«Воспоминания о конце света (Атомный век и уроки прошлого)»

Еремей Парнов

Воспоминания о конце света

АТОМНЫЙ ВЕК И УРОКИ ПРОШЛОГО

"Кто контролирует прошлое, контролирует будущее; кто контролирует настоящее, контролирует прошлое" - емкая формула оруэлловского "1984". Вместе с двумя другими всемирно известными антиутопиями оруэлловский роман возвратило нам само время. Вернее, текущий миг, потому что время - запущенная в будущее стрела. Ему не присуща та мистическая цикличность, что кое-кому все еще мерещится в череде минувших веков.

Ее-то и возьмем на заметку, памятуя о замкнутой формуле тотального контроля.

Выпрямим круговую орбиту во временную шкалу, дабы прояснить коренное причинно-следственные связи: "Мы" Евгения Замятина (1922) - "О дивный новый мир" Олдоса Хаксли (1932) - "1984" Джорджа Оруэлла (1949). Знаменательные вехи! Полигон истории, на котором добивались обломки рухнувших империй и возникали захватывающие воображение контуры нового, вожделенные и устрашающие. Каждый сумел разглядеть здесь свое. Разительные параллели рождали и мрачная очевидность, и субъективизм отбора, и, не в последнюю очередь, унаследованность традиций. Строительная площадка Замятина отличалась аморфностью форм. Она была порядком завалена обветшалым хламом. Многое из того, что мерещилось, пророчески проницалось, пребывало в зародыше. Революция и контрреволюция, наука и техника, литература и искусство, раскрепощение и террор, фашизм и социализм - все было причудливо переплетено в устрашающую конструкцию, чем-то подобную фантасмагорическому полотну Сальвадора Дали "Предчувствие гражданской войны".

Четко отшлифовались грани Единого Государства. Мир рациональной бездуховности был исчислен и взвешен с аналитической точностью: от незримых хранителей до иллюзорного счастья рабов, от газовых камер до людей-нумеров. Все сбылось. И как сбылось!

Язык математики универсален. Независимо от исходной модели геоцентрической Птолемея, гелиоцентрической Коперника - она бесстрастно определяла пути планет.

Восток или Запад - ей все едино. Она вне социологии, вне морали. Это глубоко прочувствовал Брюсов:

Мечтатели, сибиллы и пророки

Дорогами, запретными для мысли,

Проникли - вне сознания - далеко,

Туда, где светят царственные числа.

У антиутопии нет запретных для мысли дорог Отточенная мысль - ее оружие.