«Рождение Минотавpа»

Пепел сигареты, словно белый снег

Застилает землю, будто бы во сне

Белым покрывалом он прикрыл дома.

Смерть — она повсюду. Я схожу с ума.

Ночь в казарме нашей. Тишь да благодать.

И скрипит порою соседова кровать.

Кто разрежет этот сладкий апельсин?

Вдруг свисток "тревога". Один. Еще один.

Мы наденем форму и в дозор пойдем.

Слышен крик сержанта: "Рота, всем подъем!"

[А.И. Киселев — "Ночь в армии" 15.07.2001 г.]

Вместо введения

Не знаю с чего начать. Я не писатель. И возможно читатель сочтет меня нерешительным, но тогда ему лучше просто закрыть эту книгу. С чего начать? С моего первого свидания с ней? Или с того, почему я оказался здесь и в течении некоторого времени стал невольным спутником ее? Это время стало самым тяжелым и прекрасным испытанием для нас. Какая жестокая ирония… Ведь это уже никто не прочитает…

Я нахожусь в камере для смертников с десятком таких вот как я пленников. Всех нас ожидает одна и та же участь. Наши стражи из АОИ — Армии освобождения ислама, представлявшей собой толпу религиозных фанатиков со специальной подготовкой ведения боевых действий в практически любых условиях и вооруженных по последнему слову техники — уже сели играть в карты. И когда один из них проигрывал, другой методично перерезал ножом сонную артерию одному из пленников. Нам разрешалось помогать своим товарищам по несчастью, а они только гоготали над нашими тщетными попытками сделать что-нибудь с, хлеставшей прямо на нас фонтаном, кровью без средств перевязки, медикаментов или хотя бы инъекции тромбоцитов. Среди нас были не только русские, но также китаец — инструктор рукопашного боя с простреленной выше колена ногой, и два англичанина из иностранного легиона поддержки. Точнее один. Второй его товарищ дрожал в конвульсиях в такт толчкам крови, выбивавшейся из его перерезанной артерии. Один десантник с подобием повязки на голове пытается рассказать соседу — бритоголовому парню со знаками отличия разведбатальона — свою историю. А я пытаюсь успеть доверить бумаге: (мы все замерли в минуте молчания. Англичанина не стало):свою историю. Как ни странно, когда я сказал, что журналист, мне поверили и оставили мою записную книжку и ручку. Впрочем, обо всем по порядку.

Меня зовут: Впрочем не важно как мое имя и фамилия. Называют меня просто минотавр. Это яркое прозвище дал мне наш войсковой старшина, когда узнал кто я по гороскопу. Родился я в одном из провинциальных городков России 2046 г от Рождества Христова или 24 г. Нового времени. Свою мать я не помню. Да и отец никогда о ней не рассказывал. После ряда войн и экономической разрухи, наступившей после — единственные, кому жилось сыто и беззаботно — были военные. Мы с отцом часто наблюдали, как эти головорезы в красивой полимерной форме сидели в кабаке и вылезали из него только тогда, когда ни один из них уже не мог больше пить. Поэтому едва мне исполнилось 18 лет я начал штурмовать различные военкоматы с просьбами зачислить меня в действующую армейскую часть. Начальник военкомата долго меня посылал куда только ему вздумается, но в итоге сдался и направил, с учетом отсутствия у меня высшего образования, в 185.7 часть, расположенную на горной заставе между Россией и Афганистаном.

Сбывшаяся мечта всегда далека от романтики. Наша часть была расположена в самой ответственной зоне границы на Ашхетском перешейке, через который беспощадные гази и моджахеды вели караваны наркотиков на территорию России. Наш полк состоял в основном из добровольцев, юнцов, таких же как и я. Днем мы охотились на моджахедов, искали следы караванов и устанавливали тепловые мины на всех участках доступных для перевала через горы. Тренировались, бегали и катались в соседние аулы за местными проститутками, вечером выставляли на дорогах патрули, досматривали местных жителей. Ночью отстреливались от вооруженных до зубов охранников караванов, а утром подсчитывали потери и устраивали карательные экспедиции совместно с контрразведкой. Только мы "чистили" аулы, а они нас. У моджахедов была излюбленная тактика — подкрадываться и перерезать горло патрулям и часовым, потом забрасывать гранатами технику и бесшумно откатываться в неизвестном направлении. Все просто, быстро и эффективно. Ночь была другом для моджахедов, видевших ночью как кошки, и мы боялись этих ночей, несмотря на преимущество в силе и технике, инфракрасные визоры и лазерные заградительные цепи по периметру.

I

В наряд для проверки и установки мин, с которого я начну свою историю, мы выходили втроем. Впереди шел опытный сержант из "дедов", и два "зеленых" чуть поодаль. Сегодня нас отправили в дальний район перешейка, где была потеряна связь с новым опорным пунктом, построенным совсем недавно. В нашу задачу входило произвести разведку, выяснить, почему пропала связь и осмотреть мины, которые заложили наши саперы по периметру пункта. Также в наши обязанности входило восстановление связи в случае аварии. Для этого бы несли с собой моноволоконные кабели по несколько километров длинной, и помещавшиеся в кулак. Настолько прочные, что при желании их можно было превратить в грозное оружие.

Ha словах все выглядело довольно просто. Но на деле нам предстояло протопать несколько часов по гористой местности, опасаясь каждого куста и валуна в полной амуниции. Днем на низкогорье довольно жарко, но полимерную форму, которая помимо всех ее достоинств выполняла маскировочные функции, снять было нельзя. И нам приходилось нести боекомплект, мины, рации и сухпаек состоящий из концентратов и тонизирующих таблеток, обливаясь при этом потом. Солнце стояло в разгаре. Я шел изнемогая от жары и тяжести амуниции и бурчал под нос старую песенку советских воинов, воевавших в Афганистане в незапамятном прошлом: "Командир у нас хреновый, несмотря на то, что новый". Нет, на самом деле Вовка у нас был вполне сносный. Он не просто кичился тем, что превосходно знал горы и был отличным проводником, но и обучал по дороге нас — "зеленых".

Внезапно Вовка сделал знак: два пальца вверх, означавший оставаться на месте и наблюдать. Он по-кошачьи согнулся и прополз несколько метров до валуна, внимательно осмотрел его и сделал нам знак. Разговаривать в голос в оперативной обстановке было нельзя. Мы подползли к нему.

— Смотрите, — прошипел он указывая на небольшой сломанный кустик… — Тут были моджахеды. Скорее всего ночью.

Видя наше недоразумение по поводу его выводов, он скривился.

— Даже дураку понятно, что никакое животное не сломает куст плоской ступней. Тут кто-то поскользнулся. Но это не наши. Видите след чуть ниже, где он приземлился? — Мы склонились над крошевом внизу. — Наши носят сапоги, а тут следы обмоток моджахедов. До пункта осталось меньше пяти минут. Продвигаемся скрытно и осторожно. Все лишнее оставить здесь. Идем боевой цепочкой. Не наткнитесь на мины.

Идти боевой цепочкой означало, что мы растянемся на десяток метров в пределах нормальной видимости друг друга и в случае нападения на одного из бойцов — двое других могли прикрыть его шквальным огнем в считанные секунды. Мы вскинули универсальные винтовки, и надели инфракрасно-тепловые визоры. Они помогут нам в обнаружении скрытой цели и мин, которые сразу же выделились мерцающим синим цветом, как впрочем, любая неживая материя, представлявшая угрозу для жизни. Мы прошли в напряжении несколько десятков метров, когда внезапно географический датчик указал нам на вход в опорный пункт. Без визора мы бы, наверное, его и не заметили. В былые времена, бункеры в Афганистане сооружались из бетонных глыб и маскировочных сетей. Но с появлением новых технологий, опорные пункты стали делать из полимерных сплавов, принимающих цвет и форму ландшафта наподобие наших маскировочных халатов, делающих затаившегося бойца практически невидимым невооруженным взглядом.

Осмотрев местность, командир подал знак "все ко мне". Мы приблизились. Беглого взгляда было достаточно, что тут кто-то побывал. Или что-то. Заградительные лазеры пульсировали, заслоняя вход в "опорку", но сканер и щиток для опознания ключ- карты был разит чем-то твердым. С лазерами пришлось повозится мне. Когда-то, нам объясняли, что лазерная решетка действует на манер двух лучей, идущих навстречу друг другу. Необходимо было определить в щитке мощность выхода луча с каждой стороны и увеличить в одной из них до максимума. Что я и сделал. Проще простого. Увеличив мощность потока излучения с одной стороны, я позволил лазеру уничтожить излучатели с другой стороны, после чего отключил кабель питания уцелевшего излучателя. Вход был свободен.

Мы вошли в бункер. Миновав длинный коридор со множеством ответвлений, ведущих в войсковые отделения, мы попали в комнату центрального управления. Картина страшного разрушения предстала перед нами. Ошметки человеческих тел, взорванные мониторы, развороченные пульты и перерезанные провода. Аварийная система связи не включилась, да и не могла включиться. Мы разделились, и каждый начал осмотр местности. Командир с бойцом отправились осматривать казарменную часть, а мне досталась комната центрального управления с ее развороченной аппаратурой. Прежде всего мне надо было установить каким образом сюда попали, вышли и сколько человек их было. Единственный на мой взгляд способ установить это, был отыскать видеочипы. Это было не легко. Ha военной базе каждый чип отвечает за каждую отдельную камеру. А по внутреннему и внешнему периметру их могло быть больше пятидесяти. Зато в случае нападения на базу, и если у нападавших было достаточно времени, чтобы заняться поиском чипов, они при всем желании не могли найти все. Мне же оставалось уповать на то, что кто бы это ни был, они оставили мне чем поживится.

Я нашел чипы от основных камер, как вдруг меня окликнули

— Минотавр, иди сюда. Ha это стоит взглянуть.

Включив поиск тепловых следов на визоре, я как по карте пошел к моим товарищам. Я нашел их в одном из казарменных отделений. Передо мной предстала ужасающая своей нелепостью картина: повсюду валялись трупы, еще не тронутые разложением, личные вещи и немногочисленные обломки — все что осталось от скромного армейского хозяйства. Прикрепленные к стене массивными шурупами двухъярусные кровати, казалось, были выломаны с корнем и разломаны рукой непослушного ребенка, которому надоела его старая игрушка. Но это был отнюдь не ребенок. Герметичная дверь из полимерного материала, способная выдержать взрыв в сотню килограмм тротила, непонятно каким образом державшаяся на одной петле, и висевший на ней скрюченный вахтенный в полной амуниции представляли собой страшное зрелище. Мы стояли полукругом, безмолвно взирая на этот кошмар.

— Тут что, смерч прошел?

— Везде одно и тоже. Трупы, трупы, трупы и словно тут буйствовал разъяренный слон. И ни одного чужого. Ha них словно напали врасплох одновременно по всем комнатам, и они не успели оказать сопротивления. Надо собрать сгустки крови на анализы.

— Но как такое возможно? Эти камеры по периметру, тепловые мины и прочее дерьмо, которым был напичкан этот бункер? Часовые, наконец! Они что, ничего не заметили?

— Может и заметили. Но видимо поздно. — Неопределенно пожал плечами Вовка.

Он явно нервничал.

— И вот еще что: я заметил ряд чужих следов, проследил путь как они входили сюда, но не видел как отсюда выходили…

— А если отсюда никто не выходил, значит…

Мысль о том, что возможно мы не одни, как молния поразила нас всех. В этот момент воздух срезала автоматная очередь из старенького автомата времен начала XXI в. и почти сразу же над нашими головами прошел бледно-лиловый луч. Запахло озоном. Боец, в которого угодил поток электронов, как-то по-детски всхлипнул и завалился на спину. В груди его зияла прожженная дыра. Луч исчез, и резкий хлопок обрушил нас на пол. Точнее это мы после секундной растерянности, вызванной внезапной атакой, среагировали и залегли.

— Вход, еб твою мать! — заорал командир, лихорадочно переключая визор на тактический режим и доставая из-за спины винтовку. — Заваливай вход этой рухлядью.

Я поспешно заваливал вход всем, что мне попадалось под руку, стараясь при этом сберечь свою жизнь, в то время, как мой командир открыл беспорядочный огонь, прикрывая мое мелькавшее в проходе тело. Вроде обошлось. Если бы у нападавших были пушки с автоматическим наведением, как у нас, то не обошлось бы без еще одного трупа. Но такой техники у них судя по всему не было, и это спасло мне жизнь. Лучи и пули ударялись в обломки, свистели у меня над головой, рикошетили, вызывали новые разрушение в без того повидавшей виды казарме. Зато винтовка командира непрерывно плевалась пучками электронов, вызывая новые потери у атакующих. Внезапно все смолкло. Винтовка, переведенная на автоматический режим замолчала. Это могло означать только одно. Наши враги просто ИСЧЕЗЛИ.Мы молчали, боясь поверить в это. Однако труп нашего товарища и перегревшийся ствол винтовки, красноречиво указывали нам на то, что это был не сон. Впрочем то, что спугнуло наших налетчиков, могло также ОТПРАВИТЬ их обратно. Надо было торопиться. Мы сняли с себя визоры, и подключили их напрямую к винтовкам. Переведя на автоматический режим наше оружие, мы получили целых две автоматические пушки, которые прикроют нас в случае нападения. Себе мы оставили вещмешки и пистолеты. Еще одну винтовку мы сняли с убитого товарища.

— Чтож… еще повоюем. — Мрачно пообещал я.

— Ты знаком с инженерикой этих казарм? Где у них воздухозаборники?

Я призадумался, лихорадочно осматривая стену, напротив меня. Воздушный шлюз снабжавший эту часть казармы воздухом мог находиться где угодно, а также его вообще могло не быть, если стены были выполнены из "дышащего материала", фильтрующего кислород и отсеивающего углекислый газ. Но, пощупав материал перегородок, я развеял свои опасения.

— Шлюз определенно где-то вверху. Это не главное помещение, так что он будет расширяться и соединятся с основным. Отверстия тут нет. Но его можно проделать.

С этими словами мы открыли беспорядочный огонь по потолку и углам, смежным со стенами, пытаясь определить отверстие. Когда мы его наконец обнаружили, сзади вновь застрекотали наши винтовки. Теперь нам предстояло под огнем противника протиснуться в проделанную дыру в стене. Я подпрыгнул, пытаясь схватится за края, но мои пальцы беспомощно схватили воздух. Высоко. Надо сильнее толкаться ногами.

— Быстрее, быстрее… — молил меня Вовка.

Даже отсюда было видно, что винтовки не справляются с перегрузкой. Одна из них уже замолчала. Универсальная воинская винтовка была рассчитана на длительные огневые контакты, примерно на средней мощности луча, причем вперемешку с другими боеприпасами, которые она несла. Но при самой высокой мощности, ее батареи должны были разрядится примерно через несколько минут. Я снова подпрыгнул, изогнувшись всем телом, распружинившись только около цели и: ЕСТЬ! Кончиками пальцев я зацепился за острые края, перехватился, подтянулся и просунул, буквально втиснув в узкое горло воздушного отверстия, ноги. Затем я перевернулся и протянув руку своему командиру, втащил в трубу его и наши вещмешки. В этот момент заглохла вторая винтовка.

Ответвление было настолько узкое, что развернуться или пропустить вперед сержанта с оружием я не мог. Мне приходилось пятиться задом и молить, чтобы впереди не было никаких сюрпризов. Через некоторое время проход расширился настолько, что я смог развернуться. Мы проползли еще несколько десятков метров, прежде чем я обнаружил слабое свечение полуденного солнца.

— Надеюсь, что наверху никого нет. — и мы начали выбивать решетку прикладом винтовки.

