«Блистающий глаз»

Кемрин Анимот шел вдоль Мотомачи-стрит. Но в реальности он был не здесь.

Он увернулся от протянутых клешней безногого попрошайки, обогнул лужу блевотины, ловко перепрыгнул червивую кучу чего-то нераспознаваемого, — но он действительно не видел ничего из уродливых достопримечательностей Хаулитауна. Его мысли заполнял эпизод дрёмы, который ему предстояло записать этим утром чуть позже, в студии Сингха Луи. Он уже ощущал прохладные объятия снаряжения для записи, уже чувствовал, как грёзы изливаются из его головы на рекордер.

Вот почему он не заметил крадущихся позади глазорезов.

Он размышлял: Принц Веллигон, при содействии прекрасной черноволосой Сиалн, вырвется из подземелья под замком Позолоченного Серебра. Да, да, а затем Веллигон соберет нескольких своих верных вассалов для отчаянного штурма Железной Крепости его злого брата, Джарна Самозванца.

Кемрин рассмеялся. Если повезет, то битва вздыбится волной, прокатывающейся назад и вперед, не давая ни одной из сторон получить решающее преимущество, — достаточно, чтобы осчастливить поклонников Веллигона еще, по крайней мере, на два или три эпизода дрёмы — перед тем, как Джарн покатится к своему неотвратимому, но всякий раз временному, поражению. И Веллигон проведет еще одну горячую ночь с очаровательной Сиалн… Да, это понравится фанам, этому тихому народцу, живущему скучно и безопасно в Городе-Убежище. Они отведают воображенных для них Кемрином незамысловатых приключений, и никогда не заметят прошедшие мимо пустые года.

Такова жизнь, подумал он, прямо перед тем, как глазорезы набросились на него.

Два громилы схватили его за руки и затащили в соседний переулок. Кемрин беспомощно обвис в их хватке, в первый момент больше удивившись, чем встревожившись.

— Эй, — сказал он.

— Заткнись, — рыкнул справа смуглый тип с бычьей шеей. Его длинные ярко-рыжие косички украшала вплетенная радужная фольга.

Человек слева был очень высокий и очень худой. На бритом черепе сияла татуировка, представляющая собой узор из больших красных пионов и маленьких зеленых лягушек. Огромные узловатые руки болезненно стиснули предплечья Кемрина.

— Эй, полегче, — запротестовал Кемрин.

Радужный высвободил его руку, но только для того, чтобы сильно ударить по затылку. В глазах Кемрина заплясали искры.

— Лучше заткнись, — посоветовал Пионистый высоким безжизненным тоном.

Они углубились в проулок, в конце завернув в темный тупик. Тяжеловесы швырнули Кемрина лицом вперед. Он заскользил по чему-то склизкому, к ногам самого крупного и бледного человека, которого когда-либо видел.

Гигант раздраженно фыркнул. — Эта дрянь на его глазах мне ни к чему, — сказал он безумным вибрирующим голосом.

— Простите, босс, — произнесли громилы в унисон. — Привычка, — сказал Радужный. — Да, — добавил Пионистый. Они поставили Кемрина на ноги, и смахнули слизь с его лица.

— Один глаз чистый, так или иначе, — отметил Пионистый.

Кемрин поднял взгляд к мясистому белому лицу главаря. Обширное пространство его физиономии украшали узкие вертикальные татуировки в виде гвоздик и лаванды. Свои бесцветные волосы альбинос носил в чудовищном клубке переплетенных дредов. Радужная оболочка его единственного здорового глаза была розовой, склера запятнана лиловыми прожилками. Другой скрывала старомодная черная повязка. Изображённый на ней голографический глаз аляповатого неонового цвета отчаянно подмигивал.

Не зная, куда девать взгляд, Кемрин посмотрел на компаньонов огромного мужчины. Справа была статная блондинка в серебряной сетчатой маске и майке с надписью «Поцелуй Мою Бритву». Слева стояла консервативно одетая молодая женщина с длинными черными волосами и странно невинным лицом. У неё были большие глаза; ей, казалось, не по себе.

— Давайте сделаем его, — хрипло пролаяла блондинка. — От здешней вони у меня кружится голова.

— Ну что же, познакомимся, — проигнорировал её огромный мужчина. — Ты, конечно, Кемрин Анимот, известный дрёмодел. Я Асмо Блюдог. Возможно, ты слышал мое имя?

Кемрин попытался сглотнуть, но в его рту всё пересохло. — Да, сэр, — прохрипел он. Он всегда думал, что Асмо Блюдог это легенда, а не реальный человек. И уж, конечно, не такой большой, уродливый и страшный.

Асмо Блюдог сверкнул ртом, полным небольших, отливающих перламутром зубов. — Хм? Ну, это очень приятно. Ты вежливый парень. Но мне нужен твой глаз.

— Что? — переспросил Кемрин, ошарашенный скоростью развития событий. — Что вы имеете в виду?

— Мне нужно обмануть сканер Сингха Луи. — Похоже, Блюдог уже потерял интерес к разговору. Он отвернулся, махнув рукой приспешникам. — Вперед, — скомандовал Блюдог. — Время — деньги.

Молодая темноволосая женщина достала из элегантной кожаной сумочки баллончик спрея-коагулянта. Перед тем, как двое верзил швырнули его на спину, Кемрину показалось, что он увидел слезы, дрожащие на её длинных ресницах

Радужный навалился на грудь Кемрина, прижав его руки к коленям. Пионистый достал из рубашки блестящий металлический инструмент, который выглядел как зубчатые щипцы для льда. Поверхности для захвата были сочленены так, что в сложенном состоянии изгибались вовнутрь. Режущие кромки блестели острыми краями. Пионистый подёргал за ручки инструмента, и тот издал серию неприятных клацающих звуков, когда его зубцы встречались.

