«Пансионат Гоблинов»

Чурбанова Лариса Михайловна Пансионат Гоблинов

Дурное настроение способно испортить даже самое солнечное утро. Тогда и ярчайшая лазурь голубого неба и трепещущий, напоенный теплом и светом воздух будут казаться совсем иными, скучными и тусклыми, словно скрытыми за лежалой, засиженной мухами марлей. Не спасет ни густой аромат крепкого кофе, разносящийся по кухне, ни оранжевый кружок яичницы-глазуньи в обрамлении сочной мякоти помидор.

Да что там говорить! Было бы полбеды, если бы настроение было плохим, дурным, скверным - называйте, как хотите. Его же просто вообще не было! В том месте души, где ему полагалось бы находиться, красовалась серая дыра с удручающе ровными краями. А казалось бы с чего? Ведь ей, Вилене, только что зачисленной студентке одного из престижных университетов, сейчас самое время праздновать победу, пить шампанское, бросать в воздух тапочки, чепчики и прочее, и прочее, и прочее. Была же победа- ее победа- и немалая. Поступить в этот чертов ВУЗ - без денег, дружеской мохнатой лапы, репетиторов, а только лишь за счет своих мозгов и энтузиазма - было очень и очень непросто. Вообще-то она всегда училась неплохо - четверки случались редко, а в аттестате их и вовсе не было. Круглая отличница, гордость школы. А все потому, что чуть ли не с розового младенчества Вилена поняла: в жизни ей придется рассчитывать только на себя. На кого же еще то? На тетку, что ли? Эта длинная нескладная женщина не могла помочь даже самой себе. Сколько Вилена помнила ее, она экспансивно бросалась из крайности в крайность, словно из принципа презирая все доводы здравого смысла. И, как результат, шла по жизни, жалуясь на людскую злобу, собственную наивность и плохое здоровье. Кто из них кого спас, когда много лет назад погибли родители Вилены: она тетку или тетка ее - вопрос сложный. Осиротевшая малютка помогла издерганной и разочаровавшейся во всех и вся женщине обрести хоть какой-то смысл в жизни, зацепив твердым якорем реальности ее недоделанно-поэтическую натуру. Вилене тетка заменила утраченную семью, избавив от многих неприятностей - например, от детского дома. Нельзя сказать, что рано постаревшая родственница была мудрым советчиком, старшим товарищем девочки, или, что ее нежная любовь негасимой лампадой согревала жизненный путь сиротки. Нет, такого не было, да и вряд ли могло быть в силу некоторых особенностей тетушкиного характера, состоящего из множества "недо" и небольшого количества "пере". Однако один неоценимый плюс ее натура все же имела - она никогда не навязывала своего мнения и позволила своей племяннице строить себя и свою жизнь на свое усмотрение. И, когда в минуты раздумий, Вилена пыталась подвергнуть анализу свой характер и прошедшие годы, она с удивлением поняла, что не будь у нее такой тетки, она была бы совершенно иным человеком. Полнейшая неприспособленность опекавшей ее женщины, заставила девочку с малых лет научиться самой решать все свои проблемы. Она стала взрослой очень рано и оказалась гораздо более стойкой, целеустремленной и хваткой, чем ее сверстники.

Вилена привыкла добиваться намеченного, и одержанные победы всегда радовали ее, давая силы к новым свершениям. Почему же теперь, когда достигнута такая значительная цель, сорван приз на скачках, на подготовки к которым ушла чуть ли не вся сознательная жизнь, почему ей не радостно и не хочется ничего, просто не быть?

Может быть она просто устала, и когда погоня за выигрышем больше не подстегивает ее, силы просто испарились? А может быть мечта не была мечтой, а просто задачей, которую поставил холодный разум, чтобы обеспечить в дальнейшем достойную и беспроблемную жизнь?

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Вилена начала рассеянно перелистывать газету. Она пыталась читать, но смысл слов будто бы ускользал от нее. Ее разум, обычно такой цепкий, словно бы плыл, повинуясь медленно несущему его течению, над информацией, совершенно ее не воспринимая. Таким образом, добралась она и до колонок с объявлениями. В жизни не читала она подобной лабуды, считая это бессмысленной тратой времени. Но теперь глаза исправно скользили по строчкам, дисциплинированно считывая черные вагончики слов и длиннющие составы предложений. " Если Ваша жизнь слишком монотонна, а Вас тянет ко всему необычному! Если Вас привлекают магия, гадание и левитация, и Вы чувствуете в себе нереализированные паранормальные способности! Тогда покупайте путевки в "Пансионат Гоблинов"!" Далее шли традиционные слова об умеренных ценах, скидках, дивном комфорте и обслуживании.

Предложение было настолько неожиданным, что пробудило Вилену от летаргии, овладевшей ее подсознанием. Прочитав объявление еще раз, она убедилась, что ей не почудилось. " Надо же, до чего дошла реклама!"- с невольным уважением перед чужой ловкостью подумала девушка. А вдруг это хитроумный трюк и не рекламная наживка, а реальная возможность соприкоснуться с таинственным и загадочным миром?

"Не дури!"- сурово одернула она сама себя.- "Это всего лишь дешевый обман для простаков."

"Не такой уж дешевый, мое золотце!" - зудел настырный внутренний голос, - "раз ты сама на него купилась."

Раздвоение личности не входило в жизненную программу Вилены, поэтому она постаралась успокоиться и начала размышлять. "В конце концов есть только один способ выяснить правду- чтобы узнать вкус яичницы надо ее как минимум попробовать. Можно просто позвонить по указанным телефонам и задать парочку вопросов. Потерять я ничего не потеряю- ведь в любой момент можно дать отбой- а ситуацию может быть проясню". Приняв такое мудрое решение, девушка, не откладывая в долгий ящик, сняла трубку телефона.

Однако, телефонный звонок ничего не дал, а может быть просто и не мог дать. Приятный женский голос на том конце провода сыпал обтекаемыми фразами. "Почему "Пансионат Гоблинов"? Просто название, да еще существует древняя легенда. Программа? В зависимости от желания и возможностей клиента- левитация, гадание, первичный курс магии. Методики? Строго научные, разработанные основателем заведения. Нет, подробнее никак нельзя- коммерческая тайна!"

"Ноу хау, за ногу тебя дери!"- резюмировала Вилена, закончив разговор. Ответы телефонистки были самыми обычными. Они могли бы быть, если "Пансионат" и в самом деле давал своим гостям возможность прикоснуться к экстрасенсорному, так и в том случае, если доверчивые обыватели оказывались жертвой ловкого обмана. "И я голову даю на отсечение, что та клушка на телефоне все равно не в курсе происходящего,"- подытожила девушка, снова взяв газету в руки. Лишь одно рациональное зерно выудила Вилена из беседы. Цена за такой отдых была ей в конце по карману. У нее была отложена сумма даже чуть большая- все каникулы, начиная с прошлого лета, девушка подрабатывала санитаркой в больнице, моя до блеска полы и таская судна за лежачими больными. Работа не бог весть какая приятная, но полученные деньги согревали. Она копила их и долго не тратила, собираясь подработать еще и приодеться перед занятиями в университете. Вилена не была щеголихой, но врожденная гордость не позволяла ей заявиться оборванкой в обществе хорошо одетых (хоть и не на свои деньги) студентов.

Теперь же девушка стояла перед выбором, мучившим людей, а возможно даже и их предков, с незапамятных времен: поступить как нужно или как хочется. Почти всю сознательную жизнь она прожила так, как нужно: анализировала ситуацию, ставила цель, определяла пути ее достижения и добивалась желаемого. Но сейчас ее жизненная машина давала сбой- не было положительного подкрепления в обратной связи.

И Вилена приняла решение- раз поступая как должно она не получила радости, для разнообразия стоит поступить так, как хочется. Многие бы девушки, выбирая между возможностью хорошо одеться с ног до головы, и интересным отдыхом, выбрали бы последнее? Но Вилена была одной из немногих, и мужчин, смотрящих ей вслед на улице, привлекала не только ее приятная внешность, но и аура незаурядной натуры, излучаемая ею.

Как бы то ни было, утром следующего дня деньги были извлечены из чулка и благополучно обменены в агенстве на документ, удостоверяющий ее право в течении месяца жить, столоваться и обучаться магии в "Пансионате Гоблинов". Собрать чемодан было делом не долгим, прощание с теткой тоже не отняло много времени, и вот уже полосатый автобус увозил ее из города.

Пансионат Гоблинов

-1-

Магическая обитель, куда вскоре прибыла Вилена, поразила ее своим невыносимо английским видом. Торфяная пустошь, на которой располагался пансионат, до боли походила на болота Уэльса. Тем паче, что таковое впечатление, создававшееся уже от полного отсутствия растительности крупнее кустарника и изумрудной зелени травы. И еще более усиливалось от белой громады дома в викторианском стиле и серых каменных глыб, разбросанных вокруг него. Из какого камня был построен дом, девушка затруднилась бы ответить: ее познания в минералогии были весьма скудны. Но ощущение старости постройки и мрачной величественности было просто потрясающим. И стрелка барометра в сердце Вилены начала склонятся в сторону веры опубликованному объявлению. Казалось, только заверни за угол дома, и нос к носу столкнешься с собакой Баскервилей. Заходить же внутрь пансионата было и вовсе боязно: не вызывало сомнения наличие там глубоких подвалов, густо населенных фамильной нежитью.

Тем не менее, зайдя внутрь, девушке не пришлось пугаться еще больше. Хотя там выдерживалась та же атмосфера, что и снаружи, все же было гораздо уютнее. Ее проводили в небольшой зал, обставленный достаточно скромно, без ожидаемого мраморного камина. Все здесь скорее напоминало средней руки госучреждение. Внешность дамы-регистраторши также была достаточно обыкновенной, безо всякой демоничности- пухленькая старушка с пушистыми седыми волосами. Этакий добродушный божий одуванчик, ласковая бабушка неизвестных внучат- проказников!

Сначала вопросы, задаваемые ею, были самыми обыкновенными: имя, отчество, фамилия, возраст и прочее. Затем бабулька стала допытываться, какие сны Вилена изволит видеть, и как полнолуние сказывается на ее характере. Потом потребовались сведения о ее тайных страхах. Девушка возмутилась и отказалась отвечать. Регистраторшу это ничуть не обескуражило, ее располагающее лицо продолжало излучать радушие. Она, как ни в чем не бывало, продолжала выспрашивать Вилену. Потом, прекратив бесцеремонный допрос, бабулька все также доброжелательно подхватила девушку под локоток и повлекла по широкой лестнице на второй этаж.

Комната, куда поместили искательницу магических знаний, оказалась двухместной. Одна кровать была уже занята. На ней располагалась молоденькая девушка, пожалуй, ровесница самой Вилены, смуглая и на удивление худощавая. Ее очень длинные черные волосы были распущены и поминутно падали ей на лицо. Отбрасывая их, смуглянка открывала очень миленькие ушки, украшенные массивными золотыми серьгами. Короче, весь ее облик свидетельствовал о принадлежности или попытке примазаться к цыганскому племени.

Пока Вилена удивленно разглядывала свою колоритную соседку, та платила ей той же монетой и в двойном размере: выглядывавший из-за занавеса волос по-птичьи круглый глаз пристально ее оценивал.

"Посмотри, посмотри, "- думала про себя вновь прибывшая отдыхающая. - "Слава богу, и кожей и рожей я не обижена. " И она была права. Лицо гладкое, черты его правильные, губы в меру пухлые, глаза зеленые, волосы темно-русые, по плечи. Да и фигурка тоже ничего себе, правда, не ахти какая соблазнительная, но аккуратная, как говориться, в пропорции.

Взаимному изучению положила конец регистраторша, добродушно призвавшая "милых девочек" познакомится и подружиться. Видимо, дел у нее было еще множество, потому, бросивши сей клич, она тут же исчезла. Видно было, что будь ее воля, бабка застряла бы в комнате надолго, охая, всплескивая руками и говорливо булькая. Вилене же, основательно уставшей с дороги, это было совсем ни к чему. Поэтому она от всей души порадовалась, что наделенная столь суетным характером бабулька, обделена при этом свободным временем для его проявления.

Знакомиться с соседкой девушке тоже не хотелось, но правила хорошего тона требовали хотя бы представиться. Оказалось, что юную брюнетку зовут Марией. Вилена, не удержавшись, полюбопытствовала:

-- Почему ты сюда приехала?

-- А как же, - белозубо улыбнулась девушка. - Я цыганка, то есть по маме цыганка, - слегка смутившись, поправилась она. - Еще бабка моя кочевала, гадала, амулеты для приворота продавала. А родители, они просто в городе живут. Я бабку просила- научи, а она уперлась- и ни в какую. Упрямая она. Но мы все упрямые- здесь я и без нее все узнаю.

-- Ты давно приехала? Чем тут занимаются?

Мария беспечно махнула рукой:

-Да я почем знаю, я за час до тебя вселилась. Бабулька, что тебя привела, говорит, завтра, мол, все узнаете.

Черноволосая Мария была полна энтузиазма и дальше продолжать разговор, но Вилена уклонилась, отмолчалась и, отбросив все раздумья, легла спать.

Завтрак опять по уши погрузил Вилену в атмосферу доброй старой Англии. Пищу принимали в огромной зале, увешанной гобеленами с батальными сценами. Благородные рыцари в могучих доспехах, украшенных веселенькими плюмажами благородно лупили своих не менее благородных врагов. Худосочные дамы с нездоровым цветом лица и высокими залысинами на бледных лобиках, причудливо изогнувшись, взирали на этот мордобой с нескрываемой скукой. Только один гобелен выделялся из общей кучи: снежно-белый единорог склоняется перед девицей в причудливых розовых тряпках. Девица, которая по замыслу автора, видимо должна была символизировать невинность, Вилене не понравилась: "Корова, она корова и есть, даже в шелках и кружеве", так заклеймила она вышитую даму. А вот единорог приковывал к себе внимание. Нежные ноздри, казалось, трепетали как живые, круглый карий глаз косил на зрителей с непередаваемым лукавством. Гордо выгнутый шелковый хвостик почему-то напоминал девушке веселого пони, на котором она каталась в раннем детстве. "Жили же когда-то такие создания!" - с неожиданной грустью подумала Вилена.

Мебель была тоже донельзя английской: прихотливо изогнутые стулья и неимоверно длинный дубовый стол вызывали ожидание какого-то типического дополнения в том же духе- то ли безумного Болванщика с Соней и Мартовским Зайцем, то ли почтенного слуги с бакенбардами и тарелкой овсянки.

Кормили, однако, не овсянкой, а манной кашей с омлетом. Вилена стойко ненавидела их с раннего детства и потому ограничилась бутербродом и кофе. Публика за столом подобралась на редкость разношерстная. Несколько изможденных молодых людей с длинными волосами, дамы неопределенных лет невыразительной наружности, пара хорошеньких девушек, видимо подружек, и один жизнерадостный толстяк со сверкающей лысиной. Он заинтересовал девушку больше всех- за ним было интересно наблюдать. Живо прикончив свою порцию и все бутерброды, до которых могла дотянуться его пухленькая ручка, пузан впал в задумчивость. Взгляд его блуждал сначала по столу, потом по гобеленам, а пальцы выколачивали требовательный и очень голодный ритм. Наконец его ублаготворили увесистой добавкой, и только пожрав ее, лысый успокоился и умиротворенно сцепил пальцы на брюхе.

"Зачем его-то сюда занесло?" - изумилась про себя Вилена. - "За те же деньги накупил бы себе еды, да не манной каши, а какой-нибудь окорок или суп-жюльен. Со всеми остальными все более-менее понятно. Большинство тут какие-то недоделанные. Они эту свою незавершенность чувствуют и от нее хотят избавиться. И я, наверное, тоже!" - неожиданно для себя закончила она.

Однако, девушке на удалось додумать эту свежую мысль- в зале появился распорядитель, директор или как там его еще. Короче, Вилена как-то сразу осознала, что именно он тут самый главный. Безукоризненный черный костюм-тройка, белоснежная рубашка, выбрит, лощен. Впрочем, на такой суховатой фигуре и недорогая одежда смотрелась бы неплохо. Светлые, рыжеватые с проседью волосы напоминали гриву льва. "Только все-таки это не настоящий лев. Он больше смахивает на игрушечного, причем только что вынутого из дальнего угла шкафа и побитого молью. Да и лицо не мешало бы подновить. Жаль, морда не костюм, утюгом не разгладишь!"

Распорядитель меж тем приятно улыбнулся.

-- Друзья мои! Я сердечно приветствую вас в "Пансионате Гоблинов". Надеюсь, что все вы уже оправились от дорожных трудностей, а потому позвольте мне перейти к основной части нашей программы. К сожалению, - тут он прижал к груди сцепленные в замок руки, - за столь короткий срок усвоить даже основы всех областей магии вы будете просто не в силах. Поэтому первые несколько дней у нас отводятся для тестирования. Выявляются ваши склонности к какому-либо определенному направлению. Конечно, - поспешил продолжить магический начальник, заметив недовольную физиономию Марии, тревожно заерзавшей по стулу, - мы всенепременно будем учитывать ваши пожелания. Заверяю вас, все возникающие вопросы будут разрешаться мной лично. Позвольте представиться, Арнольд Убегаев, директор пансионата, к вашим услугам.

Речь директора была воспринята аудиторией по-разному. Дамы средних лет были очарованы, покорены и околдованы; девчонки похихикали; у длинноволосых юношей на бледных физиономиях, казалось, зажглась неоновая вывеска: "Осторожно! Конфликт поколений!". Мария же не удержалась и фыркнула на ухо Вилене: "Старый хрыч! Наверное, в прошлой жизни служил конферансье в цирке!"

Тем не менее, группа обучающихся покорно снялась со стульев и отправилась на тестирование.

-2-

Учебные помещения находились в левом крыле дома, а столовая и спальни - в правом. Поэтому, отправляясь на тестирование, ученики вновь оказались в приемной зале, где за конторкой сидела уже знакомая им бабулька. Здороваясь, она приветливо улыбалась всем, слегка покачивая головою. Директор остановился около и, слегка опершись о стол, сделал широкий приглашающий жест.

-- Вы, конечно, уже встречались с Софьей Викторовной. Она - одна из старейших наших работников. Потомственная ведьма в седьмом поколении, прошу любить и жаловать!

Старушка мило зарделась. Ситуация все более становилась похожей на театральное действо. Вилене это уже начинало как-то надоедать. Но через некоторое время они пришли в компьютерный класс, и она сразу умиротворилась. Работа на компьютере всегда ей нравилась, подкупая своей логичностью, отсутствием эмоциональной окрашенности и некоей отстраненностью. Директор-распорядитель покинул их. Группу разбили на две части- по пять и шесть человек. Одни пошли на медицинское обследование на энцефалографах и прочих приборах. Мария, Вилена, толстяк и девчушки- подружки остались работать с опросником.

Помогала и наставляла их в этом женщина, которая сразу же понравилась юной интелектуалке. В ее мягких голубых глазах за толстыми линзами очков было так много от поблескивающего экрана дисплея, что она казалась старшей сестрой этих умных машин. Вилена справилась со своим заданием довольно быстро, тогда как другие, не имевшие еще навыков подобной работы, все еще продолжали путаться в кнопках. Сидя со смиренно сложенными на коленях руками, девушка погрузилась в размышления. В школе у них были занятия по психологии, да она еще по своей дотошности ходила и на факультатив. Поэтому Вилена не была полным профаном в этой науке, однако с такими тестами ей не приходилось встречаться никогда. Местами они напоминали опросники Айзенка и Кеттела, но, в общем и целом, представляли собой совсем другую разработку. Девушка не выдержала и решила поспрошать об этом у приставленной к ним компьютерной дамы. Та живо откликнулась. Видно было, что проявленный интерес ей приятен.

-- Видите ли, опросники, по которым вы сейчас работали, созданы основателем нашего пансионата. Он был просто невероятно талантлив, многогранен до безумия. Экстрасенсорная психология - лишь одно из его детищ, хотя и самое любимое.

-- А я думала, что пансионат создан Убегаевым, - удивилась Вилена.

Тут компьютерная фея потупилась и отвела глаза. Пауза затягивалась, но положение спасли начавшие подходить один за другим остальные ученики.

-- Сейчас вы можете отдохнуть, погулять по парку, - приветливо улыбнулась всем наставница. Постарайтесь восстановить свои силы- после обеда вы пойдете на индивидуальное сканирование. Всего доброго.

Толстяк первым выскочил из класса- видать уже успел проголодаться. За ним, взявшись за руки, убежали и смешливые девчонки. Мария и Вилена уходили последними. Они уже стояли в дверях, когда учительница вдруг снова заговорила:

-- Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы по программам, - тут она намеренно выделила голосом это слово, - милости прошу. После сканирования у вас- свободное время.

Вдруг Вилене показалось, что кремово-желтые стены класса будто бы посерели и перестали стоять прямо, наклоняясь и наползая на людей. Потянуло затхлостью подвала, хотя можно было поклясться, что воздух в комнате остался по-прежнему свежим: нос не улавливал никакого постороннего запаха. Перемена эта прошла также быстро, как и появилась. Оглянувшись на соседку, Вилена поняла, что Мария ничего не заметила. На лице преподавательницы тоже не отражалось ни смятения, ни испуга. "Пригрезилось, " - решила девушка. Но, уходя, еще раз окинула комнату внимательным взглядом. Компьютерная дама сидела за своим столом, низко опустив голову. Тонкие нервные пальцы ее изо всей силы сжимали виски. А сверху, со стены, на нее язвительно, словно живой, смотрел портрет Ностардамуса. И тут Вилена чуть не закричала: теперь взгляд этих пронзительных глаз был направлен на нее.

-3-

Следующее обследование было сугубо индивидуальным. Группа Вилены столпилась в медицинской приемной- этаком миленьком предбанничке, уставленном мягкими креслами и заваленным всевозможным чтивом. Никто не мог решиться первым войти за белую дверь с табличкой "Лаборатория". В конце концов, толстяк мужественно решил пожертвовать собой, сделал несколько стремительных шагов и скрылся за ней. Пузана не было довольно долго. Оставшиеся девушки принялись листать журналы, но было видно, что это занятие их не увлекает и не отвлекает. Первой не выдержала Мария. Отбросив глянцевые листки с улыбающимися красотками, она вскочила и нервно пробежалась по комнатке.

-- Не могу больше ждать! Когда лысый выйдет- я пойду, - заявила цыганочка с вызовом глядя на сидящих. - Да что там с ним делают, право слово...

Никто не собирался ей возражать.Когда толстяк, наконец, показался в коридорчике, Мария легко как змейка проскользнула в лабораторию. Пузан же с шумным пыхтением плюхнулся в кресло. Он покраснел как вареный рак, пот так и лился с него градом. Осушив принесенный сердобольными подружками стакан воды, первопроходец стал рассказывать, что же с ним происходило.

-- Сплошные проводочки, резиночки и на руки и на ноги. На голову- шлем. В глаза- свет. Лежите, говорит, спокойнее! А как спокойнее, когда налепил на меня до черта всякого разного, а я щекотки боюсь!

И понемногу начала вырисовываться картинка титанической битвы толстяка с проводочками и требовательным доктором, а также требовательного доктора с толстяком и проводочками. А когла выяснилось, что в первый раз исследователь просканировал одновременно и себя и своего пациента, будучи крепко примотан к нему злополучными проводочками, девчушки-подружки не выдержали и просто покатились со смеху. Пузан оскорбился и ушел, и его живот в такт его шагам подпрыгивал также обиженно и надменно.

Вилена без сожаления пропустила девушек вперед. Нервозности она не чувствовала, только некоторую неловкость. Ей немного претила роль подопытного кролика, но поскольку без этого обойтись было невозможно, оставалось только смириться.

Мария вышла из кабинета слегка притихшая и как бы погруженная в себя. Узнав, что ее соседка идет последней, она кивнула и, погрузившись в соседнее кресло, собралась ее ждать.

В противоположность яркому и светлому компьютерному классу, лаборатория была окрашена в холодные небесно- голубые тона. Солнце заглядывало сюда не особенно настойчиво, и в комнате царил если не легкий полумрак, то нечто весьма к нему приближенное. Единственным светлым пятном среди всей этой строгой прохладности был сам врач. Его ярко рыжая голова была настолько разлохмачена, что вместе с не менее всклокоченной бородой, создавала впечатление маленького колючего солнышка. Сам же исследователь был человеком невысокого роста, нескладным и очень худым. Белый халат сидел на его тощих плечах как бурка горца. Фамилия его вполне ему соответствовала- Недоевцев.

- Ну, Вы проходите, проходите. Вон туда, пожалуйста, к энцефалографу, - голос у Недоевцева был почти мальчишеский.

Вилена покорно двинулась к кушетке. Врач долго возился, прикрепляя датчики, а когда девушка попыталась расспрашивать его, только замахал руками: "Молчите, молчите!"

-- Я Вам потом все расскажу, если интересуетесь, - попытался успокоить ее Недоевцев, радостно щелкая тумблерами. - Вы уж извините, я, наверное с Вами не очень вежлив- запарился сегодня совсем.

Но когда все обследования были завершены, рыжий честно сдержал свое слово и даже угостил ее чашечкой кофе- вероятно для того, чтобы рот ее был занят и вопросов не задавал.

-У человека существует девять энергетических оболочек. Все они могут быть зарегистрированы нашими приборами. И в зависимости от различных характеристик этих оболочек индивид способен к той или иной деятельности. К левитации- если в какой-то момент замкнуть на себя все свои поля и свести их взаимодействие с окружающим к нулю. К целительству- если может ощущать чужую энергетику и работать с ней. К предсказаниям- если некоторые его оболочки иногда теряют жесткую привязку к вектору времени. Ну, магия в целом- это более сложно, тут нужно много совокупностей- это я Вам объяснять не буду. Важно другое, и тут выше головы не прыгнешь! Ну не дано тебе- хоть удавись- все равно ничего не добьешься. Законы наследования экстрасенсорики так же незыблемы как законы Менделя! Та или иная способность обычно передается через поколение, через носителя противоположного пола- так называемые "молчащие". Они очень восприимчивы, все чувствуют, часто даже могут предсказывать события- но возможности влиять на что-либо лишены начисто.

Вилена слушала и кивала, помимо своей воли погружаясь в дремотное непротивленчество. А Недоевцев наклонился к ней ближе и продолжал:

-- И, вы понимаете, если у человека предрасположенности нет- работать с ним без толку. То есть, мы, конечно, можем обучить его всем приемам, процедурам, но в его руках они не будут действовать.

"Наверное, я магически бездарна, " - пронеслось в голове у девушки, - " и этот хмырь пытается деликатненько меня подготовить. Как слон в посудной лавке, честное слово!"

Но странное дело, она чувствовала, что ничуть не огорчена, а только рассержена на глупость и неловкость рыжего. Поэтому Вилена решила сама брать быка за рога. Вырываясь из мягкой оцепенелости, она врезала врачу без всяких экивоков:

-- Не проще ли сказать мне прямо, что я лишена экстрасенсорных способностей? И Вам и мне будет легче.

-- Да боже ж ты мой, речь совсем не о вас, - всполошился Недоевцев, всплеснув руками. Рукава белого халата нервно затрепетали, и доктор стал походить на потревоженную курицу. - Я про вашу соседку. Такие случаи всегда прискорбны. С ней, конечно, поговорит директор, но ей будет нелегко. Я просто подумал, что вы могли бы ее поддержать и все такое.... - тут рыжий окончательно смутился и, опустив взгляд, принялся терзать обивку кресла.

" А ведь она ему нравиться, " - подумала Вилена, по-новому, с теплотой глядя на врача. А вслух произнесла:

-- Так вот почему ее бабушка не захотела обучать ее гаданию- значит она знала. Не беспокойтесь, доктор, я позабочусь о ней.

Вилена поднялась и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь, стараясь не глядеть на мятущегося Недоевцева. Взявшись за руки, девушки пошли бродить по парку. И, конечно, весь остаток дня Вилена посвятила своей соседке, начисто позабыв о странном происшествии в компьютерном классе.

-4-

Признаться, Вилена ожидала, что по результатам тестов будет проведено торжественное открытое собрание. Однако, видимо, в душе директора доводы рассудка взяли верх над балаганными тенденциями - и собеседование проводилось с глазу на глаз. В основном все выходили из директорского кабинета спокойные и удовлетворенные - видимо устремления большинства не противоречили их возможностям. Но на Марии, как и предсказывал Недоевцев, разочарование отозвалось тяжелым ударом. Не было ни истерик, ни криков, но сухие, разом воспалившиеся глаза, натянувшаяся кожа и маской застывшее лицо, говорили сами за себя. Лучшее уж бы она плакала.

