«На семьдесят седьмой параллели»

МИХАИЛ ГРЕШНОВ

НА СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ ПАРАЛЛЕЛИ

Б. П. МАКАРЦЕВУ

1

На сером клочке оттаявшей тундры, испятнанной озерками и лужами, геологов было трое: Илья Брагин, Аня Волкова и Виталий Сиг.

База снабжения далеко - в четырехстах километрах, вертолет улетает надолго.

- Ремонтироваться, - сказал пилот. - А то где-нибудь сяду и не поднимусь...

Единственное, что связывало геологов с миром, - рация: два сеанса в неделю, по вторникам и субботам, по полчаса.

Но они не скучали. Они выполняли задание, были молоды и небезразличны друг другу. Брагин вздыхал по Ане, девушке и впрямь недурной по уму и наружности. Аня знала его как хорошего специалиста, бывшего солдата, штурмовавшего гитлеровский рейхстаг, и вообще парня решительного, но не давала ему повода для лишних вздохов.

Виталий Сиг был книгочеем и немножечко фантазером: в его рюкзаке номера "Boкpyг света", томик Алексея Толстого, другие книги. Он любил рассказывать о прочитанном, безбожно перевирал при этом, и если его уличали в искажении сюжета, никогда не огорчался.

- Так мне кажется лучше... - говорил он.

За книжки его прозвали на базе мечтателем и подтрунивают над ним. Только Аня в этом ничего смешного не видит.

- Сегодня мечтатель - завтра писатель, - защищает она Виталия. Но Аня в геологической партии - меньшинство.

Когда Виталия с Аней и Брагиным назначили на север Таймыра, в экспедицию, уже в то время казавшуюся необычной, кто-то пожелал ему в шутку:

- Ждем от тебя романа.

- Фантастического... - поддакнул Владимир Башин, главный радист.

Башин хорошо знал Виталия: оба они связисты, вместе учились в институте. Виталий и там увлекался фантастикой. "Лучше займись перуанской музыкой, филателией, - говорил ему Башин, - только не трать время на мыльные пузыри!.."

Теперь он не прочь высмеять Виталия по рации. Когда в конце получаса остается время, Башин спрашивает:

- Что читаешь?

- "Аэлиту", - отвечает Виталий.

- Аэлита, Лолита, Эдита... - начинал подбирать Владимир. - Прощай! - Нажимал на ключ, бесконечно растягивая тире, что означало решительное неодобрение.

- Никакой Америки мы тут не откроем! Десятый день хлюпаем по лужам, пугаем уток...

Илья с размахом протянул дратву, налег на шило. Это была вторая латка на сапоге. Что ни скажи, а сапожки на этот раз ему попались - дрянь.

- Аномалия прощупывалась здесь, - возразила Аня, склоняясь над картой.

- Чертомалия... - выругался Илья, ткнувший шилом мимо подошвы, в палец. - Ты называешь это аномалией?

- Пусть необычайной - пучок, луч... Главное, объяснить что это?

Вопрос в сотый раз повисал в воздухе.

- Может, случайность? - откликнулся Виталий.

Все предположения, какие можно было высказать, были высказаны давно.

- Случайность бывает раз, - оторвалась от карты Аня, - а это произошло два раза.

А произошло вот что. Весной, когда, начались полеты над Арктикой, чтобы определить место для станции "Северный полюс-3", и когда воздушные трассы переместились на этот участок" Таймыра, летчик Назарук, ведя самолет, ощутил вдруг ожог, удар электрическим током. Стрелки приборов закружились в яростной пляске, индикаторы вспыхнули и, перегорев, погасли. Явление продолжалось не больше секунды, но так потрясло пилота, что он какое-то время не мог прийти в себя. Когда рассказывал об этом на базе, товарищи пожимали плечами: мало ли что... Случай, возможно, остался бы без внимания, не повторись то же с Горюновым неделей позже. Самолет потерял управление, летчик едва уцелел. Было решено расследовать, в чем дело, но рейсы над тундрой ничего не дали, решить задачу не удалось. Предположили магнитное излучение, направленное пучком, природа которого неизвестна. Однако летчики на этом не успокоились, требовали исчерпывающего объяснения. Тогда Аэрофлот обратился к геологам...

- Измесили столько болот! - Илья надел починенный сапог, повертел ногой так и этак, оценивая свою работу. - И - ничего.

Раньше всех в это утро проснулся Виталий. И увидел звезду. Она не стояла на месте, как обычные звезды, и не мерцала. Звезд не было вовсе: над тундрой поднялось солнце. Эта звезда скользила по небосводу вниз - опускалась бесшумно, как по невидимой кити. "Что такое? - подумал Виталий, высунувшись из палатки, и тут же сказал себе: - Шар!"

- Шар! - повторил он, толкая Илью и следя глазами, как шар опустился возле холмов, словно прилип к почве.

- Что? Какой шар? - спросонья отозвался Илья.

- Белый! - машинально ответил Виталий.

Илья тоже увидел шар, подняла голову и Аня, и теперь все трое смотрели в одну сторону.

- Стратостат! - предположил Илья, схватился; за сапоги. Бежим!

И через мгновение - на бегу:

- Вот и разнообразие в нашей жизни!..

