«Лидер»

Михаил Пухов Лидер

Я не заметил, как незнакомец вышел к костру.

Близилась полночь; звезды ярко сияли, но было довольно светло. Над заливными лугами, тянувшимися по той стороне реки, в небе стоял здоровенный — раз в десять больше полной Луны — светящийся шар, один из миллионов объемных информэкранов, подвешенных в разных районах планеты. Сейчас он равномерно светился, напоминая небесное тело. До начала первого репортажа о первой межзвездной экспедиции оставалось около часа, а на информэкраны, как известно, дают сообщения лишь о таких действительно важных событиях.

Я сидел у костра, изредка поглядывая на далекий плазменный шар. Первая звездная — свершение и вправду первостатейное. Тем более что ее участники летят даже не на ракетах. Что-то новое, нетрадиционное. «Прокол неэвклидова пространства» — так это называется. Я слышал об экспедиции краем уха и деталей не знаю. У меня совсем другая профессия.

Ветер утих вскоре после заката, и кругом была тишина. В том числе и вверху, куда уходили желтые мачты сосен. Птицы спали. Из-под обрыва тоже не доносилось ни звука: рыба давно откормилась, а река катила свои воды бесшумно.

— Не помешаю? — сказал незнакомец. Вероятно, не так мало времени он простоял позади меня, — я не слышал, как он приблизился.

Я оглянулся. Блики костра и свет далекого информшара озаряли его худощавое, не особенно привлекательное лицо. Редкие рыжие волосы, уши локатором, ноздреватая кожа… А в серых глазах тоска, будто он был очень виноват перед всеми, передо мной в том числе. Улыбка на этом лице, казалось, не могла появиться в принципе.

— Присаживайтесь, — гостеприимно указал я на траву. — Скоро начнут. Первая звездная! Переломное событие в жизни цивилизации.

— Спасибо. — Он сел на землю, уложив колени вбок. На лице играли блики костра. — Событие, конечно, большое… Но что, если бы вам довелось узнать: это я, своими руками, послал первого человека к звездам?

Он помолчал и добавил:

— На верную смерть.

Я смотрел на него с двойным чувством. Особого доверия во мне он не вызывал. С другой стороны, не знаю почему, но ко мне часто подходят совершенно незнакомые люди и выкладывают разные истории. Какие истории!.. И, как ни странно, почти всегда правду.

— Вы космонавт? — спросил я его.

— Нет. — На миг его глаза ожили, но тут же погасли снова. — Я водолаз, но космос мне не совсем чужд. Дело в том, что я космический водолаз.

— Простите, — сказал я. — По моим, вероятно ошибочным, представлениям, водолаз — это тот, кто лазит в воду. Разве в космосе бывает вода?

— В том-то и несчастье, — вздохнул он. — Вода есть на Европе, и очень много. Европа — это спутник Юпитера, — объяснил он, заметив мой взгляд. — Уже первые станции, побывавшие в тех краях, передали на Землю большое количество фотографий. Изучив их, ученые обнаружили обширные водоемы, покрытые мощным слоем льда. И кто-то предположил, что там есть жизнь.

Он помолчал, глядя на пляшущее пламя.

— Впоследствии, как вы знаете, все подтвердилось. И когда к Юпитеру пошли первые экспедиции, в них включили профессиональных подводников. Космонавты, как правило, воды не любят. Их много тренируют в специальных бассейнах, но бассейн для них — это полигон. Прошел полигон — получай зачет. Не прошел — иди снова…

Он опять помолчал.