Когда Кемрин открыл рот, чтобы закричать, Радужный запихнул ему туда горсть мусора. Кемрин задохнулся. Радужный схватил его за голову, Пионистый раскрыл его левый глаз, и резцы сошлись.

Боль ворвалась в его голову, боль невообразимая. Половина мира потемнела. Пионистый резко выдернул резцы с влажным рвущимся звуком и удовлетворительно буркнул. Последующее Кемрин видел смутно, но разглядел Пионистого, который ввел стабилизатор в глазное яблоко, и предложил его Блюдогу. Тот отвернул вверх свою глазную повязку и затолкнул кровавый объект в пустую орбиту.

Карий глаз Кемрина странно контрастировал с его собственным. Струйка крови стекла из глазницы и закапала на белую щеку Блюдога.

Кемрин закашлялся из грязи. — Ублюдок, — сказал он слабо.

Блюдог отступил, разъярённый. — Грубый мальчик! — В одно мгновение огромное лицо стало лицом демона. — Я знаю, что ты собой представляешь, — зашипел Блюдог тонким злобным голосом. — Маленький богатый воришка, снизошедший в Хаулитаун потереться локтями с романтическими отбросами, собрать немного местного колорита, в надежде, что немного настоящего прилипнет к тебе. Ну и как это на самом деле? Как тебе местный колорит? Эй, мальчик? — Лицо Блюдога покрылось красными пятнами. Здоровый глаз безумно горел, украденный глаз Кемрина скучно смотрел в сторону и вниз.

Блюдог повернулся к нему спиной. — Я должен тебя убить! — Он резко обернулся, бросая напоследок взгляд на Кемрина. — Но не убью. — Он улыбнулся, и безумное лицо разгладилось, вновь став спокойным. — Скоро мне понадобится твой другой глаз. Ну, все. У нас еще кое-где дела.

Они ушли. Блондинка дала Кемрину злобный пинок, когда перешагивала через него. Последней была темноволосая женщина. Она опустилась на колени рядом с ним на мгновение, и брызнула коагулянтом на его рану. Своими длинными пальцами она вытащила большую часть мусора из его рта. — Прости, прости… — прошептала она, чтобы остальные не могли услышать.

Естественно, никто не пришел ему на помощь. В конце концов, он встал на ноги, неуверенно покачиваясь. Измазанный в крови и отбросах, побрел по улицам Хаулитауна, избегаемый всеми встречными. Он благополучно достиг ворот Города-Убежища, прижав на входе оставшийся глаз к датчику сетчатки.

Когда ворота скользнула в сторону, он шагнул внутрь, в безопасность.

Бодрун Депултимар, его агент, пришёл проведать Кемрина в больнице. Бодрун пристроил своё короткое пухлое тело поудобнее на кровати и, нахмурившись, стал рассматривать больного.

— Ну и как ты докатился до жизни такой, Кемрин? Разве я не предупреждал тебя? Скажи мне, что не предупреждал. — Бодрун наклонился вперед, и постучал по ноге Кемрина, требуя внимания. — Ты знаешь, в чем твоя проблема?

— Нет, но ты скажешь мне, верно?

— Эй. Ты довольно сообразительный для одноглазого парня. Ты никогда не верил, что эти люди там, внизу — реальны. Ты вообразил себе, что они такие же, как твоя обычная аудитория дрём; что они слишком медлительные, слишком сонные, и тебе достаточно щёлкнуть пальцами, чтобы сойти за своего. О чём ты думал, гуляя по Хаулитауну и притворяясь, что принадлежишь ему? Кемрин, я говорил, что они перережут тебе горло и украдут твою обувь.

— Ты ошибся. — Кемрин потер пластиковый щиток, прикрывавший его рану.

Бодрун отвел взгляд, нервно потеребил воротник. — Да, — сказал Бодрун.

— Ну. Что еще им досталось?

Бодрум пожал плечами. — Всё, в общем-то. Они пригнали грузовой флаер и очистили дом сверху донизу. Сингх Луи говорит, там шаром покати.

— И дрёмы?

Физиономия Бодруна прояснилась. — Хе, хоть какие-то хорошие новости. Курьер за час до них забрал все диски с текущим Веллигоном.

— И мои личные дрёмы?

Лицо Бодруна вытянулось. Слова не требовались.

— Черт, — мрачно сказал Кемрин.

Бодрун погладил ногу Кемрина. — Не унывай. Оборудования застраховано. Теперь тебе следует вернуться в Город-Убежище, где твое место.

Кемрин выпрямилась. — Нет. И ты знаешь, почему. У Сингха Луи нежное железо. Его биокомп лучше, чем что-либо, что Центральная Дрёмстудия может подключить мне легально — у него всё горяченькое с черного рынка. Без этого я не достаточно хорош.

— Ладно. Но ты не должен спать там.

— Нет, я остаюсь, — сказал Кемрин. — Я пришел в Хаулитаун ради собственной мечты — моих личных дрём. Никакой вор не прогонит меня.

Кемрин мог видеть лишь блеск глаз владельца студии Сингха Луи, пока тот изучал его через узкую щель бронированной клети безопасности.

— Робоглаз? Ты вставил робоглаз? Что не так с мясом? У тебя были красивые глаза.

Кемрин провел по щеке, чуть ниже кристалла-и-металла нового глаза, жестом, который быстро становился привычкой. — Просто напоминание, Сингх Луи. Я не хочу забыть то, чего лишился.

— Каждому свое. Что ты хочешь?

— Доступ к студии. Кабель к вашим процессорам.

