«Призрак Сети»

Призрак Сети (fb2) - Призрак Сети (Призрак Сети (версии)) 987K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Тамара Крюкова

Тамара Крюкова Призрак Сети

Эту книгу я прочитала с искренним интересом. Меня очень порадовала изобретательность писательницы, сумевшей гармонично переплести тринадцатый век с двадцать первым и придумать остроумный способ, посредством которого современные школьники переносятся в прошлое. При этом важно, что отправляются они туда не из любопытства и не в поисках приключений (хотя и это, конечно, присутствует!), – их ведут соображения чести и верности, стремление помочь выполнить клятву. Психологически очень точно показано, как в душе юного «пофигиста», к его собственному удивлению, мало-помалу дает ростки самый настоящий патриотизм.

Особенно украшает книгу добротное знакомство Тамары Крюковой с бытовыми реалиями старины, как материальными, так и духовными. Чего стоит появление на ее страницах языческого жреца, показанного доброжелательно и с уважением! Люди самых разных убеждений и взглядов просто делают, что могут, для Родины, для людей – и в тринадцатом веке, и сегодня…

…А кроме того, «Призрак сети» – просто ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНАЯ книга!

Мария Семёнова, писатель-историк

Глава 1

И снова ночь накинула на землю темный покров. В обветшалом, словно траченном молью, небесном шатре дырочками проглядывали звезды. Это сама вечность взирала с высоты на землю. Там, наверху, время не имело отсчета. На земле сменялись века и эпохи, а в космосе длился все тот же беспредельно долгий миг.

Над землей взошла большая луна. В ее свете из тьмы, точно на негативе, проступила крепость. Кремль стоял на холме, у излучины реки. Широкая и полноводная, в лунном сиянии она блестела, точно атласная лента, впору девке в косу вплетать.

Мастерица луна серебристым кантом обшила княжий терем, окруженный высокой крепостной стеной. Вымощенный булыжниками двор в лунном свете походил на кольчугу ратника. Точно гордые воины в островерхих шлемах, стену охраняли пять круглых башен. Еще две, четырехугольные, стояли на страже возле ворот.

Славься, вольный град Великий Новгород!

Но почему так давно не слышно топота конских копыт? Не несутся кавалькады по подвесному мосту и не стучат в тесовые ворота нетерпеливые путники, чтоб их впустили внутрь детинца. Тяжелый засов неприкаянно стоит подле ворот. Осиротели жилые клети. Давно погас огонь в горне кузницы. Не вращается гончарное колесо и не слышно радостного гомона в медоварне. Время перемололо в прах и властителей кремля, и их ворогов.

Где твоя былая мощь, вольный Новгород?

Больше нечего и некому охранять. Княжеские подвалы давно разграблены. Куда делось злато-серебро? Не переливаются в ларях яхонты и самоцветы. Не полнятся короба соболиными шкурками. Собрало время дань дочиста. Как в насмешку над былым величием, к крепостной стене лепятся пестрые лавки и тенты с надписью «Кока-кола».

Благословенная ночь затушевала безвкусицу ярких красок, которыми размалеваны эти шутовские балаганы. Она милосердно скрыла выщербины и трещины, словно старческие морщины, избороздившие древние стены. В полнолуние крепость казалась такой же величественной, как в далекие дни славы.

Встрепенись от сна, Великий Новгород!

А за сорок верст отсюда вглядывался в ночь одинокий путник. Звали его Илия Кречет. Шел он в вольный град, нес грамоту князю светлому. Сорок верст – путь не долог: коли поспешать, то день пути, а коли вразвалочку идти, то за пару дней одолеть можно. Только долго шел гонец: не день и не два. За то время много воды утекло в реке Волхове. Много храмов было возведено, разрушено и наново выросло из руин.

Неодолимыми оказались для путника сорок долгих верст. Сколь ни шел, а ни на шаг ко граду вольному не приблизился. Устал гонец и рад бы сойти с пути, коему конца нет, да крепкими узами связала его клятва. Поклялся он, что не будет ему покоя, пока не доставит грамоту по назначению. В слове твердом – сила тайная. Держит оно крепче оков железных.

Днем дорога Илие была заказана. Выходил он в путь темной ночью, а особо любил полнолуние, когда от луны исходит сила животворная. Тогда хотелось ему припасть к лунному сиянию и напиться из него, как из чистейшего источника. И мечталось Илие, будто силушка вернется к нему и он сумеет завершить свой бесконечный путь длиною в сорок верст.

Темная лента шоссе прорезала лесополосу. Давно канули в Лету те времена, когда здесь стояла непроходимая чаща да простирались топкие болота. Некогда здешние края славились зверьем и дичью. Теперь зеленую шкуру заповедного леса выстриг лишай цивилизации. Зверье перевелось. Леса поредели. В них зияли проплешины вырубок. А по трассам днем и ночью, шурша шинами, мчались железные чудища, спеша в Северную Венецию, сказочный Питер.

Ночь выдалась удивительная, какой она бывает только в полнолуние. Дородная, круглолицая, как купчиха, луна выглядывала поверх зубчатой стены леса, по-хозяйски озирая свои владения. От ее сияния небосвод приобрел серебристо-пепельный оттенок.

В это время суток движение на дороге сокращалось, но всегда находились полуночники, которые мчались по трассе, когда добропорядочные граждане видели сны. Однако в тот час, словно по мистическому стечению обстоятельств, дорога была на удивление пустынной. Казалось, все вымерло. По шоссе ехала лишь одна легковушка. Колеса резво подминали под себя асфальтированную полосу, стараясь настичь границу света и тьмы, но дорога разматывалась все дальше и дальше, как клубок, убегающий от котенка.

Фары выхватывали из темноты только ближайший отрезок шоссе, на фоне которого затаившаяся по обочинам дороги тьма казалась еще более густой и вязкой. Убаюканный монотонностью трассы водитель несся во весь опор, в очередной раз подтверждая слова классика: «Какой же русский не любит быстрой езды!»

Вдруг фары высветили поваленное поперек дороги дерево. Несмотря на то что был включен дальний свет, водитель не сразу заметил преграду. Могучий ствол возник внезапно, как будто ниоткуда. Он перегородил шоссе, а вывороченное корневище торчало из кювета, точно гигантский паук, зловеще растопыривший лапы.

Сидящий за рулем бородач ударил по тормозам. Его попутчик, в ужасе выставив руки, ухватился за приборную доску. В этот миг оба увидели человека. Лучи фар выхватили из мрака одинокую фигуру. Незнакомец стоял посреди шоссе и, не делая ни малейшей попытки убежать, смотрел, как на него на бешеной скорости несется автомобиль.

Водитель изо всех сил давил на педаль тормоза, понимая, что столкновение неизбежно. Расстояние сокращалось гораздо быстрее, чем машина сбавляла скорость. Места для маневра не оставалось. По обочине дороги шла глубокая канава. Стоило свернуть в сторону на такой скорости, и автомобиль был обречен на смертельное сальто.

Двое в машине невольно зажмурились. Секунды растянулись в вечность.

Нога, до боли вжавшая педаль тормоза…

Натужный скрип шин по асфальту…

Ужас от неизбежного столкновения…

Стоп!

Машина наконец подчинилась отчаянным усилиям тормозов и остановилась. Сидящие в ней люди от толчка на мгновение вдавились в спинки сидений, а потом дернулись вперед. Но удара не последовало. Не веря в удачу, человек за рулем открыл глаза.

Дерево исчезло. Фары освещали гладкий участок дороги. Водитель непроизвольно глянул в зеркало заднего вида. Абсолютно пустынное шоссе скудно освещалось красноватым светом задних фар. Несколько секунд люди сидели молча, приходя в себя от потрясения.

– Что это было? – испуганно пролепетал пассажир, вытирая ладонью лоб с высокими залысинами.

После пережитого кровь отлила от его лица и оно походило на гипсовый слепок.

Вместо ответа бородач в сердцах произнес несколько крепких русских слов, а потом, немного успокоившись, спросил:

– Ты тоже видел этого…?

Лысый кивнул и с удивлением произнес:

– В первый раз слышу, чтобы ты употреблял непечатные выражения. Миша, ты ли это? Ты ведь всю жизнь был примером благовоспитанности.

– Иногда идолы сходят с пьедестала. Посмотрел бы я на тебя, если бы ты был за рулем, – отмахнулся Михаил. Руки у него все еще тряслись.

– Может, глянем, что там такое? – предложил его товарищ.

– Пошли. Ехать я все равно пока не могу.

Прихватив из «бардачка» фонарик, мужчины вышли из машины. Тонкий лучик терялся в черных прогалинах между деревьями. Поблизости не было ни души. Только темень и тишь, как будто мир ослеп и оглох. Тишина заполняла собой все, словно хотела поглотить путников, оказавшихся в столь неурочный час на пустынной дороге. Михаил кашлянул, чтобы пробить брешь в обволакивающем их безмолвии.

– Боря, ты мне вот что объясни. Допустим, тому типу удалось убежать. Но не мог же он бревно с собой упереть. Это же абсурд! – вслух рассуждал Михаил.

Где-то неподалеку заухал филин. Его смех звучал так зловеще, что даже человек с неслабыми нервами чувствовал себя неуютно.

– Бесовщина какая-то, – покачал головой бородач, стараясь отогнать от себя детские страхи.

– Погоди, а ведь мне говорили… – задумчиво произнес его товарищ, опасливо озираясь по сторонам.

– Что говорили?

– Сядем в машину, – скомандовал Борис.

Тревога, звучавшая в его голосе, заставила обоих поспешно забраться в автомобиль. Почувствовав себя в мнимой безопасности, Борис нервным жестом провел по лысине, словно пригладил несуществующие волосы, и сказал:

– У моей тетушки из Гатчины по соседству живет занятный дедок. Как примет на грудь, так давай байки травить про призраков. Якобы со здешней дорогой нечисто. Естественно, его рассказы никто всерьез не воспринимал. Я тоже думал, что дед из ума выжил и ему слава Бермудского треугольника спать не дает. Кто бы мог подумать, что я увижу это собственными глазами.

– Ты думаешь, это призрак? – спросил Михаил.

– А у тебя есть другие версии?

– Нет, но я как-то не привык верить в привидения.

– Значит, мы с тобой оба свихнулись.

Они еще помолчали, вглядываясь в темноту за окнами машины. Тишину нарушил Борис.

– Послушай, если мы в самом деле видели призрака, то это же сенсация!

– И что ты собираешься с ней делать? Продать в желтую прессу? Представляю, как наши имена будут выглядеть на страницах какой-нибудь газетенки типа «Тайная магия». Нас же коллеги засмеют. Ученые, а верят в какой-то средневековый бред.

– Почему обязательно в газетенку? Есть вполне солидные организации, занимающиеся аномальными явлениями, – возразил Борис.

– И что мы им предъявим? Рассказ о том, как двум идиотам на дороге померещилось привидение?

– Эврика! Есть идея. Давай вернемся сюда с фотокамерой и сделаем снимки.

– Как ты себе это представляешь? В полночь встать на шоссе и кричать: «Уважаемый призрак, не желаете ли фото?» – съязвил Михаил.

– Зря иронизируешь. Между прочим, любительские снимки НЛО обошли весь мир. Для начала нужно сделать отметку, чтобы знать, в каком месте он появляется. Кажется, у тебя в багажнике был баллончик с краской для кузова? Давай нарисуем на дороге знак.

– Не думаю, что из твоей затеи что-нибудь выйдет. По-твоему, призрак тебя будет каждый день дожидаться? Вероятно, нужны какие-то особые условия. Сколько людей ездят по этой трассе и никогда не видели никаких привидений, – скептически отозвался Михаил.

– Откуда ты знаешь, что его никто не видел? А тетушкин сосед тебя не убеждает? К тому же незачем торчать здесь каждую ночь. Во-первых, возможно, призрак появляется только в полнолуние. Минус пасмурные дни, когда небо затянуто тучами. Получается, что придется дежурить не так уж часто, – подытожил Борис.

– Совсем спятил, – покачал головой Михаил.

– Неужели в тебе совсем нет азарта?

– Азарт есть. Денег нет, чтобы вместо работы гоняться за привидениями, – усмехнулся бородач.

– Хватит прибедняться. Не строй из себя скупого рыцаря. Или хочешь зажать краску? – подтрунил над ним лысоватый.

– Я сделал все, что мог, чтобы тебя отговорить, – развел руками Михаил, вручая другу ключ от багажника.

Взяв баллончик, Борис щедро напылил краску на дорогу Закончив работу, он вернулся в салон автомобиля.

– Ну что, Пикассо, краска хоть осталась? – проворчал бородач.

– Не жмись. Ты стоишь на полпути к славе.

– Нет уж, уволь. Предпочитаю держаться от мистики подальше. Мое дело – чистая наука.

– Как хочешь. Было бы предложено. Кстати, краска у тебя не ахти. Ночью на асфальте ее почти не заметно. Белая была бы лучше, – шутливо сказал Борис.

– Извини, друг. На призраков не рассчитывал, – в тон ему ответил Михаил.

Мимо них, слепя фарами, промчался автомобиль, а через несколько секунд еще один. Дорога оживала. Только теперь и водитель, и пассажир обратили внимание на то, что в течение последнего получаса шоссе было пустым, будто вымершим. Даже ночью это не было характерно для здешней оживленной трассы.

Михаил положил руки на руль. Они больше не дрожали. Нервы пришли в норму. Он выжал сцепление, и машина плавно взяла с места, оставив позади себя непонятный иероглиф, начертанный красной краской. Знак слился с чернотой асфальта и стал незаметен, сводя на нет происшествие на дороге, словно случившееся было лишь игрой воображения. Но механизм судьбы был запущен. Охота за призраком началась.

Глава 2

Глобальное бедствие в жизни Ильи Кречетова началось с сущего пустяка. Так начинается обвал в горах, когда один камень, ничтожно маленький в масштабах горной гряды, срывается с места и летит вниз. В своем падении он увлекает за собой своих собратьев. Те, задорно отстукивая чечетку, подхватывают по пути щебень, булыжники, валуны. И вот уже лавина камней с гулом и грохотом несется в пропасть. Страшная в своей неуправляемости, она сметает все на своем пути. И уже ничего нельзя изменить. А камень, который явился причиной катастрофы, давно забыт и погребен под обломками скал.

Илья слыл известным шутником и частенько отчебучивал в классе что-нибудь такое, отчего все покатывались со смеху. Однако недаром говорят: сколь веревочке ни виться, все равно придет к концу. Когда в кабинете биологии Илья вставлял скелету между челюстями бычок от сигареты, он и не предполагал, к каким серьезным последствиям приведет эта невинная шалость.

Ничто не предвещало грозы. Сначала молоденькая учительница биологии Анна Сергеевна, которую за глаза звали Анютой, ничего не заметила. Но постепенно непонятное оживление в классе и смешки ребят навели ее на мысль, что, как говаривал принц Гамлет, «не все спокойно в Датском королевстве». Для начала она проверила детали своего туалета. Убедившись, что все пуговицы застегнуты и юбка в порядке, Анюта окинула класс строгим взглядом. Судьбе было угодно, чтобы ее взор скользнул мимо мрачного символа смерти, изготовленного на заводе пластмассовых изделий, и она не узрела окурок, зажатый в челюстях «мертвеца».

Класс был уже разогрет и готов к предстоящей комедии, поэтому недоумение, написанное на лице биологички и ее естественный вопрос, что происходит, вызвал приступ смеха. Учительница попыталась выяснить причину необычайной жизнерадостности присутствующих. Однако даже самые отъявленные ябеды, всегда готовые заложить ближнего, были поражены бациллой смеха и не могли произнести ни словечка.

Скелет же скромно стоял в уголке. Он сжимал окурок в зубах и тоже широко ухмылялся, как будто рекламировал стоматологическую клинику и одновременно напоминал, что Минздрав предупреждает.

Проследив взгляды ребят, Анюта поняла, что причина их бурного веселья находится где-то за ее спиной. Она оглянулась и только теперь заметила окурок. Когда она снова обернулась к классу, глаза ее метали молнии, а на лице застыло выражение крайней свирепости. Подобно большинству молоденьких учительниц, Анна Сергеевна слишком болезненно реагировала на все нарушения дисциплины, принимая их на свой счет. Смех захлебнулся и затих, а ситуация вдруг перестала казаться такой уж комической.

– Кто это сделал? – кипя от гнева, спросила учительница.

Вопрос прозвучал риторически. Несмотря на свою молодость, Анюта обладала некоторым жизненным опытом, и ее взор немедленно обратился на третью парту в среднем ряду, где сидел Илья Кречетов.

– Это опять ты? – чеканя каждое слово, произнесла биологичка.

Илья встал и скромно потупился. Отпираться было бессмысленно. Народ знал своих героев.

Впервые ощущение смутной тревоги посетило Илью, когда Анюта, вопреки его протестам и извинениям, потащила его к директору. Николай Кузьмич Семин, в народе дядя Сэм, отличался крутым нравом, поэтому в лицее не существовало проблем ни с дисциплиной, ни с внешним видом. Даже бузотеры вроде Кречетова, которые неизбежно встречаются в любом среднем учебном заведении, никогда не выходили за рамки обычной шалости. Оказаться в кабинете директора было худшим из наказаний, но Илья даже не представлял масштабов предстоящей катастрофы. Однако шлюзы уже были открыты, и стихия вырвалась наружу.

Надо же было случиться такому совпадению, что именно в этот момент в кабинете директора оказалась мама Алины Белкиной, бессменный член родительского комитета. Тут-то и вспомнили давно забытую историю с резиновой змеей. Надо сказать, пресмыкающееся выглядело натурально. Илья случайно купил ее в обычной игрушечной лавке, и змея так здорово вписалась в цветочный горшок, будто там жила.

Все шло как по нотам. Кому-нибудь из девчонок говорили, что учительница просила полить цветы. Та бралась за дело, а все остальные ожидали, что будет, когда она увидит змею. Прикол удался на славу – лучше всякой комедии. Впрочем, девчонки не обижались. Поняв, в чем дело, они тоже присоединялись к публике. Кому же не хочется зрелищ? Только у Белкиной с чувством юмора оказалось туго. Визгу было на всю школу. Кто же знал, что она такая нервная? А потом ее мамаша звонила родителям Ильи и возмущалась хулиганскими выходками их сына.

Змеиная эпопея случилась давно, еще в позапрошлой четверти, но теперь эта покрытая пылью история выплыла вновь и повлекла за собой множество других воспоминаний из жизни и деятельности Ильи Кречетова. По сравнению с другими «художествами» окурок в челюстях скелета выглядел довольно безобидно. Кто же знал, что именно ему было суждено сыграть роковую роль в жизни Ильи! Кончилось тем, что отца Ильи вызвали к директору.

Дядя Сэм придерживался старомодных правил воспитания. Сигареты и спиртное были для него как красная тряпка для быка. Старшеклассники и те курили тайком и даже на улице после уроков предпочитали не попадаться директору на глаза с банкой пива. Семин не церемонился и сурово расправлялся с нарушителями. Илья не курил, поэтому ему и в голову не пришло, что безобидный окурок обернется для него серьезными последствиями.

Вечером в ожидании, когда отец вернется из лицея после встречи с директором, Илья не находил себе места. Он то вскакивал с дивана и расхаживал по комнате, то подбегал к окну и вглядывался в потемки. Мысленно он проговорил все возможные варианты оправданий. Илья не подозревал, что петля на его шее уже затянулась и объяснений не потребуется.

Иван Степанович пришел домой мрачнее тучи. Глядя на его большую, грузную фигуру, было трудно сказать, что Илья – его сын. Сложением Илья пошел в мать, и лишь черты лица выдавали в нем потомка рода Кречетовых. Отец молча разделся, как всегда обстоятельно убрал в шкаф шарф и шапку и, не говоря ни слова, прошел в гостиную. От его молчания волнами исходило напряжение, которое заполнило всю комнату.

Заподозрив неладное, Наталья Павловна, которая в отличии от мужа не обладала сдержанностью, озабоченно спросила:

– Ваня, почему ты молчишь? Что случилось?

– А что тут говорить? Достукался наш шутник. Из лицея исключают.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Директор велел забрать документы и переходить в школу по месту жительства, – отчеканил Иван Степанович, тяжело опускаясь в кресло.

Илья был так ошарашен, что до него не сразу дошел смысл сказанного. Наталья Павловна тоже не восприняла слова мужа всерьез. Она обернулась к сыну и начала ему строго выговаривать:

– Этого ты добиваешься? Чтобы тебя в другую школу перевели? Учишься в приличном месте, так цени. С завтрашнего дня чтобы мы больше не слышали о твоих художествах.

– Ты что, не поняла? С завтрашнего дня он в лицее не учится, – перебил ее отец.

– Ты шутишь? Он ведь почти отличник, – в недоумении сказала Наталья Павловна, лелея слабую надежду, что муж говорит это для острастки, в воспитательных целях.

– Какие уж тут шутки! Ты же знаешь, какие у Семина порядки.

Постепенно до Ильи стала доходить серьезность происходящего, и все его существо восстало против несправедливости.

– Пап, за что? Что я такого сделал?

– За сигареты. Забыл, как в прошлом году за курение троих вышибли из выпускного класса?

Эта нашумевшая история была чистой правдой. Троих старшеклассников отчислили из лицея за курение в туалете. Время от времени дядя Сэм любил устраивать показательные изгнания в назидание потомкам. В то время как в других школах подобные проступки и нарушениями-то не считались, у Семина порядки царили строгие. Его лицей был широко известен как один из лучших в городе. Родители из кожи вон лезли, чтобы определить туда своих отпрысков, но решающим фактором при приеме был не тугой кошелек, а знания поступающего. Несмотря на суровые нравы и большую нагрузку, ученики гордились лицеем. Никому не хотелось из него вылететь, поэтому, отступая от правил, даже старшеклассники придерживались конспирации, точно разведчики-нелегалы.

– Но я же не курил, – оправдывался Илья, и Наталья Павловна тотчас поддержала сына:

– Вот именно. Илюша эту гадость в рот не берет.

– А бычок скелет сам стрельнул? – возразил отец.

– Я его подобрал. Для смеху, – сказал Илья.

– Для смеху? Вот теперь и смейся, – сердито заключил отец, стукнув увесистым кулаком по подлокотнику.

– Но может быть, можно все уладить? Попросить? – робко вставила Наталья Павловна.

– Как будто я не просил! К сожалению, за нашим шутником и другие грешки водятся. Как зовут эту, которую ты змеей пугал?

– Белкина. Я ж ее не нарочно пугал, – буркнул Илья.

– А ее мать считает иначе. Она заявила, что ты социально опасный хулиган и своими выходками не даешь ее дочери прохода.

– Алинке? Что я головой стукнутый? У нее глаза, как у лягушки, на выкате. Как будто она в детстве сильно испугалась, – фыркнул Илья.

– Смотри, как бы ты не испугался, – сурово сказал Иван Степанович. – С храбрецами вроде тебя у Семина разговор простой: пинком под зад и ищи другую школу.

Наталья Павловна поморщилась. Она не одобряла простонародно грубоватых выражений, которыми частенько пользовался ее муж.

– Иван, следи при ребенке за языком, – чопорно сказала она.

– Ты бы лучше не меня воспитывала, а сына. Я имею право выражаться, как хочу, потому что достиг всего в жизни сам. Если бы наш оболтус привык решать свои проблемы, то сейчас не сидел бы задницей в луже. Спрятались, как в аквариуме за стеклом, и думаете, что это весь мир.

То, что муж наперекор ее замечанию повторил грубое слово, заставило Наталью Павловну наконец осознать серьезность ситуации.

– Как же теперь с английским языком? И где мы найдем школу с математическим уклоном? – заволновалась она.

– Раньше надо было думать. С уклоном! Пускай теперь в другом месте уклоняется. Чтобы к Семину в лицей попасть, люди с репетиторами занимаются, конкурс проходят. У него недобора не бывает.

Илья молчал. Случившееся обескуражило его и вогнало в ступор. Все происходило будто не с ним. Он словно наблюдал со стороны, как не его, а какого-то другого Илью Кречетова исключали из школы. Одна половина мозга осознавала, что свершившееся – правда, и ничего нельзя поделать, ведь не смогли же уломать директора родители той троицы из выпускного. Но другая половина мозга отказывалась верить, что в середине года ему придется расстаться с ребятами из класса и переходить в новую школу. Нет, этого просто не могло быть. Такое не могло случиться с ним.

Однако случилось. Это была явь, а не кошмарный сон. Звонок ближайшего друга Ильи, Стаса, окончательно расставил точки над «i».

– Привет. Ну как ты там? – спросил Стас. Голос у него был каким-то стыдливым и извиняющимся, как у человека, который разговаривает с безнадежно больным, зная, что тому осталось жить считанные дни.

– А ты как думаешь? Кайфую, – съязвил Илья.

– На меня-то чего злишься? Не надо было тебе Анюту доводить. Ты же знаешь, что у нее бзик. Вот дядя Сэм и понес. Он же, когда разъярится, как носорог – все крушит.

– Значит, я во всем виноват? А ты не ржал вместе со всеми? Чего же ты меня раньше не предупредил, если ты такой правильный? – разозлился Илья.

– При чем тут я? Говорят, Алинкина мать на тебя накапала, что ты к Белкиной пристаешь.

– Пристаю? Да если бы я оказался с ней на необитаемом острове, меня бы каждый день тошнило от одного ее вида, – зло выпалил Илья.

После сочувственной паузы на другом конце провода прозвучал дежурный вопрос:

– Что теперь будешь делать?

– Топиться не пойду. Вешаться тоже. И в других местах люди учатся, – как можно беспечнее сказал Илья, хотя на душе у него скребли котики.

С первого класса его приучили к мысли, что он ходит в элитный лицей. Друзей во дворе у него не было. Наталья Павловна полагала, что улица его ничему хорошему не научит. К тому же на дом задавали много. Свободное время он проводил за компьютером или с друзьями из класса. Дворовые ребята, которые ходили в обычные школы, отнюдь не пылали к нему дружескими чувствами, считая его задавакой. Следующий вопрос Стаса попал в самую больную точку.

– Ты в какую школу пойдешь? В английскую?

Родители попробовали устроить Илью в ближайшую к дому спецшколу, но в середине года это было безнадежно. Илья трепетал при одной мысли о том, что ему придется идти в обычную школу и учиться с хулиганами, которыми его вечно пугала мама. Он осознавал, что там, как и во дворе, окажется изгоем. Будущее ничего хорошего не сулило, но стоило ли плакаться перед всеми на несчастную судьбу?

– В папуасскую, – отрезал он. – Я и без ваших спецшкол проживу. Как будто нигде больше нельзя образование получить. Сидите, как в аквариуме за стеклом, и думаете, что это весь мир!

Выражение отца вырвалось у него само собой. Илью понесло. Он не понимал, зачем говорит Стасу дерзости. Может быть, оттого, что он сам страстно хотел вернуться в тот самый «аквариум» и до ужаса боялся покинуть его стены. Может, от несправедливости или оттого, что прежние друзья так легко отреклись от него, оставив за бортом. Конечно, дядю Сэма переубедить практически невозможно, но все же Илью не покидала мысль, что, если бы ребята вступились за него всем классом, директор смягчился бы.

– Ты что, взбесился? Никто тебя в бок не толкал шуточки откалывать. Психопат, – обиделся Стас.

– Да пошел ты!

– Сам иди, – отрезал Стас.

Короткие гудки в трубке словно подвели черту под прошлым этапом в жизни. Всё… всё… всё… всё…

Кончено. Точка. Мосты сожжены, и возвращаться некуда.

Глава 3

В последние дни родители часто ссорились. Обстановка в семье накалялась с каждым днем. Наталья Павловна плакала, как будто отправляет сына не в новую школу, а в стан врагов. Иван Степанович велел ей прекратить глупые истерики.

Иногда Илья удивлялся: что свело родителей вместе? Они были полной противоположностью друг друга, начиная с внешности и кончая характером. Крупный, широкий в кости отец гордился тем, что вышел из простых мужиков. Мама, хрупкая и изнеженная, вечно сидела на новомодных диетах и, напротив, стремилась подчеркнуть принадлежность к богеме. При каждом новом знакомстве она непременно упоминала, что ее дед был художником, при этом умалчивая, что из-под его кисти выходили лишь плакаты типа: «Пьянству бой!» и «Мойте руки перед едой».

Обычно степенный и рассудительный Иван Степанович не вступал в перепалки с женой, как упорный вол не обращает внимания на назойливое жужжание слепня. Но в данном случае он чувствовал, что наступил момент, когда должен сказать свое слово в воспитании сына.

– В других школах тоже дети учатся, и нечего настраивать Илью, будто вокруг одна шпана. Я, между прочим, не в лицеях образование получил, – говорил он.

– Тогда было другое время, – возражала жена.

– Время тут ни при чем. Когда он вырастет, никто не будет создавать ему тепличных условий. Пусть привыкает жить с людьми. Хватит ходить за ним, как за малым дитятей.

– Ты просто жестокосердный чурбан. Тебя нисколько не интересует судьба сына. Не удивлюсь, если узнаю, что ты сам все подстроил! – восклицала Наталья Павловна и, заливаясь слезами, падала на диванные подушки.

– Я подстроил?! До тех пор, пока ты будешь квохтать над ним, он никогда не научится думать, прежде чем делать глупости. Он должен уметь расплачиваться за свои поступки.

Во время ссор родители не обращали внимания на то, что Илья находится в соседней комнате и слышит каждое слово. Его не принимали в расчет, словно он был предметом мебели, который можно без его согласия двигать в тот или другой угол. Никого не интересовало, что он думает по этому поводу и какие чувства его обуревают. Чем больше Илья слушал подобные перебранки, тем больше в нем укоренялось чувство страха перед будущим испытанием. Ему невольно передавалась тревога матери. Илья никогда не был бойцом. Его мутило от одной мысли о том, что в новой школе ему придется самоутверждаться при помощи кулаков.

Чтобы отвлечься, Илья включил компьютер. Выждав, пока на экране появится меню, он набрал пароль и подключился к Интернету. Сначала он собирался войти в чат, чтобы с кем-нибудь поболтать и отвести душу, но передумал. Говорить ни с кем не хотелось даже через сеть.

«Одинокий и гордый», – подумал Илья, представляя себя героем, который, непонятый и забытый всеми, живет вдали от людей, чтобы однажды явиться и спасти мир.

Бесцельно побродив по разным сайтам, он набрел на игру про телепузиков. Игрушка была до безобразия примитивной. Илья уже давно не забавлялся тупыми стрелялками, но сейчас это оказалось именно то, что нужно.

«Так его! Мочи урода!» – бормотал Илья, нажимая на клавиши. Он несколько раз перестрелял разноцветных человечков, получая какое-то нездоровое удовольствие от каждого попадания. Он вымещал зло на телепузиках за то, что с ним самим обошлись несправедливо и жестоко.

Утро перемен не замедлило наступить. Перевод Ильи в другую школу оформили. Несмотря на протесты сына, в первый день мама привела его на занятия. Возле учительской топтался коротко стриженный бугай, про которых говорят «сила есть, ума не надо». Илья решил, что это недобрый знак, потому что именно таких ребят он опасался больше всего.

Неприятности начались с того самого момента, когда Наталья Павловна стала нахваливать сына новой классной руководительнице Светлане Степановне:

– Илюша почти отличник. Не знаю, не будет ли ему тут скучно. В лицее были очень высокие требования по математике. Там очень хороший уровень.

– У нас тоже сильные учителя, – сухо сказала учительница.

От Ильи не ускользнуло, что ей не понравилось пренебрежительное отношение к их школе.

Но Наталья Павловна, как токующий тетерев, была глуха и невосприимчива к настроению собеседницы, поэтому невозмутимо продолжала:

– Илюша никогда не менял школу. Ему будет трудно. Он очень ранимый и тонко чувствующий мальчик. Это наследственное. Его прадед был художником.

Илья залился краской. До каких пор мама будет считать его маленьким! И как она не понимает, что своим вмешательством только настраивает учительницу против него и его распрекрасного лицейского образования. Илья втянул голову в плечи, отчего стал похож на взъерошенного вороненка, и ждал, когда эта унизительная сцена закончится.

– Не волнуйтесь, класс у нас неплохой. К тому же он не единственный новичок, – подвела итог беседе учительница.

Она попросила Илью подождать в коридоре. Он с облегчением вышел из учительской и встал возле окна. Стриженый по-прежнему торчал здесь. Он бросил на Илью оценивающий взгляд, но Илья сделал вид, что не заметил этого. Парень направился к нему.

«Началось. Сейчас станет приставать», – подумал Илья, и внутри у него все сжалось.

– Мы с тобой, что ли, в одном классе будем учиться? – спросил парень.

– Наверно, – неопределенно пожал плечами Илья.

Бритоголовый дружелюбно улыбнулся.

– Тогда давай знакомиться. Серега Бережной. Для друзей Серый, – представился он и добавил: – Но это еще надо заслужить.

– Илья Кречетов, – кивнул в ответ Илья.

Мама предупреждала, что в новой школе его будут задирать, и если он не сумеет постоять за себя, то его совсем заклюют. Не похоже, чтобы стриженый нарывался на драку, но замечание о том, что его дружбу надо заслужить, наводило на вполне определенные мысли.

«Местный рэкетир», – решил Илья и осторожно поинтересовался:

– Ты чего тут стоишь?

– А ты чего?

– Я здесь первый день.

– И я первый, – отозвался Сергей.

Илья от изумления открыл рот. Он невольно позавидовал спокойной уверенности парня. Впрочем, удивляться нечему. С такими кулаками можно ничего не опасаться. Однако Илья тотчас узрел в этой ситуации и свою выгоду. Если Бережной – собрат по несчастью, то им придется вдвоем отстаивать место под солнцем, а это легче, чем в одиночку. Правда, прежде Илья не водил дружбы с ребятами такого типа, но сейчас он был даже рад, что Серега – бритоголовый амбал. Моральные устои Ильи Кречетова проходили трудное испытание, и он резонно рассудил, что лучше держаться поближе к новому знакомому В любом случае свой своего не обидит.

Прозвенел звонок. Светлана Степановна вышла из учительской и повела новеньких в класс.

Под пристальным изучающим взором тридцати пар глаз Илья чувствовал себя неуютно. На первый взгляд новые одноклассники ничем не отличались от прежних. Обыкновенные ребята и девчонки, но расслабляться не стоило. Хорошо еще, что их с Сергеем посадили рядом.

На переменах ребята присматривались к новичкам и держались на расстоянии. В прежних школах ни у Ильи, ни у Сереги не было недостатка в приятелях, здесь же они были явно в изоляции. Ребята бросали на новичков косые взгляды, девчонки перешептывались, но предлагать новеньким дружбу никто не спешил.

– Чего это они тут какие-то пристукнутые? Все по стенкам жмутся, – сказал Серега.

– Может, драку затевают? – предположил Илья.

– Из-за чего?

– Ну не знаю. Просто так, чтоб силу показать.

– Пусть попробуют. Врежу один раз промеж глаз, сразу всякая охота отпадет, – решительно заявил Серега.

При этих словах Илья невольно почувствовал себя увереннее. Мол, знай наших.

– Вы что, тоже переехали? – спросил Серега.

– Куда? – не понял Илья.

– Ну в новую квартиру. Почему тебя в другую школу перевели?

– Нет, не переехали. Просто я раньше учился не по месту жительства, – уклончиво ответил Илья.

– Понятно. Далеко добираться. А мы переехали. Мне сначала было даже интересно перейти в другую школу. Не знал, что тут такая тоска. У нас веселее было, – сказал Серега.

– У нас тоже, – вздохнул Илья.

Природная скромность заставила его умолчать, что в том была его немалая заслуга. Наверняка без него в классе воцарилась смертельная тоска.

Серега кинул взгляд на стайку девчонок. Стоя возле подоконника, они что-то с жаром обсуждали, украдкой поглядывая на новичков.

– Про нас говорят. Интересно, что? – сказал Серега и добавил: – А рыженькая – ничего.

Илью сейчас меньше всего интересовало, что о нем думают девчонки. От них он неприятностей не ожидал, а всякие там амурчики и записочки были не в его духе. Он гордо заявлял, что он выше этого. Хотя, надо признать, будь он чуточку выше ростом и шире в плечах, то наверняка снизошел бы до общения с прекрасным полом.

Поймав на себе взгляд рыжеволосой, Серега помахал ей рукой, но его ждало разочарование. Вместо ответного приветствия девчонка поспешно отвернулась.

– Ты чего тут граблями размахался? – услышал он за спиной.

Серега обернулся и увидел бритого накачанного парня. Судя по уверенно-нагловатому виду, тот ходил в лидерах. Портить отношения с ребятами в первый же день не хотелось, поэтому Серега примирительно улыбнулся.

– Да ладно. Не кипятись. Лучше б сказал, как тебя зовут.

– Ну Максим Рыбин, и что?

– Ничего. Надо же знать, с кем в одном классе учимся.

– Чё, любознательный?

– Ага, а ты нет?

Илья почувствовал, что мамины предостережения сбываются. Назревала ссора.

– Я в туалет, – пискнул он и ретировался.

Впрочем, на его отступление никто не обратил внимания. Ребята, как петухи, сверлили друг друга взглядом. Каждый пытался утвердить свое первенство.

В коридоре к Илье подскочила та самая рыженькая.

– Слышишь, а за что твоего приятеля из школы выгнали? – поинтересовалась она.

– Выгнали? – переспросил Илья. Значит, Серега его обманул насчет переезда? Удивляться не приходилось. Илья тоже не распространялся про свои прошлые подвиги. Он чуть было не ответил: «Не знаю», – но внезапно передумал. Рыжая с таким неподдельным интересом ожидала ответа, что Илья не мог не удовлетворить ее любопытства. К тому же он резонно рассудил, что если всех как следует припугнуть, то никто к ним не полезет, поэтому он, не задумываясь, выпалил:

– Он одноклассника ножом пырнул. Его вообще хотели в колонию отправить, но потом смягчили приговор.

Девчонка ахнула. От удивления ее янтарные глаза округлились, как плошки, отчего она стала похожа на испуганную кошку. В этот миг Илью посетило вдохновение. Он решил, что не мешает придать Сереге ореол романтичности, и добавил:

– Из ревности.

После уроков Илья зорким оком заметил возле школьных ворот ребят из нового класса. Они стояли мрачной группой и почти не переговаривались, явно кого-то поджидая. Среди всех выделялся Максим. В дутой пуховой куртке его плечи раздались еще шире, а голова в обтягивающей вязаной шапочке казалась наростом, чуждым на этом могучем теле. Прозорливого Илью посетило предчувствие, что опасения мамы сбываются и ему действительно придется отстаивать свои права кулаками.

Узнав, что им с Серегой по пути, Илья возликовал и почувствовал, как к нему возвращается уверенность. Однако мужество покинуло его, как только он услышал оклик Максима:

– Эй, сильно торопитесь?

– Не так чтобы очень, – безразлично пожал плечами Серега, как будто не заметил, что против них стоят шестеро нехилых ребят. – Есть проблемы?

– Слышь, тебя тут никто не боится, – набычившись, сообщил Максим.

– Я что-то не врублюсь. Я что, Годзилла, чтобы меня бояться? – искренне изумился Серега.

– И к Балашовой не клейся, – не обращая внимания на его реплику, с угрозой в голосе продолжал Максим.

– Это к рыженькой? – переспросил Серега.

– К ней самой. Это моя девчонка.

– Обручены с колыбели? – ухмыльнувшись, спросил Сергей.

Он как будто нарочно подначивал Максима и его компанию. Илья нутром чувствовал, что хорошим это не кончится. Его план всех запугать дал осечку. То ли рыжая не оповестила класс, с кем они имеют дело, то ли здешние ребята оказались еще более отчаянными головорезами. Так или иначе, но Максим пригрозил:

– Ты не вякай, а въезжай, что тебе говорят. Сиди тихо и не шурши, бандюга.

– Это кто бандюга? – вскинулся Сергей.

– Ты. Скажешь, тебя из школы за примерное поведение вышибли?

– Кого вышибли? Что ты гонишь? – Сергей сжал кулаки и двинулся на Максима.

– Чё, хочешь показать, какой ты крутой? Смотри, а то тебе так пятак начистим, долларом станет! – не уступал ему противник.

Страсти накалялись. Не дожидаясь, пока Сергей перейдет в наступление, Максим ударил первым. Решив, что зрелище битвы его не привлекает, Илья хотел ретироваться, но путь к воротам школы был отрезан. Не имея выбора, он попятился и нырнул за заснеженные кусты сирени. В это время к дерущимся подбежали девчонки.

– Перестаньте! – крикнула Настя Балашова, бесстрашно разнимая мальчишек, а когда правопорядок был восстановлен, строго обратилась к Максиму: – Ты что, с ума сошел? Как будто не знаешь, кто он такой.

– А кто я? Ну скажи, – вскипел Серега.

– Сам знаешь, – бросила Настя и, подхватив Максима под руку, пошла прочь.

Увидев, что противники удаляются, Илья вылез из кустов и нос к носу столкнулся с Серегой.

– Ты чего там делал? – спросил тот, в упор глядя на Илью.

– Проездной обронил, – брякнул Илья первое, что пришло в голову.

Серега несколько мгновений молча изучал Илью.

– Нуты и трусло, – процедил он, развернулся и зашагал прочь.

Илья терял единственного союзника. Почти не надеясь на примирение, он потрусил за Серегой.

– Я не трус. Я просто драться не умею, – извиняющимся тоном проговорил он.

– Ты и не обязан, – отмахнулся Сергей, даже не повернувшись в его сторону.

– Пусть будет по-твоему: я трус. Но тебе легко говорить. Ты вон какой сильный, а меня одним ударом, как гвоздь, в землю вобьют, – в сердцах сказал Илья.

Серега искоса глянул на спутника. Назвать того атлетом мог только дистрофик в последней степени истощения.

– Ладно, не бери в голову, – смягчился Серега. – Обидно просто. Я к ним по-хорошему, а они совсем оборзели. Дурдом какой-то!

Илья с облегчением понял, что прощен. Он так обрадовался, что ему захотелось незамедлительно отблагодарить Серегу за великодушие. Увидев на другой стороне улицы палатку «Мороженое», он спросил:

– Хочешь эскимо?

– У меня бабок нет.

– У меня есть, – успокоил его Илья.

– Не, я за чужой счет не катаюсь, – отказался Серега.

«Вот тебе и на! А я его за рэкетира принял», – подумал Илья, испытав легкий укор совести. Проникаясь все большей симпатией к новому приятелю, он предложил:

– Давай сегодня я тебя угощаю, а в другой раз ты меня. Идет?

Серега решил, что это справедливо. Они направились через дорогу к киоску. Перемирие было полностью восстановлено.

– Интересно, с чего они решили, что меня из школы исключили? Кто им про меня такую чушь наболтал? – не мог успокоиться Серега.

– А тебя разве не исключили? – удивился Илья.

– Да ты что! У меня ж ни одной тройки. Там меня вообще отпускать не хотели, – сказал Серега, не покривив душой. Среди ребят он пользовался авторитетом, и учителя его любили, поэтому ему было не понятно, почему здесь все настроены так враждебно.

– Мы квартиру поменяли. Я вообще не понимаю, кто про меня такую фишку пустил? Ну узнаю…

Илья вдруг остановился как громом пораженный. В его голове внезапно что-то прояснилось. Посетившая его мысль была столь нелепа и чудовищна, что он заколебался, стоит ли делиться своим открытием с Серегой. Его сомнения не остались незамеченными.

– Ты чего? – спросил Серега.

– Знаешь, никто ничего не выдумывал, – пролепетал Илья.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Это они тебя со мной перепутали.

– Не понял.

В это время они подошли к киоску и встали в хвост небольшой очереди. Ребята были так поглощены каждый своими переживаниями, что не обратили внимания на стоящую перед ними девчонку. Кто же знал, что она была их одноклассницей!

Люся Приходько принадлежала к тому типу людей, присутствия которых обычно не замечают. У нее была такая блеклая и незапоминающаяся внешность, что она могла бы с успехом работать в разведке. Ничего удивительного, что ребята ее не узнали, тем более что сейчас на ней была вязаная шапка, натянутая по самые глаза. Зато Люся прекрасно запомнила новичков, поэтому, когда они встали за ней, прислушалась к разговору. То, что она услышала, сразило бы наповал и человека с более крепкими нервами.

– Это меня исключили из школы, – сказал Кречетов, тот, что поменьше.

Илья помнил прописную истину, что чистосердечное признание несет некие выгоды, при этом он благоразумно решил промолчать о том, какие подвиги приписал Сереге в разговоре с Настей.

– Это что, шутка такая? – спросил Серега.

– Хороша шуточка. В середине учебного года. У меня мама до сих пор в истерике, – вздохнул Илья.

– Ну и ну! И за что же? – неподдельно изумился Серега.

Илья чуть было не сказал про окурок, но глядя на вытянутую физиономию Сергея, не удержался от очередного розыгрыша.

– Я тайный наркодилер, – таинственным голосом произнес он.

Больше Люся ничего не слышала. Не пересчитав сдачу, она на негнущихся ногах отошла в сторону и, только придя домой, сообразила, что вместо замороженной гавайской смеси, которую ей велела купить мама, она взяла брикет пломбира.

Глава 4

Тайное всегда становится явным. Илья постиг эту истину еще в раннем детстве, когда нечаянно разлил мамины французские духи и долил флакон водой из-под крана. Вот и теперь он не сомневался, что скоро правда выплывет наружу. Скоро все узнают истинную причину его перехода в другую школу. Но что еще хуже – до Сереги дойдут слухи о якобы совершенных им «подвигах». Вряд ли ему понравится легендарное прошлое, которым его щедро наделил Илья. Такую шутку Серега вряд ли оценит. Иногда людям изменяет чувство юмора.

Илье не хотелось потерять единственного союзника в стане недругов. Вывод напрашивался сам собой: нужно опередить события и рассказать Балашовой все, как есть.

Илья примчался в школу спозаранку в надежде, что ему удастся переговорить с Настей до уроков. Войдя в вестибюль, он испытал смесь обиды и ностальгии по прежней школе. Здание было типовым. Точь-в-точь такая же раздевалка, тот же крытый переход из одного корпуса в другой, те же коридоры с высокими светлыми окнами и кабинеты. Но схожесть планировки лишь усиливала впечатление того, что все здесь было чужим. Даже огромное панно, украшавшее стену, казалось Илье аляповатым и агрессивным.

Он поднялся на второй этаж, не без душевного трепета зашел в кабинет и увидел, что некоторые одноклассники явились в класс раньше него. К своему облегчению, Илья сразу же приметил среди присутствующих рыжую шевелюру Балашовой. Ребята собрались в тесный кружок и что-то с жаром обсуждали, но при появлении Ильи разговор оборвался и все взоры обратились на него.

– Привет, – проговорил Илья, стараясь придать своему голосу беспечность.

Ответом ему было гробовое молчание.

«Презирают из-за вчерашнего, – мрачно подумал Илья. – И дернуло же меня спрятаться в кусты! Теперь на всю школу ославят, как труса».

Однако сейчас было некогда думать о том, как очистить свое имя от позора. Илью ждали куда большие неприятности, если не рассказать Балашовой, что Серега никогда не был ни Робин Гудом, ни Отелло и причина его перехода в новую школу самая обыденная: переезд на новую квартиру. Серега мог появиться в любую минуту, поэтому времени оставалось в обрез. Илья понял, что Настя не отлипнет от девчонок и шансов поговорить с глазу на глаз нет. Он, скрепя сердце, обратился к ней:

– Балашова, можно тебя на минутку. Я хотел с тобой поговорить.

– Нам не о чем разговаривать, – сухо отрезала девочка.

– Пожалуйста. Это важно.

– Говори при всех. В компании секретов нет.

– Нет, я должен сказать это лично тебе, – настаивал Илья. Он не собирался устраивать публичное покаяние.

– В любви, что ли, признаться хочешь? – съязвила Настя.

– Я к тебе серьезно, а ты… – с укором произнес Илья.

– Хорошо, давай выйдем, – согласилась девочка.

Она бросила взгляд на ребят, будто заручаясь их поддержкой, и пошла за Ильей. Как только они вышли из класса, Люся Приходько заговорщически произнесла:

– Видели? Все сходится. Один на один работает. Наркоманы всегда так втягивают людей.

– Вы что, совсем дуры? Стал бы торговец наркотой в первый же день в школе светиться! Тоже мне, нашли наркодилера, – усмехнулся рассудительный Паша Бойко.

– Ты что? Я собственными ушами слышала, что его за это из школы исключили, – с жаром заверила Люся Приходько. – Он сам признался, что наркоман и наркотиками приторговывает. У него мать целыми днями бьется в истерике, он так и сказал. Наверно, бедняжка уже потеряла всякую надежду вылечить сына.

– Ты, Бойко, помолчал бы, если не знаешь, – поддержали Люсю девчонки.

Накануне Приходько полдня просидела на телефоне, и к вечеру вся прекрасная половина класса была в курсе, что Кречетов – фрукт почище Бережного.

– Интересно, почему он выбрал Балашову? – задумчиво произнесла Люся.

– А тебе завидно? – засмеялся Паша.

– Вот еще, – фыркнула девчонка.

Настя и сама сгорала от любопытства, о чем ей хотел поведать Кречетов. До сих пор ей не приходилось иметь дело с наркоманами, однако теперь, когда она знала, кто такой Илья, Настя «безошибочно» заметила в его внешности губительные признаки употребления зелья. Даже худоба Ильи приобретала в ее глазах зловещий, болезненный оттенок.

Оставшись с Балашовой один на один, Илья не стал тянуть резину и сразу выпалил то, что его мучило:

– Я хотел тебе сказать про Серегу Бережного. Он никакой не уголовник, и из школы его не выгоняли. Его родители квартиру поменяли, и они переехали в наш район. Я пошутил про то, что он парня зарезал.

– Так ты еще и шутник? – Настя не удержалась от ехидства и презрительно добавила: – Дурацкие у тебя шуточки.

– Согласен. Только ты Сереге не говори, что я тебе сказал.

– У меня вообще нет желания разговаривать ни с ним, ни тем более с тобой, – передернула плечами Настя, а про себя подумала: «Сразу видно – одного поля ягода. Ишь как дружка выгораживает».

Между тем Илья по-своему понял ее презрительную усмешку. Он был уверен, что Настя намекает на его вчерашнее малодушие. Пора было заняться спасением собственного авторитета, и Илья с раскаянием сказал:

– Знаешь, я свалял дурака, но больше не буду.

– Все так говорят, но от этого так просто не избавишься, – покачала головой Настя.

В ее словах сквозила горькая правда. Сколько раз Илья ругал себя за трусость и давал слово преодолеть страх, но в нужный момент решимость всегда покидала его. Надо же было такому случиться, чтобы в новой школе в первый же день узнали о его позорной слабости.

– У каждого есть недостатки. Я и рад бы исправиться. Но я же не виноват, – оправдывался Илья.

– А кто же виноват, если не ты? Недостаток недостатку рознь. Если бы у тебя была сила воли, ты бы сумел себя одолеть. И запомни, если ты в нашей школе продолжишь те же штучки, за которые тебя выгнали из прежней, то тебе не поздоровится. Только попробуй. Я скажу Максу, он так тебя вздует, что твой дружок не поможет.

Настя повернулась и пошла в класс. Судя по ее словам, здесь и без его признания уже разобрались, что из школы выгнали не Серегу, а его. Непонятно только, за что они все так окрысились? Что плохого в том, что он любит пошутить?

