«Приключение»

Сергей Валерьевич Агафонов Приключение

Глава I

Учиться, учиться и ещё раз учиться

За прозрачными стенами студии на 123-м этаже Fun building серый туман и дождь. Вне зависимости от сезона обычная, с некоторых пор, московская погода. Едва виднеются плывущие жёлтые соты соседних небоскрёбов. На их гранях лепятся разноцветные буквы реклам. Буквы такие большие, что невозможно понять, что рекламируется. Хотя, скорее всего это клиники имплантантологии и линии межпланетных сообщений:

Пусти в себя иное. Себя в ином найди. Пусть это денег стоит: Продли себя, продли!

Среди потоков воды, между многоэтажными башнями снуют в разных направлениях чёрные тушки аэромобусов в красных точках габаритных огней.

— Кого и куда несёт в такую рань? — задумчиво сказала голая девушка, стриженная под киборга.

Она стояла, куря трубку, около прозрачной стены студии. Трубка у неё была тёмного дерева, оправленная в серебро, покрытое замысловатой чеканкой.

Девушка имела совершенное как пластмассовый манекен тело, но лицо у неё было самое обыкновенное: лишь россыпь веснушек на носу кнопкой привлекали внимание. Некоторые думали, что это экзотическая татуировка.

— Ничего себе рань, пять часов вечера! — откликнулся на замечание девушки голый юноша.

Он сидел в лиловом кресле кубической формы перед экраном tele во всю стену и лениво перелистывал каналы. В его контактных линзах-хамелеонах отражались новости с полей марихуаны, репортажи со строительства пирамиды ВВП, чёрно-белая муть старых фильмов, рыбьи головы героев "мыльных опер", эротические похождения Чебурашки… Ничто не занимало юношу. Он только скалился, обнажая вделанный в зуб сапфир.

В голом юноше не было ничего примечательного. Он был щуплый, нескладный. Круглая шапка жёстких соломенных волос нависала над треугольником бледного лица.

— Пять часов вечера… — повторил юноша. — Время пить чай и…

— Ты что! Я обычно раньше семи из постели не вылезаю, — откликнулась девушка.

Она прошла между юношей и стеной-экраном, качаясь на высоких каблуках. За девушкой протянулась лёгкая дымовая вуаль.

— Опять дурь сосёшь? — скривился юноша.

Круглая шапка его волос накренилась и почти коснулась сморщенного плоского носа. Юноша повернул кресло по направлению к девушке.

— Сосу. И что? — с вызовом ответила девушка.

Она остановилась. Повернулась лицом к юноше. Широко расставила стройные ноги.

— Не всё же ваши shotguns облизывать! — добавила девица и почесала чисто выбритый лобок.

Девица вынула изо рта трубку и сделала «дракончика», то есть пустила дым одновременно из ноздрей и сложенных трубочкой пунцовых губ.

— Во, даёт! — Искренне восхитился молодой человек.

Его шевелюра вернулась на место. Узкогубый рот растянулся до самых оттопыренных ушей.

— Прямо таки удивляюсь я тебе, Настя, какие хитрые штуки ты умеешь выделывать! — шмыгнул носом юноша и облизнулся.

— Долго учиться надо! — строго сказала Настя и вошла в матовую колбу душевой кабины, которая стояла посреди комнаты.

Зазвучала бетховенская "Ода радости". Через мгновение радужные струю воды скрыли собой силуэт девушки.

Оставшись в одиночестве, юноша тоскливо огляделся. Вся студия была убрана в лиловых тонах. Мебель и аппаратура, вазы и бутоны живых цветов в них: всё было правильных геометрических форм с минимумом выступов и деталей.

Яркими пятнами в комнате, кроме включённого tele, были ещё только смятое постельное бельё оранжевого цвета и репродукция знаменитой картины Герберта Ся «Юань». Она стояла прислонённой к стене.

— Учиться… — вздохнул молодой человек.

Он сидел теперь спиной к экрану. Пошла реклама. Предлагался супернаннокомпьютерный копрофаг. Отличные специалисты запускают его в ваши кишки, и вы надолго избавляетесь от постыдной и нерациональной траты времени на каканье.

— Учиться… — уныло повторил юноша.

Он опустил глаза и поддел длинным тонким пальцем с отманикюренным ногтём свой член.

— Ещё раз учиться… — Бормотал юноша, играясь с членом, — Потом работай, потом на удобрения…

Член лежал на внутренней стороне ляжки как мёртвый червь.

— Не стоит? Рано…

Глава II

Мама

Юноша вздрогнул, услышав голос курящей куклы Барби. Молодой человек повернулся вместе с креслом на голос.

— Мама! — удивился юноша и поднялся с кресла.

Перед ним стояла маленькая изящная женщина в деловом костюме. Её лицо было мертвенно прекрасно как у античных статуй. Перед собой в руках она держала сумочку из кожи какой-то рептилии. В замочке сумочки вдруг сверкнул бриллиант.

Мать и сын обнялись и расцеловались. Потом сын отошёл к низкой широкой кровати. Он вытянул из-под оранжевой подушки чёрные спортивные штаны с узкими красными лампасами.

Пока юноша одевался, женщина сняла жакет и повесила его проволочную вешалку. Вешалка находилась в комнате и имела силуэт alien'а.

— Опять дурь сосал? Кто там у тебя в душе? Надеюсь, девушка, паршивец? — тараторила мать, расстёгивая прозрачную блузку.

— Девушка… Это она дурь сосёт… Я же тебе обещал… Почем я паршивец? — отвечал юноша, медленно натягивая ядовито лимонную майку с ярко зелёным жуком. От его усиков выдувался белый пузырь, в котором чернели буквы: "Съешь меня!"

— Кто же ты ёщё, как не паршивец! — Женщина сняла кружевной лифчик и принялась за юбку, — Даже чашку чаю матери не предложил. На улице такая сырость… Она — шлюха?

— Я хотел… Стриптизёрша… — юноша глубоко засунул костлявые руки в карманы штанов и стал слоняться по комнате.

На экране tele началось ток-шоу. Talking tits и talking bollocks стали глубокомысленно обсуждать очередную волнующую тему: "Может ли свободный человек в свободном мире знать точную дату и обстоятельства своей смерти?"

— Фу, мерзость! — воскликнула женщина, отстёгивая чулки от пояса.

— Почему же ты их носишь? — поинтересовался молодой человек.

— Можно подумать, твоя стриптизёрша их не носит! Всё только лишь для вас, чтобы вам, самцам, было приятно…

— Она не моя…

— А вот посмотрим! — уже совсем голая женщина зашла в радужную колбу душа.

К шуму воды и музыки добавились смешки и повизгивания.

— Ну вот, так всегда… — юноша уселся перед телеэкраном и снова стал перелистывать каналы.

Молодой человек заснул и не слышал как мать и Настя вышли из душа. На экране Годзилла произносила свой знаменитый антиглобалистский монолог, обращённый к Кинг-Конгу перед тем, как проткнуть ему горло Эйфелевой башней.

Женщины были в белых пушистых халатах. Они заговорчески перемигнулись и подошли к спящему с двух сторон. Настя выключила звук телевизора.

Подождали, не проснётся ли?

Юноша спал как убитый.

Озорницы наклонились к ушам молодого человека и сильно в них подули.

— Ко-ля! — громко сказали женщины хором.

От неожиданности Коля заметался: замахал конечностями, будто хотел взлететь, но вместо этого свалился на пол и увидел четыре как следует отпедикюренных ступни. Их владелицы уже сидели за чайным столиком.

— Иди к нам, валёк! — пригласила мать Колю присоединиться к чаепитию.

Настя хрустнула баранкой.

Юноша немного ещё полежал для приличия, понаблюдал, как шевелится большой палец Настиной ноги. Ноготь на нём был отлачен вишнёвым.

— Иди уж! — улыбнулась хозяйка ногтя Коле.

Глава III

За чаем

Коля встал и занял место у чайного столика. Ему налили ароматного чаю, отрезали булки, намазали её маслом, а сверху положили овальчики свежего огурца. Молодой человек с аппетитом принялся за еду. Женщины воздали должное сушёной саранче.

На второй чашке завязалась беседа.

— Ты, Коля, думаешь, почему я тебя навестила? — заговорила первой дама.

— Я не знаю. Проверить мои расходы. Оценить мой моральный облик…

— Опять "не знаю"! — Возмутилась женщина, — Посмотрите на него, Настя! Он "не знает"! Сколько раз я ему говорила, чтобы он никогда… Ты слышишь, сын, никогда! Чтобы ты никогда не говорил "не знаю", даже если действительно не знаешь, всегда что-нибудь говори, выдвигай версии…

— Пори чушь. — Вставила стриптизёрша, — Правильно, я говорю, Марина Викторовна?

— А я что делаю?

— Агх! — отмахнулась Марина Викторовна от сына, — Правильно, Настенька, правильно! Пусть лучше порет чушь, чем расписывается в собственной несостоятельности. Молодец, Настенька! Вот умненькая девочка…

— Она не… — начал, было, Коля.

— Помолчи… — Настя легонько шлёпнула его ладонью по губам, — Мать лучше послушай.

— Да, послушай! Не так часто мы видимся…

— Чего ты кипятишься, мать! — на этот Коля успел перехватить руку девушки, — Всё нормально. Я же не на собеседовании по поводу занятия вакансии.

— Мозгляк! — рассердилась мать, — Ещё не хватало, чтобы ты вёл себя таким глупым образом на собеседовании. Тогда мне придётся тебя содержать до…

— Всегда можно пойти на другое собеседование. — Парировал сын.

— Посмотрите на него, Настя! Он пойдёт на другое собеседование. Да ты и на другом собеседовании ляпнешь тоже самое…

— "Я не знаю". — Передразнила юношу стриптизёрша.

— Именно! — провозгласила Марина Викторовна и стала разливать чай.

Некоторое время чаёвничали в тишине. Только на экране tele бегали друг за другом в каких-то мрачных лабиринтах плотоядные монстры: одни в полицейской форме, другие в партикулярном платье.

— Сейчас просто ужас в мире творится какой-то! — Первой прервала молчание дама, — Кризис, безработица, всё такое…

— Ой, и не говорите, Мариночка Викторовна. — Поддержала её Настя.

— Вот, слушай, что тебе говорят трудящиеся женщины! — наставительно сказала мать Коле и погладила его по голове.

— Да, Мариночка Викторовна, да! Возьмём, к примеру, меня… — захотела что-то рассказать девушка.

— Возьмём, правда, Настеньку, — перебила стриптизёршу дама, Разве она мечтала, что будет вертеться с голым задом вокруг скользкого шеста в душном помещении и подрабатывать частными уроками м-м-м…науки нежной таким соплякам как ты?

— Интересно, Настенька, а о чём ты мечтала? — заинтересовался Коля.

— Пожалуйста, без иронии. — Обиделась за девушку Марина Викторовна. — Что ж ты трахаешь девушку четвёртый weekend подряд, и не в курсе того, как она дошла до жизни такой?

— Какая бездуховность! — согласился с матерью Коля и получил от неё подзатыльник.

— Да, бездуховность! И я не боюсь громких слов, торжественно провозгласила дама и привлекла к себе Настеньку. — Все мужики — козлы…

— Власть женщинам! — поддержала Марину Викторовну девушка, и тоже отвесила Коле подзатыльник.

— Ну, вот даётся девятьсот девяносто седьмое представление дурацкой комедии "Тридцать три подзатыльника или женское воспитание"… — пошутил Коля и серьёзно, — Мальчиков по голове бить нельзя. Вы мне так самооценку понизите.

— Она у тебя итак ниже плинтуса, — мать снова взялась за чайник, — Подобное излечивается подобным…

— Эх, — сказал Коля, — Всё же зачем ты меня навестила, милая мамочка? Это даже хорошо, что ты меня навестила: меня ведь возникло к тебе одно важное дело.

— Надо же, дело! Какое ещё дело у тебя возникло? Денег, наверное, будешь просить? Опять вывалился за пределы бюджета? Всё на публичных девок, поди, издержал? Я не о вас, Настенька. Я сразу поняла, что вы не из этих…

— Да, да, Марина Викторовна, я на самом деле не из этих. У меня есть учёная степень по социологии. Хотите, сертификат покажу?

— Не надо, девочка, я верю вам, дорогая, верю… А ты, юный негодяй, смотри, куда сливаешь свою сперму! Это же сосуд разума!

— Я смотрю, смотрю… Разве я отказываюсь? Я тоже не прочь получить какую-нибудь учёную степень…

— Что? Что я слышу! И давно ты дозрел до такого желания?

— Мамочка, мне уже двадцать один год минул…

— Вот как! И я тебя не поздравила? Где моя кредитная карточка!

— Мама ты меня поздравила, поздравила… Мы же вместе гуляли в New Human's Food. Помнишь?

— Ага…

Коля взял пульт дистанционного управления tele и нажал пару кнопок. На экране возникли кадры такой оргии, что даже Настенька смутилась и отвела глаза.

— Достаточно, — сказала Марина Викторовна, — Теперь я припоминаю… Я, кажется, купалась в фонтане?

— И качалась на люстре!

— А что же я тебе подарила, в таком случае?

— Ты мне подарила годовой абонемент в Лужники на бои роботов-гладиаторов.

— Нравится?

— Иногда.

— Мужчине надо посещать такие зрелища…

— Я знаю…

— Наконец, я слышу, слова не мальчика, но мужа! Дай я тебя поцелую… М'уа, м'уа. А он у меня ничего! Да, Настенька?

— Ничего… Не кончает долго, сперма густая, не горькая…

— Так. Что тебе нужно, самец, от твоей бедной мамочки? Где моя кредитная карточка…

— Кредитка будет кстати, мамочка… Дело в том, что мне пора сделать укол.

— Укол… Укол! Какой укол? Чем ты заразился, гадёныш?

— Мама, мне нужен укол высшего образования.

— Ах, это… А я то уж испугалась… Ох уж эти мне новации, модернизации, перетрубации и проч.

— Что вы говорите, Марина Викторовна, — улыбнулась ей стриптизёрша, — вы же такая молодая современная…

— Ах, Настя, знали бы вы, как тяжело мне в своё время далось высшее образование, да и вообще образование. Вы не поверите, милая, как мы тогда мучились. Приходилось таскать целые килограммы всяких тупых книжек, слепнуть за компьютером, протирать брючки и юбочки на лекциях, срывать голос на семинарских занятиях. Зарабатывали по целому букету дичайших болезней: близорукость, сколиоз, геморрой, нервное истощение, синдром хронической усталости и чёрт знает, что ещё… И всё ради того, чтобы получить эти треклятые дипломы, и, разумеется, вместе с ними высокооплачиваемую работу, положение в обществе, уверенность в завтрашнем дне и возможность избавиться от всех этих болезней…

— Ой, Мариночка Викторовна, и не говорите, я вас так понимаю, так понимаю… А ещё мне родители рассказывали, это просто ужас какой-то…

— И вот, мои юные друзья, образование стало инъекционным. Прелесть. Прелесть. Вашему поколению удивительно повезло. Я завидую вам белой завистью. Вы можете между инъекциями, как следует оттянуться, оттопыриться, покуролесить, отсарафаниться, и это, заметьте, в лучшие годы, когда только и стоит прожигать жизнь, отдаваться порокам, срывать цветы наслаждений. Нет, я ничего не хочу сказать против зрелого возраста и даже старости, благо современная медицина являет нам чудеса продления молодости и замены любого износившегося органа на другой, чуть ли не лучшего качества, но согласитесь, мои любезные слушатели, от растления невинности получаешь гораздо более глубокое и острое наслаждение…

— Святая правда, Марина Викторовна, — согласилась с женщиной Настя и прикрыла веки, будто унеслась мыслями в своё прошлое.

— Эка, ты завернула, мать! — подивился Коля и зевнул.

— Фу, дерзкий! — воскликнула дама и ударила сына по губам ладонью, — Завтра же переведу деньги. Ты где зарегистрирован? Дай мне координаты, пожалуйста… А хочешь, можно на дом вызвать инъекционную бригаду.

— Можно и на дом… — уныло согласился Коля, — Только…

— Что-то я не вижу энтузиазма? — нахмурилась Марина Викторовна.

— Да он просто работать не хочет. — наябедничала Настя.

— А кто хочет! — вскричала дама, — Покажи? Я не хочу. Коля не хочет. Можно подумать, Настя хочет работать. Даже киборги не хотят работать. Что киборги! Даже роботы не хотят работать: сплошь и рядом ломаются! Сразу после техосмотра ломаются, после модернизации ломаются… Работа — тяжкое наказание для человечества, гуманоидов и носителей искусственного разума. Я не верю в первородный грех и изгнание из Рая, но рациональное зерно в этом, безусловно, есть…

— Конечно, есть! — с жаром поддержала Марину Викторовну стриптизёрша, — Современная антропология…

— Ты же социолог? — перебил её Коля, — Какая антропология?