Вилена поняла, что все заготовленные ею слова глупы и ничего не значат. Они не смогут утешить ее соседку - она просто не услышит их. Но все равно бросать Марию одну явно не годилось, и девушка пошла за ней следом. Так, вдвоем они и дошли до своего номера. Через некоторое время неудавшаяся гадалка подняла голову и испытывающее взглянула на Вилену:

- Ты ведь все знаешь? Откуда?

-- Мне Недоевцев рассказал, сразу после сканирования, - честно призналась та.

-- Даже если я часами буду смотреть в хрустальный шар, то увижу только свое отражение, - медленно, слегка нараспев, продекламировала Мария. Она словно бы обращалась к кому-то невидимому за спиной своей соседки. - Только это неправда! Неправда! Не может такого быть! - немного успокоившись, девушка продолжала. - Но я все равно буду учиться, и у меня все получится.

-- А тебе предложили что-то другое? - поинтересовалась Вилена.

-- Да, глупости всякие - историю магии изучать, будто оно мне надо! - мгновенно вспыхнула Мария. Видно было, что она мало-помалу приходит в себя. - Ты лучше иди, послушай, что тебе этот урод скажет.

-- Я быстро, и вернусь, - отозвалась ее подруга, вставая.

Когда она подошла к директорскому кабинету, весь народ уже разошелся. Только сам Убегаев дожидался ее, вальяжно развалясь в мягком кресле. Удивительно, как странно изменился весь облик директора. Здесь, в своем кабинете сидел совсем другой Убегаев - без нарочитой любезности, конферанса, желания угодить. Теперь он был надменен, насмешлив и страшен.

-- Ну как, утешили подружку, мадемуазель? - приветствовал распорядитель Вилену, чуть приподнимаясь. - Но оставим это. Присаживайтесь, лучше поговорим о вас.

Девушка молча присела на край стула. Директор в своем новом обличье не нравился ей еще больше.

-- Так чем же вы хотели бы заняться в нашем пансионате? - вкрадчиво, интимно наклонясь к Вилене, спросил Убегаев. - Обычно, мы сразу даем определенные рекомендации, но в вашем случае - директор картинно развел руками, - я говорю вам, милая девушка, выбираете, что хотите.

Вилена тут же вскинулась:

-- Значит ли это, что у меня нет определенных склонностей ни к одной из изучаемых дисциплин? Высокопарные слова Убегаева заразили Вилену. Она была рассержена тем, что произошло с Марией. Кроме того, она подсознательно ощущала, что тоже не нравится этому потасканному игрушечному льву. Почему-то девушка догадывалась, что их разговор не просто обмен словами, а обмен ударами, поединок. Перед ее внутренним взором предстала живая картина: она, одетая в фехтовальный костюм небесно-голубого цвета, почему-то с плащем за спиной. В ее руках летаем тонкая серебристая шпага. И владеет-то она ей на удивление хорошо, но грозный черный Убегаев теснит ее, не позволяя перехватить инициативу ведения боя, вынуждая к глухой обороне.

А сладкий голос директора-распорядителя успокаивал, убаюкивал и спеленывал:

-- Что вы, мадемуазель, совсем наоборот. У вас большие способности и вы можете заниматься всем, чем пожелаете. Могу ли я поинтересоваться, кем были ваши родители?

-- Поинтересоваться-то вы можете, только я вряд ли вам отвечу, - отрубила Вилена. Грубость не лучшее оружие, но иногда действует безотказно. Но только не в этом случае. Убегаев был закаленным бойцом, и неожиданная атака девушки была ему как с гуся вода.

-- Ну, нет так нет, - отпарировал он. - Храните ваши тайны, милая барышня, ваше право. Но на один вопрос вам все таки придется мне ответить. Заметьте, я задаю его вам официально, как директор этого заведения. Чему вы намерены обучаться за время вашего пребывания здесь.

Девушка поняла, что ее вежливо, но твердо поставили на место. На мгновение ей стало стыдно.

-- Я хотела бы заняться левитацией, - произнесла Вилена.

-- Вот и чудесно, - обрадовался Убегаев. Причем девушке показалось, что радость его был искренней, и радовался он не тому, что она наконец ответила, а тому, что выбрала именно левитацию, а не что-нибудь другое. - С завтрашнего дня и начнем. Должен вам сообщить, что заниматься вы будете в группе.

-- А с кем именно? - спросила девушка. Собственно ей было все равно. Накал борьбы прошел, напряжение пропало, и мир из пылающего и яркого снова стал серым и обычным. Но несущегося быстрой рысью коня трудно остановить вот так, разом, осадив его на дыбы - может выбросить из седла. И поэтому Вилена по инерции задавала вопросы, и в свой черед отвечала, хотя и чувствовала, что теперь это не имеет уже никакого смысла. Директор тоже стал вести беседу по иному - умиротворенно и без подвохов:

-- С кем? Да с Фафочкиным из вашей подгруппы - полный такой мужчина. Вы, наверное, обратили внимание - очень покушать любит. Но, как ни странно, левитации это не помеха. - хмыкнул Убегаев, откидываясь на спинку кресла и вытягивая длинные ноги. - И очень интересный юноша из другой подгруппы - Юрик Левицкий. Так что видите, - тут он покровительственно улыбнулся, - компания вполне приятная. А возникнут какие-нибудь вопросы - милости прошу, заходите не стесняйтесь. Мне почему-то кажется, что наши будущие беседы будут более плодотворны.

Вилена поднялась и, не прощаясь, вышла. "Кажется ему... Когда кажется, креститься надо, Нострадамус клепаный!" - зло проносилось у нее в голове. И тут девушка поняла, почему тогда, в компьютерном классе, глаза портрета показались ей смутно знакомыми. Точно! У нарисованного Нострадамуса был убегаевский взгляд.

-5-

Теперь каждое утро в пансионате начиналось с зарядки. Конечно, не с обычной физкультуры, а с медитации. В еще мокром от капелек тумана утреннем воздухе разносились гулкие удары побудочного колокола. И начинали подтягиваться на лужайку перед домом еще не проснувшиеся как следует люди. Вилену медитация не увлекала. Она быстро научилась очищать и закукливать сознание, но сам процесс не приносил ей ни отдыха, ни просветления. Мария же билась с медитацией, как Георгий со змием. Она каждый раз яростно набрасывалась на несчастные ментальные упражнения, но каждый раз проигрывала. Плетью обуха не перешибешь - и с каждым разом бедная неудачница становилась все печальнее. В соответствии с ее желанием девушку все же определили в гадательную группу, где занятия вела бабулька - регистраторша, она же потомственная ведьма Софья Васильевна.

А Вилена к своей радости стала обучаться у доктора Недоевцева. Первые несколько дней они знакомились с теорией и изучали историю вопроса. Оказалось, что первыми левитацию освоили еще древние инки. Жизнь у них была сильно тяжелая, и, чтобы как-то ее скрасить, им и приходилось осваивать всякие магические штучки-дрючки. Их способ научиться летать был очень длительным и трудным. Да, по правде сказать, левитация была для них только побочным продуктом - инки осваивали саму возможность влиять на окружающую действительность только силой сконцентрированной ментальной энергии. Сначала посвященных учили правильно спать. Не просто завалиться, храпеть и видеть лишь те сны, которые сами захотят к тебе явиться. Нет, прививалось умение плести свои сновидения, формируя их по своему усмотрению. Когда же человек овладевал снотворчеством, то дальше все уже было относительно просто - не выходя из состояния транса, переступить тонкую границу сна-яви - и готово. Хочешь - летай, хочешь - горы двигай, превращайся в кого угодно - все в твоей власти. Конечно, освоиться с этим было не каждому под силу, и на одного вылупляющегося таким путем чудотворца приходилось двадцать или около того безумцев. Вся троица будущих левитаторов слушала доктора, как завороженная. Они были просто потрясены вдруг открывающимися перед ними возможностями. Однако, природное здравомыслие Вилены, не без основания подсказывало ей, что вероятность однажды проснуться всемогущим гораздо меньше вероятности сделаться чокнутым. Перспектива возможного сумасшествия напугала и остальных членов группы. Толстяк стал тревожно крутить лысой головой, оттягивая воротничок рубашки, будто ему не хватало воздуха. Юный Левицкий старался все же сохранить невозмутимый вид, но сухой хруст его длинных белых пальцев выдавал его с головой. Конечно, все это не укрылось от глаз доктора Недоевцева. Он не был бы врачом, если бы не заметил столь явные признаки волнения у своих учеников. К тому же, он вел уже не первую группу и , надо сказать, во всех случаях реакция была совершенно однотипной.

-- Ну, ну, ну, ну - успокаивающе загудел он, разводя руками, и производя ими то ли гипнотические пассы, то ли жесты для привлечения внимания аудитории. - Не думаете ли вы, что здесь вас собираются сводить с ума? Да еще за вами же деньги? Конечно же, нет. Эта методика давно устарела, хотя пользовались ею довольно долго, вплоть до конца девятнадцатого века. Но сейчас все по- другому: быстрее, проще и, главное, не так опасно. - И, видя, что его ученики начали успокаиваться, Недоевцев позволил себе немного расслабиться, сел за стол и уронил свой острый подбородок на не менее острые кулаки. - Полагаю, все вы слышали об инсулиновом шоке. Иногда его используют как лечебное средство, чтобы вернуть память. Нет, не бойтесь, колоть вам ничего не буду - снова замахал он руками - Существуют ментальные волны разной частоты. Средняя часть из спектра воспринимается мозгом человека, что и используется при телепатии. А волны сверхвысокой частоты, хоть и воздействуют на организм, но не способны порождать в сознании образов и мыслей. Определенное сочетание таких волн может вызывать своеобразный ментальный шок. В подсознании нарушаются некоторые блоки и способность замыкать все свои энергетические оболочки, а значит левитировать, выводится на поверхность - в сознание. Поскольку обследование показало, что умение левитировать в вас заложено, то нам остается только пробудить его.

-- Наверное, и эту методику разработал основатель вашего пансионата? - полу- утвердительно спросила Вилена.

Если бы она взобралась на стол и исполнила бы танец живота, Недоевцев удивился бы не меньше.

-- Ну, да, Сторонний - оторопело согласился он. - А вы откуда знаете?

-- Просто спросила, - скромненько отозвалась девушка. - Извините пожалуйста, я вас перебила, продолжаете дальше.

-- Не буду продолжать, - уперся рыжий доктор. - Теоретическая часть занятия окончена, теперь практика. Переходим к водным процедурам, так сказать - осклабился он - Ну-с, кто первый?

Желающих не было. Более того, все вздоры выжидающе направлены на Вилену.

-- Вы ведь у нас самая смелая? - ласково обратился к ней Недоевцев, мстительно улыбаясь. Девушка прокляла свое неуместное любопытство, но деваться было некуда. "Заинька, бедненький, что с тобой генетики сделали?" - пронеслось у нее в мозгу, и она машинально провела по голове, нащупывая несуществующие длинные уши. А коварный врач уже увлекал ее под локоток к таинственной установке, больше смахивающей на душевую кабину

-- Ложитесь на живот и постарайтесь максимально расслабиться, - напутствовал Недоевцев, помогая Вилене устроиться на топчане так, чтобы голова ее находилась под серебристой коробкой с нижней стенкой из матового стекла. - И, пожалуйста, никаких "этого не может быть" - сразу рухнете. Представляйте, что вы капля и плывете, плывете - голос удалялся, и вместе с ним бледнели и пропадали стенки кабины. Реальность растворялась, и осталась лишь она, Вилена, вещь в себе. Ее приподняло и понесло. Как маленькую капельку потоками воды, ее затягивало неизвестно куда. Вокруг были темные неровные стены, словно бы она находилась внутри огромного дупла гигантского дерева. Ее несло по извилистым ходам, проделанным жуками-древоточцами, в окружающей тьме мелькали огоньки. Наконец она оказалась на большом открытом пространстве - гулком зале с закругленным сводом. Вилена думала, что на этом ее полет и завершится - однако, она ошибалась. Ее неудержимо влекло к центру, туда, где на небольшом возвышении стояло резное кресло. Скорость ее движения все возрастала, и она со свистом плюхнулась на прохладное сиденье. К ней стали возвращаться обычные ощущения. Ее уши уловили звук приближающихся шагов. В дверях зала стоял Арнольд Убегаев и, не отрываясь, смотрел на нее. В этом взгляде была неизбывная злоба, отчаяние и отрешенность. Тут Вилена поняла, что теперь она вляпалась по-крупному.

-6-

Черные тени трепетали на полуосвещенных стенах, сплетаясь и перетекая, как пожирающие друг друга змеи. Ярко-алое пламя в камине играло с тьмою, то нападая, то отступая. Но тени порождала не только борьба света и темноты. Самые зловещие из них, скрывающиеся в сердцевине причудливой пляски, были продолжением разговора, ведущегося в маленькой комнатке неспешным и почти неслышным шепотом.

-- И ты поступишь согласно завещанию? Отдашь пансионат и место главы ордена этой приблудившейся дворняжке? Только потому, что ее притянуло на трон?

-- Не смеши, то чем я владею, заработано мною честь по чести, и я не собираюсь ни с кем делиться. Но поверь мне, это не случайность и не все тут так просто. Я нутром, чую, что-то нечисто, какой-то подвох.

-- Что же ты собираешься делать? Ведь никто не должен знать, что кресло Стороннего избрало эту дуру. Просочись слушок, и все пропало, раскол. Ты прекрасно знаешь, что многие в ордене тебя недолюбливают - и Роксана, и Стрепет. Им нужен только предлог, повод...

-- А я не собираюсь его им давать. Девчонка должна исчезнуть.

-- Убьешь ее?

-- Ну, вот еще, карму марать. Мы чуть подправим дорогу ее судьбы, и она пойдет по ней туда, где ее уже никто не встретит. Помнишь, у нас в хранении был переключатель измерений?

-- Такой небольшой невзрачный камешек?

-- Именно. Вечером подбросим его в парк, запустим и полный порядок. Остается только заманить ее туда - и вместо этой реальности она окажется у наших друзей -гоблинов

-- Ты гений! Нить ее жизни прервется сама по себе. Кто ж виноват, что гоблины всегда голодные?

Совещание окончилось. Убегаев и бабулька-регистраторша поднялись из кресел перед камином и протянули друг другу руки. Черные тени их сомкнулись и вытянулись, утекая из комнаты по коридору. Мгла и холод опустились на лицо спящей Вилены, и она закричала во сне. Что она падает в бездонную бездну и кричит, и даже перестав кричать, слышит свой вопль, уже живущий отдельно от нее. Всю оставшуюся ночь девушка погружалась из кошмара в кошмар. Забрезжившее бледное утро не принесло облегчения: проснувшись, она чувствовала себя усталой, разбитой и потерянной.

На зарядке Вилене впервые не удалось медитировать. Мария удивленно смотрела на свою подругу, так разительно изменившуюся за одну ночь. Если бы маленькая цыганка унаследовала умение своей бабки, она, несомненно, сказала бы, что сегодняшний день будет последним днем их дружбы, и больше они никогда не свидятся. Но Мария была обделена даром предвидения и только смутно чувствовала какое-то неблагополучие. И не могла она ни предупредить, ни предостеречь свою соседку. А у той весь день как бы проходил мимо нее - валились куда-то лекции, как в тумане прошли практические занятия. Неудачный день клонился к трагическому вечеру. Солнце падало за горизонт, и на старинный дом из камня опустилась мгла. Вилена все бродила неприкаянно, пока, наконец, не устроилась в обеденном зале, где слабое мерцание свечей скорее напоминало о жажде тепла и уюта, чем дарило их. Тревога, напряженность и ожидание чего-то натягивали ее как струну, не давая ни думать, ни делать чего-нибудь. Вдруг вечернюю тишину парка прорезал пронзительный детский плач. " Откуда здесь ребенок?" - удивилась девушка. За все прошедшее время пребывания в пансионате она не встречала никого, моложе шестнадцати лет. Но думать было некогда - малыш плакал так горько, что Вилена не теряя времени, отворила окно и выскользнула в парк. Крик сразу прекратился. В ночном воздухе повисла тишина, изредка нарушаемая только скребуще-постукивающими звуками - будто кто-то потирал камень о камень. Девушка пошла по дороге в том направлении, откуда, как ей показалось раньше, слышались рыдания. "Словно кто-то играет со мной," - подумалось ей. - "Играет, а я боюсь. Эти кусты днем мне до пояса не доходили, а сейчас кажутся выше меня ростом. Вправду говорят, у страха глаза велики!"

Увы! Если бы мы чаще прислушивались к своему внутреннему голосу! Если бы больше доверяли своим неясным неосознанным ощущениям! Сколько бед можно было избежать. Сколько не сломанных ключиц и не разбитых судеб! Сколько людей, не умерших глупой и случайной смертью стало бы вознаграждением за нашу внимательность к себе самим. Но почему-то все в мире происходит именно так, как оно происходит, а не иначе. И даже если бы Вилена и послушалась сейчас своего страха, все равно ничего бы уже не изменилось.

Огромные кусты вдруг ожили и задвигались. Скрежещущие звуки усилились стократно, заполнив все вокруг своей шершавостью. Не кусты, а каменные громады надвигались на девушку. Их антропоморфность бросалась в глаза даже в темноте: лица-морды, почти человеческие, с раздвинутыми слюнявыми пастями, клыкастыми, вонючими и отвратительными. Вилена не успела ни опомниться, ни убежать - ее окружили со всех сторон. Чудовищные лапы стиснули ее руки железной хваткой. Их прикосновения оживили в памяти девушки ее старый детский кошмар. Когда она тяжело болела, ей снился один и тот же сон. Сначала ей представлялся маленький фонтанчик, струи которого ласково отливают серебром в лунном свете. Уют и спокойствие, неясное бормотание воды вдруг сменяются лавиной горного обвала. Камни падают, засыпая и фонтанчик и ее саму. Тут ощущения раздваиваются, и она чувствует, что камни одновременно и твердые, невыносимо давящие и жесткие, и мягкие пддатливые. Такое противоречие доводило Вилену чуть ли не до безумия. Теперь же все это происходило наяву. Каменные тиски были твердыми и шершавыми, но, трепеща от болезненного омерзения, девушка чувствовала их неестественную мягкость.

Тошнота комом подкатилась к горлу, неприятие происходящего окатило ее безудержной волной. Ни за что, что угодно, только не это, только не это! В тот же миг безумие охватило ее всю, как жаркое пламя сухой смолистый факел. Оно придало сил, и Вилене удалось вырваться. Нагнувшись, она слепо шарила по земле в поисках любого оружия. Вот пальцы нащупали камень. Судорожно взяв его, девушка замахнулась, чтобы сокрушить этих мерзких тварей, стереть их в порошок, но тут ее затрясло. Вибрация шла от камня и пронизывала все ее тело. Дрожь становилась все сильнее, мир вдруг завертелся. Вилена видела черную дыру беззвездного неба, в обрамлении летящих по кругу седых лохм и скалящихся уродливых физиономий. Улетая на серых ветрах кружения и вьюги, девушка краем уносящегося сознания чувствовала, как исчезала ее плоть, телесность, сливаясь воедино с потоком времени.

Дядюшка Шепота

-1-

Тонкий и сухой запах свежей хвои щекотал ноздри, играя с Виленой, как маленький котенок с конфетной оберткой. Смолистый аромат возвращал девушку в те времена, когда она была совсем маленькой. Тетка приносила с базара елку, и они вместе наряжали ее. В ход шли не только шары и блестящая мишура, но и ,так сказать, натуральные продукты: пахучие оранжевые мандарины и обернутые золотой фольгой грецкие орехи. Их подвешивали за ниточки и при малейшем прикосновении они начинали крутиться, словно маленькие планеты среди зеленых ветвей. Изукрашенная лесная красавица была любимой забавой Вилены - с ней она могла заниматься часами. Тонко переплетенная серебряная гирлянда превращалась в изящную беседку, где жила бледненькая тоненька балерина, вырезанная из бумаги. Колючие елочные лапы становились то тенистыми лесами, то мрачными пещерами. В разыгрываемых сказках участвовали все игрушки, и одно представление плавно перетекало в другое.

Но, постепенно освобождаясь от магии хвойного запаха, Вилена начала понимать, что что-то тут не так: ведь сейчас же была не зима, а лето. Прошедшие экзамены, пансионат, все это ярко вспыхнуло в сознании, и девушка рывком вернулась к действительности.

Открыв глаза, она обнаружила, что находится в пещере с невысокими сводами. Новогодний аромат не исчез и, ощупав подстилку, на которой она лежала, Вилена поняла, откуда он. Ложем ей служили ветки какого-то хвойного растения, мягкими иголочками напоминающими пихту, но с более сильным запахом. В темноте было трудно различить что-то еще, поэтому девушка поднялась и направилась к белевшему невдалеке выходу.

Снаружи все было укутано плотным молочно-белым туманом. Видно было только сизую траву и серые камни, совсем такие же, как и в парке пансионата. Вспомнив, во что обратились каменные глыбы прошлой ночью, Вилена невольно попятилась назад в пещеру.

-- Ты быстро пришла в себя, маленькая женщина, - раздался откуда-то снизу и сбоку щебечущий голосок. Из тумана вынырнул смешной коротышка в коричневом балахоне, с небольшой ивовой плетенкой в руке. Его плоское желтоватое лицо носило явно монголоидные черты. Только из носа и островерхих ушей выбивалась кудрявая поросль, ужасно похожая на исландский мох. Созданьице явно не принадлежало к человеческому роду, но девушку это почему-то совсем не пугало. Уж очень добродушным и безобидным выглядел маленький хозяин пещеры. Чтобы разница в росте не мешала им общаться, Вилена присела на траву. Улыбаясь, она повернула к загадочному существу свое лицо. Но тот отреагировал на все дружеские авансы совершенно неадекватно - сердито сдвинул седые брови и погрозил ей коротеньким пальцем:

-- Твои родители должны хорошенько отшлепать тебя, глупая маленькая женщина. Нельзя так обращаться с праймастером - большое зло, большая беда возможны.

"Хотела бы я знать, что это за прайсмастер такой, и что я ему сделала," - мысленно огорчилась девушка, совершенно сбитая с толку. Но вслух ничего не сказала, решив переждать, пока хоть чего-нибудь не проясниться.

-- Твое? - спросил ее коротышка, чуть приподнимая влажные листья со своей корзиночки. Там в глубине лежал темный овальный камешек, очертания которого показались Вилене смутно знакомыми. Она протянула руку, чтобы потрогать его, но малыш резко вскрикнув, отдернул корзинку.

-- Не налеталась? Совсем помереть хочешь? - маленький пушистик был искренне разгневан. - Совсем старухой стать, седой, беззубой? Смеятся много-много и слюни тянуть, да? - тут он так темпераментно изобразил безумную старуху, тряся головой и добросовестно пуская пузыри, что Вилена невольно покатилась со смеху. Заметив, что коротышка рассердился еще больше, она поспешила оправдаться:

-- Простите меня, бога ради, если я неподобающе себя веду, но я честное слово не знаю, что это такое, - показала она на камень - и как я тут оказалась.

-- Не знаешь, говоришь? - недоверчиво покосился коротышка. - Значит, шла-шла и камень времен нашла, так что ли? - и он иронически осклабился.

-- Звучит неправдоподобно, но именно так все и было, - развела руками девушка. И она рассказала маленькому созданьицу обо всем, что с ней произошло за эти несколько недель.

Моховоухий дедок слушал повествование молча и сосредоточено. Только изредка его пергаментные, отвисшие словно у престарелой рыбы губы принимались бесшумно двигаться. Пару раз, в особо напряженных местах, такое пережевывание сопровождалось настораживанием ушей. Вилена смотрела на своего собеседника во все глаза. С каждой минутой он все больше нравился ей, - особенно привлекала детская непосредственность его поведения.

Как только девушка замолчала, старичок стремительно встал, подошел к ней и погладил своей коротенькой лапкой ее по голове.

-- Прости меня, маленькая женщина, - произнес он, взволнованно шмыгая носом. - Я совсем старый, совсем глупый, плохие, злые слова тебе говорил. Я беру их назад, пусть из не будет, - и коротышка стал собирать что-то из воздуха, потешно запихивая себе в рот. Со стороны могло показаться, что дед рвет с невысокой яблоньки крупные яблоки и с видимым усилием пожирает их. Только вот и деревце и плоды почему-то оставались невидимыми.

Вилене сделалось неловко и она попыталась остановить деда:

-- Да будет вам, перестаньте пожалуйста. Вы ведь не со зла меня ругали.

Дедок повернулся, остановившись с не съеденным яблоком в руке, сглотнул, и невнятно произнес:

-- Еще три - и полный порядок.

Покончив с поеданием своих упреков, старик присел рядом с удивленной девушкой и, поглаживая короткими пальчиками рот и подбородок, пояснил:

-- Нельзя несправедливость пускать по свету гулять. На нее зло, обида нарастет - как ком снежный будет.

-- Так что же такое прайсмастер? - перевела разговор в другое русло Вилена. - Как я уже поняла, вот он, - осторожно кивнула она в сторону корзиночки, с лежащим в ней камнем. - Только для чего он - простите - не догадалась.

Дедок заметно обрадовался такому вопросу и, воодушевившись, стал объяснять:

-- Прайсмастер или Камень Времен - чудодейство древнее и весьма могучее. Ты вот, небось, думаешь, что твой мир, твоя реальность единственные на свете, так?

-- Теперь уже нет, - обведя глазами окружавший ее пейзаж, откликнулась девушка. Вряд ли такое местечко могло существовать на Земле - все тут было совершенно другое.

-- Умная значит, на лету схватываешь, - похвалил ее коротышка. - Реальностей множество и они соединены друг с другом подобно листам в книге. Прайсмастер же эти листы перевертывает, перенося своего хозяина с одного на другой. Тебе повезло, что ты перестала на него жать и остановилась здесь - считай на первой странице. Даже я не знаю, что там - он махнул вдаль своей ручкой, за обложкой. Но это все в нашем времени - в сегодня. Ты ни во вчера ни в завтра не унеслась. Чтобы плыть по Реке Времени - совсем по другому камень настроить надо - тут большая сила нужна, да.

Пауза затягивалась. Вилена была несколько ошарашена открывшейся ей истиной, а дедок видно решил ей дать приходить в себя. Так они и просидели до тех пор, пока багровое светило ни начало погружаться в болотный туман. Стало холоднее и на мохнатых усах старичка и волосах девушки стали оседать мелкие мокрые капельки. Они сверкали и переливались в тающем отблеске света драгоценным разноцветьем: от рубина - до сапфира и изумруда. Тени болотных испарений становились все причудливее и в отсыревшем звуке разносились таинственные звуки наступающей ночи. Дневные существа уходили на покой, оставляя земли, воды и воздух рожденным в ночи. Вилена и моховой дед тоже отправились в пещеру - день для них окончился, покидая их вместе с солнечными лучами, чтобы завтра вернуться новым, юным и румяным, принеся новые хлопоты и открытия.

-2-

Просыпаться рано Вилена не любила. Она так и не вставала до полудня, если бы ее не разбудило невнятное бормотание, заполнившее собою всю пещеру. Девушка открыла глаза, чтобы посмотреть, в чем, собственно дело и тут же зажмурила их снова. По темным стенам, змеясь, бежали бирюзовые блики, делая поверхность на вид такой же ребристой, как песчаное морское дно от игры волн. Свет пульсировал, и казалось, что пещера то сжимается, то снова отступает. Мало того - стены что-то неразборчиво шептали. А посреди всей этой цветомузыки сидел ее старый знакомый - моховой старичок. Он медленно раскачивался в такт набегающим волнам, и его мохнатые уши, раздуваясь, шевелились, делаясь странно похожими на маленькие локаторы. Вилена лежала, боясь пошевелиться и помешать маленькому человечку. Мало-помалу мерный шепот усыпил девушку и второй раз она пробудилась лишь тогда, когда вкусный запах съестного защекотал ее ноздри.

Над очагом приятно булькала аппетитная похлебка. Рядом сидел дедок и помешивал в котелке деревянной ложкой с необыкновенной ручкой. Заметив, что Вилена открыла глаза, он приветливо помахал ей и ласково пригласил:

-- Иди кушать, маленькая женщина. Еда готова.

