«Тринадцатый час»

Ричард Дейч «Тринадцатый час»

Вирджинии, лучшей моей подруге.

Я люблю тебя всем сердцем.

Нельзя убить время, не причинив вреда вечности.

Генри Дэвид Торо

Все мое состояние за мгновение жизни.

Королева Елизавета

Мне следовало бы стать часовщиком.

Альберт Эйнштейн

От автора

Вы не ошиблись, перевернув следующую страницу и обнаружив там главу 12.

Главы этой книги идут в обратном порядке, и именно так следует их читать — по причинам, которые станут ясны по ходу действия.

Глава 12

28 июля, 21:22

Темноволосый мужчина придвинул лежавший на столе экзотический, сделанный на заказ «кольт-миротворец» из отполированной бронзы с золотой отделкой. Револьвер с выложенной драгоценными камнями рукояткой из слоновой кости не походил на любое иное оружие девятнадцатого века; шестизарядный «кольт», изготовленный в 1872 году, затерялся во времени и истории, оставшись лишь в ходивших среди коллекционеров мифах.

Как и на многих лучших образцах оружия того времени, рукоятку и ствол длиной в семь с половиной дюймов украшала замысловатая гравировка. Она выглядела уникальной — тщательно выведенные изящным почерком религиозные тексты из Библии, Корана и Торы: «Широки врата и пространен путь, ведущие в погибель»[1]; «Всех вас соберут воедино в аду»; «Неси же гнев с собой»; «И будет тьма, осязаемая тьма»[2]; «Сражайся за Господне дело лишь с тем, кто борется с тобой». [3]Цитаты написаны по-английски, по-латыни и по-арабски, словно револьвер являлся оружием Господа, предназначенным для того, чтобы поразить грешника.

Изготовленный для Мурада V, тридцать седьмого султана Османской империи, револьвер предположительно исчез в 1876 году, когда его свергли после того, как он сошел с ума всего лишь после девяноста трех дней правления.

— Курок с самовзводом, — произнес сидевший за столом, взяв оружие рукой в перчатке. — Таких много не встретишь. Я бы даже осмелился утверждать, что он единственный в своем роде.

Итан Дэнс благоговейно, словно новорожденного ребенка, поднес револьвер к покрасневшим от недосыпа глазам, разглядывая его замысловатые детали и поглаживая золоченый металл облаченным в латекс пальцем. Наконец он снова положил револьвер на стол и полез в карман помятого синего спортивного пиджака.

— Похоже, к боеприпасам относились с не меньшей религиозной страстью. — Дэнс положил на стол пулю — серебряную, сорок пятого калибра. Ее оболочку тоже покрывала гравировка в виде изящной арабской вязи. — В барабане их оставалось пять. Не знаю, почему они серебряные — вряд ли по Стамбулу в 1876 году бегали оборотни. Хотя, опять-таки, револьвер делали для сумасшедшего.

Николас Куинн сидел напротив Дэнса, молча глядя на оружие. Он ощущал запах свежего масла на его деталях, едва заметный аромат остатков пороха в патроннике.

— Сколько может стоить такая штука? Пятьдесят, сто тысяч? — Дэнс снова взял револьвер и откинул барабан, вертя его, словно шериф со Среднего Запада. — Об этом оружии ходили только слухи, в течение ста тридцати лет не было никаких сведений о владельцах. Где вы его откопали? В антикварной лавке, на черном рынке, где-то еще?

Ник молчал. Голова у него шла кругом.

Открылась дверь, и в нее заглянул седой человек в синем костюме.

— Ты мне нужен на минуту, Дэнс.

Тот поднял руки.

— Я занят.

— Ничего не попишешь. Из-за этой авиакатастрофы нас тут осталось всего четверо — Шеннон, Манц и мы с тобой. Так что если не хочешь отправиться обратно на поле собирать ошметки женщин и детей — поднимай задницу.

Дэнс защелкнул барабан обратно, крутанул его для пущего эффекта и поднял револьвер, глядя вдоль ствола, будто целился в воображаемую мишень. Снова положив револьвер перед Куинном, он несколько мгновений смотрел на него, прежде чем взять со стола единственную серебряную пулю.

— Никуда не уходите, — сказал Дэнс, выходя и закрывая стальную дверь.

Николас наконец вздохнул — так, словно это был его первый вздох за три часа. Он делал все, что мог, чтобы сдержать эмоции, загнать случившееся в самый дальний уголок разума, зная, что иначе оно попросту сожрет его изнутри.

Он был одет в серо-голубую спортивную куртку, которую подарила ему Джулия две недели назад на тридцатидвухлетие. Свежеотглаженную, выглядевшую так, будто она только что вышла из рук портного. Надетую поверх светло-зеленой рубашки с коротким рукавом и джинсов — вполне обычная для него одежда в пятницу. Светлые волосы Ника нуждались в стрижке, что он обещал Джулии уже три недели. Его красивое лицо с решительными чертами не выражало никаких чувств — неоценимое качество в бизнесе и покере. Никто не мог прочитать по глазам, что на самом деле творится в его душе, за исключением Джулии, которая могла угадать все лишь по изгибу губ.

Николас окинул взглядом небольшое помещение, явно предназначенное для того, чтобы внушать находящимся в нем тревогу. Всю обстановку составляли металлический стол, покрытый зеленым пластиком, на котором лежал украшенный драгоценными камнями револьвер, четыре крайне неудобных тяжелых металлических стула, от сидения на которых через пятнадцать минут онемел зад, и висевшие возле двери белые часы в проволочной сетке, показывавшие около половины десятого. Стены были голыми, не считая большой белой доски, с угла которой свисали на потрепанном шнурке три цветных маркера. Противоположную стену занимало двустороннее зеркало, не только позволявшее наблюдать за происходящим любому, кто стоял с другой стороны, но и создававшее ощущение паранойи у каждого, кто сидел в комнате, думая о том, сколько людей наблюдают за ним, оценивая и осуждая еще до того, как будет предъявлено обвинение.

Сердце Ника сжалось от мучительной боли. Все в мире будто остановилось. Все чувства словно кто-то выжал досуха за те два часа, что прошли, прежде чем он оказался здесь, а в мыслях царило полное замешательство, сопровождавшееся множеством вопросов.

На долю секунды ему показалось, будто он ощущает присутствие Джулии, с потерей которой не мог примириться до сих пор.

Ник вернулся домой в три часа утра после четырехдневной деловой поездки, настолько измотанным, что даже не помнил, как лег в постель. Но зато хорошо помнил момент пробуждения.

Подняв веки, он обнаружил, что смотрит прямо в голубые глаза Джулии, полные любви. Она нежно целовала его, возвращая из крепко державшего мира сновидений в реальность.

На ней не было ничего, кроме футболки с Эриком Клэптоном[4], которая оставалась на ней лишь три секунды, после чего полетела на пол, обнажив безупречную фигуру. В тридцать один год она выглядела почти такой же стройной, как и в шестнадцать, с небольшой грудью и тугим животом с едва заметным намеком на пресс. Длинные гибкие ноги покрывал ровный загар. Ее предками были испанцы, ирландцы и шотландцы, и в лице чувствовалась классическая красота; высокие скулы и полные губы заставляли оборачиваться многих мужчин, когда она входила в комнату. Большие голубые глаза выглядели особенно привлекательно летом, когда кожа приобретала слегка золотистый оттенок, а на носу появлялись едва заметные веснушки.

Джулия склонилась над Ником, легко поцеловав его в губы. Лица коснулись длинные светлые волосы, ноздри заполнил запах лаванды и ее тела. И сон, который Николас видел несколькими мгновениями раньше, стал реальностью.

Они любили друг друга горячо и страстно, словно в первый раз, затерявшись в собственных объятиях, блуждая руками по телам, ощущая на коже поцелуи и теплое дыхание. Их страсть редко ослабевала, даже по прошествии шестнадцати лет. Это не просто секс, несмотря на постоянное влечение, которое они испытывали друг к другу; каждый из них беззаветно отдавался другому, больше думая о том, чтобы доставить удовольствие партнеру, нежели о своем собственном удовольствии. Это была настоящая любовь.

Лежа обнявшись, со сбившимися в ком простынями в ногах, оба утратили чувство времени, ощущение того, где они находятся, мысли обо всех заботах грядущего дня.

Когда на белые подушки упали лучи солнца, Ник наконец поднялся с постели, потягиваясь и полностью приходя в себя, и заметил стоявший на веранде столик.

Несмотря на то что Джулия тоже спала мало, слишком много времени проведя в офисе, она встала раньше, чтобы приготовить завтрак и выставить железный столик на веранду, куда вела дверь из гостиной. Пока Ник спал, она успела приготовить и принести из кухни бекон, яйца, свежевыжатый апельсиновый сок и пирог.

Они завтракали, сидя за столом в футболках и трусах. В летнем небе поднималось утреннее солнце.

— Особый повод? — спросил Ник, намекая на еду.

— Я что, не могу просто отметить твое возвращение домой?

Ник улыбнулся.

— После первого блюда мне более чем хватило бы и сухого рогалика.

Джулия улыбнулась в ответ, глядя с теплотой и заботой, но в ее взгляде чувствовалось что-то еще. Казалось, что она колеблется.

— Что такое? — с легкой усмешкой спросил Ник.

— Ничего.

Однако голос и появившаяся на щеке едва заметная ямочка говорили об обратном.

— Джулия?..

— Мы сегодня ужинаем с Мюллерами в «Валгалле», — быстро сказала Джулия.

Ник перестал есть и поднял взгляд.

— Я думал, мы договорились, что останемся дома.

— Не такие уж они и ужасные, — обезоруживающе улыбнулась Джулия. — Мне действительно нравится Фрэн. Да и Том не столь уж плох.

— Когда перестает говорить о себе. Если я услышу еще хоть слово о том, сколько он зарабатывает, или какую машину только что купил…

— Том просто не уверен в себе. Считай это комплиментом.

— Как я могу считать его болтовню комплиментом?

— Он пытается произвести впечатление; его явно интересует твое мнение.

— Его не интересует ничего, кроме самого себя.

Ник очистил тарелку и поставил ее на большой поднос. Джулия собрала оставшуюся посуду.

Я думал, мы вместе составляем наши планы, а не ставим друг друга перед фактом.

— Ник, — поморщилась Джулия. — Все равно раньше, чем на девять часов, свободных столиков не было.

Неожиданно между ними возникла напряженность.

Джулия взяла поднос и направилась к двери.

— Мне просто хотелось куда-нибудь выбраться вечером в пятницу.

Она скользнула в комнату, оставив Ника одного.

Он прошел через гостиную в ванную, закрыл дверь и шагнул под душ, надеясь, что прохладная вода смоет внезапно возникшее дурное настроение. Ник терпеть не мог тратить впустую время на мнимых друзей, мысли которых никогда не заходили глубже содержания меню.

Пятнадцать минут спустя, одетый в любимые джинсы и рубашку с коротким рукавом, он вернулся в комнату, обнаружив, что Джулия тоже уже готова и направляется к двери, превратившись из сексуальной жены в деловую женщину в черной юбке, желтых туфлях и белой шелковой блузке. Взяв сумочку, она накинула ее на плечо и посмотрела на мужа.

— Думаю, нам стоит все отменить, — спокойно, почти умоляюще сказал Ник. — Мне действительно хочется побыть дома.

— Ты и так весь день будешь дома, — ответила она.

— Угу, у себя в кабинете, пытаясь закончить отчет, — слегка поспешно сказал Ник.

— Почему бы не сделать перерыв? Пробежаться, сбросить напряжение? Мне в самом деле хочется куда-то выбраться вечером. Всего на два часа, мы можем даже пропустить десерт.

— Можно подумать, от этого вечер станет терпимее, — Ник уже готов был смириться, но в голосе прозвучало некое подобие вызова.

— Просто сделай это ради меня, — сказала Джулия, идя к двери. — Никогда не знаешь, может оказаться, что мы неплохо проведем время.

— А обо мне подумать? Я только и делал, что пересаживался с самолета на самолет, а мы оба знаем, насколько я люблю летать. Хорошо еще, если соображаешь, в каком ты штате.

— В девять часов.

— Не хочу.

— В девять часов. — В ее голосе появились раздраженные нотки. — Я опаздываю на работу.

— Прекрасно! — взорвался Ник. Возглас его отдался эхом в комнате и в коридоре.

Единственная реакция с ее стороны последовала десять секунд спустя, когда от хлопка задней двери содрогнулся весь дом.

Впервые за несколько месяцев утро закончилось столь неудачно. Обычно день всегда начинался с надежды и оптимизма, прежде чем их поглощала бездна испытаний и напастей, связанных с работой.

Ник тут же пожалел о вспышке гнева, о ссоре из-за столь банального повода, как совместный ужин. В конце концов, ни завтрашний день, ни воскресенье никуда не девались. Он попытался позвонить ей на мобильный, но тот не отвечал — что нисколько его не удивило.

Свет в комнате для допросов мигнул, и помещение без окон на мгновение погрузилось в кромешную темноту, прежде чем лампы дневного света над головой снова вспыхнули.

— Прошу прощения, — сказал Дэнс. — Генератор работает уже девять часов с лишним. Он видал и лучшие времена.

Он откинулся на спинку стула и наклонил голову.

— За кого болеете — за «Янки» или «Метсов»?

Николас уставился на него, удивившись, что тот задал подобный вопрос, учитывая происходящее.

— Джитер[5] только что провел атаку в конце матча, победив «Ред Сокс». Шесть — пять.

Дэнс покачал головой, видя полное отсутствие интереса со стороны Ника, и полез в карман.

Вместе с ними сидел еще один человек, до сих пор не произнесший ни слова. Откинувшись к стене вместе со стулом, он отбросил с лица упавшие на лоб волосы. Детектив Роберт Шеннон выглядел в полном соответствии со стереотипом; его мускулистую фигуру обтягивала черная рубашка с коротким рукавом на два размера меньше, подчеркивая его бицепсы и грудь. Черные ирландские волосы гладко зачесаны назад, подбородок украшал небольшой шрам. Серо-голубые глаза сердито смотрели на Ника. В руке он вертел старомодную полицейскую дубинку, покачивая ею из стороны в сторону, словно миниатюрной бейсбольной битой, как будто матерый коп из Нью-Йорка пятидесятых. Николас не мог избавиться от ощущения, что тот уже полностью уверен в его виновности.

Дэнс достал из кармана маленький диктофон и нажал кнопку.

— Девять-один-один слушает, — раздался мелодичный женский голос.

— Говорит Джулия Куинн, — послышался приглушенный голос Джулии. — Байрам-Хиллс, Таунсенд-корт, пять. Скорее, мой муж и…

Телефон отключился.

— Алло? — спросила женщина-оператор. — Алло, мэм?

Дэнс выключил диктофон.

— Звонок был сделан в 18:42, — сказал он. — Могу я спросить, где вы были в это время?

Ник молчал — не потому, что ему нечего сказать, но потому, что боялся: стоит заговорить, и он сорвется. Голос Джулии лишь усилил боль, страдания, разрывавшие душу.

Он точно знал, где находился в 18:42, — трудился у себя в библиотеке, где провел большую часть дня, не считая нескольких вылазок на кухню за кока-колой и печеньем.

Звук выстрела оторвал его от работы, слух неожиданно обострился. Вскочив, он пробежал через гостиную и кухню в прихожую, где была широко распахнута дверь гаража.

Он не мог понять, почему Джулия снова оставила дверь открытой. Ее сумочка валялась на полу рядом с вешалкой, где обычно висела, содержимое рассыпалось по полу. Нагнувшись, чтобы его подобрать, он наконец заметил стекавшую по белой стене кровь. Проследив взглядом, увидел черную юбку Джулии, ее длинную ногу, ступню в желтой туфле, торчавшую из-под лестницы. Тело и лицо скрывали нижние ступени.

В то же мгновение, задыхаясь, он упал на пол. Сотрясаясь от рыданий, гладил ее ногу, звал, шептал ее имя, зная, что она никогда больше не отзовется.

Минуту спустя он наконец с замирающим сердцем поднял взгляд и увидел своего лучшего друга, стоявшего над ними с полными слез глазами. Ник отпустил ногу Джулии и поднялся с пола. Маркус положил руки на плечи Ника, не давая ему приблизиться к верхней части тела Джулии, прилагая всю силу своих двухсот двадцати фунтов, бывших когда-то мускулами, чтобы не позволить увидеть то, что преследовало бы его до конца жизни.

Ник пытался сопротивляться, пытаясь добраться до тела жены, пока наконец у него не вырвался страдальческий крик, заполнивший небольшую комнату, прежде чем смениться беззвучным плачем. Все звуки мира куда-то исчезли, вместе с пришедшим осознанием реальности случившегося.

Они ждали в находившемся по соседству доме Маркуса, молча просидев на крыльце час с лишним, пока не услышали сирены, объявлявшие всем, что произошло нечто ужасное. Ник знал, что звук этот останется с ним навсегда, словно музыка его трагической судьбы и прелюдия к невообразимому кошмару обвинений, который должен вскоре начаться.

В комнату снова заглянул седой.

— Приехал его адвокат.

— Быстро, — сказал Дэнс.

— Богатые не ждут, — впервые подал голос Шеннон, наклоняя стул вперед и вставая. Бросив пронизывающий взгляд на Ника, он направился к двери.

— Пошли, — седой махнул рукой, выпроваживая полицейских.

Дверь с громким лязгом закрылась, но снова открылась тридцать секунд спустя.

Вошедший вел себя так, словно эта комната принадлежала ему. Высокий, элегантный, он источал мудрость и спокойствие, отчасти прогнавшие прочь весь тот ужас, который охватывал Николаса большую часть последних нескольких часов. Темные волосы были тронуты сединой, посеребрившей виски; взгляд острый и проницательный. На загорелом лице проступали характерные морщины вокруг глаз и на лбу, свойственные тем, кто много повидал в жизни. На нем был двубортный синий пиджак и тщательно отглаженные брюки, желтый шелковый галстук выделялся на фоне бледно-голубой рубашки. Он производил впечатление человека, обладающего изысканным вкусом, и от него пахло богатством.

— Они уже почти все у вас отобрали, да? — спросил он низким голосом с едва заметным европейским акцентом, отодвигая металлический стул и садясь напротив.

Ник в замешательстве уставился на незнакомца.

— Ваш бумажник, ключи, мобильный телефон, даже часы, — сказал тот, глядя на бледную полоску на запястье Ника. — Они постепенно лишат вас собственной личности, потом заберут сердце и, наконец, душу, пока вы не скажете то, что они хотят услышать.

— Кто вы? — спросил Ник — первые слова, которые он произнес в этих стенах. — Вас прислал Митч?

— Нет. — Незнакомец помолчал, оглядывая комнату, словно одновременно оценивая и ее, и Ника. — Учитывая, в чем вас обвиняют, адвокат — последнее, в чем вы нуждаетесь. Он возьмет шесть сотен за час, выставит вам счет на полмиллиона, и вы еще будете считать себя ему обязанным, получив двадцать пять лет вместо пожизненного.

Ник снова уставился на него, чувствуя еще большее замешательство.

— Митч едет сюда. Мне нечего вам сказать.

Незнакомец кивнул, все так же излучая полнейшее спокойствие, положил руки на стол и наклонился вперед.

— Я понимаю то безутешное горе, которое вы сейчас испытываете. Ужасно, что вам даже не дали возможности оплакать жену, прежде чем пытаться склонить вас к признанию. — Он помолчал. — С каких пор правосудие стали интересовать лишь победа или поражение, «мы» против «них», вместо того чтобы разоблачать виновных и открывать истину?

Ник окинул его взглядом.

— Вы видели материалы вашего дела? — спросил незнакомец. — Они весьма подробны; сомневаюсь, что вам даже предложат сделку о признании вины.

— Я не убивал жену, — наконец произнес Ник.

— Я знаю, но они считают иначе. Они видят мотив и оружие, — его собеседник бросил взгляд на лежащий посреди стола револьвер. — Они надеются на ваше признание, чтобы избежать лишней бумажной работы.

— Откуда вы знаете?

— Они потратят двенадцать часов, постепенно изводя вас и добиваясь признания, чтобы избежать многих недель встреч с окружным прокурором и месяцев на подготовку к судебному процессу. — Он снова помолчал. — Вас признают виновным, и вы проведете остаток дней в тюрьме, оплакивая смерть жены и так и не поняв, что же на самом деле произошло.

— В таком случае, если вы не адвокат, почему вы здесь?

Незнакомец пристально посмотрел на Ника и глубоко вздохнул.

— Вы все еще можете ее спасти.

Ник непонимающе уставился на него, затем наклонился ближе.

— Что?

— Если бы вы могли отсюда выбраться, если бы вы могли ее спасти — вы бы это сделали?

— Она умерла, — в замешательстве пробормотал Ник, словно тот этого не знал.

— Вы уверены? — спросил незнакомец, еще пристальнее глядя на Ника. — Все обстоит далеко не всегда так, как нам кажется.

— Вы хотите сказать, что моя жена жива? — Голос Ника сорвался. — Но как? Я видел…

Незнакомец достал из внутреннего кармана пиджака запечатанный конверт и подтолкнул его через стол к Николасу. Тот посмотрел на двустороннее зеркало.

— Не беспокойтесь. Никто не видит.

— Откуда вы знаете?

— Все сейчас заняты авиакатастрофой. Двести двенадцать погибших. Весь город перевернулся с ног на голову, как и ваша жизнь.

Ник почувствовал, как все вокруг закружилось, будто он находился на грани сна и яви, когда перед глазами плавают бесформенные образы и мысли отчаянно пытаются обрести ясность.

Посмотрев на конверт, он сунул палец под клапан…

— Пока не открывайте, — незнакомец положил ладонь на руку Ника.

— Почему?

— Подождите, пока не выберетесь отсюда.

Ник убрал руку и откинулся на спинку стула.

— Отсюда?

— У вас есть двенадцать часов.

Ник посмотрел на настенные часы: они показывали 21:51.

— Двенадцать часов на что?

Незнакомец достал из пиджака золотые карманные часы и раскрыл их, показав старомодный циферблат.

— Время нельзя тратить впустую, что особенно верно в вашем случае. — Закрыв часы, он протянул их Нику. — Учитывая, что часов у вас нет и то давление, которое на вас оказывают, лучше возьмите эти и следите за часовой стрелкой.

— Кто вы?

— Все, что вам следует знать, — в том письме. Но, как я уже сказал, не вскрывайте его, пока не выберетесь отсюда.

Ник обвел взглядом комнату, двустороннее зеркало, потертую стальную дверь.

— Как, черт побери, я могу отсюда выбраться?

— Вы не сможете спасти ее жизнь, если останетесь здесь.

— О чем вы? Я не понимаю… где она?

Незнакомец посмотрел на настенные часы и встал.

— Лучше начинайте думать, как отсюда выбираться; у вас осталось всего девять минут.

— Подождите…

— Желаю удачи. — Он дважды постучал в дверь. — Следите за этими часами. У вас двенадцать часов. С наступлением тринадцатого все будет потеряно. Ее и ваша судьба будут предрешены. И она умрет куда худшей смертью, чем вам кажется сейчас.

Дверь открылась, и незнакомец выскользнул наружу, оставив Ника одного. Тот посмотрел на конверт, борясь с искушением открыть его, затем быстро сунул его и золотые часы в нагрудный карман пиджака, понимая, что, если их найдут, он никогда не узнает, о чем говорил незнакомец.

Ник видел тело жены, хотя так и не смог увидеть лицо — Маркус удерживал, не позволяя увидеть ее красоту, уничтоженную выстрелом, лишившим ее жизни. Но Ник держался за ее ногу, видел одежду, в которой она была, уходя утром на работу.

Вне всякого сомнения, это была Джулия. Она позвала его, вернувшись домой, но не вошла в библиотеку, где он работал, зная, что лучше не беспокоить мужа, поскольку он пытается завершить анализ данных, полученных за время недельных поездок, и если не закончит до того, как они поедут на ужин, ему придется работать в выходные.

Ник до сих пор слышал ее голос — последний раз, когда она назвала его по имени. Вновь нахлынуло чувство вины — он не ответил ей не просто потому, что был слишком занят работой, но потому, что до сих пор злился из-за необходимости ехать на этот чертов ужин.

Ник наполовину вытащил письмо из кармана, но слова предупреждения эхом отдались в голове. Сунув конверт обратно, он вспомнил взгляд незнакомца, полный уверенности, честности, целеустремленности…

Когда в мире больше не осталось никакой надежды, этот человек вновь зажег ее слабую искорку. Ник не мог представить, что Джулия может быть жива, но… если есть хоть малейшая надежда… хоть один шанс ее спасти…

Ему придется найти способ выбраться из этой запертой комнаты и из самого участка.

Горе и замешательство сменились решимостью. Сбежать из комнаты допросов, из полицейского участка — невообразимая, невероятная, крайне трудная задача, но… не невозможная.

Ник посмотрел на дверь толщиной в два дюйма с тяжелым засовом. В комнате ни окон, ни других дверей. Он взглянул на белую доску, на настенные часы, стрелка которых приближалась к десяти вечера, а затем взгляд его упал на зловещее двустороннее зеркало. Он посмотрел на собственное отражение, на смертоносный «кольт-миротворец» посреди стола и улыбнулся.

Окно было сделано из стекла…

Итан Дэнс вернулся в комнату для допросов. Посмотрев на Ника, он бросил на стол папку. Взгляд тридцативосьмилетнего детектива был заспанным, белая рубашка наполовину выбилась из брюк, из-под синего пиджака выпирали очертания пистолета в кобуре.

— Прежде чем сюда вернется Шеннон, не хотите рассказать, что произошло на самом деле? Я имею в виду, — Дэнс открыл папку рукой в перчатке и посмотрел внутрь, глядя на фотографию, которую он скрывал от глаз Ника, — из-за чего вообще можно было так поступить? Из-за денег?

— Денег? — в неподдельном смятении спросил Ник. — Да как вы смеете…

— Что ж, рад, что вы наконец обрели дар речи.

Ник яростно посмотрел на Дэнса, и взгляд его упал на выпиравшую из-под пиджака рукоятку.

— Прошу прощения, — детектив сочувственно помолчал. — Она была прекрасной женщиной. Могу я спросить, когда вы разговаривали в последний раз?

— Сегодня утром мы поругались, — сказал Ник, быстро посмотрев на часы.

— Из-за чего?

— По поводу ужина с ее друзьями.

— Гм… знаю, как это бывает. Ты просто сидишь, а они с подругой заняты беседой, оставив тебя наедине с ее мужем, с которым нет ничего общего. Моя бывшая подружка затащила меня на побережье в Джерси, на выходные к ее друзьям. Все время шел дождь, и я застрял в доме наедине с форменным козлом, пока они отправились за покупками. Мне хотелось его арестовать за ту чушь, которую он нес про свою несчастную жизнь. С тех пор я ненавижу побережье Джерси.

Дэнс явно пытался завоевать симпатию Николаса общительностью, но тот не настолько глуп, чтобы на это купиться.

— После этого вы еще разговаривали?

— Нет, я весь день был занят, все время ушло на телефонные звонки и бумажную работу. К тому же я знал, что и у нее дел по горло.

— Она была адвокатом?

— Зачем спрашивать о том, что вам и без меня известно?

— Прошу прощения, привычка. — Детектив закрыл картонную папку и зловеще положил ее на стол рядом с «кольтом-миротворцем». — Она весь день была на работе?

— Не уверен, — неожиданно сказал Куинн.

— Вы не говорили по телефону?

— Она звонила несколько раз, но я не отвечал.

Дэнс молча посмотрел на Ника.

— Да, я знаю, это выглядит слишком по-детски, но, господи, почему мы вообще об этом говорим? Кто-то убил мою жену, черт побери, и это не я!

Голос эхом отдался в помещении, казалось зависнув в воздухе на несколько минут, прежде чем детектив сменил тему.

— Здесь говорится, — сказал он, постучав по папке, — что у вас есть лицензия на девятимиллиметровый «ЗИГ-Зауэр».

— Угу.

— Где он может быть?

— В моем сейфе, где и был последние полгода. Джулия ненавидит пистолеты.

— Значит, вы умеете стрелять?

— Вы же не станете покупать машину, если у вас нет прав?

— Вовсе ни к чему иронизировать.

— Вовсе ни к чему считать меня идиотом.

— Я пытаюсь помочь, — сказал Дэнс.

— Послушайте, если бы вы пытались мне помочь, вы бы сейчас искали настоящего убийцу.

— Что ж, вполне честно. Если это сделали не вы, вам придется отвечать на мои вопросы, если мы действительно хотим поймать того, кто это сделал.

— Так вы считаете, что это не я? — с надеждой спросил Ник.

— Все дело в том, — проговорил Дэнс, подвигая к себе бронзовый с золотом «кольт-миротворец», — что этот револьвер весь покрыт отпечатками пальцев.

— Но у меня никто еще не брал отпечатков, — в замешательстве сказал Ник, поднимая руки.

— Фактически мы их уже сняли — с вашего бумажника и мобильного телефона. Я сам это сделал. — Дэнс помолчал. — И они полностью совпадают. Так что вам придется подробно объяснить, каким образом ваши, и только ваши отпечатки оказались на револьвере.

Ник сидел, чувствуя, как у него кружится голова. Он никогда не видел этот револьвер и уж тем более никогда к нему не прикасался. Собственно, он и свой пистолет не брал в руки уже полгода, с тех пор как вместе с Маркусом Беннетом побывал на стрельбище у его приятеля. Он ненавидел оружие за ту невероятную власть, которую оно вкладывало в человеческую руку, власть над жизнью и смертью на кончике пальца любого, кто способен нажать на курок.

— Должен также добавить, — продолжал Дэнс, — что результатов баллистической экспертизы пока нет и, вероятно, не будет еще несколько дней, поскольку все работают на месте авиакатастрофы, но на ваших часах обнаружены остатки пороховых частиц, совпадающие с теми, что есть на пулях. Так что если ваша история основана на фактах — выкладывайте, а если решили что-то сочинить, то вам придется напрячь все ваши творческие способности.

Надежду Ника, которую, казалось, дал ему Дэнс, полностью уничтожило появление Шеннона. Он посмотрел на часы: без четырех минут десять.

Шеннон с силой ударил дубинкой по столу, заставив вздрогнуть не только Ника, но и Дэнса.

— Хладнокровное убийство, — сказал Шеннон. — Все просто. И тебе незачем что-либо нам рассказывать. В этой папке есть все, что нам требуется, чтобы быстро и легко доказать…

— Давай сделаем перерыв, — перебил Шеннона Дэнс, пытаясь его успокоить. Он откинулся назад на стуле, покачиваясь на двух ножках.

— Нет. Убита женщина! — крикнул Шеннон. — Какой еще перерыв? Меня не волнует, была она твоей женой или нет. Мне нужны ответы. Она трахалась с кем-нибудь еще и ты об этом узнал? Или ты трахался с кем-то еще и она об этом узнала?

Глаза Ника расширились от ярости.

— Угу, вижу, ты начинаешь злиться. Ну, давай же, — поддразнил его Шеннон. — Излей на меня всю свою злобу, так же как ты излил ее на жену. Весь этот лоск, итальянские костюмы, иностранные машины, домик в пригороде — все это лишь прикрытие для твоей черной души. Ты ничем не отличаешься от бомжа в переулке, который выпускает кишки шлюхе.

Ник изо всех сил пытался сдержаться, чувствуя, как напрягаются мышцы и начинает быстрее пульсировать кровь.

— Она трахалась с каким-то парнем, и ты ее убил.

Шеннон снова с грохотом опустил дубинку на стол.

На этот раз удар застиг Дэнса врасплох; потеряв равновесие, он начал падать назад вместе со стулом, судорожно пытаясь ухватиться за стол.

Слова Шеннона и оглушительный грохот его дубинки окончательно вывели Ника из себя. Жена была мертва, его обвиняли в ее убийстве, а этот детектив Шеннон оскорблял их достоинство.

Дэнс продолжал падать назад; его пиджак распахнулся, обнажив девятимиллиметровый пистолет в наплечной кобуре, из которой торчала рукоятка. Перешагнув черту, из-за которой уже не было возврата, Ник молниеносно выхватил оружие из кобуры Дэнса.

Щелкнув предохранителем, он положил палец на спусковой крючок «глока»; мышечная память не подвела, рефлекс сработал. То, что Ник ненавидел оружие, вовсе не означало, что он забыл, как им пользоваться. Обхватив левой рукой голову Дэнса, он приставил к ней ствол.

Дэнс в панике выбросил вверх руки в перчатках, отчаянно пытаясь ухватиться за предплечье Ника.

Ситуация вышла из-под контроля.

— Брось оружие! — заорал Шеннон, вытаскивая свой пистолет, падая на колено и направляя ствол прямо в голову Ника.

— Вы не понимаете, вы оба не понимаете, она жива! — словно безумец, закричал Ник, переводя взгляд с Шеннона на часы и обратно. — Моя жена жива!

Шеннон и Дэнс быстро переглянулись.

— Послушайте, — спокойно, несмотря на приставленный к его голове ствол, сказал Дэнс. — Положите пистолет. Я знаю, что вы сейчас чувствуете…

— Черт побери, — заорал Ник, — ты понятия не имеешь, что я сейчас чувствую!

— …чувство потери и все такое. Давайте выслушаем вашу историю. Если ее убил кто-то другой — давайте его поймаем. Все, что вы сейчас делаете, — прямая дорога в морг. За убийство жены нет смертной казни, но за убийство полицейского… это тяжкое преступление, вас казнят.

— Вы не понимаете, моя жена жива. Мне об этом сказали. Я должен выбраться отсюда.

Ник потащил Дэнса назад, к двустороннему зеркалу.

— Положи пистолет! — крикнул Николас Шеннону.

— И не подумаю! — отозвался тот в ответ.

Ник посмотрел на часы: без двух минут десять. Он взвел курок, и Дэнс вздрогнул, услышав щелчок.

— Боб! — заорал детектив, глядя на Шеннона. — Сделай, как он говорит!

— Ни в коем случае.

— Сделай! — продолжал кричать Дэнс. — Не шути с моей жизнью!

Шеннон вызывающе посмотрел на него, но подчинился.

Ник тотчас же направил пистолет на находившееся за его спиной стекло и нажал на спуск. Прогремел оглушительный выстрел, и двустороннее зеркало разлетелось на тысячу осколков. За ним оказалась маленькая темная комната, посреди которой стояла видеокамера. Изогнув руку, Ник снова приставил пистолет к подбородку Дэнса, обжигая его кожу горячим стволом.

— Вы с ума сошли! — завопил Дэнс.

— Посмотри на меня, — в голосе Шеннона звучало мрачное спокойствие. Вновь держа Ника под прицелом, он взял со стола картонную папку и извлек пачку фотографий. — Видишь? — спросил Шеннон сквозь зубы, беря фотографии одну за другой и поднося их к лицу Ника.

Всего их было двадцать, с разных углов, в полном цвете. Кровь оказалась вовсе не такой, как ожидал Ник. Все было совсем не так, как по телевидению или в кино, где кровь вызывала отвращение, но в глубине души ты оставался спокоен, зная, что это всего лишь голливудский трюк. Эти же фотографии были настоящими, и они странным образом притягивали Ника. Как бы он ни пытался этого избежать, он смотрел и смотрел на каждую из них: на пол, на одежду Джулии, на черную юбку, которая была на ней, когда он видел ее в последний раз. На ее безымянный палец, на обручальное кольцо, которое надел ей в церкви Святого Патрика, и, наконец, на ее лицо, вернее, на то, что от него осталось.

Левая сторона лица исчезла, глаз отсутствовал, висок и лоб были раздроблены, но правая… Достаточно было взглянуть на ее голубой глаз, на коричневые крапинки под светлой бровью, чтобы убедиться — смотревшая с фотографии мертвая женщина была его женой.

Ник почувствовал, как у него подкашиваются ноги от обрушившейся жестокой реальности. Джулия мертва.

— Считаю до трех, — сказал Шеннон. — Если застрелишь Дэнса — мне плевать, я убью тебя прямо здесь, перед видеокамерой, и буду в полном своем праве.

Куинн сильнее прижал ствол к подбородку Дэнса. Детектив судорожно стиснул его предплечье. И Ник вдруг понял, что у того нет правого безымянного пальца.

Он посмотрел на настенные часы. Минутная стрелка приближалась к двенадцати.

— Раз, — прошептал Шеннон.

— Этого не может быть, — в отчаянии проговорил Ник, снова глядя на фотографии и мечтая о том, чтобы все это оказалось лишь сном. Образ изуродованного лица Джулии доставлял ему невыносимую душевную боль, он ощущал внутри лишь мертвую пустоту. Он попытался отвести взгляд…

— Два, — на этот раз голос Шеннона прозвучал громче, не оставляя никаких сомнений.

— Мне нужно отсюда выбраться, — сказал Ник, чувствуя, как его охватывает неестественное спокойствие. — Вы не понимаете, я могу ее спасти.

Все казалось лишенным смысла — и смерть Джулии, и эта невероятная ситуация. Как он мог ее спасти, если она уже мертва? Но в ушах его все еще звучал голос незнакомца: «У вас есть двенадцать часов».

— Три.

Ник увидел, как курок пистолета Шеннона медленно отходит назад.

Но прежде чем пуля вылетела из ствола, мир провалился во тьму.

Глава 11

20:12

Весь шестидесятидюймовый телевизионный экран заполняло изображение черной выжженной земли, открытое поле, испещренное белыми пятнышками, которые при ближайшем рассмотрении оказались простынями, накрывавшими обгоревшие изуродованные тела двухсот двенадцати пассажиров. Самолет «АС-300» вылетел из аэропорта Уэстчестер в 11:50 и исчез в чистом голубом утреннем небе. Две минуты спустя он рухнул на спортивное поле в городке Байрам-Хиллс.

Съемка с воздуха показывала тянувшееся на четверть мили искореженное поле, словно дьявол вытянул лапу и разодрал землю в клочья. Но, за исключением неповрежденной хвостовой части, валявшиеся обломки ничем не напоминали современный авиалайнер, направлявшийся в Бостон.

— Выживших нет, — говорила с экрана крашеная блондинка, в черных глазах которой отражалась легкая грусть из-за того, что приходится сжато излагать столь трагическое событие. — На месте катастрофы уже несколько часов присутствуют представители Национального комитета по безопасности транспорта, которые обнаружили сильно поврежденный «черный ящик» рейса 502 компании «Норт-Ист Эйр». Пресс-конференция запланирована на девять вечера.

Начали сменять друг друга картинки более ранних событий: сотни пожарных, пытающихся погасить охватившее обломки пламя, кадры продолжающихся попыток спасателей найти живых, разбросанного по земле багажа, усталых пожарных со склоненными головами и закопченными лицами. Разрывающие душу видеосъемки придавали трагедии личный характер: валяющиеся на земле ноутбуки и айпады, совершенно целая шляпа с эмблемой «Янкиз» на пятачке неповрежденной травы, детская туфелька, рюкзаки, «дипломаты» — сокрушительные напоминания о хрупкости человеческой жизни.

Плазменный телевизор стоял среди полок из черного дерева в старосветской библиотеке. Шкафы заполняли книги на разнообразные темы — от Шекспира до ремонта автомобилей, от Дюма до древностей. Над камином висело величественное полотно работы Жан-Леона Жерома с изображением льва. Стену над диваном украшали две картины Нормана Рокуэлла, изображавшие возвращающихся со Второй мировой войны солдат. Перед незажженным камином стояли большие кожаные кресла, а персидский ковер довершал картину типичного кабинета джентльмена сороковых годов.

Куинн стоял посреди комнаты на подгибающихся ногах. Мысли его путались. В ушах отдавалось низкое приглушенное гудение. Он шагнул в сторону кресел, но едва не упал, и пришлось схватиться за подлокотник софы.

Он чувствовал, будто проснулся от кошмарного сна. Во рту ощущался странный горьковато-металлический привкус, губы пересохли. Перед глазами мельтешили золотистые пятна, словно после яркого солнечного света. Пытаясь сориентироваться, Ник с трудом перевел дыхание, обводя взглядом комнату и бессознательно сжимая и разжимая кулаки, словно накачивая невидимые меха. Он не мог понять, где находится, и самое главное — он потерял ощущение времени.

Куинн снова огляделся вокруг, и комната наконец начала становиться знакомой, словно проявившись где-то на периферии его разума. Приглушенное гудение оказалось звуком генератора, снабжавшего электричеством дом в лишившемся электроэнергии городе.

Потом он вспомнил имя: Маркус Беннет. Лучший друг, сосед. Это его дом, его библиотека. Николас был здесь час назад, когда Маркус утешал, сочувствовал.

И тут, словно двухтонный камень, обрушилась реальность.

Джулия мертва.

Закрыв глаза, Ник увидел ее губы, безупречную кожу, естественную красоту. Голос звучал в ушах столь же отчетливо, как если бы она сейчас с ним говорила. Едва ощутимый аромат лаванды оставался до сих пор свеж в его памяти. Печаль охватила, увлекая во тьму, о существовании которой он никогда прежде не догадывался, окутывая сердце, сжимая в смертельных объятиях.

Куинн наконец взглянул на телевизор, на обломки самолета, на останки пассажиров, разбросанные, словно обертки от подарков. Его окружала смерть. В этот день жизнь для многих из благословения стала адом, но сколь бы ни трагичны были события на экране, он погружен был в собственное горе.

Взяв пульт и нашаривая кнопку выключения, Николас в последний раз посмотрел на кадры горящих обломков, и в глаза бросилась бегущая строка внизу экрана. Ползущие заголовки новостей притягивали глаз, скользя вдоль края экрана лишь затем, чтобы несколько секунд спустя начаться снова. Он смотрел на логотип телеканала в нижнем углу и наконец увидел то, что повергло его в панику.

На эту картинку он прежде не обращал внимания. На фоне репортажа о невообразимых смертях и разрушениях, переполненной информацией бегущей строки и царившего в мозгу замешательства она ускользнула от его взгляда. На подсвеченном белом фоне виднелась невероятная информация, от которой закружилась голова. Он дважды посмотрел на цифры часов, не веря глазам и тому, что на телестудии никто не мог ошибиться. Часы показывали 20:15.

Ник бросил взгляд на запястье, но увидел на месте часов лишь бледную полоску. И вспомнил.

Он достал из кармана письмо. Конверт был кремового цвета, с атласной отделкой; в левом углу виднелся изящный синий герб — львиная голова над поверженным драконом, горло которого пронзал меч. Ник не знал, что он означает — некий клуб, частную школу или герб незнакомца, который дал ему это письмо.

Ник снова полез в карман и, достав полученные от европейца часы, открыл их, словно денди Викторианской эпохи. На обратной стороне отполированной до зеркального блеска серебряной крышки была выгравирована курсивом латинская фраза: «Fugit inreparabile tempus».[6]

Взгляд Ника упал на циферблат с римскими цифрами в староанглийском стиле. Часы показывали ровно четверть девятого, и факт этот вновь поверг его в замешательство.

Его допрос начался в 21:20 — он отчетливо помнил часы на стене полицейского участка. Стрелка двигалась к десяти, пока он слушал вопросы детективов, глядя на украшенный «кольт» и ощущая все нарастающее напряжение, достигшее кульминации в тот момент, когда он выхватил пистолет у Дэнса, оказавшись в итоге на волосок от смерти.

И еще он помнил, как почти час сидел с Маркусом в этой комнате, глотая виски из бокала и чувствуя, как разрывается от горя сердце. События разворачивались, словно в замедленной съемке. Маркус сидел напротив, говоря, что все будет хорошо, когда дверь библиотеки медленно открылась и на пороге появились двое детективов с мрачными лицами. Рука Шеннона лежала на кобуре.

Именно в этой комнате его арестовали и надели наручники ровно в девять вечера.

Воспоминания словно перевернулись с ног на голову, порядок событий путался. Он помнил, как смотрел на фотографии Джулии, которые совал ему в лицо детектив Шеннон, те самые, что поставили его на грань безумия. И холодно смотревшее дуло пистолета.

Но он не помнил ничего после того, как Шеннон нажал на спуск.

Тряхнув головой, Ник закрыл часы и убрал их в карман. Затем снова посмотрел на конверт, молясь о том, чтобы письмо разрешило множество вопросов, теснившихся в мозгу. Разорвав его, он достал два листа белой бумаги и начал читать.

Дорогой Ник,

Надеюсь, туман у тебя в голове рассеивается, хотя я уверен, что его сменит еще большее непонимание того, что происходит…

Ник перечитал двухстраничное письмо три раза. Сложив его, убрал в нагрудный карман, не вполне понимая, что с ним делать. Ему вдруг показалась глупой сама идея, сама надежда, возникшая в душе.

Похоже, его разум сыграл с ним дурную шутку.

Фотографии мертвого тела Джулии, которые совал в лицо детектив Шеннон, были столь реалистичны, а его разум и душа столь изранены, что он наверняка ушел в мир фантазий, несбыточных желаний — мир сновидений, от которых хотелось пробудиться.

Достав из кармана часы, о которых говорилось в письме, те самые, которые дал ему в комнате для допросов европеец, Ник открыл их и уставился на римские цифры.

Несмотря на все охватившие его сомнения, несмотря на то, что этого просто не могло быть, у него больше не оставалось никаких вопросов о том, где он находится, и какое время показывают часы.

Ник уже сидел в этой комнате раньше, пил виски с Маркусом и оплакивал смерть Джулии. Это была вовсе не игра воображения, не сон. Слезы его были настоящими, как и душевная боль. Утешающие слова Маркуса до сих пор отдавались в ушах.

Столь же настоящей была и комната для допросов полицейского участка Байрам-Хиллс, где он сидел, выслушивая вопросы Дэнса и глядя на оружие, лишившее его Джулии; фотографии, которые показывал ему детектив Роберт Шеннон в 21:58, тоже являлись настоящими. Во времени он нисколько не сомневался — настенные часы за проволочной сеткой составляли центр его внимания в течение девяти минут, предшествовавших десяти часам вечера.

И тем не менее он стоял здесь, глядя на маленькие черные стрелки часов, которым на вид больше ста лет, но они исправно работали и показывали пятнадцать минут девятого.

Взяв со старинного столика пульт, Ник направил его на телевизор, где, словно в фильме ужасов, вновь начали сменять друг друга картины смертей и разрушения.

Вряд ли можно было сомневаться в масштабах разворачивающейся перед его глазами трагедии, которой предстояло повергнуть в ужас всю страну на много дней. Но, понимая, что большая часть мира оплакивает пассажиров рейса 502, лишь он один оплакивал Джулию.

Не повинуясь какой-либо логике, лишь размышляя о возможности того, о чем говорилось в письме, Ник вдруг подумал: «А что, если?..» Ему нечего было терять, зато приобрести он мог все. Если согласиться с тем, что сказанное в письме — правда, с тем, что сейчас действительно четверть девятого, то, может быть…

Сколь бы невероятным это ни казалось, сколь бы ни был он близок к безумию, Ник понимал, что если письмо и часы говорят правду, возможно, ему удастся ее спасти.

Неожиданно открылась дверь, и дверной проем заполнила массивная фигура Беннета. Серые брюки в полоску, синий галстук и белая рубашка с закатанными рукавами вполне соответствовали его крепкому, как у лесоруба, телосложению. В больших руках он держал два хрустальных бокала.

Будучи соседями в течение шести лет, они с Ником стали больше чем обычными знакомыми, которым можно помахать рукой, проезжая мимо. Обоих объединяла любовь к хоккею, и вдвоем они побывали почти на всех домашних матчах «Рейнджере». Хоккей был их страстью, оба играли в школе, но так и не поднялись до того уровня, которого, как они самоуверенно полагали, заслуживали. Чтобы как-то возместить несбывшиеся желания, продлить юношескую мечту, оба играли в любительской команде по вечерам каждую среду: Ник вратарем, Маркус — его постоянным защитником.

Маркусу уже исполнилось тридцать девять, и он был на семь лет старше Ника. Адвокат по образованию, оставил юридическую карьеру, полностью отдавшись бизнесу. Дела шли весьма успешно, и к тридцати двум годам он сколотил немалое состояние, но с тех пор оно существенно уменьшилось в результате неоднократных разводов и бесконечных выплат по алиментам, хотя он до сих пор оставался одним из самых богатых людей в городе. Однако его опыт бизнесмена не мог сравниться с тем, как он выбирал себе подруг. Ник не знал точно, что именно ослепляет Маркуса — страсть или красота, но, вне всякого сомнения, в женщинах он разбирался на порядок хуже, чем в бизнесе: три женитьбы и три развода за шесть лет.

После каждой очередной неудачи Маркус с головой уходил в работу, клянясь, что больше никогда не будет иметь дела с женщинами; даже угрожая в легком подпитии, что станет священником. Кратковременная ненависть к женскому полу порой лишала его способности логически мыслить. Но слепая ненависть неминуемо проходила, сменяясь очередной, не менее слепой, любовью.

Вследствие сердечных неудач он сблизился не только с Ником, но и с Джулией. Она стала для него голосом разума и утешения, сестрой, которой у Маркуса никогда не было, помогая справиться с эмоциями и наблюдая, как грусть сменяется гневом, а затем полным замешательством. Любовь, которую Беннет считал вечной, заканчивалась быстрее, чем аренда очередного «Бентли».

В данный момент у Маркуса очередное увлечение — Шейла, бывшая рекламная фотомодель, хотя никто точно не знал, что именно она рекламировала и была ли в самом деле фотомоделью. Красавица с густыми черными волосами и карими глазами являлась полной противоположностью рыжеволосой Блайт, его третьей жене, бледной красотке, брак с которой продержался полтора года, после чего она ушла вместе с десятью миллионами долларов.

С поредевшими и преждевременно поседевшими волосами, с трижды разбитым о лед кривым носом Маркус выглядел далеко не красавцем. Он никогда особо не выделялся, обладая лицом, которое легко могло затеряться в толпе, забытое почти всеми. Но его бумажник и теплая искренняя улыбка всегда возглавляли атаку в битве за любовь, привлекая многих и помогая преодолеть последствия предыдущих неудач.

Беннет молча протянул Нику бокал. Его карие глаза полны грусти и тревоги.

Николас так же молча уставился на бокал, на мгновение забыв обо всем, кроме цвета и запаха виски.

— Я знаю, что ты не пьешь, — низким внушительным голосом проговорил Маркус. — Но сейчас можно забыть о любых правилах.

Ник сделал большой глоток.

Маркус протянул руку, на которой лежали две таблетки.

— Это Шейла дала. У нее целых три флакона. Если предпочитаешь валиум[7], у нее тоже есть.

Ник покачал головой, пытаясь избежать мысли о том, чтобы проглотить содержимое целого флакона и покончить с этим кошмаром.

— Приехал коронер с двумя детективами. Они осматривают все вокруг, говорят, что нужно снять отовсюду отпечатки и все сфотографировать, прежде чем… — Маркус запнулся. — Прежде чем ее заберут.

Ник все это знал; ему в точности известно, как станут разворачиваться события ближайшего часа. Через пять минут на каталку погрузят большой черный мешок, и впереди пойдет седой коронер; он знал имена детективов — Шеннон и Дэнс, которые скоро должны войти в дверь. И он знал все про Митча Шулоффа.

— Помнишь Митча? — спросил Маркус, словно прочитав мысли Ника. — Он был с нами в прошлом году, когда «Ред Уингс» разгромили «Рейнджерс».

Ник помнил. Митч был довольно неприятным типом, который никогда не закрывал рта, будучи убежденным, что он всегда прав, и что еще хуже, так обычно и оказывалось.

— Он лучше всех. К тому же я все равно собирался ему звонить — он проиграл мне вчера вечером тысячу, поставив против «Янкиз».

Ник помнил, что Маркус говорил в точности то же самое в прошлый раз.

— И, несмотря на все это, он лучший адвокат по уголовным делам в Нью-Йорке, — продолжал Маркус. — Тебе нужен именно такой, чтобы побыстрее разобраться со всем этим дерьмом и отразить необоснованные обвинения.

Ник также помнил, что в полицейском участке Митч не появился.

— Должен сказать, однако, что он не слишком пунктуален. Давай я приглашу его сюда — проблем на самом деле никаких, просто вряд ли тебе стоит разговаривать с копами, которые и среднюю школу-то с трудом окончили, а весь их взгляд на мир не простирается дальше «Американского идола».[8]

Беннет подошел к большому, покрытому кожей столу и снял трубку телефона. Глядя, как он набирает номер, Николас размышлял, стоит ли посвящать Маркуса в причины его нервного состояния.

— Прежде чем позвонишь…

Маркус медленно опустил трубку.

— Не знаю, как сказать… — Ник замолчал, и его беспокойство, похоже, передалось другу. — Но я должен выяснить, кто это сделал.

Беннет обошел вокруг стола.

— Выяснят. И ублюдок получит по заслугам.

— Нет, я должен… я должен его остановить.

— Остановить?..

— Я должен его найти.

Маркус смотрел серьезно, пытаясь подобрать подходящие слова.

— Пусть этим занимаются копы. Кто бы это ни сделал, он весьма опасен.

— Она не умерла, — выпалил Ник.

Бизнесмен вздохнул, беря себя в руки.

— Слов не хватит, чтобы выразить мою скорбь, — сказал он. — Джулия была… прекрасной женщиной. Воистину само совершенство.

Николас поставил бокал с виски на край стола и медленно провел руками по лицу, пытаясь сосредоточиться, не дать себе шагнуть в бездну безумия.

— Я могу ее спасти.

Маркус продолжал сидеть молча, сочувственно глядя на друга.

— Не могу объяснить. Не знаю как, но я могу ее спасти.

Во взгляде Маркуса не чувствовалось ни гнева, ни осуждения. Глаза полны боли. Как он ни пытался, он не мог представить себе, сколь глубока любовь Ника к Джулии, но прекрасно понимал обрушившееся на него горе.

— Что, если я скажу, что могу предсказать будущее?

— Вроде того, выиграют ли «Янкиз» чемпионат в этом году? — спросил Маркус, не вполне понимая, к чему клонит Ник. — Прости. Я… не хотел…

— Нет, все в порядке. — Куинн повернулся и пристально посмотрел на друга. — Знаю, это звучит глупо, но послушай меня. Скоро меня арестуют, привезут в участок и будут пытаться заставить меня сознаться в том, чего я не делал, показывать мне револьвер, которого я никогда раньше не видел.

Во взгляде Беннета появилась тревога.

— Я не убивал ее, Маркус. Я люблю ее больше жизни и ни с кем не был так счастлив, как с ней. Я бы все отдал, чтобы поменяться с ней местами, пожертвовал бы своей жизнью, чтобы вернуть Джулию.

— Я знаю, что ты ее не убивал, — с искренним сочувствием сказал Маркус. — И прекрасно понимаю твое состояние.

Какое-то время оба сидели молча.

Наконец Маркус повернулся и снял трубку телефона.

— Позвоню Митчу. Думаю, тебе следует с ним поговорить.

— Он не успеет вовремя.

— Не успеет куда?

— Меня арестуют через… — Ник полез в карман, достал золотые часы и открыл их.

— Откуда это у…

— Через тринадцать минут, — Ник закрыл часы и убрал их.

— Что? Чушь какая-то, — сказал Маркус, с сомнением качая головой. — С чего им тебя арестовывать?

— Шеннон и Дэнс.

— Что?

— Детективы Шеннон и Дэнс. Двое детективов, которые сейчас в моем доме. Они меня арестуют.

Маркус встретил их перед домом, представился и проводил к телу Джулии. Они сказали, что мистеру Беннету лучше всего оставаться у себя дома, пока они не закончат. Они спросили про Куинна и сказали, что им нужно будет с ним поговорить, когда завершат осмотр места преступления. Наконец, когда Маркус уже направился к двери, они назвали свои имена: детективы Шеннон и Дэнс.

— Ты их знаешь? — удивленно спросил Маркус.

— Я никогда их не видел и не увижу, пока они не придут сюда, чтобы надеть на меня наручники.

Маркус озадаченно посмотрел на него.

— Хочешь сказать, ты знаешь, что должно произойти?

Ник кивнул.

— Ладно. — Беннет положил трубку и сел в кожаное кресло. Сочувственное выражение в его глазах возросло вдесятеро. — Вряд ли ты сможешь рассказать мне, как они одеты?

— Дэнс носит дешевый синий спортивный пиджак, — Ник помнил их одежду во всех подробностях. — Белая рубашка, мятые желто-коричневые брюки. Шеннон — та еще сволочь с накачанными мышцами в слишком маленькой для него черной рубашке с коротким рукавом и полинявших джинсах.

Маркус глубоко вздохнул и наклонил голову, переваривая услышанное. Встав с кресла, он подошел к окну и посмотрел сквозь деревянные решетчатые ставни на дом напротив. На дорожке стояли полицейские машины, на которых приехали копы. Ник мог легко заметить их приезд, но не хотелось спорить с другом в его нынешнем состоянии.

— Послушай, — быстро сказал Ник. — Я не сошел с ума. «Янкиз»…

— При чем тут «Янкиз»? — На лице Маркуса появилось озабоченное выражение.

— Сейчас идет игра, они выиграют в самом конце, и… — Ник замолчал, поняв, насколько глупо звучат его слова, и обреченно опустил голову.

Несколько мгновений двое друзей сидели молча, не зная, что делать.

Неожиданно Николас поднял взгляд.

— Его безымянный палец… У Дэнса на правой руке нет двух фаланг безымянного пальца.

Маркус молчал.

— Ты знаешь, что я никак не мог видеть это из твоего окна, — сказал Ник, пытаясь развеять сомнения друга. — И спроси, как ему понравилось на побережье в Джерси.

Беннет вышел из боковой двери своего дома в залитый последними лучами вечернего летнего солнца двор. Сердце разрывалось от горя — Джулия была для него самым близким другом. Она знала его душу и раз за разом помогала залечить душевные раны, знала все его ошибки и опасения, его слабости и страдания и никогда не отворачивалась в трудную минуту.

О такой любви, какая была у Ника и Джулии, Маркус мог только мечтать. Он считал ее пробным камнем, по которому оценивал каждый из своих браков, понимая еще до того, как сказать «да», что обещание «любить, пока смерть не разлучит нас», никогда и близко не подойдет к тем отношениям, которые видел у них. Они были единым целым — Джулия и Ник, Ник и Джулия; их редко упоминали по отдельности. Они всегда проводили свободное время вместе, и для них, казалось, не существовало больше никого и ничего.

Маркус не мог представить себе Джулию лежащей мертвой на полу. Кто мог совершить подобное, кто мог лишить невинную жизни, кто мог лишить мужа смысла жить дальше?

Казалось, будто пуля, убившая Джулию, поразила и Ника. Он не мог смириться с ее смертью, фантазируя о возможности изменить прошлое, спасти Джулию. То были фантазии израненной души, пострадавшего разума.

Маркус ковырялся у себя в гараже, когда услышал выстрел. По спине пробежал холодок — стреляли в доме Куиннов. Со всех ног выскочив во двор, он ворвался в открытую дверь их гаража, пробежал через прихожую и увидел Джулию, лежащую наискосок под лестницей. Половина ее лица отсутствовала, и ему потребовались немалые усилия, чтобы сдержать спазмы в желудке, прежде чем его охватили горе и ужас. А когда он наконец шагнул к телу, то увидел Ника, который сидел на полу рядом, гладя ее ногу, словно ребенок, не осознающий реальность смерти.

Беннет шагал через обширную лужайку, приближаясь к дому Ника, но на этот раз бежать было незачем — ничто не могло вернуть Джулию.

На дорожке перед домом стояли фургон коронера и две полицейские машины без опознавательных знаков, «таурус» и «мустанг». В обычной ситуации убийство в городке, не знавшем убийств в течение двадцати пяти лет, привлекло бы на место преступления половину всего личного состава полиции, но все остальные, включая клерков и секретарей, находились сейчас на месте авиакатастрофы. Туда же отправились все пожарные, члены городского совета и врачи. В Байрам-Хиллс и во всем округе никогда не было авиакатастроф, но местное сообщество среагировало именно так, как следовало. Все, кто мог, работали вместе с Национальным комитетом по безопасности транспорта, предлагая любые услуги, на которые способны, — была ли то помощь семьям погибших, поиск обломков и частей тел или решение административных вопросов. Практически весь городок находился на месте трагедии, случившейся всего в трех милях. В итоге расследованием смерти Джулии могли заняться лишь двое полицейских.

Дом Ника и Джулии стоял на участке в три акра — один из немногих не поделенных между несколькими владельцами. Он был построен в 1890-е годы, с добавлениями от 1927, 1997 и 2007 года. Площадь бывшей главной усадьбы когда-то обширных сельскохозяйственных угодий составляла пять тысяч квадратных футов, и его можно было по-настоящему назвать домом. Каждую комнату заполняли фотографии и памятные вещи, говорившие о личности их владельцев. Однако дом не превратился в музейную витрину, как многие другие большие; это был дом, предназначенный для семейной жизни, дом, который однажды заполнится детьми. Но сейчас, проскальзывая под желтой полицейской лентой, открывая дверь и входя в большую белую кухню, Маркус знал не только о том, что в этих стенах никогда не раздадутся детские голоса, но и о том, что Ник, вероятно, никогда больше не вернется домой.

Проходя через столовую, он услышал голоса детективов в холле и остановился, словно его удерживала на месте некая невидимая сила. И, хотя Маркус не смог бы вынести еще одного взгляда на тело Джулии, он все-таки заглянул в прихожую, где оно лежало.

Склонившись над черным мешком для трупов, седой коронер застегнул на нем молнию, достал темный маркер и что-то написал на прикрепленном к мешку ярлыке, без каких-либо эмоций, словно заполняя список покупок. Черные брови резко контрастировали с его белыми волосами; судя по сгорбленной фигуре и морщинистой коже, ему было не меньше семидесяти пяти. Возможно, подумал Маркус, из-за множества смертей, случившихся сегодня в Байрам-Хиллс, пришлось привлечь врачей, медицинских экспертов и коронеров из числа тех, кто уже был на пенсии.

Под черным винилом можно было различить очертания тела Джулии. У Маркуса возникло мрачное предчувствие, что вряд ли кому-то удастся восстановить ее облик, дав возможность мужу взглянуть на нее в последний раз, сказать последнее «прости».

Пол до сих пор залит кровью, заднюю стену покрывали фрагменты плоти и костей, к которым прилипли несколько покачивавшихся на невидимом ветру прядей волос. Учитывая, что все силы брошены на место авиакатастрофы, некому убрать трагическое напоминание о жестоком убийстве невинной жертвы. И в том не было ничего хорошего. Следовало снять трубку телефона и вызвать кого-нибудь из города, а пока что взяться за тягостную задачу по организации похорон, на что хрупкий разум Ника сейчас не способен.

— Эй! — вырвал его из размышлений голос Шеннона. — Что вы тут делаете, черт побери? Вам же было сказано оставаться в соседнем доме с ее мужем, пока мы не закончим.

— Я думал… — Маркус огляделся вокруг. — Я думал, вы уже закончили.

— Это место преступления, а нас всего двое. Нам приходится самим собирать все отпечатки и улики. Мы закончим, когда я об этом скажу.

— Прошу прощения, — Маркус снова направился к двери кухни. — Буду в соседнем доме.

— Где Куинн? Я полагал, что вы останетесь с ним. Черт. — Шеннон помолчал, и неожиданно во взгляде его появилась тревога. — Он может сбежать?

— Сбежать? Зачем? Его жену убили. Он едва на ногах держится.

— Знаете что? — сказал полицейский, поднимая палец. — Раз уж вы здесь, давайте поговорим. — Он повернулся и пошел в гостиную, так, будто этот дом принадлежал ему, дав знак следовать за ним. — Это не займет много времени.

Маркус кивнул.

— Все, что угодно, лишь бы поймать того, кто это сделал.

Он чувствовал, что сзади подошел второй полицейский, но решил не оборачиваться.

— Вы уже говорили, что были очень близки как с потерпевшей, так и с ее мужем. Насколько близки?

— Мы были лучшими друзьями. Все трое.

— У кого-то из них имелся роман на стороне?

— Вы слишком много себе позволяете, — Маркусу хотелось придушить этого копа за столь глупый вопрос.

— Мы просто спрашиваем, — сказал из-за его спины Дэнс. — Где вы находились, когда убили миссис Куинн?

— Я уже говорил — в своем гараже, собирался идти ужинать. Услышал выстрел и побежал.

— Вас кто-то видел?

— Нет, но я разговаривал по телефону со своей подругой, которая уехала на выходные в Калифорнию, можете проверить.

— Какие отношения у Николаса Куинна с потерпевшей?

— Ее зовут Джулия, — сказал Беннет, с трудом сдерживая злость. — Их отношения были настолько близкими, насколько только возможно; они любили друг друга сильнее, чем в тот день, когда поженились.

— Кто-либо из них был чересчур эмоционален?

— В общем, нет. Собственно, оба они достаточно уравновешенные люди.

Маркус не мог себя заставить говорить о ней в прошлом времени, так и не свыкнувшись с тем, что никогда больше не услышит ее голоса.

— В таком случае зачем ему ее убивать?

Маркус не ответил, решив, что не расслышал вопроса.

— Зачем он мог это сделать? — продолжал Шеннон давить на Маркуса. — Может, есть какая-то причина — деньги, ревность?

— Невозможно даже представить, что Ник мог ее убить, — сказал Маркус. — Он и руки на нее никогда не поднял бы, не говоря о том, чтобы застрелить.

— Что ж, кое-что говорит об обратном, — проговорил Дэнс, поднимая большой прозрачный пластиковый пакет. Внутри лежал большой, невероятно изящный револьвер, выглядевший так, будто принадлежал какому-нибудь королю или шейху. Сбоку виднелась пластинка из кованого золота. Рукоятка сделана из слоновой кости и украшена драгоценными камнями. — Есть какие-нибудь мысли насчет того, почему он держал столь дорогое оружие в багажнике своей машины?

Маркус ошарашенно уставился на револьвер. Он никогда не знал о том, что у Ника есть нечто подобное.

— Это точно не его.

Не говоря ни слова, Дэнс положил пакет с пистолетом в коробку и снова повернулся к Маркусу.

— Как бы вы в том ни сомневались, — сказал Шеннон, — я все-таки думаю, что это сделал он. Если у него есть адвокат, я бы посоветовал вам ему позвонить, поскольку намерен допрашивать этого парня до тех пор, пока он не сознается в преступлении. И поверьте мне, после такого дня, как сегодняшний, у меня нет времени выслушивать ложь.

Маркус вдруг вспомнил, зачем пришел сюда. Он посмотрел на детектива в чересчур обтягивающей рубашке и джинсах и подумал, что на вид тот порядочная сволочь. Взглянул и на его правую руку, но обнаружил все пять пальцев, целых и невредимых.

— Вы детектив Дэнс, верно? — спросил Маркус.

— Нет, я Роберт Шеннон, Дэнс — это он, — Шеннон показал на напарника. Оба направились в сторону кухни.

— Прошу прощения, — Маркус повернулся к Дэнсу. — Я не мог вас видеть на побережье в Джерси?

— Нет, — Дэнс бросил на него раздраженный взгляд и подозрительно покачал головой. — А что?

— Я думал, может быть…

— Ненавижу побережье Джерси, — огрызнулся Дэнс, входя в прихожую.

Маркус смотрел, как он подходит к упакованному в мешок телу Джулии. Надев латексные перчатки, детектив наклонился и помог Шеннону и седому коронеру погрузить черный мешок на каталку.

Маркус вновь взглянул на одежду Шеннона и Дэнса. Она была в точности такой, как описывал Ник, но, вероятно, он видел их в окно, возможно забыв об этом — что совершенно не удивительно в его нынешнем состоянии.

В замешательстве Маркус посмотрел на черный мешок с телом Джулии, до сих пор не в силах смириться с тем, что ее больше нет. Но еще большее потрясение он испытал, когда снова взглянул на Дэнса, выкатывавшего каталку в дверь, и взгляд его упал на правую руку детектива…

…на его правый безымянный палец…

…который отсутствовал ниже второй фаланги.

Ник продолжал сидеть на диване в библиотеке Маркуса. Он трижды прочитал письмо, содержание которого все больше сбивало его с толку. Казалось, в словах автора письма отсутствовала всяческая логика, но точно так же отсутствовала она и во всем происходящем — как он здесь оказался и как это вообще возможно? Ник не суеверен и предпочитал не верить в сверхъестественное, мифы, легенды, НЛО. Не верил он и в счастливые пенни, кроличьи лапки, невезение или разбитые зеркала. Но он с радостью согласился бы со всем из вышеперечисленного, если бы оно могло вернуть назад Джулию.

Встав, он прошелся по библиотеке, рассеянно разглядывая фотографии на полках. Прошлое Маркуса не отличалось постоянством и стабильностью. Некоторые снимки изображали Шейлу, другие, более старые, явно были обрезаны, чтобы избавиться от напоминания о бывшей супруге, а две рамки вообще пусты. Наконец взгляд Ника упал на фотографию его самого и Джулии, державшихся за руки с Маркусом, которая стояла на видном месте, на центральной полке. Все трое улыбались. Ник не помнил, кто из бывших жен Маркуса, Блайт или Дана, их тогда снимал, но это не имело значения. То было прекрасное время, время до убийств и авиакатастроф, когда счастье казалось вечным.

Наконец Ник отвел взгляд, боясь, что его снова охватит боль утраты, и посмотрел в окно. Детективы Шеннон и Дэнс только что вышли из дома и помогали седому коронеру закатить каталку с черным мешком, в котором лежало тело Джулии, в медицинский фургон.

Маркус стоял на дорожке перед домом, скорбно опустив голову. Каталку погрузили в машину, дверь закрылась. Детективы повернулись к Маркусу, и все трое медленно пошли через большой двор.

У Ника возникла мысль бежать, но он понятия не имел куда. К тому же, возможно, судьба его предрешена, как бы быстро или далеко он ни бежал. Достав из кармана часы, Николас открыл их — стрелки показывали без пяти девять.

Снова вытащив из кармана письмо, он перечитал невероятные слова, медленно и тщательно, словно библейские строки.

Дорогой Ник,

Надеюсь, туман у тебя в голове рассеивается, хотя я уверен, что его сменит еще большее непонимание того, что происходит, или того, как ты оказался точно в том же самом месте, где был в восемь вечера.

В жизни случаются моменты, которые невозможно постичь, с которыми невозможно смириться: несправедливость смерти невинного, невыразимая горечь утраты тех, кого мы любим, невероятная жестокость жизни…

Ник не смог удержаться, чтобы не взглянуть в окно на фургон коронера, где в холодном черном мешке лежало тело Джулии.

Один простой эгоистичный поступок способен навлечь последствия, которые могут отразиться на всей дальнейшей жизни и даже лишить человека смысла существования. Та, кого ты любишь, могла встретить смерть вследствие некоего события, о котором могла даже не знать. Однако если это событие не произойдет, если выяснить, в чем оно заключалось, и отменить его, жизни тех, кого оно затронуло, могут измениться, а одна — даже быть спасена.

Сейчас ты стоишь в некоей комнате, и мгновение это кажется тебе вырванным из твоей памяти. Ты считаешь себя жертвой магии или какого-то божественного вмешательства, но, уверяю тебя, это ни то и ни другое.

Ты в той же самой комнате, где был с восьми до девяти часов сегодня вечером, снова проживая этот час. Но на этот раз ты волен поступать, как считаешь нужным, повернуться налево, когда в прошлый раз повернулся направо, сказать «да» вместо «нет». Никто не заметит разницы, никто другой не ощутит данного феномена. Ты свободен выбирать любое направление, менять будущее, которое уже пережил.

Тебя наделили даром, Ник. Даром снова прожить двенадцать часов твоей жизни.

Тебе следует быть крайне внимательным, ибо времени мало.

Каждый час, когда минутная стрелка на золотых часах подойдет к двенадцати, ты отправишься назад во времени на сто двадцать минут, получив возможность заново прожить один час своей жизни.

Один шаг вперед, два шага назад.

Так произойдет ровно двенадцать раз, не больше и не меньше, перемещая тебя назад к десяти часам этого утра.

Двигаясь в каждый предыдущий час этого дня, ты имеешь шанс своими действиями найти и спасти жену.

Не буду утомлять тебя объяснениями и техническими деталями; достаточно сказать, что с наступлением каждого очередного часа ты будешь перемещаться в точности то же самое место, где ты был два часа назад, чтобы прожить этот час заново.

Имей, однако, в виду, что любой выбор, как и в обычной жизни, имеет последствия, которые мы в данный момент можем не сознавать. У тебя есть возможность спасти Джулию, возможность восстановить равновесие своего мира, но предупреждаю: ты вступаешь на рискованный путь, и следует тщательно обдумывать все поступки, которые пребывают в твоем или чьем-либо другом существовании.

