«Тайна «Соленоида» (Иллюстрации А. Сафонова)»

Тайна «Соленоида» (Иллюстрации А. Сафонова) (fb2) - Тайна «Соленоида» (Иллюстрации А. Сафонова) 1174K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Дмитриевич Цыбизов

Владимир Цыбизов Тайна «Соленоида»

Часть I Глава 1 Удивительный остров

Вертолет снижался. Внизу, насколько хватал глаз, расстилались ледяные поля. Бесчисленные глыбы льда, то белые, ослепительно сияющие, то синеватые, то отливающие зеленью под низкими лучами полярного солнца, а то и розоватые, образуя бесформенные нагромождения торосов, уводили далеко к горизонту. Казалось, какой-то гигант нарочно изломал весь лед на куски, высыпал их в море, и они как попало смерзлись в плотную массу. Только в одном месте сверкало белизной ровное, удивительно правильной формы круглое поле около пятисот метров в поперечнике. Кое-где по его краям выросли торосы. В самом центре высилась ледяная башня, похожая формой на силосную. По сторонам от нее находились круглые домики, построенные из легкого, прочного пенопласта особого рода пластмассы, металлические мачты радиостанции, городок для метеорологических измерений. Недалеко от края поля на деревянных катках лежали два моторных катера, штабель ящиков.

Вертолет замер над льдиной, как бы высматривая, куда сесть. Потом стал медленно опускаться. От домиков к нему бежали люди в меховых одеждах. Машина опустилась на снег. Из нее выпрыгнул высокий человек в рысьей шапке, оленьей дохе и собачьих унтах. Лицо молодое, безусое. Он посмотрел на подбегавших людей, повернулся к вертолету и помог сойти с лесенки женщине-пилоту. Она была одета так же тепло, как и пассажир. Из-под шапки на лоб выбились золотистые локоны, очень гармонировавшие с голубыми глазами и румяными щеками.

— Ну, Юрий, как лед? — спросил один из подбежавших. Это был начальник дрейфующей станции Захар Бессмертный — коренастый, подвижной человек тридцати пяти лет. Обращаясь к прибывшему, он в то же время протянул руки, чтобы взять приборы, которые извлекались пилотом из кабины вертолета.

— Сплошные ледяные поля, — ответил Юрий, разминая ноги.

Пилот Зарубина передала Захару один прибор, второй взяла сама и отправилась к домикам. Юрий и Захар пошли следом.

— Программу измерений выполнили? — спросил Захар.

— Да…

— Есть что новое?

— Нет… Впрочем, есть… Я сам ничего не пойму…

— Ты чего такой?

— Нездоровится что-то…

Захар внимательно посмотрел на него, перевел взгляд на женщину, шагавшую впереди. Как он успел заметить, она тоже была чем-то раздражена, недовольна…

— Придется вам сходить в медпункт, — заметил Захар. — И тебе, и Зарубиной.

— Да ладно, отлежусь, — вяло отмахнулся Юрий. Просто устал…

— Нет, нет, я прикажу Валентине осмотреть вас. Здесь дело серьезнее, чем ты думаешь.

— Почему серьезнее?

— Почему? Видишь ли, в течение последних восьмидесяти часов, пока вы отсутствовали, у нас на «чечевице» изменилось очень многое. Мы еще не нашли причину…

— Да в чем дело? — встревожился Юрий.

— Дело в том, что все члены экспедиции поражены каким-то неизвестным недугом. Состояние такое, будто болен гриппом, но температуры нет. Я сам испытываю такое состояние. Кости болят, мускулы ноют, голова кружится, по временам озноб. Лекарства не помогают, состояние всех ухудшается. Валентина в отчаянии. А как ты себя чувствуешь?

— Точно так, как ты рассказал, — с некоторой растерянностью ответил Юрий. И посмотрел на удалявшуюся Зарубину. — Теперь я вспоминаю, она говорила, что тоже неважно чувствует себя. Слушай, что же это такое?

— Не знаю.

— Надо радировать на Землю, сделать запрос.

— Учти, один из признаков этой неизвестной болезни — повышенная раздражительность, расстройство нервной системы. Если бы я не знал наших сотрудников раньше, я подумал бы, что здесь собрались одни взбалмошные, привередливые люди. Я сам еле сдерживаюсь, чтобы не вспылить.

— Расскажи, как у вас тут другие дела, технические.

— Пока жаловаться не приходится. Атомная электростанция работает, остров, как видишь, цел. Напор ледяных полей почти не сказывается на нем. Вот если на подводную скалу наткнемся, тогда еще что-нибудь может случится.

— Ну, это навряд ли. Мы сейчас где плывем?

— Над хребтом Лазарева.

— Не думаю, чтобы его вершины вплотную подходили к поверхности океана. Во всяком случае, наш островок с его пятидесятиметровой толщиной свободно пройдет над ними.

— А если все же не пройдет?

— Тогда может расколоться на куски.

— Вот то-то и оно. Впрочем, я надеюсь на свой остров. Вспомни, как он построен. Его не так-то просто разрушить. Ну, а в крайнем случае, добавил Захар с улыбкой, — обо мне жалеть некому.

— Благодарю, утешил, — улыбнулся и Юрий: он вспомнил о слабости Захара. Захар любил шутить, но шутки его всегда получались неуклюжими, как эта вот, последняя.

Он пригнул голову и вслед за Захаром прошел в дверь самого большого домика на острове. Там находилась лаборатория острова.

Глава 2 Тревога

Экспедиционная лаборатория представляла собой круглое, точно киргизская юрта, помещение, облицованное изнутри дюралевыми листами. В облицовку были вмонтированы электрообогревательные контуры, и в лаборатории с их помощью поддерживалась необходимая температура. Вдоль стен стояли столы, заставленные приборами, образцами грунтов, поднятых со дна океана, осколками скал, добытых на подводных вершинах. В ящиках столов и на полках, укрепленных на стенах лаборатории, разместились стеклянные банки и пузырьки с различными реактивами, кислотами, порошками редких элементов. На специальных подставках покоились мощные трансформаторы и другие приборы, необходимые для физических исследований. В общем, здесь имелось все для научной работы аспирантов Антарктического института Юрия Курганова и Захара Бессмертного, занимавшихся проблемой анализа различных слоев атмосферы, воды и грунтов. Сейчас они изучали проходимость радиоволн в условиях Антарктики, в чем, кстати сказать, им немалую помощь оказывали советские спутники Земли, посылавшие с высоты 1800 километров свои радиосигналы — спутники довольно часто пролетали над этой частью земного шара. Однако с некоторых пор сигналы спутников не стали слышны. Вероятно потому, как предположил Захар, что льдина-остров занесла экспедицию в так называемую «мертвую зону», где радиоволны совсем не проходят. Чтобы выяснить, так ли это, Бессмертный, оставив экспедицию на своего заместителя Юрия Курганова, перебрался на вертолете на одну из льдин, находившуюся в двадцати километрах южнее дрейфующего островка, и стал посылать оттуда радиоимпульсы. Юрий сидел в лаборатории возле приборов, регистрирующих эти радиосигналы. Здесь же находилась экспедиционный врач Валентина Ежова — она зашла сюда, чтобы пригласить Юрия на центральный наблюдательный пост, где она дежурила. Она хотела, чтобы Юрий объяснил ей работу некоторых приборов, установленных на этом посту. Она пыталась звонить ему по телефону, но телефон не работал.

— Странно, очень странно… — пробормотал Юрий, не спуская глаз со стрелок. — Мечутся, как угорелые…

— Ну и что?

— Да так, ничего… Сегодня пятый день, как мы движемся в зоне очень плохой проходимости радиоволн. Странно…

— В чем же странность? — спросила девушка.

— Посмотри на этот прибор. Обычно, когда радиоволны не проходят, он не движется. А сейчас видишь что выделывает?

Валя посмотрела на прибор. Его стрелка металась из стороны в сторону, как если бы он чувствовал ток переменной силы. Валя посмотрела на другие высокочувствительные измерительные приборы, стоявшие на столе в сторонке, и увидела ту же картину.

— Юра, а почему у тех приборов двигаются стрелки? — удивилась она. — Ведь они не подключены к радиоприемнику.

— Да, действительно, — растерянно произнес Юрий, взглянув на аппаратуру. А я и не замечаю. Они мне и не нужны совсем… Очень странно…

— Юра, а… почему они… светятся? — с тревогой и в то же время с удивлением спросила Валя, указывая на ряды баночек на полках. И даже отступила на шаг от стены, на которой были укреплены полки.

А удивляться было чему: все стеклянные баночки, пузырьки, пузыречки, пробирки и колбы со всевозможными реактивами светились! Казалось, в этих пробирках и банках были налиты красные, синие, зеленые, желтые жидкости. В действительности же во многих пузырьках содержались не жидкости, а образцы минералов в порошкообразном виде, кусочки различных металлов и металлоидов.

Не говоря ни слова, Юрий быстро опустил на окна шторы. Валя издала легкое восклицание — и отшатнулась: она увидела в темноте Курганова. Он тоже светился с ног до головы, точно был обмазан фосфором. Валя бросила взгляд на свои руки, ноги. и они тоже светились! Посмотрела вокруг. каждый предмет в лаборатории испускал какое-то призрачное сияние.

— Подними шторы, я не могу, — прошептала Валя. Мне плохо.

Юрий увидал, как светящаяся фигура девушки тяжело опустилась на стул. Он моментально поднял шторы, схватил трубку телефона.

— Ты посиди, посиди, — забормотал он, набирая номер. — Сейчас людей вызову… Телефон не работает. Подожди, я за лекарством сбегаю…

— Постой, не надо, — слабым голосом произнесла девушка. — Мне уже лучше. Я пойду к себе, полежу немного…

Валентина ушла. Юрий проводил ее беспокойным взглядом, потом опять углубился в работу. Прошло часа два. Вдруг дверь резко распахнулась, в лабораторию вбежала Валя. Она была в белом пушистом платке, наброшенном на плечи. Вероятно, девушка бежала всю дорогу: ее щеки раскраснелись, грудь под ярко-красным шерстяным джемпером часто вздымалась и опускалась, черные волосы на голове слегка растрепались. В карих глазах ее была тревога. Однако Юрий, озабоченный непонятными явлениями, происходящими в атмосфере, не заметил этого. Регулируя приборы, он рассеянно посмотрел на нее и спросил:

— Как самочувствие? Лучше?

Но Валя нетерпеливо махнула рукой и, перебивая его, сказала:

— Быстрее идем! С островом что-то непонятное делается.

Курганов и Валя вышли из лаборатории. Домик, куда они пришли, был разделен узким коридором на две половины. В одной половине находился экспедиционный медицинский пункт, другую занимал центральный наблюдательный пост. Врач Валентина Ежова, когда не хватало людей, исполняла еще обязанности дежурного наблюдательного поста. Здесь стоял стол с покатой крышкой, два стула, дюралевый шкаф с инструментами и запасными измерительными приборами, большая мраморная плита, смонтированная на дюралевых стойках. На плите были укреплены электрические измерительные приборы, предохранительные пробки, рубильники, разноцветные лампочки и звонки. В тот момент, когда Валя и Юрий вошли в помещение, красные лампочки мигали, а звонки звенели.

Метнув взгляд на лампочки, Юрий подбежал к столу и наклонился над ним. Крышка представляла собой план и разрез ледяного острова, выполненные из пластмассы различных оттенков и цветов. Тут и там на карте сверкали хромированные кнопки. В разрезе остров представлял собой эллипс, в плане круг.

Юрий нажал пальцем кнопку. Электрический прибор на мраморном щите показал, что край острова, где была нажата кнопка, сильно накренился. Крен был до того силен, что он никак не мог быть объяснен простым изгибом кромки острова под давлением ледяных полей. Лед не был достаточно эластичным, чтобы без ущерба для своей целости мог изогнуться так круто, как показывала стрелка прибора. Неужели тот край островка отломился?

Юрий нажал по очереди другие кнопки — и каждый раз прибор показывал невероятно высокий крен частей острова.

— Вот видишь, — сказала с тревогой Валя. — Если верить приборам, наш остров раскололся на куски. Но он же цел!

Юрий невольно посмотрел в широкое окно. Дом, где находился центральный наблюдательный пост, стоял недалеко от башни атомной электростанции, на высоком месте; из окна открывался вид на большую часть островка.

— О! — невольно воскликнул Юрий.

— Что там такое? — спросила Валя.

— Смотри, ледяные поля отошли. Видишь, образовалась полынья? Прямо на глазах растет. Ты понимаешь, что это означает?

Валя посмотрела на Курганова и молча покачала головой: «Нет, не знаю».

— Одевайся, — приказал Юрий. — Сейчас все поймешь.

Он повернул рубильник. Красные лампочки потухли, звонки замолчали.

Валентина вышла, а через минуту вернулась уже в шубе. Юрий захлопнул за собой дверь центрального поста.

— А как же… Надо же за приборами следить, сказала Валя.

— Приборы тут не помогут, — махнул рукой Курганов и вышел на улицу. — Вон, видишь, что творится?

Они стояли спиной к растущей полынье и смотрели туда, откуда наступали ледяные поля. Они налезала на край островка, громоздились у его границ, образуя высокий вал из глыб льда. Вал шевелился, издавал шуршащий звук, треск, грохот. Отдельные льдины то поднимались стоймя, то вдруг пропадали, как будто проваливались куда-то. Вал не рос, но и не рассасывался. Ледяные поля неудержимо надвигались на островок и как бы обтекали его по сторонам.

— Понимаешь теперь, что произошло? — спросил Юрий Валентину.

— Неужели он… остановился? — удивилась Валя.

— Да. Сомневаться не приходится — остров стоит на месте.

— Сел на мель?

— Не на мель, а на вершину одной из подводных гор. Ты вот что, заторопился вдруг Юрий. — Если остров сдвинется с места, немедленно сообщи мне. Я буду брать пробу грунта. Сбегай к астрономам и скажи, чтобы определили координаты подводной вершины.

Выполнив поручение относительно астрономов, девушка побежала на центральный пост. Курганов поспешил на южный край островка, где была расположена одна из гидрологических лунок, точнее — колодец для гидрологических исследований. Колодец был сделан сквозной, через всю толщу островка. Размышляя над тем, не забит ли колодец кусками льда, которые могли быть задвинуты под остров ледяными полями, Юрий мысленно похвалил строителей островка за то, что они сделали несколько таких скважин в разных концах огромной ледяной «чечевицы». Всегда можно найти такую, которая свободна от битого льда.

Юрий вошел в полусферический пластмассовый домик. В полу зияла круглая дыра. Над отверстием свисал конец тросика, переброшенного через блок под потолком помещения. Юрий прикрепил к тросу приборы, с помощью которых можно было захватить со дна грунт, воду с различных горизонтов, и пустил электромотор лебедки. Вот счетчик показал, что с барабана лебедки размоталось 55 метров троса, и в тот же момент натяжение его ослабло. Значит, приборы коснулись грунта. Юрий переключил мотор на обратный ход, и трос стал наматываться на барабан лебедки…

Валентина в это время с беспокойством следила за контрольными приборами на щите центрального поста, изредка бросала взгляды в окно — полынья не исчезала. Остров продолжал стоять на месте. Выдержит ли он это необычное испытание?

Ежова знала, как строился ледяной остров, знала, какие надежды возлагались на него работниками Антарктического института. Почему-то живо вспомнился самый первый разговор об этом острове с Кургановым. Разговор произошел, когда Юрий по настоятельному совету Недоборова предлагал ей место врача на дрейфующем острове.

Юрий рассказал ей тогда, что это особый остров. Опыт многих полярных экспедиций показал, что разбивать лагерь на обычной, природной льдине и дрейфовать на ней вместе с ледяными полями не совсем безопасно. Ведь каждое ледяное поле в общей массе нередко испытывает гигантское сжатие. А в результате раскалывается, крошится, торосится. Например, за время дрейфа станции «Северный полюс-2» в 1950–1951 годах члены экспедиции были вынуждены трижды менять место лагеря. Вот и возникла идея создать искусственную льдину таких размеров, чтобы ее не затерли льды, чтобы она могла выдержать любой натиск ледяных полей. Для этого льдину сделали круглой, но не плоской, а в форме чечевицы, чтобы льдины не сжимали ее, если бы она попала в ледяные тиски, а выталкивали бы на поверхность…

И вот теперь Валя убедилась в правоте строителей — льды действительно не могут сжать остров, они лишь подсовываются под его край, потому-то он и накренился весь, оттого и приборы показывают неверно… "

Ой, что это? Все красные лампочки потухли, звонки замолчали… Неужели остров сдвинулся с места?»

Она выбежала на улицу и увидела вокруг острова обычные ледяные поля. Ледяной вал на границе острова исчез. Полынья на южной стороне уменьшалась на глазах.

Валя быстро вернулась в помещение, достала из стола журнал наблюдений, посмотрела на часы и стала записывать, когда остров сдвинулся с подводной скалы. В это время на центральный пост вернулся Юрий. Образцы грунта и воды он оставил в лаборатории, куда заходил по пути сюда. Он принялся проверять показания контрольных приборов, замороженных при строительстве острова в его толще в различных местах. Одни приборы показывали силу сжатия льда острова вблизи его кромок, другие регистрировали его температуру, третьи отмечали состояние стальных труб, пронизывающих «чечевицу» в горизонтальном и вертикальном направлениях. Эти трубы являлись каркасом острова. Каркас был смонтирован в воде, на одной из отмелей севернее земли Астрид. По трубам прогнали жидкий кислород, вода снаружи замерзла и сковала их в монолитный блок — остров. Остров всплыл, но остался стоять на якорях. Когда же на нем были оборудованы атомная электростанция, насосная станция для накачивания жидкого кислорода в трубы, жилые дома, якоря подняли, и остров понесло течением от берегов Антарктиды в океан.

— Взял образцы? — спросила Валя, окончив писать.

— Взял.

— Ты посиди здесь, а я пойду препараты посмотрю. Совсем забросила их.

— Ладно, иди. Сейчас Иванов должен вернуться. Что-то они там с Захаром задержались…

Глава 3 Валентина Ежова

Член-корреспондент Академии Медицинских Наук СССР Серебцов в одной из своих работ писал: "

Среди населения и некоторой части врачей до настоящего времени распространено мнение, что злокачественные опухоли — болезнь неизлечимая, что если даже применяется тот или иной вид лечения — оперативный или лучевой, — то все равно стойкого излечения не наступает и болезнь рано или поздно возобновляется.

Откуда же появилось такое мнение?

Имелись ли основания к такому утверждению? Безусловно, имелись.

Действительно, еще не так давно злокачественные опухоли — рак, саркомами другие. не причислялись к социально-опасным болезням, и, по существу говоря, никакой борьбы с ними не велось и лечить их не умели. В те времена не существовало организованной онкологической. противораковой — помощи населению, не было и специальных онкологических учреждений. В этих условиях злокачественные опухоли распознавались поздно, и больные на лечение, как правило, поступали с запущенными стадиями болезни. Результаты лечения были плохие, что и способствовало укреплению мнения среди населения и значительной части врачей о неизлечимости рака.

Однако после Великой Октябрьской революции борьба со злокачественными опухолями приняла огромный размах. Мы можем с полным основанием сейчас говорить, что рак не только излечим, но что возникновение и развитие рака в значительном числе случаев может быть предупреждено.

Кое-кто, прочитав эти строки, с возмущением воскликнет:

— Чушь! Рак — пока неизлечимая болезнь. От рака умирают. У меня был знакомый, который умер от рака, хотя его и положили в больницу.

Прав человек? Конечно, нет. От гриппа тоже умирают, воспаление легких, случается, тоже имеет смертельный исход. Что ж, значит, и эти болезни причислить к неизлечимым? Это явная нелепость.

Другое дело утверждать, что рак — болезнь тяжелая, трудно излечимая, что подчас еще бывают случаи, когда больной поступает на лечение в таком состоянии, когда рак уже неизлечим. Рак, подобно всякой болезни, можно сравнить с огнем: пока еще огонек мал, с ним можно бороться, его можно затоптать. Но упусти момент, дай огню волю, и он охватит весь дом. Тогда его можно затушить, лишь разрушив здание или позволив дому сгореть. Важно вовремя заметить пожар и вызвать пожарную команду. Объясняется это, в частности, тем, что в большинстве случаев раковая опухоль дает о себе знать ясно и понятно уже тогда, когда человеку бывает чрезвычайно трудно вырваться из ее щупалец…»

Так писал Серебцов… Онкологи продолжали изыскивать все новые и новые средства борьбы с опасным врагом. Особенно больших успехов добился профессор Недоборов из Авророполя. Лечиться к нему приезжали не только со всех концов СССР, но также из других стран. Он разработал комбинированный способ лечения радиоактивными лучами с применением так называемого блокадного фронта, которым окружается опухоль. Блокада вызывается препаратом «титанитом», созданным в лаборатории профессора Недоборова. Этот препарат, введенный с помощью шприца в опухоль, распространяется по всем разветвлениям ракового образования. Через несколько часов «титанит» проникает сквозь стенки опухоли и ее отростков в здоровую ткань и здесь остается в течение двух-трех суток. При этом он как бы перерезает все кровеносные и лимфатические сосуды и таким образом изолирует опухоль, лишает ее питательных веществ. Опухоль начинает погибать, сокращаться в размерах и в конце концов пропадает без следа.

Однако у «титанита» имелся большой недостаток — он вредно отражался на сердце. Поэтому его вводили в организм небольшими дозами. Каждая последующая инъекция производилась через неделю. Перерывы использовались для облучения опухоли радиоактивными лучами, что помогало излечению. Больным со слабым сердцем «титанит» не вводился совсем.

Поэтому Недоборов искал другие способы лечения рака, которые можно было бы с успехом применить ко всем больным, независимо от состояния их сердца или других органов. В своих исканиях он обратил внимание на то обстоятельство, что в южных странах количество людей, заболевших раком кожи лица, выше, чем среди жителей средних широт, где лучистой энергии на каждый квадратный метр поверхности земли приходится меньше. Конечно, об этом он знал и раньше. Но он не придавал этому факту особого значения. Как и многие онкологи, он считал, что всему причиной ультрафиолетовые лучи, которых на экваторе больше, чем в других местах земного шара. Ведь ультрафиолетовыми лучами можно искусственно вызвать рак кожи. Такие опыты не раз проделывались в лабораториях над животными.

Но недавно он задал себе такой вопрос: почему мы должны считать, что рак кожи вызывается в тропиках излишком ультрафиолетовых лучей? Почему бы не предположить, что рак вызывается не только излишком этих лучей, но также и недостатком каких-то других лучей? Но каких других? А таких, которых в иных местах, например на полюсах, как на самых удаленных от экватора точках, больше. Есть такие лучи, которых падает на полюса больше, чем на экватор? Есть. Это корпускулярное излучение солнца, корпускулярные лучи. Они состоят из электронов и ионов. Если вблизи пучка корпускулярных лучей поместить магнит, то положительно заряженные частицы отклонятся в одну сторону, а отрицательно заряженные — в другую. Поэтому корпускулярные потоки, летящие от солнца, отклоняются к магнитным полюсам Земли. Пронизывая земную атмосферу, корпускулярные лучи вызывают полярные сияния. Правда, эти корпускулярные лучи поглощаются атмосферой уже на высоте ста километров, но какое-то количество корпускул все же должно достигать поверхности земли на полюсах. А на экваторе их вообще нет. Кроме того, в районе полюсов может больше «выпадать» космических лучей. Они, конечно, тоже как-то влияют на живой организм, на развитие рака.

И вот, чтобы проверить эти предположения, Недоборов поручил аспирантке медицинского института Валентине Ежовой, своей ближайшей помощнице в научной работе, провести на дрейфующем острове ряд наблюдений и опытов со злокачественными опухолями. Эти опухоли были помещены в питательную среду, состоящую из физиологического раствора.

Препараты стояли в банках на столе перед окном в медпункте. Стекла в окне, как, впрочем, и в окнах других помещений острова, были изготовлены из прозрачной пластмассы, пропускающей ультрафиолетовые лучи. Зато банки, в которых жили опухоли, были сделаны из различных материалов: одни — из обычного стекла, другие — из пластмассы, третьи — из темного стекла, а четвертые были заключены в ящички из дерева, наглухо закрытые крышками.

Валя тщательно следила за состоянием препаратов. Первые недели дрейфа никак не сказались на них. Они продолжали жить так же, как и на Большой земле, в Авророполе. Затем начались какие-то изменения. Одни опухоли стали расти, другие менять цвет, третьи — форму. Это совпало с усилением деятельности солнечных пятен и полярными сияниями и случилось в июле, в самый разгар полярной ночи.

Участники экспедиции с интересом следили за опытами Вали. Девушка рассказала о своей работе с препаратами. При встречах они частенько справлялись у нее, как «поживают» опухоли, скоро ли им «придет конец».

— Ну, как они там? — спрашивал кто-нибудь, заходя в медпункт и кивая на банки у окна. — Живы?

— Живы, — отвечала Валя.

— Плохо. Живет же на свете такая гадость…

Прошли недели. Закончилась полярная ночь. Народ на льдине повеселел, увидав солнце. Однако вскоре началось непонятное заболевание участников экспедиции, у Вали прибавилось работы — пришлось замещать Иванова на центральном наблюдательном пункте, и она дня три не подходила к своим банкам. А потом остров сел на подводную скалу — опять тревога и заботы.

Но вот Иванов вернулся к своим обязанностям, остров опять понесло течением по океану, и Валя вздохнула свободнее. Она принялась осматривать препараты и ахнула: все опухоли раза в три сократились в размерах и как бы ссохлись, сжались, будто их опалило огнем. Что же случилось?

А через две недели опухоли погибли все до одной.

Глава 4 Лучи «сигма»

За окном — июньский вечер. Тишина. Окно открыто, через него в лабораторию Антарктического института вливался теплый, насыщенный ароматом цветов воздух. В лаборатории темновато, но Юрий, очевидно, и не думал зажигать свет. Он сидел за столом, уставленным приборами, и наблюдал за световым пятном, скользившим по шкале прибора.

Дверь открылась, и вошла Валя.

— Ты все еще здесь? — удивилась она и потянулась рукой, чтобы повернуть выключатель. Ты что сидишь в темноте?

— Постой, постой, не зажигай, — встревожился Юрий и даже привстал со стула, чтобы помешать ей включить свет.

— А что такое?

— Я, Валя, кажется, сделал какое-то открытие…

— Открытие? Какое?

— Как тебе сказать… Помнишь, наш остров наскочил на подводную скалу в районе хребта Лазарева?

— Ну, помню.

— Захар назвал тогда эту подводную гору Невидимым пиком. Так вот, тогда я взял с нее пробу грунта. Моя драга зачерпнула немного ила и несколько кусков горной породы. Я назвал эту горную породу «ледовитом». Потом уже здесь, в Авророполе, я стал исследовать «ледовит» и неожиданно обнаружил, что он испускает какие-то лучи. Лучи оказались совершенно новыми, неизвестными до сих пор в науке. Смотри. Только не придвигайся слишком близко к столу, это опасно. Смотри сюда. Вот в этот свинцовый ящичек, что укреплен на штативе, я положил одну крупинку «ледовита». Она и сейчас там. В той стенке ящика проделано швейной иглой отверстие. Через отверстие выходит пучок открытых мной лучей, излучаемых «ледовитом». Я назвал их лучами «сигма». Они невидимы. А это самый обыкновенный проекционный фонарь, только вместо линз я вставил картонный кружок с крошечным отверстием посередине. Вот я зажигаю электрическую лампочку в проекционном фонаре…

Из отверстия в картонном кружке вырвался тонкий, как нить, луч света и упал на вертикально поставленную обычную полуметровую канцелярскую линейку. Луч уперся в цифру 5. Между линейкой и проекционным фонарем Юрий поставил пустотелую электрическую катушку, то есть соленоид, присоединенный проводниками к реостату. Соленоид был помещен как раз под световым лучом.

— Ну, а теперь внимательно следи за тем, как будет вести себя зайчик на линейке, — сказал Юрий. — Смотри, я включаю соленоид, пропускаю через него электрический ток все большей и большей силы. Изменилось положение пятна на линейке?

— Нет…

— Так, правильно. Теперь я ввожу реостат и выключаю соленоид из электрической цепи. Стоит зайчик на месте?

— Конечно, а как же иначе.

— Как будет иначе — сейчас увидишь. Теперь я направляю на световой луч вот эти новые лучи «сигма». Иначе говоря, я сейчас облучаю одни лучи другими. Ясно?

— Пока понятно. Но зачем все это?

— Терпение. Смотри внимательно на линейку. Вот я вывожу реостат из цепи, сила тока в соленоиде возрастает, магнитное поле соленоида усиливается и начинает притягивать световой луч. Видишь, видишь?

Валя с удивлением заметила, как световой луч начал смещаться, зайчик переполз на цифру 6, потом 7, на восьмерку, на девятку… И вдруг световое пятно совсем исчезло!

Валя растерянно посмотрела на Юрия.

— Сейчас луч в соленоиде, — спокойно сказал Юрий. — Можно проследить его.

Юрий взял коробочку с зубным порошком, насыпал немного порошка на ладонь и дунул. Легкое облачко мела поднялось в воздухе и отразило в себе световой луч. Он имел необыкновенную форму: вместо того чтобы идти прямо, он, выходя из отверстия в картонном кружке, изгибался плавной дугой вниз и скрывался в отверстии соленоида.

— То же самое происходит и с солнечным лучом, нарушил молчание Юрий. Собственно, с солнечным лучом я и поставил свой первый опыт.

— Но… как же так? — спросила Валя. — Почему солнечный луч вдруг становится таким?.. Почему он начинает притягиваться магнитом?

— Все дело в этих лучах «сигма».

— Ну, положим, не все. Солнце излучает не только лучи волновой природы, но и корпускулярные лучи. А корпускулы, как тебе известно, притягиваются магнитом.

— Да, действительно. Но я говорю о видимой части лучей.

— Ну, и что же ты думаешь?

— Понимаешь, Валя, я уже три месяца бьюсь над этой загадкой, но пока не могу сказать ничего определенного. Для тебя, конечно, не новость, что солнечный луч материален. Доказано уже, что порция излучения превращается при определенных условиях в две частицы вещества — электрон и позитрон…

— Да, я это знаю. Это доказал Жолио-Кюри.

— Следовательно, световой луч, как и всякое материальное тело, обладает определенной массой, а значит и способностью притягивать к себе другие тела и притягиваться самому к этим телам, в силу закона взаимного притяжения.

— Да, в астрономии это давно известно, заметила Валя. — Если луч, идущий от далекой звезды, проходит вблизи планеты или другой звезды, то он отклоняется в сторону этого тела.

— Вот именно. Я это как раз и хотел сказать. Но в условиях Земли трудно поставить такой опыт, какой ставит сама природа в мировом пространстве. Вернее, было трудно. Теперь же все изменилось. Лучи «сигма» придают солнечному лучу электромагнитные свойства особой силы, так что свет можно теперь собирать с определенного пространства неба в одну точку. Ты понимаешь, что это значит? С помощью лучей «сигма» и мощных соленоидов можно резко изменить климат нашей Арктики, всего Заполярья, Гренландии и Антарктиды. Ледяные щиты Гренландии, Антарктиды растают — и изменится климат на всем земном шаре.

— Как же ты думаешь растопить их?

— Как? Построим на побережье северных морей и на Антарктиде гигантские соленоиды, каждый метров этак в тысячу диаметром, подключим к атомным электростанциям и будем оттягивать с экватора и из мирового пространства солнечные лучи. Ведь на экватор падает солнечных лучей значительно больше, чем требуется для нормальной жизни растений, человека и животных. А потом, представь, сколько солнечных лучей проходит возле поверхности земли по касательной. Земля получает от солнца крохи. Правда, эти «крохи» в миллион раз превосходят всемирное годовое производство энергии на земле за счет сжигания любого вида топлива, но все же это лишь одна двухмиллионная доля всего солнечного излучения. А с помощью мощных соленоидов и лучей «сигма» мы сможем притягивать на землю и те солнечные лучи, которые проходят вблизи земного шара. Ты понимаешь, что это значит? Это же черт знает, что такое. Просто голова кружится, как подумаешь.

— Она и так закружилась у тебя, — спокойно сказала Валя. — То, что получилось в лаборатории, может не получиться на практике. Например, где ты достанешь сколько «ледовита», чтобы его хватило для всех гигантских соленоидов?

— Ясно где — на Невидимом пике.

— А как ты будешь добывать его с этого Невидимого пика, если он под водой, да еще там, где дрейфуют сплошные льды?

— С подводной лодки, — невозмутимо ответил Юрий.

Глава 5 Новый помощник

Валя вышла из института, постояла на тротуаре, не зная, куда пойти обедать: домой или в кафе? Но вот она вспомнила, что мать собиралась съездить сегодня к сестре за город, значит, обед не приготовлен, и направилась в кафе.

— Разрешите и мне с вами, — сказал Недоборов, притворяя за собой входную дверь института. Он, как и Валя, частенько обедал в кафе «Глобус», находившемся в двух шагах от института. По другую сторону «Глобуса», поблизости за углом, стояло здание Антарктического института. Поэтому основными посетителями ресторанчика были студенты, преподаватели и профессора этих двух учебных заведений. Если же добавить, что сравнительно молодой медицинский институт арендовал у своего соседа Антарктического института часть помещений для лекционных занятий, а также одну из физических лабораторий для практических работ студентов, то не будет ничего удивительного в том, что многие работники этих учебных заведений были знакомы между собой; о студентах и говорить не приходится.

Валентина и Недоборов вошли в зал, огляделись, увидали Юрия за одним из столиков, подсели. Поздоровались. Юрий с нетерпением высматривал среди снующих официанток ту, которой сделал заказ, но ее не было видно.

— Дело у меня неотложное… Вот, говорят, человек самое совершенное создание, так сказать, венец природы. А я бы не сказал. Растение куда лучше приспособлено к жизни, чем человек, — не обедает, не ужинает, в ресторанах не ждет…

— Вы, я вижу, совсем заработались, — сказал Недоборов.

— Вот именно! — воскликнула Валя. — Вы знаете, Сергей Сергеевич, он предлагает построить гигантские соленоиды и притягивать ими солнечные лучи, чтобы нагреть Арктику.

— Как так притягивать?

— А вот так, электромагнитными катушками с километр диаметром.

Валя посмотрела на Юрия и засмеялась.

— И ничего тут нет смешного, — добродушно ответил Юрий.

— В чем дело? — заинтересовался Недоборов.

— Сергей Сергеевич, он открыл какие-то удивительные лучи, — ответила Валя, спеша сообщить новость. — Понимаете, эти лучи действительно замечательны. Если их направить на световой луч, то луч начинает притягиваться к магниту, как самая обыкновенная железная проволока. Я сама видела, честное слово.

— Постойте, постойте. Какие лучи?

— Лучи, о которых говорит Валя, — сказал Юрий, испускает горная порода Невидимого пика. Вы ведь знаете, что наш остров застрял на Невидимом пике. Лучи я обнаружил уже здесь, в Авророполе…

— Минутку, — прервал его Недоборов, — а вы не проверяли, как действуют эти лучи на человеческий организм?

— Разумеется, проверил. Никак не действуют. Правда, вначале я предполагал, что лучи вредны для человека, но потом понял, что ошибался.

Валя вдруг с волнением посмотрела на профессора, точно ее поразила какая-то мысль, потом на Юрия и с надеждой спросила его:

— Может, ты сейчас ошибаешься?

— Тебе, я вижу, очень хочется, чтобы я ошибся, пошутил Юрий.

— И тебе захочется, если узнаешь, в чем дело, — с серьезным лицом сказала Валя. — А дело идет о человеческих жизнях.

— О каких человеческих жизнях? — удивился Юрий. Он вопросительно посмотрел на Недоборова. Профессор молчал, очевидно, желая выслушать Ежову. Валя поймала его одобрительный взгляд и продолжала:

— Вот именно! Я же сама видела, как погибали раковые опухоли у нас на острове. Погибали они тогда, когда остров проходил над Невидимым пиком, я это прекрасно помню. Да и люди плохо чувствовали себя в тот момент. Понимаете, в чем дело? Значит, всему виной эти новые лучи, которые испускает гора под водой. Надо немедленно ехать в диспансер и проверить лучи на больных.

— Постой, не торопись, — в задумчивости произнес Юрий, потирая себе щеку. — Возможно, ты и права. Но возможно, и не права.

— То есть как это не права? А чем же объяснить гибель опухолей и заболевания людей?. взволнованно спросила Валя. — Нет, ты не прав.

— Может быть… Ты вспомни, как было дело. Мы болели в течение трех недель, то есть пока остров проносило над хребтом Лазарева. Если бы причинами болезни были мои лучи «сигма», то я чувствовал бы себя плохо и здесь, в лаборатории.

— Здесь у вас лишь образчик породы, а там. целая гора, — заметил Недоборов тихо. — Понятно, сила воздействия лучей тут и там разная.

— А я считаю, что даже маленького кусочка этого минерала, который я достал с Невидимого пика, достаточно, чтобы за те месяцы, в течение которых я работаю с ним, на мне сказалось бы воздействие лучей «сигма». Затем факты говорят о том, что лучи «сигма», излучаясь мощным потоком из подводного горного хребта, могут влиять на солнечные лучи, на космические лучи, на кванты излучения и как бы увеличивая их приток на поверхность земли. Я думаю, наше заболевание и гибель опухолей произошли вследствие воздействия сильного потока космических лучей. Мне кажется, дело обстоит так: лучи «сигма» в районе Невидимого пика как бы пробивают в атмосфере земли огромную трубу и космические частицы без задержки несутся по этому каналу до самой поверхности земного шара. Я не уверен, что застрянь мы на этом Невидимом пике на несколько недель, мы остались бы все живы.

— Возможно, — задумчиво сказал Недоборов. Надо будет все это хорошо обдумать…

— Конечно, — согласился Юрий.

— Надо будет нам с вами сегодня встретиться, продолжал профессор. — Я уверен, вы поможете нам разобраться в этой истории с погибшими опухолями. Лучи «сигма» здесь, несомненно, играют большую роль. Я думаю, вы смогли бы помочь нам усовершенствовать концентратор солнечных лучей, над которым мы сейчас работаем.

В тот же день они встретились в лаборатории Недоборова и проговорили втроем до ночи. С этого момента они стали встречаться каждый день и работать над совершенствованием концентратора. Валя принялась экспериментировать с лучами «сигма» и раковыми опухолями.

Однажды она сказала Недоборову:

— Сергей Сергеевич, разрешите испытать лучи «сигма» на больном. Я проверила их. Они безвредны, но обладают свойством как бы консервировать опухоль.

— Хорошо, — ответил Недоборов. — Скоро мы попытаемся делать и другое лечить больных «солнечным эликсиром», если удастся изготовить этого лекарства хоть каплю.

Глава 6 Бывает и так

Есть немало людей, которые, узнав из книги или из лекции по радио о признаках какой-либо болезни, тотчас обнаруживают у себя эти признаки и начинают ходить по врачам, лечиться от несуществующей у них болезни. Например, прочитав о раковых опухолях, они перестают спать по ночам, плохо едят, поминутно разглядывают в зеркало губы, рот или днем и ночью ощупывают свой живот и «явственно» ощущают при этом воображаемую раковую опухоль. А через день-два начисто забывают о своих волнениях или переключаются на другую болезнь.

Корреспондент «Известий» Илья Петрович Сомов принадлежал к другой категории людей, именно к тем людям, которые обладают удивительной беспечностью, невероятной уверенностью в том, что они не подвержены никаким болезням, что они неуязвимы и застрахованы на всю жизнь от всяких там гриппов, ангин, ревматизмов и раков правильным образом жизни и спортивной закалкой. О болезнях Сомов говорил всегда не иначе, как с легкой иронической улыбкой, мол, знаем мы эти болезни. Поменьше бы говорили о них. спокойнее было бы жить на свете…

По характеру своей работы ему иногда приходилось сталкиваться с медициной, писать о врачах очерки, статьи, информации. Узнав о работах профессора Недоборова, он стал встречаться с ним, беседовать, в общем, принялся собирать материал для очерка о человеке, который достиг выдающихся успехов в борьбе с такой опасной болезнью, как рак.

Сомов приобрел несколько книжек о раке и добросовестно проштудировал их от корки до корки. Он получил довольно связное, хотя и поверхностное представление о заболевании раком, течении этой болезни, о ее признаках на различных стадиях заболевания, о способах лечения.

Можно только удивляться тому спокойствию и равновесию духа, с каким он читал книги о раке. Его даже не возмутил тот факт, что от рака на земном шаре ежегодно гибнет до двух миллионов человек. А нужно сказать, что он давно уже ощущал какие-то непонятные боли в желудке и в сердце, которые он лечил домашними средствами. Боли в сердце он объяснял переутомлением на работе. А боли в желудке лечил содой, так как считал их чем-то сродни изжоге. Впрочем, все эти легкие неприятности не тревожили его, вернее, не очень тревожили, так как он считал их временными.

Но однажды его, как и других сотрудников редакции, пригласили в поликлинику на медицинский осмотр. Такие осмотры бывали и раньше, но Сомову было каждый раз некогда, и он с легким сердцем не являлся. На этот раз случилось так, что редактор, идя на осмотр сам, потащил с собой всех, кто был в редакции. Сомов был в редакции. Пришлось и ему идти в поликлинику. Когда подошла его очередь зайти в кабинет врача, пожилая женщина-врач приказала ему снять пиджак, рубашку и принялась выслушивать пациента.

— Да я здоров, — благодушно сказал Сомов, когда врач попросила его лечь на диванчик, покрытый простыней. Все же он лег. Врач принялась ощупывать ему живот. Сомов невольно охнул, поморщился.

— Попросите, пожалуйста, Гарбузова, — сказала врач медицинской сестре.

Пришел Гарбузов. Он наклонился над Сомовым, прощупал ему живот и молча посмотрел на врача.

— Можете встать, — сказала женщина Сомову. Оденьтесь.

Пока он одевался, врачи о чем-то вполголоса совещались. Потом женщина сказала Сомову:

— Мы положим вас в диспансер. Вам нужно провериться.

Так Сомов попал в онкологический диспансер к профессору Недоборову в качестве пациента. Увидав газетчика в палате, профессор удивился и спросил:

— Что это вы, батенька, вздумали болеть?

В тот же день Сомова осмотрела Валя. Встретив Недоборова, она спросила:

— Вы уже назначили лечение?

— Нет, — хмуро ответил профессор.

— Разве… мы не будем применять к нему блокаду?

— Нет. У него слабое сердце.

— Будем оперировать?

— Операция ничего не даст. Возможны рецидивы. Я даже уверен в этом. Будем применять лучевую терапию. Распорядитесь, пожалуйста.

Валя сделала шаг к двери, но остановилась, повернулась к профессору, как бы желая что-то сказать, но не решаясь.

— Сергей Сергеевич…

— Да?

— Может быть, попробовать лечить его с помощью концентратора?

— Нет, нет, концентратор еще не готов. Я недоволен им.

Валя ушла. Профессор задумчиво зашагал по кабинету.

Прошло две недели. Сомов все еще лежал в диспансере. Но как он изменился! Прежде он представлял собой плотного человека, от которого веяло силой, здоровьем, жизнерадостностью. Сейчас же на койке неподвижно лежал на высоко взбитых подушках живой скелет, плотно обтянутый желтой кожей. Бескровные, сморщившиеся губы неподвижны, глаза ввалились в орбиты и смотрели оттуда как из глубоких колодцев, ссохшийся желтый нос делал его похожим на мертвеца.

А Недоборов все эти дни почти не выходил из своей лаборатории в институте. Отличительной особенностью ее был стеклянный потолок, одновременно служивший и крышей. Посреди лаборатории стоял громадный прибор, основной частью которого являлась труба двух метров в поперечнике и трех метров высотой. На трубе и на чугунном основании, поддерживающем трубу, были смонтированы различные приспособления, винты, электромагнитные катушки, оптические приборы, зеркала и другие механизмы и детали. Внутри трубы находились трехгранные призмы из прозрачного материала, огромные линзы и рефлекторы. Труба покоилась своими цапфами на двух подставках и с помощью регулировочного винта могла быть нацелена на любую часть неба, открывавшуюся через стеклянный потолок. Впрочем, судя по петлям на огромных рамах потолка, потолок раскрывался. Это был концентратор, изобретенный Недоборовым со своими сотрудниками для лучевой терапии рака.

Глава 7 Близнецы

Река стремительно катила пенистые воды и глухо шумела, точно сердясь на тесные скалистые берега. В этом месте она, выбегая из отрогов Небесных гор, делала поворот и волны с силой ударяли в правый берег, возвышавшийся неприступной гранитной стеной. Вода под ним клокотала и крутилась в бесчисленных водоворотах. И только в одном месте берег понижался почти до уровня реки, образуя там небольшой заливчик. Течение здесь почти не ощущалось, лодка, стоявшая на приколе, не шевелилась.

Неподалеку от бухточки на берегу стояли Строкер — хозяин фактории, красная крыша которой проглядывала сквозь голые ветки березняка, раскинувшегося по берегу, и Томпсон — агент компании «Моррил и К°». Строкер грузен, приземист; его маленькие, заплывшие жиром глазки прищурены и устремлены вдаль, туда, где река терялась за синевой леса. Апрельское солнце играло на его лысом и гладком, как арбуз, черепе. На нем просторный кожаный жилет на оленьем меху, охотничьи сапоги выше колен. За спиной тридцатипятикалиберный ремингтон. Длинные красные руки заложены в карманы брюк, сшитых жилами из невыделанной шкуры молодого лося. Такие брюки не боятся воды. В зубах — окурок сигареты.

Томпсон был человеком, на создание которого природа отпустила всего в меру. Он высокого роста, но благодаря пропорциональному сложению, широкой груди и мощным плечам казался ниже. Широкополая фетровая шляпа коричневого цвета чуть сдвинута на затылок. Точно пригнанная по размерам кожаная куртка с «молниями», закрывавшая торс до пояса, плотно сидевшие на ногах сапоги и бриджи обрисовывали фигуру атлета, где каждый мускул натренирован до предела. В руках у Томпсона была тридцать-тридцатка Винчестера. На ничем непримечательном лице нельзя было прочитать ни малейшей мысли. Бесцветные глаза рассеянно бродили по сторонам. Он прибыл на факторию, чтобы скупить пушнину, а заодно вручить этому нахалу несколько ружей компании «Моррил и К°». Сейчас они вышли на охоту — Строкер пожелал испробовать ружья в деле, прежде чем брать их. Не стрелять же в кусок доски, если за рекой имеются озера, богатые пернатой дичью. Все это, конечно, правильно. Но раз повел на охоту, так веди, а не стой чучелом на берегу и не таращи глаза на воду. Что он там увидал?

Томпсон тоже посмотрел на реку. Насколько хватал глаз, по обеим берегам раскинулись леса. Их темная зубчатая стена то подходила вплотную к самой реке, то синела узкой полосой вдали, как бы давая реке простор для весеннего паводка. Однако высокие берега надежно стерегли ее и не давали разлиться.

Где-то под облаками протрубили лебеди, закричали гуси. Строкер запрокинул голову. На шее образовались толстые багровые складки.

— Какого дьявола мы ждем, мистер Строкер?. любезно осведомился Томпсон, которому уже надоело смотреть и в небо, и по сторонам. Оттого, что мы смотрим им вслед, они не свалятся к нашим ногам.

— Терпение, мистер Томпсон, терпение, пробормотал Строкер, держа окурок в углу рта и опять бросая взгляд на реку. — Я жду с низовья сыновей. Кажется, это их лодка там…

— В такую воду можно сломать шею на порогах.

— Если бы вы знали моих сыновей, мистер Томпсон, вы не сказали бы этого.

— Что же они там делали, мистер Строкер?

Толстяк быстро взглянул на Томпсона, отвернулся, выплюнул окурок и сквозь зубы процедил:

— Все, что придется. У меня не пансион для бездельников.

Они переправились на ту сторону реки. А когда вернулись, сыновья Строкера были уже дома. Вилли сидел на крыльце и чистил ружья. Гарри прятал в кладовую бобровые шкурки.

— Это мистер Томпсон, — сказал Строкер сыну таким тоном, будто они никогда и не расставались. Вилли молча поднялся со ступеньки и пожал Томпсону руку. Мать уже рассказала ему, кто такой этот Томпсон.

— Где Гарри? — спросил отец.

— Сейчас позову.

Вилли хотел пройти в дом, но в этот момент Гарри сам вышел на крыльцо и остановился рядом с братом. Рослые, широкоплечие, в зеленых ковбойках, охотничьих сапогах, они выглядели молодцами.

— Если бы я не увидал их сейчас вместе, — сказал Томпсон, посмотрев на братьев, — а повстречал порознь, готов биться об заклад, подумал бы, что у вас один сын.

Покидая факторию, Томпсон сказал ее хозяину:

— Недельки через две я снова буду в ваших местах. Постарайтесь припасти побольше мехов.

И еще раз окинул оценивающим взглядом братьев. у него возник замечательный план, который, как он надеялся, Моррил должен был одобрить…

Глава 8 Моррил

Компания «Моррил и К°» занималась различными аферами и темными делами. Чтобы власти не придирались, ей приходилось для отвода глаз скупать и перепродавать пушнину, охотничьи ружья и припасы. Основным же полем деятельности Дэйва Моррила — главы компании — являлся спорт, точнее, не спорт, а спортсмены и спортивные клубы. С помощью долларов он заставлял видных спортсменов страны, тех, которых ему удавалось «купить», проигрывать или выигрывать матчи, и тем самым поднимал цены на спортсменов, которых ему удавалось «перепродавать» с огромными барышами.

А «купля и продажа» спортсменов в этой стране проходила очень просто. Здесь спортсмены могли выступать на состязаниях лишь от имени какого-либо спортивного общества или клуба. А чтобы вступить в члены клуба, нужно было внести определенный пай, взнос, который колебался в пределах от нескольких до многих сот тысяч долларов, в зависимости от имени спортсмена. Чем прославленнее был спортсмен, тем большую сумму требовали с него при вступлении в члены клуба.

Но где взять спортсмену такие огромные деньги? И обычно за них делали взносы или сами клубы, или частные лица, бизнесмены, но с тем условием, чтобы 75 процентов суммы завоеванных призов отчислялись в пользу клуба или этого «благодетеля».

Дело в том, что каждый клуб, выставляя от себя кандидата на межклубные состязания, вносил одновременно в общий фонд определенное количество долларов: пять, десять тысяч долларов, а то и по пятьдесят тысяч, в зависимости от общего количества участников и от качеств самого спортсмена. В случае победы своего представителя, клуб выигрывал тем больше, чем больше ставил на него. Поэтому каждому клубу интересно было заполучить к себе побольше спортсменов первого класса, «выкупить» их из других клубов. «Выкупить» потому, что существовало такое условие: если спортсмен на первом состязании оказывался побежденным, то весь вклад за него переходил в безвозмездную собственность клуба или частного лица, внесшего за него залог. Таким образом спортсмен оказывался в кабале, потому что заправилы клуба всегда подстраивали так, что новичок проигрывал в первом состязании. И он не мог уйти из клуба, не внеся за себя залога. Тот клуб, который переманивал его к себе, вносил этот залог, но спортсмену от этого не становилось легче, потому что хозяин менялся, а залог оставался висеть на шее.

Правда, залог не возрастал, потому что новый хозяин платил старому хозяину спортсмена «отступного» на свой страх и риск, рассчитывая заработать на новом приобретении такой куш, который с лихвой покроет все издержки на него и даст немалую прибыль.

Старый же хозяин соглашался «отпустить» спортсмена по различным причинам. Например, клуб сомневался, что спортсмен продержится долго в «форме» и «загонял» его за определенную сумму желающим. Конечно, при этом «товар» расхваливался вовсю. Чтобы «загнать» его подороже, шли на обман и подкуп: проводился матч, в котором заранее были распределены места, предмет будущего торга выходил «победителем», и простаки брали его в свой клуб. Такой «чемпион» назывался «дутым чемпионом». Ловкачи зарабатывали на них колоссальные суммы. Особенно отличался в этом деле Моррил. Он нажил на спекуляциях «дутыми чемпионами» миллионы долларов.

Но дураков на свете становится все меньше и меньше — это все замечают. Заметил это и Моррил. Заметил, потому что его агентам становилось все труднее и труднее «загонять» свой товар. Это свидетельствовало не только о том, что дураков становилось все меньше, но и о том, что морриловская фирма стала приобретать славу поставщика недоброкачественного «товара». Правда, Моррил вел все свои дела через множество подставных лиц, но все же в спортивных «деловых» кругах хорошо знали обо всех его проделках. Достаточно было какому-нибудь известному спортсмену попасть к нему в лапы и раза два-три загрести на соревнованиях солидные куши в его пользу, как об этом уже становилось известным противникам Моррила, и они принимали свои меры.

А меры были одни — не «покупать» у агентов Моррила и у клубов, которые находились под его влиянием, спортсменов, потому что эти «известные» мастера спорта могли оказаться «дутыми чемпионами».

Чтобы укрепить свою пошатнувшуюся репутацию честного дельца и пополнить стальные сейфы, Моррил предпринял несколько шагов. Прежде всего он почти полностью обновил сеть своих агентов и подставных лиц. Присмотревшись к своим новым подручным, он поручил наиболее ловким — среди них был и Томпсон подыскивать среди неизвестных спортсменов способных, ловких и сильных юношей и тренировать их, чтобы потом в подходящий момент выпустить на арену боев за первенство в различных видах состязаний. Конечно, Моррил понимал, что на такую «забаву» придется ухлопать немало деньжонок, но это не беда — все покроют будущие барыши. Да и сосунков можно будет загнать по солидной цене.

Вот почему Томпсон, увидав сыновей Строкера, поспешил доложить о них своему патрону, а заодно и выложить ему свой план, в надежде получить не только похвалу, но и кое-что посущественнее.

И он не ошибся. Моррил, выслушав Томпсона, потер от удовольствия руки, хихикнул и ласково сказал ему:

— Я не ошибся в вас, Томпсон, вы отличный парень. Действуйте. Пять процентов со всего предприятия ваши. Мы этих ослов из «Летящего доллара» пустим в трубу. Они давно сидят у меня в печенках, особенно этот Смайлс. Хотя нет, я передумал. Ваши будут десять процентов. Согласны? Но чтобы работать честно. Ясно?

— Понятно, сэр, — довольный, ответил Томпсон.

Получив благословение Моррила, Томпсон выехал из Небей-Крика. Через несколько дней он уже подъезжал к фактории Строкеров. Привязав коня к перилам крыльца, он поговорил для приличия со Строкером о пушнине, о положении дел на Дальнем Востоке, вместе с хозяином посетовал на тяжелые времена, а потом предложил ему прогуляться к Гусиному озеру, намекнув, что предстоит важный разговор.

Переправившись на тот берег, пошли к озеру. Поравнявшись с упавшей березой, Томпсон остановился и сказал Строкеру безразличным тоном:

— Мистер Строкер, что бы вы сказали насчет пяти тысяч долларов, если бы вам их предложили?

— Я бы спросил, мистер Томпсон, что бы вы хотели за них получить?

— За эти деньги от вас потребуется небольшая уступка.

— Чего?

— Родительских прав.

— Как это понимать?

— Вы на год отдаете своих сыновей мне. Я буду кормить их, обувать, одевать, покажу им страну, позабочусь об их образовании, сделаю из них прекрасных спортсменов-стрелков.

Строкер проницательно посмотрел на собеседника.

— А зачем вам это понадобилось?

— Для собственного удовольствия, мистер Строкер.

— Бросьте валять дурака, мистер Томпсон, я не мальчик. Я еще не видал человека, который добровольно повесил бы себе на шею мельничный жернов. Что вы затеяли?

— Хорошо, — добродушно усмехнулся Томпсон. — С вами я буду откровенен. Но только с вами. Все, что услышите здесь, должно остаться между нами. Иначе вы поставите под удар своих детей.

— Ладно, буду нем, как пень…

В тот же день братья Строкеры вместе с Томпсоном оставили факторию.

Глава 9 Испытание

Анри Томпсон был прожженный делец. Русский по рождению, монархист по убеждению и авантюрист по призванию, он исколесил весь свет, прежде чем попал на службу к Моррилу. Приступая к выполнению задуманной авантюры, о которой братья Строкеры пока еще не знали, он тщательно ознакомился с положением дел в среде спортивных бизнесменов. В этом ему очень помог сам Моррил. Томпсон оказался достаточно наглым, хитрым и ловким, чтобы умело взяться за дело. Зная, что против серьезных конкурентов в предстоящем соревновании стрелков на первенство страны кучкой дельцов будут приняты все меры, вплоть до физического уничтожения, чтобы только устранить их с пути, он поселил Строкеров — каждого в особом месте — в глухой сельской местности. У каждого из братьев был свой тренер. Ежедневно Гарри и Вилли по строгому расписанию занимались гимнастикой, бегом, греблей, ездой на велосипеде, стрельбой из винтовок и пистолетов, плаванием и другими видами спорта.

Приближался день, когда должны были состояться соревнования между членами клуба «Летящий доллар», с тем чтобы выдвинуть достойного стрелка для защиты чести своей организации на предстоящем чемпионате страны. Однако Томпсон, как видно, не спешил ввести Строкеров в состав клуба.

— Когда же мы поедем в город? — спросил как-то Гарри.

— Скоро, мой мальчик, не торопись в ад, — бодро ответил Томпсон. — В члены этого клуба можно вступить хоть за день до начала соревнований. Я повезу вас каждого в отдельности, чтобы не вызвать лишних разговоров.

Правда, для выполнения своего плана Томпсон и не собирался делать членами клуба обоих братьев, но пока он не раскрывал перед ними своих замыслов. Он хотел поставить их в известность о своем плане в самый последний момент, чтобы им некогда было раздумывать. Впрочем, он надеялся, что братья не станут ему возражать и войдут с ним в сделку.

И вот наступил день, когда Томпсон приехал за Гарри, чтобы отвезти его в клуб.

— Ну, готов? — справился Томпсон.

— Да. Едем. Разрешите, я сяду за руль.

— Ты не должен напрягать рук.

— Пустяки.

— Выбей один кружок из пяти, — сказал Томпсон, садясь в машину. — Этого будет достаточно.

— Но я смогу выбить все пять, — ответил Гарри, пожав плечами. Он уже сидел в машине.

— Ни к чему, — спокойно бросил Томпсон, выводя машину на шоссе. — Даже вредно.

— Вредно?

— Да.

— Почему?

— Ладно, слушай. Не будем раньше времени открывать свои карты. Иначе нам могут подставить ножку. Эти парни из клуба ставят на Смайлса и не допустят, чтобы их денежки вылетели в трубу.

— Кто этот Смайлс?

— Смайлс — спортсмен и бизнесмен. Недавно он выбил три раза из пяти. Наверняка у него в запасе есть еще один раз. Но Смайлс больше бизнесмен, чем спортсмен. Он пойдет на все, чтобы оградить себя от сильных конкурентов, учти. Я не уверен, что вокруг нас не будут рыскать его подручные и вынюхивать, чего мы стоим.

— Вы так полагаете?

— Сам увидишь. Держи ухо востро.

Томпсон оказался прав. Не успели они войти в клуб, как двое бездельников в мятых фетровых шляпах неопределенного цвета, надвинутых на глаза, и сигаретами в зубах принялись рассматривать вошедших, делая вид, что занимаются этим от скуки.

Отчаянно зевая, они двинулись вперевалку вслед за всеми в тир, где проводились испытания новичков. Заложив руки в карманы клетчатых брюк, они с видом праздных зевак стали наблюдать за Томпсоном и Гарри.

Томпсон сразу приметил этих «зевак».

— Один — и не больше, — улучив момент, шепнул он Гарри.

Тот молча кивнул головой и поднял винтовку.

— Приготовиться, — скомандовал судья. — Р-раз!

В воздухе мелькнул золотой кружок, раздался выстрел — и монета, звякнув, ударилась о деревянную стенку высокого ящика с песком и покатилась по бетонным плитам подвала. Остальные выстрелы были сделаны впустую.

Выбравшись из тира, двое в мятых шляпах остановились в зале у окна, заняв такую позицию, чтобы не выпустить из поля зрения Томпсона и Гарри, зашедших к президенту клуба для получения членского билета в обмен на залог в сто долларов.

— Что скажешь, Кид? — спросил один.

— А что ты, Мак?

— Ловок…

— И хитер.

— Сосунок?

— Нет, пестун.

— Ты так думаешь?

— Определенно. Это он вбил в голову молокососу, что достаточно выбить один кружок.

