«Бэтмен»

Билл Флэш Бэтмен

Город Готэм не любил приезжих. Впрочем, своих жителей он тоже не жаловал.

Стоявшая посреди улицы супружеская пара ощущала это особенно сильно: приехав сюда, они оказались словно в полосе отчуждения. Равнодушно проплывали мимо шляпы горожан, проносились, обдавая снопами света, машины — и никто ни на миг не обращал на них внимания. Рядом шумела улица, но шумела мрачно, под стать настроению.

«Убраться бы отсюда поскорее», — почти синхронно думали несчастные супруги, проталкиваясь к обочине. Что-то неестественное и тревожное чудилось им в молчании прохожих и их ритмичном торопливом движении. Казалось, каждый хотел как можно скорее исчезнуть с этой улицы, из этого района, а может, и из самого города. Но реальные шансы сделать это имелись только у приезжих, да и то…

— Такси! — отчаянно кричал мужчина, выступая вперед с поднятой рукой. — Остановитесь! Такси!

При виде его фигуры таксисты, как ни странно, сильнее жали на газ, трусливо удирая от возможного клиента. Время от времени их фары освещали кучу сумок и свертков.

— Стой же ты, черт побери! — теряя терпение воскликнул мужчина, выскакивая на проезжую часть перед очередным автомобилем.

Рискуя попасть в аварию, тот обогнул его и умчался с бешеной скоростью.

Можно было подумать, что это место считалось заколдованным или проклятым. Кстати, это не было такой уж большой ошибкой: у жителей Готэма были довольно веские причины избегать данного места, хотя и далекие от всякой мистики.

— Такси! — тщетно взывал с мостовой бедняга-приезжий.

Его жена, выставив вперед полосатую сумку, сделала попытку подойти к нему, но супруг жестом остановил ее:

— Подожди-ка… Такси!

Еще одна машина позорно скрылась в темноте, подмигнув фарами.

Все они вели себя одинаково.

Если какой-то сумасшедший решил вдруг прогуляться по этому району, это его собственное несчастье. Зачем втравливать в это нормальных людей?

— Все, с меня хватит, — пробурчал незадачливый гость Готэма. — Здесь, похоже, остановка запрещена. Пошли на другую сторону улицы…

Жена посмотрела на него, как на сумасшедшего. Разве не отсюда они спокойно уехали днем? Та же улица, то же место… Что за дурь — тащиться по скользкому асфальту на другую сторону, среди машин, плюющих на все дорожные правила?

— Подождем немного, дорогой, — едва скрывая раздражение, возразила она. — Ради Бога! Мы и тут найдем такси!

— Нет, мы пойдем на другую сторону! — упрямо возразил муж.

Он чувствовал, как с каждой секундой крепнет вроде бы беспричинный страх. Что же случилось с этим городом сегодня?

— Но наши вещи… — попробовала протестовать жена.

— Ничего. Главное — мы знаем, где находимся…

Последняя фраза прозвучала нетвердо. Уж слишком быстро переменился характер, казалось, знакомого места. Не такой была эта улица днем, совсем не такой!

Так что же произошло с городом с момента наступления темноты?

Лучше всего об этом знали двое, находившиеся сейчас на другой стороне улицы и следившие за приближающейся парочкой приезжих. Больше всего эти типы были похожи на обыкновенных бродяг. По знаку одного второй исчез, словно растворился в вечерней туманной дымке.

Машин на улице было много, а сама проезжая часть отличалась шириной. Ее преодоление требовало немалой ловкости. Вокруг незадачливой парочки то и дело скрипели тормоза.

Пожалуй, шоферы объезжали их в первую очередь потому, что попавшее под колесо тело заставило бы их остановиться и задержаться в этом неприветливом месте. Лишь один из них — его лицо трудно было разглядеть в рваной от света фар темноте — чуть замешкался, но и он успел в последний момент отвернуть в сторону под истошный визг перепуганной женщины.

Так или иначе, улица недовольно пропускала их вперед, и вскоре флагом победы закачалась над вторым тротуаром полосатая сумка.

На первый взгляд, здесь не было никого.

Огни витрин, снующие пешеходы, не решающиеся ни на миг покинуть общий людской поток — все осталось позади. Здесь царили темнота и тишина.

Разумеется, нервы взволнованного человека такая обстановка отнюдь не успокаивала.

Чернели в темноте ржавые мусорные баки. Специфический запах не позволял спутать их с чем-либо другим.

…Трудно было понять, откуда возник лохматый длинноволосый оборванец.

— Эй, мистер, — с типично нищенской интонацией хрипловато заговорил он. — Дайте доллар!

Неискренняя улыбка на давно небритом лице выглядела отталкивающе.

Казалось, запах помойки шел не от ящиков, а именно от него.

— Я вам не мистер, — вздрогнув, ответил мужчина и прибавил шагу.

Он не знал, куда спешит, но оставаться возле этого отброса общества ему хотелось меньше всего.

Улыбка сползла с лица нищего, уступая место совсем другому выражению: он глядел теперь зло и жестко. Под неопрятной одеждой вздулись бугры мускулов.

— Ну почему? Всего один доллар! — теперь в голосе прозвучала угроза.

Мужчина скрипнул зубами. Не по душе ему была такая наглость…

— Ты что, глухой? — голос «нищего» прозвучал резко и зло.

Женщина растерянно остановилась, в округлившихся глазах ее застыл страх.

Оборванец ухмылялся ей прямо в лицо.

Неужели всего лишь на другой стороне улицы остались витрины и пешеходы? Откуда взялась в центре города такая жуткая фигура?

От оборванца веяло чем-то почти нереальным.

Ступив на этот тротуар, приезжие словно перешли в другое измерение.

Ночной Готэм — особый Готэм. Скучно-деловитый и посредственный днем, к ночи он превращался в город преступников. Или — Преступности. Именно так — с заглавной буквы. И потому этот якобы нищий, а в реальности человек несколько иной профессии, был сейчас одним из городских хозяев.

Женщина не успела даже завизжать, когда возле ее мужа выросла еще одна фигура.

— Эй, дамочка, — нищий смотрел теперь на полосатую сумку, — выбирай доллар нам — или нож?

Она приоткрыла рот. Испуг помешал ей даже закричать.

Второй человек шагнул вслед за ее мужем. Рука с ножом отчетливо мелькнула на фоне пальто.

— Вот тебе!

Нож легко вошел в тело.

Тут она закричала. Отчаянно, громко — и все же неслышно ни для кого, кроме нападавших.

Если кто-то кричит, сдуру вляпавшись в историю — это его личное дело. Зачем рисковать из-за какого-то дурака или дуры приличным горожанам?

Умный человек не появится в этом месте в это время. А дураки… Так им и надо!..

— Не ори! — грозно зашипел налетчик.

Впрочем, крик ему удалось остановить совсем не словами…

Да, что ни говори — не любит город Готэм приезжих!

В Готэме было мало промышленности, не слишком много людей, зато много небоскребов. Город, собственно, и состоял из небольшой их кучки. И уж наверняка ни в каком другом городе не найти было таких мрачных и неприветливых крыш.

В самом деле, где еще можно было встретить крыши, похожие на подворотни?

Масса хлама, кучи грязи и причудливо изогнутых труб, из которых целыми днями валил пар, покосившиеся кирпичные стены пентхаузов и прочих вспомогательных «капризов архитектора» — все это создавало совершенно особый, ни с чем не сравнимый колорит. Ах, простите, сравнимый: с худшими из подворотен.

Именно в таком местечке сидели сейчас те самые «уличные охотники».

Рассеянный свет слабо освещал небритые щеки.

Грязные, корявые руки торопливо рылись в одной из сумок. Щурились маленькие глазки — разумеется, городские власти не позаботились установить для налетчиков какой-нибудь приличный фонарь. Ну ладно — внизу, на рабочем месте — там свет был только помехой, но здесь город мог бы проявить большую заботу о самой привилегированной части своего населения…

Пар из соседней трубы вонял прачечной.

На одном из грабителей была вполне приличная шляпа. Второй был одет в подобие военного костюма или нечто, напоминающее его благодаря цвету хаки.

Наконец корявые пальцы извлекли на свет нечто любопытное.

Если на свете существует презрительная зависть — именно этим чувством проникнуты последовавшие вслед за находкой слова.

— Ты смотри… Карточка «Американ Экспресс», — пробормотал грабитель, и, прищурившись, прочитал: — «Никогда не выходи из дому без нее»…

«Живут же люди!» — было написано на его физиономии.

Его коллега только поморщился. Не нравилась ему сегодня почему-то эта крыша и даже этот пахнущий прачечной пар.

Они были охотниками, пока деньги находились у «бобров», а ножи — в их карманах. Заполучив деньги, оба автоматически превращались в потенциальную добычу для каких-нибудь более могучих охотников. И если они гуляли неподалеку, то наверняка по крышам, там, где обычно делит добычу «мелкота».

Что ни говори, а предчувствиям лучше верить…

— Джон, пошли отсюда, — испуганно вглядываясь в клубы пара пробурчал Шляпа.

— Но почему? — удивился Джон. Под стать цвету костюма его натура была грубоватой.

— Не нравится мне здесь, — снова тревожно огляделся Шляпа, его руки слегка дрожали.

Ну как не испугаться, когда даже спина чувствует на себе чей-то недобрый взгляд?

И этот пар не фоне далекого дверного проема — не к добру он… Ох, не к добру! Как узнать, кто скрывается в его клубах?

И кто вообще придумал это мрачное местечко? Не иначе как пьяный художник-сюрреалист…

— А почему не нравится? — тупо спросил довольный жизнью Джон. Окруженный многодневной щетиной рот растянулся в улыбке.

Ну как такого убедишь?

— Не знаю… — протянул Шляпа. Поймет ли Джон, если рассказать ему о своих подозрениях? Вряд ли. Но если не рассказывать, он поймет еще меньше… — Помнишь, что случилось с Беном Гобсом?

При этих словах по спине Шляпы пробежали мурашки: ему вдруг почудилось, что клубы пара подозрительно сгустились.

Где-то очень далеко шумели машины, напоминая о том, насколько высок этот небоскреб. О чем успел подумать бедняга Бен, пролетая вдоль его фасада? Наверное, о многом…

— Да ладно тебе! — вяло огрызнулся Джон и почесался. Вечно этот Шляпа психует без толку… Мальчишка, он что ли? Ясное дело, «ночной бизнес» не может обойтись без риска. Тут главное — не зевать, да уметь выбирать напарников. Шляпа хоть и дурак, но на него можно положиться — а вот Бен в людях всегда разбирался плохо. — Нашел кого жалеть… Его ребятки ограбили восьмерых, а потом, видно, кое-что не поделили и пустили его полетать с крыши…

Шляпа недоверчиво поморщился. В ночлежках об этой истории рассказывали совсем по-другому. Но стоит ли вспоминать обо всякой нечисти в такую нехорошую ночь? Так ведь можно накликать беду и на свою голову…

По спине пробежал холодок, Шляпа поежился.

И кто придумал, будто преступникам живется легко?

— Говорят, — голос Шляпы дрогнул: нелегко все же было говорить о кошмаре вслух, — с ним расправилась Летучая Мышь!

Произнося это, Шляпа уже был готов услыхать над своей головой хлопанье гигантских крыльев. Вот сейчас в плечи вопьются длинные когти, сверкнут у шеи острые белые зубы… Одним словом, кошмар. И откуда взялся на их голову еще и этот таинственный, никем пока не виданный вблизи монстр?

— Летучая Мышь? — вздрогнул и Джон, но тут же рассердился сам на себя: еще не хватало бояться всяких предрассудков! — Да брось ты!

Разумеется, эти слухи не прошли мимо его ушей. Да и кто не слышал об этом чудовище, якобы высасывающем кровь из тела своей жертвы, а затем сбрасывающем остатки жуткого пиршества на мостовую?

По слухам, рацион Летучей Мыши был весьма избирательным — она предпочитала питаться преступниками. На первый взгляд это звучало нелепо. Но если Летучая Мышь собирает добычу с крыш, то кто еще может попасться ей на ужин?

На секунду задумавшись об этом, Джон добавил:

— У Бена не было ни одного следа крови на теле…

«Значит, всю высосала!» — подумал Шляпа.

«Ну почему ему не выбрать для разговора другую тему? Что за мерзкая привычка — вспоминать о таких вещах в самый неподходящий момент!» недовольно покосился на него товарищ.

Пусть сам он был не суеверен — зачем понапрасну нагнетать обстановку? От таких разговоров и мраморной статуе может сделаться не по себе, что уже говорить о человеке живом и далеко не безгрешном!

— Зато вся мостовая вокруг в крови была, — не унимался Шляпа.

Собственные слова перепугали его окончательно. Даже лежащая на заасфальтированной плоскости крыши добыча утратила в его глазах всю ценность. Ну что такое кредитные карточки и несчастные баксы в сравнении с собственной жизнью? Летучая Мышь — это вам не обычный конкурент, с ней особо не потягаешься!

— Заткнись, ты! — гаркнул Джон. Если не прекратить болтовню сразу, она может затянуться надолго. — Послушай меня, никакой Летучей Мыши нет и не было!

Привычным движением Джон снова подтянул сумку к себе. Так же привычно взгляд Шляпы приклеился в его рукам…

Именно поэтому они пропустили момент, когда на фоне чердачной двери откуда-то сверху мягко спланировала крылатая фигура.

Сложно сказать, принадлежала ли она настоящей летучей мыши: черные перепончатые крылья явно указывали на это существо, но висящее между ними тело было человеческим. Стройные мускулистые ноги, пояс с черно-желтым знаком, мощный торс с широкими плечами атлета — все говорило о том, что возникшее существо относилось отнюдь не к рукокрылым, а к роду, давно возомнившему себя царем природы и венцом творения. Впрочем, бесшумные движения и сквозящая в каждом из них ловкость были в своем роде совершенством.

Между тем, налетчики продолжали свою беседу.

На секунду отвлекшись, Шляпа вновь принялся за свое:

— И еще говорят, сверху на него сбросили деньги!

— Заткнись! — едва ли не простонал Джон. — Слышишь? Заткнись!

Легкий шорох заставил их поднять головы.

Человек-Летучая Мышь сделал это нарочно, чтобы привлечь к себе внимание. Невозможно представить себе фигуру более фантастичную, чем та, которая предстала перед двумя окаменевшими от страха бродягами.

Крылья свисали теперь как плащ, Летучая Мышь стоял спокойно и невозмутимо, давая возможность рассмотреть себя получше.

Два острия — слишком прямых для рогов — возвышались над его головой.

Если он и не был настоящей летучей мышью, скорее всего, его следовало бы назвать демоном. Казалось, еще секунда — и на темной поверхности лица вспыхнут огнем глаза, раскрывая его сверхъестественную природу; но нет освещенный сзади силуэт был по-прежнему черен.

Это молчание не могло продолжаться долго.

Тренированной рукой Джон выхватил пистолет — нож в этой ситуации был бесполезен.

Летучая Мышь шагнул вперед.

Выстрел прозвучал невероятно тихо. Пуля ударила демону прямо в сердце — и отскочила.

Шляпа, теряя на ходу свой головной убор, обратился в бегство.

Цепенея от ужаса, Джон выстрелил еще раз.

Летучая Мышь приближался неумолимо, как злой рок. Или — как смерть.

И все же в этом демоне было что-то от человека: вместо того, чтобы испепелить Джона взглядом, превратить его в ледышку или сделать нечто подобное, Летучая Мышь ограничился сперва тем, что крепко врезал ему по морде.

Глухо шмякнулся на асфальтированную поверхность пистолет.

Его хозяину предстоял полет гораздо более длинный — ему нужно было, по мнению Бэтмена, проделать маршрут «крыша-земля».

Перелетело через край крыши и понеслось к «пункту назначения» отчаянно дергающееся в воздухе тело.

Приличное расстояние до земли не позволило расслышать звук его падения.

Шляпа метнулся в сторону — несложно было догадаться, что следующей жертвой будет он. Он не сразу понял, что его остановило и сбило с ног: Летучая Мышь послал вдогонку трос с «кошкой» в виде гребня…

Крепкие руки схватили обмякшее тут же тело.

— Довольно! — завопил обезумевший от боли и страха Шляпа. — Пощади! Не убивай!

Лицо Летучей Мыши неумолимо приближалось — уже хорошо была видна прикрывающая его до половины маска.

Вот сейчас сверкнут чудовищные острые зубы, и…

— Не убивай! — отчаянно визжал Шляпа, стараясь рассмотреть в узких прорезях маски глаза, но в них, похоже, зияла одна чернота. — Не убивай меня!

Рот Летучей Мыши приоткрылся. Как ни странно, клыков не было.

Его голос прозвучал неестественно глухо. Он шел словно откуда-то изнутри, как и положено голосу демона.

— Я и не собираюсь тебя убивать, — медленно проговорил Бэтмен, опуская дрожащего налетчика на крышу. — Я хочу, чтобы ты сделал мне одолжение — (вряд ли сейчас нашлось бы во всем мире что-нибудь, что Шляпа с радостью не пообещал бы исполнить в обмен на спасение. Однако, требования Летучей Мыши были более чем скромны). — Я хочу, чтобы ты рассказал обо мне всем своим друзьям.

Руки разжались. Почувствовав себя свободным, Шляпа попятился.

— Кто ты? — не своим голосом переспросил он.

— Я — Бэтмен, — гулко прозвучало ответ. — Человек-Летучая Мышь.

И зловещий силуэт медленно растаял в темноте.

«Если Готэм — город преступников, — может заметить кто-то, — то чем же занимаются его власти?»

Власти Готэма занимались своими прямыми обязанностями — устраивали банкеты, приемы и торжественные заседания. Одно из последних и совершалось сейчас в зале городской мэрии.

Вряд ли это знакомое всем по телепередачам действо заслуживает подробного описания. Как и все официальные мероприятия, оно было скучным и мало отличалось от прочих ему подобных. Даже шикарная закуска на столах была скучна — по ней скользили равнодушными взглядами, и даже вилки, снимающие ее с блюд, казалось, тускнели от скуки. Единственной деталью, отличавшей именно это торжественное собрание от всех прочих был большой черно-белый портрет нового окружного прокурора. Качество его (портрета, разумеется) оставляло желать лучшего — с первого взгляда усатого человека, еще довольно молодого, можно было принять за представителя белой расы. В жизни прокурор был намного темнее.

Старческое лицо мэра частично загораживал микрофон. «Отец города» выступал уже давно. Многим казалось, что его речь будет длиться вечно. Она должна была выразить суть, идею этого собрания, но, как водится, оказалась всего лишь его стандартным фоном — бесцветным и тусклым. И теперь его речь подходила к концу. Трудно было даже предположить, что этот пожилой человек говорит о вещах, искренне его волнующих (как ни странно, дело обстояло именно так).

— По всей стране город Готэм считают синонимом Преступности, говорил мэр, но боль и тоска копошились настолько глубоко внутри, что наружу не просачивались даже их отголоски. — Наши улицы небезопасны, гангстеры всесильны… — (к этому стоило добавить, что по этой же причине экономика города стояла на краю пропасти — все уважающие себя компании предпочитали не иметь с Готэмом никаких дел, но говорить об этом в приличном обществе почему-то считалось некультурным). — Норман давно обещал уничтожить причину всех неприятностей — Карла Гриссема, главаря всех преступных кланов Готэма. Теперь же новый окружной прокурор взялся выполнить это.

В прежние времена в Англии мерные хлопки означали совсем не овации: так зрители выражали свое недовольство спектаклем. Сложно сказать, какое именно чувство заставило публику разразиться аплодисментами сейчас. Может, это было для большинства просто физической разминкой.

Под общий шум и гул встал человек, в котором любой мог узнать нового окружного прокурора — наглядным подтверждением этому был тот же портрет.

Прокурор вежливо поклонился, взял протянутый мэром микрофон и заговорил.

— Спасибо, спасибо вам, — благодарность заставила смолкнуть аплодисменты. — Жители Готэма! Я — немногословный человек. — Это подтверждала если не его молчаливость, то уж во всяком случае косноязычие. Вряд ли хоть один профессиональный оратор (или политик, что в некотором роде одно и то же) позволил бы себе употребить подобное выражение. — Но все слова, которые я вам скажу, вы запомните, как запомните и все мои действия. — Неумение гладко говорить привлекло к его выступлению внимание несколько большее, чем следовало ожидать в такой заурядной ситуации. Как бы то ни было, к его словам прислушивались. Полицейский комиссар Гордон сообщил мне, что составил список предприятий, которые подозреваются в помощи преступному синдикату Гриссема. Прежде чем истечет эта неделя, мы проведем рейд по всем этим предприятиям и прольем свет закона на это змеиное гнездо (последние слова самому прокурору очень понравилась). Вместе мы сможем сделать этот город безопасным для порядочных людей!

Как ни странно, смысл заявления не вызвал ни у кого особых эмоций.

Уже сто раз прокуроры, комиссары и прочие представители закона обещали навести в Готэме порядок.

Уже тысячи раз звучали в эфире и в этом зале подобные речи.

Уже миллионы раз полиция собиралась «наконец-то победить».

Но что было Готэму до этих речей? Город жил своей жизнью, крал, убивал, делил добычу, корчился, умирая под пулями, — и не собирался менять свои привычки. Это было его сутью. Это было его индивидуальностью, которую он вовсе не собирался терять.

Во всяком случае — не приобретя ничего взамен.

О том, что правил без исключений не бывает, знают все.

Пожалуй, только один человек слушал сейчас выступление нового прокурора с неослабевающим вниманием.

Он сидел в небольшой комнате с желто-коричневыми стенами, главное место на которых занимал крупный портрет, но отнюдь не мужской: стандартная красотка свысока поглядывала на мир с бумажной плоскости.

Неподвижно свисали белые шторы.

Другое женское лицо — не менее очаровательное и не менее стандартное — было изображено на обложке журнала. Нельзя сказать, что чтение очень хорошо сочетается с внимательным слушаньем прокурорских речей, но Джек Непьюр и не читал. Просто лицо девушки привлекало его больше, чем черная физиономия нового прокурора.

— Вместе мы сможем сделать город безопасным для порядочных людей! вещал телевизор.

— Порядочным людям не следует здесь жить, — заметил Джек.

Произнесенная фраза была всего лишь красивой позой — Джек Непьюр, он же Джокер, любил театральные эффекты — на самом деле он не верил в существование порядочных людей.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошла изящная блондинка с длинными распущенными волосами. Красивые черты ее лица, впрочем, несколько портила почти полная их безжизненность.

Неизвестно, как на самом деле звучало ее имя — большинство называли молодую женщину Анни. Ее это вполне устраивало, как и роль постоянной подруги одного из шефов преступного синдиката. Точнее, уже не одного…

— Они угрожали Карлу? — спросила Анни, отбирая у Джека журнал.

Джек недовольно поморщился. Впрочем, он потерял немного: журнал лег обложкой кверху, а кроме того, рядом находился не худший объект для эстетического наслаждения.

— Не волнуйся, — сказал он молодой женщине, останавливая взгляд на вырезе ее платья. — Этот придурок не посмеет протянуть к нам свои руки. А если попробует — ему вырвут легкие…

— Действительно, — Анни подошла ближе и присела, полуобняв нового любовника.

От нее пахло дорогими духами. Ровные белые волосы были так же неподвижны, как и шторы.

— Если бы Карл знал про нас, — продолжила она через секунду, разглядывая лицо приятеля — немолодое, но не лишенное некоторой привлекательности, — он и тебе бы кое-что оторвал.

Джек насмешливо посмотрел на нее. Ну что воображает о себе эта кукла? Неужели старик пожертвует ради нее хоть чем-то, кроме сотни несчастных долларов? Во всяком случае — не первым своим помощником, а может — в недалеком будущем — и «наследным принцем» преступной империи. В самом деле, не Экхард же займет место босса после его смерти. А сколько там может протянуть старик? Год? Два? Во всяком случае — не больше пяти. Если он и проживет дольше, то склероз и возраст быстро отстранят его от всех дел. А он, Джек, еще молод и полон сил. Можно ли тут сомневаться, за кем будущее?

— Не льсти себе, ангелочек, — отозвался он. — Карл — слишком старый и усталый человек. Он не сможет управлять этим городом без меня, и кроме того, он ничего не знает…

Глядя на снисходительную улыбку Непьюра, Анни негромко вздохнула.

Как бы давая понять, что разговор закончен, Джек встал.

— Наверное, ты вообще ни о чем не беспокоишься, Джек, — проговорила она.

Джек отмахнулся от нее.

Зачем тратить время на пустую болтовню? Слишком много дел еще надо успеть провернуть в этой жизни…

«И все же он красив, — подумала Анни. — Во всяком случае, старику до него далеко… Мужчина что надо!»

Может быть, она и преувеличивала, но тут следовало учесть, из кого ей приходилось выбирать.

Она существовала для людей богатых и могущественных.

Таковыми в Готэме являлись отнюдь не победители конкурсов «мистер Готэм».

Деньги и власть имели гангстеры. За это Анни прощала им недостаток внешней привлекательности.

Но Джек действительно был не лишен особого мужского обаяния. Именно это и заставляло ее рисковать, изменяя боссу.

— Ты хорошо выглядишь, — призналась она несколько минут спустя.

— Я тебя не спрашивал, — бросил Непьюр.

Однако, на его лице появилась, довольная улыбка: все же приятно слышать подтверждение собственного мнения со стороны другого человека.

Даже такого, как Анни.

Наверное, существует особая порода людей, которую тянет к месту событий (чаще всего — неприятных), как мух на дурные запахи.

Стоит где-нибудь произойти бедствию или преступлению, как к этому месту сбегается целая толпа. Разумеется, у большинства оказывается уважительная причина: кто-то работает в полиции, кто-то — в модной газете, которая не проживет без жареных фактов, но что, если не особая страсть, заставляет этих людей избирать такие профессии, почти всегда опасные и далеко не всегда прибыльные?

Вот и сейчас на улице, еще недавно не такой пустынной, собралась целая толпа как профессионалов, так и случайных зевак, позволивших себе остановиться в опасном районе, пока из него не убралась полиция.

К машине с красным крестом пронесли носилки с неподвижно лежащим человеком в костюме цвета хаки. При жизни, пожалуй, он не был таким плоским, как сейчас, хотя в остальном его тело мало изменилось.

Полный лейтенант подошел к молоденькому полицейскому, по воле случая оказавшемуся на месте происшествия раньше других. Он уже успел побеседовать со вторым участником событий — назвать его свидетелем было бы не совсем правильно.

Во время разговора лейтенант достал сигару и закурил.

Именно таким увидел его Нокс — выдающийся представитель упомянутой выше породы любителей происшествий.

Нокс был журналистом, и по мнению многих, неплохим. Обычно его репортажи отличались яркостью и неожиданностью, иногда чрезмерной, и главный редактор не решался помещать их в своей газете. И уж во всяком случае трудно вспомнить хоть одно событие местного значения, при котором Нокса не оказалось бы на месте.

Вот и сейчас, не успела еще отъехать «скорая помощь», как он был тут как тут и решительно пробивался сквозь заслон зевак поближе к центру событий.

Завидя его, лейтенант поспешил отойти в сторону. Однако Нокс проследовал за ним.

— Да, да, жду, — донеслось до журналиста издалека.

Пока он мог слышать только обрывки разговора, но следующей сказанной фразы оказалось достаточно, чтобы его охватило волнение.

Каждый охотник мечтает подстрелить особую, заветную дичь.

У Нокса тоже была своя заветная цель: поймать и вытащить на страницы газеты сенсацию совершенно особого рода. Что может потрясти привыкших ко всему жителей Готэма, как не появление сверхъестественного существа?

— Так, попробую угадать, — говорил лейтенант, проходя вдоль витрины магазина. — Опять среди гангстеров возникла сверхъестественная фигура — в виде летучей мыши.

— Да, — понуро подтвердил полицейский.

— Явно ребята выпили что-то не то. Лак для волос. Или средство для чистки обуви…

Сердце Нокса лихорадочно заколотилось: вот оно, очередное доказательство того, что редактор считает просто досужим вымыслом! Слышал бы он сейчас эти слова!

Оттолкнув ближайшего зеваку, он вырвался, наконец, на долгожданный простор.

— Что вы там видели? — окликнул он полицейского, на шаг отставшего от лейтенанта.

— А? Видели что-то не то, — отмахнулся тот, — наверное, травма… Свидетель нес всякую чушь.

— Простите, лейтенант… — окликнул Нокс второго представителя власти.

— Говори, — лейтенант Экхард, затормозил, оглянулся, и лицо его вытянулось. — О Господи! Нокс…

Встреча с журналистом, мягко говоря, не входила в его планы. Во-первых, он не любил делиться с прессой сомнительными фактами, во-вторых, он недолюбливал саму прессу, и, наконец, в-третьих, терпеть не мог лично этого конкретного проныру. Были еще и некоторые другие обстоятельства…

Зная, что последует после такого вступления, Нокс заторопился с вопросом — нужно было успеть задать его прежде, чем по приказу лейтенанта его выдворят с очищенной для следствия площадки.

— Я слышал, у вас новое нападение Летучей Мыши… Скажите, сколько случаев вы зарегистрировали хотя бы в последнем месяце? Я слышал, комиссар, завел на нее уже целое досье.

Лейтенант кашлянул и посмотрел на журналиста уничтожающим взглядом. Будь его воля — летел бы отсюда этот нахал, подергивая в воздухе ножками…

— Извини, но эти пострадавшие ребята всего лишь поскользнулись на банановой корке, — бросил он.

Нокс ценил чужое чувство юмора и заставил себя усмехнуться.

Экхард изволит шутить? Пожалуйста! Лишь бы от этого не страдало дело.

— Летучая Мышь! — восторженно вскричал он. — Говорю вам — гигантская Летучая Мышь!

На пути лейтенанта и журналиста возникла полицейская машина. Экхард воспользовался удобным поводом для прекращения разговора.

— Не надо писать об этом в газете, — почти доброжелательно посоветовал он, вливаясь в группу коллег. — Иначе, Нокс, ты погубишь свою и без того бесполезную репутацию!

Как ни странно, журналист не обиделся — ему приходилось выслушивать в свой адрес и более едкие замечания, не говоря уже о тех случаях, когда интересующий его объект попросту давал ему пинка или спускал с лестницы не самым удобным для Нокса образом.

На минутку притормозив, Нокс быстро выделил из толпы полицейских новую подходящую жертву.

Не мог же он позволить сенсации показать ему кукиш: он своими ушами слышал слова о Летучей Мыши! Кроме того, и прежние «слухи» шли из источников, на его взгляд, вполне достоверных.

«Скорая помощь» тронулась с места, унося с собой тело. Толпа зевак поредела, оставались только самые настырные и любопытные.

«И все же я подготовлю этот материал!» — пообещал себе Нокс с вызовом глядя на полицейские мундиры. «Скрывайте-скрывайте! Это ли не доказательство моей правоты?! Будь тут замешан новый преступник, все давно было бы известно…»

— Лейтенант! — заговорил он голосом, полным энтузиазма. — Все бандиты в городе напуганы до смерти и хотят убить это существо. Говорят, оно пьет кровь, говорят…

— А я говорю, — прорычал Экхард, грозно глядя на молодого нахала, что ты полон дерьма, Нокс… И можешь меня процитировать! — он запустил в надоедливого журналиста окурком сигары.

Впрочем, последние его слова заглушила сирена.

Журналист только усмехнулся — как все-таки бледно и вяло ругались эти полицейские! Похоже, искусство площадной брани было им просто недоступно: никаких крутых поворотов, никаких мудреных словечек… Поистине — одно «дерьмо».

— Лейтенант! — крикнул вдогонку Экхарду Нокс, высматривая примеченного ранее полицейского, — а если это правда — Летучая Мышь в городе Готэме? Милое существо, истребляющее бандитов и пьющее их кровь… А может, ему за это платит полиция? Если так, он неплохо зарабатывает: круглую сумму, да еще и свободную от налогов! Летучая Мышь-вампир — на службе у полиции!

Увы, столь тонкий юмор был полицейскому недоступен — в ответ Нокс услышал только невразумительное, но весьма злобное бормотание.

Разговор явно подошел к концу.

Недовольный лейтенант уселся в машину.

Довольный журналист потирал руки. Все-таки ему удалось достать одного из этих тупоголовых!

Не очень довольные зеваки расходились, поняв, что второго акта в мелкой жизненной трагедии не ожидается.

«Ничего, я еще доберусь до своей сенсации!» — ликовал в душе журналист…

У лейтенанта Экхарда сегодня были и другие дела, куда более важные, чем служение закону.

Внешне лейтенант был несколько похож на своего начальника — комиссара — почти такие же усики, круглое лицо, более чем плотная фигура, и в то же время все в нем выглядело более жестким. Он был круглее и толще — но разве шар нельзя отлить из металла? Широкое блиноподобное лицо было лишено ярких красок. Если бы его показывали по телевизору, у многих руки сами бы потянулись к ручке настройки.

Шел Экхард не торопясь. Разговор ему предстоял серьезный. Сам босс послал его на это дело: это случалось не впервые, когда кто-то из подчиненных начинал воображать о себе больше, чем следовало.

Пока он должен был только предупредить.

Пока.

Лишь Карл Гриссем мог подписать выскочке окончательный смертный приговор. Пока — только Карл Гриссем. Босс был стар, и Экхард серьезно подумывал о том, кто же займет его место. Расклад карт указывал на него самого. Экхард был внушителен и солиден. От него и сейчас зависело многое. И пусть большинство мелких поручений Карл сбрасывал на Джека Непьюра нельзя было всерьез рассматривать этого неуравновешенного шута в качестве претендента на должность главы синдиката. Похоже, Джек действительно зашел далеко — именно поэтому Экхард и получил сегодняшнее поручение.

Джек Непьюр не мог не прийти на эту встречу. Конечно, он мог что-то заподозрить, но был слишком глуп и бесстрашен, чтобы принять серьезные меры к самозащите.

Молочно-белый туман — известный похититель ярких красок — превратил лицо Экхарда в гипсовую маску. Подходящий вид для подобного поручения…

Джек вынырнул из тумана неожиданно, как мелкий воришка. На лице его застыла дурацкая клоунская улыбка — не случайно многие подозревали, что у него не все в порядке с психикой. Нет-нет да и прорывались у него странные высказывания или слишком экстравагантные и неуместные для человека его профессии поговорки. Да мало ли признаков сумасшествия можно найти у любого человека, если есть желание их поискать.

На этот раз Джек Непьюр был слишком не в себе: у него даже хватило наглости подойти к лейтенанту Экхарду и сунуть ему в руки мешочек с какой-то дрянью.

— Вот тебе завтрак, Экхард, — кривляясь, проговорил Джек.

— Ты еще бы передал это в открытом эфире! — зло огрызнулся лейтенант и раскрыл пакет. Белый порошок мог быть и наркотиком — но еще больше он напоминал мел, который Экхард в целях экономии ценного продукта подмешивал к в свое время героину. Впрочем, в пакете оказались и причитавшиеся лейтенанту деньги.

Шутка была плоской и грубой. Экхард нахмурился. Джек хохотнул.

— Заткнись, — процедил толстый гангстер-полицейский сквозь зубы.

— Полиция выходит сейчас на след одной из наших компаний… серьезно, проговорил Непьюр.

«И не исключено, что из-за тебя», — хотел закончить Экхард, но сдержался.

— Это мое дело, — снисходительно произнес он. — Если у тебя есть проблема, я ею займусь.

— Это не только моя проблема… И вообще, здесь я решаю, кому чем заняться.

Надо было видеть, какой важный вид принял Джек, произнося эту фразу. Можно было подумать, что перед Экхардом стоял не заурядный кривляка, а глава «Коза Ностры» или, на худой конец, американский президент.

— Что? — удивленно переспросил Экхард. Столь очевидного хамства он встретить не ожидал. «Джек совсем спятил!» — мелькнуло у него.

Джек стоял и усмехался. Он догадывался, о чем думает его коллега. Ну кто такой этот Экхард? Мелкий деляга, неплохой исполнитель — и только. Для того чтобы однажды встать во главе синдиката, требуются иные качества. Масштабность. Полет фантазии. Широкий размах. Разве под силу полет мысли куче жира?

Экхард внимательно изучал лицо Непьюра; выражение его рожи свидетельствовало о том, что лейтенант думал о коллеге что-то совсем нехорошее. Его возмущение перешло все допустимые пределы, и Экхарду попросту не хватало слов выразить его более или менее адекватно.

Наконец он собрался с мыслями и произнес медленно, с расстановкой:

— Я отчитываюсь только перед Гриссемом и не намерен делать то же самое перед первым попавшимся психом.

Заявление толстяка только позабавило Джека. Он слегка повернул голову в сторону и подмигнул доселе незаметному приятелю.

Давно уже Экхард не видел более дурацкой рожи. К одному комику прибавился второй — парочка клоунов из них получилась бы отличная.

Ну разве станет серьезный претендент в боссы якшаться с таким явным отребьем? Разве что в сточной канаве Джек мог подобрать себе этого дружка с идиотской ухмылкой и торчащими как пакля волосами. Хам, что с него возьмешь!

— Экхард, — не переставая ухмыляться заговорил Джек.

В этой подворотне он чувствовал себя хозяином. По мнению Экхарда, подворотня и была самым подходящим для него местом. — Тебе надо подумать о будущем!

«Так неужели он всерьез?» — вытаращился на Джокера лейтенант. Эта наглая фраза могла означать только одно…

— Ты хочешь сказать, — не веря своим ушам проговорил толстяк, — что когда-нибудь ты будешь у нас заправилой?

Джек продолжал улыбаться. Он смотрел на противника свысока.

Ну кто бы мог спокойно стерпеть наглость какого-то клоуна? Во всяком случае, не такой уважающий себя человек, как лейтенант Экхард. Всему есть предел!

Толстяк опустил руку в карман. Ничего, Гриссем поймет, когда узнает, при каких обстоятельствах все произошло — иногда события можно и поторопить. Вряд ли Карлу понравится такое хамство еще при его жизни — ишь расхрабрился клоун, забыл, что босс еще крепко сидит на своем месте! Торопится клоун, торопится, нечего сказать!

Спокойно и уверенно Экхард вытащил свой крупнокалиберный револьвер и направил его прямо в ухмыляющуюся рожу Непьюра.

Клубился туман — вечный свидетель всех происходящих в городе неприятных сцен.

Джек усмехался, как ни в чем не бывало. Похоже, он просто не понимал, что ждет его через секунду.

Выстрелить вот так, сразу, означало испортить все удовольствие от акта возмездия. Экхарду нравилось объяснять своим жертвам, почему и за что они отправляются в мир иной — без этого он чувствовал неудовлетворенность.

— У тебя нет будущего, Джек! — разжались толстые бледные губы. Для таких случаев у Экхарда была припасена особая манера говорить, производящая обычно на жертву очень сильное действие. Лишь клоун Джек был пока непробиваем своей дурацкой улыбкой. — Ты — настоящий псих, и Гриссем об этом знает.

Черный зрачок дула смотрел Непьюру в лоб. Неожиданно Джек хихикнул. Экхард невольно поднял глаза: за спиной клоуна стоял, целясь в сердце лейтенанту, второй придурок. Экхард мог выстрелить, но и приятель Джека не пропустил бы свой ход. Экхард явно проигрывал. Противников было двое, он один. Выстрели он в Джека, пуля второго придурка безнаказанно настигнет его. Переводить же пистолет на вторую мишень было рискованно — враг выстрелит прежде, чем лейтенант прицелится.

— Спроси себя, — ухмыляясь произнес Джек, — правильно ли ты поступаешь? — выражение его жестких прищуренных глаз могло напугать любого. Повинуясь гипнозу полусумасшедшего убийцы — назвать Джека по-другому было трудно — Экхард медленно опустил свой револьвер.

Что ж, проигрывать тоже надо с достоинством. Во всяком случае клоун не увидит на его лице страха…

Придурок подошел к Джеку и встал за его спиной.

На Экхарда смотрели две смеющиеся рожи.

— Вот видишь! — довольно прокомментировал Джокер добровольную капитуляцию противника. — И ты можешь принимать верные решения, когда постараешься…

«Ну что ж… Еще посмотрим, что на это скажет босс», — в отчаянье подумал Экхард.

Джек отпустил его живым — и это можно было считать на сегодня лишь небольшой победой. Значит, счет — не «один — ноль», а «один — некое дробное число». Да и рано судить об исходе схватки по первому раунду.

Экхард не сомневался, что с Непьюром ему еще придется драться и драться. А как же иначе — оба они претендовали на один и тот же притягательный пост.

Не переставая ухмыляться, Джек долго смотрел Экхарду вслед. Лишь когда толстяк полностью растаял в тумане, Джек скривился в последний раз и ушел.

Мэрию в Готэме можно было узнать по лестнице. Неизвестно, кто придумал этот стандарт для правительственных зданий, но большинство из них украшалось длинным рядом ступенек, по которым можно красиво спускаться перед глазами телекамер и так же красиво и эффектно падать, если на противоположной стороне улицы оказывался убийца со снайперской винтовкой или пулеметом.

Пожалуй, для последнего лестница была еще удобнее.

На этот раз ни в одного из троих, появившихся из главной двери, никто не целился. Уж слишком непрестижной, хотя и заслуживающей уничтожения, была для синдиката эта дичь.

По торжествующему лицу мэра можно было заключить, что он намерен подарить городу нечто совершенно необычайное. Настроение полицейского комиссара и окружного прокурора было более скептическим.

— Мне все равно, какие долги останутся после этого праздника, — вещал мэр, — мне нужны парад, горячие сосиски, короче — все, что может доставлять радость. Мы отметим двухсотлетие Готэма, чего бы это ни стоило!

Морщины на лице мэра вызывающе подрагивали. Было видно, что для воплощения в жизнь этой идеи старик действительно готов пойти на все.

— Мы отметим его в долговой яме, — сердито возразил новый окружной прокурор. Восторг мэра был ему чужд и непонятен. Его практичный, точный как счетная машинка ум не мог спокойно воспринимать такие разорительные чудачества. — Это обойдется нам в девятьсот тысяч долларов.

Страшная сумма, даже произнесенная вслух, не произвела на мэра ни малейшего впечатления.

В бумагах ему встречались и более внушительные цифры.

— Если мы заполним эти улицы людьми, то компании вернутся сюда, а вместе с ними — и капитал.

Может быть, он сформулировал свой план не лучшим образом, но понять его суть было несложно: праздник должен означать, что Готэм перестал быть по вечерам городом страха.

«Мы гуляем — можете смело вкладывать в нашу экономику свои деньги!» таков был необъявленный лозунг предстоящего торжества.

Да, в этом был свой резон.

— Но многие будут бояться, — неуверенно возразил прокурор.

В самом деле — можно угрохать уйму денег, а жители не осмелятся высунуться из своих домов. Пусть напуганы бандиты — от этого мирные горожане не станут смелей.

— Они не будут бояться, когда мы отправим Гриссема за решетку. Я обещал это людям. Помните?

Если бы это слышал босс синдиката, он понял бы, насколько серьезно на этот раз настроен его вроде бы сошедший с дистанции противник, и эта лестница вряд ли осталась для мэра такой безопасной.

Трудно сказать для чего редакции современной газеты нужны готические окна. Они могли бы вдохновлять специалиста по страшным романам, но уж никак не невольных циников, ежедневно занимающихся приготовлением и перевариванием сенсаций на все вкусы и случаи жизни. Вряд ли оставалась хоть одна сторона, не затронутая их любопытными взглядами и не превращенная в «готовый к употреблению» объект. Если для такой работы и требовалось вдохновение, то, прямо скажем, несколько своеобразное. Разбираемый здесь по косточкам мир был предельно ясен, прост и досконально изучен пронырливыми репортерами. Мистика и готика были тут ни к чему. Гораздо уместнее смотрелись здесь круглые шары плафонов.

Впрочем, кое на что эти окна все-таки вдохновляли. Иначе чем можно объяснить фразу, которой встретил один из коллег появившегося Нокса?

— А, добро пожаловать, граф Дракула! — радостно начал он. — Снежного человека не видели в последнее время?

Нокс поморщился. Выходило, его заветная тема не просто стала всем известна, а успела уже превратиться в объект шуток.

И все же со стороны редактора это порядочное свинство. Если бы материал был принят, взгляды коллег не скользили бы по нему так насмешливо. Но, если он отвергнут, какого черта, спрашивается, надо было рекламировать его во всеуслышанье?!

«Ничего, — подумал Нокс, — посмотрим, что они запоют, когда я представлю неоспоримые доказательства!»

— Эй, Нокс! — звали его уже из другого угла. — Они похоронили твой материал о Летучей Мыши? Так тебе и надо!

