«Случай на Волхонке»

(Первомайская фантазия)

Газета "ЗА ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЮ"

вторник, 1 мая 1934 года

№ 102 (3768) — 42 (309)

Можно улыбнуться

Пастухов расхохотался — впервые за эти сумасшедшие семь дней. Всю неделю он взволнованно радовался, часто нервно улыбался, но о смехе искреннем, освобождающем он так прочно забыл, будто никогда не смеялся.

Рассмешил его Живучий, который по своему обыкновению дарил из радиорупора радость веселья на сотни километров.

Час назад Живучий оставил его на пляже в Изумрудной бухте. Было еще совсем рано, но солнце — старое, знакомое солнышко — здорово подпекало, Почти белый песок. Хорошо! Никого нет…

…Как это, все произошло?

Неделю назад, он Пастухов, москвич, 40 лет, собственной персоной отправился на Волхонку, на пятую дистанцию Метростроя. После очень страстного спора о цементе и грузовиках, он, Пастухов, вышел из дома № 5 на улицу и направился к машине. Шофер, увидя его, завел машину и — все! Больше ничего не было, т. е. не стало. Пастухов почувствовал вроде головокружения и желание опуститься на землю; уши как будто перестали слышать и глаза закрылись. На один миг промелькнула мысль — накурили, черти, здорово!

Когда он пришел в себя, никакой машины не было и дома не стало, и Волхонка исчезла вместе с дистанцией…

Было по-прежнему солнечно. Слева высилось огромное здание. Статуя Ленина! Ведь это Дворец Советов! А от Дворца до того, что было некогда Знаменкой, и до Кремлевских стен веерообразно расходились аллеи. Пастухов потом уже увидел, что в аллеях отражалась вся флора страны — пальмовый ряд перемежался сосновым, апельсиновые деревья соседили с березой и пихтами.

В аллеях было не очень людно. В пятидесяти шагах стояла кучка людей в разноцветных одеждах и должно быть весело — слышен был смех — проводила время.

Главное, выдержка! — повторял про себя Пастухов. Галлюцинация сумасшествие или «чудо»? Совсем как в уэлльсовских повестях, он ущипнул себя, и пребольно. Толпа направилась к нему. Слышен был «бархатный» бас. Выразительные модуляция. Что-то шутливое… Чересчур уж реально потрескивал гравий — нет, не галлюцинация!

Встреча с Живучим

Бас подошел к нему. Это был Живучий, историк эпохи реконструкции СССР, юморист и спортсмен, великан в пурпурной свободной одежде.

Сиреневый, электрик, малиновый, коралловый, желто-коричневый, цвет молодой травы — одежды "Двенадцатой ночи» Фаворского в быту.

Пастухов был растерян, хотя старался вести себя спокойно. Его удивили — до возникновения какого-то чувства восхищения этими людьми — необычайно простые, тактичные, логичные вопросы.

Как потом выяснилось, Живучий и другие предположили, что Пастухов — актер, в старинной одежде и гриме, чем-то подавленный, убежавший прямо со сцены.

Ага, вот откуда родилось шутливое радиосообщение Живучего! И Пастухов снова расхохотался.

По радио сочный голос великана в пурпуре сообщил такое:

"Алло, говорит Живучий. Происхождение Пастухова точно установлено. Человек в черном и коже, не умеющий танцевать, умер в 1934 году и был похоронен в древнем кладбище, которое находилось близ улицы Ленивки, занятой сейчас аллеей роз. Вследствие крайней своей нервности покойный наш гость не был подвергнут кремации, а в гробу часто переворачивался. В 1942 году Пастухов чуть было не опрокинул гроба, узнав, что после разгрома фашистов в нынешних центральных штатах отборные белые без предварительного истребления были переселены на Мадагаскар. В 1965 году он судорожно подскочил, узнав о переиздания стихов Уткина и романа «Скутаревский». А неделю тому назад Пастухов выскочил из гроба, как только начался месячник показа на сценах северо-восточных штатов репертуара СССР в 1933—34 году. Пастухов получил раз'яснение реставрации «Оптимистической трагедии», «После бала», «Мертвых душ» и согласился, что разрыв между качеством актерской игры и качеством сценического материала социально очень поучителен, как иллюстрация закона отставания идеологии, но решительно отказался вернуться на Ленивку. Делать нечего. Да здравствует большевик Пастухов».

