«Самый счастливый мертвый мальчик»

Тэд Уильямс Самый счастливый мертвый мальчик

Действие тетралогии «Иноземье» Тэда Уильямса происходит в близком будущем. Ее герои открывают Вселенную, которая существует бок о бок с нашим миром — фантастическую, искусственно созданную вереницу миров, спрятанную внутри всемирной информационной сети.

Эта Вселенная — Сеть «Иноземье», творение аморального сообщества, известного как Братство Грааля. Иноземье включает в себя сотни виртуальных миров — самые лучшие, которые можно создать с помощью денег И высоких технологий. Многие из них — это весьма близкое к совершенству воссоздание различных исторических эпох, другие сделаны по мотивам знаменитых текстов, например таких, как «Страна Оз» Баума или «Властелин Колец» Толкина, а некоторые, подобные бесконечному «Дому» или мультяшной «Кухне», явление вообще уникальное. Всемогущие магнаты из Братства Грааля намереваются не только посещать эти дорогие места развлечений, но и в самом деле жить там — избавиться от своих дряхлых тел и жить вечно в онлайновом режиме, как бессмертные боги этой «карманной» вселенной.

Случайно в миры Иноземья проникает группа подростков, однако сообщить об этом они никому не могут, так как в реальном мире их тела впадают в кому, а Братство Грааля готово на что угодно, включая убийство, чтобы скрыть информацию о Сети. Поэтому несколько обычных людей собираются вокруг загадочной фигуры, известной под именем «мистер Селларс», желая попасть в Сеть и выяснить, что же происходит с этими подростками. Но будучи внутри Сети добровольцы делают ужасное открытие: что-то или кто-то не позволяет им вернуться в «офлайн» — и более того, их настоящие тела (пребывающие сейчас в коме, подобно телам тех детей, которых они пытаются спасти) также стали уязвимыми для опасностей виртуального мира. И если они будут убиты внутри Иноземья, то умрут по-настоящему. Итак, они обнаруживают, что застряли в псевдореальных мирах, полных монстров и безумия.

Но реально существующие тайны системы оборачиваются даже большей загадкой, чем механизм, который удерживает в ней захваченных пользователей. По мере того как эти персонажи все глубже и глубже проникают в сетевые миры — то спасая свои жизни от одного из Бармаглотов Льюиса Кэрролла, то оказавшись окруженными в стенах Трои, то гонимые через пустыню безжалостным египетским богом, — они начинают осознавать, что не только Сеть является более сложной системой, чем им казалось поначалу, но и в самом сердце ее также есть что-то живое — что-то, что имеет виды на них самих. Таким образом эти люди, находясь в центре самых невероятных событий, сражаются не только против преступного Братства Грааля, наемного убийцы Джона Дреда и причудливых опасностей виртуального мира, но также и против своих собственных страхов и слабостей.

Тинэйджер Орландо Гардинер, неизлечимо больной инвалид, который чувствует себя здоровым, только когда он странствует по Сети, погибает, пытаясь защитить свою подругу Сэм Фредерике и других, пойманных в западню Иноземья. В немалой степени благодаря ему эти люди одерживают неожиданную победу. Конечно, она достигается величайшей ценой. За нее отдает жизнь Орландо, и не только он.

Но в Иноземье даже смерть — еще не конец жизни.

САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ МЕРТВЫЙ МАЛЬЧИК

Смотритель Тарагорн, только что вернувшийся из долгого странствия по мирам, был погружен в беседу с Элрондом Полуэльфом. В полутенях Каминного зала они обсуждали текущие дела, не последним из которых было внезапное появление гоблинских отрядов вблизи Мглистых Гор, и эльфу-посланнику, излишне деликатному, как и все эльфы, пришлось несколько томительных минут переминаться у дверей.

— Гость желает поговорить с Тарагорном, — произнес эльф, когда Элронд наконец-то обратил на него внимание. — Кажется, это хафлинг.

— Да, это я и есть. — Голос был громче и, надо сказать, немного грубее, чем голоса обычно раздававшиеся под сводами Последнего Приюта. Фигура в дверном проеме была вполовину меньше ростом, чем все присутствующие, ее ноги были покрыты шерстью настолько густой и спутанной, что казалось существо по щиколотку утопает в телах двух небольших горных козлов. — Бонго Флаффенаттер,[1] к вашим услугам, — сказал он, боднув воздух в поклоне. — Хорошее у тебя тут местечко, Элронд. Люблю искусство старых мастеров. Тарагорн, уделишь секундочку?

— Бога ради, Бизли, — сказал Смотритель вполголоса. — Прошу прощения, — обратился он к хозяину дома. — С вашего позволения я отвлекусь на минуту?

— Конечно. — Элронд выглядел слегка озадаченным, хотя компьютерные симуляции весьма искусны в восприятии или игнорировании всяческих отклонений от нормы. — Это действительно хафлинг? Полагаю, мы не видели подобных существ, с тех пор как Гэндальф привел к нам своего друга Бильбо Бэггинса из Шира несколько лет назад.

— Ну да… это другой вид хоббитов, — Тарагорн понизил голос. — Менее удачная ветвь рода… ну, вы понимаете.

— О да!

Элронд и эльф-посланник удалились, оставив Тарагорна (также известного под именем Орландо Гардинер) под высокими сводами зала наедине с маленьким посетителем, одетым в лохмотья.

— Бизли, какого черта?!

— Не наезжай на меня, босс, ты же сам говорил, что я не могу показываться здесь не в образе. — Он поднял ногу и с восхищением оглядел ее. — Ка-а-к думаешь? Отличная шерстка, а?

— Бонго Флаффенаттер?!

— А что, разве имечко не как у всех? Господи, да у меня бездна возможностей разобраться с этими толкиновскими пустяками!

Орландо с интересом смотрел на стоящий перед ним кошмар ростом с пинту. Что было лучше: порыв Бизли как-то преобразиться или его появление здесь в обычном виде мультяшной многоножки — это вопрос спорный, но не было сомнений, что он выглядит как самый наиуродливейший хоббит. Орландо начинал подозревать, что слабое чувство юмора компьютерного агента завело его немного дальше, чем было предназначено природой. Может быть, все эти годы он предоставлял Бизли больше свободы, чем необходимо для самопрограммирования?

— Вы только поглядите, — сказал Бизли, — кто бы говорил, а, босс? Тарагорн? Т-арагорн? Ты что, ожидаешь здесь возвращение Т-короля? Или как?

— Ха-ха. Тоже мне, умник. Вообще-то я выбрал его, потому что оно созвучно Таргору. — Это было имя онлайнового воплощения Орландо в детстве — мускулистого варвара, искусного бойца на мечах, который завоевал много игровых миров в те старые добрые времена, когда Орландо еще существовал в реальном мире, возвращаясь туда после каждого приключения. Теперь прежняя аватара его немного смущала. — Понимаешь, я хотел придумать что-нибудь легкое для запоминания. Ты ведь знаешь, как много имен у меня в сети? — Он сознавал, что оправдывается, оправдывается перед механизмом, который был подарен ему на день рождения, причем это был даже не самый дорогой подарок, полученный им в том году. — Ну так чего тебе надо?

— Просто делать свою работу, босс, — в голосе Бизли звучала обида. — Я всего лишь твой мохноногой специалист по связям с общественностью. Мы уже потолковали об обеде с твоими родителями, поэтому я знаю, что ты помнишь о нем. И ты помнишь, что Фредерикс первая в расписании, так?

— Да. Мы встречаемся здесь.

— Здорово. Уверен, что вы оба повеселитесь. Могу я рекомендовать Зал Бесконечного Ностальгического Пения? Или Серебристый Хихикающий Бар?

— Твой сарказм замечен, успокойся.

Нельзя сказать, что у Орландо не было непочтительных мыслей относительно реалий, созданных Толкином, но все же этот мир он более всего склонен был считать своим домом в сравнении со всеми остальными мирами. Когда-то, начиная постоянную жизнь в сети, Орландо был сильно подавлен тем, что с ним произошло. В тот момент Средиземье — и Ривендейл, в частности, — стало для него благословенным приютом, привычным, любимым местом, где он мог расслабиться, залечить раны, примириться со своими проблемами и даже с мыслью о бессмертии, ибо оно окружало его со всех сторон в древней резиденции Элронда.

— Кстати, сегодня вечер первой пятницы месяца в мире Вудхауса, — продолжал Бизли. — Об этом ты тоже помнишь?

— О нет, фенфен, я забыл. Сколько у меня времени?

— Собрание примерно через три часа.

— Спасибо. Я там буду. — Но Бизли продолжал стоять в выжидательной позе, заставляя Орландо спросить: — Ну что еше?

— Поскольку я должен остаться в образе до тех пор, пока не выйду из этого заросшего травой мотеля и не проделаю весь путь через мост, а потом я покину эту симуляцию, быть может, навсегда, то ты по крайней мере, мог бы сказать: «Прощай, Бонго Флаффенаттер, старый друг»…

Орландо кинул на него сердитый взгляд.

— Развлекаешься?

— Исключительно из вежливости.

— Фенфен. — Но Бизли всем своим видом демонстрировал, что просто так он не уйдет. — Ну ладно. Прощай, Бонго Флаффенаттер, старый друг.

— Не забудь: «И пусть шерсть на твоих пальцах будет — гуще некуда!»

— Все, вали отсюда!

— Прощай и ты, Тарагорн, друг эльфов.

Сэм Фредерикс опоздала почти на час, но это было в порядке вещей: в Ривендейле гости могли получить еду и питье в любом количестве и в любое время суток, если они ничего не имели против ограниченного меню. Люди, которые запрограммировали этот сим-мир много лет назад (команда из Нидерландов, как выяснил Орландо) отнеслись к оригиналу весьма бережно. В книгах не упоминалась, что в Имладрисе — эльфийское название великолепного дома Элронда — к столу подавалось мясо, поэтому предложения местной кухни были очень ограничены и сводились к хлебу, меду, фруктам, овощам и молочным продуктам. Орландо, который в течение ранних дней своего существования в сети провел много времени в сим-мире Толкина, помнил, как несколько раз ему страшно хотелось пробраться в Мордор за мясной пиццей.

Когда Сэм появилась, то выглядела она точь-в-точь как во время прошлого визита: одежда а-ля эльф-мужчина, светящаяся кожа цвета кофе со сливками, беспорядочное великолепие кудрей едва держалось с помощью повязки из ткани, которая придавала ей слегка пиратский вид. Они обнялись. Сэм разомкнула руки первой.

— Что-нибудь съешь?

— Да нет, я не голодна, — сказала она. — А ты давай, если хочешь.

— Сэм, здешней пищей не наешься. И вообще я не нуждаюсь в еде. Это так, для общения. — Он провел ее на один из крытых балконов. Отсюда им слышно было журчание реки внизу, в долине, хотя огни Ривендейла освещали только верхушки деревьев.

Сэм плавно опустилась на скамью. Орландо сел рядом с ней и вытянул длинные ноги. Проведя долгие годы прикованным к постели, он поклялся себе, что любой ценой постарается избежать существования в нездоровом или ущербном теле.

— Как ты? — спросил он. — У тебя все в порядке?

— Все отлично. А ты?

— Да так. Осматриваюсь, разбираюсь, что к чему. В целом, работа во многом отличается от того, что я ожидал. Сначала, когда я согласился выполнять работу Смотрителя, я думал: я буду, ну я не знаю… останавливать войны, что ли.

Сэм улыбнулась:

— Как супермен?

— О господи, нуда. Я и не ограничиваю свои амбиции. — Он сделал паузу; смех Сэм слегка запоздал. — Но с тех пор как Селларс и Кунохара убедили всех остальных разрешить свободное передвижение в пространстве, я являюсь кем-то вроде антрополога.

Именно Патрик Селларс возглавил в свое время борьбу с Братством Грааля, группой людей столь же неприятных, сколь богатых и могущественных. Кунохара, бывший когда-то младшим членом Братства, позже выступил против него и объединился с Селларсом ради спасения сети и, в сущности, сохранения жизни всех сложных сетевых симов, таких как сам Орландо, который был скопирован в сеть перед своей физической смертью и теперь существовал только виртуально в виде информации. Селларс также вскоре после этого покинул свое умирающее тело для того, чтобы начать существование в Сети Иноземья, но в отличие от Орландо его поступок был добровольным.

— Антрополога? — Сэм ждала продолжения.

— Ну да. За исключением исправления очевидных ошибок кодирования, которых не слишком много, я в основном составляю кучу отчетов и отслеживаю все интересное и необычное. Но с тех пор как Седларса уже нет и Кунохара по уши погряз в своих делах, я уж и не знаю, для кого теперь пишу отчеты.

— Для остальных, наверное. И всех других людей, которые когда-нибудь смогут их изучить, — пожала плечами Сэм. Ты скучаешь по нему? По Селларсу?

— Да. Не могу сказать, что мы с ним были близкими друзьями, вроде нас с тобой… — Орландо надеялся увидеть ее улыбку, но она только кивнула. — Он был слишком… не знаю, как это сформулировать. Старым. Мудрым. Но мне он очень нравился, особенно после того как я узнал его ближе. И он был единственным, кто был здесь со мной, Сэм. Я знал, что он рядом не навсегда — что он устал, что он хочет уйти в великое Нечто. Но я думал, что он пробудет с нами еще несколько лет.

Он преуменьшал, конечно, но это ради Сэм. Он был потрясен даже больше, чем ожидал: когда Селларс оставил его, Орландо почувствовал себя брошенным на произвол судьбы, лишенным всего. Как-никак искалеченный экс-пилот был единственным человеком во вселенной, который понимал странность ощущения себя живым только в сети, когда твое физическое тело обратилось в пепел, когда большинство людей, которые знали тебя, думают, что ты мертв, и они более-менее правы…

К тому же Селларс был добрым человеком и — благодаря или вопреки собственным страданиям — хорошим слушателем. Он был единственным, кто видел, как Орландо Гардинер плачет. Конечно, это было давно, в начале существования Орландо: в сети. Больше он не плакал никогда. У него не было времени на подобные глупости.

Сэм и Орландо просидели на балкончике в Ривендэйле еще полчаса, болтая обо всем на свете, даже обменялись несколькими анекдотами, но все же в поведении Сэм ему померещилась некая неловкость. Его души коснулось какое-то чувство, которое он совсем не ожидал испытать рядом с Сэм Фредерикс; ему понадобились долгие секунды, чтобы распознать, что это страх: его ужаснула мысль, что ей могло быть неинтересно здесь рядом с ним и их дружба стала для нее в конце концов не более чем принятым на себя обязательством.

Их разговор опять вернулся к проблемам Сети Иноземья. К его удивлению, она, кажется, считала, что он из тех людей, которых надо утешать и подбадривать.

— Все-таки у тебя поразительная работа — смотритель целой вселенной. Ты в ответе за все эти миры.

— Триста девяносто штук на настоящий момент и несколько временно схлопнутых, но скоро они начнут новый цикл. Это четверть от того, что было, но Селларс прикрыл многие миры, потому что они были слишком жестоки, слишком омерзительны, порочны или криминальны.