Пятисотметровку отмахали за две минуты и теперь, запыхавшись, не могли говорить. Однако удивление взяло верх:

- Где же... кабина?

Кабины не было. И сетки вокруг шара не было.

- Неужели - авария?..

Шар был гладок, отполирован, поверхность отливала серебром и перламутром; небо тонуло в нем, солнце глядело из глубины, погрузившись внутрь на целую четверть.

- Странно, - сказал Илья. - Может быть, это зонд?

- Смотри, как он вдавился в почву.

- Какой-то новый летательный аппарат.

- Так чего же они сидят? Есть же кто-то внутри?

Обошли вокруг шара. Ни люка, ни иллюминаторов не заметили.

Илья присвистнул:

- Вот так история!

- Не случилось ли чего?.. - осторожно спросила Аня.

- Почему они молчат? Постучим?

Илья приблизился к шару, решительно поднял руку.

То, что случилось потом, было настолько невероятным, что никто из троих понять ничего не мог. Постучал Илья, как намеревался, или не успел постучать, - только их стало не трое, а четверо. Самому Илье показалось, что на какой-то миг стены шара образовали щель; Аня, которая стояла за его спиной, вообще ничего не рассмотрела; Виталий, наблюдавший, как Илья поднял руку и приблизил ее к шару, сразу увидел четвертую.

И еще: спроси у них за минуту до этого, чего они ждут, каждый ответил бы: летчика. А перед ними стояла девушка.

Шар по-прежнему оставался глухим и замкнутым. Девушка словно появилась из воздуха. И все четверо молчали.

Смотрели: геологи - на незнакомку, она - поочередно на каждого из них. Потом она сделала шаг к ним и сказала:

- Алькарео-Си...

Никто ей не ответил.

- Алькарео-Си! - повторила она.

Может быть, это имя? Илья назвал себя, Аня тоже.

Девушка на миг подняла брови и, поднеся руку к груди, сказала:

- Лиа...

Поняли: ее имя - Лиа. Алькарео-Си - что-то другое.

Незнакомка подняла руку к голове, тронула брошь, украшавшую волосы. Произнесла несколько звонких слов. Что сказала точно не понял никто, но каждый каким-то образом ощутил полет из глубины, из пространства: "Оттуда..." Одновременно все трое увидели над собой ночное небо - Полярную звезду, вытянутый пятиугольник Цефея. Вокруг звезды, увенчавшей самое острие, - гаммы Цефея, - возник чуть заметный кружок, и на нем - быстро бегущая голубоватая искра.

- Алькарео-Си! - третий раз повторила незнакомка, и звезды над головой погасли.

Виталий шагнул навстречу и, широко обведя рукой, сказал:

- Земля!

И опять растерянно стояли друг перед другом. Происшедшее не умещалось в голове. Сеял меленький пылевидный дождь, с севера находил туман - все было, как вчера и позавчера. И сами они такие же, как вчера - Виталий, Аня, Илья. И вдруг эта - четвертая: звонкий высокий голос, звездное небо, шар... В обычную жизнь вошла сказка. Но мысль двигалась по инерции, в сказку никто не верил.

Стояли и рассматривали пришедшую. В ее лице странно смешивались, - если определять земными понятиями, - черты южной и северной расы: белая кожа, черные, под черными бровями, глаза, с узким ушедшим к вискам разрезом; губы очерчены строго, даже слишком строго для молодого лица; квадратный лоб казался высоким, привлекал вызовом, в котором угадывалась смелая мысль; волосы, уложенные короной, скреплены брошью с несколькими крупными гранями. В одежде преобладали черный с белым тона - вся она состояла из куска материи, обвитого вокруг тела наподобие сари. Руки от плеч - обнажены, на левой браслет и с крупными камнями - перстень...

Но сколько можно стоять? Пришедшая, как ни сказочно ее появление, оказалась у геологов гостьей. Надо было приглашать ее в дом. А где этот дом? Весь земной шар?.. Они представители человечества? По их поведению пришедшая будет судить обо всех людях. Вот и задача: что сказать, как сказать? И когда тут думать?

Полуобернувшись к своим, но так, чтобы видела и поняла незнакомка, Илья на правах старшего пригласил:

- Пойдемте...

Пошли: Илья, Виталий, незнакомка, потом Аня. Только теперь в полной мере стали ощущать необычное: Илья и Виталий чувствовали, что за ними идет КТО-ТО, и не просто кто-то, а ОТКУДА-ТО... Аня с удивлением глядела на движения незнакомки - плавные и замедленные, как в акробатическом танце.

2

Через два дня, когда Виталий сел к передатчику, он не предполагал, что его разговор с базой окончится так нелепо. До этого он провел три сеанса связи и все накоротке: ничего не нашли, продолжаем работу. Сейчас перед ним лежала тетрадь - запись о событиях, происшедших после удивительной встречи. Эти записи - единственное, что позднее представили геологи начальнику базы Травкину. Тетрадь сдана в архив поисковой конторы: ни записям, ни рассказам никто здесь не поверил.

Даже теперь, когда прошло столько лет со времени экспедиции, главные участники этого события остаются верными себе.

