«Такое далекое путешествие Чамхаба»

Василий Бережной ТАКОЕ ДАЛЕКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ЧАМХАБА

Чамхаб сразу узнал это здание и сошел с движущейся ленты на тротуар. Перед ним, поодаль от трассы, лежал огромный серый камень, похожий на мозг человека: два полушария, извилистые борозды.

«Выверт, — подумал Чамхаб, ощутив глухую неприязнь и к самому зданию, и к учреждению, находящемуся в нем. — Электронный архив… память… Все это понятно, но зачем же так претенциозно?..»

Вообще говоря, оснований для недовольства не было никаких: перенасыщенный тяжелыми впечатлениями своего космического путешествия, он сам решил обратиться в этот уникальный архив. Здесь можно обнаружить то, чего он не может вспомнить, получить информацию, хранящуюся в глубине нейронов. Очень важно установить, что с ним произошло на этой злополучной планете. Спуск, первые шаги по ней — все это стоит перед глазами. А встреча с аборигенами… На них ведь напали… Он помнит многое. Даже само нападение. А вот что было дальше, как он спасся, как очутился на корабле, — полный провал памяти. И только вот этот электронный архивариус — «экспроприатор психики», как шутя называла его Анжела, заглянет в самые дальние уголки памяти, напомнит все до малейших подробностей. Это необходимо не только для науки — космологии или истории, это нужно миллионам людей.

Чамхаб остановился, заложив руки за спину, и долго рассматривал необыкновенное здание. Понимал: это его долг — передать всю, какую он имеет, информацию электронному мозгу, но какое-то неожиданное чувство страха удерживало его. То и дело в сером здании отворялись овальные двери, а он все стоял, заложив руки за спину, и смотрел. Мысли его были далеко. Вспоминались научные работники Космоцентpa — горечь и разочарование отразились на их лицах, когда, дойдя до самого критического момента за все время экспедиции, он сказал, что дальше не помнит ничего, решительно ничего. Они переглянулись, пожали плечами. Что ж, дескать, не повезло, возможно, капитан психически травмирован… Чамхаб чувствовал себя так, как будто чем-то провинился перед этими людьми, и не только перед ними, а перед всем человечеством, хотя, конечно, никто ни в чем его не обвинял. Тогда он сам предложил воспользоваться электронным мнемоскопом. И оказалось, что он угадал их невысказанное желание! Предложить ему это никто не решался, это было бы неэтично. Ну а уж коль скоро он сам… Разговор закончился в атмосфере истинного энтузиазма. Мнемоскоп может раскрыть тайну, заглянув в самые дальние зоны памяти!

А теперь вот он заколебался. Глядя на это здание, он… жалел, что предложил такое поспешное, легкомысленное решение.

Это напоминало шахматную партию в ее кульминации. От того, какой ход сделать сейчас — а это в его власти, — зависит все. Чамхаб горько усмехнулся — снова встал проклятый гамлетовский вопрос: быть или не быть?

И он пошел прочь.

Встав на ближнюю ленту, потом на соседнюю, а затем на среднюю, влился в массу пассажиров, но все-таки отыскал свободную трапецию, на которую можно было опереться. Старался ни о чем не думать, наблюдал лица, особенно женские. Как хорошо жить на Земле! Чтобы ощутить это физически, надо побывать в космосе… Да… Теперь ему во сто крат роднее все эти незнакомые лица, эти глаза, которые так и излучают мысли и чувства. Но что им до того, все ли он вспомнил о своем путешествии или не все? Главное ведь известно: найдена планета, на которой полным ходом идет жизнь, хотя и в низших формах. Да это еще и лучше, что там нет мыслящих существ, можно заселять!

Нет… А что, если есть? Разве он может дать однозначный ответ на этот вопрос?

И снова сомнения овладели Чамхабом, в голове начался такой сумбур, что невозможно было сосредоточиться. Он проехал площадь, где должен был перейти на Морскую трассу, и пришлось возвращаться встречными лентами, идти подземными переходами. В толпе он понемногу успокоился и твердо решил: как скажет Анжела, так он и сделает.

