«Дорогой друг»

Альфред Элтон Ван Вогт Дорогой друг

Планета Аурига-2

Дорогой друг!

Ваше письмо, которое попало ко мне по линии Клуба межпланетной переписки, вначале оставило меня равнодушным. Семьдесят планетарных периодов — кажется, вы называете их годами — тюрьмы отучат радоваться жизни кого угодно. Однако, изнемогая от скуки, я все же убедил себя взяться за перо и написать ответ.

Судя по Вашему описанию, Земля поистине великолепна. Мне хотелось бы побывать на ней, и, может быть… но не будем торопить события.

Вас, должно быть, заинтересует материал, который пошел на письмо. Это высокочувствительный металл, чрезвычайно тонкий и гибкий. Я высылаю Вам несколько таких листов. Писать лучше всего вольфрамовым стержнем, обмакнув его предварительно в какую-нибудь сильную кислоту. Для бумаги же, которая, как видно, у вас в ходу, мои пальцы в буквальном смысле слова слишком горячи.

Вот, пожалуй, и все. Может статься, Вы не пожелаете переписываться с осужденным преступником — решение за Вами. Благодарю Вас за письмо. Не стремясь к тому, Вы немного скрасили мое однообразное существование.

Аурига-2

Дорогой друг!

Вы ответили мне, и я счастлив! Прошу прощения за то, что мое письмо, по мнению Вашего врача, чрезмерно Вас возбудило, а также за те переживания, которые доставил Вам рассказ о моих злоключениях. Любопытство Ваше вполне оправданно, и я постараюсь его удовлетворить.

Вы пишете, что в документах клуба нет сведений об отправке какой-либо корреспонденции на Ауригу, что, если верить полученной Вами справке, температура на поверхности второй планеты в системе Ауриги превышает 500 градусов по Фаренгейту и что жизнь в таких условиях невозможна. Относительно писем и температуры Вы совершенно правы. По вашим меркам у нас и в самом деле жарковато, однако мы не относимся к углеводородным формам жизни и потому не испытываем при 500 градусах никаких неудобств.

Должен извиниться, что скрыл от Вас, каким образом оказалось у меня Ваше первое письмо. По правде говоря, я боялся оттолкнуть Вас излишней откровенностью. Предугадать отношение к себе — задача не из легких.

Я — ученый. Как и моим коллегам, мне довольно давно уже было известно, что в Галактике существуют другие обитаемые планетные системы. Поскольку мне разрешили заниматься в свободное время научными экспериментами, я взялся за изучение теории галактической связи и сконструировал даже несколько простеньких устройств для подключения к коммуникационной сети. Но лишь когда я изобрел приемник субкосмических волн, мне удалось переместить Ваше письмо — вместе с другими, на которые я не стал отвечать, — в холодильную камеру.

Именно холодильная камера и проявленная Вами в отношении материала для письма любезность помогли мне разыскать Ваш отклик среди огромной массы почтовых отправлений в ближайшем отделении клуба.

Откуда я знаю Ваш язык? Он несложен, особенно это касается письменного варианта, и мне не составило труда выучить его. Если у Вас нет возражений, я хотел бы продолжить нашу переписку.

Аурига-2

Дорогой друг!

Ваш энтузиазм вдохновляет меня. Вы пишете, что я так и не ответил, каким образом намереваюсь посетить Землю. Признаюсь честно: пока я не имею об этом представления. Потерпите; быть может, я сумею что-нибудь придумать. Вы верно подметили, что существу, привыкшему к температуре 500 градусов по Фаренгейту, вряд ли придутся по вкусу земные условия. Но не беспокойтесь, я не планировал ничего подобного — впрочем, давайте оставим эту тему.