— Твоё оборудование пропало. Хочешь другое? У тебя есть деньги?

Кемрин вложил расчётную пластину в приёмное устройство. Внутри клети замурлыкала машина.

Его кредитная карта выскочила обратно. — Хорошо, — сказал Сингх Луи. — У тебя есть студия, кабель. Когда подключить твоё новое оборудование?

— Сегодня. Послушай, Сингх Луи. Твои меры безопасности… они не так уж хороши. Можно ли их как-то улучшить?

Голос Сингха Луи зазвучал презрительно. — Как? Я поставил охрану на входе, они засылают крысу с бомбой-липучкой. Пришлось платить посмертные страховки и перестраивать вестибюль. Сейчас я установил ЭЭГ идентификатор на сканере, так в следующий раз они отрежут тебе голову и воткнут её в блок жизнеобеспечения. Они постоянно на шаг впереди.

— Но…

— Без но. Носи броню, вооружись осколочником, найми пару мальчиков для живого щита, как делают другие сливки общества из Города-Убежища, которые приходят к Сингху Луи, и всё у тебя будет в порядке.

Кемрин отвернулся, разочарованный. — Остановит ли это Блюдога? — пробормотал он.

Внезапно из клети донесся наэлектризованный скрежет. — Блюдог? Так это Блюдог ограбил тебя? У тебя неприятности, парень. Блюдог безумен. Лучше возвращайся домой в Город-Убежище, и молись, чтобы по дороге туда он не заметил тебя. И никогда больше ни ногой в Хаулитаун. Слушай меня!

— Но…

— Но, но, но. Блюдог прожуёт тебя, высосет сок, и выплюнет кожу и кости. Беги!

Кемрин стиснул челюсти. — Он же всего лишь бандит.

В клети воцарилось молчание. Наконец, Сингх Луи выплюнул одно слово. — Идиот.

Но Кемрин приобрёл осколочный пистолет. Он купил серво-усиленную силовую броню, с автономным дыханием и анти-становым экранированием.

Он пошел на курсы стрельбы. Он научился измельчать большие, медленно движущиеся цели, если они не были слишком далеко.

Он взял уроки додзё в доспехах. Инструктор терпеливо работала с ним в течение недели, пока, наконец, не подняла с отвращением вверх руки и не сосредоточилась на обучении его быстрому бегу в броне.

Кемрин не смог нанять телохранителей. Слухи об участии Блюдога достигли хаулитаунских охранных компаний, и ставки, которые они запросили, оказались ему не по средствам.

Для защиты в доме он приобрел поисковика-разрушителя у подпольных торговцев дешевым оружием. По нервному требованию Кемрина, в робота установили нелетальный дротикомёт. Робот патрулировал небольшое жилище Кемрина, постоянно катаясь из комнаты в комнату, и сонируя окружающее пространство для обнаружения злоумышленников.

Как только он привык к маленькому металлическому солдату, наступил некоторый комфорт.

Кемрин лежал в упряжи для записи дрёмы, погруженный в транс. Грёзы о Веллигоне непослушно ускользали, и, наконец, он полностью потерял их, провалившись в трещину на дне своего воображения.

Он видит темноволосую женщину, которая была с Блюдогом. Она лежит обнаженная на огромном колесе самоубийства, этом последнем шансе для неудачников, прибывших в Хаулитаун для игры, с помощью которого они надеялись обрести новое состояние или, если это невозможно, интересную смерть. Ее нежные ноги указывают на сектор колеса, помеченный как Кровопускание, правая рука обращена на Соль-и-Освежевание, левая рука на Аутодафе, а её голова на Обезглавливание. Кемрин не видит Джекпота; возможно, он скрыт за её пышными разметавшимися волосами, пока колесо медленно поворачивается.

Её тело притягивает его: стройное, гладкое, упругое, блестящее в розовом блеске огней, которые горят по периметру колеса.

Она смотрит на него. Он бросает взгляд на ее лицо, и внезапно понимает, что ее глаза это аугметика, сверкающие серебряные шары. Она улыбается; кажется, что у неё что-то во рту.

Её улыбка расширяется до невозможности, её зубы представляют собой тонкие белые иглы, а между ними она держит…

Он пытается самостоятельно пробудиться от грёзы. В своей рыбьей пасти она держит его украденный глаз, и смотрит на него, обвиняя в чем-то.

Задыхаясь, он вышел из транса. Сорвал датчики с головы.

— Боже, — сказал он, пытаясь унять дрожь.

Кемрин ходил по улицам осторожно, держась максимально просторных и освещенных мест, и с пистолетом наготове в руках.

Так или иначе, мир изменился для Кемрина. До этого, он проносился через Хаулитаун как счастливая губка, впитывая в себя богатые подробности тамошней жизни. Нищие казались красочней, головорезы отважней, шлюхи загадочней. Раньше он видел в народе, населявшем Хаулитаун, не более чем яркие картинки, темы, которые могли быть вплетены в ткань его личной дрёмы, а не реальных людей, в том смысле, в каком сам Кемрин Анимот был реален.

Но теперь они показали себя как живые, дышащие, ненадёжные существа с собственными целями. Кто знает, какие ещё извращения они затаили в своих сердцах?

Теперь толкотня нищих выглядела зловещей; может, они шпионят для Блюдога? Он размахивал своим оружием перед уличными грабителями; они смеялись и исчезали, но он чувствовал их глаза на своей бронированной спине. Шлюхи казались косяками ярких хищных рыб, холодных, расчетливых, голодных.

Его личные дрёмы изменились: поблекли, стали мрачнее. Даже на его коммерческой работе это сказалось.

Невидимое злорадство сжималось вокруг него. Со страхом он определил это давление как внимание Блюдога.