— Вот так я и очутился на Европе. Ландшафты там потрясающие. Один Юпитер чего стоит! Куда больше этой штуки, — он показал на светящийся шар над горизонтом. — Европа — это страна льдов, этакая планета Антарктида. Толщина ледового покрова — сотни метров, на поверхности он громоздится немыслимыми кристаллическими торосами, припорошенными космической пылью. И почти нет атмосферы…

Изучать тамошние водоемы непросто. По счастью, в некоторых местах во льду есть сложные системы естественных пустот, по которым иногда можно добраться и до воды. Оканчиваются такие пещеры, как правило, фантастическими ледовыми гротами. И в каждом гроте — небольшое озерцо. По земным понятиям, бездонное — глубины там исчисляются километрами. Ведь в действительности это кусочек огромного моря. Как полынья где-нибудь в Ледовитом океане. Но на Европе лед всюду, в том числе и над головой…

В тот день мы с Костей, моим напарником, работали в одном из таких гротов, а каждый из них имеет собственное название. Хрустальный Дворец, где мы работали, располагается далеко от главной базы. Как, впрочем, и все другие такие места. Базу разбивали сразу после первой высадки, когда не было известно ни одного спуска к европейским морям. Поэтому приходится добираться к месту на вездеходах и брать с собой много припасов. Ведь экспедиция длится минимум две недели. Уходят в нее два-три человека, не больше. Работа, надо сказать, как работа. Устанавливаешь под водой всякие приборы, автоматические камеры, меняешь фотокассеты… Но самое интересное

— смотреть своими глазами. Не представляете, какие там чудеса.

— Почему же? — возразил я. — Было много снимков в журналах.

— В журналах не то. Но снимку не ощущаешь масштаб. Но когда видишь воочию инфузорию, скажем, с дельфина величиной… К счастью, хищников, опасных для человека, там нет. Иначе все было бы сложнее. Не поднимешь же руку на внеземное животное…

Он снова сделал паузу, посмотрел на пламя костра. Потом продолжал:

— Теперь вы хорошо представляете себе обстановку. Фантастическая ледяная пещера — Хрустальный Дворец. Темное зеркало воды — диаметр озера метров двести. На берегу стоит вездеход, его автоматические прожекторы шарят по воде и по стенам грота. Я сижу рядом, страхую товарища. Костя работает внизу, до его появления полчаса. Слегка скучаю. И вдруг вижу — в озере, под лучом прожектора, появляется человек.

— Ваш напарник?

— В том-то и дело, что нет. Мы работали в жестких скафандрах типа космических. Глубина в Хрустальном около километра. Вода на Европе, правда, полегче, чем здесь, но на Земле-то на такие глубины только в батискафах и ходят. А под луч прожектора выплывает человек в самом ординарном гидрокостюме! Таким, по крайней мере, он мне тогда показался. И с аквалангом! Слегка необычной формы, но я не обратил на это внимания. По счастью, костюм у него герметичный, сухого типа. Представляете — кругом пустота, холод…

Но особенно удивляться мне было некогда. Он к берегу подплыл, а вылезти не может, скользко. Я бегом туда, даю ему руку, хватаю в охапку — тяжесть на Европе как на Луне — и к вездеходу. Втаскиваю в кабину, закрываюсь, даю наддув — и снимаю шлемы. И с себя и с него. Дышит. И глаза открывает. Большие такие, темные, выразительные. Вообще внешность запоминающаяся — длинные волосы, угольно-черные, орлиный нос, скулы выпирают. Вылитый индейский вождь. Тем не менее самый обычный человек. Но незнакомый. И я точно знаю: кроме Кости, никого сейчас под водой нет. Ни в Хрустальном, ни в прочих местах. Тем более в таком снаряжении… Но я не успел задать вопрос первым.

«Гренландия? — жизнерадостно осведомился он, увидав сияние льдов за прозрачным фонарем вездехода. Но тут же, заметив выражение моего лица, на миг призадумался и сказал: — Впрочем, нет, сейчас август. Неужели Антарктида?»

И лицо его еще больше засветилось радостью.

«Нет, Европа», — ответил я, даже не подумав о двусмысленности такого ответа.

«Европа? — переспросил он. — Шпицберген? Земля Франца-Иосифа?»

«Нет, — объяснил я. — Европа, спутник Юпитера».