— Ты оракул, Кид. Этот пройдоха преподал ему азы, но дальше не пошел. Следовало бы предупредить парня, чтобы он выбивал не первый или второй, а третий или четвертый пятидолларовик.

— Я заметил, как у него качнулся ствол перед вторым выстрелом, пробормотал Кид, искоса посматривая на дверь кабинета президента. Похоже, он нарочно дернул его.

— Следовало бы приметить и другое, приятель. Ни одна из четырех последних пуль не задела даже картонного кружка. Попасть в первый же раз в самый центр и промазать потом во все картонные кружки — этого у нас еще никогда не случалось.

— Верно. Просто он перестраховал себя, боялся, как бы нечаянно не угодить в монету. Вот и целил подальше в сторону.

— Да, это, видать, штучка не простая, Кид. Ты тут присмотри за ними, а я брякну Смайлсу.

— Валяй.

Через несколько минут Мак вернулся.

— Ну? — спросил его Кид.

Мак зевнул, посмотрел в окно, лениво произнес:

— Гарри Строкер завтра не должен быть на состязаниях. Патрон не хочет рисковать.

— Что будем делать?

— Что-нибудь придумаем…

— Что-нибудь не подойдет, раз такое дело. Я тут кое-что разузнал. Ребята предполагают, что этот Томпсон работает на Моррила. Нужно быть осторожным. Томпсон хитер…

— Слишком уж хитер. Если бы не привел этого молодца в последний день, нужно было бы еще гадать, кто он такой. А теперь все ясно. Заводи самосвал и жди меня.

— Ты что задумал?

— Отработать золото Смайлса. Маленькая автомобильная катастрофа не вызовет особых толков. Приготовь запасные номера к машине, а то влопаемся, как в прошлый раз. Хорошо, полисмен сговорчивый попался.

— За доллары они все сговорчивы…

— Шевелись, а то уже выходят.

Глава 10 Обратная сторона медали

Томпсон и Гарри вышли из клуба, сели в машину. За рулем — Гарри. Выбравшись из лабиринта улиц, машина покатила по шоссе — они остановились в сельской гостинице, за городом. Гарри вел лимузин на предельной скорости. Встречные автомобили проносились мимо, как метеоры.

— Сбавь газ, — приказал Томпсон спокойно. Он сидел, полуприкрыв глаза, и как бы дремал, но все же заметил вдали пятитонный самосвал. В его стальном кузове белели глыбы известняка. Томпсон приметил, как самосвал вильнул было к левой стороне шоссе, навстречу такому же лимузину, в каком ехали они, но тут же выправился и опять пошел по правой стороне.

— Держи правее, — предупредил Томпсон молодого человека, чуть подавшись вперед и пристально следя за самосвалом. — Еще правее…

— Не бойтесь, не врежусь, — с улыбкой сказал Гарри и посмотрел на Томпсона.

— Берегись! — закричал Томпсон и схватился за рулевое колесо. Лимузин бросило вправо. Все же самосвал задел передним буфером кузов машины, и она, как-то неловко, одним боком, подпрыгнув, повалилась на обочину.

Самосвал помчался дальше как ни в чем не бывало. Двое сидевших в кабине, в надвинутых на глаза шляпах, молча курили. Через пять минут один из них пересел на мотоцикл, стоявший у заправочной колонки, опустил на нос очки и поехал обратно.

Вот и перевернутая машина. Вокруг нее уже толпился народ. Томпсон с разбитым в кровь лицом, потрепанный, стоял над Гарри на коленях и всматривался в его лицо. Гарри, казалось, спал. Он лежал на траве без движения. В лице — ни кровинки. Правый рукав чесучового пиджака промок от крови…

А еще через полчаса мотоциклист докладывал Смайлсу по телефону:

— Хэлло, сэр. Все в порядке. Кстати, мой знакомый только что попал под машину. Врач нашел перелом руки и сотрясение мозга. Бедняга не протянет и двух часов… Да, он уже в больнице. Но это навряд ли поможет, врач не ручается, что он выживет. Будьте здоровы.

Вечерние газеты в этот день вышли с броскими заголовками: «Клуб «Летящий доллар» накануне знаменательного дня!», «Смайлс будет чемпионом клуба!», «Великий Смайлс имеет все шансы на победу!», «Нефтяной король Небей-Крика ставит на Смайлса 10 тысяч долларов!», «Наследница мыльного короля учредила приз в 20 тысяч долларов победителю клуба «Летящий доллар»!»

В городе и по всей стране заключались пари, назначались ставки в десятки, сотни и тысячи долларов за того или другого стрелка из клуба «Летящий доллар». Большинство ставило на Смайлса.

О Гарри тоже упоминалось в двух-трех газетенках, но лишь в связи с катастрофой. Одна газетка лицемерно заявила: «Очень жаль, что столь достойный спортсмен, не успев стать членом клуба, уже при смерти. Будь он жив, нашелся бы, вероятно, почитатель и его таланта…»

Но как ни тяжело было положение Гарри — в заметке было сказано, что он «не протянет до завтрашнего дня», — все-таки нашелся «почитатель и его таланта». Им оказался мистер Томпсон. Когда он выложил толстую пачку долларов на конторку клерка, принимавшего заклады, и заявил, что ставит на Гарри Строкера, присутствовавшие очень удивились, а потом весело расхохотались, узнав, что он друг этого Строкера и тоже побывал в автомобильной катастрофе: все решили, что Томпсон тоже получил сотрясение мозга и не в своем уме.

На другой день после катастрофы в клубе «Летящий доллар» собрались все его члены и гости. До начала состязаний осталось две минуты.

— Пора начинать, — послышались голоса.

Президент клуба посмотрел на свои часы, строго ответил:

— Осталось еще две минуты. Кроме того, не явился Гарри Строкер.

— Он скончался ночью.

— Неважно, — стоял на своем непреклонный президент, держа перед глазами часы. — Осталось еще полторы минуты. Было бы несправедливо начинать раньше срока и тем самым насильственно исключать его из числа претендентов на чемпиона клуба. По нашему уставу всякий опоздавший лишается права на участие в состязаниях. А так…. президент опять посмотрел на часы, — а так у него остается еще минута времени. Да, господа, еще минута. Дадим ему возможность, даже мертвому, явиться сюда…

Президент поднял глаза, чтобы посмотреть на одноклубников, расхохотавшихся при последних словах своего предводителя, и застыл с раскрытым ртом, выпучив глаза: он увидал в дверях Гарри Строкера.

— Хэлло, леди и джентльмены! — весело приветствовал Гарри собравшихся. — Я не опоздал? Впрочем, меня здесь почти никто не знает. Господин президент…

— О, да, да, — точно со сна промямлил президент, обретя, наконец, дар речи. — Господа, разрешите представить вам нашего нового члена клуба мистера Гарри Строкера.

Все разом уставились на вошедшего. Однако сколько они ни вглядывались в Гарри, не могли обнаружить в нем ничего такого, что подтвердило бы слухи о том, что этот жизнерадостный, отлично сложенный молодой человек побывал в автомобильной катастрофе, был сильно ранен, умер, а потом воскрес.

Но больше всех был удивлен, точнее, взбешен, мистер Смайлс. Вчера вечером он сам, собственными глазами видал этого Гарри на больничной койке. Тот лежал без сознания, с перевязанной рукой. В ногах у него сидел убитый горем Томпсон. И вдруг этот Строкер здесь.

— Кид, — шепнул он соседу, тоже онемевшему от изумления. — Ты узнаешь его?

— Да, сэр… — пробормотал Кид, тараща глаза на Гарри, точно на привидение. — Это… он, Гарри Строкер…

— Мак, это он? — строго спросил Смайлс другого.

— Можете повесить меня на моем галстуке, если это не он, — мрачно отозвался Мак, злобно глядя на Гарри.

— Я удовлетворю твою просьбу, — пообещал Смайлс с грозным спокойствием. Он тоже не мог оторвать глаз от Гарри и Томпсона, который вошел вслед за Строкером. На миг в его глазах сверкнул недобрый огонек. Смайлс понял, что встретил очень опасного противника, очень хитрого и ловкого пройдоху. Не было сомнения, что они одурачили и врача, и Кида, и газетчиков, и его, олуха. Однако впереди состязание. Там уж никак не сплутуешь, все на виду. Победит лишь тот, кто лучше стреляет. А он, Смайлс, отличный стрелок…

Смайлс, как старейший член клуба, стрелял первым. Он выбил четыре очка из пяти. Через несколько минут радио и телеграф разнесли по всей стране известие о его успехе. Ставки на Смайлса повысились. Затем начали стрелять другие члены клуба. Они выбивали по два, по три очка из пяти. Страсти игроков — участников пари разгорались. Ставки, точно акции на бирже, то подскакивали, то падали. Чем меньше оставалось стрелков, которым еще предстояло потягаться своим искусством с другими, тем выше поднимались ставки на Смайлса.

Гарри, как самый молодой член клуба, стрелял последним. Никто уже не сомневался, за исключением Томпсона, что Смайлс будет победителем. Но вот Гарри взял винтовку. Вверх взлетела мишень… Трах! — и пятидолларовик исчез, выбитый пулей из мишени. Публика одобрительно загудела. В воздух поднялась вторая мишень — и ее постигла участь первой.

— О! — послышались восклицания. — Молодец.

— Крепко взялся…

— Ого, три очка! А я-то, дурак, десять долларов поставил, что он выбьет не больше двух.

— Мой бог, четыре очка! Но так он может побить Смайлса.

— Мистер Биг, надо что-то предпринять! Что же вы смотрите? Я потеряю на Смайлсе все свое состояние!

— Я тоже поставил на него все, — процедил сквозь зубы человек с побелевшим лицом. — Не вопите…

— Пять, — выдохнула разом толпа после пятого выстрела Гарри.

Судья объявил Гарри чемпионом состязания. И тут же раздался еще один выстрел. Толпа расступилась. На полу тира лежал прилично одетый господин с брюшком и холеным лицом. В руке у него дымился револьвер. Из виска господина сочилась кровь.

— Это мистер Биг, — чуть не плача, с ужасом глядя на самоубийцу, пробормотал какой-то человек. — Он поставил на Смайлса все свое состояние…

Томпсон торжествовал. Гарри получил возможность участвовать в состязаниях стрелков на первенство страны. Точнее, не Гарри, а Вилли, так как Гарри действительно серьезно пострадал при автомобильной катастрофе и брат подменил его. Томпсон выиграл несколько сот тысяч долларов.

На этих состязаниях некоторые дельцы потеряли слишком большие суммы, чтобы помириться с проигрышем. Они не могли спокойно смотреть на то, как их золото уплывает в карманы пройдохи, который оказался хитрее их всех. Вот почему почти все газеты завопили, обвиняя Гарри Строкера в «нечистой игре». По мнению подкупленных газетенок, эта «нечистая игра» заключалась в том, что Гарри «притворился» серьезно раненым, что он «подкупил врача, который дал ложные сведения о состоянии его здоровья и тем самым ввел публику в заблуждение, благодаря которому видные люди города, страны и члены клуба «Летящий доллар» понесли большие убытки, поставив на Смайлса».

Некоторые газеты, редакторы и хозяева которых сами «понесли большие убытки, поставив на Смайлса», заявили, что «тут явно пахнет мошенничеством», что «Гарри Строкер и Анри Томпсон сами подстроили автомобильную катастрофу, чтобы усыпить бдительность граждан и отнять у них возможность держать пари за нового члена клуба», что «действия этих двух парней здорово напоминают приемы красных, поправших все законы частной собственности». «Ведь каждый житель города и страны имел право поставить на Строкера! — патетически восклицала одна газетенка. — Но эти ловкачи, эти грабители с большой дороги лишили их этой возможности, разыграв мелодраму на Восточном шоссе. По существу, они отняли у честных граждан их законную часть».

Имя врача в газетах упоминалось не иначе как с эпитетами: «мошенник», «продажный жулик», «позор корпорации врачей» и т. д. Дело дошло до того, что газеты в один голос потребовали «от имени всех честных граждан города и от имени врачей» изгнать «мошенника-врача» из Небей-Крика.

Врач вынужден был дать опровержение, которое лишь подлило масла в огонь. Пришлось служителю Эскулапа в спешном порядке покинуть город.

Тем временем Томпсон, перечислив на имя Моррила 80 процентов добычи и отдав братьям десятую часть выигрыша, отдыхал вместе с близнецами на Капри. Отдыхал и строил планы на ближайшее будущее.

…Спортивный сезон в разгаре. В стране проходили футбольные матчи, встречи сильнейших прыгунов, чемпионов по плаванию, мотовелогонщиков. По поводу каждого состязания создавалась шумиха в газетах, по радио, составлялись и заключались пари. Особенный ажиотаж возник вокруг десятидневных велогонок на дистанцию в полторы тысячи километров. Вся дистанция была разделена на десять отрезков. этапов. Местами отдыха участников гонок после прохождения каждого этапа явились крупнейшие города страны, расположенные по трассе. Гонки должны были проходить по замкнутому кольцу. Начинались они и заканчивались в Небей-Крике.

Любители спорта и любители легкого заработка. последних оказалось больше — разграфили листы конторской бумаги, вписали в графы имена участников гонок и с нетерпением стали ожидать начала состязаний. Очевидно, для того чтобы не зря волноваться и переживать, очень многие болельщики облюбовали себе по одному гонщику и поставили на него залог. Ставки принимались на различных условиях: и на то, кто первым закончит первый этап, и на то, кто придет последним на первом отрезке, кто станет первым после прохождения двух, трех, четырех, пяти и большего числа этапов. Но особенно много ставок было сделано на кандидатов в чемпионы по всем этапам вместе. А таким гонщиком мог стать лишь тот, кто полторы тысячи километров пройдет за самое короткое время. Он мог проиграть первые четыре, пять, даже шесть этапов, а потом нагнать время за оставшиеся отрезки пути и выиграть.

Опытные гонщики так и делают. Поэтому когда стало известно о результатах гонок на первом этапе, знатоки скептически поджали губы, прочитав в первой строке сводки: «Гарри Строкер. Прошел дистанцию за три часа пять секунд». Это был неизвестный гонщик. Правда, это он стал чемпионом страны по стрельбе из винтовки. Но это совсем не означает, что он должен стать чемпионом и по велогонкам.

Вторым закончил этап тоже малоизвестный гонщик. И лишь на третьем месте оказался реальный кандидат в чемпионы Отто Додсон. Четвертое место занял чемпион страны по велогонкам Оле Андерсен. Все прекрасно поняли, что он решил пока экономить силы, приберечь их для решающего броска на последних этапах.

Другие места таблицы распределились среди остальных спортсменов, где тоже были серьезные претенденты на звание чемпиона. Самым последним пришел какой-то Пит Дюкен. Впрочем, в тот вечер, когда вышли газеты с таблицей итогов первого этапа, некоторые «болельщики» пили и за его здоровье: они тоже выиграли, так как пророчили ему последнее место. И не ошиблись — Пит Дюкен «приполз» двадцатым. Впрочем, на следующий же вечер они уже ругали его на чем свет стоит. Пит Дюкен «обманул» их, закончив второй этап двенадцатым. Некоторые простачки поверили было в его силы и поспорили, что за третий день он вырвется на десятое, девятое или восьмое место. Были и такие хитроумные, которые предположили, что Пит Дюкен — великий тактик и нарочно закончил первый этап последним, чтобы ввести всех в заблуждение; и даже предрекали ему если не первое, то, во всяком случае, второе место. Но незадачливый Пит Дюкен не оправдал их ожиданий: в третьей сводке он оказался на девятнадцатом месте, в четвертой — на пятнадцатом, в пятой — на девятом, а потом опять спустился на двадцатое.

Однако не со всеми было так. Гарри Строкер упорно боролся за первенство. Гонщики миновали второй, третий, четвертый, пятый этап, а он все еще шел впереди. Газеты хвалили его, ругали, смеялись над ним, советовали поберечь силы для последних двух этапов, но ничто не смущало его.

Пятый этап вторым закончил Оле Андерсен, третье место занял Отто Додсон.

— Черт побери этого мальчишку, — проворчал Смайлс с ненавистью, опять увидав на первом месте в сводке имя Гарри Строкера. Смайлс поставил на Оле Андерсена солидную сумму и уже начал опасаться за свой капитал. Кроме того, у него были старые счеты с этим Строкером. Пора с ним рассчитаться.

Крупнейшие дельцы от спорта тоже заволновались: их карты путал какой-то новичок. Нужно было немедленно принимать меры, чтобы первое место занял Оле Андерсен, на которого были поставлены большие суммы. Кроме того, клуб «Колесо», которому принадлежал Андерсен, намеревался продать спортсмена в соседнюю страну за очень большую сумму. Если же Андерсен не станет чемпионом, его и даром не возьмут.

В деловых кругах знали, к кому можно было обратиться за выполнением щекотливого поручения. Смайлс охотно согласился выполнить. не сам, понятно, это поручение, тем более, что за него хорошо заплатили.

Выполнять задание отправился Мак. Он выехал в каньон Голубого дьявола, находившийся в Падающих горах. Через этот каньон проходил последний участок трассы велогонщиков.

Однако и Томпсон не зевал. Возложив много надежд на Гарри, поставив на него огромные суммы через подставных лиц, он готов был зубами разорвать того, кто помешал бы ему загрести свои десять процентов с предполагавшегося куша. Он нанял два десятка головорезов-телохранителей для своего подопечного, и те не подпускали к нему близко ни одно подозрительное лицо. В ночь перед гонками на последнем этапе Томпсон сам развез телохранителей по шоссе и спрятал их в укромных местах. Вооруженные пистолетами и гранатами, они должны были тщательно обыскать свои участки и уничтожить или удалить всех подозрительных людей с участков, прилегающих к шоссе.

Сам Томпсон тоже спрятался в горах, выбрав такой пункт, где, по его мнению, наиболее вероятнее могла оказаться засада на Гарри.

…Мак отлично знал каньон Голубого дьявола. Года три назад он прятался там от полиции, после того как ограбил кассира в Небей-Крике. Потом его взял под свое крылышко Смайлс. Шоссе нависло там над самой пропастью, имевшей глубину два километра. В том месте, где затаился Мак, горы вклинивались в каньон острым мысом высотой в два с половиной километра. Вот на высоте двух километров по выступу, проходившему вначале по одной стороне мыса, а затем по другой стороне, и пролегало шоссе.

Мак замаскировался в скалах по другую сторону каньона, как раз напротив мыса, то есть как раз напротив того места, где серая лента шоссе круто изгибалась, переходя с одной стороны гранитного клина на другую. Маку хорошо были видны одновременно обе стороны дороги, но человеку, находившемуся на самом шоссе, скалы мешали видеть одновременно в двух направлениях.

Мак залез в щель между двумя обломками красноватых скал, находившихся на краю пропасти. По другую сторону пропасти высились иссеченные ветрами и ливнями, потрескавшиеся от жары и морозов гранитные утесы, нависшие над шоссе страшным грузом.

Наступил час, когда гонщики должны были достичь поворота. Вдали показалась автомашина с членами жюри — Мак сразу признал ее. Вот она, сбавив ход, обогнула выступ утеса и помчалась дальше. Следом за ней катил велосипедист. Он все ближе и ближе. Наступил момент, когда Мак ясно разобрал на его груди число «18». Вот он, Гарри Строкер…

Гарри с большой скоростью приближался к повороту. Когда до него оставалось метров двадцать, позади Гарри показалась другая машина, с членами контрольной комиссии, перед которыми стояла задача не выпускать из поля зрения гонщиков, фиксировать моменты прохождения каждым гонщиком каждого километра пути.

Первая машина, шедшая по правой стороне утеса, еще не скрылась из виду, но из нее уже нельзя было увидеть Гарри, так как его закрывали скалы мыса. Строкера видели только со второй машины. Но вот он начал делать поворот и обогнул часть утеса. Вторая машина тоже потеряла его из виду. Первую машину Гарри тоже пока не видал, так как не совсем еще обогнул утес. Мак прекрасно все это видел. Наступил подходящий момент для выстрела. Гонщика не видали ни с одной, ни с другой машины. Строкер, убитый, свалится в пропасть и не скоро доищутся его. А тем временем можно успеть скрыться…

Мак приподнялся, прицелился, высунулся немного из-за скал — и в тот же момент в горах треснул выстрел. Правая рука Мака повисла как плеть. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев и, ударяясь о выступы скал, скрылся в пропасти. Мак схватился за раненую руку, но тут же раскрыл рот от удивления: он увидал, как Гарри притормозил, соскочил с велосипеда, а его место занял человек, выскользнувший из щели в скалах. Этот новый человек был как две капли воды похож на Гарри и лицом, и фигурой! Номер на груди был тоже восемнадцатый. Двойник вскочил на машину и помчался дальше, а Гарри скрылся в щели.

Маку все стало ясно, но тайне на этот раз не суждено было раскрыться: грянул еще выстрел — и Мак, схватившись за грудь, кувыркнулся в пропасть. Все это произошло в течение каких-нибудь трех-четырех секунд.

В тот же день газеты вышли с портретами победителя. О нем писали во всю ширину страниц: «Чемпион велогонок — Гарри Строкер!», «Небывалый случай в истории велосипедного спорта!» «Спортивное чудо или воля к победе?» — и так далее.

На этой афере Моррил заработал сотни тысяч долларов. Томпсон тоже загреб немало долларов. Гарри и Вилли были счастливы — они жили так, как им обещал когда-то Томпсон.

— Готовьте Гарри к поездке в Россию, — говорил Моррил размеренным голосом. Он сидел глубоко в кресле, сцепив пальцы рук на животе и прикрыв глаза. Иногда во время разговора он чуть-чуть приподнимал веки, как бы для того, чтобы проверить воздействие своих слов на собеседника, и снова опускал. — Через три месяца в Москве состоятся международные велогонки. Я уже включил Гарри Строкера в сборную команду нашей страны. Вы еще не забыли русского языка?

— Родной язык не забывается, — буркнул Томпсон, недовольный тем обстоятельством, что идея поездки в Россию пришла в голову этому спруту, а не ему, Томпсону.

— Отлично, — промямлил старик. — Позанимайтесь с Гарри русским языком. Впрочем, если понадобится, возьмите учителя.

— Осмелюсь спросить, я…

— Вы будете сопровождать его как тренер, перебил Моррил.

— Слушаюсь.

— Вам что-то неясно?

На миг сверкнули глаза старика и тут же спрятались за дряблыми, морщинистыми веками.

— Осмелюсь доложить, с одним Гарри не имеет смысла пускаться в такое далекое путешествие…

Моррил тяжело приподнял веки и, глядя на Томпсона в упор, пояснил:

— Вы плохо знаете русских, Томпсон, хотя и были им когда-то сами. Русские не занимаются такими делами. Я тоже не буду этим заниматься. Я вообще не буду заниматься спортом в России. Мне нужны не призы, а нечто иное. Слушайте внимательно: там, на одном из заводов изготовляются приборы управления межконтинентальной баллистической ракетой, те самые, которые у нас не получаются. Я знаю лицо, которое дало бы очень много тому человеку, который смог бы сообщить даже самые общие сведения о заводе и приборах. Вам ясно? Кстати, я должен напомнить вам, что перемена климата может повлечь за собой болезнь, поэтому возьмите у Ленди аптечку — никто не гарантирован от заболевания, которое может продлиться и месяц, и два, и три. Мне кажется, никто в Москве не будет в претензии на вас за то, что Строкер не сможет участвовать в состязаниях по болезни, если она случится. "

А она непременно случится, — подумал Томпсон, моментально догадавшись, что требуется Моррилу. — Старый спрут слишком опытен и осторожен, чтобы прямо приказывать в таких серьезных делах. Гарри заболеет, мы задержимся в Москве до тех пор, пока я не раздобуду сведения, и тогда он выздоровеет».

Перед тем как Томпсону уйти, Моррил сказал:

— Рекомендую почитать русские газеты, журналы, особенно специальные пригодится в России.

— Есть, сэр, — с готовностью сказал Томпсон. Он и сам решил побольше почитать о Советском Союзе, о развитии советской техники, чтобы иметь больше возможностей найти интересующий шефа завод и собрать сведения о приборах баллистической ракеты. Чем черт не шутит, может, в какой-нибудь технической статье и обмолвятся ненароком о том, на каком заводе изготавливались, например, советские спутники Земли и ракетоносители. А ведь ракетоноситель это та же межконтинентальная баллистическая ракета, только со спутником, а не с атомным зарядом…

И потекли непривычные для Томпсона дни: он читал, вылезая из библиотеки города лишь для того, чтобы переночевать в гостинице. Так как во втором советском спутнике Земли летала живая собака и ее самочувствие регистрировалось особыми приборами, показания которых передавались со спутника на землю в виде особых радиосигналов, то в медицинских журналах появилось за последнее время немало статей на темы: «Влияние жестких лучей на живую клетку», «Человек в космосе» и так далее. Поэтому Томпсон просматривал и медицинские журналы — он надеялся, что какой-нибудь ученый сболтнет лишнее и выдаст секрет аппаратуры. Но шли дни, недели, а надежда не сбывалась.

Однако дело касалось долларов, и Томпсон упрямо копался в газетах и журналах. Однажды ему попалась на глаза небольшая заметка в газете «Известия» о каком-то концентраторе солнечных лучей, но он не придал сообщению особого значения. Недели через три он опять наткнулся в той же газете на информацию о концентраторе. На этот раз газета писала не только о том, что построен концентратор солнечных лучей для получения особого лекарства, но и о том, что с помощью этого лекарства можно полностью излечивать раковые заболевания, в какой бы стадии они ни находились. Далее сообщалось, что сейчас ученые Недоборов и Курганов с группой сотрудников медицинского института в городе Авророполе работают над усовершенствованием концентратора.

Томпсон прочитал заметку и замер, пораженный одной идеей, моментально возникшей в голове. Тут же потребовал у библиотекарши все номера журнала. «Медик» за последний год и зарылся в них с головой. Дело в том, что еще раньше в одном из номеров «Медика» он заметил статью за подписью профессора Недоборова. Правда, та статья была не о концентраторе, но разве не могло быть другой статьи Недоборова, где он мог описать новый способ лечения рака?

И поиски продолжались. Но безрезультатно. Тогда Томпсон стал просматривать подряд все медицинские журналы без исключения и добился своего: в одном из номеров журнала «Здоровье» был напечатан очерк журналиста Сомова «Эликсир профессора Недоборова».

Томпсон «проглотил» очерк за один присест. Статья была очень интересная. Оказывается, этот журналист Сомов сам болел раком, был на краю могилы, но благодаря применению нового лечения, метод которого разработал профессор Недоборов, выкарабкался из передряги. Судя по описаниям Сомова, новый метод лечения заключался в облучении пораженных раком областей организма человека какими-то новыми лучами. Лучи эти отсеиваются от других солнечных лучей с помощью так называемого концентратора. В очерке автор приводил самые невероятные случаи излечения с помощью концентратора Недоборова. В конце Сомов писал, что профессор продолжает усовершенствовать свой прибор, с тем чтобы можно было концентрировать солнечные лучи до жидкого состояния.

Прочитав эти строки, Томпсон расхохотался и воскликнул:

— Видать, этого Сомова не совсем вылечили. Это же бред — делать из солнечных лучей жидкость. Однако, подумав и прочитав очерк до конца, он задумчиво произнес: — Чем черт не шутит. Возможно, и в самом деле существует этот эликсир Недоборова. Тогда мое дело в шляпе…

Глава 11 Охотники за эликсиром

— Я сделаю тебя своим компаньоном, — ласково сказал Моррил Томпсону, узнав от него о солнечном эликсире Недоборова. — Только достань рецепт изготовления. Спорт — чепуха по сравнению с новым делом, ты совершенно прав. Но нужны колоссальные деньги, чтобы развернуть дело. И они у меня есть. Весь мир будет у наших ног. Раком болеют миллионы людей. Чтобы вылечиться от этой болезни, люди отдадут за лекарство последнее. Русские все равно не сумеют наладить производство солнечного эликсира в нужных масштабах, чтобы удовлетворить всех желающих. Они неповоротливы, у них нет нашего размаха и оперативности. Пока они наладят производство в промышленных цехах, мы уже завоюем весь мировой рынок. Золото само потечет в наши карманы. Не останавливайся ни перед чем, а добудь чертежи концентратора.

Когда Моррил был расположен к человеку, он обращался к нему на «ты».

— Я не буду спокоен до тех пор, пока ты не достанешь чертежи концентратора, — продолжал Моррил слегка взволнованно. — Скоро отправишься в Авророполь. Через океан тебя перебросит «Каракатица». Будешь информировать меня о ходе дела по радио. Без чертежей не возвращайся. Отправишься под именем Ивана Потаповича Криницы. Специальность — шофер. Документы получишь у Ленди. Будь здоров.

Моррил помахал Томпсону рукой и ушел. Томпсон взял со стола Моррила толстую сигару, обгрыз конец, закурил. Посидев немного, поднялся и тоже вышел. Во дворе стояла машина. Сев за руль, Томпсон оглянулся на замок шефа, стоявший в гуще леса, нажал на стартер. Лимузин мягко взял с места. Проезжая по лесу, задумался о предстоящем походе. Это не шутка — нелегально перейти границу и жить в чужой стране…

Франк Малькольм, по прозвищу Акула, только что вернулся из бара. Он был уже почти у себя дома. стоял на причальной стенке, возле которой, точно мертвый кашалот около китобойца, неподвижно застыла веретенообразная подводная лодка. Он хотел было поставить ногу на сходни, ведущие на палубу «Каракатицы», но тут же остановился, заметив человека Моррила с пакетом.

Малькольм взял пакет и опустился в каюту. В бумаге, вложенной в пакет, значилось: "

Сегодня в 20 часов выйти в море и в 22 часа 30 минут быть на траверзе мыса Разбитых кораблей, в полумиле от берега. Здесь дождаться рыбачью лодку, забрать из нее пассажира и высадить его на острове Трепанг в районе Львиной пасти. Пароль. «Тускарора». Сигнал встречи — три коротких вспышки фонаря.

Моррил».

Дальше следовала дата. Посмотрел — и скривил лицо, точно от зубной боли: там стояло число «13».

Однако приказ есть приказ, надо выполнять…

Точно в назначенный срок подводная лодка отошла от причала. Стояла ночь. В чернильную темень погружены все постройки на берегу, причальные тумбы у воды. «Каракатица» тенью прошла мимо стоявших на рейде «купцов» и утонула во мраке.

В море было свежо, ветер гнал длинные волны. Острый нос лодки с шипением разрезал набегавший вал, наклонялся вниз, и «Каракатица» скользила по скату волны, чтобы потом опять взобраться на водяной холм. Сильно качало, но Малькольм не думал погружаться: в надводном положении «Каракатица» могла давать до 37 миль в час, а в подводном — не больше восемнадцати узлов. До мыса Разбитых кораблей не близко, следовало спешить. Если опоздаешь, Моррил не простит, выгонит со службы. А местечко тепленькое, хозяин не скупится на деньги. Конечно, он опять задумал какую-нибудь аферу и решил забросить к русским своего агента. Интересно, что это за парень?

В установленный срок лодка достигла указанного пункта. Впереди мигал то красный, то зеленый огонь маяка. Капитан стоял на стальной узкой палубе и всматривался в темноту.

Ждать пришлось недолго. Вот Малькольм насторожился: он уловил стук весла о борт. Помигал карманным фонариком. Скрип уключин послышался ближе. Из темноты призраком выдвинулась рыбачья лодочка.

— Тускарора, — тихо сказал человек в лодке, обернувшись к Малькольму.

— Все в порядке, — небрежно бросил капитан. Вы один?

— Один, если не считать камней.

— А как же с лодкой?

— Затоплю. В дне прорублена дырка. Минутку, сейчас выдерну затычку…

Человек немного повозился в лодке, выбросил за борт комок тряпок и перепрыгнул на «Каракатицу».

— Ладно, и без нас пойдет ко дну, — заметил Малькольм, увидав, что пассажир следит за лодкой. — Идемте. Пора отправляться.

И пропустил человека вперед. При этом он постарался рассмотреть пассажира.

Незнакомец не стал расспрашивать, куда идти, где ему отведено место. Он уверенно направился к особой каюте, устроенной на лодке для перевозки ценных грузов, а также для секретной перевозки пассажиров, которыми могли заинтересоваться власти той страны, куда шла лодка. Впрочем, Акула старался пореже встречаться со сторожевиками и пограничниками. "

Ого, стреляная птица», — подумал капитан, заметив, как уверенно держится на судне пассажир. Не успели они спуститься вниз и попасть в ярко освещенный коридорчик, как Малькольм сразу признал человека, шедшего впереди.

— Волк? — сказал он без особого, впрочем, удивления.

— Тише, — спокойно отозвался Волк, не оборачиваясь. — Я тебя сразу узнал, Акула. Дай ключ. Заходи…

Волк отпер дверцу каюты, вошел и сел на железную табуретку. Малькольм задохнулся от негодования — Волк распоряжается здесь как хозяин! Вот нахал. Однако вошел и прикрыл за собой дверцу.

Волк — это был Томпсон — знал каюту по описанию Ленди, секретаря Моррила, и теперь лишь мельком окинул ее взглядом. Впрочем, все видимое глазу заключалось в двух табуретках и крошечном столике у стены. Койка была вделана в стенку, как и шкаф, где должны находиться все вещи Томпсона.

Прошли сутки, другие. Днем лодка следовала под водой, ночью — в надводном состоянии. Малькольм принимал все меры предосторожности, чтобы «Каракатицу» не заметили со встречных судов. Под конец вторых суток поднялся шторм. «Каракатица» нырнула.

— Где мы? — спросил Томпсон Акулу, когда тот пришел.

Малькольм ткнул пальцем в карту, разложенную на столике каютки. Там, куда указал капитан, было темно-синее пятно.

— Мы над бездной Тускарора, — пояснил Акула беспечным голосом. — Здесь глубина более десяти километров. Если вдруг откажут механизмы, от нас не останется и следа. Не успеет лодка опустится и на половину, как вода сплющит ее в кленовый лист.

Акула мстил приятелю за то пренебрежение, с каким Волк держался с ним, и со смаком описал все ужасы, которым подверглась бы лодка и ее команда, если бы «Каракатица» застряла над пропастью.

Томпсон понимал положение и невольно ежился, хотя был не робкого десятка. Одно дело погибнуть на земле, в открытой схватке, от пули или ножа, и совсем другое — испытать мучительную смерть, попав в тиски между сжимающимися стенками плавучей мышеловки, откуда нет спасения… "

Каракатица» тенью мчалась в зеленоватом мраке над великой пучиной Тускароры. Даже самолеты летают над землей обычно ниже, чем плыла сейчас лодка над дном океана. Свинцовая гирька, упав здесь на дно, «сама собой» превратилась бы в тончайший лист фольги. Да и не удивительно: на глубине десять километров, вода давит на каждый квадратный сантиметр поверхности всякого тела с силой в тысячу килограммов.

Томпсон лежал на своей койке и вслушивался в шумы за стенками каюты. Лодка жила обычной жизнью, и если бы не десятикилометровая пропасть под «Каракатицей», все было бы хорошо и он чувствовал бы себя прекрасно. Но что это? Какой-то шум за дверью… Толчок… Лодка качнулась… и пошла вниз…

Часть II Глава 1 «Случайное» знакомство

Автобус, шурша шинами по асфальту, катил мимо лип, насаженных вдоль тротуаров, мимо просторных витрин продуктовых и промтоварных магазинов, мимо рекламных щитов с театральными афишами. Валя чуть пригибалась, чтобы удобнее было смотреть через окно, и старалась отыскать глазами на щитах знакомую афишу синего цвета, вверху которой красными буквами было написано: «Театр оперетты». Сегодня должен был идти «Цыганский барон», и она хотела проверить, не ошиблась ли. Может, перепутала день? Может, не «Цыганский барон» идет, а «Сильва»? Но «Сильву» она слушала…

— Можете сесть, — раздался позади нее приятный грудной голос.

Валя обернулась. Ей улыбалась девушка в зеленом шелковом плаще и зеленой шляпке.

— Вот, садитесь, — опять предложила девушка Вале и кивнула на пустовавшее сидение, возле которого стояла. Недавно здесь сидела старушка. Валя и не заметила, как освободилось место.

— Благодарю, — ответила она. — Я скоро схожу. Садитесь сами.

— Спасибо, я тоже скоро схожу. Через одну остановку.

— И мне там, — заметила Валя, считая, что будет невежливо промолчать. Оттуда ближе до театра оперетты, чем со следующей.

— Да, оттуда ближе, — подтвердила незнакомка. Я всегда там схожу. Вы в театр?

Валя утвердительно кивнула головой и пояснила:

— Хочу «Цыганского барона» посмотреть. Сегодня, кажется, этот спектакль идет? Вы, случайно, не знаете?

— Ну, конечно, знаю, — охотно ответила девушка. Я же там работаю. «Цыганский барон» идет сегодня последний раз на этой неделе. Но сейчас вы уже не достанете билетов.

Автобус остановился. Они вышли. Валя нерешительно спросила:

— Неужели так и нельзя достать на сегодня два билета?

— Попытайтесь, — пожала плечами девушка и собралась идти. Подумав немного, она нерешительно сказала: — Знаете, идемте со мной. Я постараюсь найти для вас пару мест.

— А вы кем там работаете? — повеселев, спросила Валя и отправилась с девушкой.

— Кассиршей…

— Ой, как мне повезло! — не могла удержаться от восклицания Валя.

Кассирша скромно улыбнулась и спросила:

— А вы где работаете?

— В медицинском институте.

— Ах, вон где, — с интересом посмотрела кассирша на Валю. — Простите, а как ваша фамилия?

— Ежова.

— Ежова Валя? — радостно переспросила девушка. То-то мне ваше лицо показалось знакомым. Ведь ваш портрет был в «Огоньке» помещен, верно? Я же помню. Я даже позавидовала вам тогда, когда прочитала про экспедицию и увидела вашу фотографию. Честное слово. Наверно, очень страшно было на островке, правда? Какая вы счастливая…

И она принялась расспрашивать Валю про экспедицию. Она очень легко перескакивала с одной темы разговора на другую, и когда подходили к театру, уже рассказывала своей новой знакомой о театре, о себе. Назвала она и свое имя — Галина Отрогова.

Вручая Вале билеты, Галина сказала ей:

— Если еще когда понадобятся билеты, вы прямо ко мне приходите. Выходная я по вторникам.

После этого случая Валя еще несколько раз пользовалась услугами Галины. Однажды Валя была в театре оперетты вместе с Юрием. На другой день, встретившись с Валей, Галя спросила ее:

— Почему ты такая грустная?

— Я не грустная, — ответила Валя. — Просто я устала.

— Ну, ну, говори, — улыбнулась Галя. — Скажи, кто тот человек, который был вчера с тобой в театре?

— Это Юрий Курганов, аспирант Антарктического института.

— Он тебе нравится?

— Вот еще. Просто я его уважаю. Мы с ним друзья. и все.

— Так я и поверила, — усмехнулась Галина. — Вы часто встречаетесь?

— Где, на работе?

— Вообще…

— Нет. Он же очень занят.

— Чем?

— Ну, работой. Он пишет диссертацию о лучах «сигма».

— Вероятно, сухарь, да?

— Как тебе сказать…

— Ты познакомь меня с ним, ладно?

— Пожалуйста.

…В этот день Юрий так увлекся работой, что не заметил, как пролетело время после обеда. Случайно бросил взгляд на часы — без пяти шесть. Вот так раз, уже конец рабочего дня! Но зато и сделано много.

Он окинул взглядом столы с приборами, листки с записями.

Зазвонил телефон. Юрий снял трубку, сказал:

— Курганов слушает.

— Юра, это ты? — зазвенел из трубки голос. Юрий узнал голос Вали Ежовой. Это я, Валя. У меня к тебе очень важное дело.

— Какое?

— Очень важное, по телефону нельзя говорить. Касается нашего общего дела.

— Да что стряслось?

— Немедленно приезжай…

— Куда?

— Ко мне. Я в театре, в телефонной будке, в фойе.

— В каком фойе? Почему ты там?

— Как «почему»? В театр пошла. Да вот вспомнила — и позвонила. Сейчас же приезжай. Я жду. Уже и билеты взяла.

— Да куда приезжать? В какой театр?

— В оперетту, куда же еще. Жду на автобусной остановке!

— Я занят! Валя! Валя!.. Уже повесила. Что же делать? Придется ехать. Наверно, с концентратором что-нибудь случилось…

Обеспокоенный Юрий запер лабораторию и выбежал из института. Валю он увидел еще из окна автобуса. Она с тревогой поглядывала на машины. Заметив его, радостно замахала рукой и улыбнулась.

Юрий оставался серьезен.

— Что за манера — назначать деловое свидание в театре? — сразу же напустился он на девушку. Можно было бы и раньше позвонить.

— Я звонила, но тебя не было.

— Можно было бы во второй раз позвонить.

— Ладно, не сердись. Поспешим, скоро начало.

— Но я не хочу идти в театр. Я совершенно по-другому распланировал сегодняшний…

— Ой, какой же ты… — перебила его Валя, беря под руку и увлекая в театр. — У меня есть серьезный разговор. Касается концентратора. А потом, неужели ты не можешь хотя бы один раз в год сходить в театр?

— Да нет, что ты. Просто я хотел сегодня иначе…

— Ладно, вот билеты.

Юрий положил билеты в карман, взял девушку под руку и пошел в фойе.

— Ну, в чем дело? — спросил он Валю, когда они вошли в зал.

— Не спеши, сейчас неудобно говорить об этом, шепнула она ему, косясь на публику. — В антракте поговорим.

Они отыскали свои места в партере, сели.

Валя села справа от Юрия, слева от него место было занято красивой брюнеткой. Юрий бросил на нее взгляд и хотел было отвернуться, но тут Валя сказала:

— Познакомься, Юрий. Галина Отрогова, моя подруга.

— Очень приятно, Курганов, — поклонился Юрий.

— Чшш… — зашипели на них соседи.

Юрий не любил новых знакомств, особенно не любил знакомиться с женщинами, так как не знал, как вести себя с ними. Ведь их нужно было занимать разговорами, а он не умел этого делать, да и не хотел. Если женщине нечего делать и она хочет убить время, пусть болтает с другими, а его оставит в покое. И потом, всегда есть серьезные дела…

Вот почему Юрий в течение всего действия не отрывал глаз от сцены и ни разу не взглянул на новую знакомую — он боялся, что Отрогова начнет делать замечания по ходу пьесы, критиковать артистов и, конечно, спросит его мнение о спектакле, попытается втянуть в разговор…

Однако Галина Отрогова оказалась примерной зрительницей. Даже смеялась она реже, чем Юрий. И с ним — ни слова. Только в антракте разговаривали, причем вдохновителем разговоров была Валя. Впрочем, сегодня Юрий был несколько расстроен, рассержен на нее — оказывается, у Вали не было к нему никакого дела, просто она решила, как она выразилась, «вытащить» его в театр и «проветрить» на людях. Ладно, завтра он поговорит с ней…

Долг вежливости требовал проводить Галину домой после спектакля, и Юрий проводил. Впрочем, если сначала им действительно руководил долг вежливости, то в конце пути от этого долга не осталось и следа, и Юрий почему-то еще несколько минут стоял и смотрел на закрытую дверь дома, за которой скрылась Галина.

Через несколько дней они опять встретились в театре, а потом еще и еще. Галина все больше нравилась Юрию. Почему? На этот вопрос он и сам не смог бы дать исчерпывающий ответ. Может быть, его увлекла красота Галины?.. Однако и Валя не дурнушка, и много других красивых девушек в числе его знакомых, но ни одна из них не увлекла его, не заставила думать о себе при разлуке и чаще биться сердце при встречах. Правда, и встречи-то эти бывали какие-то полуделовые, не такие, при каких сердце способно забиться быстрее: или в лаборатории, или в метро, на пути к поезду, или во время обеда в кафе. И непременная принадлежность этих встреч — деловые разговоры, точнее, разговоры о делах Юрия или его собеседницы. Удивительно! Почему-то знакомые девушки считали, что с ним надо непременно говорить о его опытах с лучами «сигма», о концентраторе. Конечно, это очень интересные темы для разговоров, но нужно же когда-нибудь и отдохнуть от дел.

А Галина — та просто клад. От нее за весь вечер не услышишь ни одного вопроса о концентраторе, ни одного слова про атомную энергию, и Юрию даже самому пришлось как-то рассказать ей все, что можно сказать, без ущерба для дела, о приборе, над которым он трудится. Конечно, он не стал разъяснять ей все тонкости устройства концентратора, да она и не поняла бы. Просто ему нужно было объяснить ей, почему он однажды не смог прийти на свидание, а во второй раз отказался от загородной прогулки.

— Понимаешь, я очень занят, — сказал он ей, отклонив приглашение. Концентратор очень сложен, и приходится тратить много времени…

— Напрасно оправдываешься, — заметила Галя. Тебе виднее. Ладно, не поедем за город. Пойдем сегодня вечером на танцы во Дворец труда. Хорошо? Знаешь, там уже три дня играет новый джаз…

Эта девушка вообще мало интересовалась наукой. Даже когда советские инженеры и ученые запустили второй искусственный спутник Земли, ее заинтересовало не то, как устроен спутник, как управляется ракета, а собака в спутнике. Галя просто забрасывала Юрия вопросами о собаке: и жива ли она там сейчас, и как она там питается, и как она спустится на землю. А когда узнала, что Лайка обречена на смерть, взгрустнула. Впрочем, грустный вид очень шел к ней, к этой немного легкомысленной красивой девушке, больше всего на свете думающей над тем, как бы веселее прожить очередной день.

И, как это ни странно может показаться рассудительным людям, именно поэтому она и нравилась ученому Юрию Курганову — серьезному, погруженному в работу человеку. С ней он отдыхал, хотя сам не подозревал об этом. Он стал испытывать потребность видеться с ней каждый день. Они встречались или в парках, или в театре, или на автобусной остановке. Иногда он провожал ее до дому и оставался часа на два у нее. Раза три-четыре она была у него, познакомилась с Захаром Бессмертным, который жил в той же квартире, в соседней комнате.

— Вот теперь и у нас есть хозяйка, — как всегда неуклюже пошутил Захар, когда они втроем сидели за столом и Галя раскладывала по тарелочкам шпроты. Захар разливал в рюмки вино и бросал на приятеля хитрые взгляды. Себе он налил водки. Когда выпили, он нарочно скривил рот и крикнул:

— Горько!

В этот вечер Юрий впервые серьезно задумался над тем, какое место в его жизни занимает Галя…

Глава 2 Ее добыча

В один из вторников, когда Галя была свободна, Валентина позвала ее погулять.

У Гали был расстроенный, задумчивый вид. Она шла и нервно теребила руками сумочку. Валя заметила состояние подруги, спросила:

— Поссорились?

— Нет…

— А что ты такая?

— Так…

— Ты его любишь?

Галина утвердительно кивнула головой. Потом с грустью пожаловалась:

— А он и смотреть на меня не хочет…

— Ну что ты, — искренне возразила Валя. — Он тоже любит тебя. Он за этот месяц так изменился, просто не узнать. И все из-за тебя. Знаешь, таким внимательным стал, вежливым. А вчера даже обратил внимание, что я в новом платье пришла в институт. Просто поразительно. А как тебя увидит, так совсем преображается.

— Нет, — отрицательно покачала головой Галя. Не замечала… Вот как тебя увидит, то действительно преображается. И каждый день к тебе в институт ходит…

— Так это же не ко мне, чудачка, — засмеялась Валя. — Просто у него там работа, вот он и ходит. Он же там вместе с профессором Недоборовым концентратор усовершенствует. Ты же знаешь об этом аппарате? Нет? Не читала? Об этом писали. О, это же замечательный аппарат! Они сейчас переделывают его, делают мощнее. А этот солнечный эликсир, который они получают от солнечных лучей, просто чудо, уверяю тебя. Вот он и занят. Потому и ходит. И совсем не ко мне. К тому же он совершенно безразличен мне, поверь.

Галина оживилась. Видно было, что слова Вали подействовали на нее.

Девушки пошли в городской парк. Погуляли с полчаса, поболтали о модах, посмотрели, как одета публика. Потом Галя предложила:

— А что, если позвонить Юрию?

— Зачем?

— Как зачем? Пусть приезжает.

— Но он может оказаться занятым своими лучами «сигма»…

— Тем более! — воскликнула Галя, глядя на подругу озорными глазами. Пусть отдохнет.

Телефонная будка оказалась неподалеку, точно на заказ. Валя набрала номер…

— Юра, ты?.. Да, Валя… Угадай, с кем… Нет, нет… Я из парка. А почему же я не могу быть здесь? С кем? Не скажу. Приезжай, сам увидишь… Ну, на сегодня можно и закончить…

— Юра, мы ждем! — крикнула в трубку Галя.

— Это Галя, — сказала Валя с улыбкой. — Да, мы вдвоем. Приедешь? Галя очень хочет тебя видеть. Ждем у главного входа.

И повесила трубку.

— Как услыхал, что ты здесь, — сказала она, сразу согласился.

— Ну ладно, ладно, пошли, — смущенно пробормотала Галя и полезла в сумочку за зеркальцем.

Юрий появился у ворот неожиданно быстро. Увидев девушек, очень обрадовался.

Домой возвращались поздно.

Однажды Галина пришла к Юрию в воскресный день. Захара дома не оказалось. Галя критическим взглядом окинула комнату Юрия и с недовольным видом сказала:

— Юра, как ты можешь жить в такой комнате?

— А что? — не понял Юрий. Он сидел на корточках и заталкивал под кровать чемодан, из которого только что достал рубашку.

— Можно подумать, что это номер гостиницы, пояснила Галя. — Неуютно, голо… Посмотри, на что похож твой стол: книги разбросаны, бумаги… Из-за него твоя комната похожа на… контору домоуправления.

Юрий обвел глазами помещение, пожал плечами.

— Не вижу ничего плохого… И потом, как ее сделать лучше?

— Ладно, я тебе помогу, — сказала Галина. — Пока я тут буду наводить порядок, сходи за букетом цветов. А здесь тебе делать нечего. Ну, иди, иди.

Юрий повиновался. По тому, с каким довольным видом он уходил, ему явно нравилось, что Галя командует им в таких делах.

Прислушавшись к затихающим шагам, Галина бросилась в коридор, проверила, защелкнулся ли замок входной двери, и метнулась обратно. Здесь она проворно стала просматривать бумаги на столе, потом принялась выдвигать ящики и копаться там. Очевидно, она искала что-то вполне определенное, так как ворошила папки довольно быстро. Вдруг она замерла, а потом схватила тоненькую серенькую папку с надписью «Концентратор».

Глаза у девушки загорелись. Она раскрыла папку и разочарованно фыркнула: в папке лежало всего два листочка. На одном из них была вычерчена от руки карта Антарктики, другой был исписан лишь на одну треть. Вряд ли здесь могло быть что-то стоящее…

Она быстро прочитала текст. Это было заявление, точнее черновик заявления, Юрия директору медицинского института Медведеву. В заявлении Курганов просил директора выдать ему пропуск в институт для работы совместно с профессором Недоборовым в лаборатории над концентратором. Ничего интересного…

Галина отложила заявление, посмотрела карту. Тут ее ожидала удача: на карте был проложен синим карандашом маршрут дрейфа искусственного острова с обозначениями координат против каждого пункта. В одном месте стояла красная точка, а рядом надпись: «Невидимый пик. Залежи лучей». Галина моментально догадалась, «залежи» каких лучей здесь скрывались. Конечно, Юрий сделал эту надпись тогда, когда еще не решил, как назвать минерал, который испускал лучи «сигма», и потому написал «залежи лучей». Для него это вполне ясно. Так вот, оказывается, где залегает таинственный «ледовит»! Томпсон будет доволен…

Галина сфотографировала карту фотоаппаратом, заключенным в замок сумочки, и стала наводить в комнате порядок.

Глава 3 Песенка о Джое

Юрий вошел в вестибюль медицинского института, машинально бросил взгляд на вахтершу, поздоровался с ней, посмотрел влево, где всегда стоял столик с театральными афишами и сидела полная, старая женщина. Посмотрел — и увидел за столиком Галю.

— Ты? — спросил он с удивлением.

— Я, — кокетливо улыбаясь, ответила Галина. Она была восхитительна в своем зеленом шелковом платье с глубоким вырезом на груди, с короткими рукавами, с ожерельем на точеной шее. Вокруг столика толпились студенты, преподаватели, но смотрели они не столько в афиши, сколько на Галю. Правда, некоторые из них все же покупали билеты, но выбирали подешевле.

Юрий начал кое-что понимать: у него не осталось ни малейшего сомнения в чувствах Галины к нему. Несколько взволнованный, он побежал по лестнице на второй этаж. При этом он раза два обернулся и посмотрел на Галину. Она тоже посмотрела на него и помахала рукой.

Она села за столик и выжидательно посмотрела на человека, достававшего из кармана деньги. Вероятно, он уже выбрал себе место, пока Юрий разговаривал с ней…

— Пожалуйста, на сегодня, — сказал человек. Один билет.

Человек отдал деньги, взял билет и вышел из вестибюля. При этом он взял и сдачу — три рубля.

Это был Томпсон. Придя домой, он заперся на замок, налил в блюдце молоко и окунул в него полученные от Галины три рубля. На деньгах выступила надпись. Томпсон сел за стол и принялся писать ноты. Часа через два он закончил сочинять музыку и взялся за слова.

Вечером он положил перед собой ноты, взял концертино и стал играть, напевая: В моей Оклахоме далекой

Все знали мы черного Джоя.

Кожа его всегда мокла

От сырости, сохла от зноя.

И нечем прикрыть ему тело,

Хотя голова поседела,

Хоть с детских лет гнул он спину,

С хлопком таская корзину.

Из хлопка наткали отличных

Вагоны рубашек столичных,

Но нечем прикрыть Джою спину:

Хозяйскою был он скотиной…

В этот вечер песенку слушала не только квартирная хозяйка, но и некоторые радиослушатели, «поймавшие» волну неизвестной радиостанции. В этот же вечер песенку Томпсона слушал и радист Моррила. Он не просто слушал, а записывал ее на пленку с помощью магнитофона. Потом перемотал пленку на другую бобину — и принялся вновь прослушивать песенку, но не всю, а кусками. Прослушает кусок и быстро запишет на нотную бумагу. Опять пустит магнитофон, остановит — и опять нанесет на бумагу нотные знаки. Потом, когда пленка кончилась, на чистом листе бумаги появились вереницы точек и тире. Когда же и эта работа пришла к концу, радист занялся переводом точек и тире на язык букв. Переписав текст шифровки начисто, вложил в конверт, заклеил и поднял телефонную трубку.

— Хэлло, мистер Ленди. Есть важные сведения.

Ленди пришел быстро. Забрал записи и понес шефу.

В тексте говорилось: "

Минерал «ледовит», необходимый для работы концентратора, залегает на подводной вершине Невидимый пик. Его координаты…»

— Так, отлично, — сказал Моррил, бережно складывая лист и пряча его в стол. — Ленди, готовь полярную экспедицию в Антарктику.

— Значит, чертежи в наших руках?

— Еще нет, но скоро будут у нас. Томпсон не подведет. Пригласи для консультации одного-двух полярных исследователей и немедленно готовься в поход. Полетишь сам. Отвечаешь за это дело головой…

Глава 4 Непризнанная артистка

Галина Отрогова с детства стремилась в театр. Самым горячим ее желанием во все времена, сколько она себя помнит, было одно — стать артисткой. Она еще не ходила в школу, а уже участвовала в выступлениях на детских утренниках. Потом стала самой горячей участницей школьной художественной самодеятельности. Правдами и неправдами она заводила знакомства в театрах города и проникала на спектакли. Не закончив десятилетки, она пошла работать в театр, надеясь завоевать сцену с черного хода, так как в театральное училище ее не взяли — не выдержала конкурса. Стараясь вращаться лишь в артистическом кругу и подражая некоторым «звездам» оперетты, она стремилась модно одеваться, иметь всегда модную прическу и тратила на это все заработанные деньги. Денег ей не хватало. Но она все же не ухватилась бы за предложение Томпсона неотступно следить за Юрием Кургановым, если бы не ее родные… Лично против Юрия она ничего не имела. Мало того, он все больше и больше начинал ей нравиться. Однако пять тысяч рублей, которые обещал ей Томпсон, на улице не валяются. Да и Юрию от этого не будет никакого вреда. Ведь она будет лишь следить, где он бывает, что делает. А координаты горы — чепуха: ведь гора не его…

Познакомившись с ним, она поняла, что надо пробираться в медицинский институт, иначе не будешь в курсе работы Юрия. К тому же предоставлялся прекрасный случай для этого. старая кассирша, торговавшая театральными билетами в вестибюле института, уходила на пенсию. И Галина перевелась на ее место. Этот шаг она объяснила администратору театра тем, что имеет в медицинском институте «знакомого молодого человека, и вообще…»

Администратор отлично понял это «вообще». ведь он тоже был когда-то молодым человеком, но все же посчитал своим долгом заметить ей:

— У вас там будет меньше заработок.

— Что мне заработок? — повела глазами Галина. Мы скоро поженимся, и я вообще, брошу работать. Он скоро окончит аспирантуру.

— Он аспирант?

— Конечно. Вы, возможно, видели его. Он бывает в нашем театре. Он такой высокий, представительный. Уже не раз участвовал в полярных экспедициях.

У Галины эта сцена получалась прекрасно: ведь почти все, о чем она говорила, было правдой. Кроме того, она была от природы артисткой, хотя и непризнанной.

Зная, что знакомства в ее деле не вредны, она надумала завести их.

Завоевывать институт Галина решила с вахтерш, по очереди дежуривших у входа. И добилась этого. Она вскоре хорошо познакомилась с женщинами, каждая из которых годилась бы ей по возрасту в матери. Впрочем, сказать «хорошо познакомилась» — значит сказать очень мало. Она просто обворожила вахтерш.

Решив покорить сердца старых привратниц, она для начала применила очень простой, но неотразимый прием: вдруг поднималась со своего места, подходила к столику с телефоном, за которым сидела вахтерша, и ласково говорила:

— Елизавета Никитишна, посмотрите, пожалуйста, минутку, я сейчас.

И, не дожидаясь ответа, быстренько выпархивала в дверь, оставляя ящик стола с деньгами и билетами полуоткрытым.

Елизавета Никитишна пожимала плечами, некоторое время сидела на своем месте, потом, заметив, что ящик открыт, начинала слегка тревожиться — ведь мимо столика с театральными афишами проходили люди. Поднималась, подходила. и хваталась за голову, заметив в ящике деньги и билеты. Она задвигала его и уже не отходила до возвращения Отроговой. Завидев ту в дверях, начинала хмуриться, приготавливаясь отчитать легкомысленную девчонку. Но Галина подбегала, протягивала пирожное или кулёчек конфет и говорила:

— Ах, простите! Я, наверно, заставила вас тревожиться? Я вам так признательна. Здесь, за углом в кондитерской, очень хорошие пирожные. Попробуйте, пожалуйста. Вы извините, мне нужно было письмо опустить, а то все забываю.

Елизавета Никитишна оттаивала, снисходительно улыбалась, но пирожное брала. Впрочем, не забывала ласково пожурить девушку:

— А вот уж деньги-то и незачем открытыми оставлять.

— Так здесь же вы! — восклицала Галина.

— А хотя бы и я, что из этого?

— Ну что вы, Елизавета Никитишна. Пусть я мало вас знаю, но в людях не ошибаюсь. Вот я вижу вас второй или третий раз, а полюбила, как родную мать. Я доверила бы вам не только эти деньги, а даже… просто даже не знаю что. Честное слово!

Грубость лести сглаживалась темпераментом, с которым Галина произносила эти слова! И женщина таяла, покоренная сладкими речами красивой молодой девушки, такой щедрой, легкомысленной и доброй.

Как все пожилые люди, Елизавета Никитишна и другие вахтерши любили поучать молодежь, если «подворачивалась» подходящая тема для разговора. Поучали они и Галину. Решив завоевать «старый хлам», как она мысленно окрестила вахтерш, девушка с завидным терпением выслушивала женщин, советовавших ей не транжирить денег, одеваться скромнее, класть деньги на книжку, выбрать мужа работящего, пусть даже он будет и неказист с виду. Галина соглашалась с ними, поддакивала и даже следовала советам — стала скромнее одеваться. В результате вахтерши были окончательно покорены ею и в один голос говорили:

— Ах, если бы у меня была такая невестка.

— Ах, что за девушка. Иметь такую дочь. счастье.

Заметив же, что с Галиной дружит Юрий Курганов, которого они знали как серьезного молодого ученого, женщины стали считать ее как бы членом коллектива медицинского института.