Девушка не заставила себя долго ждать. Она наскоро пригладила волосы, и не прошло и десяти минут, как она уже сидела у очага и за обе щеки уминала дымящееся варево, чуть не урча от удовольствия. Старичок смотрел на нее с улыбкой. Ему льстило столь явное признание его кулинарных талантов.

Когда Вилена насытилась, она вспомнила о странном происшествии, разбудившем ее ни свет ни заря. Искоса поглядев на своего радушного хозяина, девушка поняла, что ей до смерти хочется узнать, что же это было такое. Может, задавать вопросы в такой ситуации было не самым разумным, но она просто не могла удержаться

-- Почему сегодня утром пещера так странно светилась и шептала? - собравшись с духом выпалила Вилена и уставилась на мохобородого дедка, даже не зная, ответит ли он ей или осерчает за то, что она увидела то что ей не положено.

Слава богу, малютка отреагировал вполне спокойно:

-- Я ведь еще не открыл тебе, кто я, маленькая женщина. Живущие здесь сиваны называет меня Рамбериком-са или Дядюшка Шепота. Когда они много думают, а голова у них пустая - ничего решить не могут, ко мне идут, в пещеру Шепота. А утром, да, говорила пещера, ты правильно видела. Только сегодня я не для кого-то вопрошал, а для себя.

-- А кого вы спрашивали? - опять не удержалась от вопроса девушка, вклиниваясь в плавное повествование своего гостеприимного хозяина. Тот слегка покачал круглой мохнатой головкой, не одобряя ее поспешность и нетерпеливость, но все же ответил:

-- Местные думают, однако, что приходящий сюда, говорит с духами. Не всегда это так, не всегда. Чаще всего все ответы знает наша спящая душа - подсознание. Оно все знает, все помнит. Тому 10 лет ветка за тобой хрустнула. Ты не оглянулся даже, дальше пошел. А его разбуди да спроси - узнаешь, кто за тобой шел, застрелить хотел, да почему передумал. А здесь, вишь, нутро твое сокровенное просыпается, да под потолок улетает, будто и не твое вовсе, а само по себе. Стены то его дальше не пускают, заклятья тут. Стало быть, будто сам себя спрашиваешь, да. Сам себе не поможешь, кто поможет-то? Правда, иногда приходиться духов звать. Но они бывают капризны и раздражительны, лишний раз и беспокоить не захочешь.

Вилена слушала, открыв рот. В голове сразу возникла целая куча вопросов. Их было так много, что она даже не могла выбрать, какой же следует первым. Но ей так и не удалось ничего спросить. У входа в пещеру раздалось осторожное покряхтывание. Дядюшка Шепота и девушка дружно повернули на звук головы. В проеме стояла золоченая фигура. На голове у входящего красовался весьма объемный шлем, по бокам которого, из двух широких рогов торчали пучки длинных переливающихся перьев. Из-под нависающего козырька виднелось смуглое решительное лицо с орлиным носом и черными, свисающими до подбородка усами.

"Гордый тип", - отметила про себя Вилена - глазки то небольшие, а как сверкают. И губы вон ожал в ниточку - видно привык приказывать и ожидает только повиновения".

Пришелец был чуть ниже девушки, но богатые доспехи и гордая осанка предавали ему королевское величие. Одежда же его состояла из весьма искусно скрепленных между собою металлических пластин и дубленой кожи. В руках молодой человек держал что-то завернутое в шелковую ткань. "Приношение духам," - догадалась девушка. - Должно быть моховичок тут не бедствует!"

Вошедший устремил на сидящий свой высокомерный взор и, удивленный, задержал его на Вилене. Потом опустился на одно колено и протянул свой сверток деду. Воин сопровождал свое подношение гортанными фразами на совершенно непонятном девушке языке. Но каким-то шестым чувством, она поняла, что говорил он и о ней тоже.

Дядюшка Шепота медленно и важно повернул к своей гостье плоское личико. Видно было, что он изо всех сил старается держать марку, но что-то его страшно забавляет.

-- Этот сиван пришел вопрошать духов. Дивится, что ты здесь, я ведь все бобышем жил, один. Он решил, что ты Богиня Света, извиняется, что не принес тебя даров. Поддержи старика, побудь богиней, а?

-- Ну конечно, с радостью, - согласилась девушка. - А что полагается делать богине?

-- Головой просто милостливо так кивай, и сойдет, - отозвался дедок.

Во время их разговора воин смотрел то на нее, то на него, пытаясь хоть что-то понять. Увы, ничего не вышло, и неудача окончательно убедила его в божественном происхождении Вилены.

Когда же, получив ответ, юноша ушел, псевдо-богиня поинтересовалась:

-- О чем он спрашивал? Я ведь ни слова не разобрала из его речи.

-- Стоит ли ему идти войной на соседей. Они почитай только об это и думают. Сиваны еще очень юная раса, однако. Кровь в их жилах бродит, как молодое игристое вино. На коня, шашку наголо и в степь. Попадется дракон - порешат дракона, а то и соседнее княжество спалить - тоже для них потеха. Молодо - зелено, все переломать, переделать, а не понять. Сердца быстро-быстро стучат, жить торопятся. В груди у них звучат песни победв и боли, веселья и смерти. И сиванам все равно, какая из них поется - весело им от их музыки и все. Мой народ, сайки, такой же был, давно только, много веков прошло. Весь мир тогда юным был: звезды были светлее и воздух прозрачнее. Мы многое могли - духи стихий служили нам. Каждому клану - свои. Нам, клану Ветра, подчинялись духи воздуха. Тогда меня звали Вайберин. - Последние слова коротышка произнес как-то по особенному, - речь его стала более плавной и горделивой. Девушка смотрела на него во все глаза - перед ней стоял уже не Дядюшка Шепота, смешной моховой старичок, суетливый, как мышь полевка, чьи слова подскакивали и дребезжали, словно камушки в гордом ручейке. Нет, теперь это был Вайберин, величественный, повелевающий целым невидимым миром. И он вещал:

-- Но мы хотели большего. Углубляясь в природу вещей, открыли мы, что сила знания превосходит все. Стремление постижения неизведанного охватило нас. Мы забыли о стремительных плясках в воздухе, о буйных ветрах, продувающих каждую частицу нашего тела. И увидели мы в своем знании, что отодвигающий камень и завоеватель тысячи народов суть одно и тоже. Ибо равен отклик от их деяний во времени. Ведь споткнувшись о тот камень, падет везущий вождя слон, и придавит своей тушей того, кто сотрясал мир. И захлебнется война, и кончится, утекая как песок. Так познали мы тщетность действий и стремлений. Так иссяк питавший нас родник, состарился наш род. Так жить и не жить стало для нас одно. И я, Вайберин - последний из клана Ветра и последний из народа сайков.

Старик умолк и сразу съежился и посерел. Уши его немощно опустились, а в уголках глаз застыли слезы. Вилена сама чуть не заплакала от жалости к несчастному обломку гордых повелителей стихий. Ей хотелось крепко обнять его и убаюкать, как маленького ребенка, испуганного, заблудившегося, потерявшего своих родителей. Но как утешить и успокоить последнего сайка она не знала.

-3-

Дни проходили за днями, плавно перетекая один в другой, словно легкая дымка болотного морока. Вилена совсем обжилась в пещере у старого сайка. Словно и не было ни прошлого, ни будущего, а только тихое спокойное настоящее. Она училась распознавать съедобные травы и коренья и много времени проводила за их сбором. Скоро ее варево стало почти таким же вкусным, как у Вайберина. Между ними установились дружественные, если не сказать родственные отношения. После того, как стари выговорился и приоткрыл перед ней дверь своего горя, тоски, несбывшихся упований и черных дум, он почему-то незаметно для себя стал относиться к девушке как к своему соплеменнику, сайку-малышу, которого надо оберегать и еще многому учить. Сознание того, что он уже не один, поддержало его силы. Дядюшка Шепота уже не выглядел таким дряхлым, словно древний шуршащий пергамент, угрожающий рассыпаться в прах прямо в твоих руках. Мало-помалу посвящал он гостью в предания своего исчезнувшего народа. Один раз, разговорившись, он даже спел ей ритуальную песню своего клана.

Вперед и вверх!

Не смотри назад,

Взлетая, как гордый стерх.

Даже если гремит гроза,

Только вперед и вверх!

Вой и плачь,

Штормовой ураган -

Буен, грозен, горяч.

Твой ветер нам для полета дан -

С нами и вой и плачь!

Дуй и лети,

Крылатый зефир,

В небе торя пути.

У наших ног простирается мир,

К победам дуй и лети!

Старик распевал и кружился, коричневый его балахон вздувался и трепетал как огромные крылья. Звуки летели как голос ветра, играющего в кронах корабельных сосен. И чудилось, что поет не один Вайберин, а тысячи тысяч, ушедших сайков вторят ему. И пока звучит песня, души их летают рядом и лишь когда забудутся ее слова на земле и сотрется мотив, канут они в темную бездну, откуда нет возврата.

Вилена замечала, что у ее гостеприимного хозяина светлеет на душе, когда он открывает перед ней историю и знания своего народа. Но иногда бывало и так, что посреди рассказа он задумывался, закрывал лоб морщинистыми лапками и надолго замолкал. Чтобы не тревожить его в такие минуты, девушка уходила гулять. Далеко от пещеры она не отлучалась: бродила рядом или сидела на камне перед входом. И тогда Вилена думала о своем: откуда взялся в парке Камень Времен и что за жуткие чудовища напали на нее. Что-то в пансионате было нечисто. Все вертелось вокруг Убегаева, и его театрально-благородный облик делал воспоминания еще неприятнее. Мысль обо всем этом крепко засела в девушке в голову и она никак не могла от нее избавиться. Стремление знать родилось вместе с Виленой. И вот однажды, после продолжительного сидения на свежем болотном воздухе, она прямо с порога заявила Вайберину:

-- Мне тоже нужен ответ на вопрос, очень нужен. Ты поможешь мне?

-- Конечно, маленькая женщина! Ты могла бы и не спрашивать, - отозвался старый сайк. Хотя моховой дед давно уже знал и как зовут девушку и всю ее историю, он по-прежнему предпочитал звать ее "маленькая женщина". Трудно сказать почему. Может быть дело было в многочисленных и сложных табу его клана, а может быть причиною было его весьма своеобразное чувство юмора. Вилена же теперь именовала старика только Вайберином, чувствую, что звуки его истинного имени доставляют ему удовольствие. Было в этом какое-то детское милосердие - тоже самое, как лить воду рассыпающимся корням засыхающего кустарника, зная, что пройдет совсем немного времени - и он все равно погибнет и будет сожжен, а пепел его унесет ветер.

-- Ты будешь спрашивать себя? - поинтересовался Вайберин, склоняя на бок свою ушастую головку.

-- Я... совсем не знаю, - слегка растерялась девушка. Желая скорее услышать ответ, она совсем забыла о том, какими двумя разными путями его можно получить. - Подскажи мне. Ты ведь знаешь, какой вопрос я хочу задать? - полувопросительно - полутвердительно добавила она.

-- Для начала спроси себя однако, - посоветовал ей старый сайк. Он только что раскурил свою трубочку с малюсеньким кругленьким чубуком на длинном тонком мундштуке, и теперь благодушествовал, утопая в волнах благовонного дыма. Да, попробуешь - узнаешь, как вопросы задаются. А что не так будет, сам я потом духов поспрошаю. Соглашайся, для тебя безвозмездно, - хитро ухмыльнулся дедок и подмигнул ей узким глазком.

Получив согласие Вайберина, Вилена внезапно успокоилась и села. Словно оборвалась тугая, удерживающая ее струна. Так иногда бывает: торопишься изо всех сил, уже кажется, что совсем опоздал, а придешь на место и недоумеваешь - и зачем только спешил?

Тем временем Дядюшка Шепота очистил место в центре пещеры и велел девушке сесть там на плоский камень, причем непременно поджав под себя ноги. Хлопоча вокруг нее, что-то поправляя и устраивая, старый сайк попутно наставлял ее:

-- Обо всем забудь, кто ты, что ты, забудь! Только о чем спрашиваешь думай. Пусть только вопрос в тебе живет.

Так он крутился и бормотал, мельтешил, мелькал. Вилена послушно думала о пансионате, вспоминая все с самого дня своего приезда. Я ркие зрительные образы всплывали в ее памяти. Изумрудная трава и белый дом на холме. Она все приближается к нему, идет, но все проходит так медленно, каждый шаг дается ей с трудом. Чувство ожидания, тревоги, откуда? И она открывает дверь... Потом была темнота и забытье. Что происходило во время сеанса, мерцала ли пещера, и каково разговаривать сама с собой - ничего этого она не помнила. Очнувшись, девушка все так же видела рядом с собой Вайберина, он заботливо обтирал ее лицо каким-то шуршащим странно пахнущим платочком. Только она совершенно ясно осознавала, что времени прошло очень много - не час и не два. Руки-ноги страшно затекли и онемели, спина стала как деревянная и подняться ей стоило больших трудов. Зато теперь Вилена знала. Знала и ей было грустно.

Перед ней открылось все величие замысла Стороннего. Дело его жизни стало создание братства людей с необычными способностями. Они должны были помогать друг другу, поддерживать, ведь непохожим, не таким как все часто трудно приходилось в жизни. Да и чувствуют они себя более обостренно, чем обычные люди, часто маясь своей нестандартностью. Предусматривался и обмен знаниями и самосовершенствование. И как финал - создание новой человеческой расы - более чистой, мудрой и могучей - Ментальная эволюция рода Наша Заря. А пансионат задумывался как средство обнаружения и привлечения индивидов, обладающих экстрасенсорной мощью. Конечно, не все откликнувшиеся были бы магами и чародеями, но процент попаданий был достаточно велик. Там же и осуществлялась первичная подготовка одаренных. Идея была неплоха, возразить нечего. Но исчез сам Сторонний, а может быть его, так сказать, "исчезли". Осталось только его кресло и ментальная запись над ним. Простому неподготовленному взгляду она была совершенно неразличима, но разбуженное подсознание сумело ощутить ее в легкой ряби воздушных потоков над креслом. Оказалось, что почти незаметное дрожание воздуха - типа искажения прозрачности воздуха над газовой горелкой - несло в себе целую кучу информации. Большинство своих сведений Вилена получила как раз оттуда. Там же было упомянуто, что по уставу главой Ордена может быть только человек, избранный креслом. Что собственно с девушкой и произошло. Теперь ей было ох как понятно, чего так злился Убегаев. Еще бы! Он так плотно прибрал дело к своим рукам, поставил его на широкие коммерческие рельсы и на тебе! Прилетела владычица - сопливая девчонка. "И он, подлец, решил натравить на меня гоблинов!" - в который раз возмутилась Вилена, вновь обдумывая и обсасывая все произошедшее с ней. "Выманил меня из дома и с помощью Камня Времен перенес парк в измерение, где обитают эти жуткие твари. Никогда не прощу урода. Доберусь до него и скормлю крокодилам. А его подружку засуну в дупло вниз головой. Пусть кукует!" Тут девушка осознала, что она теперь вроде как королева в изгнании. Избрать то ее кресло избрало, а вот как вернуться назад и расправиться с Убегаевым, хоть и подлым, но весьма сведущим в магии, этому почему-то не обучило. Есть над чем задуматься. Но сил уже не осталось, глаза закрывались сами собой. И это было к лучшему. Ведь сон и усталость - самые мудрые и, что важнее, самые милосердные советники детей человеческих.

-4-

Когда с тобой происходят невероятные вещи, да такие, что даже сам в них веришь с трудом, важно, чтобы тот, кто находится рядом с тобой, верил тебе и не насмехался. Одинаково обиден бывает и подозрительный взгляд типа: "А все ли у тебя с головой-то в порядке?" и неискренно-возбужденные восклицания: "Да что вы говорите!" Вилене в этом отношении повезло. Старый сайк выслушал ее рассказ внимательно и вдумчиво, изредка прерывая его вопросами и покачивая головой. Будто и не о магических креслах и тайных колдовских интригах рассказывала ему девушка, а всего лишь о перепитиях похода за сосисками в соседний гастроном. Хотя последнее для него было пожалуй, еще более непонятным. Поэтому говорить с ним было легко и просто и Вилена выложила все до конца нимало не стесняясь.

-- Я так рада, Вайберин, что ты не считаешь меня выдумщицей, - поблагодарила девушка, слегка сжимая короткие толстенькие лапки старика. - Даже вот слушаешь себя со стороны и думаешь, ну дурь же, не бывает так.

-- С тобой раньше такого не происходило - вот и говоришь - не бывает, - философски заметил Дядюшка Шепота, неторопливо подымаясь со своего сиденьица. Он прошелся несколько раз ко входу и обратно, горбясь и шаркая. - Не забывай, я тоже тут сидел, все видел, - обернулся он к Вилене и усмехнулся неожиданно озорно. Отвисшие тугие губы растянулись, обнажив два широких передних зуба. Улыбка придавала ему несомненное сходство со шкодливыми зайчиками.

-- А я то распинаюсь, - всплеснула руками огорошенная рассказчица. - Так ты подсматривал! - возмутилась она!

-- Не подсматривал, контролировал, с достоинством поправил ее дедок. - Может помочь надо, то-се - и маска хулиганского грызуна мгновенно сменилась личиной умудренного старца.

-- Ну ладно, замнем. - Лучше посоветуй, что же мне теперь делать, - Вилена совсем не сердилась на любопытного коротышку. Просто как и многие люди, девушка не любила оказываться в глупом положении. Она тут соловьем разливалась, убеждая Вайберина, что ее слова не вымысел и не бред, а он все прекрасно видел и все равно сидит тихо как мышка и головой кивает. Тьфу, лицимер.

Старый сайк подождал, пока возмущение его гостьи остыло и тихонько подсел к ней.

-- Пусть дурной совет в песок уйдет, - проговорил он, наклоняясь к очагу и поправляя сушняк, - а добрый где взять? Надо с духами токовать. Злодей твой как дитя малое, за меч хватается, чтобы муху отогнать. Того не знае, что мечом и кровь пролить можно, смерть в мир позвать.

-- А я смогу, с духами...? - испугалась Вилена.

-- Ты - не сможешь, - успокоил ее сайк, - я буду. Чую, не все тут, не все сказано. Много сил запутано, дернешь не ту нитку - беда будет, беда.

Мрак сгустился в пещере, дым заволновался, заклубился, заметался, словно раздумывая, утекать ему в дымоход или оставаться тут. И тревога охватила Вилену, сменив радостное возбуждение от собственной значимости. Только сейчас вдруг осознала она, что случившееся не игрушки, а свершающаяся судьба и может быть не только ее. Что-то слишком часто в последнее время приходилось девушке испытывать неуверенность и растерянность, раньше ей совершенно несвойственные. Вот в таких мыслях она и пребывала, когда Вайберин под руку вывел ее из пещеры, крепко-накрепко наказав не заходить назад, пока он сам не выйдет и не позовет.

Случилось это не скоро. Ночь уже начала подкрадываться на своих мягких лапах, а старик все не возвращался. Становилось прохладно и Вилену начала бить дрожь. Вышагивая перед пещерой как солдат на карауле, она пыталась согреться, обхватившись руками, и ругала себя за то, что не взяла плаща или одеяла. Уже несколько раз она порывалась бойко зайти внутрь, но всякий раз удерживалась, помня предупреждение Вайберина. И вот наконец, когда девушка потеряла уже всякую надежду, появился старый сайк. Он даже не ковылял, а подползал к выходу, цепляясь за стены, чтобы не упасть. Обычно желтоватое его лицо стало совсем белым, словно нездешние и страшные силы слизнули с него краски жизни. Вилена подхватила его оседающее тело, легкое, почти невесомое.

-- Дух капризны..., - с трудом пробормотал старик, тяжко приподнимая полузакрытые веки. Губы его несколько раз дернулись, пытаясь сложиться в улыбку. - Отпускать не хотели. Соскучились... - тут Вайберин потерял сознание и обмял на руках своей гостьи. От тоски и жалости к нему у девушки защемило сердце. Последний сайк лежал на ее руках почти как ребенок. Сдерживаясь, чтобы не расплакаться, Вилена понесла его назад в пещеру. Теперь там было уже безопасно - не змеился по стенам колдовской свет, не шептало и не заманивало незнаемое нечто.

Девушка постаралась устроить старика как можно удобнее - на шкурах у очага. Потом она развела огонь - почему-то ей казалось, что сейчас самое главное обогреть беднягу, будто живительное тепло поможет ему удержаться над ледяной бездной, куда его чуть было не затащили. Что Вайберин еще не отправился в последнее путешествие - Вилена знала совершенно точно: каким-то шестым чувством она ощущала в нем легкое биение жизни, чуть заметное трепетание крылышек мотылька над черной непроглядностью ночи. Все ли она сделала? Пожалуй, надо еще приготовить ему травяной отвар, на случай если он проснется. Да, потом и похлебку, - и Вилена улыбнулась, вспоминая как маленький человечек любил поесть. Его гурманство, безобидные хитрости и обаятельные лукавства вставали перед ее внутренним взором, как свидетели могучего жизнелюбия маленького старичка, жутко одинокого последнего представителя своей расы. Закутав его потеплее в шкуры, девушка удобно устроилась у огня. Она не посмела сесть спиной ко входу, откуда на нее глядела тьма, недобрая и чужая. Опасность же лучше встречать лицом к лицу. Так, поддерживая огонь, кухаря и жутко боясь неизвестных напастей, встретила она рассвет.

С восходом солнца проснулся и Вайберин. И, конечно он первым делом с аппетитом позавтракал, чем несказанно порадовал свою сиделку, у которой после всех тревог и кусок в горло не лез. Она даже не рискнула его не о чем расспрашивать, памятуя, во что обошлось ему ее любопытство. Однако сайк, по всему видать, чувствовал себя довольно сносно, да и склонностью к садизму не отличался, а потому покушав, беседу об интересующих Вилену вещах начал сам.

-- Всякому деянию свое место под солнцем. И большая глупость жалеть о том, что случилось. Но я жалею, что узнавал о твоей судьбе, да. - И голова старца печально поникла и сам он замолчал.

-- Очень тяжело было? - спросила Вилена. Угрызения совести, мучившие ее еще со вчерашнего вечера, вспыхнули с новой силой.

-- Ты мой должник, маленькая женщина, - ухмыльнулся старый сайк, словно возвращаясь к себе прежнему, но тут же посерьезнел. - Дело не в том, просто приносить дурные вести - несчастливая доля. А я не хочу делать больно тебе. Но знание - оружия и раня тебя, я дарю тебе меч.

Нужно ли говорить, что подобное предисловие очень встревожило девушку, ведь внезапно прорезавшаяся велеречивость слога свидетельствовала о большом душевном волнении Вайберина. А тот, собравшись с силами, выпалил:

-- Ты - не целая. Ощущаешь себя личностью, но ты не вся, а только треть, Уму-сай.

-- "Да, а ежики не ежики, а малиновый компот" - мелькнуло что-то полузабытое в голове у Вилены. Она была ошарашена словами старика, но всерьез их не восприняла. Девушка просто решила, что общение с духами повлияло на ее ушастого приятеля не в лучшую сторону. - "Раз, два, три, четыре, пять, крыша вышла погулять!" Но странно, дело, Вайберин выглядел все так же и глаза его не были безумны, а только несказанно печальны. И полон грустью был его тихий голос:

-- Иногда, когда боятся вреда от человека, а убивать его не хотят, его делят. На старом месте оставляют самую безвредную треть, а две других отсылаю подальше, в другие миры. Личность же триедина и состоит из Уму-сай - познавательной трети; Тогу-сай - трети страстей и деяний; и Дому-сай - трети нежности и заботы. Конечно, не топором делят, а как бы с матрицы копии снимают.

-- Но этого просто не может быть! - воскликнула Вилена, не выдержав и перебив старика. - Сколько я себя помню, я всегда была такой, ну самой собой.

-- А давно ли ты помнишь? - отпарировал сайк. - С самого рождения? - делят чаще всего новорожденных, кому по рунам нагадали нести несчастье. Да ты подумай сама. Ты же Уму-сай, для тебя важны только знания. Вспомни, ты влюблялась? В школе дралась. Эмоций в тебе мало-мало, только ум и все. Вот потому тебя кресло и притянуло. Не от великого пси-потенциала, а от легкости субстанции твоей. Как пушинку ветер несет, а камень - попробуй стронь! Фу-уу - и старец подул на сложенные щепотью пальцы, словно сдувая парашютик одуванчика.

Девушка в оцепенении молчала. Молниеносно перебрав свою жизнь, она начала понимать, что сайк прав. Но тогда, тогда... - и земля начала уходить у нее из-под ног.

-5-

Только в купеческих семьях привычка хлопаться в обморок считалась признаком благородных манер. Вилене же всегда казалось, что любое столь явное проявление своих эмоций неприлично. Поэтому терять сознание она не стала и постаралась взять себя в руки. Надо все же дослушать старика, какова бы ни была правда, она должна знать все до конца. Старый сайк наблюдал за нею. Увидев, что его собеседница пришла в себя и уже может воспринимать информацию дальше, моховоухий дедок удовлетворенно хмыкнул. Да, он не ошибался в ней. Радись девушка в другом месте и в другое время, принадлежи она к его расе, какой достойный преемник был бы у него. Как несправедлива судьба. Как жаль будет потерять ее. Ведь каким путем не пойдет ее жизнь, гибель ее практически неминуема: не так, так эдак. Но в любом случае эта тверда духом маленькая женщина достойна знать правду. Поэтому он, древний Вайберин, последний в своем роде, расскажет ей все.

-- Слушай меня, Вилена - в первый раз обратился он к ней по имени. - Молчи и не перебивай, захочешь - потом спросишь.

Девушка молча кивнула. Она сидела, съежевшись на шкурах около очага. Казалось. Что бедняжка уменьшилась в размерах. Что с ней будет, когда она узнает самое худшее, подумал старик, но все же решил продолжить:

-- Все три сущности доживают до зрелости, ибо до того времени продолжают существовать между ними тонкие связи. С их помощью, трети, даже будучи разделенными, могут стать почти нормальными людьми. Конечно, много им будет не хватать, но резко бросаться в глаза это не станет. Часто, не зная о своем разделении, видят они во сне себя совсем иными и, проснувшись, удивляются и тоскуют. Но с возрастом связующие нити слабеют. И когда оборвется последняя, две ипостаси гибнут. Остается только основная, базовая, которую при расчленении сочли наиболее пригодной и оставили в материнском мире. Ты должна знать, ты - Уму-сай - лишь побочный продукт, отброшенный, потому что тебя боялись. Где то, в других измерениях, живут еще две тебя, и скоро существовать останется только одна из вас. Не ты.

Сайк замолчал и наступила тишина. Не трещал огонь, не жужжали мухи и не слышно было пения птиц. Страшно тяжело больному узнать о своей скорой кончине. Одни плачут и кричат, другие замолкают и замыкаются в себе. Горько быть убитому в смертельной схватке, когда смерть скользит рядом и ты чувствуешь ее холод за спиной и вдруг на взлете прерывается нить твоей жизни, среди горячки сражения и внезапно. Но горьче всего жить и чувствовать и быть довольным собой, и вдруг узнать что ты урод, обрубок и скоро тебя не станет, растаешь как утренний туман, потому что ты кому-то мешал. Увы, судьба не играет с нами, и нет правил и какие бы карты не легли на стол, выигрыш достается богам, а не смертным. В конце нас ждет лишь проигрыш, он только бывает лишь более или менее болезненным. Вилену ударило по полно й программе. Но она все же была Уму-сай, думающей третью. И потому через некоторое время, осознав услышанное, она все таки спросила:

-- И что, нет совсем никакого выхода?

Старик поднял на нее длинные узкие глаза и в них светилось восхищение.

-- Выход есть всегда. Не всегда есть силы его достичь.

-- Тогда говори быстрее, - вырвались у девушки слова боли, похожие на сдавленное рычание раненного зверя. Так ведь ее и ранили и ранили смертельно. Вот только сдаваться она не умела. - Я так понимаю, времени у меня остается вобрез, так что не тяни. - продолжала она уже более-менее нормальным голосом.

-- Хорошо, - отозвался сайк. - По уму, если все три составляющие встретятся, и встав в треугольник пожелают воссоединиться вновь, они сольются, превратившись в изначальную личность.

-- Так что же мне мешает? - воскликнула Вилена нетерпеливо.