Нокс молча проследовал вглубь комнаты — из-за невероятной тесноты, вызванной нагромождением столов, язык не поворачивался назвать это помещение залом.

— Да ладно, — бросил журналист на ходу. — Я еще Квинтенскую премию получу!

Его слова были встречены взрывом хохота. А Нокса уже звали с другой стороны:

— Смотри, Нокс, это тебе! — корчась от хохота протянул ему лист бумаги художник.

С рисунка скалил длинные клыки волосатый монстр с раскрытыми перепончатыми крыльями.

По-видимому, художник представлял себе летучих мышей именно так.

— Видали крылатого черта? — рассмеялся кто-то над самым ухом Нокса.

Да благословенна будет та профессия, занимаясь которой человек привыкает к любым оскорблениям!

В морде летучей мыши было что-то знакомое. Не без труда Нокс узнал в ней шарж на самого себя.

— Очень смешно, — проворчал он.

— Крови надо было добавить на клыки, — проржал его старый соперник и завистник, а в целом — такой же резвый проныра.

— И что вы все за придурки, — пожал плечами Нокс и привычно проскользнул между сгрудившимися вокруг «картины».

У собственного стола Нокса ожидал новый сюрприз.

Ноги.

Изящные женские ноги, затянутые в темные чулки, необычайно красивые, а потому — незнакомые, вытянулись вдоль его стола.

Все остальное закрывал развернутый номер «Тайм».

Явление ног было неожиданным, хотя и приятным.

Некоторое время Нокс пялился на них молча.

— Привет, ноги! — сказал он наконец и улыбнулся.

Газета отъехала в сторону, открывая симпатичное лицо, приветливо смотрящее на журналиста из-под темных очков.

«Ну и ну! — поразился Нокс, — вот вам и сенсация редакционного масштаба! Откуда же могло взяться это диво?»

Газета мелькнула в воздухе и плавно опустилась на стол, открывая на всеобщее обозрение свой заголовок.

— Смотрю ваш материал, — кивнула в сторону газеты девушка. Возникшая на ярких губах улыбка показалась Ноксу неотразимой — а уж он-то знал в них толк (и в губках, и в улыбках).

— А я — ваш, — игриво отозвался он, гладя взглядом стройные ноги. Да-да-да…

Девушка снова кивнула, и ноги нырнули под стол.

«Жаль», — отметил про себя Нокс.

— Я — Вики Вейл.

Имя было Ноксу знакомо — не прошло и секунды, как он уже вспомнил где и когда его слышал.

— Вики Вейл, фотограф, — повторил он. Сама мысль о фотографии натолкнула его на новую шутку. — Боюсь, что для того, чтобы снимать меня нагишом нужен длиннофокусный объектив.

Что поделать, Нокс не был профессиональным юмористом.

Вики вежливо улыбнулась.

Ей было почему-то жаль этого чудака.

— Я только что из Кортанативу, — произнесла она. — Там мне пришлось многое снимать…

— А что привело вас сюда? — поспешил задать вопрос Нокс. Перемена темы разговора его устраивала.

— Хочу познакомиться с животным миром Готэм-Сити, — небрежно ответила она.

— С животным миром? — изобразил на лице удивление Нокс. — С каким же именно?

Он уже догадался, что она скажет. И не ошибся.

— Ну, например, с летучими мышами, — так же шаловливо пояснила она.

Эти новые шуточки коллег, натравивших на него (разумеется, для очередных насмешек) еще и эту очаровашку, разумеется, вызвали у Нокса легкий приступ раздражения.

Если они так тупы, пусть смеются сами, но зачем же впутывать сюда еще и посторонних?

— Кто вас послал? — Нокс взглянул девушке в глаза.

Вики улыбалась. Искренне и доброжелательно.

— Никто, — просто ответила она.

Нокс недоверчиво покривился. Хотелось бы верить…

— Правда?

— Мне понравились ваши материалы, — обезоруживающе улыбнулась Вики. И я… Я люблю летучих мышей.

Вики скромничала — она любила вообще все необычное. С раннего детства она никак не могла истребить в себе веру в сказку и многим была готова пожертвовать, чтобы доказать свою правоту. Временем — во всяком случае.

В отличие от большинства других материалов о сверхъестественном этот казался ей, хоть и несколько скромным, но — достоверным.

— Да? — иронически переспросил Нокс.

Вики окинула оценивающим взглядом его фигуру.

Нужно ли объяснять этому человеку подробности своих планов или достаточно короткого сообщения о них?

После недолгого размышления Вики решила остановиться на втором варианте.

— Мои фотографии — и твой текст: у нас по-лучится потрясающий материал!

«Фотографии? — дернулось в груди сердце Нокса. — А ведь именно их, мне, пожалуй, и не хватает!»

Если Вики не шутила, для него такая помощь оказалась бы неоценимой. О том, как везло этой девушке на неожиданные кадры, по редакциям ходили легенды.

— Хорошо… — задумчиво протянул журналист. — Но пока ты единственная, кто верит в него. Я собирался в первую очередь доказать, что у Гордона есть досье на Летучую Мышь. Сам комиссар в этом ни за что не признается.

Вики снова улыбнулась. По выражению ее лица можно было подумать, что искомое досье давно уже лежит в ее изящной сумочке среди косметики и пузырьков с духами.

— Сегодня у Брюса Вейна будет вечер. Мы сможем расспросить комиссара Гордона прямо там.

Глаза Нокса слегка округлились.

Что ни говори, а голова у Вики работала: в присутствии людей уважаемых и солидных (а кто еще мог собираться в доме у миллионера?) комиссару не удалось бы просто уйти от ответа.

Полицейский мог соврать журналисту на улице, мог послать его подальше, но в таком случае весь высший свет Готэма пришел бы Ноксу на помощь. Великое дело — общее любопытство!

А если еще при этом заполучить в союзники самого хозяина дома…

— Он будет там? — не веря себе, переспросил Нокс и получил очередную улыбку в ответ.

— Да.

Нокс вздохнул. Только сейчас он понял, что эта надежда — не более, чем иллюзия.

В первую очередь в дом к миллионеру не просто попасть: зачем ему нужны всякие журналисты?

— Но меня, по-моему, забыли пригласить, — несколько раздосадованно проговорил он: кому не обидно расставаться с улыбнувшейся было надеждой?

— Вот так?

Голос Вики прозвучал насмешливо.

На этот раз Нокс почувствовал легкую обиду: если бы с этого их разговор начался, было бы легче… Но сперва подразнить хорошей перспективой, а в самый последний момент сунуть под нос фигу — от этого попахивало подлостью.

Вики взяла в руки сумочку и, не спуская с лица Нокса дразнящих, чуть прищуренных глаз, небрежным жестом достала два листка бумаги.

Нокс не поверил своим глазам: красивая ручка сжимала приглашения на званый вечер.

На этот самый вечер.

— Да? — посмотрел на Вики журналист.

Вики довольно хмыкнула. Она любила производить на других подобные эффекты.

«Еще одна такая шутка — и он в меня влюбится. Если еще не успел сделать это», — заметила она про себя.

Она была недалека от истины.

— Да! — торжествующе произнесла девушка.

Нокс смотрел на нее, как на некое чудо.

Ей это нравилось.

— Выходите за меня замуж! — восхищенно произнес Нокс. Пока это было всего лишь шуткой, но только процентов на пятьдесят.

Да, веселая бы сейчас вышла история, если бы Вики вдруг объявила, что приглашение предназначено для кого-то другого…

— Нет, — вызывающе глядя ему прямо в глаза, ответила девушка.

Она поняла его достаточно хорошо.

— А ужином меня угостишь? — все так же полушутливо продолжил журналист.

— Да, — махнула она в воздухе билетиками.

— Я много не ем, — восхищенно закончил Нокс.

Наверное, в любом мало-мальски уважающем себя городе найдется хоть один миллионер-оригинал. Богатый чудак из Готэма отличался от них разве что относительно молодым возрастом.

Впрочем, зал, предназначенный для приемов, о его странностях ничего не говорил.

Легче всего можно было принять часть помещения, в которой все скопились после ужина, за шикарное казино. Привычно зеленел бархат карточных столов. С легким треском крутилась рулетка. Жадно следили за цифрами десятки глаз. Тяжело сопели не утратившие азарта старики, сплетали руки в нервном порыве джентльмены помоложе, вздыхали и закатывали глаза одетые в роскошные вечерние туалеты дамы.

Можно было подумать, что вся мужская половина присутствующих носила некую униформу: пиджаки были черными, рубашки — ослепительной белизны, черные галстуки-бабочки поддерживали накрахмаленные воротнички, и отличить мэра от лакея можно было только по дороговизне использованного для костюма материала. Зато дамы блистали, насколько им это позволяла фантазия модельеров.

Впрочем, даже целые состояния, в виде бриллиантов осевшие на женских шеях, ушах и ручках, не могли превзойти украшения, подаренные природой молодой блондинке, пробирающейся сейчас между столами: в девушке трудно было сейчас узнать милую, но деловитую Вики Вейл.

Она была красива и молода — именно поэтому большинство восхищенных взглядов доставалось не разряженным богачкам, а ей. Мягкие распущенные волосы, белое платье — она была скромна и шикарна…

Но совсем другое собрание проходило сейчас в доме неподалеку, где располагалась резиденция Карла Гриссема.

Здесь не было внешнего лоска, все были серьезны. Потому что именно здесь решалась обычно судьба города Готэма.

В комнате господствовал металл: поблескивал с дверей, обнимал боковины столов, сквозил в голосах собравшихся здесь людей.

Пожалуй, в их одежде тоже было что-то от униформы — она отличалась серой дороговизной, и лишь неожиданно сиреневый пиджак Джека Непьюра нарушал общую тональность.

Присутствовал здесь и уже знакомый всем толстяк Экхард.

— Черт побери! — говорил он, шевеля бледными губами. — Похоже, комиссар сумеет доказать связи между нами и компанией «Эйкерд Кемикалс». Нас ждут большие убытки…

Сам босс, личность почти легендарная, слегка покачивал головой в такт его словам.

Карл Гриссем действительно был уже стар. Он был по-своему велик и по-своему неприметен.

Внешне заурядный старичок, он внушал ужас доброй половине города и держал в ежовых рукавицах своих коллег.

Не было бы большим преувеличением сказать, что Карл Гриссем и создал Готэм. Во всяком случае, Готэм, существующий сегодня, в котором официальная власть — ничто, а с наступлением темноты люди боятся лишний раз высунуть нос на улицу.

Пусть он лично не руководил каждым из мелких воришек, достаточно того, что их засилье играло Гриссему на руку — и они процветали. Если бы он захотел, вся шваль исчезла бы в пять минут. Они были нужны ему, потому что несли в город страх. Именно человеческим страхом предпочитал манипулировать этот стареющий босс. Делал он это по-своему гениально.

Впрочем, сейчас его беспокоило другое. Не происки комиссара и нового окружного прокурора: Гриссему не нравились отношения, сложившиеся в его собственной команде. Слишком многие и слишком многое стали себе позволять. Неужели они всерьез принимают его за старика? Ну нет, он еще полон сил, подкрепленных кое-чем гораздо более ценным — умом и огромным жизненным опытом… Пусть кто-то жестче, как Экхард, пусть кто-то энергичнее, как Непьюр, все они в сравнении с ним — мелкота.

Чтобы быть настоящим боссом, нужно им родиться. И скоро они это поймут. План возник в его голове мгновенно.

Именно умение быстро просчитать ситуацию и сделать из нее выводы помогало ему столько времени уверенно держаться на плаву.

— Если он это сделает, нам конец, — встал с места Гриссем. — Нужно действовать немедленно…

«Эйкерд Кемикалс» была для Гриссема ничем, но вряд ли кто-то мог сейчас об этом догадаться.

Механизм ловушки запущен — и сейчас она захлопнется…

Гриссем посмотрел Непьюру в глаза. У него не было ни тени сомнения: этот выскочка захочет сейчас доказать свою необходимость синдикату. Уж кого-кого, а этого типа Гриссем знал, как облупленного.

Джек не заставил себя долго ждать.

Босс смотрит на него, боссу нужна его помощь. Пусть все видят, кто здесь второй человек после Гриссема. Пусть привыкают к тому, что он скоро станет первым.

— Я считаю, — поднялся Джек, сверкая своим сиреневым пиджаком, нужно вломиться на этот завод и подчистить все документы. Пусть примут эту акцию за промышленный шпионаж.

Гриссем кивнул. Именно это он и ожидал услышать.

Великое дело — заранее знать мысли своих подчиненных!

— Джек, ты молодец, — любой профессиональный актер позавидовал бы той сдержанной естественности, с которой Гриссем произнес эти слова, обещающие кое для кого стать роковыми, — так и нужно действовать… Я хотел бы, чтоб ты лично возглавил эту операцию.

Джек с гордым видом выпятил грудь. Пусть все слышат, пусть запоминают!

— Я готов, босс!

«Что-то здесь не так! — подумала Анни, отрывая ухо от щели в двери. Карл явно темнит… Бедняга Джек! Надо бы его предупредить, но — как? Или это не мое дело? Действительно, пусть разбираются между собой сами… мне-то что?»

И она снова вернулась к своему занятию: размышлению о том, что ей дороже — надежность старика или обаяние Непьюра.

Этот выбор не был для нее легким.

Тем временем Непьюр вытащил на свет любимую колоду карт, с которой не расставался и которую считал самым надежным своим талисманом.

Гриссем подошел к нему и вытащил карту.

На ней был изображен Джокер.

— Джокер, — констатировал босс, предъявляя ее Непьюру.

Можно было подумать, что явление картинки символизировало его судьбу.

Джокер может многое, но есть еще где-то и игрок-человек.

Пальцы старого босса небрежно сжимали роковую карту.

«Что же у них там происходит?» — напряглась за дверью Анни, и железо под ее руками неожиданно поехало.

Как ни в чем не бывало, молодая женщина вошла в комнату: отступить назад означало навлечь на себя подозрение.

Завиляли крутые бедра, привлекая к себе внимание собравшихся.

— Здравствуй, дорогуша, — холодно приветствовал ее Гриссем. — Не могла бы ты подождать в другой комнате?

Анни кивнула и направилась ко второй двери.

До ее ухода в комнате царило молчание.

Наконец, проводив молодую женщину сердитым взглядом, Гриссем снова вернулся к собравшимся.

— Вот и все, господа… — проговорил он, скользя по безжизненным напряженным лицам: не только Джек, похоже, поверил в серьезность сложившейся ситуации, — вот и все…

Все начали вставать. Разговор был окончен.

Лишь Экхард задержался на какую-то секунду: ему трудно было поверить в явное предпочтение, оказанное его сопернику. Он с надеждой посмотрел на шефа, но лицо Гриссема осталось непроницаемым.

Обмен взглядами между ними несколько встревожил Джека, он все же был не настолько глуп, чтобы доверять кому-либо до конца. Тем более боссу, повадки которого знал неплохо.

Дождавшись, пока все остальные покинут помещение, Непьюр подошел к шефу.

«Удастся ли мне его раскусить? Ну что ж… Если он хочет меня подставить, я отомщу», — решил он про себя.

— Карл, — испытующе глядя боссу прямо в глаза, заговорил Джек. Может, ты дашь мне в помощь кого-нибудь еще?

Гриссем несколько секунд молчал, потом неторопливо заговорил, заботясь о том, чтобы каждое его слово запало Непьюру в память.

— Там на этом заводе такая вонь, Джек! Мне и самому не нравится это дело. Но это сейчас очень важно, и мне нужен кто-нибудь, кому я могу безоговорочно доверять. Именно ты — мой главный помощник. — Гриссем прекрасно знал, на какую приманку можно было взять этого человека и пользовался этим вовсю. — И не забудь свою счастливую колоду!

Набор разрисованных картонок вернулся в руки Непьюра. Карты — и козыри, и все остальные снова были в его руках.

Проводив взглядом спину босса, Джек снова взглянул на свою карту. Джокер в клоунской одежде усмехался ехидно и жестко.

— Мой друг, — медленно сказал ему Джек, чувствуя, как сжимается сердце от нехорошего предчувствия. — Кажется, удача повернулась к тебе задом…

«И все же, в случае чего, я ему отомщу», — подумал Джек.

В это время холеная рука Карла Гриссема уже набирала телефонный номер. Предстоящий разговор должен был окончательно решить судьбу гангстера-клоуна.

— Алло, лейтенант?

Разговор с полицейским длился недолго. Через некоторое время Гриссем довольно откинулся на спинку кресла.

Дело было сделано.

— Поможем празднику, — негромко пробормотал он.

И все же город, в котором происходили все эти малоприятные события, был красив.

Совершенно особая прелесть есть в высоких громадах небоскребов, в оранжевом вечернем свете городских огней, в сиянии реклам.

Строгий и праздничный, загадочный и простой, изменчивый Готэм-Сити был таким же чудом природы, как и все вечерние города.

Вот только любоваться его прелестью могли немногие.

Для того, чтобы безнаказанно восхищаться его ландшафтом, нужно было смотреть на него разве что с высоты птичьего полета.

Ну если не с птичьего, то хотя бы с высоты полета летучей мыши…

…А к дому Брюса Вейна все еще подъезжали машины. Они совсем не шли к этому причудливому строению, больше похожему на старинный замок, украшенный кирпичными башнями с бойницами.

И все же теснились в залах черные пиджаки с галстуками-бабочками, все так же горели азартом глаза игроков и вожделением — глаза любителей красивых женщин. Страсть всегда найдет выход…

Нокс отирался в самом углу зала, но отнюдь не смущение было тому причиной. Отсюда ему легче было наблюдать за гостями, вживаясь в не слишком привычный миллионерский мир. Одно дело — знать о его существовании, наблюдать за ним издалека или с экрана телевизора, но совсем другое — стать его участником, пусть даже простым статистом.

Журналист был одет во все ту же униформу — разве что по цене его костюм можно было спутать с лакейским. Впрочем, не так много было здесь специалистов по сортам тканей.

— Вам ликер? — подошел к Ноксу стандартно одетый лакей.

— Спасибо, — Нокс немного растерянно взял бокал и поблагодарил еще раз, — спасибо большое… Очень мило… спасибо…

Вкус ликера был слишком специфическим, чтобы журналист смог допить его до конца. Кроме того, его занимали совсем другие мысли.

Нокс искал глазами то полицейского комиссара, то затерявшуюся куда-то Вики.

В какой-то момент ему показалось, что коллега здесь, но неужели это она превратилась в шикарную даму в белом платье? Или все же это была Вики?

Нокс растерянно поставил бокал на горку с цветами, точнее — с декоративной травой.

Ловкие руки лакея быстро сняли бокал и водрузили его на поднос.

Дрожащими от непонятного возбуждения руками Нокс достал сигарету, прикурил, затянулся разок, но тут же устремился вперед: ему казалось, что он все же не ошибся, и это действительно Вики — стоит только пробраться через небольшую группу народа… Теперь сигарета только мешала. Проходя мимо очередной цветочной горки, журналист приткнул ее на первый попавшийся плоский участок. Бдительный взгляд лакея не пропустил этот мелкий беспорядок. Секунда — и сигарета перекочевала в пепельницу.

Что поделать, лакеи для того и существуют, чтобы своей здоровой расторопностью компенсировать такие вот проделки богатых чудаков.

Между тем Вики (разумеется, это была она), всячески старалась «вычислить» хозяина дома.

Трудно сказать, что заставляло ее делать это, пожалуй, интуиция. Брюс Вейн был человеком странным и даже более чем странным, значит, по ее мнению, он был ближе всех в городе ко всему сверхъестественному. Если вдуматься, все сверхъестественное можно охарактеризовать как «странность, которую не понимаешь».

— Извините!.. — обратилась она к лакею, но его спина уже ускользнула.

— Извините… — повторила она секунду спустя, глядя в глаза незнакомого человека среднего возраста — и снова того оттеснила движущаяся группка людей.

— Извините… — сказала она в третий раз, натыкаясь на Нокса. — Вы не скажете, кто здесь Брюс Вейн?

Журналист рассеянно посмотрел на Вики. Ему показалось, что она просто не узнала его без очков.

— Я не уверен, что смогу узнать его, — ответил он, внимательно разглядывая изменившуюся Вики.

До чего же она была хороша!

А кругом шумел банкет…

Пенилось шампанское, розовели, желтели, зеленели и даже синели бокалы с ликерами.

Полицейского комиссара Нокс отыскал возле игорного стола. Его голова вместе с головой окружного прокурора возвышалась над зеленым сукном.

Нокс ринулся в атаку, как голодный тигр. Ну уж на этот раз ничто не заставит его упустить свой шанс!

— Комиссар, а что вы скажете по поводу тех слухов, что у вас есть досье на человека-Летучую Мышь?

Лицо комиссара дернулось так, как если бы он проглотил сырую жабу.

— Это чушь! — выдавил он из себя наконец. — Существуй такой человек, мы бы его давно уже арестовали…

— Если бы нашли! — ехидно закончил Нокс.

Последние слова Гордона были чистой правдой — никаких иных отношений с Бэтменом комиссар полиции поддерживать не собирался.

Что с того, что он слегка припугнул преступную мелкоту? Это говорит лишь об одном — Бэтмен такой же преступник, только более крупный. Лишь в раннем детстве Гордон верил в искренних разбойников, а детство у него закончилось довольно рано. Во всяком случае, так считал он сам. Кроме того, вне зависимости от целей и задач, Бэтмен перед лицом закона оставался все-таки убийцей. Хотя и считалось, что он сбрасывает вслед за преступниками ВСЮ их грязную добычу, никто ведь не знал истинной суммы. Конечно, настоящий преступник вряд ли откажется от большей части денег, но неизвестно еще — вдруг это только часть далеко идущих планов? Сегодня отдать малое, чтобы завтра прибрать к рукам все…

Гордон сам не слишком верил в эти рассуждения, но считать так было удобно.

От дальнейших расспросов его спас вовремя по-дошедший мэр.

— А, комиссар, как дела?

— Все плохо…

— Из-за этого Бэтмена? Кстати, мне нравится ваша «бабочка»… Мы тут как раз обсуждали проблемы «мстителей»…

Нокс бросил в их сторону разочарованный взгляд. Откровенный разговор не получался.

— Какова ваша позиция в этом вопросе?.. — донеслось до его ушей.

— У нас достаточно проблем и без привидений… — комиссар резко замолчал. Он увидел за спинами игроков знакомое лицо: один из его подчиненных делал ему знаки. — Подождите, я сейчас вернусь…

Комиссар посмотрел на коллегу почти с ненавистью. Ну кто просил его появляться здесь именно сейчас?

Через несколько секунд он уже так не думал…

А разговор тем временем продолжался.

— Неужели никто больше не хочет ничего сказать? — удивленно спросил мэр.

Судя по направлению его взгляда, он ожидал услышать мнение окружного прокурора.

Вопрос застал последнего врасплох.

— К сожалению, ваша честь, у меня нет никаких комментариев, — только и нашелся он.

Комиссар вернулся очень быстро и выглядел он весьма озабоченно.

— Что случилось?

— Анонимный звонок. Сообщили, что Непьюр собирается ограбить компанию «Эйкерд Кемикалс».

Лицо окружного прокурора вытянулось.

— А почему мне ничего не сказали? — возмущенно спросил он.

Ответить на это вразумительно комиссар не мог и счел более благоразумным промолчать.

В это время подоспевшая Вики утащила Нокса, не дав ему дослушать небезынтересный разговор до конца.

— Кто занимается этим делом? — решил вставить свое слово и мэр.

Комиссар поморщился.

— Экхард, — ответил он.

— О Господи! — выдохнул прокурор.

Меньше всего он был склонен доверять именно этому лейтенанту.

— Ладно, пошли, — тронул его комиссар за плечо.

Они удалились настолько быстро, что Нокс так и не успел понять, куда.

— Комиссар Гордон! — крикнул он вслед удаляющейся спине. — Комиссар Гордон!

Его страстные призывы остались без ответа.

— …А теперь пройдемте в гостиную, — предложил Нокс. — Вернее, это столовая-арсенал…

После исчезновения комиссара он мог идти куда угодно. Столовая-арсенал интересовала его только в качестве безлюдного места, в котором можно спокойно беседовать.

Вики прошла вперед, цокая каблучками по черно-белому «шахматному» полу.

Открывшееся им помещение больше всего напоминало не столовую и даже не арсенал, а музей.

В высоких стеклянных ящиках стояли фигуры причудливых манекенов. Круглые рты, круглые глаза с немигающим жутковатым взглядом…

— Ты посмотри, — восторженно выдохнула Вики. В ее глазах этот зал служил лишним доказательством связей хозяина дома с чем-то сверхъестественным. Скорее всего, часть фигур имела какой-то особый, ритуальный, мистический смысл. — Для человека, который занимается гуманитарными вопросами, это странное увлечение…

Нокс презрительно посмотрел на ближайшую фигуру-чучело. Игрушка только и всего…

Вообще интерес Вики и к самому дому и к его хозяину раздражал журналиста все больше.

Неужели этот идиот Вейн со своими куклами и прочей мишурой смог привлечь девушку на свою сторону? Не то чтобы Нокс ревновал, ему было просто обидно за Вики. Она показалась ему отнюдь не пустышкой — так что же значил тогда ее восторг перед чужим богатством, растрачиваемом на дурацкие вещи?

— Он очень странный и с большой чековой книжкой, да? — сердито спросил он. Раздражение его росло с каждой секундой. — Чем больше они имеют, тем меньше из себя представляют… А так как Вейн особенно богат, он самый нестоящий из всех.

Позади раздались и замерли шаги — это вошел старый лакей. Последние слова Нокса дошли до него: он стоял, странно усмехаясь, будто услышал полную несуразицу, но прощал ее, как прощают маленьким детям простое незнание…

Вики не стала спорить. «Ревнует», отметила она про себя и решила игнорировать эти слова.

— А что это? — спросила она, останавливаясь перед очередным экспонатом.

В отличие от Нокса, девушка чувствовала, насколько не случаен был этот подбор: все вместе фигуры производили сильное впечатление. Выходит, этот домашний музей создавался продуманно.

— Похоже, — несколько более примирительным тоном отозвался Нокс, это король соломенных людей…

В само деле, голова и волосы «чучела» были сделаны из толстой соломы.

— А это откуда? — снова задала вопрос Вики, обращаясь на этот раз уже к лакею.

Старик слегка покривил губами.

— Не имею ни малейшего представления, — ответил он.

— Он из Вьетнама, — прозвучал неожиданно новый голос.

Вики вздрогнула и оглянулась.

Перед ней стоял незнакомый человек. Пожалуй, его смело можно было назвать красивым, особенно понравился Вики его взгляд: серьезный, проницательный, с потаенной отметиной о какой-то давно забытой боли. Таких глаз не бывает у пустых и никчемных людей — уж это девушка могла утверждать наверняка.

— А вы откуда знаете? — придирчиво спросил Нокс, изучая незнакомца.

Журналисту очень не понравилось, как Вики посмотрела на незнакомца.

— Потому что я купил его во Вьетнаме, — приветливо и немножко снисходительно улыбнулся незнакомец.

— О? — оживилась Вики. — Кто вы?

— Простите, забыл представиться, — кивнул молодой человек, — Брюс Вейн.

Произнесенное имя вызвало у обоих гостей легкий шок.

Нокс смутился, почувствовав угрызения совести за сказанные перед этим слова. Если Вейн их слышал, ситуация представлялась некрасивой. Почему смутилась Вики, она сама не смогла бы объяснить. Скорее всего на нее произвела впечатление личность этого человека.

— Александр Нокс, — представился в ответ и журналист.

— Очень приятно, — снова кивнул Вейн, — читал ваши статьи… очень мне нравятся.

— Да? — рассеянно переспросил Нокс. — Благодарю…

«Так слышал он мои слова или нет? — усердно соображал журналист. Скорее всего, нет… Да не все ли равно?»

— Вики Вейл, — представилась девушка.

— Брюс Вейн, — повторил хозяин, переводя взгляд на Вики.

«Нет, так дальше продолжаться не может, — подумала она, поняв, что еще секунда — и ее щеки зальет краска. Подумать только — от одного его взгляда! — Нужно что-то предпринимать… Ведь не влюбилась же я в него с первого взгляда в конце концов!»

— Вы уверены? — спросила она, вкладывая в эти слова максимум ехидства.

— Да, на этот раз уверен, — почти в тон отозвался Вейн и продолжил уже нормальным голосом. — Я видел ваши фотографии о Ливийской революции. У вас прекрасный глаз!

«Этот тип может смутить кого угодно!» — снова рассердилась на себя Вики. — «Значит так, никаких сантиментов, нужно вести себя понаглее… Кто я ему, в конце концов?»

— Да? — снова заговорила она, дерзко глядя в красивые глаза Вейна. А я всегда считала, что у меня два прекрасных глаза!.. У вас прекрасный дом… Я бы хотела как-нибудь рассмотреть его получше…

«А не слишком ли я круто? — одернула она себя. — Нет, так и надо. Главное, чтобы он понял — я знаю себе цену. А там…»

Что означало это «там» Вики не знала и сама.

«Она сошла с ума! — в ужасе посмотрел на девушку Нокс. — Вот тебе и несчастный миллионеришко! Два слова — и Вики растаяла… Ужасно!»

Паузу прервал старый лакей.

— Мистер Вейн, принести еще шампанского? — буднично поинтересовался он.

Тотчас же безмолвная дуэль взглядов между хозяином дома и молодой девушкой прекратилась. Вейн отвернулся, и Вики почувствовала некоторое облегчение.

— Да, Альфред! И откройте шесть… — задумчиво проговорил Вейн, — да, шесть ящиков шампанского.

«Это он нарочно, — сердито подумал Нокс, — показывает перед девушкой, какой он богатый. Но Вики! Эх, Вики…»

«И все же что-то необычное в нем есть», — продолжала думать между тем она, снова невольно поворачиваясь в сторону Вейна.

И снова их взгляды встретились.

О чем думал Вейн? Пожалуй, о том, что ни разу еще не встречал в этом городе девушку с таким открытым взглядом и такой полной риска жизнью: он знал, чего стоило ей добыть хотя бы те ливийские фотографии.

— Вы проведете в Готэме некоторое время? — спросил он, заглядывая в ее голубые глаза.

— Да, с удовольствием, — подтвердила она. — Меня очень заинтересовала здесь история Александра Нокса о гигантской Летучей Мыши.

— А, о Бэтмене! — вырвалось у Вейна.

Вики была готова поклясться, что этот возглас был не случаен.

Так люди реагируют только на темы лично им знакомые и близкие. Значит, правильно сработала ее интуиция. Ничто не переубедило бы теперь Вики в том, что Вейн знает о Бэтмене больше, чем кто бы то ни было.

Пусть даже как человек посторонний: с его средствами гораздо легче было получать информацию, о которой ей и Ноксу можно было только мечтать. Великое все же дело — миллионы.

Кроме того, все та же интуиция подсказывала ей, что дело тут не просто в хорошей информированности. Уверенность в том, что Вейн знает о Бэтмене нечто особое, крепла в ней с каждой секундой.

— Да, — поспешила ответить она, чтобы пауза не оказалась подозрительной. — Хотя это не очень серьезно по сравнению с Ливийской революцией… — она послала Вейну долгий испытующий взгляд. — А что вы делаете… в жизни?..

Вейн задумался.

Вики не сомневалась, что он даст какую-нибудь уклончивую, но все равно необычную формулировку.

Ответить ему помешал Альфред. Старый лакей вошел незаметно, как тень.

— Комиссар Гордон вынужден был уехать, — проговорил он.

— Хорошо, — кивнул Вейн, и Вики заметила, что это известие озаботило его гораздо сильнее, чем тот хотел показать.

«Новая загадка, — сказала она себе. — Выходит, между Вейном и комиссаром есть какая-то связь… Интересно».

— Очень неожиданно, сэр, — подчеркнул лакей, но это было уже излишним. Вейн явно заторопился окончить разговор и, может быть, броситься вдогонку за комиссаром.

— Вы извините меня, пожалуйста, — повернулся он к Ноксу и Вики, разводя руками: мол, видите — дела…

— Какие-нибудь распоряжения будут? — поинтересовался Альфред.

— О, да, — Вики ощутила, что все хозяйственные мелочи сразу отдалились от Вейна, но тот не хотел чтобы это заметили. — Альфред, понадобится еще вино, и… — взгляд его остановился на журналисте, — и дайте Ноксу премию!

Ушел Вейн быстро, как сбежал.

Нокс приоткрыл рот от изумления. Жизнь приучила его к разным неожиданностям, но не к таким.

Впервые он не сразу нашелся, что сказать. Понадобилось время, прежде чем он нашел для себя новую формулировку.

— Ох уж эти богачи, — произнес он. — Ты знаешь, почему они такие странные?

Он повернулся к Вики — для того, чтобы его слова прозвучали сильнее, ему нужен был самый естественный из встречных вопросов.

Вики решила его не разочаровывать.

— Почему? — спросила она, думая о своем. Точнее — о Вейне и своем отношении к нему.

— Они могут себе это позволить, — закончил мысль Нокс и рассмеялся собственной шутке. — Ты только посмотри на эти зеркала! Неплохо все же быть Брюсом Вейном!

В последней фразе скрыт был намек на саму Вики.

К счастью, она его просто не заметила.

Если бы Нокс и Вики были внимательней, может быть, они смогли бы заметить спрятанную на одном из стеллажей видеокамеру. Такая аппаратура была расставлена по всему дому. Хозяин считал своим долгом знать обо всем, что происходит в его стенах.

Сейчас Вейн сидел в наблюдательном центре и настраивал монитор на резкость. Интересовал его отнюдь не разговор между девушкой и журналистом: кое-кто мог бы счесть дело, которым он сейчас занимался, противозаконным. Как бы там ни было, ни одна полиция не любит, когда посторонние интересуются ее секретами.

В настоящий момент Вейна интересовал комиссар.

Очень быстро на экране обозначилось лицо Гордона и другого полицейского в темных очках.

— Лейтенант, что произошло?

— Анонимный звонок. Непьюр собирается ограбить компанию Эйкерда.

— Ох, попадись он нам в руки! Он же работает на Гриссема!

«Непьюр… знакомая фамилия, — заметил про себя Вейн, — надо будет поинтересоваться, что у меня на него имеется…»

— Так почему мне этого не сказали?! Кто этим занимается?

— Экхард, сэр…

«И про этого я тоже слышал… неужели они не могли найти никого получше?»

— О Господи! — раздался выразительный вздох: собеседник комиссара явно разделял точку зрения Вейна по поводу Экхарда.

Последовавший за этим ответ прозвучал не менее стандартно:

— Ну, пошли…

Комната на экране опустела.

Подумав секунду, Вейн выключил монитор.

«Итак, — отметил он, — компания „Эйкерд Кемикалс“… Ну-ка, посмотрим, сколько времени понадобится, чтобы туда добраться…»

Через несколько секунд он уже знал все необходимое.

Трудно представить себе место более причудливое и загадочное, чем пустынная химическая фабрика, часть оборудования которой переведено на автоматический режим.

Здесь что-то кипит и булькает, вырывается наружу белесый и сизоватый пар, и совсем уж удивительно выглядят баки самой неожиданной формы, трубы, холодильники и прочий антураж. А где-то рядом бурлит жидкость в открытых котлах — ни дать ни взять, адская кухня со старинных гравюр.

Все эти «декорации» Джеку не нравились. Он привык работать в домах обычных и надежных или на не менее надежных и заурядных улицах. Конечно, он не отказался бы провернуть дельце в каком-нибудь интересном месте, например, в музее или театре, но и там его окружали бы нормальные предметы, а не фантасмагорическое нагромождение опасных и загадочных вещей.

Здесь даже голос его звучал по-особенному, тревожно.

— Так, смотрите хорошенько, — обратился он к своей команде; почти все ее члены были в черных «джентльменских» шляпах. — Мы можем здесь здорово вляпаться, так что будьте осторожны… Смотрите в оба!

Они медленно проследовали в операторский пункт, то и дело напряженно всматриваясь в залитую паром полутьму. Где-то здесь должны располагаться сейфы…

— Помните только о главном деле и забудьте все остальное, — продолжал командовать Джек. Его голос то и дело срывался на шепот. — Так, хорошо, пошли…

Они были уже на месте: это подтверждали высвеченные фонариками очертания сейфов.

А тревога все росла. Джек весь обратился в слух и стоял теперь, щурясь и напряженно всматриваясь в колышущийся пар.

Так что же скрывалось за ним?

Полицейские двигались молча и бесшумно: данная им инструкция настаивала на этом особенно жестко. Кроме того, неизвестно было, к чему может привести преждевременная перестрелка в месте, где даже простое курение строжайше запрещалось. Как знать, может, достаточно одной искры, чтобы все это необычайное строение взлетело на воздух.

Грабителей они заметили издалека — сквозь пар и дым хорошо были видны лучи небольших фонариков. Самим полицейским приходилось труднее: они могли рассчитывать только на далекий свет контрольных ламп, почти не разгонявший окружающий мрак.

Света служителям порядка явно не хватало: слишком легко было провалить операцию, случайно задев какой-нибудь сосуд. Химический завод это вам не подворотня…

Пока все шло гладко, но надолго ли это везение?

Вот уже мелькнула среди пара рука лейтенанта, дающая знать: пора окружать. Приказ был уже известен — при виде Джека Непьюра без предупреждения открывать огонь на поражение.

Полицейская группа рассеялась, вытянувшись в цепочку. Могло показаться, что каждый просто тихо растаял в тревожной химической дымке.

Удастся ли прокрасться тихо? Этот вопрос волновал всех. Но что они могли поделать, если вся обстановка работала против них?..

«…И все же что-то тут не так, — напряженно думал Непьюр, сжимая левой рукой в кармане свою счастливую колоду — правая лежала на рукоятке пистолета. — Нутром чую, что это ловушка… Так, что будем делать, если на нас нападут? Если мы окружены — а проверить это в чертовой мгле едва ли возможно — лучше всего будет отступать через верхние этажи. Там есть запасная дверь. Нижние почти наверняка будут контролироваться…»

Легкий шум позади сообщил, что сейф уже открыт.

Ловкие руки в перчатках быстро вытянули пакет с документами.

«Теперь надо уходить побыстрее», — подумал Непьюр, собираясь проследовать в комнату — и замер на месте.

Из тумана послышался звон разбитого стекла.

Лейтенант всегда проклинал свою собственную грузность — она не только вызывала одышку, но и была большой помехой для тонкой работы в маленьких, переполненных вещами помещениях.

Вот и сейчас — один неудачный поворот — и небольшая колба слетела со стола, на который была приткнута самым непостижимым образом.

Мелкая неловкость погубила все.

Теперь им предстоял бой и, по всей видимости, нелегкий. Черт бы побрал все эти хитро устроенные химические заводы!

Слабое освещение не дало никому заметить, как сильно побледнело лицо Непьюра, когда он возник на пороге и объявил:

— Нас подставили, ребята. Уходим. Будьте осторожны.

Последний совет был излишен — новичков среди гангстеров не было. Многим приходилось бывать и в более крутых переделках.

Тотчас же группа обладателей черных шляп ощетинилась пистолетными стволами.

Бой предстоял не на жизнь, а на смерть — большинству было очень невыгодно попадаться в руки полиции живым.

Несколько выстрелов прозвучало одновременно.

Не дожидаясь результата стычки, Непьюр быстро вскочил на лестницу, ведущую вверх; только Боб, его старый напарник и приятель, успел заметить этот маневр и последовал за ним.

Похоже, несколько пуль угодило в баллоны с реактивами — разноцветные струи резко пахнущей жидкости полились в проход между стеллажами.

Где-то вдалеке послышался дружный топот ног — услышав стрельбу, вторая группа полицейских поспешила на помощь.

«Как бы их задержать?» — напряженно думал Джек.

Неожиданно на глаза ему попался паровой котел.

«Получайте!» — стиснул зубы гангстер, поворачивая вентиль. Засвистел вырывающийся через открытый клапан пар.

— Вы — налево, а вы — направо! — раскатами эха запрыгал по помещению голос капитана. — Быстро, быстро!

Топот усилился.

«Ничего, уйду, — думал Джек, тяжело дыша от быстрого бега, — не впервой…»

— Что вы шляетесь без толку! — гремел голос Экхарда. — Пора разобраться: здесь я командую, а не Карл Гриссем!

И снова загремели выстрелы. Говорить о прицельной стрельбе в клубах тумана и пара было смешно, но вскрики подтверждали, что пули находили свои живые мишени. К тому же и отсутствие видимости нельзя было назвать полным: то тут, то там среди клубов пара, которые заметно сгустились, возникали очертания то людей в шляпах, то одетых по всей форме полицейских.

Последних становилось все больше: не прошло и пяти минут, как к ним присоединился третий отряд.

— Вы что, собираетесь сорвать операцию?! — гремел голос лейтенанта.

Неожиданно возле него выросла фигура несколько более стройная. Хотя и ненамного.

— Говорит комиссар Гордон! — прозвучало над ухом капитана. — Я хочу взять Непьюра живым! Повторяю: тот, кто выстрелит в Непьюра первым, будет отвечать предо мной!

Первым выстрелил кто-то из гангстеров, и отнюдь не в своего босса. Пуля снова угодила в баллон с зеленоватой жидкостью, который звякнул и осел, разбрызгивая во все стороны свое содержимое.

Тем временем Непьюр преодолевал уже третью лестницу. Теперь он был не одинок: многие последовали его примеру. Черные шляпы мелькали уже на втором и третьем уровнях, изредка посылая вниз пули.

Не стрелять в ответ полицейские не могли, так же, как не могли вычислить среди пара запретную добычу. К счастью для них, определить, кто именно стрелял, было невозможно: пар скрывал все. Как истинный изменник, он работал сразу на все стороны, одинаково мешая всем и целиться, и стрелять, и даже дышать.

Наконец, позади осталась и последняя лестница — оставалось открыть дверь, и…

— О, черт! — прошептал Джек, пятясь от открывшегося дверного проема.

Если это было ловушкой, то сам дьявол не смог бы придумать лучшую.

Со стороны крыши гангстеров ждала новая засада.

Шурша темными крыльями, прямо с неба им навстречу опускался Бэтмен. Крылья плащом складывались за его спиной, лицо прикрывала рогатая маска.

Несколько пуль, в отчаянии выпущенных прямо в него Джеком и подоспевшим Бобом, не причинили Летучей Мыши никакого среда.

— А-а-а-а! — завопил Непьюр, пятясь назад.

— О Господи! — прошептал стоящий внизу комиссар, увидев явление демона во плоти.

Бэтмен явно прибыл сюда не как зритель: не прошло и секунды, как одна из фигур в черной шляпе с криком полетела вниз.

Джек Непьюр тоже чуть не последовал за неудачником, но на этот раз по другой причине. Страх подогнал его слишком близко к ограждению, за которым начинался лестничный пролет. Далеко внизу кипел и пенился чан с кислотой. По-видимому, Бэтмен слышал приказ комиссара: когда гангстер находился уже в воздухе, раздался легкий свист, и вокруг его тела обвилась веревка: это Летучая Мышь применил гребень-«кошку» на длинном тросе.

Завидя такой оборот дела, комиссар решил не оставаться в стороне.

— Постарайтесь пройти по лестнице вверх, — приказал он, — вы обходите с той стороны. Будьте очень осторожны…

Затихшая было перестрелка разгорелась с новой силой. Понять, кто же тут был основной мишенью, было невозможно: пули не причиняли никакого вреда Бэтмену, несколько гангстеров свалились, но больше всего страдала аппаратура, из которой лились уже целые потоки химикатов.

Несмотря на всю суматоху, оставшиеся гангстеры добрались до верхнего уровня.

Тяжело топая, пробежал в сторону двери приятель Джека.

Другой гангстер помчался по коридору мимо Бэтмена, но удача не улыбнулась ему: из-за дверного косяка навстречу его лицу вынырнул тяжелый кулак, бросив бандита на пол. Бэтмен вышел из своего укрытия, проверил одним взглядом состояние упавшего и пришел к выводу, что тот не доставит ему новых хлопот в ближайшее время.

Даже на большом расстоянии Гордон отметил, что таинственный, почти сверхъестественный незнакомец дрался мастерски: ни разу он не сделал ни одного лишнего удара, при этом движения него говорили о хорошей растяжке и знакомстве с какой-то восточной борьбой. Складывалось впечатление, что с гангстерами дрался мастер своего дела.

Драка продолжалась недолго. Ноги Бэтмена успешно прошлись по физиономиям гангстеров, и вскоре в более или менее приличном состоянии оставались только двое бандитов: подвешенный на тросе Джек и везунчик Боб, которому посчастливилось добраться до двери. Было похоже, что он останется в выигрыше: Бэтмен снова занялся Непьюром, и даже крылья не помогли бы ему теперь схватить взлохмаченного бандита.