— Тёмный ты! — смерила его презрительным взглядом Настя, — Какой же ты социолог, если не знаком с основными теориями антропогенеза. Общество, дурень, из людей состоит…

— А при чём тут антропология, я не понимаю.

— Настенька, детонька, ему же только укольчик об общем среднем образовании сделали…

— А я то думала, ты гуманитарий…

— Что вы, девочка моя, я не хотела его перегружать.

— Не хотела… А теперь меня, стриптизёрша стыдит.

— Коленька, сыночка, она не простая стриптизёрша. У неё степень по социологии есть.

— Понял!

— Понял, понял…Так что ж такое антропология, мне кто-нибудь объяснит?

— Это наука о происхождении человека, мальчик, — съязвила Настя

— Не задавайся, девочка, — с сарказмом ответил Коля.

— Не ссорьтесь ребята. — Оборвала их пикировку Марина Викторовна. — Просто я хочу сказать Коля, что я не вечная, и тебе придётся идти работать, как всякому достойному члену человеческого общества.

— Мать то пожалей, — вставила девушка.

— Я жалею.

— Оно и видно…

Пикировка между молодыми людьми возобновилась. Тем временем Марина Викторовна обратилась к своей электронной записной книжке.

— Оно и видно! — повторила дама слова стриптизёрши, прерывая её перебранку с Колей, — У тебя, когда было день рождения, fucking bustard? Восемь, нет, девять месяцев назад! Да тебе уже скоро двадцать два года будет! Мне за тебя ещё штраф придётся платить за два месяца задержки. Куда смотрит полиция министерства образования! Не могли мне предупреждение прислать!

— Как же, ждите, пришлют они! — разделила возмущение дамы Настя, — Предупреждение прислать, денег стоит. Они лучше с вас штраф слупят, c того, и живут. Вон у нас в "Cумеречной зоне" darkroom работал, работал, посетители трахались, трахались, ну понятное дело, мы их разгорячим… А потом, оказалось, что стриптиз-клубам, darkroom не полагается, нет бы при регистрации нашим учредителям это объяснили. Фиг! Мы открылись. Поработали. Они тогда на нас полицию министерства культуры наслали. Пожалуйста, штраф! А мы без премии остались…

— А вы, Настенька, наверняка, хотели этой премией мамочку свою чем-нибудь порадовать? — спросила Марина Викторовна.

— Я? — озадаченно посмотрела на женщину юный социолог.

— Вы. На премию.

— Точно! Хотела! Очень хотела. Мечтала! И вот такое говно…

— Видишь, Коля, какая хорошая дочь Настя. Она заботится о своих родителях. А ты, что делаешь?

— Я не хотел, мама, тебя огорчить. Прости меня, пожалуйста…

— Прощу, прощу, конечно, прощу, я же мать… Ах, Настенька, девочка моя, вы то родителей своих так не огорчаете.

— Никогда в жизни, Марина Викторовна, никогда! Родители это святое, Марина Викторовна! Это те, кто дал нам жизнь, кто наставил нас, кто дал нам практически всё! Мы обязаны им. Родители это… Это… Это как к венерологу раз в неделю сходить, а то и чаще, Марина Викторовна…

— Ах, родная, глядя на вас, я просто избавляюсь от присущего моему поколению социального пессимизма. Есть, есть кому передать построенное нами здание…

— Какое здание? — удивилась Настя, — Вы, разве, работаете в строительном бизнесе?

— Какое здание? — удивился Коля, — Ты, разве, больше не трудишься в консалтинге?

— Не важно. Я, по-прежнему, занимаюсь консалтингом, и не тружусь в строительном бизнесе. "Построенное нами здание" — это такая фигура речи. Короче говоря, мне очень симпатична Настя, особенно своей жизненной позицией.

— Чем? — хором спросили Марину Викторовну молодые люди.

— О, Господи! Не важно… Сложно с вами всё же общаться на предметы высоких материй. Ну, ладно, Коля… У него всего лишь общее среднее образование в правой ягодице сидит. Но вы то, Настя, вы, как минимум магистр социологии, если не доктор, должны понимать мою терминологию…

— Э… — сказала Настя.

— Поверьте мне, ласточка моя, я не сухарь. Я всё понимаю. Я работаю с молодёжью и всё такое… Я тоже хотела бы весь свой век прошастать по кафешкам, игровым клубам, стриптиз-барам, опиумокурильням и массажным салонам. Это гораздо занимательнее, чем торчать в офисе с девяти до шести и наращивать документооборот…

— Э… — опять сказала Настя.

— Э… — поддержал её Коля

— Я, знаете ли, с удовольствием просыпалась бы в сумерках, делала бы для себя дорожку другую кокаина, вызванивала бы себе парочку-троечку жеребцов или кобылок, чтобы они меня, как следует, выходили, и айда зажигать по фитнесс-центрам, ресторанам и клубам. Но всё это стоит денег, не малых. А деньги не падают с неба, их не находят в морозильных камерах и почтовых ящиках. Их не высылает по «мылу» добрый волшебник. Поэтому, мой сын, выбирай какую хочешь учёную степень, в какоё угодно области и вперёд: в чистилище собеседований на замещение вакантных должностей…

— Мам, я собственно, не отказываюсь работать, но, как бы это сказать, мне претит работа в офисе… — Коля медленно подбирал слова, — Мне не хочется наращивать документооборот. Меня привлекает что-нибудь эдакое, творческое что-нибудь, что-нибудь приключенческое… Креатив, короче… Я не знаю…

— Опять! — возбудилась мать.

— Прости, мам, ляпнул, не подумавши… Вот, может быть, мне получить степень магистра словесности, ну чтобы, сочинять сценарии рекламных роликов или может взять магистратуру по дизайну, и разрабатывать дизайн зубных щёток, или, допустим, есть магистратура по уголовному праву, она позволяет драгдилеров ловить…

— У-ё! — издала возглас изумления Настя.

— Я с вами, совершенно согласна, деточка… Коленька, ты, что хочешь нарушить законодательство о труде? Человеческим существа не имеют права занимать все, выше перечисленные, должности, и им подобные, из-за своего буйного воображения. Ты можешь стать только проклятым поэтом или художником. Но для этого тебе придётся сделать уколы алкоголизма, опийной наркомании, двух-трёх венерических заболеваний. Ты должен будешь жить в дерьме, и страдать.

— Я не хочу страдать.

— Поэтому иди наращивать документооборот или, как Настенька, в сферу культурного досуга, ну и вообще, в сферу услуг. Стань барменом, стриптезёром, драгдилером… Чем тебе не творческая, приключенческая работа? Ты же знаешь, что торчка легко спутать с андроидом из агентства по борьбе с незаконным оборотом наркотических веществ. А знаешь, как быстро они бегают?

— Знаю…

— Вот и славно! На днях тебе сделают укол, и ты станешь драгдилером. Где ты хочешь стать драгдилером? В «Атриуме»? В «Плазе»? Или в "Мавзолее"?

— Ништяк в «Мавзолее» драгдилером тусоваться… — поддержала Марину Викторовну Настя, — Драгдилер, вообще, очень хорошая профессия. Они все такие в золоте, красивые, блестят. Всегда при деньгах, добрые. Я бы замуж за драгдилера вышла. А ещё профессия драгдилера общественно полезная. Пока существуют драгдилеры, мы застрахованы от социальных потрясений. Короче, революции не будет…

— Замечательно, Настенька, замечательно! Вот, девочка рассуждает, любо-дорого послушать. Не просто живёт, небо коптит. А сознательно осуществляет свою миссию…

— Спасибо, Марина Викторовна.

— Не за что, дитя моё.

— Она, вообще-то, стриптизёрша, мам…

— Ну и что? Ты же, вот, будешь драгдилером, и ничего. Тебе тоже надо взять степень, если не магистра, то хотя бы бакалавра по социологии…

— Я не хочу быть драгдилером.

— Только что ты меня уговаривал.

— Это был не я

Мама ущипнула Колю.

— Ай!

— Это был ты.

— Мне, Коля, социология очень помогает, — вступила в разговор Настя, — Она меня правильно мотивирует. Я не просто визуально торгую свои телом, я снимаю стрессы у клиентов, занимающихся наращиванием документооборота, а без осознания этого факта я бы давно уже спилась и сторчалась, и из меня бы давно уже сделали удобрения, а клиенты пошли бы жечь супермаркеты и строить баррикады.

— Из всех сделают удобрения рано или поздно. — Рассудительно заметил Коля.

— Лучше поздно. — Серьёзно заметила мать.

— Я не хочу быть драгдилером со степенью социологии. — Повторил Коля.

— Кем же ты хочешь быть? Или ты хочешь сидеть на шее у матери? Кошмар! Кого я вырастила. Я вырастила тебя без отца. Твой отец… Но не будем о нём. Твой отец — трагедия всей моей жизни. Он не создал мне угла. Он был некрасив. Он был домосед. И не мог вбить гвоздя. В сущности, твой, так называемый отец, был мерзкой ничтожной личностью. Слава Богу, его уже отправили на удобрения! Я сделала тебя, Коля, только я. Сынок, я отдала тебе лучшие годы своей жизни, можно сказать я посвятила тебе всю свою жизнь и даже больше. И вот плата за всё, ты вырос тунеядцем, ты не хочешь наращивать документооборот или снимать стрессы у тех. Кто наращивает документооборот. Злой, злой, бесчувственный мальчик…

Марина Викторовна зарыдала. Насты бросилась к ней утешать, успокаивать, целовать. Коля, не зная, что делать, встал из-за чайного стола и стал слоняться по комнате. Послонявшись, некоторое время, юноша сообразил, чем ему заняться.

— А чего ты, правда, ко мне приехала, мам? — спросил он Марину Викторовну, склонившую голову на груди стриптизёрши.

Рыдания и всхлипывания прекратились. Марина Викторовна утёрла лицо и ответила:

— Сегодня в полночь прилетает твой дядя Андрон. Я хотела, чтобы мы его вместе встретили.

— Дядя Андрон! — вскричал Коля, — Прилетает!

— У тебя нет другого дяди. Из космоса прилетают. Как оттуда придёшь или приедешь…

— Ура!

— "Ура"… Вот он тебе задаст, как узнает…

Коля с радостным рёвом бросился обнимать женщин.

— Дядя Андрон прилетает! Дядя Андрон прилетает! Дядя Андрон прилетает! — повторял и повторял Коля, кружа и кружа женщин.

Глава IV

Галерея

Когда Марина Викторовна, Настя и Коля вышли из лифта на причальную галерею аэромобусов, с ближайшего к Fun building минарета раздался протяжный рвущий за душу крик муэдзина, призывающего правоверных на молитву. Дождь прекратился, в тёмных клубах туч образовался разрыв, в котором блеснули звёзды.

— Здешний имам всегда сам призывает верующих на молитву. — Сказал Коля дамам.

— Да ладно! — усомнилась Настя, — Это запись. Что он, дурак, что ли по пять раз на дню на такую верхотуру лазать…

— Позвольте с вами не согласиться, Настенька, — вступила в разговор Марина Викторовна, — Это то, что я называю искренней верой. Коля дай девушке бинокль.

Бинокль составлял важную часть туалета молодого человека, в котором он вышел из дома. Начнём его описание с обуви.

Ступни Коли были спрятаны в толстые белые носки. Они покоились в жёлтых вьетнамках на очень высокой платформе. Далее следовали худые волосатые ноги. Ниже колен начинались синие бриджи. На них резвились серые весёлые акулы. В их оскаленных пастях извивались истекающие кровью матросы в шапочках с помпонами и трубками в зубах. На бриджи была выпущена ядовито лимонная майка с ярок зелёным жуком. Текст, который чернел в белом пузыре над усиками, на этот раз был таков: "Съем тебя!"

В рукава Коля надел ярко-красную «аляску» с золотой опушкой по краю капюшона. Голову юноши покрывала зелёная бандана с динозаврами песочного цвета. Динозавры танцевали что-то вроде буги-вуги.

Оттопыренные уши молодого человека скрывали гигантские чёрные наушники. Они делали Колю похожим на Чебурашку.

На груди Коли висел бинокль и устройство, похожее на плеер, но из него торчала чашеобразная антенна. От этого устройства к наушникам и биноклю змеились толстенькие шнуры.

Пока мы описывали уличный облик молодого человека, девушка взяла у него бинокль и обратила его на минарет.

Её взгляд скользнул по остроконечному куполу, подсвеченному электричеством. Купол был сплошь покрыт орнаментом, представляющим собой избранные суры из Корана. Девушке даже удалось разобрать что-то вроде:

"Вот обитель моих благородных отцов и гнездо моих голодных птенцов"

Она не стала разбирать следующие знаки. Девушка направила бинокль на маленький балкончик, опоясывающий минарет. На нём перед микрофоном бился в экстазе красивый молодой человек в белых одеждах и головному уборе хаджи. Аккуратная чёрная борода обрамляла его бледное лицо, сотрясаемое извержением священных речений.

— Хороший мальчик! — сказала Настя, возвращая бинокль Коле, — Он бывал у нас. Кстати, Коля, сделай себе обрезание…

— Правда, Коля! — поддержала девушку Марина Викторовна, — В конце концов, это гигиенично…

Коля промолчал.

Марина Викторовна и Настя шли по мокрой от дождя галерее под руку.

Коля шёл рядом.

Дама была в чёрном пальто прямого кроя чуть выше колен с маленькими серебряными пуговицами. На голове у неё была шляпка-таблетка с вуалькой и тёмно-красным цветком с боку.

Настя была вся в белом: косынка, плащ, чулки, туфли всё было белое, то есть она одета была так, что её можно было бы сравнить с лёгким облачком в майском небе, другое дело, что давно уже никто не видел таких облачков, только лишь в кино.

Был час, когда люди уже вернулись из деловых поездок по городу, и, переодевшись, уже отправились развлекаться, поэтому на галерее было малолюдно.

Навстречу нашей компании попались только высокий седобородый старик и жирная цыганка с целым выводком разноцветных детей.

— Кто это? — спросила Марина Викторовна сына, когда старик. Проходя мимо них, церемонно снял шляпу для приветствия.

— Не знаю, — пожал плечами Коля, — Профессор, наверное, раз в шляпе…

Жирная цыганка здороваться не стала. Она сплюнула Марине Викторовне, Насте и Коле под ноги. Дети скорчили рожи и показали языки. Троица сделала вид, что никто из них ничего не заметил. А что они могли сделать завёрнутой в кофты и платки матери-героине и её отпрыскам, одетым чуть ли не в пакеты из супермаркета. Только пожалеть их.

— Достали уже эти чёрные. — Сквозь зубы процедил Коля, когда цыганское семейство отошло достаточно далеко.

— Что делать! — вздохнула Марина Викторовна, — Белая раса избрала иной, нежели биологическое размножение, путь самореализации…

— Я б тоже нарожала такую кучу… — замечталась Настя, — Только не от кого, — девушка строго посмотрела на Колю.

— А ты думаешь, она их всех сама родила? — спросил девушку Коля, — И потом я не отказываюсь…

— Разве нет? — удивилась стриптизёрша.

— Какая вы наивная! — засмеялась Марина Викторовна.

— Да она их покупает или в аренду берёт на нижних ярусах, чтобы пособие получать и здесь квартиру снимать. — Принялся объяснять Коля, — Я программу по…

— Это он вам, Настя, хочет объяснить, что вы с ним тоже можете пособие получать, если рожать станете от него… — с улыбкой перебила Марина Викторовна сына.

— Да я даже их в аренду не возьму! — возмутилась девушка, — Такая обуза! Я для себя пожить хочу…

— И Коля хочет. — Толкнула Марина Викторовна сына локтём в бок.

— Хочу. — Уныло согласился с матерью Коля.

Они подошли к нужному Насте аэромобусу. Марина Викторовна про себя отметила, что аэромобус идёт не на самые нижние ярусы, но и не на самые верхние, поэтому с девушкой будет не трудно поддерживать отношения.

Настя и Марина Викторовна обменялись на прощание визитками и расцеловались. Договорились обязательно созвониться и вместе сходить куда-нибудь: в консерваторию или, там, в цирк…

С Колей девушка простилась кивком головы. Юноша отвернулся.

— Хорошая девушка. — Сказала дама, когда аэромобус унёс Настю в туманное скопление огней.

Женщина взяла юношу под руку, и они медленно пошли к другому аэромобусу.

— Хорошая… — скептически хмыкнул Коля, — Вот только дурь сосёт…

— Ну, сосёт, — укоризненно посмотрела мать на юношу, — Зато предохраняется… Сам бы попробовал шестовым, да ещё полным стриптизом заняться. Надо же её как-то расслабляться…

— Надо… А как я попробую? Я же мальчик…

— Вот ещё, мальчик! Сколько ты девок перетрахал, мальчик? Есть же мужской стриптиз. Мы с коллегами иногда ходим после работы развеяться. Знаешь, бодрит… Некоторые мальчики, таким образом, зарабатывают: платят по счетам, родителям помогают, благотворительностью занимаются…

— Я…

— "Я" последняя буква кириллического алфавита, дружок… — Марина Викторовна остановилась и взяла сына за подбородок. Коля хотел вырваться, но мать не дала.

— Смотреть! Смотреть! Смотреть в глаза! — почти закричала она.

— Сфотрю. Сфотрю. — еле двигая губами, попытался Коля, успокоить мать.

— Почему такой кислый! Ты же час назад скакал как подорванный от радости, что прилетает дядя Андрон. Я сама видела. Ещё порадовалась за нашу молодёжь. Умеет, умеет, радоваться, несмотря на всеобщие апокалиптические настроения. Солнца за тучами с прошлого века невидали…

— Мм-мм…

— Что?

— Мм-мм…

— Говори яснее!

— Мм-мм…

Марина Викторовна, наконец, поняла, в чём дело и отпустила Колин подбородок. Она снова взяла сына под руку, и они пошли дальше.

— Мне скучно, мам. — Опустил Коля голову. — Ничто не радует меня более пяти минут. Самое ужасное, что и эти несчастные минуты отравлены для меня осознанием того факта, что радостно мне будет не более пяти минут…

— Ты так точно подсчитал?

— Что?

— Минуты радости.

— Нет.

— Тогда чего ты пудришь мне мозги?

— Дело не в количестве минут, а в том…

— Тебе скучно? Просто ты засиделся дома. Сделаем укол высшего образования, станешь стриптизёром, и всё наладится…

— Боюсь, что нет.

— Ты просто лентяй.

— Но, оттого, что я, допустим, лентяй, я не буду меньше страдать…

— Страдать не мешки таскать…

— Что?

— Садись, страдалец…

Марина Викторовна и Коля поместились в салоне аэромобуса. Автопилот голосом президента профсоюза транспортных рабочих справился у них о цели полёта:

— Космопорт, пожалуйста… — сказала дама.

Аэромобус тихонько загудел и мягко тронулся. Салон залил мягкий розовый свет. Зазвучала барочная музыка.

— Мне скучно, мама… — опять завёл своё Коля.

— А я тебе, что сделаю? Что я тебе сделаю! — возмутилась Марина Викторовна, — Вот хочешь, смотри… — она открыла сумку и вынула оттуда алюминиевую тубу.

Женщина открыла тубу, и высыпал на ладонь несколько разноцветных продолговатых капсул.

— Мама, это примитив, — разочарованно протянул юноша, — У меня под лопаткой вся парижская Синематека зашита и "Белые столбы" в придачу!

— А я тебе новенькое предлагаю посмотреть, запрещённое. Знаешь такое… Ну, когда наши этих… Сам сегодня видел…

— Бензопилами? — хмыкнул Коля, — Старикашек в шляпах? Профессоров?

— Дурак! Цыган… — почти прошептала дама, — Не только. Асфальтоукладчиками ещё… Ручные гранаты в задний проход засовывают… — обиделась Марина Викторовна, — что тебе плохого профессора сделали?

— Каменный век! — улыбнулся Коля, — Я лучше в окно посмотрю. А что мне профессора хорошего сделали?

— Как это ничего хорошего не сделали! Да если бы не профессора не было бы этих дурацких вьетнамок на платформе, бинокля, "Белых столбов" под лопаткой…

— Ну не было бы и ладно… Ходил бы в лаптях. Сам бы их, кстати, сплёл из лыка. Ты бы мне сказки рассказывала или про то, как лук сажать… В школу бы ходил, в институт покурить, выпить, пообщаться… А под лопаткой бы у меня просто чесалось, и я бы чесал.

— А. Кто бы тебя научил лапти плести? Кто их вообще бы изобрёл? Школы потому с институтами существовали, что профессора их придумали!

— Укольчики тоже профессора придумали?

— Они, а кто же ещё!

— Кошмар!

— Будешь про геноцид неподцензурный футурологический блокбастер смотреть?

— Я лучше в окно посмотрю.

— Как хочешь.

Марина Викторовна достала из сумочки маленькую бутылочку воды и закинулась одной из пёстрых капсул. Через мгновения глаза её закрылись. Тело её расслабилось. Она откинулась на спинку сиденья. В её мозгу пошли первые кадры неподцезурного футурологического блокбастера про геноцид.

Коля смотрел в круглое окошко аэромобуса. От нечего делать он стал считать культовые сооружения. Юноша загадал, если на десять мечетей попадётся одна церковь или буддийский храм, то скука отпустит его на какое-то время.

Глава V

Космопорт

Здание московского космопорта представляло собой половину гигантской сферы, опрокинутой во влажные вечнозелёные просторы Подмосковья. Своёй срезанной застеклённой стороной космопорт смотрел на уходящие за горизонт широкие бетонные взлётно-посадочные полосы. С них и на них беспрестанно взлетали и садились космические челноки регулярных и чартерных рейсов во все концы Млечного пути. За собой челноки волокли оправленные в металлический водород каверны перехода сквозь пространство и время.

Коля и его мама смотрели на это и ждали когда объявят о прибытии рейса дяди Андрона.

— Может тебе тоже куда-нибудь слетать, сынок? — задумчиво сказал Марина Викторовна, — Почему ты никуда не летал раньше?

— Да я летаю, мама, — задумчиво ответил ей Коля, — Летаю каждую ночь…

— Так это дурь, мальчик мой… А ты бы на самом деле слетал куда-нибудь… На Меркурий, что ли, погреться или на Марс, на лыжах покататься…

— Тебе не терпится от меня избавиться, мамочка?

— Что такое ты говоришь! Как тебе не стыдно! Я просто подумала, ты скучаешь…

— Хочешь что-нибудь выпить, мам?

— Кофе, пожалуйста, только без всего… А ты будешь что-нибудь?

— Гранатовый сок.

— Какать не будешь.

Юноша ничего не ответил. Бросив ещё раз взгляд на взлётно-посадочные полосы, он отправился за напитками. Челноки, разогнавшись, резко тормозили. Каверны надевались на них как кольца на шпаги. В этих кавернах они исчезали, чтобы оказаться через считанные секунды где-нибудь на краю космической ойкумены.

Как на зло, во всех барах, кофе и ресторанах стояли длиннющие хвосты очередей. Даже к передвижным тележкам было не протолкнуться. Рост жизненного уровня во Вселенной явно опережал развитие сферы услуг.

— Что за хрень! — воскликнул Коля, растерянно глядя на толпы людей, киборгов, роботов и alien'ов, давящихся в очередях, кто за напитками, кто за машинным маслом, а кто чуть ли не серной кислотой.

Молодой человек подкрутил ручки на своём звукоулавливателе. В его наушниках сквозь треск, шорохи и журчание на всех языках Вселенной на все лады склонялось правительство. Так всегда. Жизнь улучшается, на самом деле улучшается, но никогда жизнь не улучшается так быстро и так качественно как хочется, и вот это оказывается гораздо хуже, чем, если бы жизнь катилась под уклон, реально становилось плохо.

Тут перед глазами Коли возникла проекция миловидной служащей космопорта. Голосом певички, чья песня находилась в данный момент на 19 месте Межпланетного хит-парада, она стала объяснять:

— Уважаемые господа, просим прощения за доставленные неудобства. В связи с забастовкой автоматических линий подача напитков и продуктов питания в пищезаправочные пункты нашего космопорта ограничена. Пользуйтесь, пожалуйста, услугами нуль-транспортировки напитков и пищевых продуктов.

Коля с сожалением вспомнил, как несколько лет назад участвовал в web-конференции за предоставление машинам гражданских прав. Тогда это было прикольно.

— А срать мне теперь тоже по каналам нуль-транспортировки? — зло сказал Коля космопортовской служащей, — показал её на змеящиеся очереди в уборные.

Служащая подмигнула молодому человеку, и вместо неё пошла реклама супернаннокомпьютерных копрофагов.

Коля грязно выругался и достал киберочки. Он надел их на нос, стал искать в зале ожидания ближайший, свободный ствол доступа к каналам нуль-транспортировки. Свободным оказался только один, но под ним парил, раскорячившись, бестолковый пришелец. Он был похож на затянутого в серебристую кожу бородавочника. Пришелец тупо вращала шестью разноцветными глазами на манер дискотечной пушки, испуская пахнущие лекарствами слюни. Все его восемь конечностей были заняты чемоданами в пёстрых наклейках.

— Левитирует, турист грёбанный! — возмутился Коля и взял пришельца на прицел идентификации.

Нажал мысленно "поиск".

— Данное существо нашим архивом и базами данных не идентифицируется. — Голосом певички, чья песня на этой неделе находилась на 14-м месте Межпланетного хит-парада, ответил персональный компьютер молодого человека.

— Блин! — сказал Коля, — Как же я буду с ним разговаривать? В смысле посылать?

— Не ругайся, Коля, это не прилично. — Одёрнула юношу подошедшая мать, — Где мой кофе? Почему ты не пьёшь свой гранатовый сок?

— Видишь, что творится? — обвёл вокруг рукой Коля.

— Ты же мужчина, — заметила дама, — ты должен найти выход.

— Я нашёл. Но его занимает этот урод. — Юноша показал на пришельца.

Но вместо одного пришельца в стволе доступа к нуль-транспортировке пищевых продуктов и напитков парили, раскорячившись, уже семь пришельцев.

— Это не турист. — Сказал Коля. — У него кто-то из родственников или земляков на фабрике-кухне.

— Нелегальные эмигранты. — Сказала Марина Викторовна.

— Вызвать полицию?

— Смысл? Придётся давать показания. Протокол подписывать. С дядей Андроном разойдёмся…

— По репе я ему, то есть им… — Коля двинулся к пришельцам, которых было уже больше десятка.

Вдруг кто-то сзади дал молодому человеку по голове каким-то металлическим предметом и рассмеялся. Это было неожиданно, немного больно и обидно. Коля обернулся, чтобы бросится с кулаками на обидчика, но перед ним стоял никто иной, как дядя Андрон. Именно он приветствовал племянника таким необычным способом: ударил его по голове титановым протезом левой руки. Под мышкой правой руки дядя держал Марину Викторовну. Женщина, счастливо улыбаясь, болтала в воздухе ножками.

Коле не оставалось ничего, кроме как обняться и расцеловаться с любимым дядей.

Дядя Андрон был высокий здоровяк в видавшем виды десантном костюме. Его красное будто рубленое лицо, казалось, навечно было освещено радостной улыбкой. Из-под лихо заломленной беретки с эмблемой Корпуса Прогрессоров выбивались короткие седые волосы. Дядя в нетерпении перебирал ногами в грубых высоких ботинках со сбитыми носами. На левом плече у заслуженного прогрессора висела большая туго набитая сосиска вещьмешка.

— Резов ты посмотрю, племяш! — сказал дядя Андрон, ведя родственников сквозь бурлящую толпу к выходу из зала ожидания космопорта, — Мигрантов поучить хотел…

— Он у меня молодец! — похвалила Марина Викторовна сына, — Высшее образование на днях получит.

Дядя Андрон продолжал нести сестру под мышкой.

— Ай да, Колька, ай да перец! Того гляди, спецом по наращиванию документооборота станешь? Весь в мать!

— Фу, дядя, — сморщился Коля, — я не хочу быть специалистом по наращиванию документооборота.

— Вот те на! — удивился дядя и встал.

Толпа образовала вокруг него водоворот.

— Я, дядя, хочу чем-нибудь творческим приключенческим заниматься.

— Я уже, братик, предлагала ему в драгдилеры пойти или в стриптизёры. — пискнула Марина Викторовна из-под мышки.

— Отличные профессии! — рассмеялся дядя, — Стрёмные, — и пошёл дальше.

Он шёл в толпе как корабль по воде, оставляя кильватерный след только что без белых барашков.

— Ужас! — снова пискнула Марина Викторовна.

Она тыкалась головой в дорогущей дизайнерской шляпке, чёрт знает, об каких гуманоидов, возможно не прошедших благодаря взятке карантин. Коля тоже испытывал некоторый дискомфорт. У него, как у многих людей его поколения, имела место быть клаустрофобия в лёгкой форме.

— Нормально всё! — сказал дядя Андрон и нажал у себя на животе кнопку.

За спиной прогрессора погнал воздух пропеллер. Старый солдат подхватил племянника и вынес своих родных и себя из зала ожидания на воздух через открытую фрамугу.

— Класс! — воскликнул Коля.

— Ловко! — восхитилась братом Марина Викторовна.

Дядя опустил их на стоянке аэромобусов. Как обычно накрапывал дождик. Фонари космопорта красиво отражались в лужах и на металлических поверхностях машин и галерей.

— Я не поняла, каким ты рейсом прибыл, братик? — спросила Марина Викторовна в аэромобусе, прижимаясь к Андрону.

Андрон поместил сосиску вещьмешка у себя между ног.

— Секретным, Мара, секретным… — ответил Андрон сестре, развязывая мешок.

— Как же так… — запоздало волновалась Марина Викторовна, — Мы же могли разойтись…

— Не разошлись же. — Сказал солидно Коля.

— Правильно, племяш! И не могли разойтись.

— В такой-то толпе, братик! Сколько людей, сколько людей!

— Народу много, не спорю, Мара… Но посуди ты, сама, сестрёнка, разве мог я своих родных потерять, самых мне близких, двоих человеков…

Всё это время автопилот голосом президент профсоюза транспортных рабочих справлялась о цели поездки пассажиров.

— Ты в гостиницу, Андрон, или? — спросила Марина Викторовна.

— Или, сестра, или…

Глава VI

Дядя

Дядя Андрон остановился в загородном доме своей сестры Мары, так он называл мать Коли — Марину Викторовну.

Загородный дом Марины Викторовны представлял собой обычную middleclass'овую подмосковную виллу на воздушной подушке с не очень большим радиусом вертикально-горизонтального маневрирования.

Маневрирование производилось в зависимости от состояния погоды, атмосферы и уровня криминогенности на земле.

С некоторых пор у молодёжных банд появились переносные ракетные установки, и они взяли моду сбивать middleclass'овые виллы. Например, таким образом, была сбита вилла пластического хирурга Марины Викторовны. Хирург был убит. Его вилла была разграблена. Слава Богу, жена пластического хирурга и дочери-малютки уцелели. Они были на каникулах в Moon-city.

Мать Коли из суеверия на похороны не ходила. От себя прислала венок из живых цветов. Кроме того пришлось раскошелиться на установку специальной аппаратуры, которая отслеживала ситуацию на земле, и в случае появления в опасной близости теплокровных существ с действующей электроникой, давала команду на главный компьютер дома к началу маневрирования по принципу шаровой молнии. Разумеется, такое маневрирование значительно увеличивает расход энергии, а значит и денег, но что делать, жить-то хочется…

Вилла представляла собой небольшой двухэтажный домик в шесть спален, шесть уборных, шесть ванных комнат, три гостиных, одну бильярдную, один зал для боулинга, один бассейн, один зимний сад и одну библиотеку. Короче говоря, ничего особенного, если не считать того, что библиотека действительно была библиотекой, а не помещением, где помещался домашний интерактивный кинотеатр. То есть, такое помещение в доме Марины Викторовны имелось. Это же здорово, когда ты можешь смоделировать свою копию в цифре и ввести её в любимый фильм или в нелюбимый, чтобы полностью изменить сюжетные линии, и сделать его любимым.

В библиотеке Марина Викторовна хранила настоящие книги, что, собственно, подтверждало её репутацию женщины с изысканными вкусами во всём.

Зимний сад при вилле в зависимости от настроения хозяйки легко мог принимать вид то японского сада камней, то регулярного французского парка, то дикого английского парка, а то русского дачного участка с грядками лука, редиски, клубники и даже сортиром-"скворечником".

Марина Викторовна иногда любила ради спорта окучить картошку или разнести навоз под кусты смородины.

Вилла имела гараж на шесть аэромобусов. Хозяйка любила принимать гостей, устраивать праздники. К чему скупая жизнь нужна, ведь завтра может произойти всё, что угодно.

Праздники Марина Викторовна устраивала по любому поводу. Сделала новую причёску — праздник. Согнала глистами лишний вес — фестиваль. Завела нового полового партнёра — карнавал.

Приезд брата Марина Викторовна также хотела отметить небольшой вечеринкой. Она даже успела набрать номер телефона своей любимой фирмы, которая специализируется на организации домашних торжеств, но в последний момент передумала. Дамочка давно не видалась с братом, и ей, как ни странно, пришла фантазия, просто посидеть с ним и сыном — его племянником. Как хорошо это сделать в своём кругу: потрепаться в интимной обстановке без клоунов, говорящих свиней, фокусников и девок из кордебалета, И, уж, конечно, всё это лучше делать под чай-кофе, без всяких «потанцуем», алкоголей и психоактивных веществ.

Маленькая семья ввиду позднего вечера, почти ночи легко отужинала шампанским, красной икрой и устрицами. Дядя Андрон так обильно поливал моллюсков лимонным соком, что они вполне различимо матерились, и делали это на удивление виртуозно. По этому поводу общество много смеялось.

Когда вызванные смехом слёзы высохли, горничная-андроид пригласила компанию в библиотеку, где был сервирован чай.

— Ба-ба-ба, Мара, сколько же у тебя книжек! — поразился Андрон, — Я столько в жизни не видывал…

— Да, братик, библиотека — моя гордость!

Марина Викторовна прошлась по комнате от одного шкафа к другому. Всего их по стенам стояло восемь штук, каждый о четырёх полках. На полках стояли книги, обращённые обложкой к зрителю: на одной полке — одна книга. Видно, что собирательница весьма любила предмет своего собирательства. Она не преминула воспользоваться случаем, чтобы провести маленькую экскурсию по своему собранию.

— Вот, ребята, обратите внимание на эту замечательную книженцию! — сказала женщина, вытаскивая из-за застеклённой дверцы экземпляр, — Путеводитель по дну Парижа и Лондона некоего Дж. Оруэлла с восхитительными фотографическими иллюстрациями. Правда, специалисты мне сказали, что фотографии сделаны лет на сто позже, описываемых реалий. Но это ничего, зато портреты клошаров пахнут сыром…

— Дай, Мара. Понюхать.

— На.

Понюхали.

— Мам, а почему клошары не в водолазных костюмах? — Спросил Коля, возвращая матери книгу.

— Ты бы ещё спросил, почему они не пахнут рыбой и водорослями, — улыбнулся дядя, — Чему вас только в школе учат!

— Да я уже выучился. Мне ещё пять лет назад укол среднего образования сделали.

— И что кайф уже выветрился?

— Как это?

— Племяш, ты чего?

— Я, дядя, вас не понимаю.

— А я тебя.

— Ну, вот, опять конфликт "отцов и детей" во всём своём великолепии! — расстроилась Марина Викторовна.

— Коля, мальчик мой, да, ведь они утонули уж четверть века тому как… — с жалостью посмотрел на племянника дядя Андрон.

— Кто утонул? — спросил с недоумением юноша.

— Лондон и Париж! — хором ответили брат и сестра — дядя и мать Коли, — Ты, что курс новейшей историю себе не проколол?

— Нет, я из неё только модуль "Гендерные аспекты мультикультурализма в период форсирования либеральной модернизации".

— Это что ещё такое? — ошарашено, посмотрел на сестру Андрон.

— Это про Хакамаду. — ответила Марина Викторовна.

— А старшая жена Великого Халифа! — с радостью узнавания воскликнул дядя.

На этих его словах все вскочили со своих мест и пали ниц. Некоторое время отбивали поклоны, бормоча про себя здравицы Великому Халифу. Потом дядя с племянником вернулись к чаепитию, а Марина Викторовна продолжила знакомить их с избранными образцами своей коллекции.

Дама поставила на место сочинение Оруэлла и прошла к следующему шкафу. Из него она извлекла потрёпанную брошюрку без обложки.

— Стихи! — значительным голосом сказала женщина и закрыла от удовольствия глаза.

Открыть глаза её заставил вопрос Коли:

— Что такое "стихи"?

— Курс изящной словесности, я так понимаю, племяш, ты проколол тоже модульно? — поинтересовался дядя.

— Модульно. — Согласился с его предположением молодой человек и сообщил название модуля, — "Насекомые как важнейший элемент хронотопа в русском классическом романе"…

— Стихи, сынок, — стала объяснять ему мать, — это когда люди пишут коротенькими строчками в столбик, а окончания последних слов в строчках совпадают. Например, "Ты в щелях моих сердечных пакля. Без тебя я одинока как на скалах сакля…" — прочитала она с выражением.

— Это стихи? — спросил Коля.

— Ну, это я сама только что придумала.

— А что такое, мамочка, "пакля"?

— Э…

— А вот ещё, что такое, мамочка, "сакля"?

— Э…

— Какая разница! — Прервал размышления сестры Андрон, — Стихи существуют для настроения. Их читают, и настроение меняется.

— Стихи — это дурь? — обрадовался Коля.

— Ну, типа того… — согласились дядя и мать.

— Мама, ещё!

— Что же прочесть… — Марина Викторовна стала листать растрёпанную брошюрку, — Пожалуй, вот… Дни как куколки без света Зарождаются, томятся И мозаики сюжета Будут часто повторятся. Тот же город серых линий С перебежками прохожих На прожорливых актиний В устремлениях похожих. Небо ищет, где спуститься И коснуться мостовой, Затвердеть и прокатиться С перепуганной толпой… Дни, как куколки без света. Тот же город серых линий, Лишь догадливое небо Сохраняет отблеск синий.

Окончив чтение, Марина Викторовна посмотрела на сына:

— Ты чего надулся?

— Я не понимаю, мама, кто такие "прохожие".

— А кто такие «актинии» ты понимаешь?

— Понимаю… Актинии — отряд морских кишечнополостных; одиночные бесскелетовые коралловые полипы. Тело от нескольких миллиметров до полутора метров, с венчиком щупалец. Прикосновение щупалец может вызвать у человека ожог. Обычно актинии ярко окрашены. Они напоминают фантастические цветы. Актиний около 1500 видов. Они водятся, главным образом в тропических и субтропических морях. Например, в Белом море, Жигулёвском, Лаптевых… Для многих актиний характерен симбиоз с раками-отшельниками.

— Молодец! "Пять"! — оценил Колины знания дядя Андрон и поинтересовался: — Тоже модуль?

— Он.

— "Прохожие", сынок, это люди, которые ходят по улицам пешком.

— По улицам? — удивился Коля.

— Пешком. — Как-то нерешительно сказала мама.

— Пешком? — ещё больше удивился Коля.

Дело в том, что для Коли понятие «улицы» было равнозначно понятию Марианская впадина, а пешком он ходил только до уборной и аэромобуса. Вот, дяде Андрону, по работе часто приходилось ходить пешком и не только по улицам, но и по пыльным тропинкам и даже по бездорожью. Он-то и помог сестре выйти из затруднительного положения, вызванного необходимостью объяснять молодому человеку, как это люди могут ходить по улицам. Мужчина встал с кресел и, подошедши к одному из книжных шкафов, показал пальцем за стекло:

— Мара, можно взглянуть на эту вещицу?

Женщина подошла посмотреть.

— Замечательный выбор, восхитительный выбор! — сказала дама и достала книгу из шкафа.

Коля тоже подошёл познакомиться и разинул рот от удивления.

На юношу глядела розовая тканевая обложка, довольно потёртая местами до картона. На обложке была вытиснена золотом двойная рамка. Между рамками был пущен орнамент из пальм, парусников, воздушных шаров, подводных лодок, допотопных космических ракет. В центре двойной рамки помещалась прямоугольная картинка. На картинке космонавт в круглом шлеме, за которым невидно было его лица, тащил на себе другого космонавта в таком же круглом шлеме, по колено в болоте, а вокруг них свисали ветви каких-то диковинных растений. Название и автора разобрать было очень трудно: золото с букв совсем уже осыпалось.

— Про что вещь? — спросил юноша, его губы дрогнули.

— Про приключения! — ответила мать и протянула ему книгу, — Осторожнее…

— Я не понял, что они делают. — Сказал молодой человек, принимая раритет.

— Один космонавт другого спасает, — объяснил дядя Андрон.

— Зачем спасает? — удивился Коля, — Что значит "спасает"?

— Как "зачем"? — в свою очередь удивился дядя, — Ты не знаешь, что значит "спасать"?

— Я не знаю, что значит «спасает» и я не знаю, что значит «спасать». Зачем он его спасает? — юноша ткнул пальцем в обложку.

— Надо так… — растерялся дядя и пробормотал, — Сам погибай, а товарища выручай, типа того…

— Зачем "сам погибай, а товарища выручай"? — продолжал допытываться молодой человек, — Кто такой «товарищ»? Что такое «выручай»? Зачем «погибай»? Я против "погибай"…

— Тебя никто погибать не заставляет. Товарищем может быть кто угодно, если ты с ним делаешь одно дело. «Выручай» тоже, что «помогай», "спасай", "выручай"…

— Космонавт — товарищ?

— Товарищи они товарищи, и тот космонавт, и этот космонавт, тот этого выручает, помогает, то есть, чтоб не погиб…

— На него в супермаркете напали?

— Какой супермаркет? Где там супермаркет на дикой планете!

— Супермаркеты есть везде!

— В п…!

— Мальчики, мальчики, расслабьтесь… — встревожилась Марина Викторовна.

— А чего он! — дядя Андрон вскочил с места и забегал по библиотеке, схватившись за голову. Побегал, побегал и бросился на племянника с кулаками. Зазвенела посуда. Книжка про приключения упала на пол.

Коля полез под стол. Марина Викторовна закричала. В комнату вошёл андроид-камердинер с электрошоком и привёл компанию в чувства. Некоторое время все сидели в креслах, приходя в себя. Первой очнулась женщина.

— Ты чего такой бешенный, Андрон? — С опаской обратилась она к брату, На своих кидаешься…

— Чего кидаюсь? Чего… Того! Не понимает, вот, он!

— Раз мальчик не понимает, так на него теперь с кулаками кидаться. Что ли?

— А чего он!.. Больной что ли?

— Не больной, братик, он — другой! Другие они теперь, не такие как мы, инакие…

— Да, инакие мы! — влез Коля.

— Объясните мне дураку.

— Ах, Андрон, не занимайся самоуничижением, тебе не идёт… Просто им…

— Кому это "им"?

— Им, молодёжи, то есть, подросткам, укольчики делают такие, от альтруизма.

— А? — побледнел дядя.

Коля тем временем сам налил себе чаю и налёг на пирожные бизе.

— Из соображений гуманизма и человеколюбия представителям подрастающих поколений по решению Земского Меджлиса с некоторых пор делают укольчики от альтруизма. Ты, Андрончик. В своих бесконечных командировках совсем от жизни оторвался, дальше некуда. Не знаешь ты, какая нынче тяжёлая обстановка в мире с насилием. Хулиганы совсем распоясались. Даже в торгово-развлекательных центрах от них нет спасения.

— "Спасения"? — Коля оторвался от пирожных, — Какого "спасения"?

— Коля, ты несносен… — Укоризненно посмотрела на сына Марина Викторовна и продолжила, — Хулиганы режут, грабят, насилуют всех сколько-нибудь приличных людей и alien'ов среди белого дня. Даже киборгами не брезгуют, извращенцы, маньяки какие-то, прямо ужас…

— Куда же полиция смотрит, секьюрити… — подивился Андрон, видеонаблюдение на что?

— Полиция, секьюрити, операторы службы видеонаблюдения: они, что лишены гражданских прав? Им же всем страшно, больно кому-то физически, кому-то морально, и, вообще, объективы пластырем заклеивают, маски носят, всё такое…

— Деньги налогоплательщиков они, тем не менее, получают! — возмутился Андрон.

— Жить людям надо, по счетам платить, у всех же семьи, сожители, половые партнёры, в конце концов…

— Уколы от альтруизма здесь при чём?

— Фу, братик, ты бестолковый… У молодых как принято: взрослый человек, он опытный, знает, полезешь заступаться за ближнего своего, уродуемого хулиганами, ножа в бок получишь или глаза кислотой выжгут, пулей полчерепа снесут; а молодому по горячке за други своя всё ни почём, и вот на тебе, пошёл молодец на удобрения, а мог бы документооборот наращивать или в баре ананасную воду подавать. Родителям горе, налогов недобор… А укольчик в ягодицу сделали: и парень свободен, даже от угрызений совести. Короче говоря, каждый сам за себя, и один Бог за всех.

— Интересно у вас тут устроено, — задумчиво сказал Андрон.

— Да, живём, не жалуемся.

— Только мне скучно. — Откликнулся Коля.

Андрон Викторович и его сестра внимательно посмотрели на племянника и сына. Тот уже наелся пирожных, напился чаю и довольный поглаживал оттопырившийся живот.

— Прямо кот! — заметил дядя.

— Есть немного. — Согласилась мать.

Дядя поднял с пола книжку про приключения.

— На почитай, — сунул мужчина книгу юноше, — может развеешься… Складывать-то по печатному обучен?

— Обучен.

— Давай тогда, действуй, там и картинки есть, а мы с твоей матерью выйдем… Пойдём-ка, Мара…

Брат и сестра вышли из библиотеки в зимний сад. Он изображал из себя японский сад камней.

— Тьфу ты, басурманщина. — Надулся Андрон Викторович.

— Не сердись, — сказала ласково Марина Викторовна.

Она взяла пульт управления домом, такой лежал в каждом помещении, и в мановение ока японский сад камней обратился в заглохший русский сад.

Брат и сестра пошли под руку по еле видной тропке к затянутому ряской прудику. Они обошли его, и присели на скамейку со сломанной спинкой под развесистым дубом.

Помолчали. Где-то в кустах запел соловей, послышался стрёкот кузнечика, заурчали лягушки. Первым заговорил Андрон:

— Совсем на хулиганов управы нет?

— Есть.

— Где же?

— Некоторых из них видеокамеры всё же фиксируют. Не до каждого объектива хулиган дотягивается: некоторые из них ещё маленькие…

— Что ж видеокамеры не сделают потайными?

— Нарушение прав человека. Хулиган имеет право знать, что его снимают.

— И улыбаться?

— Что?

— Пишут так: "Улыбайтесь, вас снимает камера"…

— А… Что же делают с хулиганами, если зафиксируют?

— Определяют по базе данных адрес и присылают повестку в суд.

— Приходят или приводят?

— Приводить нельзя…

— Нарушения прав человека?

— Ага

— Ясно. Неужели приходят сами в суд?

— Представь себе, да!

— Им в тюрьму охота?

— Ну уж сразу в тюрьму, общественное порицание существует… Да и чем плоха тюрьма? От СПИДа подлечат, с наркотиков помогут слезть, образование опять же можно получить, просто подкормиться, физическую форму набрать, психологически реабилитироваться, хоть к стоматологу сходить…

— Славно…

— И я того же мнения.

— Я, Мара, ещё другое думаю…

— Скажешь?

— Разумеется.

— Слушаю тебя внимательно.

— Коля говорит ему скучно.

— Весь вечер жалуется.

— Будет ему весело.

— Что ты придумал?

— Ты говоришь, ему время высшим образованием пришло уколоться?

— Чуть даже проволынили…

— Я его к себе возьму.

— В прогрессоры?

— Да.

— Опасно же.

— Ничего опасного. Прогрессором стать, тот же укольчик сделать. Будет со мной отсталых alien'ов на столбовую дорогу цивилизации выводить, хоть кое-что мне в ней и не нравиться. Укол этот, от альтруизма, честное слово, блажь…

— Блажь не блажь, а наших мальчиков спасает.

— Жалко тебе Колю?

— Я мать.

Андрон пристально посмотрел в глаза сестры, та их опустила.

— Пошли в библиотеку? — сказала она и встала.

— Пошли… — поднялся Андрон, — Отдашь мне Колю?

— Его самого спрашивать будем?

— Спросим.

Они вернулись в библиотеку. Коля, утомлённый чтением подписей под картинками спал, закрыв лицо книгой до бровей. Дядя пнул его ботинком по ноге.

— Ай! — сказал Коля и проснулся.

Книга снова упала на пол. Мать подхватила её и поставила в шкаф. Она запирала его на ключ, когда Андрон строго спросил трущего глаза юношу:

— Колька, пострел, хорош спать, мерзавец, так Царствие Небесное проспишь! Говори сейчас же, пойдёшь ко мне в прогрессоры? Одно обещаю, скучно не будет!

— П-п-пойду. — вдруг стал заикаться Коля.

— Пойдёт, Мара! — крикнул Андрон сестре.

— Что ж… — начала Марина Викторовна и тут же осеклась, тихо заплакала.

— А ты не боишься, Колька, прогрессором быть? — допрашивал племянника дядя.

— Б-б-боюсь.

— Не бойсь, один укольчик, и ты наш человек! Колоться-то не боишься?

— Колоться не боюсь.

— Ладно, спать иди.

Коля пошёл спать, а дядя принялся утешать сестру. Дождь, забарабанивший по защитному колпаку виллы, способствовал всеобщему умиротворению.

Глава VII

Штаб

Штаб корпуса прогрессоров располагался по иронии судьбы в одном из самых тихих переулков исторического центра Москвы, то есть на самом дне гигантского города. Можно было бы сказать, что сюда никогда не проникали лучи солнца, если бы они вообще пробивались сквозь дождевые облака, идущие бесконечными потоками со всех сторон света, чтобы пролиться над столицей Великого Халифата.

Брусчатую мостовую в этом переулке, да и в окрестных тоже, на вершок покрывала стоячая вода, в которой плавало полно всякого мусора, крыс и ужей. Вероятно, муниципальные насосы не справлялись с откачкой всё время прибывающей воды, а жители мегаполиса не утруждали себя особенно сортировкой мусора по разноцветным ящикам, предпочитая бросать его вниз, на головы… Чем хорош большой город: в нём всегда есть кто-то, кто стоит ниже тебя, и примет выливаемые на него помои как манну небесную.

Здание, которое занимал Штаб корпуса пргрессоров, всё ещё сохраняло на своём фасаде табличку тёмного металла с мало читаемыми буквами, которые сообщали досуживливому зрителю, что это не что иное как

"Городская усадьба конца XVIII-начала XIX веков. Охраняется государством"

Поэтому мы вполне можем представить себе низкое сооружение с двускатной крышей, украшенное по фасаду фальшивой колоннадой. Когда-то оно было выкрашено жёлтой краской, а теперь было в грязно зелёных подтёках и трещинах.

— И здесь ты служишь! — разочарованно сказал Коля, когда они с дядей подошли к подъёзду выше описанного дома.

— Я здесь получаю командировочные. — Осадил его дядя Андрон.

— Уколы тоже здесь делают? — спросил Коля.

— Где же ещё… — Дядя потянул на себя тяжёлую дубовую, кованную ржавым железом дверь.

За дверью оказалась полутёмная передняя. Из-за доисторического, крытого зелёным сукном, письменного стола, на котором горела электрическая лампа под синим абажуром, навстречу Коле с дядей вышел человек. Он был в таком же как у дяди видавшем виды десантном комбинезоне. Лица человека юноша не разглядел, его скрыл полумрак. Единственное, что понял молодой человек, в облике встречавшего их мужчины было то, что один его глаз прикрывала чёрная пиратская повязка.

Полумрак же скрывал от посетителей шкафы, высящиеся по стенам. Стеклянные проёмы их дверц были забраны белой бумагой или бязевыми занавесками, за которыми едва угадывались ряды картонных папок, как будто прямиком поступивших сюда из археологического музея.

На столе дежурного Коля не увидел компьютера, принтера, сканнера, и ни какой другой оргтехники, кроме коробки телефонного аппарата с изогнутой ручкой. Ещё на столе гудел примус, примитивное нагревательное устройство. На примусе пыхтел жестяной чайник с помятым боком. Между телефонным аппаратом и примусом лежала газета, настоящая бумажная газета. Коля сумел разобрать её название: "Советский спорт"

На газете лежали куски чёрного хлеба, и высилась открытая консервная банка, в которой торчала алюминиевая ложка. Рядом находились разрезанные луковицы и надорванная пачка папирос.

— Здравствуйте, Андрон Викторович — проскрипел человек с одним глазом.

— Здравия желаю, Пров Фомич, — откликнулся дядя Андрон.

Они обнялись. Человек с одним глазом вернулся за стол. Коля увидел его лицо. Оно было в шрамах, но шрамы его не портили, но делали значительным, и внушающим доверие.

— Чаю? — спросил Пров Фомич.

— Спасибо, дома попили, — отказался Андрон Викторович, — Нам бы Псоя Кузьмича повидать. Он у себя?

— На месте. Сейчас доложу.

Пров Фомич покрутил ручку телефона и снял трубку:

— Ромашка, ромашка — я пепел… Псой Кузьмич, к вам Андрон Викторыч… Не один, не один… С каким-то молодцом… Пускать? Лады, лады…

— Проходите, Андрон Викторыч, и вы, молодой человек, походите, не знаю, как вас звать величать…

— Коля…

— Николай, значит…А по батюшке?

— Викторыч, — ответил за племянника дядя.

— Ну что ж, проходите, Андрон Викторыч и Николай Викторыч. Псой Кузьмич вас ожидают. Ну, ты, Андрон, знаешь, где он сидит…

— Ещё бы…

Дядя толкнул дверь, которую Коля ни за что бы, ни заметил среди шкафов, и они вошли в совсем тёмный коридор, в котором, что называется, было не видно ни зги. Молодой человек тут же больно ударился коленом о какой-то острый угол.

— Блин! — сказал юноша, — Что это за корпус прогрессоров, в котором на лампочках экономят!

— Дерзок ты, племяш! — сделал замечание Коле дядя.

Он крепко схватил юношу за руку и потащил его по коридору по направлению к светящейся вдалеке букве "L".

Прежде чем цель была достигнута, кроме колена Коле пришлось ушибить локоть, лоб и ухо.

Буква «L» обратилась в сияющий прямоугольник, который принял гостей возгласом:

— Кого я вижу! Андрон Викторыч! А это кто с ним такой? Да это же Николай Викторыч! Просим, просим…

Кто-то маленький круглый прыгучий как мячик бросился к дяде с племянником с объятьями и поцелуями. Потом он отскочил, и Коля смог рассмотреть Псоя Кузьмича.

Псой Кузьмич представлял собой бритоголового мужчину с искрящимися весельем глазами и румяными щёчками. Именно, щёчками, ибо мужчина был, хотя и толстоват, но довольно миниатюрен, но, вот, пигмеи сочли бы его довольно высоким.

Его бесконечный лоб не бороздила ни единая морщина.

Мужчина был одет во френч защитного цвета, застёгнутый на все пуговицы. Колю поразила его обувь. Из-под стола выглядывали настоящие валенки!

Кабинет начальника Штаба Корпуса прогрессоров мало, чем отличался от приёмной. Те же доисторические канцелярские шкафы с застёклёнными дверцами. Дверцы были заклеены бумагой или затянуты бязевыми занавесками так, чтобы были видны только верхушки корешков разноцветных картонных папок, погрызенные временем.

Стол Псоя Кузьмича, за которым он лучился счастьем лицезреть своего старого друга с племянником, был покрыт зелёным сукном. На столе, кроме коробки телефонного аппарата, стоял ещё стакан чаю, выпитый до половины, в золотистом подстаканнике, на белом блюдечке с отколотым краем. На блюдечке лежала баранка. По её блестящей коричневой поверхности уже прошлись зубки Псоя Кузьмича.

Посреди зелёного сукна лежал раскрытый блокнот из самых дешёвых. Рядом стояла настоящая чернильница.

Коля увидел, что начальник Штаба Корпуса прогрессоров любит рисовать. Листок, на котором был раскрыт блокнот, был покрыт изображениями изящных женских профилей, скачущих лошадей и бегущих по волнам парусников.

— Чем, так сказать, обязан! — проскрипел Псой Кузьмич, расплываясь в доброжелательной улыбке, — Ты, брат, представь мне молодого человека, ибо тебя то я знаю как облупленного…

— Прошу любить и жаловать, дорогой Псой Кузьмич, мой племянник Николай Викторыч Шумский. — сообщил дядя Андрон, — Созрел для того, чтобы вступить в нашу организацию, дабы приложить все силы на благо великой миссии и…

— Похвально, похвально… Я очень рад! Люди, тем более молодые, всегда нужны! — обрадовался начальник Штаб, и забарабанил пальцами по столешнице.

Дядя Андрон различил "На сопках Маньчжурии" и стал подпевать. Коля, помедлив, последовал его примеру.

— Ну что ж! — Воскликнул Псой Кузьмич, выдвигая ящик стола, — Не будем откладывать дело в долгий ящик.

Он вынул из ящика стола медный колокольчик и позвонил. Через минуту среди шкафов отворилась дверь и в кабинет вошла… Таких медицинских сестёр Коля видел только в старых немецких порнофильмах. Молодой человек обмер. Старшие товарищи перемигнулись.

Медсестра взяла юношу за руку. Её горячее прикосновение произвело такое действие, что молодой человек повалился на пол без чувств.

— Жидковат. — Сказал Псой Кузьмич и ещё раз позвонил в колокольчик.

Андрон Викторович только развёл руками.

Медсестра задрала полу своего халатика и поправила чулок.

Из той же двери, что она вышла, явились два санитара с носилками. Это были дюжие молодцы с добродетельными суровыми лицами истинных арийцев. Они погрузили Колю на носилки и ведомые медсёстрой убыли.

Глава VIII

Испытания

Коля очнулся на холодной оранжевой клеёнке, покрывавшей больничную кушетку. Он был совершенно наг. Вокруг был белый кафель и блестящая сталь. Электрический свет струился из матовых круглых плафонов.

— Ожил. — Сказала нежным голосом та самая медсестра из порнографического фильма, и едва не повергла юношу в новый обморок.

По-видимому, девушка была опытной специалисткой: она молниеносно сунула склянку с нашатырным спиртом молодому человеку под нос. Это привело его в чувства. Коля сел на клеёнке, свесив ноги.

— Укол делать будете? — спросил он, не глядя на своего прелестного эскулапа.

— Будем, но не сейчас. — Ответила медсестра, — Сначала осмотримся.

— Как это?

— Вы, что молодой человек, никогда диспансеризацию не проходили?

— А.

— Тогда вставайте и следуйте за мной.

Юноша встал и проследовал за девицей. Следование за ней было настоящим мучением для молодой плоти. Медицинская сестра так качала бёдрами, что Коля просто не знал, куда деваться от эрекции. На его бодрого дружка можно было картину Герберта Ся «Юань» повесить.

Медицинская сестра привела молодого человека в большое помещение с душевыми кабинками из жести и металлической мебелью и спортивными снарядами. Среди последних внимание Коли привлекла подвешенная к потолку боксёрская груша.

На спинке металлического стула висела синяя пижама.

— Одевайтесь. — Сказала медсестра Коле, — Какой у тебя большой!

— Нравится? — загордился Коля, натягивая куртку.

— Ничего так… щекотун… — рассмеялась девушка.

— Так таки и щекотун… — обиделся молодой человек, надевая штаны.

Эрекция стала сходить на нет.

— Щекотун. — твёрдо сказала насмешница.

— Дура… — пробормотал себе под нос Коля и сунул ноги в банные шлёпанцы.

Девица достала из кармашка халатика колокольчик и позвонил: открылась обитая жестью, выкрашенная белой эмалевой краской дверь и в помещение вошёл ражий детина, что называется, кровь с коньяком. Его русые кудри с помощью гребня и масла были расчёсаны на пробор. Под носом картошкой детина имел щёточку усов. Одет он был в русскую рубашку из красного атласа, чёрные бархатные штаны. На ногах детины сверкали яловые сапоги гармошкой. Спереди у детины был повязан приличный ситуации медицинского осмотра белый фартук, впрочем, не очень чистый. В руках детина нёс поднос. На подносе стоял гранёный стакан, до верху наполненный како-то прозрачной жидкостью. Рядом на тарелке лежал огурец. От него исходил одуряющий запах смородинового рассола.

— Пей. — Сказала медицинская сестра Коле.

— Что это? — дрожащим голосом спросил юноша.

— Водочка. — Ласково объяснил детина, — Пейте, молодой человек, и закусывайте. Огурчик самолучший…

Дрожащими руками молодой человек взял стакан и поднёс к губам. В нос ударил острый запах спирта. На глазах у Коли навернулись слёзы. Он зажмурился и опрокинул обжигающую жидкость себе внутрь. Тут же появился позыв извергнуть из себя, не что завтрак, но и сами кишки, но детина сунул молодому человеку в зубы огурец. Рассол мгновенно погасил позыв к тошноте. Коля стал остервенело жевать огурец при этом он не спешил глотать разжёванное, а сплёвывал на пол. Никто за это замечания ему не сделал. Нажевавшись, Коля открыл глаза. Детина уже ушёл. Медицинская сестра расстегнула верхнюю пуговку на халате. Юноша увидел кусочек красного кружевного лифчика, из которого вываливалась пышная грудь девицы.

— Молодец! — Похвалила Колю озорница.

Коля покраснел от удовольствия. Девица снова достала из кармашка колокольчик и позвонила, и стал открывать душевые кабинки. В кабинах юноша увидел привязанных к трубам alien'ов. Кого тут только не было! И безголовый гуманоид с Альфы Центавры, и плазмоид из созвездия Дев, даже криптомарсианин имелся из Шамбалы. Не было только alien' a того вида, что нелегально телепортировался в космопорте.

Всё из той же двери в помещение вошла маленькая сухонькая старушка в тёмной, почти монашеской одежде. В своих сморщенных лапках она несла навороченный бластер с таким количеством архитектурных излишеств, что у Коли зарябило в глазах… Старушка вложила бластер в окрепшие после водки руки молодого человека.

— Мочи, уродов, — предложила медицинская сестра юноше.

— Запросто! — откликнулся Коля и нажал на гашетку.

За несколько секунд шквал разноцветного огня, сопровождаемый характерным шелестом испарил уродов вместе душевыми кабинками. От них остались только пятна копоти на кирпичной стене, даже кафельная плитка, вместе с штукатуркой поотлетали.

— Молодец! — неожиданным басом сказала старушка, и забрала бластер у Коли, и обратясь к медицинской сестре: — Прикрой сиськи-то, срамница…

— Да пошла, ты, старая к лешему… — грубо ответила ей срамница, — Иди свою Нинку лечи, а я на работе, работаю я…

— Знаю я вашу работу! — сказала сварливая старуха, унося бластер, — Стакан держать, да спине лежать…

— Иди, клюй…

Старушка ушла.

Медицинская сестра расстегнула ещё одну пуговку на халате. Обнажился великолепный живот, подёрнутый блядовитым жирком.

— Ух! — сказал совсем пьяный Коля и полез к девушке обниматься.

Хулиганка ловко вывернулась из его неловких объятий, и колокольчик в её пальцах с кроваво красным лаком на остроконечных ногтях прозвенел в третий раз.

В помещение вошёл худой человек в мятом тёмном костюме, в клетчатой рубашке, в сандалиях на босу ногу. На его лысый череп была аккуратно зачёсана длинная прядь тёмных редких волос. Под мышкой он нёс гармонь.

— Играй! — протянул он музыкальный инструмент Коле.

— Ик! — сказал от неожиданности Коля.

— Играй! — строго сказала медсестра и застегнула пуговку на халате.

— Я не умею! — растерялся юноша.

— Попробуй! — ещё строже сказала девушка и застегнула вторую пуговку.

Тут уж Коля вцепился в гармонь. Он стал растягивать мехи, пальцы забегали по кнопкам: раздалась ужасающая какофония. Лысый заткнул уши.

— Всё ясно, — сказал неожиданно вошедший в помещение Псой Кузьмич, — Парню надо ещё сделать укол "гармониста".

Коля глупо улыбался и продолжал мучить инструмент. К нему подошёл лысый, отвесил подзатыльник и отобрал инструмент. У юноши сделалось обиженное лицо. Медсестра расстегнула пуговку на халате. Коля повеселел.

Лысый вышел вместе с начальником Штаба корпуса пргрессоров. Вместо них явились один из санитаров — истинных арийцев. Он подал медсестре прибор, похожий на револьвер, только вместо патронов в барабане находились ампулы с вакцинами.

— Теперь уколы. — Сказала ласково медсестра Коле и расстегнула ещё пуговку.

Коля совсем сомлел. Санитар подхватил его под руки, и положил животом на кушетку, стащил с задницы пижамные штаны. Девушка протёрла левую ягодицу юноши ваткой, смоченной спиртом, приставила к ней инъекционный револьвер, дважды нажала на курок. Молодой человек дважды вздрогнул и почувствовал, как его ягодица становится каменной. Медсестра подтвердила его ощущение, побарабанив по ней пальчиками: пам-парам.

Глава IX

Товарищи

Товарищ N 2 имела обыкновение просыпаться за несколько минут до подъёма. Она лежала, выпростав, как полагается по уставу, руки поверх синего одеяла с тремя чёрными параллельными линиями в ногах и, в который раз, обозревала свою камеру.

Стены, покрытые цементной шубой, привинченные к каменному полу металлический стол и стул, пара полок с туалетными принадлежностями, конспектами и учебниками, лампа в сетчатом колпаке. Сейчас она светит синим ночным цветом. Ничего лишнего, ничего, чтобы могло отвлечь от созидательного труда, упорной учёбы, правильного отправления естественных надобностей.

Из зарешётчатого окна под самым потолком в камеру проник первый луч солнца. Он отразился от таблички с описью имущества, висевшей у обитой жестью, окрашенной голубой эмалью двери, и развернулся золотистым параллелограммом, в котором повисли мельчайшие пылинки. Товарищ N 2 не могла себя корить за то, что плохо сделала влажную уборку накануне вечером: из курса биологии ей было известно, что 90 % пыли составляют мельчайшие частички человеческой кожи, которая постоянно регенерируется.

Наконец чёрная тарелка громкоговорителя, висящая над дверью, откашлялась, и камеру наполнили радостные звуки сирены. Синяя лампочка погасла.

Начался новый счастливый день.

Товарищ N 2 откинула одеяло и спрыгнула на пол. Она была одета в серую ночную рубашку до пят. Спереди и сзади на рубашке была нашита большая цифра «2» из белой ткани.

Голова была повязана серым платком.

В несколько секунд рубашка и платок были сброшены. Товарищ N 2 осталась в шерстяных панталонах и маечке зелёного цвета: на открытых частях тела её нежный пушок стал дыбом от холода.

Есть ещё над, чем работать в области закаливания своего организма.

Товарищ N 2 подпрыгнула и отворила настежь форточку на маленьком зарешётчатом окне. Потянуло свежим воздухом.

Из-под полосатого матраса товарищ N 2 извлекла спортивный костюм чёрного цвета, белые шерстяные носки и вязаную шапочку. Облачившись в эти вещи, товарищ N 2 вытащила из-под своей панцирной кровати кеды, и обулась. Все вещи украшала цифра "2".

Она завязывала шнурки, когда в замке железной двери загремели ключи.

Дверь распахнулась. В дверном проёме стоял товарищ N 1, тоже полностью экипированный для утренней физзарядки. Товарищи улыбнулись друг другу.

— Айда! — сказал товарищ N 1.

— Побежали! — согласилась с ним товарищ N 2.

Они побежали по длинному, тускло освещённому, коридору, в который выходило множество железных дверей с номерами.

Товарищ N 2 подбежала к двери под N 3, сняла ключи, висевшие на специальном крюке рядом, и отомкнула замок. За дверью обнаружился перебирающий на месте ногами товарищ N 3, готовый к утренней физзарядке. Товарищи N 1 и N 2 побежали дальше, а товарищ N 3 стал отпирать камеру N 4…

Вскоре по коридору стройными рядами бежала целая колонна товарищей, оставляя за собой открытые двери камер для проветривания и шмона. Шмон осуществляли дневальные. Сегодня это были девятые номера десятков. В их же обязанности входили уборка мест общего пользования, коридоров и прилегающей территории к бараку N 1. Старший наряда — товарищ N 9 отпирал камеру товарища N 1 и докладывал ему о событиях прошедшей ночи Он же осуществлял шмон в его камере.

Товарищи, предводительствуемые товарищем N 1, уже бежали первый круг вокруг своего барака. Это длинное приземистое здание под плоской крышей, залитой битумом, из красного кирпича помещалось посреди заасфальтированного двора.

Один угол двора занимал навес: металлические столбы поддерживали крышу из оцинкованного железа. Под навесом вокруг утопленной в асфальт бочки из-под бензина стояли деревянные скамейки.

Другой угол двора занимали, выкрашенные в зелёный цвет спортивные снаряды.

В третьем углу двора находился куполообразный ангар складского помещения.

В четвёртом углу была вертолётная площадка. На ней находились лёгкие стрекозоподобные вертолёты товарищей N 1, N 2, N 3, N 4 и N 5.

Двор был огорожен проволочным забором, за которым располагались точно такие же кирпичные бараки. Они тянулись вдоль пересекающихся под прямым углом улиц, во все стороны, на сколько хватало глаз. Над ними возвышались только кое-где водонапорные башни, кубы электрических подстанций и цилиндры очистных сооружений. Над всем этим царило бездонное, голубое небо, в котором сияло яркое солнце, и плыл на малой высоте серебристый спутник.

После вольных упражнений товарищи пробежали ещё несколько кругов и вернулись в барак. Разойдясь по камерам, все поснимали спортивные костюмы, переобулись в банные шлёпанцы, взяли туалетные принадлежности и свежие полотенца со спинок коек — их развесили дневальные — и пошли в места общего пользования.

Покончив с процессами дефекации, уринирования, бритья, помывки, товарищи из 1-го барака переоделись в чистое бельё, френчи, брюки защитного цвета и военные ботинки. Головы они прикрыли кепками с большими красными звёздами. Вся одежда товарищей различалась только нашитыми цифрами из белой ткани.

Приведя себя в порядок, товарищи выстроились в коридоре по десяткам на утреннюю поверку. Её проводил лично товарищ N 1.

Он держал в руках специальную книгу учёта личного состава, называл номер товарища — товарищ громко говорил: "Я!". Если товарища не было, то за него отвечал старший десятка — десятник: товарищи NN 2, 11, 21, 31, 41 и т. д., например: "В лазарете!", "В командировке!" и т. п. Товарищ N 1 делал в книге соответствующие отметки.

Когда поверка была закончена, товарищ N 9 доложил товарищу N 1 результаты утренней поверки. У товарища N 43 в матрасе был обнаружен тайник, в котором подлый предатель и порноблудливый говномудак спрятал кусок хлеба. Кусок хлеба был завёрнут в листок бумаги, вырванный из тетради для политзанятий. На листе бумаги рядом с таблицей статистических данных, показывающих рост отечественной, тяжёлой промышленности, была нарисована голая женщина.

— N 43, выйти из строя! — сказал товарищ N 1.

N 43, опустив голову, вышел из строя. К нему подошли дневальные и быстро её раздели до гола.

— На завтрак шагом марш! — скомандовал товарищ N 1.

Товарищи строем пошли на завтрак, они шли мимо N 43 и плевали на него, он только жмурился. Когда все прошли, дневальные принесли чёрный мешок и надели его на N 43. Так, в мешке они его вывели во двор. За проволочной изгородью стоял автобус. У ворот дневальные остановили N 43. Из грузовика выскочили двое. Они были одеты, как все во френчи и брюки защитного цвета и кепки с красными звёздами. Только номера у них были шестизначные, и на ногах у них были не ботинки, а короткие сапоги. Товарищи с шестизначными номерами приняли N 43 у дневальных и отвели его в автобус.

Тем временем другие товарищи завтракали. Они сидели за столами десятками. Сегодня, как впрочем, и всегда, завтрак состоял из манной каши с орехами и ягодами, чая, сахара, кубика масла и ломтя серого ноздреватого хлеба с темно-коричневой коркой.

Товарищ N 1 поел быстрее всех и скомандовал:

— Заканчиваем!

Все тут же оставили свои помятые алюминиевые тарелки и кружки, гнутые ложки и встали.

— Выходим строиться на улицу! — скомандовал товарищ N 1.

Все пошли на улицу. Товарищ N 1 вышел последним.

Товарищи ещё не успели построиться, а товарищ N 1 уже появился на пороге барака.

— Перекур! — скомандовал товарищ N 1.

Строй рассыпался.

Курящие товарищи пошли под навес, и расселись вокруг утопленной в асфальт бочки. Они достали из карманов кисеты и стали сворачивать цигарки. Скоро их компания уже окуталась крепким сизым дымом.

Некурящие товарищи затеяли игру в "ручейки".

Товарищ N 1 подозвал к себе товарищей N 2, N 7, N 16 и стал им говорить что-то тихо с серьёзным выражением лица. Товарищи слушали его с великим вниманием и кивали головами.

— Всё понятно? — Громко спросил товарищ N 1 своих слушателей.

— Так точно! — Хором ответили они.

— Выполняйте. — Скомандовал товарищ N 1.

Товарищи побежали к вертолётной площадке. Впереди бежала товарищ N 2.

— Товарищи, прошу на политзанятия! — громко сказал товарищ N 1 и пошёл в барак, ни на кого не глядя. Товарищи, побросав свои дела, потянулись за ним.

За бараком с треском поднялся в воздух вертолёт товарища N 2. За штурвалом сидел товарищ N 37. Он принял ручку на себя и пролетел над товарищами по бараку. Некоторые задрали головы, провожая вертолёт. От одного из соседних бараков в воздух поднялись ещё два вертолёта сопровождения. Звено взяло курс на юго-восток.

Глава X

Встреча

Бледно-жёлтая пустыня, похожая на стиральную доску, тянулась во все стороны, насколько хватало глаз. Кое-где на ветру трепетали полупрозрачные кусты растений с белыми ветвями, покрытыми мелкими зелёными листочками.

В огромной яме, накренившись, торчал космический корабль, похожий на закопчённую кастрюлю, зачем-то опутанную толстыми трубами и утыканную шипами. На краю ямы сидели оборванные, грязные дядя Андрон и его племянник Коля. У Коли под глазом был синяк. Его только что поставил юноше дядя. Дядя сидел, опираясь на бидон серебристого цвета.

— А они нас найдут? — спросил Коля дядю.

— Я думаю, они нас уже обнаружили и вот-вот прилетят.

— Так быстро? Они же отсталые.

— Они отсталые с точки зрения общественного устройства и морали, а с техникой у них всё в порядке. Надо будет, иголку в стоге сена найдут…

— А что такое "стог сена"?

— А где твоя гармонь?

— Ой, в каюте оставил!

— Дуй немедля за ней, а то я тебе сейчас под второй глаз фитиль поставлю!

Коля скатился на дно ямы и залез внутрь корабля.

— Эх! — сказал дядя.

Вдруг он прислушался. Поставил козырьком ладонь над глазами и стал оглядываться.

— Йоп! — воскликнул дядя Андрон, — Летят! Летят, милые… Колька, мать твою, летят, где ты есть, давай скорей…

Юноша уже карабкался на край ямы, на плече он тащил гармонь.

— Иду, иду…

— Ложись! — крикнул ему дядя.

Они улеглись, приняв позы потерпевших крушение, и закрыли глаза.

Шум вертолётов становился всё сильнее. Наконец поднялась маленькая песчаная буря, поднятая их лопастями. Она почти засыпала дядю Андрона и Колю.

Из приземлившихся вертолётов первыми вышли товарищи N 237 и N 334. Они были вооружены автоматами с большими дискообразными магазинами.

Вышли, огляделись, понюхали воздух. N 237 махнул рукой. Из одного из вертолётов вышел N 101. Он был в противогазе. Товарищ N 101 вынес и развернул портативную лабораторию. Пока он анализировал воздух и песок, товарищи N 237 и N 334 стояли рядом, держа пальцы на спусковых крючках автоматов.

Товарищ N 101 делал свою работу довольно долго. Маленькая, песчаная буря, поднятая вертолётами, забила, песком нос Коле. Он терпел, терпел сколько мог, а потом чихнул.

Товарищи N 237 и N 334 вздрогнули и открыли огонь. Товарищ N 101 уронил какую-то пробирку в раскрытый чемодан портативной лаборатории, и там что-то взорвалось. Товарищ N 101 упал на песок и быстро-быстро стал отползать к вертолётам.

Пули товарищей N 237 и N 334 задели дядю Андрона.

— Ой, бля! — вскричал дядя и вскочил на ноги эдаким монстром пустыни, от него во все стороны летел песок. Он прыгал, поджав раненную ногу, и извергал страшные проклятия.

Товарищи N 237 и N 334 перестали палить. Товарищ N 101 затих на песке. Из вертолёта выскочила товарищ N 2. Она волокла огромную сеть. Ей помогал товарищ N 16. Вдвоём они накинули сеть на дядю Андрона. Товарищи N 237 и N 334 забросили автоматы за спину и помогли его связать. Вчетвером они его понесли к вертолётам.

Пока происходила поимка дяди Андрона, товарищ N 101 вернулся к своей портативной лаборатории. Он поковырялся в её внутренностях, вызвал ещё один маленький взрыв и, пнув ногой лабораторный чемодан, тоже побрёл к вертолётам.

Коля ждал, когда им займутся, но им никто не занимался. Колю никто не заметил. Молодой человек приподнялся на локте и огляделся. Дядю Андрона уже грузили в один из вертолётов. Юноша испугался, что останется один. Он схватил гармонь и дядин бидон и со всех ног припустил к вертолётам.

— Стойте! Стойте! — кричал он, — Меня забыли…

Товарищи N 237 и N 334 обернулись и навели на него свои автоматы. Только они хотели открыть огонь, как из вертолёта выглянула товарищ N 2 и что-то им сказала со строгим выражением лица.

Товарищ N 334 остался стоять у вертолёта с наведённым на Колю автоматом. Товарищ N 237 подошёл к юноше и ударил его кулаком в ухо. Коля упал без чувств. Подошёл товарищ N 334. Вдвоём с товарищем N 237 они перенесли Колю в вертолёт товарища N 2. Они уже хотели сесть в свой вертолёт, но товарищ N 2 приказала им забрать гармонь и бидон. Товарищи выполнили приказ.

Вертолёты сопровождения поднялись в воздух первыми. Вертолёт товарища N 2 поднялся в воздух только после того, как та подбежала к яме с потерпевшим крушение кораблём и швырнула туда какой-то небольшой предмет.

Звено набрало высоту, и тогда в яме с космическим кораблём произошёл взрыв.

— Крандец! — сказал дядя Андрон, опутанный сетью, глядя на взрыв сквозь толстое стекло кабины вертолёта, — Перевязали бы… — обратился он к попутчикам и показал на промокшую от крови штанину своего десантного комбинезона.

Сидевший напротив него парень с автоматом что-то прокричал, скорчив страшную рожу. Андрон пожал плечами, не понимаю, мол, и получил деревянным прикладом автомата в лоб. Андрон потерял сознание.

По возвращении на двор барака N 1 дядя Андрон и Коля, пришедшие к тому времени уже в себя, были отправлены в медпункт, где ими занялись товарищи N 87 и N 91 под присмотром N 7 и N 16. У двух последних товарищей были автоматы.

Остальные товарищи свободные от несения боевого дежурства по приказу товарища N 2 построились во дворе барака.

— Номера 101, 234, 337 — выйти из строя! — скомандовала она.

Названные номера вышли из строя, низко опустив головы. К ним подошли дневальные, и раздели до гола. Товарищи прошли мимо них, и каждый плюнул. Дневальные надели на них чёрные мешки, и повели к воротам, за проволочной изгородью стоял роковой автобус.

Глава XII

Приём

После медпункта, где дядя Андрон и Коля получили необходимую помощь, товарищи N 7 и N 16 препроводили их в места общего пользования.

Андрон опирался на костыли.

Сначала дяде и племяннику было предложено облегчиться в длинном узком помещении, где каменный пол шёл под уклон, который заканчивался жолобом. В жолобе были проделаны дырки. У входа висел скрученный резиновый шланг. С него капала вода.

Товарищ N 7 показал на жолоб, присел и покряхтел, тоже сделал товарищ N 16.

— Не хочу. — Сказал дядя Андрон, — С чего срать, если с Земли не жрамши…

— Не хочу. — Сказал Коля, — Вы бы нам поесть дали сначала…

Товарищи сделали страшные лица и направили на землян автоматы.

Пришлось присесть. Дяде Андрону с больной ногой было трудно.

Товарищи ходили и смотрели. Коля немного пожурчал. Дядя Андрон не смог. Но и это, казалось, удовлетворило товарищей. Они дулами автоматов показали, что пришельцы могут встать, заправиться, и повели их в другое помещение.

Конвоиры милостиво разрешили Коле помочь дяде встать.

По дороге дядя Андрон успел сказать Коле:

— Видишь, племяш, по состоянию сортира можно судить о состоянии общества…

За это дядя получил чувствительный толчок дулом автомата под ребро.

— Уя! — сказал дядя.

— Нельзя ли по-вежливее! — возмутился Коля.

Но их не поняли.

Другое помещение оказалось точно таким же, как и первое, только с потолка свисали дырчатые колбы душа. Товарищи заставили землян встать под них и включили воду. Вода была холодная. Дядя Андрон и Коля пытались выбежать из-под противных струй воды, но конвоиры заталкивали их обратно и смеялись над ними. Особенно их забавлял дядя Андрон, такой неуклюжий со своими костылями.

Промокших до нитки бедняг товарищи отвели в третье помещение. Там за длинным деревянным прилавком их встретили товарищи N 62 и N 63. За ними виднелись стеллажи, закрытые занавесками. На деревянном прилавке стояли два пузырька с фиолетовой жидкостью и две кипы белья и форменной одежды жителей этой планеты.

Товарищ N 63 вышел из-за прилавка, посадил землян на деревянные табуретки и стал стричь наголо машинкой дядю Андрона, а потом Колю.

Товарищ N 62 открыл один пузырёк. Помещение наполнил противный едкий запах. Он сделал вид, что наливает жидкость в ладонь, и показал, что надо её втирать в кожу.

Остриженные наголо земляне разделись и стали втирать в кожу противную жидкость. После этого их заставили одеться. Дяде Андрону форма оказалась мала, Коле велика. Но ботинки и кеды им подобрали тютелька в тютельку. Кроме того, им выдали одеяла, подушки, туалетные принадлежности, тетради, карандаши, точилки, шариковые ручки и книги на местном языке. С этими вещами их препроводили в камеру N 43. Его койка была надставлена второй, а к полу был привинчен ещё один стул. Наконец, дядя Андрон и Коля остались одни.

— Уп-с! — сказал Коля.

— Уф! — сказал дядя.

Коля полез наверх, дядя разместился на нижней койке.

— Бидон-то у нас отобрали, — сказал Коля, — Что мы теперь будем делать? Весь план на фиг пошёл.

— Не ссы, пацан! Прорвёмся! — ответил ему дядя.

— Дядя, а чего они, ну, в общем…

— Такие как мы?

— Ага, антропоморфные… Галактика-то другая вроде…

— Ну и что, Коля, что галактика другая… Дух, он дышит, паря, в одних, ну почти, в одних и тех же телесных формах…

— То есть, важно чтобы была голова, прямохождение и пальцы на конечностях?

— Смотри-ка, укольчик действует!

— Действует, дядя…

Глава XIII

Бидон

Бидон, о котором так беспокоился Коля, стоял на столе в канцелярии барака N 1. Это была довольно большая комната с тремя зарешётчатыми окошками и несколькими шкафами, набитыми картонными папками с завязками. Вокруг стола с бидоном ходил товарищ N 1. На стульях сидели товарищи N 2 и N 3. Товарищ N 2 качала ножкой. Товарищ N 3 пытался разобраться в колиной гармошке.

— Они всё же прилетели! — сказал товарищ N 1.

— Ну и что… — пожала плечами товарищ N 2, — Потерпевшие крушение. Мало ли у нас таких было. Все на земляных работах теперь. Не хуже других. Норму выполняют, на политзанятиях вопросы задают, в художественной самодеятельности принимают участие…

— Так то потерпевшие крушение, а эти…

— Неужели засланные к нам?

— А то!

Товарищ N 3 наконец обнаружил, что гармошка может издавать звуки и начал активно экспериментировать с ними.

— А как ты понял, что они засланные? — спросила товарища N 1 товарищ N 2.

— Я их нутром чую! — сказал товарищ N 1 и сделал свирепое лицо.

Товарищ N 2 рассмеялась.

— Сделай ещё так! — попросила она.

— Обойдёшься. Давай-ка, лучше глянем, что это за хрень такая…

Товарищ N 1 выдвинул ящик стола, пошарил в нём, вынул ножницы и пресс-папье. Поставил ножницы остриём на крышку и ударил по ножницам пресс-папье.

— Может лучше товарищей позвать? — опасливо сказала товарищ N 2, — а то, как жахнет!

— Не жахнет! — уверенно сказал товарищ N 1.

— А вдруг?

Товарищ N 3 продолжал мучить гармошку.

— Товарищ Третий, э, товарищ Третий… — обратился к нему товарищ N 1, — Давай, хорош, хернёй заниматься… Иди свистни кого-нибудь там…

— Кого? — спросил товарищ N 3, оставляя гармошку.

— Кого-нибудь, чтоб фигню эту открыли…

— Ага! — понял товарищ N 3 и вышел.

— Он же тупой. — Сказала товарищ N 2.

— За то исполнительный товарищ.

— Ну и был бы он N 79 или 100, чего о N 3?

— 79-й, бывает, по медпункту дежурит, представляешь, пилюли перепутает! 100-й…

В канцелярию вошли товарищи N 71 и 73. Товарищ N 1 отдал им ножницы и пресс-папье.

— Вскройте-ка, эту штуку, ребята… — показал товарищ N 1 на бидон.

Ребята принялись за работу. Товарищи N 1 и 2 скрылись за дверью, но не совсем. Они оставили небольшую щель и глядели, что будет.

— А где товарищ N 3? — вдруг вспомнил товарищ N 1.

— Пробу пошёл снимать с ужина, — ответил товарищ N 71 и так сильно ударил по ножницам, которые держал товарищ N 72, что они пробили насквозь крышку бидона. Брызнула какая-то жидкость.

— Ай! — сказал товарищ N 72 и посмотрел на свою мокрую руку.

Товарищи N 1 и N 2 скрылись за дверью.

— Что там? Что там? — закричали они из-за двери.

Товарищ N 72 с опаской лизнул жидкость на своей руке. Товарищ N 71 внимательно смотрел на него. Вдруг товарищ N 72 сделался белее мела, его глаза вылезли из орбит, рот приоткрылся, зубы оскалились. Он проглотил свой язык и стал задыхаться, багровея и надуваясь.

— Смерть, смерть! — с криком ужаса выбежал из канцелярии товарищ N 71.

— Вода! Вода! — кричал ему вслед товарищ N 72, весело смеясь.

Глава XIV

На земляных работах

На следующее утро Коля обнаружил себя на земляных работах. Дядю Андрона оставили долечиваться.

Коля работал в местности, которая представляла собой скопление плоских холмов с болотами между ними.

Юношу определили в бригаду из десяти существ, из которых только он один был человеком. Остальные были разной степени уродливости alien'ы. Никого из них на Земле Коля не встречал, а личным компьютером для их идентификации он воспользоваться не мог, перед отлётом он был отключён.

Перед отправкой на земляные работы с Коли сняли френч и ботинки, отобрали кеды и кепку со звездой. Колю одели в длинополую холщовую рубаху, холщовые штаны и выдали опорки, сшитые проволокой из старой автомобильной камеры. Юноше оставили одеяло и выдали мешок сухарей и флягу с водой, подкрашенной марганцовкой.

На земляные работы Колю везли целую ночь на автобусе, вместо стёкол у него была фанера. Колю охранял товарищ с семизначным номером. Он всю дорогу продремал, вероятно, зная, что юноша — пришелец и никуда на незнакомой планете не побежит. Молодой человек действительно не собирался никуда бежать. Он решил ждать дядю Андрона. Пусть он решает, что делать дальше, он же старший. С какой стати дядя Андрон по излечении должен был присоединиться к Коле на земляных работах, юноша не задумывался.

Колина бригада жила в хижине сплетённой из прутьев и обмазанной глиной. Крыша была сделана из рваных кусков полиэтилена и длинных узких листьев какого-то растения, которое только и росло на холмах.

Птиц Коля видел только высоко парящими в бездонном, синем небе, животных пробегающими вдалеке. За то много было насекомых. Они лезли в уши, нос, рот, глаза. Жалили, кусали, пытались внедриться в открытые участки кожи. Просто донимали своим жужжанием, зудом, поползновением. Ещё было множество практически безобидных земляных червей, а в болотах в изобилии водились пьявки и разнообразные земноводные. Всё это было хорошим подспорьем в деле разнообразия питания. Товарищи заставляли работать много: носили в подолах рубах землю из ям на вершинах холмов — засыпали болота, а кормили плохо — утром и вечером одно и тоже: сухари, похлёбка из бобовых на колбасных обрезках, отвар из листьев похожих на дубовые. Обеда, как такового, не было, но перерыв на час для отдыха посреди рабочего дня, который продолжался от рассвета до заката, имелся. Бригадники использовали его для улучшения своего питания. Среди них был alien, отличавшийся изумительной способностью к регенерации. Коля прозвал его "Рост".

Кто-нибудь с крепкими нервами подходил к Росту, обычно это был alien брутальной наружности, которого Коля прозвал «Жвало». Так вот, Жвало подходил к Росту и откусывал ему верхнюю конечность с частью плеча, начинала хлестать очень пахучая багровая кровь. Двое других бригадников, никогда Коля, его в этот момент тошнило, волокли истекающего кровью Роста в болотину, чтобы бросить его в то её место, где было по-больше пьявок. На запах поживы слеталась, сбегалась, приплывала, приползала вся болотная фауна, и тут её только рубахами загребай и отправляй в кипящий на костре котёл. Варево получалось крайне вонючее, но очень питательное. Коля ел его, зажав нос, а после его несло как подорванного, но это ему казалось ничего, организм очищается, мышцы ануса тренируются, а главное, пока сидишь орлом — не работаешь. Охрану — товарищей это иногда раздражало, и они поколачивали Колю, но от работы на свежем воздухе и скудного питания он стал жилистый, и боль перестал чувствовать. Побои Коле даже нравились временами, всё же какое-то развлечение, а так юноше и словом перекинуться было не с кем.

Кое-какие слова на разных языках Коля выучил, но эти слова значили одно и тоже: «работай», "хорош филонить", «чмо», "жри", "кончай ночевать", «шабаш» и т. п., общим числом не более полутора десятков. Их, конечно, не хватило бы для того, чтобы изложить бригадникам одну идею, пришедшую Коле в голову после ежедневного созерцания экзекуции, которую учинял Жвало над Ростом.

Вкратце, суть идеи такова: если уж Жвало откусывает части тела от Роста, а они у него неизменно отрастают вновь ещё даже до окончания обеденного перерыва, не разумнее ли не волочь истекающего кровью alien'а в болото в качестве приманки для местной фауны, а сразу класть в кипящий котёл кусок настоящего мяса.

Можно было подумать, что Жвало, оторвав от Роста конечность её, проглатывал по праву самого сильного, но нет, он её выплёвывал по причине ядовитости. Коля в силу своей лингвистической неграмотности этого не знал, хотя место для него в этой бригаде освободилось как раз потому, что его предшественник попробовал мясцо Роста, и умер, разумеется, в страшных муках.

Парня похоронили в болоте, и вышло, что нет худа без добра. Какие-то вещества покойного вступили с болотной водой и флорой в такую реакцию, что оно высохло, не быстро, но высохло.

Коля пытался попробовать мясцо Роста в сыром виде, но был замечен раньше, чем успел вонзить в него зубы, и нещадно бит всей бригадой, что было хорошо, в том смысле, что молодой человек сумел таким образом увильнуть от работы, ибо первая заповедь цивилизованного гуманоида гласит: Терпение, умеренность и труд, И вот уже ты хладный труп. А это очень тупо, Ведь наслажденья чужды трупам. Тем гуманоид отличается от тварей прочих, Что наслаждается чем, где и сколько хочет.

Юноша, делясь, в последствии с дядей Андроном подробностями своей жизни на земляных работах, поведал ему и эту историю. На что дядя высказал мысль, что кто его знает, траванулся бы Коля, съев мясца от Роста или нет, главное молодому землянину удалось выжить, хотя и таким парадоксальным образом, а для прогрессора нет задачи важнее как выжить и выполнить свою миссию по поставлению отсталых alien'ов на столбовую дорогу цивилизации.

Кроме работы товарищи утруждали бригадников подготовкой номеров самодеятельности и политическими занятиями. И то и другое происходило в единственный выходной день, он выпадал обычно на десятые сутки.

С утра товарищи не гнали бригадников на работу, давали поспать лишний час. После обычного завтрака загоняли бедолаг на дезинфекцию в специальные автофургоны. Их двигатели работали на малых оборотах, а выхлопные трубы были выведены прямо внутрь фургонов, где и находились дезинфицируемые. После такого окуривания некоторые умирали, но оставшиеся в живых были застрахованы от завода паразитов в своём теле до следующей декады.

Коле не нравилось в этом только одно. После такой дезинфекции приходилось выблёвывать весь завтрак, а возможности наловить на кусок Роста представителей болотной фауны не было, чтобы сварить похлёбку, приходилось голодать до ужина, а какая на голодный желудок художественная самодеятельность и политическая подготовка, мучение лишь.

Сколько Коля был на земляных работах, столько репетировали один и тот же номер. Бригадники садились в кружок вокруг маленького чёрно-белого телевизора, который работал от аккумулятора автомобиля вроде доисторического земного «козла». На нём к бригадникам приезжали два товарища с четырёхзначными номерами. Один управлял телевизионной антенной, довольно плохо, потому что изображение всё время исчезало за помехами, и звук пропадал. Другой товарищ ходил с резиновой палкой и бил бригадников. По телевизору показывали одну и туже местную оперу. Товарищи на фоне задника, расписанного поросшими лесом горами, пели что-то под бравурную музыку и махали ногами и руками, будто желая друг друга побить, ещё иногда носили по сцене флаги. Наставники бригадников тыкали пальцами в экран телевизора, и что-то кричали страшными голосами. Сначала Коля думал, что они призывают к внимательному просмотру данной передачи, но потом понял, что надо подражать товарищам на экране, то есть пытаться воспроизвести звуки их пения и жесты, потому что тех, кто просто сидел и смотрел, наставник охаживал резиновой дубинкой. Так продолжалось с рассвета и пока солнце не достигнет зенита.

Потом товарищи с четырёхзначными номерами и с телевизором уезжали, вернее их «козла» уволакивал тягач. Вместо них приезжали товарищи с трёхзначными номерами на другом «козле». Их тоже было двое. Один раздавал бригадникам доски зелёного цвета и мелки. Он же потом ходил среди бригадников с резиновой дубинкой и бил их, если замечал. Что кто-то ничего на своей доске не пишет. Другой товарищ читал бригадникам что-то вслух из книжки, которую Коля даже держал в руках, когда находился в бараке N 1. Никто, и Коля, в том числе, ничего не понимал, но писал на своём языке, что в голову взбредёт, писал и стирал, писал и стирал. Коля пытался рисовать, но за это били. Коля назвал эти занятия политическими, сам для себя назвал.

Позже Коля обсуждал с дядей Андроном то, что он для себя называл художественной самодеятельностью и политической подготовкой. В ходе обсуждения Коля поинтересовался, а почему им, прогрессорам, оправляя их на данную планету с такой серьёзной миссией, не сделали уколы прививки знания здешних языков и культуры. Дядя даже расстроился, услышав такой вопрос от племянника.

— Мы же сюда не на разведку прибыли, мой мальчик! Мы их должны на столбовую дорогу вывести. Тут до нас уже знающие люди были, всё выяснили, заключение сделали. Если бы мы что-то понимали в здешней жизни, у нас могли бы даже за то короткое время, что мы здесь были, возникнуть, конечно, чисто теоретически, сомнения в необходимости вмешательства в здешние дела. Мы же гуманоиды, а нам, гуманоидам, всегда свойственно сомневаться, жалеть и т. п. и т. д.

— Так мы нарочно подставились, чтобы на земляные работы угодить? Чтобы злее быть?

— Нарочно.

Коля действительно был зол на товарищей, которые мучили его непосильным трудом, голодом и бессмысленными занятиями, и готов был сделать им любую гадость, но вот беда, не было у юноши бидона, а что мог он сделать без него. Ничего не оставалось юному прогрессору, только ждать прибытия на земляные работы дяди, но что-то не являлся, то есть его не привозили.

Юноша устал его ждать. Однажды на рассвете он решил не выходить из хижины. Молодой человек решил дождаться, когда кто-то из товарищей, наоравшись, залезет в хижину, чтобы выволочь его на работу силком. Коля решил напасть на этого товарища. Товарищ будет защищаться, и наверняка убьёт Колю. Коля умрёт, но так дальше продолжаться больше не может. Вот как достали молодого человека земляные работы.

Глава XV

Дядя Андрон лечится

Пока племянник доходил на земляных работах его дядя припухал в медпункте барака N 1. Медпункт представлял собой ряд соединённых в анфиладу камер, выкрашенных в белый цвет.

Палаты, всего их было три, в медпункте были каждая на одного больного. Их убранство ничем не отличалось от убранства жилых камер, кроме как белым цветом стен и мебели.

Больных, за исключением дяди Андрона, не было. Здоровая нация — здешние alien'ы, этого у них не отнимешь. Землянам бы с них пример брать, а то у них вечно, то понос, то золотуха, то сидром усталости, и это несмотря на чудеса медицины, трансплантологию, имплантантологию и прочую хрень. А надо-то, всего-то, режим дня соблюдать, здоровое питание, физзарядка и почти полное отсутствие электронных средств массовой информации.

Местный лепила — товарищ N 8 поставила диагноз: сквозное пулевое ранение мягких тканей ноги. Андрона естественно полностью осмотрели. Из всей его анатомии самое большое впечатление на товарища N 8 произвёл титановый протез руки землянина. Она постучала по нему согнутым пальцем и почему-то очень обрадовалась услышанному звуку. На протез потом приходили смотреть и стучать по нему многие товарищи. Среди них товарищи N 1 и N 2.

То есть ничего страшного у дяди Андрона не нашли. Заживёт как на собаке, и будет Андрон на свадьбе у Коли плясуновского откалывать. Как бы не так.

Дядя Андрон был не такой простак, чтобы быстро встать на ноги. Он решил лечиться долго и упорно, чему способствовал, мягко говоря, слабенький уровень здешней медицины.

Товарищ N 8 и её подручные, данные товарищи всё время менялись, видимо существовал институт дневальных по медпункту, мазали дяде Андрону ногу жидкостью типа йода, меняли повязки, совали в разные отверстия дяди градусник и кормили неизвестными таблетками. Андрон этому даже не радовался, а принял как должное.

Кормёжка в медпункте была хороша. На завтрак манная каша с орехами и ягодами, на обед первое, второе и третье, на ужин fish and chips, и сколько угодно кефиру.

В первый же день дядя Андрон с такого едалова классно прокакался, чтобы крайне важно. В смысле отправления естественных надобностей медпункт был хорош тем, что не надо было посещать места общего пользования, а можно было ходить на горшок. Он был белого цвета, металлический, с крышкой. По боку у него шла надпись. Что она значила, Андрону так и осталось неведомо.

Конечно, без горшка прогрессор всё равно решил бы свою проблему — изъять из кала капсулу кое с чем важным, но в общем нужнике барака или на земляных работах это могло бы вызвать ненужные вопросы и кривотолки. Снять их задача решаемая для опытного прогрессора, но лучше, когда результат достигается малыми затратами.

Силы надо беречь. В условиях чужой непредсказуемой реальности могут возникнуть самые неожиданные ситуации, когда может потребоваться мобилизация всех твоих возможностей человек.

Изъяв капсулу, Андрон хорошенько её промыл, вскрыл пломбу на коренном зубе и заложил её в дупло. Шмон не теперь не страшен. Пломбу поставил на место. Жевать теперь можно в одну щёку, но это не беда, товарищам было невдомёк, чего это их инопланетный гость жевал по началу в две щеки, а теперь жуёт в одну, вот, что значит варвары. Правильно решили их выводить на столбовую дорогу цивилизации. Хорошо мы, прогрессоры к ним прилетели, а если бы какие-нибудь Тени или Чёрная сила на их планетку глаз положили. При наивности и не наблюдательности товарищей анчьга бы им пришла в один момент. Кончилась бы их краснозвёздная лафа под манную кашу, хорошо — угорали бы на каких-нибудь рудниках чего-нибудь чрезвычайно радиоактивного, а то бы аннигилировали к чёртовой матери во имя гармонизации Вселенной, и вся не долга. А мы вам, чудики, цивилизацию принесём на блюдечке да с голубой каёмочкой, в лучшем виде. Будет вам и тысячу каналов на ящик с экраном во всю стену, и содомия, и лёгкие наркотики, и инъекционное образование и наращивание документооборота, и небоскрёбов вам тут понастроим. Всё у вас будет как у людей. Только бы мне вам…

Но как это сделать! Дядя Андрон намётанным глазом с самого начала приметил недалеко от барака водонапорную башню. Но как до неё добраться?

Пришлось думать.

На земляных работах думать вряд ли получилось бы, поэтому дядя Андрон решил задержаться в медпункте.

Однажды хитроумный прогрессор натёр краем одеяла градусник, и он показал чудовищно высокую температуру. Но этого дяде было мало. Он сел на горшок и покакал. Потом взял в руку какашки, воткнул в них градусник и прошёл в кабинет товарища N 8. Руку с градусником и какашками он сунул под нос лепиле и сжал пальцы со словами:

— Гляньте, доктор, что там у меня!

Докторица не понимала ни слова по земному, но всё поняла, как надо было дяде Андрону.

— Он психический. — Доложила товарищ N 8 товарищу N 1, — Его надо лечить электричеством и ледяным душем.

— Может его сразу… — подумал вслух товарищ N 1.

— А как же высшая гуманность? — встряла присутствующая при разговоре товарищ N 2.

— Хорошо, лечите.

Землянину прописали длительный курс лечения электричеством, ледяным душем и битьём палкой по пяткам, но он был готов вытерпеть любые мучения, но исполнить свою миссию.

Глава XVI

Идея товарища N 2

— Скука! — сказала товарищ N 2, прикалывая кнопками к доске объявлений лист бумаги с надписью:

Завтра в нашем бараке вечер отдыха:

— Лекция товарища N 3 о текущем моменте;

— Дружеское чаепитие с баранками;

— Танцы под радиоточку.

В перерывах танцев разумные игры: фанты, «ручеёк», "испорченный телефон".

— Почему скука? — спросил подошедший почитать объявление товарищ N 69 с туалетными принадлежностями.

В бараке было время между ужином и отбоем, когда его обитатели занимались написанием писем родным и знакомым в другие бараки, вечерним туалетом и хождением друг к другу в гости, перечитыванием конспектов по политподготовки

— Да было уже всё это. — Повернулась к нему товарищ N 2. — Неужели мы не можем внести какое-то разнообразие в наш досуг! Вон инопланетяне на земляных работах и то художественной самодеятельностью занимаются. Чем мы хуже? Раз мы барак N 1, так умри всё живое! Разве этому нас учит товарищ N 1? Он учит нас творчеству в работе и жизни. Так давайте следовать учению товарища N 1, ибо оно, верно, потому что всесильно.

— Как правильно вы говорите, товарищ N 2. Ваши слова запали мне в сердце. — Восхитился товарищ N 69, — Я немедленно, по завершении вечернего туалета, займусь созданием инициативной группы по разработке вашего в высшей степени ценного предложения.

Товарищи разошлись.

Сказано — сделано. Через четверть часа товарищ N 69 создал инициативную группу из товарищей N 13, N 44 и N 66. Почему именно они вошли в инициативную группу по подготовке концерта самодеятельности? Потому, что они попались товарищу N 69 навстречу, когда он шёл из мест общего пользования. Товарищ N 69 обращался к ним с предложением войти в инициативную группу по подготовке концерта художественной самодеятельности, и они соглашались, ибо не могли не согласиться по причине своей отзывчивости на любое новое полезное дело.

Первым делом группа обратилась к товарищу N 1 с просьбой перенести отбой на два часа позже для того, чтобы члены группы могли оповестить жителей барака о том, что завтра в рамках вечера отдыха планируется провести концерт художественной самодеятельности, и чтобы все желающие принять в нём участие готовили номер.

Принять участие захотят все, поэтому вторым делом группы было обращение к товарищу N 1 с просьбой назначить подъём на три часа раньше, а самому вместе с ещё парой-тройкой товарищей войти в отборочную комиссию номеров концерта, и провести отбор в эти три часа.

— А как 8 часов на сон? Что скажет медицина! — хитро прищурился товарищ N 1, выслушав обращения инициативной группы.

— Так то ж выходной! — хором воскликнули члены группы, — самодеятельностью заниматься не мешки ворочать, в будни отоспимся.

— Ну, смотрите! — улыбнулся товарищ N 1, — Увижу кого зевающего на политзанятиях или при исполнении…

— Знамо дело, знамо дело… — загомонили члены и помчались готовить концерт художественной самодеятельности.

— С твоей подачи кутерьма завертелась? — спросил товарищ N 1 товарища N 2.

Товарищ N 2 пришла к товарищу N 1 в гости: поговорить со старшим товарищем за жизнь, набраться опыта, впитать в себя его идейную наполненность, приобщиться к напряжённой духовной жизни, чтобы крепче держать знамя, равнение, печатать шаг, стремиться к цели.

— Ага, а чего…

— Есть в этом что-то легковесное.

— Почему?

— Мы же барак N 1, на нас лежит ответственность за всю…

— Что ж, раз мы отвечаем за всё, нам и развлечься нельзя!

— Эх, молодость, молодость… Тебе бы всё развлекаться! Костры жечь, по реке сплавляться, по азимуту ходить, а ведь ты уже товарищ N 2! Скоро, скоро уже мы старые революционеры уйдём, и ты, и такие как ты примете эстафету строительства нового мира. Посерьёзней надо быть.

— Я серьёзна, но вот, что я думаю товарищ N 1. Среди всеобщей борьбы и труда должно быть место и доброй шутке, и весёлой песне и зажигательному танцу, и замысловатому фокусу…

— Да, ведь мы такими родились на свете…

— И ни за что, и никогда.

— Дерзайте, дерзайте, товарищи!

— Спасибо, товарищ N 1.

— Спасибо тебе, товарищ N 2.

Глава XVII

Отбор

Была настоящая глухая ночь, но барак N 1 не спал. Его обитатели толпились в коридоре, шлифуя последние детали своих номеров. Никто не хотел удариться лицом в грязь перед отборочной комиссией, тем более, что в её состав входил товарищ N 1.

Отборочная комиссия сидела в столовой, на лавке, за одним из обеденных столов. Прочие столы и лавки были сдвинуты к стенам, чтобы освободить место для артистов.

Товарищ N 1 переглянулся с другими членами отборочной комиссии — товарищами N 2 и N 3, те уже сидели, вооружившись карандашами и чистыми листами бумаги.

— Начнём! — провозгласил товарищ N 1.

— Понял! — воскликнул товарищ N 69 и объявил первых артистов, — Весёлые акробаты!

В столовую вошли на руках товарищи N 21, 22, 23 и 24.

— Ура! — захлопала в ладоши товарищ N 2, — Акробаты приехали!

Другие артисты читали с выражением стихи собственного сочинения о счастье жить в бараке N 1, третьи артисты представляли фокусы с исчезновением ложек и вилок, четвёртые изображали дрессировщиков с хищными зверями, пятые пели хором. Плохих номеров не было. Отборочная комиссия решила, что все достойны участвовать в концерте художественной самодеятельности, и это правильно — коллектив огромная сила, и все члены коллектива должны делать всё, пусть что-то у кого-то не получается пока, главное участие, и взаимовыручка.

Товарищ N 1 был так увлечён мероприятием, что сам вышел из-за стола и сказал:

— Сейчас спою!

— Подыграть, вам, подыграть, товарищ N 1! — забеспокоился товарищ N 69.

— Надо бы. — Сказал товарищ N 1 и открыл рот.

И тут выяснилось одно не очень приятное обстоятельство. Оказалось, что в бараке N 1 никто не умеет играть на музыкальных инструментах.

— Сами-то инструменты есть? — недовольно спросил товарищ N 1.

— Нет. — Развёл руками товарищ N 69.

— Что ж это за концерт художественной самодеятельности без музыки! — строго сказала товарищ N 2.

— Что это глупость или предательство! — сказал товарищ N 3, выходя из-за стола.

— Есть, есть инструмент! — раздался громкий крик.

— Где? Кто это? Покажись! — стал оглядываться товарищ N 1.

— В медпункте, медпункте! Это я — товарищ N 8. Я сейчас, сейчас…

Товарищи разошлись, пропуская товарища N 8 под светлые очи товарища N 1, которые уже сильно посуровели.

— Где же он? — спросил товарищ N 1.

— В медпункте, я же говорю…

— Ты играешь?

— Нет, но…

— Что это! — загремел голос товарища N 3, — Глупость или предательство!

— Я… — начала было объясняться товарищ N 8.

— Идёмте в медпункт! — Взмахнул рукой товарищ N 1.

Товарищи расступились, пропуская товарища N 1, и сомкнулись. Сомкнутые ряды товарищей, предводительствуемые товарищем N 1 двинулись в медпункт.

Глава XVIII

Гармонь

Грохот шагов товарищей разбудил и напугал дядю Андрона. Грешным делом он решил, что alien'ы решили, наконец, проявить свою звериную варварскую сущность и разделаться с ним. Дядя Андрон подтянул одеяло к носу и жалел только об одном, что миссию на этот раз ему исполнить не удалось, и Колька пропал, мать плакать будет. Но ничего, придут другие. Цивилизация не прекратит свой лёгкий бег по самым глухим закоулкам Вселенной. Прогресс сделает своё дело, откроет перспективы свободной жизни даже этим уродам.

Первым в палату вошёл товарищ N 1. Он сделал свирепое лицо, и что-то проорал, тыча пальцем в лежащего Андрона.

— Что тебе надо, сатрап? — Андрон вскочил, сбросив одеяло, на койке.

Товарищ N 1 отпрянул. Из-за его спины выскочила товарищ N 8 и полезла под койку землянина.

— Нате вам! — вскричал Андрон и рванул на груди исподнюю рубаху.

Обнажился его могучий торс. Если бы alien'ы могли читать по земному, они бы прочли: Дрожи инопланетный бес! Прижмёт тебя земной прогресс!

Из-под койки Андрона вылезла товарищ N 8. В руках у неё была гармонь Коли. Alien'ы заулыбались. Шире всех товарищ N 1. Он выхватил из рук товарища N 8 гармонь и сунул её Андрону.

— Играть? — спросил землянин.

Товарищ N 1 кивнул.

— Понимаешь, сатрап… — спрыгнул с койки Андрон, — Не, не умею. Коля умеет. Мой друг! — показал он на себя, потом два пальца, второй загнул.

Сатрап понял. Он строго поглядел на свою толпу и что-то им проорал страшным голосом. Alien'ы расступились. Сатрап, держа под мышкой гармонь, пошёл в образовавшийся проход. Последней вышла товарищ N 8.

— У-ля-ля! — запел дядя Андрон и пошёл плясать в присядку.

Товарищ N 1 шёл по коридору барака и на ходу говорил:

— Второй где?

— На земляных работах! — отвечала ему товарищ N 2.

— Не загнулся ещё?

— Выясним.

— Немедленно.

Кто-то побежал выяснять.

— Если загнулся… — остановился товарищ N 1.

— Автобус вызывать? — спросила его товарищ N 2.

— Ещё не вызвали?

— Вызываем.

Кто-то побежал вызвать автобус.

— Выходим строиться! — повысив голос, скомандовал товарищ N 1.

Товарищи, помрачнев, потянулись к выходу.

— Бегом! — скорчив страшное лицо, скомандовал товарищ N 1.

Товарищи побежали, но не слишком быстро. Товарищу N 2 пришлось подгонять их пинками, что было явлением, разумеется, из ряда вон выходящим.

Товарищи выстроились перед бараком под едва светлеющим небом. Была замечательная пора, когда и звёзды ещё сияют и заря уже занимается.

— N 69 и N 8, выйти из строя! — скомандовал товарищ N 1.

Названные вышли, низко опустив головы. К ним подошли дневальные, и раздели их до гола. Товарищи оплевали обнажённых. Дневальные надели на N 69 и N 8 чёрные мешки и повели к воротам, к которым только что подъехал страшный автобус.

Из барака выбежал ещё один дневальный.

— Жив, жив! — кричал он.

— Везут? — спросила товарищ N 2.

— Везут, везут!

— Вольно, — скомандовал товарищ N 1, — Разойдись.

Строй рассыпался.

Глава XIX

Концерт

Колю вымыли, переодели в чистое, и влили в рот стопочку мутной дурно пахнущей жидкости, от которой у юноши прояснились мозги, на душе стало легко и радостно, а в желудке появилась давно забытая сытость.

Два alien'а взяли его под руки и ввели в столовую. Она была превращена в импровизированный театр. Из столов была сооружена сцена. Перед сценой в ряды были поставлены лавки. На них уже расселились весело гомонящие alien'ы. При появлении Коли они стихли. Колю провели на сцену, посадили на стул. К нему подошла товарищ N 2 и вложила в руки гармонь.

Коля нерешительно посмотрел на инструмент, на товарища N 2, в зал. На него из-под козырьков краснозвёздных кепок смотрели десятки любопытных глаз.

Товарищ N 2 ткнула юношу носом в меха гармони.

— Играть? — поднял на неё глаза юноша.

Товарищ N 2 сделала свирепое лицо и что-то проорала.

— Играть. — Сказал Коля.

Он развернул меха и пробежался пальцами по кнопкам.

— Ох! — в одну глотку выдохнул зал.

Товарищ N 2 сбежала со сцены и уселась в первом ряду.

— Что ж вам сыграть… — подумал вслух юноша.

Вдруг за его спиной возник высокий переливающийся голос. Он пел нечто проникновенное и возвышенное. Коля обернулся и увидел товарища N 1. Он поднимался на сцену и на ходу пел. Гармонист немного его послушал, понажимал кнопки и, приладившись, стал аккомпанировать. Зал взорвался аплодисментами. Товарищи повскакали с мест и приветствовали певца радостными кликами.

Дверь в столовую была открыта. За беснующимися в восторге aliena'ми Коля видел только серую шубу коридора. Неожиданно из-за косяка двери выглянуло лицо дяди Андрона. Юноша чуть не выронил из рук гармонь, но дядя погрозил ему кулаком. Гармонист заиграл громче и бросил осторожный взгляд на певца. Тот в самозабвении закрыл глаза и заливался соловьём или, какой тут у них есть выдающийся в певческом отношении птах…

Дядя Андрон показал племяннику большой палец и на цыпочках прокрался куда-то по коридору. Теперь уже настала очередь Коли в самозабвении закрыть глаза. В этом состоянии он вдруг перескочил на «Мурку», но никто, казалось, этого не заметил.

Глава XX

Миссия выполнима

Сколько раз уже за свою карьеру приходилось Андрону проделывать эту операцию, но всякий раз он испытывал волнение такой силы, что вынужден был, чтобы придти в себя сосчитать до… когда-то ему приходилось считать до ста, в этот раз досчитал до двадцати, и опрокинул содержимое капсулы, которую он только что с величайшей предосторожностью извлёк из-под пломбы своего коренного зуба, во внутренности водонапорной башни, стоявшей неподалёку от барака N 1.

В этот момент торжествующее лицо прогрессора осветило солнце, клонящееся к закату. Оно проникло в металлическую колбу водонапорной башни через узкое затянутое частой сеткой оконце.

— И природа на нашей стороне! — воскликнул дядя Андрон.

Он устало опустился прямо на металлический пол, свесил руки с колен и сказал:

— Что ни говори, а LSD, да ещё в такой концентрации, великая вещь!

Он стал, улыбаясь, прикидывать, кто из товарищей и кем теперь станет, но, конечно не раньше вечерней чистки зубов. До него еле слышно долетали звуки гармошки и нестройного пения.

— Эх! — сказал прогрессор и прикрыл глаза.

К О Н Е Ц

Май-июнь 2004 г.

Оглавление

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Глава X

Глава XII

Глава XIII

Глава XIV

Глава XV

Глава XVI

Глава XVII

Глава XVIII

Глава XIX

Глава XX

Реклама на сайте