Что касается того, почему тебя наделили этим даром, а также того, кто я такой и как все это случилось, — в данный момент это не важно. Но не сомневайся — со временем ты все узнаешь.

Удачи. Tempus Fugit.[9]

P.S. Храни это письмо и часы, и предупреждаю: с часами ты не должен расставаться, ибо, если это случится или они будут уничтожены, ты навсегда останешься в том времени, где был, вновь продолжая свое существование вместе с остальным человечеством, и никогда не сможешь спасти жизнь Джулии.

Часто перед лицом неизвестности и неясного будущего человек отвергает всякую логику и обращается к вере, к молитве, к мистическому, убеждая себя в том, что высшие силы вмешаются в происходящее на его стороне. Подобное случается в моменты отчаяния, в бизнесе, даже во время войны, когда приходится противостоять врагу. Солдат молится Богу о победе, часто не сознавая того, что его противник молится о том же самом и, вероятнее всего, тому же самому Богу. Человек загадывает желание, увидев падающую звезду, бросает монетку в колодец, уверенный в том, что это принесет ему выигрыш в лотерею, или трет кроличью лапку, чтобы его любимая команда выиграла суперкубок.

И точно таким же образом Ник начал верить в часы в своей руке, в слова, написанные незнакомцем, — хотя понятия не имел, на каком языке написан последний абзац. Он верил, что если очень постарается, то каким-то образом сумеет остановить убийцу Джулии, спасти ее. Если он просто продержится до девяти, то сможет убедиться, не тщетны ли его надежды, оправдалась ли его вера и не обречен ли он раз за разом переживать мучительные минуты в комнате для допросов. Сколь бы глупо и невероятно это ни звучало, больше ему ничего не оставалось.

Неожиданно сосредоточившись, Ник выскочил из библиотеки и пробежал через мраморный двухэтажный вестибюль к входной двери. Заперев ее на засов, он поспешил к застекленным двустворчатым дверям в столовой и гостиной, ведшим на террасу. Заперев их по очереди, он запер боковую дверь и дверь гаража, после чего вернулся в библиотеку, крепко закрыв тяжелую дверь из черного дерева. Ник был благодарен Маркусу за то, что тот поставил засов на дверь библиотеки, что несколько странно для внутренней двери, но здесь висела картина Джерома и две — Нормана Рокуэлла.

Ник снова посмотрел на часы. Без двух минут девять.

И тут же послышался громкий стук в запертую входную дверь.

Подойдя к окну, Ник закрыл деревянные ставни, так что в комнату теперь невозможно заглянуть откуда бы то ни было.

Входная дверь с грохотом распахнулась от мощного пинка, и просторный мраморный вестибюль вдруг заполнился рассерженным голосом Маркуса, которого наверняка злили как нанесенные дому повреждения, так и сама ситуация.

В дверь библиотеки постучали.

— Ник, — послышался приглушенный голос Маркуса. — Это я. Я позвонил Митчу, он встретит нас в полицейском участке. Но эти ребята… они хотят, чтобы ты поехал с ними… и немедленно.

Куинн молчал, глядя на комнату и на часы в руке: без одной минуты девять.

— Послушай, я всегда буду на твоей стороне, — с неподдельным сочувствием сказал друг. — Даю слово, мы во всем разберемся.

Ник не отводил взгляда от часов.

— Ник, — сказал из-за двери Маркус, — я не понимаю, что вообще происходит, но я тебе верю, верю…

— Хватит, — прервал его голос Шеннона. — Открывайте немедленно, Куинн.

Николас сидел, глядя на карманные часы, секундная стрелка которых, казалось, двигалась невероятно медленно. Тридцать секунд прошло, еще тридцать оставалось.

— Ник, прошу тебя, у меня нет ключей, а эти придурки уже сломали мою входную дверь.

Ник продолжал смотреть на часы, словно на некий священный предмет, который мог открыть ему правду о грядущем.

— Убирайтесь с дороги! — заорал Шеннон на Маркуса. — У вас пять секунд, Куинн.

Ник все так же смотрел на тикающие часы. Дверь разлетелась в щепки от пинка Шеннона, разнесшего как замок, так и черное дерево. Он ворвался в комнату, держа перед собой пистолет. За ним ввалился Дэнс, тоже вооруженный.

— На пол! — рявкнул чересчур усердный детектив.

Ник едва успел сунуть часы в карман, когда Шеннон схватил его за плечо и швырнул на персидский ковер.

— Черт побери! — крикнул Маркус, хватая Шеннона. — Не трогайте его!

Развернувшись, Шеннон врезал Маркусу в челюсть. Даже не пошатнувшись, тот вложил все свои двести двадцать фунтов в удар кулака, который обрушился на нос Шеннона, разбрызгивая во все стороны кровь.

Но Ник не обращал на это никакого внимания, сосредоточившись на часах в кармане и мысленно отсчитывая секунды до девяти.

Вокруг продолжалась суматоха, Маркус что-то кричал, наседая на Шеннона. Ник продолжал считать.

Три…

Две…

Одна…

Глава 10

19:02

На этот раз Ник сориентировался куда быстрее, поскольку происходящее уже не казалось ему столь невероятным. Металлический привкус во рту ощущался уже менее отчетливо, по коже бежали мурашки, но он чувствовал себя вполне прилично.

Он сидел на крыльце дома Беннета. Целая и невредимая входная дверь была распахнута в теплый летний вечер. Из нее вышел Маркус, пересек выложенную сланцем террасу перед входом и сел рядом. Лицо его побледнело, руки дрожали.

— Копы уже едут, но с этой авиакатастрофой и прочим… — Маркус с трудом выговаривал слова. — Они смогли выделить лишь двоих, остальные заняты на месте падения самолета. Просили ничего не трогать и считают, что тебе лучше оставаться со мной.

Ник кивнул. Взгляд его был прикован к дому, где лежало тело Джулии.

Достав из кармана часы, он открыл их и, хотя увидел именно то, чего ожидал, все же испытал легкое потрясение — они показывали две минуты восьмого, на два часа раньше тех мгновений, когда он отсчитывал остававшиеся до девяти секунды. Полицейских в доме не было, они даже еще не приехали на место преступления. Маркус только что видел тело Джулии и был несколько не в себе от ее ужасной смерти.

Ник понимал, что хотя он и помнит все происшедшее, оно принадлежит будущему. Маркус не знал о предстоящем аресте своего друга, не знал имен полицейских, и ему ничего не известно о том ущербе, который они нанесут его дверям. Но для Ника все это составляло правила игры, по которым он вынужден играть. Единственный, кто точно знал, как будут разворачиваться события.

Он был предоставлен самому себе, и ему предстояло добиваться своей цели каждый час, прежде чем оказаться там, где он находился два часа назад, лишившись помощи любого, кто помогал ему в течение нынешнего часа.

Ник радовался, что сегодня пятница; в этот день он всегда работал дома, завершая связанный с его поездками в течение недели анализ до наступления выходных. Он даже не выбрался никуда на обед, что только к лучшему, поскольку каждый временной скачок должен был доставлять его обратно домой, давая возможность полностью сосредоточиться на расследовании убийства и спасении жены.

Он закрыл часы, тряхнул головой и встал.

— Куда ты? — спросил Маркус.

Николас посмотрел на свой дом.

— Мне нужно туда.

— Обратно? — потрясенно спросил Маркус. — Нет, вряд ли это хорошая мысль.

— Согласен. Но мне нужно выяснить, что, черт побери, происходит, причем до того, как копы начнут повсюду совать свой нос.

— Они просили ничего не трогать…

— Моя жена мертва, — сказал Ник, не глядя на Беннета. — Мне нужны ответы — нужно знать, кто это сделал. Это мой дом, и я возвращаюсь в него.

— Ладно, — неохотно кивнул Маркус. — Но я пойду с тобой.

Куинн направился к дому, покачав головой.

— Я должен сделать все сам.

Нику потребовалась слишком большая часть предыдущего часа, чтобы убедить Маркуса в происходящем, заставить его пойти взглянуть на Дэнса, чтобы доказать свой дар предвидения, поэтому друг остался сидеть на крыльце.

— Прошу тебя, чтобы ты ни делал, не смотри на нее. Это больше не она.

Ник пересек широкую лужайку, борясь со смешанными чувствами. Несмотря на радость от того, что у него появился второй шанс, и у Джулии тоже, он до сих пор боялся того, что ему предстояло увидеть. И хотя картина эта внушала ему беспримерный ужас, он должен был взглянуть на нее, если собирался спасти и выяснить, кто ее убил. Чтобы остановить этого человека, ему предстояло собрать любые возможные сведения, любые улики, включая и то, от чего в точности она умерла.

Куинн заставил себя выбросить смерть Джулии из головы; тревога, боль и грусть только мешали добраться до правды, будучи лишь проявлениями собственного эгоизма. Как бы ни сложна предстоящая задача, она заключалась в том, чтобы приложить все усилия ради ее спасения от неизбежного, изменить прошлое.

Ник вошел в дверь, насчитывавшую уже сто десять лет. В передней было темно. Электричество отключилось из-за аварии, вызванной авиакатастрофой. Открыв шкаф в передней, он достал большой фонарь и включил его. Вспыхнул яркий луч. Хотя солнце еще не село, вечерний свет быстро угасал и не мог дать нужного освещения.

В свое время Ник думал о том, чтобы обзавестись генератором, как Маркус, но решил, что это будет лишь бессмысленной тратой двадцати тысяч долларов ради одного дня в году, когда электричество не будет работать в течение часа. Но сейчас, обходя дом, он с радостью заплатил бы вдвое больше, лишь бы в доме был свет.

Будучи женатыми к этому сентябрю в течение восьми лет, Николас и Джулия постоянно думали лишь о двух вещах: собственной карьере и друг о друге. Они решили отложить приличную сумму на будущее, на то время, когда сочтут нужным завести детей. Планы были составлены, бюджет расписан и согласован до последней мелочи. Расходы на отпуск они свели к минимуму, отказавшись от Европы, Азии и путешествий по миру до лучших времен. Если только появлялась возможность, они путешествовали на машине; кемпинги, посещения музеев и ночевки на побережье доставляли им больше всего удовольствия. Оба знали, что настоящий отдых заключается не в том, куда именно ты отправишься, но в том, чем заняты твои мысли. Так что, пока они были вместе, отпуска удавались куда лучше, чем можно ожидать от Парижа, Монако или любой иной экзотической местности.

В итоге их полки и столы были завалены фотографиями с рыбалки на озерах в штате Мэн, серфинга на побережье Хантингтон-бич, прогулок по Большому каньону, вылазок в скалистые горы Вайоминга. Они наслаждались простыми удовольствиями, которые могла дать природа, и всегда возвращались домой отдохнувшими, готовыми вновь посвятить себя преуспевающей карьере.

Хотя они женаты только восемь лет, они были вместе уже шестнадцать, начав встречаться в школе. Они влюбились друг в друга в пятнадцатилетнем возрасте; друзья и родители смеялись над их уверенностью в своем совместном будущем. Однако смех смолк, когда однажды в конце мая они сказали «да» в церкви Святого Патрика. Ни Ник, ни Джулия ни разу не сказали сомневавшимся: «А мы вам говорили!»; им не требовалось ни поддержки, ни одобрения со стороны родственников и друзей в том, что подсказывали сердца.

Они познакомились на соревнованиях по плаванию. Ник был звездой команды, установив к десятому классу несколько школьных и окружных рекордов, как на длинных, так и на коротких дистанциях. Джулию в последний момент поставили на замену в эстафете четыре на двести метров. Поскольку всю свою короткую карьеру пловчихи она посвятила заплывам на короткие дистанции, к двухсотметровому отрезку оказалась совершенно не готова и потому нервничала — что еще мягко сказано. В итоге тренер отправил ее поговорить с Ником, который, будучи самым младшим капитаном команды в школе, умел внушить спокойствие и уверенность всем окружающим.

Когда Джулия села рядом с ним, Ник улыбнулся и сказал, что беспокоиться не о чем, объяснив, что главное — распределять силы и экономить энергию, сохраняя ее для финального рывка.

Конечно же, когда Джулия прыгнула в воду, она с ходу рванула с места и в конце почти задыхалась. Она так и не сказала никому, что вообще не слышала его совета, даже единого слова, ибо взгляд его голубых глаз заинтриговал ее куда больше, чем стратегия спортивного плавания.

А когда она коснулась стенки, придя последней, тяжело дыша и чувствуя, как перед глазами плывут круги, Николас уже стоял там, протягивая руку. Без каких-либо усилий он помог ей выбраться из бассейна, накрыл полотенцем и повел к скамейке. Уже поздно вечером, сидя рядом в идущем домой автобусе, они посвятили все три часа поездки самому увлекательному за всю их недолгую жизнь разговору.

Ник так и не спросил, почему Джулия не послушала его совета, разговаривая вместо этого обо всем, только не о плавании.

Обоим нравились поездки на природу, «Лед Зеппелин», нью-йоркские «Гиганты» и детройтские «Ред Уингс». Оба любили свиные ребрышки и жареную курицу, печенье и кока-колу. Джулия любила танцевать, что оказалось для него чем-то совершенно новым, но захватывающим. Он же увлекался лыжами и музыкой, о чем ей хотелось услышать побольше.

Короче говоря, они идеально подходили друг к другу. И, несмотря на то что шли годы и пути их разошлись — она поступила в Принстон, он — в колледж в Бостоне, — любовь их не увядала. Собственно, она продолжала лишь расти и с каждым годом их совместной жизни.

Все это вовсе не означало, что между ними не существовало разногласий. Их ссоры, хотя и редкие, порой выглядели весьма впечатляюще, ибо желание каждого оказаться правым было сравнимо с той любовью, которую они друг к другу испытывали. Однако все они, касавшиеся всегда совершенно обыденных вещей, вроде выбора между белым и ржаным хлебом или розами и тюльпанами, никогда не продолжались долго и заканчивались столь же впечатляющими объяснениями в любви.

Ник выглянул в окно большой комнаты, за которым виднелись последствия случившейся на прошлой неделе вечеринки с друзьями: в беспорядке расставленные вокруг бассейна шезлонги, до сих пор не убранные столы и гриль, три мешка мусора, которые он собирался выкинуть еще в прошлое воскресенье. Посреди всего этого хаоса простиралась спокойная гладь бассейна, мирная и нетронутая, полностью контрастирующая с обуревавшими его сейчас чувствами.

Большая комната выглядела как обычно, опрятно и чисто, но возле стены стояла картина, которую он обещал Джулии повесить уже полгода, а на диване лежала стопка газет и журналов, которые он до сих пор не прочитал. Столовая тоже выглядела как всегда, постоянно готовая к импровизированному ужину.

Осматривая дом, Ник не мог представить, что убийство могло произойти случайно. Возможно, думал он, это какой-то предприимчивый преступник, решивший извлечь пользу из всеобщего хаоса. Когда весь город сосредоточен на авиакатастрофе, силам правопорядка не до преступников. Но что касается случайности… чего-то явно не хватало, какого-то невидимого факта, ключа к ее смерти, который мог стать также и ключом к спасению.

Ник смотрел на свой дом свежим взглядом, пытаясь найти нечто выбивающееся из обычного порядка, нечто находящееся не на своем месте или отсутствующее вообще, нечто способное дать намек на то, из-за чего оказалась убитой Джулия.

Открыв дверь в библиотеку, он посветил вокруг фонарем. Намного меньшая, чем у Маркуса, больше напоминавшая кабинет, она была заполнена свидетельствами совместной жизни Ника и Джулии. Если бы эта единственная комната пережила ядерный взрыв и ее обнаружили бы невредимой пятьсот лет спустя, археологи смогли бы составить удивительно точную картину жизни Куиннов. Их история хранилась в запертом шкафу, заполненном наградами и медалями за успехи в плавании, хоккее и лакроссе, которые они стеснялись выставлять напоказ, но испытывали к ним чересчур ностальгические чувства, чтобы расстаться. На полках с фотографиями и сувенирами, снимками с выпускного вечера, церемонии вручения дипломов и свадьбы, на которых менялись прически, но оставались неизменными улыбки. Десятки фотографий с поездок и семейных праздников. Но в большей части это просто дурацкие снимки, чисто ради забавы — игра в снежки, смешные гримасы в фотоавтомате на ярмарке и перемазанные мороженым физиономии, изображавшие их во всей красе и самом что ни на есть естественном виде.

Повернувшись к столу из черного дерева, Ник отодвинул в сторону лежавшие на нем бумаги и папки и обнаружил свой личный мобильный телефон, все еще стоявший в зарядном устройстве. Сунул его в карман. Он привык пользоваться двумя аппаратами — личным и для деловых разговоров, предпочитая разделять два мира. Работая весь день дома, он оставил личный телефон заряжаться и был теперь этому только рад, поскольку полицейские забрали у него деловой вместе с бумажником и наручными часами, после того как доставили в участок.

Присев, Ник открыл шкафчик позади стола, осветив фонарем маленький зеленый сейф за стопкой книг. На нем не было ни царапины, никаких следов взлома.

Выйдя из библиотеки, он спустился по лестнице вниз, в незаконченный подвал — любимую часть дома. В импровизированном спортзале с беговой дорожкой, велотренажером и штангой они поддерживали в надлежащем состоянии не только свое тело, но и разум. Здесь можно было снять стресс, сражаясь с боксерской грушей или просто поднимая штангу, сбросить накопившееся за день напряжение. Фонарь Ника осветил лежащее у стены старое зеркало, закрепленный на стене танцевальный станок, маты на полу. Он до сих пор ощущал легкий запах духов Джулии после ее последней тренировки.

Остальной части обширного бетонного пространства предстояло когда-нибудь стать игровой комнатой, возможно, домашним кинотеатром, но до этого еще оставались многие годы. Пока что она играла роль склада для коробок с рождественскими украшениями, забытых свадебных подарков и разнообразного хлама, лежавшего вдоль серых стен.

Ник поднялся на второй этаж, быстро пройдя мимо комнаты, которой предстояло когда-нибудь стать детской, мимо еще трех неиспользуемых комнат, и остановился в их с Джулией спальне.

В комнате с выкрашенными в кремовый цвет стенами и подвесным потолком стояла огромная кровать с пологом, напротив незажженного камина, в котором летом лежали срезанные цветы. Ник проверил все ящики прикроватного столика Джулии, но все выглядело нетронутым. Он заглянул в ее стенной шкаф, потом в свой. Затем — в шкафчик, скрывавшийся за вешалкой для галстуков; но и тут ничего не потревожено. Обе ванные выглядели так же, как их оставили утром; полотенца, зубные щетки и туалетные принадлежности находились на местах. Неиспользуемую гостиную все так же покрывал едва заметный слой пыли и пыльцы от цветов в камине, и нигде не видно следов постороннего. Двери на небольшую террасу закрыты — Ник сам запер их утром после того, как Джулия удивила его завтраком.

Переходя из комнаты в комнату в поисках чего-либо, что могло бы помочь, Куинн понял, что они построили прекрасный дом, каждая комната в котором завершена и оплачена и которому могли бы позавидовать многие, но в нем не хватало самого важного. Они посвятили себя работе и деньгам, наслаждаясь жизнью и приобретениями. И хотя они любили друг друга и никогда не чувствовали себя одинокими, у них не было наследников, детей, которые заполнили бы созданный ими дом. Все для этого давно готово, но они думали: «Еще один год, а потом…» Только теперь Николас начал понимать, что они постоянно рассчитывали на еще один год, но кто сказал, что он обязательно наступит? И тогда никакие планы и никакие деньги уже ничего не будут значить…

Они отказывались от того, что, как понял Ник, было важнее всего, и теперь уже и слишком поздно, если только ему каким-то образом не удастся найти разгадку ее смерти.

Он в последний раз оглядел спальню — по сути единственную комнату наверху, которой они пользовались. Никто ее не обшаривал, все было на месте. За чем бы ни пришел тот, кто убил Джулию, оно находилось не здесь.

Снова спустившись, Ник открыл входную дверь, прошел мимо открытых дверей гаража, бросил взгляд на свой восьмицилиндровый «Ауди» и вышел на дорожку перед домом. «Лексус» Джулии стоял там, где она его оставила. Ник быстро осмотрел машину, обнаружив, что дверцы открыты и ключ в замке зажигания; еще одно подтверждение, что это не попытка ограбления. Автомобиль ценой в пятьдесят тысяч долларов привлек бы внимание даже самого тупого вора.

Дойдя до конца выложенной булыжником дорожки, Куинн остановился между двумя каменными колоннами у ворот и посмотрел на следы шин, оставленные на дорожке убийцей Джулии. Ник считал, что сумеет разгадать убийство за отведенное ему время, но он не являлся профессиональным детективом. Ширина следов шин ничего для него не значила, ничего не говорила о марке машины или о ее водителе и не могла стать источником внезапного озарения, как в каком-нибудь телешоу.

Николас взглянул вдоль дороги на один из самых богатых районов Байрам-Хиллс, где вдоль улиц стояли мини-усадьбы ценой в миллион долларов с прекрасными лужайками и садами, за которыми ухаживали целые команды садовников. Ник сам подстригал траву, сажал цветы, возделывал сад. Ему нравилось ездить на тракторе, подстригать газон, копать ямы. Их дом нравился Джулии еще с тех пор, когда она в детстве ездила мимо него на велосипеде. Это дом ее фантазий, и Ник помог их реализовать.

Возвращаясь назад по дорожке, он подумал обо всех обновлениях, которые сделал собственными руками, о дополнениях, построенных с помощью друзей, о том, как они вместе с Джулией красили дом по выходным. Лучшие воспоминания связаны с теми временами, когда они вместе строили дом, смеясь над ошибками и несовершенствами, над ссорами из-за цвета краски и отбитыми молотком пальцами. Спокойные и мирные времена, когда можно без помех побыть одному и есть пиццу, сидя на полу, что он больше всего обожал.

Войдя в гараж, Ник бросил взгляд на свою грязную машину. Он нечасто посещал автомойки, предпочитая, чтобы его «Ауди» был немного грязноват, в надежде, что оставленный на городской улице автомобиль останется незамеченным среди сверкающих «БМВ» и «Мерседесов», смешавшись с окружающей обстановкой и ускользнув от глаз автомобильных воров. Подобной практики он придерживался постоянно, несмотря на недовольство Джулии, но пока что она оказывалась вполне успешной, и менять ее он не собирался. На фоне пыли, покрывавшей синюю металлическую поверхность, на крышке багажника отчетливо виднелся отпечаток ладони, который, вне всякого сомнения, не принадлежал ни ему, ни Джулии. Ладонь выглядела более крупной, мясистой и совершенно неуместной.

Достав из кармана брелок с ключами, Ник нажал кнопку, открывая багажник. Под поднявшейся крышкой он увидел обычный беспорядок — купленный в Вайоминге черный непромокаемый плащ, лучший из всех, что у него был, какие-то кабели, аптечку, два мотка веревки на всякий случай. В багажнике лежали его хоккейные коньки и снаряжение с эмблемой команды, в которой играли они с Маркусом, две коробки мячей для гольфа, зонтик… И еще один предмет, который Ник туда не клал. Он уже видел его в комнате для допросов полицейского участка. Дэнс расспрашивал о нем Ника.

Куинн смотрел на орудие убийства — экзотически украшенный «миротворец» 134-летней давности, коллекционное оружие, лишившее Джулию жизни.

Сомнений больше не оставалось. Ник уже знал об этом и раньше, но у него не было подтверждений. Его подставили.

Глядя на револьвер, он понял, что сделать все равно ничего не может. Ник мог его спрятать, но его наверняка бы нашли. Ему не хотелось прикасаться к оружию. Полицейские говорили, что на револьвере есть его отпечатки, хотя он полагал, что это лишь уловка детектива, чтобы заставить его сознаться — поскольку у них нет ни времени, ни персонала, чтобы изучить отпечатки. Однако он не собирался доставлять им удовольствие, оставив отпечатки прямо здесь и сейчас, по собственной воле.

Ник взял тряпку и, обмотав ею руку, закрыл багажник. Найдут револьвер или нет — уже не имело значения. Если он найдет способ спасти Джулию, не будет никакого обвинения, никакого расследования убийства, и говорить просто не о чем. А если нет — все равно, что станет с ним самим.

Несколько минут Ник пытался взять себя в руки, зная, что то, что он собирался сейчас сделать, будет преследовать его всю жизнь. Он намеревался взглянуть на тело Джулии, и ему внушала ужас мысль о том, что ему предстоит увидеть.

Маркус сидел на крыльце, глядя на дом Ника, и сердце его разрывалось от горя. Он смотрел вслед другу, который шел по дорожке, проведя более получаса в доме. Казалось, будто Куинн бредет без определенной цели, оглядываясь по сторонам, будто надеясь случайно наткнуться взглядом на убийцу Джулии.

В глазах Ника стояло странное выражение, когда он сел рядом с Маркусом на крыльцо после того, как вызвал полицию. Хотя они были полны грусти и тревоги, в них уже не просматривалась та мучительная боль, какую увидел Беннет, обнаружив его сидящим рядом с Джулией. Маркус не мог забыть выражения лица Ника, обнимавшего тело жены, его срывающегося голоса. Казалось, эта картина будет преследовать его до конца дней.

Но когда Ник оставил Маркуса и ушел в сторону своего дома, настаивая, что ему необходимо расследовать убийство, которое он вряд ли сумел бы раскрыть, тревога лишь усилилась.

Для Маркуса существовало лишь одно объяснение того, почему во взгляде Ника больше нет мучительной боли.

Глядя, как друг проходит через гараж, собираясь взглянуть на изуродованное тело Джулии, он понял, что тот больше не отдает отчета в своих поступках. Разум погрузился в ложную реальность. Душевное здоровье Ника серьезно пошатнулось.

Пройдя через гараж, Ник вошел в прихожую. Стены были покрыты побеленными деревянными панелями, пол выложен серой терракотовой плиткой. Комнату украшали полки для обуви, вешалки для одежды и шкафы для вещей, ожидавшие будущего прибавления семейства. Куинны обсуждали размер семьи с тех пор, как полюбили друг друга; Ник хотел двух мальчиков и девочку, Джулия предпочитала трех мальчиков и трех девочек, как в телесериале «Семейство Брэди».

В соответствии со своими планами оба они год назад побывали у врача, чтобы убедиться в отсутствии каких-либо незримых препятствий к тому, чтобы Джулия забеременела, когда придет время. Врач посмеялся над расчетливым подходом к жизни, сказав, чтобы они не беспокоились и что репродуктивная система их не подведет. Он заверил, что когда они будут готовы, беременность наступит практически немедленно — если, конечно, они будут знать, что делать, и при наличии достаточного опыта.

Шагнув за угол, Ник увидел торчащую из-под лестницы желтую туфлю Джулии. Медленно приблизившись, он пробежал взглядом вдоль ее длинной стройной ноги, до самой черной юбки, которую она надела утром на работу. Он подошел ближе, и взгляд его скользнул дальше, по белой блузке, которая больше не была белой. Она словно угодила под кровавый дождь; плечи покраснели полностью, шелковая ткань впитывала кровь из лужи, в которой она лежала. Ник уставился на красный ореол, окружавший Джулию. Он никогда не представлял, что в теле может быть столько крови.

Взгляд остановился на плечах — остальное милосердно скрывали нижние ступени лестницы. Ник избегал ее лица, не в силах вынести вида того, что осталось от жены. Сколь бы поверхностно это ни звучало, он не мог избавиться от мысли, что уничтожая лицо, уничтожаешь и человека, лишая его личности, его истинной сущности. Наклонив голову, он пробежал глазами по полу в поисках чего-либо, что могло пролить свет на то, кто совершил столь ужасное злодеяние.

Ник изо всех сил сражался с чувствами, отчаянно пытаясь отвлечься, взглянуть на случившееся глазами хладнокровного аналитика.

Открытая сумочка Джулии лежала на полу, ее содержимое рассыпалось по терракотовой плитке. Обычно она висела на вешалке. У жены имелась привычка не класть вещи на место, и Ник, действуя мягким убеждением, выработал у нее привычку вешать сумочку всегда на одно и то же место, что она делала уже год с лишним изо дня в день.

Достав авторучку, Ник рассортировал с ее помощью вещи Джулии: тени для ресниц и губная помада, меню из китайского ресторана, поздравительная открытка ко дню рождения, ламинированный бейджик с работы, связка ключей и карточка-пропуск к одному из ее клиентов. Однако отсутствовали три вполне очевидные вещи, которыми она, как и большинство людей, пользовалась постоянно: бумажник, мобильный телефон и КПК — карманный компьютер, где хранились не только электронная почта, телефонные номера и ежедневник, но и файлы с текстом, данными и изображениями. По сути, это было электронное хранилище всего связанного с ее деловой и личной жизнью.

А потом это все-таки случилось. Ник все же взглянул на ее лицо, на то, что осталось от красоты, которой он часто наслаждался, пока она спала. От глаз, в которые он смотрел, держа в объятиях, тех самых глаз, в которых открывалась ее душа. Левая сторона лица исчезла, уничтоженная выстрелом из револьвера. Он поднял взгляд к белой задней стене, в которую вместе с пулей вонзились обломки черепа, и по которой водопадом стекала кровь.

К горлу Ника подкатил комок, голова закружилась. Он ощутил приступ мучительной тошноты, но все это было ничто по сравнению с болью в душе. Ему казалось, будто сердце вырывают из груди. Он не мог дышать, не мог больше нормально мыслить.

Из самой глубины горла вырвался крик, эхом отдавшийся в надломленном мозгу. Крик заполнил комнату, заполнил дом. Весь мир слышал его первобытный, мучительный вопль, обращенный к небесам, к Богу, полный страдания и гнева по отношению к злу, лишившему жизни его жену.

На дальнейшее Ник решился не сразу. Вряд ли хоть один охваченный горем человек смог бы вынести то, что заставил себя сделать он. Он достал из кармана свой мобильный телефон, ненавидя самого себя, открыл его и нащупал кнопку камеры. Чувствуя, как по щекам катятся слезы, он поднял его дрожащими руками, направил на лежащее на полу безжизненное тело Джулии и сделал снимок.

Ник упал на колени, не в силах больше стоять. Весь дрожа, он прислонился к стене, осознавая, сколь невероятна стоящая перед ним задача, глупая надежда, которую он вложил в письмо и часы незнакомца. Джулия мертва, в том не было сомнения; она лежала перед ним, изуродованная и холодная. И никаких чудес, никаких богов, которые могли бы махнуть рукой и вернуть ее обратно. Перед ним лежало ее мертвое тело, а он сидел напротив, бессильный и беспомощный, пытаясь гнаться за невозможным.

Он не знал, как долго он так сидел, охваченный болью, с идущей кругом головой, пытаясь собраться с силами, найти хоть какой-то повод жить, когда вдруг перед ним появился Беннет. Ник поднял взгляд, казавшийся еще более пустым, чем взгляд Джулии, не понимая, откуда тот взялся. Маркус протянул большую руку, помогая Нику подняться, и тут…

Ему показалось, будто его ударили лопатой по лицу. Мир вокруг мгновенно погрузился во тьму. Осталось лишь нечто похожее на айсберг в его легких. Плотная тишина заполнила уши.

Внезапно Ник обнаружил, что стоит один в кухне перед холодильником с холодной банкой кока-колы в руке.

Он не помнил, как встал или вошел сюда, хотя помнил склонившегося над ним Маркуса, который сочувственно протягивал руку.

Ник тяжело дышал, по коже бежали мурашки. Перед его мысленным взором вновь возникло изуродованное лицо Джулии, ее мертвое тело на полу.

И вдруг случилось невероятное — в кухню вошла она.

Джулия озабоченно посмотрела на Ника.

— Дорогой, — тихо спросила она, — с тобой все в порядке?

Глава 9

18:01

Ник стоял посреди кухни. У него перехватило дыхание, слова застряли в горле.

Джулия подошла ближе. Ни одна прядь светлых волос не выбивалась из прически, взгляд полон жизни, любви и тревоги. Казалось, она вышла из какого-то невероятного сновидения, соединив в себе всю любовь и радость.

— Ник?

Не говоря ни слова, он обнял ее и привлек к себе, держа так, будто она готова снова ускользнуть, будто ему дали лишь несколько мгновений, чтобы выразить свою любовь, прежде чем она уйдет навсегда.

— Дорогой, что случилось? — спросила жена, обнимая его в ответ.

Ник не мог обрести дар речи.

А потом Джулия увидела на его глазах слезы. За все те годы, что они были вместе, она видела его плачущим лишь дважды — в пятнадцатилетнем возрасте, когда он не прошел отбор на национальные соревнования, и три года назад на похоронах обоих родителей.

— Ты меня всерьез пугаешь, — в глазах женщины тоже проступили слезы. Она прижала его к себе, пытаясь успокоить, приободрить. — Расскажи, прошу тебя.

Николас, однако, не знал, что сказать. Он до сих пор не мог прийти в себя от того, что свершилось невозможное. И вряд ли он мог рассказать ей о том, что произошло, — вернее, о том, что произойдет.

— Я люблю тебя, — сказал он, взяв ее лицо в руки. — Я люблю тебя всем сердцем и душой. Прости за то, что я говорил утром.

— Это насчет того, что ты не хочешь идти на ужин с Мюллерами? — она всхлипнула и тут же рассмеялась. — Ты настолько меня напугал, что я думала, — она перевела дыхание, — я думала, кто-то умер.

Ник снова привлек ее к себе, не в силах рассказать, что довелось пережить ему. Он нежно поцеловал жену, и она ответила ему тем же, мягко поглаживая его по спине.

И прежде чем он успел это понять, они оказались на полу, пытаясь как можно быстрее избавиться от одежды. Охватившая обоих страсть казалась искуплением вины, прощением за утреннюю ссору, возможностью принять друг друга такими, какие есть. Николас любил ее всем своим существом, со всеми чувствами, какими только мог в это вложить, нежно и яростно, словно в благодарность за дар, который вернули ему боги.

Джулия со смехом одевалась перед Николасом, который сидел, свесив ноги, на кухонном прилавке, наблюдая за каждым ее движением. Надевая черную юбку, она потеряла равновесие, попав ногой в молнию и порвав шов, и схватилась за стол, снова рассмеявшись.

— Обожаю страсть на исходе дня.

— Извини, — улыбнулся в ответ Ник, увидев прореху в ее юбке.

— Если хочешь, можешь снова с меня все сорвать.

Ник рассмеялся, но его хорошее настроение быстро улетучилось, стоило ему вспомнить о том страхе, который он ощущал. Спрыгнув с прилавка, Ник достал из кармана золотые часы.

— Красивые, — удивленно сказала Джулия, застегивая блузку. — Подарок от подружки?

— Можешь мне поверить, — сказал он, открывая часы и глядя на время: четверть седьмого. — У меня и с тобой одной хлопот хватает.

— Как думаешь, дадут сегодня вечером электричество? Хотя я особо не жалуюсь.

Ник не ответил и без каких-либо объяснений поспешно вышел из кухни. Войдя в столовую, он запер двери, ведущие на заднюю террасу, и плотно задернул занавески; то же самое он проделал и в гостиной. Проверив окна в каждой комнате, он запер их на засовы и, наконец, выйдя в переднюю, запер входную дверь.

— Ну а теперь что ты делаешь? — спросила Джулия.

Быстро обернувшись, Ник увидел, что она сидит на третьей ступеньке покрытой ковровой дорожкой лестницы.

— Ты опять начинаешь меня пугать.

— Просто проверяю двери, — ответил он, но ложь выглядела слишком явной. После прожитой вместе половины жизни выражение лица легче прочитать, чем его неразборчивый почерк.

— После того, что случилось сегодня, — сказала Джулия, — с точки зрения кармы нам вряд ли что-то угрожает.

Ник не понял, что она имеет в виду, но не собирался поправлять ее, сказав, насколько она ошибается.

Он прошел в туалет и запер окно, которое оставалось приоткрытым с тех пор, как вышел из строя вентилятор.

— И почему же все настолько хорошо с нашей кармой? — спросил он, вернувшись в переднюю и садясь рядом с Джулией.

На ее лице появилось замешательство.

— Ты что, шутишь? Я до сих пор в себя прийти не могу.

Ник понятия не имел, о чем она говорит.

— До сих пор не могу поверить, что я жива, — словно в пятый раз, сказала Джулия.

Ник резко повернулся к ней.

— Что ты сказала?

— Не могу поверить, что я жива.

Ник непонимающе уставился на нее.

— Авиакатастрофа, — сказала она, словно о чем-то очевидном. — Я должна была лететь в том самолете.

— Что?

— Я весь день пыталась с тобой связаться. Догадывалась, что ты слишком занят работой, но разве ты не получил мое сообщение? — Она холодно посмотрела на него.

— Ты должна была находиться в самолете, который разбился… здесь? Сегодня?

— Я думала, ты именно из-за этого так переживал. Из-за того, что твоя жена, слава богу, каким-то образом обманула смерть.

— Прости, — честно сказал Ник. Дыхание его участилось. — У меня просто мысли путаются.

— Что с тобой сегодня? — Джулия положила руку на его колено, мягко поглаживая, словно раненого. — Ты сам не свой.

— Расскажи мне, — сказал Ник. — Про самолет.

— Мне просто нужно было в Бостон на срочное совещание. Самое большее на час… Не могу поверить, что ты не проверял почту.

— Почему тебя не оказалось в самолете?

Зазвонил телефон, заставив обоих вздрогнуть. Он висел на стене в кухне, старомодный, с трубкой на длинном спиральном шнуре. В отличие от электричества в городе, телефонные линии продолжали работать, получая питание от отдельной системы.

Опередив Ника, Джулия схватила трубку.

— Алло, — сказала она. — О, привет, рада, что вы позвонили. — Она закрыла микрофон рукой. — Всего на пару минут.

Кивнув, Ник вышел в прихожую, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Он взглянул на заднюю лестницу, открыл вход в подвал и тут же быстро закрыл и запер дверь. Взглянув на висевшую сумочку, проверил ее содержимое, обнаружив на месте бумажник, телефон и КПК. Снова окинул взглядом почти стерильно чистое помещение. На полу ни крови, ни беспорядка, ни трупа… пока.

Стряхнув кошмарное видение, он повесил сумочку на место и вышел в гараж. Достав из кармана ключи, он нажал кнопку открывания багажника. Когда крышка поднялась, он заглянул внутрь и тщательно осмотрел все вещи, проверив под хоккейной сумкой, за аптечкой, но револьвера там не оказалось. Его еще не подложили… пока.

Взявшись за ручку крышки, он закрыл багажник и окинул взглядом гараж, так же как и час назад — который на самом деле отстоял на час в будущее.

Ему с трудом удавалось сохранять ясность мыслей. Время больше не было линейным; оно превратилось в ряд сюрреалистичных эпизодов, каждый из которых являлся кусочком головоломки, и каждому кусочку следовало уделить пристальное внимание. Вперед, назад… помнить будущее, отправляясь в прошлое. И все эти кусочки он должен собрать вместе, не отвлекаясь на эмоции — если хотел остановить убийцу Джулии.

Затем на передний план вышли мысли об авиакатастрофе. Неужели Джулия избежала одной смерти лишь затем, чтобы встретить другую несколько часов спустя? Почему ее не оказалось в самолете? Ник понятия не имел, когда она утром уходила на работу, что она собирается в Бостон, — хотя в том нет ничего необычного. Они оба проводили немало времени в аэропортах и в воздухе, летая с одной деловой встречи на другую в погоне за Американской Мечтой. Николас терпеть не мог летать. Он знал, что страхи его совершенно нелогичны, если взглянуть на статистику, но его всегда бросало в трепет, когда ему или Джулии приходилось садиться в самолет.

Подобная смерть казалась ему самой ужасной — беспомощно падать с неба, слыша крики обреченных пассажиров, пока все одновременно не погибнут от чудовищного удара. Ник сдерживал страх, научился справляться с ним ради работы, но он снова возрастал стократ, когда лететь приходилось Джулии, становясь причиной бессонных ночей и полных тревоги дней, когда она путешествовала самолетом. Однажды он даже убедил ее не лететь, основываясь на прогнозе погоды и введенной в заблуждение интуиции.

Но сейчас — какое чудо ее спасло? Она ничего ему не сказала, не успела объяснить до того, как зазвонил телефон.

Выйдя из гаража, он снова посмотрел на машину Джулии. Увидел ключи в замке зажигания, и это крайне его обеспокоило. Они казались приглашением к тому, чтобы угнать машину, словно говоря: «Пожалуйста, мне все равно, можете взять меня прокатиться или продать на запчасти».

Ник подумал о том, чтобы сбежать, забрать Джулию куда-нибудь как можно дальше отсюда. Но не станет ли это лишь оттягиванием неизбежного? Не сможет ли тот, кто пытается ее убить, добраться до нее позже, выследить завтра, может быть, в воскресенье? Не убьют ли ее тогда, когда он не сможет вмешаться?

Достав золотые часы, Ник проверил время: 18:35. Детектив говорил, что ее убили около семи, и у него оставалось меньше двадцати пяти минут до того, как его снова отбросит назад. Нужно остановить убийцу прямо сейчас. Узнать, кто он, чтобы тот не смог появиться из темноты и снова расправиться с Джулией.

Ник посмотрел на дом, на все то, ради чего они трудились, — машины, сад. Сейчас это ничего не значило. Достав мобильный телефон, он сделал звонок, который собирался сделать с того самого момента, когда держал целую и невредимую Джулию в объятиях.

— Полиция Байрам-Хиллс, сержант Манц, — ответил голос.

— Добрый вечер. Это говорит Николас Куинн.

— Чем могу помочь, мистер Куинн?

— Я считаю, что кто-то пытается убить мою жену.

— На основании чего вы сделали такой вывод? — Голос сержанта звучал сухо и бесстрастно.

Ник неожиданно обнаружил, что ему нечего сказать. Он рассчитывал просто заставить полицейских приехать сюда и задержать убийц, прежде чем они доберутся до Джулии.

— Мистер Куинн?

— Мы сейчас у себя дома…

— Там есть кто-то еще? — прервал его Манц. — Кто-то незнакомый, посторонний?

— Нет, — сказал Ник, окидывая взглядом дом. — Но я считаю, что они сюда идут.

— Прошу прощения, что задаю вопросы по телефону, но, как вы понимаете, у нас из-за авиакатастрофы крайне мало персонала. Кто-либо угрожал вашей жене?

— Нет, — Николас понимал, что слишком далеко заходить нельзя, иначе его просто сочтут сумасшедшим.

— Мистер Куинн, — выдохнул Манц. — Не знаю, как вам объяснить, но все сейчас на месте катастрофы. У меня только одна патрульная машина. Самое большее, что я могу сделать, — отправить их туда в течение получаса. Мы сейчас на грани хаоса — у нас только двое полицейских, которым приходится разбираться с автомобильными авариями и прочими экстренными случаями. Может быть, вам и вашей жене прямо сейчас покинуть дом и перебраться туда, где вы могли бы чувствовать себя в безопасности? Собственно, почему бы вам не приехать сюда? Возможно, мы сумели бы выяснить, почему кто-то пытается убить вашу жену, и арестовать их, прежде чем что-либо случится.

Ник подумал над словами сержанта. Вся полиция была сейчас на месте катастрофы. Невозможно представить, что бы они стали посылать машину на основании того, что выглядело необоснованной паранойей какого-то парня, когда рядом, на Салливан-филд, лежали больше двух сотен изуродованных тел. Деваться некуда.

— Хорошая мысль, — сказал Ник.

— Постараюсь послать туда кого-нибудь, как только смогу найти свободного человека. А пока что — почему бы вам не приехать к нам?

— Спасибо, ценю вашу помощь.

Ник боялся, что тот, кто охотился за Джулией, не остановится, пока она не будет мертва. Попытка спрятаться в полицейском участке лишь на какое-то время задержала бы убийцу. Ник не сомневался, что тот все равно доберется до нее позже. Он чувствовал это нутром, зная, что тогда у него не будет ни часов в кармане, ни удачи на его стороне.

Нужно было схватить убийцу сейчас, до того, как он убьет Джулию. И если это не может сделать полиция, ему придется самому.

Ник направился обратно к дому, уверенный, что сумеет спасти Джулию. На его стороне элемент неожиданности — он знал, что убийцы скоро появятся здесь, но сами они не подозревали, что ему об этом известно. Но если Ник собирался ее спасти, он не мог сделать этого в одиночку. Как бы он тому ни сопротивлялся, но чтобы предотвратить гибель Джулии, ему требовалась помощь.

Ник прошел через прихожую, заперев за собой дверь, и включил сигнализацию. Хотя электричество не работало, система сигнализации питалась от рассчитанного на двенадцать часов аккумулятора, чтобы исключить возможность известного по фильмам сценария, когда вор отключает подачу электроэнергии, а вместе с ней и сигнализацию, что дает ему возможность похитить пятьдесят восемь триллионов долларов.

Войдя в кухню, Ник обнаружил, что Джулия продолжает говорить по телефону.

— Джулия, — прошептал он.

Жена подняла палец, внимательно вслушиваясь в слова на другом конце провода и машинально теребя прядь светлых волос за ухом.

— Да, конечно, — сказала она в трубку и наконец посмотрела на мужа. — Я разговариваю, в чем дело?

— Положи трубку.

— Почему, зачем? Мне нужно еще пару минут…

Ник выхватил трубку и положил на рычаг.

— Черт побери, Ник. Что ты делаешь? Ты даже не понимаешь, насколько важен был для меня этот звонок…

— Джулия, послушай меня, — сказал он, не обращая внимания на ее слова и пытаясь заставить ее сосредоточиться. — У меня нет времени на объяснения. — Он помолчал, не зная, как сказать ей, и в конце концов решил говорить прямо. — Тебя собираются убить.

Джулия уставилась на него как на сумасшедшего. На несколько мгновений в воздухе повисла тяжелая тишина. Однако при виде его напряженного лица ее замешательство быстро сменилось страхом.

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю, что и как, но они уже почти здесь, — голос его дрожал от ужаса.

— Кто? Откуда ты знаешь?

— Я не знаю кто и не могу объяснить, откуда я знаю. Просто поверь мне.

Джулия быстро обернулась, словно кто-то собирался наброситься на нее в любую секунду.

— Чушь какая-то.

Внезапный стук в дверь заставил обоих вздрогнуть.

Ник присел позади кухонного стола, увлекая Джулию за собой на дощатый пол.

— Оставайся здесь.

— Это они? Господи, нужно позвонить в полицию…

— Я звонил. Они все на месте авиакатастрофы. Нам еще повезет, если кто-нибудь доберется сюда через полчаса.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь. Это наверняка какое-то недоразумение, — сказала супруга. — Зачем кому-то может понадобиться меня убивать?

— Джулия, — хриплым от злости голосом проговорил Николас. — Ты можешь меня послушать?

Голос и страх в его глазах наконец убедили ее. Если он боялся за ее жизнь, значит, наверняка происходило нечто опасное, и ей следовало быть осторожной.

— Тогда нам нужно убираться отсюда, пока мы не оказались в ловушке в нашем собственном доме, — в голосе Джулии вдруг послышалось отчаяние.

— Оставайся здесь, — сказал Ник. Оставив ее на полу кухни, он присел позади стола, рядом с плитой, так чтобы его не было видно через окна, и, схватив с прилавка нож, направился к входной двери. — Что бы ни случилось, оставайся в кухне, на полу, подальше от окон, и не приближайся к двери гаража.

Джулия сидела в одиночестве на полу, обхватив руками колени. Ник никогда не был параноиком, не делал поспешных выводов, не располагая всеми необходимыми фактами, и самое главное, что больше всего ее пугало, он редко ошибался. Она понятия не имела о том, что происходит, не в силах сосредоточиться. Никогда прежде не ощущала настоящей смертельной опасности, никогда не думала, что может оказаться в реальной критической ситуации. Сейчас же Джулия чувствовала, как от всепроникающего страха холодеет кровь в жилах. Кто-то неизвестный охотился за ней, и она не могла найти тому рационального объяснения.

Она почувствовала, как внутри все сжалось от страха — за свою жизнь, из-за того, что рядом нет мужа.

Джулия не могла сосредоточиться на происходящем, оказавшись во власти самого первобытного из чувств, инстинкта самосохранения. Главное сейчас — остаться в живых! Ради Ника, ради их будущего.

Джулия пыталась весь день связаться с мужем, чтобы рассказать, как ее коснулась смерть, о том, как она каким-то чудом покинула рейс 502 перед самым взлетом. Она бы примчалась домой, чтобы все ему рассказать, но ситуация с клиентом оказалась весьма тяжелой и требовала ее непосредственного участия. Джулия бесчисленное число раз звонила, но безуспешно. Из-за отсутствия электричества домашний автоответчик не работал, так же как и радиотелефон в кабинете. Она несколько раз пыталась звонить ему на мобильный, оставила голосовое сообщение, но связаться так и не удалось. Она знала, что у него срочная работа, что он занят анализом риелторской и финансовой информации, читая десятки годовых отчетов, собранных в течение четырехдневной деловой поездки по Юго-Западу. Она знала, что его наверняка злит отсутствие электричества, из-за которого приходится работать, пользуясь ноутбуком, пока не села батарея.

Он так ей и не позвонил; Джулия начала сердиться, зная, что муж игнорирует ее и избегает звонков из-за утренней ссоры, но теперь… Она так и не рассказала ему о своем обмане, о преднамеренной лжи. Она хотела рассказать правду сегодня вечером, наедине. Разговор она откладывала всю неделю и теперь крайне об этом сожалела.

Зазвонил телефон. Джулия подняла голову. Она знала, кто звонит; вероятно, он был раздражен тем, что их разъединили. Но она тут же выбросила его из головы. Сейчас это не имело никакого значения. Пусть звонит. Она огляделась вокруг, и мгновение показалось ей вечностью.

Проскользнув в библиотеку, Ник выглянул в окно, не обращая внимания на звонок телефона, казавшийся громче обычного. В конце дорожки стоял автомобиль, но с такого расстояния невозможно различить какие-либо детали, кроме синего цвета. Ник бросил взгляд на входную дверь. Перед ней стоял человек, поворачивая голову из стороны в сторону. На вид ему было около пятидесяти, может быть, чуть больше. Хотя у Ника не имелось опыта в общении с преступниками, этот человек показался совершенно безобидным — седые волосы, очки в роговой оправе, около двухсот тридцати фунтов веса, то есть довольно много для пяти футов шести дюймов роста. Одна рука небрежно покоилась в кармане, другая свободно свисала. Не видно никакого оружия, от незнакомца не исходило никакой угрозы. Но не было также и никаких сомнений, что кто-то собирается убить Джулию и этот кто-то готов на все.

Присев, Ник открыл шкафчик позади письменного стола. За стопкой старых книг обнаружился маленький сейф, который он сам в свое время установил, чтобы хранить драгоценности Джулии, а также их паспорта, документы на дом и прочие важные бумаги. Он повернул колесо направо, налево и снова направо, и дверца с щелчком открылась. Девятимиллиметровый «ЗИГ-Зауэр» лежал там больше полугода, смазанный и завернутый в марлю. Ник терпеть не мог оружие, но отец сумел внушить ему, что лучше быть в безопасности, чем потом жалеть. Ник был превосходным стрелком, но не стрелял ни разу с февраля. Развернув пистолет, он достал из ящичка в сейфе обойму и вложил ее в рукоятку. Передернув затвор, направился к двери.

Когда Ник вышел из библиотеки в гостиную, телефон перестал звонить, и наступила внезапная тишина, лишь усиливавшая дурное предчувствие. Прижавшись к стене и выставив пистолет перед собой, он выглянул в коридор и понял, что совсем забыл про сигнализацию. Злясь на себя за то, что не подумал об этом раньше, он решил, что если она и не заставит примчаться сюда полицию, то хотя бы отпугнет того, кто пытается войти в дом, и, возможно, даст ему столь необходимое преимущество. Сняв пистолет с предохранителя, Ник выскользнул в переднюю и в маленькое окошко возле двери увидел, что толстяк до сих пор стоит за ней. Осторожно подняв руку, он нажал тревожную кнопку.

Сигнал тревоги ударил Джулии в уши, отчего ее сердце забилось вдвое быстрее. Снова зазвонил телефон, внеся свою долю в какофонию звуков. Она не могла представить, кто может пытаться ее убить. Вдруг паника оставила ее, и она вновь обрела способность логически мыслить. Все встало на место, словно сама собой сложилась головоломка из тысячи кусочков.

Джулия поняла, почему ее преследуют и что они не остановятся, пока не убьют ее. А еще через несколько секунд, сосредоточившись, она сообразила, кто это.

Она не могла ответить на телефонный звонок того, с кем только что разговаривала в течение пяти минут. Человек, к которому она обратилась со своей проблемой, и был тем самым, который собирался ее убить.

Быстро пробравшись в прихожую, Джулия проверила, что Ник запер дверь, затем сняла с вешалки сумочку и положила ее на пол рядом с собой. Достав мобильный телефон, она быстро набрала 911.

— Девять-один-один слушает, — ответил женский голос.

— Говорит Джулия Куинн, — прошептала Джулия. — Байрам-хиллс, Таунсенд-корт, пять. Скорее, мой муж и…

Слова застряли у нее в горле.

Ее прошиб холодный пот, дыхание участилось. Джулия чувствовала, как ее охватывает паника.

Несмотря на то что она сама проверяла, что дверь заперта, послышался щелчок замка.

Джулия молча смотрела, как открывается дверь прихожей.

Распахнув входную дверь, Ник поднял пистолет. Но толстяк исчез. Ник шагнул на крыльцо, держа пистолет обеими руками, и развернулся слева направо. Наконец он увидел, как толстяк вприпрыжку бежит к своей машине, ни разу не оглянувшись.

Облегченно вздохнув, Ник опустил пистолет и снова поставил его на предохранитель. Телефон перестал звонить, и единственным звуком осталась тревожная сирена. Мир успокаивался, возвращаясь к равновесию.

Но сердце его тут же подпрыгнуло в груди, когда он увидел, как толстяк открывает дверцу и садится в машину. Ник снова стиснул рукоятку пистолета в руке, сняв его с предохранителя, и бросился в кухню.

Только сейчас он понял свою фатальную ошибку — его перехитрили, отвлекли от Джулии на несколько мгновений, заставив повести себя невероятно глупо. Все просто. Ему даже не пришло в голову, что их может быть больше одного.

Ник только что видел, как толстяк садится в машину со стороны пассажира.

С ним явно приехал кто-то еще.

Джулия смотрела на револьвер, и время вдруг начало ползти с черепашьей скоростью. Она так и не смогла понять, каким образом Ник узнал о том, что должно произойти, лишь жалела, что не поверила его словам, не осталась в кухне, ибо теперь она понимала, что его предсказание сбылось.

Она никогда не сможет рассказать что-либо Нику, и никто никогда не узнает правды. Убийца держал ее у телефона, не давая уйти, пока ехал к их дому, приковав к одному месту и отвлекая телефонным звонком.

Джулия увидела пламя и дым, вырвавшиеся из ствола украшенного экзотическими драгоценностями револьвера. И в это краткое мгновение узнала оружие. Она уже видела сегодня его фотографию.

А когда из длинного ствола богато украшенного «кольта-миротворца» вылетела пуля, время возобновило свой бег. Пуля рассекла воздух, оборвав жизнь Джулии.

Под звуки сирены Николас пробежал через кухню. Свернув за угол, он увидел, как Джулия падает назад и половина ее головы разлетается вдребезги, обрызгивая кровью стену.

Подавив тошноту и крик, Ник бросился к ней. Однако он знал, что ничего не сможет сделать, еще до того, как она коснулась пола. Ему было в точности известно, что она видела несколько секунд назад, ужас, который она испытала. Он понимал, что помочь уже ничем не сможет. Он уже оплакал ее раньше, уже стоял над ее изуродованным телом час назад в своем искаженном потоке времени. И сейчас подобные переживания лишь нарушили бы его душевное равновесие, помешали опознать убийцу, остановить все это безумие.

С трудом сдерживая слезы, он перепрыгнул через ее тело, выскочил из полуоткрытой двери прихожей, промчался через гараж и, выбежав наружу, увидел, что убийца Джулии со всех ног бежит к машине в конце дорожки, где ждала его открытая дверца со стороны водителя. Не раздумывая, Ник несколько раз выстрелил из пистолета.

Пули срикошетили от земли, от зада синей машины, но тот, не колеблясь, продолжал бежать.

Быстрее, чем Ник мог себе представить, убийца добежал до машины и нырнул внутрь.

Взвизгнули шины, земля задымилась. Синий седан вылетел на улицу.

Словно повинуясь некоему рефлексу, Куинн бросился к стоявшему на дорожке «Лексусу» Джулии. На этот раз он был рад, что она оставила ключи в замке зажигания. Заведя двигатель, он дал полный газ и пустился в погоню.

Дом номер пять по Таунсенд-корт находился в конце тупика. Ник и Джулия выбрали этот дом из-за его уединенного расположения, вдалеке от города и от главных дорог. От остального мира их отделяло свыше полутора миль.

Резко свернув на Сансет-драйв, Ник увидел синюю машину меньше чем в четверти мили впереди. Нажав на газ, он начал быстро сокращать расстояние на скорости в шестьдесят миль в час. Убийца Джулии пытался свернуть налево, но пропустил поворот, едва не заехав во двор Танненсов, и лишь затем сумел наконец выехать на Элизабет-плейс.

Затормозив вовремя, Нику удалось сократить расстояние до преследуемой машины вполовину, в которой теперь опознал синий «Шевроле Импала». Вдавив газ, он прибавил скорость; теперь их разделяло всего тридцать ярдов. Но убийца Джулии не собирался столь легко сдаваться; он все быстрее мчался вниз по склону холма, и его машина порой взлетала на несколько дюймов в воздух на внезапных ямах и неровностях холмистой дороги.

Ник еще прибавил газу. Им оставалось меньше полумили до шоссе 128 — дороги, предоставлявшей убийце слишком много шансов сбежать, прежде чем Ник сможет его опознать.

С расстояния в десять ярдов Ник увидел номер машины — Z8JP9 — и постарался его запомнить. Ник был благодарен мощному двигателю «Лексуса», с ревом настигавшего «Импалу». Как и большинство кроссоверов, он рассчитан на использование в более экстремальных условиях, чем обычный автомобиль, но, как правило, на них ездили лишь домохозяйки в супермаркет или на футбол. Однако, несмотря на свой дизайн, «Лексус» никогда не был рассчитан на высокоскоростную гонку, как сейчас, где существовала реальная опасность перевернуться.

Внезапно Ник увидел «Импалу» всего в нескольких дюймах перед собой, но не остановился. На полной скорости он врезался в зад машины. Его бросило вперед, он на секунду затормозил, а затем снова нажал на газ, на этот раз свернув чуть в сторону и врезавшись в заднее крыло «Шевроле». И снова на мгновение притормозил перед очередной атакой.

Приближался крутой поворот. С дальней его стороны, меньше чем в четверти мили впереди, виднелся выезд на шоссе 128. У Ника оставался лишь один шанс.

Он свернул на встречную полосу — с внутренней стороны поворота, — моля Бога о том, чтобы никто не ехал навстречу, иначе он, вне всякого сомнения, погибнет и жизнь Джулии действительно закончится навсегда на полу их прихожей.

Прибавив газу, Ник поравнялся с «Импалой». Заглядывать внутрь машины он не стал, опасаясь потерять управление. Резко повернув руль вправо, прижал противника к каменной стене по правой стороне дороги. Несшаяся на скорости свыше шестидесяти миль в час машина начала тормозить, лопнули обе задние шины, и «Шевроле» занесло. Машина врезалась в дерево.

Не раздумывая, Ник вдавил педаль газа в пол и со всей силы ударил «Импалу» в зад. Перед его лицом взорвалась подушка безопасности, отшвырнув его на сиденье.

Он отбросил сдувающуюся подушку в сторону, не обращая внимания на легкие ожоги на лице, выкатился из машины на землю, держа в руке пистолет, и подобрался к «Импале», которую заклинило между деревом и стеной. На землю тек бензин, шипела охлаждающая жидкость, из-под капота валил пар.

Чуть приподнявшись с земли, Ник заглянул в машину. Хотя ему очень хотелось убить водителя, приставить пистолет к его голове и выпустить оставшиеся пули в мозг, совершив справедливое возмездие, он понимал, что на самом деле ему нужно совсем другое — опознать этого человека, если он хотел получить хоть какой-то шанс на то, чтобы остановить его в прошлом.

Ник подполз на животе к машине со стороны пассажира, рядом с каменной стеной. Подняв взгляд, он увидел сработавшие подушки безопасности и бесчувственного толстяка на пассажирском сиденье. Ник медленно поднялся на колени, глядя на руль и подушку со стороны водителя, но там никого не оказалось.

Раздался выстрел, и от дерева срикошетила пуля. Перекатившись по земле, Ник подполз к искореженной передней части машины, от которой поднималось облако пара, скрывая его местонахождение.

Мимо уха просвистели пули, ударяясь о каменную стену и расщепляя ствол дерева. Деваться было некуда — слева восьмифутовая стена, сзади дерево. Можно было лишь перебраться через капот разбитой машины справа от него или вернуться тем же путем, которым пришел, — и в том, и в другом случае подставив себя под прицел убийцы.

Прижавшись всем телом к развороченной земле и траве, Ник заглянул под машину. По другую сторону, возле левого заднего колеса, отчетливо виднелись широко расставленные ноги в грязных ботинках. Не колеблясь, Ник прицелился и сделал три выстрела, попав в голень.

Стрелок заорал и рухнул на землю. Вскочив, Ник выбежал из-за машины, спрятавшись за «Лексусом» Джулии.

Убийца выстрелил, не целясь, шесть раз подряд, пока Ник не услышал предательский щелчок — закончились патроны. Противник был у него в руках.

Обойдя машину, Ник увидел лежащую на земле маленькую металлическую отмычку размером с зубную щетку и понял, каким образом убийце удалось открыть запертую дверь.

Рядом лежал «кольт-миротворец» с дымящимся барабаном. Убегая, убийца не успел подбросить револьвер в багажник.

Вид изящно украшенного оружия привел Николаса в ярость. Сама мысль о том, что этот человек собирался его подставить, вызывала приступ злости, но, немного подумав, он понял, что будущее уже меняется, что в его машине не окажется револьвера, из-за которого его обвинят в убийстве собственной жены, а вскоре и вообще не будет никакого убийства.

Ник подошел к лежащему на животе рядом с разбитой «Импалой» человеку, спина которого судорожно вздымалась от прерывистого дыхания. Из-под бейсболки с эмблемой «Нью-Йорк Метс» выбились слипшиеся от крови темные волосы, левая рука сломана и вывернута под неестественным углом. В правой руке он сжимал бесполезный теперь девятимиллиметровый пистолет, под левой ногой расплывалась лужа крови.

Ник медленно присел рядом. Протянув руку, он схватил его за черный воротник рубашки, поймав пальцами серебряную цепочку. В его кулаке повис медальон святого Христофора.[10]

Ник с трудом сдерживался, чтобы не убить этого человека, облегченно вздохнув при мысли о том, что завершил первый шаг к спасению Джулии. На мгновение у него вновь возникла надежда. Вопреки всяческой логике, он знал, что все-таки может вернуть Джулию к жизни.

Ник повернул к себе голову убийцы, собираясь наконец взглянуть на человека, который только что убил его жену…

Но прежде чем он успел увидеть его лицо, мир Ника провалился во тьму.

Глава 8

17:00

Ник стоял в своей библиотеке, тяжело дыша и пытаясь избавиться от металлического привкуса во рту. Весь в поту, он ощутил пробежавший по спине холодок; штаны и рубашка, в которых он ползал по земле, были порваны и в грязи. Руки все еще дрожали от избытка адреналина. В одной руке он судорожно сжимал рукоятку пистолета. А в другой…

Он до сих пор держал медальон святого Христофора. Как и другие имевшиеся при нем неодушевленные предметы — золотые часы, мобильный телефон, одежда, — медальон прыгнул назад вместе с ним, все так же свисая из сжатого кулака. Ник поднес его к глазам, глядя на потертую поверхность, которую украшала надпись, по иронии судьбы будто адресованная ему самому: «Чудеса случаются».

Ника охватило отчаяние при мысли о том, насколько он был близок к цели. В буквальном смысле держал убийцу Джулии в руках, но промедление стоило многого. Он так и не увидел его лица, так и не узнал, кто это.

Однако, снова взглянув на серебряный медальон, он понял, что небольшой его кусочек все же у него остался и, что куда важнее, он запомнил номер машины: Z8JP9.

Посмотрев на одежду и поцарапанное лицо, Ник выбежал из библиотеки, пробежал через гостиную и переднюю и бросился вверх по лестнице. Он не мог позволить, чтобы Джулия увидела его таким.

— Ник? — позвала Джулия из кухни. — Ты уже закончил свою работу?

— Сейчас, только приму душ, — ответил он на бегу, радуясь тому, что снова слышит ее голос.

— Погоди, я целый день тебя не видела! — крикнула она.

Не ответив, Ник вошел в ванную, закрыл дверь и сбросил одежду. К счастью, в баке оставалась горячая вода, до того как отключили электричество. Приоткрыв ставни, чтобы впустить внутрь немного света, Ник посмотрел в окно. Вопреки всяческой логике, он увидел «Лексус» Джулии, на котором он не так давно врезался в синий «Шевроле», разбив переднюю часть внедорожника. Машина стояла на дорожке, чистая и блестящая, без единой царапины.

Сунув пистолет под стопку синих полотенец, Ник забрался в душ. Стоило горячей воде коснуться его обнаженной кожи, как он вдруг ощутил, что чувствует себя намного хуже, чем после напряженного хоккейного матча. Преследуя убийцу Джулии, выкатываясь из машины и лежа под обстрелом, он ни на мгновение не задумывался о собственной безопасности. Он никогда еще не вел себя столь решительно, никогда не сражался столь яростно.

Намылившись, Ник быстро ополоснулся и вышел из душа меньше чем через две минуты. Он понимал, что нельзя терять время, у него осталось всего восемь часов, чтобы найти способ остановить убийцу Джулии, а чтобы это сделать, нужно в первую очередь выяснить, кто ее преследует.

— Может, объяснишь, что это значит? — Джулия стояла в открытых дверях, показывая на грязную окровавленную одежду на полу.

Ник обернул вокруг пояса толстое белое полотенце.

— Господи, что случилось? — спросила она, увидев царапину на его щеке.

— Ничего страшного, — попытался отмахнуться Ник.

— Ничего страшного? Что с твоим лицом?

— Тебе стоило видеть того фаната «Метсов» в бейсболке.

— Что с тобой случилось?

— Авария.

— Авария? С чьей машиной?

Ник не знал, что ответить, глядя в окно на стоящий на дорожке автомобиль. Жизнь шла в обратную сторону, и он понимал, что все возвращается к прежнему состоянию — кроме него самого.

— Я остановился, чтобы помочь кому-то вытащить машину из кювета. И… немного поскользнулся.

Джулия посмотрела ему прямо в глаза, не веря ни единому его слову.

Он быстро прошел мимо нее к шкафу.

— Расскажи мне еще раз, почему тебя не оказалось в самолете?

— Ты уходишь от ответа.

Скинув полотенце, Ник поспешно надел трусы и джинсы. К своему удивлению, он обнаружил на комоде свой бумажник. Его забрала полиция в девять вечера, но сейчас, четырьмя часами раньше, он лежал там же, где и большую часть дня, прежде чем Ник взял его в половине шестого, чтобы посмотреть номер кредитной карточки. Стряхнув с себя наваждение, он с крайне серьезным видом повернулся к жене.

— Джулия, мне нужно знать, почему тебя не оказалось в том самолете.

Она несколько мгновений не отводила от него взгляда, но наконец сдалась.

— Сегодня утром я села в самолет — мне нужно было в Бостон на короткую деловую встречу. Мы разговорились с моей соседкой по креслу, очень приятной пожилой женщиной. — Джулия помолчала, вдруг поняв, что с той случилось, и ее раздраженный тон сменился грустью. — Ее… ее звали Кэтрин, и она летела навестить своего больного мужа. Она этого не говорила, но я думаю, что он был при смерти. И, несмотря на все ее невзгоды, на всю боль, она с искренним интересом расспрашивала обо мне, о моей жизни. У нее были такие красивые зеленые глаза…

Джулия снова помолчала, потом смахнула слезы. Ник мягко погладил ее по щеке и слегка обнял. Супруга всхлипнула.

— Все эти люди… они все сидели в том самолете с такой надеждой во взгляде, — сказала Джулия срывающимся голосом. — Они летели к друзьям и родным, в деловые поездки, из которых обещали детям побыстрее вернуться, в отпуск. Никто и представить не мог, что вскоре все они…

— Джулия, — мягко сказал Ник, пытаясь вернуть ее к реальности. — Почему ты сошла с самолета?

— Из-за кражи, — она посмотрела прямо на него.

— Кражи? Какой кражи?

Отодвинувшись от Ника, Джулия ушла в ванную и вернулась с салфеткой, вытирая глаза.

— На Мэйпл-авеню есть большой колониальный дом, который называют Вашингтон-хаус. Он принадлежит человеку по имени Шеймус Хенникот. Его семья владела этим домом в течение трех поколений. Ему самое меньшее девяносто, так что, как ты сам понимаешь, он довольно стар. Снаружи дом обшит белыми досками в стиле Новой Англии, с черными ставнями, крыша выложена деревянными плашками…

— Я знаю этот дом, Джулия, — сказал Ник, пытаясь ее поторопить.

— Ну так вот, это не просто некий остаток колониальных времен. Вся его внутренность перестроена и усилена бетоном и сталью. Хотя это дом Хенникота, там находится не только его офис, но и большой склад в подвале.

— Склад чего?

— Хенникоты являлись клиентами конторы «Эйткенс, Лернер и Айлз» с 1886 года. Дед Шеймуса, Иэн Хенникот, был богатым ирландским бароном и производителем виски, а также поставщиком военного антиквариата и владел коллекцией экзотического оружия со всего мира — украшенные драгоценными камнями кинжалы из Шри-Ланки, сабли из Турции, катаны из феодальной Японии, китайские пики, английские и испанские мечи эпохи рыцарей. Это его настоящая страсть. Он коллекционировал пистолеты и ружья с замысловатыми гравировками. Удивительное противоречие — изящное и красивое оружие, единственным предназначением которого была смерть. Вкусы сына Иэна, Стивена Фрэнсиса, были чуть более традиционными. Он собирал предметы искусства и старины, ювелирные украшения и скульптуры. А его сын, Шеймус, больше склонен к благотворительности. Он готов предоставить некоторые предметы из коллекций во временное пользование музеям по всему миру, но всегда отказывался их продать. Не уверена, помнишь ли ты, но несколько лет назад мне поручили не только вести дела Хенникота, но и назначили его доверенным лицом. Меня должны извещать каждый раз, когда сработает система охраны в доме на Мэйпл-авеню.

— Значит, пока ты ждала взлета, тебе позвонили? — в замешательстве спросил Николас.

— Ну, не то чтобы позвонили, — улыбнулась Джулия. — Но да, пришло текстовое сообщение.

— И что там украли?

— Бархатный мешочек с двумя с лишним сотнями бриллиантов, четыре золотых меча и две серебряные рапиры, три сабли, пять украшенных драгоценными камнями кинжалов, три револьвера с золотыми накладками и патроны с серебряными пулями для них. Всего на двадцать пять миллионов.

Ник слушал каждое слово, все больше убеждаясь, что будущая смерть Джулии на сто процентов связана с тем, что она только что рассказала.

— И что ты сделала, после того как сошла с самолета?

— Отправилась прямо туда. Я не была уверена, что это действительно ограбление; думала, что тревога могла оказаться ложной.

— А что полиция?

— Хенникоты не слишком доверяют копам. Процедура такова, что в случае несанкционированного доступа в хранилище сначала нам приходит автоматическое сообщение на телефон и по электронной почте, а затем, если сочтем необходимым, мы вызываем полицию. В соответствии с философией Хенникота, копы стоят лишь на один шаг выше преступников, и кто знает, не набьют ли они себе карманы во время расследования, одновременно показывая пальцами на воров?

— Звучит слегка цинично, — заметил Ник. — Не находишь?

— Скорее эксцентрично.

— Хочешь сказать, это богатый сумасшедший?

— Если б ты был с ним знаком, так бы не говорил. Вероятно, он самый здравомыслящий и любезный мужчина из всех, кого я знала. Когда мне впервые поручили вести его дела, он прислал мне очень доброжелательное письмо. Десятки раз приглашал меня на обед. Он такой обаятельный и умный. Дал мне столько полезных советов по поводу моей карьеры, бизнеса, жизни…

— Мне пора начинать беспокоиться? — шутливо спросил Ник.