Планета «Ленин»

…Хорошо. Никого лет… Впервые за неделю его оставили в одиночестве. Совет коммун внимательно руководил поездками Пастухова, дал ему возможность наглядно ознакомиться со всем миром, получить общее представление о производительных силах, размещении населения и культурном уровне коммунаров.

Провожатые и попутчики нисколько его не тяготили и очень умело вводили в курс и обычаи коммунистического общества. Совет коммун очень тактично оградил его от стремления окружающих посмотреть и поговорить с настоящим, живым большевиком — одним на тех, кто положил начало новому человечеству. Но в одиночестве его не оставляли, и поэтому первые острые припадки тоски по исчезнувшему и сознания изолированности быстро рассеивались. А теперь он уже «врос в социализм», и ему дали возможность собраться с мыслями.

Итак, старого нет. Коммунизм победил. Ликвидирована противоположность между городом и деревней. Уничтожена пропасть между физическим и умственным трудом. Нет розни между говорящими на разных языках — создана единая культура. По-социалистически разрешена проблема размещения производительных сил. Переделан самый человек, его психология. И, самое трудное, — женщина стоит рядом с мужчиной не только по законодательному акту, не только по экономическому положению.

Победа полная!

За неделю ему показали почти всю землю, или, как ее назвали, — планету «Ленин». Он был в зерновой зоне, и в ягодо-фруктовой, и в напоенном ароматом населенном поясе. Только северных и некоторых экваториальных охотничьих районов он не успел посетить. Опьяняющее впечатление оставил «Сталин-Сити» — центр международных научных конференций, город искусства, столица без оседлости, ибо в зависимости от текущих потребностей управления «Сталин-Сити» перемещался из острова Родоса во Флориду или остров Самор (Филиппины); ему показали машиностроительные левиафаны, селекционные станции, гиганты производства пластической массы, из которой вырабатывалось, точнее отливалось почти все — от одежды до домов, от мостов до сложнейших аппаратов.

История в самом сжатом очерке

В общих чертах Пастухова познакомили и с историей человечества с 1934 года.

После длинной и продолжительной серии официально не об'явленных «локальных» войн началась новая мировая схватка. Она приняла такие опустошительные формы (был уничтожен ряд крупных центров), что географически отдаленные страны через полгода-год выключились из войны, пройдя через своего рода антивоенную массовую «итальянку». А старый континент восстал против строя хищников и, как это предсказал т. Сталин на одном из большевистских с'ездов, в результате новой войны стал советским. Через несколько лет было закончено освобождение всего человечества. В течение семи лет населенность земного шара сократилась примерно на 2–3 проц. В последующие десятилетия население почти утроилось, но за последние годы рост продолжался почти исключительно за счет удлинения продолжительности жизни, ибо количество рождений стабилизовалось.

Кроме двух ведущих «языков», все остальные уже перестали развиваться к все больше русифицировались и англизировались. Английским или русским, а часто и тем и другим владели все коммунары. Незадолго до появления Пастухова разыгралась с большой страстностью дискуссия о литературном языке — английском и русском и о том смешанном англо-русском языке, который создавался на практике сотнями миллионов, главным образом в Азии и Европе. Принципы простой английской грамматика повсеместно завоевали крепкие позиции.

После уничтожения искусственных границ между странами и в связи с ослепительными успехами агрономии и машинной техники началось и в 15–20 лет было проведено естественное разделение труда во всем мире. Впрочем, здесь не было ничего стабильного! Например, Meсопотамия была сначала превращена в богатейший пшеничный район, а затем — в плодо-ягодный — после того, как границу пшеничной зоны удалось продвинуть до Лофотена — Карелии — Томска.

Потребление ягод и фруктов возросло в десятки раз, и поэтому зона садов занимала по площади столько же, сколько пшеничная, и доходила почти вплотную до зоны цветов, которая совпадала с полосой наибольшей плотности населения. Субтропики и еще километров 300 на север в Европе, Азии и Северной Америке и примерно столько же южнее в Африке, Австралии и Южной Америке — в этой полосе было сконцентрировано девять десятых человечества.