Минуту он смотрел на меня непонимающе. Потом обрадовался еще больше, даже засмеялся. Смех очень шел к его романтической внешности.

«Не может быть! Я же зарядил лидер-баллон на Толстом мысе! И ветра совсем не было!»

Настал мой черед не понимать. И это наше взаимонепонимание длилось до тех пор, пока он не выложил все.

Он оказался изобретателем, причем не из тех, кто придумывает вечный двигатель или новое устройство для открывания пивных бутылок. Он изобрел ни много ни мало способ перемещаться в подпространстве (термин он позаимствовал из научной фантастики). Именно для этого служили ему его одежда, показавшаяся мне вначале обычным гидрокостюмом, и дыхательный аппарат, похожий на акваланг с тремя небольшими баллончиками.

Особых подробностей я не запомнил, а магнитофон не включал. Естественно, я же не мог предвидеть, как все быстро и трагично закончится. И честно говоря, все-таки не думал, что это правда.

Вкратце сущность его изобретения такова. С помощью своего костюма и дыхательного прибора он погружался не только в воду (хотя вода почему-то необходима), изолировался не только от атмосферы, но и от нашего пространства. И вынырнуть из этого своего подпространства он мог в принципе где угодно. Здесь важнейшую роль играл лидер-баллон, средний баллон его акваланга. Остальные два были обычными — дыхательными. Он наполнял лидер-баллон воздухом финиш-пункта (опять-таки его собственный термин), и лидер-баллон увлекал его в этот самый финиш-пункт.

«Представьте себе, — объяснял он, — пузырек воздуха под водой. Он рвется вверх, стремится соединиться с атмосферой. Точно так же воздух в лидер-баллоне стремится соединиться с воздухом финиш-пункта. Он рвется туда с такой же неудержимостью».

Он успел объяснить очень многое. Например, что воздух в разных районах, даже если они разделены всего-навсего несколькими километрами, по составу чуть-чуть отличается. Различия эти, если нет ветра, сохраняются долгое время, а лидер-баллон на них реагирует. Поэтому он дожидался безветренной погоды, ехал на финиш — обычно за два-три километра, — заряжал там лидер-баллон, возвращался на место старта и погружался в воду, а попутно и в подпространство. Наверх его выносило всегда в намеченной точке финиша, с очень небольшими отклонениями. Он провел на Черном море с десяток успешных экспериментов и собирался подавать заявку на изобретение.

— Но как его занесло на Европу? — не выдержал я. Странно было слушать эту невероятную историю в ночном лесу у костра, в привычном свете далекого плазменного информшара. — Ведь вы сами сказали, что там почти нет атмосферы.

— Я задал ему тот же вопрос. А еще раньше он задал его сам себе. Случилась вещь маловероятная, но, по-видимому, неизбежная: он забыл заправить лидер-баллон. И внутри баллона был вакуум. А вряд ли во вселенной найдешь небесное тело, кроме Европы, где есть водоемы, из которых можно вынырнуть, но нет воздуха, которым можно дышать…

Он сделал паузу. Далекий небесный экран преобразился: по нему побежали широкие полосы настройки, отчего он стал похож на Юпитер, и мы как бы перенеслись ближе к месту событий.

— Понятно, я ему не поверил. Весь разговор, как я определил потом, занял минут двадцать — двадцать пять. Все излагалось достаточно сбивчиво и невнятно. Ему было легче — хотя бы из-за уменьшенной гравитации — поверить, что он действительно совершил межпланетный нуль-перелет (этот термин он тоже почерпнул из фантастики). Мне было гораздо труднее, хотя других объяснений его появлению не приходило мне в голову.

«Вам нужны доказательства?» — спросил он, заметив мою реакцию. По-моему, она его обидела. Бывают люди, которые не выносят, когда их словам не верят.

«Да, — отвечал я. — Ведь все, о чем вы рассказываете, настолько непривычно…»

«Тогда посмотрите на меня и запомните хорошенько», — попросил он.