Свет. Как прекрасно. После душного бункера, насквозь пропитавшегося смертью, и того, как мы чудом остались живы, благодатный дневной свет был для нас лучшей наградой. Но нам еще предстояло добраться до своих. Мы взвалили вещмешки, проверили оружие и осторожно переступая, прячась за каждый валун, начали выбираться за пределы "опорки", ставшей могилой для нескольких десятков солдат и офицеров. Более того, она едва не стала нашей могилой. Вовка по привычке осматривал местность и пробовал читать следы. Но делал это как-то вяло, словно заранее зная о их существовании. Настроение у нас было отличное, поэтому, когда мы уже стали подходить к нашей базе (Ее присутствие скорее ощущалось.) мы запели песню нашего легиона:

Я упал, поскользнулся. Пуля выше пронеслась. И всего лишь мгновенье Смерть меня не дождалась. И смеется старуха За плечами у меня. Сеет страх, боль И копоть Всем! Кроме меня. Кроме меня. Кроме меня. Не щадишь ты, паскуда Ни наш полк, ни врага И зачем тебе скажи нам, Лейтенанта нога Отняла ты, паскуда У девчонки пацана Ты возьмешь все что Хочешь. У всех. Кроме меня. Кроме меня. Кроме меня.

[А. И. Киселев. "Кроме меня" 13.07.2001 г.]

И когда мы заканчивали последнюю строчку припева, с особенным ударением на последнем слоге, с близлежащего валуна сорвался тепловой "паучок" и устремился к нам. Мы бросились врассыпную. Раздался взрыв.

Придя в себя, я бегло осмотрелся. Взрыв начисто изменил местность. Там где возвышался камень, теперь лежали его немногочисленные обломки. Догорали кустики и трава. Сверху сыпалось каменное крошево. Через клубы дыма едва различались краски неба. Вовку я нашел сразу. Он лежал, свернувшись клубком и прикрывал руками живот, из которого непослушно сочилась кровь. Она перестала слушаться своего хозяина и теперь стремилась на свободу. Последний раз. Сержант был контужен.

Я взял его на руки и попытался подняться. Со второй попытки мне это удалось. Моя шатающаяся походка напоминала пьяного. Видимо я еще не пришел в себя после взрыва. Но "паук" был сигнальным, а не боевым. От взрыва боевой мины класса "паук", вместо гор была бы равнина в радиусе пятидесяти метров. А тут, мы оба были еще живы. Я шел, боясь наткнуться на еще одного паука. В этот раз на боевого. Вовка закашлялся.

— Пол. жи… меня…

— Не разговаривай. Тебе нельзя.

— Я ска…ложи меня. Я хоч… кончи… тут, а… с… ублюдк. ми в бел… халатах.

В этот раз я подчинился. Не потому, что я не любил "ублюдков в белых халатах", а потому что устал.

— Нагнись…, "зелен. й". Тольк… ты жив… а я — труп.

Я попытался ему возразить.

— Молч… дурак… я не завид… теб..

Окончания слов приходилось почти угадывать. Звуки мешались с бульканьем крови, которая быстро наполняла его рот. Я попытался его перевернуть.

— Не трож мен… Я..очу. мереть так. Слуш… Там на "опорке" был… нечт… Какая-то лабор. тория. Труп… в белых халат… Я собрал кров… и обломк… прибор… Это не перв… случ..

Меня словно током ударило. Лаборатория? В бункере? Он бредит. Ha схемах не было ничего подобного.

— Теперь т… поня… малыш, почем… я теб… не завид..? Теб… прижмет контр…ведка.

Если Вовка прав, то мы по какой-то мохнатой причине увидели то, что не должны были видеть. Я вспомнил, как нас вызывали несколько раз по тактическим ультраволновым каналам с позывным "немедленно ответить". Но мы уже подходили к "опорке" и разговаривать, а тем более выслушивать идиотские советы начальников — не хотели. И просто отключили рации.

— Нич… им не г…ри. Я…

Он протянул руку, и вдруг выгнулся, словно его резко проткнули чем-то твердым сзади. Его мальчишеские глаза вспыхнули, в последний раз широко открывшись, и он обмяк. Умер. Он смотрел в голубое небо проклятой страны, унесшей бесчисленное количество жизней. Кровь, уже не сдерживаемая расслабленными мышцами, сочилась изо рта и ушей тоненькими струйками. Я закрыл ему глаза, и взвалил на плечи труп своего командира. Еще одна, более чем реальная смерть, на моих глазах, выбила меня из колеи. Я шел, спотыкался, падал, поднимался и вновь шел. Наша форма меняла свою окраску в такт менявшемуся ландшафту. Со стороны наверное казалось, что две головы двигаются по воздуху сами собой. Вот уже показались знакомые очертания "караулки". Я сделал еще шаг и упал, сильно ударившись головой о камень.

II

Видимо это была не наша база. Я находился в плену у моджахедов. Комната с ярким флуоресцентным потолком, который не даст мне заснуть — типичная камера для страдальцев, имевших неосторожность попасть в плен. Рядом со мной сидели двое "воинов Аллаха". Еще двое охранников стояли у дверей с оружием. Один из сидевших произнес, обращаясь к своему соседу на корявом русском:

— Так, так, так: Значит один из героев все таки попался к нам.

Затем он повернулся ко мне.

— Неверный! Аллах даровал тебе жизнь и передал ее нити в наши руки. А также нити всех твоих товарищей, которые не признают его величия. Нам нужны ответы на вопросы. Если ты послужишь нам и выполнишь предначертание, мы тебя отпустим и дадим в дорогу бурдюк с молоком. Ты будешь отвечать?

Он с силой сжал мои щеки. Я закрыл глаза. Острый свет от потолка давил на глаза даже сквозь закрытые веки. Но я настолько устал, что мне было почти все равно. Я уносился далеко.

Слух противно резали стоны из таких же комнат, где могли находиться мои сослуживцы, чудом оставшиеся в живых. Сейчас они, должно быть, завидовали павшим товарищам. Я молчал.

— Он молчит, Ахмед. Но у нас есть способ разговорить его, верно?

Меня ударили. Судя по всему прикладом автомата.

— Сейчас ты нам расскажешь все. — Он произнес какой-то приказ на своем диалекте охраннику и тот поспешно бросился его выполнять.

— Из какой ты части? Твое имя и фамилия? Звание? Быстро!

Я сосредоточился на боли и струйке крови, сочившейся у меня с разбитых губ. Мне стало безумно интересно, почему струйка сворачивает вправо, а не влево.

В комнату вновь вошел охранник с металлическим прутом в руках. Я видел его силуэт, благодаря ослепляющему свету. Он замахнулся и что было сил ударил меня прутом по ногам. Я безумно закричал:

И проснулся. Это сон. Всего лишь страшный сон.

Поводив глазами по сторонам я убедился, что никаких моджахедов нет, а я лежу в нашем армейском госпитале. По лбу у меня сочится пот. Рядом со мной сидит медсестра и прикладывает холодную примочку.

— С Вами все в порядке? — ее нежный, полный заботы голос, раздавался у меня прямо в мозгах.

— Наверное. Как я сюда попал?

— Мы нашли Вас в горах, во время поисковой операции и принесли сюда. Вы были без сознания.

— Я был один?

— Да. Судя по всему один.

Слова мне давались с трудом, но она меня понимала и не переспрашивала.

— Как долго я был без сознания?

— Вы лежите тут уже около недели. Доктор Петьковский сказал, что после подобной операции — это нормально.

Значит меня прооперировали. Но почему? Ведь со мной вроде ничего не произошло. Или произошло?

— А что за операция?

— У вас начиналась гангрена и боюсь, мы ампутировали Вам ноги. Но ничего, ничего. Командир сказал… Эй, не вставайте, лежите, лежите.

Я не поверил ушам. Как?! Мои ноги? Зачем? Я попытался пошевелить, но ничего не чувствовал. Тогда я скосил глаза и со страхом смотрел на заканчивающиеся прямо ниже моих… простите… ноги. Точнее то, что от них осталось. Из губ вырвался страшный крик. Я попытался оттолкнуть медсестру и перевернуться к зеркалу, висевшему за ней. Мне почему-то стало казаться, что рук у меня тоже нет — я их не чувствовал. Схватившись за отпрянувшую медсестру, я скатился с кровати и… окончательно проснулся.

Рядом со мной находились трое. Доктор Петьковский пытался объяснить двум лицам в военно-полевой форме, что меня сейчас лучше не беспокоить. Одного из них я узнал сразу. Это был наш командир полка полковник Уваров. Второго я вспомнить не мог, хотя его голос показался мне знакомым. Первый смотрел на меня с заботой, словно отец. Другой с любопытством. Заметив, что я открыл глаза, Уваров воскликнул.

— Я же говорил Вам, док, что мои орлы — лучшие солдаты.

Второй посмотрел на меня с сомнением, а доктор пробурчал, что-то вроде: "У вас есть несколько минут, пока я подготовлю комнату для обследования" — и вышел.

— Как Вы себя чувствуете? — просил меня тот, второй.

— Нормально, насколько это возможно.

Мой следующий вопрос заставил их улыбнуться.

— Так значит, мне не отрезали ноги?

— Нет. Но швов вам наложили порядочно. Видимо Вы родились в рубашке, потому, что пережить подобное и остаться в живых — дано не каждому.

— Мне снилось: что я в плену.

— Наши друзья из контрразведки, — Уваров покосился на соседа. — настояли на инъекции "глубокого сна". Теперь все позади.

Все ясно. Этот препарат сначала заставил меня сказать в бреду все, что я знал, а затем наступил побочный эффект — галлюцинации. Смесь страхов и реальности. Теперь я узнал второго, хоть он был и без знаков отличия. Это был руководитель контрразведки нашего округа и командующий иностранных легионов поддержки (войск бывшего НАТО и ООН, направлявшихся в зоны локальных конфликтов), полковник Ясин. Само его присутствие здесь, в этой палате, означало что-то из рук вон выходящее.

В дверях появился доктор. Высшие чины пожелали мне выздоровления и вышли. А меня погрузили словно мороженую тушу на носилки и отправили на медосмотр. Который по счету?

III

Полковник нервно ходил по комнате. Говорил Ясин.

— …и Ваш подчиненный говорил весьма интересные вещи. Такие, что даже Вам не стоит их знать в силу вашего низкого звания. Не надо, не смотрите на меня убийственным взглядом. Ваше дело — командование войсками, а наше сохранение государственных тайн. И не лезьте туда, куда вам не следует, а то недолго и со звездами расстаться.

— Вы мне угрожаете?

— Нет. Я Вам советую.

— Как же я могу командовать войсками, когда после каждой вашей "Прайдовой чистки"(*), я не могу насчитать половины личного состава?

— Это Ваша забота, полковник. — сказал Ясин, повысив тон на последнем слове. — У Вас есть три дня, чтобы избавится от Вашего "героя". В противном случае мы сами подумаем над этим. Всего хорошего.

И он вышел. Уваров постоял некоторое время, и пошел ко мне в госпиталь. После всех процедур, которые мне пришлось пройти, я чувствовал себя как выжатый лимон. Но одному в палате было скучно, поэтому я спросив у доктора разрешение, решил заглянуть к соседям. Там находилось трое молодых бойцов с легкими ранениями, полученными в последней зачистке. Двое разговаривали, а один сидел и настраивал гитару. Увидев меня, они окликнули:

— Иди сюда, земляк. Споем. Ты кто будешь?

Я ответил.

— А! Васек, это же наш герой! О тебе и твоих товарищах по роте сейчас легенды ходят. Вот, держи. — он протянул мне гитару. — Сыграй нам что-нибудь.

Я вспомнил, как сержант умирал у меня на руках. Как мы с ним перед этим пели. Но разве им объяснишь, что мне сейчас не до песен и из меня "контры" всю душу вытряхнули? Я забренчал.

Мы выходим на рассвете. Над Баграмом дует ветер, Раздувая наши влаги до небес. Только пыль встает над нами, С нами Бог и с нами знамя, И родной АК-МС наперевес. Командир у нас хреновый, Несмотря на то, что новый. Только нам на все на это наплевать Было б выпить что покрепче, И не больше и не меньше. Все равно с какой заразой воевать. Ну а если кто-то помер, За него сыграют в покер, Здесь ребята не жалеют ни о чем. Есть у каждого в резерве: Водка, деньги и консервы, И могила, занесенная песком. Говорят я славный малый, Может стану генералом. Ну а ежели не выйду из огня, Ты найдешь себе другого. От несчастья от такого И навеки позабудешь про меня. Мы выходим на рассвете. Над Баграмом дует ветер, Раздувая наши влаги до небес. Только пыль встает над нами, С нами Бог и с нами знамя, И родной АК-МС наперевес.

[Солдаты — песня воинов, воевавших в Афганистане "Мы выходим на рассвете"]

Когда я замолчал, все воззрились на меня, словно я сказал, что-то не то. Затем попросили сыграть еще раз. Я сыграл.

— Классно. Это просто классно. А еще что-нибудь знаешь?

— Знаю. Только играть не хочу. — я стиснул кулак.

Они меня хоть и не понимали до конца, но поверили, что играть я больше не буду. Двое вернулись к своему разговору. Я подсел поближе и начал слушать.

— Ты думаешь, что-то затевается? — спросил один боец у своего соседа в повязке на голове.

— Уверен. Вчера пришли четыре машины с боеприпасами и еще три с "зелеными". А сегодня наши пилоты с базы на Ташхадаре отрабатывали полеты на "вертушках" и истребителях.

— А что за истребители? — вмешался я.

— "Кроты".

Я кивнул. Причудливый по своей форме самолет, окрещенный в простонародье "кротом" за его размашистые крылья, напоминающие лапы этого животного, был многоцелевым истребителем. Обладая скоростью в пять звуковых и блестящими летными характеристиками, он мог нести на себе вооружение, способное сровнять с землей город средних размеров. Его использовали для контроля воздушного пространства и нанесения тактических бомбовых ударов. Если сюда перебросили "кроты", то явно что-то намечалось. В этот момент в дверях показался полковник. Мы как по команде хотели вскочить, но он махнул рукой.

— Вольно. Как настроение, бойцы?

— Отлично, товарищ полковник.

— Отдыхаете?

— Так точно. — Хором рявкнули мы.

— Ну, отдыхайте, отдыхайте.: А ты, — он указал на меня, — за мной. Надо поговорить.

— Есть. — Я щелкнул несуществующими каблуками и вышел в коридор.

— Давай прогуляемся. — предложил Уваров.

Я пожал плечами и подчинился. В голове мелькало много догадок по поводу столь странного вызова, но ни одна из них меня не устраивала.

— Что сказал доктор? — спросил он меня.

— Через пару дней буду как новенький. Меня нашпиговали лекарствами, как гуся яблоками в канун Рождества.

— Я знаю. Я справлялся у Петьковского.

Я вновь пожал плечами. Зачем он спрашивал то, что уже знал? Проверяет меня что ли… Может я в бреду чего-то брякнул лишнее?

— Значит три дня: — задумчиво повторил он.

— Два. — Решился я поправить его.

— Да, да. Два. И как это я ошибся. — Виновато помотал Уваров головой.

Я молчал. Он неспроста ошибся. Или у него что-то в голове вертится, и он не знает с чего начать или он хотел меня предупредить? Может и то и другое. В любом случае мне оставалось терпеливо ждать. Я закурил.

— Я не рассказывал, что у меня есть дочь?

— Никак нет, товарищ полковник. — Признаться я ожидал услышать что угодно, но не это.

— Так вот, у меня есть дочь. Она учится в Москве в университете.

Мы помолчали. Какое отношение имела дочь ко мне — я не понимал. Один из нас точно спятил.

— Через три дня она прилетает навестить меня — старика. Ты должен будешь ее встретить.

— Простите? — Мне показалось, что я еще не пришел в себя или это вновь подействовали галлюциногены.