Впрочем, скоро так стали считать не только вахтерши, но и все преподаватели и студенты. Она частенько заходила в деканаты, к секретарше директора института и вела себя там, как дома. К этому скоро привыкли. Секретарша директора подчас, уходя куда-нибудь «на минуточку», просила ее посидеть в приемной за нее.

…Сегодня Галина тоже пришла к секретарше директора. Посидели, поболтали о модной прическе. Вот секретарша поднялась и понесла бумаги в кабинет директора.

В приемную вошел Юрий.

— Вот ты где? — сказал он радостно, увидав девушку. — Только что закончили испытание концентратора. Результаты прекрасные. Понимаешь, мы до такой степени сгустили солнечные лучи, что получилась жидкость!

— Жидкость? — удивилась Галина.

— Да, жидкость. Жаль, ты не физик… Но, может, поймешь. Видишь ли, в атомах некоторых веществ происходит сталкивание электронов и позитронов. При этих столкновениях оба они перестают существовать, исчезают. Но зато при их столкновении возникает невидимая для невооруженного глаза человека вспышка света, которую можно зафиксировать особыми приборами. Эти вспышки называются квантами излучения. Но в природе существует и обратный процесс. образование из квантов излучения электронов и позитронов. Некоторые физики пытались искусственно превратить свет в электроны и позитроны, но им не хватало строительного материала, если можно так выразиться. Слишком ничтожной плотностью обладают солнечные лучи. И только с помощью лучей «сигма» и электромагнитного поля удалось сконцентрировать свет до нужной плотности.

— А что толку от этой жидкости? — со скучающим видом спросила Галина.

— О, очень большой толк, — сказал Юрий и принялся рассказывать, каким свойством обладает солнечный эликсир. Девушка делала вид, что ей не интересно слушать, а сама старалась все запомнить.

На другой день она встретилась с Томпсоном и подробно рассказала ему о необыкновенном лекарстве, о том, что концентратор готов. "

Надо спешить», — подумал Томпсон. С помощью Галины он разузнал, где находится лаборатория Недоборова, и ближайшей ночью решил похитить чертежи аппарата.

Томпсон жил на окраине города у одинокой женщины. На улицах показывался редко, но зато много читал. Читал он все, что попадалось под руки: газеты, журналы, книги. В одной из газет на другой день после свидания с Отроговой он снова прочитал о работе Недоборова над созданием концентратора. В заметке говорилось, что подробное описание концентратора, его устройства и работы выходит отдельной брошюрой в издательстве Академии наук.

— Гм, — промычал Томпсон, глядя на заметку и не зная, сердиться или нет. М-мда. Не ожидал. Идиотское положение. Пожалуй, не стоило заваривать кашу. Хотя координаты Невидимого пика стоят пяти тысяч, полученных Отроговой. Ну и дурачье же эти русские. Доведись до меня, так я ни за что не раскрыл бы секрета концентратора.

Перед тем как вернуться в Небей-Крик, Томпсон встретился с Отроговой и приказал ей по-прежнему присматривать за Кургановым и собирать нужную ему информацию.

— За информацией к тебе придут, если меня здесь не будет. Вот тебе еще две тысячи. Пароль прежний.

Томпсон исчез. Галина вздохнула свободней. Поручения Томпсона стали уже несколько тяготить ее, она согласилась выполнить новое задание без всякой охоты. Пожалуй, она согласилась бы отдать деньги, только бы ее не трогали Юрий нравился ей все больше и больше, и она не хотела его обманывать. Он такой простой, откровенный…

Юрий действительно не скрывал от Галины своих планов, делился с ней своими замыслами, которые поражали ее своей грандиозностью и необычностью. Вскоре после того как концентратор был окончательно доделан, он, гуляя с ней в парке, сказал:

— Ну, все решено — будем строить лодку.

— Какую лодку? — невольно вырвалось у Галины. Ты же не кораблестроитель, не конструктор.

— Это не имеет значения. А разве я не говорил тебе, что для похода за «ледовитом» нужна специальная лодка?

— Нет…

— Ну как же, ведь «ледовит» залегает на подводной горе неподалеку от Антарктиды, просто так этот минерал не достанешь. А он очень необходим для получения солнечного эликсира. Вот я и предложил выстроить особую подводную лодку на атомной энергии. Создано специальное проектное бюро, я буду главным консультантом. Кроме того, буду проектировать двигатель судна. Если бы ты знала, Галя, какой это будет двигатель!. И Юрий с восхищением покачал головой. И так как Галина выжидательно смотрела на него, заинтригованная вступлением, он продолжал:. Этот двигатель не будет иметь ни одной движущейся части, а следовательно, не будет ломаться. С его помощью подводная лодка сможет развить скорость под водой до ста километров в час, и даже больше. Причем, она сможет, если понадобится, в течение года плавать под сплошными льдами и не показываться на поверхность для набора топлива, воды и воздуха…

— Фантазируешь, — возможно равнодушнее заметила Галина.

— Да нет же! Ведь лодка будет иметь достаточный запас атомной энергии. А пресную воду получим с помощью электроэнергии из морской воды. Воздух тоже будет очищаться с помощью электричества.

Юрий хотел было еще поговорить о лодке, но видя равнодушное лицо девушки, замолчал. Он был недоволен ее равнодушием. Пожалуй, сегодня он впервые пожалел о том, что Галина очень далека от его идей, интересов, от техники. Впрочем, скоро раздражение прошло, и они заговорили о всяких пустяках.

…Месяцев через шесть после этого разговора, 20 числа, в вестибюль института вошел неприметного вида человек, подошел к столику с театральными афишами и сказал Отроговой:

— Один билет на сегодня, в музкомедию. Пожалуйста, пятый ряд, пятнадцатое место. Партер.

— К сожалению, это место уже продано, ответила Галина, настораживаясь: фраза, сказанная человеком, была началом пароля. Вероятно, это тот самый человек, который должен был прийти за сведениями. Если он послан Томпсоном, он должен сейчас попросить другое место и другой ряд, причем номер места и номер ряда в сумме должны снова составить число 20.

— Жаль, — сказал человек. — Что ж, дайте тогда, пожалуйста, двенадцатое место в восьмом ряду.

— Сейчас посмотрю… Понимаете, и этого места нет. Вам не везет.

— Действительно, — усмехнулся человек. — Что же вы можете предложить мне?

— Почти ничего. Хороших мест нет. Возьмите вот это или зайдите попозже, может, кто вернет.

— Ладно, давайте какое есть.

Человек отдал деньги, взял билет, сдачу и вышел…

Вечером радист Моррила принял шифровку: «Айле строится атомная подводная лодка для добычи «ледовита» на Невидимом пике».

Глава 5 За «ледовитом»

Ленди нужны были такие люди, которые согласились бы — пусть за большую плату. рискнуть своей жизнью ради морриловских барышей. Дело в том, что для работы гигантского концентратора солнечных лучей, который задумал построить у себя на усадьбе Моррил, были необходимы большие запасы редкого минерала «ледовита», обладавшего способностью излучать лучи «сигма». Только с помощью этих лучей можно было сконцентрировать солнечные лучи до такой степени, что из них получалась жидкость, названная Недоборовым «солнечным эликсиром». Но «ледовит» залегает на дне Индийского океана, в районе Антарктиды, под толстым слоем воды и льда, там, где находится Невидимый пик. С Невидимого пика Курганов уже добыл однажды образец «ледовита». Чтобы добыть «ледовит», необходимо снарядить крупную экспедицию. Опытные водолазы должны спуститься под лед и разыскать в водах океана вершину, с которой был поднят образец на искусственный ледяной остров дрейфующей полярной станции «Антарктида № 10». Это дело рискованное.

Лишь после долгих поисков, да и то за огромную плату, Ленди удалось подобрать четырех водолазов, оказавшихся в этот момент без работы. Требовалось найти еще три-четыре водолаза, готовых пойти на риск ради денег.

Поиски подвигались туго. Правда, попадались такие водолазы, которые давно уже «сидели на мели», но они не устраивали Ленди: они или страдали какими-либо болезнями, были слабого здоровья, или пьянствовали, или не подходили по возрасту. А водолазы нужны были все как один на подбор: сильные, выносливые, ну и, само собой, готовые поработать на Моррила за хорошую плату.

— Но почему именно за хорошую плату?. проворчал Моррил, когда секретарь доложил ему о ходе вербовки людей для экспедиции. — Попробуйте заманить другим способом. Обратитесь в местную тюрьму и договоритесь с мэром Небей-Крика, чтобы нам отпустили пяток-другой преступников, приговоренных или к смертной казни, или к пожизненному заключению. Начальнику тюрьмы и мэру мы можем хорошо заплатить. А с осужденными разговор короток: или смерть, пожизненная каторга, или экспедиция, а после — обеспеченное житье.

— Но среди них может и не оказаться водолазов, возразил секретарь.

— Это и не обязательно. Наберем здоровых людей и обучим водолазному делу.

Впрочем, Ленди вначале подумал о матросах с «Медузы», обвинявшихся в свое время в налете на трансконтинентальный экспресс, — Бобе Лосоне и Рое Бэртоне, которые были осуждены на пожизненную каторгу. От них Ленди узнал про негра, когда-то работавшего водолазом, а потом нанявшегося кочегаром на «Медузу». Джо Джексон плавал на этом корабле до последнего времени. Недели через полторы после разговора с шефом Ленди удалось завербовать на работу всех троих матросов. К новичкам приставили инструктора по водолазному делу, и начались тренировочные спуски под воду… Еще одного. брата Джо Джексона, Майка, привезли на аэродром перед самым стартом самолетов. Здесь, готовые к отлету, находились пять громадных четырехмоторных монопланов. Под их гигантскими крыльями могли бы укрыться от солнца целые толпы людей. Для негров была выделена особая машина; в экспедиции, кроме братьев Джексонов, участвовали еще три негра.

Самолеты поднялись в воздух и, не делая традиционного круга над аэродромом, направились на юг. О конечной цели путешествия знал только Ленди.

В воздухе были весь день. Под вечер Ленди приказал по радио всем членам экспедиции и экипажам самолетов одеться в меховую одежду. Через полчаса после этого приказа самолеты приземлились. Майк вылез из люка и невольно закрыл глаза от ослепительного блеска: вокруг лежал снег.

Немного освоившись, Майк огляделся. Оказывается, это был аэродром. На его краю располагались ангары и дома, радиостанция, мачты с антеннами и конусом для определения направления ветра. Дальше, километрах в трех от аэродрома, виднелись горы, тоже покрытые снегом. Майк обернулся и посмотрел туда, откуда они прилетели. В той стороне темнело море. Что же это, остров? Или какая-то земля?

— Где мы? — спросил Майк одного летчика, разминавшего ноги.

— А тебе не все равно? — усмехнулся летчик и прошел мимо.

— Всем отдыхать! — приказал Ленди.

Рано утром Ленди поднял людей и приказал перегрузить вещи экспедиции на другие самолеты, стоявшие неподалеку от тех, на которых экспедиция прилетела. Их было шесть. Они очень смахивали на огромных стрекоз. Вместо крыльев эти самолеты имели сверху над кабинами размашистые четырехлопастные воздушные винты.

Хотя Майк никогда в жизни не видел таких машин, он сразу догадался, что перед ним вертолеты.

Перегрузка затянулась. К полудню солнце подернулось плотной серой пеленой, поднялась метель. Видимость сократилась до ста метров. Снег набивался за воротник полушубков, слепил глаза, мелкие крупинки больно секли кожу лица. Майк, Джо, Боб и другие члены экспедиции редко видели снег у себя на родине и никогда еще не испытывали такого холода, не знали такой пурги, таких трудностей. Они больше укрывались в кабинах, чем работали.

— Веселее, ребята! — пытался вначале кричать Ленди, похаживая от одного самолета к другому. Привыкайте! Это пустяки по сравнению с тем, что нам предстоит перенести. Живее шевелись!

Но метель все больше и больше набирала силу, все сильнее завывала, и Ленди, охрипнув и сбившись с ног, замолчал. Махнув на все рукой, он укрылся в наспех поставленной палатке. За ним потянулись в тепло и остальные. Первая схватка с Антарктикой окончилась не в пользу экспедиции.

Впрочем, Ленди не считал это поражением. Спешить все равно некуда. Ведь погода не летная? Нет. Значит, перегрузив имущество, экспедиция все же не могла бы покинуть этот остров. Значит, незачем было и людей подгонять. Уж будьте покойны, он умеет руководить людьми. В ответственный момент так возьмет их в кулак, что ни один не посмеет ослушаться его приказа…

Вертолеты были готовы к старту на следующий день. Кстати, день и ночь здесь разделялись только по часам. В действительности же над горизонтом все время висело солнце, если его не скрывала пурга. И Майку было как-то странно, что оно не скрывается, когда это положено.

Метель прекратилась. Ленди послал два вертолета на разведку. Через несколько часов передовой отряд радировал, что подходящее ледяное поле найдено. Посадка произведена. Можно вылететь остальной части экспедиции. Вертолеты поднялись в воздух и взяли курс на льдину, указанную координатами в радиограмме. Это были координаты Невидимого пика…

Майк и Джо сидели возле окошка вертолета и смотрели на ледяной хаос под кабиной. Среди нагромождений ледяных торосов тут и там попадались ровные ледяные поля, окаймленные цепями гор из льдин и снега. По временам среди льдов можно было увидеть черные извилистые линии трещин, бесформенные темные пятна огромных разводий. Часа через три внизу вдруг показались две оранжевые точки: это были вертолеты первой группы.

— Поставить палатки и приготовить обед, приказал Ленди, когда вертолеты опустились на льдину. — Майк, Джо, займитесь моим домиком.

Через полчаса работа была выполнена. По морозному воздуху поплыли ароматы жаркого, приготовленного поваром. Поели.

— Отдыхать, — приказал начальник экспедиции.

— Курорт, — пробормотал Рой, залезая в специальный мешок.

— Погоди, еще взвоешь от работы, — изрек Боб, удобнее устраиваясь в своем спальном мешке.

— В этом не сомневаюсь. Мне только непонятно, почему он не хочет разгружать вертолеты?

— А ты уверен, что он будет их разгружать?

— Зачем же тогда было брать нас, лебедки, скафандры?

— Ну, положим, нас уже выгрузили. А скафандры и лебедки не так трудно спустить на лед. Вероятно, мы еще не прибыли на место.

— Хотел бы я знать, какого дьявола понадобилось Ленди и его шефу в этих широтах? Судя по солнцу, мы забрались в самую пасть Антарктики. Здесь не одна экспедиция сломала себе шею, поверь мне.

— От этого ничего не изменится, если я поверю тебе, — пробормотал Боб. Повернулся набок и закрыл глаза.

Отдыхали не все. Океанограф, метеоролог, астроном и другие ученые экспедиции установили свою аппаратуру и принялись наблюдать за дрейфом льдины, определять ее точное место в океане. Оказалось, что вертолеты находятся километрах в двадцати от Невидимого пика. Через несколько часов еще раз определили положение льдины. За это время она переместилась на северо-запад на три с половиной километра. Ленди разделил путь, пройденный льдиной, на количество часов, за которое она прошла этот путь, и получил скорость движения льдов. Направление дрейфа уже было известно. Оно почти совпадало с тем направлением, в котором плыла в этих местах полярная экспедиция «Антарктида № 10». Теперь можно было точно выбрать место для спуска водолазов под воду. Нельзя же спускать их с такой льдины, которая находится сейчас непосредственно над Невидимым пиком. Пока будешь спускать, льдину просто снесет в сторону. Да и не определишь точно, где эта подводная вершина. Ведь ошибка в счислениях только на полминуты, — а это довольно обычная вещь, — вызывает отклонение почти на километр. Значит, надо выбрать такую льдину, которая находится в это время где-то юго-восточнее Невидимого пика, но которая обязательно должна будет пройти над подводной горой. Если спустить с этого ледяного поля четыре-пять водолазов на глубину 80 или 100 метров, то кто-нибудь один из них обязательно наткнется на вершину. Следует лишь расположить водолазов цепочкой, поперек направлению дрейфа.

Боб оказался прав: не успели водолазы подняться, как Ленди всем нашел работу. Вначале, правда, ее было не так уж много: пришлось только погрузить в кабины вертолетов палатки и другие вещи, которыми пользовались на стоянке. Но когда перелетели на другое ледяное поле, все члены экспедиции поняли, что кончилась беззаботная пора. Прежде всего Ленди и его помощник — длинный и нескладный человек по имени Хьют с лицом непроспавшегося пьяницы — заставили водолазов долбить пешнями во льду колодцы, расположенные один от другого по прямой на расстоянии ста метров. Колодцев было четыре. Когда глубина их достигла полметра, Хьют приказал заложить в них взрывчатку и отойти подальше.

Водолазы укрылись за ропаками. Хьют, как видно, был мастером взрывных работ, потому что сам подвел к зарядам провода, присоединил к детонаторам и тоже скрылся за толстой льдиной, углом выпиравшей вверх над снегом. Здесь стояла подрывная машина-индуктор. Хьют повернул рукоятку, и раздались глухие взрывы, над ледяным полем взметнулись фонтаны воды. Лунки для спуска водолазов были готовы.

— Очистить лунки от кусков льда! — приказал Хьют. Ленди решил отдохнуть и пошел к палатке, установленной Майком. Он надеялся на своего помощника и передал ему всю власть над водолазами.

Майк, увидав, что хозяин заснул, выбрался из палатки и побежал к водолазам, устанавливавшим лебедки на краю лунок. Возле каждой лунки устанавливали по две лебедки: одна была ручная, большая, другая — поменьше, с электрическим приводом. Ток можно было брать от мощных аккумуляторов, находившихся в одном из вертолетов.

Когда Майк подошел к линии лунок, здесь уже закончились все приготовления. Только осталось надеть скафандры и спуститься в воду.

Хьют собрал вокруг себя водолазов и принялся объяснять:

— Мы должны найти там, — он топнул ногой по снегу, — подводную гору. Ее вершина должна находиться на глубине 70, а возможно и 80 метров. Льдина движется. Четыре водолаза, повиснув на тросах, как бы прочешут своеобразной гребенкой глубины. Уж кто-нибудь из вас да наткнется на вершину.

Боб с недоверием посмотрел на Хьюта. Хьют бросил на водолаза мутный взгляд, резко сказал:

— Наши водолазные костюмы и вся аппаратура. новейшей системы. Опасности никакой. Вы не бабы, надеюсь.

— Хорошо, — заметил Рой. — Спустимся, допустим. Что же дальше?

— А дальше еще проще, черт вас побери совсем. Тот, кому посчастливится наткнуться на подводную гору, должен не быть растяпой и в два счета набить свой мешок горной породой.

— И подняться? — спросил Джо.

— Какой скорый, — усмехнулся Хьют и поправил на боку большую кобуру с пистолетом. — Слушайте внимательно, и горе тому, у кого под водой отшибет вдруг память. Как только мешок окажется полным, надо подать сигнал наверх один рывок за линь. Ясно? Один рывок — и точка. Зарубите это себе на носу. Тогда тот, кто будет стоять у лебедок, должен запустить мотор малой лебедки. Она мигом вытянет из воды мешок. Тут надо быстренько отцепить его, прикрепить запасной и бросить в воду. Мешок имеет, как вы уже видели, чугунный груз внизу, так что течение не помешает, и водолаз получит мешочек прямо в руки. А дальше ясно и для малого ребенка. У кого на плечах голова, а не брюква, тот, надеюсь, сам понимает, что нужно до тех пор подавать наверх мешки с горной породой, пока льдина не проплывет вершину. Учтите, за каждый килограмм добытой породы счастливчик получит дополнительно к договорной сумме по сто долларов. Десять килограммов — тысяча долларов, сто килограммов — десять тысяч долларов чистоганом тут же, в лагере.

У водолазов загорелись глаза. Некоторые так посмотрели на своих соседей, точно они вот-вот готовы были вырвать у них из рук мешок с золотом.

Хьют довольно усмехнулся и спросил:

— Ну, кто первым хотел бы спуститься под лед?

— Я, мистер Хьют! Я! Я! Я! — посыпались возгласы. Только Боб Лосон, Рой Бэртон и Джо Джексон промолчали. Правда, негр тоже хотел было попытать счастья, но Рой энергичным жестом руки остановил его.

Хьют зорко наблюдал за всеми. Ему очень не понравилось поведение этой троицы. И он решил проучить их.

— Хорошо, — спокойно сказал Хьют, бегло окидывая взглядом водолазов. Первыми пойдут в воду Самюэль, Бимсон… Картер… и Рой.

— Но я не рвусь… — начал было Рой.

Хьют усмехнулся и похлопал его по плечу:

— Ничего, Рой. Я ценю твою скромность и надеюсь на тебя. Точка. Одевайтесь. Остальные встанут у лебедок и телефонов. Боб, Джо, вы будете обслуживать своего дружка. Не буду вас разлучать…

Водолазы разбились на группы и пошли к лункам, где лежали скафандры, шланги, телефоны и другое оборудование. Боб и Джо принялись обряжать Роя. Рубашка скафандра была как бы свита из прорезиненной трубки. Человек в ней был похож на спеленутого пожарным рукавом. Матросы, ухватились за ворот рубашки, куда ступил ногами Рой, разом рванули вверх, и Бэртон очутился в рубашке. Потом навинтили шаровидный колпак с круглыми окошечками, прикрепили к поясу тонкий стальной трос, идущий от большой лебедки, прицепили — с другой стороны пояса. брезентовый мешок для сбора горной породы. От мешка тоже тянулся трос, но к лебедке поменьше. Рой в это время уже стоял на металлической лесенке, спускавшейся с края полыньи в зеленоватую воду океана. На спине водолаза был укреплен цилиндр со сжатым кислородом и аккумулятор. На лбу шлема — прожектор величиной с велосипедный фонарь. В чехле из проволочной сетки на боку находился ломик.

Но вот, наконец, все приготовления закончены. Боб махнул рукой, и Рой стал спускаться по лесенке. Джо взялся за рукоятку большой лебедки, Боб — за рукоятку малой. Когда водолаз погрузился в воду с головой, они принялись медленно разматывать тросы. Вдруг трос, разматывавшийся с барабана большой лебедки, натянулся. Значит, Рой покинул последнюю ступеньку лесенки.

Рой спускался все глубже и глубже. Вода вокруг меняла свои оттенки, становилась все темнее, гуще. Зеленоватый мрак охватил водолаза. Рой включил свет. Мощный луч прожектора пробил в толще воды узкий туннель. Расширяясь, он терялся вдали.

Водолаз посмотрел в одну сторону, в другую и заметил с левой стороны от себя слабую светлую дорожку. Значит, Самюэль тоже включил прожектор. Справа царил мрак — Рой был крайним. Его спустили через лунку, пробитую на краю ледяного поля. Значит, надо держаться в воде в таком положении, чтобы луч от прожектора Самюэля все время оставался слева. Тогда гора, если только она окажется на пути, обязательно будет впереди.

Хотя Рой и висел над бездной в несколько тысяч метров глубиной, ему было не так уж плохо. Опускали его достаточно медленно, чтобы организм успел привыкнуть к изменению давления воды на разных глубинах. Температура в скафандре поддерживалась нормальная. Достигалось это тем, что в резиновых каналах, имевшихся в толще оболочки скафандра, циркулировала жидкость, подогреваемая электрической грелкой. Трос, на котором он висел, находился за спиной. Поэтому Рой висел в наклонном положении, отклонившись от троса градусов на тридцать.

— Рой, как чувствуешь себя? — послышался в наушниках голос Боба.

— Как в люльке.

— Что видишь?

— Пока только воду, — пошутил Рой. — На какой я глубине?

— Семьдесят метров… Спуск продолжаем. Если будет тяжело — сигналь немедленно.

— Ладно. Чертовски неприятно висеть над бездной. Так и кажется, что ты приманка для акул.

— Не дури, акулы здесь не водятся.

— Не акулы, так еще что-нибудь. Касатки, например. Я только что видал какую-то тварь… Как там у вас погода, не думает меняться?

— Да как будто бы нет… — помедлив, ответил Боб, которому Хьют погрозил рукой: он тоже слушал Роя через второй наушник.

— Не будем напрасно волновать его, — строго заметил Хьют, когда Боб закончил разговор с водолазом. И посмотрел вокруг. Боб тоже окинул взглядом ледяное пространство. За последние часы обстановка заметно изменилась. На кромке льдины, несущей на себе экспедицию, поднялся ледяной вал. Он возник на юго-восточной стороне поля, неподалеку от первой лунки, возле которой стояли Боб и Джо. Вал своим появлением говорил о том, что началось ледяное сжатие, что на льдину действуют огромные силы, способные расколоть ее на куски. От вала уже шла трещина. Правда, она должна была как будто бы пройти мимо лунки, если судить по ее первоначальному направлению, но кто ее знает. Лучше предусмотреть все заранее…

— Может, начать подъем? — осторожно осведомился Боб, обратившись к Хьюту. — Ведь на подъем придется затратить несколько часов.

— Подождем, — невозмутимо ответил Хьют, прохаживаясь возле лунки. — Льдина проходит сейчас над Невидимым пиком. Во всяком случае, об этом говорит наша карта и наш астроном. — Он взял трубку телефона и крикнул в нее: — Как дела, Рой? Это Хьют.

— Все по-старому, мистер Хьют, — ответил Рой.

— Желаю успеха, старина.

Рой хотел было спросить, когда начнется подъем, но тут вдруг луч его прожектора приобрел другой цвет, чем был до того. Всмотрелся — как будто бы что-то мутное… Это «что-то» медленно приближалось, принимало более отчетливые формы, линии…

Рой нажал затылком на кнопку, вмонтированную в шлем, и крикнул взволнованно:

— Боб, вижу гору! Приподними метров на пять… Вот так, хорошо… А то пришлось бы высоко подниматься, чтобы перевалить вершину…

Рой поводил прожектором. Луч выхватывал из темноты скалистые уступы, камни, покрытые слоем ила, выемки на склоне горы, зубчатый хребет, уходивший вправо и терявшийся в темноте. Ноги мягко коснулись горы. Ила на камнях оказалось совсем немного. Вероятно, его сносило течением. Ну, теперь надо наполнить камнями мешок…

На поверхности в это время было тревожно. Ледяной вал наступал на лебедки, на лунку неумолимой стеной. Огромные льдины грозно шевелились, поднимались на дыбы, опрокидывались, показывая свои изъеденные течениями подводные части, и с шорохом сползали на ледяное поле, край которого как бы таял от соприкосновения с валом. Образовалась еще одна трещина. Она змеей подползала к лебедкам.

Хьют приказал всем, кто свободен, вытаскивать трех водолазов.

— Надо и Бэртона вытаскивать, — слегка повысил голос Боб, чтоб Хьют, проходивший мимо, слышал.

— Вы с ума сошли? — окрысился Хьют и подбежал к лебедке. — Через десять-пятнадцать минут мы будем иметь мешок породы.

— Но трещина может пройти через лунку, и Бэртону не поздоровится. Вы же видите.

— Я вижу, что трещина с таким же успехом может пройти и между лунками, спокойнее произнес Хьют. — Будьте мужчиной, Боб. Ничего не случится. Я ручаюсь.

Боб мрачно посмотрел на Хьюта. Тот как бы невзначай положил руку на рукоятку пистолета. Джо еле сдерживался, чтобы не броситься на Хьюта. Он понимал, что стоит ему, Джо, сделать хоть одно движение, как тот уложит его на месте из своего пистолета. С Бобом он еще считается, а в негра выстрелит, не задумываясь.

Чтобы не смотреть на Хьюта, Джо взял телефонную трубку и спросил:

— Рой, скоро ты там?

— Сейчас… Кусок хороший попался… Вот так… Фу, еле отломил от скалы… Ну вот, полон мешок. Можно тащить.

— Мы вместе с тобой будем вытаскивать, — сказал радостно Джо.

— Что? — зарычал Хьют и вырвал из рук негра трубку. — Алло, Рой. Мешок мы отдельно вытащим, отпускай. Джексон тут напутал. Тебя ведь медленно надо поднимать. Приготовься к подъему. Отпустил мешок?

— Да, мистер Хьют.

— Прекрасно, Рой. Молодец. Приготовь карман для золота, Рой.

— Мерзавец, — процедил вполголоса Боб, с ненавистью глядя на Хьюта. — Еще издевается в такой момент.

— Ну, живо поднять груз, — приказал Хьют негру, доставая пистолет из кобуры. — Боб, становись к большой лебедке. Будешь поднимать Роя.

Матросы охотно выполнили команду. Боб ухватился за рукоятку большой лебедки и стал быстро вращать барабан. Трос пополз из воды. Джо в это время старался запустить электромотор, но лебедка почему-то не работала.

— В чем дело? — резко спросил Хьют, и бросил тревожный взгляд на ледяной вал, надвигавшийся на лунку. Посмотрел на трещину, змеившуюся по ледяному полю совсем недалеко. — Попробуй только не вытащить мешок, я тебя самого отправлю на дно.

— Не могу запустить мотор, мистер Хьют, испуганно пробормотал Джо. Пропал контакт.

— Значит, надо вручную вытаскивать, черт побери! — заорал Хьют, размахивая пистолетом.

Джо бросился к рукоятке. Через пять минут работы он уже дышал, как загнанная лошадь, и еле крутил барабан лебедки. Хьют махнул пистолетом Бобу и крикнул:

— Живо к лебедке! Вдвоем быстрее поднимете.

Не успел он договорить, как раздался треск, точно выпалили из пушки, и трещина, метнувшись к лунке, разрезала ее надвое. Отколовшаяся часть льдины, на краю которой осталась большая лебедка и Боб, стала медленно отходить. Трещина росла на глазах.

— На помощь! — крикнул Боб, пытаясь передвинуть большую лебедку через трещину. Джо метнулся к нему. Хьют направил на негра пистолет и внезапно спокойным голосом, отчего приказание звучало еще более зловеще, сказал:

— Назад, старина. Считаю до трех… Вот так. Теперь ты, Боб. Живее шевелись! Надо спасать породу. О Рое мы потом позаботимся. Ну!

Боб Лосон, тяжело дыша от негодования и бессильной ярости, оторвался от лебедки и прыгнул через трещину. Она уже расширилась до метра. Метнув на Хьюта взгляд, полный ненависти, он взялся за другую рукоятку малой лебедки и принялся вращать ее, помогая негру. Хьют, насупившись, стоял в трех шагах от лебедки и не сводил с водолазов дула пистолета.

Боб и Джо не могли отвести глаз от лебедки, уплывавшей на куске льдины. Трещина ширилась очень быстро… Вот она разошлась до трех метров, до четырех… Вдруг на лебедке зазвенел звонок телефонного аппарата. Это Рой сигналил из глубины океана. Бедняга и не подозревает, что здесь творится. И помочь нельзя…

Боб глянул на Хьюта. Хьют угрожающе шевельнул дулом пистолета. Боб в отчаянии посмотрел вокруг, но все были заняты, у других лунок, у палаток, спасали имущество экспедиции — трещина прошла возле палаток.

Но вот и мешок с проклятым грузом. Хьют вцепился в мешок, точно ворон в тухлое мясо, и поволок по снегу подальше от трещины. На водолазов он перестал обращать внимание. Они уже не интересовали его.

Предоставленные самим себе, Боб и Джо не знали, что предпринять. Они замерли на краю льдины и с волнением смотрели на лебедку. Вдруг они заметили, что лебедка стала крениться. Вероятно, трос защемило в трещине на Невидимом пике и Рой не может освободить его…

Лебедка, наклонившись над краем льдины, как бы на миг застыла на месте и рухнула в зеленоватую воду. Вверх взлетел фонтан брызг, по спокойной воде полыньи прокатились небольшие волны. И опять все по-прежнему. Слышен лишь шорох льдин, трущихся одна о другую на краю ледяного поля. сжатие продолжалось. К Хьюту бежал от палаток Ленди.

Глава 6 Приступ малярии

Гарри, нажимая на упругие педали, почти не шевелил рулем. Переднее колесо и небольшой клочок шоссе перед глазами представлялись неподвижными. Шоссе было очень широкое. Оно залито асфальтом так ровно, что, глядя на его полотно, трудно было определить, быстро движется машина или медленно. И лишь когда в поле зрения попадались отдельные деревья, километровые столбы на обочине, становилась заметна огромная скорость, с которой он мчался на велосипеде.

Гарри оглянулся. Метрах в пятидесяти позади, пригнув голову к рулю и быстро работая ногами, летел русский велосипедист. На «хвост» русскому наседал зеландец. А еще дальше, образуя примерно километровый разрыв, двигалась плотная стайка велогонщиков — основная группа. Она в это время спускалась по склону холма и видна была, как на ладони. Отдельные гонщики тянулись где-то на вершине холма.

Впереди шоссе опять взбиралось на холм. Как видно, местность здесь вся холмистая: предстоял не то восьмой, не то девятый подъем. Надо нажимать, дорога пошла в гору…

Строкер сильнее сжал ручки руля и «пошел»; он уже не сидел на седле, а стоял на педалях и, вращая их, перекладывал всю тяжесть тела то на одну педаль, то на другую. Руки напряглись — к весу тела прибавилась сила рук, с которой он тянул к себе руль, упираясь ногами в педали. Велосипед завихлял, но все же Гарри на большой скорости поднялся на вершину холма. Опустившись на седло, он помчался вниз. Теперь можно расслабить руки, мускулы поясницы, живота, немного рассеяться, дать отдых глазам. В гонках выигрывает тот, кто заставляет каждый мускул тела, каждый нерв, каждую жилку работать с пользой, так сказать, на полную мощность. Ведь если утомятся глаза, например, то на восстановление силы зрения, зоркости затратится какая-то частица общего запаса энергии тела. Значит, меньше энергии остается для работы мускулов ног…

Он посмотрел по сторонам. Слева взгляду открылась зеленая долина. На одном склоне ее рассыпались домики деревушки. На высоком месте стоял ветряк электродвигателя — Гарри уже немало видал их в этой стране. На краю деревни, возле длинных строений, очень похожих на скотные дворы, высились две круглые силосные башни. В долине зеленели поля кукурузы, картофеля и льна. В самом низу долины, за речкой, извивавшейся среди лоз, трещала тракторная сенокосилка. Вдали, там, куда убегала речка, будто декорация на сцене, стояла зубчатая полоска густо зеленого леса.

Гарри опять оглянулся — русский «наступал на пятки». Нельзя допускать его ближе. Победителем второго этапа многодневных международных гонок должен быть опять он, Гарри Строкер. Иначе Томпсон останется недовольным. К финишу надо прийти первым…

Вот и город. На тротуарах, на мостовых стоят толпы горожан. Мельком Гарри видел радостные лица, слышал дружеские возгласы из толпы, свое имя, название своей страны. В эту минуту он забыл, зачем прибыл сюда, в Советский Союз. И все же…

Вечером радио и газеты всего мира известили о второй победе велогонщика Гарри Строкера, участвовавшего в международном состязании велосипедистов мира. «Гарри Строкер непобедим!» — вопили заокеанские газеты. «Наш Гарри всех оставит позади!», «Слабость русских гонщиков очевидна!» и т. д.

А на другой день вдруг все изменилось: Гарри Строкер, на которого предприимчивые дельцы ставили огромные суммы, не вышел к стартовой черте, хотя все остальные гонщики отправились дальше.

Телеграф разнес это известие раньше газет и радио. В редакциях заокеанских газет недоумевали, участники пари строили всяческие догадки, одну невероятнее другой. Кто говорил, что Строкера задавила машина, другие делали предположение, что Гарри насильно задержали, помешав ему стартовать, третьи готовы были отдать голову на отсечение, утверждая, что «красные переманили Гарри Строкера на свою сторону». И так далее.

Когда же стало известно, что Гарри Строкер слег, сраженный приступом малярии, некоторые дельцы и репортёры не поверили этому. Досужие корреспонденты стали копаться в биографии Гарри и, к своей радости — они так и писали: «с удовлетворением отмечаем…», выкопали, что Гарри никогда не болел малярией. Некоторые газеты пошли дальше — они поместили на своих страницах портрет отца Гарри, а под портретом подписи: «Он был у меня здоровым парнем». Слово «был» выделено жирным шрифтом. «Он у меня никогда не болел малярией или другими болезнями. Наверно, ему вреден русский климат». Слово «'климат» выделено жирным шрифтом. «Бедный мальчик страдал не от болезней, а от завистников. Странно, что мой мальчик заболел. Но еще удивительнее то, что он заболел именно тогда, когда стало выявляться его преимущество перед всеми другими гонщиками…»

Так или иначе, эти газеты, а вслед за ними и некоторые спортивные радиообозреватели за океаном давали понять читателям и слушателям, что, мол, в этой истории не обошлось без «руки Москвы».

А Гарри в это время лежал в больнице. Правда, он пролежал там недолго: через три дня его выписали и предложили отдохнуть месяц на одном из крымских или кавказских курортов. Гарри охотно согласился побывать на курорте.

— Где бы вы хотели отдыхать? — спросили его.

— Ну хотя бы в Айле, — ответил он. — Говорят, очень хороший курорт. С удовольствием поеду в этот город.

И ему дали путевку в один из санаториев Айлы. Свою неудачу в многодневных гонках он переживал с видимым огорчением. Однако не падал духом. Как писали газеты, в Айле он собирался не только отдыхать, — но и усиленно тренироваться.

Глава 7 Авроропольский экспресс

Перронные часы показывали 10 часов 47 минут. До отправления осталось четыре минуты. Проводники предупредили провожающих и попросили их покинуть вагоны. Знакомые, родные давали наспех последние советы отъезжающим.

У одного из вагонов стоял Захар Бессмертный. крепыш с усами запорожца, в расшитой полотняной рубашке, расстегнутой на груди, и Юрий Курганов. Юрий на голову выше Захара, стройнее и чуть моложе. На нем светлый костюм стального цвета, шелковая рубашка тоже с расстегнутым воротом. Он стоял, засунув одну руку в карман брюк. В другой был портфель коричневой кожи. Слабый ветерок, веявший под навесом перрона, чуть заметно шевелил его светлые волосы. Судя по тому, с какой надеждой он посматривал в конец перрона, откуда спешили запоздавшие пассажиры, Юрий кого-то ждал.

Захар был невозмутим. Он курил папиросу и бросал по сторонам спокойные взгляды. Под тонким полотном рубашки обрисовывались крутые, массивные плечи, широкая грудь. Утренний солнечный луч, пробившийся между крышей вагона и кромкой перронного навеса, скользил по могучей шее, щеке, играл на гладковыбритой голове.

— Пошли, — сказал он Юрию, оборачиваясь к вагону. — Скоро тронется.

— Постой, Захар, подождем еще немного, ответил Юрий, вглядываясь вдаль.

— Может, она пошутила?

— Не болтай глупостей…

— Ну, значит, задержало что-то… О, кажется, она…

Юрий посмотрел — от перронных ворот спешила Галина Отрогова.

— До свидания, — сказал Захар девушке тотчас же, как поздоровался с ней, пожал ей руку и пошел в вагон. Но не успел поставить ногу на ступеньку, как обернулся и сказал Юрию: — Дай-ка сюда портфель… Ну, вот, теперь все в порядке. — И скрылся в тамбуре.

А Юрий и Галина стояли на перроне, держали друг друга за руки и улыбались.

— Как решила? — спросил тихо Юрий.

Видимо, Галина понимала, о чем спрашивал Юрий, потому что ответила:

— Может, приеду… А ты долго будешь на заводе?

— Не знаю, как затянется постройка «Соленоида». Будешь писать, если не приедешь?

Галина молча кивнула головой, любовным взглядом окинула лицо Юрия. Ах, как она хотела быть сейчас свободной от всех обязательств перед Томпсоном! Какую коварную штуку подстроила ей судьба: полюбить человека, против которого сама же и должна строить козни… Нет, она обязательно отделается от Томпсона…

Поезд бесшумно двинулся с места. Юрий, не отпуская руки Галины, пошел рядом с вагоном, потом ступил на подножку. Наконец, он отпустил руку девушки. Женщина-кондуктор незаметно вздохнула — она втайне позавидовала счастью двух влюбленных.

— Пиши! — крикнула Галя.

— Приезжай! — ответил Юрий.

Юрий вошел во второе купе. Там сидел Захар, какой-то незнакомый молодой человек с глазами навыкате и старик с короткой седой бородкой, белыми мохнатыми бровями и молодым голосом.

— Значит, едем полным комплектом? — весело спросил Юрий, оглядывая пассажиров.

— Нет, мое место, извините, в пятом купе, тенорком ответил старик. Лучше, конечно, было бы сюда перебраться. Народ молодой, веселее ехать будет. Я тут полочку приглядываю.

— Пожалуйста, перебирайтесь, — радушно пригласил Юрий. — Я сейчас поговорю с проводником.

Через несколько минут все было улажено. Старику, которого звали Игнатом Ефимовичем, отдали нижнее место. Напротив разместился Захар. Юрий занял полку над Захаром.

— Ну, вот и отлично, — облегченно вздохнул Игнат Ефимович и, увидав, что в купе только Захар и Юрий, похлопал себя по груди и доверительно шепнул им: Боюсь, как бы деньги не стащили. Деньжонки-то кровные, за дом выручил. Приеду в Айлу и сразу же примусь подыскивать подходящий домишко. А то недолго и посеять…

Под обличием старика прятался Томпсон.

Моррил приказал ему выкрасть у Курганова чертежи подводной лодки «Соленоид». Судя по тем сведениям, которые удалось Галине вытянуть у Курганова, «Соленоид» был необыкновенной подводной лодкой. Во-первых, она могла пройти под водой тысячи километров, не поднимаясь на поверхность для зарядки аккумуляторов или очистки воздуха. Благодаря этому качеству лодка была пригодна для плавания в водах Арктики и Антарктики, под сплошными ледяными полями. Во-вторых, лодка имела какой-то особый, невиданный до сих пор двигатель. Он работал бесшумно, на атомной энергии. Как однажды обмолвился Курганов, этот удивительный двигатель не имел ни одной движущейся части. В-третьих, этот двигатель способен был придать подводной лодке скорость, в несколько раз превышающую скорость современной подводной лодки. Но самое важное — это то, что «Соленоид» предназначался для подводной добычи «ледовита» с Невидимого пика. И Моррил задумал во что бы то ни стало построить такую лодку, так как все попытки добыть «ледовит» с льдин с помощью водолазов не увенчались успехом. Несколько килограммов руды, добытых ценой жизни человека, оказались первыми и последними.

В дороге люди быстро знакомятся, особенно если это пассажиры, любящие поиграть в шахматы, домино или шашки. Часа через полтора после отхода поезда из Авророполя Игнат Ефимович уже сражался с Захаром в шахматы. Проигрывая пешку или фигуру, старик охал, ахал, комически хватался за голову, хлопал в отчаянии рукой по колену и качал головой. Захар лишь усмехался.

Юрий с живейшим интересом наблюдал за игрой, переживая неудачи старика не меньше его самого. он «болел» за Игната Ефимовича. Вскоре «болельщиков» набилось полное купе.

— Ой, пропал, совсем пропал! — сокрушенно покачивал головой старик, упершись руками в колени и разглядывая фигуры на доске. — Вы скажите, где совесть у этого человека, а? Это же бандит с большой дороги. Ишь, какую ловушку подстроил. Прямо харакири себе делай… Ну что же, сдаюсь. Хватит. Натерпелся.

В купе раздался смех. Игнат Ефимович нахмурил седые брови и сказал с обидой в голосе:

— Ладно, посмотрю, кто отважится сесть на мое место. Вот уж тогда я всласть посмеюсь — в Айле услышат.

И решительно поднялся с места.

— Ну что же, давайте сыграем, — сказал один из присутствовавших и занял место за столиком. Старик закурил папиросу и вышел в коридор. Потом опять вошел в купе, посмотрел поверх чьих-то плеч на шахматную доску.

Глава 8 Жареная курица

Если бы кто-нибудь следил за неудачливым игроком, то заметил бы, что старика не очень интересовала игра в шахматы. Опытный наблюдатель отметил бы, что этого человека больше всего интересовало изголовье постели, постланной на второй полке, что находилась над Захаром. Из-под подушки там высовывался угол коричневого портфеля Курганова. В том портфеле, судя по тому, с какой тщательностью оберегали его Юрий и Захар, находились чертежи «Соленоида». Да и в разговоре Курганов как-то заметил, что пришлось много попотеть над чертежами, и кивнул при этом на свой портфель под подушкой.

Как же выкрасть их?

Томпсон был в курсе событий. Пока Курганов находился в Авророполе, до чертежей нельзя было добраться: изобретатель не выносил их из института. Хранил он их в несгораемом шкафу. Потом Курганов отвез чертежи в Москву, а оттуда. в Айлу, на завод. Томпсон попытался тогда похитить чертежи, но дело сорвалось. Было это месяцев семь назад. Все это время Курганов работал на заводе, где началось строительство «Соленоида». Но недавно Юрий вдруг покинул судостроительный завод и выехал в Авророполь за черновиками чертежей лодки. Как удалось выяснить через Галину, в окончательном варианте проекта лодки были сделаны какие-то изменения, которые после тщательной проверки оказались ненужными. Юрий решил показать заводский инженерам первоначальный проект, и вот вез теперь его в Айлу. Сопровождал Курганова лишь один Бессмертный. Пожалуй, на этот раз удастся выкрасть чертежи… Впрочем, лучше сфотографировать их, иначе хватятся и возьмут на подозрение. И явка провалится, и Галину заберут… Надо обделать это дело так, чтобы комар носа не подточил…

Прежде всего Томпсон решил точно установить, есть ли чертежи в портфеле. Поэтому, видя, что игра затягивается, он протиснулся в купе и шутливо проворчал:

— Эх, молодежь, молодежь. Завидую. Хоть весь день на ногах — и все нипочем вам. А тут уже кости устали, прилечь хочется…

— А вы ложитесь, отдыхайте, — сказал молодой человек с глазами навыкате.

— Конечно, ложитесь. А шахматистов мы и в другое купе попросим, — заметил Юрий.

— Сейчас кончаем, — отозвался Захар. — Шах.

Минут через десять партия окончилась, и все «болельщики» вышли из купе. Захар стал в коридоре у окна и закурил. Юрий стоял тут же. В купе остались Томпсон и молодой человек с глазами навыкате. Он читал книгу. Томпсон лег. Томительно потянулось время. Диверсант закрыл глаза и притворился спящим. А сам чутко прислушивался к тому, что делалось в купе, в коридоре. Когда же выйдет из купе этот балбес?

Томпсон ждал. Наконец молодой человек положил книжку на столик и вышел. Томпсон приоткрыл глаза и увидел Захара, входящего в купе. За ним шел Юрий.

— Простите, — сказал Юрий. — Мы, кажется, разбудили вас?

— Нет, я не спал. Дремал… Тут разве уснешь…

И положил руку на грудь, давая понять, что беспокоится за деньги, лежавшие за пазухой.

Юрий улыбнулся, но тут же спохватился и сочувственно покачал головой. Захар сказал:

— Папаша, вам ничего не надо? Сейчас станция. Здесь, говорят, хороший базар.

— Нет, благодарю. Хотя… Если будут свежие огурцы, то парочку можно будет взять.

— Ладно, поищу. Ты, Юрий, конечно, не идешь.

— Да, не люблю по базарам бродить.

Поезд стал замедлять ход. Захар и молодой человек с глазами навыкате стояли в тамбуре, ожидая остановки. Юрий сидел в купе и глядел в окно, мимо которого мелькали деревья пристанционного сада.

Вдруг старик поднялся, раскрыл свой чемодан и достал бумагу, карандаш, конверт.

— Надо письмецо написать дочке, — пробормотал он. — Как едем, где…

Он написал несколько слов, вложил письмо в конверт и заклеил.

Поезд в это время остановился, и пассажиры посыпались с подножек. Старик выглянул в коридор, вздохнул:

— Эх, не успел, а то Захар опустил бы, заодно уж выходить-то…

— Давайте, я опущу, — сказал Юрий.

— Пожалуйста, — обрадовался старик. — А то дочка беспокоиться будет. Подумает, что обворовали. Я там пишу, что все благополучно.

Юрий взял письмо и пошел по коридору к выходу. Томпсон, довольный, усмехнулся: выпроводил-таки…

Он быстро закрыл дверь и запер ее на защелку. Метнулся к изголовью постели Курганова, выдернул из-под подушки портфель, раскрыл его — зеленая папка. Достать папку и развязать завязки было делом нескольких секунд. Чертежи!

На миг у Томпсона появилось огромное желание взять чертежи и скрыться из вагона. Однако он сумел заглушить в себе это побуждение. Днем далеко не уйдешь, разыщут и схватят. Да и времени мало осталось для бегства — кто-то шел по коридору…

Не успел он положить портфель на место, как возле двери послышались шаги, голоса Захара и Юрия. Томпсон отпер дверь и приоткрыл ее, как бы намереваясь выйти. Увидав инженеров, он приветливо улыбнулся, шутливо сказал:

— Уже прискакали? Скоро же вы…

— Письмо опущено, товарищ начальник!. отрапортовал Юрий, становясь навытяжку.

— Вольно, — скомандовал Томпсон. — Хвалю за службу!

— Это вам, — сказал Захар, передавая старику сверток со свежими огурцами.

— Спасибо, спасибо. Сколько я вам должен?

— Ну что за счеты! — небрежно ответил Захар. Угощайтесь.

Поезд отправился дальше. Юрий и Захар выложили на столик продукты, пригласили старика и принялись обедать.

…Томпсон стоял возле окна, курил и смотрел сквозь стекло. За окном, словно в хороводе, кружились поля, деревья, телеграфные столбы, колхозные станы, стога соломы, деревушки. Багровый круг солнца садился за дальний лес. Тени от вагонов — старик видел их в противоположное окно — вытянулись и стали похожи на огромные столбики диаграмм, ломающиеся на неровностях почвы.

— Станция Падунец! — объявила проводница, проходя по коридору.

Когда поезд остановился, Томпсон спустился с подножки и поспешил к пристанционному базарчику. В руках он держал «Авроропольскую правду». Возле деревянных длинных столов, за которыми стояли женщины со всякой снедью, уже толпились пассажиры. Томпсон, работая локтями, протолкался в первый ряд.

— Это что, пышки? — спросил он женщину, перед которой стояла большая обливная миска, накрытая чистым рушником.

— Пирожки. Мясные…

— А… Мне бы с морковкой…

— С морковкой нет.

— Жаль, жаль… — бормотал Томпсон, посматривая то вправо, то влево. Посмотрю-ка вон там…

Томпсон заметил в толпе Гарри Строкера и стал пробиваться к нему. Гарри приценивался к жареным курам.

— Почем, говоришь, кура? — протискался вперед Томпсон.

— Десять рублей, — ответила хозяйка товара. Вам какую?

— Десять? Ишь ты… Ну ладно. Заверни-ка вот эту…

— Простите, — обратился к старику Гарри. — Вы не уделите мне полгазетки? А то не во что завернуть курицу.

— Пожалуйста!

Шпион разорвал газету пополам и отдал одну половину Гарри.

— Тысячу благодарностей.

— Не стоит…

Гарри завернул курицу в газету и пошел к своему вагону — он ехал в другом вагоне. Размеренно шагая, он внешне безразлично шарил глазами по газете. Ничего нет… Перевернул сверток обратной стороной — тоже чистые поля… Тогда он слегка развернул газету с одной стороны, с другой и, наконец, увидел то, что искал: на полях газеты пестрели какие-то расчеты, подсчеты. Несведущему человеку показалось бы, что кто-то подсчитывал на полях газеты свои расходы, потому что под колонками цифр возле итоговых сумм стояли надписи «руб.» и «коп.». Так хозяйка, придя с базара, берет карандаш, бумагу и начинает подсчитывать, сколько же она истратила денег.

Но Гарри знал, в чем тут дело. Он привел сверток в порядок. Вернувшись в купе, где ехал вдвоем со старушкой, Гарри положил покупку на стол, оторвал от газеты кусок, потом еще один клочок с подсчетами, которые так заинтересовали его по дороге в вагон. Обрывки он смял и сунул в карман. Когда поезд пошел, Гарри взял полотенце, мыльницу и отправился в туалет. При всей проницательности человека, если бы таковой следил за Гарри, нельзя было бы подметить ничего подозрительного в поведении спортсмена.

Между тем Гарри, запершись в туалете, развернул газетные клочки и принялся расшифровывать донесение Томпсона. Трехзначное число, стоявшее в первом столбике цифр, говорило о том, что надо взять передовую статью этого номера газеты, отыскать седьмой абзац и прибавить ко всем прочим числам цифру 1. Иначе говоря, первое число представляло собой сочетание цифр 1, 7 и 1. Нижестоящие числа были трехзначными и двухзначными. Первая цифра каждого числа означала порядковый номер строки в абзаце. Две другие — или одна, если это было двухзначное число, — означали порядковый номер буквы в строке. Но буква будет правильно найдена лишь в том случае, если к этому двух или однозначному числу будет прибавлена единица. Если бы в первом трехзначном числе, являвшемся ключом, третья цифра была не единица, а, например, тройка, то тогда следовало бы прибавлять тройку. И так далее. В расчет не брались только итоговые суммы под каждым столбиком, потому что эти числа зависели от остальных и являлись просто маскировкой.

На большом клочке газеты был именно седьмой абзац из передовой статьи. Справляясь с таблицами цифр, Гарри быстро выписал на полях того же клочка газеты буквы и получил три фразы: «Приходи в два часа ночи ко второму купе, передам портфель. Сфотографируешь чертежи в туалете и вернешь. Если не удастся в два, то жди в коридоре».

Вернувшись в купе, Гарри принялся за курицу. Потом завернул в газету косточки и выбросил в окно. Старушка дремала в уголке, прикрыв ноги простыней. Гарри тоже лег — до двух часов было еще много времени, надо выспаться…

Наступил вечер. Во второе купе принесли чай. Уловив момент, шпион бросил по небольшой крупинке усыпляющего порошка в стаканы Юрия и Захара. Оно должно было подействовать через полчаса-час.

Чай выпили, проводница убрала стаканы. Старик и Захар закурили и вышли в коридор. Молодого человека с глазами навыкате уже не было в купе. он вышел часа полтора тому назад.

— Ну, я спать, — сказал Юрий, зевая. — Чертовски устал за день. Так и валит с ног. Просто удивительно. Ничего как будто бы и не делал, а вот на тебе.

— В дороге всегда так, — заметил старичок, тоже собираясь ложиться. — Как будто бы ничего и не делал, а устаешь больше, чем на работе. В нервах все дело. Нервы устают. Ну, спокойной ночи.

Старик накрылся простыней, тяжело вздохнул. Инженеры тоже легли. Через несколько минут в купе уже слышалось мирное посапывание Захара, ровное дыхание Юрия. Томпсон открыл глаза, настороженно посмотрел на спутников, взглянул на часы: без пяти минут час…

Следующий час показался Томпсону бесконечным. Когда поезд останавливался, он с тревогой вслушивался в шаги проводницы: не ведет ли она нового пассажира в их купе? Если бы в купе появился новый человек, операция с чертежами была бы поставлена под серьезный удар. В течение часа старый шпион раз двадцать проклинал себя за то, что не назначил встречу с Гарри Строкером в час ночи, что не купил билет на четвертое место в купе.

Когда до двух часов осталось несколько минут, он поднялся со своего места и вынул портфель из-под подушки Юрия. Затем осторожно приоткрыл дверь… выглянул — Гарри стоял неподалеку возле окна.

Услышав скрип отодвигаемой двери, он быстро оглядел коридор и схватил портфель, протянутый ему Томпсоном. В следующий момент он уже шел в конец коридора. Зайдя в туалетную, Гарри запер дверь и достал из портфеля папку. Портфель опустил на пол, папку положил на угол умывальника. Раскрыв папку, он обнаружил в ней несколько чертежей, какие-то бумаги, пачку газет в самом низу. На чертежах в правом нижнем углу было написано от руки черным карандашом «Соленоид». Значит, те самые чертежи, которые нужны Моррилу…

Он приколол один лист к двери и сфотографировал его. Так Гарри проделал со всеми листами чертежей. Потом положил все в портфель и вышел. Когда закрывал за собой дверь, вдруг увидал на полу уборной какой-то листок, сложенный вчетверо. В это время в тамбуре стукнула дверь. Гарри подхватил листок, сунул в карман пиджака и достал портсигар…

Проводник, проходивший из одного вагона в другой, увидал обычную картину: в коридоре, напротив уборной стоял пассажир и закуривал. Окно приоткрыто. Лицо у пассажира безразличное, глаза усталые. Вероятно, бессонница одолевает, вот и вышел покурить…

Уловив момент, когда в коридоре было пусто, Гарри вернул портфель Томпсону и перешел в свой вагон. Двери он отпирал собственным ключом с трехгранным отверстием.

Положив портфель на место, Томпсон лег. С плеч точно каменная гора свалилась. Все закончилось благополучно. Обойти этих молокососов, спящих сейчас сном праведника, оказалось очень легко. Ну и легкомысленный народ… Теперь можно было бы поезд этот оставить. Выдумать какую-нибудь историю: мол, передумал сейчас ехать. Или там еще что-нибудь сочинить, более правдоподобное. Впрочем, что бы ни придумал, есть риск вызвать подозрение. Во всяком случае, у этих парней может возникнуть недоумение. Пусть даже самое легкое. А всякое недоумение заставляет голову работать, задавать различные вопросы: что и как, почему да отчего. Дальше — больше. Глядишь, и подозрение возникнет. Нет, лучше всего доехать до Айлы вместе с инженерами.

Часть III Глава 1 Опасная дорога

Айла была расположена в котловине. С трех сторон ее подковой охватывали горы с чахлой растительностью на склонах и голыми вершинами. С четвертой стороны — с юга — открывалось ярко-синее море. Оно было под стать городу с его ослепительно белыми зданиями санаториев и домов отдыха, проглядывавшими сквозь развесистые кроны каштанов и листья пальм, с его стройными кипарисами и аллеями пирамидальных тополей, с его чистыми заасфальтированными улицами, скверами, усыпанными благоухающими цветами.

Солнце заливало этот курортный город точно по заказу, когда у перрона вокзала остановился авроропольский экспресс. Время подходило к полудню. Выйдя из вагона, Юрий и Захар на минуту остановились, поджидая старика.

— Ну, до свидания, Игнат Ефимович, — сказал Юрий старику. — Запомнили адрес?

— Запомнил. Бывайте здоровеньки. Загляну как-нибудь.

Томпсон пожал инженерам руки и затерялся в толпе.

Молодые люди окинули глазами перрон, надеясь найти кого-нибудь из своих знакомых работников завода. Но хотя они и давали телеграмму, встречать никто не вышел. Мимо катился поток пассажиров с вещами в руках, кто-то кого-то встречал, слышались радостные возгласы, смех, возбужденные голоса, поцелуи.

Выйдя на привокзальную площадь, Захар и Юрий миновали длинные очереди к автобусам и пошли по широкой улице, состоявшей, казалось, только из магазинов, аптек, закусочных и сапожных мастерских. Белые тенты над витринами придавали улице очень уютный вид. Прохожие жались в тень. Единственным видом транспорта здесь были автобусы. Впрочем, и они пробегали редко.

Возле одного из скверов инженеры замедлили шаг: здесь останавливались автобусы, ходившие из города на завод. Минут через пятнадцать Юрий и Захар уже выезжали из города. Вначале дорога шла по равнине, — а потом выбежала на берег моря и завиляла по карнизам гор, забираясь все выше и выше. Из окон автобуса, при каждом повороте открывались все новые виды на море, на бухту, на берег и горы. Бухта лежала как на ладони. По форме она напоминала селедочницу. Залив глубоко врезался в сушу, как бы рассекая прибрежные горы на две части. В длину водное зеркало залива имело километра четыре, в ширину — километра полтора. В узком горле бухты лежал островок. Айла находилась на левом берегу залива, если смотреть с суши. Судостроительный завод, куда ехали молодые инженеры, был на правом берегу, то есть напротив города. По берегу от Айлы до завода почти непрерывной цепью, за исключением упомянутого разрыва, сделанного заливом, тянулись горы. Вот по ним-то и было проложено шоссе, чтобы не делать дополнительного крюка, объезжая горы по равнинам.

Юрий расположился на сиденье, находившемся с левой стороны машины немного позади шофера. Вначале Юрий не обращал никакого внимания на водителя, хотя тот, как видно, старался встретиться глазами со своим пассажиром. Дружелюбно улыбаясь, он раза два оглядывался на Юрия. Задумавшись, Юрий лишь отворачивался в таких случаях от шофера. Делал он это как-то совершенно непроизвольно, вероятно потому, что от человека, сидевшего за рулем, несло водочным перегаром.