-- Погоди, - одернул ее дед. - Не все так просто. Возьмем к, примеру, Дему-сай, в твоем случае именно она стала базовой третью. Обликом она почти как ты, но внутри совсем иная. Ты хочешь знать, она - любить, дарить свою нежность и заботиться о ком-то. Ее удел - семья. Она либо уже замужем, либо просватана. Захочет ли она доли иной? А Тогу-сай?У мужчин именно эта часть души делает человека воином. Это сущность страстей, жажды власти. Она несет в себе опьянение боем, желание убивать. У женщин Тогу-сай отвечает за чувственность. Не хочу огорчать тебя маленькая, но очень велика вероятность того, что твоя вторая близняшка состоит шлюхой в каком-нибудь вонючем притоне. А жрицы любви живут недолго. Пьяная драка, нализавшийся матрос и прости - прощай. А воссоединиться могут лишь трое.

-- А к тому же, пока я найду свои остальные сущности в миллионе или миллиарде измерений, пройдет уйма времени и я успею десять тысяч раз умереть. - грустно подытожила Вилена.

-- Ну это-то как раз не проблема, - махнув ручкой, пробормотал сайк. Он вперил свой взгляд в огонь, словно в его пляске был ответ. И языки пламени словно маленькие чертенята плясали в его глазах. - Видно в самом деле ведет тебя судьба. Как сюда привел тебя Камень Времен, так он же и поможет отыскать свои сущности в хороводе миров. Только надо немного над ним поработать. Твоя нужда поведет тебя. Твой голод жизни, твое желание стать собой будут говорить с Камнем. И он понесет тебя. А покамест отдыхай.

И не смотря на слабые протесты Вилены, старичок укрыл ее шкурами, под которыми совсем недавно лежал сам. Девушке пришлось покориться, хотя она была уверена, что не сможет заснуть. Но импровизированный лежачок у огня был таким теплым и уютным, а она так устала, издергалась, да еще этот дым от костерка нес в себе такой домашний и умиротворяющий запах, что глаза закрылись сами собой. Вилена только краем убаюканного сознания успела осознать, что что-то не так и верно опять вмешивается старый сайк со своим колдовством. Но даже додумать эту мысль девушке не удалось. На ватных мягких лапах подкралась дрема, заволокла ей глаза и уши, навесила непроглядного туману и поборола-таки свою жертву - Вилену, Уму-сай, третью часть переставшей существовать личности.

-6-

"Ура-ура! Пора в поход! Скорей просыпайся, время не ждет!" Звонили звонки, трубили трубы. Всеобщий подъем. Было ли это все на самом деле или же только пригрезилось ей - неважно. Результат был налицо - Вилена подскочила как подброшенная пружиной. "Бриться, стричься, умываться!" - продолжал вещать внутренний голос, такой нестерпимо бодрый и оптимистичный, что девушка поняла, что голосок этот не ее собственный, а определенно приблудный. "А иди-ка ты ..." - с чувством послала его Вилена, уже окончательно освободившись ото сна. "Грубиянка!" - оскорбился внутренний голос и исчез.

Вайберин сидел рядом, напротив очага. Поодаль горкой громоздились какие-то свертки, а так же вполне приличный кожаный рюкзачок теплого песочно-оранжевого цвета.

-- Подымайся скорей, чадо - поторопил девушку дедок. - Времени сама знаешь, в обрез.

-- Лучше сознавайся, твои штучки? Окрысилась внезапно разбуженная Вилена. - Вставай-вставай, давай-давай! - передразнила она.

-- Ах это? - улыбнулся сайк. - Это не штучки, просто бодрунец. Не очень нежно, зато действено! - и сайк довольно завибрировал ушами, страх гордый своей маленькой подначкой. - Давай быстрее, однако. Похлебка готова, налетай, дорога-то голодных не любит.

Еду дед готовил всегда отменную, поэтому уговаривать девушку не пришлось. Умывшись и мало-мало приведя себя в порядок, она уселась в обнимку с тарелкой. Когда же в процессе их приятного общения содержимое тарелки улетучилось, Вилена подумала, что в следующий раз есть ий придется ох как не скоро, потянулась за добавкой.

Старичок же напротив, кушал умеренно. Ему жалко было расставаться со своей гостьей. Стыдно признаться, но он, Вайберин, член клана Ветра, славного своей невозмутимостью и отстраненностью, прикипел к этому чужому ему по крови созданию всем сердцем. С ее появлением, он перестал чувствовать себя одиноким, но придет лишь толика времени, и он снова останется один. Снова будет Последним, не живущим, а доживающим. Еще немного и он своими руками отправит маленькую женщину отсюда, скорее всего навстречу гибели. Он не хотел. Но он - воин и обязан поступить так, как должно. Она тоже - воин, и она будет бороться до конца.

Когда же Вилена наелась, Вайберин принялся знакомить ее с содержимым рюкзачка и свертков, собранных в дорогу. Самый обширный мешочек содержал всякие лекарственные мази и истолченные в порошек сухие травы. Хорошо, что девушка успела многое перенять из лекарского искусства своего гостеприимного хозяина, а то бы сейчас она непременно запуталась. С врачеванием всегда следует соблюдать крайнюю осторожность. Не дай бог перепутать бальзам для заживления ран и средство от поноса. Ведь ежели хорошо хлебнуть, так и все кишки зарастить можно, приятного мало.

Сборы и проводы дело всегда хлопотливое и нервное. А, провожая дорогого тебе человека навсегда, кроме того, испытываешь еще и острую тоску. И иногда, ошалев от душевной своей неуютности и неприкаянности, начинаешь думать: "Уж хоть бы скорее уехал, нету сил больше ожидать. Надо разом кончать со всем этим".

Примерно то же самое испытывали сейчас Вилена и Вайберин. И, наскоро побросав все вещички в рюкзак, они приступили к самому главному- осмотру транспортного средства. Праймастер лежал тут же, на плоском камне, завернутый в отменно выделанную зеленую замшу. Девушка внимательно присмотрелась. Странно, раньше ей казалось, что он скорее похож на удлиненную картофелину, испещренную многочисленными глазками. Сейчас же праймастер напоминал небольшое темное сердце, а мелкие вмятинки казались следами от ударов.

Вилена вопросительно глянула на древнего сайка. Тот еле заметно кивнул

-- Пришлось изменить немного, - объяснил он. - Теперь он поведет тебя через миры в поисках тебя самой. Но ты должна желать, сильно-сильно, гореть этой жаждой. Тогда праймастер тоже зажжется. И будете вы одно. Не факт, что очутившись в другом измерении, ты окажешься нос к носу со своей близняшкой. Скорее, где-то близко- и только. Ищи ее. Она будет такой же какты, только чуть-чуть иной. Собравшись же втроем, беритесь за руки, а Камень кладите меж вами. Тогда закружит вас и понесет и спаяет воедино. Что будет потом - не ведаю. Но ты хочешь идти, а другого пути нет.

-- Спасибо тебе, Вайберин,- расстроганно отозвалась девушка. - Ты очень хороший. Я была счастлива тут. Поэтому я обязательно вернусь. Я чувствую, что так должно быть. Вернусь целая и настоящая. И тогда ты будешь учить меня всему: и как травы собирать, и как ими лечить, и как похлебку правильно варить. Ты научишь меня всем сказаниям и песням клана Ветра. Мы будем петь их вместе. Мы еще встретимся, обещаю.

Говорила она сбивчиво, неровно, голос от волнения иногда срывался. Старый сайк неуклюже обнял ее, не в силах уже ничего произнести. Лапки и уши его мелко, по-стариковски дрожали. Он не плакал, когда понял, что его род проиграл битву со временем; не плакал, провожая в последний полет своих братьев по крови и клану. Но теперь предательские соленые струйки сбегали из его длинных и узких глаз, теряясь в морщинках пергаментной мордочки. Но нет, сайк не должен терять свое лицо! Вайберин оттолкнул от себя девушку и переваливаясь, затрусил вон из пещеры. Уже у самого выхода он справился с собой и, обернувшись, махнул Вилене лапой, подавая знак следовать за ним.

Солнце светило ярко, что было для местных болот большой редкостью. Чаще серое небо хмурилось, закрываясь облаками, словно даже не желая смотреть на однообразный серо-зеленый ландшафт. Но теперь яростное светило любопытствовало вовсю, заставляя щуриться не только старенького дедка, но и привычную к яркому свету девушку.

Вайберин подал Камень Времен Вилене и молча кивнул. Все было уже сказано, пора отправляться в дорогу через миры. Девушка была готова. Увесистый рюкзачок слегка оттягивал ей плечи, а во взгляде читалась решимость. Она изо всех сил сжала в руках Праймастер и зажмурилась. Возникшая вибрация уже не пугала ее, как в прошлый раз. Напротив, Вилена ждала ее, всеми своими чуствами устремляясь навстречу ей и отдаваясь на ее милость. Поток времени ласково принял ее, и все вновь закружилось, завертелось, словно проваливаясь в воронку. Исчезала зеленая болотная трава, мрачная шероховатость пещеры и съеженная фигурка Вайберина, притулившаяся у самого входа в нее. Девушка уловила его взгляд и удерживала его, пока затуманившееся сознание не отключило связь с внешним миром.

Милана.

-1-

В этом мире была весна. Ранняя-ранняя, только что проснувшаяся и еще не умытая. Тонкие мокрые веточки ластились к дрожащему, напоенному терпкой влагой воздуху. Почки лишь начинали набухать, окутывая деревца легкой зеленоватой дымкой. Земля уже почти закончила освобождаться от зимнего покрова, и только в нескольких местах разопрелый, раздышавшийся чернозем с проклевывающейся порослью травы-малолетки был скрыт ноздрястыми пегими кочками снега. В самом центре небольшой полянки, окруженной с трех сторон стенами древнего леса голубело озеро. Ветра не было, и его прозрачная гладь бестрепетно отражала ту особенную синь, которой щеголяет небо лишь ранней весной. И тишина, разливавшаяся над озером, была особенная6трепетная, влажная и звенящая. В ней отчетливо были слышны и легкий перестук падающих капель и сухой треск ломающегося под звериной лапой сучка.

На том берегу озерца стояла невысокая деревянная изба с единственным малюсеньким окошком- баня. Вилена опознала строение сразу, хотя ей ни разу не довелось в ней попариться. За баней вдалеке простирались другие деревянные постройки- избы, среди которых возвышался, выделяясь своей величиной и более изящным строением терем. Девушка бы так и продолжала любоваться деревянным городком, но тут со стороны бани послышался скрип распахиваемой двери и тяжелый топот. По воде звуки расходились великолепно, чуть ли не резонансно усиливаясь. Они так резко контрастировали с предыдущей мирной тишью, что Вилена невольно испугалась и поспешила на всякий случай схорониться в камышах. Прошлогодняя желто-коричневая поросль надежно скрывала ее и, чтобы увидеть происходящее на другом берегу, девушке пришлось чуть раздвинуть длинные острые листы.

Из дверей бани выходили мужчины. Одеты они были весьма скудно. Первый из них, высокий и слегка женственный, тащил в руках нечто на первый взгляд похожее на большой белый тюк. Благодаря удачной озерной акустике, их негромкий разговор, а точнее короткие фразы, которыми на ходу перебрасывались широкобедрый с шедшим за ним аккуратно скроенным чернобороды, был хорошо слышен. Говор их был отрывист и гортанен. Он показался Вилене настолько чужим и неприятным, что сначала она даже засомневалась, понимает ли его, несмотря на способность Праймастера наделять своего обладателя лингвистическими талантами.

-- Если своими развлечениями ты испортишь мне сватовство, Сахмар, я запру тебя в загоне с озабоченным быком, - это говорил чернобородый. Видно, что в этой группе он был главным, да и вообще привык повелевать. Голос у него был наглым и маслянисто-мертвенным. Девушку передернуло, и она поспешила закопаться в камыши понадежнее.

-- Никто не догадается, повелитель, - отозвался длинный. Речь его напоминала довольное ржание жеребца-производителя, едва ли не более противная, чем у его собеседника.- Я одел тело, а Актым бросит рядом в воду ведра. Все решат, что щенок пошел за водой, поскользнулся и утонул.

Теперь Вилена постаралась повнимательнее рассмотреть, что же женоподобный Сахмар нес к воде. А рассмотрев, содрогнулась: то, что раньше казалось просто белым тюком, оказалось мальчиком-подростком лет тринадцати. Белокурая голова безвольно свешивалась со смуглявого сухощавого предплечья несущего его мужчины, болтаясь из стороны в сторону при каждом шаге. Неизвестно почему, но девушка сразу поняла, что несут мертвое тело, а не живого человека, и очевидное намерение этих неприятных людей бросить его в воду, служит лишь для сокрытия обстоятельств его смерти. Как и от чего умер несчастный пацаненок, Вилене оставалось только догадываться. От происходящего исходил не просто легкий запашек непотребства, а целым шлейфом смердело тошнотворными мерзостями, нормальным людям не свойственными.

Два легких всплеска и удаляющиеся шаги донесли девушке о том, что все кончено. Сама она уже старалась не смотреть на другой берег озера. Она осознала, что же там произошло, и теперь изо всех сил боролась с охватившей ее тошнотой.

Не заботясь о том, что ее могут увидеть, Вилена выскочила из своего убежища и пулей побежала к лесу. Стволы мелькали то слева, то справа от нее, часто она задевала их, но продолжала нестись вперед. Если бы ее спросили, почему и куда она убегает, она вряд ли бы смогла ответить. Просто после случившегося ей хотелось находиться как можно дальше от нечистого места. А бег, как и любая физическая нагрузка- прекрасное средство для снятия стресса. Потому, когда через некоторое время Вилена в изнеможении опустилась на влажный мох, мысли и чувства ее были уже в порядке, а не метались как запертые дикие зверьки. И это, несомненно, было к лучшему, потому что в следующие несколько мгновений ясность рассудка понадобилась ей как никогда раньше. Подняв голову, девушка увидела, что к ней приближается...она сама.

Каким образом, глядя в зеркало, мы узнаем там свое отражение, самих себя? Цвет глаз, прическа, форма носа, выражение лица? Нет, просто воспринимается облик в целом и осознаешь его как себя, любимого. Так, дикий зверь по одному запаху определяет члена своей стаи, одним только инстинктом отделяя друга от врага. Так и Вилена, лишь окинув мимолетным взглядом тонкую фигурку в проеме меж деревьев, ощутила в ней себя. Распущенные волосы ее двойняшки были более длинными и гораздо более светлыми. Глаза голубели как яркое весеннее небо, да и черты лица были чуть мягче и нежнее. Из-под расстегнутого тулупа выглядывал холщовый сарафанчик, украшенный миленькими веселенькими прошвами вышивки. Девушка совсем не заемчала Вилену. Неторопливо продвигаясь вперед, она внимательно разглядывала прелую землю. "Наверное, первые грибы ищет, сморчки-строчки,"- догадалась затаившаяся путешественница.- "Причем, успешно- туесок-то уже почти полон".

И тут Вилену охватило жгучее и горькое чувство- зависть. Ее сестричка была такая милая, мягкая и домашняя. Очарование и нежность сквозили в каждом ее движении. Подруга, жена, мать, украшение и хранительница семейного очага. А она...Вилена с отвращением уставилась на свои не очень чистые брюки и огрубевшие ладони, испачканные болотной ржавчиной. Разделивший их поступил очень жестоко, и, если удастся, она с ним поквитается. Тем временем ее утонченный вариант, Дому-сай, медленно, но верно приближался к ней самой. Наверное, маленькая красная точка на лежащем в ее рюкзаке Камне времен разрослась. Она кожей ощущала его пульсацию. Вайберин говорил:"Загорится твоя душа и зажжет Праймастер". Теперь душа ее пылала, Вилена чувствовала это. Прямо-таки полыхало внутри нее желание сделаться, наконец, настоящей и целой. Будь, что будет, решила она и поднялась навстречу своей судьбе.

-2-

-- Но ты понимаешь, рассказать обо всем этом князю придется тебе,- на ходу Вилена повернулась к своей благополучной сестренке. Милана вообще удивляла ее все больше и больше. Она сразу и безоговорочно поверила всему, что рассказала ей неизвестно как появившаяся среди леса ее двойняшка. Да, конечно, похожи они очень сильно, но нельзя же так безоглядно доверять первому встречному- укоряла ее про себя девушка. Наверное, ее просто никогда не обманывали, с завистливой нежностью глянула дочь сурового времени на пушистую русоволосую головку своей патриархальной подруги.

Та обернулась:

-- И сказать ему, что я видела все своими глазами? - мило улыбаясь спросила она.

Вилена чертыхнулась про себя. "Что ж, в уме ей не откажешь,"- почему-то с радостью подумалось ей.

Тем временем лес редел. Они подходили к деревянному городку. Уже отчетливо можно было разобрать слова свадебной песни:

Снаряжали молоду,

Посылали по воду.

У воды купец стоит

Он отдать кувшин велит.

Он отдать кувшин велит,

Горы золота сулит.

Не рядись, богат купец,

Что-то скажет мой отец.

Если даст отец добро,

Готовь злато-серебро,

Готовь бархаты-шелка,

Куньи собольи меха,

Свечи ставь на поставец,

Веди Ладу под венец.

На холме праздничным разноцветьем мелькали девичьи наряды. Кружились-змеились хороводы- "отпевали" подружки невесту, провожая ее в иную, "взрослую", жизнь.

"А я иду все это разрушить!"- отозвалось острой болью в сердце Уму-сай. - "Конечно, заморский жених-негодяй, но так бы все было шито-крыто, и никто бы ни о чем не догадался. Сыграли бы свадьбу, и кто знает, как сложилась бы жизнь этой Лады. Может, и сладилось бы. А ведь расстроившееся за день до честного пира бракосочетание бросает тень прежде всего на молодую. Поползут слухи как черные змеи от деревеньки к деревеньке, и кто станет разбираться.

Наконец девушки садами-огородами добрались до светелки Миланы и поскрипывая сосновыми ступенями нырнули внутрь. И сразу охватила их жаркая волна терпкого аромата - на стенах во множестве висели пучки засушенных трав. Пошустрив по сундукам, заботливая хозяйка протянула Вилене багряно-желтый наряд.

-- Примерь, пожалуйста, а то неровен час, увидят тебя.

Та с большими сомнениями приложила яркую ткань к груди. Раньше она никогда не носила ничего подобного, отдавая предпочтение серо-зеленой гамме.

Но потом, когда старые, видавшие виды штаны были сброшены, а новые тряпки натянуты на себя, девушка с удивлением почувствовала себя на редкость комфортно. Недостаточно длинные по местным меркам волосы были спрятаны под расшитую шапочку - столбунец. Милана услужливо поднесла своей близняшке пластинное зеркало и не смогла сдержать озорной улыбки. Со шлифованного серебра на Вилену смотрела совсем незнакомая ей молодайка. Под глазами ее залегли горькие тени, но здесь, в деревянном городке над речкой Закрутихой, она была своей. Трогая тонкими пальцами гладкую металлическую поверхность, девушка впервые осознала, что князь Володарь отец не только Миланы, но и ее самой тоже. И сегодня она его увидит. Впервые увидит своего отца.

Пир в тереме только начинался, когда сестры появились там. Они не сговаривались между собой ни о чем, но Вилене было ясно, что Милана решила принять удар на себя. Понимала Уму-сай и то, что для мягкой и домашней девочки шаг этот был исключительно труден. "Вайберин сказал бы, что она - волн", - с грустью подумалось Вилене. Удрученная своими мыслями, она не заметила, как отстала от Миланы. Праздничная толпа закружила ее, и девушке пришлось с трудом продираться поближе к княжьему столу. Сам Володарь сидел в массивном резном кресле. Вилена надеялась, что при виде него что-то дрогнет в ее душе - что-то, что позволит ей уверенно сказать: "Вот он, мой отец, я нашла его!" Но почему-то ничего подобного не произошло. Высокий крупный мужчина с мясистым носом не вызывал у нее никаких родственных чувств. Черные с проседью волосы, голубые глаза, властность и во взоре и во всей осанке - и ничего. "Наверное, все дело в том, что рассудочная треть вообще не способна чувствовать. Что ж, каждому свое." Но философствовать дальше Уму-сай не стала. Перед почетным столом, князем, гостями и невестой, появилась тоненькая фигурка - Милана.

-- Дозволишь ли, князь, говорить о том, что я видела?

И дальше все понеслось, как в кошмарном сне. Недоумение, удивление, ужас, гнев. Мелькали лица, искаженные как маски. Побелела Лада, вскочил разъяренный, ощерившийся как дикий зверь, жених.

Вилена видела, как почти физически ударила Володаря страшная весть. Но князь оставался князем.

-- Тихо! - рявкнул он и все замерли. - Идите к озеру - приказал он дружинным, - и соищите паренька. И коли правда все - грозно повернулся Володарь к своему несостоявшемуся зятю - ой и лихо тебе придется.

Минуты тянулись, тянулось и тяжелое молчание в зале, совсем недавно полном веселым гомоном и песнями. Люди ждали. Наконец стражники вернулись. С собой они несли тело погибшего мальчика. Народ зароптал. Съежились под ненавидящими взглядами гости. Такого еще не бывало - приехать на свадьбу и так оскорбить законы гостеприимства.

Князь поднялся:

-- Ах ты, поганец! - выплюнул он, оборотясь к жениху - а я собирался выдать за тебя свою дочь. Еще с дедом твоим был оговорен этот брак. Взять их! - бросил Володарь страже и тяжело рухнул в дубовое кресло.

Гостей заломали и бросили склоненными к князю. Оглушенный жених с трудом поднял голову:

-- Мальчишка сам потонул, - прохрипел он.

-- Врешь, собака! Моя дочь видела вас - отмахнулся Володарь.

Злые бешенные глаза заморского гостя уперлись в Милану:

-- Ты ничего не видела. Ты не могла ничего видеть. Ты... - слюна пенилась в углах холеного рта и стекала по бороде.

-- Довольно, - махнул рукой князь - увести их.

Упала, лишившись чувств Лада. Заголосили бабы. Так и закончился праздник, начинавшийся так весело и беззаботно.

-3-

Солнце медленно и неохотно поднималось над Загривной, осторожно румяня верхушки хмурого мокрого от ночной расы бора. Вряд ли кто спал этой ночью в городке. По крайней мере Вилена глаз не сомкнула, это точно. После происшествия на пиру, ей так и не удалось больше увидеть Милану. Куда увели ее, где заперли- неизвестно. Так и ходила среди деревянных построек Уму-сай как приблудный волк-одиночка, чужой и неприкаянный среди хозяйских собак. Но ничего. Поутру, как ей удалось подслушать, князь Володарь собирался устроить судилище. Уж там-то Милана будет обязательно.

Вилена остро осознавала свою вину перед этой маленькой пушистой девочкой. Она до сих пор не ощущала ее своей частью. Скорее, младшей сестричкой, которой раньше у нее никогда не было. И вот, сразу же как они встретились, у Миланы начались неприятности- по ее, Вилены, вине. Как бы там ни было, но она поможет девушке выпутаться из них. А что будет с ней самой, ей теперь безразлично.

Еще не рассвело, не разгулялось как следует, а народ уже собрался перед княжьим теремом. И Володарь не заставил своих подданных долго ждать. Дружинные вытолкнули на судное место гостей -предателей, за ночь в холодной подрастерявших весь свой иноземный лоск. Уже не громоздились на их головах покрывала с золотыми звездами, увенчанные головой орла. И богатые одежды их были изрядно замараны и разорваны. Жалкие, но не раскаявшиеся, а озлобленные, сбились они темной кучей посреди площади. Потом появился и князь с семьей. Ладу вели под руки сенные девушки, а чуть поодаль от нее шла Милана. Над ней возвышался, словно охраняя, высокий богато одетый юноша. Он был похож на Володаря как две капли воды. Можно было и не сомневаться, что это сын и наследник князя. Вилена смутно вспомнила, что вчера видела его за праздничным столом.

-- Что ж, люди, начнем, благословясь! - обратился к народу Володарь. И в который раз подивилась Вилена стойкости и крепости самодержца деревянного городка. Другого такая беда сломала, согнула бы в бараний рог, а он сидит все такой же прямой и властный. Только посерело лицо, да кручинные морщины прорезались глубже.

-- Судим мы сегодня лиходеев и предателей. Грехи их вам известны - все вчера на пиру были и слышали, что дочь моя поведала. Верите ли ей?

-- Верим! Верим Милане! - грохнуло в толпе и Володарь продолжал:

-- Тело убитого вы тоже видели. Хочет ли кто из вас что сказать?

-- Что говорить, княже? - выступил вперед кряжистый мужичок с окладистой бородкой. - Ясно тут все. Энто пусть они - он мотнул головой в сторону гостей, - скажут.

-- Верно! Правильно! - поддержали его голоса с разных сторон. - А мы послушаем.

Князь кивком разрешил иноземцам отвечать.

-- У моего народа, если подлая девка разевает пасть на благородного, ей отрубают язык, - вскинулся несостоявшийся жених. Он буквально сверлил Милану глазами. Казалось, зрачки его, словно два хищных черных хорька норовят набросится на девушку и растерзать ее. - Ты же, князь, пренебрег законами гостеприимства и связал того, кто собирался стать твоим родственником. Ты ответишь...

-- Достаточно, - махнул рукой Володарь, и стражники заткнули злобному оратору рот. Он сначала задергался, но потом стих, только взгляд его продолжал пылать ненавистью и злобой.

-- Повесить бы всех вас, чтобы землю нашу не поганили, - раздумчиво протянул князь. - Жаль, не могу. Слово я давал твоему деду, а я честь свою крепко берегу. Но нелюдя вашего, - он повернулся к дрожащему педофилу, - не помилую. Привязать его к четырем коням, да пустить их в разные стороны, - приказал он страже. - А этим вернуть их скарб да подарки их поганые - и чтоб духу их тут не было.

Так закончил свой суд князь Володарь, и не было в народе человека, который был бы с ним не согласен.

Когда насильника вырвали из кучки его соплеменников и поволокли на луг, он почти не сопротивлялся. Может быть до него просто еще не дошло, что должно сейчас произойти. Но вот на зеленую траву вылетела четверка разгоряченных коней, и злодей задергался и начал тихонько подвывать. Он словно бы почувствовал в этих блестящих коричневыми боками златогривых скакунах свою судьбу. Теперь широкобедрый Сахмар уже совсем не походил на человека: скрючившись на четвереньках, он цеплялся за стражников, по-собачьи глядя им в глаза и пуская слюни. Когда его, наконец, оторвали и понесли, по лугу распространилось отвратительное зловоние. Тот, кто совсем недавно с легкостью отнял жизнь у ребенка, мучительно боялся умереть сам.

Нахлестываемые всадниками, кони понеслись. Внезапно тоскливый вой приговоренного стих. Всего лишь мгновение сопротивлялось тело рьяному конскому бегу. А потом нежную весеннюю зелень замарала грязная кровь, и ничем более не сдерживаемые полетели прочь карие скакуны.

Гостей-предателей провожали всем миром. Те спешно собирали свои тюки, брошенные дружинными прямо на площади. Молча, стараясь смотреть прямо перед собой, делали они свою работу. Только их предводитель стоял надменно, не моргая на княжий терем. Словно хотел запомнить до мельчайших деталей место своего позора. Когда же караван тронулся в путь, привстал бывший жених на стременах и крикнул, обращаясь к Володарю:

-- Прощай, князь! Предками клянусь, отплачу тебе за твое гостеприимство сполна!

Засмеялся нехорошо, взмахнул нагайкой и исчез за поворотом.

За всеми треволнениями Вилена не заметила, когда и куда ушла ее сестричка. Ее не было ни в светелке, ни в девичьей. Даже в горнице у Лады, куда девушке с большим трудом удалось проникнуть. Милана пропала.

-4-

Как оказалось, не только Вилена искала побочную дочь князя. Когда, измучившись от бесполезных розысков, Уму-сай тайком заглянула в окно терема Володаря, глазам ее предстала любопытная картина. Княжий сын разгневанно мерил шагами горницу и, казалось, в чем-то упрекал отца. Володарь же сидел за столом, тяжело уронив голову на руки.