— Я знаю, Орландо. Я тоже была на той встрече.

— С тобой все в порядке. Сэм? Ты выглядишь… печальной что ли, — он оглядел ее с головы до ног. — И, кстати, почему ты не поменяешь свой сим?

— Что? Гардинер, неужели ты из тех, кто хочет, чтобы все наряжались как здешние эльфы?

— Я не имею в виду одежду. — Он чуть было не рассказал ей о той версии средиземского шика, которую недавно придумал Бизли, но сейчас его беспокоило совсем другое. — Сэм, что происходит? Почему ты не хочешь менять свой сим? У тебя наверняка есть что-то более современное, что ты используешь для внешних и дружеских контактов, и для домашних тоже.

Она пожала плечами — она часто так делала, — но упорно избегала его взгляда.

— Да, ну и что с того? Я думала, ты мой друг, Орландо. Тебе на самом деле важно видеть, увеличилась ли моя грудь с того момента, как мы встречались в последний раз?

Он поморщился.

— Ты думаешь, поэтому я хочу видеть тебя настоящую?

— Я не знаю. Тебя самого что волнует?

Он сдержал раздражение, но не страх. Бывали времена, когда дружба с Саломеей Фредерикс была тем единственным, что поддерживало его связь с миром, который он вынужден был покинуть. Его родители — это совсем другое дело (это были и всегда будут его родители), но Сэм…

— Черт возьми, Фредерикс неужели ты не понимаешь? Ты… ты часть меня.

— Премного благодарна. — Несмотря на насмешливый тон, она выглядела скорее несчастной, чем рассерженной. — Всю жизнь мечтала представлять собой что-нибудь значительное, но быть частью особы Орландо Гардинера? Так далеко мои мечты не заходили…

— Я не то имел в виду, и ты это знаешь. Фенфен, я хочу сказать, что ты… хорошо, ты — в моем сердце… даже несмотря на то, что это звучит по-идиотски. Благодаря тебе я все еще чувствую себя живым человеком, хотя мы оба знаем, что это не так.

Теперь поморщилась она. Между ними по-прежнему была какая-то преграда.

— Какое это все имеет отношение к моему симу? Когда ты познакомился со мной, ты думал, что я парень!

— Но это другое, Сэм. — Он помедлил, потом взял ее за руку. Благодаря чрезвычайно мощной системе, создающей сим-миры, ощущения были такие как надо: складки бархатного рукава, теплая кожа на ее запястье, под которой чувствовались мускулы, сухожилия, кость. — Я знаю, я никогда не вырасту по-настоящему. У меня никогда не будет больше настоящего тела, но это не значит, что я позволю всем и каждому всю жизнь играть со мной в Питера Пэна. Посмотри на меня, Сэм. — Он видел в ее глазах боль, но не остановился. — Если ты скрываешь что-то от меня, особенно какие-то бытовые мелочи, потому что думаешь, что я не смогу примириться с ними, — это наихудшее из того, что ты могла придумать. Всю жизнь я был калекой. Страдая прогерией, трудно не знать, что умрешь молодым и что всякий обычный человек при первой встрече с тобой быстро отведет взгляд, будто ты жертва ужасной автомобильной катастрофы. Даже самые добрые люди, которые относились ко мне как никто другой… не знаю, как это выразить… очевидно было, что они делают над собой усилие. Я не хочу, чтобы меня опять жалели, Сэм.

Она выглядела несчастной и пристыженной.

— Все же я не знаю, Орландо. Что не так с моим симом?

— Ты не хочешь показать мне, как ты выглядишь сейчас, но это не потому, что ты, скажем, заразилась проказой и стесняешься своего вида. Это оттого, что ты знаешь, что изменилась: ты растешь, взрослеешь и так далее. Скажи мне, что я не прав! Господи, Фредерике, я живу в сети уже три года; думаешь, я надеюсь, что ничего не меняется? Да меня это ничуть не задевает. Но если ты не хочешь показаться мне в своем теперешнем виде… это выглядит так будто ты считаешь нашу дружбу ненастоящей. Словно мы только детки, товарищи по играм, как бывало когда-то в Срединной стране.

Она глядела на него, и что-то такое от прежней Сэм было в выражении ее лица. Ее что-то забавляло, хотя она и сердилась.

— Все-то ты всегда знаешь, старина Гардинер, — она глубоко вздохнула. — О'кей, ты хочешь видеть, как я выгляжу? Отлично.

На мгновение ее ривендэйлское воплощение застыло. Потом вдруг, подобному тому как проявляется отпечатанная фотография, облик Сэм изменился.

— Удовлетворен?

— Ты не слишком изменилась, — сказал он, но это была неправда.

Она стала выше на дюйм или на два, а также округлившейся и женственной. Прежняя Сэм была сложена как борзая, а сейчас бедра раздались, что только подчеркивали ее эльфийские штаны. Лицо немного удлинилось Она была прекрасна и не потому, что это была Сэм, которую он любил. Он понял, что на самом деле увидеть ее семнадцатилетней было больно. Чертовски больно.

— Спасибо.

— Орландо, мне очень жаль. Я все никак не могу сказать тебе… Дело не в этом, то есть не совсем в этом. — Сэм плюхнулась на скамейку, сгорбилась, уперев локти в колени. Она опять прятала глаза. — Ну… я встречаюсь с одним человеком.

Он не сразу понял, что это значит, подумав, что она все еще говорит о симах — компьютерных симуляциях личностей.

— О! Это… серьезно?

— Не знаю. Наверное, да. Мы вместе уже пару месяцев.

Орландо вздохнул.

— Ну, я надеюсь, из этого что-то выйдет. Фенфен, Фредерико, это то, что беспокоит тебя весь день? Мы же прошли стадию ревности давным-давно.

Отчасти ему следовало признать, что Сэм прояснила этот момент с самого начала их дружбы, после того как он узнал, что она девочка, а она — о его болезни, и что, хотя она любит его также, как и он ее, у них никогда не будет романтических отношений. Что ж, пусть будет так, решил он, ведь они хотели быть друзьями на всю жизнь и это не следовало портить сексом.

Он часто думал, утешают ли себя настоящие, живые парни таким патетическим враньем?

— Не знаю, это… страшит меня. Иногда я чувствую, — Сэм тряхнула головой, — что я не слишком хороший друг для тебя. Тебе, — тут же исправилась она. — Я вижусь с тобой не так часто, как следовало бы. Ты должен думать, что я ужасная эгоистка.

Он удивился и засмеялся.

— Это никогда не приходило мне в голову. Понимаешь, Сэм, не обижайся, но когда тебя здесь нет, это не значит, что я только и делаю, что сижу и жду твоего визита. Например, два дня назад я уворачивался от стрел в Эдо, когда кучка вояк пыталась уничтожить сегунат Токугавы. До этого я провел неделю с капитаном Немо, исследуя подводные развалины.

— Так… ты в порядке? Точно? Не скучаешь… и не страдаешь от одиночества?

Он еще раз сжал ее руку, потом отпустил. Эльфы в Каминном зале снова что-то пели высокими голосами, свет от Двух Деревьев манил и завораживал. Голоса, казалось, принадлежали самой долине, ночи, лесу, и реке, поющим в унисон.

— Скучаю? Нет, особенно когда я думаю об альтернативе. Не волнуйся обо мне, Фредерико, — у меня всегда есть куда пойти, чем заняться и кого повидать. Я самый счастливый мертвый мальчик во всей вселенной.

На самом деле его волновало не то, что Сэм с кем-то встречается, его волновало другое, он подумал, что даже готов из-за этого срочно связаться с родителями. Или она пока держит это втайне от всех? На самом деле, неясно даже, кто герой ее романа — мужчина или женщина. Сэм всегда вышучивала такие разговоры и злилась из-за подобных вопросов, словно бы Орландо стал относиться к ней иначе, если б она пролила свет на свои сексуальные наклонности. Не так важно, что она встречается с кем-то или что она изменилась. Он любил ее, действительно любил и хотел, чтобы она была счастлива, не важно как именно. Его вдруг отчаянно взволновало, что он не станет взрослым, хотя он всегда допускал, что так может случиться, в его-то пиковой ситуации. Думая об этом, он ощутил что-то вроде озноба. Конечно, здесь годы для него проходят так же, как и в реальном мире, но можно ли назвать приобретение жизненного опыта взрослением?

«Может быть, чтобы по-настоящему взрослеть, следует быть живым. Может быть, надо делать что-нибудь из реальной жизни: валять дурака на вечеринках, путешествовать, разбить в кровь коленки, влюбиться или просто… просто позавтракать. Может быть я никогда по-настоящему не изменюсь. Я всегда буду только лишь симом четырнадцатилетнего подростка. Всегда».

Он отогнал от себя эту отвратительную мысль. Пора было отправляться к родителям, отвертеться от семейного ужина не удалось бы даже в лучшие времена.

На самом деле, это несправедливо: быть мертвым и все же обязанным тащиться домой с визитом. Не то чтобы он не любил Конрада и Вивьен. На самом деле он так сильно любил их, что иногда это было трудно вынести.

Он сделал глубокий вдох, что отчасти являлось метафорой, — во всяком случае, он чувствовал, что делает глубокий вдох, — и тогда вспомнил, что мама и отец, по-видимому, собрались удивить его сегодня вечером. Они попросили его связаться с ними по обычному каналу связи, а не использовать настенный экран.

— У Конрада есть для тебя сюрприз, — объяснила мама. Она улыбнулась, но выглядела не слишком радостно, словно чего-то опасалась.

Орландо и раньше видел у нее такое выражение лица: в день его одиннадцатилетия, когда Конрад подарил ему велосипед. Никто, даже сам Орландо, не сумел сказать отцу, что его кости слишком хрупкие, а мускулы слишком слабы, чтобы даже думать о катании на велосипеде. Конрад Гардинер настаивал, что его сыну следует использовать любой шанс быть нормальным человеком.

Когда в последний год он оказался постоянно прикованным к постели, они в конечном итоге избавились от этого велика, чтобы освободить место в гараже для медицинского оборудования, воздушных фильтров и кислородных подушек. Конечно, он никогда не ездил на этом велосипеде. Прогерия, смертельная болезнь, которая разрушала и со временем сожрала его предыдущую жизнь, превращала детей в трясущихся стариков и затем убивала их, обычно до того, как они достигали подросткового возраста.

Когда связь была установлена, Орландо поинтересовался, почему он не может общаться с ними обычным способом, через стенной экран. Ему это нравилось, потому что так не чувствовалось особого отличия от стандартного вызова типа «сын — родители», как если бы он находился в школе, в другом штате, а не существовал в виртуальной вселенной.

«Может быть, Конрад поменял свой старый экран на одну из этих штучек с пространственным обзором? Не так давно он говорил о намерении приобрести такое устройство на твердых кристаллах».

Соединение произошло, и он видел своих родителей, которые повернулись к нему. Как всегда, в первые минуты встречи, глаза его матери наполнились слезами. Его отец широко улыбался с выражением на лице, похожим на гордость. Было что-то необычное в том, как они оба выглядели; некоторое время он пытался понять, в чем дело.

«Я смотрю через другое устройство, — решил он. — Я угадал, у них новый экран». Но если его родители действительно купили новый модуль, вдруг подумал он, они установили его в столовой, а не в гостиной, как раньше; он мог видеть старый дубовый буфет за их головами и плакат с французскими танцовщицами, отплясывающими канкан, который долгие годы украшал стену в гостиной.

— Привет. Что это — новый экран?

Не раздумывая, он поднял руку и послал маме воздушный поцелуй, как он всегда делал — выглядело по-дурацки, конечно, но если ты физически не можешь дотронуться до чего-либо, следует что-то придумать — и какая-то тень устремилась вслед за его рукой. После нескольких лет существования без тела он не смог не вздрогнуть. ЭТО замерло, и его взгляд сместился туда, где должна была находиться виртуальная рука.

Это и была рука, но заканчивалась она не обычной симуляцией. Вместо этого она, казалось простиралась дальше и виднелась там, перед экраном, и таким образом действительно висела перед его глазами: зловещего вида, гладкая, красно-коричневая, сделанная из чего-то похожего на блестящий пластил. Наполовину забыв о своем бестелесном состоянии, он потянулся потрогать ее. Рука тоже вытянулась, уходя из поля его зрения, как если бы это была собственная ладонь, подвластная Орландо. Заинтригованный и встревоженный, уже догадываясь, что происходит, он попытался заставить пальцы руки согнуться, как сделал бы с одной из своих виртуальных ладоней. Пальцы сжались. Но это были не пальцы одного из его симов, более того они находились не в сети, а в столовой Конрада и Вивьен в реальном мире!

— Черт возьми, что это?!

— Тебе нравится? — Его отец одобрительно кивал головой, так он обычно делал, когда кто-нибудь пробовал его домашнее пиво в те давние времена, когда у них еще бывали гости.

«Что ж, — подумал Орландо, — теперь, когда меня нет, они по крайней мере могут принимать гостей».

— Нравится? Что это? Механическая рука, приделанная к новому экрану?..

— Это не новый экран, это целое тело. Понимаешь, ты можешь быть здесь. Внутри дома, с нами. Когда захочешь.

Орландо обнаружил другую руку. Он согнул ее, свел две ладони вместе, взгляд сместился, явив ему цилиндрический, свекольного цвета торс и пристыкованные к нему нога.

— Тело?

— Мне следовало подумать об этом раньше, — сказал отец. — Не знаю, почему я этого не сделал; твой компьютерный агент, бывало, появлялся в таком маленьком теле с механическими конечностями, чтобы свободно перемещаться по дому, помнишь? Я долго размышлял, прежде чем нашел устройство, которое может делать такую работу. Это дистанционно управляемое тело, его использовали для каких-то поисковых операций — думаю, первоначально оно было сделано для Антарктики, может быть, военными или бог знает кем. Я нашел коллекционера подобных штучек и купил тело. Мне следовало лишь снабдить его конечностями — вроде ладоней с пальцами, внизу на ногах. — Было видно, что он слегка нервничал. Когда он волновался, он всегда начинал говорить лишнее. — С ними лучше карабкаться, двигаться по льду и так далее. Удивляюсь, что они не снабжены лыжами или гусеницами или может быть…

— Конрад, — сказала Вивьен, — прекрати. Я не хочу слышать о ладонях на ногах. Это… меня пугает.

Она бросила быстрый взгляд на Орландо, который был ошеломлен и порядком озадачен.

— Как… как я выгляжу?

— Лицо, — быстро сказал отец. — Так и должно быть, но нам следует изменить сигнал оттуда, с твоей стороны. Я не хотел портить сюрприз, поэтому сейчас на лицевом экране находится весь маленький Орландо целиком.

— Я еще не до конца врубился… Думаете, я способен… передвигаться в этом?

— Да, давай! — Конрад просиял. — Двигай! Ты можешь ходить по всему дому!

