«Последняя инстанция»

Дэвид Нордли Последняя инстанция

Я прожил достаточно долго, чтобы увидеть, как язык крохотного, захолустного островка на противоестественной, выжженной ультрафиолетом планетенке с высокой гравитацией и жиденькой атмосферкой становится родным языком существ, явившихся с нормальных планет, отстоящих на сотни световых лет. Еще мне довелось видеть, как клетианская восьмеричная арифметика вытесняет двенадцатиричную и десятичную системы Ду'утии и Земли благодаря своей рациональности. И я видел, как наши здания взмывают до ду'утианских стандартов просто в силу общественной надобности. На Тримусе в избытке уникальных, невероятных и драгоценных вещей! Но если представить, будто эволюция следует неким предначертанным образом, то я думаю лишь о том, что Тримус говорит по-английски.

Из заметок Го Зома по поводу Конвенции и Статута Тримуса.

Командор-контролер Дриннил'иб кое-как пристроился, разместил свою лишь слегка избыточную массу ду'утианских мышц и жира на забронированной для него подстилке в уютной и тесной — по ду'утианским стандартам — аудитории Тримусского университета. Все в один голос утверждали, что его "Мемуары планетного контролера" — труд солидный, хотя и не слишком захватывающий, и первый претендует на премию за лучшее документальное произведение. Дрин, конечно, волновался, но не то чтобы изнемогал от нетерпения…

Обязанности церемониймейстера исполнял человек, Ричард Мун свежеиспеченный юморист с густой гривой светло-русых волос, ставший лауреатом премии за нехудожественное произведение в прошлом году. Дрину вспомнилось, что получил ее Мун за "Летающего кита" — описание гаргантюанских приключений антрополога Доглоша'идна, которого аэростат носил над внешним полюсом Тримуса, заселенным клетианами. Ричард Мун что-то говорил — должно быть, шутил, но внимание Дрина уже переключилось на Мэри.

Подруга, а зачастую и напарница командора, лейтенант-контролер Мэри Пирс игриво подтолкнула Дрина: мол, успокойся, старина. Неужто его волнение так бросается в глаза?

Дрин отстранил Мэри, которая рядом с ним выглядела совсем крохотной. Ну и ладно, зато она способна проникнуть туда, куда ему из-за размеров путь заказан, и на диво сильна для своего роста. "Сказывается наследственность, — отметил про себя Дрин. — Такая сила вполне естественна для существа, рожденного на планете с высокой гравитацией, да еще прошедшего суровую подготовку, предписываемую регламентом контролера".

Прикосновение Мэри успокоило и даже — каким-то противоестественным образом — возбудило. Оба они, любознательные от природы, старавшиеся смотреть на все вокруг непредвзято, вдобавок испытывали взаимную привязанность существ, не раз спасавших друг друга от смерти. За годы, проведенные вместе, у них обнаружилось множество точек соприкосновения, из-за чего консерваторы ду'утиане стали со временем косо поглядывать на Дрина. Однако у того имелось на сей счет собственное мнение, которое он, впрочем, открыто высказывать остерегался.

Дриннил'иб так и не завел ни жен, ни лежбища, за что прослыл в ду'утианском обществе безродным бродягой. В жизни Дрина присутствовало некто или нечто, некий эрзац семейного благополучия, посему в отношениях с соплеменниками особой напряженности все же не возникало. Правда, некоторые самки иногда намекали, что не прочь присоединиться к гарему (которого у командора не было). От спаривания Дрин уклонялся: немногочисленные попытки познакомиться с этой сферой жизни оставили на душе скверный осадок.

Битком набитая аудитория наконец стихла, и появился ведущий, прославленный критик и общественный деятель Зо Ким, уполномоченный огласить имя лауреата. Спланировав над собравшимися, он с клетианским достоинством приземлился на сцене, сделав всего пару сдержанных взмахов угольно-черными крыльями и жестко опустившись на обе ноги. Он прибыл один: этот клетианин привык балансировать на грани. По слухам, его супруга Би Тан осталась на внешнем полюсе трудиться над очередным романом. Она прославилась тем, что никогда не носила с собой интерком по причинам, вполне понятным и клетианам, и писателям.

Зо Ким устремился к церемониймейстеру.

Мун уже не смеялся. Более того, насколько мог судить Дрин, человек выглядел напуганным до полусмерти. Он что, отказывается вручить конверт ведущему? Дрин сдерживался изо всех сил, ведь это, быть может, именно его премия! В своей рецензии Зо Ким подверг обе книги — Дрина и Муна — едкой, уничижительной критике. Общество терпимо относилось к словесному недержанию этого заучившегося позера лишь потому, что Зо Ким славился умением вычленить в произведении смысл, погребенный под грудой неудачных эпитетов. И потом, в течение двух столетий терпимость мало-помалу сменилась уважением. Скорее всего, Мун решил просто поприжать хвост чрезмерно напыщенному критику.

— Ты уже знаешь — значит, буду знать и я! Сию секунду! — рявкнул Зо Ким и, яростно хлопнув крыльями, приподнялся над сценой. Его клюв оказался вровень с лицом Муна.

"Хватит ломать комедию! — мысленно возопил Дрин. — Я, между прочим, тоже хочу знать!"

— Очень хорошо, вы узнаете — едва слышно, без малейшего вызова в голосе, отозвался Мун, сгорбившись, как побежденный. Недоумение Дрина усилилось. Да что же там стряслось, в конце-то концов? — Отказать я не вправе. Я узнал о Би Тан от… того, кому полностью доверяю. Сам не видел, но у меня нет оснований сомневаться в достоверности сведений. Однако, быть может, кто-то что-то напутал, Зо Ким. Я бы советовал подождать, мало ли что…

— Пытаетесь меня успокоить лишь затем, чтобы я прожил достаточно долго для вручения премии? За вонючую цидулку какого-то посредственного контролера, склонного к похоти и садизму?!

"Садизма? Это, наверное, по поводу того места в "Мемуарах…", когда гарпун первобытника пригвоздил ногу Мэри к спине Дрина". Периодические столкновения с жестокостью и насилием являются неотъемлемым атрибутом жизни контролера, но совершенно чужды сознанию большинства граждан Тримуса. Дрин даже и в мыслях не допускал, что столкнется с подобной реакцией. Впрочем, минуточку… Ведь Зо Ким только что назвал его победителем, не так ли? Приободрившись, Дрин приподнял с подстилки кончик хвоста.

Выхватив конверт из рук Муна, Зо Ким с невероятным проворством клетианина троекратно разорвал его, разбросав клочки бумаги по сцене, словно конфетти. Дрин вскочил, оба его сердца отчаянно колотились в груди. По залу волной покатился ропот, кто-то свистнул, послышались ахи и охи.

Внезапно поведение Зо Кима обрело смысл; Дрин словно узрел айсберг, выросший прямо перед клювом на месте косяка рыбы. Би Тан? Значит, кто-то только что сообщил Зо Киму о смерти супруги. У клетиан и их ближайших родственников смерть одного из супругов означает, что второй в течение пары дней будет заботиться о молодняке — независимо от того, были у них детеныши или нет (ничего не попишешь, так заведено от природы). Клетиане вступают в брак на всю жизнь с момента вылупления на свет, и заключить новый им уже не дано — двое словно образуют единый организм. Но что касается Зо Кима…

— Чтоб ты сдох! — крикнул человеческий голос. Наверное, еще не все поняли, что происходит. Дрин взглядом отыскал кричавшего — чернобородый мужчина, низкорослый даже по человеческим меркам, но широкоплечий и крепко сбитый. Горман Штендт — Дрин знал его заочно — автор героических романов о приключениях людей в космосе. Свои произведения Штендт иллюстрировал затейливыми действующими модельками воображаемой инопланетной техники, летательных аппаратов, боевых машин, городов и космических станций, воспроизведенных в микроскопических масштабах. Во время повествования эти модельки летали и ползали вокруг слушателя. На ферме у Штендта, в квадросьми макроединицах от Тримус-сити, имелась разомкнутая кибернетическая система, с помощью которой он всякий раз повергал читателей в искреннее изумление. Видимо, оторванность от мира дурно сказывалась на его манерах.

Не так давно Зо Ким разнес в пух и прах исторический роман Штендта о первом контакте клетиан с людьми, упрекнув автора в увлечении мелкими подробностями, а заодно навесив на него ярлык шовиниста. Объем романа превышал четыре димакробайта, поэтому у Дрина пока не нашлось времени с ним ознакомиться; вовсе не исключено, что Зо Ким прав. Впрочем, теперь это уже не важно.

Дрин коснулся клювом подстилки. Какая трагедия! А вдруг сведения Зо Кима неверны? Или хуже того — фальсифицированы? Эта мысль пробудила профессиональный интерес, и командор пристально поглядел на Ричарда Муна. Быть может, тот просто мастерски разыграл всю сцену? Деликатно свесив язык из угла клюва, Дрин сунул одно ответвление в брюшную сумку и нажал на интеркоме кнопку тревоги. Мэри, Ду Тор, Го Тон и прочие присутствующие контролеры ощутят низкочастотный сигнал и поймут — если не поняли до сих пор, — что обстоятельства требуют повышенного внимания.

— Чтоб ты сдох заодно со своими шпионами и клакерами! — продолжал вопить Штендт, не сознавая, по-видимому, что с клетианином неладно.

— Прямо на месте! — подхватила какая-то ду'утианка.

— Закрой пасть! — крикнул еще один человеческий голос непонятно кому то ли Зо Киму, то ли его гонителям.

Дрин сообразил, что здесь этого произойти не должно — подобное представление никак не согласуется с положениями Конвенции о межвидовой дружбе и добрососедстве. Надо попытаться отсрочить кончину Зо Кима, чтобы она произошла вдали от любопытных глаз.

— Молчать! — взревел Дрин. — Зо Ким, все может оказаться неправдой. Ты еще не все совершил, у вас с Би Тан впереди длинный путь. Позволь контролерам проверить слух, ведь у тебя хватает врагов. Быть может, это ложь, и, поверив в нее, ты не только погибнешь сам, но и погубишь свою супругу!

Шепот стих. Сидящие на насестах и стульях, лежащие на подстилках — все вдруг осознали значение происходящего. Дрин подумал, что Штендт и остальные будут до конца своих дней сожалеть о сказанном — ведь именно сдохнуть на месте Зо Ким и собирался.

Клетианин одним махом запрыгнул на возвышение. Его уже била дрожь, заметная невооруженным глазом. Как правило, потребность клетиан не разлучаться на смертном одре оставалась делом сугубо интимным, из нее не устраивали спектакля на потеху публике. Но Зо Ким всегда и во всем шел наперекор правилам.

— Нет, мошенник ты эдакий! Я знаю, знаю, что Би Тан мертва! Воскликнул Зо Ким, трясясь, как припадочный. — Ричард Мун не способен даже на более или менее достоверную выдумку!

Несмотря на серьезность момента, кто-то из собравшихся в зале фыркнул, вновь послышался шепоток. Похоже, Зо Ким уйдет, как Дон Жуан, нераскаявшимся.

Но Зо Ким даже тут не обошелся без сюрпризов.

— Я подозревал уже несколько дней, но сохранял душевное равновесие, пока мое тело готовилось — теперь оно быстро доведет дело до конца. В общем, сейчас не важно, в чем состояли достоинства Би Тан. Она была моей и, прошу всех заметить, мой удел — идти за ней. — Крылья Зо Кима вдруг словно переломились посредине. — Хотя перу Би Тан принадлежит дваосмь один роман, из-под моего пера не вышло ни одного. Так что в историческом плане она будет парить выше, хотя я превосходил ее умственными способностями и литературным вкусом. Какая ирония!

Зо Ким потряс головой, вновь захлопал крыльями.

— Какая ирония! Мое тело готово выкормить выводок, которого у нас ни разу не было, и все из-за литературных занятий Би Тан. Мне уже поздно обсуждать целесообразность генетической реконструкции наших организмов, посему предлагаю вам просто понаблюдать. Дайте волю своему любопытству! Он издал жуткий смешок, писклявый и басовитый одновременно. — Вам просвещаться, мне — разлагаться! Считайте это представлением! Я тоже сумею добиться славы!

"Неужели самоусвоение пробуждает самоотвращение? Быть может, это не лишено эволюционного смысла, — размышлял Дрин. — Этакий категорический отказ от инстинкта самосохранения". Намеренно прибегая к излишней рассудочности, он пытался воздвигнуть эмоциональный барьер между собой и разыгрывающейся на его глазах ужасной сценой.

— Да, друзья мои, этот процесс кажется болезненным и является таковым по сути, — продолжал Зо Ким прежним тоном, словно перерождение тела никоим образом не коснулось сухого интеллекта. — Но такая боль необычайно приятна. Дриннил'иб, стерильный, холодный, как скальпель, манерный детектив-убийца — смотри, постигай и помести малую толику ощущений в свою следующую работу.

Не в силах проронить ни звука, Дрин подался вперед, впившись в подстилку когтистыми перепончатыми лапами.

Крылья Зо Кима трепетали, голова судорожно подергивалась.

— Какой замечательный спектакль! Но мне он уже наскучил. Никто не хочет помочь бедному Зо Киму? Желательно из тех, кто не лишен вкуса. Ду Тор и Го Тон, ваш достойный анафемы вклад в бездумный ужас Дриннил'иба обладает хотя бы тем ничтожным достоинством, что он интересен. Не согласитесь ли? Ну пожалуйста! — Критик вдруг перешел на клетианский диалект.

Дрин повернулся в сторону контролеров-клетиан Ду Тора и Го Тон. В жизни они сотрудничали столь же часто, как и в популярной поэме. В ней Го Тон кружила в вихре классического клетианского воздушного боя, уложенного в строфы многоярусного верлибра, и добилась кое-какого успеха — во всяком случае, судя по загрузке коммуникативной сети Тримуса. Похоже, успех был достаточно шумным, чтобы привлечь внимание Зо Кима.

Сейчас Го Тон демонстративно игнорировала срывающиеся с языка Зо Кима комментарии в ее адрес, но как-то раз в прошлом она, кипя от злости, поведала Дрину, что клетианин должен обладать прямо-таки невероятным дефектом психики, чтобы его отвергла даже собственная супруга. Для клетиан рискованно оставаться в одиночестве хотя бы на пару часов, а раздельная жизнь супругов — вызывающий, почти нигилистический акт. Теперь Дрин узрел это собственными глазами.

Ду Тор, сидевший рядом со своей ярко-желтой супругой, выслушивал оскорбления Зо Кима молча, но сейчас взлетел и сел примерно в половине конвенционной единицы от умирающего критика.

— Успокойся, Зо Ким. Вопли и метания лишь усугубят и ускорят дело. Тебе еще надо напоследок навести порядок в своем гнезде. Не скажешь ли сперва что-нибудь хорошее о "Последнем полете"?

— Нет! — взвизгнул Зо Ким, резко распрямляя гребень.

Ду Тор продолжал спокойно глядеть на него. Клетиане совершенно иначе относятся к страданию и смерти.

"Если следовать Конвенции, — думал Дрин, — то Ду Тор совершенно резонно позволяет Зо Киму страдать. Но, с другой стороны, так не подобает — он тащит критика за хвост ради мимолетной мести". Долго ли еще это протянется? Легенды повествуют о клетианине, сумевшем одной лишь силой воли продержаться целую тримусскую неделю. Дрин сунул язык в брюшную сумку, нащупал пистолет и сменил заряд на самонаводящиеся мини-дротики. Для клетиан сгодятся и короткие.

Зо Ким на сцене один; пожалуй, прицелиться можно и отсюда. Но все же лучше не делать этого в переполненной аудитории.

— Мэри, — негромко проговорил Дрин. — Доставай свой. Если это сделаю я, будет не очень хорошо.

Мэри кивнула, извлекла пистолет из висевшей на поясе кобуры, вложила в патронник нервно-паралитический заряд и бросилась к сцене.

Но Зо Ким сам нашел достойный выход.

— Я не могу сказать о нем ничего хорошего, Ду Тор, потому что не читал его! Смилуйся, я ведь не могу взлететь. Погляди, сцена перепачкана. Глядите все, разве это не комично? Я разжижаюсь! Становлюсь легкоусвояемым прямо у вас на глазах!

Кто-то засмеялся: для вящего эффекта Зо Ким частенько использовал в критических отзывах слово «трудноусвояемый». Критика явно терзала боль, но мозг сдастся последним и, вероятно, Зо Ким будет комментировать происходящее почти до конца — язвительно, с иронией, будто повинуясь какому-то условному рефлексу. Дрин содрогнулся.

Гнилостный запах уже докатился и до него.

"И долго мы будем так сидеть, взирая на происходящее? — недоумевал он. — Мы, сомнительная интеллектуальная элита трех биологических видов, странствующих бок о бок среди звезд достаточно долго, чтобы одолеть полпути к ядру Галактики?"