Мысль о ней, нежной, очаровательной, наполняла радостью его сердце. То, что они, двое из пяти миллиардов людей, нашли друг друга, Чамхаб считал счастливым подарком судьбы. Мало того что Анжела так красива, и именно той красотой, которая волнует, завораживает его, импонирует ему духовно. У них родственные взгляды на жизнь, на мир. Даже текущие события вызывают у них одинаковую реакцию. Они понимают друг друга с полуслова. «Анжела — мое alter ego[1]», — подумал Чамхаб.

Теннисные корты, где он надеялся встретить Анжелу, находятся на Спортивном острове, сооруженном за километр или полтора от берега. Туда ведет туннель, напоминающий метро, оборудованный такими же эскалаторами, как улицы города. Приближаясь к вертикальному подъемнику, Чамхаб неожиданно подумал: «А что, если Анжела скажет „не надо“? — Поймал себя на том, что в глубине души решение почти сложилось, Анжела только должна его санкционировать. — Гм… Как скажет, так и будет… А что, если она вдруг…»

Подъемник вынес его в солнечную купель. Дышалось легко, казалось, воздух чувствуется на вкус. На что уж хорошо работают кондиционеры космического корабля, но разве они могут дать такой целебный воздух?! Как ни старались конструкторы острова с помощью металла и пластика вырваться из объятий природы, это им не удавалось. Природа держит всю эту конструкцию вместе с людьми в ладонях моря и неба…

Анжела заметила его еще издали, приветливо махнула рукой. В белом спортивном костюме она выглядела еще красивее. Взмахнула ракеткой грациозно, энергично — удары по мячу, как выстрелы.

Усевшись на краю свободной трибуны, Чамхаб наблюдал за ее игрой, соперницы же не замечал, будто ее и не было.

Но вот тренировка закончилась, Анжела подошла, устало ступая по гравиевой дорожке. На загорелых щеках блестели капельки пота.

— Ну как? — спросила она, садясь рядом.

— Пока что никак. Ты понимаешь, я был около этого «мозга». Знаю, что нужно выпить этот кубок, но боюсь. Они ведь брали информацию у умирающих или у только что умерших. Могут быть неожиданности — сами предупреждают. — Чамхаб помолчал не хотелось об этом говорить. Потом сказал неопределенно: Здесь есть над чем подумать.

— Давай пройдемся, — сказала Анжела.

До самого захода солнца бродили они по аллеям Спортивного острова. Говорили о чем угодно, большей частью о всяких мелочах, но только не об электронном архиве, предоставив эту тему подсознанию.

Купались, прыгали с вышки. Чамхаб восторгался Анжелиными траекториями, — она плавно, словно в невесомости, летела, вытянув вперед руки, и, казалось, если бы захотела, помчалась бы вот так над волнами до самого горизонта, где уже поднималась багровая стена заката. У него так не получалось — плюхался в воду тяжело, как чугунный, а вынырнув, долго отфыркивался, как морж. Анжела весело смеялась:

— А ну-ка еще! Еще один прыжочек!

И он снова поднимался на вышку, падал вниз головой, а потом фыркал еще сильнее. Они играли, как малыши.

Отдыхая на воде, Анжела ложилась на спину, раскидывала руки крестом и закрывала глаза. Потом говорила, что, покачиваясь на волнах в такой позе, она постепенно теряет ощущение верха и низа и ей начинает казаться, что она плывет в космическом пространстве, падая и падая между планетами и солнцами.

— Так можно и утонуть, — заметил Чамхаб.

— Не исключено. Но я улавливаю момент, открываю глаза, и все проходит. А у тебя бывало такое чувство в космосе?

Чамхаб задумался.

— Когда сидел за пультом, бывало. Сольешься с кораблем в единое целое, ощутишь его гигантское металлическое тело как свое собственное… Кнопка, на которую лег палец, соединяет твою нервную систему с электронными нервами агрегатов, и их можно почувствовать, как свои внутренние органы. Забавно?

— Было бы забавно, если бы не так страшно: человек срастается с машиной.

— Страх этот преувеличен. Человек всегда остается человеком.

— Будем надеяться.

