Ранним апрельским утром, когда ветер гнал над городом табунчик молодых облаков, Капиталина очнулась от долгого сна. Она медленно подняла тяжелые веки и со скукой узрела знакомый пейзаж: внизу текла неширокая река, окаймленная строгим парапетом, слева — мостик, справа — мостик, на другом берегу — черный старый Сад. Около затылка Капиталины забил крыльями, загулькал голубь. Капиталина обреченно опустила взор долу и увидела свои ноги, голые ноги кариатиды, грязные и испещренные надписями типа: «М. — дурак» и «Я люблю Жеточку из отдела планирования!» Она ощущала на своих плечах привычную тяжесть балкона, тяжесть, которую с каждым годом становилось все труднее нести одинокой, хрупкой каменной женщине. Когда-то у нее была сестра-близнец, весело делившая с ней ношу, но судьба не пощадила бедняжку — она давно упокоилась в груде щебенки, на ее месте стоял скучный железный костыль.
А ведь Капиталина знавала лучшие времена: она, молодая и блестящая, только что вышедшая из рук крепостного каменотеса Гаврилы, смотрела на пышные кареты с гербами, подъезжавшие к дому, на важных гостей, собравшихся поздравить хозяев с рождением наследника, графа Зенина-Ендрово.
Вся жизнь графа Сержа прошла перед ее глазами. Капиталина любила его той восторженной, чистой, романтической любовью, какая бывает лишь в юности. С ностальгической печалью вспоминала кариатида, как, бывало, молодой граф поутру выходил в узорчатом шлафроке и красной феске на просторный балкон, зевал, показывая великолепные зубы, с упоением разглаживал шелковые гусарские усы (краса и гордость лейб-гвардии Его императорского величества Преображенского полка!) и громко хохотал от полноты жизни. Внемля этим звукам, каменное сердце Капиталины всякий раз тяжело и страстно бухало. Даже сейчас, спустя полтора столетия, ей вдруг чудился зычный голос красавца:
— Филька, пистолеты! Не видишь, что ли, галки летят!
Гремела пальба, от которой шарахались лошади, и слышался довольный голос графа:
— Виктория! Глянь, Филька, глянь, болван! Лежат! Лапы кверху, хвосты набок. Мортировал наповал! Понял, наконец, темный ты человек, какова моя рука?! Каков глаз?!
Комментарии к книге «Искатель, 1989 № 01», Ирина Александровна Сергиевская
Всего 0 комментариев