Но вот машина выскочила из-за очередного, поворота и понеслась по узкому карнизу горы. Слева, далеко, далеко внизу, катились белые барашки волн, виднелась пена, выброшенная прибоем на обтесанные водой камни. Справа. скала. Она почти отвесной стеной уходила вверх. Дорога была до того узкой, что, казалось, автобус занимал всю ее ширину. А повороты на дороге были очень крутые: при малейшем неосторожном движении рулем автобус мог или врезаться в скалу, или сорваться в море.

Юрий скользнул глазами по лицам пассажиров. У всех лица тревожные, глаза беспокойно бегали по сторонам, останавливались на руках шофера. Только тогда Юрий обратил внимание на то, что автобус идет с большой скоростью, даже с очень большой.

Он посмотрел на водителя. Водитель в этот момент тоже взглянул на Юрия, подмигнул ему и полез в карман за папиросами. Баранку он держал одной рукой. Потом, выпустив руль совсем, стал закуривать. У Юрия замерло сердце: неуправляемая машина, ревя мотором, на полной скорости неслась к повороту, за которым открывалась голубая даль безоблачного неба, темно-синее море. Казалось, там обрывалась дорога.

Но шофер, выбросив спичку в окно, опять взялся за руль, и машина, не сбавляя хода, с ревом стала огибать скалу. Пассажиров бросило влево. На миг показалось, что автобус вот-вот перевернется под действием силы инерции. Машина миновала опасный участок, и пассажиры облегченно вздохнули. Водитель как ни в чем не бывало засвистел веселый мотивчик и опять подмигнул Юрию мол, знай наших. Очевидно, ему очень хотелось поговорить, но он почему-то не решался. Изо рта несло, точно из винной бочки. Ясно было, что водитель пьян. Такому шоферу море по колено. Живо отправит к предкам…

— Может, потише, а? — сказал Юрий и дотронулся до плеча водителя.

— Ничего, я тут каждый поворот знаю, как свой карман, — уверенно, с нотками пренебрежения ответил водитель и таким долгим взглядом посмотрел на Юрия, что у пассажира по спине мурашки пробежали: впереди опять был опасный поворот. Другие пассажиры чуть ли не со злостью уставились на Юрия, отвлекшего шофера от дела.

К счастью, это был последний опасный поворот. За ним открывалась широкая долина. Дорога свернула в низину и выбежала опять к морю лишь возле самого завода, раскинувшегося у подножья горы Маяк.

Выходя из автобуса, Юрий услышал, как молоденькая девушка-кондуктор назвала водителя Балабиным.

Глава 2 Новый отдыхающий

Гарри Строкер с пыльником и чемоданом в руках вышел из вагона и спросил милиционера на привокзальной площади, как пройти в санаторий спортивного общества «Ракета». Разузнав дорогу, он пошел к стоянке такси, но передумал брать машину и отправился в санаторий пешком.

Санаторий оказался расположенным почти на самом берегу моря. Его главный фасад с величественными колоннами выходил на широкий бульвар, проходивший по берегу моря. В сильную бурю брызги разбивавшихся о прибрежные камни волн долетали до пальм, росших по краям бульвара.

Здание санатория утопало в пышной зелени деревьев, плюща и ярких цветов, насаженных в ящиках. Эти ящики, узкие и длинные, были расставлены везде, где только можно было их установить: и на подоконниках, и на карнизах, и на балюстраде веранды, и даже на перилах балконов.

Пройдя узкий двор, тоже засаженный цветами, Гарри поднялся по ступенькам широкого крыльца в просторный холл, откуда вели лестницы на второй этаж. Здесь сидела дежурная. Она вызвала главного врача. Тот поздоровался с Гарри, посмотрел путевку и повел нового отдыхающего по коридору.

— Поселю вас в самую солнечную комнату, — с довольным видом сообщил он Строкеру. — Это будет очень полезно для вашего организма. Малярия, как говорится, не любит солнечных лучей. Это на первом этаже. Вот сюда, пожалуйста…

Они вошли в довольно уютную комнату. Через широкое окно вливались потоки солнечного света и тепла. Стены сверкали белизной, паркетный пол, точно зеркало, отражал в себе человеческие фигуры, платяной шкаф, письменный стол, кровать, невысокую тумбочку в изголовье. Гарри выглянул в окно: оно выходило на цветники, за которыми лежал широкий бульвар, а еще дальше — море.

— Наверно, по вечерам на бульваре бывает многолюдно? — осторожно справился Гарри.

— Да, бывает, — подтвердил главный врач.

— Жаль, — вздохнул Гарри, опять окидывая комнату глазами. — Хорошая комната, светлая… Но я люблю рано ложиться спать, а шум толпы будет мешать мне…

— Хорошо. Покажу вам еще одну.

— Мне где потише, — заметил Гарри, выходя из комнаты.

Врач повел его в другое крыло здания, поднялся по лестнице на второй этаж и открыл одну дверь.

— Только здесь будет потемнее, — заметил он, пропуская Гарри в комнату, обставленную так же, как и первая.

— Ничего, ничего, — произнес Гарри, для вида быстренько оглядев комнату и подходя к двери, ведущей на балкон. Дверь была сверху донизу застеклена. Распахнув ее, Строкер вышел на балкон. На перильцах — ящики с цветами. Вокруг стояли деревья. Ближе всех рос могучий дуб. Его ветви протянулись так близко от балкона, что до одного сука можно было дотянуться рукой.

— Хорошо, эта подойдет, — сказал Гарри. Тишина, покой. Люблю.

Дня через два Гарри притащил в комнату свой велосипед, шедший багажом, смазал подшипники, проверил крепления и выехал на тренировку.

Проехав по центральной улице, он свернул на привокзальную площадь, купил в киоске свежие газеты и поехал прочь. Его путь лежал мимо стоянки такси, где в это время находилось несколько «Побед». Когда Гарри отъехал от стоянки метров на сто, одна из машин почтя бесшумно тронулась с места и покатила за велосипедистом. Ее номер был «16–20». Велосипедист незаметно посмотрел назад и прибавил хода. Машина тоже ускорила бег. Вот и окраина. Шоссе завиляло, уходя в горы.

Обгоняя «Победу 16–20» и велосипедиста, прошла одна машина, другая, третья… Навстречу тоже попадались то грузовики, то автобусы, то легковые машины. Выдавались такие моменты, когда на дороге не было видно ни одной машины, кроме «Победы», идущей далеко позади велосипедиста со скоростью около тридцати пяти километров в час. В таких случаях она вдруг набирала скорость и догоняла Гарри. Но не успевала она нагнать велосипедиста, как из-за поворота вдруг обязательно выныривала встречная машина. Или сзади кто-нибудь нагонял, и «Победа» с номером «16–20» начинала отставать от велосипедиста. Так продолжалось до тех пор, пока шоссе не выбежало в долину.

Здесь «Победа» нагнала Гарри и опередила его. Гарри посмотрел — в машине сидел Томпсон.

— Встретимся в девять вечера у памятника!. зычно крикнул Томпсон в боковое окошко и указал глазами на гранитный обелиск, стоявший метрах в двадцати от дороги. — Купи букет цветов и положи на могилу. Тебя просил об этом один русский приятель, у которого, как он думает, лежит здесь брат. Ко мне близко не подходи, пойдешь следом!

Все это Томпсон прокричал быстро и отчетливо, пока машина обгоняла велосипедиста. Правда, и позади, и впереди на шоссе мчались машины, но кому придет в голову, что водитель «Победы» за номером «16–20» переговаривается с велосипедистом, которого обгоняет? Гарри даже головы не повернул в сторону «Победы», а Томпсон лишь посигналил клаксоном, чтобы велосипедист не вздумал свернуть в сторону и не попал под колеса машины.

Вернувшись в санаторий, Гарри оставил велосипед в гардеробной, а сам пошел под душ. Ключ он оставил в замочной скважине для того, чтобы к нему не могли зайти, отперев дверь другим ключом.

Ночь на юге наступает быстро. Пошел восьмой час, а в парке, окружавшем санаторий спортивного общества «Ракета», уже стояла глубокая темнота. С балкона видны были только ближайшие деревья, освещенные снопами света, падавшего из окон.

Гарри, выйдя на балкон, вслушался в темноту, и опустился с балкона на землю, заросшую травой. Трава здесь, как еще днем приметил Гарри, была редкая и не сохраняла следов.

Вот и бульвар. Здесь столько народа, что легко можно затеряться в толпе гуляющих. Но лучше все-таки не выходить на бульвар, а выбраться из парка в безлюдный переулок. Не надо показываться на людях…

Пробираясь мимо цветников, Гарри вдруг вспомнил совет шефа иметь с собой букет цветов. Он совершенно выпустил из виду это дело. Впрочем, еще не поздно, цветочные киоски должны работать. А может быть, лучше нарвать цветов здесь, вот с этих клумб? Ведь цветочница может заметить его лицо и потом, при случае, опознать.

Гарри был еще неопытен и потому держал себя слишком настороженно, перестраховывал себя на каждом шагу. Поэтому он решил не покупать букета. Нарвав цветов с клумб, разбитых под окнами санатория, он перелез через железную ограду и очутился на безлюдной улице. Минут через пять он вышел на шоссе.

Вот показалась грузовая машина. Он поднял руку, но машина не остановилась. Через несколько минут на шоссе показался автобус. Он шел в том же направлении, куда направлялся и Гарри. Однако Гарри даже не попытался сесть в автобус. Более того, он спрятался за камни и переждал в укрытии, пока автобус не проехал.

Вообще-то он частенько будет ездить здесь на своем велосипеде: тренировка — дело необходимое для спортсмена, это всякий понимает. Но сегодня его не было в районе завода. Сегодня он очень устал и рано лег спать у себя в комнате, разумеется, в санатории. Если же сесть в автобус, то через два-три дня всем в городе станет известно, что сегодня ночью спортсмен Гарри Строкер зачем-то ездил к «Могиле пятнадцати». так называлась та могила, возле которой должна была состояться встреча с Томпсоном. Правда, букет цветов как будто бы оправдывал такую поездку. Но все же лучше будет, если его, Гарри, увидит меньше людей…

Увидав еще одну грузовую автомашину, Гарри вышел из укрытия и опять поднял руку.

— Подвезите, пожалуйста, до долины, — попросил он шофера, когда машина остановилась. Водитель посмотрел на букет и сказал:

— Садитесь.

Гарри сел в кабину и захлопнул за собой дверцу. Он ждал, что водитель начнет расспрашивать, куда Гарри едет, зачем везет цветы, кто он и откуда. Но шофер молчал, точно между ним и пассажиром началась игра в молчанку: кто кого перемолчит.

Еще днем, проезжая по шоссе на велосипеде, Строкер внимательно изучил окрестности завода и местность, по которой проходила дорога. Он заметил по левую сторону от шоссе, на самом берегу залива, двухэтажное здание, почти скрывавшееся за стеной кленов и тополей. На шоссе, в том месте, где от него шло ответвление в сторону этого здания, стоял столб с железной табличкой, на которой было написано: «Остановка «Гостиница».

Вот на этой остановке и решил сойти Гарри. Пусть шофер думает, что он, Гарри, живет в той гостинице или что приехал к девушке и привез ей букет цветов. От остановки автобуса до «Могилы пятнадцати» пять минут ходьбы…

Вот и могила. Монумент представляет собой высокую, в два человеческих роста четырехгранную пирамиду из гранита. Основание облицовано черным мрамором. На одной из мраморных плит высечено: «Здесь 3 ноября 1941 года пали смертью храбрых 15 советских моряков. Имена их неизвестны. Спите спокойно, дорогие товарищи. Вы были верными сынами Родины».

Ночь была лунная, надпись выделялась на мраморе четко. Гарри положил на гранитную ступень, ведущую к монументу, букет и огляделся. За шоссе простиралась степь. По эту сторону дороги, почти сразу же от памятника, начинался подъем в горы. Подошву той горы, возле которой находился монумент, сверху вниз исполосовали овражки и овраги, заросшие орешником, терном и другими кустарниками. Тут и там на склоне темнели силуэты отдельных деревьев. Кое-где чернели большие камни. Вероятно, это были остатки скал, свалившихся в незапамятные времена с вершины горы.

Вдруг в одном из оврагов сверкнул огонек, затем еще два раза подряд, а через некоторое время Гарри заметил и четвертую вспышку — Томпсон ждал его…

Гарри, оглядевшись, нет ли кого на шоссе, быстро пошел по направлению огоньков. Через полминуты он был уже в овраге, на том самом месте, откуда Томпсон сигналил. Но шефа здесь не оказалось. Где-то в зарослях дрока опять сверкнули огоньки: Томпсон звал за собой…

Так они шли с полчаса. Томпсон заставлял Гарри то спускаться в овраги, то подниматься на кручи, то продираться сквозь заросли кустарника, но ни разу не подпустил сообщника к себе на такое расстояние, чтобы можно было увидеть его. Томпсон оставался невидим для Гарри. Осторожный шпион, вероятно, опасался слежки за Гарри и старался запутать след. К такому выводу Гарри пришел неожиданно: он вдруг заметил, что второй раз пробирается по тому же оврагу, по которому шел минут двадцать назад. А может, это ему показалось, что место знакомое? Да нет, вот и камень, возле которого он проходил…

Огонек последний раз мелькнул вдали и пропал. Гарри пошел вперед. Наконец, путь ему преградил небольшой откос, заросший кустарником. Так, значит, где-то здесь должен находиться вход в убежище, где и скрылся Томпсон…

Пошарив в кустарнике, Гарри нашел вход. Он чернел большим овалом в откосе. Не раздумывая, Гарри шагнул в отверстие. Фонаря у него не было. Пошарив в кармане пиджака, он нашел листок бумаги, свернул из него жгут и зажег. Поднял над головой самодельный факел с колеблющимся от сквозняка пламенем — пещера. Узкая, низкая и длинная…

— Потушите свет, — прозвучал откуда-то спереди голос Томпсона. Гарри бросил бумажный факел на землю и затоптал огонь.

— За вами никто не следил? — опять послышался из темноты голос шефа. Может, заметили что-нибудь подозрительное?

— Нет, все обошлось хорошо, — ответил Гарри, оставаясь на месте. — Я соблюдал осторожность, господин Томпсон. Вышел из санатория через балкон в парк, а потом подъехал на попутном грузовике до остановки «Гостиница».

— Хорошо. Идите вперед и возьмите фонарик. Я пойду следом…

Впереди зажегся свет. Когда Гарри подошел ближе, то увидал на полу пещеры электрический фонарик. Он был включен. От него ложился на песчаном полу пещеры белый треугольник света.

Гарри поднял фонарик и пошел вперед, освещая путь. Очевидно, Томпсон шел не очень далеко позади, потому что минут через семь опять прозвучал его голос:

— Остановитесь.

Гарри послушно остановился. Осветил своды пещеры фонариком — сверху свешивались сосульки сталактитов. На ровном полу валялись тут и там осколки сорвавшихся с потолка каменных сосулек.

В это время подошел Томпсон. Он понял, что за Гарри никто не следит, и решил приступить к делу.

— Садитесь, — указал он Гарри на обломок сталактита. Сам сел на другой. Давайте пленку.

Гарри молча достал фотопленку со снимками чертежей и передал Томпсону.

— Деньги на ваш счет переведет Ленди, когда получит пленку. Вы отлично справились с делом, Гарри. Хвалю. Теперь надо выполнить еще одно небольшое задание, и я оставлю вас в покое.

— Какое задание?

— Нужно ликвидировать автора этого проекта, и Томпсон подбросил на ладони кассету с пленкой.

— Курганова?

— Да. Вы знаете его в лицо?

— Видал несколько раз… Но я не могу убить человека…

— Пустяки, Гарри. Он враг нашей с вами родины, а с врагами надо разговаривать решительно. Его лодка строится для того, чтобы топить наши торговые корабли. Русские хотят зажать нас в экономические клещи, блокировать. А. это для нас. катастрофа. Вы должны убрать с нашего пути Курганова — это решено. И решено не мной, а кое-кем стоящим повыше. Если откажетесь, тогда…. Томпсон развел руками, в одной из которых был фонарик… — тогда я… просто, не ручаюсь, что вы останетесь живы. Третьего выхода нет. Выбирайте… Вы молчите… Будем считать, что вы согласны. Советую познакомиться с ним, встретиться где-нибудь в ресторане и угостить вот этим… Одной крупинки вполне достаточно. Лучше всего в коньяк или вино. Смерть наступает через полчаса от паралича сердца. Не остается никаких следов.

И Томпсон, довольный, что Строкер «клюнул» на его ложь о «Соленоиде», передал Гарри крошечный пузырек, на дне которого перекатывались прозрачные горошинки.

— Где я найду его? — произнес, наконец, Гарри.

— В заводской гостинице, возле которой вы сегодня были. Он опять поселился в ней: я видал, как он шел туда с завода.

— Где мы еще встретимся?

— Только здесь. И лишь тогда, когда я прикажу. Но мы можем видеться каждое утро на пляже, что возле городской лодочной станции. Сигнализация. руками при плавании: взмах руками одновременно. тире, одной рукой — точка. Сложил руки над головой и ушел в воду вертикально — конец предложения. Нырнул вперед головой — запятая. Все, что понадобится передать, будем передавать лишь так. Никаких личных встреч и бесед. Вот вам на карманные расходы… Выходите первым…

Гарри засунул в карман пачку сторублевок и пошел к выходу. Белый овал света скользил по камням…

Томпсон вылез из пещеры лишь минут через двадцать после Гарри, да и то через другой, «запасной», выход. Вернувшись на квартиру, Томпсон проявил пленку, сделал снимки с помощью увеличителя и принялся изучать чертежи, разглядывая их через лупу. Чем больше он рассматривал снимки, тем больше хмурился.

— Ослы… — не выдержал, наконец, Томпсон. Лицо его исказилось от гнева…

На другой день утром Гарри пришел на берег, стал раздеваться. Томпсон покуривал, сидя в одних трусах на камне у воды. Заметив Гарри, он отшвырнул окурок в набежавшую волну и вошел в воду. Потом поплыл.

Строкер, делая вид, что его нисколько не интересуют купающиеся, — на берегу и в море было несколько десятков курортников, — тоже стал купаться. Шеф между тем телеграфировал ему: «Сегодня в девять вечера на старом месте».

Точно в назначенный срок Гарри пришел в пещеру. Не успел он появиться, как из-за поворота пещеры показался Томпсон. Он молча уселся на обломок сталактита. Луч от фонаря упирался в камни под ногами и, отражаясь, освещал фигуры людей.

Наконец Томпсон нарушил молчание:

— Эти чертежи не имеют ничего общего с подводной лодкой. Нас обвели вокруг пальца, подсунули дребедень.

Томпсон кипел от негодования, но сдерживал себя. Огромный опыт шпионажа говорил ему, что предстоит серьезный поединок с каким-то пока еще неизвестным противником, который, без сомнения, уже вмешался в игру, затеянную им, Томпсоном. Раздражение, гнев, злость — плохие советчики. Надо сдерживать себя, рассуждать спокойно. Противник оказался куда хитрее и опытнее, чем представлялось вначале. Ну что же, придется изменить тактику, перейти пока к обороне и на время затаиться. Неудачи неизбежны в каждом деле, особенно в таком, как это. Раз не удалось, два не удалось, а третья партия, может быть, и будет выиграна.

Как видно, придется бросить солидные силы на охоту за чертежами. Прежде всего следует вызвать Галину, чтобы узнавать о каждом шаге Курганова. Она же поможет и чертежи выкрасть, если они находятся у изобретателя. Но на нее одну нельзя надеяться. Курганов и его приятели могут обмануть ее. Теперь надо действовать иными методами: брать не наскоком, а длительной осадой. Необходимо опутать Курганова крепкой сетью слежки и наступать на него сразу с нескольких позиций: где-нибудь удастся пробить брешь и прорваться к чертежам.

Все-таки интересно: кто заменил чертежи? Сам Курганов? А может, это проделал Захар Бессмертный? Судя по характеристике, которую дала ему Галина еще в Авророполе, Бессмертный. стреляный воробей. А что, если Курганова охраняет кто-нибудь из контрразведчиков? Нужно быть начеку, изучать противника. Прежде всего необходимо перебраться на такую работу, которая давала бы возможность разговаривать с инженерами и рабочими кораблестроительного завода. Это позволит все время быть в курсе событий на заводе, выведывать секреты о «Соленоиде», следить за Кургановым. Куда же устроиться на работу, чтобы иметь такие возможности и в то же время не возбуждать подозрения?

Томпсон вернулся домой. Строкеру он велел дожидаться особого приказа. Томпсон решил использовать его в самый опасный и критический момент. На другой день, проезжая по шоссе (он отвозил какого-то толстяка на завод), Томпсон встретил на дороге автобус. Это был автобус городской автоколонны, где работал Томпсон. За рулем сидел Балабин. Балабин весело помахал Томпсону рукой и промчался мимо. Томпсон, которого в автоколонне знали под фамилией Криница, редко встречался с Балабиным, но все же они были знакомы. Томпсон знал, что Балабин любит выпить. Вот и сейчас навеселе.

Внезапно у шпиона мелькнула мысль: занять место Балабина! Ведь на этом автобусе ездят работники судостроительного завода. Значит, можно, не вызывая подозрения, слушать их разговоры, знакомиться с полезными людьми. Прекрасная идея! И с людьми будешь иметь связь, и место безопасное. Но вот как занять место Балабина? Ведь он не собирается увольняться. И здоров как бык: смерть от паралича сердца лишь вызовет подозрение… Правда, он много пьет водки… Разве это использовать? В пьяном виде чего только не натворит человек… Может и со скалы сорваться. Всякое бывает…

Глава 3 «Соленоид»

Юрий и Захар вошли в проходную завода.

— Чемоданчики прядется оставить, — сказал вахтер с улыбкой. — Он знал этих молодых инженеров, но таков уж был порядок на заводе: никого не пропускать на территорию с вещами.

Захар раскрыл чемодан, достал из него свой портфель. Этот портфель был как две капли воды похож на портфель Юрия. Впрочем, Юрий ничуть этому не удивился: перед самым отъездом сюда Захар пошел по магазинам и купил два портфеля и еще всякую мелочь, которую просил приобрести Юрий. Он даже составил перечень предметов, которые должен был купить в магазинах Авророполя Захар. В этом списке значился и портфель. А заодно Захар приобрел и себе такой же портфель, для своих бумаг. Правда, эти бумаги не бог весть какие важные. Просто непонятно, зачем он взял их с собой? Да еще, как видно, собирается в контору завода тащить…

Захар, уловив недоуменный взгляд товарища, как-то загадочно улыбнулся и сказал:

— Ну, пошли?

— Пошли…

Вот и заводоуправление. Они поднялись на второй этаж, вошли в длинный светлый коридор. Вдруг Захар остановился и протянул Юрию свой портфель.

— Ну, а теперь давай опять обменяемся, — сказал он при этом.

Юрий с удивлением уставился на товарища.

— То есть, как это — обменяемся, да еще «опять»? Зачем нам обмениваться? Может, ты хочешь сам показать чертежи Арбалетову? Тогда возьми, пожалуйста.

Захар улыбнулся.

— Давай, давай. А чертежи ты сам покажешь главному инженеру. Ну, чего уставился? Давно не видал? Посмотри, что там у тебя в портфеле. Ну, посмотри, посмотри…

Юрий пожал плечами — он ничего не понимал! Полез в портфель, который хотел отдать Захару. Что за черт? Это же не его бумаги? Какие-то другие чертежи… Это же бумаги Захара!

Он с удивлением посмотрел на Бессмертного. Захар засмеялся.

— Ну, убедился? А твои чертежи — вот они, у меня.

— Но как же так случилось? Я не помню, чтобы мы обменивались портфелями. Да и зачем?

— Ну, насчет «зачем» не будем распространяться. Память твоя тоже тебе не изменила, потому что я сам, без твоего ведома, обменял портфели. Решил, что в моем чемодане чертежи «Соленоида» найдут более надежный приют, чем у тебя под подушкой. Понятно? Доверять людям, конечно, нужно, но осторожность тоже не вредна, особенно в таком деле. Ты не сердишься?. Захар хитро посмотрел на товарища.

— Да нет, что ты, — благодарно отозвался Юрий. Он вложил чертежи в портфель и открыл дверь кабинета главного инженера завода.

Максим Кириллович Арбалетов работал на этом заводе давно. Он был аккуратен и подтянут, на темно-синем морском кителе с «золотыми» пуговицами — ни одной складочки или пятна, ботинки начищены до зеркального блеска. Лицо побрито, черные волосы на голове гладко зачесаны назад.

Он стоял возле модели дизель-электрохода, находящейся в его кабинете, когда вошли Захар и Юрий.

Глядя на Арбалетова, молодые инженеры невольно подтянулись и расправили плечи.

…Поговорив о «Соленоиде» и посмотрев привезенные чертежи, Арбалетов запер их в несгораемый ящик, стоявший в кабинете, и предложил инженерам пройти в цех, где строился «Соленоид»: он понимал Юрия, догадывался, что ему не терпится посмотреть на судно.

Цех был огромен, точно ангар для дирижабля. Крыша стеклянная, со стальными переплетениями. Высоко вверху двигались три мостовых крана. Пол цеха прорезал широкий, метров в двадцать, канал, наполненный водой. Этот канал сообщался с заливом. У него были отвесные, облицованные железобетоном, стенки. В канале был затоплен огромный прямоугольный железобетонный ящик-понтон — он служил основанием для подводной лодки. Когда лодка будет готова, из понтона выгонят остатки воздуха, впустив туда воду, понтон ляжет на дно канала, и лодка окажется на плаву.

В длину «Соленоид» имел 50 метров, в самом широком месте — восемь метров. По центру лодки от носа до кормы шла труба. Труба имела в поперечнике 120 сантиметров. «Соленоид» был каплеобразной формы. На хвостовой части закреплены рули, стабилизатор. Вверху длинным рядом сверкали стекла круглых иллюминаторов. На переднем скате лодки вверху была устроена рубка рулевого. «Фонарь» этой рубки сделан из небьющегося стекла, чтобы вахтенный мог иметь широкий обзор на пути корабля. Чуть пониже рубки виднелись едва заметные выступы обтекаемой формы: там помещались мощные прожекторы — по два с каждого борта. Еще один прожектор находился на рубке. Кормовая часть тоже оборудована и рубкой, и прожекторами, так как «Соленоид» мог идти и кормой вперед. Кроме того, пять мощных прожекторов расположены по бокам лодки и ближе к килю корабля, вернее, ближе к воображаемому килю. Таким образом лодка могла осветить воду с любой стороны от себя.

— Скоро спустим в воду? — спросил Юрий Арбалетова, осматривая корабль со всех сторон. Я вижу, он почти готов.

— Да, почти. Осталось смонтировать лишь ту часть, о которой у нас зашел спор на партбюро. Но теперь у нас есть ваши чертежи, и я считаю, что спор можно будет решить сегодня или, в крайнем случае, завтра. Выберем лучший вариант. Между прочим, я тоже предложу свой вариант. Вы не будете возражать?

— Что за вопрос, Максим Кириллович, — пожал плечами Юрий. — Я буду очень рад, если ваше предложение окажется лучше всех остальных.

В комнату вошел Виктор Якорьков.

Виктор Якорьков работал в заводском конструкторском бюро, участвовал в разработке проекта «Соленоида» и поэтому был в курсе всех событий, связанных со строительством подводной лодки. Когда Юрий спросил его, как идут дела с испытанием «Астарты» — специального аппарата, предназначенного для «Соленоида», он сказал:

— Дела идут нормально: выявлены кое-какие недостатки, придется устранять их. Я уже кое-что придумал, сегодня же расскажу. Я думаю, надо посоветоваться с Берсеневым. Это по его части, по электрической.

— Предлагаю вынести разговор об «Астарте» на технический совет, — сказал Арбалетов. — Пора окончательно утверждать конструкцию.

— Когда будет совет? — спросил Юрий.

— Завтра вечером, — ответил Арбалетов. Поговорим о новом варианте размещения атомной электростанции. Мы ждали, когда вы приедете. Сегодня инженеры познакомятся с вашим проектом. с моим вариантом и с вариантом Виктора все уже знакомы. А завтра решим, на каком остановиться. Заодно и вопрос об «Астарте» решим. Тянуть нельзя, нужно выполнять решение партийного собрания и быстрее строить «Соленоид».

Заседание технического совета началось в точно назначенное время. Инженеры собрались в кабинете Арбалетова, где имелась большая черная доска в три метра высотой и в четыре метра длиной. Она была подвешена на стальных тросиках, переброшенных через ролики, укрепленные под потолком. На концах тросиков висели тяжелые чугунные полосы — противовесы. Они помогали поднимать доску выше или опускать ее до самого пола, когда требовалось написать на ней в самой верхней части.

Арбалетов достал из сейфа чертежи «Соленоида» и принялся прикреплять их кнопками к доске. Потом приподнял ее на полметра и прикрепил еще один ряд чертежей. Затем приподнял доску на метр. Чертежи оказались высоко над головой. Арбалетов взял кусок мела и принялся выписывать на доске под чертежами формулы и цифры…

И формулы, и цифры, и чертежи давно были знакомы Юрию. Пока Арбалетов писал на доске, он поглядывал по сторонам. Почти весь народ знакомый… Вот сидит, откинувшись на выгнутую спинку стула, полный, с толстой шеей, благодушный Вадим Кондратьевич Берсенев. Он инженер-электрик, работает на заводе уже пятнадцать лет. Его все любят здесь, уважают за добродушие, покладистый характер, большие знания в электротехнике и еще за то, что он никогда не навязывает своего мнения другим.

Юрий очень хорошо знал его, частенько бывал у него дома вместе с Виктором. Виктор и Вадим Кондратьевич были отчаянные радиолюбители. Если им случалось где-нибудь встретиться, у них всегда заходил разговор о радиопередатчиках. Вот и сейчас они сидели рядом и о чем-то говорили. Чтобы не мешать своими разговорами и не нарушать тишины, они тихо шептались. Черная шевелюра Берсенева касалась гладко зачесанных назад волос Виктора.

Юрий перевел глаза на главного технолога завода, потом на главного конструктора, сидевших по бокам головного стола. Остальные занимали места за длинным столом, стоявшим вдоль кабинета и образующим с первым столом букву «Т».

К одиннадцати часам ночи совет закончил свою работу. Было решено принять конструкцию, предложенную Кургановым. По «Астарте» не сумели прийти к соглашению, потому что в ходе обсуждения выяснилось, что есть возможность оставить конструкцию прежней. Для того, чтобы решить вопрос окончательно, требовалось провести еще серию испытаний аппарата.

Из управления вышли шумной толпой. За воротами разделились на три группы: одна вместе с Арбалетовым пошла к пристани, где стояла моторная лодка главного инженера. Дело в том, что Максим Кириллович жил в городе и каждый день отправлялся на завод на собственной лодке. Заодно он забирал и других работников завода, живущих в городе. Впрочем, это случалось редко, потому что главный инженер допоздна задерживался на заводе и отплывал тогда, когда не оставалось ни одного попутчика: они уезжали после окончания работы, в начале седьмого часа, на автобусе.

Другая группа отправилась к пятиэтажным заводским домам, в которых жила большая часть инженеров, техников и рабочих судостроительного завода. Третья группа направилась к гостинице. Там жили Юрий, Виктор, которому вот уже третий год не могли дать комнату в жилых домах, Захар и, новый для Юрия человек, Зотов, с которым его сегодня познакомили.

— Разрешите и мне с вами, — сказал Зотов просто. — А то одному скучно идти.

— Пожалуйста, — ответил Юрий. — Вы в гостинице остановились?

— Да, в 21-м номере.

— Вот как? А я в 22-м живу. Виктор вот рядом со мной обитает.

— Очень приятно. Значит, соседями будем.

— Вы надолго к нам? — спросил Захар.

— Как с делами справлюсь, — неопределенно ответил Зотов, доставая портсигар. — Курите? Прошу.

— Предпочитаю сигареты.

В небе ярко светил месяц, окрестности лежали как на ладони. Гора Маяк загораживала полнеба и четко обрисовывалась на темно-синем небосклоне. На территории завода, вытянувшейся у подножия горы узкой лентой по берегу бухты, отчетливо виднелись цехи, портальные краны, недостроенные суда и лодки. Один цех выдавался метров на сто в залив: он был построен на плавучем понтоне. По берегу рассыпались небольшие домики рабочего поселка. За поселком стояла гостиница. К ней можно было пройти и по берегу моря, и по шоссе, огибая подножие горы Маяк со стороны суши. Вот этот второй путь и выбрали инженеры. Шли молча. наговорились на совете. Правда, Зотов молчал и у Арбалетова.

Вот и гостиница. Пожелав спокойной ночи друг другу, разошлись по комнатам.

Виктор, придя домой, включил радиоприемник и стал ловить в эфире музыку. Настроился на волну и вышел умыться. Вернувшись, открыл дверь на балкон. Посмотрел, а на соседнем балконе Юрий стоит.

— Хороша ночь, — сказал Юрий, заметив товарища. Что это ты поймал?

— Сидней. А где тот радиоприемник, который я тебе подарил? Ты же сказал, что привезешь его?

— В багаже идет. Надо было бы забрать, да все некогда. Завтра же привезу с вокзала. Будешь сегодня с кем-нибудь связь устанавливать?

— Обязательно. Минут через пятнадцать начну. Ты приходи, послушаешь.

Приятели, облокотившись на перила, разговаривали, посматривали на гору Маяк, на море, лежавшее перед ними, и не замечали, что дверь, выходившая на третий балкон, чуть приоткрыта. За дверью неподвижно стоял Зотов. Непонятно было, смотрел ли он на море или его заинтересовал разговор соседей…

Глава 4 Несчастный случай

Покуривая, Томпсон шел по аллее городского парка. Глаза равнодушно скользили по гуляющей публике, по скамейкам открытых эстрад. Его взгляд не оставлял без внимания ни одной скамейки, ни одного человека. Но никто бы не сказал, что этот скромно одетый широкоплечий человек кого-то ищет. так безмятежен был его вид.

За зеленой стеной плюща, каштанов и сирени показалось деревянное здание, послышался запах жаркого. Томпсон подошел ближе и сквозь просветы между листьями увидал столик на открытой террасе, публику за столиками, официантов с подносами в руках…

По губам шпиона мелькнула довольная улыбка. Он отыскал тропинку и, обогнув террасу, поднялся по ступенькам широкого крыльца. Остановившись, окинул глазами столики ресторана, как бы выискивая свободное место. На самом же деле он высматривал нужного ему человека. Изобразив на лице разочарование, которое можно было легко приписать отсутствию свободных мест, он покинул террасу и зашагал дальше по аллее…

Минут через пять шпион набрел еще на один летний ресторан, но и там не задержался. Третий ресторан оказался гораздо больше двух первых. Находился он на берегу озера. Томпсон занял удобную позицию у входа, где стояли, покуривая и беседуя, несколько 'человек, и принялся осматривать посетителей ресторана. Вот у него чуть вздрогнула бровь: за одним из столиков Томпсон увидал Балабина и еще одного шофера городской автоколонны. Перед ними стояли графин с водкой, закуска, пепельница, полная окурков, и пустые бутылки от пива.

Томпсон удовлетворенно улыбнулся. Выбрав скамейку, откуда был хорошо виден вход в ресторан и часть столиков на террасе, он сел и положил рядом с собой газетный сверток. Судя по форме, в свертке была бутылка.

Ждать пришлось долго, но Томпсон лишь радовался, видя, как часовая стрелка все ближе и ближе передвигается к цифре двенадцать.

Балабин с приятелем покинули ресторан одними из последних, когда парк стал закрываться. Почти вся публика уже разошлась, на аллеях и улицах, прилегающих к парку, было пустынно.

Томпсон пошел вслед за шоферами, которые, шатаясь, достигли какого-то угла и расстались. Томпсон не упускал Балабина из виду. Нагнав его в пустом переулке, он заглянул сбоку в лицо шоферу и удивленно сказал:

— О, кого вижу! Здорово, Василий Варфоломеевич.

— З…здравствуй, — пробормотал Балабин, еле шевеля языком.

— Домой?

— Можно и домой, — выдавил Балабин, глядя вниз и широко ставя ноги, чтобы не упасть. — А можно и в рресторран. Мне все можно…

— Ну, выпить можно и без ресторана, — заметил Томпсон весело и легонько шлепнул Балабина по спине. — Я на всякий случай тут кое-что захватил, когда шел домой. Вот она, в кармане. И пару бутербродов взял. Одному-то разве выпивка? В одиночку только мерзавцы пьют да алкоголики. Компания для меня все! Пойдем к морю. Я там знаю хорошее местечко. Посмотришь с берега на море, аж плакать хочется: так хорошо на сердце делается….

Обняв Балабина, он повел его к морю. Шофер кое-что соображал. Он был не прочь выпить еще и охотно подчинился новоявленному собутыльнику. Правда, он мало был знаком с этим Криницей, но это не беда. Он, видать, компанейский парень. Свойский человек…

Томпсон привел Балабина на крутой берег залива. Сели возле самого обрыва на плоских камнях. Томпсон развернул газету, извлек бутылку с водкой и стакан, надетый на горлышко бутылки. Из кармана достал два бутерброда.

— Держи, — подал он бутерброд Балабину. Налил стакан водки. — Пей, браток. Потом я.

— Давай…

Балабин выпил водку. Томпсон сделал вид, что тоже выпил. Поднялся на ноги, подошел к обрыву.

— Ишь, как высоко, — пробормотал он. — Недолго и свалиться. Верно, Балабин?

— Куда свалиться? — пьяно пробормотал шофер, поднимаясь на ноги. — Ччего ты там увидал?

— Смотри, осторожнее.

— Пплевал я с двадцатого этажа…

Балабин, качаясь, подошел к обрыву и попытался было заглянуть вниз, но какая-то сила оттолкнула его назад. Томпсон, загадочно улыбаясь, смотрел на шофера. Он знал, что Балабин в его руках и никуда отсюда не уйдет. Странно все-таки устроен этот мир. Вот Балабин еще жив. И мог бы остаться в живых, если бы этого захотел он, Томпсон. Но шофер должен умереть. Так диктует закон жизни, тот закон, по которому живет и он сам, Томпсон, и Моррил, и сотни других таких же томпсонов и моррилов. Балабин уже мертв. Он живой мертвец. Интересно, почувствует он страх, когда свалятся вниз, или нет?

Томпсон подошел к шоферу и неожиданно сильным толчком отбросил его на самый край обрыва. Балабин без звука рухнул вниз, нелепо взмахнув руками…

Утром Балабин не вышел на работу. В диспетчерской зашел разговор, кого же посадить за руль вместо него? Пора высылать машину на линию «Айла. завод. Айла». Диспетчер в замешательстве посматривал в окошко: на дворе остались только автобус Балабина и легковое такси, возле которого хлопотал Криница.

— Иван Потапыч! — крикнул диспетчер. — Зайди-ка на минутку…

— Слушаю вас, — сказал Криница, войдя в конторку.

— Иван Потапыч, вы знаете шоссе от Айлы до завода?

Криница пожал плечами.

— Приходилось ездить… Как будто бы знаю. А что?

— Не согласились бы вы денек-другой поводить автобус? — и диспетчер кивнул головой на машину Балабина. — Не вышел на работу Балабин. Я послал за ним, но что-то никак не найдут. Может, заболел. А потом опять на такси сядете.

— Ну, если временно, то почему же не выручить, подумав, ответил Криница.

— Ну и отлично. Получите путевку и немедленно выезжайте по маршруту. Потом вас подменят.

— Есть выезжать, — без всякого энтузиазма ответил Криница. Пусть видят, что без охоты пошел на новое место. А в душе ликовал: все получилось именно так, как он и предполагал…

А в полдень в автоколонне стала известна грустная новость: Балабина нашли разбившимся на камнях под береговым обрывом. Как установила судебно-медицинская экспертиза, смерть наступила от удара головой о валун. Перед смертью Балабин, судя по заключению экспертизы, был пьян.

— Допьянствовался, — покачивая головами, говорили в автоколонне. А диспетчер, увидав начальника автоколонны, сказал ему:

— Придется Криницу оставить на автобусе.

— А он согласен?

— Уговорю. Он человек покладистый.

Глава 5 Человек из моря

Самым преданным другом Толика, сына инженера Арбалетова, была дочь рыбака Лапина. двенадцатилетняя Таня. Голенастая, с тонкими косичками, с облупленным от солнца носом, она целыми днями пропадала на берегу моря, собирая красивые ракушки, гальку, окатанную водой, точно коза прыгала по склонам гор в поисках редких цветов. Играла она всегда одна или с Толиком.

Таня знала на берегу каждый уголок и показывала Толику, где хорошо ловились бычки, где много медуз, где в прибрежном песке лежало затонувшее бревно. Это льстило мальчику, а девочке доставляло удовольствие. Чтобы «насолить» всем остальным мальчишкам, она готова была отдать Толику все сокровища берега и моря. Когда Толик присоединялся к мальчикам и показывал им свои находки или добычу, Таня, следившая за ним издали, улыбалась: добыча у Толика оказывалась всегда гораздо интересней, чем у других ребят. Правда, приятели подсмеивались над ним, а некоторые даже дразнили его «девчоночником», но Толик не обращал на это внимания. Только хмурился да старался встречаться с Таней вдали от ребят. Поэтому он и девочка часто бродили в самых пустынных местах берега, куда ребята никогда не заходили.

Вот и сегодня они шли по мелкой гальке возле самой воды. Волны лизали голые ноги. Над морем низко летали чайки. Утро выдалось ясное, спокойное.

— Ты куда идешь? — спросил Толик девочку и оглянулся: очень уж далеко зашли.

— А вон туда, — указала Таня рукой и хитро сверкнула глазами.

— Там же ничего нет?

— Есть, вот увидишь. У мальчишек от зависти глаза лопнут.

— Что?

Тане, видать, самой не терпелось рассказать о находке. Она крепилась недолго. Помедлив, оглянулась, точно возле кто-то мог быть, и тихо сказала:

— Там… лодка.

— Лодка? Какая лодка?

— Ну лодка, самая простая. Вон там, в воде.

Толик посмотрел на море, но никакой лодки не увидал. Только камни лежат в воде неподалеку от берега… А лодки не видать.

Таня посмотрела на Толика, сказала:

— Пошли вон туда, я оттуда видала. Я сегодня здесь рано-рано была.

И стала взбираться на обрывистый берег, ловко цепляясь за выступы скал руками и ногами. Толик полез тоже, хотя он никак не мог понять, почему это сверху лодка будет видна, если снизу она не видна. Может, лодка за камнями? Но они почти до макушек в воде, за ними не спрячешь лодку…

Вот и конец подъему. Внизу лежало море, камни… Но что это такое между камнями? Что-то узкое, с острым концом… Неужели лодка? Да, в самом деле лодка.

— Видишь, — указала на нее Таня. — На дне лежит. Затоплена. А вчера не было, я сама видала. Когда ты ушел, я сюда пошла.

— Кто же ее затопил?

— Не знаю, я не видала…

— Надо посмотреть, может, на ней надпись есть…

Толик спустился с кручи, разделся и, оставшись в одних трусах, полез в воду. Лодка лежала между двумя огромными камнями. Толик нырнул и ухватился руками за борт лодки. Какая-то странная лодка… Борта тонкие, сама маленькая… В такой лодке не очень-то поплаваешь по морю. Да и нет таких лодок ни в Айле, ни поблизости. И вообще он, Толик, видит такое суденышко впервые. И дырка круглая в дне. Зачем дырка? Прямо как высверлена нарочно…

Толик вылез на берег и, одеваясь, быстро говорил Тане:

— Знаешь, совсем целая лодка. Даже не разбитая. Только маленькая дырка в дне. Мы заткнем ее и поднимем. Только там на дне большие камни, мне не поднять. Давай скажем твоему отцу. Он поможет поднять. Ладно? А потом будем кататься. Своя лодка будет у нас.

— А если хозяин найдется?

— Не найдется. А найдется… ну, отдадим. Ладно?

— Хорошо.

…Отец Тани только что вернулся из рейса: он был рыбак. Лапин чинил сапоги, когда прибежала дочь.

— Папа, я лодку нашла! — выпалила она, не успев переступить порог.

— Какую лодку?

— Маленькую. Возле берега, в воде. Помоги нам достать ее.

Лапин посмотрел через открытую дверь на Толика, стоявшего во дворе, на Таню, молча поднялся, а потом сказал:

— Ну, пойдемте, покажите вашу лодку…

Полковник Сахаров просматривал донесения. Одни донесения он просматривал быстро, над другими задумывался. Подперев щеку ладонью левой руки, он долго изучал один документ. В раздумье потер поседевший висок пальцами, провел рукой по лицу, по подбородку. Потер переносицу…

— Интересно, что ему нужно было возле наших берегов? — пробормотал он задумчиво. Поднявшись, вышел из-за стола и отдернул штору, висевшую на стене. Открылась карта города Айлы, бухты и окрестностей города, прибрежной полосы моря, за которой начинались «ничейные» воды.

Полковник еще раз прочитал донесение. Капитан сторожевика «Бдительный» сообщал, что прошедшей ночью, в квадрате 71, был услышан звук летевшего самолета. Самолет засекли в ноль часов пятнадцать минут. Через пять минут звук прекратился. Это мог быть лишь иностранный самолет, потому что, как узнал уже Сахаров, в это время ни один из наших самолетов не находился в полете. А воздушные линии сообщения проходили далеко в стороне от того места, где был засечен самолет. Может, это приходил «гость», «оттуда»? Прилетел, сбросил парашютиста и ушел?

Сахаров подошел к окну, посмотрел на море. Полковник был коренаст, широк в плечах, лицо тонкое, нервное, кожа на лице в мелких складках, сухая. На вид ему было лет пятьдесят пять, да и то лишь тогда, когда он сидел за столом и читал бумаги или писал. Когда же он ходил по кабинету или шел по улице, то ему смело можно было сбросить пяток лет. Если же он разговаривал с вами и глядел на вас своими лучистыми голубыми глазами, удивительно молодыми и веселыми, то вам даже в голову не приходило дать Сахарову больше сорока пяти лет.

Он нажал кнопку на столе. Дверь открылась и вошел молодой офицер.

— Степан Корнеевич, — сказал Сахаров, — сообщи на пятую заставу, чтобы осмотрели местность, прилегающую к морю в районе квадрата 71. И прибрежную полосу моря.

— Слушаюсь. К вам добивается один рыбак. У меня сейчас находится. Просит, чтобы его принял самый главный.

— Хорошо, проводи его ко мне.

Капитан вышел, а минут через пять вернулся в сопровождении Лапина. Рыбак посмотрел на провожатого, на полковника. Сахаров кивнул капитану Ярцеву. Тот вышел.

— Садитесь, — пригласил полковник.

— Можно и сесть, — сказал Лапин, садясь. — Я. Лапин. Рыбак из артели «Попутный». Тут такое дело случилось. Моя дочка да еще там один паренек лодку возле скал нашли. На дне. Затопленную. Я нырял. Не наша лодка. Я наших насмотрелся за свою жизнь, а это чужая, не наша. И дырка аккуратная такая в дне. Прямо как для пробки. Вы поехали бы посмотрели. Я ее не трогал.

Сахаров насторожился с первых же слов рыбака. Когда же Лапин упомянул про лодку, Сахаров сразу подумал о донесении капитана сторожевика. Вероятно, самолет высадил диверсанта с лодкой. Тот лодку затопил, а сам выбрался на берег и скрылся…

Сахаров распорядился приготовить мотобот, водолаза и вместе с Лапиным отправился на пристань. Сопровождали их капитан Ярцев и автоматчик. Через полчаса они были на месте. Там же оказался и дозорный катер заставы — он тоже обнаружил лодку. Водолаз выбросил из лодки камни, заткнул дыру в дне кляпом и поднял суденышко на поверхность моря. Лодка действительно оказалась иностранной.

Толик и Таня хотели было посмотреть на лодку, но на берегу уже стоял солдат с автоматом и никого не подпускал к берегу. Так и пришлось уйти ни с чем…

Осмотрев лодку, полковник и капитан пришли к выводу, что лазутчик высадился на берег не очень давно: дерево лодки не успело глубоко пропитаться водой. Но когда это случилось, прошлой ночью, позапрошлой или еще раньше? Это нужно было точно установить. Ведь если человек ступил на сушу этой ночью, то его можно еще найти. А если прошлой ночью, то задача усложняется.

— Разыщите ребят, — приказал Сахаров Ярцеву. Таню Лапину и ее приятеля. Они, вероятно, где-нибудь на берегу моря бродят.

В то же утро Таня и Толик беседовали с полковником. Сахарову удалось выяснить, что еще вчера вечером лодки среди скал не было. Значит, самолет недаром кружил этой ночью в квадрате 71. Несомненно, это он высадил шпиона и выбросил лодку. Но где теперь искать шпиона? Конечно, за семь-восемь часов он не мог далеко уйти пешком. Но ведь он мог воспользоваться попутной машиной и отъехать от города на значительное расстояние. Возможно, он остановился в городе. Судостроительный завод, строительство «Соленоида» могли заинтересовать иностранную разведку не меньше, чем какой-либо другой объект в глубине страны.

Эта мысль подтверждалась тем обстоятельством, что ни пограничники, ни работники госбезопасности пока еще не обнаружили ни одного подозрительного человека в окрестностях Айлы и на дорогах, ведущих в глубь страны. Были взяты на учет все автомашины, проезжавшие по этим дорогам с двенадцати часов ночи до десяти утра, но шоферы в один голос заявляли, что не подвозили пассажиров, что никто не просил их взять в машину. Поезда за это время тоже не уходили из города. Дело осложнялось: в городе враг мог легко скрываться долгое время.

— Кое-что мы все же сможем сделать, — сказал полковник Ярцеву. Они стояли в кабинете Сахарова у карты города. — Смотрите: от того места, где была затоплена лодка, ближе всего до восточной окраины Айлы. Что бы сделал я, высадившись ночью на незнакомый берег? Пошел бы в глубь суши? Нет, степью пешком я недалеко ушел бы до рассвета. Вышел бы на дорогу? Тоже нет — на дороге меня наверняка засекли бы: одинокий путник — слишком заметная фигура. Конечно, я постарался бы переждать где-нибудь в укромном местечке часов так до десяти утра, когда город начинает жить полнокровной жизнью. И постарался бы выбраться из города или на автобусе, или поездом. Но это лишь в том случае, если бы я имел задание, связанное с объектом или с людьми, находящимися в глубине страны. Если же меня интересовал бы судостроительный завод в Айле, то я, конечно, постарался бы устроиться в городе.

— Но город перегружен курортниками! — заметил Ярцев. — Где же вы остановились бы? Предположим, что у вас здесь нет знакомых и сообщников. Возьмем, так сказать, общий случай.

— Пожалуйста, — усмехнулся полковник, довольный, что и капитан увлекся трудной задачей. Еще раз обратите внимание вот на эту окраину. Она ближе других частей города подходит к пустынному берегу. Это раз. Эта окраина застроена преимущественно одноэтажными простенькими домишками из ракушечника и живут там портовые рабочие, рыбаки и владельцы мелких садиков. Это два. От центра города далековато, улицы грязноватые и так далее. Это три. Курортники там редко селятся — это четыре. Вот потому-то я и остановился бы в одном из домиков этой окраины.

— В качестве кого?

— А вот об этом еще надо подумать, — улыбнулся полковник. — Несомненно одно: я принял бы вид такого человека, который не выделялся бы из среды жителей окраины. Не изучив Айлу хотя бы по карте, я не согласился бы высаживаться в таком месте. Конечно, лазутчик знает город и заранее все предусмотрел, не иначе. Итак, вот мое решение: надо усилить наблюдение за домами восточной окраины Айлы.

Выполнив распоряжение полковника, Ярцев направился на восточную окраину города.

Заходя в домик, он справлялся, нет ли свободного «угла», не сдается ли комната или койка, спрашивал о том, кто еще живет здесь. Однако ни в одном доме не обнаружил такого квартиранта, который поселился бы сегодня. Зашел он и в дом Лапиных. Толик и Таня играли в садике под персиковым деревом. Дома оказалась одна хозяйка. Увидав знакомого человека, с которым они встречались у полковника, дети вскочили на ноги и вбежали в дом.

— Мама, это тот дядя, с которым мы о лодке разговаривали, — сказала Таня, подходя к матери.

— Верно, — улыбнулся Ярцев и погладил Таню по голове. Другой рукой потрепал Толика за плечо. Ну, давайте посидим, немного да поговорим. — Я к вам за помощью, — сказал Ярцев, усаживаясь на стул возле окна: оттуда виден вход в дом. Во-первых, все, с чем мы с вами здесь будем говорить, должно остаться в тайне. Не разболтаете?

— Нет! — горячо ответили Таня и Толик. — А вас как звать?

— Степан Корнеевич. Можете звать дядей Степой. Так вот дело в следующем. Вы нашли, ребята, лодку, на которой высадился на берег шпион. Есть предположение, что этот шпион поселился где-то здесь, на вашей улице или на соседних. Ясно? Его надо непременно разыскать и поймать, иначе он принесет нашему народу много бед.

Ярцев посмотрел на детей. Глаза у них блестели от восторга, страха и негодования. Нельзя было сказать, какое из этих чувств сильнее остальных владело умами ребят, но ясно было одно: и Таня, и Толик сделают все, о чем попросит их капитан.

— А как же его искать? — спросила Таня шепотом.

— Вот в этом-то все дело, — заметил Ярцев. Надо так искать, чтобы шпион не узнал об этом и не улизнул. А если спугнете, — все пропало. Вы вот как поступайте: встретите знакомого мальчика или девочку, заведите какой-нибудь разговор и спросите, нет ли свободного угла. А то, мол, приходил один человек, ищет, мол, комнатушку или койку на месяц. Ну, и попутно узнайте, не живет ли еще кто у них. А возможно, они знают, у кого сдается угол, кто уже сдал. Обращайте внимание лишь на таких квартирантов, которые сняли комнаты пли койки вчера или сегодня. Как узнаете про такого человека, — так сразу же ко мне. Они знают, где меня искать, — обратился Ярцев к Лапиной. — Так что если вы узнаете от соседок о таком квартиранте, то прошу тоже ко мне.

Ярцев ушел. Толик, немного придя в себя после столь необыкновенного события, заявил девочке:

— Ты давай по дворам, а я побегу на берег.

— Зачем на берег? — удивилась Таня.

— Знаю зачем. Там я сразу все узнаю…

Толик прибежал на берег моря и увидал на скалах ребят. Они сидели на глыбах известняка и бросали в море камни — кто дальше.

Мальчик не спеша забрался на скалу, уселся.

— Ты где был? — спросил один паренек.

— Ясно где, у Таньки, — ответил другой насмешливо.

— Ну, и у нее. А тебе завидно? — лениво сказал Толик и тоже бросил камешек в море. — К Лапиным квартирант приходил проситься, да Танькина мать не захотела пустить.

— А у нас уже живет квартирант, — сказал Костя. Ему было семь лет.

— Давно? — спросил Толик, стараясь быть равнодушным.

— Давно, уже недели две, а то и месяц.

— А у нас недавно поселился, — сказал Мишка.

— Ну, у Пашки еще позже, чем у тебя, — заметил Савка. — У него сегодня поселился квартирант.

— Да, квартирант, — усмехнулся Мишка. — Вот так квартирант! Квартирантша вот кто.

— Нет, квартирант.

— А вот квартирантша. Вот придет Пашка, он скажет. Он сам мне говорил. Приехала к родным, а адрес-то и забыла. Или потеряла, что ли. Вот пока разыщет — и будет жить.

— А у Сидоровых тоже сегодня один дядя снял комнату, — сказал девятилетний Женька. — Я сам видал, они рядом живут.

Толик слушал и наматывал на ус. Он знал, где живет и Пашка, и Женька.

— Ну, я домой, — сказал он и побежал в город. Прежде всего он решил проверить слова Женьки. Подошел к дому, рядом с которым жил Женька, посмотрел — а дверь заперта. Обошел вокруг, но все окна закрыты ставнями. Значит, ни хозяев, ни квартиранта не было дома. Вот жалость…

Пришлось бежать к Пашке. Мальчик был дома, вернее, во дворе.

— Пашка! — крикнул Толик, остановившись возле забора.

— Тише вы! — погрозила веником Пашкина мать, подметавшая крыльцо. Смахнула сор на землю и плотно закрыла дверь коридора.

Толик вошел во двор. Пашка делал ходули. Они были уже готовы. Пашка доканчивал обстругивать ручки, чтобы не занозиться. Он отложил нож и стал на ходули. Походил по двору, но недолго — упал.

— Дай мне, — попросил Толик.

— Возьми, — произнес Пашка, потирая ушибленное колено.

Толик стал на ходули и пошел шагать. Когда проходил мимо окон дома, увидал в одной комнате через форточку кровать и женщину, спавшую на ней. Окно было занавешено и закрыто, форточка оказалась приоткрытой. Толику захотелось получше рассмотреть женщину. Он подошел вплотную к дому. Но тут случился маленький казус: «нога» ходули задела о камень, лежавший у стены, и Толик упал на окно. Пришлось упереться рукой в раму, чтобы не выбить стекла. Палка ударила о подоконник, и Толик свалился на землю. В самый последний момент он увидал через форточку странную картину: спавшая женщина вдруг села на кровати. В руках у квартирантки оказался пистолет. Она так зло посмотрела на мелькнувшее за окном лицо Толика, что ему стало очень страшно. Но в следующий момент пистолет исчез, а женщина стала равнодушно зевать. Толику даже показалось, что и пистолета никакого не было, что все это привиделось. Но он твердо был уверен, что видел пистолет. Это шпионка, не иначе. Теперь надо немедленно предупредить дядю Степу. Но как же уйти? Шпионка может скрыться.

— Пашка! — шепнул Толик товарищу и поманил его за сарай. — Пашка, это ваша квартирантка, да?

— Ага. А что?

— Она когда поселилась у вас?

— Сегодня утром. А что?

— Слушай, Пашка, дело очень, очень серьезное. Дай слово, что будешь молчать. Честное пионерское дай.

— Ну, даю. Честное пионерское.

— Слушай, эта женщина — шпионка. Я сейчас побегу, скажу кому надо, а ты не спускай с нее глаз. Понятно?

— Откуда ты знаешь, что она шпионка?

— Да знаю, потом все расскажу. Если она выйдет из дома, так ты незаметно за ней иди. Ясно? Ну, следи. Смотри, не прозевай.

И Толик сломя голову бросился со двора…

Ярцев оказался в своем кабинете, когда прибежал Толик. Не нужно было много слов, чтобы рассказать о случившемся. Ярцев быстро распорядился выслать на окраину машину с оперативной группой, а сам с Толиком и помощником сел в легковую. Туда вскочила и розыскная собака. Она села в ногах.

Машины вихрем понеслись по улицам. Один поворот, другой… Впереди машины остановились. красный светофор. Но лимузин с Толиком, гудя, понесся вперед, наперерез потоку машин. Грузовик с автоматчиками понесся следом. И опять стремительно полетела навстречу улица, потом другая… Дома становятся все меньше, больше зелени во дворах, фасады попроще… А вот и знакомая улица.

— Стоп! — приказал Ярцев. Машины остановились. Из грузовика горохом посыпались люди. Они уже знали свою задачу и побежали по задам к дому № 15. Другие пошли по улице, держась близко к домам. Ярцев, держа руку в кармане, где находился пистолет, подбежал к дому и вошел во дворик. Пашкина мать чистила на крыльце картошку.

— Где ваша квартирантка? — спросил ее Ярцев.

— Квартирантка? — переспросила женщина, бросая взгляд то на капитана, то на автоматчика, стоявшего за спиной и зорко поглядывавшего по сторонам, на окна дома. — А она только что вышла. Сказала, что на базар надо сходить.

— А сын где?

— Пашка-то? А он все тут вертелся. Прямо не знаю, куда подевался. Наверно, на море убежал.

— Покажите, пожалуйста, какие-нибудь вещи вашей квартирантки.

— Сейчас, сейчас…

Женщина бросилась в дом. Ярцев — за ней. Поискали — никаких вещей после себя квартирантка не оставила.

— Я так и думал, — усмехнулся Ярцев. — Тогда дайте нам ботинки вашего сына.

— Ой, а зачем? Он-то здесь при чем? Вот они, ботинки-то…

— Не беспокойтесь, мамаша, ваш сын, кажется, очень нам поможет разыскать квартирантку. Вы ее не ждите, она уже не вернется.

