«Третье пришествие»

…Некогда он воевал против тех, чью волю исполнял ныне. Но попал в ловушку.

Его не стали уничтожать и даже не отняли его силы. Напротив, старые возможности развили и умножили. Вот только полностью лишили индивидуальности. В опустошенных центрах мыслеобразования навек отпечаталось новое, чуждое имя. И единственная, крайне упрощенная доминант-программа. Так он превратился в потаенную угрозу, был отпущен и вновь оказался в пересекающихся пространствах.

От бывших собратьев его охраняла тщательно восстановленная система опознания. И все же новое предназначение требовало большой скрытности. Он не мог раскрывать себя ни активным накоплением боевого заряда, ни возмущением тонких распространений, ни пробоем пограничных зон. Поэтому перемещался крайне медленно, со скоростью естественных тел того пространства, в которое был погружен.

На подобный дрейф уходят полные мегациклы Основополагающего Хода Изменений. Но власть времени на него не распространялась. Материальная основа позволяла существовать бесконечно. Всемогущие потоки ОХИ бессильно скатывались с его грубой, обманчиво примитивной поверхности. Ничего не смывая, не оставляя сколько-нибудь долгих следов. Элементы странного тела имели память и умели раз за разом возвращаться к заданному состоянию, неизменно находя оборванные связи. Лишь слою внешней пыли дозволялось расти.

Он был жив, поскольку питался энергией излучающих масс, умел восстанавливать себя, мог реагировать на угрозы. И был мертв, поскольку лишился собственной воли до такой степени, что даже не сознавал этого.

Карробус 337, примерно так звучало его новое имя. В доступной для землян акустической форме.

— И чем это ты занят? — без всяких предварительных сигналов спросила трубка.

А вот такое следовало пресекать. Я очень ценю расслабленное состояние коры, именуемое свободой. Чем занят, тем и занят. Воскресенье. Мое дело. Можно переходить в контратаку.

— Что, гибнет мир?

Пресечь не получилось.

— Вроде того. Случаем, не забыл, кому служишь?

Атака захлебнулась.

— России, — мрачно сказал я, выбираясь из постели.

Я действительно служил России, которая часто принимала облик трубки. Хорошо, если телефонной.