«С чувством юмора у аборигенов явный напряг», – подумал он, а вслух сказал:

– Между прочим, в той школе ребятам даже нравилось.

– Не сомневаюсь. Подонок, – бросила она и исчезла за дверью кабинета.

Илья стоял, как оплеванный, и недоуменно хлопал глазами. Мама была права, утвердиться в новой школе оказалось труднее, чем он предполагал. Хорошо, что он не одинок. Он подождал Серегу, и они зашли в кабинет вместе.

Нынешний день прошел еще хуже вчерашнего. Правда, никто не приставал и не нарывался на ссору, но от этого было не легче. Класс объявил новичкам бойкот. С ними никто не разговаривал. Их сторонились, как прокаженных.

– Совсем рехнулись. Сами же вчера нарвались, а теперь разобиделись, – возмущался Серега.

Он легко сходился с людьми и не предполагал, что в новой школе подружиться с одноклассниками станет для него проблемой. Он попытался загладить вчерашнюю ссору, но его благие намерения натолкнулись на глухую стену. Оставалось благодарить судьбу за то, что есть хотя бы Илья. Конечно, друг он ситцевый, если при первой же опасности ныряет в кусты, но все равно лучше он, чем никого. К тому же у Ильи имелись свои достоинства. Он был мастер по части шуток.

Серега улыбнулся, вспомнив, как здорово Илья разыграл его, будто он наркодилер. Он это так натурально представил, что любой бы купился на эту удочку. Серега и сам любил розыгрыши, только ему в голову ничего толкового не приходило.

Дни тянулись уныло и монотонно. Оставив попытки найти общий язык с одноклассниками, Илья с Серегой довольствовались обществом друг друга. Однако их зарождающейся дружбе было суждено пройти суровое испытание.

В то время как весь класс бойкотировал «малолетних преступников», нашелся один человек, который вопреки всем слухам, а может быть, благодаря им, смотрел на Серегу с обожанием.

Миниатюрная черненькая Яна Калитина начала читать любовные романы, когда другие дети в ее возрасте не шли дальше сказок. Теперь она запоем поглощала книги со страстными парами на обложках и мечтала встретить свою единственную любовь. Однако, глядя на одноклассников, Яна разочаровалась в жизни, решив, что настоящие чувства бывают только в книгах. И вот, когда она совсем отчаялась встретить прекрасного принца, он явился.

Как только Калитина узнала, что Бережной не побоялся из ревности полезть с ножом на соперника, она сразу же поняла, что только таким должен быть герой ее мечты – бесстрашным и сильным. Подвиги книжных суперменов меркли перед романтическим поступком Сергея. Яна готова была отдать полжизни за то, чтобы оказаться на месте той девчонки, из-за которой он совершил безрассудный поступок. Ее пугало только одно, что наркоман Кречетов заманит Сережу в свои сети. Воодушевленная самоотверженностью книжных героинь, Калитина решила, что будет бороться за свою любовь до последнего.

Улучив момент, она подошла к своему кумиру и, восторженно глядя на него, залпом выпалила:

– Сережа, я хочу, чтобы ты знал. Я тебя не осуждаю. Я восхищаюсь тобой. Ты всегда можешь считать меня своим другом. Только я тебя очень прошу, держись подальше от Кречетова.

– Почему? – спросил Серега, ошарашенный столь неожиданным проявлением дружбы.

– Он же наркоман.

– С чего ты взяла?

– Его за это из школы выгнали.

Надо признаться, сарафанное радио здесь работало исключительно четко. Илья на удивление быстро оброс легендами. Если поначалу говорили, что он приторговывает травкой, то теперь речь шла никак не меньше чем о героине.

– Ерунда. Его выгнали совсем не за это, – возразил Серега.

– Неужели за что-то еще серьезнее? – ужаснулась Калитина.

– Да нет. Неудачно пошутил. Он в какой-то спецшколе учился. Там нравы суровые.

И тут Яну осенило. Спецшкола с суровыми нравами – это наверняка колония. Там Сережа познакомился с Кречетовым и теперь не может от него отвязаться. Во всех криминальных романах главный герой, выйдя на волю, стремится порвать с преступным прошлым, а прежние дружки ему не дают. Поняв, в чем дело, Калитина самоотверженно решила броситься на помощь своему идолу. Но для этого нужно было соблюдать конспирацию. Увидев, что к ним приближается Илья, она торопливо проговорила:

– Не бойся, я тебе помогу. Я буду защищать тебя, чего бы это ни стоило. Только об этом ни слова.

После столь патетической тирады Калитина поспешила уйти, чтобы рассказать классу о новом повороте событий и сплотить коллектив для борьбы за Сережу.

– Что ей от тебя нужно? – спросил Илья, кивнув на удаляющуюся Калитину.

– Понятия не имею. Чокнутая какая-то. Собралась меня от чего-то защищать. Прикинь прикол! Бодигард сушеный, – усмехнулся Серега.

Илья не разделял беспечности друга. Каждый день он опасался, что нынешнее спокойствие было лишь затишьем перед бурей. И вот началось.

– Припомни точно, что она тебе сказала, – потребовал он.

– Да ничего особенного. Мол, не бойся. Я буду тебя защищать. И еще попросила, чтобы я об этом никому не проболтался.

– Так и есть. Против нас что-то замышляют, – упавшим голосом произнес Илья.

Глава 5

Фабричная копоть и выхлопные газы обезобразили свадебно-белое одеяние зимы. Еще недавно она торжественно-искристой властительницей вошла в город, а теперь, точно нищенка, ютилась на замызганных улицах. Пышные снежные кружева превратились в грязные лохмотья. Болезненно серые сугробы потеряли свежесть и, словно струпьями, покрылись плотной ноздреватой коркой. Тротуары кое-где сузились до тропинок. Прохожие брели гуськом, глядя друг другу в затылок. Только Серега с Ильей, занятые разговором, шли рядом, игнорируя протоптанную тропу.

Подошвы Серегиных ботинок, точно океанские лайнеры, уверенно рассекали грязно-бурое месиво из снега и песка, под которым скрывался коварный настил льда. Илья, напротив, осторожничал, семеня мелкими шажками. Несмотря на это, он то и дело поскальзывался и, как дирижер, взмахивал руками, чтобы обрести равновесие. Тяжелый кейс в руке устойчивости не прибавлял, и от этого внутреннее раздражение Ильи росло.

Почему он не настоял, чтобы ему купили рюкзак, как у других ребят? Мама считала, что «дипломат» выглядит солиднее. Очень солидно плясать, как корова на льду, сердито думал Илья. Впрочем, кейс был лишь малой толикой его неприятностей. Перед ним стояли гораздо более серьезные проблемы. Серегино спокойствие его и удивляло, и бесило.

– Неужели ты не понимаешь? Они хотят застать нас врасплох, – Илья пытался убедить Серегу в том, что не следует расслабляться, но тот отмахивался.

– А по-моему, не стоит забивать голову всякой ерундой. Может, никто ничего не замышляет. Чего впереди паровоза бежать? Будет проблема, будем решать.

– Как же ты ее будешь решать?

– Да очень просто. Пусть только попробуют напасть. Посмотрим, кто из нас круче. Пан или пропал.

Илья прикусил язык. Лично он был из тех полководцев, которые считают битву проигранной, еще не вступив в сражение, поэтому придерживался другой тактики. Если уличные хулиганы ставили перед ним выбор: кошелек или расквашенный нос, он предпочитал расстаться с деньгами, потому что нос, по его мнению, стоил гораздо дороже. На худой конец, он полагался не на силу кулаков, а на быстроту ног. К сожалению, в данном случае такая тактика не подходила. Бежать с поля брани в одиночку Илья не мог. Вторичного бегства Серега ему бы не простил. А шансов победить в кулачном бою у Ильи было не больше, чем у боксерской груши.

Размышляя над своим жалким жребием, Илья потерял бдительность. Ноги его заскользили по гладкой поверхности льда. Он часто-часто засеменил, будто танцуя лезгинку. На сей раз попытка удержаться не удалась. Он почувствовал, что падает, но в последний момент Серега подхватил его под руку. Это незначительное происшествие Илья воспринял как знамение. Даже в такой мелочи он должен был полагаться на Серегу. Он шел, уставившись под ноги, чтобы не споткнуться, и в его ссутулившихся плечах читалась безвольная покорность судьбе.

Ребята дошли до перекрестка. Дальше их пути расходились в разные стороны. К ним подбежала тощая бездомная собака. Она просительно вытянула морду и робко вильнула хвостом в надежде получить что-нибудь съестное. Несчастное животное крутилось возле людей, ожидая, что в чьем-то сердце найдется немного тепла, и принимало редкие подачки за благо. Серега замахнулся ногой. Псина отбежала, трусливо поджав хвост, и покорно потрусила дальше. Ей было не впервой сталкиваться с жестокостью.

«Вот и я так же убегаю», – мрачно подумал Илья, а вслух укоризненно сказал:

– Зачем ты так?

– А чего она привязалась? Не люблю я их. Расплодились по всему городу.

Илья смалодушничал и промолчал, не вступая в дальнейший спор, но когда Серега перешел через дорогу, огляделся вокруг в поисках собаки. Он ощущал внутреннюю схожесть с несчастной, запуганной дворнягой и хотел купить ей сосиску в булке, как будто тем самым надеялся отвести от себя неминуемо предстоящее унижение. Но собака успела куда-то скрыться. Откупиться от судьбы не удалось. Это был недобрый знак.

Вечером Наталья Павловна засиделась в парикмахерской и пришла домой позже мужа. Ее так распирало от новостей, что с первого взгляда было ясно: время в салоне красоты потрачено не зря. Едва переступив порог, она возбужденно воскликнула:

– Ваня, оторвись от телевизора!

Иван Степанович бросил взгляд на жену и заученно произнес неизменное:

– Хорошо. Тебе идет.

Ему было безразлично, какой новый эксперимент супруга произвела над собственной головой, но он по опыту знал, что лучше сразу же похвалить ее новую прическу и избежать целого вечера попреков в черствости и равнодушии. Исполнив свой долг, он снова повернулся к телевизору, но Наталья Павловна потребовала его внимания:

– Послушай, что я тебе скажу. Я такое узнала! – Дай хотя бы посмотреть, что в мире делается, – попытался отмахнуться Иван Степанович, но жена проявила настойчивость:

– Что тебе до всего мира, когда у тебя под носом такое творится! Мне рассказали ужасную вещь. Оказывается, у соседки моей парикмахерши девочка учится в одном классе с Илюшей. Это же просто кошмар!

– Что же кошмарного в этой девочке? – без особого интереса спросил Иван Степанович.

– Не в девочке, а в классе. Это же притон какой-то! Представляешь, у них там учится целая шайка малолетних преступников.

– Так уж и преступников. Наташа, ты, как всегда, преувеличиваешь, – спокойно отозвался он. – Дети есть дети. Иногда пошалят, не без того. Это не повод, чтобы сразу записывать их в преступники.

– Ничего себе шалости! Может, они за детские забавы отбывали срок в колонии?

– В какой колонии?

– Для малолетних преступников, – торжествующе произнесла Наталья Павловна и, чтобы окончательно добить мужа доводами, прибавила: – Или ты считаешь, что торговля наркотиками – это тоже детские игрушки?

Тема разговора Илью весьма заинтересовала, и он прислушался, мысленно прикидывая, о ком идет речь. Самым задиристым парнем в классе был Максим, но, если бы не мамины разоблачения, Илья никогда не догадался бы, что Макс вышел из колонии.

Между тем Иван Степанович воспринял рассказ жены более скептически. Он привык, что каждый раз после посещения парикмахерской или салона красоты она возвращалась с массой сенсационных новостей.

– Ты уверена, что говоришь про школу, где учится Илья? Может, твоя парикмахерша тебе детективный роман пересказывала? – усмехнулся он.

– У тебя все шуточки. Говорю же, у соседки моей парикмахерши там учится дочка. Она приходит домой и обо всем рассказывает. Девочки всегда делятся с матерями, не то что мальчишки, от которых слова не добьешься. Там такие страсти творятся! У нее родители в растерянности. Сами не знают, что делать.

– Прекрати сеять панику. Мало ли что наболтает девчонка. Может быть, у нее богатое воображение. Дай хоть новости досмотреть, – Иван Степанович демонстративно уставился в экран телевизора.

– А судьба сына – это для тебя не новость. То, что Илюша учится рядом с типом, который отсидел за поножовщину, это тебя не волнует.

– В каком смысле отсидел за поножовщину?

– В самом прямом. Кого-то пырнул из ревности.

– Думай, о чем ты говоришь. Какая поножовщина из ревности в их возрасте?

– Акселерация.

У Ильи шевельнулось смутное предчувствие, что слух о малолетнем преступнике распространился не без его помощи и речь идет вовсе не о Максиме, а о Сереге. По мере того как продолжался разговор, предчувствие переросло в уверенность. Но главный сюрприз ждал Илью впереди.

– А его ближайший дружок, между прочим, торгует наркотиками, – выложила последний козырь Наталья Павловна.

Эта новость поставила Илью в тупик. Ближайшим другом Сереги мог считаться только он, но при чем тогда наркотики? Кому понадобилось выдумывать такую глупость? Озарение пришло внезапно. Он ведь сам разыграл Серегу, будто является наркодилером. Но откуда про это узнали в классе? По всему выходило, что шутка оказалась неудачной.

Илья хотел пойти и рассказать родителям о происшедшем недоразумении, когда услышал слова матери:

– Нужно срочно перевести Илюшу в другую школу.

Илья тотчас сообразил, как из данной ситуации извлечь выгоду. Хорошо бы улизнуть из ненавистной школы как раз перед тем, как однокласснички устроят им темную. Если Серега такой храбрый, пускай сам разбирается. У Ильи даже не шевельнулась мысль о том, что он готов в другой раз предать Серегу, оставив его один на один с кучей врагов. Человек всегда готов найти оправдание собственному малодушию. Вот и Илья резонно рассудил, что если Серега заподозрит его в позорном бегстве, то он всегда может сказать, что это родители решили перевести его в другую школу, а он тут ни при чем.

Когда мама позвала его из соседней комнаты, у Ильи уже созрел план.

– Илья, это правда, что кто-то из твоих одноклассников побывал в колонии? – спросил отец.

– Скажи ему, а то он мне не верит, – подхватила мать.

– Вроде бы, так говорят, – уклончиво ответил Илья.

Чтобы покинуть ненавистную школу, не стоило разуверять родителей в их заблуждении.

– Убедился? – торжествующе подбоченилась Наталья Павловна и с трепетной заботой обернулась к сыну:

– Солнышко, эти бандиты к тебе не пристают? Скажи честно.

Илья многозначительно промолчал и отвел глаза.

– Илюша, говори мне правду. Они пристают к тебе? – не на шутку забеспокоилась Наталья Павловна и, не дожидаясь ответа Ильи, накинулась на мужа: – Ты не думаешь о том, под какой удар подставляешь сына! Эти негодяи наверняка узнали, что он из обеспеченной семьи. Именно таких детей они и подцепляют, чтобы потом качать из них деньги. Илюша, тебе предлагали наркотики?

– Может быть, лучше перейти в другую школу? – вместо ответа смиренно произнес Илья, пытаясь направить мысли родителей в нужное русло.

В разговор не замедлил вступить отец.

– Ты в этой школе недели не проучился. А если в другом месте тебе тоже не понравится, так и будешь через каждые три дня школы менять? – сурово спросил он.

Только теперь Илья сообразил, на что себя обрекает. Он уже убедился, что новичкам приходится несладко. Достаточно вспомнить, как в первый же день новые одноклассники поджидали их возле ворот. Но в этой школе рядом с ним Серега, а в другой он останется с неприятностями один на один. Такая перспектива его вовсе не радовала. Как только Илья понял, что без Сереги ему придется туго, в нем снова возродилось чувство товарищества.

– А может, и не надо в новую школу. Тут я уже начал понемногу привыкать, – поспешно ретировался он.

Отец подозрительно посмотрел на сына и спросил:

– Говори начистоту. Правда, что у вас кто-то балуется наркотиками?

– Нет, про наркотики я первый раз слышу, – не покривив душой, сказал Илья.

– Не юли. Зачем же ты тогда собрался переходить?

– Я не собирался, – пролепетал Илья.

Съежившись под пристальным взглядом отца, он стал похож на длинноносого, голенастого вороненка.

Илья робел перед отцом, хотя тот его никогда не наказывал, полностью переложив воспитание на жену. Иван Степанович умел быть напористым, твердым и даже резким, когда добивался поставленной цели. Всех, кто не мог преуспеть в жизни, он считал слизняками, поэтому собственный сын был для него разочарованием. Илья никогда не решился бы поговорить с отцом о своих проблемах. А зачем? В ответ он в очередной раз услышит: «Чтобы тебя не били, надо бить самому». А если он не хочет никого бить? Наверное, отцу нужен был такой сын, как Серега: сильный, смелый, уверенный. Но в Илье не было ни одного из этих качеств.

– Ты же видишь, ребенок запуган. Чего ты от него хочешь? – вступилась за сына Наталья Павловна.

Иван Степанович на минуту задумался, а потом произнес тоном, не терпящим возражений:

– В общем, так. Из школы в школу он прыгать не будет, по крайней мере до окончания учебного года. А потом посмотрим.

У Ильи отлегло от сердца. Что ни говори, а рядом с Серегой он чувствовал себя спокойнее. Не успел Илья обрадоваться, что все обошлось, как дело испортила мама.

– Но ведь нельзя пускать это на самотек, – возразила она.

– Сейчас я все равно ничего не могу решить. Кстати, забыл тебе сказать, завтра я дней на пять уезжаю в командировку.

– И ты говоришь мне об этом только сейчас? – возмутилась Наталья Павловна.

– Необходимость в поездке возникла сегодня. Это срочное дело. И потом, чему так удивляться? Я езжу чуть ли не каждый месяц.

– Но ты ведь знал, что я собираюсь с Машей и Светой в Суздаль. Неужели нельзя было отказаться или перенести командировку на другое время?

– Знаешь, для меня поездки – это работа, которая, между прочим, позволяет тебе с твоими кумушками разъезжать и развлекаться.

– Это, между прочим, не развлечение, – вспыхнула Наталья Павловна.

– Ну да, по-вашему, это называется паломничеством, – улыбнулся Иван Степанович. – Но моя работа для меня важнее.

– И нечего усмехаться. Ты просто эгоист. Что же, мне теперь сдавать билеты и отменять заказ на гостиницу?

– Почему? Поезжай, я тебе не запрещаю.

– Я ведь не могу оставить Илюшу одного.

– Он уже не младенец. Ему не повредит тройку дней пожить самостоятельно. Вот увидишь, ничего с ним не случится. В прошлом году мы ведь оставляли его одного, – напомнил отец.

– Всего на один день.

Илья оживился. Судьба преподносила ему неожиданный сюрприз. Ради него мама вполне могла отказаться от любой поездки, поэтому главное было утвердить ее в решении ехать.

– Мама, папа прав. Ничего со мной не случится. К тому же ты ведь так давно собиралась в Суздаль. Если тетя Маша и тетя Света поедут без тебя, то сама ты туда уже не съездишь, – привел свои доводы Илья.

– Но как же ты будешь один? Кто тебя покормит?

– С едой не проблема. Куплю что-нибудь в магазине. А на обед могу сходить в пиццерию или в «Макдоналдс».

– Желудок портить.

– Но ведь это же всего три дня и то не целиком, – уговаривал Илья.

– В самом деле, Наташа, дай парню почувствовать самостоятельность. Что ты все время заставляешь его держаться за твою юбку!

Наталья Павловна все еще не решалась сделать столь отчаянный шаг, но уже начала сдавать позиции.

– Хорошо, я поеду, но ты должен пообещать мне, что пойдешь к директору школы и разберешься, почему там бандиты и наркоманы учатся вместе с нормальными детьми.

– Обещаю. Как только вернусь, – кивнул отец.

Радужная перспектива провести несколько дней одному сразу же померкла. Ничего хорошего от визита отца в школу ждать не приходилось. Вместо того чтобы получать от жизни удовольствие, придется придумывать, как выбраться из создавшейся ситуации. Коль скоро отец решил идти к директору, его не переубедить.

Рассказать родителям правду? Нет, они подумают, что он их обманывает. Даже слабоумный не поверит в то, что он, Илья Кречетов, и есть бандит, который держит в страхе весь класс. Скорее всего, отец решит, будто сына запугали и он нарочно наговаривает на себя, чтобы выгородить обидчиков. Тогда он наверняка пойдет в школу и учинит там жуткий разнос.

Оставалась слабая надежда, что пока отец в командировке, удастся придумать, как выкрутиться. В запасе было пять дней, а может, и того больше. Вряд ли отец, вернувшись, сразу же побежит в школу.

Прикидывая, как долго продлится отсрочка, Илья посмотрел на красочный настенный календарь и обомлел. Под ложечкой противно заныло от недоброго предчувствия. Завтра была пятница. Тринадцатое февраля. Не то чтобы Илья верил в приметы, но недаром говорят, нет дыма без огня. В нынешней ситуации подобное стечение случайностей не сулило ничего хорошего.

В памяти всплыло предостережение Калитиной о предстоящей расправе, и завтрашнее число приобрело особенно зловещий смысл. Как ни крути, будущее не обещало радостных перспектив. Всюду ожидали серьезные проблемы. Илья попытался отогнать от себя мрачные мысли.

«Как говорит Серега, пан или пропал», – бодро подумал он, а где-то в глубине сознания печальным эхом отдалось: «Пропал».

Перед глазами стояла черная строчка календаря: пятница, тринадцатое.

Глава 6

С тех пор как Борис Ефимович Мистерский, программист одной из рекламных фирм, увидел призрака, прошло больше года, но он так и не оставил затею получить уникальное фото. Для начала он съездил к соседу своей тетки и, к удовольствию старика, долго расспрашивал того про случаи на «нечистой» дороге. Потом Мистерский перечитал массу литературы по аномальным явлениям и на компьютере просчитал возможность возникновения миражей в зависимости от времени суток, сезона и погодных условий. Все свободные часы Борис Ефимович посвящал построению таблиц и графиков, говорящих о вероятности появления призрака. Друзья подтрунивали над его чудачеством, но он лишь отшучивался.

Раз в месяц, в полнолуние, Мистерский мчался из Петербурга в Гатчину в надежде сделать уникальные фотографии. Специально для этой цели он приобрел профессиональный фотоаппарат и цифровую камеру. Покупка влетела в копейку, но идея слишком захватила его, чтобы считать деньги. Он был уверен, что в случае удачи все окупится.

Однако шли месяцы, а призрак не появлялся. Каждый раз по возвращении из «экспедиции» Мистерский тщательно анализировал неудачу и вносил в расчеты поправки. На первых порах жена разок съездила в Гатчину вместе с ним, но одной поездки хватило, чтобы ее охотничий пыл угас. Не утруждая себя проявлениями излишнего такта, она без обиняков заявила, что только полный идиот может всю ночь караулить в лесу привидение.

По мере того как надежды на возможность получения сенсационного снимка таяли, ее отношение к затее мужа менялось по шкале: терпимое, прохладное, враждебное. Когда Борис в очередной раз собрался на охоту за призраком, жена целый день дулась и хранила гробовое молчание, однако видя, что его намерения непоколебимы, она перешла в наступление:

– Опять собираешься? Тоже мне гоустбастер! Над тобой уже все смеются.

– Над Галилеем тоже смеялись, когда он говорил, что Земля круглая. У меня предчувствие, что сегодня я еду не напрасно, – возразил Мистерский.

– У тебя каждый раз предчувствие.

– Сегодня особый случай. Скажи, какой завтра день?

– Ну пятница.

– Правильно. А число?

– Тринадцатое. Дурдом какой-то! Неужели ты веришь в эту чушь?

– Я не просто верю. Я видел призрака своими глазами. А сегодня ровно в полночь наступает тринадцатое число, пятница. Всякое суеверие имеет под собой основание. Может быть, это знак. Я не могу упустить такой шанс, – сказал Борис Ефимович, собирая фотоаппаратуру.

– Я не отрицаю, что необъяснимые явления существуют, но это не повод, чтобы тратить бешеные деньги. Зачем ты накупил этой техники? У нас что, фотоаппарата нет?

– Смеешься? Делать уникальные снимки нашей мыльницей?

– А чем она плоха? Автоматически настраивается и со вспышкой. Между прочим, меня ты фотографировал мыльницей.

– Но ты же не призрак. Вот станешь привидением, буду снимать тебя по высшему разряду. Обещаю, – отшутился Мистерский, надевая теплую куртку.

– Я тебе в кошмарных снах буду являться, – в сердцах выкрикнула жена, понимая, что очередная словесная дуэль проиграна.

Погода стояла ясная и морозная. За городом зима хранила свою красоту. Огромная красноватая луна висела низко, едва не цепляясь за верхушки деревьев. Она как будто нарочно приблизилась, чтобы разглядеть землю близорукими кратерами глаз. На фоне звездного неба лес стоял светлый. Ели кутались в вытканные из снега пуховые платки. В лунных лучах снег поблескивал, как на рождественских открытках.

Машина подкатила к обочине дороги, и урчание мотора стихло. Борис Ефимович взглянул на светящийся в темноте циферблат. До полуночи оставалось больше полутора часов. Времени вполне хватало, чтобы вздремнуть. Он откинул кресло и устроился поудобнее, но назойливые мысли мешали уснуть. Несмотря на то что в перепалке с женой Мистерский хорохорился, он понимал, что в задаче слишком много неизвестных. Призрак мог объявиться в стороне от того места, где была припаркована машина. К тому же только в кино попадание тринадцатого числа на пятницу гарантировало появление привидений.

Иногда по дороге, слепя фарами, проносились автомобили. От нечего делать, охотник за призраками стал их считать и составлять статистику: в какую сторону машин едет больше. Это нехитрое занятие помогло скоротать время.

До полуночи оставались считанные минуты. Лик луны приобрел синюшный оттенок. «Как утопленник», – поежившись, подумал Мистерский. Ему стало жутковато. То ли сказывалось переутомление, то ли живущий в каждом из нас со времен язычества страх перед дурными приметами и символами несчастий. Вот уже больше года Борис Ефимович регулярно приезжал сюда, надеясь увидеть гостя из иного мира, но никогда прежде он не испытывал такого навязчивого чувства тревоги.

Несмотря на поздний час, было довольно светло от обилия выпавшего снега. В лунном свете сугробы стояли будто подсиненные. Со всех сторон дорогу обступал тихий, как зачарованный, лес. Мистерский вдруг обратил внимание, что уже с четверть часа по шоссе никто не проезжал. Дорога была пустынной, как в ту памятную ночь. Он потянулся к фотокамере, чтобы проверить, все ли в порядке, когда неожиданно резко стемнело. Он поднял глаза и увидел, как по ветровому стеклу растеклась огромная черная клякса. Внезапно она ожила и зашевелилась, точно гигантская амеба. Распластавшись на лобовом стекле, как на экране, клякса меняла очертания. Это было похоже на мультипликацию, но от подобной мультяшки веяло чем-то жутким. Мистерский возблагодарил Всевышнего, что находится в автомобиле. Машина давала чувство относительной безопасности.

Между тем сгусток тьмы сорвался с ветрового стекла и превратился в большого черного кота. Гибкий, точно пантера, он сверкнул янтарными глазищами и воинственно выгнул спину. Хищно ощерившись на охотника за призраками, котище пригнулся, готовясь к прыжку и, выставив когти, бросился на человека.

Мистерский отпрянул, позабыв о том, что его отделяет от кота ветровое стекло. Налетев на преграду, кот снова растекся черной кляксой. Борис Ефимович смотрел, как темные потеки сбегают по стеклу, и чувствовал себя гоголевским семинаристом Хомой из повести «Вий», только вместо мелового круга его защищал корпус автомобиля.

Скоро чернота рассеялась, а превращения продолжались. Гладкая лента шоссе исчезла.

Вокруг простирался девственный лес. Среди деревьев пряталась вросшая в землю изба. Земляная крыша поросла травой, и постройка походила на холм. Куда делись снег и сугробы? Перед избой, опираясь на посох с корявой, загнутой ручкой, стоял мужик с длинной бородищей, похожей на расчесанную паклю. На нем была холщовая рубаха, выпущенная поверх штанов, и лапти. Глаза мужика, вперившиеся в Мистерского, точно горячие угли, поблескивали из-под кустистых бровей.

Охотник за призраками только теперь вспомнил про цель своих ночных бдений. Он потянулся к фотокамере, и, к своему ужасу, увидел, что аппаратура исчезла вместе с машиной. Он оказался абсолютно беззащитным лицом к лицу с незнакомцем. Бородатый мужик замахнулся на него посохом. Мистерский хотел увернуться, но посох попал ему в ребро. Борис почувствовал боль и… проснулся.

Он вынырнул из сна стремительно, как вырывается на поверхность воды человек, у которого в легких больше не осталось воздуха. Некоторое время он пытался сообразить, где находится и что произошло. В боку ныло. Тут он заметил, что машина плавно катится по шоссе, и остатки сна мгновенно слетели с него. Потянув за рычаг ручного тормоза, он остановил автомобиль и перевел дух. Очевидно, во сне он неловко повернулся, уперся боком в рычаг и снял машину с тормоза.

«Бесовщина какая-то», – подумал Мистерский, отгоняя видение. Он взглянул на циферблат. Время близилось к двум. Под ложечкой неприятно засосало. Неужели проспал? А может быть, ничего и не было? Или мужик не приснился? Что если он был наяву? Нет, вне всяких сомнений, это был сон.

Борис Ефимович отмахнулся от бредовых мыслей. Он слишком зациклился на погоне за призраком. Если так пойдет дальше, то еще не такое померещится. Эдак недолго превратиться в неврастеника. Вероятно, жена и друзья правы: с ежемесячными поездками надо кончать. Если однажды в жизни удалось увидеть аномальное явление, это не значит, что повезет еще раз. Впервые за все время Мистерский усомнился в успехе своих поисков. Во всяком случае, нынешней ночью выжидать больше было нечего. Пятница, тринадцатое, наступила, но мистика ночи улетучилась. Ощущение чуда пропало.

Борис отвинтил объектив фотоаппарата и убрал все в специальную кожаную сумку. Пожалуй, он и впрямь погорячился с покупкой столь дорогой техники. Возомнил себя профессиональным фоторепортером. Скорее всего, придется продать. Сам того не замечая, охотник за призраком подводил черту под своей неудавшейся затеей.

Упаковывая фотоаппаратуру, он прикидывал, куда направиться. Можно было скоротать остаток ночи у тетушки в Гатчине, но тогда придется поднимать старушку с постели. Лучше уж сразу отправиться в Питер. Нынешняя ночь для отдыха все равно была потеряна, зато к утру он будет дома. Мистерский отложил сумку с фотоаппаратом и взялся за цифровую камеру.

Его взгляд упал на шоссе, и камера едва не выпала у него из рук. Посреди дороги стояла одинокая фигура, белая, как сугроб. Лица незнакомца было не разглядеть. Несмотря на мороз, он стоял босой, с непокрытой головой, в косоворотке, перетянутой поясом. Впрочем, ему вряд ли требовалась защита от холода.

Сколько дней Борис Ефимович мечтал об этой встрече и все же был застигнут врасплох. Призрак появился именно в тот момент, когда он сдался и похоронил свою затею. Недавний сон выбил его из колеи, и теперь он боялся принять видение за явь. Прошло несколько секунд, прежде чем Мистерский осознал, что перед ним тот самый шанс, ради которого он, несмотря на насмешки друзей и ссоры с женой, каждый месяц жег бензин, упрямо отправляясь на ночные дежурства.

Одновременно до него дошло, в какой идиотской ситуации он оказался. Фотоаппарат был упакован. Чтобы достать его, прикрутить объектив и приготовиться к съемке, понадобится несколько минут, а времени у него не было. Видение могло растаять в любую минуту. Незадачливый охотник за призраком судорожно схватил цифровую камеру.

Мистерский поймал призрака в окошко видоискателя. В середине, точно оптический прицел, высветилась зеленая рамочка наведения на резкость. В режиме автоматической съемки надеяться на хорошее качество снимков не приходилось, но это была синица в руках. Борис Ефимович боялся тратить время на ручную настройку, каждую секунду с ужасом ожидая, что привидение растает у него на глазах. Палец на кнопке камеры был напряжен, точно на спусковом крючке. Он вдавил кнопку. Ночь молнией пронзила вспышка…

…Ночь молнией пронзила вспышка. Илия Кречет не боялся грозного бога Перуна, мечущего громы и молнии. Даже Перун не мог забрать жизнь дважды. Вот уже много веков ни бури, ни грозы, ни бураны не страшили бесприютного путника. Человеческие страхи давно оставили Илию. Стихии проходили мимо. Они были властны погубить тело, но не дух.

Но на этот раз свершилось непонятное. Илие показалось, будто в него разом вонзилось множество иголок. Подобно жадным насекомым, они жалили и покалывали его. Ощущение было новым и необычным. Илия давно отвык чувствовать свое тело. Он прислушался к легкому жжению, охватившему его с головы до пят. Едва начавшись, боль внезапно отступила. Илие Кречету почудилось, что он распадается на множество мельчайших частиц.

Повинуясь слабому, не ощутимому даже для приборов, магнитному излучению, рассеянные в воздухе частицы невидимым потоком устремились к цифровой камере.

Призрак растворился. Мистерский сидел, глядя на пустынное шоссе за стеклом автомобиля. На этот раз это был не сон. Разумом он понимал, что свершил то, ради чего потратил столько времени и сил, но эйфории не было. Как всегда бывает после большого потрясения, он испытывал лишь тупую усталость. Радость победы придет позже, когда уляжется шок от увиденного.

Слепящий свет фар проезжающей мимо машины вывел Бориса Ефимовича из оцепенения. Только теперь он заметил, что по-прежнему сжимает в руках цифровую камеру. Он посмотрел на экранчик, испытав одновременно и радость и разочарование. Размытое белесое пятно и было долгожданным снимком. Откровенно говоря, он ожидал чего-то большего. Впрочем, ни один из виденных им снимков аномальных явлений четкостью не отличался. К тому же изображение было слишком маленьким, чтобы его разглядеть. Возможно, при увеличении на экране компьютера оно станет более отчетливым. Мистерский похвалил себя за то, что предусмотрительно захватил ноутбук.

Перегнувшись через спинку кресла, он достал с заднего сиденья компьютер, откинул крышку и дрожащей рукой нажал на кнопку включения. Монитор осветил салон автомобиля безжизненным неоновым светом. Мистерский подсоединил камеру к порту ноутбука, вошел в меню и, перебросив фотографию на компьютер, напряженно застыл перед экраном.

Порой гениальные открытия совершаются случайно. Пределом мечтаний для Бориса Мистерского было сделать снимок аномального явления. Ему даже в голову не приходило, что в данный момент он совершал величайший переворот в науке.

Он видел, как контуры светящегося пятна на мониторе приобрели четкость. В них даже узнавалась человеческая фигура, хотя и не так отчетливо, как наяву. На экране изображение казалось зыбким и размытым. Свет пульсировал, создавая эффект движения. Фотография будто дышала. Мистерский с сожалением подумал, что при выводе изображения через принтер это загадочное мерцание пропадет. Впрочем, при необходимости его можно было воспроизвести через компьютер.

Охотник за призраками не знал, что полученное им фото – это нечто большее, чем обычный снимок. Под влиянием электромагнитного поля компьютера рассеянные частицы, пойманные цифровой камерой, потоком устремились к более сильному источнику. Они перетекали в микросхемы процессора и снова собирались в единое целое. Световое пятно на экране было сгустком энергии. Запертая в тесных рамках, она искала выход, испуская тревожный пульсирующий свет.

Опьяненному победой Мистерскому не терпелось поделиться своим успехом. Часы показывали четверть третьего – не слишком подходящее время для телефонных звонков. Жена наверняка спит. К тому же сейчас он был не в том настроении, чтобы выслушивать ее брюзжание по поводу позднего звонка. Лучше ошарашить ее завтра с утра и насладиться видом ее вытянутой физиономии. «Посмотрим, что она скажет теперь о моих бредовых идеях», – мстительно подумал он. Нет, звонить домой не хотелось. И тут он вспомнил о Михаиле. Тот был заядлым полуночником и наверняка еще бодрствовал.

Борис Ефимович достал мобильник и набрал московский номер. В трубке послышалась серия долгих гудков. Видимо, он переоценил своего друга, и абонент мирно почивал, как другие почтенные граждане. Сосчитав до десяти, раздосадованный Мистерский уже хотел оставить свою затею и отключиться, когда вместо зуммера услышал знакомый голос:

– Алло.

– Миша, я сделал это! – без предисловий выпалил Мистерский.

– Борис, ты, что ли?

– Да. Ты не спишь? – запоздало поинтересовался Борис Ефимович.

– Подозреваю, что нет. Если только мне не снится этот телефонный звонок, – пошутил Михаил.

– Сенсация! Я сделал это! Ты не представляешь, – захлебываясь от впечатлений, Мистерский не находил слов.

– Что случилось? Ты где?

– Ну где я могу быть! На дороге в Гатчину. Я только что заснял его цифровой камерой.

– Кого?

– Призрака, кого же еще.

– Ты серьезно?

– Серьезнее не бывает. Сам увидишь. Включай компьютер. Я тебе сейчас фото по электронке перешлю.

С тех пор как был изобретен Интернет, землю покрыла сеть. Незримая паутина связала между собой компьютеры в разных точках земного шара. Сеть крепла и разрасталась.

Как только между двумя компьютерами протянулся невидимый мостик, Илия почувствовал, что в него вливается неведомая прежде энергия. Его тонкое тело под воздействием поля получало новую жизнь. Илия уже привык к существованию вне бренной плоти, но теперь он познал какое-то иное, непонятное бытие.

Лес, где он призраком блуждал несколько сотен лет, наконец отпустил его. Вокруг не было ничего, кроме вибрации. Илия стал ее частью, и через него потоком потекли знания, какими доселе не обладал ни один человек. Многое было непостижимо для Илии и походило на небылицы, и все же он знал, что это правда. Он разучился удивляться, ведь он сам стал частицей скрытой в сети информации.

Свободный от прежних пут, он положился на волю случая, пустившись в путешествие по сети. У него появилась надежда, что где-то среди этих знаний он найдет единственное, которое поможет ему успокоиться. Само провидение сжалилось над ним.

Автомобиль мчался по ночному шоссе, когда тишину нарушил телефонный звонок. Мистерский притормозил и только после этого взял мобильник. Даже на пустой дороге он предпочитал не пижонить и не говорить по телефону за рулем. Он ждал, что Михаил позвонит, как только получит изображение, и уже предвкушал восторженные восклицания друга, но вместо похвалы на том конце трубки знакомый голос взревел:

– Если это шутка, то глупая. Ты что, с ума сошел?!

– Что тебя так возмущает? – удивился Борис.

– Ты еще спрашиваешь?! Ты хоть представляешь, что за подарочек ты мне преподнес?!

– А в чем дело?

– Вся работа коту под хвост. Вирус уничтожил все, над чем я бьюсь уже вторую неделю.

– Какой вирус?

– Включи комп. Желаю тебе приятной ночи, – с едким сарказмом произнес Михаил и отключился.

Недоумевая, что произошло, Борис Ефимович достал с заднего сиденья ноутбук и нажал кнопку включения. На экране высветилось меню. Мистерский собирался открыть папку, где хранилась сделанная сегодня фотография, но передумал. Он выбрал ярлык программы, в которой работал в последнее время и кликнул кнопкой. Монитор несколько раз мигнул. Борис Ефимович заволновался, не произошел ли какой-либо сбой. Через долю секунды на экране вновь появились знакомые строчки. Борис Ефимович вздохнул с облегчением, что все обошлось. Однако не успел он порадоваться, как вдруг буквы на экране посыпались, как спелые яблоки осыпаются с дерева. На мгновение на осиротевшем темном мониторе появился зыбкий пульсирующий силуэт. Потом он растаял, а на экране возникла зловещая надпись: пятница, 13.

Глава 7

Зимнее утро, как всегда, не спешило приподнять над землей завесу ночи. Рассвет еще не забрезжил, а в окнах домов уже загорались огни, возвещая о начале трудового дня. Подъемы затемно давались Илье с трудом. Правда, с переходом в новую школу вставать ему приходилось почти на час позже. Недаром говорят, что в каждом явлении есть свои положительные стороны.

Впрочем, в этот день он проснулся раньше обычного, потому что мамин экскурсионный автобус должен был отправиться в восемь утра. Подниматься не хотелось. Вечером все угомонились далеко за полночь, поэтому он недоспал.

Накануне Наталья Павловна долго мучилась сомнениями, стоит ли оставлять сына одного. Как водится, родители немного повздорили. Отец пригрозил, что не ударит пальцем о палец, чтобы решить школьные проблемы Ильи, если жена и дальше будет растить из сына слюнтяя. Эта угроза подействовала.

Наталья Павловна скрепя сердце согласилась ехать в Суздаль. Нарочито громыхая посудой, чтобы хоть так выразить протест по поводу черствости мужа, она допоздна стряпала, набивая холодильник едой, дабы любимое чадо не изголодалось.

С самого ранья суета возобновилась. Илья лежал, слушая перепалку родителей за стеной. Он привык к их постоянным ссорам. Как только речь заходила о нем, родители ругались. Каждый из них был по-своему прав, каждый любил его и на свой лад беспокоился о нем, но Илье от этого было не легче. Иногда у него возникало чувство, что, если бы не он, в доме воцарился бы мир.

Ни отец, ни мама никогда не задумывались о том, что он был немым свидетелем всех их разногласий. Они просто не принимали его в расчет. Мнения Ильи никогда не спрашивали. А ему было нужно только одно: чтобы родители перестали конфликтовать.

В мире не было никого, кому он мог бы излить душу и кто бы его понял. Родители были такие разные, и все же ни маме, ни отцу Илья не мог поведать о своих проблемах. Мама сразу стала бы волноваться, делать из мухи слона и водить его за ручку. А отец обвинил бы его в том, что он маменькин сынок, не способный постоять за себя, и принялся бы рассказывать, каким он сам был в юные годы.

Дверь комнаты приоткрылась, и в нее заглянула мама.

– Солнышко, ты не спишь?

Илья что-то невнятно промычал в ответ.

– Вставай, я покажу тебе, где что лежит, – поторопила его Наталья Павловна.

– Ты ему еще путеводитель по холодильнику составь с подробным описанием, а то заблудится и борщ с котлетой спутает, – язвительно крикнул из гостиной отец.

Отец был прав. Илья и сам разобрался бы, что к чему, но ему хотелось, чтобы родители хотя бы при расставании не цапались. В надежде их помирить Илья встал с постели и сказал:

– Сейчас ты мне все покажешь. Не волнуйся так, мам. Все будет в порядке.

За оставшиеся полчаса Наталья Павловна успела дать Илье тысячу наставлений и советов. Слушая вполуха, он прилежно кивал и время от времени вставлял: «Хорошо. Ладно. Не забуду». Между тем его мысли были заняты другим. Взгляд, как нарочно, притягивался к злосчастному числу в календаре. Учись он в прежней школе, он бы радовался на всю катушку, если бы ему довелось на несколько дней остаться одному. Но сейчас перспектива предстоящей привольной жизни омрачалась недобрыми предчувствиями.

Наконец Наталья Павловна отправилась на автостанцию. Как только дверь за ней закрылась, в доме воцарилась тишина. За завтраком Иван Степанович взял газету, чего обычно не делал при жене, и, с удовольствием потягивая кофе, углубился в мировые проблемы. До поезда оставалась еще пара часов, поэтому он не спешил и позволил себе расслабиться. Илья тоже решил получить свою долю удовольствий от предоставленной свободы. Вместо полезной, но ненавистной овсянки он сделал себе неполезный, но зато такой вкусный бутерброд с копченой колбасой. Отец сделал вид, что не заметил, как сын «портит себе желудок». Они оба наслаждались воцарившимся в доме покоем.

– Не опоздаешь? – коротко спросил отец, закончив чтение очередной статьи.

– Нет. Времени вагон, – отозвался Илья.

– Ну-ну. Кстати, если мать вернется и увидит, что каша нетронута, будет трагедия, – как бы невзначай вставил отец.

Илья улыбнулся. Совет отца можно было понимать по-разному: хочешь – кашу съешь, а не хочешь – выброси. Главное, чтобы мама ничего не заподозрила. Интересно, а у отца от мамы тоже есть секреты?

Между ними устанавливался мужской союз. «А что если рассказать отцу о моих проблемах?» – подумал Илья и вслух сказал:

– Пап, я хотел тебе сказать…

Иван Степанович повернулся к сыну. Стекла очков блеснули, отражая свет лампы. Глаз за ними не было видно. Вот и слова так же отразятся от гладкой поверхности, не проникнув в душу отца. Тот, кто не испытывал страха, никогда не поймет, что значит бояться. Отец вряд ли подскажет ему, как поступить. Единственное, что он может посоветовать, – собраться с духом и дать сдачи, чтобы постоять за себя. Хорошо давать советы, когда самому тебе не угрожает целая толпа бугаев.

– Что? – переспросил отец.

– Все будет в порядке.

– Вот и хорошо. Не надо расстраивать мать по пустякам. Взрослей. Это тебе шанс проявить самостоятельность. Иначе так и будешь всю жизнь за юбку держаться.

– Ладно, – согласился Илья. Желание откровенничать с отцом пропало.

Илья не торопился в школу, рассудив, что лучше всего являться к самому началу урока. Чем меньше поводов общаться с одноклассниками, тем лучше. Илья вразвалочку собрал портфель и пошел одеваться. На вешалке, как насмешка, висел форменный пиджак прежней школы.

«Лучше пойду голым, чем хоть раз его надену. Подумаешь, лицей. Традиции, фигли-мигли», – сердито подумал он, сдернул пиджак с плечиков и, скомкав, бросил на дно шкафа. Туда же последовал и галстук.

Натянув джинсы и свитер, Илья посмотрел на часы. Следовало поторопиться, чтобы не опоздать.

– Пап, ну я пошел, – бросил он по пути в прихожую.

– Давай. И веди себя по-мужски, – сказал отец, глядя поверх газеты.

В противовес жене он не пошел провожать сына, считая это излишним сюсюканьем. Впервые Илья уходил без маминого обычного поцелуя «на счастье». Это была мелочь, которой он не замечал, но сегодня, в пятницу, тринадцатого ему не хватало этого пустяка.

Чувствуя себя одиноким и покинутым, он надел ботинки и куртку и потянул с туалетного столика шапку. Нечаянно меховое ухо задело мамину пудреницу. Та с легким стуком упала. Крышка открылась, точно створка раковины. От удара остатки пудры раскрошились и просыпались на паркет, но это было не страшно. У мамы хранился целый ящик всякой косметики. Она бы и не заметила потери. Гораздо хуже оказалось то, что зеркальный круг хордой прорезала трещина.

Это был дурной знак. Погруженный в тяжкие раздумья, Илья вышел из квартиры. По лестнице от мусоропровода поднималась соседка. Взглянув на пустое ведро, Илья невольно оступился.

Пятница, тринадцатое число, разбитое зеркало и в придачу пустое ведро – это был явный перебор. Казалось, само провидение удерживало Илью от какой-то неминуемой беды.

Илья, нахохлившись, шагал по тротуару. Длинный нос, как клюв угрюмого ворона, торчал из-под нахлобученной по самые брови шапки. Рука, в которой он нес портфель, покраснела и замерзла. Мама не напомнила ему взять перчатки, и он забыл их на туалетном столике. Зачем только ему купили этот противный «дипломат», а не рюкзак, как у других ребят? С рюкзаком можно хотя бы спрятать руки в карманы.

«Да и драться лучше в перчатках. Какая-никакая, а все же защита», – неожиданно всплыло из глубины сознания. При мысли о предстоящей драке Илье стало совсем тошно.

«А что если выждать полчаса, пока папа уедет на вокзал, и вернуться домой?» – неожиданно пришло ему в голову. Прежде он не прогуливал уроков, но и повода обходить школу стороной у него не было. Конечно, в понедельник придется как-то выкручиваться. Но с другой стороны, человек, наделенный воображением, мог придумать массу причин, начиная от посещения зубного и кончая тем, что он потерял ключ от дома и не мог оставить квартиру открытой. К тому же до понедельника еще надо дожить.

За размышлениями Илья не заметил, как почти дошел до школы. Оставалось свернуть за угол, и покажется типовое трехэтажное здание, выкрашенное в желтый цвет. Илья замедлил шаги. И тут, словно подтверждая его решение держаться от школы подальше, из дырки в заборе выскочил черный кот и перебежал тротуар прямехонько перед Ильей. Дорога дальше была отрезана. Это была последняя капля. Все приметы указывали на то, что сегодняшний день не сулил ничего хорошего.

Илья решительно развернулся и зашагал назад. Как ни странно, настроение у него сразу поднялось. После всех знаков свыше в нем крепко засело убеждение, что главное продержаться нынешний роковой день, а потом все как-нибудь утрясется.

Он глянул на часы. Наверное, отец уже отправился на вокзал, но на всякий случай лучше выждать, чтобы ненароком не столкнуться возле подъезда. Дойдя до перекрестка, Илья перешел дорогу, направился к журнальному киоску и вдруг столкнулся нос к носу с запыхавшимся Серегой. Тот опаздывал на уроки и сильно торопился.

– Эй, а ты чего из школы? – вытаращился Серега.

Нельзя сказать, что Илью обрадовала эта встреча. Признаться в том, что он прогуливает уроки, потому что испугался дурных примет, значило бы выставить себя посмешищем. У Ильи и без того хватало неприятностей. К счастью, в критический момент Илью часто посещало вдохновение. Так случилось и на этот раз. Мгновенно сообразив, как выкрутиться из затруднения, он, не моргнув глазом, выпалил:

– Сегодня уроков не будет.

– Почему? – спросил Серега.

– Там какой-то карантин. Классы будут дезинфицировать, – соврал Илья.

– А чего же нам вчера не сказали? – удивился Серега.

– Так вчера еще не надо было. Говорят, кто-то чумой заболел. Может, теракт, – увлеченно сочинял Илья.

– Ух ты, пойдем посмотрим, – загорелся Серега.

Дело принимало нежелательный оборот, и Илья с жаром запротестовал:

– Ты что?! Там всем, кого отловят, прививки делают и на карантин сажают.

– Зачем?

– Профилактика. И еще анализ крови берут. Из вены, – для пущей острастки добавил Илья, чтобы окончательно отбить у Сереги желание идти в школу.

Однажды в Серегиной школе был карантин из-за гриппа, но тогда уколы никому не делали. Впрочем, грипп не чума. Тут всякое могло быть. Во всяком случае, у Сереги не было никакого желания проверять это на своем опыте.

– Что собираешься делать? – поинтересовался Илья, пытаясь окончательно сбить Серегу с пути истинного и сделать прогульщиком.

– Не знаю. Был бы я в прежней школе, мы бы нашли, чем заняться вместо уроков. А в здешней – тоска, – вздохнул Серега.

И тут Илья подумал, что их свела сама судьба. Провести день вместе было гораздо веселее, чем сидеть в одиночестве, поэтому он предложил:

– Пойдем ко мне. В компьютер поиграем. У меня есть неслабые игры. Новую версию «Варкрафта» видел?

– Я и старой не видел, – признался Серега.

– Ты что? Сильная штука. Графика супер.

– А твои как?

– Мама уехала в Суздаль, а отец в командировку. Так что я сам себе хозяин, – похвалился Илья.