Ярцев передал ботинок Паши помощнику. Тот дал его понюхать собаке. Ищейка покружилась по двору, выбежала на улицу. Ярцев и его помощник бросились следом за собакой.

Ищейка бежала, сворачивая из улицы в улицу, из переулка в переулок, забегая во дворы, пересекала дороги. Позади уже осталось километра два пути. Вдруг Ярцев, не отстававший от проводника, увидал возле дома паренька, притаившегося за углом. Вероятно, он кого-то высматривал во дворе.

Капитан приказал проводнику остановиться и успокоить собаку, а сам, тяжело дыша, подошел к мальчику. Тот быстро обернулся. Увидев военного, облегченно вздохнул и сказал с надеждой:

— Вас Толик послал, да?

— Верно, Толик. Тебя Павлом звать? Значит, все в порядке. Где женщина?

— Она недавно вошла вон в ту дверь.

Ярцев достал из кармана пистолет и махнул следовавшим за ним. Люди быстро окружили дом. Вдруг треснул выстрел. И все смолкло.

Пашка вслед за взрослыми бросился в садик, находившийся позади дома. Там, в малиннике, лежала женщина. Она лежала на груди. В откинутой руке — пистолет. Глаза закрыты… Вот она тихо застонала, шевельнула рукой. Как потом оказалось, обнаружив погоню, она пыталась застрелиться, но неудачно — капитан помешал ей.

Женщину перенесли в машину. В домике, куда она заходила справиться насчет комнаты, Ярцев нашел чемодан. В нем оказалась рация, кое-какие носильные вещи. Паспорт был выдан на имя Варвары Ивановны Подобы. В кармане жакета обнаружена пачка советских денег на сумму около тысячи рублей.

Женщину поместили в госпиталь.

— Судя по тому, что у нее обнаружено, докладывал вечером Ярцев полковнику, остальные вещи и снаряжение она умело запрятала на берегу моря. Не может быть, чтобы ее отправили к нам только с одной рацией.

— А что бы вам еще хотелось обнаружить у нее?. спросил полковник, рассматривая вещи.

— Ну, мало ли что еще, — пожал плечами капитан. Во всяком случае, очень уж как-то… легкомысленно, что ли, снаряжена эта Подоба.

— Ее могли послать к нам просто связным. В этом случае ей не нужны ни мины, ни яды, ни фотоаппараты.

Зазвонил телефон. Полковник снял трубку.

— Сахаров слушает… Хорошо, выезжаю. — Положив трубку, махнул рукой: Едем. Подоба бредит. Лейтенант записал несколько слов…

Раненая металась в жару и бормотала какие-то слова. Иногда Ярцев и полковник, склонившиеся над Подобой, улавливали слово «барон». Однажды больная довольно внятно произнесла слово «соленоид». Контрразведчики быстро переглянулись. У обоих мелькнула одна и та же мысль: женщина прибыла с каким-то заданием относительно «Соленоида».

Лейтенанту, дежурившему возле раненой, удалось записать лишь такие слова и выражения: «барон», «соленоид», «пришло время», «овчинка стоит выделки» — и все.

— Да, не богато, не богато, — говорил Сахаров, вновь и вновь перечитывая слова. — Как вы думаете, Степан Корнеевич, что могут означать слова «овчинка стоит выделки»?

— Я расшифровал бы их таким образом: стоит рискнуть. Ясно, дело идет о «Соленоиде» Курганова. По всей вероятности, кому-то понадобились чертежи подводной лодки, и этот Барон должен их выкрасть или сфотографировать, а потом передать связному, которого мы задержали.

— Пожалуй, вы правы, — согласился полковник. Изобретение Курганова привлекло кое-кого за океаном. По-видимому, на судостроительном заводе находится глубоко законспирированный агент одной из иностранных разведок. Сейчас пришло время потребовать от него серьезного дела. добыть чертежи «Соленоида». Конечно, раздобыть их не так-то легко. Предприятие сопряжено с риском. Однако дело важное, «овчинка стоит выделки». Иными словами, этому Барону предлагается раздобыть чертежи «Соленоида» даже ценой собственного разоблачения и бегства с завода. Вот исходя из этой рабочей гипотезы, мы и начнем действовать. Придется послать на завод Лебедева и… вас. Каждый будет работать самостоятельно. Барон, если он на заводе, должен быть раскрыт. Особое внимание уделите всем тем, кто недавно поступил или приехал на завод: Барон может и не иметь прямого отношения к судостроительному заводу, к «Соленоиду». А вы завтра же переберитесь в заводскую гостиницу. Имейте в виду, Лебедев новый человек и на заводе его будут знать под другой фамилией. Я вам сообщу ее, а то подведете Лебедева. Ваша задача обнаружить Барона. Надо предпринять все меры к тому, чтобы не допустить пропажи чертежей. Да и самому Курганову грозит опасность. Мне кажется, Барон обязательно должен быть в числе его знакомых: знакомство облегчает работу.

Так началась операция по ликвидации диверсантов на судостроительном заводе в Айле. И вовремя — очнувшаяся на другой день Подоба дала показание, что она действительно прибыла за чертежами «Соленоида», которые должна была получить от Барона — работника судостроительного завода.

Глава 6 Томпсон стягивает силы

Томпсон, прежде чем вызвать Галину в Айлу, до тонкостей обдумал эту операцию. Он решил, что Галина может переехать в Айлу вполне открыто, как на новое место жительства.

Примерно через две недели после отъезда Юрия Галина получила из Айлы письмо. Письмо было от подруги. Она усиленно приглашала Галину погостить у нее в Айле.

Галина обработала письмо особым раствором и прочитала между строк: «Немедленно приезжай в Айлу. Ты переезжаешь в Айлу потому, что очень любишь Курганова и больше не можешь терпеть разлуки с ним. Снимешь комнату на улице Нахимова, дом номер 24. Работать устроишься кассиром городского парка».

Галина прочитала письмо и горько усмехнулась. Если бы Томпсон знал, что она действительно любит Юрия… Интересно, для чего она понадобилась Томпсону? Уж не замышляет ли он что-нибудь против самого Юрия? Это хорошо, что он сам вызывает ее в Айлу. Можно будет отвести от Юрия опасность, если она будет угрожать, ему…

Галина быстро собралась и отправилась в Айлу, где и поселилась в доме № 24 по улице Нахимова. В городском парке культуры и отдыха действительно требовалась кассирша, и Галину охотно взяли на это место.

Понимая, что за Галиной может быть слежка, Томпсон решил встречаться с ней лишь на людях, в присутствии публики, стоявшей перед окошечком кассы: так меньше подозрений. Все распоряжения он передавал ей письменно. Письма он писал на деньгах. Свои донесения Галина тоже писала на бумажных деньгах и передавала Томпсону, когда отсчитывала сдачу и вручала входной билет в парк.

Своему сообщнику Гарри Томпсон запретил встречаться наедине с Отроговой. Она служила почтовым ящиком, должна была сыграть роль приманки для Курганова поэтому на нее не должно было пасть ни тени подозрения. Ее провал мог повлечь за собой ликвидацию всей группы или же — в лучшем случае — разобщение членов группы и провал операции.

В первый же день работы Галины Томпсон подошел к кассе, где она сидела, подал в окошечко десятку и попросил входной билет. Придя домой, девушка обработала десятку раствором. На ней проступили белые буквы. Томпсон писал: «Распоряжения лично тебе буду писать на десятках, Гарри — на пятёрках. Пятерки передавай сразу же! Гарри будет наведываться каждый вечер».

Все эти дни, пока Галина устраивалась в Айле, Томпсон усиленно вынюхивал, кто из инженеров тесно связан со строительством «Соленоида», кто знаком с Кургановым, где и как проводит один из авторов необычной подводной лодки время, каковы у него привычки и над чем сейчас работает.

Возя пассажиров, Томпсон узнавал из их разговоров много всякой всячины; попадались и ценные сведения. Он сидел за рулем и мысленно сортировал: это пригодится, а вот это нет, можно и не запоминать…

Вот и сегодня он выудил из разговоров очень ценные сведения: завод получил важный заказ. построить пять лодок. Конечно, это должны были быть подводные лодки, иначе директор не собирал бы на два часа дня производственное совещание, до начала которого какой-то болтун, сидящий в автобусе, хочет «смотаться в город» и вернуться обратно.

Он вдруг уловил обрывки другого разговора…

— Может, все же взять билет и на тебя? — сказал один. Несомненно, это голос Захара Бессмертного: он и Курганов тоже ехали в автобусе.

— Нет, нет, не надо, — возразил другой голос. Это, конечно, сказал Курганов. — У меня сегодня много работы.

— Ну, отдохни хоть один вечер. «Травиата» идет, не что-нибудь.

— Не соблазняй, Захар. Сегодня вечером я буду работать.

— Завтра поработаешь. Отложи на сутки.

— Нет, нельзя. И не проси, Захар. В любой другой вечер — пожалуйста, а сегодня — не могу. Вот куплю пару листов ватмана — и обратно.

Томпсон смекнул, что сегодня вечером Курганов будет занят какой-то важной работой, причем, связанной с чертежами — недаром инженер ехал в город за чертежной бумагой…

Городской парк работал с пяти часов вечера. До пяти вход в него был бесплатный, но зато и никакие аттракционы там не работали. Кассы тоже были закрыты: они работали с пяти вечера до двенадцати ночи. Томпсон же водил автобус с семи часов утра до трех часов тридцати минут дня — тридцать минут давались на обед. Поэтому, сдав машину напарнику, Томпсон успел принять душ, сходить домой, написать Галине письмо и прийти к кассам ровно в пять часов.

Выждав, пока Галина продала несколько билетов, Томпсон подошел к кассе и подал десятку.

— Пожалуйста, один входной, — сказал он громко. А тихо добавил: Немедленно отпросись на сегодня и прочитай письмо. Предстоит работа.

И отошел от кассы, пересчитывая сдачу.

Галина посидела немного в кассе, потом закрыла окошечко и пошла к директору парка.

— У меня страшные головные боли, страдальчески закатывая глаза, сказала она. — Я не могу работать. Уже просчиталась на пять рублей. Отпустите, пожалуйста, домой.

Директор сочувственно поохал, посоветовал принять пирамидон, фенацетин и кофеин и отпустил.

— Я подменю вас сам, когда будет особенно большой наплыв, — сказал он, как бы желая подчеркнуть этим свое особое расположение к Галине.

Отрогова поблагодарила директора, мило улыбнулась ему и поспешила домой. Через четверть часа она уже читала письмо Томпсона. В нем говорилось: «В семь часов вечера позвони из автомата Курганову в гостиницу. Пригласи его в театр на «Травиату». Скажешь ему, что раньше не звонила потому, что некогда было, или придумай другую причину. Задержи Курганова в городе часов до двенадцати. Обязательно вытащи его в город к половине восьмого, от этого зависит его жизнь».

Галина с тревогой посмотрела на часы: шесть минут седьмого. Неужели Томпсон заложил в гостинице мину? Но зачем? И почему вдруг ему захотелось сохранить жизнь Юрию? Но это очень хорошо, очень… Надо спешить. Нет, спешить нельзя: Томпсон приказывает позвонить ему ровно в семь. И через полчаса Юрий должен быть здесь. Ах, как мало времени ему оставил Томпсон. Юрий может замешкаться, задержаться в гостинице… Еще целых пятьдесят пять минут ждать…

Галина вышла на многолюдную улицу, медленно пошла вдоль рядов магазинов. Глаза смотрели на вещи, выставленные в витринах, но не видели их. В голове гвоздем засела тревога…

Без двух минут семь она вошла в телефонную будку, стоявшую на площади, где останавливался заводской автобус…

Юрий принадлежал к разряду тех людей, которые упорно добиваются признания своих трудов, но, добившись признания, начинают с необыкновенной придирчивостью пересматривать свои труды, выискивать слабые места и тщательно исправлять их. Ему не хватало дня, он сидел вечерами и ночами. Он упорно добивался, чтобы ему разрешили взять чертежи «Соленоида» на дом, суток на двое, трое.

— За это время я успею много сделать, — уверял Юрий Арбалетова и начальника отдела Никифора Тарасовича Житкова. Однако все усилия Курганова были напрасны: Житков и Арбалетов наотрез отказались выдать ему чертежи на дом. Но все же Юрий не успокоился, опять просил разрешения взять чертежи хотя бы на одну ночь, и все-таки добился своего: чертежи разрешили взять.

В пять часов Юрий забрал папку с чертежами «Соленоида» и, крепко зажимая ее в руке, заспешил домой. Войдя в комнату, он запер дверь на ключ и засел за работу.

Он так увлекся работой, что не сразу услыхал негромкий стук в дверь. Открыл — за дверью стояла тетя Глаша, коридорная.

— Вам звонят, — сказала она.

Юрий, заперев папку в стол и закрыв дверь на ключ, направился к телефону, стоявшему на столике дежурного по коридору. Трубка лежала на зеленом сукне стола.

— Я слушаю, — сказал Юрий, взяв трубку. — Да, Курганов… Кто, что? Галя? Здравствуй, Галочка! Откуда ты звонишь? Из Айлы? Неужели! Постой, постой. Как же ты очутилась здесь?.. Ну, конечно, хочу увидеть тебя. Сейчас?.. В театр?.. — Юрий озабоченно потер ладонью лоб, бросил взгляд на дверь своей комнаты. Потом решительно тряхнул головой и торопливо сказал: — Хорошо, еду! Немедленно!.. Да, да, сейчас же. Хорошо, хорошо, через пять минут уже буду выходить из гостиницы… Ладно, сойду на площади, жди.

Юрий положил трубку на рычаг аппарата и побежал к себе. Он был и рад предстоящей встрече с Галиной, и в то же время недоволен тем обстоятельством, что пришлось прервать работу.

— Ну, ничего, — бормотал он, быстро надевая новый костюм, — ночью посижу побольше, наверстаю.

Посмотрел на часы — было десять минут восьмого. Вполне можно успеть к началу спектакля…

Глава 7 Первая попытка

Гарри, согласно инструкции Томпсона, ходил купаться на море два раза в день: в шесть часов утра и в пять часов дня. Последнее время он редко видел шефа купающимся, но сегодня, придя на берег в. пять часов дня, сразу же приметил его: он стоял в море по пояс и плескал воду на грудь.

Заметив Гарри, Томпсон окунулся и поплыл. Гарри не спускал с него глаз, делая это незаметно для окружающей публики. А шеф сигналил: «Сегодня в восемь часов вечера. Чертежи в гостинице у Кур. Доставить в пещеру».

Искупавшись, Гарри побродил по городу, потом зашел в читальный зал санатория, а оттуда отправился в свою комнату. Шел нарочно медленно, чтобы больше людей видело, что он идет к себе. Запер за собой дверь, прислушался все спокойно. Выждав минут пятнадцать, открыл дверь на балкон и по ветке дуба спустился на землю. Спустя некоторое время он уже шагал по улицам к шоссе. Доехав на попутной машине до остановки «Гостиница», он проводил грузовик глазами, делая вид, что закуривает, и, скрываясь за кустарником и камнями, стал подкрадываться к зданию гостиницы. За неделю он успел хорошо изучить все подступы к ней, рассмотрел в бинокль с бухты балкон, дверь, ведущую в комнату Курганова; узнал, в какой комнате живет Курганов и на какой балкон выходит его дверь. Придумал он и способ проникнуть в комнату инженера: подняться на балкон с помощью шеста, отпереть дверь отмычкой — и дело в шляпе. Шест он приметил во время одной из своих прогулок к гостинице: на стене сарая, стоявшего возле дома, висели на крючьях багры, лопаты, топоры и другой противопожарный инструмент. Рукоять одного из багров и должна была послужить шестом…

Тем временем Томпсон наблюдал за автобусной остановкой на театральной площади. Галина прогуливалась по тротуару и с волнением поглядывала на часы. Голове было больно от овладевших ею мыслей. Они как бы сплелись в тугой комок и давили на виски. Ум говорил ей одно, сердце подсказывало совсем противоположное. Уже в который раз она боролась сама с собой, желая и не решаясь открыться Юрию, как отвратительно, как подло она поступает, предавая Юрия, любимого человека! Надо кончать с этим. Но как? Томпсон следит за ней и наверняка прикончит ее, стоит лишь ей попытаться связаться с органами безопасности. Правда, можно написать письмо… Пожалуй, это идея, надо иметь ее в запасе… Как долго тянется время… Да, она так и поступит, только бы Юрий не разлюбил ее, только бы не стал презирать. Это было бы хуже смерти… Может, молчать и как-нибудь самой отделаться от Томпсона? Ах, что же делать? Где же автобус?

Когда подошел очередной автобус, она подбежала к нему и с надеждой заглянула в окна, стала жадно всматриваться в людей, выходивших из машины… Но Юрия нигде не было видно.

Автобус поехал дальше. Галина с грустью посмотрела ему вслед. Значит, Юрий не успел сесть… Теперь нужно ждать целых двадцать минут… Почему он опаздывает? Может, лучше было бы самой поедать в гостиницу? Но тогда можно разминуться с ним: он может приехать на попутной машине…

Но прошло еще двадцать минут — и опять пробежал мимо автобус, а Юрия все не было. Что с ним случилось?

На лице Галины можно было прочитать отчаяние; она так волновалась, что решила сейчас же ехать к Юрию, пусть лишь автобус подойдет.

Томпсон, наблюдая за девушкой из-за кустов сквера, где сидел на скамейке, почувствовал неладное. Но его беспокоило не столько отсутствие Курганова мало ли что его могло задержать! — сколько поведение Галины. Как бы она не вздумала поехать в гостиницу. Тогда весь план полетит вверх тормашками, чертежи не удастся выкрасть.

Он вышел на тротуар и, минуя фонарный столб, за которым в полном одиночестве стояла Галина, тихо, но отчетливо сказал:

— Дождись еще одного автобуса, а потом иди домой. Не вздумай отправиться к нему…

Не останавливаясь, Томпсон прошел дальше. Потом вошел в сквер с другой стороны и опять сел на скамейку, с которой были хорошо видны автобусная остановка и Отрогова. Дождавшись еще одного автобуса, Галина, не найдя среди пассажиров Юрия, грустная, пошла домой. В этот момент она ненавидела Томпсона до глубины души. Как она хотела бы сейчас поехать к Юрию, узнать, что с ним, может быть, помочь ему в чем-то. Но нельзя. Томпсон не станет доискиваться причины нарушения приказа, он способен сразу убить человека…

Томпсон, убедившись, что Отрогова пошла домой, нанял такси и поехал в гостиницу. Держась в тени скал, он пробрался к дому, обогнул его и вышел на берег, откуда хорошо был виден передний фасад гостиницы. Посмотрел в бинокль и нахмурился: за стеклянной дверью в комнате Курганова горел свет, виднелись люди, склонившиеся над столом. Итак, первая попытка сорвалась. Значит, Отрогова не сумела еще так увлечь Курганова, чтобы он бросил работу над чертежами ради встречи с девушкой. Или его что-то серьезно задержало? Во всяком случае, завтра надо повторить попытку…

А в комнате Курганова в это время шел серьезный спор. Дело в том, что неожиданно пришел Захар и задержал Юрия. Захар доказывал Юрию необходимость небольшой переделки отсеков, где должна была располагаться атомная электростанция «Соленоида». Юрий не соглашался. Он был склонен к тому, чтобы Захар изменил кое в чем конструкцию самой электростанции, а лодку оставил в покое. Пока еще они не пришли к единому мнению, хотя оба понимали, что изменения в конструкции самой лодки или электростанции необходимы. Иначе мореходные качества судна будут снижены.

Но даже занятый такой серьезной задачей, Юрии помнил о Галине и изредка поглядывал на часы: он предполагал, что девушка, не дождавшись его на площади, — приедет сюда. Ведь она знает его адрес. А он чуть было не сглупил — разве можно было оставлять чертежи дома без присмотра! Хорошо, что не поехал. А Галина… Что ж, Галина, если любит, сама приедет или еще раз позвонит. Тогда он объяснит ей, почему не приехал.

Но в этот вечер Галина так и не позвонила второй раз. Юрий решил, что девушка рассердилась на него.

Глава 8 Хитрый маневр

Наутро Галина пришла на берег, посмотрела вокруг, как бы выискивая местечко, где можно раздеться, и увидела Томпсона, вытянувшегося на камнях пляжа. Вит он поднялся и побежал в воду. Достигнув глубокого места, поплыл. Он сигналил Галине: «На работу не выходи. Ты все еще плохо себя чувствуешь. В семь часов назначь Юрию свидание в городской библиотеке и подбей на прогулку на лодке. Задержи его подольше. Если не придет, то поезжай к нему и все устрой».

Весь день Юрий не находил себе покоя, думая о Галине. Чертежи «Соленоида» он уже отнес на завод. Лежа на койке, он прислушивался к телефонным звонкам в коридоре. Однако к телефону вызывали других, но только не его. Неужели она так рассердилась, что больше не позвонит и не приедет? Может, поехать в город и разыскать ее через адресный стол? Впрочем, ее фамилия может пока еще и не значиться там: ведь она приехала сюда совсем недавно…

Вот раздался еще один звонок. По полу зашлепали туфли тети Глаши. Шаги все ближе и ближе. Неужели это Галина позвонила?

Юрий выскочил из-за стола, выглянул в дверь.

— Юрий Александрович, — сказала женщина, — к телефону.

…Когда Ярцев постучал в дверь Курганова, — а это случилось вскоре после звонка Галины, никто не откликнулся. Ключ от комнаты лежал на столе дежурной по коридору.

— Тетя Глаша, а куда Курганов ушел? — спросил Ярцев коридорную.

— Не знаю, он мне не говорил. Тут ему кто-то звонил…

— Кто? Мужчина, женщина?

— Женский голос был. Как услыхал — аж загорелся весь. Так пулей и вылетел из гостиницы.

— А… — усмехнулся Ярцев. — На свидание побежал. Ну, ладно, в другой раз поговорим…

Капитан уже перебрался в гостиницу и жил под видом студента-практиканта. За несколько дней, прожитых здесь, он сумел познакомиться и с Кургановым, и с его приятелями, изучить расположение комнат, лестниц и коридоров.

…Юрий в это время мчался на автобусе в город. Вот и центральная библиотека. Здесь есть свободные места. Это хорошо — можно сесть за стол и почитать газету в ожидании Гали…

Чуть слышно скрипнула дверь, и в зал вошла Галина. Подойдя к столику, за которым сидел Юрий, она остановилась.

Юрий поднял глаза — и радостно сказал:

— Наконец-то! Здравствуй, Галочка.

— Здравствуй. Идем отсюда…

Они вышли на улицу. Галина спросила Юрия, почему он не приехал вчера. Юрий сказал, что был очень занят срочной работой. Галина не стала расспрашивать какой работой. Она была рада, что Юрий жив и невредим.

— Покатаемся на лодке, — сказала она. — Хорошо?

— Ладно. Но тогда нам надо вон туда: лодочная станция там.

— Нет, я у знакомых попросила лодку. Катайся сколько хочешь, хоть до утра. Она вон там привязана…

Весело болтая, Галина вела Юрия по тихим улочкам к берегу залива. Они вышли к ресторану «Якорь», расположенному над обрывом. Миновав ресторан, Галина свернула, круто влево и пошла по узенькой тропинке, проложенной среди камней. Тропинка змеей вилась по уступам обрывистого берега, огибая скалистые выступы.

Крутым поворотом вправо тропинка скользнула в узкую расселину, запрыгала вниз по широким уступам, как по ступенькам громадной лестницы, и, наконец, вывела на пологий берег, на который с легким шорохом накатывались морские волны.

Юрий обернулся назад, чтобы посмотреть на тропинку, и заметил на краю обрыва четко обрисованную на вечернем небосклоне человеческую фигуру. Человек быстро отскочил назад и пропал из виду. Сумерки помешали рассмотреть лицо, но что-то в этой фигуре показалось Юрию очень знакомым. Кто же это подглядывает за ними? А может, человек просто так очутился здесь? В самом деле, кому нужно подглядывать за ним с Галиной?

Скоро Юрий забыл об этом. Галина значительно опередила его и скрылась за гранитной глыбой, вросшей в гальку и песок. Юрий нагнал ее и опять пошел позади. Галина, выбирая плоские камни, осторожно ступала на них носком, а потом уже становилась на каблук. Создавалось впечатление, что она к кому-то подкрадывается. Юрий никак не мог отделаться от этого впечатления, хотя отлично понимал, что если бы девушка становилась сразу на каблук, то сломала бы его.

Но вот Галина остановилась, осмотрелась и сказала:

— Ахмет не пришел. Придется подождать.

— А кто этот Ахмет?

— Он обещал прийти и покатать нас. Это его лодка. Вон она, за камнем.

— А ключ есть?

— Да, вот…

Галина достала из сумочки ключ.

— Тогда все в порядке. Я сяду на весла, ты. пассажиром. И все получится, как надо. Я совсем не хочу, чтобы с нами был третий.

Галина улыбнулась: значит, ей удастся задержать Юрия на то время, которое требуется Томпсону.

— Что ж, обойдемся и без него, — согласилась она. — Неудобно, правда, брать лодку без хозяина, но ничего: сам виноват, что вовремя не явился.

Лодка была наполовину вытащена из воды и привязана цепью к якорю, лежавшему на берегу. Отомкнуть замок и столкнуть лодку в воду было не так уж трудно. Налаживая весла, Юрий спросил:

— Куда поплывем?

— Куда хочешь…

— Может, к гостинице?

Юрию было совершенно безразлично, куда плыть, и про гостиницу он сказал просто потому, что это место было первым, которое пришло ему в голову.

— Нет, зачем же, — возразила Галина. Юрию показалось, что она сделала это даже с некоторой поспешностью. Или ему просто показалось?

— Давай просто покатаемся по заливу, посмотрим на огни города.

С залива город действительно выглядел красиво. Особенно нарядным казался берег, усыпанный тысячами огней. Город охватывался этими огнями точно гигантским ожерельем.

— А теперь посмотрим на Маяк, — предложила Галина, когда лодка оказалась почти на середине бухты. Юрий не возражал. — Я еще не была на этой горе, добавила девушка. — Давай поменяемся местами. Я ведь тоже умею грести.

— Ладно. Только сразу же скажи, как устанешь.

Галина села за весла. Она действительно умела грести. Лодка все дальше и дальше удалялась от города и от гостиницы. Галина хотела возможно дольше задержать Юрия. Она понимала, что в этот момент Томпсон и Гарри охотятся за чертежами «Соленоида»; возможно, они еще не добрались до них, выбирают удобный момент. И если Юрий вернется не вовремя, то Томпсон, чтобы расчистить путь к чертежам, убьет Юрия…

Луна, высоко поднявшаяся на небосклон, позволяла довольно отчетливо видеть горы, строения на берегу, цехи завода… Заводские огни медленно двигались назад. Вот и строения окончились. Стал виден высокий деревянный забор с густо навешенной колючей проволокой. Этот забор окружал всю территорию завода и оканчивался у самого залива, даже спускался в воду метров на сто от берега. Один конец ограды, напоминавшей гигантскую подкову, спускался с берега в воду возле заводского пляжа, а другой вот здесь — километрах в полутора от пляжа. Пройти на территорию завода можно было лишь через единственные ворота, где всегда стоял часовой. С моря тоже можно было попасть на завод, но лишь на лодке или катере.

Сейчас, сидя на веслах, Галина зорко посматривала на берег, примечая в уме все, что может понадобиться в дальнейшем. Правда, Томпсон не просил ее об этом, но она решила иметь кое-какие сведения про запас, чтобы откупиться от него: она решила навсегда порвать с Томпсоном и связать свою судьбу с Юрием. Галина готова была пожертвовать всем заводом, только бы Томпсон оставил ее и Юрия в покое.

— Давай теперь я, — сказал Юрий и сел рядом с девушкой. Галина чуть подвинулась, сложила весла в лодку. Юрий обнял ее за плечи, но Галина перешла на другую скамейку.

— Подгреби к берегу, — сказала Галина тихо.

Лодка вошла в крошечную бухточку у подножья горы Маяк и пристала к плоскому камню, лежавшему в воде у берега. С трех сторон бухточка была ограждена высокими обрывистыми скалами, и только в одном месте в отвесной стене берега зияла щель, по дну которой можно было подняться наверх.

Юрий вышел из лодки на камень, обвязал его цепью. Потом подал Галине руку. Девушка легко прыгнула на камень, но тут потеряла равновесие и, чтобы удержаться, обхватила Юрия за шею. По телу юноши прокатилась жаркая волна.

Все это длилось только миг. В следующий момент Галина очутилась на берегу. Убегая по тропинке вверх, она крикнула:

— Лови!

Юрий бросился следом. Как на крыльях, взлетел он наверх и помчался за девушкой. Догнал, схватил за руку и секунду смотрел на нее. Она же, немного запрокинув голову назад, глубоко дышала — и ждала. Юрий наклонился… Потом, обнявшись, они медленно пошли по берегу.

К лодке возвращались в одиннадцатом часу ночи. Шли очень медленно — Галина опасалась, что Томпсон и Гарри не успели справиться со своим делом. Над головой, скрываясь по временам за облаками, пробиралась куда-то луна. Вышли на берег. Луна заливала его спокойным голубоватым светом. Обломки скал, кустарник, выступы берега отбрасывали густые тени, создавая причудливые силуэты.

Галина была задумчива: она и хотела и боялась сказать Юрию, кто она. Может, сейчас сказать об этом самое время? Пожалуй, еще не поздно предотвратить кражу чертежей…

— Ты любишь меня? — спросила Галина, прильнув к Юрию.

— Да, — прошептал Юрий.

— Мне так хорошо… А если бы я вдруг оказалась не такой, какой ты меня представляешь, ты не разлюбил бы меня?

Галина с заметной тревогой посмотрела на юношу. Юрий усмехнулся, поцеловал ее и сказал с улыбкой:

— Какая же ты еще можешь быть? Я тебя люблю такую, какая ты есть. А ты это ты, такая, как вот сейчас.

— Я боюсь потерять тебя, — прошептала Галина, склонив голову на грудь Юрию. — Я буду… бороться за тебя. Ты еще не знаешь меня… я…

— Что я?

Вдруг Юрий сжал до боли руки девушки и тихо вскрикнул, глядя куда-то вперед:

— Смотри, человек.

— Где? — громко спросила Галина.

— Тише! Вон, по тропинке побежал! Как бы лодку не угнал! — Он бросился вперед, но Галина вцепилась в него и с испугом зашептала:

— Юра, не надо! Куда ты! Он может убить тебя, Юра! Я боюсь.

В голосе девушки было столько непритворного страха, к тому же она так крепко ухватила его за руку, что он вынужден был остановиться.

Из бухточки донесся звон цепи, стук весел. Юрий опять было рванулся, но Галина обняла его и взволнованно зашептала:

— Юра, умоляю тебя! Пусть пропадет она, эта лодка. Я боюсь за тебя, слышишь? Уйдем отсюда.

Галина действительно не на шутку испугалась за Юрия: в человеке, побежавшем к берегу, она признала Томпсона. Вероятно, ему понадобилась лодка для того, чтобы проникнуть на территорию завода: ведь для этого надо объехать по воде столбы с колючей проволокой, спускающиеся в залив с берега.

Юрий, от негодования сжимая кулаки, провожал глазами лодку, вышедшую из бухточки. Человек греб к заводу.

— Мерзавец… — выругался Юрий. — Ну, попадись же он мне…

Немного успокоившись, он мысленно восстановил ход событий и пробормотал с некоторой долей восхищения:

— А быстро бегает, негодяй…

— Почему быстро? — спросила Галина, со страхом озираясь по сторонам: ей почудилось, что среди камней на берегу мелькнула тень человека. «Сколько же их тут?»

— Почему? — переспросил Юрий. — А потому, что не успели мы спугнуть его, как буквально через несколько секунд лодка уже отвалила от берега. А ведь от того места, где я его увидал, до лодки не меньше пятидесяти метров. Странно как-то все получается… Теперь придется идти в обход горы… Да, неприятность…

Глава 9 Вторая попытка

Гарри, затаившись в кустах неподалеку от гостиницы, выжидал удобного момента, чтобы проникнуть в комнату Курганова. Томпсон спрятался рядом с Гарри. Из укрытия были хорошо видны балконы, постояльцы, бродившие по берегу и сидевшие на скамейках, двор, по которому проходили люди. Кто-то в гостинице пел «Валенки», и песня отчетливо доносилась до ушей диверсантов: в комнате, где пели, было открыто окно. Надо ждать, когда все замрет вокруг.

Но прошел один час, кончался второй, а затишье не наступало. Под балконами нет-нет да и проходили люди, в гостинице нет-нет да и стукала дверь. А ведь скоро должен был вернуться Курганов. Правда, сейчас он за заводом — Томпсон с помощью своего ночного бинокля хорошо разглядел в лодке, пересекавшей бухту, Юрия и Галину. Но вернуться в город на лодке — плевое дело. А из города сюда можно доехать за двадцать минут. Надо как-то задержать Курганова…

Томпсон придвинулся ближе к Гарри и зашептал:

— Действуйте самостоятельно. Я задержу Курганова, не беспокойтесь.

Он отполз за камень и скрылся, точно провалился сквозь землю. Вновь он появился уже на дорожке, огибающей гору Маяк: Томпсон был уверен, что найдет Курганова и Галину именно по ту сторону горы. И действительно, встретил их, гуляющих по склону холма, примыкающего к берегу. Подобравшись ближе, он услышал, что они собираются возвращаться к лодке. Проследив направление, он обогнал их и первым вышел к бухточке. Томпсон решил угнать лодку и заставить молодых людей возвратиться в город берегом, то есть в несколько раз удлинить обратный путь.

Услышав возглас Галины, он бросился к воде, но в этот момент неожиданно для себя увидал в лодке человека! Человек уже отчаливал от берега. Значит, кто-то еще охотился за лодкой?

Громадный опыт и тренировка помогли Томпсону не растеряться и моментально затаиться в темной впадине под скалой. Держа пистолет наготове, он следил за лодкой и в то же время прислушивался к тому, что делалось на берегу. Конечно, это хорошо, что Курганов лишился лодки. Теперь он наверняка задержится с возвращением в гостиницу часа на два, на два с половиной. Этого времени будет вполне достаточно для Гарри. Но плохо то, что лодку угнал кто-то другой, а не он сам, Томпсон.

Логически рассуждая, лодку могли угнать или обыкновенный вор с целью наживы, или кто-то еще, заинтересованный в том, чтобы молодые люди позднее вернулись в город. Воровство исключается, так как завтра же лодка будет обнаружена где-то у берега бухты. Значит, имеется второй человек, заинтересованный в позднем возвращении Галины и Курганова домой. Следовательно, этот второй тоже враг Курганова и тоже охотится за чертежами? Выходит, так. Неужели на этом деле столкнулись агенты двух разведок? Черт возьми, он сломает шею всякому, кто попытается перехватить у него этот жирный кусок…

Проводив злыми глазами лодку, Томпсон выбрался на открытое место. Курганов и Галина уже скрылись из виду. Томпсон заспешил к гостинице, хотя понимал, что ему не успеть: Гарри должен был закончить операцию значительно раньше — в такое позднее время навряд ли кто еще бодрствует в гостинице…

Юрий проводил девушку до самой калитки ее дома. Простившись с Кургановым, Галина поднялась на крыльцо и медленно нажала плечом на дверь. Дверь бесшумно открылась. Галина сняла туфли и в одних чулках осторожно прошла по коридору до своей комнаты.

В доме царила тишина. Пахло свежезаваренным кофе и пригоревшим молоком. Девушка улыбнулась, почувствовав этот запах: еще не было случая, чтобы у хозяйки не сбежало молоко. На кухне, наверно, стоит оставленный ей ужин, но она не хочет есть…

Не зажигая света, она разделась и юркнула под прохладное одеяло.

…Время шло, каждую минуту мог вернуться Курганов, а подобраться незаметно на балкон все еще было нельзя. Гарри пристально следил за стеклянной дверью, выходившей на этот балкон. Балконные двери, находившиеся по бокам, по-прежнему были освещены изнутри: как видно, жильцы этих комнат бодрствовали. Но вот, наконец, одна из комнат погрузилась во мрак. Через несколько минут погас свет и в другой комнате. Слава богу, успокоились…

Гарри еще раз тщательно осмотрел местность возле гостиницы. Ни души. Пустынно, тихо… Перебегая от куста к кусту, от камня к камню, он добежал до сараев. Метнулся в тень, отбрасываемую крышей, и снял с крючьев багор на длинном упругом древке. Держа его на плече, перебежал к стене дома. Кирпичная стена дышала жаром, накопленным за день. Пригнувшись, Гарри пробрался под окнами. Обогнув угол, очутился под балконом. Поднял голову, посмотрел, куда прислонить древко багра. Воткнуть наконечник в землю и поставить багор стоймя оказалось делом нескольких секунд. Верхний конец шеста попал между прутьями решетки балкона, поэтому шест не мог соскользнуть по перилам. В то же время багор оказался зажатым между балконной площадкой и перилами — такое положение не позволяло шесту откачнуться назад.

Гарри потрогал шест руками — стоит надежно. Теперь можно взобраться на балкон…

Виктор, как обычно, не сразу лег спать, а пошел перед тем прогуляться по свежему воздуху. В таких случаях он всегда заходил за Юрием. На этот раз дверь оказалась запертой. Постучал — тишина. Значит, еще не вернулся.

Он вышел во двор и направился к шоссе посмотреть, не идет ли Юрий, но на дороге никого не было видно… Виктор побродил возле столба, на котором была прибита табличка «Остановка «Гостиница», а потом пошел обратно. Прежде чем войти в гостиницу, он решил послушать море.

Луна уже спряталась за горизонт, и темная южная ночь поглотила все вокруг. Только высоко-высоко, а бездонной глубине темно-синего неба россыпью каленых углей светились звезды, а вокруг слышались убаюкивающие звуки моря. Вот слышно, как волны, догоняя одна другую, переливаются, катятся, с плеском ползут по пологому берегу и шуршат галькой. Там, где берег крут, водяные валы-наездники налетают на скалы и с приглушенным грохотом разбиваются. Кажется, морс тяжело вздыхает после дневных трудов…

Постояв на берегу, Виктор пошел домой. Посмотрел на дверь Курганова — он проходил как раз мимо балконов — и вдруг увидал человека, перелезавшего через перила балкона! Несомненно, человек поднялся вот по этому шесту.

Решение созрело быстро: бежать на второй этаж и поднять на ноги Захара и соседа Юрия. Но поднять без шума, иначе вор удерет…

Несмотря на свою толщину, Виктор бегал резво. Прыгая сразу через две-три ступеньки, он вихрем поднялся на второй этаж по центральной лестнице. Приоткрыв дверь в коридор, он посмотрел на столик дежурной по коридору дежурной не было. Повернул голову влево — и попятился назад: из распахнувшейся двери двадцать второго номера выкатился клубок из человеческих тел. Вот он на миг распался — и стало ясно, что дрались двое. Одним из них был Ярцев, другого Виктор никогда не видал.

Не успел Виктор сообразить, что же происходит, как незнакомец вскочил на ноги и кинулся бежать по коридору к выходу. Путь его лежал мимо Виктора. Виктор, не долго думая, цепко ухватился за полу пиджака незнакомца. Завязалась борьба, короткая и не в пользу Виктора — через несколько секунд он уже оказался сбитым с ног. Однако в этот момент подоспел Ярцев. Он навел на незнакомца пистолет и сказал, тяжело дыша:

— Руки вверх.

Гарри отступил на шаг, потом сделал еще шаг назад, еще… Потом остановился и, криво усмехнувшись, сказал:

— Ладно, можете быть спокойны, у меня нет оружия. — Потом посмотрел на Виктора, все еще сидевшего на полу, любезно справился: — Я вас не очень ушиб?

Виктор потрогал затылок, которым ударился о стенку, скулу, с недоверием оглядел странного вора. Что-то уж больно весело глядит…

— Нет, не очень, — ответил он сухо, поднимаясь на ноги.

В коридоре собирался народ, разбуженный поднятым шумом. Ярцев позвонил в город и вызвал машину. Ожидали ее в комнате Курганова.

Вернувшись домой и узнав от Виктора о событиях в гостинице, Юрий подумал: «Ну и ну, а я-то думал, что это пустые страхи Житкова, когда он не давал мне на дом чертежи. Хорошо, что я отнес чертежи ему еще вчера. Впрочем, плохо и то, что вообще брал. Нет уж, больше не возьму».

Утром, придя на завод, Юрий рассказал Житкову не только о происшествии в гостинице, о котором Житков, кстати сказать, уже знал, но и о событиях на берегу залива — Юрий считал, что это звенья одной цепи. Так он и сказал Житкову.

…Первый вопрос, который задал Сахаров Строкеру, касался задания.

— Да, мне было поручено выкрасть чертежи «Соленоида», — признался Гарри.

— Кто поручил?

— Некто по кличке Волк.

— Кто же он, этот Волк? — допытывался полковник.

— Это… Томпсон, — после некоторого молчания и раздумья ответил Гарри. Он рассудил, что лучше по возможности говорить правду. — Он оказал нам с братом немалую помощь, когда мы еще только начинали зажиматься спортом. Он вывез нас из глуши в город Небей-Крик и сделал из нас спортсменов…

— А потом?

— А потом принудил меня поехать к вам… в Россию… и выкрасть чертежи подводной лодки, которую изобрел инженер Курганов.

— Чем вы докажете, что он принудил вас?. спросил Ярцев, заинтересованный судьбой захваченного человека.

Гарри пожал плечами, усмехнулся.

— К сожалению, придется вам поверить на слово.

— Хорошо, — сказал полковник. — Допустим, что все это правда. Где сейчас находится Томпсон?

— Не знаю. Он сам всегда находил меня.

— Он здесь, в Айле?

— Вчера днем, по крайней мере, еще был здесь.

— Где он назначил с вами встречу после операции с чертежами?

— Такой встречи он не назначал. Томпсон обещал сам прийти ко мне за чертежами.

— Гм… странно. Он шел на явный риск. Вы скрываете истину, Строкер.

— Как вам угодно.

— Барона вы знаете? — быстро спросил Сахаров и впился глазами в диверсанта. Но на лице Гарри не дрогнула ни одна черточка.

— Нет. А кто это такой?

Полковник усмехнулся и откинулся на спинку стула. Разглядывая задержанного, он с добродушным видом сказал:

— Если вы его не знаете, то не обязательно и знать. Может, вы ответите на такой вопрос: зачем Моррилу понадобилась лодка Курганова?

— О! — удивился Гарри и быстро посмотрел на полковника. — Значит, вы знаете, на кого работает Томпсон?

— Как видите.

— Вы хотите узнать, зачем ему понадобилась лодка Курганова? Вот этого я тоже не знаю.

— Ну что же, пока хватит на сегодня, — заметил Сахаров. — Уже поздно. Он пристально посмотрел на Гарри. — Вот что, мистер Строкер. Вы в нашей стране гость. Вернее, приехали как гость. Но оказались… В общем, вы сами прекрасно понимаете, кем вы оказались в наших, а возможно, и в своих глазах. Мне почему-то хочется верить, что вы еще не конченый человек и сознаете всю тяжесть преступления, которое попытались совершить. Вы желаете искупить вину?

— Каким образом?

— Вы должны помочь нам задержать Томпсона.

— Но что будет тогда с моим братом Вилли и моим отцом? Если люди Моррила узнают, что я во всем признался, они живыми замуруют их в каменных мешках.

— Не узнают, — успокоил Строкера полковник. Если мы схватим Томпсона, то кто же сообщит Моррилу о вашем участии в этом деле?. прикинувшись простачком, развел руками Сахаров. А сам зорко следил за диверсантом. И не без успеха: он заметил, как при последних словах Строкер сделал едва заметный протестующий жест рукой. Казалось, Гарри хотел сказать: «О, найдется кто!» — но вовремя сдержался.

И полковнику стало ясно, что в Айле имеется целая группа, охотившаяся за секретными чертежами.

— Но как я могу вам помочь? — спросил Гарри, быстро переводя глаза с полковника на Ярцева и обратно: он хотел убедиться, что никто из них не заметил его движения. Да, как будто никто не заметил…

— За этим дело не станет, — ответил Сахаров с улыбкой. — Мы отпускаем вас, вы возвращаетесь в санаторий и продолжаете заниматься своими обычными делами.

— И если Томпсон придет ко мне, — продолжил Гарри, — то я должен буду сообщить вам о нем? Так?

— Не совсем так, — возразил полковник и даже дотронулся рукой до плеча Строкера. — Надеяться на то, что Томпсон придет теперь к вам, было бы смешно. Несомненно, он быстро узнает — если уже не узнал — о событиях в гостинице и, конечно, сделает правильные выводы из всей этой истории. Точнее: он будет предполагать, что вы схвачены. Но чтобы убедиться в этом окончательно, обязательно придет к санаторию и попытается точно установить, забрали вас или нет. Он может сделать это, справившись, например, у кого-нибудь из врачей, у дежурной сестры, у уборщицы. Если они скажут, что вы не ночевали, то ему станет все ясно. Если же вы сейчас вернетесь в санаторий, то, узнав о вашем возвращении, он непременно подумает: а нет ли тут ловушки, не выпустили ли мы вас, чтобы выследить его? Но мне кажется, что он обязательно попытается связаться с вами и выяснить результаты вашей экспедиции в гостиницу. Или же попытается убить вас, чтобы вы не раскрыли его. Видите, мы доверяем вам и рассказываем все начистоту… Будьте и вы честными.

— Это легче сказать, чем сделать, — с грустной усмешкой ответил Гарри. Конечно, Томпсон так и подумает обо мне, как вы говорите. Но что бы он ни подумал, он, мне кажется, должен все же поговорить со мной и все выяснить. Возможно, он подкинет мне записку и назначит свидание в укромном месте. И тогда я поставлю вас в известность об этом.

— Да, об этом мы вас и просим. Вы не маленький и должны также понимать, что за вами придется установить наблюдение. Прежде всего это необходимо на тот случай, если Томпсон попытается убрать вас. Ну, и для того, чтобы помочь вам задержать Томпсона, если вы встретите его на улице или где-либо еще. Условимся так: если вы увидите его, то подойдите и попросите… он курит? Ну и прекрасно. Тогда попросите у него прикурить. Вы ведь носите в кармане сигареты. Это будет знаком для нашего человека, что вы подошли к своему шефу.

— Хорошо, — согласился Гарри.

— А теперь можете быть свободны.

Проводив Строкера, Ярцев вернулся к полковнику. Сахаров в этот момент клал телефонную трубку на аппарат. Взглянув на капитана, он спросил его:

— Вы чем-то удивлены?

Ярцев пожал плечами и развел руками:

— Ничего не понимаю. Зачем вы рассказали ему все так откровенно? Он же предупредит Томпсона. и тот сбежит.

— А пусть предупреждает, — весело сказал полковник и сел на стул. Садитесь. Отдохните.

Ярцев сел на стул возле стола, с недоумением уставился на Сахарова.

— Матвей Ильич, но он-таки предупредит! Правда, вы сами сказали ему, что за ним будет установлено наблюдение, но это заставит его быть еще осторожнее и все. Откуда вы знаете, что между ними не установлена секретная сигнализация? Достаточно Строкеру как-нибудь по особому повернуть голову или взмахнуть рукой, как Томпсон, находясь в уличной толпе, примет этот сигнал и скроется совсем из Айлы.

— Не скроется, — убежденно возразил Матвей Ильич, удобнее усаживаясь на стуле.

— Почему?

— Потому что он прибыл сюда за чертежами «Соленоида». Мне приходилось слыхать о Морриле и его агентах, в частности, о Томпсоне. Это старый, травленый волк. Недаром у него такая кличка — Волк. Еще не было случая в его практике, чтобы он не выполнил задания Моррила. Между прочим, Томпсон — сын русского эмигранта-помещика. Воевал против нас и в 1941 и на Дальнем Востоке в 1945 году. В Токио кого-то убил по пьянке, бежал, года три шатался по свету, в Австралии попал в одну темную историю, которая для него должна была закончиться виселицей, но его спас Моррил — и с тех пор он, как верный пес, служит своему хозяину. Уж если ему поручено достать чертежи «Соленоида», то он в лепешку расшибется, а выполнит задание хозяина. Он уверен в своих силах. Неудача в гостинице, провал Строкера не остановят его. Он останется здесь, несмотря ни на какие предупреждения, мне так кажется. Если он испугается провала Строкера, побоится, что тот выдаст его, то будьте уверены. сбежит из Айлы и без предупреждения своего агента.

— Но что мы выиграли, выпустив Строкера на свободу? Да не просто освободили, а еще и растолковали, как мы будем следить за ним и Томпсоном. Извините меня, но это же курам на смех.

— Не спешите возмущаться, — спокойно произнес Матвей Ильич. — Отпустить преступника еще не означает выпустить его из рук. Вам это прекрасно известно. Мы можем взять его в любой момент. Томпсон, конечно, обязательно узнает, что мы забрали Строкера, и если увидит его на свободе, а он обязательно увидит его, постарается увидеть, — то насторожится. Это естественно. И не расскажи я всего этого Строкеру, не скажи я ему, что мы установим за ним наблюдение, он понял бы все сам. Может быть, он даже посчитает нас слишком доверчивыми людьми, слишком откровенными и так далее. И подумает, что нас можно легко, без особого труда обвести вокруг пальца. Следовательно, его попытки связаться с Томпсоном, чтобы предупредить его об опасности, будут более смелыми. А попытки такие обязательно будут, я уверен. Если не с его стороны, то со стороны Томпсона, — а инициатива должна быть проявлена. Даже если предположить, что Томпсон из осторожности не решится на встречу со Строкером, то он попытается убить своего бывшего сообщника. Не захочет же он все время жить под угрозой провала, разоблачения со стороны Строкера? Иначе говоря, оставив, Строкера у нас, мы ничего не выиграли бы. А выпустив его на свободу, относительную, учтите, — мы еще можем надеяться на некоторый успех. Возможно, Томпсон, увидав Гарри Строкера на свободе, посмеется над нами, скажет: «Нашли дурака, выпустили приманку». Пусть посмеется. А что, если Строкер все же укажет нам своего шефа при встрече? Может и такое случиться. Не надо пренебрегать даже самой крохотной возможностью. Кроме того, мне кажется, что Строкер связан еще с кем-то. Если это так, то шансы распутать весь клубок увеличиваются у нас вдвое. Но Строкер Строкером, а надо предпринимать и другие меры. Что вы предлагаете?

— Я предлагаю, Матвей Ильич, завтра же… вернее, сегодня, — сказал Ярцев, посмотрев в окно, за которым начинался рассвет, — сегодня же выяснить, кто звонил Курганову и где он был.

— Ну, этим не стоит заниматься, — возразил полковник. — Это, мне кажется, уже известно Ивану Терентьевичу. Сегодня он доложит мне о результатах своих наблюдений. В гостиницу вам теперь нет смысла возвращаться.

Глава 10 Песенки

Томпсон в ту ночь напрасно прождал в пещере «Планетарий» своего помощника — Гарри не пришел. Значит, с ним что-то стряслось. Но что?

Рано утром он пришел на берег, искупался в море — но Гарри и здесь не оказалось. Явилась только Галина…

Ведя автобус из заводского поселка в Айлу, Томпсон, как всегда, прислушивался к разговорам за спиной. Одна женщина, позевывая, говорила:

— Ох, не выспалась! Чуть было на автобус не опоздала. Надо пораньше на базар поспеть, а то попадешь к шапошному разбору, ничего не купишь.

— Не выспалась? — переспросила другая женщина. Раньше надо было ложиться.

— А, брось, Никифоровна. Разве у нас в гостинице уснешь? В девять часов легла, а как же. Да только разбудили ночью, потом два часа не могла заснуть. Сон перебили.

— А что у вас там, шумел кто?

— Ой, Никифоровна, да еще как шумели!

— Что ты говоришь? Кто же шумел?

— А хулиганье какое-то. Пьяные, конечно. Гоняются друг за другом, драки устраивают. И куда только милиция смотрит. Правда, одного забрали, увели… "

Неужели Гарри попался? — подумал Томпсон. Раз не пришел на пляж, значит, схвачен. Что же теперь делать?»

Томпсон вел машину почти машинально, голова лихорадочно работала. Как бы Гарри не предал… Надо срочно менять кожу — это прежде всего. И уходить…

Закончив рейс, Томпсон привел машину в автоколонну и заявил диспетчеру, что чувствует себя очень скверно, что у него неладно со зрением — несколько раз чуть не свалился с обрыва.

— Увольняйте, — сказал он и тут же сел писать заявление об увольнении. Написал и отнес начальнику автоколонны. Начальник стал было удерживать Криница был хорошим шофером, — но водитель настаивал на своем, ссылаясь на плохое зрение.

— Не могу, товарищ начальник, — сказал он. Может очень плохо случиться. Свалю машину в море, тогда и мне труба, и вам несдобровать. Лучше подальше от греха. А то еду — и вдруг в глазах начинает темнеть, радужные круги появляются. Тут надо поворачивать, чтобы с обрыва не свалиться, а в глазах темно. Прямо беда. Очень прошу подписать заявление.

Доводы показались начальнику убедительными. И он подписал заявление. Через полчаса Томпсон уже выходил из конторы автоколонны. Конечно, он мог бы и не увольняться, просто бросить машину и не показываться в автоколонне. Однако Томпсон придерживался одного правила: возможно меньше нарушать закон той страны, где он орудовал, не оставлять контрразведчикам следа. Ведь если бы он сбежал из автоколонны, то его стали бы разыскивать. А так он вполне спокоен, никто не обратит внимания на его уход.

После этого он вернулся на квартиру, взял чемодан с необходимыми вещами, стоявший всегда наготове, рассчитался с хозяйкой и ушел. Женщине он сказал, что уезжает в Москву.

Приехав на железнодорожный вокзал, Томпсон сдал в камеру хранения чемодан и завел с приемщиком разговор, пока тот выписывал квитанцию. Из этого разговора Томпсон узнал, когда сменяются люди в камере хранения. Остаток дня провел в кинотеатрах, смотрел кинокартины. Это гораздо лучше, чем болтаться по улицам.

В кинотеатре, в зрительном зале, темно, полтора часа можно сидеть вполне спокойно, не опасаться, что кто-то следит за тобой. А потом еще сеанс — и еще полтора-два часа покоя…

Томпсон брал билеты на самые последние места в зале, чтобы не иметь позади себя людей. Он просто органически не мог терпеть кого-то за своей спиной, возможно потому, что сам любил наносить удар в спину. В одном зале он даже чуть не поддался искушению загримироваться: поблизости в креслах не было ни одного зрителя, вокруг темно — почему бы и не попробовать.

Все же он поборол искушение, так как был риск. Женщина, впускавшая зрителей в зал и задергивавшая занавесы на дверях, видала, что он сидел на последнем ряду, и могла обратить внимание на то, что он изменил внешность. Конечно, можно было бы во время сеанса пересесть поближе к экрану и затеряться среди зрителей, но все же лучше не рисковать…

Дождавшись ночи, Томпсон пробрался в пещеру «Планетарий», зажег электрический фонарь и принялся гримироваться…

Через час по шоссе шагал человек, в котором, только самый наметанный глаз мог бы признать шофера Криницу. На этом человеке был новенький, слегка помятый габардиновый костюм цвета кофе с молоком, коричневые скороходовские полуботинки, шелковая рубашка с откладным воротником. В руке он держал соломенную шляпу. Курортник — да и только. На голове человека была густая шапка черных волос, завитых в крупные кольца. Черные усы делали его похожим на грузина. Он остановил попутную машину и поехал в Айлу. Здесь Томпсон купил билет в кассе парка и прошел в ворота. В парке он довольно быстро познакомился с одной из накрашенных девиц, которые там еще встречаются, пригласил ее в ресторан, а в первом часу ночи пошел к ней на квартиру, где и провел время до утра.

Дождавшись часа, когда приходит московский поезд, он пошел искать квартиру. Новой хозяйке он выдал себя за жителя Москвы, только что прибывшего с поездом. Сняв комнату, он привез чемодан: вещи выдавал уже другой человек. Потом отправился в кино. Сидя в зале, он разработал новый план атаки. Для его выполнения требовался опытный помощник. Помощник должен был проникнуть на завод и выкрасть чертежи из сейфа или сфотографировать их. Если же Моррил не вышлет помощника, то придется самому проникнуть на завод. Надо будет сказать Галине, чтобы она разузнала через Курганова, где хранятся чертежи «Соленоида»…

Дома он сел за стол, взял карандаш, бумагу и задумался. Потом принялся писать. Часа через два у него получилось следующее четверостишие: Где край необъятного синего моря

Съедает туманная даль,

Там солнце заходит, там облачко бродит,

На сердце бросая печаль.

Еще через полчаса было сделано второе четверостишие: Товарищ уехал утрата большая,

Любимая бросила — горе вдвойне,

Но нет горю меры и нет ему края,

Когда… пустота в голове.

Затем принялся писать музыку на эти слова, а закончив ее, выехал за город и передал ее в эфир.

Волк просил помощника.

Время до обеда Томпсон решил провести среди публики, гулявшей по набережной. Он прошелся по бульвару один раз, повернул обратно… Потом прошелся еще раз… И вдруг увидал Гарри, выводившего велосипед из ворот санатория. Вначале Томпсон хотел было пройти мимо Строкера и шепнуть, чтобы он приходил сегодня ночью в 10 часов в пещеру, но тут же раздумал. Мелькнула мысль: почему же Гарри на свободе? Неужели ему удалось скрыться от преследователей, когда они застали его в гостинице? А может, его и не преследовали? Но не исключена возможность и ловушки: Гарри могли выпустить, чтобы выследить остальных, в частности его, Томпсона… Ну нет, его не так-то просто взять. Лучше быть подальше от Строкера. Очевидно, он не рассказал о пещере, а то бы его, Томпсона, взяли еще вчера ночью. Впрочем, могло случиться и так, что Гарри выдал, но контрразведчики уже не застали его в пещере. Да, будет безопаснее не связываться больше с Гарри и держаться от него подальше. Даже если он н не предатель, то за ним наверняка следят — и он может навести на след остальных, совсем даже не желая этого…

И Томпсон прошел мимо велосипедиста, даже не посмотрев в его сторону. Гарри тоже не обратил внимания на прохожего — он не узнал в нем своего бывшего шефа.

Волк, идя по бульвару, постепенно ускорил шаги и направился домой. Встреча с Гарри вызвала у него опасения не только за себя, но и за Галину. Надо было как-то обезопасить ее от провала. Впрочем, с Галиной ничего не сделаешь, она все равно должна встречаться с Кургановым, и как ни прячь, ее могут легко обнаружить, следя за Юрием или просто справившись у него об Отроговой. Но за ней нет никаких улик. Пусть следят. Перед окошечком кассы проходят за вечер тысячи посетителей парка. Попробуй-ка установить, кто из них шпион!

Так думал Томпсон, встретив Гарри. А между тем Гарри, хотя и согласился помочь Сахарову поймать Томпсона, в действительности и не думал этого делать. Просто он решил, что запираться бесполезно, потому и сообщил на допросе имя своего шефа. Иначе пришлось бы хуже. А так он на свободе. Пусть следят за ним — начхать на это. Он и пальцем не пошевельнет, чтобы выдать Волка. Пусть сами ловят. Поймают — тем будет лучше ему, Гарри, оставят его в покое. Собственно, думал Гарри, все сильнее нажимал на педали велосипеда, можно было бы и помочь изловить Волка, да как бы Моррил не пронюхал про это. Пронюхает — родным несдобровать…

В общем, решил Гарри, о пещере и других местах встреч с Томпсоном он, пожалуй, и расскажет, но лишь в том случае, если его здорово прижмут к стенке и не будет другого способа доказать русским, что он всей душой готов помочь им расправиться с Волком. Пусть думают, что он с ними заодно, только бы не трогали. А Томпсону это не повредит. Он не глуп, давно понял, очевидно, что его подручный провалился, и наверняка не сунет носа на свои прежние явки. В конце концов, своя шкура дороже, пусть Волк сам о себе позаботится…

Глава 11 Картина проясняется

Полковник Сахаров возлагал большие надежды на Ивана Терентьевича Лебедева, работавшего на судостроительном заводе под фамилией Зотова. Лебедеву тоже было дано задание: напасть на след Барона и раскрыть всю шайку врагов. Это он предложил начальнику одного из отделов Житкову разрешить Курганову забрать на дом чертежи «Соленоида», не без основания полагая, что Барон или кто-нибудь из его сообщников непременно узнает про то, что изобретатель работает над чертежами в гостинице. А если узнает, то непременно попытается выкрасть их или сфотографировать.