Башин, ныне начальник геологического управления в Т., начальник, как говорят, не без характера, - если спросить его о таймырской встрече, ответит:

- Вздор! Как вы можете верить вздору?

При этом окладистый двойной подбородок его пыжится и напирает на белый, безукоризненно отглаженный воротник:

- И Виталий, и фантастика - все вздор!

Башин как-то забыл, что Виталий и Аня погибли на Чулыме в лесном пожаре. Втайне он любит порассуждать, что Виталий, со всей его фантазией, никогда не смог бы стать начальником управления...

Травкин, уже четыре года пенсионер, пригласит вас на веранду своего крымского дома, придвинет тарелку, с клубникой:

- Мы тогда нашли слово - Stannum, - нажмет на двойное "н" и начнет рассказывать свою биографию, которую без сомнения считает выдающейся.

- А Виталий, Аня, Илья?..

- Виталий?.. - поведет он плечами. - Этот... как его... ну, что тут скажешь?

Только Андреев, радист, - он и сейчас работает на Таймыре, - честно сожалеет о том, что произошло.

- Теперь можно поверить, - говорит он, - другое время, космические полеты... - От волнения Андреев вскидывает руки к вискам. - А тогда мы были, как кроты: что под ногами, то наше... Виталия помню. Не удержался он в партии Травкина. Ушел на юг, на Чулым. С ним ушла Аня Волкова. На Чулыме они и погибли. А тетрадь - Виталия, почерк его. Это я удостоверяю точно. У меня есть письмо с Чулыма. Правда, о встрече в письме ничего не сказано, а почерк - Виталия. Подождите, найду...

Итак, настроившись на волну, Виталий слешил передать сообщение, от которого, как он думал, захватит дух у Володьки и у начальника. Чтобы не повторяться и ничего не перепутать, он заранее подготовил записи - добрая привычка радистов: передавать только самое главное.

- В пятистах метрах от лагеря, - радировал он, - опустился перламутровый шар. Из шара вышла девушка, Лиа с Алькарео-Си, - так назвала она планету гаммы Цефея.

- Это что - начало? - спросил по рации Башин.

- Все так и началось, - подтвердил Виталий.

- Начало романа?..

- Слушай, что дальше, - ответил Виталий.

- Ну, ну, - согласился Владимир. - Слушаю.

- Мы шли к лагерю вчетвером: я с Ильей впереди, потом Лиа с Аней. Хотелось оглянуться, все ли это взаправду - шар, незнакомка. Может быть, нам пригрезилось, мираж тундры? Бывают же миражи в пустыне... То же чувство испытывал Илья. Он сказал: "Не оглядываться! И вообще, вести себя, как современники двадцатого века..." Ты знаешь, какие мы современники: замызганные плащи, во всем рабочем... Я так и заметил. "Не разговаривай! - оборвал он. - Подумает, что сговариваемся". - В лагере Аня вынесла из палатки спальным мешок вместо ковра - пригласила гостью садиться. Та села. Аня подала ей плащ - у нее он сохранился лучше, чем у нас с Ильей. Лиа от плаща отказалась.

- Но ведь холодно, - сказала Аня.

- Мне не холодно, - ответила Лиа.

Ответила - не то слово. Просто ответ прозвучал у нас в голове. Губы ее не шевельнулись, но мы услышали:

"Мне не холодно".

- Треп! - оборвал передачу Башин. - Фантастический треп! Надо вас отозвать. От безделья вы становитесь трепачами... Конкретное что-нибудь есть?

Последовала перебранка по рации. Виталий клялся, что отвечает за каждое слово, требовал передать телеграмму Травкину, всем ребятам.

- Чтобы меня засмеяли? - спросил Башин и нажал на ключ, выжимая неодобрительное тире.

Полчаса кончились.

До следующего сеанса, который, увы, не состоится, было четыре дня. Что произошло в это время, рассказано Виталием на страницах тетради.

Записи поданы в форме диалогов. Их четыре.

Диалог первый

Лиа была не одна. Их корабль "Омеа" встал на околосолнечную орбиту между Юпитером и поясом астероидов. Разведочные шары направлены к планетам и на крупные спутники Юпитера. Марс исследует Альва, Венеру - Уго. Лие досталась Земля зелеяая звездочка, мерцавшая то по одну, то по другую сторону Солнца. Маяком для посадки служил отправленный с корабля зонд-робот, поисками которого, оказывается, мы и заяи мались до этого.

- Уго уже достиг Венеры, - сказала Лиа.

- Зачем? - спросил Илья.

- Ищем планету.

Мы не поняли, какую планету они ищут и зачем она им нужна.

- Нам грозит вспышка сверхновой, - сказала Лиа.

- У вас нет поблизости подходящих планет?

- Есть.

- Что же вас заставило... - Аня хотела спроси гь "...лететь к нашему, Солнцу?", но вопрос показался ей грубым. Пока она подыскивала подходящие слова, Лиа огветила:

- Планеты, которые мы знаем, заселены.

- А если жить вместе?

- Нас много, - ответила Лиа. - И вместе - нельзя.

- Почему?

- Планеты заселены разумной жизнью. Еще не созревшей.

Кажется, Лиа хотела сказать что-то другое, но мы расслышали это слово - "не созревшей".