— Кем, — сказал Бодрун на своей последней по времени робкой вылазке в Хаулитаун. — Начальство интересовалось насчёт тебя. Я имею в виду, Веллигон что-то томится в темнице слишком долго. И ты не думаешь, что Сиалн чересчур хорошо проводит время с Джарном?

— Не волнуйся. Я сведу всё вместе, — ответил рассеянно Кемрин.

— Я надеюсь, Кемрин. Я действительно надеюсь на это. Они там подняли неприятный шум, говорят о вариантах и альтернативе. Ты слышишь меня?

Кемрин усилием заставил себя принять понимающий вид. — Конечно. Я сделаю лучше. Как насчет этого: Веллигон совершает побег с помощью прекраснейшей горничной Сиалн, Мискет, которая носит его незаконного клона-ребёнка. Они скрываются в Хаулитауне, среди толп народа со всех миров, так? Между тем, Джарн тяжело ранен в красочной аварии флаера, со взрывом и пожаром, и все семь его бывших дилвермунских фавориток стекаются к его постели и выбрасывают Сиалн вон, на улицы Хаулитауна. Это всё экспромтом, Бодрун, но… ты видишь, к чему я клоню?

— Да, да, это звучит как старые добрые вещи, Кем. Однако, послушай. Не затягивай с этим.

Следующее нападение произошло после трудного дня борьбы с новым эпизодом о Веллигоне.

Кемрин подошел к фойе здания, где жил, стараясь смотреть во всех направлениях одновременно. Обступившие дома и окружавшие их горы хлама предлагали достаточно укрытий для потенциальной засады.

В пяти метрах от безопасности фойе, он услышал приглушённое тарахтенье. Поток мягких пластиковых пуль потянулся из темного дверного проема и сбил его с ног. Он растянулся, выпустив из рук осколочный пистолет. Краем глаза он увидел, как Радужный и Пионистый спешат к нему со всех ног, неся между собой большую клейкую шокирующую сеть.

Отчаянно извернувшись, Кемрин потянулся за оружием, и прежде чем осколочник скользнул вне досягаемости, поймал его в счастливый прыжке. Пистолет загудел, и половина изумлённого лица Радужного измельчилась в красный туман.

Пионистый выронил свою половину сетки, выдавил из себя: — Ах ты крыса, — слабым голосом, и бочком, но очень быстро, ринулся обратно в дверь, прежде чем Кемрин смог прицелиться в него. Кемрин в ступоре посмотрел ему вслед. Затем его чувство самосохранения пнуло его, и он добрался до фойе так быстро, как только смог ползти.

Первым делом, после того, как он добрался до безопасности обиталища, стал звонок Бодруну.

— Кем? Это ты, Кем? — Бодрун с тревогой вглядывался через статические помехи, которые часто возникали при соединении Хаулитауна с Городом-Убежищем.

— Да, это я. Бодрун, ты был прав. Отправь бронемашину за моим оборудованием, и забери меня. Хаулитаун потерял все свое очарование.

Бодрун посмотрел смущенно. — Эээ… Ну, Кемрин, кое-что изменилось. Принц Веллигон упал на десять пунктов, и теперь в нижней части рейтинга. Большая беда, приятель. Они арестовали твой счет в погашение своих потерь. Так что, пока не восстановишь свою репутацию, ты заперт снаружи Города-Убежища.

— Но как? Они могли это сделать?

— Мелкий шрифт. В то время это выглядело неплохим компромиссом.

Кемрин почувствовал, что вокруг него смыкаются все зубы, когти и голодные глаза Хаулитауна. Слишком напуганный, чтобы злится, он спросил: — Что же мне делать?

Бодрун пожал плечами. — Держись, приятель. Они пока еще не убрали Веллигона из сетки вещания. Если сделаешь его снова прибыльным, они вернут тебе всё обратно. Или ты можешь продать что-то из своих серьёзных дрём, ради которых остался.

— Но, — начал говорить Кемрин.

— Ты сможешь это сделать, я верю в тебя, малыш. — С этими словами Бодрун отсоединился. Попытка Кемрина перезвонить оказалась тщетной. Но мгновение спустя на его видеофон пришел вызов, и он ударил по клавише включения, надеясь на отсрочку.

Необъятное лицо Асмо Блюдога заполнило экран. Он издал хриплый смешок.

— Кемрин Анимот, ты здесь? Спрятался, да? Надолго ли? — Голографический глаз безумно подмигивал; настоящий яростно блестел. — Ты стоил мне сегодня хорошего парня, так ведь? Гордишься собой?

Кемрин в ужасе подался назад. Изображение Блюдога медленно погасло.

— О, нет. О, нет, — потерянно зашептал Кемрин. Хаулитаун лишился последних проблесков своего тёмного очарования, и он страстно захотел немедленно очутиться в скучной безопасности Города-Убежища.

Через неделю он обнаружил темноволосую красавицу из сопровождения Блюдога в фойе, сидящей у дальней стены. Кровь разлилась вокруг нее, но она была жива. Её взгляд устремился к нему, как только он вошел.

Подозревая бомбу «на дурака», его первым побуждением было игнорировать ее. Но она молча позвала, и он вспомнил её маленький акт доброты по отношению к нему.

Он подошел так близко, как только осмелился. — Я вызову медбота, — сказал он.

Она помотала головой из стороны в сторону. — Нет, пожалуйста, — прошептала она еле слышно. — Они продадут меня в мясную лавку, у меня нет наличных.

Кемрин взвесил ситуацию. Возможно, бомба внутри нее. Источник крови не виден, Блюдог мог вырезать в ней тайник для гостинца. — Где больно? — спросил он.