— Ее самолет прибывает на базу Ташхадар через три дня. Я хочу, чтобы ты ее доставил в целости и сохранности в часть.

— Но почему Вы сами… — Я выдержал многозначительную паузу.

Мы проходили мимо палат с тяжелоранеными. Оттуда доносились стоны обожженных воинов.

— Жаль. — Проговорил он.

Я не понял к чему относилось это высказывание: к тому, что он не сможет встретить дочку сам, или к состоянию его подчиненных, терпевших сейчас мучительные боли.

— Тут такое намечается: — вздохнул он. — Надеюсь купить себе ватные затычки.

— Не волнуйтесь, товарищ полковник. Мы живучие. — Ответил я. Ha памяти мгновенно всплыли силуэты трупов в "опорке".

— Да, конечно. Значит через два дня с утра я жду тебя у склада. Выполнишь задание — посмотрим куда тебя…

Полковник не договорив, развернулся и вышел. Я докурил сигарету и запустил ее в темноту. Проследив взглядом огненную дугу, я отправился спать.

IV

Мы мчались на курьерском левитаторе со скоростью треть звуковой. Кроме меня, за рулем сидел еще шофер — веселый паренек с чертами кавказца. Он без конца смеялся и рассказывал анекдоты и армейские шуточки. Но я его слушал больше из вежливости, откинувшись на спинку сидения и лениво пробегая глазами унылый горный пейзаж. Запоминать дорогу было бессмысленно. Левитатор летел на огромной скорости, да еще над землей на высоте человеческого роста. Люди из немногочисленных селений, провожали нас глазами. Местное население не было дружелюбно по отношению к нам, но нападать днем на аппарат, двигающийся с огромной скоростью они не стали бы.

"Первое впечатление, хоть и самое противоречивое, зато самое запоминающееся" — напутствовал мне полковник перед отлетом. — "Постарайтесь не съесть друг друга во время путешествия".

"А как я узнаю ее?" — спросил я.

Уваров долго рылся в своих многочисленных карманах, и наконец извлек помятый снимок, на котором была запечатлена девушка лет семнадцати. Красивая, с озорной улыбкой на лице и длинными белыми прядями волос, спадавшими ей на плечи. Я бережно положил снимок себе в карман.

Ha Ташхадаре было довольно жарко. База делилась на военную часть и грузовую. Были также ангары для техники и различного рода склады, но либо они были накрыты камуфляжной пленкой, либо находились под землей. Во всяком случае, видно их не было. Невдалеке от нас, хмурый сержант обучал взвод десантников, видно недавно прибывших из "мирной зоны" и как правило ничего не умеющих, кроме показушных выступлений перед начальством: разбивать головой кирпичи, ломать доски и гнуть подковы. Ничего. Сержантские пинки заставят их через месяц летать как асы, выживать в любых условиях, и стоять насмерть против любого количества противников. Я закрыл глаза и вспоминал раннее утро этого дня.

"Расскажите мне о ней" — попросил я, пока шофер делал последние приготовления к вылету.

"Ты знаешь ровно столько, сколько тебе необходимо, чтобы выполнить задание" — ответил он. — "Впрочем, если тебе удастся ее разговорить, то можешь спросить у нее все сам."

"Но я даже не знаю, как ее зовут!" — сказал я с возмущением в голосе.

"Ее зовут Татьяна. Ее самолет — военная линия из Москвы — прибывает через шесть часов. И помни: в целости и сохранности".

Я закинул в левитатор винтовку — свою неразлучную спутницу по этому краю и мы взлетели.

— Как полетим дальше? — окликнул меня шофер.

— А у нас есть выбор? — недоверчиво спросил я.

— Запомни, мой мальчик, выбор есть всегда. — Поучительно, с важным видом ответил тот.

— Ну, насмешил, так насмешил! Спасибо за "мальчика". Ладно, говори, что у нас в "меню".

— Не за что. У нас в "меню" та дорога, по которой мы движемся сейчас, и через лес. Через лес — быстрее.

— Разве мы не летим напрямую?

— Нет. Мы придерживаемся маршруту по карте.

— Я думал, что левитатору все равно. Ведь он над землей летит.

— Ему все равно. Мне тоже. А вот тем, кто составлял маршрут — нет. Они боятся леса.

— Почему?

— Там пропадают.

Это меня заинтересовало. Еще не разу не слышал, чтобы кто-то "пропадал" без причин. Может показать девушке этот таинственный лес? Я отогнал от себя шальную мысль.

— Расскажи мне про него.

— Охотно. Тут, в Афгане, есть странная аномалия. Что-то вроде альпийских лугов. Откуда они взялись — черт их разберет. Но факт остается. Картографы и ученые посылали туда экспедиции, но они так и не вернулись, несмотря на все технические штучки-дрючки типа локаторов, "скарабеев-жучков" и прочую ерунду. Военные просканировали лес, но ничего не нашли. Даже трупов. А вырубить лес — запретил "Гринпис". Вот и направили маршрут в обход его.

— А сам ты через него летал?

— Летал один раз. — Неохотно сообщил он мне. — Получил потом выговор. Еле-еле шофером оставили.

Я усмехнулся.

— Смелый малый. Ладно. Лучше полетим по маршруту. Так спокойнее для нас обоих. Скоро будем на месте?

— Да пока мы с тобой тут разговаривали… Ч-черт! Скоро, в общем.

Самолет садился на двадцать шестую полосу. Я отдал распоряжение шоферу, чтобы тот оставался на месте, и направился к самолету. Уже издалека я видел, как с трапа спускалась красивая девушка. Она была выше, чем я предполагал. И даже выше меня. Когда я подошел ближе, мне бросились ее красивые и судя по всему здоровые волосы. Большие и ясные глаза, слегка подведенные косметикой, смотрели с любопытством на мой приближающийся силуэт. Ротик подчеркивал незаурядность ее лица. Точеной фигурке позавидовали бы все местные женщины. Словом она была красавицей. Да еще и студенткой. В Новое время в университетах учились лишь избранные. Остальные же оканчивали в лучшем случае курсы по профессиям, на которых им предстояло работать. Мне очень хотелось расспросить ее об учебе, но я боялся выглядеть смешным. Может быть потом. Интересно, она надолго приехала к нам в часть? И что она будет делать там? Наверное, возьмет "в оборот" какого-нибудь симпатичного здоровяка из нашего полка или иностранного легиона поддержки, и получится у них что-то вроде курортного романа. А может быть и на всю жизнь. Интересно, а как она вообще относится к военным? Впрочем, это не мое дело. Мое дело сейчас доставить ее в часть и отсалютовать полковнику о том, что задание выполнено. Я подошел и протянул руку, чтобы взять ее багаж небольшую дорожную сумку.

— Татьяна? — осведомился я. После утвердительного кивка, я взял ее сумку. — Я Ваш встречающий

— А почему отец не пришел встречать сам?

— Мне кажется лучше спросить у него. Нам туда, — и я указал в сторону левитатора.

— Нет. — Она улыбнулась, — Мне надо сначала зарегистрироваться. Или регистрации подлежат только гражданские лица?

Все пошло наперекосяк. Я вел себя как торопливый дурак.

— Нет. Когда мы прибыли сюда год назад, нас тоже регистрировали. Но нас сразу погрузили в транспортники и делали это уже по дороге. Нам надо найти, где ее проходят.

— Наверное там. — Она указала на вздымающееся как холм, закамуфлированное здание.

— А если нет? Ты уверена?

— Тогда поищем где-нибудь еще. — Беспечно ответила она. — Пойдем?

Мы направились мимо взвода, шагавших по плацу десантников. Зайдя в здание, наши глаза не сразу привыкли к полумраку, царившего внутри после ослепляющего солнца.

— Может подождем кого-нибудь и спросим? — предложил я.

— Зачем ждать, когда можно все выяснить самим? Ты со мной?

— Ну, конечно!

Мы миновали залу, и длинный коридор со множеством ответвлений и комнат. Ha дверях не было привычных табличек, указывающих незнакомцу, как путеводитель, где он находится. Зайдя в одну из них, я понял куда мы попали.

— Это склад. И судя по всему военный. Надо отсюда быстрее уходить, а то у нас будут неприятности.

Мы пошли в сторону выхода. В этот момент до слуха донеслись выстрелы. Я сначала даже не поверил ушам. Конечно можно было предположить, что это десантники тренируются поражать мишени, но на военной базе: в близи самолетов устроить стрельбище — верх неосторожности. Завыл сигнал тревоги. Людские крики, сирена и взрывы смешались в дикую какофонию. Я толкнул девушку за ящики. Мимо нас тяжело протопали десантники в полном вооружении. У выхода они рассыпались и залегли. Стало ясно — на Ташхадар напали. Интересно, что это за самоубийцы? Ha базе имелся отлично обученный гарнизон в несколько сотен десантников, плюс как минимум столько же новобранцев, плюс боевая техника. Большая армия не смогла бы пробраться незамеченной на огромную базу, а кучку диверсантов ждал полный разгром. Может подождать, пока все стихнет?

Но когда я высунулся из-за ящиков, у меня сразу отпало всякое желание ждать развязки. От взвода десантников осталось менее половины. В этот момент, за их спинами из воздуха, из неоткуда, внезапно ПОЯВИЛИСЬ боевики в полном вооружении, и обрушили шквальный огонь на ничего не успевших понять десантников. Загорелись ящики. Ждать своей очереди я не хотел.

— Уходим отсюда. Быстро! — я потащил ее через проходы между ровными штабелями сложенных боеприпасов.

— Нечего сказать, тепло встречают. — Шепнула она, окинув взглядом хаос, который в считанные секунды охватил мирное здание.

Забежав в ближайшую комнатку, я осмотрелся. Для обороны не годится. К тому же, если я был прав, моджахеды каким-то образом могли преодолевать расстояния и препятствия в считанные секунды. Но для того, чтобы осмотреться и наметить план действий — самое то. Все мое оружие осталось в левитаторе. У меня была слабая надежда, что он был еще цел и успел взлететь, прежде чем тут началась эта заваруха. Но в любом случае — нас он не ждал. Я посмотрел на девушку. Она была немного напугано, но в глазах светилось любопытство. Отлично. Значит проблем с ней не будет.

— Не переживай. Сейчас для нас самое главное — выбраться из этого пекла и добраться до части. Справимся.

— Я и не переживаю. Я жду, когда десантники надерут задницы этим душманам и я окажусь рядом с отцом.

Я рассмеялся, но тут же поспешно зажал себе рот. Смеяться было нельзя. Пообещать легко, но выполнить этот безумный план было трудно. Сначала оружие и транспорт. Если без первого — нечего было и думать совать нос дальше дверей, то без второго, наше путешествие до части растянется на несколько недель. Я вскрыл один ящик. Визоры, десантские ножи, медпакеты, форма. Я вытащил медпакет и форму для моей спутницы, нацепил на себя визор и открыл следующий ящик. После еще нескольких минут, показавшихся мне целой вечностью, я отыскал универсальную винтовку с полным магазином и батареями. Полное нарушение правил транспортировки оружия. Если бы начальство заметило в каком виде доставляют винтовки, "упаковщика" ждало бы в лучшем случае понижение в звании. В худшем — трибунал и расстрел. Нам лишь оставалось благодарить растяпу, который не проверил оружие. Теперь надо осмотреться. Шепнув: "Сиди здесь тихо", я как кошка выскользнул за дверь. И тут же наткнулся на парочку "духов", которые шли мне навстречу и беспечно разговаривали. Вскинув винтовку, я отправил на тот свет обоих в считанные секунды. Подползя к ним, я снял с них пистолеты и странные браслеты, похожие на часы. С такими я еще не сталкивался. Потом разберусь. Я оттащил трупы в сторону и спрятал их за ящики.

То, как привольно разгуливали моджахеды по складам, наводило на мысль, что гарнизон был перебит. Конечно выстрелы я еще слышал, но они вполне могли быть и не из "наших" винтовок. Моджахеды любили после побед бахвалится и палить в воздух из чего только можно. Впрочем расстреливать пленных и раненых — не меньше.

Благодаря визору и его географическому датчику, направлявшему меня как по маршруту, выход я нашел быстро. Он оказался в противоположной стороне здания. Стоянка личного транспорта, прямо у выхода прибавила мне настроения. Заградительные сооружения из непрозрачного пластика тоже внушали доверия. Во всяком случае нас не заметят сразу, а когда заметят будет уже поздно. Если только: Я отогнал от себя шальную мысль.

Когда я подходил к двери, я увидел странное сопение и треск ломаемых досок. Резко открыв дверь, я едва не рассмеялся. Девушка сидела на корточках (между прочим уже переодевшись в военную форму, которая ей чертовски шла) перед ящиком и неторопливо открывала его, отламывая уголки, на которых он держался. Получилось.

— Ты мог постучаться? Я чуть ноготь не сломала. — Она улыбнулась.

— Я же сказал тебе сидеть тихо!

— Я просто вскрыла ящик. Посмотри, что это? — она держала в руке боевого "паука"

Я выхватил у нее мину, которая могла уничтожить не только нас, но и всех моджахедов в здании.

— Пойдем. Быстро. Я нашел выход и транспорт.

Я буквально вытащил ее за дверь. Но несколько "пауков" все же прихватил. У меня родилась шальная мысль отплатить боевикам за разгром базы. Первого "паука" я заложил прямо за ящиками, где лежали трупы убитых мной боевиков. Второго у выхода. Третьего я положил в Танину дорожную сумку и закинул ее подальше от стоянки.

Видимо транспорт этой стоянки содержался в безукоризненных условиях, потому, что выбранный нами АМП — автомобиль на магнитной подушке, иностранного производства, завелся с первой попытки. Мы приподнялись на несколько сантиметров над поверхностью и с ускорением, вдавившим нас в сиденья, пробив заграждения, устремились прочь из этого места. Через несколько минут, на территории павшего Ташхадара, раздались два взрыва.

V

Так уж устроен человек, что "подложив свинью" ближнему — обязательно возрадуется, несмотря на все заповеди, которым учил нас Иисус. Наверно я не сильно отличался от всех остальных, и поэтому когда я услышал взрывы на базе, от радости я даже обернулся назад. Но другая часть заповеди о каре грешникам, на скорости свыше шестисот километров в час, немедленно дала о себе знать. Непростительно было вести транспорт на подобной скорости и вертеть головой по сторонам. Машину сильно тряхнуло и, в следующую секунду мы врезались в отрог горы. Магнитная подушка смягчила удар. Сработала система безопасности пассажиров и катапульта подкинула нас вверх вместе с сиденьями. Уже опускаясь, сиденья открыли свои парашюты и плавно опустили нас на землю. Все это время я слышал Танин не то восторженный, не то от страха — визг. Избавившись от ремней безопасности, как паутина опутавшие меня, я первым делом подбежал к своей спутнице и помог ей выбраться.

— Ты в порядке? — взволновано спросил я.

— В полном. Но второе такое падение боюсь, не выдержала бы. — Она попыталась улыбнуться. Улыбка получилась несколько натянутой.

Предоставив ей справляться со своими ощущениями самой, я занялся нашим транспортом. О его ремонте не могло быть и речи. Удар превратил АМП в металлические развалины. О взрыве речи быть не могло. Совершенная система защиты, которой оснащался весь транспорт уже на протяжении десятка лет, исключала подобную возможность на корню. Но продолжать путешествие на машине было уже нельзя.

Я осмотрел наши скромные пожитки: винтовка от удара почти не пострадала и, скорее всего, работала, медпакет со встроенным медсканером пришел в полную негодность из-за разбитого монитора, но функционировал. Визор разбился. Я вытащил оставшегося "паука" из опустевшего сразу мешка и оставил его под обломками автомобиля, активировав режим "свой — чужой". Теперь любого, кто захочет осмотреть обломки без штабной системы распознавания, ждет сюрприз. Я порыскал в багажном отделении и бардачке, в надежде найти флягу с водой. Признаться, отсутствие воды беспокоило меня больше всего. Солнце садилось и муки жажды нас пока не беспокоили. Равно как и отсутствие еды.