— Ну, все-таки он стоит четыре миллиарда с лишним. И для джентльмена девяноста лет от роду он весьма симпатичен. Хенникот не слишком хорошо себя чувствует, уже больше месяца не покидал свой летний дом в Новой Англии. Все считают его загадочной личностью, анонимным жертвователем во многие благотворительные организации. Когда кто-то получает крупные пожертвования и никто не может определить, от кого они, многие думают, что это Шеймус пытается расстаться со своим состоянием.

— Ему известно, что его ограбили?

— Я сразу же ему позвонила, как только увидела, что именно украдено. Я разговаривала с его помощницей, которая сказала, что сообщит ему, но сейчас они слишком заняты другими делами.

Ник на мгновение задумался, а затем встревожился.

— Ты туда заходила? Откуда ты знала, что грабителей там уже нет?

— Ну…

Ее выдало выражение лица.

— Это не входит в обязанности адвоката, ты никогда мне об этом не говорила.

— Он платит нам в виде гонорара двадцать пять тысяч в месяц в дополнение к тем счетам, которые мы ему выставляем. Я никогда не думала, что такое может произойти. К тому же со мной ничего не случилось.

— Да, но… — Ник не договорил, не зная, что сказать.

— Послушай, со мной ведь ничего не случилось. Кроме того, ты же видел тот странный восьмигранный ключ в моей сумочке, и я знаю, что ты видел карточку-пропуск. Я рассказывала тебе, для чего они.

— Ты говорила про дом клиента. Но никогда не упоминала, что играешь в сотрудника охраны.

— Клиент имеет право на конфиденциальность, — возразила супруга.

Николас отмахнулся.

— Если ключ и карточка предназначены для доступа туда, где хранятся такие сокровища, почему ты столь бесцеремонно таскаешь их с собой?

— Это особый ключ. На нем восемь букв, каждая соответствует определенной дате. Сегодня, например, день «Д». Если не знаешь алгоритм, по которому определяется дата, у тебя один шанс из восьми, что он сработает, а после этого еще нужно три раза провести через считыватель карточку и ввести свой номер соцстрахования… от одного ключа, по сути, нет никакого толку.

— Джулия, ты говорила, что это дополнительный ключ от чьего-то дома. Но не от места, где полно оружия.

— Это совсем другое оружие. С его помощью никого не убьешь.

Ник не осмелился возразить.

— И как же они туда проникли с такой системой безопасности?

— Точно не могу сказать, но они явно знали, что делают, представляли устройство охранной системы, уничтожили сервер и все такое прочее, но забыли об одной вещи — мы наняли отдельную фирму, которая обеспечивает удаленное дублирование.

— Что?

— Никогда не клади все яйца в одну корзину, если речь идет о безопасности. Две отдельные фирмы для двух отдельных аспектов. Сервер безопасности в доме Хенникота постоянно связан с компьютером в моем офисе. Каждый раз, когда происходит нарушение безопасности, он отсылает файлы на мой компьютер — именно по этой причине.

— То есть все, включая фотографии взломщиков, есть на компьютере в твоем офисе?

— Угу, и здесь тоже. — Джулия показала свой КПК. Карманный компьютер, который она носила в сумочке, хранил намного больше, чем контакты, календарь и электронную почту; объем его памяти превосходил любой смартфон.

— Что?

— На случай отключения электричества у нас есть резервные батареи, которые позволяют компьютерам сохранить информацию и отключиться, так что данные, с которыми ты работаешь, не пропадут. Когда случилась авиакатастрофа и отрубился свет, именно это и произошло.

— И?..

— В качестве меры предосторожности файлы с важной информацией пересылаются по электронной почте на мой КПК, так что срочной работе ничто не препятствует. Сейчас в нем хранятся все файлы системы безопасности за два часа, предшествующие отключению.

— Можно посмотреть?

— Зачем тебе? — в замешательстве спросила Джулия. — Ими займется полиция, после того как разберутся с авиакатастрофой.

— Я просто хочу взглянуть.

— Даже если бы нам этого хотелось, мне нужен компьютер, а у нас нет электричества, разве что у тебя в ноутбуке батареи еще не сели.

Ник покачал головой.

— Эти файлы нельзя посмотреть на КПК. Это записи с видеокамер и датчиков системы безопасности.

— Не могу поверить, что ты пошла на такой риск, — Ник не в силах был скрыть злость.

— Если подумать, — сказала Джулия, — то это ограбление спасло мне жизнь.

Ник знал, что она права, но спасение было лишь временным. На самом деле оно стоило ей жизни. Он не мог избавиться от мысли о том, что судьба все равно отберет ее у него, что бы он ни делал.

Ник надел голубую рубашку и взял жену за руку.

— Выслушай меня и не перебивай.

— Ты меня пугаешь, — сказала Джулия.

— Вовсе нет.

— Тогда поменьше драмы.

Ник глубоко вздохнул.

— Полицейских сейчас в городе нет, все на месте авиакатастрофы.

— Угу…

Муж поднял руку, и супруга замолчала.

— Кто бы ни совершил это ограбление, они попытаются замести следы.

Джулия посмотрела в глаза Ника, а затем перевела взгляд на КПК в своей руке. Не сразу, но она все поняла — что тут же отразилось на ее лице.

В двух милях от дома, над местом катастрофы поднимались клубы белого дыма — продолжавшееся весь день сражение без победителей и побежденных, но с бесчисленными жертвами. И хотя борьба с огнем уже близилась к концу, случившемуся предстояло оставить свой след в душах многих на дни, месяцы и годы. Шрам на земле затянется, трава всего за несколько недель вновь покроет обожженную почву, но город уже никогда не останется прежним.

Сидя за рулем «Ауди», едущего в сторону центра, Ник бросил взгляд на «Валгаллу», свой любимый ресторан, и подумал о том, насколько изменилось все вокруг.

Когда-то Байрам-Хиллс выглядел типичным американским городком, прямо как в телесериале — грунтовые дороги и единственный уличный фонарь, полицейский участок с тремя тюремными камерами, лавка с овощами и фруктами, где по выходным продавали свежие пончики и сидр. Дома были скромными вне зависимости от доходов, никто не оценивал соседа по квадратным метрам площади. Дети пожарных и дворников болтались вместе с отпрысками генеральных директоров и торговцев недвижимостью, играя и дерясь, как и все дети, и никто из родителей не собирался вчинять по этому поводу иски. Школьные тренеры часто менялись, и никто не питал иллюзий, что его сын станет новым Майклом Джорданом. Браки длились дольше, супруги работали вместе, демонстрируя друг другу преданность, несмотря на все жизненные тяготы. Но с течением времени, как и в большей части Америки, часть облика города была принесена в жертву высоким доходам; люди стали больше заботиться о своей внешности, о том, как их воспринимают другие, стараясь не отставать от остального общества.

Увы, трагедия уравнивает всех, подумал Ник. Ее не волнует место твоего жительства, членство в клубе или двухкомнатная квартира с холодной водой. Она наносит удар без предубеждений, напоминая о хрупкости жизни, о том, что важнее всего, когда все материальное отброшено прочь. Чувства горя и утраты, боли и страданий свойственны нашим сердцам, и, хотя они могут пребывать во сне, о них быстро вспоминают, когда кого-то уносит смерть.

А уж при событиях таких масштабов, как авиакатастрофа, в которой одновременно покинули этот мир двести двенадцать человек, жизнь возвращается в исходную точку, расставляя приоритеты в надлежащем порядке.

Через несколько мгновений после катастрофы закрылись магазины, конторы и летние лагеря. Семьи собрались вместе. Церкви и синагоги открыли двери для молитвы. К находившемуся меньше чем в миле от города полю, где расстались с жизнью друзья и незнакомые, прибыл целый автобус добровольцев.

Джулия сидела рядом с мужем, не отводя взгляда от дыма на горизонте и не в силах избавиться от мысли о смерти, которая чудом миновала ее сегодня.

— Ты уверена, что компьютер в твоем офисе работает? — спросил Ник.

— Зачем тебе эти файлы? Давай просто отдадим мой КПК в полицию. Это не наше — и тем более не твое — дело, Ник.

— Если оно касается тебя, Джулия, — это мое дело.

— Никто меня не преследует, это просто смешно.

— Поверь мне — нет.

— Ты что-то недоговариваешь, — в голосе Джулии прозвучала досада.

Николас не ответил.

— О чем ты не хочешь мне говорить? — допрашивала она его, словно в суде.

— Джулия, — раздраженно сказал Ник. — Просто ответь на вопрос.

— У нас нет генератора, — бросила Джулия. — Но у нас есть резервные батареи для компьютеров, их хватит на полчаса.

— И мы сможем посмотреть файлы на твоем КПК?

Джулия кивнула. Ее неожиданно отвлек вид за окном машины, ехавшей по Мэйн-стрит.

Улицы выглядели сверхъестественно пустыми, напоминая город-призрак. Закрыты магазины и бензоколонки, вокруг ни людей, ни машин. Витрины темны из-за отсутствия электричества. Впервые за всю их историю не работали вечером в пятницу посреди лета пиццерия и парикмахерская и даже банки и почта.

Национальная гвардия, обычно первой реагировавшая на бедствия, сократилась вчетверо из-за войны, и потому требовались добровольцы — кто угодно, от бабушек до восемнадцатилетних студентов. Работа нашлась всем — регулировать движение, заполнять бумаги или, для тех, кто тверд духом, прочесывать место катастрофы.

Джулия вновь взглянула на облако дыма, поднимавшееся над холмом на дальней окраине города. Ник не мог представить, что происходит сейчас у нее в голове, глядя на погребальный костер, которого она избежала благодаря повороту судьбы.

Однако Ник — свидетель собственного кошмара. Он видел смерть супруги, уже оплакал ее однажды и не собирался снова через это проходить. Нужно каким-то образом найти человека, спустившего курок, и остановить его. Ник чувствовал под ремнем за спиной твердые очертания «ЗИГ-Зауэра», полностью осознавая, что, вероятнее всего, им придется воспользоваться. Независимо от последствий своих действий, даже если сам лишится жизни, он должен спасти жену.

Ник ничего не говорил Джулии о том, что у него с собой пистолет, и постарался, чтобы она его не заметила. По иронии судьбы, супруга терпеть не могла оружия, что передалось и Нику. Он редко доставал пистолет из сейфа и никогда его не носил. И теперь ему было несколько не по себе от ощущения прикосновения металла к коже под поспешно надетым спортивным пиджаком.

«Эйткенс, Лернер и Айлс» считалась одной из ведущих адвокатских фирм страны, специализировавшихся на финансовых и налоговых вопросах. Имевшая шестьдесят партнеров, фирма могла позволить себе роскошь располагаться там, где считала нужным, — естественно, по решению трех старших партнеров.

Фирма занимала трехэтажное здание на Норт-Кастл-хилл, и в ней работало триста сотрудников, но сейчас там не было никого.

Когда «Ауди» Ника подъехал по круговой дорожке к главному входу, на четырех парковках не оказалось ни одного автомобиля.

Ник и Джулия взбежали по пожарной лестнице, перепрыгивая через ступеньку, на темный второй этаж — резервные батареи освещения уже иссякли. Офис Джулии находился в задней части здания — типичный деловой кабинет с большим письменным столом, диваном и несколькими креслами. Однако ее обычно аккуратное рабочее место было полностью уничтожено — стол опрокинут, компьютер отсутствовал, провода вырваны из стен, разбитый монитор валялся на полу.

— Господи! Как только найду того сукина сына, который это сделал… — Джулия буквально вскипела от злости.

— Где твой сервер? — спросил Ник, не обращая внимания на ее гнев.

— Ты ведь знал, что все именно так и будет, да? — в замешательстве спросила Джулия.

— Где сервер?

— В конце коридора, — сказала Джулия, показывая дорогу. — Это все из-за того ограбления? Что за черт!

Они подошли к неприметной двери, находившейся между вспомогательной кухней и офисом менеджера, Шермана Пибоди. Джулия набрала код на клавиатуре, распахнула дверь и тут же увидела то, чего опасались они оба. С серверных стоек были сорваны все жесткие диски; бесполезные провода свисали, словно мертвые змеи.

— Резервные копии? — спросил Ник.

— Информация с каждого компьютера и всех серверов сбрасывается на три отдельных узла раз в сутки, в два часа ночи.

Оба посмотрели на большое помещение, которому был причинен ущерб на сотни тысяч долларов, и все ради того, чтобы стереть любые упоминания о случившемся сегодня днем в большом белом доме Шеймуса Хенникота на Мэйпл-авеню.

— Теперь ты мне веришь? — Ник посмотрел на КПК в руке Джулии. — Это единственное, что указывает на того, кто ограбил твоего клиента.

— Мы должны отнести его в полицию…

— Полиции нет. Нести некому.

— Давай просто отвезем его на место катастрофы, отдадим кому-нибудь…

Ник знал, что это лишь отсрочит поиски убийцы Джулии и единственное, что ему сейчас было нужно, — увидеть лицо с этого КПК.

— Откуда ты знал о том, что должно случиться?

Супруг взял КПК из ее руки.

— Ответь мне, черт возьми, что происходит?

Ник промолчал, достал карманные часы и посмотрел на время: без двадцати шесть.

— Тебе придется мне просто поверить; я объясню все позже, но сейчас у нас нет времени. Ты говорила, что у каждого компьютера здесь есть резервная батарея?

Джулия показала на стоявший под столами помощников блок резервного питания — чуть больше коробки для хлеба, похожий на огромный удлинитель.

— На сколько их хватает?

— Полчаса плюс-минус несколько минут.

Ник направился к столу помощницы Джулии.

— Как думаешь, Джо успела израсходовать запасы энергии?

— Она ушла сразу после катастрофы, я отправила ее домой.

Ник сел за стол Джо Уэйлен, помощницы Джулии уже три года. Если супругу можно назвать организованной, то Джо попросту дотошна в мелочах: карандаши и скрепки для бумаг располагались в идеальном порядке, нигде не видно ни бумажки, ни пылинки. Ник включил компьютер, и темный кабинет осветился призрачным сиянием монитора. На экране возник запрос пароля, и Ник вопросительно повернулся к Джулии.

Наклонившись, та ввела пароль, и компьютер ожил. Запищала резервная батарея, напоминая о своей ограниченной емкости.

— Давай, — сказал Николас, протягивая КПК.

Джулия включила его и поместила инфракрасный датчик рядом с компьютером. Выделив на КПК файлы, она нажала кнопку «Отправить».

Компьютер Джо загудел, и на мониторе открылся видеоэкран. Внизу под ним появились названия шести файлов.

Джулия щелкнула мышью по первому. На экране появилась подробная таблица.

— Это не то, что нам нужно, — сказала Джулия.

— Что это?

— Опись коллекции Хенникота. Ее можно отсортировать по возрасту или типу оружия или предмета древности, по стоимости, году приобретения, а сейчас, — она щелкнула мышью, перераспределяя строки таблицы, — по тому, что было похищено.

— Нам нужно посмотреть видео, — поторопил ее Ник.

Джулия молча закрыла файл и щелкнула по следующему.

Экран заполнили меняющиеся картинки с разных видеокамер, в нижнем правом углу которых виднелись метки времени. Среди них были статические изображения парковки, фасада здания, хорошо оборудованного кабинета в английском стиле, стеклянных витрин, заполненных изящными мечами и ножами, неподвижная картинка сейфа, размеры которого трудно оценить, не имея предметов для сравнения, изображения упаковочных ящиков, дверей и коридоров, лестниц и залов для совещаний.

Джулия нажала кнопку быстрой перемотки, и картинки начали меняться с большой скоростью, пока их монотонность вдруг не прервалась. Снятые извне кадры парковки и фасада здания превратились в белый снег.

Ник взял мышь и замедлил видео.

Кадры, сделанные внутри, оставались неизменными, но внезапно на одном из них распахнулась большая металлическая дверь, и помещение залил яркий свет.

— Зачем тебе это? — вдруг закричала Джулия, показывая на торчащий из-под пиджака Ника пистолет, словно в его заднем кармане лежали женские трусики.

— Пожалуйста, смотри на экран, — ответил Ник, полностью сосредоточившись на открытой двери.

— Я же говорила тебе, насколько я ненавижу такие вещи, — продолжала злиться Джулия. — Ты говорил, что ходишь с ним только в тир.

— Джулия, пожалуйста, смотри на монитор.

— Ты же знаешь, я терпеть не могу оружие, — вся злость Джулии, обращенная прежде против грабителей и тех, кто разгромил ее кабинет, обрушилась теперь на Ника. — А сколько раз ты сам об этом говорил?

Ник продолжал смотреть на монитор, не желая объяснять, как сам уже воспользовался этим пистолетом, чтобы спасти собственную жизнь.

Экран заполнило изображение мужского лица. Ник никогда его раньше не видел, но теперь у него было на ком сосредоточить всю свою ненависть — на человеке лет пятидесяти с небольшим, с темными волосами и слегка поредевшим пробором. Глаза его закрывали очки, но ничто не скрывало его худощавое лицо, чересчур высокие скулы и густые брови.

— Обещай мне, — скрипела жена, сверля Ника взглядом, — что когда все это закончится, ты избавишься от него, как ты мне уже обещал.

— Кто это, черт возьми? — Николас показал на экран. Но когда Джулия наконец снова взглянула на монитор, изображение превратилось в белый снег, а за ним и изображения всех комнат. Похоже, отказала вся система.

— Что такое, черт побери?

— Ты видела его — пожилого типа в очках?

— Нет, не видела, — Джулия разозлилась еще больше. — Перемотай назад. Если я…

Но она так и не успела закончить фразу — раздались выстрелы, и стены кабинки разлетелись на сотни кусков.

Ник прижал жену к полу, схватив со стола КПК. Монитор взорвался, разбрасывая искры.

Выдернув из-за пояса пистолет, Ник трижды выстрелил в сторону невидимого стрелка. Взяв Джулию за руку, он, не говоря ни слова, повел ее между кабинками, пригнув голову ниже линии огня. Пистолет он держал прямо перед собой, готовый стрелять в любого, кто оказался бы чересчур смелым, чтобы попасться ему на глаза.

Распахнув дверь пожарной лестницы, Ник заглянул внутрь, втолкнул в нее Джулию и повернулся, оглядываясь по сторонам. Ему ответили очередные выстрелы. Нику хотелось выследить стрелявшего и убить его на месте, но сначала нужно увести супругу в безопасное место.

Схватив ее за руку, он бросился вниз по лестнице. Осторожно приоткрыв дверь первого этажа, выглянул в пустой мраморный вестибюль. Проскользнув через него, они посмотрели на улицу, где не оказалось ни души, и бросились со всех ног к стоявшему перед зданием «Ауди».

Ник завел двигатель и нажал на газ. Обоих вдавило в спинки сидений. Взвизгнув шинами, он развернул машину и помчался прочь от Норт-Кастл-хилл.

Выезжая на главную дорогу, Ник боковым зрением заметил синий «Шевроле Импала», стоявший позади здания фирмы, где работала Джулия.

— Теперь ты рада, что я не избавился от пистолета? — спросил он, пытаясь сдержать злость.

Джулия молчала. Глаза ее были полны страха, руки дрожали, когда она пыталась застегнуть ремень.

Ник вел «Ауди» быстрее, чем когда-либо, — спидометр показывал сто десять миль в час. Когда машина вылетела на шоссе 22, вокруг не было видно ни одного автомобиля. Как и город, дорога полностью пуста, словно принадлежала только им. Ник посмотрел в зеркало заднего вида, но не увидел ничего, кроме пустой дороги, — никаких преследователей, никаких машин, никаких летящих пуль.

Наконец он сбавил скорость.

— Что за чертовщина? — спросила супруга, вцепившись в ручку над дверцей. — И откуда ты знал, что нужно взять пистолет?

Ник свернул налево на шоссе 128, не обращая внимания на бесполезный красный свет, и помчался через город.

— Слушай меня внимательно, — напряженно проговорил он. — Когда приедем домой, сядешь в свою машину. Я хочу, чтобы ты уехала как можно дальше отсюда. Не к родственникам, друзьям, вообще ни к кому. Сними номер в отеле и заплати наличными.

— Постой! — закричала Джулия. — Что вообще происходит?

— Кто бы ни ограбил тот дом, кто бы ни похитил те револьверы и бриллианты, они уничтожают все следы, которые могут к ним привести. — Ник помолчал, глядя на Джулию. — Любые, включая возможных свидетелей.

Ник выехал по Уого-авеню на Элизабет-плейс, а затем на Таунсенд-корт, к их дому. Он завел машину в гараж.

— Бумажник у тебя? Мобильный телефон?

— Угу, — кивнула Джулия.

— Уезжай немедленно, — Ник выскочил из машины. Она последовала за ним.

— Что ты собираешься делать? — Джулия взглянула ему в глаза. — Я без тебя никуда не поеду.

Ник пристально посмотрел на нее, стараясь запомнить ее лицо, словно видел ее новыми глазами.

— Если ты собираешься хоть когда-нибудь начать меня слушать — прошу тебя, сделай это сейчас.

Он подвел Джулию к ее «Лексусу» и открыл дверцу со стороны водителя.

— Пожалуйста, не оставляй меня, — срывающимся голосом проговорила жена.

Ник достал часы и, быстро проверив время, сунул их обратно в карман.

— Обещаю, я тебя найду.

Он привлек ее к себе, вложив в поцелуй все свои чувства. На мгновение исчезли весь страх и тревога, сменившись проблеском надежды, что его слова окажутся правдой.

— Джулия, я тебя люблю. — Ник подтолкнул ее к водительскому сиденью. — У тебя есть минута, чтобы выбраться отсюда.

Повернувшись, он направился к дому.

— Куда ты? — крикнула Джулия, опуская окно.

Ник обернулся, проходя через гараж.

— Думаю, я знаю, как остановить это безумие.

Он не осмелился сказать, что собирается убить того сукиного сына, который убил ее.

Взявшись за ручку прихожей, он потянул на себя дверь…

…и обнаружил, что стоит у себя в библиотеке. Он тряхнул головой, чувствуя, что его тело уже привыкает к подобным прыжкам. Ему незачем смотреть на часы, чтобы понять, что произошло. За спиной чувствовалось холодное прикосновение пистолета.

Он прошел через переднюю в кухню.

— Сделать тебе чего-нибудь поесть? — спросила Джулия и заглянула в темный холодильник, улыбаясь и ничего не зная о том, что ждет впереди.

— Я скоро вернусь, — сказал Ник, удивившись тому, что она дома.

— Не забудь про ужин.

Как бы ни был ему неприятен предстоящий ужин с Мюллерами, он с радостью бы ужинал с ними весь следующий месяц, лишь бы преодолеть этот перевернутый вверх ногами день и удостовериться, что Джулия будет ужинать рядом с ним.

Все крутилось вокруг ограбления, случившегося этим утром. Именно там лежали ответы, именно там он мог найти и остановить убийцу Джулии.

Неслышно пройдя через прихожую, Ник сунул руку в висевшую на стене сумочку Джулии. Схватив ее КПК, он быстро отыскал карточку-пропуск и ключи и, сунув их в карман, направился к двери гаража.

Глава 7

16:03

Белый дом в колониальном стиле на Мэйпл-авеню был лишь одним из нескольких принадлежавших Шеймусу Хенникоту, который последние тридцать лет проводил лето со своей семьей на виноградниках Марты. Дом традиционно оставался пустым в июле и августе. Только Джулия Куинн изредка заглядывала туда, чтобы решить вопросы, касавшиеся коллекции Хенникота и его благотворительных пожертвований.

Неофициально известный как Вашингтон-хаус, дом Хенникота был построен в начале двадцатого века, спустя много лет после того, как там мог бы жить Джордж Вашингтон. Хотя он считался исторической достопримечательностью города с тех времен, когда тот был еще деревушкой, на самом деле от его оригинального дизайна остались лишь две внешние стены.

Во времена его постройки в 1901 году, имея площадь чуть больше десяти тысяч квадратных футов, этот дом стал самым большим домом в округе. Бывший когда-то центром старомодного городка Байрам-Хиллс, он затерялся, как и сам окружавший его город, среди мириад построек, возникших в течение прошлого столетия. Однако, в отличие от многих соседних домов и строений, снесенных во имя прогресса, Вашингтон-хаус шел в ногу со временем. С появлением автомобилей к нему добавили гаражи. Это первый дом в городе с холодной и горячей водопроводной водой. Шестидесятые годы принесли с собой кондиционеры и утепленные окна с двойными рамами. Его внутренность постоянно менялась, стены строились, сносились и расширялись, комнаты добавлялись, убирались и объединялись, проектировались современные кухни, начиная с посудомоечных машин тридцатых годов и заканчивая нынешними холодильниками и газовыми плитами.

В доме были установлены беспроводной Интернет, спутниковое телевидение, экономичное отопление и развлекательные системы, которыми престарелый Шеймус Хенникот и его семья почти не пользовались.

Но самым большим изменением, о котором не знало ни городское бюро планирования, ни коммунальные предприятия, ни местные подрядчики, стало детально разработанное обновление подвала, которое семья гордо называла Склепом Данте — укрепленные бетонные стены, пол и потолок из полудюймовой стали, покрытые украшенной изящным орнаментом обшивкой из темного ореха, придававшей эстетический облик казавшейся несокрушимой крепости.

Охранная система подвала была детищем самого Хенникота. Хотя Шеймус считался щедрым и великодушным, делая частые анонимные пожертвования и отдавая во временное пользование произведения искусства из коллекции отца, именно он считал, что существует нечто чересчур соблазнительное для современного человека, нечто, что необходимо спрятать от посторонних глаз, по причинам, которые мог объяснить только сам.

Припарковав машину позади дома, Николас взял с сиденья фонарь и воспользовался ключами и карточкой Джулии, чтобы преодолеть тяжелую стальную дверь. Оказавшись в маленьком вестибюле, он с помощью карточки открыл запертую на магнитный замок внутреннюю дверь. Свет не горел, запасы аварийного освещения иссякли еще несколько часов назад, но система безопасности продолжала действовать, питаясь от суточных резервных батарей, поддерживавших работу замков.

Ник быстро прошелся по первому этажу — дневного света вполне хватало. Здесь присутствовали все атрибуты современного дома — гостиная, столовая, кухня, семейная комната. В отдельном крыле находились библиотека, бильярдная и музыкальный салон.

Проигнорировав второй этаж, Ник с помощью карточки-пропуска открыл большую тяжелую дверь в подвал, под деревянной обшивкой которой скрывалась трехдюймовая сталь. Она вела на темную лестницу. Включив фонарь, Николас увидел дорогие зеленые обои с узором в виде лилий и покрытые толстым ковром ступени. Спустившись на пятнадцать ступеней, он обнаружил еще одну дверь. Но эта выглядела по-другому — из шершавой стали, без ручек и петель. Ник достал странной формы ключ, который взял из сумочки Джулии. Она объясняла, как действует система безопасности, уже раньше. Или позже, смотря по чьему времени считать.

Восьмиугольный ключ можно вставить различными способами, и лишь один из них позволял открыть дверь. Каждая грань была отмечена буквой, соответствующей определенной дате года. Вставив ключ неправильно дважды, ты лишался возможности воспользоваться им на двадцать четыре часа. Но, что еще хуже, дверь позади автоматически запиралась, и ты оказывался в ловушке, пока кто-нибудь не появится. Весь подвал воистину можно назвать сейфом.

Ник набрал номер соцстрахования Джулии на клавиатуре под считывателем, трижды провел через него карточкой и вставил ключ вверх стороной с буквой «Д», о чем упоминала Джулия. Наконец он повернул ключ, и дверь тихо открылась.

Первым, что увидел Ник, оказался большой стол-витрина посреди огромного, словно в музее, вестибюля. Луч фонаря отразился от его чистой поверхности; в центре стеклянной крышки вырезан идеальный круг. Витрина, в которой, несомненно, хранилась часть старинного оружия, которое описывала ему Джулия, была пуста.

В глаза бросилась картина на стене с изображением водяных лилий. Не было никакого сомнения в том, чья рука ее сотворила. Видимые мазки кисти и размытое изображение цветов над водой придавали картине ярко выраженный импрессионистский оттенок. И, хотя красота ее не могла ни с чем сравниться, она смотрелась странно на фоне разбитого стекла. Ибо, несмотря на ошеломительную стоимость древнего оружия, похищенного из этого подвала, она не могла даже приблизиться к цене одного из лучших творений Клода Моне, работы, подобная которой была недавно продана за восемьдесят миллионов долларов.

Пройдясь по подвалу, Ник обнаружил залы для совещаний, реставрационные мастерские, склады с контролируемой влажностью, заполненные сотнями ящиков с адресами самых знаменитых музеев мира: Смитсоновского, Метрополитен, Лувра, Ватикана. Ящики всех форм и размеров, в которых содержалось неизвестно что.

Своим элегантно обставленным личным кабинетом Шеймус, судя по всему, пользовался нечасто, о чем свидетельствовало отсутствие каких-либо фотографий или памятных вещей.

Остановившись возле стола, Ник заметил странную коробочку размером в шесть дюймов с красной выпуклостью в форме полумесяца на крышке. Он уже видел похожие на стене возле картины Моне и в коридоре по пути к кабинету и решил, что они имеют какое-то отношение к системе безопасности, но теперь понял, что их поместили там воры, отключив с помощью этих устройств камеры.

Пытаясь получить какое-то представление о личности Шеймуса, Ник обвел лучом фонаря комнату, стол, полки, на которых стояли энциклопедии, книги по философии и религии, «Божественная комедия» Данте, трактаты о голоде и бедности.

Повернувшись, он открыл ящики комода и обнаружил целый набор почетных знаков, медалей и свидетельств. Но, в отличие от трофеев, которые Ник прятал у себя в библиотеке, то были не спортивные награды, а признание заслуг, намного превосходивших успехи в хоккейных чемпионатах и соревнованиях по плаванию. ЮНИСЕФ, Фонд дикой природы, «Место для человечества», «Врачи без границ», «Спасение окружающей среды» — все они в свое время признали высочайшие заслуги Хенникота.

Даже ни разу не увидев этого человека, Ник получил о нем достаточное представление.

Николас еще раз обвел лучом фонаря помещение без окон и уже собирался уходить, когда осветилась едва заметная трещина в стене. Проведя руками по темной ореховой обшивке, он обнаружил в панели шов, выглядевший совершенно неуместным в этом тщательно отделанном кабинете. Ник положил руку на стену, и от легкого толчка в ней открылась узкая дверца на бесшумных петлях без ручки. За ней обнаружилась маленькая комнатка размером восемь на восемь футов. Здесь не было никакой отделки, никто не пытался замаскировать бетонную конструкцию. С потолка свисали три простые лампочки, которые не горели, как и все остальные. К стене была прикреплена еще одна коробочка с красной выпуклостью. Два предмета в центре комнаты были столь же холодны и просты, как и она сама, — два сейфа образца 1948 года, с центральными колесами и бронзовыми ручками, высотой в четыре фута, весившие на вид свыше тысячи фунтов каждый. Но вес был не единственным препятствием для того, чтобы сдвинуть их с места, поскольку они привинчены к полу и, вероятно, утоплены в гранитный фундамент. Они выглядели совершенно одинаково, за одним лишь исключением — дверца правого приоткрыта. Его трехфутовое нутро покрыто черным бархатом, чтобы не повредить то, что там хранилось. Сейф был полностью пуст.

Старинное оружие из золота и серебра, с украшенными драгоценными камнями рукоятками и клинками, представляло собой немалую ценность, наверняка миллионы на черном рынке, но оно составляло лишь верхушку айсберга. Моне за восемьдесят миллионов, висевший прямо на виду, склад, заполненный произведениями искусства, достойными лучших музеев, — все это меркло по сравнению с тем, что еще недавно лежало в пустом сейфе.

И хотя это могли быть бриллианты, Ник подозревал куда как нечто большее, о чем не знала даже Джулия. Такое, что Хенникот предпочел спрятать подальше в своем хранилище-музее, внутри комнаты за потайными стенами, внутри сейфа из четырехфутовой стали.

— Привет, — сказал Маркус, открывая дверь. Его серый в тонкую полоску костюм тщательно отглажен, рубашка накрахмалена и без единой складки, синий галстук аккуратно повязан. — Пришел попросить чашку сахара, или тебе нужно электричество? — В глубине дома слышался шум мотора. — Я ведь советовал тебе поставить генератор.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал Ник, входя в большой мраморный вестибюль.

— Что ж, по крайней мере, ты в конце концов в этом признался, — улыбнулся Маркус.

— У тебя нет никого из знакомых, кто мог бы пробить автомобильный номер?

— Мартин Скарс из Департамента автотранспорта, — Маркус посерьезнел, видя, что у друга отнюдь не веселое настроение. — Он всегда помогал, и у моей юридической службы с ним очень хорошие отношения. А что случилось? Тебя опять оштрафовали?

Николас отрицательно покачал головой, не оценив шутку. Беннет прошел в библиотеку и сел в кресло рядом со столом. Куинн сел напротив.

Печально вздохнув, Маркус откинулся на спинку кресла.

— Неважно выглядишь — с тобой все в порядке? — спросил Ник.

— Мне только что звонили из моей конторы. Ты не поверишь… Помнишь парня, которого я взял на работу полгода назад, Джейсона Серету? Он ходил с нами в марте на матч «Рейнджеров». — Маркус помолчал и покачал головой. — Он был на рейсе 502.

— Мне очень жаль, — сказал Ник.

— Молодой парень, двое детей. Он летел в Бостон навести справки об очередной компании, которую мы собирались купить. А теперь он мертв. Я чувствую себя так, словно сам послал его на смерть.

— Все это чушь, и ты сам это знаешь. Ты не мог знать, что случится.

— Ну да… Он летел в Бостон на встречу с владельцем компании «Халикс Ски». Я как-то говорил Джейсону, что мне с детства нравились их лыжи и очень хотелось бы стать ее новым владельцем. Столь солидная компания стала бы отличным вложением капитала, и хорошо бы вплотную познакомиться с ее продукцией — а также симпатичными торговыми представительницами. Он был хорошим парнем и всегда старался мне помочь, продвигаясь по карьерной лестнице. — Маркус помолчал. — Мир его праху.

— Мои соболезнования. Но не вини себя.

— Если бы кто-то отправился в деловую поездку по твоему поручению и в результате погиб, как бы ты себя чувствовал? — спросил Беннет, злясь на себя самого.

— В том самолете должна была лететь Джулия, — сказал Ник.

— Да ты шутишь, — потрясенно проговорил Маркус. — И почему ее там не оказалось?

— В том-то и дело, что оказалась.

Беннет молча уставился на него.

— Но она сошла с самолета прямо перед самым взлетом, — сказал Ник, до сих пор не в силах свыкнуться с мыслью об иронии судьбы. — Ограбили одного из ее клиентов, и ей срочно пришлось ехать туда.

— Невероятно.

— Именно поэтому я и здесь. — Куинн помолчал. — Она сошла с самолета лишь для того, чтобы погибнуть позже.

Маркус выпрямился в кресле.

— Грабители убили ее.

Хозяин провел руками по лысеющей голове, в ужасе глядя на Ника.

— Ник… — друг сочувственно наклонился к нему.

Ник поднял руку, останавливая Маркуса.

— Ты мне доверяешь?

— Что? — в замешательстве переспросил Беннет.

— Ты мне доверяешь?

— Тебе еще нужно спрашивать? Что, черт побери, происходит?

— Если я расскажу тебе фантастическую историю, которой не поверил бы никто в мире, полностью противоречащую здравому смыслу, — ты мне поверишь?

— К чему ты клонишь?

— Если это ключ к спасению Джулии?

Маркус посерьезнел.

Ник достал из кармана часы, открыл золотую крышку, в серебряном покрытии которой отразился свет лампы, и протянул их Маркусу.

— Fugit inreparabile tempus, — прочитал Маркус надпись с внутренней стороны часов. — Бежит невозвратное время. Слова римского поэта Виргилия.

Достав письмо, Ник открыл конверт и подал другу. Тот положил часы на стол, откинулся на спинку кресла и начал читать. Он прочитал его дважды, прежде чем поднять взгляд.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

— Джулию убьют в шесть часов сорок две минуты сегодняшнего вечера, — Ник с трудом сдерживал эмоции. — Единственный способ спасти ее — найти человека, который это сделал, и остановить его.

Маркус ошеломленно смотрел на друга.

Ник достал мобильный телефон, открыл его и вывел на экран фотографию мертвой Джулии на полу. Он жалел о том, что вообще ее сделал, считая это осквернением ее достоинства, ее души. Ему казалось, будто он сам нажимает на курок смертоносного оружия, но он также знал, что это самый простой способ убедить Маркуса. Отведя взгляд, он протянул телефон другу.

Тот смотрел на фотографию, не осознавая, что видит…

И вдруг он понял, что перед ним.

— Что это, черт возьми?

Ник молчал.

Маркус внимательнее взглянул на фотографию, чувствуя, как к горлу подкатывает комок при виде того, что осталось от лица Джулии, заполнявшего экран мобильного телефона. Дыхание его участилось.

— Что это значит?

Ник молчал. Взгляд его был полон боли.

Не раздумывая, Беннет выскочил из комнаты, распахнул входную дверь и со всех ног бросился через лужайку к дому Ника.

Неожиданно он остановился, затормозив столь резко, что едва не упал.

— Ты всегда бегаешь в костюме, Маркус? — крикнула Джулия, светлые волосы которой шевелил летний ветерок.

Она стояла на дорожке возле задней дверцы своего черного «Лексуса», доставая из машины брезентовую сумку.

Маркус наклонился, уперев руки в колени и с трудом переводя дыхание, не в силах поверить глазам.

— Джулия, — сказал он, тяжело дыша. — С тобой все в порядке?

— Все отлично, — рассмеялась женщина. Поставив сумку на землю, она подошла к Маркусу. — Что с тобой? Ты выглядишь так, словно увидел привидение.

— Ник сказал…

— Он у тебя? — Джулия посмотрела в сторону дома Беннета. — Он так быстро убежал?

Выпрямившись, Маркус посмотрел на супругу Николаса так, словно действительно увидел привидение. Фотография в телефоне была столь реальной, что сейчас, глядя на Джулию, он почувствовал, как по спине у него пробежал холодок, несмотря на тридцатиградусную жару.

— У тебя ужасный вид, — полушутливо заметила Джулия. — Тебе чем-нибудь помочь?

Тот покачал головой.

— Ладно, тогда объясни, пожалуйста, почему ты так быстро бежал?

— Я… — Маркус не мог найти подходящих слов для описания того, что видел на экране телефона две минуты назад.

— Ты слышал о моей несостоявшейся смерти?

Маркус потрясенно уставился на нее.

— До сих пор не могу представить, что все эти люди… мертвы. Самолет просто упал с неба, — в голосе ее звучала печаль. — Мне повезло, что я осталась жива. Я наслаждаюсь каждым глотком воздуха, я никогда больше не буду воспринимать жизнь как данность. Из-за такого начинаешь верить в судьбу. Сегодня я чуть не умерла.

Когда Маркус вернулся в библиотеку, вид у него был такой, словно его только что пнули в живот. Он немного постоял, пытаясь прийти в себя.

— Это что, какая-то дурацкая шутка? — спросил он, тяжело дыша. — Только не ври.

Ник сидел в кожаном кресле, не отводя взгляда. Он покачал головой.

— Я никогда не стал бы так шутить.

Маркус упал в кресло с высокой спинкой возле стола, чувствуя себя полностью вымотанным. Несколько минут он смотрел по сторонам; Ник почти видел, как работают его мысли. Наконец он закрыл глаза и откинул голову назад.

— Ты слишком многого требуешь, если хочешь, чтобы я тебе поверил.

— Знаю, — тихо сказал Ник. — Прости, что приходится тебя во все это втягивать, но ты единственный, кому я доверяю, кто не сочтет меня сумасшедшим, услышав мою историю.

— Ты видишь меня в будущем?

— Да, в течение нескольких ближайших часов, — кивнул Ник. — Ты все время на моей стороне и защищаешь меня, когда они пытаются заявить, что это я убил Джулию.

— Господи, — Маркус прижал руки к вискам, словно не давая голове взорваться. — Это какое-то безумие.

— Я знаю.

— Каким образом это все происходит?

— Не могу объяснить, — тихо сказал Ник. — Может быть, все это лишь какой-то кошмар, но я знаю, что она умрет, если я не найду ее убийцу.

— И что ты сделаешь, когда его найдешь?

— Последствия меня не волнуют.

— Ты не ответил на мой вопрос, — сказал Маркус.

— Ты сам прекрасно знаешь, что я намерен сделать.

— А если он не один?

Ник пристально посмотрел на него.

— Я убью их всех.

Подойдя к бару, Маркус взял с полки два хрустальных бокала и налил две порции «Джонни Уокера». Вернувшись, он протянул один бокал Нику.

— Не знаю, как ты, но мне нужно выпить, чтобы привести мысли в порядок.

— Спасибо, — сказал Ник, признательно наклоняя бокал в сторону Маркуса. — Мне нужно найти того, кто нажмет на спуск.

— Если ты увезешь ее отсюда, из Байрам-Хиллс, ее не будет дома, когда явятся убийцы.

— Верно, и я действительно отправлю ее отсюда полтора часа спустя, но это их не остановит. Джулия избежала смерти, поскольку ее не было в том самолете, однако ее убили позже в тот же день. Кто может сказать, что если я увезу ее от этой пули, они просто не убьют ее потом? Вот почему мне нужно найти человека, который спустит курок, сейчас, пока у меня есть возможность и пока время на моей стороне.

— У меня все это с трудом в голове укладывается, — сказал Маркус.

— Поверь мне, я занимаюсь этим уже несколько часов, и у меня до сих пор ничего не получается, — сказал Ник. — Любой мой поступок имеет свои последствия, влияет на события, которые я уже видел случившимися. Придя сюда и все рассказав, я непредвиденным образом меняю будущее. Через три часа, поскольку я рассказал тебе о том, что произойдет, ты не станешь пытаться помешать мне вернуться в мой дом, чтобы выяснить, кто убил Джулию; через три с половиной часа ты не найдешь меня рядом с ее телом; через четыре часа ты не поведешь меня к себе и не станешь предлагать виски, — Ник поднял бокал. — Мы сидели в этой же самой комнате. Ты звонил своему приятелю, Митчу Шулоффу, сказав, что он лучший адвокат, но он всегда опаздывает. И еще что он должен тебе тысячу за победу «Янкиз» вчера вечером.

Маркус смотрел на друга так, словно тот только что совершил некое чудо.

— Я никому об этом не говорил. Чушь какая-то.

— Что ж, теперь все меняется.

— Ник, — сказал Маркус, глядя на друга. — Кое-что не меняется. Я все равно сделаю все ради тебя.

— Нет, — покачал головой Ник.

— Да…

— Нет, не сделаешь, тебя здесь не будет, потому что я прошу тебя взять Джулию и увезти ее как можно дальше из Байрам-Хиллс. И не выпускай ее из виду.

— Но я думал, что ты это уже сделал, что она уедет через час с небольшим?

— Да, она уехала в шесть без одной минуты, но если ты поедешь с ней, если она уедет с тобой сейчас, а не через полтора часа, о ней будет кому позаботиться, и она будет в куда большей безопасности.

— Ты сам знаешь, что ради вас я готов на все.

— Знаю, — кивнул Ник.

— Знаешь моего приятеля, Бена Тейлора? Думаю, нам стоит поехать к нему. В доме бывшего военного ей ничто не будет угрожать.

— Отлично.

— Как я узнаю о том, что опасности больше нет?

— Я тебя найду.

— Что, если от тебя не будет никаких вестей?

— Тогда иди в полицию, поскольку это значит, что меня нет в живых.

Ник быстро ввел Маркуса в суть дела, рассказав ему обо всем, что происходило в течение каждого часа, и предоставив всю собранную информацию, от медальона святого Христофора до синей «Импалы», летящих пуль в кабинете Джулии и того, что он только что видел в доме Хенникота.

— Позволь мне задать тебе один вопрос, — сказал Маркус. — Внизу письма был какой-то странный текст…

Ник достал письмо и заглянул в его конец.

— Не знаю, что это значит, — сказал Ник.

— Никогда прежде не видел подобного языка.

— Я тоже, но сейчас у меня нет времени об этом думать.

— Что в конце концов с тобой случится? — спросил Маркус.

— Меня арестуют за ее убийство.

— Господи, это какое-то безумие.

— Именно это ты и скажешь, когда они явятся прямо сюда, чтобы меня арестовать, — Ник показал на библиотеку.

— Тебя арестовали? — недоверчиво спросил Маркус. — Здесь?

— Ты едва не вышиб мозги копам, пытаясь их остановить, — улыбнулся Ник. — А я тебя за это так и не поблагодарил.

— Да пожалуйста, — в замешательстве пробормотал друг. — И все-таки… чушь какая-то.

— Они сломают твою дверь.

— Какую дверь? — спросил Маркус, заскрежетав зубами.

— На самом деле две двери, — извиняющимся тоном сказал Ник. — Входную и в библиотеке.

— Черт побери. Обе стоят немалых денег.

— Но ты будешь рад узнать, что «Янкиз» снова выиграли у «Ред Сокс».

— О, значит, Митч будет должен мне еще тысячу. Надо ему позвонить, предложить двойную ставку.

— Они выиграют «большим шлемом» Джитера в конце матча, со счетом шесть — пять.

— Значит, я точно ему позвоню.

Ник улыбнулся, но тут же посерьезнел и протянул Маркусу листок бумаги.

— Вот номер машины, за рулем которой сидел убийца.

— Ник, — сказал Маркус, пытаясь призвать к голосу разума в не поддающейся никакой логике ситуации. Сообщи его в полицию.

— Из-за убийства, которое еще не произошло?

— С такими делами не шутят. Позвони им.

— Я уже звонил, и от этого было мало толку. — Ник глубоко вздохнул. — Все полицейские города на месте авиакатастрофы. Никто не станет с этим разбираться, пока ее не убьют.

— Покажи им фотографию на твоем телефоне.

— Меня посадят под замок, как сумасшедшего, и тогда она все равно погибнет.

Ник взял со стола часы и посмотрел на время: половина пятого.

— Прошу тебя, помоги мне выяснить, кому принадлежит эта машина. У меня мало времени.

Маркус снял трубку телефона и набрал номер.

— Хелен? — спросил он и продолжал, не ожидая ответа: — Собери в конференц-зале Нэнси, Джима, Кевина, Джорджа, Джин, Кей-Си, Джекки и Стива. Срочно.

— Могу я воспользоваться твоим компьютером? — прошептал Ник.

Маркус кивнул. Ник сел перед тремя экранами, заполненными финансовыми графиками, биржевыми сводками и текстами новостей.

— Пользуйся тем, что посередине, — сказал Маркус, выходя из библиотеки с прижатой к уху телефонной трубкой. — Мне нужно следующее…

Ник положил КПК перед компьютером и переслал файлы в систему Маркуса. Как и в прошлый раз, на экране появились шесть файлов.

Ник быстро щелкнул мышью по второму файлу, и экран заполнили видеоизображения. Звука не было, отчего кадры производили впечатление дешевого студенческого фильма. Ник увеличил картинку, сосредоточившись на большой двери из шершавой стали. Быстро перемотав вперед до того момента, когда дверь открылась и появился темноволосый человек, он остановил видео. Нажав кнопку печати, вывел на принтер зернистое, но вполне отчетливое изображение. Человек был болезненно худ, в белой рубашке, с вытянутым лицом, глаза закрывали темные очки.

Ник перевел взгляд с распечатки на монитор, но не мог заглянуть за воротник рубашки незнакомца. Достав из кармана медальон святого Христофора, он проверил длину цепочки и понял, что тот свисал бы под рубашкой как минимум до второй пуговицы.

Ник щелкнул по кнопке воспроизведения и еще несколько секунд смотрел видео, пока изображение не сменилось белым снегом. Перемотал вперед еще двадцать минут белых помех, прежде чем файл закончился.

Перейдя к третьему файлу, Ник обнаружил изображения спален и гостиных. Он быстро просмотрел видео, но не нашел никаких изменений за двадцать минут. В четвертом и пятом файлах содержались знакомые ему изображения сейфа, хранилища, коридоров и конференц-залов. Картинки сменяли друг друга, показывая неповрежденную витрину, где лежали до похищения изящные мечи, ножи и револьверы, кабинет Хенникота, два впечатляющих стальных сейфа с надежно запертыми дверями. Затем, начиная с временной отметки в 11:15, оба файла превратились в белый снег.

Ник щелкнул по шестому, и последнему, файлу, но тут же наткнулся на преграду. Появилось окно с сообщением «Файл не распознан». Он попробовал еще раз, перезагрузив файл с КПК, когда в комнату вернулся Беннет.

— Похоже, зашифрован, — сказал Маркус, глядя через плечо Ника.

Ник снова достал часы. До конца часа оставалось всего десять минут. Ему удалось получить из файлов куда меньше информации, чем он рассчитывал.

— Что ты выяснил? — спросил Маркус.

— Не слишком много, — Ник протянул Маркусу распечатку. — Похоже, ограбление началось ровно в 11:15.

— Что ж, — сказал Маркус, изучая изображение. — Лицо у тебя есть. Неплохое начало.

— Угу, если бы у меня был месяц. А у меня осталось всего несколько часов.

— Может, ты и получил лицо, но я узнал кое-что еще, — сказал Маркус, читая факсовую распечатку, которую держал в руке. — Твой «шеви» взят напрокат.

— Черт, — Ник покачал головой.

— Расслабься, — продолжая читать факс, Маркус протянул Нику фотографию человека с квадратным лицом и зачесанными назад светлыми волосами. Судя по воротнику рубашки и ширине галстука, фото явно было старым, по крайней мере двадцатилетней давности. — Его зовут Пол Дрейфус.

Ник сравнил два изображения. Ничего общего.

— Мне-то это чем поможет, черт возьми? Это может быть кто угодно.

— Уж поверь мне, я заставил всех своих сотрудников бросить все дела и собрать данные на этого типа. — Маркус продолжал читать. — Весьма успешный господин, живет на Мэйн-лайн в Хэйверфорде, Пенсильвания. Женат, двое детей, довольно скучная жизнь. Похоже, ничем особо не занимается, кроме как летает на собственном самолете.

— Он из Филадельфии? — удивленно спросил Ник.

— Именно. Мои ребята знают свое дело, — с гордостью сказал Маркус, глядя на Николаса. — Он прилетел сегодня на своем самолете в аэропорт Уэстчестер, но ни в одном аэропорту Филадельфии или Джерси нет никаких данных о том, что он оттуда вылетел.

— Может, вы пропустили какой-то аэропорт, да и какая разница, откуда он прилетел?

— Мы пока не знаем, Шерлок, — улыбнулся Маркус. — У прокатной конторы «Херц» контракт с его фирмой. Они доставили машину к терминалу для частных полетов сегодня в 8:35 утра. Прямо к самолету.

— Ладно, — произнес Ник, поторапливая друга. — Если он собирается совершить ограбление, зачем оставлять столь очевидный бумажный след, арендовав машину?

— Давай по очереди, хорошо? — сказал Маркус. — Он работает в «Дрейфус Секьюрити Груп», богатые считают его гуру в области охранных систем. После Майкла Сент-Пьера из «Секьюр Системс» считается лучшим разработчиком автоматизированных систем безопасности. Он генеральный директор фирмы, по сути ее владелец вместе со своим братом Сэмом. Крупнейшая компания в этой отрасли во всей стране. Фактически «Дрейфус Секьюрити Груп» — это и есть он сам.

— То есть ограбление совершили свои же, — сухо констатировал Ник.

— Судя по тому, что удалось выяснить моим ребятам, у него свыше пятидесяти миллионов в активах по всему миру. Он чертовски дорого стоит. Вероятно, заработал свои деньги, будучи нечистым на руку или продавая коды доступа.

— Нет, не получается, — сказал Ник. — Если кто-то узнает, что хотя бы одна из его охранных систем отказала — ты говоришь, что он главный разработчик и генеральный директор, — его бизнесу конец, и в мгновение ока он окажется под следствием.

— Верно, но тот факт, что он побывал здесь в день ограбления…

— На первый взгляд он вполне может быть в нем замешан, но есть и другие, и убийца не он.

— Когда мои люди начали искать Дрейфуса, его фамилия оказалась в списке пассажиров, вылетевших в 8:30 из Филадельфии.

— Ты говорил, что ему подали машину в 8:35. Не сходится, — сказал Ник.

— Знаю, но именно потому все выглядит еще более странно. Дрейфус-пассажир — это Сэм Дрейфус, его брат. Рейс прибыл в Уэстчестер в 10:10 утра.

— Значит, братья работали вместе?

— То есть один брат все подготавливает, забирает другого, они делают свое дело, а потом в течение нескольких последующих часов заметают следы…

— И убивают Джулию, — мрачно добавил Ник.

— Могу поставить две тысячи долларов, которые должен мне Митч, что они собираются улететь отсюда вечером, после того как убьют ее. Но этого не случится. Верно? — улыбнулся Маркус. — Поскольку с Джулией будет все в порядке и она останется жива.

— Спасибо, — сказал Ник.

— Не говори «спасибо». Это факт, — сурово кивнул Маркус. — Знаешь, у тебя ведь теперь есть имена братьев Дрейфусов, фотография одного из них, видеоизображение одного из воров, вломившихся в дом Хенникота. На твоем месте я бы пошел с ними в полицию. Рассказал бы им об ограблении, о том, что они наверняка преследуют Джулию, и пусть начинают расследование, пока ты будешь действовать сам.

Ник улыбнулся.

— Можешь оказать мне услугу?

— Еще одну? Ты и так у меня в долгу.

— Напиши записку самому себе.

— Какую, зачем?

— Затем, что мне все еще нужна твоя помощь.

— Я в любом случае буду тебе помогать и так просто тебя не брошу.

— Знаю, — улыбнулся Ник, радуясь, что у него есть такой друг, как Маркус. — Но когда я снова тебя увижу, это будет на несколько часов раньше, и ты ничего не будешь помнить. А я не могу тратить время на то, чтобы снова тебя убеждать.

— Чушь какая-то, — Маркус быстро достал из ящика листок почтовой бумаги со своими реквизитами.

— Пиши лишь о том, что знаешь только ты, — сказал Куинн. — Если это будет нечто такое, что я о тебе знаю, или нечто очевидное, тебя не удастся убедить.

— «Дорогой Я», — усмехнулся Маркус, но тут же посерьезнел и начал быстро писать, закончив меньше чем через две минуты. Подписав письмо, он достал из ящика стола фирменную печать и поставил оттиск поверх подписи. — Это моя персональная печать. Ни у кого больше ее нет. Я использую ее лишь в служебных документах, и только поверх своей подписи, чтобы подтвердить ее подлинность во время сделок. Эта печать существует в единственном экземпляре.

Маркус сложил листок и вложил в конверт.

— Погоди минуту, — сказал он, поворачиваясь к компьютеру и открывая сайт «Уолл-стрит джорнал».

Главным заголовком шло сообщение о катастрофе рейса 502, а рядом располагалась финансовая информация по основным биржевым индексам. Ниже шли последние финансовые новости. Быстро нажав кнопку печати, он схватил распечатку и сунул ее в конверт.

— Если уж я собираюсь рассказать самому себе о будущем, мне пригодится и подтверждение, из которого можно извлечь кое-какую пользу, — с улыбкой сказал Маркус, заклеивая конверт и поспешно надписывая собственный адрес. — Когда я это прочту, я наверняка решу, что мы оба сошли с ума, — сказал он, протягивая письмо Куинну, который спрятал его во внутренний карман пиджака.

— Если оно достаточно убедительно, меня не волнует, что ты подумаешь.

Ник посмотрел на часы — 16:59.

— Мне нужно, чтобы ты увез отсюда Джулию, — сказал Ник. — Пообещай мне, что позаботишься о ней.

— Обязательно, — заверил его Маркус.

— И если со мной что-то случится…

— Если с тобой что-то случится, я подниму армию, чтобы найти ублюдков, и они пожалеют о том дне, когда родились на свет.

Улыбнувшись, Ник в последний раз признательно посмотрел на друга и вышел из библиотеки. Он пересек вестибюль и быстро вышел за дверь.

Маркус видел в окно, как Ник идет через длинный двор к своему дому. Неожиданно у него возникла некая мысль, и он выскочил следом, распахнув дверь.

— Эй, а как насчет…

Но обширный двор между их домами был пуст.

Ник исчез, словно растворился в воздухе.

Глава 6

15:00

Поле Салливан-филд представляло собой обширное пространство в двух милях от центра города. Оно было подарено городу компанией «Интернэшнл Дэйта Системс» шесть лет назад в обмен на щедрые льготы по налогу на недвижимость для расположившейся неподалеку штаб-квартиры. Они не только предоставили землю, но и наняли архитекторов, строителей и ландшафтных дизайнеров для постройки одного из лучших спортивных комплексов в штате, предназначавшегося исключительно для детей школьного возраста.

В состав комплекса входили поля для игры в бейсбол, футбол и лакросс, теннисные корты и баскетбольные площадки, беговая дорожка, открытый хоккейный каток, работавший с ноября по март, и центральное здание с раздевалками, душевыми и детской комнатой для малышей, родителям которых хотелось понаблюдать, как их старшие отпрыски гоняют мяч.

По всему полю стояли дождевальные установки для полива травы, и целая команда садовников ухаживала за пышными кустами и цветами по его периметру.

Поле располагалось всего в двух милях к северо-западу от аэропорта, и над ним постоянно пролетали самолеты, совершая ежедневные рейсы в Уэстчестер и из него.

Могло показаться невероятным, что трагедия, ставшая причиной гибели двухсот двенадцати человек, не повлекла за собой новых жертв — если бы она не случилась в пятницу посреди лета. Школы не работали. Местный детский лагерь находился в противоположном конце города. К счастью, на спортивных площадках не оказалось ни души, когда восьмидесятитонная громада врезалась в футбольное поле, образовав воронку глубиной в десять футов. Самолет пропахал полмили через бейсбольное и баскетбольные поля, в конце концов остановившись в четверти мили от раздевалок.

Именно это здание, предназначавшееся для куда более радостных целей, стало штабом по ликвидации последствий катастрофы рейса 502.

Пожарные машины со всего округа образовали кольцо вокруг обломков самолета. От еще горячей обожженной земли, на которую вылили тысячи галлонов воды, шел пар. На подножках вдоль бортов сидели усталые пожарные, знавшие, что любые их действия уже не смогут спасти ни одной жизни.

Место катастрофы охранял небольшой контингент Национальной гвардии; никто из них и представить не мог, что их служба на благо государства окажется связана с подобной трагедией.

Самолет был разорван в клочья, словно какое-то существо разодрало его зубами, как банку из-под содовой. На краю леса торчала из земли белая хвостовая часть, на которой виднелась не пострадавшая от пламени эмблема авиакомпании «Норт-Ист Эйр», и можно было прочитать регистрационный номер N95301. Лишь она одна указывала на то, что разбросанные по полю обломки когда-то составляли пассажирский лайнер.

В воздухе висел острый запах смерти — горелой плоти, расплавленного металла и обожженной земли, — которого вполне достаточно, чтобы вызвать тошноту у того, с кем это еще не случилось, после знакомства с репортажем с места трагедии. Полностью заполненные топливом баки самолета превратили его в огненный шар, как только он ударился о землю; взрыв сжег деревья и растительность в радиусе четверти мили. В воздух поднялось огромное грибовидное облако, видимое на многие мили, черный дым затмил небо, на несколько часов закрыв солнце, и лишь недавно его сменил поднимающийся от земли белый пар. Как ни странно, хотя большая часть обломков обгорела до неузнаваемости, часть осталась нетронутой.

По земле разбросаны искореженные клочья алюминиевой обшивки и содержимое багажа. Вид женских блузок и детских кроссовок лишь подчеркивал весь ужас случившегося.

И еще — свыше двух сотен трупов. Мужчины, женщины и дети. Ни один из них нельзя опознать, ни один из них не был целым. Поле испещряли сотни белых простыней с грязными влажными краями — мрачное напоминание о лежавших под ними мертвых, смерть к которым явилась без всякого предупреждения.

Безутешных родственников с трудом удерживали жители города и близкие. Рыдания звучали единственными голосами, которые можно было услышать на фоне шипения земли. Никто не разговаривал, все избегали взглядов друг друга.

Никто ничего не трогал, пока изучали обломки и искали «черные ящики», записывавшие последние мгновения жизни вплоть до самой смерти.

Рядом с каждым обломком стояли маленькие желтые флажки со штрих-кодами и номерами, фиксируя картину разрушений, чтобы затем можно было создать компьютерные модели, которые позволили бы специалистам проанализировать причину аварии. И хотя цель тщательной реконструкции предшествовавших катастрофе моментов состояла в том, чтобы разгадать ее тайну, главная задача, как всегда, заключалась в предотвращении подобного в будущем, введении новых директив, чтобы данная конкретная причина, которую еще предстояло определить, не привела к еще одному такому же случаю.

Куинн, ехавший в сторону Салливан-филд, не мог не видеть всей картины катастрофы, даже если бы и не хотел. Дорога спускалась к лежавшему в долине полю, окружая его по периметру, и трагедия открывалась перед Ником во всей ее полноте. На краю поля ждали около сотни машин «Скорой помощи», единственная задача которых заключалась теперь лишь в том, чтобы доставить останки в морг.

Вдоль дороги стояли машины и грузовики добровольцев, вместе с армейскими джипами и несколькими внедорожниками. Мимо шли сгорбленные люди со следами от слез на лицах.

Ник обогнул последний поворот перед въездом на поле, когда его внезапно остановил солдат Национальной гвардии в форме, с висевшей за спиной винтовкой М-16. Он описал рукой в воздухе круг, показывая Нику, что тот должен развернуться и уехать, но Ник, не обращая внимания на его знаки, лишь опустил окно.

— Сэр, — сказал, подходя, гвардеец, — вам сюда нельзя.

— Мне нужно поговорить с полицейскими, — ответил Ник, пытаясь убедить парня.

— Что у вас за проблема? Может, я смогу помочь?

Ник посмотрел на молодого светловолосого резервиста.

Он выглядел не старше двадцати пяти и наверняка получил образование за счет государственного бюджета, после чего требовалось несколько лет послужить стране.

— Мне нужно поговорить с полицейскими, и прямо сейчас.

— Вам придется объяснить все мне, — сказал молодой солдат, явно наслаждаясь первым ощущением власти. — Вам сюда нельзя.

Ник выставил в окно руку и, поманив солдата пальцем к себе, так чтобы можно было прочитать фамилию на левой стороне его груди, негромко спросил:

— Рядовой Мак-Мэйнус?

— Да, сэр?

— Как тебя зовут?

— Нил.

— Надеюсь, ты умеешь стрелять, Нил?

— Я был лучшим стрелком на курсе.

— Что ж, неплохо, — кивнул Ник. — Кто-то пытается убить мою жену, Нил, и мне действительно очень нужно поговорить об этом с полицейскими.

Увидев искренность в его взгляде, Мак-Мэйнус быстро махнул в сторону места катастрофы.

— Они в здании раздевалок.

Если с дороги создавалось преобладающее впечатление присутствующей вокруг смерти, то после того, как Ник въехал на главную парковку мимо десятков полицейских и пожарных машин, увиденное напоминало настоящий ад.

Выйдя из машины и оглядевшись вокруг, Ник на мгновение забыл о том, в какой ситуации оказался он сам. Он никогда не был на войне, но теперь понимал, каково это, глядя на обугленные останки, разбросанные по когда-то нетронутому спортивному полю.

На месте катастрофы суетились сотни людей, похожие на муравьев на почерневшей земле. Некоторые склонялись над телами, откидывая белые простыни и разглядывая обгоревшие останки, пытаясь понять, взрослый это или ребенок, мужчина или женщина. Другие маркировали обломки, пытаясь найти какие-то следы, третьи продолжали фотографировать и снимать на видеокамеры картину разрушений.

Ник прошел через море людей, мимо фургонов прессы и временных генераторов, обеспечивавших энергией аварийную команду, мимо огромных галогенных прожекторов, которым предстояло освещать истерзанную землю с наступлением ночи, позволяя работать круглые сутки.

Наконец Ник добрался до командного пункта, расположившегося в нескольких палатках, поставленных рядом с кирпичным зданием раздевалок. Вдоль стены стояли в ряд складные столы и металлические стулья с поспешно принесенными из контор и местной школы телефонами и компьютерами в дополнение к тем, что привезла Национальная гвардия.

Ник нашел стол с написанной от руки табличкой «Полиция Байрам-Хиллс». За столом сидел широкоплечий пожилой человек с почти полностью поседевшими волосами, в которых пробивались последние черные пряди. Ник сразу же узнал того, кто прервал его допрос, который должен был состояться шесть часов спустя.

— Капитан Делия?

— Да, — офицер поднял усталый взгляд. — Чем могу помочь?

— Я… — Ник замолчал, не зная, с чего начать. — Я знаю, что сегодня тяжелый день для вас и вообще для всех, но моя ситуация не терпит отлагательства.

Капитан слегка кивнул, давая знак продолжать.

— Сегодня утром случилось ограбление, весьма крупное. Похищены предметы старины и драгоценности на двадцать пять миллионов с лишним из Вашингтон-хауса на Мэйпл-стрит.

— Ничего об этом не слышал, — Делия удивленно наклонил голову.

— Моя жена — один из адвокатов владельца дома; она получила сообщение об ограблении и подтвердила, что оно действительно имело место.

— Вот черт! — капитан встал, оглядываясь вокруг; усталость в его взгляде исчезла, сменившись раздражением. — Не знаю, кого смогу туда послать. У нас уже и так не хватает народу. Имущество было застраховано?

— Да, — сказал Ник. — Но я здесь не из-за этого.

— А что, хотите признаться? — Он помолчал, откидывая со лба потные волосы, и тут же пожалел о своих словах. — Извините. Сегодня был долгий день…

Ник на мгновение отвел взгляд, не решаясь переступить черту, но в конце концов снова повернулся к капитану.

— Те, кто совершил это преступление, преследуют мою жену.

— Что значит «преследуют вашу жену»? — капитан внезапно посерьезнел.

— Чтобы убить ее.

— Откуда вы знаете?

— Они уже разгромили ее кабинет.

Делия помолчал.

— Есть мысли, кто это мог бы быть?

Ник достал распечатку.

— В ограблении участвовал этот человек, но я не знаю, каким образом, и не знаю, кто он.

— Откуда это у вас? — спросил капитан, глядя на изображение.

— С камер системы безопасности. Другие лица там не появлялись, до того как все скрыли помехи. И я уверен, что в этом может быть замешана охранная компания. — Ник замолчал, надеясь, что смог убедить капитана. — Для начала уже немало, верно?

Капитан молча разглядывал распечатку.

— Вокруг нашего дома несколько раз объехал синий «Шевроле Импала», — солгал Ник насчет машины, которую он видел в будущем, машины, в которой приехали те, кто убил Джулию. — Машина с этим номером принадлежит прокатной компании «Херц», и ее арендовал человек по имени Пол Дрейфус. Его фирма занималась установкой охранной системы в ограбленном доме.

— Вы что, детектив? — скептически спросил капитан Делия.

— Нет.

— Тогда как вы столь быстро все это узнали? — в его голосе прозвучало подозрение.

— Если бы кто-то пытался убить вашу жену, вы бы удивились собственной изобретательности.

Обдумав слова Ника, Делия кивнул.

— Где сейчас ваша жена?

— Она у друзей.

Ник не был точно уверен в том, где сейчас Джулия, но решил, что не стоит говорить лишнего, пока между ними не установится полное доверие.

Капитан взял со стола рацию и нажал кнопку.

— Боб?

— Угу? — послышался сквозь помехи чересчур громкий голос.

— Давай быстро сюда! — рявкнул капитан. Положив рацию на стол, он снова повернулся к Нику. — Честно вам скажу, у нас нет сейчас лишних людей. Если к голове вашей жены не приставлен пистолет, трудно оценить, есть ли вообще хоть какая-то опасность. Вполне понимаю вашу тревогу, но кто бы ни совершил это преступление — которое мы обязательно расследуем и раскроем, — они, вероятно, давно уехали и не станут рисковать, болтаясь поблизости, чтобы их тут же поймали.

Капитан снова сел, вернувшись к своим бумагам, и снял трубку телефона.

Ник огляделся вокруг. Дверь в раздевалку приоткрылась, и наружу вырвались звуки рыданий. В здании разместили родственников погибших, самых разных людей со всего округа, которые никогда не могли себе представить, что подобное может вообще случиться. Ник понимал их боль, их муку, поскольку сам пережил смерть Джулии и стоял над ее изуродованным телом.

Когда человек вдруг сталкивается с внезапной смертью того, кого любил, он оказывается во власти множества чувств: гнева, отчаяния, жалости к самому себе, вины, горя, обреченности и даже мыслей о невозможном, о том, что могло бы быть, если… Что, если бы он застрял в пробке и опоздал на самолет? Что, если бы я просто сказал, чтобы она никуда не летела и подождала до понедельника? Что, если бы я не заставила его поменять рейс на сегодня, чтобы поехать на следующей неделе на побережье?

Что, если бы ее вдруг срочно вызвали прямо с самолета по работе?

Ник знал, что ему невероятно повезло. Он мог стоять сейчас в одиночестве в этом здании, деля свое горе с незнакомыми людьми и не имея никаких шансов на то, чтобы вернуть жену.

Но Джулия спаслась, избежала своей судьбы, осталась в живых…

…всего на семь часов. Семь часов жизни, подаренных поворотом судьбы благодаря преступлению, всей алчности которого она так и не смогла постичь. В конце концов, ее застрелили те же люди, чьи действия спасли ей жизнь.

Слыша плач детей, чьи отцы уже не вернутся домой, как обещали, и оставшихся в одиночестве жен, Ник подумал о часах в своем кармане и о том, каким образом он вообще оказался в самой середине невероятного видения, пытаясь вытащить Джулию из могилы. Не было ли все это лишь фантазией, мечтой о несбыточном? Ник видел, как уходят назад час за часом, как необъяснимое охватывает его. Он видел Джулию мертвой на полу за несколько мгновений до того, как увидел ее живой на кухне, — мгновений, существовавших в его относительном времени, в собственном течении жизни, противоположном для всех остальных.

Дверь в раздевалку медленно закрылась, заглушив рыдания, и Ник снова вернулся к текущей реальности. Следовало забыть обо всем не поддающемся логике, обо всей той боли, что он испытал. Вопреки законам физики, столь изящно сформулированным Эйнштейном, Ник должен был перебросить в своей душе мостик через промежуток времени, выдернуть Джулию из челюстей судьбы во второй раз за этот день. Он должен был сделать так, чтобы «что, если…» действительно произошло.

Набравшись решимости, Ник повернулся к капитану и обнаружил, что тот разговаривает с высоким мускулистым человеком в обтягивающей черной рубашке. На поясе голубых джинсов висели полицейский жетон и пистолет. Руки его потемнели от грязи, черные волосы всклокочены.

— Мистер Куинн, — позвал капитан.

Ник подошел, надеясь, что у него наконец появился союзник, который выслушает его и поможет остановить убийцу Джулии.

— Мистер Куинн, это Боб Шеннон.

Ник посмотрел прямо в голубые глаза копа, и его охватила паника, едва он понял, кто перед ним.

— Боб Шеннон, — детектив протянул руку.

У Ника все поплыло перед глазами. Перед ним стоял человек, который арестовал его в будущем, относился к нему словно к крысе. Человек, который размахивал дубинкой в комнате для допросов, который кричал и обвинял Ника в убийстве Джулии, который держал пистолет у его головы, готовый в любой момент нажать на курок.

Взгляд Боба выражал то же, что и взгляды большинства добровольцев, которых Ник видел сегодня: усталость, потерянность, обреченность.

— Что случилось? — спросил он.

Взгляд Ника упал на шею Шеннона. Его обтягивающая черная рубашка была расстегнута, обнажив мускулистую грудь. На ней не было медальона святого Христофора, и Ник облегченно подумал, что полиции все же можно доверять.

Ник не знал, с чего начать, не в силах избавиться от страха, что тот каким-то образом его узнает и пристрелит за побег из комнаты для допросов. Напомнив себе, что этому еще лишь предстоит произойти, он сказал:

— Кто-то преследует мою жену.

— Что значит «преследует»? — устало спросил Шеннон.

— Пытается ее убить.