Ужинать в кафе Анжела не захотела и пригласила к себе. Он, конечно, был очень рад и этого не скрывал. Перспектива интимной обстановки вызывала в нем пьянящее томление.

Анжелины родители жили в небольшой, скромно обставленной квартире на втором этаже. Стол накрыли на веранде, на которую заглядывали молодые клены, — при электрическом свете листва их казалась еще зеленее. «Космический сирота», как и следовало ожидать, оказался в центре внимания. Особенно предупредительна была Анжелина мать — еще не старая, разговорчивая, с добрым лицом. Отец, оператор автоматической подземной обувной фабрики, неторопливый в суждениях, сдержанный, был суховат. Но по тому, как он смотрел на Чамхаба, можно было заключить, что и он относится к космонавту уважительно и тепло.

Чамхабу приятно было в их обществе, но, честно говоря, когда ужин кончился, он был рад, что наконец остается наедине со своей суженой. Он любил Анжелу до самозабвения, и посидеть с ней рядом, взяв ее руку в свою, было для него истинным блаженством. Звучала нежная мелодия — да разве он слушал! Сидел как завороженный, забыв обо всем.

— Так что же ты решил? — напомнила Анжела.

— Завтра поженимся, — наставительно произнес Чамхаб. Так больше нельзя…

— Я не об этом, — засмеялась Анжела. — Электронного паука забыл?

— А… — Он словно очнулся от сна. — Паука? Как ты скажешь, так и сделаю.

Она нежно погладила его белокурую голову.

— Мне кажется, что это даже интересно.

— Может быть, и интересно. — Чамхаб виновато улыбнулся. Мозг человека — это своеобразный космос. Но я думаю… Я добьюсь… Мы еще туда полетим! Ну что ж, решено: завтра пойду. Только… только обещай мне, что сразу после этого мы поженимся… не откладывая. Хорошо?

— А как же, глупенький! — и Анжела игриво коснулась кончика его носа своим.

Он хотел ее поцеловать, но она успела отстраниться. И зарделась.

— Ой, что ты! Пожалуйста, не надо. Успокойся.

Чамхаб встал, прошелся по комнате, сунув руки в карманы брюк. Девушка испуганно смотрела на него и просила успокоиться.

— Разве можно быть спокойным рядом с тобой? — Ему захотелось схватить ее и поносить на руках.

— А сколько продолжается эта процедура? — спросила она, выходя на веранду.

— Какая? — вздрогнул Чамхаб. — А… не знаю.

Постояли немного на веранде, прислушиваясь к шелесту листвы.

— Ну хорошо, — нарушила молчание Анжела. — Я туда позвоню. И обязательно встречу, когда выйдешь.

Неожиданно обхватив ее голову ладонями, он поцеловал ее в губы.

После гипнотического сеанса Чамхабу надели на голову действительно похожий на паука мнемоскоп. Полулежа в специально приспособленной кровати, космонавт снова переживал все последнее путешествие. Память разворачивала перед ним удивительно четкие картины — все было как наяву. Хотя и не совсем: разные пережитые сцены и ситуации появлялись одновременно. В короткое мгновенье проходили ярко освещенные события целого дня, а то и целого месяца — в зависимости от того, какова была насыщенность фактами. Полет «Энея» длился почти десять лет, а электронный паук снимал отпечатки памяти всего за несколько часов. Правда, мнемоскоп старательно просеивал полученную информацию, и на магнитную катушку оседало только самое существенное.

Чамхаб, естественно, всего этого не ощущал. Как только аппарат был включен, он сразу же осознал себя на космическом корабле. Сидел за пультом управления и не отрываясь смотрел на матовый экран.

Далекое чужое солнце уже демонстрировало свой диск. В его лучах можно было заметить отдельные пылинки — семья планет. С каждым днем и солнце, и планеты увеличиваются, растут.

Астрофизик Ив показывает фотографии системы, сделанные через разные фильтры, сообщает параметры, дает характеристики:

— Звезда — полторы солнечных массы, четырнадцать планет, размеры их подлежат закономерности, открытой у нас. Орбиты почти не отклоняются от плоскости эклиптики.

— Астероиды? Кометы?

— Не установлено, — отвечает Ив.