— Если он не хочет, тогда не надо, — сказала мама.

Орландо напряг мышцы — то есть послал мысленный приказ напрячь мускулы, как принято в реальном мире (и лучших виртуальных мирах). Мультяшные пальцы вытянулись и крепко ухватили столешницу. Он подтянул под себя ноги и встал, меняя ракурс зрения, но это вышло не совсем синхронно. Теперь он слышал характерный звук — постоянный слабый всхлип фибромоторов, сжимающих и расслабляющих мускулатуру.

— Тебе помочь?

— Нет, Конрад. Все в порядке.

Он встал и сделал несколько качающихся шагов, затем перевел взгляд вниз, на ноги — огромные, овальные ступни, как ботинки Микки Мауса. Иметь такое уродливое тело было очень странно и непривычно: тела Орландо в сети обладали нормальной реакцией, так словно были его собственным телом, и делали его быстрым, сильным и гораздо более ловким, чем он когда-либо был в реальной жизни.

Он не был в ванной комнате со времен своей смерти. Интересно, пожалуй даже удивительно было передвигаться по всему старому дому, вновь вернуться к нему, но Орландо не был уверен в своих чувствах. Он посмотрел на свое отражение в зеркале — страшная тощая и нелепая фигура. Лицевой экран показывал тело Орландового сима целиком, поэтому он выглядел как один из гигантских японских роботов-монстров с человеческим чипом, размещенным в голове. Он сжал изображение так, чтобы видно было только лицо, и вдруг (хотя это было отнюдь не его настоящее лицо — никто, включая самого Орландо, не видел его истинного лица с тех пор как тело его было кремировано) все происходящее сделалось еще более реальным и пугающим.

«Вот этого он хотел для меня? Эту… штуку?» Он знал, что Конрад хотел как лучше, что его родители только старались сделать его присутствие в их жизни более реальным, физическим, но он не имел представления, долго ли сможет находиться внутри этого трубообразного пластикового пугала.

Он посмотрел на лицо, которое использовал, общаясь с родителями, — лицо тинэйджера, соответствующее его возрасту, сделанное при помощи материалов судебных отчетов, смоделированное на основе снимков собственного черепа и соединяющее (заключающее) в себе некоторые черты отца и матери. «Лицо подростка, каким оно и должно быть, — подумал он. — Торчит на этой штуке как леденец на палочке».

Орландо вел себя как нельзя лучше. Он просидел весь ужин, честно стараясь сосредоточиться на том, что рассказывали родители о друзьях и родственниках, об их занятиях и мелких проблемах; но он чувствовал себе еще более одиноким, чем всегда.

Сервомускулы были неповоротливы, а манипуляторы менее подвижны, чем он ожидал: он дважды уронил стакан и почти своротил стол, когда вставал после обеда.

— Мне нужно будет уйти ближе к ночи, — сказал он.

— У тебя все в порядке? — спросила мама. — Ты, кажется, чем-то подавлен?

— Все хорошо. У меня собрание в Дроунз-клубе.

— Это то место в Англии в двадцатых годах прошлого века, о котором ты нам рассказывал? — спросил Конрад. — Это интересно. Не ты ли говорил, что там была война?

— Что-то вроде.

Было бы весьма затруднительно рассказывать родителям про Джона Дреда и про те ужасные разрушения, которые он произвел в многочисленных мирах Сети Иноземья в те недолгие дни, когда правил системой подобно злому божеству.

— Сим-мир восстанавливается, но мы предоставляем им самим возможность разобраться со своими проблемами, вместо того чтобы стереть с лица земли все, что там происходит, и начать цикл заново, поэтому наблюдения там продолжаются. Адаптации — как после лесного пожара, изменившего экосистему. Очень прикольно. — Он заметил их озадаченные лица. — Прикольно? Это значит забавно. Нетрадиционный способ позабавиться.

— Ты так много обо всем этом знаешь, — сказала мама. — Эта всеобщая сеть. Ты так хорошо ее изучил. И ты упорно трудишься, чтобы достичь чего-то… — Вивьен Феннис хотела было сказать что-то вроде «в твоем ужасном положении», но, конечно же, она была слишком давним другом Орландо, весьма сообразительна и очень добра, чтобы разрушить образ «мамы, гордящейся сыном», в котором сейчас находилась, — …достичь в твоей жизни в новом мире. Новая вселенная. В это так трудно поверить и почти невозможно постичь.

— У тебя теперь первоклассное научное образование, — подхватил Конрад. — Пускай оно не подтверждено дипломом. Жизненный опыт дорогого стоит, не так ли? Может быть, когда-то…

— Все это должно остаться втайне: я, Сеть Иноземья, все. Если хоть что-нибудь станет известно, начнутся суды и тяжбы по поводу того, кому принадлежит Сеть. Это будет стоить триллионы — повлечет за собой происки военных с целью создания сверхнового оружия, по крайней мере вероятность этого велика. Вы это знаете. — Орландо постарался на корню задушить отцовские фантазии, придушить их надо было обязательно: Конрада с регулярностью раз в несколько месяцев обуревали безнадежные дурацкие планы и один из них, видимо, воплотился в тело красно-коричневого робота. — Знаешь, скорее всего мне не придется больше жить в настоящем мире. Мне очень жаль. Я желал бы прожить здесь взрослую жизнь и осуществить все то, что вы хотели для меня.

Он перевел дух и обнаружил, что сердится, хотя не хотел этого. Ну почему все продолжают строить в отношении него смехотворные планы? Он более или менее ожидал этого от родителей, но то, что Сэм не до конца его понимает, все еще сильно задевало Орландо.

— Не беспокойтесь обо мне. Вы правильно сказали, Сеть — это новая вселенная и я один из тех, кто ее исследует. Я счастлив.

Счастлив или нет, он почувствовал, что не может дышать. Он вел себя как следует, был весел, когда прощался, даже позволил отцу и матери обнять тело робота, хотя это было странное и непривычное ощущение, вероятно даже для Конрада. Орландо было все труднее преодолевать скверное настроение. Кресло, в котором сидела его механическая, оболочка, едва не опрокинулось после того, как он перестал оживлять робота. Вырваться из этого ужаса, из этой скрипящей тюрьмы на свободу сети было подобно разрешению наконец снять с себя колючий, вызывающий чесотку свитер, подаренный к Рождеству, после того как тетушка, облагодетельствовавшая тебя этим даром, убирается, наконец, восвояси.

Ему надо было убить полчаса до встречи в Обществе Путешественников. Орландо задумчиво брел по улицам Лондона в мире П. Г. Вудхауса.[2]

До появления Дреда этот сим-мир представлял собой маленький сияющий мир неповзрослевшего веселья. Лондон, где беднота содержалась надлежащим образом, а беззаботные богачи были заняты весьма важными вещами, например, поедали вкусные завтраки и прятались от драконоподобных тетушек (которые могли появиться неизвестно откуда и испортить вышеупомянутый завтрак), не говоря уже о других невинных способах времяпрепровождения и развлечениях. Нынешний Лондон стал совсем другим местом. Являясь приверженцем какой-то социалистической чуши, которую едва ли мог вообразить самый параноидальный тори, Джон Дред сперва взбаламутил, а потом вооружил городской рабочий класс — слой в мире Вудхауса не слишком многочисленный, но и не вполне отсутствующий. Орда, состоящая в основном из садовников, дворецких, парикмахеров, посыльных, горничных и кэбменов взяла штурмом убежища верхушки общества, осаждая и атакуя богачей в их особняках, кенсингтонских квартирах и клубах. По слухам, распускаемым безумными анархистами, огню были преданы целые кварталы. Но слухи оказались не вполне слухами, и несколько факелов попало в руки знатоков своего дела, так что поджоги все-таки были. Произошли массовые убийства и публичное истребление классовых врагов — классовая принадлежность жертв зависела от того, на чьей стороне в данный момент находилась власть, — но благодаря беззаботно-доброжелательной природе Вудхаусовского мира даже злобное влияние Дреда быстро ослабело сразу после того, как закончилось его прямое присутствие. Все же, когда Селларс и Кунохара несколько недель спустя появились в этом мире, чтобы ликвидировать последствия интервенции Дреда, город был ввергнут в странное сумеречное состояние, этакую комбинацию разрушенного после бомбежек Лондона с неуправляемым беззаконием раннего елизаветинского возрождения и ощущал прикосновения странных теней, которые цеплялись за город в XIX веке во времена Джека Потрошителя.

Керзон-стрит в эти дни была заполнена лошадьми и фургонами, так как всего несколько машин уцелело во время Неприятности — имелось в виду уже упомянутое царство террора, — и Орландо приходилось смотреть под ноги, пока он двигался по направлению к Гайд-парку. Лагеря сквоттеров, которые появились здесь в первые несколько недель после переворота, стали более-менее постоянными поселениями и с наступлением прохладного вечера везде горели костры. Специально идти гулять в парк не стоило — голодные и замерзшие люди давно истребили местных белок и водоплавающих птиц из Серпентина и срубили на растопку большинство прекрасных старых деревьев. Благополучное население, кое полагало, что теперь, когда Неприятность закончилась, можно возобновить прогулки верхом по Роутен Роу, обнаружило, что, хотя лошадиное мясо могло прийти в парк на собственных копытах, покинуть его оно могло только находясь внутри чьего-нибудь желудка.

Однако, если кто-то и мог не обращать внимания на собственную безопасность, прогуливаясь в эти дни в Гайд-парке, то это был Орландо Гардинер — скромный системный полубог.

«И чего я так дергаюсь? Конрад и Вивьен хотят как лучше. Почему им так тяжело угодить? В конце концов я для них только ребенок, у которого ничего не сбудется обычным нормальным образом, как они надеялись, — ни выпускного вечера, ни девушки, ни женитьбы, ни внуков…» Но сколько бы он ни думал об этом, он не чувствовал ничего кроме ужаса и негодования из-за того, что ему придется таскать то дурацкое управляемое тело. Вместо того чтобы заставить Орландо ощутить себя более естественно и непринужденно, оно, напротив, увеличило дистанцию между его старой и новой жизнью, как будто реальный мир стал какой-то чужой планетой, ядовитой окружающей средой, куда он мог вступить лишь одетый в лязгающее тело робота. Тот факт, что реальный мир был для него именно таким, причем уже в течение трех лет, не имел значения, пока он только звонил своим родителям по телефону; он мог наполовину притворяться, что проводит год в Африке благодаря одному из благотворительных фондов, но теперь страсть Конрада к определенности собиралась нанести серьезный удар по самообладанию Орландо, с таким трудом восстановленному.

Да и разговор с Сэм на самом деле его сильно задел. Он не хотел быть тем, кто никогда не вырастет, никогда не изменится, что бы ему ни пришлось пережить. Это было хуже, чем тело робота, это — как по-настоящему умереть. Он будет чем-то вроде призрака.

«Призрак в мертвом мире. Ничто не меняется: ни я, ни мир».

Он свернул через парк к Доувер-стрит и клубу. Шайки юных бандитов толпились у костров, сжигающих мусор, распевая издевательские серенады своим противникам. Таким образом они настраивались на драку, которая на местном бандитском слэнге именовалось почему-то «читай-пиши».

«Они имеют право выбора, — напомнил он себе. — Это не мое дело. Все равно я не могу торчать здесь все время и разнимать их всех».

Он посмотрел на гогочущих парней в шарфах и перчатках без пальцев, в помятых шляпах. Шустрые, как мальчишки у Диккенса. Некоторые открыто носили заточенные ножи и бритвы. В соответствии с моралью этого сим-мира их нынешние шалости ничуть не хуже, чем закидывание снежками викариев или толстых дядюшек, но даже это очевидное доказательство определенной гибкости нравов, дозволенных системой, не меняли чувств Орландо. Они могли приспособиться к высокому уровню местного хаоса, но эти хулиганы, в сущности, являлись теми же примитивными персонажами, какими они были в мирах ранних версий. Становилось очевидным, что, в полном соответствии с туманными предсказаниями Селларса и Кунохары, со смертью старой оперативной системы из Сети Иноземья исчезла определенная глубина реальности, этакий флер непредсказуемости. То, что было оставлено, было все еще невероятным, но в конечном итоге — безжизненным.

«Неудивительно, что все постоянно спрашивают, что со мной. Дело даже не во мне, проблема в Сети. На самом деле ничего не происходит, а если и происходит, то это как дикорастущий плющ в саду — на новом витке все повторяется вновь и вновь. Это не эволюционирующая вселенная, а гигантская сломанная игрушка, и даже если она представляет собой самое совершенное творение из того, что когда-либо было создано искусственно, она никогда не будет развиваться как живой реальный мир».

Его не так уж сильно угнетало отсутствие других людей, он знал, что симы, населяющие различные миры, изумительно разнообразны и самодостаточны, их интерактивные программы настолько гибкие, а их базовые легенды настолько исчерпывающи, что в большинстве случаев невозможно узнать о них что-нибудь такое, что позволило бы разглядеть нестыковки в их почти совершенном соответствии данному миру. Но Орландо знал, что они не настоящие и это было большей частью проблемы. Он был самой могущественной личностью в этой карманной вселенной теперь, когда Селларса нет, а Хидеки Кунохара слишком часто отсутствует, что также нарушало равновесие между ним и обитателями миров.

«Да, вот кто я, — осознал он. — Я не Арагорн или одинокий бродяга, я на самом деле супермен, как сказала Сэм. Я один такой в этих мирах, и я потрачу свою жизнь, работая для людей, чье существование кратковременно, и они никогда не будут для меня настоящими людьми. И все это будет длиться очень долго, потому что я способен жить вечно».

Впервые с тех пор как он возродился в системе Орландо ощущал свое возможное бессмертие скорее как бремя, чем как дар судьбы.

Собрание уже началось, но несколько опоздавших все еще бродили по Мемориальному салону Бертрама В. Вустера — музею, посвященному, как полагал Орландо, бывшему члену Дроунс-клуба, который был затоптан толпой взбесившихся вокзальных носильщиков во время Неприятности. Орландо взял кока-колу и уселся у дальней стены комнаты. Поначалу его заказы по части напитков ставили в тупик барменов, но потом вмешался владелец клуба, и теперь бутылочка сиропа и сифон с содовой ожидали его, когда бы он ни зашел.

Он бывал здесь только на ночных собраниях, потому что мир Вудхауса не являлся одним из любимых миров Орландо и он никогда бы не заинтересовался вступлением в клуб, будь он жив, но Общество Путешественников — это совсем другое.

— Прежде чем мы пригласим сюда сегодняшнего оратора, — говорил председатель, — у нас есть несколько дел. Мы должны рассмотреть сообщения, присланные членами Общества, которые не смогли присутствовать сегодня вечером, но которые тем не менее хотят поделиться важной информацией.

Председатель, сэр Реджинальд де Лимо, в свои тридцать с небольшим был красивым мужчиной, поджарым, с ястребиным носом и загорелой кожей, что в этом мире характеризовало его либо как рабочего, либо как искателя приключений. Рабочим он, ясное дело, не был.