– Везет. А я ни разу один надолго не оставался, – с завистью протянул Серега.

– Пустяки. Я привычный, – соврал Илья, чувствуя, что в нем, как на дрожжах, растет самостоятельность.

Ребята сходили в магазин, купили чипсов и фанты. Илья не знал, когда еще ему доведется пожить привольно, без всякой опеки, поэтому решил, что самостоятельностью надо пользоваться на полную катушку.

Глава 8

Где-то шли уроки, ученики корпели над задачами, а может быть, слившись с партами и мечтая сделаться невидимками, сидели в ожидании, кого сегодня спросят. А в квартире Ильи Кречетова кипела настоящая жизнь. Музыкальный центр захлебывался предсмертными хрипами группы с жизнеутверждающим названием «Апокалипсис». На столе стоял поднос с фруктами, рядом валялись банановые и апельсиновые корки и груда блестящих пакетиков с чипсами.

Апартаменты Кречетовых были обставлены со вкусом и производили впечатление на всех, кто бывал здесь впервые. У Сереги и его прежних друзей квартиры были гораздо проще, поэтому с непривычки он немного оробел. Зато Илья расхорохорился, впервые почувствовав себя хозяином положения. До сих пор он мучился вопросом, как удержать дружбу Сереги? Упрочить отношения при помощи шоколадок и прочих гостинцев Илье не удалось, потому что Серега всегда ответно угощал его. Почувствовав, что Серегу можно зацепить компьютером, Илья ощутил небывалый прилив сил и энергии. Куда девался сжавшийся, робкий воробьишка. Теперь он был прямо орлом. Даже плечи будто раздались вширь.

Вывалив прямо на палас целую гору коробок с компьютерными играми, Илья щедро предложил:

– Выбирай.

– Ух ты, все фирменные! – восторженно сказал Серега.

– Да, отец вообще не любит подделок. Он как-то купил программу, а она все время глючила.

– Сильная у тебя машина, – похвалил Серега.

– Нормальная. У нас выделенка, поэтому связь классная.

– У тебя и Интернет! А тебе разрешают?

– Сколько влезет! – хвастался Илья и, довольный произведенным впечатлением, как бы невзначай заметил:

– Кстати, надо почту проверить.

Конечно, посланий он не ждал. Он вообще завел электронный адрес ради понта, и вот наконец он пригодился. Илья набрал пароль и вошел в сеть.

Илия Кречет путешествовал по сети, открывая для себя все новые и новые ходы. Для него больше не существовало расстояний. Он мог одновременно появляться в разных местах, потому что больше у него не было даже тонкого тела. Он был вибрацией. Как звук могут слышать одновременно в разных местах, так и он мог в одно и то же время находиться на многих терминалах. Он обратился во множество частиц. И в то же время оставался целым, ведь каждая частица была всем им. Он был свободен, и он был еще большим пленником, чем прежде.

Раньше Илия хотя бы понимал, что творится вокруг, а теперь он был ошарашен, сметен потоком информации, которая проходила через него. Он мимоходом поглощал байты и устремлялся дальше, как будто не мог насытиться знанием. На жестких дисках стирались файлы, и происходил сбой программ, но Илия этого не знал. Он просто искал ответ на вопрос, как освободиться и найти покой. Он метался в поисках выхода, отправляясь туда, где открывался терминал, но снова и снова возвращался в сеть.

И вот выход забрезжил. Илия ощутил знакомую вибрацию. Он отчетливо уловил: Ilia Krechet. Кто-то звал его? Или подавал ему знак? В любом случае, это было неспроста. Илия ощутил незримого собеседника. Он не знал, как заговорить с ним, и полностью положился на великое и непостижимое нечто, которое направляло его. Частота вибраций изменилась, и Илия будто сорвал оковы немоты.

По черному полю экрана побежали строчки.

«Отколе тебе ведомо мое имя?»

– Это еще кто объявился? Ну и ну, как это мы попали в чат? – искренне удивился Илья и напечатал:

«Ты кто?»

«Ты сам назвал мое имя. Ежели ты колдун, ты не можешь навести на меня порчу. Мертвые страха не имут».

«Кто мертвый?»

«Аз есмь», – ответил Илия.

– Видал? Мертвец, а в чате сидит! Тут еще не с такими чудиками можно столкнуться, – Илья подмигнул Сереге и набрал на клавиатуре:

«Давно ты умер?»

«Убиен был в году 1240, месяце червене».

– Что за червень? – пробормотал Илья.

– Июль, значит, – подсказал Серега.

– А ты откуда знаешь?

– Книжки читаю.

– А я, по-твоему, не читаю, – обиделся Илья, задетый этим замечанием, но в это время на экране появилось новое сообщение:

«Как тебя зовут?»

«Илья».

«Не хочешь открыть, как тебя называют? На то твоя воля».

– Чего это я торможу? Я же в чате Кречет! – Илья смачно стукнул себя по лбу и пояснил: – В чате многие клички берут.

– Зачем? – спросил Серега.

– Просто так, чтоб круто было.

«Я Кречет», – быстро напечатал Илья.

«Почто ты меня морочишь? То не твое имя».

«А чье?» – напечатал Илья.

«Мое».

– Придурок. То он мертвец, то самозванец. Сейчас я ему впечатаю, – усмехнулся Илья и набил на клавиатуре:

«Ты умер, теперь я вместо тебя».

Илия Кречет понял, что нашел то, что искал. После долгих веков боги послали ему двойника, который выполнит данную им клятву и освободит от вечных скитаний.

В мире вибраций не существовало ни времени, ни пространства. Мгновения растягивались в вечность, а века сжимались в секунды. Возврат в прошлое становился возможным, правда, не для него. Душа, покинув тело, не умеет найти обратной дороги, но ежели тот, кто тоже зовется Илией Кречетом, согласен по доброй воле переселиться в его тело и пройти его путь, то он наконец сумеет обрести покой.

«Значит, ты согласный снести весточку светлому князю Олексе?»

«Кому?»

«Александру Ярославовичу. Надобно его упредити, что на Неве неладно».

– Ага, щас сбегаю. Только шнурки поглажу, – хмыкнул Илья и не успел ответить своему странному собеседнику, как по экрану поползли новые строчки:

«Швед ополчился на землю Русскую. Корабли варяжские числом великим пожаловали. Над ними ярл Биргер. Похваляется иноверец поганый, что русские города под себя возьмет, деревни запалит и к чужой вере нас принуждати станет. Но худший ворог тот, что за спиной стоит. Я клятву дал, что упрежу князя Олексу, буде я живой или мертвый. Он одна наша надёжа».

– На Неве? 1240 год? Так это же про Александра Невского, – предположил Серега.

Илья покосился на него и язвительно спросил:

– Что, книжки читаешь?

Серега молча пожал плечами, не желая отвечать на подначки. Илья напечатал:

«А самому слабо пойти к князю?»

«Коли душа с телом рассталася, то вернутся назад не могёт. Сразил меня на пути тать неведомый за то, что я грамоту князю Олексе хотел снести. Теперича нету мне покоя, покуда я клятвенное слово не выполню».

– Не пойму, кто это пургу гонит. Никто из моих знакомых так не загибал, – сказал Илья и напрямик спросил таинственного собеседника.

«Хватит прикалываться. Ты кто?»

«Илия Кречет. Я рыбарем был, хотел в рать князя Олексы вступит и войником стати, да не судьба. Не счесть, сколько годков в лесу маялся, в том самом месте, где меня тать сразил».

«Ты что, призрак?» – напечатал Илья.

«Могёт, и так».

«А как в сети оказался?»

«Велесова сила попутала. Ведати не ведаю. Ты одна надёжа. Коли весточку снесешь, чтобы душа моя на небо, в вирий вознеслась, буду там вечно за тебя молится».

– А что если это вправду призрак? – усмехнулся Серега.

– Ага. Знаю я этих призраков. Сейчас сидит где-нибудь за компом, ухохатывается. Ну ничего, мы тоже посмеемся.

«Что передать князю?»

«Грамоту про козни вражьи».

«Как я попаду к князю? У тебя есть машина времени?» – напечатал Илья и сказал Сереге:

– Сейчас мы его подловим.

Илия смутно представлял себе, что такое машина, хотя он много раз встречал это слово в сети. Он только понял, что должен помочь своему двойнику попасть туда, где он остался лежать на зеленой траве. И он знал, как это сделать. Знание, заключенное в вибрации, проходило через него. Он сам был знанием.

«Тебе надобно покинути свое тело. Душе вольно странствовати, где пожелает. Я подсоблю твоей душе свободу обрести. Токмо гляди и не шевелись. Как почуешь, что душа от тела отошла, я твой путь направлю».

Кулер компьютера сильно загудел. Экран стал пульсировать. Процессор завибрировал сначала едва заметно, а потом все сильнее, так что задребезжали ручки в подставке. Казалось, дрожь пронизывает даже воздух. Илье стало страшно. Между лопатками пробежал холодок.

Серега тоже не на шутку испугался. Ребята, не сговариваясь, выбежали из комнаты.

– Что это было? – спросил Серега.

– А я знаю? Слушай, может, на нас какой-нибудь опыт проводят?

– А что если можно вправду попасть в тринадцатый век? – загорелся Серега.

На этот раз предположение не вызвало у Ильи иронии. Он и сам поверил, что такое возможно.

– Ты что, ошизел? Чего я там не видел?

– Ну интересно же.

– Тебе интересно, ты и иди, а потом расскажешь.

– Давай, – согласился Серега и храбро вошел в комнату.

Экран больше не пульсировал. Все было спокойно.

– Эй, отбой. Все в порядке, – сказал он.

Илья сразу осмелел. Он появился из-за двери, смело подошел к компьютеру и с усмешкой сказал:

– Так и знал, что кто-то прикалывается. Интересно, кто этот шутник?

– Ну он нас натурально обвел, – сказал Серега. – Знаешь, я в какой-то момент почувствовал, будто у меня и впрямь душа вон выйдет.

– Наверно, гипноз.

– И часто такое случается?

– Такое в первый раз. Но вообще-то в чате приколистов навалом. Иногда и не то отчебучивают.

– А что это за цифры? – спросил Серега, указывая на бегущие по экрану строчки цифр.

– Не в понятках.

Илья стал нажимать на клавиши, пытаясь выйти из чата, но у него ничего не получалось.

– Вот тебе и поиграли. По-моему, этот козел загнал мне вирус. Отец с меня шкуру спустит, – упавшим голосом сказал Илья.

– Может, комп лучше вообще вырубить? – спросил Серега, завороженно глядя на мельтешение цифр.

Илья не любил выключать компьютер не по правилам, но тут был особый случай. Все вышло из-под контроля. Илья потянулся к кнопке выключения, но от неловкого движения в лопатку вступила резкая боль, от которой у него помутилось в голове.

Гдава 9

Как будто издалека доносилась какая-то непонятная возня и приглушенный шепот.

– Строжич мертвяка поднял.

– Брешешь.

– Собака брешет и ты с ней. А я правду молвлю.

– Дай мне глянуть.

– А шиш тебе в нос. Не напирай!

Илья открыл глаза. Перед ним забрезжил прямоугольник света. Он был зеленоватым и размытым, как акварель, рисованная по мокрому. Постепенно его очертания становились все более четкими, и скоро стало очевидно, что это узкое, похожее на щель оконце, в котором колыхалась покрытая яркой зеленью ветка березы на фоне синего неба.

«Где это я?» – оторопел Илья.

Он крепко зажмурился, чтобы отогнать видение, и снова разлепил веки. Ничего не изменилось. Его окружали бревенчатые стены. Свет проникал только через узкое оконце и поэтому в помещении было довольно сумрачно. Под потолком висели похожие на веники связки каких-то трав. Напротив низкой дверцы стоял добротный стол, а в углу – печка довольно странной конструкции. Эдакое шарообразное сооружение, обмазанное глиной.

Сердце гулко забилось. Илья хотел встать, но тело сковывала такая слабость, что даже движение глаз оказалось для него слишком большим усилием. Лишь мозг продолжал работать и отчаянно искать объяснение происходящему. Мысли метались, пытаясь ухватиться за последнее воспоминание в надежде, что оно, как путеводная нить Ариадны, выведет его к ответу на вопрос: каким образом он оказался в этом медвежьем углу?

В памяти всплыло, как они с Серегой сидели за компьютером. Илья отчетливо вспомнил строчки цифр, бегущие по экрану монитора, и пульсирующий свет. Разум тотчас вынес вердикт: «Похоже на гипноз».

Найдя объяснение происходящему, Илья немного успокоился и вздохнул с облегчением. Человека издревле пугало все, что не понятно. Лишь технический прогресс и научные открытия дали ему противоядие от древних страхов и суеверий. Миром правила логика. Илья, дитя компьютерного века, свято верил: ничего сверхъестественного не бывает.

Сделав над собой усилие, он снова обвел взглядом избу.

«Где же Серега? Интересно, его тоже загипнотизировали?» – подумал он.

Состояние полного бессилия угнетало. Илья понимал, что наваждение пройдет, только если сбросить с себя оцепенение. Правда, до сих пор ему не доводилось слышать о том, чтобы кто-то сумел усилием воли выйти из гипнотического транса, но ведь обычно человек и не осознает, что он под гипнозом.

Илья напрягся и попробовал сесть. Стоило ему пошевелиться, как резкая боль пронзила плечо и отдалась в руке. Он застонал и стиснул кулак. Пальцы впились в грубую рогожу, под которой колко вздыбилась солома.

От оконца донесся испуганный шепот:

– Шевелится. Глянь-ка, зенки открыл.

– Поди погутарь с ним.

– Сам гутарь с мертвяком.

– Спужался?

Больше не пытаясь подняться, Илья посмотрел на оконце. В него с любопытством заглядывала чья-то перепачканная физиономия. Встретившись с Ильей взглядом, мальчишка ойкнул и проворно скрылся из виду. В тот же миг послышался сердитый окрик:

– Текайте отседова. Что вам тут как медом намазано! Вот ведь Велесово племя.

Не дожидаясь повторного приказания, притаившаяся за оконцем ребятня с визгом прыснула в разные стороны.

Дверца скрипнула. Илья скосил глаза и обомлел. В дверном проеме появился живописный старик. С одного взгляда было видно, что годы согнули к земле его спину, но не дух. Несмотря на седину и ссутулившиеся плечи, он выглядел еще довольно бодрым и жилистым. Одет он был как для съемок исторического фильма: в холщовую рубаху и латаные штаны. На ногах – натуральные лапти. На поясе висело множество каких-то брелоков. Лоб деда перетягивал кожаный ремешок, из-под которого обрывками всклокоченных туч торчали длинные космы. Седая борода походила на растрепанную паклю. Кустистые брови старика казались насупленными, а глаза озорно щурились, отчего лицо имело плутоватое выражение. Незнакомец глянул на Илью из-под густых бровей и одобрительно сказал:

– Никак очухался.

Губы разошлись в улыбке, обнажив щербатый рот.

«Точно гипноз. Это ископаемое мне мерещится», – подбодрил себя Илья, ухватившись за единственно разумное объяснение. Чтобы сбросить с себя наваждение, он резко рванулся, но боль снова пригвоздила его к лежанке. Слабость накатила на Илью жаркой волной. На лбу выступили капельки испарины.

– Ишь прыткий какой. Токмо наземь вернулся, чуть не с самого неба, а уже встать норовит, – незлобиво проворчал старик и, склонившись над лежанкой, потрогал его голову.

Илья почувствовал прикосновение шершавой, мозолистой ладони.

Незнакомец покачал головой и направился к столу. Он бормотал себе что-то под нос, перебирая старческими пальцами обереги, висевшие у него на поясе.

Илья больше не делал попыток встать. Он не мог думать ни о чем, кроме нещадно ноющего плеча. В него будто вбили раскаленный стержень. Боль огненным током растеклась по руке. Все его желания сосредоточились на одной навязчивой мысли: скорее бы все это закончилось!

Дед вернулся к лежанке с глиняной плошкой. Не спрашивая согласия Ильи, он осторожно приподнял его голову, поднес питье к губам и приказал:

– На-ка попей. Полегчает.

Ноздри уловили крепкий запах травяного настоя. Илья хотел воспротивиться, но сил хватило только на то, чтобы слегка пошевелить пальцами. Рот наполнился теплым пряным питьем. Он инстинктивно глотнул и ощутил привкус мяты, душицы и еще каких-то терпких, горьковатых трав. В этом гипнотическом трансе все, даже вкус отвара, выглядело на редкость натурально. Впрочем, прежде Илье не приходилось испытывать на себе силу гипноза и сравнивать было не с чем. Утешало только то, что наваждение не может длиться вечно. Илья решил покориться судьбе. Он сделал несколько глотков, прежде чем дед отнял чашу от его губ и с удовлетворением сказал:

– Буде на первый раз. Теперь на поправку пойдешь.

– Я сплю, – сказал Илья, ни к кому не обращаясь, просто чтобы получить хоть какую-то точку опоры в этом бредовом видении. Ему казалось, что он это говорит громко, но с губ сорвался лишь слабый шепот.

– Слава Даждьбогу, не спишь, а мог бы уснуть вечным сном. Когда тебя в лесу нашли, мнили, ты помер. Уж костер погребальный собирались по тебе справить, ан нет, ожил. Дай-ка рану твою осмотрю да повязку сменю.

– Рану? – тупо повторил Илья.

Слабость и боль в плече, отдающая под лопатку, получили объяснение, но мозг отказывался в это верить. Как? Где? Почему его ранило? Этого просто не могло быть!

Старик споро снял повязку. При виде окровавленной тряпицы у Ильи перед глазами все поплыло, тесовые бревна стен заколыхались, как плот на поверхности бурной реки. К горлу подступила тошнота.

– Умираю, – едва слышно прошептал Илья.

– Не боись. Теперича не помрешь. Коли смерть единожды обманул, будешь жить долго. Примета верная, – подбодрил его старик.

«Все, хватит. Я больше не хочу. Сейчас я очнусь, и все исчезнет», – Илья силился побороть наваждение, но тело не слушалось призывов мозга и оставалось слабым и беспомощным. Заскорузлые, жилистые руки старика на удивление нежно обработали рану и наложили какую-то прохладную мазь. Боль, которая, точно голодный зверь, терзала раненое плечо, постепенно утихала, неохотно отпуская добычу. Процедура перевязки оставила Илью совсем без сил, как будто он проделал тяжелую работу. Лицо покрыли капли пота, а во рту пересохло, словно вся влага из организма выпарилась наружу.

– Пить. Душно, – выдохнул Илья.

– Знамо дело, душно. Червень жару любит.

«Червень», – эхом отдалось в голове у Ильи. Совсем недавно он слышал это слово, но где? Что оно означало? Его преследовало ощущение, что за этим словом кроется что-то значимое, что поможет ему понять происходящее. И вдруг в памяти отчетливо всплыло: «Червень – значит, июль».

Взгляд невольно скользнул к окну, где в небесной синеве полоскала свои зеленые косы береза.

«Нет. Я не мог попасть в прошлое. Это же не кино. В жизни таких чудес не бывает», – в смятении подумал Илья. Из последних сил цепляясь за ускользающую реальность, он не заметил, как провалился в тревожный, перемешанный с бредом сон.

Перед глазами возник компьютер. С экрана хитро лыбился щербатым ртом косматый старик. Вдруг он высунул ручищу, ухватил Илью и потащил внутрь монитора. Илья отбивался, но противник держал его мертвой хваткой, не давая вырваться. И тут Илья заметил, что перед ним не старик, а незнакомый дюжий молодец в косоворотке. Громила до боли стиснул плечо Ильи и скомандовал: «Вместо меня в дружину князя войником пойдешь».

– Нет, нет, – метался Илья и просыпался, чтобы попасть в другой кошмар, где он лежал на подстилке из соломы, а сидящий подле него старик то давал ему питье, то менял мокрую тряпицу на лбу.

Наконец все исчезло, и наступил мрак.

Илья проснулся, но по обыкновению не сразу открыл глаза. Блаженно растянувшись, он лежал и думал о том, что сегодня суббота и торопиться некуда. К тому же родители уехали, и он на все выходные остался дома за хозяина. И тут он услышал чьи-то осторожные шаги. Ноздри уловили сладковатый запах трав. Илью прошиб холодный пот. Он поспешно разлепил веки.

Перед ним стоял старик из его сновидений. Кошмар продолжался.

«Нет! Я больше не сплю! Я проснулся!» – хотелось крикнуть Илье, чтобы разогнать преследовавшее его видение, но язык словно одеревенел, точь-в-точь как в тяжелом сне, когда хочется закричать, да нет голоса, хочется убежать, да ноги не держат.

– Проснулся? – точно в насмешку, сказал старик. Щербатая ухмылка и лукаво сощуренные глаза, поблескивающие из-под насупленных бровей, делали его похожим на сатира.

Илья шевельнулся, потревожив раненое плечо, и в этот миг до конца осознал, что все происходящее не сон, а страшная, неотвратимая явь. Сколько раз, читая фантастику, он мечтал пережить приключения, выпавшие на долю героев. В жизни все выглядело совсем не так красиво, как в книгах и в кино: окровавленные тряпки, стягивающие плечо, ноющая боль, убогая изба и никакой надежды на возвращение к прежней жизни.

– Ну теперича не тужи. На поправку пойдешь. Стало быть, все будет хорошо, – сказал старик, помогая Илье сесть.

От этого оптимистического заявления Илье захотелось плакать. О чем хорошем может идти речь, когда он потерял все: родителей, дом, друзей.

Внезапно он вспомнил о Сереге. Он был последним, кого Илья видел в прежней жизни. Если в случившемся виноват компьютер, то почему они не оказались здесь вместе?

– Как я сюда попал? – спросил Илья. Голос его еще не совсем окреп, но звучал значительно увереннее, чем вчера.

– Тебя пострелята из Кривичей нашли. Пошли в лес корову искати, а нашли кречета, – ухмыльнулся дед.

– Кречета? – насторожившись, переспросил Илья.

Именно так назвался его собеседник по Интернету. Что это – случайное совпадение? Или незнакомый мужик по имени Илия Кречет в самом деле умудрился из далекой древности попасть в компьютерную сеть?

– Сполошился? Думаешь, ежели я твое имя знаю, то порчу наведу? Не боись. Не для того я тебя наземь с того света вернул.

«Убиен был в году 1240, месяце червене», – услужливо подсказала Илье память. Круг замкнулся. Все сходилось. Илия Кречет умер, чтобы через много столетий воскреснуть за счет своего тезки.

Теперь Илья Кречетов, ученик московской школы, был обречен жить в чужом теле в лохматые времена и умереть задолго до того, как его прабабушкам и прадедушкам предстоит родиться на свет. Мама больше никогда не будет суетиться вокруг него на кухне, и отец не станет распекать за слабоволие. На собственной шкуре Илья осознал горькую истину: что имеем, не храним, потерявши – плачем.

Прежняя жизнь вдруг представилась Илье совсем в ином свете. Издалека все проблемы и неприятности казались ничтожнее севшей батарейки. Подумаешь, бедствие – выгнали из престижного лицея! Отец прав, можно учиться и в другом месте. А что до конфликта с новыми одноклассниками, то даже если бы пришлось подраться, ведь не убили бы они его. Фингал под глазом все же лучше, чем стрела в спину. Если бы мама знала, что ее любимый сын лежит раненый на грубой подстилке из соломы и вокруг нет никого, с кем он мог бы поделиться своим горем. Но она об этом никогда не узнает. Все осталось в прошлом, вернее – в далеком будущем, которого не будет. Мысль обдала Илью ледяным холодом.

Ненависть к древнему тезке сдавила Илье грудь. Уж если тому приспичило послать кого-то вместо себя в ополчение князя, то взял бы кого-нибудь из взрослых, себе ровню. Это натолкнуло Илью на занятную мысль: если он вселился в тело Илии Кречета, то должен стать взрослым мужчиной.

Он с опаской бросил взгляд на свое тело, укрытое рогожей, и не смог сдержать вздоха облегчения. Он по-прежнему оставался подростком. В беспросветной мгле едва заметной лучиной затеплилась надежда. Впервые в жизни он искренне радовался своей щуплой комплекции. Илья выпростал из-под рогожи руку и едва не вскрикнул. Короткие пальцы с обгрызенными ногтями принадлежали не ему, а какому-то незнакомому мальчишке. Значит, Илия Кречет – не взрослый мужчина? И такой сопляк не побоялся в одиночку идти через лес, чтобы предупредить о нашествии врагов?

Открытие ударило по самолюбию Ильи. Сравнение между ним и Илией Кречетом было явно не в его пользу. Он почувствовал укол ревности и зависти. Обида и злость на неведомого тезку охватили его с новой силой. Взрослый или маленький, он не имел права подставлять ни в чем не повинных людей.

– Значит, рана была смертельная? – произнес Илья.

– Рана-то? Ни. Стрела наконечником царапнула, навскось прошла, только чуток плечо порвала, – буднично рассказал старик.

От этих подробностей на Илью снова накатила дурнота, а старик, не заметив этого, продолжал:

– Кабы не яд, так мази целебной наложить – и делов-то куча. Стрела та отравленная оказалася. Ей-ей, думал, ты помер. Покудова тебя доволокли, ты уж и не дышал. В Кривичах собиралися по тебе тризну справить. Да, слава Стрибогу, я тебя вырвал из самых лап костлявой.

– Кто это? – спросил Илья.

– Ну ты и спросил! Тьфу, тьфу, – суеверно поплевал старик.

– Кто вы? – поинтересовался Илья.

– Меня по-разному величают. Кто Строжичем, а кто колдуном с Белозера. Может, слыхал? – старик пытливо уставился на гостя и, не дождавшись ответа, немного разочарованно произнес: – Вижу, не слыхал. Ну так земля велика. Не до всякой кулижки кукушка докукуется.

Илья слушал его, а у самого неотвязно вертелась мысль: если он сумел оказаться в тринадцатом веке, то наверняка существует способ вернуться назад, вернее – вперед, в двадцать первый. Его тезка говорил что-то о переселении душ. Тогда они с Серегой восприняли это как шутку. Вот и дошутились. А Серега – хорош гусь, сам подначивал, хотел посмотреть, что из этого выйдет, а расхлебывать приходится ему.

Илью захлестнула жалось к самому себе. Почему все плохое случается именно с ним? Ведь они сидели за компьютером вдвоем. Как получилось, что Серега остался в Москве, а его забросило в такую тьмутаракань? Что подумают родители, когда вернутся и не найдут его дома? Он представил, как мама будет плакать, и у него к горлу подступил ком.

Старик подошел к печи, похожей на гигантское осиное гнездо. Сверху в дырке покоился глиняный горшок. Старик зачерпнул из него варево, щедро плеснул в миску и поднес больному.

– На-ка пошамай. Теперича быстро на поправку пойдешь. От наваристой похлебки силы вдвое прибавляются.

– Спасибо, я не голоден, – отказался Илья, отвернувшись к стене.

– Это ты зря. Без еды откуда силы брати? – покачал головой Строжич, помогая Илье устроиться поудобнее и, вопреки протестам гостя, пристраивая перед ним миску с похлебкой.

Илья с подозрением покосился на мутную жидкость с кружочками жира, плавающими на поверхности. Несмотря на унылый вид варева, от него шел на редкость ароматный дух. К своему удивлению, раненый почувствовал, что голоден.

В это время в дверь просунулась морда здоровенного волкодава.

– Эвон, твой пес пришел. Видати, похлебку учуял, – сказал старик.

– Мой пес? – переспросил Илья.

Волкодав почуял, что ему позволено войти и вбежал в избу. Казалось, помещение уменьшилось в размерах, когда посреди него встала огромная псина, похожая на волка. На мгновение пес оскалил клыки. Илья испугался, что собака каким-то только ей ведомым чутьем угадала, что вместо хозяина перед ней чужак, но в следующий миг волкодав как ни в чем не бывало подошел к лавке, где сидел Илья, и опустился подле нее.

– Ишь рад, что хозяин очухался, – щербато улыбнулся старик и обратился к собаке: – Пойдем, я тебе костей дам.

Строжич вышел на улицу, но волкодав и ухом не повел. Согнувшись у притолоки, колдун оглянулся на пса. Видя, что тот не спешит за ним, несмотря на обещанное угощение, старик покачал головой.

– Видать, дюже соскучился. Не хочет хозяина оставлять. Смышленый, – похвалил он пса и, построжев, наказал Илье: – А ты поешь. Не для того я тебя выхаживал, чтоб ты с голодухи загнулся. Вернусь, чтоб чашка пустая была.

Оставшись с волкодавом один на один, Илья почувствовал себя неуютно. Судя по всему, пес принял его за своего хозяина, и все же Илья опасался, что собака с ее звериным чутьем может заметить подмену. Волкодав застыл у лавки, как изваяние, но его уши топорщились и подрагивали, словно он прислушивался к тому, что делается на улице.

Немного успокоившись, что псина не собирается на него нападать, Илья принялся за похлебку. В чем-то старик был прав. Ему не мешало набраться сил и окрепнуть. К тому же варево оказалось довольно вкусным. Орудовать деревянной ложкой было непривычно. Впрочем, Илье предстояло еще ко многому привыкать в здешнем быту.

Внезапно пес вскочил и побежал к двери.

«За костями пошел», – подумал Илья, но ошибся. Волкодав осторожно выглянул наружу, словно проверяя, далеко ли ушел старик, а потом вернулся и, не мигая, уставился Илье прямо в глаза. Ложка с похлебкой застыла на полпути ко рту. Сейчас пес поразительно походил на волка. В прищуренных желтых глазах не было ни намека на преданность и покорность. У Ильи по спине поползли мурашки. «Он знает, что я не его хозяин», – пронеслось в голове.

Илья где-то слышал, что ни одна собака не может выдержать взгляда человека. Он вытаращился на пса, стараясь во что бы то ни стало выиграть в этой молчаливой схватке, но соперник оказался слишком силен. Во взгляде волкодава сквозила властность, которой Илья не мог противиться. Но отвести глаза – значило проиграть. Илья чувствовал, что стоит дать слабину, и железные челюсти мертвой хваткой сомкнутся у него на горле. Он даже не успеет крикнуть на помощь старика. Но почему пес не стал нападать при колдуне? В волкодаве было демоническое коварство и хитрость.

«Оборотень», – вдруг понял Илья. Его обдало горячей волной. Раньше он считал, что оборотни и прочая нечисть – это сказочки для детей. Но то было давно, когда он не мог даже предположить, что окажется в тринадцатом веке в лачуге у колдуна. Сейчас он больше не сомневался, что перед ним стоит человек в волчьей шкуре. Знал ли об этом колдун?

Илья словно одеревенел. Его рот открылся для крика, но с губ не сорвалось ни звука. Пес словно понял, что его сущность раскрыта. Он взметнулся вверх, и тяжелые лапы пригвоздили Илью к лежанке. Плечо пронзила боль, но она была ничто по сравнению с тем ужасом, который Илья пережил, услышав, как пес с угрозой произнес:

– Только пикни.

Глава 10

Тяжелые лапы сдавили Илье грудь. Он чувствовал жаркое дыхание пса, и острые желтые клыки, способные перегрызть глотку даже волку, были в угрожающей близости. Илья видел, как в фильмах укушенные оборотнями люди эффектно превращались в полулюдей, обрастая шерстью. Но это был не фильм. Его парализовал страх. Неужели все это происходит с ним в самом деле? И что будет, если он вернется домой после укуса оборотня?

Илья с ужасом представил, как он, поросший шерстью, носится по городу в поисках очередной жертвы. Это было даже хуже, чем очутиться в тринадцатом веке.

Пес огляделся, как будто боялся, что его подслушивают, и сказал:

– Не бойся, это я. Как ты? Оклемался?

Голос волкодава показался Илье странно знакомым.

– Се-серега? – боясь поверить в свою догадку, заикаясь, переспросил Илья.

– Он самый, – кивнул пес и убрал лапы.

– Клёво! Значит, ты тоже попал?

Шок прошел, и настроение у Ильи поднялось. Он привык, что кто-то принимает решения за него и руководит его поступками, поэтому, оказавшись в одиночестве, растерялся. Но теперь, когда он снова нашел, на кого опереться, это его взбодрило. Положение уже не казалось таким безвыходным. Илья был уверен, что вдвоем они найдут объяснение происходящему.

– Ну ты даешь! А я испугался, что ты оборотень. Крутые глюки. Это что – гипноз? – спросил он.

– Если бы. А переселение душ не хотел?

– Иди ты. Неужели правда?

– Да, мы с тобой здорово влипли.

– Ё-моё! Значит, мы без прикола вселились в кого-то другого?

– А ты не видишь? Тебе-то еще повезло, ты переселился в своего тезку Илию Кречета.

– Повезло?! Да меня чуть не укокошили.

– Не тебя, а твоего тезку, – поправил Серега.

– Какая разница? Это ведь не он, а я лежу тут раненый, можно сказать – при смерти. Истекаю кровью в антисанитарных условиях.

Илья явно преувеличивал, но он привык, что мама окружает его повышенной заботой и вниманием, поэтому сейчас, когда над ним никто не квохтал и не сюсюкал, он чувствовал себя брошенным.

– Думаешь, лучше превратиться в собаку? – спросил Серега.

Его раздражало нытье Ильи. Конечно, рана – это больно, но зато он остался человеком. Знал бы он, каково превратиться в зверя.

Сначала, оказавшись в лесу, Серега думал, что у него галлюцинации, а когда увидел у себя вместо рук собачьи лапы, и вовсе решил, что лишился рассудка. Он мог бы рассказать Илье, как удивление сменилось недоумением, неверием и, наконец, паникой. И как он с остервенением терся спиной о стволы деревьев и катался по траве, надеясь, что это поможет сбросить собачью шкуру, но наваждение не проходило. Совсем отчаявшись, он увидел на тропинке незнакомую девчонку в несуразной рубахе до пят и собрался выспросить у нее, куда попал и что происходит, но стоило ему заговорить, как она перепугалась до смерти и с визгом: «Оборотень!» – бросилась прочь. Серега и сам струхнул. Все складывалось хуже не придумаешь.

Происшедшее не поддавалось никакому объяснению. В голову лезли фильмы ужасов, где человек превращался в зверя, когда его укусит оборотень, но Серега, хоть убей, не мог припомнить, чтобы его кто-то кусал. Одно было ясно: если заговорить с людьми, то недолго схлопотать осиновым колом промеж лопаток. Впредь он решил быть осторожнее. Однако, пометавшись по лесу, все же решил найти человеческое жилье. Вдали от людей совсем не было шансов узнать, что с ним стряслось и куда его занесло.

Ноги сами вывели его к избе, стоящей на берегу ручья. Возле тына разговаривали двое мужиков, разряженных так, как будто позаимствовали одежду из исторического музея. Когда чудаковатый косматый старик в лаптях упомянул Илию Кречета, Серега понял, что попал сюда неспроста. Знакомое имя показалось ему спасительным маяком в этом странном, бредовом мире. Он обрадовался, что наконец-то увидит Илью и узнает, что все это значит. Улучив момент, когда старик был занят, Серега пробрался в землянку, но его ждало разочарование. Вместо своего одноклассника он увидел незнакомого рыжего мальчишку лет десяти.

Именно тогда он вспомнил о странном предложении компьютерного собеседника отправиться в тринадцатый век. Серега с ужасом понял, что каким-то немыслимым образом во времени образовалась прореха и их затянуло в далекое прошлое. Бред обратился в кошмарную явь.

А после были двое суток без сна подле мечущегося в бреду товарища. За те долгие часы Серега узнал, что такое настоящее одиночество. Ему казалось, что если Илья умрет, то его жизнь тоже кончится. А когда жар у Ильи спал и кризис прошел, Серега сам словно возродился. Даже получая золотую медаль и титул чемпиона по плаванию среди юниоров, он радовался меньше. В нем снова проснулся бойцовский дух. Он понял, что не все кончено. Если существует дорога в прошлое, значит, есть и путь назад – в будущее.

Он многое мог бы поведать Илье. Но разве тот поймет? Для этого нужно было пережить все, что пережил он сам, а Илье еще только предстояло свыкнуться с новой реальностью.

Серега посмотрел на товарища и сказал:

– Что называется, вляпались в историю. Так что смирись и давай думать, как из нее выпутаться.

– Ты уверен, что это не глюки? – упрямо повторил Илья.

Серега не счел нужным отвечать и только фыркнул. Они помолчали. Илья поколупал бревенчатую стену, словно надеялся, что от его прикосновения она растает и он снова окажется в своей квартире. Чуда не случилось. Едва тлеющая надежда, что все происходящее окажется игрой воображения, окончательно погасла.

– Я хочу домой, – жалобно простонал Илья.

– Через восемьсот лет вернешься.

– Ты что, с ума сошел? У меня мама через два дня приедет.

Серега подумал о своих родителях. К счастью, на выходные он должен был поехать к бабушке, поэтому раньше понедельника они не спохватятся, но если он к тому времени не вернется, страшно подумать, что тогда будет. И тренер с ума сойдет. Шутка сказать – надежда сборной куда-то исчез перед первыми соревнованиями за границей. Но что толку сетовать и жаловаться? И так будет нелегко привести Илью в чувство.

– Не ной, – ободряюще произнес Серега. – Нытьем мы ничего не добьемся. Скажи спасибо, что мы вместе. Вдвоем как-нибудь пробьемся. Ешь, а то у тебя совсем похлебка остынет.

– Не хочу. Аппетит пропал, – сердито буркнул Илья.

– Это ты зря.

– Сам ешь эту бурду, – по привычке закапризничал Илья.

Он надеялся, что Серега станет его уговаривать, но здесь ему был не дом и не мамина опека. Оголодавший Серега обрадовался угощению и без повторного приглашения принялся за трапезу.

Путешествие во времени заставило его сесть на жесткую диету. Правда, старик по доброте душевной предложил приблудившейся собаке потроха и кости, но от одного вида такой пищи Серегу мутило.

Он попробовал было пробавляться малиной, которой тут было великое множество. Ягоды и составляли теперь его основной рацион, если не считать репки, которую он тайком вырыл со стариковой грядки.

Илья, широко раскрыв глаза, смотрел, как похлебка в считанные секунды исчезла в собачьей утробе.

– Хорошо, но мало, – облизнулся Серега.

Илья оглядел чисто вылизанную миску и укоризненно произнес:

– Ты все слопал. До капельки. А мне?

– Но ты ведь сам отказался, – виновато проговорил Серега.

– А ты и рад стараться. Хоть бы для приличия оставил.

– Попроси добавку, дед тебе не откажет. Кстати, намекнул бы ему, что я костей не ем, я же как-никак не совсем собака.

– Не надо мне ничего. Пускай я умру с голода. Все лучше, чем такая жизнь, – Илья обиженно отвернулся к стене.

Он живо представил себе, как, обессилев, умирает и в предсмертной агонии оставляет записку: «Мама, я умираю. Не плачь обо мне. А мою коллекцию компьютерных игр я жертвую в Гринпис». Быстро сообразив, что Гринпису его жертвы не нужны, потому что они занимаются экологией, он стал вспоминать название организации, связанной с заботой о детях, но оно, как назло, вылетело из головы.

– Слышь? А какая организация благотворительностью занимается? Чего-то вроде ООН, но по-другому? – спросил он, забыв про обиду.

– ЮНЕСКО, что ли?

– Точно! А то в уме вертится, а вспомнить не могу, – обрадовался Илья.

– Думаешь, они тебя тут найдут и назад отправят? Ты бы еще консульство нашел и визу оформил. Хватит дурью маяться. Надо думать, как реально вернуться.

Илья с надеждой посмотрел на товарища.

– А у тебя что – идея имеется?

– Вроде того. Вспомни, зачем нас сюда занесло? – Серега пытливо уставился на товарища, надеясь, что тот сам поймет, что к чему, но Илья был явно не в ударе.

– Ну и зачем? – переспросил он.

– Наверное, надо сделать то, о чем просил твой тезка. Он ведь за этим нас сюда послал.

– Вот я бы его послал так послал бы! В гробу я видал такого тезку, – вскипел Илья.

– Ты-то, может, и видал. Только сдается мне, пока он на кладбище не успокоится, нам отсюда не выбраться. Он ведь обет дал отнести Александру Невскому грамоту.

– Ну и где она?

– Может, дед знает?

– А если нет?

– Можно и без грамоты предупредить Александра о шведах.

– Полный дурдом! Чего его предупреждать? Мы ведь знаем, что и без того все обошлось. Шведов разбили. Все путем.

– А ему что с того? Он клятву дал и теперь не успокоится. Эти призраки упертые.

– А ты-то откуда знаешь?

– Обычный человек помер и помер, а этот дал слово и восемьсот лет его держит. Даже смерть ему не помеха. И ведь совсем еще пацан. Хороший парень. Настоящий. Боец.

– Ну тебя круто повело. Нашел кого хвалить.

Ты ведь по его вине в собачьей шкуре бегаешь, – напомнил Илья.

– Он же не нарочно. И потом ты сам согласился.

– Да кто же знал, что этот гад на мониторе лапти сушит? Кстати, если на то пошло, это ты заладил: «Давай посмотрим, давай посмотрим». Вот и посмотрели, аж глаза из орбит повылезали.

– Ладно, сейчас поздно выяснять, кто виноват. Времени в обрез. Говорю тебе, надо идти к Александру Невскому.

– Легко тебе говорить. Не видишь, что я раненый? – Илья гордо продемонстрировал повязку на плече.

– Делать-то нечего. Вдруг это единственный способ вернуться?

Илья задумался. По логике вещей Серега был прав. К тому же он чувствовал себя несравнимо лучше, чем накануне. И все же его обидело столь обыденное отношение к его боевому ранению.

– Конечно, можно сесть и на ежа, если попа не твоя, – проворчал он. – Легко говорить, когда в тебя не всадили отравленную стрелу.

– Я тебе помогу. Если устанешь, буду тебя на себе нести, – пообещал Серега.

– Прямо Иван-царевич и серый волк. Как говорится, «мы рождены, чтоб сказку сделать былью», – мрачно пошутил Илья.

Ему снова вспомнилась мама. Она бы с ума сошла, если бы узнала, что ее любимый сын раненый лежит в убогой лачуге, а потом потащится в изнурительный поход, где, возможно, погибнет от истощения. И главное, отец даже не узнает о его самоотверженном героизме. От такой несправедливости у Ильи на глаза навернулись слезы.

– Если будем нюни распускать, то проторчим тут до старости. Сейчас не время раскисать, – сказал Серега.

– А ты уверен, что если мы выполним обет, то вернемся? – поинтересовался Илья.

– Откуда мне знать? Я что – специалист по призракам? Просто ничего другого мы все равно сделать не можем. И так мы уже дня три потеряли.

– Почему?

– Ты два дня в бреду провалялся, и сегодня третий.

– Да ты что?!

Забыв про больное плечо, Илья подскочил, но рана тотчас дала о себе знать. Он вскрикнул от боли.

– Осторожно. Береги плечо, а то до Новгорода не доберешься, – заботливо сказал Серега.

– До какого еще Новгорода?

– До Великого. Мы ведь договорились к князю идти. В учебниках говорилось, что он вроде бы жил там.

– Вроде там. А мы где?

– Не знаю. Расспроси у деда.

– А почему я? – недовольно спросил Илья.

– Потому что я уже попробовал в лесу с одной девчонкой заговорить. Она чуть из юбки не выпрыгнула. Решила, что я оборотень. Столько визгу было.

– Ладно, спрошу, – нехотя пробурчал Илья и задумчиво добавил: – Интересное дело, если золотая рыбка человеческим голосом молвит или там какая-нибудь щука, то все тащатся, а если собака, то сразу кричат: «Оборотень!». Вот бы ты в золотую рыбку превратился! Три желания мог бы исполнить. Прикинь, вернулись бы домой и каждому по миллиону баксов.

– Смотри, как бы у разбитого корыта не остаться. Лучше делай, что тебе говорят, – фыркнул Серега.

– Уж и помечтать нельзя, – скривился Илья, а про себя подумал: «Везет Сереге! Умеют же устраиваться люди. С собаки какой спрос? Главное – сиди и не гавкай. А тут мало того что раненый, так еще и переговоры веди».

Глава 11

Склонившееся солнце высветило янтарем низкое западное оконце. Похожий на макаронину лысый одуванчик с наслаждением грел свою плешь под закатными лучами. Илья и Серега были так заняты обсуждением предстоящего похода, что не заметили возвращения Строжича. Лишь когда колдун входил в избу, ребята опомнились и тотчас благоразумно смолкли.

– Мне вроде как голоса послышались. Я думал, кто пришлый явился, ан никого. С кем это ты тут балакаешь? – удивленно спросил старик.

– Ни с кем. Сам с собой. То есть с собакой. В смысле, я говорю, а он слушает, – сбивчиво пролепетал Илья.

Серега с невинным видом уставился на старика, нарочито подняв одно ухо, старательно изображая внимательного слушателя.

– Знать, почудилось, – проговорил ведун, посмотрел на вылизанную миску и одобрительно сказал: – Теперича точно на поправку пошел. Когда брюхо сыто, оно и жизнь красна.

При упоминании о еде у Ильи заурчало в животе. «Кому красна, а кому не очень. Серега, оглоед, как пылесосом вымел. Хоть бы немного оставил!» – подумал Илья.

Он с укором глянул на волкодава, но на добродушной собачьей морде не было ни тени раскаяния. Ясное дело – сытый голодного не разумеет. Илья в очередной раз убедился, что здесь его никто не станет уговаривать скушать еще кусочек. Надо самому не плошать.

– А у вас больше ничего пожевать не найдется? – попросил он.

Мохнатые брови старика от удивления взметнулись вверх.

– Нетто голодный? Оно, конечно, еда найдется. Как не найтись. Ешь, пока рот свеж. Молодому – все на пользу.

Серега встрепенулся. Он и сам не прочь был еще перекусить. Похлебкой Серега только заморил червячка и не отказался бы от добавки. Опасаясь, что про него забудут, он из-за спины Строжича подавал Илье знаки, тыча лапой то в сторону миски, то себе в грудь. Со стороны это выглядело забавно, но Илья успел привыкнуть к новому облику товарища и сразу понял его пантомиму.

– Еще Серого бы покормить, – попросил он.

– Значит, твоего пса Серым кличут? Как волка. Он и похож. Ты об нем не тужи. Он не голодный. Вона на улице гора потрохов лежит, даже не понюхал.

Серега презрительно фыркнул. Хотя он и стал собакой, но не настолько, чтобы есть засиженную мухами падаль.

Колдун покосился на него и задумчиво произнес.

– Занятный у тебя пес. Никак я его натуру не пойму. Вроде как собака, а вроде нет. Больно чудной.

Строжич с самого начала приглядывался к волкодаву. Он много повидал на своем веку и знал повадки разных зверей, понимал язык птиц и змей, но в этой собаке его что-то настораживало.

У Ильи аж дух захватило от надвинувшейся опасности.

– Нет, обычная собака. Только в еде привередливый, – поспешно сказал Илья. – Он еще щенком привык есть то же, что мы. Типа, еда с нашего стола ему подходит. Он сырого мяса вообще не ест.

– А репу?

– Репу? – переспросил Илья.

– Ну да, репу. Он тут намедни грядку перепахал, репу выкапывал.

– Ах репу! Это его любимое блюдо. Как только репа поспеет, так смотри в оба. Чуть не доглядишь, он всю съест, – соврал Илья.

– Чудно. Чтоб собака репу хрястала. И ведь что дивно: выкопает, лапой до ручья докатит, от земли ополоснет, а только потом грызет.

– Так он чистоплотный. Как говорится, чистота – залог здоровья. Не помыв, ни за что есть не станет. Все удивляются, – беззастенчиво сочинял Илья, внутренне вскипая на Серегу.

«Тоже мне чистюля. Не мог немытой съесть, а мне выкручивайся. Дождется, что в него всадят осиновый кол. Поди потом докажи, что он не оборотень, а гость из будущего».

– Чудно, – повторил старик, но больше настаивать не стал. – Ты, вижу, уже героем. Подымайся, вместе шамать будем, и Серому твому останется.

Пока дед хлопотал возле печи, Илья перевел разговор в более безопасное русло:

– А до Новгорода отсюда далеко?

– До Новгорода-то? Не то чтоб очень. Коли не торопиться, так ден пять пути, а ежели поспешать, так можно и в трое уложиться.

– Сколько?! Пять дней?

– Так ведь ты недалече ушел. К мамке-то воротиться ближе будет. В полдни управишься. Вот только маленько отлежись.

Больше всего на свете Илья хотел «воротиться к мамке», но, к сожалению, от дома его отделяло не полдня пути, а почти восемьсот лет. По сравнению с этим поход до Новгорода был плевым делом, особенно если выйти на дорогу и поймать какую-нибудь попутную телегу.

– А как тут с транспортом? – поинтересовался Илья.

– Чего? – не понял старик.

– До Новгорода можно автостопом доехать?

Кустистые брови старика удивленно поползли вверх.

– Не-е, я такого не слыхал, чтоб на ступах ездили. Вот на лошадях – это да. В крайнем случае – на телегах.

– Да нет. Я имел в виду, чтобы на телеге подбросили, если по пути.

– А-а-а. Это можно. Ежели кто с телегой, так чего ж не подбросить? Токмо на телеге не везде проедешь. Потому все более пешими ходят, али на лошадях ездят.

– Ну дела. Значит, придется пять дней пёхом плюхать, – обескураженно произнес Илья.

– Куды ты торопишься? Нетто тебе мало досталося? Повремени, пострел. Сперва надобно на ноги крепко встать, а уж потом в путь отправляться. Через седьмицу не токмо ходить, бегать будешь, – сказал старик.

– Это сколько? Неделя, что ли? Нет, я столько ждать не могу. Мне надо срочно.

– Ишь прыткий какой. Быстрота только для ловли блох потребна.

– Да я и так уже два дня ноздрями мух бью.

– Вот ведь непосидячий какой! Рана еще токмо затянулася, а ему уж неймется. Видать, верно тебя Кречетом назвали. Говорят, ты больно бедовый. Ни одна драка без тебя не обходится, – покачал головой старик.

После происшествия в школе, когда Илья спрятался в кусты, эти слова звучали, как насмешка. Илья скосил взгляд, чтобы посмотреть, как на них отреагирует Серега, но тот и не думал смеяться над Ильей и припоминать ему постыдный эпизод. Все это осталось в прежней жизни. Теперь они были командой. А соревнования научили Серегу, что команда – это единый организм. В ней не должно быть раздоров.

Вытащив из печи горшок, Строжич поставил его на стол, положил перед Ильей ложку и сел.

– Прямо оттуда есть?

– А откудова же?

Серега, видя, что про него забыли, сел возле стола и уставился на горшок.

– А как же Серый? – спросил Илья.

– Что не доедим, то его будет. Он, поди, не ложкой черпает, хоть и репу хрустает. Ешь. Пока я ем, я глух и нем.

Старик зачерпнул ложкой густую похлебку. Наученный горьким опытом, Илья тоже приступил к трапезе, не дожидаясь повторного приглашения.

Остаток трапезы прошел в полном молчании. Серега жадным взором наблюдал, как похлебка исчезает из чугунка. Вкусный запах щекотал ноздри, и он опять вспомнил бездомных дворняг, которые толкутся возле ларьков со съестным в надежде, что им что-нибудь перепадет. Он подумал, что и сам сейчас напоминает такого пса, ждущего подачку, и ему стало стыдно. Он отошел и лег возле печи, нарочито отвернувшись от стола.

