«Вестник далекой катастрофы»

Михаил Гребенюк

Вестник далекой катастрофы

Фантастический роман

Экспедиция Организации Объединенных наций

Земля удалялась медленно, словно не хотела расставаться с людьми.

Космос по-настоящему вступил в свои права только тогда, когда она стала

меньше Луны.

Космонавты сидели в полужестких креслах, не отрывали глаз от черной

бездны, простиравшейся вокруг, вновь и вновь удивлялись безграничному

простору, пронизанному мириадами ярких песчинок.

Особенно величественным был Млечный Путь. Он лился беспрерывной

разноцветной лентой от кормы корабля.

Из всех космонавтов, пожалуй, только Эдвард Хэгстром оставался

равнодушным к открывающемуся величию Космоса. Он никак не мог

расстаться с оставшимися на родной планете. Ради них, ради их жизни,

ради жизни на Земле летели сейчас космонавты через холодные просторы к

Иверу. Они должны сделать все, чтобы Ивер прошел мимо Земли мирным

вестником безграничной Вселенной. А это нелегко сделать, Хэгстром знал.

В каюте стояла глубокая тишина. Никому из космонавтов, должно быть, не

хотелось нарушать ее.

Эдвард Хэгстром посмотрел в иллюминатор - впереди, около бледной

расплывчатой туманности, увидел яркую красную звезду.

"Марс... Планета загадок... Какие тайны ты скрываешь от нас? Не знаешь

ли ты тайну Ивера? Мы собираемся к тебе в гости, слышишь? Этот день уже

недалек, Марс!"

Красная звезда привлекла внимание не только начальника экспедиции.

Другие космонавты тоже не сводили с нее глаз.

Первым нарушил тишину Том Перкинс. Он выпрямился в кресле и, глядя на

Игоря Богатырева, неожиданно запел низким чистым голосом, до

неузнаваемости коверкая русские слова:

Заправлены в планшеты космические карты,

И штурман уточняет в последний раз маршрут

Давайте-ка, ребята, закурим перед стартом,

У нас еще в запасе четырнадцать минут.

Космонавты зашевелились, повернули головы к Тому Перкинсу, забыли на

время о Космосе.

Отвлекся от своих мыслей и Эдвард Хэгстром. Он тоже стал подпевать,

четко выговаривая русские слова, будто сдавал экзамены:

Я верю, друзья, караваны ракет

Помчат нас вперед от звезды до звезды

На пыльных тропинках далеких планет

Останутся наши следы.

Песня крепла, увлекала всех.

Со временем люди Земли побывают на многих мирах Вселенной и наверняка

останутся в памяти разумных существ этих миров, как представители

Великого Разума Мегамира!

Жаль, что это время далеко. На Земле кое-где пока еще преобладает

эгоистичный разум, который идет на все ради удовлетворения собственного

тщеславия и ради собственной выгоды.

В памяти Эдварда Хэгстрома вдруг возникло недалекое прошлое, принесшее

ему столько горьких минут... Собственно, случившееся еще и теперь

преследовало его, даже здесь, вдали от Земли.

...Все началось с того дня, когда преподаватель лицея в Гренобле мосье

Жюстен обнаружил новый астероид. Старый холостяк имел два увлечения: он

был астрономом-любителем и заядлым филателистом.

Астроном любитель жаждал открытия. Однако скромные приборы не давали

ему возможности конкурировать ни с мощным телескопом в Маунт Паломаре,

ни с Крымским рефлектором. Поэтому мосье Жюстен жаждал открыть хотя бы

новый астероид. Если везет в таком деле школьникам, думал он, то почему

бы судьбе не быть благосклонной к верному поклоннику Урании, который

служит ей с честью вот уже три десятка лет.

Однажды в безоблачную августовскую ночь мосье Жюстен был наконец

вознагражден. Разобрав посылку с марками аравийских княжеств,

полученную от филателистической фирмы Ивер, мосье Жюстен поднялся на

чердак, в свою домашнюю "обсерваторию". Прильнул к "заряженному"

телескопу - ничего нового. Извлек фотопластинку, с привычной быстротой

проявил ее и так же привычно быстро отпечатал. Взглянув на снимок,

мосье Жюстен не поверил своим глазам. В левом углу, рядом с яркой

звездочкой, эпсилоном Волопаса, четко проступала новая черточка. Мосье

Жюстен торопливо снял с полки звездные календари, каталоги и небесные

атласы и полтора часа с возрастающим нетерпением изучал их. Затем сел

за письмо, в котором подробно изложил обстоятельства своего открытия.

Он просил высокоученых коллег-профессионалов проверить его наблюдения

и, если они подтвердятся, ему бы хотелось, со своей стороны, по праву

первооткрывателя присвоить неизвестному астероиду имя - Ивер.

Вскоре пришел ответ. Да, мосье Жюстен оказался прав. Отныне новый

трехкилометровый небесный странник во всех астрономических изданиях

будет именоваться Ивером.

Открытие Ивера не вызвало волнений в научных кругах, однако земной Ивер

поспешил довести до сведения всех коллекционеров известие об этом

важном событии. Филателистические фирмы Англии, Швейцарии и ряда других

стран были ввергнуты в траур. Вот это номер выдвинул ловкач Ивер, вот

это реклама! Такой еще свет не видывал.

Мосье Жюстен получил диплом от общества астрономов-любителей и полную

серию марок французских колоний выпуска 1906 года от благодарной фирмы Ивер.

Спустя несколько месяцев название астероида, открытое мосье Жюстеном,

замелькало на газетных страницах всего мира: были вычислены точные

параметры орбиты Ивера, и оказалось, что он должен пересечь орбиту

Земли. Начались паника, которую не могли унять трезвые голоса тех, кто

еще не забыл подобной истории с Икаром. В день, назначенный

астрономами, Ивер появился на небе Южного полушария и, пройдя на

расстоянии 670.000 километров от Земли, удалился в сторону Солнца.

Однако вскоре об Ивере снова заговорили. В памятный день, 26 июля

прошлого года, несколько радиотелескопов приняли радиограмму следующего

содержания: "Всем! Всем! Ивер захвачен безумцами и направлен на Землю!

Точка падения..."

Сначала многие решили, что сигналы подал какой-нибудь "шутник" с

космического корабля. Однако, когда свели воедино данные

радиотелескопов и рассчитали точку, из которой было направлено

послание, убедились, что это не шутка. Точка находилась на траектории

движения Ивера и совпадала с местоположением астероида в момент приема

тревожного предупреждения. Потом стал известен еще один факт.

Тщательными исследованиями было установлено изменение орбиты Ивера. Оно

не могло быть вызвано естественными причинами. Это уже показалось

странным. К сожалению, сказать что-либо определенное никто не мог.

Новых вестей с астероида не поступало.

Мир был поражен. Священнослужители объявили о грядущем страшном суде и

призывали молиться, дабы достойно встретить конец.

В обсерваториях шла лихорадочная работа. Дипломаты совершали

бесчисленные вояжи по странам и континентам. Над земным шаром нависла

угроза. Вскоре Москва опубликовала обращение, в котором предлагала

немедленно организовать международную комиссию с самыми широкими

полномочиями. Она была готова предоставить в распоряжение комиссии

новый космический корабль.

Президент Грейтланда в тот же день выступил по радио и телевидению.

Правительство Грейтланда, сказал он, готово участвовать в работе такой

комиссии под началом Организации Объединенных наций.

Начались заседания комиссии. Разгорелся спор вокруг состава экспедиции.

Тогда снова последовала акция Москвы. Правительство СССР не возражало,

чтобы экспедицию возглавил представитель Грейтланда, однако командиром

корабля должен быть человек, освоивший управление советским кораблем.

Президент Грейтланда назвал кандидатуру на пост начальника экспедиции.

Представители СССР согласились. Так известный ученый, астроном Эдвард

Хэгстром стал начальником экспедиции ООН на Ивер. Командиром корабля

был назначен летчик-космонавт СССР, участник Особой Лунной Экспедиции

Игорь Богатырев.

Был тихий воскресный день. За окнами плескалась зелень парка. Слышался

многоголосый привычный шум большого города.

Эдвард Хэгстром сидел у шахматного столика, пытаясь решить задачу. У

телевизора, не глядя на него, сидела жена Эдварда - Мария Хэгстром.

У нее было усталое, осунувшееся лицо, под глазами темнели полукружья.

- Эд, ты так и не сказал, почему согласился лететь на Ивер? - спросила

Мария.

Хэгстром закрыл журнал.

- Бывают такие ситуации, дорогая, когда не имеешь права оставаться в

стороне.

- Тебе не двадцать лет.

- К сожалению, это так, однако я думаю о Фанни и хочу, чтобы она дожила

до своего двадцатилетия и до двадцатилетия моего будущего внука.

- Эд, почему именно ты?!

- Я не узнаю тебя, Мария!

- Ты видел корабль, в котором полетишь?

- Это сейчас невозможно, ты же знаешь, - не сразу ответил Хэгстром.

- Может быть, русские дадут плохой корабль? Газеты пишут, что от

красных всего можно ждать.

- Мария, что с тобой?

- Прости, я беспокоюсь о тебе. Ты летишь не в Нью-Йорк, даже не в

Москву... Ты летишь в Космос. Разве я могу быть спокойной? Почему бы

вам не полететь на нашем корабле? Разве у нас нет хороших кораблей?

- Очевидно те, кому принадлежат эти корабли, не считают нужным

связываться с ООН... В общем, фирмы сообщили, что для такого полета они

не имеют кораблей.

- Я отказываюсь понимать...

- Мне кажется, Что кто-то держит в своих руках главные рычаги экономики

и политики страны. Ему во что бы то ни стало нужно сорвать полет на

Ивер... Может быть, первый полет организовал он...

- Эдвард, что ты!

- Может быть, Мария, может быть... Ты представляешь, какое богатство

потечет в руки этого человека, если Ивер упадет на Россию. Катастрофа

ввергнет русских на какое-то время в тяжелейшее положение. Мощь страны

будет подорвана. Политический строй - нарушен. Десятки миллионов

человек погибнут. России потребуется помощь. Демократические страны не

смогут удовлетворить ее потребностей. Она вынуждена будет обратиться к

нам. Щупальца наших концернов тотчас потянутся к самым лакомым

кускам... Может быть и другой вариант.

- Какой?

- На территорию России двинутся наши бронированные чудовища, и мы

установим свое господство над ней.

- Ты так уверенно говоришь об этом, словно принимал участие в

организации первой экспедиции на Ивер.

- Об этом сейчас говорят многие. Ты знаешь, кто угрожал тебе по

телефону? Это был один из приспешников человека, решившего покорить мир.

- Чем же объяснить то, что этот человек не стал больше тревожить нас?

- Просто он понял, что запугиванием ему ничего не добиться. Я откажусь

от полета, на мое место придут другие. Всех не запугаешь.

Мария умоляюще поглядела на мужа.

- Береги Тома, Эд.

- Не беспокойся, с ним ничего не случится.

- Фанни так любит его!

- Успокойся, Мария, пойдем лучше погуляем.

- Да-да, конечно.

К дому в это время подъехала машина, и из нее вышел человек, увешанный

фотоаппаратами.

- Боже мой, опять пресса, - вздохнула Мария. - Ты стал ужасно

популярен. Постарайся поскорее отделаться от репортера.

Человек с фотоаппаратами попросил извинения за свое вторжение, сказал,

что счастлив видеть спасителя Земли.

Эдварда Хэгстрома, до тех пор, как он стал руководителем спасательной

экспедиции, не баловала своим вниманием пресса. Он редко встречался с

людьми, и Мария с шутливым негодованием утверждала, что его может

обмануть ребенок.

- Всего четверть часа, профессор! - взмолился репортер. - Вы можете

повторить все, что было сказано в официальных сообщениях. - Он извлек

из кармана маленький диктофон. - Если можно, пройдемте в ваш кабинет,

профессор. Шум ухудшает качество записи.

В кабинете у Хэгстрома репортер тотчас преобразился, с его лица исчезла

профессиональная любезность.

- Интервью не понадобится. Я пришел предложить вам одно выгодное дело.

- Вы не репортер?

- Я представитель лиц, которые нуждаются в вашем содействии. Крутить

вокруг да около я не намерен. Нам необходимо иметь в этом русском

спасательном ковчеге своего человека, - твердо сказал гость.

Итак, его решили купить. Он мрачно думал о том, хватит ли у него

хладнокровия, чтобы не запустить в этого типа.

- Мы не рассчитываем на бескорыстную помощь. Мы платим. Никакие

университеты и организации не обладают такими средствами, как мы.

Хэгстрома душил гнев, однако он решил до конца выслушать "репортера".

Может быть, это хоть немного прольет свет на тайну Ивера.

- Мы хотим от вас немногого. Вы свяжетесь с нашим человеком на Ивере и

выполните то, что он вам скажет.

- Что же он скажет?

- Это не грязная работа.

Если бы Хэгстром был лет на двадцать моложе, он бы с удовольствием

поколотил этого прохвоста.

- Значит, на Ивере есть грейтландцы?

- Разумеется. Только в нашей стране найдутся достаточно отчаянные

парни, способные на такое дело.

- Ну, а если я сейчас позвоню куда надо, и приедут люди, которым будет

небезынтересно познакомиться с вами и вашими хозяевами?

- Вы, вероятно, думаете, что мы предлагаем вам десять тысяч?

"Нет, надо продолжать игру", - подумал Хэгстром. Он согласился служить

делу мира и для достижения его должен пройти через все.

- Что я должен делать?

- Мы проинструктируем вас перед отлетом, профессор, - улыбнулся гость.

Он с трудом сдерживал свою радость. - Сколько вы хотите за работу?

- Надо подумать. - Хэгстром прошелся по кабинету. - Миллион. Я полагаю,

что моя работа стоит того. Если ваша авантюра закончится благополучно,

то вы загребете не один миллион... Впрочем, можете искать себе другого

человека. Я ничего не имею против.

- Нет-нет, профессор, мы принимаем ваше условие. Вы сможете удвоить эту

сумму, если вашей работой останутся довольны.

"Репортер" ушел, профессору стало жутко. Что делать, к кому обратиться?

- Нет, надо идти до конца!

"Что сейчас они делают? - думал Хэгстром о жене и дочери. - Хватит ли у

них мужества вынести все, что началось теперь там без меня?"

Хэгстром взглянул на Тома Перкинса, который пел с Игорем Богатыревым:

Я верю, друзья, караваны ракет

Помчат нас вперед от звезды до звезды...

Боб Скотт, Пьер Рошаль, Хейнц Вильковски и Мацумото Томоясу молчали.

Они не отрывали глаз от звездной россыпи, сверкающей на экранах.

Наверно, как и Эдвард Хэгстром, тоже думали о своих родных и близких, о

тех, кто сейчас с надеждой следит за полетом корабля к космическому

страннику, ставшему грозным соседом Земли.

Среди космонавтов, среди этих милых и мужественных людей есть враги?

После старта Эдвард Хэгстром вскрыл конверт с инструкциями хозяев

таинственного репортера. "На Ивере вы встретитесь с командиром

космического корабля Роском Дилингером. Пароль: "Мак всегда на высоте".

Повторить дважды. Вам ответят: "Ивер еще выше". Роск Дилингер сообщит

вам, что делать.

На вашем корабле два наших парня. Они помогут вам в решающую минуту.

Привет и наилучшие пожелания".

Два предателя на корабле... Хэгстром разглядывал космонавтов и

чувствовал себя совершенно неподготовленным к той роли, которую должен

был сыграть. От мрачных мыслей его вновь отвлекло прошлое. Ему

вспомнилась беседа с президентом, состоявшаяся за день до отлета.

Хэгстром с недоверием относился к политикам. Считал, что политикой

преимущественно занимаются личности, не способные проявить себя в

чем-нибудь более серьезном.

После коктейля и вежливых вступительных фраз Хэгстром спросил:

- Я до сих пор не могу понять, господин президент, чем вы

руководствовались, назначая меня председателем этой экспедиции?

- Мне известно ваше мнение о нас, политиках. Именно поэтому я и

отстаивал вашу кандидатуру. Я буду с вами откровенен. Вы руководитель

экспедиции ООН, и в то же время вы представитель нашей страны, и вам

нельзя забывать об этом. По вашим действиям будут судить не об ООН, а о

нашей стране. На Ивере, как вам уже известно, находятся грейтландцы.

Это налагает на вас, профессор, большую ответственность. Поэтому вам

придется быть политиком.

- Я должен защищать этих, с Ивера?

- Ни в коем случае. Однако вы должны помнить о своей родине и не

упускать из виду, что в том сложном мире, в котором мы живем, отношение

к преступникам будет и отношением к их родине. Вы должны сотрудничать с

русскими лишь в той мере, которая диктуется угрозой катастрофы.

Эдвард Хэгстром чувствовал, что его охватывает ужас. Теперь он никому

не мог верить, даже Тому Перкинсу, жениху Фанни.

Профессору казалось, что рядом с ним - ни одного честного человека,

кроме Игоря Богатырева. Впрочем, Тому, пожалуй, он тоже мог поверить.

Эдвард Хэгстром наконец не выдержал, подошел к Богатыреву и, положив

руку ему на плечо, тихо проговорил:

- Мне нужно посоветоваться с вами. Наедине.

Преступление века

Горизонт был совсем рядом, словно Билл Пренцлер смотрел на него из

обрыва. Маленький мирок, затерявшийся в темном безмолвии пустоты...

Восемь месяцев пребывания здесь превратили Билла Пренцлера в зверя.

Нет, все они стали сумасшедшими: Ральф Маори, Генри Шварц, Фил

Карриган, Рэндольф Стоун... Ивер не шутил с ними. Он кого угодно мог

свести с ума!

Билл Пренцлер с раздражением ударил по кнопке, и экраны телевизоров погасли.

Ральф Маори резко вскинул голову, рванулся к Биллу и затравленно прорычал:

- Врешь!

Пренцлер остался спокоен.

- Мне незачем обманывать вас, Ральф. У профессора есть какая-то штука,

иначе я ничем не могу объяснить то, что случилось вчера в каюте.

Выстрелы были произведены в упор.

- Дьявол! - выругался Маори. - У босса, наверно, не все были дома,

когда он задумал зачислить в нашу экспедицию этого шизофреника...

- Нас может спасти только союз с этим шизофреником, Ральф, - налил себе

виски Пренцлер.

- Ты разговаривал с ним?

- Меня он не признает. Придется тебе... Кстати, как себя чувствует Фил?

Ты, кажется, был сегодня у него?

Ральф Маори поморщился.

- Если бы этот щенок не был сыном босса, я вышвырнул бы его из корабля.

Билл выпил. Да, Ральф Маори способен выполнить свою угрозу. Этот

человек не знает жалости. Он убивает с такой изощренностью, что даже у

него, у Билла Пренцлера, отправившего на тот свет не одного человека,

волосы встают дыбом. Особенно врезалась в память смерть радиста Дени

Гладова, который нарушил порядок, установленный боссом на корабле, -

пустил в радиорубку профессора Рэдольфа Стоуна... Нет, Билл Пренцлер не

хотел бы навлечь на себя гнев Ральфа Маори. Босс знал, кого назначить

начальником этой проклятой экспедиции.

- Ладно, приведи его ко мне, - сказал Маори.

- Фила? - Пренцлер поднялся.

- Стоуна... С Филом у меня будет особый разговор. Думаю, что нам

придется забыть, что он сын босса...

Билл возвратился с профессором минут через двадцать. Стоун похудел, под

его прищуренными глазами висели мешки, лицо было бледным. От губ к

крутому подбородку шли две глубокие морщины.

Маори не предложил профессору сесть, он смотрел на него цепким холодным

взглядом.

Билл Пренцлер нервно переступал с ноги на ногу. Ему все труднее было

переносить издевательства Маори, и он, пожалуй, впервые в жизни

почувствовал жалость к профессору. Собственно, профессор ничего плохого

не сделал, наоборот, если смотреть более широко, Рэндольф Стоун сделал

великое дело - поставил на место Ральфа Маори, возомнившего себя чуть

ли не самим Маком Карриганом.

- Здравствуйте, профессор. Как вы себя чувствуете?

Стоун даже не посмотрел на Маори.

- Лучше беспокойтесь о собственном здоровье, сэр.

Маори с трудом сдержал себя. Слово "сэр", особо подчеркнутое

профессором, готово было взорвать его. Только сознание того, что этот

человек владел каким-то секретным оружием, охлаждало немного его пыл.

- Это мой долг, профессор, беспокоиться о здоровье членов экипажа, - с

любезностью произнес Ральф. - Давайте поговорим как джентльмен с

джентльменом. Позабудьте на время, что вы находитесь на астероиде,

летящем со смертоносным грузом к Земле. Позабудьте о Космосе, который

окружает нас, о тех делах, которые принесли вам так много

неприятностей. - Маори задымил сигарой, прошелся по каюте. -

Представьте, что вы находитесь на Земле, в своем родном городе, в кафе

и сидите со мной за обыкновенным деревянным столом. Представили, профессор?

- Что вам от меня нужно?

- Итак, мы с вами сидим в кафе, - вернулся к прежней роли Ральф. -

Вокруг нас кипит обычная земная жизнь со всеми своими минусами и

плюсами, мы дышим этой жизнью, строим планы на будущее. Нам дьявольски

хорошо! Затем вдруг все летит вверх тормашками. Мы узнаем, что через

час наша страна исчезнет в атомном чаду, что никого из нас не будет,

никого абсолютно: ни меня, ни вас, ни наших знакомых.

- Забавно.

- Вы находите? Я ничего забавного в этом не вижу... Наша страна

действительно может погибнуть в ядерном урагане, если мы не примем

необходимых мер. Русские вооружаются, и как только мы зазеваемся,

обрушат на нас пять тысяч своих водородных бомб.

- Откуда вы знаете, что у русских пять тысяч водородных бомб? -.

впервые взглянул Стоун на своего собеседника.

Ральф Маори многозначительно хмыкнул.

- Так... - Стоун немного помолчал. - Ну и что же будет, если русские

обрушат на нас эти водородные бомбы?

- Я думаю, что вы лучше меня представляете, какую катастрофу может

вызвать взрыв этих чудовищ.

- У вас, насколько мне известно, тоже имеются подобные чудовища.

- Что вы хотите сказать этим? - глаза Маори налились кровью.

- Послушайте, сэр, или как вас там по титулу, неужели вы серьезно

думаете об уничтожении целого народа? - Стоун отодвинул от себя бокал

виски, навалился грудью на стол. - Почему вы так быстро забыли об

участи гитлеровцев? Ивер не спасет вас, наоборот, ускорит вашу гибель.

Земля получила радиограмму. Вы прекрасно понимаете, что это значит.

- Не обманывайте себя, профессор, - подал голос Пренцлер, который все

время стоял около Стоуна, готовый но первому знаку Маори пустить в ход

оружие. - Земля не получила вашего сообщения. Передатчики были выключены.

Стоун медленно обернулся к Пренцлеру, посмотрел на него снизу вверх,

протянул недоверчиво:

- Вот как?

- Да, так, - развел руками Билл.

- Не верю. Не верю.

- Вас никто не принуждает верить. Мы сообщаем лишь о свершившемся факте

и только, - усмехнулся Маори. - Впрочем, сообщение Билла может

подтвердить Фил Карриган. Он ваш единомышленник в некотором роде. Между

вами не должно быть секретов, не так ли?.. Билл, приведи парня! -

обратился Ральф к Пренцлеру.

Пренцлер вышел.

Стоун повернулся к двери и застыл в ожидании.

Маори торжествующе скривил губы. "Ничего, ничего, - думал он. - На этот

раз я выколочу из тебя все, красная рожа. Ты раскроешь мне свой секрет.

Я не таких уламывал. Недаром прозвали меня "Кровавым Ральфом".

Однако на душе у Маори было неспокойно. Он не совсем верил в удачу

задуманного "эксперимента". Ни Стоун, ни Фил, пожалуй, не отступятся.

Карриган-младший вошел с высоко поднятой головой.

Профессор вздохнул всей грудью.

- Я рад тебя видеть. Фил.

Юноша подошел к Стоуну.

- Здравствуйте, профессор. Я тоже рад видеть вас. Вы так похудели! Они

вас не кормят? - в глазах Фила взметнулась тревога.

- Кормят, Фил, не волнуйся. - Стоун судорожно проглотил слюну. - Ты

извини меня. Фил.

- Что вы, профессор, это я у вас должен просить прощения, - улыбнулся

Фил. - Если бы не вы, я бы и не узнал, какую судьбу мы готовили Земле.

Я был уверен, что наша экспедиция - научная. Мне так хотелось найти

здесь следы фаэтонцев. Это ведь возможно, правда?

- Правда, Фил, - кивнул Стоун, хотя и не верил в гипотезу

Карригана-младшего.

Ральф Маори и Билл Пренцлер переглянулись и, не сговариваясь, поняли,

как повести дальше беседу с этими фанатиками.

- Мы предоставим вам возможность обследовать Ивер, если вы согласитесь

принять наши условия, - вкрадчиво сказал Маори.

У Фила дрогнули губы.

- Это правда?

- Разумеется... Разве я когда-нибудь обманывал вас?

- Не-ет... Кажется, нет, - пожал плечами Фил.

Маори посмотрел на Стоуна:

- Вы ничего не хотите сказать, профессор?

- Я вам уже все сказал, Ральф, - устало отозвался Стоун.- Послушайте,

Фил, - вдруг резко подался Стоун к Карригану, - радиопередатчики

работали, когда передавали радиограмму на Землю?

- Работали, конечно, работали, - удивился Фил перемене голоса Стоуна.

Маори расхохотался.

- Не морочь, Фил, старику голову. Радиопередатчики были отключены. Об

этом мне сказал перед смертью Дени. Не стройте никаких иллюзий.

Согласитесь сделать то, что я скажу - будете жить, не согласитесь...

Фил вздрогнул, взглянул на Стоуна, снова спрашивая, как же быть дальше.

Профессор успокоил его кивком головы, ответил Ральфу:

- Вы хотите, чтобы мы были заодно с вами? Ничего не выйдет, сэр. Мы

будем бороться с вами.

- Это ваше последнее слово?

- Да.

- Фил, поговорите с ним. Может быть он послушается вас. В противном

случае... Смерть Дени покажется вам забавой, когда вы станете лицом к

лицу с собственной смертью. Я не посмотрю, что вы сын босса.

Фил Карриган сощурил глаза.

- Подумайте о своей смерти, Ральф Маори. Она будет страшней моей. Ваше

имя, как имя Герострата, люди будут повторять только для того, чтобы

напоминать поколениям о той участи, которая ждет врагов человечества.

- Ты прекрасно сказал. Фил, мой мальчик, - тепло проговорил Стоун. - Я

рад, что судьба свела меня с тобой.

Маори снова захохотал:

- Не верь, Фил, этой старой крысе. Он знал все с самого начала.

Фил вопросительно посмотрел на Стоуна.

- Ложь! Очередная ложь!

- Нет, Фил, это не ложь. На Земле Стоун служил твоему отцу верой и

правдой. Однако все время тяготился этим - не имел власти. Здесь же

вообразил, что двигательные установки находятся под его контролем,

значит, он может стать первым человеком.

- Вы, Ральф, принадлежите к той опасной породе, которая считает, что

власть - главное. У вас был идеологический предшественник, некий

Фридрих Ницше. Вы, разумеется, не слыхали о нем. Правда, он был намного

умнее вас. Кстати, Ницше умер в клинике для умалишенных.

Распахнулась дверь, и на пороге появился Генри Шварц.

- К Иверу приближается корабль!

Тишину, наступившую после сообщения Шварца, взорвал резкий отрывистый

крик Маори:

- Чей?

- Не знаю. На вызов не отвечает.

- Это наш корабль, - решил Билл Пренцлер.

- Наш? - повторил Маори. - Может быть, русский? Повторите вызов, Генри.

Если не ответит, пустите в дело ракеты!

- Хорошо, сэр!

Генри Шварц вышел.

- Билл, отведите их, - кивнул Маори на Стоуна и Фила. - Посадите в одну

кабину.

Пренцлер прихватил со стола бутылку виски.

- Пошли!

Ральф Маори направился в радиорубку.

Генри Шварц встретил его радостной улыбкой.

- Ответили, сэр. Минуточку... Мак всегда на высоте. Мак всегда на

высоте... Наши, сэр!.. Черт возьми, почему они сразу не отвечали? Я

подумал, что нам крышка!

- Возьми себя в руки, Генри! - Маори выпрямился. - Отвечай! Ивер еще

выше! - он вытер ладонью вспотевший лоб. - Можно с ума сойти. Босс,

видно, прислал нам подарочки к рождеству... Генри, русские не могли

узнать наш пароль?

- Что вы, сэр!

- Держи корабль под прицелом. Если он окажется не нашим, мы разнесем

его на Ивере.

- Хорошо, сэр!

Маори заперся у себя в каюте.

Кто эти люди? Как ему вести себя с ними? Русские не могли принести

радости. Ничего хорошего нельзя ждать и от своих. Мак Карриган не

прощал грубой работы. Радиограмма была принята на Земле, и Маори должен

сейчас держать ответ.

Впрочем, Ивер не Земля. Миллиарды босса теряли здесь вес, как и все,

что было на этом чертовом огрызке.

Ну а что, если ему самому взять в руки это хозяйство? Кто помешает?

Ребят Карригана можно перетянуть на свою сторону, командира убрать...

Самое главное, конечно, надо немедленно завести дружбу с профессором

Стоуном. Этот яйцеголовый вышел из повиновения, как только узнал, что

на Ивере будет сооружена отнюдь не обсерватория.

Да, если Стоун согласится, можно будет послать Мака Карригана ко всем

чертям. Тогда Ральф Маори оседлает астероид и станет диктовать свою

волю Земле. Эй, кто там смеет протестовать? Получите камушек на голову.

Еще кто желает? Никто не желает? В таком случае, Ральф Маори

провозглашает себя верховным владыкой! Ральф Первый? Звучит!

Вошел Генри Шварц.

- Корабль совершил посадку, сэр. Командир корабля Роск Дилингер. Он

просит вас навестить его.

Ральф Маори резко повернулся к Шварцу, сказал напыщенно:

- Мы здесь хозяева, Генри. Передайте Дилингеру, что я приглашаю его к

себе. Приготовьтесь к встрече.

Нет, решительно, этого Стоуна необходимо привлечь на свою сторону,

решительно...

Фил Карриган подошел к Рэндольфу Стоуну сразу, как только Билл Пренцлер

закрыл за собой дверь "изолятора".

- Вы знали?

- Нет.

- Прошу вас, говорите правду!

- Если бы я знал заранее, то еще на Земле принял бы необходимые меры.

- Я совершенно растерялся, профессор, не знаю, кто враг, кто друг. Это

так страшно - услышать о своем отце, что он...

Фил умолк. После всего, что ему стало известно, не хватало мужества

выговорить это слово. Собственно, он даже не знал, какое слово

применить к отцу. Подлец? Негодяй? Преступник? Сумасшедший?

Странно, как в семье миллиардера могло вырасти это невинное существо?

Удивительный плод принесло генеалогическое древо промышленников и

финансистов. У парня были все данные, чтобы со временем стать неплохим

ученым. Фил увлекался астрономией. Весь путь от Земли до Ивера он

доверительно говорил о своей Мечте: отыскать на астероидах, в частности

на Ивере, следы цивилизации гипотетической планеты Фаэтон, из осколков

которой, как утверждали некоторые ученые, образовался пояс астероидов.

К сожалению, вместо научных поисков ему приходится бороться с кучкой

обезумевших маньяков, исполняющих волю его отца.

У профессора Стоуна не было детей. Он женился, когда ему было двадцать

два года, а его будущей жене Дженни - девятнадцать. Перед ним

открывались блестящие перспективы. Его небольшая статья была

опубликована самим великим Фейнманом. Фейнман, якобы, сказал по этому

поводу: "В благоприятных условиях такие, как Стоун, становятся Планками

и Эйнштейнами". Стоун отважился попытать свои силы на единой теории

поля, которую не смог одолеть сам Эйнштейн. Молодость, здоровье,

честолюбие и дьявольская работоспособность успешно двигали работу, и

Рэндольф Стоун уже видел контуры теории. Дженни сказала, что они еще

молоды и вполне могут повременить с продолжением рода: Рэндольф должен

работать. Он согласился. Малодушно согласился.

Потом пришли страшные дни болезни. Дженни слегла... Рак.

Она умирала долго и мучительно. Стоун запустил работу. Все время

проводил с умирающей. Он десятки раз заводил ее любимую пластинку -

"Маленькую ночную серенаду" Моцарта... Сейчас у него не было сил

слушать этот светлый и печальный мотив.

После смерти Дженни будто что-то надломилось в Стоуие. Единая теория

поля была заброшена, работа лежала в самом дальнем ящике письменного стола.

Когда на его пути встретился Фил Карриган, ему стало не по себе. Он

подумал, что у него мог быть такой взрослый сын.

- ...Ничего, Фил, ничего. Мы еще повоюем с тобой. Врагов и друзей

узнают по делам.

Карриган-младший обмяк, устало присел на диван и смотрел на Стоуна

печальными преданными глазами.

Профессор внезапно вскочил.

- Малыш, передатчики не были отключены... Маори и Пренцлер пытались

поймать нас на удочку. Видел, как всполошил их приближающийся корабль?

Они не знали, кому он принадлежит. Значит, это может быть спасательная

экспедиция? Мы с тобой должны бороться! Я надеюсь на твою помощь.

- Я сделаю все, профессор, что смогу.

Фил Карриган принялся разбирать свой лазерный пистолет. Стоун включил

экраны обзора и долго смотрел на фиолетовые, скалы Ивера.

- Почему вы вообще связались с моим отцом? - вдруг вскинул голову

Карриган-младший. - Вы же человек науки.

После смерти Дженни Рэндольф Стоун явно сдал. С большим трудом, без

воодушевления написал несколько работ, что позволило ему утвердиться в

университете.

Однако, не терпящий дельцов от науки Стоун однажды высказал в резкой

форме все, что думал о своем декане. От него потребовали публичного

извинения. Стоун послал декана ко всем чертям. Карьера преподавателя

кончилась. Вскоре кончились и сбережения. Наступили черные дни.

Однажды в маленьком ресторанчике у бензоколонки Стоун встретил своего

одноклассника Энгсли.

Профессор сидел в углу и пил тепленькое пойло, которое почему-то

называлось "кофе по-шоферски". Энгсли зашел погреться, пока заправляли

его машину. Стоун сразу узнал коротышку. Еще в школе Энгсли отличался

деловыми талантами: менял то карандаш на тетрадь, то тетрадь на циркуль.

Теперь у другого проема стоял лучезарный, судя по всему преуспевающий

Энгслн, за окном два парня в комбинезонах наводили лоск на дорогую

машину Энгсли. Сам он брезгливо рассматривал незатейливую обстановку

ресторанчика и его посетителей.

- Рэнди, неужели это ты? Или я ошибся?

- Хочешь что-нибудь поменять? - спросил не очень-то приветливо Стоун.

Он не испытывал уколов самолюбия при этом неизбежном сопоставлении:

успех и неудача, богатство и бедность. Просто скучно говорить с такими,

как Энгсли. Однако Энгсли уже подсел к столику и заговорил о том, что

всегда говорят при встрече со знакомыми детства: как быстро течет

время, как они "с тех пор" переменились. Потом Энгсли тактично сообщил

о себе. Он имел хорошее место, у него были отличные перспективы,

красавица жена, дети...

- Ну, а как ты, старина?

Абсолютно неожиданно для самого себя Рэндольф Стоун разоткровенничался,

как обычно откровенничают с дорожными попутчиками, веря, что никогда с

ними не встретятся и краснеть за признания не придется.

- Понимаю, старина, сочувствую, - закивал Энгсли. - Вообще, грустно...

Погоди, погоди, - вдруг заволновался он, - так ты тот самый Стоун,

который, как уверяют, решил проблему единой теории поля?

Рэндольф Стоун впервые с момента встречи с интересом взглянул на

собеседника.

- Собственно, откуда такая эрудиция?

- Я инженер, старина.

- Вот как? Мне почему-то казалось, что ты не в состоянии отличить

бифштекс от редуктора.

Энгсли обиделся, но не подал вида.

- Слушай, Рэнди, плюнь на этих университетских чистюль. Я могу тебе

помочь. Попытаюсь уговорить босса. Нам нужны мозги.

- Кто твой босс?

- Мак Карриган.

- Понятия не имею. Физик?

Энгсли пришел в восторг. Он долго хохотал, хлопая себя по коленкам.

- Ну, Рэнди, это слишком. Это нефть. Высокопрочные сплавы. Титан.

Ракетное топливо. Космические корабли. Электронная аппаратура... Право,

легче назвать то, чем он не занимается... Физик!

- Значит, этот самый Мак Карриган на досуге будет разрабатывать со мной

единую теорию поля?

- Не дури, Рэнди. Настоящая наука у нас. Университетам достаются

объедки. Лучшие мозги у нас. Лучшие лаборатории у нас. Оборудование -

мечта! Так поговорить, Рэнди?

- Валяй, - вяло согласился Стоун, совершенно не веря в реальность

предложения.

Энгсли приехал за Стоуном недели через три после встречи.

- В таком виде я не могу представить тебя боссу, - осмотрел он

профессора. - Ничего посвежее не осталось?

- Нет, - признался Стоун.

- Ладно. Что-нибудь придумаем дорогой. Поехали.

Они завернули в магазин готового платья, Энгсли протянул Стоуну

несколько бумажек.

- По-дружески, старина. Отдашь, как только босс возьмет тебя.

На улице Энгсли придирчиво оглядел облик возрожденного профессора:

- Ничего. Сойдет. Не робей.

Стоун и не робел. Даже если Мак Карриган и не захочет воспользоваться

его талантом, то он все равно будет в некотором выигрыше: любопытно

поговорить с самым богатым человеком страны.

Однако сам Энгсли становился все более смирным по мере того, как лифт

возносил их на сороковой этаж. Лучезарное сияние вокруг Энгсли угасло.

В приемной Карригана Энгсли явно уменьшился в размерах. Когда же

секретарь отворил дверь в кабинет босса, голос школьного друга стал

робок и заискивающ.

- Это профессор Стоун, о котором я говорил вам, сэр.

- Отлично, - густым басом отозвался Мак Карриган. - Подождите в

приемной, Энгсли. Вы мне еще понадобитесь.

Стоун с любопытством разглядывал кабинет богатейшего человека в мире.

Странно, ничего особенного в нем не было. Обычные панели из пластика,

длинный стол заседаний, рядовой рабочий стол, пульт связи.

- Добрый день, мистер Стоун.

- Добрый день, мистер Карриган. Это верно, что вы самый богатый человек

в нашей стране?

Мак Карриган не ожидал подобной наивной прямоты.

- Сомневаюсь, - отозвался он. - Однако пытаюсь им стать.

- Непомерное богатство доставляет вам радость?

Карригана забавлял неожиданный ход беседы.

- Пожалуй, я могу быть с вами откровенным.

Каррриган усмехнулся.

- Деньги, мистер Стоун, - это власть. Это возможность повелевать и вершить.

- Вы счастливы?

- Странно в устах ученого звучит столь расплывчатый термин... Что та

кое, собственно, счастье? Если понимать под этим обладание, то - нет.

Неизбежно наступает пресыщение. Безграничные возможности для

осуществления самых дерзких замыслов - вот что такое счастье, мистер

Стоун... Впрочем, давайте перейдем к нашему делу.

Время, отведенное на психологические экскурсы, было исчерпано. За

столом против Стоуна сидел седой человек с жестким и умным взглядом.

- Вы занимаетесь единой теорией поля? Так? Меня интересует практическое

использование.

- Мне кажется, что на первом этапе практического использования не

предвидится.

- Почему же вы работаете над этим?

Стоун потрогал жесткий подбородок.

- Лет двести назад некто Буль разработал раздел математики, названный

алгеброй логики. Это было изящно, остроумно, точно и никому не нужно.

Однако в начале сороковых годов нашего века было обнаружено, что расчет

электронно-вычислительных машин невозможен без применения этой алгебры.

- Я не уверен, что проживу такой срок.

Стоун встал.

- Благодарю вас, мистер Карриган, за редкую возможность побеседовать с вами.

Мак Карриган улыбнулся.

- Погодите, профессор. Именно таким нарисовал ваш характер Энгсли. Вы

мне нравитесь, и я готов предоставить вам возможность заниматься

проблемой, которая пригодится нашим правнукам. Нужно же иногда думать и

о по потомках. Однако, я полагаю, вас не затруднит решение некоторых

проблем, которые понадобятся через год. Например, движение небесных тел

солнечной системы... астероидов, комет .- Рзндольф Стоун был ошеломлен.

Этот человек обладал железной хваткой, нужно было отдать ему должное. -

Энгсли познакомит вас с моим заместителем, и вы сможете обговорить условия.

- Благодарю.

Так профессор Рэндольф Стоун стал работать в мозговом тресте

гигантского промышленного объединения Мака Карригана.

Условия были отличные, лаборатории великолепные, задания

необременительные. Оставалось много свободного времени, и однажды Стоун

решился извлечь из дальнего ящика заветную рукопись.

С виноватой улыбкой разглядывал он пожелтевшие страницы и, кажется,

слышал вступительные такты "Маленькой ночной серенады".

Он решительно взялся за работу и наконец пришел к финишу: на отдельном

листке вывел шесть изящных уравнений, в которых было обобщено все, что

до сих пор рассматривалось независимо друг от друга - слабые

взаимодействия, мезонные поля, гравитация, электромагнитные излучения.

Стоун был счастлив. Однако публикацию своего труда отложил. Он

присмотрелся за это время к объединению Мака Карригана, и в его душу

начали западать сомнения. В лабораториях существовали какие-то отделы,

где ему ни разу не удалось побывать. Велись, судя по всему, секретные

исследования.

Стоун заметил также, что зачастую политические оценки в стране и за

рубежом, которые в разговоре нередко высказывал Мак Каррнган, через

определенное время повторялись прессой и весьма ответственными

деятелями правительственных учреждений. Вот она - власть, о которой

говорил при знакомстве Карриган...

Из шести уравнений следовали совершенно неожиданные практические

выводы. В руках таких людей, как Мак Карриган, любое открытие могло

превратиться в оружие. Стоун с мрачным сарказмом думал иногда о том,

что среди подобных властолюбивых джентльменов можно было без особого

труда отыскать деятелей, лакированные башмаки которых прятали

раздвоенные копытца. Поэтому его работа в один прекрасный день

перекочевала в сейф скромного агента по страхованию недвижимости, сам

же Стоун принялся тайно монтировать прибор.

Когда началась эта авантюра с Ивером, профессора пригласили на

совещание в боссу.

Карриган молча разглядывал приглашенных. Шел двенадцатый час ночи. В

кабинете было прохладно. Работали установки ионизированного воздуха.

Пахло хвоей и дождем.

Стоун с любопытством изучал штаб Мака Карригана. "Наполеон и его

маршалы, - подумал он. - Интересно, к какому походу мы будем

готовиться?" Вертлявый Энгсли, неприятный субъект с мрачным взглядом по

имени Маори, резковатый Генри Шварц, подтянутый краснолицый джентльмен

с военной выправкой Пит Алькатрос. Рядом с боссом - Роск Дилннгер.

Стоун чувствовал себя инородным телом в этом обществе.

- Мы пригласили вас, профессор, чтобы узнать ваше мнение по следующему

вопросу, - начал Мак Карриган. - Что вы думаете об Ивере? Я имею в виду

пРоскт, предложенный советским астрономом Красновым?

- О превращении Ивера в управляемую космическую обсерваторию? - уточнил

Стоун.

- Да.

- Весьма любопытно. Создание такой обсерватории позволит нам лучше

знать дом, в котором мы живем. Для вас, я думаю, не новость, что

многочисленные астероиды играют с Землей в жмурки. Падение достаточно

массивного астероида на Землю маловероятно, однако не исключено. Это

может вызвать грандиозную катастрофу. Обсерватория на Ивере -

своеобразный космический патруль Земли. Она могла бы прогнозировать

солнечную активность, метеоритную обстановку при подготовке космических

полетов, не говоря уже о наблюдениях за планетами и звездами. Если

размеры астероида достаточны, то персонал обсерватории будет защищен от

метеоритной и радиационной опасности лучше, чем в самом современном

космическом корабле.

- Вы полагаете, что можно создать силовые установки, способные

управлять движением Ивера?

- Да.

- Я попрошу вас подготовить расчеты.

- Хорошо... Вы намерены создать обсерваторию на астероиде?

- Почему бы и нет? Мы не должны уступать инициативу русским.

Рэндольф Стоун ушел с совещания с весьма противоречивыми чувствами.

Подобный эксперимент вызывал у него куда больше воодушевления, чем все,

что ему приходилось делать в фирме Карригана. Однако сомнительно, чтобы

Мак Карриган мог бескорыстно жертвовать свои миллионы науке, прогрессу.

Необходимые расчеты Стоун выполнил в срок. И дело пошло. С лихорадочной

быстротой началось изготовление силовых установок, на секретном

ракетном полигоне снаряжался космический корабль, была закуплена самая

современная портативная вычислительная машина.

За месяц до отправки экспедиции на Ивер Мак Карриган снова пригласил к

себе Стоуна.

- Как бы вы отнеслись, профессор, к предложению стать техническим

руководителем работ на астероиде?

Рэндольф Стоун растерялся.

- Я не подготовлен к такому обороту дела.

- Подумайте.

В конце концов Стоун согласился.

- Мне бы хотелось, - сказал в ответ на согласие ученого Мак Карриган, -

чтобы вы хранили молчание об экспедиции.

- Почему?

- Не хочу преждевременно поднимать шум. Хочу воспользоваться методом

русских. Они сообщают о достижениях только тогда, когда располагают

достоверными данными об успехе... Скажите, профессор, вы не будете

возражать, если я поручу вам дополнительное дело? Это моя личная просьба.

- Я вас слушаю.

Мак Карриган нажал кнопку. Из боковой двери в кабинет вошел юноша.

- Знакомьтесь, профессор. Мой сын - Фил... Мальчишка увлекается

астрономией и хочет участвовать в экспедиции. Мне его планы не

доставляют удовольствия. Все-таки, знаете ли, космос есть космос.

"Ну, конечно, нас ты купил, и опасности, которые грозят нам, тебя не

волнуют", - подумал Стоун.

Однако младший сын Карригана ему понравился.

- Вас удивили склонности Фила? - улыбнулся Мак Карриган.

- Да, - откровенно признался Стоун.

- В старинных русских дворянских родах существовала традиция: старший

сын становился наследником, младшего посвящали церкви. В наши дни,

профессор, космос стал новой религией.

- Сочувствую.

- У мальчика идея фикс. Он верит в то, что астероиды являются осколками

Фаэтона, и намерен отыскать на Ивере следы фаэтонской цивилизации. Что

вы об этом думаете?

- Эта идея занимает сейчас многие умы. Мне остается пожелать удачи

Карригану-младшему.

- Я рад, профессор, - покраснел Фил.

Стоун взял с собой свои прибор и намеревался за долгое время полета

завершить его отладку. В пути он с удовольствием и подолгу беседовал с

Филом и проникался к нему все большей симпатией.

- Отец препятствовал вашему увлечению астрономией? - как-то

поинтересовался Стоун.

- Не знаю, - помедлил немного Фил. - Вначале это вызывало насмешки,

потом он даже поощрял. Впрочем, ему почему-то хотелось, чтобы я занялся

поэзией и искусством. Кстати, по настоянию отца я выучил наизусть

несколько вещей Уитмена.

- Он любит Уитмена?

- Наверно.

Полет к Иверу и посадка на него прошли благополучно. Через некоторое

время были сооружены силовые двигательные установки, оборудованы

хранилища горючего, склады. После этого малогабаритная электронная

машина, предназначенная для расчета траектории и управления силовыми

установками, вступила в строй. Вскоре был совершен пробный пуск установок.

Стоун прокомментировал:

- Все идет, как намечалось.

Командир экспедиции Ральф Маори удовлетворенно хмыкнул.

- Значит, в любой момент мы можем начать управление Ивером?

- Безусловно.

- Отлично, профессор.

- Когда прибудет персонал обсерватории? Мне бы хотелось встретиться с

астрономами!

Ральф Маори насмешливо улыбнулся и пообещал Стоуну ответить на все его

вопросы на банкете.

Через несколько часов в капитанской каюте собрались все участники

экспедиции. Маори с пафосом поздравил собравшихся с успешной пробой,

затем, не спуская глаз с профессора, заявил, что Ивер не будет

превращен в обсерваторию. Мистер Карриган и не думал заниматься

подобной чепухой. Он поручил лично ему, Ральфу Маори, изменить

траекторию движения астероида таким образом, чтобы он шлепнулся на

территорию России, вернее, на ее столицу - Москву. В нужный момент,

продолжал Маори, корабль снимется с Ивера и благополучно совершит

посадку в империи Мака.

Для всех, кроме Стоуна и Фила, это не было новостью. Собственно, Стоун

в глубине души предчувствовал нечто подобное. Он видел, что Ральф Маори

держится так, словно владеет великой тайной. По мере того, как работы

подходили к завершению, его тон становился все более наглым. Нет, Стоун

нисколько не был удивлен. В эту секунду он думал только о том, что

нужно не выдать своих чувств.

Вскочил Фил Карриган.

- Это неправда! - закричал он. - Вы лжете, Ральф! Мой отец не мог

подписаться под таким чудовищным планом. Он не убийца!

Вместе с Маори захохотали Билл Пренцлер и Генри Шварц. Они отлично

знали Мака Карригана и подумали, что Фил решил заступиться за папашу,

чтобы успокоить собственную совесть.

- Я вас прошу, Фил, не будьте наивным, - сказал Маори. - Ваш отец такой

же грешник, как и все мы, и если ад действительно существует, то для

него приготовлен самый большой котел...

Фил рванулся к Маори со сжатыми кулаками, однако, увидев в его руке

пистолет, отступил и больше не проронил ни слова.

Эта сцена обрадовала Стоуна. В трудный момент он мог рассчитывать на

помощь юноши.

Мак Карриган между тем не мешкал - вскоре на поверхности Ивера

появились водородные бомбы, доставленные грузовой ракетой.

Фил Карриган бродил по Иверу один, как привидение, с упорством

одержимого разыскивая следы погибшей цивилизации.

Стоун все это время незаметно наблюдал за Филом. Он уже был твердо

уверен в том, что Карриган-младший примет его сторону.

Как-то Стоун увел Фила в пещеру, обнаруженную им в глубине планетоида,

и поделился своими планами. Фил внимательно выслушал профессора и

тотчас спросил, что он должен делать.

- Ты дружишь с радистом Дени Гладовым. Попробуй уговорить его передать

на Землю радиограмму, - сказал Стоун.

- Какую?

- Мы должны сообщить правду об экспедиции. Это наш святой долг, мой мальчик.

- Я сделаю все, профессор, чтобы люди узнали правду! - горячо

воскликнул Фил. - Можете целиком положиться на меня.

Фил Карриган выполнил свое обещание. Правда, оно принесло слишком много

бед. Радист Дени Гладов, передававший сообщение на Землю, был пойман с

поличным. Озверевший Маори избил его до полусмерти прямо в радиорубке.

Почти бесчувственный Дени сообщил содержание радиограммы.

- Кто тебя купил?

Ничего не делая даром, Ральф Маори считал, что все, кого он видел и

знал, любое поручение выполняли за деньги.

- Никто, - сказал Гладов.

- Врешь, тебя кто-то купил. Я знаю тебя. Ты за цент задушишь любого.

Советую говорить правду, иначе останешься здесь. Один. Понял?

- Понял.

- Я жду... Только, пожалуйста, не фантазируй. Итак, кто тебя купил?

Дени молчал.

- Генри! - рявкнул Маори. - Ты еще не разучился пускать кровь? Примени

к этому мальчику что-нибудь из того, что делал твой предок в Освенциме.

- С удовольствием, сэр, - осклабился Шварц. Он шагнул к Дени, разом

выкрутил ему назад руки, прижал к лопаткам.

Дени Гладов был славным малым, однако у него не хватило мужества

вынести изощренных пыток Генри Шварца. Он назвал имя Фила Карригана.

Минутное замешательство парализовало космических гангстеров. Никто из

них и мысли не допускал, чтобы сын босса, этот невинный ягненок, мог

совершить такое.

На Дени Гладова снова посыпались удары. Маори требовал назвать другое

имя. Человек, связавшийся с Землей, мог испортить всю операцию.

- Клянусь, ты не увидишь Землю, - все больше свирепел капитан. -

Пожалей свою молодость, осел!

Гладов другого имени не знал. Маори приказал привести Фила Карригана.

Фил оказался более крепким орешком, он не предал Стоуна, несмотря на угрозы.

Маори решил страхом выбить из сына босса признание - он велел одеть

Дени Гладова в легкий скафандр и вышвырнул его из корабля. Бедняга

вскоре умер, глядя на Фила, не отходившего ни на минуту от иллюминатора.

- Грязная скотина! - всхлипнул Фил. Он с ненавистью посмотрел на Маори.

- Что?

Маори бросился к Филу и, потеряв всякую осторожность, ударил его по лицу.

Фил отлетел к стенке. Из его рта хлынула кровь. Однако боли он не

почувствовал. Было нестерпимо обидно и унизительно. В его голове не

укладывалось, что произошло.

В каюту вошел Стоун.

- Что случилось? Кто тебя ударил, мальчик?

Маори недовольно поморщился. Он уже успел взять себя в руки. С

профессором ссориться не следовало. Стоун был нужен - он корректировал

траекторию Ивера, и без его знаний пришлось бы туго.

Выручил Билл Пренцлер.

- Простите, профессор, это я. Мы повздорили с парнем, ну и... - Он

подошел в Филу. - Не сердись, старина. Я искренне сожалею, что это

произошло. Наверно, космос повлиял на мои мозги. Этого не будет больше.

Поверь.

Фил затравленно озирался.

Стоун увел его к себе и с трудом добился от юноши истины.

- Вот что, мальчик, нужно держать себя в руках. Я не знаю, что будет

предпринято на Земле. Возможно, наше сообщение не дошло, возможно, что

его не примут во внимание. Мы должны быть готовы к самостоятельным

действиям. У меня есть некоторые возможности. В нужный момент мы пустим

их в ход. Ты мне веришь?

- Пытаюсь.

- Будь мужчиной, Фил!

- Я не могу забыть Дени.

- Мы не имеем права погибнуть, слышишь? Мы должны вернуться на Землю и

все рассказать.

- Не знаю.

- Не хандри, Фил. Через полтора месяца Ивер обогнет Солнце и начнет

двигаться к орбите Земли. Если к этому времени не будет с Земли помощи,

мы начнем действовать сами!

Рэндольф Стоун бодрился, однако не был уверен в благополучном исходе борьбы.

Накануне, если пользоваться земной мерой времени, Стоун пришел к Маори.

В кармане пиджака была плоская коробочка - практический вывод из шести

формул. Рядом с Маори восседал Билл Пренцлер.

- В чем дело, профессор? - грубо спросил Маори. - Мы заняты.

- Успеете допить свое виски, - отрезал Стоун. - Я буду предельно

краток. Мне не были известны планы босса, и я работал, не жалея сил,

однако теперь, когда мне стало все ясно, я отказываюсь быть с вами в

одной упряжке. Ивер не должен упасть на Россию. Его движением управляю

я, и я не дам вам вычислений, которые позволили бы совершить преступление.

Маори захохотал.

- Старина Мак тяжелый человек, однако голова у него превосходно

работает. Он предполагал, что вы можете заартачиться. Как по-вашему,

Стоун, кто такой Генри Шварц?

- Убийца.

- Не только. К счастью для нас, он окончил университет и четыре года

возглавлял вычислительный центр на ракетодроме Мака.

Маори выложил своего туза, его необходимо было покрыть козырем, что

Стоун и сделал.

- Шварц, может быть, неплохой вычислитель, но никудышный астроном.

Астрономические расчеты могу выполнять только я. Может это сделать,

пожалуй, и Фил. Фил отказывается работать с вами. Я - тоже. До встречи

с Землей придется проводить не один сеанс коррекции. Достаточно ошибки

в сотую долю градуса, и этот камешек пролетит мимо цели.

Маори понял, что доводы достаточно вески.

- Бунт? Ультиматум? Вы даете себе отчет в том, что делаете?

- Я все обдумал, Маори.

- Мы прибегнем к неинтеллигентным методам воздействия. Для начала,

Стоун, лично я продырявлю вам ножки, чтобы вы не резвились.

Маори деловито извлек лучевой пистолет и начал целиться. Стоун локтем

надавил на кнопку своего прибора. Тотчас запахло озоном, вокруг Стоуна

возникла невидимая оболочка силового поля.

Стоун не раз у себя в каюте проводил испытания. Ставил управляемый на

расстоянии прибор на стул, отходил к двери и разряжал в него свой лайтинг.

Однако сейчас в оболочке поля находился сам Стоун, и, хотя он верил в

прочность защиты, ему было неприятно следить за черным кружком дула

пистолета.

Маори выстрелил.

Стоун улыбнулся. Значит, все в порядке, он напрасно волновался. Прибор

действовал превосходно.

Маори шагнул к Стоуну. Стоун содрогнулся, увидев его взгляд. Это был

взгляд безумца.

- Вы невредимы?

- Как видите.

- А-а-а...

Маори со страхом и отчаянием, уже не целясь, лихорадочно нажимал

кнопку. Короткие вспышки были бессильны прорваться сквозь невидимую броню.

- Aa-a-a! - снова завопил Маори.

- В вашем лайтинге, наверное, перегорел конденсатор, - усмехнулся Стоун.

- Что?!. Билл, стреляйте! Стреляйте, черт бы вас побрал!

Пренцлер тоже разрядил в Стоуна пистолет...

В конце концов Стоуна заперли в его каюте. Стоун решил не протестовать.

Он был уверен, что всей этой банде придется прибегнуть к его помощи.

- Любопытно, догадался ли Маори об этой штучке! - Стоун показал Филу прибор.

- Значит, вы довели свою работу до конца? - с откровенным восхищением

поинтересовался Фил. - Я рад, что мне первому вы сообщили об этом.

Стоун улыбнулся.

- Да, работа закончена, малыш. Однако чей же это корабль?

Пол вздрогнул.

Стоун встал с кресла, подошел к иллюминатору.

- Он сел. Слышишь? Включи экран.

Фил нажал кнопку обзорного экрана, и у скалы увидел продолговатое серое

рыбообразное тело.

- Карригановский, - определил Стоун; громадина была точной копией

корабля, на котором они находились. - Это плохо, мальчик. Очень плохо.

- Может быть, отец прилетел?

Стоун уловил в словах Фила затаенную надежду.

- Сомневаюсь... Впрочем, если даже и так, то не строй, пожалуйста,

никаких иллюзий. Лично тебе, возможно, и ничего не грозит, однако

угроза Земле остается.

Огонь в глазах Фила потух.

- Мне иногда все это кажется дурным сном... Я обещал Салли подарить к

свадьбе камень с Ивера Увижу ли я ее теперь?

- Я думаю, что ты вручишь подарок своей невесте, и надеюсь побывать на

твоей свадьбе. Если, конечно, ты пригласишь меня.

- Кого же мне еще приглашать? Маори?

- Кто знает, мальчик. Здесь мы с тобой соратники. На Земле можем быть

врагами. Я - рядовой физик, ты - наследник миллиардов.

К Иверу

- Так что же мы будем делать, мистер Богатырев? Командир корабля жестко

ответил:

- Допрашивать!- Затем лицо его разгладилось, и он доверительно сказал:-

Чертовски неприятно, мистер Хэгстром. Я сейчас думал о каждом из наших

спутников, вспомнил их биографии и не мог найти ничего такого, что

свидетельствовало бы о возможности предательства. Мы были полтора

месяца в космическом центре, довольно близко познакомились, и у меня

нет морального права кого-то заподозрить.

- Вы интересовались нашими биографиями?

- Да. Это вполне естественно. Мы в космосе, и нам, возможно, предстоит

драка Если бы речь шла о банкете, профессор Хэгстром, то меня вряд ли

заинтересовали бы биографии соседа слева и соседа справа. - Богатырев

прошелся по каюте. - Еще одно. Хотим мы или не хотим, однако нам

приходится делать общее дело. Я не буду лицемерить и уверять вас, что

разделяю принципы, которыми руководствовались при комплектовании

экипажа корабля. Давайте договоримся на будущее. Мы должны совместно

принимать решения и по возможности не примешивать к нашим действиям

симпатии и антипатии, разделяющие наши народы. Вы согласны?

- Да.

- В таком случае, я не возражаю начать разговор с тем, кого назовете вы.

- Хейнц Вильковски, - сказал Хэгстром.

Богатырев широко улыбнулся и почесал затылок.

- Типично русский жест.

- Верно, - согласился Богатырев. - Итак, вызываем Хейнца. Высокий

гибкий белокурый поляк, который должен был управлять боевыми ракетами

корабля, если бы пришлось сражаться, распахнул дверь, дружески

улыбнулся и развалился на диване, закинув ногу на ногу.

- Вы не вскрыли свой пакет с инструкциями? - сухо спросил Богатырев.

Вильковски почувствовал, что речь пойдет не о пустяках.

- Нет, Игорь. Я решил, что мне до Ивера вряд ли придется пускать в ход

свои установки, а за полтора месяца пути я успею... Однако, если

необходимо...

Хейнц расстегнул молнию куртки и из внутреннего кармана извлек

нераспечатанный конверт с эмблемой ООН. Богатырев надорвал пакет и

вытряхнул на стол бумаги. Хэгстром перебрал их: инструкции, медицинская

карточка, личное письмо председателя Совета Министров Польши с

пожеланиями успеха экспедиции и лично Хейнцу.

- В чем дело? Вы оба такие суровые и торжественные, словно...

Богатырев смешался. Хэгстром понял комичность ситуации. Ну, не мог же

Богатырев в упор спросить поляка: "Ты, Хейнц, случаем, не предатель?"

- Это очень серьезно, мистер Вильковски, - пришел на помощь Хэгстром. -

Мы бы хотели узнать у вас о следующем важном обстоятельстве. Скажите,

перед вылетом на космодром у вас не было встреч с кем-нибудь, кто не

имел ни малейшего отношения к экспедиции, но желал бы с вашей помощью

повлиять на ее исход?

Хэгстром перехватил смущенный взгляд Богатырева. Роль следователя явно

не доставляла удовольствия мужественному славянину.

- Была встреча, - расхохотался Вильковски. - Только до объяснений дело

не дошло.

- До чего же?

Вильковски вновь рассмеялся.

- На ребрах этого типа отпечатались все ступеньки моего подъезда, а

живу я на третьем этаже. Конечно, это было несколько темпераментно, мне

пришлось бежать следом, волочить его назад и ждать, пока за ним приедут...

- Почему же они ничего не сообщили нам? - спросил Богатырев.

- Думаю, что просто нечего было сообщать, - хмыкнул Вильковски. - Эта

жаба до моего отлета и не приходила в сознание... В чем дело, Игорь?

Богатырев кратко изложил ситуацию.

- Ого! Кто же?

- Вот это мы и хотим выяснить. С кем мы будем беседовать теперь?-

посмотрел Богатырев на начальника экспедиции.

- Решайте, - ответил Хэгстром.

- Хейнц, попроси доктора Томоясу, - обратился Богатырев к Вильковски. -

Кстати, об этом разговоре пока забудь.

Когда Хейнц вышел, Богатырев смущенно признался, что он, по-видимому,

полностью лишен таланта Шерлока Холмса.

- Ничего, мистер Богатырев, учитесь, - улыбнулся Хэгстром.

Доктор Томоясу - врач экспедиции - невысокий японец, тихими шагами

прошел к столу.

- Вы меня звали, профессор?

- Мистер Богатырев хочет задать вам вопрос.

Богатырев воспользовался формулой, изобретенной Хэгстромом. Он спросил,

не пришлось ли доктору Томоясу перед вылетом встречаться с каким-либо

лицом, которое было намерено повлиять на характер действий экспедиции.

- Пришлось, - ответил Мацумото.

Богатырев и Хэгстром переглянулись.

Вежливый японец тихим голосом добавил, что неизвестный джентльмен

предложил ему огромную сумму за то, чтобы он вошел в контакт с

человеком на Ивере и помог бы тому возвратиться на Землю.

- Ну и что же? - сдержанно спросил Хэгстром.

- Я взял чек и сообщил начальнику нашего космического центра.

- Взяли?

- В нашей стране, мистер Богатырев, очень много детей, нуждающихся в

полноценном белковом питании. Эту сумму я с согласия своей жены и

своего шефа перечислил ордену "Базилика". Я уверен, что деньги будут

использованы надлежащим образом. Я считал, мистер Богатырев, что вы

получили соответствующую информацию по официальным каналам.

- Мы такой информации не получали.

- Разрешите ознакомиться с вашим личным пакетом, - сказал Богатырев.

- Прошу извинить меня: я его еще не читал.

Богатырев вскрыл пакет, и из него выпало письмо, содержание которого

было весьма похоже на содержание письма, полученного Хэгстромом.

Подпись отсутствовала.

- Вы знакомы с этим? - Богатырев перебросил листок через стол. Японец

внимательно прочитал письмо, возвратил Богатыреву, снял очки, тщательно

протер стекла. Лицо его осталось бесстрастным, но Хэгстром

почувствовал, что тихий вежливый японец весь подобрался.

- Это ужасно. Необходимо выявить двух других.

Хэгстром вслушивался в голос Мацумото. Нет, таким тоном не лгут. Доктор

Томоясу всемирно известный врач. Его методы лечения лучевой болезни так

и назывались - методы Томоясу. Подобная выдержка и естественность были

бы понятны, если бы их проявлял профессиональный разведчик. Нет,

Хэгстром не мог поверить, что доктор ведет двойную игру.

- Мы выявляем этих людей, Мацумото, - сказал Богатырев.

Японец встал и. вытащил из кармана лучевой пистолет. Хэгстром откинулся

на спинку кресла, Богатырев вскочил.

- Вы меня не так поняли, - Томоясу повернул дуло к себе и положил

оружие на стол -Я считаю, что личное оружие мне ни к чему. Кроме того,

капитан, вы должны отдать распоряжение, чтобы меня не допускали в

отсеки управления и ракетных установок. Самое ужасное, что я могу

доказывать свою искренность только словами. На Ивере докажу делом.

- Вы нас тоже не так поняли, доктор Томоясу. Мы... я лично... Тьфу...

Два года тому назад мои лучший друг, летчик-космонавт, получил

катастрофическую дозу облучения. Его спасли по методу Томоясу, и я не

намерен забывать об этом, - проговорил Богатырев.

- Благодарю вас, капитан. Я жду вашего решения.

Доктор поклонился и вышел. Богатырев яростно скреб пятерней затылок.

- Не могу, Эд... простите, мистер Хэгстром

- Я не возражаю против Эда.

- Я - против Игоря.

Они торжественно пожали друг другу руки и смутились.

- Надо продолжать, Игорь.

- Хорошо. Пригласим Пьера Рошаля?

В компетенции инженера Пьера Рошаля были все средства связи Грузный

молчаливый инженер как то мало походил на француза, и, когда Хейнц

Вильковски однажды сказал ему об этом, Рошаль пожал плечами.

- Я нормандец. У нас иной склад характера. Мы не северяне с их

жеманностью и не южане, которые кипят, как вулкан. Мы живем у моря, а

море не любит суеты.

Инженер огляделся, сел, закурил.

Вопрос Богатырева, казалось, нисколько не удивил его.

Пьер Рошаль принялся неторопливо рассказывать, что за три дня до

отъезда к нему явился один субъект и предложил за приличную сумму

помочь какому-то человеку на Ивере. Субъект пригрозил расправой. Если

Рошаль откажется, его выгонят из экспедиции.

- Что мне оставалось делать, мистер Богатырев, я взял деньги и передал

Гастону, мужу моей сестры. У него большая семья, сам он больной

человек. Ну, а сегодня я вскрыл свой личный пакет и нашел вот это письмо.

Итак, третье письмо известного уже содержания.

- Вы сообщали кому-нибудь об этой истории? - спросил Богатырев.

- Нет, - угрюмо буркнул инженер.

- Почему?

- Я хотел непременно принять участие в экспедиции, - Рошаль помедлил и

с явной настороженностью добавил. - Меня могли отстранить от полета.

- Почему? - повторил вопрос Хэгстром.

- Мой дед был осужден в сорок шестом году за сотрудничество с

оккупантами. Это обстоятельство сегодня для многих повод гордиться,

однако мне бы этого не простили. Я прошу вас поверить мне. Я хотел

немедленно после старта обо всем сообщить вам. Вот... сообщаю.

- Хорошо, Пьер, вы свободны.

Рошаль вышел. Хэгстром почувствовал, что командир корабля повеселел.

- Знаете, мистер Хэгстром, простите, Эд, я начинаю думать, что это

провокация. Они не поскупились на валюту, намереваясь внести раздор и

подозрение. В космосе склоки страшнее метеоритов.

- Дай бог, чтобы вы оказались правы. Кого теперь, Игорь?

- Роберта. С Томом вы будете разговаривать сами.

Роберт Скотт, или Боб, как его называли космонавты, высокий, худощавый

негр из Абиджана, уверенно переступил порог комнаты...

Боб - инженер по ракетным двигателям. Он учился в Москве, затем

несколько лет работал в международном космическом центре. Было

достаточно много официальных лиц, которые считали нецелесообразным

включать Боба в состав экспедиции ООН. Они доказывали, что он слишком

молод и слишком малый вклад внес в науку.

Когда после долгих споров Скотт наконец был утвержден, его пригласили в

СССР, чтобы он основательно познакомился с конструкцией двигателей

корабля, который снаряжался на Ивер. Все это время Боб провел в

космическом центре.

Боб сжал кулаки, слушая объяснения Богатырева.

- Значит, на Ивере ваши милые соотечественники? - резко бросил

африканец Хэгстрому. - Я подозревал, что так оно и есть.

Хэгстром перехватил взгляд Боба Скотта и почувствовал себя неуютно. В

этом взгляде было столько ненависти и презрения, что профессор поежился.

- Ваши соотечественники так ничего и не поняли и ничему не научились, -

с вызовом добавил Скотт.

В словах африканца чувствовалась традиционная неприязнь угнетенного...

Сколько поколений его предков копили ненависть к человеку с белой кожей!

- Спокойнее, Боб. Профессор Хэгстром - начальник экспедиции.

Однако Скотта не так-то легко было успокоить.

- Для чего только вашему правительству потребовалось тащить к Иверу всю

эту международную компанию? - бросил он Богатыреву. - Вы бы сами

управились значительно лучше.

- Я понимаю ваше отношение, мистер Скотт, - сухо произнес Хэгстром, -

однако должен вам заметить, что вы не по адресу направили свой гнев.

Африканец принужденно улыбнулся.

- Простите за несдержанность.

Когда Боб вышел, Богатырев, усмехнувшись, кивнул ему вслед.

- Темпераментный парень.

- Слишком.

- Что делать, Эд, за свои деяния приходится держать ответ. Не нам, так

нашим детям. Ну, с Томом, может, вы сами по-родственному объяснитесь?

- Только что, Игорь, ты доказывал, что склоки страшнее метеоритов,

Недоговоренность - это та же склока, только более опасная.

- Хорошо. Поговорим с Томом.

Хэгстром с обостренным вниманием разглядывал мужа своей дочери. Перкинс

провел ладонью по подбородку.

- Принимаю ваш молчаливый упрек, сэр. Через пятнадцать минут щетины не

будет. Что это у вас такие засекреченные лица?

Богатырев заученно повторил вопрос.

- Ничего не понимаю, Игорь. Знаешь, у нас есть отличная поговорка - или

выкладывай начистоту, или проваливай к черту.

Хэгстром вслушивался в слова Тома. Нет, это звучало так же, как и

всегда. Том явно ничего не понимал. Богатырев повторил рассказ.

- Миллион? Сэр, преклоняюсь перед вами. - Перкинс расхохотался. - Я

всегда говорил Фанни, что вы чудесный отец, но совершенно непрактичная

личность.

- Ну-ну, осторожней, - притворно сердито проговорил Хэгстром.

Перкинс снова расхохотался.

- Жаль, что они не обратились ко мне. Я бы... - Перкинс вдруг смолк. -

Погодите, здесь есть еще двое?

- Том, мы должны обсудить это с Игорем. Пока не пускай в ход кулаков и

не смотри на других зверем. Я знаю, притворяться ты не умеешь.

Перкинс нехотя вышел.

- Итак? - спросил Хэгстром.

- Провокация. Я всем им верю, Эд. Нет, не сегодняшним словам и

объяснениям. Всей их жизни. Это жизнь честных людей, и даже если

кто-нибудь на минуту смалодушничал, то здесь они не подведут... Я так

думаю. Полет надо продолжать.

- Я бы ни секунды не задумывался, если бы речь шла только о нашей

жизни. Сейчас мы рискуем судьбой Земли.

- Вернуться, значит потерять не меньше месяца. Это еще опаснее. Сейчас

мы соберем всех. Вы не возражаете?

Хэгстром пожал плечами. Что он мог сказать? Мелькнула малодушная мысль.

Какого черта он отложил свою работу, чтобы мчаться в космос! Он не

дипломат, не политик. Все эти ужасы с выискиванием шпионов - это не для

него, нет.

Во всех отсеках корабля загудели зуммеры - сигнал общего сбора.

Хэгстром оглядывал собравшихся. Все были встревожены и старались скрыть

тревогу.

- Вы уже знаете причину сбора, - проговорил Богатырев. - Мы с

профессором Хэгстромом тщательно ознакомились со всей информацией,

которая была в нашем распоряжении. Выводы. Первое: все участники

экспедиции честные люди, и никого из вас мы не имеем права подозревать.

Второе: полет продолжается. Третье: всем членам экспедиции приступить к

выполнению полетных заданий. У меня все.

Богатырев энергично рубанул воздух ладонью и сел.

- Друзья, - сказал Хэгстром, - мистер Богатырев несколько раз повторял

поговорку русских космонавтов - склоки в космосе страшнее метеоритов. Я

думаю, что преступники не рассчитывали всерьез кого-то из вас привлечь

на свою сторону. Они намеревались посеять раздор. Нас многое разделяет,

но то, что объединяет, - значительно важнее. Я надеюсь, мы доведем до

конца дело, которое поручено нам четырьмя миллиардами землян...

Полет продолжался. Космический корабль стремительно сокращал

пространство, разделявшее Землю и крохотный трехкилометровый астероид Ивер.

Впрочем, движение корабля можно было установить только по приборам.

Казалось, что машина просто висит в черной бездне, окруженная все теми

же звездами, все с той же угнетающей тишиной.

Хейнц Вильковски репетировал запуски боевых ракет, Боб возился с

двигателями, Том Перкинс заперся в своей каюте. У него был растерянный,

сонный вид. Доктор Томоясу несколько раз заставлял его проходить полный

курс обследования. Только Богатырев н Хэгстром знали, чем был занят Перкннс.

Жизнь в корабле шла по земному времени, по московскому. Трижды в день

проводилась обязательная физкультурная зарядка. Вечерами шли просмотры

фильмов. Все члены экспедиции были предупредительны и вежливы.

Профессор Хэгстром просил продемонстрировать фильм "Танцы народов

Африки", африканец Боб любезно заказывал "Два часа в Грейтланде", Пьер

Рошаль, поглядев на Хейнца, потребовал документальную запись о

последнем первенстве мира по боксу.

Богатырев предложил провести шахматный турнир. Командир корабля был

явно сконфужен, дважды проиграв начальнику экспедиции. Профессор

Хэгстром был торжественно объявлен чемпионом корабля. Том Перкинс

распотрошил пачку лаврового листа и изготовил венок, которым под общий

хохот был увенчан чемпион.

Богатырев же предложил по вечерам устраивать лекции. Каждый участник

экспедиции должен был информировать своих товарищей о важнейших

достижениях науки в своих странах.

Ивер приближался. Его уже можно было рассмотреть невооруженным глазом.

Он сверкал в черной бездне, как рубин.

- Теперь у этого странника имеются глаза и уши. Скоро нам придется

снять чехлы с орудий, - заметил Хэгстром.

- Снимем! - будто вынес приговор Боб Скотт.

- Почему все-таки никто не отвечает на сигналы? - взволнованно

проговорил Том Перкинс.

- Может быть, на нем уже никого нет? - предположил Вильковски.

- Скорее всего, у тех, кто на нем закрепился, вышла из строя

радиоаппаратура, - заметил Богатырев.

- Или кто-то сознательно нарушил связь? - вступил в разговор доктор Томоясу.

- Да, Маиумото. Могло быть и так.

Тишина, наступившая вслед за словами начальника экспедиции, была

неожиданно нарушена Пьером Рошалем, ворвавшимся в салон.'

- Мистер Хэгстром, Ивер ответил. Вот радиограмма! К французу

повернулись разом все космонавты.

- Прочтите, - попросил Хэгстром. Рошаль оглядел присутствующих

испытующим взглядом. "Поворачивайте немедленно к Земле. Если вы не

сделаете этого в течение часа, мы будем вынуждены прибегнуть к силе.

Надеемся, у вас хватит благоразумия выполнить наше требование".

- Все?

- Все, мистер Хэгстром.

- Пишите...

Эдвард Хэгстром прошелся по каюте.

- Пишите, Пьер... Именем Организации Объединенных Наций предлагаю

немедленно прекратить враждебные действия. В том или ином случае

корабль сядет на Ивер. Начальник международной экспедиции Эдвард Джон

Хэгстром... Написали?

- Написал, мистер Хэгстром.

- Передайте.

Пьер Рошаль вышел.

- Хейнц, проверьте готовность боевых ракет! - обратился Богатырев к поляку.

Гости Ивера

Командир второй экспедиции Карригана сидел перед экраном локационной

установки. Роск Дилингер, "красавчик Роск", как его именовали

приближенные Карригана, испытывал гнев и бессилие. Ракета, направленная

в приближающийся к Иверу корабль, взорвалась, не достигнув цели.

- Наши ракеты им не страшны, - сказал Билл Пренцлер.

Дилингер схватил Билла за отвороты куртки.

- Вы понимаете, что мы здесь в мышеловке? Немедленно сделайте все,

чтобы корабль был уничтожен. Красные не должны сесть на Ивер.

- Разрешите действовать, сэр? - вытянулся Пренцлер.

- Не сердись, Билл. Нервы сдали. Если мы не уничтожим их; нам никогда

не увидеть Землю. Дайте залп из всех установок.

- Хорошо, сэр!

Пренцлер вышел.

Роск плюхнулся в кресло, устало закрыл веки. Здесь, на Ивере, в черной

пустоте, все выглядело совсем иначе, чем это представлялось боссу.

Дилингер был самым верным человеком Карригана. Это была верность друга,

не наемника. Каррнган вытащил Роска из грязи, дал ему возможность

получить образование, сделал участником доходов и своим поверенным. В

отношении Карригана к Роску было больше душевности и теплоты, чем к

собственным сыновьям.

Доверие босса Роск заслужил одной чертовски красивой операцией, которая

не вызвала бы восторга у представителей закона.

Один предприниматель, некто Бриннер, заполучил талантливого инженера и

вздумал конкурировать с Маком Карриганом в производстве стереовизоров.

Собственно, вскоре ему удалось сделать это - покупатели стали отдавать

предпочтение его стереовизорам.

Мак Карриган был взбешен. Он вызвал к себе Роска Дилингера и предложил

убрать конкурента. Роск Дилингер взялся за дело немедленно. Вскоре в

газетах появилось небольшое сообщение о трагической гибели Бриннера в

автомобильной катастрофе.

Инженер же, создавший новую модель стереовизора, с удовольствием

перешел в лабораторию Мака Карригана.

Роск Дилингер через некоторое время получил право посещать воскресные

обеды Мака Карригана. Миллиардер познакомил своего фаворита с женой и

сыновьями. Как-то Роск Дилингер сказал Маку Карригану с грубоватой

откровенностью:

- Слушайте, Мак, вы уверены, что Фил - ваш сын?

Мак Карриган не рассердился, он ответил с иронической усмешкой:

- Хорошо, Роск, что вас не слышит миссис Карриган. При всей моей власти

я бы не смог впредь приглашать вас на обеды. Характером Фил

действительно не в меня. Парень любит стихи, музыку. Профессора в один

голос твердят, что он может стать большим ученым. Сначала меня это

тревожило. Потом я пришел к выводу, что счастье - это то, что кажется

счастьем тебе самому. В конце концов, если он когда-нибудь

разочаруется, я не дам умереть ему с голоду.

Мак Карриган пригласил Дилингера дней через пять после получения

радиограммы с Ивера и предложил ему возглавить вторую экспедицию.

- Вы единственный человек, которому я доверяю. У вас ум, энергия,

честолюбие. Если наш план удастся, вы станете вторым человеком в мире.

Поняли, Роск?

- Благодарю.

Однако в душе Роск Дилингер посылал своего благодетеля ко всем чертям.

Ему вовсе не хотелось отправляться на Ивер и устраивать на нем драку.

- Вас что-то смущает, Роск? - прервал размышления Дилингера Мак Карриган.

- Проблема полета, Мак.

- Вы, очевидно, устали. Роск? Закончим разговор завтра. Скажем, в

"Мейфлауэре". Часов в семь?

- Договорились.

...Они прошли в ресторан и уселись за угловой столик, совершенно

скрытый пальмами. Высокий официант, появившийся будто из-под земли,

тотчас склонился перед ними.

Мак Карриган взглянул на Дилингера, затем на официанта, улыбнулся

краями тонких губ.

- У вас есть русская водка?

- Есть, сэр, - еще ниже склонился официант.

- В таком случае, принесите... водки и чего-нибудь закусить. Тоже -

русское, - поднял Карриган палец.

Дилингер попытался сострить:

- Боюсь, как бы я после первой рюмки не стал красным.

Мак Карриган рассмеялся.

- Не удивлюсь, если это произойдет. Русская водка даже самого хилого

превращает в Геркулеса. Он начинает ненавидеть окружающих и признает

себя властелином Вселенной.

Официант принес графин с водкой, севрюгу, соленые огурцы, черную икру,

холодное мясо, селедку, хрен.

Мак Карриган удовлетворенно потер руки.

- За победу, Роск.

- За победу, Мак.

Оба одновременно посмотрели на водку, словно хотели увидеть в ней свое

будущее, затем выпили.

- Хороша, - прищелкнул языком Карриган.

Дилингер скривился, словно нечаянно опрокинул в рот уксусную эссенцию:

- Не понимаю, что хорошего находит в этой дряни русские?

- Подождите, еще поймете... Итак, Роск, будьте настоящим грейтландцем.

Никому не давайте поблажек. Даже моему сыну. Иначе окажетесь в сетях

красных.

- Вы меня плохо знаете, сэр, - обиделся Дилингер.

- Я вас отлично знаю. Роск. Слишком много средств вложено в эту

операцию... Маори - дурак, - продолжал Карриган. - Изолируйте его.

Берегите Стоуна. Без него вы не сможете корректировать движение

объекта. В крайнем случае поставьте его перед дилеммой: либо он точно

выведет объект на цель, либо вы все равно спихнете эту штуку. Может

быть, она попадет на его родину. Это подействует.

- Сомневаюсь.

- Подействует, Роск... Ковчег ООН попробуйте разнести ракетами. Если он

примет бой и сможет сесть, то тяните до последней секунды. Вы повезете

установки дистанционного управления, смонтированные с вычислительной

машиной. Я точно знаю, что спасательная экспедиция не снабжена

установками, способными управлять движением планетоида.

- Вы не пожалеете, что доверили мне эту операцию. Они у меня все будут

здесь, - Дилингер сжал громадный кулак. - От меня никто не скроется,

будьте уверены. Ваше здоровье, Мак.

Мак Карриган приподнял рюмку, однако не выпил - смотрел на Дилингера.

Пожалуй, на него можно было положиться. В Космосе хлюпикам делать

нечего. На русском корабле люди не из трусливого десятка. Сражение

предстояло нелегкое. У него пока не было уверенности в том, что оно

будет выиграно людьми, с которыми он сейчас связывал свою судьбу.

В последнее время у него стали пошаливать нервы, и в голову лезла

всякая чертовщина. Особенно невыносимо становилось в минуты, когда он

думал о Филе. В эти минуты ему казалось, что Фил находился рядом и

разговаривал с ним, причем, навязывал свой разговор, задавал вопросы,

на которые трудно было отвечать.

Сегодня ночью Карригану показалось, что Фил заходил в его спальню с

каким-то странным человеком, похожим на робота, и пытался доказать, что

Ивер нельзя уничтожать, так как на нем хранится информация каких-то орионов.

"Может быть, я схожу с ума? Может быть, бросить это дело? Разве у меня

мало денег? К черту деньги, не они толкнули меня на это, не они. Мне

нужна власть. Планета должна быть моей!"

- Пейте, Роск!

Дилингер пьянел, и в нем постепенно просыпался властелин, которого

хотел увидеть Карриган.

Особенно ярко проявил себя этот властелин, когда Карриган повез

Дилингера в Уотергейт.

Здесь, как обычно, было многолюдно.

- Смотрите, Мак!

Роск Дилингер стоял на возвышенности. Перед ним вдали виднелись три

грейтландские достопримечательности - строгая колонна памятника

Ванкольну, желтый прямоугольник монумента, воздвигнутого основателю

города, и гигантский шар - купол военного ведомства.

- Скажите, Мак, что вы чувствуете, когда видите эти три колосса?

Дилингер почти прокричал свой вопрос. Он искренне восхищался громадами

Грейтланда, олицетворяющими величие и мощь страны.

Однако Мак Карриган в настоящее время уже не испытывал того

сумасшедшего экстаза, какой испытывал в юности. Возможно, годы сделали

его бесчувственным существом? Чепуха, встрепенулся Карриган. Просто

сейчас к нему пришла зрелость. Она обуздала его, как нетерпеливого

коня, направила его силы в одно русло, выбила из него все, что мешало

видеть дальше других. Поэтому теперь эти три гиганта, вызывающие у

людей восторг и восхищение, не затронули в нем прежних струн.

Однако Мак Карриган счел нужным сказать:

- У меня нет слов. Роск, чтобы выразить свои чувства! Я немею перед

этими великими творениями!

Роск Дилингер еще сильнее выпятил грудь. В его глазах, казалось,

бушевали молнии, глубокие складки, появившиеся у губ, превратили лицо в

камень.

- Я словно перерождаюсь в это время - ничего недоступного уже не

существует для меня! Мир становится моим! Я могу делать все: управлять

миллиардами живых существ, останавливать Землю и Солнце, проникать в

безбрежные глубины Вселенной! Таким я становлюсь всегда, когда вижу эти

грандиозные сооружения... Дайте мне возможность, и я переверну мир!

- Благодарю, Роск, - Мак Карриган сжал локоть Дилингеру. - Я рад, что

встретил вас. Скоро у ваших ног будет вся планета!

- Вы - мой Наполеон!

Обещания Мака Карригана звучали весьма откровенно, и Дилингер

чувствовал себя на седьмом небе, пока однажды в полете случайно не

узнал, что он был не единственным доверенным лицом будущего диктатора.

Точно такие же инструкции были даны Питу Алькатросу.

Пит Алькатрос был вторым пилотом, и всегда вмешивался в распоряжения

Дилингера. В любую минуту могла вспыхнуть ссора. К счастью, вскоре Роск

обнаружил, что Алькатрос больше всего на свете любил сидеть возле бара

с охлажденным виски. Дилингер поощрял это занятие своего соперника.

Во время банкета, устроенного Ральфом Маори, Дилингер поздравил иверцев

с проделанной работой и объявил о решении Мака Карригана довести до

конца космическую операцию. Затем он объявил себя диктатором на

планетоиде. Ральф Маори запротестовал, однако, увидев в руках людей

Дилннгера лучевые пистолеты, тяжело опустился в кресло.

- Вы не имеете права!

- Имею! Вы дурак, Ральф! - повторил Дилингер слова Мака Карригана. -

Вам бы заведовать пивным баром, а не такой экспедицией!

- Я сделал почти невозможное!

- Вы предали наши интересы. Я арестую вас.

- Не делайте глупостей, Роск!

- Вы меня хорошо знаете, мальчики, - заметил Дилингер. - Я шутить не

люблю. Все, что задумал сделать, сделаю непременно. Советую всем

одуматься, пока не поздно. Каждый из вас получит полной мерой, когда

босс выиграет победу. Он не скупится ни на деньги, ни на пули. - Победа

босса станет днем вашей победы.

- Если, конечно, вы доживете до этого дня, - пошатываясь, добавил Алькатрос.

Дилингер набросился на него, как только все вышли.

- Что вы каркаете, Алькатрос?

- Мистер Алькатрос. - по-прежнему пошатываясь, поправил Пит.

- Ладно. Мистер Алькатрос.

- Вот так. Теперь слушай меня, красавчик. Я знаю инструкцию и ты ее

знаешь. Ни один из этих людей не должен вернуться на Землю. Кроме Фила

и Стоуна, разумеется. Может быть, нам с тобой тоже... Мы с тобой

нежелательные свидетели, Роск.

- Перестаньте болтать чепуху. Мы нужны Маку.

- Роск, ты забыл, видно, что часто в истории победы завоевывались

одними, плоды же доставались другим.

- Неужели, чтобы следить за мной, у Мака не нашлось кого-нибудь

пооригинальнее?

- Роск, ты неблагодарен. Разве я тебе мешаю? Я пью свое виски и жду,

чем все это кончится. Можешь рассчитывать на меня. Я тебе не враг, если

только ты не тот самый человек, который должен выписать мне пропуск в

рай. Тогда я буду защищаться. Жизнь - мерзкая штука, однако я не

уверен, что смерть лучше.

Слова Алькатроса растревожили Дилиигера. Что-то подобное приходило в

голову и ему самому. Действительно, если эта международная экспедиция

предотвратит падение Ивера и докопается до истины, то Мак ради

собственного спасения, не задумываясь ни на секунду, выдаст всех.

Впрочем, сейчас было не до того. Предстояло самое неприятное -

объяснение с Филом. Роск попросил Билла привести мальчика.

- Добрый день, Фил. Хорошенькие новости я узнаю. Ты препятствуешь

выполнению воли отца?

- Это в самом деле план моего отца? - спросил Фил.

- Да.

- В таком случае, у меня больше нет отца.

- Мне предоставлены широкие полномочия, Фил, прошу помнить об этом.

- Вы можете убить меня, однако, пока я жив, я сделаю все, чтобы

помешать вам.

- Убить? Что ты, Фил? Если ты станешь опасным, то я просто изолирую тебя.

- Вы мне омерзительны.

- Ты напрасно горячишься, Фил. Я исполнитель. Выполняю приказ и только.

Ты даже не хочешь получить весточку с Земли?

- От отца?

- От него тоже. Держи.

Фил отшвырнул письмо отца, послание же невесты спрятал во внутренний

карман куртки.

- Я бы хотел прочесть его, когда буду один.

- Ты свободен.

Разговор с Рэндольфом Стоуном тоже ни к чему не привел. Профессор

холодно заметил, что он ни на какие компромиссы не пойдет. Либо

Дилингер демонтирует силовые установки и предоставит Иверу двигаться по

его собственной орбите, либо Стоун считает себя свободным от каких-либо

обязательств по отношению к мистеру Карригану и сделает все возможное,

чтобы помешать преступлению.

- Если вы откажетесь помочь нам скорректировать траекторию астероида,

то мы, конечно, сделаем это сами. Правда, не исключена возможность

ошибки, пусть даже на миллионную долю градуса, и тогда Ивер может

хлопнуться на вашу родину.

- Если моя родина допускает, чтобы ею управляли такие люди, как

Карриган, то лучшего она не заслуживает.

- Вас с радостью заключат в свои объятия участники спасательной

экспедиции, - сказал Роск и тут же понял, что допустил оплошность.

- Значит, наша радиограмма дошла? - измученное лицо Стоуна осветитилось

улыбкой. - Международная экспедиция вылетела на Ивер?

- Я должен огорчить вас, Стоун. Она еще не вылетела, только собирается.

Причем, не международная. Не радуйтесь, профессор. Мак принял меры.

Экспедиция не вылетит.

- Все ясно. Я могу спокойно спать.

- Вы не дождетесь их, профессор Стоун. Неужели вы думаете, что я дам

русским свидетеля? Они получат ваш труп.

- Маори уже пытался превратить меня в труп. Он вам не рассказывал?

- Ральфу могло и померещиться.

- Проверьте.

Дилингеру очень хотелось узнать, правда ли это, однако он сдержал себя,

вспомнив наказ Карригана. Роск встал.

- Вы еще понадобитесь нам.

- Вам ничего не говорит тысяча девятьсот сорок шестой год?

- Что вы имеете в виду?

- Нюрнбергский процесс, Дилингер. Я намерен дожить до подобного

процесса над вами и над вашим боссом и выступить свидетелем обвинения...

Так обстояли дела на астероиде Ивер до того момента, когда локаторы

засекли корабль экспедиции ООН.

Дилингер вдруг почувствовал, как легко содрогнулся корпус корабля. Это

Билл Пренцлер дал залп. Роск включил радар. На зеленом экране двигались

девять белых точек, они устремились к длинной белой черточке -

отражению приближающегося космического корабля. Сейчас точки вопьются в

его тело и... наступит конец.

Но что это? Роск увидел, как точки вспыхнули фейерверком осколков.

В каюту влетел Пренцлер.

- Вы видели, сэр?

- Черт! Готовьте все оставшиеся установки. Может быть нам удастся

разнести корабль здесь, на Ивере.

Переговоры

- У вас отличная противоракетная защита, - сказал Хэгстром.

- Мы знали, что нас встретят без восторгов, и приняли меры. Ну и Хейнц

постарался на славу, - ответил Богатырев.

Вильковски сидел у пульта управления боевыми ракетами. Услышав похвалу,

он повернулся. Хэгстром увидел на лице поляка крупные капли пота.

- Игорь, по-моему, я заслужил сигарету.

- Курящий спортсмен, не стыдно? - с шутливым укором спросил командир. -

Ладно, получай.

Богатырев достал сигарету, протянул Хейнцу и сам поднес зажигалку.

- Итак, Эд, садимся на Ивер? Военные действия начаты не нами.

- Хорошо. Мистер Вильковски, продолжайте наблюдения.

Богатырев, Хэгстром и Том Перкинс отправились в штурманскую рубку.

Богатырев сел в пилотское кресло.

- Готовность два, - негромко скомандовал Игорь. - Экипажу занять места!

Торможение при двух с половиной "эже". Идем по орбите вокруг астероида.

Грозно нарастал гул двигателей, тела наливались тяжестью и вдавливались

в спинки кресел.

- Том, следи за экранами, выбирай место посадки.

Первый виток, второй, в глазах красноватый туман, на руках - гири.

- Вижу два корабля, - докладывал Том. - Расстояние между ними метров

двести. Рядом отличная возвышенность. Можно сесть.

- Внимание! Идем на посадку.

- Игорь, разреши мне, - попросил Том.

- Иди.

Корабль спускался на столбе огня. Летели камни. Корпус дрожал. Едва

заметный толчок, и опало грозное пламя. Наступила тишина. Вес исчез,

пришла привычная космическая легкость.

- Мы на Ивере, сэр, - доложил Том, вытирая лоб.

- Отличная силовая посадка, - похвалил Игорь. - Когда мы снарядим

экспедицию на Марс, я буду рад, если ты примешь в ней участие.

Они глядели на мертвый пейзаж астероида. Фиолетовые скалы, черное небо,

тишина...

- Красотища-то какая, - проговорил Том.

- Ну и красота! - возразил из своей каюты Хейнц, - Камни да ямы.

- Все остальные на своих местах, - скомандовал Богатырев. - Мистер

Хэгстром, теперь вы как руководитель экспедиции должны решить, что

делать дальше.

- Я думаю, стоит еще раз попытаться с ними переговорить.

- Мосье Рошаль, попробуйте связаться с этими джентльменами.

Пьер Рошаль включил передатчик в сеть трансляции. Во всех помещениях

послышались хрипы эфира и монотонный голос Пьера, вызывавшего корабли

противника.

Хрипы смолкли, послышался мрачный голос:

- Что вам нужно?

Богатырев протянул Хэгстрому микрофон.

- Я начальник экспедиции ООН Эдвард Джон Хэгстром. Кто говорит со мной?

- Я командир космолета "Стрела". Чего вы хотите?

- Мы должны встретиться и выяснить обстановку на Ивере.

- На Ивере - хозяин я. Что я должен и чего не должен - решать буду тоже я.

- В соответствии с международным соглашением о мирном использовании

космического пространства и небесных тел никаких хозяев на Ивере быть

не может

- Придется доказать вам обратное, мистер Хэгстром.

- Вы уже пытались это сделать дважды. Однако...

- Что вы хотите?

- Встретиться и обсудить условия вашей капитуляции.

- Вот как? Я вас жду у себя. Мы первооткрыватели Ивера, и по праву

первенства переговоры будут происходить на "Стреле". Только учтите, я

не люблю вооруженных парламентеров.

- Не беспокойтесь, я буду без оружия.

- О'кей!

На чужом корабле выключили передатчик.

Пожалуй, еще ни разу в этой каюте не было такой тяжелой тишины.

Космонавты стояли неподвижно, не спуская глаз с начальника экспедиции.

Они пытались представить тот путь, который ему предстоит проделать,

прежде чем встретится с "хозяином", думали об этом "хозяине",

возомнившем себя диктатором.

Эдвард Хэгстром все еще сидел у передатчика и смотрел перед собой

остановившимся взглядом. Нет, он не думал о человеке, назвавшем себя

капитаном Роском Дилингером. Ему впервые за время трудного полета

представилась вдруг родная планета такой, какой показали ее когда-то

создатели фильма "Последний день". Неужели действительно будущее Земли

будет таким же, как прошлое Фаэтона? Неужели все-таки мыслящие существа

Вселенной не могут совершенствоваться бесконечно? Неужели в

определенный период они приходят к своему неизбежному концу?

Эдвард Хэгстром вдруг вскинул голову, словно испугался собственных

мыслей, посмотрел на притихших товарищей. Нет, авторы фильма неправы,

нет-нет, человечество не повторит судьбу жителей Фаэтона. Прав

Богатырев: Земля будет вечно сиять голубым огнем в беспредельной бездне

Космоса. Разумная материя, возникшая однажды, будет жить вечно,

отвоевывая у природы одну тайну за другой.

- Наглецы, - наконец нарушил тишину Богатырев. - Мне кажется,

профессор, что вести переговоры с этими подонками нам ни к чему. Надо

дать им час на раздумье.

- Игорь, я вам честно рассказал о моей беседе с президентом Грейтланда.

Я не хочу кровопролития. Может быть, мне удастся уговорить их. Вы

слишком прямолинейны и бескомпромиссны, Игорь.

- Эд, как вы думаете, в какую точку земного шара эти типы намеревались

направить астероид?

- Я понимаю ваш вопрос, и, видимо, ваши предположения справедливы.

Однако поймите меня. Кто-то из них предупредил Землю об угрозе. Этот

человек заслуживает, чтобы о нем позаботились. Я видел ваше оружие в

действии. Оно не будет отделять чистых от нечистых, праведников от

грешников...

- Страшно? - Мацумото Томоясу, как всегда, был прямолинеен.

- Страшно, Мацумото!

К Хэгстрому внезапно рванулся Боб Скотт.

- Нет, мистер Хэгстром, нет. Вы не должны идти к ним. Разрешите мне

поговорить с Дилингером. Я не подведу вас. Кому нужна, в конце концов,

моя жизнь? У меня на Земле нет ни одного близкого человека. Может быть,

вы не доверяете мне?

На высоком с большими залысинами лбу Боба Скотта выступили капли пота,

брови, будто дуги, сошлись у переносицы.

Эдвард Хэгстром улыбнулся как можно приветливее:

- Я верю вам. Боб. Но к ним пойду я: это необходимо. Они ничего со мной

не сделают. За мной - вы, Боб. Вы, Мацумото, вы, Игорь, вы, Хейнц, вы,

Пьер, ты. Том, за мной - Земля!

Космонавты подтянулись, как перед сражением, притихли снова, вспомнив

тех, кто провожал их в этот опасный рейс.

- Хорошо, Эд, идите. Только больше часа я ждать не намерен, -

решительно сказал Богатырев.

Том Перкинс подошел к Хэгстрому, вытащил из кармана небольшую

продолговатую пластинку, на которой тускло мерцали матовые блестки.

Эдвард Хэгстром удивленно вскинул густые брови:

- Неужели сделал?

- Сделал, мистер Хэгстром!

- Здесь?

- Там, - кивнул Том на иллюминатор. - Здесь только кое-что изменил...

Возьмите, ее с собой. Возьмите, возьмите, в случае чего, я сделаю новую.

- Где приемник?

- У меня в каюте.

- Что же ты не продемонстрировал свое изобретение нам? - спросил Игорь.

- Я только вчера закончил отладку.

- Молодчина! Я со своей стороны тоже хочу сделать подарок профсссору. -

Богатырев протянул Хэгстрому круглую коричневую коробку. - Это

последнее слово наших физиков. Положите ее во внутренний карман и в

случае опасности прижмите локтем. Вокруг вас возникает силовое поле. С

этой штукой можно свободно входить в доменную печь или в камеру с

жидким гелием.

- У вас решили проблему единого поля?

- Именно так.

- Спасибо вам всем!

Только Хейнц Вильковски не мог проводить профессора Хэгстрома. Он

находился в боевой рубке и продолжал следить за кораблями противника.

Его голос раздался в шлюзной камере:

- Не рискуйте, мистер Хзгстром!

- Хорошо, мистер Вильковски!

Космонавты столпились у экрана кругового обзора. Каждому хотелось

увидеть переход Хэгстрома из одного корабля в другой. Мацумото Томоясу

спросил Перкинса:

- Ты что дал профессору?

- Биопередатчик.

- Такой маленький?

- Да.

Эдвард Хэгстром вышел из корабля минут через десять. Он был в тяжелом

скафандре. Солнце висело над ним желтым косматым шаром. Звезды, будто

шляпки золотых гвоздей, стыли в черной необъятной пустоте Камни, как

живые, от малейшего прикосновения поднимались вверх и долго висели над

поверхностью планетоида.

- Как они встретят его? - ни к кому не обращаясь, проговорил Пьер Рошаль.

Игорь Богатырев посмотрел на дверь, за которой скрылся начальник

экспедиции "Действительно, как они встретят его"?

- Смотрите! Смотрите! - закричал Хейнц Вильковски. В корабле, к

которому подходил Эдвард Хэгстром, появилось неширокое черное

отверстие. Из него спускалась полукруглая площадка Хэгстром остановился

около нее и посмотрел вверх, по-видимому, надеясь увидеть кого-нибудь

из космонавтов, потом, когда площадка опустилась, встал на нее. Она

дрогнула и медленно поплыла к отверстию.

- ...Ты хочешь знать, как они встретят мистера Хэгстрома? - тихо

поинтересовался Перкинс.

- Разве у тебя нет такого желания? - быстро повернулся к нему француз.

- Почему нет? Есть... Подожди.

Том Перкинс вернулся минуты через две с небольшим черным цилиндром.

Подойдя к столику, укрепленному между иллюминаторами, он поставил

цилиндр посредине, нажал на пластинку вверху.

- Сейчас ты увидишь мистера Хэгстрома, Хейнц.

Космонавты окружили Тома Перкинса, глядели то на него, то на цилиндр.

Одни - с искренним любопытством, другие - с недоверием.

- Ну?!! - наконец не выдержал Боб Скотт.

- Отойдите подальше... Сейчас начнется, - сказал Том. - Только, прошу

вас, во время сеанса не разговаривайте и не ходите.

Космонавты смотрели на загадочный цилиндр, совершенно не обращая

внимания на застывшего около него Перкинса.

Неожиданно в каюте стало темнеть, одновременно начал светлеть цилиндр.

Его свет сначала робко озарил поверхность столика, потом заметными

густыми волнами стал разливаться по всему помещению.

Том, помедлив секунду, подался назад, так, словно кто-то невидимый

толкнул в грудь, замешкался немного у оказавшегося на пути кресла, взял

его и медленно отступил к стене. У стены сел, протянул вперед руки с

широко расставленными пальцами, на которых светились металлические

пластинки. От них тотчас навстречу наступающим волнам света устремились

тонкие голубоватые линии. Свет поколебался некоторое время, словно

живой, и неожиданно замер.

В образовавшемся ярком круге начали появляться человеческие силуэты.

...Эдвард Хэгстром сидел за круглым столом против высокого худощавого

мужчины с прищуренными цепкими глазами. За мужчиной стояли два молодых

человека, одетые в легкие светлые пары. Они стояли совершенно

неподвижно, вытянув руки по швам, не спуская глаз с гостя. На столе

поблескивали бутылки и стаканы.

- Что предпочитаете, мистер Хэгстром? - поинтересовался мужчина. -

Виски? Коньяк? Мартини?..

- Благодарю вас, мистер Дилингер, я не пью, - Хэгстром слегка склонил

голову.

- Что вы говорите? - с преувеличенным удивлением воскликнул Дилингер. -

Клянусь, впервые вижу непьющего мужчину. Может быть, вы боитесь?

- Волков бояться - в лес не ходить, мистер Дилингер.

- Вы знаете русские пословицы? Любопытно. Были в России?

- Да.

- Вот как! По всей вероятности, русские сделали вас красным!

- Полагаю, что мы в другой раз поговорим о моей окраске. В нашем

распоряжении - час.

- Ультиматум?

- Именно.

- Я бы хотел выяснить причины, по которым ООН вздумала совать нос в

наши дела?

- Отвечу. Была получена радиограмма с Ивера. Мир был предупрежден об

угрозе. Наблюдениями были зафиксированы изменения в движении астероида.

Мы могли уничтожить ваши корабли, но... Вы - мой соотечественник, и

перед вылетом я был принят президентом Грейтланда. Он просил не

прибегать к крайним мерам. Поэтому я предлагаю вам капитуляцию. Ваши

судьбы будут решать на Земле.

- Человечество? Историю творят отдельные личности. Такие, как я, как

они, - кивнул Дилингер на своих телохранителей. - Я сейчас все. Бог.

Жизнь. Смерть. В моих руках - мир.

- За вами следят четыре миллиарда человек. Вам не удастся осуществить

свой бредовый план. Я предлагаю немедленно погрузить на корабль ядерное

оружие и взорвать его в Космосе. Это значительно облегчит вашу вину.

- Вы полагаете, что меня могут простить?

- Вам будет оставлена жизнь.

- Жизнь, - усмехнулся Дилингер. - Жизнь жизни рознь. Вы мне ничего

кроме решетки не предложите. Я в этом уверен... Моим парням тоже. Они

так же, как и я, умрут на Острове Слез. Такая перспектива нас не устраивает.

- Вы советовались с экипажем?

- На Ивере - хозяин я! Советую запомнить это, чтобы впредь не было

недоразумений.

- Хорошо, я запомню это... Однако позвольте и вам напомнить еще раз: вы

ничего не сможете сделать ни с нами, ни с Землей... Земля в любую

минуту может взорвать Ивер. Ракеты, предназначенные для этого, ждут

моего сообщения.

- Боюсь, они не дождутся вашего сообщения.

- Вы примените силу?

- Это будет зависеть от вас.

- Итак, в вашем распоряжении 36 минут, - Хагстром посмотрел на часы. -

Если за это время от вас не поступит разумных предложений, мы начнем

военные действия.

- Вам не придется принять в них участие. - Вы - заложник, Хэгстром. -

Дилингер выхватил пистолет. - Билл, возьмите этого дипломата!

Билл Пренцлер, стоявший все время за спиной Дилингера с Питом

Алькатросом, шагнул вперед и вдруг наткнулся на невидимую преграду.

- Я не могу до него дотронуться. Роск.

Дилингер вырвал из-за пояса пистолет, выстрелил, почти не целясь.

Хэгстром мгновенно отпрянул в сторону, и Билл начал медленно валиться

на пол.

Алькатрос метнулся к нему:

- Роск, вы прихлопнули Пренцлера.

- Опять эти подлые штучки, - рассвирепел Дилингер. - Наверно, Стоун

перед полетом продался русским. Сами они не додумались бы до этого.

- Вы плохо знаете русских. Роск.

- Ладно, Алькатрос, разберемся во всем после... Я иду в боевую рубку. -

Дилингер кивнул на Хэгстрома. - Этот тип пусть посидит здесь наедине с

Биллом... Попробуем пощупать наших гостей. Пошлите ко мне Шварца и Меркеля.

- Хорошо, Роск.

Цилиндр погас. Богатырев напряженно сжимал подлокотники кресла.

- Я знал, что этим кончится. - Он встал, оглядел притихших космонавтов.

- Идем на приступ, друзья! Со мной отправляются Боб и мосье Рошаль.

Хейнц остается у ракетных установок, доктор Томоясу разворачивает

госпитальный отсек, Перкинс остается за командира.

- Я с тобой. Игорь! - шагнул Том к Богатыреву.

- Нет, нет, Том. Если со мной что-нибудь случится, то корабль поведешь

ты... Пьер, готовьте гермокостюмы повышенной надежности. Мы возьмем

приборы защитного поля и лазерную пушку. Пушкой вскроем "Стрелу"...

Алькатрос делает выбор

Алькатрос осторожно прикрыл за собой дверь капитанской каюты и прижался

к стене.

"Черт меня побери, если дело и дальше пойдет так, нас перебьют

поодиночке нашими же руками! Надо немедленно что-то предпринимать...

Может быть, пока не поздно, сдаться? Пускай Роск разыгрывает из себя

владыку этого каменного царства... Нет, какой идиот толкнул меня в эту

дыру?"

У Алькатроса поплыли круги перед глазами. Он бы сейчас не задумываясь

отправил на тот свет Мака Карригана.

"Сдаться? Сейчас? Почему сейчас? Разве я не мог не полететь? Конечно,

не мог! Где бы мне еще столько платили!.. Мак Карриган, ты отправил

меня сюда!"

Алькатрос потер вспотевшими непослушными пальцами виски, в ушах звучал

голос босса, словно неожиданно возвратилось прошлое...

- Хлюпики! Неврастеники! - негодовал Мак Карриган - Как только они

смеют называть себя грейтландцами? Если бы это произошло на Земле, я

посадил бы всех на электрический стул! Так предать интересы свободного

мира!.. Послушайте, Алькатрос, не попал ли к ним агент Москвы?

Алькатрос произнес оскорбленно:

- Что вы, сэр. Все космонавты - чистокровные грейтландцы. Они прошли

тщательную проверку. Должно быть, кто-то рехнулся.

- Кто-то!.. Кто именно? Вы скажите мне, кто именно?

- Надо поговорить с капитаном...

- Надо поговорить с капитаном, - саркастически улыбнулся Мак Карриган.

Тысячи радиотелескопов планеты направлены на Ивер. Он в блокаде,

понимаете? Необходимо искать другой выход.

- В таком случае, надо лететь, - несмело предложил Алькатрос.

Карриган заерзал на стуле:

- Лететь?.. Вы говорите об этом так, будто речь идет о загородной

прогулке. Представляете, сколько денег идет на организацию экспедиции к

этому дьявольскому астероиду!

- По моему, о деньгах сейчас не стоит думать, сэр. Речь идет о нашей

чести.. В конце концов, если нам удастся осуществить задуманный план,

все расходы окупятся.

Карриган промолчал. Алькатрос, разумеется, прав. Стоило ли думать о

деньгах сейчас, когда на карту поставлено будущее? Надо немедленно

организовать еще одну экспедицию. Не было сомнения, что русские уже

готовились к полету на планетоид. Если они раньше сядут на него, то,

несомненно, план уничтожения большевистской столицы сорвется.

Ерунда, успокоил тут же себя Карриган, свободный мир не допустит этого.

Необходимо только действовать решительно. Малейшее промедление может

привести к катастрофе.

- Алькатрос!

Алькатрос вытянул шею, слегка приподнялся, словно приготовился к прыжку:

- Слушаю, сэр.

- Кто же все-таки мог предать нас? Вы подбирали людей, должны знать. У

меня голова идет кругом. Я никак не могу собраться с мыслями. Кто?

- Мои люди не подведут.

- Что вы имеете в виду?

- Не всех людей подбирал я

- Опомнитесь, Алькатрос! Неужели вы подозреваете моего сына?

- Я только напомнил вам, сэр, что одного из членов экспедиции

рекомендовали вы.

- Перестаньте, Алькатрос, - махнул рукой Карриган.- Он не мог предать рас.

- Может быть, - согласился Алькатрос.

Мак Карриган задумался Уверенность, только что владевшая им, исчезла.

Фил, пожалуй, мог послать сигнал на Землю. Он отправился в Космос ради

научных изысканий. Узнав об истинном назначении экспедиции, мог

взбунтоваться.

Алькатрос нервничал. Затянувшееся молчание босса, судя по всему, ничего

хорошего ему не сулило. "Кто же все-таки предал?" Профессор Стоун? Фил?

Была бы моя воля, я бы не стал долго тянуть - уничтожил Ивер вместе с

экспедицией. Может быть, предложить?""

- Пожалуй, Фил действительно не мог предать нас, - заерзал Алькатрос в

кресле, не в силах высказать вслух то, что казалось ему в настоящее

время более целесообразным.

Мак Карриган оторвался от мрачных мыслей.

- Когда русские собираются лететь на Ивер?

- Очевидно, в конце месяца, - поднял голову Алькатрос.

- Разве точная дата неизвестна?

- О точной дате умалчнвается в сообщениях ООН.

Карриган вновь надолго замолчал.

- Многие правительства Земли обратились в ООН с требованием немедленно

взорвать планетоид, - осторожно сказал Алькатрос. - Сечас кроме нас и

России этого никто не сможет сделать...

- Бросьте, - не дал договорить Карриган. - Вы плохо знаете русских. Они

не согласятся взорвать Ивер. Не согласятся, понимаете? На нем - люди.

Если бы не Фил, Алькатрос!

- Значит, лететь, сэр?

- Лететь, Алькатрос, - сжал кулаки Карриган. - Лететь немедленно...

Моим доверенным на корабле будете вы!

- Я?!

Нет, это уже было слишком, черт возьми! Он, Алькатрос, всего мог

ожидать от босса, только не этого дурацкого предложения. Какой из него,

к дьяволу, астронавт? Он не смыслит в космической механике. Разве мало

настоящих парней, способных за доллары отправиться на край Вселенной?!

- Вы, Алькатрос!

Карриган, должно быть, радовался, видя растерянность своего второго

доверенного. Он хорошо знал этого человека, и если сейчас ставил карту

на него то нисколько не сомневался в выигрыше.

Алькатрос не видел выхода из создавшегося положения.

- Я лечу, сэр!

- Другого ответа я от вас и не ждал, - улыбнулся Карриган. - Вы умный

человек и не хуже меня понимаете, как важен для нас этот полет... Итак,

ваши задачи. Пит.

Алькатрос пододвинул кресло к столу.

- Вам необходимо во что бы то ни стало попасть на планетоид раньше

русских. Надеюсь, это доходит до вас?

- Вполне, сэр.

- Отлично... На Ивере долго не задерживайтесь. Постарайтесь в первые же

часы обеспечить безопасность Фила и Стоуна. Это, по-моему, тоже ясно?

- Да, сэр.

- Потом вправьте мозги Маори и всей его компании. Только не будьте

теленком. В нашем деле иногда приходится быть жестоким. Поверьте, я

никому не доверяю, кроме вас.

Алькатрос выразительно хмыкнул.

- Я вас понял. Пит, - сказал Карриган. - Я вам доверяю не потому, что

вы мне верны. Нас связывает такое, что вам не захочется меня предавать.

Это, конечно, было верно. Пит Алькатрос и Мак Карриган были связаны

одной веревочкой.

В минуты полной откровенности Пит Алькатрос не упускал случая

многозначительно похвастать:

- Вы ничего не смыслите, парни. Если б вы только знали, кто я и что мне

довелось испытать... Вот как шла моя жизнь, парни, - Алькатрос пальцем

изображал зубья пилы. - Не понятно? Вверх, вниз, вверх, вниз... Эх,

будь мой старик поумнее да побогаче, да отправь он меня в колледж, я бы

сегодня сам был хозяином... М-да.

Алькатросу, действительно, пришлось многое пережить. Он был шофером,

аптекарем, шерифом в одном заштатном городке, участником банды по

продаже наркотиков. Возносился, падал, попадал в тюрьму, вновь выходил

на свободу.

Карьеру у Мака Карригана Алькатрог начал скромно - был осведомителем в

профсоюзе, проще говоря, шпиком. За пять лет стал руководителем отдела

информации. Так для маскировки именовалось разведывательное управление

фирм Карригана. Алькатрос мог бы сообщить немало любопытных фактов,

объясняющих причины неожиданных смертей, таинственных исчезновений,

загадочных краж.

Алькатрос давно уже работал чужими руками. Он сидел у себя в кабинете,

который находился рядом с кабинетом Карригана, выслушивал приказы босса

и затем пересказывал их своим ребятам. Теперь эта спокойная жизнь летит

вверх тормашками. Он отправляется черт знает куда, чтобы выискивать и

вынюхивать во славу Мака Карригана.

На Ивере Алькатрога стали одолевать мрачные предчувствия. Маори сошел с

ума, если только ему было с чего сходить. Роск возомнил себя первым

человеком, заместителем господа по Иверу. Дела шли омерзительно. Теперь

вот Роск запер Хэгстрома и воображает, что он выиграл. Хэгстром дал час

сроку... Уж если они играючи отмахнулись от ракет Билла Пренцлера, то с

Дилингером справятся в два счета.

Никогда еще Алькатросу не приходилось попадать в такую мышеловку. Даже

когда ему грозила тюрьма, он знал, что делать. Он молчал, и в

благодарность за молчание ему устраивали досрочное освобождение.

"Что же делать сейчас? Копания с Роском непременно приведет на скамью

международного трибунала. Может быть, махнуть к русским? Надо

немедленно освободить Фила и Стоуна. Если русские победят, Стоун

замолвит за меня словечко. Если выиграет партию Роск, дружба с Филом

обеспечит мне благодарность его отца. Пожалуй, Роск сейчас ничего не

заметит. Он занят кораблем".

Пит Алькатрос проскользнул в шлюзную камеру.

Рэндольф Стоун подошел к Филу, присел на корточки рядом с ним, долго

смотрел, как он портативным лазером водил по стене каюты. Неглубокие,

едва уловимые нити ложились на обшивке, образовывая квадрат.

- Врешь, Дилингер, врешь! Мы не сдадимся тебе без боя! Ты еще

пожалеешь, что запер нас в эту каюту!

Профессор наконец не выдержал, проговорил с грустью:

- Перестань, Фил, ничего не получится.

- Получится, профессор... Бездеятельность страшнее плена.

- Я знаю прочность стены. Уверяю вас, мы не сможем выйти отсюда без

помощи извне.

- Выйдем, профессор, не сомневайтесь, - отвлекся на минуту от работы

Фил. - Мне рассказывали на Земле. Каторжник ногтем извлек из тюремной

стены кирпич. Понимаете, ногтем? Ему нужно было выйти на свободу, чтобы

отомстить своим врагам. Я обязательно выйду отсюда, профессор. Не

улыбайтесь, пожалуйста.

- Я не улыбаюсь, мой мальчик, - растроганно отозвался Стоун. - Ты

непременно добьешься своего. Выпей немного кофе.

Фил взял стакан с мутной коричневой жидкостью, поднес ко рту, однако

пить не стал - протянул стакан Стоуну.

- Выпейте вы, профессор, я не хочу... Нет, честное слово, не хочу. У

меня крепкий организм. Я однажды четверо суток не ел - начитался

рассказов о японских самураях. Тяжело было. Думал, сойду с ума.

Вообще-то, я - слабовольный человек. У меня была возможность

пристукнуть Дилингера.

- Дилингера надо доставить на Землю живым, - встал Рэндольф Стоун. - Мы

не имеем права убивать этого человека. Его должен судить международный суд.

- Я не сдержу себя, если мне выпадет еще одна возможность...

- К сожалению, мой мальчик, он не один.

Фил взглянул на Стоуна.

- Вы имеете в виду моего отца?

Профессор выдержал взгляд Карригана-младшего.

- Да!

- Я не оправдываю отца, профессор, - медленно заговорил Фил. - Он

замыслил чудовищное преступление и должен понести наказание... Вы мне

ответьте: почему у него появилась такая человеконенавистническая идея?

Кто ему подсказал ее? Куда, наконец, смотрели вы, когда он

подготавливал экспедицию? Мы только на словах патриоты Земли... Нам,

собственно, нечего переживать: мы уверены - Ивер не упадет на Землю.

Русские не допустят этого... Русские, черт возьми, почему русские?

Почему, профессор? Это должны были сделать мы!

- Ты прав, мой мальчик.

- Прав? - болезненно скривился Фил. - К сожалению, у меня сейчас кроме

этой правды ничего нет.

Фил снова прильнул к стене, начал с прежней ритмичностью водить по

образовавшимся линиям миниатюрным лазером...

Рзндольф Стоун поставил кофе на столик, устало опустился в кресло.

В коридоре послышались шаги, потом замерли у каюты.

Фил спрятал лазер, невольно подался к Стоуну:

- За нами? Кто?

- Не знаю.

В открывшейся двери появилась длинная фигура Пита Алькатроса. Он.

вероятно, был пьян, однако уверенно держался на ногах. В его руках было

два пистолета.

- Вы живы, Фил?

- Как видите.

- Великолепно. Я думал, что вы уже стоите перед господом... Профессор,

вы, оказывается, тоже еще дышите?.. Отлично! Значит, я родился в

счастливой рубашке.. Глотните за меня, - Алькатрос протянул Стоуну

бытылку с ромом. - Вы первый, профессор. Глотните, глотните, это

немного успокоит вас. Не боитесь, не отравлено, - он поднес бутылку ко

рту, сделал глоток, затем метнулся к двери, закрыл. - Еще притащится

кто-нибудь... Смотрите!

Рэндольф Стоун, как и Алькатрос, выпил немного прямо из горлышка, затем

передал бутылку Филу. Карриган-младший с жадностью сделал два больших

глотка. Алькатрос пьяно усмехнулся.

- Ну вот, теперь вы - люди... Слушайте, Роск Дилингер решил вас...

того... пустить в расход... Я только что от него. Слышите? Я решил

примкнуть в вам, потому что хочу жить. Если я буду с Дилингером, то

разделю его участь. Эти русские доберутся до него, что бы он ни

придумывал. Они умеют обделывать не такие дела... Что же вы молчите?

Согласны принять меня в свою компанию или не согласны? Впрочем, можете

не принимать. Я не обижусь.

- Вы пьяны, Алькатрос. Идите проспитесь.

- Я трезв, как стеклышко, профессор... Итак, вы готовы?

- Что мы должны делать? - спросил Стоун.

- Драться, сэр... Вперед!

- Куда? - невольно подался Фил к двери.

- Вперед! У нас слишком мало времени. Дилингер может заметить мое

отсутствие... Билла Пренцлера нет, знаете? Погиб, как герой нации.

Можете, Фил, написать об этом в своих мемуарах, когда возвратитесь на

Землю... Кстати, садитесь, пишите расписку. Так просто вы не заставите

меня драться с Дилингером. Я не из простаков. Пишите расписку. Фил!

- Какую расписку? - не понял Стоун.

- Обыкновенную... Напишите, что я по своей воле пришел к вам, и

прочее... На Земле без такой бумажки мне будет крышка. Я слишком много

бед натворил... Пишите, Фил, пишите. У нас, действительно, мало

времени... Послушайте, может быть. Маори тоже надо освободить? Пишите

пока расписку, я сейчас.

Пит Алькатрос метнулся к двери, и его шаги загремели сначала по

коридору, затем по трапу, ведущему в верхние каюты. Однако, уходя, он

запер каюту снаружи.

Фил посмотрел на профессора:

- Возможно, это провокация?

- Не думаю, - сказал Стоун. - Алькатрос не дал бы нам оружие, если бы

решил рассчитаться с нами... В конце концов, нам все равно, мой

мальчик. Мы вооружены и вооружены неплохо. Пишите расписку.

- Пожалуй, вы правы. - согласился Фил. Он достал из кармана блокнот,

присел к столику, на котором стоял стакан с недопитым кофе.

Алькатрос возвратился чернее тучи.

- Маори исчез. Наверно, Дилингер простил его, - сообщил он. - Нам

придется, судя по всему, туговато... Расписка готова?.. Пишите

скорее... Профессор, вы смыслите что-нибудь в атомных штучках? Вам

придется взять на себя камеру с бомбами. Иначе наша борьба окажется

бессмысленной. Дилингер может нажать соответствующую кнопку, и мы все

взлетим вверх.

- Пожалуйста, мистер Алькатрос, - поднялся Фил. Алькатрос прочел

записку, сложил вдвое, спрятал во внутренний карман куртки.

- Ладно, сойдет!.. Теперь слушайте меня внимательно. Дилингер в

капитанской каюте. С ним - Генри Шварц, Герхард Меркель и, очевидно,

Ральф Маори. Все они умеют дырявить открытые лбы и животы. Поэтому

советую вам не очень-то высовываться. Можете воспользоваться той

штучкой, которая так напугала Маори, если она у вас, конечно, есть...

Идите к русским и не забывайте, что это я вас освободил... Впрочем, это

пока неважно.

- Пойдемте, - двинулся вперед Фил.

- Тише, - зашипел Алькатрос. -Следуйте за мной... Кстати, профессор, вы

не коммунист?

- Нет.

- Жаль, - почесал Алькатрос подбородок. - Красный?

Стоун пожал плечами.

- Сойдет!.. Итак, за мной!.. Только не гремите своими магнитами. Можете

встревожить бульдогов.

Алькатрос выглянул в коридор, подождал немного, прислушиваясь, шагнул

вперед. Стоун и Фил, взглянув друг на друга, пошли за своим необычным

предводителем, веря и не веря ему, готовые на все.

Безумец у кнопки

Стоун и Фил неплохо освоили способ передвижения на астероиде. Правда,

умение пришло не сразу. В первые дни происходили казусы. Прыгнет,

бывало, кто-нибудь через трещину с привычным земным усилием, и внезапно

взмывает вверх.

Постепенно за время долгих поисков следов фаэтонской цивилизации Стоун

и Фил привыкли к отсутствию перспективы, вызванному ничтожными

размерами астероида, научились соразмерять шаг и ориентироваться в

резких переходах Света и Тьмы.

Их неожиданный спутник Пит Алькатрос, который предпочитал проводить

время в корабле у бара, не был подготовлен к подобным прогулкам.

- Погодите, джентльмены, куда вы торопитесь? - послышался в наушниках

голос Алькатроса. - А, черт!.. Ничего, ничего, сейчас пролезу...

проклятая дыра... Занесла меня сюда нелегкая...

- Мы вас ждем, - позвал Стоун.

Он и Фил сидели на дне расщелины, чтобы их не заметили с корабля

Дилингера... Сюда они добрались по скрытому тоннелю, о котором известно

было только Стоуну...

Алькатрос появился минут через десять.

- Благодарю, профессор, за любезность. Где уж мне, старику, угнаться за

вами, - притворно обреченно сказал он. - Что-то мой друг Дилингер долго

копается. Наверно, не может пустить ракеты. Командовать он, конечно,

горазд. Однако без Билла Пренцлера ничего не может. Я не говорил вам,

профессор, что Роск прихлопнул Билла?

- Как?

- Очень просто. Выстрелил в парламентера красных, попал в Билла. Жаль

парня. Ого, красные решили выбраться из своей консервной банки. Смотрите.

Стоун и Фил увидели в сером корпусе корабля ООН черное овальное пятно.

Из него торопливо выпрыгнули трое в скафандрах.

- Идите к ним, профессор. Идите, Фил.

- Почему бы и вам не отправиться с нами? - сказал Стоун. - Вы уже

сделали один шаг, идите до конца.

- Знаете ли, профессор, я рад бы в рай, только вот как относительно

моих грешков?

- Не думаю, что прибывшим известны ваши грехи. Мы с Филом в этой

ситуации не намерены заострять их внимание.

- Я стреляный воробей, Стоун, однако мне дьявольски хочется поверить вам.

Трое из корабля ООН укрылись за скалой, и Стоун успел увидеть

металлический блеск цилиндра на треноге. Он прекрасно знал, что это был

за цилиндр.

- Они с лазерной пушкой.

- Значит, нам крышка? - прохрипел Алькатрос.

- Молчите! - попросил Фил.

Стоун схватился за верньер приемника, отыскивая волну, на которой

переговаривались трое, наконец поймал. Резкий голос произнес по-французски:

- Пьер, спокойно. Надо выяснить, кто они такие.

- Алло, алло, мы вас слышим. Не стреляйте, - попросил Стоун. - Мы ваши

союзники.

- Союзники? - раздался тот же резкий голос. - Перебросьте свое оружие,

потом подходите.

- Я не люблю находиться среди вооруженных без оружия, - проворчал Алькатрос.

Стоун перебросил свою гранату и заставил спутников сделать то же самое.

Затем одним прыжком перепрыгнул через скалу. Фил и Алькатрос

последовали за ним.

- Кто вы? - Стоун с любопытством смотрел на космонавтов.

- Мы - посланцы Земли, - ответил тот, что говорил по-французски.

- Я Рэндольф Стоун, - сказал профессор. - Я был техническим

руководителем на Ивере до тех пор, пока не узнал о цели экспедиции. Я

организовал отправку радиограммы и с радостью вижу, что она достигла

цели. Мне помогал в этом мой молодой друг Фил Карриган.

- Карриган? - переспросил самый высокий. Стоун понял, что это командир.

- Знакомая фамилия. По-моему, Эд именно ее называл при переговорах.

- Дело в том, что Фил - это младший сын...

- Профессор, не надо, - попросил Фил.

- Надо, малыш. Всем надо идти до конца. Отец Фила, миллиардер Мак

Карриган, является главным организатором всей этой авантюры. Сын не был

посвящен в планы отца. Потом, когда узнал, присоединился ко мне и,

пользуясь дружбой с радистом, отправил сообщение на Землю. К сожалению,

радист погиб. Его казнили, нас заперли в каюте. Мистер Алькатрос,

осознав преступность намерений своего босса, решил присоединиться к

нам. Он освободил нас, и я могу поручиться...

- Мы готовы принять вас на своем корабле. Сейчас...

- Слушайте, - не дал договорить Алькатрос, - я думаю, что нам пора

прекратить болтовню. Надо немедленно ворваться в коробку Мака и

скрутить Роска Дилингера. Он хочет шлепнуть вас...

- Нам это известно.

- Каким образом?

- Нам также известно, что начальника экспедиции профессора Хэгстрома

Дилингер намерен держать в качестве заложника.

- Однако вы свое дело знаете... Вот что, я чувствую, что Маку крышка.

Хочу делом заработать отпущение грехов. Доверяете?

- Я - командир корабля Игорь Богатырев, - засмеялся высокий. - Рискну

довериться вам. Берите свое оружие. Ну, а вас, мистер Стоун, и вас,

молодой человек, я приглашаю отдохнуть на своем корабле.

- Я не хочу отдыхать, - возразил Фил. - Я хочу доказать этой скотине

Дилингеру, что я не молокосос и не неженка.

- Весьма энергичный лексикон, мистер Карриган, - засмеялся снова

Богатырев. - Что ж, у нас получается неплохая боевая группа.

- Сэр, кончайте болтовню, - с прежней грубостью бросил Алькатрос. -

Ребята Дилингера не дремлют.

- Пошли.

Стоун тоже решительно поднял гранату и отправился вместе со всеми. Они

воспользовались стоуновским тоннелем и незаметно подобрались прямо к

шлюзовой камере "Стрелы". У Алькатроса был запасной комплект ключей,

однако открыть камеру он не смог. Видимо, Дилингер включил внутреннюю

блокировку.

- Ничего, мы его сейчас пушечкой, - сказал Пьер Рошаль. Красный,

тонкий, как игла, луч, вырезал отверстие. Плита обшивки медленно начала

вываливаться.

- Пошли, - сказал Алькатрос.

У дверей боевой рубки Алькатрос остановился, проверил пистолет и достал

из кармана коробку с круглым диском.

- Радиоключи? - догадался Фил.

- Именно.

- Что вы хотите делать?

- Как что? Сражаться, сэр. Если мы не продырявим животы Дилингеру и его

шакалам, считайте, что нас уже нет на этом свете. Дилингер не любит

предателей; стреляет без предупреждения.

- Надо взять его живым, - сказал Стоун.

Алькатрос тихо свистнул.

- Вы его плохо знаете, профессор.

- Постойте, Алькатрос, - остановил Стоун. - Вы не сразу стреляйте. Я не

боюсь лайтингов и пойду первым.

- Мы тоже не боимся, - сказал Богатырев.

Стоун с недоверием посмотрел на командира "Востока".

- Дело в том, мистер Богатырев, что я создал прибор защитного поля и...

- Очень любопытно, однако наши физики тоже создали подобное устройство.

- Выходит, лишь я смертен, вы все бессмертные? Ладно, рискну, -

пробормотал Алькатрос.

Он набрал несколько цифр, белевших в круглых отверстиях диска. Раздался

тихий мелодичный звон, и дверь открылась.

Алькатрос тотчас метнулся в каюту, прохрипел:

- Руки вверх!

Дилингер, Шварц и Меркель посмотрели на Алькатроса сначала с

недоумением, потом с улыбкой, должно быть, решив, что он пьян.

- Идите, Алькатрос, выспитесь, - предложил Дилингер. - Сейчас есть дела

поважнее. Генри, проводи его, - обратился он к Шварцу.

Шварц с прежней улыбкой шагнул к Алькатросу. однако дойти до него не

смог - на полпути его остановила пуля. Меркель и Дилннгер одновременно

вскинули пистолеты.

- Стойте!

Дилингер ошеломленно смотрел на Стоуна, на Фила. на троих неизвестных,

неожиданно появившихся в боевой рубке. Богатырев отстранил Алькатроса.

- Вы арестованы, Дилингер.

Дилингер выстрелил. Игорь продолжал спокойно стоять.

- Ваши штучки, Стоун, - захрипел Дилингер и начал стрелять в профессора.

Вперед метнулся Фил и со всей злостью, которая созревала в нем за эти

месяцы, ударил красавчика Дилингера. Алькатрос обезоружил Меркеля. Пьер

Рошаль и Боб Скотт встали у пультов управления ракетами. Алькатрос

подошел к Дилингеру.

- Видите, как все непрочно в этом мире, Роск... Вы слышали

предупреждение профессора Хэгстрома? Не делайте глупостей. Это

уве личит шансы на сохранение жизни. Смерть, как ни крути, это смерть.

Героическая или заячья.

"Нравоучительная" речь Алькатроса привела в чувство Дилингера - он

оглядел всех, усмехнулся криво, одним краем губ.

- Вы правы, Алькатрос: смерть-это смерть. Героическая или заячья. Я

очень сожалею, что не выбросил вас из корабля в одних трусах... Скотина!

- Подбирайте выражения. Не забывайте, вы пока - капитан корабля. У вас

- представители красных. Что они подумают, если вы будете вести себя так.

Дилингер посмотрел на Боба Скотта, выругался:

- Черномазый тут как тут! Жаль, что ты раньше не попался мне на крючок,

грязный негр.

Боб стал серым, сжал кулаки.

- Мистер Скотт, не волнуйтесь, это - неисправимые мерзавцы, - сказал

Богатырев. Заприте ваших друзей в какую-нибудь каюту, - обратился он к

Алькатросу.

- Хорошо, сэр... Я вас пристрою в баре. Роск. Вы неплохо проведете там

время... Герхард, вы чего уставились на меня? Слышали приказ? В

изолятор!.. Захватите с собой своего дружка, - Алькатрос кивнул на Шварца.

Меркель взвалил труп Генри Шварца на плечи, шагнул к двери. За ним

направился Роск Дилингер.

- Пьер и Боб, сходите с мистером Алькатросом. Дилингер может еще

что-нибудь выкинуть, - приказал Богатырев.

Алькатрос усмехнулся.

- Не бойтесь, сэр. Но вообще-то предосторожность не помешает. Сейчас я

как никогда хочу жить! Главное, по-моему, позади. Как вы думаете?

- Главное - впереди, Алькатрос. Идите.

Когда Алькатрос возвратился, Богатырев попросил его открыть каюту, в

которой был заперт профессор Хэгстром.

Фил Карриган, увидев профессора, растерялся Ему показалось, что

знаменитый астроном смотрит на него с осуждением. Впрочем, может быть,

Карригану-младшему это не показалось?

Разве не заслуживал он самого сурового осуждения? Разве у него не было

возможности предотвратить те убийства, которые произошли здесь, на Ивере?

- Рад познакомиться с вами, мистер Карриган, - сказал Хэгстром.

Фил вскинул голову.

- Вы меня знаете?

- Немного. Я видел вас на съезде в прошлом году. Мне понравилось ваше

выступление.

Фил долго тряс руку профессора. На его Лице появилась виноватая

мальчишеская улыбка.

За дверью раздались громкие возбужденные голоса. Алькатрос, который по

поручению Богатырева изолировал других членов карригановской коалиции,

ворвался в каюту.

- Что случилось? - встревожился Богатырев.

- Ральф Маори исчез!

- Ну и черт с ним! - сказал Боб Скотт.

Алькатрос взорвался:

- Как это, черт с ним? Это самый опасный психопат на астероиде.

- Мы сможем себя защитить, Алькатрос, не беспокойтесь, - заметил Хэгстром.

- Может быть... Но его надо найти. Он может натворить немало бед.

- Каких?

Алькатрос не успел ответить Богатыреву. Из динамика, вмонтированного в

стену, раздался голос Маори:

- Слушайте все! Слушайте все! Говорит Маори! Говорит Маори! Я нахожусь

в камере с ядерным оружием! Я нахожусь в камере с ядерным оружием.

Космонавты замерли.

Фил Карриган крикнул:

- За мной! В камеру!

Алькатрос сорвался с места, прыгнул к выходу, загородил дверь:

- Надо немедленно улетать!

Ральф Маори оглядел безумными глазами черные груды водородных бомб,

лежавшие в глубине камеры, дико захохотал:

- Теперь я хозяин на Ивере! Я!

Он потрогал шершавый металл, подошел к нише, в которой стоял детонатор,

затем, пригнувшись, побежал к двери, проверил засов.

- Порядок!

Сначала ему, разумеется, нужно обезоружить Роска Дилингера. Этот шакал

возомнил себя чуть ли не самим дьяволом и оскорбил его в присутствии

экипажа корабля. Ивер должен упасть на Москву. Никакая сила не

остановит его на этом пути.

- Дилингер!.. Нет, ты пожалеешь, что родился на свет! Я оставлю тебя и

твоих псов на этой глыбе и направлю ее на красную Россию. Коммунисты

встретят тебя хлебом-солью... Ха-ха-ха-ха!

Маори прильнул к щели в скале, долго глядел на корабли, возвышавшиеся

над острыми глыбами планетоида. Потом возвратился к детонатору,

опустился около него на камень и нажал на кнопку микрофона.

- Говорит Ральф Маори! Говорит Ральф Маори! Слушайте меня внимательно.

Я нахожусь в камере с водородным оружием. От меня сейчас зависит ваша

жизнь. Будьте благоразумны. Арестуйте Дилингера и красных и приведите

ко мне. Даю вам на размышление пятнадцать минут.

Наушники тотчас загудели, словно в них влетел рой ос, затем Маори

услышал голос Алькатроса.

- Послушай, Ральф, перестань валять дурака. Тебе все равно нас не

победить. Бомбы не уничтожат корабль русских. Он защищен силовым полем.

Ты прекрасно знаешь, что это такое.

- Врешь, Алькатрос! - заорал Маори.- Я уничтожу корабль русских. Разве

ты позабыл, какая сила таится в бомбах? Скажи, сколько тебе дали красные?

Снова загудели осы в наушниках. Маори вскочил, подбежал к двери,

потрогал засов.

- Ты почему молчишь, Алькатрос? Отвечай!

Алькатрос проговорил хрипло:

- Много.

- Сколько?

- Два миллиарда.

- Врешь!

- Два миллиарда.

- Врешь. Я знаю, что ты врешь!.. Осталось десять минут... Скажи своим

новым хозяевам... Через десять минут я взорву Ивер. - Маори вдруг

заорал. - Нет, через пять минут. Слышишь, Алькатрос!

Там, за дверями камеры с бомбами, что-то произошло. Раздались выстрелы,

глухие удары, отчаянные крики. Затем наступила тишина.

Маори испугался. Заметался, изрыгая проклятья на весь мир.

- Эй, вы! - не узнал он своего голоса.- Почему молчите, черт вас

побери?! Это я, Ральф Маоои! Если вы через минуту не откликнетесь, я

взорву бомбы! Вы слышите меня? Я взорву бомбы!!. Эй!.. Э-э-эй!!. - У

него перехватило дыхание.

"Неужели они перебили друг друга, - подумал он. - Куда летит Ивер? На

Москву? К дьяволу? Я хочу жить! Жить!"

Рядом, в стене, что-то заблестело, словно внезапно толщу камня пробило

солнце и осветило металл.

Вокруг по-прежнему царствовало безмолвие. Словно на астероиде не было

ни одной живой души.

Собственно, может быть, на Ивере, действительно, никого, кроме него,

Маори, уже не было? Может быть, они улетели и оставили его одного?

- Эй!.. Вы слышите меня или нет?!. Черт бы вас всех побрал, что у вас

стряслось?!

Блеск неизвестного предмета не затухал. Наоборот с каждой минутой

становился все ярче и ярче.

Маори вскинул пистолет.

- Стой! Ты кто?

Тишина вздрогнула и откликнулась:

- Ты кто? Ты кто? Ты кто?

У Маори мороз пошел по коже. Эхо? Откуда оно могло взяться в вакууме?

Кто-то заполнил камеру воздухом? Кто? Красные?

Это сделали красные. Значит, они живы? Почему же в таком случае они

молчали? Хотели заманить его в ловушку?

Не выйдет. Ничего у них не выйдет.

Однако зачем красные заполнили камеру воздухом? Откуда они его взяли?

Откуда?

Маори метнулся к выходу, однако не успел выйти из камеры - послышалась

тихая высокая мелодия, и он обернулся, почувствовав неодолимое желание

дослушать ее до конца.

- Кто здесь?

Эхо не откликнулось. Зато вспыхнул новым, еще более ослепительным

пламенем неведомый предмет. Маори медленно пошел к нему, хотя у него и

не было желания делать это, остановился в нескольких шагах и долго

стоял, не шевелясь, охваченный непонятным чувством.

Блеск предмета неожиданно стал затухать, и вскоре полутьма снова

охватила камеру. Однако того мрака, который был до появления

неизвестного блеска, уже не ощущалось. Маори протянул руку к тому

месту, где только что светился загадочный предмет. Стена камеры

неожиданно исчезла, и впереди открылся ярко освещенный круглый зал,

посреди которого стоял гигантский бледно-голубой шар.

- Нет!.. Нет-нет!!. Не-ет! - заорал Маори.

Он подумал, что сходит с ума: закрыл глаза, попятился назад, к выходу,

сжимая в руке пистолет. У двери остановился, постоял немного, повторяя

в уме пятизначные числа, потом открыл один глаз.

Шар, будто уменьшенная в тысячи раз Земля, крутился медленно, справа

налево, меняя свет.

- Нет!.. Не-е-т!!. - снова заорал Маори.

Однако на этот раз в его крике почти не было страха. Шар казался мирным.

Маори спрятал оружие в карман и направился в зал. Словно пьяный, бродил

он среди неведомых вещей, находящихся в зале. Его ум отказывался

понимать то, что открывалось перед ним каждую секунду. Он не спрашивал

себя, откуда это богатство взялось здесь, на каменной глыбе. У него

просто не было никаких мыслей. Будто мозг неожиданно замер и не

реагировал на окружающий мир.

Правда, это длилось недолго. Маори, наконец, понял, что означает его

находка. Он выбежал из зала, из камеры, и помчался к кораблю. Замахал

руками, закричал:

- Эй! Я нашел! Где вы, люди?

Молчал космос. Молчал Ивер. Молчали корабли.

Неужели никого не осталось в живых? Неужели только он, Ральф Маори, был

на этом обломке? Значит все, что он нашел, теперь принадлежало ему. Он

может купить себе жизнь. Земля не накажет его, если он вручит ей хотя

бы часть того, что скрывает Ивер. Она простит ему все, что он сделал.

Собственно, что плохого он сделал? Он лишь выполнял задание Карригана.

К черту Мака Карригана! К черту всех! Теперь у него есть то, что

сделает его одним из величайших людей Земли.

- Я самый могучий! Я!.. Люди, вы слышите меня?

Маори побежал назад.

Вдруг замер: около входа в камеру стояли Алькатрос, Фил, Стоун и двое

иеизвестных. Он понял, что путь к бомбам и неведомому шару закрыт.

- Стой! - поднял руку Алькатрос.

- Ты? - слова застряли в горле Маори. - Ты жив, вы живы? - Он посмотрел

сначала на неизвестных, потом на Фила. - Живы? А-а-а! Живы!

- Успокойтесь, Ральф, - сказал Стоун.

Алькатрос и Фил подскочили к нему, взяли с двух сторон под руки.

- Пойдем на корабль, - предложил Алькатрос.

- Нет! Нет!.. Там!.. - Маори повернул голову к камере.

- Не беспокойтесь, Ральф, - усмехнулся Алькатрос. - Бомбы не взорвутся.

Мы уже приняли меры.

- Нет-нет, не бомбы, нет, - закрутил головой Маори.- Там шар. Там зал.

Не бомбы... Там шар и зал...

- Пойдем, дружок, - усмехнулся Алькатрос.

Маори огляделся. Каюта, в которую его привели, напоминала холл большого

земного дома. Она была обставлена легкой голубой мебелью. На экранах

обзора, похожих на окна, висели зеленоватые шторы. Потолок каюты

казался недосягаемым - на нем виднелись знакомые созвездия и

туманности. На полу лежал плотный ярко-зеленый ковер.

- Землю взяли с собой, - презрительно усмехнулся Маори.

- Взяли, - ответил Эдвард Хэгстром.

Он стоял у письменного стола, справа и слева от него сидели космонавты:

Хейнц Вильковски, Мацумото Томоясу, Боб Скотт, Пьер Рошаль, Том

Перкинс, Фил Карриган, Рэндольф Стоун, Игорь Богатырев, Алькатрос.

- Все собрались? - с прежней усмешкой поинтересовался Маори.

- Все, - ответил Хэгстром.

- Судить?

- Судить вас будет Земля.

- Земля далеко. Кто у вас старший? Вы? - посмотрел Маори на Хэгстрома.

- Я - начальник экспедиции.

- Мне нужен капитан.

- Я - капитан, - сказал Богатырев.

- Я хочу с вами поговорить.

- Говорите.

- Мне свидетели не нужны.

- У нас нет секретов друг от друга.

- Вы - капитан корабля?

- Да.

- Значит, вы - хозяин Ивера?

- Вы заблуждаетесь, - нахмурился Богатырев. - Хозяин Ивера не я. Он

принадлежит всем... Говорите, что вам нужно.

Маори оглядел космонавтов тяжелым взглядом, скривил губы, когда увидел

Алькатроса.

- Ему тоже принадлежит Ивер?

Богатырев помедлил секунду.

- Да.

- Нет, Алькатрос такой же, как я. Его место рядом со мной. Рядом с

ними, - указал Маори на Рэндольфа Стоуна и Фила Карригана. - Рядом с

теми, кто послал нас сюда...

- Алькатрос помог нам разоружить команду Дилингера. Рэндольф Стоун и

Фил Карриган - наши друзья по борьбе.

- Мое место тоже с вами, - закричал Маори. - Я не взорвал бомбы. Я всех

вас спас от смерти Вы должны простить меня и принять к себе. К тому же,

я обнаружил в камере сооружение фаэтонцев.

- Кого-кого? - спросил Хейнц Вильковски.

- Фаэтонцев. Жителей планеты, из осколков которой когда-то произошел

Ивер, - ответил Маори. - Я нашел шар фаэтонцев. Он стоит в огромном

зале, освещенный белым светом... Шар принадлежит мне. Я отдам его вам,

если вы простите меня.

- Вы совершили преступление против Земли, и Земля будет решать вашу

судьбу, - сказал Хэгстром - Я вынужден буду вас изолировать.

- Вы - убийца Дени Гладова, - с ненавистью бросил Фил

- Я? Убийца? Это твой отец убийца! Значит, ты тоже убийца! Будь ты

проклят! - Маори с молниеносной быстротой выхватил из кармана

портативный лазер и полоснул струей ослепительного света по груди Фила.

- Получай! - Он резко повернулся к Богатыреву, луч еще большей силы

осветил каюту. - Это ты, русская сволочь? Получай!

Космонавты слишком поздно поняли, что произошло. Когда Боб Скотт выбил

из рук Ральфа Маори лазер, на полу лежали двое: Фил Карриган и Игорь

Богатырев... Игорь Богатырев поспешил: рано выключил силовое поле,

Думал, что у Маори не было оружия... Маори, к сожалению, не обыскали...

- Господин Богатырев! Игорь!

- Он мертв, мистер Хэгстром! - поднялся Пьер Рошаль.

- Не может быть, - Хэгстром припал к груди Богатырева. - Нет... Что я

скажу его стране? Господин Богатырев!

- Не надо. профессор, - Хейнц Вильковски взял Хэгстрома за руку.

- Он нЕ мог умереть, Хейнц... Доктор Томоясу!

- Я здесь.

Мацумото Томоясу склонялся над Фнлом Карриганом. Фил лежал на спине с

перекошенным от боли лицом, с глубокой раной на груди.

Хэгстром закрыл лицо руками, не в силах видеть страдания юноши, потом

резко повернулся к Ральфу Маори.

- Что ты наделал?

Маори замычал, на его лице блуждала тихая улыбка.

- Я не верю вам. Вы обманываете меня! Все вы - мертвы! Есть шар! Есть!

- Что ты наделал?

К Маори потянулись руки космонавтов.

- Нет! - завопил он.- Нет!

- Дайте, я вышвырну эту скотину из корабля, - протиснулся к Маори Том

Перкинс.

- Правильно, малыш, - сказал Алькатрос. - Пусть он постоит на открытом

воздухе, как Дени Гладов. Клянусь, в следующий раз ему не захочется

носить с собой лазер.

Маори пятился к стене.

- Нет! Нет!

Боб Скотт сжал его плечи так, что у него от боли позеленело лицо.

Эдвард Хэгстром внезапно вскинул руки.

- Остановитесь!

- В чем дело, профессор? - шагнул к начальнику экспедиции Рошаль. - Вы

собираетесь взять на поруки эту падаль?

Хэгстром понял, что Пьер Рошаль бросится на него, если он

смалодушничает. В таком же состоянии были и остальные. Остановить,

остановить во что бы то ни стало, иначе произойдет непоправимое!

- Я ненавижу эту тварь так же, как и вы! Однако я не позволю его

линчевать. Мы отдадим его на суд Земле.

- Почему мы не вправе решать судьбу этого негодяя? - не утихал француз.

- Он пошел против нас, и судить должны его мы, мистер Хэгстром!

- Уподобляться этим скотам и чинить самосуд я не позволю. Его будет

судить Земля.

Наступившую тишину нарушил стон Фила. Космонавты разом вздрогнули,

вопросительно посмотрели на Мацумото Томоясу.

- Что? - едва выдохнул Хэгстром. Японец прикусил губу, обреченно

покачал головой. Рэндольф Стоун, все время хлопотавший около Фила,

неожиданно метнулся к японцу:

- Это мой сын! Прошу вас!

Мацумото Томоясу с трудом выдержал взгляд старого профессора, затем

виновато опустил голову.

Стоун в отчаянии пошатнулся, снова склонился над Филом, вытер платком

посиневшие мальчишеские губы.

- Фил!

Фил медленно открыл глаза.

- Отец!

Может быть, старый профессор показался Карригану-младшему отцом? Или он

назвал профессора так, потому что разделил с ним свою судьбу?

Рэндольф Стоун опустился на колени. На его бледных впалых щеках дрожали

слезы.

- Мой мальчик! - заторопился Стоун. - Я рад, что ты пришел в себя. Ты

только не волнуйся. Скоро тебе будет лучше. Доктор Томоясу говорит, что

ты поправишься и проживешь еще сто лет. Мы с тобой побываем в районе

астероидов.

Фил протянул руку - в ладони сверкнул яркий желтый камень. Фил силился

что-то сказать, и Стоун понял: "Салли".

- Что ты, Фил, успокойся. Я уверен, что ты сам встретишься с Салли.

Увидев камень, Эдвард Хэгстром торопливо зашарил по карманам и извлек

голубой кристаллический куб. Подал его Стоуну.

- Я это тоже здесь нашел.

- Фил! Мальчик мой! Фил! - зашептал Стоун своему юному другу. -

Погляди. Этот кристалл нашел на Ивере мистер Хэгстром. Видишь, он -

искусственный. Его сделал разум... Ты не зря летел сюда.

В каюту влетел Пьер Рошаль. Он решил проверить слова Маори и сходил к

камере с бомбами.

- Мистер Хэгстром, Маори сказал правду: там стоит неизвестное сооружение.

Ральф Маори, стоявший до того с поникшей головой, вдруг рванулся из рук

Боба Скотта:

- Это мой шар! Мой!

Маори выпрямился я стал медленно оседать на пол.

- Встань! - приказал африканец.

Мацумото Томоясу провел ладонью по лицу Маори.

- Он мертв.

Люди в скафандрах стояли около двух каменных гробов. Лица умерших были

открыты и словно вглядывались в бездонную пропасть космоса, черневшего

над ними.

Позади людей замерли три корабля с красными точками иллюминаторов. За

кораблями, в выступе скалы, светился вход в пещеру, в которой стоял шар

неведомых жителей погибшего мира. Временами казалось, что над скалой

вздымалось багровое зарево и на его фоне появлялись тени, похожие на

человеческие фигуры. Скала словно оживала.

- Прощайте, друзья, - наконец заговорил один из землян. - Вы отдали

свои жизни, чтобы жила Земля, и Земля никогда не забудет вас. Мы

клянемся сделать все, чтобы на ней больше никогда не было убийств.

- Клянемся! - вскинули руки вверх стоявшие рядом с говорившим.

- Игорь, ты утверждал, что человек бессмертен. Ты убеждал нас, что

Разум непобедим. Ты был уверен, что во Вселенной существует Разум,

прошедший через Вечность. Мы клянемся сделать все, чтобы Разум Земли

слился с Вечным Разумом.

- Клянемся! - подтвердили остальные.

- Фил! Ты мечтал найти следы Разума на этом обломке погибшей жизни. Мы

доведем твои поиски до конца.

- Клянемся!

- Прощайте, друзья! Мы оставляем вас здесь, на Ивере. Земля решила

похоронить вас здесь. Вы будете вечным напоминанием о том, что Разум

Земли никогда не мирился с несправедливостью и злом!..

"Звезда Востока", 1970, N 5

Реклама на сайте