«Брат»

Он как раз сидел в кресле-качалке посреди вымощенного плитами дворика, когда проезжавшая по дороге машина остановилась перед его воротами. Выбравшийся оттуда совершенно седой незнакомец открыл калитку и зашагал по дорожке к дому, едва заметно шаркая ногами.

«Старик, — отметил про себя сидевший в качалке, — не такой древний, как я, но тоже старик».

— Вы Эдуард Ламберт? — спросил приезжий, останавливаясь перед человеком в качалке. Тот кивнул. — Я Теодор Андерсон. Я из Мэдисона, из университета.

— Садитесь, пожалуйста, — указал Ламберт на вторую качалку. — Далековато вы забрались от дома.

— Да не очень, — хмыкнул Андерсон. — Всего миль сто.

— По мне, так и это далеко. Я ни разу в жизни не забирался дальше, чем за двадцать миль. Космопорт за рекой — предел моих странствий.

— И часто вы навещаете порт?

— Одно время — частенько, когда был помоложе. Теперь уж нет. Отсюда прекрасно видны и прибывающие, и отлетающие корабли.

— А вы сидите и смотрите?

— Раньше — да, но теперь и с этим покончено. Так, брошу взгляд порой, но больше не слежу за ними.

— Насколько я понимаю, у вас есть брат, и сейчас он в космосе.

— Ну да, Фил. Из всей нашей семьи лишь он подался странствовать. Нас было двое. Идентичные близнецы, знаете ли.

— И вы с ним встречаетесь? То есть, он ведь должен время от времени вас навещать?

— Бывает. Всего раза три или четыре. А в последние годы так и вовсе не бывал — со времени его последнего визита прошло лет двадцать. Он вечно торопился, задерживался лишь на денек-другой. И всякий раз у него в запасе были грандиозные истории.

— Но вы-то сами за все это время никуда не выезжали — по вашим же словам, дальше двадцати миль от дома вы не бывали?

— Было время, когда я хотел отправиться с ним, но не мог. Мы появились на свет довольно поздно, и когда были еще молоды, родители уже состарились. Кто-то из нас должен был остаться с ними. А когда их не стало, я уже сам не мог уехать — слишком большой частью моей жизни стали и здешние холмы, и леса, и речушки.

— Понимаю, — кивнул Андерсон. — Это очень явно читается в ваших работах. Вы стали пасторальным певцом нашего столетия. Я цитирую чужие слова, но вы наверняка с ними знакомы.