Бортинженер Фамен улыбается:

— Стало быть, не было запроектировано.

Чамхаб просит его сесть к компьютеру и составить режим торможения.

На четвертой планете (1,3 массы Земли) спектографы зафиксировали хлорофилл, линии которого отсутствуют в спектрах остальных планет.

— Кажется, там имеется большое количество зеленой массы, — говорит Ив.

Чамхаб в восторге.

То есть объем планет до седьмой возрастает, а затем уменьшается.

— Зеленая масса? Да ведь это леса и луга! Давайте так и назовем планету: Зеленая!

Ив и Фамен согласились. Решено выйти на минимальную орбиту вокруг Зеленой, чтобы изучить ее детальнее.

Снова перегрузка, Чамхабу кажется, что весь он налит свинцом, трудно пошевелить даже пальцем. Исчезло. И то же самое тело стало легким как пушинка.

Непрерывные, упорные наблюдения, накопление и анализ материала. Да, Зеленая имеет биосферу! Богатейшую! Густые леса, бескрайние луга. Если бы здесь были еще горы, моря и океаны, Зеленая отличалась бы от Земли только размерами. Но ни одного, даже самого малого, водного бассейна здесь нет. Цельный всепланетный материк, окутанный зеленым одеялом даже на полюсах. Вероятно, всю влагу удерживают в себе растения.

— Если здесь не было первичного океана… — с сожалением произнес Ив.

— Так что? — спросил Чамхаб. — Не могли появиться и мыслящие существа?

— Вот именно. О них не может быть и речи, и вряд ли мы встретим здесь и животных. Во всяком случае, наблюдения не дают для этого никаких оснований.

— Об этом еще рано говорить, — возразил Чамхаб.

— Но ведь не замечено ни одного стада, ни одного табуна.

— Это еще ничего не доказывает. Днем они могут прятаться в лесах, а пастись ночью, — откуда мы знаем?

— А следов цивилизации никаких, это уж точно, — заметил Фамен.

— И это преждевременный вывод, — не согласился Чамхаб. Давайте, друзья, повторим весь комплекс исследований.

И снова совещание у пульта.

— Ну вот, исследования проведены четырежды, — говорит Чамхаб. — И как вы знаете…

— Теперь и у тебя нет сомнений…

— Сомнения еще есть, но я считаю, что на орбите мы сделали все, что могли.

— Это так, — сказал Ив. — Биосфера Зеленой исследована во всех аспектах. Дальнейшее пребывание…

— Я тоже так думаю. Настало время осуществить следующий этап нашей экспедиции. Обсудим место посадки. Твое предложение. Ив?

— На экваторе, в зоне лесов. Оптимальные условия для изучения планеты. Леса ведь превалируют.

— А ты как считаешь, Фамен?

— Полюс. Южный или северный — все равно. Полярный регион — океан лугов.

— Все это крайности, — заключил Чамхаб. — Место посадки нужно выбрать с учетом многих факторов. Динамика атмосферных процессов, температура, типичность зоны исследования, радиация.

Детально обсудив многочисленные варианты, проведя еще одно картографирование, сошлись на том, что «Энея» следует посадить в южном полушарии Зеленой, в саванне, где луга стыкаются с лесными массивами…

И снова тело наливается свинцом, глаза застилает кровавый туман. Когда компьютер выключил наконец двигатель и на корабле воцарилась тишина, они еще долго ее не слышали. Первым пришел в сознание Чамхаб.

— Друзья, поздравляю… Мы на Зеленой…

Хотел эти слова выкрикнуть, но не хватило силы. Все же Ив и Фамен услышали.

Вскоре все собрались возле командирского пункта. Инженер включил обзорный экран: что происходит вокруг? Но матовая поверхность не прояснилась. Оказалось, что электроннооптическая система вышла из строя.

— «Эней» ослеп… Какая досада! Хотелось ведь как можно скорее увидеть планету — теперь уже вблизи.

— Прошу разрешить мне выйти наружу! — чрезвычайно официальным голосом произнес Фамен. — За бортом еще день.

— Сперва все-таки нужно наладить оптику, — сказал Чамхаб. — Нет необходимости рисковать.