- Не понимаю, - сказал Илья.

- Нет единой цивилизации, люди разобщены, воюют друг с другом. Самые неудобные планеты.

Опять "неудобные" не то слово. Сказано что-то другое, но такого понятия не было в нашем сознании, и слово получилось обнаженным и резким. В дальнейшем такие вещи будут встречаться часто, и чтобы не делать отступлений, буду приводить так, как мы их слышали.

- Вы имеете связь с кораблем и с другими планетами?

- Имею.

- Как?

- Картинами...

- Можете связаться?..

- Да.

- С Альвой и с Эго? - спросил Илья.

Я подумал, что Илья попросит показать Марс или Венеру. Он уже открыл рот, - несомненно, чтобы выразить эту просьбу. На миг я почувствовал дрожь - какими предстанут эти миры?.. Но тут Лиа обратилась к нам:

- Что вы тут делаете?

- Ищем луч...

- Вы нас обнаружили? - Тревога промелькнула у нее нa лице. До этого ни встреча, ни разговор не волновали ее, сейчас она повторяла: - Это нельзя!..

- Почему?

- Мы не хотели быть обнаруженными!

- Почему?

- Мы не знаем, какая ваша планета...

- Если вы боитесь, так вы не бойтесь, - сказала Аня.

- Не боимся, но у нас - опыт.

- В чем?

- Инопланетные цивилизации очень трудно вступают в контакт.

- Но мы ждем вас давно! - воскликнула Аня.

- Нас?

- Пришельцев с других планет.

- Какими вы их представляете?

- Умными, сильными. Добрыми...

- А какие вы?..

Диалог второй

Вопрос о том, какие мы сами, поставил нас в затруднение. Если мы надеемся, что пришельцы будут умными, добрыми, то все ли умные и добрые на Земле? Чем мы их встретим? Как покажем себя?..

Из лагеря Лиа уходила одна. Шла медленно, точно в раздумье. Необычность ее жестов, движений мы уже отметили про себя. Очевидно, такие все с Алькарео-Си. И, наверно, - красивые. Грация, отточенность форм, подчеркнутые простым покроем одежды, восхищали. Девушка плыла в синеватых отсветах тундры, от нее нельзя было оторвать глаз.

- Удивительная! - сказала Аня. - Мне бы такой наряд, - я бы выглядела жирафой.

Аня несправедлива к себе. По-земному она красивая девушка. Но сейчас никто, даже Илья, не сказал ей этого. Все-таки мы невежи: наверно, обидели подругу...

Илья заговорил о другом:

- Какие у нее фразы - отрывистые, скупые. Почему она так говорит?

- А почему должна говорить иначе?

- Может, они на своей планете бесчувственны, как камни или деревья?

- Кому бы говорить о чувствах, - заметила Аня, - Да не тебе...

Четырнадцать часов без перерыва шар светился радужными огнями - зелеными, голубыми, солнечными. Иногда казалось, что по его бокам скользят контуры деревьев, зданий, плещут морские волны. Что это было? Связь с кораблем? С Алькарео-Си?.. Или шар экранирует земные пейзажи?.. Но вокруг лежала серая тундра. Зашло и опять пвднялось неяркое, размытое туманами солнце. Шар все так же играл красками, тенями, которые непрерывно двигались, наслаивались одна на другую, исчезали, словно тонули в воде.

Мы к шару не подходили.

То, что происходит событие исключительное, было понятно. Но что же делать? Встреча получилась не слишком горячей с обеих сторон. И разговор сердечным не вышел. Случалось читать в фантастических книгах, как у стая а влив алея контакт с пришельцами. Все начиналось с речи - взаимного обучения. Если бы так началось у нас, встреча была бы теплее. Но этого не случилось. Что можем мы сделать? Спрашивать Лию? А если ей надоест? Контакт, действительно, не так-то легко наладить. И совсем просто, наверное, потерять такую возможность. В любой час Лиа может улететь. Вот этого мы боимся. А чего, собственно, нам бояться? Прилетел шар и улетит...

Мы боимся, что ничего не узнаем. И ждем Лию. Не смыкаем глаз почти сутки.

Лиа пришла, когда солнце коснулось тундры и, сплющиваясь от тяжести, медленно уходило в глухую вязкую топь.

Илья разводил костер. В тундре это всегда не просто: сырость. Мы с Аней помогали ему. Слабое пламя вспыхивало от спички и тут же гасло, вытягивая вверх струйку белого дыма. Илья защищал ладонями огонек, но как ни был слаб ветер, костер не разгорался.

Лиа наклонилась к Илье, отвела его руки. Нам показалось, что между ее пальцами и руками Ильи осталось пространство, зазор. Илья тоже это заметил, хотя и почувствовал, как что-то легкое коснулось руки. Лиа приблизила перстень к серому холмику, и костер вспыхнул так, что пришлось еще подбрасывать мох, чтобы не упустить пламя.

- Как вы это сделали? - спросил Илья.

- С помощью энергии.

- Какой?

- Магнитной, гравитационной, нейтриннои - любой.

- Но вот сейчас? - допытывался Илья.

- Магнитной энергией вашей планеты. Любой вид энергии можно превратить в теплоту.