— Когда я летел на Ташхадар, шофер мне рассказывал про лес, через который мы можем пройти намного быстрее. К тому же там должна быть вода и еда. — Я покосился на девушку. Вряд ли она будет есть сырое мясо, а разводить огонь мне, ой как не хотелось.

— Значит пойдем через лес. Кстати ты наверное мне жизнь спас, там на базе. Спасибо.

— Не за что.

— Мы теперь команда. — И она протянула мне свою ручку.

Постояв, я с чувством пожал эту крохотную ручку, целиком поместившуюся в моей ладони. Наверное я сжал слишком сильно, потому что девушка ойкнула и принялась растирать запястье.

— Извини.

— Да ничего. Пройдет. А как тебя зовут?

— Минота-аа…. Евгений.

— Значит Татьяна и Евгений. Прямо как в поэме.

— В какой поэме?

— Да в университете учили. "Евгений Онегин" называется.

— Расскажи мне про университет. — Робко попросил я.

— Да что про него особенно рассказывать, — вздохнула она. — Студенты. Утром они пытаются учиться после ночных попоек, днем спят на лекциях или пишут любовные стихи. Бывает весело, а бывает и не очень.

— Я тоже стихи пишу. Иногда.

— Прочти, пожалуйста, — попросила она.

И я начал.

Когда тает лед, когда зажгут свет, И в комнате моей никого нет. Но в памяти строк твой силуэт Горит. Словно тысячу лет. Ha небе звезда, мерцая, горит Отражается свет в куполах. Я Бога молю, чтобы вспомнила ты Дорогу ко мне, назад.

Припев:

Белый снег сделал землю седой. Я живу только тобой и войной. И вернусь, чтобы остаться с тобой Чтобы остаться с тобой…, Бог мой. Осень прошла и листья опали Мы что-то забыли, мы просто устали. Не надо опять ту игру, Ведь мы уже все проиграли. Мы все потеряли и нам не вернуться. И надо от этого сна нам проснуться. Но только боюсь: а вдруг и не все? И может осталось что-то еще?

[А.И. Киселев — "Сон" 23.11.2000 г.]

— Классно. И давно ты пишешь?

— Да нет. Когда время есть.

— А чем вообще ты занимаешься?

— Воюю. Как и все. И те кто придет сюда вместо меня — тоже будет воевать. Эта страна унесла чертовски много жизней. И продолжает уносить. А сейчас вообще непонятно что происходит.

— Ты про что?

— Про нападение. Оно было очень странным. Ты не находишь?

— Ну, я не военный. Но, да, — оно было странным. В своей быстротечности. Огромную базу захватили за несколько минут, несмотря на все танки-самолеты и десантников.

— Дело даже не в этом. Ты заметила, как нападали?

— Нет. А ты?

— Заметил. Я уже второй раз попал в такую переделку. Первый раз на моих глазах погиб командир и сослуживец. Сейчас — целая база.

— Извини.

— Да, ладно, — махнул я рукой. — Тут ко всему быстро привыкаешь. И к смерти тоже. Так вот. И в тот и в этот раз, боевики перемещались как в компьютерной игре — телепортировались. За все годы, сколько я вожусь с военной и компьютерной техникой — я не слышал ничего подобного. Такими технологиями не обладают даже наши спецслужбы.

— А откуда они могут быть у боевиков?

— Не знаю. А надо бы знать. С такими технологиями они могут запросто захватить врасплох любую точку. Победит внезапность. Что толку от укреплений, если их можно не просто обойти, а внезапно обойти.

— А что если они сейчас напали на полк моего отца?

Мы остановились. Что толку идти в часть, чтобы попасть в лапы боевикам, или еще хуже — стать свидетелем еще одной драмы — подобной той, что была на Ташхадаре. Но девушку я пугать не хотел.

— Вряд ли. Наша часть самая крупная во всем округе. Там полным-полно людей и техники.

— Ha Ташхадаре тоже было полно людей и техники. Однако ее захватили за пять или десять минут, — не сдавалась она.

— Недавно было пополнение, и полк готовился к атаке. Значит, он находится в полной боевой готовности.

Но мысль о том, что возможно сейчас идет нападение и моджахеды врываются в госпитали и казармы, стреляя безоружных солдат, выбила меня из колеи.

— Если они еще не напали, то возможно нападут в самое ближайшее время. Они сжимают нас в кольцо. — Догадался я. — Сначала южная "опорка", затем Ташхадар, перед этим пропала связь с еще тремя пунктами, но посылать туда никого не стали. И все за неполную неделю. Возможно следующая мишень — наша база.

— Тогда надо немедленно предупредить их. — воскликнула Таня.

— Да, но раньше, чем мы доберемся до нее — у нас ничего не получится. У местного населения мы не найдем ничего, двигающегося быстрее лошади, а рация осталась в левитаторе.

— Лошадь — тоже транспорт. — Резонно рассудила она. — Как скоро мы сможем дойти до базы?

— Трудно сказать. До леса нам еще идти не меньше пяти-шести часов. До темноты доберемся. По лесу — не знаю. Может быть всю жизнь. — И я рассказал ей про предупреждения шофера.

— Забавно. Но мы не ученые, и оставаться там на всю жизнь — не будем. А после леса — сколько?

— Еще сутки.

— Получается, что если мы не добудем транспорт, и при условии что по лес сократит нам дорогу — нам идти не меньше трех суток. Это много.

— Успеем.

Мы ускорили шаг.

VI

Полковник Уваров смотрел на часы. Перед ним сидел лейтенант.

— Когда они должны были прилететь?

— Вы уже спрашивали, товарищ полковник.

— Я забыл.

— Два часа назад.

— Что со связью?

— Мы постоянно вызываем левитатор на всем частотном диапазоне. Но он молчит. Более того, радист доложил, что направил запрос на Ташхадар и не получил ответа. Запрос принял автомат, но ответить он, увы, не смог.

— Свяжитесь еще раз. Отправьте на Ташхадар еще левитатор. С эскортом. Я лично готов полететь!

— В этом нет нужды, товарищ полковник. Я немедленно отдам все распоряжения.

— С ними могло случится что-нибудь по дороге?

— Надеюсь нет. Но после нападения на опорные пункты, солдаты стали боятся. Да еще эти местные наводят панику.

— Что они говорят?

— Говорят какую-то ерунду про то, что Аллах лично руководит своими воинами и направляет их против неверных.

— А вы что думаете об этом, лейтенант?

— Ерунда. Кучка повстанцев подобралась к "опоркам" и закидала нейтронными гранатами гарнизон.

— Вы сами в это верите, а, лейтенант?

— Нет.

— Соедините меня с Ясиным. Срочно. — сказал он, обращаясь к штабному офицеру. — А вам, лейтенант, придется лететь на Ташхадар. Возьмите с собой хороший конвой и не выключайте связь во время всего полета. Вставьте в левитаторы "жучки" и поставьте навесные орудия. Мы будем следить за вами всю дорогу. Вылетаете через десять минут.

Лейтенант щелкнул каблуками и бросился выполнять приказы. Полковник быстрым шагом направился в кабинет контрразведчика.

Ясин сидел в своем кабинете и пил кофе. Увидев Уварова, он отложил чашку в сторону и вежливо осведомился:

— Чем я могу быть полезен?

— Я пришел посоветоваться, Павел Андреевич.

— Что-то случилось?

— Да, черт возьми, случилось. И не делайте наивные глаза. Вы прекрасно знаете, что моя дочь должна была прилететь несколько часов назад, и не прилетела. Более того, молчат все каналы связи с Ташхадаром и левитатором, на котором они улетели.

— Я знаю это, — вздохнул тот. — Наши специалисты уже вылетели на Ташхадар. Вестей ожидаем через несколько часов. Я Вам сообщу сразу, как только они прибудут на место назначения. Можете подождать здесь. Кофе?

— Нет, спасибо. Через несколько минут моя команда начнет поиск левитатора. Я буду в штабе полка следить за их полетом. Поставьте меня в известность как только что-нибудь выяснится.

— Я к Вашим услугам, полковник. — Иронически наклонил голову Ясин.

Уваров вышел. К нему сразу же подбежал лейтенант.

— Мы отправляемся через несколько минут. Какие еще будут распоряжения?

— Пока ничего, лейтенант. Не глушите передатчики и постоянно что-нибудь говорите. Хоть "Войну и Мир" пересказывайте.

— Простите, но я не читал этого романа.

— Это шутка. Придумайте что-нибудь. Описывайте местность, через которую будете пролетать. Все, что на глаза попадется. И… удачи вам, лейтенант.

— Спасибо, товарищ полковник.

— Мы будем следить за вами всеми доступными средствами. Постараемся подключится к спутнику, но на это нужно разрешение Ясина. Тут происходит какая-то чертовщина.

Поняв, что разговор окончен, лейтенант убежал в сторону посадочной полосы. Через минуту в воздух поднялись шесть левитаторов и устремились на север.

VII

Мы подходили к лесу. Он уже был виден, сквозь сгущающуюся тьму. Всю дорогу мы болтали ни о чем, но сейчас разговоры стихли.

— Я устала. Может, заночуем здесь? — Пожаловалась девушка.

— Давай дойдем до леса, и устроим привал.

— Я боюсь, что у меня ноги раньше отвалятся.

— Хватит капризничать! Осталось совсем немного.

Как заставить идти мужика — я более-менее представлял. Но как заставить двигаться вперед девушку — понятия не имел. Впрочем, она сама вывела меня из затруднительного положения.

— Понеси меня.

Я вздрогнул. У меня имелся некоторый опыт ношения девушек на руках, но сейчас я боялся опростоволоситься перед этой москвичкой. Поставив вещи, я очень бережно, как хрустальную куклу, взял это нежное тело на руки. Даже вместе с сумками она показалась мне очень легкой.

— Ты ешь что-нибудь?

— Ha аппетит не жалуюсь. — Уклончиво ответила она.

Я фыркнул. Все мои знакомые девушки только и разговаривали о том, как трудно соблюдать фигуру, и как надо морить себя голодом, чтобы иметь нормальные пропорции. Тут же, эта городская девица, сбившая себе ноги о тысячелетние булыжники, утверждала что у нее отличный аппетит. Похвально.

— Как настоящий солдат. — Неуклюже сострил я.

— Нет, до тебя мне еще далеко.

Несмотря на то, что поначалу она мне показалась пушинкой, через некоторое время я почувствовал усталость. Но виду старался не подавать. Только стал чаще пыхтеть и спотыкаться. Уже у самого леса я зацепил ногой камень, и мы завалились прямо на сумку, которую я нес перед собой, повесив на руку. Мы засмеялись. Девушка вскочила легко и грациозно.

— Ну, хватит с меня! Дальше я дойду сама. Наперегонки?

Я сильно подвернул ногу во время падения, но до леса кое-как доковылял. Бросив на землю сумку, я закатал штанину и осмотрел ногу. Ступня немного опухла, но ощупав ее — я убедился, что ничего не сломал. Вот и медпакет пригодится.

Мы выбрали место для ночлега под сенью огромного дерева в несколько обхватов толщиной. Судя по виду, ему было не менее трехсот лет, но лес существовал недолго. Еще одна аномалия.

Я расстелил сумку на манер одеяла. Тепломатериал не даст нам замерзнуть ночью, когда земля уже остынет. Ночи в Афганистане холодные. Теперь ужин и вода.

— Собери хворост для костра, а я пока отойду.

Что касается еды, то поймать какую-нибудь птицу, живущую в лесу — не составляло труда. Мы часто уходили в самоволку с базы — поохотится. Делать силки и стрелять по птицам я умел не хуже чем по людям. А вот с водой было сложнее. Но если вспомнить географию, то невдалеке должна была протекать река Гильменд — одна из основных в Афганистане. Наша база тоже располагалась на ней. В нее стекали все ручейки в округе. Да и если я был прав, лесу тоже требовалось много воды.

И действительно. Через некоторое время я услышал журчание ручейка. Сняв с себя верхнюю форму, я свернул ее как бурдюк. Получилась емкость для воды. Я уже стал готовиться к охоте, как вдруг услышал визг. Опрометью бросившись в направлении нашей стоянки, я вылетел к дереву.

— Что случилось? — запыхавшись спросил я.

— Там змея, — испуганно прошептала девушка. — Я хотела набрать клубней, напоминавших мне картофель, и уже возвращалась назад, как вдруг на нашем месте я увидела змею. Она и сейчас там.

Я подкрался и увидел обычного ужа. Правда, очень большого. Как он сюда попал — одному Богу известно. Но теперь можно и не охотится — мясо ужа по вкусу не уступает куриному. Стараясь не шуметь, чтобы наш ужин не уполз в кусты, я наступил змее на голову. Теперь он никуда не денется.

— Познакомься с нашим ужином, — крикнул я, повернувшись к Тане и мотая змеей над головой.

Она скривилась.

— Очень приятно. Но это твой ужин. Я к нему не притронусь.

Я пожал плечами и ушел в кусты — разделывать его. Там я нашел поваленное бревно, которое и решил приспособить под чурбак для резки жаркого. Когда уж пойман, он выделяет мускусную жидкость, имеющую очень неприятный запах. Я снес ему голову десантским ножом, и начал снимать с него кожу. Благо опыт имелся.

Вернувшись, я обнаружил небольшой огонек, стремившейся вверх и освещавший ближайшие кусты и деревья. Девушка сидела и грелась. Пока окончательно не стемнело, надо было позаботится о дровах на всю ночь. Ночью, температура в горном Афганистане, понижается до 0 С, а перспектива замерзнуть меня не прельщала. К тому же, нужно было принести воду, которую я в спешке оставил у ручья. Я отправился обратно. Целых полчаса из леса доносились хруст ломаемых веток и удары десантского ножа о звонкие сухие деревца. Вернулся я, доверху нагруженный сушняком, вдобавок неся несколько литров пресной воды. Жажда уже давала о себе знать. Недалеко от нашей стоянки я нашел дикую яблоню и набрал полные карманы плодов. Яблоки были маленькие — размером с небольшой абрикос, но вполне съедобны.

Ужин удался на славу. Клубни картофеля (а это именно он и был) пошли на "ура". Отсалютовав ужу тесаком, снесшим ему голову, я принялся за поджаренное на углях мясо. Оно оказалось в меру пресным, но его в буквальном смысле приходилось выкусывать из позвонков змеи. Таня долго на меня смотрела, потом попросила попробовать кусочек. Она долго и сосредоточенно жевала, потом сказала, что "наверное она сильно проголодалась, но мяса вкуснее, чем это, она не ела". Покончив со змеей, мы запили наш скудный ужин чистой и прохладной водой и принялись за десерт яблоки. Многие из них — никуда не годились. Но некоторые были даже сладкими. Но после тяжелого дня, мы не брезговали ничем.

Мы смотрели на огонь.

Искры костра улетают в небо. Мечтательный взгляд, дым сигарет. Мысленно там ты, где был или не был, И с нею ты ждешь ненавистный рассвет.

Знали они, что все потеряли. Знали они, что мир не для нас. Знали, когда снова все начинали, Знали, что утро придет и сейчас. Сажей покрыты стенки мангала, Так романтично скрывавших огонь. Утро пришло, и ее не стало, Тает костер с догорающей мглой. Утром она, одеваясь, игриво Чмокнет губами и скажет: "Прощай" Все оборвется, как под гильотиной, Словно топор упал невзначай.

[А.И. Киселев — "Прощай" 26.05.2001 г.]

— Красиво.