Увидев свое преимущество, Боб затормозил.

— Господи… — простонал кто-то.

«Ну уйду я — а дальше? — подумал вдруг Боб, издали глядя на снующих внизу полицейских — сверху химический завод можно было принять сейчас за растревоженный муравейник. — Кто я без Джека? Мелкота, ноль… Придется начинать все с самого начала. Но дадут ли мне начать?» Может быть, внешне приятель Джека и был похож на придурка, но мысли его всегда отличались достаточной трезвостью. Решение задачи пришло к нему быстро и неожиданно. Он мгновенно выхватил взглядом неподвижную фигуру и, наставив на нее пистолет, закричал:

— Отпусти его! Или я прикончу Гордона!

Крик Боба возымел свое действие: Бэтмен, поколебавшись секунду, отшвырнул в сторону уже вытащенного бандита.

Приятель Джека мгновенно перевел прицел на Летучую Мышь и спустил курок.

И вновь пуля отскочила…

— Ничего себе, костюмчик! — пробормотал внизу полицейский комиссар.

Удивлялся он весьма искренне.

Этих секунд Джеку хватило для того, чтобы поднять с пола валявшийся неподалеку пистолет.

— Давай Боб! — крикнул он. — Пошли!

— Пошли! — отозвался тот, распахивая настежь дверь. — Пошли, Джек!

Джек быстро направил пистолет на Бэтмена — во всяком случае в ту сторону, где Летучая Мышь стоял всего секунду назад. Пожалуй, сделал он это рефлекторно: слишком сложно поверить в чью-либо неуязвимость после долгих лет практики стрельбы по живым мишеням.

Выстрелить гангстеру не пришлось: Бэтмен исчез. Растаял. Испарился. Пропал, будто его никогда и не было.

Но не выстрелить Джек уже не мог. Достать пистолет и не нажать на спуск было для него настоящим горем — от этого он потом несколько дней чувствовал себя больным и разбитым.

Раз исчез противник, поплатиться за него должен был кто-то другой.

Джек посмотрел вниз. Толстая фигура лейтенанта, казалось, сама напрашивалась на роль новой мишени.

— Экхард, как дела? — издевательским тоном крикнул Джек Непьюр. — Ты подумал о своем будущем?

Быстро топали поднимающиеся наверх полицейские…

Джек с наслаждением спустил курок — и тут же ощутил удар по руке, настолько сильный, что Джек вновь не удержался на ногах. Завод перекувырнулся перед его глазами, чан с кипящей кислотой быстро полетел навстречу.

И вновь его полет прервался на полпути тем же способом, что и в первый раз.

Некоторое время Бэтмен раздумывал: стоит ли повторить все сначала.

«Ну, пусть как хотят, — а с меня хватит!» — решил наконец Боб, выскальзывая на крышу.

«Все равно полиция не сумеет с ним разобраться как следует», — сделал свой вывод и Бэтмен.

Новый рывок сообщил Джеку, что он свободен.

Еще через секунду гангстер с криком и воем врезался в неровную гладь кислоты.

— Эй, вы! Остановитесь на секунду! — раздался голос одного из полицейских.

Бэтмен равнодушно посмотрел в его сторону. Все, нужно было уходить. Но как? Уже все лестницы были заняты людьми в полицейской форме…

Бэтмен действовал спокойно, будто ничего не произошло. Достав из кармана небольшую капсулу, он аккуратно бросил ее на пол, себе под ноги. Тотчас же вокруг него поднялся дым, настолько густой, что полностью скрыл за собой чернокрылую фигуру.

— Скорее все сюда!

— Он в наших руках!

Полицейские скопом ринулись в сторону Бэтмена.

Разумеется, они ничего не смогли обнаружить, кроме пустоты.

— Эй ты, стой! — неслись вслед Бэтмену бесполезные уже крики…

— Кто этот тип? — дрожа от волнения, поинтересовался полицейский комиссар, останавливаясь возле трупа Экхарда.

— Не знаю, — ответил ему кто-то. Этим «кем-то» оказался подоспевший прокурор.

— Пока не узнаем, — комиссар Гордон явно был немножко не в себе после разыгравшейся тут сцены, — лучше нам помалкивать об этом…

Уходили они молча, не зная даже — победой или поражением следует считать эту операцию.

И словно прощаясь с ними, из-под слоя кислоты вынырнула левая рука Джека Непьюра: из раскрывшихся пальцев высыпались потерявшие первоначальную расцветку размокшие карты.

Вряд ли хоть кто-то подозревал, что у этих событий был еще один свидетель, который на следующее утро восторженно делился своими впечатлениями по телефону.

Нокс был не на шутку возбужден — об этом свидетельствовал и заткнутый за ухо карандаш.

— Ну хорошо, если нет никакой Летучей Мыши, — доказывал он собеседнику, — кто тогда при мне сбросил Непьюра в кислоту? Ну, что?

— Самоубийство, — возразили ему из трубки.

— Алло! — предупредительно крикнул журналист, шестым чувством угадывая, что сейчас трубку повесят.

Он не ошибся: короткие гудки радостно сообщили ему, что предчувствия его не обманули.

Снова бедняга остался ни с чем: стоило ли рисковать, чтобы над ним лишний раз посмеялись? Всем были нужны доказательства. Показания Нокса, как очевидца, были в этом плане ничем. Раздосадованный, он вернул трубку на место.

Если из полиции никто не согласен подтвердить его слова, можно спокойно увольняться или даже повеситься. Для Нокса оба выхода выглядели равнозначно.

Даже присутствие Вики вряд ли могло помочь ему успокоиться. В его памяти еще жила неожиданная вспышка ревности, вызванная вчерашним появлением Вейна. Сейчас Вики снова была мало похожа на вчерашнюю даму: собранные волосы, очки с черной оправой… И все же Вики была хороша, слишком хороша, чтобы Нокс мог уступить ее первому попавшемуся богачу. Во всяком случае одно преимущество у него, по его мнению, было — и он, и Вики принадлежали к одному кругу людей с общими интересами. А что общего у нее может быть с этим миллионером?

— Что у тебя? — обернулся Нокс к девушке. Выражение ее лица говорило о том, что ей посчастливилось раскопать нечто любопытное. Довольная собой, Вики протянула Ноксу свои записи и карту.

— Хорошо… — проговорил он, разглядывая предложенные бумаги. Волнение мешало ему понять их смысл.

— Самый центр города, — прокомментировала Вики. — Компания «Аксис»…

— Здесь его чаще всего видели?

Она кивнула.

— Похоже, у него есть кое-какие привычные места.

«Она просто молодец!» — расцвел Нокс, осознав, что сулит ему это небольшое открытие.

Если знать эти места и оказаться там вовремя с фотоаппаратом, то… Ай да молодец девчонка!

— Хорошо, — с трудом сдерживая радость, проговорил он. — Давай вечером поужинаем, а потом пойдем по следу!

Он ни на миг не усомнился, что Вики с радостью примет его приглашение. Ничто так не сближает людей, как общая опасная работа.

Каково же было его удивление, когда девушка отрицательно покачала головой.

— Нет, не могу, — ответила она, и в ее глазах блеснул торжествующий огонек — даже стекла очков не смогли его скрыть. — Сегодня у меня свидание.

Нокс не поверил собственным ушам.

Если бы сейчас перед ним возник Бэтмен и врезал ему по роже — вряд ли он удивился и расстроился бы сильнее.

— С Брюсом Вейном? — дрогнувшим голосом переспросил он.

Неужели тот миллионеришко всерьез метил ему в соперники? Только этого и не хватало журналисту для веселой жизни!

— Да! — и не думала отрицать очевидное Вики.

У Нокса потемнело в глазах от неожиданно нахлынувшей злости.

Да что же они себе позволяют, черт возьми?

— Да перестань! — развязно произнес он. — Он — придурок. Богатый — но придурок!

Может быть, это заявление прозвучало глупо. На лице Вики возникло ехидное выражение.

— Спасибо тебе за заботу, — уничтожающим тоном проговорила она и встала.

Задерживать ее было бесполезно: Нокс мгновенно понял, что так он может только нарваться на грубость.

Вики уходила от него — с этим предстояло смириться. Ему оставалось только надеяться, что она делала это не навсегда.

Тяжелые, причудливо раскрашенные ворота медленно сомкнулись за спиной девушки.

На фоне вечернего, местами еще рыжеватого, но быстро синеющего неба, замок Вейна выглядел особенно романтично. И — жутковато. В какую-то секунду Вики стало не по себе. Уж не сделала ли она ошибку, идя к этому странному человеку в одиночку? Тогда, при скоплении народа, она была в безопасности. Теперь в случае чего никто на смог бы прийти ей на помощь. А как знать, что на уме у Брюса Вейна, человека во многих отношениях странного и непредсказуемого? К тому же здесь была замешана и какая-то мистика, а в мистику, как уже говорилось, Вики верила.

И все же… Девушке вспомнились вдруг глаза Брюса — печальные, со следами давно пережитого горя и… добрые. Что бы кто ни говорил — добрые.

Значит, ему можно верить. Если вообще хоть кому-то стоит доверять в этом сумасшедшем мире.

И все же встреча оказалась совсем не такой, как она рассчитывала. Брюс Вейн поздоровался с ней вежливо, но был на удивление сдержан и немногословен. Похоже, присутствие девушки смущало его, если не тяготило.

Не располагала к живой непринужденной беседе и обстановка: стол был накрыт в одной из старинных (или четко выдерживающих старинный стиль) столовых. Длинный деревянный стол, пустой посередине, надежно разделял собеседников, расположившихся на его противоположных краях. Трудно было поверить, что хоть кто-то, сидя за ним, мог бы чувствовать себя уютно.

Не слишком болтлив был и Альфред.

— Суп, — объявил он, опуская перед ней дорогую фарфоровую тарелку с упомянутым блюдом. — Извините…

Через секунду то же самое «суп» донеслось с другого края стола.

Чувствуя себя с каждой минутой все стесненное, Вики погрузила ложку в золотистую гладь бульона. Она не ощутила никакого вкуса — обстановка угнетала слишком сильно. Еще меньше ей нравилось то, что отсюда невозможно было разглядеть глаза Брюса (почему-то ей хотелось называть хозяина дома просто по имени). Вдруг она сама выдумала вчерашнюю его доброту? Да и может ли быть добрым человек, живущий в такой чопорной и бездушной обстановке? Эта столовая и стол гораздо больше подошли бы жестокому самодуру и эгоисту.

— Вкусно? — поинтересовался хозяин дома.

— Очень вкусно, — сдержанно отозвалась Вики, заставляя себя глотать бульон через силу.

— Спасибо, — проговорил Вейн.

— Вы не могли бы передать соль? — едва ли не взмолилась она, опасаясь, что над столом вновь повиснет эта тягостная тишина. С тем же успехом она могла бы спросить «который час?» или завести разговор о погоде. Что угодно — только не это молчание!

— Конечно, — сказал Вейн и встал.

Машинально Вики принялась считать его шаги — стол был достаточно длинным.

«Раз, два, три, четыре, пять, шесть… десять». Десятый шаг оказался последним: Брюс стоял прямо перед ней. Вне всякого сомнения на его лице было написано смущение.

«Как странно, — подумала Вики, — неужели он впервые встречается с девушкой? Он — такой богатый и далеко не мальчик с виду?»

— Спасибо…

Вейн откашлялся — тоже явно от смущения — и вернулся на свое место.

Снова тихо подошел Альфред.

— Еще что-нибудь? — поинтересовался он.

— Нет, — ответил хозяин. — Нет никаких проблем.

«Никаких проблем… а у меня?» — спросила себя Вики и произнесла вслух:

— Скажите, вам нравится есть здесь?

Может быть, вопрос был невежлив, во всяком случае Вейна он застал врасплох.

— О, да, — пробормотал он и неожиданно, словно проснулся или стряхнул с себя маску, голос его оживился, движения стали четче. — Если честно, то я никогда раньше не обедал в этой комнате!

Давно Вики не улыбалась так искренне, как в этот момент. Не много все же оказалось надо для того, чтобы между ними рухнула стена отчуждения.

— Тогда не лучше ли нам будет уйти отсюда? — решительно поднялась она из-за стола.

— О да! — отозвался Вейн, голос его прозвучал на редкость искренне.

Не всегда находишь то, что ищешь — Вики поняла это очень быстро. Она пришла в этот дом, стараясь отыскать разгадку одной из самых волнующих тайн — и нашла человека. Просто неплохого человека по имени Брюс, который по прихоти судьбы оказался миллионером.

Она поняла это в маленькой жилой комнатке, где Вейн просто преобразился — лишь здесь, похоже, он чувствовал себя дома. Все остальное было только декорацией к спектаклю, именуемому его официальной жизнью, а здесь он именно ЖИЛ.

Обжитые миллионером апартаменты выглядели более чем скромно, даже квартира Вики казалась в сравнении с этой комнатушкой дворцом. Зато здесь было другое — настоящий, редкий в сегодняшнее время уют. Нечто подобное Вики испытывала только в далеком детстве, и то не дома, а у бабушки с дедушкой, когда за столом собиралась вся семья, и вековые ее уклады, обещающие всей жизни надежность и неизменность, вылезали наружу. Как давно это было! Как давно она уже не слышала простых и откровенных бесед!

Вики показалось, что память о них, о детстве возникла только сейчас. Не лгали все же глаза Вейна: он и на самом деле был человеком добрым и скромным, и, скорее всего, чувствительным и легкоранимым — иначе откуда взялись бы в его глазах неизгладимая тоска?

И еще она могла бы утверждать с проницательностью, доступной только женщинам — Брюс был одинок.

— Вот, молодой хозяин Брюс ехал на серой… — рассказывал Альфред, словно забывший здесь свою лакейскую должность и ставший вдруг настоящим другом семьи. Или — частью этой семьи, в которой, кроме Вейна, никого пока не было? — А я сидел на гнедой, как старый мешок с картошкой. Это был первый и последний раз, когда я учил его ездить верхом. — Альфред запнулся, замолк и продолжил снова, уже несколько в другой тональности. Ну, ладно. Я, кажется, достаточно утомился — иду спать… Оставите все, я уберу утром… Спокойной ночи, мисс, — склонил он свою седую голову и удалился.

— Спокойной ночи, Альфред, — дружески отозвался Вейн.

— Спокойной ночи.

Вики с трудом сдержала нежную улыбку. Здесь легко было стать сентиментальной и совсем этого не стесняться.

— Он замечательный, — сказала она, заглядывая Брюсу в глаза. — И так любит вас!

— Альфред? Он просто великолепен, — добродушно отозвался Брюс. Нет, Вики не почудилось, он действительно говорил о старике, как о человеке очень ему близком.

— Он напоминает мне моего деда, — призналась Вики.

Брюс наполнил бокалы и отставил бутылку в сторону.

— Вы были с ним близки? — тихо спросил он.

— Да, я проводила летние каникулы с ним и с бабушкой. — Вики подперла голову руками. Вейн тоже принял более непринужденную позу. — У них был домик у озера… Не такой, конечно, но мне было весело. Да. — Ей вдруг показалось, что она знакома с Брюсом давным-давно. И кто только выдумал, что богатые — не такие же люди, как все? — А ваша семья?

Вдруг Вики показалось, что по лицу Вейна пробежала какая-то тень. Это произошло настолько быстро, что девушка не стала бы клясться, что заметила это наверняка.

Брюс сидел возле нее, опершись щекою на руку.

— Ну… вообще-то, Альфред — единственный член моей семьи… ответил он спокойно.

«Я так и думала», — почему-то улыбнулась про себя Вики.

— Знаете, — сказала она после небольшой паузы, — этот дом, эти вещи они не подходят вам. То есть — кое-какие вещи очень подходят, а другие нет. Надеюсь, та столовая совсем не такая, как вы…

— Да уж! — с улыбкой ответил Брюс.

И оба весело рассмеялись…

Бывают помещения, абсолютно на себя не похожие. Вряд ли кто-то смог бы признать в этой вечно погруженной в полумрак комнате с зеленоватыми стенами и тянущимися вдоль них трубами операционную.

И тем не менее это была операционная. Это подтверждали и стоящие вдоль стен каталки и разложенные на столике хирургические инструменты. Правда, расположенное в центре комнаты кресло уместнее смотрелось бы в приемной стоматолога.

В кресле сидел пациент. По одежде в нем можно было признать представителя мужского пола, но лицо его не узнала бы сейчас даже родная мать — оно было полностью скрыто бинтами. Что-то зловещее скрывалось сейчас в его облике, вид блестящих хирургических инструментов только подчеркивал общую мрачность.

Не мог настроить на веселый лад и внешний облик хирурга, больше похожего на мясника.

Что ни говори, подозрительно выглядела эта не похожая на себя операционная!

Что-то бормоча себе под нос, хирург направился в сторону кресла. По-видимому услышав его шаги, пациент привстал и жестом попросил или что-то подать, или просто подойти ближе.

— Ну-ка, посмотрим, что у нас получилось, — пробормотал хирург, прикасаясь к бинтам.

Разматывал бинты он довольно долго — было видно, как с каждой новой секундой пациент теряет терпение.

Наконец, последняя полоска марли взмыла в воздух, открывая голую кожу.

Для того чтобы лучше рассмотреть свое произведение, хирург нагнулся: слабый свет мешал ему сделать это на расстоянии.

Неожиданно его зрачки расширились от ужаса, он прошептал:

— О, Господи! — и отпрянул.

При этих словах Джек Непьюр, сидящий в кресле, вздрогнул. Что же этот мерзавец сотворил с его лицом?

Похоже, нечто ужасное — хирург замер и теперь молча пялился на него.

— Зеркало! — выдавил из себя Джек, чувствуя, как внутри у него что-то оборвалось. Неужели его теперь ждет новая жизнь — жизнь урода, от которого все будут только шарахаться? Нет, только не это!

«А что? — подумал он. — Любая жизнь — все равно жизнь. Главное, чтобы виновники теперь поплатились!»

— Зеркало! — закричал он, на этот раз более требовательно.

Очнувшись после первого шока, хирург кинулся выполнять его приказание.

Через секунду Джек Непьюр поднес холодное стекло к своему лицу.

— Вы понимаете, — холодея от ужаса, заговорил хирург, — почти все нервные окончания были повреждены, мистер Непьюр… И вы видите — указал он на столик с инструментами полувековой давности, — с чем мне приходится работать.

В ответ ему прозвучал негромкий смех. С каждой секундой он все усиливался, пока не превратился в истерический гогот.

Возникший перед глазами Джека собственный портрет заслуживает особого описания.

Верхняя часть лица пострадала мало — во всяком случае внешне, она только утратила свою подвижность и даже лишилась части морщин. Но нижняя… Пусть главное изменение произошло только со ртом, — этого было достаточно, чтобы напугать любого неподготовленного человека.

Скорее всего, хирургу для работы просто не хватило кожи, и он подтянул ее на наиболее обожженные места со щек. Так или иначе, рот Джека застыл в невероятно уродливой, обнажающей десны улыбке. В сочетании с жестоким и диковатым выражением глаз, она представляла собой жуткое зрелище, пришедшее из пьяного кошмара или тяжелого наркотического сна.

Так теперь выглядел Джек, еще недавно способный своей красотой отбить девочку у самого шефа, всегда гордившийся и тщательно оберегавший свой внешний вид. Красавчик Джек, очаровашка Джек… Во что превратила его сейчас злодейка-судьба? Зачем только понадобилось ей создавать из человека такого зловещего клоуна?

«Я — клоун… — дико хохотал неестественным смехом Джек, — нет — я Джокер… Меня заставили смеяться — и я буду смеяться на беду всем! Все, все еще поплачут за этот мой смех… Готовьтесь к тем шуточкам, которые я перед вами разыграю! Это будут очень хорошие шутки, только похохотать над ними смогу один я!»

В сердцах он швырнул зеркало на столик с инструментами. Послышался звон разбитого стекла, но он был едва слышен среди дикого смеха.

Не прекращая хохотать, Джек встал.

Хирург трусливо выскользнул из помещения.

Клоун-чудовище медленно побрел по операционной, неловко пошатываясь. Пусть! — клоун и должен быть внешне нелеп — такова была плата за право смешить и смеяться над смеющимися.

Джек Непьюр входил в новый образ, который надолго должен был запомниться жителям города Готэма.

В лице спящей девушки таилось что-то детское — может быть, из-за безмятежной улыбки, то и дело сквозь сон возникающей на красиво очерченных губах. Вики спала мирным глубоким сном, и ей явно снилось что-то очень приятное.

«Счастливая… Наверняка ей никогда не снятся кошмары», — подумал Брюс Вейн, приподнимаясь в кровати.

Они лежали совсем рядом, и он всем своим телом ощущал ее тепло, и вдыхал еле уловимый запах нежных цветов.

«Просто жаль ее будить… преступление — нарушить такой сладкий сон…» — подумал Вейн, переводя взгляд на стоящие на комоде часы. Они были старыми — Брюс помнил их с детства. В своем роде они были частичкой прошлого времени, которое должны были измерять, прокладывая нить из прошлого в будущее.

«Если бы так могло быть всегда, — снова задумался он, чувствуя, как сжимается в груди сердце. — Если бы время останавливалось в такие счастливые моменты, когда в душе царят мир и покой, и будущее кажется безоблачным и чистым… точнее, не нужно никакого будущего, не нужно прошлого — только настоящее, счастливое и бездумное „сейчас…“

От этих мыслей почему-то становилось грустно.

Зачем здесь эта милая девушка? Что может дать ей он, однажды посвятивший свою жизнь совсем другому делу?

Может быть, впервые Брюс почти пожалел о сделанном выборе.

Или — свершится чудо, и все можно будет совместить? Нет, рано… Может быть, когда-нибудь — но не сейчас…

Он снова посмотрел на часы, а потом — на нежное лицо Вики.

Неожиданно он ощутил легкую тревогу. Ему показалось вдруг, что он проболтался, сказал ей что-то лишнее, вчера на лестнице…

В его памяти всплыла вчерашняя сцена.

Старинные лестницы ему нравились. В них был особый шик и в то же время — память о давно забытом прошлом, как в этих часах. Как-никак, лестница — одна из наиболее неизменных частей жилища…

А вот Вики они совсем не понравились… Как же начался их разговор?

Точно, именно с лестниц…

— Сколько лестниц в этом доме! — сказала Вики, пошатнувшись, но чудом удержавшись за стену. После нескольких бокалов ликера туфли на высоком каблуке потеряли для нее удобство, а ходьба по ступеням сразу стала рискованной.

— Они меня убивают… — пожаловалась она, цепляясь за панель стены, украшенную резьбой.

— Ну и хорошо, — подошел к ней Брюс, помогая выпрямиться. На какую-то секунду Вики доверчиво и нежно приникла к нему — даже если это было простой случайностью, Брюс не отказался бы повторить этот номер еще раз. Уверенно, но не нагло он помог снять ей неудобные туфли. Вики просто зажмурилась от удовольствия, когда он это сделал…

— Я все-таки напилась, — пролепетала она.

— А я совсем не пью, когда летаю, — сорвалось у Брюса с языка.

Поняла ли она подтекст?

— Почему? — проговорила Вики. — Ты боишься летать?

Судя по ответу, она все же ничего не поняла, но… Как знать, не вспомнит ли она об этом, когда проснется…

„Ну что ж… — невесело усмехнулся Вейн про себя, — жизнь покажет…“

Обычно Гриссем принимал в этой комнате своих деловых гостей и совсем редко использовал ее в качестве рабочего кабинета. Джек знал это, садясь в „президентское“ кресло.

Все же он волновался — рука сама потянулась к графину и наполнила стакан водой.

Легкое постукивание каблучков заставило его напрячься, но через секунду он расслабился: это была всего лишь Анни.

— Это ты, милашка? — развязно протянул он, поворачиваясь в сторону молодой женщины.

Увидев выбеленную клоунскую морду, она на секунду замерла.

— А ты кто такой, черт побери? — повысила голос Анни. Она не любила такие шутки.

Клоунская маска усмехалась жестко и зло.

„Ну-ну, девочка, — мысленно обратился к Анни Джек, — не нравится? Ничего, ты меня еще и такого полюбишь… Все еще меня полюбят, если не хотят больших неприятностей“.

— Это я… милашка…

Узнав знакомый голос, Анни ощутила еще большее потрясение.

Выходило, что она разговаривала сейчас с мертвецом. Не потому ли так неподвижны были уродливые черты? И при жизни Джек порой называл себя Джокером, не это ли послужило причиной перевоплощения?

С каждой новой секундой Анни убеждалась, что перед ней все-таки Джек. Узнать человека можно не только по лицу — плечи, руки, жесты наконец — все принадлежало ее некогда красивому любовнику.

— Джек? — неуверенно переспросила она и услышала в ответ издевательский хохот. Тотчас же она уяснила еще одну немаловажную подробность — так смеяться мог только живой человек. Может быть, сумасшедший, но живой. — Слава Богу! — с облегчением выдохнула она. — Ты жив!

Ее реакция вызвала у Джека новый приступ смеха.

„Так меня уже похоронили? Прекрасно! Пусть мое возвращение станет для всех сюрпризом“.

— А я думал, ты поджарился, — раздался голос Карла Гриссема. Президент преступного синдиката почти не удивился, завидев „ожившего покойника“ — в его практике случалось и не такое. Не особенно задело его и уродство Непьюра — и без того в городе немало всяких человекоподобных чудищ. — Я так считал…

Гриссем подошел к столу и спокойно уселся в только что освобожденное Джеком кресло.

Улыбка сделала попытку сбежать с лица Непьюра, но это оказалось для нее непосильным делом: одеревеневшие мышцы просто не подчинились. Изменились только глаза — вспыхнувший в них огонь ненависти выглядел поистине адским.

— Ты меня подставил из-за бабы! — давясь от злости прошипел Джек. Из-за бабы!

Босс поморщился. Во всяком случае не Анни была причиной — собственная наглость этого сумасшедшего, так много о себе возомнившего безо всяких на то оснований.

— Ты, наверное, безумен, — равнодушно произнес Карл. Его ли могла тронуть чья-то мелкая истерика? При нем сходили с ума, кончали с собой, ползали по полу, вымаливая пощаду — многое пришлось повидать этому человеку на своем веку. Джек со своим смехом и смехотворными претензиями был не оригинален. Гриссем был уверен, что легко защитится от бешеного клоуна, если тот перейдет рамки дозволенного. А пока пусть побесится. Не надо так беспокоиться.

Неожиданно Джек изогнулся и с яростью посмотрел боссу в глаза.

— Скоро твоя жизнь не будет стоить и одного плевка, — прохрипел он. Гриссем потянулся к пистолету — но было поздно: Джек уже успел направить на него дуло своего и продолжил свою речь. — Ты не жив. Ты мертв. Я тоже мертв… Это освобождает, — он явно заговаривался — сумасшествие прогрессировало. — Надо бы придумать какую-нибудь смертетерапию…

Еще и раньше во время убийства на Джека „находило“, это в глазах Гриссема служило подтверждением его ненадежности. Теперь симптомы обострились: ни один психиатр на признал бы сейчас этого клоуна с жаждой крови во взгляде нормальным. И все же Гриссем был почти спокоен. Джек мог бы убить его, выстрелив сразу, но он начал диалог, а значит, совершил одну из роковых ошибок. Карл был мастером своего дела и знал, что есть оружие пострашнее пистолета: вовремя сказанное слово. Если Джека удастся втянуть в беседу — а босс умел это делать — ему конец.

— Слушай, — начал он, — может, мы сумеем договориться, Джек?..

Это вызвало новую вспышку ярости.

— Джек? — взвился тот. — Джек мертв, мой друг… Меня зовут Джокер, нотки в его голосе становились все более вдохновенными и возвышенными. Джокер играл — на невидимой сцене перед невидимой публикой, и его сумасшедший танец зачаровывал, как танец змеи. — И, как видишь, я гораздо более счастлив!

По-видимому, он включил магнитофон: комнату заполнила музыка. С диким хохотом Джокер закружился в невиданном сумасшедшем вальсе, паля во все стороны из пистолета. Разлетались под пулями зеркала и лампы — Джокер танцевал.

Карл Гриссем пятился, может быть, впервые столкнувшись с явлением, ему непонятным.

Может ли понять настоящий нормальный человек настоящего сумасшедшего? Вряд ли…

А Джокер корчил рожи — насколько позволяли ему омертвевшие мышцы. Ему было весело, по-настоящему весело…

— Эй, — окликнул он уже бывшего босса перед тем, как подарить ему пулю… — Ну и денек!

И снова все залили музыка и хохот.

Карл Гриссем медленно сполз на пол с пулей в животе.

„А пора вставать“, — подумал Брюс, осторожно выскальзывая из-под одеяла.

Вики слегка поежилась, чувствуя неожиданный холодок, но не проснулась.

Одним прыжком Брюс взлетел на стоящий здесь же, в спальне, турник и завис вниз головой. Без шума, без скрипа…

Пусть поспит еще Вики — ее ждет беспокойный, как и вся жизнь, день…

А за окном занималось светлое и нежное утро, из тех, что заставляют человека думать о том, что жизнь все же прекрасна…

Окно на одном из верхних этажей небоскреба — замечательная вещь. Стоя возле него, легко представить, что город простирается не просто перед тобой — он покорно лежит у твоих ног и предлагает себя с бесстыдством профессиональной проститутки: „вот он я, возьми…“

Джокер любил это окно. Оно наполняло его гордостью и сознанием собственного достоинства.

И лишь одно не давало ему полностью насладиться даримой окном приятной иллюзией. Газеты… И кто только выдумал их на его голову?

„Александр Нокс“, — прочитал он подпись под разозлившим его репортажем.

Джокеру пришлось потратить немало усилий, чтобы заставить себя рассмеяться и на этот раз.

— „Голос Готэма“ всегда вызывал у меня улыбку, — прошипел он сквозь мелкий пакостный смешок, который уже стих. — Ах ты, урод крылатый! вскричал Джек, с силой ударяя по газете кулаком. — „Терроризирует…“ — и снова он сорвался на шипение. — Погодите, вы еще меня не видели!

Смех исчез совсем, превратившись в неразборчивое жутковатое рычание.

Сверхчеловеческая ревность к публике захлестнула изуродованного гангстера, раздирая изнутри остатки его души. Он не был человеком в этот момент: людям недоступны такие звериные страсти.

Он бил по газете, глядя на нее затуманившимися глазами, и рычал. Он ненавидел сейчас всех и вся: газеты, публику, неспособную разобрать, кто есть кто в этом мире, Бэтмена… Особенно Бэтмена, так нагло и резко изменившего всю его жизнь.

„Я еще доберусь до него!“ — кипятился Джокер.

Сейчас он был совсем не смешон.

А за огромным, больше человеческого роста, окном просыпался город.

Когда Вики поняла, что пришла пора прощаться, внутри у нее что-то сладко сжалось — ей не хотелось уходить отсюда, как просыпаться после приятного доброго сна.

Почему все хорошее заканчивается так быстро? Дорого бы она дала за то, чтобы продлить эту встречу.

Странное дело — только вчера Вейн был ей никем, тревожащим и загадочным чудаком. Теперь же ей казалось, что они знали друг друга всю жизнь — верный признак начинающейся любви.

Вейн сидел на коротком диванчике, который можно было принять за кресло.

То, что девушка осталась у него на ночь, обоим показалось чем-то вполне естественным: скорее можно было бы удивиться, если бы это не произошло.

— У меня есть идея! — объявила Вики, потягиваясь. — Давай пойдем ко мне и посмотрим фотографии.

Брюс кивнул и улыбнулся немного рассеянной улыбкой. Как бы хотелось ему, забыв обо всем, прямо пойти с ней… Домой, дальше, далеко-далеко…

— Хорошо, конечно, — ответил он, заглядывая в блокнот — и вдруг его лицо омрачилось. „Имеешь ли ты право обманывать ее? — спросил он себя. Без правды нашим отношениям цена будет — ноль, но правда ведь невозможна… Во всяком случае, пока“. Со стороны казалось, что он просто вычитал в блокноте неприятную запись. — Подожди минуточку, — нахмурился он. „Так что ответить? Нет, лучше не надо… Бедная Вики!“ — Не могу. Не могу…

Вики вздохнула. Вот, так всегда… Ну почему она не может ни с кем встречаться по-человечески?

Что теперь — притворяться, что не было вчерашнего дня, и все забыть? Она знала уже, что не согласится на это ни за какие сокровища мира. Слишком редко встречались ей на жизненном пути такие люди, как Брюс.

— Ну, хорошо, — с надеждой предложила она, — тогда потом, попозже?

Что-то подсказывало ей, что ответ Брюса будет отрицательным. По опыту она уже знала, как звучат прощания.

„Нет, нет… зачем? Почему?“ — билось в ее душе.

— Нет, не могу, — сник Брюс. — У меня… очень важная встреча…

„Он не хочет прощаться навсегда, — поняла вдруг она. — Тогда почему же идет на это? Стоп… Похоже, здесь скрыта какая-то загадка! Пусть он потребует расстаться — а я не пойду на это!“

— Что с тобой… милый? — осторожно спросила она. „Конечно… Его явно что-то угнетает! Как бы я хотела понять его и помочь…“

— Ничего, — глухо отозвался он.

Пожалуй, Вейн не ожидал и сам, что прощание окажется столь тягостным. „Уж не делаю ли я ошибку?“ — мучительно гадал он. Что он мог ответить?

— Правда? — недоверчиво повторила Вики.

Брюс вздохнул. Обманывать Вики ему не хотелось, но выбора не было.

— Мне надо уехать из города на несколько дней, — подумав, сообщил он.

„Именно так… За эти несколько дней я разберусь, что к чему, и все, быть может, еще наладится. Мне просто надо подумать, в том числе и о ней…“

То, что Брюс повеселел, приняв какое-то решение, не осталось незамеченным Вики.

„Значит — не навсегда!“ — радостно встрепенулось сердце.

— Ладно, когда вернешься… — мягко согласилась она, прикрывая полуопущенными ресницами вспыхнувшую в глазах радость.

— Хорошо, — улыбнулся и Брюс.

„Он — замечательный человек“ — в сотый раз подумала Вики.

— Мне пора бежать, — сообщила она, слегка сощурившись. — Я опаздываю…

„Спасибо“, — ответил ей взглядом Вейн.

— Ну, пока!

— Пока!

Даже старинные лестницы утром показались ей менее мрачными. Она легко сбежала по ступеням и встретила у самого выхода немного сонного Альфреда.

— С добрым утром! — кивнула ему Вики.

— Рад видеть вас, моя мэм, — улыбнулся старик. Появление девушки утром заставило его на какую-то секунду застыть.

Такого на его памяти еще не было. Порой равнодушие Вейна к женскому полу начинало даже тревожить старика: разве это дело, если мужчина к тридцати годам не нашел себе подружку? Все понятно: и жизненные планы, мешающие порядочной семье, и пережитое в детстве потрясение — но нельзя же так…

И вот появилась Вики. Альфред смотрел на нее и не верил себе. Вот значит, какая она — его девушка.

— Думаю, мы еще увидимся, когда вы вернетесь, — сказала ему Вики.

— Когда мы вернемся? — переспросил Альфред. — Но мы никуда не собираемся…

— Да? — проговорила совсем сбитая с толку Вики. — Ну, до свидания.

Вики выбежала из дома.

„Дай Бог, чтобы у них все получилось“, — ласково посмотрел ей вслед старик.

„Зачем ему понадобился этот спектакль с клоунской маской?“ — думала Анни, выходя навстречу Джеку. Ей очень хотелось знать, чем закончилась его встреча с Гриссемом — как обычно при мужском разговоре, она была вынуждена уйти, и теперь сгорала от любопытства.

Во всяком случае, ее любовник остался жив — и это уже утешало.

Джек снова сидел в „президентском“ кресле. Теперь на нем был его традиционный сиреневый пиджак, так резко отличавший его от прочих гангстеров.

— Дорогая, — заговорил он, разворачиваясь ей навстречу, — ты никогда не поверишь в то, что со мной случилось!

При виде его лица Анни вскрикнула и рухнула на пол.

Только сейчас она поняла, что на Джеке НЕ БЫЛО маски…

Как ни странно, ее реакция показалась ему естественной и даже вызвала определенную гордость.

Он всегда хотел обладать тем, чего не было больше ни у кого. Теперь его желание, пусть в несколько неожиданной форме, осуществилось, и он уже начал привыкать к производимому его внешностью эффекту.

„Это вам не крылья нацепить!“ — гордо думал Джокер, разглядывая лишившуюся сознания молодую женщину.

На собрание явились все. Даже недовольные. Одно только не устраивало Джокера: в глазах гангстеров было больше недоумения, чем уважения, когда он встал с председательского кресла и объявил:

— Да, господа, дело обстоит именно так: пока Гриссем не выплывет на поверхность, я исполняю обязанности президента нашего синдиката. — Он обвел всех присутствующих грозным испытующим взглядом. Пока никто не торопился выказать свое недовольство по поводу его решения, во всяком случае, открыто. — И я считаю, — продолжил Джокер, — что, начиная с этого праздника, мы сровняем этот город с землей!

Последняя фраза вызвала в гангстерском сообществе некоторое замешательство. Большинство были уверены, что это заявление — не что иное, как метафора. Есть ли смысл ровнять с землей город и без того давным-давно отдавшийся на милость победителя?

Готэм принадлежал им, спокойно давая раздевать себя до нитки и запугивать — чего еще не хватало этому Непьюру? Разве что припугнуть нового прокурора — в этом плане его заявление еще имело какой-то смысл.

Впрочем, так думали не все. По крайней мере, двое — толстый Хелди и худощавый Тодди переглянулись между собой и напряглись. Они знали задатки Непьюра и поэтому угадывали, что тот мог захотеть уничтожить город в буквальном смысле — в нем всегда чувствовалась болезненная тяга к Геростратовой славе.

„Что задумал этот сумасшедший?“ — думал Хелди, глядя на густые брови Тодди.

„Боюсь, Джокер совсем сдвинулся… И кто это позволил ему исполнять обязанности Гриссема?“ — телепатировал в ответ Тодди.

Джек усмехался.

— А почему Гриссем сам этого не сказал? — не выдержал Тодди.

Джокер хмыкнул.

— Да, — поддержал его толстяк Хелди, — и что значит эта твоя дурацкая усмешка?

— Жизнь была „добра“ ко мне, — слегка паясничая, развел руками Непьюр.

Итак, двое противников ясны… Что ж, он проучит сейчас одного остальным сразу станет неповадно.

И снова почти всех одновременно посетила одна и та же мысль: „Что это за клоунада?“

Тодди не выдержал первым. Его прямые лохматые брови приподнялись вверх, глаза прищурились…

— А что, если мы скажем — „нет“? — спросил он, в упор глядя на Джокера.

„Ну-ну“, — усмехнулся тот про себя.

Два взгляда встретились, но гром при этом не раздался, и молния не ударила.

Несколько секунд противники молча обменивались взглядами. Потом десны Джокера обнажились еще сильней. Похоже, он пришел к какому-то решению (на самом деле Джокер решил для себя все гораздо раньше и просто выдерживал паузу для усиления драматического эффекта).

— Никому не нужна война, — с артистической простотой проговорил он. Если вы не хотите иметь со мной дела, мы просто пожмем друг другу руки — и все.

„Неужели он умнее, чем кажется с первого взгляда?“ — подумал Хелди.

На лице Тодди возникло недоверчивое выражение. Он ждал бури, возмущения, угроз, но не приветливого голоса.

Или здесь скрывался подвох?

— Да? — переспросил Тодди, стараясь придать своему голосу максимум иронии.

— Да, — сдержанно отозвался Джек.

Зрители недоумевали. Или претендент на „президентское“ место был мягкотелым слабаком, или он все же лгал.

Так или иначе, свои правила игры он навязал — Тодди знал, что не сможет отвергнуть протянутую руку. Пусть потом, сразу за дверями, будет ждать наемный убийца, сейчас комедию надо было доиграть до конца, чего бы это ни стоило.

В том, что ни один из боссов синдиката такую наглость не простил бы, можно было не сомневаться: даже сдержанный обычно Гриссем мог устроить перед всеми сцену.

„Значит — убийца… Ну-ну, посмотрим еще, кто кого“, — подумал Тодди, вставая и делая роковой шаг навстречу Джокеру.

Их руки встретились.

В первую секунду никто не понял, почему раздался странный нервный смех. Но Джокер захохотал.

Несколько секунд со стороны можно было видеть только одно — двое стояли, пожимая друг другу руки, один из них хохотал, а второй странно дергался.

— О, смотрите, какой он живчик, — давясь смехом, проговорил Джокер, не отпуская руку Тодди. Лишь сейчас гангстеры начали догадываться о смысле происходящего — от Тодди потянуло паленым. При более внимательном рассмотрении некоторые заметили и голубые молнии, скачущие вокруг перчатки Джека. — …какое горячее рукопожатие, — не унимался Джокер. Было видно, как меняется на глазах лицо Тодди — задымились волосы, потемнела и начала лопаться сжигаемая жаром электричества кожа… Постепенно она сморщивалась, сжималась, начинала опадать коричневой трухой. Через несколько секунд обнажился покрытый копотью и пеплом череп, чудом сохранивший остатки человеческих черт. — Ему немножко жарко стало под галстуком! — объявил Джокер, освобождая останки своей жертвы. Одетый в костюм скелет мягко опустился в кресло.

В комнате воняло паленым мясом. Череп Тодди слегка дымился. Джокер снова обвел взглядом лица гангстеров — похоже, желаемого эффекта он добился. Все сидели ни живы ни мертвы.

Им приходилось видеть десятки и даже сотни убийств. Но никогда они не совершались так откровенно, и никто не старался превращать это уважаемое в определенных кругах дело в дешевый балаган.

Смерть Тодди была ужасна не только как таковая — от нее несло несолидностью, даже неприличием.

Разве так полагается умирать уважающему себя гангстеру?

Да, тут было от чего застыть крови в жилах…

А Джокер все еще хохотал…

— Ты сумасшедший! — выдохнул наконец Хелди. Лицо толстяка выглядело еще бесцветней обычного.

— Вы что, никогда не слышали о живительной силе смеха? — повернулся к нему Джокер, и тот замер, ожидая убийственного прикосновения электрической перчатки или чего-то не более приятного.

Но нет, на уме у Джокера было нечто другое.

Первый акт драмы этого режиссера-любителя был завершен. Пришла очередь второго.

Никто не видел, как он нажал на вмонтированную в перчатку кнопку, посылая сигнал своим людям.

Неожиданно все двери в комнате распахнулись, и в нее ввалилась группа боевиков с автоматами.

Заблестели черные стволы и складки на кожаных куртках.

„Гориллы“ действовали слаженно — каждый из собравшихся оказался под прицелом.

Джек тоже больше не улыбался — смеяться продолжал только его рот.

— А теперь — убирайтесь отсюда! — торжественно произнес он, но через секунду уже перешел на новый истерический крик: — Слышите? — дула автоматов угрожающе наклонились, гангстеры проворно вскакивали со своих мест и спешили к выходу.

— Пошли! Пошли отсюда! — бесновался Джокер, размахивая руками. Проваливайте!

Комната быстро опустела. Остались только молодчики с автоматами, которым он тоже позволил расслабиться и удалиться. Лишь Боб задержался на секунду.

Присутствие приятеля, похоже, успокоило Джокера. Уже спокойней он подозвал того рукой поближе и опустился в „президентское“ кресло, предлагая тому занять одно из соседних.

— Да, Боб… — проговорил он. — Теперь — иди в газету „Голос“ и проследи за Ноксом. Возьми свою камеру и выведай все, что он знает о Бэтмене.

Боб послушно кивнул и встал.

Глядя на него, Джокер ощутил, что в разговоре с ним не хватает какой-то точки. В самом деле — ведь более верного человека у него пока не было, значит, можно было сказать ему что-то еще. Но не благодарить же?

— Да, — остановил он Боба. — И еще запомни: ты — мой главный помощник.

— Да, сэр, — с живостью ответил Боб, и Джокер понял, что угадал.

Великое дело — уметь управлять людскими слабостями. Теперь можно было не сомневаться — Боб выложится до конца, сделает для него самое невозможное. Слишком жива еще в нем память о никчемной жизни заурядного бродяги.

Главный помощник ушел вслед за всеми, но Джокер еще не чувствовал полного удовлетворения. Спектакль, конечно, удался, но не хватает еще чего-то. От представления у Джокера только разыгрался аппетит.

Вскоре взгляд его нашел то, что нужно.

