«Первый марсианин»

Нью-Йорк разорвался вокруг него, словно бомба. Он оглушил его уши, обжег его глаза, посеял панику в его мозгу. Он посмотрел вверх, и небоскребы, наклонившись, поглотили его. Он посмотрел на миллионы горящих окон и оказался в ослепительном хороводе. Он медленно плыл по улицам, словно всеми позабытый призрак.

А мимо него бесконечным потоком текли нью-йоркцы. Ничего не видя, ни о чем не заботясь. Он удивлялся, что они не смотрят на него, что в их глазах он не видит обвинения себе.

Он, инопланетянин, наблюдал за этими странными обитателями Земли и никак не мог понять, слепые они или нет. Но нет, они все-таки были не слепыми. Они были пьяные, счастливые, печальные, трезвые, голодные и влюбленные. Они были влюблены в случай, и в память, и во время. В приближающейся, незабываемой полуночи, когда год 1999 от рождества Христова умрет, превратившись в год 2000, они праздновали одновременно и прошлое и будущее.

Он плыл по течению в потоке торопящихся по делам людей, и чувствовал себя совершенно одиноким. Его звали Давид Вульф, уроженец Марса и, по земному летоисчислению, девятнадцати лет от роду. Он был первым настоящим инопланетянином.

Двадцать часов тому назад космический корабль «Марсианская Заря» мягко приземлился в пятой чаше космодрома Линкольна. Смолкли двигатели, наступила тишина. И Давид понял, что прибыл к великим зеленым полям Земли – планеты чудес, где текли реки, где бурлили океаны, и облака драгоценного водяного пара висели в небе, словно острова.

За миг до того, как он шагнул в корабельный шлюз, Давид почувствовал жгучую ностальгию по Марсу. Перед его взором поплыли сухие марсианские пустыни, усеянные голубыми кактусами. Пустыни, простирающиеся за каналами, словно беззвучное, мертвое море. И внезапно ему стало страшно.

Дома ему рассказывали о Земле, предупреждали, чего нужно ждать. Он заранее знал, что она будет полна странных звуков – шума ветра и дождя, и гула больших городов. Он заранее знал, что его ждут странные зрелища и столько людей, что ими можно населить всю галактику.