Сельское хозяйство было настолько механизировано, что для своего обслуживания оно требовало примерно 100 часов в год в среднем на каждого взрослого.

Уход за цветами не регулировался органами Совета штатов и был предоставлен самодеятельности коммун и даже отдельных коммунаров.

Севернее пшеничной зоны шла полоса лесов, которые были базой производства пластмасс. Леса на севере и Арктика, как и Антарктика, экваториальные части, стали местом бурно развивающегося охотничьего спорта. Добыча золота была прекращена вследствие крайней ее непродуктивности и наличия огромных запасов.

До организованного переселения человечества на юг Совет штатов и отдельные коммуны предпринимали частичные меры санитарного порядка. В частности, в Москве все жилые дома были повернуты фасадами к югу, а затем и перенесены в район Воробьевых гор и другие возвышенные пункты в районе столицы Северо-восточных коммун.

Размещение промышленных предприятий определялось двумя факторами — наличием сырья и затратами труда на транспортировку. В машиностроении был рационально проведен принцип специализации и кооперирования, и заводы были разбросаны в общем равномерно по территории планеты с некоторой концентрацией вокруг пунктов выплавки металлов

Металлургия претерпела решительные изменения. Достаточно неожиданным оказалось для Пастухова резкое сокращение — примерно втрое — выплавки черного металла по сравнению с первой половиной XX столетия. В этом большую роль сыграло не столько коренное облегчение всякого рода конструкций, сколько победоносное шествие пластических масс и легких металлов. Железо применялось большей частью как жароупорный материал и в электротехнике из-за магнитных его свойств.

Эволюция энергетической базы была, пожалуй, наиболее неожиданной с точки зрения тех ожиданий, которые оформились в проектах начала XX столетия.

Нефть как топливо выпала из баланса вследствие истощения ее запасов, зато уголь всех видов, сапропелиты, сланцы широко использовались после преобразования в жидкое топливо. Шахты были максимально механизированы, но именно сложная техника добычи угля и ожижение топлива требовали крупнейших трудовых затрат.

Гидроэнергия шла на первом плане, но и ее ресурсы были на пределе. Проекты типа инж. Зергеля (Гибралтарская плотина) не могли быть реализованы коммунистическим обществом — разорение средиземноморских стран в результате осушения моря было слишком дорогой ценой за 100 милл. л. с. Недостаточно продуктивными оказались установки, рассчитанные на использование морских приливов, прибоев, перепада температур. Все они, несмотря на кольцевание, требовали крупнейших резервов в мертвые часы уравновешивания разностей.

Таким образом энергетика, по существу, не пережила еще коренной революции, хотя общественная мысль протестовала против сравнительно тяжелых условий работы горняков (под землей) и высокой доли амортизации средств, вложенных в топливную индустрию. Сдерживающим революцию в источниках энергии началом явилось, возможно, увеличение вдвое-впятеро коэффициента полезного действия двигателей и выпадение из расходной части топливного баланса трат на отопление жилья.

Технически была разрешена проблема передачи энергии на расстоянии. Но такая передача применялась исключительно для легкого транспорта. Транспорт тока по проволоке оценивался по своей простоте и экономичности как одно из гениальнейших изобретений старого общества.

Как раз ко времени появления Пастухова огромное внимание привлекли вновь разгоревшиеся бои вокруг продуктивности использования внутриатомной энергии и токов, опоясывающих землю.

«Человек в черном, не танцующий» продолжает удивляться

Пастухов с нетерпением ожидал прилета Живучего — на планере с полпустяка пронестись, но вместо него неожиданно пришел Александр, известный ему еще со «встречи» у Дворца Советов, один из лидеров общества использования земных токов (ИЗТ). Вместе с ним пришла молодая женщина — «девушка», — определил человек исчезнувшего мира. В возрастах он все семь дней ошибался. Живучему оказалось тридцать лет, а не «лет двадцать». Возраст молодой женщины он определил с гаком 19–20 лет! А на вид — семнадцать, не больше.

Александр тут же разоблачился, а Дочь Зари (так называли его спутницу) не стала принимать воздушной ванны, что делало честь ее знанию истории культуры. Пастухов, который лежал без одежды, сначала не находил себе места, а потом как-то сразу привык.

Пастухов узнал от Александра историю кличка Живучего.

Историк остался невредимым после чуть ли не полукилометрового падения со снеговой лавиной, где-то в Гималаях.

Его подобрали и снова неистребимый весельчак смешил людей. Он первый ввел в обычай радиоимпровизацию. Гений его юмора был таков, что даже в век всеобщей жизнерадостности и смеха он пользовался крупнейшей популярностью. Миллионы людей прерывали работу, когда Живучий в очередном приступе веселого остроумия оглашал эфир своим смехом. Любимым его приемом было привлечение фактов из истории реконструкции СССР.

Александр, между прочим, рассказал, что Живучий как-то на весеннем празднике а Сталин-Сити об'яснил свою кличку… иммунитетом к передовым статьям и маленьким фельетонам старых газет. Все другие историки заболевали неизлечимой зевотой, а вот он, Живучий, как ни в чем не бывало здравствует.

Пастухов уже настолько «перековался», что вместе с Александром смеялся выпаду Живучего. Выпад был явно смелым — люди переходного периода в СССР и их дела были окружены у коммунаров почти что благоговением. Молодежь мечтала о героизме походов Красной армии, первых пятилеток, подполья, открытия стратосферы и дополнительно воодушевлялась для новых атак на силы природы, на тайны вселенной.

Самое, можно сказать, оглушительное по новизне, что увидал «человек в черном и коже, не танцующий», был новый человек. Даже средний коммунар был, как человеческая особь, «головой выше» лучших экземпляров рода людского времени капитализма. Все предположения утопий о женственности людей будущего, о гипертрофии мозга и ослаблении пяти чувств оказались бреднями. Тончайший слух; голос, как мастерски налаженный инструмент; глаза, которые разбирались в оттенках, ничего не говорящих Пастухову, были в то же время выразительны. А обоняние? Запах каждого цветка дифференцировано воспринимался коммунаром, а ведь весь воздух был насыщен сложнейшей симфонией сирени, роз, фиалок, цветущих яблонь, лип, миндаля, цитрусовых и других неведомых Пастухову чудесных цветов — в населенном поясе круглый год открывала свою прелесть флора всех континентов. А Дочь Зари — очевидно, сотрудник Александра (приятельница — по старому оценил Пастухов), мельком бросила реплику даже о различном запахе волн в Изумрудной бухте и под Коктебелем.

Вот Дочь Зари, — что это за человек! В старом мире не было таких, не могло быть. К гармонии линий и красок Пастухов уже привык. Дочь Зари, по старому выражаясь, была красавицей… Ну, хорошо, и раньше были Фрины, Наташи Ростовы, роллановские Грации, Татьяны, джек-лондоновские стенографистки, гейневские богини, Джиоконды и маяковские «про это самое». Но боевой член «ИЗТ» была по всему поведению, интересам, навыкам и даже жестам не специально женщиной, а очаровательным «вообще» человеком. С человеком старого она вела себя в совершенстве непринужденно.

— Не пора ли завтракать, товарищи? — сказала Дочь Зари.

Решили пешком подняться к столовой, что у скалы.

По дороге в столовую Пастухов расспросил Александра и о связях с другими планетами.

Марс был разгадан как умершая планета и был превращен в транзитный пункт по дороге на Венеру, которая также была окружена сетью искусственных «спутников», с запасами пиши, энергии и аппаратами связи.

Венера оказалась превосходным лабораторным полем для космографов, физиков и геологов и раем для охотников. Человекоподобных на Венере не было обнаружено. Планета была заселена гигантскими пресмыкающимися и мамонтообразными великанами. Флора — гигантские папоротники, леса из папоротников.

В столовой Пастухов снова, как и в первый день своего «воскрешения» обрадовался тому, что провалились хитроумные фантазии людей прошлого о кухне будущего. Если судить на глаз, — не меньше половины пищи коммунары принимали в сыром виде — молоко, сыр и сливки в различном состоянии, сотни разнообразного цвета и вкуса сортов фруктов и ягод и вина. Нормально к столу не подавались синтетические продукты, которые изготовлялись лишь для нужд дальних путешественников (обычно в Арктику) и для лечебных целей.