Джокер торжественной походкой подошел к обгоревшему трупу Тодди.

— Твои приятели — совсем никудышные люди, правда? — издевательски спросил у обгоревшего Тодди Джокер. — Может, нам стоит пару дней все обдумать? Что мне с ними сделать, а? Поджарить, как тебя? Нет? — он упивался этим разговором с мертвецом. Джокеру мерещилось, что он оказывает сейчас этому бывшему человеку немалую честь, обсуждая с ним наметки своих планов. „А смог бы так побеседовать с трупом Бэтмен? — спрашивал он себя. — Нет! Куда уж… слабо ему…“ — Ну что, обсудим все прямо сейчас? — при этих словах Джокеру показалось, что мертвый Тодди оскалил зубы. Выражение лица трупа было весьма зловещим. — Хорошо… Какой же ты ублюдок, мстительный… Я рад, что ты мертв, гад! — Он провел полосу по его лбу, очищая белую кость от гари, потом взял за шею. Последняя фраза понравилась Джокеру своей неожиданной рифмованностью и он повторил ее: — Я рад, что ты мертв, гад! — во второй раз ему захотелось смеяться, что он и сделал.

Жизнь казалась ему прекрасной. Хорошо видеть своих врагов вот в таком жалком состоянии!

Хохоча, Джокер отступил на несколько шагов назад, чтобы полюбоваться сотворенной картиной.

Мертвый Тодди молча оскалил зубы.

— Я рад, что ты мертв, гад! — торжествующе объявил Джокер в третий раз. — Это неплохо… Я рад…

Нокс не мог не обратить внимания, как похорошела и расцвела Вики за один день — на этот раз это не было простой переменой одежды: девушка словно светилась изнутри.

Так расцветают только когда влюбляются.

И совсем уже обидным ударом оказалась для журналиста брошенная ею фраза:

— Брюс Вейн, — заявила она, — это то, что мне нужно!

Вот этого Нокс не ожидал. Что же выходило: она шла к нему за сведениями, а вместо этого… Должна же быть у человека совесть! Или женская гордость, наконец, — чтобы так откровенно в этом признаваться…

Невольно журналист стиснул зубы. Такой поворот событий был ему, мягко говоря, неприятен.

— Я теряю к тебе доверие, — выдавил он. — Я думал, мы с тобой партнеры.

Реакция Нокса поразила девушку: что за муха его укусила? Она нашла и вошла в доверие к человеку, который, возможно, держит у себя ключи к страшной тайне человека-Летучей Мыши, и вместо благодарности должна теперь выслушивать беспричинные оскорбления?

— Для тебя это дело становится слишком личным, — продолжил журналист, и девушка чуть не расхохоталась: „Так вот в чем дело! Нокс снова ревнует!“ — И не обижайся. Я просто хочу, чтобы ты делала свое дело, как я — свое.

„Ну разве он не чудак?“ — развеселилась Вики.

— Я тоже, — ответила она вслух, посмеиваясь над всем мужским полом с его условностями и ревностью. — И за себя, и за своего партнера.

Уверенность Вики смутила Нокса. Неужели он просто ее недопонял? Но нет — он имел полное право так говорить.

— У нас нет ничего, — напомнил он. — Ни фотографий, ни личной истории, ничего!

— Какая разница! — беспечно отозвалась Вики. Уж она-то знала, что так или иначе все пути приведут ее снова к Брюсу.

Как знать, вдруг Бэтмен — это именно он?

И как же смешно после такого подозрения было ей услышать новую фразу Нокса:

— Забудь о своем Вейне. Мне нужен Бэтмен!

Ну что она могла противопоставить ему, кроме своей интуиции… и кроме зарождающейся любви к этому загадочному, но доброму человеку.

Днем шел дождь. Он был сер и ненавязчив — только тротуары незаметно заблестели, далеко пропуская в себя отражения машин и ближайших домов, да небо стало серым.

Этот дождь напоминал легкую грусть.

И небу надо иногда плакать.

Вики задумчиво посмотрела на светлое грустное небо. Если тайна раскроется сегодня, подумалось ей, то окажется она наверняка светлой и грустной…

Она была одета по-осеннему, в темный берет и неброский жакет. Светлые прямые волосы, концы которых были спрятаны под воротник, делали ее похожей на француженку.

Вики ждала Вейна. Нет, не совсем так — она не собиралась разговаривать с ним — просто хотела увидеть издалека. То, что его мнимый отъезд был лишь отговоркой, девушка не сомневалась.

Она не ошиблась: прошло совсем немного времени, и он вышел. Оглянулся, подошел к машине…

Осторожно, чтобы не попасться ему на глаза, Вики перебежала через дорогу и села в свой автомобиль.

Куда ехал Брюс? Что за странная тоска была написана на его лице?

Не спуская глаз с его машины, Вики включила зажигание.

Следить за Вейном было легко — даже если он и заметил „хвост“, что было крайне сомнительно, то решил, видимо, просто игнорировать это обстоятельство.

Если бы можно было заподозрить его автомобиль в обладании чисто человеческими свойствами, Вики сказала бы, что он ехал задумчиво.

Тем временем дождь стихал, уступая место вялому белесому туману. Он не был зловещим, как вечером — наоборот, затушевывал особо нахальные краски реклам, сглаживал все острые углы.

Таким размытым мир кажется, когда смотришь на него сквозь слезы.

Готэм был на удивление тих и малолюден — или Вейн специально выбирал такие места?

Плыли мимо дома и целые кварталы, пока, наконец, автомобиль Вейна не сбавил ход и не причалил к мокрому блестящему тротуару.

Дверца открылась, выпуская хозяина наружу.

Вики нажала на тормоз. Именно сейчас она могла выдать себя легче всего, и именно сейчас ей меньше всего хотелось это делать.

Перед Вейном лежал пустынный переулок. Блестели мокрые бетонные плиты, чуть поодаль развалился витриной на полдома пустой магазин.

Именно к нему и направился Брюс.

Вики осторожно вышла и, пригибаясь, пошла за ним.

Вот он дошел до угла, осмотрелся… Вот снова сдвинулся с места и побрел (не слишком удачное слово: люди так хорошо развитые физически, не бродят) дальше. Правильней было бы сказать, что какая-то тяжесть прилипла к ногам Вейна и мешала им отрываться от бетонного тротуара.

Шел он медленно, тяжело, почти неестественно.

Приклеившееся к ногам отражение казалось особенно ярким.

Потом Брюс остановился: Вики не могла понять причину этой задержки. Если он шел в магазин…

Нет, Вейн явно не собирался идти дальше. Он поднял свой дипломат и раскрыл его, вынимая длинный сверток. Нет, не сверток — Вики явственно разглядела бумагу, в которую обычно упаковывают цветы.

Цветы? Это было уже нечто совсем странное.

Бумага зашуршала под руками Вейна, освобождая темно-зеленые стебли, увенчанные алыми головками.

Цветков было всего лишь два. Траурное, четное число…

Вейн постоял еще немного, вспоминая о чем-то далеком и отошедшем в прошлое, но в то же время жившем в нем, и наклонился, опуская полураспустившиеся розы на блестящий бетон.

Они так и остались лежать на этом месте, когда он ушел, уводя за собой свое отражение.

Два траурных цветка — единственные яркие пятна посреди мокрого тротуара. От этого они выглядели еще трагичнее.

„Прости меня“, — неожиданно для себя обратилась к Брюсу Вики. Совсем не эту тайну собиралась она высмотреть, и теперь стыдилась своей слежки.

Брюс уходил. И даже профессиональный долг не заставил бы ее пойти за ним теперь.

Вики приблизилась к оставленному букету и подняла цветы. Почему-то ей хотелось плакать над его неизвестной потерей.

Через некоторое время переулок опустел полностью.

Цветы лежали на своем месте, будто их никто не трогал. В некотором смысле они были положены сюда дважды — и мокрый бетон подтверждал это, даря им особо четкое отражение.

Через некоторое время Брюс вывел Вики на толпу ее коллег. Она и не подозревала, что мэрия находится так близко отсюда.

Ей не составило труда узнать торчащего среди толпы Нокса. „Вот так встреча!“ — отметила девушка про себя. Делать было нечего — раз уж тут что-то намечалось, ей оставалось только присоединиться к общему сборищу и заняться делом.

Вслед за дождем исчез и туман. Город снова стал простым и будничным. И куда подевалась его сентиментальность, грусть и романтичность?

Шумная толпа говорила об одном: в Готэме можно только работать и работать, гоняясь за новостями.

Ждать пришлось недолго: из-за высокой деревянной двери вынырнул толстяк в дорогом костюме, и вся журналистская братия ринулась в атаку.

Вики присоединилась к ним.

Она не заметила, что за ней тоже тянулся „хвост“ — невысокий, длинноволосый, но уже седоватый человек быстро нырнул за угол и навел на девушку объектив.

— Я жду не дождусь объяснения Хелди! — прокричал кто-то у Вики над ухом.

„Ага, значит вот кто сегодня — герой дня“, — запомнила девушка.

— Вот он идет!

— Вижу! — кипели вокруг возбужденные голоса.

Кольцо людей, вооруженных микрофонами, фотоаппаратами и записными книжками, замкнулось.

— Так что это за документ, который вы представили мэру? — налетел на Хелди Нокс.

— Правда, что Карл Гриссем передал вам все свои предприятия? подскочил еще один журналист.

Хелди запыхтел.

— Он попросил, — начал он, — в счет одной некогда оказанной ему услуги отстаивать его интересы, пока он не вернется…

Это заявление вызвало целую бурю.

— Что это за услуга? Вы кого-то для него убили?

— Где он сейчас?

— Вы что, сидели вместе в тюрьме?

Вопросы сыпались, как град. Хелди только слегка морщился.

Из-за этой суматохи мало кто заметил, как подъехал еще один автомобиль.

Костюм вышедшего из него человека естественно смотрелся бы на маскараде или костюмированном балу, но не днем в центре города. Весело смеялось раскрашенное гримом клоунское лицо.

На этот раз клоун был не один: такой же разрисованный тип с фотоаппаратом вышел и остановился у машины, пока первый пробивался сквозь толпу журналистов к Хелди. Но вряд ли человек с такой внешностью собирался брать у преемника Карла Гриссема интервью.

По мнению большинства, его появление было всего лишь чьим-то рекламным трюком.

В прежние времена, когда в Готэме еще было безопасно прогуливаться вечерами и когда экономика его была на взлете, многие компании соревновались друг с другом в рекламных чудачествах. Не то что клоуны могли появляться на улицах Готэма — настоящие живые верблюды и слоны!.. Да мало ли что было!

Так что появление этого типа в сиреневом костюме хоть и удивило, но не насторожило. У старожилов вид клоуна вызвал даже легкую тоску о беззаботных временах, а у оптимистов — надежду, что они еще вернутся.

Клоун спокойно поднялся по ступеням и встал против Хелди. Лишь очень немногие заметили, что при его появлении толстяк побледнел. Клоун захохотал идиотским смехом.

Хелди побледнел еще сильнее.

Может быть, уже тогда некоторые заподозрили неладное, но все же вряд ли хоть кто-то встревожился по-настоящему.

За исключением Хелди.

„Бежать! — подумал толстяк. — Срочно бежать… Этот сумасшедший Джокер может сейчас попросту меня угробить… И почему я поскупился на телохранителей?“

„Интересно, почему так разнервничался Хелди?“ — подумала Вики, оглядываясь по сторонам.

Боб (клоун с фотоаппаратом был именно он) решил не упустить удобный момент. Он был уверен, что кадр получится удачный.

— У-тю-тю, — промямлил клоун, делая Хелди „козу“.

Кто-то из журналистов, видимо новичок, негромко засмеялся. Слишком уж бледный вид был сейчас у толстяка…

— Вы можете доказать свои права? — снова не выдержал Нокс.

Боб сфотографировал и его.

— Конечно, разумеется… — Хелди прибавил шагу. Он подозревал, что бежать бесполезно — враг был слишком близко, но и стоять на одном месте было слишком глупо.

— И у вас есть свидетели? — издевательски поинтересовался сиреневый клоун.

— Да, есть. — Хелди старался вклиниться в толпу журналистов, чтобы те хоть ненадолго оттеснили Джокера; но ему это не удавалось: слишком многим из них хотелось посмотреть, что за комедию будет ломать размалеванный чудак, и они специально оставляли ему свободное место. Джокер знал, что так будет, поэтому он так и вырядился. Разве клоуны не были всегда симпатичнее публике, чем летучие мыши и прочая нечисть?

— Что-то эти свидетели вызывают у меня подозрения, — дурашливо продолжил Джокер, наступая на Хелди.

В группе журналистов снова засмеялись.

„Пропал!“ — понял Хелди.

— А вы их видели? — крикнул кто-то из толпы.

— Да, кто видел, как Гриссем подписывал документ?

Шутки шутками, а работа работой… Забегали по бумаге ручки, вылезли вперед микрофоны.

„Сейчас что-то произойдет“, — вдруг явственно ощутила Вики и снова оглянулась, выбирая путь к отступлению.

Незаметно для других девушка дернула Нокса за рукав и жестом предложила уйти, но нет — он был слишком поглощен своей новой „охотой“.

Вики вздохнула и решила остаться.

— Я был там! — решительно заявил клоун и снова засмеялся. — И я видел все… Этот Гриссем взял блокнот в свою мертвую руку, — при этих словах многие поняли, что шутка начинает исчезать, но такова уж натура возможный скандал только подлил масла в огонь. Отогнать журналистов от Хелди и клоуна не смогло бы сейчас даже стихийное бедствие.

— И расписался собственной кровью, — продолжал свою жуткую шутку клоун. Было видно, как наливаются кровью его подведенные гримом глаза. Он сделал это вот этой самой ручкой… — тон его становился все более угрожающим, и никто уже не удивился, когда прозвучало резкое:

— Пора платить по счету, Хелди!

Тотчас подбежал второй клоун. В его руках уже был автомат.

Шутки кончились. Начиналось представление в совсем другом жанре.

С криками журналисты бросились врассыпную.

Хелди остался один перед двумя убийцами.

Улыбка Джокера стала зловещей. Пощады можно было и не просить.

— Перо воистину сильнее меча… — бросил он последнюю „глубокомысленную“ фразу. И с силой воткнул ручку в горло Хелди.

Затрещала автоматная очередь.

Через секунду вместо самодовольного наследника президента преступного синдиката Хелди на ступенях лежал изрешеченный пулями труп. Над ним довольно хохотал Джокер — новый кошмар Готэма.

Насладившись видом поверженного врага, он снял шляпу и дал команду стрелять по толпе: если хочешь внушить людям ужас — не мелочись…

Визг и крики заполнили улицу.

Вдруг Джокер увидел: один из кретинов спокойно стоит и рассеянно смотрит прямо в его изуродованное лицо.

Такой наглости Джокер стерпеть не мог. Этого идиота следовало застрелить лично.

„Брюс, беги!“ — чуть не закричала Вики, увидев направленный на любимого человека ствол. Крик застрял в ее горле — как в страшном сне, она только безмолвно открывала и закрывала рот.

Все кругом бежали в разные стороны, двигались, а изображение Вейна, казалось, замерло.

Девушка смотрела во все глаза, как Джокер целится, — и ничего не могла сделать.

Сколько времени длилось это ожидание? Ей показалось, что целую вечность…

Наконец Джокер выстрелил.

Для него прошло всего несколько секунд. После выстрела Джокер потерял к этой жертве всякий интерес и не заметил одной очень важной детали…

А зря.

Будь он внимательнее, ему многое удалось бы понять в тот момент.

Пуля угодила Брюсу Вейну прямо в грудь, туда, где за тонким слоем мышц и ребер билось сердце.

Попала — и отскочила.

„Наверное — осечка“, — с облегчением вздохнула Вики.

„Надо уходить отсюда, пока никто не догадался“, — подумал Вейн, трогаясь с места.

Он узнал Непьюра и задержался потому, что не мог поверить собственным глазам. Теперь все надо начинать с начала…

И он поспешил прочь.

Тем временем другие журналисты осаждали мэра. Старик плохо себя чувствовал и не испытывал никакой радости от общения с ними. Тем более, что он сам уже не был уверен в правильности своего решения.

Праздник — хорошее дело, но скандал на нем — происшествие ужасное и непоправимое. Гарантировать же отсутствие последнего, судя по недавним событиям, не мог никто.

Казалось бы, с исчезновением Гриссема — „корня зла“ — в городе должен установиться порядок. Но получилось наоборот. Во всяком случае, раньше клоуны не убивали средь бела дня при толпе свидетелей уважаемых людей, пусть даже наследующих предприятия известных бандитов.

— Как вы считаете, — допытывались у него, — не скажется ли это событие на проведении торжеств по поводу двухсотлетия города?

Ох уж эти торжества… Мэр уже жалел, что затеял это празднование. Но разве мог он теперь отступить?

Если мэр будет менять свои решения каждые двадцать четыре часа, его никто не станет уважать. А потеря престижа, разумеется, не входила в его жизненные планы.

Но что будет, если столь поддерживаемый им праздник принесет только неприятности? Согласитесь, клоуны с автоматами, расстреливающие праздничную толпу, — это неприятно… Здесь было над чем задуматься, но когда он мог этим заняться, если совещания, банкеты и приемы отнимали все его рабочее и личное время?

— Фестиваль не остановить, — уклончиво ответил он и нарвался на новый вопрос.

— Как вы считаете, мэр, полиция прекратит это безобразие?

— Разумеется…

— А Бэтмен?

„Бэтмен!“ — застонал про себя мэр.

Летучая Мышь просто не укладывался в его сознании. Он даже не знал, что об этом думать.

И бывают же на свете такие гадкие проблемы: наверное, жизнь сочиняет их с единственной целью — отбирать спокойствие у государственных мужей…

Бэтмен… Ну что он мог сказать об этом Бэтмене?!

Ничего. Поэтому он ничего и не сказал.

— Бэтмен, — произнес Джокер, сидя в своей комнате.

Это имя, или кличку, он повторял, как нехорошее заклинание: с отвращением, смешанным с уважением.

Бэтмен был его создателем. Бэтмен был его проклятием. Бэтмен был единственным существом на земле, кого Джокер согласился бы на равных признать своим соперником, правда, только в глубине души. Но прочие должны считать, что он презирает этого крылатого негодяя.

Джокер уважал в этом мире только одного человека — самого себя. Но если не ошиблись те, кто утверждал, что бояться и уважать — одно и то же, то таких людей было двое. Признаваться в этом Джокер не хотел даже сам себе.

Как же так, он — самый умный, самый изобретательный, находчивый и так далее — уступит какому-то Бэтмену? Да полно, не смешите!

— Бэтмен, — повторил он, глядя на абажур. — Да…

Некоторое время он молчал, прислушиваясь к растущей внутри ярости.

Наконец его нервы не выдержали. Джокер стукнул кулаком по столу, смял газету и заскрипел зубами.

— Кто-нибудь мне скажет, в каком мире мы живем? — простонал он, испытывая почти физическую боль от тоски и злости. — Когда человек, одетый в костюм Летучей Мыши, похищает всю мою прессу!

В самом деле, газеты нанесли ему неслыханное оскорбление: хотя материал о клоуне-убийце и был помещен на первой полосе, статья о Бэтмене вообще открывала номер.

— Этому городу нужно поставить клизму! — заключил наконец Джокер, достал „змеиный язычок“ — бумажную трубочку, с писком разворачивающуюся при дыхании — и надул ее. Вот вам всем!

Он знал, что скоро покажет Готэму еще и не такой язык.

Пусть учатся уважать того, кто этого стоит…

— Альфред, — устало произнес Вейн, опускаясь в кресло, — стакан воды, пожалуйста!

Давно старик не видел хозяина в таком расстроенном состоянии.

„С девушкой поссорился?“ — пробовал угадать он. — Нет, не похоже… Видать, у Брюса плохи дела!»

— Я рад, что вы дома, сэр, — проговорил он. — Истинному джентльмену не место на улицах этого города.

Он действительно был рад этому — так ему было спокойней. Во всяком случае он знал, что дома они с Вейном защищены от любых врагов. В этом смысле их дом действительно был крепостью, способной выдержать и настоящую осаду.

Дорого бы дал Альфред, чтобы хозяин наконец угомонился и перестал рисковать собой во имя высшей справедливости. Почему бы ему не жить, как все нормальные люди? Вот и девушка появилась — женился бы, дети пошли бы…

«Кстати, не забыть бы сказать о девушке», — вспомнил он.

— Приходила журналистка, она была обеспокоена, — заговорил он снова, внимательно следя за реакцией хозяина. — Мне кажется, что когда она здесь, с ваших плеч спадает какой-то груз, — при этих словах Вейн чуть не вздрогнул — старик попал в точку. Он действительно никогда не чувствовал себя так хорошо, как в присутствии Вики. Но признать это? Поторопился старик с этим заявлением! — Это не совсем то, что я хотел сказать, сэр! поспешил исправить ситуацию старик. Ему очень не хотелось расстраивать Брюса, особенно сейчас.

— Альфред, — оживился вдруг его хозяин, — почему бы тебе не жениться на ней?

«Слава Богу! — вздохнул старик. — Он шутит, значит все не так страшно, как мне показалось».

— Это совсем не то, что я имел в виду, сэр, — повторил Альфред.

— Кто знает, — протянул Вейн, зажмуриваясь. Перед его глазами тотчас возникло нежное лицо спящей девушки… Стоит ли дразнить себя несбыточной мечтой? — Но не сейчас же мне этим заниматься… — добавил он через секунду.

Слишком многое еще предстояло сделать. Например, найти того, кто в свое время подтолкнул свои преступлением его на этот путь.

Вот если ему удастся это сделать… Тогда уж можно будет думать и о красивых девушках!

— Если не сейчас, то когда? — резонно заметил старик.

Он тоже был прав — большинство сверстников Брюса давно уже обзавелись семьями, некоторые — даже многими… Сколько же еще лет ему жить в одиночестве?

Нет, все это — пустые рассуждения. Сейчас есть дело — конкретное и серьезное. Все остальное можно отложить на потом.

— Не знаю, — выговорил Брюс задумчиво и повернулся к присевшему рядом Альфреду. — Я только что узнал, что Джек Непьюр еще жив. Теперь он заправляет людьми Гриссема. Мне нужна вся информация, которая есть у полиции…

— Слушаюсь, сэр, — грустно проговорил старик.

Он тотчас встал и направился к двери. Уже не раз ему приходилось лезть не в свои дела ради хозяина.

Брюс задумчиво посмотрел вслед старому слуге.

— Подожди, — остановил он Альфреда, когда тот собрался уже закрыть за собою дверь.

— Да, сэр?

— А она хорошая девушка, да?

Этот вопрос прозвучал для ушей старика сладчайшей музыкой. Неужели Брюс возьмется-таки за ум?

Его лицо расплылось в доброй стариковской улыбке, можно было подумать, что перед ним и впрямь был дедушка, узнавший о готовящейся свадьбе внука.

Хорошая ли девушка Вики? Замечательная! Он никогда не видел таких раньше…

— Да, — произнес Альфред вслух.

Многое, очень многое было вложено в это короткое слово.

«Я не скажу ей ни слова!» — пообещал себе Нокс, но при виде Вики тотчас же забыл о своем обещании: перед красотой он чувствовал себя безоружным.

— Эй, Нокс, привет! — закричала Вики еще издали.

Наверное, вся редакция любовалась сейчас ее летящей походкой. Кое-кто из коллег бросал на Нокса завистливые взгляды.

— Привет! — улыбнулся он ей в ответ.

Вики подошла и присела на стол.

— Я хочу, чтобы ты кое-что проверил для меня! — предложила она. И Нокс понял, что готов сделать ради нее даже невозможное. Попроси Вики сейчас взорвать мэрию или броситься с небоскреба вниз головой — он бы подчинился.

— Слушаю.

— Ты не знаешь, чем знаменит переулок между Второй Авеню и Филипс?

— Между Второй Авеню и Филипс? — удивился Нокс. Названия этих улиц о чем-то смутно ему напоминали.

— Да.

— Хорошо, я постараюсь…

— Пока…

Она встала и ушла.

«Я — идиот», — подумал Нокс, глядя ей вслед. Надо сказать, что в чем-то он был прав. И все же он знал, что выполнит это поручение, как и все другие, которые ей будет угодно ему дать.

Пусть придется сидеть дни и ночи — он добьется своего. За одно только короткое «спасибо».

Или за надежду?

Нокс уставился на свой стол, и лицо его приобрело такое же растерянное выражение, как во время нападения Джокера.

Именно так Александр Нокс выглядел на фотографии, лежащей на столе перед Непьюром.

Расстегнутый ворот рубахи, вытаращенные глаза, съехавший на бок галстук… «Крыша у него тоже поехала», — довольно отметил про себя Джек. Каждого человека можно заснять в тот момент, когда он особенно смешон все зависит от мастерства фотографа. В некотором смысле Боб был мастером своего дела: он умел фотографировать так, что все люди, за редким исключением, становились на пленке ничтожествами.

Джокеру это очень нравилось: чем ничтожнее другие, тем величественнее ты сам.

Хихикая, Джокер взялся за ножницы — ему доставляло особое удовольствие кромсать фотографии. В детстве он любил вырезать из них фигурки и уничтожать по кусочку. Каждый наслаждается по-своему…

Джокер работал, усеивая пол обрезками фотобумаги.

— Сколько работы, а у нас так мало времени, — с наигранной досадой проговорил Джокер, осторожно обводя ножницами очередной контур.

— Снимки! — Боб выложил перед ним новую пачку черно-белых листков.

Джокер пробежал по ним равнодушным взглядом. И снова взгляд его упал на растерянное лицо Нокса.

— Что это за придурок? — раздраженно спросил Непьюр, беря фотографию в руки.

Боб скорчил рожу.

— Это Нокс…

Джокер хмыкнул. Из-за симпатии к Бэтмену этот журналист вызывал его личную неприязнь, глубокую, как и все его обостренные до болезненности чувства. — Ох и плохой у него галстук, — провел он пальцем по изображению. — Совершенно никакого стиля…

Боб знал, что подобное заявление выражало верх презрения по отношению к охарактеризованному в такой манере объекту.

— Есть еще снимки, — вставил он.

— Да останови ты свою машину! — Джокер отбросил фотографию Нокса в сторону и неожиданно застыл. Его глаза округлились, в них вспыхнул голодный и жадный огонек.

— А это кто?

На фотографии было снято крупным планом женское лицо. Тонкие черты, нежный овал лица, большие лучистые глаза, светлые волосы, выбивающиеся из-под черного берета… Никогда еще женщины с такой внешностью не оставляли его равнодушным. А эта к тому же была новенькой — ни разу Джокеру не приходилось встречать ее не улицах Готэма.

— Вики Вейл, фотограф, работает с Ноксом.

Эти слова произвели на Джокера сильное впечатление. «Такая девушка и с этим типом? — удивился он. — Да не может быть! Наверное, они действительно только работают — и ничего кроме!»

Предвзятость не давала ему оценить внешность Нокса объективно — ни одна девушка не сочла бы его негодным в партнеры — пусть не для себя, так для кого-нибудь еще. По мнению многих, Нокс был очень симпатичен. Немало у него было поклонниц и среди читательниц, а если Вики предпочла другого то тут уж скорее следовало винить судьбу, а не себя.

Да, Джокер угадал, что на сегодня они не пара, но и ошибка в оценке иной раз может заставить человека попасть в самую точку.

— У этой девочки есть стиль, — едва не облизываясь, Джокер поднес фотографию к глазам. — Ты посмотри! Такое благородное животное — и на свободе…

Боб только хмыкнул. Он уже знал, что последует за этими комплиментами.

Девушка понравилась Джокеру — значит, он пойдет на все, чтобы заполучить ее.

— Она встречается с человеком по имени Вейн, — на всякий случай сообщил он.

Это ничуть не взволновало Джокера. Если он захочет, у него завтра же будут миллионы, еще и больше. И уж он-то не зажмет их: пусть все видят, что Джокер способен выбрасывать деньги на ветер и в буквальном смысле этого слова.

«Кстати, симпатичная идейка… Надо ее запомнить. Можно представить, что будет с местными обывателями, если кто-то начнет бросать в толпу пачки купюр… Эти бумажки, должно быть, очень красиво летают. Все. Решено. Включаю этот эпизод в свое грандиозное шоу… Можно будет провести его хотя бы на двухсотлетие города».

— Не очень-то она поднялась по социальной лестнице, — высказался Джокер, на минуту прервав свои приятные раздумья.

«И пусть эта девочка тоже участвует в моем супершоу… Куда она от меня денется?»

Он засмеялся. Присоединился к нему и Боб.

Джек жестом подозвал его.

— Я собираюсь завести себе новую девушку, Бобби, — доверительно поведал он помощнику. — То, что видят глаза, желает и тело. Телефонный справочник! — приказ последовал настолько резко, без всякого перехода, что Бобби не сразу сообразил, чего от него хотят. Но заминка не была долгой: помощник Джокера улыбнулся, нарочно до предела растягивая рот, и отправился за требуемой книгой.

Джокер посмотрел на заваленный фотобумагой стол и снова взялся за ножницы.

— Сколько работы! — притворно вздохнул он, кромсая очередную фотографию. — И так мало времени!

Он работал долго — пока всю комнату не покрыл равномерный черно-белый ковер из мелких бумажных обрезков.

Ворота химического завода тяжело открылись и впустили на территорию автомобиль нового хозяина.

До места назначения ему предстояло проехать еще несколько сотен метров.

По обе стороны высились химерические, почти невероятные сооружения корпусов «Аксис Кемикалс». Наследство Гриссема оказалось огромным.

Сейчас завод сам по себе мало интересовал Джокера.

Ему нужен был один-единственный человек по одному очень конкретному делу.

Этот человек ждал его в лаборатории, пропахшей почему-то парфюмерией. При виде Джокера он встал и слегка поклонился.

Разговор был на удивление коротким.

— Ты уже произвел миллион этих штук? — поинтересовался Джокер.

— Да, сэр.

— Отправляй все! — Непьюр был доволен. — Мы откроем новую эру!

Если бы не заключительные слова, этот диалог мог бы показаться очень заурядным.

В самом деле, ведь и не подумаешь, что сейчас решалась судьба тысяч человек, многие из которых должны были встретить скорую и совершенно неожиданную смерть!

Джокер не слишком преувеличивал, говоря о начале новой эры.

Имя ей должно было стать — Эра Страха.

Даже самый заурядный городок не может обойтись без своего телевидения. Что уж говорить о таком городе, как Готэм-Сити?

Можно сказать, что оно всюду является если не двигателем, то уж наверняка осью, вокруг которой будет вращаться весь городской мирок со всеми событиями, сплетнями, радостями и разочарованиями.

Что делает человек, приходя домой, в первую очередь? Включает телевизор. Может быть, иногда он перед этим еще и раздевается, но это уже его личные подробности: на экран можно смотреть и в пальто.

Неудивительно поэтому, что все работники телестанций очень гордятся своей работой и очень не любят неожиданных сбоев. Только для того, чтобы проверить, как смотрится в прямом эфире передача, которую даже в худшем случае не так-то легко остановить, собирается порой десяток человек. И можно не сомневаться, что один будет в восторге, другой — в полном разочаровании, а остальные выстроятся между этими полюсами.

Последние городские новости контролировало, за исключением персонала технического обеспечения, около шести человек.

Глаза напряженно всматривались в мертвые пока экраны. Их было два для удобства смены кадров.

Киностудия шумела, но шум стихал по мере приближения времени передачи.

Гасли одни лампы-«юпитеры», зажигались другие.

Пока все шло по плану.

— Девять секунд до начала передачи! — объявил женский голос, обрывая последние посторонние звуки и разговоры. — Пять, четыре, три, два, один!

— Музыка! — негромко скомандовал режиссер — и музыка заиграла. Заставку! Картинку!

Впрочем, всего этого он мог бы и не говорить — люди и так знали свое дело.

«Городские новости», — сообщила надпись на экране, прежде чем уступить место дикторше.

Темноглазая брюнетка приветливо улыбнулась с экрана.

Режиссер напрягся — он не слишком доверял этой Бетти: она часто сверх меры волновалась, и зрителям это не очень нравилось (во всяком случае, по мнению режиссера).

— Добрый вечер, — полился из динамиков мягкий, хорошо поставленный женский голос. — Мир моды Готэма потрясен неожиданной смертью манекенщиц Синди Вокер и Аманды Киннер…

«Ну сколько раз я ей говорил, — возмутился режиссер, — чтобы она убирала улыбку при таких сообщениях. Можно подумать, что наше телевидение вместо того, чтобы выразить сочувствие, насмехается над этими шлюхами».

Между тем Бетти продолжала, не переставая улыбаться:

— Причина смерти — аллергическая реакция, хотя власти не исключают возможность употребления наркотиков.

Последние слова прозвучали настолько жизнерадостно и бойко, что режиссер чуть не схватился за голову.

— Переключай, — тихо скомандовал он, откидываясь на спинку кресла.

— Составляются планы, — заговорил со включившегося правого экрана мужчина, — по проведению праздника двухсотлетия города…

Высунувшаяся словно из ниоткуда рука сунула ему под носом какие-то бумаги.

Тот же текст возник и на бегущей строке.

— Мы только что получили сообщение, — заглянул в листки диктор. — Три неожиданные смерти в салоне красоты… — последние слова потонули в совершенно неуместном и неожиданном женском смехе.

Режиссер взглянул на левый экран — и похолодел.

Бетти хохотала, корчась от собственного смеха.

— В салоне красоты… — как испорченная пластинка повторил пораженный этим явлением диктор. — …Произошли… Сегодня… — он терял дар речи.

— Бетти, что происходит? — вскочил с места режиссер.

Она хохотала. Лицо молодой женщины краснело на глазах.

— Бетти! — не выдержал и диктор, поворачиваясь в сторону своей партнерши.

Ее лицо заливала краска, было видно, что Бетти пытается справиться с собой — но безуспешно.

— Черт побери!

— Бетти!

«Она сегодня же вылетит на улицу!» — сжал зубы директор телекомпании.

— Дайте другую камеру!

Неожиданно Бетти задергалась в конвульсиях и грохнулась на пол. На лице ее застывала жуткая гримаса, похожая на улыбку.

Тем временем на экране происходило нечто загадочное — изображение сперва запрыгало, превращая лицо мужчины в абстрактную живопись, потом исчезло совсем.

Зазвучала музыка. Ни на одной из хранящихся на телестудии пленок не было этой записи.

— Выключите это! — возмутилась негритянка-оператор.

Но сделать это никто не мог: по загадочной причине вся аппаратура разом вышла из-под контроля. Передача велась не из студии: ее выпустил в эфир неизвестный телехулиган.

Он не заставил себя долго ждать: секунда — и на экране возник размалеванный клоун. В руке у него был флакон с одеколоном или лосьоном.

— Новый продукт — производство Джокера! — захохотал он.

К экранам телецентра стекалось все больше людей. Понять, что и почему происходит, не мог никто.

— Что случилось?

— Этого не было во второй части…

В голосах сквозило волнение и даже испуг.

Не каждый день им приходилось сталкиваться с подобными явлениями.

На экране из-под пальмы вынырнули две девушки, при виде которых особо нервным людям могло бы стать дурно. Может быть, их черты были когда-то красивыми — толстый слой белил и дикий макияж сделали все, чтобы это скрыть.

С первого взгляда могло показаться, что с экрана улыбаются препарированные трупы.

Сложно сказать, откуда возникла такая мрачная ассоциация: их изображение продержалось на экране несколько мгновений, но и за это время на зрителей успело повеять чем-то неживым и противоестественным.

— Мы обожаем Джокера! — противными голосами пропели девушки-трупы и исчезли с экрана.

(Режиссеру потом еще долго снились их резко очерченные темной краской губы.)

— Откуда это? — допытывался директор.

И получал одинаковый ответ:

— Не знаем…

А клоун на экране продолжал бесчинствовать… Откуда-то снизу извлек связанного мужчину. Если девушки выглядели свежими трупами, то этот, похоже, успел пролежать в морге порядочное время. Его лицо было деформировано непостижимым для живого человека образом, белый грим с выделенными глазами и опущенными книзу уголками рта довершал эффект.

Веселый клоун встряхнул его за шиворот.

— Он, по-моему, выглядит несчастным! — объявил Джокер. — Ему нужно попробовать сорт Экс — сорт Джокера!

Клоун потряс в воздухе какой-то бутылочкой.

Невероятная, жуткая улыбка заполнила весь экран: когда она исчезла, «трупа» уже не было.

Очень многие зрители ощутили в этот момент приступ тошноты. Еще ни разу Готэмское телевидение не угощало зрителей такими чудовищными сценами…

В городе творилось сейчас нечто ужасное: все, кто только мог, забыв о работе, бросались к телевизорам.

Тем временем Джокер извлек из-под пальмы очередную трупообразнубю красотку. Она была немножко живее других, так как двигалась иногда самостоятельно.

— Взгляните, — указал на мертвенно-белое лицо Джокер, — какой прекрасный загар! Как хороши эти рубиново-красные губы… — он хохотнул. Только наш гробовщик знает, как это сделать! — снова послышался безумный смех. — А! Вы спрашиваете, где можно купить эти замечательные продукты? (Восторг клоуна, похоже, в этот момент достиг апогея). — Да в этом-то вся и шутка — все шансы за то, что вы их уже купили! — Джокер радостно потер ладони. — Молодец Джокер! Запомните, когда вы будете покупать любые продукты — любые продукты, ха-ха-ха! — вас ждет счастливая улыбка!

И снова возникли уродливые улыбки трупообразных девиц. Как знать, не были ли они теми несчастными манекенщицами, безвременно отправившимися в мир иной…

Вейн посмотрел выступление Джокера до конца. Его лицо на протяжении всей передачи подрагивало от ненависти.

Теперь он уже не сомневался: ему предстояла схватка с безжалостным маньяком, одержимым манией величия. Только такой человек мог пойти на подобную выходку, только ненормальный мог жаждать смерти невинных людей без всякой для себя выгоды.

Приход Альфреда оторвал его от размышлений.

— Вот информация, которую вы просили, — протянул папку с бумагами старый слуга.

В основном это были ксерокопии старых документов.

При виде их Вейн заметно оживился. Теперь у него в руках было нечто, дающее ключ к пониманию нового противника.

— Так, Джек Непьюр… — для удобства он читал текст вслух. — Первый арест — за грабеж, пятнадцать лет… Результаты? Так… Психологическое обследование: перемены настроения, высокий интеллект, эмоционально нестабилен. — «Это заметно», — подумал Брюс. — Познания в химии, в искусстве… — Неожиданно его осенило: — В химии!

Эта, казалось бы, не слишком значительная деталь помогла найти ответ на мучивший его вопрос.

Если продукты отравлены, их легко вычислить или, на худой конец, проверить их действие на лабораторных мышах. В такой форме яды не так опасны: минимум осторожности — и дело поправимо.

Другое дело, если план продуман химиком. Каждый в отдельности продукт может быть безвредным — а проверить наличие нейтрального вещества почти невозможно: слишком много компонентов, в том числе оригинальных, содержит бытовая химия. И прямые тесты ничего не дадут… Химик поступит проще и одновременно хитрее: подмешает в разные продукты отдельные компоненты состава, который в определенном сочетании превратится в смертельный для человека яд…

— Химия… — повторил Вейн.

Теперь перед ним встала еще и увлекательнейшая научная задача: было от чего зажечься азартному огоньку в глазах.

Может ли быть что-либо благородней исследований, дарящих человеку жизнь?

Теперь главным было собрать нужное количество «подозреваемых» продуктов для опытов.

— Альфред! — позвал Брюс, поднимаясь с места.

— Да?

— Поехали по магазинам!

— Слушаюсь!

На этот раз Джокер добился того, чего хотел: о нем заговорили.

«Паника в Готэме!» — кричали заголовки передовиц; все газеты пестрели весьма схожими заметками.

«Синди Вокер в Готэмском салоне мод проработала около полугода, но за это время стала всеобщей любимицей. Не только посетители запомнили высокую стройную девушку — коллеги считали ее надежной подругой, к которой всегда можно обратиться за советом.

Аманда Киннер считалась „старожилом“ салона, она была одной из первых его работниц. Имя красавицы Аманды известно всем любителям моды.

У обеих молодых женщин было все, для того чтобы добиться счастья. Судьба распорядилась иначе…

Думал ли Джокер о том, кого ему предстояло убить? Вряд ли. Маньяки не рассуждают над такими вещами.

После вечерней репетиции, когда праздничные костюмы были сняты, девушки переодевались в свои более скромные, но не менее элегантные одеяния, Синди неожиданно пожаловалась:

— У меня болит голова.

— Наверное, это от того, что в зале душно, — предположила Аманда, чувствовавшая дурноту.

Никто не воспринял этот инцидент всерьез.

Когда несколько минут спустя уборщица заглянула в гримерную, она была потрясена — манекенщицы лежали на полу.

Синди Вокер умерла на месте, Аманда прожила на несколько минут дольше — ее смерть наступила в машине „скорой помощи“.

Наверное, жители города Готэма помнят, какие разноречивые слухи поползли в связи с их гибелью. Кому-то оказалось выгодным опорочить имена девушек, бросив на них подозрение в употреблении наркотиков. Но хоть в одном справедливость восторжествовала: это позорное обвинение было снято с них признанием маньяка…»

Газета «Голос Готэма», по-своему обыкновению, уделила больше внимания не знаменитостям, а людям из толпы:

«34-летняя домохозяйка Л. была найдена мертвой в своей квартире, писалось там. — Учитывая показания соседей, полиция арестовала ее мужа, неоднократно угрожавшего отомстить ей за измену. Лишь более тщательно проведенная экспертиза смогла установить, что Л. стала одной из жертв загадочного Джокера.

Возникает закономерный вопрос: до каких пор мы еще будем терпеть бесчинства этого маньяка?»

Последний вопрос волновал, по-видимому, всех без исключения. В мэрию, в редакцию и в прочие учреждения, имеющие мало-мальское отношение к этому делу, письма приходили тоннами.

Не будет преувеличением сказать, что такой паники Готэм еще не знал.

Ни один человек не чувствовал себя в безопасности. Сначала распространился слух, что рискуют только женщины легкого поведения и актрисы, потом — вообще все женщины, и наконец, газеты принесли новые тревожные слухи: среди жертв Джокера появились и представители сильного пола. Казалось, от неожиданной и жуткой преждевременной смерти не застрахован никто.

Смерть с клоунской улыбкой гуляла по городу, отбирая себе «любимчиков».

Вместе с ней хохотал у себя дома сиреневый клоун.

— В эфире — «Хроника Готэма!» — вещала пожилая дикторша, пришедшая на смену разделившей участь Синди и Аманды Бетти. — Новые сообщения о яде, подмешанном в продукты. Тринадцать жертв. Кто такой этот загадочный Джокер?

Уже к вечеру эта же передача звучала так:

— Еще шесть смертей — и никаких улик. Чем торгует Джокер? В чем его система? Продукты пищевые, алкоголь или предметы косметики — лосьоны, дезодоранты, губная помада, полоскание для рта, одеколон — или, что еще хуже, — полное отсутствие системы?

Системы, казалось, не было. Ни в одном взятом на месте происшествия продукте (а работали полицейские как никогда тщательно) не удалось обнаружить следов яда — он был только в телах жертв.

— Мистика! — кричали оккультисты.

— Наказание Божье! — говорили во время проповедей священники — и количество их прихожан стремительно росло.

— Конец света! — шептали люди несчастного города. И пили. Иногда — в последний раз.

Многие готэмцы удирали. Некоторые, правда, возвращались с запасами продуктов, купленных в других городах.

Магазины опустели. Кое-кто из торговцев парфюмерией обанкротился, один из них, по слухам, покончил с собой.

Паника росла.

Надежда умирала.

Джокер веселился.

А в помещении мэрии окружной прокурор изо всех сил старался выдержать осаду.

Трещали телефоны. Трещали двери под напором журналистов и прочих заинтересованных граждан — а не заинтересованных в разоблачении этого кошмара, пожалуй, не было.

Больше всего прокурору не нравилось то, что приходилось отстаивать не свою личную точку зрения, которая совпадала с мнением большинства, а точку зрения мэра. Что поделать — за соучастие в управлении городом тоже нужно расплачиваться.

— В Готэме паника, — в тысячный раз сообщали ему, сопя в трубку, или заглядывая в глаза с тоской и надеждой.

— Мы устроим этот праздник! — стиснув зубы, отвечал он. — Даже если мне лично придется взять винтовку и выйти на улицу. Что бы там ни было, праздник состоится!

Его лицо выражало полную непреклонность. Выпяченная вперед челюсть говорила о том, что возражения тут бесполезны.