— Проход между Христианской Византией и Страной Игрушек более не безопасен. В Стране Игрушек беспорядки, какие-то вооруженные люди захватили магазин, где находилось управление порталом, и превратили его в свою штаб-квартиру. Меня уведомили, что это деревянные солдаты, поэтому, если вы не являетесь термитами, предполагается, что теперь вам следует избегать этого пути. — Несколько членов клуба вежливо рассмеялись. — Направляющиеся туда могут воспользоваться лесными воротами, которые охраняют группы, симпатизирующие свободным путешественникам. Еще на тему проходов: у нас есть сообщение о новом проходе, открытом в Бенине, в оазисе как раз внутри города…

Пока де Лимо продолжал делать объявления, Орландо потягивал колу и изучал его поведение. Орландо было интересно, какая часть индивидуальности председателя была сохранена в данном персонаже. Де Лимо был одной из теней Жонглера, базирующейся на копиях, которые были сделаны с Феликса Жонглера, создателя Сети Иноземья в те времена, когда старый миллионер планировал жить вечно в пределах вереницы миров Сети, как бог, правящий этими мирами. Жонглер действительно достиг бессмертия, также как и многие другие, всесильные и полностью аморальные члены Братства Грааля, но не таким образом, как все они надеялись.

Вместо того чтобы выполнять задачи, для которых они были предназначены, — а именно служить информационной базой для обеспечения бессмертия и возрождения членов Братства, эти копии размножились и просочились в систему. Никто не знал, сколько их было и что с ними произошло дальше; с той поры не существовало надежного способа отслеживать индивидуальные симы в громадной сети. Одна из причин, по которой Орландо Гардинер в соответствии со своей ролью хранителя Сети вступил в Общество Путешественников, то что он не мог иначе следить за различными клонами членов Братства Грааля, многие из которых, казалось, вовлечены в клуб принудительно, что могло быть сделано по подсознательным мотивам.

Орландо сначала удивляло, что Кунохара и Селларс, два человека, которые лучше всех разбирались в системе Иноземья, не сделали ни единой попытки уничтожить эти остатки сетевой деятельности первых создателей, но они указали ему на то, что даже если все эти тени-копии смогут быть найдены и идентифицированы, то сами по себе они виновны в происходящем не более чем дети вора в наследственной нечестности, и что даже наименее симпатичные из оригиналов (членов Братства Грааля) ничуть не хуже отвратительных симличностей, являющихся первоначальными обитателями некоторых миров. Хозяева Братства Грааля были опасны лишь потому, что обладали богатством и силой, а также способностью контролировать Сеть, находясь вне ее (что делало их особенно опасными). Внутри сети эти клоны и имитации начали свое существование с определенными отклонениями, внезапно обнаружившимися в большинстве инкарнаций, однако некоторые обладали поразительным стремлением стать порядочными гражданами. Наблюдая за работой председателя Общества, Орландо думал, что эта версия Жонглера, сэр Реджинальд де Лимо, кажется, находится где-то посередине между этими типами: вспыльчивый и явно амбициозный, но, несомненно, не негодяй.

Еще одно наследство, дарованное теням Грааля и некоторым подобным им сущностям, созданным прежней операционной системой, — некоторые из них базируются на реальных личностях, друзьях и знакомых Орландо, как, например, англичанин Пол Джонас, — заключается в том, что только они одни из всех сим-душ в сети могли относительно свободно путешествовать по сетевым мирам или хотя бы знали о существовании других миров за пределами сим-мира, в котором они жили. В отличие от Орландо эти путешественники не понимали, кто они такие или в какой вселенной они живут, но они обладали свободой мысли, что отличало их от остальных симов. Именно они были наиболее близки Орландо в эти дни. Сидеть у стойки бара в Дроунс-клубе после собрания Путешественников, слушать смешные истории и невероятные байки членов Общества было почти что счастьем, он понял это когда-то в таверне Срединной страны среди искателей приключений.

И конечно же, эти бродяги-по-мирам приносили крупицы информации, очень ценной для Орландо. Он мог быть смотрителем вселенной, по могуществу равным богу, но он не мог потушить каждый придорожный костер в четырех сотнях разных миров.

Когда председатель закончил свои сообщения, объявленный докладчик взобрался на трибуну и начал описывать находки, сделанные им в недавней экспедиции. Этот джентльмен, как оказалось, провел много времени в Трое и Ксанаду, двух сим-мирах, которые Орландо хорошо знал, поэтому он позволил себе отвлечься. Он так прогрузился в мысли о том, как снова связаться с Сэм, что какое-то время не замечал, что некто несколько раз многозначительно покашливал у него за спиной, а теперь похлопывает его по плечу.

— Мистер Роланд? С вами настоятельно хотят побеседовать. — Стучавший по плечу оказался владельцем Дроунс-клуба. Высокий малый, с бесстрастным лицом по имени Дживс, по слухам был до Неприятности кем-то вроде дворецкого, но теперь поднялся очень высоко и, по нынешним нестабильным временам, очень быстро. — Вы слышали меня, мистер Роланд?

Орландо понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, под каким именем он здесь известен.

— Да-да, простите. Кто-то хочет видеть меня?

Может быть, это снова Бизли, вырядившейся во что-то экстраординарное — например, в шлем игрока в крикет или в облике крестного отца? Но агенту не разрешалось связываться с ним напрямую, только когда Орландо был в Ривендейле, служившем ему убежищем от всего остального мира. Трудно было расслабиться и наслаждаться игрой теней и света и мирным пением эльфов, когда ты получаешь по четыре-пять вызовов в час от агента со скрежещущим голоском и манерами бывалого бруклинского таксиста.

— Посетитель, сэр, — сказал Дживс, слегка поклонившись. — Юная леди. Весьма привлекательная, смею заметить, но, кажется, она… немного смущается. Я взял на себя смелость проводить ее в одну из комнат для отдыха. Знаете ли, некоторые старые члены клуба даже теперь питают предубеждение против появления здесь женщин. Прошу прощения, что прервал ваши размышления. Она сказала, что дело конфиденциальное и, как ей кажется, не терпит отлагательств…

Орландо посмотрел на поджатые губы мужчины, его высокий интеллигентный лоб. Дживсу не полагалось знать, кем на самом деле являются Путешественники — внешне они представляли собой обычную, ничем не примечательную группу искателей приключений и авантюристов, которые раз в месяц собирались в Дроунс-клубе, — и уж, естественно, некому было намекнуть ему об истинном происхождении Орландо Гардинера, но владелец клуба всегда относился к Орландо с большим почтением и неким блеском в глазах, будто подозревал, что Орландо был вовсе не тем, кем казался. Орландо, в свою очередь, часто задумывался, не был ли новый хозяин клуба и сам из Путешественников, из нераскрытых. Если так, то он отыскал отличное местечко, чтобы спрятаться, — прямо под носом у Общества.

Он сделал в уме пометку: провести расследование по поводу миляги Дживса, когда у него будет немного свободного времени, и сосредоточил внимание на происходящем в комнате. Члены Общества затеяли вежливую и нудную дискуссию о целях новой экспедиции. Орландо знал, что они будут мусолить эту тему по крайней мере полчаса и, вероятно, не завершат обсуждение в этом месяце. Экспедиции требовали серьезного вложения средств, а те Путешественники, кто имел независимые доходы в одном сим-мире, редко мог перемещать ценности или материальные ресурсы из одного мира в другой. Фактически, единственным по-настоящему ценным и полностью перемещаемым капиталом были знания, и это одна из причин, по которой члены Общества ценили свое пребывание в нем превыше всего, за исключением собственных жизней. Он поднялся, решив, что сегодня вечером уже не произойдет ничего такого, о чем он не сможет узнать позже, в баре.

Дживс проводил его до двери комнаты отдыха и скользнул прочь по коридору, бесшумный, как кот-ворюга. Орландо вошел в уютную комнату и едва не столкнулся с молодой женщиной, одетой в блеклое платье, которая грелась у огня камина. Только когда он протянул руку, чтобы поздороваться, он понял, что стакан с колой все еще у него в руках.

— Простите, — сказал он, пристраивая стакан на узкую каминную полку. — Меня зовут Роланд. Мне сказали, что вы меня искали.

Она была хорошенькая, как и говорил Дживс, слегка болезненного вида, с широко распахнутыми глазами, темные вьющиеся волосы и стыдливый румянец на щеках только подчеркивали полупрозрачную бледность кожи. Она испуганно встретила его пристальный взгляд, как если бы в следующую секунду он мог ударить ее или, хуже того, посмеяться над ней.

— Возможно, я ошибаюсь. Мне сказали… я так поняла, что человек, которого я разыскиваю, может быть здесь. Мне назвали имя Роланд. Я ищу Орландо Гардинера. — Она вглядывалась в его лицо, будто была близорукой или искала знакомые черты в недавно встреченном дальнем родственнике; потом ее лицо вытянулось. — Но вы — не он. Я никогда не видела вас раньше.

Он был изумлен, услышав свое настоящее имя, произнесенное вслух, и почти в равной степени — высказанным утверждением, что он вовсе не он, но звук ее голоса укрепил его предположение, когда он видел ее раньше. Эта молодая женщина была еще одной тенью Эвиаль Жонглер: либо одной из подлинных копий мертвой дочери Феликса Жонглера, либо вариантом личности, сфабрикованным по этим копиям в последние дни существования оперативной системы. Подлинная Эвиаль была мучительно влюблена в англичанина Пола Джонаса и, конечно же, большинство копий, которые были сделаны с живой Эвиаль после ее встречи с Джонасом, сохраняли эту страстную влюбленность. В бесчисленном количестве обликов они внезапно возникали во время метаний Джонаса по Сети Иноземья, иногда ободряли его, иногда активно преследовали, в иные моменты — судорожно вымаливали любовь и понимание.

Но никто из них никогда ничего не хотел от Орландо, и он понятия не имел, почему одна из них теперь его разыскивает, особенно под его настоящим именем.

— Вы говорите, что не видели меня прежде. — Он жестом предложил ей сесть; она, казалось, была готова удрать при малейшем шуме, как кролик, и его это забавляло. — Мне следует с этим согласиться, я также не узнаю вас. Однако мне известен некто по имени Орландо Гардинер, и я могу передать для него сообщение. Можете ли вы рассказать мне о вашем деле?

Орландо понял, что происходящее начинает «доставать» его. Он начинает разглагольствовать как один из персонажей этого сим-мира.

— О, вы… вы знаете его? — Она воспрянула духом, но лишь слегка, словно ей объявили, что вместо пытки ей будет дарована легкая милосердная смерть. — Где я могу найти его?

— Вы можете передать сообщение. Я обещаю, что он его получит.

Девушка в нерешительности поднесла ладонь ко рту. Она была очень бледна, слегка дрожала, но теперь Орландо видел, что в ее оленьих глазах была какая-то решимость и это противоречило ее внешнему виду. «Она, видимо, рисковала, придя сюда, — подумал он. — Она, должно быть, очень сильно хочет передать это сообщение».

— Очень хорошо, — сказала она наконец. — Мой позор не может стать больше. Мне остается уповать на вашу порядочность, мистер Роланд. Буду надеяться, что вы поступите как джентльмен. Пожалуйста, передайте мистеру Гардинеру, что мне необходимо его видеть как можно скорее. Я нахожусь в ужасно затруднительном положении. Ужасно. Если он не приедет ко мне, я не знаю, что я буду делать, — сдержанность внезапно покинула ее, из глаз хлынули слезы. — Я в отчаянии, мистер Роланд.

— Но почему? — Орландо тщетно пытался найти носовой платок, но она уже извлекла из рукава свой собственный и приложила его к лицу. — Мне очень жаль, мисс… миссис… боюсь, что я не знаю вашего имени. Послушайте, мне не хотелось бы усугублять положение, но мне на самом деле необходимо знать, зачем он вам нужен, до того как я сумею с ним связаться.

Она смотрела на него все еще влажными глазами и, казалось, приняла решение. Ее нижняя губа перестала дрожать. Девушка заговорила с ироническим достоинством.

— Это не такая уж необычная история в нашем безнравственном мире, мистер Роланд. Меня зовут Ливия Бард. Я незамужняя женщина и у меня будет ребенок. Ребенок мистера Гардинера.

Затем, как будто действие достигло кульминации в каком-нибудь первоклассном магическом шоу, она просто-напросто растворилась в воздухе.

«Найти одну-единственную женщину приблизительно в четырех сотнях различных сим-миров, каждый мир — с географией реального мира, с несколькими миллионами жителей и без централизованной системы слежения? О, нет проблем. Просто конфетка!»

Все это было даже не смешно.

— Бизли? Как обозначается то место на Амазонке, в Затерянном Мире с динозаврами? Как оно называется?

— Белая Кленовая Страна, босс. Мы получили достоверные сведения. Да, там есть одна тень Эвиаль Жонглер, но она выглядит по-другому и пользуется другим именем, Валда Джексон, кажется. Также, если наша информация верна, она постарше. И к тому же ведет себя не так, как наша беременная леди. Она руководит экспедициями во внутренние миры и пьет, как лошадь.

— Фенфен. — Он окинул просторную комнату хмурым взглядом. Снаружи громко журчала река, воздух благоухал ароматом трав, но все это не успокаивало как обычно. Он стал находить Ривендейл менее уютным, чем раньше, и теперь даже позволял Бизли контактировать с ним, не заставляя агента принимать соответствующий внешний вид; Ривендейл все меньше и меньше казался Орландо наилучшим местом для работы. После всего, что произошло, он уже не хотел возвращаться в Последний Приют, неизменный идеал его детства. Может быть, ему необходимо подумать об изменении стратегии действий. — Уже прошло три месяца, а единственное, что мы можем сказать об этой женщине: прячется она намного успешнее, чем мы ее разыскиваем. Где же она?

— Операция по розыску покажет. Ты же знаешь, босс, у нас нет единого регистрационного центра. Это займет некоторое время. Но мне кажется, что время такая штука, которой ты обладаешь в избытке.

— Бизли, если я захочу пофилософствовать, я куплю дополнительный модуль. Свяжись с Сэм и спроси, можем ли мы где-нибудь встретиться. Все равно когда. Выбор за ней.

— Твое желание — закон для меня, мастер Орландо.

— Это потрясающе, не правда ли? Мне всегда нравились японские чайные домики и все такое.

Орландо наморщил нос.

— Кажется, я первый раз слышу, что ты употребляешь словечко «потрясающе» без издевки типа «это потрясающе глупая идея, Гардинер…»

Сэм Фредерике слегка нахмурилась, но се самурайский сим трансформировал это в сердитый взгляд, которым могла удостоить маска театра Ноо.

— И что, по-твоему, это означает? Что я совсем превратилась в пай-девочку?

— Нет-нет. — Сегодня Орландо был совсем подавлен. Он лишь пару раз встречался с Сэм, с тех пор как началась вся эта история с Ливией Бард, и он соскучился по ней, но они, казалось, все еще не могли общаться как прежде. — Я просто не ожидал, что ты выберешь такое место для встречи.