— Ты о чем, — осведомился я.

— Да обо всем. Знаешь, у меня такого насыщенного событиями дня еще никогда не было. Спасибо тебе.

Я хотел, было фыркнуть, но сдержался.

— Да, в общем-то, не за что.

— Мы доберемся до базы?

— Обязательно. Нас там наверное уже похоронили.

— Да. Отец переживает. Они уже знают про Ташхадар?

— Думаю — да. Как только связь с базой пропала, скорее всего, они выслали патрули.

— А тут, в лесу, водятся хищники?

— Я о них не слышал. Но ты не бойся. Я буду тебя защищать.

— Я и не боюсь.

— Хочешь, я расскажу тебе, как мы заблудились в горах, после зачистки, и нас обнаружили только через неделю?

Ответа не последовало. Скосив глаза, я увидел, что девушка спит, удобно устроившись у меня на плече. Волосы непослушно струились по ее лицу и шее. Блики костра отражались на ее губах. Она словно говорила что-то. Было понятно, что эта красивая девушка, несмотря на свою кажущуюся хрупкость была очень сильна. Только это и помогло ей со свойственным ей юмором пережить все ужасы, которые подарила нам судьба. Я обнял ее и закрыл глаза.

Так прошел наш первый день. Он принес нам столько впечатлений, что даже сейчас я сомневаюсь, что мы пережили все это. Однако шестое чувство подсказывало мне, что впереди нас ждут более суровые испытания.

VIII

Тем временем, в штабе полка было не до сна. Полковник Уваров сидел за радиолокационным монитором и неотрывно следил за несколькими точками, уверенно продвигавшихся на север. Мощные компьютеры перегревались, расшифровывая когерентные с левитатора, который летел впереди всех.

— Мы подлетаем к базе, товарищ полковник, — докладывал лейтенант. Сигнал усиливается.

— Как местность?

— Горы, товарищ полковник.

— Докладывайте обо всем, что увидите.

— Слушаюсь.

Полковник вздохнул и отхлебнул кофе. Это была уже восьмая чашка, а между тем, ночь еще не кончилась. С локационной станции поступило сообщение о пропажи связи с еще двумя опорными пунктами в этом районе. Творилось что-то необъяснимое. В полке началось брожение. Офицеры пока держались "молодцом", но долго это продолжаться не могло. Полковник переживал за дочь и сотни раз корил себя за то, что отправил за ней только одного солдата и шофера, на безоружном летательном аппарате.

— Вы бы отдохнули, товарищ полковник, — молодой штабист с сожалением смотрел на этого человека, своего командира, который сейчас старел на глазах.

— У вас есть дети, капитан?

— Никак нет, товарищ полковник.

— Когда будут — вы поймете, почему я не могу сейчас спать.

— Но на Вас же лица нет, Федор Максимович!

Засвистел компьютер и все бросились по своим местам.

— Ha связи экспедиционная группа № 1, — доложил капитан.

Пока длилась расшифровка пучка электронов, и переключение на связь в реальном времени, полковник Уваров успел отправить адъютанта за девятой чашкой кофе.

— Докладывает лейтенант Корнилов: в лощине мы наткнулись на обломки, похожие на то, что осталось от левитатора. Около обломков несколько моджахедов. — Сообщил бесстрастный голос из динамика.

— Боевиков уничтожить всех кроме одного. Одного доставьте в штаб. Не применяйте оружие, которое может изменить местность. Спуститесь и лично осмотрите все вокруг. Ищите следы, обрывки материи, все! Ha время атаки переходите на ультракоротковолновый диапазон. Мы будем слышать вас все время.

— Будет исполнено.

Треск в динамиках говорил о том, что в лощине сейчас идет бой. Моджахеды отстреливались, из чего могли, но силы были неравны. Через несколько секунд, все тот же бесстрастный голос лейтенанта объявил об уничтожении группы боевиков и захвате одного из них.

— Докладывает лейтенант Корнилов. Мы осмотрели все вокруг. Это действительно обломки левитатора, на котором должна была прилететь Ваша дочь, но тут только один труп. Мы его опознали — это шофер. Судя по всему, левитатор был сбит мобильным ЗРК. Если бы тут был еще кто-то, то был бы уже мертв. Но больше ничего мы не обнаружили. Их там не было. Сейчас эксперт занимается поисков чипов памяти, которые помогут нам в выяснении картины. Сильно стемнело. Поиски дальше продолжать невозможно.

— Возвращайтесь на базу, после того как найдете чипы. И еще, лейтенант. Вы случайно не родственник того генерала Корнилова, которого убили большевики?

— Никак нет, Федор Максимович. Я родом из Сибири, а Лавр Георгиевич, кажется был прибалтом.

— Главное, что не евреем. Впрочем, неважно. Спасибо.

Ha душе у полковника стало легче. Пока не обнаружили трупы, сохранялась искорка надежды, что дочь была жива.

— Полковник, Вас вызывает Ясин.

— Передайте, что немедленно буду.

Полковник выскочил за дверь.

В кабинете Ясина шумел кондиционер. Но зато по сравнению с ночной температурой — было довольно тепло.

— Вызывали? — с порога спросил Уваров.

— Присаживайтесь, Федор Максимович. Я слышал, что ваша группа обнаружила левитатор?

— Да, но дочери там нет. Ума не приложу, какой у них маршрут и где они.

— Молодого героя, как его там… кажется, Минотавр… не нашли?

— Нет.

— Наши эксперты только что сообщили о том, что Ташхадар уничтожен. Точнее его гарнизон. Все остальное — судя по всему, разграблено. "Кроты" выведены из строя, а все, что не требует взлетной полосы — угнано.

— Что бы это могло означать? — задумчиво спросил Уваров.

— Хотите, я расскажу Вам сказку?

— Извольте.

— Так вот… Жил был один герой…

— Минотавр, — подсказал Уваров.

— Неважно. Так вот, жил был один герой. Один раз, он вместе с группой товарищей "зачищал" селение, где, как мы предполагали, находились наркотики. Но на обратном пути, он и небольшая группа его фронтовых друзей — потерялись. Случается такое в горах. Нашли его только через неделю. Вы меня слушаете?

Уваров молча кивнул.

— Как он мог выжить в горах, где не было даже змей? Не знаете? А я предполагаю, что он мог быть завербован моджахедами, которые кормили его всю неделю.

— Он не мог….

— Не перебивайте. Так вот. Его товарищи погибли в боях, а он остался в живых. И до сих пор остается. Ha южной "опорке", откуда он вернулся слегка раненый, было перебито более семидесяти человек, плюс его два товарища.

— Почему больше семидесяти? По штату полагается не больше пятидесяти.

— Мы проводили там небольшие исследования, — уклончиво ответил Ясин. Так вот. Он привел туда группу боевиков, затем передал информацию об остальных "опорках", которые были уничтожены, пока он отлеживался в госпитале. Далее. В лице Вас ему подвернулась фортуна, и он отправился на Ташхадар.

— Вы обвиняете меня в измене, Ясин! — подчеркнуто спросил Уваров. От волнения он даже приподнялся.

— Нет, конечно. Да Вы сядьте, сядьте. Это же не навсегда. — Рассмеялся "контра".

— Нет, с меня хватит! Я больше не намерен это слушать! У меня куча вопросов, но ваша сказка — это не объяснение, а увиливание от ответственности, полковник. — Чтож… тогда я думаю, что Вы сами ответите на все Ваши вопросы. Желаю удачи. Жаль что это бесплодно. Вы уже обследовали все?

— Необследованными остались лес. Завтра экспедиция займется этим.

— Всего хорошего.

Противостояние высших чинов накалилось до предела.

***

Утром полковник вместе с левитаторами поддержки, вылетел в направлении Ташхадара. Туда где, по его мнению, могла находиться дочь.

Мощные машины несли боевую группу со скоростью 0.5 звуковой. Чуткие радары фиксировали все, что могло двигаться. Автоматические орудия отслеживали возможные мишени. Группа захвата в десантном катере, была готова в любой момент сокрушить любого врага.

— Откуда начнем поиск, товарищ полковник? — донесся из наушников голос лейтенанта.

— С Ташхадара. Заодно пообщаемся с тамошними специалистами.

— Принято. Перехожу на ручное управление. Курс прежний. Будем там через несколько минут.

Несколько минут — это несколько вечностей. Особенно, когда они проходят в напряженном ожидании. Левитаторы сели на свободную полосу и тут же были взяты под стражу.

Разгромленный и разграбленный Ташхадар представлял собой жалкое зрелище. Бригады только-только закончили погрузку трупов в грузовые контейнеры, которые возьмут курс на Кабул для лабораторного опознания. Вместо тренирующихся бодрых десантников, теперь только спецы из ведомства Ясина осматривали и ощупывали каждый сантиметр площади, стремясь восстановить картину. "Кроты" уныло стояли на своих местах. Им даже не дали поучаствовать в сражении. Горы ящиков — то, что не забрали с собой боевики, и стаи мух, кружившиеся над лужами крови — дополняли унылый пейзаж.

— Полковник Уваров, — представился полковник, выскочив из своего летательного аппарата. — Немедленно позовите сюда кого-нибудь, кто имеет право разговаривать.

— Он перед Вами, товарищ полковник. Капитан Синицев. — невысокого роста шатен склонил голову.

— Мне нужна вся информация о ходе работ экспертов.

— Увы, полковник, но у нас личная директива Ясина, о сохранении информации в секрете.

— Капитан, — с расстановкой произнес полковник, — поймите, мне бы очень не хотелось беспокоить министра обороны по таким пустякам, но речь идет о моей дочери.

Но капитан был непреклонен.

— Речь идет не только о вашей дочери, полковник. Речь идет также о жизни нескольких сотен десантников, погибших здесь. И об уничтожении базы ВВС, являющейся опорой наших частей от Кандагара до Вашей базы.

— Мне нужна информация только о моей дочери, капитан. — Тихо произнес Уваров.

— Сожалею, полковник. Но помочь Вам, увы, ничем не могу. В противном случае мне грозит трибунал.

Лейтенант тронул локоть полковника.

— Мы тут ничего не узнаем, Федор Максимович. А наши радары обнаружили странную конструкцию в нескольких десятках километров отсюда. Надо посмотреть что это.

Уваров кивнул.

— Весьма признателен вам, капитан за крайне ценную для нас информацию, бодро и как можно громче (чтобы было слышно в динамиках связи "контры") проговорил полковник. — Я найду способ отблагодарить Вас за проявленное гостеприимство.

Полковник сел в транспорт, и кавалькада двинулась туда, где радары запеленговали неизвестную конструкцию.

***

Уже издалека было видно, что это двухместный АМП, потерпевший аварию. Левитаторы сели полукругом. В наушниках раздался голос лейтенанта.

— АМП заминирован. "Паук" запрашивает код опознавания. Так, так, так… Есть! Дезактивирован. Можно осматривать.

Полковник и два эксперта подбежали в машине и осмотрели ее. Один эксперт сразу уверенно сказал, что тут было двое. Юноша и девушка. Следов крови нигде не обнаружено. Радость полковника, похоже, разделяли все в группе. Наконец-то что-то определенное после стольких тщетных поисков. Правда, непонятно каким образом они сбежали с базы, да еще прихватив АМП и, зачем заминировали транспорт. Но это все потом, потом.

— Где они могут быть сейчас? Куда они направились?

— Тепловые радары определили маршрут. Вылетаем?

— Немедленно. И включите сирену. Может, они нас услышат.

В этом не было необходимости. Тепловой радар уверенно прочертил маршрут двух пар ног, удалявшихся от АМП, но спорить никто не стал. И дикий вой сирен потряс воздух в радиусе нескольких километров.

IX

Конечно, мы не догадывались о тех событиях, которые происходили на базе в то утро. Всю ночь я не смыкал глаз, боясь нарушить Танин покой. Но утром усталость взяла свое, и я погрузился во мрак. Без сновидений.

Очнулся я оттого, что до моего слуха донеслись странные звуки. Сначала, еще не приходя в себя я пытался понять, откуда они, но затем открыл глаза. Тани рядом не было. А вот звуки доносились откуда-то справа. Пройдя несколько десятков метров, я вышел в довольно живописное местечко, которое вчера в потемках не заметил. Прямо передо мной было небольшое озерцо, обрамленное как в самом сказочном сне лозами тропических растений и яркими цветами. Прямо в воду, с двухметровой высоты в озерцо низвергался небольшой водопад, поднимая фонтан брызг и пены. А под ним, в пене, плескалась моя спутница. Одного взгляда было достаточно, чтоб понять, что она абсолютно нагая. Ее упругие ягодицы и бедра отражали свет солнца, и от этого казались прозрачными. Небольшая восхитительная грудь достойна была быть воспетой самыми лучшими поэтами древности и современности. Волосы обрамляли ее шею и личико. Венера померкла бы перед ее красотой. Я мгновенно напрягся. Она меня заметила.

— Эй, иди сюда. Вода классная.

— Я без плавок.

— Я тоже, и что? Иди.

Я скинул с себя одежду. Потоптался, потоптался и сиганул в самый омут, подняв тучу брызг. Вылетев на поверхность, я едва вдохнул воздух. Вода была холодная, словно от только что растаявшего льда.

— Если хочешь помыться — плыви к водопаду. Он как душ, — посоветовала она.

Я подплыл к водопаду. Контраст температур был разителен. Водопад был теплый. Настолько, что из-под него не хотелось вылезать.

— Жень, помылся сам, дай и другим, — она подплыла ближе и попыталась меня игриво оттолкнуть.

Я пошатнулся и схватился за нее, потянув на себя. Мы оба кувыркнулись в воду. Выскочили, смеясь и хватая ртом воздух. Мы стояли напротив друг друга и держались за руки. Капли воды стекали по ее груди и опускались ниже. Подул легкий ветерок, и девушка поежилась. Я прижал ее к себе, и уже ничто не способно было заставить меня разжать свои объятия. Она улыбнулась и отвернулась. И тогда я поцеловал ее в шею. Она резко повернулась. Наши губы встретились. Мой язык проник ей в ротик. Горячее дыхание смешивалось с благоуханием запаха ее тела и обжигало. Руки искали друг друга, находили и устремлялись дальше. Я целовал ее шею. Она глубоко дышала и жаждала новых ласк. Я лизнул ее сосок. Сначала нежно, словно слизывал капли воды, затем более страстно, настойчиво. Она приподнялась и обхватила меня ногами, запрокинув голову назад. Ее длинные, прекрасные волосы развевались в такт ветра. Она провела рукой там, где у меня начинались волосы, и моя плоть мгновенно отреагировала на эту ласку. Я продолжал ласкать ее грудь, придерживая ее за бедра, водя руками по этим божественным ногам. Она опустилась, и моя плоть уперлась в ее тело. Мы качнулись, и я в нее вошел. Движения были плавными, но настойчивыми. Мы двигались в такт ветра, под шум водопада, не выпуская друг друга из объятий. А на нас безмолвно глядело с небес яркое, Афганское солнце и цветы, окаймлявшие это озерцо. Контраст температур воды, воздуха и наших разгоряченных тел, придавал этому особые чувства. Мы выбрались на берег. Таня извивалась подо мной, полностью расслабившись и подставив грудь солнечному зайчику, подглядывающему за нами. Ее дыхание учащалось. Стоны становились все громче. Наши тела скользили навстречу новым, еще неизведанным для нас, ощущениям. Я уже чувствовал приближающийся оргазм, как вдруг она резко выгнулась, и громко застонав, вся напряглась. Я приостановился, но она настойчиво задвигала бедрами, желая участить этот темп. Я поддался ее желанию. И когда она начала успокаиваться и дышать более ровно, я вышел из нее. Она провела руками по моей плоти, и я кончил. Я поливал ее животик и грудь, а она растирала по себе руками итог нашей любви. Я закрыл глаза, расслабившись и предоставив ветру остудить наши тела.