— Ничего страшного, честно, рана не такая серьёзная. Моя спина… Я только потеряла немного крови. Скоро я буду в порядке. — Ее глаза закатились, и она упала в обморок.

В конечном счете, Кемрин принял решение. Он вошёл в обиталище и отправил к ней своего поисковика-разрушителя. Кемрин включил его в режим съемки и принялся наблюдать. Он тщательно просканировал её, но ничего не нашел. Хотя когда робот потревожил её присохшую к стене спину, она очнулась и закричала, потому что раны вновь открылись. Но она сразу же упала в обморок.

Следя за тем, как ПР несет её в обиталище, всё это время он изумлялся своей внезапной глупости.

На её спину была тяжело смотреть. Запёкшаяся кровь, сырое багровое мясо, шматки содранной кожи. Кемрин удивился, что она всё еще дышит. Он предположил, что видит пример легендарного умения Блюдога работать с кнутом. Что она сделала, чтобы так взбесить чудовище?

У него имелся маленький личный медик в обиталище. Он перекатил устройство в угол, где ПР положил женщину. Когда он включил медблок, корпус раскрылся, и пучок удлиняющихся зондов вышел наружу, деликатно прикасаясь к её плоти.

Женщина покрылась клубком тонких серебряных кабелей, и индикаторы аппарата засветились красным.

Кемрин проанализировал импульс, который подвиг его спасти её. Почему он это сделал? Потому что она проявила сочувствие к нему в свое время? Нет, это была незначительная доброта — хотя и запоминающаяся, в силу обстоятельств. Потому что хорошенькая? Нет. Хаулитаун кишел красивыми женщинами, и большинство из них вполне по разумной цене.

Наверно, он надеялся узнать что-то от нее, какие-то обрывки информации, которая поможет ему уцелеть в противостоянии с Блюдогом. Да, вероятно это так. Когда Кемрин нашёл логическое обоснование своим действиям, он позволил себе надеяться, что она выживет.

Шесть часов спустя сигнализация медика о состоянии больного понизилась до янтарного, и она очнулась.

Ее глаза были огромные, глубокого бледно-фиолетового оттенка. Красотка, подумал он, пораженный. Ее лицо было белым, по-прежнему искаженным страхом и напряженным.

Она молча смотрела на него. — Привет, — сказал он.

Она закусила губу и отвернулась. Ему вдруг пришло в голову, что она боялась, боялась его. — Нет, нет, — произнёс он. — Я не причиню тебе вреда. Это сделал Блюдог?

Она кивнула.

— Почему?

Она попыталась заговорить, но её голос издал лишь невнятный сухой шепот. Он принес ей воды, и она жадно выпила.

Её голос зазвучал сильнее. — Блюдог умник, — сказала она. — Блюдог пожелал показать тебе что-нибудь страшное. И еще он хотел добавить тебе забот решением, которое примешь. Он предвидел, что ты будешь чувствовать вину, если оставишь меня, или тревогу, если спасёшь. Он сказал мне передать это, если я достаточно поправлюсь, чтобы поговорить с тобой.

Кемрин отступил в ужасе. Чудовищный Блюдог! — Он сделал это с тобой, чтобы просто поддеть меня?

Еле заметная улыбка задрожала на её губах. — Конечно. Он же Блюдог. Но он списал меня, так или иначе.

— Почему? Почему он ненавидит меня так?

Она слабо удивилась. — Ты не знаешь? Блюдог в любом случае ненавидит всех, кто не должен жить в Хаулитауне и приходит сюда. А теперь ты убил одного из его любимчиков.

— А кто ты Блюдогу?

Она не ответила сразу. — Скажи мне, — произнёс он резко. Она съежилась, подавшись прочь от него, как будто ожидая удара. Он подавил приступ неожиданного стыда. Ну же, Кемрин, сказал он себе твердо. Она же сообщник Блюдога, в конце концов.

— Пожалуйста, — сказал он. — Мне нужно знать все. Я хочу остаться в живых.

Странное выражение пронеслось по её лицу. Жалость? Он не мог сказать. — Я была его шлюхомузой, — произнесла она. Приподняв подбородок, она посмотрела ему в глаза, отважно ожидая от него каких-то презрительных слов.

Он встал и прошелся к дальнему углу комнаты. Здесь было чудо, феномен, женщина, чья эротическая фантазия была способна вдохновлять отвратительного Блюдога. — И почему он отвернулся от тебя?

Некоторые из сигнальных огоньков медика вновь горели красным. — Он израсходовал меня. Вот что он сказал.

После этого он оставил её в покое, и вскоре она уснула.

Ее звали Лейла Тран. Ее силы быстро восстановились. Всякий раз, когда Кемрин уходил, он запирал её в комнате, и предупредил, что охранный робот убьет ее, если она выйдет. Она приняла заключение без признаков обиды.

Лейла была не нытик. Она отнеслась к убежищу, предоставленному ей Кемрином, с достоинством и благодарностью. Она очень мало говорила, и он не пытался разговорить её. Она, казалось, удовлетворёна ежедневным существованием, и, через некоторое время, она начала улыбаться и даже смеяться.

— Как это ты можешь быть такой спокойной при подобных обстоятельствах? — спросил он ее.

— А что не так с обстоятельствами? У меня достаточно еды, нахожусь в безопасном месте, и я далеко от Блюдога.

Он не доверял ей, конечно, но начал уважать. Каждое утро, вооруженный и бронированный, он передислоцировался к ателье Сингха Луи, где решительно принуждал принца Веллигона к пароксизмам героизма. Но он, казалось, не в состоянии собрать вместе нити повествования, не в силах ничего сделать с персонажами дрёмы, с которыми жил так долго.

Цифры отражали это. Каждую ночь он подключался к дрёмканалам Города-Убежища, и каждую ночь обнаруживал неуклонное падение количества пользователей. Однажды, когда очередной эпизод был готов, курьер не приехал, и Кемрин понял, что остался без работы. Пока он безуспешно пытался поднять Бодруна, Блюдог возник на экране видеофона, не утруждая Кемрина принять вызов.

Сегодня Блюдога украшали орнаменты из зеленого лайма и сливы, пересекавшие по диагонали белые просторы его лицо. Блюдог не сказал ни слова, но его глаз масляно блестел. Он поднял огромную руку к наглазной повязке и энергично захлопал, показывая при каждом движении черную яму под ней. Кемрин судорожно отключил питание видеофона.

Он отправился домой и выпустил Лейлу. Когда она увидела его лицо, её обычная улыбка поблекла. — Что случилось?

Он бросился в кресло. — Я мертвец. Они отменили Веллигона.

— Мне жаль… Прости, разве это так важно?

Он посмотрел на нее с удивлением. — Разве я не объяснил? Веллигон был мой последний шанс, чтобы вырваться из Хаулитауна. Аренда апартаментов истекает через три дня. Потом можно будет жить в студии где-то неделю, пока Сингх Луи не выставит меня. А затем я конченый человек.

Она выглядела так, словно вот-вот заплачет. Ему пришло в голову, что она, вероятно, тоже не жилец. — Или, возможно, нет, — сказал он. — Может, я придумаю что-нибудь.

— Проблема в деньгах?

Она села, погрузившись в себя. Он смотрел на нее. Она была действительно очень красива, приглушенной, не броской красотой. Он почувствовал прилив сожалению обо всех сладких возможностях, которые будут потеряны, когда Блюдог убьёт его. Не то чтобы он желал её… в частности, он не мог забыть, что она была подстилкой для страстишек Блюдога.

— Как думаешь, как он это сделает? — спросил он через некоторое время.

— Сделает что? — Она, казалось, вздрогнула, как если бы он отвлек её от каких-то глубоких мыслей.

— Блюдог. Каким образом он убьет меня?

— Убьёт тебя? Он не хочет убивать тебя. Это было бы слишком просто. Во-первых, он вырвет твой оставшийся глаз и заберёт оборудование для дрём. Потом он даст тебе немного времени почувствовать себя паршиво, а затем отнимет твой киберглаз. Может быть, отрежет тебе ноги… Но он оставит тебе, по крайней мере, одну здоровую руку. Однажды, прогуливаясь в прекрасный день по Мотомачи-стрит, он увидит тебя там, протягивающим чашку для подаяния, и только тогда его удовлетворение будет полным.

Она сказала об этом так, как говорят о чём-то очевидном, как о само собой разумеющимся факте. Он вздрогнул, и она нежно коснулась его руки. — Это еще не произошло, Кемрин. Послушай, вот идея. Почему бы нам не переехать в твою студию? Так можно сэкономить и продержаться чуть дольше, пока ты надремлешь что-нибудь, что можно будет продать. И я помогу тебе разместить дрёмы на нелегальных хаулитаунских каналах. Что думаешь об этом?

Её рука была теплой, и он подумал: как странно, что я должен заметить это в такое неподходящее время. — А как насчет Блюдога?

— А что с ним? Ты не можешь уничтожить его; он слишком хорошо себя защищает. Ты не можешь сейчас сбежать из Хаулитауна, и я уверяю тебя, что ты с Блюдогом никогда не расцелуешься в знак примирения. Все, что ты можешь, это выживать изо дня в день. Но что ещё тебе нужно?

Он пожал плечами, но почувствовал прикосновение необъяснимой надежды.

Они переехали в студию в предрассветный час. Это произошло беспрепятственно. Впереди двигался поисковик-разрушитель, сканируя тихие улицы быстро вращающимися антеннами. Кемрин замыкал шествие, сжимая осколочный пистолет, и озираясь во все стороны с бешено колотящимся сердцем.

В студии Лейла ахнула над оборудованием. — Какая красота, — сказала она, легко проведя рукой по главной консоли. — Намного лучше, чем то железо, с каким мне приходилось когда-либо работать.

— М-да? — Кемрин припомнил, что шлюхомузы использовали такое же оборудование, что и дрёмоделы, только выходной канал фантазий шёл непосредственно в разум клиента, а не на пластину рекордера. — Ну что же, — сказал он. — Я начинаю.

Но это не сработало. Независимо от того, что он начинал делать, его грёзы, в конечном счете, фокусировались на Лейле. Странные, бесформенные, противоречивые, проникнутые смутным эротизмом.

Посреди следующей ночи он проснулся, и увидел её подключенной к контрольному монитору, с закрытыми глазами впитывающей его последнюю попытку. Закончив просмотр, она посмотрела на него с любопытством и улыбнулась. — Шлюхомуза очень своеобразный талант, редкое умение.

— Я не обладаю им?

— Что я могу сказать? — Она изящно пожала плечом.

— Хочешь попробовать?

Ее улыбка засияла. — Правда?

— Почему нет? Я все равно в тупике.

Лейла лежала в сбруе сенсоров. Её тело расслаблено. Глаза невидяще полузакрыты и подёргиваются, как будто следуя за её внутренними переживаниями. Кемрин наблюдал за ней, проверяя сигнал, поступающий на пластину рекордера. Сигнал был чистым и сильным, и он начал задаваться вопросом: может, она в самом деле способна произвести годную для продажи дрёму?

— Я не буду делать порно, — сказала она чуть ранее, пока он стягивал на ней упряжь датчиков. — Я сделала его достаточно и, кажется, это длилось вечность.

— И что же тогда?