Мы были подавлены школьной истиной. Чтобы переменить разговор, я спросил:

- Откуда вы знаете наш язык?

- Я его не знаю, - сказала Лиа,

- Как же мы понимаем друг друга?

- Я передаю образы.

- Но мы слышим слова.

- Слова приходят к вам сами. Очевидно, ваше мышление неотделимо от слов.

- А чувства? Мы огорчаемся, бываем удивлены...

- Все это у вас в мозгу: зрительный образ вызывает эмоции.

- Вы нас слышите - нашу речь?

- Речь для меня - ничто. Вое равно, что шум ветра или дождя. Я воспринимаю импульсы мозга - нервной энергии...

Час от часу не легче. Лиа видела нас насквозь, читала наши мысли.

Ей тоже было нелегко с нами. Она не рассчитывала на встречу. Маяк намеренно был заброшен в полярные широты, где меньше возможностей встретиться с жизнью. Встреча для нее была нежелательной. У астронавтов "Омеи" наказ - не вступать в контакт с разумной жизнью, не зная ее уровня и развития. С первого шага Лиа столкнулась с нами. Она могла не выйти к нам, - так она сказала, когда мы спросили: сразу ли она увидела нас или когда мы подошли к шару? "Вы очень похожи на нас..." - пояснила она, и это, наверно, стало единственной причиной для общения с нами. На внешнем сходстве все и закончилось. Мы оказались неизмеримо ниже по развитию, чем жители ее планеты.

Но Лиа не могла улететь, не получив информации о Земле. И вот мы сидим у костра, продрогшие в затхлой сырости три закутанные в плащи фигуры, и четвертая, полуобнаженная богиня, и ведем разговоры. Мы трое чувствуем себя троглодитами: нас ест мошка, дым выдирает глаза, а напротив нас - существо из другого мира. На нее не оказывают действия сырость и гнус. Мы опять опрашиваем:

- Почему?

Она протягивает мне руку. Я машинально беру. Но легкости руки, теплоты я не чувствую. Рука словно обернута в невидимое. Мгновение я держу ее такую, как она есть, - вижу смуглую кожу, морщинки на сгибах пальцев; рука кажется мне немолодой; но в следующее мгновенье невидимое, что окружает руку, расширяется, разжимает мои пальцы. Еще секунда - касается моей груди, Но не отталкивает меня, замирает, а рука все так же в воздухе.

- Это био- и термозащита. Я не могу без нее, - говорит Лиа.

Преграда мгновенно сжимается, приникает к ее коже, к суставам пальцев. Я опять смотрю на морщинки.

- Сколько вы... живете? - задаю вопрос и, наверное, краснею. Даже Аня, Илья понимают, что я хотел спросить о возрасте. Но Лиа остается спокойной:

- Мне четыреста наших кругов - шестьсот ваших лет.

- Как долго вы летели к нашему Солнцу?

- Мы можем лететь сквозь время.

- Почему не прилетели к нам раньше?

- Зачем?

- Хотя бы помочь нам, - говорит Илья.

- Чем помочь?

- Знаниями.

- Мы не можем вмешиваться в чужую жизнь. Рано или поздно это кончается столкновением, иногда гибелью всей планеты. Но мы не хотим завоевывать планеты. Жестокость - не наша цель.

- Вы ничего не нашли?

- Планет много. Мы можем выбирать.

- Земля кажется вам хорошей? - спросила Аня.

Видимо, Лиа не так поняла вопрос. То, что произошло дальше, не могло быть ответом. После уже Аня говорила, что хотела спросить, красива ли наша Земля - ее океаны, материки. С минуту Лиа не отвечала. Потом подняла руки к голове и повернула брошь, которой были украшены ее волосы, какою-то гранью к нам. Все вдруг исчезло: тундра, багровый закат. Перед нами встала толпа с перекошенными от крика лицами. Крик оглушил нас, будто рядом включен динамик или мы сами были в толпе. Люди потрясали кулаками, плакатами, на которых черным были написаны какие-то иероглифы, там и тут по-английски - "NO!" Картина чуть отодвинулась: коренастые полицейские, с потными лицами, отжимали толпу от набережной в улицы, запруженные людьми. Картина еще отодвинулась, открылся залив, продолговатое хищное тело подводной лодки под флагом с полосами и звездами...

Все это продолжалось секунду и сменилось другим. Мы увидели улицу, стиснутую скалами многоэтажных домов; окна огромные, но они казались слепыми. И люди на улице - тоже слепые от ужаса: несколько молодцов, с рукавами, закатанными по локоть, били негра. Они били изощренно и деловито, поднимали его с асфальта, залитого кровью, и били, били, серая безжизненная голова негра, как резиновая груша, моталась из стороны в сторону. Слышалось сосредоточенное сопенье - убийцы занимались привычной работой. А кругом стояла толпа, с пустыми, насквозь пронизанными страхом глазами... Я слышу, как тяжело дышит Аня, скрипит зубами Илья, меня почти рвет от этой жестокости. Когда же все кончится?.. И картина, словно щадя нас, гаснет.

Лиа отняла пальцы от черной броши и, не глядя ни на кого, спросила:

- Почему вы такие?