Наконец Ду Тор перешел к действиям; должно быть, отсутствия отрицательной рецензии оказалось достаточно. Его клюв молниеносно метнулся к подставленному горлу Зо Кима. Тот вздрогнул, еще раз инстинктивно дернул побуревшими, крапчатыми крыльями и затих.

Мэри уже добралась до сцены, когда кто-то запоздало велел закрыть занавес. Дрин услышал через интерком Мэри, как Ду Тор негромко проронил: "Очень сладко".

— Ричард Мун! — крикнула Мэри.

"Ну да, конечно, — сообразил Дрин, когда рассеялся ужас, туманом окутавший сознание. — Стандартная процедура требует допросить всякого, кто сообщил клетианину о смерти супруга, хотя и невооруженным глазом было видно, как Муну не хотелось говорить".

Тут шокированные зрители, немного опомнившись, начали в гробовом молчании покидать стулья, подстилки и насесты, чтобы выбраться на свежий воздух. Смерть на Тримусе — редкость, чаще всего она являлась в образе фатальной случайности где-нибудь вдалеке от цивилизации; бывало, что кто-нибудь, сочтя, что прошел свою стезю до конца, тихо-мирно совершал самоубийство. А нынешний случай беспрецедентен — интимнейший момент в жизни обратился в жуткое публичное зрелище. Несчастный случай? Зо Кима недолюбливали, но ведь не настолько же! Кто может пожелать другому подобной участи?

— Ричард Мун! — повторила Мэри громче.

Дрин насторожился. Церемониймейстера нигде не было. Премия Дрина (если он и в самом деле должен был ее получить) валяется на сцене — сколько потребуется времени, чтобы сложить воедино клочки бумаги? Почему? Ради Статута, ну почему?!

В качестве примера теории случайного эволюционного дрейфа может послужить то, что в конструировании техники на всех трех планетах дошли до тонкостей, выходивших далеко за рамки необходимого, причем некоторые из них казались представителям иных рас крайне нелепыми. Дабы сделать Тримус пригодным для жизни, создать основу для полного взаимопонимания и общей культуры, нам пришлось вернуться к истокам. Да и что толку в совместном проживании трех биологических видов на одной планете, если каждый вид подчиняется собственным техническим достижениям? Поэтому Тримус-сити и по замыслу, и по воплощению должен был стать простым, чуть ли не аскетичным. На роботехнику наложили строжайшие ограничения, передвигаться в пределах города разрешалось только пешком или на крыльях, а постройки стоят сами, без активных несущих элементов.

Из заметок Го Зома по поводу Конвенции и Статута Тримуса.

В расположенном посреди Тримус-сити кабинете Дриннил'иба, как и положено, пахло морем — западную треть шестиугольного помещения занимал глубокий бассейн, соединенный с главным каналом. Канал, в свою очередь, петлял по городу от Северного моря до бухты Дори. Русло его спроектировали таким образом, чтобы достигающее бухты течение Зома проходило по каналу, поддерживая в нем чистоту. Чистоту, опрятность, порядок.

"А вот с порядком нелады", — подумал Дрин, поднимая корзину с образчиками продуктов загрязнения из южных регионов, ошибочно названных заповедными. Он перенес корзину из-под главного стенного экрана на стеллаж, попутно отметив, что ее надо передать Ду Тору и Го Тон. Следовало бы перепоручить им больше дел; клетиане от природы лучше подходят для того, чтобы контролировать загрязнение в людских поселениях на территории заповедников. "Да уж, заповедники, нечего сказать!" — хмыкнул Дрин. Нынче в заповедниках ступить некуда от людей-первобытников и ду'утиан, разыгрывающих из себя старинных повелителей лежбищ.

Ему на глаза попалась висящая на стене перламутровая плакетка с серебряными цифрами «144» в честь столетия безупречной службы человеческое десятичное слово, означающее юбилей ду'утианина, но в переводе на клетианскую восьмеричную систему. По сути, плакетка символизировала принципы Тримуса, являвшиеся для Дрина священными.

Кабинет находился в его распоряжении уже более века — с той самой поры, когда Дрина повысили из простого контролера в лейтенанты. Потом он стал капитаном, а когда был избран в Тримусский Совет, получил звание командор-контролера. Человек на его месте мог бы потребовать более просторный кабинет, клетианин — более высокий. Но для Дрина этот искусственный пляж, на котором он провел столько лет, являлся своеобразным психологическим вознаграждением.

Высота потолка равнялась длине тела ду'утианина и составляла без малого конвенционную единицу; благодаря сводчатым окнам в трех южных стенах днем в кабинете было светло. Но самое главное — юго-восточные окна смотрят прямо на Печку, и ее инфракрасное сияние озаряет фотоэлектрические панели на северо-западной стене (панели снабжали током и кабинет Дрина, и расположенные выше кабинеты людей — куда более тесные, хотя достаточно просторные, чтобы в них могли поместиться двое посетителей-ду'утиан).

Мягкий живой ковер устилал весь пол и спускался к воде. Пожалуй, стоило бы немного поплавать, поразмяться. Остудить мозг, записать рапорты… Дрин с вожделением взглянул на воду.

И тут же каким-то седьмым чувством угадал, что приближается посетитель. Вероятно, подсознание отметило изменение узора легкой ряби над морской дверью. Но столь малое возмущение… Кто бы это мог быть? Ребенок? Нет, вместо ду'утианского детеныша на поверхность вынырнула человеческая женщина, грациозно оттолкнувшись от пола передними лапами, чтобы сесть вертикально, как принято лишь у бесхвостых людей. Затем сняла подводную маску.

— Мэри!

Ну конечно, никому другому такое бы и в голову не пришло. Она старается как можно чаще поступать по-ду'утиански, чтобы удивить и порадовать его. Обычно люди входят через коридор, а не через морскую дверь. Но Мэри любит поступать вопреки стереотипам. Они с Мэри знакомы уже два века, а последние дваосмь лет работают в паре.

— Сюрприз! Я только что закончила проверять подлодку, — стаскивая ласты, сообщила Мэри. — Мама говорит, что смерть Зо Кима вызвала серьезную озабоченность Гори'аллолюба.

Дрин отсалютовал клювом в знак уважения к президенту Совета. Мэри принесла сразу две добрые вести: во-первых, интерес Длинного к делу означает, что все остальное следует отложить. А во-вторых, в событиях принимает активное участие мать Мэри — советник Карен Ольсен, разделяющая симпатию дочери к соплеменникам Дрина. За многие десятилетия Карен прониклась искренней привязанностью к тому из них, чья честь идет в упряжке с прочими доблестями. Торжественная смерть предыдущего Длинного заставила ее сокрушаться не год и не два. Интересно, понимает ли Мэри разницу между продуктивным партнерством и человеческим спариванием, или ду'утианским лежбищем, если уж на то пошло?

— Бессмыслица какая-то! — продолжала Мэри. — Рано или поздно преступника все равно найдут.

— Быть может, было совершено убийство, — с болью в голосе произнес Дрин, — причем на глазах у кубосьми существ, включая тебя и советника, командора контролеров, а мы лежали, будто толстопузые обжоры на пляже! Да, президент заинтересовался недаром! Кроме того, — он махнул языком в сторону ящиков с вещественными доказательствами, — я просто не смогу ничем больше заняться!

Мэри хихикнула.

— В общем, я подготовила подлодку. Похоже, от Ричарда Муна ниточка тянется к ду'утианской писательнице Гоникли'ибиде. Из чего следует, что мы направляемся на север.

Услышав имя, Дрин невольно приподнял голову. Гоникли'ибида приходилась ему родственницей, и не такой уж дальней.

— Она общая подруга Би Тан и Ричарда Муна, судя по количеству их совместных работ в базе данных. Кроме того, вместе с Би Тан она работает над вторым томом обзора оружейного производства первобытников.

Дрин кивнул. Изрядному числу скучающих людей взбрела в голову мысль пожить «первобытной» жизнью, и они подались в заповедные земли Севера и воды Юга. В одной из групп объявился диктатор, некий "Властитель Тэт" с имперскими замашками, исправно нарушавший все природоохранные установления и заново изобретавший колесо человеческой истории. Неудивительно, что консервативная ду'утианка Гоникли'ибида и радикально настроенная клетианка Би Тан нашли общий язык, описывая подвиги "Властителя Тэта".

Попытки изгнать Тэта и его приспешников на недавно биосформированную планету в системе Аурума провалились из-за саботажа биологов и консерваторов, в результате чего экосистема новой планеты стала опасной для первобытников. Дрин сыграл ведущую, наиболее трагичную роль в раскрытии заговора, но экосистема уже пострадала, а ее перестройка сдвинула сроки возобновления программы колонизации на октадолетия. Контролеры-люди с переменным успехом пытались подточить колонию изнутри. Тем временем Тэт продолжал бесконтрольно хозяйничать, его сдерживали только угрозы, которые время от времени приходилось подкреплять действиями.

— Кстати, Зо Ким всыпал им перцу за первый том, причем вполне заслуженно — дескать, сплошные сопли-вопли и скучища.

— Никак не освоюсь с тем, что клетианин может публично порицать труд собственной жены, — тряхнула головой Мэри.

— Есть такое выражение: "развод по-клетиански". Это когда двое расходятся с прискорбным для обоих итогом. Зо Ким ухитрялся отыскивать мусор в каждой работе. Так что если это убийство, а мотивом является вышедшая из-под его пера рецензия, то у нас буквально миллион подозреваемых, ведь Зо Ким не один век трудолюбиво подрезал крылья творцам.

— Ага. Впрочем, я все равно предпочла бы распутывать эту ниточку, а не пытаться отыскать Би Тан.

Дрин задумчиво кивнул. Тело супруги Зо Кима пока не найдено. Более того, может оказаться, что она еще жива — трудится где-нибудь, отгородившись от внешнего мира, и знать не знает, что ее супруг скончался. Если действительно так, о смерти Зо Кима ей надо будет сообщить как можно тактичнее и оттянуть разговор, насколько позволят приличия. Нельзя же ввалиться к оставшейся без пары клетианке и выпалить: "Мы тебя повсюду ищем! Дело в том, что… э-э…"

Дрину ничуть не улыбалась перспектива еще раз стать свидетелем устроенного Зо Кимом спектакля. Если Би Тан жива, в дело вступят клетиане. Они сумеют провести все с достоинством, вдали от посторонних глаз.

Дрину вспомнилась смерть одного из коллег-контролеров, лишившегося пары во время задания, на котором он был вместе с Ду Тором и Го Тон. Они молча предложили ему снадобье, смягчающее первоначальный шок и покинули его кабинет, чтобы вдовец мог закончить все дела. Минут пять спустя он пригласил их обратно, чтобы сказать последнее «прощай», затем кивнул Ду Тору. Клетиане чрезвычайно интеллигентны, и порой даже вылетает из головы, что они вдвое ближе к смерти, чем люди или ду'утиане.

При правильном подходе Би Тан (если она еще жива) сможет спокойно совершить нужные приготовления, сказать недосказанное, окончить дела и покинуть мир, не роняя собственного достоинства.

Но сначала — Гоникли'ибида. Внешняя покорность мягкой ду'утианки хрупкий поведенческий стереотип, основанный не только на страхе, но и на физиологии. Если ситуация потребует, ду'утианка пойдет на все, как бы это ни было ужасно, только бы добиться своего. Как говорится, самка защищает детенышей не до своей смерти, а до вашей. Детей у Гоникли нет — зато она писательница.

— Она принадлежит к старинному ду'утианскому роду, — пояснил Дрин. Они приходятся мне родственниками. Живут на южном берегу острова Дрони, близ ледника Иннил. Откровенно говоря, не так уж далеко от моего родного очага. Моя сестра жила у них, в гареме Догласка'иба.

И мысленно уточнил: лишь официально, дабы не запятнать репутацию. Его сестра Бодил'иб погибла, упав с ледника. С тех пор прошло уже почти квадраосмь лет, но воспоминания по-прежнему причиняют боль. Она скончалась от перелома позвоночника и многочисленных травм внутренних органов, прежде чем ей смогли оказать квалифицированную помощь. Дрин узнал о происшествии во время занятий. По официальной версии, Бодил'иб не хотела расставаться с жизнью и отважно боролась до самого конца.

И лишь немногие знали, что она не видела особого смысла цепляться за жизнь. Дрин не бывал на Дрони именно из-за нее. Он отрекся и ушел, словно человек. Тогда этот поступок казался ему таким рациональным, таким соответствующим духу Тримуса…

— Эй, Дрин, тебе что, нехорошо? — пробудил его от раздумий голос Мэри.

Тримус движется по орбите вокруг бурого карлика Печки, обеспечивающего половину инсоляции планеты. Вторую половину обеспечивает основная звезда пары, Аурум, относящаяся к спектральному классу К2. Печка, ее спутники, а также троянские планеты удалены на расстояние пяти с половиной тримусских световых минут. Атмосферу Тримуса изменили с таким расчетом, чтобы ее давление соответствовало ду'утианскому и клетианскому, составляя одну с четвертью единицы земного. Средняя температура на поверхности планеты варьируется от одиносмь точки замерзания воды на внутреннем полюсе и чуть выше точки замерзания на внешнем. Тримус имеет обширные полярные шапки и континентальные массы на восточном и западном полюсах. В океанах встречаются вулканические острова и гребни метеоритных кратеров.

Северная полярная область скрыта под шапкой льда, расположенной частично на многочисленных вулканических островах, а частично — на поверхности моря. Значительное количество вулканов в северных областях объясняется менее глубоким залеганием мантии, связанным с воздействием приливных волн, а также сложными возмущениями орбиты под влиянием Клинкера (третьего крупного спутника Печки) и отдаленного Аурума, что приводит к вибрации Тримуса с амплитудой в одну шестую радиана. Дуга вулканических островов опоясывает ледяную шапку, венчающую внутреннее полушарие, расположенное значительно севернее арктических областей. На этапе биоформирования создано северное течение, идущее вдоль этой дуги и значительно смягчающее местный климат — здешние моря обычно свободны от плотного льда.

Руководство планетного контролера, приложение по планетологии.

Полярное море — родная стихия Дрина. Как только температура упала, его метаболизм возрос, и Дрин довел свою крейсерскую скорость до половины конвенционной единицы в такт. На Север, на Север! Подводная лодка Мэри держалась вровень. Время от времени он заныривал поглубже и делал пять-десять ударов хвостом, затем одним мощным, конвульсивным рывком выбрасывал себя в воздух, словно стартующая из-под воды ракета, и пролетал почти две конвенционные единицы над гребнями волн. Это позволяло ему осматривать горизонт в поисках признаков пищи или отдаленной земли. Приземляясь, он мог войти в воду стремглав, чтобы догнать чересчур юркую рыбу, или плашмя, чтобы сбить со шкуры паразитов.

Разумеется, определить местоположение можно было и с помощью интеркома, но гораздо приятнее увидеть все собственными глазами. Будучи представителем расы космопроходцев. Дрин всегда жаждал не только глубин, но и широких горизонтов.

Один раз Мэри поднялась в воздух следом за ним, для того чтобы продемонстрировать, что подлодка тоже способна на такие штучки. В полете она воспользовалась насосами балластных цистерн в качестве реактивных двигателей, чтобы судно изящно вошло в воду носом.

Во время одного из таких прыжков Дрин заметил ветряной корабль — облако парусов, несущихся к югу.

Снова оказавшись под водой, он испустил несколько ультразвуковых сигналов и вгляделся в акустический образ, мерцавший на границе воды и воздуха, а мозг принялся анализировать «увиденную» ушами информацию. Примерно в кубосьми ка-единицах к востоку обнаружился овальный пузырь. Проверка локатором не обнаружила электроники. Китобой первобытников? Но с какой стати он забрался так далеко на север?

— Мэри, глянь-ка, почти точно к востоку от нас примитивное судно. Возможно, браконьеры. Направление где-то ноль четыре. Ни интеркома, ни прочей электроники. Как поняла?

— Слышу тебя. У меня он на ноль тридцать семь пи-радиан от севера. Небольшой одинарный корпус, чуть менее двух ка-единиц. Широкий. Вряд ли это китобой, Дрин.

У них с Мэри и по сей день сохранились шрамы от прошлой стычки с китобойным судном из полярной колонии Тэта. Пользуясь благодушным попустительством общества Тримуса, состоявшего в основном из философов, сибаритов и художников. Тэт вербовал в свои ряды психически неуравновешенных, враждебно настроенных и просто скучающих людей, которые со временем стали представлять собой серьезную угрозу. Дрину и Мэри поручили уничтожить один из наиболее гнусных притонов, где люди охотились на ду'утиан с гарпунами.

— Будем надеяться, что ты права. Но все равно лучше убедиться лично.

— Тогда пусти меня вперед и не суйся под выстрел, ладно?

Предложение довольно унизительно, хотя и не лишено смысла, тем более что контролеру-нечеловеку первобытники просто-напросто откажутся подчиняться. Но у Дрина возникло встречное предложение.

Надо подать его как приказ, ведь Мэри все-таки подчиненная.

— Мэри, на глубине ка-единицы под днищем корабля я никак не сунусь под выстрел, а ты сможешь общаться со мной через сонар лодки, изменение частоты для меня не проблема. Оставайся в лодке! Тебя неплохо видно и сквозь колпак. К тому же он прочнее алмаза, а ты нет. И давай, подключи Ду Тора с Го Тон.

Макротакт спустя, когда Дрин и Мэри уже устремились вслед за кораблем к горизонту, по небу туда же протянулись две белые стрелки конверсионных следов.

— Оружия не видно, — передал Ду Тор. Супруга эхом подтвердила его слова. — Но как минимум две палубы вне поля нашего зрения.

— Не высовывайтесь из флиттеров, — передал Дрин. — И чтобы никакого героизма!

— Вас понял. Флиттеров не покидать, героизм по ситуации.

На Мэри, Ду Тора и Го Тон, которые не раз бывали с ним в крутых переделках, новый статус Дрина не производил особого впечатления. Хвала провидению, они пустят фонтан еще до того как он выберется не на тот пляж!

"А всего два оборота Тримуса назад, — думал Дрин, — я ждал, что мне вот-вот вручат литературную премию… Суета!"

— Дай знак, когда будешь готов, — передала Мэри.

— Пошли, — приказал он, выпуская из легких целую тучу теплого пара, затем нырнул поглубже и направился к кораблю с расточительно высокой скоростью ка-единицы в секунду, энергично отбрасывая воду. Закрыв глаза, чтобы защитить их от давления воды, он сосредоточился на более рельефном, хотя и более расплывчатом акустическом изображении, к которому примешивался шум двигателя подлодки. Минуты три спустя они оказались под крохотным суденышком. Высунув из клюва ладонь. Дрин жестом дал Мэри добро, и подлодка устремилась к поверхности.

Мэри с ходу обрушила на корабль полную мощность громкоговорителей:

— Эй, на паруснике! Говорит лейтенант-контролер Мэри Пирс. Ваше судно не зарегистрировано и находится в экологически чувствительном регионе. Учтите, что охота на крупных животных в этих водах запрещена, а подкрепление придет мне на помощь в любое мгновение. Пожалуйста, сообщите цель вашего пребывания здесь.

Дрина изумило, как легко Мэри козырнула своим званием. Неужели это все та же женщина, которая три года назад в тропиках во время расследования запросто подходила к другому человеку и деловито сообщала: "Привет, я Мэри!". Впрочем, в полярных водах ее ждет не столь теплый прием. Как, впрочем, и всех остальных, пока Совет не решил, как быть с первобытниками — да притом не провел решение в жизнь.

— Мэри Пирс? — откликнулись с судна. — Как же я сразу не смекнул, когда ты подвалила ко мне с подветренного борта. Я Йохин Бретц Краеземельный. Бывший лоцман, но теперь властитель Тэт решил, что эта работенка больше подходит братцу его мадам. Мое корыто досталось мне в качестве выходного пособия.

Дрин выпустил большой пузырь, избавляясь от избытка воздуха в легких, а заодно от напряжения. Этот неотесанный человек-мореход проводил их в гавань во время первого, столь насыщенного событиями визита в город-государство Тэта. Он живет здесь с самого совершеннолетия. Несмотря на абсолютно иную шкалу ценностей в отношении к технике и чувственному восприятию, Йохин — знаток своего дела, наделенный чувством профессионального долга. Интересно, сколько деревянных суденышек торчит теперь в зловонной грязи мелководной дельты Тэтовой реки, раз Йохин лишился должности лоцмана? Тэт всегда пользовался гаванью в качестве канализации, и мусора в дельте полным-полно…

— Йохин! — с явным облегчением воскликнула Мэри. — Пожалуйста, рассей мои опасения, скажи, что ты не охотился!

— Ни на кого я не охотился и даже не собирался. Для еды у нас хватает и рыбы, да притом мелкой: с твоим дружком не спутаешь! Слушай, а не он ли нынче у тебя в подкреплении?

"Хоть и неотесанный, но отнюдь не болван", — рассмеялся Дрин про себя. Но все-таки не покинул своей позиции под днищем, мало-помалу формируя при помощи сонара образ нижних палуб. Похоже, каюты. Никакого металла поблизости от обшивки.

— Ну и ну, Йохин! — засмеялась Мэри. — Это ведь я должна задавать вопросы. Есть ли на борту оружие?

— Ружье. Тоже выходное пособие от властителя Тэта — после того как вы потрепали его стражу, он решил, что надо малость усовершенствовать вооружение. Кстати, стреляет неплохо. Но навряд ли оно сможет повредить твоему приятелю, тем паче, у меня есть другие снасти для ловли рыбы. Черт, да если так будет и дальше, то не пройдет и века, как властитель Тэт выстроит второй Тримус-сити.

Дрин решил, что снизу видел и слышал вполне достаточно. Совершенно очевидно, что это пассажирское судно. Хлестнув хвостом, он обогнул днище, сделал пару мощных гребков и, пробив поверхность океана, взлетел на две ка-единицы над поверхностью воды. На палубе тоже не оказалось ничего подозрительного. Удовлетворившись результатом осмотра, Дрин плюхнулся в воду и вынырнул рядом с лодкой Мэри.

Похоже, людям этот акробатический номер пришелся по вкусу: они указывали на Дрина пальцами, а некоторые даже аплодировали. У поручней стоял памятный Дрину долговязый человек с копной спутанных волос. Человек качнул головой, то ли удивленно, то ли в знак приветствия.

Дрин настроил голосовые связки на нижние регистры, чтобы голос не заглушили ни плеск волн, ни борта судна.

— Мистер Бретц Краеземельный, я советник Дриннил'иб, командор контролеров.

— Славная встреча, командор. Впечатляющий прыжок. Нынче я уж к вашему брату привычный.

— Как это?

— А вот как от Тэта ушел, так вожу туристов из Тримуса. Кстати, лейтенант Пирс, с документами у меня все в порядке, а на судне — только дерево, ветер и никакого компромата.

— Дрин, по-моему, они не представляют для нас угрозы. Йохин, ты по-прежнему владеешь рабами?

— Ага, только здесь они рабами быть не могут, только членами экипажа. И еще нескольких завербовал. Погляди на такелаж…

Дрин обратил внимание на тепло одетого человека, который дружески махал рукой. Лицо его показалось Дрину знакомым — быть может, по прошлым приключениям во владениях Тэта. Ду'утиане ничего не забывают, для того-то и нужна дополнительная масса мозга. Но извлечение воспоминаний в конкретной ситуации — дело другое; за два гросса тримусских лет своей жизни Дрин накопил в памяти множество самых разных сведений.

Его взгляд упал на борт судна. Чуть ниже верхней палубы вдоль всего борта располагалось дваосмь иллюминаторов, за которыми виднелись человеческие лица — за каждым, кроме двух. А оставшиеся два принадлежали клетианам! Корабль полон туристов! Дрин даже узнал кое-кого из людей, присутствовавших на несостоявшемся вручении литературных премий: чернобородого Гормана Штендта и обладательницу буйной копны рыжих волос, юмористку Нелль Ивл. Какой конфуз!

— Мистер Бретц Краеземельный, — рявкнул Дрин, — в следующий раз берите с собой передатчик! Тогда заранее мы сможем связаться с вами в случае необходимости.

— Послушай, приятель… Я хотел сказать, командор. Раз я говорю, что у меня дерево, ветер и парус, значит, так оно и есть… Эй, Мэри Пирс, ты что затеяла?!

Мэри выбралась из люка, расположенного позади прозрачного колпака подлодки, и теперь нацелила маркировочный пистолет на деревянное судно. Раздался негромкий хлопок, почти неразличимый среди плеска волн, и в деревянный борт над самой ватерлинией вонзился дротик.

— Теперь ты помечен, Йохин! — крикнула Мэри. — Я маркировала тебя транспондером. Клиенты в претензии не будут, ты ведь не виноват.

Йохин лишь нахмурился и пожал плечами.

— Кстати, куда вы направляетесь? — добавила Мэри.

— На остров Горячих Ключей. Если обойдется без новых проволочек, к ночи будем там, — ответил шкипер.

Этот вулканический остров располагался на полпути к тому месту, куда направлялись контролеры.

Внезапно раздался голос Ду Тора.

— Последний раз Би Тан видели именно в Горячих Ключах, — сообщил клетианин Дрину. — Там находится поселок писателей.

Любопытно. Итак, в деле Би Тан уже фигурируют Ричард Мун, Гоникли, Горман Штендт, Йохин и первобытники из его экипажа. Но искать клетианина там же, где и две октады назад, не легче, чем застать на прежнем месте облако. Клетиане непоседливы от природы, и многие октады октад назад создали летательные аппараты, способные переносить их с места на место куда быстрее и дальше, чем собственные крылья. Би Тан — или ее останки может находиться в любой точке планеты или в окружающем пространстве. Найти Гоникли не в пример проще.

— Рад был повидаться, мистер Бретц Краеземельный. А теперь нам пора в путь, — с этими словами Дрин без дальнейших церемоний погрузился в море и продолжил путь на север.

Вскоре его догнала подводная лодка.

— Что тебя тревожит? — поинтересовалась Мэри.

— Воспоминания. Разного рода. И недавние, и… времен юности. Расскажу, когда сам разберусь получше.

Мэри молча поглядела на него и приложила ладонь к стеклу колпака. Чуть сбавив скорость, Дрин высунул язык в ее сторону, ладонью правого ответвления ухватившись за кронштейн, а левую прижав к колпаку напротив ладони Мэри. Тепло проникло к нему даже сквозь стекло. Порой слова бывают просто излишни.

Культуру Тримуса следует уподобить табурету о трех ножках. Все три разумных племени сохраняют свою обособленность и поддерживают всепланетное единство, как предписывается Конвенцией и Статутом планеты Тримус.

Из заметок Го Зома по поводу Конвенции и Статута Тримуса.

— Дрин, какое зрелище… Прямо мурашки по коже! — с благоговением в голосе проронила Мэри.

Выраставший перед ними комплекс зданий рода Иб, выстроенный на обширном черном галечном пляже, ныне находился далеко от линии прибоя. Они приближались к нему с севера, и рассеченный горизонтом надвое диск Печки, позолоченный лучами далекого Аурума, величаво возносился над вечными снегами на вершинах вулканов, словно еще один громадный купол. Мэри ехала верхом на Дрине, держась за тонкий, но чрезвычайно прочный декоративный пояс, призванный продемонстрировать, что Дрин здесь — лицо официальное. Вежливость требует, чтобы статус каждого на этом лежбище был абсолютно недвусмысленным.

В ответ на реплику Мэри Дрин кивнул. Родовое поместье Иб полностью соответствует древним канонам, но благоговения отнюдь не внушает. Впрочем, здесь находятся крупнейшие на планете постройки, не считая некоторых правительственных зданий в Тримус-сити. Дрин непроизвольно пустил фонтанчик, ощутив приступ веселья — ему вспомнилось, что среди ду'утиан действует негласный уговор не производить обмеров, дабы это не повлекло распри из-за лежбищного статуса.

— Их ветвь рода Иб проживает здесь со времен основания. Маленький белый каменный купол посередке старше любой доныне стоящей в Тримус-сити постройки.

— Маленький?! Да он добрых двадцати ка-единиц в поперечнике! Дрин, а что означает «Иб» в твоем имени?

— Мой прадедушка был вторым сыном. Будь он первым, и будь мой отец первым в последующем колене, я стал бы господином всего этого. Но, — Дрин издал короткий смешок, не лишенный, однако, сожаления, — на планете около сотни ду'утиан, имеющих больше прав на подобные претензии, чем я. Облупившиеся купола довольно-таки недавнего происхождения; они встали на месте рухнувших во время землетрясения кубосмь триквадраосмь семьосмь два года назад. В более современных шестиугольных строениях проживают работники, там же помещается небольшой репликационный заводик.

— И много народу здесь живет?

Дрину пришлось немного пораскинуть умом.

— В гареме Длинного сейчас пятеро, включая Гоникли'ибиду, хотя гарем чаще посещает сын и наследник, повелитель Борраджил'иб. Здесь находятся также кабинеты двух его братьев-холостяков, но они редко покидают Тримус-сити. В резиденции живут ребенок и вдовствующая сестра Борраджил'иба. И… м-м… — Дрин помялся, ощущая неловкость, — двоюродный братец, вернувшийся от первобытников, временно остановился здесь вместе с двумя женами из своего лежбищного гарема. Итого около дюжины, но наши обычаи таковы, что, скорее всего, мы встретим двоих-троих, и только. В этом комплексе могут с удобствами разместиться триосмь персон, а бывали и более многочисленные собрания. Между визитами порядок в пустующих помещениях поддерживает кибернетическая система.

— Так здесь держат искусственный интеллект? — с ужасом спросила Мэри, явно усматривая в этом попрание культурных ценностей, а то и Статута.

— Мэри, тут уже не Тримус-сити. Ду'утианская культура вовсе не усматривает в идее господства одного разума над другим ничего дурного, а здесь, пожалуй, самое ду'утианское место на всем Тримусе. Компьютер инструмент, технически ограниченный в восприятии.

— Сперва Йохин, теперь еще это… Сегодня на моей карте появились серые пятна прибежищ рабовладения. Невеселая география.

— Табурет без ножек, — заметил Дрин, ссылаясь на знаменитую метафору Го Зома, — был бы неинтересен.

— Ваш брат табуретами не пользуется, — парировала Мэри и рассмеялась, чтобы снять напряженность.

Дрин осознал, что это чисто тримусская идея. Если лежбище Иб олицетворяет ножку табурета, то они с Мэри находятся в точке соединения ножки с сиденьем.

При всем своем не знающем возраста великолепии комплекс буквально купался в технической роскоши, от которой даже перехватывало дыхание; ду'утианский колонист, основавший поместье восемь макролет назад, наверняка стремился получить от жизни максимум удобств. Войдя, они миновали магнитно-суспензионный барьер; Дрин непроизвольно поежился, когда стабилизируемая магнитным полем жидкость счистила с его шкуры всю налипшую грязь и мелких паразитов, пока он протискивался в слегка ароматизированную воду комплекса. Ему пришлось протащить сквозь барьер и подлодку Мэри, так как та двигалась, выталкивая воду электромагнитным полем, а барьер мешал этому процессу.

Ведущую от морской двери аппарель покрывал транспортный ковер из микроцилии. Увлекаемый вверх и вперед Дрин оказался в прихожей, не пошевелив даже языком. Мэри изумленно распахнула глаза, обнаружив, что вода морской двери будто застыла, чтобы позволить ей пройти от подводной лодки до твердой поверхности в сопровождении плещущих по обе стороны мелких волн. Разумная нанитовая медуза, догадался Дрин.

Он давно пресытился всем этим, но не мог отделаться от ностальгии, возвращаясь сюда из открытого моря или сравнительно аскетичного Тримус-сити.

Навстречу им никто не вышел, но в ду'утианском обществе такое ничуть не зазорно.

— Попутных течений Дагу Догласка'ибу, — поприветствовал Дрин своего дядю, хозяина дома, прекрасно зная, что системы передадут ему приветствие. — Мы пришли потолковать с Гоникли'ибидой. Боюсь, таков долг контролера. По поводу смерти при подозрительных обстоятельствах.

— Попутных течений, командор Дриннил'иб, — отозвался бестелесный ду'утианский голос, настолько отчетливый, словно говорящий стоял рядом с Дрином. — От лица дома говорит Ибгорни. Догласка'иб получил вашу весть и просит войти. Добро пожаловать.

Ощущение было такое, будто говорит сам Длинный. Разум Ибгорни вырастили в отсутствие Дрина — наверное, затем, чтобы даже он мог принять это спокойно.

— Гоникли'ибида в резиденции, — продолжал голос, — но в данный момент вышла. Мы предлагаем вам желтый сектор в южном куполе. Желает ли лейтенант остановиться с вами или предпочтет отдельные апартаменты?

Мэри вопросительно поглядела на Дрина, и ему пришлось молниеносно принимать решение. Надо постараться избежать сплетен. Пожалуй, было бы не в меру деликатно отсылать Мэри в другой конец огромного комплекса, когда все и так знают, что в полевых условиях они живут бок о бок. Дрин едва заметно приоткрыл клюв, давая Мэри «добро».

— Лейтенант останется с командором Дриннил'ибом, если позволяют условия, — проговорила Мэри.

— К тому моменту, когда вы доберетесь до сектора, лейтенант, все необходимые условия будут созданы. Командор, Борраджил'иб был проинформирован о вашем прибытии и желает вам попутных течений. Кроме того, он намеревается кормиться в полночь и предлагает вам разделить с ним трапезу.

— Передай, что я почту это за честь. — Дрин слегка наклонил голову.

— Борраджил'иб? — переспросила Мэри.

— Первый сын. Даг Догласка'иб чрезвычайно стар, и, хотя физически он крепок, ныне его рассудок в состоянии предельной сосредоточенности исследует неведомые моря. А Борраджил'иб мой ровесник и все еще не утратил интереса к действительности.

Дрин направился в коридор, который вел к южному куполу; миновал дверной проем, искусно замаскированный голопылью, и только тогда заметил, что Мэри где-то отстала.

Повернув обратно, он просунул голову сквозь непроницаемый для взора барьер.

— Так мы идем?

— Ну, Дрин, к этому еще надо привыкнуть!

Что ей не нравится? Голопыль — всего-навсего типовое ду'утианское украшение интерьера; эта идея, как минимум, вдвое старше Тримуса. И только тут Дрин сообразил, что…

— Извини, Мэри. Я забыл, что ты не видишь в звуковом диапазоне. Не волнуйся. Это всего-навсего послушная пыль.

Должно быть, преграда показалась ей монолитным камнем. Мэри тряхнула волосами, нервно хихикнула.

— С виду вы, братцы, такие громадные, такие первобытные, прямо-таки дети природы, а в Тримус-сити все настолько упрощено, что как-то забываешь, что у вас столь богатое техническое наследие. Как-то это не соответствует вашему образу.

— Нашему образу? Мэри, в нашем эволюционном древе имеются ответвления, чистые разумы, не нуждающиеся в органическом теле и даже в индивидуальности. — Дрин поежился, хлестнул хвостом по стене коридора. Они там. По-моему, они наблюдают за нами время от времени; как мы наблюдали бы за какими-нибудь двоякодышащими рыбами.

— Пожалуй, голопылью меня не смутишь. Я просто не ожидала. — Мэри прошла вслед за Дрином сквозь барьер и добавила, покачав головой: Двоякодышащие рыбы, говоришь?

Борраджил'иб углядел жгучую змею, молниеносно ухватил ее одной рукой за шею, сунул толстое извивающееся тело в рот, затем втянул руки и точно отмеренным движением челюстей откусил змее голову.

Дрин не мог не восхититься виртуозностью двоюродного брата. Жгучая змея — крупнейший из хищников ду'утианских морей, завезенных на Тримус, и ее укус может вызвать нагноение. Правда, для дышащего воздухом позвоночного змея безвредна. "Быть может, мы сделали свои океаны чересчур безопасными? — подумалось Дрину. — Быть может, нам нужно бояться кого-нибудь еще, кроме друг друга".

Лощеный, стройный и ловкий Борраджил'иб явно побаивался Дрина, точнее, не самого командора, а вопросов, которые тот собирался задать. Плавал Борраджил'иб с классической грациозностью, и хотя явно уступал двоюродному брату в силе, но скользил в воде с такой же скоростью, затрачивая вдвое меньше усилий.

Они беседовали между собой на древнем сонарном языке, передавая двумерные образы, а не прямолинейную грамматику. Когда Мэри принялась расспрашивать. Дрин напомнил ей о схематическом представлении английских предложений. Мэри кивнула.

— Отлично, — продолжал он, — заменим фразы, существительные и глаголы символами. Теперь добавим еще несколько строк. Сонарный язык сложен и отнюдь не ускоряет процесс общения, но зато передает много тонкостей. Особенно хорош для математики.

Сейчас образы Борраджил'иба поведали Дрину, что Гоникли'ибида не хочет с ним говорить, а семейство не хочет, чтобы он углублялся в предмет.

Семейство? Дрин изобразил Длинного.

В ответ Борраджил'иб изобразил черную сферу, символ непознаваемого, а также предостережение.

Гоникли изучала примитивное оружие?

Символ вызова на поединок, связанный с настойчивостью Дрина и антипатией Гоникли'ибиды, вкупе с образом "отклик на вызов".

"Что это? — ломал голову Дрин. — Описание ду'утианской психологии или угроза?"

Образы клетиан и людей чириканьем и свистом передать трудновато, но есть ведь и обходные пути. Дрин выбросил язык, сграбастал и проглотил проплывавшую мимо рыбу. Затем сотворил символ человека (символ обезьяноподобного ду'утианского существа плюс символ мышления) и модифицировал его посредством "речи об ином действии слов", состыковав с покойным клетианином (ныне уже не мыслящее летающее существо). Далее отнес их к покойной, вероятно, супруге покойного клетианина и объединил человека, покойного клетианина и Гоникли'ибиду символом уз дружбы. А в конце добавил символ вопроса в соединении с местоположением человека.

И тотчас же получил в ответ образ категорического отрицания причастности Гоникли'ибиды к смерти.

Дрин послал отрицание этого образа, а затем просто спросил:

— Где Ричард Мун?

Борраджил'иб поднялся за воздухом, нырнул вглубь и вернулся, распространяя аромат домовой улитки. Затем показал Дрину картину отрицания осведомленности Гоникли'ибиды о местопребывании человека и снова сопроводил ее символом вызова.

Дрин усомнился в необходимости защищать Гоникли'ибиду, ограждая ее от расспросов.

Борраджил'иб сформировал образ вызова на поединок чести.

— Нет, — ответил Дрин, прибегнув к недвусмысленной однолинейной логике английского языка. — Я вовсе не угрожаю твоей чести.

— Ты заплыл в ду'утианские моря, командор. Поищи информацию в другом месте.

— Твои протесты убедили меня, что Гоникли'ибида — не просто ниточка, ведущая к Ричарду Муну. Она замешана куда серьезнее, чем я предполагал. Долг повелевает мне выяснить, как именно.

— Да никак! Она натура поэтическая и не желает, чтобы ее творческое уединение нарушали. Она не знает, где Мун. И покончим с этим.

— Отлично, — откликнулся Дрин, почуяв вызов. Столь древний род не станет опускаться до лежбищных поединков. Но они обладают политическим влиянием, а если что, могут проявить настоящую беспощадность. Дрин понял, что даже несмотря на его ранг, настало время смириться. Быть может, Мэри или оставшаяся в Тримус-сити команда что-нибудь изобретут.

Смерть на Тримусе приводит всех к общему знаменателю; наша философия не позволяет бесконечно продлевать бытие индивидуального сознания средствами кибернетики. Желающие могут податься за этим в иные края, тем самым выйдя из числи тримусиан. Но здешняя смерть не связана с физической деградацией, которая наступает с возрастом. Ду'утиане не знают старости, а люди и клетиане исключили процесс старения из своей наследственности задолго до первого контакта; смерть происходит или из-за несчастных случаев, или по добровольному выбору. Люди и клетиане любят рисковать, и потому в момент основания колонии средняя продолжительность их жизни ненамного превышала три столетия (503 оборота для клетиан, 472 — для людей). В море несчастных случаев практически не бывает, и потому ду'утиане через семь-восемь веков просто становятся длинней и отчужденней, обычно отказываясь от общения и пищи. Мы свято чтим круговорот жизни, но, будучи разумными, вступаем в него на собственных условиях.

Карен Ольсен, "История Тримуса".

В число удобств, в мгновение ока измысленных Ибгорни для Мэри, входил бассейн с теплой водой, по ду'утианским стандартам крохотный, но обеспечивающий необходимый комфорт. Бассейн оказался чуть короче длины тела Дрина, но Мэри могла сделать в нем несколько гребков и даже выпустить что-то наподобие фонтана; приятная для ду'утиан температура мгновенно превращала влагу дыхания в туман. Мэри энергично рассекала воду, когда Дрин вернулся в комнату, чувствуя себя чуточку переевшим (он провел на охоте целую ночь — пожалуй, лишь для того, чтобы утихомирить враждебно топорщившего хвост Борраджил'иба).

В теплом бассейне Мэри не нужна была искусственная кожа, которую она обычно носила, и Дрин принялся деликатно разглядывать тело женщины, как обычно, восхищаясь ею. Мэри не раз говорила, что ничуть не против, чтобы ее разглядывали подобным образом. Правду сказать, ей по душе внимание, и, если Дрин захочет знать, что она чувствует, в этом тоже нет ничего страшного.

Впрочем, любопытство Дрина пока не заходило настолько далеко.

Подняв хвост для равновесия, Дрин принял вертикальное положение, положил передние лапы на подоконник длинного окна и поднял голову к звездам. Окно было обращено прочь от Печки, на этой широте перерубленной пополам горизонтом и притемненной плотной атмосферой Тримуса.

Он разглядел Ду, звездочку четвертой величины посреди группы звезд, называемой ду'утианами Джи'аб. Созвездие родной планеты здесь ничуть не изменилось, разве что стало чуть меньше — кусочек дома посреди чужих небес. Послышался всплеск, к левой задней лапе Дрина прижалось теплое тело.

Опустив язык, Дрин поднял Мэри до плеча.

— Должно быть, тебе ужасно холодно.

— Я могу немного потерпеть. Там красиво. Непременно слетаю, если только доживу до этого.

— На Землю?

— Ага, и на Тау Кита. Мой прадедушка был уроженцем страны, которую на Земле называли Соединенными Штатами, а его прапрадедушка — выходцем из английского города под названием Йорк. Звали его Сэмюел Пирс. Нам рассказывали, что его прапрабабушку обесчестил викинг — человек-варвар во время войны с Норвегией. Солнце отсюда не видно, но Тау Кита, по-моему, вон там, рядом с яркой звездой у южного полюса Галактики.

— По ду'утиански, Годро, — сказал Дрин, — а по-английски Бета Кита.

— На самом деле, — хихикнула Мэри, — это по-гречески и по латыни. А чтобы окончательно сбить тебя с толку, сообщу, что по-арабски эта звезда называется Дифда.

Дрин хмыкнул.

— У нас путешествовать к звездам первыми начали броджилла'а, народ южного континента. — Так случайная звездочка дала повод окинуть взором безбрежные просторы и пространств, и времен. — Мы оба несем память предков к вечности, дабы их жизни обрели смысл.

Мэри поежилась, а Дрин добавил:

— Ужасающая ответственность.

— Ее-то я не боюсь, Дрин. Но вынуждена признаться, что замерзаю. Помоги спуститься.

Дрин спустил женщину на пол. Мэри со всех ног бросилась к теплому бассейну, нырнула, почти не поднимая брызг.

Минут через пять она выбралась на бортик и огляделась.

— Тут водятся полотенца? — Словно в ответ, ее залило инфракрасным светом хитроумно замаскированных проекторов. Дрин даже не подозревал об их существовании. — Ого! Ладно, я уже сухая.

Дрин соскользнул обратно на пол и пригляделся к Мэри правым глазом, раздумывая о разнообразии уз, связывающих его соплеменников. Территориальная ревность повелителей лежбищ стала притчей во языцех, но вдали от пляжей самцы берутся за общие дела со сдержанным достоинством, зачастую перерастающим во взаимное восхищение. Избегающие лежбищ холостяки образуют костяк науки и промышленности. В цивилизованные времена разведенные и замужние, но не ставшие самками особи женского пола прибрали к рукам искусство и политику — как гласит теория, чтобы направить свои творческие и воспитательские порывы в иное русло. Они прекрасно ладят с холостяками и зачастую поднимаются до второй ступени главенства. Но первую прочно занимают женатые.

"А как классифицировать Мэри? — гадал Дрин. — К какому разряду она сама хотела бы относиться?"

Тут комната заходила ходуном, словно уловив мысли Дрина, и вода плеснула из бассейна на пол. Мэри насторожилась, напружинилась, уставилась на сферический потолок. Вздувшиеся под кожей выпуклости напомнили Дрину, что миниатюрное тело Мэри сплошь состоит из костей и мышц. Попытка встроить любое из земных сухопутных существ в экологию Тримуса порождала множество проблем, и все из-за эволюционной наследственности существ, сформировавшихся при большой силе тяжести. Здесь они носились с молниеносной скоростью, совершали невероятные скачки и могли перетаскивать грузы, во много раз превышающие их собственный вес.

Дрин попытался вообразить, как Мэри волоком тащит его по земле, и позволил себе издать негромкий рокочущий смешок, радуясь возможности отвлечься от тягостных раздумий.

— Не волнуйся, — успокоил он. — Это край землетрясений и вулканов, и дома здесь строятся соответственно. Когда я был еще ребенком, мне говорили, что, если поднять комплекс на ка-единицу, на всю длину моего тела, и уронить его, он даже не потрескается.

Мэри тряхнула волосами и нервически рассмеялась.

— Это радует. Ты совсем ушел в себя и постоянно о чем-то думаешь. Обо мне? — подойдя к Дрину, она положила ладонь ему на клюв.

Прикосновения и поглаживания являются для обоих племен универсальным способом выражения чувств. Для ду'утиан это общепринятая норма, особенно распространенная среди самок из одного гарема или занятых одним делом, чувство безопасности и доверия, возникающее при взаимных касаниях, чрезвычайно сильно. Дрин отчетливо осознавал, что у людей оно при интимных обстоятельствах ведет к спариванию, каковое в цивилизованные времена приводит к более крепким, нежели обычно, эмоциональным узам. Вдобавок, люди явно получают удовольствие от процесса.

Неужели Мэри ожидает, что он?.. Люди смешивают привязанность и инстинкт продолжения рода. Но ду'утианский акт спаривания кардинально отличается от человеческого и по ощущениям, и по целям. Это двухступенчатый процесс, не доставляющий никакого удовольствия.

Вознаграждением повелителю лежбища служит раболепие телок, их послушание и привязчивость. Сам по себе акт — дело чисто механическое, хотя некоторые при этом тешатся ощущением власти. А позже наступает изъятие яиц — процесс сложный и малоприятный, но необходимый, иначе самка может умереть. По окончании она ощущает благодарность, а самец, чаще всего, — желание уплыть подальше и побыть наедине.

Надо как-то ответить Мэри — не отреагировать было бы невежливо. Открыв клюв. Дрин положил правую ветвь раздвоенного языка на плечо женщине. Возможность прикоснуться к Мэри, продемонстрировать свое уважение и любовь доставила ему искреннюю радость. Но превращать ее в покорную телку не стоит — в кризисной ситуации это может быть опасно.

Ах, ну конечно, — она ведь человек, и ничего такого не случится. Но каково будет ему? Эта мысль как-то не укладывалась у Дрина в голове — так почему же он столь ею заинтересовался? Из чистой любознательности? Или хочет казаться человечным, как она стремится вести себя по-ду'утиански, проводя столько времени в воде? Сможет ли он хоть когда-нибудь свободно говорить с ней о подобных вещах? Какие из ее инстинктов вступают в игру, на что направлено любопытство?

Мэри улыбнулась ему.

— Дрин, если я способна увидеть красоту лошади, меч-рыбы, кошки или твою, значит, ты способен увидеть мою! Я не обязана для этого походить на ду'утианку. Не донимай меня расспросами, а просто наслаждайся!

— Нам надо заняться делом, лейтенант, — вымолвил Дрин.

Мэри набрала полную грудь воздуха, затем с шумом выпустила его.

— Верно.

Женщина подбежала к бассейну и быстро облачилась в желтовато-зеленое трико, которое надевала для работы в соленой морской воде и холодных полярных краях.

— Мэри, очевидно, Гоникли'ибида не желает, чтобы ее допрашивали. Меня предупредили об этом, и весьма недвусмысленно.

— Пока ты отсутствовал, я собрала кое-какую информацию, — сообщила Мэри. — Еще одно серое пятно, но я исходила из твоего убеждения, что домашний компьютер не является разумным существом и вопрос о правомочности его показаний против себя и нарушении тайны отпадает сам собой.

— Единственный случай, когда течения могут поведать о том, что некто проплыл отсюда туда, это если они несут труп.

— А?

— Ибгорни позволил тебе получить данные.

— А-а… В общем, Дрин, тут действительно есть течения из снега и льда, не так уж далеко отсюда, и они несут труп. Может, отказ Гоникли'ибиды носит личный характер? Может, между вами что-то стоит?

"Мэри прекрасный следователь, — отметил про себя Дрин. — Даже чересчур. Это течение ведет к водопаду".

— Не исключено. Некогда мы были близки.

— Дрин…

Дрин тяжко вздохнул затылочной ноздрей, словно выпускающий воздух аэростат. Итак, она знает. Но при чем здесь все остальное?

— Мы оставили мою сестру Бодил'иб там, где она умерла. Эпохи спустя она достигнет моря.

— Как она умерла?

— Воспоминания причиняют боль. Это существенно?

— А ду'утиане возвращаются к ней? Чтобы воздать должное? Или во время огромного эмоционального потрясения? Ты возвращаешься?

— Без посторонних. Она ушла, но все еще там — страдание вморожено в ее тело. Мэри, она ушла одна-одинешенька, в буран, в тот самый день, когда я отправился учиться на контролера, и упала в ледяную расселину. Ее нашли несколько дней спустя. Ду'утиане приспособлены к холоду, и заморозить нас насмерть не так-то просто. Ей спустили какое-то питание, и она вроде бы вернулась к жизни, даже узнала Гоникли. Но специальное спасательное снаряжение доставляли слишком долго…

— Прости, Дрин. Но дело ведь не только в этом, верно?

Да уж, да уж. Можно ли открыться Мэри? Дрину вспомнился непривычный жар ее тела, как бы твердивший: "верь мне, верь". Мэри не раз спасала ему жизнь. Их предки развивались в абсолютно разных условиях, но общность физики и логики мышления сделала свое дело, иначе вместе бы им не быть.

— Члены рода Иб — консерваторы по натуре. Если я расскажу, обещаешь помалкивать или, по крайней мере, выбирать собеседников?

Мэри кивнула.

— Дрин, твою сестру с Гоникли'ибидой связывали узы, которые сохранились даже после смерти, правильно? Быть может, Гоникли'ибида сейчас там, на леднике? И пытается решить, как поступить с тобой?

— Мы были незрелыми подростками, Мэри, мы устраивали игры — новые и потому любопытные. Они хотели, чтобы я был понарошку господином лежбища, а сами изображали самок. Мы не понимали, что делаем. С родными сестрами этим не занимаются, но мы и не собирались. Мы просто не знали, что «это» такое, наши чванливые родители не посвящали нас практически ни во что. Мы были недостаточно взрослыми, так что яиц никто отложить не мог, однако Водил привязалась ко мне. А потом я уплыл. Наши с Гоникли узы куда слабее, но она ощутила в Бодил старшую жену, а эта взаимосвязь почти так же сильна.

— Первая любовь… Дрин, я вполне ее понимаю. Если Гоникли настолько беспокоит все, что связано с тобой, она вполне могла отправиться туда, где… Ты сказал «Бодил»? Это человеческое имя.

Перед Дрином вдруг забрезжил свет понимания.

— Бодил'иб. Моя сестра.

— Быть может, Гоникли'ибида отправилась туда, где умерла Бодил, продолжала Мэри.

Дрин утвердительно склонил голову. Гоникли могла отправиться туда в трудный час. Но…

— Однако почему она отказывается разговаривать о Ричарде Муне?

— Она была близка и с Би Тан, и с Ричардом Муном. Мун ведь не говорил, что видел мертвую Би Тан. Вспомни, ему сообщил некто, пользующийся его безусловным доверием. Думаешь, именно Гоникли сказала Ричарду Муну, что Би Тан умерла? Неприятно, конечно, но все-таки терпимо, если только она не погрешила против истины. Похоже, она и впрямь здесь замешана… Но каким образом?

— Мы должны спросить у нее самой, Дрин.

— Против воли Борраджил'иба? — Дрину вспомнились образы: символ вызова на поединок и символ долга. — Отлично. Тогда надо идти тотчас же. Он покинул комплекс; быть может, его задержат другие обязанности.

Оглядевшись, Дрин мысленно положил семейные узы на одну чашу весов, а долг — на другую и подумал, что отныне путь на это лежбище будет для него закрыт.

Тримусский климат аналогичен ду'утианскому. Так сказать, чуть более энергичен, чем земной. Различия, разумеется, чисто количественные, и иммигранты из средних широт Земли, поселившиеся в средних широтах Тримуса, горестно сетовали, что торнадо для них — самое обычное дело. Ду'утианские же переселенцы отметили, что хоть бури на Тримусе не сильнее, чем на родной планете, зато тянутся гораздо дольше. Моделирование показало, что продолжительностью полярных бурь планета обязана постоянству притока энергии Печки и сложной трехосной климатической карте. С годами пояс основных ду'утианских поселений мало-помалу сместился к югу от исходного положения.

Из заметок Го Зома по поводу Конвенции и Статута Тримуса.

В предутренних сумерках задул порывистый ветер, заставивший озябнуть даже Дрина. Он поймал себя на том, что невольно учащает шаги, чтобы согреться. Почуяв знакомый запах, Дрин понял, что кожные железы уже отреагировали на холод выделением особого секрета: теперь кожа может заледенеть на деку или около того и притом сохранить эластичность. Мэри сменила ласты на большущие башмаки на толстой подошве, но по-прежнему оставалась в своей облегающей искусственной шкуре с дополнительным подогревом. Подводная маска теперь защищала лицо женщины от холода, ее дополняла прозрачная непродуваемая накидка с капюшоном и утяжеленным краем. Мэри буквально ложилась на встречный ветер своим миниатюрным телом; казалось, вихрь вот-вот унесет ее, как клетианина.

До ледника они добрались через час после начала восхождения, так что Дрин почти согрелся. Ледник залегал в долине между двумя горными хребтами, вздыбившись под небеса благодаря наклону планетарной оси и понемногу сползая в залитый морем кратер, ставший обиталищем Дриновой ветви рода Иб, к западу от комплекса куполов. По пути к морю ледник раскалывался на несколько частей, образуя глубокие расселины. А докатившись туда, порождал множество айсбергов.

В душе Дрина ледник пробудил первобытный страх перед высотой, восхищение гладкостью льда и ужас при мысли, что под его поверхностью таится не пища, а смерть.

Дрин решил не привлекать пока Ду Тора и Го Тон — посчитал, что они с Мэри немного перестарались с туристическим парусником Йохина Бретца Краеземельного. Тем более, на сей раз они направляются не к потенциально опасному кораблю, а к убитой горем ду'утианке, чересчур часто теряющей близких друзей.

Если удастся ее найти и разговорить, есть надежда унять бурные течения и успокоить Борраджил'иба.

С той поры, когда погибла Водил, ледник сполз к заливу на несколько макроединиц, но внешне остался таким же, как тогда — почти квадраосмь ка-единиц в поперечнике, бугор с правой стороны примерно в двух третях пути до моря. Восточный край ниже западного и прорезан рядом широких расселин, потому что края ледника ползут медленнее, чем середина. Вглядываясь сквозь слепящую круговерть снежинок величиной с кулак, Дрин в одной из расселин наконец-то отыскал сестру.

Кто-то навещал Бодил — ставший ее саркофагом прозрачный лед был очищен от снега; правда, буран успел уже припорошить его заново. Тотчас же нахлынули воспоминания. Когда ее нашли, тоже неистовствовал буран. При падении Бодил сломала позвоночник, но это было бы поправимо, поспей они вовремя…

Дрин остановился. Дальше придется разделиться — расселина подошла чересчур близко к стене ущелья, и командор просто не помещался на узком выступе. Поэтому он остался, а Мэри двинулась вперед.

— Мэри, — окликнул Дрин спутницу какое-то время спустя, — от Гоникли ни слуху ни духу. Пожалуй, пора возвращаться.

Ответом была тишина.

— Мэри! — снова позвал Дрин, оглядываясь по сторонам. Всего минуту назад она стояла у края расселины, где недавно прошла лавина и где вроде бы можно было спуститься вниз.

Опасаясь наихудшего, командор опустился на брюхо и подполз к краю, нависавшему козырьком над расщелиной. Далеко внизу, на расстоянии добрых шести длин его тела, виднелось на снегу желтовато-зеленое пятнышко. Как это могло случиться?! Неужели настолько неожиданно, что Мэри не успела даже вскрикнуть? Или он настолько ушел в собственные мысли, что не услышал?

Этого просто не может быть. Мэри и Бодил в одной расселине! Дрин взревел от отчаяния, затем вспомнил об интеркоме. Наверняка существуют летательные аппараты, которым нипочем любой буран. Лучше передоверить дело Ду Тору; Дрин чувствовал, что его собственные разыгравшиеся эмоции будут только мешать.

Он снова свесился через край. Должна найтись какая-нибудь дорога вниз. Насколько Дрин мог разглядеть, Мэри не шевелилась. Только теперь он осознал, что Мэри стала неотъемлемой частью его жизни — знакомая, предсказуемая, надежная. Как пистолет, как Статут, как родовое имение, как родная сестра.

— Нет, нет, нет! — взревел он в лицо бесчувственному ветру.

Если считать по гребню, слишком узкому для ду'утианина, до Мэри было около восьми ка-единиц. Но у него четыре крепкие лапы, а в стенах расселины нет ни камешка, только снег и лед.

Дрин развернулся, привалился лбом к стене ущелья и поставил заднюю лапу на закраину, чтобы проверить, выдержит ли она его вес. Выдержала.

Снег в стенах расселины был спаян попеременным таянием и замерзанием и крепко сбит ветром. Выпустив когти, Дрин вонзил переднюю лапу в наст и подтянулся. Вроде бы держит надежно. Он осторожно сдвинул правую заднюю лапу, вытянул вдоль гребня на осьмушку ка-единицы, нащупал надежную точку опоры. Затем прижал хвост к гребню — пускай возьмет на себя часть веса. Повиснув на обеих передних и одной задней лапе, он переставил заднюю левую на место правой.

Пока все хорошо. Перехватившись передними лапами, он повторил все по новой.

Дрин одолел почти полпути, когда камень под передней лапой вывалился из стены вместе с огромным комом рыхлого снега, и когти отчаянно вцепились в пустоту. Наст под левой передней лапой со скрежетом поехал вниз, опрокидывая Дрина. Командор инстинктивно выбросил язык и вцепился обеими руками в ледяную глыбу.

Затем подтянул правую лапу к себе, вонзил когти в наст у самой головы и проверил на прочность. Если провалится, можно считать себя покойником. Но снег выдержал. Дрин втянул еще не успевший утратить чувствительность язык, ощутил во рту привкус льда, горечь вулканического пепла и пыли. Остается лишь надеяться, что обошлось без серьезных увечий. Но придется вернуться.

Нет! Мэри все еще внизу.

Взмахнув хвостом, командор обрушил на дно расселины миниатюрную лавину, а десять макротактов спустя был уже совсем рядом с Мэри и попробовал связаться с нею через интерком.

Молчание.

Тогда Дрин набрал полные легкие студеного воздуха и выкрикнул ее имя, вложив всю громкость в нижние регистры голоса, ибо решил, что все способное свалиться давным-давно покоится на дне расселины.

Внезапно что-то кольнуло его в левую заднюю лапу, он потерял опору и покатился вниз. В снежной пелене мелькнул чей-то силуэт. Человек? Не может быть!

Передние лапы молотили по воздуху, Дрин словно пытался выплыть по текущему навстречу снегу. На мгновение ему даже почудилось, что это удастся.

А затем раздался жуткий скрежет, и снежная масса под ним пришла в движение и потащила командора в пропасть.

Он успел напоследок включить аварийный вызов и издал предсмертный вопль, предупреждая всех сородичей поблизости. Потом ударился о ледяную стену и отскочил от нее, будто мячик, ударился снова, впился когтями в лед. Он раздирал перепонки в лохмотья, но падение все замедлялось и замедлялось. Дрин почти остановился, когда левая передняя лапа провалилась в трещину. Он услышал, как хрустнула кость. До дна было уже недалеко, склон стал более пологим, и Дрин катился, а не падал.

Он плюхнулся брюхом на снег, веками копившийся на дне трещины. Вот мусор! Стараясь не обращать внимания на боль в лапе, Дрин попытался трезво оценить обстановку.

Медленное, ритмичное дыхание помогло ему успокоиться. Не считая изувеченной лапы, он почти невредим. Перетрудившиеся мышцы спины несколько суток будут мучительно ныть, но бывает и хуже.

Подняв голову, Дрин поглядел на край расселины. Надо попробовать выбраться, но первым делом нужно отыскать Мэри.

Он напружинил хвост и начал подниматься на задние лапы, чувствуя, как протестуют против каждого движения все ссадины и ушибы.

По расселине вдруг прокатился нарастающий гул. Похоже на пропеллер, но звук какой-то не такой. Впрочем, ледяные стены и вой ветра искажают каждый звук до неузнаваемости. Неужели наконец-то Ду Тор и Го Тон? Хвала провидению!

И тут Дрина ударил первый осколок льда. Он еще успел посмотреть вверх и увидеть, как исполинская ледяная колонна отделяется от стены расселины и рушится прямо ему на голову. Попытавшись отскочить в сторону, Дрин оперся на сломанную лапу и упал, зарывшись клювом в снег. А затем ледяная глыба обрушилась на затылок, и мир погрузился во мрак.

При создании тримус-английского мы дали приставке «макро» специфическое значение восьми в третьей степени, приставке «мини» — восьми в минус третьей степени, не вступая в противоречие с традиционным значением чего-то весьма большого или крайне малого и дополняя его. Они же, но с префиксами типа «ди», "три" и так далее используются для возведения в квадрат, куб и более высокие степени, что является прямым переводом восьмеричных терминов моего родного языка, за что я отнюдь не в претензии. В математике я никогда не был силен, и рад, что не надо учиться ей заново!

Из заметок Го Зома по поводу Конвенции и Статута Тримуса.

Когда сознание понемногу вернулось к Дрину, он весьма удивился, что еще не отправился на тот свет. Вокруг царила непроглядная тьма и было холодно как никогда. Кончика хвоста Дрин не чувствовал, а левую переднюю лапу при каждом вздохе пронзала мучительная боль.

— Мэри! — простонал он.

Безнадежно. Безответно.

Просто возмутительно! Он, представитель разумной расы, передвигающей с места на место целые планеты, создавшей машины, которые угождают каждой прихоти, упразднившей старость и войны, беспомощно валяется под сугробом! Дрин попытался гневно зареветь, но лишь слабо замычал.

Вот ведь мусор! Нет, он еще жив! Первым делом надо добраться до брюшной сумки, там блага цивилизации — интерком и пистолет. Быть может, удастся прострелить небольшое отверстие в завале, если хватит взрывчатых патронов.

Раз можно дышать, то еще не все потеряно. Должно быть, над ноздрей есть воздушный карман, хотя этого и не видно. Дрин попытался набрать полную грудь воздуха, закрыть нырятельный клапан ноздри и выдохнуть. Благодаря этому раздулась не только грудь, но и живот. Накрывшая его глыба льда с жутким протестующим скрежетом, наполнившим диапазон сонара белым шумом, сдвинулась вверх и в сторону. Дрин повторил уловку. В ноздрю капала вода должно быть, дыхание немного растопило лед. Это призрачное доказательство способности влиять на окружающее сильно укрепило его дух.

Мороз утихомирил боль в сломанной ноге. Попыхтев и поерзав еще с макротакт, Дрин обнаружил, что способен приподняться, высунуть язык и дотянуться до сумки. Шкура так промерзла и онемела, что казалась чужой. Наверное, без докторов теперь не обойтись.

Где же эта масса снега и льда тоньше всего? Закрыв глаза, Дрин сосредоточился на аудиоизображении, пробуя разные частоты, чтобы получить как можно более четкую и яркую картинку. Темнее всего было с правого бока снеговой тюрьмы, значит, там снег прозрачнее для звука — будем надеяться, благодаря малой толщине.

Дрин достал пистолет и выстрелил.

В рот полетела ледяная крошка. Дрин сунул в дыру палец, но дна не нащупал. Снова выстрелил в ту же дыру. Третий выстрел прошил лед навылет. Дрин выстрелил еще пять раз, отверстия образовали шестиугольник, в который командор, изловчившись, около тримус-часа спустя сумел ударить передней лапой.

Лед треснул, и в стене темницы образовалась большая дыра. Недостаточно широкая, чтобы можно было протиснуться, но, возможно, ее удастся расширить. Дрин принялся выламывать когтями куски льда по периметру отверстия.

— Дрин! — заставил его оцепенеть слабый, но вполне отчетливый голос. Дрин!

— Мэри? — Дрин заворочался, чтобы приблизить правый глаз к отверстию. Мэри стояла совсем рядом. Прозрачная накидка исчезла, а вместе с нею и маска.

— Проклятие, как приятно снова услышать твой голос! — сказала она. Там тепло? Мои батареи уже сели.

— Не выше точки замерзания воды, да и места тут нет. Меня совсем завалило. Что стряслось?

— Получила в спину усыпляющий дротик, вот и свалилась в полном ступоре. А лавина сошла не случайно, ее подтолкнули при помощи какого-то оружия. Ладно, мы искали подозреваемого в убийстве. Считай, что нашли.

— Мэри, меня и самою столкнули. Скорее всего, человек — скажем, первобытник, работающий здесь с кем-то в паре. — Но с кем? С Гоникли? С кем-нибудь из богемы? Или замешан Борраджил'иб? Не оказался ли двоюродный братец напыщенным болваном, для которого честь превыше всего? — Об этом подумаем после. У меня в сумке есть походная аптечка. Наверное, там найдется аварийная накидка.

— Этого мало. Дрин. Мне… надо… согреться.

Командор переключил интерком на аварийный вызов и передал прибор женщине.

— Установи на камень или что-нибудь подходящее, плоской стороной к югу. Затем влезай сюда. Я попытаюсь открыть клюв достаточно широко, чтобы ты могла вползти ко мне в рот. Если сумеешь, то ногами вперед. Да, Мэри…

— Что. Дрин?

— Если я умру, оставайся внутри. Мое тело остынет далеко не сразу. — Он предпочел не распространяться о долгих часах мучений, в течение которых холод будет отрезать приток крови к мозгу, закованному в мертвую скорлупу промороженной плоти. Придется вытерпеть ради Мэри. Чем дольше он продержится, тем больше у нее шансов выжить.

— Х-хорошо.

Дрожащими руками Мэри взяла интерком и ухитрилась сориентировать его на юг, пристроив в трещину. Потом начала помаленьку вползать в отверстие. Дрин тем временем нашарил аптечку и переложил ее из сумки в рот. Потом схватил Мэри за лодыжки, одновременно разинув клюв насколько мог, и втянул женщину внутрь. Башмаки Мэри обожгли горло холодом, рюкзак ободрал небо, но это было неважно. Мэри даже не шевелилась, только дрожала.

Удушье ей не грозило: Дрин вынужден был оставить клюв приоткрытым, чтобы свесить из угла рта язык, но все равно дышал за двоих, втягивая воздух через ноздрю и выдыхая его уже согретым через рот, обдувая Мэри и свой язык.

Какое-то время спустя он возобновил работу. Мэри будто бы уснула — во всяком случае, Дрин надеялся, что это так.

Работа продвигалась медленно. За целый час контур дыры в поперечнике достиг лишь трети необходимого. Похоже, холод доберется до него гораздо раньше, чем он сможет выбраться.

Когда дыра достигла примерно половины намеченного размера, неожиданно зашевелилась Мэри, которая принялась шарить в аптечке. Затем постучала по небу, и Дрин открыл клюв. Мэри вылезла наружу и села завернувшись в аварийное одеяло. На ее лице виднелись уродливые желтые пятна.

— Медкомпьютер говорит, что немного обморозилась, и ребро сломано. Жить буду. А как ты? Не считая того, что поужинал рыбой?

Откуда она знает, чем он ужинал? Впрочем, неважно.

— Левая лапа сломана. И хвост прищемило. Быть может, тебе придется его отрезать.

— Дрин!

— Я вытерплю. Главное выжить, а остальное поправимо.

Больше беспокоило другое: без хвоста — или без изрядной его части невозможно будет удерживать равновесие, а идти на трех лапах весьма затруднительно, не говоря уже о том, чтобы взбираться по склону.

— Ничего, как-нибудь выкрутимся, Дрин. Ни о чем другом и думать не смей. — Мэри пару раз глубоко вздохнула. — Ладно уж. Где именно?

Тут их разговор был прерван внезапно раздавшимся снаружи ревом, и в дыру ворвался порыв теплого ветра. "Что бы это могло быть? — подумал Дрин. — Очередная лавина или извержение вулкана?"

Рев стих. Внезапно все стало на свои места. Это какой-то летательный аппарат!

Друг или враг? В обойме осталось лишь восемь патронов. Если придется обороняться, то расширить отверстие будет уже нечем. Ах, если бы только Мэри не потеряла при падении свой пистолет! Но теперь жалеть поздно. Остается лишь беречь каждый выстрел и надеяться.

И тут вой пурги перекрыли перекаты клетианского баса:

— Вон там!

— Ду Тор! — выкрикнула Мэри.

Дрин выпустил воздух через ноздрю с громким свистом: отчасти, чтобы подать голос, отчасти просто от облегчения.

Ему еще ни разу в жизни не доводилось видеть клетиан в подобном облачении: вышедший на видное место Ду Тор был одет в тяжеловесный черный плащ поверх ярко-оранжевого трико, а гребень покрывало кепи с длинным узким козырьком.

— Они живы! — крикнул клетианин.

— Ду Тор!.. — тот приближался, и Мэри уже не приходилось так надрывать голос. — У Дрина сломана левая передняя лапа и зажат хвост!

— Черт побери, вот уж зажат так зажат! — откликнулся другой голос, на сей раз человеческий. — Да эта скала весит добрую сотню тонн!

Дрин мгновенно определил, кому принадлежит голос, будто хотел оправдаться, что не сразу узнал Ду Тора. Это Йохин Бретц Краеземельный, прежде лоцман в Тэт-сити, а теперь капитан прогулочного судна первобытников. Что он здесь делает?

— В доме Гоникли есть большие пневмодомкраты! — прокричал другой человеческий голос. Этого Дрин узнал не сразу, а когда узнал, то даже застонал. Стоило гоняться за ним по всей планете и безнадежно попасться в западню, когда Ричард Мун пришел сам! Итак, человек-писатель снова на сцене, или пора вычеркнуть еще одного подозреваемого?

— Их трудно сюда доставить. — Ду'утианка. Разумеется, Гоникли.

— Вызовите ракетный кран из Пан-Но, — предложил Ду Тор.

Гоникли заскулила, и Дрин прекрасно ее понял. На это уйдет целый день. Они уже были здесь оба. Как ни нелепо, ему почему-то казалось спокойнее быть жертвой, чем поменяться местами с теми, кто старается его спасти.

— Режьте, и дело с концом, — подал он голос.

— Командор, ты хочешь выйти целиком или по частям?! — крикнул Йохин. Я могу выволочь тебя целехоньким!

— А?! — почти одновременно откликнулись остальные.

— У меня на корабле есть десяток четверных талей, каждая выдюжит тонны три. Закрепим их вон на том утесе да вгоним в скалу якорные болты. Должно сработать. Ваша всепогодная леталка может сгонять за ними, пока все остальные будут развлекать командора беседой. Скажите моему экипажу, чего надо, и всего делов!

Молчание.

— А сколько будет «тонна» в кесах? — спросил наконец Ричард Мун.

Кес — тримусская единица силы, равная одной кем на ка-единицу за такт в квадрате (567,45 клетианских го-бо, 37,06 ньютонов в человеческой десятичной системе счисления, или 1.85Е-5 по двенадцатиричной системе ду'утиан). Что же касается архаичной человеческой единицы под названием «тонна», по-прежнему часто встречающейся в английской литературе, то она составляет приблизительно четыре квадраосмь кесов (400 восьмеричное, 256 десятиричное, 194 двенадцатиричное).

Конвенция и Статут Тримуса, Техническое приложение.

— Мы идем против ветра, а тросы от мороза дубеют, так что не мешкай, как только сможешь двинуться, командор! — распорядился Йохин.

Гоникли и Борраджил'иб клювными лопатами расчистили Дрину дорогу, убрав в стороны осколки льда и щебень. Дрин только боялся, что после столь длительной неподвижности задние лапы откажутся повиноваться. Самое невероятное, что до сих пор светло. Дрину казалось, что он в заточении гораздо дольше.

— Лады, хорошие мои! Эх, раз! — гаркнул Йохин.

Гоникли и Борраджил'иб налегли на архаичные тали. Тросы натянулись. Что-то стронулось.

— Налегай! Еще! Дружно, взяли!

Давление на хвост Дрина внезапно исчезло, и чувствительность тотчас же вернулась к нему — да с такой силой, что Дрин чуть ли не пожалел об этом. Рванувшись вперед, он наступил на сломанную лапу и со стоном рухнул.

— Пошевеливайся, командор! — перекрывая рев бури, рявкнул Йохин. Давай, больше нам не сдюжить!

Дрин попытался приподнять плечи и грудь на здоровой лапе и ползком податься вперед, но снова начал заваливаться на бок.

Мэри клубком подкатилась под него, толкая одновременно вправо и вверх. Немыслимо. Он чересчур тяжел. Но все-таки Мэри приняла на себя часть нагрузки, а Дрин как-то ухитрялся удерживать остальное на весу. Почти машинально он оттолкнулся от льда, резко выбросил правую переднюю лапу вперед, вонзив когти в гравий за мини-такт до падения, и подтянулся. Что-то отвалилось, его левая задняя оказалась на свободе; Дрин тотчас же уперся ею, когтями выдолбив ямку для упора, и рывком высунул голову из темницы. Мэри кубарем откатилась с дороги, когда он рухнул на грудь и остальную часть пути проделал на брюхе, отталкиваясь задними лапами.

— Потихоньку отпускаем, дружочки! Он выбрался! Тихохонько-спокойненько! — надрывался Йохин.

Выбравшись из завала, Дрин оглянулся и увидел, как оттуда выкатилась Мэри. А вслед за тем плита рухнула; во все стороны полетели снег и осколки льда. Махнув ему рукой, Мэри побежала в укрытие — громадный надувной шатер, установленный рядом с приземистым, потрепанным и будто бы прижавшимся к земле аппаратом, который ощетинился винтами. Гоникли тотчас же прильнула к Дрину, подсунула свой клюв ему под левое плечо. Он кое-как доковылял до шатра.

Не успел Дрин улечься на подогретую подстилку, как Го Тон нависла над ним, словно мифическая фурия — выстукивая, ощупывая и выслушивая, вонзая иглу шприца. Левая передняя лапа совсем онемела; Дрин чувствовал, как Мэри и Гоникли вправляют ее под руководством хлопотливо суетящейся Го Тон, но словно со стороны.

Ричард Мун притащил откуда-то брусок ду'утианского полевого рациона, весящий не меньше самого человека. Взяв брусок, Дрин сунул его в глотку. Вскоре сахар и ферменты всосались в кровь, и мало-помалу голова Дрина начала проясняться.

Все с озабоченным видом стояли вокруг, ожидая, когда он что-нибудь скажет.

— Ладно. Спасибо вам всем. — Голос Дрина показался слабым шелестом даже ему самому. Он кашлянул. — Пожалуй, жить буду. Я пытался добраться до Мэри, когда что-то или кто-то — по-моему, человек — столкнул меня в расселину. Остальное вы видели. Но вот что произошло, пока мы были без сознания? Признаться, состав спасательной партии представляется весьма любопытным!

Все загомонили разом, но голос Гоникли перекрыл остальные: "Пожалуйста, дайте мне сказать!"

— Это я виновата. По крайней мере, отчасти. — Она потерлась клювом о клапан шатра. — Я помогала своей подруге Би Тан свести счеты с жизнью, потому что она умирала и молила меня об этом. Она позвала меня в свой дом: будучи в разлуке с Зо Кимом, она держалась особняком, не встречаясь почти ни с кем. Би Тан была несчастна с ним, страдала без него и, как он, враждовала с Горманом. Знаете, в новой книге она даже упомянула о контактах Гормана с моряками властителя Тэта… Впрочем, я отвлеклась.

Би Тан сказала, что Зо Ким мертв, и она хочет, чтобы я… ну, помогла ей уйти. Она дала мне еще несколько поправок для нашей последней главы — о том, что в Тэт-сити появился неуклюжий производственный репликатор. Потом начала умолять, чтобы я откусила ей голову — мол, я лучшая на свете подруга, другой такой у нее не было, и просила поторопиться, поскольку ее терзала просто невыносимая боль.

Это было ужасно! Но в каком-то смысле я чувствовала себя удостоенной высокой чести, ведь она могла попросить об этом кого-нибудь из клетиан. Но эту горечь во рту я никогда не забуду.

Вернувшись в поселок писателей, я попросила кого-то — возможно, Гормана — позаботиться о теле Би Тан. Мне обещали все сделать.

Перед церемонией вручения премии я связалась с Ричардом и сообщила ему о случившемся, чтобы он мог вставить в свою речь несколько теплых слов о Би Тан. Когда же впоследствии выяснилось, что Зо Ким скончался на церемонии, я уже не знала, что и думать. Всем известно, как я относилась к Зо Киму.

Но… Би Тан была моей подругой. Я ни за что не поступила бы так с ней, даже если бы хотела добраться до Зо Кима…

Дрин ощутил прилив симпатии. Значит, Гоникли все-таки невинная жертва, попавшаяся в коварно расставленные сети интриги. Борраджил'иб обнял ее хвостом. Наконец, дрожь отпустила Гоникли, и та снова смогла говорить.

— Когда появился Дрин, я отправилась сюда, чтобы поговорить с нашей… с Бодил. Вам кажется, что я не в своем уме, но у меня спокойнее на душе, когда я делаю вид, что она по-прежнему меня слушает, по-прежнему…

Борраджил'иб снова коснулся ее хвостом. Она понурила клюв.

— Командор, — подал голос Борраджил'иб, — я знал далеко не все и потому подозревал, что вами движут иные мотивы. Приношу свои извинения.

— Что подводит нас к Ричарду, — встряла Мэри, плавно меняя тему разговору. "Ради меня? — подумал Дрин. — Неужели она ощутила мое смущение и тоску?"

Теперь он заметил, что пятна на ее лице чем-то смазаны, а в остальном Мэри выглядит совершенно здоровой. Невероятно! Дрин ни за что бы не поверил, что она способна удержать на своих плечах почти четверть его веса… Но он видел это собственными глазами.

— Да, — вступил Ричард Мун, — меня появление Зо Кима застало врасплох. Я-то готовился сделать печальное объявление, а потом назвать лауреата премии, как вдруг подлетел Зо Ким. Честно говоря, я думал, что он тоже мертв, поскольку не верить Гоникли в отношении Би Тан не имел ни малейших оснований.

— Кому-нибудь пришло в голову известить контролеров? — мягко, вкрадчиво спросила Мэри.

— Мы так и сделали. — Гоникли озадаченно поглядела на лейтенанта. Горман позаботился об этом до того как вылетел в Тримус-сити. Он единственный сохранил присутствие духа — по той простой причине, что был не в ладах с Би Тан и Зо Кимом. Все остальные попросту расклеились.

— А когда Зо Ким скончался на публике, — подхватил Ричард Мун, — я понял, что должен опередить вас, контролеров, и встретиться с Гоникли. И нашел способ вернуться на остров Горячих Ключей, не оставив никаких следов в базах данных.

"Ветер, дерево, парус и больше ничего", — вспомнилось Дрину.

— Точно! — прыснул Йохин. — И вернулся! Пассажиры платят моим агентам обычным способом, и данные идут куда надо, но ты-то вызвался в экипаж! И неплохо справился!

— А когда я не нашел Гоникли на острове Горячих Ключей, то уговорил Йохина отправиться сюда.

Дрина никак не покидала какая-то смутная подсознательная тревога. Ведь сразу вслед за Би Тан и Зо Кимом следовали еще два покушения, на сей раз жертвами должны были стать Мэри и он сам! Какая же тут связь?

— Слушайте все, — наконец сказал он. — Мы находимся на дне расселины, окруженной лавиноопасными горами. В Мэри кто-то стрелял; то же лицо могло намеренно вызвать лавину, которая погребла меня. Предположительно, никто из присутствующих к этому не причастен. Предлагаю…

— Штендт, — проронил Ду Тор.

— Кто?! — удивленно переспросила Мэри.

— Человек Горман Штендт. Поругался с обоими клетианами. Присутствовал на острове Горячих Ключей. Не сказал контролерам ни слова, пока Зо Ким не умер. Он же мог солгать Би Тан о смерти Зо Кима.

Дрин отрицательно покачал клювом.

— Когда Би Тан умерла, Штендт в поселке был не один, затем он присутствовал на церемонии награждения. Би Тан не носила при себе интеркома: значит, неизвестный должен был переговорить с ней лично.

— А он тоже туточки, — сообщил Йохин. — По крайности, был на корабле. Можете сами его спросить.

— Но с какой стати он пытался убить Мэри? — недоумевала Гоникли. Только потому, что она ведет расследование? Горман не настолько глуп.

— Покушавшийся и не пытался убить меня, — пояснила Мэри. — Подстрелил с таким расчетом, чтобы я наверняка свалилась в расселину. Единственное, что приходит мне в голову: он хотел, чтобы Дрин отправился за мной; так оно и вышло. А когда мы оба окажемся в западне и за нами явятся все остальные…

Ду Тор и Го Тон, не дожидаясь, пока она закончит, принялись натягивать летные комбинезоны.

— А нельзя подыскать для Дрина какой-нибудь костыль? — спросила Мэри. Нам давно пора уносить ноги.

"Славная идея, Мэри", — мысленно одобрил Дрин. Дело ведь не столько в неведомом противнике, сколько в неустойчивой геологической обстановке. К сожалению, зафиксировавшие кость надувные лубки не выдержат даже минимальной нагрузки.

— Есть у меня одна идейка, — сказал Йохин. — Намочите-ка побольше полотенец.

Когда все вышли из шатра, он принялся оборачивать лубки полотенцами; те быстро промерзали на студеном ветру, образуя нечто вроде ледяной шины. Минуты через три Дрин обнаружил, что может опираться на лапу и шагать, прихрамывая, как на деревянной ноге.

Клетиане убрали шатер в флиттер, который затем взмыл в воздух и устремился на поиски того, кто устроил западню.

Поскольку теперь Дрину было нипочем не взобраться по склону, решили двинуться в противоположном направлении — к морю. Борраджил'иб вызвал другой летательный аппарат, который должен был ожидать людей у подножия ледника. Ду'утианам предстояло возвращаться домой вплавь.

Снег падал и падал. По мере приближения к морю путников все плотнее обступал багровый туман. Сонар немного облегчал ориентацию, но снег поглощал и звуки. Дрин одним глазом следил за хвостом идущего впереди Борраджил'иба, а другим — за бредущей позади Мэри, опасаясь, что любой шаг не в такт может обрушить новую лавину.

По чистой случайности в нужный момент он глядел именно туда, куда следовало. Они как раз подходили к очередной расщелине, когда ветер на мгновение разогнал снежную пелену, и Дрин увидел длинную трубу и черную бороду. Мозг еще не успел проанализировать увиденное, как Дрин выстрелил парализующим зарядом.

— Слушайте все! Я только что парализовал человека, скрывавшегося в засаде.

Мэри подбежала к укрытию.

— Дрин, это Штендт! А еще я нашла базуку. Из нее стреляли!

— Вот дерьмо! — воскликнул Йохин. — Где птицелюди?

— Ду Тор, Го Тон! Откликнитесь! — прокричала Мэри в интерком.

Ни звука в ответ.

Дрин перешел на диапазон частот, способных пробиться сквозь вой полярной бури и крикнул по-ду'утиански:

— Борраджил'иб! Ты можешь вызвать флиттер и запеленговать его?

— Что, командор?

— Воспользуйся аварийным каналом и назови оператору код — восемь, семь, два, Д, девять.

— Семь, семь, два, Б, девять?

Дрин постарался как можно четче прокричать:

— Восемь… Семь… Два… Дом… Девятка!

— Понял!

Потянулось нескончаемое ожидание. Наконец, Борраджил'иб сообщил:

— Контролеры-клетиане за гребнем, в квадраосьми ка-единицах. Их подбили, пришлось совершить вынужденную посадку.

— Мэри, Ду Тор и Го Тон в безопасности! — Дрин перешел на английский. Затем поднял голову и увидел над западным горизонтом, чуть южнее багрового купола Печки, звезду Аурум-Ш, куда давным-давно следовало отправить всех производителей гарпунов и ракетометов.

Буран затихает, но тучи вопросов не рассеялись. Штендт целил из своего оружия не в Дрина, а в Гоникли'ибиду.

Проверяйте все, в том числе и очевидное. Особенно очевидное.

"Руководство планетного контролера: Методика дознания".

— Мы не сразу распознали базуку, — признался Ду Тор. — А когда распознали, было слишком поздно.

Дрин осторожно переменил положение на подстилке, чтобы был виден голоэкран на стене напротив бассейна Мэри в его апартаментах. Стоя у своего припорошенного снегом флиттера, который защищал его от ветра, Ду Тор дрожал от холода — при низких температурах клетианам необходимо постоянно двигаться.

Тривидеокамера в руках клетианина перемещалась вдоль корпуса флиттера. Цифровая голографическая реконструкция была четкой и резкой — видимо, даже чуточку лучше, чем исходные данные, напомнил себе Дрин; кибернетические системы распознавания образов и программы реконструкции иногда восполняют недостаток информации, вставляя детали, которых на самом деле не существует. Но в данном случае все достоверно. Одна из лопастей левого пропеллера дельтообразного аппарата торчала вверх, изогнувшись вместе с ободом, а две другие лопасти были искорежены и закручены, как раковины улиток.

— Нужно изрядное мастерство, чтобы посадить самолет только на носовом и правом винтах. Значит, вы видели базуку?

— О, да, — откликнулась Го Тон. — С виду она смахивала на телескоп или что-нибудь вроде этого. А потом вдруг — вжик! бах! Ду Тор свесился за борт и уравновешивал левое крыло, пока я потихоньку опускала аппарат.

— Славная работа, но вы оба совсем закоченели, — заметил Дрин. — Можете закончить свой рапорт в помещении.

Плеск воды и негромкий смех напомнили ему, что второй половине его команды сейчас весьма тепло. Мэри пригласила Ричарда Муна поплавать, рассчитывая заодно деликатно выведать кое-какие факты.

Дрин пригляделся к изображению на экране. На корпусе флиттера виднелись какие-то черные пятна.

— Что это? Обломки ракеты?

— Видимо, да, — согласилась Го Тон. — Полагаю, пропеллер отрубил головку наведения и размозжил ее о корпус — видишь дыру прямо над крылом?

— Эта базука — предвестник поднимающегося урагана, — произнес Ду Тор. Все говорит за то, что у властителя Тэта уже есть самонаводящиеся боеприпасы. Кибернетика, а то и искусственный интеллект.

— И уничтожить их, — подхватила Го Тон, — будет не так-то просто.

Дрин кивнул. Когда все только начиналось. Тэт стал диктатором в своем городишке-государстве, опираясь на силу стальных копий, привлекая сторонников ореолом этакого нигилистического обаяния, под влияние которого люди не раз подпадали в древние времена. В каком-то смысле люди — животные стадные, и неокрепшие разумом зачастую предпочитают следовать за теми, кто любит пустить пыль в глаза. Первобытники в основном состояли из романтически настроенной молодежи, невежественной и ненавидящей учебу, скатившейся до грубых инстинктов. В данном случае, следуй за вожаком.

Ду'утианское общество привыкло уважать отдельную личность, однако это тоже была палка о двух концах: порой уважение заходило слишком далеко…

— Совет вряд ли обрадуется. Но как это связано с нашим делом? — спросил Дрин.

— Да через Штендта и связано! — крикнула Мэри из бассейна.

— О, да, — согласилась с ней Го Тон.

Дрин задумался; точнее, пытался думать, барахтаясь в ворохе информации.

— Отлично. Ему требовалось оружие, которое он и получил от первобытников. Естественно, никакого разрешения у него не было…

— Советник Дриннил'иб, — вставил Ричард Мун, — Гоникли'ибида и Би Тан работали над отчетом о производстве оружия первобытниками, а критика Зо Кима отпугивала всех потенциальных издателей.

"По-моему, я утопаю в этом мусорном болоте", — подумал Дрин.

— Значит, Гоникли'ибида сказала вам со Штендтом о смерти Би Тан, чтобы убить Зо Кима? Но она же знала, что это убьет и Би Тан, — Дрин уткнулся клювом в ковер. Нет, Гоникли не настолько очерствела душой.

— Тогда кто же сказал Би Тан, что Зо Ким мертв? — поинтересовался Ду Тор. — Если никто не мог этого сделать, то ответ таков: никто этого и не делал.

Тут вой ветра перекрыл подхваченный интеркомом Ду Тора гул.

— Наконец-то доставили новый винт! Ладно, мы отключаемся, надо помочь с разгрузкой. Ждите нас с базукой где-нибудь через час.

Дрин пожелал им ни пуха ни пера и повернулся к Мэри.

Ему вдруг пришло в голову, что живущие на Тримусе намеренно решили остаться биологическими существами, и даже проникся чем-то вроде жалости к разумам, перенесенным из живых существ в машины и странствующим по всей Галактике подобно богам.

"Судьба не всегда добра к нам, но зато мы, по крайней мере, знаем, кто мы есть", — мысленно подытожил он.

— Любопытно, с какой стати властитель Тэт решил продемонстрировать свою техническую смекалку? — проговорила Мэри. — И каковы мотивы этого Штендта. Статут его подери?!

— Быть может, он рехнулся, — принялся размышлять вслух Ричард Мун. — А может. Би Тан чересчур близко подобралась к истине.

— Не исключено. — Дрин принял решение. — Похоже, битва должна разыграться на почве техники. Посему я надеюсь, что они действительно такие невежды в вопросах ду'утианской культуры и истории, какими кажутся, судя но их действиям. Если Ду Тор прав, то мы знаем, кто убил Зо Кима и как. Но надо еще выяснить, почему. Если тут замешан искусственный интеллект, притом находящийся в руках у кого-то наподобие властителя Тэта, то это представляет опасность не только для Тримуса, но и для всей Галактики! Я полагаю, ключом к разгадке является Штендт, и, если на него получше надавить, он может расколоться, прежде чем сам осознает, против кого пошел.

— И каким же образом?

— Простите, но я покину вас на макротакт или около того. Мне надо переговорить кое с кем наедине. Если удастся. Если этот некто сможет и захочет выслушать.

Но, согласно ду'утианским традициям, в подобных случаях следует обращаться на самый верх, особенно если вопрос запутан, как клубок водорослей в полосе прибоя. Дрину предстояло убедить Длинного, что Штендт заслуживает внимания. Сам Дрин не сомневался, что Штендт является не только ключом к разгадке смерти Би Тан и Зо Кима, но и путеводной нитью к заговору, вручившему разумное оружие в руки попирающего Конвенцию диктатора.

Длинный должен откликнуться, даже из неведомых глубин своих раздумий.

Наиболее существенная разница меду всеми тремя видами разумных существ заключается в их росте. Ду'утиане достигают пяти-шести линейных размеров человека и весят в два-четыре квадраосмь раз больше. Люди же, в свою очередь, вдвое крупнее клетиан по линейным размерам поддающихся сравнению частей тела и весят в десять раз больше. Но развитие мозга у всех трех видов путем естественного отбора достигло такого уровня, когда они настолько хорошо постигли Вселенную, что смогли положить конец естественному отбору. Итак, несмотря на почти тысячекратную разницу в весе мозга, и клетиане, и ду'утиане в равной мере наделены способностями к решению физических проблем.

Из заметок Го Зома по поводу Конвенции и Статута Тримуса.

Главный зал старого купола был полон ароматов шуси и специфических напитков, приготовленных отдельно для представителей каждого из видов, сообразно вкусам. Ду'утианской элите предоставили три просторных возвышения: для самого командора Дрина по левую руку, для повелителя лежбища Догласка'иба — в центре, а для Борраджил'иба справа.

Снова увидев Догласка'иба собственными глазами, Дрин в очередной раз поразился тому, насколько Длинный вырос с тех пор, как Дрин был ребенком. Разговор у них вышел весьма краткий. Длинный повел глазом, кивнул и отвернулся, подводя под разговором черту. Но глаз смотрел осмысленно, а кивок нельзя было истолковать никак иначе.

Пребывающий в прекрасной форме патриарх стремительно поднялся на свой помост. Дрин и Борраджил последовали его примеру и принялись ждать, когда Длинный заговорит. Два столетия назад он открыл семейную охоту занимательным рассказом. Но то было два века назад. Сейчас же он просто произнес:

— Начинайте.

"Под гнетом прошлого тяжелеет даже разум", — отметил про себя Дрин.

Неизбежный, ироничный парадокс подобных собраний: именно лишенный титулов и званий Борраджил'иб принял на себя обязанности хозяина и объяснил гостям, людям и клетианам, как принято допрашивать у ду'утиан. Допрос проводится в присутствии Длинного, регистрирующих устройств и приглашенных. Вопросы может задавать всякий, но только по существу, ибо в противном случае унизит себя настолько, что океанские впадины будут казаться ему недостижимыми вершинами.

Одетый с большим достоинством Штендт находился здесь же — снимал пробу с шуси и старался выглядеть непринужденно; вот только проку от этого ему не будет. Несмотря на видимость свободы, человек пребывал под присмотром Ибгорни — домашней киберсистемы.

Однако ситуация пока не прояснилась. Штендта задержали по обвинению в покушении на Гоникли и на контролеров. Что касается смертей Зо Кима и Би Тан, а также того, где он раздобыл базуку, — тут вопросов по-прежнему было больше, чем ответов.

Если подозрения Го Тон оправданны, то разыгралось нечто ужасное такое, что наделенные властью стремятся скрыть. И базука — часть загадки. Ее изготовили в поселении властителя Тэта, и примитивному оружию, которое Дрин и Мэри видели квадраосмь оборотов назад, до нее далеко.

Покончив с вступлением, Борраджил'иб передал слово Дрину. А тот вызвал Гоникли'ибиду.

— Госпожа, — начал Дрин, — объектом покушения мистера Штендта были вы, а не я. Я заметил его на тропе, уже проходя мимо. Он поджидал вас.

Гоникли кивнула. Она выглядела совсем несчастной — понурила клюв и безвольно свесила хвост.

— Должно быть, вам что-то известно, раз он пытался убить вас. Что-то настолько важное, что он поднял руку на контролеров, лишь бы выманить вас. Поэтому расскажите, что вам известно.

Гоникли послушно повторила прежний рассказ.

— Простите, — подала голос Го Тон, — какова она была на вкус?

Гоникли качнула головой. Мэри изумленно разинула рот. Дрин насторожился. Ду Тор и Го Тон уже на что-то намекали, но на сей счет предположений до сих пор не выдвигали.

Борраджил'иб вскочил, явно оскорбленный подобными вопросами. Дрин повернулся к Го Тон, горделивая поза которой свидетельствовала об уверенности и решимости. Обуздав свои чувства, командор сосредоточил внимание на Гоникли.

— Гоникли'ибида, примите наши извинения. Расследование требует откровенности. Нам нужен ваш ответ.

Она поглядела на него снизу вверх, как на супруга. Этот взгляд поразил Дрина до глубины души. И все-таки он вздернул клюв кверху. Она должна признать, что отведала плоти разумного существа.

— Было горько. Быть может, чуточку солоновато.

— По-моему, ее тело не было готово к смерти, — негромко произнесла Го Тон.

Воздух всколыхнулся от изумленных вздохов.

Гоникли'ибида застонала, замотала головой.

— Нет, она умирала!

Дрин не забыл, что сказал Ду Тор, когда помог Зо Киму покончить с мучениями: "Очень сладко". Органы вкуса у клетиан и ду'утиан различны, но химизм одинаков: организм любого существа радуется высококалорийным продуктам. «Сладость», как и «си-бемоль», для всех означает практически одно и то же.

— Ерунда! — взвился Борраджил'иб. — Гоникли'ибида не убийца! Клетианка, в этом зале ты гостья! Довольно обвинений!

Мысли Дрина неслись с лихорадочной быстротой. Если Ду Тор прав, то Гоникли убила совершенно здоровую и невредимую Би Тан. Исходящий от Борраджил'иба аромат вызова уже вытеснил все остальные запахи. Он намерен защищать свой гарем и свой зал или, пришло вдруг Дрину в голову, отстоять свои тайны. Гоникли могла бы убить по личным причинам, но ни в коем случае не стала бы впутываться в заговор, касающийся бесконтрольного использования искусственного разума, без ведома своего господина. А отсюда вытекает, что если замешан ду'утианин, то это Борраджил'иб.

Тогда становится понятным, почему он столь враждебно отнесся к появлению Дрина.

Дрин сумел сохранить ясность мышления лишь потому, что гнев Борраджил'иба был направлен на Го Тон. На возвышении уже нельзя было продохнуть от запаха вызова. Командор ухватил за хвост склизкого угря аргументации Ду Тора и Го Тон. Если Гоникли не лжет, то ответственность лежит на другом.

— Пожалуйста, погодите, Господин Борраджил'иб, — Дрин постарался произнести это как можно более мягко и сдержанно. — Быть может, это означает вовсе не то, что вы думаете.

Мэри ошарашенно воззрилась на Дрина. Он надавил кнопку интеркома, заранее оставленного во рту, и прошептал:

— Мэри, вернись под стену. Присматривай за Борраджил'ибом и не спускай глаз со Штендта.

Тут голова Го Тон чуть заметно дернулась.

— Продолжайте, Го Тон, — вкрадчиво сказал Дрин.

Борраджил'иб замер, привстав на когтях.

Го Тон извлекла шприц и на глазах у всех сделала себе укол.

— Общая анестезия. А теперь попрошу слабонервных отвернуться. — Она с клетианским проворством извлекла скальпель, закатила рукав и искусно вырезала из своей руки изрядный кусок мяса. Затем столь же проворно наложила стандартную давящую повязку.

Гребень Ду Тора опал, крылья чуточку распахнулись, но он промолчал. Штендт выронил свое шуси. Лейтенант Мэри Пирс, похоже, утратила всякую способность изумляться.

Го Тон подошла к Гоникли и протянула ей кусок собственной плоти, словно совершала нечто повседневное и само собой разумеющееся.

— Испробуйте вот это.

Гоникли поджала хвост и посмотрела на Дрина, ломавшего голову, способен ли кто-либо, кроме ду'утиан, прочесть в позе Гоникли охвативший ее безмерный ужас.

— Ты уже прощена, — вымолвил он. — А правда может спасти твою репутацию.

Но она не раскрывала клюва, раскачиваясь из стороны в сторону.

И тогда, повергнув всех в изумление, сам Догласка'иб поднялся со своей подстилки и направился к Гоникли и Го Тон. Раскрыв клюв, взял у Го Тон ее подношение и собственными руками протянул Гоникли. Дрожащая ду'утианка раскрыла клюв и приняла жуткий гостинец.

— Вкус был такой же? — осведомилась Го Тон.

Гоникли кивнула.

И тогда Го Тон совершила нечто совершенно не принятое у клетиан, кроме тех, которые провели немало времени в компании ду'утиан и людей — она легонько коснулась клюва обезумевшей от горя ду'утианки своей долгопалой ладошкой.

— Я сожалею о случившемся и горю от стыда за собственную расу, проговорила Го Тон на безупречном английском, к которому клетиане обращались лишь в особых случаях, — за своих соплеменников, осмелившихся так поступить с тобой. Твоей дружбой воспользовались самым неприглядным образом, и понять, простить это можно, лишь сделав поправку на глубину безумия существа, раздираемого внутренними противоречиями. Би Тан убила своего супруга, намеренным обманом заставив тебя убить ее. Пожалуйста, прими мои извинения и мое искреннее сочувствие. Твой хвост окунулся в это куда глубже, чем любой из наших.

Значит, Би Тан уничтожила Зо Кима, совершив самоубийство при помощи обманутой Гоникли?! Способ и средство. Но в чем причина? В чем заключается причина столь глубокого отчаяния?

— Штендт, — негромко проронила Мэри. Но Дрин давно научился распознавать язык человеческого тела; она была буквально вне себя от бешенства. — А какова твоя роль во всем этом, Горман Штендт?! По-моему, без тебя не обошлось, ведь именно ты рассказал Зо Киму, притом на торжестве, еще до того как узнал Ричард.

Штендт огляделся, удивленно приподняв брови.

— Да с чего вы взяли, что я кому-то что-то рассказывал?

В комнате воцарилось молчание, и лишь самый острый слух мог уловить, что Дрин, не раскрывая клюва, переговаривается по интеркому с Центром управления.

— Штендт, сейчас ты еще можешь ответить лейтенанту Пирс, не роняя собственного достоинства, или я вытяну из тебя ответ силой, причем можешь мне поверить, ты будешь унижен настолько, насколько мне позволит Совет Тримуса!

— Я всего-то и сделал, что показал ей сигнальный экземпляр рецензии супруга на ее книгу, — развел руками Штендт, — а когда она закудахтала, сообщил, что по их милости испытал в точности то же самое. — Он презрительно фыркнул. — Эти гарпии-недоростки даже не дочитали последний вариант моей книги, черт их побери!

— Говори, Штендт! — рявкнул Дрин, вскочив на ноги, каждой порой источая аромат вызова и чувствуя, что настал час покарать терзающего Гоникли злодея, возвыситься до катарсиса, способного хоть отчасти искупить собственную застарелую вину перед ней. — Правду! Или я попрошу всех выйти и оставить нас наедине!

Мэри направилась к занавешенной двери, поманив за собой Ричарда Муна. Если они уйдут, Штендт окажется единственным человеком в комнате. Дрин сам презирал себя за то, что унизился до шовинистических выходок, но Штендта это должно было окоротить.

Дернув головой вправо-влево, подозреваемый всплеснул руками, будто намеревался взлететь.

— Правду? — все еще с вызовом переспросил он. — Откуда вам знать, что такое правда? Да и в чем заключается эта так называемая правда?

— Мы располагаем имуществом Зо Кима, вплоть до принадлежавшего ему экземпляра рукописи книги о торговле оружием, над которой трудились Би Тан и Гоникли. Гоникли, ты сохранила экземпляр, принадлежавший Би Тан? Ей это уже не повредит.

Пошарив в сумке, ду'утианка извлекла оттуда типовой модуль данных.

— Нелепый сувенир на память, но это последняя вещь, которой она касалась. А я… мне нужно было иметь хоть что-нибудь.

— Заверенная электронная копия рецензии послужит вещественным доказательством, — заявил Дрин. — А копия, которую вы вручили Би Тан, поможет нам понять ее побудительные мотивы. Не сомневаюсь, что рецензия полна классического сарказма Зо Кима. Но, как подозревает моя коллега-человек, не совпадает с оригиналом.

— Подумаешь! Ну, сделал я парочку поправок, — отозвался Штендт, по-прежнему сохраняя внешнее спокойствие. — Ее гарпий-муж уже сказал, что ему работа не приглянулась, а я всего-навсего малость подредактировал рецензию: прояснил смысл, кое-что подчеркнул и усилил. Подправил стиль, убрал двусмысленные выражения, уточнения и оговорки. Дьявол, да если взять рецензию в нетронутом виде, сразу же видно, что не следует воспринимать всерьез ни теории, ни литературные экзерсисы. И она это знала. А я всего лишь помог ей советом, подсказал, как она может покончить с муженьком и его рецензиями. Но она и без того созрела. Они были просто несовместимы. Да разве не ясно, что это произошло бы в любом случае? Они ведь даже не жили вместе! А я всего-навсего подправил пару слов…

— Это из-за оружия, ведь так? Если бы не стало ни Би Тан, ни Зо Кима, ни Гоникли'ибиды, тайна властителя Тэта была бы надежно скрыта, пока бы он не подготовился к кибернетической войне, разве нет? А какова конкретно ваша роль?

Штендт лишь молча пожал плечами.

— Зо Ким сказал, что давно обо всем подозревал, — продолжал Дрин. Возможно, он начал подозревать еще до того как Би Тан действительно покончила с собой, и единственным, кто мог заронить в его душу подозрения, были вы. Таков ваш хитроумный, тщательно продуманный план. Вы преступно воспользовались дружбой. Неужто ваше человеческое это оправдывает подобную цену?

— При чем здесь человеческое эго?

— Горман Штендт, — Борраджил'иб встал со своей подстилки, выпустив когти, — почему вы причиняете моему роду столько беспокойства?

— Я хочу поговорить с адвокатом, — изрек Штендт, и Дрин уловил в голосе человека издевку.

— В моей памяти заложены все тримусские и ду'утианские законы, прозвучал эфемерный голос Ибгорни, — и я готов оказать вам правовую поддержку. В данном случае закон предписывает, чтобы вы отвечали.

— Ну уж нет, подавайте мне адвоката-человека, — не унимался Штендт.

— Хватит вилять! — рявкнул Борраджил'иб. — Ты пытаешься скрыть тот факт, что люди-первобытники изготавливают оружие? Если да, то почему? Молчание отягощает вину.

— Отягощает? Потому что я человек? Потому что у меня нет возможности запугивать вас тридцатью тоннами сала?

В поисках человеческой помощи Штендт поглядел на Муна, затем на Мэри.

Но в ответных взглядах Дрин прочел только отвращение. "Лишь шовинисту, — подумал Дрин, — придет в голову искать сочувствия у соплеменников, стоя посреди самого консервативного этнического поселения на планете Тримус. Если где и искать оправдания существованию этнических анклавов, то лишь здесь. Если пытаешься обелить расовую гордыню, то встретишь понимание именно здесь и нигде больше. Если хочешь защитить местную автономию от государства, это наиболее подходящее место".

Не удержавшись, Дрин фыркнул. Борраджил'иб встретился с ним глазами и тоже фыркнул. Запах вызова сменился пренебрежением. Мэри, глянув на Дрина, поморщилась. Го Тон и Ду Тор обменялись взглядами и захлопали крыльями, словно и у них найдутся дела поважнее, чем пачкать когти об идиота.

Возбуждение покинуло Штендта, вновь уступив место напускной любезности. Пожав плечами, человек улыбнулся.

— Первобытник — понятие условное. В каком-то смысле вы тоже первобытники. И выглядите круглыми дураками и предателями собственного биологического вида, когда торчите здесь, рисуясь друг перед другом.

Дрин приоткрыл клюв, сжав пистолет в руке. Но Догласка'иб сохранял невозмутимость. Взгляды ду'утиан обратились к нему — ведь это же явный вызов! — но Длинный не обратил на Штендта ни малейшего внимания. Или он пребывает слишком далеко?

— Я получил схемы самонаведения вовсе не от властителя Тэта, провозгласил Штендт.

Как это?

"Спокойно, придерживайся плана", — велел себе Дрин.

— В таком случае, от кого?

В ответ свет в зале погас, а камни купола заскрежетали. Посыпалась пыль.

В наступившей тьме воздух наполнился чириканьем сонаров. Все вскочили с мест, все, кроме Догласка'иба.

"Ну что ж, — подумал Дрин, — ты хотел подтолкнуть Штендта к действиям, вот и получай!"

Но изощренность писательской атаки удивила его. Неужели опоздали? Неужели недооценили возможности властителя Тэта? Быть может, Тэт доверил такое оружие Штендту лишь потому, что сам располагает куда более мощным?

Несмотря на тревогу, Дрин последовал примеру Длинного. Он предупредил Догласка'иба, и Длинный, вероятно, что-то предпринял — если действительно осознавал нависшую угрозу.

Голос Штендта наполнил темную комнату сумрачным зловещим светом — так он представился тем, кто способен был «видеть» его.

— Не я получаю оружие от властителя Тэта, а этот идиот получает его от меня.

Оба сердца Дрина отчаянно забились. Косяк рыбы обратился в неприступный айсберг. Толстая глупая рыба развернулась, чтобы вонзить ядовитые клыки в его язык. Охотник вдруг превратился в добычу. Вот же мусор! Похоже, все попали впросак. Так недооценить Штендта и переоценить способность Догласка'иба воспринимать окружающее! Нельзя ли вызвать подкрепление? Дрин включил интерком.

И тотчас же один из настенных сенсоров взорвался, взметнулись веером искры.

— Теперь компьютер в моей власти, — захохотал Штендт. — Рекомендую не включать никаких электромагнитных устройств.

— Оружие — продукция твоего модулятора, — констатировала Мэри, озарив мрак короткой вспышкой голоса.

Дрин содрогнулся. Он-то никогда и не воспринимал художественную технику всерьез, она представлялась ему чересчур заурядной. И на тебе — не распознал в мультимедийном писателе ушлого конструктора, вышедшего далеко за рамки Конвенции. Впрочем, мысленно оглядываясь в прошлое, Дрин понимал, что Штендт не мог не быть тем, кем оказался. Нужен лишь крохотный шажок, чтобы заставить свою систему делать оружие или даже разумных "жучков"-микророботов. Утешает лишь то, что одолев Штендта, прибрать Тэта к рукам уже не проблема. Но Штендт держится как победитель, а не как побежденный. Дрин уже начал опасаться, что стали сбываться худшие опасения.

В наступившей тишине послышался вой ветра за стенами купола недостаточно громкий, чтобы осветить помещение. Затем что-то свистнуло, и зал внезапно озарился мимолетной вспышкой звука. На полу перед возвышением оказалась разбитая потолочная плита, по счастью, никого не задевшая.

— Рекомендую оставаться на своих местах! Я могу обрушить сотню тонн на любого из присутствующих.

Вспышка звука показала, что Гоникли медленно подкрадывается к Штендту. Дрин понял: тот убьет ее не задумываясь. И тогда погибнут обе — и Гоникли, и Водил.

— Никому не двигаться! — рявкнул Дрин. — Он не собирается убивать нас, иначе давно бы это сделал. Не провоцируйте его.

Шум угас. Звук голоса показал, что Гоникли застыла на месте.

Дрин обернул глаз к Штендту.

— И чего же ты хочешь?

— Хороший вопрос, советник! Рекомендую сию же секунду отдать мне все регистрирующие модули изысканий, проделанных Гоникли и Би Тан. Видите ли, ваш главный компьютер у меня. Кроме того, я управляю куполом и комплексом в целом.

Дрин поднял глаз к потолку. Громадные плиты со скрежетом стронулись с мест, заерзали, подчиняясь воле Гормана Штендта. Теперь и вера Дрина в наследие собственной культуры подверглась критическому пересмотру. Наверное, Догласка'иб решил пропустить предупреждения Дрина мимо ушей. Разум Длинного уже не тот, что прежде. Или просто контрабандные микросхемы и компьютерные вирусы этого человека в самом деле успешно перехватили управление, несмотря на все усилия Длинного?

Дрин приподнялся.

— Ты не сможешь уничтожить все улики, даже убив нас, — сказал он, не испытывая уверенности в собственных словах. — В Тримус-сити хранятся копии наших файлов, а также файлов Би Тан и Гоникли.

— Тогда доставай свой интерком и распорядись, чтобы их стерли, советник-командор контролеров, — Штендт хохотнул. — Я смогу проверить это отсюда, а ваши системы чересчур глупы, чтобы провести меня. Улики? Мы выше этого. Просто я не хочу, чтобы другому однажды взбрело в голову проделать то же самое. Что касается убийства — к чему уничтожать тех, кем я могу править?

Все единодушно охнули.

— Подобными угрозами ты напросишься на промывку мозгов, — подал голос Ричард Мун. — Сдавайся, Горман. Спасайся, пока не поздно.

"Он зашел слишком далеко, — мысленно возразил Дрин. — Чрезвычайно далеко, и промывки мозгов ему не избежать".

Учуяв ярость. Дрин повернул глаз к Борраджил'ибу, и прошептал:

— Потерпи, братец. Еще не время.

Догласка'иба приоткрыл клюв ровно настолько, чтобы стала видна рука, и подал знак: мол, все в порядке. Как?! Неужели Длинный до сих пор не постиг случившегося?!

— Пути назад уже нет. — Из голоса Штендта исчезли напряженные нотки, пропал и надрыв, человеческий аналог запаха вызова. Штендт словно взвалил на себя бремя узурпированной власти. Помолчав, он продолжал: — Я сдамся, когда мне это наскучит. Если кто-нибудь из вас хоть чему-нибудь научился, то знает, что мы, люди, продвигались вперед благодаря деяниям великих личностей. Людей, обладавших целостным, холистическим видением надлежащего порядка вещей и способных воспользоваться моментом. Итак, тридцативековому застою Тримуса пришел конец. Его жителям — или хотя бы людскому населению — будет позволено беспрепятственно устремиться навстречу природному предназначению, избавившись от оков Конвенции. Мне не ведомо, почему провидение остановило свой выбор на мне. Но я достиг совершенства в создании фиктивных миров, а теперь сотворю настоящий. Вам только-то и надо уяснить себе, что теперь парадом командую я. Сначала здесь, а со временем и на всем Тримусе.

И тут свет вспыхнул вновь, и пылевые завесы снова заработали. Штендт озадаченно завертел головой.

— Не совсем, — эхом раскатился по куполу голос Ибгорни. В зал с жужжанием вкатились роботы-мусорщики, чтобы убрать обломки упавшей потолочной плиты.

— Я просто подыгрывал тебе, — продолжала ду'утианская киберсистема. Твои игрушки с самого начала были у меня под контролем, но следовало выяснить, для чего они тебе понадобились. Твоих последних слов вполне достаточно, чтобы передать тебя тримусским властям. Пускай с тобой разбираются они.

Дрин шумно выпустил воздух. У него будто камень с души свалился. Голос принадлежал Ибгорни, но слова, скрытый в интонациях юмор и уверенность Догласка'ибу. Длинный просто нашел типично ду'утианский способ уладить дело, ведь обычай использовать кибернетических слуг восходит к самому зарождению расы Штендта. И переселившиеся на Тримус предки нынешних ду'утиан ее не забыли. Человек сказал бы, что они потушили огонь встречным пожаром. Если не будет ни суда, ни наказания, то род Иб не станет объектом внимания общественности, и то, чем стал Ибгорни, не выплывет на свет. Это тоже доставило Дрину немалое облегчение.

Зал наполнился ароматом радости и успокоения. Мэри поднялась на подмостки, не встретив ничьих возражений, и вытянулась на подстилке рядом с Дрином, позади его левого глаза. Приблизила губы к плотной шкуре, прикрывающей его ухо.

— Дрин, так кто же тут командует? Догласка'иб? Или Ибгорни?

Командор покачал головой. Ответа на этот вопрос не найти. Насколько углубилась их связь? Быть может, за истекшие века древнее тело Догласка'иба и кибернетическая система стали просто разными оболочками одного и того же разума? И тело выставляется напоказ лишь для церемоний? И долго ли это будет продолжаться?

Дрин поглядел на Борраджил'иба. Наверное, пока этот наследник не станет достаточно длинным. Или не получит вызов. Быть может, вызов ему бросит сам Дрин? Нет, он будет где-то в хвосте очереди. Дрину представилось далекое будущее, когда ему прискучит быть советником-командором контролеров, и он вернется домой. Найдется ли рядом место Мэри?

И видится ли что-либо подобное Догласка'ибу?

Как Длинный связан с другими — теми, что извне? Должно быть, за тримусианами наблюдают — позволяют им оставаться самими собой, но в определенных пределах. Кто контролирует контролеров и кто контролирует тех?

Дрин вдруг увидел себя крохотным звеном философской цепи, родительской опеки. Куда она ведет? Действительно ли во всем этом есть какой-то смысл? А что, если Дрин однажды решит, что никакого смысла здесь нет?

Мэри подтолкнула его, чтобы привлечь внимание.

— Извини, Мэри. Задумался.

— Дрин, так кто главный?..

И тут, словно в ответ на вопрос Мэри, голос Догласка'иба во второй раз прокатился по залу:

— Человек Горман Штендт заключается под стражу и переходит в распоряжение властей Тримуса. Его кибернетические устройства здесь и повсюду отключаются. Допрос окончен.

Оглавление

Дэвид Нордли . Последняя инстанция

Реклама на сайте