– Обиделся, что ли? Сейчас и тебе будет, – Строжич покачал головой. – Прямо не пес, а человек в песьей шкуре.

Закончив трапезу, он поставил горшок на пол и подозвал пса. Илья обомлел, глядя, как волкодав, опустив косматую морду в горшок, лакает оттуда похлебку. Конечно, он понимал, что это не собака, а Серега, но все же было непривычно, что все едят из одной и той же посуды.

– Да-а, гигиены никакой, – про себя пробормотал он.

– В наших лесах гиен точно нету. А пошто тебе гиена? – по-своему истолковал его слова Строжич.

– Чтоб потроха съесть, которые вы Серому давали, – быстро нашелся Илья.

– А ты, я вижу, шутковать мастак, – улыбнулся старик. – Кстати, тут мимо шел Пелгусий. Чай, помнишь такого?

Илья неопределенно промычал, с тревогой осознавая, что проблемы только начинаются. До сих пор он как-то не думал о том, что ему придется встретиться со здешней родней. Что тогда делать? Прикидываться, что отшибло память?

– Пелгусий-то как узнал, что наши рыжего мальчонку подобрали, так сразу и сказал, что это Илька Кречет. Больно у тебя шевелюра приметная, – доложил Строжич. – Он и сюды заходил, поглядел на тебя. Ты тогда в беспамятстве лежал. А на обратном пути обещался тебе зад надрать, чтоб мамку слушался, поперек батьки в пекло не лез. А то ишь надумал, сбег в ополчение молодого князя Олексы. Чай, у князя и без тебя найдется кому воевать. Так что лучше охолонись. А не то встренет он тебя и нажарит хворостиной по заду прямо перед всей княжеской дружиной, чтоб прежде срока в войники не подавался.

– Только этого не хватало, – угрюмо пробурчал Илья.

В нем все кипело от возмущения: «Ну тезка – омоновец недоделанный. Чего ему дома не сиделось? Поперся в дружину. Мало того что сам нарвался, так нет, еще и другим козью морду показал. Да какую! Нарочно не придумаешь: оказаться в берлоге колдуна и быть драным за чужие провинности».

К счастью, Строжич не слышал этого внутреннего монолога, поэтому добродушно сказал:

– Лежи и поправляйся. Куды тебе спешить? Вся жисть впереди.

– Вся жизнь?! Да вы что?! На фиг мне такая жизнь! Лучше уж в Новгород! – с жаром воскликнул Илья.

Он на мгновение представил, что он остался на всю жизнь в тринадцатом веке, и его прошиб холодный пот. В этот момент он готов был ползти неделю на четвереньках, лишь бы вернуться домой.

Серега оторвался от еды и, подняв одно ухо, прислушался к разговору. Его обуревали противоречивые чувства. Он понимал, что Строжич прав и Илье надо отлежаться. Но с другой стороны, тогда рухнет последняя надежда, что они попадут домой, и он был рад, что до Ильи это дошло. Он хотел бы ободрить приятеля, но в его положении лучше было вести себя тише воды, ниже травы.

Старик погрозил Илье пальцем и с напускной строгостью произнес:

– Что тебе в Новгороде? Медом, что ли, намазано?

– А князь Александр там?

– А где ж ему быть?

– Ну вот. Мне к нему нужно, – пояснил Илья.

– Ишь какой скорый. Не абы кого, князя ему подавай, – улыбнулся старик, и от уголков глаз лучиками разбежались морщинки. – Кака така важность у тебя к князю? Про шведов, что ль, упредить? Уж без тебя доложили. Пелгусий тоже не на прогулку в Новгород направился.

– Что?! Как же так? Значит, он грамоту понес? – упавшим голосом сказал Илья.

В голове ураганом пронеслась жуткая мысль. Если они не успеют выполнить данный Илькой Кречетом обет, то ускользнет последняя надежда вернуться домой. Илья представил, как родители станут обзванивать больницы и морги, но никакая милиция не поможет его разыскать.

Перед ним, как на киноленте, пронеслись его комната, двор, палатки у метро. Все, что прежде было будничным, стало недостижимым. Из глубины веков привычные вещи преобразовывались в нечто прекрасное. Даже ненавистная новая школа представлялась самой желанной в мире. Теперь Илье было удивительно, что его пугала какая-то плевая драка в школьном дворе. Ну дали бы пару раз в ухо – большое дело. Это же не ранение отравленной стрелой.

– Капитальный облом. Выходит, я больше никогда не вернусь домой? – вырвалось у него от безысходности, но Строжич поспешил его ободрить:

– Отчего ж не воротишься? Вот оклемаешься маленько и иди себе восвояси. Мамка, небось, все глаза выплакала. А покудова поправляйся. Слаб ты еще в поход отправляться. Помрешь на дороге. Не для того я тебя из лап Мораны вытащил, чтобы ты тотчас в них снова угодил.

– Если я не успею к князю – это хуже смерти!

– Вот ведь неугомонный какой! Ну давай, иди, коли можешь, – неожиданно согласился старик.

Илья растерялся. Только теперь он задумался, что и впрямь не знает, куда направляться.

Под выжидающим взглядом старика он встал и сделал несколько неверных шагов, но далеко уйти ему не удалось. Его силы иссякли гораздо быстрее, чем он думал, и он в изнеможении опустился на лавку подле стены.

– Что? Притомился? То-то, слухать надо, кто поумнее тебя. Завтра могёшь во двор выйти, коли силенок хватит, а про Новгород думать забудь. Куды тебе поспеть? Пелгусий, поди, ранее твоего в Новгород доберется, пред очами князя предстанет.

– А может, его тоже подстрелят или еще чего случится? Вдруг он заблудится и не дойдет? И тогда мы успеем, – слабо запротестовал Илья.

– И далеко ты такой уйдешь?

Старик был прав. Единственная шаткая надежда вернуться домой рухнула. Они потеряли слишком много времени, чтобы выполнить обет, а, скорее всего, другого способа преодолеть временной барьер не существовало. По Илье будто прошлись катком, не оставив в нем ни капли энергии. Да и к чему суетиться, если ты заранее обречен на провал?

Серый видел, что Илья совсем раскис. Если так пойдет дальше, то им придется до смерти куковать в тринадцатом веке. Илья был далеко не боец по натуре, поэтому Серега понимал, что должен быть сильным за двоих. Спорт научил его бороться, и неудача лишь прибавила ему решимости идти до конца. Серега хотел подбодрить Илью, но собачий облик принуждал его к немоте.

В памяти опять всплыла бездомная дворняга возле метро, с какой мольбой она смотрела в глаза прохожих. Наверное, тоже хотела что-то сказать. Серега со стыдом вспомнил, как пнул пса, а теперь сам оказался в собачьей шкуре. Он подошел к Илье, ткнулся носом в его ладонь и повилял хвостом. Илья поднял глаза на волкодава.

– Все. Сбой программы. Факир был пьян, и фокус не удался, – обреченно сказал Илья, обращаясь к Сереге.

– Эк тебя повело. Заговариваться начал. Давай-ка я тебя до лежанки доведу, – предложил Строжич.

Опираясь на жилистую руку колдуна, Илья добрел до лежанки и улегся на колкую подстилку из соломы. Все вдруг стало безразлично. Ему хотелось уснуть и больше не просыпаться. Он откинулся на подушки, тупо уставившись в бревенчатый потолок.

Строжич еще некоторое время хлопотал в горнице. Сползшее к горизонту солнце заглянуло в низкое оконце и залило избу яркой позолотой. Илья смежил веки. На душе у него было так пасмурно, что даже солнечный свет раздражал. К тому же говорить не хотелось. Он притворился, что спит.

В памяти всплыла уморительная комедия про пришельцев из Средневековья. Илья хохотал до упаду, глядя на их приключения. Нынешняя ситуация выглядела еще более комично. Оказаться в тринадцатом веке у обвешанного амулетами колдуна, да еще с говорящим псом в придачу – можно ухохотаться. Только ему было не до смеха.

Впрочем, жизнь продолжалась. Завтрашний день готовил для друзей новые сюрпризы.

Глава 12

В ту ночь Илья спал чутко. Стоило впасть в забытье, как ему снился дом, но каждый раз, просыпаясь, он обнаруживал, что находится все в той же древней избе. Рассвет только забрезжил в низком оконце, когда сквозь дрему Илья услышал, как Строжич прошаркал к лестнице. Чуть слышно скрипнула дверь. Илья открыл глаза.

Из темноты едва проступили смутные очертания предметов. Позже они станут четче, нальются красками, но пока еще черно-белая фотография мира только проявлялась.

По лестнице вниз спустился Серый.

– Сколько времени? – спросил Илья.

– Не знаю. Тут ведь нет часов.

– Я думал, ты спишь.

– Заснешь тут. Сплошные кошмары. «Пятница, тринадцатое». Серия заключительная. Герои погибают окончательно и бесповоротно за восемьсот лет до своего рождения.

– При чем тут «Пятница, тринадцатое»?

– Знаешь, когда нас угораздило наткнуться в чате на этого недоделанного дружинника? В пятницу, тринадцатого числа. Я еще с утра подумал, что случится какая-то пакость, но чтоб такой отстой!

У Сереги отлегло от сердца. Если Илье не изменило чувство юмора, значит, не все потеряно. Кречетов, на удивление, оказался гораздо крепче, чем выглядел со стороны.

– Да ладно тебе. Прорвемся, – сказал Серега.

– Вряд ли. Миссия невыполнима, – мрачно заметил Илья.

– Не может быть, чтобы не было способа вернуться назад. Ведь сюда-то мы как-то попали.

– Был бы тут компьютер, можно было бы поколдовать. А так… – позабыв про рану, Илья с безнадежностью махнул рукой, но тут же скривился от боли. – Ой, блин! Если бы знать, как этот доисторический хакер нас сюда засунул! Прикинь, какой пройдоха! Из тринадцатого века пролез в Интернет.

– Если он сумел, то и мы сможем, – уверенно заявил Серега.

– Ага, на тот свет он сумел. Кстати, а дед куда почапал в такую рань?

– Колдовать, наверное.

– Мрак. Вот попали! – в сердцах воскликнул Илья, и в этот самый миг на него снизошло озарение.

У Ильи аж дыхание перехватило, как будто он только сейчас прозрел и увидел в кромешной тьме свет. Сердце бешено заколотилось, а в глубине души затеплилась надежда на спасение.

– Серега, я такое придумал! Супер! Ты умрешь!

– Как это? Совсем? – испугался Серега.

– Чего совсем? – не понял Илья.

– Ну умру?

– Да нет. Прикинь, наверняка между энергией компьютера и средневековой магией существует связь, – выпалил Илья, с гордостью глядя на товарища, но тот не спешил разделить энтузиазм первооткрывателя.

– Какая же между ними связь?

– Поле какое-то, вроде электромагнитного, только пока неизвестное науке. Все сходится. Врубайся. Думаешь, мы случайно попали к колдуну? Как бы не так. Без колдовства этому рыжему Кречету была бы хана. А мы бы преспокойненько сидели за компьютером, как умные люди.

– В этом что-то есть, – согласился Серега.

– Ха! Что-то есть, – передразнил его Илья. – Да ведь это открытие века. Бомба!

У Ильи даже во рту пересохло. Если эту гипотезу удастся доказать, они прославятся на весь мир. Он чувствовал себя Колумбом, открывшим Америку; Фарадеем, получившим первую электрическую искру; Люмьером, изобретшим кинематограф. Да что там говорить! Возможно, он находился на пороге величайшего открытия, способного перевернуть многие научные представления.

– Серега, мы с тобой Нобелевку огребем!

– Что?

– Премию Нобелевскую, сечешь? Телек, газеты, журналы! И мы на обложке. Отпад!

– За что же мне премию дадут? За то, что в собаку превратился? – фыркнул Серега.

– Бери круче. За машину времени.

– Где же ты ее возьмешь?

– Где, где. Да здесь она, в лаптях ходит. Все гениальное просто. Для того чтобы попасть в другой век, не надо никаких навороченных аппаратов с кучей прибамбасов. Это фантастика, а в жизни все иначе. Тело остается в прежнем времени, вроде старой одежды, а дух путешествует по разным мирам. Въезжаешь?

– Вроде бы. А дальше что? Как попасть назад?

– Строжич должен знать. Он нас домой и вернет, и не надо в Новгород плюхать, – уверенно заявил Илья.

– Вряд ли. По-моему, надо выполнить обет.

– Забей! Может, нас колдун и без этого домой доставит.

– А что будет с твоим тезкой? Ведь он на тебя надеется, – напомнил Серега.

– При чем тут этот гад? Он нас размазал, как джем по тарелке, а я еще должен о нем заботиться?! – вскинулся Илья.

– Он не гад. Он же за всех пострадал. Младше нас, а не побоялся один отправиться с донесением, – сказал Серега.

Илья не ожидал такой реакции. Он думал, Серега обрадуется, а тот вбил себе в голову какой-то дурацкий обет и талдычит про него. Еще один «спасатель человечества». Илья сердито уставился на приятеля:

– Я что-то не врублюсь. Может, ты не хочешь домой? Или тебе понравилось ногой за ухом чесать?

На это Сереге было нечего возразить. Родители наверняка волнуются, а Илька Кречет для него вообще никто. И все же у него было такое чувство, будто он предал отважного рыжеволосого мальчишку.

– Ладно, пусть будет по-твоему, – нехотя согласился он, а про себя подумал, что если Илья окажется прав и можно запросто путешествовать во времени, то никто не помешает ему снова вернуться сюда в человеческом обличим и выполнить данный Илькой Кречетом обет.

– Сразу бы так, – улыбнулся Илья. – Вот увидишь, я прав. Как только дед вернется, я ему все популярно растолкую.

Строжич возвращался знакомой, хоженой тропой. За много лет он так изучил ее, что мог бы пройти по ней с закрытыми глазами, и все же каждый раз зоркий взгляд колдуна отыскивал что-то новое. Вот распустился колокольчик, присоседившись к маленькой, едва проросшей елочке. А подле пестреет желто-сиреневая россыпь иван-да-марьи. Из-под кочки выглядывает шляпка сыроежки. Вчера еще она была с ноготок, а нынче уж раскрылась.

Колдун сорвал ромашку, размял в загрубевших пальцах и с наслаждением втянул в себя пряный дух. Самое время собирать и сушить цветки. Всяк день у Строжича был на примете. Он вспомнил, как его дед передавал ему знания и наказывал, когда какая трава в силу входит. С тех пор прошло так много лет, к дедовым умениям Строжич добавил и свои секреты. Одна беда: ни детей, ни внуков не нажил, чтоб по-дедовски знания передать.

Его мысли перекинулись на рыжеволосого непоседу Ильку. Строжич невольно улыбнулся. А что ежели неспроста малец появился в холостяцкой избе? Всю жизнь ведун прожил бобылем и привык к одиночеству, а в последнее время стал задумываться, кому передать накопленное умение. Не каждого посвятишь в древние знания. Видать, боги услышали его молитвы и направили к нему ученика. С какой стороны ни глянь, а Илька Кречет был как раз годный для обучения. В этом деле ведь что самое главное? Крепкий дух, который не сломить. А парнишка сам от горшка два вершка, а характеру в нем столько, что взрослым мужам на зависть. Правильный малец. Только вот захочет ли? Он-то себя войником мнит. Оклематься не успел, а уж в дружину князя торопится.

С этими мыслями Строжич вернулся в землянку. Стоило колдуну переступить порог, как Илья взял его в оборот.

– Я все хотел спросить, как вам удалось меня оживить? – хитро закинул он удочку.

– Знамо дело как – отварами да мазями, – сказал старик.

– Это понятно. А кроме мазей? Ведь всякие эти примочки без колдовства – что слону дробина.

– Конечно, без заговоров не обошлось. Дело-то было больно сурьезное, – уклончиво ответил старик.

– А как вы колдовали? – не унимался Илья.

– Так ведь это в двух словах не расскажешь. Этому обучаться надобно. Давай тебя в ученики возьму, коли выдюжишь? – предложил дед, в душе радуясь, что все так удачно складывается и разговор завязался сам собой.

– А что, это мысль, – обрадовался Илья и обернулся к Сереге: – Можно фирму открыть: древняя магия и колдовство. Круто! А хотите, вас с собой возьмем консультантом, – предложил он Строжичу.

– Чего? – переспросил дед.

– Советы давать по колдовству.

– Советы – это можно. А куды идти-то?

– В будущее. Понимаете, на самом деле я – это не я. Мы с Серым – гости из будущего, – признался Илья.

Колдун с прищуром посмотрел на мальчишку. Тот явно бредил. Видимо, яд все еще давал о себе знать. Лучше всего было не возражать.

Перечить, когда на человека помутнение нашло, – дело пустое. Больные на голову страсть не любят, когда им что поперек скажешь.

Воодушевленный молчанием старика, Илья продолжал:

– Все случилось из-за того, что Илья Кречет дал обет: пойти к князю и предупредить о нашествии шведов.

– Так ведь Илия Кречет – это ты, – мягко напомнил старик.

– Нет, я другой Илья. Настоящего Илию Кречета застрелили из лука, и он не успел исполнить обет.

– Нешто ты не настоящий? Ну поранили маленько, так ведь отошел. И Пелгусий тебя признал. А про обет забудь. Какие твои годы? Главное – жив остался.

– Да ведь я остался жив для того, чтобы довести дело до конца. Меня для того сюда и прислали, – пояснил Илья.

– Это с того света, что ль? – удивился старик, по-своему истолковав его слова.

Илья понял, что рассказывать средневековому колдуну об Интернете – затея безнадежная, и махнул рукой:

– Вроде того.

– Нешто ты в самом вирие побывал? – заинтересовался Строжич.

– Это в раю, что ли? Нет, не успел. Назад торопился, – пошутил Илья, но ведун понимающе кивнул:

– Ага, знать, в вирий тебя не пустили, потому как мамку не слухал. А по малолетству твоему да за смелость разрешили вдругорядь жисть прожить, чтоб ты иным человеком стал.

Сперва Илье показалось, что колдун над ним подтрунивает, но на морщинистом лице не было ни намека на насмешку. Ведуну было легче поверить в существование рая, чем допустить пришествие гостей из будущего.

– Капитально проклинило, – пробормотал Илья.

– Кого прокляло? – переспросил Строжич.

– Это я так, мысли вслух, – сказал Илья.

Благоразумнее всего было не лезть со своим уставом в чужой монастырь и принять местные правила игры. Главное – найти с колдуном общий язык. В конце концов, старику совсем не обязательно знать устройство процессора.

Между тем ведун назидательно продолжал:

– Ты эти мысли из головы выбрось. Знамо дело, в тебе злость сидит против того, кто стрелу пустил. Только проклинать никого не надо. Худое это дело.

Чем дальше, тем беседа с колдуном становилась забавнее. Серега чуть не прыснул со смеху, но сдержавшись, лишь фыркнул. Что и говорить, хохочущая собака выглядела бы довольно странно, даже для человека с крепкими нервами.

Илья с укором посмотрел в его сторону. Хорошо ему фыркать, а попробовал бы сам втолковать колдуну высокие технологии. «Ладно, я сейчас тебе покажу, чтобы не расслаблялся», – подумал Илья и произнес:

– Кстати, Серый тоже оттуда.

Он многозначительно ткнул пальцем в потолок. У волкодава морда вытянулась от удивления. Что еще Илья задумал?

– Эвон как. А собаку почто из вирия назад отправили? – удивился Строжич и с интересом поглядел на волкодава.

– Вообще-то, Серый раньше человеком был.

Серый заерзал. Этот разговор ему совсем не нравился. Он настороженно встопорщил уши. Строжич покосился на него и произнес:

– Я как чувствовал, что он не простой пес.

У Сереги все похолодело внутри. Колдун или нет, но если Строжич примет его за оборотня, то придется уносить ноги. «Хорошо бы укусить Илью за болтливый язык», – сердито подумал он, но с облегчением услышал, как Строжич сочувственно сказал:

– Видать, за ним большие грехи водятся, коли его так понизили.

Илья тотчас подхватил эту мысль.

– А теперь, чтоб ему снова выбиться в люди, нам нужна ваша помощь.

Закинув удочку, он выжидающе уставился на старика.

– Коли могу, подсоблю, – пообещал тот.

– Конечно, сможете, – воодушевился Илья и сделал очередную попытку объяснить все доходчиво: – Понимаете, есть как бы два колдовства. Вы колдуете тут, а там, в вирие – компьютер. Он нас сюда и прислал.

– Капутер, говоришь? Я богов наперечет знаю: и Перуна, и Даждьбога, и Стрибога… А про Капутера не слыхал.

– Да он молодой еще, новый совсем, – сказал Илья.

– Новый, говоришь? А отколе он про меня ведает? – с подозрением спросил ведун.

– У него широкая сеть. Мировая паутина называется, – не покривил душой Илья и, чтобы польстить старику, не моргнув глазом, соврал: – Он так и сказал: «Строжич – колдун толковый. Он тебя оживит».

Судя по тому, как лицо Строжича расплылось в довольной улыбке, похвала попала в цель. Окрыленный удачей, Илья решил, что он на верном пути, и с энтузиазмом продолжал:

– А теперь хорошо бы придумать, как вернуть нас назад.

– А чего там думать? Проживи жизнь и попадешь. Куды торопиться? На тот свет все когда-нибудь попадем, – философски заметил старик.

– Нет, мне надо как можно скорее. Вы знаете, как это сделать?

– Отчего же не знать? Путей много, – почему-то нахмурился дед.

Его кустистые брови нависли над глазами, точно снежная шапка над крышей избы. Однако Илья не обратил внимания на эту смену настроения. Слова колдуна настолько воодушевили его, что он чуть не подпрыгнул от радости:

– Йес! Серый, ты слышал? Строжич – мировецкий старик!

Как ни странно, Серега не разделял восторга Ильи. В том, как вдруг посуровел ведун, он прочел недобрый знак. Во всяком случае, чутье подсказывало ему, что радоваться рано. К тому же его глодала совесть, что они так и не помогли Ильке Кречету.

В отличие от Сереги Илья не забивал себе голову подобными проблемами. Да и кто думает о каком-то древнем тезке, когда у него почти в кармане Нобелевская премия! Он нетерпеливо обратился к Строжичу:

– Так какие способы?

– Разные. Токмо они тебе не годятся, а ему и подавно, – старик кивнул на волкодава.

– Почему? – не понял Илья.

– Да потому как в вирий через них никто не попадает. Дурное это дело – на себя руки накладывать. И я душегубством не занимаюсь. Мое дело хворым помогать, а не в могилу вгонять.

– При чем тут могила? Я не собираюсь умирать. Я хочу иначе, – возразил Илья.

– А коли иначе, слухай меня. Мыслю я, что Капутер тебя не просто так прислал, а с умыслом.

– В общем, да, – согласился Илья. – А вы откуда знаете?

Старик хитро прищурился.

– Мне ли не знать, коли я сам тебя сюды испросил.

– Значит, все-таки вы? Я так и знал! – воскликнул Илья, чуть не подпрыгнув от радости. Все было в точности, как он предполагал. Дед даже не скрывал, что обладает даром перемещения во времени. Теперь оставалось выпытать у него секрет.

– А как вам это удалось? – осторожно поинтересовался Илья.

– Знамо дело как. Молился, чтоб боги послали мне ученика. Я ведь уже не тот, что раньше.

Надобно знания, что веками накоплены, кому-то передать. Негоже, чтоб вековая мудрость в прах развеялась. Вот, видать, там услыхали мою молитву. Ты ведь вроде и сам не супротив поучиться?

– На колдуна? Вы серьезно?

Ожидание близкой удачи снова сменилось разочарованием. Судя по всему, колдун и сам не понимал, что ему удалось пробить брешь во времени. И уж тем более он не знал, как это сделать снова. Впрочем, при желании до этого можно было докопаться. Чем дальше, тем больше Илья утверждался в мысли, что предложение Строжича не такое уж нелепое. Если старик берется обучить его всему, что умеет, то наверняка среди прочих знаний имеется и то, которое поможет им с Серегой вернуться домой. Другого способа преодолеть временной барьер Илья не видел.

– А вы меня обучите заклинаниям, которыми вы меня оживляли? – спросил он.

– Всему обучу, что умею, – пообещал старик. Старому ведуну и самому не терпелось сделать Ильку своим учеником.

Глава 13

Илья проснулся от того, что, неловко повернувшись, задел больное плечо. Открыв глаза, он увидел, что утро не принесло изменений. Он по-прежнему находился в ненавистной избе. Свет едва проникал под бревенчатый свод. В предрассветной мгле стены казались черными. Лишь округлая печка, обмазанная глиной, серела в углу.

За последнюю пару дней Илья свыкся с мыслью, что мрачное обиталище, в котором он оказался, – не фантазия и не игра воображения. Правда, с тех пор как Строжич пообещал научить его премудростям колдовства, настроение у Ильи поднялось. Появилась реальная надежда отсюда вырваться. К тому же учиться колдовству было гораздо интереснее, чем зубрить теоремы и формулы. В нынешней жизни имелись свои положительные стороны. В любом случае на обучение понадобится время, а пока что приходилось приноравливаться к здешним условиям.

Илья приподнялся, чтобы посмотреть, не проснулся ли Серый. На ночь тот устраивался на земляном полу возле лежанки, но сейчас волкодава не было.

– Серега, – тихонько окликнул Илья. Никто не отозвался, и он крикнул громче: – Серый, ты где?

Тишина. Обычно Серый не отлучался далеко. Илья заволновался: уж не случилось ли чего? Он спустил ноги и, стараясь не потревожить больное плечо, встал с лежанки. Отвары старика творили чудеса. Сегодня Илья гораздо тверже стоял на ногах. С возвращением сил ему вдруг захотелось вырваться из этих давящих стен. Придерживаясь, чтобы не упасть, он пересек горницу. Раньше это расстояние показалось бы для него неодолимым препятствием, но желание выбраться на волю было сильнее. Здесь Илья чувствовал себя пленником. Наконец он оказался возле входа. Немного передохнув, Илья толкнул скрипучую дверцу.

На него пахнуло сладким, медовым ароматом цветов. Снаружи уже рассвело. По траве стлалась белая дымка, и от этого лес будто парил в облаках. Солнце медленно и величаво вставало над землей. Сначала оно плеснуло на небосвод розовой краской. Потом первые лучи царапнули верхушки деревьев, и вот уже солнечный диск высветил кроны, щедро облив их позолотой.

Илье никогда не доводилось видеть ничего подобного. Он вырос в городе и парковую зону считал лесом, поэтому зрелище потрясло его. Он словно попал в фантастический мир. Снаружи даже дом колдуна казался не мрачным логовом, а эдакой избенкой в стиле фэнтэзи. Поросшая травой и полевыми цветами крыша холмиком возвышалась над поляной. Возле дома лежала колода, служившая Строжичу столом, а вокруг примостилась пара пеньков.

Коленки у Ильи дрожали от напряжения. Он с наслаждением опустился на один из пней, но явственное шуршание в кустах заставило его насторожиться.

– Серый, это ты? – спросил Илья, вглядываясь в чащу.

Ответа не последовало. Шорох стих.

– Кто там? – переспросил Илья.

И снова тишина. Илья напряженно вслушивался. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом шелест повторился снова, будто кто-то крадучись пробирался через заросли.

Илья поднялся и стал отступать на нетвердых ногах к землянке. В это время кто-то налетел на него сзади, едва не сбив с ног.

– А-а-а! – завопил Илья и, забыв про рану, метнулся прочь.

– Ты чего орешь?

Знакомый голос заставил Илью замолчать.

– Ты?! Сдурел, что ли, так людей пугать? Я чуть из кожи не выпрыгнул, – вскинулся Илья.

Пережитое волнение отняло у него слишком много сил, и он в изнеможении опустился на пенек.

– Я же не нарочно. Чего ты испугался? – спросил Серый, добродушно виляя хвостом.

Илья посмотрел в сторону кустов и прошептал:

– Там кто-то прячется.

Серый навострил уши. Несколько секунд он стоял, прислушиваясь, а потом подбежал к кустам и, по-собачьи обнюхав их, сказал:

– Никого нет.

– Значит, убежал. Там точно кто-то был. Я же слышал.

В подтверждение его слов шорох повторился. Илья замер. Зато Серый не растерялся. Он бросился в заросли и через несколько секунд выкатил оттуда колючий серый клубок.

– Вот он, лазутчик, – засмеялся Серега.

– Ё-моё! Это же ежик! – воскликнул Илья, в восторге разглядывая зверька.

– Ты что, ежа никогда не видел?

– Где ж я его мог видеть, кроме зоомагазина?

– А в деревне?

– Я там никогда не был.

– Ну ты даешь! А у бабушки в деревне их полно. Один повадился к нам каждый день ходить. Дед его хлебом прикармливал. В молоке вымачивал и давал. Так тот, как в столовую, каждый день являлся.

– Кстати, а где здешний дед? – опомнился Илья.

– В святилище ушел. Он туда каждое утро на рассвете ходит, огонь разводит.

– Что, прямо натуральное святилище? – оживился Илья.

– Ага. Там на пригорке деревянные идолы.

– Йес! Я не я, через этих самых идолов у него связь с Интернетом.

– Ты что – спятил? Это же тринадцатый век. Скажи еще, у старика в идола модем встроен.

– Примитивизм мышления, – важно изрек Илья.

– Чего?

– Примитивно мыслишь, говорю. Думаешь, соединиться можно только через провода и розетки? Это каждый дурак может. А тут дело тонкое. Какие-то поля задействованы. И я докопаюсь, что это за фигация. Прикинь, Рентген какой-то луч открыл, и теперь его каждая собака знает. А тут целое поле. Может, его полем Кречетова-Бережного назовут, а? По-моему, ничуть не хуже какого-нибудь Бойля-Мариотта.

– А по-моему, у тебя крыша поехала.

– Это мы еще посмотрим. Старикан обещал меня всему научить. Я тебе докажу, кто прав.

– Точно спятил. Ты правда решил учиться колдовству?

– А что? Нормальная фишка. Вернемся домой, я фирму открою. Колдун в сто тридцатом поколении, со всеми прибамбасами. Клёвый бизнес. Хочешь в долю?

– Нет, у тебя точно мозги вскипели. Сколько ты собираешься учиться? Думаешь, это так просто, что за пару дней управишься? У тебя борода вырастет до пупка, прежде чем ты станешь колдуном.

Откровенно говоря, Илью тоже беспокоила эта мысль. Обучение могло затянуться не на один год. Что если он вернется домой лет через десять? Его родная мама не узнает.

Илья отогнал от себя эту печальную мысль и с вызовом сказал:

– Другого способа у нас все равно нет.

– К князю надо идти. Вот тебе и способ. Я на сто пудов уверен, что, пока мы не выполним обет, не вернемся.

– Опять сначала жевать мочало. Тебе же популярно объяснили, что мы пролетели над твоим Новгородом дикой стаей. Все уже давно сделали без нас.

– А нам в Новгород и не надо.

– Наконец-то дошло. А я тебе про что талдычу?

– Нужно отправляться сразу на поле боя.

– Куда?!

– Туда, где проходила Невская битва, и перехватить Александра до сражения.

– Ха! Это у тебя крыша поехала, а не у меня. Чего ж его предупреждать, когда он и так явился шведов бить? Была бы грамота, мы бы хоть ее отвезли, а так – полный облом.

– Твой тезка хотел в ополчение попасть, – упорствовал Серега.

– Мало ли что он хотел?! Тоже мне, спецназовец. Я, может, хочу дома на диване кайфовать, а по его милости тут торчу. Рыжим стал, прикинь!

– По-твоему, лучше на боку полеживать, пока другие биться будут?

– Я, между прочим, не полеживаю, а на колдуна учусь. А ты только блох вычесываешь, – сердито бросил Илья.

– Был бы я человеком, я бы не отсиживался в стороне, как некоторые, когда передо мной живая история. Неужели тебе даже не интересно посмотреть?

– Нет уж! Я предпочитаю смотреть такие зрелища по видаку, а то можно схлопотать стрелу так, что никакой колдун не поможет. По мне, лучше десять лет учиться и вернуться домой целым и невредимым. Кстати, твой разлюбезный Кречет, если б не совался, куда не следует, был бы сейчас живой…

Глава 14

Живой… У Илии затекла нога. Он пошевелился. По ступне пробежали кусачие мурашки. Он чувствовал свое тело! Давно позабытые ощущения поразили его, точно удар молнии. Он оторопело уставился на свои руки. Тонкие запястья и длинные пальцы явно принадлежали не ему. И все же он ощущал каждое движение, каждое прикосновение.

Илия Кречет невольно рассмеялся. Так замечательно после стольких лет небытия вновь ощутить биение жизни. Что это за наваждение? Он огляделся. Горница – не горница. Все какое-то чудное, не как у людей. Перед ним стоял короб, в котором что-то мелькало. Илия знал, что этот короб связан с тем, что с ним недавно произошло. А может, он переселился в тело незнакомого тезки? Значит, все удалось и его тезка отправился к князю.

Илию это успокоило. Он был уверен, что тот не подведет. Прозвище Кречет даром не дается. Жалко, что сам он не добрался до князя Олексы. Зато его тезке повезет!

Илия встал и походил по комнате. Пребывание в сети не прошло для него даром. Многие предметы казались ему знакомыми, хотя он видел их впервые. Знания как будто приходили сами. Он даже не сомневался и не задумывался. Он просто знал.

В горнице было непривычно светло из-за необычайно больших окон. Илия выглянул наружу и отскочил назад. Земля находилась внизу, точно изба располагалась не на земле, а на горе. Сверху он видел макушки деревьев, а за ними высокие короба с множеством оконцев. По бокам коробов были прилеплены клети.

«Неужто дома?» – подивился он.

В одной из клетей стоял человек и пускал изо рта дым. Он то и дело прикрывал рот рукой, будто надеялся загасить горящее внутри пламя, но стоило ему убрать ладонь, как дым снова струйкой тек из его уст. Илия в ужасе смотрел на незнакомца. Ему прежде не доводилось видеть, чтобы пламя сжигало человека изнутри. Он подумал, что бедняга должен сильно страдать, но лицо мужчины было спокойным.

Илию охватила оторопь. Такие страсти и в кошмарном сне не привидятся. Вот до чего человека жизнь довела. Живут в хороминах, где до земли не сразу доберешься. Изнутри сгорают. Ему стало жалко своего тезку, которому приходится жить в такое страшное время. И он искренне порадовался за него, что тому довелось хоть ненадолго вырваться из этого ада, чтоб пожить по-людски.

И тут Илию пронзила мысль. А ну как его тезка не захочет воротиться? Кого ж в такую жуть потянет после привольной жизни? Что тогда? Как долго придется жить в этих чертогах? Оправившись от первого потрясения, Илия осмотрелся.

Все чужое, непривычное. Вроде полати, а вроде и нет. Рядом полки, уставленные чем-то непонятным. Илия протянул руку и достал незнакомый предмет, похожий на небольшую шкатулку. На крышке он увидел буквы. Внутри было тоже много мелких буковок. Тонкий белый материал, на котором они были выведены, не походил на бересту. Буквы тоже писались иначе, и все же у Илии не оставалось сомнений, что это грамотки, вроде тех, которые его учили писать.

От обилия грамоток у Илии захватило дух. Видать, в том времени, где он оказался, тоже были не одни ужасы, а и что-то хорошее. Он и представить не мог, что кто-то может столько написать. И все буквицы были ровными, одна в одну. Надо много стараться, чтобы писать так отчетливо и ровно. Но еще больше его поразили грамотки с картинками.

Илия любил учиться. Одна грамотка особо понравилась ему. В ней были нарисованы травы и цветы, да так искусно, будто живые. Бережно переворачивая страницы, Илия стал разглядывать грамотку и дивиться на такое чудо.

– Ух ты, пастушья сумка, как настоящая! – обрадовался он, водя по картинке пальцем.

– Пастушья сумка, – мрачно сказал Илья, без особого интереса разглядывая веточку в руке.

К его разочарованию, обучение магии оказалось не таким уж занимательным делом. Он надеялся, что старик научит его заклинаниям, а тот усадил его сортировать веточки-цветочки. Эта ботаника Илье в школе надоела. Он с тоской посмотрел на Строжича и предложил:

– Может, на сегодня хватит с травами морочиться? Давайте лучше заклинания поучим.

– Эк тебе неймется. Сначала обучися травам, как их собирать да как хранить, чтоб силу целебную не утратили, а потом уж далее пойдем, – пообещал колдун.

– Я и так уж сколько их разбираю, – пожаловался Илья.

– Коли устал, отдохни. Чего не отдохнуть, пока хворый-то? – примирительно согласился старик.

Обучение ремеслу колдуна грозило затянуться. Сколько времени еще пройдет, прежде чем старик согласится научить его чему-нибудь дельному?

Взгляд Ильи упал на ползущего вверх по стебельку жучка. Добравшись до края, тот кувыркнулся вниз, упал на спинку и засучил тоненькими, как паутинки, лапками, пытаясь перевернуться. А когда ему это удалось, он как ни в чем не бывало засеменил вверх по другой былинке в противоположную сторону.

Илья подумал, что они с Серегой так же, как эта козявка, выпали из своего измерения и, потеряв направление, продолжают стремиться неизвестно куда. У каждого своя спасительная соломинка. Сам он надеется, что удастся найти дорогу назад с помощью магии, а Серега считает, что надо присоединиться к дружине.

Илья слегка качнул травинку. Жук снова полетел вниз и, будто не заметив падения, продолжил путь по новому стебельку. Некоторое время Илья забавлялся, сдувая упрямую букашку с травинки. Каждый раз жучок неизменно устремлялся вверх.

Что тянуло его ввысь? К каким горизонтам он стремился? Какие вершины намеревался покорить? И что такое вершина? Кто из них с Серегой прав? А может быть, то, что им представляется пиком, на самом деле всего лишь край былинки? За этими философскими размышлениями Илья не заметил, как его сморил сон.

Ему снился дом. На диване сидел скелет и смачно затягивался сигаретой, а Строжич обещал закодировать его от курения. Потом за Ильей пришли бородатые мужики. Илья спрятался в шкафу, но колдун показал мужикам в его сторону. Илья ни жив ни мертв наблюдал в щелочку, как мужики перешептываются, а скелет противно подхихикивает. В шкафу было нестерпимо жарко. Илья вспотел, но не решался выйти. Он, напротив, вжался поглубже в шкаф, надеясь спрятаться за висящей одеждой, и… проснулся от боли в плече.

Солнце перешло на запад. Тень ушла, и Илья оказался на самом солнцепеке. Спина взмокла, а по шее струйкой стекал пот. Ему снова послышались шепот и хихиканье. Илья пошевелился. Звуки тотчас стихли. Значит, они ему не приснились. Поблизости кто-то был, и на этот раз не ежик.

Несмотря на палящее солнце, Илью прошиб озноб. Кто знает, чего ожидать в этом странном, незнакомом мире? Он медленно повернул голову и, к своему облегчению, увидел трех девчонок. Не решаясь подойти, троица остановилась чуть поодаль.

У старшей поверх рубахи была надета клетчатая юбка, понева, а волосы заплетены в тугую косицу, чтобы показать, что она уже вышла из детского возраста.

Вторая девчонка выглядела года на три младше сестры. На ней, как и на самой младшей, была длинная рубаха до пят, подвязанная пояском с оберегами. Ее распущенные волосы кудрявились по плечам, а лоб перетягивала простенькая лента. Сероглазая егоза старалась, как приличествует девушке, скромно опустить взор долу, но надолго ее не хватало. Девчушка то и дело озорно и с любопытством поглядывала на Илью. Младшая – пухленькая, белобрысая – смущенно пряталась за спины сестер и самозабвенно сосала засунутый в рот палец.

– Улита, глянь, проснулся, – прошептала кудрявая, дергая за поневу старшую сестру.

– Чай, не слепая. Вижу, – сказала Улита.

– Дай я снесу, – попросила кудрявая.

– Без тебя управлюся. Мала еще поперек старших лезть, – отмахнулась сестра.

– Подумаешь, взрослая. Много о себе понимаешь. Или он тебе глянулся? – хихикнула маленькая кокетка.

– Тьфу, Весёлка, в кого ты такая непутевая? Еще до поневы не доросла, а одно жениханье на уме, – одернула сестру Улита и решительно направилась к Илье.

– На-ка. Мамка прислала.

Она сунула ему в руки крынку молока.

– Чтоб силы прибыло, – ввернула Весёлка, под строгим взглядом сестры покорно потупила было глаза, но любопытство оказалось сильнее, чем сестрин гнев, поэтому она, не удержавшись, спросила: – А правда, что ты в Князеву рать шел? Нешто воевать удумал?

Илья тотчас смекнул, что слава героя не такая уж бесполезная штука. Он не был избалован вниманием женского пола, поэтому откровенное кокетство Весёлки окрылило его. «Конечно, она еще маленькая, но с другой стороны – симпатичная», – подумал Илья. Он приосанился и с напускной небрежностью сказал:

– Я бы, конечно, повоевал. Если надо, то надо. Но вот не судьба. До сражения ранили. И не просто так, а отравленной стрелой.

– А правда, что ты в самом вирие побывал? – спросила Весёлка.

Хороший вопрос: бывал ли он в раю? Илья вспомнил уютную квартиру на шестом этаже, хлопочущую маму, телевизор, по которому каждый вечер показывают фильмы, смотри – не хочу. Пожалуй, это и был настоящий рай. Илья искренне произнес:

– Можно сказать и так.

Девчонки смотрели на него с благоговейным трепетом.

– А нашу бабку Евлампию не видал? Она недели две как померла, – поинтересовалась Улита.

– Нет, бабку не встречал.

– Нетто не видал? Ежели уж она в вирий не попала, то кто попадет? – удивилась Улита.

– Да вы не беспокойтесь. Бабка ваша наверняка в раю. Там народищу прорва. Разве всех увидишь?

– Значит, много люда в вирие? – радостно переспросила Весёлка.

Старшая сестра неодобрительно осадила ее:

– Ежели и много, то не таких балаболок и ветрогонок, как ты. Себя блюсти надобно, а после и о вирие думать.

– А чего мне об нем думать? Я покамест туда не собираюся, – лукаво улыбнулась кудрявая.

– У тебя на все ответ готов. Ты ей слово, она тебе десять, – поджала губы Улита и обратилась к Илье:

– Ты молочко-то пей. От него всякая хворь уходит.

– Молоко я уважаю, – улыбнулся Илья, все больше входя в роль героя.

– Пей, пей. У нашей Пеструхи не молоко, а сливки. Ни одна корова такого не дает, – подбодрила его Весёлка.

Улита изо всех сил пихнула сестру локтем в бок, чтоб знала свое место, а то растет больно шустрая.

Илья припал к крынке. Что и говорить, древние знали толк в молоке. Густое, с едва уловимым ароматом трав, оно оказалось на редкость вкусным.

– Клёво! Сразу видно, не порошковое, – для поддержания беседы одобрительно сказал Илья.

– Чой-то? – переспросила Весёлка.

– Ну без консервантов.

– Чой-то? – на этот раз не выдержала Улита.

– Консерванты – это то, что кладут в молоко, чтобы оно дольше сохранялось, – объяснил Илья и снова принялся пить.

– A-а, так это лягуха, – догадалась Весёлка.

Услышав это, Илья поперхнулся, так что молоко брызнуло в разные стороны. Откашлявшись, он настороженно спросил:

– Какая еще лягуха?

– Как какая? В молоко-то лягуху кладут, чтоб не скисало.

– И в этом тоже была лягушка? – спросил Илья, чувствуя, как выпитое молоко встало у него поперек горла.

– А то как же? Глянь, какая жара стоит. Да ты пей, – потчевали его девчонки, но аппетит у Ильи пропал напрочь, и он искренне отказался:

– Спасибо, я уже напился.

– Ну ладно. И нам пора домой идти, – сказала Улита, взяла за руку меньшую сестренку и скомандовала:

– Пошли.

– Погоди. Пущай он нам лучше про вирий расскажет, – попросила Весёлка.

– Тебе бы только язык чесать. А человеку отдохнуть надобно. И у нас делов полон рот, – подпихнула ее в бок Улита.

Весёлка нехотя последовала за сестрами и, оглянувшись, пообещала:

– Мы еще придем. Про вирий расскажешь?

– Запросто, – охотно согласился Илья.

Глава 15

Темный ельник перешел в светлый березовый лес. Посреди могучих деревьев лежало заросшее высокой осокой круглое болотце. От жары оно почти высохло, и темная вода оставалась лишь в нескольких бочажках, но трава и мох были еще напоены влагой. На кочках, чуть поодаль друг от друга, высились прямые, белые стволы берез, точно колонны древнего храма природы.

От нечего делать Серега обследовал окрестности. В нынешнем положении ничего другого ему не оставалось. Да еще эта размолвка с Ильей. Не превратись он в собаку, возможно, все сложилось бы иначе. Он наверняка убедил бы Илью отправиться в дружину. Все лучше, чем терять понапрасну время, отсиживаясь в глуши. Серегу тяготило бездействие. Он не понимал, как можно оставаться в стороне, когда рядом вершится история и можно стать свидетелями битвы, о которой знает любой школьник. К тому же, возможно, это единственный шанс вернуться домой. Какие бы теории ни развивал Илья, Серега в них сильно сомневался, как и в магических способностях начинающего колдуна.

При каждом шаге влага, как из губки, сочилась из волглого мха. Под тяжелыми лапами чавкала грязь. Серега в раздумье остановился: стоит ли идти напрямик или лучше обойти болотце кругом.

Прямо перед ним выскочила лягушка и замерла на коряге, слившись с растрескавшейся корой. Она ничем не отличалась от миллионов своих потомков, живущих тысячелетие спустя. Во время истекших столетий эволюция на лягушачьем роде отдыхала.

«Если бы какая-то лягушенция вдруг оказалась в двадцать первом веке, то она бы этого даже не заметила, – подумал Серега. – Проквакала бы до зимы, а весной – новые головастики. За год жизни цивилизацию не продвинешь».

И тут его поразила страшная мысль. Возможно, в нынешней шкуре ему самому осталось жить недолго. Хоть собачий век и длиннее лягушачьего, но все же гораздо короче человеческого. А если учесть, что пес, в которого Серегу угораздило вселиться, уже далеко не щенок, то у него и вовсе не оставалось времени ждать, пока Илья носится с бредовой идеей подключить языческих идолов к Интернету. Серега предпочитал погибнуть в славной битве, чем умереть дряхлым шелудивым псом.

Но как быть с Ильей? Такой трус и за версту к полю боя не подойдет. Вот если бы на его месте оказался древний тезка! Тот не боялся за свою шкуру и не прятался за чужие спины. Серега был уверен, что Ильку Кречета не удержала бы даже рана. Он наверняка отправился бы в ополчение сражаться наравне с взрослыми воинами. Настоящий друг, на которого можно положиться и с которым хорошо быть в одной команде. Жалко, что он погиб, так и не повзрослев. Почему его жизнь так скоро и так нелепо оборвалась?

В Сереге всколыхнулся гнев на человека, который пустил стрелу в юного героя. И что самое возмутительное – преступнику все сошло с рук. В это самое время он спокойно бродил где-то рядом и наслаждался жизнью. Внезапно Серега решил во что бы то ни стало найти негодяя и отомстить ему за смерть Ильки Кречета.

Принятое решение ободрило его и наполнило жизнь смыслом. А в глубине души затеплилась надежда, что, приоткрыв эту тайну, он сумеет найти путь назад, в двадцать первый век, а вместе с тем и освободить призрака от вечного блуждания по земле.

Но с чего начать поиски? Куда бежать? Если б была возможность расспросить у народа, где нашли раненого, но увы, собачий облик заставлял Серегу притворяться немым. Приходилось надеяться только на собственный нюх и смекалку, а для расследования этого было явно недостаточно. Даже Шерлок Холмс и тот опрашивал свидетелей, прежде чем приступить к делу.

«Может, попросить Илью, чтобы он поговорил со стариком?» – подумал Серега, но отмел эту мысль как бесполезную. Лес – не город. Здесь никто не даст точного адреса. Все пролески и поляны похожи друг на друга. Поди объясни, где именно произошла трагедия. Затея провести расследование была с самого начала обречена на провал, и все же Серега не намеревался отступать. Настойчивость и упорство не раз помогали ему в спорте, и сейчас он не позволял себе думать о поражении, усиленно пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку.

Разумнее всего было начать поиски с наиболее хоженого места, потому что Илька, скорее всего, держался дороги. В здешних краях разбойники не промышляли, да и вряд ли он боялся грабителей. Красть у него было нечего, кроме ношеной одежды. По-видимому, юного героя нашли неподалеку от дома Строжича, поэтому и перенесли к колдуну, а не в деревню.

Мысленно очертив радиус поисков, Серега воспрянул духом. Его задумка уже не казалась такой безнадежной, как вначале. Пришло время проверить свои умозаключения на практике. Четвероногий детектив уверенно двинулся в сторону дороги. К счастью, он уже немного ориентировался в здешних краях. Пока Илья поправлялся после ранения, он не терял времени даром и обследовал окрестности. Турпоходы и занятия по спортивному ориентированию тоже не прошли даром. Вдобавок сейчас Сереге помогал собачий нюх.

Скоро он добежал до дороги. Она была такой узкой, что местами на ней не разминулись бы даже две телеги. В середине колея заросла травой, а по бокам изобиловала рытвинами и ухабами. Лето выдалось жаркое, и разбитая в весеннюю распутицу грязь затвердела, точно камень.

Серега двинулся вдоль колеи. Он тщательно обнюхивал землю, пытаясь в богатом переплетении запахов летнего леса найти чужеродный.

К своему удивлению, скоро он стал выделять из множества ароматов отдельные запахи трав, цветов и некогда прошедших здесь людей. Это умение поразило начинающего следопыта. Он читал дорогу, будто книгу, и мог сказать, сколько человек по ней прошли и как давно. К сожалению, он упустил много времени, с каждым днем найти следы Ильки Кречета представлялось все труднее.

Солнце перевалило далеко за полдень, а Серый все еще тщательно обнюхивал каждую пядь дороги в надежде уловить ниточку, которая укажет ему, где проходил рыжеволосый мальчишка. Раньше Серега не задумывался, что запахи людей отличаются так же, как их лица, фигуры и отпечатки пальцев. Его классификация человеческих запахов была простой: воняет потом или нет. Теперь же он отчетливо различал, что пот у всех пахнет по-разному: у каждого свой особый, неповторимый оттенок. Обоняние помогало ему ощутить даже настроение людей. Он носом чуял, добрый перед ним человек или злой. К тому же его память приобрела удивительную способность хранить чужие запахи.

Серый мог безошибочно распознать след Строжича или Ильки Кречета, вместо которого сейчас был Илья. Однако, как он ни пытался, у него не получалось воскресить в памяти запахи своих родителей и друзей. Прежний мир был закрыт для его нынешнего обоняния.

В то время как Серега носился по лесу, занимаясь расследованием, Илья лежал в тени дерева и скучал. Делать было откровенно нечего. Обучение колдовству оказалось ничем не интереснее школьных уроков. То травы сортируй, то запоминай, когда какие растения надо собирать, чтобы в них сохранились целебные свойства. Занятия ботаникой ничуть не раскрывали тайны переселения душ, поэтому будущему колдуну быстро надоели тычинки-пестики. К счастью, Строжич не настаивал на усердии нежданного ученика. Он считал, что мальчонке сперва надо поправиться.