Где Тула? Где Макеевка?

После завтрака «человек в черном и коже, не танцующий», вместе с Живучим, Дочерью Зари и Александром отправились в полет на Север. Сегодняшний день Пастухов решил уделить специально территориям бывшего СССР.

Воздушный аппарат вместо двигателя имел моторного типа приемник энергии. Питать сотни миллионов самолетов жидким топливом не было, разумеется, никакого смысла, да и возможности. Но в приеме технически превосходно освоенной передачи тока на расстоянии также были минусы. Не всегда удавалось «настроиться» на необходимую волну. При прекращении питания током воздушный аппарат превращался в планер, а парением и — на худой конец — парашютным делом владели все, начиная чуть ли не с десятилетнего возраста. Поэтому несчастных случаев не было.

Начались знакомые, родные места. Восток Европы предстал перед Пастуховым в новом виде. Аппарат в среднем делал 500 клм. в час, и поэтому Александр, который сидел у руля, имел возможность быстро выполнять любую просьбу Пастухова, жадно называвшего одни пункт за другим; Живучий служил «переводчиком» и об'яснял Александру, где искать «Макеевку», «Ярославль», «Тулу», «Винницу», «Харьков», «Пермь», «Оку» (которая была переименована в Мичуру) и так далее.

Как всю неделю, так и сейчас Пастухов с удивлением заметил, что на большой высоте, примерно на 8—10 километрах, он испытывал холод и кутался, а коммунары почти все жители субтропиков, нисколько не зябли. В Москве, как-то утром, во время заморозка ему доставили какой-то пористый, теплый плащ, а его спутники как ни в чем не бывало вышли в сандалиях и обычной одежде, рассчитанной больше на охрану от пыли, чем от низкой температуры.

Закалка организма была составной частью воспитания молодежи и облегчалась особой гибкостью нервной системы, такой гибкостью, которая давала возможность довести сон до четырех часов. Более долгий сон обычно рассматривался как признак переутомления.

Крым в степной части, весь Донбасс и почти вся Украина были покрыты садами. У Керчи работал металлургический завод на местных рудах. Томасовское удобрение отправлялось по шлюзованному Днепру, Дону и (через канал) по Волге на Север. Вместо Магнитки, Кузнецка и всей уральской металлургии, был создан гигант на восточной границе Урала. Дальний Восток, как уже знал Пастухов, обслуживался манчжурским металлом.

Два завода по территории б. СССР давали около 10 млн. тонн черного металла. Больше и не требовалось! Зато густой сетью были разбросаны производства алюминия, магния и пластических масс. Их продукция в тоннаже почти в сорок раз превышала выплавку черного металла. Одна только ежегодная амортизация самолетного парка в мире требовала до 250 млн. тонн легких сплавов и пластмасс — на 5 миллиардов ленинцев приходилось около 3 млрд. аппаратов. А все прочие машины, дороги, дома! Заводы пластмасс были расположены главным образом в лесной полосе, севернее Пшеничной зоны, а легкие сплавы производились в пунктах оптимального сочетания сырья и энергетических ресурсов.

Пшеничная зона шла до Хибин и Ижевска.

— А где район животноводства? — спросил Пастухов — правда, что-то плохо кормите мясом, но молоко, масло?

— Здесь все по-старому, — ответил Живучий. — Скот в стойлах на фермах в зерновой зоне. Вот лошадей для спортивных целей мы разводим в степях Средней Азии, в предгорьях, но это больше в ведении отдельных коммун.

Общественно-необходимый труд составлял на взрослого ленинца примерно 500 часов в год — по сто на промышленность и сельское хозяйство, которые равно требовали индустриальных навыков, и часов триста на подготовку молодого поколения. Каждый ленинец был педагогом, воспитателем и систематически работал в учебно-научных комбинатах, детских городках и т. д. Остальное время было занято повышением технической квалификации — обычно на научной работе, путешествиями, искусством и спортом. Путешествовали, находились постоянно в пути миллиарды людей, которые возвращались для необходимого труда на 10–20 дней к месту оседлости либо регистрировались во вновь облюбованных районах.