Диалог третий

Поставив этот вопрос, Лиа уходит. А мы готовы кри-, чать от стыда и отчаяния из-за всего плохого, что творится на нашей планете.

Лиа идет, не оглядываясь, склонив голову. Может, она жалеет нас, может быть, презирает, что одинаково обидно для нас, жестоко.

Мне кажется, что больше мы ее не увидим.

- Я пойду за ней!

Сядь! - говорит Илья.

Но я не могу сидеть. Илья хватает меня за плащ, тянет вниз:

- Сядь! Что будешь делать? Молиться на шар?

Аня тоже не на моей стороне:

- Виталий, ничего ты не сделаешь...

И опять мы сидим. Шуршит по брезенту дождик. Не хочется говорить, думать. Но не думать нельзя.

- Не может быть, - возмущается вслух Илья, - чтобы она не видела ничего хорошего, наших городов, гидростанций? Зачем она показала такую муть?

- Но ведь это же есть! - жестко сказала Аня. - Куда от этого спрячешься?

С минуту она молчит, борется с собой, чтобы не говорить резко, но побороть себя не может:

- И нечего прятаться: она видела все! Гидростанциями ее не удивишь, а жестокости у нашего времени хватает. Может быть, гуманизм у них - высший критерий. Да и как иначе? Мы не знаем, насколько они ушли вперед, но у себя на планете они давно пережили наш период истории.

- Тем более должны быть снисходительными, - спорил Илья.

- К мерзости? Видел, как били негра?

- Не везде же так!

- Не везде, конечно, я согласна,- потому что живу на Земле. Но Лиа не может делить человечество на плохих и хороших. Она видит планету в целом!

- Ее надо разубедить.

- Как разубедить?

- Виталий, садись к передатчику!..

Пять часов я сидел на ключе, вызывал Нордвик и Диксон, пытался наткнуться на корабли, идущие по Северному морскому пути. В минуты затишья, когда все океаны слушали "SOS", хотелось бреоить в эфир: "Помогите!" Но кто поверит бедствию на сухопутных координатах? Скажут - хулиганье...

- База Травкина! - взывал я. - Башин, Владимир Башин! Срывается контакт с представителями другой планеты... Прилетайте немедленно!..

Это и еще многое бросал я в эфир. Просил соединить пеня с Красноярском, вызвать инженеров, ученых.

Наконец мне удалось связаться с поисковой группой нашего треста, работавшей на берегу Хатаяги.

- Витька, ты? - спросил радист Андреев. - Что у вас там стряслось? Живы?..

Минуту слушал, как мне показалось, рассеянно.

- Что-то ты говоришь не то... - перебил. - Свяжу тебя с Башиным. Через тридцать минут мой сеанс. Жди.

Еще около часа сидим у рации. Лица Ильи и Ани каменеют от ожидания. Может, Андреев забыл? Или вовсе махнул рукой? Тогда идти через тундру на океан, сигналить кораблям с берега. До океана пятьдесят километров - два дня пути через болота... А что подумает Лиа, когда увидит, что кто-то из нас ушел? Не усмотрит ли в этом опасности для себя?

Но вот в наушниках запела морзянка:

- Главный радист Таймырской георазведки Башин слушает!

- Володька! - воспрянул я. - У нее складывается мнение, что мы на Земле почти дикари. Чем мы разубедим ее? Рассказами?.. Она принимает на шар изображение любой точки планеты, видит такое, что нам не снилось. В любую минуту она может покинуть Землю. Понимаешь ты - навсегда!.. Умоляю тебя, Володя, позови к аппарату начальника, иначе - не знаю! - разобью себе голову от отчаяния!

Башин ответил:

- Дурак!

И прекратил прием.

С минуту мы сидим ошеломленные.

- А черт! - вскочил вдруг Илья. - С твоим Башиным!.. Ведь она может сейчас улететь! Я пойду!

Сбросил плащ, зашагал к шару.

- Илья! - крикнула Аня.

Брагин не обернулся. Мы встали и пошли за ним. Мы не знали, чего хочет Илья, но вспомнили слова Лии о том, как трудно цивилизации разных планет вступают в контакт. Столкнулись две маленькие частицы разных миров, - и вот уже налицо непонимание, почти конфликт... Трудные были эти полкилометра. Конечно, Лиа видела нас, - после встречи мы подходили к шару впервые. Чего мы хотели? Этого не понимали мы сами, не знали, что сделает Илья через минуту Лиа может прочесть его мысли, но мы с Аней этого не могли. Что у него на уме? Дойдем ли мы вообще до шара?..

Но мы дошли. Теперь мы увидели все втроем, - возможно, потому, что чувства наши были обострены, - как раздвинулись стенки шара и Лиа вышла навстречу. Она смотрела в глаза Илье, остановившемуся в трех шагах от нее. Илья не опустил взгляда.

- Я хочу рассказать, - произнес он, - как было.

Тут только мы поняли Илью и его порыв. Каким бы могуществом ни владела Лиа, она могла видеть Землю такой, какова она в данный момент, сейчас. Надо было показать ей историю, пусть не планеты, - нашей страны.

- Какие у тебя есть возможности? - спросила Лиа.

- Память! - сказал Илья.