— Ты всегда говорил, как тебе здесь нравится. — Она выглянула из чайного домика. За открытыми панелями стены, крошечным садом камней и песком, и маленькими деревцами, во все стороны простирались деревянные крыши города. На противоположной стороне Нихон-Баши, за деревянным мостом через Сумида, гордо сияли огни замка Эдо.

— Ну, мне нравится военное устройство этого мира, хотя для этого цикла оно уже в основном завершено — сегун сделал много полезного. Доспехи — хо дзанг!

— Ходзанг! Давненько я не слышала этих слов. — Она заметила выражение его лица и торопливо продолжила. — Отличные доспехи, особенно шлемы с этими торчащими штуками — твои эльфы умрут от зависти. Хотя я не фанатка этой музыки. Мне всегда казалось, что она похожа на кошачьи вопли.

Орландо хлопнул в ладоши и отослал гейшу, которая тихо наигрывала на сямисэне. Теперь единственным звуком было хриплое бормотание продавца воды, бредущего по улице внизу. — Так лучше?

— Думаю, да. — Она осторожно взглянула на него. — Как твой квэст?

— Квэст? Это слово возвращает меня во времена игр в Срединной стране. — Он поборол мгновение паники. Неужели она думает, что он совсем не изменился. — Ты имеешь в виду беременную женщину?

— Да. — Она заставила себя улыбнуться. — Это благородный квэст, Орландо, а ты парень, схлопотавший этот благородный квэст.

— Ну, если не принимать во внимание, что я, по всей видимости, сделал ребенка бедной девушке и сбежал. Честно говоря, такой поступок обычно не называют благородным.

Сэм нахмурилась, на этот раз потому, что ее раздражало легкомыслие Орландо.

— Но ты же не делал этого. Может быть, какие-то твои дурацкие клоны постарались…

— Может быть, но не думаю. Никогда не было признаков существования моих клонов или даже намека на это. Поверь мне, у меня есть Бизли, прошерстивший для меня все имеющиеся записи со времен повторного запуска сети.

— Я подумала, а нет какого-нибудь общего архива или чего-то такого?

— Нет, но есть частный архив, начатый Кунохарой, когда он и Селларс вновь запустили систему, и большинство отдельных миров имеют собственные записи, являющиеся собственностью сим-миров. Например, Вудхаус, где я встретил эту женщину, очень похож на настоящий Лондон начала XX века, так вот там есть записи о рождении и смерти, телефонные справочники и прочее. Данные иногда маразматические, потому что это, в общем-то, комедийный, мир, но в них нет ни одного упоминания о Ливии Бард.

— Итак, ты думаешь, что она, должно быть, откуда-то пришла. Она — одна из тех путешественниц, которые могут перемещаться из мира в мир. Я не припомню — все ли тени Дочери Жонглера были способны на это?

Орландо потряс головой, чувствуя, как волосы на голове становятся дыбом.

— Не знаю. Они всегда были самыми странными из теней, потому что операционная система с ними здорово «нахимичила». — Он сел, рассеянно вертя в руках свою чашку с чаем. Легко было поверить, что эта загадочная женщина могла думать, что она беременна — многие тени Эвиаль думали, что они беременны, потому что подлинная личность действительно была, по крайней мере на короткое время. Орландо вдоль и поперек изучил историю Селларса и большую часть записей Кунохары, стараясь докопаться до сути, хотя он слышал несколько историй из уст самого Пола Джонаса — это были обрывки сведений, причудливые и малопонятные.

— Орландо?

— Извини, Сэм. Я задумался.

— Я только хотела спросить… ты абсолютно уверен, что… что ты не делал этого?

— Не делал что?.. Фенфен, Федерикс, ты думаешь, я сделал ей ребенка? — Он почувствовал, что его щеки совершенно не самурайским образом покраснели.

Сэм забеспокоилась:

— Я не хотела смутить тебя.

Орландо покачал головой, давая понять, что все в порядке, хотя определенно был смущен. Когда он умер, он был четырнадцатилетним инвалидом — мальчиком, лишенным нормального детства и подростковой жизни. Дарованная ему жизнь-после-смерти вместе с силой и здоровьем, превосходящими весь его прежний опыт, плюс полное отсутствие присмотра взрослых, — конечно, он кое-что попробовал. Сначала сознание того, что его партнерши были некоторым образом не более реальны, чем во взятых напрокат интерактивных порнухах, не беспокоило его, по крайне мере не более, чем примитивность глянцевых красоток из девчоночьих журналов волновала предыдущее поколение, но новизна ощущений быстро приелась, оставив его одиноким и испытывающим отвращение ко всему этому. Также, поскольку оригинальные личности были ему неприятны, он завел для себя твердое правило никогда не общаться с членами Общества Путешественников женского пола, так как для него было неприемлемо назначать свидание кому-то, кто не обладает подлинной свободой воли.

Как бы то ни было, любовь и секс — темы, которые неудобно обсуждать с Сэм Фредерикс.

— Давай прекратим этот разговор, — сказал он наконец. — Если бы была ситуация, в которой это могло произойти, я бы помнил. Но, Сэм, это не имеет значения. Она не настоящая, и ее беременность тоже не настоящая — все сконструировано.

— Все-таки, разве не все эти, как-их-там, девушки Жонглер были беременны? Они все думали, что были, или некоторые были на самом деле, или как?

— Эвиаль Жонглер. Да, были, и, как я уже сказал, не по-настоящему. Но дело не в этом. Вопрос в том, откуда одна из них знает мое имя и почему она думает, что это мой ребенок.

Сэм задумчиво кивнула.

— Да от этой ситуации сильно попахивает. И что ты собираешься делать?

— Хотел бы я знать. Я ищу се уже несколько месяцев, но она словно в воздухе растворилась. Бизли предлагает мне создать кучу мини-Бизлей, тогда мы сможем обыскивать систему более эффективно — нам это необходимо в принципе, не только для розыска одной женщины. На самом деле, мысль неплохая, но я не уверен, что хочу быть Наполеоном армии багов.[3]

Сэм Фредерике села, рассеянно вертя в руках чашку.

— Послушай… Ты меня беспокоишь. Мне кажется, наша последняя встреча была не многим веселее.

Орландо отмахнулся.

— Я все время занят. Я думал, ты чем-то подавлена.

— Ты — сама проницательность. Я, вероятно, была загадкой для тебя по некоторым причинам.

Орландо улыбнулся:

— Вероятно.

Сэм взволнованно сказала:

— У меня для тебя кое-что есть. Можешь ли ты переместить это в сеть? На верхнем уровне моей системы, называется «Орландо».

— Ты что-то принесла для меня?

— Не думаешь же ты, что я забыла о твоем дне рождения?

Он сам наполовину забыл.

— Действительно, день рождения. Завтра.

Странно, как мало теперь значил для него день рождения.

— Я знаю, но я ведь не увижу тебя завтра?

— Семнадцать лет. Я уже старый, правда?

— Старый — ха! Ты моложе меня и кончай этот базар. — Маленький пакет в подарочной упаковке появился на низком столике. — Ага, ты нашел его. Открывай.

Он снял крышку и посмотрел на вещицу, лежащую на виртуальной ткани в виртуальной коробочке.

— И вправду красиво, Сэм.

— С днем рожденья, Гардино. Не пялься так на него, этот браслет — дружеский подарок тебе, дураку. Ну, прочти, что на нем написано.

Он повертел в руках простой серебряный браслет. На нем была надпись: «О. от С. Друзья навеки». На мгновение голос ему изменил.

— Спасибо.

— Я знаю, что там, где ты находишься, ты не сможешь носить его, но я много думала: похоже, во всем мире нет ничего такого, что ты не смог бы заполучить, если захочешь, — будь то реактивный самолет или живые динозавры в качестве домашних любимцев. Но я дарю тебе то, что ты не можешь получить ни от кого в мире, только от меня. Мы друзья, Гардинер, помни об этом. Несмотря ни на что. Пока мы живы.

Орландо был очень рад, что этот сим был слишком самурайским, чтобы заплакать, — того, что он покраснел было вполне достаточно.

— Да, — сказал он. — Несмотря ни на что.

Орландо глубоко вздохнул:

— Эй, а хочешь пойдем погуляем, до того как ты уйдешь? Я немного покажу тебе Токайдо — это что-то вроде главной улицы. Лучшее место для осмотра достопримечательностей. Если нам повезет, мы увидим даймё, входящих в город. Они благородного происхождения и приходят с тысячным окружением, с воинами, лошадями, флагами, наложницами, и все это издает шум, как на большом параде. Этакий самурайский Диснейлэнд.

— Ты действительно знаешь это место!

— Стараюсь.

— Ты свободен сегодня вечером, не так ли? — спросил Бизли, когда Орландо оживил свой ривендейлский сим. — Родители на тебя рассчитывают.

— О боже, ужин по поводу моего дня рожденья! Они наверняка хотят, чтобы я влез в тело этого ужасного робота. Конрад, вероятно, пристроил к нему воздушный шланг, чтобы я мог задуть свечки на торте. — Он так не любил быть внутри этой штуки, что стал избегать встреч со своими родителями. Во время трех последних визитов он сломал ножку стола, разбил несколько ваз и случайно сорвал с петель дверь. У этой штуки были очень ловкие ручные манипуляторы, но все остальное предназначалось, видимо, для тяжелой работы в угольных шахтах или в трюмах затонувших кораблей, а сама эта фигня двигалась с грацией слона, взгромоздившегося на ролики. Орландо не хотелось задеть родительские чувства, к тому же Конрад так гордился своей идеей, — но его от этой штуки просто тошнило.

«Если повернуть все так, как будто я не сумел с ними связаться…» Как раз в этот момент два члена Общества застряли в эпицентре вооруженного восстания в мире Дома и не могли оттуда выбраться; в мире Бронте произошел программный сбой или что-то похожее на направленные мутации у местной растительности, так что «Дом священника Бронте» оказался осажден плотоядными кактусами; у него все еще не было никаких соображений по поводу того, где может быть эта чертова Ливия Бард, не говоря уж о каком-нибудь объяснении ее странного поведения. «Ну, да, я очень занят».

— Так ты позволишь мне завести суб-агентов и раздавать им пинки, чтобы они пошевеливались, босс?

— Я еще не решил.

— Ладно, не бери в голову. Ты готов к встрече с родителями? Только сперва для тебя есть срочное сообщение оттого парня, Элронда. Он ждет тебя внизу прямо сейчас.

— О господи, это никогда не кончится. Установи связь с этим тормозным игрушечным идиотом у моих родителей, ладно? После того, как я закончу дела внизу, я утоплюсь в клозете и отправлюсь прямо туда.

— Не хотелось бы такого развития сюжета. — В словах Бизли прослеживался сарказм. — Не переживай, босс. Бу сделано. Иди, общайся с Элрондом.

Он был на полпути вниз, на хрупкой деревянной лестнице, между небольшим домиком, где он жил, и центральными зданиями, когда в голову ему пришла мысль: «Каким образом, черт возьми, Бизли мог получить сообщение Элронда? В Ривендейле не пользуются электронной связью».

Все вопросы отпали, когда он вошел в главный зал и обнаружил там свою мать, отца и толпу эльфов, гномов и других обитателей Средиземья.

— Сюрприз! — завопили они. — С днем рождения!

Орландо замер в дверях в немом изумлении. Зал был задрапирован расшитыми золотом тканями, везде горели свечи. Огромные столы-подмостки были уставлены едой и питьем. Мама подошла к нему, положила руки на плечи, обняла и поцеловала. Когда она выпрямилась, то посмотрела на него с беспокойством, слегка зарумянившись от волнения.

— Все в порядке? Ты говорил, что твоя сеть может впускать в себя посторонних. Ничего плохого не случится, не так ли?

— Все отлично, Вивьен. Я просто… меня застали врасплох.

На ней был эльфийский костюм, длинное платье в желтоватых тонах, от сливочно-желтого до светло-бежевого, а волосы, собранные в узел на макушке, скреплялись бриллиантовыми заколками.

— Я выгляжу смешно? — спросила Вивьен. — Вон та милая девушка Арвен дала мне эти штучки для волос. Я думаю, это ее имя, — я не помню ее по книгам, я так давно их читала.

— «Милая девушка Арвен?» — Орландо не смог сдержать улыбку. — Ты выглядишь великолепно.

Подошел Конрад с кубком в руке:

— Эти гномы — любители выпить, не так ли? Что скажешь? Мы удивили тебя?

Орландо смог только кивнуть в ответ, ошеломленный и растроганный. Вечеринка катилась на всех парах. Кто-то сунул ему в руку кубок с элем. Подошел Элронд и поклонился родителям.

— Искренние поздравления в этот праздничный день, Тарагорн, — сказал эльф. — Вы всегда являетесь украшением нашего дома.

К ужасу Орландо Вивьен начала кокетничать с Элрондом, но хозяин дома воспринял это с добрым юмором. Удачно было и то, что Конрад оставил их с целью поближе познакомиться с устройством балочного потолка — он увлекался работой по дереву, — поэтому Орландо по крайней мере не пришлось беспокоиться отом, что его отец устроит сцену ревности эльфийскому лорду.

Арвен Андомиэль, дочь Элронда, которую его мать назвала «милой девушкой», стояла рядом со своим возлюбленным Арагорном, одетым в потрепанный плащ и, казалось, готовым прямо сейчас отправиться бродяжничать по лесам и дорогам. Человек, чье имя Орландо в какой-то мере позаимствовал для существования в этом мире, на мгновение покинул свою невесту, подошел и пожал ему руку.

— Мои поздравления, брат. Мы много долгих лет не встречались. Я не знаю за пределами земли хафлингов никого, кто бы так праздновал свой день рождения.

— В этом надо винить моих родителей.

— Это не вина. У тебя прекрасные родители.

Арагорн обнял его, затем вернулся к стоящей невдалеке Арвен. Рядом с ней находились ее братья Элладан и Элрохир, тоже в потрепанной одежде путешественников, будто они долго ехали верхом, прежде чем добраться сюда. Эльфийская принцесса подняла кубок и жестом поприветствовала Орландо. Он был бы польщен, если бы не знал, что всем этим воплощенным фантазиям он обязан программе.

— Я даже не поинтересовался, как вы все это устроили, Вивьен, — сказал он матери.

— Бизли помог, — она указала на маленькую, не слишком внушительную, но очень мохноногую фигуру в дальнем конце зала, занятую распиванием спиртных напитков с тремя гномами из Дэйла. — Он почти человек, да?

— А кто тут не человек? — Он обнял мать. — Спасибо. Я действительно не ожидал.

Вивьен спрашивала Элронда о чем-то домашнем — кажется, он услышал характерное для нее выражение «оказать помощь на кухне», — когда внимание Орландо вдруг привлекла бледная фигура, движущаяся сквозь толпу в центре зала. Мгновение он пристально разглядывал ее, размышляя, что это за персонаж Толкиновского мира и почему она выглядит такой знакомой.

— О господи! Это она!

Он пересек зал прежде, чем Вивьен закончила фразу «куда это он собрался», и настиг женщину в белом, когда она входила в Каминный зал. В неверном свете пламени она казалась призраком, но это была не сама Ливия Бард — та, что стояла перед ним, была ее точной копией.

Она смотрела, как Орландо приближается, застигнутая врасплох и немного испуганная.

— Что вам нужно?

Он сообразил, что выражение его лица может испугать любого. После месяцев поиска просто увидеть ее Проходящей мимо!..

— Мисс Бард. Ливия. Я искал вас.

Она повернулась к нему лицом, и он испытал шок вторично. Просторное белое платье не скрывало весьма заметную беременность.

— Кто вы? — Она присмотрелась, потом моргнула. — Может ли быть? Вы правда — он?..

И затем она снова исчезла.

— Бизли! — взревел он. — Это было она! Прямо здесь, а потом исчезла! Куда она делась?

— Не могу сказать, босс. Погоди, счас стряхну с себя Снори и буду в твоем распоряжении.

К тому времени как его родители и верный компьютерный агент добрались до него, Орландо стоял на коленях на полу в Каминном зале и в отчаянии молотил кулаком по доскам. Конрад и Вивьен предложили ему отменить праздник, но он знал, что праздник в равной степени устроен для них, как и для него, поэтому он поднялся и позволил отвести себя на вечеринку. Несмотря на все праздничные развлечения и отвлечения, предложенные волшебством Ривендейла, Орландо едва замечал, что происходит вокруг него. Так скоро, как позволяли правила приличия, он принес извинения и отправился в постель, задержавшись на минутку по дороге в свои покои, чтобы перекинуться словом с Бизли.

— О'кей, у тебя есть мое разрешение — я иссяк. Собирай свою армию суб-агентов. Но окажи мне услугу: не делай их жуками, ладно? Я собираюсь навестить Кунохару, того, что я там насмотрюсь, мне надолго хватит.[4]

— Будет сделано, босс.

Бизли остался допоздна, продолжив пьянку с гномами из Дэйла. Но когда он исторг из себя несколько сонетов собственного сочинения в честь Светлой Королевы Берутиэль, они поняли, что эта та стадия, в которой даже гномам следует перестать пить.

Эльфы не жалуются, но беспорядок, с которым племени Элронда пришлось столкнуться на следующее утро, был просто ужасен.

— Мистер Гардинер, я всегда рад видеть вас, но, надеюсь, вы проявите понимание. — Кунохара жестом предложил ему сесть в одно из кресел, с которых хорошо просматривалась высокая, как лес, трава, угрожающе теснившаяся под балконом, подобно застывшей волне прилива. Это был невысокий элегантный мужчина средних лет (по крайней мере таким всегда выглядел его сим) в современного покроя кимоно; черные волосы и бороду слегка посеребрила седина. — В эти дни мое время крайне ограничено. Мой племянник — по молодости лет, видимо, — ведет против меня враждебную кампанию. Объявлено, что слишком много денег семейной корпорации растрачено на «забавы председателя» (как они это называют). Председатель — это я, и этот сим-мир представляет собой одну из «забав», о существовании которой они лаже не подозревают. — Кунохара злился. — Корпорация создана на основе моих изобретений, а они хотят отобрать ее у меня. Я их, конечно, раздавлю, но все это не только прискорбно для семьи и вызывает у меня раздражение, но и сильно истощает мои силы.

— Я высоко ценю то, что вы смогли уделить мне время.

Орландо никогда не питал теплых чувств к Хидеки Кунохара и не слишком хорошо его понимал; часто от Кунохары нельзя было узнать ничего существенного, даже когда он сидел вот так прямо напротив, ведя беседу с показным дружелюбием. Орландо не мог разобраться, что этот человек на самом деле думает, и поэтому он никогда полностью не доверял ему, но теперь, с уходом Селларса, Кунохара разбирался в базовой логике системы лучше, чем кто-либо.

«Если здесь вообще подразумевается хоть какая-то логика», — угрюмо подумал юноша.

— Я просмотрел ваши сообщения, — внезапно сказал Кунохара, одновременно следя за полетом попавшейся ему на глаза черно-оранжевой бабочки размером с маленький самолет, которая то почти касалась земли, то опять взмывала ввысь, крылья ее сверкали в солнечном свете. — Гелеконид, — объявил он. — Приятно видеть их так близко от станции.

Дом Хидеки Кунохара представлял собой здание весьма больших размеров, так что подходил скорее для проживания целого королевского двора, чем одного человека, или по крайней мере так было бы в реальном мире, где люди ограничены всякими мелкими неприятностями типа законов физики, но в Сети размеры особой роли не играли. Дом формально являлся научной станцией, которую Кунохара сдавал внаем правительству и биологическим отделениям университетов, потому что гости, посещавшие этот мир, обнаруживали, что они меньше по размерам, чем большинство насекомых и других беспозвоночных местной фауны. Это было бы очаровательно, если б не случилось ужасное событие: в результате перебоев в Сети исследовательская станция была уничтожена ордой воинственных муравьев и все человеческие симы убиты.

Собственный дом Кунохары был тоже разрушен. Балкон, на котором сейчас сидели Орландо и Кунохара, первоначально принадлежал одной из высотных наблюдательных станций, которая располагалась на южном фасаде комплекса основных зданий; пока они разговаривали, Орландо мог наблюдать на расположенном под ними склоне все виды чудовищных животных, поедающих и поедаемых, включая птиц размером с пассажирский реактивный самолет, вытягивающих из по-утреннему сырой земли червей длиной с поезд подземки.

— Как бы то ни было, я прочел ваши сообщения и мне на самом деле почти нечего сказать, мистер Гардинер. Вы уверены, что она не является в Сеть откуда-то извне? Реальная личность, которая где-то обнаружила ваше имя или даже кто-то, кто вас знает и пытается сыграть с вами шутку?

— Это было бы еще хуже, чем та загадочная история, которую мы имеем на сегодняшний день, — сказал Орландо. — Потому что если это не кто-то из моих друзей (а я не могу представить себе, кто же из них так забавляется), это будет означать, что наша безопасность под угрозой. Существование Сети следует держать в секрете.

— Ну, за пределами Сети есть несколько человек, которые помогают нам и выполняют представительские функции.

— Но даже эти люди ничего не знают обо мне.

Кунохара кивнул.

— Я тоже считаю, что вероятность существования некоего внешнего агента достаточно мала.

— Остается предположить, что у Орландо Гардинера также могут существовать тени, хотя раньше я никогда их не видел и даже не слышал намеков на это.

— Это также сомнительно, мистер Гардинер. Не исключено, что ваша копия может существовать, и возможно, что в течение трех лет ей удалось остаться незамеченной — в конце концов, Сеть велика. Возможно даже, что эта копия использует ваше настоящее имя, не привлекая нашего внимания. Но все равно остается один вопрос, на который следует ответить до того, как мы примем эту гипотезу в качестве обоснованной теории.

— Понимаю, — Орландо скосит глаза, чтобы посмотреть, как мухи гоняются друг за другом поверх высокой, словно деревья, травы. Радужные существа размером с автомобиль исполняли па-де-де высоко в воздухе, и их прозрачные крылья искрились. Орландо не любил насекомых, и в первую очередь жуков, особенно таких огромных, но, видя подобную картину, он почти понимал если не самого Кунохару, то созданный им мир. — Загвоздка состоит в том, как эта девушка узнала, что я связан с Орландо Гардинером, когда отыскала меня в мире Вудхауса, и каким образом она нашла меня снова в мире Толкнна. Как она может следить за мной?

— Копии, происходящие от дочери Феликса Жонглера, как известно, весьма примечательны, — сказал Кунохара. — Некоторые из теней Эвиаль способны по желанию перемещаться из одного сим-мира в другой. Другие могут путешествовать между мирами только используя принцип «аркады», что делают и ваши Путешественники, пользуясь проходами. Некоторые же из Эвиаль вообще не кажутся способными выходить за пределы родных миров, хотя там эти копии обычно владеют каким-то мощным или редким знанием.

— Да, подобно той, которую мы встретили в морозильной камере в мультяшной Кухне. Думаю, что подлинная, то есть реальная Эвиаль была чрезвычайно важна для старой операционной системы, может быть поэтому все ее тени все еще имеют особое значение для сети. — Что-то забрезжило у него в голове, какая-то не вполне оформившаяся мысль. — Разве это возможно? Я думал, что теперь мы имеем дело с абсолютно другой оперативной системой.

— В какой-то степени, но на самом деле новая система гораздо более запутана, чем прежняя, — Кунохара прищелкнул языком. — Неизвестно, все ли останки старой оперативной системы, подобно тому бедному замученному созданию, известному как Иной, были удалены из сети. Может быть, именно в них была причина того, что в некоторых случаях новый вид жизни мог распространяться по всей Сети, как это происходило с образцами из коллекции Селларса, и изменять порядок вещей до неузнаваемости. Псевдожизнь, развившаяся до реального существования.

— Но ничто не возвращается на круги своя, как вы всегда говорите.

— Ну да, никаких новых свидетельств мы не имеем. Других информационных объектов, подобных тем, что ранее выросли, а теперь умерли, мы не нашли. Также не было ни единого признака начала эволюционного процесса заново и по-другому — ни одного! В этом вопросе вы можете доверять мне, мистер Гардинер. Мутации и псевдожизнь — это моя страсть, и я долго и упорно разыскивал любые свидетельства их существования в Сети. Это фантастически сложное творение, и необходимо признать, что любая другая сеть по сравнению с ней — нежизнеспособный артефакт. Я боюсь, что со смертью Иного и бегством его информ-созданий, Сеть теперь действительно мертва.

Орландо более или менее знал это — в конце концов, скука, отсутствие перемен беспокоили его уже многие месяцы — но высказанное Кунохарой в такой категоричной манере утверждение было подобно гвоздю, засевшему в желудке.

— Но ведь симы воспроизводят себя в своих мирах. У них есть дети. У животных тоже есть потомство. Посмотрите на ваших жуков — они откладывают яйца, не так ли? Производят маленьких жучат-громадин?

— Да, но только в соответствии с исходной матрицей. Способность к воспроизводству может быть частью программы симов, но это похоже на настоящую жизнь не более чем кукла похожа на человека. Новая жизнь в этой системе программируется. Посмотрите на ваши Эвиаль-тени — вы говорите, что некоторые из них постоянно беременны. Это не настоящая беременность, это особенность программы, как Цвет волос сима или скорость бега животного.

— Но в последний раз, когда я видел ее, она выглядела по-настоящему беременной. Никто из Эвиаль-теней не достигал стадии столь заметной беременности. Я читал это в ваших собственных записях.

Кунохара покачал головой.

— Мистер Гардинер — вы сообразительный молодой человек и вы отличный хранитель сетевых миров, и я уверен, что, где бы ни находился сейчас Патрик Селларс, он гордится тем, что он выбрал вас, но вы — не ученый, увы, нет. Знаете ли вы наверняка, является ли ее живот результатом обычной трех-четырехмесячной беременности или ваше утверждение целиком основывается на том, что вы видели с расстоянии нескольких метров в течение нескольких секунд? Сим-люди физиологически могут быть устроены почти так же сложно, как и настоящие. Возможно, она сама ощущает, что у нее есть ребенок, но живот ее не растет — он никогда не будет расти, но она это не знает, поэтому она подкладывает подушку или похожий предмет, из страстного желания, возможно. Но мистер Гардинер, друг мой, когда мы с вами сможем ее обследовать и увидим, что она на самом деле имеет развивающуюся беременность, только тогда мы можем начать рассуждать о том, чем она отличается от других теней Эвиаль Жонглер. До тех пор я настоятельно советую вам не делать поспешных выводов.

Орландо не слишком любил выслушивать нотации.

— Итак, вы говорите, что это все роковое недоразумение, еще одна истеричная копия Эвиаль как-то случайно узнала мое имя — и ничего более.

— Я ничего не говорю о том, что именно происходит, мистер Гардинер, потому что у меня недостаточно информации. — Кунохара сцепил пальцы и медленно покачал головой. — Я делюсь с вами тем, что я предполагаю и в чем сильно сомневаюсь. Люди вкладывают в эту сеть триллионные кредиты, чтобы сделать внешний вид вещей и предметов реальными настолько, насколько возможно, но, пожалуйста, не путайте внешний вид с настоящей природой вещей. А прежде всего не впадайте в заблуждение, принимая видимость воспроизводства и других симптомов жизни, скорее всего сфальсифицированных, за реальное воспроизводство и действительную жизнь. Жизнь — это упрямый феномен, который использует самые разные стратегии для поддержания своего существования. Сеть приспосабливает эти процессы для выгоды своих пользователей, создает реальную окружающую среду, но разрыв между симулированным объектом и действительным процессом, который он имитирует, огромен. Теперь простите меня, но мои адвокаты ждут меня уже в течение получаса.

Орландо поблагодарил его, но Кунохара уже вызывал кого-то на связь и только кивнул. Орландо оставил его беседующим с самим собой, или по крайней мере так это выглядело, когда он обозревал подконтрольный ему домен. Цветы, высокие как мамонтовые деревья — секвойи — скрипели и качались на крепчающем ветру.

Бизли ожидал возвращения Орландо в его спальне в Ривендейле. Вдали от глаз эльфийской общественности и учитывая нынешние послабления в правилах, агент даже не позаботился вырядиться хоббитом, а наоборот был в своей обычной форме, чем-то напоминавшей швабру с глазками, мультяшного паука или даже хаотичное пятно из психических тестов Роршаха. Сегодня природная красота Бизли усугублялась мятой, лишенной верха шляпой. Он радостно оскалился при виде входящего Орландо и исполнил волосатыми ногами несколько замысловатых па.

— Ты в хорошем настроении.

— А ты, кажется, не очень, босс. Неудачный разговор с Кунохарой?

— Ничего проясняющего ситуацию. Я полагаю, он думает, что я слишком нервно на все реагирую.

— Ладно, я знаю, что тебя развеселит. Можешь познакомиться с моей бандой.

— С чем? А, с суб-агентами. Слушай, Бизли, не думаю, что я сейчас гожусь для общения с тучей жуков, ползающих вокруг.

— Это не жуки, ты же меня предупредил, — агент снял с головы шляпу и оттуда стали выпрыгивать маленькие существа. В течение нескольких секунд на полу вокруг него выстроилась целая орда. — Я позаимствовал эту идею из мира Доктора Сьюса.[5] Встречайте! Маленькие Кошки от A1 до А99, B1 — В99, Cl — С99…

— Хватит, я все понял, — Орландо уже по лодыжки погрузился в озерцо из крошечных кошек. — Я не желаю знакомиться со всеми 26 сотнями. Полагаю мне следует поблагодарить бога, что ты не украл свою идею из «Hop on Pop», — он украдкой взглянул на малюсеньких кошек, которые теперь карабкались по простыне и перепрыгивали через подушку. — Как, черт побери, эти штуковины будут тайно собирать информацию, которая нам необходима? Они явно не смогут остаться незамеченными, так?

— Босс, босс… — Если бы у Бизли была шея, то он бы тряс головой. Вместо этого он демонстрировал нечто вроде гавайского танца для паучков. — Это же мои суб-агенты. Не думаешь ли ты, что я отправлюсь добывать информацию в таком виде, а? Я — профи, хороший профи. Я только связываюсь с этой мелюзгой напрямую, на машинном уровне, и они все сделают, как надо. Я просто подумал, что так сообщения будут выглядеть забавнее, вот и все.

— Отлично. — За этот час Бизли был вторым человеком (вторым существом, точнее сказать), который говорил ему, что он совершает ошибку, оценивая вещи по их внешнему виду. Сеть Иноземья была весьма привлекательным местом — так много денег тратилось на создание миров, являющихся подобием настоящих. Вспомнив, он посмотрел на свое виртуальное запястье (с тех пор как он находился в Ривендейле, это было запястье Тарагорна) и на виртуальный браслет, дар дружбы. Теперь Орландо всегда носил его. Браслет выглядел как настоящий, хотя таковым не был, но значение имел большее, чем любой реальный кусок гнутого металла, потому что являлся доказательством подлинной дружбы.

Какая-то мысль вертелась у него в голове, что-то, что необходимо было обдумать, но его внимание было отвлечено живым кошачьим ковром, который внезапно закружился в водовороте, превратившись в спиралевидное облако из миниатюрных кошкообразных и затем с громким хлопком исчез в шляпе Бизли.

— Эй, босс, я забыл тебе сказать. Тебе надо вернуться в мир Вудхауса — кто-то оставил сообщение в твоем ящике в клубе.

— Но до следующего собрания еще несколько недель.

— Комиссия по регламенту созывается ввиду непредвиденных обстоятельств, тебя ждут.

— У меня нет времени. Пошли извинения от моего имени.

— Думаю, ты захочешь прийти. Они пытаются снять с должности председателя этого… как его там… де Лимо.

— За что?

— Кажется, пара дамочек, членов клуба, собирается обзавестись младенцами, и они утверждают, что он — их папочка.

— Я ничего им не делал, — сэр Реджинальд был почти белым от ярости. — Ни одной! Я едва знаком с миссис Хэйс. И я презираю Мэйси Макапан. Все это знают.

Сам Орландо едва вспомнил обладательницу первого имени: это была тихая бесцветная женщина, которая своим сушествованием, казалось, была обязана проверочным тестам, проводимым одной из женщин-инженеров проекта Грааль. Вторая была тенью Имоны Дедобланко, единственной женщины из тесного круга членов Братства Грааля. Подлинная личность могла быть справедливо названа настоящим монстром, но ее тень соединяла в себе се наименее убийственные, хотя все же раздражающие недостатки, например, самовлюбленность, доходящую до мании величия. Подобно образцу, по которому ее создали, она была напичкана амбициями, вот почему она и тень Жонглера, сэр Реджинальд, часто действовали наперекор друг другу.

— Почему здесь нет этих двух женщин? — спросил Орландо. — Не следует ли предоставить де Лимо возможность взглянуть в лицо своим обвинителям?

— Роланд, вы благородный человек, — сказал сэр Реджинальд. — Да, где они? Почему эта инквизиция, эта «Звездная Палата» полагается на явно смехотворные обвинения? Все знают, что я счастливый семьянин, мое семейство проживает в Третьей Парижской Республике.

«Счастливый семьянин тоже может сбиться с пути истинного», — высказался усатый путешественник по имени Рензи, бывший, как предполагал Орландо, тенью кого-то из ранних сетевых инженеров или, возможно, сильно деградировавшей версией его друга Пола Джонаса.

— Но только не с этой Макапан! — Де Лимо, казалось, был оскорблен этим предположением больше, чем самим обвинением. — Я скорее войду в клетку к голодной львице!

— Обе эти женщины не в себе, — объяснил Рензи Орландо. — И их рассказы, что должно быть принято к сведению, весьма туманны. Но они обе клянутся, что их обвинения истинны. Хотя миссис Макапан, как известно, питает к сэру Реджинальду болезненную неприязнь, миссис Хэйс не похожа на человека, способного выдумать такое.

— Наверное, эта сука Макапан подкупила ее, — прорычал де Лимо. — Ей необходимо было что-то сделать, чтобы сместить меня с поста председателя.

— Если она может подкупить одну женщину, то может подкупить и двоих, — сказал Орландо. — Если она просто пытается уничтожить ваше доброе имя, сэр Реджинальд, кажется странным, что она сделала себя одной из жертв, в то время как все знают, что она имеет против вас «зуб» или даже два.

— Вы что, намекаете на то, что верите в эту пустую болтовню, мистер Роланд?

— Я не говорю, что я верю или не верю во что-то, сэр Реджинальд. У меня недостаточно информации. Я просто думаю вслух.

После этого он оставил их продолжать беседу, в то время как у него в голове начала формироваться некая мысль. Даже на очень ранней стадии формирования это была очень странная мысль.

* * *

Он просмотрел записи членов Общества Путешественников, оформленные в виде твердых копий — книги, — написанные от руки чернилами в кожаном переплете, бережно хранящиеся в этом сим-мире, — ими был завален весь деревянный стол, служивший его рабочим местом в Ривендейле. Годом раньше сам Орландо тайно поддержал и помог провести в жизнь особое правило, что все полноправные члены Общества должны вести дневники путешествий и затем передавать их в библиотеку Общества в Дроунс-клубе, и теперь он радовался, что сделал это.

Орландо обратил внимание на нечто весьма интересное, касающееся де Лимо и двух его обвинительниц, и постарался разобраться в схеме перемещений этой троицы по мирам. Он как раз нашел подтверждение своим подозрениям и в некотором изумлении разглядывал собранный материал, когда в ухе прозвучал голос его агента.

— Босс?

— Дай мне угадать, Бизли. У тебя есть новости для меня. Еще одна беременность в Обществе Путешественников и еще один отказ от ответственности.

После мгновенной паузы агент сказал:

— О, это потрясающе, босс! Как ты догадался?

— Ну, до меня начало кое-что доходить.

— Ты хочешь знать, кто замешан на этот раз?

— Если то, что пришло мне в голову, правильно, это не имеет значения. Дай мне продолжить работу, Бизли. Я сообщу, когда ты мне понадобишься и, вероятно, это будет скоро.

— Босс?

— Бизли, я пытаюсь сосредоточиться. Благодарю за доставленную информацию, а теперь исчезни, ладно?

— Это важно, босс.

Орландо вздохнул:

— Ну, что еще?

— Это по поводу кошачьих малюток Н-42 и Н-45 — двух суб-агентов, помнишь? Полагаю, что тебе следует сделать для них что-то приятное. Годовой паек рыбьих голов например.

— Рыбьих голов?.. Бизли, ты сводишь меня с ума. Что ты несешь, черт возьми?

— Только в качестве награды, босс. Потому что они нашли твою подружку.

— Они… — Он мгновенно заинтересовался. — Точно?

— Эвиаль-тень, темненькая, с кудрявыми волосами, беременная. И весьма заметно.

— Рыбьи головы — каждой. Нет, по целой рыбине. Где?

— Снимает квартиру в Старом Чикаго, ну и выбор. Не думаю, что она пробудет там долго. Я послал тебе адрес, это легко найти. Это над клубом на Тридцать седьмой улице в Джайлсе.

— Я туда.

И он отправился, беззвучная команда доставила его в сердце сим-мира быстрее и точнее, чем ковер-самолет. Иногда здорово быть всемогущим.

Тридцать седьмая улица была шумной и оживленной. Гангстеры типа Аль-Капоне, с которыми у Орландо ассоциировался Старый Чикаго, в поле зрения не попадались, но тротуары были забиты до отказа толпами простых людей нескольких цветов кожи. Казалось, все были наряжены для какого-то торжества, все мужчины — в галстуках, женщины в платьях. Квартира находилась над клубом под названием «Свой парень», над дверью широко улыбался мерцающий неоновый рот. Полдюжины черных мужчин в красивых костюмах с большими накладными плечами стояли под козырьком, куря, болтая и поглядывая в пасмурное небо и при этом перегораживая лестницу рядом с входом в клуб, ведущую в жилые помещения. Орландо подумал, что эти люди могут быть гангстерами. Он не был уверен, существовали ли в это время гангстеры-афроамериканцы, но сейчас ему не хотелось терять время на выяснение отношений. К несчастью, он носил свой единственный годный для Чикагского мира сим — мужчину кавказского типа, довольно высокого и сильного. Ему сейчас лучше бы быть незаметным, чтобы они оставили его в покое, чем своей внешностью отпугивать этих людей. Но мужчины переддверью, казалось, были всецело заняты сигаретами, которые они делили; они едва посмотрели на Орландо, когда он протиснулся мимо и стал подниматься по узкой лестнице.

— Похоже, Мисси заполучила в клиенты джентльмена, — сказал один из них в спину удаляющемуся Орландо.

— Он не первый у этой крошки, — добавил другой и оба тихо засмеялись.

В коридоре слабо пахло плесенью, и ковры в холле с годами так потемнели от грязи, что он не мог разглядеть узор на них, хотя таковой безусловно имелся. Орландо постучал в дверь с номером, который дал ему Бизли.

Она открыла дверь, запертую лишь на цепочку, и смотрела на него широко распахнутыми глазам. Девушка впустила его, но была явно смущена и напугана. Ее домашняя одежда представляла собой нечто бледно-голубое, стеганное как ватное одеяло, волосы были распущены и волнами спадали на плечи.

— Кто вы? — спросила она.

Если она была смущена, то он был сконфужен еще больше.

— А кто вы? — Но он знал, кто она, она — тень Эвиаль Жонглер, темные кудрявые волосы, большие глаза и особенно голос рассеивали все сомнения. И, как высказался Бизли, весьма заметная беременность. Проблема заключалась в том, что это не та тень Эвиаль, и различия были видны сразу. Кроме волос и глаз — все другое, это была совершенно другая женщина.

— Я… меня зовут Виолетта Жергенс. — Она, кажется, едва сдерживала слезы. — Что вам надо? У вас знакомая внешность.

Ему ничего не приходило в голову, поэтому он брякнул:

— Я Орландо Гардинер.

На мгновение ее лицо засветилось — детское изумление и радость наутро в Рождество — потом улыбка погасла и сменилась недоумением и даже тревогой.

— Я мечтала о том дне, когда Орландо ко мне вернется, когда у нас будет семья. Но вас я никогда прежде не видела. — Она отступила, заламывая руки. — Пожалуйста, кто бы вы ни были, не обижайте меня.

Орландо потряс головой. Он хотел проверить мысль, казавшуюся ему многообещающей, но теперь снова запутался.

— Простите. Я не причиню вам вреда. — Возможно, его первоначальная идея все же имела смысл. Он решил задать ей тот же вопрос, который хотел задать Ливии Бард. — Скажите мне только одно: как выглядит Орландо Гардинер?

Вопрос, кажется, рассердил ее, но после минутного раздумья выражение лица девушки изменилось.

— Я… Мне было так тяжело в последнее время… Все это… Я…

— Вы не помните, не так ли?

Она заплакала.

— Мне так плохо…

Он увидел возможность раздобыть еще капельку информации.

— Вам придется довериться мне. Можно… можно мне дотронуться до вашего живота?

— Что?!

— Я клянусь, я не причиню вреда вам или ребенку, мисс Жергенс. Пожалуйста, я обещаю, что буду осторожен.

Она не выразила согласия, но и не отступила, когда он подошел поближе. Он медленно вытянул руку и положил на округлость ее живота, туда, где ее домашнее платье вздымалось, как наполненный ветром парус. Животик был твердый и, насколько он мог судить, живой и теплый.

На этот раз Орландо совсем не удивился, когда Виолетта Жергенс внезапно исчезла из собственной квартиры, растворившись в воздухе как мыльный пузырь. Он не собирался искать ее ни на 37-й улице, ни где-нибудь еще. Искать ее не было необходимости; он начал чувствовать под ногами твердую почву, потому что был реальный шанс, что он вновь увидится с ней и другими такими, как она..

«Кунохара, — подумал он, — вы должны принести мне извинения».

— Ничего не понимаю, — сказала Сэм. — Итак, теперь еще одна из этих Эвиаль Жонглер думает, что ты отец ее ребенка?

Она разговаривала с ним по фону, потому что сдавала выпускные экзамены и не могла надолго прервать учебу. В какой-то степени это хорошо, решил Орландо, просто разговаривать лицом к лицу, но находясь в разных местах. Это было почти как прежде, в настоящем мире, за исключением того, что Сэм Фредерике была в Западной Вирджинии, а он — в Атлантиде. Вернее, в настоящий момент он парил над ее водной могилой и ему необходимо было установить высоту приливной волны, прежде чем город поднимется из океана и цикл начнется опять.

— И что дальше?

— Мы с Кунохарой думаем, что окончательно все выяснили. — Он не удержался и добавил: — В основном, я выяснил все сам, но он согласился со мной и обратил мое внимание на ряд деталей, которые я упустил из виду. Что касается беременностей членов Общества Путешественников (кстати, теперь их уже с полдюжины), то я еще не уяснил, как можно справиться с этой неразберихой. Они там пытаются все это целиком изучить: обвинения, отказы, очные ставки и угрозы затеять судебный процесс. И штука в том, что как в случае со мной и Эвиаль-тенями, — все это правда.

— Подожди, — Сэм отложила книгу. — Я тут целый день веду борьбу не на жизнь, а на смерть со связующими свойствами веществ поскольку на носу экзамен по химии, но то, что ты говоришь, гораздо хуже. Что значит: «Все это правда»? Ты же сказал, что никогда не видел ее прежде, не говоря уж о том, чтобы перепихнуться с ней.

Орландо покачал головой.

— В связях, порочащих меня, замечен не был. Ни с той, ни с другой, и вообще ни с кем. И председатель Общества де Лимо не воспылал неожиданно нежной страстью к Мэйси Макапан и не дарил ей счастье материнства, — просто так получилось.

— Ты несешь чепуху, Гардинер. Полный маразм! Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь.

— Кунохара с самого начала заставил меня задуматься об этом. Он указал мне на ошибочность попытки принимать видимое за реальное и в своей обычной, раздражающей манере выражаться сказал что-то вроде: «Нельзя недооценивать того, сколь разнообразные формы может принимать жизнь, чтобы существовать вечно, мистер Гардинер». Это меня разозлило. Но заставило задуматься, почему строение Сети всегда было таким сложным и запутанным. Иной, первоначальная операционная система, на самом деле размножал жизнь в Сети наподобие вирусов и антивирусов. И это привело к появлению детей на основе детей реальных. Они были не то чтобы настоящие дети, но и не вполне симы.

— Но ом — это другое дело. Иной был человеком, Орландо, несмотря на те ужасы, которые сотворило с ним Братство Грааля. Теперь он умер.

— Да, но система была создана его интеллектом, поэтому его первоначальные импульсы оказывают воздействие на все, находящееся в Сети. И особенно — отсюда начала развиваться моя идея — особенно сильно его влияние сказывается на людях-тенях, на всех тех копиях, которые он создал и поместил в систему.

— На таких, как люди из твоего Общества, которые могут перемешаться из мира в мир через проходы? И на Эвиаль-тенях?

— Которым не нужны проходы, хотя они могут их использовать. Действительно, Эвиаль-тени — единственные симы, которые могут, как и я, свободно передвигаться по Сети. Это даст им громадное преимущество, даже если часть из них — немного чокнутые. Эвиаль-тени и я обладаем решающими преимуществами для существования в Сети. Мы — наиболее продвинутые. Ну как, картинка начинает вырисовываться?

Сэм сдвинула брови.

— Не строй из себя профессора. Я почти всё прошлую ночь не спала, штудируя «Основы химии», и голова у меня просто раскалывается.

— Ну а я провел несколько ночей подряд, изучая основы биологии, так что не наезжай, ладно?

— Ладно, давай дальше!

— Что, если я скажу, что кроме обладания «решающими преимуществами» я и Эвиаль-тени наиболее пригодны для жизни в Сети. Как самые приспособленные для выживания.

— Ты имеешь в виду что-то вроде эволюции?

— Да, в известном смысле, это выглядит именно так. Каким-то образом, даже без первоначальной операционной системы, эта сеть все же сохраняет тенденцию к… ну, если не к настоящему существованию, то к жизнеподобному поведению. Действительно, теперь, когда подлинный интеллект системы умер, она может быть более подобна настоящему организму. Она пытается воспроизводить некие сущности. Если эти сущности станут самостоятельны, это и будет развитие. Подумай, в некотором роде люди в Сети, по крайней мере такие как я и члены Общества Путешественников, в той или иной степени живые, мы — действительно люди. Мы думаем, чувствуем, строим планы. Но по отношению к Сети мы как обособленные ячейки в едином организме, или может быть, отдельные особи в улье. Сеть — это улей, и мы — трутни, рабочие пчелы и так далее. Этот пример использовал Кунохара. Кстати, он совершенно потрясен всем этим, ведь это значит, что он был не прав, считая, что Сеть мертва.

— Ему наверняка понравится, если в ней существуют ульи. Но я все еще не понимаю, Орландо. Ты говоришь, система хочет, чтобы ты и Эвиаль-тени были воспроизведены вместе? Но вы никогда прежде не видели друг друга, а она уже беременна. Это не имеет смысла.

— Имеет, если ты вспомнишь, как сказал Кунохара, что нам не следует путать видимость и реальность и что у жизни есть множество путей. То, что мы только похожи на людей и женщины не могут забеременеть обычным человеческим способом, на самом деле не означает невозможность такого процесса вообще. Посмотри на цветы. Они тоже размножаются, но генетическая информация поступает от двух растений, расположенных иногда за мили друг от друга — они определенно никогда не видели друг друга. Но когда люди или их симы думают, что они беременны, естественно предполагать, что это произошло всем известным старомодным способом. — Он нахмурился. — Должен сказать, что в отличие от обычного человеческого способа воспроизводства, сетевая модель грешит недостатком мотивировки типа — «мы-делаем-это-потому-что-это-приятно».

— Помедленнее, Шерлок Холмс. Итак, система просто… смешивает генетический материал от тебя и других людей с целью изготовления новых граждан? Но у тебя нет никакого генетического материала! — Она опомнилась. — Извини, Орландо. Я не подумала…

— Не переживай. Я целыми днями об этом думаю. Это игра, игра особенная и странная, и даже мертвец вроде меня может сыграть в нее. Понимаешь, это не генетический материал в обычном смысле слова, это то, что Кунохара называет сетевой кодировкой личности — создание копий и теней, некоторым образом связанное с генами, которыми мы обладаем. Система просто нашла способ перемешивать их. — Она все еще беспокоилась, поэтому Орландо улыбнулся. — Это комбинирование материала более-менее хаотично, но не совсем беспорядочно. Вот почему мой материал был замечен первым и спарен с Эвиаль-тенями — наиболее пригодные для выживания, помнишь? — вот почему несколько Эвиаль-теней беременны от меня. Мы обладаем наибольшей подвижностью и, в случае со мной, наибольшей мощью, — я не уверен, что Сеть действительно учитывает это, хотя мой матери ал… я собираюсь придумать новое слово, «материал» — это не звучит… моя информация наиболее привлекательна. Итак, избраны я один и несколько Эвиаль-теней — им предназначена моя информация, если они сумеют получить ее.

— Как? Сеть просто… оплодотворяет их?

— Нет. Это еще одна загадка. Я начал получать наводки от членов Общества Путешественников. Забеременели две женщины из Общества, а де Лимо утверждал, то он тут ни при чем. Исходя из собственного опыта, я начал подозревать, что его обвиняют несправедливо. Поэтому я просмотрел три дневника путешествий и выяснил, что эти люди практически не были в одних и тех же мирах одновременно, не говоря уж о том, чтобы сожительствовать. Фактически, они находились рядом друг с другом только на собраниях Общества Путешественников в версии Лондона по Вудхаусу, и тень Жонглера сразу после этого возвращалась в свой родной мир. Это означает, что у них не было возможности для обычного старомодного способа зачатия и беременности. Но все они, путешествуя, прошли через множество одних и тех же проходов, сначала де Лимо — мужчина — и потом женщины.

— Проходы? Думаешь, это произошло в проходах?

— Да, мы так думаем. Это как у пчел, собирающих пыльцу и переносящих ее на другой цветок, или как у некоторых рыб или насекомых, которые двигаются к определенному месту и оставляют сперму или яйца, но делают это не одновременно. Система получает мужские гаметы, например от меня и де Лимо, — в известном смысле, активно репродуцируемые, и затем женщины-реципиенты подхватывают их, когда пользуются проходами. На самом деле, нам с Кунохарой придется как-то понизить процент успешности контактов, не то женщины Общества будут все время беременны.

Сэм переплела руки, как она делала всегда, когда была чем-то озадачена.

— Ты готов, чтоб это и дальше происходило? Но… что за дети родятся у этих женщин? Это очень неосмотрительно, Орландо! Если эти беременности происходят как у рыб или насекомых, может быть это будет… ик!.. рой младенцев. — Она была снова напугана, второй раз за несколько минут. — Будут ли они хотя бы похоже на человеческих детей?

— Мы думаем, что да. Даже если способ воспроизводства больше подходит для ульев или чего такого, вспомни, в Сети уже используется множество моделей человеческого типа — для создания сим-личностей. Они вроде бы развиваются нормальным образом и с нормальной скоростью, и доктора в Вудхаусе, которые обследовали матерей, слышали сердцебиение только одного ребенка в утробе матери.

Также есть еще пара соображений, позволяющих предположить, что они будут человеческими детьми, — или настолько близкими к ним, как это сможет сделать система, учитывая, что родители — не люди, а только копии, причем некоторые весьма несовершенные. Одно это показывает, как много хлопот с использованием человеческих симов в системе как информационных доноров-родителей, если вы впоследствии собираетесь изменить всю информационную картину. Легче просто использовать человеческие модели родителей и детей, которые уже существуют, понимаешь? Другая причина — ответ на один из вопросов, который беспокоил меня даже после того, как я во всем разобрался. Я не мог понять, но вот Кунохара смог.

— Давай дальше, Я пытаюсь все это переварить, — Сэм действительно выглядела так, как будто ее треснули по башке. — Десятки женщин по всей Сети выстроились в очередь, чтоб иметь от тебя детей, Гардинер. Ты, должно быть, просто Дон Жуан или Казанова…

— Было бы намного более лестно, если бы это происходило старым добрым способом… Так или иначе, когда мы с ним все это выяснили, я сказал Кунохаре, что два вопроса не дают мне покоя. Первый: откуда Эвиаль-тени знали мое имя, если мы никогда не встречались? Кунохара рассматривает этот факт как еще одно доказательство того, что дети будут гуманоидного типа. Высшие млекопитающие, особенно гуманоидные, имеют долгое детство и сильно нуждаются в родительской заботе. В интересах стратегии воспроизводства Сети — дать обоим донорам возможность объединиться для того, чтобы совместно воспитать детей. Поэтому женщинам не просто имплантируется мужская генетическая информация, но также дается знание, кто отец ребенка и способность определять его местонахождение, даже если они на самом деле не знают, как, собственно, они забеременели. Вот откуда женщины Общества знали, что папочкой является де Лимо, и откуда Эвиаль-тени знают, что вынашивают моих детей, — думаю, что мне следует называть их именно так, даже если я на самом деле ничего не делал, чтобы их заиметь.

— Но в этом же нет никакого смысла, Орландо. Думаю, в известном смысле, ты что-то делал, но если Сеть и вправду хочет, чтобы ты был связан с этими детьми как отец, почему матери каждый раз исчезают, когда ты их отлавливаешь?

— Ага! Даже после многочасового истощения твоих бедных больных мозгов во славу химии, Фредерико, ты все же более сообразительна, чем сама о себе думаешь. Это и был мой второй вопрос. Кунохара его тоже сформулировал. На самом деле это определенного рода смущение.

— Ха-ха. Валяй дальше.

— Ну, среди высших млекопитающих обычно развита стратегия ухаживания, которая помогает привязать отца к матери и в результате появляется отпрыск. Так как ничего похожего на ухаживание в сетевой стратегии воспроизводства не предшествовало беременности… что ж, система нашла замену. Что-то вроде ухаживания после беременности. Как танец спаривания у птиц или… как там Кунохара называет то, что делают пчелы? Брачный полет.

— Ну-ну!

— Это единственная гипотеза, которая работает по отношению к копиям Эвиаль, ведь они могут перемещаться мгновенно — просто растворяются в воздухе, — но и некоторые женщины Общества также могут появляться и исчезать, хотя и в более привычной манере. Эта дама, Мейси Макапан, таким образом, например, отправилась в Римскую Империю. Все эти убегания и исчезновения нужны для того, чтобы привлечь внимание отца. Он будет преследовать женщину, понимаешь? — Он потряс головой. — Да что там говорить, ты же видела, как это на меня подействовало.

Это был тяжелый хомут на шею, и Орландо отлично понимал, во что он ввязался. Он думал о том, что Сэм сказала перед расставанием.

«Думаю, это хорошо, — сказала она, — потому что ты выглядишь весьма взволнованным и заинтересованным. По правде говоря, я начинала беспокоиться о тебе, ты казался совсем подавленным. Но что же теперь будет? Как ты собираешься справляться с ролью отца всех этих младенцев, если все так и обернется? Что ты будешь делать, Орландо?»

Что правда, то правда — он растерялся. Были сотни вопросов, которые требовали ответа. Случайно ли система достигла этой стадии развития? Было ли все это спланировано в некой эволюционной лаборатории, спрятанной на просторах Сети? Было ли это сознательным воздействием существовавшей когда-то старой операционной системы или просто случайно сработали прежние настройки, оставшиеся после распада первоначальной системы? Или это действительно развитие нового типа сознания — будут ли тогда Орландо и другие симы в конечном итоге ячейками огромного живого организма?

Некоторые вопросы откровенно пугали. Бурная радость от решения загадки еще не совсем поблекла, но он знал, что реальность и близко не будет такой простой; как ее толкование. И объясниться ему будет совсем нелегко — особенно по поводу того, зачем он взваливает на себя эту обузу.

«Если все эти десятки младенцев — от меня, то очевидно, что я не смогу быть полноценным отцом. Мы можем прервать процесс после появления первой группы, по крайней мере по моей информации, — иначе, что, если Сеть планирует продолжать все это поколение за поколением? Похоже, я — пчелиная королева, то есть король… Я что, собираюсь быть папочкой тысячи детишек?»

У него было некоторое время, чтобы подумать об этом, по крайней мере посоветоваться с Кунохарой, пока существует ограниченное количество потенциальных мамаш и срок беременности, кажется, такой же, как в реальном мире. Энтомолог был в экстазе по поводу новых возможностей развития событий и торопился разобраться со своими судебными делами, чтобы как можно скорее погрузиться в исследование новой парадигмы.

«Ему легко — его генная информация не скопирована в систему. Ему не грозит быть отцом десятков малышей, со всей вытекающей отсюда ответственностью. — Но если и существует кто-то обязанный защищать этих детей, то это Орландо Гардинер, хранитель Сети. — В конце концов, как обычно высказывались шерифы на Диком Западе, я есть закон поэту сторону мира. Господи, я не знаю! Я как-нибудь разберусь со всем этим. У меня есть друзья. Все это, конечно, выглядит дико… но что может быть более странным, чем то, что я мертв и в то же время собираюсь в гости к родителям? Это будет еще одно приключение».

Я буду отцом! Я! — он не мог свыкнуться с этой мыслью. Это волновало и пугало. Какими будут эти дети? Что произойдет в Сети, когда это первое поколение вырастет и затем воспроизведет себя, создавая еще более сложные схемы наследования? Никто в истории человечества не производил подобные эксперименты.

«Неведомый мир. Впереди полная неизвестность».

— Я иду. Бизли, — объявил он. — И я не желаю, чтобы меня отрывали, пусть вся вселенная летит в тартарары, о'кей?

Шли сообщения.

— Без проблем, босс. Я буду околачиваться здесь, в виртуальном пространстве, и играть с кошечками.

Орландо установил связь с домом родителей. На этот раз он даже добровольно согласится влезть в это ужасное пластиловое чучело. В конце концов, это благодаря родителям состоялся тот безумный и трогательный день рождения в Ривендейле, он чувствовал себя немного обязанным Конраду и Вивьен. И, что даже более важно, Орландо хотел, чтобы они были в добром расположении духа, когда он скажет им, что вопреки всякой логике, у них, вероятно, будут внуки.

Сорок или пятьдесят сразу.

Примечания

1

В переводе с английского что-то вроде «пушистый псих». — Примеч. пер.

(обратно)

2

Пелем Гренвилл Вудхаус (1881–1975) — англо-американский писатель. Условность персонажей Вудхауса служила комическому освещению жизни. — Примеч. ред.

(обратно)

3

Bugs (англ.) — жучки. — Примеч. пер.

(обратно)

4

Кунохаре принадлежит описанная о тетралогии «Иноземье» симуляция мира насекомых. В этом мире размеры жуков, муравьев, стрекоз и т. д. во много раз превышают размеры людей. — Примеч. ред.

(обратно)

5

Псевдоним, под которым публиковал свои произведения американский детский писатель и сценарист мультфильмов Theodor Seuss Geisel, автор книги «Кошка в шляпе», а также упоминаемой ниже книги в стихах «Hop on Pop». — Примеч. ред.

(обратно)

Оглавление

САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ МЕРТВЫЙ МАЛЬЧИК . . . . . .

Реклама на сайте