— Поверь мне, Кемрин. Многие люди захотят купить эту дрёму.

Потом она рассмеялась и потянула на себя усиливающий сигналы шлем.

Через некоторое время он подключился через контрольный монитор к её дрёме:

Блюдог склонился над худым голым человеком, который прикреплен за руки к старой бетонной стене. Ручьи крови стекают вниз по стене.

Здесь же Пионистый, сжимает какое-то оружие, из которого все ещё идёт дымок. Кемрин внезапно видит, что это строительный гвоздемёт, и он знает, что держит человека у стены.

Под ногами мужчины обломки дорогого синтезатора, его клавиатура разлетелась на блестящие кусочки. Кемрин понимает, что этот человек музыкант.

Блюдог говорит: — Должен платить, должен платить. Ты знаешь, это единственный путь. — Он вытаскивает антикварную бритву из кармана, открывает её и начинает пилить пальцы мужчины. По всей видимости, бритва тупая.

Вопли человека взмывают вверх, пока весь мир не заходится криком, и туман боли скрывает дрёму.

Здесь дрёма плавно перетекала от воспоминаний расширенной и усиленной памяти в полностью воображенный сегмент, но оставалась такой же мощной, насыщенной, с выдающейся интенсивностью резонанса со зрителем. Текстура была плотной и глубокой. Кемрин был поражён, устрашён и прикован происходящим. К счастью, точка зрения была отделена от действия дрёмы, как будто здесь находился невидимый наблюдатель.

Дрёма проясняется.

Жертва пыток превратилась в полусгнивший труп, злобно глядящий на Блюдога. Пальцы человека валяются в грязи у основания стены, раздутые и бледные.

Поначалу, Блюдог не обращает внимания на мертвеца; он занят, вытирая кровь со своей бритвы. Но чем больше он вытирает, тем сильнее с них капает кровь, проступая сквозь металл лезвий, пока не становится настоящим красным потоком, забрызгивающим белые туфли бандита. Блюдог отбрасывает бритву прочь с проклятиями, разворачивается, и видит мертвеца, смотрящего на него. Труп широко ухмыляется Блюдогу, и куски плоти начинают отслаиваться от лица покойника, обнажая мокрую розовую кость.

Блюдог отступает, но, со звуком, с каким падает топор, за ним вырастает стальная стена, и его побег заблокирован. Он прижимается к стене, его огромное лицо дрожит от ужаса.

В дрёме появляется Пионистый, все еще сжимающий гвоздемёт. Отвратительные существа пробивают себе дорогу изо рта полуразложившегося мертвеца, существа с сотней жёстоких загнутых ножек, с шипами и клешнями. Они текут от трупа к верхушке бритой головы Пионистого, погружаясь в его татуированный скальп, как краб зарывается в песок.

Глаза Пионистого вспыхивают, он разворачивается к съежившемуся Блюдогу, и стреляет, прибивая того к стене. Вместо гвоздей, пистолет извергает маленькие синие змейки, которые в одно мгновение прикрепляют Блюдога к стальной плите тысячью извивающихся, разрывающих всё своими клыками, тел.

Блюдог начинает кричать, но звуки, которые возникают из его искажённого рта, странно музыкальны. Они складываются в величественные и прекрасные аккорды ужаса и боли. Отрезанные пальцы мертвеца оживают и начинают танцевать, а затем перебираются к поломанному синтезатору, на котором наигрывают кошмарный контрапункт. Труп притоптывает в такт.

За Блюдогом на стене появляется большое стилизованное сердце розового цвета.

Кемрин почувствовал, что дрёма приближается к кульминации, и его сердце застучало.

Музыка пронзает, пылая ненавистью и триумфом. Блюдог сладкозвучно ревёт, как большая органная труба, а высоко над его головой в стене появляется трещина. Он смотрит вверх, и его крики достигают новых вершин гармоничного ужаса. Трещины бороздят сталь, неумолимо приближаясь к Блюдогу. Настоящий глаз Блюдога вылезает из орбиты, и стена разламывается позади него.

Музыка смолкает. Только звук медленно раздираемой плоти, хлопки рвущихся жил, мокрый хруст костей, пока стена разделяет Блюдога на две половины.

Мерзкий черный порошок сыпется из расщеплённой оболочки Блюдога. Мгновение спустя, горстки пыли начинают смешиваться, и возникает крошечный Блюдог, размером не больше мышки. Человечек что-то пищит в смешной ярости, а затем убегает.

Кемрин очнулся и увидел над собой обеспокоенную Лейлу. Она провела влажной салфеткой по его лицу.

— С тобой все в порядке? — спросила она, осторожно поглаживая его. — Я выключила оборудование.

Он сел, потер лицо дрожащими руками. — Сильная вещь, — сказал он.

Она просияла. — Тебе понравилось?

— Нет. — Он вздрогнул. — Но это было хорошо. Это было здорово, но мы не можем продать это.

— Почему нет? Кроме того, я уже продала. Она идёт на канале прямо сейчас.

Он вскочил в ужасе. — Ты отослала дрёму? О нет, о нет. Блюдог изойдёт пеной.

Она отчаянно улыбнулась. — Да! Да! Он же и так стремится уничтожить тебя, и я была практически мертвец, перед тем, как ты нашел меня. Проверь свой счет.

Его рот открылся. Но потом он подключился к своей расчётной карточке. Пока он смотрел, сумма подскочила вверх. Его платёжеспособность стала близкой к приемлемой для Города-Убежища. — Каждый человек должен мечтать о смерти Блюдога, — сказал он, ошеломленный.

— О да. Блюдог не имеет друзей в Хаулитауне, только рабов и врагов. — Ее глаза заблестели от удовольствия. — Неужели ты не чувствуешь? Хаулитаун смеется!

Он был немного испуган тем, что обнаружил в ней. — Я никогда не спрашивал тебя, как ты попала к Блюдогу.

Она отвернулась. — Ему понадобилось моё умение. Никому больше я не была нужна — во всяком случае, никому, кто мог бы забрать меня у Блюдога. Он был достаточно осторожен, чтобы никогда не позволять мне оказаться рядом с оружием. А может ли хоть какой-нибудь безоружный человек справиться с Блюдогом? Что еще сказать?

— Как долго?

— Год. — Свет ушёл из её глаз, и он притянул её к себе, пытаясь успокоить. Она крепко прижалась. Но она никогда не плакала.

К полуночи Кемрин почувствовал себя практически покинувшим Хаулитаун. На его счёте стало более чем достаточно для допуска в Город-Убежище. По словам Лейлы, он мог проскочить мимо Блюдога, если дождётся, пока тот подсоединится к своему любимому дрёмканалу, как раз перед рассветом.

— Пойдем со мной, — позвал он её.

Она попыталась улыбнуться. — Ты знаешь, я не могу. Я незарегистрированное лицо, так же, как и большинство из нас здесь. Я даже не могу иметь расчётный счет. Они никогда не впустят меня.

Что с ней случится, после того, как он уйдёт? — Я оставлю тебе охранника, нашего маленького оловянного солдатика. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, я буду продолжать платить арендную плату. Ты можешь стать лучшим дрёмоделом Хаулитауна, и заработать достаточно, чтобы заказать Блюдога. Или, может быть, он лопнет от собственной подлости.

Она рассмеялась. — Может быть. О, ты очень добрый, Кемрин.

Но он знал, что всё случится не так. Блюдог будет в ярости. Сингх Луи рано или поздно сдаст её. Кемрин вспомнил страх в голосе Сингха Луи, когда тот узнал, что в деле замешан Блюдог. — Есть хоть кто-нибудь в Хаулитауне, кто не боится Блюдога?

Её улыбка задрожала, как будто его мысли были прозрачны для неё. — Несколько безумцев, возможно; они не в счет, да? Думаю, есть один. Торговец оружием с чёрного рынка по имени Джарвис Донабел. Он тоже сумасшедший, но так сильно киборгизирован, что никого не боится. Он продаст тебе что угодно, любой вид оружия, любой апгрейд для тела, только плати. Блюдог ненавидит его за независимость, но ничего с ним поделать не может.

Кемрина озарила идея, уродливая пугающая идея.

Сначала он уклонялся от нее, старался забыть, но это не сработало; это была ужасно практичная мысль. Тогда он попытался упростить Лейлу до яркого и пустого персонажа дрёмы, попытался представить её как простую статистку в декорациях Хаулитауна. Она же проститутка, думал он, частица тех человеческих отбросов, которых полно на здешних улицах. Не стоит.

Но потом он снова посмотрел на нее, и увидел, какой хорошей и доброй и храбрый она была. — «И разве не она спасла его от Блюдога?» — подумал он.

— Скажи мне, — спросил он, наконец. — Как я могу найти этого Джарвиса Донабела?

По-своему, Джарвис Донабел был таким же чудовищем, как и Блюдог. Но он был холодным, беспристрастным монстром, с которым гораздо проще иметь дело. Донабел показал товар на своей стальной клешне. — Это то, что вам нужно.

— Сколько?

Донабел назвал огромную цену, не потрудившись ответить, когда Кемрин сделал встречное предложение. Кемрин потер щеку. Покупка опустошит его счёт. Без денег он не сможет вырваться в безопасное место из Хаулитауна.

Они взяли его в квартале от студии Сингха Луи. Вспышка пламени из переулка, тупой сильный удар, и сетемёт превратил его в беспомощный шар из скрученных сверхпрочных нитей. Он напрягался изо всех сил, но вырваться было невозможно.

Подскочил Пионистый. Долговязый громила вскрыл шлем Кемрина гидравлическим устройством.

Из-за спины Пионистого вырос Блюдог как большое злобное торнадо, с маской ярости на бледных чертах.

— ТЫ! — взревел Блюдог. — Это твоя вина! Ты позволил ей использовать свое снаряжение; ты задолжал мне — и ты заплатишь, не волнуйся. Но сейчас нет времени. Мы должны взять её, прежде чем она надремлет еще какую-нибудь гадость. О, злая, плохая девочка. Я никогда больше не буду милостив! — Он резко отошел, махнув Пионистому.

Жуткий инструмент снова сомкнулся, зачерпнув оставшийся настоящий глаз Кемрина. В этот раз боль была сильнее. Но Кемрин остался в сознании. Блюдог втолкнул украденный глаз в пустую глазницу под повязкой и двинулся прочь. Следом поспешило окружение, состоящее из Пионистого, блондинки, и двух приземистых накаченных негритянок, вооруженных крупнокалиберными осколочными ружьями.

Кемрин достаточно ослабил сеть, чтобы встать на четвереньки. Его киберглаз позволил ему четко увидеть, как бандиты подошли к сканеру Сингха Луи. Прямо перед тем, как Блюдог приложил украденный глаз к сенсору, Кемрин упал ничком и прикрыл голову.

Зондирующее излучение датчика вызвало детонацию бомбы, спрятанной в глазе. Взрыв полностью разрушил пристройку со сканером, хотя усиленный фасад основного здания только опалило. С Блюдогом и его группой было покончено.

Когда красный дождь перестал падать, Кемрин выкарабкался из сети и, покачиваясь, встал на ноги. По лицу стекала кровь из изуродованной глазницы. Но он улыбался всю дорогу домой.

Оглавление