Илья не стал его разубеждать, хотя чувствовал себя довольно сносно. Старик оказался отменным лекарем. Рана почти не беспокоила, и только при резком движении боль отдавала в плечо. Больше всего Илья страдал от смертной тоски. Дома, когда он болел, можно было почитать или посмотреть видак, а в здешних условиях с культурным досугом было явно напряженно.

Созерцание живой природы Илью больше не радовало. Новизна прошла, и его все раздражало: и жара, и мухи, и отсутствие интересного занятия. К тому же Серега, как назло, куда-то запропастился. Он убежал с самого утра и до сих пор не появлялся. В ожидании друга Илье оставалось только лежать и тупо пялиться на зеленый свод листвы.

Приглядевшись, Илья заметил, что ветки лещины усеяны орехами. Сорвав несколько штук, он с трудом отделил орех от зеленой плодоножки. Скорлупка еще не потемнела и внутри оказалась пустой. Орехи не созрели. Илья щелчком послал орех подальше, и тут ему в голову пришла мысль, как скоротать время. Он расставил орехи в ряд и стал одним вышибать остальные.

Скоро его внимание привлекла возня в кустах.

– Серый, ты, что ли? – крикнул Илья.

– Мы это, – ответил незнакомый голос.

Из зарослей вылезли двое мальчишек, лет десяти. Один до того лопоухий, что даже спутанная копна волос не скрывала оттопыренных ушей. У другого все лицо было усыпано веснушками. Конопатый держал за ноги тушку зайца, так что длинные уши зверька подметали землю.

Судя по виду, парнишки были настроены дружелюбно.

– Вы кто такие? – спросил Илья, разглядывая нежданных гостей.

– Мы-то? Тутошные мы. Меня Федькой зовут, а он Мирилко.

– Мирилко? Ну и имечко! Ты что, всех миришь, что ли? – поинтересовался Илья.

– Не, – вместо лопоухого ответил его товарищ. – У их в семье одни девки были, вот отец Мирил кин на мать и озлился, мол, не может путевого мужика родить. Разлад пошел, а тут Мирилка и родись. Они и замирилися. А тебя Илькой кличут?

– Ну да.

– А мы тебя ужо видали.

– Где? – насторожился Илья. – Это мы тебя тогда в лесу нашли, – похвастался конопатый и подтолкнул приятеля: – Мирилко, скажи.

Лопоухий молча кивнул.

«Немой, что ли?» – подумал Илья, а Федька взахлеб продолжал:

– Ты уж не дышал. Как есть мертвяк, навроде этого зайца.

Он красноречиво поднял безжизненную заячью тушку.

– А это откуда?

– Так ведь сильцы ставили. Этот такой шустрый оказался. Чуть не убег. Хорошо, что камень под руку попался, дак я его зашиб.

– И не жалко зверюшку? – спросил Илья.

– Чой-то? – не понял Федька.

– Нехорошо, говорю, меньших братьев забивать, – назидательно произнес Илья, на правах старшего взявшись за воспитание мальчишек.

Конопатый прыснул со смеху.

– Это кто тебе брат? Заяц, что ли? А небось похлебку хлебать не дурак? Или у вас охотой не промышляют?

Перед мысленным взором Ильи снова возник дом. Сердце пронзило острое чувство ностальгии, и он искренне сказал:

– У нас не промышляют.

– Тю, быть такого не может! – не поверил Федька.

– Очень даже может. У нас если что нужно, идешь и берешь готовое.

– Это в вирие, что ль? – догадался Федька. – Значит, Весёлка не врала, будто ты в вирие побывал?

Илья решил не возражать. Если кому нравится, пускай считают его пришельцем из рая. В конце концов, Колумба туземцы тоже принимали чуть ли не за божество.

– В вирие-то, конечно, охота ни к чему, – протянул Федька. – И что же в райских кущах еда прямо на деревьях висит?

– Зачем на деревьях? На полках. И не в кущах, а в супермаркетах.

– Где?!

– Представьте, если десять таких полян сплошь уставить полками. А на них все, что душе угодно: мясо, молоко, сыры, сладости, тряпки всякие. Что надо, то и бери.

– Нешто прямо подходишь и берешь? – допытывался конопатый.

– Ну да, – подтвердил Илья и справедливости ради добавил: – Только бабки нужны.

– А бабки-то зачем? – удивился Федька.

– Как зачем? Без бабок ничего не дают.

Новость произвела такое сильное впечатление, что даже у лопоухого прорезался голос.

– Во как! Выходит, бабкам – все, что хошь, а дедам – фигу с маслом! – удивился он.

Илья чуть не покатился со смеху, но сдержался и вслух сказал:

– Дедам тоже дают, кто заработал.

– А ты-то как назад воротился?

«По глупости вляпался», – подумал Илья, но решил оставить свои мысли при себе и многозначительно произнес:

– У меня еще дела есть.

– Какие?

Мальчишки с неподдельным любопытством уставились на Илью, но тот с важным видом отмахнулся:

– Много будете знать, скоро состаритесь.

Федька не стал упорствовать. Он кивнул на разбросанные орехи и спросил:

– Чой-то ты орехов набрал? Они ж еще зеленые.

– В сбивашки играю. Хотите, устроим состязание?

Обрадовавшись, что можно с пользой скоротать время, Илья рассказал правила игры.

– Это навроде игры в камушки, – догадался Федька.

После первых же бросков Илья понял, что в меткости попадания он явно уступает местной команде. Потеряв к игре всякий интерес, он разочарованно протянул:

– Ладно, хватит. Может, в шашки сразимся?

– Как это? – заинтересовался Федька.

– Вы что, шашек не знаете? Давайте я вас научу, – с энтузиазмом предложил Илья.

Приготовления заняли не много времени. На земле прутиком начертили поле с квадратиками, вместо шашек взяли желуди и орехи, и турнир начался. Здесь Илья чувствовал себя настоящим профессионалом, хотя Мирилко на редкость быстро схватил суть игры.

Время бежало незаметно. Неожиданно они услышали голос Строжича.

– Вы что тут делаете, пострелята?

Федька и Мирилко прытко повскакивали с мест, и конопатый выпалил:

– К мертвяку пришли.

– Эй, ничего себе прикол. Это я мертвяк, что ли? – возмутился Илья.

– Нет, это так, к слову пришлось, – смутился Федька.

– Нуты следи за словами-то, – взъерепенился Илья.

– Ох, больно ты горяч, – покачал головой Строжич и с лукавой улыбкой обратился к мальчишкам: – А вы разумейте, что перед вами Кречет, а не воробей. Не то он поправится, вам всем за мертвяка-то надает. А теперича бегите домой. Небось, вас за делом послали, а вы вона где прохлаждаетеся.

Федька протянул Строжичу зайца.

– Это на похлебку, – и обернувшись к Илье, добавил: – Тут не вирий, взять негде.

– Задабриваешь, что ль? – подтрунил над ним Строжич.

– He-а. Это за игру. Больно хороша, – сказал Федька.

Они с Мирилкой переглянулись и прыснули прочь.

– Что за игра? – спросил Строжич.

– Шашки. Да она простенькая. Я и посложнее знаю. Шахматы, например, – похвалился Илья.

– Это ж надо, игрой зайца заработал. Кому сказать, – покачал головой старик.

– Да вы что! На играх как раз столько гребут. Самый прибыльный бизнес, – с уверенностью заявил Илья, и тут у него в голове возник план.

Пока он не найдет способа переместиться в двадцать первый век, отпущенное время надо провести с пользой. Уж если ему довелось попасть в дремучее прошлое, то он должен нести культуру в массы, а заодно и заработать.

Глава 16

Время перевалило далеко за полдень. Солнце лениво стекало по листве на землю и медовыми каплями лежало на траве. В тени леса жара отступала, но стоило выйти на открытое место, как солнце пекло неистово. Разморенные шмели кружили над сладкими зонтиками дурмана. Воздух был щедро пропитан густым душистым ароматом меда.

Серый прочесал большой отрезок дороги, но все напрасно. Поиски ничего не дали. Либо Илька здесь не проходил, либо время безжалостно стерло его следы.

До избы Строжича оставалось не больше километра. Здесь дорога вплотную подходила к ручью, что прятался в узком овраге. Лощина поросла тонкими прутиками берез. За лето ручей обмелел. В полноводье он был чуть ли не по пояс, а теперь едва доходил до колена. Кое-где берега поросли остролистым рогозом, и вверх топорщились коричневые замшевые соцветия, которые люди часто по ошибке называют камышами. После тихой заводи ручей вырывался на волю и весело журчал меж камней, перекатываясь через мокрые спинки валунов.

В жару глоток студеной, чистой воды был особенно желанным. Серый спустился по пологому склону и жадно припал к ручью. С утра у него во рту не было маковой росинки. Он дал себе зарок возвратиться домой не раньше чем найдет след, но шли часы, и его уверенность в успехе поколебалась. Могло статься, что Илька шел вовсе не по дороге, тогда Серега уподоблялся чудаку, который, потеряв кошелек в темном углу, ищет его возле фонаря, потому что там светлее.

В животе заурчало. Голодный желудок давал понять, что неплохо было бы подкрепиться перед очередной пробежкой через лес, тем более что до избушки Строжича было рукой подать. Серый потрусил к дому, но, вспомнив ссору с Ильей, замедлил шаги и остановился. Он представил себе насмешливый взгляд приятеля, когда, точно покорный пес, явится к лохани. Серегу больно задели слова Ильи о том, что он способен только вычесывать блох. После этого он был просто обязан сделать что-то значительное и напомнить зарвавшемуся товарищу, что он не дворняга, а человек.

Сергей Бережной не станет, точно собака, уступать зову желудка. По спорту он знал, что удача улыбается лишь тому, кто верит в победу и идет к цели, невзирая на препятствия. Именно это качество помогло ему получить медаль. Сейчас на кону стоял не чемпионский титул, а все, кем он был и чем дорожил. И он не даст слабину. Он будет искать убийцу Ильки Кречета до захода солнца, и если нынешний день не принесет результатов, то он продолжит свою работу завтра.

Серегу не покидало предчувствие, что, разгадав тайну гибели юного героя, он получит ключ, как совершить обратное путешествие во времени и вновь оказаться в двадцать первом веке. Пускай Илья тешит себя надеждой, что станет заправским колдуном. Он будет действовать по-своему, и пусть будущее покажет, кто из них прав.

Он склонился над ручьем и сделал еще несколько глотков. Вода наполняла желудок и помогала притупить голод. И тут Серегу осенило: во время пути Илька наверняка тоже не один раз спускался к воде, чтобы утолить жажду и наполнить флягу. Его следы стоило искать не на дороге, а вдоль ручья. Обретя новую цель, следопыт повернул назад и побежал вдоль берега. Он снова принялся с энтузиазмом обследовать и обнюхивать траву и кусты, с каждым шагом удаляясь от землянки колдуна.

Между тем Илья с нетерпением ждал возвращения Серого. Ему хотелось загладить недавнюю ссору и рассказать о визитах местной ребятни. Как назло, Серега куда-то запропастился. Это было на него не похоже. Обычно он крутился поблизости. Неужели всерьез обиделся? Не надо было ему про блох говорить. Но он тоже хорош, заладил со своим походом в дружину. Конечно, в его рассуждениях о том, что надо выполнить данный призраком обет, была доля здравого смысла. Не будь это так опасно, Илья с радостью согласился бы поглазеть на Александра Невского. Но рана на плече напоминала, что здешние удальцы без всяких шуток могут отправить на тот свет.

Время шло, и он начал волноваться.

– А вы Серого не видели? – как бы невзначай поинтересовался он у Строжича.

– Нет. А пошто он тебе?

– Может, случилось чего? Его с самого утра нет.

– Да куды он денется? Небось, по лесу дичь гоняет. Его дело собачье. А не то подружку себе отыскал. Ежели так, то он может и несколько суток не являться, – сказал старик.

– Ну нет, подружку он себе тут точно не найдет, – сказал Илья.

– Тады придет. Голод – не тетка. Есть захочет – воротится?

– Вы его не знаете. Он упертый, – вздохнул Илья.

По логике вещей он и сам понимал, что Сереге далеко не уйти. Теперь они так крепко повязаны друг с другом, что им нужно держаться вместе. И все же на душе было неспокойно. Он жалел, что затеял с Серегой глупую ссору. Как ни крути, а характер у того – кремень. Мало ли что он надумает. Вдруг сам отправился на Неву? При мысли о том, что Серега оставит его на произвол судьбы, по спине у Ильи поползли мурашки.

– Его обязательно надо найти. Мне же без него в Москву не попасть! – невольно вырвалось у него.

– А пошто тебе в такую глушь? – искренне удивился Строжич.

– В какую глушь? – переспросил Илья, думая о своем.

– В Москву. Место-то захудалое. Три кола да два двора.

– Эх, ничего-то вы не знаете. В будущем все будет иначе, – не в силах справиться с ностальгией, произнес Илья.

– Так ты будущее можешь прозревать? – заинтересовался старик.

– Еще как. Лучше, чем прошлое. Насчет Москвы могу точно сказать, что она станет столицей, самым главным городом на Руси.

– Где это видано, чтобы последнее захолустье стольным градом становилось? Стыдоба одна. Вот Новгород – иное дело. Славный город. В такой столице и князю сидеть не срамно, и перед гостями заморскими в грязь лицом не ударишь. А Москва – тьфу, – презрительно сплюнул старик.

Илья не мог вынести такого пренебрежения к родному городу. Прежде он не замечал ни красот архитектуры, ни стараний озеленителей, каждое лето украшающих Москву тысячами цветущих клумб. Но из глубины веков златоглавая столица казалась в тысячу крат прекраснее. В Илье всколыхнулось неведомое раньше чувство патриотизма и гордости за родной город.

– Если хотите знать, в Москве одних жителей будет миллионов девять. Да еще приезжих сколько, – с жаром произнес он.

– Ну это ты лишку хватил. Это ж какой детинец надо построить округ кремля, – покачал головой старик.

– Да, там от кремля до окраин пешком за день не дойдешь, – со знанием дела кивнул Илья.

– А как же столько народищу в одном городе живет? Это ж с кажным поздороваться и то сколько времени надобно. Так и работать некогда.

– Со всеми здороваться – язык отвалится. Там же целые толпы. Многие люди вообще друг друга не знают.

– Как же в одном городе жить и друг дружку не знать? Не по-людски это. Такому не бывать.

– Вы мне не верите? Я же не зря в вирие побывал.

Илья привел последний железный довод. Как всегда, упоминание о том, что он пришелец из рая, подействовало безотказно. И на этот раз старик прикусил язык и больше не возражал. Однако, похваляясь даром ясновидения, Илья не подумал, что роет себе яму. Как и следовало ожидать, Строжича больше интересовали более конкретные вещи, чем будущая столица и большая политика. Он примирительно произнес:

– Ну и леший с ней, с Москвой-то. Пущай там живут, как хочут. Ты мне лучше скажи, что с нами-то станется? А то ведь времена смутные. С севера шведы рвутся. На юге половцы озоруют.

– Все обойдется. Сначала шведов разобьют на Неве. За это Александру дадут прозвище Невский. А потом им еще на Чудском озере достанется. Ледовое побоище будет. Рыцари-то все в латах, тяжеленные, а Александр на легкой коннице. Он на них вихрем налетит. Утопит, как топор в проруби. Всех под лед отправит, – заверил старика юный «пророк».

– Эвон как! Ежели ты будущее, как нынешний день, видишь, знать, в тебе дюже сила большая, – с уважением произнес Строжич.

Слова старого колдуна вдруг открыли перед Ильей новую перспективу. Перед ним замаячила слава русского Нострадамуса. Возможности прославиться просто валом валили на предприимчивого путешественника во времени.

«Вот был бы прикол, если бы я предсказал все войны раньше Нострадамуса! Мол, отдыхай, дядя. Все уже сказано до тебя», – подумал Илья и тотчас пожалел, что не уделял должного внимания истории. С датами у него дело обстояло плоховато. Впрочем, Нострадамус тоже особой точностью не отличался. Вечно говорил какими-то загадками. Да и в датах, кажется, путался.

Мысли завели Илью далеко, но голос Строжича вернул его к действительности:

– А с деревней нашей что станется? – поинтересовался Строжич.

– С деревней? – Илья на мгновение стушевался, но быстро сообразил, как выкрутиться: – Честно говоря, я по мелочам не предвижу. Я больше по-крупному. Но думаю, с деревней все будет путем.

– Каким путем? – не понял старик.

– В смысле она от пути стоит далеко. Шведы сюда не дойдут. Они вообще от Невы не продвинутся. Александр с дружиной покажет им козу в сарафане.

– Ряженые, что ль, биться будут?

– Нет, шведам козью морду сделают.

– Вот я и говорю, ряженые. Шеломы у них, говорят, с рогами, – сказал Строжич.

– Рога им пообломают, – с воодушевлением пообещал Илья.

– Коль у Александра в дружине все такие, как ты, так нам ворогов бояться нечего. Всех отвадим, – с гордостью сказал старик и прибавил: – Последнее дело свою родину на поругание отдать.

Слова старика напомнили Илье о разговоре с Серегой, и он почувствовал неожиданный укол совести.

Светило завершало свой круг. Оно уже растратило дневной жар и косыми лучами лениво скользило по кронам деревьев. Золотой диск клонился к горизонту, окрасив небо в немыслимые краски, как будто взятые из палитры импрессионистов.

Серый оставался слеп к окружающей его красоте. Он не ел почти сутки и от голода сводило желудок. Усталый следопыт уже не получал удовольствия, смакуя и разделяя друг от друга разные ароматы. Он с упрямым остервенением искал один единственный запах, но шансов уловить его почти не оставалось. Серый поглядел на солнце. Упорствовать дальше не имело смысла. Он решил, что пора возвращаться.

Неподалеку через ручей перекинулось приметное дерево. Его, по-видимому, повалило ветром, и раскидистое корневище тянуло из земли свои щупальца, точно гигантский спрут. Серега постарался запомнить это место, чтобы наутро возобновить поиски отсюда. Он уже хотел повернуть назад, но интуиция подтолкнула его обследовать поваленный ствол. Стоило ему подойти поближе, как нос почуял то, что он так долго и тщетно искал. Боясь поверить в удачу, Серый встал как вкопанный, будто опасался спугнуть едва уловимый запах. Повинуясь собачьему инстинкту, он насторожился, как гончая перед охотой. Каждая клеточка тела напряглась. Уши встопорщились. Опасаясь, что нюх сыграл с ним злую шутку, Серый медлил, прежде чем снова взять след.

Наконец он склонился, втянул носом воздух, по телу пробежала радостная дрожь. Он не ошибся. Илька Кречет проходил где-то здесь. Чуть заметный запах то терялся, то появлялся вновь. Позабыв про голод и усталость, Серый уткнулся в землю и возбужденно последовал туда, куда его вело обоняние. Иной раз ему казалось, что он потерял след, и тогда он кружил на месте, чтобы поймать тонкую, невидимую ниточку запаха, а ухватившись за нее, снова бросался вперед.

Солнце село. Сумерки захватывали лес скорее, чем открытые места, но Серому не нужно было яркое освещение, чтобы идти дальше. Его вело не зрение, а нос. Азарт охотника гнал его вперед. Выйдя на просвет между деревьями, он попал на небольшую поляну.

В низины опустился туман. Он стлался по траве, придавая пейзажу фантастический вид. Влажная взвесь, точно легкий пух, укутала землю. Серый двинулся вдоль зарослей орешника. Местами ему чудился запах еще одного человека, но по прошествии стольких дней он был слишком невнятным. К тому же в тумане обоняние притуплялось и было трудно утверждать наверняка.

Уже давно пора было отложить поиски до утра, пока роса на траве не обсохнет, но удача окрылила Серегу. Кроме того, в нем засела мысль, что несколько часов промедления развеют последние остатки запахов и ему уже не удастся выйти на след побывавшего здесь незнакомца. Прежде чем уйти, он обежал поляну, и его настойчивость была вознаграждена. Удача целый день водила его по кругу, проверяя на упорство, зато теперь была щедра на подарки.

Под листом примятого лопуха Серый обнаружил маленькую деревянную фигурку медведя, вроде тех, что здешний люд носит на поясе в качестве амулетов. Оберег принадлежал не Ильке Кречету. Он хранил чужой дух. Возможно, не так давно он висел на поясе убийцы. Воодушевленный находкой, Серый продолжил поиски и скоро увидел, что на кусте орешника сломаны ветки. Листья на них висели безвольными лоскутами, но еще не засохли. Похоже, что на куст упало что-то тяжелое. Трава возле него хранила устойчивый сладковатый запах, который он не спутал бы ни с каким другим. Так пахла кровь. Он не сомневался, что именно тут вражеская стрела настигла юного героя.

События рокового дня постепенно прояснялись. Серега отчетливо представил, как Илька убегал, как преследователь споткнулся о корень, спрятавшийся под раскидистым кустом лопуха. Как он вскочил и зацепился оберегом за сучок. Маленький деревянный мишка остался лежать в траве. Амулеты Ильки продолжали висеть у него на поясе. Почему же они не уберегли своего хозяина от беды?

Забыв про время, Серый прочесывал кусты в надежде обнаружить что-нибудь еще, и тут его ждала загадка. Подле лещины было что-то зарыто. Кто-то наспех утоптал и забросал землю пучками травы и прошлогодними листьями. Возможно, человека обманула бы такая маскировка, но Серого вело собачье чутье. Он заметил, что по сравнению с остальным дерном почва здесь рыхлая. Тут явно что-то прятали.

Новоиспеченного детектива посетила новая догадка. Что если смерть Ильки вовсе не связана с его походом? Может быть, он случайно увидел, как кто-то прячет клад, и за это поплатился жизнью? В любом случае стоило посмотреть, какую тайну скрывала земля от чужих глаз.

Небо еще тлело остатками заката, но они уже не давали света. Так догоревший в ночи костер еще вспыхивает углями, но уступает натиску сгущающегося мрака. Сумерки уверенно захватывали лес. В красноватых отблесках зарева черные силуэты деревьев казались зловещей декорацией.

Серый принялся по-собачьи разгребать комья глины, но внезапно его охватил страх. По спине пробежал холодок, и шерсть на загривке встала дыбом. Серый отчетливо ощутил, что над этим местом витала смерть. Это было не чувство опасности, а нечто большее. Казалось, сам воздух был пропитан тленом.

Вечерняя заря уже догорела. Серому почудилось, что вместо кусочка еще белесого неба меж черными кронами деревьев белеет погребальный саван. Неожиданно послышался шорох и чье-то прерывистое дыхание. Разум приказывал Серому бежать, а лапы точно приросли к земле. Никогда в жизни он не испытывал подобного ужаса. Вдруг трава перед ним зашевелилась. Серый оцепенел, не в силах пошевелиться. Из зарослей, пофыркивая, вылез еж.

– Тьфу ты, как напугал. И на старуху бывает проруха, – вслух произнес Серега, вспомнив, как Илья точно так же испугался безобидного колючего зверька.

Сейчас он сам наступил на те же грабли. Он попытался посмотреть на это маленькое происшествие с юмором, но расслабиться не удалось. Страх крепко вцепился ему в загривок.

– Не хватало еще перед ежиками трястись. Чудится всякое, – громко сказал Серый, чтобы стряхнуть наваждение.

Усилием воли подавив неприятное предчувствие, он продолжил копать и почти сразу на что-то наткнулся. В нос ударил смрадный запах. Серый в ужасе отпрянул. Из земли торчала почерневшая человеческая рука.

Глава 17

Вокруг проносилась смазанная картина черных кустов. Серый бежал, не разбирая дороги. Лапы сами несли его со страшного места. Продираясь сквозь бурелом, он напоролся на острый сучок, но даже не почувствовал, как оставил на нем клок шерсти. В голове свербела одна мысль: бежать! Бежать как можно дальше! Она гнала Серого через заросли и бурелом. Лишь оказавшись неподалеку от дома Строжича, он пришел в себя.

Увидев знакомые места, он немного расслабился, и усталость тотчас пудовым грузом придавила его к земле. Лапы подкосились, и Серый в изнеможении опустился на тропинку. Нужно было идти, чтобы рассказать про страшную находку, но усталые мускулы отказывались повиноваться. Ему требовалось несколько минут отдыха. Серый расслабился, как учили на тренировках, и попытался хотя бы несколько мгновений ни о чем не думать.

Это помогло. Скоро Серый почувствовал себя бодрее. Он поднялся и трусцой направился по хоженой тропинке к избе колдуна. Короткий отдых помог ему взглянуть на все спокойнее. Серега уже не был уверен, что надо немедленно рассказывать про найденную им могилу. Прежде нужно было привести в порядок собственные мысли.

Ясно, что захороненный человек был как-то связан с Илькой. Оба были убиты на одной и той же поляне. Но как? Серега замедлил ход и начал рассуждать.

Если на поляне захоронен убийца Ильки, то кто потом убил его самого? Могилу рыли явно наспех. Тело едва присыпали землей. Или же убийца кто-то третий? Но почему тогда он закопал только одну из своих жертв? И кто покоится возле лещины?

Если бы тело откопать, то это прояснило бы многое, но Серега ни за какие коврижки не согласился бы вернуться на злополучное место и тем более довести дело до конца. При одной мысли об этом его охватывала дрожь. В фильмах осмотр убитых казался плевым делом и выглядел довольно буднично. Но одно дело видеть труп на экране, а совсем другое – перед своим носом. Тут у любого сдадут нервы.

Никакая сила воли не заставила бы Серегу продолжить раскопки в одиночку, а от Ильи проку было мало. Да он и сам ни за что не пойдет. Разумнее всего было забыть о случившемся, и похоронить тайну окончательно, и все же Серега знал, что не сделает этого.

Едва оправившись от потрясения, он стал искать возможность продолжить расследование. Лучше всего было пойти на раскопки вместе со Строжичем. Мысль показалась Сереге разумной, тем более что колдун хорошо знал всех окрестных жителей и мог опознать убитого.

Внезапно Серегу осенила новая догадка. Скорее всего, под орешником похоронен не местный. Здесь не мегаполис и даже не среднестатистический город двадцать первого века. Здешние жители знали всех наперечет. Исчезновение человека не прошло бы незамеченным. Значит, это чужак. Но откуда он пришел? Как связан с Илькой? Может быть, они шли вместе? Но почему тогда его закопали, а Ильку нет?

А что если подле лещины никого нет? Вдруг это просто коряга, которую он в потемках принял за руку? Недаром говорят: у страха глаза велики.

Теперь, когда Серый полностью успокоился и роковое место находилось далеко, такой поворот казался наиболее вероятным. В сумерках воображение вполне могло сыграть с ним злую шутку. Он вспомнил, как в испуге шарахнулся от ежика. Во всяком случае, прежде чем бить тревогу, следовало вернуться на место происшествия и осмотреть все при свете дня.

– Наконец-то! Я уж волновался, что с тобой что-то случилось. Где ты был? – с искренней заботой воскликнул Илья.

Неподдельная радость товарища заставила Серегу окончательно забыть о размолвке.

– Окрестности осматривал. На всякий случай, – уклончиво ответил он.

– Жалко, что тебя не было. Тут такие дела творятся!

Серега насторожился.

– Что случилось? – осипшим от волнения голосом спросил он.

Илью слишком переполняли новости и грядущие планы, чтобы заметить беспокойство приятеля.

– Ко мне аборигены приходили. Сначала девчонки, а потом ребята местные. Прикольные чуваки. Прикинь, они все думают, что я из рая свалился.

Серега слушал, как Илья в красках описывал дневные визиты, как обучал здешних играть в шашки и получил за это зайца. Илья был неплохим рассказчиком. Если бы не нынешнее плачевное положение, Серега от души бы посмеялся над его байками. Самому ему было нечего рассказать про прошедший день. Разве что посмеяться над тем, как он обознался, приняв корягу за труп. Но во-первых, он не обладал таким красноречием, как Илья. А во-вторых, даже по прошествии времени ему было не смешно, когда он вспоминал охвативший его в лесу ужас.

Между тем Илья с воодушевлением сказал:

– Я такую фишку придумал – закачаешься. С завтрашнего дня мы тут большое дело развернем. Только ты мне поможешь. Ты в истории сечешь? – спросил Илья.

– Не то чтобы очень. Просто книжки исторические люблю.

– Годится. А то я в истории вообще слабоват. Чего не знаем, там туману напустим. Будем центурии писать.

– Чего?

– Вроде Нострадамуса. Предскажем все, что вспомним.

– По-моему, у тебя на почве славы крыша поехала. И как ты эти центурии подпишешь? Илья Кречетов, ученик средней школы?

– Я об этом не подумал. Да, прокольчик вышел, – Илья расстроился, но ненадолго: – Ничего. У меня еще одна мулька есть. Будем нести культуру в массы.

– Это как?

– Казино откроем. Шашки там, шахматы. Карты на бересте нарисуем. И народ просветим, и заработать можно. Я уже зайца заработал.

– Ты что тут навечно собрался остаться?

– Нет, но надо же как-то крутиться, пока я не узнаю, что к чему.

Беспечность Ильи возмутила Серегу до глубины души. Выходит, пока он носится как угорелый и пытается любой ценой найти способ вернуться домой, Илья развлекается и не думает что-либо предпринимать. Серега едва не задохнулся от возмущения и в сердцах воскликнул:

– Никогда ты ничего не узнаешь! Колдун занюханный. Ты просто боишься посмотреть правде в глаза. Тоже мне основатель Лас-Вегаса.

– Чего ты обиделся? Чего я такого сказал?

– Ничего. Ты лучше будешь в бирюльки играться и дрожать за свою драгоценную шкуру, чем хотя бы раз поступишь по-мужски, – с презрением выпалил Серый и опрометью выскочил из избы.

Заметив волкодава, Строжич подозвал его:

– Явился, гулена. Иди-ка я тебе каши дам. Изголодался, небось.

Серый подошел к миске. Странно, но есть не хотелось. После происшествия в лесу голод исчез. Стоило подумать о еде, как ему чудился смрадный запах и к горлу подступала тошнота.

«Что это я, совсем, что ли, с ума сошел? Там же была всего-навсего коряга», – напомнил он себе, но прежней уверенности не было. Если бы он мог с кем-нибудь посоветоваться, но кроме Ильи собеседников у Сереги не было, а после очередной стычки откровенничать с ним и делиться своими сомнениями не хотелось.

Он знал, что не успокоится до тех пор, пока не пойдет на злосчастную поляну и не удостоверится, что из-под земли торчит коряга. А вдруг это все же рука? Что если там захоронено тело? При этой мысли охота идти в одиночку отпала. Серый снова подумал о колдуне.

Ночь черной кошкой спрыгнула на землю. Она, как предвестница бед, на неслышных лапах прокралась по лесу, а на небе, точно фосфоресцирующие глаза хищников, загорелись желтые огни звезд. Некоторые из них мигали, щурясь во тьме. Другие смотрели жестко и прямо. Под их всевидящим взором мир притих. Лишь сверчки стрекотали в траве, баюкая и навевая сон. А может быть, это был не стрекот сверчков, а утробное урчание коварной ночи? Берегись задремать, потому что стоит тебе смежить веки, как она тотчас вонзит в тебя острые, как кинжалы, когти кошмаров.

Ночь принесла облегчение от изнурительной дневной жары, но в избе было по-прежнему душно. Только под утро свежие струи воздуха проникали в застойный, густой воздух помещения и приносили с собой прохладу. Несмотря на духоту, избалованный цивилизацией Илья не представлял, как можно спать под открытым небом, и упорно укладывался на полатях.

Серый обычно спал на полу, подле него, но в эту ночь остался на улице. Густая, всклокоченная шерсть волкодава была для него и матрасом, и одеялом. После ссоры ему было неприятно видеть Илью, и он нарочно избегал встреч.

Примяв местечко в траве, Серый устроился на ночлег. Однако в ту ночь ему так и не удалось отдохнуть. Едва он засыпал, как пережитый днем шок просачивался в сновидение, безжалостным буром ввинчиваясь в мозг. Ему снилось, что из-под земли вылезала скрюченная, почерневшая рука. Она тянулась к Сереге, пытаясь ухватить его корявыми пальцами. Серый отпрянул, но на что-то наткнулся. Обернувшись, он увидел вторую руку, потом третью, четвертую, пятую… Одна за другой они вырастали из-под земли и зловеще шевелили пальцами, как хищные растения в поисках жертвы. Крик застрял в горле у Серого. Он рванулся и проснулся.

Уши чутко ловили каждый шорох, будто ожидая продолжения кошмара наяву. Некоторое время он сидел, вглядываясь в темноту. Убедившись, что все спокойно, он свернулся калачиком, чтобы попытаться поймать обрывки сна. Голова пухла от невеселых мыслей. Казалось, с тех пор как он перенесся в прошлое, прошли не дни, а годы.

Незаметно он задремал, и его снова обступили липучие призраки. Ему чудилось, что он очутился на ярко освещенной улице Лас-Вегаса. Повсюду мигали и переливались мириады огней. Призывно распахнутые двери казино ждали гостей, но город был пуст. И тут Серега увидел Илью. Тот стоял возле горящего всеми цветами радуги входа в казино и жестом подзывал Серегу зайти. Серега взбежал по ступеням, ступил в полутемный зал. Илья, ухмыляясь, сообщил: «Сегодня в казино главный розыгрыш – собачья шкура».

Серегу со всех сторон обступила толпа. Среди них Серега узнал одноклассников и учителей. С искаженными яростью лицами они начали скандировать: «На живодерню!» И тут Серый с ужасом увидел, как его руки и ноги превратились в собачьи лапы. Он хотел сказать, что произошла ошибка, но язык словно отнялся. Круг сжимался все плотнее. Серега заметался и снова вырвался из сновидения в благословенную лунную ночь.

Вконец измученный, он понял, что поспать ему не удастся, и сдался. Наяву страхи отступали. Даже темная стена леса вовсе не казалась зловещей. К тому же здесь Серега был не один. Строжич тоже перебрался на летний ночлег, как только отпала необходимость дежурить возле постели больного. Живописная лежанка колдуна была устроена на деревянном настиле, примощенном на ветвях раскидистого дерева. Время от времени слышалось шуршание соломы, когда старик поворачивался с боку на бок, а изредка он с присвистом всхрапывал.

В траве горел зеленый огонек светлячка. Еще одна живая душа. Серый подумал о всклокоченных, полуголодных собаках, спящих возле метро. Зимой эти четвероногие бомжи прятались в переходах и искали хоть немного тепла на канализационных люках. Когда-то его раздражали их своры. Он считал, что их надо отстреливать, потому что от них только зараза. Но теперь он остро осознал, что они так же испытывают боль, голод и холод. Это тоже жизнь. Жизнь, которую теперь приходится вести ему самому.

Горло сдавила обида на Илью. Оставшись человеком, он так много мог сделать. Ему даже не надо было носиться по лесу, чтобы обнаружить, где был ранен Илька. Достаточно было расспросить, и его привели бы на место. И уж совсем не составило бы труда найти провожатого, чтобы пойти наперерез дружине Александра. Сам он был бессилен что-либо предпринять, как бессильны были бездомные городские псы изменить свою судьбу.

За такими размышлениями Серый смежил веки и не заметил, как заснул.

После ссоры Илья тоже не мог заснуть. Он ворочался с боку на бок, а в голове роились невеселые мысли. Обвинение Сереги попало в цель. В глубине души Илья понимал, что товарищ прав, но при одной мысли о том, что придется оказаться на поле брани, где летят с плеч головы и кровь хлещет рекой, Илье делалось дурно. Это в кино занятно смотреть батальные сцены, когда две армии насмерть сшибаются в ближнем бою. И совсем другое дело самому попасть в подобную мясорубку. Он знал, что у него нет ни малейшего шанса выйти из побоища живым.

«Сереге-то что, – мрачно думал Илья. – Хорошо быть большим и сильным, когда тебя боятся, а не ты обмираешь от страха. Битва ему нужна! Обвинитель нашелся. Как будто только он хочет попасть домой. Чего лезть на рожон? Какая-никакая, а жизнь все же лучше, чем отдать концы на поле боя».

По мере того как Илья распалялся, чувство вины у него трансформировалось в обиду на Серегу, потом примолкло совсем и, трусливо поджав хвост, уползло в самый потайной уголок его души.

Промучившись без сна часа два, Илья решил сходить в туалет. Он поднялся с лежанки и вылез наружу. На него пахнуло свежим ночным воздухом.

Над головой раскинулся звездный палантин. Илья запрокинул голову и невольно замер в восторге. Такого ему никогда не доводилось видеть. Казалось, звезды находятся близко-близко. В городе, приглушенные светом фонарей, они были лишь мелкой перхотью на темной ткани неба. Здесь же каждая звезда сияла особо, как будто хотела обратить на себя внимание. Илья невольно вспомнил вычитанную в книжке фразу: «алмазная россыпь звезд». Теперь он воочию убедился, что это не просто слова.

Здесь не нужно было никакого телескопа, чтобы изучать карту неба. Илья без труда нашел Большую и Малую Медведицу и Полярную звезду. К сожалению, этим его познания в астрономии ограничивались. Налюбовавшись небесными светилами, он вспомнил, зачем вышел, и направился к ближайшим кустам. Вдруг кто-то схватил его сзади и плотно зажал рот.

– Не трепыхайся, а не то я тебя утихомирю, так что вдругорядь из вирия не воротишься, – зловеще прошептал незнакомый голос.

Илья оцепенел. Каждая его клеточка была парализована ужасом. В этот миг он, как никто другой, понял опоссумов, которые при опасности падали бездыханными, притворяясь мертвыми. Он и сам бы безжизненной тушкой свалился на землю, если бы его не держали крепкие, жилистые руки. Лишь сердце оставалось живым и гулко било в набат. Но, к сожалению, никто не слышал его тревожного призыва.

«Серый, сторож фигов. Тоже мне собака. Когда надо, он дрыхнет», – с досадой подумал Илья.

– Правда ли бают, что у тебя апосля вирия память отшибло? – спросил незнакомец.

Понимая, что от ответа зависит его жизнь, Илья, как мог, кивнул одеревеневшей шеей.

– Твое счастье. А теперь слухай меня внимательно. Ежели вдруг к тебе память воротится и ты хоть полсловечка пикнешь о том, что было в лесу, то пеняй на себя. У нас руки долгие, везде дотянутся, а полет стрелы еще длиннее. Уразумел?

На этот раз Илья закивал, как бешеный.

– То-то же. Память она не всегда во благо. У кого память длинная, у того шейка куриная, двумя пальцами переломить можно.

Незнакомец слегка крутанул голову Ильи, как будто хотел поломать его шейные позвонки. Илья непроизвольно всхлипнул под грубой ладонью, зажимавшей ему рот.

Мужчина хихикнул.

– Спужался? Правильно делаешь, что пужаешься. Хоробрых-то стрела первыми находит. Усек?

Илья снова кивнул.

– Ну тады поладим. Порты натяни и иди почивай. И чтоб ни звука. Коли кого разбудишь, ты не жилец. Усек? – повторил незнакомец.

Грубая рука отпустила рот Ильи.

– Усек, – едва слышно проговорил он онемевшими губами.

Илья задремал только под утро с твердой решимостью отправляться на Неву. После визита незваного гостя сказочная избушка древнего колдуна казалась куда более опасным местом, чем поле брани. Во время сражения можно хотя бы спрятаться в кустах и отсидеться, а тут того и жди, что в спину стрелу всадят.

Глава 18

Серому казалось, что он проспал не больше пяти минут, когда чуткие уши уловили чье-то бормотание. Мгновенно стряхнув с себя остатки сна, он подскочил и увидел, что старик спускается со своего лежбища. Несмотря на годы, Строжич двигался легко и бесшумно.

Ночь еще полноправной хозяйкой царствовала на земле. Лишь старый ведун и птицы чувствовали приближение рассвета. Старик всегда вставал затемно и направлялся в святилище, чтобы к восходу солнца запалить огонь и восславить древнего идола с деревянным ликом.

Птицы тоже просыпались рано и пели гимн восходящему солнцу. Пичуги уже начали трудовой день. Еще окутанный дремотой темный лес огласился разноголосым щебетом и щелканьем. Крылатые вестники дня затеяли свою утреннюю перекличку. Днем их гомон утихнет и растворится в других звуках. Но сейчас в лесу правила пернатая братия.

Серый потянулся и подбежал к старику. Сегодня он намеревался вывести колдуна на злополучную поляну, чтобы докопаться до истины.

Увидев волкодава, старик улыбнулся.

– Не спишь? Хороший сторож. А хозяин твой почивает.

«Тамбовскому волку он хозяин», – мрачно подумал Серега. Вчерашняя ссора еще раз подтвердила, что с Ильей каши не сваришь. Если так пойдет и дальше, то придется доживать свой век в собачьей шкуре. Или нужно что-то предпринимать самому.

Он больше не намеревался покорно выжидать, пока новоявленный ученик чародея обучится колдовству, попутно приобщая пращуров к игорному бизнесу.

Для начала он собирался узнать правду: захоронен ли на поляне человек или это всего лишь игра воображения. Если страшная находка подтвердится, то он узнает, кто и почему убил Ильку Кречета. Если же нет, то избавится от кошмаров, что тоже неплохо. Но прежде нужно дождаться, пока Строжич закончит свой утренний ритуал. К тому времени окончательно рассветет.

Святилище находилось на возвышении. Узкая тропа вилась по поросшему лесом склону. В темноте дорожка почти не проглядывалась, и Серега только диву давался, как споро старик двигался вперед. Ноги, обутые в лапти, ступали бесшумно. Ни одна ветка не шелохнулась на пути колдуна. За свою долгую жизнь Строжич столько раз ходил этой дорогой, что знал на ней каждую травинку, каждый куст и мог бы идти с завязанными глазами.

Опасаясь, что старик может его прогнать, Серый следовал за ним, стараясь не привлекать к себе внимания. Идти по росистой траве было приятно. К утру воздух остыл и пропитался прохладой. Природа отдыхала перед новым натиском жары.

Минут через тридцать они дошли до вершины холма. Посреди нее находилось капище, где высился деревянный идол. Теперь это была редкость. Большинство его собратьев были сожжены и низвергнуты с пьедесталов. Перед идолом стояла каменная чаша. Когда-то в нее клали подношения, а статую украшали лентами и венками. Но теперь почерневший от времени и невзгод идол хмуро стоял над пустой чашей, как нищий возле кружки для подаяния. Лишь старый колдун каждый день приходил сюда навещать древнего бога.

Вокруг идола располагалось восемь углублений, напоминающих лепестки цветка. В каждом из них чернели головешки прогоревших костров. Во времена язычества люди приходили сюда молиться, и костры горели круглые сутки. В ту пору за святилищем присматривал жрец с помощниками, но жрецы ушли в прошлое, вслед за своими древними богами.

Многие святилища были разорены, и костры в них погасли навсегда. Здешнему идолу повезло куда больше. Каждое утро вокруг него по-прежнему плясал огонь. Правда, прогорев, костры угасали до следующего дня, но вряд ли Перун гневался на то, что пламя не пылает в его честь денно и нощно. Поддерживать жертвенный огонь входило в обязанности жрецов, а Строжич был всего-навсего деревенским колдуном. Ему было незачем ни свет ни заря отправляться на капище, но упрямый ведун не желал расстаться со старыми верованиями и по мере сил поддерживал древние обычаи.

Рядом со святилищем рос одинокий дуб. Кряжистый великан многое повидал на своем веку, был свидетелем славы и падения древних идолов. Сам Перун пометил священное дерево своей десницей, направив в него огненную стрелу. Много лет назад молния разрубила могучий ствол и жадный огонь обглодал ветви дуба. Но, приняв жертву, бог грома смилостивился и даровал дереву новую жизнь. Крона вновь зазеленела листвой, давая приют птицам. Но среди зелени, как напоминание о давней трагедии, по-прежнему торчали несколько черных, обугленных ветвей.

Прежде чем запалить костры, Строжич по обычаю поклонился дереву в пояс:

– Здравствуй, отец лесной. Буди утро добрым, и не омрачится день дурными вестями. Защити и охрани от ворожеского нападения и прочих напастей.

Поздоровавшись со священным дубом, колдун направился к поленнице, которую устроил на краю поляны. Под навесом из веток и соломы хранились дрова и хворост на случай непогоды. Старик натаскал поленьев и щепы в углубления для огня и привычно высек искру. Хворост занялся быстро. Пламя нетерпеливо захрустело сухим деревом, и скоро один за другим вокруг идола запылали костры.

Колдун порылся в холщовой сумке, что висела у него через плечо, и вытащил пучок зверобоя. Обойдя по очереди костры, он в каждый кидал по веточке травы, и огонь с радостью принимал жертву. Оставшийся зверобой колдун положил в каменную чашу и воззвал к древнему богу.

– Сила травы, сила Перуна восходящего, обереги нас от ворога, ослепи его очи, истощи его силы да прибавь силушки нашим войникам. Как тает тьма с наступлением утра, так растают полчища, на Русь посягнувшие. Как Вольга Святославович налетал на ворога быстрым волком, так войники наши сметут вражьих воинов с земли нашей. Как ни одна сила на земле не может поднять Алатырь – камень, лежащий на острове Буяне, так и не один ворог не отымет землю нашу. Как посягнет он на чужое, так и будет он бежать в страхе в края свои, так забудет дорогу к нам. Слова мои – ключ, дело мое – замок. Ключ потерян в океан-море. Как ключ не найти, так замок не открыть.

Спрятавшись за поленницей, Серега, как зачарованный, наблюдал за ритуалом. Облаченное в желто-оранжевые одежды пламя плясало, рассыпая пригоршни ярких искр. Маленькие звездочки взмывали ввысь, точно крошечные кометы, и вычерчивали причудливые линии на фоне еще темного неба. Сопровождаемое монотонным речитативом колдуна зрелище завораживало.

Постепенно осмелев, Серый подошел к кострам. Обращенному к востоку ведуну было не до него. Небо стало светлеть. Сначала пепельно-серое, оно постепенно приобретало розовый оттенок. Строжич то опускал руки, то вновь воздевал их к небу, как будто дирижировал восходом, и солнце, повинуясь его приказу, медленно готовилось подняться из-за горизонта.

Речь старика временами походила на бормотание. Серега придвинулся еще ближе, чтобы разобрать слова. Теперь он сидел прямо за Строжичем, в огненном круге. Наконец старания колдуна были вознаграждены. Солнечный свет брызнул на землю.

– Слава тебе, Перун! Да пребудет свет твой на земле! – воззвал старик.

В этот момент чуткий нос Серого уловил в воздухе запах паленой шерсти. Он принюхался и почти сразу же почувствовал, как хвост обожгло резкой болью. Серый завертелся, сбивая огонь.

– Ой, блин! – невольно сорвалось с языка.

Он тотчас понял свою оплошность, но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Под пытливым, немигающим взглядом колдуна Серый окончательно смутился и совсем не к месту добавил:

– В смысле гав.

«Все. Мне хана. Какое там гав! Ноги надо делать. Будь у деда при себе осиновый кол, он бы меня на него, как шашлык, насадил», – пронеслось в голове.

С отчаянием обреченного Серый понимал, что единственное, что ему остается, – это спасаться бегством, но как раз этого он сделать не мог. Несмотря на ссору, он был крепко-накрепко связан с Ильей. Порознь у них не было никакого шанса вернуться домой.

Вспомнив о товарище, Серега искренне пожалел, что того не оказалось рядом. При всех недостатках Илья обладал потрясающей способностью плести небылицы. Сейчас Сереге пригодился бы этот дар. Илья наверняка сообразил бы, как выкрутиться. Оставалось подражать «мастеру». На ум пришли слова Строжича про русского богатыря Вольгу, который умел превращаться в разных зверей, и Серый промямлил:

– Я это, как его… как Вольга. Ну который волком обращался… И я вот… тоже волком. Ну не совсем, конечно. Но в общем…

Он окончательно стушевался, понимая, что его лепет не убедит даже ребенка, но старик неожиданно поверил.

– Нешто Перун, батюшка, защитника прислал от ворога поганого? – запричитал он. – Илия-то намекал мне, дурню, что тебя из вирия прислали и что, дескать, ты человек, да я не вразумел. Видать, к старости разум помутился. Ты уж прости меня, старика, что не по чести к тебе обращался.

Строжич поклонился волкодаву.

– Да все нормально, – проговорил Серый, все еще не веря в удачу.

– Добро, коли ты явился нашу землю защищать. Выходит, не напрасно я кажный день Перуну кланялся. За то мне боги и ученика послали, и тебя, богатырь. Как тебя звать-величать по полному имени? – спросил старик.

– Сергей Бережной, – пролепетал Серега и скромно добавил: – Но лучше по-простому – Серый.

Новоявленный богатырь в собачьей шкуре до сих пор не мог прийти в себя от удивления. Неужели пронесло? Поистине предки были чудаковатыми людьми. Они ни на грош не верили в высокие технологии, зато самые фантастические сказки безо всякого сомнения принимали за истину.

– Зря ты сразу зверем обратился. Тебе бы сподручнее сначала в человечьем обличье появиться, – посетовал Строжич.

– Если б я мог, – с досадой сказал Серый и, спохватившись, добавил: – На мне заклятие лежит. Типа когда наши битву на Неве выиграют, тогда я превращусь назад.

– Ну что ж, сверху виднее, – кивнул старик.

Судя по всему, ведун поверил и на этот раз. Серега с облегчением подумал: «Вот заливаю. Прямо царевна-лягушка в собачьей шкуре».

Между тем старик еще раз воздал благодарения Перуну и только после этого отошел под сень священного дуба. Он достал из сумки ломоть хлеба и, разломив его надвое, уважительно протянул большую часть Серому:

– Давай на требище хлебца вкусим. По обычаю-то тут по праздникам народ угощался, а нынешний день и впрямь праздник.

«Кому как», – мрачно подумал Серый, принимая хлеб. В отличие от старика он не ожидал от грядущего дня радостей. Во-первых, предстояло возвратиться на злополучную поляну. При одной мысли о том, что, может статься, ему придется откапывать из земли труп, Серегу бросало в дрожь. Во-вторых, они были в ссоре с Ильей. Но самое главное, он по-прежнему находился непреодолимо далеко от своего дома и не умел, подобно славному богатырю Вольге, вновь превратиться в человека.

Рассвет разгорался все шире. Размашистые, темные мазки облаков с одного бока высветились золотом. Едва выглянувшее из-за горизонта солнце окрасило их своими лучами. Постепенно они начали наливаться красками. И вот уже на небе повисли розовые, пурпурные и алые полотнища. По мере того, как солнце завоевывало небо, облака растворялись. И когда светило полностью поднялось над горизонтом, чтобы обозреть свои бескрайние просторы, буйство красок на небе сменилось голубизной. Кое-где к небосводу еще пристал белый пух облаков, но он истончался и таял, пока летнее небо не обрело свою обычную глубокую синь.

– Ну теперь пора к дому, – сказал Строжич.

Еще не совсем освоившись с ролью героя-оборотня, Серый робко предложил:

– Тут такое дело. Я вчера был на поляне, где Ильку убили, то есть ранили, и там кое-чего нашел. Давайте сходим туда, вместе проверим.

– А чего нашел-то? – спросил старик.

– Да сам не пойму. Поздно уже было. Темно совсем. Мне показалось, там что-то закопано, – обтекаемо пояснил Серега, решив, что будет выглядеть смешно, если они найдут всего-навсего корягу.

Глава 19

Завеса ночи поднялась полностью. Новое утро вступило в права, хотя сумрак, затаившийся в лесу, нехотя покидал свои укрытия. Под кронами деревьев еще царил полумрак.