Я не успел даже отдохнуть, когда почувствовал на себе ее руки. Они ласкали мои мышцы. Мое возбуждение росло с каждой минутой. Она залезла на меня и начала двигаться быстро и плавно. Мы снова стали единым целым. В этот раз мы долго не могли насладиться друг другом. Ласки стали более смелыми и страстными. Она дернулась и откинулась, скатившись в сторону.

Мы лежали на берегу этого лесного озера, подарившего нам много приятных моментов. А водопад, словно смеялся над нами, осыпая с каждым порывом ветра нас пенными брызгами.

Весна. Цветы лепестки в нас кидают. Оркестр. Играет последнюю ноту, Глаза твои ярким светом сияют, И я в темноте прошепчу тебе что-то: Вы сон, от которого мне не проснуться, Вы ветер, колышущий кроны деревьев, Звезда, до которой не дотянуться, И счастье, без которого все тяжелее. Не ждал, что вот так вот, все скоро. От страсти, мы были немного пьянее. Мадам, на Вас снова взгляды прохожих, Но Вы, только идете быстрее.

[А.И. Киселев. — "Мой Бог" 19.11.2000 г.]

Обратно мы шли молча. Каждый оставался наедине со своими мыслями и чувствами. Не торопясь, собрали наши скромные пожитки и двинулись на юг. Нам предстояло идти еще весь день.

Лес напоминает живое существо. Чем нежнее ты к нему относишься, тем ласковее и он к тебе. Эту истину сказал мне один знакомый лесник. Мы не прорубались через сплетение веток, а просто раздвигали их, словно отодвигали руки, закрывавшие что-то. И лес расступался, показывая нам свои новые чудеса. Это был воистину лес чудес. Его флора и фауна собрала в себе редчайших представителей животных и растений. Здесь были попугаи, непонятно с каким ветром оказавшиеся здесь, и крошечные колибри, как бабочки, порхавшие на цветах. Павлины, с огромными хвостами, глупо пялились на нас и кричали как раненые звери.

Цветы и растения напоминали ботанический сад, куда свезли все, что только можно. Огромные эвкалипты и пихты, липы и сосны, березы и клены менялись друг с другом, будто бы повинуясь прихоти невидимого садовника, посадившего всего понемногу в четкой последовательности. Жаркое солнце припекало даже через деревья, и мы решили устроить небольшой привал.

— Теперь понятно, почему ученые не возвращались обратно. Они нашли восьмое чудо света в этом краю смерти и решили здесь остаться. — Пошутила моя подруга. — Не удивлюсь, если мы скоро встретим здесь Робинзона Крузо со своим верным Пятницей.

Про Робинзона Крузо я читал еще мальчишкой, поэтому переспрашивать кто это — я не стал. Тем временем Таня продолжала мечтать.

— Эх, попасть бы сейчас в цивилизацию и рассказать об этом чуде. Нобелевская премия мне обеспечена.

— До цивилизации нам еще идти и идти. — Заметил я.

— Знаю. Но как было бы здорово взять и оказаться в части.

Я задумался. Что-то мне это напомнило. Порыскав в карманах, я достал два браслета со следами крови на запястьях.

— Что это?

— Не знаю. — Я протянул один из браслетов спутнице.

— Они открываются. — Она подцепила ногтем крышечку, которую я сразу и не заметил. — Опа! Какой-то компьютер. Может игры китайского производства?

Она взяла меня за руку и со словами "сейчас, наверное, высветится Тетрис" нажала на кнопку в центре.

В воздухе что-то просвистело и зажужжало. Запахло озоном. Затем яркий, слепящий глаза свет, словно тысячи солнц залил нас и мы ПЕРЕНЕСЛИСЬ в какое-то место. Секрет телепортации в наших руках! Я ликовал!

Мы очутились в каком-то помещении (назвать это постройкой — у меня не поднимется перо), заваленном всяким хламом. Мы юркнули за ящики.

— Смотри, — Таня потянула меня за рукав. — Там окно. Лаборатория?

— Ага. — Мы пригнулись, чтобы нас не было видно, и прильнули к щелочке в окне.

В лаборатории находились двое мужчин. Один из них сразу бросался в глаза своей внешностью моджахеда и огромными размерами. Другой стоял в белом халате и насмешливо смотрел на первого. Разговор шел на английском языке. Таня взялась переводить.

— Профессор. Нам в самое ближайшее время понадобится еще около тысячи подобных браслетов. Ряды пополняются с каждой секундой. Мы не успеваем обучать новобранцев.

— Вы мне не заплатили еще за предыдущие пятьсот, а смеете разговаривать о следующей партии?

Первый явно извинялся. — Ну, понимаете… — замялся он. — Партия наркотиков, направлявшаяся для наших друзей в Китай, была задержана при переходе границы в Пакистан. Наши отряды оказали героическое сопротивление, но почти весь груз пропал.

— Меня не должны волновать Ваши проблемы, Абдул-им-Саид. При рыночной экономике кто больше платит, тот и больше получает. Если вы не заплатите мне за мои услуги, я найду себе другого покупателя. Например, Махмеда Бараха. Уж он-то вполне платежеспособен.

— Не сметь! — рявкнул моджахед. — Не сметь упоминать при мне это имя! Махмед — предатель. Вы получите свои деньги в ближайшие пятнадцать часов. А пока готовьте следующую партию.

И он вышел. Повинуясь шестому чувству, я поставил таймер своих часов на обратный отсчет. Когда истекут пятнадцать часов, таймер посигналит мне. Имя Абдул-им-Саида ничего не говорило моей подруге, но зато многое сказало мне. Если это тот самый Абдул, про которого нам показывали сводки в штабе, то мы имеем дело с Армией Освобождения Ислама — самой зверской террористической организацией, доставшейся в наследство Новому правительству еще от ликвидированных в незапамятные времена талибов. Несколько лет от нее не было ни слуху, ни духу, и от ее главаря тоже. А сейчас же он объявился и уже во главе прекрасно обученных головорезов, да еще с телепортацией.

— Кажется, мы опять попали в гущу событий. Но надо отсюда выбираться. С одним ножом много не навоюешь.

— Точно. Но как мы выберемся?

— Надо узнать, как действует браслет, у того профессора. Видимо он их создатель.

Сказано — сделано. Мы неслышно пробрались к двери. Охраны не было. Толи боевики не сомневались в своей конспирации, толи профессор не любил охрану, но у дверей никто не стоял. Мы прошли в дверь. Профессор стоял к нам спиной, склонившись над крошечными весами. Услышав стук двери, он резко обернулся. Я бросился к нему с ножом, но он даже не дернулся. Как стоял, так и остался. Нас он не боялся.

— Нам нужны ответы на вопросы, переведи ему. — Сказал я, обращаясь к Тане.

Но мягкий голос седого человека оборвал ее.

— Не стоит утруждаться, юная леди. Я отлично говорю по-русски. Абдул был уверен, что его база — верх совершенства. Ха-ха-ха… — он негромко рассмеялся.

— Как действует браслет?

— О, молодой человек, браслет действует очень просто. Надо всего лишь указать координаты места назначения. Вы лучше сядьте. Вы застряли тут надолго, потому, что энергетический заряд браслета рассчитан только на два телепортирования.

В комнату вошли трое боевиков. Профессор тут же проявил необычную для старого человека прыть, мгновенно оказавшись около них. Я крепко сжал нож и заслонил своим телом девушку. Таня взяла меня за руку. Ее рука придала мне сил. Сейчас я был уверен, что смогу убить их всех, как только они посмеют причинить ей боль. Но они не дергались. Профессор вновь засмеялся.

— Не надо, не надо, молодой человек делать глупостей. И уж тем более не надо резать себе вены. Ведь вам интересно получить ответы на все вопросы? Тогда садитесь.

В этот момент я не понимал сам себя. Еще минуту назад я прикидывал, как мне с одним ножом прорываться через этих громил, как сейчас меня охватило любопытство. К тому же у меня (если верить профессору) оставался браслет с еще одной возможностью телепортирования. Крепко держась за руки, мы присели на край кресла. Я задал первый вопрос.

— Как действует телепорт?

— О, мой юный друг, я не буду снабжать вас бесполезной информацией, в которой вы все равно не разберетесь. Но все дело в квантовой энергии света. Телепортирование — это всего лишь перенос "по свету" из одной точки в другую. Браслет же — это компьютер, задающий необходимые параметры переноса. Когда мы с моим покойным коллегой поняли что, управляя потоками света, можно совершать путешествия на неограниченные расстояния, мы взялись за работу. Цель была близка. Энтузиазм высок. В успехе никто не сомневался. Мы высчитали все необходимые параметры и условия, при которых телепортация могла произойти, но вдруг нас постигло жестокое разочарование. Подсчитав, какое количество энергии при этом требовалось, мы поняли, что в ближайшие десятилетия, опробовать на практике наше изобретение нам не удастся. Мой коллега захотел поделиться открытием со всем миром, ради какой-то Нобелевской премии и восторженных воплей отупевших от сырости своих кабинетов — горе — ученых. И я уже готов был согласиться с ним. Но во время своего путешествия по Афганистану во время исследований аномалий леса, случай свел меня с один доктором-физиком, который по секрету сказал мне об огромной энергии земли на месте падения Тунгусского метеорита. Я немедленно вылетел в Восточную Сибирь. Каково же было мое удивление, когда я обнаружил на этой огромной площади, участки с небывалой на нашей планете энергетической активностью. Такой высокой, что зашкаливало все возможные приборы. Если дать выход всей этой энергии, и суммировать затем результаты, то цифра окажется больше, чем все извержения вулканов нашей планеты за последнюю тысячу лет. С одного квадратного метра такого участка, можно добыть энергии больше, чем выработали все электростанции мира за все существование энергетики. Словом энергии было достаточно. Я вернулся в Афганистан и позаботился о том, чтобы тайна Тунгусского метеорита умерла вместе с ее исследователем. В уме я уже прикидывал, какие деньги можно заработать даже на одном приборе, позволяющем мгновенно перемещаться. Затем меня охватила паника: а вдруг доктор успел проболтаться еще кому-нибудь. Я сошелся с местными наркобаронами и убедил их в выгоде смерти ученых в аномальном лесу. Затем настала очередь моего коллеги. Я продолжил исследования за двоих.

Я с содроганием слушал, как этот человек спокойно рассказывал, как он убивал ни в чем неповинных людей ради своей прихоти. Таня разделяла мои чувства. А это воплощение дьявола в белом халате продолжал, как ни в чем не бывало.

— Так значит, это на Вас лежит ответственность за исчезновение стольких людей в лесу?

— Разумеется. А вы думали, что там завелись саблезубые тигры? профессор смеялся.

— А зачем Вам понадобились наши опорные пункты?

— Все просто, молодой человек. Ha всех ваших опорных пунктах были размещены лаборатории. А мне нужно оборудование.

— Что же было дальше?

— Я окончил создание такого прибора только через несколько лет. Приходилось учитывать тысячи мелочей, казалось уже учтенных и обсчитанных. Катастрофически не хватало денег. Мне пришлось искать спонсоров. Но когда я заикнулся о таком приборе в родной стране — надо мной только смеялись. Глупцы! — Профессор потряс кулаком. — Вы так и не поняли, что я вас победил! Всех! Я нашел этих чертовых спонсоров в лице головорезов Абдулы-им-Саида. Я создал первый прибор с помощью энергии земли Тунгусского метеорита. Моими первыми "Белками и Стрелками" стали трупы глупцов, осмелившихся проникнуть в аномальный лес. А первым "Гагариным" — стал председатель совета ученых, который осмеял меня, когда я как нищий бегал по стране и просил денег на продолжение работ. Я телепортировал его на северный полюс. Туда ему и дорога. Надеюсь, он долго мучился. А теперь ваша очередь.

Он повернулся к охране.

— Взять их!

Нас мгновенно поймали и, связав руки, поставили у стенки. Профессор снял с меня браслет.

— Мне было очень приятно пообщаться с Вами, мой юный друг. Но боюсь, что наше первое знакомство не получит продолжения. А ваш браслет я оставлю себе на память. После разговора с Абдулом-им-Саидом, вам он уже не понадобится. А вот Вашей спутнице я его оставлю. Опять же — на память. Когда ваши трупы телепортируют в вашу часть, все подумают, что вы заодно с боевиками.

— Еще один вопрос, профессор.

— Да, да, чем могу служить? — насмешливо произнес тот.

— Откуда Абдул собирается брать деньги, чтобы расплатиться с Вами?

— Это не моя забота. Я могу только гадать. Может, продаст партию наркотиков. А может и в сейфе начальника округа. Между прочим — Вашего отца, юная леди.

— Подлец! — Таню буквально трясло от ярости. — Ты наживаешься на смерти людей и считаешь себя Богом! — Увы, до Бога мне еще далеко. Но я сделаю все возможное, чтобы приблизится к нему. Всего хорошего.

Он подал знак и, нас увели.

X

Боевые левитаторы летели к лесу. Одна пара ног на некоторое время исчезла с тепловых радаров, но затем появилась уже у самой опушки. Поисковая группа немедленно приступила к обследованию местности. Ориентируясь на показания тепловых радаров боевых машин, и личных визоров, военные эксперты настоящие профессионалы — восстанавливали картину, как все было. Они без труда определили место нашего с Таней ночлега и место, где я колол дрова. Они нашли озерцо и проследили наши следы до того самого места, где мы телепортировались на базу Абдула-им-Саида. Но на примятой траве, говорившей о том, что здесь был привал, следы заканчивались. Эксперт, руководивший поисковой группой № 3, в недоумении остановился. Не поверив глазам, и наверное предположив, что мы залезли на дерево, он осмотрел макушки деревьев. Затем опустился на траву. Тепловой радар визора уверенно подсказывал ему, что следы вели сюда, а не отсюда. Но здравый смысл твердил обратное. Рядом валялась моя винтовка и расстеленная дорожная сумка армейского образца. Эксперт чертыхнулся.

— Товарищ полковник, мы нашли их конечные следы. — Отрапортовал эксперт. — Вам надо на это взглянуть.

Полковник притопал через несколько минут. С хрустом ломая ветки, подбежали лейтенант и остальные.

— Тепловые следы заканчиваются здесь, — недоуменно доложил эксперт. Следов борьбы и кого бы то ни было — не обнаружено.

— Тут был привал?

— Так точно, товарищ полковник.

— Тепловые визоры возможно обмануть?

— Очень сложно, товарищ…

— Я спросил: возможно ли?

— Да, товарищ полковник.

— Просканировать в инфракрасном диапазоне весь лес!

— Слушаюсь!

Эксперт отдал команду и на бортовые компьютеры левитаторов начал поступать поток информации. Радар ожил, показывая то птиц, то крупных животных. Но все это было не то…

В наушниках раздался свист сигнала общей тревоги. Военные устремились к левитаторам, на ходу проверяя оружие и готовые встретить любого врага. У головной боевой машины стоял радист с напуганным лицом.

— Срочное донесение из штаба полка. Ha связи капитан Импов.

— Слушаю, — рявкнул в трубку Уваров.

— Товарищ полковник. Необходимо Ваше срочное присутствие в штабе полка.

— Что случилось?

— Ясин ввел на территорию нашей базы силы иностранного легиона поддержки. Якобы для поддержания порядка. Эти сукины дети подчиняются только ему. Начались повальные аресты ваших людей. Мы пока не пускаем легионеров в штаб, потому что у них нет специального приказа. Но они его получат с минуты на минуту. Вы должны быть здесь.

— Ч-черт. Вылетаю. Связь окончена.

Полковник побледнел.

— Что-то случилось? — участливо спросил лейтенант Корнилов.

— Да. Этот негодяй Ясин решил одним ударом отрубить мне руки. Он захватил на базе власть и взял командование на себя. Все мои люди арестованы. Штаб пока еще держится. Лейтенант!

— Да!

— Расставьте по всему лесу локаторы движения и отрегулируйте их на параметры человеческого тела. После завершения — возвращайтесь на базу. Перед вылетом свяжитесь со мной. Я в штаб, пока не произошло самое страшное.

— Слушаюсь.

В наушниках раздавались отрывистые команды. Левитатор полковника взлетел и, сделав прощальный круг над лесом, в дебрях которого исчезли его дочь и молодой боец, устремился на юг.

***

Облик базы изменился. Там, где стояли часовые с нашивками 185.7 части, сейчас прогуливались с винтовками наизготовку, одетые в пестрые одежды легионеры. Они смеялись и пили крепкие напитки. Над казармами вместо Российского двуглавого орла — развевались флаги стран, к каким принадлежали легионеры. Даже Петр I не допускал такого засилья иностранцев.

Машины опустились прямо напротив штаба. Из левитаторов выскочили десантники и, раскидывая легионеров в разные стороны с налета "взяли" штаб. И как раз вовремя. Легионер, с нашивками командира роты, уже предъявлял специальный приказ о назначении на места штабных радистов — людей Ясина. Легионера взяли "в оборот". Несколько увесистых ударов прикладом свалили его с ног. Но он был крепким малым. Вытирая кровь с разбитого лица, он вскочил и выхватил оружие. Пучок электронов, вылетевший из винтовки телохранителя полковника, оставил только дымящиеся ботинки на месте, где стоял иностранец. Уваров буквально влетел в штаб и не оставил камня на камне от "иностранной экспансии". Затем затребовал личной связи с Ясиным. Его адъютант сообщил, что "полковник уехал на рыбалку и что всю необходимую информацию господин Уваров может сообщить ему". Между тем было понятно, что иностранцы работают по прямым распоряжениям контрразведчика.

— Что нового? — на ходу спросил полковник, после стихших ликующих возгласов штабистов.

— Получена информация о взятии еще одной опорной базы "Восток".

— Потери?

— У нас нет связи, но мы подозреваем, что произошло то же, что и везде. Гарнизон уничтожен, оборудование и имущество разграблено.

— Карту! — распорядился Уваров.

Когда на голографической панели зажглась тактическая карта, все склонились над ней. Положение было катастрофическим. Девять из десяти опорных баз по периметру части, мерцали синим светом. Боевой флажок развевался только над одной из них. Это была последняя уцелевшая опорная база "юго-юго-восток". Часть 185.7 была в кольце. Только позиции иностранного легиона, перемещение которого еще не отметили, нарушали правильный синий круг, в котором оказалась центральная база округа. Полковник затребовал срочной связи с "опоркой".

— Майор, немедленно минируйте пункт и отводите своих людей в горы.

— Вы уверены в своем приказе, полковник?

— Абсолютно. Вы следующие. Взгляните на карту. Из всех опорных баз нашего округа, нетронутыми остались только ваша и позиции легиона. Легионеры сейчас на нашей базе. Очередь за вами. Немедленно минируйте базу и отходите в горы. Когда все стихнет, переправляйте своих людей в полк. Вы мне нужны здесь. Приказ поняли?

— Так точно, товарищ полковник!

— Выполняйте. Через пятнадцать минут жду от вас отчета о завершении работ.

Визгливый сигнал сообщил о завершении связи.

— Что будем делать? — спросил лейтенант.

— Будем надеяться, что людей майора мы спасли. Легионеров нельзя отсюда отправлять обратно — слишком велик риск. Их надо оставить здесь. Но командование над ними необходимо взять на себя. Любой ценой!

— Как вы будете это осуществлять?

— Надо передать по всем каналам связи ультиматум, что если легионеры не сложат оружие, мы поможем им это сделать силой. Вы готовы, лейтенант? Вам придется повторить славную историю вашего однофамильца.

— Готов, товарищ полковник.

— Выполняйте.

XI

Пока в полку шла борьба за власть, мы боролись за свою жизнь. Нас поместили в какой-то барак. Ha полу валяются тряпки и солома. В воздухе запах крови. У двери, с наружной стороны стоит охранник. А может и не один. Единственное окно выходит туда же, куда и дверь. Нож у меня отобрали. Мы безоружны перед этими головорезами. Все что нам оставили — это наши тайны, которые мы унесем в могилу и нерабочий браслет. Как смешно.

— Они нас убьют? — Проговорила Таня. В ее голосе не было вопроса. Она просто констатировала факт.

— Не знаю. Но мы тут лишние.

— А если мы побежим, нас все равно убьют? — настойчиво спросила она.

— Скорее всего.

— Тогда если мы все равно умрем, то чего же ждать?

— Ты предлагаешь повеситься?

— Нет! Я предлагаю попытаться сбежать. Тогда у нас есть хоть какой-то шанс. Эх, если бы с тебя не сняли браслет!

Но браслет сняли. Я взял в руки Танин и начал его разглядывать. Желтовато-серебристый. Выполненный с соблюдением дизайна и симметрии. Я поддел крышечку, обнажив компьютер. Мне вдруг стало любопытно посмотреть на его источник энергии. Разглядев защелку, скрывавшую небольшое вздутие, я открыл его и оттуда выпали сухие кусочки земли. Обычная земля с обычным запахом и составом. Но если верить этому сумасшедшему — это и есть источник энергии для телепортации.

— Посмотри, что я стянула со стола у профа, когда он кинулся к своим громилам, — и девушка показала мне небольшой пузырек с коричнево-красным веществом, напоминавшим песок…

Или землю!

— Мы спасены! Если это то, о чем я думаю, то мы сейчас отправимся отсюда куда подальше! — ко мне вернулось настроение.

За дверью слышались голоса и приближающиеся шаги. Мы притихли, затаив дыхание. Шаги удалились. Я нервно ссыпал порошок в освободившийся контейнер и захлопнул крышку.

— Ты знаешь, что вводить в компьютер?

— Нет. Если это обычные армейские координаты, то: можно постараться ввести параметры, сходные с нашими (в части).

Я ввел долготу и широту. Минуты. Мы взялись за руки.

— Постой. — Она держала меня за руку. — Я хочу сказать, если мы сейчас врежемся в гору или это не то, что мы думаем… словом… поцелуй меня.

Я поцеловал ее. Трепетно, словно в последний раз. И нажал на кнопку.

Знакомое жужжание и свист. Яркий свет. И мы перенеслись. Не-еет! Опять в лес. Ha то же место. Ошибся. Я был уже готов ввести новые координаты, но Таня удержала меня.

— Постой. Не трать энергию. Если верить этому психу, то у нас осталось ее ровно на одну телепортацию. А тут кто-то был.

Я пригляделся. Повсюду были сломаны ветки и виднелись следы армейских ботинок. Нас искали яростно. Об этом говорили те увечья, которые нанесли военные сапоги этому райскому уголку. Сейчас я изображал из себя следопыта, как учил меня ныне покойный Вовка. Один, два, три: я сбился со счета. Следов было так много, что разобраться в них, мне не представлялось возможным. Обойдя дерево, я нашел в траве наспех замаскированный приборчик, размером со спичечный коробок. Он радостно мигал мне зелеными лампочками.

Я замигал ему в ответ. Это был тепловой локатор движения с нашей базы. Кто бы нас ни искал, они оставили приборы в надежде, что мы появимся здесь снова. Значит, оставалось ждать.

Часть вторая. (Смерть Минотавра)

Мы ждем судьбы, подобно смерти. Кто не за нас — тому не верьте. Афганистан — твой пробил час, И дети отомстят за нас. Душман, ты целишь в чью-то спину, Боишься посмотреть в глаза. Ведь ты увидишь там картину, И не забудешь никогда Те голубые, с темным сводом, Наивные еще пока, Глаза Мечтают о свободе. И выстрел. И в крови бока. Солдата. Он. Мечтал о мире. Он. Мечтал любить. Свою девчонку, дом, Отчизну. И клялся Родине служить. Теперь он мертв. И ты в ответе За смерть его и тех, других Что уходили на рассвете, чтоб жить, А не убитым быть. Афганистан, ты Бог надменный. И Один меркнет пред тобой. Когда-то правил он вселенной, А ты берег его покой. Затем, ты взбунтовался словно, Титан. И супротив пошел. И сверг богов с горы Олимпа И на нее ты сам взошел. Теперь ты властвуешь над смертью Окрасив горы в красный цвет. Кто не за нас — тому не верьте, И это наш тебе ответ.

[А.И. Киселев — "Афганистан" 18.07.2001 г.]

I

— Эта сучка украла у меня со стола метеоритную пыль! Я потратил пол года на то, чтобы выделить ее из земли, а она украла ее! — негодовал профессор. Если ваши олухи не найдут ее, я лично перережу им глотки!

— Вы забываетесь, профессор. — Абдул-им-Саид словно великан возвышался над беснующимся седым человечком. — Здесь командую я.

— Тогда вы тоже не забывайте, что командуете здесь до поры, пока действуют браслеты на руках ваших солдат. А теперь я не могу перезарядить даже существующие, не говоря уж о том, чтобы заряжать новые. Под угрозой ВАШЕ нападение на часть 185.7

— Сколько времени уйдет на то, чтобы перезарядить существующие браслеты?

— Сутки — не меньше.

— Значит, мы выступаем на рассвете. И учтите, что ваша жизнь зависит от вашей расторопности.

***

Между тем, ничего не подозревающая база, никак не могла понять кто хозяин положения. После ультиматума Уварова, база оказалась разбитой на два лагеря. К Уварову примкнули солдаты части 185.7 и 185.7.9, ушедшая с опорного пункта "юго-юго-восток" К Ясину отошли почти все легионеры и часть офицеров полка. Были и те, кто колебался и боялся поставить свою карьеру под угрозу. Мародерство и вспыхнувшее вольнодумство удалось прекратить силами обоих лагерей при помощи нескольких показательных расстрелов. Была объявлена боевая готовность № 3, предписывающая всем быть при оружии. Ясин, "внезапно вернувшийся с рыбалки" связался с Москвой по спутниковой связи и убедил начальство в необходимости атаке на лагерь повстанцев, который, как он полагал, находился где-то рядом.

В этих условиях, локаторы слежения, оставленные в лесу обнаружили двух человек, внезапно появившихся в лесу и не уходивших оттуда.

Оставив в качестве своего личного заместителя, лейтенанта Корнилова, Уваров вылетел на место. Перед отлетом он попросил лейтенанта, ни при каких условия, не впускать в штаб посторонних лиц. Под посторонними подразумевались контрразведчики.

***

Левитатор подлетал к лесу. Уваров нервничал, но две точки на мониторе радара уверенно оставались на месте. Сделав круг над поляной, аппарат начал снижаться, уменьшая силу антигравитационного поля. Автоматические орудия не находили ничего подозрительного. Сработали гидравлические лапки, и левитатор плавно опустился на траву перед лесом. С легким шипением прецизионные оси повернулись и открыли дверь, выпустив полковника. В нос ударили запахи леса. После душной, наполненной потом и страхом комнаты радистов в штабе полка, и шума помех на линиях связи в наушниках, этот лесной мир казался чем-то чарующим. Полковник только сейчас обратил внимание на то, где они были и чего не заметили в первый раз.

Стоявшая доселе на опушке девушка бросилась к отцу, и они обнялись. По щекам старика текли слезы. Его седые волосы колыхнул набежавший ветер и смахнул слезы вниз.

Недалеко, прислонившись к дереву, стоял парень лет двадцати. Он был в армейских штанах и "матроске". Его глаза неотрывно смотрели на эту обнимающуюся парочку. В руке он держал универсальную винтовку. Это был Минотавр.

Полковник и дочь подошли к нему.

— Он спас меня, отец, — сказала Татьяна.

Полковник ответил.

— Я знаю.

Затем он повернулся к Минотавру и сказал: "Спасибо за службу, сынок", и положил ему на плече свою крепкую руку. Глаза военачальника неотрывно смотрели на этого человека, почти мальчика, столько раз рисковавшего жизнью в этих проклятых горах и которого не взяли ни кинжал душмана, ни пули, ни мины.

***

— Рад стараться, товарищ полковник, — ответил я. — Но задание еще не выполнено до конца. У нас в руках секреты моджахедов.

Мы наперебой с Таней пересказали разговор с профессором. Полковник долго хмурился.

— Ясин добился разрешения на выступления войск на рассвете. Я больше не командую частью.

И он рассказал о последних днях противостояния.

— Но это же самоубийство! Как только взойдет солнце, моджахеды смогут переместится в любую точку! Даже в Вашу комнату.

Полковник оглянулся по сторонам, словно представив, как моджахеды телепортируются в его комнату.

Я продолжал.

— Если мы оставим базу, то они сначала займут ее, а потом просто разграбят. У солдат не останется даже крыши над головой. Нам надо остановить Ясина.

— Но как это осуществить?

— У меня есть план.

— Расскажешь по дороге. Вылетаем.

Мы летели над горами, любуясь пейзажем. Я до сих пор вспоминаю этот момент. Как же хорошо откинуться в мягкое сиденье и думать о том, что пешком эти горы стали бы для нас непреодолимы. Кажется, я даже задремал. Полковник толкнул меня, когда мы уже подлетали к базе.

— Так что у тебя за план?

— Да так, ерунда. Я думаю Ясина похитить. — Сонно пробормотал я.

— ЧТО-оооо?

Я показал пальцем на браслет.

— Он сам это сделает. Контрразведчик ведь должен знать все. Если только он хороший контрразведчик.

— Я тебя понял. Но если у тебя не получится…

— …то погибнут несколько тысяч воинов, а боевики получат контроль над регионом. — Закончил я.

Как только левитатор коснулся земли, мы выскочили и побежали в штаб. Было тихо. Сумерки только начали касаться земли своим крылом. По дорожкам патрулировали люди Уварова, не пуская никого на территорию. Слух о расстреле командира роты иностранцев уже облетел весь легион и повторить его участь не хотел никто.

Мы склонились над картой.

— Вот тут, тут и тут надо разместить наши войска.

Моя указка зажгла коричневые точки на голограмме.

— Вот здесь, — на экране появилась еще одна синяя точка, — разместим иностранный легион. А то я как-то слышал их ворчание о том, что в Афганистане бои ведутся лишь в столовой в очереди. Пусть побывают на передовой. Скоро тут начнется настоящий ад.

Я встал. Мне предстояло выполнить секретную часть нашего плана.

— Будь осторожен. — Шепнула мне Таня и положила руку на плечо.

— Буду.

II

Я вышел из штаба и глотнул свежий вечерний воздух. Его упоительный аромат пьянил и кружил голову. Неслышно ступая, я пересек заградительные цепи, минуя всех, даже патрули из моих сослуживцев. Когда я слышал приближающиеся шаги, я как кошка кидался в ближайшие кусты и отсиживался. Время неумолимо шло. Где-то позади я слышал песни под гитару.

Не пройти мне ответом Там где пулей вопрос, Где каждый взгляд — миллиметром, Время — пять папирос. Мертвый город хоронит Свои голоса. Потерялись и бродят Между стен небеса. Рождество наступило, В подвале темно. Сколько душ погубило Напротив окно? Я забыл, что в природе Еще что-то есть. Шестого приняли роды Без шести минут шесть. Припев: А наутро выпал снег После долгого огня. Этот снег убил меня, Погасил короткий век. Я набрал его в ладонь, Сплюнул в белый грязь и пыль. То ли небыль, то ли быль, То ли вечность, то ли вонь… Этот город разбился, Но не стал крестом. Павший город напился Жизни перед постом. Здесь контужены звезды Новый жгут Вифлеем, Ha пеленки березы, Руки, ноги не всем. С рождеством вас, железо, Повязка венцом. Медсестра Мать Тереза С симпатичным лицом. Прошлой ночью, как шорох, Вспоминались дни Как вы задернули шторы, Как вы были одни. Не пройти мне ответом Там где пулей вопрос, Где каждый взгляд — миллиметром, Время — пять папирос. Мертвый город с пустыми Глазами со мной. Я стрелял холостыми, Я вчера был живой…

[Гр. ДДТ — "Рождество. Мертвый город"]

У дверей здания, где находился Ясин, стояло двое. Конечно, герой из фильма сейчас бы прыгнул на два метра и обеими ногами сбил бы этих громил. Но я не был героем. Я был всего лишь солдатом. К тому же смертельно уставшим.