- Хочешь отдать мне память? Это опасно!.. - На ее лице отразилось смятение. - Процесс отдачи необратим. Ты умрешь от истощения нервных клеток.

- Люди Земли - не трусы! - сказал Илья.

- Что же движет тобой? - с любопытством спросила Лиа.

- Правда!

- О чем?

- О нашей стране.

- Земле?..

- О Земле - тоже.

Лиа раздумывала, колебалась.

- Что же вы?!. - почти крикнул Илья.

- Не могу согласиться, - сказала Лиа. - Ты погибнешь.

- Илья! - Аня испуганно тронула его за плечо.

Но остановить Брагина было невозможно. Он воевал на фронтах Великой Отечественной войны, ходил в атаку. И сейчас Илья шел в атаку. Он чувствовал себя солдатом на передовой линии всех землян.

Лиа видела решимость Ильи. Понимала ли она его правильно? Может быть, приняла его резкость за вызов ее миру. Посчитала, что отступать нельзя, и приняла вызов?..

- Говори, - сказала она. - Вспоминай!.. - Повернула вкруг запястья браслет. Шар вспыхнул белой чистой поверхностью.

Илья рассказывал образами. Все, что он видел в жизни, знал по книгам и кинофильмам, сейчас проносилось, как вихрь, на белом экране. Никакие слова не могли бы успеть за полетом мысли: плыли истощенные нивы царской России, дымы заводов, первые забастовки... Бесконечная лестница, по которой бегут и падают люди, и коляска с ребенком катится, катится по ступеням... А вот другая лестница... с оружием в руках рвутся кронштадтцы; шалаш из ветвей, человек, склонившийся над листками бумаги: "Промедление - смерти подобно..."

- Ленин! - сказал Илья.

- Ленин?.. - переспросила Лиа, словно хотела запомнить, как звучит имя.

А на шаре уже картины гражданской войны, строительство, потом медленно, будто Илья нарочно сдержал рассказ, чтобы убедить Лию, поплыли картины нашей Земли - Волга в среднем ее течении. Жигули. Илья родился на Волге и знал то, о чем теперь рассказывал. Лиа видела Землю в картинах, принятых шаром, - коралловые острова, сельву Южной Америки, клены Канады. Но видеть так, как хотел показать и показывал Илья, она не могла. Аня, Виталий знали Илью - ели с ним хлеб и соль, - но и они не предполагали, что в душе Илья был поэтом. Только поэт мог показать нежность утреннего тумана, и серебро на траве, и неописуемую синь июльского дня, и сахарную мякоть арбуза; лодчонку, прикорнувшую на лимане, всплеск осетра, крестьянский праздник в волжском селе... Любовь к Земле сделала поэтом Илью, и та же любовь показала его глазами первые бомбовые удары по этой Земле, пыльные шеренги солдат, и как умирали солдаты, стояли насмерть за землю и выстояли.

Илья не боялся показывать смерть. Он верил, что эта смерть во имя любви к Земле, и заставлял верить пришелицу.

Аня, Виталий видели торжество в рассказе Ильи. "Понимаете?.." - спрашивал гостью Илья, показывая рейхстаг, набитый солдатами...

Шар погас. Лиа глядела на Брагина. Потом медленно и молча кивнула ему - словно поклонилась землянину.

В лагерь мы возвращались втроем. Из того, что рассказал Лие Илья, он ничего не помнил.

Диалог четвертый

Лиа пришла на следующее утро. Села к костру. Молчали все четверо. Не потому, что не о чем было говорить: каждый из нас готов был отстаивать Землю до последнего вздоха. Лиа сказала:

- Я не могу обвинять вас. И помочь не могу. У вас большой путь, и вы обязаны пройти его сами. Так - везде. Одни страдают меньше, другие больше. У вас трудная планета, и ваш путь - трудный. Но мы будем помнить о вас... - Она взглянула на Илью. - О вашей стране.

Тогда неожиданно для всех Аня сказала:

- Покажите нам свой мир. Умеете ли вы смеяться, ласкать детей? Что любите и что ненавидите?..

Мы переводили глаза с Ани на гостью.

- Какие вы есть? - добивалась Аня.

- Хотите все это знать? - спросила наконец Лиа.

- Хотим! - в голосе Ани было еще больше решимости.

- Для чего?

- Если ваш мир хороший - покажите нам!

Наступило молчание. Лиа о чем-то думала. Мы ждали.

- Нашей планеты скоро не будет, - сказала она. - Но какая она сейчас, я покажу... - подняла руки к агатовой броши.

Сумеречный свет тундры померк, как будто спустилась ночь. Но тут же, раздвинув тьму, брызнули солнечные лучи, расплавили тундру, озера. От яркого света мы прикрыли глаза рукой. Когда же осмелились глянуть, - ничего привычного перед нами не было. Летела навстречу даль, - и горы, и между ними равнина, как распахнутые ворота: входите! Но это ощущение продолжалось секунду: горы стояли на месте, равнина была под нами, - мы летели над незнакомой страной. Она вся была в зелени, покрытая лесом. Но тут мы ошиблись: в пущах деревьев мелькали невысокие здания, нити тропинок. Это был сад - бесконечный парк, выращенный заботливыми руками. Мы плыли над ним бесшумно, как на воздушном шаре. И снова ошиблись, мы воспринимали все слишком по-земному... Навстречу нам попадались небольшие диски светлых тонов: оранжевые, желтые, голубые, - самолеты, вернее сказать, - дисколеты. В каждом сквозь полупрозрачную сферу можно было увидеть одного-двух пассажиров. Встречались группы машин - по пять-шесть дисколетов. Они летели так плотно один к другому, точно были связаны невидимой нитью. Все вместе, как стая скворцов, они меняли направление полета, будто управляемые одной рукой. Так оно, наверно, и было на самом деле: всю группу вел кто-то один, машины управлялись синхронно.

То, что проплывало внизу, нельзя было назвать ни селом, ни городом. Не было административных зданий, кварталов и площадей, не было полей - ни распаханных, ни засеянных. Не видно было машин. Может быть, люди получали все от деревьев?..

Дисколет начал снижаться, почти коснулся вершин и сел на поляне, против светло-синего дома. Открытая терраса ступенями сбегала к земле. Земля была такая же, как у нас: серая, утоптанная ногами; там, где часто ходили, трава была примята... В глубине террасы открылась стеклянная дверь, ведущая из внутренних комнат. Вышел мужчина, пожилой, в светлой одежде. За руку он держал девочку. Тотчас она вырвалась от него и, прыгая по ступеням, устремилась навстречу, как показалось, - нам. Была она тонкая, хрупкая, большелобая, темноглазая, похожая на Лию, бежала со всех ног и кричала что-то веселое. Вот она близко, рядом, приникает глазами к лицу, к нашим глазам...

Вдруг что-то с шелестом развернулось над нами, словно упругий воздух наполнял парус. Исчезли только что светившие нам глаза. Померк свет незнакомой планеты. Прихлынула темнота, взревел ветер - вой урагана. Закачались кругом дымные смерчи, все в молниях, в светящейся электричеством бахроме. Пыль шла стеной, кажется, обжигала и царапала нам лица. Сквозь нее, как фонарь, просвечивал белый шар, такой же, как тот, что стоит против нашей палатки. Облако дыма накрыло его, сдвинуло, покатило на скалы.

- Уго!.. - крикнула Лиа.

Мы вскочили на ноги. В темноте, в буре, бушевавшей вокруг, мы не видели Лии, - чувствовали, что она поднялась во весь рост. Еще раз мелькнул перед нами шар, уже не катившийся, - прыгавший с камня на камень, - и картина исчезла.

- Уго!.. - Лиа кинулась к своему шару.

Тундра звенела от ее крика:

- Уго!..

Боль, страх, отчаяние, призыв звучали в этом единственном слове.

Мы стояли растерянные. Второй раз мы слышали голос Лии очень высокий и звонкий. Она бежала, почти не касаясь земли, будто у нее были крылья, и только следы, вспыхивавшие на влажном мху, говорили, как быстро ей надо бежать, чтобы успеть на выручку другу.

Казалось, и шар чувствовал, что надо спешить, - вспыхнул фиолетовым светом, раскрылся навстречу ей. Все остальное произошло мгновенно: раздался громовой гул, шар подпрыгнул на двадцать, на тридцать метров, на секунду повис, - наливаясь голубым ослепительным светом. Вслед ему, со стоном и чавканьем, поднялось из болота длинное металлическое копье маяк, служивший Лие для приземления. Не успели мы моргнуть глазом, - шар и копье скрылись в низких надвинувшихся на тундру тучах.

3

Четыре дня до очередного сеанса связи минули. Виталий не подошел к передатчику. Не подошел и в следующий вторник. А еще через два дня над тундрой затарахтел вертолет.

- Какого лешего! - ругался летчик, кособоко посадив машину на кочки. - Почему молчали? Травкин разбил кулаки об стол: вызвать!..

Никто из троих пилоту не отвечал. Свертывали палатку, плащи, грузили в кабину рацию...

- Языки проглотили? - не унимался пилот. - Разделает вас начальник, - будьте здоровы!

- Пошел ты!.. - огрызнулся Илья.

Молча сидели в кабине, не глядя в иллюминаторы. Всю ответственность за неудавшийся контакт с планетой гаммы Цефея они взяли на одних себя. Эта ответственность угнетала их. Может быть, не случись с Уго несчастья, все обернулось бы по-другому? А теперь и жертва Ильи оказалась напрасной: память к нему не возвращалась...

Травкия с молодыми геологами не церемонился:

- Что вы мне суете тетрадь? Пишите рапорт, что источник излучения не нашли! Получите среднемесячный, без премиальных...

Большинство геологов были в тайге и в тундра, не знали об этой истории. Но те, кто. оставался на базе, - Башин, коллекторы, - считали рассказы Ильи, Ани и Виталия выдумкой и не верили ничему. Разнос, учиненный Травкиным из-за неудачного поиска, право же казался весомее и реальней всяких фантазий.

Не поверили и тогда, когда на второй неделе по прибытии на базу умер Илья.

Записки Виталия среди прочих ненужных бумаг со стола Травкина попали в конторский архив. Там их и удалось разыскать.

Тетрадь помечена 1951 годом. На ней еще не выцвели черпала от авторучки.