Гертон расправлялся с последним ломтиком жаркого, когда была подана корреспонденция, состоявшая из нескольких писем, телеграммы и газет. Тетка овладела двумя письмами и газетой под названием «The Church»,[1] Гертон взял «New York Times»,[2]«Baltimor Mail»,[3]«Washington Post»[4] и «New York Herald».[5]
Но прежде он распечатал телеграмму и с легкой усмешкой, смысл которой трудно было понять, сказал:
— Нас готовятся навестить французские племянник и племянница.
— Они приводят меня в содрогание, — заметила тетка.
— Моника обворожительна! — заявила Мюриэль.
— Как оборотень, принявший вид молодой девушки, — возразила Ревекка. — Я не могу видеть ее, не испытывая какого-то порочного удовольствия. Это искушение.
— В ваших словах есть доля правды, тетушка, — согласился Айронкестль, — но поверьте, что если ум Моники легковесен, как пробковый поплавок, добрая доза свинца — лояльности и чести — держит его в равновесии.
Из конверта с маркой Гондокоро он извлек второй конверт, грязный, весь в пятнах, со следами присохших лапок и крыльев раздавленных насекомых.
— А это, — сказал он с чем-то вроде благоговения, — это от нашего друга Самуэля… Я вдыхаю запах пустыни, леса и болота.
Бережно распечатал он пакет; лицо его потемнело. Чтение продолжалось. По временам Гертон начинал тяжело дышать, почти задыхался.
— Вот, — наконец сказал он, — приключение, которое превосходит все то, что я считал возможным на этой гнусной планете.
— Гнусной? — возмутилась тетушка. — Божье творенье!
— Разве в Писании не сказано: «И пожалел Господь, что сотворил человека на земле, и опечалился Он в сердце своем?..»
Ревекка, подняв бесцветную бровь, занялась своим черным чаем. А охваченная любопытством Мюриэль спросила:
— Какое же приключение, отец?
— И будете вы, как Боги, знающие добро и зло!.. — лукаво подзадоривал Айронкестль. — Но я знаю, Мюриэль, что ты сохранишь секрет, если я возьму с тебя слово. Ты обещаешь?
Комментарии к книге «Айронкестль», Жозеф Анри Рони-старший
Всего 0 комментариев