У меня хорошая зрительная память. А внешность у него и впрямь была примечательная, я уже говорил: орлиный нос, длинные черные волосы, очень выразительные глаза… Подробности телосложения скрывал его подводно-подпространственный костюм.

«Запомнили? — продолжал он. — Теперь смотрите: я наполняю лидер-баллон,

— он действительно отвернул вентиль, и там зашипело, — воздухом из кабины вашего вездехода. Это нормальный воздух, ведь так?»

«Естественно», — сказал я.

«Хорошо, — сказал он. — А теперь до свидания. Мой лидер-баллон наполнен сейчас земным воздухом, и он выведет меня на Землю. Не знаю точно, в какое место, но скоро вы опять обо мне услышите».

Я не успел опомниться, как он натянул маску — мне пришлось последовать его примеру, — распахнул дверцу и бросился вон. Я за ним. Куда там! — на мне были тяжелые металлические доспехи, на нем — элегантный гидрокостюм. Не прошло и минуты, как темная вода сомкнулась над его головой…

Он опять замолчал. Костер догорал. Редкие языки пламени выбивались иногда из-под тлеющих углей и тут же пропадали. И казалось, что небесный экран вдали светится ярче.

— А что было потом? — спросил я.

— Ничего, — вздохнул он. — Через пять минут вынырнул Костя. Вместе с ним мы целую неделю обшаривали дно. Перевернули каждый камень. Безрезультатно.

— И вы больше о нем не слышали?

— Естественно, нет. — Он вздохнул и умолк.

Я спросил:

— Почему «естественно»?

— Ничего другого нельзя было ждать. Когда долго работаешь в космосе, забываешь про некоторые вещи. Воздух в кабине вездехода не был земным — это была кислородно-гелиевая смесь, которую применяют всюду на внеземных объектах.

— Ну и что?

— Его лидер-баллон наполняла кислородно-гелиевая смесь. И он увлек его к планете с кислородно-гелиевой атмосферой. А таких нет в солнечной системе.

— И…

— Да, — горько сказал он. — Это я своими руками отправил его в безвозвратное путешествие к звездам. Возможно, на другой край вселенной. Ведь небесные тела с такими атмосферами встречаются, видимо, редко. А здесь накладывалось условие, чтобы планета имела открытые водоемы.

Он помолчал.

— Мне часто снится один и тот же сон: как я поднимаюсь со дна под чужое зеленое — всегда зеленое! — солнце, и возврата на Землю нет… И я просыпаюсь в холодном поту.

Он снова умолк. По висящему над горизонтом информшару опять пошли полосы настройки. До начала передачи оставались считанные минуты.

— Но вы преувеличиваете трагичность ситуации, — сказал я. — На планете, куда он попал, есть вода. Есть кислород. Скорее всего есть жизнь. Все не так уж трагично.

— Да, я об этом думал. Но что такое человек, навсегда оторванный от Земли? Человек, лишенный общества себе подобных? Нет, он погиб, пропал безвозвратно. И это я своими руками…

— Но это тоже не так! — воскликнул вдруг я. — Ведь, кроме лидер-баллона, у него были два дыхательных. С воздухом! С обыкновенным земным воздухом, взятым на Черном море! Что могло помешать ему зарядить этим воздухом лидер-баллон и вернуться?!

Он не ответил. Костер погас совершенно. Внезапно стало гораздо светлее

— это ожил небесный экран. Наступила пора первого репортажа о первом межзвездном старте. И на экране появилось лицо научного руководителя экспедиции. Очень запоминающееся лицо.

Его узнал даже я. Прямые черные волосы, орлиный нос, темные выразительные глаза… Вылитый индейский вождь, сошедший со страниц старинного вестерна…

Я перевел взгляд на своего компаньона. Тоскливое выражение испарялось из его глаз, уступая место улыбке.