Ничто не застывает!

Такт, гармония, соразмерность — всепроникающий ритм пронизывал всю жизнь человека. Это не был ритм безмятежности, успокоенности, сытого довольства. Люди искали все более эффективного приложения своей энергии, максимального, все более глубокого, радостного — удовлетворения своей работой. Это способствовало пышному расцвету индивидуальности.

Куда бы ни направлял свой пытливый ум, свои умелые руки коммунар, он нигде не приходил в противоречие с интересами общества, которое являлось организацией коммун, передоверивших часть своих прав Центральным регулирующим и статистико-информационным органам.

К большой для Пастухова неожиданности оказалось, что существует даже своего рода конституция коммун на б. Земле. Мало того, — конституция эта не была старым отмершим документом — регламент взаимоотношений между коммунами, их союзами и Советом коммун был выработан после горячей дискуссии всего несколько лет тому назад.

Живучий очень образно рассказал Пастухову, как тенденции развития техники делали в ряде производств все менее обоснованной излишнюю централизацию технологических процессов и общественного обслуживания. Например, в связи с рациональностью повышения удельного веса сырых продуктов в пище и увеличением роли фруктов стали отмирать гигантские города-кухни, которые прежде в большом радиусе обслуживали коммунаров. Передача энергии на расстоянии и повышение технической квалификации коммунаров значительно ослабили роль прежних централизованных ремонтных станций.

Машина, как известно, состоит из трех частей — источник силы, передаточный механизм и рабочий инструмент. С народно- и международно-хозяйственной точки зрения «источником силы» является вся энергетика от угольных шахт до энергетического машиностроения, «передаточный механизм» это транспорт от судов и самолетов до радиосвязи и наконец «рабочий инструмент» охватывает все инструменты и станки. Нарастание тенденций к самообслуживанию коммун (особенно, союзов коммун), чуть ли не по всем линиям (исключая разве, части энергетики) привело к отмиранию многих регулирующих статистических функций централизованных органов.

После ряда референдумов было признано целесообразным увеличить самостоятельность коммун. Решения референдумов и стали по существу нормами взаимоотношений «центра с местами».

Дети в океане

Живучий особенно упирал на пластичность всех общественных форм. Ничто не окаменевало. Для доказательства этого положения он рассказал следующий эпизод.

Самыми устойчивыми «пережитками» старого общества оказались физиологические, — связанные с физиологией человека. Туберкулез, сифилис, рак были разгаданы и уничтожены. Хуже оказалось дело с группой таких невинных заболеваний, которые связаны с горлом и носоглоткой. Инфекции были уничтожены, но всякого рода катары продолжались.

Об'яснялось это, по мнению Живучего, методами воспитания молодежи, которая от семи до семнадцати лет организованно «перекочевывала» от Арктики до тропиков для ознакомления с флорой, фауной и организованными обществом производствами. Перемены климата вероятно и вызывали заболевания, не опасные, но досадные.

Слушая Живучего, Пастухов вспомнил об утопиях прошлого, где людей коммунизма помещали а теплицы, искусственно смягчался климат, люди питались аптечными лепешками.

Месяца три назад педагоги, они же врачи, внесли предложение создать сеть океанских школьных городов для той части подростков, которые еще не преодолели наследственной «впечатлительности» носоглоточной сферы. Соленый морской воздух должен был оказаться очень полезным. Создание пловучих городов с 100-миллионным детским населением потребовало около трех дней обсуждения и увеличения необходимого труда на 20 часов в течение двух месяцев — надо было к весне начать плавание.

Кто это организовал? Несмотря на только что принятое решение увеличить самостоятельность коммун, руководил проектированием и строительством 20.000 пловучих островов именно Совет Коммун, которому легче было организовать такую целевую аккумуляцию 1/25 части годового продукта.

Гермес, Артемида и Дочь Зари

К обеденному времени аппарат снизился у весеннего школьного лагеря на берегу Балтийского моря. Несколько сот одно- и двухэтажных легких домиков с открытыми крышами, лаборатории. Дюны и сосновый лес. В центре площадь со статуями Гермеса, держащего в руках младенца Диониса, и Артемиды с луком. На воде — паруса. В воздухе — планеры. Александр с Дочерью Зари куда-то ушли.

— Вот бы сюда покойного Анатолия Васильевича! — подумал Пастухов.

Человечество на совершенно новой материальной основе устремилось к морям и физическому совершенству.

Праксителев Гермес был очень популярен у коммунаров как пластическое отображение гармонии красоты тела и развитого интеллекта. Живучий рассказал ему о конкурсах гармонии, организованных для четырех возрастов — младенцев, юношей, зрелых людей и стариков.

Высшим почетом для родителей была победа полуторагодовалого карапуза на конкурсе гармонии. Юноши и девушки соревновались на достижение победы на таких конкурсах. Общеленинский (всемирный) конкурс являлся крупнейшим событием и обычно вместе с показом лучшего театра являлся вступительной частью к ежегодным конгрессам Ленинских Коммун.

То, что дальше рассказал великан в пурпуре произвело глубочайшее впечатление на Пастухова и сильно его взволновало.

— Ты заметил, может быть, что Александр, как говорили в твое время — не совсем в своей «тарелке»? Дочь Зари — ей около 30 лет — недавно забеременела, он — отец. Зачатия в интересах будущего поколения должны совпадать с периодами взлета творческой энергии, с радостью победы после напряженной работы, а у них получилось не совсем так. Александр боится поражения на будущих конкурсах. Дочь Зари настроена более оптимистично, но это уж, — Живучий улыбнулся, — атавизм материнства.

Общество не вмешивается а таинство сближения между людьми, но общественное мнение post factum выносит свою «резолюцию» о полноценности стремления любящих и их понимания своих возможностей.

— А как вообще регулируется рождаемость?

— Иногда наблюдается частое деторождение и обильное отцовство. Общество никак на это не реагирует, но и не выражает восхищения. Обычно же женщины пред'являют такие высокие требования к полноценности отца будущего ребенка, что больше двух рождений редко приходится регистрировать.

— Если у нас уж пошла речь о «родимых пятнах» и атавизме, то расскажу еще кое-что, — продолжал Живучий. — Самый распространенный атавизм это — уклонение от гармонического сочетания физического и умственного труда. Он коренится обычно среди потомков наследственных интеллигентских семей или, напротив, у тех, кто вышел из слоев, веками занимавшихся тупой физической работой. Кабинетных людей мы называем «академиками». Любопытно, что их поставляют в меньшей степени потомки интеллигентов. Много их среди правнуков крестьян и кули — очевидно какая-то органическая реакция на прошлое…

— Недавно только — продолжил Живучий. — преодолено — да и то не полностью — «родимое, пятно» расовости. Какая раса лучше, — эта «проблема» твоего времени каким-то образом отразилась на подборе брачующихся. Но практика показала, что максимальное количество одаренных людей — смешанного происхождения. И дело идет к созданию нового идеала красоты лица, тем более, что жизнь в субтропиках и на открытом воздухе всем придала смуглость.

Немного лирики и энергетики

Он задумчиво смотрел на чаек, мутно-голубую водную даль и желтые полосы мелей. Рядом с ним группа детей оживленно беседовала с товарищами, находившимися в верховьях Амазонки. В предвечернем воздухе звонко из рупора раздавался рассказ какой-то Улыбки (клички были сильно в ходу) об аллигаторах и колибри.

— Теперь в старой Москве должно быть дети играют в серсо, трамваи перегружены и в ТАСС'е принимают последние «частные заявления» обезличенного чиновника из японского мининдела о том, как следует понимать предпоследнее заявление другого анонима из военных кругов. Впереди грандиознейшие и кровавые бои, а он здесь. Должно быть его ищут. Домашние в панике. В Германии сейчас вечерняя перекличка в концлагерях… Тельман в камере рисует себе картины подготовки к майской демонстрации… В Австрии тупые суб'екты в мундирах отсылают лучших людей в каменные мешки — фашисты выдумывают свое «первое мая».. Советский Китай в напряженном ожидания нового похода Чан Кай-ши… и нового снаряжения, которое будет захвачено… Ева Бандровска радует москвичей чистым серебром своего голоса… Нач. полиотдела смотрит зеленя… Орджоникидзе в хорошем настроении — металл дошел до 30 тыс. тонн… 10.800 т. тонн в год… это больше чем в Северо-Восточном Союзе коммун… Как сообщить товарищам о будущем?.. Почему кстати так редко мы говорили и рисовали себе будущее?.. Довлеет дневи злоба его.

— Пора двигаться, — негромко прервал его думы Александр. Дочь Зари ласково взяла его под руку. Всем передалась «тоска по родине», чувство изолированности прадеда, попавшего в шумный круг неведомых юных поколений, с непонятной прежде человечеству радостью жизни, темпами, размахом и проблемами.

На 11 часов вечера было назначено очередное совещание представителей ИЗТ и АТЭ (общество атомной энергии) где-то около Явы.

Воздушный аппарат должен был в течение пяти часов покрыть до 8 тысяч километров. Вот верховья Волги — пшеничная зона. Чуть видны плотины. Наперерез южнее Самарской луки, через реку Урал в бывшую Калмыцкую область. Степь — здесь внизу конские заводы. А вот фруктовый рай — Средняя Азия. Аральское море. Самарканд. Огни, огни… Памир в огнях… Гималаи, Лагор. Вот Ганг, питающий гидростанции. Бенарес, Патна, Бенгальский залив, Малакский пролив. Суматра («…Кажется там в мое время еще были людоеды?..»)… Остров Банка — цель поездки.

В пути Александр ввел Пастухова а курс энергетической дискуссии. Проблемы были поставлены действительно мировые и жгучие. Только гениальный коллектив, овладевший законами собственного развития, мог так развернуть и конкретно ставить перед собой задачу полного овладения силами природы.

Пастухов не был техником и многое на того, что говорил Александр, он воспринял только в общих чертах, но именно потому, что изложенные ему обобщения научного опыта были совершенны, они были настолько просты, что Пастухов быстро ориентировался в дискуссии.

C + V + M — Марксова формула общественного производства. С настолько возросло и возрастало, что относительно все большая часть «прибавочного продукта», вновь аккумулированного труда летела в бездонную пропасть «основного капитала». Крупнейшей частью С и при том с наивысшим «техническим составом капитала» была энергетика, общественный «источник силы». Как сократить затраты в этом направлении? Проблема не абстрактная — общество нуждалось в новых мощных источниках энергии.

Атомники предлагала радикальное решение задач и ссылались на наглядные успехи, но не могли возразить против крайней непродуктивности использования энергии атомного синтеза. Чуть ли не 99 проц. энергии излучались в космическое пространство, аппаратура была очень громоздкой.

Поборники «ИЗТ» («изотовцы», как их шутливо называл Живучий) шли по другому пути и опиралась на недавно обнаруженные изменения во времени плотности магнитных силовых потоков. Предполагалось, — и это частично было уже в опытах проверено — использовать эти потоки для генерации электрического потока путем установки специальных высоковольтных статических генераторов, точнее «генетрансформаторов». Дальше техника этого дела была проста: понизительные трансформаторы — приемники энергии моторного типа.

Такое решение задачи означало прекращение добычи и переработка угля, сланцев, сапропелитов, освобождение миллионов людей от тяжелого труда, и почти даровую неисчерпаемую энергию. Совещание начиналось в огромном помещении полуоткрытого типа. Делегаты были разбросаны кучками, парами и сидели в одиночку. Трибуны не было. Разносторонняя радиосвязь между делегатами сводила почти к нулю и функции президиума.

По предложению Живучего, почетным гостем был избран «большевик Пастухов». Аплодисменты.

Дочь Зари и Александр, внесли предложение включить Пастухова в число делегатов для привлечения к деловой работе. Шумная овация. Сигнал — 12 часов ночи.

* * *

…На земле начинался день Первого мая, боевого всемирного праздника труда. Большевистские танки и самолеты готовились к параду на Красной площади.

В. Вернер

Большой театр в ночь на Первое мая.

Оглавление