«Посланник»

Игорю Сибиряку,

моему другу и преподавателю иврита

— Значит, так… Мой собеседник явно не спешит излагать свое дело.

А я просто теряюсь в догадках. 

— Вы только что окончили курсы иврита? С отличием?..

Ну, ясно, — думаю, — или переводы предложат, или на преподавание будут вербовать. Могли бы сказать прямо. Не в разведку же. Гы-ы… 

— Так вот, ваши педагоги нам очень вас рекомендовали… Нужно одному человеку… кое-что сообщить…

Я более чем вежливо улыбаюсь и продолжаю ничего не понимать. 

— Видите ли, — после очередной паузы продолжает мой собеседник, — вы вот меня не торопите, не пытаетесь выяснить, чего я от вас хочу, хотя вам ведь интересно?..

Я делаю некоторый неопределенно-вежливый жест — мол, с одной стороны — да, конечно, а с другой — я рад побеседовать с таким интересным человеком, как вы, уважаемый… даже не представился, пижон… 

— Для выполнения этого задания вам потребуется не только и, как говорится, не столько знание языка, сколько умение оказаться незаметным, умение не удивляться или не показывать удивления, естественность поведения в незнакомой обстановке…

Вот теперь он, похоже, ждет моей реакции. 

— Ну что ж, — говорю я, — это интересно. Вас мне, а меня вам рекомендовало руководство наших курсов. Так что мы другу вполне доверяем… А в чем, собственно, состоит задание? 

— Мы высадим вас вблизи города. Вы будете одеты по местной моде и внешне не будете отличаться от населения. Немного грима и… Дойдете до города там близко, войдете в него… Стражнику у ворот скажете, что идете на рынок, продавать… ну, мы вам что-нибудь с собой дадим… Корзину с финиками. Пройдете через город, зайдете в дом, найдете человека и сообщите ему кое-что. 

— Но почему так сложно? Нельзя прямо высадить меня в городе?.. И почему высадить? Там что, нет телефонов или электронной почты?.. Хотя… рынок… финики… Где это? — Рынок, финики, иврит… — Ага, Ближний Восток. А телефон? 

— Тридцать веков назад — телефон? Что вы, голубчик…

Я наклоняю голову набок, задумчиво провожу рукой по носу и рту — жест одной моей знакомой, а для меня — признак крайней растерянности — и, медленно остолбеневая, смотрю на собеседника.