— Но этот сумасшедший травит нас!

— Вы слышите? Это ужасно!

Страдая в глубине души, окружной прокурор возражал снова и снова:

— Мы занимаемся этим делом…

Он не лгал. Делом действительно занимались. Вот только становилось ли от этого хоть кому-нибудь легче? Во всяком случае, не жертвам, число которых росло с каждым часом.

Зазвонил телефон, и Альфред, положив свою шляпу рядом на столик, взял трубку.

Обычно он предпочитал изображать автоответчик: хозяина не было дома, а разговаривать с посторонними старый слуга не любил.

— Брюс, привет, это Вики! — зазвенел в трубке мелодичный, несколько взволнованный девичий голосок. — Прости, я опоздаю на десять минут в музей. Увидимся там, хорошо? Ну, пока!

Вики дала отбой.

Она просто таяла от счастья, получив приглашение встретиться в ресторане городской галереи. И не только потому, что это место считалось благопристойным и престижным среди готэмцев. Какая девушка не будет счастлива, встречаясь с любимым человеком?

Да, с любимым — Вики уже не сомневалась в собственных чувствах. Несколько дней неизвестности чуть не свели ее с ума: даже общая паника обошла ее стороной. После той ночи ей порой казалось, что лучше умереть, чем расстаться с Брюсом.

Можно себе представить ее радость при получении маленькой записки.

Конечно, ей было бы приятнее, если бы Брюс написал ее от руки, а не напечатал. Но все равно Вики была счастлива…

«Как странно, — подумал Альфред, возвращая трубку на место. — Почему я ничего не слышал об этой встрече? Эх, молодость-молодость! Разве станет она впутывать старость в свои дела…»

Еще больше удивился Альфред примерно час спустя. Когда отсутствие хозяина показалось слуге слишком долгим, он не выдержал и решил ему позвонить.

Альфреду очень не хотелось подвести Вики, но он знал рассеянность своего хозяина во всем, что не касалось его основного дела. Когда дела поджимали, Вейн порой забывал обо всем. Сейчас он пребывал именно в таком состоянии.

— Алло, сэр! — начал Альфред. — Она сказала, что опоздает на встречу с вами на десять минут.

— На какую встречу? — удивленно переспросил Вейн.

«Ну вот, опять он заработался и забыл обо всем», — вздохнул старик, перекладывая трубку из одной руки в другую.

— В музее.

— Хорошо, спасибо, — несколько растерянно проговорил Брюс и вдруг словно спохватился. Теперь в его голосе сквозила явная тревога. — Подожди, Альфред! Мы же не встречаемся с ней сегодня!

Ответом ему послужило молчание.

Альфред не знал, что на это сказать.

Вейн не знал, что об этом думать.

Когда наконец промелькнувшее подозрение окрепло, ему показалось, что кто-то стукнул его по голове.

Вики сказала, что опаздывает, но не уточнила время встречи, значит, она уверена, что он пригласил ее, указав точно время.

Но так как он сам этого не делал, оставалось одно: кто-то пригласил ее туда от его имени.

Он не мог позволить себе принять это за простую шутку. Раз кто-то знал о его отношениях с Вики, значит, этот кто-то за ними следил. Может быть, он знал о них все. Или все о нем — что было еще хуже.

Теперь сомнений не оставалось: Вики в опасности, и он не знал даже, успеет ли ее предупредить…

Первым делом Джокер заказал себе личную гримерную. Он получал чувственное наслаждение, дополняя свое природное уродство штрихами яркого грима.

Уже все его приближенные знали: если он идет в гримерную, готовится новое дело.

На этот раз Джокер «украшал» себя тщательней обычного.

«Что-то мне это не нравится», — подумала Анни. Последнее время ее жизнь превратилась в сплошной кошмар.

Купание в кислоте изменило Джокера не только внешне, что-то надломилось у него внутри, и эта поломка с каждым днем принимала все более угрожающие размеры.

Анни готова была терпеть его уродство, в конце-концов она сама выбрала себе такую судьбу. Разве лучше был старик Гриссем с его дряблой кожей? Она могла перебороть тогда отвращение, и тем более смогла бы сделать это с человеком, чье тело не успело оплыть жиром и обмякнуть. Лицо… да что за пустяк чье-то там лицо! Она просто отдавалась ему с закрытыми глазами, а осязание помогало ей придумать совсем другой его образ. Вспомнить старый, неиспорченный, наконец.

Да, Анни смогла бы забыть о его уродстве, но сам Джокер не дал этого ей сделать.

Ревность или сумасшествие заставили его пойти на тот жестокий шаг, который Анни простить ему уже не могла?..

Какое право он имел сделать с ней такое? Кому она будет нужна, если надоест Джокеру?

По своей прихоти он лишил ее будущего, превратив в ничто ее единственный капитал.

Теперь она ненавидела его. Холодно, спокойно и трезво. Но это никак не отражалось на их взаимоотношениях.

Своей подлой выходкой он привязал ее к себе навсегда. Теперь Анни обязана разыгрывать пылкую любовь и нежную дружбу только для того, чтобы не остаться ни с чем. А по ночам трепетать от страха в ожидании, когда наскучит ему.

Анни улыбалась. Точнее, улыбалась маска, прикрывавшая с недавнего времени ее лицо.

— Джек, ты куда идешь? — ласково спросила она.

Джокер довольно усмехнулся. Он не сомневался в испытываемых ею чувствах, он на своем опыте ощутил бремя навязанного уродства, но игра в любовь доставляла ему удовольствие. Подыгрывают — значит, боятся. Боятся значит, ценят заслуги и уважают.

— Папочка собирается заняться искусством, дорогая! — игривым тоном ответил он.

Это означало, что Джокер собирается в городскую галерею.

В голубом платье Вики выглядела очаровательно. Она это знала, поэтому и выбрала его для встречи с Брюсом. Нокс не ошибался, отметив, что она расцвела в последние дни. Поэтому ее появление в зале ресторана, переходящего в галерею, сразу приковало к ней все взгляды.

Она вошла, легкая и стройная, словно влетела.

Почтительно поклонились ей стоящие у входа негры в ливреях.

Серьезный официант заспешил навстречу очаровательной посетительнице с видимым удовольствием.

Увидев его преданные глаза, Вики слегка улыбнулась.

— У меня здесь встреча с мистером Вейном! — заявила она.

Официант вежливо поклонился.

— Да-да, он еще не пришел, но ваш столик готов!

Вики последовала за ним, провожаемая восхищенными мужскими взглядами.

Столь заметное внимание чуть смутило ее, но через минуту она уже посмеивалась над своей застенчивостью. Именно так и должно было быть. Она молода, красива, влюблена: мир просто обязан был оценить это. Пусть смотрят — ей нечего стыдиться.

Немного смущала роскошь этого места. Здесь было куда меньше народу, чем тогда на приеме.

Музыканты в черных фраках старательно извлекали из своих инструментов все новые и новые звуки.

На столике горкой высились диковинные фрукты и неизвестные сладости.

Где-то совсем рядом висели на стенах полотна великих мастеров.

Ресторан и галерея соседствовали, как вечное с сиюминутным, что создавало особую прелесть и настроение.

«Брюс просто молодец, — думала Вики, удобно устраиваясь за столиком, — что пригласил меня именно сюда. Сама бы я до этого ни за что не додумалась».

Ей нравилось здесь все: и публика, совсем не такая претенциозная и шумная, как в других ресторанах, и светлый мрамор пола, и даже оркестр.

Не нравилось ей только то, что Брюса еще не было. Что за срочные дела заставляют его опаздывать?

С надеждой Вики вглядывалась в каждого входившего.

Постепенно радость сменялась легкой тревогой.

Через несколько минут Вики перестала обращать внимание на окружающую обстановку: она сидела и нервно барабанила пальцами по столу, раздумывая, не пойти ли ей позвонить Брюсу. Только то, что он мог находиться сейчас на полдороги сюда, удерживало ее пока на месте.

Наконец кто-то направился в сторону ее столика, Вики нетерпеливо подалась вперед.

Но это был всего лишь официант. В его руках был перевязанный ленточкой сверток.

— Мисс Вейл? — склонился он перед девушкой. — Это только что передали вам.

— Спасибо! — немного нервно ответила Вики.

Она была рада, что получила хотя бы известие. Но, с другой стороны, выходило, что Брюс не придет, иначе зачем ему передавать подарки через официанта?

Размышляя таким образом, Вики принялась осматривать коробочку. На ней была только короткая надпись: «Срочно».

Нетерпеливым движением Вики потянула ленту.

Перед ней лежал оранжевый респиратор с зеленой коробочкой фильтра.

К нему прилагалась записка:

«Наденьте это немедленно!» — гласила она.

Почти тотчас Вики почудился неприятный запах.

Секунду поколебавшись, она поднесла респиратор к лицу, что оказалось весьма вовремя.

То, что произошло потом, представлялось ей кошмарным сном.

Странный запах ей не померещился: кто-то пустил в зал газ — белесый дымок подтвердил это.

Почувствовав неладное, сидящие за соседними столиками начали вскакивать с мест, суетиться.

Споткнулся и растянулся на полу, разбив бокалы, официант.

Рванул на себе галстук, освобождая горло, полный почтенный джентльмен — и тоже осел на пол.

Другой вцепился в скатерть и стянул ее на себя, прикрываясь ею, как саваном.

Падали все. Молодые, пожилые, совсем старые… Газ не щадил никого.

Стала неровной и затем смолкла музыка — газ подобрался к эстрадной площадке. Беспорядочно мелькали смычки, опускались бессильные руки. Через несколько минут площадка покрылась неподвижными телами в черных фраках и ярко-белых манишках.

Валились люди. Падали столы. Кривились губы в беззвучном отчаянном крике.

Вики сидела ни жива ни мертва. Респиратор позволял ей вдыхать без вреда для себя отравленный воздух, но что творилось сейчас с ее сердцем! Ей приходилось уже видеть смерть: профессия приучила ее не закрывать глаза при встрече с мерзостями жизни. Но никогда Вики не видела, чтобы люди гибли вот так, в шикарном ресторане, безо всяких на то причин — без революций, без войн…

В разыгравшейся драме это было, пожалуй, самым страшным.

В то время, как Вики ошарашенно таращилась на измененный и наполнившийся смертью зал, а трупы мирно лежали, занимая всю его площадь, со стороны главного входа раздался шум.

Толстые двери галереи треснули под напором силы и впустили группу людей, предводительствуемых клоуном в сиреневом пиджаке, голубой рубашке и черных широких штанах. Можно было подумать, что в музей ворвались дикари.

Большинство из них было одето в черное, многие сжимали в руках автоматы.

— Господа! — сказал Джокер. — Давайте расширим наши горизонты!

Включили принесенный с собою магнитофон. Резкая, дергающаяся музыка наполнила высокие залы галереи.

Джокер пустился в пляс. Он чувствовал себя здесь хозяином, он отмечал свою новую победу.

— Быстро — кисть! — скомандовал он, вытанцовывая очередное па.

Услужливый Боб протянул ему малярную кисть и банку с краской.

Размашистым почерком Джокер вывел на ближайшей картине: «Здесь был Джокер» и захохотал над собственной шуткой.

Это послужило командой к общему разграблению… нет, разорению галереи.

Гангстерам Джокера незачем было похищать картины, хотя стоимость многих из них равнялась целому состоянию. В их глазах произведения искусства не имели никакой цены. Точнее, для них вся ценность картин состояла в том, что их можно было с удовольствием уничтожить. Уничтожая прекрасное, они мнили себя творцами, всеми овладело странное вдохновение «вдохновение наоборот».

Все темное и злое, завистливое и жадное выползло наружу: бей! круши! уничтожай!

Они работали исступленно, самозабвенно разбивая статуи на мелкие куски.

Лужи краски растекались на скромных испуганных полотнах.

Ничто не оставалось целым в тех местах, где проходили эти варвары.

Джокер шел впереди. Ему казалось недостаточным просто закрывать полотна новыми пестрыми слоями краски — в нем все-таки жил, хоть и сумасшедший, но художник. Он прекрасное превращал в уродливое: случайность не могла бы создать столь отвратительное. Даже в разрушении Джокер хотел продемонстрировать особый талант.

Окончив уничтожение первого зала, компания двинулась дальше, вверх по лестнице.

Оглушительно вопил магнитофон.

Мимо жуткого клоуна проплыл портрет президента. Джокер поднял было кисть и на него, но вдруг расхохотался с новой силой:

— Этот пусть живет! Похож на доллар!

Другим картинам повезло меньше…

«Что это? — спрашивала себя Вики, глядя на усеянный трупами зал. Надо бежать отсюда…»

Хотя последняя мысль была здравой, девушка оказалась неспособной привести ее в исполнение.

Ноги дрожали. Для того, чтобы понять свою беспомощность в теперешнем состоянии, можно было даже не вставать. Она знала, что не в силах сделать ни шагу.

За стеной что-то шумело, бесновалось, грохотало… Но все равно она знала, что не сможет сбежать.

Наконец, дверь распахнулась.

Вики только вздрогнула, узнав в вошедшем автора кошмара города Готэма.

«Ну, вот и все…» — почти равнодушно подумала она, уже готовая к наихудшему.

Джокер, паясничая, отвесил ей легкий поклон. Его глаза откровенно и жадно рассматривали ее. Вики стало не по себе. Вожделение некоторых людей кажется более страшным, чем смерть, а Джокер именно к таким и относился.

— Теперь это можно снять, — заявил он, присаживаясь напротив. Вики подчинилась. Респиратор успел порядком надоесть.

Как ни странно, с появлением Джокера ей стало спокойнее: неведомая опасность всегда страшит сильнее. Джокер был маньяком, убийцей, но видеть перед собой его было легче, чем невесть откуда взявшийся газ…

— О да, вы прекрасны! — воскликнул шут, впиваясь взглядом в ее открывшееся лицо. — В старомодном смысле… Но мы, наверное, сможем сделать вас более совершенной!

Вики посмотрела ему прямо в глаза: никакого другого оружия у нее не было.

Взгляда ее Джокер не выдержал и поспешно уставился на стол, туда, где лежал приготовленный для Вейна альбом с фотографиями.

— Это ваши фотографии? — заинтересовался он.

— Да, — несколько осмелев, ответила Вики. — Я встречаюсь с человеком, который хотел бы посмотреть мои работы.

Джокер хмыкнул.

Небрежно он взял альбом и принялся его листать. В основном там были студийные работы — портреты фотомоделей, снятые со вкусом и не без изящества.

— Чушь, — пробормотал он, глядя на первую же из них. — Чушь, чушь, его руки листали альбом, а на лице-маске застыло такое выражение, словно Джокер с трудом преодолевал отвращение. — Чушь… чушь… — очередной лист открылся на ливийской фотографии: на краю земляной насыпи лежал убитый. Его вид вызвал у Джокера явный интерес. — О! Это хорошая работа… Черепа… Трупы… Вы так хорошо это показываете!

От комплимента Джокера у Вики по спине пробежал холодок. Эти собственные фотографии вызывали у нее самой едва ли не отвращение — именно это они и должны были говорить читателю, а не вызывать восторг.

— Я тебе скажу вот что, — снова заговорил Джокер, возвращая альбом на место. — У меня просто не было времени задуматься, дорогуша, но в какой-то момент я вдруг понял, что просто обречен на величие! Ты же знаешь, как люди беспокоятся о своем внешнем виде — это привлекательно, это — нет… но для меня это все позади. Я теперь делаю то, о чем другие только мечтают, — он хвалил себя самозабвенно, казалось, слушатели были тут попросту излишни. Речь Джокера была обращена к самому себе. — Я занимаюсь искусством! Искусством смерти… Я — первый в мире артист убийства.

При этих словах Вики просто обмерла.

— Что вам нужно? — изменившимся голосом спросила она.

— Мой портрет на долларовой бумажке! — усмехнулся своей гадкой улыбкой Джокер.

— Вы, наверное, шутите?!

— Неужели похоже на шутку? — совершенно серьезно спросил ее Джокер. Он немного подался вперед, и Вики показалось, что она почувствовала жар от его горящих безумием глаз. — Послушайте, мы не должны сравнивать себя с обыкновенными людьми. Мы — художники… Вот, например, я сейчас представлю на твой суд одно великое произведение…

— Да? — Вики вложила в этот вопрос всю иронию, на которую у нее хватило сил.

— Ты будешь снимать мое новое искусство, — тоном, не терпящим возражений, объявил ей Джокер и гордо выпрямился, — ты присоединишься к авангарду! Анни!

Дверь снова приоткрылась, и в зал вошла молодая женщина.

Вики сразу отметила правильность ее фигуры: из Анни получилась бы неплохая фотомодель. Но лицо женщины было закрыто мертвенно-бледной маской с яркими карминными губами, делающими ее похожей на вампира.

— Джек, — капризным тоном заговорила она, — ты сказал, что я могу посмотреть, как ты будешь улучшать картины!

Джокер только отмахнулся от нее и усадил женщину в кресло напротив Вики.

Даже не видя ее настоящего лица, Вики ощутила идущие от нее волны ненависти.

— Почему она в маске? — встревоженно спросила Вики.

Джокер оскалился и посмотрел в сторону подружки.

— Ну, вообще-то это только набросок, — протянул Джокер, — Анни, покажись…

Повинуясь его команде, молодая женщина сняла маску, и Вики испуганно вскрикнула.

Лицо Анни, совсем недавно отличавшееся правильностью, пересекала косая полоса уродливого неровного шрама от ожога. Кое-где виднелись еще не зажившие до конца волдыри, но и без этого такое «украшение» вызывало отвращение у любого нормального человека.

Ожог был нанесен на лицо с таким расчетом, чтобы причинить внешности Анни максимальный урон, не повредив при этом ни глаза, ни рот.

— Она сделана в духе новой философии, — пояснил Джокер (Анни при этих словах поморщилась), — поэтому она, как и я, живое произведение искусства.

Вики сглотнула — эта сцена вызывала у нее тошноту, сдерживать которую было все трудней.

Ее реакция не удивила Джокера.

— Я, конечно, не Пикассо, — насмешливо заявил он, — но неужели вам не нравится?

Вики отвела глаза. Этот разговор надо было прекращать во что бы то ни стало. Обмануть, отвлечь Джокера… Она еще не знала, как это сделать, но точно знала другое: еще одной подобной демонстрации ее нервы попросту не выдержат.

— А чем же я могу вам служить? — дрогнувшим голосом поинтересовалась Вики.

— А! — Джокер артистически развел руками. — Я не потребую от вас ничего особенного… Анни, можешь удалиться! Вики… Вас ведь так зовут, дорогуша? Что мне от тебя нужно? Небольшая песенка, маленький танец… Музыку!

Тотчас магнитофон поднесли к Джокеру поближе. Главарь гангстеров вскочил, готовый закружиться в танце, и протянули руки к Вики.

— Черт побери! — нараспев протянул он. — Я сейчас на взлете!

— Скажите, а что вы знаете о Бэтмене? — взглянула ему в глаза Вики.

Она не ошиблась, считая, что упоминание о Летучей Мыши окажется для Джокера неприятным.

Шуту показалось, что кто-то влепил ему неожиданную пощечину.

— Правда? — невпопад выпалил он первое пришедшее на язык. — А как насчет нас с вами?

Он снова приблизился к ней. Вики с содроганием заметила, как влажно блестят его обнаженные десны.

Он смотрел на нее, тяжело дыша, мерзкое лицо придвигалось все ближе.

— Вы безумны! — не скрывая отвращения, произнесла она.

Вики понимала, что столь откровенное заявление может разозлить Джокера и поведение его станет непредсказуемым. Не исключено, что он убьет ее на месте. Но сейчас она предпочла бы даже такой выход.

Джокер взглянул на нее свысока.

«И эта туда же», — поморщился он. — «У них всех нет никакой фантазии, никакого размаха!» — презрительно подумал он.

«Что теперь будет!» — сжалась от страха Вики под его пылающим взглядом.

— Да нет, я… — начал Джокер довольно спокойно, но окончания фразы девушка не расслышала.

До сих пор Вики молча пятилась, теперь же встала, как вкопанная.

Слова Джокера заглушил невероятный грохот: двери рассыпались на десятки кусков, разлетевшихся во все стороны.

В воздухе просвистел тонкий трос, и острый конец его глубоко вонзился в потолок; секунду спустя, держась руками, за другой конец троса, в комнату влетел человек. За спиной, у него развевались громадные крылья.

От неожиданности Вики завизжала.

Оттолкнувшись от противоположной стены, Бэтмен продолжил свой полет. Теперь он направлялся прямо к столику Вики.

В последний момент Джокер не выдержал: лишь когда на него понеслось серо-черное тело, он отскочил в сторону и тоже закричал.

Говорить об охватившей остальных панике излишне, бандиты бросились врассыпную. Где-то далеко кричала Анни…

И снова Вики показалось, что она спит, но сон вошел в стадию перелома, когда кошмар отступает, и за ним начинается… у нее не было времени додумать, что именно.

Бэтмен встал возле нее. Вики смотрела на его фигуру широко раскрытыми, округлившимися от удивления глазами.

— Тону! Тону! Тону! — запричитал Джокер, стараясь паясничаньем прикрыть свое явное поражение.

Враг был слишком опасен и находился настолько близко, что он не осмелился разговаривать при нем более нагло. Купание в кислоте навеки врезалось в его память.

— Держись! — скомандовал Бэтмен Вики, подставляя свои плечи.

Почему-то при виде его плеч девушка ощутила безоглядное доверие к этому странному человеку, который мог быть даже чем-то большим, чем человек. Бэтмен казался ей в этот миг сказочным героем, спасителем, явившимся сюда исключительно из-за нее.

Она обняла его за плечи, восхищаясь им и удивляясь собственной смелости, и полетела…

Полет был очень недолгим, всего лишь до двери, но ничего более прекрасного ей не приходилось ощущать за всю свою жизнь.

Бэтмен подарил ей сейчас сказку.

Как только Летучая Мышь оказался вдалеке, Джокер вскочил на ноги, он снова ощутил себя хозяином положения.

Он — испугался? Да полноте, это вам просто почудилось… Так, чуть отошел с дороги, чтобы случайно не запачкаться — и все. Станет он бояться какого-то придурка в костюме летучей мыши!

Джек быстро огляделся: все вышло довольно удачно. Среди его подручных появление Бэтмена вызвало панику несравненно большую, чем его собственная. Скорее всего никто из них даже не заметил его испуга… которого не было, потому что не могло быть.

Уже уверенным и спокойным тоном Джокер скомандовал, показывая рукой вслед исчезнувшей паре:

— Достаньте мне эти замечательные игрушки!

Его приказ отрезвил бандитов. Первым пришел в себя Боб.

— Давайте все в машину! — поддержал он шефа.

Это послужило сигналом к самым большим гонкам, которые только видел Готэм-Сити.

Когда толпа гангстеров высыпала на улицу, Бэтмен и Вики уже садились в небольшой приземистый автомобиль неизвестной марки. Сразу после закрытия дверей его форма стала неожиданно меняться: он на глазах принял более обтекаемую форму и покрылся изогнутыми пластинами брони, превращаясь в подобие причудливого, стремительного насекомого.

Сразу несколько машин не менее совершенных, более крупных и обладающих мощнейшими моторами, ринулись за ним вслед, распугивая людей. Люди Джокера открыли пальбу.

Погоня с грохотом, рычанием и свистом пролетела мимо полицейского пункта. Вереница машин, преследующих нечто, на машину мало похожее, несказанно удивила ко всему привыкших стражей порядка.

В две секунды патрульные заскочили в свой автомобиль и присоединились к преследованию.

К визгу тормозов, свисту рассекаемого воздуха и выстрелам прибавился вой полицейской сирены. А дежурный уже набирал номер центрального управления уголовной полиции города.

— Внимание, говорят из участка 46-72, вы слышите, прием… На улице перестрелка между гангстерами, все — на автомобилях. Мы выслали им вслед свою машину, ждем подкрепления…

И тотчас со стоянки управления сорвались, вращая «мигалками», новые сине-белые автомобили.

«Ой, что будет!» — широко раскрыв глаза, думала Вики. Она ни разу еще не ездила с такой скоростью — от быстрой езды что-то застывало у нее внутри. Девушка смотрела то на полуприкрытое маской лицо своего таинственного спасителя, то вперед, на улицу, заполненную бешено мчащимися ей навстречу огнями — и не верила сама себе. Неужели и так бывает в жизни?!

Их ждало новое затруднение — машин на улице становилось все больше. Рявкали что-то вслед полицейские громкоговорители, их звук сливался в общий неразборчивый шум.

Приближение к более людным местам заставило Бэтмена немного сбросить скорость, впрочем, эта уступка была очень незначительной. Он больше выиграл от этого: впереди их ждал перекресток.

Вики вскрикнула, заметив, что из-за угла вынырнула машина, становясь поперек дороги. Возле нее поспешно тормозили другие полицейские машины.

Бэтмен чудом успел развернуть свой автомобиль, хотя пространство для подобного маневра казалось слишком ограниченным. Броня автомобиля разбила дощатую загородку, и на мостовую хлынула лавина капустных кочанов. Они сыпались на капот, крышу, пачкали стекла другим резко тормозившим машинам, с хрустом расплющивались под колесами, сбивая автомобили с правильного курса.

Лай полицейского громкоговорителя усилился — их догоняли.

Отсветы автоматных очередей по густоте огня стали почти сравнимыми со светом «мигалок».

На улице началась настоящая война.

Бэтмен снова развернулся и рванул к перекрестку. Отступать было некуда, боковые пути оказались отрезанными, но и впереди проход закрывался с неимоверной быстротой.

Вики негромко вскрикнула, когда автомобиль Бэтмена тряхнуло, и он влетел в кучу все прибывающего металлолома. Это означало одно: поездка закончена. Оставалось сдаться на милость полиции (Вики почему-то испытывала к этому варианту явную антипатию) или покинуть свое ставшее ненадежным убежище и удирать пешком. Пешком!

Стрельба из автоматов слилась в непрерывный треск и грохот…

Бэтмен выбрал второй путь к спасению. Он приоткрыл дверцу, выпихнул девушку и нажал какую-то кнопку.

Форма автомобиля снова стала меняться: металлические пластины начали наползать на лобовое стекло, пока не скрыли его целиком; втянулись внутрь небольшие крылья, предназначенные, по-видимому, для того чтобы помогать машине прижиматься к полотну дороги, увеличивая ее устойчивость; изменилась и сама форма — если до этого автомобиль напоминал насекомое, то теперь он «окуклился», превратившись в подобие неповоротливой приземистой черепахи.

— Бежим! — негромко сказал Бэтмен, перепрыгивая через металлические обломки.

Вики последовала за ним.

Впереди виднелся какой-то переулок, темный и пустой, как и все переулки в это время суток.

Бэтмен устремился туда.

— Они уходят! — завопил в своей машине Джокер. — Уходят!

— Все — за ними! — приказал Боб, и несколько гангстеров в своей черной униформе двинулись в погоню.

Машина Джокера остановилась чуть поодаль основной свалки; как истинный руководитель, он предпочитал наблюдать за событиями со стороны. Это позволило ему развернуться и направиться на поиски объезда.

Полицейским машинам повезло несколько меньше. Попав в пробку и прокатившись по капусте, многие «заклинились» среди машин, потеряв маневренность, но не боеспособность. Перестрелка, хотя и стала менее интенсивной, все еще продолжалась.

«Лишь бы он знал дорогу!» — думала Вики, мчась вслед за Бэтменом.

Давно уже ей не приходилось удирать с такой скоростью…

Внешне неуютный и мрачноватый переулок был теперь их единственным спасением. Во всяком случае для нее, чье тело не было покрыто загадочной пуленепробиваемой броней.

Бэтмен это понимал и бежал, отыскивая на ходу взглядом место, где можно укрыться.

То, что погони пока не было видно, не вводило их в заблуждение: когда спустя несколько минут позади послышался топот, Вики испугалась, но ничуть не удивилась.

— Вот они! — раздался позади крик.

— Черт побери!

— Скорее! Уйдут!

Вики прекрасно понимала, что не выдержит долго такого темпа.

Понимал это и Бэтмен. Неожиданно он затормозил, ища что-то глазами.

— Остановись, — приказал он, глядя куда-то вверх.

Над улицей виднелась пересекающая ее, как мостик, мощная металлическая балка.

Вероятно, ею и пользовались как мостиком, потому что она была ограждена металлическими прутьями.

Спереди из-за угла вынырнула машина.

«Мы пропали!» — зажмурилась Вики. Сильная рука Бэтмена неожиданно легла ей на плечо.

— Ты сколько весишь? — задал он, казалось бы, самый неподходящий в данной обстановке вопрос.

Вики ответила машинально, как обычно говорила подругам и слишком любопытным приятелям:

— Около пятидесяти…

— Ну, держись!

Его рука скользнула к поясу, украшенному стилизованным изображением летучей мыши — и неожиданно оттуда устремился вверх гибкий металлический трос.

Что-то звякнуло о металл — это «кошка» зацепилась за поперечную балку.

Не говоря ни слова, Бэтмен прикрепил устройство к талии Вики.

Нажатие кнопки, рывок — и девушка взлетела в воздух.

Она успела исчезнуть как раз вовремя — рядом скрипнула тормозами машина Джокера, раздалось несколько выстрелов, и Бэтмен опрокинулся наземь…

После нескольких попыток Вики удалось перекинуть ногу через бортик ограждения, и она повалилась в узкую холодную ложбинку, ожидая, когда придет в себя скачущее сердце. Ему же понадобилось удивительно мало времени — всего около тридцати секунд. Вики даже не ожидала, что ее нервы настолько хорошо подготовлены в подобным неожиданностям.

Теперь она находилась в самом выигрышном положении — в положении зрителя.

Мысль эта вызвала укол совести: спаситель-то ее остался внизу!

Вики приподнялась и посмотрела вниз.

Положение Бэтмена нельзя было назвать завидным: он лежал на спине, люди в черном окружали его со всех сторон.

«И это — из-за меня!» — вдруг с неожиданной горечью осознала Вики.

Дверца машины приоткрылась, и оттуда вышел Джокер.

Вряд ли стоит описывать его ликование при виде поверженного врага. Бэтмен изуродовал его, так пусть теперь получит свое сполна! Уж он придумает, как продлить его кончину.

— Что это такое? — протянул он, разглядывая ненавистного человека-Летучую Мышь. — Что случилось?

Даже победа над Гриссемом и показательное уничтожение Тодди не доставили Джокеру столько удовольствия, сколько он получал сейчас.

— Что это за тип? — наклонился над Бэтменом и Бобби. — Ну-ка проверим его бумажник!

Шутка Джокеру понравилась, он наградил помощника подбадривающим взглядом.

Другой гангстер склонился над Бэтменом, ощупывая его одежду — и вдруг хмыкнул:

— Минуточку!

— Что?

— Что это? — гангстер, похоже, был чем-то искренне удивлен.

В этот момент сменилось настроение и у Вики. Не то чтобы она перестала ощущать тревогу за Бэтмена, в ней просто взыграло профессиональное любопытство. Ведь, если на то пошло, она приехала в этот город с единственной целью — раскрыть тайну лежащего внизу человека. Так неужели же она откажется от этого?! Ради чего? Ему все равно сейчас не помочь. Будь это возможно, Вики не колебалась бы ни секунды. Но она сама была беззащитна, и потому могла только наблюдать.

Так что же мешало ей теперь воспользоваться случаем и узнать все?

— Кажется, доспехи! — объявил гангстер.

— Все-таки это человек! — обрадовался Боб, которому было немного не по себе.

— Сними с него маску! — приказал Джокер.

Вики напряглась. Неужели она увидит сейчас его лицо? Нет, слишком большое расстояние… Вот, если бы фотоаппарат…

«Он же всегда со мной!», — вспомнив, обрадовалась она.

Достать фотоаппарат и навести на резкость не заняло много времени, гангстер успел только нагнуться и приподнять маску с лица.

Дрожа от волнения, Вики сделал свой первый снимок.

«Лишь бы получилось!» — подумала она, и боль за беззащитного Бэтмена с новой силой кольнула ее сердце.

— Ну-ка, посмотрим, кто это! — шагнул вперед Джокер.

(В этот момент Вики сделала второй кадр).

Разглядеть лицо Бэтмена Джокер не успел.

Неожиданно лежащий сжался как пружина, и его нога с силой ударила в ухо ближайшему гангстеру. От удара бандит потерял равновесие и отлетел в сторону.

Изящным и легким прыжком Бэтмен перекувырнулся и встал на ноги.

Маска вернулась на место: он снова был одет «по всей форме» и готов к бою.

Джокер среагировал мгновенно: пока падал по-лучивший удар в челюсть Боб, он вскочил в машину и захлопнул за собой дверцу.

Но до победы Бэтмену было еще далеко: к месту драки уже спешил новый противник.

Бэтмен сразу оценил, что перед ним не дилетант. Он не ринулся сразу в драку, а встал в стойку в нескольких шагах от противника. В руках гангстера блестели длинные ножи, похожие на короткие мечи.

У Вики при виде этого зрелища перехватило дух, но все же она нашла в себе силы сделать еще один кадр.

Бандит играл оружием, как жонглер шариками. Блестящие лезвия с непостижимой быстротой мелькали в его руках.

На Бэтмена эти грозные приготовления не произвели, казалось, никакого впечатления. Спокойным и твердым шагом он начал приближаться к противнику.

Сама стычка произошла мгновенно.

Человек с ножами сделал резкий выпад, Бэтмен поставил блок рукой. Любой нормальный человек на его месте остался бы без руки, но доспехи Бэтмена были сработаны на славу: разлетелся нож.

Разделаться с доморощенным ниндзя не составило Бэтмену никакого труда.

Вики запечатлела на пленке, как «ниндзя» падал, сбитый с ног сокрушительным ударом.

Дожидаться новых врагов Бэтмен не стал: несколькими прыжками миновал переулок и выскочил снова на улицу, где полиция заканчивала разбираться с засевшими в машинах гангстерами.

Почти никем не замеченный, он добрался до своей машины-«оборотня» и нырнул через приоткрывшуюся в броне щель. Дорожный каток, в который упирался передний бампер его автомобиля, слегка качнулся, когда он дал задний ход.

В это же время из переулка вылетела и умчалась во тьму машина Джокера.

Схватка осталась позади.

«Интересно, как я отсюда слезу?» — подумала Вики, впервые вспомнив о себе.

Теперь эта задача показалась ей не такой уж легкой: с одной стороны балка упиралась в глухую стену, до земли было не менее двадцати метров, а идти в другую сторону Вики не могла, потому, что у нее от высоты кружилась голова.

«Надо не смотреть вниз!» — решила она наконец и встала на четвереньки.

Теперь, когда опасность миновала, она в полной мере ощутила страх, все происшедшее казалось ей теперь нереальным. Вики прислушалась: впереди что-то двигалось.

Замирая от страха, Вики подняла глаза и вздохнула с облегчением: перед ней стоял Бэтмен.

Он улыбался.

— Ты весишь немножко больше, чем пятьдесят фунтов, — полушутя заметил он.

Вики тоже улыбнулась ему в ответ. «Я имела в виду — пятьдесят килограммов», — подумала она.

— Не важно! — прошептала девушка.

В этот момент она была счастлива…

«Кто ты, Бэтмен?» — безмолвно спрашивала Вики, вглядываясь в измененный остроносой маской профиль.

Автомобиль мчался по лесной дороге со все возрастающей скоростью: деревья на обочине слились в одну сплошную полосу.

«Машины не могут ездить так быстро!» — Вики вспомнила и то, как напугал ее автомобиль Бэтмена, когда он подъехал к ним, повинуясь приказу дистанционного управления. На какую-то секунду ей показалось, то машина попросту задавит их обоих, но она остановилась в нескольких сантиметрах от них.

Теперь они летели — сложно было назвать иначе езду с такой скоростью.

Странным был и лес: рыжеватые, голые стволы деревьев, удивительно неровные и изогнутые, уходили в сторону часто в самый последний момент. Разлетались во все стороны из-под колес, как рыжие и зеленоватые брызги, сухие листочки — осень в этом году пришла рановато.

«И все же, кто ты?» — вглядывалась Вики в незащищенную часть лица Бэтмена. Ощущая на себе ее взгляд, он специально выпячивал подбородок, искажая свои черты, чтобы не быть узнанным.

Вики старалась запомнить все, начиная с особенностей кожи. Она была обыкновенной — мужской, чуть грубоватой, но ровной, без шрамов, царапин, прыщиков: никакой зацепки, чтобы вычислить ее обладателя в обыденной жизни. Немного информации давали и жесты: Бэтмен свел их к минимуму, может быть, из-за того, что их сковывали доспехи.

— Куда мы едем? — не выдержала Вики.

— Неважно, — ответил Бэтмен.

«А голос его мне кого-то напоминает… Хотя, наверное, я ошибаюсь…» — отметила Вики про себя.

Она отклонилась немножко в сторону и оперлась подбородком на руку, так разглядывать спутника было удобней.

Тем временем автомобиль вырулил из леса на мокрую асфальтовую трассу. Бэтмен еще увеличил скорость. С каждой секундой машина неслась все стремительней. Вики стало казаться, что она просто оторвалась от земли и мчится над ней, не дотрагиваясь колесами до покрытия шоссе.

Она была недалека от истины: за автомобилем тянулся огненный хвост реактивного выхлопа. Теперь вряд ли могла бы найтись другая машина, способная потягаться с этой в скорости: для этого понадобилась бы уже ракета.

Неожиданно Вики вскрикнула: автомобиль мчался прямо на стену.

«Бэтмен — сумасшедший! Он — самоубийца!» — содрогаясь от ужаса, «догадалась» она.

Стена приближалась. Когда столкновение уже казалось неизбежным, Вики закрыла глаза, но… ничего не произошло.

То, что она приняла за сплошную глухую стену, было на самом деле дверью в длинный полутемный туннель.

Теперь автомобиль несся по нему, постепенно сбавляя скорость. Поняв, что их жизни ничто не угрожает — во всяком случае в ближайшие несколько минут — Вики с облегчением вздохнула и снова оперлась на руку, разглядывая прикрытое маской лицо.

Бэтмен был невозмутим.

Туннелю, казалось, не было конца. Мелькали его отдельные секции, по большей части освещенные рыжеватым светом, в отличие от темных участков, где господствовала синева.

«А ведь он везет меня к себе!» — догадалась девушка, и сердце ее забилось чаще.

Спаситель вез ее в свой дом — или сумасшедший тянул в свое логово?

«Спаситель!» — решительно сказала Вики себе. — «Мне так легче… Все равно ведь сбежать невозможно!»

Она была права — выпрыгнуть из автомобиля при такой скорости было невозможно, в лучшем случае она отделалась бы десятком переломов…

Наконец скорость машины уменьшилась настолько, что можно стало различить рельеф пролетающих мимо стен.

Автомобиль остановился в пещере, которая могла быть как естественной, но хорошо обработанной, так и искусственной, но стилизованной под естественную.

Стены пещеры были гладкими, за исключением двух-трех участков с малообработанной породой. Неровный потолок выглядел совершенно естественно.

— Приехали, — сообщил Бэтмен. Тотчас верх кабины отошел в сторону, выпуская их наружу.

Бэтмен легко спрыгнул на землю, предложив Вики помощь.

Вики встала на металлический круг пола с прорезанной в нем же круговой щелью, словно циркулем описывающей автомобиль.

Бэтмен прошел к стене, противоположной от входа, и поманил Вики к себе.

«Пусть. Будь что будет!» — зажмурилась девушка и шагнула в его сторону.

Только тут она заметила, что круг, очерчивающий машину, не сплошной: две узкие полосы устремлялись к стене, рисуя неширокую дорожку. Со стороны выхода такой дорожки не было, зато чуть дальше Вики заметила еще одну концентрическую окружность, на этот раз пролегающую неподалеку от стен пещеры.

— Осторожно! — предупредил девушку Бэтмен, и Вики интуитивно догадалась, что он говорил о на необходимости покинуть средний круг.

Шаг — и Вики уже стояла возле стены, вдыхая пахнущий особой пещерной сыростью воздух.

Бэтмен откинул какой-то щиток и потянул на себя странный, удивительно несовременный по сравнению с конструкцией автомобиля рубильник. Раздалось шипение, скрип механизмов, и средний круг уплыл вниз, оставляя лишь полосу у стены — она заканчивалась где-то посередине пещеры — и внутренний круг со стоящим на нем автомобилем.

Путь назад был отрезан.

— Пошли, — коротко бросил Бэтмен, вступая на лестницу. Вики ничего не оставалось, как последовать за ним.

Они спускались долго, время от времени переходя с лестницы на лестницу по шатким металлическим мостикам.

«Как в кино! — думала Вики. — Честное слово!»

По мере приближения ко дну пещеры в ней нарастал какой-то шум, явно не механического происхождения. Казалось, кричит и буянит, хлопая крыльями, невидимая стая птиц. Лишь ступив наконец на твердую землю, Вики догадалась: кричали летучие мыши.

Бэтмен остановился возле одной из клеток. Ее обитательница молча висела вниз головой. Серая шерстка на маленьком тельце слегка лоснилась хозяин, видимо, хорошо заботился о своих подопечных.

Хотя выражение лица Бэтмена было надежно спрятано под маской, Вики готова была поклясться, что он смотрел на летучую мышь задумчиво.

— Летучие мыши… — подтвердил ее догадку голос. — Да, только они знают, как выжить в этом мире…

От этих слов по спине Вики пробежал легкий холодок. Нет, она испугалась не Бэтмена, тяжелой показалась сама мысль о жизни в том мире, где необходимо думать о выживании. Хотя Бэтмен не открыл ничего нового, он просто четко сформулировал человеческие взаимоотношения со всеми встречающимися в людском мире гадостями…

«Должно быть, ему в свое время сильно не повезло», — почему-то подумала Вики и удивилась собственным мыслям. Конечно, только несчастье могло породить такого странного мстителя, борца-одиночку. Ночные животные — не случайно же Бэтмен выбрал для себя непопулярный среди людей образ всегда приходят из тьмы, в некотором смысле они являются ее порождением. Значит, тьма худших человеческих поступков и отношений вызвала его к жизни, а раз так, стоит ли заглядывать в нее нормальному человеку?

Нормальному, может, и не стоит. Но кто сказал, что репортеры, превратившие лазанье по темным дырам мироздания в свою профессию, относятся к таковым?

Мысль эта показалась Вики блестящей. Если перебрать все трагедии, преступления, после которых остались «заинтересованные частные лица», способные через годы пронести свою боль, наверняка рано или поздно удастся наткнуться на нужного человека.

Вики без труда составила себе перечень черт, по которым его нужно будет искать: сила характера, физическая подготовленность, самые разнообразные научные познания — вся амуниция Бэтмена указывала на работу узконаправленного технического ума — и, наконец, средства, достаточные для того, чтобы воплотить все эти идеи в жизнь. Вики не была специалистом в автомобильной технике, но она догадывалась, что машина, подобная «Оборотню» Бэтмена, стоит немало. Не всякий миллионер может позволить себе сделать машину по индивидуальному заказу. Итак: сильный характер соответствующий повод — наличие средств.

«Я все же вычислю тебя, Бэтмен», — усмехнулась про себя Вики, следуя за ним по лестнице.

После экзотической пещеры с летучими мышами возникшая перед девушкой комната показалась ей декорацией из другого спектакля — Бэтмен привел ее в настоящий компьютерный центр.

Перед главным дисплеем располагалось высокое кожаное кресло, в него и опустился Бэтмен, включая на ходу всю свою аппаратуру.

Вики оперлась руками на ближайшую металлическую конструкцию непонятного назначения.

На экране высветились ряды цифр, заработал принтер, и через секунду Бэтмен уже протягивал изумленной девушке какие-то листы.

— Что это все значит? — выдохнула она.

Бэтмен повернулся в ее сторону и сквозь прорези в маске заглянул ей в глаза. Взгляд был долгим и испытующим.

— Полиция ошибается, — спокойно, но с нажимом выговорил он. — Они ищут какой-то продукт, — Вики не сразу поняла, что речь идет об отравлениях, но догадка быстро пришла к ней. — Но Джокер подмешал сотни различных химических веществ в разные продукты.

Напоминание об этом вызвало у Вики новый приступ страха, будто только сейчас она поняла, что возможность умереть от загадочного яда есть и у нее лично.

— Тогда… — проговорила Вики, — все отравлено… Мы все погибнем!

«Зачем он говорит об этом? Чтобы я лучше прочувствовала обреченность?» — возмутилась она про себя.

— Нет, — возразил Бэтмен, будто прочитав ее мысли, — яд действует только тогда, когда смешивают его отдельные компоненты. Лак для волос один не опасен, но лак с дезодорантом может быть смертелен.

«Он ученый… Я не ошиблась!»

— Как ты догадался? — вырвалось у Вики. От изумления она даже не заметила, что допустила фамильярность.

— Передай это прессе, — ушел от прямого ответа Бэтмен, и встал.

Вики опустила голову. Конечно, передать материал было несложно любая газета ухватилась бы за такую сенсацию, но… Для этого нужно было, чтобы редакторы признали достоверность этого материала.

— У меня могут быть сложности, — мягко начала она. Вики не хотелось разочаровывать Бэтмена слишком резко. — Многие считают тебя таким же опасным, как и Джокера.

Она снова оперлась о конструкцию, от которой отошла, чтобы взять документы.

— Ненормальные! — Бэтмен произнес это с таким искренним удивлением и наивной обидой, что Вики еле сдержала улыбку.

— Некоторые говорят то же самое о тебе! — сказала она, лукаво глядя на странного человека, спасшего жизнь ей и собирающегося спасать других невинных от загадочного яда, подмешанного в продукты маньяком.

Бэтмен горько вздохнул.

«Чудак! — улыбнулась Вики. — Мы порой не понимаем людей самых обыденных и простых, таких как мы сами, а ты хочешь, чтобы все спокойно отнеслись к твоему маскараду и невероятному для нашего прагматического века благородству? Конечно, ты ненормальный! Ну кто сегодня сможет поверить человеку, ни с того ни с сего вырядившемуся в костюм Летучей Мыши да еще и наделенному невероятной силой. Правда последнее само по себе может насторожить кого угодно!»

— Ну давай смотреть правде в глаза, — проговорила она сдержанно, но приветливо. — Ты же не совсем нормален, так ведь?

Наверное, лишь один человек из миллиона смог бы произнести эти слова, не вызвав в ответ возмущения: но Вики была именно таким человеком.

Бэтмен заговорил снова, и в его голосе звучала легкая ирония:

— Это и не совсем нормальный мир, — произнес он, и добавил, довольно точно копируя ее интонацию: — Так ведь?

Вики покачала головой.

— Зачем ты привел меня сюда? — поинтересовалась она, не сводя с Бэтмена глаз. — Ты ведь сам мог передать материалы прессе.

— Ты права, — согласился он. — Но у тебя есть кое-что еще, что нужно мне.

— Что?

Улыбаясь, Бэтмен показал на фотоаппарат: он не собирался раскрывать свое инкогнито.

Сопротивление было бесполезно, и вскоре Вики по дороге домой сокрушалась: «Уж лучше бы он бросил меня на той балке! Какой шикарный материал пропал по его вине! Вот что значит связываться с ненормальными!..»

Единственное, что ее утешало в этой ситуации, так это расшифрованный Бэтменом код ядов.

«Ну, ничего! — мысленно грозила своему спасителю Вики. — Я еще доберусь до тебя! Я не я буду, если твои фотографии не украсят в скором времени „Голос Готэма“!»

Дома на Вики напала тоска. Прямо в одежде она бросилась на кровать и улеглась поперек, потом перевернулась на спину и уставилась в потолок.

«Ну что это за проклятый мир, — думала она, разглядывая люстру. Одни мужчины ведут себя, как идиоты, зато ненормальные ведут себя, как настоящие мужчины! Бэтмен прав — весь наш мир сошел с ума!»

От этих странных размышлений ее отвлек телефонный звонок.

Она резко развернулась и вцепилась в трубку.

Вики не знала, чей голос хочет услышать сейчас: извиняющийся Брюса или ровный и холодный Бэтмена. Она была сильно разочарована, поняв, что звонит ей всего лишь старина Нокс.

— Вики, где ты была? — взволнованно осведомился журналист. — У тебя все в порядке?

«У меня — да, а вот со мной!» — мысленно простонала Вики…

— Хочешь, чтобы я к тебе приехал?

Последний вопрос вывел ее из себя окончательно. Ну кто стерпит, когда вместо загадочного доброго Брюса или еще более загадочного мужественного Бэтмена судьба норовит подсунуть какого-то Нокса? Он, конечно, неплохой парень…

— Нет! — едва не взмолилась Вики, но тут же взяла себя в руки. — Нет, Эл! — немного помолчав, она добавила: — Слушай, если я что-то передам, сможем мы успеть в вечерний номер?

Да, ничто так не выбивает дурь из головы, как упоминание о работе! Одно слово — и Вики стала прежней, рассудительной, деловитой и почти бесстрашной добытчицей сенсаций.

Похоже, такая же перемена произошла и с настроенным на лирический лад Ноксом.

— А это горячий матерьяльчик? — осведомился он.

— Да, еще какой! — заверила она и услышала на другом конце провода:

— Эй, приготовьтесь, будет материал!

— Пока, — печально улыбнулась Вики, возвращая трубку на место.

Теперь она могла оценить свои приключения более трезво. Что это в самом деле за дурь — вспоминать о Бэтмене в такой манере? Какая порядочная женщина станет грезить о ненормальном! Она сама сказала ему, что надо смотреть правде в глаза, так почему бы ей не последовать собственному совету?

«Все мужчины — ненормальные, — пришла она наконец к выводу, — и Брюс тоже. Пора с ним рвать… И сделаю я это вовсе не из-за того, что мне попался некто более сильный и привлекательный. Просто мне надоело иметь дело со всякими психами. Вот и все…»

И снова запестрели яркие газетные заголовки:

«Тайна Джокера раскрыта!», «Бэтмен приходит на помощь!», «Как выжить в готэмском кошмаре?»

Никогда еще газета «Голос Готэма» не продавалась так хорошо. Редактор потирал руки от удовольствия: еще одна такая сенсация — и он оставит своих конкурентов далеко позади!

Да, какие бы катаклизмы не потрясали наш мир, всегда найдутся люди, способные извлечь из них ту или иную выгоду!

Уже на следующий день «код Джокера» стал «тайной», известной всем: его растиражировали и другие печатные издания, а к вечеру не осталось в стороне и Готэмское телевидение.

— Бэтмен расшифровал код Джокера! — радостно вещал диктор. Избегайте следующих комбинаций: дезодоранты — с детской присыпкой, губная помада — лак для волос…

Заслышав это, люди хватались за ручки и карандаши, и лица их светлели, как у преступника, получившего неожиданное помилование.

Лишь один человек в городе испытывал чувства совершенно противоположные…

Поначалу Джокеру казалось, что наступил конец света. Уж лучше бы Бэтмен снова заставил его искупаться в кислоте!

Главной силой этого зловещего шута должен был стать общий страх. Джокер вовсе не был настолько уж ненормальным, как могло показаться со стороны. И политики иной раз прибегают к подобным методам, правда, не в столь откровенной форме.

И все же вмешательство Бэтмена именно в такой форме оказалось для новоявленного хозяина города полной неожиданностью. Джокер понял бы, если бы тот совершил налет на его штаб, убил десяток его сообщников, попытался прикончить его самого, наконец. Но чтобы тот разгадал его сокровенную тайну?

Такая наглость выходила уже за все разумные пределы.

«Месть, только месть!» — скрипел зубами Джокер, то бледнея, то краснея от ярости.

В списке не было пропущено ничего: Джокер готов уже был заподозрить измену в собственном окружении, если бы не одно «но» (на этот раз более уместное) — о коде ядов никто, кроме самого Джокера, не знал. Но не мог же он подозревать самого себя?!

«Проклятое чучело!» — бесновался жуткий клоун. — «Сперва он уводит мою девушку, потом ставит палки мне в колеса!»

— Весь Готэм ломает голову, — продолжал вещать наглый диктор, Бэтмен, кто он — друг или враг?

Эта фраза оказалась последней каплей в чаше терпения Джокера.

С диким воплем он вскочил с места и разрядил в экран свой пистолет.

Диктор умолк.

Джокер тихо замычал, словно у него заболели зубы, и, наконец, изрек:

— Я дал название своей боли — это Бэтмен!

Вошедший в этот момент Боб замер на пороге — в лексиконе шефа это было что-то новенькое. До сих пор Джокер предпочитал именовать Бэтмена не иначе, как ублюдком. Сравнение с болью было в своем роде повышением акций противника.

— Ну что ты смотришь? — обернулся к Бобу Джокер. — Надо быть сильным, чтобы начинать бой. — Развернувшись, он стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — У нас есть Летучая Мышь, которую я хочу убить. И мне нужно почистить свои коготки…

Не нужно было быть психологом, чтобы понять: никогда еще Джокер не готовился к сражению так серьезно. Значит, серьезным должен был стать и неминуемый бой между двумя непримиримыми противниками.

Тем временем в помещении, в котором Вики без труда узнала бы пещеру Бэтмена, правда, приведенную в несколько более культурный вид, сидели двое.

Правильней было сказать, что сидел только один из двух присутствующих: Брюс Вейн расположился в кресле, закинув ноги высоко на стол. Так он всегда любил отдыхать после тяжелых тренировок или просто сильных физических нагрузок.

К нему подошел Альфред, протягивая чашку кофе. От напитка поднималась струйка пара.

— Сэр, мисс Вейл опять звонила! — сообщил он. — Я хочу сказать, что ваше поведение только усиливает ее желание…

«Ты прав… Но я сам не знаю сейчас, чего я хочу: чтобы она забыла обо всем или пришла ко мне, уже узнав все! Вот уж вопрос, на который я поистине не смогу найти ответ самостоятельно».

— Она очень упорна, — вел свое Альфред.

— Ты прав, — отозвался Брюс, отпивая кофе.

«И что я в таком случае должен делать? — спросил он себя. — Глупо полагаться на слепой случай. — Судьба — это такой партнер, с которым за игральный стол лучше не садиться. Или, если делать это — так со своим козырным тузом в рукаве. Так что же мне выбрать? Если признаюсь, я могу ее потерять. Она сочтет меня обыкновенным сумасшедшим: Вики ясно дала мне это понять. Скрыть? Это еще невыносимей. Она рано или поздно докопается до истины — и вот тогда уже прощения не будет… Значит, признаться ей во всем будет честней. Вот только хватит ли у меня на это сил?»

— Мы уже могли бы сказать ей правду… — поддержал его мысли Альфред.

«Сказать правду — и потерять, — ощутил боль Вейн. — Но все равно это лучше. Чем дольше тянешь, тем хуже все это может закончиться. В конце концов, мужчина я или нет?! Настоящее мужество не в том, сумею ли я вступить в драку или даже победить в ней. Оно проверяется вот в таких ситуациях. Ну, Брюс, держись — сейчас тебе предстоит самое серьезное из испытаний…»

Звонок в дверь застал Вики врасплох.

«Нокс», — подумала она, подходя к двери — и, разумеется, ошиблась.

— Входите!.. — нетерпеливо крикнула она на полпути. — Я уже иду открывать!

Дверь распахнулась. На пороге возник Брюс.

«Вот так здрасьте!» — поразилась Вики, совсем не ожидавшая его увидеть после всего происшедшего.

— Привет, — слегка смутился он, разглядывая девушку. — Можно войти?

Все еще не оправившаяся от удивления Вики кивнула.

В этот момент она показалась Вейну прекрасной, как никогда — вместо вечернего платья на ней было повседневное, черное, плотно облегающее фигуру и подчеркивающее формы. Может, она проигрывала сейчас в роскошности, но зато выигрывала в элегантности.

Но особенно понравилась Брюсу небольшая деталь ее прически: сбоку, над ухом, Вики заплела тоненькую косичку, почти не отличающуюся с первого взгляда от обыкновенной, выбившейся из прически прядки: она избавляла стиль от излишней официальности.

Квартира девушки оказалась на удивление просторной и светлой. В ней все было на грани — свидетельство в «вкусе высшего пилотажа».

— Хорошая у тебя квартира, — смущенно проговорил Брюс. — Много места…

Вики молчала. Она усиленно старалась сейчас разобраться со своими чувствами.

Вот он пришел, тогда, когда его уже не ждали… Что полагается делать а таких случаях? И что ей самой хочется сделать? Прогнать? Отругать? Оставить?

К своему удивлению, Вики действительно не знала, на чем остановиться.

Не легче было и Брюсу. При виде Вики страх потерять эту девушку, ставшую ему такой близкой, вырос и лишал его теперь возможности говорить на эту тему спокойно.

«Я должен сказать это… — твердил он себе, пряча растерянный взгляд. — Должен!»

— Вики, послушай, — начал он, чувствуя, как пересыхает в горле, — я просто обязан… — слова терялись на ходу, дразнили и исчезали, — кое-что прояснить…

«Мямля!» — разозлилась Вики. После уверенных действий Бэтмена все мужчины казались ей никчемностями, и Брюс сейчас только усиливал своей нерешительностью это впечатление. Если бы он пришел в ее дом, как хозяин, если бы первым накричал на нее, она, наверное, простила бы ему все. Запинаясь и смущаясь, он только сердил ее все больше и больше.

В какой-то момент ее раздражение достигло своего предела.

— Кто, ты думаешь, ты есть? — обрушилась она на Вейна. — Я звонила тебе, звонила… Ты соврал мне, что уезжаешь из города, обманул меня!

«Так, теперь придется объяснять еще и это… А я так надеялся, что Вики меня правильно поняла!» — обреченно подумал он, соображая, какая формулировка подействует на девушку сильнее.

— Сказать — почему? — попробовал наладить контакт он, но промахнулся.

Остановить разгорячившуюся Вики теперь смог бы разве что сам Бэтмен во всем своем парадном облачении.

— А хочешь я тебе скажу? — с вызовом оборвала его она. — Ты пригласил меня поужинать, я пошла… Я думала, что между нами что-то есть, даже переспала с тобой, а потом ты попросту не отвечал на мои звонки! Ты какой-то придурок!

От волнения щеки Вики раскраснелись, что только увеличило ее привлекательность.

«Нет, так дело не пойдет! — рассердился и Вейн. Правда, гнев его был обращен на себя. — Что касается ресторана, так это разобраться несложно, а вот все остальное… Неважно: сейчас главное — заставить ее выслушать».

— Ты права, — сухо сказал он, давая Вики возможность оценить происшедшую с ним перемену. Для этого требовалось какое-то время. — Ты хорошая девочка, и очень мне нравишься, — теперь Брюс бросал слова словно свысока. По мере того, как он говорил, гнев Вики убавлялся, но он считал, что этого пока недостаточно. Полностью привести ее в чувство могла только откровенная грубость. — Но теперь заткнись! — после последнего слова Вейн выдержал некоторую паузу. — Так… Я должен тебе кое-что сказать.

Присмиревшая Вики смотрела на него округлившимися глазами.

— Ну вот, — уже не так уверенно продолжил он, — ты же знаешь, как… — слова разбегались во все стороны, как тараканы, и поймать нужные становилось невозможно. — У людей есть разные стороны характера, но иногда человеку приходится вести двойную жизнь…

Если «заткнись» произвело эффект, последнее заявление разрушило все. Вики была женщиной и знала, чем в девяноста девяти из ста заканчиваются такие вступления.

«Ну, конечно, — горько усмехнулась он. — Я могла бы и раньше догадаться!»

— Все ясно, — выговорила она. — Ты женат.

От удивления Брюс едва ли не потерял дар речи. Он не мог и вообразить, что его слова будут истолкованы именно так прозаически.

— Да нет, — растерянно пробормотал он, но потом усилием воли заставил себя продолжить решительней и резче. — Нет! С чего ты взяла?! Я не женат, — и снова запнулся. Сказать: «Здравствуй, Вики, я — Бэтмен!» казалось ему просто глупым.

Но разве вся эта ситуация не была изначально глупой?

«Увертки! — обругал он себя, — все ситуации глупы, и каждая по-своему. Я создал эту — я и должен искать из нее достойный выход, иначе грош мне цена…»

— Видишь ли… Моя жизнь на самом деле очень сложная. — («Конечно, мысленно согласилась Вики, — у тебя дичайший комплекс неполноценности!»). — Ну, хорошо, послушай же… Ты знаешь, как нормальный человек встает, собирается на работу, завтракает, целует кого-то на прощание и идет на службу. Ну, ты понимаешь…

— Нет, — язвительно ответила Вики. Она не любила вникать в пустую болтовню.

— Ну, хорошо, Вики… слушай, я пытаюсь тебе сказать, — он набрал в легкие побольше воздуха, чтобы произнести наконец свое признание, могущее оказаться роковым для их дальнейших отношений, но Вики перебила его.

— Ладно, ладно, — нетерпеливо произнесла она, — ты мне сейчас скажешь…

Раздался звонок в дверь.

«Вот на этот раз — наверняка Нокс», — подумала Вики, и снова ошиблась.

— Что?.. Я пытаюсь тебе сказать… пытаюсь тебе сказать… — Вики решительной походкой направилась к двери. Естественно, при посторонних его объяснение становилось невозможным. — Видишь ли, — проговорил Брюс, оглядываясь по сторонам. — Я сейчас вернусь…

Вики и не заметила, как он скрылся в соседней комнате.

— Кто там? — поинтересовалась она, подходя к двери совсем близко — и тут послышался треск.

Под неожиданным ударом дверь слетела с петель.

На пороге, улыбаясь вечной своей улыбкой, стоял Джокер в окружении своих обычных спутников.

— Скучала по мне? — захохотал он с порога, проходя в комнату. В его руках был огромный коричневый ящик. Джокер бросил его на стул и подо-шел к Вики поближе.

Вики побледнела. Рассчитывать на помощь Бэтмена сейчас было глупо, но кто другой мог бы ее спасти? Во всяком случае не слабак Брюс…

— Хорошая у тебя квартирка, места много, — словно пародируя предыдущего гостя, проговорил Джокер и неожиданно схватил девушку за локоть.

Сердечко Вики екнуло. Она снова была во власти маньяка.

— Вики, мы должны поговорить… — Джокер потащил ее в соседнюю комнату. Девушка покорно переступала ослабевшими вдруг ногами.

Ничто, никто не мог ее спасти!

— Я очень расстроен! — хрипел над ее ухом страшный клоун. — У нас был ужин, шли дела с красивой женщиной…

«Ну уж нет! Мне не нужны дела с тобой!» — Вики резко отстранилась, высвободила руку и оказалась в двух шагах от Джокера.

Тот усмехнулся. Ему нравилось сопротивление, разумеется, в разумных пределах.

Если бы Вики уступила с первого раза, он наверняка утратил бы к ней всякий интерес.

К счастью или нет, девушка об этом не догадывалась и вела себя так, как подсказывало сердце.

Обстановка этой комнаты была еще бедней. Как истинный ценитель искусства, Джокер не мог этого не заметить. Особенно его очаровала стоящая у камина на небольшой полочке маска: в ней было что-то от его концепции «искусства смерти».

— …И вдруг, не извинившись, ты убежала с этим типом… — продолжал говорить он.

«Вейн… он просто трус — сбежал и бросил меня на растерзание… Я его ненавижу!»

Вики пятилась назад, размышляя, удастся ли ей сбежать. Шансов было мало.

Джокер подошел к камину и взял маску в руки.

— Знаешь, Вики, — задумчиво проговорил он, изучая маску, — у меня в жизни произошла трагедия… Анни, моя киска, выбросилась из окна…

«Что ж… — горько подумала Вики, — и это тоже выход… Жаль, что у меня его нет — здесь слишком низко. Первый этаж».

Вики попробовала представить себе изуродованное лицо несчастной. Что послужило ей последней каплей? Может, интерес Джокера к ней, Вики?

— О Господи! — прошептала она, ужаснувшись этой мысли.

— Ну! — захохотал Джокер, пристраивая маску на место. — Нельзя приготовить омлет, не разбив яйца.

При этих словах его рука сжалась. Хрупкий гипс не выдержал давления осколки маски посыпались на пол.

Лицо Джокера заострилось, на нем появилось хищное выражение.

Лишь то, что его взгляд устремился в другую сторону, спасло Вики от нового шока. Правда, через секунду она похолодела-таки от страха, но уже не за себя.

В комнату вошел Брюс. Его решительное лицо заливала бледность, глаза смотрели с вызовом.

Первым пришел в себя Джокер.

— Ну, мисс Вейл, — обратился он к притихшей девушке, — что, еще один петушок в курятнике? Ты разбиваешь мое сердце!

«Что он делает! — забыв о прежних обидах, закричала в душе Вики. Ведь Джокер убьет его!»

— Брюс! — одними губами прошептала она, но Джокер угадал произнесенное ею имя.

— Брюс? — повторил он вслух. — Брюс Вейн, да?

— Да, — ответил тот. Боб, незаметно вошедший в комнату, направил на Брюса свой автомат.

Джокер повелительным жестом осадил своего дружка. Слишком просто было убить соперника так…

— Да, — повторил Вейн, делая шаг навстречу Джокеру. — Большую часть времени.

То, что казалось сейчас Вики безумием и бессмысленным самопожертвованием, было на самом деле частью хорошо продуманного плана.

В первую очередь Брюс собирался вывести Джокера из себя. Когда человек теряет контроль, он перестает обращать внимание на мелкие детали: фокусники не случайно всегда пользуются отвлекающими маневрами.

Для того чтобы спасти себя и Вики, Вейну пришлось на некоторое время превратиться в фокусника.

«Да это уже настоящий цирк, — заметил он про себя, — клоун и фокусник… Да, еще, правда, остается место для дрессированных зверей… Но для этого будет специально второе отделение…»

Впрочем, первая реплика репризы по достоинству оценена не была: Джокер попросту не понял ее подтекста.

— Зато я знаю, кто ты, — продолжил он.

Джокер и Боб переглянулись.

«Ну-ну, приколи! — высветилась невысказанная фраза на лице помощника клоуна.

— Давай-ка я расскажу тебе об этом парне, — продолжал Брюс, не спеша направляясь в сторону камина.

Тема разговора тоже не была случайной — он знал, насколько тщеславен Джокер, и собирался сыграть на его заинтересованности узнать мнение о себе, сложившееся у другого человека.

Пусть такие люди, как он, не верят никому, кроме себя, они все равно живут в надежде, что некто станет ими восхищаться.

Даже просто знать — это уже нечто…

— Джек — жестокий мальчик, плохая наследственность. — Вейн видел, что эта характеристика доставляет Джокеру настоящее удовольствие. „Жестокий мальчик с плохой наследственностью“ было для него скорее комплиментом, чем упреком. А как же иначе — ведь „искусство смерти“ в его понимании основывалось на том, чтобы менять местами пороки в добродетели.

Брюс только подтверждал Джокеру, что тому удалось донести до людей свой новый имидж.

— Он любил делать больно людям… — Вейн остановился у камина, ища хоть одну деталь, которая могла бы быть использована в качестве необходимого ему реквизита. Очень быстро он нашел то, что искал. — Что, вам уже нравится? — спросил он, снова поворачиваясь в сторону бандитов. Они слушали его внимательно, довольный блеск в глазах Джокера подтверждал, что его план удался. Так, теперь оставалось довершить подготовку к фокусу и резко повернуть тему разговора. Чего не любит любой сумасшедший? Разумеется, лишнего напоминания о собственной болезни! — Но все дело в том, что он стал сдавать, понимаешь? — рука Брюса потянулась к небольшому серебряному подносу. Именно этой вещичке была уготована совершенно особая роль. — Сумасшедшим стал…

Постепенно с лица Джокера сползла вся благость. Некоторое время он был растерян, потом огонек злости зажегся в его глазах и стал быстро разгораться.

— Все из рук у него валилось, — подзуживал Вейн: этой злости пока ему не хватало. Для того чтобы дело выгорело, Джокер должен был подняться на более высокую ступень безумия. — С головой, наверное, что-то не в порядке…

„Мальчишка! — скрипнул зубами Джокер. — Ничтожество, а туда же… Ну он у меня сейчас по-лучит!“

— Он был из тех, — Вейн снова повернулся в сторону слушателей, — кто локомотив бы не заметил, пока тот не сбил бы его…

„Брюс! Прекрати! Что ты делаешь!“ — беззвучно взывала к нему Вики. Неужели ей придется стать сейчас свидетельницей его гибели?! Она пошла бы сейчас на что угодно, только бы этого не случилось.

„Мерзавец! Подонок!“ — глаза Джокера налились кровью. Брюс понял, что разговор надо заканчивать.

— А ты знаешь, что случилось с этим человеком, Джек? — вкрадчиво спросил Вейн и неожиданно перешел на крик: — Он стал совершать ошибки, а потом… — неожиданно в его руках появилась кочерга. Резким ударом Вейн разбил стоявшую на краю полки вазу: грохот резанул по напряженным нервам, как удар электрического тока.

Ни разу Вики не видела на лице у Вейна такого выражения. Она вообще не представляла себе, что он мог выглядеть так.

Брюс стоял тяжело дыша, среди обломков вазы, с кочергой наперевес, в его взгляде бушевала неподдельная ярость.

— Ну что, ты, сумасшедший?! — выкрикнул он. — Ну, давай, я тоже сумасшедший… Ну!

Напряжение в комнате достигло такой концентрации, что любой звук мог привести к взрыву…

И тем не менее Джокер вернул себе хладнокровие — так, во всяком случае, решил он сам.

Он сделал самое естественное (разумеется, для себя) в данной ситуации: крутнул на пальце пистолет и выстрелил.

Вики взвизгнула — она увидела, что пуля ударила Вейну в сердце, и тот сложился пополам, отлетая к стене.

С этой минуты все потеряло смысл… Стоило ли ссориться с любимым, если смерть лишила ее возможности пойти на мировую?

— Скажи кое-что, мой друг… — Джокер уставился потускневшим взглядом на лежащее на полу тело. — Ты когда-нибудь танцевал танец с дьяволом под бледной луной?

— Что? — машинально переспросила Вики, тщетно старающаяся не выдать слез.

— Я всегда спрашиваю это у своих жертв… Мне просто нравится, как это звучит…

Джокер сунул пистолет в карман и посмотрел на девушку.

У него было такое выражение лица, будто он видит Вики впервые.

— Вики, — голос Джокера неожиданно смягчился и приобрел бархатистость. Так кот за мгновение превращается из жаждущего крови зверька в милое домашнее существо, созданное лишь для того, чтобы греть хозяину колени и мурлыкать. — Ну почему каждый раз нам кто-то мешает?

Боб скривился — во всяком случае, для него сегодняшнее представление окончилось.

А Вики? Бедной девушке уже ни до чего не было дела. Не каждый день у нее на глазах убивали, к тому же любимого человека.

— Мы хотим побыть минутку наедине! — объявил Джокер. Боб послушно выскользнул за дверь. Что ж, он и в кино предпочитал смотреть боевики, а не мелодрамы: дальнейший ход событий его просто не интересовал.

„Зачем это все?“ — затравленно смотрела в угол Вики.

Нет, не в тот, где должен был лежать Брюс, она уставилась в то место, где две стены мирно сходились друг с другом.

„Кажется, у девочки совсем не то настроение… — догадался вдруг Джокер. Если бы Вики ненавидела его сейчас, он только возрадовался бы, но ее безразличие к окружающему могло испортить ему все удовольствие. Жаль… Кажется, дело придется отложить до следующего раза, когда она немного очухается…“

Некоторое время он колебался, уходить или нет, но в конце-концов пришел к выводу, что лучше уйти.

Если уж искать удовольствие, то уж полное…

С другой стороны, как уже упоминалось, он не мог удалиться, не поставив точки и, желательно, красивой.

— Я смешон только снаружи, — заявил он неожиданно проникновенным голосом. — Моя улыбка неглубока.

Вики посмотрела на него невидящим взглядом.

„Совсем скверно… но все же что-то она должна была услышать“, подумал Джокер.

Артистической походкой, то двигаясь стремительно, то замирая, он направился к двери и красиво замер в центре проема.

„Фигляр, — проводила его опустевшим взглядом Вики. — Но зачем? Сможет ли кто-нибудь дать мне ответ?“

— Если бы ты видела меня изнутри! — замер он на пороге, поднимая к небу руки. — Внутри я плачу…

И словно утянутый невидимой ниткой, он рванулся в сторону и исчез.

„Вот и все, — тупо посмотрела ему в след Вики. — Вот и все кончено“.

Никогда ей не было так тоскливо. Шутка ли сказать — остаться в своем доме наедине с трупом. С трупом любимого. С любимым трупом.

Простояв неподвижно несколько секунд, Вики все же собралась с духом и посмотрела на то место, где должно было лежать мертвое тело… и не увидела ничего.

Не веря своим глазам, Вики подошла поближе.

Ничего, даже пятен крови. Один серебряный прямоугольник…

Девушка подняла декоративный подносик и чуть не вскрикнула от радости: выемка очень характерной формы, которой не было всего лишь полчаса назад во время уборки, рассказала ей все. Эта невинная вещица только что сыграла роль бронежилета.

Но — откуда у мямли и неврастеника Брюса такая находчивость? Неужели она так его и не поняла?

Да, жизнь загадывала Вики новую загадку, найти ответ на которую будет очень нелегко…

Зато теперь она могла вздохнуть с облегчением и даже осмотреться.

Вики прошла в соседнюю комнату, надеясь застать там Брюса и дослушать-таки его объяснение, но комната была пуста.

На столе стояла перевязанная ленточкой коробка.

Вики так и не смогла вспомнить, кто именно ее оставил: до сих пор этот предмет не попадался ей на глаза.

Повинуясь природному любопытству, Вики подошла к ней и потянула за ленточку.

И тут крышка неожиданно отскочила, и из коробки выскочила „чертиком“ мертвая рука с тощим букетиком.

Это было уже слишком: Вики охнула и без чувств рухнула в кресло.

Все на свете рано или поздно проходит.

Минуло всего лишь несколько часов после сцены с убийством и воскресением. И вот уже Вики отправилась на работу, где ждал ее досужий и будничный Нокс — (и кто это выдумал, что профессия журналиста романтична? Наверное, сами ее представители, чтобы заманивать на этот путь других чудаков).

А с другой стороны — чем Нокс хуже остальных парней?

Вдруг Вики поняла, что после всего невероятного ей просто приятно видеть его. Он был частью реальной, добротной жизни, в существовании которой Вики последнее время начала сомневаться — и уже за одно это Нокса можно было ценить. Его не нужно было бояться, разгадывать.

„Хорошо, что в нашем городе еще сохранились такие люди!“ — подумала Вики.

Угадав ее мысли, Нокс расцвел. Перемена отношения всегда заметна, даже если ее пытаются скрыть — а Вики и не пыталась.

„Еще не все потеряно!“ — подбадривал он себя, едва ли не силой толкая Вики к своему рабочему месту.

— Ты не поверишь! — взахлеб рассказывал он. — Ты и правда не поверишь!

(„Мой милый, я поверю во все“, — устало думала Вики.)

— …Но, пока ты развлекала своих гостей, я узнал все, что ты хотела знать о том переулке, — глаза Нокса радостно сияли. — Да, я думаю, твой приятель Вейн действительно сумасшедший. Вот смотри!

Он ткнул пальцем в копии старых статей.

Первый же крикливый заголовок содержал знакомое Вики имя: „Томас Вейн убит, в живых остался только ребенок“.

„Вейн… Томас… А он — Брюс… ребенок?“ — широко раскрыла глаза Вики.

— О Господи! — вырвалось у нее. — Его родители были убиты в этом переулке… Так вот почему он ходит туда!..

Перед ее глазами возникли сиротливо лежащие посреди серого тротуара розы, вспомнилось особое, грустное настроение того утра, отрешенный и несчастный взгляд Вейна, его глаза… Так вот что за боль была в них…

— Бедный мальчик, — прошептала Вики, стараясь отогнать картинки, теснящиеся перед глазами. — Он видел, как все это произошло… Такое же лицо у него было, когда он стоял перед мэрией… Представляешь, как такое должно было сказаться на ребенке?

Вики повернулась к Ноксу, словно ища у него поддержки.

„Ребенок? Что ж… так лучше. Не могу же я ревновать к ребенку“, подумал журналист.

Вики ждала от него помощи, и он сделает все, что сможет. Должна же существовать в мире и высшая справедливость — пусть однажды она оценит его преданность, и тогда…

— Хорошо, Вики, — по-отечески мягко сказал он, — но не принимай это так близко к сердцу…

Девушка кивнула.

Теперь ее мысли потекли по несколько другому руслу. В самом деле, а как ТАКОЕ должно было повлиять на ребенка? Сделать его нелюдимым, безусловно. А еще? Какой отклик может дать детское, еще не загрубевшее сердце? Наиболее вероятны три варианта.

Уйти, забыться, переселиться в выдуманный мир, где такого не может произойти — и все забыть. Это отпадало сразу — Брюс все помнил и продолжал жить этим.

Второе — испуг. Человек может начать метаться, видеть врагов в каждом встречном, вздрагивать от случайного скрипа паркета, крика ночной птицы, резкого слова. Вики приходилось встречать патологических трусов — зрелище не из приятных. Даже если это сглаживалось воспитанием, их всегда выдавал затравленный взгляд. Вымотанные собственным же страхом, они влачили жалкую жизнь, хотя порой старались выдать себя за людей очень сильных. Но взгляд… нет, у Брюса глаза были совсем не такие.

И наконец, третье. Убийство могло вызвать желание восстановить справедливость, отомстить убийцам. Тут спектр реакций был широк — от мелкой мстительности, граничащей с манией, которая лелеется годами и превращает человека в злобного отшельника, до ухода в полицейские, чтобы получать возможность бороться со злом в рамках закона. Или просто бороться со злом, как с таковым. Создавать общества по борьбе с преступниками, помогать их жертвам, или…

Вики еле удержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу.

Одна деталь в мозаике — и беспорядочные пятна краски слились в общую, удивительно цельную картину.

Мотив — то есть повод. Характер (она поняла, что очень ошибалась, считая, что знает его характер). Инцидент с подносом заставил ее посмотреть на все с другой стороны — поступить так в критический момент мог только человек, обладающий невероятным самообладанием. Или — опытом. И, наконец, возможности…

„Это он!“ — сказала себе Вики, и снова ее сердце бешено заколотилось.

„Ну вот, объяснения не получилось… — думал Вейн, сидя в своей пещере. — Что ж… Похоже, сама судьба приказывает мне кончать с этим делом. Вот только справлюсь с Джокером — мне совсем не нравятся его приставания к Вики и мы с ней поговорим начистоту“.

Вики… Он вспоминал ее лицо — нежное, сонное, сердитое, со смешной косичкой, настороженное — во время первой их встречи…

Нет, об этом нужно было пока забыть. А раз не удается просто забыть отвлечься на нечто более важное.

Хотя бы на брошенную Джокером фразу… При воспоминании о ней кулаки Вейна рефлекторно сжались. Он еще заплатит, заплатит за все.

— Ты принес досье на моих родителей? — крикнул Брюс копавшемуся в глубине комнаты Альфреду.

Старый слуга не спеша закрыл тяжелую дверцу сейфа, в котором хранился костюм Летучей Мыши, и вздохнул.

Что он мог поделать, если его подопечный никак не хотел жить, как все нормальные люди?

— Оно на столе, — отозвался он с видимой неохотой.

„Вот травит он себе душу, травит… Женился бы лучше. И девушка ведь есть… — думал старик, ковыляя по комнате. — И чего ему неймется?..“

— Спасибо, — отозвался Брюс.

Неожиданно ему стало грустно — неужели в этом мире у него действительно нет ни одного настоящего союзника?

Для чего нужно все, для чего нужна борьба, если даже Альфред перестает быть его сторонником — как иначе понять все его вздохи? Да, он подчиняется, помогает. Но что заставляет его делать это — привычка? Служебный долг, понимаемый таким странным образом? Или все же нечто большее — общее желание добиться справедливости?

Дорого бы дал Брюс, чтобы развеять свои сомнения.

„А, может, Альфред просто слишком постарел?.. Пожалуй. Это многое бы объяснило, но факт остается фактом — я становлюсь одинок“.

— О чем ты думаешь, Альфред? — окликнул он старого слугу.

Вопрос застал старика врасплох: за эти несколько секунд его мысли уже привычно переключились на хозяйственные дела…

— Мне не хотелось бы проводить остаток своей жизни, скорбя по старым друзьям, — немного подумав, ответил он.

„Конечно, может это и неестественно, — подумал Брюс, — но что я могу поделать? Это часть моей жизни, это часть меня — я не умею жить по-другому“.

— Или их сыновьям, — закончил Альфред и отвернулся.

Только позднее Брюс понял смысл последней сказанной стариком фразы.

Привыкнуть можно ко всему, но в каких пределах?

Похоже, руководство города Готэма решило проверить-таки пределы человеческих способностей к терпению на всякого рода выкрутасы.

Явление Джокера, загадочные яды и неожиданная их расшифровка, готовящийся праздник, от которого вообще можно было ожидать чего угодно, и наконец, летающая где-то гигантская Летучая Мышь — не слишком ли много всего этого для несчастных готэмцев? А улицы страха? А темные сплетни? А разборки между бандитами, получившие широкую огласку?

Что ни говори, и администрация, и теневое правительство не скупились на устройство развлечений. Поэтому можно представить с каким нетерпением (и затаенной ненавистью) ждали готэмцы очередного выступления мэра.

Больше всего от этого выигрывали владельцы небольших кафе: все столики напротив телевизора оказывались занятыми, и порой приходилось доставать запасные стулья и устраивать дополнительные места.

„Что им взбредет в голову на этот раз?“ — с опаской думали жители города.

Предыдущий опыт не обещал им ничего хорошего. Наиболее чувствительные и наиболее суеверные люди терзались нехорошими предчувствиями…

Не были спокойны и работники телецентра. С самого утра одна из операторов начала сеять панику, что, мол, Джокер или Бэтмен опять влезут в эфир, и может быть, сделают это одновременно.

— Ну, нет! — взбесился режиссер. — Если и с этой передачей случится что-то неладное, я попросту застрелюсь.

„Жаль в таком случае, если все обойдется гладко“, — подумала его секретарша.

Готовился к выступлению мэра и Джокер.

Когда наконец на экране возникло знакомое всем лицо, изборожденное многочисленными мелкими морщинками, казалось, город сразу притих.

Мэр обвел взглядом экран, словно проверил, на месте ли рамка телевизора, а также телезрители, и заговорил.

— Праздник в честь двухсотлетия Готэма отменяется. Мы не можем гарантировать безопасность его проведения…

Огромное число людей в этот момент вздохнуло с огромным облегчением.

Мэр же считал, что он предпринял самоубийственный шаг. Шутка сказать — отменить обещанный праздник! Он не сомневался, что после этого ему перестанут доверять, как человеку не держащему обещаний — и ошибся. Ни одно его начинание не вызывало еще благодарности столь горячей и искренней, как эта „позорная“ отмена.

Мэр приступил к чтению речи, которая должна была пояснить причины принятого решения, но вдруг понял, что в телецентре происходит что-то не то.

Сперва один сотрудник подошел и что-то шепнул оператору, потом они оба забеспокоились, вокруг телекамеры началась беготня.

Мэр еще больше удивился бы и возмутился, окажись он в просмотровом зале телецентра.

Сперва пропал звук.

Он оборвался сразу же после слова „безопасность“.

Потом на правом экране, как и в прошлый раз, возникла уже знакомая рожа.

Хотя на этот раз Джокер был без грима и никакие трупообразные его не окружали, спутать его с кем-либо из-за оскаленного в вечной улыбке рта было невозможно.

— Говорит Джокер! — объявил динамик.

Тысячи зрителей подались вперед, чтобы получше разглядеть возникшую на экране рожу.

Некоторое время мэр еще светился где-то слева, беззвучно шевеля губами, потом Джокер вытеснил его и оттуда.

И вновь тысячи готэмцев затаили дыхание в ожидании нового страшного известия.

— У нас помехи! — нервно закричал режиссер передачи. — Постарайтесь что-нибудь сделать!

Ему в ответ прозвучал короткий злобный смешок. Нет, смеялся не Джокер, но бедняге режиссеру (кстати, так и не выполнившему свое обещание) так и не удалось докопаться до того, кто смеялся.

Знала об этом только его секретарша.

А Джокер тем временем смотрел в телекамеру, словно заглядывал зрителям в испуганные глаза.

Какими ничтожными они казались ему в этот момент!

— Здесь некоторые говорили жестокие слова обо мне, — довольно усмехаясь, начал Джокер. — Кое-что из этого — правда. — Он сделал попытку улыбнуться еще шире. У нормального человека такую улыбку назвали бы ослепительной. — Как в отношении Гриссема, например. Он был вором и террористом, но у него был прекрасный голос.

„Что происходит?“ — переглядывались жители Готэма, и не находили ответа.

— Что происходит? — кричали в трубку наиболее нервные и рьяные, звоня в полицию, на телестудию, в мэрию, в редакцию и в прочие заведения; и там, куда добирались такие звонки, тихо стонали от бессилия.

Что происходит не знал никто.

Точнее, знали все: выступал Джокер. И этого было достаточно, чтобы у некоторых сложилось впечатление, что мир перевернулся.

(Говорят, что в этот день количество пациентов в психиатрических клиниках резко возросло. Эти слухи правдивы лишь отчасти — настоящий пик психических заболеваний пришелся на следующий день, и трудно было сказать, передача ли вызвала его или события, последовавшие за ней.)

А пока Джокер выступал.

— Я склонен к театральным эффектам и иногда грубоват, — после этих слов он выдержал небольшую паузу. — Но я — не убийца…

„Ты?!“ — возмутилась Вики, подпрыгивая на месте.

Бэтмен ограничился тем, что молча сжал кулаки.

Другие зрители встретили это заявление более шумно.

— Я люблю развлечения, — после небольшой паузы продолжил Джокер, поэтому предлагаю перемирие. Да здравствует праздник!

„Если он решит развлекать город — это будет ужасно“, — покачала головой Вики.

„Только этого еще не хватало… Что он еще затеял?“ — нахмурился Вейн.

Заявление о том, что праздник будет, вызвало у зрителей смешанные чувства. Необходимость выходить на улицы в опасное время смущала многих, а о бессилии полиции было хорошо известно.

Но, с другой стороны, если предводитель преступного мира лично обещает безопасность — как знать, не окажется ли его слово более надежным? Ночные бандиты неподвластны полиции, но зато подчиняются этому страшному человеку. Вот только можно ли ему верить?

Почти сразу же в кафе и квартирах разгорелись споры.

Джокер учел и это: главный козырь еще лежал у него в рукаве.

— И у меня будет сюрприз для жителей города Готэма, — заговорил он. Что движет поступками людей в большинстве случаев, если отбросить любовь, и даже если ее не отбрасывать? Конечно же, жажда денег. О власти, славе и прочих нематериальных вещах мечтают гораздо реже, разве что когда усматривают в них возможность утолить первое желание. — В полночь я разбросаю над городом двадцать миллионов долларов наличными, — произнес Джокер.

Это было ударом в спину, неспортивным приемом, который мог заставить сдаться почти любого.

Исключение составляли лишь скептики, уверявшие, что все деньги окажутся фальшивыми.

— Я сделаю это в центре города над толпой, — смаковал Джокер. — Не беспокойтесь обо мне, у меня хватит денег. И я не собираюсь обсуждать никакие сделки.

Почему-то и Вейну, и Вики, и, даже Альфреду одновременно пришла в голову одна и та же пословица:

„Если миллионер бросает кильку, то лишь для того, чтобы поймать на нее кита“.

Впрочем, дальше они не были единодушны: каждый подразумевал под китом нечто свое.

„После этого Джокер выдвинется в мэры“, — подумала Вики.

„Он хочет завоевать популярность среди обывателей и рассчитывает на их моральную поддержку“, — решил идеалист Бэтмен.

„Бедный хозяин! — подумал старик. — Чует мое сердце, что все это затевается именно против него…“

— И еще, — радостно объявил Джокер. — Будет представление. — Голос его становился все более вызывающим и жестким. — Бой! В одном углу — я, а в другом — человек, который принес настоящий ужас в город Готэм…

Глаза жуткого клоуна прищурились. Больше он не рассматривал гипотетическую толпу — этот полный ненависти взгляд предназначался только одному человеку.

— Бэтмен! — прошипел он. — Вы слышите? Только двое — один на один. Я снял свой грим. Посмотрим, сможешь ли ты снять свой!

Бэтмен нажал кнопку дистанционного управления, и изображение Джокера, продублированное несколько раз, замерло.

Вызов брошен…

Он не знал, как к этому отнестись. Схватка с Джокером и так была неизбежна, но он вовсе не хотел устраивать из нее цирк на потеху публике, тем более что очень сомневался в честности Джокера.

Он хотел одного — справедливости, но о какой справедливости могла идти речь при том, что состязание происходило бы на глазах у предвзятой и подкупленной толпы? При таком раскладе Бэтмен изначально был обречен на непонимание.

Вызов брошен, не принять его значило признать свое бессилие и уступить без боя.

Итак, выигрышный момент он упустил. Теперь Джокер наверняка будет начеку, и разобраться с ним до праздника не удастся. Значит, бой состоится. Пусть так, в неравных условиях, когда придется ожидать провокаций и любых неожиданностей и подвохов.

На многих соревнованиях неявка противника засчитывается как поражение…

„С другой стороны — для кого я все это делаю? — спросил себя Человек-Летучая Мышь. — Для себя? Но что мне за выгода от всего этого? Значит, я должен думать не о том, какое впечатление я произведу на других — я должен выполнить свой долг. Я борюсь не за себя, а против зла. И раз так, я не должен оглядываться на чужое мнение. Рано или поздно они все равно меня поймут. А если нет… что ж… тогда хоть я сам буду жить, зная, что благодаря моим усилиям в мире стало немного меньше зла“.

Да, как не верти, у него не было выбора. Точнее, выбор был сделан давно, когда впервые Брюс отдал заказ на изготовление доспехов.

Тем более, что Джокер был главным его врагом.

Личным.

Старый Альфред только вздохнул, заметив, что Вейн снова взял старые газеты с описанием гибели своих родителей…

Тогда мир был другим. Или другим был сам Брюс — маленький спокойный мальчик, выросший в доме, где жила любовь, и царили покой и порядок.

Особенно отличались этим вечера. Сейчас таких вечеров уже не бывает. Отец, довольно молодой еще человек (при просмотре старых фотографий это всегда удивляло Брюса: в его-то представлении отец выглядел намного старше), не считал для себя зазорным заниматься детскими делами например, вместе с ним клеить бумажного змея. Или делать небольшой дельтаплан, лодку, которую можно было поднять одному человеку. Да мало или что еще!

Отец приходил с работы, и они с Брюсом шли в мастерскую. Куда только подевались создаваемые в ней чудеса?..

И больше всего Брюс ценил в этом то, что они работали вместе, рука об руку, то, что отец доверял ему, хваля порой даже за неудачно сделанную работу.

„Ты вырастешь у меня победителем, сын, — говорил он бывало. — Верь в свои силы — и ты сможешь все. Вера и старание — вот две вещи, которые могут сделать человека всем“.

Потом в мастерскую приходила мать. Она не разбиралась в технике, но зато Брюс хорошо помнил ее добрый и довольный взгляд — она умела радоваться их радостью и гордиться их гордостью.

Когда они были втроем, прислугу обычно отсылали из дома, и лишь один Альфред возился иногда где-то невдалеке и изредка включался в общую работу. Им не нужны были посторонние: общие занятия, казалось бы пустячные, были изо дня в день повторяющимся доказательством их единства и особой молчаливой любви.

Брюс помнил и другое, когда однажды поймал свою мать на том, что она смахивала слезинку, сидя вот так, в уголке.

— Отчего ты плачешь? — спросил он тогда.

— От счастья… Как это все прекрасно, — ответила она…

Иногда (это бывало намного реже) они втроем шли в театр или в кино, и совсем уже редко — в ресторан.

И все же теперь Вейна поражало еще и другое: как мало он, оказывается, их знал… Несмотря на всю родственную близость, он просто даже не догадывался о работе отца, о его врагах и друзьях вне дома. Да, порой он улавливал, что отца что-то беспокоит, особенно в их последние дни. Но так и не спросил, считая, что тот поделится сам, если сочтет нужным.

Может уже тогда собирались тучи над их немногословным счастьем… Даже теперь он так и не узнал, что погубило весь его прежний мир. Да и слишком больно было ворошить прошлое.

В этот день они ходили в театр. Брюс долго потом старался вспомнить, что за пьесу они тогда смотрели — и не мог. Он помнил другое: как собирался туда идти, как мама долго искала свои жемчужные бусы — почему-то она предпочитала их вещам более дорогим и, по мнению многих, более изысканным. „То все камни, а жемчуг — живой“, — объясняла она свою причуду.

Мать была красавицей. Фотографии подтверждали, что это не было детской выдумкой, наделяющей лучшими качествами людей любимых и близких. Высокий лоб, длинные волосы, которые она неизменно собирала в пучок, хотя и отцу и Брюсу они нравились распущенными… Теперь ее лицо виделось словно через слой тумана: черты расплывались, оставляя только доброту, лучащуюся из каждой черточки, прическу и жемчужные бусы на гордой аристократической шее.

Такой она была и в тот вечер.

Было прохладно: по дороге домой Брюс начал было замерзать, но все равно по папиной просьбе они пошли пешком. В вечерних совместных прогулках тоже была своя особая и неповторимая прелесть.

И мысли шли в голову особые… очень взрослые для мальчика.

А вот дождя или настоящего тумана в тот вечер не было — только призма памяти заставляла предметы терять четкость.

Когда рядом — точнее, сразу за углом — затормозил автомобиль, Брюс не придал этому никакого значения. Мало ли кому захотелось прогуляться в вечернее время. Тогда это еще можно было делать без опаски…

Теперь он вспоминал и новые подробности. Например, что в тот вечер у него в руках был кулек с конфетами. С какими? Разве это теперь важно?..

Первое, что его испугало тогда, были тени. Они возникли на стене и замерли, пугая какой-то своей неправильностью — тогда он не мог еще этого объяснить. Просто при виде их внутри что-то замерло, и Брюс сильнее сжал руку отца.

Интересно, а что бы было, скажи он тогда о своем страхе?

Скорее всего ничего бы не изменилось — отец всегда негативно относился в беспочвенным страхам, а объяснить, что же именно пугало, Брюс наверняка не смог бы. Но то, что страх пришел за несколько секунд до трагедии, он помнил точно. Первый серьезный страх — чувство для него довольно новое, трудно было его забыть.

Убийцы появились из-за угла: отец не сразу понял, кто перед ним, и сам сделал несколько шагов им навстречу.

Навстречу своей смерти…

Брюс не помнил теперь, было ли сказано между ними хоть несколько слов. Скорее всего нет, так как он бы их запомнил, но что-то, заставлявшее сомневаться, все же было.

Скорее всего, короткий диалог все-таки состоялся. Но это был скорее обмен взглядами и жестами.

Дальше все и вовсе смешалось. Как во сне, Брюс видел лишь, как чья-то грубая рука рванула с шеи матери жемчужное ожерелье, и бусинки начали падать на одежду, на бетон, падать, падать, падать…

Потом этот падающий жемчуг приходил в кошмарных снах. Не крики, не выстрелы, последовавшие за этим, а именно жемчуг, медленно падающий на землю и продолжавший скакать.

Потом появилось оружие, зазвучали выстрелы.

И снова воспоминания путались: то ему казалось, что все это произошло в полном молчании, то — что кричало вообще все: вечернее хмурое небо, неподвижные громады стен… Кричал и он сам, но вслух или про себя, сказать не мог.

И вот — все кончено. И отец, и мать лежат на земле, их больше не существует, а сам он, Брюс, стоит перед двумя убийцами и смотрит на них круглыми, ничего не понимающими глазами.

Он испытывал в этот момент странное чувство, которое нельзя было назвать настоящим страхом, скорее — жар, сжигающий все внутри. Он был уверен, что его сейчас убьют, и ждал этого, чувствуя, как жар прожигает его насквозь и воспламеняет соприкасающуюся с одеждой кожу.

И тогда убийца усмехнулся.

— Ты когда-нибудь танцевал с дьяволом под бледной луной? — спросил он, наводя оружие на Брюса.

Спасения не было.

Как ненавидел он потом собственную беззащитность и беззащитность человека вообще!

Неожиданно на плечо убийцы легла рука второго бандита.

— Пошли, Джек, — мрачно сказал он.

Убийца покривился, но опустил ствол.

Брюс стоял и не верил тому, что опасность уходит.

— До встречи, парень! — оскалился первый бандит и, повернувшись, зашагал прочь.

„До встречи“, — повторил про себя Бэтмен.

Он не ожидал, что воспоминания окажутся такими яркими: снова, как тогда, внутри горел убийственный огонь обреченного на скорую смерть подростка.

Брюс провел рукой по лбу. Рука оказалась мокрой. Лоб заливал холодный пот.

„Никогда… никогда это не должно повториться!“ — кричал каждый нерв в его теле. Душа, сердце, разум — все восставало против этого, сливаясь в едином порыве.

„До встречи…“

Теперь эта встреча была не за горами. Джокер бросил вызов.

Завтрашний день должен поставить в этом деле точку.

„Он… Но почему я сразу этого не поняла?“ — подумала Вики, с замирающим сердцем поднимаясь по длинной железной лесенке в „пещеру“.

Ей не верилось, что все это раскроется так просто: она вошла в дом, спросила Альфреда, как пройти сюда, и — пожалуйста…

„Но зачем я иду к нему? Это же форменное сумасшествие!“ — продолжала размышлять она, преодолевая последние ступени. — „Или я действительно его люблю?“

В конце концов она решила разобраться в этом позже. Она шла потому, что не прийти не могла. Слишком многое следовало сказать ему, слишком многое понять…

Он сидел спиной к ней и сосредоточенно смотрел в одну точку. При появлении девушки Брюс обернулся и удивленно взглянул на нее.

Вики не переставала удивлять его способностью меняться: на этот раз она была одета в белый плащик, словно подчеркивающий, что одежда не главное в человеке, во всяком случае, в таком, как она.

„Ну вот, я пришла“, — говорил ее одновременно и уверенный, и смущенный вид.

— Вики? — задал он совершенно ненужный вопрос. — Ты?

— Да, я… — последовал ответ не менее бессмысленный.

„Значит, ты все знаешь…“ — читала она по глазам.

Некоторое время они просто молчали, переговариваясь взглядами.

— Скажи мне, все нормально? — спросила она наконец, и наткнувшись на мелькнувшую в глазах Бэтмена тень недоумения, пояснила: — Ведь это была не просто ночь для нас обоих?

„Ну зачем же ты сразу об этом? — поморщился мысленно он. — Разве ты сама не знаешь, что „просто ночей“ не бывает?“

— Мы оба… — начал он, но снова замолчал, — слишком пустыми и легковесными были слова, чтобы передать его мысли. А „да“ или „нет“ короткие и неконкретные ответы — по его мнению были здесь и вовсе неуместны. Порой, считал он, лучше промолчать, чем отделаться такой отговоркой.

„Ну вот, — кольнуло девушку раздражение, — он снова не хочет говорить со мной… Значит… значит ли это, что все было зря? Как его можно понимать, если он не говорит мне ничего?“

— Почему ты не можешь мне довериться, почему? — вырвалось у нее.

— Я уже доверился тебе, — он шагнул ей навстречу и нежно посмотрел в глаза.

На Вики это подействовало сильнее любого объяснения.

— Я люблю тебя, — словно помимо воли проговорила она. — С самой первой нашей встречи, — ее голос дрогнул. — Но не знаю, что думать обо всем этом…

„Обо всем этом — или обо мне?“ — снова посмотрел на девушку Бэтмен, несчастный миллионер, одиночка Брюс Вейн.

Слишком большую часть его жизни занимало это двойное существование. В какой-то мере оно было сутью его жизни, а можно ли представить задачу более сложную, чем попробовать объяснить собственную суть другому человеку так, чтобы он понял это так, как понимаешь ты сам? Для этого в первую очередь надо очень хорошо понимать себя. Но кому это вполне удается? Разве что гениям психологии или полным примитивам, но Вейн не относился ни к тем, ни к другим.

Он считал себя обыкновенным человеком, которого провидение толкнуло на необычный путь — и то, скорее по форме, чем по содержанию.

Как он мог объяснить это Вики?

— Слушай, — проговорил он, мучительно подыскивая нужные слова, — я иногда сам не знаю, что думать… Но это что-то… мне кажется, что я просто обязан это делать.

„Это ужасно“, — подумала Вики. — „Ну почему мы не можем просто любить друг друга? Кому нужны все эти сложности?“

— Почему?

Бэтмену показалось, что это был не вопрос, а замаскированный вопль о помощи.

„Ну что ты хочешь узнать от меня? — без слов отвечал он. — Я не могу понять тебя, так же, как и ты не понимаешь меня. Я просто так живу, другие люди живут по-другому… У меня есть призвание, у меня есть долг, который еще не оплачен… И все идет так, потому что не может быть иначе…“

— Потому что никто другой этого не сможет, — ответил он после паузы. — Поверь… я пытался избавиться от всего этого, но не могу. Такие вот дела… — он подошел еще ближе, почти вплотную, чтобы ощутить тепло ее тела, как тогда, ночью… Но от плаща веяло осенним холодом — и только… — Это ведь не идеальный мир, — продолжил он. — Он не может быть идеальным…

Сказав это, Бэтмен снова замолчал.

„Достаточно… если она способна понять — этого хватит. Если же нет… Другие объяснения тоже ничего не дадут“.

„Ну почему? — молчаливо страдала Вики. — Почему я не понимаю?“

Ей казалось, что они говорят на разных языках.

„Уж лучше бы он оказался мямлей, — вспомнилось ей вдруг, — или женатым… Как бы это все упростило. Неужели мне просто не дано понять, кого я люблю — того Вейна, которого встретила в первый раз — или всего целиком, без деления на жизни и образы?“

„Неужели она так меня и не поняла?..“

— Мы просто должны знать, — Вики не узнала свой голос; ей показалось, что за нее говорит сейчас кто-то другой, — сможем ли мы любить друг друга…

Ответить на это могло только время…

На заднем плане замерший на экране Джокер продолжал скалить зубы…

Бэтмен настраивался на сражение без пощады — словно впервые он ощутил всю серьезность своей задачи. Никогда еще в его представлении вопрос не стоял так остро — или он, или Джокер; и никогда раньше он не задумывался над тем, что мог погибнуть сам.

Теперь ему казалось, что все прежние его подвиги были игрушкой, мелкими тренировками перед настоящим делом.

Действительно, только сейчас он осознал, насколько много было в его поступках элемента игры. Можно сказать, что он просто лечил своей неуязвимостью находящуюся где-то в глубине рану от полной беззащитности, пережитой в вечер смерти родителей. Он боялся с тех пор быть слабым — и стал сильнейшим из сильных, получая в минуты сомнений или морального упадка подтверждение ценности собственной персоны.

„Нет, неправда!“ — возмутился он собственными же мыслями, но вынужден был признать, что во многом дело все же обстояло именно так.

Порой во время таких мелких стычек он больше упивался собственной неуязвимостью и исключительностью, чем думал об исполняемом им долге.

Теперь игры подошли к концу.

Круг замкнулся. Перед ним был тот, кто толкнул его на этот путь, и именно на нем Бэтмен должен был проверить истинность собственного пути.

Эта схватка не только должна была привести его к победе, она становилась проверкой всех его личных качеств. Она должна была сказать правду о нем самом.

„Так, хватит этих бессмысленных размышлений по поводу…“ — одернул себя Бэтмен, когда волнение начало превышать им самим установленный допустимый предел. — Лучше сосредоточиться на том, как именно ты будешь сражаться с этим подонком…»

Бэтмен открыл сейф и прикоснулся к доспехам — это хорошо помогало настраиваться на нужный лад. Сама церемония облачения в костюм Летучей Мыши создавала нужное настроение и отвлекала от посторонних мыслей. Простые повторяющиеся движения успокаивают, и само дело представлялось хотя не менее серьезным, но все же более обыденным.

В самом деле — не впервые же он собирается драться. А что такое Джокер? Простой убийца, только сумевший создать вокруг своего имени лишний шум.

И все же особенности были. Впервые Бэтмен не имел права на проигрыш. Джокер должен был быть побежден — любой ценой, даже ценой его собственной жизни.

Судьба, сводя их, не оставила другого выбора.

Вот теперь уже он мог подумать и о том, как можно избежать двойственности положения, в которое ставил его официальный вызов.

«Конечно, лучше всего было бы застичь его на месте сейчас, до начала праздника… Но где он может быть? Так… Джокер — позер, и он не сможет удержаться, чтобы не выкинуть какой-нибудь новый трюк с публичными, эффектно обставленными убийствами… Я идиот, что не подумал об этом раньше. Он кровожаден, он просто бредит убийством и смертью во всех ее обличьях — так неужели он удержится от этого в честь праздника? Драки со мной для полного морального удовлетворения ему не хватит — Джокер слишком жаден на такие вещи. Значит, он готовит новые убийства. С другой стороны он преступник, а у преступников всегда хоть в чем-то, но вылезает примитивность. Они постоянно повторяют в разных вариантах свои первые преступления. Выступление — убийство: такова его обычная программа. Значит, он приступит ко второму действию сразу после раздачи денег. Дальше. Очень маловероятно, чтобы он просто начал стрелять в толпу. Раз он провозгласил себя не просто убийцей, а убийцей-творцом, он не сможет удержаться, чтобы не использовать для этого свои самые сокровенные и совершенные умения. А кроме искусства, к которому можно будет отнести его обязательное для такого демарша фиглярство, он разбирается в химии…» теперь в мыслях Бэтмен разложил Джокера по таким полочкам, что делать выводы было едва ли не смешно. — «В первый раз он подмешивал в продукты отдельные компоненты ядов, во второй — если считать таковым нападение на галерею — применил отравляющий газ. Выходит, и сейчас будет задействован яд. Неважно, в какой форме. Скорее всего им будут пропитаны деньги. Важно другое: для того чтобы получить большое количество жертв — а аппетиты этого монстра растут с каждым разом — ему понадобится и большое количество яда. Вряд ли он станет хранить его при себе, видимо, он заберет его непосредственно перед применением. А где может храниться яд у человека, имеющего химический завод, как не на самом этом заводе? „Эйкерд Кемикалс“ до сих пор не восстановлен — значит, остается компания.

„Аксис“…»

Определив цель, Бэтмен на радостях принялся насвистывать какую-то мелодию.

Теперь он знал, куда ехать.

И схватка предстояла нешуточная.

Вечерний город был спокоен и тих: в честь праздника многие раньше времени ушли с работы и успели укрыться в своих норах до наступления темноты.

Улицы были пустынны, как глубокой ночью, но ближе к обещанному щедрому часу они должны были наполниться народом.

Пока же все сидели по домам — рисковать раньше времени не хотел никто.

Так что, наверное, одни коты, равнодушные к человеческим причудам, могли наблюдать, как над городом пронесся странный летательный аппарат, напоминающий стилизованное изображение летучей мыши.

Такой же точно рисунок был изображен на груди и поясе его пилота.

Миновав жилые кварталы, аппарат пошел на снижение: Бэтмену не хотелось атаковать химический завод с воздуха.

«В хорошем же положении я окажусь, если Джокера понесло все же на „Эйкерд Кемикалс“, — подумал было Бэтмен, но тут же отогнал эту мысль.

Пора расчетов, прикидок и сомнений миновала. Оставалась только заданная программа.

Химический завод светился разноцветными огнями и выглядел не менее экзотично, чем его собрат „Эйкерд Кемикалс“.

„Летучая Мышь“ приземлилась и заскользила по дороге, резко меняя на ходу форму.

Вскоре на ее месте возник самый обыкновенный автомобиль, отличающийся только похожими на жабры охладителями, торчащими по обе стороны багажника, реактивным соплом между ними, и фарами, похожими на навигационные огни.

Вики легко узнала бы в нем прежний автомобиль-оборотень.

Возле проходной возник человек и замахал руками — Бэтмен игнорировал его знаки, лишь несколько увеличил скорость.

Теперь он был уверен, что Джокер находится где-то рядом — об этом говорила его интуиция, развившаяся за годы охоты.

Похоже, вахтер передал сообщение о его вторжении охране: очень скоро Бэтмен увидел перегораживающие дорогу бочки, некоторые из них подкатывались к месту буквально на глазах.

Он притормозил, вглядываясь в ближайшие здания в поисках Джокера, но того не было видно.

На нескольких крышах, повинуясь приказу невидимого командующего, возникли автоматчики.

Затрещали очереди.

Пули градом прокатились по стеклу, не причинив ему никакого вреда.

Штурмовать преграду из бочек Бэтмен не стал — слишком велика была вероятность неожиданно взлететь на воздух.

Он повернул руль, автомобиль вильнул в сторону, снеся по пути какую-то стену.

Форма машины снова начала меняться, возвращаясь к варианту „черепахи“. Как лепестки диафрагмы, сомкнулись пластины на колесах, броня наползла на стекло, „холодильники“ втянулись…

Кое-кто из охраны выстрелил ему вслед, но теперь риск был сведен до минимума — чтобы прошибить броню, автомата было явно недостаточно. Не случайно же Бэтмен на одни расчеты своей машины выкинул больше миллиона. Автомобиль действительно был его крепостью.

И через несколько шагов (или через несколько метров), что при его скорости было почти равнозначно, он снова нарвался на заграждение.

„Кстати, — отметил он про себя, — вот и лишнее подтверждение того, что Джокер находится где-то неподалеку. Вряд ли такая толпа стала бы околачиваться на пустом заводе“.

Если в первый раз пули, отскакивающие от брони, можно было сравнить с обычным градом, то теперь это был град при шквальном ветре.

Ожесточение стрелявших было почти необъяснимым — редко люди с таким завидным упорством занимаются сизифовым трудом. Но охранники стреляли, а автомобиль продвигался вперед с нарастающей скоростью.

„Чего я тяну?“ — спросил себя Бэтмен. — „Ясно, что Джокер здесь, и он должен быть уничтожен. Так в чем же дело? Или я становлюсь таким же как он, хочу перед убийством взглянуть жертве в глаза?“

Автомобиль проехал еще немного и остановился.

Нужно было немедленно принимать решение.

Проще всего было бы взорвать завод, не допуская лишнего риска. Время было нерабочим, так что никто из посторонних и невиновных пострадать не мог.

И все же что-то мешало Бэтмену избрать этот короткий путь. Все прежнее воспитание настраивало его на то, что такой метод больше похож на выстрел из-за угла при договоренной дуэли. Как бы там ни было, взгляд в глаза — это признак благородства в самой схватке.

Но была в этом деле еще и другая сторона.

Разве тот же Джокер не знал себе цену? Ему не нужны были объяснения собственной вины. Он и не скрывал, что он убийца, напротив, гордился этим. Так какие же комментарии требовались еще?

Бэтмен поймал себя на том, что ему просто очень хочется напомнить Джокеру об убийстве, происшедшем несколько лет назад, чтобы тот понял, КТО его убивает.

Но, с другой стороны, не было ли это, помимо воли Бэтмена, все же красивой позой? Уж слишком неуместна всякая театральность в делах подобного рода.

Пусть ею занимаются такие, как Джокер.

И все же…

„А ведь я рискую сейчас не своей жизнью, а жизнями десятков невиновных, — осознал вдруг Бэтмен, — если я упущу Джокера сейчас, кто даст гарантию, что он не успеет сотворить свое черное дело? О каком же благородстве-неблагородстве при таких обстоятельствах может идти речь? Неужели я из личной мстительности позволю трагедии свершиться? Грош цена тогда всему моему делу!“

Бэтмен снова включил зажигание.

Легкое прикосновение руки к кнопке — и на землю выкатился совершенно гладкий металлический шар.

Теперь нужно было срочно удирать.

Автомобиль рванулся с места, разбрасывая попавшиеся на пути обломки прежних заграждений.

Несколько автоматных очередей ударили ему вслед, но с таким же эффектом, как и все предыдущие.

Медленно катился по специальному химически стойкому дорожному покрытию металлический шар. В какой-то момент он вдруг ярко вспыхнул, и тут же позади Бэтмена полыхнула ослепительная вспышка.

В зеркале заднего обзора Бэтмен видел, как взлетел на воздух один из главных корпусов.

Пожалуй, только теперь он смог оценить величину территории завода: несмотря на редкую для нормального автомобиля скорость, он все еще не покинул ее пределы.

Сзади прогремел еще один взрыв — это пламя добралось до других емкостей с химикатами.

Плотная стена ревущего пламени взметнулась в небо.

„Успею ли я выскочить?“ — Бэтмен ощутил легкий холодок.

Это приключение может оказаться для него последним.

Автомобиль может защитить от пуль, но не уцелеет в эпицентре взрыва. Не случайно же и сам Бэтмен применил именно такое оружие против своего врага: он хотел получить полную гарантию.

Спереди и сзади все горело. Языки пламени, где небольшие, где мощные и обширные, тянулись к нему из-за каждого угла.

Кошмарное зрелище завод представлял собой сверху: раскалывающиеся надвое корпуса странной формы надолго врезались в память.

Корчились в огне и падали, скрючившись, черные фигурки автоматчиков.

Новый взрыв тряхнул машину Бэтмена. Больше никакое охлаждение не могло спасти его от проникающего в машину жара.

Находиться в кабине становилось все тяжелее, руль жег руки через перчатки.

Очередная взрывная волна просто подбросила машину в воздух, словно невидимый великан дал ей пинка.

„Вот, кажется и все“, — подумал Бэтмен, слушая, как барабанят сверху по броне камни.

Хуже всего было то, что в „черепашьей“ модификации автомобиль не мог двигаться с полной скоростью — превращаться же на ходу в данной ситуации было равносильно самоубийству. Может стекло и выдержит автоматные очереди, но не падение многокилограммовых балок.

Огонь и дым снизили видимость, теперь Бэтмен управлял автомобилем почти вслепую.

Может быть, на самом деле эта обратная дорога не была такой долгой, но время при гуляющей рядом смерти имеет обыкновение замедлять свой бег.

Слишком уж цепляется человек за минуты, которые могут оказаться последними.

И снова в огненном аду что-то взорвалось.

„Сколько я еще протяну?“ — стиснул зубы Бэтмен. Уже все его тело ныло от страшного жара.

„Во всяком случае, я сделал свое дело“, — похоронным звоном отозвалась в голове другая мысль.

Вся жизнь прокручивалась теперь у него перед глазами.

Ровное спокойное течение — катастрофа, выход из нее, когда приходилось ползти, образно говоря, на четвереньках, прежде чем окрепли крылья, и можно было встать в полный рост. А дальше — вторая жизнь, двойная, двойственная. Жизнь — подвиг, но похожий на странную болезнь. Куда это может завести его в дальнейшем?

В какой-то момент Бэтмену показалось, что сейчас пришло действительно лучшее время для ухода. Победить самого опасного врага, замкнуть круг, поставить точку. Точки тоже иногда необходимо ставить…

„Стой! — неожиданно разозлился он на себя. — Это же полная капитуляция! Хватит болтовни!“

И обожженные руки с новой силой стиснули руль.

Этот последний рывок и оказался решающим.

Неожиданно Бэтмен увидел перед собой дорогу — пылающие ворота остались позади.

Очередная метаморфоза автомобиля, и он рванулся вперед вдвое быстрее.

Подувший в лицо Бэтмену ветерок, напомнил о красоте жизни.

Все еще впереди. Нет, рано еще ставить какие бы то ни было точки.

Дорога вела под гору.

А завод тем временем находился при последнем издыхании. Со стороны могло показаться, что земля под ним вздулась огромным пузырем, поднимающим в воздух почерневшие коробки и полусферы зданий, и этот пузырь лопнул, высвобождая свое содержимое — лохматые клубы огня и разноцветный чадящий дым. На какое-то мгновение дымно-огненный ком застыл бесформенной массой, но потом часть его осыпалась вниз, а часть стала подниматься. Еще через несколько секунд на месте завода возвышался огромный „гриб“ взрыва.

„Прекрасно“, — подумал Бэтмен, останавливая автомобиль и откидывая крышку кабины.

Свежий воздух показался ему необыкновенно вкусным.

Теперь можно было не спешить.

Бэтмен с восторгом и жалостью посмотрел на гриб.

Вот и все… Конец очередного этапа его жизни. Теперь можно начинать все сначала. Например, завести семью и попробовать, насколько это получится, жизнь обычного добропорядочного гражданина.

Неожиданно по лицу Бэтмена пробежала какая-то тень.

Потом произошло нечто совершенно невероятное: Бэтмен услышал смех.

Только один человек (чтобы не сказать — одно существо) мог смеяться именно так.

„Неужели у меня галлюцинации?“ — вздрогнул Брюс Вейн и оглянулся по сторонам.

Ни справа, ни слева, ни сзади Джокера не было. Впрочем… Брюс заметил вдруг, что по дороге скользит темное пятно.

Тень.

Не веря своим глазам, Бэтмен поднял голову.

Совсем рядом в воздухе висела платформа. Над ней колыхался огромный надувной шар с носатой клоунской рожей.

Полотнище с цифрой 200 медленно колыхалось на ветру.

На платформе стояли трое: Джокер, Боб и еще один телохранитель с автоматом.

Бэтмен среагировал мгновенно: крышка кабины возвратилась на место.

Это рассмешило Джокера не на шутку. От смеха он даже покраснел сквозь грим.

Чуть выше трещал вертолет.

— Эй там, на земле! — паясничая, вскричал Джокер. — Бэтмен! Что, упустил меня? Вот он я!

И Джокер снова захохотал.

„Так неужели это еще не конец? — напрягся Бэтмен. — Неужели борьба на самом деле только начинается?“

Было похоже на то.

Платформу рвануло вверх, и она понеслась в сторону города, а за ней тянулся шлейф идиотского смеха.

Невдалеке догорали руины завода.

Теперь Бэтмену оставалось одно — встретиться с противником в назначенный час.

И права на осечку у него не было.

Толпа начала собираться на улице где-то за полчаса до объявленного времени.

Поначалу на улице стали появляться одинокие смельчаки, они вели себя сдержанно и робко, стараясь держаться поближе к подъездам домов.

Первые компании состояли в основном из молодежи, потом к ним присоединились бродяги, которым и в худшем случае терять было нечего.

Никто особенно не удивлялся, когда кто-то ронял нож или просто шел по улице, перекинув через плечо цепь с привязанной гирей. Бандиты не стали бы выставлять свои „орудия производства“ так открыто — значит, вся эта амуниция относилась к самодельным средствам защиты.

Постепенно групп становилось все больше. К наиболее отчаянным присоединялись и самые пьяные, кому море по колено.

Самым примечательным было то, что никто никуда не шел: люди просто толпились или рассаживались на лавочках, давно забывших о своем назначении.

К гулякам начали присоединяться профессионалы всех мастей и специализаций. Остановилась по-лицейская машина, выпустив недоверчивых стражей порядка, одетых в штатское; они отличались особо хмурыми лицами. Затем начали прибывать машины журналистов и репортеров.

Появилась машина телевидения, но выяснилось, что кабель не в порядке, и они удалились, чтобы вернуться потом и не упустить свою добычу.

— Да чепуха это все, — взобравшись на перевернутую урну, начал выступать какой-то тип, то ли хиппи, то ли просто оборванец. — Вот увидите… Подразнил — и хватит. Может, он сейчас сидит где-нибудь, смотрит на нас и прикалывается, вот, мол, дурачье, уши развесили…

— Да брось…

— Прилетит, куда денется. По телевизору же сказали…

— Не прилетит, не прилетит…

— Заткнись…

— А спорим?

— Спорим!

— По рукам!

Вокруг спорщиков сразу же образовалось кольцо любопытных.

Пусть для основного шоу время еще не подошло, это вовсе не означало, что кто-то был согласен терять его даром. Мелкое зрелище — тоже зрелище.

Перед выездом Нокс позвонил Вики. После удачного дня он снова заметил в ней некоторое охлаждение, и потому этот вопрос занимал его сейчас сильнее, чем предстоящий репортаж. Ну в самом деле, что можно было увидеть на улице?

У Нокса хватало фантазии, чтобы представить все и так. Вариантов было всего два: или заявление Джокера окажется уткой, и тогда все, пошумев, просто разойдутся по домам, или он действительно появится и начнет бросать деньги.

Деньги будут красиво падать, кружась над толпой, а жадные руки станут хватать их на лету. Очень может быть, что вспыхнет драка.

Но — стоит ли видеть все это собственными глазами?

Нокс решил, что пойдет в том случае, если с ним будет Вики.

„А ведь я стал сдавать, — отметил он про себя. — Пару лет назад я полетел бы на место событий первым… Даже обидно получается!“

Вики была дома. Она никак не могла решить, стоит ли идти на „шоу Джокера“. Чем больше она старалась прийти к определенному решению, тем дальше от него оказывалась. Слишком невероятным и сумасшедшим казалось ей все, связанное с этими антагонистами — Бэтменом и Джокером.

„Если Бэтмен примет бой и проиграет, я сойду с ума“, — думала она. „Если Брюс устроит спектакль со своим дурацким костюмом перед всем собранием, я никогда ему этого не прощу. Пока он неизвестен, пока остается сомнение, существует Бэтмен или нет — это еще можно стерпеть, но если он устроит очередную шумиху…“ — уже через пять минут противоречила она себе.

„И все же, это так романтично: неуязвимый спаситель, сверхчеловек Бэтмен…“

„И все же это ужасно — ненормальный человек, старающийся протащить в реальную жизнь свои бредовые фантазии… Какого черта я вообще думаю о нем столько времени?“

„И все же…“

Звонок Нокса послужил для нее почти избавлением.

— Алло, Нокс? — крикнула она в трубку.

„Она ждала моего звонка!“ — довольно улыбнулся журналист. Это сразу приободрило его.

— Да.

— Что случилось?

Голос Вики звучал встревоженно. Так во всяком случае показалось журналисту.

На самом деле это было лишь отголоском ее внутренних терзаний.

— Ничего… Я просто хотел узнать — будешь ли ты присутствовать на… этом мероприятии. Я имею в виду Джокера с его деньгами.

— Не знаю… — Вики вздохнула.

Ей хотелось непременно увидеть Бэтмена во время боя с Джокером, и в то же время она боялась это увидеть.

— Так мы подъедем позже, когда шоу подойдет к концу? Вдруг Бэтмен-таки появится? Неужели ты не хочешь сделать наконец свой коронный снимок?

— Нет, — тихо прошептала Вики.

Теперь она была бы рада заставить всех забыть о его существовании, но было уже поздно.

— Что? Не слышу! — прокричал в трубку Нокс.

— Ничего, — отрезала Вики. — Я сейчас выхожу. Боюсь, что позже нам просто не удастся подъехать.

— Я заеду за тобой? — поинтересовался он.

— Не надо. Ты откуда звонишь?

— Из редакции.

— Жди. Я скоро буду.

Резким движением Вики повесила трубку. После такого обещания она уже не могла отступать.

Когда платформа с летающим шаром появилась над улицей, протолкаться к центру проезжей части смог бы только суперсилач.

Пожалуй, Готэм никогда не видел такого скопления народа. Люди стояли, плотно прижавшись друг к другу спинами и боками, тысячи лиц были задраны кверху, чтобы не упустить долгожданный момент.

Как только передний край платформы с желтыми цифрами показался из-за угла, по улице прокатился гул восторженных криков.

Вики остановила свой автомобиль чуть подальше от основной толпы. Она и не стремилась подъехать ближе: все равно платформа, по-видимому, пройдет через всю улицу.

Кроме того, ее интересовало не начало представления, а финал.

Если, конечно, Бэтмен согласился принять вызов.

„Ну что я за идиотка? — сокрушалась Вики. — Угораздило же меня влюбиться в ненормального… Я просто не могу себе представить, какой будет у нас дальнейшая жизнь. Если она вообще будет. Лучше бы он остался для меня тем Брюсом, которого я выдумала сама для себя. Может быть, я снова потеряю голову при виде его, забуду все, но вряд ли этого хватит надолго. К сожалению, я слишком нормальна — он убедил меня в этом…“

Она решительно распахнула дверцу автомобиля и вышла.

Первое, что бросилось ей в глаза — улица под ногами казалась удивительно грязной.

А в начале проспекта уже начиналось действо.

„Что, ничтожества, собрались подбирать дармовые денежки? — взирал сверху Джокер. — Ну, ничего, радуйтесь… Я посмеюсь над вами позже!“

Рядом ухмылялся Боб. Не все в действиях хозяина казалось ему логичным, но производить на других убийственный эффект нравилось ему все больше. С чем можно сравнить радостное ощущение полной власти над чужой жизнью? Боб не мог ответить на этот вопрос.

И все же денег, предназначаемых для представления, ему было жаль.

„Можно было бы обойтись и меньшей суммой, — рассуждал он. — Это для телевидения хорошо — двадцать миллионов. Но кто будет считать их на самом деле? Не удастся ли сунуть несколько бумажек в карман?“

Идея была заманчивой, но, с другой стороны, он не знал, как к этому отнесется Джокер. Иногда его гнев бывал страшен, и наказание за какой-нибудь пустяк могло принять самые жуткие и чудовищные формы. Пока он благоволил к Бобу, но уж кто-кто, а Боб знал цену привязанностям Джокера. Сегодня — любовь, а завтра?

Нет, судьбу лучше не искушать…

А толпа внизу бесновалась.

Взлетали в воздух шляпы.

Сыпались из окон редкие цветы.

Стены домов дрожали от приветственных воплей.

— Магнитофон, — шепнул Джокер Бобу, и тот быстро вытащил из-под креплений воздушного шара здоровенный аппарат. Это было последним штрихом в подготовке.

— Включай!

Звуки биг-бита затопили улицу. Джек лично долго подбирал ее: однообразный ритм действовал на слушателей отупляюще.

Некоторое время он пританцовывал, потом начал подпевать, кривляясь на все лады.

Он твердо знал: как бы плохо он ни пел, за обещанные деньги толпа будет ему аплодировать.

„Глупцы, идиоты, ничтожества!“ — вставлял он в текст, заботясь лишь о том, чтобы эти слова не были слишком разборчивы.

Глупцы, идиоты и ничтожества бесновались внизу, полностью оправдывая такое определение.

Им не было дела до того, что именно поет Джокер. Единственное, что волновало их: когда начнется раздача денег, и удастся ли ухватить свое.

— Удручающее зрелище, — тихо и медленно произнесла Вики.

Нокс подтверждающе кивнул.

Самым обидным ему казалось то, что он заметил среди орущих гуляк своих знакомых и коллег.

„Вы — никто, никто, никто…“ — кричал Джокер в микрофон.

Над ним скалила зубы морда шара. Сосиской свисал длинный красный нос.

Постепенно гул толпы стал стройнее.

„День-ги, день-ги!“ — мог разобрать внимательный слушатель.

Обстановка внизу накалялась.

Кое-где начали звучать недовольные реплики.

— Фуфло, ребята!..

— Все равно надует…

— Как же, держи карман шире, чтобы он взял да и выбросил кровные денежки…

— Да замолчите вы наконец!

„И все же, если я стяну немножко денег, заметит шеф или нет?“ продолжал терзаться Боб, хотя на его лице была придурошная улыбка.

— Ну сколько можно тянуть!

— Давай деньги!

— День-ги, день-ги!!!

— Давай!

— День-ги!!!

Это слово повторялось все громче и чаще, в какой-то момент стало заглушать музыку.

„Безобразие“, — подумал Джокер, убирая микрофон от губ. — „Таким дай палец, они и на шею сядут… Мерзавцы!“

— День-ги, день-ги!!!

Крики переходили в общий вой, в котором невозможно было разобрать ни слова.

Но смысл всех реплик сводился к одному: люди требовали денег.

Казалось, даже небоскребы вопили все то же заветное слово.

— День-ги, день-ги! — гудел толстый офис промышленной компании.

— День-ги, день-ги! — вторил ему худой и поджарый жилой небоскреб.

— Деньги… деньги..

И вдруг все звуки разом стихли.

Магнитофон уступил место толстым желтоватым мешкам. При виде их тысячи ртов разинулись в удивлении и неверии в то, что сейчас произойдет.

— Доставай фотоаппарат, — шепнул Нокс.

Вики молча кивнула.

И вновь над толпой понесся вой, в котором восторг смешивался с огорчением.

Боб и второй гангстер опустили руки в мешок, вынули их, показывая всем растрепанные кучи денег — и разжали пальцы.

Порыв ветра подхватил бумажки и, кружа, понес их на толпу.

— Давай!

— Лови!

— Сюда!!! Мы тоже хотим! — понеслось над толпой.

„Ну-ну, радуйтесь, ублюдки!“ — снова включил магнитофон Джокер.

Тысячи, сотни тысяч рук поднялись в воздух, отпихивая друг друга и хватая руками пустоту.

Часть денег снесло на тротуар. Там начало твориться нечто невообразимое: люди сбивали друг друга с ног, падали на землю, прикрывая заветные бумажки своими телами. Почтенного возраста джентльмен, охотясь за десятидолларовой бумажкой ухитрился въехать брюхом в лужу мазута. Без сомнения, его костюм стоил много дороже: чего-чего, а грязи на улице хватало…

Драк еще не было, но мелкие недоразумения и стычки уже начались. Кто-то наступил на ногу, кто-то кого-то задел локтем по лицу; места мелких инцидентов легко было вычислить по забористой брани.

А Боб уже набирал новые пригоршни денег…

Его действия становились все более автоматическими, жалость к выпускаемым бумажкам отошла на второй план, уступив место восхищению грандиозностью происходящего действа: это был особый, ни с чем не сравнимый шик — набирать деньги пригоршнями и бросать их на все четыре стороны.

„А хозяин не дурак…“ — подумал Боб и улыбка на его лице становилось все более искренней.

— И нам!

— Сюда!

— Бросайте еще!

— Еще, еще, еще!

Кружащихся в воздухе банкнот становилось все больше. Можно было подумать, что надувной клоун с глупой усмешкой рассыпает конфетти.

Да, Готэм еще не знал такого праздника!

— Караул, убивают! — взвыл кто-то в толпе, но его крик потонул в новом вопле:

— Еще, еще!

Больше всего это было похоже на массовое сумасшествие. Люди не помнили себя в тот момент: мелькающие в воздухе деньги заслонили им весь мир. Пьяная жажда охватывала всех, кто вливался в эту орущую толпу.

Толпа на глазах превращалась в единое ревущие животное, способное только удовлетворять свой инстинкт, требующий пищи — ею являлись деньги.

Толпа бесновалась, кричала, прыгала, двигала тысячами рук, колыхалась невиданной массой…

А сверху все падали деньги. От их кружения зеленело в глазах. У некоторых от общего мелькания начиналась истерика.

— Давай!

— Сюда!

— Нате… — беззвучно шептал Джокер. — Жрите…

На него тоже нашло исступление. Сумасшедший блеск в глазах подтверждал это.

Как в его мечте, город сейчас лежал перед ним, отдавшись его власти. Он смотрел на него и мог сделать все, что угодно. Одарить золотом. Уничтожить. Унизить. Возвысить.

Пролетая над толпой на своей платформе, Джокер чувствовал себя не просто Художником — он считал себя новым Богом.

Конечно, разве художникам так поклоняются?

Трудно сказать, чей азарт сейчас был сильнее — берущих или дающих.

Боб не заметил, как снова начал приплясывать, уже чисто машинально.

Вошел во вкус и его напарник.

Да, хорошее приобретение они получили за эти деньги — власть над толпой. Лично Бобу, например, фаза, которая должна была последовать за всем этим, казалась излишней.

Бумажки крутились, руки хватали их, набирая порой по целому вороху, но это только распаляло человеческую жажду. Все агрессивней начали пробиваться к людскому центру самые крайние, попавшие „на голодный паек“.

Очень скоро требовательное скандирование „еще“ заменили беспорядочные вопли и выкрики дерущихся.

Вики щелкала фотоаппаратом не переставая. В какой-то мере общее жадное настроение захватило и ее, но выразилось это несколько по-другому.

По очереди она ловила в кадр то вымазавшегося в мазуте, то довольного молодого человека с шарфом, ухитрившегося и на тротуаре нахватать себе порядочный ворох банкнот, мужчин, женщин… Детей на улице, к счастью, она не заметила.

— Давай, снимай! — подзуживал ее Нокс. Его лицо исказила гримаса, руки дрожали от отвращения. — Вот она, алчность Готэма!

Таких, как он, было немного.

Обезумевший город до дурноты обжирался своей нелепой денежной пищей.

Хохотал над всем этим безумец Джокер…

Для того, чтобы появиться в городе, в первую очередь надо было проверить, в порядке ли машина: после огня в ней что-то заедало. Бэтмен потратил на устранение неисправности минут двадцать — время достаточное, для того чтобы Джокер мог отравить полгорода.

„Если бы я меньше раздумывал, я мог бы захватить этого мерзавца еще на заводе…“ — укорял себя Бэтмен, вновь усаживаясь в летательный аппарат. „Успею ли я теперь вовремя? — спрашивал он себя, поднимаясь в воздух. — Обязан успеть! Джокер должен заплатить за каждую смерть. Но те смерти, которые могут произойти из-за моей нерасторопности, будут уже на моей совести…“

Аппарат летел по небу — большая летучая мышь с закругленными крыльями и яркими светящимися точками навигационных огней. В какую-то минуту он поднялся и пролетел на фоне диска луны. В этот момент он и вовсе стал похож на Знак Бэтмена, каким-то чудом приставший к небу: летучая мышь в желтом кругу.

Длилось это считанные секунды — летательный аппарат блеснул огнями и устремился к городу.

Крайние небоскребы выглядели тускло, даже реклама, такая яркая и вызывающая в центре, почти не была здесь видна. Лишь кое-где высвечивались одинокие неоновые полосы.

Праздник был там, дальше.

„Только бы успеть!“ — сжал зубы Бэтмен.

Лететь в городе на полной скорости было опасно, снижаться — тем более. Ему оставалось только уменьшить скорость и нырнуть между двумя крайними домами.

„Они похожи на зубы“, — подумал вдруг о небоскребах Вейн. И действительно, что-то хищное пряталось в неровных рядах домов, слегка заостряющихся кверху.

Можно было подумать, что Бэтмен нырял сейчас в распахнутую пасть, не зная еще, удастся ли из нее выбраться.

„Я уничтожу Джокера! — поклялся себе он. — Даже если для этого мне придется погибнуть самому…“

О второй части вызова — предложении снять маску — Бэтмен попросту не думал.

Если он победит — победителей не судят.

Впрочем, мертвых — тоже.

Тем временем в замке Вейна старый Альфред внимательно вслушивался в радиокомментарии, дающие описание празднества.

„Огромная платформа, украшенная надувными шарами, медленно двигалась над улицей. Шары повсюду — Джокер позаботился о том, чтобы устроить городу настоящий праздник; правда, неизвестно еще, как на это посмотрит полиция нравов: на углу Двадцать Восьмой улицы и Шестой Авеню можно увидеть изображение парящей в воздухе голой женщины…

Раздача денег сейчас в полном разгаре: „Побольше бы таких чудаковатых миллионеров!“ — кричат бедняки…“

„Но где же Брюс? — нервничал Альфред. — Он должен уже быть там!“

Старческая рука потянулась к стакану с водой. На глаза набегали слезы.

„Нет, о Господи! Пощади его! Мой мальчик хочет только добра, он всегда хотел только добра, и так страдал из-за этого всю жизнь!“

„Я не переживу, если с ним что-нибудь случится… И для чего ему только это понадобилось! Вот вернется, я уговорю его жениться, тогда, быть может, он бросит все это… Только бы он вернулся! Только бы он вернулся! Только бы он вернулся!!!“

„Почему нет Бэтмена?“ — подумала Вики, перезаряжая пленку. Она и не ожидала, что кассета закончится так быстро.

— Да, а наш крылатый друг что-то не торопится, — будто прочел ее мысли Нокс.

„Неужели Джокер добрался до него первым?!“ — вдруг испугалась Вики. Нет, это невозможно! Он прилетит!»

— Он прилетит! — вырвалось у нее.

— Ты так думаешь? — покосился на нее Нокс.

— Я знаю…

«Все прекрасно, я выиграл! Похоже, этот крылатый урод получил по башке слишком сильно и теперь отлеживается!» — весело пританцовывал Джокер.

— Ну, Боб, готовься к новому развлечению! — шепнул он.

Боб поморщился: ему очень понравилось разбрасывать деньги.

— Ура Джокеру!

— Еще денег!

— Да здравствует Джокер! — неслось из толпы.

«Кричите, кричите… представляю, что вы запоете через пару минут!» зловеще улыбнулся художник убийства.

— Ура Джокеру!

— Хозяин, мы разбросали еще не все… Вы же не хотите, чтобы нас считали обманщиками? — неожиданно прошептал пританцовывающий Боб.

— Ну, хорошо… Ждите моей новой команды, — смилостивился Джокер.

И снова в воздухе закувыркались бумажки, даря приговоренным последнюю отсрочку.

«Что он может придумать на этот раз?» — гадал Бэтмен лавируя между домами и проводами, натянутыми по всей улице.

Яд во флаконах, газ…

Усилием воли он заставил себя вспомнить, как выглядел его враг в момент отлета в город — и вздрогнул.

Он вспомнил всего лишь одну, довольно мелкую деталь: и Джокер, и его подручные были БЕЗ перчаток.

Эта, казалось бы, незначительная мелочь говорила о многом.

В первую очередь она отвергала версию о том, что отравлены будут сами деньги: при контакте с ядом бандиты наверняка постарались бы себя обезопасить.

И тут он вспомнил баллоны. Выкрашенные в разные цвета, они занимали значительную часть платформы.

Вряд ли столько баллонов нужно для простого полета…

«Неужели газ?» — Бэтмен ощутил, что на его лбу от волнения выступает пот.

Газ в толпе…

Бэтмен давно понял, что имеет дело с маньяком, для которого убийство намного ценнее денег и даже собственной безопасности. Мания величия вполне могла толкнуть Джокера на уничтожение всего города. Или большей части его обитателей.

«Неужели там газ?» — вопрос волновал его настолько, что он чуть не врезался в стену, и лишь в последний момент сумел отвернуть в сторону…

«Ну, все, — подумал Джокер. — Комедия слишком затянулась. Пора с ней кончать…»

Пусть зрелище общего унижения готэмцев и было ему приятно, но уже успело наскучить.

Джокер поднял руку, требуя молчания.

Боб и его напарник отбросили в сторону опустевшие мешки.

(«И все же пару пригоршней я вполне мог стянуть», — с сожалением подумал Боб).

Толпа притихла: все ожидали нового сюрприза.

— А теперь, ребята, — заговорил в мегафон Джокер, — настал момент истины.

При этих словах стихли последние выкрики. Возможно, кое-кто припомнил прежнюю репутацию человека с клоунской рожей.

С древних времен люди требовали «хлеба и зрелищ».

Сегодня порция «хлеба» уже была получена. А ради зрелища можно было несколько минут и помолчать.

— Так кому вы доверяете? — вопросил Джокер. — Мне?

— Ура Джокеру!

— Да здравствует Джокер!

Выкрики оказались одиночными, их не подхватили.

Может быть, потому, что люди слушали бандита-благодетеля, затаив дыхание.

— Я раздаю бесплатные деньги. А где же Бэтмен?

«Я так и знала! — вздрогнула Вики. — Чтобы победить такого подлеца, он не должен оставаться в рамках благородства… Как это грязно и подло!»

— Так где он, я вас спрашиваю? — скорчил рожу Джокер. — Он сидит дома и стирает свои колготки!

В ответ на это дурацкое заявление некоторые, в том числе и Боб, захихикали.

Вики бросила быстрый взгляд на Нокса: его лицо было хмурым и серьезным, и девушка почувствовала к нему благодарность.

«Да, если бы я не любила Брюса, — подумала она, — я, наверное, влюбилась бы в него…»

— Во всех ваших неприятностях, — зло и резко продолжал Джокер, виновата Летучая Мышь. Летает в ночи и достает меня!

Так высказаться мог глупый ребенок или — ненормальный.

Наступила пауза.

— Все готово, — негромко сообщил Боб.

Крик Джокера прозвучал громче, чем он рассчитывал:

— Надевай маски!

Боб и его напарник засуетились.

Вики хорошо разглядела, как они откручивают клапаны у небольших баллончиков.

Потом появились и маски — девушка не спутала бы их ни с чем после той кошмарной сцены в ресторане: оранжевые, с зеленой коробочкой фильтра…

— А теперь… — торжественно провозгласил Джокер, — наступило время, когда я освобожу вас, маленькие люди, от тяжести ваших неудачных мелких жизней…

По толпе прокатился шепот — никто еще не понял, что именно хотел сказать Джокер, но беспокойство уже возникло.

— Боб, Джон, надувайте шары! Быстро! — скомандовал вполголоса Джокер.

Тотчас раздалось приглушенное явственное шипение.

Шар-клоун начал раздуваться, глуповатая рожа расползалась, становясь шире, улыбка меняла свою форму, и в облике клоуна появилось нечто очень зловещее — почти как у его хозяина-Джокера, который снова захохотал. Шар вырос на глазах и начал подниматься в воздух.

— Газ! Быстро!

Из маленьких баллончиков с шипением и свистом ударили зеленоватые струйки газа.

«Этого не может быть!» — широко раскрыв глаза, смотрела на происходящее Вики; похоже, она впала в какое-то оцепенение. Газ, маски, падающие на землю тела, опрокинутые столики… Ей казалось, что она снова находится в ресторане, куда с минуты на минуту ворвется жуткий клоун, и…

«Что же это я стою?!» — спросила она себя и испугалась: теперь и она не была защищена от газа.

А люди смотрели на меняющуюся морду на шаре и хохотали.

Когда первые зрители начали кашлять, никто еще не понял настоящей причины. Мало ли почему человек может закашляться, тем более если его легкие сдавлены чужими боками? Ничего удивительного, что кое-кто от этого теряет сознание — нечего было лезть в такую давку со слабым здоровьем…

Но откуда этот странный запах? Что за глупая шутка?

Вскоре недоумение сменилось смятением: толпа ощутила какой-то странный сбой в основной программе.

«Бежать… — думала Вики, не двигаясь с места; предчувствие трагедии завораживало, как взгляд удава — кролика. — Надо бежать…»

Машинально Вики поднесла фотоаппарат к глазам и сделала еще несколько снимков начавшей разбегаться толпы.

Пожалуй, «слабаков» оказалось слишком много — в центре толпы люди начали валиться десятками.

Газ расходился, захватывая все новые жертвы.

Спасения не было.

Те, кто начинал понимать, что же именно происходит, бросались вперед с отчаянным воплем и тоже падали, настигнутые ядовитым облаком.

— О Боже! — наконец смогла выговорить вслух Вики. — Газ! Он собирается убить нас всех!

Собственные слова заставили ее очнуться.

Вики рванулась с места и одним прыжком оказалась у машины. Но руки дрожали, и дверцу удалось открыть не сразу.

«Нет, так нельзя!» — прикрикнула она на себя. — «Если хочешь спастись, будь хладнокровна, ты можешь рассчитывать только на себя!»

Ключ зажигания никак не хотел вставляться на место.

Вики показалось, что прошел целый час, прежде чем ей удалось завести мотор.

— Садись в машину! — крикнула она, подруливая к Ноксу.

— Нет! — журналист что-то с бешеной скоростью строчил в блокноте.

«Вот и все…» — ужаснулась Вики, глядя как подбираются к машине клубы ядовитого газа.

Больше ждать было нельзя.

Вики жаль было Нокса, но единственное, что она могла сделать в данной ситуации — это погибнуть вместе с ним. В резерве не оставалось ни секунды.

— Прости меня! — беззвучно прошептала она, быстро закрывая стекла.

Сквозь дымку газа было видно, как кто-то цепляется за канаты шара платформа опустилась вниз, оставленная без поддержки. Этими эквилибристами были Боб и его напарник.

Когда кругом гуляет смерть, человеку не до зрелищ.

«Скорей отсюда, скорей!» — кусала губы Вики, выбирая путь: из-за мечущихся перед автомобилем людей сделать это было нелегко.

А смерть продолжала собирать свой урожай.

Осел на землю, все в тот же мазут, джентльмен с испачканным пиджаком — он умер относительно мирно, без воплей и дерганий, словно просто устал от житейской суеты и решил присесть отдохнуть. Навсегда.

Совсем рядом, почти под колеса автомобиля, повалился молодой парень, так резво собиравший купюры. Задыхаясь, он пытался заслонить деньгами рот и нос, но так и замер после нескольких судорог, уткнувшись носом в роковую добычу.

Прямо на машину упал другой парень, еще более молодой, не по-местному одетый, скорее всего турист, с выпученными от удушья глазами…

Вики вскрикнула и отшатнулась — она никогда еще не видела такого ужасного лица.

Слабеющие руки царапнули по крыше автомобиля, и бедняга сполз на землю.

Похоже, и Нокс понял причину паники: он принялся озираться в поисках спасения и увидел автомобиль Вики.

В тот момент девушка уже выруливала на открытое пространство. Он с невероятной для человека в нормальном состоянии скоростью обогнал машину и прыгнул на капот, стараясь ухватиться руками понадежней.

Это ему удалось.

Вики не узнала его в первый момент, увидела только оскаленное лицо с зажмуренными глазами и хорошо знакомый серый плащ.

«Скорей… Скорей отсюда!» — как заклинание, повторила она, заворачивая за угол.

По-видимому, у примененного Джокером газа была большая плотность: он расползался очень медленно и еще тяжелей перетекал на соседние улицы.

Во всяком случае, за поворотом его не было.

«Сейчас упаду», — в отчаянии подумал Нокс, дергаясь перед глазами Вики.

Это его и погубило — его движение заставило Вики тоже дернуться, и она случайно рванула руль в сторону.

Скрипнули от резкого поворота колеса, машину тряхнуло. Рефлекторно девушка надавила на тормоз: но было уже поздно.

Перед ней горкой возвышались ящики с отходами хлопка, передние колеса застряли в разбросанном сырье.

Выскочив из машины, девушка увидела лежащего среди тюков и ящиков Нокса. Его лицо застыло в неестественной гримасе, по побелевшему подбородку стекала струйка крови. Светлыми крыльями разметался по сторонам серый плащ…

— Нет! — вскрикнула она, бросаясь к погибшему другу. Ей вдруг показалось, что это лежит не Нокс, изуродованный и странно постаревший за эти секунды, а единственный любимый человек.

А может, она увидела в нем другого — и крылья плаща были тому главной причиной…

«Неужели я опоздал?» — ужаснулся Бэтмен, заслышав отчаянные крики горожан.

Да, похоже.

Навстречу ему бежали люди. Бежали и падали, настигнутые невидимой смертью.

«Шар! — промелькнуло в голове. — Джокер должен был подняться на шаре!» Уж чего-чего, а шаров в городе было много.

Бэтмен чувствовал, что в смерти людей есть доля и его вины.

Шар-клоун, распухший до невозможности, колыхался среди домов, медленно поднимаясь все выше.

На земле валялись десятки человеческих тел, большинство из них были странно скрючены.

Газ теперь стал белесым и напоминал обыкновенный пар или туман.

Бэтмен поискал глазами Джокера, но и скорость и высота не позволили ему вычислить своего врага сразу. Ему показалось, что Джокер остался внизу, среди трупов. По крайней мере кто-то, похожий на него, одетый в сиреневый пиджак, стоял сейчас возле севшей на землю платформы и прикрывал лицо руками.

Воздушный шар сносило ветром, но он почему-то никак не мог улететь. Приглядевшись, Бэтмен заметил удерживающую его веревку.

Баллоны с газом висели на шаре.

«Ну, берегись!» — Бэтмен тронул рычаги управления.

Тотчас на переднем крае его универсальной машины появился выступ, выдвигаясь все больше, он разворачивался и вскоре превратился в огромные ножницы.

Теперь надо было рассчитать свой путь как можно точнее.

Ножницы раскрылись.

Шар стремительно приближался.

«Что он собирается делать?» — заинтересованно взглянул вверх Джокер. По его расчетам яд уже сделал свое дело и стал неопасен; Джокер снял маску. Черный силуэт «Летучей Мыши» стремительно пронесся над головой Джокера.

Бэтмен мчался прямо на шар. Нет, он должен был пройти под шаром…

Клацнули ножницы.

Чрезмерно раздутый шар немедленно рванулся ввысь, сбрасывая последний груз — Боба и его напарника. Их тела упали на мостовую и замерли, неразличимые среди других мертвецов.

Джокер растерянно проводил взглядом шар: выходка Бэтмена показалась ему странной.

Бэтмен развернулся, нацеливаясь на очередной шар. — «К черту всю эту пакость!» — перерезал веревки с непонятным ожесточением. (Потом, правда, он и сам удивлялся, зачем ему это понадобилось).

— Мои шарики! — простонал Джокер.

Теперь он нашел истолкование поступкам Бэтмена: враг попросту смеется над ним, отнимая любимые игрушки. Рядом что-то зашевелилось — это его помощники, шатаясь и охая, подошли к своему хозяину. Им повезло — чьи-то трупы сыграли роль спасительного тента.

По улице бродили огни прожекторов, оставленных без присмотра. Такой пейзаж был по вкусу Джокеру: зловещий и непонятный, лишенный логики.

— Это были мои шарики, — снова проговорил Джокер. — Почему мне никто не сказал, что у него есть такая штука?

Он был искренне расстроен этой мелочью. Даже вид лежащих вокруг трупов не мог поднять ему настроение. Он испытывал сейчас приблизительно те же чувства, что и режиссер у которого на премьере среди действующих лиц оказался кто-то посторонний и начал молотить отсебятину, совершенно противоречащую замыслу пьесы.

— Боб, пистолет! — крикнул он.

Хромая на обе ноги, Боб устремился к нему.

Стрельба по такой мишени, как летательный аппарат Бэтмена, была бессмыслицей. Но просто необходимо было отвести душу. Он прицелился и послал вдогонку Бэтмену несколько пуль.

«Интересно, есть ли в этой штуке уязвимое место?» — уже несколько успокоившись, подумал он. — «Скорее всего, это стекло… Ну, ничего, пусть развернется…»

Джокер посмотрел по сторонам.

Как ни странно, в соседних переулках снова толпились люди. Вот уж загадочные натуры: едва избежав страшной смерти, они уже готовы наблюдать за тем, убьют ли еще кого-нибудь.

«Ах да, — вспомнил Джокер, — я же сам приглашал их посмотреть третье действие — бой! Что ж, прошу всех занять свои места согласно купленным билетам…»

Он медленно пошел вдоль улицы по относительно пустому участку: убегая, горожане ухитрились не падать именно в этом месте. Наверное, они специально расчистили Джокеру место действия третьего акта.

«Похоже, наступил решающий момент!» — Бэтмен развернул летательный аппарат. Ветер свистел, обтекая корпус.

Желтели за спиной Джокера праздничные, юбилейные цифры.

Казалось, город замолк в предвкушении предстоящего поединка.

«На этот раз осечки быть не должно!» — жестко сказал себе Бэтмен.

«Ну-ну, посмотрим, кто-кого», — вызывающе смотрел на летательный аппарат Джокер.

Никто из противников не собирался уступать. Пощады не ждал никто.

По лицу Бэтмена тек холодный пот.

Джокеру становилось все жарче. Он не спеша продвигался навстречу, но каждый шаг давался ему с большим трудом. Не исключено, что не будь его улыбка вечной, она давно уже сошла бы с его лица. Впрочем, сумасшествия Джокера хватило бы на то, чтоб ее удержать. Им владели одновременно страх и восторг.

— Ну, подойди… — вызывающе закричал он. — Иди сюда, несчастный сукин сын! Подойди ко мне!

Руки Летучей Мыши плотнее вцепились в руль. Медленно и плавно опустились ему на глаза очки с оптическим прицелом.

Два маленьких крестика прицела начали сходиться в один.

С легким шипением по бокам летательного аппарата отошли стальные пластинки, обнажая кассеты с миниатюрными ракетами.

Он знал, что стрелять будет первым, и лишь одно несколько сбивало Джокер шел на него безоружным. По-видимому, в этом и состоял его почти гениальный расчет: еще совсем недавно при таких условиях Бэтмен не посмел бы поднять на него руку. Убивший безоружного — пусть даже самого страшного из преступников — все равно бесчестный убийца.

«Сейчас ты должен думать не о своей чести, а о том, сколько зла причинил и причинит еще этот человек, если его не остановить!» — убеждал себя Бэтмен.

Но совесть все равно продолжала слегка покусывать его.

— Ну что ж ты медлишь? Подойди! — истерически орал внизу Джокер.

Бэтмен снова сосредоточился. Разошедшиеся было крестики вновь слились в один и перечеркнули ненавистную фигуру.

Рука Бэтмена оторвалась от руля и опустилась на кнопку.

Небо рассекли две полосы, устремляясь на врага.

От грохота чуть не треснуло небо. Взрывы легли точно… по обе стороны Джокера, лишь чудом его не задев.

Смешно дрыгая ногами, Джокер выскочил из опасного участка и остановился.

Теперь был его черед стрелять.

Летательный аппарат мчался прямо на него. Для спасения и победы оставались считанные секунды.

Джокер доставал свое оружие как можно медленней, и это ему удалось.

Он распахнул пиджак и взялся за рукоятку, казалось бы, обычного револьвера, заткнутого за пояс — но нет, постепенно поднимающееся дуло было раз в десять длиннее стандартного и имело расширение на конце.

Джокер прицелился.

«В стекло… Только туда!» — мелькнуло у него.

Выстрел был относительно тих.

Летательный аппарат тряхнуло, вокруг стекла кабины вспыхнуло пламя. «Летучая Мышь» резко пошла на снижение, если можно было так назвать ее последнее пике. По наклонной траектории она промчалась над улицей и врезалась в ступеньки мэрии.

Тотчас ее полностью окутало пламя…

Только один человек точно рассмотрел то, что произошло.

Вики, удрученная несчастьем с Ноксом, шла по улице, не разбирая дороги.

То ей казалось, что журналист еще жив, и лишь страх и разыгравшееся воображение создали впечатление о его смерти, то — что он все-таки мертв, и многое потеряно навсегда…

Неожиданно она увидела Джокера со своим удлиненным оружием, услышала выстрел и заметила, как охваченный пламенем аппарат Бэтмена мчит над улицей.

Что? И он тоже?

У Вики подкосились ноги. Но что-то удержало ее от обморока в последний момент.

«Этого не может быть! — запротестовала она. — Бэтмен — неуязвим! Он там, ему надо помочь!»

И, забыв об опасности, девушка бросилась за ним.

Черная крыша кабины блестела, покрываясь гарью и теряя яркость. Вики рванулась к погребальному костру.

«Он жив… Он жив… Он жив!» — отдавался в сердце каждый шаг.

Бэтмен, несчастный и дорогой сердцу Брюс, скрывался где-то посреди пламени, и, быть может, ждал, что и ему на помощь протянется чья-то рука…

— Дорогой! — кричала Вики, подбегая к огню. — Я тут! Я пришла к тебе!

Костер встретил ее снопом искр: в летательном аппарате что-то взорвалось. Вики отпрянула и закричала.

Это был крик отчаянья.

Неожиданно чья-то рука тронула ее за локоть.

Вики машинально обернулась: перед ней стоял Джокер.

Влажно блестели его обнаженные в вечной бесстыдной улыбке зубы.

Победитель имеет право выбирать себе награду…

— Дорогая, — проговорил он, незаметно облизываясь, — я должен доставить тебя вовремя в церковь…

До Вики не сразу дошло, что это было предложение.

Она стояла, тупо глядя в никуда — после потери двух наиболее близких ей людей на нее нашло полное оцепенение. Равнодушие и пустота убили все прочие чувства.

Нет больше Вики. Умерла. Исчезла. А оболочка — это так, видимость…

Джокер достал из кармана небольшой и яркий, словно детская игрушка, передатчик.

— Алло…

— Да, сэр… — прозвучало из пластмассовой коробочки.

— Закажите транспорт на двоих в Готэмский собор.

— Слушаюсь.

— Через пять минут!

— Через пять минут, — с готовностью подтвердил голос.

— Пожалуй… — Джокер посмотрел на старую колокольню, по неизвестной причине давно не использовавшуюся по назначению. Очевидно, ему в голову пришла очередная эффектная идея. — Нет, через десять…

— Хорошо, — подтвердил неизвестный, — будет готово через десять минут, сэр…

Джокер усмехнулся и победно посмотрел на Вики: «Вот так-то, дорогая».

Девушка никак не отреагировала.

Последние слезинки высыхали на ее застывшем лице.

«Ну что за женщина! — почувствовал легкое раздражение Джокер. — Все время, как я к ней прихожу, она находится в каком-то заторможенном состоянии… Ну ничего, на этот раз я постараюсь ее расшевелить…»

— Пошли, — сказал Джокер, подхватывая ее под руку. Вики покорно подчинилась.

Рядом над разбитой машиной прыгал огонь.

Джокер покосился на свой револьвер: его озадачивало, как это Вики совершенно не обращала внимание на его вооружение, но больше он ничего не сказал и даже, на всякий случай, не стал сводить с нее прицела.

«Может, хоть потом заметит и прочувствует… Не может же она быть фригидной до такой степени…»

Вики не видела ничего. Джокер вел ее на колокольню, но с тем же успехом он мог потащить ее в ближайшую подворотню. Ей было все равно.

А где-то вдалеке уже гудели сирены полицейских машин.

Полиция, как всегда, появилась «вовремя»…

Сознание вернулось, и с ним пришла боль. Болела душа.

Бэтмен пошевелился: почему-то ему было очень жарко. Неужели он так и не успел выехать с химического завода?

Нет, стоп. Он выехал, опять дрался с Джокером и снова проиграл.

Бэтмен раскрыл глаза и тут же зажмурился снова: со всех сторон бушевало пламя. Кожа горела (к счастью, не в буквальном смысле) от его жара.

«Надо спешить», — усилием воли он заставил себя сесть.

Враг, ненавистный враг остался жив и мог сейчас спокойно уйти. Мысль об этом придала Бэтмену сил, он сумел встать и отодвинуть крышку кабины. Сразу пламя ударило ему в лицо, обжигая незащищенные губы.

«Вперед. Ты должен!» — Тяжело и неуклюже он выбрался из горящей машины. Он еще мог идти — это тоже было достижением.

Сильно хромая, Бэтмен сделал несколько шагов — и на мгновение замер: ему показалось… нет, он точно видел, как Джокер завел Вики в церковь.

Один. С ней…

«Ну, берегись!» — Бэтмен поспешил за ними, и каждый новый его шаг был уже ровнее предыдущего. Он должен победить!

Отдых он позволит себе лишь тогда, когда Джокер будет побежден!

Внутри колокольня старой ратуши выглядела еще мрачнее, чем снаружи. Уходили вверх бесконечные лестницы, черные скамьи только подчеркивали сумрачность. В ратуше царил вечный полумрак.

Здесь была тишина, раздражавшая Джокера. В порыве злости он толкнул одну из ближайших скамей, и она повалилась, сбивая все остальные. Скамьи падали с гулким стуком, но тишина быстро пожирала звуки.

Вики молча глядела вверх.

— Пошли! — дернул ее за руку Джокер. Держать бесполезный револьвер ему надоело, он засунул его на прежнее место и потащил Вики за собой.

Из всего этого Вики помнила только одно — ей было тяжело идти наверх. Мешали туфли. В какой-то момент Вики споткнулась…

Джокер понял причину задержки. Туфля сверкнула в его руках и полетела вниз. Дальше Вики шла босиком.

Джокер притормозил, прислушиваясь к шагам, взглянул через перила и чуть не выругался: внизу мелькнули знакомый плащ и голова с рожками-ушками.

Бэтмен поднимался по лестнице все быстрее. Неожиданно прямо перед ним что-то упало, заставив его вздрогнуть. Нет, это была не бомба — всего лишь женская туфелька.

Следующий пролет он одолел, как на крыльях.

Сколько еще надо было, чтобы догнать врага? Пока он не знал ничего. Разве только то, что гонка будет утомительной, схватка — жестокой, а развязка — неизвестной.

— Здесь! — произнес кто-то, и вереница полицейских машин (их было не меньше шести, не считая отставших) остановилась у здания ратуши.

Пестрели огни мигалок. Выглядели они довольно празднично — совсем во вкусе Джокера.

Первым из машины выпрыгнул новый окружной прокурор.

— Пошли, пошли, ребята! Все — туда! — закричал он, указывая рукой на ратушу.

Рядом уже гудели машины «скорой помощи» — этим тоже предстояла работа.

Многим помощь была уже не нужна…

Когда лестница окончилась, Вики показалось, что еще секунда — и она задохнется. Бег по лестнице отнял у нее последние силы. Зато Джокер был бодр, как ни в чем не бывало.

— Здесь очаровательно, не правда ли? — указал он рукой на пыльные механизмы часов и огромный колокол, покачивающийся в проеме.

Затем художник убийства посмотрел вниз. То, что он увидел, ему очень не понравилось — если с одним Бэтменом он, возможно, и смог бы справиться (c помощью телохранителей, которые вот-вот должны были подоспеть на вертолете), то с толпой полицейских разобраться будет куда сложнее.

Фигурки в форме продвигались все выше.

Решение пришло к нему мгновенно. Толкнув колокол, чтобы тот отклонился от основной траектории падения, Джокер обрезал веревку.

Несколько тонн звенящего металла ухнуло вниз, сокрушая все на своем пути. Старая лестница разлетелась от его падения, разбивая своими осколками целые еще участки. Гул обвала заполнил здание.

Люди вопили и падали, чтобы замереть где-то внизу навсегда.

Наверное, только чудо спасло Бэтмена от верной гибели: он был к тому времени уже слишком близок к верху, и колокол нанес свой первый удар по лестнице ниже его на пролет.

— Назад! — гремел где-то внизу голос прокурора. — Назад! Туда нельзя!

Не оглядываясь в сторону обвалившихся перил, Бэтмен взбежал на пролет выше: ему оставалось только выбраться на чердак.

Прокурор наблюдал за тем, как выходят из здания уцелевшие. Нечего было и мечтать добраться до вершины ратуши — даже самая длинная из пожарных лестниц не дала бы ничего: слишком велика была высота. А внутренние лестницы разрушены.

— Пошли, — махнул он наконец рукой и понуро направился к выходу. Полицейскому комиссару было не веселей. В конце концов, это была его операция…

— Направьте прожекторы на колокольню, — скомандовал он, оказавшись под открытым небом.

По ступеням бежали санитары — крушение лестницы добавило им работы.

Притащили прожекторы. Вскоре три мощных луча обшаривали верхушку ратуши, но безрезультатно. Все происходило внутри и было надежно скрыто от посторонних глаз.

В этот момент на чердаке приоткрылся захлопнутый Джокером люк. Маска с торчащими остриями ушей появилась в его проеме. Здесь было еще темнее, несмотря на пробивающийся сквозь щели свет. Медленно двигалось зубчатое колесо механизма старинных часов.

Бэтмен вылез из люка и встал.

Джокер только покривился. Он уже слышал шум вертолета, сперва приблизившегося, а потом начавшего удаляться. В отличие от Бэтмена теперь он был не один.

— Очень печально, — процедил он сквозь зубы, — что на колокольне завелись летучие мыши.

Джокер равнодушно подхватил Вики и повлек ее в соседнее помещение.

«Так он жив… Он здесь!» — радостно забилось сердце девушки.

Во всяком случае, она могла отвлечь Джокера на какое-то время. Она надеялась, что женский инстинкт сам подскажет ей правильный выход.

Уход Джокера несколько озадачил Бэтмена. Он ожидал любой реакции, но не такой.

«Что бы это значило?» — подумал он, оглядываясь вокруг.

Он обнаружил ответ как раз вовремя. Почти бесшумно на него кувыркался какой-то каратист.

В последний момент Бэтмен успел встать в стойку.

Заметив, что противник готов к бою, каратист-гангстер переменил тактику. Он остановился, в его руках мелькнули, превращаясь в живое кольцо, цепи.

Трудно сказать, на чьей стороне был сейчас перевес. Скорее всего, их мастерство было сравнимо. Хотя Бэтмен сильно пострадал во время аварии, а внутренний резерв тоже был не бесконечен. Но его со всех сторон защищали доспехи… Так что, шансы на успех у обоих противников были равными.

Их схватка длилась недолго и по простоте мало отличались от любого учебно-показательного боя.

Каждый заботился о том, чтобы выжить.

Пока удача сопутствовала Бэтмену: довольно быстро он смог поймать противника на мелкой ошибке и сбил его с ног.

«А ведь это скверно, — подумал Вейн, отбрасывая тело, — откуда он тут взялся? И главное, один ли он?»

Бэтмен снова огляделся. Пока никого не было видно, но он не обольщался на этот счет.

Он сделал несколько осторожных шагов по чердаку. Идти сразу к Джокеру он не хотел. Прежде следовало убедиться, что клоун остался здесь без своих дружков.

Кроме того, что-то подсказывало ему, что кто-то сейчас смотрит на него с весьма враждебными намерениями — такая сверхчувствительность уже не раз спасала ему жизнь.

И на этот раз его снова спас случай…

Крик прозвучал откуда-то сверху, Бэтмен едва успел отпрянуть, завидя летящего на него человека, но и так противник оказался слишком близко. Кроме того, отступая, Бэтмен частично утратил равновесие и потерял несколько мгновений.

Он успел заметить только мелькнувшего перед глазами переношенное яростью лицо. Ноги очередного нападающего коснулись пола, и… пол провалился, пропуская бандита в пробитую колоколом пропасть.

Бэтмен посмотрел на образовавшуюся у его ног дыру и вздохнул. Это нападение вызвало у него легкий шок, по-видимому, из-за столь неожиданной развязки.

«Ну что ж, теперь, кажется, мож…» — мысль оборвалась…

Бэтмен обрадовался рано: противник уже сообщал о своем появлении диким, режущим уши криком.

«И чего он так орет?» — удивился Бэтмен. — «Ему что, палец дверью прищемили?»

— Потанцуем? — предложил Джокер, обнимая Вики, как при вальсе, — и она неожиданно согласилась.

Что она собиралась делать, сказать было сложно — ответа не знала и сама Вики. Может, она хотела вовремя подставить Джокеру подножку. Может, перехватить руку с пистолетом, если он посмеет прицелиться в Бэтмена. Может, просто отвлечь его разговором. Она знала одно: ради того, чтобы спасти Брюса, она пойдет на все. На подвиг. На преступление. Лишь бы он остался жив…

Джокер был неплохим партнером по танцу — его интерес к искусству не обошел и эту сферу. Он двигался ловко и изящно, Вики только оставалось подыгрывать ему, улавливая, куда поведут ее в следующий момент его руки.

«И зачем я понадобилась этому человеку?» — гадала она, легко и красиво разворачиваясь на пыльных досках.

«Да, я был прав, — довольно разглядывая ее Джокер, — похоже, мне удастся завоевать и ее сердце… Она уже слушается меня, остается сделать еще один шаг, и…»

— Знаешь, дорогая, — проговорил он неожиданно, вытаскивая пистолет и направляя его на Вики. — Без тебя я не хотел бы жить!

Только сейчас Вики рассмотрела его оружие и поняла — сейчас он ее убьет. Дуло уставилось ей в лоб.

Джокер усмехнулся. В его глазах снова запрыгал огонек безумия…

Бэтмен подпрыгнул вверх и обрушился на противника всем весом своего тела. Но тут произошло неожиданное. Здоровенный негр — а именно он был сейчас его новым врагом — лишь отшатнулся. Он был огромен. До сих пор Бэтмену казалось, что разные весовые категории — чепуха, придуманная для зрителей спортивных соревнований. Теперь жизнь преподала ему урок на практике.

Еще никогда на Бэтмена не обрушивались такие ужасные удары. Даже сквозь броню чувствовались удары чугунных кулаков. Несколько раз Бэтмену удалось ответить противнику.

Впервые Бэтмен сталкивался с такой ужасающей физической силой. У него даже возникло сомнение, действительно ли его противник такой же человек из плоти и крови.

Наконец, негру удалось приподнять Бэтмена в воздух.

Теперь Бэтмена могло спасти только чудо.

Негр тряхнул его в воздухе и изо всей силы швырнул прямо на малый колокол.

От соприкосновения с металлом раздался слабый звон. Обмякшее тело Бэтмена скользнуло в открывшийся от качка колокола люк и пропало.

Рука Джокера придвинула пистолет ближе.

Расширенными глазами Вики следила за его пальцами.

Как ошиблась она несколько минут назад, думая, что собственная жизнь ей уже безразлична! Вся ее натура протестовала против такого конца.

Раздался негромкий щелчок, и… из дула пистолета выскочил и повис маленький флажок.

У Вики от неожиданности закружилась голова, Джокер успел подхватить ее.

«Ну что, милая? — спрашивал его ликующий взгляд. — Тебе понравилась моя шутка?»

«Еще один такой „фокус“ — и я сойду с ума», — поняла побледневшая Вики. У нее возникло сильное желание дать Джокеру пощечину.

Но как она сможет помочь Бэтмену, если Джокер рассердится и убьет ее прежде?

Булькающе хохоча, Джокер снова жестом пригласил ее на танец.

И снова Вики послушно приникла к нему. Она будет жить. Она еще поможет своему другу…

Негр подошел к краю дыры, ведущей глубоко вниз, и заглянул в нее слишком уж хотелось ему убедиться в смерти своего противника.

Это его и погубило.

Из дыры вынырнули ноги и железными тисками ухватили его за шею. В самый последний момент падения Бэтмен зацепился за поперечную балку повис, чтобы через считанные секунды привести в действие свой новый план.

От неожиданности негр остолбенел.

«А что дальше? — подумал Бэтмен, вися вниз головой, но все еще не отпуская перекладины. — Вот сейчас он встанет, рванет меня, и…»

Негр наклонился, стараясь высвободиться. От давления на шею его глаза застлала серая пелена.

Это его движение и решило исход схватки.

Толстобрюхий колокол вернулся на свое место, по инерции качнулся в противоположную сторону и наткнулся на голову негра. Он обмяк и рухнул на пол.

Теперь Бэтмену оставалось только выбраться наружу. На этот раз он был предельно осторожен: лишь изредка бросая взгляды в сторону проемов, где то и дело возникала странная танцующая пара, он проверил весь чердак, и лишь убедившись, что новое нападение ему не грозит, направился к Джокеру.

Вики заметила его первой.

«Молчи!» — мелькнула в ее глазах мольба.

Она остановилась посреди танца и неожиданно нежно приникла к своему похитителю.

(Джокер просто разомлел от удовольствия).

— Ты такой сильный, — заговорила она, не давая Джокеру обернуться назад. — Такой сиреневый… — она чувствовала, что мелет чушь, но не могла остановиться. Бэтмен был совсем близко. То, что голос ее дрожал, Джокер принял за искренность.

Вики прижалась лицом к его плечу, так легче было в случае надобности сковать ему руки. Губы заскользили вдоль сиреневого рукава, шевелясь как при воздушных поцелуях.

Устремленный на Бэтмена нежный взгляд говорил, кому эти поцелуи предназначались на самом деле.

— Я люблю сиреневый цвет… — шептала она.

— Извините, — резким движением Бэтмен оторвал Джокера от девушки и развернул его лицом к себе.

Ярость и удивление появились в глазах сумасшедшего клоуна.

Сантименты окончились. В гости пришла смерть.

Но — к кому?

— Ты никогда не танцевал… — начал свою коронную фразу Джокер. Но Бэтмен отшвырнул его в сторону, пробивая его спиной фанерную перегородку.

— Теперь я убью тебя! — жестко сказал Бэтмен.

Они стояли на крыше. Рядом бродили по небу огни полицейских прожекторов.

— Идиот, — прошипел Джокер. — Ведь это ты меня сделал. Ты меня бросил в бак с химикатами!

В этом последнем вызове Джокера была надежда. Если ему удастся сбить Бэтмена с толку, если удастся дождаться подмоги…

Но Бэтмен был неумолим.

— Нет, — бросил он. — Это ты сделал меня первым.

— Что? — растерялся Джокер. — О чем ты говоришь?

Его недоумение было искренним.

— Ты убил моих родителей, — как приговор произнес Бэтмен.

Джокер вздрогнул. До сих пор он не догадывался, что у Бэтмена могут быть личные причины для мести.

Итак, все было сказано.

— Что за детский разговор? — испуганно пролепетал Джокер и, неожиданно отступив на шаг назад, выхватил из кармана… очки. — Ты же не ударишь человека в очках! — по-дурацки заявил он.

«Только бы протянуть время!» — крутилось у него в голове.

Новая выходка не смутила Бэтмена. Он понял уже, какие шуточки может откалывать этот клоун.

Бэтмен сделал шаг вперед. За ним, как зачарованная, скользнула Вики.

Теперь все трое стояли у самого края крыши.

«Я не имею права его жалеть», — Бэтмен размахнулся.

Мощный удар скинул Джокера с крыши, как пушинку.

Падая, Джокер успел дернуть Бэтмена за ногу, увлекая его за собой.

Прожекторы освещали странную картину: уцепившись за непрочный широкий карниз, висели трое. Пока мужчина в черном облегающем трико придерживал девушку и помогал ей ухватиться за камень, второй мужчина — в сиреневом пиджаке — выбрался на карниз.

И снова Джокер оказался в выигрышном положении.

Злорадный смех донесся до ушей Бэтмена: враг торжествовал.

Джокер посмотрел на Бэтмена свысока и принялся сбивать каблуком старые камни. Карниз крошился легко.

— А ты чего смеешься? — подмигнул Джокер каменной статуе, изображающей химеру.

Совсем недалеко гудел вертолет. Вряд ли еще кто-то, кроме его людей, стал бы прогуливаться сейчас в окружающем пространстве.

Вертолет показался совсем близко. Через открытую дверь были видны бандиты в черных куртках.

Но Джокеру не хотелось улетать просто так и сбивать Бэтмена из автомата — слишком велик был соблазн сделать это собственными руками.

Наконец его взгляд остановился на Вики. Для нее у него в запасе имелась еще одна шутка.

— Ну-ка, — наклонился он, — дай руку!

«Я сдерну его вниз!» — подумала Вики, хватаясь за подставленные пальцы.

Рывок — и, не рассчитав, девушка чуть не полетела вниз сама: в ее руке осталась перчатка.

Вверху Джокер корчился от смеха.

Ударом каблука он отбил еще пару кирпичей.

— Да, строят теперь не так, как прежде, — проговорил он. — Пакость… Эй Рональд, спускайся!

На прощание Джокер повернулся к полиции спиной и позволил прожекторам осветить свой выставленный зад.

Теперь он мог и улетать.

Бэтмен в бессильной ярости смотрел, как враг перебирается на веревочную лестницу — и вдруг его осенило.

Он отпустил Вики, которой помог снова уцепиться за карниз, и потянулся к своему любимому оружию — гребню-«кошке».

Со свистом металлический трос обвился вокруг ног Джокера. Бэтмен тут же отстегнул его второй конец и петлей накинул на статую химеры.

Вертолет с Джокером начал подниматься. Только тогда, когда, натяжение стало невыносимым, Джокер понял, в какую ловушку он попал. Вертолет не остановится, его или разорвет пополам, или он сам отпустит руки и полетит вниз с невероятной высоты, не оставляющей шансов на спасение.

И тогда он заревел — отчаянно, как раненный зверь.

Его не разорвало — очередной рывок сорвал статую с постамента. Руки Джокера скользнули по перекладине, потом ухватились за вторую и разжались снова — уже навсегда.

С воем он пронесся мимо Бэтмена и Вики.

Когда комиссар подошел к месту его падения, Джокер выглядел плоским, как и его юмор. И все же он преподнес последний сюрприз. Когда от мертвого тела послышался смех, комиссара чуть не хватил удар. Спас его молодой и несуеверный полицейский, смекнувший вытащить из сиреневого пиджака Джокера мешочек с «искусственным смехом». Так он и хохотал в руках полицейского, пока не закончился завод.

Бэтмен сделал попытку подтянуться, но расшатанные прыжками Джокера камни не выдержали.

Бэтмен сам не понял, каким чудом ухитрился выпустить вторую «кошку»-якорь. Она звякнула о камни и зацепилась за трубу.

Вики и Бэтмен были спасены. Они были счастливы…

А через неделю Вики уже сидела рядом с несколько постаревшим Ноксом. Он удрал из больницы вопреки протестам врача. Они слушали выступление мэра.

— Правление преступности позади, — вещал он под открытым небом. Общественная безопасность в городе восстанавливается…

— Ну так как быть с нашим сюрпризом прессе? — негромко спросил девушку журналист.

— Его уже не будет, — сухо отрезала Вики.

— А как же… — бормотал он, — как же твоя фотография Бэтмена?

Вики улыбнулась сдержанно и печально.

— Будь здоров, Эли, — сказала она, вставая и скрываясь за дверью. Ей еще нужно было как следует разобраться в своих чувствах.

— Сегодня утром, — вставил вдруг окружной прокурор, — мы получили письмо от Бэтмена. — Он развернул лист, показал его присутствующим и принялся читать: «Хочу сообщить жителям города Готэма, что я заслужил право на отдых. Но если силы зла снова поднимутся и бросят тень на город, позовите меня».

— А как нам позвать его? — повернулся к нему мэр.

— Он дал нам сигнал.

Прокурор включил мощный прожектор.

В небе возник светящийся круг с черным силуэтом гигантской летучей мыши.

Круг горел в небе, и лишь немногие смогли рассмотреть, как возле него на одной из крыш возникла одинокая человеческая фигура, то ли в плаще, то ли с крыльями, сложенными за спиной.

Бэтмен стоял на крыше, как одинокий часовой.

Реклама на сайте