— Черт, — со странной тревогой в голосе сказал Шеннон. — Ладно, как вас зовут?

— Ник Куинн.

— А вашу жену?

— Джулия.

Шеннон подвел его к углу палатки, подвинул два складных стула и сел, предложив Нику последовать его примеру.

— Хотите чего-нибудь выпить — воды, содовой или еще чего?

Ник покачал головой и сел рядом.

— Почему бы вам не рассказать мне, что случилось? — предложил Шеннон.

Ник рассказал ему об ограблении, о похищенном из кабинета Джулии компьютере. Он объяснил, каким образом воры заметали следы, тщательно подбирая слова, чтобы случайно не упомянуть о любых будущих событиях.

— Могу я спросить, где она сейчас?

— Она… — Ник замолчал. Хотя Шеннон и не был похож на того зверя, каким Куинн видел его в комнате для допросов, ему еще следовало заслужить доверие, и потому он счел за лучшее кое-что скрыть. — Она у друзей.

— Одна?

— Она у коллег по работе, в Бедфорде.

— Почему она не поехала с вами?

— Ей страшно, она не хотела уезжать. И она сказала, что не сможет вынести того, что происходит здесь.

— Вполне ее понимаю, — сказал Шеннон, глядя на поле и суетящихся на нем людей.

— Угу… Она должна была лететь в том самолете.

— Ого, — глаза Шеннона удивленно расширились.

Об этом вы не говорили.

— Она сошла с самолета, так как ей пришло текстовое сообщение об ограблении.

Шеннон мрачно усмехнулся.

— Судьба порой непредсказуема. Она сейчас, наверное, просто сама не своя, думая, что выжила лишь для того, чтобы оказаться на мушке какого-то маньяка.

Ник начал проникаться сочувствием к Шеннону. В нем было нечто большее, чем в тупом полицейском, который его арестовал.

— Вы женаты?

— Был. Моя жена не смогла вынести жизни с полицейским. Ей казалось, что жалованье не стоит риска.

— Прошу прощения.

— Сама виновата, — быстро сказал Шеннон. — Она просто не смогла понять, что жизнь состоит не в зарабатывании денег, не в том, чтобы тебе платили за то, что ты рискуешь ради других. Ты просто делаешь свое дело потому, что так надо.

Ник попытался взглянуть на мир глазами копа. Когда тот его допрашивал, он считал, что имеет дело с убийцей. Хотя его настойчивость внушала страх, она составляла лишь часть процесса, средством узнать правду об убийстве, а когда Ник схватил пистолет второго детектива… Что ж, Шеннон среагировал так, как и любой другой на его месте.

— Послушайте, я знаю, что вы считаете, будто вашей жене грозит опасность, — сказал Шеннон. — Будь я на вашем месте, то пришел бы прямо к нам. Это самое лучшее, что можно сделать. Но даже с учетом всей информации, которую вы сообщили о людях из охранной компании, вы просите, чтобы мы занялись их поисками в такой день, когда мозги толком не соображают, а с электричеством постоянные проблемы. Вот что вам скажу — я свое дело знаю, как и мы все, но мы не всемогущи. Судя по тому, что вы описывали, эти люди точно знали, что делали, располагали всеми необходимыми сведениями и оставили после себя минимум улик. Не то чтобы улик нет вообще, но для расследования требуются ресурсы, которых нам сейчас крайне не хватает.

Ник понимал, что Шеннон прав; он и сам пришел к такому же выводу. Шансы найти убийцу Джулии ничтожны, но, с другой стороны, каковы шансы на то, что тебя срочно вызовут с самолета за несколько минут до катастрофы? То, что он пережил за последние шесть часов, не поддавалось никакому разумному объяснению, и тем не менее оно произошло — сегодня возможно все, и он не собирался так просто сдаваться.

— Это распечатка из файла данных с видеокамер наблюдения, — сказал Ник, протягивая Шеннону изображение темноволосого вора.

— Мне бы хотелось взглянуть на остальную часть файла, — Шеннон внимательно изучил лицо на распечатке, прежде чем снова посмотреть на Ника. — Позвольте задать вам один вопрос. Вы сказали, что система охраны в Вашингтон-хаусе была отключена, а компьютер с резервными данными в кабинете вашей жены похищен. Если это действительно так, то вы о чем-то недоговариваете.

Ник мысленно обругал себя за глупость. Он хотел сохранить информацию из КПК Джулии в тайне, зная, что именно она является конечной целью убийцы.

— У нее была информация, сохраненная с компьютера, — признался Ник, понимая, что если он будет пытаться что-то скрыть, подозрительность лишь возрастет.

— В таком случае мне определенно нужно на нее взглянуть. Где она?

— В моей машине, — сказал Ник. На самом деле КПК лежал у него в кармане, но прогулка до машины могла дать ему несколько минут, чтобы решить, правильно ли он поступает. — Есть еще синий «Шевроле», который ездил вокруг моего дома. Прокатная машина, арендованная Полом Дрейфусом. Его компания устанавливала систему охраны в здании, где произошло ограбление.

— Что ж, раз у нас уже есть та ваша видеозапись, машина и этот Дрейфус, поработать будет с чем. Знаете что, давайте съездим к Вашингтон-хаусу — никогда не знаешь, может, нам повезет.

Шеннон поднялся со стула.

— Там нечего искать, — сказал Ник.

— Искать всегда есть что, — уверенно сказал Шеннон.

К ним подошел капитан, услышав конец разговора.

— Почему бы тебе не взять в помощь Дэнса? — сказал Делия скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Я и сам справлюсь, — с плохо скрываемой досадой бросил Шеннон.

— Не помню, чтобы я давал тебе выбор. Он встретит тебя у машины.

— Самый худший кошмар из всех, что я видел. К такому никогда не бываешь готов, — сказал Шеннон, когда они шли по дороге, извивавшейся среди усыпанных обломками полей. — У всех нас порой возникают болезненные мысли о том, каким образом мы умрем. Авиакатастрофы случаются редко, но могу гарантировать, что девяносто процентов человечества больше всего боятся именно такой смерти — когда ты беспомощен, словно в ловушке, внутри металлической трубы, сердце подкатывает к горлу, когда тебя швыряет во все стороны, а в иллюминаторах мелькает мчащаяся навстречу земля. Не позволяйте своей жене приезжать сюда — если она это увидит, у нее может случиться нервный срыв.

Ник не мог отвести взгляда от почерневшей земли, от покрытых белыми простынями тел, которые, казалось, лежали повсюду.

— Никто вообще никогда не должен видеть подобного.

— Порой жалеешь, что не можешь ничего поделать, — сказал Шеннон. — Облегчить все эти страдания…

— Каждый год в Соединенных Штатах погибает в автомобильных авариях сорок с лишним тысяч человек. Получается примерно сто двадцать в день. Однако мы на это никак не реагируем. Но если случается нечто подобное тому, как сегодня, оно преследует нас до конца жизни. — Ник покачал головой. — Не знаете, почему так?

— Какая разница? — отозвался детектив. — До меня доходили какие-то слухи, но это все равно ничего не изменит, этих людей уже не вернешь.

Они молча прошли оставшиеся полмили мимо множества машин технической помощи, на крышах которых вращались бесполезные красные мигалки. Четырнадцать телевизионных камер были направлены на четырнадцать стройных корреспонденток с накрашенными губами и идеальными прическами, каждая из которых описывала смерть множества людей, надеясь оказаться выше других в вечернем рейтинге.

— Черт, — сказал Ник, увидев, что его автомобиль окружили две пожарные машины и «Скорая», занятая впавшей в истерику родственницей одной из жертв. Ему вовсе не хотелось настаивать, чтобы кто-либо освободил дорогу.

— Не беспокойтесь, — сказал Шеннон. — Я поведу. Почему бы вам не забрать файлы из своей машины? Я в черном «Мустанге», вон там.

Шеннон показал на блестящую мощную машину, стоявшую в пятидесяти ярдах дальше.

Кивнув, Ник открыл свою машину и сделал вид, будто забирает что-то из бардачка и кладет в нагрудный карман, где уже лежал КПК Джулии. Он надеялся, что не подвергнет жену еще большей опасности, чем та, которая ей уже угрожала, но понимал, что если он хочет получить помощь от Шеннона, то должен показать и рассказать ему почти все.

— Вы что, сами справиться не можете? — сказал, подходя к ним, человек в дешевом спортивном пиджаке и криво повязанном галстуке.

— Ник Куинн, — сказал Шеннон. — Познакомьтесь — детектив Итан Дэнс.

Ник протянул руку, но Дэнс даже на него не посмотрел.

— У нас тут двести двенадцать погибших, я болтаюсь среди обломков и трупов, и что — я должен прийти сюда, чтобы подержаться за чью-то руку? — обрушился он на них. — У меня нет никакого желания ехать на какое-то непонятное место преступления. Я еду в участок переодеться. Если нужна моя помощь — это единственное место, где можно ее получить.

Нику показалось, что это вовсе не тот «добрый полицейский», который его арестовал и допрашивал с обаянием и улыбкой. На его висках выступил пот, стекая по щекам; он тяжело дышал, глаза налились кровью, дешевые ботинки и серые брюки были покрыты грязью.

— Послушайте, — Шеннон отвел Ника в сторонку. — Дэнс, конечно, козел еще тот, но он действительно хороший детектив. Поезжайте с ним в участок. Пусть взглянет на ваш видеофайл. Он способен найти иголку в стоге сена, к тому же он может добыть больше информации об этом Дрейфусе. Я поеду в Вашингтон-хаус и адвокатскую контору вашей жены. Посмотрим, что удастся выяснить.

Кивнув, Ник быстро подошел к Дэнсу, который снял пиджак и бросил его на заднее сиденье зеленого «Форда Таурус». Под мышками его белой рубашки проступили большие пятна пота. Открыв дверцу со стороны пассажира, Ник молча сел рядом с Дэнсом, который со злостью захлопнул дверцу со своей стороны. Не говоря ни слова, полицейский завел машину и, подрезав два автомобиля, выехал на дорогу.

Потоки добровольцев, муниципальных работников и солдат Национальной гвардии молчаливо двигались в обоих направлениях по дороге, знавшей до этого утра лишь микроавтобусы и внедорожники, заполненные ребятишками и их мамашами, ехавшими навстречу развлечениям.

Припаркованных по сторонам дороги машин стало меньше. Ник не поверил своим глазам, когда они проехали мимо синего «Шевроле Импала». Бросив взгляд на номер, он убедился, что это взятый напрокат автомобиль Дрейфуса.

— Остановитесь, — сказал Ник.

Дэнс не обратил на него внимания.

— Остановитесь. Это машина, про которую я рассказывал Шеннону и вашему капитану. Этот сукин сын здесь.

Ничего не сказав Нику, Дэнс взял с сиденья рацию и нажал кнопку.

— Капитан?

— Ты что, издеваешься, Дэнс? — рявкнул капитан Делия. — Ты всего три минуты как ушел, и уже что-то случилось?

— Пошлите кого-нибудь из гвардейцев на боковую дорогу, где стоят машины всех местных добровольцев. Синий «Шевроле», номер… — он повернулся к Нику.

— Z8JP9.

— Скажите ему, пусть незаметно наблюдает за машиной. Незаметно. Убедитесь, что он знает значение этого слова. Когда тот соберется уезжать, задержите его, пока мы не вернемся.

— Понял, — сказал Делия.

— Расслабьтесь, — Дэнс наконец повернулся к Нику. — Если этот тип здесь, ему не сбежать.

— Зачем он мог сюда приехать?

— Это будет первый вопрос, который мы ему зададим, когда вернемся, — сказал Дэнс, вытирая пот со лба рукавом белой рубашки и откидывая назад влажные каштановые волосы.

Они медленно двигались в потоке машин. Дэнс даже не стал включать сирену или мигалку — никто все равно не поехал бы быстрее.

— Извините, что был с вами столь резок, — сказал Дэнс. — Шеннон та еще сволочь, он меня постоянно достает, а это уже четвертый раз за день.

— Ничего страшного, сегодня для всех тяжелый день, — ответил Ник.

— Но с вашей женой ведь все в порядке?

Ник кивнул.

Дэнс ослабил галстук, снял его и бросил назад. Расстегнув две верхних пуговицы рубашки, он направил на себя раструб кондиционера, облегченно вздохнув.

— Капитан рассказал мне обо всем, что пришлось пережить сегодня вам и вашей жене. Когда случается нечто подобное, мы забываем обо всем остальном мире, о том, что он продолжает жить своей жизнью, несмотря на любые трагедии.

Слушая Дэнса, Ник не смог удержаться от того, чтобы бросить взгляд на обнаженную шею детектива, ища медальон святого Христофора, прежде чем в очередной раз убедиться в собственной паранойе.

Наконец они выехали на шоссе 22, оказавшееся пустым, в противоположность творившемуся позади хаосу.

— Они говорили, у вас есть копия записи с камер наблюдения?

— Угу, — кивнул Ник, похлопав по нагрудному карману пиджака.

— Вы ее просматривали?

— Только частично, но я видел одно лицо. Если хотите взглянуть — я сделал распечатку. Но там полно помех; похоже, в какой-то момент камеры вывели из строя.

— Ладно. Проверим в участке. Вы не против, если я сначала приму душ?

Ник покачал головой и тут же об этом пожалел, зная, что часы неумолимо тикают, отсчитывая секунды. Его время ограничено. Нужно получить как можно больше информации до конца часа.

Я чувствую себя так, будто весь покрыт смертью.

— Который час? — Нику не хотелось доставать часы.

Машина приближалась к мосту с зелеными перилами, поднимавшемуся на пятьдесят футов над водохранилищем Кенсико, одним из самых мирных мест во всем Байрам-Хиллс.

— Не хочу вас просить, но… может быть, все-таки… просто… моя жена… кто знает…

Дэнс посмотрел ничего не выражающим взглядом и наконец кивнул.

— Ну конечно же, я вовсе не хотел показаться бесчувственным. Мы будем в участке всего через минуту. Генератор работает, так что сразу и займемся.

Спасибо, — улыбнулся Николас, жалея, что не обратился в полицию раньше. Он мог бы продвинуться намного дальше в поисках убийцы Джулии.

— Можно вас попросить? — Дэнс кивнул в сторону задней части машины. — На заднем сиденье лежит моя спортивная сумка, не могли бы вы ее взять?

— Конечно, — Куинн расстегнул ремень, повернулся и, неуклюже изогнувшись, потянулся к небольшой брезентовой сумке.

Внезапно Дэнс без всякого предупреждения ударил по тормозам. Сработала противоблокировочная система, не давая машине пойти юзом, и автомобиль резко остановился посреди моста. Ника бросило вперед на приборную панель, и он наполовину свалился на пол. В лоб ему уперся девятимиллиметровый ствол «глока».

— Руки на панель! — заорал Дэнс.

— В чем дело? — спросил Ник, забираясь с пола обратно на сиденье и подчиняясь. Руки его дрожали от неожиданной перемены хода событий и от ощущения холодного металла, прижимавшегося к его коже.

Держа пистолет в правой руке, Дэнс вытащил левой наручники и защелкнул их на запястьях Куинна.

— Что такое…

Толкнув Ника вперед, Дэнс выдернул у него из-за пояса «ЗИГ-Зауэр», бросив его на заднее сиденье, и крикнул:

— Почему вы скрытно носите оружие?

— Спокойнее…

— Медленно откройте дверцу с вашей стороны. Выйдите из машины. И не будьте идиотом.

— Спокойнее, — Ник облегченно улыбнулся. — У меня есть лицензия. Господи, ну и напугали же вы меня.

— Выходите! — Дэнс включил мигалку.

— Все в порядке, у меня есть лицензия, — сказал Ник, неуклюже открывая дверцу скованными руками и выбираясь из машины. Детектив вышел следом за ним.

— Руки на перила! — рявкнул он, подходя к машине сзади и открывая багажник.

— Послушайте, в чем дело? Я носил оружие, чтобы защитить жену.

Ник не видел, что делает Дэнс, но внезапно почувствовал, как его ноги обмотали две широкие пластиковые ленты.

Развернув Ника лицом к себе, коп полез в его нагрудный карман и вытащил КПК Джулии.

— Дэнс, что вы делаете, черт бы вас побрал?

Наклонившись влево, Ник заглянул в открытый багажник, и все стало ясно.

Багажник был заполнен большими мешками на молнии. Один из них наполовину открыт, и из него торчала, поблескивая на солнце, золотая рукоятка меча.

— Думал, удастся меня провести, да?

Открыв заднюю дверцу машины, Дэнс забрал с заднего сиденья пистолет, схватил Ника за шиворот и толкнул внутрь. Он захлопнул дверцу, и Ник остался один, запертый в машине.

Он сидел, глядя на тикающие часы на приборной панели. Цифры на дисплее показывали 15:50.

Все становилось ясно — почему его арестовали, почему Дэнс занимался расследованием. Он имел непосредственное отношение к ограблению, к убийству Джулии, к устранению следов, к сфабрикованному обвинению Ника.

Сколь бы безвыходным ни казалось его нынешнее положение, Ник теперь знал, кто несет ответственность за смерть Джулии. Теперь он знал, кого нужно остановить.

В течение нескольких последующих минут главным для него было остаться в живых. Нужно было дожить до конца часа.

Часы показали 15:52. Никогда еще время не двигалось столь быстро и одновременно столь медленно.

Дэнс открыл заднюю дверцу и махнул пистолетом, давая знак выходить.

— Держись подальше от моей жены, или да поможет мне Бог…

Ник неожиданно замолчал — Дэнс приставил дуло заряженного пистолета к его губам.

— Отличная штука — эти КПК. Я нашел твой домашний телефонный номер вместе с номерами всех ее коллег, друзей, соседей. Подумал — может, стоит позвонить ей, пригласить ее в участок. Может быть, сказать ей, что ты ранен… — Дэнс замахнулся и ударил Ника кулаком в лицо. Брызнула кровь, голову отбросило назад. — Тогда она точно поторопится. Конечно, придется теперь выяснить, кто еще об этом знает, с кем из друзей вы общались…

Дэнс вытащил из багажника большой металлический диск, через середину которого была продета тяжелая велосипедная цепь. С немалым трудом он подтащил его к краю центрального пролета моста и с оглушительным грохотом бросил на асфальт.

— Мы собирались подождать до вечера, — продолжал говорить Дэнс, — убить ее, когда она будет дома, и обвинить во всем тебя. Но поскольку ты начал совать нос не в свое дело, нам придется убить ее сейчас.

Душа Ника ушла в пятки. Он не сумел спасти Джулию, лишь приблизил ее смерть.

— Шеннон обязательно узнает о том, что ты сделал.

— К черту Шеннона, у него никогда мозгов на это не хватит.

Дэнс подтащил стофунтовый диск к зеленым перилам. Нагнувшись, он схватился за велосипедную цепь, крепко держа ее в левой руке. Выпрямившись, приставил пистолет к затылку Ника, подтолкнул его вперед и левой рукой пристегнул диск к цепочке наручников.

— У тебя никогда не бывало ощущения дежавю? Будто ты что-то уже раньше делал, где-то уже раньше был? Словно время пошло назад? — спросил Дэнс.

Ник не мог поверить собственным ушам.

Коп подтолкнул диск ногой к краю, так что половина его нависла над водой.

Только теперь Ник увидел его грудь. От чрезмерного усилия рубашка Дэнса расстегнулась до пояса, и Куинн понял, что сколько бы этот человек ни говорил об убийстве Джулии, он не тот, кого Ник преследовал и схватил. На шее его не было никакого медальона святого Христофора.

Николас стоял, прижавшись животом к зеленым перилам и глядя на огромное озеро, мирное и спокойное, в противоположность ужасу, творившемуся всего в миле отсюда, в противоположность событиям, происходившим на мосту. Дэнс был участником ограбления, он мог вообще руководить им, работая непосредственно с Полом Дрейфусом, но не он спустил курок пистолета, из которого убили Джулию.

Повернувшись, Куинн посмотрел на копа полным ненависти взглядом. Тот был соучастником, желал ее смерти. Ник чувствовал, что если бы только мог протянуть руку, то прямо на месте разорвал бы ему глотку.

— До свидания, — с улыбкой проговорил Дэнс, толкая диск ногой. Чуть помедлив, железная пластина накренилась и опрокинулась вниз.

Пролетев около двух футов, диск рывком остановился. Наручники впились в запястья Ника. Он попытался схватиться за цепь, чтобы облегчить боль, но та оказалась слишком тонкой. Диск весил сто фунтов — слишком много для Дэнса, но вполне приемлемо для тренированного тела Ника. Превозмогая боль в запястьях, он с легкостью поднял диск усилием плеч и спины, пытаясь перевалить его через перила…

Внезапно коп схватил его за пластиковые путы на ногах и дернул вверх. Ник упал животом на перила, сработавшие как ось. Отчего-то вспомнились школьные уроки физики — непропорциональный вес железного диска позволил Дэнсу с легкостью сбросить Ника с моста.

Мгновение спустя Ник уже падал вниз, а впереди летел железный диск, унося его в водяную могилу.

Упав с высоты в пятьдесят футов головой вперед, Ник ударился, словно о бетонное покрытие. Вода словно взорвалась вокруг него, вес тут же потянул вниз, в темноту. Глубина озера варьировалась от двадцати до трехсот футов, но под мостом она составляла всего двадцать пять. Впрочем, даже такая не оставляла ему никаких шансов выжить.

Чувствуя, как разрываются легкие и нарастает с каждым футом давление в ушах, Куинн опускался навстречу собственной смерти.

Наконец груз коснулся дна. Ник повис головой вниз, словно утонувший буй. В глазах плясали искры. Лучи солнца пронзали поверхность воды, отражаясь в глубине и освещая каменистое, покрытое илом дно озера.

Будучи пловцом, Николас умел задерживать дыхание намного дольше, чем большинство других, но он понятия не имел о времени и о том, как долго на самом деле выдержат его легкие.

Но он думал не о себе, не о внезапности своей неизбежной смерти. Он думал о Джулии. Его лишили всего, ради чего стоило жить. Он ругал себя на чем свет стоит за то, что не смог спасти ее от гибели. Он столь легко позволил себя обмануть, столь доверчиво согласился на помощь незнакомых людей, и все для того, чтобы его обрекли на смерть те, кому платили за то, чтобы защищать других.

Ник висел вниз головой, постепенно выдыхая воздух, чтобы не дать ноздрям заполниться водой и не утонуть раньше времени. В проникающем с поверхности свете он наконец сумел сориентироваться, когда что-то ударилось о его торчащие вверх ноги. Развернувшись кругом, Ник уставился на отсутствующий взгляд мертвеца.

Тело плавало вертикально, слегка покачиваясь. Запястья его были скованы наручниками, ноги связаны пластиковой лентой, обмотанной вокруг такого же железного диска. В десяти футах позади него плавало еще одно тело. Ник не мог его как следует разглядеть, но худой рыжеволосый человек явно был одет в полицейскую форму. В отблесках пробивавшегося сверху сквозь воду света он увидел тень третьего, в голубой рубашке, с развевающимися в воде длинными черными волосами. Вокруг Ника простиралось подводное кладбище, место, куда убийца сбрасывал свои жертвы.

При виде трупов Ник тотчас же понял, почему Дэнс упоминал про дежавю.

Человек рядом с ним явно умер совсем недавно. Его полуоткрытые глаза закатились, под правым глазом распух синяк, рот был раскрыт, левая сторона нижней губы раздулась, словно кто-то танцевал на его лице, прежде чем убить. Седые волосы плавали вокруг его лица, словно покачиваемая ветром трава.

Ник почувствовал, как разрываются его легкие. Он знал, что прошло около минуты. Еще сорок пять, может быть, шестьдесят секунд, и он потеряет сознание.

Схватившись за велосипедную цепь, связывавшую его со смертоносным якорем, Ник подтянулся чуть глубже. Ухватив плавающего рядом человека за пояс, он сунул скованную наручниками правую руку в его карман и вытащил бумажник, крепко сжав его в руке, словно это могло каким-то образом его спасти.

Но все это лишь бесполезные отчаянные усилия. Легкие пылали, в висках отдавались последние удары лишенного кислорода сердца. Прошло больше двух минут, не оставалось никаких сомнений, что он умрет, поддавшись соблазнительному зову смерти.

В угасающем сознании Ника промелькнули мысли о Джулии, о ее красоте и доброте, и о том, что мир лишится ее, потому что…

Потому что он подвел ее.

Глава 5

14:00

Джулия сидела в своей машине, стоявшей на дорожке возле скромного полутораэтажного дома в городке Паунд-Ридж. Как и большинство жителей Байрам-Хиллс, едва услышав о катастрофе, Джулия помчалась на место падения самолета, желая помочь. Но как только она увидела то, что осталось от рейса 502, и поняла, что хотела лететь этим самым рейсом, она не могла больше думать ни о чем, кроме как о лицах сидевших рядом пассажиров и как она стояла близко к тому, чтобы разделить их судьбу.

Вместо того чтобы работать на месте катастрофы, она согласилась съездить за доктором-пенсионером, которого позвали на помощь остальным. Полчаса назад она заехала в Бедфорд, чтобы заправиться, а теперь ждала возле дома доктора, пока тот соберет свои вещи.

Сидя в одиночестве в машине, она наконец в полной мере осознала, что смерти сегодня избежала не только она одна. Джулия положила руку на живот, зная, что сегодня были спасены две жизни.

Ирония заключалась в том, что она летела в Бостон вовсе не на деловую встречу, как она говорила, а чтобы встретиться со своим врачом.

В течение года после свадьбы они с Ником жили в Уинтропе, штат Массачусетс. Его перевели туда по работе, и Джулия последовала за ним, найдя работу в небольшой фирме в Бостоне. Коллега рекомендовала ей врача по фамилии Колверхоум, не только пользовавшегося безупречной репутацией, но и отличавшегося мягким и добродушным характером.

После переезда в Байрам-Хиллс она не стала менять врача, обнаружив, что не столь уж сложно совмещать ежегодные проверки с деловыми поездками.

Она позвонила Колверхоуму несколько дней назад, рассказав о своих подозрениях, и он договорился с местным врачом, чтобы тот сделал ей тест на беременность. Тест оказался положительным — шесть недель. Радости ее не было границ. Она с трудом удержалась от того, чтобы рассказать обо всем Нику, — ей хотелось сделать сюрприз. Джулия договорилась с врачом, что прилетит, чтобы пройти дородовое обследование и сделать ультразвуковое фото крошечного зародыша, которое она могла бы вставить в рамку и удивить Ника за романтическим ужином сегодня вечером в «Ла Кремальере», том самом ресторане, где он сделал ей предложение, и где началась их совместная жизнь. Ей хотелось придать значимость известию о будущем ребенке. Что касается ужина с Мюллерами, ставшего причиной утренней ссоры и столь испортившего настроение Нику, то это уловка, призванная отвлечь Ника от события, которое должно стать самым проникновенным моментом за всю историю их шестнадцатилетних отношений.

Хотя они и планировали завести детей, Джулия не собиралась беременеть до следующего года. Их жизнь настолько ориентирована на карьеру и накопление средств, которые позволили бы им спокойно растить детей, что у нее даже не возникало мысли о беременности. Только теперь она поняла, что они потратили столько времени на планирование и достижение успеха, что новость о будущем ребенке попросту застала ее врасплох. И уж тем более эта новость должна сразить наповал мужа.

Джулия настолько оказалась поглощена адвокатской карьерой, надеясь стать компаньоном фирмы, что лишилась бесчисленных подруг, которые стали матерями. Однако с того самого мгновения, как подтвердилась ее беременность, направление мыслей полностью изменилось. Она знала, что дело вовсе не в гормонах, не в ложных ощущениях, созданных фантазиями о том, что можно будет наконец-то больше не работать. Это была просто любовь.

Они с Ником провели вместе уже половину жизни. У них больше денег, чем им нужно, они купили и обновили дом своей мечты, путешествовали и наслаждались жизнью. И все же оставалось ощущение некоей пустоты — пустоты, особенно остро ощущавшейся по праздникам. Джулия мечтала о возвращении Санта-Клауса и Пасхального кролика, Зубной феи и конфет на Хеллоуин.

Джулия вновь подумала об авиакатастрофе, обо всех потерянных жизнях, о доброй пожилой женщине, рядом с которой она сидела, и глаза ее наполнились слезами. Она покинула самолет, получив автоматическое текстовое сообщение о вторжении посторонних в Вашингтон-хаус Шеймуса Хенникота. Именно оно позволило ей остаться в живых. Но из объятий смерти спасена не одна жизнь, а две. Джулия восприняла это как некое чудо, как знак того, что ее ребенку судьбой предназначено жить.

Сначала раздраженно сочтя тревогу ложной, она вышла из самолета, села в свою машину и поехала к Вашингтон-хаусу. Обошла дом по периметру, проверяя двери и окна, но все они оказались заперты.

Однако, войдя внутрь, Джулия сразу поняла — что-то не так. Она провела в доме меньше минуты, когда он сотрясся от грохота. Зазвенел фарфор в буфетах, звякнули бокалы в баре — будто в окрестностях случилось землетрясение. Несмотря на глубокий разлом в гранитной мантии под Нью-Йорком, землетрясения были здесь столь же редки, как и снег на Бермудах. Несколько раз моргнул и погас свет. Тотчас же включилось аварийное освещение в лестничных пролетах и над дверями, запищали блоки резервного питания компьютеров. Джулия посмотрела на часы: 11:54. Ей сейчас следовало лететь в Бостон, вместо того чтобы бродить по лишенному электричества пустому дому, содрогнувшемуся от смещения каких-то плит глубоко под землей.

Пройдя в кухню, она провела карточкой через считыватель, зная, что резервное питание рассчитано на сутки, и открыла тяжелую дверь в подвал. Яркие галогенные лампы освещали лестницу и дорогие обои с лилиями, которые Хенникот заказывал из Парижа. Набрав на клавиатуре свой номер соцстрахования, она трижды провела карточкой через считыватель. Достав восьмигранный ключ, она вставила его буквой «Д» вверх в скважину на большой стальной двери в хранилище. Повернув ключ, открыла дверь, и ее встретила темнота. Пододвинув стул, она приперла им дверь, чтобы снаружи проникал яркий свет.

Джулия тут же увидела разбитую витрину посреди комнаты и неизвестно откуда взявшуюся красную коробочку на стене. Ее тут же охватила ярость, словно пострадала она сама. Джулия обошла помещение вокруг, открывая двери и заглядывая внутрь. В складском хранилище горел аварийный свет, и все ящики выглядели нетронутыми. Снова пройдя через полосу падавшего с лестницы света галогенных ламп, она открыла дверь в кабинет Шеймуса. Увидев, что потайная панель в стене приоткрыта, подошла прямо к ней и толкнула ее.

В маленькой комнате царила почти полная темнота. Света извне не хватало, чтобы что-либо отчетливо разглядеть.

Джулия знала, что в комнате находятся лишь два предмета, в самом ее центре. Осторожно сделав два шага вперед и изо всех сил вглядываясь во тьму, она подошла к сейфам. Проведя рукой по первому, обнаружила, что тот заперт, но второй… можно даже не проверять на ощупь. В глаза бросилась тень открытой металлической дверцы.

И в то же мгновение Джулию охватил страх.

После того как она вошла в дом и, спустившись вниз, сразу же убедилась в ограблении, гнев настолько ослепил ее, что она начала бегать вокруг в темноте, по-глупому искушая судьбу. Джулия никогда не страдала клаустрофобией, но сейчас ей казалось, будто темнота смыкается вокруг нее. Она не знала, есть ли здесь кто-нибудь, не прячется ли кто-то за дверью. Сегодня не слишком подходящий день, чтобы умереть.

Выскочив из комнаты, она взбежала по лестнице, выдернула восьмигранный ключ и открыла потайную комнатку системы безопасности за фальшивой стеной в кладовой. Взгляд ее тут же упал на разбитые компьютерные сервера с вырванными жесткими дисками. Кто бы это ни совершил, он точно знал, что делать, как замести следы.

К счастью, в ее кабинете стояла дополнительная система резервирования, причем данные хранились не только на ее компьютере, но и на сервере компании. Вряд ли грабителям могла прийти в голову мысль заглянуть туда.

Когда Джулия вернулась в кладовую, страх несколько поубавился. Кто бы ни совершил ограбление, они давно ушли. Вся работа наверняка заняла не больше нескольких минут и не оставила после себя никаких следов.

Схватив с полки в кладовой фонарь и взяв из машины цифровую камеру, она вернулась в подвал и произвела полную ревизию пропавшего, сделав снимки разбитой витрины и открытого сейфа. Как ни странно, складское помещение осталось нетронутым, несмотря на то что в ящиках лежали картины стоимостью в десятки миллионов. Грабителей интересовали лишь предметы оружия и обычный сейф.

Хотя в распоряжении Джулии имелась опись всех произведений искусства, старины и драгоценностей, которую Шеймус обновлял несколько раз в год, у нее не имелось никакой информации о содержимом сейфов, кроме того, что там хранилось несколько мешочков с бриллиантами и некое личное имущество. Остальное оставалось тайной.

Снова поднявшись наверх, она позвонила Шеймусу Хенникоту в его летний дом в Массачусетсе, сообщив дурное известие. Джулия не колебалась, набирая номер, — она с юности научилась тому, что дурные известия ждать не могут.

Когда помощница Хенникота, Талия, сказала ей, что Шеймус сейчас недоступен, занимаясь неотложными семейными делами, Джулия просто попросила, чтобы он позвонил ей, как только у него будет возможность, и чтобы она сообщила ему о происшествии в Вашингтон-хаусе. Джулия буквально следовала указаниям, которые он дал ей на подобный случай. Он не хотел вовлекать в любые происшествия полицию, пока сам не ознакомится со всеми фактами и не решит, как лучше всего действовать. Таково решение, и ей следовало с уважением относиться к его здравомыслию — что и происходило в течение последних трех лет.

Последние несколько недель Шеймус хворал, но для больного человека девяноста двух лет от роду он оставался полным энергии — порой казалось, что энергии этой у него даже больше, чем у нее в тридцать один год. Две недели назад они обсуждали возможность предоставить во временное пользование музею Метрополитен части его коллекции работ Моне, но, как это часто бывало, разговор свернул на тему семьи и жизни. Джулия настолько уважала Шеймуса и его достоинства, настолько доверяла его советам, что беседы их часто касались вопросов, выходивших далеко за пределы деловых отношений.

Хотя у него не было собственных детей, Хенникот всегда говорил о том, что являлось самым важным в жизни: о любви и семье, об истинных корнях успеха, о ключе счастья. Джулии хотелось рассказать о своей новости Шеймусу точно так же, как и Нику, зная, что он будет за нее искренне рад. Родители Джулии были старше, чем она сейчас, когда у них родилась дочь, и умерли несколько лет назад. Миллиардер заполнил пустоту в ее душе, став приемным дедушкой, который хвалил за успехи, делился знаниями, давал наставления с теплой улыбкой и любовью в голосе.

Джулию искренне трогала бескорыстная душа этого человека, его щедрость и благородство. Он был джентльменом в мире, где это слово давно забыто, и до сих пор ценил письменное слово, посылая ей письма, написанные безупречным курсивным почерком, и избегая обезличенности электронной почты.

Джулию беспокоила сама мысль, что придется сообщить ему об ограблении, о краже семейных ценностей, передававшихся из поколения в поколение в течение многих лет. Хотя она знала, что он просто скажет: «Не волнуйся, милая, куски металла, камня и холста — не самые главные ценности в моей жизни», она думала о том, что в его коллекции могло оказаться и нечто по-настоящему ценное для него, отсутствовавшее в описи.

Когда Джулия выходила из дома, запищал ее КПК, принимая входящую электронную почту из ее офиса. К удивлению, это оказались файлы Хенникота и данные системы безопасности. Она поняла, что сработал протокол загрузки, когда отключилось электричество, — судя по всему, ее контора пострадала так же, как и эта часть города.

Она выехала на дорогу, когда мимо промчались полицейские и пожарные машины. Светофоры не работали, и на улицах толпились люди; все взгляды были устремлены на юг. Повернув наконец голову, она увидела гигантское облако черного едкого дыма.

Сейчас, сидя в «Лексусе» в пятнадцати милях к северу от места катастрофы, Джулия видела рассеивающийся дым, висевший над южным горизонтом. Она посмотрела на часы — было начало третьего, а ей так и не удалось связаться с Ником. Она взяла мобильный телефон, чтобы попробовать еще раз, когда открылась дверь со стороны пассажира и в машину сел пожилой мужчина.

— Спасибо, что согласились подвезти, — сказал он, застегивая ремень. — Я доктор О’Рейли.

— Джулия Куинн, — отозвалась женщина, протягивая руку.

Она присмотрелась к нему внимательнее. Хотя волосы его поседели, брови оставались черными как ночь, делая его моложе.

— Мы не встречались раньше? — спросила она, с любопытством наклонив голову.

— Не думаю, — покачал головой О’Рейли. — Если только вы не проходили медицинское обследование в нашем центре пять лет назад или ранее. К сожалению, мое пребывание на пенсии закончилось с сегодняшней трагедией.

Доктор посмотрел в окно и замолчал, погруженный в собственные мысли — наверняка о том кошмаре, что ему предстояло увидеть.

Не говоря больше ни слова, Джулия завела двигатель «Лексуса», выехала на дорогу и направилась обратно в Байрам-Хиллс.

Ник сидел в кожаном рабочем кресле за столом в своей библиотеке. Он весь промок и тяжело дышал, с трудом осознавая, где находится. Куинн уже считал себя мертвым, когда сознание покинуло его на дне озера, и последняя мысль его была о том, что он подвел Джулию.

Понемногу успокаиваясь, Ник посмотрел на бумажник, который сжимал в руке, — черный, из телячьей кожи, от Гуччи. Он вытащил его из кармана мертвеца на дне водохранилища Кенсико. Открыв его, обнаружил внутри пачку стодолларовых банкнот, черную карточку «Американ Экспресс» и золотую «Виза», но они тут же перестали его интересовать, едва он увидел на самом верху предмет своих поисков — водительское удостоверение.

Однако после того, как Ник узнал имя мертвеца, у него возникло еще больше вопросов, чем час назад. Он еще раз перечитал удостоверение: Мэрион-драйв, 10, Хэйверфорд, Пенсильвания. Родился 28 мая 1952 года. Рост пять футов десять дюймов, карие глаза, стоит отметка в графе о добровольном пожертвовании органов. Пол Дрейфус, владелец охранной компании, устанавливавшей систему безопасности в доме Шеймуса Хенникота, был мертв, и его тело покоилось на дне водохранилища Кенсико.

Взбежав по лестнице, Ник сорвал мокрую одежду и быстро надел новые джинсы и белую рубашку. Схватив из шкафа черный пиджак, он опорожнил карманы промокшей одежды. В них обнаружилось письмо Маркуса Маркусу, вместе с письмом от седого европейца, которое он получил в комнате для допросов. Чернила на конвертах лишь слегка потекли. Ник открыл крышку часов — похоже, что они сделаны вполне добротно и вода их нисколько не повредила, поскольку минутная стрелка показывала пять минут третьего. Телефон, однако, вышел из строя. Собственно, Ник был этому даже рад, ибо теперь в мире больше не существовало фотографии мертвой Джулии. Взяв свой бумажник и ключи, медальон святого Христофора, бумажник Дрейфуса и письма, он рассовал их по карманам.

Сбежав вниз в библиотеку, Ник открыл сейф и широко улыбнулся, обнаружив там свой пистолет вместе с запасом патронов. И это вовсе не какая-то магия — пистолет не переместился вместе с ним во времени из машины Дэнса. Поскольку сейчас было пять минут третьего, оружие просто еще не покинуло сейф.

Схватив оружие, Ник сунул его сзади за пояс и прихватил несколько обойм. Сдвинув в сторону стопку бумаг на столе, он нашел под ними свой телефон, полностью сухой и готовый к использованию. Ник коротко рассмеялся, но тут же разозлился на самого себя. Он едва не погиб, забрав с собой на тот свет жену. Повел себя глупо и самоуверенно, полагая, что можно просто отправиться назад в прошлое и с легкостью спасти Джулию.

Он не воспользовался ничем из того, что знал о будущем, чтобы изменить прошлое. Все происходящее походило на некую игру, и он вел ее крайне неудачно, рассчитывая на помощь случайно встреченных незнакомых людей. Нужно что-то изменить, и притом прямо сейчас. Шли секунды, и уходило время, отведенное на спасение супруги.

Взяв мокрый бумажник, который он забрал с трупа, Ник положил его в карман пиджака.

Он не мог больше позволить себе действовать пассивно, полагаясь на случай. Теперь у него имелся план.

Он собирался встретиться с Полом Дрейфусом.

Ник припарковал машину перед дорожным постом возле места катастрофы, прямо за синим «Шевроле Импала», автомобилем, в котором предстояло ехать убийце Джулии и который ему предстояло преследовать через несколько часов, заставив съехать с дороги и врезаться в дерево.

Он быстро подошел к рядовому Мак-Мэйнусу, тому же самому солдату Национальной гвардии, который пытался остановить его, когда он приехал сюда перед встречей с Шенноном.

— Чем могу помочь? — спросил солдат.

— Я привез капитану Делия кое-какие улики, касающиеся авиакатастрофы, — не останавливаясь, Ник поднял мокрый бумажник.

Молодой гвардеец не стал оспаривать властный тон Ника и кивнул, пропуская его.

Куинн стоял, глядя на место авиакатастрофы. Пожарные разматывали шланги — они пока не имели возможности отдыхать, сидя на подножках своих машин. Родственников доставляли автобусами к зданию раздевалок, давая им возможность оказаться рядом с останками близких, услышать какие-то новости о катастрофе.

Картина разрушений потрясала. Хотя Ник уже видел ее час назад по своему времени, он так и не смог привыкнуть к зрелищу трагедии подобного масштаба. Кроме хвоста самолета, он не видел ни одного обломка крупнее двери. Ник смотрел на сотни добровольцев, помогавших командам спасателей и охваченным горем родным — человечность в лучших ее проявлениях и жизнь в худших.

Где-то там, среди моря людей, находился Пол Дрейфус.

Достав все еще мокрый бумажник, Куинн нашел визитную карточку и набрал написанный номер мобильного телефона.

— Алло? — ответил низкий голос.

— Мистер Дрейфус? — спросил Ник, окидывая взглядом толпу добровольцев.

— Да.

Ник оглядел собравшихся возле раздевалок и у палаток.

— Говорит Ник Куинн.

— Да, — без каких-либо эмоций и формальностей ответил тот.

Ник обвел взглядом поле, окруженное милями полицейской ленты, и наконец увидел его, с телефоном возле уха, стоявшего посреди поля мертвых. Отключив телефон, Ник направился прямо к нему, не отводя глаз.

Дрейфус оказался крупнее, чем думал Куинн, и когда-то явно обладал фигурой тяжелоатлета. Он несколько погрузнел, но в нем до сих пор чувствовалась сила. Его седые волосы были аккуратно уложены, в отличие от спутанных, плавающих в воде прядей, которые Ник видел у трупа на дне водохранилища.

На руках его были резиновые хирургические перчатки, рукава закатаны. Он поднимал одну простыню за другой, разглядывая лежащие под ними тела.

— Мистер Дрейфус? — спросил Ник, подходя.

Тот продолжал свое занятие, словно заметил лишь досадную помеху.

— Меня зовут Ник Куинн.

Дрейфус никак не среагировал.

— Вы прилетели сегодня?

— Мы знакомы?

— Не знаю, как вам сказать… — Ник замолчал, не зная, как продолжить.

— У меня нет времени на догадки, говорите прямо.

— Вас собираются убить.

— Кто? — толстяк даже не поднял взгляд.

— Ваши партнеры.

— Партнеры? — переспросил Дрейфус наконец, посмотрев на Ника. — Вы понятия не имеете, о чем говорите.

Куинн схватил его за плечи и развернул кругом.

— А потом они собираются убить мою жену.

Лицо Дрейфуса на мгновение смягчилось.

— Тогда я бы посоветовал вам защищать ее, а не досаждать мне.

— Вы знаете Итана Дэнса? — настаивал Ник.

— Вы полицейский?

— Он собирается разбить вам глаз и рот. У него весьма неслабый хук справа. А потом привязать к вашим ногам тяжелую железную плиту и сбросить в озеро.

— Вы что, пытаетесь меня напугать?

— Да, — честно ответил Ник.

— После всего этого, — Дрейфус обвел вокруг рукой в перчатке, — думаю, вы меня извините, если я не придам значения вашим словам. У меня хватает дел и поважнее.

Бросив злобный взгляд, он пошел прочь. Куинн немного постоял, не зная, как его убедить, как заставить говорить.

Нагнав Дрейфуса, он пошел рядом по обожженной земле, стараясь не наступить на обломки того, что когда-то было реактивным лайнером АС-300. Дрейфус останавливался возле каждой белой простыни, благоговейно склонял голову, а затем медленно поднимал ее за угол.

Поспешно доставленные из больницы Норт-Уэстчестер простыни служили целям, на которые никогда не были рассчитаны. Хотя Ник знал, что под ними скрываются трупы, до этого он не сознавал, что на самом деле находится под морем белой ткани, испещрявшей адский пейзаж. Это не люди, лежащие в безмятежных позах. Тела изуродованы, расчленены, обожжены до неузнаваемости. Под некоторыми простынями лежали туловища, под другими конечности. Подобного Ник никогда прежде не видел; к горлу подступила тошнота, сдавило в груди. Ник не мог понять, как Дрейфус вообще мог что-то искать, как он мог заглядывать в каждое лицо.

— Что вы тут делаете? — спросил Ник.

— Я был военным врачом, во Вьетнаме. Думал, никогда больше такого не увижу.

— Вы решили приехать сюда, чтобы, став добровольцем, облегчить свою душу?

— Вы понятия не имеете, о чем говорите. Еще раз говорю, убирайтесь от меня подальше, пока я не позвал полицию.

— Поверьте, вам вовсе незачем это делать. — Ник помолчал. — На что вы надеетесь — на искупление грехов?

Дрейфус остановился и повернулся к Нику. Взгляд его был полон гнева и боли.

— Я надеюсь найти своего брата.

Ник ошеломленно смотрел на него. Ему и в голову не приходило, что брат Дрейфуса мог оказаться в самолете.

— Простите. Я не подумал.

— А теперь, может, все-таки оставите меня в покое?

— Сегодня утром ограбили Вашингтон-хаус, дом Хенникота. Вы устанавливали там систему охраны, — уже не столь настойчиво продолжал Куинн. — Похищены бриллианты и мечи, кинжалы и пистолеты. Грабители заметают следы, и я точно знаю, что они ищут вас. Вам нужно убираться отсюда. Я помогу вам, но вы должны сказать мне, кто может иметь отношение к ограблению. Мне нужны их имена, чтобы спасти мою жену.

Дрейфус наконец посмотрел на Ника совсем другим, сочувственным взглядом.

— Мне очень жаль слышать про вашу жену. — И тут же все его сочувствие куда-то улетучилось. — Но она пока что жива, чего я не могу сказать о моем брате. А теперь, если вы меня извините…

Дрейфус наклонился и поднял очередную простыню.

— Мистер Дрейфус? — послышался голос за их спиной.

— Ну, а вы еще кто?

— Я детектив Итан Дэнс.

Повернувшись, Ник увидел четырех полицейских в форме, стоявших рядом с Дэнсом.

— Вы должны пойти с нами.

Дэнс взял Дрейфуса за руку, а один из полицейских — за другую. Ник быстро посмотрел на патрульных, проверяя, не видел ли он одного из них связанным и мертвым на дне водохранилища, но ни у кого не было рыжих волос, и все четверо выглядели далеко не худощавыми.

Ник чувствовал тяжесть пистолета за ремнем, но знал, что стоит ему вытащить оружие, и он либо будет мертв, либо окажется в наручниках.

— Отпустите его, — сам не зная почему, громко произнес Ник.

— Кто вы, черт побери? — спросил Дэнс.

— Господи, неужели в вас нет ни капли сочувствия? Этот человек ищет своего брата.

— Он ищет не только его, — сказал детектив, поворачиваясь и уводя с собой Дрейфуса.

Ник смотрел на укрытые белой тканью тела мужчин, женщин и детей, не в силах понять, почему невинные должны умирать. Какой цели служила их смерть? Скольких безутешных родственников они оставили? Он хорошо знал, что значит потерять того, кого любил больше всех других в этом мире.

Ник жалел, что не может остановить трагедию, сделать так, чтобы ее не случилось. Он жалел, что в его распоряжении лишь пять часов. Если для спасения Джулии, для раскрытия преступления, требовалось двенадцать часов, сколько потребовалось бы, чтобы спасти двести двенадцать человек? Смог бы он отправиться назад во времени и сказать каждому, чтобы тот не садился в этот самолет, найти и остановить причину катастрофы? У него разрывалось сердце при мысли о том, что он не в силах прекратить страдания многих.

Однако Дрейфус не успел сообщить ему ничего нового об ограблении, прежде чем его увел с собой Дэнс — вне всякого сомнения, на неизбежную смерть. Он искал тело брата. Нику никогда не приходило в голову, что Дрейфус может иметь отношение не только к ограблению.

И что имел в виду Дэнс, говоря, что тот ищет не только тело брата, но и что-то еще?

Случившееся оказалось настоящим сюрпризом. Хотя Дрейфус был вне себя от горя, Николас чувствовал, что человек этот на самом деле ему нравится. Он служил в свое время стране, имел медицинскую подготовку, основал крупный бизнес.

И Ник понял, что Дрейфус не должен умереть. Возможно, не в его силах спасти пассажиров, но он мог попытаться спасти Пола Дрейфуса — и, может быть, получить в итоге ответ на некоторые вопросы.

Ник знал, куда они поехали, и у него еще оставалось время.

Пола Дрейфуса втолкнули на заднее сиденье зеленого «Тауруса». Дэнс что-то сказал подручным-полицейским и отпустил их.

Усевшись на сиденье рядом с Дрейфусом, Дэнс достал пистолет и приставил его к животу Пола.

— И каково это — чувствовать себя братом убийцы двухсот с лишним человек?

Дрейфус молча воззрился на Дэнса.

— Он перехитрил нас. Вы что, так и планировали с самого начала? Мне нужно знать, где шкатулка. И немедленно!

Дрейфус не собирался отвечать на его вопросы. Никто не мог заставить его говорить, и уж точно не этот продажный полицейский.

В 1972 году на границе с Лаосом, оказывая помощь остаткам взвода лейтенанта Риза, Пол Дрейфус попал в плен к вьетконговцам. Его бросили в яму, служившую импровизированной тюремной камерой, и допрашивали в течение пяти дней. Ему не давали еды, только воду. Его били по спине деревянными прутьями и прикладами, но он так и не произнес ни слова. Даже имени, звания и личного номера. На шестой день команда спецназа ВМС освободила его, но до этого он успел выхватить винтовку у мертвого вьетнамского солдата и разнести вдребезги головы тех, кто его допрашивал.

Дрейфус не ответил ни на один вопрос тогда и не собирался отвечать сейчас.

Вернувшись в семьдесят пятом в Штаты, Пол Дрейфус основал свою охранную фирму. Тревожная сигнализация для дверей и окон домов друзей сменилась системами видеонаблюдения для местных магазинчиков, а на смену им пришли замысловатые охранные системы для компаний. Благодаря везению, немалому труду, бессонным ночам и напряженным дням Дрейфус сумел сделать свою фирму одной из лучших в стране.

Сэмюэль Дрейфус избрал совсем иной жизненный путь, нежели его старший брат. Когда Пол поступил в колледж, выбрав карьеру врача, Сэм бросил школу, увлекшись девушками. Когда Пол пошел в армию, Сэм протестовал против войны. Когда Пол улетел во Вьетнам, Сэм сбежал в Канаду.

Пол, с детства бывший атлетом, с помощью упражнений и диеты превратил свое тело в машину, способную противостоять лучшим игрокам футбольных команд и выносить раненых с поля боя в Юго-Восточной Азии. Сэм же предпочитал травить свое тело алкоголем и наркотиками в поисках «просветления» и «истины».

После того как Пол Дрейфус столкнулся с множеством боевых ранений и крови, он оставил карьеру врача и пошел по пути, которого прежде даже не мог бы вообразить. Коммерческий успех обеспечил ему дом в колониальном стиле в окрестностях Филадельфии, образование в лучших университетах для двух его дочерей, роскошную жизнь для Сьюзен, на которой он был женат уже тридцать пять лет, даже собственные яхту и самолет, которые он предпочитал четырехколесным машинам. Он любил летать, переняв отцовскую страсть в четырнадцатилетнем возрасте. Дважды в месяц отец брал его и Сэма на небольшие экскурсии над Лихайской долиной, позволяя обоим подержаться за рычаги, и тем самым закладывал основу для будущего увлечения всей жизни Пола, давая ему ощущение полета.

Ему можно было позавидовать во всем — за исключением брата. Вернувшись в Штаты после объявленной Картером амнистии для уклонявшихся от призыва, Сэм считал, что ему обязан весь мир. Или если не мир, то, по крайней мере, его брат Пол.

Каким бы ни был Сэм, он оставался братом Пола, членом его семьи. Самые большие его преступления — уклонение от призыва и наркотики — приходились на дни молодости. Несносный характер, грубость и эгоизм к таковым не относились — иначе Сэм давно бы уже сидел в тюрьме.

Пол периодически устраивал брата к себе на работу в течение последних двадцати лет, платя ему жалованье, доходившее до миллиона долларов в год, за полное ничегонеделание. Он даже отдал ему небольшую часть своей фирмы — чисто из сочувствия, чтобы тому было что оставить детям. Пол надеялся подстегнуть самолюбие брата, дать ему какую-то цель, но его усилия, как и прежде, оказались тщетными. Сэм не внес практически никакого вклада в дело фирмы, не добился ни одного нового контракта, и, похоже, бизнес его вообще не интересовал. Дошло до того, что Пол всерьез задумывался, не махнуть ли на брата вообще рукой.

Однако за последний год Пол заметил в нем перемены. Сэм приходил в свой кабинет каждое утро в восемь часов и работал целый день. Постепенно он начал предлагать головной фирме идеи и уважительно относиться к сотрудникам. Сэму Дрейфусу потребовалось сорок девять лет, но он в конце концов повзрослел. Сэм все ответственнее относился к делам семьи, восстанавливая доверие к себе. Пол с гордостью представлял его на презентациях. За полгода он провел три крупные сделки на несколько миллионов долларов. Сэм не просто работал, он зарабатывал себе на жизнь.

Но потом мир перевернулся с ног на голову.

Войдя в 6:45 утра в свой кабинет, Пол увидел лежащую на полу квитанцию на один из его патентованных восьмигранных ключей. Он спокойно поднял ее, ругая уронившего ее дурака, и увидел подпись внизу. Только тогда он понял, что сделал Сэм.

Пола едва не хватил удар, когда он обнаружил, что их собственная система безопасности взломана, файлы и планы Хенникота похищены, коды доступа к сейфам и замкам украдены, инициированы и авторизованы карточки-пропуска.

Он полез в компьютер Сэма. Хотя его брат восстановил доверие к себе своей образцовой работоспособностью в последний год, Пол сохранил пароль секретного доступа к его файлам, на случай, если брат вдруг вернется к прежней жизни. Полу стало несколько не по себе при мысли о том, что он не доверяет брату, но от чувства вины не осталось и следа, едва он открыл его личные файлы. Сердце его разрывалось на части, когда он читал заметки Сэма, постепенно осознавая масштабы совершенного братом предательства.

Не сказав ни слова даже своей жене, Пол схватил хранившийся на всякий случай портфель, в котором лежали коды сброса паролей доступа, пятьсот тысяч долларов наличными и его «Смит и Вессон». Сунув туда же три страницы, распечатанные с компьютера брата, Пол помчался на небольшой аэродром, где держал свою «Сессну-400». Он заплатил Тони Рихтеру, авиадиспетчеру, которого знал двадцать лет, десять тысяч за то, чтобы тот забыл, что вообще видел его самолет взлетающим в 7:15, попросив сказать, что самолет остался в ангаре. Ему не хотелось, чтобы кто-то знал, что он улетел и куда именно, и чтобы Сэму стало известно, что собирается сделать его брат.

Кулак Дэнса обрушился прямо на правый глаз Пола, грубо вернув его к реальности.

— Где шкатулка?

Пол рассмеялся, глядя на Дэнса.

— Он сказал, что ты именно так и поступишь.

— Кто?

— Он сказал, что знает все об ограблении, — добавил Пол, наслаждаясь озадаченным видом Дэнса. — Сказал, что ты собираешься швырнуть меня в озеро. Мне следовало его послушать.

— Кого?

— Не знаю, но он был явно напуган. — Дрейфус помолчал. — Чертовски напуган.

— Тот парень, с которым ты был?

Пол лишь улыбнулся в ответ.

Без всякого предупреждения Дэнс врезал ему по губам.

— Про это он тоже говорил? — Он ударил Пола в живот. — И про это?

Дэнс выскочил из машины и прыгнул на переднее сиденье. Он завел двигатель и свернул на забитую машинами дорогу.

— Посмотрим, умеешь ли ты плавать.

Ник бежал сломя голову, так быстро, как никогда еще не бегал. Промчавшись через поле, мимо раздевалок и через площадку для лакросса, он углубился в лес. Дорога огибала весь комплекс. Если бежать достаточно быстро, учитывая медленное движение на дороге и намного более короткое расстояние наперерез, он мог их перехватить.

В небольшом леске по правую сторону он прибавил ходу, чувствуя второе дыхание, словно на последнем рывке марафонской дистанции.

Он продирался через низкий зеленый полог листвы, перепрыгивая через бревна и кусты и думая только о Джулии. Наконец ноги вынесли его в высокую траву, росшую вдоль обочины дороги.

Не сбавляя скорости, Ник выдернул из-за спины пистолет, сняв его с предохранителя. В то же мгновение в поле его зрения появилась машина Дэнса.

Она медленно ехала по дороге в четверти мили от него, приближаясь к тому месту, где стоял рядовой Мак-Мэйнус, не пропуская никого пытающегося проехать в сторону места катастрофы. Но вряд ли он когда-либо думал, что ему придется помешать кому-либо оттуда выехать.

— Мак-Мэйнус! Рядовой Мак-Мэйнус! — тяжело дыша, крикнул Ник, бросаясь к солдату.

Парень повернулся. Замешательство во взгляде было заметно даже на расстоянии.

Ник показал на приближающийся автомобиль Дэнса.

— Останови его! — крикнул Ник молодому гвардейцу.

— Что? — крикнул в ответ Мак-Мэйнус, поворачиваясь в сторону приближающегося зеленого «Форда Таурус».

— Они украли вещи из обломков! — заорал Ник, зная, что его слова привлекут внимание.

— Откуда вы знаете?

— Ты ведь лучший стрелок на курсе? Докажи!

— Откуда вы знаете, черт побери? — завопил солдат, глядя на приближающуюся машину.

— Подними винтовку, не дай им проехать! — Ника отделяло от солдата меньше ста футов.

Внезапно «Таурус» прибавил скорость, взревев мощным двигателем.

На перекрытой барьерами дороге оставалась лишь одна свободная полоса. Мак-Мэйнус встал в промежутке и поднял винтовку, нацелив ее на машину весом в три тысячи фунтов.

Подбежав к нему, Ник нацелил пистолет на водителя.

До машины оставалось всего сто ярдов, и она продолжала набирать скорость.

— Ты можешь попасть в шину, просто сосредоточься, — сказал Ник.

— Вы уверены? — Мак-Мэйнус поднял винтовку, прицелился…

— У тебя все получится, совсем как в тире.

Пятьдесят ярдов.

— Стреляй, — сказал Ник.

Мак-Мэйнус сосредоточился и сделал один выстрел.

Задняя шина «Тауруса» взорвалась, превратившись в лохмотья черной резины. Вращающийся алюминиевый диск высек из дорожного покрытия дождь искр.

Ник прицелился в Дэнса. Мак-Мэйнус встал рядом с ним, готовясь сделать еще один выстрел, когда взвизгнули тормоза и машину с протестующим скрежетом занесло.

Ник и Мак-Мэйнус направили орудие на Дэнса, который потянулся было к пистолету, но передумал.

— Что, черт побери, происходит? — спросил сквозь зубы Мак-Мэйнус, не сводя взгляда с Дэнса.

— Посмотри на человека на заднем сиденье. Посмотри на кровь.

Бросив взгляд на Дрейфуса, Мак-Мэйнус еще целеустремленнее направил ствол винтовки в голову Дэнса.

— Выходите из машины, немедленно.

— Сынок, — сказал Дэнс, открывая дверцу и поднимая руки. — Ты совершаешь непоправимую ошибку.

Протянув руку, Ник отпер замки дверей и выпустил из машины Дрейфуса.

— Не слушай его. Погоди, пока не увидишь, что у него в багажнике. Этот так называемый полицейский только что украл два мешка драгоценностей из обломков самолета. Старинные мечи, кинжалы и бриллианты. Они принадлежали кому-то из погибших.

Ник знал, что ложь будет выглядеть намного более убедительно и зловеще, чем правда.

— Он лжет! — заорал Дэнс, яростно уставившись на Ника.

Ник в ответ лишь щелкнул замком багажника.

— Там еще лежат несколько железных плит и велосипедных цепей, которые он собирался привязать к мистеру Дрейфусу, перед тем как сбросить его в водохранилище Кенсико.

Застигнутый врасплох Дэнс резко повернул голову к Нику.

Крышка багажника медленно поднялась, открыв два больших мешка и железные плиты. Протянув руку, Ник расстегнул молнию на одном из мешков, и их ослепил блеск золота — кинжалы, мечи, три украшенных золотом револьвера. Ник нанес последний удар, вытащив черный бархатный мешочек, из которого, когда он его открыл, посыпались сверкающие бриллианты.

— Сукин сын, — проговорил Мак-Мэйнус, приставляя винтовку к голове Дэнса. — Руки на капот.

Дэнс неохотно подчинился.

Пока Мак-Мэйнус держал Дэнса под прицелом, Ник забрал у него пистолет, наручники и ключи, после чего, ощупав его, нашел маленький револьвер в кобуре на лодыжке. Затем он сковал руки Дэнса спереди наручниками.

Подойдя к своему «Ауди», Ник открыл дверцу и бросил оружие детектива на сиденье. Дэнс следил за каждым его движением.

— Ты сам не понимаешь, что делаешь, — сверля Ника взглядом, сказал он. — Мы обязательно тебя найдем, и, можешь не сомневаться, я вырву сердце из твоей груди…

Приклад винтовки врезался в живот Дэнса, заставив его согнуться.

— Заткнись, — Мак-Мэйнус снова поднял винтовку, но лишь толкнул Дэнса в машину. — Сиди там. Слишком много болтаешь для того, кто скоро отправится за решетку.

Дэнс со стоном повалился на заднее сиденье своего автомобиля.

— У вас есть от них ключи? — спросил Ника Мак-Мэйнус, показывая на наручники Дэнса.

Ник передал ключи солдату, и тот спрятал их в карман.

— Когда я записывался в гвардию, нам про такое не говорили.

— Чем ты занимаешься в жизни?

— Только что получил степень магистра, но с нашей экономикой, похоже, от этого мало толку. До сих пор жарю гамбургеры.

Ник кивнул.

— Послушай, мне нужно отвезти его к врачу, — солгал он солдату, показывая на Дрейфуса. — Ты хороший парень, спасибо тебе за помощь. Если тебе когда-нибудь что-то понадобится…

— Угу, — пренебрежительно усмехнулся Мак-Мэйнус.

— Я серьезно, — сказал Ник, видя сомнение во взгляде солдата. — Дай мне номер твоего мобильного.

— 914-285-7448.

Ник занес номер в свой телефон.

— Не сомневайся, можешь на меня рассчитывать.

Мак-Мэйнус снова улыбнулся, начиная верить словам Ника.

— Вызовите сюда несколько человек из вашего подразделения, — сказал Дрейфус, утирая кровь со рта. — Только не вызывайте его приятелей-полицейских. Они обвинят во всем вас и заявят, что он невиновен.

— Сообщу по радио полковнику Уэллсу, моему командиру. Пусть разбирается. — Он пристальнее взглянул на кровь на лице Дрейфуса. — С вами все в порядке?

Дрейфус посмотрел на Ника и кивнул.

— Угу.

Ник вел «Ауди» по шоссе 22. Дрейфус сидел рядом, держа на коленях портфель, который забрал из багажника взятой напрокат синей машины, до сих пор припаркованной на дороге.

— Спасибо, — сказал он. — Думаю, я обязан вам жизнью.

— Не за что, — кивнул Ник, вскрывая пакет льда, который достал из автомобильной аптечки, и протягивая его Дрейфусу. — Еще раз — мои соболезнования по поводу смерти вашего брата.

— Вы почти в точности знали, что собирается сделать со мной этот тип, Дэнс.

— Это вполне в его манере. — Ник потрогал распухшую губу, надеясь избежать дальнейших расспросов насчет его дара предвидения. — Послушайте, у меня мало времени, но мне действительно хотелось бы знать, что происходит, — продолжал он. — Мне нужно знать, известно ли вам что-либо об этом ограблении.

Дрейфус посмотрел в окно на безлюдные улицы Байрам-Хиллс.

— Они собираются убить мою жену, — умоляюще добавил Ник.

Дрейфус приложил лед к глазу и кивнул.

— Ограбление организовал мой брат. Он извлек всю информацию из моих личных файлов и был, если можно так выразиться, мозгом всего случившегося. Лишь сегодня утром я выяснил, что он планировал. Он прилетел сюда в 10:15, Дэнс встретил его в аэропорту, и они поехали к дому Хенникота. Я прилетел следом за ним, надеясь, что смогу его остановить, прежде чем он совершит худшую ошибку в своей жизни.

— Мне очень жаль, — Ник не мог даже представить, что сейчас чувствует Дрейфус, которого предал родной брат.

— Их было пятеро, включая моего брата, который привел их на место. Они проникли в дом и забрали то, за чем явились, но потом все пошло наперекосяк. Дэнс и его команда решили, что мой брат пытается их обмануть, он же обвинил их в неблагодарности. Хрестоматийное сочетание власти и алчности.

— Там сокровища на сотни миллионов, — сказал Ник.

— Да, и никто по-настоящему этого не осознавал, кроме Хенникота, его адвокатов, меня и, к несчастью, моего брата. Те, кто ему помогал, Дэнс и остальные, не знали настоящей ценности того, что украли.

— Зачем вашему брату привлекать кого-то еще, если в его распоряжении имелись все ключи от дома?

— Всегда есть резервный протокол безопасности. Увы, мой брат оказался дураком. Думая, что может сработать сигнал тревоги в полицейском участке, он решил заручиться помощью Дэнса, велев ему собрать команду помощников. Они все спланировали, следили за домом, стояли на страже и выносили награбленное. Мой брат пообещал им хорошую долю, по сути поманив блеском золота и бриллиантов. Он так и не сказал им, что ему нужно на самом деле, считая, что это не их забота. Позволив Дэнсу и его людям забрать кинжалы и мечи, сам он отправился прямо к сейфу.

— Они не могли просто снять со стены картину Моне?

— Рад слышать, что кому-то знакомо его искусство. Идиоты, которых нанял Дэнс, вероятно, сочли, что картина намалевана пальцем. С другой стороны, мой брат в точности знал, что это, но ему было нужно нечто большее.

— В каком смысле — большее? — спросил Ник.

— Кроме бриллиантов, в сейфе было кое-что еще.

— Что?

Дрейфус помедлил с ответом.

— Ему была нужна шкатулка Хенникота из черного дерева.

— Какая шкатулка?

— Мой брат даже не знал, что в ней. До него лишь доходили некие слухи, но он считал, что стоит рискнуть.

— Шкатулка была нужна ему больше, чем Моне, все золото и бриллианты? — в замешательстве спросил Куинн. — И что в ней было?

— Вы когда-нибудь слышали о понятии относительной ценности?

— Нет.

— Если бы я держал в руках шкатулку, с которой ни за что не был бы готов расстаться, вас бы явно заинтересовало ее содержимое. Если бы я не продал ее вам даже за миллион долларов, это лишь послужило бы для вас подтверждением ее ценности. Но ценность эта может существовать лишь для кого-то лично. Возможно, в шкатулке прах моего отца. Просто пыль, которая развеется по ветру, ничего для вас не значащая. Но для меня… это все, что осталось от моего отца. Оно бесценно.

Отвернувшись от Ника, Дрейфус полез в карман, побренчал в нем мелочью и повернулся обратно, выставив перед собой обе руки. Одна была сжата в кулак, на ладони другой лежала двадцатипятицентовая монета.

— Посмотрите на мои руки, — сказал Дрейфус. — И выберите одну.

Ник посмотрел на монету, затем на сжатый кулак Дрейфуса и быстро дотронулся до него.

— Именно так поступают девять человек из десяти. Они выбирают тайну. Почему? — риторически спросил он. — По множеству причин. Чтобы узнать, что там, полагая, что неизвестное намного ценнее известного. Сколько людей живут текущим моментом? Немногие? Сколько людей живут ради завтрашнего дня, жертвуя сегодняшним? — Дрейфус раскрыл кулак, оказавшийся пустым. — Когда день завтрашний ничего не может гарантировать.

Слова Дрейфуса болью отозвались в душе Ника, который подумал о Джулии и о том, что они всегда смотрели в будущее, жертвуя настоящим.

— Так и с этой шкатулкой. Вот почему мой брат мертв, вот почему они меня убьют, если я не помогу им ее найти. Они убьют вашу жену, чтобы замести следы. И тем не менее они даже не знают, что в шкатулке.

— У Дэнса полный багажник золота, которое он готов обменять на эту шкатулку, — и он понятия не имеет, что в ней?

— Все пошло не так, как предполагалось с самого начала. Дэнса и его людей интересовали предметы старины и бриллианты, которых им хватило бы с лихвой. Потом они увидели шкатулку. Не зная, что в ней, и видя, что она нужна моему брату, они решили, что стоимость ее намного превосходит награбленное, и подумали, будто их обокрали, слишком дешево заплатили за помощь.

— И все из-за какой-то шкатулки?

— У каждого из нас есть своя особая шкатулка, нечто, что мы считаем самым дорогим для себя и с чем не расстанемся ни за какую цену. Для вас это — жена, для меня — дети. Для Шеймуса Хенникота это была именно эта шкатулка весом в двадцать пять фунтов, передававшаяся из поколения в поколение от отца к сыну. Говорили, будто в ней хранится их философия, их семейные тайны. — Дрейфус глубоко вздохнул. — Мы цепляемся за наши души, за то, что согревает их, за то, что дает нам надежду, за вещи, при взгляде на которые мы знаем, что в мире когда-нибудь снова наступит покой.

— Что может весить двадцать пять фунтов и быть самым дорогим? — спросил Ник.

— Любопытство заразительно, не так ли? Вы даже еще не видели шкатулку и уже хотите знать, что в ней.

— А вы знаете, что в шкатулке?

Дрейфус понимающе улыбнулся.

— Вы же не думали, что речь идет всего лишь о горсти бриллиантов и нескольких старых мечах, верно?

Задняя дверца «Тауруса» была открыта. Дэнс сидел на заднем сиденье со скованными руками, едва сдерживая ярость.

Молодой солдат Национальной гвардии стоял снаружи, держа в одной руке винтовку, а в другой — приложенный к уху мобильный телефон, ожидая, когда ответит его командир.

Мысли Дэнса работали на полном ходу, оценивая ситуацию и взвешивая варианты, прежде чем появится команда резервистов, чтобы увезти его с собой. Подобного он допустить никак не мог.

Дэнс посмотрел на свой отсутствующий безымянный палец, который назвали в свое время первым взносом в оплату его собственной жизни.

Никто об этом не знал, но у него оставалось время до полуночи, или он будет мертв. И в его планы это никак не вписывалось.

Дэнс занимался по совместительству многими работами, не имевшими никакого отношения к его профессии. Жалованья детектива в шестьдесят тысяч долларов в год не хватало на жизнь в Уэстчестере, среди богатых, которые обращались к полицейским за защитой, но относились к ним как к гражданам второго сорта.

Доход его пополнялся за счет мелких делишек — кое-что украсть, пошантажировать юных наркодилеров, от которых отказались бы родители-миллионеры, если бы узнали, что именно их Бифф и Маффи продают четырнадцатилетним.

Дэнс грабил, воровал, совершал поджоги за деньги и два раза убивал. Десять тысяч за голову, разборки между наркодилерами в округе. Он завернул трупы в нейлоновые мешки, обмотал цепями и, привязав к ним стофунтовые железные грузы, сбросил в Ист-Ривер в районе Манхэттена. Вряд ли их могли найти в ближайшие годы, а скорее всего, не нашли бы вообще.

Никто не знал о его делах, кроме Шеннона, у которого хватало ума помалкивать, и Хораса Рэндолла, его наставника, которому оставалось три месяца до отставки. Краденое быстро прятали, улики никогда не находились, а в случае каких-либо подозрений он использовал свой опыт полицейского, чтобы направить расследование по ложному следу.

Но не всегда все шло гладко.

Четырнадцать месяцев назад он руководил небольшой группой подростков, которых до этого арестовал и шантажировал, заставив работать на себя, чтобы избежать тюрьмы. Двое из них угнали грузовик с компьютерами с Ист-Тремонт в Бронксе и привели его на склад в Йонкерсе, где ждал Дэнс. Покупатель краденых ноутбуков и десктопов последней модели заплатил ему сорок тысяч наличными, пять из которых он отдал двоим мальчишкам, заплатив за молчание и лояльность до следующего дела.

Неделю спустя обоих нашли мертвыми в переулке. Застрелены в голову.

На следующий день двое широкоплечих детин схватили Дэнса, когда он выходил из машины перед своим домом на две семьи, и привезли его на склад техники в Флэтбуше, где привязали к тяжелому деревянному стулу.

Он сидел в темном помещении три часа под безмолвным взглядом двоих верзил, прежде чем услышал, как кто-то вошел.

— Ты украл мой грузовик, — раздался за его спиной голос с сильным акцентом.

Дэнс сидел неподвижно, глядя прямо перед собой. Ему незачем видеть говорившего — он знал его голос.

— Не стоило тебе делать глупостей, — невысокий черноволосый человек обошел вокруг стула, остановился перед Дэнсом и наклонился к его лицу. — А теперь погибли дети.

У албанца отсутствовал левый глаз, и его щеку пересекал жуткий шрам. Вид его внушал страх, особенно ночью. Гестов Рукай был представителем новой волны восточноевропейских криминальных авторитетов, предпочитавших тактику террора для контроля над своими территориями и жертвами и не знавших законов чести старой мафии.

— Это был не твой грузовик, — Дэнс уставился на единственный здоровый глаз Рукая.

— Это я его выследил, он был на моей территории, и двое моих помощников уже собирались его захватить, когда нас опередили твои детишки.

— Ты хоть понимаешь, какую черту ты перешагнул и что с тобой будет? Я офицер полиции.

— Ты хоть понимаешь, что будет с тобой, мистер офицер полиции? Не думал, что представители закона занимаются грабежами и укрытием краденого.

По кивку Рукая двое обезьяноподобных детин шагнули вперед и встали по обе стороны от Дэнса. Каждый взялся за плечо, и его вдавили в сиденье стула. Схватили за запястья, прижав их к деревянным подлокотникам.

Рукай сел на стол перед Дэнсом и, достав из кармана большой пружинный нож, щелчком выдвинул лезвие.

— Это плата за жизнь, которую мы решили брать, — Рукай провел пальцем по левому глазу и толстому шраму на щеке. — Наше самомнение, наша несокрушимость порой требуют реальной проверки. — Он приставил лезвие ко второй фаланге правого безымянного пальца Дэнса. — У тебя есть миллион долларов, мистер полицейский?

Тот продолжал молчать. Лицо его ничего не выражало, хотя на лбу начал проступать пот.

— Ты стоил мне пятьдесят тысяч долларов, и я хочу получить их назад плюс ущерб. У тебя есть доступ к деньгам наркодилеров, к наркотикам, награбленным товарам, — произнес со скользким акцентом Рукай. — Это не вопрос.

Дэнс яростно уставился на бандита.

Не говоря больше ни слова, без какой-либо драматической паузы, Рукай навалился всем весом на лезвие, одним движением отрезав Дэнсу палец. Голова копа дернулась, и он взревел от боли.

— Можешь кричать, в том нет ничего постыдного. Обещаю, что никому ничего не скажу.

Рукай вытер окровавленный нож о брюки Дэнса, снова закрыл его и убрал в карман.

— Ты ценный человек, Итан Дэнс, так что я меняю один миллион долларов на твою жизнь. Не волнуйся — я даю тебе год. Надеюсь, тебе хватит времени, чтобы найти подходящую ситуацию и воспользоваться ею. Можешь платить в рассрочку или сразу, как предпочитаешь. Считай это, — Рукай поднял отрезанный палец, — первым взносом.

С тех пор прошло четырнадцать месяцев. Рукай теперь звонил Дэнсу ежедневно, напоминая, что отсрочек больше не будет. «Время вышло. Пора платить или пора умереть», — говорил он каждое утро.

Сейчас, сидя в качестве пленника в своей машине, багажник которой был полон предметов старины и бриллиантов, малая доля которых могла оплатить его жизнь, Дэнс чувствовал, как его переполняют гнев и ярость. Его предал Сэм Дрейфус, сбежав с невероятно ценной шкатулкой, его арестовал солдат-резервист, и кто-то еще готовился лишить его остальных частей тела.

Дэнс посмотрел на игравшего в полицейского молодого солдата, который в понедельник вернется на свою настоящую работу и будет рассказывать, как арестовал продажного копа и вернул…

— Алло, полковник? — сказал Мак-Мэйнус в мобильный телефон, поворачиваясь спиной к Дэнсу.

Выпрыгнув из открытой дверцы «Тауруса», Дэнс занес руки над ничего не подозревающим Мак-Мэйнусом и резко рванул назад скованные запястья, сокрушая трахею солдата.

Мак-Мэйнус выронил телефон и выпустил из руки винтовку, схватившись за горло. Его учили сражаться, стрелять, но, будучи солдатом Национальной гвардии, он никогда не видел и не пробовал ничего похожего на войну. Молодой солдат даже никогда не участвовал в драке в баре.

Дэнс откинулся назад всем своим двухсотфунтовым весом. Цепь наручников врезалась в горло Мак-Мэйнуса, вдавливая сломанные хрящи трахеи в мягкие ткани и отсекая поток крови к мозгу. Он упал назад в машину, увлекая за собой Мак-Мэйнуса. Солдат отчаянно цеплялся за цепь на шее, дрыгая ногами, с его посиневших губ срывался булькающий звук.

Наконец Мак-Мэйнус перестал сопротивляться, и его руки безвольно повисли. Правая нога судорожно дернулась.

И он умер.

На обочине дороги, идущей к месту катастрофы, рядовой Нил Мак-Мэйнус стал двести тринадцатой жертвой на Салливан-филд.

Достав из кармана мертвого солдата ключи от наручников, Дэнс освободил руки. Бросив мертвое тело на заднее сиденье, чтобы не привлекать внимания, он достал из багажника домкрат и запаску и поменял колесо. Две минуты спустя он подобрал винтовку Мак-Мэйнуса, его телефон и бросил в машину. Прыгнув на переднее сиденье своей полицейской машины без опознавательных знаков, он завел двигатель и рванул с места, оставив домкрат и пробитое колесо посреди дороги. Он собирался сбросить тело Мак-Мэйнуса в водохранилище, когда у него будет время, но пока что имелись дела и поважнее.

Набрав скорость в шестьдесят миль в час, Дэнс открыл клавиатуру своего полицейского компьютера и набрал номер машины, который успел запомнить. Появились данные владельца синего «Ауди» — Николас Куинн, Байрам-Хиллс, Таунсенд-корт, 5. Фотография в точности соответствовала изображению человека, который выбежал из леса, чтобы его остановить, заковал в наручники и оставил в машине, чтобы его увезли в тюрьму. Человека, который откуда-то точно знал, что находится в его багажнике.

Дэнс посмотрел на адрес на приклеенном к приборной панели листке, адрес адвоката Хенникота, в кабинете которой хранились данные с видеокамер и которая, вероятно, их уже просмотрела.

Дэнс с ней уже разговаривал. Он завоевал доверие жены Николаса Куинна.

Ник ехал по шоссе 22. Приближаясь к переезду над Федеральной трассой 684, он увидел внизу непрерывный поток автомобилей. Ему показалось, будто перед ним какой-то иной мир, где улицы полны машин, в которых беседуют друг с другом люди, ничего не знающие о катастрофе, случившейся всего в миле отсюда. Казалось, будто Байрам-Хиллс стал мертвым городом, который катастрофа уже исключила из окружающего мира.

Въехав в безлюдный город, Ник остановился на пустой парковке перед «Валгаллой», рестораном одного из его друзей.

— Вы уверены, что не хотите поехать в больницу? — спросил Ник, паркуя машину.

— Со мной все в порядке, — ответил Дрейфус. — Мне приходилось и хуже, когда я играл в футбол.

— В таком случае куда вас отвезти? — спросил Ник, глядя на часы в машине. — Мне нужно быть в одном месте в три часа.

— В аэропорт я пока что вернуться не могу, — сказал Дрейфус.

— Знаете что? — предложил Ник. — Высадите меня у моего дома и возьмите мою машину.

— Не могу, — покачал головой Дрейфус.

— Вполне можете. Я же не предлагаю вам оставить ее себе. Просто позвоните мне, когда она вам больше не понадобится. После того, что случилось с вашим братом и всего остального, она нужна вам больше, чем мне.

Дрейфус благодарно кивнул.

— Кроме того, через десять минут у меня дома будет другая точно такая же машина, — сказал Ник с непонятной никому, кроме него, иронией.

— Спасибо вам.

— Но мне потребуется и ваша помощь, — Ник посмотрел на Дрейфуса. — Один из людей Дэнса собирается убить мою жену, я только не знаю кто.

— Знаете, я сразу не сообразил… Не провел связи между вами и вашей женой, Джулией. Я не раз встречался с ней, Ник. Она прекрасная женщина. Хенникот очень о ней заботится, и, на мой взгляд, никто не может лучше оценить чужой характер, чем этот старик.

— Да, все это хорошо, но если мне никто не поможет, — сказал Ник, — она не доживет до конца дня.

Дрейфус положил портфель на колени, открыл его и достал три листа бумаги.

— Я лишь выяснил, что делал сегодня утром мой брат. Я проник в его файлы и обнаружил вот это, — Дрейфус протянул бумаги Нику.

Ник быстро прочитал бессистемный перечень и поспешно напечатанные заметки о готовящемся ограблении.

— Немного, всего лишь его заметки, но там есть имена.

Ник пропустил детали механики взлома системы охраны, но внимательно проглядел составленный Сэмом список:

«КРАЙНИЙ СРОК — 28/07

Дэнс — Итан Дэнс, 38 лет. Детектив. Продажный. Двуличный.

С ним трое:

Рэндолл — коп, 58 лет. Толстяк.

Брайнхарт — коп. Новичок. Мальчишка.

Арилио — коп, 30 лет с небольшим.

Скупка — подтверждена — китаец, пять миллионов наличными за оружие.

Цена бриллиантов — по договоренности после осмотра.

Рукай — не коп. Кто? Звонил Дэнсу утром, взволновал его и напугал. Дэнс ему что-то должен?»

— Если кто-то преследует вашу жену, — сказал Дрейфус, показывая на список имен, — то это один из них.

— Крайний срок? — сказал Ник, глядя на верхнюю строчку.

— Это сегодняшняя дата.

— Кто этот Рукай?

— Не вполне в том уверен, но, как мне кажется, это может быть Гестов Рукай, албанец, заявлявший свои права на организованную преступность в Нью-Йорке. Но должен вам сказать: если он напугал Дэнса, то далеко не дурак.

— Зато, — зловеще проговорил Ник, — он вполне может оказаться намного опаснее.

— Я бы обратил внимание на Дэнса.

— Хоть он и выглядит сумасшедшим, — сказал Ник, — вряд ли это был он.

— В каком смысле — был? — в замешательстве переспросил Дрейфус.

— Ну да, конечно, — быстро поправился Куинн. Хоть он и мог во многом согласиться с Дрейфусом, улика лежала в его кармане. Вне всякого сомнения, на шее убийцы Джулии висел медальон святого Христофора, а Ник видел шею Дэнса и его обнаженную грудь, на которой ничего не висело. Рэндолл, пятидесятивосьмилетний толстяк-полицейский, тоже не мог быть убийцей — Ник в этом уверен, поскольку видел, как тот садился в синий «Шевроле Импала» в то самое мгновение, когда застрелили Джулию. Значит, на курок нажал кто-то из троих оставшихся — Брайнхарт, Арилио или Рукай.

— После сегодняшнего ограбления Дэнс начал преследовать моего брата. Если бы он не погиб в авиакатастрофе, они бы его убили. Этот коп готов на все, чтобы найти шкатулку, ибо он считал, что она стоит целое состояние. Уверен, что он точно так же готов на все, чтобы замести следы и избежать поимки, — сказал Дрейфус, подтверждая тем самым грозящую Джулии опасность.

— Откуда вы так много знаете о том, что происходило во время ограбления? — с подозрением спросил Ник.

Дрейфус помолчал, словно собираясь раскрыть страшную тайну.

— После ограбления мне удалось найти брата. Я видел шкатулку, которую он забрал из сейфа Хенникота, пытался убедить его, что в ней вовсе не то, о чем он думает, что оно не заполнит дыру, которую он сам создал в своей жизни. Брат сказал, что уже слишком поздно, что Дэнс преследует его и готов убить на месте.

— Когда вы видели его в последний раз?

— В аэропорту.

— Господи… извините.

Дрейфус посмотрел на Куинна.

— Ник, мой брат погиб в этой авиакатастрофе, но его не было на рейсе 502.

— В каком смысле?

— Он появился в аэропорту на угнанной полицейской машине, с деревянной шкатулкой под мышкой. Я пытался сказать ему…

— Сказать что?

— Я пытался его остановить, — с болью в голосе проговорил Дрейфус.

— Я не знал… — сказал Ник.

— Он угнал мой самолет, — продолжал Дрейфус, глядя в окно и избегая взгляда Ника. — Он приставил к моей голове пистолет, забрал ключи и угнал мой самолет. Если бы я знал, я бы остановил его, убил бы его, чтобы предотвратить то, что случилось.

Ник смотрел на Дрейфуса, не в силах вымолвить ни слова.

— Я видел, как мой самолет врезался прямо в тот лайнер — рейс 502. Я видел, как они падают с неба навстречу смерти.

Николас потрясенно молчал. Он даже не мог представить себе, что два кошмарных события в Байрам-Хиллс как-то связаны друг с другом.

— Простите меня, — он наконец понял, что выражает взгляд Дрейфуса, — вовсе не чувство, что его предали, но чувство безмерной печали и огромной вины, ибо его брат стал причиной смерти двухсот двенадцати ни в чем не повинных людей.

Пока они ехали оставшиеся до дома полторы мили, больше не разговаривали.

Ник остановил машину перед домом. Оба вышли из автомобиля и с серьезным видом пожали друг другу руки.

— Спасибо за то, что одолжили машину. И еще, Ник, — сказал Дрейфус. — Если вы считаете, что ваша жена может их опознать, если у нее есть видеозапись ограбления, они не остановятся, пока не заставят ее замолчать. На вашем месте я бы увез ее подальше из этого города. Если у вас есть друзья, которым вы доверяете, я бы связался с ними. Поскольку на вашем месте не стал бы доверять никому в местной полиции.

— Согласен, — ответил Ник.

Дрейфус кивнул, забрался на водительское сиденье «Ауди», закрыл дверцу и опустил окно.

— Удачи вам.

Ник смотрел вслед Дрейфусу, пока тот не скрылся за углом. Достав из кармана часы, он проверил время: без трех минут три. «Лексуса» Джулии на дорожке перед домом не было. Он не знал, где она в данный момент, но момент этот скоро должен был закончиться.

Ник достал телефон и набрал номер Мак-Мэйнуса, радуясь, что взял его у солдата. Он посмотрел на листок бумаги с именами других полицейских, который дал ему Дрейфус.

— Привет, рядовой Мак-Мэйнус, — сказал Ник. — Это Ник Куинн.

— Да?

— Вместе с Дэнсом работают еще трое полицейских — Рэндолл, Арилио и Брайнхарт. Скажи своему командиру, пусть их арестуют. Повторяю: Рэндолл, Арилио и Брайнхарт.

— Мистер Куинн, если честно, то мистера Мак-Мэйнуса больше нет в живых.

Ник узнал голос Дэнса.

— Где ты? Ты дома? — Дэнс помолчал. — Пойми, я тебя все равно найду, а когда найду, то сверну тебе шею.

— Послушайте… — начал Ник, но его быстро прервали.

— Нет! — взорвался Дэнс. — Это ты меня послушай. Твоя жену зовут Джулия? Ты можешь представить ее мертвой? Можешь?

Ник потрясенно застыл, пытаясь отогнать прочь столь хорошо знакомую ему картину.

— Пуля в голову, — продолжал Дэнс. — Или как насчет ножа в брюхо, чтобы она могла взглянуть на собственные потроха? Мои люди уже ее ищут, а когда найдут — что ж, почему бы тебе просто не дать волю собственному воображению?

Глава 4

13:00

Пробежав напрямик через двор к дому Маркуса, Ник ворвался в незапертую дверь, даже не подумав о том, чтобы постучать, промчался через вестибюль и распахнул дверь в библиотеку, где, как он знал, работал друг.

— А, привет, — произнес тот, нисколько не удивленный внезапным вторжением. Он сидел за большим письменным столом, на котором гудели три компьютера.

Ник достал из кармана конверт и положил перед ним.

— Что это? — Маркус с любопытством уставился на подмоченное письмо, на котором узнал собственный почерк.

— Прежде чем ты его вскроешь, я бы хотел попросить тебя о помощи.

— Зачем все время об этом говорить? Просто садись и выкладывай, в чем дело.

Ник неохотно сел в кресло напротив Маркуса.

— У меня есть три минуты, чтобы убедить тебя в невозможном. То, что в этом письме, — абсолютная правда; ты написал его по моему настоянию.

— Что ты…

Ник поднял руку.

— Прежде чем ты что-нибудь скажешь, знай, что я никогда бы не стал тебя обманывать или манипулировать тобой. Знай, что я полностью в своем уме.

Пристально посмотрев на него, друг наконец взял письмо и разорвал конверт.

— Ты идиот, — наполовину в шутку сказал он. — «Дорогой Я», — прочитал Маркус. Слова расплылись от воды, но оставались вполне читаемы, и что важнее, он опознавал в них свои. — «Я знаю, это похоже на бред…» Круто. И когда же я это написал? — он в замешательстве взглянул на Ника.

— Просто читай.

Маркус начал молча читать.

Дорогой Я,

Знаю, это похоже на бред, но я пишу самому себе. Ты (то есть я) знаешь, что это мой почерк, который, вероятно, никто не может воспроизвести, кроме дядюшки Эммета, но поскольку его нет в живых…

Как бы ни трудно было в то поверить, но перед тобой сейчас стоит Ник и просит тебя о помощи, просит тебя помочь спасти Джулию.

Маркус быстро поднял взгляд на Ника, но тут же снова вернулся к письму.

Нику каким-то образом точно известно будущее. И сейчас, прежде чем ты подумаешь, будто он сошел с ума или сошел с ума ты сам, я докажу тебе истинность моих — наших — слов.

Ты еще об этом не знаешь, но Джейсона Сереты нет в живых. Ты узнаешь об этом только в три часа, когда в офис в слезах позвонит его жена. Джейсон сегодня утром сел в самолет, вылетавший из Уэстчестера, и погиб в авиакатастрофе. Он летел в Бостон, чтобы обсудить с Райнером Герцем возможность покупки его компании «Халикс Ски». Вспомни, что ты никогда не упоминал о своем желании приобрести компанию Райнера никому, кроме Джейсона, и никогда не говорил никому, включая Ника, о том, как тебе нравятся их лыжи, а в особенности девушки — рекламные агенты из Швейцарии, которых они нанимают каждый год. Черно-оранжевый дизайн их лыж нравился мне с детства, когда отец купил мне пару на Рождество вопреки желанию матери и учил меня кататься на горе Хантер-маунтин; тогда, 27 декабря, случилась снежная буря, и мама очень перепугалась, поскольку мы вернулись домой лишь после полуночи. Так или иначе, Джейсон был хорошим парнем и считал, что его успешная карьера будет лишь мне в радость. Мир праху его.

Сейчас Ник стоит перед тобой, прося помочь спасти Джулию. Достаточно сказать, что я видел будущее и нет ничего ужаснее того, что пришлось сделать Нику, чтобы убедить меня в том, что все это правда. Джулию собираются убить, и если ты не поможешь ему, она умрет.

Ты уже чувствуешь себя виноватым в том, что лишился отца, так и не помирившись с ним. Знай, что будущее наступает, и если ты не поможешь Нику, Джулия умрет еще до захода солнца, и вина за то ляжет на твои плечи, если ты не сделаешь того, о чем он просит.

Искренне прошу тебя об этом,

Я — то есть ты, Маркус Беннет.

Маркус уставился на собственную подпись, на печать фирмы, которую не доставал из стола уже несколько недель. Снова открыв конверт, он достал из него распечатку главной страницы с сайта «Уолл-стрит джорнал» и быстро ее проглядел.

Прошла целая минута, прежде чем он снова посмотрел на Ника. Затем, не говоря ни слова, снял трубку телефона и набрал номер.

— Хелен? Это я. Мне нужно немедленно поговорить с Джейсоном.

Маркус послушал ответ.

— Что значит — его нет? — заорал он в трубку. — Только мне этого не говори. Дай мне его помощницу.

Последовала пятисекундная пауза.

— Кристина, это Маркус, где Джейсон?

Сидя в мчавшемся по Санрайз-драйв «Бентли Континентал» Маркуса, Ник был рад, что хотя бы на этот раз ему не приходится вести машину. В не меньшей степени он был рад тому, что у него есть союзник, которому можно полностью доверять. Позвонив Джулии, Ник выяснил, что она находится на заправке к северу от города, в Бедфорде. Поскольку все бензоколонки в городе закрыты, ей пришлось проехать пять миль, чтобы заправить пустой бак, прежде чем ехать за доктором, которого нужно привезти на место катастрофы.

Дрожащим голосом Джулия рассказала ему о том, как сошла с рейса 502 перед самым взлетом. Он велел ей оставаться на месте, сесть в машину и ждать его там.

— Не могу поверить, что Джейсон погиб, — покачал головой Маркус. — Я понятия не имел, что он собирался в Бостон.

— Мне очень жаль, — сказал Ник.

Оба замолчали.

— Похоже, я оказался весьма убедителен, — наконец нарушил тишину Маркус, намекая на письмо. Машина ехала через призрачный город.

— Слава богу, — кивнул Ник, глядя на Вашингтон-хаус, мимо которого они проезжали.

— Все это слишком невероятно. Но ты должен рассказать мне, что происходит.

Нику потребовалось пять минут, чтобы поведать Маркусу о том, как он едва избежал смерти, о Дэнсе и Дрейфусе, о Джулии и шкатулке из черного дерева.

Ник достал золотые часы и раскрыл их, протягивая Маркусу.

— Убери, — сказал Маркус.

— Не хочешь посмотреть?

— Порой в жизни бывает такое, чего нам не следует видеть и о чем нам не следует знать.

Проезжая по шоссе 22 мимо Салливан-филд, оба молчали. К небу поднимались языки пламени, клубы густого черного дыма заслоняли солнце. Было пятнадцать минут второго, и пожарные подразделения из Бэнксвилла, Бедфорда, Маунт-Киско, Плезантвилла и пяти других городов при поддержке добровольцев из Байрам-Хиллс сражались с бушующей стихией уже больше часа, ведя битву, в которой не было победителей.

— Не пойми меня превратно, поскольку ты поступаешь совершенно правильно и точно так же буду поступать и я, но ты думал о том, каким образом твои действия изменяют будущее? Ты думал о том, какое влияние оказывает каждый твой шаг или поступок?

Мимо пронеслась красная «Тойота», едва не подрезав машину Маркуса.

— Наши действия имеют далеко идущие последствия, о которых мы никогда не знаем. — Маркус показал на уносящуюся вдаль «Тойоту». — Простой поступок безрассудного водителя может повлечь последовательность событий, которые повлияют на сотни жизней, каждая из которых, в свою очередь, влияет на жизнь любого, с кем она соприкасается. Представь — водитель мчится по шоссе и становится причиной аварии, из-за которой множество людей не могут вовремя добраться домой. И среди этих людей — доктор, маленький сын которого проглотил резиновый мячик, закупорив себе дыхательные пути. Перепуганная нянька понятия не имеет о том, что делать, и трехлетний малыш умирает. А если бы его отец приехал домой, когда рассчитывал, он бы успел спасти ребенка, и все они потом спокойно сели бы ужинать. А потом этот ребенок вырос бы и создал лекарство от рака, на что вдохновил его отец.

— Тебе прямо-таки хочется убить этого придурка на шоссе, верно? — спросил Ник.

— Но кто знает, кому что уготовано судьбой? Что, если тот ребенок вырастет и создаст лекарство от рака?

— Он вылечит рак, ты же сам сказал.

— Но…

— Всегда может найтись кто-то другой, но…

— Но что, если он создаст нечто намного худшее, которое убьет миллионы? Знай мы все это, и возможно, что тот водитель-маньяк только что спас миллионы жизней. Кто может сказать, каковы будут последствия наших поступков, сколь бы благородными или эгоистичными те ни были?

— Не было гвоздя… — сказал Ник, намекая на старое стихотворение.

— Не было гвоздя, — кивнул Маркус.

Яркое полуденное солнце залило все вокруг. Маркус надел зеркальные темные очки и, достав из кармашка на дверце солнцезащитный крем, втер его в свою лысину.

— Господи, — рассмеялся Маркус. — Только представь, на что ты способен, обладая такими возможностями.

— Мог бы выигрывать на скачках, — улыбнулся в ответ Ник.

— На скачках? Как насчет биржи? Бизнеса? Зная ходы своих противников до того, как они их сделают? — Маркус достал из кармана адресованное самому себе письмо и взглянул на страничку из «Уолл-стрит джорнал». — Ты понимаешь, что, обладая даже этой информацией всего на четыре часа вперед, я мог бы сделать миллионы?

— Что ж, рад, что капиталист в тебе до сих пор жив.

— Серьезно, подумай о международных отношениях, о мирных переговорах. Ты мог бы изменить ход истории, предотвращать катастрофы… — Маркус помолчал. — И авиакатастрофы тоже.

Ник слушал Маркуса вполуха. Мысли настолько были заняты Джулией, что он даже не задумывался о ценности того, что у него в руках.

— Можно изменить исходы дел об убийствах, облегчить поимку преступников… — горько проговорил Маркус. — Исходы войн. Но, попав не в те руки — а это относится почти к каждому, — подобный дар крайне опасен. Знание будущего может развратить даже самую благородную душу.

Ника, однако, мало волновали темные цели того, чем он обладал, и последствия, которое оно могло вызвать.

— Пообещай мне, что уничтожишь эти часы, как только будешь уверен, что Джулии ничего не угрожает.

— Обещаю, — произнес Ник.

Маркус еще раз посмотрел на страничку «Уолл-стрит джорнал», сунул ее обратно в конверт и вернул Нику.

— Ты даже не представляешь, насколько это заманчиво. Всего лишь один телефонный звонок…

Ник убрал конверт в карман.

— Рад слышать, что все же далеко не каждый столь легко поддается искушению.

— Ник, — Маркус повернулся к нему. — Джулия знает о своей смерти?

Ник покачал головой.

— Это действительно случилось, но лишь через несколько часов. Пока что она знает лишь, что ей повезло остаться в живых, сойдя с того самолета.

— Никак не могу привыкнуть, — покачал головой Маркус. — Ты говоришь о будущем так, словно оно в прошлом.

— Именно так идет для меня жизнь уже восемь часов.

— Как тебе удается ориентироваться в происходящем, когда события не следуют друг за другом и никто, кроме тебя, не помнит о том, что случилось? Я бы, наверное, не смог.

— Я просто думаю о Джулии. Меня не волнует время, не волнует ничего, кроме того, чтобы найти и остановить ее убийцу. И больше мне ничего не нужно.

Пламя вздымалось на шестьдесят футов в небо; ужасающая жара, подобно силовому полю, не позволяла пожарным подойти ближе, чем на пятьдесят ярдов. Рев обжигающего металл фюзеляжа огня напоминал рык чудовищного зверя.

Усеянное обломками поле заливали потоки белой пены. Струи воды из восьми водяных пушек и бесчисленных шлангов сражались с распространяющимся огнем, грозившим перекинуться на окружающий лес.

Топливные баки в крыльях были, к счастью, заполнены лишь наполовину для короткого перелета в Бостон; дополнительный вес обходился слишком дорого, учитывая нынешние цены на топливо. Однако это мало чем могло помочь пожарным, отчаянно пытавшимся погасить три тысячи галлонов невероятно горючей жидкости.

Люди в пожарных комбинезонах обшаривали землю в надежде на чудо, но не находили ничего, кроме изуродованных тел и обломков металла. Им в помощь прибыли на грузовиках солдаты Национальной гвардии. Вокруг собирались толпы любопытствующих и зевак, которых либо отправляли прочь, либо предлагали присоединиться к добровольцам.

Итан Дэнс шел вокруг пылающих обломков, не обращая внимания на брызги воды, попадавшие на его синий спортивный пиджак. Несмотря на окружавшую его смерть, на бессмысленные жертвы и страдания, Дэнс не испытывал ни капли жалости или сочувствия к погибшим. Где-то там лежало тело Сэма Дрейфуса и шкатулка, с которой он не мог расстаться. Обладавшая невообразимой ценностью. Если миллионер вроде Сэма Дрейфуса предпочел ее всему золоту и бриллиантам, значит, она наверняка стоила сотни миллионов.

Он не смог сдержать улыбку при мысли о том, что Дрейфус получил по заслугам. Итан надеялся, что тот полностью осознавал свою неминуемую смерть, когда самолет падал с неба.

Дэнс не опасался, что кто-то может оказаться рядом со шкатулкой — если та пережила падение — раньше его. Место авиакатастрофы ничем не отличалось от места преступления, и любой пойманный за попыткой кражи чего бы то ни было понес бы ответственность по нескольким статьям, вдобавок став объектом всеобщего презрения. Если тяжелая деревянная шкатулка сумела уцелеть, никто не знал, что она собой представляет, а Дэнс, будучи детективом на месте катастрофы, мог получить доступ к тому месту, где будут храниться обломки, и похитить ее до того, как найдется кто-нибудь поумнее.

После предательства и смерти Сэма Дрейфуса задача Дэнса и его людей заключалась в том, чтобы уничтожить все улики, найти и стереть записи с камер системы безопасности, выследить каждого, кто мог их видеть.

Когда Сэм Дрейфус связался с ним месяц назад, Дэнс решил, что служба внутренней безопасности полиции подстроила ему ловушку. Он думал, что те наконец до него добрались и заманивают обещаниями золота и бриллиантов.

Однако с помощью имевшихся в его распоряжении, как Детектива, средств он выяснил, что Дрейфус — неудачливый младший брат главы и основателя компании «ДСГ», которая проектировала и устанавливала систему безопасности в Вашингтон-хаусе Шеймуса Хенникота. В то время как глава «ДСГ», Пол Дрейфус, был известен как выдающийся и трудолюбивый новатор, Сэм Дрейфус являлся его полной противоположностью, законченным неудачником, постоянно стремившимся к большему и не ценившим свой непомерный доход.

Сэм Дрейфус являлся идеальным партнером для преступления — слабохарактерный человек, которого легко подчинить. К тому же его будто послал сам дьявол, словно некое чудо — он мог обеспечить Дэнсу безбедную жизнь и помочь ему навсегда избавиться от проблем с Гестовом Рукаем.

Дэнс искал наркодилеров, которых можно было бы ограбить, преступников, которых можно было бы шантажировать, — но ничто не могло принести ему даже малую долю от миллиона, который он должен был заплатить за свою собственную жизнь.

Хотя ультиматум Рукая поверг его в ярость, Дэнс знал, что скрыться ему негде и бежать некуда. У албанца повсюду имелись связные, неотступно следившие за каждым, кого он избрал. У него не было никакого сочувствия к продажному детективу, которого презирали бы как полицейские, так и преступники. А репутация Рукая основана на истории, а не на слухах. Легендарные казни, которые он исполнял собственноручно, представляли собой медленную бесконечную пытку, и жертвы его умоляли о смерти в течение многих часов, прежде чем та милосердно заключала их в свои объятия. Вне всякого сомнения, Рукай держал Дэнса крепко, и единственным выходом оставался миллион долларов.

Дэнс четырежды встречался с Сэмом Дрейфусом в «Шан-Ли Палас» на Манхэттене, обсуждая работу, планы, систему охраны и то, как они поступят с награбленным. Сэм объяснил, что запись с камер охраны поступает на резервный сервер, и если он находится не в полицейском участке, то в местной конторе адвоката Хенникота.

Сэм подтвердил, что адвокат Хенникота — Джулия Куинн из «Эйткенс, Лернер и Айлс» и что запись поступает прямо на ее компьютер с дополнительным резервированием на сервере. Дрейфус собирался нанести ей визит сразу же после ограбления, чтобы просмотреть запись случившегося, под предлогом того, что его компания обеспокоена проникновением в охраняемый дом. Затем он должен был занести вирус в ее компьютерную систему, стерев таким образом улики, прежде чем они будут сохранены в два часа ночи на конфиденциальном сервере сторонней фирмы.

Но теперь, когда Сэм сбежал и погиб, с Джулией Куинн предстояло разбираться Дэнсу.

Ни он, ни его люди ничего не понимали в вирусах или внутренних протоколах безопасности. Они не знали всех процедур, необходимых для доступа к записям с камер, но у Дэнса имелись другие средства для того, чтобы их уничтожить.

Сейчас, после вторжения в удивительную коллекцию золота и драгоценностей Хенникота, после гибели Дрейфуса, времени почти не оставалось, и он не мог рисковать чем-либо связывающим это преступление с ним самим.

То, что казалось идеальным ограблением, рассыпалось в прах. Но едва развалились все его столь тщательно составленные планы, как с неба упали самолеты, конторы и дома погрузились во тьму, и всех отвлекла смерть многих.

Авиакатастрофа оказалась неожиданным событием посреди полного осложнений и предательств утра, послужив при этом идеальным отвлекающим маневром — во всем городе было отключено электричество, потрясенные люди сидели по домам, и улицы Байрам-Хиллс опустели. Повсюду царили замешательство и хаос, обеспечивая прекрасное прикрытие, чтобы убрать все последствия того, что натворил Сэм Дрейфус.

Люди Дэнса вскоре должны войти в адвокатскую контору «Эйткен, Лернер и Айлс», чтобы уничтожить любые указывающие на них видеофайлы, даже если бы это означало необходимость сжечь здание дотла. А что касается личного адвоката Шеймуса…

Дэнс достал из кармана мобильный телефон. Тот принадлежал Сэму, который по глупости забыл его, когда в панике бежал к самолету с драгоценной шкатулкой из черного дерева. Открыв аппарат, Дэнс просмотрел записную книжку, в которой оказался записан служебный номер Джулии Куинн. Но уже было ясно, что Сэм не станет звонить ей, как планировалось, не встретится в ее офисе, чтобы обсудить ограбление.

Дэнс выбрал номер телефона и нажал кнопку вызова. На телефоне Джулии должно было отобразиться имя Сэма Дрейфуса — первое семя, зароненное в его хитрый план.

— Миссис Куинн?

— Да?

— Это Сэм Дрейфус из «ДСГ», — солгал Дэнс.

— О, брат Пола. Мы так и не познакомились.

— Очевидно, вы знаете, из-за чего я звоню.

— Да, — сказала она. — Не могу понять, как они сумели туда проникнуть.

— Вы уже видели видеозапись? — спросил Дэнс, стараясь ничем не выдавать беспокойства.

— Нет, основной сервер в доме Хенникота уничтожен, а из-за авиакатастрофы и отключения света я так и не добралась до своего офиса.

— Без электричества эти файлы так просто не посмотришь, — сказал Дэнс, радуясь, что они сумеют добраться до компьютеров, прежде чем у нее будет шанс хоть что-нибудь увидеть.

— Не беспокойтесь. У меня есть резервная копия на КПК. Объем довольно большой, но как только я доберусь до компьютера…

— Что ж, очень удачно, — снова солгал Дэнс, с трудом скрывая злость.

— Я звонила помощнице Шеймуса. Ужасно себя чувствую при мысли о том, что ей пришлось сообщить ему эту новость.

— Как и все мы, — Дэнс полностью вошел в роль. — Вы сообщили в полицию?

— Мы не привлекаем полицию, пока Шеймус не даст добро. Он сказал, что не доверяет им.

— Вполне разумно, — улыбнулся Дэнс. — Вы в городе?

Последовала долгая пауза.

— Я должна была лететь в том самолете, сегодня утром.

— В самом деле? — изобразил сочувствие Дэнс, жалея, что она и в самом деле не лежит сейчас мертвая посреди поля. Тогда все бы решилось само собой. — Это такая трагедия… Может, нам встретиться? — продолжал Дэнс. — Попробовать вместе поговорить с Шеймусом?

— Я сейчас мотаюсь по всему городу. Хотя позже буду дома.

— Может, сумеем поговорить сегодня ближе к вечеру?

— Попробуйте позвонить мне на мой домашний номер, записывайте…

— Сейчас возьму карандаш, — сказал Дэнс, продолжая играть роль. — Давайте.

— 914-273-9296.

— 9296… есть. И кстати, если освободитесь раньше, перезвоните мне.

Дэнс отключился, радуясь, что у него оказался телефон Сэма. Однако он терпеть не мог всяческие технологии, предпочитая слова электронной почте, а ежедневники и календари — компьютерам. И еще КПК… особенно он сейчас ненавидел КПК. Неужели, черт побери, технологии развились до такой степени, что записи с видеокамер наблюдения умещаются на карманном устройстве?

Дэнс достал рацию и набрал код.

— Слушай, — сказал он по закрытому каналу. — Бросай все дела. Нужно найти Джулию Куинн, адвоката из «Эйткен, Лернер и Айлс», живет в Байрам-Хиллс. Выясни номер ее машины, она сейчас где-то в городе. Периодически проезжай мимо ее дома. Все равно, что ты станешь делать, но нам нужно ее найти, или нашей свободе настанет конец.

— Что со шкатулкой? — послышался искаженный помехами голос.

— О ней не беспокойся, это моя проблема. Просто делай, что я сказал. Как только найдешь Джулию Куинн, не спускай с нее глаз и звони мне. Если попытается сбежать — можешь ее убить.

Джулия закрыла телефон, довольная, что ограблением заинтересовался кто-то еще. Ее переполняли эмоции — радость по поводу того, что удалось избежать гибели, мучительные мысли о смерти многих людей, душевные переживания из-за кражи в доме Шеймуса и невозможности с ним связаться. Но больше всего она ощущала вину перед погибшими — из-за того, что осталась жива сама.

Повернувшись, она увидела подъезжающий к парковке возле бензоколонки в Бедфорде «Бентли» Маркуса. Из машины выскочил Ник и бросился к Джулии, заключив ее в крепкие объятия.

Джулия обняла Ника так, словно не видела его целый месяц. В то мгновение, когда голова коснулась его плеча, из ее глаз хлынули слезы. От душевного смятения, от радости, что она жива, от горя трагедии, которой избежала. Трагедии, унесшей жизнь пассажиров, среди которых она сидела.

— Послушай, — сказал Ник. — У меня нет времени на объяснения, но нам надо ехать.

Джулия подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Я люблю тебя, — сказала она.

Широко улыбнувшись, Ник положил ладонь ей на затылок, привлек к себе и нежно поцеловал, передав свои чувства куда лучше, чем могли бы любые слова.

— Гм, — откашлялся Маркус, стоя возле своей машины и привлекая их внимание. Закрыв мобильник, он постучал пальцем по часам.

Ник взял супругу за руку и повел к «Бентли».

— Привет, Маркус, — сказала Джулия. — Я не знала, что вы вместе.

— Рад тебя видеть, Джулия.

Джулия повернулась к мужу.

— Я должна забрать доктора в Паунд-Ридж и привезти его на место катастрофы.

— Пусть этим займется кто-нибудь другой, — бросил Ник.

— А что с моей машиной?

— О ней не беспокойся. Нам нужно увезти тебя отсюда.

Ник придержал дверцу, и она забралась на заднее сиденье.

— Из-за чего вся эта драма?

Ник сел на переднее сиденье, закрыл дверцу и обернулся.

— Из-за ограбления в Вашингтон-хаусе.

— Откуда ты знаешь об ограблении? — удивленно спросила Джулия.

— Скажем так, ходят слухи.

— Чушь, — возразила Джулия, словно на допросе. — Откуда ты знаешь?

Мысли Ника лихорадочно работали. Ему не хотелось, чтобы Джулия знала, что происходит на самом деле, о часах в его кармане или о том, какое событие, предстоящее восемь часов спустя, он пытается предотвратить. Он уже кое о чем ей намекал, дважды сказав ей, что кто-то ее преследует, — один раз у себя на кухне в 18:30, незадолго до ее смерти, а потом в 17:30, перед самой стрельбой в ее офисе. Но ни то, ни другое ничем не помогло ее спасти.

— Я говорил с Полом Дрейфусом.

— Откуда ты знаешь Пола? — удивленно спросила Джулия, продолжая допрос.

— Я его не знаю, он звонил нам домой. — Ник опасался, что его ложь зайдет чересчур далеко. — Мы немного поговорили, и я представился. Он рассказал мне об ограблении.

Это была самая большая ложь, какую Ник когда-либо позволял себе в отношении Джулии.

— Странно. Я только что разговаривала с Сэмом Дрейфусом, его братом, несколько минут назад. Он хотел со мной встретиться, посмотреть видеозаписи ограбления, сохраненные на моем КПК, — Джулия подняла свой «Палм-Пилот».

— Что? — потрясенно переспросил Ник, зная, что Сэм мертв, погиб в авиакатастрофе.

Услышав ее слова, Маркус завел двигатель, выехал с парковки и направился по извилистой части шоссе 22, мимо озер, лесов и изредка попадавшихся домов, держа скорость семьдесят миль в час.

— Джулия, — сказал Ник, поворачиваясь к сидящей сзади жене. — Слушай меня внимательно…

— Терпеть не могу, когда ты так говоришь, — упрекнула его Джулия. — Ты меня пугаешь. Просто расскажи, что происходит.

— Те, кто совершил ограбление, охотятся за тобой и твоим КПК, — сказал Ник. — И я не собираюсь рисковать.

— Слушай, не слишком ли у тебя сегодня разыгралось воображение? Я в прекрасной форме. Посмотри на мускулы, — Джулия согнула руку, словно борец-чемпион.

— Я не шучу, — быстро сказал Ник. — Они пытаются тебя убить.

— Спокойнее, — бросила Джулия. — Кто? Если ты знаешь кто — давай позвоним в полицию.

— Ни в коем случае, — отрезал Ник. — Сама знаешь, что Шеймус был прав, не разрешая привлекать полицию, пока он сам не даст добро.

— Откуда ты знаешь? — Джулия уставилась на Ника. В воздухе повисла пауза. — Я никогда тебе этого не говорила.

— Говорила, — уверенно солгал Ник.

— Ник, — поправила его Джулия. — Шеймус действительно так считает, это его политика, но я никогда не рассказывала об этом тебе и вообще никому. Единственные, кто об этом знает, — Дрейфусы. Мы только что беседовали об этом с Сэмом, меньше пятнадцати минут назад.

— Джулия, — мрачно проговорил Ник, глядя ей в глаза, — Сэм Дрейфус погиб в авиакатастрофе. Не знаю, с кем ты разговаривала, но это был не он.

Супруга замолчала.

Железнодорожная станция Байрам-Хиллс будто совершенно не изменилась с начала двадцатого века — кирпичная будка кассы в английском стиле и зал ожидания под позеленевшей медной крышей, цвет которой сливался с листвой огромных дубов, отбрасывавшей тень на маленькую парковку. Старомодная платформа из толстых кедровых досок тянулась на семьдесят ярдов, и в часы пик на ней гулко отдавались шаги сотен спешивших пассажиров.

Сейчас, однако, маленькая станция пуста, не считая пожилого кассира в будке.

Маркус въехал на парковку и остановился прямо перед кассой.

— В чем дело, черт побери? — спросил с пассажирского сиденья Ник.

— Ты обратился за помощью ко мне, а я обратился за помощью к моим друзьям.

Ник огляделся, но не увидел ни души, кроме кассира за окошком будки.

— Через три минуты проходит экспресс до Нью-Йорка. Следующая остановка — вокзал Гранд-Сентрал. Бен со своими людьми будет ждать ее на платформе. Кому, как не ему, можно доверить ее жизнь? Бен сможет защитить ее от целой армии, не говоря уже об одном-двух плохих полицейских.

Бен Тейлор уже много лет был близким другом Маркуса. Он ушел в отставку после двадцати лет службы — пяти в спецназе ВМС, пяти в должности командира подразделения «Дельта», а о том, где он служил последние десять лет, он никому и никогда не говорил. Уйдя из армии, Бен основал свою консалтинговую фирму, стартовый капитал для которой обеспечил ему Маркус, первый и единственный друг, с которым он поддерживал контакт с первых лет службы. Дела небольшой компании шли вполне успешно, обеспечивая ему контракты как в стране, так и за рубежом, о содержании которых Беннет предпочитал не знать. Маркус имел в его фирме небольшую долю, отчасти ради бахвальства, но в основном ради ежеквартального собрания исполнительного комитета, когда они гоняли мяч в гольф-клубе и делились историями о своих завоеваниях на женском фронте.

— Не знаю, — поколебавшись, сказал Ник.

— Кто учил тебя стрелять? — возразил Маркус. — Благодаря кому ты столь легко получил пистолет и разрешение на него? Кому бы ты без всяких сомнений доверил свою жизнь? Это предложил сам Бен, поскольку не смог найти никого, кто сумел бы добраться сюда меньше чем за час — твой временной лимит, помнишь? Он сказал, что главное для нее — сесть в поезд, а уж до Нью-Йорка она доберется без проблем.

Выбравшись из машины, Маркус подошел к кассе и купил билет в один конец до вокзала Гранд-Сентрал. Вернувшись, протянул билет Джулии.

— Слушай меня: он будет ждать на платформе, ты сразу его заметишь — шесть футов четыре дюйма, рыжий и обожает заигрывать с женщинами. Ты встречалась с ним на моих свадьбах.

Улыбнувшись, Джулия кивнула и вышла из машины. Она молча обняла Маркуса, и тот обнял ее в ответ.

— Все будет в порядке. Я никому не доверяю так, как ему.

— Я только что хотела сказать то же самое про тебя. Ты за ним проследишь? Позаботишься, чтобы он не наделал глупостей? — спросила Джулия, имея в виду Ника.

— Ты же знаешь, это не так-то просто.

— Что ты собираешься делать? — спросил Ник.

— Поеду с тобой, — Маркус посмотрел на него так, словно речь шла о чем-то очевидном. — Думаешь, я брошу тебя одного?

— Я не собираюсь тебя вмешивать в это дерьмо.

— О чем ты говоришь? Ты это уже сделал.

Нику стало нечего возразить.

— Но мне нужно, чтобы ты поехал с ней…

— Со мной ничего не случится, — сказала Джулия. — Всего лишь полчаса на поезде…

Ник поднял руку, давая ей знак замолчать.

— Почему, по-твоему, я поручил позаботиться о ней Бену? — сказал Маркус. — Ей теперь ничто не угрожает, никакая опасность, так что ты сможешь… мы сможем сосредоточиться на деле.

С севера послышался грохот приближающегося поезда.

Джулия взяла руки супруга в свои, посмотрела ему в глаза и сказала:

— Я люблю тебя. Я люблю тебя больше, чем жизнь.

Ник с тревогой взглянул на нее, беспокоясь, что ей придется ехать одной.

— Со мной ничего не случится, — повторила Джулия, ободряюще сжимая его руки, так же как когда-то в детстве делала ее мать. — Будь осторожен.

— Буду. Я просто хочу, чтобы ты была подальше отсюда, прежде чем я со всем не разберусь.

— Ты приедешь и заберешь меня. Нам о многом надо поговорить, о нашей дальнейшей жизни.

— Увидимся вечером, не позже десяти, обещаю. Но сомневаюсь, что мы будем сегодня ужинать с Мюллерами.

— Ты ведь специально все так и спланировал, да? — улыбнулась Джулия. — У меня есть что тебе сказать, когда ты меня заберешь, так что не опаздывай.

Поезд вынырнул из-за поворота, подъезжая к станции.

— Не опоздаю, — сказал Ник, поднимаясь вместе с ней на платформу.

— Наверное, тебе стоит это взять, — сказала Джулия, доставая из сумочки КПК и отдавая его мужу.

— Спасибо, — ответил Ник, убирая маленький компьютер в карман.

— Помни, о чем ты обещал! — крикнула она Маркусу. — Никаких глупостей.

Подошел поезд, заскрежетав тормозами. С шипением открылись автоматические двери.

— В десять часов, — сказала Джулия.

Ник привлек ее к себе и крепко, страстно поцеловал. Наконец отпустил, когда уже раздался звонок, предупреждающий о закрытии дверей.

— В десять часов. Не позже, — кивнул Ник.

Джулия шагнула в вагон, и дверь закрылась между ними.

— Я люблю тебя, — неслышно проговорила Джулия с другой стороны двери.

Поезд тронулся.

— Защищать вратаря, — сказал Маркус, подходя к нему. — Это моя работа.

— Ты идиот.

— Может быть, — пожал плечами Маркус, поправляя галстук и белую рубашку. — Но в данный момент — я твой идиот.

Хорасу Рэндоллу оставалось полгода до ухода в отставку. Двадцать пять лет службы в полиции. Он прослужил пять лишних лет, надеясь отложить достаточно денег на жизнь после отставки, но, как это порой бывает, уже растратил свой пенсионный фонд, и ему предстояло в декабре покинуть департамент без единого цента на счету.

Он пришел в полицию в возрасте двадцати восьми лет, полный энергии и альтруистических взглядов на справедливость. Однако годы общения с системой, в которой отсутствовало четкое разделение на черное и белое, зато хватало серых областей политической целесообразности, сломили его дух. Последние десять лет он занимался лишь тем, что перекладывал бумажки и пил пиво.

Хорас ни разу не выстрелил из пистолета по долгу службы, никогда не преследовал подозреваемого, никогда не жил жизнью идеализированного полицейского. И это вполне его устраивало.

Он стал наставником поступившего на службу десять лет назад Итана Дэнса, взяв его под свое крыло и наблюдая, как тот быстро делает карьеру детектива. Он хорошо знал о внеслужебной деятельности Дэнса, но пока это никак не касалось Рэндолла, оно его нисколько не волновало; к тому же хоть он и не был образцовым полицейским, но отношения с коллегами у него всегда оставались хорошими.

Рэндолл весил около двухсот сорока фунтов. За последние восемь лет он прибавлял в среднем по десять фунтов в год, и от его тридцатидвухдюймовой талии остались лишь воспоминания. Его очки в роговой оправе в стиле ретро порой вызывали зависть у некоторых молодых патрульных, но на самом деле он носил точно такую же оправу с пятнадцати лет.

Дэнс знал ситуацию Рэндолла и предложил ему вариант, который должен был принести ему солидную сумму на банковском счете, достаточную до конца жизни.

Задача Хораса Рэндолла заключалась в том, чтобы найти Джулию Куинн. Хотя они предполагали застать ее вечером дома, Дэнс неизвестно по какой причине неожиданно поменял планы. Все было бы куда проще, если бы они придерживались первоначального замысла.

Несмотря на то что Рэндолла считали лентяем, многие не понимали, что лень порождает находчивость; если необходимость являлась матерью изобретений, то лень — их отцом. Рэндолл не собирался ездить повсюду в поисках Джулии Куинн, ибо для этого вполне достаточно нескольких нажатий на клавиши.

Хотя жизнь в Байрам-Хиллс будто бы замерла, людям все же требовалось совершать покупки, что-то есть, заправляться бензином. Жизнь продолжалась, несмотря на трагедию. Рэндолл разослал фотографию Джулии, как пропавшей без вести в связи с авиакатастрофой, по электронной почте и факсу в соседние полицейские участки, на железнодорожные станции, а также в рестораны и на бензоколонки ближайших городков.

Она была прекрасной женщиной, и фото с водительского удостоверения нисколько не преуменьшало ее красоты. Несомненно, она привлекла бы внимание любого, к кому бы он обратился; он лишь не ожидал, что ему позвонят столь быстро. Но тем не менее приятно сознавать, что даже в нынешние времена жители округа способны по-настоящему сплотиться, когда речь идет о чьей-то жизни.

Вагон экспресса был почти пуст. В середине дня мало кто путешествовал, в отличие от часа пик, когда порой нельзя найти свободного места. В вагоне, кроме Джулии, сидели лишь двое — пожилая женщина, уткнувшаяся в роман с безвкусной обложкой, и молодой человек во врачебном комбинезоне, который пытался не заснуть, читая газету.

Джулия редко ездила в поезде, считая его неудобным и тесным и предпочитая собственную машину, где имела возможность, никому не мешая, послушать радио или поговорить по мобильному.

Откинувшись на спинку кресла, она до сих пор не могла поверить, что сидела в самолете рейса 502, уже пристегнутая, готовая взлететь. А теперь катилась в поезде, пытаясь от кого-то скрыться. Ощущение, что она спаслась, вырвалась из объятий смерти, длилось слишком недолго.

Джулия никогда не могла понять, о чем думают те, кто причиняет боль и страдания другим и как они вообще могут поступать так с людьми. Прежде она никогда не боялась за собственную жизнь, никогда не думала о смерти, но теперь, меньше чем за два часа, успела взглянуть на все под разными углами, каждый из которых заставлял ценить жизнь.

И Маркус, и Ник говорили ей, что беспокоиться не о чем — из-за чего она волновалась еще сильнее. Джулия понятия не имела, чего так боится муж, но за шестнадцать лет, что они провели вместе, он ни к чему не испытывал страха, кроме полетов и молний. Она полностью доверилась мужу. Его никак нельзя считать глупцом. Если кто-то и мог спасти ее, если кто-то мог восстановить прежний порядок вещей, то это только Ник.

Джулия провела ладонью по животу. Хотя тот все еще оставался плоским, она ощущала жизнь внутри матки, растущую и развивающуюся, завершение ее союза с Ником, воистину дитя любви, которое свяжет их воедино навеки, сочетание лучших черт обоих. Она подумала о том, каким станет результат случайной игры генов. Будет ли ребенок похож на Ника, или на нее, или же на что-то среднее между ними? Светлые волосы, каштановые, может быть, рыжие, какие бывали в семьях у обоих? Зеленые глаза или голубые? Несомненно, у ребенка будут склонности к атлетизму, как и у его родителей… а может быть, и нет. Что, если ребенок будет ненавидеть занятия спортом? Но кем бы ни стал новорожденный, она счастлива, ибо это будет их ребенок, новое средоточие их жизни, которое поменяет все приоритеты.

Джулия собиралась все рассказать Нику, как только увидит его — отбросив прочь все грандиозные планы насчет сюрприза и ультразвуковых снимков, — но вместе с Ником появился Маркус, так что новостям предстояло подождать до более подходящего момента, когда они окажутся наедине.

Неожиданно поезд замедлил ход и остановился. Джулия посмотрела в окно, и сердце ее внезапно забилось сильнее. Они стояли в чистом поле, в безлюдном пространстве между станциями. Хотя это был экспресс, со следующей остановкой на вокзале Гранд-Сентрал, прямо посреди Манхэттена.

Джулия окинула взглядом узкий проход и стеклянные двери между вагонами, но ничего не увидела. Молясь о том, чтобы эта остановка никак ее не касалась, и надеясь, что это лишь совпадение, она снова откинулась на спинку кресла. Не было никакого объявления от машиниста, никакой информации, кондуктор тоже не появлялся, и никого, похоже, это не волновало, кроме Джулии.

Двери с шипением открылись. Двое других пассажиров оторвались от чтения, но тут же снова уткнулись в книги и газеты, совершенно не интересуясь происходящим.

Это было не совпадение. Сжавшись в кресле, Джулия достала мобильник. Ее охватила паника, какой она никогда не знала прежде. Ей хотелось бежать — она могла обогнать почти кого угодно, — но она понятия не имела, в какую сторону.

Она вызвала из телефонной книжки номер Ника; с губ ее готова была сорваться просьба о помощи. В трубке послышался гудок, потом еще и еще, пока телефон, наконец, не переключился на автоответчик.

А потом появился он, прямо перед ней — пожилой человек с неровной прической, в очках в роговой оправе, тучный, тяжело дышавший. Он посмотрел на фотографию, которую держал в мясистой руке, затем на Джулию.

— Здравствуйте, Джулия Куинн.

Ник включил КПК Джулии. Хотя видеофайлы открыть нельзя, документы вполне можно просмотреть. Он прочитал опись того, что хранил Хенникот в многочисленных ящиках в Вашингтон-хаусе, — творения Моне, Пикассо, Ренуара и Гордона Грина, величайшие произведения искусства всех времен, от далекого прошлого до настоящего, многочисленные скульптуры и предметы старины.

Ник прочитал опись трижды, каждый раз изумляясь содержанию коллекции, которая могла бы соперничать с фондами лучших музеев. Однако ничего не говорилось ни о какой шкатулке из черного дерева. Ник отсортировал файл по году, по типу, по расположению в подвале, но так и не нашел никакого о ней упоминания.

— Что может весить двадцать пять фунтов, помещаться в шкатулке размером два фута на два и стоить многие миллионы?

Маркус, ехавший назад в сторону Байрам-Хиллс, покачал головой.

— Столько весят несколько золотых слитков, но они даже близко столько не стоят. Двадцать пять фунтов бриллиантов — вот это уже могут быть сотни миллионов.

— Надо полагать.

— Что ты ищешь?

— Именно эту шкатулку забрал Сэм Дрейфус, и именно из-за нее все их ограбление пошло не так, как они задумывали.

— Ничто не стоит того, чтобы за него умирать. Разве что, может быть, любовь.

— Не думаю, что в данном случае кто-то действительно готов умереть ради своих целей. Где-то в глубине души они считают, что останутся в живых.

— Ну, если шкатулка была в том самолете, то, вероятно, от нее не осталось ничего, кроме пара. Впрочем, какая разница? — сменил тему Маркус. — Как мы собираемся поймать этого Дэнса?

— С помощью приманки, — сказал Ник, показывая КПК.

— И что мы станем с ним делать потом? Откуда ты знаешь, что вся местная полиция не такая же, как он?

— Думаю, я знаю кое-кого, кому я могу доверять, — Ник достал мобильник и набрал номер.

Два автомобиля — зеленый «Таурус» и синий «Бентли» — стояли друг напротив друга посреди автостоянки средней школы Байрам-Хиллс, широкой площадки, с которой уходила единственная дорога, служившая одновременно въездом и выездом. Учитывая каникулы и авиакатастрофу, школа была пуста, как и остальной город.

— Кто вы? — спросил Дэнс, выходя из зеленого «Форда».

Ник смотрел на него, с трудом сдерживая ярость. Человек, который попытается убить его в будущем, убьет рядового Мак-Мэйнуса и Пола Дрейфуса, станет одним из виновников смерти Джулии.

— Вы один?

— Угу, хотя вы, похоже, нет, — сказал Дэнс, глядя на стоящего рядом с «Бентли» Маркуса.

Ник поднял КПК, который держал в руке.

— Знаете, что это?

Дэнс промолчал.

— Это копия, одна из нескольких содержащих запись того, как вы и ваши друзья вламываются в Вашингтон-хаус. — Ник на самом деле не видел на записи ни Дэнса, ни кого-то еще, кроме некоего человека, которого еще предстояло опознать, но Дэнсу об этом известно не было. — Сэм все вам испортил.

— Кто? — Дэнс притворился, будто не понял.

— Вспомните — Сэм, тот самый, кто обратился за помощью к вам и которого вы полностью себе подчинили. Тот самый Сэм Дрейфус, который теперь мертв, вместе с двумя сотнями других на Салливан-филд.

— Если это КПК, — сказал Дэнс, — то он, вероятно, принадлежит Джулии Куинн.

Ник сохранил бесстрастное выражение лица.

— Возможно, у меня есть кое-что взамен, — улыбнулся Дэнс. — Возможно, у меня есть она сама.

Ник облегченно вздохнул, зная, что Джулия сейчас едет в поезде в Нью-Йорк и что все карты у него.

— Или, возможно, это вы совершили ограбление? — спросил Дэнс.

— Что?

— Вам известно, что пытаться подкупить полицейского — преступление?

— Неплохо сказано.

Стоя спиной к подъездной дороге, Дэнс не мог видеть зеленый джип, приближавшийся к нему сзади. Армейская машина проехала мимо Дэнса и остановилась. С водительского сиденья выбрался рядовой Мак-Мэйнус, а за ним — трое молодых гвардейцев с пистолетами на поясе и винтовками за спиной.

Ник был рад видеть молодого солдата живым и надеялся, что, возможно, на этот раз он таковым и останется.

— Я Николас Куинн, это я вам звонил.

— Не знаю, чем мы можем вам помочь, мистер Куинн. Это не входит в нашу задачу, нам поручено работать на месте катастрофы.

— Это не займет много времени.

— Откуда вы меня знаете? — спросил Мак-Мэйнус. — Не помню, чтобы мы встречались.

— Полковник Уэллс дал мне номер вашего мобильного, — произнес Ник, зная, что солдаты редко задают вопросы, когда упоминается имя их командира. Ник не собирался говорить о том, что солдат даст ему свой номер в будущем, которое пока оставалось туманным и в котором ему предстояло умереть еще до вечера. Но своими теперешними действиями Ник надеялся спасти чужие жизни, вернуть Мак-Мэйнусу его будущее. — Вы лучший стрелок на курсе, только что получили степень магистра и терпеть не можете жарить гамбургеры.

Мак-Мэйнуса несколько удивило, что незнакомец столько о нем знает.

— Почему бы вам просто не вернуться в свой джип и не продолжать свои военные игры на месте катастрофы? — сквозь зубы спросил Дэнс.

— Думайте, что говорите! — бросил в ответ Мак-Мэйнус.

— У вас нет здесь никаких полномочий.

— Губернатор с вами не согласился бы, так же как и Конституция США. В чрезвычайной ситуации, на усмотрение губернатора, мы можем быть мобилизованы по его распоряжению со всеми надлежащими правами.

— Хватит с меня этой резервистской чуши, — сказал Дэнс, кладя руку на пистолет.

Мак-Мэйнус тотчас же поднял винтовку. Его примеру последовали трое остальных гвардейцев — парни не старше двадцати двух лет, никогда прежде не бывавшие в подобных ситуациях.

— Если хотите оспорить мои полномочия, — рявкнул Мак-Мэйнус на полицейского, — предлагаю вам сделать это, позвонив своему начальству, поскольку могу обещать, что если вы попытаетесь вытащить пистолет, то ответа уже никогда не услышите.

— Вы мешаете моему расследованию, — сказал Дэнс, глядя на четыре направленных на него винтовочных ствола.

— Мы со всем разберемся, когда вы уберете руку с пистолета.

— Посмотрим, — сказал Дэнс, глядя через плечо Мак-Мэйнуса. — Может, разберемся и по-другому.

По дороге мчались две полицейские машины, ревя двигателями и мигая огнями, но с выключенными сиренами. Они резко затормозили, и из них выскочили четверо полицейских в форме, которые выхватили пистолеты, заняв позицию позади открытых дверей машин.

Трое гвардейцев тотчас же присели позади джипа, направив оружие на полицейских.

— Бросьте оружие! — заорал молодой рыжеволосый патрульный. — Немедленно!

Винтовка и взгляд Мак-Мэйнуса были по-прежнему нацелены на Дэнса.

— Я рядовой Национальной гвардии Мак-Мэйнус, мы находимся здесь по распоряжению губернатора штата Нью-Йорк, и в данное время наши полномочия в этом городе перекрывают ваши. Возьмите рацию и проверьте.

— Опустите оружие! — снова крикнул патрульный. Его худощавую фигуру била дрожь.

Ситуация продолжала обостряться; никто не хотел уступать, в воздухе чувствовался запах агрессии. Полицейские и гвардейцы смотрели друг на друга из-за своих машин, водя из стороны в сторону стволами. Винтовка Мак-Мэйнуса оставалась нацеленной прямо в лоб Дэнса, дрожащая рука которого продолжала лежать на рукоятке пистолета.

А Ник и Маркус стояли рядом.

— Свяжитесь с начальством, — крикнул Мак-Мэйнус, — пока кто-нибудь не совершит ошибку!

Мгновение повисло в воздухе. Шли секунды…

Рыжий патрульный скрылся в машине. Трое других полицейских остались на месте, высоко подняв оружие, как и гвардейцы. Никто даже не дрогнул.

Ник и Маркус переглянулись — они даже не могли представить, что окажутся настолько на грани непоправимого.

Патрульный вышел из машины и спокойно обошел ее спереди, опустив руки, с пистолетом в кобуре. Повернувшись к своим, он кивнул, давая им знак убрать оружие.

— Ты понятия не имеешь, что только что сделал, Брайнхарт, — сказал Дэнс молодому патрульному.

— Детектив, — ответил Брайнхарт Дэнсу, — он прав. Предлагаю вам убрать руку с оружия.

Дэнс подчинился, с ненавистью глядя на него.

— А теперь, — сказал Брайнхарт, — может, кто-нибудь скажет мне, что происходит?

— Сегодня утром ограбили Вашингтон-хаус, — сказал Ник. — Одним из участников ограбления был детектив Дэнс.

Брайнхарт повернулся к коллеге.

— Ты что, в самом деле так думаешь? — ответил Дэнс. — Преступники — эти двое. Они пытались меня подкупить.

Мак-Мэйнус и Брайнхарт переключили свое внимание на Ника.

— Это смешно. — Ник показал на зеленый «Таурус», зная, что в нем находится. — Проверьте его багажник.

— Почему бы вам не проверить их машину? — заорал Дэнс, на висках у которого выступил пот. — Они предлагали мне бриллианты стоимостью в миллион долларов, чтобы я молчал.

Рядовой Мак-Мэйнус и офицер Брайнхарт посмотрели друг на друга, словно не зная, что делать.

— Почему бы вам обоим не отдать нам ваши ключи? — наконец сказал Мак-Мэйнус.

Брайнхарт подошел к Дэнсу.

— Прошу прощения, сэр, но они мне нужны.

Дэнс вытащил ключи, сверля взглядом Ника, и сунул их в руку Брайнхарта.

Маркус полез в карман, подождал, пока Брайнхарт повернется к нему, и бросил свои.

Не говоря ни слова, под взглядами полицейских и гвардейцев Брайнхарт подошел к «Таурусу», открыл багажник, крышка которого полностью заслонила вид от остальных, и заглянул внутрь. После некоторой паузы он сунул туда руку, после чего быстро закрыл крышку. Так же молча он подошел к «Бентли», открыл багажник, снова заглянул внутрь, но тут же закрыл его. Немного постоял, глядя на Ника, Дэнса и Маркуса, затем подошел к машине со стороны пассажира, открыл дверцу и сел на кожаное сиденье. Вставив ключ, открыл бардачок и сунул туда руку. И снова кузов машины заслонил его от остальных.

Выйдя из роскошной машины, Брайнхарт закрыл дверцу и достал наручники. Подойдя к Дэнсу, он обеспокоенно сказал:

— Мне очень жаль, что все так получилось. — Затем быстро повернулся к Нику. — Руки за спину, пожалуйста.

— Что?

— Офицер, что вы нашли? — спросил Мак-Мэйнус.

— Пожалуйста, не усугубляйте ситуацию, — сказал Брайнхарт Нику, силой разворачивая его кругом и защелкивая наручники на запястьях.

— Офицер, что вы нашли? — повторил Мак-Мэйнус.

Брайнхарт протянул ему ключи.

Мак-Мэйнус подошел к машине Дэнса и открыл багажник. Заглянув внутрь, он обнаружил там запасную шину, несколько металлических дисков, аптечку, пластиковые ленты, коробку с велосипедными цепями и три сигнальные ракеты.

Вернувшись к машине Маркуса, Мак-Мэйнус открыл бардачок и извлек из него маленький мешочек из черного бархата. Развязав, увидел внутри горсть сверкающих бриллиантов.

— Ах ты, сукин сын, ты же их подбросил! — крикнул Маркус Брайнхарту. Он повернулся к Дэнсу. — Сколько их на вас работает? Все? — Он снова повернулся к Брайнхарту. — За сколько вы продали свою честь, офицер? — Он подошел ближе к Дэнсу. — Вам это так просто с рук не сойдет.

— Повернитесь! — приказал Дэнс Маркусу.

— Обойдешься, ублюдок.

Дэнс схватил Маркуса за руку, но это оказалось огромной ошибкой. Несмотря на размеры и на то, что ему уже под сорок, Маркус действовал молниеносно. Вцепившись в лежавшую у него на плече руку Дэнса, он одним движением дернул его на себя, одновременно нанеся сокрушительный удар в челюсть, сваливший того на землю.

Маркус снова занес кулак, но тут приклад винтовки Мак-Мэйнуса обрушился ему на затылок, и он рухнул без чувств рядом с детективом.

Мак-Мэйнус повернулся к своим, давая им знак вернуться в джип.

— Прошу прощения, — сказал он Дэнсу.

Тот яростно уставился на молодого резервиста.

— Может, все-таки вернетесь на место катастрофы и оставите нас в покое?

— Извините, сэр, — сказал Мак-Мэйнус.

Солдат протянул Дэнсу руку, но детектив проигнорировал как предложение помощи, так и извинения. Он медленно поднялся на ноги, потирая челюсть.

Не говоря больше ни слова, солдат забрался на место водителя и уехал.

— Брайнхарт, заберешь их. — Дэнс повернулся к остальным полицейским. — Здесь мы закончили. Возвращайтесь и помогите несчастным, потерявшим своих близких.

Трое полицейских сели в патрульную машину и уехали.

Дэнс наклонился к Нику, глядя ему в лицо.

— Он знает? — спросил тот.

Дэнс продолжал яростно смотреть на Ника, но молчал.

— Что я должен знать? — спросил Брайнхарт, наклоняясь над бесчувственным телом Маркуса и надевая на него наручники.

Ник посмотрел на молодого рыжего полицейского в новенькой синей форме. Ему потребовалось несколько минут, но в конце концов он его узнал.

— Что детектив Итан собирается привязать тебе к ногам один из грузов, что у него в багажнике, и сбросить в водохранилище Кенсико, а потом…

Пистолет Дэнса обрушился на голову Ника, швырнув его на землю.

— Может быть, я просто сброшу в водохранилище тебя самого, — произнес детектив, пиная оглушенного Ника в живот.

— Где ты был, черт бы тебя побрал? — заорал Дэнс, выходя из своего «Тауруса».

— Сам же видишь, что творится, — сказал Брайнхарт, закрывая за собой двадцатифутовую дверь и подходя сзади к своей машине. — Видел место катастрофы? Это просто кошмар.

Он открыл багажник, вытащил из него два больших мешка и уложил их в «Таурус».

— Меня могли убить, — продолжал отчитывать Дэнс молодого офицера.

— Расслабься, я спас твою задницу, — махнул рукой Брайнхарт.

— Где бриллианты?

Молодой коп достал из кармана черный бархатный мешочек и протянул Дэнсу.

— Не дай бог, если хоть одного камешка не хватает…

— Не ожидал услышать такое от того, кого только что пришлось спасать из ловушки, в которую он едва не угодил.

— Смотри у меня, — Дэнс погрозил пальцем. — Мне хватило ума вытащить мешки из своей машины. И хватило ума приказать тебе организовать небольшую группу поддержки. Так что на самом деле я спас себя сам.

— Угу, конечно. А если те двое, что сидят сейчас на складе позади меня, знают, что ты участвовал в ограблении, сколько народу еще об этом знает? — Брайнхарт подошел ближе. — И что это, черт побери, значит — что ты собираешься сбросить меня в водохранилище? Ты что, собираешься меня убить? Собираешься убить всех нас? Не думаю, что ты слишком хорошо меня знаешь.

— Слушай меня внимательно, — Дэнс наклонился еще ближе к Брайнхарту. — Не позволяй себе лишнего, или ни цента не получишь.

— Эй, Итан, — сказал Брайнхарт. — Не забывай — они пришли за тобой, а не за мной.

— Думаешь, я стану тратить на тебя пулю? Это ты меня слишком плохо знаешь. Будь осторожен — если что, я и впрямь могу сбросить тебя в озеро.

Лицо Брайнхарта обмякло — он понял, что спорить не приходится. Молча вытащив из-за пояса пистолет, он протянул его Дэнсу.

— Я забрал его у того, с волосами.

— Хорошая работа, Брайнхарт. Теперь на нем есть отпечатки нас обоих.

Ник и Маркус сидели в десяти футах друг от друга в темном помещении, тускло освещенном полоской света, сочившейся из-под тяжелой стальной двери. Руки скованы за спиной, ноги крепко привязаны к ножкам стульев.

— Ты в порядке? — спросил Ник.

— Нет, черт побери. Я весьма зол, и у меня болит спина. И я собираюсь сломать челюсть тому ублюдку, который меня ударил! — рявкнул Маркус, поворачивая голову из стороны в сторону. — У тебя есть мысли, где мы?

Ник окинул взглядом большое пустое пространство. Вдоль стены стояли ящики, в углу — единственный стол. Света не было, как и везде в Байрам-Хиллс.

— В темной комнате, — сказал Ник, пытаясь успокоить друга.

— Очень умно.

— Это какой-то склад.

— В самом деле? — усмехнулся Маркус. — Где все, черт возьми?

— Или на месте катастрофы, или дома.

— Знаешь, сколько денег я даю каждый год в полицейский пенсионный фонд? — Маркус посмотрел на свою помятую рубашку и порванные брюки. — Теперь с этим покончено. Они испортили мне прекрасную рубашку и штаны.

Ник посмотрел на часы на стене. 13:50.

— Хватит смотреть на часы, — сказал Беннет. — Время от этого не пойдет медленнее.

У Николаса оставалось меньше десяти минут, чтобы вытащить отсюда себя и Маркуса, прежде чем он снова провалится назад во времени, оставив Маркуса одного во власти Итана.

Куинн изо всех сил пытался избавиться от чувства вины перед своим лучшим другом. Он поставил себе целью спасти Джулию, но непреднамеренно подверг смертельной опасности Маркуса. Ник не допускал даже мысли о том, что кровь Беннета может оказаться на его руках, и должен был найти способ бежать при первой же возможности, но думать следовало быстро, поскольку в их нынешнем положении вероятность выжить стала крайне мала.

Из боковой двери вышел Дэнс, с грохотом захлопнув ее за собой. Он молча обошел пленников и наконец, остановившись перед Ником, наклонился к нему и прошептал в ухо:

— Где твоя жена, Николас?

Ник не ответил.

— Впрочем, зачем тебя спрашивать? — Дэнс повернулся к Маркусу. — Где она? Кто еще знает об ограблении?

Маркус язвительно усмехнулся улыбкой Чеширского кота, которой часто пользовался во время деловых переговоров с конкурентами.

— Ты меня слышишь? — заорал Дэнс. — Где она? Кто еще знает об ограблении?

Он занес кулак и обрушил его на нос Маркуса, сломав его в четвертый раз в его жизни. Кровь потекла по губе, пятная белую рубашку и синий галстук.

— А теперь, — негромко сказал Маркус, не обращая внимания на удар, — послушай меня, трус. Освободи мои руки и ударь меня еще раз — и тогда увидишь, насколько ты на самом деле крут.

В ответ Дэнс с размаху ударил Маркуса по лицу.

— Говори, где она! — заорал он, доставая пистолет и нацеливая его на Ника. — Узнаешь свою пушку?

Развернувшись, Дэнс ударил Беннета пистолетом по голове и приставил ствол к его подбородку.

— Говори, где твоя жена, или он умрет, — сказал Дэнс Нику. И это уже была не просто угроза, о чем недвусмысленно свидетельствовал его взгляд.

Ник посмотрел на Маркуса, и внутри у него все оборвалось при мысли о том, что его силой вынуждают выбирать одну жизнь из двух.

Маркус едва заметно покачал головой и улыбнулся знакомой теплой улыбкой — той самой, которую Ник видел на его лице после пропущенной в ворота шайбы или неудачного удара по мячу для гольфа. Дружеская такая, словно говорившая: «Все будет в порядке, ведь мы друзья!» Именно такой улыбкой они обменивались каждый раз, когда от Маркуса уходила очередная жена.

— Если ты это сделаешь, то клянусь богом, я тебя убью, — с ненавистью проговорил Ник.

— Интересно, как это у тебя получится, — сказал Дэнс. — Учитывая, что тебя я убью следующим.

— Ах ты… — Ник отчаянно рванулся, пытаясь освободиться. Вены на его шее напряглись, плечи и руки бессильно дернулись.

— Ник, — тихо сказал Беннет.

— Слушай меня, кусок дерьма! — заорал Ник, не обращая внимания на друга.

— Джулия в безопасности, — так же негромко продолжал Маркус, и в голосе его прозвучало нечто вроде просьбы.

— Я вырву твое сердце! — крикнул Ник Дэнсу, беспомощно извиваясь на стуле.

— Ник, — прошептал Маркус, наконец привлекая внимание друга и пытаясь его успокоить. — Джулия в безопасности. Помни об этом и не беспокойся за меня.

Дверь медленно открылась, и на пороге появился толстяк, которого Ник узнал. Сообщник убийства Джулии, тот самый седой, который стоял перед их входной дверью и звонил, отвлекая его, пока другой убивал Джулию.

— Отлично, — с явным облегчением сказал Дэнс.

Он нажал на спуск, и раздался выстрел. Голова Маркуса взорвалась, разбрызгивая кровь, и упала на грудь.

Ник не мог отвести взгляда от мертвого друга. Звук выстрела эхом отдался в его ушах, и мгновение спустя его сменил леденящий кровь крик, донесшийся со стороны двери.

Ник повернул голову и понял, что надежды нет — все, что он пытался до сих пор делать, оказалось тщетно. Его лучший друг мертв, сам он беспомощен, и Дэнс мог праздновать победу.

Ибо в дверях, крича от страха и глядя на них полными ужаса глазами, стояла та, кого он никак не ожидал здесь увидеть.

Сердце оборвалось.

А затем наступила тьма.

Глава 3

12:00

Ник рухнул на пол библиотеки, содрогаясь от мучительных рыданий. Его лучший друг мертв, и Джулия осталась одна, чтобы умереть еще раз.

Речь шла уже не просто о том, чтобы спасти ее от смерти без двадцати семь вечера. Речь шла о том, чтобы защитить в час дня от будущего, которое он только что создал, в котором оставил ее в одиночестве, в полной власти Дэнса, где ее ждала неминуемая гибель. Речь шла и о том, чтобы изменить будущее, которое он создал для Маркуса, своего лучшего друга. Который помогал ему, не задавая лишних вопросов, верил, когда он рассказывал о невероятных событиях и золотых часах. И отдал жизнь ради спасения Джулии — жертва, оказавшаяся напрасной.

Ник играл в Бога — и теперь пожинал последствия.

Как бы ни были предопределены жизни и необратимы поступки, Ник играл в шахматы, передвигая фигуры на доске, в партии, которая была уже проиграна. Он не мог переместиться вперед и спасти друзей, его постоянно отбрасывало назад, словно персонажа некоего греческого мифа, где с ним играли Зевс и Афина. Вот только на этот раз Зевс носил двубортный синий пиджак и дарил таинственные часы, о которых никогда не слышал даже Эйнштейн.

Каждое его действие, каждый поступок за последние девять часов приводили к последствиям, лишь ухудшавшим ситуацию, которая существовала вначале. Казалось, будто кто-то раздирает его жизнь на части, кусочек за кусочком.

Кто может предсказать, по какому пути пойдет наша жизнь, какие судьбоносные повороты приблизят нас к катастрофе или, наоборот, отдалят от нее, какие бескорыстные поступки станут поводом для войны?

Если Ник хотел исправить случившееся, он должен был не дать ему произойти — но каждым шагом, каждым внесенным изменением он лишь создавал будущее намного худшее, чем то, которое предстояло изначально.

Он понял, что Маркус прав. Непреднамеренные последствия наших действий меняют не только наше собственное будущее, но и будущее всех тех, кто нас окружает, всех тех, кого мы любим.

Ник мчался по Санрайз-драйв, выжимая из машины все возможное. Он забрал из своего стола мобильный телефон, который оставил в будущем в машине Маркуса. Точно так же он нашел ключи от машины в ящичке в прихожей. Достал из сейфа пистолет и теперь ощущал холодное прикосновение сзади. Ника слегка удивило, когда, повернув ручку влево-вправо-влево и открыв сейф, он обнаружил пистолет внутри. В очередной раз он оставил его в будущем лишь затем, чтобы снова найти в прошлом. Ник попытался постичь возникший парадокс, представить себе последствия неоднократных извлечений пистолета из сейфа, каждое из которых исключало для него возможность оказаться там в будущем. Но он понимал, что будущее не придет, если не останется в живых Джулия.

Въехав в город, Ник оказался в самом центре всеобщего хаоса. Тротуары забиты людьми, дороги — автомобилями. Водители стояли рядом со своими машинами, и взгляды всех были устремлены к небу, на густые черные клубы дыма, подсвеченные снизу яркими языками пламени. Три секунды спустя земля содрогнулась от грохота.

Казалось, будто в Байрам-Хиллс разразилась война или на горизонте появилось гигантское чудовище, готовое проглотить всех. Паника усиливалась; владельцы магазинов запирали двери, пустели парковки.

Люди дрожащими руками набирали номера на мобильных телефонах, забыв о том, на каких рейсах могут быть сейчас их близкие. Дети смотрели на происходящее широко раскрытыми глазами, не осознавая того, что видели.

В Байрам-Хиллс пришла смерть.

Послышались чьи-то крики, и все устремились в сторону Салливан-филд. Люди бежали по тротуару, пешеходы прыгали в машины. Вдали послышался вой пожарных сирен. По улицам промчались полицейские автомобили, расчищая дорогу мигалками и сигналами. Все стремились к месту катастрофы.

Молитвы были произнесены, повседневные проблемы забыты. Всех заботили только жертвы катастрофы и их оставшиеся в живых семьи.

Ник медленно ехал вперед, зажатый охваченной паникой толпой. Взгляд его упал на часы на приборной панели, при виде которых лежащие в кармане часы показались ему куском свинца: 12:05.

Время истекало меньше чем через три часа.

Когда движение наконец уменьшилось, Ник свернул на Мэйпл-авеню, направляясь к Вашингтон-хаусу. Он включил поворотник, но тут же выключил его и нажал на газ.

Он забыл о времени.

«Лексус» Джулии стоял возле принадлежавшего Шеймусу Хенникоту здания. Джулия была жива и находилась где-то внутри, пытаясь смириться с тем фактом, что ее клиент ограблен, и нисколько не осознавая последствий, которые это ограбление окажет на ожидающее ее будущее.

Ему захотелось вбежать в дом, обнять ее и не отпускать, но ограбление уже случилось. У Дэнса и его команды уже начиналась паранойя. Они уже приступили к поискам свидетелей, видеозаписей с камер и, в конечном счете, самой Джулии.

Ник подумал о том, чтобы снова привлечь Маркуса, но он уже один раз обрек его на смерть. Можно попытаться увезти отсюда Джулию, но Ник понимал, что ее все равно найдут и ее смерть неизбежна, как он уже видел дважды. Мак-Мэйнус еще не появился, а о том, где сейчас Пол Дрейфус, Ник не имел никакого понятия.

Ник достал медальон святого Христофора, который сорвал с шеи убийцы Джулии. Сначала он думал, что этот талисман наведет его на след преступника, но это оказался лишь отягощающий карман кусок металла, бесполезная улика.

Ник видел Шеннона в пропитанной потом майке, но опять-таки, на шее у него ничего не было. Брайнхарта убил Дэнс — еще до того, как застрелили Джулию, — Рэндолл был толстяком-сообщником, который отвлекал его у входной двери. Оставались Арилио, которого Ник пока не видел, и Рукай. Это мог быть один из них или даже кто-то, о ком Ник вообще не знал. Следовало продолжать поиски, но на медальон, как средство опознать преступника, он уже не надеялся.

Ник понял, что медальон святого Христофора, шкатулка из черного дерева, золотые мечи и кинжалы, каждый час, каждая смерть — все они имеют своим началом одну и ту же исходную точку: ограбление Шеймуса Хенникота.

Все, включая спасение Джулии и Маркуса, сводилось к предотвращению данного конкретного события, к тому, чтобы Итан никогда не взялся за работу, следы которой он собирался скрыть. Но помешать тому, что уже случилось, невозможно. Нужно дождаться одиннадцати часов, когда они еще не вошли в дом, — что давало ему сорок пять минут, чтобы составить план, с которым можно выступить против банды вооруженных людей во главе с детективом Итаном Дэнсом, для которого жизнь другого человека ничего не стоила.

Офицер полиции Байрам-Хиллс сидел в машине без опознавательных знаков, не сводя взгляда с белого здания в пятидесяти ярдах впереди и нервно постукивая пальцами по рулю. Фуражка лежала рядом на сиденье. Он ее терпеть не мог. Она прижимала его рыжие волосы и выглядела Довольно смешно. Почему подобный фасон до сих пор используется в течение семидесяти пяти лет, несмотря на все веяния моды?

Нолан Брайнхарт хотел быть детективом с детства, мечтая стать одним из блестящих телегероев, которые разгадывают невероятные преступления на основе едва заметных улик. Однако у него имелись проблемы с квадратными уравнениями и алгеброй, не говоря уже о том, что в детстве он с трудом мог сложить пазл.

Нолан учился в средней школе Байрам-Хиллс и в юности немало общался с полицией — естественно, по другую сторону закона. Впрочем, к ответственности его ни разу не привлекали — он был типичным юным хулиганом, любителем выпить, побуянить и подраться, но не более того.

Надеясь быстро начать зарабатывать приличные деньги, Брайнхарт подружился с детективом Дэнсом. Он знал, что Итан в свое время помог детективу Шеннону, который, как и Дэнс, был уроженцем Бруклина, продвинуться по служебной лестнице втрое быстрее обычного.

И теперь, как это порой бывает, Брайнхарт и Дэнс нашли друг друга. Нолан готов был стать прилежным учеником, а Итану нужен новый подопечный.

Дэнс рассказал ему, что романтического мира детективов, хорошо известного по фильмам и телевидению, не существует. Преступления обычно либо легко раскрываются, либо их невозможно раскрыть вообще, а плата за это оставляет желать лучшего. Но если бы Брайнхарт захотел пойти по несколько иному пути, он не только смог бы добиться статуса детектива в течение года, но и стал бы владельцем банковского счета, который позволил бы ему вести жизнь, недостижимую на убогое жалованье копа.

И Нолан стал последним пополнением команды Итана, действуя в роли наблюдателя и мальчика на побегушках.

Он рассчитывал на свою долю — ему обещали миллион долларов. Деньги, которые он мог бы тратить постепенно и которые позволили бы ему иметь все, чего так хотелось его жене. Дэнс убедил его, что он вполне заслуживает этих денег, что их возьмут у человека, который даже не заметит потери, ибо богатство его невообразимо.

Брайнхарт надеялся, что талант и опыт Дэнса позволят им скрыть все следы преступления. Ему сказали, что работа будет легкой, вся информация уже получена из надежных источников. Все, что от него требовалось, — следить за всем подозрительным, за проблемами, которые могли возникнуть, или людьми, которые могли появиться около дома, пока они будут внутри.

Нолан видел, как Сэм Дрейфус провел Дэнса, Рэндолла и Арилио в Вашингтон-хаус. Он видел, как Рэндолл и Арилио вынесли два больших мешка и положили их в багажник «Тауруса» Дэнса, а затем вернулись обратно.

Сэм появился две минуты спустя, неся под мышкой коричневую деревянную шкатулку. Он коротко переговорил с Брайнхартом, сказав, что операция удалась, и они только что с легкостью добыли кучу денег, после чего сел в «Крайслер» Рэндолла и уехал.

Несколько мгновений спустя Дэнс выскочил из двери, словно дикий зверь, прыгнул в свою машину и помчался следом за Сэмом.

Брайнхарт так и не понял, что проблемы, за которыми нужно следить, могут возникнуть в доме, внутри их группы из пяти человек. Он появился среди них в последний момент и полагал, что все связаны друг с другом, друзья, партнеры. Он никогда не думал, что их осведомитель может иметь свои соображения, которые смогут разрушить весь их план, повергнув его в хаос.

Итан позвонил из машины, обругав Брайнхарта за то, что тот дал Сэму сбежать, оказался настолько глуп, что позволил ему сесть в машину Рэндолла и уехать, даже не пытаясь помешать. Дэнс велел ему оставаться на месте, следить за домом на случай, если появится что-нибудь подозрительное, и сообщать обо всем, что увидит. И не делать больше глупостей.

Брайнхарт видел, как в 11:50 подъехала женщина в черном «Лексусе». Ее машина стояла возле дома уже двадцать пять минут. Он проверил номера — Джулия Куинн, имя, которое, как они предполагали, вполне может возникнуть. Адвокат Шеймуса Хенникота.

Нолан не обращал внимания на всеобщий вызов к месту авиакатастрофы, сидя в патрульной машине без опознавательных знаков возле изгороди Вампус-парка и глядя, как мимо мчатся его коллеги-полицейские, а также пожарные машины и добровольцы. Он слышал по рации крики о том, что случилась катастрофа, какой никто еще прежде не видел. Он с трудом удерживался от искушения покинуть пост, но его поставил здесь Дэнс, велев наблюдать, не случится ли что-либо выходящее за рамки обычного.

«Ауди» объехал квартал уже трижды, в чем обычно не было бы ничего подозрительного — мало ли, кто-то заблудился, — но, когда небо застлал черный дым и пламя, улицы опустели и по ним мчались машины пожарной и «Скорой помощи», вряд ли кто-то заблудившийся стал бы делать круги три раза.

Проверив номера, Брайнхарт обнаружил, что машина принадлежит Николасу Куинну, живущему по тому же адресу, что и Джулия Куинн. Сердце его забилось быстрее по мере того, как росли подозрения; казалось, будто Куинн не хочет, чтобы его жена знала, что он здесь.

Брайнхарт увидел, как Джулия выходит из Вашингтон-хауса и смотрит на небо. Достав мобильный телефон, она набрала номер, села в «Лексус» и быстро уехала.

Едва она скрылась за поворотом дороги, снова появился «Ауди», остановившись на дорожке возле Вашингтон-хауса.

Никаких других подтверждений Брайнхарту больше не требовалось. Он завел двигатель, пересек улицу и перегородил дорожку машиной.

Ник ездил вокруг квартала площадью в милю, уже в третий раз возвращаясь к Вашингтон-хаусу. С каждым кругом суматоха нарастала. Паника охватывала людей, не вполне уверенных в том, что происходит. Ползая в потоке машин, он слышал ропот толпы, чувствовал тревогу людей, кричавших об авиакатастрофе, о пожаре на нефтепроводе, об атаке террористов.

Перед магазином сувениров своей жены стоял Ларри Пауэрс. Люди окружили его, словно он был городским глашатаем, знавшим ответы на все вопросы.

Ник слышал удивленные разговоры:

— …я видел. Смотрел на небо… это кошмар. Два самолета…

— Два самолета? — крикнул кто-то. — Каких?

— Один врезался прямо в другой, и, словно две птицы, они рухнули прямо с неба…

Зажатый в потоке автомобилей, слыша позади звуки сигналов, Ник вспомнил слова Пола Дрейфуса. Это его самолет, а в кабине сидел брат. Злополучное ограбление Шеймуса Хенникота привело не только к смерти Джулии, оно также стало причиной катастрофы рейса 502 компании «Норт-Ист Эйр», в которой погибли двести двенадцать пассажиров. Столько невинных погибли из-за чужой алчности…

Мысли Ника в этот перевернутый с ног на голову день стали настолько сосредоточены на Джулии, что он даже не подумал о том, что на самом деле стало причиной катастрофы, из-за чего «АС-300» упал с неба безоблачным летним утром.

У Ника возникла мысль позвонить и сообщить о том, что ему известно, чтобы они могли заняться выяснением иных, нежели причина катастрофы, вопросов, но потом решил, что они и так вскоре во всем разберутся.

А потом Ник понял, что если ему действительно удастся остановить ограбление, если он не даст Сэму Дрейфусу и Итану Дэнсу реализовать свой план, то спасена будет не только Джулия…

Свернув на Мэйпл-авеню, Ник увидел «Лексус» Джулии, удаляющийся в сторону шоссе 22. Замедлив ход, он снова огляделся вокруг. Каждый раз Ник искал Дэнса, но того нигде не было видно. Дороги забиты машинами, покидавшими город, словно все опасались, что им на головы свалится с неба еще один самолет или дом. Однако не меньшее их число ехало через шоссе 22 к дороге, идущей на Салливан-филд. Некоторые отправились туда из болезненного любопытства, но большинство — чтобы помочь; кто-то ехал, другие бежали, и поток спешащих на помощь горожан постоянно увеличивался.

И Ник понял, что человечество действительно проявляет себя лучшим образом в самые худшие моменты.

Он жалел, что не может к ним присоединиться, но чтобы Джулия осталась жива, ему требовалось посвятить каждую секунду мыслям о том, как остановить ограбление. В часе оставалось лишь пятьдесят минут. Пятьдесят минут, пока его не отбросит назад во время, когда произойдет ограбление Вашингтон-хауса, когда придут в движение все шестеренки и все пути приведут к смерти Джулии, смерти Маркуса, потере всего, что ему дорого.

Ник свернул на подъездную дорожку дома Шеймуса Хенникота. Он почувствовал легкое возбуждение, ощутив растущую в душе надежду. У него уже складывался план; то, что когда-то казалось фантазиями сломленного человека, мечтой о воскрешении жены из мертвых, близилось к осуществлению.

Но, когда он въехал на дорожку и вышел из «Ауди», позади него остановилась полицейская машина без опознавательных знаков.

Брайнхарт вышел из машины, надел фуражку и, положив руку на кобуру, подошел к «Ауди».

Ник смотрел на него, прекрасно понимая, что это не обычный полицейский. Он уже видел, как тот изображает полную невинность, видел, как он лжет всем, подкладывая бриллианты в «Бентли» Маркуса, что закончилось их арестом и смертью его друга.

Собственно, он видел Брайнхарта и до той встречи на школьной парковке, но… сам тот его тогда не видел, он был уже на дне водохранилища.

Конечно, для полицейского это была их первая встреча.

— Какие-то проблемы?

— Можно поинтересоваться, что вы здесь делаете? — спросил Брайнхарт.

Мимо промчались две пожарные машины, ревя сиренами.

Ник неожиданно почувствовал вес собственного пистолета сзади за поясом. Он мог за долю секунды протянуть руку и выхватить его, но передумал. Одна ошибка с его стороны, и Джулия погибнет.

— Сэр, можно попросить вас повернуться спиной и положить руки на машину?

— Зачем? Я ничего не сделал.

— Пожалуйста, сэр, повернитесь и положите руки на машину.

Ник медленно повернулся, ругая себя за то, что внушил себе ложное чувство безопасности, решив, что люди Дэнса не станут наблюдать за домом после ограбления.

— Прежде чем вы меня обыщете, — сказал через плечо Ник, — у меня сзади за поясом «ЗИГ-Зауэр». Легальный, есть разрешение.

— Можно спросить, почему вы вооружены? — поинтересовался Брайнхарт, поднимая пиджак и извлекая пистолет.

— Я ношу его для самозащиты.

— В Байрам-Хиллс?

— В Нью-Йорке, — сказал Ник, ненавидя себя самого за то, насколько легко ему далась ложь. — У меня там есть кое-какая недвижимость в неблагонадежном районе.

— Угу, — Брайнхарт проверил предохранитель, сунул пистолет себе за пояс и обыскал Ника, проведя руками по его телу сверху донизу. — Будьте добры, выложите все из карманов. Медленно, пожалуйста.

Ник достал бумажник Дрейфуса и свой собственный, положив их на багажник своей машины. Затем он достал мобильный телефон и немного мелочи, вынул из кармана пиджака письма от Маркуса и европейца, ругая себя за то, что до сих пор носит их с собой.

— Всё? — спросил Брайнхарт, заметив небольшую выпуклость на его левом нагрудном кармане.

Ник неохотно сунул в карман руку и извлек золотые часы и медальон святого Христофора, пристально глядя в глаза Брайнхарту.

— Неплохие часы, — сказал коп. — Не встречал таких. — Он перевел взгляд на два бумажника, взял оба в руки. — Зачем вам два?

Ник молчал, пока Брайнхарт открывал первый, где оказалось удостоверение Ника и кредитные карточки. Положив его, он открыл бумажник Дрейфуса. Глаза его слегка расширились, и он быстро повернулся к Нику.

— Руки за спину, пожалуйста.

— Вы шутите? Какие проблемы?

— Повторять не буду, — Брайнхарт многозначительно положил руку на кобуру.

Покачав головой, Ник завел руки за спину, и на них тут же защелкнулись наручники, словно смертный приговор.

Брайнхарт подошел к машине Ника, вынул ключи из зажигания и снял с пояса рацию.

— Дэнс?

— Угу, — ответил знакомый голос детектива.

— Где вы?

— До сих пор в аэропорту, что тебе надо, черт побери?

— У нас, похоже, проблемы. Я нашел Николаса Куинна, он крутился вокруг Вашингтон-хауса.

— Куинн? Муж Джулии Куинн?

— Да, она была здесь отдельно от него, но уехала.

— Может, он просто прикрывал ее?

— У него бумажник Пола Дрейфуса.

— Как он к нему попал?

— Хотите, чтобы я его допросил? — В голосе Брайнхарта послышалась радость.

— Нет, — отрезал Дэнс. — Доставь его в участок и передай Шеннону. Я хочу, чтобы его допросил кто-нибудь поопытнее.

Ник обвел взглядом комнату и металлический стол, за которым он сидел. Обшарпанная стальная дверь со стеклянным окошечком, темное зеркальное окно вдоль стены. Свет горел, в отличие от всего остального города. Он уже был здесь девять с лишним часов назад, в половине десятого вечера, в будущем. Именно тогда он познакомился с Дэнсом. Тот был любезен и обходителен и, как выяснилось позже, оказался полным дерьмом.

Все началось здесь, в комнате для допросов полицейского отделения Байрам-Хиллс, куда его доставили по подозрению в убийстве собственной жены. Как оказалось, все было сфабриковано тем самым человеком, который его допрашивал.

Брайнхарт вынул из его карманов все: бумажник Пола Дрейфуса, его собственный бумажник, ключи, пистолет, конверт Маркуса с его письмом и страничкой из «Уоллстрит джорнал», письмо европейца, медальон святого Христофора. И то, что внушало Нику ужас, единственная вещь, о которой было сказано, что он не должен с ней расставаться, если хочет чего-то добиться, спасти Джулию, — часы.

Ник воспринимал их как данность. Если сначала он относился к ним скептически, смеялся над безумием и невозможностью происходящего, то теперь, после девяти прыжков, он безгранично, без всяких сомнений, им доверял. Он верил в них так же, как в то, что солнце встает каждое утро, больше не относясь к ним с почтением или благоговейным страхом. Ник уже несколько часов не доставал их из кармана, чтобы взглянуть, как они отсчитывают время, веря в их движущуюся стрелку, в то, что они в нужный момент перебросят его назад.

Часы стали его мостом, светом, который должен привести к спасению Джулии.

Но теперь их не было.

Ник посмотрел на часы на стене: 12:30.

В комнату вошел детектив Боб Шеннон, неся маленькую плетеную корзинку с личными вещами Ника, и две чашки кофе. Темные волосы аккуратно зачесаны назад, руки чисты, на лице нет следов пота или грязи. Он выглядел вполне отдохнувшим, в отличие от того, каким видел его Ник на месте катастрофы через несколько часов, когда во взгляде читался смертельный ужас от случившегося, сломившего его душу.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, — сказал Шеннон. Приветствие звучало совершенно по-другому, чем девять часов назад, когда они сидели в той же самой комнате и Шеннон обвинял его в убийстве жены. Он поставил перед Ником чашку кофе и сел напротив.

— Играете в хорошего полицейского? — спросил Ник.

— Хотите — верьте, хотите — нет, но больше здесь нет никого. Только вы и я. Я и хороший, и плохой, — улыбнулся коп, но улыбка его быстро исчезла. Проведя рукой по темным волосам, он откинулся на спинку металлического стула. — Эта чертова катастрофа — какой-то кошмар. Все сейчас там. Я в участке один, не считая сержанта, который сейчас принимает телефонные звонки. Так что — нет, никаких игр, просто чашка хорошего кофе в очень плохой день.

— Я бы хотел знать, в чем дело, — сказал Ник.

— Вас ни в чем не обвиняют, мистер Куинн. Я лишь хочу кое о чем вас спросить. Офицер Брайнхарт еще не слишком опытен, а из-за всего того, что сейчас творится, у нас не хватает людей. Звонил детектив Дэнс, просил меня задать вам несколько вопросов, пока он не приедет.

— Тогда задавайте.

— Он хотел бы знать, откуда у вас бумажник этого человека.

— Думаете, я его украл?

— Нет, мистер Куинн. Я уже вас проверил. Знаю, кто вы, знаю, что вы выросли в этом городе. Уверен, половина его жителей поручилась бы за вас. Знаю, что у вас есть разрешение на ношение пистолета — сейчас он в сейфе. Так что — нет, чтобы там ни считал Дэнс, я не думаю, что вы его украли. Он сказал, что ищет его владельца, Пола Дрейфуса, в связи с неким предварительным расследованием, которое он ведет.

— Я его нашел, — выпалил Ник, надеясь, что ложь сойдет ему с рук.

— Где?

— Возле Вашингтон-хауса, на тротуаре.

— Можно спросить, что вы там делали?

— Клиент моей жены — Шеймус Хенникот, это его дом. Она решила, что, возможно, дом обворовали, и я поехал за ней.

— Обворовали? Что вы имеете в виду? Мы ничего об этом не слышали.

Ник не мог понять, пытается ли детектив его обмануть и не один ли он из людей Дэнса, но удивление его выглядело вполне искренним.

— Она говорит, что дом могли обворовать, — Ник беспомощно махнул рукой. — Послушайте, она должна была лететь тем рейсом и сейчас напугана до смерти. Мне бы хотелось ее найти.

— Хорошо, — кивнул Боб. — У меня лишь еще один вопрос.

Ник наблюдал за Шенноном, который потянулся к корзинке. Рука его прошла над письмом Маркуса, над письмом европейца и потянулась к часам, но затем переместилась к медальону святого Христофора, подняла его за серебряную цепочку. Он положил медальон на стол и подтолкнул к Нику.

— Где вы это взяли?

Куинн поднял медальон и повернул в руке, читая зловещую надпись.

— Я не знаю, чей он.

— Я спрашивал не об этом, — Шеннон полез в карман, положил руку на стол, посмотрел на нее и, наконец, раскрыл, показав точно такой же медальон.

Сердце Ника едва не выскочило из груди. Он посмотрел на Шеннона, детектива, который его допрашивал, бил его, по сути, готов был убить в этой самой комнате через девять часов, обвиняя в убийстве жены, — и в то же время оказался тем самым человеком, который нажал на спуск. Как бы Ник ни ненавидел Дэнса, но Джулию убил этот человек.

Человек, за которым он гнался от своего дома, по улицам, заставив его в конце концов врезаться в дерево. Человек, с которым он перестреливался и которого почти поймал, хотя и не видел его лица. Человек, с которого он в будущем сорвал этот медальон, существовавший теперь в двух разных временах. Взгляд Ника внезапно наполнился ненавистью.

— Что с вами, что вы так нервничаете? — спросил Шеннон. — Это всего лишь религиозный медальон.

Ник сидел, борясь с желанием убить человека, сидящего напротив, единственного в этом полицейском участке, которому, как он думал, он мог доверять.

— Так или иначе, — продолжал Шеннон, — мне действительно хотелось бы знать, где вы его взяли.

— Зачем? — прошептал Ник, глядя на два медальона.

— Потому что я знаю, чей он, но не догадывался, что он потерялся.

Мир вокруг Ника в который уже раз перевернулся с ног на голову.

— Что значит — вы знаете, чей он? — спросил Ник. Ему не приходило прежде в голову, что медальон может быть не один.

— Надпись на обратной стороне, — сказал детектив. Он взял медальон из руки Ника, перевернул его, а затем сделал то же самое с медальоном на столе. И Ник тут же увидел разницу — на медальоне Шеннона не было гравировки.

— Он всегда его снимает, вместе со всеми кольцами, браслетом и часами, когда приходит утром на работу, и прячет в свой ботинок в шкафчике, а потом, в конце дня, перед уходом, надевает все обратно. Суть в том, что я видел, как он снимал медальон сегодня в семь утра, а в раздевалку вы никак не могли попасть. Здание участка запирается надежнее, чем сейф, и до катастрофы здесь полно было полицейских.

— Чей он? — срывающимся голосом спросил Ник.

— По иронии судьбы — детектива Дэнса, — сказал Шеннон.

— Вы уверены?

— Уверен. Взгляните на край, видите заусеницу? И еще надпись на обратной стороне, которую сделала его мать: «Чудеса случаются». Она была прекрасной женщиной, очень религиозной, верила в могущество Бога, в то, что его рука направляет судьбу, что все мы после смерти предстанем перед высшим судом. Итан был ее единственным ребенком, ее чудом.

Все сошлось. Джулию убил Дэнс, так же как он убил Пола Дрейфуса, Мак-Мэйнуса и Маркуса. Именно он являлся воплощением зла. Ник вдруг понял, что должен не просто остановить ограбление, но и вообще не позволить даже начать его в 11:15. Ибо если ограбления не случится, не будет никаких причин для убийства Джулии, для смерти Маркуса и вообще чьей-либо смерти.

Однако Ника радовал уже сам тот факт, что даже если ему не удастся помешать ограблению, то, по крайней мере, поиски убийцы Джулии можно считать завершенными и он знал, кого должен убить.

Ник посмотрел на Шеннона, мнение о котором у него изменилось в третий раз за этот день.

— Почему у вас с ним одинаковые медальоны?

— Дэнс порой бывает порядочной сволочью, но он мой родственник, он дал мне эту работу несколько лет назад, и мы ходили в одну и ту же школу в Бруклине. Он мой двоюродный брат.

— Ваш двоюродный брат? — потрясенно переспросил Ник.

— Поверьте мне, сейчас это уже мало что значит. Но, так или иначе, мы учились в католической школе Святого Христофора в Бруклине, и нам всем давали такие медальоны при выпуске.

— Не хочу вас прерывать, но моя жена… она понятия не имеет, где я.

Ник знал, что ему нужно как можно быстрее выбраться отсюда, чтобы успеть остановить Дэнса и не дать свершиться ограблению.

— Да, верно, — сказал Шеннон. Встав, он взял со стола два медальона, положил свой в карман, а медальон Дэнса в корзинку и открыл дверь. — Мне только нужно все оформить и дать вам расписаться за свои вещи. Это будет быстро, обещаю.

Ник встал и вышел следом за ним из комнаты, радуясь свободе и тому, что он наконец нашел путь к спасению Джулии и может обеспечить им долгое будущее.

Шеннон поставил корзинку на небольшой стол в коридоре и быстро начал заполнять бланки.

— Ваш пистолет в нашем сейфе, вы получите его, как только мы все оформим.

Ник взял конверт Маркуса и письмо европейца, радуясь, что Шеннон не стал в них заглядывать, и спрятал их в карман пиджака.

— Шеннон, что ты делаешь, черт бы тебя побрал? — послышался голос Дэнса. На нем был синий пиджак, белая рубашка и галстук в синюю полоску; тяготы сегодняшнего дня еще не успели отразиться на его внешнем виде.

— Где ты болтаешься все утро? — крикнул в ответ Шеннон. — Я уже несколько часов не могу тебя найти, а потом мне приходится разбираться с какой-то ерундой, которую ты на меня свалил.

Дэнс ворвался в коридор, прошел мимо Шеннона, схватил Ника за руку и потащил его за собой.

— Эй! — крикнул Шеннон. — Что ты делаешь, черт побери?

Дэнс продолжал тащить Ника по коридору. Он открыл большую металлическую дверь, за которой обнаружились пять тюремных камер.

— Итан, отпусти его. Он не сделал ничего плохого.

— Шеннон всегда был чувствительной натурой, — сказал Дэнс Нику.

Распахнув дверь первой камеры, он втолкнул Ника внутрь и с грохотом захлопнул за ним дверь. Посреди камеры размером десять на десять футов с решетчатыми стенами стояли два складных стула, а к стене была приделана деревянная скамья.

— Что ты делаешь? — спросил Шеннон, входя следом за Дэнсом. — Отпусти его. Его жена едва не оказалась в том самом самолете. Кроме того, ты на самом деле перед ним в долгу: он нашел твой медальон святого Христофора, который ты потерял.

— Что? — Дэнс наклонил голову. — Я ничего не терял.

В воздухе повисла напряженная тишина.

Боб и Итан вышли, закрыв за собой дверь.

— Что происходит, черт возьми? — настойчиво спросил Шеннон.

— Может, все-таки скажешь, с чего вдруг решил его отпустить? — сказал Дэнс.

— За что его задерживать? Единственное, что он сделал, — оказался не в том месте не в то время… — Шеннон замолчал. — И ты так и не ответил на мой вопрос. Где ты был, черт побери?

Шеннон был на несколько дюймов выше и фунтов на двадцать тяжелее, но это не помешало Дэнсу приблизиться к нему вплотную, глядя на него, словно на бродячего пса.

— Это ты послушай меня, — сказал Дэнс. — С каких это пор ты начал за мной присматривать? Ты работаешь здесь исключительно по моей милости, а вовсе не капитана или кого-то еще. Я дал тебе работу и точно так же могу ее забрать. И учти, если решу лишить тебя работы — просто сообщу кое-что в службу внутренней безопасности.

— Вот только этого не надо, — бросил в ответ Шеннон. — Ни у тебя, ни у них ничего против меня нет. Я чист как стеклышко.

— В самом деле? Как насчет пяти штук, которые ты получил от наркодилеров в прошлом году?

— Чушь. Ты дал мне те деньги, сунул их мне в карман, — Шеннон ткнул пальцем в двоюродного брата. — И я тут же отдал их тебе обратно. Я не желаю иметь ничего общего с твоими делишками.

— Странно, а я помню совсем другое, — насмешливо проговорил Дэнс.

— Хочешь подставить родную душу?

— То, что мы двоюродные братья, вовсе не значит, что мы родные души. Слава богу, у наших родителей нет ничего общего.

— Ты что-то натворил, — сказал Боб. — Я вижу по твоим глазам. И получилось все вовсе не так, как ты хотел, верно? Иначе ты улыбался бы до ушей, даже несмотря на двести погибших в авиакатастрофе. Что ты сделал, а? И какое к этому имеет отношение Куинн?

Дэнс открыл дверь в помещение с камерами и повернулся к Шеннону.

— Отправляйся на место катастрофы и подумай как следует о собственном будущем. — Дэнс помолчал. — И не забывай, от кого оно зависит.

Вставив ключ в замочную скважину, Дэнс открыл тяжелую зарешеченную дверь и шагнул в камеру. Закрыв дверь за собой, положил ключ в карман. В руках он держал корзинку с вещами Ника, который сидел посреди камеры на складном стуле, глядя на потертые часы на стене.

Итан помахал корзинкой перед глазами Ника. В ней лежали бумажник Пола Дрейфуса, его собственный бумажник, мобильный телефон, ключи, на которые он не обращал внимания, предпочитая смотреть на стену, но взгляд его то и дело невольно падал на лежавшие в корзинке золотые часы. Только они волновали его сейчас — не ключ от камеры в кармане Дэнса, который мог бы позволить ему освободиться из заточения, не его собственные ключи, с которыми он мог бы сесть в машину и уехать. Главным для него сейчас было вернуть часы.

Дэнс отодвинул корзинку в сторону, словно издевательски напоминая, кто здесь сейчас главный.

— Неплохие у тебя часы, — сказал он, доставая их из корзинки, повертел часы в руках, провел пальцем по золотому корпусу, по заводной головке. Открыв их, посмотрел на циферблат в староанглийском стиле. — Старинная вещь. От отца досталась или, может, от деда? Наверное, очень дорога твоему сердцу? «Fugit inreparabile tempus», — прочитал он надпись. — Уверен, ты очень расстроишься, если лишишься их, верно? — Дэнс убрал часы в правый карман пиджака.

Два конверта в кармане Ника словно жгли его огнем. Если Дэнс найдет их, увидит страничку из «Уолл-стрит джорнал», прочитает письмо, где говорится про часы… В ушах его эхом отдались слова Маркуса: «…не в те руки…» Ник знал, что нет рук хуже, чем руки Итана.

Дэнс снова потянулся к корзинке и достал из нее серебряный медальон святого Христофора.

— Если кто-то украдет нечто мне принадлежащее, нечто для меня дорогое, подаренное мне матерью… я как минимум очень разозлюсь. — Он просунул корзинку через решетку, поставил ее на пол, затем повернулся и наклонился к Нику. — Где ты его взял? — спросил он, покачивая медальоном перед лицом Ника, словно маятником. — Ты лазил в мой шкафчик? Или Дрейфус? Как, черт побери, ты туда проник?

Ник молчал, не отводя взгляда.

— Я получил его в день окончания школы, — сказал Дэнс, переворачивая медальон и читая потертую надпись. — «Чудеса случаются». Моя мама выгравировала эти слова, поскольку отец говорил, что будет чудом, если я закончу школу, будет чудом, если из меня хоть что-то получится. Она всегда называла меня своим маленьким чудом.

На какое-то мгновение Нику показалось, что в глазах Дэнса промелькнула человеческая искорка. Он повесил цепочку на шею, и медальон лег ему на грудь, поверх рубашки и галстука, словно награда за безупречную и преданную службу.

— Я снимаю его на работе, потому что не хочу потерять. Это почти единственная дорогая для меня вещь на всем свете. Я не слишком сентиментален, но она значит для меня нечто такое, чего тебе не понять. Тебя следовало бы убить за то, что ты ее украл.

Дэнс полез в карман и что-то из него достал, крепко сжав в руке.

— А теперь ты расскажешь мне, что, черт побери, происходит. Где ты взял этот медальон?

Ник не ответил.

Дэнс посмотрел на свой правый кулак, сжимавший извлеченный из кармана предмет, и, не раздумывая, замахнулся и ударил Ника по лицу, свалив его со стула.

— Давай рассказывай, — сказал он, вставая над Ником.

Тот перекатился по полу, чувствуя боль в рассеченной правой брови. Кровь заливала лицо, но все его мысли сейчас были прикованы к настенным часам: 12:56.

— Как ты это сделал? Что это еще за идиотские трюки?

С этими словами Дэнс ударил его еще раз, но он был настолько зол, что удар оказался неточным, скользнув по голове.

Дэнс несколько раз прошелся по камере, остановился, выглянул за решетку, после чего склонился над Ником и занес кулак над его лицом. Несколько мгновений оба смотрели друг на друга, затем Дэнс разжал кулак, и на его руке повис серебряный медальон святого Христофора.

Медальон ничем не отличался от того, что висел на шее Дэнса, идентичный ему во всех отношениях — не в том смысле, в каком он был идентичен медальону Шеннона, который тот тоже получил по окончании школы Святого Христофора в Бруклине. Медальон был точной копией такого же, висевшего поверх рубашки и галстука Дэнса, включая все мельчайшие потертости и царапины. Свисавший перед глазами Ника медальон повернулся, и он увидел выгравированную надпись: «Чудеса случаются».

— Как ты это сделал, черт побери? Это что, какая-то дурацкая шутка, чтобы заморочить мне голову? Это ведь вы вместе с Дрейфусом придумали, да? — Каждое его слово было пронизано паранойей. — Думал, сможешь меня разыграть с помощью хрен знает какой магии? Ну так вот, Николас Куинн, Шеннон собирался тебя отпустить, но я знаю, кто ты на самом деле и чем занимаешься.

Ник яростно уставился на Дэнса.

— Ты ведь работаешь вместе с братьями Дрейфусами, да? Помогаешь им меня одурачить? — Дэнс сделал паузу и ухмыльнулся. — Так вот, знай — твой приятель Сэм Дрейфус мертв. И умер он потому, что знал: я собираюсь его убить. Он трусливо бежал, прихватив украденную у нас добычу. Я не мог и мечтать о лучшей смерти для этой сволочи. А его брат Пол… Наверняка он тоже пытался нас перехитрить. Но я с ним разберусь, сразу же после того, как закончу с тобой. И с твоей женой. — Дэнс снова помолчал. — Я знаю, кто твоя жена. Она адвокат Хенникота, и У нее в конторе есть видеозапись ограбления. Возможно, я убью ее раньше тебя, для меня это будет немалое удовольствие.

При этих его словах Ник не выдержал. Все, что он успел пережить и увидеть за этот день — мертвая Джулия с размозженной выстрелом головой, опасность, которой подвергалась ее жизнь, гибель Маркуса, собственные отчаянные попытки гнаться за призраками в оторванном от всего мира временном потоке, зная будущее и пытаясь понять, как можно его изменить, а теперь еще и этот сукин сын, пытавшийся в очередной раз ему помешать, — все это казалось жестокой насмешкой. Он находился всего в шаге от цели, но его собирались убить до того, как он сможет спасти Джулию от уготованной ей судьбы.

Ник схватил Дэнса за ногу и резко дернул. Вскочив, он с размаху обрушил хук справа прямо на нос, оглушив его. Вложив в удар всю ярость и гнев, врезал кулаком в челюсть. Он продолжал наносить удар за ударом, выплескивая накопившиеся эмоции на человека, который собирался оборвать жизнь Джулии, хладнокровно застрелив ее, на дьявола, пытавшегося играть роль Бога, решая, кому жить на этой земле. Ник готов был убить его на месте, прямо сейчас, голыми руками.

Дэнс мог быть достаточно крепок — но когда у кого-то пытаются отнять самое дорогое, отчаяние лишь придает силы, о которых мог не подозревать он сам. Ник пережил смерть Джулии, оставил ее в будущем, где ей грозила гибель от рук Дэнса, человека, который, казалось, преследовал его каждую секунду, прожитую им в идущем назад времени.

Удары следовали один за другим.

Но Дэнс действительно оказался крепок. Отразив очередной удар Ника, он мощно ответил справа, заставив Ника отшатнуться. Потом прыгнул на него, схватил за воротник и начал безжалостно избивать. Куинн согнулся пополам, чувствуя, как трещат ребра и причиняет невыносимую боль каждый вдох.

Сознание ускользало, но перед глазами стояла лишь одна картина — золотые часы. Без них он обречен остаться в этом времени, где его и Джулию ждала неминуемая гибель, причем его отделяло от собственной смерти лишь несколько секунд. Джулии предстояло умереть чуть позже, в одиночестве, так и не получив ответа на множество занимавших ее мысли вопросов.

Глаза Ника заливала кровь, он едва мог различить часы на стене, но все же ему хватало зрения, чтобы увидеть время: 12:59. Минутная стрелка приближалась к концу часа.

И тогда Ник подумал о Джулии, обо всем, что она для него значила. Подумал о мягком касании ее рук, о ее поцелуе, разбудившем его сегодня утром, о полном надежды взгляде и разметавшихся светлых волосах, когда они страстно любили друг друга. Он подумал о чувствах, которыми была полна ее душа. Он вспомнил, как она слишком быстро плавала в пятнадцатилетнем возрасте и тяжело дышала, когда он вытаскивал ее из бассейна, но никогда не жаловалась. Она была его жизнью, единственным, о чем он заботился, ради чего существовал.

Собрав последние оставшиеся силы, Ник ударил Дэнса в нос, толкнув детектива к стене камеры и всем весом прижав его к решетке. В последнее мгновение, когда минутная стрелка подошла к двенадцати, он сунул руку в карман пиджака Дэнса и вытащил золотые часы.

Глава 2

11:00

Оставив машину на стоянке аэропорта Уэстчестер, Джулия Куинн схватила сумочку и побежала к терминалу. Задержавшись из-за незапланированного совещания, которое продолжалось сорок пять минут, она опаздывала и боялась, что может не успеть на самолет.

В понедельник она договорилась с доктором Колверхоумом и перенесла все дела со второй половины дня в пятницу, чтобы порадовать себя подтверждениями будущего материнства.

На сиденье машины Джулия положила три рамки разного размера и формы. Она купила их по дороге в аэропорт, не зная точно, насколько велика ультразвуковая фотография. Рядом с рамками лежала упаковочная бумага с изображением плюшевого мишки и книга «Лиса в носках» доктора Сьюза — любимая книжка детства, которую читал ей отец, и она хотела, чтобы эту традицию продолжил и Ник.

Несмотря на крошечные размеры изображенного на ультразвуковой фотографии будущего ребенка, она должна стать первой, которая сделает их настоящей семьей. И которую они поставят на книжную полку в библиотеке среди отпускных фотоснимков.

Джулия посмотрела на часы — 11:01. Рейс отправлялся по расписанию в 11:16, и еще можно успеть. В маленьком местном аэропорту очереди на регистрацию невелики, а на контроль безопасности редко стояла толпа.

Получив посадочный талон, она помчалась к выходу и с облегчением увидела, что посадка только началась. Ее так и подмывало позвонить Нику, сказать ему, куда и зачем она собралась, рассказать о ребенке, но она все же удержалась. Ей хотелось увидеть его удивленное лицо, ощутить его объятия с той же радостью, с какой она узнала о зародившейся внутри жизни.

Ник ничего не знал о том, что она сегодня летит в Бостон, и Джулия почувствовала себя слегка виноватой. Он не любил летать, всегда настаивая на том, чтобы жена сообщала ему обо всех своих полетах и звонила после посадки. Но она боялась, что это вызовет слишком много вопросов, а ответы будут выглядеть очевидной ложью для того, кто знал ее как свои пять пальцев.

Они расстались на мрачной ноте всего несколько часов назад. Его разозлила мысль о том, что придется ужинать с друзьями, которые совершенно его не интересовали, и хотя в ответе ее звучала точно такая же злость, Джулия смеялась в душе, зная, что все это лишь уловка и что от этого сюрприз станет еще приятнее.

И все же сердце ее сжалось при мысли о Нике. Она вдруг почувствовала себя так же, как и тогда, шестнадцать лет назад, увидев его стоящим в плавках на краю бассейна. И хотя Ник понятия не имел, где она находится, она прекрасно знала, чем он сейчас занят. Он работал дома, вероятно сидя в кожаном кресле в библиотеке, и собирался работать еще часов восемь, забывая поесть или даже поднять взгляд, утратив всяческое представление о времени.

Ник сидел в «Ауди» с «ЗИГ-Зауэром» в руке. Проверив предохранитель, он вставил в пистолет обойму и сунул его сзади за пояс. Он только что проехал по оживленным улицам города, занятого своими утренними делами. Матери с колясками направлялись в кафе на ранний ланч, рабочие перекусывали в пиццерии, садовники приводили в порядок газоны в парке. Агенты по недвижимости пили кофе на улице рядом с офисами, обсуждая последние сделки, а отцы семейств шли в местный банк, чтобы снять наличность для долгого уик-энда на побережье. Люди шли навстречу, махая и обмениваясь рукопожатиями, улыбаясь и обнимаясь и ничего не зная о том, что их жизнь изменится навсегда меньше чем через час.

Ник свернул к полицейскому отделению Байрам-Хиллс. Перебрав множество идей, он в конце концов пришел к самому простому решению. Ник не был супергероем, никогда не служил в армии. Он не мог просто явиться с пистолетом, перестрелять всех замешанных в ограблении и считать, что сможет достигнуть своей цели — не говоря уже о том, чтобы просто остаться в живых. Кто мог знать, чем все закончится? Он всего лишь человек, пытающийся спасти свою жену.

И Ник понял, что есть тот, кому можно доверять, кто обладал опытом и авторитетом. Он уже был свидетелем его преданности закону, когда тот пытался возражать своему продажному двоюродному брату, видел, как тот вел себя на месте авиакатастрофы, знал, что он прекрасно понимает, что правильно, а что нет. Ник чувствовал, что ему можно верить и что тот поступит именно так, как надо.

Сэм Дрейфус выдвинул ножки маленького штатива и надежно установил шестидюймовый микролазер, направив его луч прямо в объектив восточной камеры, выходившей на автостоянку. Луч лазера не мог повредить камеру, но он мог создать ей помехи на пятнадцать минут, не давая прозвучать сигналу тревоги, означавшему вмешательство в охранную систему.

Он повторил операцию с западной и северной камерами, набросив на автостоянку виртуальную завесу на ближайшие четверть часа. Достав из кармана рацию, три раза нажал кнопку вызова.

Сэм Дрейфус был болезненно худ, но над его ремнем из крокодиловой кожи свисал маленький пивной животик. Одежду его — коричневые твидовые брюки и белую рубашку с закатанными рукавами, совершенно не похожую на ту, что носили большинство воров, — дополняли крокодиловые туфли. Зачесанные набок каштановые волосы еще не тронуты сединой, но глаза покраснели от усталости — что в данный момент скрывали темные очки.

В сорок девять лет Сэм чувствовал себя одновременно и молодым, и ужасно старым. Еще с юности он привык к беззаботной жизни, занимаясь лишь тем, что было ему по душе, но привычка эта вступала в конфликт с тем, как он себя чувствовал.

Тень, отбрасываемая его братом, приобрела чудовищные размеры. Многие не помнили имени Сэма, упоминая его лишь как брата Пола. Особенно он злился, когда кто-то говорил: «А я и не знал, что у Дрейфусов было двое сыновей».

С детских лет Сэм не оправдывал надежд — как в глазах родителей, так и в глазах общества — и потому решил выбрать другой путь.

Связавшись с дурной компанией, он обнаружил, что наркотики и алкоголь, драки и воровство куда больше ему по душе. Нечто вроде мятежного удовольствия.

В семнадцать лет Сэм сбежал в Канаду — не столько из опасений, что его пошлют на войну, сколько из желания досадить отцу. Он стал пресловутой паршивой овцой, обретя в конце концов собственную индивидуальность.

За долгие годы он пытался заниматься разным бизнесом — недвижимостью, финансами, маркетингом, — постоянно стремясь занять место на вершине, но нигде не удерживался больше года. Он знал, что ума у него достаточно, просто ему не дают шанса.

Но, несмотря на все его неудачи, Пол всегда о нем заботился. Когда он нуждался в работе, брат дал ему ее, хорошо платил, даже подарил небольшую часть компании, чтобы тому было что оставить своим детям. Пол ни разу не говорил с ним о его ошибках. Несмотря на недовольство и разочарование отца, Пол никогда не осуждал Сэма.

А потом, около года назад, он вдруг столкнулся с реальностью. Дом, его жизнь существовали лишь из чистой милости брата. Сэм наконец вынужден был признать то, что и так все время знал: он не более чем объект благотворительности. Пол помогал и заботился о нем исключительно из жалости.

И это чрезвычайно разозлило Сэма.

Позвонив Полу, он сказал ему, что хочет настоящей работы, и начал всерьез трудиться в компании брата. Он появлялся каждый день, работал полные восемь часов, включился в бизнес и в конце концов чего-то добился. Уставал как никогда, но ему доставляло радость ощущение, что и он на многое способен.

После полугода напряженного труда Пол вознаградил его — на этот раз не из жалости, но из благодарности, гордясь его достижениями. Брат начал считать Сэма полноправным партнером, дав ему полный доступ к работам, технологиям и стратегиям компании.

Все случилось однажды вечером в среду, в январский темный день. Сидя у себя в кабинете после семи, Сэм занимался самообразованием, просматривая файлы, когда вдруг наткнулся на имя Шеймуса Хенникота, известного своим богатством и щедростью человека, состояние которого составляло миллиарды долларов.

Пол лично занимался установкой охраны в его доме, причем разработал эту высокотехнологичную систему сам, хотя обычно оставлял подобную работу подчиненным. Любопытство Сэма лишь возросло. Он полез глубже в файлы Пола, узнал об уникальных системах доступа, сигнализации и наблюдения, охранявших драгоценное собрание предметов искусства Хенникота.

После тщательных поисков Сэм добрался до описи содержимого мини-музея Хенникота — старинное оружие, драгоценности, картины, скульптуры, каждый предмет с указанием стоимости, от сотен тысяч до десятков миллионов. Пол спроектировал витрины для древнего оружия, помещения с контролируемой влажностью для картин, чувствительные к давлению постаменты для скульптур и специальный восьмигранный ключ для главной двери хранилища.

Но больше всего привлекла внимание Сэма особая шкатулка, которую Пол изготовил сам у себя дома. В отличие от всего остального, какие-либо ее чертежи или спецификации отсутствовали. Про нее просто говорилось — шкатулка из черного дерева, размер два на два фута, один фут в высоту, содержимое личное и конфиденциальное. Для нее купили специальный сейф и построили потайную комнату.

Не в силах совладать с любопытством, Сэм обшарил все папки, все шкафы и все ящики в кабинете брата, пока наконец не наткнулся на записку в личной мастерской Пола — смятый листок линованной бумаги размером пять на семь дюймов, лежавший в ящике для инструментов. В записке не имелось никаких подробностей, и содержание ее осталось бы загадкой для любого, кто не знал, на что он смотрит.

Читая записку, Сэм обнаружил то, что могло изменить его жизнь, принести ему богатство и власть, но самое главное — уважение, к которому он столь стремился, чтобы выйти из тени Пола.

Шкатулка предназначалась для хранения фамильных секретов, знаний, передававшихся от отца к сыну, а от сына — к внуку.

Сэм наконец улыбнулся, поняв, что находится в шкатулке.

В течение последующих четырех месяцев он сделал копии планов дома и расположения камер. Нашел специальные коды, необходимые для получения ключей и карточек-пропусков. Раздобыл комбинации и коды доступа, большинство из которых хранились в личных файлах Пола.

Разведав все необходимое, Сэм нашел отличного сообщника в полицейском отделении Байрам-Хиллс. Будучи алчным и продажным, тот согласился предоставить помощь, а также обеспечить, чтобы его собратья-полицейские ни в чем Сэма не заподозрили. Все отлично складывалось и должно было стать его величайшим жизненным достижением.

Собственно, Сэм рассчитывал на преступление без жертв. Потери должны составить меньше половины процента от фамильного состояния Хенникота и наверняка восстановились бы за несколько недель за счет обычного банковского дохода, а то и вообще оказались бы покрыты страховкой.

Что же касается содержимого шкатулки… Сэм считал, что оно не имеет цены. Идеи, как и секреты, невозможно застраховать. У Хенникота нет наследников, и ему некому оставить шкатулку — так почему бы не передать ее кому-то другому, другой семье, тому, чьи стремления намного превосходили семейные ценности и охранные компании?

У Сэма наконец появилась возможность достичь успеха по-своему, выйти из тени, нависавшей над ним всю его жизнь.

Через десять секунд после переданного по рации сигнала подъехал зеленый «Таурус», остановился на парковке позади Вашингтон-хауса. За ним последовал белый «Крайслер Себринг». Из «Тауруса» вышел Дэнс, а из «Крайслера» — Рэндолл и Джонни Арилио.

Последний прослужил в полиции десять лет, был весьма общителен и обладал широкой улыбкой. Он считал себя самой популярной личностью в полицейском отделении, так и не поняв, что для всех остальных он попросту несносен. Из-за длинных темных волос казалось, будто Джонни так и не расстался с детством. Он воображал, будто пользуется успехом у женщин, хотя до сих пор лишь только надеялся найти ту, с которой мог бы связать свою жизнь. К несчастью, учитывая склонность к выпивке, ему никогда не хватило бы денег на то, чтобы обеспечить женщин, которые ему нравились.

Арилио заправил голубую рубашку, и они с Рэндоллом пошли вдоль задней стены дома, делая вид, будто занимаются своими полицейскими делами. Подъехал Брайнхарт, остановился рядом с Дэнсом. Радостно улыбаясь, он выбрался наружу.

Дэнс вытащил из багажника два до половины наполненных мешка и положил их рядом с задней дверцей.

Сэм подбежал к ним со стороны кустов, где установил последний лазер, доставая на ходу ключ и карточку-пропуск.

— У нас есть четырнадцать минут.

Джулия шла по проходу между креслами самолета, радуясь, что у нее нет с собой ничего, кроме сумочки. Путешествуя обычно с портфелем и достаточно тяжелой ручной кладью, она постоянно думала о том, что что-то забыла.

Найдя свое место в бизнес-классе, Джулия опустилась в широкое кожаное кресло. До взлета еще оставалось немного времени. В кресло рядом с ней села изящная пожилая женщина с завязанными в пучок седыми волосами, которая тут же углубилась в журнал авиакомпании, извлеченный из кармана на спинке кресла.

Самолет продолжал заполняться пассажирами — пятничной смесью путешественников, всегда отличавшейся от той, что обычно бывала по другим дням недели. Джулия совершенно по-новому посмотрела на шумных детишек. Две сестренки, не старше пяти лет, играли в «ладошки», то и дело заходясь звонким смехом.

То, что прежде лишь раздражало, когда она пыталась сосредоточиться на работе, теперь вызвало улыбку при виде радостных и возбужденных детских лиц. Джулия смотрела на мир совершенно с другой точки зрения.

— Нет ничего прекраснее, — сказал молодой парень в деловом костюме, сидевший через проход от Джулии.

— Я совсем забыла о том, насколько искренним может быть детский смех, — кивнула Джулия.

— Мои дети помладше, но смеются точно так же.

— Летите домой повидаться с ними?

— Нет, на день в Бостон. Надеюсь к вечеру прилететь обратно и успеть поцеловать их на ночь.

— Срочные дела? — спросила Джулия, для которой подобные поездки не были редкостью.

— Новая сделка. — Парень похлопал по лежавшей на его коленях папке. — Меня зовут Джейсон Серета.

— Джулия, — улыбнулась она.

— Сколько у вас детей?

— Через девять месяцев будет как минимум один.

Джулия погладила себя по животу, впервые признавшись на публике в своей беременности.

— Это так прекрасно, — пожилая женщина в соседнем кресле подняла взгляд от журнала на Джулию. — А вы летите по делам или отдыхать?

— Собственно, я собираюсь сделать ультразвуковой снимок.

— Какое же это, наверное, удовольствие, — произнесла женщина, снимая пиджак и кладя его на колени. — Но не слишком ли далеко ради фотографии?

— Знаю, но мне нравится мой доктор. И потом, хотелось сделать сюрприз мужу, показав первое фото его ребенка.

— Он не знает?

— Нет, и я сама не своя.

— Меня зовут Кэтрин, — сказала женщина. Ее зеленые глаза искрились жизнью, а по осанке и улыбке трудно определить ее истинный возраст.

— Джулия. — Фамилий не требовалось — имен вполне достаточно для дружеской беседы, чтобы скоротать время полета, прежде чем они навсегда исчезнут из жизни друг друга.

— У нас никогда не было детей, — продолжала Кэтрин. — Но мы с мужем любим ребятишек, и всегда любили. У меня множество внучатых племянников и племянниц. Дети дают нам перспективу, напоминают о том важном, что есть в жизни. Я права? — Кэтрин наклонилась, глядя на Джейсона.

— Они — причина того, чем я занимаюсь, — улыбнулся тот. — Поверьте, я никогда не стал бы столь тяжко трудиться ради себя.

— А куда вы летите? — спросила Джулия у Кэтрин.

— Обратно в Чилмарк. Я гостила у сестры в Ларчмонте. Мой муж заболел.

— Мне очень жаль.

— Не беспокойтесь, вы же знаете, как это бывает у мужчин, с насморком или простудой. С ним все будет в порядке. — Однако взгляд ее явно говорил о другом. — На нас словно проклятие лежит — болеем по несколько раз в год. На этот раз его очередь.

Из сумочки Джулии послышалось жужжание.

— Прошу прощения, — сказала она, доставая телефон.

Джулия начала читать текстовое сообщение: «Удачного полета и приятных выходных, Джо».

Она обожала свою помощницу, чье стремление к порядку идеально дополняло ее собственный несдержанный характер.

Хотела позвонить Нику, чтобы рассказать о своих планах, но сообразила, что сейчас он наверняка занят работой, и решила не беспокоить.

Детектив Боб Шеннон подъехал к Вашингтон-хаусу на своем черном «Мустанге Кобра», единственном увлечении всей его жизни. Он не играл в гольф, не ловил рыбу, не интересовался картами, но мощные автомобили обожал с детства. А поскольку у него не было жены, которая могла бы его отговорить, он купил подержанную «кобру» девяносто девятого года за тридцать восемь тысяч восемьсот долларов, еженедельно наводя на ней блеск, отчего машина выглядела как новенькая.

Дэнс, Брайнхарт, Рэндолл, Арилио и Сэм удивленно обернулись, увидев, как он выходит из машины.

— Привет, парни, — кивнул Шеннон, подходя к ним.

— Привет, Боб, — сказал Брайнхарт, словно они были лучшими друзьями.

Тот не обратил на него внимания, не сводя взгляда с Итана.

— Я думал, ты в участке, — сказал брат. — Занимаешься теми парнями из Бронкса, которые угнали машину на Вампус-лейк-драйв.

— Угу. Но мне позвонили.

Все повернулись к Нику, который вышел из машины со стороны пассажира, по очереди глядя на каждого.

— Вам тоже? — продолжал он.

Дэнс тупо уставился на него.

— Ограбление?.. — произнес наконец Шеннон, называя причину своего визита.

— Ага, — выпалил Брайнхарт, к ужасу Дэнса.

— Этот человек, — Шеннон ткнул большим пальцем в сторону Ника, глядя на молодого Брайнхарта, — он тоже вам звонил…

Тот предпочел не совершать дважды одну и ту же ошибку.

— …поскольку об ограблении по радио ничего не сообщалось?

В воздухе повисла тишина. Все взгляды обратились к Дэнсу, который стоял с полностью равнодушным выражением лица.

— Я хочу знать, что здесь, черт возьми, происходит! — едва сдерживая ярость, проговорил Шеннон. Мышцы на шее напряглись.

— Кто это? — спросил Брайнхарт, имея в виду Ника.

— Неважно, — бросил Боб, сверля взглядом брата. — Отвечай на мой вопрос, Итан, — что вы здесь делаете?

Дэнс посмотрел на Брайнхарта и Рэндолла, которые продолжали молчать. Сэм поправил очки и отступил в сторону дома, пытаясь исчезнуть.

— А вы кто? — Шеннон перевел взгляд на Сэма.

— Я… — пробормотал Дрейфус. Руки его дрожали.

Брайнхарт обошел вокруг Куинна, остановившись позади него.

— А вы кто такой?

Выбросив руку, Брайнхарт выхватил пистолет из-за пояса Ника.

— Что это, черт побери? Вы полицейский?

Шеннон посмотрел на пистолет, потом снова на Ника.

— Вы не говорили мне, что вооружены.

— Учитывая, что мне пришлось пережить, — сказал Ник, — я решил, что это неплохая мысль.

— Итан, — Шеннон снова повернулся к своему напарнику. — Этот человек говорит, что вы приехали сюда, чтобы похитить… дай-ка вспомнить: четыре золотых меча, две рапиры, три сабли, пять кинжалов, три пистолета, мешочек бриллиантов и… — он сделал паузу, — какую-то шкатулку.

Никто не произнес ни слова.

— Послушайте, — тон Шеннона несколько смягчился. — Вы пока что ничего не совершили, так почему бы вам просто не сесть в свои машины и не уехать? И мы обо всем забудем.

— Вы что, собираетесь донести на коллегу-офицера? — прервал его Брайнхарт.

— Сколько ты служишь в полиции — год? Так что не надо мне всей этой чуши про полицейский кодекс чести. — Шеннон снова повернулся к Дэнсу. — Итан, что ты делаешь, черт бы тебя побрал?

Дэнс несколько мгновений смотрел на него. Все ждали.

— Ты, может, и забудешь, зато он — нет, — сказал Дэнс, показывая пальцем на Ника.

Неожиданно он выхватил пистолет и уткнул его в живот брата.

— Это что еще за хреновы шутки? — взорвался Шеннон, даже не взглянув на пистолет. — Убери пушку, пока я не воткнул ее тебе в глотку, дрянь. Я твой двоюродный брат.

Не отводя взгляда, Дэнс нажал на курок.

Пуля вошла в живот, отбросив Боба назад. Но он не упал. Сделав шаг вперед, схватил Дэнса за шею и со всей силы ударил его о стену.

Дэнс еще раз выстрелил.

На этот раз Шеннон пошатнулся на подгибающихся ногах и осел на землю.

Сообщники Дэнса завертели головами в поисках свидетелей.

Ник стоял, в ужасе глядя, как жизнь вытекает из Боба вместе с кровью.

— Здорово, — хрипло проговорил Брайнхарт. — Ты только что убил полицейского. Да еще и при свидетеле.

— Надень на него наручники, — сказал Дэнс, показывая пистолетом на Ника.

— Вы собираетесь его убить? — наконец срывающимся голосом спросил Сэм.

Дэнс подошел к Нику, достал из его кармана бумажник и прочитал имя на удостоверении.

— Итак, мистер Куинн, откуда вы узнали, что здесь происходит?

— Куинн? — сказал Сэм. — Это фамилия женщины — адвоката Хенникота. Вы собираетесь его убить?

— Зачем мне убивать подозреваемого? Теперь у нас есть некто, на кого можно все повесить. Убийство полицейского — тяжкое преступление, — сказал Дэнс, глядя на Ника и насмешливо похлопывая его по щеке. — Хреново тебе придется.

Джулия смотрела, как стюардесса закрывает дверь салона и поворачивает рукоятку, отрезая их от внешнего мира.

— Леди и джентльмены, дверь салона закрыта, и мы просим вас отключить мобильные телефоны и пейджеры на время всего полета. Просим также выключить все электронные устройства на время набора высоты и выхода на курс, после чего вы снова можете ими пользоваться.

Джулия быстро набрала номер Ника. Обнаружив, что телефон сразу же переключился на автоответчик, она поспешно заговорила:

— Привет, дорогой. Я люблю тебя. Прости меня за ссору из-за ужина с Мюллерами. Не беспокойся, если тебе это действительно неприятно, я его отменяю. У меня запланировано кое-что получше. Будем только ты и я. Сейчас лечу в Бостон на короткую встречу. Извини, что не сказала тебе…

— Прошу прощения, мэм, — прервала ее стюардесса, наклоняясь. — Двери салона закрыты, и нужно отключить все мобильные телефоны.

— Извините, — прошептала Джулия. — Дорогой, мне пора. Позвоню тебе после приземления.

Джулия закончила разговор.

— Еще раз прошу прощения.

— Я тоже никогда не летаю без последнего звонка мужу, — улыбнулась стюардесса и направилась в сторону кухни.

Джулия не могла дождаться того момента, когда увидит выражение лица Ника после того, как расскажет о ребенке.

Выключив телефон, она убрала его в сумочку и откинулась на мягкий подголовник кресла, продолжая думать о муже. Потом закрыла глаза, чтобы немного вздремнуть.

— Запихните их обоих сзади в мою машину, — сказал Дэнс. Брайнхарт и Арилио открыли дверцу «Тауруса» и бросили тело Роберта Шеннона на заднее сиденье. Брайнхарт повернулся к Нику, запястья которого были скованы за спиной, и взял его за руку.

— Погоди. Останься здесь, последи за обстановкой. — Итан взял Ника за плечо. — Почему бы тебе просто не пойти с нами и не улыбнуться в камеру?

Сэм повернулся к двери и вставил ключ в замок.

— Мы отстаем от графика на четыре минуты.

— И отстанем на пять, если не перестанешь болтать. Мне плевать, если всем придется работать вдвое быстрее.

Все натянули хирургические перчатки.

— Не забудь про нашего нового товарища, — сказал Дэнс, передавая Ника Сэму.

— Угу, — пробормотал тот, подталкивая его к двери. — Пусть все видят.

Перебросив через плечо два холщовых мешка, Сэм провел карточкой через сканер, повернул ключ и открыл дверь. Достав из мешка маленькую коробочку с ярко-красным куполом, он щелкнул выключателем на ее боку и прикрепил ее к стене. Быстро пройдя через дом к побеленной деревянной двери, он прикрепил еще одну коробочку к кухонному прилавку, щелкнул выключателем и негромко свистнул.

Все последовали за ним.

Сэм снова провел карточкой вдоль края двери, где был спрятан сканер, и открыл барьер из трехдюймовой стали, преграждавший путь к покрытой ковром, ярко освещенной лестнице и стенам с бледно-зелеными обоями с узором в виде лилий.

Взяв Ника за руку, Сэм повел его за собой, так чтобы его лицо оказалось в поле зрения скрытой в стене лестничной клетки камеры. Сам он при этом прятался позади.

— Подождите, пока я не открою дверь и не обезврежу камеры, — сказал Дрейфус.

Сэм и Ник подошли к двери подвала, сделанной из матовой стали, без каких-либо ручек и петель. Куинн хорошо ее знал, поскольку сам прошел через нее несколько часов назад по своему времени.

Достав из кармана восьмигранный ключ, Сэм трижды проверил, что буква «Д» находится сверху.

— Не ошибись — буква «Д» должна быть наверху, иначе мы не только не попадем в подвал, но и окажемся заперты, — улыбнулся Ник.

— Откуда ты знаешь, черт побери? — заорал Сэм на Ника. В его голосе слышался страх.

— Просто догадался, — ответил Ник. — Но прежде чем сюда придет твой друг Дэнс, хочу сообщить тебе, что он собирается тебя убить. И я знаю, что он намерен сбросить Брайнхарта и Арилио в водохранилище.

— Думаешь, я доверяю Дэнсу? Думаешь, я не предпринял соответствующих мер?

— А какие меры ты намерен предпринять против собственного брата, Пола? Он обо всем знает.

— Вот, значит, откуда тебе все известно. Ты на него работаешь, да? — Сэм начал злиться. — Да?

— Собственно, он со мной пока не знаком. И не узнает меня ни по имени, ни в лицо, даже если будет стоять рядом.

— О чем вы там болтаете, черт возьми? — крикнул Итан с верхней ступени лестницы. — Время идет. У нас осталось всего десять минут.

Сэм вставил ключ в восьмиугольную скважину, буквой «Д» вверх, как и говорил Ник. Введя номер соцстрахования своего брата с клавиатуры на стене, он трижды провел карточкой через считыватель, повернул ключ и толкнул двухтонную дверь.

Дрейфус знал, что на стальной двери в хранилище установлена сигнализация против несанкционированного вторжения; знал он и о том, что сигнал поступит не в полицию, а в компанию «ДСГ» и адвокату Хенникота. Но к тому времени, когда этот сигнал получат и прореагируют, никого здесь уже не будет.

На самом деле Сэм видел все схемы тревожной сигнализации и знал, как ее обезвредить. Собственно, ее достаточно просто вывести из строя. Но сигнал тревоги не только поступал куда следует, он также запускал дополнительные протоколы безопасности. В офис адвоката Хенникота не только пересылались записи с видеокамер, но и включались дополнительные камеры, не отмеченные ни на каких планах, а информация с них записывалась в зашифрованный файл. Сэм знал расположение этих камер и мог их обезвредить, но сейчас им предстояло зафиксировать изображения Итана и его людей, спускающихся по лестнице.

Это была его страховка, средство, которое он мог бы в случае чего использовать против Дэнса. Сэм знал, что среди воров честь не в ходу, и услышанное от Куинна предупреждение о том, что Итан всех убьет, нисколько его не удивило. Оно лишь подтверждало страх, с которым он жил последний месяц, и предательство, к которому был готов. Но вместе с тем он пошел на риск ради того, чтобы добраться до шкатулки в сейфе Хенникота.

— Все в порядке, — сказал Сэм.

Дэнс, Рэндолл и Арилио спустились по лестнице и остановились в небольшом вестибюле рядом.

Когда распахнулась стальная дверь в хранилище, Ник увидел прямо перед собой большую стеклянную витрину, крышка которой была совершенно целой, в отличие от того, какой он видел ее через пять часов в будущем. Внутри лежали мечи и кинжалы, рапиры и сабли, и самое главное — украшенный золотом «кольт-миротворец», из которого должны убить Джулию.

Рукой в перчатке Сэм достал из мешков еще четыре коробочки с красными прозрачными куполами на каждой и развернул Ника спиной к себе.

— Держи, — сказал он, вкладывая одну из коробочек в скованные руки Ника. — Отпечатки могут сказать о многом.

— Неплохо, — усмехнулся Дэнс.

— Подожди здесь, — продолжал Сэм, словно Ник мог поступить иначе со скованными за спиной руками и в окружении троих вооруженных людей.

Забрав у Ника коробочку, Сэм щелкнул выключателями на всех четырех и вбежал в помещение, прикрепив ее к стене напротив двери, после чего побежал через подвал.

Полминуты спустя он вернулся.

— Идем, все камеры заглушены.

Дэнс и его люди схватили Ника и потащили за собой.

Бросив два мешка на пол, Сэм достал большой металлический стержень с присоской, которую он прикрепил к центру витрины с оружием. К правой ножке он присоединил устройство размером со спичечный коробок. Оно генерировало электромагнитные волны, вносившие помехи в работу установленной в витрине сигнализации.

Дэнс и его люди окружили витрину, наблюдая, как Сэм вырезает в стекле круглое отверстие, описывая широкую дугу стержнем с алмазным наконечником.

Ник едва сдерживал смех, глядя на картину Моне на стене позади Дэнса, стоившую восемьдесят миллионов долларов. Картина с водяными лилиями даже на черном рынке могла бы обеспечить им больше денег, чем они в состоянии вообразить, намного больше, чем экспонаты в этой единственной витрине.

Сэм продолжал резать стекло. Держась за присоску, он постучал вокруг разреза и приподнял большой стеклянный круг.

— Дэнс, наполняй вместе со своими парнями мешки. Заверните каждый предмет в полотенце, чтобы они не поцарапали друг друга.

— Под ними что, нет датчиков давления? — спросил Дэнс.

— Не будь идиотом, — Сэм посмотрел на него словно на ребенка. — Как ты думаешь, для чего нужна эта коробочка, прикрепленная к ножке? Она выводит из строя электромагнитные датчики.

Схватив Ника за руку, он двинулся дальше по коридору.

— Куда ты? — крикнул Дэнс.

— За бриллиантами.

Сэм ворвался в офис Шеймуса так, словно бывал здесь уже тысячу раз, хотя на самом деле оказался в нем впервые. Толкнув Ника в угол, он прикрепил коробочку с красным куполом к середине стола и включил настольную лампу. Взяв со стола рукой в перчатке, он развернул Ника кругом и сунул ее в скованные за спиной руки. Поставив лампу обратно на стол, он снова повернул Ника к себе лицом.

— Просто на тот случай, если на суде потребуются дополнительные доказательства.

— Спасибо, — отозвался Ник. — Жаль, что ты до этого не доживешь.

Не обращая внимания на язвительное замечание, Сэм повернулся к стене из темного ореха и провел карточкой над левым углом стола. Раздался едва слышный щелчок. Сэм подошел к стене, положил на нее руку и слегка толкнул. С легким шипением открылась потайная дверь.

— Подожди здесь, — усмехнулся Дрейфус, хватая последнюю коробочку с куполом. — Хотя мимо Дэнса и его людей тебе все равно не проскочить.

— Скажи, если тебе потребуется помощь с сейфом, — сказал Ник, прислонившись к столу.

Снова не обратив никакого внимания на его слова, Сэм шагнул через порог, прикрепив к стене последнюю коробочку. Перед ним была комната с бетонными стенами, с потолка которой свисали три лампочки, освещавшие два сейфа.

Сэм посмотрел на часы. Оставалось меньше пяти минут до того момента, когда поднимут тревогу временно выведенные из строя камеры на парковке.

Сняв темные очки, он сунул их в карман и присел перед четырехфутовым сейфом справа. Взявшись за медное колесо, повернул его вправо на три полных оборота. На четвертом обороте остановился на делении 64, затем повернул влево, остановившись на 88, затем опять направо до нуля и, наконец, влево до 90. Потом взялся за медную ручку, словно проделывал все это сотни раз, уверенно повернул ее и распахнул тяжелую стальную дверь.

Свет залил внутренность сейфа, и Дрейфус увидел ее во всей красе. Шкатулка была сделана из любимой древесины Шеймуса Хенникота, отполированного до блеска африканского черного дерева. Крышку толщиной в два дюйма отделял почти незаметный шов. С трех ее сторон виднелись восьмиугольные замочные скважины, похожие на ту, что имелась на стальной двери, которую он открыл всего двумя минутами раньше.

Достав из кармана восьмигранный ключ, Сэм попробовал вставить его в скважину, но тот оказался слишком большим. Он снова спрятал ключ в карман — о том, как вскрыть шкатулку, можно подумать и позже.

Открыв маленький ящик с верхней левой стороны сейфа, он достал большой бархатный мешочек. Быстро развязав тесьму, проверил содержимое — на гранях сотен крупных алмазов заиграли радужные отблески. Снова завязав тесьму, он сунул мешочек в карман. И тут увидел записку, прикрепленную к внутренней стороне двери сейфа. Он не мог понять, как смог ее не заметить. Лист белой бумаги размером пять на семь дюймов с тем же успехом мог быть временной бомбой.

Сэм понятия не имел, откуда она взялась. Когда входил, ему показалось, будто он ощущает чье-то присутствие, но тогда решил, что это всего лишь нервы.

Сэм вытащил шкатулку из сейфа, удивившись ее весу, составлявшему, по крайней мере, двадцать пять фунтов. Сорвав с дверцы записку, еще раз прочитал единственную фразу: «Подумай о том, что делаешь, — ты знаешь, где я буду ждать», и в ярости скомкал листок.

Дэнс брал каждый меч, каждый кинжал, каждую рапиру и саблю, тщательно их осматривая перед тем, как передать Арилио, который заворачивал их в полотенца, прежде чем положить в мешок. Сделанные из чистого золота рукоятки мечей украшали сапфиры, рубины и изумруды.

Покупателем их добычи был некий алчный коллекционер китайско-японского происхождения, владевший, как говорили, ценностями на миллиарды. Его агент должен был забрать товар в девять часов вечера, заплатив за коллекцию двадцать миллионов, вчетверо больше, чем пообещал Дэнс своим напарникам, включая Сэма Дрейфуса. Каждый считал, что получит миллион наличными и все будут счастливы — хотя на самом деле остаться в живых должны только Рэндолл и Сэм Дрейфус. С учетом же добытых Дрейфусом алмазов доход Дэнса составлял свыше двадцати миллионов: один для Рукая и девятнадцать — которые позволили бы ему исчезнуть из Байрам-Хиллс навсегда.

Он достал три пистолета: «смит-вессон» 1840 года, «кольт-миротворец» 1872 года и «белаторо» 1789-го. Все изготовлены на заказ, полностью исправные, с золотыми и серебряными украшениями вдоль приклада, гравировкой на рукоятках и религиозными изречениями на стволах. Дэнс взял горсть серебряных пуль, владельцы которых велели выгравировать на них богохульные проклятия жертвам и их богам, указав в каждой имя предполагаемой мишени — врага, которого нужно поразить в сердце.

Передавая последний пистолет Арилио, Дэнс понял, что данное Шенноном описание того, что он только что положил в мешок, полностью совпадает с реальностью, вплоть до количества мечей, кинжалов, пистолетов. Шеннон даже упоминал о бриллиантах — будто он где-то нашел некий список и цитировал его по памяти.

Из коридора вышли Сэм и Ник, остановились возле пустой теперь витрины. Сэм подтолкнул Ника вперед, держа под мышкой странного вида шкатулку.

— Положите мешки в багажник моей машины и быстро назад, — сказал Дэнс Арилио и Рэндоллу. Он бросил взгляд на Сэма и шкатулку из черного дерева у него под мышкой, немного подумал. — Знаете что? — Итан повернулся и посмотрел на Куинна. — Заберите этого парня, заприте его сзади в моей машине вместе с Шенноном и скажите Брайнхарту, чтобы за ним приглядел.

Арилио перебросил два мешка через плечо, Рэндолл взял Ника за руку, и оба скрылись за стальной дверью.

Оставшись наконец один, Дэнс шагнул ближе к Сэму.

— Что в шкатулке?

— Держи, — ответил тот, протягивая большой мешочек с бриллиантами.

Дэнс открыл черный бархатный мешочек и взглянул на бриллианты, которых оказалось больше, чем он когда-либо видел в своей жизни. Он высыпал небольшую горсточку на ладонь, поворачивая их пальцем. Они оказались даже крупнее, чем он ожидал, — два, три, четыре и пять карат, идеальной чистоты. Они с Сэмом недооценили добычу из сейфа. Камешков, похоже, было две с лишним сотни, и Дэнс полагал, что они вполне могут удвоить их предполагаемый доход.

— Похоже, мы заработали несколько больше, чем ты думал, — мечтательно проговорил Итан.

— Я не знал, что их окажется так много, — сказал Сэм.

— Про шкатулку ты тоже никогда ничего не говорил, — Дэнс улыбнулся, хотя во взгляде его читалось нечто иное. — Зато, насколько я помню, Шеннон что-то упоминал насчет шкатулки.

— Она моя, — отозвался Дрейфус.

— В чем дело? — спросил Дэнс, высыпая бриллианты обратно в мешочек, который крепко держал в левой руке. — Ты ведь не пытаешься присвоить больше положенного, а, Сэм?

Тот бросил на него нервный взгляд.

— Сэм?..

— Это Хенникота…

— Это всё — Хенникота, — прервал его коп, обводя рукой комнату.

— Она была в сейфе. Это его профессиональные тайны, бумаги и прочее.

— Можно? — Дэнс показал на шкатулку.

Сэм не в силах был скрыть страх перед детективом. Он боялся его с самого начала, но теперь еще больше, после того как тот на его глазах хладнокровно застрелил собственного напарника. Он неохотно протянул шкатулку.

— Тяжелая, — удивленно сказал Дэнс, которому пришлось удерживать ее двумя руками. — Слишком тяжелая для нескольких листков бумаги. Что там на самом деле? Золото, еще бриллианты?

— Нет, ничего такого.

— Что ж, я хочу половину того, что там находится, — полицейский поднял шкатулку. — Мы не станем делиться с остальными, но я хочу свою половину.

— Нам нужно идти, — сказал Дрейфус, глядя на часы. — Осталось четыре минуты.

— Только когда ты скажешь мне, что в шкатулке, — ответил Дэнс, вставая между ним и выходом.

Сэм молчал, в буквальном смысле загнанный в угол. Взгляд его метнулся из стороны в сторону, лоб вспотел.

— Послушай, я отдам вам всю свою долю — бриллианты, оружие…

Это самое худшее, что мог сказать Сэм. Его слова лишь подтверждали ценность того, что находилось в его руках.

— Ты ценишь шкатулку выше всего, что мы только что забрали? — потрясенно спросил Дэнс.

Дрейфус кивнул.

— Мне не нужна твоя доля, — сказал коп. — Ты ее заслужил. Я просто хочу удостовериться, что никто не пытается меня обмануть на несколько лишних баксов.

— Я вовсе не пытаюсь тебя обманывать.

— Ты работаешь в паре со своим братом?

— Что? — удивленно переспросил Сэм.

— Он ждет тебя в машине и вы собираетесь от меня сбежать?

— Угу, конечно — после того, как я украл у него всю информацию?

— Дай-ка взглянуть на твой телефон, — Дэнс протянул руку.

— Знаешь, ты становишься параноиком, — сказал Сэм, доставая из кармана телефон и протягивая его детективу.

— Вовсе нет, просто я осторожен. Не хочу, чтобы ты ему позвонил и попросил где-нибудь тебя забрать.

— Это просто смешно.

— Почему бы тебе не открыть шкатулку и не показать мне, что внутри? Тогда посмотрим, насколько все на самом деле смешно.

— Не могу.

— Почему?

— У меня нет ключей. Послушай, — умоляюще сказал Сэм, — она не представляет никакой ценности.

— Ни для кого, кроме тебя и Хенникота. — Дэнс поставил шкатулку на столик, поворачивая ее во все стороны и глядя на три замочные скважины. — Не многовато ли столь странных замков для чего-то столь малоценного?

Сэм стоял молча, ведя мысленный поединок.

— Почему бы тебе просто не сказать мне правду? — сказал коп, доставая пистолет.

— Если я умру, ты никогда не сможешь открыть эту шкатулку. И пойми еще кое-что, — с растущей уверенностью произнес Сэм. — Если я умру, ты не будешь знать, как уничтожить данные вспомогательной системы охраны, которая зафиксировала твое лицо.

Дэнс поднял пистолет.

— Что ты сделал, черт бы тебя побрал?

— Давай-ка я кое-что покажу, — Дрейфус подвел Итана к стальной двери хранилища и жестом предложил ему шагнуть на небольшую площадку у подножия лестницы. — Посмотри наверх.

Дэнс посмотрел на стену, на обои с узором из лилий. Подняв голову, он взглянул на украшение в форме короны в углу потолка — и с замиранием сердца увидел крошечный, похожий на шов в обоях в том месте, где они смыкались с украшением, миниатюрный объектив.

— Камера направлена прямо на верхнюю часть лестницы. Ее нет ни на каких планах. Данные поступают в файл в офисе адвоката Хенникота, но это единственная камера, информация с которой зашифрована. Код, необходимый для того, чтобы просмотреть или уничтожить запись, известен только Хенникоту, моему брату и мне. Весьма неплохая идея — защита от сообщников из числа своих. Все, что нужно сделать адвокату, — переслать данные Шеймусу, Полу или мне, и мы сможем открыть их всему миру. Все увидят твое лицо, а также лицо Арилио и Рэндолла.

— И твое, — бесстрастно проговорил Дэнс, направляя пистолет на Сэма.

— На самом деле — только лицо Куинна. Я знал, где находится камера, так что просто держался вне поля ее зрения.

Итан со злобой посмотрел на Сэма.

— Помни, — сказал тот. — Я единственный, кто может добраться до этих файлов и сделать так, что никто их не увидит. Но если у нас возникнут проблемы…

Дэнс снова вышел из-под лестницы в подвал.

— Наслаждайся тем, что получил, — сказал Дрейфус. — Наслаждайся и тем, что полагалось мне, но шкатулка — моя.

По лестнице спустились Рэндолл и Арилио.

— В чем дело? — спросил первый, увидев пистолет.

Дэнс и Сэм проигнорировали его вопрос.

— Заберите стеклорез и возьмите с собой тот кусок стекла, — сказал им Дэнс, показывая на лежащие на полу инструменты. — И не снимайте перчатки, пока мы от них не избавимся.

— У нас мало времени, осталось меньше двух минут до того, как сработает тревога из-за неработающих камер, — Сэм посмотрел на Итана. — А мне еще надо позаботиться об основном видеосервере.

— Ладно, пошли, — сказал Дэнс. — Но знаешь что? Ты пойдешь первым.

Арилио и Рэндолл переглянулись, не понимая, что происходит.

— Если по пути сюда твое лицо прикрывал Куинн, то по пути отсюда его не будет, — сказал Дэнс, направляя пистолет на Сэма. — И не забудь про нашу шкатулку.

Посмотрев на пистолет, Сэм трясущимися руками поднял шкатулку и направился к двери. Рэндолл и Арилио последовали за ним.

— Вы двое — не спешите. Пусть идет первым.

Сэм шагнул в стальную дверь.

— Сэм, надеюсь, ты понимаешь, что меня совершенно не волнуют твои угрозы. Меня не волнует, есть ли мое лицо в каких-либо видеофайлах. Я просто выстрелю тебе в спину и оставлю здесь, свалив на тебя вину как на мозг всего преступления. Преступления, в середине которого я тебя застал.

Дэнс помахал пистолетом, жестом дав знак Сэму подниматься по лестнице. Тот поднялся на пятнадцать ступеней и остановился наверху.

— А теперь, — сказал детектив, нацеливая пистолет прямо на него, — будь любезен, повернись и улыбнись.

Сэм улыбнулся.

Дэнсу потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что улыбка не вынужденная, а самая настоящая. Но прежде чем он успел сделать шаг к лестнице, Сэм шагнул через порог и с грохотом, от которого содрогнулся пол, захлопнул трехдюймовую металлическую дверь. Замок мгновенно сработал, заперев их внутри.

Вбежав в кладовую рядом с кухней, Сэм распахнул дверь, сунул в скважину восьмигранный ключ и открыл потайную панель, за которой находилось компьютерное помещение.

Смонтированный в стойке сервер имел в своем составе четыре отдельных жестких диска, каждый объемом в пятьсот гигабайт — достаточно, чтобы сохранить видеозапись за пять дней.

Вставив кабель в порт для подключения компьютера, Сэм обрезал ножом другой конец и воткнул оголенные провода прямо в розетку на стене. Несмотря на все средства защиты от бросков напряжения, ничто не могло остановить разрушительную силу ста десяти вольт, пошедших по компьютерному кабелю прямо в схемы сервера.

Через несколько секунд из корпуса посыпались искры, из отсеков для жестких дисков повалил дым. Спалив систему, Сэм выдернул кабель из розетки, прежде чем начался пожар. Хоть он и опустился до кражи, но все же мог найти оправдание своим действиям. С другой стороны, понятия убийства и поджога в его словаре отсутствовали.

С помощью ножа он выковырял четыре спекшихся жестких диска и положил их сверху на шкатулку из черного дерева. Закрыв потайную панель, пробежал кухню и выскочил через заднюю дверь на автостоянку.

— Закончили? — спросил Брайнхарт.

— Все отлично, — ответил Сэм, глядя на молодого полицейского и пытаясь скрыть волнение.

— Здорово, — парень широко улыбнулся. — Не так уж все и сложно оказалось.

Сэм направился прямо к «Мустангу» Шеннона, обнаружил, что дверца со стороны водителя до сих пор открыта и ключи в замке, как он и надеялся. Он бросил шкатулку и жесткие диски на пассажирское сиденье.

— Эй! — крикнул Брайнхарт. — Дэнс решил, куда девать «Мустанг» Шеннона?

Повернувшись, Сэм увидел, что коп проходит мимо потрепанного «Тауруса», из заднего окна которого смотрел на него Ник.

— Должен заметить, что у Шеннона был хороший вкус насчет машин, — продолжил он, двигаясь в сторону Сэма.

— Угу, — ответил тот, забираясь на сиденье водителя и радуясь, что Брайнхарт не вынул ключи из «Мустанга». Пошарив под сиденьем и в дверных карманах, он наконец нашел то, что искал, в бардачке. Сэм знал, что Дэнс возит с собой два пистолета, и был рад, что его напарник решил последовать примеру, спрятав в бардачке запасной девятимиллиметровый ствол.

— Так мы закончили? — спросил Брайнхарт, подходя ближе.

Сэм повернул ключ. Двигатель мощностью в триста пятьдесят лошадиных сил зарычал, словно пробуждаясь от долгого сна. Сунув пистолет за пояс, он включил первую передачу, снял машину с тормоза и нажал на газ. Взревел двигатель, и «Мустанг» рванул с места.

«О да, мы закончили», — подумал Дрейфус.

Взбежав по лестнице, Дэнс ударил плечом в трехдюймовую стальную дверь. Она не только не прогнулась, но даже не издала ни звука, когда его двухсотфунтовое тело столкнулось с ее прочной поверхностью.

— Сукин сын, — пробормотал детектив, целясь в дверь из пистолета.

— Эй, эй! — крикнул Рэндолл. — Рикошет тебя убьет.

Трясясь от ярости, Дэнс сбежал по лестнице вниз. Он метался из комнаты в комнату, отчаянно ища путь наружу — через склад, через зал для совещаний, через изящно обставленный кабинет Хенникота, пытаясь найти какой-либо выход на случай экстренной ситуации, подобной той, в которой они сейчас оказались.

Уже собираясь покинуть кабинет, он увидел на полу смятый белый листок бумаги — частицу мусора в одном из самых чистых помещений, какие ему только доводилось видеть. Подняв его, он быстро прочитал написанную на нем фразу, сунул бумажку в карман и выбежал обратно.

— Что, если привести в действие противопожарную систему? — спросил Арилио, доставая зажигалку. — Уверен, что дверь откроется. Могу гарантировать, что Хенникоту не хотелось, чтобы кто-то из его сотрудников случайно здесь поджарился.

— Даже не думай, — сказал Дэнс, показывая на плоские металлические диски, разбросанные по потолку. — Это газовая система, для защиты ценностей. Тут никому не нужна вода. Если она сработает, мы просто задохнемся и умрем. Кроме того, на вызов приедет пожарная команда, придурок. Есть другие умные мысли?

— Замок в двери магнитный, — сказал Рэндолл, — на резервных батареях. Если отключить электричество, это вряд ли поможет.

— Спасибо за очевидные вещи, идиот!

— Ага… — проговорил Рэндолл тоном всезнайки.

— Что? — спросил Дэнс, увидев проблеск надежды во взгляде Рэндолла.

— Нам просто нужно отключить магнит, — сказал он, подходя к витрине и снимая с ее ножки маленькую коробочку. Подбежав к лестнице, он бросился наверх. Дэнс и Арилио — за ним.

Рэндолл прикрепил коробочку к двери над магнитной пластиной, и дверь беззвучно открылась.

«АС-300» стоял на полосе, ожидая взлета. Самолет уже отставал от расписания на пятнадцать минут. После сообщения о недолгой задержке пассажиры больше не получали никакой информации. Пошли слухи, что они не взлетают из-за технических неполадок и им придется пересесть в другой самолет. Слышался разочарованный ропот тех, кто летел на отдых, тех, кто летел домой, тех, кто опаздывал на деловые встречи и на прием к врачу. Но подобный сценарий выглядел маловероятным, поскольку еще три самолета впереди них ждали разрешения на взлет и все новые выстраивались позади в очередь.

Джулия подумала было о том, чтобы незаметно проверить, нет ли сообщений в телефоне, но ей не хотелось нарушать правила и потом из-за этого объясняться.

— Леди и джентльмены, доброе утро. Я Кип Ульрих, ваш капитан во время нашего короткого перелета в Бостон. Как вы уже, вероятно, поняли, мы сегодня немного задержались, но, уверяю вас, нас задерживают не технические неполадки или погода. Сегодня причина нашей задержки — симпатичное четвероногое создание. Если вы сидите слева, то можете его увидеть и даже немного ему помахать.

Выглянув в иллюминатор, Джулия и Кэтрин увидели рыжего лабрадора, который беспорядочно носился по полосе, а четверо членов наземной команды отчаянно пытались его поймать.

— Могу заверить вас, леди и джентльмены, что погоня приближается к концу, поскольку мне только что сказали, что сюда уже идет механик с прекрасным сочным бифштексом. Скоро отправимся.

Джулия улыбнулась Кэтрин. Обе еще раз взглянули на бегающего пса и закрыли глаза в ожидании взлета.

Ник сидел на заднем сиденье машины Дэнса рядом с телом Шеннона. Залитый кровью труп был прислонен к окну, привязанный ремнем, словно в какой-то дурной шутке. Ник пытался сражаться с наручниками, но при каждом его движении Брайнхарт угрожающе стучал в окно, считая себя крутым парнем, которого ждут богатство и успех, понятия не имея о том, что через три часа он будет мертв, сброшенный с моста своим наставником.

Ник не мог поверить в холодную отрешенность во взгляде Дэнса, когда тот, не колеблясь, выстрелил в собственного двоюродного брата. Он понял, что столь же хладнокровным взглядом он смотрел на Джулию, когда убивал ее.

В то же мгновение из дома выскочил Дэнс, ревя как сумасшедший. За ним бежали Рэндолл и Арилио. Схватив Брайнхарта за воротник, Дэнс ударил его о борт машины и со звериной яростью отшвырнул в сторону. Затем, распахнув дверцу, прыгнул на сиденье водителя. Заведя двигатель, надавил на газ и выехал с подъездной дорожки Вашингтон-хауса на Мэйпл-авеню. Ника прижало к телу Шеннона, когда машину занесло на повороте, а потом бросило в другую сторону, когда Дэнс свернул налево, на шоссе 22.

На виске копа выступила крупная капля пота. Он схватил полицейскую рацию и с фальшивой веселостью в голосе спросил:

— Алло, Лина?

— Привет, Дэнс, — ответил искаженный помехами голос.

— У Шеннона неисправна рация, а его телефон не отвечает. Мы собирались сегодня утром встретиться, но у меня нет адреса.

— Погоди минуту, — рассмеялась Лина. — Он на шоссе 684.

— Обожаю GPS.

— Он нужен для того, чтобы вас разыскивать, когда у вас проблемы и нужно подкрепление, а не когда вы забываете записать, с кем и где собирались встретиться.

— Куда он едет?

— На юг… нет, погоди, он только что свернул к аэропорту. Вы что, летите вдвоем на романтический уик-энд?

— О, ты нас поймала, — с легкостью лгал Дэнс. — Хочешь с нами?

— Угу, — шутливо ответила она. — Он направляется к терминалу для частных полетов… Ладно, у нас дела. И в следующий раз записывай, Дэнс.

— Спасибо, Лина.

Ника бросило на спинку сиденья. Дэнс вдавил педаль до отказа, несясь по шоссе 684. Он обгонял попутные машины, мчась со скоростью сто десять миль в час, мигая огнями и включив сирену. Проехав так две мили, он свернул к аэропорту, рассекая поток автомобилей так, будто весь мир должен был расступиться при его приближении.

Зазвонил телефон Дэнса. Он открыл его и ответил.

— Да?

— Детектив? — послышался по громкой связи голос с сильным албанским акцентом, от которого у Ника по коже побежали мурашки.

— Сколько еще раз за день ты будешь звонить? — заорал Дэнс, но Ник чувствовал, что в полном злости голосе детектива чувствуется страх, чего он не видел еще ни разу. И не просто страх — паника, граничащая с ужасом.

— Я щедрый человек, — произнес чужой голос. — Тебе оказана большая честь, что ты до сих пор жив. Тебе продлевали срок уже дважды, и третьего не будет. Возможно, придется начать платить другими частями тела.

— Я же говорил, что деньги будут в пятницу.

Впереди появился въезд в аэропорт.

— Да, я знаю, — сказал албанец. — Сегодня пятница.

Дэнс захлопнул телефон и сунул его в карман. Ослепленный гневом, он вдавил педаль газа и устремился к терминалу для частных полетов.

Сэм Дрейфус въехал на бетонное поле, где стояли три десятка разнообразных самолетов, и направился прямо к белой «Сессне-400», рядом с которой стоял его брат Пол. Резко затормозив, он выскочил из машины и заорал:

— Что все это значит, черт побери?

— Ты меня обманул, — сказал Пол, качая головой. — После всего, что я для тебя сделал, после всего, что ты говорил весь прошлый год. Я и в самом деле думал, что ты стал человеком, обрел душу.

— Ты говоришь прямо как Господь Бог, — усмехнулся Сэм. Несмотря на сарказм, в его голосе прозвучала горечь.

— Ты всегда искал повода для ссоры.

— Ты понимаешь, какое здесь богатство? — Сэм взял с переднего сиденья шкатулку из черного дерева. — Ты понимаешь, что мы можем сделать с его помощью?

— Почему ты говоришь «мы»? Такого слова никогда не было в твоем словаре. Ты всегда искал легких путей и злился на весь мир, когда их не оказывалось.

— Это ты оставил мне ту чертову записку? «Подумай о том, что делаешь, ты знаешь, где я буду ждать». Ты что, хотел надо мной поиздеваться? Или хочешь получить свою долю? — Сэм поднял шкатулку.

— Я хотел, чтобы ты понял, насколько легко тебя поймать.

— Ты в точности знал, что я собираюсь сделать. Ты мог вызвать копов…

— Похоже, ты уже сделал это сам.

— Зачем ты оставил шкатулку, если знал, что я ее заберу? Или полагал, что твоя бумажка заставит меня передумать?

— Сэм, — Пол разочарованно посмотрел на брата. — Ты никогда раньше так не поступал. Отдай шкатулку. И позволь мне попытаться все исправить.

— Ты что, с ума сошел? — взорвался Сэм. — Я ее тебе не отдам.

— Вовсе незачем кому-то знать, что ты имел к этому отношение, время еще есть.

— Время для чего? — обрушился на брата Сэм. — Думаешь, все это просто так сойдет? Думаешь, что ограбление можно отменить? Заставить остальных отдать назад все те золотые ножи, мечи и пистолеты? Не думаю, что они так уж рвутся возвращать бриллианты, — рассмеялся он. — Ты ведь всегда был золотым мальчиком, не так ли? Всю жизнь думал только в абсолютных величинах, делил мир на черное и белое. Так вот, Пол, мир — весьма грязное место. И знаешь, ты прав — я всю жизнь думал, что мир что-то мне должен, обязан меня обеспечивать, но ты открыл мне глаза. Нам приходится самим брать, что захочется, прежде чем это сделает кто-то другой.

Внезапно вокруг них засвистели пули, взрывая землю и рикошетируя от самолетов и машин. Повернувшись, они увидели бегущего Дэнса с полицейским «глоком» в руке, нацеленным прямо на Сэма.

Пригнувшись, братья спрятались за большой «Сессной Караван», низкое брюхо и широкий фюзеляж которой обеспечивали идеальное укрытие.

— Дай мне ключи от твоего самолета! — крикнул Сэм, приседая.

— Что? Ты не летал уже двадцать лет. Сейчас это уже не механические рычаги и циферблаты, это стеклянная кабина с приборами куда сложнее любого компьютера.

— Вверх, вниз, влево, вправо. — Сэм вытащил из-за пояса запасной пистолет Шеннона и направил его на брата. — Ключи, пожалуйста.

— Ты убьешь сам себя, — сказал Пол, не обращая внимания на пистолет.

— Возможно. — Сэм выглянул из-за носа самолета. Дэнса отделяло от них шестьдесят ярдов, и он быстро приближался. — Но никому другому я такого удовольствия доставлять не собираюсь.

Сэм приставил пистолет к груди брата. Во взгляде Пола не было страха, паники или тревоги, лишь глубокая печаль и разочарование братом, которого он продолжал любить, несмотря ни на что.

— Ты в самом деле хочешь сделать Сьюзен вдовой? — рявкнул Сэм. — А как насчет твоих дочерей? Неужели ты не отдашь пару ключей только за то, чтобы у них был отец еще лет двадцать?

Пол неохотно полез в карман, достал ключи и протянул их брату.

Сэм сунул шкатулку под мышку, проверил обойму в пистолете и побежал. «Сессна» стояла всего в тридцати ярдах от него, готовая к полету. Он бежал так быстро, как только мог сорокадевятилетний заядлый курильщик, тяжело дыша.

Дэнс уже преодолел половину расстояния, и выстрелы начали следовать один за другим с интервалом в секунду, как часы.

Сэм бежал изо всех сил, зная, что должен успеть. Он обязан сбежать из этого города от убийцы-полицейского, и он знал, что, как только окажется в воздухе, успех ему обеспечен. На три замка в крышке шкатулки из черного Дерева могло потребоваться немалое время, может быть, Даже несколько месяцев, но у него имелись основные чертежи из файлов Пола. Он не сомневался, что ему удастся вскрыть шкатулку, а тогда…

До самолета оставалось всего пять ярдов, когда пуля ударила Сэма в бок. Пронзительная боль сбила его с ног, и он рухнул головой вперед. А когда лоб ударился о черный бетон, шкатулка выпала из рук и, подпрыгивая, закатилась под «Сессну-400».

Увидев через поле Сэма Дрейфуса с шкатулкой под мышкой, стоявшего вместе со своим братом Полом возле группы самолетов, Дэнс в ярости выскочил из машины и бросился бежать, вытаскивая из кобуры пистолет. Он думал лишь об одном — прикончить человека, который его предал.

Однако он совершенно забыл про Ника, оставив его одного на заднем сиденье «Тауруса».

Со скованными за спиной руками Ник быстро подтянул колени к груди и протащил ноги между рук, радуясь, что плавание и постоянные упражнения позволили ему сохранить гибкость. Он наклонился к телу Шеннона. Кровь уже запеклась на его рубашке и больше не текла, поскольку сердце остановилось почти полчаса назад. Пошарив в карманах Шеннона, Ник нашел ключ от наручников и освободился от оков.

Схватив пистолет Шеннона, девятимиллиметровый «глок» австрийского производства, Ник обнаружил, что в нем нет обоймы. Он передернул затвор, но патрона в стволе тоже не оказалось. Он перевернул тело Шеннона в поисках запасных обойм на поясе, но их тоже не было. Брайнхарт был не настолько глуп, чтобы оставлять Ника в машине вместе с мертвецом и заряженным оружием.

Разбив рукояткой окно, Ник выбрался наружу, открыл переднюю дверцу и нажал кнопку открывания багажника. Подбежав к машине сзади, разорвал холщовые мешки и вытащил из них полотенца, вываливая на дно багажника экзотическое оружие — мечи и кинжалы, рапиры и… пистолеты.

Ник взял в руки изящно украшенный гравировкой и золотом «кольт-миротворец», тот самый, который должны впоследствии подбросить ему в багажник. Револьвер незачем проверять — Ник знал, что он исправен; именно из него должен убить Джулию Дэнс, если не остановить его сейчас. Повернув и открыв барабан, он пошарил в мешке и увидел на его дне серебряные пули. Схватив горсть, вставил шесть штук в барабан, сунул остальные в карман, защелкнул барабан и бросился бежать со всех ног.

Ник увидел Дэнса, стоящего над неподвижным окровавленным телом Сэма Дрейфуса. Он побежал еще быстрее, заметив в руке Дэнса приставленный к затылку Сэма пистолет. Не раздумывая, Ник поднял револьвер и быстро выстрелил три раза, заставив Дэнса спрятаться среди самолетов и автомобилей.

Ник подобрался ближе, заглядывая за углы и под брюхо самолетов и не забывая оглядываться по сторонам, чтобы не оказаться застигнутым врасплох.

Приблизившись к «Мустангу» Шеннона, Ник заглянул под машину и увидел ноги стоявшего по ее другую сторону человека, не догадывавшегося о его присутствии. Ник медленно двинулся вокруг машины, обходя ее сзади, и внезапно почувствовал, как ему в затылок уткнулся ствол пистолета.

— Брось оружие, — послышался голос. — Руки за голову.

Ник подчинился, осознав собственную глупую ошибку. Он никогда прежде не бывал под обстрелом и сделал чересчур поспешные выводы. Он видел вовсе не ноги Дэнса, и вовсе не за Дэнсом он столь хитро крался следом. Ноги принадлежали Полу Дрейфусу, который уже исчез, переместившись куда-то еще.

Медленно повернувшись, Ник посмотрел в глаза Дэнса.

— Ты даже не знаешь, как я жалею, что не прикончил тебя раньше, но больше мне думать об этом не придется, — сказал Дэнс.

Палец его начал медленно сгибаться, нажимая на спусковой крючок, но тут…

Ник резко выбросил вперед левую руку, выбив пистолет из руки Дэнса и одновременно обрушив правый кулак на челюсть. Ник прыгнул на него, нанося удар за ударом в лицо, по ребрам, свалив его на пыльную землю и выплескивая всю ярость. За все совершенное Дэнсом и за все то, что он собирался совершить в ближайшие часы — за смерть Джулии, смерть Маркуса, Пола Дрейфуса, рядового Мак-Мэйнуса, его собственного двоюродного брата Шеннона, пришедшего на помощь…

Ник должен не дать всему этому случиться, остановить Дэнса, чтобы все закончилось здесь и сейчас. Он должен устранить копа из будущего, не думая о последствиях для себя лично.

Неожиданно в глаза ему ударило облако пыли, ослепив и сбив с толку. Голова его дернулась в сторону от удара Дэнса. Теперь уже коп наносил удар за ударом, охваченный звериной яростью. Сражаясь словно загнанный зверь, он в конце концов повалил Ника на землю.

Куинн лежал, пытаясь подняться. Голова кружилась. Прежде чем он успел сообразить, что происходит, пистолет Дэнса вновь оказался там же, где и в самом начале, — возле его головы.

— Не время для разговоров, — сказал Дэнс, кладя палец на спусковой крючок.

Раздался выстрел… и сбоку в черепе Дэнса появилась дыра. Несколько мгновений он тупо стоял на месте, словно пытаясь осознать, что в голове у него серебряная пуля сорок пятого калибра.

А потом замертво рухнул на землю.

Перекатившись на спину, Ник увидел сидящего на корточках Пола Дрейфуса, который сжимал обеими руками экзотический «кольт-миротворец».

— Я служил во Вьетнаме. Врачом, — сказал Дрейфус, глубоко вздохнув. — Но я был чертовски отличным стрелком.

Позади Ника и Пола с оглушительным ревом турбин промчался по взлетной полосе пассажирский лайнер «АС-300», заставив их вздрогнуть, и плавно поднялся в голубое утреннее небо.

Повернувшись, они увидели, что Сэм взваливает шкатулку из черного дерева на сиденье «Сессны-400». Забравшись в кабину, он включил стартер, а затем зажигание, и двигатель, кашлянув, ожил.

Бок Сэма продолжал кровоточить. Повернувшись к брату, он поднял пистолет, переводя его с Ника на Пола.

— Сэм, прошу тебя! — крикнул Дрейфус сквозь шум пропеллера. «Кольт», который он продолжал держать в руке, мирно покачивался возле его бока. — Ты много лет не летал.

— Не смей говорить мне, что я могу, а чего не могу! — крикнул в ответ тот. — Ты всю жизнь указывал мне, что делать. Где работать, сколько получать. Тебе все слишком легко удается, Пол…

— Мы можем все решить! — умоляюще прокричал Пол.

— О чем ты, черт побери? Ты мне больше не нужен, — сказал Сэм, поглаживая шкатулку.

— Ты никогда не сумеешь ее открыть! Она из трехдюймового титанового сплава — вот почему такая тяжелая, черное дерево лишь для вида. Три замка открываются лишь тремя отдельными ключами, которые нужно повернуть одновременно.

— Ты опять считаешь меня дураком. — Сэм судорожно вздохнул. Красное пятно на его рубашке увеличилось, лицо посерело. — Разберусь как-нибудь.

Ник наконец поднялся, поняв, что сейчас произойдет.

— Вы должны его остановить! — крикнул он Полу, подходя к нему.

— Не вмешивайтесь! — заорал Пол, не отводя взгляда от брата. — Я знаю, что делаю.

— Вы не понимаете, — умоляюще сказал Ник. — Если он взлетит…

— Он мой брат, черт возьми. Не знаю, кто вы, но я только что спас вам жизнь, так что не лезьте не в свое дело, пока вас не пристрелили.

Сэм без всякого предупреждения выстрелил в бетон.

— Предлагаю тебе послушать моего брата, он никогда не ошибается.

Пол посмотрел на Сэма, на увеличивающуюся рану в его боку и судорожно сжал в руке экзотический револьвер.

— Если собираешься меня убить — самое время! — вызывающе крикнул Сэм.

Пол Дрейфус бросил «кольт» и сделал несколько шагов вперед.

Два брата смотрели друг на друга. Мгновение затягивалось…

— Сэм, — сказал Пол. — Прошу тебя…

Не говоря больше ни слова, Сэм захлопнул дверцу, прибавил обороты двигателя и со все возрастающей скоростью устремился вперед по летному полю.

Подхватив «кольт» с земли, Ник откинул барабан и стал на бегу засовывать пули. Потом открыл огонь. Поняв, что промахивается, остановился и опустился на колено, держа револьвер двумя руками и продолжая обстреливать уносящуюся прочь «Сессну».

Однако он успел сделать лишь еще два выстрела, когда револьвер вырвали из его руки. Обернувшись, он увидел стоящего над ним Дрейфуса, который зашвырнул револьвер в далекие кусты.

— Вы не понимаете! — в отчаянии закричал Ник. — Слишком многие погибнут!

— Что? — спросил Дрейфус. — Мне плевать, что вы думаете. Но он остается моим братом, и я не намерен допустить, чтобы кто-то хладнокровно его убил.

Ник смотрел, как «Сессна-400» несется по летному полю, а затем без разрешения сворачивает на взлетную полосу, продолжая ускоряться. Ник никогда не был пилотом, не особо понимал физическую динамику полета и принцип действия самолетного крыла, но ему было ясно, что если Сэм не наберет достаточную скорость, он не сможет перелететь через ограждение в конце взлетной полосы.

Нос «Сессны» начал подниматься, колеса подпрыгивали. Сколь бы ужасной ни казалась подобная мысль, Ник надеялся, что ему не удастся взлететь, что он врежется в ограждение, что, возможно, одна из его пуль повредила двигатель. Он надеялся не столько на смерть Сэма, сколько на изменение в его судьбе, которое спасет двести двенадцать жизней.

Но «Сессна» последним усилием прыгнула в небо, пролетев на высоте всего в несколько дюймов над ограждением. Ник смотрел, как она поднимается под странным углом, под управлением раненого неопытного пилота, который отчаянно пытался выровнять самолет.

А потом Ник увидел «АС-300», который разворачивался после взлета, беря курс на Бостон.

Джулия в последний раз посмотрела в иллюминатор, под которым проплывало водохранилище Кенсико, и закрыла глаза, надеясь немного вздремнуть, чтобы чувствовать себя отдохнувшей предстоявшим вечером — наверняка самым памятным за всю историю их с Ником шестнадцатилетних отношений.

Неожиданно самолет резко накренился влево. Пролились напитки, из багажных отсеков посыпались вещи. Люди в ужасе закричали, охваченные всеобщим страхом.

Двигатели взвыли до предела, наклоняя самолет под неестественным углом в шестьдесят с лишним градусов.

Джулия вжалась в кресло, крепко вцепившись в подлокотники. Самолет продолжал круто крениться влево.

Она подумала о зарождавшейся внутри ее жизни, не зная, мальчик это или девочка. Главное, что это был их с Ником ребенок. Ей хотелось защитить его любой ценой, зная, что если ей будет грозить неминуемая смерть, она пожертвует жизнью ради того, чтобы ребенок не погиб.

В иллюминаторы Джулия видела землю, всего в нескольких тысячах футов. Она не могла дышать, сердце сжималось от ужаса. Повернувшись, увидела сидевшего через проход Джейсона. Со спокойным лицом он достал телефон и включил его, наверняка собираясь позвонить жене, чтобы попрощаться с ней и еще раз сказать, как он ее любит.

Вокруг раздавались крики о помощи, пассажиры умоляли о некоем божественном вмешательстве, просили, чтобы кто-нибудь что-нибудь сделал, словно пилот и так не пытался сделать все возможное, чтобы спасти не только их, но и себя.

А потом она почувствовала, как на руку легла ладонь Кэтрин — точно так же ее успокаивала мама, когда ей бывало страшно. Повернувшись, Джулия взглянула в ее старые мудрые глаза, увидев в них спокойствие, полностью противоположное окружавшему их кошмару.

— Не волнуйся, дитя мое, — сказала Кэтрин.

Все вдруг словно замедлилось — вой двигателей, крики пассажиров. Она чувствовала лишь тепло руки Кэтрин, лежавшей поверх ее руки.

Джулия еще раз посмотрела в иллюминатор и увидела причину подобного поведения самолета, причину, по которой все оказались на грани нервного срыва. Прямо на них летела маленькая «Сессна». Джулия отчетливо видела сгорбившегося в кабине пилота, который с неподдельным ужасом на лице отчаянно пытался свернуть вправо.

Взгляды всех были прикованы к небу. «АС-300» столь круто накренился влево, что казалось — еще немного, и он перевернется. Крылья пытавшейся свернуть «Сессны» Сэма качались из стороны в сторону, но надвигающаяся катастрофа казалась неизбежной. Ник видел лицо Пола — тот стоял, затаив дыхание, на что-то надеясь, молясь о чуде, но Ник знал, что его не будет.

Хотя Дэнс лежал теперь мертвый на бетоне перед Ником, тот знал, что во всем виноват только сам. Именно он поверг Сэма в панику, пытаясь его убить и вынудив бежать, спасая жизнь. Никто не мог сказать, насколько серьезно оказался ранен Сэм и сколько крови он потерял, но независимо от того, задела ли дюймовая пуля жизненно важный орган или артерию, рана наверняка была смертельной.

Ник изменил судьбу. Дэнса больше не существовало в этом мире, и после того, как змея лишилась головы, должно развалиться и тело, состоявшее из продажных полицейских. Но сейчас, глядя на два приближающихся друг к другу самолета, Ник понял, что изменил судьбу в недостаточной степени.

Ник смотрел на крошечную «Сессну», идущую наперерез огромному «АС-300», и знал, что для пассажиров нет никакой надежды.

И они столкнулись — «Сессна» врезалась носом в лайнер. С расстояния больше мили и на такой же высоте казалось, будто стрекоза атаковала птицу, запутавшись в ее перьях, но повреждения, которые маленький самолетик причинил своей гигантской жертве, оказались смертельными. Лайнер продолжал крениться влево и в конце концов перевернулся. Вспыхнул небольшой огненный шар, и два самолета начали падение с неба, подобно божественному предзнаменованию.

— О господи, — прошептал Дрейфус и перекрестился. Он посмотрел на Ника, только теперь поняв, что сделал его брат.

Ник не мог представить себе царившую внутри лайнера панику. Удар наверняка не убил большинство пассажиров. Несомненно, все они живы, запертые в ловушке внутри падающего самолета, зная, что через несколько мгновений умрут смертью, которой боится каждый, кто когда-либо летал.

Искореженный фюзеляж продолжал падение. Теперь он беспорядочно кувыркался, и от его задней части отваливались крошечные точки. Ник знал, что это живые пассажиры, летящие к земле с ускорением в тридцать два фута в секунду.

Ника и Дрейфуса охватило чувство полной беспомощности. Оба осознавали, что ничего не в силах сделать, ничего не в состоянии остановить, как бы им этого ни хотелось.

Падающий самолет, превратившийся в могилу для десятков обреченных, исчез за деревьями. К небу на сотни футов взмыл огненный шар от мгновенно вспыхнувшего от удара горючего. Несколько секунд спустя раздался взрыв, и земля содрогнулась, словно при землетрясении, будто на город обрушился артиллерийский заряд. Поднялось облако черного дыма — маяк для спасателей, которые не найдут никого оставшегося в живых.

Ник не мог себе представить, что бы он делал, если бы Джулия оказалась в том самолете. Несмотря на гибель столь многих людей, он ощущал странную радость, что она едва избежала смерти, что ее вызвали с самолета в последнюю секунду из-за ограбления. Он никогда не мог до конца понять судьбу, и хотя у него была возможность ее коснуться, управлять ею, слишком многое нельзя было предвидеть или предотвратить.

В воздухе повисла тишина.

— Откуда вы… — Дрейфус посмотрел на Ника, но не договорил. Глубоко вздохнув, он достал мобильный телефон.

Ник последовал его примеру. Ему нужно услышать голос Джулии. Несмотря на смерть Дэнса, он должен сказать, что любит ее, что все теперь будет хорошо.

Набрав номер, он сразу же услышал автоответчик. Попытался сообразить, где она может быть, и вспомнил, что сейчас жена в Вашингтон-хаусе, где только что увидела следы ограбления.

— Привет, дорогая, это я, — сказал Ник в телефон. — Я просто хотел сказать, что люблю тебя! Люблю всем сердцем и душой, каждой частицей своего существа. Прости за сегодняшнюю утреннюю ссору, прости, что расстроил тебя, но хотел спросить — я знаю, что сейчас ты занята по работе и все такое, но я был бы рад заехать и увидеться с тобой. Еще раз извини за все. Перезвони, когда получишь это сообщение.

Ник отключился и увидел на экране сообщение и один пропущенный звонок. Он набрал номер голосовой почты, зная, что это сообщение от Джулии. Вероятно, она звонила ему, когда он звонил ей.

Ник прослушал ее сообщение, столь похожие слова любви. Тепло ее голоса успокаивало полную печали душу. Он стоял, прижав телефон к уху, словно талисман, дававший некую магическую связь с Джулией. Но потом послышался голос стюардессы, говорившей, что нужно выключить телефон, и что двери уже закрыты.

Внутри у Ника все оборвалось. Он понял, что наделал.

Каким-то образом его действия помешали Джулии покинуть самолет. Задержка ограбления на пять минут — и она так и не узнала о взломе, о том, что ей нужно сойти с самолета.

Ник прислонился к «Мустангу» Шеннона, тяжело дыша, с отчаянно бьющимся сердцем. Все, что он делал, все, через что он прошел, чтобы спасти ее, оказалось ни к чему. Он играл со временем и судьбой, словно те всегда готовы подчиняться его воле. Однако судьба была силой, с которой ничто не могло сравниться. Никакие магические часы, никакое нарушение законов физики не могло ее изменить. Ибо судьба являлась самой могущественной силой природы.

И в это мгновение Ник понял, что погибших — двести тринадцать. Джулия лежала среди обугленных обломков самолета рейса 502.

Ник достал часы: 11:55.

Джулия мертва. Снова и снова. Ему казалось, будто он угодил в некую временную ловушку, в которой обречен переживать смерть Джулии каждый час, каждый раз по-новому.

На этот раз она умерла не от руки Дэнса. В том виноват только он сам. Пытаясь вывести ее из-под удара, лишь вынудил остаться в самолете. Он вырвал косу из рук Дэнса и убил Джулию сам, из-за собственной самонадеянности.

Все, к чему он стремился, все, что он делал, все то, что, как ему казалось, от него требовалось, — все было неправильно. Единственным, что могло теперь изменить судьбу, было не уничтожение убийцы, не убийство Дэнса. Все теперь завязано исключительно на самолет.

Отыскав в кустах «кольт-миротворец», Ник подбежал к телу Итана и обшарил его карманы. Найдя телефон, открыл его и запомнил номер, с которого ему звонили в последний раз. Встав, он бросил телефон и кинулся к машине Дэнса, где лежало тело Шеннона.

У него еще оставалось время.

Глава 1

10:00

В мире все было в порядке — по крайней мере, пока. Свет горел, с неба не падали самолеты, никто никого не грабил, и Джулия была жива и невредима. Люди все так же улыбались, занимаясь своими повседневными делами в предвкушении еще одних летних выходных.

Никто не знал о надвигающихся событиях, никто не подозревал, какой страшный поворот произойдет в их жизни через час пятьдесят минут, — кроме Ника. Он видел, как будут разворачиваться события в Байрам-Хиллс, вплоть до захода солнца. Но он обладал способностью, которой не было даже у писателей и историков. Судьба лежала в его руках, он мог изменить будущее.

Джулия стояла у магазинной полки, глядя на рамки для фотографий. Она понятия не имела, каких размеров будет ультразвуковой снимок. В конце концов она взяла набор из трех разной величины, решив, что хоть одна подойдет. Схватив в книжном отделе свою любимую книгу доктора Сьюза, «Лиса в носках», Джулия направилась к кассе, взяв по дороге рулон оберточной бумаги с плюшевым мишкой.

Она вся сгорала от нетерпения, пока ее подруга Анджела пробивала покупки. Подобное волнение Джулия ощущала в детстве на Рождество, когда ей казалось, что Санта исполнит все ее мечты. Но на этот раз ей хотелось не получать подарки, а дарить самой, дарить жизнь, выразив этим подарком всю свою любовь к мужу.

Вернувшись в машину, она выехала с автостоянки, направляясь в сторону аэропорта. Хотя регистрация и контроль безопасности не занимали много времени, ей хотелось хоть раз иметь его в избытке, без необходимости спешить и бежать сломя голову на посадку.

Когда она выехала на шоссе 684, зазвонил ее мобильный телефон.

— Привет, Джо, — сказала Джулия, увидев номер и включая громкую связь.

— Мне очень жаль, — сказала помощница. — Мистер Айлс и мистер Лернер сейчас в суде, и, конечно же, в деле Кольера очередной кризис. Они говорят, что слияние компаний не может состояться, пока в доверительных документах на детей Кольера не будут отражены соответствующие пункты на случай развода кого-то из детей.

Джулия рассмеялась.

— Им же всего пять и семь лет.

— Возможно, их родители могут заглядывать в будущее, не знаю. Мистер Лернер хочет, чтобы ты провела совещание по телефону в их отсутствие.

— Шутишь? Когда?

— Сейчас. Мистер Лернер в самом начале звонка сказал, что двенадцать миллионов на счету Кольера стоят того, чтобы полететь позже.

— Погоди, сейчас развернусь, — уныло сказала Джулия, чувствуя себя так, словно кто-то отменил Рождество.

— Незачем, — бросила Джо. — Я уже все подготовила, у тебя еще будет куча времени, чтобы успеть на самолет.

Джулия улыбнулась. На свете не было никого лучше Джо.

— Съеду на обочину, чтобы не потерять сигнал.

— Удачного тебе полета, дорогая.

— Спасибо, ты самая лучшая.

— Внимание, — произнесла Джо. — Миссис Куинн на линии.

— Доброе утро, — сказала Джулия, съезжая на обочину и мысленно благодаря помощницу, которая за этот день спасала ее, наверное, уже в десятый раз.

Она поняла, что из-за неожиданной задержки ей просто придется, как обычно, бежать на посадку. Посмотрев на торчавшую из пакета оберточную бумагу с плюшевым мишкой, улыбнулась, представив, как удивится Ник.

— Итак, насколько я понимаю, есть ряд вопросов по поводу доверительных документов на детей, — громко проговорила Джулия, откидываясь на спинку сиденья. — Что ж, посмотрим, что можно сделать, чтобы защитить их будущее.

Боб Шеннон вышел из магазина с уже полупустой бутылкой «Гаторейда» и бубликом в руке, который он быстро ел на ходу, пытаясь покончить с ним до того, как сядет в «Мустанг». Он терпеть не мог крошек, а бублики с маком давали знать о своем присутствии в течение недели после того, как были съедены, — мелкие зернышки проникали в каждый укромный закуток.

Доев последний кусок, он подошел к машине. Отряхнувшись, забрался внутрь, и тут завибрировал мобильный телефон, давая знать о входящем текстовом сообщении.

Шеннон посмотрел на экран — номер незнакомый. Пришло еще одно сообщение, а потом еще и еще. Просмотрев сообщения, он обнаружил, что на самом деле это пять фотографий. Он открыл первую, но его прервал звонок с того же номера.

— Детектив Шеннон, — ответил он.

— Вы уже смотрели фотографии? — спросил звонивший.

— Кто это?

— Я у терминала для частных полетов в аэропорту Уэстчестер, на синем «Ауди». И никому не доверяйте, детектив, особенно своему напарнику.

Телефон отключился.

Шеннон смотрел на аппарат, думая, что кто-то решил подшутить. Снова взглянув на незнакомый номер, он открыл первую фотографию.

Это был снимок зеленого «Тауруса», колымаги Дэнса. Шеннон не понимал, почему он на ней ездит. Хотя в ней стоял мощный полицейский двигатель в триста пятьдесят лошадиных сил, машина все равно походила на потрепанную развалюху, которую кто-то бросил на обочине. Однако, как потом узнал Шеннон, Дэнс немало времени проводил в округе и в Бронксе, занимаясь не слишком законными делишками, и выбрал машину, на которую никто никогда не обратит внимания, в отличие от черного «Мустанга Шелби».

Шеннон открыл следующую фотографию. Она изображала машину Дэнса сзади, с распахнутым багажником. Шеннон усмехнулся — кто-то явно его дурачил. Снимки напоминали фотографии под разными углами, которые можно увидеть в рекламе подержанных автомобилей, но он не мог себе представить, кто стал бы покупать машину Дэнса.

Однако, перейдя к третьей фотографии, Шеннон понял, что это не шутка. Это был намного более крупный план багажника Дэнса, и содержимое его напоминало сокровищницу — золотые мечи, украшенные драгоценными камнями кинжалы, несколько изящных пистолетов, а посреди всего этого — черный бархатный мешочек, внутри которого ярко сверкали на солнце бриллианты.

Шеннон внезапно посерьезнел. Если это и шутка, то она зашла слишком далеко. Однако, открыв следующую фотографию, он понял, что ситуация куда хуже.

Задняя правая дверца была открыта. Внутри, пристегнутый ремнем, сидел пассажир в луже крови, которой, казалось, было залито все его туловище. Шеннон посмотрел внимательнее, но не смог разглядеть лицо. Однако в любом случае он понимал, что смотрит на труп, на место убийства.

Наконец он открыл последнюю фотографию, и у него все поплыло перед глазами. Это был намного более крупный план, на этот раз снятый через левую заднюю дверцу «Тауруса». Отчетливо видно лицо — бледное, почти голубое от обескровливания. Рот широко раскрыт, глаза безжизненны и сухи, без каких-либо признаков жизни.

Шеннон поднял взгляд, внезапно ощутив приступ паранойи, какого никогда еще не испытывал. Он снова посмотрел на телефон, думая, что ему померещилось.

Но сомнений больше не оставалось — Боб Шеннон смотрел на самого себя.

Ник сидел в своей машине у терминала для частных полетов, ожидая Шеннона. Он не мог снова тратить время на объяснения и потому придумал идеальное средство, чтобы привлечь внимание детектива.

Перед своим последним перемещением во времени он успел подбежать к «Таурусу», открыл дверь со стороны Шеннона и схватил с пояса мобильный телефон. Прочитав номер, записал его в свой телефон и бросил обратно. Быстро обойдя автомобиль Дэнса кругом, сделал пять фотографий, которые только что отправил, сделав Шеннону приглашение, от которого тот никогда не смог бы отказаться.

На сиденье рядом с ним лежал «кольт-миротворец», который он отыскал в кустах. Барабан его был пуст. Но теперь выгравированные на стволе и рукоятке надписи стали пророческими, отражая собственные поиски справедливости Ника: «Широки врата и пространен путь, ведущие в погибель»; «Всех вас соберут воедино в аду»; «Неси же гнев с собой»; «И будет тьма, осязаемая тьма»; «Сражайся за Господне дело лишь с тем, кто борется с тобой».

Машина Ника содрогнулась от рева взлетающего в чистое голубое небо лайнера. Самолеты взлетали и садились с регулярной частотой, без всяких происшествий, как бывало каждое утро и каждый день.

Ник смотрел через ветровое стекло на залитое бетоном пространство возле центрального комплекса главного терминала аэропорта Уэстчестер, где шесть самолетов принимали на борт пассажиров, чтобы доставить их во все уголки страны. На ближайшей к нему площадке стоял белый «АС-300», на котором отчетливо виднелся красно-синий круглый логотип. Лайнер компании «Норт-Ист Эйр» заправляли топливом и готовили к полету — пополняли запасы еды и напитков, чистили пылесосом проходы, меняли свежие салфетки на подголовниках перед посадкой, которая должна начаться через час. Самолет был временно назначен на рейс 502, часовой перелет до международного аэропорта Логан в Бостоне. Именно этот самолет должен поднять в воздух Джулию и еще многих ни о чем не подозревающих пассажиров, чтобы пролететь всего две мили, прежде чем рухнуть с неба, обрекая всех на смерть в огненном хаосе.

Ник настолько стремился остановить ограбление, спасти Джулию, что даже не задумывался о двухстах двенадцати погибших. Но теперь, сколь бы невозможным это ни казалось, среди них была и Джулия.

Нику потребовалось десять часов, чтобы спасти Джулию от неминуемой смерти, уничтожив ее убийцу. Но, несмотря на все усилия, он доставил ее прямо в объятия первой смерти, которой она избежала, от которой спаслась. Из-за его неверных шагов жена оказалась в самолете, не имея каких-либо поводов его покинуть. Нерасчетливыми действиями Ник обрек ее на самую ужасную из смертей, которой боялся всю жизнь. Он не мог представить себе, какие мысли мелькали в ее голове, когда самолеты столкнулись в воздухе и падали с неба.

Ник понял, что каждое мгновение, каждый тик часов вели к тому, что он должен был сделать сейчас, — предотвратить авиакатастрофу, чтобы спасти не только Джулию, но и остальных двести двенадцать бессмысленно погибших.

И хотя он полагал, что не так уж сложно остановить падающие костяшки домино, из которых состояло ограбление, чтобы Джулия осталась жива, теперь понимал, что его поступки могут иметь куда худшие последствия.

Он не собирался рассчитывать на то, чтобы просто забрать ключи от самолета Дрейфуса или оставить Джулии сообщение, чтобы она не летела рейсом 502. Он не мог позвонить в авиакомпанию или Федеральное авиационное агентство, заявив, что у него дурное предчувствие. Ник подумывал об анонимном предупреждении о заложенной бомбе, но отказался от этой идеи, зная, что ему нужно не только предотвратить авиакатастрофу, чтобы Джулия осталась жива. Нужно также сделать так, чтобы ограбление никогда не произошло.

Ник знал, что любое предпринятое им действие имеет последствия, сколь бы ни благородны были намерения. Он уже видел смерть Маркуса, смерть Мак-Мэйнуса и Шеннона, гибель Джулии в обреченном авиалайнере. Каждое измененное мгновение распространялось во времени, словно круги по воде, воздействуя на сотни, даже тысячи факторов.

Последствия неверного поступка, неправильного решения могли отразиться в будущем, и вместо того, чтобы предотвратить авиакатастрофу, его ошибка могла лишь усугубить трагедию рейса 502, возможно обрушив самолет на многолюдный город или, что еще хуже, на детский лагерь, вместо открытого и пустого спортивного поля.

Кто мог сказать, что судьба обратима? Была ли Джулия обречена умереть именно в этот день — неважно как, от пули, в авиакатастрофе или каким-то иным образом? А двести двенадцать пассажиров, несмотря на все усилия остановить взлет «Сессны-400»?

Ник стряхнул мрачные мысли, и к нему вновь вернулась надежда — величайшее из чувств, способное преодолеть страх и сомнения, придать веру в собственные силы даже в самых невероятных ситуациях. Он знал, что неумолимо движется назад к началу дня, к последнему часу, к последнему шансу спасти жизнь супруги.

С надеждой в душе Ник сосредоточился на поиске того единственного действия, которое могло бы изменить будущее для всех — Джулии, Маркуса, Шеннона, Дрейфуса, Мак-Мэйнуса, для него самого. Он не знал, в чем оно состоит, но понимал, что должен найти его до окончания часа.

Снова взяв телефон, Ник попытался позвонить Джулии, но во второй раз попал прямо на автоответчик.

— Джулия, — сказал Ник. — Это я. Прошу тебя, не лети в Бостон. Мне все равно, зачем ты туда летишь, мне все равно, если тебя уволят, но не лети. У меня ужасное предчувствие, я не могу его объяснить. Просто сделай, как я сказал. Перезвони мне, когда получишь это сообщение.

Ник переключил внимание на «Сессну-400». Стоявший в длинном ряду небольших летательных аппаратов, белый самолетик напоминал небесную гоночную машину; его изящные очертания и стреловидная кабина придавали ему вид рукотворной хищной птицы.

Рядом с самолетом стоял синий «Шевроле Импала» с открытым багажником. Пол Дрейфус достал из него портфель и небольшой мешок, положил их на землю. На нем были серые брюки и синий галстук, его спортивный пиджак висел на открытой дверце машины. Седые волосы аккуратно причесаны, словно он собирался на воскресную мессу.

Ник уже несколько минут наблюдал, как он ходит вокруг самолета, разговаривая по мобильному, когда подъехал темно-зеленый, начищенный до блеска «БМВ». Машина пересекла почти пустую парковку и остановилась на другой ее стороне, рядом с Дрейфусом.

Из машины вышел человек в голубой рубашке и отглаженных брюках, который обменялся с Полом теплым рукопожатием. Во всем его виде чувствовалось нечто изысканное и величественное. На вид ему около шестидесяти, крепкие плечи и стройная талия говорили о хорошей физической форме, в темных волосах проглядывала седина, особенно на висках.

Оба оживленно заговорили, жестикулируя и кивая. Наконец незнакомец открыл багажник. Присев, Дрейфус расстегнул черный мешок. С немалым усилием он достал оттуда некий предмет, перенес его в «БМВ» и захлопнул багажник.

У Ника все похолодело внутри — он тут же узнал шкатулку из черного дерева. Темный ящичек размером два на два фута с тремя блестящими в утреннем солнце замочными скважинами ни с чем невозможно спутать.

А потом человек в голубой рубашке повернулся, и лучи солнца упали на его профиль, перевернув с ног на голову последние двенадцать часов жизни Ника. У него все поплыло перед глазами, ибо он понял, кто перед ним.

Это тот самый европеец, появившийся в комнате для допросов, который дал ему часы и отправил в это путешествие, чтобы спасти жену. Но сейчас он забирал шкатулку, которую должен был через час украсть Сэм Дрейфус, шкатулку, ставшую поводом для стольких смертей и насилия, для мучительной гибели Джулии в двух совершенно разных ситуациях, шкатулку, похищение которой в конечном счете стало причиной катастрофы рейса 502.

Нику никогда не приходило в голову, что между Полом Дрейфусом и европейцем может существовать какая-то связь; он никогда не думал, что его могли отправить в это невероятное путешествие ради чего-то еще, кроме спасения Джулии. Он считал шкатулку лишь целью грабителей, добычей, к которой стремился Сэм Дрейфус. Он никогда не задумывался о ее содержимом или стоимости, полагая, что это лишь какие-то драгоценные секреты старика. Но теперь…

Шкатулка оказалась неразрывно связана со смертью Джулии, с катастрофой рейса 502 — деревянный ящичек, на содержимое которого слишком многие положили глаз.

Он никак не мог ожидать, что шкатулка уже здесь, думая, что она все еще в сейфе в подвале Хенникота, и это означало лишь одно: перед ним, на другой стороне парковки, стояли настоящие воры.

Выскочив из машины, Ник бросился через автостоянку. Увидев его, европеец быстро сел в машину и тронулся с места. Ник промчался мимо Дрейфуса, поравнялся с направлявшейся к выезду машиной и заколотил в окно со стороны водителя. Бросив быстрый взгляд, тот нажал на газ и скрылся в облаке пыли. Ник остановился, глядя ему вслед.

Но судьба наконец оказалась к нему благосклонна. Впереди у ворот появился черный «Мустанг», на крыше которого мигали синие и красные огни. Громко взревев сиреной, мощный автомобиль остановился, преградив дорогу «БМВ».

Выскочив из машины, Шеннон поднял руку, останавливая европейца, и достал из кобуры пистолет.

— Прошу выйти из машины! — крикнул он.

Но тот уже подчинился.

— Это вы прислали фотографии? — продолжал кричать Шеннон.

Европеец в замешательстве посмотрел на него.

— Это я их прислал, — сказал Ник, подбегая к Шеннону и останавливаясь рядом с ним.

Быстрым шагом подошел Пол Дрейфус, тяжело дыша и сердито глядя на своего компаньона в голубой рубашке.

— Что это за дурацкие шутки? — сквозь зубы спросил Шеннон.

— Уверяю вас, детектив, — сказал Ник, — это никакие не шутки.

— Где вы их взяли?

— Погодите немного, — Ник умоляюще поднял руки. — В багажнике этой машины лежит похищенная шкатулка из черного дерева, которая принадлежит Шеймусу Хенникоту, владельцу Вашингтон-хауса в Байрам-Хиллс.

Шеннон на мгновение взглянул на Ника, затем повернулся к стоящему рядом с «БМВ» человеку.

— Не будете так любезны открыть багажник?

Не говоря ни слова, тот нажал кнопку на брелке для ключей. Шеннон обошел вокруг и увидел, что там пусто, за исключением шкатулки из темного дерева размером два на два дюйма.

— Что ж, у него в багажнике действительно шкатулка, — сказал Шеннон. — И что в ней, черт побери?

— Меня зовут Пол Дрейфус, — сказал директор охранной фирмы, подходя к Шеннону и доставая из бумажника водительское удостоверение. — Я работаю на Шеймуса Хенникота, моя фирма занимается охранными системами, в том числе и для Вашингтон-хауса.

Шеннон взял у Дрейфуса удостоверение, сравнил его лицо с фотографией, затем повернулся ко второму.

— А вы кто?

— Закария Нэш. Я личный помощник мистера Хенникота, присматриваю за его имуществом.

— А вы кто такой? — наконец спросил Шеннон Ника. Чувствовалось, что возникшая не слишком понятная ситуация его злит.

Ник лишился дара речи, узнав, что европеец, Нэш, тот самый, который дал ему часы, работает на Хенникота.

— Кто-нибудь из вас знает этого человека? — спросил Шеннон, имея в виду Ника.

— Нет, — сказал Дрейфус.

Нэш покачал головой.

— Меня зовут Николас Куинн, — Ник повернулся к Дрейфусу, вновь обретя прежнее самообладание. — Через час ваш брат похитит коллекцию оружия Хенникота, бриллианты и эту шкатулку.

Дрейфус, Нэш и Шеннон уставились на Ника, словно перед ними был сумасшедший.

— Не эту шкатулку, — тихо сказал Дрейфус и шагнул навстречу Нику, словно соглашаясь с его безумным заявлением.

— Это та самая шкатулка, которую Сэм украдет из сейфа Хенникота, — сказал Ник. — Я в этом уверен.

— Шкатулка в сейфе в Вашингтон-хаусе, — продолжал Дрейфус, словно успокаивая ребенка, — всего лишь дубликат, пустой опытный образец.

— Что? — Во взгляде Ника появилась тревога.

— Уверяю вас, ни эта шкатулка, ни ее содержимое никогда не попадут в руки моего брата.

— Почему бы вам просто не сказать ему, что вы ее уже украли? — спросил Ник, зная, что его слова не имеют никакого смысла до того, как ограбление произойдет на самом деле.

— Прошу прощения? — сказал Пол. — Я ее не крал.

— Значит, шкатулка в сейфе была приманкой? — спросил Ник, уже зная ответ.

— Кто вы такой? — в замешательстве проговорил Дрейфус.

Куинн чувствовал, что еще немного, и у него не выдержат нервы. Он считал свой план практически безупречным, но теперь, когда оказалось, что Дрейфус и Нэш работают вместе, что шкатулка в сейфе не настоящая…

Ник посмотрел на Дрейфуса, не будучи вполне уверенным в том, насколько далеко стоит заходить, чтобы ему окончательно не перестали доверять.

— Сегодня утром, чуть позже, погибнут двести двенадцать человек, пассажиров рейса 502. Вместе с ними погибнет моя жена — из-за вашего брата, из-за того, что он охотится за содержимым этой шкатулки. Почему бы вам просто не сказать, что в ней ничего нет? — Ник уже был не в состоянии отделить будущее от прошлого.

— О чем вы говорите, черт побери? — спросил Пол Дрейфус.

— Прошу прощения, — сказал Шеннон Дрейфусу. Он посмотрел на Ника, словно на сбежавшего из психбольницы пациента. — Мистер Куинн, почему бы вам не поехать со мной?

Шеннон взял Ника за руку.

— Я не сумасшедший, — бросил он, вырывая руку и подходя к Дрейфусу. — Кто-нибудь видел коллекцию оружия Хенникота? Ведь это вы разрабатывали для него систему охраны? Его коллекция когда-либо выставлялась на публике?

— Нет.

— Значит, никто не знает, что в стеклянной витрине в маленькой подвальной крепости Хенникота лежат испанские мечи, цейлонские кинжалы, оттоманские сабли, сделанный на заказ для султана Мурада V «кольт-миротворец» с гравировкой в виде религиозных изречений — католических, иудейских, исламских, буддистских?

Дрейфус продолжал смотреть на Ника. Выражение его лица невозможно было понять.

— Вы только что были там, Пол, — сказал Ник, обращаясь к нему, словно к старому другу. — Витрина была цела?

Дрейфус кивнул.

— К чему вы клоните?

— Четырнадцать оставшихся серебряных пуль, сделанных на заказ, с надписью по-арабски…

— «Да будет закрыт тебе путь в рай», — медленно проговорил Дрейфус.

Ник сунул руку в карман и раскрыл перед лицом Дрейфуса ладонь, на которой лежала горсть серебряных пуль.

— Что происходит, черт побери? — спросил Шеннон.

— Посмотрите мне в глаза, Пол, — умоляюще сказал Ник. — Я не сумасшедший и понимаю ваши чувства из-за предательства брата. Но его нужно остановить сейчас, до ограбления. Он всех перехитрит, приедет сюда, к вам, угонит ваш самолет, и тогда случится вот это.

Ник достал из кармана письмо Маркуса, вытащил из конверта страницу из «Уолл-стрит джорнал» и ткнул ее в лицо Дрейфусу.

Дрейфус взял распечатку и растерянно уставился на жуткую картину обожженного поля, на торчащую посреди него хвостовую часть обугленного самолета. Он проглядел другие новости, биржевые сводки… и наконец взгляд его упал на дату и время распечатки: 28 июля, 16:58. Он продолжал смотреть на нее, словно она могла каким-то образом измениться.

— Видите?

— Время? — медленно проговорил Пол, словно пытаясь осознать невозможное.

— Нет, — сказал Ник, показывая на готовящийся к полету лайнер «Норт-Ист Эйр», стоявший возле терминала. — Хвостовая часть, бортовой номер.

Дрейфус посмотрел на «АС-300» возле главного терминала, на большой красно-синий логотип авиакомпании на хвосте. Взгляд его переместился на бортовой номер, уникальный для каждого самолета: N95301.

Дрейфусу потребовалось несколько мгновений, чтобы снова перевести взгляд на лист бумаги в его руке, на изображение почерневшего фюзеляжа, на торчащую посреди поля хвостовую часть, на которой отчетливо виднелся логотип и номер: N95301.

— Ваш брат похитит из сейфа Хенникота шкатулку, которую он считает настоящей. Он приедет сюда, чтобы встретиться с вами. Он угонит ваш самолет и станет причиной этой катастрофы, — сказал Ник, показывая на картину разрушений. — И погибнет вместе со всеми остальными.

— Что это? — спросил Шеннон, показывая на распечатку.

Дрейфус не отвечал, переводя взгляд с фотографии на стоящий на бетоне самолет и обратно. Наконец он посмотрел на Ника и молча вернул ему распечатку.

Ник сунул ее в карман, поняв, что только что приобрел союзника.

— Ваш брат только что прилетел из Филадельфии, — сказал Ник. — Сейчас его забирают из аэропорта. — Он повернулся к Шеннону. — Ваш напарник, Итан Дэнс, собирается вместе с братом Пола, а также Брайнхартом, Рэндоллом и полицейским по фамилии Арилио ограбить Вашингтон-хаус. — Ник помолчал, не решаясь открыть Шеннону его будущее. — И именно он убьет вас.

— Хватит! — заорал Шеннон, хватая Ника и разворачивая его кругом. Быстро надев на него наручники, он развернул его лицом к себе. — Вы говорите так, будто бредите.

— Я не сумасшедший.

— Да? Где, черт побери, вы взяли те фотографии, которые прислали мне на телефон?

— У фотографий есть отметка дата и времени. Час пятнадцать минут спустя. Дэнс выстрелит вам в живот и запихнет на заднее сиденье своей машины, где вы умрете.

— Детектив? — попытался вмешаться Дрейфус.

— Откуда вы, черт возьми, знаете? — продолжал наседать на Ника Шеннон, не обращая внимания на Дрейфуса.

— Оттуда же, откуда я знаю, что Дэнс продажный полицейский, оттуда же, откуда я знаю про медальон святого Христофора в вашем кармане, — сказал Ник. — Вы с Итаном оба окончили школу Святого Христофора в Бруклине. Вы двоюродные братья, и он дал вам вашу работу.

— Откуда, черт возьми…

— Вы смотрели временные отметки фотографий?

— Зачем мне на них смотреть, черт побери? — взорвался Шеннон. Он немного постоял, подумал… а затем полез в карман, вытащил мобильный и, открыв его, вывел на экран первую фотографию.

Наконец он посмотрел на Ника.

— Как такое может быть?

Ник повернулся к Полу с мольбой во взгляде.

— Вы ведь знаете, что собирается сделать ваш брат, и именно потому подменили шкатулку. Вы видели, что должно случиться, вы видели хвост самолета. Скажите же ему, черт бы вас побрал!

Дрейфус с тревогой взглянул на Ника, затем на Нэша, который согласно кивнул, и повернулся к Шеннону.

— Мой брат сейчас должен прилететь рейсом из Филадельфии…

— А ваш напарник, — вставил Ник, — должен его забрать.

Шеннон в замешательстве смотрел на обоих. Потом неохотно сунул руку в свою машину и включил рацию.

— Лина?

— Доброе утро, детектив, — послышался искаженный помехами голос.

— Ты видела сегодня утром Дэнса?

— Он недавно уехал, сразу после тебя.

— Не знаешь куда?

— Опять потерял напарника, Шеннон? Почему бы тебе просто ему не позвонить?

— Не хочу. Можешь найти его машину?

Последовала недолгая пауза.

— Ты что, шутишь? — наконец спросила она.

— Нет, я серьезно.

— Он вместе с тобой в аэропорту. Ты разве не там?

— Где именно в аэропорту?

— Господи, Шеннон, ты всего в полумиле от него. Он у главного терминала. Ты что, хочешь, чтобы я приехала и представила вас друг другу?

Дэнс сидел в своем «Таурусе» возле главного терминала аэропорта Уэстчестер, бодрый и готовый действовать. Сегодня утром он проснулся с мыслью о том, что сможет наконец избавиться от бремени, которое взвалил на него Гестов Рукай. Мало того, он должен положить в карман еще пятнадцать миллионов, после того как избавится от Брайнхарта и Арилио. Рэндолл должен был остаться в живых — Дэнс считал его дядюшкой-толстяком, который знал о его делишках, но никогда не болтал лишнего. Он был одним из немногих, кому Дэнс по-настоящему доверял, но остальные являлись лишь средством для достижения его цели.

А потом он исчезнет, и домом его станет Амстердам. Он проживет свою жизнь как можно дальше отсюда, счастливый и довольный, без необходимости думать о средствах к существованию.

Он у последней черты. Рукай и его люди не отставали, постоянно звоня и нанося визиты, напоминая, что конец ему придет сегодня в полночь, если он не явится с деньгами.

Они с Сэмом Дрейфусом прорабатывали сценарий много раз, планируя все непредвиденные обстоятельства и ошибки. Они обсуждали его на бумаге и в разговорах, Сэм даже сделал компьютерную модель. Вся работа должна занять меньше пятнадцати минут.

Они готовы ко всему, и ничто не могло их остановить.

Сэм Дрейфус вышел из главного терминала аэропорта Уэстчестер, шагнув под лучи теплого утреннего солнца и чувствуя, как легкий ветерок шевелит тщательно причесанные каштановые волосы. Его обуревали смешанные чувства — он знал, что вступает на путь, с которого не будет возврата, но все его мысли сосредоточились на шкатулке из черного дерева и тех возможностях, которые она ему вскоре принесет. Он направился прямо к ожидавшему на парковке зеленому «Таурусу».

— Все по плану? — улыбнулся Сэм, садясь в машину и захлопывая дверцу.

— Трое моих парней встретят нас там ровно в одиннадцать.

— Мое барахло у тебя?

Дэнс кивнул.

— Мне надо проверить, что все в порядке.

Не говоря ни слова, Дэнс выехал со стоянки для пассажиров и переместился в зону, зарезервированную для службы безопасности и полиции. Потом открыл багажник.

Оба вышли из машины, обошли ее кругом и заглянули внутрь.

Сэм расстегнул первый мешок и достал серебристую коробочку с красным куполом наверху. Щелкнув выключателем, проверил светодиоды, убедился, что высокочастотный широкоугольный лазер работает и батарей хватит по крайней мере на пятнадцать минут. Он сделал их сам, все двенадцать, по схемам, которые нашел в файлах Пола. Он не знал, кто автор этой уникальной конструкции, но ему было известно, что Пол пытается разработать меры противодействия подобным устройствам, которые он мог бы использовать в дальнейшей работе.

Проверив оставшиеся одиннадцать коробочек, Сэм перешел к трем черным лазерным прицелам. Укрепленные на пятидюймовых штативах, они напоминали лазерный прицел ружья, с одиночным мощным лучом, который можно увидеть даже при ярком солнечном свете и который можно направить на внешние камеры.

В мешке также лежали два маленьких устройства размером со спичечный коробок, излучатели электромагнитных помех. Сэм повертел их на ладони, щелкая крошечными выключателями.

Наконец он проверил стеклорез, самое простое, но притом и самое надежное устройство. Никакой электроники, электричества, лазеров или высокотехнологичных схем, лишь маленький алмазный наконечник и металлический стержень с присоской.

Зазвонил мобильный телефон Сэма. Он быстро приложил его к уху.

— Сэм, — сказал его брат. — Не говори ни слова.

— Угу, — с притворной улыбкой ответил Сэм, закрывая багажник и возвращаясь в машину.

— Я у терминала для частных полетов, — сказал Пол. — Я уже открыл сейф Хенникота. Шкатулка у меня.

Сэм ничего не сказал, чувствуя, как кровь закипает в жилах.

— С тобой детектив Итан Дэнс? Когда все будет закончено, он застрелит тебя, и ты умрешь, — холодно звучал голос Пола. — Подумай о том, что делаешь, подумай о том, на что идешь. Я знаю, что тебя интересуют не предметы старины или бриллианты; все, что тебе нужно, — эта шкатулка. Что ж, ты выбрал не тех партнеров. Сейчас я держу ее в руках. Если она тебе нужна — подойди ко мне.

Сэм молча закрыл телефон. Дэнс снова сел в машину и выехал со стоянки.

— Нам нужно подъехать к терминалу для частных полетов, — наконец сказал Сэм.

— Зачем?

— У нас проблема.

— Черт, — сказал Дэнс, доставая пистолет. — Мы даже еще не начали.

— А это еще зачем? — спросил Сэм, глядя на девятимиллиметровый «глок» Дэнса.

— Чтобы разобраться с проблемой.

В семь утра, когда Пол Дрейфус узнал о том, что собирается сделать Сэм, он позвонил Хенникоту и, несмотря на то что речь шла о его брате, все рассказал.

Шеймус ответил, чтобы он не беспокоился ни о чем, кроме шкатулки, и что он должен сделать все возможное, чтобы забрать ее, прежде чем она попадет в руки Сэма или чьи-то еще. Он сказал также, что грабители могут забрать оружие и бриллианты — для него они не имели особого значения, к тому же были застрахованы.

Пол знал Шеймуса уже пять лет. Он разрабатывал охранные системы для всех его домов по всему миру: Вашингтон-хауса, коттеджа его жены на побережье штата Мэн, замка в Ницце, редко посещаемого бунгало на личном острове на Мальдивах, летнего дома на берегу океана в Массачусетсе. Пол и Шеймус стали больше чем друзьями, делясь самым сокровенным, будь это горе от потери близких или радость от успехов. Шеймус давал ему ценные деловые советы и указания, но лишь тогда, когда тот его об этом просил.

Пол рассказывал о брате и связанных с ним бесконечных проблемах и муках, но именно Шеймус всегда напоминал, что семейные связи — самое главное в жизни и их нельзя разрывать. Только близкие знают нашу истинную сущность, желания и нужды, достоинства и недостатки, а не тот фасад, который мы демонстрируем миру. Напомнил Полу о том, что он единственный человек, который знает Сэма с детства, еще до жестокой реальности жизни, до наркотиков, алкоголя и противостояния обществу.

Два года назад Шеймус попросил его сконструировать шкатулку. Он сказал, что ему нужно сохранить фамильные секреты в недоступном месте, до которого никто не мог бы добраться, но вместе с тем иметь возможность в любой момент забрать их оттуда.

Пол не стал спрашивать, что именно он собирается там хранить, что именно хочет скрыть от мира, но Шеймус настоял на том, чтобы посвятить его в свою тайну. Он даже пошел еще дальше, попросив Пола стать частью триумвирата, вместе с его личным помощником Закарией Нэшем и им самим. Только они трое должны знать о содержимом шкатулки и о том, как получить к ней доступ.

Пол потратил год на разработку, создавая опытные образцы, которые испытывал в самых суровых условиях, и наконец получил окончательный продукт: футляр из дюймового титана, покрытый огнеупорным волокном и тремя слоями кевлара — идея, позаимствованная из скафандров НАСА, которые должны противостоять любой температуре, давлению и ударам. Замок стал вторым поколением его восьмигранного ключа: три скважины для трех восьмигранных ключей, каждый из которых нужно вставлять стороной с определенной буквой вверх — единственная комбинация из трех с лишним тысяч возможных сочетаний ключей, скважин и восьми их положений. Покрытая африканским черным деревом, шкатулка выглядела как изящный предмет мебели, но ее прочность и непроницаемость могли сравниться с секретными бункерами Белого дома.

Позвонив Шеймусу, Пол помчался на летное поле и полетел прямо в Уэстчестер. Его маленький частный самолет мог летать в воздушных коридорах, слишком низких для коммерческих полетов, и весь путь занял у него меньше часа.

Имея полный доступ к охранной системе, Пол прыгнул во взятую напрокат машину, поехал прямо в Вашингтон-хаус и забрал шкатулку из сейфа Хенникота, заменив ее пустым опытным образцом, сделанным на этапе разработки.

Дэнс въехал на большую автостоянку возле терминала для частных полетов, рядом с выстроившимися в ряд самолетами, ждавшими владельцев. Остановился между «БМВ» и синим «Шевроле Импала», припаркованными рядом с маленьким белым самолетиком. На капоте «БМВ» лежала шкатулка из черного дерева, словно гордо выставленный трофей.

Рядом с «БМВ» стоял коренастый широкоплечий человек с тщательно уложенными седыми волосами, положив руку на шкатулку. Взгляд его был прикован к сидевшему на пассажирском сиденье Сэму. На переднем сиденье «БМВ» сидел еще один человек, повыше, с изысканными манерами, похожий на члена загородного клуба. Он вытянул ноги через открытую дверцу, поставив их на асфальт.

— Подожди здесь, — сказал Сэм, выходя из машины и захлопывая дверцу.

Два брата во многом выглядели противоположностью друг другу. Худая стройная фигура Сэма резко контрастировала с крупным телосложением брата. Пол уже успел поседеть, но волос Сэма белизна пока не коснулась. Первый уверен в себе, второй же явно нервничал, зная, что его столь хорошо составленный план потерпел полный крах, о чем свидетельствовал объект его желаний, лежавший на капоте «БМВ».

— Что ты наделал, черт бы тебя побрал? — хрипло проговорил Сэм.

— Ты что, шутишь? Это ты вломился в мои файлы, это ты собираешься ограбить не только моего лучшего клиента, но и одного из самых близких друзей.

— Пошел к черту, — налитые кровью глаза Сэма сузились от ненависти.

— Хороший ответ.

— Не говори со мной как с ребенком.

— Никогда такого не было, — сказал Пол. — Тебе не приходило в голову, что это только кажется? Лишь из-за того, что ты неправильно относишься к жизни?

— Не говори мне про жизнь.

— Ну да, конечно, твоя жизнь настолько плоха, — жесты Пола говорили не менее красноречиво, чем его слова, — что ты готов уничтожить всех, лишь бы жить хорошо самому?

— А пошел ты… — взорвался Сэм.

— Ну вот, опять — какой превосходный словарь! Ты ленив, глуп и безрассуден. Ты даже не догадываешься, насколько легко мне было узнать, что ты собираешься сделать. А потом прилететь сюда и забрать шкатулку из сейфа, прежде чем ты до нее доберешься.

Пол провел рукой по гладкой поверхности деревянной крышки. Сэм тяжело дышал, глядя на шкатулку.

— Послушай, скажи мне, что тебе все-таки нужно? Деньги, признание или просто эта шкатулка?

Дэнс вышел из машины и подошел к Сэму.

— Может, все-таки скажешь, что происходит?

— Подожди в машине!

— Кто это? — Дэнс ткнул пальцем в Пола, глядя на лежащую на капоте «БМВ» вещь. — И что там за разговор про шкатулку?

— Неважно, — сказал Сэм.

— Ну да, конечно же, неважно, — ответил Дэнс.

— Это касается только меня и моего брата.

— Брата? — удивленно спросил Дэнс. — Что тут происходит, черт возьми?

Никто из Дрейфусов не ответил. Оба со злостью посмотрели друг на друга.

— А вы кто? — спросил Дэнс, глядя на сидящего в машине человека.

Неожиданно на автостоянку ворвался черный «Мустанг», резко затормозив перед Дэнсом.

— Привет, Итан, — спокойно произнес Шеннон, выходя из машины.

Дэнс повернулся к напарнику, глядя куда-то в сторону, словно ожидая появления кого-то еще.

— Все в порядке? — спросил Боб, проследив за взглядом.

Ник вышел через пассажирскую дверь машины Шеннона и обошел ее кругом.

— У меня тут кое-какие дела, с которыми я вполне могу разобраться сам, — с притворной улыбкой сказал Дэнс. — Что тебя сюда привело?

— Кое-кто тут предъявляет весьма странные обвинения.

— Кое-кто? — переспросил брат, глядя на Куинна. — Больше всего не люблю ложные или необоснованные обвинения. — Он помолчал. — И весьма неуместно сомневаться в собственном начальнике.

— Просто скажи, что ты тут делаешь, — сказал Шеннон, проводя рукой по черным волосам, — чтобы я смог заняться более важными делами.

— Это мое личное дело, Шеннон, так что катись отсюда, пока не возникли проблемы, — в голосе появилась злость.

— Ну да, как же, личное, — передразнил его Ник.

Дэнс повернулся.

— Кто вы такой, черт побери?

Куинн молча стоял, глядя на человека, превратившего его жизнь в сплошной хаос.

— Он сказал, что ты собираешься убить его жену, — обвиняющим тоном заявил Шеннон. — Ты знаешь, что он имеет в виду?

— Послушай, — произнес Итан, словно обращался к ребенку. — В службе внутренней безопасности уже есть на тебя материал. Один телефонный звонок, и ты не только вылетишь из полиции, но и окажешься в тюрьме, где заключенные терпеть не могут копов.

— Ты всерьез думаешь, будто меня напугал? — Шеннон шагнул к нему, тяжело дыша. — Я знаю, что я чист, а вот ты — нет. Хватит этой чуши.

Дэнс рассмеялся, передразнивая брата.

— Поговорим позже. А пока что у меня и моего друга есть срочные дела.

Детектив повернулся к Сэму, жестом предлагая последовать за ним в машину. Тот снова посмотрел на шкатулку и на своего брата, стоявшего рядом с ней.

— Дэнс, — тихо сказал он. — Мы никуда не поедем.

— Что? — Итан развернулся кругом, словно в спину ему всадили нож.

— Я все отменяю.

Дэнс подошел вплотную к Сэму, дыша ему в лицо, словно разъяренный бык. Он посмотрел на Пола, потом снова на Сэма, потом на шкатулку на капоте машины.

Неожиданно Итан выхватил пистолет. Левой рукой, обхватив Пола за шею, он приставил ствол к его голове.

Шеннон молниеносно выдернул свой «глок», нацелив его на голову Дэнса.

— Это еще что за черт, Итан?

Не обращая внимания на Шеннона, Дэнс воткнул пистолет Полу в ухо и крикнул:

— Что в шкатулке?

Сэм в панике посмотрел на Пола.

Пол оставался воплощением спокойствия — он был на войне, бывал в бою и знал, что хладнокровие способствует выживанию.

— Сегодня утром я вовсе не собирался завершить день с пустыми руками. Отвечай, что за хрень в этой шкатулке?

— Вовсе не то, что ты думаешь, — сказал Сэм.

— Хватит надо мной издеваться. Она что, стоит больше двадцати пяти миллионов? Ты готов променять на нее жизнь своего брата?

— Опусти пистолет, Итан, — прошептал Шеннон.

— Лучше открой шкатулку, прежде чем я убью твоего брата, — Дэнс взвел курок пистолета.

— Дэнс! — заорал Шеннон. — Черт бы тебя побрал, опусти оружие!

— Как насчет крови на твоих собственных руках, Боб? — Дэнс развернул Пола так, что тот оказался между ним и его напарником. — Ты слишком много говоришь, но сможешь ли ты выстрелить? Ты настолько уверен, что сможешь меня убить? А если промахнешься — тебя не будет мучить чувство вины из-за его смерти?

Ник молчал, глядя на разворачивающуюся сцену.

Шеннон посмотрел в глаза Дрейфуса и увидел взгляд человека, которому неведомо чувство паники и который спокойно искал выход, путь к спасению.

Рядом затормозил «Крайслер Себринг», и из него выскочил Джонни Арилио, направив пистолет на Шеннона. С водительского сиденья выбрался Рэндолл, медленно достал пистолет и направил его на Шеннона с другой стороны.

— Хорошо иметь друзей, — сказал Дэнс.

Шеннон крепче сжал свой пистолет, зная, что, если он сдастся, человек, которого держал Дэнс, будет через несколько мгновений мертв.

— Вот что я тебе скажу, — произнес Дэнс. — Опусти оружие, брось его в сторону, и я не стану расстреливать всех здесь присутствующих, начиная с того, что у меня в руках.

— Ты не…

Дэнс выстрелил в бетонное покрытие. Все содрогнулись от ужаса.

Ник стоял неподвижно, глядя на Пола Дрейфуса и пистолет Дэнса, который тот вернул на место. Сэм был охвачен паникой, его худые руки дрожали, глаза бегали по сторонам, отчаянно ища спасения.

— Следующая пуля попадет в тело, — сказал Дэнс. — Поверь моему слову, напарник.

Шеннон посмотрел на брата и, поняв, что тот говорит правду, в конце концов сдался, положив пистолет на землю и отбросив его на десять футов в сторону.

— Эй, Рэндолл, — сказал Дэнс. — У меня в багажнике есть клейкая лента. Бери их всех и свяжи.

Арилио жестом велел Нику и Закарии Нэшу встать рядом с «Мустангом». Рэндолл достал из багажника Дэнса клейкую ленту и быстро связал им запястья спереди, усадив перед автомобилем.

Арилио повернулся к Шеннону, направив пистолет ему в грудь.

— Вы совершаете самую большую ошибку в своей жизни, парни, — Боб с яростью смотрел, как они связывают ему запястья.

— Не дергайся, Шеннон, и садись на свою задницу! — рявкнул Джонни, толкая детектива на землю рядом с Ником.

— Видишь, что ты наделал, Сэм? — спросил Дэнс, глядя на троих пленников, затем на Пола, которого он продолжал держать, и, наконец, на Сэма Дрейфуса. — Ты ничего не можешь отменить, — в его голосе послышался страх. — У меня есть обязательства, обещания, которые я должен исполнить… — Дэнс немного постоял, размышляя. — Это самолет твоего брата? — Он посмотрел на белую «Сессну» слева от него. — Умеешь летать?

Сэм неохотно кивнул.

— Итак, у нас есть выбор, при котором каждый из здесь присутствующих может остаться жив или умереть. И все полностью зависит от братьев Дрейфусов. Судьба каждого из вас в их руках.

Откуда-то из кустов появился рыжий лабрадор-ретривер, пробежал мимо. Неожиданно пес остановился, наклонив голову и глядя на людей.

— У нас есть выбор между шкатулкой, — Дэнс кивнул в сторону лежащей на капоте «БМВ» коробочки, не обращая внимания на любопытного пса. — Выбор, при котором все вы можете остаться в живых, если Сэмми увезет нас отсюда на самолете с нашей добычей. Или же мы можем вернуться к первоначальному плану, к ограблению Вашингтон-хауса, — но в этом случае, увы, нам придется убить всех вас, прежде чем мы отправимся избавлять Хенникота от некоторых его драгоценностей.

Пес неожиданно залаял, приседая на лапах, словно чуял опасность. Громкий лай сменился низким рычанием.

Все смотрели на собаку, когда Дэнс внезапно выстрелил в него.

Взвизгнув, пес дернулся и побежал прочь, но через двадцать футов пошатнулся с мукой во взгляде и упал замертво.

— Ах ты, жестокий ублюдок, — сказал Нэш.

— Мне бы не хотелось задерживать наш отлет, — Итан повернулся к Сэму. — А теперь, если все здесь не хотят сдохнуть, как этот пес… пусть один из вас откроет шкатулку.

Сэм и Пол продолжали молчать.

— Открой ее! — заорал Дэнс, сильнее сжимая шею Пола.

— Не могу, — сказал Пол. — Для этого нужны три отдельных ключа. — Пол показал на три замочные скважины. — У меня только один.

— Где остальные два?

— У Шеймуса Хенникота, — сказал Пол.

— Где он?

— У вас нет никаких шансов получить от него ключи. Он не даст вам открыть шкатулку, даже если мы все умрем.

— Что ж, в таком случае он сделал выбор за вас. Переживу. Я просто убью вас всех, заберу из его дома бриллианты и покончу со всем этим дерьмом.

Дэнс приставил ствол пистолета к виску Пола и взвел курок…

— Сукин сын! Не трогай его! — Сэм шагнул к Дэнсу.

— Ты не думал о последствиях, когда все это начинал? — заорал на Сэма Дэнс. — Ты говорил, что хочешь выйти из его тени, а теперь что?

— Мне нужна только шкатулка, мой брат тут ни при чем.

— Если для нее нужны три ключа, как ты собирался ее открыть?

Сэм отвел взгляд.

— Ты что, дурачок? Ты понятия не имеешь, как ее открыть?

— Я бы разобрался.

— Тогда разберись сейчас! — рявкнул Дэнс. Жилы на его шее напряглись от злости.

Сэм повернулся и посмотрел на шкатулку.

— Что в ней, черт побери? Воистину, пусть оно лучше стоит миллионы, или обещаю, что вы все сегодня умрете, прямо здесь.

Сэм неожиданно развернулся и с размаху ударил Итана сбоку в голову. Однако тот словно не заметил удара. Он тут же среагировал, направив пистолет на противника. Сэм в страхе попятился. Не раздумывая, Дэнс нажал на спуск.

Вылетевшая из ствола пуля ударила Сэма в колено, свалив его на землю.

— Глупо, — сказал Дэнс. — Тебе повезло, что ты мне нужен, иначе пуля попала бы совсем в другое место.

Сэм перекатился по земле, сжимая руками окровавленное колено.

Сильнее сжав шею Пола, Дэнс оттащил его назад и, прицелившись в лежащую на капоте «БМВ» шкатулку, выстрелил.

Тяжелая шкатулка скользнула по капоту. Пуля едва оцарапала ее.

— Не трудись, — сказал Пол. — Я сам ее разрабатывал. Она из пуленепробиваемого и огнеупорного титана.

Дэнс снова приставил ствол к уху Пола.

— Ты сам ее разрабатывал? Тогда открывай ее, или умрешь.

— Не могу.

— Тогда ты станешь первым…

— Дэнс! — крикнул Ник, поднимаясь на ноги. — Посмотри на меня.

Куинн видел будущее и знал, на что тот способен. Дэнс хладнокровно убил Джулию, а также Маркуса, Дрейфуса, Мак-Мэйнуса и неизвестно сколько еще других. И пока Ник двигал по доске шахматные фигуры, играя с судьбой, ничто не могло изменить того зла, что таилось в его душе. Этот продажный полицейский готов был продолжать убивать, лишая других жизни ради достижения собственных целей.

— Хочешь получить свои деньги? — спросил Ник. — Если ты его убьешь, шкатулка от этого все равно не откроется, но у меня есть кое-что намного лучше. И ценность его ты даже не можешь себе вообразить.

Дэнс пристально посмотрел на него.

В ушах Ника эхом отдались слова Дрейфуса насчет относительной ценности и слова Маркуса об алчном разуме.

— Отпусти его, — сказал Ник. — Обещаю, я тебе это докажу.

Вытянув перед собой связанные руки, Ник подошел к Дэнсу и взглянул ему в глаза.

— Отпусти его и возьми меня. Я дам тебе нечто такое, что принесет тебе больше богатства, чем ты можешь себе представить.

— Пошел ты…

— Если оно тебя не устроит, можешь убить меня на месте.

Дэнс продолжал смотреть на Ника.

— В твоем шкафчике в полицейском участке лежит в ботинке медальон святого Христофора, который тебе дали по окончании школы. Твоя мать выгравировала на нем надпись: «Чудеса случаются».

— Откуда, черт побери, ты это знаешь?

— Ты веришь в чудеса? — спросил Ник. — Освободи меня, — он протянул к нему связанные руки. — И я покажу тебе чудо, которое может сделать тебя богаче всех на свете.

Джулия посмотрела на часы: 10:55. Она поднажала на газ, и теперь ее «Лексус» мчался со скоростью восемьдесят с лишним миль в час. Несмотря на все благие намерения, она снова опаздывала. К счастью, аэропорт Уэстчестер был лишь местным терминалом, и его фактически можно пробежать бегом, успев на рейс в 11:16.

Совещание заняло больше времени, чем она предполагала, другие участвовавшие в нем адвокаты готовы были спорить ни о чем, лишь бы оправдать лишний час расходов на связь. Джулия ненавидела подобных адвокатов. Именно они являлись причиной всеобщей нелюбви к ее профессии.

Нажав кнопку громкой связи, она набрала номер голосовой почты. Ник дважды пытался ей звонить. Джулия была уверена, что он хочет извиниться за их утреннюю ссору и сожалеет о том, что испортил ей настроение. Конечно, он мог звонить и по поводу ужина с Мюллерами, предпринимая последнюю отчаянную попытку отделаться.

«Джулия, — послышался голос Ника. — Это я. Прошу тебя, не лети в Бостон. Мне все равно, зачем ты туда летишь, мне все равно, если тебя уволят, но не лети. У меня ужасное предчувствие, я не могу его объяснить. Просто сделай, как я сказал. Перезвони мне, когда получишь это сообщение».

Голос Ника звучал настойчиво, почти умоляюще, хотя он вовсе не извинялся за их ссору. Дело было явно не в этом. Но…

Джулия не могла понять, откуда он узнал, что она собирается в Бостон. Об этом не знал никто, кроме нее самой, доктора Колверхоума и Джо, и никто из них никогда бы ничего не сказал Нику.

Уже не в первый раз он пытался отговорить ее от полета. В прошлом феврале она отменила деловую поездку из-за его опасений по поводу снежной бури в центре страны, но, конечно, никаких проблем не было, все рейсы прибыли невредимыми и вовремя. Дело вовсе не в том, что он перестраховывался, — просто пытался таким образом сказать, что не мыслит себе жизни без нее.

Даже когда Ник злился, это нисколько не уменьшало его любви, его заботы и волнений.

У него была тяжелая неделя, тяжелый рабочий месяц; в голосе его чувствовалась усталость. Он нуждался в приятном сюрпризе, в жизнеутверждающем моменте. А что могло быть лучше, чем романтический ужин вдвоем, за которым она могла бы объяснить, что вскоре они будут ужинать уже втроем?

Джулия знала, что даже если ей придется бежать через терминал со скоростью рекордсмена, она должна успеть на свой рейс. У нее лишь прибавилось решимости.

— Подойди вместе со мной к моей машине, — Ник показал на свой «Ауди», стоявший в пятидесяти ярдах от них на другой стороне парковки возле выезда. — Я могу предложить тебе не только нечто намного более ценное, но и способ исчезнуть отсюда так, что никто не узнает, куда ты делся.

Дэнс достал из кармана нож и разрезал путы на запястьях Ника.

— Возьми шкатулку.

Ник снял удивительно тяжелую шкатулку с капота «БМВ».

Дэнс приставил пистолет к спине Ника, подталкивая его к синему «Ауди» и оставив Пола, стоявшего на коленях над окровавленной ногой брата. Шеннон и Нэш, все так же связанные, сидели на земле под бдительными взглядами Рэндолла и Арилио.

Подойдя к «Ауди», Ник поставил шкатулку на капот машины и поднял руки, словно сдаваясь.

— Сначала загляни на мое переднее сиденье, — сказал Ник, показывая на машину.

Дэнс открыл дверцу и обнаружил на сиденье украшенный золотом и драгоценными камнями «кольт-миротворец». Он поднял револьвер, не сводя с него взгляда.

— Наверняка тебе известно, что это и откуда.

— Все остальное тоже у тебя? — ошеломленно спросил Дэнс. — И бриллианты?

— Во внутреннем кармане моего пиджака лежат два письма, — Ник показал на грудь.

— Только медленно, — Дэнс жестом дал знак Нику достать письма, после чего приставил ствол к его лбу.

Когда Ник извлек и протянул ему первый конверт, Дэнс положил «кольт» на капот и, взглянув на синий герб, быстро открыл письмо и прочитал содержимое двух листов.

Ник медленно достал из кармана золотые часы.

— Часы, — сказал Дэнс, переводя взгляд с часов на письмо и обратно. — Ты что, издеваешься? Считаешь меня идиотом?

Дэнс снова перечитал письмо Нэша.

— Что это за бред? — Дэнс снова уткнул ствол в лоб Ника.

— Прочитай второе письмо, — спокойно сказал Ник, протягивая ему письмо Маркуса и убирая письмо Нэша обратно в карман.

Дэнс начал читать.

— Взгляни на последний лист, — сказал Ник. — Распечатка из сегодняшней «Уолл-стрит джорнал».

Дэнс просмотрел распечатку, озадаченно морща лоб.

— Посмотри на дату и время, — сказал Ник. — Это будет только через восемь часов.

— Любой мальчишка может сделать такое с помощью «Фотошопа».

Ник медленно опустил руку в нагрудный карман, достал свой мобильный телефон и открыл его.

— Что ты…

— Спокойно, — сказал Ник, выводя на экран фотографию машины Дэнса, и протянул телефон ему.

Дэнс пролистал фотографии своей машины, остановившись на снимке багажника, и уставился на золотое оружие, ножи и мечи, мешочек с бриллиантами. Наконец взгляд его упал на «кольт-миротворец», тот самый, что лежал на капоте автомобиля Ника.

— Что это за фокусы? У меня в багажнике ничего этого нет, я заглядывал туда несколько минут назад.

— Это не фокусы, — спокойно ответил Ник. — Ты смотришь в будущее.

— Как такое может быть?

— Погоди немного. Если письма, которые ты прочитал, — правда, подумай о том, какие возможности перед тобой открываются.

Дэнс наконец начал соображать.

— Ты сможешь манипулировать прошлым, узнавать результаты лотерей, скачек, — сказал Ник, взывая к его алчности. — Пользуйся этим с умом, и сумеешь сделать целое состояние.

— Почему же ты сам от этого отказываешься? Ты готов отдать все это ради жизни того человека? — Дэнс снова направил пистолет на Пола Дрейфуса.

Ник кивнул.

Дэнс улыбнулся.

— Нет, — сказал он, качая головой. — Вот, значит, что имел в виду Шеннон, когда говорил о том, что я собираюсь убить твою жену, вот о чем говорится в этих письмах. Я сделаю это в будущем, а потом явишься ты, чтобы меня остановить. — Дэнс огляделся вокруг и уставился на часы. — Черт побери, — пробормотал он.

Пока Дэнс был занят своими мыслями, Ник окинул парковку взглядом, посмотрев на ведшую в сторону шоссе дорогу.

— Я знаю, кто твоя жена, — сказал Дэнс. — Адвокат Хенникота, верно?

Ник промолчал.

— Если я заберу эти часы, — злорадно улыбнулся Дэнс, проводя пальцем по золотому корпусу, — кто может помешать мне все равно ее убить?

Сердце Ника забилось сильнее от переполнявшей его ярости.

Дэнс снова посмотрел на часы в своей руке, и Ник тут же воспользовался моментом.

Схватив с капота «Ауди» «кольт» и держа его словно молоток, он обрушил его на висок Дэнса. Левой рукой Ник выдернул из руки детектива «глок», прежде чем тот успел среагировать, и отшвырнул пистолет в сторону. Снова подняв «кольт», он врезал им по носу Дэнса.

Отбросив револьвер, Ник начал яростно избивать Дэнса кулаками, вкладывая в удары всю свою злость и ненависть, направленные на стоящее перед ним воплощение зла.

Несмотря на всю свою силу и опыт драк и убийств, Дэнс не мог ничего противопоставить бешеной атаке. Ник видел смерть своей жены, переживал ее несколько раз, и все его чувства, весь его гнев выплескивались теперь на этого человека.

Наконец Ник встал, оставив избитого детектива корчиться на земле.

Найдя сверкающие в лучах солнца золотые часы, его пропуск в сегодняшний день, Ник поднял их и убрал в задний карман. Подобрав изящный револьвер, он достал из кармана серебряную пулю. Откинув барабан, вставил в него патрон сорок пятого калибра, защелкнул обратно и повернул.

Ник посмотрел на револьвер, на замысловатый узор на нем, на золотое покрытие, сиявшее на утреннем солнце, отчего создавалось ощущение, будто его окружает священный нимб. Ник вспомнил арабскую надпись на оболочке пули: «Да будет закрыт тебе путь в рай», надеясь, что фраза действительно обладает магическими свойствами, способными отправить зловещую душу прямо в ад.

Он приставил ствол к голове Дэнса.

— Ты собираешься убить меня в отместку за убийство, которого я даже еще не совершил?

Ник со щелчком взвел курок.

Дэнс беспомощно смотрел ему в глаза.

Глядя на окровавленного полицейского, человека, который застрелил его жену, убил его лучшего друга, убил Пола Дрейфуса и рядового Мак-Мэйнуса, стал причиной катастрофы рейса 502, Ник понял, что смотрит в средоточие зла, на человека, считавшего остальных своими пешками, лишенного какой-либо морали или сочувствия.

В пронизывающем его взгляде Дэнса Ник видел лишь холод и полное отсутствие души.

— Ты ведь этого не сделаешь? Не выстрелишь? — умоляюще спросил Дэнс.

Взгляд Ника смягчился.

— Знаешь, если я убил в будущем твою жену… — Дэнс помолчал, словно собираясь попросить прощения, но его губы тут же изогнулись в мрачной улыбке, — значит, видимо, она того заслуживала.

Едва эти слова врезались в уши Ника, он, уже ничего не соображая, положил палец на спусковой крючок старинного пистолета и…

…нажал на спуск.

Шеннон смотрел на Рэндолла и Арилио, которые стояли рядом с «Крайслером», глядя, как Пол Дрейфус накладывает импровизированную повязку на ногу Сэма. Двое продажных полицейских что-то шепотом сказали друг другу.

Шеннон сидел, прислонившись к своему «Мустангу» рядом с Нэшем, и незаметно тер свои путы об асфальт, пытаясь их разорвать. Он посмотрел на другую сторону парковки, где начали драться друг с другом Ник и Дэнс. Не раздумывая, Шеннон резко развел руки, не обращая внимания на боль от врезающейся в запястья пластиковой ленты, пока она в конце концов не порвалась.

Рэндолл и Арилио тоже увидели, как Ник избивает Дэнса, но было уже слишком поздно.

Шеннон вскочил на ноги, и кулак его обрушился на нос Рэндолла, превратив его в кровавую кашу. Тот ошеломленно попятился к своей машине, но Шеннон продолжал наступать на него, нанеся два мощных удара в его мягкое подбрюшье. Пожилой полицейский со стоном рухнул на землю.

Он повернулся к Арилио, уже зная, что тот куда более опасный противник, намного моложе, быстрее и злее. К тому же в его руке до сих пор был пистолет, нацеленный теперь в голову Шеннона.

— Боб, отойди назад, или я убью тебя, где стоишь.

Шеннон не ответил. Он никогда не понимал, зачем нужны лишние разговоры в ситуациях, когда речь идет о жизни и смерти. Взмахнув левой рукой, оттолкнул в сторону пистолет Арилио и обеими руками ухватил его за запястье, пытаясь выдернуть у него полицейский «глок».

Арилио инстинктивно пытался сохранить оружие, на что и рассчитывал Шеннон. Размахнувшись, он со всей силы врезал правым кулаком в горло противника, вынудив его ухватиться обеими руками за шею. Шеннон вырвал пистолет из руки полицейского, продолжая наносить массированные удары в голову и туловище. У Арилио не оставалось никаких шансов — он лишь судорожно хватался за горло, пытаясь восстановить дыхание. Десять секунд спустя он уже лежал на земле.

Дэнс был все еще жив. Удар курка пришелся по пустому гнезду.

— Что, не можешь меня убить? — насмешливо сказал он Куинну, который стоял над ним с «кольтом-миротворцем» в руке.

— Я вовсе и не собирался, — ответил тот, глядя на приближающийся по дороге автомобиль. Черный «Мерседес» подъехал, остановился в нескольких футах от Итана. — Есть те, кто умеет делать это намного лучше, — Ник посмотрел на открывающиеся задние дверцы черной машины.

Повернув голову, Дэнс увидел двоих вышедших из машины рослых широкоплечих детин в рубашках с короткими рукавами. У каждого слева на боку висела впечатляющих размеров кобура. Не говоря ни слова, они прошли мимо Ника, нагнулись и без каких-либо усилий поставили Дэнса на ноги.

Коп побелел от ужаса.

— Нет! — завопил он. — Я же сказал, что заплачу вам сегодня вечером!

Сзади из машины вышел невысокий человек. Один его глаз щурился на ярком солнце, второй, молочно-белый, был широко раскрыт.

Вырвав руки у телохранителей, Дэнс вызывающе расправил плечи и уставился на Рукая.

— Ты сказал, что у меня есть время до вечера.

— Мне недавно позвонили, — Рукай посмотрел на Ника, затем снова перевел взгляд на полицейского. — Мне сказали, что ты не намерен мне платить, что ты собираешься улететь отсюда прямо сейчас.

Ник попятился, отдаляясь от албанца и его телохранителей. Номер Рукая он взял из телефона Дэнса, который нашел на его трупе в конце прошлого часа. Ник знал, что это последний принятый им звонок, и видел, в какой ужас привел его звонивший. Он позвонил Рукаю сразу после десяти, уверенный в том, что албанец обязательно нанесет персональный визит, узнав о том, что его обманули и предали.

Дэнс бросил на Ника злобный взгляд, стоя между двумя нависшими над ним охранниками.

— Ах ты, сукин сын! Так это все была ловушка — шкатулка, часы? Ублюдок!

Неожиданно Дэнс развернулся кругом, выдернув пистолет из кобуры охранника, после чего плавным движением повернулся и выстрелил.

Девятимиллиметровая пуля попала Нику в правый бок, сбив его с ног.

Один из телохранителей вырвал у Дэнса пистолет, с хрустом переломив запястье. Потом оба крепко взяли его за руки и развели их в стороны.

Рукай подошел и присел рядом с Ником. Положив руку на рану, он увидел пузырящуюся сквозь рубашку кровь. Молча посмотрев в полные боли глаза Ника, он вздохнул и, поднявшись на ноги, подошел вплотную к Дэнсу.

— Я приехал сюда, чтобы припугнуть тебя, Дэнс, а не убить, — с сильным акцентом сказал Рукай. — Если бы ты хотел сбежать, у тебя для этого был год и два месяца, ты не стал бы ждать до последнего. Но теперь… Ты только что выстрелил в человека и, вероятнее всего, убил его. — Рукай посмотрел на лежащего на асфальте в луже крови Ника, затем на мертвого пса в двадцати футах от них. — Собаку тоже ты убил?

Дэнс стоял словно тряпичная кукла. Телохранители крепко держали его за руки.

— Иногда, — сказал Рукай, — мы не осознаем того, как единственный поступок, единственная ошибка может повлиять на наше будущее.

Рукай кивнул охранникам, которые еще сильнее вывернули руки Дэнса, причиняя тому невыносимые мучения.

— От тебя мне больше нет никакой пользы, — продолжал Рукай. — Полицейский, совершивший убийство, ни на что не годен. За тобой станут охотиться, а я не могу допустить, чтобы след привел ко мне. — Рукай достал нож, лезвие которого блеснуло в лучах утреннего солнца. — Я почти никому не оказываю любезности, и вряд ли это войдет у меня в привычку, но я считаю, что твоя медленная смерть позволит не одному человеку жить дальше.

Оглянувшись, Дэнс увидел бегущих к ним со всех ног Шеннона и Пола Дрейфуса.

Рукай приставил лезвие под глаз Дэнса, проведя им по щеке.

— Пора расплачиваться.

Телохранители втолкнули Дэнса, взгляд которого был полон ужаса, на заднее сиденье «Мерседеса». Рукай в последний раз посмотрел на Ника, молча сел в машину и закрыл дверцу.

Лимузин выехал с парковки и скрылся за поворотом, оставив умирающего Ника.

Джулия промчалась через главный въезд в аэропорт Уэстчестер, до отказа вдавив педаль газа «Лексуса». Часы показывали 10:58. Она была полна решимости успеть — ей вовсе не хотелось, чтобы все ее планы на вечер, сюрприз для Ника, пошли прахом из-за того, что она опоздала на самолет.

Она пронеслась мимо терминала для частных полетов, не понимая, что здесь делают две полицейские машины без опознавательных знаков с включенными мигалками.

Навстречу ей мчались две машины Управления транспортной безопасности, на крышах которых вспыхивали красно-сине-белые огни. Чуть дальше виднелась ехавшая в их сторону машина «Скорой помощи». Джулия лишь надеялась, что ничего страшного не произошло, что это не вопрос жизни и смерти.

Но она быстро об этом забыла, подумав о Нике и о ребенке внутри ее. Ей не терпелось сделать ему сюрприз сегодня вечером.

Ник лежал на земле, истекая кровью. Пол Дрейфус присел рядом с ним, пытаясь остановить кровотечение с помощью лоскута собственной рубашки.

— Как ты? — спросил Дрейфус, стараясь делать вид, будто ничего серьезного не случилось.

Ник попытался пошутить в ответ, хотя и сам понимал, что дело отнюдь не шуточное. Он понятия не имел, что именно задела пуля, но если кто-то говорит, что после выстрела не больно, — значит, в него никогда не стреляли. Ему казалось, будто ему в бок попала ракета, пронзив его своим острым носом.

Под ним по асфальту расплывалась лужа крови. Лицо Ника посерело, взгляд стал отсутствующим.

Неожиданно тело Ника судорожно дернулось, руки и ноги вытянулись, зубы сжались. А потом он весь обмяк.

— Черт, похоже, остановка сердца. Слишком большая потеря крови! — крикнул Дрейфус, начиная делать искусственное дыхание. — Тут нужен…

Но Шеннон уже открывал крышку полицейского дефибриллятора, который достал из багажника. Он включил прибор, и тот издал негромкий писк.

Разорвав рубашку Ника, Дрейфус снял с его шеи крест и быстро обшарил карманы, вынул из них гравированные серебряные пули, ключи, мобильный телефон. Обнаружив в заднем кармане часы, положил их к себе в карман, после чего еще раз проверил, что на теле Ника не осталось металлических предметов.

Шеннон протянул Дрейфусу электроды, и тот прикрепил их к груди Ника, чью угасающую жизнедеятельность уже регистрировал прибор.

— Три, два, один, — произнес электронный голос. — Разряд.

Тело Ника изогнулось от прошедшего через его сердце электрического импульса, но никакой реакции не последовало. Снова послышался нарастающий писк прибора, накапливавшего заряд.

— Три, два, один. Разряд.

Ник снова приподнялся и осел на землю.

Сердце его заработало. Дыхание было едва заметным, но он дышал.

— Где «Скорая», черт побери? — заорал Дрейфус.

Ник приоткрыл глаза, посмотрел на Пола и еле слышно проговорил:

— Самолет…

Дрейфус взял его за руку и покачал перед полузакрытыми глазами ключами от «Сессны».

— Никаких авиакатастроф сегодня не будет. Просто держись.

— Мои… — с трудом произнес Ник.

— Постарайся не разговаривать, — попытался успокоить его Дрейфус.

— Мои часы? — прошептал Ник.

— Не волнуйся, они у меня в кармане. Все твои вещи побудут у меня, пока мы не доберемся до больницы.

— Который час? — голос Ника был почти не слышен.

— Что? — наклонился к нему Дрейфус.

— Без одной минуты одиннадцать, — сказал Дрейфус, глядя на свои часы. — Не беспокойся, «Скорая» будет здесь с минуты на минуту.

Это уже не имело значения. Главное, что не будет авиакатастрофы, Джулия останется жива, ей ничто не угрожало, а Дэнс сидел на заднем сиденье лимузина Рукая, увозившего его навстречу смерти.

Сердце Ника билось все медленнее.

Его охватил знакомый холод, который он ощущал уже одиннадцать раз, каждый час. Он чувствовал все тот же металлический привкус во рту, но знал, что назад во времени больше не отправится. Часов при нем больше не было, и они находились вне его досягаемости.

Но если подумать, это было уже неважно. Он исключил присутствие Дэнса в судьбоносный момент, а без него не будет никакой авиакатастрофы в Байрам-Хиллс. Джулии ничто не угрожало, как и Маркусу или кому-либо другому. Он отдал свою жизнь за то, чтобы все они могли жить дальше, и, по его мнению, подобная жертва вполне того стоила.

Именно потому, что Дэнс в него стрелял, Рукай решил убить Дэнса, лишив его таким образом возможности погубить Джулию, Маркуса, Пола и Сэма Дрейфусов, Шеннона и Мак-Мэйнуса. Действия Ника в последние пять минут, завершившиеся его собственной смертью, отразились на жизнях бесчисленного множества людей, большинство из которых никогда даже не слышали о Николасе Куинне. Люди будут садиться в самолет, отправляясь на отдых или на деловые встречи и даже не догадываясь, сколь близки они были к гибели.

Но самое главное — Джулия будет жить.

Ник жалел лишь о том, что не может увидеть ее еще раз, обнять ее, сказать ей в последний раз, как он ее любит, извиниться за то, что никогда не ценил время, не понимая, что на самом деле самое важное в жизни. Ибо в конечном счете он оставлял ее одну, оставлял ее ни с чем.

В глазах у него начало темнеть, несмотря на яркое утреннее солнце. Окружавшие его звуки угасали, будто его окутывало тяжелое одеяло. А потом не осталось ничего, кроме тьмы.

Николас Куинн умер.

Глава 13

28 июля, 22:00

Джулия сидела на неудобном металлическом стуле и горько плакала. Был уже одиннадцатый час, и над миром опустилась безлунная ночь.

Она вовремя прилетела в Бостон и поехала на такси к доктору Колверхоуму. Едва Джулия увидела на экране удивительную картину новой жизни, ее вновь переполнили чувства. Она станет матерью, ребенок ее и Ника был жив и рос внутри ее, чтобы появиться на свет семь с половиной месяцев спустя, обретя безгранично любящих его родителей.

Но когда она выходила из кабинета доктора, зазвонил ее мобильный телефон.

Голос Маркуса был неестественно спокоен. Он сказал ей, что в аэропорту Логан ее ожидает самолет Шеймуса, чтобы незамедлительно доставить в аэропорт Уэстчестер, и что он будет ждать ее там, чтобы отвезти в больницу.

В течение всего полета Джулия не могла ни на чем сосредоточиться. Как могла прийти в мир одна жизнь, когда из него уходила другая?

Поднявшись со стула, Джулия склонилась над Ником. Вид проводов и трубок, постоянно отдававшийся в ее ушах размеренный писк монитора напоминали ей о том, насколько близок к смерти был ее муж. Ник еще не пришел в себя, и она боялась, что, несмотря на все слова врачей, этого никогда не случится.

Ника окутывала тьма, бескрайняя бездна отчаяния. Он видел мертвую Джулию на полу, убитого прямо у него на глазах Маркуса, трупы на дне водохранилища Кенсико. Он видел падающие с неба самолеты, огненные шары и поднимавшийся к небу черный едкий дым. Он видел сотни мертвых тел, среди которых бесцельно блуждал.

А потом в поле его зрения появилась Джулия, живая и невредимая, которая звала его, упрашивала вернуться, увлекая к небесам.

Открыв глаза, он увидел, что она смотрит на него покрасневшими, полными слез глазами.

— Привет, — прошептал он.

Жена обняла его, дав волю всем чувствам и страданиям. Наконец она отошла назад, и появился Пол Дрейфус, глядя ему в глаза.

— Рад, что ты выкарабкался.

Ник улыбнулся, чувствуя, как к нему постепенно возвращается сознание.

— Этот человек спас тебе жизнь, — сказал появившийся из-за угла Шеннон.

— Я никого не вытаскивал с того света со времен Вьетнама, — сказал Дрейфус. — В основном это заслуга дефибриллятора.

— Не слушай его, — сказал детектив. — Он потратил немало времени, чтобы вернуть тебя назад.

— Не знаю, сколько именно времени я потратил, — улыбнулся Дрейфус, доставая что-то из кармана. Взяв Ника за руку, он тайком вложил в нее извлеченный предмет. — Когда пытаешься кого-то спасти, о времени не думаешь.

Ник тотчас же понял, что дал ему Дрейфус; знакомое ощущение часов в руке успокаивало, словно одеяло ребенка.

— Привет, — сказал Маркус, который стоял, прислонившись к стене.

— Привет, — с трудом выговорил Ник, радуясь тому, что друг его жив и невредим.

Глядя на Джулию и Маркуса, Дрейфуса и Шеннона, Ник чувствовал себя так, словно только что вернулся из волшебной страны, где с ним случилась невероятная история, которую никто не поймет и которой никто не поверит.

Но потом взгляд его упал на стоявшую на столике рядом с ним шкатулку из черного дерева.

— Знаешь, — сказал Шеннон, поглаживая ногу Ника, — ты сегодня вел себя как герой.

— Спасибо.

— Рад, что ты в порядке, — детектив направился к двери. — Однако мне пора домой. Завтра мне дают нового напарника, ту бестолочь по фамилии Брайнхарт. Похоже, придется немного вправить ему мозги. Кстати, Ник, твой друг Дрейфус слегка меня просветил, но ты все-таки должен будешь мне кое-что объяснить. А пока отдыхай и выздоравливай.

С этими словами Шеннон вышел.

— Спасибо, что приехал, — сказал Ник Маркусу.

— А ты как думал? — усмехнулся тот. — Ради тебя я готов принять пулю. А такое я мало кому говорю.

— Слушай, я знаю, что ты рад меня видеть, — сказал Ник. — Но по твоим глазам чувствуется кое-что еще. Опять влюбился?

— Ты не поверишь, — улыбнулся Маркус, довольный, что ему есть перед кем выговориться. — Тот молодой парень, Джейсон Серета…

— Серета? — удивленно спросила Джулия. — Блондин, лет двадцать с небольшим?

— Ты его знаешь?

— Мы вместе летели в Бостон сегодня утром.

— В самом деле? Мир тесен, — сказал Маркус, пытаясь продолжить свой рассказ. — В общем, он звонил мне несколько минут назад. Сообразительный, хитрый, чертовски обаятельный — совсем как я, только помоложе и с волосами. — Маркус провел рукой по лысине. — Разве что не столь симпатичный. Так вот, он сам полетел сегодня в Бостон и реализовал сделку моей мечты, о покупке фирмы «Халикс Ски». Придется нанять целую новую команду, но оно того стоит.

— Маркус, не мог бы ты оказать мне услугу? — спросил Ник, садясь на койке. — Я знаю одного парня, он только что получил степень магистра, служит в Национальной гвардии.

— Военный? Это мне нравится.

— С него уже хватит смертей. Возьми его к себе на работу.

— Без собеседования? — удивленно спросил Маркус. — Как его зовут?

— Мак-Мэйнус. Рядовой Мак-Мэйнус.

— Хорошее же имя дала ему мамочка, в самый раз для военного. У рядового есть другое имя?

— Шутник. Его зовут Нил.

Маркус потер затылок.

— Новички для меня — постоянная головная боль, но раз уж ты за него ручаешься — так и быть, возьму.

Открылась тяжелая деревянная дверь в палату, и вошел невероятно дряхлый старик. Он шел медленной шаркающей походкой, опираясь на длинную трость из черного дерева с набалдашником в виде резной головы слона. Но, несмотря на седые волосы и покрытое морщинами лицо, взгляд его был острым и сосредоточенным.

Его сопровождал Закария Нэш в отглаженном двубортном пиджаке и белых полотняных брюках. Ник тут же узнал его — того самого человека, который дал ему часы, отправив его в это удивительное путешествие.

— Ник, — сказала Джулия, показывая на старика, — это Шеймус Хенникот.

— Николас, — слегка поклонившись, сказал Хенникот, — я крайне рад, что вы живы. И мне бы хотелось формально представить вам своего помощника, Закарию Нэша.

Тот наклонил голову, словно видел Ника в первый раз. Шеймус быстро повернулся к Полу Дрейфусу и едва заметно кивнул.

— Джулия? — Ник глубоко вздохнул и облизнул губы. — Не принесешь мне кока-колы или чего-нибудь вроде того?

— Конечно, — улыбнулась Джулия и повернулась к Шеймусу и Закарии, вопросительно подняв брови.

— Нам ничего не нужно, дорогая, — покачал головой Шеймус.

— Не могу поверить, что вы ради этого приехали, — сказала Джулия. — Для меня это очень многое значит.

— Насколько я понимаю, вы сегодня летели вместе с моей женой, — тепло улыбнулся Шеймус. — Надеюсь, полет был приятным.

Джулия в замешательстве посмотрела на него.

— Маленькая изящная женщина, седая, любит поговорить…

— Кэтрин? Это была ваша жена? — удивленно спросила Джулия.

— Она столь хорошо о вас отзывалась, — сказал Шеймус.

— Я понятия не имела…

— Что лишь придает вам особое очарование.

— Что-то я проголодался, — сказал Маркус Джулии, идя следом к ней двери. — Схожу вместе с тобой.

Оставшись наедине с Дрейфусом, Нэшем и Ником, Шеймус подвинул стул и сел рядом с койкой Ника.

— У вас замечательная жена, Николас, вам очень повезло.

— Я знаю, — сказал Ник.

— И ей еще больше повезло, что у нее такой муж, как вы, — продолжал Шеймус. — Лишь тот, чье сердце преисполнено любви, не стал бы злоупотреблять властью, которую вы держите в руке.

Ник наконец раскрыл ладонь, где лежали часы, которые дал ему Дрейфус.

— Смерть Джулии, смерть моей жены — во всем этом был виноват я сам, — печально проговорил Шеймус. — Увы, время украло мою молодость. Будь я моложе, никогда не стал бы вас ни о чем просить, взваливать столь непосильное бремя. Я слишком стар и слаб для того, чтобы вынести прыжки и манипуляции во времени. Мне уже не хватает ясности разума, чтобы шагнуть назад и вернуть мир в прежнее русло.

— Погодите, — растерянно спросил Ник. — Разве авиакатастрофа произошла?

— Нет.

— Ограбление?

— Нет. Итан Дэнс исчез в лимузине человека по имени Рукай, и с тех пор никто ничего о нем больше не слышал. Детектив Шеннон арестовал Хораса Рэндолла и Джона Арилио по множеству обвинений, после того как они сегодня утром в аэропорту держали в заложниках его и Нэша.

— А что насчет Сэма? — спросил Ник, глядя на Пола Дрейфуса.

— Сэм ненадолго уехал, — объяснил Шеймус, — чтобы как следует подумать о своем будущем. Пол хотел, чтобы его арестовали, но я против того, чтобы его брат оказался в тюрьме. У двоих других полицейских и без того хватает проблем со службой внутренней безопасности, они стали жертвами собственной кармы. Но я решил, что Сэм заслуживает еще одной попытки начать честную жизнь.

— Если ничего не случилось… — Ник немного помолчал, — то откуда вы обо всем помните?

— А я ничего и не помню.

— Тогда откуда вы об этом знаете?

Шеймус взял письмо, которое дал Нику Закария в комнате для допросов, и показал на текст со странным шрифтом внизу листа. Текст, смысл которого Ник так и не сумел понять.

— Это древний диалект гэльского. Эту часть письма я написал сам — по сути, самому себе, так же как и ваш друг Маркус. Мы с ним думаем похоже, — улыбнулся Шеймус. — Я написал самому себе о смерти Джулии, о смерти моей жены, об авиакатастрофе, об ограблении и о том, каким образом все они связаны со шкатулкой. Особо отметил, почему послал Закарию к вам, и изложил свои намерения — зная, как вы любите свою жену.

Шеймус достал распечатку из «Уолл-стрит джорнал» с фотографией катастрофы рейса 502.

— Но после того, как я увидел это, увидел обломки самолета, в котором были моя и ваша жена, услышал, что вы говорили Полу об убийстве Джулии, об ограблении, для меня стали полностью ясны и остальные детали.

Ник повернулся к Закарии.

— А что помните вы?

Закария лишь улыбнулся.

— Только ваш героизм в аэропорту.

— А вы? — Ник повернулся к Дрейфусу.

Дрейфус взял у Шеймуса распечатку.

— Как только я увидел у тебя эту страницу восемью часами раньше, то понял, обладателем чего ты стал. И точно так же понял, что если ты действительно движешься назад во времени, то дар этот получить ты мог только от Шеймуса.

— При мысли о власти, — сказал Шеймус, — людские сердца ожесточаются, при мысли о богатстве рушатся все моральные ценности. Но все это становится вторичным по сравнению с любовью.

Хенникот достал ключ — восьмигранный, изготовленный Полом Дрейфусом лично для него. Точно такие же ключи достали Дрейфус и Нэш. Каждый вставил свой ключ в скважину на трех сторонах деревянной шкатулки на столике рядом с койкой и повернул его.

Шеймус снял крышку, и внутри обнаружилась бархатная сердцевина, заполнявшая шкатулку почти до краев. В середине ее виднелось единственное круглое углубление шириной в три дюйма, точно по размеру золотых часов.

И все стало ясно.

— Часы нашел мой дед, — сказал Хенникот. — Вероятно, он украл их у некоего человека из Венеции, который, в свою очередь, похитил их у семейства Мартино во Франции. Именно так мой дед сделал свое состояние — перемещаясь назад и вперед во времени, манипулируя судьбой. На этом он построил свою империю, продолжателем которой стал мой отец. Оба были алчными людьми, которые жаждали власти, не осознавая последствий своих действий. Когда отец на смертном одре передал часы мне, я пообещал себе, что никогда не стану добычей пожравшей моих предков алчности. Поклялся, что стану использовать часы лишь на благо всего мира. Но вскоре понял, что благие намерения могут привести к катастрофическим последствиям, и спрятал их подальше, решив никогда больше не пользоваться ими. Вместо этого я поставил себе целью направить на добрые дела все те миллиарды, которыми завладели мои предки, не думая о конечных результатах своих поступков или о том, как их путешествия во времени воздействуют на мир.

Шеймус взял небольшую паузу, переводя дух, потом продолжил:

— Кто знает, каким образом различные события влияют друг на друга? Если бабочка взмахнет крылышками в Китае — вызовет ли это войну в Европе? Вариантов «что было бы, если…» может быть бесконечное множество: что, если королева Изабелла не стала бы финансировать Колумба, что, если бы Гитлер выиграл войну, что, если бы Эйнштейн не написал Рузвельту, настаивая на разработке атомной бомбы… Кто мы такие, чтобы это знать, кто мы такие, чтобы решать за всех, кто мы такие, чтобы играть в Бога?

— Но если вы знали, какую опасность представляют часы, почему вы их не уничтожили? — спросил Ник.

— Всем нам свойственно ошибаться, Николас. Сколь бы благородными мы себя ни воображали, каждый из нас считает справедливыми свои поступки и убеждения. Я решил, что сумею противостоять искушению, используя возможности часов лишь в самых крайних обстоятельствах.

— И смерть вашей жены стала именно таким обстоятельством, — понимающе сказал Ник.

— На самом деле, Николас, таким обстоятельством стала смерть вашей жены.

Ник вопросительно наклонил голову.

— Вы совершали прыжки во времени, чтобы спасти Джулию. Вы бы прошли через огонь и воду ради того, чтобы она была жива. Что ж, я знаю, что такое настоящая любовь. И знал, что, видя смерть вокруг себя, вы бы не дали погибнуть не только вашей жене, но и моей Кэтрин, и всем остальным на том злополучном рейсе.

Шеймус взял письмо Нэша и показал на гэльский текст.

— Услышав о смерти Джулии, я послал Нэша к вам с часами и этим письмом. Одно дело, когда моя жена погибает в авиакатастрофе, и совсем другое — когда ваша жена невинно гибнет из-за того, что я не сумел надлежащим образом избавиться от часов. Я люблю вашу жену, словно родную дочь, Николас, и когда я умру, когда умрет моя жена, мое состояние перейдет к Джулии, но пока это пусть остается между нами, — улыбнулся Шеймус, поглаживая Ника по руке. — Не будете ли вы так добры? — сказал он, наклоняя в сторону Ника шкатулку из черного дерева.

Ник посмотрел на золотые часы у себя в руке и, открыв крышку, в последний раз перечитал выгравированную надпись: «Fugit inreparabile tempus». Закрыв часы, он положил их в круглое бархатное углубление внутри шкатулки.

Дрейфус снял шкатулку со столика и закрыл крышку, повернув каждый из ключей и отдав два из них Нэшу и Хенникоту. Последний он положил к себе в карман.

Хенникот взял трость с набалдашником в виде головы слона и встал.

— Спасибо вам, Николас, за то, что вы есть.

Хенникот, шаркая, направился к двери. Дрейфус и Нэш последовали за ним.

— Что вы собираетесь с ними сделать?

— Не беспокойтесь. Пол и Захария отправляются на небольшую морскую прогулку по Тихому океану, к Марианской впадине. Там почти семь тысяч футов глубины.

Дрейфус и Нэш кивнули Нику и вышли следом за Шеймусом.

Вошла Джулия с бутылкой кока-колы и пачкой печенья в руках.

— Завтрак для чемпионов, — она открыла колу и протянула ему бутылку, срывая синюю упаковку с печенья. — Я отправила Маркуса домой, а то он пытался приударять за медсестрами — сам знаешь, как он себя ведет, заработав немного денег, для него весь мир становится прекрасен. — Джулия рассмеялась. — И видела Шеймуса в лифте. Я тебе никогда не говорила, что он за человек? Люблю его, как родного отца.

— Точно так же он относится и к тебе, — сказал Ник, бросая в рот печенье и запивая его колой.

— Если я уйду с работы, — медленно проговорила Джулия, — у нас ведь все будет хорошо, да?

— Возможно, придется немного затянуть пояса, но я не против.

— Я готова жить и в шалаше, пока мы вместе. Мне просто показалось, что пора подумать и о чем-то другом, кроме денег.

— Забавно от тебя это слышать, — сказал Ник. — Не думаю, что нас впереди ждут проблемы с деньгами.

— Откуда ты знаешь?

— Заглянул немного в будущее. Что ж, семейная жизнь начинается заново, — он обнял Джулию и крепко поцеловал.

— И от тебя забавно это слышать, — Джулия села на койку и положила на колени Нику два завернутых в бумагу пакета, с которых улыбались плюшевые мишки.

— Подарки? — Ник взял первый пакет. — Гм… похоже на книгу.

Джулия улыбнулась, с трудом сдерживаясь.

— Будь так добр, открой сначала второй.

Ник почувствовал себя словно мальчишка.

— Это что, Рождество в июле?

— Лучше, — сказала Джулия, беря Ника за руку и сжимая ее, как делала в детстве ее мать.

Ник сорвал бумагу со второго пакета, достал из него рамку с фотографией, и…

Эпилог

28 июля, 22:13

Шеймус, Закария и Пол Дрейфус стояли на больничной автостоянке, держа в руках ключи. В открытом багажнике «БМВ» не было ничего, кроме двух шкатулок из черного дерева. Замки на обеих открыты. Обе спроектировал и изготовил Пол; та, что слева, являлась окончательным продуктом, а та, что справа, ничем от нее не отличавшаяся, — опытным образцом.

Шеймус поднял крышку левой шкатулки. Фонарь в багажнике осветил черное бархатное нутро. Дрейфус протянул руку и извлек золотые часы, восхищенно глядя на них.

Нэш с любопытством наморщил лоб, словно ребенок, только что увидевший фокусника, доставшего из воздуха кролика.

— Если это те самые часы, которые мы не дали украсть, — Нэш посмотрел на закрытую шкатулку справа, — то что тогда было у Ника?

— Те часы, которые ты ему дал, — сказал Шеймус, словно речь шла о чем-то очевидном.

— Но я никогда их ему не давал, — возразил Нэш.

Шеймус улыбнулся.

— На самом деле давал, просто не в нашей временной линии.

Шеймус поднял крышку правой шкатулки, той самой, которую только что принес из больничной палаты и положил в багажник. Прислонив трость к машине, он достал из шкатулки точно такие же золотые часы.

— Эти? — спросил Нэш.

— Это часы, которые ты дал Нику, — сказал Шеймус. — Те самые, с чьей помощью он предотвратил ужасное будущее, устранив саму причину, по которой ему пришлось их дать. Они — парадокс, вызванный нарушением законов физики.

— То есть вы хотите сказать…

Шеймус открыл крышку часов, показав надпись: «Fugit inreparabile tempus».

— Они полностью идентичны, вплоть до мельчайших деталей, словно точная копия оригинальных часов.

— То есть это значит…

Все трое смотрели то на одни часы, то на другие.

Наконец Шеймус поднял взгляд.

— …что теперь их две штуки.

Примечания

1

Мф. 7:13.

(обратно)

2

Исх. 10:27.

(обратно)

3

Коран, 2:190.

(обратно)

4

Знаменитый английский рок-гитарист, певец и композитор.

(обратно)

5

Дерек Джитер — игрок бейсбольной команды «Нью-Йорк Янкиз».

(обратно)

6

Бежит невозвратное время (Вергилий).

(обратно)

7

Транквилизатор.

(обратно)

8

«Американский идол» (англ. American Idol) — популярное музыкальное телешоу-конкурс.

(обратно)

9

Время бежит (лат.).

(обратно)

10

Св. Христофор — покровитель путешествующих; многим водителям дарят медальон с его изображением, когда они впервые получают права.

(обратно)

Оглавление

От автора

Глава 12

Глава 11

Глава 10

Глава 9

Глава 8

Глава 7

Глава 6

Глава 5

Глава 4

Глава 3

Глава 2

Глава 1

Глава 13

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg