«Формула абсолютного счастья»

— Сереж, пойдем в парке погуляем, — Аля раздвинула тяжелые шторы, и в комнату брызнуло солнце, — погода на улице… А ты все сидишь и сидишь.

Сергей зажмурился от яркого света.

— Ну зачем ты это сделала? Мне мешает солнце. Я работаю.

— Ну пойдем…

— Не хочу. Мне и тут неплохо. Посиди пока тихонько, я скоро закончу. Можешь на кухне телевизор посмотреть. Только потише сделай, ладно?

Аля не ответила. Она стояла у окна и смотрела на улицу. Солнце золотило ее волосы, делая их похожими на светящееся облако… или нимб.

— А мне Леньчик звонил, — тихо сказала она и вздохнула.

— Да? — вяло поинтересовался Сергей, разграфляя бумажный лист на клеточки, — и что же он хотел?

— Чтобы я с ним пошла в кино.

— Ну и пошла бы. Я ж не собственник какой.

Клеточки быстро заполнялись цифрами.

— А я не хочу в кино с Леньчиком! Я с тобой хочу!

Сергей вдруг бросил ручку.

— Алена! Я тебя как человека прошу — не мешай мне! Что ты все время то с Леньчиком, то с Пончиком, то с Блинчиком носишься! У меня научная работа, я занят, а ты торчишь тут и морочишь мне голову! Я из-за тебя сделал ошибку, и теперь мне нужно всю таблицу чертить заново!

— Прости, — еще тише сказала Аля, — я не нарочно… я… я сейчас уйду.

— Постой, — Сергей вскочил со своего места и загородил ей дорогу, — Ну… извини… прости меня… такая уж я грубая скотина. Ты же меня знаешь.

Он обнял девушку.

Аля положила голову ему на плечо и прошептала:

— Пойдем, пройдемся…

— Пойдем.

Они поженились зимой. Была отвратительная погода, вьюга, мороз в пятнадцать градусов… Машина Алиного отца, который привез их к ЗАГСу, завязла в сугробе. Сергей пошел помогать, и, дожидаясь его в холодном полутемном вестибюле ЗАГСа, Аля совсем продрогла в своем тонком шелковом платье. У нее дрожали руки, когда она одевала кольцо на палец Сергею.

А потом она училась ходить по квартире так, чтобы не шуметь — ведь шум мешает работе. В четвертый раз подогревать остывший обед и засыпать под шорох карандаша по бумаге.

И не думать о детях.

«Ребенок будет мешать Сереже, — думала она, — это крики, пеленки, больные животики и шум, шум, шум… А Сереже нельзя отвлекаться.»