Плотное цветное стекло не позволяло девушке слышать их разговор. Пришлось залезть повыше, цепляясь за выпуклости старых сосновых бревен. Почти под самой крышей располагалось маленькое слуховое окошко, затянутое бычьим пузырем. Когда ей удалось проколоть толстую пленку и протиснуться поближе к образовавшемуся отверстию, слышимость значительно улучшилась. Представив, как она выглядит со стороны, Вилена чуть не расхохоталась. "Сижу тут как курица на насесте, и шпионю потихонечку. Ну, прямо Мата Хари". Но скоро долетающие до нее слова настолько завладели ее вниманием, что она начисто позабыла о неудобствах своего положения.

-- Да пойми ты, не моя она дочь, приглушенно звучал раздраженный голос князя.

-- Ты говоришь так потому, что ее мать была рабыней? - саркастически спрашивал юноша.

-- При чем тут это! Просто, когда она попала ко мне, она была уже в тягости. Сначала я не знал, а потом.... Полюбилась она мне.

-- Так почему ты не сказал мне этого раньше? - пылко вскричал молодой голос. Я день и ночь мучился, думая, что она мне сестра. А знаешь почему? Потому что любил ее так же, как ты ее мать.

-- Радивой, сынок, так ведь я же не знал!

Даже не видя происходящего, Вилена явственно чувствовала боль и растерянность старого князя. Эмоции говоривших были так сильны и напряженны, что, казалось, они алыми сполохами выплескиваются наружу.

"Так значит, Володарь мне не отец!" - почему-то с облегчением подумала девушка. Князь нравился ей, но родным она его не ощущала. А, кроме того, тут было что-то, какая-то червоточина, которую Уму-сай никак не могла постигнуть. Но ее собственные мысли отвлекли ее лишь на мгновение. Там, за древними стенами, все сильнее и яростнее бушевали человеческие страсти. Ративой уже не сдерживаясь, кричал в полный голос:

-- Теперь ты знаешь. И я знаю тоже. И Милана тоже узнает. Я найду ее, и мы поженимся. Как ты можешь сидеть тут, сложа руки? Сам ведь прекрасно знаешь, что этот негодяй похитил ее. Больше некому.

Раздался звук падающей скамейки. Наверное, княжич рванулся к двери, а отец удержал его.

-- Постой, Радивой. Ведь я еще не все сказал тебе.

-- Нет времени, отец. Этот мерзавец и так впереди меня на конский перегон.

-- Выслушай до конца. А потом сам решишь, ехать тебе или нет.

Привычка властвовать дает многое. А обыкновение повиноваться отцу всю свою сознательную жизнь трудно поломать вот так, в одночасье. Радивой остался, и князь принялся рассказывать:

-- Помнишь нашу старую няньку, сынок? Она и повитухой, и лекаркой была отменной. Могла и руны бросать, и по звездам прочитать судьбу человека. Так вот, в ту самую ночь, когда родилась Милана, нянька и сказала мне: " Дитя красивое и здоровое. Только мало счастья тебе и твоему роду принесет эта девочка". Я приступил к ней с расспросами, да она все больше отмалчивалась. Сам знаешь, колдовские люди не любят болтать о своих делах. Твердила только, что пока ребенок жив, несет он в себе грозную опасность.

"Неужели нет другого выхода?" - воскликнул я. Не лежало у меня сердце убивать дитя, мать которого я так любил. Бабка помялась и сказала, что можно и по-другому, да только больно хлопотно и не надежно. Я дал ей денег и одежды, а на следующий день она пришла и уверила меня, что все, мол, в порядке. "Ту ее часть, что зло тебе несла, я далеко послала," - смеялась. - Только, может статься, однажды вернется она- и тогда уж не миновать беды". Присматривался я потом к девочке- хорошенькая да ласковая росла, от других детей не шибко на отличку. А теперь вспоминаю все и думаю, права нянька была. Бог с нею, Радивой. Пусть исчезнет с глаз наших и она, и все беды с ней!

Тихо стало в тереме. Молчали и князь и его сын. Молчала, не в силах пошевелиться и Вилена. Потому что внезапно поняла, что же случилось с ней в далеком детстве, и кто в этом виноват.

Потом хлопнула дверь, и пулей вылетел княжич. Стрелой, не разбирая дороги, бежал он к конюшне. Вилена, не раздумывая, спрыгнула со своего насеста и бросилась за ним. В конце концов, цель у них была одна- найти и освободить Милану. Поэтому, едва выйдя за ворота, Радивой столкнулся с молодайкой в красно-желтой рубахе. Хотел, было, объехать, но глупая курица толшилась посреди дороги, загораживая путь. Рявкнул с досады на нее юноша и обомлел. Такие милые знакомые черты были только у одной женщины на свете, но ведь это была не она! А молодайка, словно прочитав невысказанный вопрос в глазах Радивоя, ответила:

-- Конечно, я- не Милана. Но я знаю, где ее найти.

-- Где? - хрипло и нетерпеливо выкрикнул княжий сын. Столько всего свалилось на него за эти несчастные два дня! Больше, чем можно вынести. Но остановиться сейчас он не мог, просто не имел права.

Женщина тем временем достала откуда-то камень и протянула ему. Чудно, но на нем горел крошечный алый огонек. Радивой протянул к нему руку и тут же отдернул, опасаясь обжечься. Незнакомка рассмеялась:

-- Он не горячий, не бойся. Чем ближе к Милане, тем ярче он горит. Ты считаешь, что ее увезли по этой дороге?

Княжич молча кивнул.

-Что ж, проверим, - согласилась молодка и быстро сделала несколько шагов вперед. Огонек запылал сильнее.

-- Мы на правильном пути. Ну что, вперед?

И Радивою не оставалось ничего другого как согласиться.

-5-

Они скакали уже довольно долго, а молодой княжич все никак не мог собраться с мыслями. Он держал в своих объятиях женщину, безумно похожую на его любимую, но это была не она. Кто же эта незнакомка и как ее появление соотносится с рассказом отца? Она была совсем чужая, другая, и, находясь с ней совсем рядом, Радивой еще острее чувствовал это. Не она ли то зло, пришедшее издалека, разрушившее их мирный покой? Не из-за нее ли исчезла Милана? И юноша резко осадил коня. Стряхнув свою спутницу на землю, он легко соскочил сам.

-- Говори по-хорошему, кто ты? - закричал он. Молодой неокрепший голос срывался на визгливые нотки, но обнаженная шашка в руке не дрожала. Не спуская с Вилены глаз, он грозно наступал на нее.

"А ведь княжич не шутит" - мелькнуло у девушки в голове. Вот так сейчас располовинит меня и хоронить не будет: бросит тут в лесочке и все" Разум Вилены по-прежнему работал четко как часы, несмотря на все сегодняшние потрясения. Все-таки иногда отсутствие эмоциональности несет в себе определенной преимущества.

-- Можешь убить меня, но тогда камень погаснет, - предупредила она Радивоя. Уму-сай уже решила, что расскажет княжьему сыну все. В конце концов, он тоже вляпался в это по самые уши. - А без камня ты Милану не отыщешь, - присовокупила она и с удовольствие заметила, что клинок медленно спускается и даже не на голову.

-- Меня зовут Вилена. Я та часть твоей сводной сестры, которую изгнали при рождении.

-- Так значит из-за тебя... - заскрипел зубами княжич и снова бросился на девушку.

Та подняла руку с камнем, защищаясь.

-- Частично, - согласилась она. Но теперь я тебе нужна как никогда. Только я могу привести тебя к Милане. Смотри, солнце скоро сядет. Жених со свитой наверняка уже выехал за границу ваших владений и скоро начнет устраиваться на ночлег. Сначала он поужинает, а потом, как ты думаешь, что он сделает с твоей любушкой?

На Радивая было жалко смотреть. Выбор давался ему нелегко. Но видно Милана была ему дороже всего, а соображал он достаточно быстро. Шашка исчезла так же мгновенно, как и появилась.

Но, подсаживая девушку в седло, княжич все-таки спросил:

-- А как ты узнала все это, ну, про Милану и меня?

-- Подслушала, - весело созналась Вилена.

- 6 -

Нетерпение седоков исподволь передалось и коню. Умное животное скакало во весь опор, не нуждаясь в понукании. Мелькали сосновые лапы, обдавая путников теплым ароматом растопившейся на солнце смолы. Золотистый прогретый песок летел из-под копыт. Камень разгорался и жег ладонь Вилены все сильнее. "Наверное, мы уже достаточно близко," - решила девушка и дернула Радивоя за полу кожаной узорчатой безрукавки.

-- Теперь пойдем пешком и молча, - пояснила она, когда юноша удивленно обернулся. - Их там человек пятнадцать- наскоком ничего не сделаешь.

Княжич недовольно сморщил лицо, однако упираться не стал. " Он, наверное, думал, что моментом порубит врагов в капусту, подхватит Милану и увезет ее к прекрасному будующему," - усмехнулась Вилена. - "Беда с романтиками!" На деле же пришлось долго продираться через колючий неожиданно сменивший сосновый бор. Но удача улыбнулась им, скоро стали слышны гортанные переговаривающиеся голоса. Вилена жестами приказала Радивою остаться с конем, а сама под прикрытием хвойной зелени пошла вперед. Когда она добралась до вражеского лагеря, то, что она увидела, отнюдь ее не порадовало. Расседланные лошади паслись, над костром дымилось мясо. Разбойники отдыхали, небрежно развалясь на мягком мхе. А в середине поляны у сухого дерева стояла привязанная Милана. Рот ее был забит кожаным кляпом, растрепанные длинные волосы сияющими ручейками сбегали на лицо. За нее еще не брались как следует, но разорванный ворот домашней рубашки с вышивкой свидетельствовал, что негодяи все же немного поразлекались. Вид бедной девочки, попавшей в руки отщепенцев, был так жалок, что Уму-сай еле сдержалась. Хорошо еще, что она сама отправилась на разведку, а не влюбленный княжич. Сразу бы выскочил и неминуемо попался. Плохо было то, что похитители не забыли расставить часовых. Незаметно выкрасть пленницу не получится. И, прикидывая в уме различные варианты, Вилена стала осторожно отползать назад.

Возвратившись к Радивою, она не стала тратить времени на рассусоливание:

-- Лучше всего было бы сейчас устроить небольшой лесной пожар. Чтобы огонь шел на них, понимаешь? Тогда этим ублюдкам придется спасать свою шкуру, а мы в это время освободим Милану.

Княжичу предложенный план понравился, и он сразу повеселел.

-- Только лес здесь сырой, - продолжала девушка. - Вот если бы у нас был бензин...

Радивой недоуменно уставился на нее.

-- Ну, такая горючая вода, - поспешила пояснить Вилена.

Радивой просиял:

-- Слезы Урмоса. Мы берем их с собой в поход. Можно быстро развести костер или подпалить городище.

-- И они у тебя с собой, эти слезы? - с надеждой спросила девушка.

-- Надо глянуть в седельной сумке. Когда я уезжал, я очень торопился, - слегка смутился молодой человек.

К счастью, пузырь с зажигательной смесью оказался на месте. Сработал автоматизм хорошо вымуштрованного воина- несмотря ни на какие обстоятельства брать с собой в дорогу все самое необходимое.

Лан нападения начал вырисовываться. Наверное, Радивою уже не раз и не два приходилось подобным образом поджигать становища врагов. Поэтому он сразу же взял руководство операцией "Елочка, зажгись!" в свои руки. Перво-наперво юноша определил направление ветра. К счастью, день не был тихим и безветренным. Иначе им ни за что не удалось бы обойтись тем небольшим количеством горючего, которое было у них в распоряжении. Разливая жидкость правильным полукругом, княжич тщательно следил, чтобы в мокрой дорожке не было разрывов. Наконец, все было готово. Щелкнуло кресало, вылетела искорка и мгновенно вспыхнула, загудела огненная стена. Ветер погнал ее к вражескому логову.

Некоторое время бандиты не замечали опасности. Они только начали трапезу и запах надвигающегося пожарища тонул в ароматном дымке поджаристой оленины. Но вот закричали часовые. Охваченные паникой разбойники бросили еду и улепетывали со всех ног. А огонь все приближался, грозя сомкнуть свои обжигающие объятия. Только главарь не терял присутствия духа. Даже в этих обстоятельствах он не собирался отказываться от мести. Перерезав веревки, он взвалил Милану на плечо и кинулся вслед за своей челядью.

Надо ли говорить, что у выхода из огненной клетки его встретили двое весьма враждебно к нему настроенных людей. К сожалению, противник их был совершенно чужд понятию воинской чести. Он мгновенно сообразил, что может воспользоваться своей ношей как живым щитом. Ситуация усугублялась тем, что некоторые разбойники не успели убежать далеко и теперь возвращались на подмогу своему предводителю.

В несколько прыжков Вилена очутилась за спиной врага. Огонь палил ей спину, но она не обращала внимания. Неожиданно ее нога наткнулась на что-то твердое. Серый круглый голыш. "Как раз то, что нужно!" - обрадовалась Уму-сай. Уж что-что, а кидать камни она умела. Снаряд просвистел в воздухе и попал точнехонько в черный затылок. Главарь рухнул как подкошенный.

Радивой подхватил свою обеспамятевшую любушку, не допустив ее даже коснуться земли. На свист скакал боевой конь, и через мгновение княжич сидел в седле, бережно прижимая к себе Милану.

"А меня оставит беседовать с разъяренным сбродом!" - отстраненно подумала Вилена. - "Я погибну, а история обретет счастливый конец. Папочка его наверняка так и поступил бы".

Но Радивой удирать не собирался. Он подъехал к Вилене и протянул ей руку. Что ж, иногда ошибиться в человеке тоже бывает приятно.

Они ехали уже довольно долго, а Милана так и не пришла в себя.

-- Надо сделать привал, - тронула Уму-сай княжича за плечо. - Нужно посмотреть, что с ней.

Тот согласно кивнул:

-- Подальше будет ручеек, там и остановимся. Не думаю, чтобы эти поганцы погнались за нами.

Вилена его уверенность не разделяла, но разубеждать юношу не стала.

Холодная ключевая вода быстро привела Милану в чувство. Тихо застонав, она открыла глаза:

-- Братик, милый! И ты, Вилена! Как вы...-потом, видно, вспомнила, что произошло и разрыдалась, безудержно и горько.

-- Я такая дура, такая дура, - всхлипывая, причитала она. - Ты поверишь, - обратилась она к своей сестре, - пошла за ними сама. Не хотела, а шла. Как во сне.

-- Поверю, - утешила ее Уму-сай. - такое бывает. Называется гипноз. Я еще вчера заметила, как этот жених смотрел тебе в глаза. Он пытался поработить твою волю.

-- Скотина! - выругался Радивой. - Жаль, не добил я его.

Юноша пыжился от гордости и старания вести себя как бывалый мужчина. Он не представлял, как ему теперь держаться с Миланой. Робость мучила его, но в то же время страшно хотелось взять любимую за руки и сказать ей все-все.

Вилене стало жаль влюбленного княжича. Она взяла черпачок и направилась к ручью.

-- Пойду еще воды принесу, - бросила Уму-сай на ходу и с достоинством удалилась в кусты.

Радивой решился. Теперь или никогда.

-- Понимаешь, на самом деле ты мне не сестра, - сказал он и замер. Глаза Миланы наполнились слезами.

-- Ты так презираешь меня за все то, что случилось, Радивой? - с грустью спросила девушка.

-- Совсем нет, что ты! - смешался княжий сын. - Наоборот. Я тебя люблю. Всегда любил и мучился. А теперь узнал, что ты мне не сестра...ну, в общем, я тебе не брат... И выходи за меня замуж.

Красный и вспотевший от волнения, он стоял перед своей любушкой и с ожесточением ковырял землю носком замшевого сапога. Он был очень хорош: статный, прямой, с четкими чертами лица и выразительными синими глазами. Смущение же делало его еще более привлекательным. Но Милана, ошеломленная неожиданной вестью, совсем не обращала на него внимание.

-- Кто тебе сказал?

-- Отец. Сегодня. Теперь мы можем пожениться, - гнул свою линию Радивой.

-- А кто же тогдамой отец? Что сказал тебе князь?

Девушка села, стиснув руки. Ее осунувшееся лицо выдавало еле сдерживаемое напряжение.

-- Не знаю, - честно принялся отвечать на сыпавшиеся вопросы юноша. - Твоя мать...ну, уже была... когда попала сюда. А потом нянька напророчила какой-то бред и пришлось что-то предпринимать, чтобы ты была неопасна...

Бедный Радивой. Он, конечно, сразу понял, что сболтнул лишнее и прикусил язык, но было уже поздно.

-- Значит, все правда. Правда, что говорила мне Вилена, - твердила Милана.

-- Да не слушай ты ее, - разозлился княжич. - Это она несет беду, а не ты. Пусть уходит, откуда пришла.

В ярости княжич забыл, что предмет его неудовольствия находится совсем рядом.

-- Я уйду, не сомневайся, - тут же раздался ее насмешливый голос. - Но не тебе приказывать куда и с кем.

Вилена не спеша подошла и поставила на землю черпак с водой.

-- Выбирай, Милана, - обратилась она к своей близняшке. - Остаешься с ним или идешь со мной?

Уму-сай говорила намеренно резко. Ей не хотелось заманивать этого пушистого ребенка. Тем более, она прекрасно понимала, что девушка будет гораздо более счастлива, оставшись с Радивоем.

По побелевшему лицу Миланы текли слезы. Она переводила свой взгляд с одного на другого и никак не могла решиться. Потом вскрикнула и бросилась к Вилене.

-- Пусть все несчастья уйдут из твоей жизни вместе со мной, - звенел полный мукой ее голос, и эхо древнего леса вторило ей. - Прощай!

-- Милана! - пытался остановить свою любушку юноша. Но руки сестер уже сомкнулись на праймайстере. Закружилась, завьюжила воронка времени. И растаяла, оставив только тихое "Люблю" да горько-соленый вкус разлуки на губах.

Тардьен.

-1-

-- Это уже шестой бордель, - тяжело вздохнула Вилена. - А сколько их еще в Ойкоте, один дьявол знает.

Милана молча подняла на нее измученные глаза. Во всех злачных местах, куда они сегодня наведывались, их сначала принимали за новеньких, пришедших устраиваться на работу. Потом за подружек-лесбиянок, охотниц до извращенных наслаждений. И везде каждый считал своим долгом отпустить пару плоских шуточек, а то и что похуже. Для Миланы, воспитанной в княжьем доме в исключительно строгих правилах, все это было сущей мукой.

Вилена уже объяснила ей, чем, скорее всего, является их третья близняшка. Не скрыла и то, что, может, ее теперь и вовсе нет в живых. Однако огонек камня времен уверенно горел. Он и привел их в этот город. Но здесь, в сутолоке, тесноте, суете людского водоворота проку от его подсказок не было никакого. Вот потому-то и пришлось им обходить все веселые дома по очереди.

Информацию там давали крайне неохотно, и платить за нее приходилось немало. Хорошо еще, что старый сайк в свое время снабдил Вилену изрядным количеством золотых монет. Пусть они не такие, как принято в Ойкоте, но золото всегда золото.

-- Давай передохнем немного, - сказала уму-сай, с тревогой глядя на свою близняшку. - На тебе лица нет.

Милана покорно кивнула, и девушки опустились на каменный порожек ближайшего дома. Все жилые строения в Ойкоте, кроме дворцов знати, разумеется, теснились, подпирая друг друга стенами. Горожане шутили, что ложась спать в своей кровати, проснуться можно на голове у соседа.

Город жил торговлей благовониями и вином. На многие мили вокруг раскинулись цветущие плантации роз и лаванды. А чтобы лучше использовать многочисленные холмы, их превращали в ступенчатые террасы и засаживали виноградом. Мягкий приморский климат благоприятствовал произрастанию и плодоношению, и дела местных парфюмеров и виноделов шли как нельзя лучше. Весь Ойкот пропах терпкими запахами пачуль, иланг-иланга, редкого сандалового дерева и прочими ароматами. Маслянистый дух от пурпурных роз неспешно змеился по скрюченным улочкам, смешиваясь с вонью отбросов и винным перегаром. Правил городом герцог. Правил, как говорили, не слишком жестоко, больше уделяя внимание своими личными делами. Для себя Вилена определила как средневековье. Но назвать его мрачным просто не поворачивался язык: солнце царило здесь все 365 дней в году. Нестерпимо сверкал под его палящими лучами прохладный белый мрамор дворцов и золотые купола церквей. Самые смелые лучики заглядывали даже в затхлые коридоры бедняцких кварталов. Какое счастье, что солнце- самый справедливый государь на свете, жалует одинаково и богатеев и голытьбу!

Как раз под одним таким ярким зайчиком и устроились Милана с Виленой. Тепло лизало их лица и руки, словно ласковый котенок. Понемногу девушки расслабились, начиная забывать свое путешествие по борделям. Но судьба, как известно, индейка злая, и старается подловить нас именно в такие моменты, когда мы не ожидаем ничего дурного.

-- Святая Анунциата! Опять эти мерзкие попрошайки расселись на моем крыльце! - раздался визгливый вопль. И из распахнутого окна на них выплеснули ведро помоев.

К несчастью, девушки отскочили недостаточно быстро. Совсем мокрыми они не стали, но одежда, даже местами замаранная изысканно-вонючей жижей, способна причинить немалые страдания. Негостеприимное окно захлопнулось так же быстро, как и открылось. Впрочем, уюеждать сварливую домовладелицу в том, что они не нищие, все равно было уже поздно.

-- Теперь все придется стирать, - вздохнула Милана. - Да и самим помыться не мешало бы.

-- Тогда будем искать какой-нибудь трактир или постоялый двор, - с завидным оптимизмом решила Вилена. - Сначала поедим, а потом и комнату снимем.

И близняшки побрели искать себе пристанище.

Обнаружить трактир в городе виноделов, дело совершенно не хитрое. Не прошло и десяти минут, как девушки уже сидели за столом и ожидали горячей похлебки. Полновесное золото сделало хозяина на редкость радушным. Он пообещал мягкие кровати и вкусную еду. " И, конечно," -с тонкой улыбкой прибавил он, - "двум сиятельным дамам будет предоставлена возможность помыться!" А в предвкушении всех этих благ, дамы сидели и с унылым видом прислушивались к урчанию собственных желудков, да пытались хоть чуть-чуть отжать мокрые рукава.

Зал был почти пуст, только в дальнем углу со вкусом выпивала небольшая компания. Трое мужчин расположились привалясь к стене. По их возбужденным красным мордам было легко понять, что они уже порядочно наклюкались. Их собутыльница сидела к девушкам спиной. Им видна была только ее грациозная тонкая спина и черные густые волосы, уложенные в замысловатую прическу. Однако, ее четкий певучий голос с грассирующим "рэ" звонким шариком катался под темными сводами трактира:

-- Ты попросту сдрейфил, Изимар! Увидел крупного вепря и сбежал, в штаны от страха наложил.

-- Может и наложил, да только в честные мужские портки, а не в те панталоны, что ты таскаешь на своей толстой заднице, Тардьен, крошка моя! - отвечал ей белобрысый молодой человек с длинным носом. Он не выпускал из рук огромной глиняной кружки, словно только она и привязывала его к действительности.

Черноволосая вскочила и схватила обидчика за грудки:

-- Мне случалось и за меньшее укладывать людей в могилу, ты, дерьмо белесое!

Несомненно, блондин был пьян до удивления, и море ему было по колено. Даже болтаясь в сильных руках своей противницы, он не предпринимал никаких попыток освободиться и только глупо хихикал.

-- Уложи, милка, уложи. Баба ты, баба и есть, одна постель на уме.

Женщина в остервенении бросила бедного пьянчужку об стену. Тот со звоном шмякнулся и послушно сполз на пол.

Тем временем трактирщик принес девушкам обед. Он совершенно не обращал внимания на потасовку в углу. Однако близняшек она сильно заинтересовала. И Вилена шепотом спросила, кто же это так бурно проводит свой досуг.

-А это, изволите ли видеть, рыцари плаща и кинжала, так сказать, - значительно понизил голос хозяин, наклоняясь к девушкам. - Не дворяне, разумеется. Но всегда могут принять заказ, если кто-то вам мешает, - тут улыбка на жирном лице как бы выразила скобки. - Головорезы, месдамес.

-А женщина? - не удержалась Милана. -Она, что, тоже?

-Еще как! - кивнул трактирщик. - Отчаянная до ужаса. Не так давно прирезала Гарая Острозуба. Не знали? Так вы, наверное, очень издалека. Гарай держал всех путан Ойкота, - тут толстяк огляделся и плюхнулся на стул рядом с девушками. Его длинные бакенбарды лоснились от сала и усталости, и он решил дать себе роздых, болтая в приятной компании.

-- Ну, так он возьми и скажи в шутку, а может и всерьез, что за такую курочку он отвалил бы сотню золотых. Другая бы почувствовала себя польщенной, а эта ножиком хрясть по горлу- и привет. Бегу, бегу! -вдруг закричал он тоненьким голоском. Вилена оглянулась. За стойкой возвышалась необъятных размеров мадам. Брови ее были грозно нахмурены, а многочисленные папильотки - воинственно нацелены как маленькие пушки.

Близняшки прыснули и уткнулись носами в свой суп. Но даже за едой они прислушивались к голосам, доносившимся от дальнего столика.

-- Я докажу вам, - бушевала Тардьен, - и этому маленькому ублюдку в том числе, - она энергично пнула лежащего блондина, - что баба справится там, где облажались все мужики!

-- Ты хочешь сказать, что сможешь победить исчезающего зверя? - с недоверием протянул один из ее собутыльников.

-- В точку, приятель! - воскликнула брюнетка. - Ставлю пятьдесят монет, что привезу его голову сюда не позднее, чем через месяц.

-- Я бы принял пари, - вступил в разговор незаметно подошедший к столу мужчина. Его бледное лицо разительно отличалось от красных ликов пирующей троицы. - Но только, если ты поставишь на кон свою жизнь, Тардьен! Или ты боишься? - и незнакомец выразительно усмехнулся.

С приходом нежданного гостя, компания за столом мгновенно протрезвела. Крики смолкли, стало тихо. Казалось, было слышно, как лопаются маленькие пушистые шарики хмеля, вылетающие из их голов.

-- Ты же умер, Гарай, - пугливо проблеял один из мужчин за столом.

-- Да что ты говоришь, дружок! - развеселился пришелец. - К счастью, наша общая знакомая чуть-чуть промахнулась, - и он распахнул ворот на шее. Там красовался багровый, не заживший до конца шрам. - Что же ты больше не кричишь, детка? - почти ласково обратился он к застывшей Тардьен. - Можно было бы просто убить тебя, но я даже рад, что судьба распорядилась по-иному. Предлагаю выбор: или ты приносишь голову Исчезающего, и я беру назад все свои претензии или твоя жизнь и судьба попадает в мои руки. Решай, крошка, решай.

-- Я не с тобой спорила, а с ними, - кивнула Тардьен головой на своих собутыльников.

-- А они с удовольствием уступают этот спор мне, - все так же спокойно и утвердительно произнес Острозуб. - Не так ли, друзья?

-- Уступаем, конечно уступаем, Гарай, - прошелестели испуганные компаньоны. Они готовы были на все, что угодно, лишь бы как можно скорее убраться отсюда.

-- Слышишь, лапуля? Твои друзья разрешают, - осклабился Гарай.

-- Никакая я тебе не лапуля, ты, хрен моржовый, - черноволосая, видно, приходила в себя- к ней вернулся ее гонор и манера выражаться. - А от своих слов я в жисть не отказывалась, - она резко встала, и тяжелый табурет с грохотом полетел на пол.

Изящная и грациозная, как черная пантера, девушка продефилировала к выходу. Все глаза были устремлены на нее. Уж теперь-то Вилена и Милана могли хорошенько рассмотреть ее лицо. То самое, которое они неоднократно наблюдали в зеркале по утрам.

-2-

-- Нет, девы, и не думайте даже, - с ходу отшила их Тардьен, когда девушкам наконец-то удалось догнать ее. - Я эту волшебную муру с детства терпеть ненавижу. Короче, у вас- свои проблемы, у меня- свои. На том и разбежимся.

Напрасно Вилена рассказывала ей о том, как их разделили в детстве. Напрасно Милана своим нежным голоском уговаривала строптивицу вглядеться в их лица. Сходство их физиономий разбойницу совершенно не трогало, а от услышанной "сказочки" она попросту отмахнулась.

-- Но как ты не понимаешь?! - удивлялась Уму-сай. - Если мы снова не станем одним человеком, то погибнем и очень скоро. И ты тоже, между прочим. В живых останется только Милана- потому что она была базисной личностью при растроении.