Позвольте поблагодарить Вас за деликатность, с какой Вы спрашиваете о причине, по которой меня посадили в тюрьму. Хотя мне нечего стыдиться, но Ваша тактичность растрогала меня. Я ставил на самом себе опыты, которые были сочтены опасными для общественного блага. Так, однажды я понизил наружную температуру своего тела до 150 градусов по Фаренгейту, укоротив радиоактивный цикл среды. Это привело к нарушению обмена энергией между жителями города, в котором находилась моя лаборатория, и меня отдали под суд. Мне предстоит провести в тюрьме еще тридцать лет, поэтому я с восторгом предвкушаю выход из тела и путешествие по Вселенной, — однако мы договорились не возвращаться к этому.

Не стоит причислять нас к высшим существам. Просто мы обладаем способностями, которые людям, по-видимому, не присущи. Мы живем дольше не потому, что научились бороться со старением, — в наших телах присутствует элемент, который повышает выносливость организма. Как вы его называете, я не знаю, но атомный вес этого элемента 52,9. Сделанные нами научные открытия типичны для существ с нашей физиологией. То, что мы выдерживаем такие высокие температуры, как… — не могу подобрать подходящего числа, — очень выручило нас в работе с подпространственными энергетическими потоками, которые обжигающе горячи и требуют тщательной направки. На последующих стадиях направку выполняют уже машины, но начальная регулировка осуществляется «вручную» — я поставил кавычки, поскольку в Вашем понимании у нас нет рук.

Я прилагаю к письму фотографическую пластинку, охлажденную до необходимой температуры, в надежде, что Вы воспользуетесь ею. Вам нужно лишь встать к ней лицом — ведь свет распространяется по прямой — и подумать: «Готов!» Ваше изображение запечатляется автоматически.

Окажите мне, пожалуйста, эту услугу. Если хотите, я могу прислать Вам свою фотографию, но предупреждаю сразу: моя наружность, скорее всего, неприятно поразит Вас.

Аурига-2

Дорогой друг!

Отвечаю на Ваш вопрос. Вставлять пластинку в фотоаппарат или, как Вы выразились, в «черный ящик» не надо. Она сработает, когда Вы подумаете: «Готов!» Уверяю вас, света ей будет вполне достаточно.

Аурига-2

Дорогой друг!

Вы пишете, что, ожидая ответа, показали фотографическую пластинку одному из врачей в клинике — при всем желании я не в силах догадаться, что это такое, — и что он посоветовал Вам обратиться к властям. Я не понимаю, при чем тут власти? Мне казалось, мы ведем с Вами личную переписку.

С нетерпением жду Вашей фотографии.

Аурига-2

Дорогой друг!

Уверяю Вас, Ваш поступок нисколько не разгневал меня, а всего только озадачил. Жаль, что пластинку Вам не вернули. Мне хорошо известно, чего можно ожидать от правительства, поэтому высылаю Вам новую пластинку.

Я не в состоянии уяснить себе, почему Вас предостерегают от продолжения переписки. Или они думают, что я съем Вас на расстоянии? Прошу прощения, но в еде я предпочитаю обходиться без водорода.

Как бы то ни было, я прошу Вас прислать мне Вашу карточку на память о нашей дружбе. Получив ее, я вышлю Вам свою. Вы вольны сохранить ее, выбросить или передать властям — я утешусь сознанием того, что обмен был честный.

С наилучшими пожеланиями.

Аурига-2

Дорогой друг!

Ваше последнее письмо шло так долго, что я уже начал беспокоиться, придет ли оно вообще. Меня огорчило отсутствие в нем фотографии, смутило упоминание о каком-то рецидиве и порадовало обещание выслать снимок, как только Вы оправитесь — что бы это ни значило. Очень рад, что Вы написали мне. Просьба руководства клуба не рассказывать в письмах о своих горестях вызывает у меня уважение. Как часто мы злоупотребляем вниманием друзей! А ведь у них забот ничуть не меньше, чем у нас. Взять хотя бы меня: я нахожусь в тюрьме, и мне предстоит провести в ней еще тридцать лет. Сама мысль об этом невыносимо тяжела для моего свободного духа, пускай даже после отбытия срока меня ждет долгая и плодотворная жизнь.