Серый мчался по едва различимой тропе, полной грудью вдыхая свежий, пряный от трав воздух. Приняв облик зверя, он чувствовал удивительное единение с природой. Мир по-новому открывался для него. Он острее слышал, видел и воспринимал все, что его окружало, и, как никогда прежде, ощущал себя частью большого мира, где каждое дерево было его союзником и каждая травинка была с ним заодно. Ему не нужно было обращать внимание на приметы и задумываться, как отыскать правильный путь. Его вел инстинкт.

Добежав до старой рябины, он оглянулся, чтобы убедиться, что старик следует за ним, и свернул с тропы.

Строжич что было сил поспешал за четвероногим проводником. Его душу переполняла тихая радость, словно сквозь тучи тревог и волнений вдруг проглянуло солнце. Мало того что в это смутное время боги послали ему ученика. Вдобавок на старости лет он узрел чудо. Сказания о Вольге, который умел принимать облик зверя и птицы, уже давно считали сказками. Кто бы мог подумать, что на землю вновь придет богатырь в обличье волкодава.

Время от времени старику приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Несмотря на то что он был крепким и жилистым, Строжич все же не мог состязаться в скорости и выносливости с сильным зверем.

Когда они прибыли на место, уже совсем рассвело. При дневном свете поляна, покрытая сине-желтым ковром иван-да-марьи, выглядела нарядно и весело. Лес вокруг был светлый, березовый. Белоствольные красавицы потряхивали своими зелеными косами, подставляя их ветерку. На росистой траве плясали солнечные пятна. Лучи отражались в капельках, и те блестели, словно маленькие хрусталики.

На краю поляны росла лещина. Сейчас картина вовсе не казалась зловещей, и все же при виде залитых солнечным светом зарослей в Сереге шевельнулся прежний страх. Шерсть у него на загривке встала дыбом. Он снова ощутил рядом дыхание смерти, а чуткий нос уловил не различимый для человеческого обоняния запах тлена.

Строжич подошел к лещине. Серый нехотя трусил за ним. Сейчас он уже не сомневался в том, что они найдут. Над землей, в том месте, где накануне Серый вел раскопки, кружились мухи. Неизвестно откуда налетевшие, они, как стервятники, почуяли падаль и собрались на свой мушиный пир.

При виде почерневшей руки, сплошь облепленной мухами, Серого едва не вывернуло наизнанку. Ночные кошмары обращались в явь. Волкодав поднял морду кверху и издал тоскливый, протяжный вой.

– Батюшки-светы! Это кого же тут схоронили? – пробормотал Строжич.

– Я бы и сам хотел узнать, – сказал Серый. – Ильку Кречета на этой поляне убили, то есть ранили, – поспешно исправился он.

– Может, Илька скажет, что тут за человек? Он должон знать.

– Нет. Он совсем ничего не помнит. У него после ранения память напрочь отшибло. А вы-то не догадываетесь, кто это может быть?

– Отколе мне знать? Одно известно, что он не из тутошных. Ежели бы кто из нашинских пропал, я бы знал. Шила-то в мешке не утаишь. По всему видать, пришлый человек, – покачал головой старик, подтверждая Серегины подозрения.

Строжич покосился на роящихся возле скрюченной руки мух и решительно заявил:

– Однако надобно его схоронить по-людски. Хоть и чужак, а все ж душа успокоения хочет. Вишь, убивец его едва землицей присыпал. Видать, дюже торопился. Эдак и зверь лесной может отрыть, и воронье. Вона мух сколько налетело.

– Как же мы его теперь похороним? У вас ни лопаты, ни заступа, – отозвался Серега.

– Мы по нему погребальный костер справим, как предки наши делали. Землицу с него уберем, а поверху хворосту положим.

Старик взял кусок жесткой коры и принялся им, как копалкой, разгребать землю. Серегу мутило, но он напомнил себе, что профессия детектива требует мужества. Призвав всю силу воли, Серый стал помогать Строжичу лапами вычерпывать землю.

Чем дальше продвигалась работа, тем сильнее становился смрадный дух. Тело пролежало в земле еще не слишком долго и не успело разложиться, но почернело. Убрав землю с лица убитого, Строжич сказал:

– Пришлый человек. Не тутошный.

Скоро они столкнулись с еще одной загадкой. Незнакомец был абсолютно голым.

– Никакой одежи. Кто ж его порток лишил? – удивился Строжич.

– Улики спрятали, – со знанием дела проговорил Серый.

– У кого?

– Улики, то есть вещественные доказательства.

– У какой такой Лики есть вещи и доказательства? – озадаченно переспросил ведун.

– Ни у какой. Улика – это так вещь называется, которая на преступника укажет, – пояснил Серега.

– А-а-а, понятно, – протянул Строжич. – Это навроде колдовства на приманку. Когда вещью можно хозяина приманить, так что он и не захочет, а придет.

– И вы можете это сделать?

– А что ж тут такого? Дело нехитрое.

Серега вспомнил, что накануне нашел здесь маленького деревянного медведя, вроде тех, что местные жители носят на поясе. Может быть, оберег принадлежал преступнику? Серый попытался восстановить в памяти, куда могла подеваться деревянная фигурка, но это было безнадежно. Впопыхах он так уносил ноги, что не заметил бы даже, потеряй он половину собственного хвоста.

Пока он размышлял, старик начал стаскивать хворост и обкладывать им мертвое тело. В этом Серега был ему не помощник.

– Пойду разнюхаю, может, чего найду, чтоб убийцу к стенке припереть, – сказал он.

– Убивец, поди, уж далече от наших мест убег. Наши-то на такое непотребство не пойдут, чтоб человека убить да еще и порток лишить. Но попытка, конечно, не пытка. Отчего не поискать, – согласился колдун.

Серый с явным облегчением убежал подальше от смрадного места. Прежде чем начать поиски, он несколько раз глубоко вдохнул свежий воздух, но это не помогло. Ему казалось, что трупный запах преследует его всюду, перебивая все остальные ароматы леса. Все как будто нарочно складывалось в пользу преступника.

«Интересно, как же полицейские собаки идут по следу. Им ведь тоже часто приходится бежать от самого трупа?» – подумал Серега. Эта мысль подстегнула его на возобновление поисков.

Он сосредоточился, пытаясь выделить для начала самые сильные запахи: сладкий дух медоносов и испарения папоротников. Постепенно обоняние стало возвращаться. Все новые и новые ароматы струились в ноздри, пока симфония запахов вновь не зазвучала в полную мощь.

Серега уткнулся носом в землю и, как бывалый следопыт, стал методично обследовать окрестности в поисках утерянного оберега, все больше удаляясь от Строжича. Как и следовало ожидать, попытки были тщетны.

«Все равно что искать иголку в стоге сена. Разве его найдешь в траве? Он мог завалиться куда угодно», – думал Серега. Однако самая упрямая часть сознания язвительно замечала, что он занимается дуростью и обманывает себя, старательно держась подальше от места захоронения. Уж если где и надо искать оброненный амулет, то только там.

Подавив накатывающее отвращение, Серый повернул назад. И тут его внимание привлекла дуплистая ель. Было удивительно, как дерево еще продолжало жить. То ли от старости, то ли от природных катаклизмов ствол расщепился, и в нем образовалось огромное, глубокое дугою. Дерево казалось почти полым, а на макушке, на ветках зеленела хвоя.

Серый из чистого любопытства приблизился к ели, и тут его нос уловил необычный запах.

Серый встопорщил уши. В нем тотчас проснулся азарт охотника. Он встал на задние лапы. Заглянуть в дупло толком не удалось, но чужеродный запах усилился. Так мог пахнуть только человек. Сердце у Сереги радостно подпрыгнуло. Ему не нужно было видеть, что спрятано в дупле, чтобы понять, что там лежит одежда убитого незнакомца.

Окрыленный находкой, Серый припустил назад.

К этому времени Строжич уже закончил сооружение кострища и запалил хворост. Сухой валежник занялся сразу. Выпущенный на волю огонь словно только и ждал, когда сможет пуститься в пляс. Языки пламени взмывали вверх. В их неверном свете создавалась иллюзия, будто труп шевелится. Видимо, в древности люди были привычны к подобным зрелищам, но для Серегиных нервов это был явный перебор.

Стараясь не глядеть на костер, Серега подошел к ведуну.

– Я там, кажется, одежду нашел.

– Где?

– Кто-то спрятал в дупле.

– Вот те и на! Значит, кто-то из наших разбоем занялся? Чужак бы одежу с собой прихватил. Кто же это на такое непотребство пошел? – задумчиво проговорил Строжич.

Меж его кустистых бровей пролегла складка, отчего лицо сразу посуровело и насупилось.

Серега вспомнил про деревянного мишку. Теперь он был уверен, что оберег принадлежал убийце. Если Строжич умеет при помощи колдовства приманивать людей, то деревянная фигурка указала бы на преступника.

– Вчера я где-то тут обронил маленького деревянного мишку, – сказал Серый, тщательно обнюхивая траву.

– Оберег, что ли? Так я его нашел, – сообщил ведун.

– Вот здорово! Где он?

Старик махнул рукой в сторону костра.

– Уж сгорел, поди. Пущай оберег на том свете с хозяином будет.

– Что?! Это же не его оберег! – воскликнул Серега.

– А чей же? Нашинским-то я обереги делаю. Свою работу я завсегда узнаю. А то не моих рук дело, – уверенно заявил Строжич.

– Точно говорю, что это оберег преступника. Он пахнет совсем не так, как одежда. Я не мог ошибиться, у меня же собачье чутье!

– Значит, убивец не из наших.

– А как же одежда в дупле? Если это чужак, то почему он ее не унес с собой?

– А может, там не одёжа вовсе? – пожал плечами ведун.

– А что же тогда?

– Пойдем поглядим. Токмо пущай сперва костер до конца прогорит. Негоже в лесу огонь без присмотра оставлять.

Солнце поднялось высоко, когда костер наконец догорел.

Серега подвел Строжича к дуплистому дереву.

– О, да я эту ель знаю! Я ее, голубушку, лечил, выхаживал, когда ее расщепило, – воскликнул колдун.

– Лечили? А зачем? Что, в лесу елок, что ли, мало? – удивился Серый.

– Елок-то много, только к каждой свой подход нужен. Они как люди. Иные растут промеж других ровненькие, а чуть первая невзгода, они и чахнут. А есть и такие, что свой характер имеют. Вот этой еще молоденькой досталось. Сильный ветер старое дерево прямо на нее завалил. Так она вопреки всему выправилась и дальше вона какой красавицей выросла. А потом-то, когда ее ураганом расщепило, она болела дюже, ан все ж таки боролась. Вишь, от ствола-то почти только дырка осталась, а она живет и еще на макушке шишек сколько.

Старик подошел к ели и, прежде чем заглянуть в дупло, погладил ее по шершавой коре.

– Ну здравствуй, голубушка. Вот и я. Позволь мне глянуть, что у тебя в дупле схоронено.

Раньше Серега решил бы, что дед спятил, но теперь подобное обращение вовсе не казалось ему смешным или странным.

Строжич заглянул внутрь и произнес:

– Смотри-ка! И впрямь тут что-то лежит.

Он достал суконные штаны, пару сапог и две рубахи: одну холщовую, вышитую по вороту, а другую кожаную, без рукавов, которая заменяла простым воинам кольчугу.

– А человек-то был не из крестьян. Такие-то рубахи токмо войники носят. Вещи добрые. Это какой же супостат на них польстился и грабежом занялся? – размышлял вслух ведун.

Разглядев одежду, он для верности еще пошарил в дупле и вытащил плащ, служивший воину в походе и постелью, и одеялом. Не успел он развернуть накидку, как из складок выпала свернутая в трубочку грамота. При виде нее у Сереги загорелись глаза.

– Что это? Грамота? Ура! Это же грамота! Надо ее срочно отнести Александру Невскому! – закричал он, как безумный прыгая вокруг Строжича.

Между тем старик развернул свиток и, шевеля губами, принялся разбирать буквицы.

– Так вы и читать умеете? – удивился Серый.

– А что тут такого? У нас чай детишек с мальства обучают буковки разбирать. Дело нужное.

Открытие потрясло Серегу. Кто бы мог подумать, что на Руси в такой древности простые люди умели читать и писать! Вообще-то, в школе рассказывали про найденные во время раскопок берестяные грамоты с простыми, бытовыми текстами – вроде записки мужа к жене. Но одно дело узнать об этом из учебника, а совсем другое – воочию увидеть грамотного колдуна из тринадцатого века.

Встав на задние лапы, Серый попытался разобрать древнее письмо, но буквы были какие-то замысловатые и непонятные. Ощущая гордость за свою страну, он воскликнул:

– Вот это да! Выходит, мы впереди Европы всей!

– Это как так? – не понял Строжич.

– Да у них там рыцари и те безграмотные. Что уж о простом народе говорить.

– За чужеземцев не скажу. У них свои обычаи. А у нас грамоту чтят.

По мере того как он читал, его брови сходились к переносице, придавая лицу суровое, насупленное выражение.

– Что там? Александра насчет шведов предупреждают?

– Нет. Это послание не князю Олексе писано, – покачал головой старик.

– А кому же? – опешил Серый.

– Непростые дела. Гонец-то направлялся не к князю, а к боярину Жирославовичу от ярла Биргера. Супостат поганый сообщает, что высадился на русских землях, а от боярина ждет помощи, как ранее договаривались.

В этот момент Серого посетило озарение. Все кусочки головоломки вдруг встали на свои места. Илька Кречет собирался предупредить Александра не о нашествии шведов, а о том, что среди бояр затесался предатель. Видимо, ему каким-то образом удалось похитить эту грамоту, за что он и поплатился жизнью.

– Что же это получается? Все должны сплотиться, а этот гад против своих же! – с возмущением воскликнул Серый.

– Э-эх, бояре-то больше думают о том, чтобы себе кусок пожирнее оттяпать. Ежели для этого надо под шведа пойти, они и ему поклонятся, лишь бы свою выгоду соблюсти. Одна наша надежа – князь Олекса. Тяжело ему приходится: с ворогом воевать, а с тылу свои бояре куснуть норовят. Эти-то похуже всякого иноземного супостата, – вздохнул Строжич.

Серега задумался. Как все кажется легко и просто, когда изучаешь историю по книжкам. Взять хоть бы Александра Невского. Пришел, увидел, победил. Ему еще двадцати нет, а он уже великий полководец. Казалось бы, какие у него проблемы? Народный герой. Все его любят. Живи и радуйся. А на самом деле выходило совсем не так. Это у потомков великий русский князь вызывал лишь любовь и восхищение, а в собственном окружении у него были и завистники, и враги.

– Надо эту грамоту князю отнести, – твердо заявил Серый.

Жизнь снова обретала смысл. Перед ним вновь забрезжила надежда вернуться домой.

Глава 20

Илья заснул только на рассвете и проснулся, когда утро уже плавно переходило в день. Прежде чем открыть глаза, он прислушался, как будто надеялся услышать осторожные мамины шаги и тихое звяканье посуды на кухне. Но вместо этого до него донесся шепот деревьев да редкий птичий щебет. Пичуги, на рассвете шумно гомонившие в листве, к этому времени давно закончили многоголосую перекличку и примолкли, занятые своими насущными делами.

Илья со вздохом оглядел убогую избу. Солнце поднялось высоко, но в доме колдуна еще стоял полумрак. Единственное узкое оконце выходило на запад. Солнечные лучи заглядывали сюда лишь во второй половине дня.

Вид мрачной лачуги уже не внушал Илье прежнего ужаса, став привычным и обыденным. Путешественник во времени смирился с тем, что ему предстоит провести еще не один тоскливый день вдали от цивилизации. Он вспомнил о своих планах заняться организацией культурного досуга местного населения и о ссоре с Серегой. До чего же с ним трудно! Далась ему эта битва.

Мысли текли медленно и лениво. И тут Илью словно окатило ушатом воды. Внезапно в памяти всплыло ночное приключение и зловещий шепот над ухом. Илью бросило в жар. Он резво подскочил с лежанки и позвал товарища:

– Серый!

Никто не откликнулся.

«Еще дуется, – в отчаянии подумал Илья. – Ладно. Если гора не идет к Магомету…»

Илья быстро выбрался из избы. Даже при ярком свете дня пережитый накануне страх не исчез, а лишь хищным зверем затаился в груди. Оставаться одному не хотелось.

Припекало. На солнце роса уже высохла. Одинокий одуванчик возле двери, как древний старичок, согнулся в три погибели, склонив к земле бледную лысину. Трава приятно щекотала босые ступни, но Илье было не до мелких радостей. Он озирался в поисках Строжича или Сереги, но поляна была пустынна.

– Серый! – еще раз громко окликнул он.

Лес ответил молчанием. Угнездившийся в душе страх набирал силу. Илья обошел вокруг избы, заглянул за овин, но и там никого не оказалось. После вчерашней ссоры Серый мог обидеться и нарочно держаться подальше. Но старик в это время обычно хлопотал по хозяйству. После ночного происшествия его отсутствие наводило на мрачные размышления.

Илья запаниковал. В голову лезли самые жуткие мысли. Он лихорадочно прикидывал, что делать, если их обоих похитили или, хуже того, убили?

На тропинке послышались голоса. Кречет внезапно обернулся мокрой курицей. Ладони взмокли, а ноги стали точно ватными. Судя по всему, к избушке приближалось несколько человек.

Илья заметался в поисках укрытия. В городской квартире он заперся бы на все замки и щеколды, но у колдуна, жившего в тринадцатом веке, запоры на двери были не предусмотрены. Пока «храбрец» искал, куда спрятаться, на поляну вышла целая ватага ребят под предводительством шустрой Весёлки. У Ильи отлегло от сердца. Чтобы перевести дух, он привалился к стволу ближайшего дерева.

– Здрав будь. А мы к тебе, – звонко поприветствовала его Весёлка.

Улита дернула не по годам шуструю сестру за рукав, чтоб не лезла вперед старших, и, протянув Илье завернутый в лист лопуха кусок медовых сот, напевно произнесла:

– На-ка. Этого году медок. Свежий.

– Ага, – только и сумел выдавить из себя Илья.

После пережитого потрясения голос его не слушался.

Ребят было человек восемь: знакомые девчонки, Федор и Мирилко и тройка новеньких.

Слух о том, что пришлый мальчишка вернулся из рая, разнесся быстрее ветра. Каждому было любопытно взглянуть на «мертвяка» поближе. К тому же окружавший его ореол героя, подкрепленный восторженными отзывами Весёлки, вселял в ребятишек благоговейное поклонение, смешанное с завистью.

– Ты обещал про вирий рассказать, – напомнил конопатый Федька.

– Конечно, расскажу! Хорошо, что вы пришли, – искренне произнес Илья, наконец обретя голос.

Появление гостей пришлось как нельзя кстати. Он готов был хоть целый день развлекать их небылицами, лишь бы не оставаться в одиночестве. На людях он чувствовал себя в большей безопасности. Не станет же ночной маньяк нападать, когда вокруг столько народа.

Несколько пар пытливых глаз в напряженном ожидании уставились на рассказчика. Илья обвел собравшихся взглядом и, видя, что публика готова внимать каждому его слову, начал:

– В принципе в раю все, как обычно.

Он хотел расписать вечнозеленые сады, по которым чинно шествуют люди в белых балахонах, но в голову назойливо лезла знакомая до боли квартира на шестом этаже, заснеженные улицы города и неоновая вывеска супермаркета напротив дома. Неожиданно для себя Илья выпалил совсем не то, что собирался:

– Сейчас там зима.

– Нешто в раю зима бывает? – изумилась Улита.

Илья понял, что сморозил глупость, но отступать было поздно. К тому же неведомая ему прежде ностальгия подталкивала его рассказать именно о том мире, который был для него потерянным раем.

– И зима бывает, и весна, и лето… – кивнул он.

Ему отчаянно захотелось донести до древних сверстников частичку будущего.

– Там сейчас снегу навалило, машины не успевают разгребать.

– Кто? – переспросил Федька.

– Машины – это такие железные телеги, которые ездят без лошадей. Есть специальные машины с лапами. Они зимой разгребают с дорог снег и увозят его за город.

– Вона как. А мы лопатой чистим, а то и просто дорожку протопчешь – и ладно, – сказала Весёлка.

– А телеги-то пошто железные? Они ж тяжелые. Такую, поди, с места не сдвинешь, – обстоятельно поинтересовался Федька.

– Зачем ее сдвигать? Она сама ездит. Знай себе сиди и рули, а она куда надо повернет.

– Чудеса! – восторженно прошептала Улита.

– Все одно из дерева сподручнее. Железная телега быстро не покатит, – заявил Федька.

– Ты что! Знаешь, какую скорость «мерин» развивает? Отсюда до вашей деревни домчится, вы и глазом не моргнете.

– Брешешь, – коротко отрезал курносый пацан, который до сих пор стоял насупившись и хранил молчание.

– Чего?! Это ты мне? – взъерепенился Илья.

Положение героя давало ему чувство превосходства, и он оказался прав. Все дружно зашикали на курносого, вставая на защиту гостя, а Улита на правах старшей, подбоченившись, произнесла:

– Ты б, Минька, лучше послухал, чем понапрасну разеваться-то.

– А вы мне рот не затыкайте! – воскликнул мальчишка. – Ежели он такой умный, то чего ж сначала брехал, будто телега без лошади катится, а после оказывается, что в нее мерина запрягают? И какой же это мерин с железной телегой такой рысью побегит?

Он выжидающе уставился на Илью, уверенный в том, что своими доводами вывел его на чистую воду, но не тут-то было. Илья без тени сомнения объяснил:

– «Мерин» – это не лошадь, а тачка. На самом деле она называется «Мерседес», а в народе ее прозвали «мерин». Понял?

– Ой, путано там все. Ведь вот так попадешь и смешаешься, где лошадь, а где телега, – покачала головой Весёлка.

– Нет, с этим ты быстро разберешься, – с усмешкой утешил ее Илья.

– А что ж там люди цельный день делают? – поинтересовалась Улита.

– По-разному. Кто учится, кто работает.

– И там работать? – обескураженно спросил коренастый, круглолицый паренек с румяными, точно натертыми свеклой, щеками.

– Во, первый работник заговорил. Думал, в вирие токмо на боку лежать? – съязвила Весёлка.

– Так ведь ежели и тут работай, и там, когда ж отдыхать? – возмутился щекастый.

– В выходные. Или вечером. Обычно после работы все телик смотрят.

– Чего это?

– Ящик, в котором показывают разные штуки. Можно, например, посмотреть новости, что где происходит. Или концерт – это когда поют или танцуют.

– А чего плясуны в ящик забираются? Поди, на воле плясать сподручней, – поинтересовался дотошный Федька.

– Никто в ящик не забирается. На самом деле все показывают через спутник. Он висит над землей и посылает сигналы, – пояснил Илья, приведя всех в полное замешательство.

– Выходит, выше вирия еще спутник есть? – недоверчиво спросил Федька.

– Вроде того.

– Ну и наворотил. А ящик-то зачем? И как туда плясуны попадают? – усмехнулся курносый Минька.

– Они в телик не попадают, а отражаются.

Вот, к примеру, если ты в лужу посмотришься, то увидишь свое отражение. Понятно?

– Мудрёно. Значит, в спутнике пляшут и поют, а в вирие отражаются, – с пониманием протянула Улита.

Все как по команде посмотрели в небо, будто надеялись увидеть выступление балета «Тодос» или десятку лучших клипов. Илья по праву чувствовал себя первооткрывателем. Даже Колумб не принес индейцам столько сведений о цивилизации, сколько ученик средней школы Илья Кречетов поведал своим далеким предкам. Однако не все оценили его просветительскую деятельность. Минька поддернул порты и угрюмо сказал:

– Опять брешешь. Чой-то они там отражаются, а у нас нет?

– Да потому что у вас электричества нету, – резонно заметил Илья.

– Чой-то? – подал голос Мирилко.

– Ток, понятно?

– Понятно, что ток. А чего текеть? – донимал вопросами любознательный Федька.

– Ничего не течет, – вздохнул Илья.

Знаний средней школы явно не хватало для того, чтобы объяснить принцип выработки электроэнергии. Кроме того, что для этого нужна электростанция, Илья довольно смутно представлял себе этот процесс, поэтому решил ограничиться конечным этапом.

– Представь себе розетку. Это такая штука с дырками, вроде… – Илья на мгновение задумался, ища нужное сравнение: – вроде пятака у свиньи. А у телика есть вилка, – для наглядности он выставил вперед два пальца. – Чтобы телевизор показывал, надо вставить вилку в розетку.

– Ха, так ежели нашей хавронье вилами в рыло ткнуть, она тоже таких штук напоказывает… – язвительно хмыкнул Минька.

– Молчи уж, коли ничего не понимаешь, – одернула его Улита.

– А вы много понимаете! Этот брехун над вами смешки строит, а вы ухи развесили, – сплюнул Минька.

– Просто тебя завидки берут, что он герой, а ты куль с дырой, – хихикнула Весёлка.

– А ты не лезь не в свое дело. Мала еще.

– Думаешь, ежели порты получил, так сразу ума прибавилось? Все одно тебя на ратное дело не пущают, как беспортошного, – насмешливо подтрунивала бойкая девчонка.

– В каждой бочке затычка. Горе, а не девка, – цыкнула на сестру Улита.

– Не так, что ли? – пожала плечами Весёлка.

– Вот я тебе сейчас ухи надеру, язык в миг укоротится, – пригрозил Минька.

– Только посмей ее тронуть. Будешь иметь дело со мной! – выступил Илья.

Чувствуя полную безнаказанность, он решил не упускать случая покрасоваться перед девчонками. Ребята были на его стороне, и Илья был уверен, что общественность не допустит, чтобы какой-то Минька дрался с раненым героем. Он не полез бы на рожон, знай, чем это обернется. Настырный противник и не подумал отступать.

– На кулаках будем? – воинственно спросил Минька.

– Чего? – растерялся Илья.

– Биться будем на кулаках али на палках? – повторил Минька и зловеще добавил: – Уговор – до первой крови.

– Ой не дело затеяли, – покачала головой Улита.

Илья с благодарностью посмотрел на нее. Поняв, что настал подходящий момент выкрутиться, он обернулся к Миньке и великодушно произнес:

– Если девчонки против драки, так и быть. Я тебя прощаю.

Все бы обошлось, но удар последовал с той стороны, откуда Илья совсем не ожидал подвоха. Весёлка вдруг задорно выпалила:

– Брось, Илька. Чего с ним цацкаться? Вздуй его, а то он всех побивает.

Последняя фраза не вызвала у Ильи оптимизма, но бедовую девчонку поддержали все мальчишки. Предвкушая зрелище, они дружно загомонили:

– Точно! Покажи, что ты герой.

Все уставились на Илью в ожидании подвигов. Деваться было некуда. Илья ругал себя на чем свет стоит. Он бросил мрачный взгляд на Весёлку. Кто его дергал за язык вступаться за эту дуру? Что теперь делать? Защиты ждать неоткуда и бежать не к кому. Оставалось открыто пойти на попятную. Правда, при этом сильно пострадает его репутация героя, зато по шеям не надают.

Пока Илья размышлял, ребята расступились, образовав круг. Минька, набычившись и сжав кулаки, воинственно направился в сторону противника. Просить пощады было поздно. Внутренне сжавшись, Илья медленно пятился, пока не уперся в стоящую подле повозку. Она представляла собой простейшую конструкцию: два больших колеса и платформа. Понуро опустив оглобли в землю, двуколка преградила Илье путь к отступлению. «Храбрец» бочком двинулся вдоль препятствия, не выпуская из виду противника. Минька следовал за ним в обход повозки.

Зрители разочарованно смотрели на позорное отступление героя. Илья понимал, что они не могут вечно ходить кругами. Как только Миньке надоест пустое хождение, он без особого труда в два прыжка настигнет свою жертву. Надо было что-то делать.

Полная безнадежность заставила Илью пойти на отчаянный шаг. Он запрыгнул на повозку, чтобы, оказавшись выше противника, получить хоть какое-то преимущество. Однако повозка под его тяжестью, как качели, резко опустилась и с глухим стуком бухнулась о землю, зато оглобли взлетели вверх. Одна из них сильно ударила Миньку под подбородок. Забияка клацнул зубами и зажал рот обеими руками.

Несколько секунд стояла гробовая тишина, а потом Минька отнял руки от лица и истошно заорал:

– Яжык! Яжык!

Увидев, как у него изо рта хлещет кровь, девчонки завизжали.

Илья стоял, все еще не веря в то, что самое страшное осталось позади. Его победа была бесспорной и ошеломляющей. К великой радости Ильи и к разочарованию мальчишек, драка закончилась, толком не начавшись.

Погруженные в тяжкие раздумья, Строжич с Серегой возвращались домой после хлопотного утра, когда услышали со стороны избушки визг и крики. Они в замешательстве переглянулись. Судя по всему, сегодняшний день сулил новые неприятности. За время их отсутствия дома что-то произошло. Позабыв прежние обиды, Серый рванул вперед, готовый защищать Илью и сражаться не на жизнь, а на смерть.

При виде страшного волкодава с вздыбленной на загривке шерстью девчонки завизжали еще громче.

Выбежав на опушку, Серый остановился как вкопанный. После того что ему пришлось пережить утром, нервы были напряжены. Он был готов к худшему и не ожидал увидеть Илью в окружении местной ребятни. Чтобы не нагонять страху на и без того перепуганных девчонок, Серый отступил и вильнул хвостом.

На поляну выбежал запыхавшийся Строжич. Девчонки, как по команде, смолкли. Ведун обвел ребят взглядом и строго спросил:

– Что за шум?

Ребята подтолкнули вперед забияку Миньку. Мальчишка всхлипывал и зажимал руками рот. По подбородку стекала кровь.

– Вот. Язык прикусил, – прокомментировал Федька.

– Это его Илька отделал. Так ему и надо, драчуну, – бойко вставила свое слово Весёлка.

– Ага, чтоб не болтал лишнего, – добавил Федька.

Строжич покачал головой.

– Ох, пострелята. Вам бы только кулаками махать. Сошлися два петуха, знать, перьям лететь. Вот ведь Илька неугомон! Едва с полатей поднялся, а уже в драку лезешь, – пожурил он Илью, а потом обратился к Миньке: – А тебе впредь будет наука не соваться. На всякого героя другой найдется, посильнее. Ладно тебе хлюпать-то. Подь сюды, погляжу, как твоей беде помочь. А то ведь так и останешься шепелявым.

Всхлипывая и размазывая по щекам слезы вперемешку с кровью, Минька подошел к ведуну. Строжич осмотрел рану.

– Ничего страшного. Токмо прикусил маленько. До свадьбы заживет. Пойдем, кровь остановлю, – ободряюще сказал он.

Илья стоял как пришибленный. Все искренне считали его храбрецом и героем. Конечно, он понимал, что это не настоящее геройство. Все просто удачно сложилось в его пользу. И все же было до слез обидно, что его сейчас не видел отец.

Глава 21

Скоро шумная ватага гостей ретировалась, оставив лишь несчастного Миньку. Пока ведун занимался пострадавшим, Серега знаком отозвал Илью в сторону. Ему не терпелось поскорее обменяться новостями. Он представлял, как у Ильи вытянется физиономия, когда тот увидит грамоту. Пусть знает, кто из них «блох вычесывает». Когда они наконец остались вдвоем, Серега лукаво подмигнул товарищу.

– Ты тут времени даром не теряешь. Неужели сам затеял драку? Может, тезка на тебя влияет?

– При чем тут тезка? Думаешь, я сам ничего не могу?

– Что-то можешь, а драться вряд ли.

– Ты что не видел, как я вломил этому пацану? – заважничал Илья.

– Ладно строить из себя героя. Лучше расскажи, как на самом деле было.

Илья никак не ожидал подобного пренебрежения к его великому подвигу. Он надеялся, что Серега проникнется к нему уважением, а тот даже не скрывал насмешки. И самое обидное, что он был прав. Илья густо покраснел и с обидой выпалил:

– Тебе просто завидно, что меня считают героем, а не тебя.

– Значит, ты стал крутым?

– Покруче некоторых, – огрызнулся Илья.

– Ну-ну, – кивнул Серега и как бы невзначай добавил: – Ну тогда тебя особенно не напряжет, что мы труп откопали.

– Зачем?

– Вместе с Илькой Кречетом убили еще одного человека. Только потом раздели и прикопали, а одежду в дупле спрятали.

– Не понял, – пролепетал Илья, вся крутизна которого вмиг улетучилась.

– Чего тут не понять? Оба убийства совершил один и тот же человек, и он наверняка из местных.

В том, что убийца живет где-то неподалеку, Илья убедился на собственном опыте, и лишнее напоминание об этом отнюдь не улучшило его настроения. Он чуть было не проболтался о ночном визите, но страх заставил его прикусить язык. Накануне преступник ясно дал понять, что не одобряет излишнюю болтливость.

В это время из избы выскочил Минька и припустил домой. Следом за ним вышел Строжич. Увидев, что колдун направляется к ним, Серега предупредил:

– Дед тебе одежду хочет показать. Надеется, ты вспомнишь чья.

Подойдя к друзьям, ведун обратился к Серому:

– Ну что, ты ему уже рассказал?

– Да, но он ничего не помнит, – как ни в чем не бывало ответил Серега и, заметив, как Илья вытаращился от удивления, сказал: – Не бойся. Дед свой. Он все знает.

Строжич широко улыбнулся щербатым ртом.

– Ты б, Илька, мне сразу так и сказал, мол, с тобой прислали богатыря в зверином обличье. А то все намеками да недомолвками. И то сказать, осторожность не помешает. Народ вся-кошный бывает. Иные своей тени боятся, а уж древние предания и вовсе не чтят.

– Ага, – только и сумел вымолвить Илья, а про себя с уважением подумал: «Ну, Серега! Богатырь. Это ж надо чего придумал! Ну ничего, раз так – пусть теперь сам с колдуном и разбирается. А то все на мне».

– Значит, не помнишь ничего? – вздохнул Строжич. – Жалко. Ну тады придется злоумышленника иначе искать.

– Как же его найти? У нас ведь ни одной зацепки.

– Зацепить-то мы его сумеем. Есть у меня одна думка. Он сам сюда явится.

– Что?! – у Ильи от ужаса глаза стали огромными, чуть ли не в пол-лица. Он энергично помотал головой: – Нет уж, не надо. Не хочу я, чтобы он сюда являлся!

– Почему? – удивился Серега.

– Он же на меня подумает, что это я вас подговорил.

– При чем тут ты?

– А при том, что он ночью уже приходил.

– Кто?

– Киллер. Пригрозил, что если я чего вспомню, то мне крышка.

– Как, говоришь, его зовут? Кирилл, что ль? – переспросил Строжич. – Тогда он не из нашинских. У нас Кириллов нету.

– Какой еще Кирилл? Он свое имя не называл. Схватил меня за горло и давай душить.

– А чего же ты нас не позвал? – спросил Серега.

– Пока вас дозовешься, этот урод мне бы голову открутил.

– Урод, говоришь? Тады не знаю. Не то чтоб в деревне все красавцы, но и уродов нету, – покачал головой колдун.

– Да я его вообще не разглядел в темноте, но мне одной встречи хватило. Больше мне с ним общаться неохота.

– Вот поэтому и надо его схватить, – резонно заметил Серега. – Или ты хочешь, чтобы он разгуливал на свободе?

Этот довод заставил Илью изменить свою точку зрения на поимку злодея. И все же его не оставляли опасения.

– Как же мы его поймаем, если даже не знаем, кто это? – в сердцах спросил он.

Строжич пригладил бороду и задумчиво произнес:

– Я все про оберег тот думаю. У наших-то я все обереги наперечет знаю. Так что я грешу на одного чужака. Он года два как прибился в деревню. Назвался Нежданом. А кто таков на самом деле да откуда прибыл – то неведомо. Задиристый, все норовит над людями верх взять. Да куды ему, пришлому, супротив тех, у кого тут деды и прадеды спокон веку жили. У Неждана этого в прихвостнях токмо Коростень ходит. Да и тот мужичонка никудышный.

– А вдруг он отопрется? У нас ведь никаких доказательств, – посетовал Илья.

– Правду я и без того узнаю. Не будь я колдуном с Белозера, – многозначительно произнес старик, – А ты пока присматривайся, что к чему. Чай, потом сгодится.

Поманив за собой мальчишку, старик подошел к месту, которое, по мнению Ильи, ничем не отличалось от других, и произнес:

– Вот тута.

– Что тут? – спросил Илья.

– Силы тута перекрещиваются.

– Какие силы?

– Покамест ты еще не поймешь. Поди лучше принеси маленькую плошку. Придет время, я тебя всему обучу, – пообещал дед и отправился за всем необходимым для ритуала.

Пока Илья ходил за плошкой, Строжич наполнил водой большую глиняную миску и принес вороньи перья, клок непряденой шерсти, горсть бобов и какого-то зерна.

– Чего, по-настоящему колдовать будете? – оживился Илья, но Строжич вместо ответа вытащил из-за пояса нож и приказал:

– Дай-ка длань.

– Зачем это? – забеспокоился Илья, непроизвольно пряча руки за спину.

– Ежели в тебя Неждан стрелу пустил, то твоя кровь его призовет, – сдвинув брови пояснил Строжич.

– Вроде как будем ловить на живца, – воодушевился Серега.

Несчастного «живца» такая перспектива не обрадовала, и он шумно запротестовал:

– Нетушки. Я не согласен. Почему это чуть что – сразу я? Я и так сколько крови потерял.

Строжич улыбнулся и ласково произнес:

– Да ты не бойсь. Надобно всего несколько капель.

– Или мы его, или он тебя, – мрачно заметил Серега.

Довод подействовал железно. Илья вздохнул, зажмурился и протянул дрожащую руку. Строжич с хирургической точностью полоснул по руке. Илья открыл глаза и, увидев, как из пореза в подставленную плошку крупно капает кровь, потерял сознание. Когда через минуту он снова пришел в себя, кровь уже остановилась.

– Всего делов-то, – проговорил старик. Он пожевал каких-то трав, залепил затянувшуюся ранку зеленоватой жвачкой и обвязал листом подорожника, а потом строго приказал: – Теперича помалкивайте. Надобно успеть, пока кровь не свернулася.

Строжич обмакнул в кровь воронье перо и в отмеченном прежде месте начертил на земле круг. Поставив в него миску с водой, он положил на воду перо и что-то беззвучно забормотал. Постепенно его голос звучал все громче.

– На перекрестке дорог, где кони скакали, где птицы летали, где пешие ходили, где покойников носили, где ночью и днем стоит пыль столбом, призываю свидетелей невидимых и невиданных. Ответьте, есть ли на Неждане чужая кровь. Покажи, водица, кому повиниться. Чистая совесть наверху держит. Нечистая – вниз тянет.

В тот же миг перо быстро-быстро закрутилось на месте, как будто кто-то нарочно вертел его, а потом, так же кружась волчком, пошло на дно. Колдун нахмурился, зачерпнул из миски воду, окропил ею землю вокруг и разбросал бобы. Некоторое время он в задумчивости смотрел, как они упали, а потом покачал головой:

– Неждан-то и впрямь нечист. Токмо выходит, что чужака, коего мы в земле нашли, не он убил.

От такого заявления во рту у Ильи пересохло.

– На кого это он намекает? – шепотом спросил он у Сереги.

– Только не на Ильку. Не мог такой пацаненок здорового мужика уложить, – уверенно заявил тот.

Илья немного успокоился, и они стали смотреть, как Строжич взял пук шерсти и стал вручную скручивать кудель, приговаривая:

– Тянись, нитка, к злодею, привяжи его скорее. Куда пойдет, пусть меня найдет. А коль свернет, от меня не уйдет. Прядись, кудель, тянись отсель до самого Неждана. Подь за ниткой! Как дорожка ни вьется, до меня доберется.

С этими словами он перевернул миску, расплескав всю воду, и заключил:

– Ну все, теперича дожидаться будем.

– Неужели правда придет? – спросил Илья.

– Факт, – коротко, но весомо ответил Серега.

Тени удлинились, и жара пошла на убыль, когда к Строжичу пожаловал гость. Из лесу вышел приземистый мужик, похожий на гориллу. При ходьбе он сутулился и загребал ногами. Низкий лоб и длинные руки делали сходство с обезьяной разительным. Незнакомец на мгновение задержался возле рыжего мальчишки, бросив на него исподлобья хмурый взгляд. Илья невольно вспомнил вчерашнюю ночь и поежился. Перспектива оказаться в лапах у этого питекантропа отнюдь не радовала.

Увидев гостя, Строжич усмехнулся:

– А вот и Неждан пожаловал. Никак заблудился?

– Мимо шел и решил на пацана поглядеть.

Он будто совсем оклемался? – просипел Неждан, уставившись на Илью из-под насупленных бровей.

– Да уж, Моране я его не отдал. А скажи-ка мне, где ты свой оберег потерял? – Строжич ловко перевел разговор на другую тему.

Неждан невольно потянулся рукой к поясу, где обычно висел оберег, и, вспомнив, что его там нет, сказал:

– Знал бы где, не потерял бы. А ты пошто допрос чинишь? Нешто нашел?

– Ага.

– Ворочай, коли так.

– Вернул бы, да только сгорел твой оберег.

– Как сгорел?

– А вместе с тем самым чужаком, чью одёжу ты в дупле припрятал.

Лицо у Неждана побледнело, а потом пошло красными пятнами.

– Ты про что это говоришь? Знать не знаю, – выдавил он из себя.

– Эх, Неждан. Будет тебе отпираться. Рожа-то все одно правду кажет. Худым делом ты занялся, – покачал головой старик, развернул приготовленный тюк с вещами и сурово спросил: – Узнаешь?

Глаза Неждана забегали, будто испуганные тараканы, но разбойник не думал признаваться.

– Почем мне знать, чье это? Я не девка, чтоб на барахло зариться, – огрызнулся он.

– Ты зенки-то не отводи!

Строжич сердито топнул ногой. На этот раз Неждан заволновался, замахал руками и закрыл лицо ладонями, не желая встречаться глазами с буравящим взором ведуна.

– Чего на меня уставился? Не гляди. Небось, сглазишь. Знаю я ваше колдовское отродье!

– Хоть я и колдун, да людям не стыжуся в глаза глядеть. А вот ты поведай, как мог на человека руку поднять заради пары сапог?

– Это тебе твой выкормыш сказал? Брешет он! Не убивал я! Пущай он тебе расскажет, как все было, – нервно выкрикнул Неждан.

– А ты лучше сам расскажи, а я послухаю.

– Кабы не он, был бы Феофан живой. Чего вперился, огрызок? Не правда, что ль? – злобно прошипел Неждан в сторону Ильи.

– Я тут ни при чем, – пролепетал Илья.

Его худшие опасения подтверждались. При мысли о том, что ему придется отвечать за чужое убийство, ему стало совсем худо. Между тем Неждан в сердцах продолжал:

– Как же. Ни при чем он. Кабы ты не спёр чего не следовало, он бы за тобой не побёг.

– Погоди, – встрял в перепалку Строжич. – Толком говори. Кто таков Феофан?

– Давний мой знакомец. Еще по тем временам, когда я на Кривой Балке жил.

– Что ж ты со старого знакомца порты стянул? – покачал головой ведун.

– А на кой ему одёжа на том свете? Чего ради добром разбрасываться? Пущай сгниет и никому не достанется? Ты не меня суди, а убивца, – указующий перст Неждана ткнул в Илью.

– Я никого не убивал, – чуть не плача, запротестовал Илья.

– Это как посмотреть, – язвительно проговорил Неждан и обратился к Строжичу: – Выкормыш твой у Феофана одну вещицу спёр, кикимора ехидная. Ну Феофан за ним и побег. Споткнулся, виском на сучок напоролся – и дух вон. Вот и суди, кто убивец.

– Значит, за это ты в мальца стрелу пустил, – догадался Строжич.

– Жаль, промазал, – в сердцах сплюнул Неждан.

– А что за вещица-то? Уж не эта ли? – сказал Строжич, сунув под нос Неждану грамоту.

– Дай сюда!

Неждан попытался вырвать свиток из рук старика, но колдун проворно спрятал послание за спину.

– Что это? – спросил Илья, завороженно глядя на свиток.

– А то ты не знаешь! Сам же у нас эту грамоту спер, ворюга, – язвительно процедил Неждан и обратился к старику: – Давай договоримся по-хорошему. Сей свиток и тебе, и мне службу послужит. Коли шведы сюда дойдут, он нам почище оберега будет. Ярлу Биргеру поклонимся, и лихая година нас стороной обойдет. Феофан мне так и говорил. Коль на услужение к шведам пойдешь, они тебя не тронут.

– А как же твой знакомец к шведам-то попал? – удивился колдун.

– Не к шведам. Нашинский он. Боярину Жирославовичу служит. У ярла с боярином уговор. Коли мы к ним примкнем, то и нас беда обойдет. Феофан к боярину своему с грамотой направлялся и мне про то толковал. Да тут этот огрызок вороватый попался. Грозился грамоту Александру отнесть. Ты-то на свете поболе пожил. Понимаешь ведь, в чем выгода. От шведов спасения нет. Покамест княже спохватится, ужо от деревни одни угольки останутся. Надобно самому спасаться.

– А как же деревня-то? Тебя ж люди пригрели, приветили.

– В таких делах кажный сам за себя, – заявил Неждан.

– А я тебе вот что скажу. Пришлым ты был, чужаком и остался. Вон Илька мал, а и то разумеет, что хуже нет, чем свою землю на поругание ворогу отдать.

Строжич говорил твердо, как гвозди вбивал. Видя, что все его уговоры пропали впустую, Неждан побелел как полотно и в ярости крикнул:

– Чего ты добиваешься, колдун? Ты один живешь, как перст. Никому твои идолы не надобны, новая вера теперича. А если и швед будет. Не все ли одно, кому поклоняться? Зато шкура цела.

– То-то и оно, что ты не о совести, а о шкуре своей печешься. А вот я про твое лиходейство людям поведаю. Что они на это скажут?

– Ну как знаешь, старый стручок. Только учти, я отопруся. Мол, ведать не ведаю, об чем тут твой выкормыш брешет.

– Вот мы и поглядим, кому народ поверит, – покачал головой старик. – Собирай-ка ты лучше манатки да катись из деревни прочь, покудова тебя не раскусили.

– Не лезь не в свое дело. Хуже будет.

– Да уж хуже, чем под ворогом, не будет. Спужал ежа голым задом, – махнул на него рукой старик. – Иди, чтоб я тебя больше не видел, а то срамно с тобой рядом стоять.

– Ты меня еще узнаешь, – пригрозил Неждан.

Серега, который все это время слушал разговор, как добропорядочный пес, встал и проговорил на чистом русском языке:

– Тебе же сказано идти. Вот и катись по холодку.

При виде говорящего волкодава Неждан остолбенел. Несколько мгновений он стоял, молча хлопая глазами, а потом вдруг сорвался с места и с воплем: «Чур меня! Чур!» – побежал прочь.

– Ату его, ату! – в шутку крикнул ему вдогонку Строжич, но Неждан был уже далеко.

История об этом умалчивает, но, видимо, именно тогда был поставлен первый мировой рекорд по бегу.

Вдоволь насмеявшись, Илья с Серегой переглянулись.

– Что же ты про грамоту молчал? – укоризненно сказал Илья.

– Ну что, пойдем к князю? – вместо ответа спросил Серега.

Илья задумался. До сих пор он считал поход к Александру полной чушью. В самом деле, зачем предупреждать его о нашествии шведов, если он и без того явился на битву? Нос появлением грамоты данный тезкой обет приобретал совсем другую окраску. По всему выходило, что у них появился реальный шанс вернуться домой.

– А мы успеем? – забеспокоился Илья.

– Должны успеть.

Глава 22

Найдена не помнила, сколько времени она, не разбирая дороги, бежала через лес. В одной изодранной в клочья рубахе, без поневы, измазанная сажей, будто анчутка, она походила на безумную. В растрепавшиеся по плечам косы вцепились репьи и еловые иголки. Колючки в кровь расцарапали руки и ноги. Раны саднили, но девушка не останавливалась. Ее гнал страх. Он был сильнее боли. В висках набатом стучало: только бы добраться до своих, а сердце сдавливала кручина: где они, свои-то? Все как есть сгинули.

Девушка выскочила к оврагу. Там за ельником должна лежать деревня Кривичи. Найдена спустилась в овраг и остановилась. На дне оврага протекал ручеек, совсем маленький: скотине не напиться, а только губы смочить. Прохладная вода омывала усталые ноги, оттягивая боль. Казалось, стоять бы так и стоять целую вечность. Но надо было спешить, предупредить кривичей о беде.

Девушка вылезла из оврага и двинулась через темный ельник. Скоро она окажется среди людей и тогда сможет выплакать все слезы и горести. И тут ее поразила страшная мысль: а ну как лютый враг уже побывал в Кривичах? Куда тогда бежать? Где искать спасения и защиты?

Дальше Найдена пошла, прячась за деревьями да в зарослях орешника. Деревня показалась неожиданно. Окруженные лесом дома прятались от вражьего глаза. Бугры крыш поросли травой и походили на холмики. На плетне висела глиняная крынка. Подле баба доила корову.

«Целы», – пронеслось в голове у беглянки, и силы оставили ее.

Увидев Найдену, баба взвизгнула, и немудрено, коли такой дух лесной из чащобы выскочил. Но баба оказалась не рохлей, не растерялась. Вскочив, она накинула корове фартук на глаза, чтоб у буренки от такой страсти молоко не пропало, а уж потом обернулась к незнакомке.

– Батюшки-светы! Это кто ж так девку обидел! – воскликнула она, присев на корточки подле истерзанной, бездыханной девушки.

Очнувшись, Найдена увидела склонившиеся над ней лица. Кто-то заботливо прикрыл ее наготу холстом, круглолицая женщина обтерла лицо влажной тряпицей и поднесла к губам Найдены крынку:

– На-ка попей. Отколе ты такая?

Девушка сделала несколько жадных глотков и сказала:

– Из Дымничей я.

– Знаю я ваше село. Бывал. А ты не Никиты ли дочка? – спросил крепкий усатый мужик.

– Была дочка, а теперь сирота я. Нету больше нашей деревни. Всю как есть ворог спалил, – проговорила девушка, и слезы полились по ее щекам.

Как она могла описать ужас, когда мечешься, точно загнанный зверь меж охотниками, а отовсюду на тебя ощериваются копьями да мечами вороги. Как поведать боль, когда у тебя на глазах проткнули копьем отца, который защищал свою семью, и порубили на куски младших братишек. Даже с поросенком и то не поступишь с такой злобой. Не люди то вовсе, а звери – чисто псы. Разве сможет она забыть огонь, охвативший избы, и запах паленого мяса. Она до сих пор не понимала, как ей удалось спастись.

– Бежать надо. Скоро шведы поганые и сюда доберутся, никого не помилуют. Парней они к себе забрать хотели да в свою веру обратить. Только из наших никто не дался.

– И правильно. На кой ляд нам ихняя поганая вера? У нас своя имеется. За нее и стоять будем, – сказал бородатый.

– А я так зрю, Третьяк, надо в леса подаваться. Что мы можем против ихней рати? Сгинем, как поросенки под ножом, – покачал головой козлобородый мужичонка по прозванию Коростень.

– Негоже свою землю шведским псам отдавать. Что ж мы так и будем им пятки казать, покудова до края земли не дойдем? – возразил Третьяк.

Слушая этот разговор, Неждан понял, что настал случай поквитаться с колдуном.

– У меня на этот счет своя думка имеется. Отчего лютые времена настали и шведы нашу землю попирают? – спросил он, обведя взглядом собравшихся.

– Знамо дело отчего. Оттого, что наши князья власть не поделят. Вот шведские псы волю и почуяли, – сказал Третьяк.

– А я тебе иначе скажу. Эту напасть на нас колдун проклятый наслал.

– Точно! От колдуна вся порча идет, – поддержал дружка Коростень.

У него были свои счеты со Строжичем. Как-то много лет назад Коростень перебрал хмельного меда, забрел на поляну, где идол стоит, да и заснул там. Поутру ведун на него наткнулся и отходил прутом, как щенка нашкодившего. Дело было давнее, всеми забытое, да только козлобородый до сих пор таил обиду.

Однако в народе Строжича любили. В его защиту тотчас выступила бойкая баба Марфа, что увидела Найдену первой:

– Ты на Строжича напраслину не наводи. На себя-то оглянися. С тебя пользы, как с козла молока. А Строжич – дед беззлобный. Он спокон веков недужных лечил. Али ты думаешь, наш колдун у шведа за главного?

В толпе раздались смешки, но Неждан пришел на выручку своему приятелю. Он злобно сощурился и, отмахнувшись от Марфы, как от назойливой мухи, сказал:

– У баб волос долог, да ум короток. А токмо все беды пошли апосля того, как Строжич мертвяка оживил.

– Эвон загнул. Шведы и ране баловали, – возразил кто-то.

– Ране блин катался в сметане, а ноне у Стародуба теленок о двух головах родился.

Али тут без колдовства обошлося? – настаивал Неждан.

– Теленок – одно, а швед – другое, – сказал Третьяк, но без прежней уверенности.

– А я говорю, что все одно к одному. Колдун на деревню порчу навел. Мало вам? Так я больше скажу. У нас в краю оборотень объявился. То ль собака, то ли волк и человеческим языком молвит.

– А ты, случаем, хмельного меда не хватил, когда с оборотнем разговаривал, – прыснула со смеху Марфа.

– Зря смеешься. Не один я видел. Вон Анютка тоже расскажет, – Неждан подтолкнул вперед голенастую девчушку. Она в волнении перебирала пальчиками ниточку бус, висящих на тоненькой шее.

– Чего баять-то? – угрюмо спросила девчонка.

– Как оборотня в лесу встретила, дурища.

– Мамка меня по грибы послала. Иду, гляжу, он из-за кустов как сиганет, ей-ей волк. Шерсть клоками. Я бежать хочу, а ноги как не мои. А тут он меня человечьим голосом спрашивает: как, дескать, здешние места называют?

– Нетто человечьим? – удивились в толпе.

– Ей-ей не вру, – побожилась Анютка.

– А дальше что?

– Что-что. Очухалась я и деру дала.

– А оборотень? Не догнал?

– Он за мной не побег. Так там и остался. А меня дурой обозвал.

– Слыхали? – гордо подбоченился Неждан.

– Вот пакостная рожа, а туда же, человека обзывать, – сказал кто-то в толпе.

– А Строжич-то тут при чем? – спросил Третьяк.

– А при том. Оборотень у него живет. Эта волчья харя мне в лицо смеялась, дескать, колдун всю нечисть подымет, чтоб нас со свету сжить. А коли не верите, больше того скажу. У него дома грамота припрятана от самого шведского ярла. В сговоре он со шведом.

– Строжичу-то зачем? – недоуменно сказали в толпе.

– Вы ж его идолам не поклоняетесь? Вот он и затаил на вас злобу. Добреньким прикидывается, а на самом деле козни строит, – заключил Неждан.

– Я уж давно говорил, что колдуна надобно гнать, – вставил злопамятный Коростень.

– Не гнать надо, а огню предать. Тогда лихая година мимо нас пройдет.

– Экую ты, Неждан, загогольку загнул. Да ты еще под стол пешком ходил, а Строжич тут уже знахарствовал. Чего ж тогда вражья сила ноне ополчилася? – возразил Третьяк.

Видя, что Третьяк может испортить все дело, Неждан пошел в наступление.

– Чья б корова мычала, а твоя б молчала. Тебе терять нечего. Бобыль бобылем. У тебя жена померла и наследников не оставила. А вот другим стоит об детишках подумать.

Люди примолкли, обдумывая услышанное. И впрямь, вдруг Неждан дело говорит? Хоть и жалко колдуна, а все ж своя рубашка ближе к телу. Может, ежели Строжича огню предать, и впрямь иноверцы отступят? А ежели не отступят? Без колдуна ни хворь полечить, ни дождя намолить. И так худо, и эдак не лучше.

Чтобы побороть нерешительность селян, Неждан подлил масла в огонь:

– Кого жалеете? Колдуна, оборотня да мертвяка? Чем об нечисти печься, лучше бы своих детушек пожалели.

Призадумались люди и порешили, что в темную годину надобно прежде о близких думать. Если Строжич оборотней да мертвяков собирает, да к тому же на сделку со шведом пошел, лучше его извести, чтобы лихо дальше не пошло.

Третьяк попытался было образумить сельчан, но страх перед врагом лишил их разума. Решили брать колдуна на рассвете, когда он один пойдет к идолу. Народ вооружился как на охоту. Оберегами обвешались против колдовства, как будто их не у Строжича брали. И смех и грех! Однако какой-никакой, а оберег уверенности придает. Без оберега человек что? Точно голый перед всеми бедами и напастями.

Над деревьями едва забрезжил ранний рассвет. Он окрасил небо в пепельно-серый цвет, а лес все еще стоял черный и неприветливый. В каждой коряге людям мерещились чудища. Шли гуртом. Каждый для уверенности хотел чувствовать плечо идущего рядом, потому что многих брало сомнение: хоть и колдун, а не худо ли живого человека огню предавать? К тому же, ну как за него идол заступится? Тогда не миновать беды. Скопом отбиваться все же легче. Недаром говорят, на миру и смерть красна.

Люди дошли до возвышенности, где находился идол. Столб с мрачным ликом, вырезанным из крепкого, как камень, мореного дуба, испокон веков стоял на поляне. Никто не знал, сколько лет этому свидетелю былой Руси. Он давно почернел от древности, но все так же охранял священное место.

Шествие остановилось. Все замерли, не решаясь приблизиться к изваянию. Вдруг они услышали голос Строжича:

– Это что ж вы задумали? С кем воевать пришли? – спросил старик, окинув взглядом вооруженную толпу.

Сколько раз люди приходили к колдуну за советом да за подмогой, никто перед ним сроду не робел, а тут всех точно колом к земле пригвоздило. Кустистые брови старика еще ниже надвинулись на глаза. Вроде тихо Строжич молвил, а голос его над поляной громом прогремел. А может, совесть, что внутри у каждого ворочалась, ему зычности придала. Отступили смельчаки. Каждый жмется, старается за спину другого спрятаться. А ведун будто из их слабости силу черпает. Обвел всех взглядом и приказал:

– Прочь подите! Не с тем ворогом сражаетесь.

Строжич направился к идолу.

Неждан понял, что удача уходит у него из рук. Толпа, еще недавно в единодушном порыве отправившаяся на поимку колдуна, тотчас снова впала в сомнение и готова была повернуть назад. Нужно было действовать. Он выскочил вперед и выкрикнул:

– Не дайте ему приблизиться к идолищу. Он от него силу черпает.

– А, это ты, Неждан, воду мутишь? – сурово спросил старик.

– Не слухайте его! Он с оборотнями водится. О детушках подумайте! – воскликнул Неждан.

В этот напряженный миг вдруг небо будто полоснули ножом, и из среза, как струйка крови, выплеснулся алый свет восходящего солнца. Неждан истошно закричал:

– Солнце! Это знак, что правое дело делаем! Хватай колдуна!

Его возглас подействовал магически. В те мгновения, когда накал страстей достигает предела, а отдельные люди сливаются в массу и становятся толпой, достаточно одного властного слова, чтобы привести в действие механизм разрушения. Так искра рождает гибельный пожар. Напряжение, скопившееся в собравшихся, точно сжатая пружина, вырвалось наружу. Никто уже не задумывался над тем, что он делает и зачем он здесь. Время сомнений ушло. Настала пора действий.

Вся ватага ринулась на Строжича. В свалке страх прошел. Каждый ощущал рядом локоть сотоварища и верил, что поступает верно, ведь возбужденная толпа не знает сомнений. Те, кто еще недавно испуганно жались за чужими спинами, теперь рвались вперед, норовя внести свой вклад в поимку колдуна. Люди толкались и пихались, мешая друг другу. Поняв, что толпу не урезонить, Строжич стал вырываться, но только больше раззадорил нападавших. Силы были неравными. Скоро ведуна скрутили веревками по рукам и ногам.

Однако Строжич не сдавался. Стараясь перекричать шум толпы, он застыдил собравшихся:

– И не срамно вам у такого пустобреха, как Неждан, на поводу идти? Али у самих ум поотшибало? Тьфу!

– Цыц, колдовское отродье! – прикрикнул Коростень, сорвал с себя кушак и заткнул старику рот.

Всю жизнь Коростень слыл никчемным мужичонкой и теперь, будучи правой рукой Неждана, упивался ощущением своей важности. Укоризненный взгляд ведуна досаждал злоумышленникам пуще слов. Неждан истошно заорал:

– Зенки ему завяжите, чтоб не сглазил!

Те, кто прежде и помыслить не могли, что ими будет помыкать чужак, безропотно исполнили его распоряжение. Безликой толпой легче управлять. Спеленатого в кокон Строжича с завязанными глазами подхватили и, точно бревно, потащили прочь.

Глава 23

Рассвет робко вполз на краешек неба. Сначала он чуть обесцветил темно-синее полотнище на востоке, но, постепенно осмелев, набирал силу. Свет устремлялся все дальше и выше, гася звезды и отвоевывая бескрайний простор у темноты. Серая предрассветная хмарь подернулась багрянцем, и скоро уже весь небосвод был охвачен пожарищем восхода.

Строжич до петухов ушел к святилищу спрашивать совета у богов. Утро уже вступило в свои права, а старик задерживался.

По мере того как светало, деревья проступали все четче. Утро, как умелый фотограф, постепенно проявляло фотографию девственного леса. В низинах еще белым пухом стлалась дымка. От теплого дыхания утра она истончалась и таяла. Это денница, зорька утренняя, точно умелая мастерица, пряла утренний туман и расшивала каждый листочек и травинку бисером капель.

Сереге не сиделось на месте. Он умчался по тропинке навстречу Строжичу. Илья присел на бревно, покрытое пятнистой, леопардовой шкурой солнечных пятен. Нежась в ласковых лучах, он вспомнил о промозглых зимних улицах и о тротуарах, покрытых грязным месивом, в которое в городе превращался снег.

После того как они отыскали грамоту, в Илье поселилась уверенность, что скоро можно будет вернуться к привычной жизни. Все элементы головоломки вставали на свои места. Он наконец-то понял, о чем просил его тезка. Чтобы выполнить обет, нужно успеть до сражения отдать грамоту Александру. Теперь, когда забрезжила реальная возможность вернуться домой, было приятно посреди зимы понежиться на июльском солнышке.

Серега отсутствовал довольно долго. Солнечный диск поднялся высоко. Розовый шар превратился в слепящий источник света. Наконец Серый выбежал из леса и с волнением произнес:

– Я добежал до святилища. Там деда нет.

– А может, он нас кинул?

– В каком смысле?

– В самом прямом. Смылся и все. Может, ему в лом с нами в такую даль тащиться.

– Нет, тогда бы он нам прямо сказал. Боюсь, как бы чего не случилось. Надо деда искать.

– Где ж его искать?

– Для начала обследуем святилище. Может найдем следы, – предложил Серый.

Он снова нырнул в лес.

Илья поднялся и с тяжким вздохом потопал за товарищем. Верткая, как угорь, надежда на спасение снова ускользала из рук. Впрочем, теперь, когда Серега взял на себя командование, это его не слишком обеспокоило. За широкой спиной друга к Илье вернулась прежняя беспечность.

Где-то неподалеку раздался глуховатый, грудной голос кукушки. Прокричав три раза, лесная вещунья затихла.

– Замолчала. Прикинь, это что – нам три года осталось жить? – спросил Илья.

– Три дня, – мрачно заметил Серега. – Не болтай чепухи. Лучше прибавь шагу.

– Тебе легко говорить. Попробовал бы ты босиком, – огрызнулся Илья больше для того, чтобы набить себе цену.

– А я, по-твоему, в тапочках? – вскинулся Серега.

У Ильи чуть не сорвалось с языка, что собакам башмаки не положены, но он осекся и вместо этого выложил свой главный козырь:

– Зато ты не раненый.

Откровенно говоря, стараниями колдуна Илья чувствовал себя здоровым. Даже боль в плече прошла. И все же было обидно, что Серега не ценил его героизма.

Тропинка струилась между деревьями и скоро стала забирать кверху. Березы и ели поредели, зато меж ними буйно разрослась лещина. Ее ветви, густо обсыпанные коробочками неспелых орехов, образовывали над тропой зеленую арку.

Серый то забегал вперед, то возвращался и подбадривал Илью. Наконец они поднялись на вершину и остановились.

Солнце расшило небосвод золотой гладью. Здесь казалось необычайно светло. На макушке холма рос одинокий дуб. Высокий и могучий, он возвышался полноправным хозяином. На нижнем сучке сидел ворон и молча косил на пришедших любопытным глазом.

Подле дуба высился деревянный идол. Солнечные лучи четко очертили каждую морщинку, каждый излом сурового лика.

Илья с интересом уставился на столб.

– Ух ты! Прикольная статуя. Не чета деревянным фигурам, что стоят в парке. Смотри, какая рожа. Натуральный идол, – с восхищением проговорил он.

Ворон каркнул, словно поддерживая разговор.

– Ты что – тут за сторожа, приятель? – шутливо спросил Илья.

Переведя взгляд на идола, он вдруг предложил:

– Серега, я такое придумал! Слабо нацарапать: здесь были Илья Кречетов и Серега Бережной и номер школы. Прикинь, археологи отыщут, все головы сломают, что бы это значило.

Мысль показалась ему стоящей, и он незамедлительно принялся искать что-нибудь острое, чтобы оставить свой след в истории. Поглощенный этим занятием, он не обратил внимания, как ворон с громким карканьем сорвался с ветки. Шумно хлопая крыльями, он пролетел над Ильей и смачно капнул ему на голову.

Илья почувствовал, как его шлепнуло по макушке. Нащупав полужидкую кляксу, он понял, что его грубо осквернили. В нем вскипело праведное негодование.

– Ах ты гад! – крикнул Илья и торопливо оглядел землю в поисках чего-нибудь увесистого, чтобы в отместку запустить в наг лое пернатое.

Он схватил первый попавшийся под руку камень и только собирался швырнуть его, как у него ни с того ни с сего подвернулась нога. Падая, Илья со всего размаха приложился лбом о стоящего рядом идола и взвыл от боли.

– Сам виноват, – мрачно заметил Серега. – Это ты еще легко отделался. Кто же на святынях надписи царапает?

– Думаешь, это колдовство? – забеспокоился Илья.

– Я думаю, нам надо спешить. Не нравится мне все это. Судя по всему, недавно тут прошлась целая толпа. Запахи еще совсем резкие. И старик был с ними.

– Ну и что в этом такого? Может, они каждое утро тут собираются?

– Ты что? Соображаешь, какой век? Битва на Неве была, то есть будет, в 1240 году.

– Ну и что из того?

– На Руси уже приняли христианство. А это языческое святилище. Не могут они сюда толпами ходить.

– А чего ж тогда у них колдун? – возразил Илья.

– По-твоему, они в районной поликлинике лечатся? И потом, между прочим, в наше время тоже колдунов – завались. В каждой газете объявления.

– О! А может, дед в магазин пошел? Прикупить чего-нибудь в дорогу?

– Ты чего? Какой магазин? Мы же в тринадцатом веке. Они жили натуральным хозяйством.

– А зачем старикан потащился в деревню?

– В том-то и дело, что он туда не пошел.

– А куда он пошел?

– Никуда. Его следов нигде нет.

– А ты хорошо нюхал-то, Шерлок Холмс четвероногий?

– Можешь не сомневаться. В том-то и дело, что сюда он пришел, а потом как испарился.

– Интересное кино. Куда же он пропал? Сквозь землю провалился, что ли? Ни фига себе Дэвид Копперфильд ледникового периода!

– Кто такой Дэвид Копперфильд?

– Фокусник. Я по телику видел, как он сквозь Китайскую стену проходил. Крутая фишка! А потом целый вагон исчез. Только что был, а через секунду тю-тю. Может, и дед так?

– Сейчас не до шуток. Пойдем в деревню.

– Нашел дурака. А вдруг мы там этого маньяка встретим? У него на меня знаешь какой зуб? – забеспокоился Илья.

– Да он сам нас боится. Наверно, давно уж сбежал. Видел, как он вчера сорвался?

Друзья по несчастью отправились в деревню. Примятая трава и сломанные ветки красноречиво указывали путь. Видно, люди шли большой гурьбой. Скоро тропа вывела их к просеке. Дорога была достаточно широкой, чтобы по ней проехала телега. На затвердевшей земле пропечатались глубокие колеи колес и лошадиные копыта, оставленные еще в пору распутицы.

Дорога привела друзей к большой вырубке, огороженной частоколом, именуемой огородом. Бревнышки, ладно прилаженные одно к одному, тянулись вверх остро обструганными вершинами, оберегая поселение от незваных гостей. Время неспокойное, а такой огород и от лютых зверей охранит, и ворогу не даст подобраться незаметно.

Ворота в дремотной зевоте разинули зев. За забором все будто вымерло: ни человечьих голосов, ни скрипа, ни стука. Только птицы по-прежнему неистово гомонили в лесу. Возле ворот, в тени понурившей оглобли телеги, дремал кот. Он приоткрыл глаза и, увидев волкодава, вскочил на ноги. Вздыбив шерсть и выгнувшись дугой, котище издал протяжный боевой клич. Он шипел и подвывал, демонстрируя, что не потерпит чужаков на своей территории.

При виде воинственного кота в Сером проснулся собачий инстинкт. Он ощерился и утробно зарычал. Его так и подмывало задать коту хорошую трепку, но человеческая сущность удержала его от подобного постыдного поступка. Сейчас было не время и не место затевать свару. Серый еще раз рыкнул для острастки и потрусил мимо.

Кот еще некоторое время стоял в растерянности, размышляя, стоит ли пуститься вдогонку, но решив, что победа осталась за ним, снова разлегся под телегой и принялся усиленно вылизываться.

Добротные бревенчатые дома были покрыты дерном, точно нахлобучили зеленые шапки. Узкие оконца с прищуром глядели на пришельцев. К одной постройке прилепился навес, под которым расположился гончарный круг. Подле на солнышке сушились уже готовые горшки и кувшины. Несколько куриц усердно разгребали кучу пыли возле чахлого куста. Других обитателей друзья не заметили.

Серый то забегал вперед и исчезал из виду, то снова возвращался. Уткнувшись в землю, он усиленно собирал запахи в надежде, что это поможет пролить свет на тайну исчезновения жителей. Пустынная деревня производила гнетущее впечатление. Илья крадучись следовал за товарищем, то и дело озираясь по сторонам.

– Интересно, куда это все подевались? Прямо Бермудский треугольник какой-то, – пробормотал он, обогнул избу и уперся в вилы.

Перед ним, воинственно выставив трезубец, стоял бородатый мужик. Крепкая бычья шея по толщине была чуть не вровень с головой, а под закатанными рукавами холщовой рубахи рельефно бугрились мышцы.

– Здрасьте, – то ли поздоровался, то ли удивился Илья и попятился от силача.

Отступая, он лихорадочно соображал, что делать: бежать или звать на помощь Серегу?

– Никак ты мертвяк, коего Строжич поднял? – спросил мужик, с любопытством оглядывая пришельца.

– Что все заладили «мертвяк»? Живой я. Честное слово. Вы бы вилы убрали, – пролепетал Илья, покосившись на грозное оружие.

– Вроде как живой. Токмо про тебя и пса твоего уж больно нехорошие слухи ходят.

– Да вы что?! Меня ж все ребята знают. Весёлка, и Ульяна, и Федор с этим, как его, с Мирилкой. И Минька еще. Вы у них спросите.

– Да уж слыхал я, что ты мастак небылицы рассказывать, – усмехнулся Третьяк, опуская вилы.

– Почему небылицы? Все чистая правда, – осмелел Илья.

– Ежели ты такой правдивый, то скажи про собаку твою. Правда ли, что это оборотень?

– Это Неждан сказал? – догадался Илья.

– Не токмо. Еще девчонка одна, Анютка, божится, будто он человеческим языком глаголет.

Илья понял, что отпираться бесполезно, и прибег к тактическому ходу, уже опробованному на Строжиче.

– Он не оборотень, а богатырь под прикрытием, – с пафосом произнес Илья.

– Кто?!

– Легенды слышали, как богатыри превращаются в волка там или в сокола? Вот и Серый так же. У нас спецзадание. Идем в дружину. Князю помогать, – вдохновенно сочинял Илья, когда из-за избы выбежал Серый.

При виде огромного волкодава Третьяк невольно напрягся. Зато Илья, получив поддержку, вздохнул с облегчением. Пускай теперь Серега отдувается.

– Серый, скажи, что ты богатырь, а то он не верит, – обратился он к товарищу.

– Ну да. Я как Вольга. Только он Святославович, а я Серега Бережной, – сказал Серый.

Во второй раз врать оказалось гораздо легче. Впрочем, это была почти правда.

– А вы не верили. Вам и Строжич подтвердит. Он у нас за провожатого. К князю Александру нас поведет, – вставил Илья.

– Вот те на! Они ж Строжича жечь порешили, – произнес Третьяк.

– То есть как сжечь?! Они что, обалдели? Живого человека?

– Вот и я про то ж. Это Неждан всех подстрекает. Мол, коли колдуна спалим, то шведы нас не тронут. К тому ж, вроде Строжич со шведами в сговоре, и у него грамота от ярла Биргера имеется.

– Да вы что?! Неждан все нарочно подстроил. Эту грамоту его дружок нес боярину Жирославовичу, который со шведами сговорился, – в сердцах воскликнул Илья.

– А ты почем знаешь? – поинтересовался Третьяк.

Вместо Ильи ответил Серый:

– Илька грамоту похитил и собирался отнести Александру, чтобы тот узнал о предательстве, а Неждан его за это подстрелил. Он сам хотел к шведам переметнуться. Только Строжич пригрозил, что об этом расскажет.

– Деда надо спасать! – нервным фальцетом выкрикнул Илья.

Это был скорее вопль отчаяния, чем призыв к действию. Со вчерашнего дня он уверовал, что скоро вернется домой, и даже стал получать удовольствие от приключения. И вот все надежды вновь рушились. Интуиция подсказывала, что без колдуна у них ничего не получится.

Серега воспринял слова Ильи вполне серьезно.

– Жалко, нас только двое. Но ничего. Я попробую отвлечь толпу на себя. Вы можете показать нам дорогу? – обратился он к Третьяку.

– Теперь я и сам вижу, что ты богатырь в зверином обличье. Да и ты малец бедовый, – Третьяк хлопнул Илью по здоровому плечу. – С виду – соплей перешибешь, а дух у тебя боевой, коли не боишься против оравы за человека вступиться. Рядом с такими героями биться – это честь. Я с вами пойду Строжича выручать. Авось вместе сдюжим. Тем паче, что они думают, будто ты оборотень. Враз разбегутся.

Сереге не хотелось очередной раз испытывать судьбу, поэтому он попросил:

– Вы лучше никому не говорите, что я богатырь. Пускай думают, что я простая собака.

– Как скажешь, – согласился Третьяк.

Глава 24

Невелика река Оредеж. Куда ей против Волхова. Но и не мала. Летом даже ладьи с товарами по ней ходят. Словно лента атласная, вплетена Оредеж в кудрявую зелень лесов. А где вода, там и люди. Испокон веков деревни по берегам лепились. Недаром и примета имеется: пусти бревно по реке, где оно пристанет, в том месте и строиться надо.

Да только не все деревни на вольном берегу стоят. Поселения как люди. Одни открытые, каждому себя на показ выставляют. А иные застенчивые, от чужих взоров прячутся. Вот и Кривичи хоронилась в лесу, чтоб чужаков не приваживать. Но так уж повелось, что на большие гулянья и сходы народ к речке тянулся. Место для этого облюбовали хорошее. Река тут делала изгиб. В воду вдавалась широкая отмель, устланная желтым речным песочком, со стороны берега обрамленная полукружьем сосен.

В месяце кресене, в день летнего солнцестояния, возле речки собирался народ, чтобы жечь костры, веселиться и водить хороводы. Хоть и приняла Русь крещение, но в глухих деревнях язычество по-прежнему мешалось с христианством и люди охотно справляли яркие языческие праздники. В ночь накануне Ивана Купалы устраивалось «сожжение ведьмы».

К празднику готовились загодя. Плели венки и украшали избы зеленью. Из молодого деревца мастерили чучело, а на берегу раскладывали большие костры. Всю ночь до утра шло гулянье. Молодежь водила хороводы и резвилась, прыгая через огонь. Парни показывали свою удаль, соревнуясь, кто сиганет выше. Девки, напротив, норовили улучить момент, когда языки пламени опускались пониже, ведь ту, которая побоится прыгнуть, в шутку нарекали «ведьмой». А в самый разгар празднества предавали огню чучело. Так с шутками, с песнями завершался обряд изгнания нечистой силы.

Месяца не прошло, как отшумело гулянье и под общее веселье «жгли ведьму», а на берегу снова высилась куча хвороста и поленьев. Вновь затевался обряд очищения, да только не шуточный. Не чучело собирались предать огню, а старого колдуна. Такое дело абы как не делается. Испокон веку считалось, что «чистый» огонь можно добыть только трением. Для его высекания соорудили незамысловатое приспособление.

Остро заточенное бревно упиралось одним концом в перекладину, лежащую на двух стояках, а другим – в каменную чашу, заполненную щепой и соломой. Шестеро мужиков, по трое с каждого конца, попеременно тянули на себя веревку, обвязанную поперек заточенного бревна, чтоб оно терлось о камень, пока солома не закурится и не вспыхнет огонь.

Спеленатый по рукам и ногам колдун лежал на куче хвороста. С заткнутым ртом и завязанными глазами он был нем и слеп и мог только по гомону догадываться о том, что творится вокруг него. Строжич слушал, как люди готовятся справить по нему огненную тризну, и молился. Он не судил людей, которых страх заставил потерять рассудок.

В нем самом не было ни страха, ни обиды. Он прожил долгую жизнь и верил, что каждому уготован на земле свой путь. Ежели богам угодно, чтобы его душа отлетела в вирий с дымом костра, значит, на то есть умысел, сокрытый от людского разумения. Тому, кто осознает высшее предначертание, легко принять все, что отмерено. Он не роптал на свою участь, жалел только, что святилище без него осиротеет. Так ведь рано или поздно все к тому идет. Не успел он передать свои знания Ильке Кречету.

«Чистый» огонь не спешил разгораться. Не один раз сменились мужики, добывающие животворное пламя. Наконец дымок закурился. Щепа занялась. Приготовления были закончены, пришло время обряда. Пока люди складывали костер и подбадривали добытчиков огня, дело отвлекало их от размышлений. Но теперь в голову полезли невеселые думки. Одно дело изгонять нечисть с песнями, хороводами да сжиганием чучела. И совсем другое – зажечь хворост под живым человеком, пускай хоть и колдуном.

Запал прошел. Все жались по сторонам. Всяк искоса поглядывал на соседа, выискивая смельчака, кто возьмет на себя командование. Встретившись глазами, каждый тотчас отводил взор, будто хотел сказать: «Моя хата с краю. Как все, так и я».

– Да что ж мы, нехристи какие, человека живьем сжигать? – сказала вдруг Марфа, которая накануне подобрала Найдену.

– И то верно. Ведь грех на душу берем, – робко подхватили из толпы.

Воинственный пыл остывал на глазах. Неждан понял, что, упустив момент, он уже не сумеет в другой раз подвигнуть людей против Строжича, и он с жаром бросился поддерживать последние угасающие искры решимости.

– Какой он человек? Он колдун!

– Может, и так, только мы от него худа не видали. Зря ты это затеял, только народ взбаламутил, – покачала головой Марфа.

– Об вас же пекуся. Мне-то что? Я бобыль. Сам за себя в ответе. А вот вам туго придется. Явится швед, горькими слезами умоетеся. Заместо колдуна детушки ваши на кострищах гореть будут. Забыли про Дымничи? – гневно пророчествовал Неждан.

Упоминание о спаленных соседях качнуло маятник симпатий от Строжича в другую сторону.

Молодая баба с младенцем на руках всхлипнула:

– А ну как швед придет? Куды деваться?

За юбку женщины держался другой карапуз, а третий, путаясь в длинной рубахе, возился у ее ног. Окинув взглядом ее потомство, Неждан назидательно воздел палец.

– Порежут вас, аки кур нещипаных. Швед – он свирепый. Ему душу сгубить все одно как плюнуть.

Бабы, как по команде, заголосили. Искры страха вновь готовы были разжечь костер общего безумия. Напуганные близостью врага, люди хотели хоть какой-то гарантии, что беда обойдет их стороной, и Неждан давал им эту смутную надежду.

– Вон бают, в иноземье всякую колдовскую нечисть огнем выжигают. Может, не зря, – продолжал Неждан.

– Вот-вот. Небось они толк знают, – поддержал его Коростень.

– Нам иноземье не указ. У них там, говорят, вонь да грязища. На улицах нечистоты, и сами месяцами не моются. Так что ж теперича и нам по ихнему примеру в бане не париться, вшей кормить? Своим умом жить надобно, – выступил высокий, сутулый мужик, местный гончар.

– Пока своим умом раскинем, швед ужо в наших избах хозяйствовать зачнет. Людей послухай, – осадил его Неждан.

– Всякого слухать – ухи отвалятся, – буркнул гончар.

– Эх, тудыть-растудыть! Чего зря лясы точить? Спалить колдовскую рожу и все тут! Покамест мы языком болтаем, солома прогорит! – воскликнул Коростень.

Добытый с таким трудом «чистый» огонь и впрямь умирал. Не дожидаясь, пока он погаснет совсем, Неждан подхватил вилами догорающий пук соломы и бросил на кучу хвороста. Искры рассыпались меж прутьев и исчезли.

Неожиданно из леса выскочил громадный волкодав. Увидев связанного Строжича, пес зарычал, оскалив острые зубы. Прижав уши и встопорщив шерсть на загривке, он, точно изваяние, застыл, уставившись на людей злым немигающим взглядом.

– Оборотень! – прошелестело над поляной.

Толпа подалась назад и застыла в оцепенении. Страх парализовал людей. Никто не решался бежать, опасаясь преследования свирепого зверя. Все тотчас забыли о колдуне и жертвенном костре.

Следом за Серым на поляну выбежал запыхавшийся Третьяк. Даже он при всей силе и сноровке не мог состязаться в скорости и выносливости с Серым.

– Фу, успел, – с облегчением вымолвил он, видя, что костер еще не запалили.

Люди с изумлением глядели, как Третьяк без страха встал рядом с волкодавом.

– И не срамно вам учинять такое непотребство? Ну-кась, Сил, развяжи старика, – скомандовал Третьяк стоящему ближе всех парню.

Тот оглянулся на остальных, ища совета и поддержки. Ему было отчего растеряться. Кого тут слушать – Третьяка или Неждана? Несмотря на высокий рост и молодецкую силу, Сил был еще молод и привык жить по указке старших. К тому же, чтобы приблизиться к колдуну, надо было пройти мимо волкодава, а кто знает, что у зверя на уме? Ну как бросится.

Между тем Неждан не на шутку обеспокоился, что его злодейство будет раскрыто. Нужно было что-то срочно предпринять. Он вперил указующий перст в Третьяка и, брызжа слюной, выкрикнул:

– Не слухайте его! Коли он с оборотнями водится, может, и сам таким стал!

Услышав это, толпа дружно ахнула и подалась назад. Одно дело – пришлый оборотень, а совсем другое, если им стал человек, с которым всю жизнь прожил бок о бок. Только теперь Третьяк понял, отчего богатырь Серега Бережной не хотел, чтобы кто-нибудь знал о его двойственной натуре. По всему выходило, что лучше сохранить этот секрет в тайне. Третьяк обвел взглядом толпу и похлопал Серого по загривку.

– Это, что ль, оборотень? Да этот пес за раненым мальчонкой прибег. Стал бы оборотень, аки дворовая собачонка, за хозяином бегать?

– Никакой это не пес. Я сам слышал, как он по-человечьи говорил, – возразил Неждан.

– Ну ты, Неждан, и затейник. А скажи-ка, много ли ты медовухи выпил перед тем, как с собакой беседы вести? – пошутил Третьяк.

В толпе раздались смешки. Шутка немного разрядила обстановку, и все же люди опасливо жались подальше от волкодава и от Третьяка. Недаром говорится: береженого Бог бережет.

– А коли у кого сумления имеются, так вы у ребятишек своих спросите. Они к Строжичу не единожды ходили с Илькой балагурить и собаку эту видали. Этот пес и мухи не обидит, а вы говорите, оборотень, – продолжал Третьяк.

В подтверждение этих слов Серый миролюбиво завилял хвостом.

– Ты ребятишками не прикрывайся. У меня тож свидетель имеется, – зло выкрикнул Неждан.

Он поискал взглядом белобрысую Анютку. Девчонка сжалась, спрятавшись за спину матери. Заметив ее, Неждан приказал:

– Ну-ка скажи, не этот ли пес с тобой в лесу говорил?

Анютка стояла ни жива ни мертва. Прошлый раз оборотень ее отпустил, а ну как теперь отыграется?

Вместо Анютки ответил Третьяк.

– Ежели бы это был оборотень, нетто он девчонку б отпустил? Али вы про другие случаи слыхали, чтоб в лесу оборотень озоровал да на людей нападал?

– Третьяк дело говорит, – сказал гончар. – Ежели б в округе объявился оборотень, он бы уже дал о себе знать кровавым пиршеством. Слушая эту перепалку, трусливый Коростень понял, что попытка сжить со свету колдуна не удалась. Нужно было убираться подальше, чтоб не попасть под горячую руку, когда разберутся, что к чему. Он стал задом отступать в лес.

В это время Илья как раз приближался к поляне, где собрался народ. По дороге он сильно отстал и теперь еле ковылял. После ранения силенок для марш-броска было еще маловато. В боку кололо. В другой раз он уже давно бы сошел с дистанции, но страх, что, потеряв Строжича, они навсегда застрянут в тринадцатом веке, гнал его вперед.

Между тем Коростень шаг за шагом пятился в лес, все еще не решаясь открыто задать стрекача. Отойдя на почтительное расстояние, он повернулся и со всего размаха налетел на «мертвяка». Илья даже не понял, откуда вдруг взялся хлипкий мужичонка с козлиной бородкой. От неожиданности Коростень потерял равновесие. Падая, он ухватился за мальчишку, но вместо того чтобы удержаться на ногах, увлек его за собой. Илья повалился сверху и уперся ладонью в морщинистую шею с выступающим кадыком.

– Спасите! Убивают! – истошно завопил Коростень, испугавшись, что «мертвяк» собирается его придушить.

Услышав крик, Серый решил, что Илья в опасности. Он оскалил клыки, зарычал и прямо через толпу бросился на помощь товарищу. Когда волкодав в один миг из добродушного пса превратился в лютого зверя, все доводы в пользу того, что это не оборотень, растаяли как дым. Долго зревший нарыв страха прорвался. Люди с визгом и криками бросились врассыпную. Перед оборотнем дрогнули даже храбрецы, кто ходил с рогатиной на медведя.

Третьяк побежал следом, пытаясь урезонить обезумевших людей.

– Стойте! Куда вы?

Его голос тонул в общем гаме. Никто и не подумал остановиться. Люди с воплями и визгом неслись в сторону деревни. Увидев обезумевшую толпу, Илья откатился в сторону, под кусты, чтобы не затоптали. После того как он отбился от козлобородого мужичонки, сил подняться не осталось. Серый нашел товарища в зарослях папоротника.

– Ты как?

– Нормально.

– Жди. Я только припугну этого гада Неждана, чтобы впредь неповадно было, – сказал Серый и умчался.

В суматохе все забыли про колдуна, который связанный томился на куче хвороста. Никто и не заметил, как искра перепрыгнула с едва тлевшей соломы на тонкий сухой прут, вспыхнула и родила крошечный язычок пламени. Он облизал хворостину, подрос и перекинулся на соседнюю. Пока люди в панике бежали прочь, в недрах костра медленно разгоралось пламя.

Оставшись один, Илья встал и поковылял к поляне. Бежать за остальными не было ни сил, ни желания. Он уже набегался так, что, должно быть, сдал все школьные нормативы на год вперед. Выйдя на берег реки, он с ужасом увидел, что Строжич лежит связанный на куче горящего хвороста. Языки пламени еще не добрались до старика, но огонь уже занялся вовсю. Пламя набирало силу и через несколько мгновений грозило перекинуться на несчастную жертву.

Помощи ждать было неоткуда, а бежать за подмогой времени не осталось. Забыв про опасность, Илья бросился в огонь спасать старика.

Глава 25

Огонь наглел, захватывая все новые территории. Еще недавно язычки пламени почти с нежностью вылизывали все, что встречалось у них на пути, и ластились, точно кроткие рыжие котята. Но по мере того как огонь рос и набирал силу, он превращался в свирепого хищника. Алчный зверь пожирал все на своем пути, и чем больше поглощала его ненасытная утроба, тем неистовее он набрасывался на новое угощение, мучимый неукротимым голодом.

Скоро огню стало тесно. Его разрушительная удаль требовала простора. Как слепец, он шарил огненными щупальцами в поисках выхода. Не найдя никакой лазейки, огонь метался в ярости. Раздался звон битого стекла. Столб черного дыма рванулся ввысь.

Увидев, как в небо взметаются черные клочья дыма, Илька отложил книжку и подошел к окну. Расплющив нос о стекло, он попробовал разглядеть, что творится внизу, но сразу же понял тщетность своих попыток. Илька поспешил в соседнюю комнату. Он толкнул балконную дверь, подергал ее за ручку – все напрасно. Створка не поддалась. Не привыкший к запорам мальчишка был озадачен. Непонятный и необъяснимый мир, в котором жил его тезка, предложил ему новую загадку. Здесь для чего-то делали двери, которые не открывались. Досадуя на свою беспомощность, Илька крутанул дверную ручку.

Дверь неожиданно распахнулась. В нос ударил запах гари. Илька занес ногу через порог и в нерешительности застыл. За дверью была лишь маленькая площадка, огороженная железными прутьями, а вокруг зияла пустота. Несколько секунд мальчишка в замешательстве стоял, не зная, как поступить.

И тут снизу донесся детский плач. Подгоняемый чужим горем, Илька зажмурился и сделал шаг. Убедившись, что площадка укреплена намертво, парнишка бочком подступил к краю и, по-птичьи вцепившись пальцами в перила, не без опаски перегнулся через них.

Огонь рвался из окна третьего этажа. Разрозненные обрывки дыма, похожие на растрепанные клочья черной шерсти, сплелись в единый столб. На смоляном фоне плясали яркие, рыжие косынки пламени. Взметаясь ввысь, они с любопытством заглядывали в окно четвертого этажа, будто оценивая, чем можно поживиться еще и там. Однако алчущему зверю пожара этого было мало. Точно опытный полководец, он высылал с дымным столбом десант огненных искр, которые взлетали все выше и выше.

Сквозь дымную завесу Илька разглядел на балконе горящей квартиры ребенка. Огонь туда еще не добрался, но медлить было нельзя. Примерившись к металлической стойке, соединяющей балконы, Илька перелез через перила.

Он нарочито не опускал глаз и старался не думать о том, как далеко находится земля. Не то чтобы Илька Кречет боялся высоты. Когда-то он даже любил лазить по деревьям, но сейчас ему предстояла не детская забава. Тут если упадешь, то костей не соберешь. Обхватив стойку руками и ногами, он осторожно заскользил вниз. Добравшись до пятого этажа, мальчишка сделал секундную передышку и двинулся дальше, кляня дурной обычай строить высоченные хоромины.

Чем ниже он спускался, тем становилось теплее. Это был не жар, но прелюдия к нему. Тонкая корочка льда на стояке подтаяла. Стойка покрылась крупными каплями. Рубаха и штаны стали влажными, но Илька не обращал на это внимания.

Ребенок плакал навзрыд. Преодолев еще один пролет, Илька решился глянуть вниз. В мареве чада он увидел заходившуюся в истерике маленькую девочку, которая жалась к перилам, тщетно пытаясь спрятаться от клубящейся гари.

– Не плачь. Я за тобой, – крикнул он и, поймав в легкие шальной клок дыма, закашлялся.

Девочка подняла кверху полные слез глаза и от удивления даже перестала плакать. К ней на помощь, точно герой мультфильма, спешил смелый черноволосый мальчишка. Уверовав, что теперь все будет хорошо, малышка, лишь по инерции всхлипывая, с замиранием сердца следила, как отважный спаситель сполз по трубе вниз и спрыгнул рядом с ней.

– Ты Питер Пен? – спросила она.

– Чего? Давай держись.

Он подхватил девочку. Малышка прижалась к Ильке, обвив его руками и ногами. Ему казалось, что он слышит, как часто стучит ее сердечко.

– Крепко держись. И вниз не смотри, – скомандовал он.

Девочка молча кивнула. Рядом с этим храбрым мальчишкой ее страх прошел. Слезы быстро обсыхали на круглых щеках, оставляя серые разводы. Она так уверовала в своего героя, что даже пожар перестал казаться страшным и настоящим, превратившись в удивительное, почти сказочное приключение.

Илька, напротив, хорошо представлял себе опасность предстоящего трюка. Девчонка была не пушинкой. Не мешало бы ее привязать для страховки, но времени на это не осталось. Въедливый дым расползался и густел, норовя попасть в легкие. В горле першило. Девочка закашляла. Испугавшись, что приступ кашля ослабит силы, Илька без промедления полез через перила.

К дому, пронзительно завывая, подъехали две пожарные машины. Выскочили пожарники. Четко отработанными движениями они спешно разматывали рукава брандспойтов. Заметив снаружи балкона третьего этажа мальчишку с маленькой девочкой, повисшей на нем, точно обезьяна, один из пожарных крикнул:

– Стой! Не двигайся! Сейчас вас снимут! Держись!

Привлеченная пожарными сиренами, кутерьмой и криками, на балкон второго этажа вышла женщина. Она задрала голову наверх и ахнула, увидев детей, каким-то чудом балансирующих на балконных перилах.

Между тем Илька не слышал и не замечал ничего вокруг. Одержимый мыслью не упасть и не уронить ребенка, он сосредоточился на предстоящем спуске, на какое-то время отрешившись от мира. Валивший из окна чад рыхло расползался и завоевывал балкон. Детей накрыло облаком гари, и Илька решился.

Он попытался обвить ногами балконную стойку, но сделать это с висящей на шее девочкой было невозможно. Потеряв опору, Илька резко скользнул вниз, в одно мгновение попав из смрадного жара в ледяной холод. Влажные руки мгновенно прихватило к металлу. Ладони пронзила острая боль. Кожу стесало почти до мяса.

Пролетев один этаж, Илька чудом уперся ступней в перила, но поскользнулся и неизбежно полетел бы вниз, если бы не женщина. Она инстинктивно бросилась вперед, ухватила в охапку падающих детей и втащила их на балкон.

Все произошло так быстро, что понадобилось несколько мгновений, прежде чем участники смертельного акробатического номера пришли в себя.

– Идите в дом, а то простудитесь, – спохватилась женщина, вталкивая ребят в комнату.

Ее, как и Ильку, колотила нервная дрожь. Спокойнее всего спуск пережила маленькая девочка. Для нее с появлением героя все страшное осталось позади, и малышка так и не осознала, какой опасности они подвергались. Продолжая цепляться за Ильку, она серьезно произнесла:

– Ты не Питер Пен?

– Нет. Илька я. Кречет.

Он глянул в окно и, словно возвращаясь из забытья, с удивлением увидел красные пожарные машины с мелькающими до ряби в глазах синими огнями и суетящихся во дворе людей. Пожарные уже наладили лестницы и карабкались наверх, готовые дать по огню оглушительный залп из брандспойтов. Проследив его взгляд, хозяйка квартиры сказала:

– Хорошо, пожарные быстро приехали. Хоть бы скорей потушили, а то у моей племянницы соседи горели, так там на четыре этажа вниз все залили. Электричества неделю не было.

Женщина ощупала малышку и, убедившись, что с той все в порядке, повернулась к Илье. Увидев его окровавленные ладони, она всплеснула руками:

– Как же ты так поранился! Давай перевяжу.

Илька опасливо спрятал руки за спину. Теперь, когда девочка была спасена, ему хотелось поскорее вернуться назад. Чутье подсказывало ему, что он должен держаться поближе к таинственному ящику, с которым было связано его появление в этом мире.

– Не бойся, – сказала женщина. – Я в реанимации медсестрой работаю. Лучше сразу повязку наложить, а то абсцесс начнется. Потом в травмпункт съездишь на перевязку.

Илья понимал женщину через слово, поэтому предпочел помалкивать и покорно протянул ей руки. По тому, как она обрабатывала раны и накладывала повязку, он понял, что она знахарка.

– Больно? – спросила девочка, глядя, как Илька поморщился от перекиси водорода.

– Не очень, – солгал он.

– Ты самый храбрый, лучше Бетмена и Черного Плаща, – заявила малышка, с обожанием глядя на своего героя.

– Это кто?

– Они тоже всех спасают.

Пока медсестра бинтовала Ильку, пожар успели погасить. Накал страстей на улице тоже пошел на убыль. Пожарные сворачивали брандспойты. Зеваки, собравшиеся поглазеть на пожар, делились впечатлениями.

В дверь позвонили. Хозяйка квартиры пошла открывать и через минуту, заглянув в комнату, позвала Ильку:

– Иди. Это к тебе. С телевидения.

Озадаченный Илька вышел в прихожую и увидел худенькую девушку странного вида. Волосы острижены чуть ли не под корень. И одета срамно: не в поневу, как подобает девкам, а в порты, да такие узкие, что ляжки обтягивают. Придурковатая или больная, определил Илька.

– Несколько вопросов для сводки происшествий, – деловито сказала незнакомка. – Давай выйдем на улицу.

– Зачем? – насторожился Илька.

Его все больше охватывала тревога. Он понимал, что переступил какую-то запретную грань. Ему нужно было держаться подальше от этого безумного мира и населяющих его людей, а он привлек к себе слишком много внимания.

«Придурковатая» взяла Ильку под локоть и настойчиво повторила:

– Пойдем. Оператор хочет снять тебя на фоне машин.

Ее слова мало что прояснили. Здесь все разговаривали как-то не по-людски. Вроде по-русски, а ничего не понять. Илька тщетно пытался вникнуть в смысл сказанного, но не мог и от этого нервничал еще больше. Он с ужасом осознавал, что совершил роковую ошибку, покинув жилище своего тезки. Нужно было срочно вернуться, но как? С израненными, забинтованными руками наверх не залезть.

– Мне надо назад, – вслух сказал Илька.

– Я тебя не задержу. Обещаю, что через пять минут ты вернешься.

– Ты мне поможешь? – с надеждой спросил мальчишка, пристально всматриваясь в чудаковатую девку: смеется или и впрямь знает, как вернуться другим путем?

– У тебя ключа нет? – догадалась корреспондентка.

Илька озадаченно заморгал. У них в деревне замков не было, поэтому он знал лишь один вид ключей: те, что бьют из-под земли родниковой водой.

Девушка приняла его молчание за согласие и ободряюще улыбнулась.

– Не бойся, что-нибудь придумаем. Можем твоим родителям позвонить. У них наверняка ключи с собой.

У Ильки в мозгу с новой силой вспыхнул сигнал опасности. Он инстинктивно ощущал, что попал в западню и все больше увязает там, но сделанного не воротишь.

Сердобольная хозяйка квартиры уже накинула на его плечи старую куртку, чтобы не простудился, и он обреченно последовал за стриженой девушкой на улицу.

На газоне возле дома, в черном, талом месиве, валялся обугленный хлам. Местами он еще дымился. На фоне гари, смешанной с грязью, посеревший городской снег щеголял белизной.

Илька поднял глаза. Оконный проем квартиры, где случился пожар, зиял пустым провалом. Вокруг мертвой глазницы окна, точно фингал, чернело огромное пятно копоти.

Стриженая подвела Ильку к пожарной машине. Их обступили люди. На юного героя смотрели с уважением, а он робел и чувствовал себя несчастным, как никогда. Вокруг было слишком много необъяснимого. Сам уклад жизни здесь был непонятным и странным. Илька не знал, как себя вести, чтобы не выдать, что он здесь чужой. Он затравленно огляделся по сторонам.

Корреспондентка по-своему истолковала его нервозность. Она поднесла к Ильке микрофон и ободряюще улыбнулась:

– Не волнуйся. Смотри на камеру, а говорить будешь сюда.

«Точно – придурковатая», – подумал Илька, когда стриженая сунула ему под нос какую-то чурку. Он посмотрел, куда она велела. Безбородый мужик с гладким, как коленка, лицом наставил на него непонятную штуковину с трубой, в которой светилось что-то вроде глаза.

– Как тебя зовут?

– Меня? Илька, – буркнул он.

– А фамилия?

Илька в замешательстве молчал, прикидывая, что от него требуется, то ли прозвище, то ли название его деревни. К счастью, вместо него ответила пучеглазая старушка. На носу у нее были нацеплены два кружка, отчего глаза казались такими огромными, что Ильке даже стало страшно: вдруг они вывалятся из орбит.

– Кречетов он. Илюша. Я их соседка по площадке, – охотно пояснила бабка.

Корреспондентка задала еще несколько вопросов, после чего Илька окончательно убедился, что она дурочка. Разве нормальный человек станет спрашивать: страшно ли ему было? О чем он думал, когда лез? И стал бы он в другой раз спасать ребенка из пожара? Если бы стриженая не обещала ему помочь, он бы и морочиться не стал отвечать на такие глупости, но теперь приходилось нехотя выдавливать из себя односложные ответы. Самого Ильку занимал один-единственный вопрос: как вернуться?

– Назад мне надо, – наконец не выдержал он и отстранил чурку, которую девица все время пихала ему под нос.

– Хорошо. Не буду тебя больше мучить. Ты знаешь, как позвонить родителям? – спросила стриженая.

Илька помотал головой. К сердцу подкатил комок страха. Он явственно ощутил, что сейчас должно произойти что-то ужасное, чего нельзя допустить. Но тут на помощь снова пришла пучеглазая бабка.

– Иван Степанович в командировке. Он часто ездит. Большой начальник. А Наталья Павловна на экскурсию поехала. Будет после выходных, – бойко отрапортовала всеведущая соседка.

– Значит, ты дома один? – спросила корреспондентка.

Илька молча кивнул.

– И ключи заперты. Да, задача, – задумчиво произнесла стриженая.

– Может быть, можно через нас? – услужливо предложила бабка.

Все посмотрели на шестой этаж. Между балконами было, по меньшей мере, метра два. Илька перевел взгляд на стриженую. Судя по всему, несмотря на обещание, она не больше других знала, как ему помочь. Все складывалось хуже некуда.