-- Чуть раньше, чуть позже - какая разница-то? Не вы одни меня смертью пугаете. Вон Гарай, черт лысый, аж из могилы приперся - постращать.

-- И что же ты теперь делать собираешься? - вклинилась Милана в их разговор. Она быстрее, чем Вилена поняла, что сейчас уломать их сестрицу не удастся. Тардьен благожелательно скривилась, глядя на нее. Милана нравилась ей гораздо больше, чем та, другая, с потугами на лидерство. Еще чего, командовать ей вздумала!

-- Мне теперь одна дорога- в Ферсимань, - отозвалась воительница и пояснила, в ответ на недоуменные взгляды. - Десять дней пути отсюда. Там, в садах Геракрополя и пасется эта тварь.

-- Что ж это за зверь такой? - продолжала выпытывать пушистая девочка у своей крутой близняшки.

-- Ну, вы, девы, даете! - искренне удивилась та. - Скоро год, как все только и твердят об исчезающем, а вы, значит, ни ухом, ни рылом?

Получив положительный ответ относительно сути своего предположения, Тардьен принялась рассказывать:

-- Как вы обе нездешние, так надобно вам знать, что под Геракрополем у нас испокон веку были знатные виноградники. Только там плодится лоза Сладкой Симы. А уж вино из нее, я вам скажу, это что-то! - тут разбойница выразительно прищелкнула языком и на мгновение зажмурилась. В это мгновение она разительно напоминала кошку перед миской сливок. Затем, очнувшись от сладостных воспоминаний, девушка продолжила: - Только дорогое оно, ужасть. Даже сам герцог его не каждый день лакает, хоть и уважает сильно. Так вот, начались на эти виноградники потравы. Стали караулить. Где- так ничего, а где- и виноград пожранный, и дозорный пропал. Долго до причины доискаться не могли, а потом как- то уж проведали, что вепрь там орудует. Преогромный такой хряк с острющими клыками. Полюбился ему, стало быть, виноградик, но он и человечинкой не брезговал. А охотиться на него совершенно невозможно. Идут, значит, по следу: тут он есть, а тут, на ровном самом месте и нету уже- оборвался. Вот и прозвали эту скотину Исчезающим Зверем. А ночью на него засаду устраивать- пропадешь, и весь сказ.

-- Как же ты решилась идти его ловить? - ужаснулась Милана, прижав тоненькие пальчики к щекам.

Черноволосая понурилась:

-Пьяная была, вот и выкомыривалась, - с грустью призналась она. - А этот мудак и подловил меня, чтоб ему ни дна ни покрышки.

-- Так откажись от этой своей дурацкой затеи! - взвилась Вилена. - И сама пропадешь, и нас погубишь. Мы тебя искали через измерения и время, а теперь из-за твоего упрямства все коту под хвост.

-- Напрасно, ох, напрасно произносила Уму-сай эти слова. Она, конечно, остановилась, почувствовав укоризненный взгляд Миланы, да сделанного не воротишь. Тардьен распрямилась ,как отпущенная пружина.

-- Пошли вы все...- бросила она сестрицам и молниеносно скрылась в ближайшем закоулке. Бежать за ней было бессмысленно, и девушки хорошо понимали это.

-- Напрасно ты с ней так, - попеняла Милана. - Видела ведь, что ей сейчас не сладко.

-- А нам с тобой хорошо, что ли? - огрызнулась Вилена. - Она же как ослица, совершенно без мозгов.

-- Ей их и не положено, - с грустью улыбнулась ее близняшка. - Разве ты не помнишь? Тардьен- Тогу-сай, треть страстей. Ты же сама мне об этом рассказывала.

Вилене стало стыдно. "Что ж,"- призналась она себе, - "я с самого начала была к ней несправедлива. Даже до того, как увидела ее, когда считала, что она блудница, было у меня какое-то предубеждение против нее, какая-то гадливость. И вот, что удивительно, когда стало ясно, что Тардьен- наемница, я не стала лучше к ней относиться, скорее наоборот. Ее уверенность, командный тон, дикая грация- все то, чего мне не хватает. Боже мой, как тяжело завидовать самой себе!"

Не сговариваясь, девушки побрели к трактиру. Как никак, комната была уже оплачена, да и помыться им не мешало бы.

Они вернулись под мрачные своды кабака и укрылись там в отведенной им крошечной комнатенке. Спрятались от безжалостного жгучего солнца и всей этой гомонящей, пьющей, жующей, пахнущей и такой чужой им жизни. Словно два крольчонка, затаившихся в норке, и прислушивающихся: пройдет мимо страшный волк или нет.

Совместное пребывание в тесном пространстве тем и хорошо, что внутренне близкие друг другу люди становятся еще ближе. На воздухе, на открытом месте не возникает такого чувства единения, как в закупоренной клетушке-комнатушке. Верно, однако, и то, что скученность быстро провоцирует конфликты и обостряет всякие противоречия. К счастью, никаких противоречий между Виленой и Миланой не было. Цель у них была одна- стать наконец единой полноценной личностью. Поэтому, посидевши некоторое время взаперти и успокоившись, близняшки снова были готовы действовать заодно. Первой нарушила тишину Милана:

-- Мы должны идти в Геракрополь и разыскать там Тардьен. И выйти нам нужно как можно скорее.

-- Да, другого выхода нет, - согласилась с ней Уму-сай. - Только уж больно места здесь неспокойные. Вдвоем нам будет небезопасно.

-- Может, наймем охрану? Из этих самых...ну, рыцарей плаща и кинжала? - предложила Милана, и Вилена в который раз подивилась ее наивности.

-- Посиди здесь, а я пойду, потолкую с хозяином, - Вилена направилась к двери. К ней, наконец, вернулась ее способность соображать.

Результат не заставил себя долго ждать.

-- Завтра утром мы отправляемся с паломниками в Ферсимань, - радостно сообщила она с порога, возвратившись после разговора с трактирщиком. А потом гордо добавила:

-- И это не будет стоить нам ни гроша!

-3-

"Наверное, именно в таких местах люди и решают, что Земля плоская, - думала Вилена, размеренно шагая в веренице паломников. - И я начинаю подозревать, что не так уж они и не правы!"

И впереди и сзади них, насколько охватывал взгляд, простиралась ровная, как блин, поверхность. То тут, то там попадались небольшие маслиновые рощицы. Но невысокие серебристо-серые деревца давали мало тени, только звенели узкими листьями под порывами соленого ветра. Вилена пробовала жевать маслины, но почти сразу же бросила это занятие. Незрелые плоды имели ярко выраженный вкус зубной пасты.

Милана шла за сестрой след в след, стараясь не отставать. Поход давался ей с трудом. На привале она жаловалась:

-- Здесь даже трава на себя не похожа. Сухая и жесткая как щетина. И земля твердая будто камень.

-- Еще бы! Столько паломников по ней прошло, - пыталась шутить Уму-сай. Ей дорога тоже не доставляла особой радости, но должен же кто-то поддерживать боевой дух.

Попутчики им попались весьма разношерстные. По идее, в паломничество отправлялись люди, взыскующие особой божьей милости. Например, детей нет, а очень хочется, или заболел кто-то из родни. Направлялись в такие странствия и по обету, а то и вовсе по приговору церковного суда. Но многие попадали сюда также как Милана с Виленой- ради удобства путешествовать в большой компании.

В Ферсимани находилась гробница святого Фраскита Скрипника. Слухи о нем ходили самые противоречивые. Одни говорили, что был он мужем суровым к себе и другим, аскетом, и чтобы добиться его помощи, необходимо строго поститься и молиться не переставая. Существовали, однако, и другие, утверждавшие нечто противоположное. Будто бы никаким святым Скрипник не был, а, напротив, до самой смерти оставался матерым чернокнижником и могущественным волшебником. И, что помогать-то он людям помогает, но каждый раз требует что-то взамен. Что именно- не говорил никто. Но молчание и потупленные глаза свидетельствовали, что и после смерти не оставлял псевдосвятой своих замашек. Как бы то ни было, редко кто уходил от его гробницы, не получив просимого. Поэтому паломники навещали упокоище Фраскита весьма часто.

Чтобы скоротать дорогу, Вилена начала прикидывать, кто из их спутников зачем отправляется в Ферсимань. Вот их староста- не слишком старый еще мужчина, крепкий, с широкой темной бородой. Удачливый купец, как шепнул ей трактирщик. О чем он может просить? Деньги у него есть. Дети? Так, как обмолвился тот же трактирщик, его жена как раз ждет ребенка. Наверное, будет просить о благополучных родах или хочет замолить обвесы и обсчеты покупателей.

Две пожилые женщины: мать и дочь. Похожие друг на друга как две капли воды- черноволосые, черноглазые, носатые. Как две галки, только дочь помоложе, конечно. Тут уж гадай- не гадай- все равно попадешь пальцем в небо. А вот с живым в обращении смазливым молодым человеком все ясно. Как пить дать, спасается от очередной девушки и ее разгневанных родственников. Направляясь в путешествие, все они облачились в одинаковые серые балахоны из дерюги, но Вилена дала бы голову на отсечение, что обычная одежда этого красавчика пестрит вышивками, кружевом, а то и драгоценными камнями.

Ну, а что нужно горбуну от Фраскита Скрипника можно даже и не сомневаться. Избавиться от горба, обрести красоту и стройность. Только, что ж он так долго собирался? Вон уже рыжие космы сединой подернулись, морщинки по лицу расползлись. Не меньше пятидесяти, это точно. Скорее всего без женщины тут не обошлось.

Но тут пролетевшая почти над головой чайка отвлекла девушку от ее размышлений. Эти длиннокрылые бесцеремонные птицы носились над равниной, оглашая ее ведьминским хохотом. Милана пугалась их резких криков до чрезвычайности, каждый раз хватая Вилену за руку. Потом привыкла, и только вздрагивала от наиболее душераздирающих воплей.

Темнело здесь внезапно, поэтому на ночлег стали устраиваться засветло. Насобирали хворосту, развели костер. Скоро к горьковатым запахам растительности, соленой земли и моря, стал примешиваться аромат готовящегося варева. Но уставшие путники больше хотели пить, чем есть. Найти влагу среди этой сухости невозможно было и днем с огнем. В их распоряжении была только тепловатая вода из фляжек, запасенная еще в Ойкоте.

Сумерки обволакивали и убаюкивали сидящих людей. Словно огромный хищный зверь играла тьма с языками огня, то наступая, то отдергивая лапы. Сытая благодушная тишина висела над костром, нарушаемая только стрекотанием цикад да треском горящих сучьев.

Первым не выдержал затянувшегося молчания красавчик. Он с самого начала путешествия положил глаз на симпатичных девушек и решил воспользоваться моментом, если и не завоевать расположение, то хотя бы привлечь к себе их внимание.

-- Мы вот сидим тут тихо-мирно, можно сказать, безмятежно, - начал он, слегка подкашливая и подкручивая кудрявые усы, - а вдруг к нам в это самое время подкрадываются ведьмы! - эффектно завершил свою фразу молодой человек и сделал большие глаза.

-- Святой Фраскит охранит спешащих к нему за помощью, - сурово осадил его староста. - А ты не бреши к ночи!

-- Ну, не скажи, дядя, - развеселился молодой бездельник. - Вот один мой приятель тоже как-то заночевал в дороге- очень он спешил...на богомолье, - тут он заливисто хрюкнул, но потом, справившись с собой, продолжил. - Так вот. Заснул он в чистом поле, а вскорости будят его три преотвратные старухи. Давай, говорят, с нами любиться. А сами-то страшные, хуже смерти. Приятель мой, натурально, послал их, а бабульки и обиделись. Схватили его, завертели, защипали. Он спервоначалу отбивался, а как стали они его живот когтями рвать, сознания начисто лишился. Утром просыпается - птички поют, от старух и следа нет. Он сразу на пузо глядь- а там ни царапинки. Ну, думает, во сне привиделось. Обрадовался и скорее дальше пошел. Пришел в кабак, спросил вина кувшин. Как только начал пить, чрево у него раздулось- так в одночасье и лопнул. Оказывается, старые паскудницы неведомо как затолкали ему губку в брюхо.

Вилена слушала и улыбалась. Рассказ юноши казался ей смутно знакомым. Что-то подобное она давным-давно читала. "Складно излагает. И не краснеет даже, " - думала она, и мысли ее текли вяло и дремотно, как мурлыканье ласковой кошки.

-- Да, ведьмы и ведьманы большую силу имеют, - согласился горбун.

-- Что-то непонятно говоришь, - не утерпел и включился в разговор староста. Ну, ведьма- баба, которая колдует, а ведьман- волшебник, что ли?

-- Дело тут не только в колдовстве. Просто кровь у них другая, и сами они не такие, как мы с вами. Видят в темноте, где вода- чуют без орехового прутика, да мало ли. Которые живут- людям вреда не делают, а другие- вот как ты сказал, - и калека кивнул первому рассказчику. - Сказывают, что когда приходит время, им будто кто вопрос задает. Мол, хочешь всяким таким заниматься или нет.

-- Да ты сам, не из них ли? - вскричал красавчик. - Все то знаешь, а откуда?

-- Поживи с мое, шустрик, еще и не то узнаешь, - усмехнулся горбун, ни на кого не глядя. На протяжении всего разговора он вертел в руках какую-то палочку. Руки у него были на удивление красивы: с сильными длинными пальцами и ухоженными ногтями.

Молодой человек почувствовал, что его слегка щелкнули поносу. Нужно было срочно отыгрываться. Однако снова задевать горбуна он побоялся. Поэтому счел за благо обратиться к матери и дочери, весь вечер молча просидевших в сторонке.

-- А вы что скажите, милые дамы? Уж вы то точно должны об этом ведать и не понаслышке!

-- Да отсохнет твой язык, враль поганый! - возмутилась мамаша, замахиваясь на обидчика палкой.

"Может статься, парень прав,"- вспыхнула у Вилены догадка. Престарелая тетенька в гневе обрела обличье былинной Бабы-Яги: нос крючком, брови торчком, глазки-буркалы. "Наверное, потому и злиться, что не в бровь, а в глаз".

-- Ну, прости, тетушка, прости глупого, - заюлил-залебезил красавчик. Он почувствовал, что запахло жаренным, и трубил отбой. - Я ведь не со зла сказал, а шутейно.

-- Что ж, если шутейно, тогда ладно, - приняла его извинения старая карга. Она успокоилась так же быстро, как и рассердилась. И, уже усаживаясь снова на свое место, проворчала:

-- Коли хотите услышать правдивую историю про колдовство, то могу и рассказать.

Все с радостью ухватились за ее предложение, и старуха начала свой рассказ.

-- Был у нас в деревне шутник один. Справный хозяин, да и собой ничего- видный. Работа у него в руках прям горела, и дом был- полная чаша. И вот приехала из города бабенка одна. Родня у нее померла, и в наследство ей домик оставила. Уж чем она там у себя в Ойкоте занималась, не ведаю, врать не буду, - фыркнула она в сторону молодого человека. Тот сразу же опустил глаза долу, прикинувшись паинькой.

-- Так вот, - продолжала свой рассказ карга. - Поселилась бабенка в том доме, стала жить. И случись ей того мужика увидеть. Глянулся он ей, и порешила она его окрутить. А у него жена была, и сын - восьмилеток. Городская та шалава худющая была, как жердь длинная, ни кожи, ни рожи. А жена-то ничего себе молодка, и не старая еще. Ну, стала приезжая бабенка с тем мужиком заигрывать. То так к нему подъедет, то эдак - не идет дело. Пошла она тогда к старушке, что на краю деревни у нас жила. Та многое по колдовской части умела и, случалось, людям в таких делах помогала. Городская краля ей гостинчик принесла, покланялась: так, мол, и так, его хочу приворожить, а жену извести. И стал мужик с этого дня к бабенке ласков, а супружница его чахнуть начала. И чем дальше, тем хуже. Надоумили ее люди к бабке сходить, другой колдовке, стало быть. Так та ей сразу и сказывает: порчу на тебя навели, а мужа- приворожили. Ну, сделала там чегой-то, и говорит: "Беги домой скорее и ничего не пужайся!" Только успела жена воротиться, а из нее отовсюду черная жижа полилась. Целый день потом в хате мыла, а полегчало все же. Шутка ли, портретик ее в гроб к покойнику положили, с ним отчитывали, с ним же и схоронили. Не пособи ей бабка, - и старая галка обвела взглядом всех присутствующих, ожидая их реакции. Паломники сидели притихшие и молча слушали.

-- Поправилась женка; глядь, а мужик-то ее совсем от дома отбился- все у полюбовницы топчется. Отправилась опять к бабке- верни мужа. Та дала ей хлеб заговоренный. Пущай съест, говорит. Ну, мужик съел, и дома ночевать остался. Городская утром бежит к своей бабке. Так и начали они его из стороны в сторону тягать. Совсем он смурной стал, угрюмый. Работу всю забросил: жалуется- голова болит, мочи нет терпеть. Поглядела жена, как он мучается, да и отступилась. Пускай, сказала, уж лучше другой достается, а то помрет, так и вовсе ничей будет. Вот так-то.

-4-

На следующем привале снова начались разговоры о чародействе. Понемногу вечерние страшилки превратились в традицию. Девушки узнали много нового об оборотнях, оживших мертвецах и даже ядовитых младенцах. А как-то Милана и сама отважилась рассказать историю о колдунье, насылающей порчу исключительно на свадьбах. Паломники с большим интересом ее выслушали, подивившись странному року этой ведьмы. Венчальные мероприятия как магнитом притягивали ее, а уж попав туда, не сглазить кого-нибудь, женщина просто не могла. Самое интересное же случилось, когда ее родной сын собрался жениться. С самого утра ведьма ходила хмурая, с преогромным трудом сдерживаясь, не поднимая своего злотворного взгляда. А как стали столы накрывать, да настилать доски для сиденья, колдовка вскинула глаза да закричала страшно. Так всю мебель в комнате и поломала под чистую. Пришлось уж гостям на полу столоваться. Они и не против были: хоть и не удобно, зато безопасно. Скинула хозяйка свою злобную колдовскую силу.

Странное у них было паломничество. Даже староста, поначалу осуждавший рассказы о сверхъестественном, включился в их разговорный марафон. Его повествования про ведовство у иноземных народов, к которым он наведывался со своими товарами, отличались жестокой мрачностью. Наслушавшись их, впечатлительная Милана, долго не могла уснуть. Впрочем, мирно спать ей мешало и еще одно обстоятельство. Смазливый юноша, долго мучившийся, кому же из двух девушек оказать предпочтение, выбрал ее объектом своей нежной страсти. Пылкому влюбленному быстро довелось убедиться, что его галантные ухаживания не имеют никакого успеха. Тогда он предпринял прямую атаку. Дождавшись, когда все уснут, он в темноте подполз к Милане. Может быть, сама по себе робкая дева и оказалась бы легкой добычей, но рядом с ней была Вилена. Наутро физиономия незадачливого любовника щеголяла крутыми синяками, к немалому удовлетворению всей честной компании.

-- Я с радостью зазвездил бы тебе еще, - отведя красавчика в сторонку, шепнул ему горбун, - да говорят, что паломники должны воздерживаться от греха гнева. Только знай, сунешься еще к девке, не пощажу.

Побитый поклонник волей-неволей унял любовный пыл и ограничил свое чувство пылкими взглядами и жалостными вздохами.

Во всем остальном путешествие проходило на редкость спокойно. Девушкам даже начало нравиться их бездумное размеренное продвижение по земле Ферсимани. Растительность становилась все богаче. Появились смолянисто пахнувшие эвкалипты, чьи мягкие лапы не раз служили путникам в качестве изголовья. Вдоль дороги, словно гигантские свечи, росли пирамидальные тополя. Было много деревьев, названия которых девушки просто не знали. Особенно нравилось им одно, с низко склоненными ветвями, усыпанными пушистыми шариками розовых цветов. При ближайшем рассмотрении они поразительно походили на изумленные глазки.

Гробница Фраскита Скрипника- конечная цель их путешествия- тоже буквально тонула в цветах. За низенькой загородочкой полыхали багряные мальвы, жадно протягивая к посетителям свои распахнутые чашечки. Ради приличия девушки решили все же преклонить колена в усыпальнице. Заходить внутрь и просить о чем-то Скрипника им не хотелось. Тем более, что это заняло бы много времени. За день служители пускали туда не больше десятка посетителей. Ожидающих, к которым присоединились и спутники близняшек, размещались в гостинице неподалеку.

Снаружи упокоище святого выглядело небольшим одноэтажным домиком. Конечно, он был сделан из желтоватого мрамора, а в высокие окна были вставлены цветные стекла, но общее впечатление оставалось более чем скромное. Однако внутри все менялось. Не то, чтобы все было обставлено с вызывающей роскошью. Нет, этого не было и в помине. Но, пройдя под низкой дверью, Вилена сразу же внутренне напряглась. Солнечный свет, пройдя через красные витражи, покоился на полу, словно кровавые лужи. Подползающие к ним синие и желтые пятна будили неосознанную тревогу. "Если бы ябыла собакой, шерсть у меня на загривке давно бы стояла дыбом", - думала Уму-сай, осторожно перешагивая через разноцветные ловушки. Милана поступала также. Оглянувшись на свою сестричку, Вилена поняла, что ей тоже сильно не по себе. Как только положенное "приличное" время истекло, девушки пулей вылетели из гробницы. Осталось только попрощаться с попутчиками и отправляться искать Тардьен.

О том, что она где-то рядом, уверенно говорил увеличившийся огонек на Камне Времен. Используя его, девушки даже определили примерное направление своих поисков. Сестры торопились. Оставшись одни, они ни за что не хотели ночевать под открытым небом. Страшные вечерние сказки, прочно запечатлелись в их памяти и подгоняли их куда действеннее бича. К счастью, рядом было расположено несколько деревушек. Виноградники встречались чуть ли не на каждом шагу, а рядом с ними обязательно торчало несколько домиков. В одном из таких местечек и застали сестер надвигающиеся сумерки.

-- Где бы нам тут переночевать? - спросила Вилена у повстречавшегося поселянина, выразительно потряхивая кожаным кошелем.

Крестьянин с вожделением внимал звону монет, и грустно пожимал плечами.

-- Рад бы услужить, барышни, да места у нас нет. Детишек у нас шестеро, на полу спим. Вы бы лучше шли во-он к тому домику, - он мазанул рукой по воздуху, указывая на белое двухэтажное строение чуть поодаль. И на вопрос девушек о хозяине, пояснил:

-- Бобувалло Худыш. Раньше богатый мужик был, сами видите, какую домину отгрохал. А потом разорился. Слуг всех отпустил, живет бобылем. - Заметив их нерешительное переглядывание, поселянин усмехнулся. - Не сомневайтесь. Худыш у нас смирный, мухи не обидит. Н по женской части никогда хватом не был. Пропорции не позволяют.

Девушки поблагодарили многодетного папашу мелкой монеткой и двинулись в указанном направлении.

Бобувалло Худыш сидел перед домом на лавочке. Увидев его, сестры не могли сдержать смех и дружно прикрылись ладошками. Они ожидали увидеть тощего изможденного человека, а перед ними возвышалась гора жира и мяса. Чрево-дирижабль ниспадало многочисленными складками, закрывая колени. Жирные, молочно-белые щеки тонули в необъятной груди. На голове у Бобувалло покоилась старая шляпа неопределенного цвета. Из-под нее недоверчиво выглядывали глазки-пуговки серо-стального цвета. Единственной деталью, украшавшей Худыша, были длинные рыжие усы. Но и они как-то терялись среди обилия плоти.

-- Добрый вечер, хозяин, - поздоровалась Вилена. Она первая справилась с приступом хохота и решила начать переговоры.

-- И вам того же, - равнодушно протянул Бобувалло скучным бесцветным голосом.

-- Не пустите ли вы нас на ночлег? Мы хорошо заплатим.

-- А живите, коли хотите, - так же бесстрастно ответствовал Худыш.

-- Тогда покажите нам комнату, где можно поселиться, - скорее потребовала, чем попросила Уму-сай. Непонятная безучастность толстяка начинала ее раздражать.

Испустив тяжелый вздох, Бобувалло поднялся. Размеренно и величественно направился он к дому, даже не оборачиваясь посмотреть, следуют ли за ним постояльцы. Девушки, переглянувшись, двинулись за ним следом. Что еще им оставалось делать?

-5-

-- Интересно, это животное собирается нас кормить? - сердилась Милана. Толстяк-хозяин не понравился ей с первого взгляда. Вилену же, напротив, он заинтересовал почти болезненно. Еще перед домом, договариваясь о ночлеге, она поймала себя на том, что просто не в силах отвести взгляд от этой величественной туши. Уму-сай прекрасно понимала, что пялиться так на человека, тем более столь патологически толстого, неприлично, но ничего не могла с собой поделать. Поэтому, когда Бобувалло все-таки позвал их ужинать, она постаралась его разговорить. Уж лучше вежливо глядеть на собеседника, чем молча разглядывать его же как уродца на выставке.

-- У вас прекрасный дом, - не кривя душой, похвалила Вилена. - Очень необычный. Наверное, вы сами руководили его строительством?

-- Я мечтал об этом доме пятнадцать лет, - отозвался Худыш. Теперь его голос уже не был безразличным. В нем звучала глухая тоска раненного зверя.

-- Вы так долго копили деньги?- понимающе спросила девушка.

Хозяин кивнул.

-- В юности я был беден как церковная крыса. И так же хорош собой, - толстяк гулко похлопал себя по безмерному чреву. - Сколько себя помню, всегда был таким. Когда я попросил дочку соседа выйти за меня замуж, она сказала "нет". Она не хотела меня обидеть, и не стала объяснять, что ей противно целовать такого жирягу. Она сказала, что мы оба бедны, и нам негде будет жить. Тогда я стал работать как проклятый.

За разговором Бобувалло успел собрать на стол. Еда, несмотря на опасения Миланы, оказалась вполне приличная. Розовые куски окорока, деревенский сыр и хлеб, дразняще- пряные приправы в мисочке, ярко-алый перец. Сестры с удовольствием кушали, а хозяин рассказывал, меланхолично отщипывая по кусочку.

-- Девушка, конечно, не стала ждать. Не прошло и года, как она выскочила замуж за другого. Он не был богаче меня, да только не был таким толстым. Но я верил, что когда-нибудь разбогатею, построю дом и приведу ее туда.

-- Так она же была замужем? - прервала Худыша Милана.

-- Деньги решают все проблемы, - отмахнулся хозяин. - Нужно только, чтобы их было много.

-- И что было дальше? - спросила Вилена. Она видела, что ее близняшка в опасном настроении и постаралась пригасить возможный спор в самом зародыше.

-- Дальше - ничего хорошего, - вздохнул толстяк так, что сплетенный в косы лук на стенах закачался. - Все мои средства были размещены у одного купца. Он казался таким надежным, платил хороший процент, а потом взял да и сбежал. Пришлось заложить виноградники. Я думал обернуться, но не вышло. Кредиторы забрали все за долги.

-- Но вы могли бы заложить дом, а не землю, - вставила рассудительная Уму-сай. - Плантации приносили бы прибыль, и вы снова бы разжились.

Бобувалло печально улыбнулся:

-- Она как раз овдовела тогда. Я думал, раз у меня есть дом, может она пойдет за меня. Но она не захотела. Без денег я был ей не нужен.

-- Мне очень жаль, - Вилена осторожно дотронулась до жирной белой лапы на столе.

Худыш поднял полные слез глаза. Так смотрит жестоко побитая собака.

-- Мне тоже. Если бы вы только знали, как жаль!

Девушка хотела сказать что-то еще, как-то утешить несчастного толстяка, но Милана принялась энергично пинать ее под столом. Пришлось быстро попрощаться и отправиться наверх, в отведенную им комнату.

-- Отчего ты так озлобилась на Худыша? - воскликнула Вилена, едва только дверь за хозяином закрылась.

-- Да потому что он противный! - чуть не закричала Милана. - Неужели ты сама этого не чувствуешь? Он словно вымазан в навозной жиже. Я рядом с ним просто задыхаюсь.

-- Послушай, - попыталась урезронить ее Уму-сай. - Его судьба и так обидела. И толстый он, и разорился подчистую.

-- Правильно обидела, - не сдавалась ее близняшка. - Ты сама слышала, что он говорил: за деньги, мол, все можно. Хряк вонючий! - Милана в гневе топнула ногой.

Вилена удивленно молчала. Она никак не ожидала такой вспышки гнева от своей кроткой сестрички. Что это с ней? Скорей бы уж им разыскать Тардьен.

Спалось Уму-сай плохо. Всю ночь ее мучили кошмары: она то ли бежала кому-то на помощь, то ли спасалась от чего-то безмерно страшного. Очнувшись она не помнила, что же ей снилось. Осталось только ощущение мокрой листвы, хлещущей ее по лицу и рукам.

Вилена протерла глаза и увидела, что Милана сидит в кровати, обхватив руками колени и уставившись в одну точку. Так же она сидела и вчера вечером, когда ее прагматичная сестра уснула, завернувшись с головой в одеяло.

-- Что с тобой? - встревожилась Уму-сай. - Ты что же, всю ночь не спала?

-- Я не смогла, - прошептала ее близняшка. - Мне было так страшно!

Она была такая жалкая и замученная, что сердце Вилены сжалось. Она порывисто обняла Милану, и та зарылась лицом в ее плечо.

-- Господи, девочка! Разбудила бы меня. Я пошла бы и посмотрела , что тебя беспокоит.

-- Там за окном скрипело, и в ставни царапались, - рыдая, шептала Милана. - А еще дверь хлопала. Я пошевелиться боялась.

-- Ты просто нагоняешь на себя всякие страхи, - мягко пожурила ее Вилена. Она гладила свою сестренку по пушистым волосам, и та понемногу успокаивалась. Наконец, Милана нашла в себе силы оторваться от спасительной опоры и через силу улыбнулась:

-- Да, наверное. Мне самой стыдно. И на Худыша я вчера зря взъелась, уж не знаю почему.

-- Не бери в голову, - отозвалась Уму-сай. - Сейчас позавтракаем, и больше ты его никогда не увидишь. Так что и расстраиваться нечего.

Девушки быстро привели себя в порядок у запасенной с вечера бадейки воды. Потом по очереди обозревали плоды своих трудов у старого, покрытого черной патиной времени зеркала. Странно, но в нем они выглядели совершенно по-разному.

-- Странное какое-то стекло, - удивилась Милана. - Мне кажется, что я ему не нравлюсь.

-- Глупости! - рассмеялась ее сестра. - Просто у тебя от бессонной ночи и голода лицо перекосило. Вот позавтракаем поплотнее, и все будет в порядке.

Хозяин уже ждал их внизу с накрытым столом. "Все-таки приятно иметь дело с человеком, который уделяет такое внимание еде", - подумала Вилена, глядя на заботливо расставленные тарелки. Янтарный виноград, мед в глиняном горшочке, мягкое желтое масло, румяный хлеб. Куски жаренной курицы дымились острым ароматом приправ. "Он просто душка!" - решила Уму-сай после быстрых приветствий, вгрызаясь в белое душистое мясо. Поджаристая корочка хрустела на зубах, и скоро девушка наелась до состояния полного блаженства. Внезапно ей стали совершенно безразличны все их поиски. Она с удивлением обнаружила, что с радостью бы осталась здесь с гостеприимным Бобувалло, среди высушенных овощей и пряностей. Сквозь сытую истому до нее легким отзвуком донесся голос Худыша:

-- Куда ж вы теперь собираетесь отправиться? Я вчера заговорил вас, даже не спросил, кто вы да откуда.

Говорить Вилене не хотелось. Она с облегчением услышала, что Милана взяла труд вести беседу на себя:

-- Мы ходили поклониться святому Фраскиту Скрипнику, а теперь отправляемся дальше по Ферсимани.

Всего лишь мгновение назад оплывшее лицо Бобувалло выражало только сытость и радушие. С чего же все так переменилось? Теперь его черты заострились, в глазах зажегся неприятный огонек. "Тут что-то не так!" - решила Уму-сай, усилием воли стряхивая с себя обжорное оцепенение.

-- Что же вы просили у этого...святого? - голос толстяка выдавал острую заинтересованность. Если бы не его жиры, его можно было бы сравнить с охотничьей собакой, внезапно почуявшей дичь.

-- Да мы просто преклонили колени у его мощей и дальше пошли, - как можно осторожнее ответила Вилена. Странное любопытство хозяина тревожило ее все больше и больше.

-- Не обманывайте меня, - настаивал он. - К Фраскиту обращаются только по большой нужде, это все знают.

-- Нам просто по дороге было. А с паломниками путешествовать безопаснее, - чистосердечно пыталась объяснить ему девушка.

Но Худыш не верил и обижался.

-- Не хотите говорить- не надо, - бубнил он себе в третий подбородок. Что-либо говорить ему было бесполезно. Так и распрощались сестры с толстяком, не сумев убедить его в своей искренности. Пройдя немного по дороге, Вилена оглянулась. Бобувалло все стоял на пороге, покачивая головою как неправдоподобно большой болванчик.

-6-

Тардьен легко и осторожно пробиралась между рядами виноградных лоз. Полусапожки из телячьей кожи мягко пружинили при каждом шаге. Все-таки правильно она поступила, заплатив за них козлу-сапожнику с улицы Вада-святителя пять золотых. Цена, конечно, непомерная, но при ее собачьей работе без бесшумной обуви не обойтись. Вот и сейчас, малейший звук выдал бы ее с головой. Разбойница нутром чуяла, что колдовская тварь где-то поблизости. Конечно, разлапистые листья Сладкой Симы надежно скрывали Тардьен, но точно так же они скрывали и зверя, на которого она охотилась. А тут еще начал моросить дождь. Сырости девушка никогда не боялась, но мерный перестук капель заглушал все остальные звуки. Она старалась прогнать внезапно появившееся чувство неуверенности, но ничего не выходило. Охотница ощутила себя жертвой, и никуда от этого было не уйти.

"Святая Анунциата, чтой-то я разнюнилась!" - выругалась она про себя. - "Самое время сейчас сопли распускать".

И в это самое время словно огромное пушечное ядро прорвало плетение виноградных лоз. То ли святая, к которой обращалась Тардьен обращалась мгновение назад, все же услышала ее, то ли помогла выучка рыцарей с большой дороги, но клыки кабана лишь скользнули по задубелому боку ее кожаной кирасы. Девушка как мячик отлетела на несколько метров и в то же мгновение вскочила в боевой полуприсед. В ее руках блестел меч. Весь страх исчез,его сменила горячка битвы. "Только ради таких мгновений и стоит жить!" - радостно кричало что-то в душе Тардьен. - "Когда кровь вскипает в жилах, и каждое мгновение может оказаться последним". В темноте она слабо могла видеть своего противника, но то, что удалось различить, впечатляло весьма и весьма. Она готова была поставить тельца против яйца, что другого такого громадного хряка и на свете нет. Каждый его клык был никак не меньше ее меча. К тому же от зверя перло, как от самой грандиозной помойки в Ойкоте. Кабан замер в ожидании, грозно нацелив на Тардьен пятачок размером с пивную кружку.

Ну, ты, пакость вонючая! Что уставился? - крикнула девушка, кидая зверю в морду комок жирной земли. Она прибавила еще парочку непечатных ругательств, но хряк стоял, не поддаваясь на провокации.

Тогда разбойница, не спуская глаз с кабана, попыталась зайти ему в тыл. Ее первый учитель, Кетиль Однорукий, часто повторял ей: "Если тебе удалось навязать противнику свою тактику, считай, полдела сделано". К тому же Тардьен хорошо знала, как тверда и не пробиваема шкура взрослого хряка. Убить его можно, только попав в глаз или мягкое местечко за ухом. С реакцией у зверя дело обстояло едва ли не лучше, чем у нее самой. Глупо и пытаться засандалить ему меч в глаз. А вот с ухом, да еще если эта скотина позволит хоть чуть-чуть обойти его, дело могло выгореть. Но скотина не позволила. Неожиданным скачком хряк покрыл разделявшее их расстояние и пропорол Тардьен правую руку. Теплая кровь потекла на лезвие меча, совсем не та, которой собиралась окрасить свое оружие разбойница. Кувырком она ушла от снова надвигающегося на него кабана и перекинула меч в левую руку. Дождь усиливался и земля размокла, чавкая при каждом прикосновении. Начиналась гроза. Вот уже ночную темноту прорезала первая молния. На мгновение Тардьен увидела своего врага во всей красе: ржаво-рыжая щетина, заляпанная грязью и яростная, безумная жажда убийства в крошечных глазках маньяка. Он был уверен в своей победе. "Может, ты и прав, голубчик!" - рассмеялась девушка. - "Но ты долго будешь помнить Тардьен."

-- Эй, окорок, иди сюда! - завопила она и бросилась вперед. Время маневров прошло. Либо ей удастся одолеть чудовище в ближнем бою, либо... не удастся. Они сцепились, и кабан подмял ее под себя. Словно слепая тыкала девушка мечом, но увы, испытанное оружие не причиняло зверю никакого вреда. Страшная боль пронзила тело Тардьен. Острый клык зверя прошел через кирасу и вспорол живот. "Ну, вот и все, конец", - подумала она. Кабан уже опускал голову для еще одного удара. Последнего.

-- Тардьен! Тардьен!- раздалось рядом за виноградными лозами.

"Наверное, я умираю, и моя покойная матушка зовет меня," - подумала девушка. Но на поле битвы выскочили две легкие фигурки. Тардьен сразу же их узнала. "Опять эти полоумные!" - с ожесточением сплюнула она. -"И здесь достали!"

Отвлекшись на неожиданных гостей, кабан медлил и не наносил удара. Голова его, нависшая над разбойницей, повернулась чуть набок, в почти человеческом жесте узнавания. Мохнатое ухо пригнулось чуть ли не к земле. Тардьен просто не могла этим не воспользоваться. Дрожа от напряжения, она направила свой меч в глубокую дыру слухового прохода. Лезвие вошло по рукоятку и застряло. Зверь дернулся, подпрыгнул. Из развороченного черепа хлынула желтая жижа пополам с кровью. Тело изогнулось, скрючилось, задергалось. Но это была не агония. Лесной хряк превращался в человека. Освещаемый вспышками молний, лежал на раскисшей земле Бобувалло Худыш, и из его правого глаза торчал меч. Жизнь быстро уходила из него. Его единственное затуманенное око отыскало Вилену.

-Такова плата, -прохрипел или прохрюкал он. - Просил Скрипника ... отомстить ...

Оборотень умер, не досказав, кого же он ненавидел до такой степени, что во имя этой ненависти решился загубить свою бессмертную душу и искорежить тело. Вероломную красотку-соседку? Обокравшего его купца? Неуступчивого заимодавца? Теперь это не имело никакого значения. Горечь и боль были разлиты во влажном воздухе.

Милана склонилась над Тардьен. Всем было понятно, что несчастная доживает свои последние минуты. Рана на животе раскрывалась словно чудовищный рот при каждом судорожном вздохе девушки.

-- Я... сделала его...- еле слышный шепот слетел с губ черноволосой воительницы.

-- Да, да, только успокойся, тебе сейчас нельзя разговаривать, - уговаривала ее Милана, вытирая испарину с ее бледного лица.

-- К черту, все равно сдохну, - Тардьен с трудом выталкивала из себя слова.

-- Милана! Надо спешить, - Вилена тронула близняшку за рукав. Та испуганно вскинула на нее глаза.

-- Ты что? Она же умирает!

-- Именно поэтому. Это наш последний шанс. Наши полшанса, - Вилена говорила взволнованно и быстро. - Мы то с тобой живы. Если мы объединимся, она вольется в нас и не погибнет.

-- А если не?

-- Другого выхода нет. Поднимай ее. Мы должны держаться за руки.

Уму-сай лихорадочно рылась в дорожной сумке. Наконец, праймайстер был извлечен наружу. Теперь он весь светился чистым и бестрепетным алым светом. Девушка бережно опустила его на землю. Грозовая тьма отступила. Казалось, истерзанные виноградники согреваются от чистого сияния Камня Времени, разглаживается изрытая кровавыми бороздами земля.

Общими усилиями девушки подняли Тардьен. Стоять она не могла и все время клонилась то к одной своей сестре, то к другой.

-- Да стой же, твою мать! - рявкнула во всю глотку на нее Вилена. - Встаем треугольником вокруг камня.

Она видела возмущенное лицо Миланы и хотела сказать, объяснить ей, но мир закрутился, Камень пылал все ярче, разбрасывая красные искры.

На крыльях вихря скорей домой!

Лети, Виланта, к себе самой!

Пели незнакомые голоса. Потом красное сияние поглотило сестер: Вилена, Милана и Тардьен перестали существовать.

А мгновение спустя в совсем другом мире появилась девушка с глазами цвета лесного ореха и пышными каштановыми волосами. Юное солнце заглянуло ей в глаза да и осталось там, играя словно шаловливый щенок. Виланта Без Роду и Племени оглядела свою землю и рассмеялась.

Старые долги.

-1-

"Разве может кто-нибудь открыть врата Вечности? Мудрый ответит правильно, а глупец не услышит вопроса. И если идет на тебя песчаная буря, вспомни, не стронул ли ты когда песчинку малую, ибо от действия родится противодействие. Если пожирает тебя раскрывшийся Глаз Ночи, вспомни, не был ли День твоим, и не плескались ли в хрустальном пруду золотые рыбки? Утоляя свои желания, ты приближаешь миг, когда сам станешь игрушкой чужих страстей. Не лучше ли не желать вовсе?"

Монотонный голос разносился далеко под высокими сводами. Мудрые слова Бо Ляо светлыми жемчужинами стремились друг за другом. "Только падают они в замутненный источник,"- с грустью подумал пожилой маг. Который день его мысли были лишены присущей им четкости и точности. Которую ночь наблюдал он за ходом небесных светил и не мог найти ответы на мучившие его вопросы. Как может быть у него внук, если никогда не было детей. Как может дитя человеческое быть сыном дракона? Какое отношение ко всему этому имеет Каменная Жаба? Ответов не было, а волшебник не привык к неизвестности.

"Решено," - подумал он. - "Сегодня же примусь составлять гороскоп таинственного дитяти. Нужно пойти и приготовить все необходимое." Слуг у старика не было. Конечно, если случалось что-либо неординарное, поломка крыши, например, приходилось вызывать демонов. Огромного роста чудовища легко справлялись с любой работой, но ни один уважающий себя чародей не станет общаться с материализованной им нечистью. А кроме него на острове не было ни одного человека. Он, Нигрант, сам так захотел.

Пройдя определенный путь, мудрый должен осознать, что его удел одиночество. Читая в людских сердцах, чаще всего видишь там страх, злобу, жадность, жестокость и предательство. К чему все это? Впрочем, как-то давным-давно, он купил на невольничьем рынке служанку. Девушка была молода и хороша собой. Она напомнила Нигранту щенка, который был у него в далеком детстве. Тот же немой вопрос в глазах и безрассудная привязчивость к любому, кто погладит по шерстке. Она довольно быстро освоилась в хозяйстве колдуна, как впрочем, что уж тут скрывать, и в его постели. Он даже думал, что нравиться ей. Старый дурак! Даже собирался жениться на ней, о детях мечтал. И что в итоге? В один прекрасный миг служаночка сбежала. Правда, надо сказать, что с собой она не прихватила ничего, а могла бы.

Первым его побуждением было бросить на ее поиски демонов, употребить всю свою магию, чтобы вернуть беглянку домой. Но потом он опомнился. Зачем? Не хочет жить с ним- скатертью дорога.

С той поры и окружил Нигрант свой остров магической защитой. Ни человек, ни зверь, ни птица не могли ее преодолеть. Поэтому так спокойно гулялось тут по утрам, среди белого молочного тумана. Здесь был его дом. Каждый камень на острове был ему родным, и старые, покалеченные морскими ветрами деревья тоже. Дикий виноград цепко карабкался вверх по скалам. Золотистый сухой мох приятно грел в солнечные дни. Тишину тут нарушал только посвист ветра, морского разбойника, игравшего в кронах деревьев. Когда простой человек уходит от мира, обычно говорят, что он хоронит свое разбитое сердце. Он, Нигрант, не таков. Удалившись от людей, копит и пестует он свою мудрость.

Куда же запропастился секстант? Кажется, в прошлый раз он сунул его за глобус. Нет, вот он на полке, заваленный книгами. Конечно, не мешало бы навести тут порядок. Да только жаль терять время на уборку. Нечисти такую работу не доверишь, эти болваны способны повредить хрупкий инструмент или порвать свиток. Ну что ж, все собрано, время подниматься на башню.

Составить полный гороскоп дело тонкое. Иногда уходят недели, а то и месяцы. Звезды не всегда охотно делятся со смертными своими секретами. Но не сегодня, нет. Сегодня небо было для него открытой книгой. Благородные светила благосклонно лили свой царственный свет на землю. "Такое можно было видеть только первому человеку," - промелькнуло в голове у мага, лихорадочно записывающего результаты наблюдений.

Мальчик выйдет из его дома. Вот они, знаки Водолея и Весов, тут он не мог ошибиться. Великий воин, Марс благоволит к нему, но еще и чародей! Не удивительно, ведь по обеим линиям он происходит от волшебников. Но опять, теперь уже нет сомнений, отец мальчика- дракон. Казалось, созвездие было не просто обозначено мерцающими точками звезд- настоящий дракон парил там, в полночном небе. Нигранту даже показалось, что морда чудовища горестно искривлена. Но почему так нависают над знаками ребенка Камень и Жаба, да еще в доме Плутона? Чья это смерть? Неужели она оборвет жизнь маленького существа в самом начале пути? У мага начала кружиться голова. Черт, он запоздало вспомнил, что совсем не ел сегодня. Но это пустяки. Надо закончить работу, а брюхо набить он всегда успеет. Нужно посмотреть, где и когда произойдет зачатие младенца. В конце концов, это может многое прояснить. Еще одна точка, угол пересечения... Неужели так скоро? Надо бросать все и собирать вещи. Он может не успеть. До Янтарных дюн путь не близкий. Какая жалость, что он не может путешествовать по воздуху. Где-то в кладовке валялся превосходный ковер-самолет. Он домчал бы его за несколько часов. Но что делать, даже чародеев укачивает. Как только Нигрант представил себя на своенравной шерстяной подстилке пытающегося заглушить приступ рвоты, он бесповоротно отверг идею воздушного перелета. Нет уж, лучше медленнее, но не так мучительно.

Конечно, будет трудно обойти все дюны и лиманы. Но, кто знает, может оно и к лучшему. Места там безлюдные, вряд ли он встретит больше десятка дам. Не так уж много, легче будет разобраться. Нигрант оживленно потер руки. Теперь в дорогу. Сапоги-скороходы на человеке его роста смотрятся смешно, но что делать. Не всем же быть высокими и красивыми. Важно, что у тебя в голове, и как ты этим распоряжаешься. А все остальное вторично. Вот так-то! Пусть ботфорты доходят ему чуть ли не до ушей. Зато многие ли бы сумели заставить их слушаться? Нигрант довольно усмехнулся, хлопнул в ладоши и, широко шагая, поплыл над землей.

-2-

-- Ну, вот я и говорю ему: "А не пошел бы ты козе пинать?" А он мне и отвечает...

Виланта брезгливо сморщилась и отошла подальше. Боже, ну и курицы, честное слово. У этих девок на уме только выпивка, деньги и случки. Впрочем, на то они и маркитантки при рейтарах. Она окинула шедших с ней рядом женщин оценивающим взглядом. Ни одну из них она не назвала бы привлекательной. Белая, с кудрявыми волосами так жирна, что смахивает скорее на корову, чем на человека. У рыжей не хватало нескольких зубов, да и плоская она как стиральная доска. Если бы чернявую смуглянку не украшал чудовищных размеров шнобель, загнутый как ятаган, она была бы еще ничего. Неудивительно, что капитан рейтаров был так любезен и пригласил Виланту путешествовать вместе с ними. Ежу понятно, на что он рассчитывает. "Нет уж, фигушки, дружок!" - усмехнулась про себя девушка.- "Не для того я так долго искала себя по разным мирам, чтобы праздновать обретение себя самой в компании с первым попавшимся бабником. Я себя не на помойке нашла! Хотя, надо отметить, ты чертовски хорош, даже шрам на щеке тебя ничуть не портит."

Капитан гордо восседал на пегом жеребце, бросая на Виланту самые недвусмысленные взгляды. Широкополая шляпа с пером сидела на нем донельзя щегольски и лихо. "Наверное, его подчиненные ему люто завидуют," - решила девушка. - "Каково им идти в этих железных шишаках под палящим солнцем, один бог ведает."

Виланта пребывала в самом радужном настроении. Мир, в который забросил ее временной вихрь, нравился ей все больше и больше. Никогда еще она не видела такого золотистого, словно шелкового песка. Холмы его, словно груды драгоценностей высились то тут, то там. По дороге им встречались мелкие теплые заливчики с прозрачной водой. В них так и тянуло поплескаться, а потом понежиться на ласковом песочке. Густой солоноватый запах выброшенных на берег водорослей, насыщал как парное молоко. А маячившие вдали рыже-красные холмы навевали мысли о бесконечно далекой и таинственной древности.

Может быть, поэтому она и приняла предложение капитана путешествовать вместе. На радостях никому не хотелось отказывать. Удивительно, но теперь, когда она стала целой, в ее голове не теснились мысли Вилены, Миланы или Тардьен. Она думала и чувствовала только как она сама. И это радовало ее еще больше, чем небо, море и песок вместе взятые.

После полудня, когда солнце стало нещадно палить, капитан объявил привал. Маркитантки сразу же засуетились вокруг котлов. Видимо, в их обязанности входило еще и приготовление пищи. Несколько рейтаров взялись им помогать. "Ну, правильно," - усмехнулась Виланта. -"Первая солдатская заповедь- к еде поближе, от пуль подальше".

Остальные мужчины с гиканьем и дикими возгласами бросились сдирать с себя взмокшую тяжелую амуницию. Словно малые дети, отпущенные на свободу, вбегали они в ласковые воды мелкого соленого моря. Спокойная гладь воды забурлила от врезавшихся в нее человеческих тел. Мелкие водяные брызги радугой повисли в дремотной мареве воздуха.

Виланта, слегка улыбаясь, наблюдала за купальщиками. Сама она спряталась от зноя в тени одного из глинистых прибрежных холмов. Девушка покусывала сорванную травинку и наслаждалась ее ароматом.

-- Не скучает ли моя прекрасная гостья? - галантно осведомился капитан, подсаживаясь рядышком.

-- Ни в коей мере, господин капитан, - повернулась к нему Виланта. - Я, знаете ли, люблю одиночество.

-- Ну, зачем так официально: господин капитан! - передразнил ее молодой человек. - Зовите меня просто Герхард.

"А малый настырен," - решила Виланта. -"На кривой козе его не объедешь. Придется расставлять все точки над и."

-- Вот что, Герхард, - пропела она медовым голоском. Обнадеженный капитан придвинулся поближе. Его улыбающаяся физиономия тут же нависла над плечом девушки. - Объясняю первый и последний раз: отдыхать, купаться и спать я буду одна! - закончила Виланта сухо и официально.

Молодой человек разозлился. Он-то уже не сомневался, что птичка в клетке, и остается только с приятностью ощипать ее легкие перышки. А взбалмошная девка крутанула хвостом и ушла в сторону. Такого он не потерпит, не на того напала, крошка! Ничтоже сумняшеся, капитан схватил ее за руку и собирался повалить на землю.

"Какое счастье, что я воплотилась в костюме Тардьен,"- думала Виланта, упираясь кончиком сабли в горло поверженного противника. -" Он на редкость удобен для путешествий. Да и ее навыки пригодятся мне не раз и не два. Здорово все-таки, что моя третья треть была не проституткой, а разбойницей с большой дороги!"

-- Что ж, Герхард, мне продолжать, или ты все усвоил?- нарочито медленно спросила она молодого человека. Тот был бледен от злости и неожиданности. Глаза сузились, и весь он напоминал взведенную пружину. "Враг не сдается," - резюмировала Виланта. Она провела острием по беззащитной шее. Клинок опустился глубже. Из пореза потекла тоненькая алая струйка.

"Вот сучонка! Стерва!" - чертыхался про себя Герхард. - "Так ведь и прирежет, дура безмозглая." Надо отдать ему должное, вслух он не произнес ничего. Капитан напряженно просчитывал варианты, и по всему выходило, что пора трубить отбой. Он смиренно поднял руку.

-- Мадам, ваш урок вполне достаточен, - голос его был слегка хриплым, но не дрожал.

Виланта убрала саблю.

-- Наверное, теперь мне лучше продолжить свое путешествие одной.

Герхард всполошился. Он живо представил, как будут над ним потешаться его солдаты. Уж лучше сделать хорошую мину при плохой игре.

-- Ни в коем случае, мадам! - он поднялся на ноги и склонился перед девушкой в церемонном поклоне. - Пусть это маленькое недоразумение не тревожит вас. Слово дворянина, вы будете в полной безопасности!

Виланта размышляла:

"Видала я таких дворян... в дешевых трактирах, полпенни за штуку. Но в одном ты, цыпленочек, безусловно, прав: ничего ты мне не сделаешь. Рылом не вышел."

-- Хорошо, я верю вам, господин капитан, - ответила она вслух и церемонно улыбнулась.

-- В таком случае, позвольте предложить вам руку, - радостно разлетелся молодой человек.

-- В другой раз, - девушка отрицательно мотнула головой, и ее каштановая грива затрепетала на морском ветру. -Сейчас я буду купаться. Одна.

Капитану ничего не оставалось, как проглотить слюну, злобно скрипнуть зубами и удалиться.

-3-

Они порядком намаялись за день, отмахивая милю за милей по жаркому янтарному песку. Его мелкие золотинки назойливо набивались в сапоги и одежду, скапливались там и болезненно ранили кожу при каждом движении. На пропитанную соленым потом и обожженную солнцем кожу роями слетались стаи кусучих мух.

-- Не даром говорится в Священном Писании, что один из титулов диавола есть Повелитель мух, - тяжело отдуваясь, сипел капеллан. Он единственный из отряда кроме капитана ехал верхом. Только под седлом у преподобного отца был не жеребец благородных кровей, а пожилой серый ослик. Его толстая широкая спина вполне подходила размером под могучий зад священнослужителя, а спокойный нрав гарантировал безопасность. Над животным и его седоком рой насекомых был особенно велик.

-- Полагаю, святой отец, вы должны благодарить Всевышнего за такую великолепную возможность умервщления плоти, - зло отозвался Герхард. Не то, чтобы именно капеллан вызывал у него недобрые чувства, просто стычка с Вилантой порядком испортила бравому капитану настроение. - Вы ж нас чуть ли не каждый день к этому призываете!

-- Ты прав, сын мой, - согласно покрутил толстой шеей отец Доминик. - Козни дьявола- для испытания веры истинных христиан. - И тут же разразился потоком брани: - Чтоб им пусто было, этим порождениям Сатаны, скверным жужжалкам, вылетевшим из под его хвоста, да поразит святой Георгий его печень до самых копыт! -Рейтары хохотали, их смеху вторили тоненькие подхихикивания маркитанок, и идти становилось чуть легче.

Дым костров быстро разогнал назойливых насекомых. В котелках забулькала каша, щедро сдобренная жирным мясом и пряностями. Усталые люди лежали на песке, и ласковое море лизало их натруженные за день ноги. Виланта сбросила сапоги и жадно вдыхала сытный дух, шедший от горячей миски с едой. В животе урчало от голода. Обжигаясь, она принялась орудовать ложкой. Теперь уже маркитантки не вызывали у нее такого брезгливого чувства, как поначалу. В конце концов, женщины, приготовившие такую чудную похлебку, не могли быть уж такими плохими.

В быстро опустившихся южных сумерках зазвенели переборы гитарных струн. Голосок у носатой Розамунды был так себе, средненький, но песня почему-то тронула Виланту до глубины души. Ей хотелось сохранить это обжигающее сердце чувство счастья словно терпкое вино в бокале. "Искупаюсь и лягу спать," - блаженно потягиваясь, решила девушка. Она добралась до кромки воды и пошла вдоль берега. На прозрачном фиолетовом небе зажглась первая звезда. "Можно загадать желание, " - подумала Виланта и на мгновение остановилась. Чего же ей еще желать от судьбы? Боги и так поднесли ей сказочный подарок, позволив остаться в живых, стать самой собой. Внезапно в ее голове оформилась мысль, и Виланта поняла, что она возникла давно. Когда Вилена увидела князя Володаря.