Несмотря на Ваше дружеское письмо, я обижусь, если Вы не переправите мне фотографию.

С надеждой.

Аурига-2

Дорогой друг!

Фотография прибыла. По строкам предыдущих писем я составил себе представление о Вашей наружности, но снимок опрокинул мои домыслы и лишний раз доказал, что слова не способны описать что-либо в точности.

Как и обещал, прилагаю свою фотографию. Ну, и что Вы теперь обо мне думаете? Вряд ли Вы рассчитывали увидеть этакую металлическую образину. Расы, с которыми мы поддерживаем связь, сторонятся нас, потому что мы — существа с повышенной радиоактивностью, единственные в известной нам Вселенной, так сказать, радиоактивная форма жизни. Смею Вас заверить, чувствовать себя изгоями — удовольствие ниже среднего.

Я как-то обмолвился, что надеюсь вырваться не только из тюрьмы, но и из тела, которое в ней заключено. Думается, Вам интересно будет узнать, как далеко продвинулись мои изыскания. Решение проблемы состоит в обмене разумов, причем под обменом я подразумеваю нечто отличное от общепринятого толкования. Для осуществления процедуры необходимы, если можно так выразиться, «слепки» с обоих участников — с их мыслей, ощущений и тел. Здесь нет ничего сложного, нужно лишь обменяться детальными фотоснимками. Детальный снимок — такой, на котором отражены малейшие нюансы. Дальше следует убедиться в том, что обмен фотографиями произошел, что карточка другого у каждого из участников под рукой. (Слишком поздно предпринимать что-либо, приятель. Субпространственная энергия перетекает с одной пластинки на другую. Так что советую спокойно дочитать письмо.) Упомянутый обмен разумов есть на деле подавление личности-«подлинника»: она загоняется в подсознание, а ее место занимает «копия» с пластинки.

Вы сохраните все воспоминания о своей жизни на Земле, а я — о пребывании на Ауриге. Кроме того, к Вам перейдут обрывки моих воспоминаний, а ко мне — Ваших. Подавленное «я» постоянно будет стремиться обрести себя, но ему недостанет на это сил.

Устав от Земли, я обменяюсь телами с кем-нибудь еще. Через тридцать лет я вернусь на Ауригу за своим собственным телом, а Вам придется вселиться в то, которое я в тот момент буду занимать.

Не правда ли, как удачно все сложилось? Вы переживете своих современников и приобретете бесценный опыт. Что касается меня, то я, признаться, питал надежду на более выгодный обмен… Но хватит объяснений. Когда Вы дойдете до этого места. Ваши глаза станут моими. На случай, если Вы меня слышите, — будьте здоровы, приятель. Ваши письма были для меня едва ли не единственной отрадой. Обещаю изредка писать Вам, чтобы Вы знали, где мне доведется побывать.

Аурига-2

Дорогой друг!

Благодарю Вас за Вашу поспешность. Я долго колебался, прежде чем принял решение. Приглашенные правительством ученые быстро установили, для чего предназначена Ваша «фотопластинка», так что исход Вашей затеи зависел целиком и полностью от меня. В конце концов я сказал себе, что, если Вы так торопитесь, не стоит Вас удерживать.

Теперь я знаю, что Вы не заслуживали жалости. Ваш план завоевать Землю был смехотворным, но то, что он у Вас возник, убивает во мне всякое сочувствие к Вам.

Вы, должно быть, поняли уже, что человек, который был парализован с детства и перенес несколько сердечных приступов, долго не протянет. Рад сообщить Вам, что Ваш некогда одинокий друг по переписке наслаждается жизнью. С удовольствием подписываюсь именем, к которому со временем надеюсь привыкнуть.

Всего доброго.