«ГНИЛЬ»

Бэнт Менесс уже заканчивал свой обед, когда неожиданно почувствовал чье-то присутствие. А почувствовав, вздрогнул от неожиданности — точно в шею сзади кольнуло холодной туповатой иглой. Присутствие другого человека в этот час в «Еловой ветви» вряд ли могло быть необычным делом, хронометр отмерил двенадцать часов по местному времени и многие работники офисных зданий четырнадцатого жилого блока торопились занять свои столики. Бэнт Менесс просто почувствовал спиной чужое дыхание и неожиданно для себя самого вздрогнул. Иногда так бывает, что какая-то сущая мелочь вдруг заставляет напрячься, окаменеть от напряжения. Это от нервов, успокоил себя он, нервы все, пустое…

Он любил обедать в «Еловой ветви» — здесь почти всегда можно было найти столик в разгар рабочего дня, а большие вентиляторы, почти бесшумно гудящие в своих неприметных нишах, наполняли помещение подобием студеного морозного ветра. В отличие от большинства лунитов, Менесс родился и вырос на Земле, поэтому искусственная прохлада «Еловой ветви» была ему не только приятна, но и навевала приятные воспоминания. Официанты здесь были расторопны, к тому же успели выучить его вкусы — пусть и небольшое, но тоже удобство.

Менесс отставил в сторону пустую тарелку из-под рагу и придвинул к себе десерт. Сегодня он заказал кекс из сладкой фасолевой пасты и кофе. На поверхности сероватой, похожей на какой-то сложный химический раствор, жидкости, виднелись разводы, напоминающие муть в неглубокой луже. Менесс вздохнул, собираясь сделать первый обжигающий глоток, когда внезапно вновь испытал это неприятное ощущение коснувшейся шеи холодной иглы. Только тогда он понял, что человек, стоящий рядом, за все это время никуда не делся.

— Разрешите присесть? — услышал он откуда-то то ли сверху, то ли сзади.

— А? Ко мне? — Менесс завертел головой.

Он почувствовал запах чужого одеколона, сильный и в то же время приятный. Кажется, что-то с гвоздикой. Сам он не пользовался ни одеколоном, ни туалетной водой, полагая это с одной стороны расточительным, а с другой — не соответствующим его возрасту. Когда тебе почти семьдесят, в некоторых вещах, хочешь ты того или нет, вырабатывается консервативность.