– Мне надо назад, – в отчаянии повторил Илька, как будто это могло что-то изменить.

– Попробую договориться с пожарными, – сказала корреспондентка.

Она деловито направилась к пожарным объяснять суть проблемы. Видя, с какой уверенностью девушка разговаривает с взрослыми мужиками, Илька испытал к ней некоторое уважение. Переговоры длились недолго. Старший пожарный подошел к Ильке и одобрительно похлопал его по плечу.

– Что-нибудь придумаем. Такому мальцу надо помочь, – сказал он.

Илька понял, что самое страшное осталось позади…

Глава 26

Самое страшное осталось позади. Размазывая по лицу копоть, Илья привалился к дереву. Сил хватало только тупо смотреть, как Третьяк развязывает Строжича. Илья еще не пришел в себя после пережитого потрясения и даже не осознавал, что совершил героический поступок. Все происшедшее было как во сне. Хрусткий валежник, с треском ломающийся под ногами. Огонь, вцепившийся в штанину. Бьющий в нос едкий запах гари. Как будто не он, проваливаясь, взбежал по тлеющим деревяшкам, а потом волоком тянул старика, на ходу сбивая огонь. Тогда его мозг и тело словно жили порознь. Он не отдавал отчета своим действиям, двигаясь, как на автопилоте. Задумайся он хотя бы на миг, и он не смог бы броситься в пламя.

Рассвирепев, что у него отняли жертву, огонь с треском перемалывал сухие деревяшки. Огромный кострище бушевал во всю мощь. Точно огненный дракон, он с ревом тянул ввысь рыжие головы, взметая искры и опаляя своим дыханием все вокруг.

К Илье постепенно возвращалась способность мыслить. Только теперь он осознал, какой опасности подвергался, и запоздало испугался. Ноги у героя стали ватными, и он без чувств повалился на песок.

Повязка упала с глаз Строжича. Колдун сощурился, привыкая к свету. Глаза слезились. Сквозь влажные радуги постепенно проступило бородатое лицо Третьяка. Ведун поискал глазами. Увидев лежащего на земле рыжего мальчишку и склонившегося над ним волкодава, старик заволновался. Освободившись от пут, он тотчас бросился к мальчонке.

Илья скоро пришел в себя. Строжич с облегчением улыбнулся. Вокруг глаз старика веером разбежались морщинки.

– Ожил. Ты, пострел, в вирий не торопися. Нам еще к князю надобно. Вижу, не зря ты от мамки в рать сбёг. И меня на старости лет на большое дело подвигнул. Я с тобой не токмо провожатым пойду. Вместе будем с недругом биться.

– Так вы к князю Олексе собрались? – спросил Третьяк и добавил: – Славное дело – родину защищать. И я с вами.

В это время деревенские продолжали в панике улепетывать восвояси. Уже подбегая к деревне, люди услышали позади истошный женский крик. От этого безумного, душераздирающего вопля кровь стыла в жилах. Крик зацепился за вершины деревьев и то ли эхом, то ли всхлипом отдался в листве. Все оцепенели. Никто не сомневался, что жуткий зверь настиг свою жертву и начал расправу.

Некоторых чужая агония подстегнула припустить шибче прежнего под укрытие надежного огорода, но большинство в растерянности остановились. Беда сбила людей в кучу. Они стягивались вместе и озирались в немом вопросе, кого недосчитались? И снова где-то в лесу заголосила баба:

– Сынку!!!

Вторя ей, навзрыд заплакал младенец, и тотчас тоненько захныкал еще один малютка. Узнав голос свояченицы, гончар воскликнул:

– Это ж Пелагея с ребятишками. Мужики, айда за мной.

Несколько отчаянных мужиков последовали за гончаром. За ними двинулись Марфа и жена гончара.

– Вас тут не хватало. А ну бегите за огород, – скомандовал гончар.

– Ты не больно ершись. Пелагея мне сестра, – огрызнулась Марфа.

Времени на пререкания не было. Гончар махнул рукой. Мужики, а следом бабы поспешили на крик.

В сосняке, прижимая к себе двух плачущих ребятишек, стояла Пелагея. Женщина походила на умалишенную. Рот перекосился в крике. Из-под сбившегося платка на лицо растрепанными прядями свисали волосы. Увидев своих, она запричитала в голос:

– Недоглядела! Не уберегла первака! Что мужу скажу, как вернется?

Бабы подскочили утешить несчастную. Марфа попыталась взять у нее из рук младенца. Женщина неосознанно еще крепче стиснула того в объятиях.

– Малютку-то не задуши. Ишь как прижала. Да не убивайся так. Может, еще обойдется. Найдется твой первенец. Небось, под кустом схоронился, – ласково увещевала Марфа.

При этих словах полубезумный взор несчастной женщины стал осмысленным, и в глазах загорелась искорка надежды. Она быстро сунула обоих малышей бабам и, развернувшись, побежала назад.

– Куда ты, оглашенная?! Стой! – попытались остановить ее, но женщина, одержимая желанием спасти своего ребенка, была глуха к предостережениям.

Она бросилась напрямик, через бурелом и чащобу, клича сына. Безутешная мать не замечала ни жгучей крапивы в человеческий рост, ни хлеставших по щекам веток, которые сорвали с нее платок. Понева зацепилась за сучок. Ткань затрещала, но женщина безжалостно рванула поневу, оставив на коряге яркий клок.

Не было такой силы, которая могла бы ее остановить. Даже страх перед оборотнем исчез без следа. Там, на злосчастной поляне, осталась ее кровинушка, и если бы ей пришлось голыми руками сражаться со свирепым зверем, она и то ринулась бы спасать свое дитя.

Изготовившись к схватке со зверем, мужики поспешили за ней, хватая на ходу с земли кто палку, кто рогатину. Горе часто сплачивает людей, подвигая на смелые поступки. Только что все в панике убегали от оборотня, а теперь шли в наступление плечо к плечу.

Задыхаясь от быстрого бега, женщина выскочила к реке и увидела огромного пса, мирно сидящего подле рыжеволосого мальчишки. Тут же находились Строжич и Третьяк. Ребенка среди них не было. Обезумевшая от горя женщина подбежала к Третьяку и схватила его за грудки.

– Где мой сын?! Где он?!

Со стороны реки донесся испуганный детский голосок:

– Мама-а-а…

Все разом обернулись и увидели посреди стремнины малыша. Вцепившись ручонками в шершавую кору, тот сидел верхом на бревне.

Нетороплива и спокойна Оредеж, да и она не без причуд. Иной раз на ровном месте так лодку закружит, будто нечистый шутит. Что же говорить об утлом бревнышке. Попав в водоворот, оно завертелось, словно щепка. Малыш в страхе заплакал и попытался забраться на бревно с ногами, но запутавшись в длинной рубахе, соскользнул в воду.

Прежде чем остальные опомнились, Серый сорвался с места и бросился в реку. Сотни брызг разлетелись в стороны, когда огромный лохматый волкодав со всего размаха влетел в воду. В обычной жизни Серега Бережной, чемпион по плаванию среди юниоров, быстро добрался бы до тонущего ребенка, но сейчас ему был доступен лишь один незамысловатый стиль. Кляня свой собачий облик, он изо всех сил перебирал лапами, стараясь успеть.

Подбежавшие люди топтались на отмели, наблюдая, как волкодав плывет к бултыхающемуся на середине реки ребенку. Чудом уцепившись за торчащий из бревна сук, малыш то с головой погружался в воду, то вновь выныривал на поверхность, и тогда над рекой раздавался его захлебывающийся всхлип. Безутешная мать протяжно, по-бабьи взвыла и кинулась в реку. Сарафан полоскался и путался вокруг ног.

Никто не двинулся следом. Все понимали, что малыш обречен: либо утонет, либо погибнет в зубах зверя. С каждым разом ребенок выныривал все реже, пока русая головка не скрылась под водой окончательно. Косматая голова зверя тоже исчезла из виду. Мужики потупили взор, а несчастная мать продолжала упрямо идти туда, где под водами Оредежи канул ее первенец.

Вода доходила женщине по грудь, когда звериная морда показалась на поверхности. Волкодав плыл к берегу. Его движения были медленными, будто что-то его сдерживало. Приглядевшись, люди на берегу ахнули. Пес держал в зубах за рубашонку ребенка. Сгрудившись в кучу, все застыли в ожидании, что произойдет дальше.

Волкодав доплыл до берега, осторожно положил на песок бездыханное тельце и по-собачьи отряхнулся. Мельчайшие брызги разлетелись в стороны, ловя солнечные лучи, отчего казалось, будто на мгновение пса окутала радуга.

Пелагея, рыдая, кинулась к сыну. Бледное личико с синевой вокруг глаз казалось прозрачным. Малыш не пошевелился и не вздохнул. Прижимая к себе обмякшее тельце, она горестно запричитала.

Серый, понурив голову, отошел в сторонку и сел подле Ильи. На душе было муторно оттого что он не успел. Мало ли нужно такому малышу, чтобы нахлебаться?

Строжич тронул женщину за плечо.

– Нечего до сроку убиваться. Дай-ка погляжу.

Она подняла на старика глаза, полные слез, и безропотно вверила ребенка заскорузлым старческим рукам. В ее взоре надежда боролась с безысходностью. Может, ведун сотворит чудо? Ведь поднял же он мертвяка. Тот и вовсе был отравленной стрелой сражен. Никто и не думал, что выживет.

Строжич стянул с мальчонки рубаху и принялся массировать и растирать крохотное тельце, бормоча про себя молитвы. Позабыв про страх перед огромной псиной, народ подступил ближе. Все в напряженном ожидании окружили ведуна кольцом. Скоро малыш хрюкнул, точно маленький поросенок, и из его рта вылилась вода. А старик продолжал разминать и похлопывать ребенка, пока тот не открыл глаза.

– Живой, – вздохом облегчения пронеслось по толпе.

– Живехонек. Держи своего сорванца. Да укутай потеплей. Бедовый. Мореходом будет, – улыбнулся ведун.

Счастливая мать ухватила ребенка и прижала к себе, покрыв поцелуями.

– Спаси тебя Бог. Спасибо, – бормотала она, бухнувшись перед Строжичем на колени. Слезы мокрыми дорожками текли по ее лицу.

– Ты с земли-то подымись, и не меня благодари, а его, – покачал головой старик и указал на волкодава.

– И плакать нечего, – подхватил Третьяк. – Радоваться надо. Впредь будет тебе наука. За дитем глаз да глаз. Коли бы не пес, коего вы в оборотни зачислили, да не колдун, коему вы костер готовили, вот тогда бы тебе век не выплакаться.

– Так я что? Люди говорили, – всхлипнула Пелагея.

– Это Неждан да Коростель, что ли, люди? А где они теперь? Схоронились от стыда?

Собравшиеся огляделись. Недавних «героев» и впрямь нигде не было видно. Третьяк покачал головой и с осуждением продолжал:

– Как стариков палить – это они хоробрые, а в речку за дитём пущай оборотень лезет.

Пелагея поднялась с колен, передала ребенка одной из баб и, робея, направилась к волкодаву. Женщина ступала медленно и осторожно, будто шла по битому стеклу. Было видно, что, несмотря ни на что, она побаивалась свирепой псины. Подойдя, она поклонилась Серому в пояс.

Оказавшись в центре внимания, Серега почувствовал себя неловко. Он не считал, что совершил какой-то геройский поступок. Что такого, что он вытащил тонущего ребенка из реки? Он же не рисковал собственной жизнью. К тому же ему было совестно, что взрослая женщина, мать троих детей дрожит перед ним, как осиновый лист.

У Сереги едва не вырвалось: «Да вы не бойтесь». Но он вовремя прикусил язык. Что и говорить, нелегкое это дело быть бессловесной тварью. Чтобы успокоить бедную женщину, он поступил так, как приличествовало в нынешнем положении, – дружелюбно завилял хвостом.

Кто-то одобрительно произнес:

– Умная собака, а баяли – оборотень.

Пелагея вздохнула с облегчением. Теперь, когда страхи и волнения остались позади, она тоже смутилась под перекрестными взглядами людей. Женщина потянулась к голове, чтобы поправить платок, и смешалась еще больше, только сейчас заметив, что стоит на виду у всех с непокрытой головой, точно незамужняя. Зардевшись от стыда, она потупила взор и поспешила укрыться в толпе.

Вперед выступил гончар и, извиняясь, обратился к Строжичу:

– Ты прости неразумных. Не по злобе это.

– Иной раз дурость пуще злобы вреда наделает. Я-то стар, пожил. А вот вам каково будет, ежели свой на свояка пойдет? – сварливо заметил Строжич.

– Так ведь со страху разум помутился. Ворог наступает. Вон Псарёво сожгли, – извиняясь, загалдела толпа.

– Ворог, говорите? Кады недруг у врат стоит, надобно не меж своих смуту заводить, а идти воевать. Вон Илия, мал отрок, а сию истину постиг. И рана ему нипочем. В ополчение к князю идет. Я сперва его удерживал, а теперича иначе мыслю. Коли боги языческие Русь единому Богу отдали, то это и мне наказ. Знать, свыше было угодно, чтобы Русь крещение приняла. Я к князю Олексе пойду, в ноги поклонюсь да под его знамена встану. Поди, он не осерчает, что колдун пришел в его крещеное воинство за землю родную биться. Главное, чтоб в душе Бог жил.

Третьяк сорвал с себя шапку и с размаху бросил ее оземь.

– Слыхали? И не срамно вам в глуши отсиживаться, когда пацаненок да старик воевать идут? Какие же мы после этого мужики, ежели мальчонку малолетнего да старика столетнего отправляем баб наших от шведа спасать?

Народ загомонил, обсуждая слова Третьяка.

– Надо нам тоже отряд собрать.

– А чего мы могём-то? У шведа воинство обучено.

– Ну и что? Ежели рогатина на ведмедя хороша, она и на шведа сгодится, – возразил гончар.

– Да какие из нас вой? Токмо под ногами путаться.

Илья, который уже окончательно пришел в себя, затаив дыхание, слушал перепалку. Он тотчас прикинул, в чем их с Серегой выгода. Одно дело идти в сопровождении старого колдуна, а совсем другое – под защитой отряда грозных бородатых мужиков. Нужно было во что бы то ни стало подвигнуть местных жителей на создание отряда. Собравшись с духом, Илья вставил свое слово:

– Где ваша сознательность? Шведы наступают, а вы в кусты?!

Голос его еще не окреп, и все же его услышали. Народ смолк. Воодушевленный, Илья продолжал:

– Если мы соберемся, то вместе мы – сила. Должна же у вас быть какая-то гордость за Родину. Что эти шведы вообще себе позволяют? Явились, не запылились. Да мы их порвем, как лапоть. После этой битвы Александра вообще Невским назовут! Он на все века прославится, – разошелся он.

«Молодец. Хорошо зажигает», – одобрительно подумал Серега, слушая товарища. Надо признать, оратор из Ильи вышел гораздо лучше, чем боец. Когда он закончил свою речь, толпа отозвалась одобрительным гулом.

Гончар подошел к Илье и встал возле волкодава и Строжича.

– С вами пойду шведов бить.

За ним выступил молодой парень по имени Богдан.

– И я с тобой, дядька. Кто нашу землю защитит, коли не мы?

Один за другим к ним стали присоединяться другие мужики.

– Верно. Чего дожидаться, пока ворог наши избы палить станет?

– Двинемся к князю Олексе на подмогу.

Глава 27

Времени на сборы почти не осталось. Чтобы поспеть к сражению, выступать решили в тот же день. В деревне стоял переполох. Мужики наспех точили топоры и ножи, готовили рогатины. Люд в деревне жил не ратный, потому ни мечей, ни кольчуг ни у кого не было. Но охотой промышляли все. Как же без этого? Потому брали все, чем можно биться в рукопашной.

Бабы увязывали в узелки нехитрую снедь, тайком утирая слезы. Они понимали, что мужи идут не на зайцев силки ставить и из похода могут не вернуться. Только в лихую годину за огородом не спрячешься. Если нагрянет враг, никто не спасется: ни мужики, ни бабы, ни дети малые. Загорятся избы, точно факелы. Не одни Дымничи отведали железа рыцарей-псов.

Долог летний день, да и он кажется коротким, когда дел невпроворот. Время, как сорвавшийся с привязи резвый жеребец, мчалось галопом.

Нахохлившись, точно хворый голубь, Илья наблюдал за приготовлениями к походу. В рассеянной тени деревьев жара почти не ощущалась. Прозрачное, точно написанное акварелью небо не имело ничего общего с пропыленной завесой смога, которая повисала душными, летними вечерами над городом. Сладкий, медовый аромат трав щекотал ноздри. Плечо ныло, но усталость была лучшим наркозом и притупляла боль.

Только сейчас Илья до конца осознал, что своим красноречием навлек на себя нешуточные неприятности. Одно дело попытаться перехватить князя, пока сражение не началось, и совсем другое – лезть в самое пекло. Здесь его считали героем. От него ждали подвигов. Просто курам на смех!

«Смертельно крутой прикол», – мрачно подумал Илья. Знала бы мамочка, в какую передрягу попал ее любимый сын. Но мама была недосягаемо далеко. Точнее, ее вообще не было на свете. Пройдет много веков, прежде чем она родится. От этой мысли Илье стало не по себе. Он представил, как умрет от истощения и ран, а родители даже не узнают, куда подевался их сын. И отец так и будет считать его трусом.

От страха и волнений Илье стало совсем худо. Глядя на будущего воина, какая-то сердобольная баба всплеснула руками:

– Куды ж ты собрался ратиться? На тебе лица нет. Тебе б на полатях лежать да здоровье поправлять.

Илья и сам с удовольствием полеживал бы на диване и изучал поход Александра Невского по учебникам истории.

– Мне самому в лом, – сорвалось у него с языка.

– Чего? – не поняла баба.

– В смысле я хочу вломить этим шведам, – он быстро исправил оплошность.

– Ясное дело, Кречет – не курица. Геройской закваски, – похвалил его оказавшийся поблизости Третьяк.

Раньше Илья любил пофантазировать, как совершит героический поступок, и как отец раскается, что считал его трусом и маменькиным сынком. Но теперь он не испытывал радости оттого, что к нему прилип ярлык героя. Это накладывало слишком большие обязательства.

Наконец пришло время прощаться. Деревню накрыла скорбь. Пока люди были заняты сборами, простая, незамысловатая работа помогала подавить гнетущее беспокойство. Теперь же горе навалилось со всей неотвратимостью. Все осознавали, что, может статься, они видят добровольцев в последний раз.

Жена гончара ухватилась за мужа и заголосила:

– Ой, как же я без тебя? На кого ж ты меня оставляешь?

– Тю, Фекла. Будто на похоронах голосишь. Эдак беду накликать недолго, – зашикали на безутешную женщину.

– Жди. Вернуся, – коротко сказал гончар.

– Точно. С победой воротимся, – пообещал Третьяк.

– Лучше б с головой да целехонькие, – сказала Марфа.

– Да что ж вы так убиваетесь. Почитай, на шведа-то не страшнее будет, чем на ведмедя идти, – нарочито весело сказал местный гуляка, первый парень на деревне Богдан. Минька прошмыгнул и спрятался за бойцами.

– Эй, а ты куды? – заметила его маневр мать.

– Со шведом воевать, – шмыгнул носом парнишка.

– Вот я тебе покажу – воевать. Молоко на губах не обсохло, а туда же. А ну марш домой.

Женщина ловко схватила удальца за ухо и потащила за собой.

– Пусти! Больно же! А ему можно? – завопил Минька, указывая на Илью.

– Вот я тебе ухи-то надеру, коли будешь огрызаться, – проворчала мать, не думая отпускать бедное ухо.

– Выходит, чужак хоробрый, а мы тута никчемные? – возмутился мальчишка, тщетно пытаясь вырваться.

Третьяк покачал головой и, освободив паренька, с укором произнес:

– Ты чего, Меланья, разошлась? Это пошто ты такого молодца за ухи таскаешь?

– А ты не вмешивайся. Мал он еще. Ему надобно научиться порты носить, – возразила Меланья.

– Был он малец, да весь вышел. Теперь по военному времени он – защитник, – возразил Третьяк и ласково поглядел на парнишку: – А ты что ж тайком надумал сбегать? А ну как швед сюда нагрянет? Кто твою мамку да сестер-братишек защищать станет? Вишь, не один ты остаешься. Вона сколько бойцов. Дома кажный мужчина на счету.

– Мамка мне все равно воевать не даст, – обиженно засопел мальчишка.

– Так ведь в воинском деле не только вой надобны. Нужны и стражи хорошие, востроглазые. Будешь главным по дозору. Ребятишек собери, чтоб никто чужой незаметно не подкрался. А без этого как? Худо без дозору.

– Это мы сделаем, – воодушевился мальчишка, а другие с радостью подхватили:

– Не боись, дядька Третьяк. Никого не пропустим. Муха не пролетит.

– Вот и ладно. Но мух вы не дюже гоняйте. Лучше боле за шведом приглядывайте, – улыбнулся Третьяк.

Этот мелкий эпизод немного разрядил обстановку, хотя на душе у всех было по-прежнему тяжело.

Илья снова вспомнил маму. Она бы его тоже не пустила. Зато отец бы им гордился. Но что толку об этом думать, если родителей рядом нет. Его никто не провожал. К нему относились как к герою, но все же он был чужаком. Здесь всем было безразлично, вернется он или погибнет. У Ильи к горлу подступил комок жалости к себе, такому ненужному в этом вроде бы родном, но таком чужом и далеком краю.

Вдруг кто-то легонько тронул его за локоть. Илья обернулся. Перед ним стояла Весёлка. Кудрявые пряди обрамляли ее круглое личико. Озорные глаза глядели не по-девичьему обычаю открыто и прямо. Ей частенько доставалось за непокорность. Вот и сейчас она выделилась из остальных. Другая бы ни за что не решилась подойти к чужаку, а эта не сробела.

Девчонку распирало от гордости, когда она вспоминала, как намедни Илья за нее вступился. Ей было жалко, что он уходит. Она сняла с тоненькой шейки бусы, задержала дыхание и, как в омут нырнула, надела их на Илью.

– Это зачем? – растерялся тот.

– Оберег тебе. Пускай от всех бед хранит. А я тебя ждать буду, сколь надо, – сказала она и, зардевшись от собственной смелости, побежала прочь.

Илья так и остался стоять с раскрытым ртом. Еще никогда ему не признавалась в любви ни одна девчонка. Он растерялся, не зная, что делать с бусами. Носить на шее – засмеют. Сунуть бы в карман, но карманов на одежде еще не придумали. Только оказавшись в глубокой древности, можно оценить, сколько человечество изобрело полезных мелочей, которые мы не замечаем и считаем самыми обыденными.

Илья спрятал бусы под ворот рубахи и, убедившись, что они не видны, поискал глазами Весёлку. Девчонка увидела, что он смотрит на нее, и кокетливо потупилась. Теперь она казалась Илье еще красивее, чем прежде. Илья гордо улыбнулся. Он был не одинок, его тоже провожали на битву.

Наконец отряд отправился в путь. Деревня скрылась за деревьями. Восемь человек – отряд не велик, но и не мал на двадцать домов. Третьяк с гончаром возглавляли колонну. Следом шествовали племянник гончара Макар и красавец Богдан. За ними – два брата, Гром и Славий. Строжич и Илья с Серым замыкали шествие.

Шли молча. Каждый думал о своем. При прощании молодежь хорохорилась, всяк старался выказать удаль. Теперь же они остались наедине со своими думами. Никто не знал, кому доведется вернуться, а кто навек простился с родным домом. Но они не жалели о своем выборе. Хмурые и решительные, они уходили на битву.

Все мысли Ильи занимала Весёлка. Озорная девчонка так и стояла перед глазами. Чем дальше от деревни они уходили, тем она казалась краше. Илья вспоминал ее манеру стрелять глазами, ее распущенные по плечам кудри. Илья не находил ни одной девчонки среди одноклассниц, которая могла бы с ней сравниться.

Единственное, что его смущало, так это то, что она считала его героем. Совесть зудела, как будто он нарочно корчил из себя супермена и обманул девчонку. До чего все же странно устроена жизнь: когда он хотел казаться героем – как нарочно, попадал в такие ситуации, что все видели его трусость. Теперь же он и не думал проявлять геройство, а все складывалось так, будто он чуть ли не Илья Муромец. Илья пытался утихомирить совесть, но она настойчиво грызла, не давая покоя.

Они шли уже несколько часов. День клонился к ночи. Жара спала, и тени удлинились, но никто и не думал о привале.

За время пути Серега не вымолвил ни единого слова, чтобы его снова не посчитали за оборотня. Строжич и Третьяк хранили его тайну. Людям и без того было несладко. Пусть лучше думают, что рядом с ними бежит обыкновенный пес.

Серега заметил, что Илья стал отставать, и подбежал к товарищу. Убедившись, что их никто не слышит, он шепотом спросил:

– Ты как?

– Как-как. Сейчас сдохну от усталости, – пожаловался Илья. – Что они на батарейках Энерджайзер работают, что ли? Интересно, мы когда-нибудь остановимся?

– Не ной. Они тебя считают героем.

– Мало ли что они считают. Вот останусь тут и никуда больше не пойду. Скажу, что я пошутил, – Илья остановился.

– Ладно. Хватит прикалываться.

– А я не прикалываюсь. Больно надо под стрелы подставляться.

– Слушай, мне все равно, что подумают о тебе, но ты ведь не свое имя позоришь, а имя своего тезки, – сказал Серега.

– А что хорошего мне этот тезка сделал? По его милости мы тащимся по бурелому, не спим, не едим по-человечески.

– Между прочим, он младше нас, а за Родину пошел сражаться. Если бы его стрелой не сразили, может, геройский поступок совершил бы. Он погиб, чтобы ты жил.

– Ага, прямо-таки ради меня. Да он даже не знал про меня.

– Вот именно. Не знал, для какого слизняка старается, под отравленную стрелу подставился.

– Это я слизняк?

– А кто же? Имей в виду, если мы до битвы к Александру не успеем, то не видать нам дома как своих ушей.

Стиснув зубы, Илья пошел дальше. В это время к нему подошел Третьяк:

– Ну как ты? Притомился? Рана-то, небось, болит. Может, хочешь отдохнуть?

«Еще как хочу», – подумал Илья, но это означало бы навсегда остаться в этом лохматом времени, без мамы, без домашнего уюта и комфорта. Поэтому вслух он зло сказал:

– Некогда отдыхать. Пойдем дальше. Третьяк одобрительно посмотрел на мальчишку и обратился к молодежи:

– Видали, с кого надо пример брать? Герой! Такого не согнуть.

Илья тяжело вздохнул. Знали бы они правду. А может, и лучше, что не знают.

Глава 28

Ночь была неспокойной. Ясная погода, стоявшая много дней, враз переменилась, как будто природа отзывалась, предчувствуя кровавую сечу. Небо заволокли тучи. Поднявшийся ветер разгонял их, но на небосвод наступали все новые серые полчища. Раззадоренные надвигающейся бурей тусклые, свинцовые воды Невы пришли в движение. Волны били в борта шведской армады, раскачивая корабли, будто гнали врага прочь с русской земли.

Где-то далеко вспыхнула молния. Небо заворчало. На землю упали крупные капли дождя. Не прошло и минуты, как они сплошным потоком обрушились на шведский лагерь, раскинувшийся вдоль берега. Ураганный ветер рвал палатки.

Вековой лес отзывался треском и скрипом деревьев. Молнии сверкали все чаще. Гром с гибельным восторгом бил в литавры и грохотал почти непрерывно. Тугие струи хлестали людей, будто сами небеса из водяных луков расстреливали врага. Но буря – это была всего лишь разминка. Настоящий ужас ждал шведов впереди.

Князь Александр глядел на разыгравшуюся стихию с бесшабашной удалью. Вспышки молний зажигали в его глазах озорные искры, а на губах играла улыбка.

– Добрая погодка! – крикнул он между раскатами грома. – Чем больше шведа вымотает, тем крепче он после спать будет.

К утру буря улеглась. Над берегом повис туман. Стало удивительно тихо, как будто мир оглох. Лишь сломанные деревья и устлавшая землю листва напоминали о том, что еще недавно тут пронесся ураган.

– Дадим шведу угомониться, – сказал князь. – Наступать будем тихо, чтобы ворога до срока не всполошить. Как приблизитесь к стану, стойте и ждите, пока наши его не окружат. По реке ижоры на подмогу придут, – наставлял он.

В это время за спинами воинов прошло какое-то волнение и князь услышал голос своего первого помощника Рашти.

– Княже, тут еще подмога подошла.

– Отколе? – удивленно вскинул брови князь.

Воины расступились, и перед Александром предстала странная группа. Шестеро мужиков, вооруженных топорами и рогатинами, старик и рыжий мальчишка лет десяти. Новоявленных войников сопровождал большущий волкодав. Пришлые упали перед князем на колени. Лишь мальчишка остался стоять. Открыв рот, он во все глаза глядел на светлого князя.

При виде живого Александра Невского Илья обомлел. Он знал, что полководец был молодым, но чтобы настолько! Он выглядел, как старшеклассник из одиннадцатого. «И уже герой, великий полководец. А у нас такие оболтусы в школе учатся», – подумал Илья.

– Встаньте, – приказал князь. – Кто такие? Отколе будете?

– Из Кривичей мы. Пешком за полдни дойдешь, а конным и того короче. Хотим, княже, с тобой землю родимую защищать, – ответил за всех Третьяк.

– Воевать-то умеете?

– Коли чего не умеем, так ведь мы дома. Сама землица нам силы придаст. И кошка ведмедя побьет, когда своих котят защищает. Нетто мы отступимся? За нами семьи и детишки наши.

– Дело говоришь, – кивнул князь и посмотрел на Строжича.

– И ты, дед, воевать собрался?

– Какой из меня войник? Колдун я с Бел озера, может, слыхали? Биться не умею, а вот хороший знахарь на поле боя завсегда не лишний.

– А тебя-то как мамка отпустила? – обратился Александр к Илье, а у того словно язык отсох. От волнения он растерял все слова.

– Я грамоту привез, – наконец произнес он.

И вдруг он с ужасом вспомнил, что грамота осталась в избе у колдуна. Впопыхах они и думать забыли о свитке. Илья судорожно сглотнул и посмотрел на Серегу. Тот тоже понял, в чем дело. Судьба не могла сыграть с ними более жестокой шутки. Они преодолели столько трудностей! Совершили многочасовой марш-бросок без единого привала. Пережили страшную бурю. Мыкались в темноте по ночному лесу в поисках дружины. Дошли-таки до самого Александра Невского и не взяли с собой самого главного. Ситуация складывалась похуже, чем в анекдоте про то, как, дойдя пешком до сотого этажа, человек вдруг опомнился, что ключи забыл внизу.

– Что за грамота? – спросил Александр.

Внезапно Илья подумал, что можно обойтись без грамоты. Почему бы ни передать сообщение устно? Не так уж важно, каким способом они предупредят князя о предательстве.

Воодушевленный возродившейся надеждой, Илья сказал:

– Вернее, грамоты у меня нет, но я ее видел. Ее послал Биргер одному боярину, то ли Жирдясовичу, то ли Жирнятовичу…

– Жирославовичу, – подсказал Александр.

– Точно! Так вот, этот жирдяй – предатель. Он с Биргером сговорился, – выпалил Илья.

Князь помрачнел ликом.

– Да, ворог за спиной хуже открытого недруга. Ведал я про то, что Жирославович душой темнит, так оно и вышло. Но ничего, с такими войниками, как ты, мы и шведа победим и со своими недругами разберемся.

Александр обратился к воинам.

– Выступать будем до свету. С шведами еще союзники финны и норвежцы. У нас отряд невелик, куда как меньше. Наша сила – напасть неожиданно, пока швед после бури почивает да подвоха не ждет. Прежде срока чтоб никто не лез. Выступаем по знаку, как только ворога со всех сторон окружим, а ижоры с Ижоры на ладьях подплывут. Один посвист услышите, бросайтеся в битву.

Он обернулся к Ратше.

– Ты со своими людьми руби канаты, чтоб корабли от берега отошли и с них подкрепление не сошло.

Следом полководец указал на другой отряд.

– Вы тесните тех, кто на берегу, к реке. Да так, чтоб им неповадно было вдругорядь на землю русскую лезть. Отходить будем, пока швед не прочухается и не увидит, что нас раз два и обчелся. Два посвиста услышите – бросайте все и бегите в лес.

Илья тупо слушал инструкции, ни во что не вникая. Голову словно набили ватой, и в ней осталась одна единственная неутешительная мысль. Их с Серегой план не сработал. Они так надеялись, что, выполнив обет, окажутся дома, но ничего подобного не произошло. Вместо родной квартиры вокруг был темный лес, ратники в кольчугах и бородатые мужики. И все из-за того, что они забыли грамоту.

Оставшись с Серегой наедине, Илья сказал:

– Капитально пролетели. Что будем делать?

– Ты как хочешь, а я пойду сражаться.

– Могут же убить, – предостерег Илья.

– Все лучше, чем бегать в собачьей шкуре, – возразил Серега.

Илья промолчал. Его обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, сердце разрывалось при мысли о том, что он больше никогда не окажется дома и не увидит маму, а отец даже не узнает, что его сына считали героем. А с другой стороны, лезть в пекло и умирать не хотелось.

Он тайком потрогал висящие на шее бусы и вспомнил голосок Весёлки: «Я тебя ждать буду, сколько надо». При мысли о том, как много всего он еще не успел, ему отчаянно захотелось жить. На крайний случай он может выучиться на колдуна и завести хозяйство. Конечно, это не то, что жизнь в двадцать первом веке, но все же лучше, чем смерть.

Больше они с Серегой не разговаривали. Каждый думал о своем, и только когда отряд подошел к стану ярла Биргера, а в просвете показались вражеские палатки, Серега сказал:

– Знаешь, ты меня прости за все, что было. Ты все-таки молодец. Не каждый решился бы в огонь лезть, чтобы человека спасти. Никакой ты не трус.

– Только отец об этом никогда не узнает, – угрюмо заметил Илья.

– Жалко, что все так вышло. Ну бывай.

Вымотанные после бессонной ночи, шведы и их союзники вповалку спали вокруг шатров своих предводителей. На кольях возле тлеющих костров сохла промокшая одежда. Захватчики не ожидали нападения, полагая, что Александру понадобится еще не один день, чтобы собрать хорошее войско. Ярл Биргер и помыслить не мог, что русский князь рискнет атаковать большую армию с горсткой отчаянных храбрецов. Зять шведского короля был настолько уверен в своей силе, что благодушие притупило чувство опасности. Лагерь отдыхал, не выставив даже дозоров.

Внезапно раздался звонкий, молодецкий посвист, и тотчас на берег вырвался отряд всадников. Ратники стремительно набросились на спящих врагов, и вот уже молниями засверкали вытащенные из ножен клинки и полетели наземь головы.

Не понимая, что произошло, заспанные шведы, путаясь в плащах, пытались подняться, чтобы тотчас встретиться со смертью. Без оружия они метались в страхе перед обрушившимся на них «полчищем» – конным и пешим. В панике им казалось, что русским воинам нет числа.

Илья стоял и ошарашенно глядел, как у него на глазах разворачивается битва. Он видел, как соотечественники в неистовстве врубаются в ряды ополоумевшего от неожиданности противника. Ничтожная горстка по сравнению с армией неприятеля, они дрались так, будто не знали ни страха, ни боли, потому что отстаивали свою землю, свой дом.

Это была и его земля. Илья вдруг впервые с пронзительной отчетливостью понял, что такое Родина. Перед отчаянной отвагой храбрецов, отстаивающих свое Отечество, вся логика и доводы, которые еще недавно казались разумными, отошли на второй план. Илья знал, что исход битвы предрешен. Шведы будут изгнаны, и князь Александр получит гордое имя Невский. Скромное участие мальчишки не могло никак помочь или повлиять на исход битвы. И все же он не мог остаться в стороне.

Зараженный яростью сражения, он схватил палку и стал дубасить ею врагов. Над ним нависло копье, но он ловко увернулся, упал на землю и, перекатившись, подскочил снова. Откуда только прыть взялась! Это была не игра и не детская забава. Здесь наградой была жизнь.

Бок о бок с людьми сражался огромный волкодав. С хриплым рыком он сбивал неприятелей с ног, вцеплялся зубами и в ярости рвал. Шведы шарахались от лютого зверя пуще, чем от ратников, вооруженных мечами. Изловчившись, один норвежец достал зверя клинком. Взлохмаченная шкура обагрилась кровью, но волкодав будто не заметил раны, продолжая яростную схватку. С грозным ревом он повалил норвежца на землю, но в этот момент другой вражий воин всадил ему в спину копье.

Древко торчало у зверя между лопаток. Он пошатнулся, но устоял и двинулся на врага. Даже смерть отступила перед его храбростью.

Бормоча молитвы, воин в страхе побежал. Пес сделал отчаянный прыжок. Губы волкодава окрасились кровавой пеной. Он захрипел, но в последнем, предсмертном прыжке все-таки настиг своего убийцу. Его челюсти сомкнулись. Это была по-настоящему мертвая хватка. Швед еще рвался, пытаясь освободиться от смертельного капкана зубов, когда его настиг русский меч.

– Серый! – пронзительно закричал Илья и бросился к другу.

Он протискивался между сошедшимися в битве воинами, не обращая внимания на то, что рвется в самое горнило сечи. Присев перед Серым на корточки, он коснулся рукой набухшего кровью загривка и заглянул в остекленевшие глаза. Все было кончено. Горло сжал спазм. Глаза стали горячими от слез.

Вокруг Ильи все смешалось. Падали тела. Холодно поблескивали мечи, которые никак не могли напиться вражеской крови. И вдруг Илью охватила жестокая решимость биться до конца: за Серегу, за Весёлку, за пацанов, которые остались в деревне. Он должен был сражаться за свою землю, за то, чтобы через много веков на ней жили его мама и отец.

Илья увидел, что находится почти возле палатки Биргера. Шатер нетрудно было узнать.

Он выделялся среди других своим богатством. Над ним реял штандарт ярла. Русский воин взмахивал мечом, ловко подрубая колья, на которых держался оплот вражеского предводителя. Палатка колыхалась, сотрясаемая мощными ударами. Но тут над воином взметнулся шведский клинок, и храбрец замертво упал на землю.

Словно в ответ на это, Илья в безумной ярости бросился к палатке. Он не думал о том, что ему не по силам справиться с задачей. Сейчас для него не существовало ничего невозможного. Он бился за свою Родину и теперь должен был сражаться за двоих: за себя и за Серегу. Это придавало ему силы.

Схватив меч убитого воина, Илья едва сумел поднять его, таким тяжелым он оказался. Раненое плечо отозвалось мгновенной болью, но клокочущая в душе ярость тотчас заглушила ее. Илья в исступлении рубил последний шест, который еще поддерживал шатер. Он почувствовал удар в спину, но не выпустил меча из рук. Он должен был во что бы то ни стало свалить этот шатер, и уже не имело значения, останется он в живых или нет.

Отец Ильи гордился бы своим сыном, увидь он его сейчас, но впервые Илья не думал о том, какое это произведет впечатление на отца. Все уже было не важно. Для него существовала только эта палатка, увенчанная вражеским штандартом. Она не должна была поганить русскую землю. Илья падал, когда шатер покачнулся и завалился. Вражеское знамя упало в грязь, смешанную с кровью.

Кто-то подхватил Илью и потащил прочь. Прежде чем смежить веки, Илья на мгновение увидел клокастую бороду Строжича и будто издалека услышал голос Александра.

– Дед, спаси этого мальца. Добрый воин. Мне такие надобны.

Илью переполнила гордость. Он хотел приподняться и ответить князю, но сознание его померкло. Голова вдруг стала непомерно тяжелая для тоненькой мальчишеской шеи и безжизненно откинулась на траву, как у подбитой птицы.

Глава 29

Бледный свет, льющийся с экрана компьютера, освещал комнату тусклым, неживым светом. Было тихо, только едва слышно жужжал процессор. На стене висела знакомая до боли книжная полка, а под ней стоял родной диван.

«Я умер. Я в раю», – подумал Илья.

Он затаил дыхание, боясь спугнуть видение.

– Илья!

Голос Сереги вывел его из оцепенения. Илья обернулся.

– Серега! Значит, это правда? Мы вернулись? Нам удалось! – воскликнул он.

Друзья бросились друг к другу и обнялись, как после долгой разлуки. Словно на земле не было никого роднее. Вдруг Илья с удивлением увидел свои забинтованные руки. Его лицо вытянулось. Теперь он явственно ощущал жжение в ладонях.

– Что это у тебя с руками? – спросил Серега.

– Не знаю. Я же только вернулся, – озадаченно проговорил Илья, и тут его осенило: – Может быть, пока нас не было, мое место занимал тезка?

Чтобы проверить свою догадку, Илья зажег свет и обошел комнату. На диване лежали мамины книги по садоводству, которые Илья в жизни не брал в руки. Кресло было придвинуто к окну, хотя обычно стояло возле журнального столика. Илья бросился на кухню и заглянул в холодильник. Консервы были не тронуты, но мамина стряпня исчезла. На столе стояли немытые тарелки. Улики были налицо. Во время их с Серегой отсутствия кто-то хозяйничал в квартире. И главное, Илья доподлинно знал КТО.

– Гад! – взорвался Илья. – Вот гад!

– Кто?

– Твой любимчик, Илька Кречет. Прикинь, пока мы в тринадцатом веке парились, он тут вместо меня на диванчике полеживал. Ладно бы только это, но ведь он еще с моими руками что-то сделал. Болит жутко, сильно жжет.

– Может, он не виноват, – вступился за Ильку Серега.

– А кто же виноват? Ничего себе переселение душ. Просто вредитель какой-то! В тринадцатом веке я с его раной мучался. Домой вернулся, а тут сюрприз. Нельзя ему свое тело на пару дней доверить, – бушевал Илья и вдруг смолк.

Их обоих посетила одна и та же мысль. Они не знали, как долго отсутствовали. Что если израненные руки – это не самое худшее из того, что произошло за это время?

Илья покосился на компьютер. Прикасаться к коварной машине не хотелось, но выхода не было. Не звонить же знакомым, чтобы спросить, какой сегодня день. Илья зашел в меню и посмотрел календарь.

– Сегодня пятнадцатое. Завтра понедельник. В школе нас еще не хватились. У меня родители в отъезде. А твои, наверное, на ушах стоят, – мрачно заметил Илья.

– Не факт. Я должен был на выходные к бабушке поехать за город. У нее телефона нет. Правда, не дождавшись меня, она могла сама приехать, – с тревогой сказал Серега.

– Сейчас проверим, – сказал Илья и взялся за телефон. – Какой у тебя номер?

Трубку подняли мгновенно, как будто ждали звонка.

– Алло, – произнес женский голос.

– Попросите, пожалуйста, Сережу, – сказал Илья охрипшим голосом.

– Он у бабушки. Скоро приедет. А кто его спрашивает?

– Друг его. Илья. Я позже перезвоню, – просиял Илья.

Он многозначительно поднял большой палец кверху, чтобы показать Сереге, что все складывается как нельзя лучше. Удача повернулась к искателям приключений лицом. К счастью, их отсутствия никто не заметил.

В понедельник Илья впервые в жизни собирался в школу самостоятельно и сразу понял, что это таит в себе массу скрытых достоинств. В квартире было непривычно тихо. Он быстро исправил этот недостаток, включив на полную громкость диск «Раммштайна». При маме это было невозможно. Она говорила, что от такого ора у нее раскалывается голова. Зато Илье хриплый голос солиста и завывание гитар дали хороший заряд бодрости перед рабочим днем.

Наскоро поев неполезные бутерброды вместо ненавистной, но полезной каши, он выскочил на улицу и вдруг с удивлением осознал, что его больше не страшит встреча с одноклассниками. После всего что ему довелось пережить, школьные потасовки казались мелочью. Перед глазами все еще стояла битва, а в душе поселилась ни с чем не сравнимая радость оттого, что он был среди сражающихся.

Илья словно заново увидел улицы и дома вокруг, испытывая необъяснимую гордость. Как будто в том, что мир стал таким, была и его заслуга. Конечно, он знал, что и без его участия в битве история развивалась бы точно так же, и все-таки у него появилось удивительное чувство, что каждый человек, каким бы незначительным он ни казался, вносит свой, пусть маленький, вклад в историю.

На перекрестке они встретились с Серегой, но вовсе не потому, что Илья боялся идти в школу один. Просто теперь у него был настоящий друг, который не отвернется, даже если тебя вышибут из хваленой спецшколы.

Радостное настроение несколько померкло, когда они пришли в школу. Оказалось, что перед началом уроков всех собирали на первом этаже на линейку. В холле набилось народу – не протолкнуться. Одноклассники Ильи и Сереги стояли группкой и что-то шумно обсуждали, но, увидев новичков, разом смолкли, как будто невидимый оператор вдруг выключил звук.

– Козни строят. Затевают новую драку. И ради таких уродов мы с тобой кровь проливали, – тихонько, чтобы не слышали другие, сказал Илья.

– Пускай. Зато они Александра Невского не видели, – ответил Серега.

Ловя на себе косые взгляды одноклассников, друзья встали поодаль. Открывая линейку, директор призвал всех к тишине. Перед учениками предстал участковый милиционер. Илья не придал значения появлению блюстителя закона. Мало ли зачем в школу может прийти участковый. Поэтому он чуть не подпрыгнул, когда вдруг услышал голос директора:

– Сегодня мы собрались здесь по поводу поступка нашего нового ученика, Ильи Кречетова.

«За что?!» – хотел спросить Илья, но слова застряли у него в горле. Он лихорадочно перебрал в уме все свои грехи. Драка? К счастью, не состоялась. Прогул? Но это же не повод, чтобы вызывать милицию. Илью подтолкнули вперед. Он в замешательстве посмотрел на Серегу и медленно вышел из строя, с тоской осознавая, что время героического прошлого прошло. Настали суровые будни, от которых ничего хорошего ждать не приходилось.

– Вам слово, – обратился директор к участковому.

– Я вообще-то здесь по поручению пожарной части, – сказал милиционер и, открыв пластиковую папку, зачитал: – «За проявленный героизм и мужество в спасении человека на пожаре Илья Кречетов награждается грамотой и значком почетного пожарного».

Под аплодисменты Илье вручили грамоту и коробочку со значком.

Илья стоял как громом пораженный.

– Но как… Откуда вы узнали? – пролепетал он.

– Так тебя же по телевизору показывали.

«Бред какой-то. Откуда в тринадцатом веке телевизор?» – подумал он.

– Не каждый рискнет с шестого этажа спуститься по балкону, чтобы спасти чужого ребенка, – похвалил его участковый.

Он хотел пожать Илье руку, но посмотрев на забинтованные ладони, похлопал по плечу.

– Ребенка? – переспросил Илья и тут же понял, что его награждали за подвиг Ильки Кречета.

Ему стало стыдно, что он ругал своего тезку на чем свет стоит, ведь тот оказался настоящим героем. Впрочем, Илья Кречетов мог с честью принять Илькину награду, ведь он тоже вытащил человека из огня.

После линейки, когда Илья с Серегой в окружении одноклассников направились в класс, их остановил директор и, наставив на Серегу указательный палец, сказал:

– А вот тебе, Бережной, должно быть стыдно. Что же ты от нас скрывал?

– Что скрывал? – недоуменно спросил Серега.

– Как что? Ты ведь, оказывается, знаменитость. Чемпион города по плаванию среди юниоров.

На большой перемене, улучив момент, когда Илья был один, к нему подошла Яна Калитина.

– Кречетов, а у тебя девочка есть? – как бы невзначай спросила она.

Илья вспомнил Весёлку. Больше всего он жалел, что из тринадцатого века нельзя было захватить ее подарка.

– Была, – вздохнул он.

– Поссорились?

– Нет, она умерла, – сказал Илья, не вдаваясь в подробности.

– Отчего?

Глаза у Калитиной испуганно округлились.

«От старости», – подумал Илья. Он надеялся, что Весёлка прожила долгую жизнь, но говорить об этом Янке не стоило. Вспомнив, что Калитина – большая поклонница любовных романов, Илья трагически произнес:

– От несчастной любви. Нас с ней надолго разлучили.

– Прикалываешься?

– Нет. Это чистая правда, – искренне сказал он.

В этот самый момент Калитина поняла, что ошиблась в Бережном, зато теперь нашла настоящего героя.

На уроке, искоса поглядывая на Янку, Илья думал, что Калитина, пожалуй, тоже неплохая девчонка. И кудряшки у нее, как у Весёлки, только темные.

Эпилог

День пролетел незаметно. Илья обнаружил, что новая школа гораздо лучше, чем показалась сначала. Он наслаждался славой на полную катушку. Журналистка из районной газеты взяла у него интервью. В школу приезжали с кабельного телевидения, чтобы сделать репортаж о герое в обыденной жизни. На переменах аудиторию осаждали ученики из других классов, желающие лицезреть знаменитость. Правда, Илье было немного неловко перед Серегой, ведь тот знал, что на самом деле подвиг совершил не он, а Илька Кречет.

По дороге домой Илья с Серегой впервые за целый день остались друг с другом наедине. После всеобщих восторгов и поздравлений Илья чувствовал себя не в своей тарелке. Не дожидаясь пока Серега обвинит его в присвоении чужой награды, он сказал:

– Я знаю, что ты думаешь, но я же не мог отказаться. Никто бы все равно не поверил, если бы я рассказал правду. Прикинь, если б я стал отнекиваться, все просто решили бы, что я слишком скромный.

– Нет, Илюха, от скромности ты не умрешь. Это точно, – усмехнулся Серега, вспомнив, как Илья позировал перед телекамерой.

– Осуждаешь, – угрюмо вздохнул Илья.

– С чего ты решил, что я тебя осуждаю? По-моему, награда нашла своего героя. Ты же Строжича из огня вытащил.

– Ты честно так думаешь?

– Чудак-человек. Какая разница, в каком веке ты проявил героизм?

У Ильи словно груз свалился с плеч. Друзья помолчали, а потом Илья сказал:

– Все же Илька нормальный парень. Интересно, как он там?

– Теперь мы этого никогда не узнаем.

– Жалко. Хоть бы он весточку подал.

– Беспроводная связь с раем, что ли? – пошутил Серега.

– Вечно ты прикалываешься, – отмахнулся Илья и вдруг оторопело уставился поверх Серегиной головы.

– Не поверишь. Там Илька! – изумленно проговорил он.

Зная любовь Ильи к розыгрышам, Серега с усмешкой обернулся. Скептическая ухмылка тотчас сошла с его лица.

По высокому синему небу плыли два облака. Одно из них очертаниями напоминало человека, а другое – огромного пса. Облака таяли и уменьшались, как будто уходили в небесную даль. Постепенно они стали терять очертания, пока мальчик и пес не растворились в голубизне.

Некоторое время друзья смотрели на опустевшее небо, а потом Серега произнес:

– Все-таки он попал в свой вирий.

– И Серый с ним, – кивнул Илья.

Друзья расстались на перекрестке.

Перейдя дорогу, Серега заметил возле лотка с хотдогами тощую бездомную дворнягу. Поджав хвост, точно в ожидании, что ее вот-вот пнут, она вынюхивала в грязном снегу объедки. Серега прошел было мимо, но вдруг остановился и повернул назад. Он поглядел на собаку и решительно протянул продавщице деньги:

– Сосиску, пожалуйста. Без горчицы и без кетчупа.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Гдава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg