«Корабль призраков»

Фриц Лейбер

"КОРАБЛЬ ПРИЗРАКОВ"

- Идззиот! Раззява! Зззабулдыга! - прошипел кот и впился в Лопуха.

Боль уравновесила неотвратимо подкатывающую к горлу тошноту. Подвешенный в немыслимой позе, Лопух и телом и разумом свободно парил в бархатной темноте чрева спящего "Ковчега", где только свет от пары мерцающих бегающих огоньков едва рассеивал непроглядность ночи.

Видение выплыло в виде корабля с поднятыми парусами - сливочная белизна на фоне слившихся воедино синевы взволнованного моря и голубизны ясного неба. Но теперь и море, и небо уже не вызывали приливов отвратительной дурноты. Он слышал свист и завывание соленого ветра в вантах и растяжках такелажа, его биение в упруго надутые паруса, скрип мачт и всего деревянного корпуса судна.

Деревянного... Что такое дерево? Ответ пришел откуда-то извне: живой пластик, одушевлённая материя...

А какая сила выравнивает поверхность воды, не позволяя ей собираться в гигантские жидкие шары, не дает кораблю закрутиться на ветру, перевернувшись кверху килем, а мачтами вниз?

Вместо расплывчато-мутных пятен и клякс, привычных Лопуху в реальности, видение предстало контрастным, пронзительно ярким, отчетливо очерченным этаким чудом, о котором он боялся даже мечтать: до леденящего холодка по спине, до мурашек... О, этот захватывающий ужас!

- Сссмотри зззорче вдаль! Проззревай вглубь! Вещщий взгляд вперед - в будущщее! Ззза корму - в прошшлое!

Прекрасный сон уже начинал раздражать Лопуха: порожденный наговором кота мираж становился до неприличия назойливым - животному не мешало бы поучиться хорошим манерам! Особенно навязчива была безотчетная, но ощутимо согревающая надежда на новые глаза. "И все же это не ведьма в обличии кошки", - заключил Лопух. Хотя, определенно, странный сон был внушен ему этим обычным приблудным котом. Неужто зверюга червем прополз в "Приют Летучей Мыши" по узким вентиляционным трубам? Теперь, когда все поголовно были охвачены страхом встречи с нечистой силой, а сам корабль, или, по крайней мере, Третий трюм, почти обезлюдел - бродячие животные стали большой редкостью.

Первые проблески утренней зари осветили Нос корабля. Фиолетовый - носовой - угол "Приюта" начал постепенно вырисовываться во мраке. Искры бегающих огоньков растворились в белом дневном свечении. Еще двадцать ударов сердца, и на "Ковчеге" стало так же светло, как утром обычного Трудельника, впрочем, как и любого другого дня недели.