«Обряд перехода»

Если честно, я не в состоянии вспомнить все, что происходило со мной до и во время Испытания, так что кое-где я заполнила пробелы выдуманными событиями — ложью, если угодно.

Совершенно очевидно, что я никогда не умела высказываться и наполовину так гладко, как излагаю свою историю здесь. Некоторые происшествия целиком мною вымышлены. Однако это не имеет значения. Описанные события достаточно близки к тому, что происходило в действительности, но главное в этом рассказе — не столько события, сколько перемены, имевшие место во мне (и со мной) семь лет назад. Именно за ними вам и нужно следить в оба глаза. Не начнись эти перемены — я бы не выучилась на ординолога, не вышла бы замуж за того человека, за которого вышла, и даже — меня не было бы в живых. Перемены здесь переданы точно — никакой выдумки.

Я помню, что прошло много времени, прежде чем я начала расти. Для меня это было важно. Когда мне исполнилось двенадцать лет, я была черноволосой, черноглазой девочкой, худенькой, маленькой, без признаков фигуры. Мои друзья незаметно менялись, а я оставалась все такой же, как раньше, и уже начинала терять надежду. Хотя бы потому, что по словам Папы, он заморозил меня в моем тогдашнем виде. Такой вот удар он нанес мне в один прекрасный день, когда мне еще было десять лет; Папе вдруг захотелось меня подразнить.

— Миа, — сказал он, — ты мне нравишься такой, какая ты сейчас есть. Если ты вырастешь и станешь другой, это будет сущим безобразием.

— Но я хочу вырасти! — возразила я.

— Нет, — задумчиво произнес Папа. — Лучше я возьму и заморожу тебя. Вот такой. Прямо сейчас. — Он взмахнул рукой. — Считай себя замороженной! Я настолько всерьез обиделась, что Папа продолжил эту игру. К двенадцати годам я изо всех сил старалась не обращать на нее внимания, но это удавалось с трудом: с десяти лет я так и не выросла по-настоящему, оставаясь по-прежнему маленькой и плоской. И когда Папа в очередной раз принимался меня дразнить, единственное, чем я могла ответить, что все это неправда… А потом я вообще перестала ему отвечать.

Однажды, перед тем, как мы переехали из Альфинг-Куода, я пришла домой с синяком под глазом. Папа глянул на меня и спросил только:

— Ты победила или проиграла?

— Победила, — буркнула я.

— Ага, — произнес Папа, — значит, я могу тебя не размораживать. Незачем, раз ты можешь за себя постоять.