Так оно и случилось.

Нужно было договориться с полковником о методах дальнейшей работы, сообщить ему свои наблюдения, могущие оказаться полезными для других работников. Поэтому Лебедев попросил Сахарова приехать на завод. Для встречи был выбран кабинет главного инженера завода (Арбалетов был в курсе событий). К Арбалетову приходило много посетителей, поэтому встреча одного из работников завода с посторонним человеком не должна была вызвать подозрения у Барона ведь он тоже работал на заводе и мог оказаться одним из начальников какого-либо отдела заводоуправления.

Жаль, Подоба не знала Барона в лицо, а то выдала бы. И на явочную квартиру не пришел…

Чтобы не вызвать подозрения у Барона, Сахаров сказал Арбалетову, когда тот хотел оставить их с Лебедевым одних:

— Останьтесь, Максим Кириллович. Пусть все видят, что у нас тут нет секретов. Это очень важно. Прошу вас.

— Хорошо, Матвей Ильич.

— Итак, Иван Терентьевич, что вы хотите сообщить мне?

— Я выяснил, кто звонил Курганову. Звонила Галина Отрогова, кассирша городского парка культуры и отдыха. Невеста Курганова. Поэтому трудно предположить, что она связана с Томпсоном и нарочно отвлекла инженера от работы, от чертежей в тот вечер. Я выяснил, что Отрогова совсем недавно устроилась на работу и вообще недавно прибыла в Айлу. До этого она жила в Авророполе. Вот и все о ней.

— Надо будет сделать запрос о ней в Авророполь, — заметил Сахаров. — Я распоряжусь. Вы, Иван Терентьевич, не касайтесь этого дела, не отвлекайтесь. Другой вопрос, если вам по ходу выполнения основного задания опять попадется на дороге Отрогова. Тогда можете заняться ею, но опять-таки лишь в разрезе вашего задания. Ваша главная задача — это Барон.

— А Томпсон?

— И Томпсон, если он орудует на заводе. Изучайте людей завода, а об остальном не беспокойтесь. Кстати, Курганов и Отрогова не смогут узнать вас при встрече? Не выдали им себя?

— Нет, я был осторожен. Даже когда угонял лодку, они не могли видеть моего лица.

— Лодку угоняли? А зачем?

— Чтобы затянуть возвращение Курганова в гостиницу. Иначе он мог бы спугнуть диверсанта. Я вам не говорил об этом в первую встречу потому, что это не имеет особого значения.

— Как сказать, — заметил Сахаров. — Я беседовал с Кургановым. Он рассказал мне, я бы сказал, интересные вещи. Представьте, ему показалось, что за лодкой охотились двое. Да, да. Впрочем, сейчас мы установим истину. Курганов рассказал, что когда он с девушкой подходил к тропинке, идущей к лодке, то увидал под скалами на круче человека. Тут девушка вскрикнула, вероятно, от испуга, и человек моментально скрылся. А через несколько секунд Курганов увидал человека уже в лодке. Где вы были, когда вскрикнула Отрогова?

— Я уже был в то время в лодке, насторожившись, ответил Иван Терентьевич. — Я слышал голос девушки, но подумал, что она испугалась меня. В бухточку я пробрался не по тропинке, а по узкой полосе суши, образовавшейся под обрывистым берегом.

— Вот видите. Кто-то еще хотел угнать лодку!

— Значит, сообщникам Строкера тоже было необходимо отсрочить возвращение Курганова домой, — заметил Лебедев. — Возможно, что «работал» сам Томпсон.

Часть IV Глава 1 Встреча в «Якоре»

Томпсон получил от Моррила шифровку в ответ на свою.

Содержание телеграммы было очень радостным для него. Моррил советовал Томпсону связаться с человеком по кличке «Барон». Барон работал на судостроительном заводе и мог раздобыть чертежи «Соленоида» или фотоснимки с них. Встретиться с Бароном можно было в одно из ближайших воскресений в ресторане «Якорь» с шести до семи вечера. В левой руке Барон будет держать сложенную узкой полоской «Литературную газету». Его нужно было спросить: «Не разрешите ли просмотреть газетку?» Он должен ответить: «Это старый номер. Впрочем, если желаете…» И должен, расправив газету, подать ее. Томпсон в ответ обязан сказать: «Нет, меня старый не интересует. Благодарю. Очень сожалею, что побеспокоил вас». После этого Барон должен был незаметно выйти следом за Томпсоном и встретиться с ним в укромном местечке. Там Томпсон скажет ему: «Вам кланяется Керн». Это должно было означать для Барона, что он обязан работать на тоги, кто скажет эти слова.

У Томпсона была отличная память, и он с первого раза запомнил пароль, место и час встречи. И вот, дождавшись воскресенья, он отправился в ресторан «Якорь». Это заведение находилось на отшибе, посещали его, главным образом, моряки. Так как ресторан стоял на окраине города возле шоссе, по которому проходил заводской автобус, то в «Якоре» частенько можно было увидеть и судостроителей. Автобусная остановка находилась в десяти шагах от ресторана.

В начале шестого Томпсон вошел в ресторан и походкой праздного человека, которого сегодня не ожидают никакие дела, направился к буфету. Осмотрев полки и витрины с закусками и винами, он повернулся и, держа руки в карманах брюк, обвел глазами зал, как бы выискивая удобное место или свободный столик. А сам зорко оглядел посетителей, которых оказалось в этот час не так уж много. Никого с газетой в руках в зале не было. Так и должно быть: ведь еще нет шести…

Томпсон сел за столик в углу зала, спиной к окну. Заказав бифштекс, красной икры и полтораста граммов «Столичной», он принялся подробно изучать посетителей. Облокотившись на стол, обернулся и посмотрел в окно. Створки были открыты, легкий ветерок шевелил тюлевые шторы. Отбросив штору в сторону, он как бы от нечего делать посмотрел, куда выходит окно… Обрывистый берег… Море… Что же, в случае опасности можно выпрыгнуть в окно.

Приготовив себе на всякий случай путь отступления, он стал ждать условленного часа.

Принесли бифштекс, икру, водку. Выпив и закусив икрой, Томпсон принялся разрезать мясо. Краем глаза посмотрел на дверь, в которую только что вошел посетитель. Это был Берсенев, инженер завода, Томпсон не раз возил его в своем автобусе и хорошо его знал. Зачем он сюда пришел? Может, он и есть Барон? Правда, еще без десяти шесть, но ведь он мог прийти и раньше. Вот сел за столик… достал из кармана газету… переложил в левую руку и принялся обмахиваться… Конечно, в зале жарко, но не сигнал ли это? Главное, газета сложена узкой полоской. Теперь надо посмотреть, какая это газета. Если «Литературная газета», то все ясно…

Томпсон поднялся со своего места и подошел к буфету, попросил пачку сигарет. Возвращаясь на место, он бросил взгляд на газету, находившуюся в левой руке Берсенева — это была «Литературная газета»…

Той же ночью Томпсон встретился с Берсеневым-Бароном в пещере «Планетарий» и приказал ему добыть чертежи «Соленоида».

— Когда спустят со стапелей «Соленоид»?. осведомился Томпсон.

— Через пять дней, — сообщил Барон.

— Вам хватит пяти дней для выполнения задания?

— Навряд ли…

— Значит, надо затянуть спуск лодки.

— Почему?

— Я считаю, когда подводная лодка еще строится, к чертежам чаще обращаются; следовательно, в отдел ходит больше людей, больше сутолоки и так далее. Иначе говоря, вам будет легче добраться до чертежей, если они будут находиться в широком обращении между работниками завода. Вы сами имеете к ним доступ?

— Нет.

— Вот видите. А если «Соленоид» спустят со стапелей, то с чертежами будет иметь дело очень ограниченный круг специалистов и тогда вам будет гораздо труднее выполнить задание.

— Хорошо, я постараюсь отодвинуть день спуска лодки.

— Да уж для себя-то вам стоило бы постараться, усмехнулся Волк. Получите пока три тысячи. Когда вручите мне пленку с чертежами, получите еще двенадцать.

— Куда принести пленку? — А про себя подумал, что было бы что продавать. Связную, которую он ждал от своего «хозяина», вероятно перехватили; ну что ж, ему все равно, кому продавать, были бы деньги…

Томпсон хотел было сказать, чтобы принес сюда, в пещеру, но раздумал. В самом деле, пока еще, как видно, за Гарри не взялись по серьезному, еще надеются, что он выдаст своего шефа, и разрешают пользоваться свободой. Но должно же наступить и такое время, когда органы госбезопасности потребуют от него открыть своих сообщников, потребуют строго. И тогда он может показать им это убежище. Правда, он, Томпсон, знает в пещере несколько запасных выходов и входов и сам-то он может в любой момент скрыться отсюда. Но пленка может пропасть.

— Закопайте ее возле ножки крайней скамьи на пляже, — сказал он наконец. И подробно растолковал, возле какой скамьи следует спрятать пленку. — Я буду возле пляжа каждый вечер после пяти часов. Как увидите меня, так садитесь на скамью и раздевайтесь. И незаметно вдавите пяткой в песок пленку. Я буду следить и сразу же приду и заберу.

Глава 2 «Астарта»

Прибор «Астарта» представлял собой пятиметровую стальную сигару в один обхват рук взрослого человека. Лобовая часть аппарата имела форму чуть вытянутого вперед полушария. Хвостовая часть была коническая и заканчивалась стабилизатором и рулями. Из кормового среза выступала на два сантиметра труба шириной с бутылку — это была выхлопная труба реактивного двигателя, сопло.

Аппарат «Астарта» предназначался для исследования глубин Ледовитого океана. Приборы, размещенные в передней части аппарата, должны были во время движения «Астарты» автоматически записывать на ленту глубину погружения, рельеф дна, химический состав воды, температуру. Особый прибор предназначался для определения горных пород, из которых состояло дно океана. С помощью аппарата «Астарта» можно было бы довольно легко определить и состав горных пород подводного хребта Лазарева.

Двигаться «Астарта» должна была под водой. Максимальная дальность пути сто километров. Запас горючего для реактивного двигателя находился в средней части аппарата. В кормовом отсеке размещались приборы, автоматически управляющие ходом «Астарты», и реактивный двигатель. Управляемый этими приборами, аппарат мог пройти под ледяными полями на 50 километров вглубь неисследованного района океана, повернуть на 180 градусов и вернуться в исходный пункт.

Приборы управления ходом «Астарты» были очень капризные, нуждались в тщательной регулировке и проверке. Барон прекрасно разбирался в устройстве этих приборов, потому что они были не новинкой на заводе. Юрий просто использовал уже существующие приборы в своем аппарате, несколько реконструировав их. Вот их-то Барон и решил вывести из строя, чтобы задержать спуск «Соленоида» на воду. Ведь «Астарта» — как бы часть «Соленоида».

Эта мысль родилась у него вечером, когда он гулял по берегу неподалеку от заводского пляжа. Пляж находился между заводом и гостиницей. Эта часть берега была покрыта чистым песком, и здесь всегда можно было видеть любителей загорать и покупаться. Во время бури волны захлестывали эту полосу песка и ударяли в обрывистый берег, на котором сейчас и стоял Барон. Внизу раскинулся пляж. Оттуда слышались голоса, шуршание волн, набегавших на пологую часть берега.

На море спускалась ночь. Но на пляже очень людно. Над морем светлее, чем над сушей, и. можно различить головы, плечи и спины купавшихся. Вот двое парней, звонко перекликаясь, поплыли в сторону заводского цеха, стоявшего на сваях прямо в воде: это откуда производились испытания аппарата «Астарта». Судя по голосам, плыли Якорьков и Бессмертный. Курганов, вероятно, поехал к Отроговой в город.

Головы парней затерялись среди волн. «Наверно, до самой трассы доплыли, подумал Барон. — Если бы они заплыли на трассу днем, то могла бы произойти катастрофа: «Астарта», проходя по трассе, могла бы наткнуться на пловца. и несчастный случай обеспечен. Пока велось бы расследование, испытание аппарата приостановилось бы. Вот и необходимый выигрыш времени. Правда, так далеко еще никто не заплывал, но чем черт не шутит? Хотя нет, ждать некогда… Впрочем, зачем ждать, когда пловец случайно окажется на трассе? Ведь если сама «Астарта» свернет с прямого пути и ринется к пляжу, то результат будет тот же, если не лучше. Врезавшись в гущу купающихся, аппарат столько дел здесь натворит, что потом год не разберешься, кто виноват. Глядишь, еще и посадят кого-нибудь. Может, Курганова обвинят. Тогда-то уж наверняка надолго затянется спуск подводной лодки…»

Виктор искал Юрия по всему заводу, но никак не мог найти. Забежал в испытательный цех — но и здесь никого не оказалось. Вот лежит на тележке «Астарта», а на столе рядом с ней разложены приборы, вынутые из аппарата. Среди них и прибор «Обри». Он такой капризный, что нужны железные нервы, чтобы его отрегулировать. Малейшая неточность — и «Астарта» пойдет не по прямой линии, а вправо или влево. Для этого достаточно лишь чуть-чуть повернуть балансирный винт в волчке прибора…

Виктор повернулся, чтобы выйти из помещения. В цех прошел инженер Берсенев. Он был чем-то озабочен. Увидав в цехе Виктора, нахмурился еще сильнее, быстрым взглядом окинул помещение, спросил:

— Не видали Потапыча?

Потапыч был мастер, ведающий испытанием аппарата.

— Нет, не видал, — ответил Виктор, с некоторой настороженностью посмотрев на инженера.

— Безобразие! — в сердцах бросил Берсенев и вышел из цеха, бормоча на ходу: — Говорим о бдительности, а сами пускаем кого не лень во все цехи…

Минут через пятнадцать он опять забежал в цех, прошел в помещение, где находилась «Астарта», сердито огляделся, взял в руки прибор «Обри», в раздражении положил его опять на стол и вышел, на чем свет стоит ругая Потапыча. В этот момент ему и встретился небольшого роста щуплый паренек — это его все на заводе звали Потапычем. Причиной тому была необычайная серьезность паренька. Еще никто на заводе не мог похвастаться тем, что видал его улыбающимся.

— Слушай, дружок! — воскликнул Берсенев, наступая на Потапыча своим животом. — Что же это получается, а? Ищу, ищу его, а он и в ус не дует, расхаживает где-то там. Ты когда начнешь готовить аппарат к испытанию? Думаешь, я еще вечером останусь здесь? Благодарю покорно.

— Ничего, мы и сами проведем испытания, спокойно сказал Потапыч. — Вы только электрическую часть проверьте.

— Проверьте… — сердито, но уже тише пробурчал Берсенев. — Я уже проверил бы, да вас не было. Без помощника нельзя, сами знаете. И потом, уходите, а спросят, если что случится.

— Ничего не случится. Идемте…

— Очень уж умная стала нынче молодежь, ворчливо заметил Берсенев, направляясь к аппарату. — Прямо хоть и не подходи…

Рабочий день закончен. Рабочие и служащие завода расходятся по домам. Некоторые направляются на пляж, чтобы смыть с себя пот и пыль. Пришел на берег и Барон. Он разделся и бросился в море. Водяные валы закачали его, точно в люльке. Над водой разносились визг и смех. Барон поморщился…

Выбрасывая руки далеко вперед, Барон поплыл подальше от расшалившейся молодежи. Впереди виден испытательный цех, открытая площадка и рабочие над ней. Что это они там собрались делать? Неужели думают испытать «Астарту»? Вот еще новость! Ведь Потапыч в конце дня сам сказал, что сегодня не будет испытывать, не все еще готово… Скорее на берег…

В этот день Толик Арбалетов приехал к отцу на завод на автобусе, чтобы затем вместе с ним вернуться в город на моторной лодке «Стрела». Лодка была очень быстроходная. Арбалетов установил на ней ракетный двигатель собственной конструкции, и Толик очень любил кататься на «Стреле». Лодка была привязана недалеко от пляжа. В ожидании отца Толик купался. Вода была теплая, можно хорошо поплавать…

Желая показать заводским мальчишкам, которых было здесь немало, как он хорошо плавает, Толик заплыл очень далеко от берега. Вдруг он услышал крик.

Посмотрел в сторону цеха, откуда неслись крики, и удивился: прямо на него катился седой бурун! Толик не мог сообразить, что это: катер, лодка? И только когда бурун приблизился метров на тридцать, мальчик различил в каскаде брызг длинное круглое тело аппарата.

Раздумывать было некогда: «Астарта» двигалась со скоростью экспресса. Быстрее в сторону и вниз!

Толик нырнул. Над головой с оглушительным грохотом пронесся аппарат. На миг в левой ноге возникла боль, потом прошла…

Другие купающиеся оказались в этот момент ближе к берегу и имели больше времени для размышления. Бросившись в разные стороны как стая рыб, они очистили «Астарте» дорогу — и аппарат с разгона выскочил на песчаную отмель. Люди окружили аппарат, держась от него на почтительном расстоянии и с удивлением рассматривая диковинную штуку. Вид у аппарата был устрашающий. Выскочив на две трети из воды и стреляя выхлопной трубой, он весь содрогался и медленно двигался вбок, точно собираясь повернуться, соскользнуть опять в воду и скрыться в море. От кормового среза разлетался фонтан водяных брызг, песка и мелких камешков.

От пристани к месту происшествия уже шла мотолодка. В ней сидели Потапыч и Юрий. Вот кто-то помахал рукой, закричал:

— Эй, на лодке! Давай сюда!

Лодка подошла. Юрий увидал Берсенева, вернее, его голову. И сына Арбалетова — Толика, которого поддерживал на воде Берсенев. Толик часто дышал, отплевывался и отбрасывал назад волосы — вода с них стекала на глаза, мешала смотреть.

— Ваш аппарат чуть ребенка не убил, — сказал инженер Юрию. — Возьмите в лодку, у него нога поранена…

Как и предполагал Барон, спуск «Соленоида» на воду затянулся, но не потому, что началось расследование случая с «Астартой», а вследствие того, что аппарат оказался основательно помятым от ударов о берег.

Юрий после этого случая познакомился с Толиком. Рана на ноге оказалась неглубокой, и нога зажила быстро. Зато мальчик был с избытком вознагражден за испуг и рану: Юрий добился разрешения показать ему «Соленоид». Когда Толик увидал подводную лодку, стоявшую в лесах точно в клетке, он замер от восхищения: «Соленоид» показался ему похожим одновременно и на обтекаемый автомобиль, и на самолет без крыльев, и на огромного кита с разинутым ртом.

Толик хотел было забраться в середину лодки, но отец не разрешил.

— Вот когда спустим на воду, — сказал он, тогда милости просим. А сейчас ты будешь мешать работать.

Толик в душе не согласился с тем, что он будет мешать работать. Как это так он, такой маленький, будет мешать в такой большой лодке? Просто жалко, вот и не пускает…

У Толика с Юрием завязалась самая настоящая дружба. Мальчик теперь частенько приезжал к Юрию. Иногда он приходил вместе с Таней.

Сегодня дети тоже пришли к Юрию, но его не оказалось дома.

— Он в город уехал, — сказала тетя Глаша.

— Тогда пошли к заводу, — предложил Толик Тане. Дождемся отца и на «Стреле» домой вернемся. Хочешь?

— Ладно, — ответила девочка.

Пошли к заводу, но не берегом, а вокруг Маяка. Мальчик еще надеялся встретить по пути Юрия: тот обещал сегодня еще раз показать ему удивительную подводную лодку. Может, и Тане покажет…

Но встретить Курганова не удалось. Пришлось идти дальше. Шли по шоссе, поглядывали на горы, по сторонам… Поперек дорога шел овраг. Он начинался в степи и, извиваясь, уходил к горе. В том месте, где шоссе проходило через овраг, он был засыпан, а слабенький ручеек, журчавший по дну балки, пробегал по бетонной трубе.

Толик поднял камешек с обочины дороги и бросил в ручей. Потом бросил еще один камень. А через несколько секунд уже был возле ручейка.

— Давай посмотрим, куда он течет, — солидно сказал Толик Тане, не пожелавшей отстать от своего товарища. — Будем путешественниками. Ладно? Будто нам надо составить карту неизвестной местности.

Пошли. Овраг становился все глубже и глубже, берега отвеснее, почва на дне сырее. Ручей бежал под правым берегом и занимал не так уж много места. Остальная часть дна была покрыта жесткой травой, речной галькой и песком.

— Какой глубокий, — тихо сказала Таня, глядя вверх. — Лошадь скроется.

Толик осмотрелся. Овраг здесь был действительно очень глубок. Берега балки отвесные. По ним, пожалуй, невозможно выбраться наружу или спуститься сверху… А дно перегорожено от берега до берега плотной стеной шиповника. Дальше идти некуда…

Ручей бежал в узком, усеянном камнями ложе, пробитом водой среди корней шиповника. Интересно, что там, за шиповником?

Дети поискали, нет ли где прохода — и неожиданно нашли узкую тропинку, проложенную между отвесным берегом оврага и стеной зарослей.

— Ишь ты! — удивился Толик. — Значит, есть ход и дальше.

Он ступил на тропинку и медленно двинулся вперед. Его начинала захватывать таинственность обстановки. Куда ведет тропинка? Что здесь делал человек, следы которого отчетливо видны на песчаной тропинке?

Стена кустарника отодвинулась вправо — и Толик увидал почти отвесную скалу. Овраг как бы упирался в нее. Дальше за скалой почва поднималась: там начиналась гора Маяк. Ручей бежал среди камней по направлению к глухой стене-скале. Никакого отверстия в ней Толик не видел.

— Вот это да… — вслух подумал Толик. — Куда же течет ручей?

— Не знаю… — пробормотала Таня. Почему-то ей было страшновато.

Толик ступил на плоский камень, лежавший в воде. Осторожно шагая по камням — берега оврага в этом месте поднимались от самого ручья, — он подошел к скале и остановился, пораженный: вода с глухим шумом прорывалась между нагроможденными валунами и уходила в черневшее мрачным зевом отверстие. Издали этого отверстия не было видно: его прикрывала большая глыба песчаника, лежавшая поперек ручья перед отверстием. Нужно было подойти вплотную к глыбе и, перегнувшись, заглянуть через нее, чтобы обнаружить отверстие в скале.

Толику стало как-то не по себе. Что это: дыра или вход в пещеру? Кругом некого нет, пустынно. Страшно.

Таня тоже заглянула за глыбу. Поежилась.

— Наверно, там пещера, — сказала она Толику.

— Может, и пещера… Вот забраться бы, а?

— Да, забраться. А если там… медведь? Или еще кто-нибудь?

— Скажешь… — пробормотал Толик с сомнением, но все же на шаг отошел от камня.

Таня тоже немного отошла и предложила:

— Давай домой. Без фонаря нельзя лезть. Там еще и змеи могут быть. Думаешь, нет? Еще как будут…

— Да, без фонаря действительно нельзя, — как бы нехотя согласился Толик. Фонарь очень нужен. Ладно, мы в другой раз исследуем пещеру.

Толик был очень доволен, что нашелся такой простой выход из трудного положения. А то еще Таня подумает, что он струсил…

И ребята пошли обратно. Выбравшись на шоссе, они побежали к заводу.

Глава 3 Закономерность

…Более мощный концентратор нам необходим как воздух. Прежний слишком мал, он не в состоянии обеспечить лекарством даже сотой части всех больных раком, обращающихся в диспансер.

Мы сейчас и строим более мощный концентратор, и через неделю он будет готов. Но вы сами понимаете, Юрий, что без «ледовита» — он просто железный хлам. Умоляю вас: торопитесь с постройкой «Соленоида», без него нам не добыть ни грамма «ледовита» для нового концентратора, точнее для многих новых концентраторов, строительство которых начинается по решению нашего правительства… От «Соленоида» зависит жизнь десятков тысяч людей, помните это, Юрий, и торопитесь. Но торопитесь так, чтобы потом не переделывать судно…»

Юрий окончил читать письмо Недоборова, спрятал его в карман пиджака и посмотрел в окно кабинета. На дворе была ночь. Он вышел на заводской двор и направился в сборный цех, где находилась отремонтированная «Астарта». Нужно еще раз проверить прибор «Обри». Правда, мастер уверен в приборе, но лучше посмотреть его вторично, чем рисковать и «Астартой» и «Соленоидом». Недоборов прав: надо торопиться. И секретарь партбюро завода того же мнения…

Сборный цех находился под одной крышей с механическим. Точнее говоря, огромное помещение было разгорожено вдоль глухой стеной и получились два цеха. Но сборочный цех был метра на четыре короче механического, потому что в конце его находилось небольшое помещение, где обычно держали необходимый для сборщиков инструмент. Вот в этом-то небольшом помещении и находилась «Астарта».

Арбалетов распорядился поместить ее сюда потому, что боялся вторичного покушения на аппарат — он, как и полковник Сахаров, которому немедленно рассказали о случае на пляже, видел здесь диверсию. Следовательно, нужно было хорошо охранять «Астарту». Лучше этого помещения не придумаешь: двери окованы железом, запираются на двойные запоры, окно забрано решеткой. Крепость, да и только.

Юрий вошел в сборочный цех. Здесь уже не было ни одной живой души. Значит, все разошлись. Да и что им еще оставалось тут делать? Отремонтировали «Астарту», сдали отделу технического контроля — и пошли по домам. А дежурный, наверно, спит себе в кабинете начальника…

Юрий вошел в кабинет. Здесь находился технолог Борзенко. Он сидел на диване и читал — томик Гоголя. Завидев Курганова, технолог зевнул и благодушно заворчал:

— И що вам не спится? Бродют, ходют, як нэпрыкаянны души. Що на вас, бэссонница напала, чи що? Мабут, вы карбованцы туточки посиялы и зараз шукаите?

— Да я один прибор в «Астарте» хотел посмотреть. Что, уже весь народ разошелся?

— Увесь, хвакт.

— Аппарат заперт?

— А як же.

— Мне бы ключи…

— Пожалуйста.

Дежурный подал Курганову ключи и опять уткнулся в книгу.

Цех по-прежнему безлюден и молчалив. Под крышей замер мостовой кран. На узкоколейном пути, проложенном по середине цеха из конца в конец, тут и там стояли низкие вагонетки, на которых подвозились из других цехов тяжелые детали. Путь уходил под дверь, ведущую в то помещение, где находился аппарат.

Юрий подошел к двери, выбрал нужный ключ и попытался вставить его в скважину замка. Но ключ не шел в отверстие. Посмотрел — в скважине торчал ключ. Он был вставлен изнутри.

Вдруг за дверью послышался лязг железа и слабый шорох. Значит, там действительно кто-то есть?

— Откройте! — застучал Юрий кулаком в дверь. И затих в ожидании. Дверь не отворялась. Шум внутри комнаты прекратился. «Какого же черта он там копается? — подумал Юрий. — Или, может, мне просто послышалось? Но откуда же появился ключ?»

Вот до слуха опять долетел звук… Как будто скрипнула дверь… Черт возьми, да это же кто-то открыл дверь в механический цех! Там есть такая дверь. Когда-то через ту дверь было сообщение между этими двумя цехами. Кто же здесь ходит? И почему вышел не через эту, а через ту дверь? Ведь той дверью никто почти не пользуется. Неужели человек хочет, чтобы его не видели? Надо посмотреть, кто это такой…

Из сборочного цеха в механический можно было пройти через специальную дверь, никогда не запирающуюся, так как ею часто пользовались. Юрий открыл дверь в механическое отделение, миновал линию токарных станков — и остановился, пораженный: на полу у стены полыхало пламя! Огонь подползал к открытой двери, через которую была видна «Астарта». Юрий бросился вперед и зашлепал ботинками по мокрому полу. В нос ударил резкий специфический запах керосина. Только тогда Юрий заметил, что бежит по темной луже керосина, которая широкой полосой тянулась из-под двери, ведущей в соседний цех. "

Беда! — молнией пронеслось в голове. Кто-то разлил керосин и устроил пожар…»

Он шире распахнул дверь — и увидал кормовой срез аппарата «Астарта». Еще полчаса назад аппарат находился на середине помещения, а теперь подвинут вместе с вагонеткой, на которой он лежал, вплотную к двери. Какой же негодяй это сделал?

Но раздумывать было некогда. Надо быстрее захлопнуть дверь и не дать огню проникнуть в помещение с аппаратом. Иначе «Астарта» сгорит: весь пол залит керосином, по всей вероятности вылитым из бачка, валявшегося возле стены. Керосин залил весь пол и рельсы, на которых стояла вагонетка. Достаточно малейшей искры, чтобы аппарат утонул в сплошном море огня.

Моментально оценив обстановку, Юрий рванул дверь к себе. Но она уперлась в горизонтальные рули аппарата и не смогла закрыться: она не дошла до косяка пальца на два. Значит, надо откатить аппарат…

Юрий попытался сдвинуть вагонетку, толкая аппарат в корму всем телом, но поскользнулся и упал на колени. Брюки намокли в керосине. Но он не обратил на это внимания: глаза остановились на колесе, соскочившем с рельса. Тут же валялся болт. Все ясно: враг положил болт на рельс, разогнал вагонетку — и колесо соскочило на пол. Теперь аппарат не сдвинешь. Что же делать? Кричать? Звать на помощь? А если враг вернется? Ведь достаточно бросить спичку, как все вспыхнет факелом. Нет, уходить нельзя. Надо потушить огонь, не дать добраться сюда. Очевидно, враг побоялся сам сгореть, потому и не поджег керосин здесь, а поджег там, в механическом цехе…

Огонь распространялся вдоль стены от какой-то кучки белого вещества, насыпанного возле медницкой. Пламя не достигло керосиновой лужи, его можно было еще потушить.

Обежав глазами цех, Юрий увидал неподалеку ящик с песком. Лопата была здесь же, за ящиком. Тут же, на стене, имелся и красный пожарный кран с рулоном пожарного рукава.

— Вот что мне нужно! — воскликнул невольно Юрий, бросаясь к пожарному крану. Но в тот же миг сообразил, что керосин водой не тушат, и взялся за лопату: он был уверен, что огонь распространяется вдоль стены от налитого там керосина. Ведь не может же гореть кучка мела, находящаяся в самом центре пламени?!

Найдя средство для борьбы с огнем, он несколько успокоился. Подхватив на лопату песок, Юрий случайно взглянул на закрытую дверь цеха, выходящую во двор, и с удивлением увидал, что она резко дергается. И в тот же момент до его слуха стали доноситься глухие мощные удары и гневные восклицания. "

Так вот оно что!» — понял Юрий: в течение тех нескольких секунд, которые он провел в этом цехе, ему все время чудились какие-то звуки. Теперь же, взглянув на дверь, он понял, что кто-то хотел войти в цех и ломился в дверь, запертую на засов. Сейчас массивный засов жалобно звенел и прыгал в своих скобах, дверь трещала и металась на петлях во все стороны, штукатурка возле дверной коробки отваливалась кусками. Казалось, в дверь ломился слон.

Юрий в несколько прыжков достиг двери, хотел было отодвинуть засов, но в тот же момент оказался сбитым с ног страшным ударом двери и отброшен метра на четыре в сторону, на токарный станок. Ударившись спиной о станину и не почувствовав боли, он упал на пол, но все же успел заметить, как в распахнутую дверь с размаху влетел человек. Это был Берсенев. С растрепанными волосами, распахнутым воротом полотняной рубашки, выбившейся позади из брюк, и с поржавевшим коленчатым валом от мотора автомашины он выглядел воинственно. Коленчатый вал он держал на руках как спеленутого ребенка. Как потом узнал Юрий, Вадим Кондратьевич этим-то валом и сокрушил дверь цеха.

Пробежав с разгону несколько метров, Берсенев остановился, мельком взглянул на Юрия, поднимавшегося на ноги, на огонь. Потом бросил коленчатый вал на пол и скрылся в медницкой. Не успел Юрий взяться за лопату, как Вадим Кондратьевич выбежал из медницкой с огнетушителем. Ударил наконечником о пол и направил пенистую струю на огонь. Юрий бросил лопату и тоже побежал за огнетушителем.

Через несколько минут пожар прекратился. В воздухе носились черные хлопья копоти. Усталые, перепачканные, Вадим Кондратьевич и Юрии стояли возле открытой двери, смотрели на аппарат и улыбались.

— Давайте аппарат откатим, — предложил Вадим Кондратьевич. — А то, я вижу, дверь не закроется.

— Давайте, — согласился Юрий. — Только вначале надо вагонетку поставить на рельсы.

— Это мы сейчас… — вытирая рукавом рубашки пот с лица и размазывая при этом сажу, сказал Берсенев. Он присел на корточки, осмотрел колеса и добавил: — Я приподниму корму и поверну ее вправо, а ты поставь колеса на место.

Он, поднявшись на ноги, обхватил своими волосатыми толстыми руками корму аппарата и, крякнув, потянул ее вверх. Соскочившие с рельсов колеса и один край вагонетки тоже приподнялись и повисли в воздухе.

— Опускайте, — сказал Юрий, направляя ломом колеса на рельсы.

Берсенев бережно опустил корму «Астарты» и легонько, как показалось Юрию, толкнул аппарат рукой. Вагонетка с аппаратом покатилась к противоположной стене.

Пока они возились с аппаратом, в цех прибежал народ. Прибежал и дежурный по цеху, и начальник цеха, но все уже было закончено. Зотов тоже прибежал посмотреть и узнать, что тут случилось. Однако Берсенев, подмигнув многозначительно Юрию, сказал всем любопытствующим:

— Вот керосин загорелся случайно. Кто-то пролил. В общем, идите спать, товарищи, а кому надо — тот все узнает, во всех подробностях. Так-то вот. — И к Юрию: — Вот что, Юрий, позвони Житкову. В конце концов, надо положить конец этим штучкам. Хватит.

— Бегу, Вадим Кондратьевич, — сказал Юрий.

Когда Юрий ушел, Берсенев сказал начальнику механического цеха:

— Вы уж, Семен Андреевич, извините меня, что дверь испортил. Понимаете, иду мимо — и вдруг вижу в окно пламя. Ну, дверь оказалась запертой. Пришлось подобрать, что потяжелее, и, значит, открыть… Хорошо, вал нашелся возле стены. Там, кстати, немало их…

— Ничего, вот скоро уберем валы, тогда нечем будет двери ломать, — пошутил начальник цеха. Вокруг засмеялись. Народ стал расходиться. Когда прибыли Ярцев и Житков, в цехе находились только Берсенев и начальник цеха. Впрочем, к ним скоро присоединился Зотов. И когда подошли к стене, где лежала белая кучка неизвестного вещества, он очутился впереди всех.

— Что это такое? — спросил Ярцев. — Известка?

— Это каустическая сода, — ответил Берсенев. Отсюда и распространилось пламя.

— Это вполне понятно, — заметил Зотов. Каустическая сода способна самовозгораться, если смочить ее водой.

— Да, действительно, — подтвердил Вадим Кондратьевич.

— Я представляю все дело так, — сказал начальник цеха. — Видите, вдоль стены течет узенькая струйка? Кто-то просто недосмотрел в гидравлическом отделении, неплотно закрыл кран, и вода стала сочиться, потекла сюда. А когда намочила соду — возник пожар. Все очень просто.

— А кто же, по-вашему, выбросил сюда каустическую соду? — прищурив глаза, спросил Вадим Кондратьевич.

— Кто? Странный вопрос. Да сами же рабочие. Кто же еще. Просто безалаберно относятся к химикатам. Надо будет взгреть как следует за такие штуки кого следует.

— Минутку, минутку, — нахмурился Берсенев. Очень уж просто по-вашему все получается. А мне кажется, здесь преступление посерьезнее, чем безалаберное отношение к химикатам. Я считаю, что было не самовозгорание и не самонамокание, — на последнем слове Берсенев сделал ударение, — а самый настоящий поджог. Не будем закрывать глаза.

Губы начальника цеха сомкнулись в жесткую складку.

— Вы так думаете?

Берсенев пожал плечами и с видом человека, которому остается лишь оперировать фактами, попросил всех пройти в медницкую. Там он подошел к ящику, где хранились химикаты для воронения деталей. Ящик был пуст.

— Ясно? — спросил Вадим Кондратьевич, обводя всех глазами и останавливая проницательный взгляд на начальнике цеха. — Кто-то выгреб химикаты, конечно, надеялся, что на заводе все невежды, думал ввести в заблуждение нас. Мол, подумают, что химикаты самовозгорелись от этого вот ручейка. А того не знает, что рабочие в медницкой у нас — народ сознательный, работают добросовестно, каждый месяц премии получают за экономию материалов, в частности химикатов.

— Это точно, — согласился начальник цеха.

Расспросив свидетелей пожара о том, как все происходило, Ярцев поехал к Сахарову: полковника уже поставили в известность о происшествии на судостроительном заводе. Шел третий час ночи. Матвей Ильич, поджидая капитана, прохаживался по кабинету и мысленно прикидывал, что могло означать второе покушение на аппарат «Астарта»?

Когда Ярцев подробно ознакомил полковника с деталями события и замолчал, ожидая вопроса, Матвей Ильич спросил:

— Кто вас вызвал?

— Юрий Курганов. По просьбе инженера Берсенева.

— Как Берсенев очутился возле цеха?

— Он дежурный по заводу. Обходил цехи — и вот, помог потушить пожар. Некоторые дежурные, я знаю, все дежурство отсиживаются в заводоуправлении, ночь спят на диванах в кабинетах директора или. главного инженера, а за этим человеком такого греха не водится. Очень большим уважением пользуется на заводе.

— Ну что же, помощь таких людей нам очень даже нужна. Вы разузнали, кто еще находился в это время на территории завода?

— Да.

— Гм-м… — произнес полковник. — Как вы думаете, зачем и кому понадобилось второй раз покушаться на «Астарту»?

— Затрудняюсь сказать, — замялся Ярцев. Покушаться мог и Барон, и кто-либо из сообщников Томпсона. Возможно, он сам проник на территорию завода и вызвал пожар.

— Нет, это исключается, — заметил полковник.

— Почему?

— Потому что, судя по вашему же рассказу, нужно быть специалистом, инженером, чтобы додуматься до такого способа диверсии. Навряд ли Томпсону известно, что в медницкой имеется каустическая сода, что эта сода может самовозгораться от увлажнения и так далее. Нет, здесь действовал специалист, инженер или техник, или же один из рабочих, связанный с процессом воронения или знакомый с этим делом. Обратите внимание, в первом случае аппарат пытались вывести из строя тоже, так сказать, на глубоко технической основе. Мне все же кажется, что тут действует человек, который хорошо разбирается в технике, то есть инженер. Арбалетов прав — не всякий человек и даже инженер додумается так ловко подстроить аварию. Тут надо до тонкостей знать устройство и особенности хотя бы того же прибора «Обри». Следовательно, личное участие Томпсона в поджоге и устройстве аварии «Астарты» исключается.

— Но мне кажется, — сказал Ярцев, — он не имел времени, чтобы завербовать на заводе сообщника.

— Почему вы так думаете?

— Потому что в противном случае он не стал бы пользоваться услугами Строкера. Ведь Строке?. посторонний человек, он мог скорее вызвать подозрение. А человек, работающий на заводе, мог бы запросто прийти в гостиницу к Курганову и объяснить свое посещение, в случае неудачи или удачи, тем, что, мол, возник непонятный вопрос по работе, или еще что-нибудь, вот и пришел. Причину всегда можно придумать, было бы зачем. Однако Томпсон воспользовался услугами Строкера. Следовательно, у него не было сообщника с завода. А с тех пор, как мы захватили Строкера, прошло не так уж много времени. За эти дни даже сверхгениальный шпион не сможет завербовать человека, чтобы тот работал на него. А такой осторожный шпион, как Томпсон, не станет рисковать и вербовать человека, не испытав его, не изучив как следует со всех точек зрения.

— Да, тут я согласен с вами, — сказал полковник. Следовательно, мы пришли к выводу, что авария с «Астартой» и пожар — дело рук Барона. Так?

— Как будто бы… — не совсем уверенно произнес капитан, следя за тем, как Матвей Ильич меряет шагами комнату.

— Пусть будет «как будто бы», — сказал Матвей Ильич, останавливаясь посреди кабинета, заложив руки за спину. — Пока и это неплохо. Теперь другой вопрос: зачем Барону понадобилось выводить из строя аппарат «Астарту»? Я еще понял бы его, если бы он вздумал уничтожить сам «Соленоид». Такая лодка бельмо на глазу некоторых государств. Во всяком случае, будет бельмом. Рисковать же из-за какого-то второстепенного аппарата… Не понимаю…

— Очевидно, есть какая-то логическая связь между заданием Барону от его хозяев и этими двумя случаями с аппаратом, — заметил Ярцев.

— Вероятно.

— Из-за этой аварии с «Астартой» затянулся спуск «Соленоида» на воду, продолжал развивать свою мысль Степан Кондратьевич. — Не этого ли добивался Барон?

— Задержки спуска подводной лодки?

— Да.

Полковник пристально посмотрел на Ярцева, потер подбородок ладонью.

— А что вы думаете, в этом есть, пожалуй, доля правды, — сказал он, наконец, задумчиво. — На заводе «Соленоид» уничтожить трудно, народ у нас стал довольно бдительным. А в море — там простор, всякий может плавать… Ммда… Вероятно, Барон имеет еще и другое задание: задержать выход «Соленоида» в море до прихода, например, пиратской подводной лодки…

— Неужели они решатся напасть на «Соленоид»? — с тревогой спросил Ярцев и даже встал.

— Моррил на все пойдет…

Отпустив капитана, Матвей Ильич поднял телефонную трубку и набрал номер.

— Мишин? Зайди-ка на минутку… Да, я.

В кабинет вошел майор Мишин. Сахаров пригласил его сесть и спросил:

— Ну как, есть новости? Нет? Ну, ладно. Так вот, Василий Иванович, мы ждем выхода в эфир новой радиостанции. Поэтому постарайтесь не пропустить ни одной шифрограммы, идущей, примерно, вот в этом секторе… — и он показал на карте сектор, в котором надо было с помощью особых радиопеленгационных установок засекать источники радиоволн. — Затем, тщательнее следите за Айлой и ее окрестностями: здесь тоже может объявиться новая радиостанция. Понимаете? Если появится, то немедленно засеките, а сигналы запишите на пленку. Кстати, много появилось у нас радиолюбителей с передатчиками?

— Да, порядочно, — ответил Мишин оживленно. Пять человек.

— Кто они?

— Коренные жители Айлы. Четверо рабочих и один студент.

Мишин хотел еще что-то добавить, но промолчал. Сахаров заметил это.

— Вы что-то еще хотите сказать?

— Да… То есть, нет. Впрочем, лучше сказать, решился Мишин. — Дело в том, что несколько дней назад мы засекли одну неизвестную радиостанцию в окрестностях Айлы, но с тех пор она не появлялась в эфире.

— Вот как, — насторожился Матвей Ильич. — Что же вы молчали?

— Да… там ничего особенного не передавалось, замялся Мишин. — Просто песенку пел один мужской голос. Под гармошку.

— Все равно надо было доложить, — заметил Сахаров уже более спокойно. Песенка песенкой, а что за радиостанция — надо было выяснить. Вы записали текст песни? Что за песня?

— А вы можете прослушать ее.

Через несколько минут Сахаров слушал, как мужской голос пел под аккомпанемент концертино: Где край необъятного синего моря

Съедает туманная даль…

— Занятная песенка, — сказал Матвей Ильич, прослушав песню до конца. Интересно… Значит, неизвестная станция?

— Да, совершенно неизвестная.

— Где она появилась?

— На северо-восточной окраине Айлы. Я узнавал, но там не оказалось ни одной рации. Возможно, какой-нибудь радиолюбитель пробует свою установку, но еще не зарегистрировал.

— Проверьте еще раз. А эту песенку отдайте расшифровать. Проверка в нашем деле не вредна.

— Хорошо, Матвей Ильич.

Однако попытка расшифровать песенку не дала положительных результатов: текст не поддавался расшифровке, хотя дешифровальщики бились над ним несколько дней.

Глава 4 Пленка пошла по рукам…

Томпсон лежал на песке и нежился под солнцем. Сейчас он подставил обжигающим лучам спину. Упершись подбородком в два кулака, поставленные один на другой, он лениво поглядывал на скамейки. На некоторых сидели люди: они или раздевались или одевались. На крайней скамейке раздевался долговязый мужчина. Он занял своими вещами как раз тот конец скамейки, на котором должен положить свои вещи Барон, если только он сегодня придет. Сегодня воскресный день, я Барон может явиться каждую минуту… Впрочем, навряд ли — ему точно сказано, чтобы он приходил после пяти вечера, а сейчас только четвертый час дня…

Томпсон валялся на пляже еще часа полтора. здесь он чувствовал себя безопаснее, чем на квартире.

Искупавшись, Томпсон опять повалился на песок. Потом еще раз полез в воду. Мускулистое, тренированное тело приобрело шоколадный оттенок, кожа блестела, и когда Томпсон шел, под кожей играл каждый мускул. Приятно было чувствовать себя налитым силой и здоровьем до краев.

Плавая, он вдруг заметил на берегу Барона. Тот подходил к скамейке. Посмотрел — все занято. Не долго думая, отодвинул чью-то одежду с края и принялся раздеваться. "

Молодец», — подумал Томпсон. Он увидал, как Барон нагнулся и стал разуваться… Вот сейчас он должен зарыть в песок пленку… Неужели удалось сфотографировать?..

Барон разделся и пошел купаться. Томпсон, дождавшись, когда Барон вошел в воду, направился к своим вещам — они лежали на той же скамейке, на которой разделся Барон. Он присел на краешек лавки, накинул на голову рубашку. Потом поставил возле ног ботинки, а другой рукой в этот момент стал шарить в песке. Есть. Бобина с пленкой очутилась в ботинке…

Купающиеся, расположившиеся неподалеку от этой скамейки, видели, как широкоплечий, мускулистый человек, вероятно спортсмен, надел брюки, пиджак и, захватив ботинки, направился к большим камням, где обычно смывали с ног песок и обувались.

Вернувшись домой, Томпсон занялся обработкой пленки — он хотел убедиться, что Барон не «надул» его, что не произошло ошибки, как это случилось с Гарри.

Томпсон понимал толк в чертежах. Разглядывая в лупу проявленную пленку, он даже улыбнулся от удовольствия: на пленке были действительно чертежи «Соленоида». Он видел в углу и подписи инженеров, и печати. Да и сами чертежи не вызывали сомнения в том, что перед ним — проект необыкновенной подводной лодки и ее описание. Хорошо было бы сделать копию, но нет соответствующего оборудования. Ну ничего, все будет хорошо и так.

Томпсон сел за стол, вооружившись карандашом и блокнотом. Через полчаса на бумаге появились такие две строчки: Вы не вошли еще в калитку,

А вас встречать бежит Андрей…

В первом часу ночи полковника Сахарова разбудил телефонный звонок.

— Слушаю вас, — сказал Матвей Ильич в трубку: он лег буквально несколько минут назад и успел заснуть. Но через секунду сон как рукой сняло. Сейчас буду, — сказал он быстро и принялся одеваться.

Его уже поджидал майор Мишин. Полковник позвал его к себе в кабинет. Как всегда подтянутый, бодрый, Матвей Ильич занял место за столом и пригласил Мишина садиться. Майор сел, протянул Сахарову лист бумаги со стихами и сказал:

— Опять стихи, Матвей Ильич. Станция той же мощности, что и та, которая была запеленгована нами на северо-восточной окраине Айлы. Но на этот раз она появилась примерно в пяти километрах от города, по направлению к станции Островок. И голос тот же.

Полковник прочитал текст песенки.

— Ну-ну, послушаем, — сказал он и вышел из-за стола. — Что говорят дешифровальщики?

— Пока еще ничего. Я ведь передал им текст совсем недавно, перед тем как вам позвонить.

Вошли в помещение, заставленное радиоаппаратурой. Техник включил магнитофон. В комнате зазвучала веселая, фокстротного ритма, музыка. Потом вступил мужской голос. Он пел: Вы не вошли еще в калитку,

А вас встречать бежит Андрей.

Готов он вытянуться в нитку,

Чтоб вы… повесились на ней.

Любезнее Андрея нет,

А сам ведет под вас же мину.

Он с ног до головы эстет,

А с головы до ног — скотина.

— Песенки — шифровки, теперь я в этом уверен, сказал Сахаров. — Их непременно нужно расшифровать.

Однако сколько ни ломали голову дешифровальщики, текст песен и на этот раз не поддавался расшифровке. В Москве тоже напрасно бились над разгадкой тайны этих песенок. А время шло: истекали уже вторые сутки со времени записи песен на пленку.

Вдруг в девятом часу вечера пришла телеграмма из Москвы: «Вышлите пленку с песнями». И совет: «Попробуйте расшифровать музыку к песням».

Сахаров, узнав об этом совете, с досады даже крякнул: потеряно столько времени впустую. И как это он упустил из виду, что Томпсон может сочинять музыку. Действительно, он мог зашифровать радиограмму с помощью нотных знаков. Немедленно за дело…

А через пятьдесят две минуты после этого он уже читал расшифрованные радиограммы. В одной из шифровок говорилось: «Принимайте улов на западном склоне горы Маяк». Ознакомившись с ее содержанием, он бросил взгляд на часы: двадцать два часа одиннадцать минут. Надо спешить. Правда, Волк указывает в радиограмме лишь место встречи с посланцем Моррила — очевидно, должна прибыть подводная лодка или гидросамолет, — но еще не все потеряно. Возможно, встреча еще не состоялась. Конечно, лодка могла все эти недели крейсировать в бурном море, но если бы она ответила Томпсону и назначила срок встречи, то Мишин запеленговал бы ее. Однако за последние двое суток в море не было обнаружено ни одной неизвестной радиостанции. Значит, есть надежда на то, что о сроке встречи еще нет договоренности. Во всяком случае, надо немедленно устроить там засаду. Вероятно, Томпсон попытается перебраться на лодку. Все же удалось раздобыть чертежи… Ловко работает…

А Томпсон в это время готовился к встрече с посланцем «Каракатицы». Малькольм просил ожидать связного на берегу в три часа ночи третьего августа, то есть через четыре дня. Томпсон решил сам передать пленку связному и договориться о способе перехода на лодку. Вообще-то говоря, Малькольм должен был бы сразу прислать со связным запасной скафандр для Томпсона, но в шифрограмме говорилось о каком-то распоряжении, которое человек с лодки должен был лично передать Волку, а о скафандре ни слова. Может, будет еще какое-то задание от Моррила? В общем, там видно будет…

Ночью со второго на третье августа Волк направился к горе Маяк. В это время Сахаров расставлял своих людей у подножья горы. Он лично руководил операцией. Ярцев возглавлял группу, обложившую бухточку на западном склоне Маяка. здесь было самое удобное место для того, чтобы выйти из моря на берег или спуститься с берега к самой воде. Ярцев так расположил группу, что каждый человек мог наблюдать и свой участок, и участки левого и правого соседа. Сам он залег неподалеку от тропинки, идущей по дну расщелины в скалах с крутого берега в бухточку. Здесь был очень удобный спуск. Если Волк придет сюда, — а он должен прийти, — то непременно пойдет по этой тропинке. Судя по рассказам Курганова, Волк уже бывал здесь, когда крался за Юрием и Отроговой. Недаром он назначил встречу здесь: неплохо изучил береговую полосу.

Лежа в углублении между камнями, Ярцев прислушивался к звукам, но ничего, кроме равномерного шелеста накатывавшихся на берег волн, не мог уловить. Луна все чаще ныряла в облака. Над морем нависла причудливая пелена, будто сотканная из синеватых теней, отбрасываемых облаками, серебристо-седых лунных нитей и мрака. На противоположном берегу бухты мерцали огоньки…

Ярцев посмотрел на тропинку — и чуть вздрогнул: шагах в десяти от него беззвучно возникла человеческая фигура. Появилась — и сразу же пропала. Однако, посмотрев внимательно, Ярцев нашел человека: он спрятался в тени скалы, нависшей над тропинкой. Итак, Томпсон пришел. Что же запаздывает связной? Он должен появиться из моря…

Капитан осмотрел прибрежную полосу. Из воды тут и там выступали камни, гладко отшлифованные волной. Лунный свет слабо отражался от их мокрых крутых боков.

Вдруг возле одного из таких валунов, лежавших в воде метрах в семи от берега, показалось что-то круглое и лоснящееся. Предмет поднялся из воды повыше, и капитан понял, что это голова человека, облаченная в водолазный резиновый шлем. Прекрасно. Теперь выдержка, спокойствие. Надо подождать, чтобы связной вышел из моря и встретился с Волком. Тут их можно будет схватить разом…

Между тем связной, пробираясь между камнями, выходил из моря. Вот он ступил на сухое место и принялся стягивать с головы шлем. На тропинке послышался легкий скрип гальки. Связной уже стоял на берегу без шлема, в руках — пистолет. Ярцев, держа палец на спусковом крючке пистолета и напружинив все мускулы, следил из засады за Томпсоном. Вот он шевельнулся… двинулся… вышел из тени, и Ярцев увидел на тропинке… Отрогову! Только выдержка, внутренняя дисциплина помогли Ярцеву удержаться от восклицания и не выдать своего присутствия. Что же делать? Сахаров приказал схватить связного и Томпсона тогда, когда они сойдутся вместе. Полковник почему-то был уверен, что пленку принесет сам Волк. Может, она-то и есть Волк? Значит, давать сигнал?..

Однако новая мысль помешала Ярцеву выполнить свое намерение. Он подумал: а не выслал ли Волк Отрогову, чтобы проверить, нет ли здесь засады? Черт возьми, пожалуй, это похоже на правду. Такой разведчик, как Волк, не так прост, чтобы выйти на свидание, не разведав пути и не установив, что ему ничего не грозит. Значит, надо выжидать. Полковник приказал действовать по обстоятельствам и не начинать операции, если окажется, что на свидание со связным придет не Томпсон. Что же, лучше не рисковать. Если Отрогова и есть Волк, то она не уйдет из их рук…

А Томпсон в это время лежал на краю воронки, образовавшейся на вершине Маяка, и разглядывал в ночной бинокль берег залива, бухточку, камни на берегу возле бухточки: он опасался засады. Шифрограммы легко перехватить, можно расшифровать… Правда, до сих пор все обходилось благополучно, если не считать провала Гарри. Но это не значит, что и дальше будет все так продолжаться. Потому-то и сходило все с рук, что соблюдалась максимальная осторожность. Значит, и дальше надо так вести себя… Например, вон тот камень, вернее, тень от него, не внушает особого доверия: она почему-то удлинилась за какие-нибудь две минуты. Хорошо сделал, что послал с пленкой Галину: в случае тревоги можно будет скрыться, даже если оцепят всю гору…

И Томпсон, обернувшись, бросил через плечо взгляд на кустарник, покрывавший почти половину воронки. Там, в кустарнике, был неприметный вход в пещеру — один из четырех, разведанных им. В случае опасности Волк мог нырнуть в эту лазейку и выйти уже километрах в двух от горы.

Томпсон видел, как Галина спустилась по тропинке и подошла к человеку, вышедшему из воды. Вот она передала ему пленку… Значит, все в порядке: связной — не подставное лицо, так как о пароле знали только капитан «Каракатицы» Малькольм и он, Томпсон. Если бы связной неправильно назвал пароль, Отрогова не передала бы ему пленку. В этом случае она должна была бы выстрелить в него. Может, спуститься? Впрочем, надо подождать сигнала Отроговой. Она должна была снять с головы свою шелковую косынку и повязать ее на шее, если бы он, Томпсон, понадобился при свидании со связным: например, если бы связной прибыл со скафандром для него, Томпсона. В случае же опасности Отроговой следует взять косынку в руки. Но косынка на голове. Значит, пленка передана по назначению и присутствие Томпсона необязательно. Вероятно, есть какое-то новое задание от шефа… Ну что же, завтра вечером Отрогова сообщит ему письмом на деньгах, что говорил связной. Конечно, можно было бы встретиться с Галиной и сейчас, в пещере, но лучше этого не делать: за Отроговой могут следить…

Ярцев не подавал сигнала к началу операции. Насторожившись, он пристально следил за каждым движением Отроговой и связного. Скоро девушка ушла, а связной присел на камень отдохнуть: не легко проплыть под водой пять-семь километров. Через полчаса он надел на голову шлем и пошел в воду. На ногах и руках у него были широкие ласты, похожие на лапы лягушки. Вот накатилась очередная волна и голова связного скрылась в воде. И опять пустынно стало на берегу…

Томпсон тоже видал, как связной скрылся в воде. Повел биноклем по бухте. Как и обычно, по заливу тут и там двигались морские суда, рыбачьи лодки, баркасы. Несколько моторных баркасов стояло неподалеку от выхода из бухты, возле островка, находившегося в горле залива, и около берегов. Изредка через главный проход в бухту или из бухты направлялись пароходы или другие суда. Их гудки несколько раз повторялись эхом береговых гор. Гористые берега, точно мячиками, перебрасывались через воды залива звуками гудков.

Выждав еще некоторое время, Волк покинул свой наблюдательный пост.

А связной в это время плыл под водой, время от времени посматривая на светящийся компас, прикрепленный к руке. Иногда он открывал клапан воздушного баллона, наполнял воздухом водолазную рубашку и поднимался на поверхность, чтобы на несколько секунд выглянуть из воды, и опять уходил на пять-шесть метров под воду. Он ориентировался на левый проход — там было спокойнее, так как из-за мелководья морские суда не проходили по нему.

Водолазный скафандр обогревался электричеством. Это давало возможность пробыть в воде до ста часов. Запас кислорода в заплечном баллоне был рассчитан на двести часов — кислород был заключен хотя и в небольшом цилиндре, но зато в жидком виде. С помощью простого устройства он превращался по мере надобности в газообразный и поступал в шлем для дыхания. Воздушный патрон заключал в себе запас воздуха для регулировки глубины, на которой надо было находиться пловцу в пути. Эти два патрона, напоминающие круглые школьные пеналы, ничуть не мешали движению. Между патронами размещался небольшой электрический аккумулятор, который мог давать энергию не только для обогревания скафандра, но и для прожектора, и для моторчика с гребным винтом, укрепленного на шлеме. На поясе, с левой стороны, висел в ножнах обоюдоострый кинжал, на правом боку — кобура с пистолетом. Фотопленка, запакованная в резиновый мешочек, находилась в каучуковом кармашке широкого пояса.

Шлем был тоже каучуковый и грубо повторял формы человеческого лица. Круглые стекла очков придавали этому «лицу» устрашающий вид. А за стеклами были настороженные человеческие глаза — глаза Вилли Строкера: это его Малькольм послал на берег за пленкой.

Вилли плыл, работая руками и ногами: находясь в бухте, нельзя было пускать в ход мотор. Он вынырнул на поверхность и осмотрелся. Прямо перед ним лежала темная масса островка, правее горели огни маяков главного фарватера, левее находился второй проход. Надо сворачивать туда. тот проход не охраняется, это уже проверено…

Вилли ушел под воду и опять поплыл. Прожектор зажигать было опасно, и Вилли не видел ничего вокруг. Однако высовываться из воды нельзя, с островка могут заметить. Правда, когда мимо проплывает рыба, то виден фосфорический след, оставляемый ею… А вот проплыло что-то большое… Дельфин? Нет, оно было значительно больше, длиннее дельфина… Вероятно, какая-нибудь огромная рыба…

Вдруг слева опять промелькнула большая тень. и на этот раз Вилли довольно ясно увидел, что тень имела очертания человека. Неужели погоня? Черт возьми, надо удирать…

Вилли нырнул поглубже (скафандр позволял ему опускаться на глубину 50 метров). Но уже начиналось ложное горло бухты, дно поднималось, и Строкеру не удалось опуститься ниже пятнадцати метров. Ноги и руки коснулись ила, камней. Поплыл вперед. Дно все выше и выше… Но стоит ли держаться самых больших глубин, которые в самом узком месте горла не превышают восьми-десяти метров? Уж где-где, а там-то его наверняка будут поджидать: ведь на глубине как будто бы легче уйти от погони, легче скрыться. Вот они и сделают там засаду. А то еще додумаются поставить сети: запутаешься — и не выпутаешься. Поймают, как рыбешку. Нет, надо выбираться туда, где его меньше всего ждут: на мель, к берегу…

Вилли плыл над самым дном, упираясь иногда ногами в камни, попадавшиеся на пути. Вода впереди потемнела… Что это? Протянул вперед руку — что-то шершавое, обросшее ракушками. Вероятно, подводная часть судна. Надо обойти. Судя по направлению борта, судно расположено перпендикулярно к берегу, стоит поперек пролива… А не нарочно ли его здесь поставили? Может, поставили для того, чтобы сузить и без того узкое горло? Ведь в этом случае легче перекрыть вход в залив, легче его контролировать. Пойдешь вдоль борта к середине прохода, а там — раз! и сцапают. Ну нет, Вилли не хотел, чтобы его сцапали.