Фамен бросился искать повреждение. Долго копался в хитросплетениях электроники, заменил светопровод, предохранители — система ожила. И заглянул на корабль незнакомый мир. Какие-то причудливые растения, высокая густая трава, а деревья… Фамен сразу определил их высоту: двести семьдесят и больше метров!

— Царство хлорофилла… — сказал вполголоса, будто бы боялся, что услышит кто-нибудь посторонний.

— Да, — согласился Чамхаб, — размах ничего себе.

Солнце клонилось к закату, по травам поползли тени. Атмосфера Зеленой была почти такой же, как земная. В ней только больше кислорода и меньше влаги. Это было известно и раньше. Визуальное наблюдение не дало ничего нового, но Фамену и Иву не терпелось поскорее выйти из корабля, ступить на новую планету, подышать ее воздухом.

— Скоро стемнеет, — колебался Чамхаб.

— Ну и что? — не унимался Ив. — Можно еще сделать много фотографий.

— А если даже и стемнеет, — поддержал его Фамен, — так у нас ведь есть прожектора.

Словно предчувствуя беду, Чамхаб не давал согласия, а они нажимали еще сильнее.

— Ну к чему такая поспешность? Время у нас есть. Можно за ночь отдохнуть, а утром…

— Не понимаю, почему нужно тянуть, — нервничал Ив. Возьмем образцы растений.

— Далеко углубляться в лес не будем. На расстояние видимости.

Что-то беспокоило Чамхаба, угнетало душу. Не хотелось под вечер, да еще без воздушной разведки, предпринимать вылазку.

«Отпустить или не отпустить? — думал он. — Что меня тревожит?»

И тут он увидел на обзорном экране, что по траве катятся волны, словно от сильного ветра, а кусты и деревья стоят недвижимо, и ни один листок, ни одна ветка не шелохнется. Что же это может означать? Или просто игра света? Правы коллеги — сидеть сложа руки нельзя.

— Ну вот что. Вылазка исключительно для общего ознакомления с территорией радиусом… Сколько до леса? — На экране появилась сетка координат. — Двести сорок метров. Ясно? Никаких образцов не брать. И ни одного шага в лес! Лазерные трубки держать в руках, наготове. Поддерживать со мной непрерывную радиосвязь. Вопросы есть?

— Вопросов нет, капитан! — весело воскликнули Ив и Фамен в один голос да еще стали навытяжку.

— Выход разрешаю. — Чамхаб проверил их экипировку и, когда они направились к двери, сказал: — Счастливо!

Ив обернулся и кивнул, Фамен махнул рукой. Выйдя по спущенному с корабля пандусу на планетный грунт, космонавты обернулись лицом к кораблю, чтобы Чамхаб мог их видеть, и на радостях затопали ногами. Момент волнующий, что и говорить, ступили на поверхность неведомой планеты!

— Дышится легко! — сказал Фамен в микрофон, висевший у него на груди. — А как ходить, сейчас узнаем.

Оглядываясь по сторонам, они подошли к высоченной, закрывавшей небо стене леса. Наперебой сообщали:

— Грунт местами рыхлый, но ходьбе не мешает.

— Трава шелестит, хотя ветра нет.

Чамхаб посоветовал:

— Обозначьте секторы наблюдения. Будьте внимательны.

— Ладно, не беспокойся, — сказал Фамен, шедший впереди. Мой сектор — вперед и влево, а твой, Ив, — вправо и назад. Посматривай.

— Хорошо.

— Я тоже смотрю, — напомнил Чамхаб.

Некоторое время шли молча. Вошли в тень, которую отбрасывал лес и которая с каждой минутой удлинялась, — черный язык понизу тянулся до «Энея», все еще освещенного солнцем.

— Все нормально.

— Все хорошо.

Снова несколько минут молчания. Тень почернела, серые фигуры космонавтов утонули в ней.

— Я вас не вижу, — крикнул в микрофон Чамхаб. — Как вы там?

— Мы на опушке. Деревья, наверно, в десять обхватов, кора мягкая, как резиновая. Что-то поблескивает в чаще… Ого! Смотри, смотри, что это?!

— Стреляй! — закричал Фамен.

Замелькали слепящие зигзаги лазерных лучей.

— Что случилось?! — закричал Чамхаб.

В микрофоне заскрипело, закряхтело, загрохотало. Тяжело падали срезанные лазером деревья.

— Что случилось?! — снова закричал Чамхаб, охваченный острым чувством опасности.

— На нас… — послышалось сквозь шум и треск. — Стартуй!

Вот и все, что услышал Чамхаб. Не уловил, чей это был голос — Фамена или Ива. И сразу все утихло.

— Отходите, отходите! — закричал Чамхаб. — Вы меня слышите?

Молчание. И выстрелов не видно. Чамхаб оторопел: неужели погибли? Что же может устоять против лазеров? Или ребята нечаянно чиркнули друг друга?

Даже не выключив экран, схватил две лазерные трубки и бросился к выходу.

Пробежав метров пятнадцать, опомнился и остановился. Действовать надо осмотрительно. Паника — это смерть. А что, если нападающие ворвутся в открытый люк? Впрочем, они не знают, что там никого нет.

Двинулся вперед, все время оглядываясь на залитый багровым светом корабль.

Впереди ничего подозрительного не заметил, а все-таки, не доходя до опушки, лег и пополз, прячась в шуршащей траве. Трубки положил в нагрудные карманы комбинезона.

Мозг все время обжигала мысль: неужели погибли? Трудно было поверить: только что слышал их голоса… Может быть, повреждены рации?

Чем ближе к опушке, тем реже и ниже трава.

Еще несколько метров — и Чамхаб увидел место схватки. Груды срезанных лазерами ветвей, поваленные деревья, с комлей еще стекает какая-то жидкость, не похожая на древесный сок. А где же ребята?

И тут он заметил под срезанными ветвями что-то белое. Присмотрелся и обмер: кости! Вот что осталось от его товарищей буквально за несколько минут!

Он долго не мог оторвать взгляд от останков своих побратимов. Стиснул зубы. Где же они, где притаились эти разъяренные чудовища, не убоявшиеся даже лазеров?

Тишина. Только где-то далеко в траве слышится шелест.

Чамхаб постепенно переводил взгляд от ствола к стволу, не пропуская ни малейшей подробности. Было тихо и недвижимо.

Убедившись, что поблизости никого нет, он пригнулся и стремительно перебежал к ближнему стволу. Выглянул из-за него: все то же.

В лесу уже стемнело, но, если бы кто-то подкрадывался, он бы все-таки заметил. Ни рощицы, ни кустика. На голых стволах — тоже ничего подозрительного. Грунт словно утрамбованный, но неровный, кое-где видны кочки цвета сухой хвои.

Решил забрать лазерные трубки Фамена и Ива, лежавшие неподалеку, и отходить к «Энею». Приблизился к ним осторожно, как по тонкому канату над пропастью.

Нагнулся, взял одну, ту, что лежала ближе, засунул в карман. В это мгновение показалось, что на одной кочке что-то шевельнулось. Чамхаб направил туда свою трубку, но кнопку не нажал. Подождал несколько секунд, быстро нагнулся и схватил вторую трубку. Вдруг почувствовал — кто-то на него смотрит. Словно у этрй кочки открылись глаза, нет, это были не глаза, а выпученные сегменты с матовой поверхностью. И смотрели они на него не из одного места, а из каждой кочки… из каждого древесного ствола… Весь лес вытаращился на него!

«Да нет, быть того не может! — подумал Чамхаб. — Галлюцинация. Или эффект сумерек».

Сделал шаг назад. Еще шаг. Неотрывно, будто загипнотизированный, смотрел на эти матовые сегменты.

Так и пятился — лицом к лесу, спиной к «Энею».

Ощутив под ногами траву, облегченно вздохнул. «Кажется, доберусь…» Но едва он так подумал, как что-то то ли кольнуло, то ли ужалило его в правую руку, в которой он держал лазер. Словно задело острой травинкой — не более того. Но он с ужасом почувствовал, что ладонь деревенеет… Перехватить трубку левой рукой не успел: глаза застлало туманом, голова будто бы раскололась, он закачался и упал в траву…

Пришел в сознание в шлюзовой камере «Энея» — словно после наркоза. Долго не мог понять, где он и что с ним случилось. А когда вспомнил, не мог поверить, что остался цел и невредим. Может быть, оно было еле живо и не смогло ударить его как следует. Но как он очутился на корабле? Во всяком случае, ему было ясно: среда Зеленой враждебна человеку.

Герметично закрывшись на «Энее», Чамхаб несколько дней вел наблюдения с помощью обзорного экрана. Однако ничего нового в этом зеленом однообразии не заметил. По траве, как и прежде, перекатывались волны, темная стена леса по-прежнему оставалась нерушимой. Чамхаб не смог отличить изменения направления волн, уловить их регулярность или периодичность.

Находясь в состоянии крайнего нервного истощения, он решил больше не оставаться на этой планете.

— Ну ничего, мы еще вернемся, — прошептал он, нажимая стартовую кнопку.

Анжела в коротеньком белом платье, так хорошо контрастировавшим с ее загорелым телом, расхаживала перед серым зданием, нетерпеливо посматривая на овальную дверь, которая вот-вот должна выпустить Чамхаба и которая почему-то долго не отодвигается.

Было жарко, и девушка подумала, как хорошо будет поплавать в домашнем бассейне. Сперва, правда, они заедут во Дворец бракосочетаний, потом — праздничный обед. Но перед обедом она должна обязательно искупаться.

Притронулась к правой клипсе — зазвучала музыка. Звук был тоненький, как нитка, но достаточно четкий. Прошлась вокруг клумбы, где ощетинились своими терракотовыми иголочками марсианские кактусы, и снова вспомнила бассейн. Наверно, и Чамхаб захочет искупаться.

О, наконец-то!..

Радостно улыбаясь, она поспешила навстречу своему жениху.

Но Чамхаб не ответил на ее улыбку.

— Ну, все хорошо? — спросила она.

Чамхаб немного замедлил шаг и удивленно взглянул на нее:

— Вы меня спрашиваете?

Анжела растерялась: он произнес это таким тоном, словно они совсем незнакомы.

— Ну знаешь, такие шутки совсем ни к чему.

Чамхаб пожал плечами: мол, здесь какое-то недоразумение, и зашагал к трассе.

— Послушай… — уже растерянно проговорила Анжела.

Он остановился, но девушка была так смущена, что не могла вымолвить больше ни слова. Было очевидно, что никакого интереса к ней он не проявляет.

— Простите, я спешу.

И спокойно пошел прочь. Анжела видела, как он встал на крайнюю ленту, потом на соседнюю и с каждой секундой удалялся все дальше и дальше. За что он ее так оскорбил?

К горлу подкатил комок, на глазах заблестели слезы. Все перед ней расплылось, распалось на бесформенные дрожащие пятна.

Весь вечер Анжела просидела дома. Не было настроения куда бы то ни было идти, и она все-таки надеялась, что Чамхаб опомнится и придет просить прощения. Но шел час за часом, а его все не было.

Включила телегазету и, перебирая страницу за страницей, увидела статью под интригующим заголовком «Биологическая цивилизация?». Речь шла об экспедиции на Зеленую, пересказывалась информация, которую получил мнемоскоп из памяти капитана Чамхаба.

Автор предлагал несколько моделей контакта землян с новой планетой. Допускал, что тамошние деревья наделены интеллектом и, если бы космонавты не применили оружия, реакция, весьма вероятно, была бы совершенно иной. Капитан не стрелял — и остался жив. До корабля мог добраться в бессознательном состоянии.

Компьютер установил периодичность волн, которые шли по траве, — очевидно, из леса и обратно целыми потоками двигались насекомые, причем довольно крупные. Можно предположить существование общества этих насекомых, которые живут в лесу, а за пропитанием отправляются в степь…

Все это было интересно, но, читая, Анжела думала не о тайне Зеленой, а о таинстве человеческой памяти. Разве она могла ожидать, что электронный смерч вырвет с корнем такой цветник? Скорее всего чувство — тоже информация…

Примечания

1

Второе я (лат.).