- Во-первых, у нас есть исторический консультант, - возразил запальчиво режиссер. - Во-вторых, насколько мне известно, существует единственный источник сведений о том времени - летопись. Ею пользовались все поколения историков. В нашем фильме события развертываются так, как они описаны в летописи. Хотя у нас и художественное произведение, мы не сочли себя вправе украшать историю. Но, может быть, вы ученый и нашли какие-то новые документы? Тогда...
- Я бухгалтер, - сказал Кузнецов, - и документов никаких не находил. Но дело, повторяю, не в том. Летописец ошибся. Пробравшихся с тыла он принял за передовых бойцов, взобравшихся на стены. Ведь он вместе с остатками защитников заперся в соборе на площади и в течение нескольких дней был лишен возможности следить за ходом событий. Когда церковь, наконец, взяли, скрывшиеся в ней были убиты. Но несколько человек спаслись; сперва спрятались, а потом ушли через тот подземный ход, уже никем не охраняемый. Летопись они захватили с собой, но, будучи, разумеется, неграмотными, не знали, что в ней содержится. А на новом месте запись началась с прерванного, и, таким образом, правда истории осталась навсегда утерянной.
- Для нас это в общем-то не имеет никакого значения. - Улицкий вздохнул устало. - Но откуда вы об этом знаете?
- По личным воспоминаниям, - ответил Кузнецов. - Я там присутствовал.
Режиссер сделал шаг назад и поглядел на своего гостя внимательней. Разговор, утомительный и никчемный, становился к тому же опасным.
Улицкий считал, что работает для народа; этим определялось его творчество. Он думал об этом, не только создавая свои фильмы, но и отвечая на письма, которых приходило множество. Попадались изредка среди них и написанные рукой душевнобольного. Один такой пришел теперь сам. Ну что ж, слава имеет свою оборотную сторону.
- Вы приходите завтра на съемки, - сказал он как можно мягче. - Мы постараемся выполнить ваш совет.
Он был один в этой просторной прихожей, слева висело зеркало, справа вешалка и ничего не попадалось под руку. А перед ним, возможно, стоял маньяк, одержимый навязчивой идеей.
- Вы не верите мне? - Кузнецов взялся за верхнюю пуговицу пальто, как бы собираясь остаться и доказывать. - Я сам себе не верил. Но ведь это возможно - такое состояние памяти, когда человек вспоминает события, случившиеся с его далекими предками. Я расскажу вам, откуда у меня взялось...
- Приходите завтра на съемку, - повторил Улицкий.
Комментарии к книге «Пусть они скажут», Ромэн Яров
Всего 0 комментариев