И он пошел к берегу, на ходу снял с правой руки ласт и достал из кобуры пистолет. Вилли выбрался на мелкое место и залег: он решил выждать немного, а потом попытаться миновать пролив берегом. Уж на берегу-то его навряд ли ждут.

Высунув голову из воды, он посмотрел вокруг, прислушался. Чувствительные микрофоны позволяли слушать, не снимая шлема. Справа уходил вверх борт огромной баржи. Она действительно стояла поперек пролива. У противоположного берега тоже стояла баржа. Расстояние между ними не превышало ста метров. Ловко придумано… И часовые на баржах. Ходят, высматривают…

Вилли решил перехитрить часовых, следивших за полосой воды, лежавшей между берегом и баржей (из-за глубокой осадки баржа не могла вплотную подойти к берегу). Отплыв подальше от судна, он ползком выбрался на камни и, извиваясь змеей, стал пробираться к кустарнику, росшему неподалеку. Вдруг послышались шаги, и впереди на фоне светлого небосклона — уже рассвело — вырос солдат с автоматом в руках. Немного поодаль стоял другой. Вилли понял, что путь отступления по суше отрезан. И, вернувшись, сполз в воду. Пока плыл к барже, придумал новый трюк: пробраться под баржей. Правда, это опасное дело — можно разрезать скафандр об острые края ракушек, наросших на подводной части судна, однако другого выхода нет. Найдя довольно значительный зазор между дном баржи и дном пролива, он осторожно пополз по камням, время от времени поднимая вверх руку, чтобы проверить, близко ли дно.

Но не успел Вилли выбраться из-под баржи, как увидал перед собой в воде расплывчатый силуэт человека, медленно двигавшегося вдоль борта. Назад поворачивать было уже поздно. Один выход. вперед, в море.

Вилли включил мотор и одновременно сделал энергичное движение ногами. Тело стремительно пошло вверх и вперед. Человек заметил Вилли и замер на месте, а потом бросился наперерез. И пропал позади, у баржи. А Вилли, описав вертикальную дугу и сбив преследователя со следа, опять пошел на глубину и, прижимаясь ко дну, поплыл в открытое море. Он держал направление на подводную лодку. Примерно через полчаса Вилли поднялся на поверхность и тут же скрылся: прямо на него несся торпедный катер.

Вдали он заметил еще несколько катеров. Значит, его выследили и под водой. Надо увести катера в сторону от лодки, а то могут потопить…

Вилли свернул с курса, проплыл километра полтора — и выключил мотор. Медленно шевеля ластами, он держался на глубине пятнадцати метров. В таком положении Строкер оставался недолго: ориентируясь по компасу, он поплыл к лодке, которую и нашел часа через два. Она тихо шла под перископом. Вилли условным стуком в борт попросил открыть дверь тамбура. Овальная дверь приоткрылась. Он вошел и нажал кнопку. Дверь захлопнулась, начала работать помпа. Через несколько минут вода из камеры ушла и он открыл внутреннюю дверцу…

Глава 5 Вынужденная прогулка

Было воскресенье. Юрий решил провести его с Галиной. Он надел свой лучший костюм и поехал в город.

Войдя в знакомую калитку, он увидел во дворике полную, низкого роста, с добродушным лицом женщину, развешивавшую на веревке белье. Это была хозяйка дома, где жила Галина. Она уже была знакома с Кургановым, догадывалась, как видно, о его чувствах к Галине. И потому, поздоровавшись с молодым человеком, крикнула в приоткрытую дверь коридора:

— Галя, к тебе пришли! Где ты там?

— Иду-у-у! — послышалось из глубины дома, а потом показалась и сама девушка.

Юрий с удовольствием окинул глазами ее немного полноватую фигуру с высокой грудью, стройные ноги в туфлях на низком каблуке. Широкий вырез белого полотняного платья открывал точеную шею. Черные, как вороненая сталь, локоны рассыпались по круглым плечам.

Галина казалась Юрию самой красивой девушкой в мире.

Между тем Галина не очень обрадовалась приходу молодого человека. Она медлила сходить с крыльца. Галина собиралась поехать в район горы Маяк: Томпсон мог передать сегодня ей какое-либо приказание. Свое регулярное «купание» Волк перенес с городского пляжа на заводской, и с горы Маяк или с ее склонов очень удобно было следить за всеми купающимися в радиусе километра. А место «купания» Томпсон перенес потому, что так было и безопаснее, и полезнее: с заводского пляжа можно было увидеть «Соленоид», если его спустят со стапелей. А городской пляж ненадежен: там мог оказаться Гарри…

Нет, надо отделаться от Юрия, хотя это и неприятно, хотя она и с удовольствием пошла бы сейчас с ним…

Галина сделала серьезное лицо, озабоченно сказала:

— Понимаешь, Юра, мне надо срочно идти на примерку. Я недавно платье заказала. Я думаю, тебе будет неинтересно сопровождать меня к портнихе.

— Почему неинтересно? Наоборот. Сегодня я отдыхаю и могу ехать не только к портному, но и к сапожнику. Я вижу, ты в других туфлях. А почему не надела те туфли, на высоком каблуке? Наверно, чинить надо?

Галина принужденно рассмеялась и посмотрела на свои ноги. Это верно, сегодня она в других туфлях. Юрий очень наблюдателен. Обычно она ходит в туфлях на высоком каблуке. Но разве в них заберешься на гору? А спускаться еще хуже. Но как же отделаться от Юрия?

— Я хотела зайти еще к подруге, — сказала она извиняющимся тоном. — Хотела посидеть у нее часик, два. Она просила меня показать ей, как вышивают гладью.

— Ну и прекрасно! — весело воскликнул Юрий. У него было отличное расположение духа. — Я тоже поучусь вышивать гладью. Не выгонит же меня твоя подруга? Я чувствую, что не буду полностью счастлив, если не научусь вышивать.

Галина, склонив голову на плечо, посмотрела на Юрия, покачала головой и со смехом сказала:

— Ну что с тобой делать? Ладно, никуда я не пойду.

А про себя подумала: «Нет, видно от него не отделаешься. А то еще заподозрит неладное. Придется взять с собой на гору. Что он может увидеть? Абсолютно ничего: он же немного близорук и далеко не может видеть. А на гору надо идти непременно. Томпсон строго-настрого приказал наблюдать за ним каждое утро…»

— Дело твое, — согласился Юрий. — А тебя не будет ждать подруга?

— Ну и пусть подождет, не велика беда. Мы поедем к тебе, там вид красивый с горы. Хорошо? Подожди, я за биноклем схожу.

Галина скрылась в дверях и вскоре вернулась с биноклем, который как-то взяла у Юрия да так и оставила у себя.

— Будем с горы смотреть, — сказала она, вешая бинокль на шею и спускаясь с крыльца.

До горы доехали на автобусе. Поднялись на самую вершину. Отдышавшись, медленно пошли по краю воронки. Галина спрашивала Юрия, как называются соседние горы, кто живет в том или другом доме заводского поселка, любовалась морем. Изредка посматривала на заводской пляж, на купавшихся. Часто подносила к глазам бинокль.

Внимание Галины привлек заводской автобус, вернее, белая фигурка, выпрыгнувшая из него. Автобус тронулся. Человек затерялся среди валунов и скал, нагроможденных у подножья горы, а потом вдруг показался на склоне. Человек направлялся к вершине — в этом не оставалось сомнения. Когда он поднялся повыше, Галина удивленно сказала:

— Виктор? Что ему здесь надо?

Юрий только плечами пожал: если лезет, значит, надо. Они вот тоже забрались сюда…

— Ты что, пригласил его?

— Каким образом? — удивился Юрий. — Я же не знал, что мы с тобой отправимся на гору.

— Ах, да, да, — стараясь сдержать раздражение, сказала Галина. А сама с ненавистью смотрела на Якорькова. Но вот ее взгляд смягчился, на губах появилась безразличная улыбка. Мысленно она ругала себя за несдержанность. Кажется, Юрий удивлен ее раздражительностью…

Виктор поднялся на вершину. Тяжело дыша, он протянул обе руки Юрию, Галине, приветливо сказал:

— Здравствуйте. Удивлены? А я увидал вас, когда вы направлялись сюда, и решил присоединиться к вам. Может, это и не совсем вежливо с моей стороны, но я просто умираю со скуки. Не знаю, куда себя деть. Вы не прогоните меня?

— Как тебе не стыдно, Витька? — рассердился Юрий. — Втроем будет веселее. Верно, Галя?

— Конечно, — сказала Галина, хотя в душе проклинала скуку, пригнавшую к ним Виктора. Впрочем, Галина подметила, что и Юрий не в большом восторге от появления приятеля. Неужели Якорьков не догадается оставить их одних? Ну, Юрий близорук. А Виктор глазастый, может заметить Томпсона, когда тот начнет плавать, и напасть на след…

— Галя, разреши на минутку бинокль, — попросил Юрий.

Отрогова, секунду помедлив, принужденно рассмеялась и протянула ему бинокль, сказав при этом:

— Возьми, он же твой. Как говорится, с чужого коня и середь грязи долой.

— Ого, как на ладони. Завод… Бухта… А вот пляж. Ну и народу — ступить некуда. Вот один дядя идет. и боится ногу поставить: того и гляди на кого-нибудь наступит… Все же нашел местечко… Ага, раздевается…

— Дай, я посмотрю, — неожиданно сказала Галя и протянула руку к биноклю.

— Не мешай, Галя, — сказал Юрий, отстраняя руку Галины. — Итак, продолжаю трансляцию… Раздевается… Вот, поплыл… Взмахнул правой рукой, левой…

— По очереди или сразу двумя?. заинтересовалась Галина.

— Зачем сразу. Я же сказал: правой, а потом левой.

— Ну ладно, смотри. Что он там делает еще?

Юрий посмотрел на Галину. Что она так заинтересовалась этим пловцом? И вообще она сегодня какая-то странная…

Он слегка пожал плечами и опять стал смотреть в бинокль.

— Странно как-то плывет, — в раздумье заметил он, не отрывая глаз от окуляров. — Чудак какой-то… Или плавать не умеет… Учится, вероятно… А заплыл дальше всех… Ну, ладно, пусть себе там купается. Посмотрим, что находится по ту сторону горы…

Перешли на другую сторону вершины, чему Галина была очень рада. Она уселась на траву. Юрий и Виктор устроились рядом, на склоне овражка, заросшего огромными кустами полыни. Если бы они продвинулись в заросли еще метра на три, то обнаружили бы вход в пещеру. Но им незачем было забираться в пыльные густые полынные заросли. Юрий лишь сломал несколько веток, чтобы ничто не мешало обзору окрестностей.

— Ну, рассказывай, что видишь, — сказала Галина безразличным тоном. — А то нам скучно. Верно, Витя?

— Лучше спустимся вниз, — предложил Виктор.

— Сейчас, — отозвался Юрий, наводя бинокль на овраг: он заметил там какого-то человека. Или это ему показалось?

Он отрегулировал четкость изображения в линзах и повел биноклем, исследуя извилины оврага. И неожиданно увидал Зотова, только что появившегося из-за выступа берега балки. Зотов быстро посмотрел на вершину горы — и тут же скрылся. Когда они спустились с горы, поблизости Зотова не оказалось.

— Ох, как я устала, — сказала Галина, трогая лоб рукой. — И голова что-то разболелась. Я пойду домой, Юра.

— Я провожу тебя.

— Мы тебя проводим, — предложил и Виктор. Казалось, он задался сегодня целью совершать исключительно бестактные поступки.

— Ну зачем же, — тихо возразила Галина, еле сдерживая раздражение. Гостиница — вот она, рукой подать. А то придется в город ехать. До автобуса проводите, а в город зачем же ехать?

— Нет, нет, и не возражай, — сказал Юрий. — Мы проводим тебя до самого дома. А то еще на невнимательность будешь потом обижаться. Ну, шучу, шучу, не сердись. Пошли, скоро автобус пойдет.

Галина, стиснув зубы, промолчала. Итак, встреча с Томпсоном уже не состоится утром. Надо было пораньше из дому уйти…

Проводив девушку, молодые люди пошли в кино. Когда выходили, вдруг услышали, как их окликают детские голоса:

— Дядя Юра!

— Дядя Витя!

Обернулись и увидали Толика и Таню, бежавших к ним. Оказывается, ребята тоже смотрели кинокартину и еще в зале заметили инженеров. Пошли вместе.

— Вы домой, да? — спросил Толик, переводя глаза с Виктора на Юрия.

— Домой. А что?

— А вы что будете делать?

— Что? Ну, там видно будет… Книги читать будем. Пообедаем. На берегу посидим.

— А нам можно с вами? — спросила Таня, забегая наперед.

— Вам? А родители не будут искать?

— Нет! — горячо заверил Толик.

— Ишь ты, — усмехнулся Виктор.

— Мы вам пещеру покажем, — пообещала Таня. — Ой, там такая пещера есть! Прямо в горе.

— В какой горе? — заинтересовался Виктор. Хотя ему и было уже 27 лет, он все еще оставался большим ребенком и любил все необычайное и таинственное, любил читать о путешественниках и приключениях. Услышав о пещере, он так и загорелся.

— А в горе Маяк, — пояснил Толик. — Там вход такой есть, в овраге. Только мы пока еще не лазили туда. Там темно, а у меня электрическая батарейка вся вышла…

И Толик рассказал, как они с Таней обнаружили дыру, в которую тек ручей. Юрий и Виктор заинтересовались открытием детей.

— Разве посмотреть, а? — сказал Виктор. — Все равно сегодня делать нечего. Может, там действительно пещера.

Юрий посмотрел на Виктора, засмеялся:

— Ладно, давай посмотрим, если тебе так хочется.

— Ну-ну, помолчи. Самому-то небось тоже не терпится заглянуть в пещеру.

— И мы пойдем? — спросил Толик, умоляюще глядя на Юрия.

— Ладно, идемте…

— Надо батареек для электрического фонаря купить, — предложил Виктор. Фонарь у меня есть. И нож есть…

И побежал в магазин. Юрий с детьми пошел к автобусной остановке. В гостинице Виктор запасся фонарем, ножом и мотком веревок, выпрошенным у тети Глаши. И только после этого направился к оврагу. Дойдя по шоссе до мостика, спустились к ручью и пошли по дну оврага. Вот и кусты, скала…

— Да… — неопределенно пробормотал Виктор, силясь заглянуть подальше за глыбу, лежавшую перед дырой: низкий рост и толстый живот не позволяли ему проделать это и хорошо разглядеть отверстие. Он вскарабкался на глыбу с ногами.

— Стой, куда? — сказал Юрий. — Ты что лезть хочешь?

— Факт. Отверстие точно для меня сделано. Ты не пролезешь.

— Ну, это еще как сказать. Там, где твой живот пройдет, бегемот пролезет, не то что я.

— Дядя Юра, давайте я полезу первым, — храбро предложил свои услуги Толик.

— Мал еще, — сказал Виктор. — Лезу я. Давай веревку.

Толик подал ему веревку. Виктор обвязался веревкой, подал моток Юрию.

— На, держи. Условимся так: если я два раза дерну. значит, все в порядке. Если один раз. вытаскивай меня. Понятно?

— Ну, ну, ладно, — улыбнулся Юрий, наблюдая, как Виктор старается ловчее взять в руки финку. — Шут с тобой, лезь.

Виктор спрыгнул по ту сторону глыбы и, пригнувшись, скрылся в темной пасти отверстия. Веревка потащилась следом. Вдруг она резко дернулась, натянулась. Тревога! И Юрий, упершись левой ногой в глыбу, изо всех сил потянул за веревку. Она подавалась туго, рывками, как будто Виктор полз со ступеньки на ступеньку. «В яму оборвался», — подумал Юрий, напрягая все силы.

Но вот из дыры стал доноситься какой-то шум, сквозь который прорывались проклятия и гневные восклицания. Юрий собрал все силы, поднатужился. и рванул за веревку. Из отверстия кубарем выкатился Якорьков и распластался перед скалой.

Глава 6 Неожиданное открытие

— Бандит! Разбойник! — вдруг завопил Виктор, пытаясь подняться на ноги. Сумасшедший! Чуть не убил!

В первый момент, глядя на распластавшегося товарища, Юрий испугался: может, на него там напали и убили? Но, услышав вопли Виктора, несколько успокоился: жив.

— Какие разбойники, где сумасшедший?. переспросил Юрий, помогая товарищу подняться на ноги. — Что ты мелешь?

— Ой, люди добрые, посмотрите на этого невинного бандита, — обратился Виктор к Толику и Тане, с испугом глядевших на него. — И он задает мне такой вопрос? Где разбойник? Ха! Рядом со мной! Ты!

— Я?

— Конечно, не бабушка твоя. Человек идет в темноте по незнакомой местности. Ну и споткнулся, понятно. Зачем же тащить его обратно, как окуня из реки?

— Значит, ты не сигналил мне?

— Понятно, нет. Я только упал вперед, на руки. И не успел опомниться, как веревка врезалась в живот, и я поехал назад. Я думал, она перережет меня пополам. Спасибо повару — подал за завтраком отбивную котлету.

— А при чем здесь отбивная?

— Очень даже при чем. Я чувствую, эта подошва до сих пор сидит в моем желудке. Она попала под канат и помешала перерезать меня до позвонков. Я уверен, на отбивной остался след от каната. Знаешь, такая полукруглая вмятина, желобок. Не веришь — пойдем на рентген.

— Верю, верю! — хохотал Юрий, глядя на приятеля. Толик и Таня тоже смеялись: очень уж смешно выглядел Виктор. Он стоял на камне и вытряхивал из штанин и карманов гальку, песок. Пиджак и брюки в некоторых местах были измочены в воде. Правая рука оцарапана.

Немного оправившись, Виктор наклонился к Юрию и доверительно спросил:

— Послушай, у тебя, случайно, здесь нет лебедки?

— ?!

— Уж очень сильно меня волокло, — ответил он на немой вопрос Юрия. Понимаешь, цепляюсь за камни, упираюсь ногами — ничего не помогает, продолжаю ехать назад.

Юрий и, ребята хохотали до колик. Виктор, оставаясь совершенно серьезным, подобрал финку, фонарик и обратился к Юрию:

— Ну, что мы, смеяться пришли сюда? Обвязывайся веревкой — и марш за мной. Я вижу, тебя нельзя оставлять здесь.

— И мы тоже, — подала голос Таня.

— Возьмем? — обратился к Юрию Виктор. Юрий посмотрел на Толика, на Таню. Если бы сейчас решалась судьба человека — умереть или жить ему, то его лицо, пожалуй, было бы менее красноречивым, чем лицо Толика, с надеждой и опасением глядевшего на взрослых. А Таня была полна решимости не отставать от товарища.

— Ладно, возьмем, — решил Юрий. — Только давай обвяжем их веревкой.

Первым в дыру полез Виктор, за ним — Толик, потом Таня, а последним скрылся в отверстии Курганов. Идти было неудобно: под ногами валялись камни, между которыми журчала вода. Куда ставить ногу, не видно, кругом темно, точно в печке.

— Зажги фонарик, — приказал Юрий, видя, что Виктор тоже идет без света.

— Сейчас… Контакт заело… Ага, есть.

Вспыхнул бледный луч света и запрыгал по камням, по стенам пещеры, скользнул по своду. Пещера была здесь не очень высокой — метра четыре. Пол завален камнями, из стен тут и там выпирали острые выступы. С потолка свисали небольшие сталактиты, сверкавшие в лучах фонарика миллионами искр.

Пещера оказалась сравнительно небольшой. Но из нее вел ход куда-то дальше. Вероятно, туда бежал и ручей. Звук его был чист и звонок.

Юрий поменялся местом с Виктором и зажег свет: он отобрал фонарик у товарища. Луч заплясал на противоположной стене пещеры, отразился в струйках ручья и затерялся в темном пятне — там был выход из этого подземного зала.

— Идемте дальше, — тихо сказал Юрий. — Хотите?

— Конечно, — так же тихо отозвался Виктор, но таким тоном, что Курганов сразу почувствовал, как тот пожал плечами. — Заметь, Юра, какой тут свежий воздух… И сырости нет…

— Вентиляция хорошая. Чувствуешь, как сквознячком потягивает?

— Я тоже чувствую, — проронил Толик несмело.

— Вот и отлично. Двинулись.

Пошли дальше, проверяя каждый шаг. Пещеры тянулись одна за другой и соединялись короткими узкими и низкими переходами. Залы становились выше, на потолках и на полах пещер все больше встречалось сталактитов и сталагмитов, осколков от разбитых известковых сосулек, сорвавшихся когда-то с потолка. Таня и Толик то и дело спотыкались об эти осколки.

Вдруг что-то мелькнуло в лучах фонарика и пропало в темноте. Ребята от неожиданности вздрогнули, ухватились за Юрия и Виктора.

— Ты что? — спросил Юрий Толика.

— Так… Что-то мимо пролетело…

— Наверно, летучая мышь, — спокойно заметил Виктор.

Исследователи придерживались ручья. Вот они достигли еще одного перехода. Здесь движение воздухе ощущалось более явственно. Свет фонарика вырвал из темноты часть свода и утонул в черном, овальной формы отверстии — в нем пропадал ручей.

— Постойте, — сказал Юрий. — Я пройду немного вперед, на разведку…

— Веревку не отвязывай, — предупредил Виктор. А то еще провалишься куда-нибудь;

— Ладно… Идите потихоньку за мной. В случае чего — держитесь за землю.

Пещера то сужалась, то расширялась, но шла почти прямо с легким уклоном вниз. Лишь в одном месте она делала очень крутой поворот, почти под углом в девяносто градусов.

Шаги впереди замерли.

— Юрий, ты где? — спросил Виктор, останавливаясь и останавливая Толика и Таню.

— Здесь, — донеслось из темноты. — Идите все сюда.

Юрий осветил пол под ногами у ребят, а когда они приблизились, потушил фонарик. Все утонуло в темноте. Виктор продолжал наматывать на руку веревку.

— Посмотрите вверх, — сказал Юрий.

Все подняли головы.

— Ой, как хорошо! — с восхищением произнесла Таня. — Как в цирке.

— Тише ты, — сказал Толик.

Воцарилась тишина. Громадная куполообразная пещера была освещена каким-то необыкновенным серебристым сиянием, исходившим, казалось, из множества сталактитов. Вероятно, в куполе пещеры имелись щели и через них проникал дневной свет. Отражаясь в бесчисленных капельках на известковых сосульках, он и создавал это волшебное зрелище. Капельки переливались искорками, сверкали, срывались вниз и звонко разбивались о камни, отчего в пещере стоял мелодичный, нежный звон, как от множества мельчайших серебряных колокольчиков, качающихся на ветру.

Низ пещеры тонул во мраке. По-прежнему спокойно и однообразно журчал ручей. Значит, и из этого зала имелся выход, и пещеры тянутся дальше, может, до самого моря.

Но Юрий не пошел дальше: с ними дети, нельзя рисковать. Он зажег свет и сказал:

— Ну, посмотрели — и хватит. Идемте обратно.

Пришлось возвратиться. Юрий опять шел впереди. Овал света, отбрасываемый фонариком, ломаясь на неровностях почвы, скользил впереди него, вырывая из темноты крупные и мелкие камни, валявшиеся по полу.

Вот и поворот. Юрий осветил ручей и пошел по его берегу. Толик, не отрывая глаз от светового пятна, шел следом. Вот нагнулся и, забежав вперед Юрия, что-то поднял с пола.

— Что там такое? — спросил Юрий.

— Да вот бумажка… — ответил Толик. Обгоревшая.

— Ну-ка дай сюда, — попросил Юрий, освещая Толика фонарем.

Мальчик подал находку. Юрий взял, посмотрел и, нахмурив брови, сунул ее в карман.

— Что за бумажка? — заинтересовался Виктор, подходя из темноты.

— А вот выберемся на свет, тогда узнаешь, озабоченно ответил Курганов.

Когда вышли из пещеры, Юрий сурово сказал детям:

— Вот что, приятели: о пещере — никому ни слова. Это раз. Затем, ни полслова о том, что мы все там побывали. Я знаю, вы народ серьезный и умеете держать язык за зубами. Так что будем надеяться на вас. Верно? Ну, вот и отлично. А теперь бегите домой. Впрочем, постойте: вот, возьмите на автобус.

— Мы пешком, дядя Юра.

— Не возражать! Берите и поезжайте на автобусе. Все. Вы свободны.

Ребятишки повернулись и побежали к шоссе. Молодые инженеры пошли к гостинице.

— Ну, что там у тебя? — не выдержал Виктор.

Юрий, оглядевшись вокруг, — нет ли кого поблизости, — достал из кармана клочок бумажки, расправил его и подал товарищу.

— Читай.

Это был листок из записной книжки. С одного конца он обгорел, с другого подмок. На смоченной части листка буквы были ярко-фиолетового цвета. листок был исписан химическим карандашом. Там стояло: "

Купить

* Пару воротничков — 42-й размер.

* Три пачки лезвий «Нева».

* Зубную щетку.

* Конвертов, почтовой бумаги, марок.

* Портфель.

* Две пары нос…

* Запон…

* Чер…»

Дальше обгорело.

— Ну и что же? — спросил Виктор, посмотрев на товарища.

— А то, — удивленно ответил Юрий. — Видишь, чей почерк?

Виктор опять посмотрел на листок и только сейчас увидал, что перечень предметов был составлен рукой Курганова.

— Вот так штука! — тихо воскликнул он. — Так это же твоя рука!

— То-то и оно…

— Но как же листок попал в пещеру?

— Откуда я знаю… Я знаю только одно: эту бумажку я отдал Захару, когда он пошел покупать себе портфель в центральном универмаге. А ходил он часа за три до нашего отъезда из Авророполя. А ну, пошли к Захару.

Бессмертный был у себя. Увидав обгорелый листок и узнав, где его нашли, Захар задумался, потом многозначительно посмотрел на Юрия и сказал не торопясь:

— Как только я приобрел все покупки, я сунул этот списочек в свой портфель. Дома я набил портфель разными бумагами. Затем… затем я решил, что держать бумаги, чертежи в портфеле не совсем удобно — могут помяться и переложил все в папку. Ну, а папку спрятал в портфель. И этот списочек вместе с бумагами тоже мог попасть в папку. Как же он остался в портфеле? Затем… А затем этот листок поехал со мной сюда, в Айлу. Но как он попал в пещеру — ума не приложу.

— Так ты точно не лазил в нее? — спросил Виктор.

— Ну вот еще, выдумаешь. Впервые от вас услышал о пещере.

— Но как же тогда эта бумажка попала туда?. спросил Юрий. — Ведь я ее с собой в пещеру не брал. Просто не мог взять. Ты согласен с этим?

— Согласен… Как она попала туда — я не могу сказать. Не знаю. Я могу лишь предположить… Но… это может быть и не так…

— Ну, ну, говори, — попросил Виктор.

— Видите ли, в чем тут дело. Мне кажется, что в моем портфеле кто-то побывал. Из посторонних. Вероятно, смотрел чертежи, а может быть, и пытался похитить. Ну, и каким-то образом перечень покупок Юрия оказался у того человека. А потом этот человек побывал в пещере. Чтобы осветить дорогу, он и зажег первую попавшуюся в кармане бумажку. Вот и все.

— Но зачем ему понадобилась именно эта бумажка, а не чертеж там какой-нибудь? — недоумевал Виктор.

— Не знаю, не знаю…

— Ладно, не будем гадать, — заметил Юрий. Придется рассказать о находке Сахарову. В общем, я пошел к Сахарову.

— Тогда пошли все втроем, — решительно поднялся из-за стола Захар.

Сахаров внимательно выслушал молодых людей. Обгоревший листок из блокнота оставил себе. Как только инженеры вышли из кабинета, он снял телефонную трубку и приказал немедленно разыскать Гарри Строкера и пригласить его для разговора.

Гарри пришел лишь вечером. Сахаров стал расспрашивать о том, о сем, и как бы между прочим спросил:

— Скажите, Гарри, вы все еще будете утверждать, что хотите помочь нам изловить Томпсона?

— Конечно, мистер Сахаров.

— Ладно. Тогда скажите, какой документ вы изъяли из портфеля Курганова, когда ехали из Авророполя в Айлу?

Гарри пристально посмотрел на полковника. Потом отрицательно покачал головой.

— Нет, вы ошибаетесь, господин полковник. Я не изымал никаких документов из портфеля инженера Курганова.

— Тогда, возможно, изымали из портфеля Бессмертного?

— И у него ничего не брал. Почему вы так считаете?

— Потому что вы сфотографировали чертежи еще в поезде, — решительно заявил Матвей Ильич, а сам подумал: «А что, если я ошибся?»

Но тут же увидал, что его довольно смелое предположение оказалось верным: в глазах Гарри он прочитал удивление, тревожный огонек. "

Еще не умеет владеть собой», — отметил про себя полковник. И сказал:

— Расскажите, как все было. Вы окажете этим большую помощь нам.

Гарри тяжело вздохнул. «Ну что же, — решил он, — если они сами знают об этом случае, то теперь нечего скрывать…»

И рассказал, как он сфотографировал чертежи, как встретился с Томпсоном в пещере.

— Но они почему-то оказались не те, — с разочарованием закончил Гарри свое повествование. — Я до сих пор не пойму, в чем тут дело.

— Дело в бдительности советских людей, жестко сказал Матвей Ильич.

Итак, обнаружено логово Томпсона. Возможно, это одно из его убежищ. Нужно немедленно поставить там посты наблюдения. Надо было бы давно осмотреть эти пещеры, ведь он знал о них и раньше…

Глава 7 Спуск «Соленоида»

Томпсон бродил вокруг завода, точно волк возле овчарни. Чем меньше оставалось дней до момента спуска «Соленоида» в воду, тем наглее он становился, тем ближе подходил к заводу, тем чаще бывал на заводском пляже. Он получил приказ от Моррила уничтожить «Соленоид», чтобы русские не могли изготавливать ценное лекарство, и возвратиться на «Каракатице» домой. О дне спуска «Соленоида» на воду он узнал от Барона. Подводная лодка должна была быть спущена сегодня. Весь день Томпсон продежурил возле завода, то катаясь на лодке, которую взял на городской лодочной станции, то гуляя по берегу залива, то забираясь на вершины и склоны ближайших к заводу гор. Под вечер он пошел на заводской пляж, искупался, полежал на песке. Солнце садилось, на пляже оставалось все меньше и меньше народа. Уже было опасно оставаться здесь, могли обратить внимание. Пришлось одеться и подняться на берег. А «Соленоид» так и не показался в бухте. Что же случилось? Или Барон ошибся?

Злой, но внешне спокойный, он медленно стал подниматься в гору по улице заводского поселка. Придется наказать Барона, снабдившего его, Томпсона, неверной информацией. Конечно, могло случиться и так, что спуск лодки задержался по техническим причинам. Но почему Барон не предупредил его об этом? Странно. Ведь он знает, где надо было искать своего шефа. Может, Барона схватили и потому он не смог сообщить о задержке? Может, и его, Волка, тоже поджидают сейчас дома или где-нибудь за углом?

Томпсон имел стальные нервы, огромную выдержку, однако последняя мысль заставила его заметно сбавить шаг. На миг шпиона охватили страх, неуверенность в своих силах. Но лишь на миг. Он тут же взял себя в руки. Медленно шагая по улице, он зорко посматривал по сторонам. Мысль о Бароне не давала покоя. Конечно, маловероятно, чтобы Барон провалился. Скорее всего, он сам не знал, что спуск «Соленоида» отменяется на сегодня. Пожалуй, имеет смысл послушать, что говорят рабочие. Вот они, идут со смены…

Томпсон зашел в заводскую столовую, которая лежала у него на пути, и сел за крайний столик. Заказав себе немудреный ужин, он стал просматривать газету, а сам прислушивался к разговорам своих соседей по столику. Но сколько ни вслушивался, не смог выудить ничего для себя интересного.

Покончив с ужином, не спеша вышел на улицу. Было уже темно. Горели уличные фонари. Отойдя от крыльца шагов на пять, Волк остановился и принялся закуривать. Мимо проходили посетители столовой. Вот из столовой вышли парень и девушка. Лица у них такие, точно они только что поссорились. Разговаривая, они прошли мимо Томпсона. Волк, пропустив их, медленно пошел за ними.

— Ну, может, на танцы пойдем? — сказала девушка парню.

— Не могу, Нина, — ответил парень. — Вообще не могу сегодня пойти с тобой. Понимаешь?

— Но почему?

— Не могу сказать.

— Опять секретная работа?

— Д-да… если уж ты так хочешь знать.

— Не любишь ты меня… — с грустью сказала девушка.

— Ну что ты, Нина…

— Отстань! — резко сказала девушка и оттолкнула руку парня. — Иди обнимай свою Верку. Думаешь, я ничего не знаю? От людей не скроешься, все мне передают.

— Нина!

— Отстань! — уже плача, выкрикнула девушка и поднесла к глазам платочек. Иди к ней, не держу…

— Нина, ну чего ты в самом деле? У нас же сегодня ночью особая работа. Понимаешь?

— Особая… У тебя всегда особая работа…

— Ну вот честное слово. Мы сегодня будем «Соленоид» спускать.

— Так я тебе и поверила…

— Ну клянусь! Вот беда с тобой. Можешь даже Славку спросить или Николая…

Что говорил дальше парень, Томпсон не слыхал. он поспешил свернуть в переулок. Итак, «Соленоид» будут спускать сегодня ночью. А почему не завтра днем? Тут что-то есть… Надо быть очень осторожным. Вероятно, органам госбезопасности стало что-то известно…

Если бы Томпсон знал, что почти все его помощники раскрыты, он не стал бы задерживаться возле завода ни одной минуты, немедленно покинул бы Айлу и не стал бы пытаться встретиться со своими агентами. Но он не знал этого и старался довести дело до конца. Он лишь принимал большие меры предосторожности: часто менял квартиры, изменял свою внешность. Волк до того владел искусством перевоплощения, что даже Галина с трудом могла признать его, если он появлялся перед окошечком кассы.

С Бароном он держал связь только через Галину, лично с ним старался не встречаться. Не встречался он и с Отроговой в иных местах, кроме кассы. Поэтому наблюдение за Галиной ничего не дало. После ночной операции Галина вернувшись домой, легла спать. Днем ездила к Юрию, а вечером вышла на работу в парк. У Сахарова не оставалось сомнения, что она встречается с Томпсоном, будучи на своем рабочем месте. Это очень удобно для нее и Томпсона. Взять ее и допросить? Но она может и не выдать своего шефа, как это сделал Гарри Строкер. А Томпсон в то время, чего доброго, взорвет «Соленоид». После этой операции он совсем обнаглеет. Пленка на «Каракатице» — это ясно. Теперь осталось уничтожить «Соленоид». Несомненно, Волк потому и остался на берегу, чтобы выполнить диверсию. Иначе он сам вышел бы на берег и сам переправил бы пленку. "

Нет, плохо мы еще работаем, — думал Матвей Ильич, разбирая ход ночной операции. — Конечно, брать Отрогову и связного нельзя было. Тогда мы наверняка спугнули бы Томпсона. Такой опытный шпион не мог не следить за встречей Отроговой и связного. Значит, мы правильно поступили, позволив связному уйти в воду. И правильно сделали, направив ему вдогонку своих водолазов. А вот техническая сторона операции подкачала: будь у наших пловцов электромоторы и гребные винты, связной не ушел бы. Выследив его, наши люди обнаружили бы и подводную лодку. Тогда достаточно было бы выбросить буй с дымовой шашкой — и на помощь им подошел бы миноносец, примчались торпедные катера. А так вот вся операция пошла насмарку. И чертежи похищены. Правда, чертежи разрозненные, потому что Житков последнее время никому не выдавал тех чертежей, которые позволили бы открыть секрет «Соленоида», принцип работы его необыкновенного двигателя. Но все же и этих чертежей не надо было выпускать из своих рук. И Томпсон на свободе. Но он сунет нос в пещеру и захочет увидеться с Отроговой в неурочное время. Или придет в пещеру за минами, чтобы потом взорвать «Соленоид», там у него целый склад их обнаружили…»

Директору завода и Арбалетову он посоветовал:

— Спускайте «Соленоид» со стапелей ночью. Это помешает сфотографировать судно. "

Соленоид» строился на подвижной площадке, лежавшей на железобетонном ящике-понтоне, полузатопленном в канале, который был проложен по середине цеха. Когда лодка строилась, понтон находился в плавучем состоянии, поддерживая площадку чуть повыше уровня пола в цехе. По мере утяжеления «Соленоида» понтон спускался, погружался все глубже. Но вот пришел момент спуска судна в воду. Арбалетов подошел к металлическому киоску, стоящему возле одной из стен цеха, отпер дверцу и открыл. Внутри находились манометр, термометр, электрические измерительные приборы, предохранительные пробки, рубильники. Под одним из рубильников было написано: «Подъем понтона», под другим: «Погружение понтона».

— Внимание! — крикнул Арбалетов. — Опускаю понтон.

И повернул рубильник. В тот же миг послышалось резкое, свистящее шипение это через открывшееся отверстие в стенке понтона стал вырываться воздух, вытесняемый водой, которая хлынула в нижний клапан понтона. Заполняемый водой, понтон стал медленно погружаться. В воду канала ушла площадка с подпорками, на которых покоился «Соленоид». Вот и «брюхо» лодки очутилось в воде… Стабилизаторы скрылись… Центральная труба… Прожекторы… Капитанская рубка… Но дальше лодка не стала погружаться: вода достигла лишь капитанской рубки. «Соленоид» очутился на плаву. Все знали, почему он так глубоко осел: на лодку погрузили очень много балласта. Сделано это было по двум причинам: чтобы испытать остойчивость, прочность лодки в надводном положении, а также для того, чтобы загнать лодку поглубже в воду и сделать ее менее заметной; последнее обстоятельство было очень важным, так как лодку следовало вывести в бухту, опробовать, окончательно снарядить и отправить в предстоящий поход к хребту Лазарева.

Лодку в ту же ночь вывели в бухту и поставили между двумя огромными баржами, стоявшими возле заводских причалов. Они заслонили «Соленоид» своими высокими бортами от посторонних глаз, и Томпсону пришлось обследовать на следующий день буквально каждый метр водной поверхности у причалов завода с помощью бинокля, прежде чем он обнаружил подводную лодку, так интересовавшую Моррила, а следовательно, и его, Волка. Завод и бухту он рассматривал с вершины Маяка.

Два дня он пытался пробраться к «Соленоиду» и прикрепить к его бортам магнитные мины, но все попытки оканчивались неудачей. Между тем приближался крайний срок выполнения задания, после чего «Каракатица» должна была уйти, не дожидаясь больше его, Томпсона. Надо было спешить. Поэтому Томпсон решился на крайний шаг: поручить уничтожение «Соленоида» Барону. Не хотелось бы делать этого: и такого хорошего агента можно потерять, и для себя опасно. Для себя опасно потому, что придется опять лично встретиться с Бароном. Как бы он не привел за собой хвост… Но ничего не поделаешь, это в последний раз. Надо будет передать ему несколько мин. Пусть лучше сам придет за ними, чем нести ему на дом… Заодно нужно будет вызвать в пещеру и Галину.

Глава 8 Под сводами «Планетария»

После долгих, мучительных размышлений Галина все же решилась на разрыв с Томпсоном и выжидала только случая встретиться с ним. Она хотела спокойной жизни, хотела выйти замуж за Юрия и чувствовать себя достойной уважения и любви честного человека. Сегодня утром Томпсон, купаясь неподалеку от лодочной станции, приказал ей прийти ночью в пещеру «Планетарий», используя вход номер два.

В конце дня, отпросившись у администратора парка, Галина поехала к Юрию. Она застала его сидящим за чертежным столом.

— Здравствуй, Юра. Может, отдохнешь? Смотри, уже ночь на дворе. Пошли погуляем, хватит дома сидеть.

— Сейчас… Ну вот, теперь все… Пока все. Куда же пойдем сегодня? В парк?

— А ну его. Он мне надоел. Давай лучше сходим в ваш заводской Дом культуры. Там сегодня «Чужая тень» идет. А завтра в парке «Сильва» идет. Пойдем?

— Завтра я буду занят.

— Это в воскресный-то день? Вот еще новость. А чем будешь занят?

— Есть дело…

— Ну ладно, не можешь, — не надо. Я не хочу мешать тебе.

Окна заводского Дома культуры ярко светились, некоторые были раскрыты и оттуда доносились звуки мазурки. У кассы — очередь, в фойе полным-полно народа. Купили билеты и прошли в фойе. Галина зорко оглядела толпу — и отметила про себя, что Томпсона как будто бы здесь нет. А впрочем, кто его знает…

Юрий тоже оглядывался, разыскивая знакомых. Тут были инженеры, рабочие, строившие «Соленоид». Вот Берсенев, Житков… И Зотов здесь…

Томпсон тоже пришел в клуб. Выждав некоторое время, он сделал незаметный для окружающих знак Барону и вышел на улицу. Попетляв по переулкам и убедившись, что за ним и Бароном слежки нет, вышел на шоссе, а оттуда свернул к заливу. Ночь была безлунная, темная, как смола, но Томпсон уверенно двигался вперед. По пятам шагал Барон…

Юрий и Галина не досидели до конца спектакля: у девушки разболелась голова и пришлось проводить ее домой. Когда пересекали улицу, позади раздался автомобильный гудок: из-за поворота неожиданно выскочила машина. Если бы Юрий обернулся в этот момент, он заметил бы человека, метнувшегося в подворотню. То был Зотов.

…Зотов шел следом за ними до самого дома, где жила Отрогова. Он видел, как молодые люди стояли у калитки, как Юрий уходил… Когда Курганов скрылся за углом, дверь в доме медленно приоткрылась… Галина, высунув в щель голову, осмотрела улицу. никого нет. Она выскользнула из двери, обогнула дом, вошла в переулок.

Зотов, как тень, последовал за ней. Отрогова тихими улочками вышла на окраину и направилась к ресторану «Якорь». Миновав ресторан, спустилась по крутому берегу: этот путь она уже проделывала, когда была с Кургановым. Зотов следил за ней. Как он и предполагал, Отрогова села в лодку и отчалила. Значит, она решила переправиться на ту сторону залива. Возможно, она и высадится в той же бухточке, где причаливал Курганов…

Из опыта наблюдения за ней Зотов еще раньше заключил, что ему может опять понадобиться лодка, чтобы следовать за Отроговой или за кем-нибудь из ее сообщников, если они вздумают переправиться через бухту. И стал держать наготове моторную лодку на лодочной станции. До нее, до лодки, было от ресторана не более трехсот метров. Вскоре Зотов уже плыл по заливу к противоположному берегу. До середины он доплыл, включив мотор, а потом выключил его и в тишине ночи стал работать веслами.

Вот и берег. Он отвесный, но у самой воды есть узенькая полоска гальки. По ней можно дойти до самой бухточки… Впрочем, еще неизвестно, где пристанет Отрогова…

Запрятав лодку среди камней, лежавших в воде у берега, Зотов посмотрел в ночной бинокль и разыскал на водном просторе лодку Отроговой. Девушка хотя и спешила, но все же лодка шла медленно, слабо подавалась вперед после каждого удара весел.

Притаившись за камнем, Зотов видел, как она, не очень ловко обращаясь с веслами, подгоняла лодку почти к тому месту, где находилась его лодка. Черт возьми, как бы эта случайность не спугнула Отрогову. Увидит лодку — и повернет обратно…

Галина причалила к берегу метрах в семидесяти от того места, где затаился Зотов. Выскочив на берег, она сняла туфли, чулки, прислушалась и двинулась вперед, в сторону, противоположную той, где находился лейтенант. Зотов, прячась за выступами берега, пошел за ней. Оглянувшись, она шагнула в воду. Берег в том месте, как и везде, был отвесный, но полоска гальки и песка под кручей обрывалась. Волны с легким плеском разбивались об отвесные скалы, нависшие над водой. Куда же пошла Отрогова? Что-то новое выдумала…

Дальше нельзя было идти следом за девушкой, и Зотов притаился за ближайшим камнем. Дождавшись, когда Отрогова скрылась за поворотом берега, он тихо двинулся следом. Ботинки не стал снимать. некогда было… Выглянул из-за выступа скалы. Девушка все еще брела по колено в воде. Вот она поравнялась с другим выступом берега, завернула за него — и скрылась.

Зотов достиг поворота. Девушка исчезла. Значит, где-то здесь вход в пещеру…

Бредя между камнями, усеявшими в этом месте прибрежную полосу, он внимательно вглядывался в крутой берег, в нависшие над водой скалы. В темноте трудно было отыскать в скале расселину. Но вот в этом месте шум прибоя как будто глуше да и вода похолодела. Не тут ли вход?

Согнувшись чуть ли не вдвое, он пробрался под громадную плиту известняка, выпиравшую из берега наподобие ската крыши. Стало мельче, больше песка. Вероятно, сюда выходит тот самый ручей, который протекает по пещере. Наверное, это он и намыл подводную насыпь.

Зотов нащупал руками щель в камнях, протиснулся в нее и осветил фонариком. Это была пещера. По дну ее бежал ручей. Зотов настороженно прислушался: где-то впереди слышались легкие шаги. Значит, Отрогова пошла дальше. Не упустить бы…

Зотов двинулся вперед. Пещера расширилась. Можно было идти уже не по ручью, а берегом. Но вот пещера резко сузилась и превратилась в дыру, из которой бежал ручей.

Лейтенант достал записную книжку, раскрыл ее. На одном из листков был нарисован план пещеры. Но этого коридора, по которому шли Отрогова и он, Зотов, на плане не было. Судя по компасу дальше на север должен быть куполообразный зал: это из него течет ручей. Очевидно, когда-то здесь был широкий проход. Но потом случился обвал, который и отделил куполообразную пещеру от этого коридора.

Но куда же пропала Отрогова? Неужели он прозевал боковое ответвление? А оно обязательно должно быть, иначе Отрогова не пошла бы по коридору.

Зотов включил фонарик и осветил стенки пещеры: они были сплошные, нигде ни малейшей щели. Значит, надо возвращаться.

Пошел назад. Шагов через тридцать обнаружил узкую щель по правую руку. Осветил ее. Так и есть — боковой ход. Он оказался очень низким. Пришлось ползти на четвереньках. Но вот и этому ходу конец. Дальше путь преграждали камни, но по легкому сквознячку можно было догадаться, что этот ход все же сообщался с какой-то пещерой. Вероятно, все с тем же куполообразным залом. Что же делать? Обратно возвращаться? Значит, есть еще один ход, если не больше, по которому и скрылась Отрогова.

Он хотел было повернуться, но в этот момент впереди сверкнул свет. И тут же послышались человеческие голоса. Лейтенант насторожился. Один голос женский. Он узнал: это Отрогова. А другой незнаком. Мужской голос. Что же они там говорят?

…В куполообразной пещере Галину встретил яркий луч света. Она зажмурила глаза и остановилась.

— Ну, что же вы стали? — послышался голос Томпсона из темноты. Режущий свет пропал. Девушка открыла глаза. Освоившись с полумраком, она увидала Томпсона, сидевшего на куске сталактита. Нахохлившись, точно большая хищная птица, Томпсон исподлобья следил за ней. Локтями он опирался на колени, кисти рук свешивались между ног. В правой руке он держал пистолет, а в левой. электрический фонарик. Лучи фонарика упирались в землю возле ног Волка, отпечатывая на ней светлый эллипс. Отраженный от него свет освещал мрачную фигуру Томпсона и ближайшие сталактиты и сталагмиты.

— Садитесь, — сказал Томпсон и указал пистолетом на камень, лежавший напротив него.

Галина молча села.

— Барон! — чуть повысив голос, сказал Томпсон в темноту. Из-за сталагмитов вышел человек и остановился возле Волка. Томпсон сказал ей, указывая на Барона: — Впредь все распоряжения вам я буду отдавать через него. Работу в парке рекомендую не бросать — очень удобное место для нас. На зимний сезон можете временно перебраться кассиром в кинотеатр или, допустим, в какую-либо столовую. Барон будет сам приходить к вам раз в неделю. Допустим, по четвергам. Теперь вам есть задание…

Томпсон выждал некоторое время, думая, что девушка спросит, какое же задание будет ей дано. Но Галина даже глазом не повела.

Волк чуть прищурил глаза и жестко, размеренно сказал:

— Я поручаю вам убрать Курганова.

Отрогова вздрогнула, точно очнувшись, большими глазами посмотрела на Томпсона.

— Мне… убрать? — через силу выдавила она, чуть подавшись вперед.

— Да, вам, — спокойно ответил Томпсон. — Хватит, поиграли с ним. Мы не можем оставить в живых автора «Соленоида» — ведь чертежи лодки у нас.

— Но я не смогу! — с испугом воскликнула Галина.

— Вздор. Сможете. Должны справиться. Я вам не за хорошие глазки плачу — за работу. Понятно? За работу!

— Я могу и не работать на вас. Слышите?

— Интересно, — протянул Томпсон и осветил девушку. Галина прикрыла глаза рукой. Волк опустил фонарик и насмешливо добавил: — Ну-ну, попробуйте, если хотите отправиться к прабабушкам.

— Бросьте ваши штучки. Меня они не пугают.

— Ну, хватит, — с раздражением оборвал ее Томпсон. — Чтоб завтра же убрали Курганова. Яд у вас есть.

— Отказываюсь, — тихо, но с неожиданной твердостью заявила Галина. — И вообще мне надоело жить под вечной угрозой ареста и смерти. Прошу больше не рассчитывать на меня. Никаких ваших поручений выполнять не желаю и не стану. Ясно?

— Вы это серьезно? — тихо спросил Томпсон. Он совсем не ожидал такого поворота дел.

— Как нельзя больше.

— Гм… Сомневаюсь.

— Напрасно. Я решила твердо. А Курганова я… В общем, вы не должны делать ему ничего плохого.

— Ишь ты…

— Да. Иначе вам несдобровать, — жестко заявила Галина.

— О! Скоро же вы позабыли, что ваш отец и брат расстреляны советскими органами. Помните, вы обещали работать в память отца на нас.

— Бросьте, Волк. После того как я узнала Курганова, увидела настоящих людей, меня трудно поймать на эту приманку.

— Так, так… И вы не боитесь, что я сотру вас в порошок?

— Неужели вы думаете, что я такая простушка, что я ничему и от вас не научилась? — горько засмеялась Галина. — Направляясь сюда, я знала, с кем буду иметь дело. И оставила в надежных руках письмо. Если я не вернусь домой завтра к шести утра, письмо будет опущено в ближайший почтовый ящик. В письме я рассказываю о всей вашей деятельности, указываю все ваши явки в различных городах, называю всех ваших помощников, в том числе и имя этого человека, она кивнула на Барона.

— Вы не могли назвать его, — сухо заметил Томпсон. — Вы не знаете, где он работает.

— Ошибаетесь, — насмешливо сказала Галина. — Я догадалась, что он ваш помощник, еще раньше, когда вы приказывали ему явиться сюда, в пещеру. Мне известно, что Барон работает на заводе…

— Молчать! — крикнул взбешенный Томпсон и даже вскочил на ноги. Он замахнулся было на девушку, но вяло опустил руку и опять сел. И, с ненавистью глядя на Отрогову, прошипел: — Змея!

— Вы — мой учитель. Вы всегда говорили, что надо иметь даже против близких друзей факты, порочащие их. Вот я и старалась, собирала. Стоит лишь моему письму попасть в руки работников госбезопасности…

— Ладно, ваша взяла, — устало махнул рукой Томпсон, не глядя на Галину. Идите. И чтоб вашего духу здесь больше не было. Можете проваливать на все четыре стороны.

Галина, сохраняя невозмутимое выражение лица, зажгла свой фонарик и вышла из пещеры.

— Барон, проверь, чтобы не подслушивала…

Барон пошел следом за Галиной, но минут через пять вернулся и доложил:

— Ушла.

— С ней мы покончим после взрыва «Соленоида», — мрачно сказал Томпсон. Вам я приготовил пару магнитных мин. Вот, берите. Завтра или послезавтра надо обязательно пустить ко дну «Соленоид». Эту задачу я поручаю выполнить вам. Или, может быть, вы тоже откажетесь работать на меня?

— Давайте сюда мины, — сухо сказал Барон. — Я не девчонка.

— Ну и отлично. Вот вам деньги: Это за чертежи. За взрыв получите особо. С Отроговой я разделаюсь сам. Прежде надо выманить у нее то письмо. Чертова девка пока оставила нас с носом, но еще посмотрим, кто кого…

Зотов не слыхал последних слов Томпсона: он спешил к выходу за Отроговой, опередившей его на добрую сотню шагов. Он видел впереди себя свет фонарика, которым Галина освещала себе дорогу.

— Стой! — крикнул он.

Свет впереди погас. Покатились камни, застучали каблуки — девушка побежала.

— Стой! — еще раз крикнул Зотов. В ответ раздался выстрел. Галине показалось, что ее преследует Томпсон, и она решила защищаться.

Пуля, ударившись о камень, взвизгнула возле головы Зотова. Он бросился на пол пещеры и пополз вперед. Грохот выстрела затих, в пещере установилась тишина. Только где-то падали капли воды. Неужели Отрогова убежала? Или затаилась?

Вдруг пол пещеры сильно задрожал, с потолка, стен посыпались камни, а секунду спустя до ушей докатился тяжелый грохот, усиленный шумом падавших обломков. Они ударяли по голове, которую Зотов обхватил руками, по спине, ногам. От одного особенно сильного удара он потерял сознание. Когда очнулся, в пещере стояла тишина, воздух был густо насыщен пылью, дышалось тяжело.

Зотов достал из кармана электрический фонарик, включил его и пополз к выходу. В голове шумело, ноги не слушались. Ему стоило огромных трудов перелезть через особенно большую груду камней, которой раньше здесь не было. Перелез — и вздрогнул: из камней высовывалась рука. Это была женская рука…

Глава 9 Бой в пещере

Помощники Ярцева дежурили у входа в пещеру. Им были известны лишь два лаза. Поблизости от них они и затаились. Время от времени каждый из них пробирался в пещеру и обследовал ее: ведь враги могли проникнуть туда через какой-нибудь неизвестный вход. Значит, нужно было вести наблюдение не только снаружи, но и внутри.

Когда часовой, стоявший у входа на ручье, пошел в очередной обход, он увидел в куполообразной пещере людей и побежал к соседу, сторожившему другой вход, находившийся метрах в трехстах от ручья: там стоял телефон. Минут через пятнадцать возле мостика на шоссе остановилась грузовая машина с пограничниками. Затем подъехала вторая. Люди соскочили на землю и побежали к подножью горы Маяк. Вскоре гора была оцеплена автоматчиками. Между ними не проскочил бы и заяц. Входы в пещеру оказались внутри этой цепи. Таким образом, отступление диверсантам было отрезано.

Тем временем Ярцев и еще несколько человек проникли в куполообразную пещеру. Капитан включил мощный электрический фонарь и, направив на людей, сидевших в пещере, пистолет, крикнул:

— Руки вверх! Вы окружены.

Но не успел он произнести до конца и первое слово, как Томпсон потушил фонарик и метнулся за сталагмиты. Барон затерялся в темноте с такой же быстротой. Враги, как тут же оказалось, скрылись в узкой пещере, берущей свое начало за теми самыми сталагмитами, спиной к которым сидел Томпсон.

Ярцев с помощниками бросился следом, но из пещеры ударила автоматная очередь: это отстреливался Томпсон. В этом коридоре были давно сделаны солидные приготовления на случай отступления: Томпсон держал здесь наготове несколько автоматов и ручных гранат, заложил в двух местах взрывчатку и подвел к запалам электрические провода от батарейки. Стоило замкнуть электрическую цепь, чтобы свод коридора обрушился на головы преследователей.

— Возьмите, отстреливайтесь, — сказал Томпсон и подал Барону второй автомат. — Задержите их на пять минут, а потом ползите ко мне. Скоро мы избавимся от гончих…

Барон нажал на спусковой крючок. Пули с визгом отскакивали от камней, цокали в стены. Томпсон в это время бежал вперед, освещая правую стену. Ага, вот он, рубильник. Так, сейчас Барон должен отходить… Внезапно выстрелы стихли, послышался какой-то шум, а потом хриплый крик Барона:

— Волк, беги!

Томпсон выругался и включил рубильник — и в тот же миг раздался страшный грохот. Горячий воздух, перемешанный с газами и каменной пылью, упругим кулаком ударил по лежавшему на полу Томпсону. Мелкие камни, подхваченные воздушной волной, градом посыпались на него, заставляя съеживаться и втягивать голову в плечи. Этот же взрыв вызвал обвал и в той пещере, где были Отрогова и Зотов.

Когда пыль улеглась, Томпсон поднялся на ноги и поспешил к выходу.

Из-под земли он вышел далеко за цепью автоматчиков. А в пещере в это время шла напряженная работа: разбирался завал, вызванный взрывом. Группа Ярцева, преследовавшая врагов и захватившая Барона, оказалась отрезанной от остальных. Впрочем, пока еще никто не знал, что с Ярцевым и его людьми. Из-за завала не доносилось ни звука. Сахаров объяснял это тем, что капитан ушел вперед и преследует Томпсона. Однако завал следовало разобрать побыстрее, потому что могло случиться и так, что всю группу засыпало камнями…

Полковник вызвал саперов, и солдаты принялись за работу. Только через три с лишним часа удалось разобрать завал, да и то лишь настолько, чтобы в образовавшуюся дыру мог пролезть с большим трудом самый маленький сапер. Выбравшись обратно, он доложил полковнику:

— Взрывы произошли в двух местах коридора, и группа капитана оказалась запертой с обоих концов. Трое раненых. Сам капитан и двое солдат сейчас разбирают завал.

— Какой?

— Тот, второй — он мешает преследовать Томпсона. Его сообщник взят.

Работа пошла с удвоенной энергией. Вскоре отверстие расширили настолько, что через него можно было вынести раненых, пострадавших при взрыве фугасов. Двое из них скончались по пути в госпиталь. Барон был ранен в руку. Его отправили в город. Саперы принялись разбирать второй завал. Ярцев и его помощники в изнеможении опустились на пол в куполообразной пещере: надо было набраться новых сил для преследования врага, оправиться после ушибов.

Но вот и второй завал разобран. Вперед пустили служебную собаку. Проводник бежал следом. Ярцев тщательно обследовал стены и пол коридора: враг мог поставить мины. В глубокой нише был обнаружен склад различных вещей. Здесь оказалось несколько костюмов, несколько пар обуви, парики, гримировальные принадлежности, запас продуктов, гранаты, другое оружие, яды и прочие принадлежности, какими снабжают диверсантов.

Понюхав обувь, которую ей подал проводник, ищейка взяла след и побежала дальше по пещере. Выход оказался неподалеку от шоссе. У дороги след обрывался.

— На машину сел, — доложил проводник, обследовав шоссе и его обочины на значительном расстоянии.

Оставив часовых в пещере, — на случай если бы Томпсон задумал вернуться в свое логово, хотя это и было мало вероятно, — Сахаров позвал Зотова в свою машину и поехал в госпиталь, куда еще раньше отправили Отрогову. Там сказали, что девушка мертва. Недавно прибывший хирург собирался делать вскрытие. Руку Барону уже перевязали, он был вне опасности.

— В комитет, — приказал Матвей Ильич шоферу. Он сидел молча, и Зотову казалось, что полковник сердится на него, на всех за не совсем удачную операцию.

Сахаров действительно был расстроен. Томпсон сам, можно сказать, забрался в ловушку. Надо было захлопнуть выход — и не удалось. Только Барона схватили и потеряли своих двух товарищей. Конечно, Волк очень хитер. Очень. Но это не оправдание. Надо немедленно допросить Барона…

Зазвонил телефон. Сахаров снял трубку.

— Слушаю вас… — сказал он. — Майор Мишин? Немедленно ко мне.

Майор Мишин вошел через несколько минут и доложил:

— Радиопеленгаторы засекли передатчик на юго-восточной окраине Айлы. Опять песенка. Передатчик такой мощности, какой был и тот, который засечен нами прошлый раз. Музыку расшифровывают.

— Где находится передатчик? — спросил полковник, направляясь к стенной карте. Но майор подошел к столу и разложил на нем свою карту. На ней были проведены две линии. Они выходили из точек, лежавших в различных концах города, и пересекались в третьей точке. Пункт пересечения и был тем местом, где располагалась рация. Судя по карте, передатчик находился на улице Маяковского, в доме № 11 или 12.

