«Миры Клиффорда Саймака. Книга 11»

У него все не выходил из головы тот последний медведь, однако, как ни странно, он не мог точно вспомнить, что произошло. Последние несколько дней он постоянно об этом думал, пытался вспомнить, пытался обрести уверенность — и был к ответу не ближе, чем когда-либо. Зверь, поднявшийся на дыбы из глубокого русла ручья, застал его врасплох, и убежать было невозможно. Стрела наверняка не поразила медведя насмерть, он не успел даже ее вложить как следует. Однако же, рванувшись вперед и рухнув почти у самых его ног, зверь умер. И в этот краткий предсмертный миг произошло нечто, но что именно, он не мог вспомнить. Несомненно, он что-то сделал, однако не было никакой возможности узнать что. Несколько раз ему казалось, что он вот-вот отыщет ответ, но тот вновь уплывал в глубины подсознания, словно бы не знать его было лучше для него самого.

Он сложил узел с поклажей у ног и прислонил к нему лук. Обширное пространство обрамленной утесами, расписанной осенними красками долины, где соединялись две огромные реки, выглядело так, как его описывали охотники на буйволов, которых он встретил на высокогорной равнине почти месяц назад. При мысли о них он улыбнулся — это были приятные люди. Они просили его остаться, и он едва не остался. С ними была девушка, которая смеялась негромким грудным смехом, и был юноша, дружески коснувшийся его рукой. Однако он не мог остаться с ними.

Солнце поднималось, и под его лучами клены у края дальнего утеса неожиданно запылали золотом и багрянцем. И там, на скалистом мысе, возвышавшемся над местом слияния рек, стоял огромный дом, о котором ему рассказывали; его многочисленные печные трубы торчали над крышей, словно уставленные в небо короткие, толстые пальцы.

Юноша поднял висевший на груди бинокль и поднес его к глазам. От движения ремешка тихонько стукнулись друг о друга медвежьи когти на его ожерелье.

Джейсон Уитни закончил утреннюю прогулку и сказал себе, что это была его лучшая прогулка. Хотя та же мысль приходит ему в голову каждое утро, когда он по пологому склону поднимается к дворику, а из кухни плывет запах жареной ветчины и яичницы, которые готовит Тэтчер. Но сегодня утро действительно замечательное. Такое свежее, даже с прохладцей, пока ее не разогнало поднимающееся солнце; и листья, подумал он, листья просто великолепны.