«Рождественская сказка»

Мрачен и угрюм старинный епископский дворец. Из высоких стрельчатых стен сочится влага. Жутковато в нем длинными зимними ночами. При дворце церковь; она такая огромная, что обойти ее не хватит жизни. В ней множество часовен и ризниц. После многовекового запустения оказалось, что некоторые из них ни разу не использовались по назначению. Что может делать там одинокий архиепископ в рождественскую ночь, пока горожане веселятся и празднуют? Что придумает он, дабы разогнать тоску? У всех какая-нибудь отрада: у малыша паровозик и клоун, у его сестрички — кукла, у матери — дети; больной не теряет надежды, старый холостяк коротает вечер с приятелем, а пленник с трепетом прислушивается к голосу, доносящемуся из соседней камеры. Что же делает архиепископ, спрашивали друг у друга горожане.

Усердный дон Валентине, секретарь его преосвященства, улыбался, слушая, как они спорят: ведь у архиепископа есть Бог. Когда в рождественскую ночь его преосвященство стоит один-одинешенек на коленях посреди пустынной, промерзшей церкви, то на него жалко смотреть. Но это только кажется. На самом деле он там не один. Он не ощущает холода, не чувствует себя покинутым; он видит, как Дух Божий разливается по храму: неф заполнен до предела, даже двери закрываются с трудом, и хоть в храме не топлено, но стоит такая жара, что в склепах достославных аббатов просыпаются белые черви и, выползая на поверхность, просовывают свои головы сквозь решетку исповедальни.

Так выглядела церковь в канун Рождества; там царил Бог. И хотя это не входило в его обязанности, кроме рождественской елки, жареной индюшки и шампанского дон Валентине старательно готовил для своего прелата молитвенную скамеечку. Он был весь поглощен своими заботами, когда в дверь постучали. "Кто бы мог стучать в двери храма в рождественскую ночь? — подумал дон Валентине. — Мало они все молились, что ли? Взяла же охота не вовремя!"

И пошел открывать.

Вместе с порывом ветра в церковь вошел нищий оборванец.

— Да у вас тут всюду Дух Божий! — воскликнул бродяга, блаженно оглядываясь. — И сколько! Вот красотища-то, аж снаружи видать… Монсиньор, дайте и мне немножко, ведь сегодня Рождество.