«Подобно дафниям»

— Удивительно тусклое солнце. Даже для августа. Можно смотреть прямо на него и ничего не ощущаешь.

— Это все смог. Сейчас еще ничего, а вот бывают дни, так и вообще солнца не видать. Если еще и тучи, то вообще, хоть фонари включай — темнота. Не местный, сынок?

Павел несколько запоздало сообразил, что, похоже, произнес свою последнюю мысль вслух. Он огляделся в поисках нежданного собеседника.

— Не местный, говорю?

Напротив сидел лысый старик с кошелкой и улыбался во весь свой беззубый рот. Именно он и разговаривал с Павлом, поскольку в салоне больше никого не было. Выходной день и ранний час — то самое солнце только что поднялось из-за горизонта и лишь изредка мелькало среди многоэтажек. Потрепанный годами, но все еще способный передвигаться без посторонней помощи автобус неторопливо катил по пустынным улицам, оставляя за собой шлейф густого черного дыма.

— Я впервые здесь, — сказал Павел, — но, кажется, что я тут жизнь прожил. Все маленькие провинциальные городки похожи друг на друга. И ничего в них не меняется. Этакие островки стабильности. Ничего их не берет — ни войны, ни революции, ни катастрофы.

"Может, потому, — подумал он уже про себя, — Надя сюда и переехала".

— Это верно, — немного помолчав, согласился старик и с важным видом кивнул. — Всегда тут было тихо и спокойно. Никаких беспорядков. Последний раз, помню… да вот война-то была одиннадцатого года…

— Тридцатисекундная война, — подсказал Павел.

— Вот-вот!.. Тогда какой-то спутник там чуть на нас с небес не навернулся. Хе! Грохоту было… Кратер-то вон, сразу за дачами, — старик кивком указал направление. Павел проследил за его взглядом, но не обнаружил ничего интересного, кроме огромной рекламной голографической проекции — перевернутой трехгранной бутылки, подвешенной в воздухе между домами и извергающей из себя что-то зеленое и шипучее, — …А так больше ничего и не вспомнить. Тихо у нас. Потому, думаю, тихо, что никому не нужны мы… — Старик на время потерял интерес к разговору, лицо его приобрело отстраненное выражение.