Напротив входа, сидело несколько офицеров и разговаривали. Я взял камешек и легонько кинул в их сторону. Кажется, я попал в кого-то, потому что послышалась ругань, и офицеры начали осматривать кусты. Охрана у входа присоединилась к ним. Воспользовавшись моментов, я юркнул в дверь.

В коридоре было тепло. В некоторых комнатах горел свет. Но мне надо было в самую последнюю. Туда, где сейчас в тиши своего кабинета сидел зачинщик всего, что произошло за последние несколько дней. Человек, чья борьба за власть привела уже к смерти людей и это только цветочки.

Я крался по паркету. Чтобы он не скрипел, идти приходилось вдоль стены, аккуратно ставя ноги на плинтусы, набитые впопыхах. Из кабинета Ясина кто-то вышел и направился вниз в подвал. В этот момент я вжался в стену, стараясь стать с ней одним целым. Меня не заметили. Человек прошел, едва не коснувшись меня плечом и скрылся из виду. Его шаги гулко отдавались по коридору. Я перевел дух.

Последние несколько шагов я буквально плыл по деревянному настилу коридора. Затем резко повернул ручку замка и оказался в кабинете.

Полковник сидел ко мне спиной и смотрел головизор. Услышав скрип двери, он обернулся. Затем глаза его расширились, а рот непроизвольно открылся, обнажив неровные зубы. Казалось, что он голоден и хочет меня съесть. Я стоял и наблюдал за его реакцией.

Наконец к нему вернулся дар речи.

— Значит ты не приведение. — Он нервно хихикнул. — А я уж было, тебя похоронил.

— Не по адресу цветы, товарищ полковник.

— Вижу. — Он кивнул. — Значит, герой сам пришел навестить меня, старика.

— Увы, полковник. Герои бывают только в сказках, а здесь война. Но в одном Вы правы. Вы старик. И очень устали. Вам просто необходимо отдохнуть.

Я полез за пояс. Он вжался в кресло, напряженно следя глазами за моей рукой. Когда я достал из-за пояса браслет, он расслабился. По лицу его струился пот.

— Теперь ты меня убьешь? — нервно спросил он.

— Нет.

Он наблюдал за моими действиями. Они казались ему непонятными. Я срывал со стен удочки и засовывал их в сумку. Потом положил туда крем для загара и полуфабрикаты из холодильника.

— Деньги. — Потребовал я.

— Конечно, конечно, — засуетился Ясин. — Как я сразу не подумал. Ты хочешь уехать отсюда и тебе нужны деньги!

Он суетливо вытаскивал из ящика стола потрепанные банкноты. Кинув их в сумку, я протянул ему. Он протянул руки и в этот момент я защелкнул на нем браслет.

— А это на память, — крикнул я и нажал на кнопку.

Послышалось знакомое жужжание и свист. Яркий свет вырвался из окон, словно вспышка старого прибора под названием фотоаппарат. И все стихло. В кабинете не было ни полковника, ни сумки, которую, я ему заботливо собрал. В дверь зашел его заместитель. Я мгновенно среагировал, нацелив на него свой пистолет.

— Эй, эй, эй! — растерялся тот.

— Иди сюда. — Он подошел. Я протянул ему рацию и подключил к компьютеру связи полковника. — Ты сейчас будешь говорить то, что я тебе прикажу. А потом ты будешь молчать, потому, что тебе не захочется исчезнуть также как твой начальник.

Он пожал плечами и подчинился.

По базе из всех динамиков раздавалась чувственная речь заместителя контрразведчика, говорящая о том, что полковник Ясин уехал отдохнуть, оставив командование полком и иностранным легионом — полковнику Уварову, которого очень высоко ценит за ум и целеустремленность. Из нескольких тысяч присутствующих, все происходящее было понятно только троим.

Между тем, Уваров тоже не сидел на месте. Всем командирам были вручены пакеты с подписью командующего. В них содержались приказы о перемещении на новые позиции. Лагерь шевелился, оставив насиженные места. Ha прежних позициях остался только иностранный легион. Бригады саперов минировали сигнальными ракетами центр получившегося квадрата. Все приготовления к атаке были выполнены к трем часам ночи. До рассвета оставался час. Никем не замеченный, я направился в штаб. Но перед этим, я просмотрел медицинскую картотеку.

III

Первые лучи солнца появлялись из-за горизонта. База казалась опустевшей. Каждый солдат, каждый офицер сидел и ждал атаки. Глаза медленно отвыкали от темноты. Спать никому не хотелось.

Бывает, что ждешь чего-то очень долго, надеешься, а оно все равно приходит, в самый неожиданный момент. Также получилось и сейчас. Рассвет уже вступил в свою самую последнюю фазу. Воины глаза себе натерли смотреть в одну точку и неизвестно чего ждать. Кто-то уже пытался заснуть на боевом посту.

Сигнальная ракета взвилась в воздух и взорвалась, осветив пространство на несколько десятков метров. Началось. Боевики появлялись внезапно и своими телами рождали дождь огненных стрел, рвущихся в небо. Первая их атака смяла иностранный легион. Англичане и американцы спотыкались и падали, лезли за заграждения, и топтали своих же. Хотя многие из них сражались достойно, большинство легионеров повели себя так, как повели иностранные генералы по время первой битвы под Нарвой во времена Петра I. Пучки электронов и пули сшибались в воздухе, ударялись в воздухе, сшибали преграды на своем пути. Бледно-лиловые лучи из электронных пушек оставляли в атмосфере выжженные дорожки с противным запахом озона.

Боевики уже начали брать верх. Вдруг, как смерч, из всех ближайших естественных укрытий, повалили люди. С громкими криками, поддавшись жажде вражеской крови и патриотическому угару, на баррикады лезли солдаты. Отступающие легионеры, увидев это, поняли, что их сомнут и повернулись опять против врага. Когерентные пучки из стволов их автоматов прочертили воздух, оставив дымные полосы. Наступил ад.

Мы наблюдали эту картину, сидя в штабе. Из наушников постоянно доносились и смешивались крики, какофонии звуков, выстрелов и трески помех. Мы сидели и слушали эту симфонию битвы. Полковник не сводил глаза с мониторов, отдавая приказы. Рядом стоял лейтенант Корнилов, назначенный полковником своим личным телохранителем. Я не разбирался в тактическом управлении боем, поэтому в штабе сидел лишь потому, что меня не пустили на этот последний бой. Когда я вернулся в штаб, меня только спросили: "Куда ты его?". "В Сочи" — ответил я. — "Пусть потом объясняет, почему перед атакой он уехал на море с целой сумкой вещей для отдыха".

Мне было скучно и противно здесь сидеть, ведь там погибали мои друзья, а я ничем не мог им помочь. Я встал, решительно направляясь к двери.

— Ты куда?

— Пойду, проветрюсь.

Я прихватил со стола винтовку, визор и вышел. Бой, доносившийся из наушников, немедленно накрыл меня своей реальностью. Прямо передо мной материализовался моджахед. Я выплеснул в него протонный заряд, мгновенно испаривший его. Усталости как не бывало. Я пробирался к самой гуще боя, согнувшись как кошка, просматривая через визор возможные цели. Я был один. Это была моя война. Вот мелькнул "дух" и мгновенно скрылся за нагромождением трупов. Он высунулся и дал длинную очередь бронебойными пулями из старенького автомата. Я прицелился и выпустил разрывную пулю. Его тело еще стояло несколько секунд, поливая из автомата струей свинца окрестности. Потом завалилось. Пригибаясь, я пошел дальше. Ha одной из горок трупов, шел ожесточенный рукопашный бой. Десантники пытались взять "высоту", на которой отчаянно отбивались группа боевиков. Я дал залп в их сторону и побежал к ним навстречу. Но меня задержала огромная фигура с чалмой на голове, месившая десантников, словно маленьких детей. В рукопашной, где преимущества оружия были сведены до минимума, он возвышался над полем и как слепых щенков раскидывал дюжих бойцов.

Я захотел попробовать силы. Подлетев к нему с боку, я со всей силы стукнул его плечом, стремясь сбить его с ног. Но человек только покачнулся и, повернувшись в пол-оборота, подставил мне подножку. Я полетел вниз. Ярость закипела внутри меня. Я узнал его. Это был Абдул-им-Саид — глава организации АОИ и духовный лидер этих убийц, резавших сейчас моих друзей.

Мы кружили, скалясь и обзывая друг друга. Наверное, он понимал русский, потому, что после нескольких сомнений высказанных мной относительно чести его матери вслух, он пришел в неистовство и ударил меня правой рукой. Я увернулся и провел серию ударов по его корпусу. С тем же успехом я мог бить по дереву. Я выхватил нож и сделал выпад. Но увесистый, словно огромная гора, моджахед качнулся в сторону и одним ударом выбил у меня нож. Он улетел далеко в кусты. Я замахнулся левой рукой, но Абдул опередил меня, схватив мою кисть и с силой нажав на нее. Что-то хрустнуло. Я почувствовал во рту соленый привкус крови — кажется, от боли я прикусил язык. Кто-то налетел на него сзади, и он ослабил захват. Я вырвал кисть из его лап. Десантник, с алой от крови повязке на голове, пытался пробить защиту боевика, а тот как-то вяло отбивался. Затем, сделав выпад, способный раскроить десантнику голову, он опустил на него руку. Но рука не дошла до цели. Я повис на ней всем своим весом, сковывая движения моджахеда. Десантник схватил его за вторую. Мы повисли на нем, как на дереве. Не обращая внимания на тяжесть наших тел, он свел руки и потянулся к браслету…

IV

И вот я нахожусь здесь, в плену с несколькими своими товарищами по несчастью. Нас режут, словно свиней. Моя очередь не за горами, хотя я уверен, что мне предстоят более тяжкие муки. Рука противно саднит тупой болью, отдающейся прямо в голове. Ha лице кровоподтеки. Я даже не пытаюсь снять с себя визор и осмотреть себя. Какая теперь разница? Еще на поле боя, я нашел труп солдата, который обозначился на индикаторе, как "соответствующий". Я немного постоял над ним, отдавая долг воинской чести. Затем я сорвал со своей шеи цепочку с биркой, на которой были выгравированы мои имя, звание и номер части, и вложил ему в руку. Теперь уже ничто не имеет значения. Я буду вспоминать ЕЁ. Сознание приходит и уходит накатами. Я боюсь потерять его раньше, чем увижу своего убийцу. А он все не идет. Сколько можно ждать?

Свет. И тьма. Голоса. Я пытаюсь приоткрыть глаза. Надо мной склонился силуэт. Мне снится Таня. Моя рука уже не чувствует записной книжки, в которую я старательно записывал события последний дней. Я умер? Странно. Мне казалось, что мертвые не могут думать. Силуэт. До боли знакомый. Кто же это? Мои веки уже не слушаются. В ушах звенит, но мне кажется, я слышу голос: "Я пришла за тобой". Это смерть. Она пришла. Наконец-то. Может тогда пропадет эта ужасная боль. Я пытаюсь рассмеяться, но из горла вырывается только бульканье. Я жду, а боль все не уходит. Мне кажется, что я плыву. Или меня несут? Наверное, боевики вспомнили, что мне тоже пора умереть и несут в карьер, чтобы сбросить и долго любоваться моим падением. Но я не дам им приятного зрелища. Я не разомкну рта, когда буду падать и они не услышат моего предсмертного вопля. Впрочем, это ни к чему. Я и так ничего не смогу сказать. В меня ткнули чем-то острым, и по телу стала разливаться прохлада. Это шприц с ядом. Наверное, еще одно изобретение сумасшедшего профессора. Но, Боже, как мне сейчас хорошо. Никогда не думал, что умирать так приятно. Я пытаюсь пошевелить рукой и теряю сознание.

***

Открыв глаза, я осмотрелся. Небольшая хижина. Сруб был недавним. Это рай? Не похоже. Неужели я все-таки жив? Приподняться у меня получилось, но слабость тут же дала о себе знать. Я завалился обратно. Ha шум, в двери появилась девушка. Она была высока. Ее длинные волосы обрамляли ее личико и небрежно спадали на плечи. В глазах можно было утонуть. Ротик с совершенной линией губ чуть приоткрыт. Из-под розовых губ выглядывали ровные и белые зубки. Ее точеной фигурке позавидовала бы Венера. Это была Таня.

— Ты пришел в себя?

— Да. — Язык еще плохо слушался меня. Но я знал, что стоит только не обращать внимания на слабость, и она пройдет сама собой.

— Ты лежишь уже больше недели, — она присела на краешек кровати. — Там на базе ТАКОЕ происходило. После того, как мы победили, из своей "командировки" вернулся Ясин. Он покричал, покричал, но его быстро успокоил звонок из Москвы. Как ты думаешь, какова была реакция его начальства, после того, как оно узнало, что полковник, вместо того, чтобы руководить войсками, преспокойно отдыхал на море? Его заместителя упрятали в психушку, после того, как он заикнулся, что какой-то Минотавр телепортировал его начальника в Сочи. Так что ты теперь можешь возвращаться.

— Найдутся и другие "ясины". А ты как?

— После того, как ты пропал, я попросила отца снять несколько браслетов с убитых моджахедов и мы с группой захвата телепортировались на базу боевиков. И успели как раз вовремя. Тебя уже собирались резать, когда мы появились у них за спинами. Скрыться успел только Абдул-им-Саид. За его голову назначена огромная награда. Профессора скорее всего убили боевики. Мы нашли его труп в лаборатории. Еще я попросила солдат построить нам этот домик в лесу, где нам с тобой было так хорошо. Подожди, я сейчас.

Она вышла и принесла на подносе сытный завтрак. Я ел молча, иногда поглядывая на Татьяну. Затем я встал и оделся. Слабость медленно отпускала меня. Я вышел и направился прочь. Девушка пошла за мной. Выйдя на опушку леса, я стал смотреть на горы.

— Тебе надо отдохнуть несколько дней, — сказала она.

Я кивнул.

— А потом ты куда?

— Не знаю. Может, постараюсь найти Абдулу и получить награду.

— Он может тебя убить.

— Формально я уже мертв.

— Ты можешь остаться и здесь.

Я молчал.

— Кстати, — заметила она, — ты так и не разу меня не поцеловал. Я имею ввиду в обычных условиях.

Я долго смотрел на горы, которые поливало свежее утреннее Афганское солнце. Потом перевел взгляд не нее и долго смотрел ей в глаза. Я сделал это. Здесь, на опушке аномального леса, где проходит граница гор и тропической растительности.

Здесь, где умер старый Минотавр.

Я умираю, но живу. Опять мой пробил час. Смогу я выдержать опять? Сломаюсь в этот раз? Ведь было время, я ломал Проблемы как тростник. Но взор потух, рука дрожит. Сраженный сном — поник. Я пистолет в руке держу, И вот мой пробил час. Я умираю, но живу. Вдруг выстрел… Я погас.

[А.И. Киселев — "Бессилье" 26.05.2001 г.]

Оглавление

Вместо введения

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

Часть вторая. (Смерть Минотавра)

I

II

III

IV