Слова "мой отец", даже и не произнесенные вслух, резанули ее словно наждачной бумагой. И Вилена, и Тардьен всю жизнь прожили, не зная обычной нормальной семьи. Каждый сам за себя, и никто не накажет избивших тебя дворовых хулиганов. Никто не утрет слезы, не смажет жгучие ссадины, никто не утешит и не пожалеет. Они запрещали себе думать об этом. Нет родителей, никогда не было и не будет. Эту дверь нельзя открывать, на ней железные засовы и железобетонные укрепления. Но они в одночасье начали рушиться, и дверь, скрипнув, стала отворяться. Мои родители. Папа, мама.

Виланта уже знала, что, произведя ее на свет, женщина, бывшая ее матерью, умерла. Ей, иногда казалось, что она помнит ее облик, ласковые руки и шелковистые русые волосы. Она дала ей жизнь и имя. И то, и другое попытались отнять. Но где-то там, среди неведомых мест и времен, жил ее отец. Виланта не знала, какой он. Не знала, и какие чувства она к нему испытывает. Но ей хотелось взглянуть в его глаза.

Единственная звездочка на фиолетовом южном небе мигнула и запылала вновь. Был ли это знак, Виланта не знала. Стряхнув с себя тяжелые мысли и потную одежду, она побежала к теплым волнам и нырнула.

Если у вас болит душа и сжимаясь ломит сердце, если кажется, что жизнь бессмысленна и пуста, не отчаивайтесь. Море- великий доктор. Оно снимет боль и усталость, исцелит израненные нервы и даст вам новую жизнь. Злое и темное уйдет, соленые волны унесут его на бесконечную глубину и спрячут в вязкий холодный ил. И человек, легкий и нагой, словно младенец из чрева матери, выйдет на берег, пошатываясь от усталости.

Виланта любила плавать и не боялась заплывать далеко. Легкими сильными движениями удалялась она от берега. Потом остановилась и легла на спину. Темное небо и темное море сливались воедино. Не было видно ни горизонта, ни берега. Только далекие звезды, мерное покачивание волн и черная чаша пространства вокруг. Пора было возвращаться назад. Но то ли девушка не рассчитала собственные силы, то ли взяла неверное направление, но к берегу она так и не приблизилась.

"Хорошо, если тут нет акул,"- начали закрадываться в голову непрошеные мрачные мысли. Она изо всех сил старалась не сбиться с выбранного ей курса. "Еще немного, и будет земля," - уговаривала себя Виланта. - "Волны хоть и маленькие, но все равно относят, поэтому и пришлось плыть подольше". Неожиданно ее ноги коснулись дна. Скоро девушка смогла встать на мелководье. Перед ней оказалась песчаная коса, далеко выдававшаяся в море. Виланта выбралась на нее, и побрела вперед. Дорожка закончилась так же внезапно, как и началась. Впереди показалась огромная дыра входа. "Пещера, " - поняла Виланта.- "Очень кстати. Все лучше, чем ночевать на песке под открытым небом." О том, чтобы искать свою одежду и лагерь даже речи не было. Она так устала, что даже лишняя пара шагов была ей в тягость. Поэтому девушка пробралась внутрь, под нависшие своды. Было темно, хоть глаз выколи, и чтобы не упасть, Виланта выставила вперед руки и двигалась на ощупь. Под ногами зашуршало. Склонившись, она исследовала возникшее препятствие. Водоросли. Роскошная теплая куча, где можно укрыться от холода. Ноги подкосились сами собою, и, через несколько минут девушка уже спала.

-4-

-- Леди Виланта! Виланта! Отзовитесь! -голоса настойчиво лезли в уши.

"Я опять проспала," - звенело в ее сонной голове. Не проснувшись, она вскочила и уже собиралась бежать умываться. "Опоздаю в школу... в приют к утренней кормежке...да нет же, корову доить!" - мысли толкались и стукались друг о друга.

Виланта потрясла головой. "Какая, к дьяволу корова!" - ругнулась она и протерла глаза. Вокруг были каменные своды, достаточно, впрочем, высокие, чтобы стоять в полный рост и не наклоняться.

-- Виланта! Миледи!- голоса не исчезли, значит, они ей не приснились. Тут девушка вспомнила, как вчера чуть не утонула, как выбралась, и все стало на свои места. "Так меня же ищут!"- озарило ее.- "Надо же, не бросили случайную попутчицу, тратят драгоценное утреннее время на поиски. Пожалуй, эти люди лучше, чем она о них думала. "

Виланта уже собралась выбежать из пещеры и подать голос, как взгляд ее упал на ее голые руки. И ноги. И на все ее совершенно не одетое тело. Решение пришло мгновенно. Гостеприимная куча водорослей тут же превратилась в несколько экстравагантный, но вполне пристойный наряд, полностью прикрывающий интимные места.

-- Э-ге-гей! Я здесь! - закричала девушка и вышла наружу, тщательно придерживая коричневые кудреватые полоски.

Дюны встретили ее ослепительно ярким солнечным светом. Он многократно отражался от глади моря и сверкающего песка. И берег, и вода, и сияющее небо переливались медовым цветом спелого янтаря. "Теперь понятно, почему это место называют Янтарными дюнами. А мы, люди, здесь присутствует просто как случайные включения: мушки, паучки, головастики разные." Действительно, бегущие к ней по склону люди издали казались маленькими, словно муравъишки на золотой скале. " Здесь, в этом месте, правят могущественные силы рока. Мы перед ними просто пыль, случайные камешки, стронутые с места могучей лавиной," - мысли были словно чужие, словно чувствовала она и в то же время не она.

Носатая Розамунда первая встретила Виланту.

-Уж как вас, мадам, угораздило забрести так далеко от лагеря, просто ума не приложу, - шепелявила она, слегка задыхаясь от бега. - Как с утра обнаружили, что нету вас, такой переполох случился. - Маркитантка не скрываясь разглядывала Виланту, любопытствуя, что же это душка Герхард нашел в этой тощей козе. Она, Розамунда, не в пример авантажнее. Да что там Герхард, все остальные мужики тоже как с цепи посрывались! Уж на что капеллан почтенный человек, а как настаивал, чтобы фифу эту искать, это ж ужасть какой. Брюнетка снова скользнула завистливым взглядом по замаскированной водорослями фигуре. Тут взгляд ее остановился, а влажный кривоватый рот распахнулся.

-- Матерь божия заступница! - просипела она, словно задыхаясь.

Виланту такое поведение маркитантки изумило:

-- Что с вами, милочка, - слегка растягивая звуки, произнесла она. - Вот уж не подозревала, что вы такая скромница, и мой неодетый вид так вас расстроит. У меня что, прыщ на носу?

Розамунда костлявой рукой ухватилась за шею. Нечесаная голова болталась из стороны в сторону.

-- Вот это...На шее у вас...

Виланта инстинктивно потянулась рукой к горлу. Пальцы наткнулись на гладкую холодную поверхность. Наклонив голову, она попыталась обозреть это нечто, вызвавшее такую яркую реакцию.

-- У самой королевы Мегдалин, таких цацок, пожалуй, не водится, - с уважением протянула маркитантка. Она уже справилась с собой, и теперь жадно пялилась на ожерелье, украшавшее Виланту.

Девушка отыскала застежку и теперь разглядывала драгоценность, разложив на коленях. Центральный изумруд размером был почти с перепелиное яйцо. Его окружали камушки поменьше. Их узор был расположен так, что ясно были видны два дракона, в распахнутых пастях которых и помещался центральный камень.

-- Редкостные каменья, - уважительно прошептал отец Доминик, опускаясь на колени рядом с Вилантой. Его комплекция не позволяла ему передвигаться быстро, и поэтому он подошел гораздо позже чернокудрой Розамунды. - Я в молодости видел образчики с Атласных копий. Тоже крупные, но блеск и в половину не так ярок... Это- наследственное украшение, я полагаю?

Виланта промычала нечто невразумительное и поднялась. Дурное предчувствие холодным ужом скользнуло от живота к горлу. Она никогда не носила таких драгоценностей, и совершенно точно помнила, что вечером никакого изумрудного колье у нее не было.

Она с трудом добралась до своей одежды, хотя она и была недалеко. Наскоро облачившись, девушка заторопилась вернуться в лагерь. Она вспоминала обрывки своих снов, и тревога все больше овладевала ею. Ей внезапно захотелось быть как можно дальше от этого места. Убежать, не видеть и сделать вид, что ничего не произошло.

Капитан встретил Виланту хмуро, и в выражениях отнюдь не парламентских выразил свое отношение к девицам, которых приходится искать все утро. Собрались быстро. Дальнейшее путешествие проходило в напряженном молчании. Может быть, тревожное настроение Виланты передалось окружающим, или же так подействовала весть о ее роскошных побрякушках, но обращались теперь к ней почтительно и как-то отчужденно. Не слышно было и обычных рейтарских шуточек. Даже разбитные маркитантки шушукались тихо как мыши и не хихикали. Что-то висело в воздухе, так перед штормом наступает тягостное давящее затишье. Поэтому девушка ничуть не удивилась, когда над их караваном на бреющем полете пронесся небольшой человечек с развевающейся каштановой бородой. Коротышка лихо заложил вираж в воздухе и со свистом приземлился. Огромных размеров сапоги при этом слетели и шлепнулись прямо на девиц. Те немедленно завизжали.

-- Прошу прощенья, - хмуро бросил в их сторону бородач. Смешной семенящей походкой он проковылял к своим ботфортам и цепко прижал их к груди. Потом властным взглядом обежал небольшой отряд, и шагнул к Герхарду, сразу определив в нем начальство.

-- Все дамы тут?- кивнул человечек на жавшихся в испуге маркитанок.

-- А что вам за дело до наших дам, милостивый государь? - надменно произнес Герхард, нарочно привставая на стременах. Рядом они и впрямь выглядели одиозно: стройный высокий красавец верхом на жеребце и низкорослый квадратный бородач, сильно смахивающий на гнома-переростка.

-- Лучше отвечай и не ерепенься, - с достоинством и как-то даже устало произнес коротышка.

-- Да ты знаешь ли, смерд, с кем разговариваешь? - театрально возмутился капитан и его шрам на лице начал багроветь. Он совсем не обращал внимания на капеллана, который бочком подобрался к нему и пытался что-то сказать.

-- Некогда мне, времени совсем нет, -пробурчал себе под нос незнакомец. Он уставился на оторопевшего капитана и звучно прищелкнул пальцами. Во мгновение ока картина резко изменилась: уже не благородный Герхард восседал на коне, а пегий жеребец неуклюже громоздился на своем хозяине. Отец Доминик тем временем незаметно подполз к капитану и зашептал ему в ухо:

-- Только не спорьте, делайте все, что он скажет. Это же магистр, о нем легенды ходили, когда я еще пешком под стол бегал. Ему всех нас в мух оборотить- раз плюнуть!

Герхард не мог ничего ответить, только его хребет скрипел жалостно и угрожающе.

-- Достаточно, - не то спросил, не то констатировал малорослый волшебник и снова щелкнул пальцами.- Говорить будешь?

Раздавленный капитан смог только молча кивнуть. На Виланту, скромненько стоящую поодаль, никто внимания и не обращал. Она же с интересом наблюдала за происходящим и прикидывала, не сбежать ли ей, пока еще есть время и возможность.

А наглый бородач тем временем совершенно распоясался.

-Мне нужно знать, была ли какая из вас этой ночью с мужчиной?- допрашивал он маркитанок. Те прятали лица в ладонях, прикрывались фартуками и глупо хихикали.

"Странные все же создания,"- подумала Виланта. -"У них на все события только две реакции- или визжат как резаные или хихикают."

Голос волшебника щелкал как хлыст. Девушки начали признаваться, что вообще-то они нрава скромного, но вот нынче ночью.... как на грех...совершенно неожиданно....Магистр смотрел на них исподлобья и чрезвычайно недовольно. Потом словно прикинул что-то в уме и шагнул к рыжей щербатой девице.

- Руку давай, - буркнул он приказным тоном. - Да не ту, левую.

Маркитантка поспешно повиновалась. Нигрант поднес ее ладонь чуть ли не к самому носу и начал внимательнейшим образом изучать. Водил пальцем и мало не обнюхивал. Потом, видно, не обнаружив ничего для себя интересного, в раздражении отбросил.

- Иди ты сюда, - поманил он чернявую Розамунду. Та без звука повиновалась. Снова повторилась та же процедура. С той лишь разницей, что у носатой красотки маг осматривал еще и правую руку.

- А ты шустра, малютка, - хмыкнул он по окончании процедуры. - Чтобы семь раз за ночь, такое редко встретишь!

И без того перекошенное лицо Герхарда болезненно искривилось. "Шлюха драная, " -прошипел он сквозь зубы.

"Вот так-то, голубчик!" - усмехнулась про себя Виланта, от которой не ускользнула эта маленькая сценка.- "Любовь зла: уснул- и уползла!"

Дебелую блондинку маг даже осматривать не стал.

-Вы в каком году изволили на свет появиться, милая? - добродушно спросил ее волшебник.- Поди еще до воцарения батюшки нашей светлейшей королевы Мегдалин, ась?

Плюшка покраснела как вареная свекла и мстительно плюнула бородачу под ноги. Рейтары ахнули. Страшно подумать, что сотворит с ней мстительный магистр. Вон ведь как капитана уделал, как господь бог черепаху! За одни только слова поносные. Но ничего не произошло. Маг просто отвернулся от нее и снова обратился к Герхарду.

-- Еще девки есть в отряде?

-- Ну, не то, чтобы девки, - запинаясь, протянул капитан.

Виланта поняла, что пришел ее черед. Убегать было уже поздно. "Лучше выйду сама. Пусть посмотрит на мою линию жизни и успокоится." Девушка приблизительно догадалась, что ищет старый волшебник- женщину, зачавшую ребенка сегодня ночью. Если так, то ей боятся нечего. Ратники почтительно расступились, пропуская Виланту вперед. Она молча подала недорослому колдуну левую руку. Маг внимательно смотрел на нее, не отводя глаз. Протянутая рука повисла в воздухе. "Что он пялиться на меня, словно привидение увидал, честное слово!"- возмутилась девушка. В отместку она тоже уставилась на мага, меряя его взглядом сверху вниз.

Неожиданно колдун изменился: горделивая выправка пропала, словно из лопнувшего воздушного шарика уходил воздух. Надменное лицо скуксилось, словно малыш решил заплакать.

-- Как же ты похожа на мать, девочка, до чего же похожа, - повторял он не переставая. Крупные слезы текли по толстому пористому носу и пропадали в каштановой бороде.- На мою Сервилину.

Только тут до Виланты дошло, что этот волшебник и есть тот самый отец, которого ей так хотелось найти.

-5-

Рейтары уходили. Оборачивались и тут же отводили глаза. Девицы приседали, прощались и желали миледи всяческих благ. Отец Доминик напоследок подошел к ней:

-- Как я понял, вы только что обрели своего отца, дитя мое. И, сдается мне, у вас теперь на душе куда как смурно. Бросьте. Будьте проще. Надо радоваться всему, что дает нам Господь. В любом эпизоде жизни есть свой скрытый смысл. Пусть сейчас мы его не видим, но со временем все становится ясным как хрусталь. Наши поступки- вешки, которыми мы определяем свой путь. Налево пойдешь- одна судьба; направо- другая. И помните, милая. Бог посылает нам только те испытания, которые мы можем вынести. Никогда господь не предложит нам непосильной ноши, никогда.

-- Вы словно хороните меня, господин капеллан, - подняла голову Виланта. - С чего бы это? Разве это не радость - вдруг перестать быть сиротой?

Толстый священник ничего не ответил, только усмехнулся. И тоже ушел вслед за остальными. Она оставалась одна. Это был ее мир, ее отец и ее проблемы.

Господня воля? И в чем собственно великий смысл того, что произошло с ней? Сиротское детство, разбросанность по трем мирам, и отчаянная борьба за свою целостность? И этот человек, к которому она совершенно не знает, как относиться. О чем с ним говорить?

Она посмотрела на Нигранта. Его глаза были как у голодающего, вдруг узревшего гору хлеба. Жадный, голодный блеск обретения. Может быть, этот человек любит ее? И все это время разыскивал ее, ждал и страдал? И она нужна ему?

Незаметно для себя Виланта начала рассказывать ему историю своей жизни. Говорила, ничего не утаивая. Только рассказ о детских и отроческих годах занял у нее гораздо больше времени, чем потратил бы на него обычный человек. Ничего удивительного, ведь ей пришлось рассказывать о трех разных жизнях- и все они были ее. Может быть, ей просто показалось, но Нигрант с особенным интересом вслушивался в детские воспоминания Миланы. Наверное, потому, что именно она большее время пробыла с матерью, его любимой Сервилиной.

-- Как получилось так, что мы с мамой очутились так далеко от тебя? - задала она мучивший ее вопрос.

Нигрант потупился.

-- Я и сам до конца не понял, в чем тут дело. Еще вчера я думал, что Сервилина сама покинула меня. Убежала, я хочу сказать. Понимаешь, я ведь не так чтобы чудо как хорош, - тут волшебник усмехнулся. - Ростом не вышел, да и вообще. Поэтому и не стал ее искать, раз она сама так решила. - Магистр развел руками.

-- Неправда! - вырвалось у Виланты. - Она тебя любила, я точно знаю.

В голове поплыли туманные воспоминания. Мамины теплые руки, и голос. Она говорила и плакала. Теперь Виланта понимала, о чем.

-- Надо было искать ее, - гневно выкрикнула она. - Может ее силком увели, украли, наконец, а потом в рабство продали. Володарь ведь говорил, что купил ее.

-- Может быть, деточка, - беспомощно проговорил Нигрант. Теперь он был совсем не похож на того грозного волшебника, который вихрем слетел с небес на отряд рейтаров. - Теперь я припоминаю, что магический купол я опустил на остров позднее. Сервилина могла пойти к морю и попасть в лапы пиратов Озерного Хельги или даже Гламура Будочника. Слава богам, что ты нашлась! Подумать только, если бы я не взялся составлять гороскоп, то мы могли бы никогда и не встретиться! Ну, ничего. Теперь мы вместе, и все будет хорошо. Мы вместе воспитаем твоего ребенка. Подумать только, у меня будет внук! Я так счастлив! Наш род не угаснет, мальчик продолжит его.

-- Какой, к дьяволу, ребенок! - Виланта чуть не поперхнулась от неожиданности. - Какой мальчик, какой внук? Что ты несешь?

-- Ну, как же, деточка, твой сын конечно !- Нигрант был ошарашен гневной отповедью своей недавно обретенной дочери.

-- Дети, папуля, что б ты знал, в наше прозаическое время заводятся лишь одним, вполне определенным способом. Тебе объяснить, каким именно?

-- Представь себе, я в курсе, - с холодным достоинством ответил ей волшебник. - Я, конечно, не герой-любовник, а всего лишь старый колдун, но тем не менее...В моих гороскопах никогда, ты слышишь, никогда за последние восемьдесят лет не было ни одной ошибки. Да что там ошибки, малейшей неточности! И я говорю тебе: нынче ночью ты зачала ребенка. Даже без гороскопа, по одному лишь запаху, я тебе могу точно сказать- так оно все и было. Через десять лунных месяцев ты родишь мальчика. Сказать тебе день и час, рост и вес ребенка, или ты поверишь мне на слово?

-- Все это бред сивой кобылы, - продолжала распаляться девушка. - Повторяю тебе: я в жизни не спала ни с одним мужиком! Ни тогда, когда мы были разделены, ни теперь. Не может быть у меня никакого мальчика.

-- С удовольствием послушаю, как ты запоешь через полгода, когда живот начнет выпирать. Я тебя ни о чем не спрашиваю- не хочешь, не рассказывай, твое дело.

Виланта опустилась на песок и обхватила голову руками. В висках ломило, во рту пересохло. Слишком много обрушилось на нее сегодня. Она начала потихоньку раскачиваться как дервиш на молитве. Изумрудное ожерелье принялось раскачиваться вместе с ней, в такт ее движениям. "Вот еще одна загадка," - отстранено думала девушка.- "С вечера побрякушек на мне не было, а утром они непонятно как появились. Папаня новоявленный подарить не мог, так как в те поры еще не подозревал о моем существовании. Если бы знал, не стал бы устраивать весь этот цирк с расспросами обозных потаскушек. Что же произошло ночью?"

Ночью она спала. Правда, спала плохо, тревожно, да и снилась ей всякая чушь, даже вспоминать не хочется. Но видимо придется вспоминать, никуда не денешься.

-6-

Сначала были тени. Только не совсем настоящие, а, скорее, колеблющиеся блики от воды, играющие на стенах пещеры. Гладкий гранитный потолок отражал и искажал находящиеся здесь предметы. Все изгибалось, змеилось, таяло и исчезало. Вот показалось улыбающееся усатое лицо, похожее на китайского богдыхана и тут же растаяло. Тени и блики кружили, завораживали и звали за собою.

Теперь уже она находилась не в пещере, а шла по узкой песчаной косе, выдающейся в море. В темноте за спиною ясно ощущалось чье-то присутствие. Кто-то большой, сильный и гибкий как ласка шел за ней из пещеры. Надо было обернуться и посмотреть- кто, но Виланта не могла. "Если повернешься и увидишь- пути назад уже не будет," - предупреждал ее внутренний голос. -"А пока ты просто идешь, идешь к морю- и все нормально". Но страх и ожидание делали каждый шаг в неизвестность невыносимым. Она повернулась.

Что же было потом? Что она увидела? Все сильнее ломило виски. Казалось, голова распухла и потяжелела как гигантский свинцовый шар. Вспоминать было так же трудно, как и посмотреть в лицо тому, кто крался за ней в темноте. Она не может сделать вид, что ничего не произошло. Она умная и сильная, она должна смотреть в лицо реальности. Нельзя жить, закрыв глаза. И она посмотрела.

Толстое чешуйчатое тело свивалось вокруг нее кольцами. Трудно было определить его цвет в окружающих сумерках. С уверенностью можно было сказать только одно- кожа слегка фосфорецировала в лунном свете как у змеи. И у этой змеи были лапы, много лап и голова, квадратная как буханка черного хлеба или морда фокстерьера. Виланта узнала то самое усатое лицо, улыбавшееся ей с потолка пещеры. Почему она боялась? Ведь это совсем не страшно, танцевать и кружиться среди извивающейся звериной плоти. В танце был ритм, который захватывал и не отпускал. Поэтому она двигалась, пока в изнеможении не упала на сырой песок, и мелкие ласковые волны не укрыли ее. Было тепло и спокойно, и она уснула.

Но долго спать Виланте не пришлось. Два огромных глаза пристально рассматривали ее, и от этого горящего взгляда девушка проснулась. Словно резко выскочила из сонного дремотного омута и начала хватать воздух широко открытым ртом. Драконья морда приблизилась к ней вплотную. Дымный воздух из гигантских ноздрей обдал теплом щеки. По шее что-то скользнуло. Ожерелье.

-- Не бойся,- прозвучало в голове у девушки. Ментальная речь животного была успокоительной словно бархатный плащ. А сильный голос звучал снова: - Мне нужна твоя помощь. Не хочу погибнуть здесь.

Виланта пыталась сообразить, надо ли отвечать огнедышащему собеседнику, и если да, то как именно- телепатически или голосом. Мысли путались.

-- Ты не представляешь, как мне жаль, что пришлось так поступить с тобой. Поверь, другого выхода просто не было. Может быть, ты поймешь меня, когда узнаешь всю историю от начала до конца.

Тут звучание слов в голове Виланты сменилось яркими картинками. Такие чудные красочные глюки она видела только одни раз в жизни- когда болела ангиной с высоченной температурой.

Ярко-зеленая трава и серые камни. Белые колонны у входа в дом-дворец. Обстановка показалась девушке смутно знакомой. Точно, ведь это тот самый пансионат, с которого все и началось. Вот и директор-распорядитель господин Убегаев стоит на пороге, а с ним еще какой-то мужчина. Невысокий, с проседью, в зеленоватом плаще с отливом. Почему-то он падает и Убегаев со старушкой-регистраторшей похватывают его и куда-то волокут.

Потом Виланта увидела мужчину в плаще уже надежно связанным, можно сказать спеленутым веревками. На земле его прочно удерживали многочисленные колышки. Он явно был в сознании, девушка видела его яростно косящие глаза. Рядом суетились Убегаев и Софья Викторовна, та самая добрая бабушка неизвестных внучат, которой так восхищалась Вилена по прибытии в пансионат. Сейчас она не казалась ни почтенной, ни доброжелательной. Что-то крысиное появилось в ее деловито заострившемся лице. Под отрывистые команды директора она расставляла вокруг поверженного врага зажженные свечки, камушки и прочую колдовскую дрянь. Потом Арнольд Убегаев собственноручно бросил на грудь связанного извивающуюся зеленую ящерицу. Животное замерло, а извиваться почему-то начал мужчина в плаще. Он крутился все яростнее, словно путы жгли его кожу. От такого вращения его тело удлинялось и увеличивалось, шея вытягивалась. Руки и ноги постепенно превращались в лапы, и их становилось все больше. Спустя несколько мгновений вместо человека на земле лежал огромный изумрудный дракон, а потом и он исчез.

Тут Виланту осенило.

-- Так вы и есть тот самый легендарный отец-основатель пансионата Гоблинов? И создатель экстрасенсорной психологии?

Память Вилены услужливо выдавала факты. Почти сразу всплыла и странная фамилия- Сторонний. И кресло его имени, к которому ее почему-то притянуло во время первого ее сеанса левитации. Теперь этот загадочный Сторонний сидел перед нею, грустно распластав по полу длинные драконьи усы. Девушке стало его жалко.

-- Это вас Убегаев так уделал?

Угловатая голова качнулась.

-- Арнольд всегда был жаден до власти. А я, кроме всего прочего, был и председателем Колдовского конклава. После "исчезновения", которое он так мастерски подстроил, несомненно, мое кресло досталось ему. По наследству, так сказать, как любимому ученику.

-- Так почему бы вам не вернуться и не разобраться с ним как следует?

Виланта искренне не понимала, отчего этот великий волшебник сидит и грустит, вместо того, чтобы порвать своего ученичка как Тузик грелку. Стесняется, что ли на улицу без порток выйти, да еще в драконьем обличье?

-- Убегаев обо всем позаботился, - печально прозвучал ответ Стороннего. - Он лишил меня возможности передвигаться. Я заперт в этой пещере. Тот ребенок, который у тебя появится, освободит меня. Ты все узнаешь...

Звуки внезапно исчезли, ментальная связь прервалась. Дальше ее сон был только теплой и пустой темнотой.

Виланта распрямилась и рывком встала на ноги. Теперь она поняла достаточно, только полученное знание совсем не радовало ее, если не сказать больше. Ее использовали. Стороннему нужен ребенок, чтобы стать свободным и надрать задницу Убегаеву. Нигранту нужен внук, который продолжит его славный колдовской род. А о ней, Виланте, кто- нибудь подумал? Спросил кто-нибудь, что хочет она сама?!

Горькие злые слезы душили ее. Ее первые личные слезы стекали по лицу и капали на мягкий шелковый песок Янтарных дюн. Нигрант подошел сзади и тронул ее за рукав. Виланта сердито отбросила его руку.

-- Хватит, папочка, комедию ломать!

Колдун удивленно воззрился на нее. Девушка вскинула голову; ее зеленые глаза метали молнии.

-- Я-то думала, ты меня любишь, что нужна я тебе! - истерически выкрикивала она. - Как же, разбежался! Тебе только мой приплод подавай, как от коровы стельной! А что, скажешь- не так? Да ты и мать мою не любил. Если б хоть чуточку о ней думал, разве бы оставил все так? Ты только о себе и заботишься: "Что обо мне подумают, да нужен ли я ей!" Коли любил бы, землю бы рыл, а нашел бы ее, вернул.

Дальше она выкрикивала что-то уж совсем непонятное. Все ее предали. Вокруг все было злое и чужое. Все отторгало ее. "Нужно успокоиться, перестать, просто не быть,"- говорил ей внутренний голос.- "Ты сама по себе и внутри себя". Внезапно Виланте стало легко и хорошо. Она растворилась в себе, и как розовый воздушный шарик понеслась в пространстве. Однажды обретенная ею способность к левитации пробудилась под воздействием эмоционального стресса. Она уплывала от всего, причиняющего ей боль, легко и стремительно возносясь под облака.

Оглавление

Пансионат Гоблинов

Дядюшка Шепота

Милана.

Тардьен.

Старые долги. X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?