«Конец»

Бено поднял с письменного стола трубку телефона, нажал кнопку электрического зеркала, отражающего лицо абонента, и — ждал.

В зеркале появилось молодое энергичное лицо заведующего ЦЕТАЗ (Центральное телеграфное агентство Земли), которое находилось тогда, в 2683 году старой эры, примерно на том месте, где в 1920 году той же эры располагался Нью-Йорк. Бено говорил из Москвы, куда прилетел на несколько дней на одном из крупнейших воздушных кораблей; сюда, как некогда (700 лет назад) в Иерусалим и Рим, съезжались люди всех стран, желая посетить и осмотреть огромное количество исторических памятников времен давешней Октябрьской революции и ее первых десятилетий. В Москве, кроме большого числа чрезвычайно интересных музеев, архивов и зданий минувшей эпохи революционной действительности, можно было увидеть также громадный центральный дом-музей, чьи колоссальные корпуса занимали почти половину Ходынки. В этом музее были размещены сотни статуй революционных героев, изображенных в наиболее характерных позах, пластические модели октябрьских боев, исторических заседаний и съездов ВКП, союзных советов и центральных исполнительных комитетов, героических сражений Красной армии и т. д.

Бено был членом Совнаркома мировой республики советов, и на его бритом, сдержанном лице лежала тень неуверенности и ужаса.

— Какие сведения и депеши получены из африканского региона[1], — спросил он Рольфа твердым, решительным голосом, — только не официальные, а — настоящие?

Молодое лицо Рольфа сморщилось в электрическом зеркале:

— С каждой минутой все хуже. С аэропланов радируют шифровками, что там с секунды на секунду начнется распад континентов. Они словно погружаются в глубины вод. Связь с некоторыми погибающими районами имеется — отвечают радиостанции Мадагаскара и Каира. На основании электроснимков и радиодонесений, положение следующее: