«Паук»

Корзунов выпил, понюхал хлебную корочку, посмотрел мутно.

— Так и живешь, значит, — сказал, обводя взглядом столовую. — Ничего, ничего. За третий сорт сойдет. Ты не обижайся, — остановил он Прошина, собравшегося было возмутиться. — Не обижайся, сам ведь знаешь, как сейчас люди живут. Вон, Кузьмина возьми. Писатель, между нами, так себе. Конъюнктурщик. Коммерческую лабуду гонит. А особнячок его видел? Ну, то-то. У тебя, конечно, что же, чисто, ухожено, выше среднего, но… не то. Квартира. У меня, кстати, так же. И столовая почти такая, с кухней совмещенная, и гарнитурчик похож, только другого цвета. Ну ты видел, знаешь. Да ты наливай, не стесняйся. — Корзунов помолчал, выпил, вытер губы рукой, подхватил с тарелки соленый огурчик. — Ммм, вкусный, сволочь. Где покупал? Ах, да, ты же сам солишь. Хоть бы рецепт списал. Да знаю, знаю, что раз двадцать списывал. Ну не получается у меня огурцы солить. Мягкие выходят и осклизлые. А у тебя, стало быть, талант есть. — Он загрустил, тяжело вздохнул. — Так о чем это я? Ах, да, о Кузьмине. Между нами, опять же, я тоже писатель не ахти какой. Да, чего греха таить. Ну, и ты не Достоевский. Да не дергайся ты! Я ведь к чему клоню? Таланту у нас, брат, не хватает. Мы даже коммерческую лабуду гнать не можем. Тут ведь как? Тоже талант нужен. А? А ты думал? Это ведь рынок, брат, там нужно держать нос по ветру. И чутье иметь. Так-то вот. Я ведь к чему клоню? — Корзунов навалился на стол, приблизил пухлые губы к лицу Прошина и прошептал: — Есть, говорят, человечек такой, у него можно таланту… — он замолчал, подмигнул.

— Что? — выдохнул заинтересованный Прошин.

— Купить! — Корзунов разрубил воздух ладонью.

— Ффу! — выдохнул Прошин, отстранился от лица собеседника. — Ну ты сказал тоже! Купить! Если б его можно было купить…

— А ты послушай, послушай, — сурово произнес Корзунов, приглаживая редкие сальные волосы, зачесанные назад. При этом он неотрывно смотрел на Прошина маленькими неподвижными глазками. — Не маши руками, не пугало, чай. У меня и адрес имеется. Сходи. Попытка не пытка.

— А сам-то что же?

— Я, — Корзунов опустил глаза и заметно смутился. — Не могу я…

— Это почему же?

— Ну… — глазки Корзунова забегали, он спрятал руки под стол и нервно хрустнул пальцами. — Боюсь я! — выпалил неожиданно.

Прошин вздрогнул.

— А я, стало быть, не боюсь?