— Немедленно оцепить, — приказал полковник Зотову и обвел красным карандашом на плане эти два дома. — Взять живым. Не исключена возможность, что Томпсон радировал «Каракатице» и договорился с ней о встрече.

Зотов выскочил из кабинета. Майор тоже вышел, но вскоре вернулся с расшифрованной радиограммой. Она гласила: «Заберите меня завтра в это время в квадрате 53. Волк».

Матвей Ильич тут же отдал распоряжение усилить наблюдение за берегом. Потом поехал на улицу Маяковского. В доме за номером 11 в окнах свет. У ворот дежурила машина. Возле машины стоял часовой. Впрочем, он прохаживался между машиной и палисадником, и трудно было определить, что он охранял — машину или калитку.

— Где Зотов? — спросил часового Матвей Ильич.

— В хате, товарищ полковник.

Сахаров скорым шагом пошел в дом. Зотов допрашивал хозяйку.

— Доложите обстановку, Зотов.

— Есть доложить. Преступник был здесь, но ушел.

— На основании чего вы заключили, что он. преступник?

— На основании следующих фактов. Во-первых, я обнаружил во дворе следы, как две капли похожие на те, которые оставил Томпсон в куполообразной пещере. Значит, он был здесь.

— Правильно, что он был здесь, — подтвердил Сахаров. — Мы расшифровали радиограмму. Ее подписал Волк.

— Преступник, по словам хозяйки, бреет голову, носит очки в коричневой оправе. Роста выше среднего. Увлекается музыкой — игрой на гармошке шестигранной формы. Вероятно, это концертино. Фамилия Петров. Назвался медиком, приехавшим сюда для отдыха. Ничего особого до сегодняшнего вечера она не замечала за ним. А сегодня вечером, часов так в десять, хозяйка заснула, а потом проснулась от того, что в комнате жильца раздавалась веселая песенка: наигрывали на гармошке. Это случилось совсем недавно: шел первый час ночи. Хозяйка постучала в стенку, чтобы жилец не шумел. Поиграв и попев еще немного, он подошел к двери и извиняющимся тоном сказал, что в голову пришла новая мелодия, и он решил записать ее, пока не забыл. И замолк. Хозяйка думала, что он лег спать и уснул. Но когда пришли мы, то оказалось, что комната пуста: жилец ушел. Судя по тому, что на подоконнике видны следы ног и рук, жилец ушел через окно. Следы ведут от окна до калитки, а через нее — на улицу. Собака, добежав до калитки, пошла по следу, который оставил Томпсон. Сейчас ведется преследование жильца.

— Что унес с собой жилец? — спросил Матвей Ильич.

— Пока еще не установлено. Сейчас выясним.

В комнату опять пригласили хозяйку дома. С ее помощью установили, что Петров унес с собой концертино, небольшой чемоданчик и пару лаковых полуботинок. Из вещей он оставил в комнате, вернее в коридоре, куда выходила дверь из комнаты, габардиновый пыльник. Вероятно, он просто забыл про него. Да еще в кухне висело полотенце, которым пользовался квартирант.

— Спокойно уходил, — усмехнулся Зотов. — Даже полуботинки прихватил.

— Не совсем спокойно: плащ-то забыл, — заметил Сахаров. — Значит, ботинки ему оказались нужнее.

— Так у него же есть еще одна пара, — сказала старушка. — Куда ему вторые? Только руки загружать!

В дом вошел проводник ищейки, взявшей след Томпсона. Он сказал Сахарову:

— След привел к шоссе и там оборвался. Возможно, опять воспользовался попутной машиной.

Допросили Барона, но он сам не знал, где надо искать Томпсона.

Итак, оставалось ждать, пока Томпсон выйдет на берег. Но Матвей Ильич решил продолжать розыски преступника. Анализируя обстановку, он поставил перед собой такой вопрос: где можно провести ночь, не вызывая подозрения? Таким местом может быть скорее всего или запасная квартира, или ночной ресторан, или речной, а может быть и железнодорожный вокзал. Уже светло, бродить по улицам или лежать в сквере опасно, сидеть на берегу залива или на бульваре — тоже не совсем благоразумно.

И Сахаров приказал обследовать все общественные места, вокзалы.

Матвей Ильич не падал духом, он все еще надеялся на успех. Тем более, что скоро должно было прийти письмо Отроговой…

Матвей Ильич посмотрел на часы — шестой час утра. Значит, утренняя почта уже выбрана из почтовых ящиков. Следующая выемка писем из ящиков будет лишь после двенадцати дня. Ждать столько нельзя…

Матвей Ильич приехал на почту, обслуживавшую тот район города, где жила Отрогова, и попросил начальника почтового отделения произвести выемку писем в половине седьмого утра.

— Мы ждем письма на свой адрес, — пояснил он начальнику. — Письмо очень важное.

— Пожалуйста, — разрешил начальник.

Уезжая с почты, Матвей Ильич вдруг подумал: а почему именно в этом районе должно быть опущено в ящик письмо? Может, тот человек, которому Отрогова поручила эту операцию, живет совсем в другой стороне города? И полковник решил попросить начальника почты раньше положенного времени осмотреть почтовые ящики во всем городе.

Сахаров с нетерпением ожидал установленного срока. Время тянулось медленно.

Вошел Ярцев, довольный, сияющий. В руках. папка. Он остановился у двери и сказал:

— Интересные новости. Есть почта.

— А… Давайте.

В папке лежало всего лишь одно письмо. На конверте стояло: «В городской комитет госбезопасности. Начальнику». Матвей Ильич бережно отрезал край ножницами и вынул из конверта несколько исписанных тетрадочных листов. На первом из них было написано: "

Я, Галина Романовна Отрогова, проживающая в г. Айле, улица Нахимова, дом 24, заявляю следующее. Мой отец в войну, будучи полицейским, замучил много мирных жителей за связь с партизанами. За это его впоследствии расстреляли советские власти. Мой брат пытался перебежать к немцам, но его поймали и расстреляли. Я после войны согласилась «работать» на частное лицо. Моррила. Я была связана…»

Сахаров дочитал письмо до конца, а потом передал его Ярцеву. Капитан, ознакомившись с содержанием посмертного письма Отроговой, заметил:

— Ценные сведения. Однако ничего конкретного о Бароне — Берсеневе — она не сообщает. Вероятно, она просто решила напугать Томпсона, потому и сказала ему там, в пещере, что ей все известно о Бароне. Ведь Зотов сам слышал, что она так заявила. Но теперь это не так важно, он у нас в руках.

— Вот именно. Возьмите людей и осмотрите места, где обычно бывал Томпсон. Возможно, он где-нибудь там. Хотя надежда плохая…

— Ничего, ночью выйдет на берег, — заметил Ярцев. — Тогда-то уж не выскользнет из наших рук.

— На ночь надейся, но и днем не плошай, переиначил поговорку Матвей Ильич. — Он может и не прийти туда. Волк хитер. Достаточно ему почуять на хвосте погоню — и ищи ветра в поле. Возможно, он уже мчится на какой-нибудь машине в глубь страны, чтобы перебраться через рубеж посуху. Но рук нельзя опускать. Будем искать его с помощью собак по всему городу. Отрогова указывает явки. Обследуйте их. Приметы Томпсона тоже надо сообщить всем нашим людям. Правда, она пишет, что он часто меняет внешность, но цвет глаз, форма носа, подбородка, рост, золотые коронки на верхних передних зубах не замаскируешь…

Глава 10 Бегство

Чтобы сбить погоню со следа, Томпсон, уходя из квартиры, переобулся в поношенные полуботинки, недавно купленные на базаре. Остаток ночи Томпсон провел у знакомой девицы, у которой уже ночевал однажды. День убил на развлечения: ходил в кино, в цирк. Завтракал и обедал в различных кафе. В пять часов вечера он вошел в ресторан «Якорь» и занял еще раньше облюбованный столик возле окна. Осмотрелся, заказал бутылку «Малаги». Краем глаза он следил за каждым новым посетителем, входившим в зал. Всякую опасность можно довести до минимума, если принимать все меры предосторожности. Пожалуй, надо открыть окно, на всякий случай…

Томпсон запустил за воротничок сорочки два пальца и покрутил шеей, точно ему было душно. Состроив недовольную мину, полуобернулся к окну и открыл створки. Шторы заколыхались от свежего ветерка. Прежде чем занять прежнюю позицию за столом, выглянул в окно: на берегу никого.

Он поднес к губам рюмку с вином — и замер: в дверях появился человек в форме пограничных войск и овчарка. Проводник держал собаку на поводке. Ищейка, вынюхивая след, рванулась к столику у окна. Секундой позже Томпсон, отшвырнув стол навстречу собаке, вскочил на подоконник и выпрыгнул наружу. Ломая кусты репейника, он ловко стал на ноги и побежал по тропинке вниз, к воде. Сзади раздались выстрелы, лай овчарки. На миг обернувшись, Томпсон увидал, как из окна ресторана вылетел серо-рыжий комок. Опустившись на камни, ищейка бросилась за врагом. Волк обернулся и выстрелил. Собака перекувырнулась через голову несколько раз, свалилась на гальку возле воды и задергала ногами.

Когда проводник подбежал, собака уже издохла. Томпсона нигде не видно. Что делать? Проводник был один. Он обошел все людные места, но все безрезультатно. И вдруг такая удача. Но удача была слишком неожиданной, а враг попался слишком опытный: стол сбил собаку с ног. Когда проводник помогал ей выбраться из-под стола, поводок выскользнул из рук — и собака выскочила в окно. Теперь надо звонить, чтобы присылали подмогу…

Проводник позвонил Ярцеву и сообщил, что напал на след врага. Собака потеряна. Враг скрылся.

Ярцев, выслушав донесение, моментально прикинул, что следует делать. Если следопыт без собаки начнет разыскивать Томпсона, — вероятно, это он, потому что ищейка была «настроена» на его запах, — то от этого без собаки не будет большого толку. Значит, пусть остается возле ресторана: ему придется ставить на след новую ищейку.

— Сохраните след, — приказал Ярцев. — Ждите помощи.

…Убедившись, что погоня отстала, Томпсон замедлил бег, а потом пошел шагом, чтобы не вызвать внимания к себе: начинался городской пляж. Что же предпринять? Затеряться среди народа? Но в ресторан скоро прибудет новая собака, а то и несколько — след приведет на пляж. Достаточно собакам один раз пересечь пляж из конца в конец, и след снова будет найден даже в том случае, если войти в море в одном месте, а выйти в другом…

Ярцев сам поехал с новой собакой на берег. Ищейка, пробираясь по узкой полосе гальки между водой и отвесным берегом, вывела людей к пляжу и здесь заметалась из стороны в сторону. Побежала к воде в одном месте, в другом — и виновато посмотрела на проводника.

— М-мда, — задумчиво сказал Ярцев, глядя на купающихся. — Где-то среди них… Однако, одежда все же должна быть на берегу.

— Он мог выйти где-нибудь в другом месте, заметил проводник.

— Да, мог. Проверьте всю прибрежную полосу в ту сторону, за лодочной станцией. Я подожду здесь.

Следопыт обследовал берег на протяжении двух километров, но выходного следа из воды собака не обнаружила.

Ярцев посмотрел вокруг. На глаза опять попались лодки на лодочной станции. А что, если…

— Проверим все лодки, — сказал он вслух.

Они пошли по мосткам, проходя мимо каждой лодки. Ярцев и проводник сами тщательно осматривали лодки, под бортами у них.

Возле, одной из лодок Ярцев увидел Арбалетова и его сына. Ярцев и следопыт с собакой пошли дальше. Когда они прошли еще одни мостки, из-под них выглянула мокрая голова с короткими волосами, слипшимися на лбу в косички — это был Томпсон…

Уходя с лодочной станции, Ярцев решил еще раз обойти пляж и проверить, нет ли выходного следа. Но не успел он отойти от крайней лодки, как услыхал треск мотора. Обернулся — от мостков, круто разворачиваясь и набирая скорость, отваливала моторка. В ней сидел за рулем голый до пояса человек.

— Стой! — крикнул какой-то человек с берега. Как потом выяснил Ярцев, это был хозяин только что отошедшей от берега моторной лодки.

Мозг, точно молнией, озарила мысль: «Томпсон бежал на лодке! Это он сидит голый в моторке».

Уже на бегу подумал, что, возможно, в лодке и не Томпсон, а какой-нибудь шутник, а возможно, и сообщник Томпсона, решивший отвлечь его, Ярцева, от цели.

Все же он не остановился. Подбежав к лодке Арбалетова, прыгнул в нее и сказал:

— Максим Кириллович, быстренько! Надо догнать вон ту лодку. Пожалуйста.

Толик и его отец уже находились в лодке. Арбалетов делал какие-то приготовления к запуску двигателя. Поэтому Ярцеву не пришлось долго ждать: через минуту или две реактивный двигатель заработал, из кормы вырвались огненные струи, и лодка вихрем понеслась к выходу из бухты вдогонку за моторкой. Расстояние между лодками стало заметно сокращаться. Вот моторка с беглецом проскочила горло залива и ринулась в открытое море. Лодка Арбалетова, то выскакивая из воды, точно глиссер, то плюхаясь в волны, тоже влетела в горло бухты. Расстояние между лодками уменьшилось до двухсот… ста пятидесяти метров… Островок позади. Ярцев, держа пистолет наготове, весь подался вперед, как бы стараясь прибавить хода лодке. Он не хотел стрелять, боясь смертельно ранить врага. Надо взять его живым. Очевидно, враг решил выбраться за пределы трехмильной полосы территориальных вод, где его, по всей вероятности, поджидает подводная лодка.

— Ложись! — крикнул Ярцев и пригнул голову Толика. Сам тоже нагнулся. Над головой просвистела пуля, оторвав от борта щепку. Затем в лодку ударила еще одна пуля, еще… Вдруг двигатель как бы закашлял, стрельнул раз, другой — и замолк. Лодка, пробежав еще несколько метров, тихо заскользила по воде. Моторка уходила в ночь, надвигавшуюся с востока. Ярцев, скрипнув от досады зубами, прицелился и выстрелил. Мимо…

Расстреляв всю обойму, Ярцев, снял сапоги, разделся и бросился в море. Он решил добраться до маяка, стоявшего на утесе, и дать сигналы всем судам, которые могли оказаться вблизи берега, чтобы задержали важного преступника, бежавшего на мотолодке…

Часть V Глава 1 Необычайная встреча

В этот день Юрий и Виктор испытывали в море аппарат «Астарта». Так как испытания проходили по широкой программе, в которую была включена и проба аппарата на дистанцию пятнадцать километров, то Юрий и Виктор на лодке с навесным моторчиком оказались к вечеру довольно далеко от берега. На море опускалась темнота. Она как бы накатывалась с востока, темным пологом закрывая небосклон все больше и больше. На западе еще было светло. Но солнце быстро погружалось в море, озаряя легкую гряду облаков, переброшенных с одного края небосклона на другой, наподобие гигантской ажурной арки моста.

Красный диск солнца погрузился в волны совсем. Несколько минут весь западный небосклон заливала багряная заря. Но потом и она погасла. На море опустились густые сумерки. Лодка шла к берегу, еле угадывавшемуся впереди темной полоской. Кое-где на нем светились точки огней, образуя редкую цепочку. Волоча на буксире стальную тушу, лодка черепахой ползла к берегу.

Юрий сидел грустный, задумчивый. Мысли путались, беспорядочно клубились в голове, а на сердце было тяжело и безотрадно. Перед глазами, точно живая, стояла Галина…

Виктор сидел на корме и, глядя на товарища, сочувственно вздыхал. Он знал, о, ком думал Юрий. Сегодня они с ним пришли к Отроговой в парк. Директор парка сказал, что с Галиной Отроговой случилось несчастье — она попала под машину и скончалась.

Это известие было до того неожиданным, нелепым и невероятным, что Юрий долго не мог осмыслить его. Но потом пришлось поверить. Правда, его не пустили в морг, но это даже и лучше для Юрия. Так оно вроде как-то и легче. Бывает, уедет знакомый навсегда — и не видишь его больше. Все равно что умер… Так и Галина. Ну, вчера была, а сегодня нет ее, как бы уехала. Могла уехать? Могла. Так о чем же разговор? Ну, нет ее. Ну, жалко. Что же теперь. головой в море?

Виктор опять и опять повторял доводы, которые он приводил Юрию днем. Еще раз тяжело вздохнув, он бросил взгляд на мигающий огонек маяка. Но что это там?

Он протер глаза. Сомнений нет: рядом с огнем маяка мигал другой огонек. Кто-то сигналил… А вот и сирена завыла.

— Что это? — спросил Юрий — он сидел на носовой банке.

— С берега семафорят… — пробормотал Виктор, вглядываясь в огоньки. Задержите… преступника… бежавшего… на… мотолодке… Всем… всем… всем… Задержите… преступника… Какой же это преступник бежал?

— А вот задержим — и узнаем.

— Просто сказать — задержим. Попробуй-ка задержи с таким хвостом.

— А мы бросимся наперерез.

— Там видно будет… — ответил Виктор, до боли в глазах вглядываясь в темноту. Южная ночь, спустившаяся на море, сократила видимость до двухсот-трехсот метров. Моторная лодка могла внезапно появиться из темноты и тут же скрыться.

Перекрывая треск мотора лодки, в море возник другой, более мощный звук. Инженеры вгляделись в темноту и увидали впереди седой бурун, катившийся прямо на них. Над буруном белел высоко задравшийся нос моторки. Казалось, сейчас она налетит на лодку, перевернет ее и помчится дальше.

— Стой! — крикнул Юрий, привстав на колени и замахав рукой. Виктор, стиснув зубы, молчал. Он вел суденышко прямо на моторку.

Но Томпсон тоже заметил противника. Сейчас для него каждый встречный был противник. Не сбавляя хода, моторка отвернула вправо, стремясь обойти лодку стороной. Но Виктор тоже повернул румпель, и лодка пошла наперерез моторке. Томпсон заметил этот маневр и повернул еще круче вправо. Теперь лодка шла почти в кильватер моторке, которая, описывая плавную дугу, выходила на прежний курс. Лодка быстро отставала.

— Эх, уходит! — чуть не плача, воскликнул Виктор. — Чертов аппарат мешает. Бросить бы его…

— Все равно не догнать, — сжимая кулаки и подавшись вперед, сквозь зубы пробормотал Юрий. — Хотя бы оружие было какое-нибудь…

Виктор продолжал вести лодку следом за моторкой. На что он надеялся, он и сам не знал. Юрий тоже не думал о том, что надо поворачивать к берегу. Неужели так вот и дать уйти врагу? Но что же делать?

Он огляделся вокруг, как бы стараясь найти выход из создавшегося положения. Взгляд скользнул по темному пятну моторки, уходившей в темноту, по сумрачной фигуре Виктора, согнувшегося на кормовой банке, остановился на тупой голове аппарата, купавшегося в буруне позади лодки.

Неожиданно его осенила смелая идея.

— Витька, глуши мотор! — воскликнул он в радостном возбуждении.

— Зачем? — удивился Виктор.

— Давай глуши! Сейчас зацепимся за аппарат. Понимаешь?

Виктор моментально сообразил, что задумал товарищ. Запас топлива в аппарате оставался еще солидный — километров на пятьдесят пути. Ведь при испытаниях «Астарта» прошла не больше полсотни километров, а то и меньше.

Понимая друг друга с полуслова, товарищи перекрепили буксирные тросы, на которых тащился аппарат, на носовую банку. С каждого борта протянули по одному тросу. Юрий подтянул лодку к аппарату и взял весло. Потом стал на колени возле борта. Нащупав в воде пусковой рычаг на «Астарте», он нажал на него веслом.

Все, что затем произошло, произошло очень быстро. Из хвостового среза в воду ударил сноп огня — реактивный двигатель заработал. Аппарат рванулся вперед, как будто захотел выскочить из воды. Тросы натянулись — и аппарат, таща на буксире лодку, помчался вперед. От рывка Юрий покатился на дно. Виктору ушибло тросом руку. Но никто из них не обратил на это внимания. "

Астарта», взнузданная стальными тросами, как конь удилами, высунулась, наполовину из воды и, ревя выхлопной дюзой, вихрем летела в темноту. Лодку стремительно бросало то вправо, то влево по глубокой борозде, проложенной аппаратом. Ливень брызг, поднятых «Астартой», заливал пассажиров. За полминуты на них не осталось ни единой сухой нитки.

— Красота! — стуча зубами, крикнул Виктор.

— Смотри, наш конь вправо забирает! — прокричал Юрий. — Посмотри, как огни на берегу движутся.

Виктор посмотрел. Да, лодка действительно забирала вправо.

— Но тогда мы проскочим мимо моторки!. забеспокоился Виктор.

— Обязательно. Надо повернуть аппарат влево.

— Чем повернуть? Рулем лодки?

— Попробуй…

Виктор подвигал румпелем, но лодка не слушалась руля. Он посмотрел на тросы — и понял, в чем быль дело: оказывается, оба троса обились на один бок аппарата и оттягивали его вправо.

Обмотав правый трос ветошью, служившей для обтирки мотора, друзья ухватились за трос. Упершись ногами в банку, потянули к себе, но трос не поддавался.

— Гладкий, черт… — выругался Виктор. Скользит…

Его взгляд упал на весло. Секунду подумав, схватил его и вложил между тросом и бортом.

— Помогай! — крикнул он, наваливаясь на этот своеобразный рычаг. Под дружным натиском весло покачнулось и, оттягивая трос, склонилось в лодку. Левый трос обвис. Этого и добивался Виктор. Оставив на весле Юрия, он принялся перебрасывать трос на левую сторону аппарата. Справившись с этой операцией, он взял другое весло и проделал с ним то же самое, что и с первым.

— Лево руля! — крикнул он и знаком показал, чтобы Юрий немного отпустил свое весло. Правый трос удлинился, ослаб — вся нагрузка перешла на левый. Аппарат пошел влево.

— Живем! — радостно воскликнул изобретатель необычайного штурвала. Сейчас лодка была похожа на стрекозу, попавшую в бурный поток и махавшую остатками крыльев в надежде выбраться из него.

С трудом удерживая весла в нужном положении, мореплаватели вглядывались в темноту. Лодку так бросало и трясло, точно она шла не по морю, а по кочковатому болоту.

— Слева по носу моторка! — выкрикнул Виктор и дотронулся до плеча Юрия. Зайдем сзади.

Моторка по-прежнему несла перед собой высокий седой бурун, за кормой расходились два белых вала. Лодка шла на предельной скорости, но преследователям казалось, что она с хода врезалась в водяную стену — да так и застряла в ней, а движутся лишь одни они.

Аппарат приближался к моторке с правого борта, под углом. Метрах в тридцати от моторки «Астарта» изменила курс и пошла параллельно курсу моторки. Было ясно, что теперь беглецу не уйти…

Вдруг на моторке блеснул огонь, еще раз, и еще… Стреляет! Друзья бросились на дно. Тррах! — пуля попала в правое весло — и оно переломилось в том месте, где на него нажимал трос. Аппарат вильнул влево — и врезался в моторку. Раздался взрыв. Юрий и Виктор не видели, что сделалось с моторкой. Когда они поднялись со дна лодки и огляделись, то не увидели ни моторки, ни того, кто ею управлял. аппарат, вздымая тучи брызг, мчал их все дальше и дальше, в открытое море. Только сейчас они поняли, какую ошибку допустили, когда запускали двигатель «Астарты»: они не установили стрелку ограничителя дистанции. Следовательно, аппарат будет теперь тащить их в открытое море до тех пор, пока не выйдет все топливо. И назад не повернешь: весла выпали за борт. Лодку не сможет нагнать даже миноносец или торпедный катер.

Глава 2 Покушение на «Соленоид»

Якорькова и Курганова нашли в море лишь под утро. Сахаров вызвал их вместе с начальником отдела завода Житковым к себе и попросил рассказать, что произошло в море. Потом отпустил их и сказал Житкову:

— Советую пока не выпускать «Соленоид» из бухты.

— Пока?

— Да. Пока лодка не будет опробована и пока не сможет сама передвигаться.

— Но почему «Соленоид» должен опасаться выхода в море?

— Вы слыхали, что рассказал Курганов? — задал встречный вопрос Матвей Ильич. — Как вы думаете, зачем Томпсон бежал в море?

— Очевидно, за тем, чтобы перебраться к своим… — нерешительно ответил Житков.

— Вот именно, к своим. Нам известно, что возле берегов полуострова нашего полуострова. крейсирует подводная лодка одной иностранной державы. Есть все основания предполагать, что она хочет взять на борт шпиона с берега. Однако у нас нет гарантии, что лодка не нападет на «Соленоид», если он выйдет в море…

Проводив Житкова до дверей кабинета, Сахаров заходил по комнате. Ярцев, все это время сидевший молча, сказал, склонив голову на бок:

— Матвей Ильич, вот вы сказали, что «Каракатица», — ведь вы ее имели в виду?. что «Каракатица», пожалуй, сможет напасть на «Соленоид», если он покинет залив.

— Да, сказал. А что?

— А мне кажется, что не только сможет, но обязательно нападет.

— Вот как? Ну-ка, ну-ка…

И полковник, сев за стол и облокотившись на него, внимательно посмотрел на капитана, приготовился слушать. Ярцев повернулся к Сахарову и медленно, как бы проверяя на слух свои слова и взвешивая их, начал:

— На эту мысль меня натолкнуло одно важное обстоятельство. Помните, Волк радировал, чтобы его встречали в квадрате 53. Встреча должна была состояться прошедшей ночью. И не состоялась. Причем, в условленное место не пришел не только Томпсон, но не прибыл и связной «Каракатицы». Спрашивается, почему не явился связной?

— Да-да, так… — пробормотал полковник. Почему же не явился?

— А потому, — с горячностью выкрикнул Ярцев, что Томпсон не утонул, как мы все предполагали, а благополучно достиг борта «Каракатицы». Потому-то сторожевик и не мог обнаружить его в море.

— Ну, тут вы переборщили, — заметил Матвей Ильич и откинулся к спинке стула. — Его могло просто убить взрывом — вот он и пошел ко дну. Впрочем, допустим, что правы именно вы. Почему же вы считаете, что «Каракатица» обязательно должна напасть на «Соленоид»?

— Да потому, что Томпсону необходимо уничтожить «Соленоид»! Вспомните мины, которые он передал Барону. Но Барон у нас. Значит, Томпсон опять попытается уничтожить лодку.

— Гораздо вероятнее, — задумчиво сказал Сахаров, — что «Каракатица», подобрав Томпсона, — если только она подобрала его, пошла восвояси. Но возможно, что она все еще поджидает Томпсона, не зная, что он погиб. Как бы там ни было, нельзя ослаблять наблюдения за морем.

…Между тем на «Соленоиде» заканчивались последние приготовления к генеральным испытаниям. Однажды утром лодка приняла на борт команду и отчалила от заводского пирса: ее потянул за собой приземистый, черный, как жук, буксир. Выведя лодку на глубину 60 метров, буксир отошел в сторонку. Лодка сидела в воде по самую рубку. Выше рубки находился только мостик, откуда вел ход в лодку.

Внутри лодка была перегорожена от носа до кормы двумя стальными вертикальными и двумя горизонтальными перегородками. Пересекаясь, они образовывали четыре длинных помещения-коридора и четыре секторных отделения по углам. Все восемь коридоров разделены девятью поперечными стальными перегородками на десять отсеков. Нижние центральные отсеки — прямо под центральной трубой «Соленоида» — заняты атомной электростанцией и электроаппаратурой. Секторные помещения, находящиеся по бокам атомной электростанции, служили балластными цистернами. В боковых отсеках, расположенных на одном уровне с центральной трубой лодки, устроены кладовые для продуктов питания, склады для хранения различных материалов и инструментов, необходимых для экспедиций в Арктику и Антарктику, для длительных путешествий под водой. Один отсек содержал мощную установку для регенерации воздуха, в другом отсеке помещалась аппаратура, вырабатывающая из воды кислород. Таким образом, команда и пассажиры «Соленоида» в случае надобности могли месяцами находиться в закрытой герметической лодке.

Верхний коридор, проходивший над центральной трубой, тоже был разделен на десять отсеков. В них размещались капитанская рубка, камбуз, столовая, служившая одновременно и клубом для обитателей судна; в четырех средних отсеках находились два аппарата «Астарта» и два самоходных катера, герметически закрытых и способных идти на некоторой глубине под водой. Аппараты «Астарта» и катера можно было выбросить из «Соленоида» или через верхний продолговатый люк или через другой люк, имеющийся в полу и ведущий в колодец. Этот колодец вел в центральную трубу. Для того чтобы выбросить в море аппарат или катер, надо было затопить водой отсек, открыть нижний люк и спустить через него аппарат. Если же возникнет необходимость выпустить в море другой аппарат, находящийся в соседнем отсеке, где нет люков, то и этот отсек затопляется водой, потом открывается дверь в вертикальной переборке, и аппарат или катер перемещаются по рельсам в отсек с люками. Таким образом можно выпустить в море все аппараты и катера. Команда катера должна занять свои места заблаговременно. Эти катера очень были похожи на аппараты «Астарта».

Благодаря тому, что на лодке не было двигателей обычного типа, команда «Соленоида», несмотря на его огромные размеры, состояла всего лишь из десяти человек, не считая командира и его помощников.

Тщательно проверив все приборы, атомную электростанцию, загрузку секций грузами, соответствующими по весу тем, которые должна нести лодка в походном состоянии, комиссия приступила к испытаниям мореходных качеств «Соленоида».

Стоял жаркий августовский день. С моря дул легкий ветерок. Юрий, оглядев берега, посмотрел на голубое небо, глубоко вздохнул, точно собирался нырнуть в воду, и стал спускаться в капитанскую рубку: он сам решил испытать «Соленоид». Став перед пультом управления, он нажал кнопку радиотрансляционной сети и сказал:

— Внимание! Команде занять места! Начинаю испытание двигателя. Включаю возбудитель.

Юрий нажал другую кнопку — и контролирующий прибор показал, что лучи «сигма» осветили всю полость центральной трубы «Соленоида» и вырвались из него вперед. Молекулы воды, «обработанные» этими лучами, должны были приобрести магнитные свойства молекул железа. Если теперь подать в обмотку «Соленоида» электрический ток, то мощный магнитный поток должен втянуть в трубу «Соленоида» весь столб воды, освещенный лучами «сигма». И лодка должна двинуться вперед, в силу реактивного действия выбрасываемой из кормы воды.

Двинется или нет? Этот вопрос интересовал сейчас всех на лодке.

— Включайте ток! — сказал Юрий и принялся медленно вращать небольшой штурвал, находившийся возле пульта управления. Стрелка амперметра, вделанного в доску с приборами, дрогнула и поползла вправо… Стрелка вольтметра тоже двинулась с места… Но почему же стоит на месте лодка? Может, слаба сила тока в обмотках «Соленоида»?

Юрий усилил ток… «Соленоид» стал постепенно разворачиваться, точно магнитная стрелка на острие, а потом двинулся вперед. Ура!..

Юрий ликовал. Он посмотрел в круглое окно рубки и нахмурился: впереди, как раз на пути «Соленоида», стоял буксир.

— Капитан буксира! — сказал Юрий, и его слова, усиленные мощным репродуктором на мостике, разнеслись по заливу. — Отведите судно в сторону!

— Не могу выбрать якорь! — донесся в ответ голос капитана буксира. Капитан буксира говорил в мегафон. — Цепи сильно натянулись. Буксир притягивается к вам. "

Так вот почему двинулся «Соленоид», — с разочарованием подумал Юрий. А он-то думал…

Буксир задымил сильнее, за кормой заклокотала вода, взбивая мощными винтами, и судно сдвинулось с места. Некоторое время буксир тащил за собой «Соленоид», но потом вышел из сферы магнитного притяжения. Подводная лодка замерла посреди бухты…

Приняв радиограмму Томпсона, Малькольм стал поджидать ночи, чтобы принять его на борт. День лодка провела в открытом море, а под вечер подошла ближе к берегу. Она выбросила на поверхность специальный буй и принялась запасаться воздухом, осматривать поверхность моря. Буй представлял собой конический стальной поплавок, похожий на детский волчок. Его диаметр был около метра, высота — такая же. На буе была укреплена телескопическая мачта, которая могла подниматься на четыре метра над водой. На самом ее верху имелся фотоглаз, с помощью которого можно было обозревать не только море, но и небо. Изображение передавалось по кабелю на лодку.

На этой же телескопической стойке были смонтированы чувствительные микрофоны, улавливавшие все звуки моря, гудки пароходов, крик чаек, стук лодочных моторов, а также звук самолетов, миноносцев и торпедных катеров, рыскавших по морю в поисках подводной лодки.

На поверхности буй удерживался с помощью особого кабель-шланга: по нему не только передавались изображения и звуки, но и накачивался в лодку чистый воздух. Таким образом, командир мог быть в курсе всего, что творилось на поверхности, не поднимая лодку даже на перископную глубину.

Вот и сейчас Малькольм сидел за столиком в центральном посту и всматривался в экран. Экран, величиной с раскрытую ученическую тетрадь, был вделан в крышку столика, стоявшего под перископом. Фотоглаз передавал с поверхности на стекло экрана изображение темных волн с белыми гребнями, темную полосу берега, изрезанную горами.

Море было пустынно.

Малькольм нажал на столике кнопку, возле которой было написано «сфера», и на экране появились редкие облака, освещенные с запада заходящим солнцем. Включил микрофоны, и тесное помещение центрального поста наполнилось звуками глухо рокотавших волн. Итак, на поверхности все спокойно на этот раз.

— Скрыть буй! — приказал капитан.

Заработала лебедка, скрытая в нише на корпусе лодки, и буй стал погружаться в воду. Одновременно стала складываться телескопическая стойка на буе. На глубине в пять метров от поверхности моря буй остановился. Через пятнадцать минут капитан приказал опять поднять его на поверхность. На экране появились почти неприметные среди волн две черные точки. Малькольм включил северный микрофон — ив центральный пост ворвался какой-то шум. Шум нарастал с каждой секундой, темные пятна увеличивались на глазах. От них расходились в стороны характерные белые полоски — пенистые «усы», всегда возникающие под форштевнем быстро идущего корабля, или катера, или моторной лодки. Значит, это какие-то суденышки… Вот они приблизились к бую настолько, что на экране ясно обрисовались две лодки и еще какой-то странный предмет между ними. Вдруг раздался взрыв… Когда рассеялся дым, поверхность моря оказалась пустынной. Звук, ранее нараставший, теперь удалялся, становился все тише и тише.

Малькольм собрался было уже отдать команду погрузить буй, но решил прослушать море во всех четырех направлениях. Включил западный микрофон, южный, восточный… Восточный почему-то не работал. Странно. Неужели испортился? Придется всплывать…

— Продуть цистерны! — приказал капитан.

Застучали помпы. Лодка всплыла на перископную глубину. Вахтенный офицер осмотрел в перископ море — пусто. В поле зрения попался собственный буй. Но что там на нем? Неужели?..

— Капитан, капитан! Смотрите!

Малькольм прильнул к окуляру — и невольно отшатнулся: на буе, обхватив руками телескопическую стойку, лежал человек. Его голова безвольно качалась из стороны в сторону на пологой крышке буя. Туловище по пояс находилось в воде.

Капитан приказал всплыть. Стрелка глубиномера остановилась на нуле. Малькольм откинул крышку люка и выскочил на палубу. За ним вышли вахтенный офицер и матрос. Матрос подтащил буй к борту и ухватил человека за руки, пытаясь оторвать их от стойки. Но не смог.

— Дилбок, помогите, — приказал Малькольм вахтенному офицеру, хмуря брови: он признал человека на буе. Это был Томпсон.

Дилбок сбегал за нашатырным спиртом, сунул пузырек под нос Томпсону. Томпсон глубоко вздохнул, открыл глаза…

…Лежа на койке в знакомой каютке, Томпсон разговаривал с Малькольмом, сидевшим в ногах.

— Пленку получили? — спросил Волк.

— Получил.

— Прекрасно. Что слышно от шефа?

— Приказал потопить «Соленоид» и немедленно возвращаться. Вместе с тобой, конечно.

— Я дал такое задание одному парню на заводе, но он навряд ли теперь выполнит его. — Волк скривил губы в иронической усмешке. — Не сегодня-завтра «Соленоид» выйдет в бухту для испытаний. Поэтому нам следует проникнуть в бухту, чтобы уничтожить лодку.

— Кому нам? — не понял Малькольм.

— «Каракатице».

— Но это же безумие! — воскликнул Малькольм, пораженный.

Томпсон с сознанием собственного превосходства посмотрел на капитана.

— Вот потому-то «Каракатица» и пойдет в бухту, что это безумие. Русские, вероятно, тоже считают, что «Каракатица» не рискнет забраться в залив. Ведь это значит положить голову в пасть крокодила. А мы возьмем и положим, да так умненько, что крокодил и не узнает об этом. Не будет знать до тех пор, пока не торпедируем «Соленоид». А потом уже поздно будет — мы успеем улизнуть в море.

— Вот этого я не сказал бы… — заметил Малькольм.

— Чепуха, — бросил Томпсон. — Там такая катавасия поднимется, что вначале не до нас будет. Идите, командуйте. Войдем сейчас. Нас ищут в море, а мы будем преспокойненько лежать в бухте.

В ту же ночь «Каракатица», пристроившись под водой к транспорту, вошла в залив и залегла в самом глубоком его месте. Утром в корпусе лодки открылась боковая дверца-люк и выпустила в воду водолаза. Это опять был Вилли Строкер. Работая руками и ногами, он достиг берега, забрался в камни и занял наблюдательный пост. Здесь он провел не один час, наблюдая за жизнью гавани. Буксир, вытягивавший на середину бухты «Соленоид», он заметил моментально. А потом увидел и сам «Соленоид»… Вилли погрузился в море и поплыл на «Каракатицу».

— «Соленоид» на рейде, — доложил он Томпсону, лишь только попал на лодку и снял шлем.

— Прекрасно, — сказал Томпсон. — Малькольм, приготовиться к торпедной атаке.

— Разрешите продолжить, — неуверенно добавил Строкер.

— Что там еще?

— Я заметил в море миноносец, мистер Томпсон. Кроме того, видал торпедный катер: он дежурит в горле бухты. Нам не вырваться из ловушки, если только нас обнаружат. А обнаружат непременно, если выпустим торпеду.

— Что же ты предлагаешь? — прищурив глаза, спросил Томпсон. — Уж не хочешь ли ты сам взорвать проклятую лодку? А?

— Нет, что вы! — в испуге отступил назад Вилли. — Ведь все мы погибнем тогда…

Томпсон задумался. Несколько раз испытующе посмотрел на Вилли. Потом решительно сказал:

— Хорошо, мы не будем торпедировать «Соленоид». Мы сделаем проще: взорвем его с помощью мин замедленного действия. Задание выполнишь ты, Вилли. Ясно?

— Ясно… — пробормотал Вилли хмуро.

— Это надо сделать сейчас. Лодка может уйти на завод, тогда ее труднее будет взорвать. Магнитные мины прикрепишь к корпусу лодки. Ночью мы выберемся из бухты. А утром мины взорвутся и сделают свое дело.

Через несколько минут Вилли, нагруженный двумя магнитными минами, опять покинул лодку. Мины он пристегнул к поясу. Чтобы они не тащили его на дно, Вилли приоткрыл клапан воздушного патрона. и скафандр несколько раздулся, увеличился в объеме. Чтобы не сбиться с курса, он высунул голову из воды и посмотрел, где находится «Соленоид». Потом опять ушел под воду. Наконец, он доплыл до подводной лодки. Она была неподвижна.

Вилли поплыл вдоль борта, чтобы выискать самое уязвимое место. Доплыл до кормы: он надеялся найти здесь гребной винт, к которому собирался прикрепить одну из мин. Но, к своему удивлению, увидал не гребной винт, а отверстие. Заплыл в него, поплыл дальше… Что за чертовщина? Сквозная труба. Впрочем, ладно, труба так труба. Так как, судя по ее расположению, она проходит как раз по центру лодки, лучшего места для мин не найдешь…

Вилли поставил в трубе мины и выплыл из нее. Удивляясь необычайной конструкции лодки, он быстро греб. Вдруг Вилли увидал впереди человека в скафандре. Строкер метнулся в сторону, но и там был человек. Вилли понял, что на него устроена облава. Он нырнул, чтобы уйти от преследования, но не тут-то было — дорогу ему опять преградил человек в акваланге. Пришлось повернуть назад. Вилли решил прорываться к своим мимо «Соленоида», окольным путем. Вот и лодка. Он хотел миновать ее, но внезапно почувствовал, что его неудержимо потащило к «Соленоиду». Он сильнее заработал руками и ногами, но напрасно. Тогда он включил электромоторчик, но гребной винт все же не смог преодолеть силы, притягивающей Строкера к лодке. Вилли пробовал плыть и вверх, и вниз, и в стороны, и назад, точно осетр, попавший на крючок, но какая-то невидимая сила неумолимо тащила его вперед. И не успел Вилли прийти в себя, как его, будто щепку, втянуло в трубу подводной лодки.

Он выключил моторчик, стал на ноги. Правда, разогнуться мешала труба, но можно присесть на корточки, немного отдохнуть. Восстановив немного силы, он попытался выбраться из трубы, но непонятная сила тянула его назад, заставляя занять определенное место в трубе. Вилли бросился к другому концу трубы, но и туда невозможно было выбраться — та же сила возвращала его назад, к одной из мин, которую он оставил как раз в середине трубы, на равных расстояниях от кормы и носа лодки.

Вилли опять стал на ноги. Спина упиралась в трубу. Вдруг стенка трубы подалась — и Строкера потащило куда-то вверх…

Юрий между тем не хотел верить, что на лодке что-то неисправно. Он несколько раз включал в обмотку «Соленоида» ток и опять выключая. Но вот он опять включил ток — лодка ни с места. Тут откуда-то из середины лодки послышались непонятные удары, тарахтение: вода очень хорошо передает звук. Юрий решил послать для осмотра лодки водолаза и опробовать работу центрального люка и камеры заполнения. Эта камера находилась позади капитанской рубки, за стальной перегородкой, в которой имелся застекленный иллюминатор величиной с тарелку. Таким образом капитан, отправляя за борт прибор «Астарту» или подводный катер, мог следить за ними через иллюминатор и регулировать поступление воды, вовремя закрывать люк колодца. Если в камере что-то будет не в порядке, то водолаз, осмотрев лодку и трубу, проникнет в камеру через открытый люк и тоже осмотрит ее.

Юрий включил механизмы управления насосами заполнения камеры забортной водой. Через несколько минут за иллюминатором стала плескаться вода. Она поползла по стеклу вверх, закрыла весь иллюминатор.

Приборы показали, что камера полна. Юрий нажал другую кнопку. Посмотрел в иллюминатор. Скрытые от глаз механизмы пришли в движение, и длинный, продолговатый люк стал открываться. Не успел он приподняться и наполовину, как в образовавшейся щели показалась нога, рука, а потом и весь человек в водолазном костюме. Это было до того неожиданно, что Юрий даже потер рукой по стеклу иллюминатора. Ведь за бортом пока еще нет ни одного водолаза. Чей же это водолаз? Да и водолазный костюм какой-то необыкновенный… Вот он сюда плывет…

Человек в водолазном костюме, двигая руками и ногами, на которых были надеты перепончатые ласты, подплыл к иллюминатору, и на Юрия уставились сквозь стекла круглых очков полные страха глаза. Но вот он метнулся прочь, закружился по камере, ища выхода, и хотел было юркнуть в люк, но крышка люка уже закрывалась. Человек попытался откинуть ее, ухватившись руками за край, но крышка продолжала закрываться…

Глава 3 Агония «Каракатицы»

Сахаров понимал, что Томпсон или его подручные не остановятся ни перед чем, чтобы уничтожить «Соленоид». Как говорили Подоба — она уже поднялась на ноги после неудачного покушения на самое себя — и Барон-Берсеньев, «Соленоидом» очень заинтересовались за рубежом; за океаном считали, что с помощью этой подводной лодки можно будет успешно исследовать все океаны и моря, в том числе и Антарктические, чтобы разведать новые месторождения урановых руд и наладить их добычу, не говоря уж о добыче таинственного «ледовита» из подводных залежей. И поэтому кое-кто был очень заинтересован в уничтожении «Соленоида», и прежде всего, конечно, Моррил.

Сахаров распорядился организовать тщательную охрану подводной лодки. Когда она вышла из цеха в бухту, возле нее посменно патрулировали в воде и под водой вызвавшиеся помочь водолазы в аквалангах. Базой для них служил катер — на нем они отдыхали.

Заметив в воде неизвестного пловца, они стали преследовать его и оттеснили к «Соленоиду». Неизвестный скрылся в трубе лодки. Подводный патруль блокировал выход из трубы, но каковы же были удивление и растерянность оперативных работников, когда они увидели, что в трубе человека нет. Правда, они обнаружили там мины, и это несколько компенсировало неудачу с преследованием диверсанта. Мины тотчас же подняли на борт «Соленоида», вызвали Ярцева и доложили о происшествии. Ярцев приказал свезти мины на берег и обезвредить их, а потом попросил Юрия выпустить неизвестного пловца из камеры заполнения. Вот Вилли снял шлем. Ярцев в изумлении уставился на непрошеного гостя и невольно воскликнул:

— Гарри Строкер?

— Нет, Вилли Строкер, — машинально поправил диверсант, но тут же спохватился и замолчал.

Но Ярцеву и так все стало ясно. Ведь Гарри как-то говорил, что у него есть брат Вилли, очень похожий на него и находившийся в качестве заложника у Моррила. Так вот кого послали с «Каракатицы» взорвать «Соленоид»!

Чтобы заставить Вилли заговорить и во всем признаться (прежде всего необходимо было узнать, где находится «Каракатица»), Ярцев решил сразу дать понять Строкеру, что перед ним запираться — только терять время даром. Поэтому он сказал, бросая насмешливые взгляды на Вилли:

— Товарищ Курганов, пошлите водолазов осмотреть корпус лодки. Я не уверен, что этот молодой человек не притащил с собой пару магнитных мин замедленного действия.

Юрий с удивлением посмотрел на Ярцева, но тут же сообразил, что тот хочет проверить захваченного.

Вилли тревожно посмотрел на Ярцева, на Курганова. Он уже снял с себя скафандр и стоял в каюте, одетый в шерстяные вязаные брюки, шерстяной свитер и вязаную шапочку с наушниками-клапанами, на ногах — толстые шерстяные чулки.

Действия русских были не совсем понятны Строкеру. Он считал, что его появление на «Соленоиде» вызовет суматоху, удивление, испуг. А в действительности не произошло ни одного, ни другого, ни третьего. Больше того, они, кажется, ожидали его или его брата. Но откуда они знают Гарри? И почему этот капитан догадался, что он притащил в лодку две мины? Одни загадки…

Юрий вышел из каюты. Ярцев остался наедине с Вилли Строкером. Каюта была небольшая, одноместная. В ней был откидной столик, трехногий стул и рундук, служивший одновременно и койкой.

Капитан плотнее прикрыл дверь, сел на рундук и сказал пленнику:

— Садитесь. Рассказывайте, кто вы, зачем прибыли на лодку, откуда. Имейте в виду, мы будем держать вас на этой лодке до тех пор, пока не расскажете всю правду. Если вы заложили где-то мины, то взлетите на воздух или просто пойдете на дно вместе с лодкой.

Вилли молчал. Время терпело, можно подумать, как себя держать. А мины можно обезвредить… Впрочем, пожалуй, лучше сказать про мины, их все равно обнаружат…

Вошел Курганов.

— Я оставил мины в трубе, — четко выговаривая слова, сказал Вилли.

Ярцев и Курганов понимающе переглянулись.

— Ну, хорошо, посидите, подумайте, — заметил Ярцев и встал. — Не пытайтесь бежать — за дверью часовой. Если надумаете сообщить нам еще что-нибудь, скажите часовому.

Вилли остался один. Медленно потянулось время. Лодка чуть всплыла, открылся иллюминатор в борту. и в каюту проник дневной свет. Вилли увидал через круглое оконце город на берегу, суда возле причалов, бухту.

Сколько он так просидел, глядя в иллюминатор, неизвестно. Вдруг дверь открылась, и в каюту вошел Гарри. Это было так неожиданно, что у Вилли сам собой раскрылся от удивления рот.

— Гарри?

— Вилли?

Восклицания раздались одновременно. Братья бросились навстречу один другому, обнялись.

— Как ты здесь очутился? — спросил Гарри.

— Откуда ты взялся? — спросил Вилли.

И начались расспросы.

Когда разговор вошел в нормальное русло, а история каждого, с момента расставания, стала известна другому, Гарри сказал:

— Вот что, Вилли, расскажи все это капитану Ярцеву, а еще лучше Сахарову.

— А меня не расстреляют?

— Конечно, нет, чудак. Русские неплохие парни и очень ценят честность, искренность, правду. Кроме того, твои показания помогут им уничтожить «Каракатицу», а вместе с ней и Томпсона. Ты знаешь, если Томпсон подохнет, Моррил никогда не узнает, что мы тут делали. Тогда и отец с матерью не пострадают. А как нам быть дальше — посмотрим.

Вилли несколько минут молчал, задумчиво глядя в иллюминатор, потом решительно поднялся и сказал часовому, приоткрыв дверь:

— Передайте капитану, что я имею кое-что сообщить ему. — Вернувшись на свое место, он тихо заметил, глядя на брата: — Если бы не ты, я, пожалуй, никогда бы не открыл русским, где «Каракатица»…

Ярцев пришел вместе с полковником Сахаровым.

— Прежде всего расскажите, как вы попали в залив и на лодку «Соленоид», попросил Матвей Ильич. — А потом доскажете и все остальное.

Вилли ответил на вопрос полковника.

— Томпсон на лодке? — спросил Матвей Ильич.

— Да, на «Каракатице».

— Где находится «Каракатица»? Покажите на карте.

Сахаров достал из планшета карту и расстелил на столике. Вилли ткнул пальцем в самое синее пятно в заливе.

— Когда «Каракатица» должна покинуть бухту?

— Этой ночью.

— Это вы доставили чертежи «Соленоида» на «Каракатицу»?

— Да, я. Чертежи все еще на лодке.

Сахаров пристально посмотрел на Вилли, спросил:

— Вы, может быть, хотите сказать, что их еще можно вернуть?

— Вернуть? — не понял Вилли. — А каким способом?

— Ну, было бы желание, а способ можно придумать, — заметил Матвей Ильич. Например, вы могли бы вернуться на «Каракатицу» и передать Малькольму и Томпсону, что мы перекрыли горло бухты сетью, заминировали, и что им теперь не уйти. Надо сдаться. Если бы вы передали им эти слова, то есть наше предложение, то оказали бы нам большую услугу. Я не сомневаюсь, что суд, когда вы предстанете перед ним — перед нашим, советским судом, — суд примет во внимание вашу помощь нам и смягчит наказание.

— Нет, я не хочу возвращаться на «Каракатицу», — решительно возразил Вилли. — Волк не таков, чтобы сдаться без боя. А меня непременно застрелит, как только узнает, что «Каракатица» обнаружена. Ведь это я выдал ее вам, верно? Волк сразу же поймет, как все произошло.

— Это лишь твои предположения, — заметил Гарри. — Томпсон может и не узнать ничего.

— Нет, нет, — настаивал на своем Вилли. — Волк попытается вырваться из ловушки, «Каракатица» наткнется на мины — и пойдет ко дну. Так что все равно смерть. Или ее потопят миноносцы, если ей даже удастся вырваться в море.

— Ммда… — задумчиво сказал Матвей Ильич, глядя на Вилли. — Если Томпсона не удастся принудить к сдаче, он попытается прорваться, а мы, конечно, попытаемся потопить «Каракатицу». Это верно. Ну, что же…

— Господин полковник, разрешите мне, — прервал его вдруг Гарри. Разрешите мне проникнуть на «Каракатицу». Я поговорю с Томпсоном и Малькольмом. Они должны понять, что все выходы закрыты и им все равно не выбраться в открытое море. Ведь «Каракатицу» можно легко потопить глубинными бомбами даже здесь, в бухте. Неужели они не поймут этого? Я приведу им все доводы. Я, скажу им, что лодку выследили еще тогда, когда она пробиралась в залив, а меня уже поджидали на «Соленоиде», потому и захватили.

— Так они тебе и поверят, — усмехнулся Вилли.

— Поверят. Разрешите, господин полковник. Ведь если я не уговорю Томпсона, вы потопите лодку и ничего не прогадаете. Я не сбегу от вас, пойду на дно вместе со всей командой «Каракатицы».

Полковник задумался. Потом спросил Гарри:

— Томпсон не обнаружит подмены?

— Нет, — решительно ответил Гарри. — Вилли расскажет мне все, что знает о лодке…

— Нет, вы не поплывете, — вдруг решительно заявил Матвей Ильич. — Ваш брат прав: Томпсон не сдастся…

После этого разговора Гарри Строкера свезли на берег. Вилли Строкер остался на «Соленоиде».

Оставшись вдвоем с полковником, Ярцев спросил его:

— Почему вы раздумали послать кого-нибудь из Строкеров на «Каракатицу»? Ведь это все же некоторый шанс захватить Томпсона живым.

Матвей Ильич помолчал, посмотрел на «Соленоид», уходивший на буксире к заводскому пирсу, озабоченно ответил:

— Такие, как Томпсон, живыми в руки не сдаются. Кроме того, я не уверен, что Гарри Строкер, надев скафандр, не скроется. Это раз. Затем, сообщи он на лодку наш ультиматум, Томпсон наверняка уйдет с «Каракатицы» на берег в скафандре. Об этом-то я и подумал, когда согласился вслух с Вилли Строкером. Нет, уничтожим лодку вместе с врагами.

Они стояли на берегу и наблюдали за действиями миноносца и самолета-разведчика, кружившегося над бухтой. Вот миноносец замер посреди залива и, казалось, не знал, что делать. На берегу Восточного прохода на всякий случай разместилась батарея скорострельных пушек. хотя этот проход и считался непроходимым для судов, особенно для подводных лодок, когда они находятся в подводном состоянии, но не исключена возможность, что «Каракатица» попытается прорваться через него в надводном состоянии. Тогда один-два снаряда моментально пустят ее ко дну.

На «Каракатице» в это время переживали тревожные минуты: Строкер не возвращался, фотоглаз сообщал с поверхности залива о миноносце, появившемся неподалеку, о торпедных катерах, о самолете, кружившим над бухтой.

— Наверно, этот сосунок попался и все рассказал, — мрачно буркнул Малькольм Томпсону, склонившись над экраном. Волк стоял здесь же.

— Не заметят фотоглаз? — намеренно спокойно спросил он капитана.

— Нет. Стойка высовывается сейчас всего лишь на двадцать-тридцать сантиметров из воды. Кажется, разведчик увидал нас: он кружит как раз над лодкой…

— Не будем гадать, — пробормотал Томпсон, глядя на экран. — Нам только бы дождаться ночи…

Раздался звонок и вслед за тем из репродуктора донесся голос радиста:

— Самолет противника радирует эсминцу. Передает наши координаты.

И в следующий момент капитан и Томпсон увидали на экране эсминец, направлявшийся в сторону лодки.

— Ну что же, — как-то уж слишком спокойно заметил Томпсон, — раз лодка обнаружена, то придется теперь защищаться, если на нас нападут. Действуйте, Малькольм. Задача — выйти сухими из воды, а как этого достигнуть — это уж вы сами решайте.

— Убрать буй! — скомандовал Малькольм. И объявил боевую тревогу. Матросы заняли свои места у приборов, механизмов и торпедных аппаратов. — Продуть цистерны! Малый вперед!

Лодка оторвалась от грунта и медленно двинулась вперед. Потом замерла на месте. Матросы запрокинули головы, прислушиваясь к шуму винтов миноносца, проносившегося вверху. Вокруг загрохотали взрывы глубинных бомб. От одного разрыва лодку так бросило в сторону, что на миг погас электрический свет. Кое-кто упал. Послышались ругательства. Миноносец разворачивался, чтобы сделать новый заход. В гавани установилась временная тишина. В море протяжно прогудел пароход, приветствуя родные берега: это возвращался из дальнего плавания огромный дизель-электроход «Камчатка». Из бухты в это время выходил рыболовный бог «Дельфин». И вот, когда «Камчатка» приблизилась к входу в залив, а «Дельфин» уже шел западным проходом, навстречу дизель-электроходу в какой-то точке залива из воды вынырнула торпеда и, густо дымя, понеслась к выходу. Почти одновременно с первой из воды выскочила вторая торпеда и тоже помчалась к выходу из бухты, оставляя позади себя густую дымовую завесу. В воздухе как бы повисли два огромных белых занавеса, между которыми оставался коридор до ста метров. «Дельфин» и «Камчатка» оказались в середине этого коридора. Но так как коридор был извилистый. торпеды шли не по прямой линии, а виляли из стороны в сторону, — то они не видели один другого и могли в любую минуту столкнуться.

На миноносце сразу же сообразили, что произошло. Корабль кинулся к дымовым завесам, чтобы перехватить «Каракатицу». несомненно, это она поставила дымовые завесы, чтобы легче было выбраться из ловушки. Береговая батарея молчала: артиллеристы не видели «Каракатицу», всплывшую и пробиравшуюся в надводном состоянии через горло под прикрытием дыма. Стрелять же нельзя: можно поразить свои суда — «Камчатку», «Дельфина».

Миноносец не мог развить своей скорости и быстро прочесать дымовой коридор — командир опасался столкновения с «Камчаткой», которая должна была быть уже где-то в начале прохода. Но вот миноносец увидал боевую рубку подводной лодки. Лодка погружалась в воду: она уже миновала заградительную линию в горле бухты и вышла в море. Эсминец ринулся на «Каракатицу», собираясь протаранить ее. И в этот момент из дымовой завесы показался дизель-электроход. Он шел навстречу миноносцу. «Каракатица», рубка которой уже еле виднелась над водой, была ближе к «Камчатке».

— А, ч-черт, — скрипнул зубами капитан миноносца, вцепившись руками в поручни мостика. — Под «Камчатку» нырнула… Лево руля…

И эсминец, наклонив трубы направо, круто свернул с курса. «Каракатица» скрылась с глаз. Эсминец обогнул дизель-электроход и вышел на свой прежний курс…/ Слухач определил направление движения «Каракатицы». Капитан приказал радировать другим кораблям, где находится вражеская лодка, и скомандовал: сбрасывать глубинные бомбы!

Через несколько минут сюда прибыли торпедные катера. Они взяли подводную лодку в кольцо и забросали глубинными бомбами. «Каракатица» старалась уйти. Но уйти она не смогла — после одного из взрывов глубинной бомбы на поверхности моря заиграло большое маслянистое пятно, из волн с всплеском поднялся развороченный бомбой нос «Каракатицы» — и она тут же пошла ко дну. А утром водолазам удалось обнаружить в секретной каютке «Каракатицы» фотопленку с чертежами «Соленоида». Здесь же плавал под потолком раздувшийся до неузнаваемости труп Томпсона.

Оглавление

Часть I Глава 1 Удивительный остров

Глава 2 Тревога

Глава 3 Валентина Ежова

Глава 4 Лучи «сигма»

Глава 5 Новый помощник

Глава 6 Бывает и так

Глава 7 Близнецы

Глава 8 Моррил

Глава 9 Испытание

Глава 10 Обратная сторона медали

Глава 11 Охотники за эликсиром

Часть II Глава 1 «Случайное» знакомство

Глава 2 Ее добыча

Глава 3 Песенка о Джое

Глава 4 Непризнанная артистка

Глава 5 За «ледовитом»

Глава 6 Приступ малярии

Глава 7 Авроропольский экспресс

Глава 8 Жареная курица

Часть III Глава 1 Опасная дорога

Глава 2 Новый отдыхающий

Глава 3 «Соленоид»

Глава 4 Несчастный случай

Глава 5 Человек из моря

Глава 6 Томпсон стягивает силы

Глава 7 Первая попытка

Глава 8 Хитрый маневр

Глава 9 Вторая попытка

Глава 10 Песенки

Глава 11 Картина проясняется

Часть IV Глава 1 Встреча в «Якоре»

Глава 2 «Астарта»

Глава 3 Закономерность

Глава 4 Пленка пошла по рукам…

Глава 5 Вынужденная прогулка

Глава 6 Неожиданное открытие

Глава 7 Спуск «Соленоида»

Глава 8 Под сводами «Планетария»

Глава 9 Бой в пещере

Глава 10 Бегство

Часть V Глава 1 Необычайная встреча

Глава 2 Покушение на «Соленоид»

Глава 3 Агония «Каракатицы» Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg