«Щит»

Глава 1

Одно мгновение, когда он смотрел на мегаполис, что-то вроде ужаса охватило его. Что мне теперь делать?

Багровое солнце опускалось за Центр черным силуэтом вырисовывающиеся на небе где изредка пролетали самолеты. Вся линия горизонта, казалось, состояла из силуэтов объединенных субгородов и башен. Однако, Коскинен знал, что это только иллюзия. На самом деле огромные здания находились друг от друга на большом расстоянии, а между ними находились низкоэтажные дома: магазины, квартиры для людей низшего класса. И все это связывалось между собой с помощью труб, которые сейчас сверкали в последних солнечных лучах. Однако, внизу, на земле, находилась самая прозаическая сеть улиц, движущихся тротуаров, монорельсов. Там, внизу уже в окнах вспыхивали огни — темнота там наступает раньше — включились уличные фонари, зажглись фары машин и автобусов. Здесь, на высоте сотни этажей стояла тишина, и город внизу казался чем-то нереальным. Как будто Коскинен видел какую-то чужую планету.

Коскинен резко выключил стену обзора и весь пейзаж перешел в беспорядочные переливы пастельных тонов. Коскинен не проигрывал те записи, которые предлагались ему в роскошно оформленном списке. Он даже не стал слушать гавайскую гитару или музыку парижских кабаре, которые ему так понравились сегодня утром. Я хочу чего-то, что можно осязать физически, попробовать на вкус, понюхать, в конце концов.

Что же именно?

При отеле были свои бары, рестораны, бассейн, гимнастический зал, сад, театр — все, что можно было купить или нанять на время. Он мог даже потребовать обслуживание по первому классу и уплатить за это на пять лет вперед. Кроме того, есть еще и сам город. А можно еще заказать стратокорабль и улететь в какой-нибудь западный город, нанять местный флайер или флиттер, улететь на окраину национального парка, провести ночь на берегу лесного озера. Или…

— Что? — спросил он себя. — Я могу заплатить за все, что хочу.

Только мне не купить друзей. Уже целых 24 часа я совершенно один! Я уже понял, как скучно платить за все!

Он подошел к телефону. — Звони, — сказал ему Дэйв Абрамс. Центраин Кондоминиум на Лонг Айлеид. Вот номер. У нас всегда найдется для тебя место. Да и Манхеттен рядом. Прекрасное место для развлечения.

По крайней мере так было пять лет назад. И кроме того я могу гарантировать самые вкусные в мире мамины булочки.

Коскинен опустил руку, не взяв трубку. Еще нельзя. Семье Абрамсов тоже нужно время, чтобы узнать сына. Он за пять лет здорово изменился.

Представители правительства, встречавшие команду в Годдар Филд отметили, как они стали спокойны, как будто спокойствие Марса вошло в них, стало их частью. Нет, звонить он не будет. Он слишком горд для того, чтобы напрашиваться в гости: "Си, примите меня. Мне плохо одному.

Ведь у меня нет друзей". И это после того как он наговорил, что будет делать, как будет веселиться после возвращения на Землю.

Все его товарищи по экипажу имели преимущества перед ним. Они были старше и у них было место, куда они возвращались, где их ждали. На корабле было даже двое женатых. А у Пита Коскинена не было никого.

Кошмары прошлой войны не затронули маленький городок в северной Миннесоте, но сопутствующие эпидемии не пропустили его. И вот восьмилетнего выжившего ребенка, сироту, вырастили вместе с несколькими тысячами других, имевших такой же ИКУ, как у него. Было так трудно. Не потому, что в школе к ним относились сурово, нет, страна делала все, чтобы заменить сиротам родителей. Но страна нуждалась в большом количестве тренированных мозгов. Коскинен получил степень магистра в 18 лет. В этом же году Общество Астронавтов приняло его предложение и включило в состав Девятой Экспедиции на Марс. Он был одним из тех, кто должен будет остаться на Марсе надолго и узнать побольше о марсианах. И Коскинен покинул Землю.

Он выпрямился. — Мне нечего жалеть себя, — подумал он. — Мне 23 года, у меня прекрасное здоровье, внушительный счет в банке.

— Нужно начинать с чего-то, парень, — сказал он вслух и пошел в ванную, чтобы посмотреть, как он выглядит. Красная блуза с высоким воротником, обтекающие легкие голубые брюки, мягкие сапожки. Все это он купил сегодня в самом шикарном магазине. Он подумал, не сбрить ли ему свою светлую бородку, но затем решил, что его лицо без нее будет слишком детским — курносый нос, высокие скулы, голубые глаза. Тело его было мускулистым, сильным. Капитан Тлен настаивал на ежедневных упражнениях, да и постоянно таскать на себе сто земных фунтов снаряжения это тоже не прогулка на пикник. Коскинен удивился, как быстро он приспособился к земной силе тяжести. Пыльный, влажный воздух и температура позднего лета угнетали его больше, чем вес.

Через несколько дней, когда я сделаю свое официальное заявление, мое имя войдет в анализ истории. А пока нет ничего удивительного, что я на Земле никому не нужен. Нельзя же провести большую часть своей жизни в другом мире, так отличном от того, что кажется сном, а по возвращению мгновенно стать таким же, как эти шесть биллионов землян.

Раздался звонок.

В первое мгновение удивленный Коскинен не двинулся с места. Кто?

.. Кто-нибудь с корабля, — с надеждой подумал он. — Такой же одинокий, как он сам. Он вспомнил про сканер, включил его, но экран был пуст.

Дверь открылась и вошли два человека. Один из них нажал кнопку возле двери и она закрылась. Другой рукой он щелкнул что-то в маленькой плоской коробочке. Сканер вернулся к жизни и на экране появился пустой коридор. Человек опустил коробочку в карман голубой блузы. Его компаньон двигался вдоль стены до тех пор, пока ему не стала видна ванная комната.

Коскинен стоял без движения, ничего не понимая. Это были мощные мужчины, он видел это, лица их были твердыми, почти без выражения.

— Эй, — начал он. — В чем дело?

Голос его прозвучал довольно слабо и беспомощно, как будто звукоизоляция стен и пола поглотила его голос.

— Ты Пит Дж. Коскинен с Бонса?

— Да-да, но…

— Мы из Службы Безопасности.

Человек достал из кармана бумажник, раскрыл его. Коскинен посмотрел на идентификационную карту, сравнил лицо владельца с фотографией. Живот у него поджался.

— В чем дело? — спросил он дрожащим голосом, так как даже новички на Земле знали, что СБ не занимается простыми преступлениями.

Человек спрятал бумажник. Коскинен успел заметить имя Сойер.

Человек возле двора остался анонимом.

— Наше бюро получило сообщение о тебе и твоей работе на Марсе, сказал Сойер. Его глаза цвета стали пристально смотрели на Коскинена. Сначала скажи, у тебя назначены какие-нибудь встречи на этот вечер?

— Нет, нет, я…

— Отлично. Помни, что мы проверим все твои слова, даже с помощью психовмешательства. Лучше не лги нам.

Коскинен отступил на шаг. Его руки внезапно вспотели.

— В чем дело? — прошептал он. — Я арестован? За что?

— Назовем это просто предохранительной мерой, — сказал Сойер чуть более дружеским тоном. — Технический арест, но технический только до тех пор, пока ты не откажешься помогать нам.

— Но что я сделал? — внезапный гнев охватил его. — Вы не можете пичкать меня наркотиками — знаю свои права, — крикнул он.

— Верховный Суд три года назад постановил, что в случаях, касающихся национальной безопасности, допустимы методы психического вмешательства. Разумеется, эти свидетельства не могут быть использованы в суде — пока. Но это и не важно, — Сойер наклонился к Коскинену. — Где эта штука?

— Какая? — Коскинена охватила дрожь.

— Экранирующее устройство. Ты взял его с корабля со своим багажом.

Где багаж?

— Это почти единственный мой багаж, — пронеслось у него в голове.

— Что-что вам нужно, — услышал он свой заплетающийся шепот. — Я… никогда не воровал. Я только хотел иметь его при себе… пока не сделаю официального сообщения.

— Никто не считает тебя вором, — сказал человек у двери. — Просто служба безопасности считает гаджет опасной штукой. Кто еще знает о нем, кроме других членов экспедиции?

— Никто, — Коскинен облизнул губы. Страх понемногу начал оставлять его. — Он у меня здесь… в этой комнате.

— Отлично. Давай его сюда.

Коскинен прошел в кабинет и нажал кнопку. Стена скользнула в сторону и появилась кое-какая одежда, плащ и сверток, размером два на один фут. Он был завернут во вчерашнюю газету и перевязан шнурком.

— Вот, — сказал Коскинен.

— И это все? — подозрительно спросил Сойер.

— Устройство небольшое. Я покажу вам, — Коскинен наклонился, но Сойер положил руку ему на плечо и оттянул назад.

— Не надо. Держись подальше от него.

Коскинен постарался подавить гнев, снова завладевший им. Он свободный американский гражданин, который хорошо поработал для своей страны. Кто они такие, эти плоскостопие, чтобы так обращаться с ним?

Служба Безопасности, вот кто. Это заставило его содрогнуться. Нет, конечно, он мало знал о них, никогда не слышал, чтобы они хватали людей без вины. Но о Службе Безопасности всегда говорили приглушенным тоном.

Сойер быстро осмотрел комнату.

— Больше ничего, — кивнул он. — О, кей, Коскинен, расплатись здесь и мы уходим.

Коскинен начал складывать вещи в чемодан, а потом подошел к телефону набрал номер и невразумительным тоном пробормотал, что чрезвычайные обстоятельства вынуждают его срочно уехать. Затем он подписал чек и клерк, принявший внизу его факсимиле спросил, не нужен ли ему носильщик.

— Нет, благодарю, — Коскинен отключил связь и посмотрел в лицо агента, имени которого он так и не узнал. — Я надолго? — спросил он.

— Я только работаю здесь, — агент пожал плечами. — Идем.

Коскинен понес сам свой чемодан, а Сойер взял сверток. Второй человек стоял возле стены, недвусмысленно держа руку в кармане.

Скользящая дорожка понесла их вдоль коридора. На третьем перекрестке они сели в лифт, который поднял их прямо на крышу. По пути им встретились девушка и юноша, спускающиеся вниз. Ее полупрозрачная легкая туника переливалась нежными цветами, волосы ее были уложены в высокую прическу и спрыснуты михалятом. Смех ее показался Коскинену серебряными колокольчиками, звонившими откуда-то издалека. Коскинен почувствовал себя таким же одиноким, каким чувствовал себя в ту ночь, когда стоял под деревом ночью и видел, как умирает его мать.

Чепуха, сказал он себе. Все должно быть под контролем. Именно этого и хочет Протекторат — контролировать все, сохранить города от радиоактивного дыма. И Служба Безопасности не более чем служба разведки Протектората. Все понятно. Ведь этот потенциальный барьер открывает возможности войн. Хотя и не агрессивных. Или я ошибаюсь? Может быть Служба Безопасности — или сам Харкус — хочет иметь твердую уверенность в этом вопросе?

А пока Сойер крепко держал его за локоть, у второго агента наверняка в кармане было оружие, и они ведут его куда-то, где проникнут в его мозг с помощью психонаркотиков… И внезапно ему до боли захотелось снова очутиться на Марсе.

На окраине Тривиум Сароятис, где начиналась Элезианская пустыня, которую заливало морем света маленькое сверкающее солнце с неба, похожего на пурпурное стекло, по которой перекатывались темно-красные и коричневатые песчаные дюны и на горизонте виднелся песчаный вихрь, увенчанный ледяными кристаллами, стояла каменная башня. Она стояла здесь еще в те времена, когда жители Земли еще охотились на мамонтов.

Из-за башни появилась огромная фигура Эльнора. Его шагов не было слышно в разреженном воздухе. Он положил руку на шею Коскинена. Это была сильная рука, и Коскинен чувствовал ее прикосновение даже через термокостюм, но в то же время это прикосновение было мягким и нежным, как прикосновение женской руки. И вот Коскинен ощутит кодированную вибрацию, пронизывающую все его существо, он теперь понимал этот код также просто, как английский язык.

— Когда я прошлой ночью растворился в звездном свете ко мне пришла идея о новом аспекте реальности, которая может решить проблему и дать нам взаимную радость.

Затем они втроем вышли из кабины на крышу. Поодаль от припаркованных каров стоял ничем не выделяющийся воздушный кар. Сойер кивнул служителю и открыл дверцу кара:

— Заходи.

Коскинен сел на переднее сиденье. Агенты заняли места слева и справа от него. Они застегнули ремни безопасности. На радарном посту вспыхнул зеленый сигнал. Сойер двинул рычаг и кар взмыл к небу.

Глава 2

Солнце уже село и низкоэтажные мегаполисы погрузились в темноту.

По стране протянулись цепочки электрических огней. Они тянулись, смутно припоминал Коскинен к Бостону, Норфолиу, Питтебургу. Но над погруженной в темноту земле, возвышались небоскребы, Центры. Они были такими высокими, что солнце еще освещало их верхушки. Над янтарем солнечного заката небо окрасилось в темно-зеленый свет и на нем вспыхнули яркие точки.

Венера — вспомнил Коскинен. А эти маленькие и движущиеся, спутники связи. А в небе было много воздушных каров, гораздо больше, чем он помнил с детства. Значит материальное благосостояние вернулось к людям, наконец, подумал он. Огромный трансконтинентальный лайнер скользнул по небу и пошел на посадку на морской аэродром возле мыса Код.

* * *

Сойер взял курс на Вашингтон и включил автопилот. Он достал пачку сигарет.

— Куришь? — предложил он Коскинену.

— Нет, благодарю, — тишина в кабине кара давила на него и, чтобы нарушить ее он стал объяснять. — Мы не можем курить на Марсе.

— О, конечно. Ведь приходится все время восстанавливать кислород.

— Нет. Кислород ни причем. Главное, сила тяжести. Вместе с марсианами мы разработали восстановитель воздуха размером с кулак. Он способен снабдить воздухом двух человек, даже при максимальном потреблении кислорода. Я вмонтировал такой восстановитель в экранирующее устройство. Естественно, когда я путешествовал по Пероу, используя вместо термокостюма и шлема потенциальное поле…

Сойер напрягся.

— Заткнись! — рявкнул он. — Я не желаю этого слышать.

— Но ты же из Службы Безопасности, — сказал удивленный Коскинен.

— Я не босс. И я не хочу подвергаться промыванию мозгов, чтобы я не знал того, чего не должен знать.

— Заткнись, — сказал его компаньон.

Сойер поджал губы. Коскинен откинулся на спинку сидения. Неужели они сотрут мою память?

Второй агент повернулся и посмотрел в заднее окно.

— Что-то долго этот кар летит за нами, — сказал он.

Сойер тоже посмотрел. И Коскинен не мог удержаться, но не увидел ничего, кроме ничем не примечательного кара, летящего за ними. В небе было много таких каров.

— Мы не одни, кто летит в Вашингтон — сказал Сойер.

Агент достал из отделения для перчаток бинокль и посмотрел на кар.

— Да, — пробормотал он. — Тот же самый, что летел за нами от самого Джерси. Я обратил внимание.

— Таких голубых каров много, — ответил Сойер.

— Я запомнил номер, — фыркнул агент. — Бери курс на Академио.

— Но… — пот каплями стекал по щекам Сойера.

— Слишком много совпадений с этим каром. Он летел за нами из Эклин, затем потерялся над городом и появился над отелем точно в тот момент, когда взлетели мы. И к тому же он тоже летит в Вашингтон. А у нас даже нет связи со штабквартирой. У любого здесь возникнут сомнения.

— Если у них было время выделить экскорт, то они могли бы подобрать нам вооруженный кар с закрытой связью. Это кто-то чужой. Что нам с ним делать?

Сойер взял микрофон.

— Вызови регулярную полицию, — предложил он. — Или даже Штаб-Квартиру.

— И тогда полконтинента узнает, что здесь происходит? Нет, подождем, пока нас не вынудят обстоятельства. — Агент наклонился к пульту и нажал кнопку. Вспыхнул транспорант с надписью: «Просим разрешить максимальную скорость».

— Что случилось? — спросил Коскинен — Не беспокойся, парень, — сказал агент. — Когда Служба Контроля выведет нас на верхний уровень, этим птицам придется ждать при этой плотности движения не меньше трех минут до того, как возникнет возможность следующего открытия. А это 30 миль и много каров между нами.

— Но… но…

Сойер взял себя в руки.

— Мы стараемся уберечь тебя, — сказал он дружелюбно. — Как ты думаешь, сколько времени ты проживешь, если китайцы не набросят на тебя петлю?

— О, он проживет немного, но вряд ли такая жизнь понравится ему, сказал агент.

Где-то внизу система контроля вычислила маршрут, по которому кар мог подняться вверх с максимальной скоростью. Прозвучал сигнал предупреждения. Коскинена вдавило в подушки сидения со страшной силой.

Мелькающие огни слились в сплошные линии и затем они все оказались далеко внизу. Через прозрачный потолок кабины Коскинен видел только темное небо, первые звезды на нем и ни следа человеческой деятельности, за исключением нескольких спутников да одинокого лайнера.

Кар выравнился. Сойер вытер лоб тыльной стороной ладони — Должен сказать, что здесь мне совсем не нравится.

— Но что теперь они могут сделать? — спросил Коскинен. — Если, конечно, они не решаться незаконно превысить скорость.

— Вряд ли они решаться на это, — хмыкнул агент. — Ведь тогда здесь через две минуты будут полицейские. Однако, эти мальчики не играют вхолостую. Наверняка у них есть еще что-нибудь.

Сойер немного расслабился.

— При такой скорости мы быстро будем над Вашингтоном, но вполне возможно, что нам придется долго ждать просвета для посадки. Они успеют оказаться там. Как нам устроить срочную посадку?

Хм. Я…

Коскинен, глядя на звезды, и думая, увидит ли он их снова, первым заметил стратокорабль.

— Что это? — спросил он. Оба агента вскочили.

Корабль быстро снижался, большая черная пуля, неосвещенная, почти невидимая. Уши Коскинена, привыкшие к разреженному воздуху, уловили рев его двигателей.

— Военный! — ахнул Сойер. — Он рванулся к панели управления и включил что-то. Коскинен замер — это уход с курса, установленного Системой контроля. И увеличение дозволенной скорости…

Бронированный корпус корабля завис над каром и начал прижимать его к земле. Снова вокруг замелькали огни дорожного движения. Система контроля пыталась справиться с неожиданным нарушением ее установок.

Сквозь туман в глазах Коскинен видел, что они не справляются — красные и зеленые огни беспорядочно мелькали. Иногда они загорались одновременно.

Но вот ремень безопасности крепко сдавил его живот. Рывок был таким сильным, что он чуть не ударился головой в приборную доску.

— Черт возьми! — крикнул Сойер. — Они использовали для нас систему захвата спутников.

Через потолок кабины Коскинен увидел натянутые струны. Кар накренился. Огни снова остались внизу. Они были в ловушке.

Сойер нажал кнопку связи. Никакого ответа.

— Они блокировали связь, — прохрипел он. Затем он попытался включить двигатели, но все было бесполезно. Сойер выключил двигатель. Нам не разорвать эту сеть. Есть надежда, что копы вмешаются?

— Никакой, — сказал его компаньон сквозь зубы. — Даже зацепив нас этот корабль спокойно уйдет от любого полицейского кара. Но если вмешаются Воздушные Силы, то они смогут перехватить его.

Сквозь скрипы и скрежет Коскинен слышал низкий свист. И вот перед ними открылась черная голубизна неба и солнце над западным горизонтом.

Вероятно они вышли в стратосферу и воздух покидал кабину через неплотно пригнанные стены и двери. По звону в ушах Коскинен догадался, что давление падает.

— Кар, который следил за нами, имел постоянную связь с этим кораблем, а корабль постоянно находился на такой высоте, чтобы служба Континентальной Защиты не засекла его. Вот почему кар так открыто следил за нами. В каре знали, что мы будем делать, когда заметим слежку — полетим наверх — прямо в ловушку. Значит, это китайцы. Никто, кроме них не смог бы разработать такой дьявольский план.

У обоих агентов в руках уже были пистолеты.

— Ч-что мы будем делать? — запинаясь, спросил Коскинен. Ему уже не хватало воздуха. Дрожь била его тело.

— Драться, — сказал Сойер. — У нас есть еще шансы. Чтобы освободить нас из сети, им нужно спуститься. Копы наверняка предупредили Воздушные Силы и их радары засекли нас. Эскадра преследования перехватит нас через 20 минут.

— Вероятно, они тоже знают это, — сказал другой агент. Он неотрывно смотрел вверх, где над ними весело стальное брюхо корабля, а вокруг него виднелись небо и звезды.

Кар тряхнуло. В брюхе открылся люк. В нем сверкнул свет.

— Они поднимают нас на борт! — ахнул Сойер.

Его компаньон сидел неподвижно. Кровь текла из его носа.

— Да, — сказал он. — Этого я и боялся.

Его пистолет повернулся и уперся в Коскинена.

— Прости, парень, — пробормотал агент.

— Что ты делаешь? — вырвался крик у Коскинена.

— Мы не можем позволить им взять тебя. Ты слишком важен для безопасности страны.

— Нет!!!

— Прощай, парень.

Коскинен действовал помимо разума. Никакая реакция не спасла бы его, если бы он полагался только на разум. На Марсе он иногда занимался дзю-до ради развлечения. И эти животные инстинкты наложились на оточенную технику.

Он резко повернулся на сидении, одновременно выбив левой рукой пистолет из руки агента. Правый кулак его, как ракета, нанес удар в лицо, которое превратилось в сплошное кровавое пятно.

Тут же Коскинен ударил головой назад. Удар пришелся прямо в подбородок Сойера. Тот хрякнул. Руки Коскинена сдавили шею Сойера. Уже страдающий от недостатка кислорода, он тяжело обмяк.

Коскинен выпрямился. Космическая чернота окружала его. Вибрация кара побудила его сознание. Люк уже был под самой крышей кара, как разинутая пасть. Коскинен заметил человека на краю люка — в термокостюме, шлеме и с винтовкой. Кар через минуту будет внутри корабля. И тогда корабль свободно улетит туда, откуда прилетел.

Сойер и другой агент шевельнулись. Коскинен в смятении подумал: Боже, что я наделал? Я напал на двух сотрудников Службы Безопасности…

И я оставил тут их, чтобы их захватили в плен… Но они хотели убить меня. А у меня не было времени, чтобы помочь им.

Кар стукнулся о край люка. Коскинен открыл дверь. Шпаги вонзились в его барабанные перепонки, когда он принял на себя полную разность давления. Человек в костюме направил на него винтовку.

Коскинен прыгнул в открытую дверь и начал падать…

Глава 3

Самое главное — защитить свои глаза. Они могут заледенеть.

Коскинен спрятал лицо в изгиб левой руки. Тьма сомкнулась вокруг него. Тьма, невесомость и жгучий холод. Боль стиснула голову. Та порция воздуха, которую он вдохнул еще в каре, была еще в его легких, но она рвалась наружу. Если он поддастся этому давлению, то инстинкт заставит его сделать новый вдох. На такой высоте воздуха почти не было, но холода было вполне достаточно, чтобы заморозить его дыхательную систему.

Ослепший, почти потерявший сознание, он своими неповинующими ему руками сорвал обертку свертка, подтянув его к себе. Теперь… а где же лямка для правого плеча? Паника охватила его. Он с трудом справился с ней и постарался разобраться.

— Нет!

Он просунул правую руку в одну петлю, а левую в другую. Панель управления улеглась на его грудь. Пальцами, которые уже ничего не чувствовали, он нащупал тумблер включения…

Он сильно выдохнул воздух и открыл глаза.

Холод ударил, как нож.

Еще рано… рано… думал он в проблесках ускользающего сознания.

Нужно опуститься ниже. Сколько это займет времени? Квадратный корень из двойного расстояния, поделенного на «g». Эккор… когда ты по ночам растворялся в звездах, учитываял ли ты силу притяжения голубой звезды по имени Земля?

В последний момент сознания он успел включить тумблер…

Тело его было как будто чужим и он не мог понять, тепло вокруг или нет. Однако он уже снова мог дышать. К счатью его положение во время падения было таким, что встречный поток воздуха не попадал в его открытый рот и не мог разорвать его легкие. Он жадно вдохнул несколько раз. Он продолжал падать и видел ночное небо над собой, так похожее на небо Марса, если бы не огни стратопланов, пересекающие его вдоль и поперек. Однако, он не видел погони за собой, естественно когда он прыгнул вниз, люди на корабле наверняка решил, что он погиб.

И внезапно он осознал, что падает в густо населенную область страны, а при этой скорости падения он был настоящей бомбой.

— О, Боже, или кто ты там есть, сделай так, чтобы я не убил кого-нибудь при падении!

Город летел навстречу ему. Вот он уже ничего не видел, кроме домов… и удар…

Для него это было так, как будто он ударился о туго натянутую сеть. Потенциальный барьер образовал вокруг него плотную оболочку, поглощающую кинетическую энергию и затем выделяющую ее наружу. Ничто, даже звук, не могло проникнуть сквозь барьер.

Он приземлился, поднялся на ноги, и посмотрел на облако пыли, образовавшееся при ударе и услышал свое хриплое дыхание внутри оболочки.

Пыль улеглась и он вздохнул с облегчением, так как он упал на улицу. Вокруг не было пятен крови — только кратер на бетонной мостовой и трещины, отходящие от него. Дневные лампы бросали ровный свет на скучные кирпичные стены домов и неосвещенные окна. Неоновая вывеска на черной закрытой дверью привлекла его внимание:

«Лавка дядюшки Кона».

— Я снасся, — вслух сказал Коскинен с трудом веря в случившееся, голос его дрожал. — Я жив. Я свободен.

Из-за угла вышли два человека. Они были плохо одеты, тощие, изможденные. Видимо эти кварталы были населены беднейшими людьми. Они остановились и раскрыв рты смотрели на Коскинена и на разрушенную мостовую. Полоса инскусственного бизжизненного света освещала лицо одного из них. Коскинен видел, что человек отчаянно жестикулирует, но он не мог слышать, что говорит этот человек.

"Вероятно шум от моего падения был подобен взрыву бомбы, — подумал он. — Что мне теперь делать?»

Бежать отсюда! Пока не поздно!

Он отключил экран. И первым его ощущением было тепло. Ведь тот воздух, которым он дышал внутри экрана, был захвачен им на высоте 20.

000 футов. Здесь же воздух был спертым, загрязненным. Дикая боль пронзила его голову. Коскинен глотнул, чтобы уравнять давление. Звуки поглотили его — гул машин, рев проносившегося где-то рядом поезда, топот ног, и крики людей…

— …эй, какого дьявола? Кто ты? …

К мужским голосам присоединился женский. Коскинен повернулся и увидел, что из боковых улочек, дверей домов выходят все новые и новые жители этого района. Возбужденные, взволнованные, кричащие — еще бы, такое событие в их тусклой жизни. Он понял, что он для них не больше, чем любопытное зрелище. И не потому, что он грохнулся вниз с такой силой, что разворотил бетон. А потому, что он был одет так, как одеваются те, кто живет на верху, в роскошных квартирах, номерах отелей, кто ведет прекрасную загадочную жизнь. На спине у него был блестящий цилиндр, на груди панель управления, с ручками, тумблерами, стрелочными приборами. Да, он был похож на героя научно-фантастических фильмов. Коскинен подумал, стоит ли им разъяснять, что он участвует в съемках нового фильма, или что он проводит эксперимент… нет… Он бросился бежать.

Кто-то схватил его. Но он вырвался и побежал дальше. Позади него раздавались крики. Десять фунтов аппаратуры давили ему на плечи. Он оглянулся. Столбы фонарей стояли как скелеты великанов с горящими головами, но они находились на большом расстоянии друг от друга, так что пространсттво между ними заполняла тьма. По обеим сторонам улицы возвышались стены. Все небо над улицей было затянуто сетью электропроводов, трубопроводов. Где-то за углом проревел поезд.

Коскинен успел заметить своих преследователей, и услышать их вопли.

Он прижал локти к ребрам и прибавил скорость. Разумеется, он был в лучшей спортивной форме, чем эти недоедающие.

Тем более, что у него была надежда на будущее, а это тоже нужно учитывать. А на что могли надеяться эти, у которых все рабочие места занимали машины, а потребление ограничивалось ростом населения? Люди, которые редко ели досыта, не могли хорошо драться, хорошо бегать.

Улица, по которой бежал Коскинен пересекала монорельс. Коскинен услышал шум преближающегося поезда. Он спрятался за колонной вблизи монорельса. Вскоре появился поезд и помчался на Коскинена, ослепляя его светом прожектора. Коскинен бросился вперед и проскочил перед самым носом поезда. Вибрация пронизала все его тело. Боль забила мозги.

Коскинен прислонился к стене и тольк тут вспомнил, что мог сделать себя неуязвимым, включи защитный экран. Он смотрел на поезд. Мимо проносились товарные вагоны, а затем появились пассажирские. Через грязные стекла Коскинен видел бледные и усталые лица.

«Мне нужно поскорее убираться, — подумал он, — пока поезд отрезал меня от преследователей». Коскинен соскочил с платформы и снова оказался на улице. Он быстро побежал по ней и свернул в первую боковую аллею.

Поезд прошел. Коскинен прятался в темноте, прислушиваясь. Но шума толпы не было слышно. Видимо охота кончилась.

* * *

Аллея првела его на небольшую площадь, по сторонам которой стояли старые дома. Низкие, дряхлые. Коскинен притаился в тени. Он видел небо, беззвездное, огромное, багровое. На небе вырисовывался величественный силуэт Центра. До него было примерно полмили. Вокруг слышался шум проезжающих поездов, машин, но возле этих домов не было никаких признаков жизни. Кроме старого тощего кота. Интересно, где я? Вероятно, где-то между Бостоном и Вашингтоном, судя по направлению полета корабля.

Коскинен дождался, чтобы его пульс и дыхание стало нормальным.

Ноги его болели от напряжения, но мозг был ясным. Вероятно, он находился в районе, подвергнутом атомной бомбардировке. После войны такие районы наскоро отстраивались, и потом уже в них не вкладывали ни цента. Однако, эти соображения ничем не помогли ему. Таких районов по стране было множество.

Что же делать?

Позвонить в полицию? Но скорее всего Служба Безопасности уже предупредила полицию. А агенты СБ хотели убить его.

Дрожь охватила Коскинена. Но такого не может быть? Только не в США! Но ведь страна должна охранять себя в этом жестоком мире. И тот, кто заботится о безопасности страны, должен быть человеком крепким, безжалостным. Но нельзя же допускать, чтобы агенты были убийцами!

Впрочем, может быть ситуация слишком серьезна. Впрочем, хотя он и не мог себе этого представить, безопасность США зависит от того, чтобы Пит Коскинен не попал в руки врагов. Если так, то он должен связаться со СБ. Они позаботятся о нем, и освободят его, когда…

Когда?

Отец и мать мертвы, подумал он. Марс же спрятался где-то в грязном небе. К кому обратиться?

Он вспомнил Дэйва Абрамса. Дэйв был его ближайшим другом. Он и сейчас ему друг. И у него холодный уравновешенный ум. Отец Дэйва входит в Совет Директоров Атомного Центра и его положение сравнимо с положением сенатра. Да, это выход. Позвонить Дэйву. Назначить где-нибудь встречу. Разработать план действий и выполнять его при поддержке могущественных друзей.

Немного успокоившись, он вдруг осознал, что голоден. И ему хочется пить. Его мучит жажда, как тогда, когда он путешествовал по Церебрус Кекаку и у него отказал аппарат для увлажнения воздуха… Тогда они с Элкором ходили к философам, которых уже много лет никто не видел и все забыли, как они выглядят… Кажется, это было во Втором Земном Году. Да.

На Третьем Году произошло слияние земной и марсианских наук и была разработана новая канцепция энергетических явлений, новая для обоих планет. На четвертом году все теоретические разработки воплотились в практические решения и был сконструирован портативный прибор для создания потенциального барьера. Такие приборы были изготовлены для всех членов экипажа. Но из-за ограничения по весу на Землю был доставлен лишь один прибор… И тут Коскинен понял, как он был легкомыслен.

Впрочем, нужно что-нибудь поесть. К счастью, в его кармане находится туго набитый кошелек…

Глава 4

Он пересек небольшую площадь и вышел на более или менее приличную улицу. Судя по состоянию мостовой, здесь редко ездили машины. Кирпичные и бетонные дома теснились друг к другу. Они были похожи на коробки и все они не превышали пяти этажей. Кое-где на балконах сидели люди, наслаждаясь свежим воздухом. Другие ходили по тротуарам: старики, шаркающие ногами, подростки хулиганского вида с кепочками, надвинутыми на самые глаза и сигаретами в углу рта, девочки в ультрамодных платьях.

Они выглядели бы ничего, если бы надели такие платья через несколько лет, когда их фигуры приобретут женственные очертания. В окнах квартир виднелись люди, прилипнувшие к синеватым экранам телевизоров.

Коскинен шел быстро, игнорируя взгляды людей и их перешептывание.

Поесть, поесть… И вот за углом вспыхнул неон супермаркета.

В этот час там было мало народу. Он удивился обилию продуктов и сравнительно низким ценам. Он прошел мимо отделов одежды, лекарств, игрушек и наконец, увидел надпись «Ресторан». Разбитная девица на неоновой рекламе, одетая только в коротенький передник, под которым не было ни чего, проворно сновала между столиками, вместе с едой предлагая свои прелести.

Робот-швейцар не мог идентифицировать прибор на спине Коскинена.

— Один момент, пожалуйста, — раздался голос из репродуктора.

Прозвучал зуммер, включился сканер и послышался человеческий голос. О, кей, проходите. Я не знаю, что это такое, но вы можете с ним пройти.

Коскинен ухмыльнулся и вошел в ресторан.

С удивлением он отметил, что здесь обслуживали не автоматы.

Прекрасно, значит в беднейших кварталах, где хоть какая-нибудь плата лучше, чем ничего, еще сохранились люди, специальностью которых были приготовление пищи.

Огромный мужчина с печальными глазами стоял за кассовым аппаратом.

Его живот буквально висел над кассой. Два человека в дальнем конце зала пили кофе. По своему внешнему виду они не походили даже на обитателей этого квартала. Блузы их были грязные, в пятнах, на лицах их чернела щетина недельной давности. Один из них огромный, волосатый, смотрел телевизор — какую-то идиотскую историю времен последней войны. Другой сидел, зажав сигарету в пальцах и, казалось, был погружен в собственные мысли.

— Что вы желаете? — спросил кассир, и нажал кнопку. На экране появилось меню. Коскинен заказал гамбургер с жареным картофелем. — И самую большую бутылку пива для начала, — добавил он.

— Смешанного? — спросил кассир.??? — Коскинен посмотрел на мясистое лицо. — Вы имеете в виду, смешанное с водкой.

— О чем вы говорите? Я имею в виду возбуждающее. Пескалиноид, сниццо, песин… Что вы желаете?

— Ничего. Просто пиво. В этот вечер мне нужна ясная голова.

— Хм. Вы сверху, не так ли? Одежда, солнечный загар и все такое…

Вам не слишком повезло, когда вы попали сюда, — кассир достал из холодильника бутылку, открыл ее и поставил перед Коскиненом. Послушайте моего совета. Садитесь же на первый поезд и отправляйтесь обратно. А еще лучше, вызовите такси.

Пальцы Коскинена стиснули бутылку.

— Неужели это такой опасный район?

— Да нет. Разве что напоретесь на банду подростков. Но мы живем недалеко от Кратера и их люди иногда забредают сюда.

Кассир скрытно показал на тех двоих, что пили кофе в дальнем конце. Один из них отвернулся от телевизора и открыто, со злобой посмотрел на пришельца.

— Кассир подтолкнул не слишком чистый стакан к Коскинену и тут же прошептал:

— Здесь у нас есть охранники, так что у нас редко бывают неприятности, но вам лучше не выходить одному на улицу. Этот заподозрил, что у вас есть деньги.

Коскинен пожал плечами. Почему бы ему не воспользоваться такси?

— Благодарю за предупреждение, — сказал он. Он снял прибор со спины и сунул его под стул.

— Что это? — спросил кассир.

— Эксперимент, — вопросов больше не последовало. Люди низшего уровня не совали нос не в свои дела. Коскинен выпил пива. Ему сразу стало легче и он набросился на пищу. К нему вернулась уверенность.

Кассир отошел от кассы и подошел к видеотелефону. Его абонент не пожелал включить видеофон, а затем к телефону подошел тот, кто смотрел на Коскинена. Переговорив, он вернулся на свое место и толкнул соседа, вернув его к действительности. Они о чем-то пошептались. Коскинен не обратил на это внимание. Он покончил с едой и подошел к телефону. Здесь он набрал номер Абрамса. На экране вспыхнула надпись:

«Пожалуйста, заплатите один доллар за три минуты и два доллара за видеосвязь».

Коскинен бросил две монеты и повернулся к кассиру.

— Где я?

— ???

— Я заблудился. Что это за район?

— Бренко, — кассир закатил глаза к потолку, и те двое ухмыльнулись. Коскинен закрыл дверь кабинки, когда засветился экран.

Полная пожилая женщина смотрела на него с экрана. Глаза у нее были красные, припухшие, и она нервно вертела обручальное кольцо на пальце.

— М-сс Абрамс? — спросил Коскинен.

Женщина кивнула.

— Попросите к телефону вашего сына Дэвида, пожалуйста.

— Его нет, — она говорила совсем тихо.

— А вы не скажете, как мне связаться с ним. Это очень срочно.

— Нет… нет… кто вы?

— Пит Коскинен, друг Дэвида…

Она буквально подскочила на месте.

— Я не знаю вас! — крикнула она. — И ничего не хочу знать!

— Но, мадам, — Коскинен похолодел, но попытался вернуть себе спокойствие. — Что-нибудь случилось? Дэйв должен был рассказать об мне.

Если вы не знаете, где он сейчас, попросите его позвонить мне, когда он вернется. — Он замолчал, размышляя. — Я сниму комнату в отеле, а затем позвоню и сообщу номер…

— Нет! — закричала она. — Его арестовали. Разве вы не знаете? Они пришли и увели его!

Коскинен замер.

Женщина сообразил, что сказала слишком много.

— Вам лучше самому связаться с полицией, — проговорила она. Здесь какое-то ужасное недоразумение. Я уверена, что это недоразумение.

Может вы поможете его рассеять. Отец Дэвида весь день сидел на телефоне, обзвонил всех членов Конгресса, но не смог узнать ничего.

Может вы сможете помочь… — она зарыдала.

"Прослушивается ли линия? " — подумал Коскинен и отключился.

Ему хотелось бежать. Но куда? Некуда! Если Директор Атомного Центра не смог выручить сына… Я должен попытаться связаться с капитаном Тленом.

Капитан жил где-то в Орегоне. Коскинен знал это. Он вызвал службу Информации.

— Немного терпения, сэр, — сказал голос. — Сейчас на одну минуту связь прервалась.

Какого черта? Но он вспомнил, что сейчас вся связь осуществляется через систему спутников.

— Я подожду, — сказал он.

— Если человека нет дома, вы хотите чтобы был проведен специальный розыск?

— О, нет. Только найдите, где он остановился. Я буду говорить с любым, кто подойдет к телефону.

Экран погас. Коскинен стоял и слушал идиотскую музыку, передающуюся во время пауз. Он переминался с ноги на ногу, теребил бороду, ударял кулаком по ладони. Пот тек по его спине.

Послышался стук в дверь. Коскинен повернулся. Человек с квадратным подбородком, раньше сидевший за дальним столиком, стоял возле двери.

Коскинен в приливе ярости распахнул дверь:

— В чем дело? — рявкнул он.

— Ты еще долго, парень, — тон не был вызывающим, но могучие плечи угрожающе ссутулились.

— Еще несколько минут. Если ты торопишься, то здесь наверняка есть и другие телефоны.

— Нет, нет, все о, кей. Я только интересуюсь. Мы здесь редко видим людей с верху. Я подумал, может ты ищешь развлечений? — изуродованное шрамами лицо исказилось в подобие улыбки.

— Нет, благодарю.

— Я знаю неплохие местечки. Таких ты не найдешь наверху.

— Нет. Я собираюсь только позвонить и убраться отсюда, тебе ясно?

Человек выпрямился. Улыбка стерлась с его лица.

— Не кипятись. Я ведь по-дружески.

Коскинен захлопнул дверь. Человек прошел к своему столику и заговорил со своим партнером. Оба выглядят очень довольными, подумал Коскинен.

Прошло еще много времени и телефон наконец зазвонил. Коскинен повернулся к нему так поспешно, что ударился коленом. Боль помогла ему овладеть собой.

— Мы нашли вам номер, сэр, — сказал оператор. — Зуджен, Орегон, он написал номер на листке бумаги.

Коскинен набрал номер и на экране появилось неизвестное лицо.

— Капитал Силас Твен дома? — спросил он.

— Кто вы? — спросил человек повелительно, но осторожно.

— А кто вы такой? Чтобы интересоваться?

Человек помолчал, а потом принял решение:

— Служба Безопасности. Капитан Твен убит, сопротивляясь, когда его пытались похитить. А кто вы такой?

Коскинен замотал головой, стараясь сделать разум ясным.

— Это правда? — спросил он.

— Включите службу Новостей. Кто, вы быстро.

— Я… только старый друг… Джим Лонгворт… — пробормотал Коскинен, выудив из бесконечно далекого прошлого имя школьного товарища. — Я слышал, что с Марса вернулась экспедиция и решил… видя, что агент удовлетворился объяснением, он поспешно отключил связь.

Он выглянул из кабинки. Огромный человек, подходивший к нему, разговаривал с кассиром. Отвратительная гримас исказила его лицо.

Кассир ежился, постоянно зевая и, наконец, ушел в дальний угол делая вид, что он очень занят. Огромный человек вышел, но костлявый остался.

* * *

Он уже не курил и не обращал внимания на Коскинена, хотя вид у него был настороженный.

Твен мертв. Большой, добродушный Твен — труп. Как могло это случиться?

Может его убили агенты Службы Безопасности?

Коскинен поспешно бросил монеты в щель, набрал номер. Он даже не рассмотрел девушку.

— Включите мне сообщение о капитане Твене! — почти выкрикнул он. Экспедиция на Марс. Мне сказали, что он убит.

— Да, сэр. Сообщение пришло совсем недавно, — девушка нажала кнопки на экране появился мужчина.

— Служба Новостей. Зуджен, Орегон. 12 сентября. Капитан Силас Дж.

Твен, 44 года, начальник экспедиции на Марс сегодня был найден убитым в своей комнате отеля. Труп обнаружила служанка в 16. 30. В номере многочисленные следы борьбы. Возле тела капитана Твена, который был застрелен, лежал труп человека, по всем приметам — китайца. Его череп был разбит тяжелой пепельницей, которая все еще находилась в руке Твена. Видимо несколько человек проникли в номер, расположенный на девятом этаже, с подвижной платформы и попытались похитить капитана. А капитан, сопротивляясь, убил одного из них. Поняв, что с капитаном не справиться, преступники застрелили его и скрылись. Полицейский инспектор Джон Флайнг Игл заявил, что смерть капитана Твена наступила не раньше 16. 00. Затем этим делом занялись агенты безопасности и из официальных источников больше никаких сведений не поступало. Мотивы разыгравшейся трагедии не выяснены. Капитан Твен был…

Далее последовали основные факты из биографии капитана, сопровождаемые кадрами из фильмов. Коскинен отключил аппарат. Забыть все!

Забыть Службу Безопасности, забыть китайцев… У него защипало глаза. Неужели я заплачу.

Теперь бессмысленно звонить членам экспедиции. Вероятно, я один остался в живых и это только потому, что у меня прибор экранирования.

Нужно поскорее выбираться отсюда, пока меня не схватили.

Выбираться? Куда? Пока я только знаю, что нужно выбираться. И поскорее.

Дрожащими пальцами он набрал номер вызова такси.

— Да, это супермаркет в Старом Ороле. Откуда я знаю адрес? У вас же есть справочник? Так загляните туда, — он отключил аппарат и вышел из кабинки.

Кассир отшатнулся от него. Ужас исказил его лицо.

Коскинен расплатился, накинул прибор на плечи и вышел.

Какой-то человек с пистолетом в кабуре остановил его.

— Простите, м-р. Я охранник. Я наблюдал за вами по монитору. Вы знаете того, кто говорил с вами, когда вы звонили.

— Нет, — ответил Коскинен не слишком дружелюбно. — Дайте мне пройти.

— Он и тот другой тип из Кратера. Я видел их и раньше. От них нельзя ожидать ничего хорошего. Мне не понравилось, как он говорил с Гусом. Ясно, как день, что он потребовал от Гуса, чтобы он ни о чем не предупреждал вас. А потом он оставил своего товарища и ушел один.

Костлявый человек поднялся и направился к двери. Охранник посмотрел ему вслед.

— Я не могу ничего сделать, пока они не предпринят ничего незаконного, — сказал он. — Но если бы я был на вашем месте, м-р, я бы оставался здесь и ждал такси. Или бы вызвал полицию.

— Полицию? Службу Безопасности? Благодарю, нет!

Охранник хмыкнул.

— Ты хочешь со всеми справиться сам, сынок? Но ты не похож на людей такого сорта. Что у тебя за спиной.

— Не твое дело! — рявкнул Коскинен и выбежал на улицу. Охранник пожал плечами.

На улице Коскинен остановился. Улица была пустынна и тускло освещена. Где-то вдали слышался шум поездов. «Может мне остаться пока в ресторане», — подумал он.

А потом куда? Отель? Не очень дешевый, чтобы он не был притоном грабителей, но и не очень дорогой, чтобы он не привлек внимания Службы Безопасности. Или китайцев. Какой-нибудь отель среднего класса для коммивояжеров. Он слишком возбужден, чтобы уснуть, но он может принять таблетку для сна. А утром он решит, что делать дальше.

Помятое зеленое такси приземлилось возле него. Из кабины вышел водитель. На нем был стальной шлем, а в кобуре находился игольчатый пистолет. На борту машины была выведена надпись: «Комитет такфиков компани».

— Вы заказывали такси?

— Да, — Коскинен последовал за водителем. Когда задняя дверца захлопнулась за ним, кто-то завернул ему руку за спину, а другая сильная рука сдавила ему горло.

— Не двигайся и тебе не сделают ничего плохого, — сказал голос человека, с которым он говорил возле телефонной кабинки.

Водитель хмыкнул и сел на переднее сидение. Он включил двигатель и машина взмыла в воздух. Коскинен с трудом перевел дыхание.

«Идиот, — обругал он себя, — тупоголовый идиот. Совершенно очевидно, что это планировалось с самого начала. И дураку ясно, что он заказывал такси. Потом только нужно было вызвать сообщника с машиной, а тот в ресторане следил за ним, готовый предупредить своих сообщников, если что-то сорвется или случится что-то непредвиденное. Но ничего не случилось и он, Пит Коскинен, попал в руки бандитов».

— Вот и хорошо, — сказал грабитель. Он рассмеялся. — Успокойся. Мы отвезем тебя не больше, чем на милю. Достань свой кошелек и брось его на пол.

Коскинен повиновался. «Но теперь я нищий, — подумал он. — У меня мелочи не наберется и двадцати долларов. А в банк обращаться нельзя…»

— О, кей, — хмыкнул бандит. — Он послушный, Тим. Так что высадим его где-нибудь возле станции. Тогда у него будет шанс остаться живым.

Водитель что-то пробурчал. Машина пошла на снижение. Они приземлились возле высокой стены — вероятно автоматический завод. Мрак здесь был еще плотнее.

— О, да, — спохватился бандит. — Ты сними эту штуку тоже. Да, да, то, что у тебя на спине. Не знаю, что это такое, но старый Зиггер или его девчонка разбирутся. Может ты скажешь сам?

— Но… пожалуйста… — прохрипел Коскинен.

— Заткнись. Скидывай ремни!

Удушающий захват ослабился настолько, чтобы он мог расстегнуть ремни. Водитель повернулся и направил на него игольчатый пистолет, который зловеще поблескивал в темноте.

— Только без фокусов, — предупредил водитель.

"Что мне терять? " — подумал Коскинен.

Он в темноте сбросил ботинки, делая вид, что отстегивает ремни.

Ступнями он нащупал кошелек и подтянул его к себе.

— Пошевеливайся, — нетерпеливо сказал тот, что держал его за горло.

* * *

Коскинен нащупал тумблер.

Расширяющееся цилиндрическое силовое поле оторвало его от сиденья и он повис в воздухе. Бандита отбросило к противоположной стене. Должно быть они оба орали, ругались, но теперь они были для него только безмолвными тенями.

Коскинен сунул кошелек в карман и ждал. Теперь он был неуязвим.

Даже газ не мог проникнуть к нему сквозь невидимый барьер, а воздухорегенератор гарантировал ему кислород для дыхания. Он видел, как их кулаки барабанят по барьеру. Водитель стрелял в него…

— Давайте, давайте, — говорил Коскинен, хотя они не слышали его. Вы не сможете мне ничего сделать. К тому же здесь наверняка есть полицейские патрули. Выталкните меня за дверь и убирайтесь. Вы мне надоели.

Бандит двинулся, нащупывая границу барьера. Он надавил на невидимый барьер плечом и убедился, что Коскинен заключенный в оболочку неподвижен.

— Вытолкните меня отсюда и убирайтесь, идиоты, — прокричал Коскинен.

Двое посовещались. Водитель повернулся к панели управления и машина взмыла в воздух.

— О, боже! — подумал Коскинен. Он понял, что бандиты решили его взять с собой.

Наверху было достаточно света, который пробивался сквозь грязный воздух внизу. Коскинен даже смог рассмотреть грабителя. Он прислонился к стене, не сводя взгляда с Коскинена. В обоих руках он держал по пистолету — игольчатый и излучатель вибрации. Глаза у него блестели, как у безумного, грудь ходила ходуном, капли пота стекали по лицу, и все же Коскинен не смог отказать этим бандитам в мужестве. Впервые увидев такое, они все же нашли в себе силы забрать его с собой для исследований.

Что же делать?

Можно отключить поле, открыть дверь и выпрыгнуть… Нет. Это займет не меньше секунды. А этого времени вполне достаточно, чтобы игла успела поразить его.

Можно просто сдаться.

Нет. Пока нет. Это всегда можно будет сделать, когда положение станет безвыходным. Надо подождать и посмотреть, что будет дальше.

Может быть даже удастся сговориться с ними. Может быть, может быть.

Силы оставляли его. Он устроился поудобнее и стал тупо ждать, что будет дальше.

Глава 5

До Кратера оказалось недалеко. Машина вышла из луча Службы Контроля и стала спускаться на ручном управлении. Коскинен увидел впереди черный круг, четко вырисовывающийся на фоне освещенной паутины улиц. Ему показалось, что внутри круга виднеются темные силуэты домов, в некоторых из которых даже светятся окна. Но все остальное было темно.

В несколько милях впереди виднелся Центр, который сверкающим фонтаном устремился в темное небо. Виднелись и другие небоскребы — владения богатейших фирм и компаний. Но все это было как будто на другой планете.

Но это же не Марс, в отчаянии подумал Коскинен. Марс тоже убивал людей своим холодом, отсутствием воды, воздуха. Но в его пустынях, движущихся лесах была красота. Но самое главное — великий разум марсиан, который соединился с земным разумом, чтобы постичь еще неизведанное.

«Когда я был на Марсе, мне очень не хватало Земли. Я вспоминал зеленую траву, деревья, солнечное тепло на обнаженной руке, ветерок над озером. Лето, снег, людей, которых я знал, когда был ребенком… Но это не Земля. О, Закор, верни меня обратно на Марс…»

Машина кружила вблизи темного круга. Водитель что-то говорил в микрофон. Идентифицирует себя? Говорили, что вожди кратеров сбивают тех, кто без разрешения подлетает к их владениям. Очень немногие имели испытанную информацию о кратерах. И Коскинен знал, что во время послевоенного восстановления в городах, подвергнувшихся ядерным ударам, был слишком высокий уровень радиоактивности. Когда он уменьшился, в эти города устремились беднейшие элементы, так как там земля была очень дешева или совсем не занята. Самые смелые спустились даже в кратеры.

Устроили там себе убежища, собрали людей и время от времени устраивали нападения на людей города. Полиция, которой было здесь достаточно, старалась не вмешиваться в дела жителей кратеров, если, конечно, дело не было совсем плохо. Все-таки любой социальный порядок лучше, чем никакой, а главари кратеров четко установили структуру общества в своих владениях. Водитель включил микрофон. На панели вспыхнула лампочка.

«Радиомаяк» — догадался Коскинен. Машина приземлилась, к ней подошли какие-то тени. Водитель вышел из машины поговорил с ними, а затем открылась дверца и Коскинена вытащили на улицу.

Он осмотрелся. Оказалось, что посадочной площадкой послужила плоская крыша бетонного здания на самом краю кратера. Дно кратера терялось во тьме. Невдалеке на фоне неба вырисовывались сторожевые башни.

В чьей-то руке вспыхнул фонарь и высветил дюжину мрачных лиц, смотревших на Коскинена. Все они были вооружены. Одеты они были в кожаные куртки и шлемы. Двое подхватили Коскинена и понесли, а остальные окружили их плотным кольцом. Грабитель и водитель пошли впереди. Кому-то приказали отвести машину.

Коскинен пассивно лежал внутри оболочки, страдая от усталости. Его внесли в дверь, спустили по лестнице в облицованный пластиком и освещенный туннель. Здесь его положили на тележку, куда сели все его сопровождающие. Тележка быстро поехала по туннелю, свернула в более широкий туннель. Тут, наверное есть своя система энергоснабжения, вентиляция, обогрева… И разумеется, запасы пищи, оружия, всего необходимого для того, чтобы выдержать длительный штурм. Тележка ехала мимо людей, видимо рабочих, которые с почтением смотрели на проезжающих воинов. Наконец, они въехали в стальные ворота, где в стены были вмонтированы пулеметы, и отсюда все уже пошли пешком.

Теперь они шли через огромные роскошно и с большим вкусом отделанные холлы. Коскинен с изумлением смотрел вокруг. Но вот перед ними открылись стальные двери и они очутились в комнате, стены которых были сделаны из бетонных блоков. Охранники опустили Коскинена на пол и он встал на ноги.

Это было просто: достаточно сместить центр тяжести оболочки, чтобы она прочно встала на широкое плоское основание.

Охранники распределились вдоль стен направив на него пистолеты. На широких столах стояла обычная лабораторная аппаратура, телефон, монитор для видеосвязи. «Вероятно здесь их исследовательская лаборатория», решил Коскинен.

* * *

Ему показалось, что прошла целая вечность, пока открылись двери и в комнату вошли двое. Охранники приветствовали их. Коскинен постарался стряхнуть с себя тупую усталость и внимательно посмотрел на вошедших.

Первым был мужчина, огромного роста с большим животом и совершенно лысой головой. У него не было даже ресниц. Лицо у него было пухлое, розовое с бульбой носа и щелью рта. Несмотря на толщину, двигался он так, что в нем чувствовалась большая сила. Он был одет во что-то голубое, на пальцах сверкали перстни. Возле бедра висел пистолет.

На женщину было приятнее смотреть, чем на него. Ей было около тридцати. Высокая, с прекрасной фигурой и гибкой талией. Черно-голубые волосы падали до самых плеч. У нее были лучистые коричневые глаза, широкий нос, полные, капризно изогнутые губы. Кожа у нее была цвета кофе с молоком и ослепительно белый халат надетый поверх роскошной красной туники резко контрастировал с ее кожей.

"О, кей, — подумал Коскинен, почувствовав, как холодок прошел по его спине. — Здесь сам босс. Как же бандиты называли его, Зиггер?»

Человек медленно обошел вокруг него с любопытством ощупывая границы барьера, затем он толкнул Коскинена и наблюдал, как он падает и как затем поднимается. Махнув рукой всем, чтобы они стояли подальше, он достал пистолет и стан всаживать пулю за пулей в барьер. Пули падали прямо на пол, погасив свою энергию в экране. Женщина внимательно смотрела на происходящее. Затем она достала блокнот, написала на нем несколько строчек и показала Коскинену.

"Похоже, что это именно то, что нам нужно, — прочел он. — Ты не хочешь продать его нам?

Он покачал головой.

— Отпустите меня, — прокричал он.

Она нахмурилась и написала:

— Делай знаки руками на языке глухонемых. Вот так, — и она показала несколько знаков.

Ну конечно! Это прекрасный способ общения в этом случае. Коскинен отчаянно задвигал пальцами. " Вам до меня не добраться, а полиция ищет меня. Лучше отпустите меня.

Женщина посовещалась с Зиггером. Он казался в некотором замешательстве, но все же отдал приказ охранникам и те вышли. Женщина обратилась к Коскинену:

— Очевидно у тебя есть аппарат для регенерации воздуха, но я не вижу других запасов. Мы запрем тебя и ты умрешь от голода. Лучше выходи и договорись с нами. Зиггер держит свое слово, если ему это выгодно, босс ухмыльнулся, покраснел, но не произнес ничего. — Однако, его опасно иметь врагом.

— Не надо меня пугать, — сообщил он. — Если вы так поступите, я буду расширять силовое поле, разрушу эти стены и, может быть, мне удастся бежать.

— О, кей. Голодание — это слишком долго, — лаконично ответила она.

Охранник вернулся с каким-то длинноствольным оружием. Женщина написала:

— Ты знаешь, что это?

— Лазерный пистолет. Стреляет мощным сконцентрированным пучком света.

— О, да, — подумал Коскинен. Он внезапно вспотел. — Я слышал о таких.

— Твой экран пропускает свет в обе стороны, значит он прозрачен и для луча лазера, — написала женщина. — Первый выстрел будет тебе в ноги.

Охранник навел пистолет. Коскинен отключил поле и рухнул на четвереньки.

Глава 6

Телефон разбудил его. Он повернулся поднял голову от подушки и попытался прийти в себя. Телефон продолжал звонить. Коскинен выругался, протянул руку и включил экран.

На него смотрела темноволосая женщина. Он ахнул, еще не окончательно вспомнив, где он и что с ним.

— Доброе утро, — сказала она, улыбнувшись. — Вернее, добрый день.

Думаю, что ты спал достаточно долго.

— Да? — к нему медленно, разорванными фрагментами, пришло понимание действительности. Он чуть не потерял сознание когда экран отключился. Они забрали от него экран, приведя его сюда, дали транквилизатор… Он осмотрелся — маленькая уютная комнатка с ванной, одна дверь, окна нет, вентиляционная решетка… Он под землей? В подземном замке Зиггера?

Снова вспыхнул экран.

— Я хочу поговорить с тобой, — сказала женщина. — Я заказала обед.

На ее лице появилась широкая улыбка. — Для тебя — завтрак. Охранник придет за тобой через 15 минут. Вставай, соня!

Коскинен выбрался из постели. Его одежда исчезла, но в стеклянном шкафу висело несколько дорогих костюмов. По правде говоря, он не думал, что ему подойдут зеленая блуза и серые брюки. Но к тому времени, когда вооруженный охранник открыл дверь, он уже был готов и ужасно голоден.

Они вступили на подвижную дорожку и вскоре очутились в той части подземного замка, которая поразила Коскинена роскошью. Охранник открыл дверь, Коскинен вошел и дверь закрылась за ним. Стоя на полу, где лежал мягкий ковер, Коскинен осматривал покои. На стенах висели хорошие картины. А сами стены переливались разными цветами, что пришлось не по вкусу Коскинену. Но он обрадовался, услышав мягкую приглушенную музыку Моцарта. Вся мебель была на низких ножках. На небольшом задрапированном пьедестале лежал небольшой кристалл лунного камня. "Сколько все же это стоит? " — подумал он.

За столом сидела женщина. Белая туника очень подходила к ее светло-коричневой коже. Она махнула рукой, в которой была сигарета, а в другой руке она держала бокал с коктейлем.

— Садись, Пит, — голос ее был чуть хрипловатый с легким южным акцентом. Вероятно, в ней была легкая примесь креольской крови, подумал он.

— Откуда ты знаешь мое имя? — спросил он, но сразу понял, идиот, у них же все мои документы.

— И проверка через службу информации, — кивнула она. — Тебе понравилось наше жилье?

Он сел за стол. К ним подкатил робот и спросил, что он хочет.

Коскинен понял, что кроме него и женщины здесь нет людей. Однако, охранник наверняка стоит за дверью, а у нее под рукой кнопка вызова или в браслете вмонтирован микрофон.

— Я… я не знаю, — сказа он. — Я помню, что когда-то пил коктейль Том Коллиза…

Она сделала гримасу.

— О, тебе нужно пообтесаться. Ты куришь?

— Нет, благодарю, — он облизнул губы. — Что говорят обо мне в новостях?

— Ничего, — ответила она, глядя ему прямо в глаза. — Эти идиоты считают, что все еще блаженствуешь в отеле Дон Браун в Филли. Однако, мы не смогли связаться ни с кем из твоих друзей.

— Я знаю, — грустно кивнул он. — Надеюсь, что они живы. Ты знаешь, что китайцы убили Си Твена?

— Что?

— Это было в новостях, — ответил он. — Вчера вечером.

— Сегодня уже этого не было. Сегодня сказали, что он погиб по случайности, а то, что говорили вчера, было ошибкой истеричного диктора. — Ее чувственный рот внезапно стал жестким, злым… — Где правда?

— Откуда я знаю, — разозлился Коскинен.

Выражение ее лица снова смягчилось.

— Послушай, Пит, — проговорила она тихо и быстро. — Ты попал в какую-то неприятную историю. Я весь день экспериментировала с твоим прибором. Я кое-что выяснила, поняла, что он может делать. И одного этого достаточно, чтобы Зиггер сошел с ума от радости. Здесь у нас нет наркотиков, развязывающих языки, но предупреждаю тебя, Пит, что Зиггер не остановится перед этим. У тебя нет другого выхода, как сотрудничать со мной…

— Если я пойду на это, служба Безопасности не поблагодарит меня.

— Мы сможем тебя спрятать от ее агентов, если ты думаешь, что они тебя не простят. Кратер щедро расплачивается с теми, что делает ему добро. Ну, так что произошло с Твеном?

Робот принес коктейль. Коскинен выпил жадно его. Все окружающее перестало быть реальным.

Она кивнула, слушая его, закурила новую сигарету, выпустила клуб душистого дыма и глаза ее сузились. Выслушав все она задумалась и, наконец, проговорила.

— Очевидно, что первое сообщение было правильным, и теперь Служба Безопасности пытается скрыть правду. Теперь я понимаю, в чем дело. Ваша экспедиция привезла с Марса этот прибор, совершенно не подозревая, к чему это приведет. Люди разъехались по домам. Их домашние и друзья узнали о приборе и Служба Безопасности, у которой полно осведомителей, узнала о нем очень быстро. Она-то поняла, какие последствия могут быть и решила забрать прибор и изолировать всех, знающих о нем до тех пор, пока не будет ясно, что делать. Поэтому-то все твои товарищи сейчас в заключении.

Но у китайцев полно своих шпионов и агентов. Они давно знали о научных достижениях на Марсе, и когда экспедиция вернулась с Марса, все ее члены оказались в кольце шпионов. Вполне возможно, что китайцы узнали о приборе через своих агентов еще быстрее, чем Служба Безопасности. И тут началась охота за членами экспедиции.

Коскинен слушал ее, забыв о своем нервном истощении и усталости.

Сейчас на него не подействовала ни выпивка, ни еда.

— Но я единственный, у кого есть прибор и который знает о нем почти все. Ведь я разрабатывал его. Разумеется в сотрудничестве с марсианами. Остальные занимались другими работами.

Она откинулась на подушки, как кошка, чуть ли не мурлыкая.

— А почему Служба Безопасности не схватила тебя раньше всех?

— Может быть они не знали всю информацию. А кроме того, им было трудно меня найти. Я сказал, что собираюсь в Миннеаполис, но в последний момент изменил решение, захотел пожить в Супертауне. Однако, они пришли быстро. И китайцы за ними.

— Значит, ты бежал от китайцев, когда наши ребята вышли на тебя?

— И от Службы Безопасности, — Коскинен допил бокал. — Агенты пытались меня убить. — Она широко открыла глаза и их блеск чуть не ослепил его. Он понял, что должен сказать ей всю правду и начал рассказывать.

— Ясно, — пробормотала она. — Но они делали то, что требовал от них долг.

Она потянулась через стол и погладила его руку:

— Но ешь.

Робот принес суп. Женщина смотрела, как он ест, и не мешала ему.

Затем она сказала:

— Кстати, я забыла, что ты не знаешь моего имени. Меня зовут Вивьена Кордиеро.

— Очень приятно, — пробормотал он. В голове у него прояснилось, силы вернулись к нему. Он был благодарен Вивьене, что та растолковала ему всю ситуацию, которая казалось ему кошмарным сном. — Ты физик? — спросил он.

— Да, немного, — она кивнула. — Я, как и ты, дитя института. Лицо ее омрачилось. — Но я не пошла на службу государству. Боссы Кратера тоже нуждаются в тех, кто кое-что понимают в энергетике и теории информации.

— Ты понимаешь, что этот прибор — всего лишь первый экспериментальный образец? Нужна большая лаборатория и годы работы, чтобы понять все его возможности.

— Понимаю. Но Зеггер будет доволен и тем, что есть. Поговорим о приборе. Разумеется, не в подробностях — я не пойму сложной математики — а в общем. — Коскинен колебался. — Я и так уже много узнала, напомнила она ему.

— О, кей, — он вздохнул.

— Во-первых, это марсианская машина.

— Не совсем. Я же говорил, что изобрел ее вместе с марсианами. Они прекрасно понимают теорию поля, но мало знаю о физике твердого тела.

— Хм. Значит Служба Безопасности не может просто послать корабль на Марс и потребовать всю информацию о приборе. Известно, что марсиане не общаются с теми, кто им не симпатичен. И притвориться другим невозможно, потому, что марсиане — ЗНАЮТ. Разумеется сейчас, когда космические корабли есть только в Америке, никто другой не может полететь на Марс. Значит, вся игра должна вестись только на Земле.

Так, что же представляет собой этот невидимый экран? Потенциальный экрат?

Он удивился и кивнул:

— Как ты могла узнать это?

— Но это же очевидно. Двухмерный потенциальный барьер, отгораживающий его владельца от остального мира. Я определила, что он возрастает от нуля до максимума на расстоянии несколько сантиметров. И ничто, не обладающее большой скоростью, не может проникнуть сквозь него. Так, что пуля ударяется о барьер, теряет свою энергию и падает.

Но куда девается кинетическая энергия пули?

— Поле поглащает ее. И запасает в аккумуляторе, откуда берет энергию при формировании барьера. По моим расчетам скорость пули, чтобы она проникла через барьер, должна быть не мене 15 миль в секунду.

— Это предел? — она присвистнула.

— Нет. Можно поднять барьер на еще большую высоту, но тогда требуются большие запасы энергии. При тех запасах, которыми обладает этот образец, я могу расширить поле и окружить барьером целый дом. Но тогда он будет тонким. Его пробьет пуля, обладающая скоростью одну милю в секунду.

— Миля в секунду тоже неплохо, — сказала она. — А как запасается энергия?

— Квантовая дегенерация. Молекулы аккумулятора перемещаются в низкие состояния. Для этого используется внутреннее поле меньшей мощности.

— Ты только что изложил концепцию запасания энергии, — заметила она. — Если бы это стало известно людям, то многие фирмы бы прогорели, закрылись бы десятки заводов, не возникли бы сотни других. А это поле, экран, щит — или как ты его называешь, что это? Сгущенное пространство?

— Можешь называть его и так, хотя это бессмысленное словосочетание. Я могу показать тебе формулы… — Коскинен замолчал.

Нет, нельзя. Только не этой банде преступников.

Но она сняла груз с его души.

— Не надо. То немногое, что я знала о танзерах и прочей белиберде, я давно забыла. Будем говорить только с чисто практической стороны. Я заметила в приборе встроенный термостатический аппарат и прибор для регенерации воздуха. Я понимаю, что это тебе необходимо, так пространство внутри экрана совершенно изолировано. Но таких аппаратов я еще никогда не видела.

— Это полностью изобретение марсиан. Выдыхаемый углекислый газ и водяные пары вступают в реакцию с металлическим пористым материалом.

Для реакции нужно некоторое количество энергии, которую получают из аккумулятора. При этом образуется твердый гидрокарбон и свободный кислород. Вредные примеси, выдаваемые человеком, тоже связываются гидрокарбоном. Под защитой таких барьеров мы многие недели путешествовали по Марсу, имея при себе лишь минимальный запас пищи.

— Ясно. Но как можно работать в таком барьере, если ты так неподвижен?

— Мы путешествовали на тележках, которые тащили электрические тракторы. А все работы выполнялись роботами. А потом наши инженеры разработали машину для одного человека с манипуляторами, которыми человек мог управлять. Однако, можно создать поле такой формы, чтобы оно облегало человека, как герметический костюм. Система генераторов будет менять форму поля в зависимости от того, что требуется человеку в данный момент. Поле ведь, не что иное, как алгебраическая сумма нескольких сил. Правда, требуются значительные инженерные усилия, чтобы создать такую систему.

Вивьена пришла в возбуждение.

— Это только начало! Ведь создав изменяемое поле можно заставить летать корабли со скоростью близкой к скорости света! А возможности в энергетике? Если ты научился поддерживать атомы в состоянии с низшей энергией, значит ты научился управлять ядерной реакцией! Значит ты можешь превращать любое вещество в энергию! О, Пит, этот экран только начало!

Он тут же вспомнил, где он находится, стал мрачным и заметил:

— Это может быть и концом, раз столько разных людей и организаций охотятся за прибором.

Возбуждение в ней погасло. Она откинулась на спинку кресла.

— Да. Это вполне возможно. Неуязвимость… люди убивали друг друга и за меньшее. Ты знаешь это?

Робот принес кофе с пирожными. Вивьена обхватила себя руками, как будто ей было холодно. Она улыбнулась Питу.

— Прости, что я говорю с тобой только о деле. Давай пока забудем о приборе. Мне бы хотелось узнать тебя, как человека. — Ее голос дрогнул.

— Такие люди, как ты, большая редкость в наше время. Не только здесь, но и во всем мире.

Они проговорили до самой ночи.

Глава 7

Охранник привел Коскинена и втолкнул его в дверь. Гулкое эхо бетонных стен лаборатории вновь заставило его почувствовать себя совершенно одиноким. Однако Зиггер и Вивьена уже были здесь. Зиггер спрашивал Вивьену:

— Ты уверена, что он тебе ничего не скажет? Может стоит ему показать, что он здесь ничто и что ему следует помнить об этом?

Ее губы искривились:

— Не будь большим идиотом, чем ты есть, Зиггер. Такой пустоголовый тип, как Бенес не может делать ничего, кроме глупостей.

— Он не пустоголовый.

— Но он пользуется стимуляторами мозговой деятельности.

— Это не наркотики.

— Еще хуже.

Зиггер поднял руку, как бы собираясь ударить ее. Она смотрела ему прямо в лицо.

— Как ты собираешься найти Бенеса? — спросила она. Он опустил руку, отвернулся с глухим рычанием и увидел Коскинена.

— Ах, вот и ты! — глаза на безбровом лице сверкнули. — Подержи его, Бак!

Один из трех охранников схватил его руки сзади. Боль в завернутых за спину руках была очень сильна, и Коскинен мог бы вырваться, но у остальных охранников и босса были пистолеты.

Зиггер взял со стола щипцы.

— Я хочу, чтобы ты все понял, Пит, — сказал он почти дружеским тоном. — Ты в плену. Никто вне Кратера не имеет понятия, где ты. Я могу делать с тобой все, что захочу. — Щипцы приблизились к носу Коскинена. — Я могу вырвать твой нос прямо сейчас, если захочу. — Щипцы сдавили нос и от боли слезы выступили на глазах Коскинена. Зиггер ухмыльнулся зловеще. — А у тебя есть более чувствительные места, чем нос. А если я не захочу наносить тебе физические увечья, я посажу тебя в машину, воздействующую на нервную систему. Там мучения гораздо сильнее. Я видел парней, которые прошли через это. А потом я пропущу тебя через мясорубку. У меня много кошек, а ты знаешь, сколько сейчас стоит мясо свежее.

С видимым усилием он опустил щипцы. Босс уже вспотел и тон его не был таким легким, как бы ему хотелось.

— Вот что я могу сделать со своей собственностю. Ви, сделай то, что я просил.

На лице Вивьены не было никакого выражения. Она взяла стальной диск диаметром в три дюйма, на цепочке и повесила его на шею Коскинена.

Затем она подложила под цепь лист асбеста и с помощью небольшого аппарата заварила цепь. Он почувствовал даже через асбест горячий металл.

Теперь Коскинен не мог снять с себя металлический диск, не разрезав звенья цепи.

Пока Вивьена работала, Зиггер объяснял.

— Это гарантирует твое хорошее поведение. Ты будешь помогать леди-ученой разобраться с твоим экраном. Покажешь, как он работает, поможешь улучшить его и сделать несколько. И во время работы тебе может придти в голову идея накинуть на себя эту штуку и убежать туда, где тебя не достанет луч лазера. Так забудь об этом. Теперь на тебе фульгуритовая капсула с детонатором. Если я узнаю, что ты ведешь себя неразумно, я нажму кнопку и тебе оторвет голову.

— Позаботься, чтобы эта штука не сработала от случайных сигналов, — рявкнул Коскинен.

— Не беспокойся, — сказала Вивьена. — Детонатор срабатывает от специального кодированого сигнала.

— Отпусти его, Бак, — сказал Зиггер.

Коскинен потер нос, который немного распух и болел.

Зиггер сиял.

— Не держи зла на меня, Пит. Я показал тебе плохое. Теперь покажу хорошее. Курить хочешь? Или таблетки для счастья? У меня их полный карман.

— Нет.

— Пока ты пленник, ты моя собственность. Но эти мальчики не собственность. Они здесь потому, что знают, где им хорошо. Мне бы хотелось, чтобы ты присоединился к нам, Пит. Разумеется, по своей доброй воле. О, не пугайся. Я не преступник. Ты должен понять это. Я здесь — правительство. Да, да. Я создаю законы, собираю налоги, забочусь о своих людях. Разве я не правительство? Что может для тебя сделать Вашингтон, чего не мог бы сделать я? И сделать лучше. Тебе нужны деньги, хорошая пища, хороший дом, развлечения? Ты все это будешь иметь, если захочешь. К тому же тебе совсем необязательно все время жить здесь, в Кратере. Пластическая операция — и ты можешь идти куда угодно. У меня по всему миру есть прекрасные дома, виллы, охотничьи домики, яхты… И мы будем иметь гораздо больше. Напряги свое воображение, мальчик, и подумай, что у нас будет уже в следующем году.

Хочешь принять участие в игре?

Коскинен молчал. Зиггер хлопнул его по спине.

— Подумай над предложением, Пит, — сказал он игриво. — А пока работай и веди себя хорошо.

Он вышел в сопровождении охранников. За ними закрылась дверь.

Вивьена достала сигарету, уселась в кресло и, затянувшись, выпустила дым. А Коскинен осмотрел комнату. В углу он увидел экран монитора и с экрана на него смотрело чье-то лицо. Значит за ним следят.

Он с трудом удержался, чтобы не сделать неприличный жест шпиону. На столе лежал его прибор. Коскинен пробежал пальцами по ручкам управления.

Немного погодя Вивьена шевельнулась.

— Ну как?

Он не ответил.

— Мне жаль, что так случилось, — сказала она. — Но я получила приказ от босса.

— Разумеется.

— А что касается остального… того что делал он… думаю, что Зиггер ничем не хуже других главарей банд. Может быть даже не хуже любого правительства. А ведь он прав относительного того, что он правительство.

— В Вашингтоне не пытают, — пробормотал он.

— Я не уверена в этом, — горько заметила она.

Он удивленно посмотрел на нее. Во время их беседы она мало говорила о своем прошлом. Он выяснил, что родители Вивьены были довольно состоятельны и она училась в частной школе. Но война прервала все. Она пережила несколько трудных лет среди беженцев, а затем была полурабыней у партизан, но затем ее освободили и взяли в институт. Там ее лечили, а затем она получила образование.

— Мне кажется, что ты имеешь все основания ненавидеть анархизм, сказал он.

— И правительство тоже, — ответила она. — А что касается Зиггера, то он сейчас с очень плохом настроении. Беспокоится об исчезновении Бенеса.

— Кто это?

— Напарник Неффа. Помнишь двух парней в ресторане. Нефф вышел, чтобы вызвать машину и похитить тебя, а Бенес за тобой следил.

— О, да. Наркоман. Помню.

— Предполагалось, что он вернется к ночи с докладом, у Зиггера есть для него поручение. Но он не вернулся и никто не может найти никаких его следов.

— Убийство?

— Может быть. Хотя люди Зиггера больше привыкли сами убивать.

Бенес мог попасть в руки банды подростков, или даже его могли захватить люди из Нью — Хайвенского Кратера. Мы ведь ведем войну между собой за право контролировать территорию. О, черт с ними, — она выбросила сигарету. — Все так плохо. Почему правительство не хочет потратить деньги и покончить с этими гангстерами?

— Полагаю, что со временем это случится. Пока что есть много более важных дел. Поддержка Протектората требует много денег и энергии, что…

— Не говори мне о Протекторате, — вырвалось у нее.

Коскинен разинул рот. Ее буквально трясло. Глаза ее, полные слез, смотрели куда-то мимо него, ногти впились в ладони.

— Что случилось? — он сделал шаг к ней.

— Если бы Бог был, — сказала она сквозь зубы. — Я уверена, что он ненавидел бы нас, нашу страну, весь наш род. Он заставил бы нас придерживаться Доктрины Корриса, чтобы мы сами уничтожили себя и спасли его от неприятности.

— Но, Ви, что ты хочешь? Ты хочешь третью термоядерную войну?

В голове у него всплыли строки, которые он изучал еще в институте:

… безопасность США. Следовательно с этого момента ни одно государство не имеет права иметь вооруженные силы в большом количестве, чем это нужно для выполнения внутренних полицейских функций. Любая попытка производить, накапливать оружие, подготавливать армию, способную к агрессивным действиям, будет рассматриваться, как действие против США, и каждый, кто несет ответственность за такое действие будет арестован и судим американским военным судом, как военный преступник.

Для того, чтобы предотвратить тайное накапливание оружия США берут на себя функции неограниченного контроля. В остальном национальный суверенитет будет неукоснительно соблюдаться и США гарантируют целостность государственных границ с момента опубликования этой Прокламации. США признают, что государства могут изменить эти границы по взаимному соглашению, а население государств может изменять форму правления в государстве, как законным путем, так и путем вооруженного переворота. Однако, США оставляют за собой судить, не являются ли такие изменения угрозой безопасности США и, в случае, если такие изменения несут угрозу будущему США и всего мира, не допускать их.

Конгресс, Верховный Суд, Президенты непрерывно усложнили, дополнили Доктрину Корриса, пока она не стала раем для юристов. Но практически все было просто для тех, кто понимает. Американцы держали вооруженные силы в Европе, которые вмешивались во внутренние дела любых государств, если Президент считал, что необходимо сделать это.

* * *

Постепенно вся система контроля, разведовательные операции, сбор и оценка информации перешли в руки Службы Безопасности.

Вивьена не ответила на вопрос Пита.

— Разумеется, мы не совершенны, — сказал он. — И не очень приятно быть мировым полицейским. Это сделало нас непопулярными во всем мире.

Но что можно сделать?

Она посмотрела на него долгим взглядом, а затем сказала:

— Агенты Службы Безопасности пытались убить тебя.

— Да… конечно. Но я предпочел бы быть застреленным, чем попасть в камеру пыток к китайцам… или сюда!

— Они убили моего мужа!

Он замер.

— Хочешь послушать? — Она снова отвела от него взгляд. — После института я получила работу за границей, как научный советник при посольстве, в Бразилии. Джанио был там инженером. Нежный, немного сумасшедший и такой молодой… очень молодой. Правда, он не был моложе меня. Но Бразилия почти не пострадала во время войны и ничего не знала о ее последствиях. Он не был отравлен, как я, и с ним я наконец снова почувствовала себя чистой. Мы часто ходили с ним на реку слушать пение птиц…

В то время Служба Безопасности наложило вето на план разработки урановых месторождений в Сьерра Дурадс, так ка у нее не было достаточного количества инспекторов, чтобы осуществить контроль. Шеф Службы Безопасности боялся, что некоторое количество урана может утаиваться для создания атомных бомб…

Она замолчала.

Коскинен видел ее состояние и хотел перевести разговор в более спокойное русло.

— Контроль должны осуществлять высококвалифицированные люди. А ведь контролем должна быть охвачена не одна страна, а весь мир! Почему, как ты думаешь, китайцы держат целую сеть агентов, опутывающую всю землю? Правительство Китая официально не признает их своей собственностью, но каждый знает, что правительство содержит эту сеть. И мы не можем ничего сделать, так как у нас нет людей, чтобы контролировать само производство.

— Да, да, — сказала она. — Но по крайней мере китайцы не скрывают своего отношения к нам. А многие ненавидят нас, хотя и скрывают эту ненависть под сладкими улыбками. В некоторых странах мы можем позволить себе не предпринимать ничего, так как мы знаем, что они ничего не предпримут против нас… но мы не думает о том, что жители этих стран живут на грани нищеты… О, да, мы постоянно говорим о невмешательстве во внутренние дела других стран… но я была на дипломатической службе… я знаю…

— Прости, я не хотел перебивать тебя, — вздохнул он.

— Благодарю за извинение, Пит. Ты напомнил мне Джанио… Эти шахты могли бы дать работу и средства к жизни тысячам голодных людей.

Некоторые отчаянные головы решили свергнуть нынешнее бразильское правительство и создать новое, которое не было бы марионетками янки…

Но заговор провалился. Они были дилетантами. Служба Безопасности США и Бразилии хватала всех подряд. Они схватили и Джанио, хотя он не участвовал в заговоре. Я это знаю точно. Но он был гордый человек, ему не нравилось все это дело с Рудниками, он хотел, чтобы Бразилия была независима, и многие его друзья участвовали в заговоре.

Их повезли в Вашингтон для суда. Я тоже поехала с ними. Меня, конечно, не арестовали, я ехала сама. На них воздействовали наркотиками. Я была уверена, что это докажет невиновность Джанио, но кто-то, кого я никогда раньше не видела, заявил под присягой, что Джанио участвовал во встречах заговорщиков. Я на суде назвала его лжецом. Я точно знала, что Джанио был все это время со мной.

И все же его признали виновным. И убили его. Меня обвинили в соучастии. Но мне дали испытательный срок. Все-таки стране нужны были ученые. Примерно через год на одной вечеринке в Манхеттене я встретила одного из членов суда. Он был пьян и рассказал мне, почему убили Джанио. Психические исследования показали, что он тип, весьма склонный к мятежу. Поэтому когда-нибудь он предпримет какие-либо действия против правительства и от него лучше избавиться сейчас. «Пока он не сделал бомбу или не нашел какую-нибудь из старых ракет, которые еще сохранились в стране и о которых нет никаких сведений в официальных кругах. Он может убить миллион американцев», — сказал мне этот член суда. Мой Джанио!

И на следующий же день я ушла сюда. Мне хотелось исчезнуть, умереть… Но я вместо этого пошла к Зиггеру. Ну что же, по крайней мере я могу мстить им.

Она замолчала. Она долго сидела неподвижно, затем взяла сигарету и закурила ее, но сделав несколько затяжек забыла о ней.

— Прости меня, — прошептал Коскинен.

— Благодарю, — глухо ответила она. — Но теперь я должна извиняться. Мне бы не следовало выплескивать на тебя все свои горести.

— Я думаю, что когда люди имеют власть, они всегда действуют жестоко, если видят угрозу ей.

— Да, без сомнения. Особенно, если эта власть не имеет ограничений.

— А действия Службы Безопасности ограничить нельзя. Хотя защитный экран может сделать ее ненужной. Если сделать большой экран, то он будет надежной защитой от атомных бомб.

Она шевельнулась, как будто вышла из состояния прострации.

— Вряд ли это практически осуществимо, — сказала она. Голос ее был неуверенным, она прикусила себе губы, но нашла в себе силы говорить. Особенно, если бомбу тайно собрать и взорвать внутри области, защищенной экраном. К тому же есть и другие виды оружия — химическое, бактериологическое… Не пытайся меня обмануть, Пит. Я ненавижу Маркуса и его Службу Безопасности, но я отдаю себе отчет, что другие страны вряд ли смогли бы поддерживать мир лучше, вернее, по другому. Так или иначе, не это нужно делать, так как любое правительство это — монстр без морали и разума. Оно способно истребить половину человечества, лишь бы обеспечить хорошую жизнь себе и своей стране.

— Интернациональная организация…

— Слишком поздно, — вздохнула она. — Кому сейчас можно доверить? К тому же мы создали общество, какое сами хотели создать. Такие как и Бразилия, и Китай. Мы совсем не хотим быть мировыми жандармами, но нам ничего не остается. И я не вижу, как могут быть созданы эффективные мировые полицейские силы без всемирного объединения.

Он посмотрел на свой прибор и вскочил, как Эльнор благословил его в день отправления корабля. Марсиане страдали тогда от задержки замораживания и Коскинен постарался сократить прощание…

— А мой прибор, — запротестовал он.

— Ведь это путь к спасению. Многие из тех, что умерли в атомную войну, погибли не от непосредственного воздействия взрыва, а от его последствий. Защитный экран спасет людей от радиоктивных осадков, ядовитых газов…

— Да, — сказала Вивьена. — Именно поэтому Зиггер хочет заполучить этот экран. Тогда его не остановит ничто. Он за десять лет будет властителем всего преступного мира и большей частью остального мира.

— И мы должны работать на него? — спросил Пит.

— Да. И усовершенствовать прибор со временем. Если этого не сможем мы, то он наймет других инженеров. Кажется, работа это не очень сложная.

— Нет… я не могу. Я передам все это полиции!

— Это значит Службе Безопасности, — медленно сказала она.

— Да… конечно.

И директору Маркусу. Хью Маркусу. Представляешь, что он тогда сделает? Ты вспомни Джанио.

Коскинен стоял, не двигаясь. Она безжалостно продолжала и Коскинен понимал, что она говорит это не потому, что знает о мониторе, о том, что за ними наблюдают.

— Если не Маркусу, то кому-нибудь еще. Ты просто не хочешь подумать о последствиях! Неуязвимость! Дай ее любому от Маркуса до Зиггера или диктатора Китая… Дай любому, кто имеет власть на людьми, неуязвимость, и эта власть станет свободной от всех сдерживающих факторов, она станет неограниченной. И тогда… Я бы предпочла отдать неуязвимость Зиггеру, — закончила она.

Губы ее плотно были сжаты. Она взяла еще сигарету и махнула рукой.

— Все, что он хочет, это возможность грабить. Ему не нужны души всех людей.

Глава 8

Коскинен проснулся. Что это было?

Может быть, ничего. Сон, из которого он бежал прежде, чем стал слишком зловещим, пугающим. Перед сном он выпил снотворное, но его действие, наверное, кончилось. Часы показывали 4. 15. Он лежал в полной темноте и тишине. Если не считать легкого шума вентиляторов. Эти толстенные стены были эффективными звукоизоляторами. И если они пропускали звук, значит он действительно был громким.

Он повернулся на бок и попытался уснуть снова, но сон уже не шел к нему. Все, что сказала ему Вивьена, ее тон, ее состояние, подействовали на него больше, чем он думал.

Я многого не знал. Мое детство прошло в стенах закрытой школы. Я никогда не встречался лицом к лицу с реальностью. Конечно, наши учителя не обманывали нас. Они предупреждали нас, что жизнь трудна, что на свете существует и бедность и невежество, алчность, тирания и ненависть… Но теперь я понимаю, что они сами лишь по детски разбирались в хитросплетениях жизни. Свои политические взгляды они получили готовыми из официальных источников. Они были так загружены работой, что не могли отвлекаться ни на что другое.

Мне следовало выйти в мир вместе с остальными школьными товарищами, и тогда я мог бы многое узнать о реальной жизни. Но я предпочел сразу улететь на Марс. А теперь я вернулся и суровая правда встала передо мной. Не постепенно, чтобы я мог привыкнуть, приспособиться, но внезапно и неизбежно. В огромной дозе. Мне бы хотелось не знать всего этого.

Но где же правда? — тревожно подумал он. — Кто прав? Где выход, если он есть?

Весь день он находился в подавленном состоянии, работая с Вивьеной над прибором. Но работа еще далеко не была завершена. Требовалось еще много времени. У него, казалось, не было иного выбора, кроме как подчиниться Зиггеру. Он лежал в постели и сжимал кулаки, думая:

"Мне слишком часто приходится подчиняться обстоятельствам. Не пора ли действовать самому?»

Но цепь и взрывчатый диск на его шее держали его, как якорь. Может ему со временем удасться сделать что-нибудь такое, что послужит экраном для сигнала подрыва диска. Может быть. Но не скоро. А пока ему придется подчиняться, ждать своего шанса…

Раздался глухой грохот. Пол отозвался резонирующими колебаниями.

Он соскочил с постели. Сердце его едва не выпрыгивало из груди.

Может это сирена? Нащупав выключатель, он включил свет и бросился к двери. Разумеется закрыта. Он приложил ухо к двери: крики, топот ног… да, это сирена, воющая где-то в подземелье.

Коскинен включил телефон. Никто не отозвался. Выключены несущественные аппараты, или повреждена центральная сеть? Снова грохот потряс каменные стены.

Нападение? Но кто?

Зиггер! Коскинен покрылся холодным потом. Если Зиггер в отчаянии нажмет кнопку… Невольно он стал срывать с себя цепь. Он бегал по пустой комнате, тщетно пытаясь найти чем перерезать стальную цепь.

Ничего.

Он оделся, почистил зубы и стал в ожидании расхаживать по комнате.

Шум увеличивался. Еще взрыв и еще. Но он не слышал голосов людей.

Вероятно, битва велась где-то в другом месте. Ему ничего не оставалось, как ждать. Он пытался вспомнить родителей, Эльнора, но он был слишком возбужден, чтобы отключиться от реальности. Идиот, ругал он себя. Если сюда упадет бомба, ты и не узнаешь об этом. Это немного успокоило его.

Еще один взрыв. Огонь мигнул и погас. Вентилятор перестал вращаться.

У него во рту пересохло и он стал искать глоток воды. Дверь открылась. Он повернулся и отшатнулся.

В комнуту вошла Вивьена и закрыла за собой дверь. На ней был плащ, в руке пистолет, а на спине какой-то узел, прикрытый плащом. Глаза ее горели, ноздри раздувались на губах играла жесткая улыбка.

— Вот! — выдохнула она. — Сними это, — она скинула ношу с плеч.

Ткань соскользнула с узла и он увидел свой прибор. — Он слишком тяжел для меня.

— Что… что? — Коскинен шагнул к ней.

— Возьми это, идиот! Нам очень повезет, если нам удасться сбежать с ним!

— Что случилось?

— Нападение. Большими силами и с прекрасным вооружением. Судя по сообщениям наблюдателей, это китайцы. Они нанесли удар ракетами с воздуха, что дало им возможность высадить десант. Сейчас они пробиваются через наши последние рубежи обороны. Мы вооружены так, чтобы отразить нападение другой банды или полицейских отрядов, но не таких сильновооруженных сил. — Она снова прикрыла прибор тканью. — Тебе нужно изменить внешность.

— Что?

Она схватила его за руку.

— Каждый знает, как ты выглядишь. Но если сбрить бороду, то у тебя есть шанс проскользнуть незамеченным. Быстро! — она протянула ему флакон с аэрозолем.

Через есколько секунд он уже нащупывал свой гладкий подбородок с неожиданным любопытством. Он уже отвык от него. Судя по тому, с какой скоростью у него росла борода, подбородок его будет таким по меньшей мере неделю.

Вивьена продолжала говорить.

— Я могу предположить, как произошло все. Китайцы приблизительно знали, где ты приземлился, и послали в этот район всех своих агентов.

Возможно, они узнали Бенеса, в окрестностях все знают людей из Кратера.

Они схватили его, — Вивьена вздохнула, вероятно, предположив, каким жутким мучениям подвергся бедняга Бенес. — Они заставили его рассказать все — и о тебе, и о плане укреплений. Несомненно, они потом его убили.

После этого они собрали сюда все оружие, которое тайно накапливалось годами. Хотя игра стоила свеч. Китайцы, заимев экран, смогли бы спокойно создавать свой ядерный арсенал и шантажировать нас.

Коскинен пожал плечами.

— Я не могу исключить возможности, что китайцы добьются успеха, сказала Вивьена. — Но я не хочу второй войны. Поэтому я пришла в лабораторию и все наши записи сейчас превратились в пепел.

— Подожди, — вспомнил Коскинен. Он показал на свое горло.

Она рассмеялась своим коротким лающим беззаботным смехом.

— Я об этом подумала. Между моими покоями и покоями Зиггера есть проход. Он думает, что ключ только у него, но я уже давно сделала дубликат. И я знаю, где у него хранится взрывное устройство. Когда он ушел руководить обороной, я выкрала его, — она достала из кармана маленькую плоскую коробочку с кнопкой. — Вот детонатор.

Коскинен протянул руку, но она отстранила его.

— Нет, нельзя. Идем. У нас мало времени, — она открыла дверь и выскользнула в холл. — О, кей, все чисто.

Они прошли через холл. Возле двери лежал часовой застреленный в голову. Он посмотрел на Вивьену. Она кивнула.

— Да. Иначе было не войти.

Они втащили тело в холл и закрыли дверь ключом Вивьены.

— Сжигаешь мосты? — спросил он.

В здании слышались разрывы, выстрелы пулеметный лай.

— Нет, — ответила она. — Они сожжены много лет назад. С того дня, как они убили Джанни. Идем сюда.

Они пересекли подвижную дорожку, которая сейчас не двигалась.

Почувствовался свежий воздух. Звуки боя стали слабее. Сердце Коскинена замерло, когда он увидел отряд охранников, направляющийся к ним. Правда они не торопились особенно. Вивьена свернула в боковой коридор, вдоль которого находились двери.

— В основном это кладовые, — сказала она. — Держи руку на тумблере и приготовься включить экран, когда я скажу.

Следующая дверь вивыла их на лестницу, ведущую наверх. Он устал.

Дыхание гулко раздавалось между пустых стен. Лямки сильно давили на плечи. Коскинен ощущал острый запах своего пота. Коридор был тускло освещен редкими лампами.

Повернув, они совершенно неожиданно оказались перед бронированной дверью перегораживающей коридор. Возле двери находился пулемет и двое охранников в шлемах и масках, что делало их похожими на инопланетян.

— Стой! — скомандовал один из них. Дуло пулемета направилось на Коскинена.

— Экран! — прошипела Вивьена. Он включил тумблер и тут же оказался в тишине. Вивьена, укрывшись за ним, открыла беглый огонь из автоматического пистолета. Первый охранник упал, а второй продолжал всаживать пулю за пулей в экран. Пули падали у ног Коскинена. Наконец, Вивьена застрелила охранника.

* * *

Она подбежала к двери, посмотрела на трупы и махнула ему рукой.

Тот выключил экран и подошел к ней. Невыносимо яркая кровь текла по каменному полу. Ему стало плохо.

— Это нужно было? — спросил он Вивьену.

— Они бы не пропустили нас без пропуска. Не жалей этих громил. Они достаточно поубивали в своей жизни, — она включила двигатель. — Нам нужно торопиться. Возможно они успели поднять тревогу.

Дверь медленно повернулась. За ней зияла темнота. Вивьена взяла фонарик у одного из охранников и они пошли по туннелю. Выход из туннеля был замаскирован огромным камнем. Коскинен выглянул из-за камня.

Три огромных самолета кружили в багровом небе. Чуть дальше, над главным входом кружилось еще несколько самолетов. Отсюда они казались всего лишь серебристыми искрами на фоне черного неба. Коскинена оглушили звуки боя — взрывы, пулеметные очереди, разрывы гранат, пистолетные выстрелы… настоящий бой, где используются все виды оружия.

— Китайцы сделали все, чтобы создать впечатление у полиции, что здесь сражаются две банды грабителей, — сказала Вивьена. — Если полицейские попытаются вмешаться, они будут просто перебиты. У них нет достаточного количества оружия, чтобы на равных сражаться с китайцами.

Следовательно, сюда будут вызваны части Службы Безопасности и Армии… но это будет позже. Китайцы надеются, что они достигнут своей цели захватят прибор и тебя, до того, как это случится.

— Куда мы бежим? — спросил он, оглушенный тем, что случилось.

— Идем, — она повела его по еле заметной тропинке. Он шел за ней, спотыкаясь, падая. Его руки были исцарапаны, он сильно ушиб колено, но он был слишком испуган возможностью попасть в плен к китайцам, и поэтому не обращал ни на что внимания. Вскоре они перевалили через жерло кратера и пошли вниз среди развалин старых домов в лабиринт, где жили люди низшего класса.

Глава 9

Они остановились на узкой улице, между глухих кирпичных стен. Мрак окружал их. Серые прямоугольники света виднелись впереди и сзади — там начинались главные улицы, пустынные в этот час. Только ветер гнал по ним пыль да обрывки бумаги. Над головой виднелась сеть проводов. Они были далеко от Кратера и шума битвы, если она еще продолжалась, не было слышно. Ночь висела над городом, громыхающая, ревущая — автоматические завода, автоматические пути сообщения — все это создавало равномерный гул, мешающий услышать отдаленные звуки. Воздух был холодным, а в нем стоял запах сернистых соединений.

Коскинен присел рядом с Вивьеной. Усталость навалилась на него.

Долгое время он в темноте смотрел на нее и, наконец, сказал:

— Что дальше?

— Не знаю, — глухо ответила она.

— В полицию…

— Нет, нет! — резкость, с которой она отклонила предложение, как будто пробудила их обоих. — Дай мне подумать, — сказала она. Она достала сигарету и вскоре в темноте вспыхнуло красное пятнышко.

— К кому еще мы можем обратиться? — возразил он. — Снова к какому-нибудь боссу из банды? Нет, спасибо.

— Разумеется, нет, — сказала она. — Особенно теперь. Слухи о том, что произошло в Кратере, уже докатились до Службы Безопасности и она поняла, в чем причина. Так что ни один босс не рискнет скрывать нас, и сразу выдаст, если обнаружит.

— Тогда пойдем в полицию сами.

— Сколько раз ты должен получить копытом по зубам, прежде чем научишься не подходить к лошади сзади?

— О чем ты? Да, конечно, я признаю, что они убивают, но…

— Ты хочешь провести остаток жизни в тюрьме?

— ??

— О, они могут просто стереть всю твою память, а при этом существует возможность, что ты исчезнешь, как личность. Мнемотехника еще не очень точная наука. Всякое может случится. Лично я предпочту просидеть всю жизнь в тюрьме, чем позволить им лезть своими зондами в мой мозг, заключенный всегда может найти способ покончить с собой.

— Но почему? Я же не тип, склонный к мятежу?

— Дело не в этом. Сейчас ты единственный за Земле, кто знает, как работает генератор. Маркус, способный хладнокровно убить человека, из-за того, что тот может когда-нибудь причинить ему неприятности… неужели ты думаешь, что такой человек, как Маркус, допустит возможность того, чтобы тайна экрана вышла из-под его контроля? Я не хочу сказать, что Маркус планирует стать военным диктатором США, но шаг за шагом он идет к этому. Разве можно воспрепятствовать ему в этом, если он обладает властью, силой и неуязвимостью.

— Ты преувеличиваешь.

— Заткнись. Дай мне подумать.

Поднялся ветер. Где-то прогремел поезд. Красноватый огонек сигареты погас.

— Я знаю одно местечко, где мы можем скрыться, — сказала она. — У Зиггера есть убежище, которое он нанял под чужим именем. Там есть запасы продовольствия, оружие. Кроме того, оно снабжено специальной телефонной системой, которую нельзя обнаружить и засечь. Мы можем там пожить некоторое время и попытаться связаться с друзьями, например, в Бразилии. А потом можно будет выбраться из страны.

— А дальше что? — с вызовом спросил он.

— Не знаю. Может выбросить прибор в море и спрятаться в лесах на всю оставшуюся жизнь. А может мы придумаем что-нибудь получше. Не дергай меня, Пит. Пока я ничего не вижу лучше.

— Нет, — сказал Коскинен.

— Что? — переспросила она.

— Прости. Может я чересчур доверчив, а может ты слишком недоверчива. Но когда я отправлялся на Марс, я подписал клятву, что буду всегда поддерживать Конституцию, — он встал. — Я сам пойду в Безопасность.

— Ты никуда не пойдешь, — поднялась она.

Коскинен положил палец на тумблер.

— Не доставай пистолет, — сказал он — я закроюсь экраном раньше, чем ты нажмешь курок.

Она отступила на шаг и достала из кармана плоскую коробочку.

— А что? — спросила она.

Он ахнул и рванулся к ней.

— Стоять! — крикнула она. Коскинен услышал щелчок предохранителя и замер на месте.

— Я убью тебя, если ты захочешь передать прибор властям.

— Ты действительно убьешь? — Коскинен не двинулся с места.

— Да… это действительно очень важно, Пит. Ты говорил о клятве.

Неужели ты не видишь, что Маркус последовательно уничтожает те жалкие остатки, что еще у нас называется Конституцией, — на всхлипнула.

Коскинен слышал это. Но он знал, что ее пальцы сжимаю детонатор.

— Ты ошибаешься, — заговорил он. — Почему ты думаешь, что Маркус действует именно так. Ведь если бы он даже и захотел, ему бы не позволили. Ведь в правительстве он не один. Конгресс, Верховный Суд, Президент, наконец. Я не могу поставить себя вне закона только потому, что у тебя есть предубеждение против правительства, Ви.

Снова между ними легла тишина. Он ждал, размышляя о многом.

Наконец, она тихо вздохнула и сказала:

— Может быть. Я не имею прямых доказательств. Но твой экран… и твоя жизнь… их нужно спрятать. Я хочу, чтобы ты убедился в этом до того, как попадешь к ним в пасть. Иначе будет поздно. А ты не так плох, чтобы желать попасть к ним в лапы.

«Дэйв» — вспомнил он. Он долго стоял, опустив плечи и думая о Дэвиде Абрамсе.

«Я был слишком пассивен, — подумал он. — А тут ясно, что необходимо действовать».

И принятое решение вернуло ему физические силы. Он заговорил более уверенно:

— О, кей, Ви. Я сделаю, что ты скажешь. Мне кажется, я знаю, что делать.

Она сунула детонатор в карман и пошла за ним по темной улице. Они прошли несколько кварталов, завернули за угол и увидели витрины магазинов и телефонную будку. Вивьена дала ему несколько монет, у Коскинена в этом костюме все карманы были пусты, и встала у двери будки. Веки ее в мертвенно-бледном свете ламп казались зеленными, но губы твердо сжаты. Она вновь обрела уверенность в себе.

Сначала Коскинен вызвал такси, а затем набрал номер местного отделения Службы Безопасности. Вспыхнула алая лампочка — сигнал записи на ленту. Коскинен не включил экран: зачем им знать, как он теперь выглядит.

— Бюро Службы Безопасности, — ответил женский голос.

Коскинен напрягся:

— Послушайте, — сказал он. — Это очень срочно. Передайте ленту с записью сразу же своему начальству. Говорит Пит Коскинен. Я знаю, что вы меня ищите. Мне удалось избавиться от крупных неприятностей. Аппарат со мной. Но я не уверен, что могу доверять вам. Я пытался созвониться со своим товарищем Дэйвом Абрамсом. Я понял, что вы схватили его. Мне все это очень подозрительно. Может я и ошибаюсь. Но то, что у меня есть, слишком важно, поэтому я не могу действовать вслепую.

Сейчас я исчезаю и позвоню с другого места примерно через полтора часа. А пока вы мне подготовите все, что касается Абрамса. Понятно? Я хочу видеть его воочию, и убедиться, что с ним все о, кей и его не содержат в тюрьме.

Он отключился и вышел из будки. Такси, как он и надеялся, уже прибыло. Вивьена спрятала пистолет под плащом. Таксист не приблизится, если увидит оружие. Как и друг Неффа, таксист был в шлеме и у него был игольчатый пистолет. Господи, и это было всего два дня назад!

— Куда? — его защищала от пассажиров прозрачная панель, видимо, пуленепробиваемая.

Коскинен был захвачен врасплох, но Вивьена быстро ответила:

— В Бруклин. И поживее.

— Придется облетать Кратер, мадам. Гораздо дальше, чем обычно. Там какая-то заварушка и Служба Управления перекроила все маршруты.

— О, кей, — сказал Коскинен. Он откинулся на спинку, насколько позволил ему аппарат. Они взмыли вверх. Служба Безопасности будет здесь через несколько минут, но уже будет поздно. Они, конечно, могут проверить Службу Управления, но компьютер уже сотрет из памяти информацию, что такси останавливалось на этом углу. А работа со службой такси займет очень много времени. «Значит, пока мы управляем ситуацией», — подумал он.

— Бруклин, — немного погодя произнес водитель. — Куда именно?

— К станции Флатбуш, — ответила Вивьена.

— Эй, на такие расстояния не стоит брать такси. Можно доехать на метро.

— Ты слышал леди, — сказал Коскинен. Водитель пробормотал что-то не очень любезное, но повиновался. Вивьена щедро расплатилась с ним.

— Он был так зол, что мог бы заявить на нас в полицию, надеясь, что нас разыскивают копы, — сказала она, когда они вступили на эскалатор.

Турникет проглотил монеты и впустил их. Они вошли в вагон и уселись на свободное место. Пассажиров было мало: рабочие, священник, несколько людей восточного типа, которые смотрели вокруг сонными глазами. Видимо, город еще не проснулся.

Вивьена посмотрела на Коскинена.

— Ты выглядишь гораздо лучше, — заметила она.

— Я чувствую себя уже лучше, — признался он. Он снял со спины аппарат и поставил его возле ног.

— Хотела бы я сказать то же самое, — вздохнула Вивьена. Вокруг покрасневших глаз ее были черные круги. — Устала до нельзя. И не только из-за сегодняшнего бегства. Все эти годы навалились на меня. Неужели я когда-то была маленькой девочкой, беззаботной, веселой, которую звали Виви? Сейчас мне кажется, что я читала об этом в старой книге.

Он молча взял ее за руку, а другой рукой отважился обнять ее за плечи. Темная голова опустилась ему на плечо.

— Прости Пит, — сказала она. — Я совсем не хочу жаловаться тебе.

Но ты не будешь возражать, если я немного поплачу? И тихо…

Он прижал ее к себе. Никто не обращал на них внимания. Да, самое ужасное, что он нашел на Земле, это полная изоляция людей друг от друга. Но что можно было ждать, если каждый человек всего лишь глухой, слепой, немой придаток автоматической машины, называемой государством?

Они ехали без всякой цели, пока не пришло снова время звонить в Службу Безопасности. Вивьена поспала несколько минут и выглядела посвежевшей. Она шла рядом с ним пружинистой походкой.

Сойдя с эскалатора, они огляделись. Теперь они оказались в более богатом районе. Дома вокруг них были новые, с панелями, отделанными пластиком, с широкими окнами и балконами. Вдоль улицы тянулся высокий забор, служивший границей парка вокруг Центра. Сам Центр возвышался вдали подобно горе, но он не обратил на него внимания. Его поразила свежая зелень травы, пышное великолепие цветочных клумб, грациозная красота деревьев…

"Я совсем забыл, что Земля такая красивая планета, " — подумал он.

Охранник в форме со скучающим видом смотрел на них из-за забора.

Ранние или может быть, поздние машины проносились по улице. Тут было запрещено движение поездов. Возле тротуара стояло такси. Значит, можно было не вызывать машину для немедленного бегства после звонка.

— Почему бегства? — подумал он. — Почему бы просто не отправиться в ближайшее бюро Службы Безопасности?

Он облизнул губы, заставил себя успокоится и вошел в будку.

Вивьена осталась на улице. Она охраняла прибор, но не спускала с него глаз. Коскинен набрал номер.

— Бюро…

— Коскинен, — хрипло произнес он. — Вы готовы говорить со мной?

— О! Один момент, — щелчок. Включился мужской голос:

— Полковник Осленд. Если вы включите канал визуальной связи, Коскинен, я соединяю вас прямо с директором Маркусом.

— О, кей, — он бросил еще одну монету. — Но прошу учесть, что у меня с собой нет аппарата. Если вы выследите и схватите меня, мой товарищ уничтожит машину. И никто, даже я, не сможет воспроизвести ее.

Даже я, повторяю.

На экране появилось мужское лицо, с густыми бровями, которое тут же сменилось другим, с тяжелым взглядом. Хью Маркус из Вашингтона.

Коскинен много раз видел фотографии этого лица, так что он сразу узнал его.

— Хэлло, — мягко сказал Маркус, — в чем дело? Чего ты боишься сынок?

— Вас, — ответил Коскинен.

— Вероятно у тебя есть основания, но…

— Стоп! Я знаю, что у меня совсем немного времени. Ваши агенты уже, наверняка, мчатся сюда. Послушайте, Маркус, мне нужды гарантии человека, которого я хорошо знаю. Готов Дэйв Абрамс говорить со мной?

— Минуту, минуту, — Маркус поднял руку с накрашенными ногтями. Не нужно давать волю предубеждению против нас. Да, мы содержим Абрамса в тюрьме. Но для его же собственной безопасности. И, кстати, единственное, что мы хотим, это обезопасить тебя тоже. Абрамс в полном порядке…

— Дайте мне с ним переговорить и побыстрее!

Маркус вспыхнул, но продолжал вполне миролюбиво:

— Почему именно Абрамс? К сожалению мы не можем так быстро привести его. Он содержится в Рокки Маунтенс и мы не видим причин, чтобы нарушать покой его и агентов, охраняющих его. А условия связи сейчас очень плохие, так что мы не можем подключить его к этой линии.

— Я считаю, что вы вкатили ему такую дозу наркотиков, что сейчас не можете привести его в себя. Все ясно, Маркус. — Коскинен протянул руку к выключателю.

— Подожди, — крикнул Маркус. — Хочешь поговорить с Карлом Хомби?

Он здесь в полной безопасности.

— Механик, — подумал Коскинен. Его колени внезапно стали ватными.

— Хорошо, — прохрипел он. — Подключите его.

— Хэлло, Карл, — мягко сказал Пит.

— О, Пит, — Хомби искоса посмотрел в сторону. Значит, где-то рядом находится охранник с пистолетом. — Что это нашло на тебя?

— Пока не знаю, — ответил Пит. — Как они обращаются с тобой?

— Прекрасно, — ответил Карл. — У меня все прекрасно.

— По твоему виду этого не скажешь.

— Пит… — Хомби запнулся. — Возвращайся домой, Пит. Я не знаю, в чем дело, но мне велено передать тебе, что Служба Безопасности не сделает тебе ничего плохого. Так оно и есть.

Коскинен промолчал. В трубке слышалось гудение. В окно будки он видел звезды, которые постепенно таяли по мере приближения утра.

Вивьена не сдвинулась со своего места.

Он напряг мышцы гортани, чтобы говорить на языке, на котором общались ближайшие друзья на марсе.

— Карл, есть истина в том, что ты говорить?

Хомби замер. Лицо его побледнело.

— Не говори со мной так!

— Почему? Ведь мы говорили с тобой на этом языке в ту ночь, когда были в святилище вместе с марсианами! Я приду к тебе, если ты скажешь мне на этом языке, что против меня не планируется ничего дурного.

Хомби пытался заговорить, но он не смог.

— Послушай. Я сам знаю, что мне угрожает опасность, — сказал Коскинен. — И если бы она угрожала только мне, я бы пришел. Но я уверен, что эта опасность всемирна…

— Уходи. Побыстрее и подальше, — сказал Хомби на языке марсиан.

Затем он наклонился к экрану и заговорил по-английски:

— Брось все это, Пит. На тебя нашло затмение. Если ты хочешь, чтобы я дал марсианскую клявку, что ты будешь здесь в безопасности, о, кей, я клянусь. Так что кончай всю эту мороку.

— Ясно. Я приду, — сказал Коскинен. — Но мне нужно забрать аппарат у помощника. А потом я явлюсь в ближайшее бюро Службы Безопасности, он перевел дыхание. В горле у него пересохло. — Благодарю, Карл, сказал он.

— Ладно. Увидимся.

«Надеюсь», — подумал Коскинен.

Он выключил экран. Может ему удалось выйграть немного времени… чтобы сделать еще кое-что.

Он вышел из будки и Вивьена схватила его за руку.

— Ну, что Пит?

Он поднял аппарат.

— Нужно убираться отсюда, пока есть время, — коротко сказал он.

Глава 10

Она некоторое время стояла молча. Солнце еще не было видно, но оно уже позолотило верхушки здания Центра и наполнило улицы светом. Уличное движение пока не увеличилось: для обитателей этого района вставать еще было рано. Тут не было слышно утробного рева фабрик и заводов, который никогда не прерывался в бедных районах. Здесь звуки городской жизни напоминали мягкое дыхание спящего. Он посмотрел на Вивьену и она показалась ему похожей на падшего ангела, прислонившегося к воротам рая, из которого его выгнали.

— Куда? — спросила она. — В убежище Зиггера?

— Я не знаю. Мне не хотелось бы… но нужно бежать. Нам нужна помощь?

Смех ее прозвучал саркастически.

— Кто представит ее тебе? — она взяла его за руку. — Идем, Пит.

Служба Безопасности проследит этот звонок. Они будут скоро здесь.

— Я сказал, что иду к ним.

— Они все равно проверят. Идем!

В огромном здании на противоположной стороне вспыхнул свет.

Коскинен зажмурился. Как будто само солнце дало ему сигнал.

— Да! — почти выкрикнул он.

— Что? — ее широкие глаза с блестящими золотинками пытливо смотрели на него. — Ты что-то придумал?

— Да, — он быстро пошел к стоянке такси.

Машины здесь были новые, блестящие, водители не вооружены.

— Отсюда не возят в трущобы, — предупредила Вивьена.

— Мы и не собираемся в трущобы.

— Но лететь на верхние уровни опасно, Пит. Все вызовы такси здесь фиксируются. Как только Служба Безопасности поднимет тревогу, все таксисты будут запоминать пассажиров, и…

— Но у нас нет выбора. Метро слишком медленный вид транспорта. К тому же его могут остановить. А я вовсе не желаю сидеть в туннеле и ждать, когда за нами придут.

— Значит, ты хочешь куда-нибудь на верхний уровень, да?

Он кивнул.

— Хорошо. Будем считать, что ты знаешь, тем более, что времени для спора у нас нет. Но мы будем действовать так, чтобы не привлекать внимания, чтобы нас не запомнили по необычности поведения. Дай мне прибор, — она легко взяла прибор одной рукой. — Я понесу его. Я девушка, которую ты зацепил в трущобах. Я как раз подхожу под эту роль.

А ты все еще выглядишь вполне респектабельно. Твой темный костюм не позволяет увидеть, что ты весь в грязи.

— Что ты имеешь в виду? — в замешательстве спросил он.

Небо уже просветлело и он мог видеть ее лицо. Она негромко сказала ему:

— Ты подцепил меня в таверне нижнего уровня, — затем она заговорила громко. — Эй, ты, дурачок, беспутный сынок мультимиллионера!

Иди за мной.

Они пошли к такси. Коскинен еще ничего не понимал, но когда рука Вивьены схватила его за волосы и подтянула его рот к своему, ему все стало ясно.

Обнимая друг друга — даже в этот момент Коскинен удивился искусству, с которым Вивьена прикрывала его лицо от таксиста — они забрались в машину. Вивьена кинула прибор за угол.

— Том, мне нужно вернуться на работу. Босс снимет с меня шкуру, если эта штука не будет стоять в его кабинете утром.

Коскинен не мог сразу придумать ответ и Вивьена ущипнула его.

— О, не беспокойся об этом, крошка. Я позабочусь, чтобы босс был удовлетворен.

— Как, наверное, приятно иметь много денег, — мурлыкала она. Дверь закрылась. Такси взлетело, сразу набрав полную скорость. Инерция еще крепче прижала их друг к другу.

Коскинен сильно сжал ее в объятиях.

— Полегче, медведь, — прошептала она.

А он, закрыв глаза вдыхал ее теплый аромат. Ее волосы пахли солнечным восходом, а кожа… он не мог найти подходящего сравнения.

Сердце билось у него в груди, он задыхался от желания обладать ею.

Уголком глаза, без особого интереса он увидел восходящее солнце. В его свете мегаполис казался какой-то романтической крепостью. Две реки и залив Лонг-Айленд блестели, как расплавленное серебро. В воздухе не было видно других машин. Они быстро летели на восток — гораздо быстрее, чем ему хотелось. Сейчас они летели над районами, где могли себе позволить жить только очень богатые. Здесь было запрещено строить промышленные предприятия.

Громада Централии появилась на горизонте.

— Куда, сэр? — спросил водитель.

Ему пришлось дважды повторить вопрос, так как Коскинен замер в объятиях Вивьены. Затем он спохватился и пробормотал:

— Вест-сайд. Двадцать третья, пожалуйста.

— Хорошо, сэр, — водитель запросил разрешения на поворот, получил его и направил машину вниз. Вскоре колеса зашуршали по земле.

Вивьена сунула деньги в карман Коскинена.

— Заплати побольше, — выдохнула она ему на ухо и вышла из кабины.

Все еще находясь в полном смятении от близости ее тела, он кивнул.

— О, Боже, — рассмеялась она. — Я такая растрепанная!

— Ты выглядишь прекрасно, — не солгал он.

Вивьена взяла прибор и пошла. Коскинен расплатился с таксистом, который совсем не смотрел на него, а смотрел на Вивьену, которая удалялась, отчаянно виляя задом.

— Вам повезло, сэр, — сказал таксист и вскоре такси взмыло в воздух, направляясь в сторону Манхеттена.

Они стояли перед прекрасным садом и смотрели на свежую траву, где блестели росинки, на прекрасные цветочные клумбы, вдыхали запах роз…

Коскинен обнял Вивьену за талию. Она вздохнула и положила ему голову на плечо.

— Я почти забыла, что Земля так прекрасна, — прошептала она.

— А я это только что узнал… благодаря тебе… — он сам удивился своему ответу.

Она хмыкнула:

— Ты способный ученик, Пит, должна сказать.

Послышались шаги по дорожке, усыпанной гравием.

Они обернулись, насторожившись. На площадке для приземления не было служителей, но их вероятно, заметили и теперь охранник шел, чтобы узнать, кто они и что им надо.

Этот человек не был одет в униформу. Он шел лениво и улыбка играла на его губах, но Коскинен отметил его прекрасно тренированные мускулы и микропередатчик на запястье.

— Доброе утро, сэр, — поздоровался человек. — Чем могу вам служить?

— Мне бы хотелось увидеть м-ра Абрамса, — сказал Коскинен.

Охранник поднял брови.

— Мое имя Коскинен. У меня есть некоторые новости, которые заинтересуют его.

Профессиональная невозмутимость уступила место возбуждению.

— О, конечно, м-р Коскинен! Сейчас. Я думаю, что он еще спит, но… идите за мной!

Коскинен взял у Вивьены прибор и накинул ремень на одно плечо. Она схватила его за руку, придержала, пока охранник ушел вперед. Он заметил, что Вивьена очень напряжена.

— Послушай, Пит, — прошептала она. — Я слышала о Натане Абрамсе.

Он большой человек в Дженерал Атомик. Зачем ты пришел к нему?

— Ты забыла, что Служба Безопасности схватила его сына? Я думаю, что он будет рад помочь нам.

— Идиот! — взорвалась она. — Ты думаешь, что Служба Безопасности не следит за ним?

— О, несомненно. Риск, разумеется есть, но не очень большой.

Сейчас они заняты тем, что разбираются с этой историей у Кратера. Они вынуждены подключить туда всех местных агентов, так что я уверен, что здесь пока чисто.

— Если С. Б. не имеет агентов внутри дома.

— Я сомневаюсь в этом. Дэвид говорил мне, что его отец очень тщательно подбирает слуг, и он уверен в их преданности себе. Так делают все большие люди. В нашем волчьем мире это необходимо.

— Хм… ну хорошо, то, что нас пока еще не схватили, доказывает, что ты может и прав.

Она испытующе посмотрела на него.

— Неплохо. Профессионал не смог бы так быстро оправиться от той передряги, в которую ты попал. Ты так быстро все схватываешь, что это даже пугает меня. Но идем, охранник ждет нас.

* * *

Они вошли через стеклянные двери в дом. В центре соляриума был фонтан высотой в 20 футов. Коскинен увидел, что бассейн, в котором был фонтан, отделан плитами из метеоритов. Блещущая вода, утреннее солнце, запах лилий — все было чудесно, но внимание Коскинена было привлечено к другому — к человеку, который им спешил навстречу.

Это был не Абрамс, а плотный человек в голубом костюме. Охранник что-то тихо сказал ему. После этого человек повернулся, исчез и вошел другой человек. Его лицо было лицом старого человека, и совершенно не подходило к его атлетической фигуре. Кожа туго обтягивала его высокие скулы, вокруг глаз и рта залегли морщинки. Коскинен редко встречал людей с таким пронзительным взглядом. Его рукопожатие было крепким, Коскинен представил себя и Вивьену.

— Я Ян Трембицкий, личный секретарь м-ра Абрамса. Он будет через несколько минут. Присядьте, пожалуйста. — Его английский был правильным, но слова он произносил с акцентом.

— Благодарю, — Коскинен осознал, как он устал. Он почти упал в кресло и с наслаждением утонул в его мягкой глубине.

Вивьена опустилась в кресло небрежно, но было видно, что она тоже очень устала.

Трембицкий смотрел на них.

— Как насчет завтрака? — спросил он и нажал кнопку внутренней связи. Услышав ответ, он сделал заказ.

После этого он предложил сигареты. Вивьена взяла сигарету, прикурила и с наслаждением затянулась. Она с неохотой выпускала дым из легких. Трембицкий тоже сел и закурил.

— Как я понял, вам удалось убежать от агентов С. Б., — сказал он.

Когда Коскинен кивнул, он продолжал. — Ну что же, мы можем спрятать вас, но зачем? У нас и так достаточно неприятностей.

— Я могу оказать вам помощь, — сказал Коскинен и показал на прибор. — Вот из-за чего весь этот шум.

— Ах вот это что? — Трембицкий остался невозмутим. — Мы уже кое-что знаем о нем из своих источников.

— Вы думаете, что… с Дэйвом все в порядке?

— Сомневаюсь, что ему причинили какой-либо вред. Несомненно, его подвергали психологическим тестам, но если он ничего особенного не знает… а, ведь он действительно ничего не знает?

Вопрос прозвучал, как пуля. Коскинен даже не успел ничего ответить, даже покачать головой, как Трембицкий продолжал:

— Хорошо. В этом случае Дэйв содержится в роли заложника. Правда, это связывает нам руки.

— А что вы пытались сделать? М-р Абрамс ведь мог бы сообщить обо всем президенту?

— Разумеется, он это сделает. Но нужно время. Не следует забывать, что все сотрудники и помощники президента запуганы Службой Безопасности. Они понимают, что в любой момент могут потерять работу в штате президента.

— Но сам президент…

— Да, здесь нам повезло. Он по убеждению либерал. Но ему приходится думать и о безопасности США, которая в свою очередь является гарантией стабильности Протектората. И в этом играет большую роль СБ.

— Но президент может избавиться от Маркуса!

— Не так все просто, мой друг. Нужно уважать целостность государственных организаций, иначе само государство рухнет. Каждый государственный деятель должен идти на компромисс. В противном случае он окружит себя врагами и ничего не сможет совершить. Почитай историю.

Вспомни Линкольна, который был окружен дубинами генералами и ослами чиновниками. Нет, президент не может отстранить Маркуса, если не сумеет доказать перед конгрессом, что действия шефа СБ причиняют вред государству.

— Может мы сумеем убедить его, — сказал Коскинен.

— Может быть. Хотя через легальные каналы это очень трудно сделать. А если мы сами будем поступать незаконным образом, то как мы сможем говорить и обвинять Маркуса в беззаконии?

Коскинен почувствовал, что все мышцы его напряглись. Воцарилась тишина, нарушаемая только журчанием фонтана.

— А вот и освежающее.

Коскинен открыл глаза. Он с удивлением обнаружил, что уснул. Слуга накрывал стол. Коскинен посмотрел на кофе, апельсиновый сок, хлеб, масло, икру, запотевшую от холода бутылку водки. Трембицкий предложил ему и Вивьене таблетки.

— Они возбуждают аппетит, — пояснил он. — Их очень хорошо принять перед обедом.

— Нам нужно сохранить мозги свежими — угрюмо заметила Вивьена.

Они едва принялись за еду, как в холле появились два человека.

Трембицкий встал.

— К сожалению, — сказал он. — Завтрак придется отложить — пришел босс.

Глава 11

Натан Абрамс не был высоким человеком. Скорее наоборот — пухлым и лысым. Он был в халате из-под которого виднелись ноги в пижамных брюках. Хрипло дыша, Абрамс сел в кресло и вытянул ноги. Он сказал сквозь зубы:

— О, Боне. Я всегда знал, что вокруг много гнили. Но когда эта гниль выступила открыто, с ней уже поздно вступать в борьбу. Но необходимо.

— С каким оружием? — спросил Трембицкий.

Рука Абрамса показала на прибор:

— Для начала с этим.

— Но нужно время, чтобы организовать производство и создать боевые группы.

— А тем временем Дайв… — голос Абрамса дрогнул, и стараясь скрыть это, он стал накладывать себе пищу в тарелку. — Прошу простить меня, — сказал он. — Вы, должно быть, голодны.

Коскинен не мог удержаться, чтобы не рассмотреть девушку, которая пришла с Абрамсом. Естественно, он знал о существовании сестры Дейва, но когда экспедиция улетала на Марс, ей было всего пятнадцать лет. Он не ожидать увидеть ее такой взрослой. Стройную, гибкую, с серыми глазами, затуманенными печалью, с мягкими меднокрасными волосами, волнами спадавшими на плечи. Абрамс не сказал жене о встрече, потому что он не знал, как она перенесет это. Но его дочь была сейчас с ним.

Хорошо, что Абрамс вспомнил о завтраке. Коскинен действительно проголодался. Однако он колебался. Девушка как бы прочла его мысли.

— Садитесь, ешьте. Не могли же все ваши злоключения лишить вас аппетита. Я, пожалуй, тоже что-нибудь съем.

Вивьена улыбнулась.

— Благодарю, мисс Абрамс, хотя заботясь о нас, вы не забываете о себе.

— О, теперь мы в одной армии.

— Я не так уверен в этом, — сказал Трембицкий.

— Что ты имеешь в виду, Ян? — спросил Абрамс.

— Но…

— Ты же знаешь, я не предлагаю ничего экстраординарного. Самое главное, выручить Лайва и всех остальных участников экспедиции. Мы будем действовать осторожно, но вполне возможно, что настанет момент, когда… — Абрамс замолчал.

Трембицкий закончил за него фразу:

— … когда нам придется выступить в войну с собственным правительством.

— Да… по крайней мере с Маркусом. Я говорю тебе, что у него мания величия и его нужно остановить.

— Не будем бросаться словами, Нат. То, что мы имеем сейчас, это не неофашизм, это цезаризм. Да, да, цезаризм, слегла модифицированный, так как появился в республике более сложной по структуре, чем Рим тех времен. Но цезаризм появился, как веление времени, как средство выживания в ядерном веке. Не захочешь же ты свергнуть Цезаря, обречь страну на гражданскую страну, ослабить ее для окружающих варваров.

— Я о такой чепухе даже не думаю!

— И тем не менее, это так. Это выступление вызовет расслабление социальных сил в стране и, как следствие, экономический хаос. А когда это произойдет — общество не сможет производить достаточно, чтобы удовлетворить собственные нужды и тогда откроется прямой путь для открытого диктаторства. Народ потребует сильного правителя, лучше пожертвовать свободой, чем видеть, как голодают твои дети. Так считает большинство.

У Маркуса миллионы сторонников именно потому, что вы не смогли разрешить многие проблемы образования, равномерного распределения благ цивилизации, социального вакуума. Если же сейчас высшие классы Америки передерутся между собой, то положение будет еще хуже. Может быть, Маркуса можно будет уничтожить, но его сторонники сразу покончат с нами. А если даже забыть о практических трудностях всего предприятия, то нельзя забывать, что на нас лежит громадная ответственность перед обществом, которая не позволит нам пускаться в опасные авантюры.

Ли нагнулась к Коскинену и прошептала:

— Он из Центральной Европы. Папа нашел его в каком-то польском городке и уговорил приехать в Штаты.

Коскинен с почтением посмотрел на Трембицкого. Война и послевоенные годы были трудными и в США, но сюда по крайней мере не вторгались иностранные войска, сеявшие хаос и разрушения в стране, которая подверглась удару ракет с ядерными головками. И, если, несмотря на голод, этот человек нашел время, чтобы получить образование…

— Только пойми меня правильно, — продолжал Трембицкий. — Я не предлагаю покорно подчиняться Маркусу и не сопротивляться ему. Ты мужественный человек, Нат. Думаю, что я тоже не из трусов. Но Дженераль атомик это не наша личная империя. Это военная мощь страны и она должна оставаться ею.

Кроме того, ты слишком на виду и ты не можешь предпринимать ничего, что не было бы замечено обществом. Поэтому ты и не можешь организовать заговор.

— О, ты признаешь, что нужен заговор? — сказал Абрамс.

— Не знаю. Может быть, дат, а может и нет. Все произошло слишком быстро и у меня не было времени подумать.

— Но времени и так слишком мало, — напомнила Вивьена.

— Когда Маркус идет по следу… да. Но я не вижу, как мы можем спрятать вас на длительное время. Разумеется, у нас большой штат, но это не организация. А вам нужна организация, со службой разведки, с тайными убежищами… с людьми, которым можно верить…

Трембицкий удивленно посмотрел на него:

— Ты имеешь в виду Ганновея?

— Не знаю. Но мы можем проверить это.

— Я не знаю, что вы имеете в виду, — вступила в разговор Ли. — Но что касается эгалий…цев — это звучит обнадеживающе. Я была на их митингах, говорила со многими. Отце, это действительно хорошие люди.

— Возможно, — хмыкнул Трембицкий. — но насколько они эффективны?

— Сам Ганновей круто сваренный тип. Мы можем связаться с ним, хотя в этом много риска… но где его нет?

Трембицкий кивнул:

— Я запущу машину, чтобы колеса начали вертеться. Для начала мы соберем информацию, оценим ее и тогда решим, как поступить. Некоторое время мы сможем укрывать здесь наших друзей. Но чем скорее мы пристроим их в безопасном месте, тем лучше.

— Хорошо. Тогда начнем, — Абрамс повернулся к Коскинену и Вивьене.

— Мне жаль сейчас расставаться с вами, но у меня много дел. Поговорим о деталях позже. А пока Ли позаботится о вас.

Трембицкий подошел к генератору и Коскинен продемонстрировал его действие. Секретарь осторожно потрогал его, осмотрел со всех сторон и удалился. За ним последовал и Абрамс.

— Закончите завтракать, — сказала Ли. — А я распоряжусь насчет комнат. Я скоро вернусь.

Коскинен был счастлив. Пища, кров, могущество хозяев этого дома благотворно подействовали на него.

— Я думаю, — сказал он, набив рот пищей, что мы в безопасности.

— Да? — спросила Вивьена, она едва притронулась к еде. Коскинен видел, что тревога все еще владеет ей и хотел рассеять ее. Но язык его заплетался.

— Прости, — сказала она немного погодя, — но меня столько раз били и пытали, что я уже не могу поверить в Санта-Клауса.

— Даже если папа Абрамс наденет белую бороду и войдет сюда? — рассмеялся он.

Она хмуро улыбнулась и потрепала его по руке:

— Пит, ты очень необычный человек.

Послышались легкие шаги Ли. Коскинен поднялся и посмотрел на приближающуюся девушку. Он думал, что она так красиво и он несомненно влюбится в нее…

— Позавтракали? — спросила она. — Хорошо. Тогда идем со мною. Вы, разумеется хотите вымыться и спать.

— Только не спать, — сказал Коскинен. — ведь мы приняли возбуждающего.

— О, я забыла. Тогда я покажу вам наш дом и предложу какие-нибудь развлечения.

— Ты так добра к нам.

Глаза Ли стали серьезными.

— Ты же друг Дэйва, Пит. Он много рассказывал нам о тебе. И ты уже успел сделать на Земле много хорошего.

— Я? Когда?

— Благодаря тебе уничтожен этот проклятый Кратер… и вероятно, китайцы, проникшие туда. — она тряхнула головой и волосы ее растрепались. — Я до сих пор не могу поверить, что это произошло.

— Это только случайность. Я спасался от агентов и…

— Идем. — она взяла его за руку и повела. Вивьена молча пошла за ними.

Эскалатор повез их наверх. Коскинен считал, что его номер в отеле и апартаменты вивьены В Кретаре — это верх роскоши, то то, что он увидел здесь, повергло его в изумление. Он минут пять осматривался вокруг, стараясь придти в себя. Затем, раздеваясь, он заметил цепь на своей шее. — Нужно снять ее, — подумал он, но тут же забыл об этом.

Переодевшись в свежий костюм, он вышел в соляриум, где его ждала Ли.

— Идем на улицу, подождем Вивьену, — продолжила она. — Сегодня такой чудесный день.

Они прошли на террасу и подошли к парапету. Ли облокотилась на парапет и смотрела на залив. Легкий ветерок шевелил ее волосы. Ви остановилась на этом же самом месте, — вспомнил он.

Коскинен полной грудью вздохнул чистый воздух.

— Ты права, — сказал он. — На улице хорошо. Пожалуй на Марсе нам больше всего недоставало этого — земного воздуха, солнца, ветра.

— Но разве там не также?

— Ничего подобного. Днем воздух такой прозрачный, что кажется, что между тобой и горизонтом ничего нет. Вакуум. А ночь опускается внезапно. Никаких сумерек. Звезды загораются как яркие фонари. И тишина такая, что слышан скрип камней, сжимающихся от холода. Или пыльные бури, поднимающие облака пыли в древних долинах. А весна, когда в лучах жаркого солнца тают полярные … и потоки воды вновь оживляют леса — странные маленькие корявые деревья, тянущие к солнцу свои сучья-щупальцы, на каждом из которых сидит лист длиной в целый ряд. И эти листья окрашены в самые разнообразные цвета зеленые, золотые, красные, голубые… и все они танцуют по ветру, как будто от радости… — он очнулся от воспоминаний. — Простите, мне показалось, что я снова на Марсе.

— Ты хочешь снова туда вернуться? — спросила Ли.

— Да. Со временем. У нас там много друзей среди марсиан.

Дэйв тоже говорил об этом. А ты уверен, что слово друзья подходит к этому случаю?

— Мне трудно объяснить, но между нами и марсианами было что-то, и теперь, когда прошло столько времени, я уже сам не очень понимаю, что же связывало нас.

— Я постараюсь понять, — сказала она. — Расскажи.

— Хорошо, — сказал он, внезапно охваченный энтузиазмом. — В следующей экспедиции обязательно должны быть женщины. Мы не могли провести новые исследования так как не представляли землю полностью.

Чтобы установить полные отношения с марсианами нужна полная ячейка человеческого общества — мужчина, женщина, ребенок. Видишь ли, они общаются между собой не только при помощи слова. У нас на Земле тоже есть много способов общения помимо слов, но все они не систематизированы, не развиты. Для марсиан общение — это функция всего организма. У них развит язык прикосновений, музыкальный язык, язык хореографии — и еще много языков. И они не являются эквивалентами друг другу, как наш язык слов и письменный язык. Но они перекрывают разные области описания объекта и поэтому, если они используются одновременно, ты можешь представить насколько полной можно описать объект.

Мы далеко продвинулись в изучении марсиан за пять лет. Но если мы хотим продвинуться дальше в следующей экспедиции, там должны быть люди разного пола, возраста, разных рас, культуры…

— Теперь я начинаю понимать, почему тебя любил Дэйв, — сказала она, — ты неисправимый идеалист.

— Он с удивлением взглянул на нее.

— Я не хотел, чтобы ты так подумала.

— Я очень хочу узнать все о Марсе, о том, что ты там делал, что изучал, что открыл. Дэйв там мало было дома, что я не успела расспросить его. Но мне хочется это знать. И когда-нибудь самой оказаться на Марсе. Ты так живо описал мне Марс. Теперь я смотрю на небо, я вижу красную точку и знаю, что это МИР и дрожь охватывает меня.

Как будто передо мной раздвигаются границы вселенной. Спасибо тебе за это, Пит.

Его озадачило то, что они так быстро подружились, более того, в их отношениях появилось нечто интимное.

— Вероятно, это произошло потому, что мы находимся в стрессовой ситуации и наши защитные барьеры рухнули, когда мы почувствовали, что находимся среди друзей. И мы оба любим Дэйва, которого я знаю, как себя. — затем он забыл об этом. Все это такая ерунда по сравнению с красотой дня.

Внезапно Ли рассмеялась:

— Ты должен извинить меня, Пит. Но я входу в состав Комитета Защиты Мира и мы собираемся возобновить Ралли Освобождения, если тебе это что-то говорит. Сегодня у нас встреча, а я не рискую именно в этом время вызывать к себе внимание тем, что не буду на ней присутствовать.

Он согласился с нею, хотя и с большим сожалением. И после того, как она ушла, он стал осматривать дом. В конце концов он забрел в грандиозный зал, который служил библиотекой. Хорошо, подумал он, здесь, по крайней мере я смогу убить время.

Вивьена уже была здесь и читала. Она была в белом платье и это напомнило ему тот вечер, когда он впервые встретился с ней. Ему стало стыдно, что он забыл о ней.

— О, — сказала она небрежным тоном, и ты здесь?

— Почему же ты не пришла к нам? — спросил он. — Мы уже решили, что ты легла спать…

— Нет, я выходила на террасу, но вы так оживленно беседовали, что я решила не мешать вам.

— Ви! Мы же не обсуждали никаких секретов! Мы просто болтали!

Ее губы сжались в улыбке:

— Разумеется, я знаю. Какие у вас тайны?

— Тогда почему же?

Улыбка погасла на лице Виьвены. Она отвернулась.

— Я знаю, что меня вышвырнули из своего класса, а я имею достаточно гордости, чтобы не делать вид, что ничего не произошло.

— О чем ты говоришь, Ви? — воскликнул он. — Ты же видишь, что тут об этом никто не думает, все относятся к тебе, как к другу!

— Возможно. Хотя я имела в виду не это. — ее тон резко изменился.

— Послушай, Пит. Я совсем не сержусь на тебя, но не мог бы ты оставить здесь меня одну? Закрой дверь за собой, когда будешь выходить.

Глава 12

Коскинен вернулся в свою комнату после игры в мяч с Ли и слуга ему сообщил, что в 16.ОО в кабинете Абрамса его ждут на совещание. Он переоделся и пошел в назначенное время в кабинет. По пути он встретил Ли. Когда они вошли в кабинет, Абрамс, Трембицкий и Вивьена уже были там.

Абрамс недовольно посмотрел на дочь.

— Только без тебя, дорогая, — сказал он.

— Не будь глупым, отец, — запротестовала она. — Я ведь тоже участвую в этом деле.

— Да, но я не хочу этого. Мы тут не играем в куклы.

— Я уже давно понял, что чем меньше людей посвящено в планы организации, тем лучше, — заметил Трембицкий.

— Я не буду болтать, — негодующе ответила она.

— Конечно. Но есть такие вещи, как психологические исследования, наркотики.

— Ты боишься, что меня могут похитить?

— Нет. Но они могут просто арестовать тебя, как это они сделали с Дэйвом.

— О, — она прикусила губу. — Но что же тогда мне делать, чтобы быть полезной?

— Самое трудное: сидеть тихо и ни во что не вмешиваться.

— Хорошо… — она выпрямилась. — Мы увидимся позже, Пит. Я имею в виду это. — Она коснулась плеча Пита и дверь закрылась за ней.

— По этой же причине, — сказал Трембицкий, — мы должны оставить бомбу у тебя на шее.

Вивьена неспокойно шевельнулась. Ее рука потянулась к небольшому кошельку на поясе. Затем она медленно расслабилась.

— Может быть, — ровным голосом сказала она.

— Ты вполне подходящий человек, обладающий логикой и здравым смыслом, чтобы хранить подрывное устройство у себя. — сказал Трембицкий. — ты ведь сама не знаешь, как сделать генератор?

— Нет. Мы занимались им в Кратере, но без фундаментальных знаний теории, все, что я помню, лишь бессмысленное соединение электронных устройств.

— Значит, Пит, ты единственный, кто знает генератор, — Абрамс встревоженно посмотрел на него. — Ты должен согласиться, что если произойдет худшее, у нас должна быть возможность заставить замолчать тебя. Правда, не совсем приятно чувствовать себя пленником.

— Конечно, — Коскинен взял себя в руки.

— Но я надеюсь, что к этому не придется прибегать, — сказал Абрамс уже менее угрюмо. — Садись, и давай обсудим наш следующий шаг. — Он сел за стол, стиснул пальцы рук и медленно оглядел кабинет, прежде чем начать. — Наша проблема, как я вижу ее, в следующем. Мы должны сохранить экран, чтобы он не попал во враждебные руки, и использовать его, как средства шантажа, чтобы вызволить наших друзей из тюрьмы и, если возможно, выманить Маркуса из его убежища. Действовать лучше всего через президента. Если его можно будет убедить, то он будет действовать. Ведь совершенно ясно, что если США будут владеть экраном, они могут закрыть им самые уязвимые точки города. И тогда не будет необходимости в строгом контроле всего остального мира, а функции СБ можно будет в значительной степени ограничить. Таким образом Конгресс получит возможность действовать более свободно, не оглядываясь на тех, кто сделал национальную безопасность своим фетишем.

* * *

Но нужно время, чтобы устроить встречу с президентом. Да и один разговор мало что даст. Единственное, на что можно надеяться при первой встрече, это то, что президент заинтересуется и согласится, чтобы ему продемонстрировали действие прибора. Это должно быть сделано в тайне от Маркуса. Если Маркус узнает о встрече, то тебя придется убить, а генератор уничтожить. Ты это понимаешь? Значит, эта встреча должна быть проведена в глубокой тайне. А затем снова потребуется время, чтобы президент мог подготовить общественность, политическую арену к выступлению против Маркуса. На это время вам нужно подыскать надежное убежище.

Раньше Ян легко бы мог организовать бы это, но к сожалению сейчас мы живет на виду и не имеем нужных контактов. Я во всем доверяю своим служащим, но не уверен в их возможности вести игру с ко ***

Если бы у нас была бы хотя бы неделя, мы бы нашли вам убежище, но у нас нет даже недели. Вы не должны оставаться здесь даже на час дольше, чем можно. Твои предположения, Пит, относительно СБ оправдались. Я получил сведения из Вашингтона. Сейчас они бросили все свои силы на борьбу с китайским подпольем. Однако они тут же вернутся к тебе и прибору, как только спадет напряжение. И я думаю что это произойдет скоро.

Исходя из всего этого я думаю, что нам следует обратиться к эгалитариянцам. Это тоже риск, но наименьший из всех возможных.

— Кто они? — спросил Коскинен. — Я слышал это название, но не знаю, что это такое.

— Коротко о них. Это идеалистическое движение, члены которого хотят, чтобы Протекторат превратился в справедливое мировое правительство. Эта идея не противоречит закону, хотя Маркус объявил их мягкотелыми идиотами, стоящими на службе иностранных государств.

Правда, никаких мер против них не было принято, так как это и не требовалось. Эгалитарианцы организуют клубы, митинги, дискуссии, и пропагандируют своих кандидатов в правительство. И они имеют какое-то значение в общественной жизни только потому, что многие интеллектуалы разделяют их убеждение.

— Все это звучит малообещающе для нас, — заметила Вивьена. — Все те эгалитарианцы, с которыми я встречалась в прошлом, были всего лишь милые старые лэди… обоих полов.

Абрамс рассмеялся.

— Верно. Но не совсем. Есть и такие, кто требуют немедленных действий. И они не говорят милым старым лэди о своих планах.

— Каких действий?

— Если бы я это мог рассказать, то эта группа состояла бы из одних болтунов. Во всяком случае в стране ходит много запрещенных книг и памфлетов, призывающих к уничтожению СБ. И еще: некоторые из тех, кто выступает против Протектората и подвергается опасности ареста, иногда исчезают. Помните случай с Аманитой несколько лет назад? Он пытался расшевелить японцев — если слово расшевелить правильно. Он призывал их к пассивному сопротивлению. Его арестовали, но затем он исчез и его до сих пор не могут найти, хотя он появляется в городах, произносит речи и исчезает до того, как прибудут агенты. Мне известно несколько подобных случаев, а о скольких я еще не знаю? Да, такие вещи требуют организации. Кто-то действует из подполья, но не националистического, а всемирного. Я сильно подозревают, что здесь замешаны эгалитарианцы.

— Мне все это очень не нравится, — пробормотал Трембицкий. — Я думаю, что эта организация замешена и в убийствах.

— Может быть. Но эти убийства были необходимы. Помнишь генерала Фридмана, который подавил меры протеста в Риме?

— Хм. Да, пожалуй, я не тот человек чтобы обсуждать это. Кроме того, у меня нет лучшего предложения. Продолжай, Нат.

— Итак, — продолжал Абрамс. — Здесь есть Карсен Ганновей, исполнительный секретарь местного филиала ЭВМ. И эгалитарианец. Я имел с ним дело несколько раз, а сейчас направил детективов, чтобы они изучили его жизнь. Разумеется, он открыто не связан с подпольем, но у меня есть подозрения. Например, кое-где возникают незаконные забастовки с сопротивлением. И Ганновей, как и остальные чины Комитета ЭВМ, публично осуждают их, уговаривают людей вернуться на работу и утверждают, что он беспомощен восприпятствовать спонтанным действиям забастовщиков. Однако кое-кто считает, что Ганновей способствует возникновению забастовок, хотя это никогда не было доказано. Теперь я точно знаю, что Ганновей мог бы предотвратить забастовки, если бы захотел. У него есть такие возможности. А это заставляет предположить, что за ним кто-то стоит. Время от времени он берет отпуск, и это подозрительно совпадает по времени с некоторыми событиями, например, забастовка в Торонто, где забастовщики применили оружие против полиции.

— СБ обратила на него внимание? — спросила Вивьена.

— Нет, я уверен в этом. Благодарю Бога, что они не могу следить за всеми нами. Ганновей не такая уж выдающаяся фигура. Я только потому заметил его связи с подпольем, что долгие годы наблюдал за ним. Я не собираюсь связываться с ним. До последнего времени я не был ярым антиМаркусистом, хотя никогда не любил СБ. Почему люди, подобные Яманите, не должны напоминать своим соотечественникам, что когда-то они были гражданами самостоятельного государства? Поэтому я держал свои наблюдения при себе. Подполье никогда не причиняло мне вреда. Теперь это может помочь нам.

— Вы думаете, что Ганновей может… — Коскинен задохнулся в своем возбуждении.

— Мы попытаемся поговорить с ним, — сказал Абрамс. — Я связался с ним по телефону и попросил встречи, чтобы обсудить кое-какие деловые вопросы. Вы оба поедете с ним. Если он сможет спрятать вас прекрасно. Если нет, то я уверен, что он будет держать рот закрытым.

Тогда мы организуем для вас другое убежище, хотя это не лучший вариант.

— Если он предложит нам убежище, но мы почувствуем, что здесь что-то не так, мы должны иметь путь к отступлению, — заявил Трембицкий.

— Мы? — спросила Вивьена. — Значит, вы будете с нами?

Абрамс кивнул:

— Что касается меня, то я все еще недурно обращаюсь с пистолетом, — и он похлопал себя по бедру, где под туникой обозначался пистолет. Что касается Ви, то я не беспокоюсь, она может двигаться резко и быстро, как тигрица. А вот Пит мне кажется несколько наивным, хотя возможно пребывание в преступном мире его кое-чему научило.

Глава 13

В доме Ганновея в Квин жили его жена и четверо детей. Но у него был собственный кабинет и хозяин заверил посетителей, что кабинет абсолютно звуконепроницаемый, в нем нет подслушивающих устройств, а вся его семья сегодня вечером отсутствует.

Высокий, угловатый, чем-то напоминающий Эндрью Джексона Ганновей закрыл дверь кабинета и осмотрел своих гостей. Коскинен переминался с ноги на ногу под этим взглядом. Он посмотрел в окно на сияние ночного города, на Вивьену, стоящую рядом с ним, и не зная, что сказать. Когда Ганновей нарушил тишину, обращаясь к Трембицкому:

— У вас должны быть веские основания, чтобы привести ко мне этих преступников. Мы не тот тип, чтобы провоцировать людей. Но я пойму вас, если вы объясните мне и откинете мои подозрения.

— Преступников? — воскликнула Вивьен. — Уже объявлен розыск?

— Да. Час назад, — сказал Ганновей. В вечерних новостях. Имена, фото, выдержки из записи переговоров м-ра Коскинена с Баро. Теперь вы опасные агенты иностранных держав.

— Проклятье! Я надеялся, что у нас еще есть время, — сказал Трембицкий. — видимо дело с китайцами кончилось. Теперь они все силы бросят на нас, Пит.

— Что от вас хочет СБ? — спросил Ганновей.

— Это длинная история, — ответил Трембицкий, — вы услышите ее, если…

— Я знаю, что все члены Экспедиции на Маркс изолированы, и терялся в догадках, почему. Мне очень жаль сына Ната.

— Если ты спрячешь этих молодых людей, то поможешь освободить заключенных, — сказал Трембицкий. — Нам нужно спрятать их на некоторое время. Может на месяц. Ты знаешь, что в связи с арестом Дэйва все убежища Ната просматриваются агентами. Можешь ты позаботиться об этих молодых людях?

— Где я их спрячу? Здесь? Это смешно. Я, разумеется, сочувствую им, так как они в тяжелом положении. Но почему я должен жертвовать собой, своей семьей, и своим благополучием?

— Разве ты не хотел бы избавиться от Маркуса? — спросил Трембицкий. — У Пита есть кое-то, что можно использовать в борьбе против него.

Выражение лица Ганновея не изменилось, но он явно взволновался.

— Садитесь и расскажите мне.

— Ты, наверное, не очень веришь мне — сказал Трембицкий. Все-таки ты и мы с Натом во многом расходимся во взглядах, но ты также знаешь, что мы не провокаторы.

Ганновей покачал головой:

— Да, мы расходимся во взглядах. А кроме того, я действую не один.

Мои союзники не знают вас лично. Их нужно убедить, что риск оправдан.

— Значит окончательное решение примут они?

— Да… Если у вас есть нечто, что поможет сбросить Маркуса и не допустить появления нового шефа СБ… — Ганновей показал кивком на генератор у ног Коскинена. — …то иногда можно рассматривать и на более глобальные действия.

— Возможности прибора очень большие — сказал Трембицкий. — Мы бы не отдали его в ваши руки, если бы не были в безвыходном положении.

Послушай, Карс, только не обижайся, насколько можно верить твоим друзьям?

— Полностью, до тех пор, пока вы хотите того же, что и они.

— Какие же у них цели?

— Почитайте Карнеса и вы все поймете. Мы просто его последователи.

— Так вы утверждаете. Но он же не первый пророк в истории, чье учение извращается его последователями.

— Он еще жив и руководит нами. Профессор в Колумбии. Я часто вижусь с ним. — Он сел, нахмурился и обратился к Коскинену. — Послушай, если это ты, о котором весь этот шум, то тебе принадлежит решающий голос. Что ты думаешь? Ты можешь довериться мне без всякой гарантии, или уйдешь отсюда и забудешь обо мне навсегда? В последнем случае я ничего тебе не скажу, хотя меня самого могут постигнуть крупные неприятности, если тебя схватят и подвергнут психологическому исследованию. Но я надеюсь, что ты доверишься мне.

— Я… — Коскинен облизнул губы. — Я не… я так мало знаю о Земле… я не могу…

Вивьена положила руку ему на колено.

— У него не было времени разобраться в земных делах. Откуда ему знать, кто его друзья?

— Мы не можем долго сидеть и спорить, — сказал Ганновей. — Но, подождите… у меня есть предложение. Почему бы вам не пригласить Карнеса. Он изложит вам свои доктрины, доктрины эгалитарианства. И тогда вы сможете решить, будете ли вы их поддерживать.

— О, мы не хотим, чтобы еще кто-нибудь узнал, что эти люди с нами, — сказал Трембицкий.

— Это не проблема, — сказал Ганновей. — Он уже много лет с нами. Мы представим вас под вымышленными именами.

— И он явится сюда? — спросил Коскинен.

— Он часто приходит ко мне вечером, чтобы поболтать. Он один на целом свете.

— Значит, нам придется прослушать лекцию по социологии, пробормотал Трембицкий.

— Я думаю, что м-р Ганновей прав, — сказал Коскинен. — Вам наверно трудно меня понять, но когда мы были на марсе, мы старались выяснить, что необходимо для некого понимания ситуации. И решили, что эмоции составляют довольно значительную часть в понимании. Это именно то, чего нельзя вычитать в учебниках логики. Это то, что человек ощущает подсознательно.

— Я позвоню ему, — сказал Ганновей и вышел.

Трембицкий покачал головой:

— Мне бы хотелось побольше знать об эгалитарианцах, прочувствовать их убеждения. Пока я могу только предполагать. Может быть будет неплохо поговорить со стариком. Скорее, он конечно не догадывается о существовании подполья, но иногда по корням можно будет судить о дереве. — Он прикурил сигарету, а затем добавил:

— Иногда.

Вернулся Ганновей.

— Все прекрасно. Он сейчас выезжает. Я сказал ему, что у меня присутствуют люди, которые долгое время были за границей и которые хотели бы встретиться с ним. — Он хмыкнул. — Оран Карлос святой, но и не лишен тщеславия.

Некоторое время они ждали, а когда прибыл Карлес, то перешли в гостиную.

Философ был маленький человек, но держался он прямо с большим достоинством, так что его маленький рост не бросался в глаза. В гриве седых волос прятался искусственный глаз — излучатель инфракрасных лучей, что позволяло ему ходить, не натыкаясь на препятствия. Он сердечно пожал руку Ганновею, чопорно покосился в сторону Вивьены и принял стакан шеррк. Некоторое время шел обмен обычными любезностями, но Карлес довольно быстро оседлал своего конька.

— Чтобы быть честным, — сказал он, — мне не нравится термин эгалитаризм. Во-первых, он не точный, а во-вторых — это ярлык. Люди очень уважают ярлыки. Их даже не смущает то, что под одним и тем же ярлыком могут скрываться самые разные вещи. Посмотрите, что произошло с такими концепциями, как христианство и демократия. Последняя особенно резко изменилась. Демократию всегда идентифицировали со свободой.

Однако оказалось, что это совсем не так, и это понял еще де Теквиль, а за ним Ювенци. Приобретая мнимую свободу выбирать правительство, народ теряет множество подлинных, более важных свобод. Ни для кого не секрет, что в выборах участвуют незначительный процент населения. И это не результат бедности, плохого образования и прочего. Нет, просто народ понимает, что правительство постепенно превращается в инструмент для тех людей, которые достаточно сильны и умны, чтобы взять контроль над правительством в свои руки. Яркий пример этому СБ. Но не было бы ее, на арену вышла бы какая-нибудь другая организация. Если вы захотите что-нибудь сделать индустрии, образовании, экономике, вы не пойдете обсуждать эти вопросы к сенатору или конгрессмену. Нет, вы пойдете в ближайшее агенство СБ. И постараетесь заручиться поддержкой какого-нибудь высокопоставленного лицо.

— Значит Конгресс — это всего лишь …? — спросил Коскинен.

— Пока еще нет. Все-таки окончательное решение принимает он. Все Отцы основатели страны понимали, что воля народа на самом деле означает волю отдельных групп, наиболее активных и эффективных. И поэтому в Конституцию страны были занесены оговорки, не позволяющие правительству совершать некоторые действия, даже слои большинство населения требует их. В действительности наша страна начиналась, как республика, а не чистая демократия. Но с течением времени многие из гарантий которые предоставлялись людям, были уничтожены. Например, правительства штатов не могут управлять своей позицией отдельные лица не имеют права иметь оружие… Разумеется, все это делалось из лучших побуждений, но в результате получилась какая-то смесь между демократической республикой и олигархией. Эволюция происходит и сейчас, причем элемент олигархией начинает преважировать над элементами демократии.

— Я думала, что вы призываете к мировой демократии, а оказывается, что вы вовсе не считаете ее оптимальной формой общества, — сказала Вивьена.

— О, напротив, моя дорогая. Я всегда считал и считаю, что свобода это единственное, что ценно для человека. Но она вовсе не идентична демократии, которая только форма правления.

— Вся проблема в том, как добиться свободы и как гарантировать ее.

Человек не может существовать отдельно от общества. Он часть его, со всеми правами и обязанностями по отношению к нему. Однако мы, сторонники свободы, считаем, что его степень принадлежности к обществу должна определяться самим человеком. Он не должен давать обществу больше, чем желает сам, но и не должен брать от общества больше, чем вкладывает в него. И кроме того, не следует забывать, что в обществе всегда будут бедные, слабые и несчастные, и общество должно заботиться о них, иначе его поразит тяжелая болезнь, единственным лекарством для которой будет вмешательство хирургического ножа диктатора.

При всех своих слабостях демократическая республика лучшее средство, чтобы разрешить эти проблемы. Все-таки народное голосование каким-то образом контролирует правительство, ведь народ выражает свою волю. И тем не менее демократическая республика самым решительным образом ограничивает права личности. И к тому же общество постепенно меняется. Средства сообщения развились так, что человек перестал быть оседлым существом. В считанные минуты он может переселиться куда угодно. У него пропал местный патриотизм. Штаты всего лишь теперь анахронизм. В руках правительства штатов остались только функции управления местными службами. И наконец, атомная война причинила не только материальный ущерб, но и разрушила моральные устои. Мы создали международный Протекторат, в котором играем роль метрополии.

Но иногда вместе со злом приходит и добро. Я считаю, что в истории наступил момент, когда можно восстановить демократическую республику на твердой основе во всем мире.

— Прошу прощения, — сказал Трембицкий, — я побывал во многих странах Земли и должен сказать, что азиаты, африканцы, даже большинство европейцев и латиноамериканцев не янки. Они вряд ли считают, что вы правы в своих убеждениях. Не забывайте, что Протекторат ненавидят многие, вы не сможете сделать из них хороших демократов, так как они хорошие мусульмане, индусы…

Карнес улыбнулся:

— В национальном характере могут произойти перемены, но я не рассчитываю на это. Кроме того, я даже не хочу этого американизации мира. Это обеднит человеческую культуру.

— Но я думаю, что это единственный способ создать единое правительство, — сказал Коскинен. — Единая мировая культура, где все народы исповедуют одни идеалы.

— Нет, нет, — ответил Карлес, — если такое случится, это произойдет то, что произошло в нашей стране, только в мировом масштабе.

Нет, в мире должны существовать разные сообщества, достаточно сильные, чтобы существовать в равенстве с остальными. И достаточно отличающиеся друг от друга, чтобы не смешиваться с остальными. Так сказать, мировая Федерация.

— А какое правительство будет в такой Федерации? — спросила Вивьена.

— Во-первых, должны быть образованы международные силы поддержки мира на планете, которые будут находится под контролем президента, избранного двухпалатным парламентом: один сенатор от каждой страны, и количество членов конгресса пропорционально населению сообщества.

— Во-первых, — сказал Трембицкий, — нельзя каждой стране давать одинаковое представительство. Вспомните печальный пример с ООН. И пропорциональность тоже плохо. Это будет означать полную …

— Сейчас я разрабатываю систему выборов, — сказал Карлес. Количество представителей от отдельного сообщества будет зависеть не только от населения, но и от уровня образования, общей культуры развития промышленности и так далее. Разумеется, внутри своих границ каждое сообщество может проводить выборы представителей в мировой парламент по своему усмотрению.

— Что же будет делать мировое правительство? — спросил Коскинен.

— Оно будет работать в областях, политически безопасных, здравоохранения, образования, экономики. И принципы внутренней суверенности будут свято соблюдаться. Но разумеется, нельзя позволить, чтобы богатые страны богатели, а бедные беднели. Необходимо поровну разделить все экономические тяготы. Я прикинул, что наши нынешние расхода на поддержание Протектората вполне достаточны, чтобы выделить их в качестве помощи бедным странам. Таким образом мы избавимся от нынешних врагов и приобретем новых друзей. А лет через десять другие страны разбогатеют до такой степени, чтобы разделить с нами расходы.

— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — сказал Трембицкий. Не забывайте, что только что кончилась война. И еще никогда в истории все участники войны считали справедливыми исход войны.

— Нынешние границы могут быть изменены по общему согласию, сказал Карлес — А что касается диктаторских режимов, я считаю, что мировое правительство сможет защищать права людей. Можно будет издать закон, согласно которому любой человек, не обвиненный в уголовных преступлениях, может покинуть страну по политическим мотивам.

— А другая страна примет его?

— Я уверен, что да, если будет ясно, что он действительно бежит от тираний. Это будет эффективный метод подрыва репутации тирана. Он явно не захочет касаться своих подданных и изменит политику.

Вы понимаете, что это не утопическое государство. Жизнь в нем долгое время будет трудной и суровой. Вот почему мне не нравится ярлык эгалитарианства. Он означает панацею от всех болезней общества. Но с другой стороны — это наша цель, наша организация должна работать во имя всеобщего равенства. Я думаю, что мы должны работать уже сейчас, бороться против несправедливости, бороться за то, чтобы снова стать свободными людьми.

Разговор продолжался несколько часов, а потом Карлес распрощался и ушел.

— Ну? — спросил Ганновей, проводив гостя.

— О, Боже! — воскликнул Коскинен, — конечно, да!

Глава 14

Зодиак в Манхеттене казался странным местом для штаб-квартиры местной организации эгалитарианцев. Это было очень модное и дорогостоящее место. Очень много людей посещали его. Поэтому сюда можно было придти в любой время и не привлечь внимания. Кроме того, многие входили сюда в масках. А обилие помещений давало возможность проводить тайные встречи.

Коскинен шел вместе с сопровождающими по гулким коридорам, погруженным в полумрак. Генератор давил на его плечи. Коридор привел их к окованной двери, которая открывалась после того, как Ганновей всунул в щель сканнера какую-то карточку. Они вошли в небольшую комнату, где не было ничего, кроме стульев и небольшого стола.

Здесь уже находились человек пять или шесть. Все они настороженно выжидали. В них не было ничего от тех заговорщиков, которых показывали в ТВ-передачах. Возраст их колебался от 3О до 6О лет, одеты они были как люди среднего достатка, и они были представлены Коскинену просто, без лишних формальностей. Но Коскинен чувствовал, что все эти люди были насторожены. У некоторых на лбу виднелись капельки пота.

— Наш совет собрался потому, что каждый из присутствующих имеет возможность выехать для встречи в случае необходимости, — объяснил Ганновей.

— Однако слишком часто мы не можем этого делать, — резко заявил Брерсен. — Надеюсь, что сегодня причина для встречи действительно важная.

— Да, конечно, — сказал Ганновей и коротко изложил причину столь экстренного совещания.

— После этого говорил Коскинен, и когда он закончил и ответил на многие вопросы, он сел, задыхаясь и чувствуя, что у него пересохло в горле. Он жадно выпил кофе, предложенное ему Трембицким, который говорил немного, оставаясь стоять. Члены совета по очереди осматривали генератор и возвращались на места. Дым сигарет плавал в воздухе.

Ганновей нарушил тишину:

— Как мы можем использовать этот прибор — ясно, — сказал он, особенно, если проделать кое-какую предварительную работу. Если сделать, чтобы прибор создавал экран, непроницаемый для лучей лазера, это будет нечто потрясающее. Достаточно будет небольшой армии в тысячу человек, чтобы контролировать всю страну.

— Подождите, — вмешался Трембицкий. — Мы с Питом еще ни на что не согласились. Особенно на революцию.

— А что вы хотите делать? — с вызовом спросил Рораубр.

Трембицкий изложил план Абрамса.

— Прекрасно, — фыркнул Лайфер. — а теперь расскажите мне что-нибудь более реальное.

— А что этот план не реален?

— Начать с того, что план очень рискованный. Даже если предположить полное сотрудничество с вами президента, неужели вы думаете, что Маркус будет спокойно сидеть и ждать своей участи. У него в Вашингтоне много сторонников и своя пропагандистская машина. Он будет говорить, что тайну прибора невозможно сохранить в других странах этот прибор рано или поздно будет создан. Следовательно, скажет он, СБ нуждается в подкреплении, а не в ослаблении.

— Но ему придется иметь дело с национальным героем, Питом Коскиненом, который передал прибор правительству США.

— Ха! Героев легко свергнуть с пьедестала.

— Но против СБ могут быть выдвинуты обвинения в похищениях, незаконных арестах, даже в попытке убийства.

— На эти обвинения вам скажут, что м-р Коскинен просто лжец, или же он не правильно понял ситуацию и впал в панику. И что его товарищи из экспедиции были изолированы для их же блага — чтобы защитить их от китайцев, что частично будет правдой, если вспомнить о капитане Твене.

А психологические исследования были необходимы, так как возникла чрезвычайная ситуация и СБ должна была быстро получить необходимую информацию.

Лайфер пожал плечами:

— В конце концов Маркус может пожертвовать несколькими незначительными агентами, обвинив их в том, что они превысили полномочия в действии по собственной инициативе. Во всяком случае он сам выйдет сухим из воды.

— Даже если президент будет против этого?

— Даже в этом случае. Вы недооцениваете ту роль, которую СБ в формировании общественного мнения. Американский народ уверен, что доктрина Норриса это единственная альтернатива ядерной войне. И эта доктрина автоматически требует существования СБ.

— Теперь вы видите, — сказал Ганновей, что даже если ваш план сработает, он ничего не изменит в структуре Протектората?

— Пожалуй, — признал Трембицкий. — Но при всех обстоятельствах США долгое время будут единственными обладателями прибора. Ведь в его основе лежат внеземные идеи, которые трудно осознать человеческому разуму. Пройдут долгие годы прежде, чем человек разработает второй такой прибор без помощи марсиан.

И значит долгие годы наша страна будет в полной безопасности.

Страх покинет людей. Он уступит место разуму и здравому смыслу. Идеи эгалитарианства проникнут в сердца людей. Я могу обещать, что мой босс бросит все силы в поддержку вашей организации. И это будет нечто большее, чем просто огромные деньги. Многие влиятельные люди прислушиваются к мнению Натана Абрамса.

— Если вспомнить, сколько вы видели за свою жизнь, — сказал Ганновей, — просто удивительно, как вы высоко цените здравый смысл.

Трембицкий печально улыбнулся:

— Я ценю его ниже, чем вы. Но все же надеюсь, что события будут протекать так, хотя никто и ничего не может гарантировать в этой жизни.

* * *

Члены совета переглянулись. Наконец Ганновей закурил сигарету, медленно выпустил дым и ответил:

— Вы правы, любые действия рискованны. Проблема в том, как уменьшить риск. Как вы должны знать, Ян, единственный способ уменьшить число неизвестных факторов, это познакомиться с ними. Я прекрасно понимаю себя, своих друзей, вас двоих и Ната, но я не знаю президента, и не могу предсказать его действия. Да и вы тоже. Кроме того, существуют еще многочисленные чиновники его аппарата, бизнесмены, военные, все те, кто составляет структуру общества. Мы тоже не знаем, как будут реагировать они. А вспомните о миллионах простых американцев! С их страхами, надеждами, убеждениями, и привязанностями!

Все они живут в условиях существующего общества. Как поступят они? Все эти неизвестные, которые действуют помимо нас и поэтому результат совершенно непредсказуем. Значит вы предлагаете надеяться на лучшее.

Трембицкий прищурился:

— А вы считаете, что единственный предсказуемый фактор — это сила?

— Да, — ответил Ганновей. — Разве не так? Когда я прошу незнакомого человека сделать что-то, он либо делает, либо нет, но если я наставлю на него пистолет, он обязательно сделает.

— Хм. Я бы мог вам назвать несколько примеров исключения. Но оставим это. Как вы предлагаете поступить нам?

— Подробнее я не могу сказать, нет времени. Но ясно одно, аппарат должен быть в наших руках и мы должны научиться работать с ним. Кроме того, следует вести разработки для создания более усовершенствованной модели.

— Минутку, — возразил Коскинен. — Это потребует много времени. А что будет с моими товарищами?

— Верно, — согласился Ганновей. — И Нат не пойдет на то, чтобы его сын долго томился в тюрьме. Кроме того, его следует убедить, чтобы он не ходил к президенту… О, кей. Сделаем несколько аппаратов существующей модели — это можно сделать быстро — и тогда мы сможем освободить ваших друзей. И несколько наших товарищей, которые тоже сидят в тюрьме.

— Прямое нападение? — Рембурн сжал кулаки. Наконец. Экран закроет небольшой флайер. Мы захватим нескольких агентов СБ, психологическими исследованиями узнаем от них, где содержатся пленники, а затем ударим.

А когда мы сделаем усовершенствованные аппараты, мы проведем следующую стадию — нейтрализацию СБ, — сказал Ганновей.

— Будете убивать агентов? — спросил Трембицкий.

— Никогда. В основном мы будем просто изолировать их, чтобы они не мешали.

— СБ — орган государственной власти. Значит, вы … на основы государства.

— Да.

— А вы думали над тем, что в дело вмешается армия? Полагаете ли вы, что Конгресс и президент одобрит все это?

— Нет.

— А как отнесется народ к вашим действиям?

— Разумеется, мы проведем большую пропагандистскую компанию.

— Этого мало, если вы решили поднять оружие против государства.

Согласно конституции — это измена.

— Джорджа Вашингтона тоже называли изменником, когда он делал революцию.

— Я не говорю просто так. Если вы сказали «А», вам придется говорить и «Б», — Трембицкий обвел взглядом всех, сидящих за столом. Вам придется признать, что ваша цель — свержение правительства США.

— Пусть так, — свирепо заметил Риконсти, — другого пути нет.

— Значит какая-то полувоенная хунта захватит власть и будет править силой оружия. Мир исчезнет с земли. Что тогда произойдет?

— Ничего особенного, — ответил Ганновей. — Мы детально изучили эту проблему. Не забывайте, что мы не замшелые анархисты, изобретающие бомбы в подвалах. Мы изучали теорию игр, стратегический анализ, политическую антропологию, не хуже, чем в Вест-Пойнте. Мы целые годы разрабатывали свой план.

— Нельзя забывать о заграничных гарнизонах. Даже когда не будет СБ, они могут долгое время контролировать территорию страны. Обширное восстание нельзя подготовить за короткое время. На нашей стороне те преимущества, которые всегда на стороне тех, кто производит переворот быстрота и решительность. Как только порядок в стране будет восстановлен, мы созовем всеобщую конференцию. Мы уже знаем делегатов, которые там будут присутствовать. Мы ознакомим их с планом Карлеса, ратифицируем их, а затем вызовем домой американские войска. После этого люди будут наслаждаться жизнью на новой планете, на которой никогда не возникнет угроза войны!

Глава 15

Уже было ранее утро, когда Коскинен и Трембицкий вернулись. Но ни тот ни другой не могли спать.

Коскинен положил генератор на пол, уселся на стул, а затем вскочил, выпив воды и подошел к окну. Темная громада города раскинулась перед ним. Коскинен ударил себя по ладони и выругался. Трембицкий закурил. Его лицо не выражало ничего.

— Что же делать, Ян? — спросил Коскинен.

— Бежать отсюда, — сразу отозвался Трембицкий. — Правда, я не знаю, куда. Вероятно СБ уже взяла под контроль все убежища Натана.

— Так куда же? — Коскинен повернулся к нему.

— Если мы пойдет с эгалитарианцами, нам придется идти с нами до конца. Я не вижу способа уговорить их придерживаться умеренного курса.

— Они… может они правы?

Трембицкий хмыкнул:

— Я имею в виду, что они вполне искренни.

— Искренность не самое лучшее достоинство.

— Я не знаю… Когда я отправлялся в экспедицию, я подписал клятву, что я всегда буду поддерживать конституцию. Может это звучит по-детски, но я все еще серьезно отношусь к своей клятве, а эгалитарианцы призывают меня нарушить эту клятву.

— Да.

— Но с другой стороны — ведь все революции в прошлом были справедливыми.

— Я в этом сомневаюсь.

— А наша революция?

— Это совсем другое дело. Вспомни, она началась с того, что Англия решила превратить Америку в свою колонию на основании того, что большинство колонистов выходцы из Англии. Но они уже давно перестали быть англичанами. Восстание против иностранного вторжения легко назвать справедливым.

— А восстание против внутреннего притеснения? Например Французская Революция.

— Тебе нужно почитать историю. Французская революция не была основана на насилии. Она даже не упразднила монархию. Революционеры просто использовали политическое давление для проведения нескольких реформ. Но затем экстремисты привели Францию к правлению террора и Наполеону. Первая Русская революция проходила точно также. Сначала Дума упразднила царя, а затем большевики силой захватили власть. Я мог бы привести тебе еще дюжину примеров.

— Но должны же быть…

— Да, конечно. В некоторых случаях народы избавлялись от тиранов.

Но это ненадолго. Очень скоро оно попадали под власть нового деспота, часто более жестокого, чем прежний. Иногда, правда, диктатор оказывался добрым, но от этого он не переставал быть диктатором, хотя он давал народу кое-какие свободы. Наиболее известный пример этому — Кемаль Ататюрн.

— Оставь историю, — сказал Коскинен. — Мы живем сегодня. Разве есть другой путь создания мировой Федерации, чем тот, что избрали эгалитарианцы?

— Вполне возможно. У нас нет времени глубоко проникнуть в проблему. Правда я сомневаюсь, что ее можно развить приказом свыше.

Такая проблема не решается быстро, она должна созреть.

— А ей дадут время созреть? Ян, я не верю в сияющие вершины всемирного рая и прочую чепуху. Но я пытаюсь понять, и где правда. Ты не можешь не согласиться с тем, что говорил Карлес о Конституции: она уже сейчас превратилась в мертвую бумагу. Разве не единственный выход из создавшегося положения радикальные изменения?

Огонек сигареты Трембицкого мерно вспыхивал и затухал:

— Может и правда, — наконец сказал он. — Вполне возможно. Но есть разные виды радикализма. Такой радикализм, в котором народ силой заставляют принять изменения, мне не по душе. Я думаю, и тебе тоже.

Послушай, Пит, мы же еще не исчерпали все … возможности. Мы еще не зажаты в угол. Маркус вовсе не такой вездесущий демон, как его изображают. Да и президент совсем не слабая пешка в его руках. Они говорят о поддержке народом СБ, но это не игнорирует тот факт, что существует и оппозиция, хотя они сами являются частью ее. Они фанатики и совершенно не хотят видеть того, что не входит в их схему. К примеру, Маркус: он совсем не так уж жаждет личной власти, хотя элемент этого присутствует в его действиях. Нет, он просто убежден до мозга костей, что все зло идет от иностранцев, и что он единственный, кто знает, как спасти цивилизацию. Ты хочешь сменить одного Маркуса на другого?

— Но Ганновей сказал, что хунта отойдет от власти, как только порядок будет установлен.

— Мир уже слышал такие песенки, мой мальчик. Если эгалитарианцы ухватятся за руль, то они будут держаться за него так крепко, как держались за них другие революционные группы в прошлом. Они будут оставаться у власти, чтобы убедиться что порядок в мире устанавливается таким каким его хотят видеть они. И если что-либо будет идти не по их плану — снова аресты, снова убийства, снова СБ, снова диктатура. Нет, если ты пытаешься весь народ втиснуть в рамки своей идеологии, ты обязательно будешь тираном. Другого пути нет.

— Карлес не позволит им!

— Что он может сделать? Он всего лишь теоретик. Если он увидит правду и выскажет протест — снова разыграется сцена, какая уже была в истории — снова инквизиции.

Впрочем, что я говорю абстрактно. Тебе нужно спросить себя только о том, можно ли доверять людям, которые хотят добиться цели таким образом.

* * *

Молчание воцарилось в комнате. Коскинен сидел и смотрел на генератор. — Зачем я привез его на землю? — в отчаянии думал он. Зачем я родился?

Звук шагов вернул его к действительности. Дверь в спальне Вивьен открылась. Она вышла к ним в халате. Блики света играли в ее волосах.

— Мне показалось, что вы разговариваете, — сказала она.

— Ты все слышала? — спросил Трембицкий.

— Многое. Но сейчас я расскажу о том, что узнала я. — Она взяла сигарету, закурила и заговорила безразличным тоном. — Я ходила в город.

Я ходила под видом босса банды, вернее, помощника босса, и делала вид, что хочу завязать деловые контакты со здешними гангстерами. Вы не знаете, что вся страна поделена между разными гангстерскими бандами. А когда погиб Зиггер, естественно, что на его территорию всегда найдутся охотники. Я подружилась с несколькими девушками, которые уже давно здесь и много знают. Они вывели меня на одного типа, с которым я немного пофлиртовала, чтобы выведать обстановку. И я узнала, кому принадлежит Зодиак.

— Ну?

— Одной незарегистрированной корпорации, где главным держателем акции является под вымышленным именем Ганновей.

— Что? — Коскинен вскочил.

Трембицкий не удивился.

— Я думал об этом, — сказал он. — Это место слишком открыто и не очень удобно для эгалитарианцев. Я думаю, что они выбрали его не для того, чтобы устроить здесь штаб-квартиру, а в основном из-за того, что это богатый источник денег. Для каждой революционной организации финансирование одна из серьезных проблем.

— О, нет, нет, — содрогнулся Коскинен. Но вот он снова стал решительным и холодным. — Одевайся, Ян, — сказал он, — мы уходим.

— Тебя этот так встревожило? — спросила Вивьена.

— Нет, теперь ему просто стало многое ясно, — ответил за него Трембицкий, — Собирайтесь…

Коскинен ходил по холлу взад-вперед. Ладони у него вспотели. Что делать? Куда уходить? Можно ли оставаться в доме Абрамса? Трембицкий говорит, что нельзя, а он знает. Кроме того, подвергнуть опасности Ли… нет, нет.

— А что говорила Ви об убежище Зиггера?

Да, он теперь вспомнил и сказал об этом Трембицкому. Возможности там у них будут небольшие, но будет небольшая передышка, где они могут обдумать следующие действия. Трембицкий согласился.

— Возможно, мы даже можем взять такие. У нас есть шанс пробраться туда. Ты готова, Ви?

— Сейчас. — Она вышла из комнаты и уже в платье. Кошелек был пристегнут к поясу. — Может нам надеть маски?

— Только когда будем на улице. Это иначе вызовет подозрение. Куда же я дел свою маску?

Внезапно дверь распахнулась, Трембицкий резко повернулся и схватился за пистолет, но было уже слишком поздно.

— Стоять! — рявкнул Ганновей. Пистолет в его руке был направлен на них. За ним стояли вооруженные члены совета. — Неужели вы думаете, что я мог оставить вас без присмотра и не подслушать ваши разговоры, сказал он.

Глава 16

— Пит! Генератор! — крикнула Вивьена.

Генератор был на спине Коскинена. Он включил его и отчаянно постарался расширить поле, чтобы закрыть Вивьену И Трембицкого. И тут выстрелил пистолет.

Черт, поздно! Тишина сомкнулась вокруг него. Пуля упала перед ним на пол. Двое держали за руки Вивьену, а еще двое схватили Трембицкого.

Ганновей взял пистолет у Трембицкого и бросил его на софу. Затем он запер дверь. Все происходящее казалось Коскинену кошмаром.

Ганновей заговорил с Вивьеной, она что-то презрительно отвечала.

Советники переговаривались между собой. Ганновей заставил его замолчать повелительным жестом, подошел к экрану и долго смотрел на Коскинена.

Пит мог только выругаться.

Ганновей щелкнул пальцами. Открыв шкаф, он достал переговорное устройство с парой наушников. Затем он написал на листке бумаги что-то и показал Коскинену. Тот прочел:

— Такой способ общения слишком утомителен. Если ты отключишь экран на короткое время, то можешь взять наушник. На это время положу пистолет в другой конец комнаты, и не смогу выстрелить в тебя.

Остальные поднимут руки вверх. Хорошо?

Коскинен кивнул. Он хотел кое-что сказать Вивьене, пока экран был отключен но времени было мало.

Снова включив экран, он надел наушник на кисть. Ганновей положил второй наушник на стол так, чтобы его могли слышать все.

— Теперь мы можем разговаривать, — сказал Ганновей.

— Разговаривать не о чем, — сказал Коскинен.

— Напротив. У вас фантастически неверное мнение о нас и наших целях.

— Ваш способ действий все время укрепляет меня в своем мнении.

— Ты слушал нас, когда мы говорили в кабинете, а теперь Ян Трембицкий отравил твой разум.

— Он только разъяснил мне то, к чему вы стремитесь. Я не собираюсь принимать участие в убийствах своих сограждан.

— За исключением некоторых, — сказал Трембицкий.

Ринелати ударил его по лицу.

— Прекратить! — приказал Ганновей.

— Неужели революционер не может позволить себе немного грубости? — ехидно спросила Вивьена.

— Мы хотим быть вашими друзьями, — заявил Ганновей.

— Начните с того, что представьте нас самим себе.

— Это сумасшествие. Вы не пробудете на свободе и неделю. Я не могу допустить чтобы генератор попал в руки Маркус.

— Тогда помоги, чтобы он попал в руки президенту.

— Я уже объяснял вам…

— Такое объяснение нас не удовлетворяет, — прервал его Коскинен. Я хочу передать прибор властям, которые смогут воспользоваться им так, как необходимо. Ты, Ганновей, не входишь в число таких людей.

— Все это бесполезно, Карс, — прорычал Томсон. — Они фанатики.

— Трембицкий — да, — сказал Ганновей, — Но Пит кажется вполне разумным. Ты можешь посмотреть с нашей стороны точки зрения?

— Могу. В этом-то все дело.

— Мне не хотелось бы быть жестоким. Но ты не сможешь выйти отсюда и умрешь от голоду через несколько дней.

Коскинен удивился тому, что не испытывает страха. Он хотел жить, как и любое другое существо, может даже больше. Но страха в нем не было. Только ярость.

— Я готов к этому, — возразил он. — Но тогда мое тело навсегда останется под экраном. Разве что вы разрежете генератор лазером, но это не поможет вам создать новый.

— Когда-нибудь построим.

— Это будет очень долго. За это время люди пошлют экспедицию на Марс — может сам Абрамс финансирует ее. И марсиане помогут землянам создать новый генератор.

— Может быть, — Ганновей повернулся к своим пленникам и глаза его сузились. — Может ты и не боишься смерти, но не захочешь же ты, чтобы из-за этого упрямства погибли твои друзья?

Трембицкий с негодованием сплюнул:

— Ну, разве он не мошенник?

— Слишком большая ставка, — сказал Ганновей, — я пойду на все.

Коскинена бросало то в жар, то в холод.

— Если ты убьешь их, — крикнул он, — ты убьешь последний атом надежды, который еще остается у тебя.

— Я не имею в виду немедленную их смерть. Ты можешь подумать три-четыре дня.

Краска схлынула с лица Вивьены, она с трудом проговорила:

— Не слушай его, пит. Пусть будет, что будет.

— Ты еще не знаешь что будет. — Ганновей повернулся и сказал: Ребята, вы знаете, где находится аппаратура. Принесите ее сюда.

Советники вышли. Ганновей сел, закурил. — Можете поговорить друг с другом, — сказал он.

— Ви, — прохрипел Коскинен.

Она сделала несколько коротких вздохов, чтобы придти в себя.

— Не думай обо мне, пит. Мне не нужна жизнь, если за нее нужно помогать всем этим выродкам.

— Эй, вы! — крикнул Томсон. — Вы думаете, что нам приятно заниматься этим?

— Конечно, — сказал Трембицкий.

— Я понимаю вас, — сказал Ганновей, и в его голосе послышалось отчаяние. — Вы даже не можете представить, как я хотел бы, чтобы мы были друзьями. Мы могли бы столько сделать для планеты. Неужели я выгляжу преступником?

Трембицкий обратился к Коскинену:

— Они, скорее всего, пристрелят меня, но… — в его глазах стояли слезы, — …если я вдруг сломаюсь, не выдержу и попрошу тебя открыть экран, не слушай меня, Пит.

Коскинен почти не слушал его. Ужас овладел им. Он видел Вивьену, как сквозь туман.

— решение за тобой, — проговорил он. — Ты единственная, кто имеет право решать.

— Я уже решила. Будь твердым.

— Послушай, что для тебя все эти бредни о политике? Единственное, что ты хочешь, это месть Маркусу. Эгалитарианцы тебе это могут обещать.

Ви, я хочу, чтобы ты сделала выбор.

Она слабо улыбнулась:

— Ты трус, Пит, — сказала она, — Ты хочешь переложить ответственность на меня.

— Но я не могу взять на себя ответственность, — взмолился он.

— О, кей, возьму я. Будь твердым, Пит. Моя жизнь мало что значит для меня, потеря невелика.

— Не говори так!

— А как насчет того, о чем вы сами знаете? — внезапно спросил Ганновей.

* * *

Детонатор! Вспомнил он. Безумная надежда вспыхнула в нем.

— Хорошо, я выйду, — сказал он. — Только сначала отпустите ее. И тогда я …

— Сначала выходи, — ответил Ганновей. — А то я боюсь какой-нибудь шутки с твоей стороны.

— Нельзя, Пит, — сказала Вивьена. — Слишком шикарный подарок для них.

— Но если у тебя будет шанс, пока я… — продолжал он.

— Лучше умереть так, чем от голода и жажды, да еще после того, как увидишь ее мучения. Нет, — дрожащим голосом сказала она. — Я не могу.

— В чем дело? — спросил Брерсен.

И тут вернулись Хилл и Ринолетти. Они принесли тяжелый ящик с ручкой и рулон пластика.

— Где его поставить? — спросил Хилл.

Ганновей осмотрелся.

— Вот сюда, возле двери в спальне. Силовое поле занимает большое пространство, — сказал он.

Ринолетти растелил пластик.

— Чтобы не пачкать ковер, — ухмыльнулся он.

Хилл открыл ящик, достал веревки и бросил их Вэнбурну.

— Свяжи этого парня, — сказал он.

Трембицкий глубоко вздохнул и что-то пробормотал по-польски. Он не стал сопротивляться, когда его привязали к креслу, но он позвал Коскинена:

— Пит!

Коскинен услышал его только с третьего раза.

— Да, да.

— Пит, взгляни на меня. — Трембицкий внимательно смотрел в глаза Пита. — Слушай, я уже мертвец.

— Нет, нет, — сказал Ганновей. — Отдайте мне генератор и вы проживете еще долгие годы.

Трембицкий проигнорировал его:

— Слушай внимательно, Пит. Не думай обо мне. Я люблю жизнь, но уже давно не боюсь смерти. Я много повидал смертей за свою жизнь. Жена моя мертва, дети выросли, никто от меня не зависит. Я умру с легким сердцем, если буду знать, что я хоть немного помог делу свободы. Быть рабом я не желаю. Ты понимаешь?

Коскинен кивнул. Он чувствовал, что Трембицкий что-то хочет сказать ему. — Если у тебя появится шанс, не думай обо мне, продолжал Трембиций. — Я уже прожил жизнь. Ви еще молода. И ты тоже. К тому же ты единственный, кто может передать миру секрет генератора.

Когда-то давно, еще в Европе я приказал уничтожить город, где в тюрьме находились мои друзья. Они погибли. Но я никогда не чувствовал угрызений совести. Ты тоже не думай обо мне.

Ганновей что-то заподозрил:

— Эй, заткнись, Ви.

— О, кей, — сказал Трембицкий. — Гуд бай.

— Пока еще рано, — сказал Ганновей и подошел к Коскинену. — Пит, ты понимаешь, что все это означает? Скоро она перестанет быть собой. А в конце она даже не будет человеком.

— Значит тебе уже приходилось делать это, — сказала Вивьена.

Ганновей прикусил губу.

— Начнем с воздействия на нервы, — сказал он. — Это не причинит вреда, если не делать это слишком долго. Как только ты захочешь прекратить это, скажи нам. Но если ты будешь упорствовать… — Он показал рукой на Риколетти, который готовил аппаратуру.

Хилл поставил кресло в открытом проеме двери в спальне. Риколетти подключил возбудитель нервов. Они подвели Вивьену к креслу, усадили ее и привязали.

— Ол райт, теперь отойдите, — сказал Ганновей.

С Вивьеной остался один Риколетти, остальные вошли в комнату, где внутри экрана находился Коскинен, который не видел Трембицкого, который сидел возле стены позади него.

— Нут, Пит? — спросил Ганновей.

— Нет, — ответила за него Вивьена, — пошли их к черту, Пит.

Риколетти начал подключать электроды к рукам и ногам Виьвены.

Сначала его похотливые руки были заняты не только электродами, особенно, когда он касался ног девушки.

— Пит! — крикнул Трембицкий. — Расширяй поле! — руки Коскинена действовали помимо его сознания. Они повернули ручку до максимума. Вся запасенная в аккумуляторе энергия рванулась наружу и силовое поле как будто взорвалось изнутри. И только тогда он понял, что он делает.

Он увидел Ганновея, раздавленного на стене, как насекомое. А остальные члены совета… нет, один был зажат в угол. Расширяющееся поле вдавило его в стену. Стены трещали, на потолке пошли трещины.

Выдавленное окно вылетело на улицу, за ним стол.

Вивьену и Риколетти просто выдавило в спальню. Коскинен выключил поле и бросился к ним. Риколетти, как безумный шарил по тунике. Наконец он поднял руку с пистолетом. Коскинен в груде обломков увидел нож и схватил его. Выстрел… В дюйме от ноги Коскинена взорвалось облачко пыли. И одним прыжком Коскинен достал Риколетти. Он ударил ножом.

Лезвие легко вошло в горло Риколетти. И тот опустился на пол, обливаясь кровью, а Коскинен перескочил через него в спальню.

— Ви! Ты не ранена?

— Нет. — выдохнула она. — Разрежь ремни. Нам нужно выбираться отсюда. Сейчас весь дом будет на ногах.

Разрезав ремни, он бросил нож на пол. Вивьена встала.

Чувствовалось, что она лучше владеет собой, чем он.

— Идем.

Коскинен не мог посмотреть туда, где сидел Трембицкий. Но он поднял руку в прощальном жесте.

Где-то в коридоре вскрикнула девушка. Вивьена на ходу подняла пистолет и сунула его в сумку. Открыв дверь они оказались в коридоре.

Вивьена повела Коскинена в противоположном направлении. Из бокового прохода вышел служитель.

— Что случилось? — спросил он.

— Я думаю, что-то взорвалось, — сказала Вивьена. — Мы идем за помощью.

Ее рука была готова нырнуть в сумку за пистолетом. Однако служитель, не обратив на них внимания, бросился бежать туда, где произошел взрыв. Выйдя из холла, они направились вниз по лестнице, где находилось много возбужденных людей. На беглецов никто не обратил внимание. Двумя этажами ниже Вивьена снова повернула в коридор. Тогда они завернули еще за один угол, где их никто не видел, она остановилась отдышаться.

— Мы свободны, свободны, — как во сне повторял Коскинен. — Мы сбежали.

Она оперлась о стену, закрыв лицо руками.

— Ян не сбежал, — сказала она сквозь слезы.

* * *

Коскинен обнял ее за талию. Так они простояли, поддерживая друг друга несколько минут.

Наконец она подняла голову и сказала почти спокойно:

— Нам лучше уйти отсюда, пока они не спохватились и не связали нас с тем, что произошло. И из города тоже нужно уехать. Дай мне подумать… Наша квартира находилась на южной стороне. Давай мы уйдем через северный проход. Сними генератор со спины и неси его в руке, Пит. Это менее заметно.

Они шли нормальным шагом. Вивьена достала гребенку и попыталась придать себе более или менее приличный вид.

— Какой человек погиб, — сказала она со вздохом.

Ему было странно, что он ничего не ощущал по отношению к тем, кого убил, ему, конечно, было жаль Трембицкого, к тому же он сам освободил Пита от ощущения вины. А что касается остальных — так он не чувствовал ни жалости, ни радости. Их гибель была чем-то таким, что его не касалось, что уже исчезло из его памяти, вытесненное более важными эмоциями, необходимостью бегства.

Глава 17

Уже было утро, когда они очутились на улице. В задней части неба еще сверкали звезды, а в восточной стороне уже разливалось сияние.

Перед ними лежала пустынная улица. Где-то вдали промелькнуло наземное такси. Воздух был не правдоподобно свежим и холодным.

— Полагаю, мы идем в убежище Зиггера? — спросил Коскинен.

— А куда нам еще идти?

— А оттуда мы можем попытаться связаться с Абрамсом?

— Можем попытаться, но черт меня побери, если его телефоны не прослушиваются. А ты знаешь, есть одна верная мысль в рассуждениях эгалитарианцев. Мне разъяснил ее Трембицкий. Передать генератор Протекторату и надеяться на улучшение условий жизни, это все равно, что давать наркоману аспирин и думать, что он излечиться.

— Кому же еще можно передать генератор?

— Не знаю… не знаю… Вот такси!

Водитель распахнул дверь и они уселись.

— Сиракузы, — сказала Вивьена. — а точный адрес я дам, когда мы будем на месте.

Это была только первая их остановка. Они пересаживались с машины на машину, постоянно меняя направление. Коскинен уже видел восход солнца.

Водитель нажал кнопку и панель, отделяющая кабину от пассажирского салона, стала закрываться.

— Нет, — сказала Вивьена, — пусть будет открыта.

Водитель удивился, но повиновался.

— Я… я люблю смотреть вперед, — капризно заявила она.

Вивьена наклонилась вперед, чтоб сказать место назначения.

Коскинен внезапно вспомнил. Он обхватил руками талию Вивьены и отстегнул кошелек со взрывным устройством.

— Какого черта! — воскликнула она и попыталась отобрать его у Пита, но он крепко держал девушку. Он сунул детонатор в карман и после этого он отпустил Вивьену. Она отпрянула от него, наполовину рассерженная, наполовину испуганная:

— Что с тобой, Пит?

— Прости, Ви. Не думай ничего такого. Но ситуация изменилась.

Теперь я сам хочу принимать решения.

— Ты мог бы попросить его у меня.

— Да, но ты могла сказать нет. Ведь ты уже отказывалась использовать его? Я благодарен тебе за это, но я был слишком пассивен.

Пора мне стать хозяином самому себе.

Она глубоко вздохнула. Мышцы ее постепенно расслабились. Она улыбнулась, медленно, тепло.

— Ты быстро становишься мужчиной, — пробормотала она.

Он вспыхнул. Затем он с беспокойством заметил, что водитель смотрит на них через зеркальце. Почему Ви не позволила опустить панель?

Экран вызова сказал Коскинену, почему. На нем вспыхнула надпись:

«Внимание всем машинам! Внимание всем машинам! Сообщение Бюро СБ! Два преступника, два иностранных агента разыскиваются для немедленного ареста. Они могут передвигаться в…»

Пистолет Вивьены уже был направлен в голову водителя.

— Не двигайся, парень, — приказала она, — и руки подальше от передатчика.

— "…очень опасны, — закончил хриплый голос. И на экране Коскинен увидел себя, свое лицо, вероятно записанное, когда он звонил в СБ. А вот и фотография Вивьены, интересно, откуда она у них? … Если вы увидите этих людей, то ваш долг…"

— Мне сразу показались ваши лица знакомыми, — пробормотал водитель. — Что вы сделаете со мной? Что вы хотите?

— Мы не сделаем тебе ничего плохого, если ты поможешь нам, сказала Вивьена.

— Пожалуйста… у меня жена, дети…

Коскинен выглянул из окна. Они уже вылетели из центра города и теперь внизу были видны крыши маленьких домов.

— Вам не скрыться на каре, — сказал водитель. — Ни на каком каре, если они считают, что вы где-нибудь в машине, то служба контроля перекроет все пути.

— Вряд ли, — сказал Коскинен, — почему же они до сих пор не сделали этого?

Вивьена бросила на него косой взгляд. Значит, они еще не перебрали другие нити. Но раньше или позже, но они возьмутся за тотальную проверку каров. Как только они узнают о том, что произошло в Зодиаке, а они узнают быстрее, они мгновенно сложат два и два. И тогда самое логичное с их стороны, перекрыть пути бегства на каре. Водитель прав.

Нам нужно выбраться отсюда, пока не поздно.

— Но… как…

— Не знаю, не знаю. Подожди. Да, опускайся здесь.

Они скользнули вниз и колеса коснулись старого потрескавшегося асфальта улицы. Вокруг стояли дома, с острыми крышами, узкими окнами. В этот час город еще спал. Вивьена предложила связать водителя и заткнуть ему рот кляпом.

— Я поменяюсь с ним одеждой, — сказал Коскинен. — Ведь теперь после Зодиака известно, как я одет.

— Прекрасно, ты становишься настоящим преступником.

Коскинен быстро переоделся, затем нашел в машине кусок провода, связал водителя и оставил его в салоне для пассажиров.

— Кто-нибудь наверняка скоро освободит тебя, — заверил он водителя, — ты прости, но тебе придется подождать несколько часов.

— О, — прошептала Вивьена, — кто-то идет.

Коскинен вышел и запер дверь. Огромный человек в комбинезоне механика шел по улице. Он приблизился к такси и сказал:

— Поломка, приятель? Может я могу помочь?

— Благодарю, — сказал Коскинен, — но компания запрещает пользоваться услугами чужих механиков. Необходимо анализировать каждый случай поломок. Где здесь ближайшее метро? Мне нужно отправить даму.

Механик подозрительно посмотрел на него.

— Здесь нет поблизости метро.

— О, — рассмеялся Коскинен. — Я недавно из Лос-Анжелоса. Никак не привыкну, а станция монорельсовой дороги?

— Я сам туда иду.

Коскинен по пути подробно отвечал на вопросы о жизни на западном побережье, хотя никогда сам там не был. Во всяком случае это отвлекало механика от вопросов о генераторе, который, как он мог предположить, принадлежал леди. Сам механик сообщил, что зарабатывает мало и не имеет возможности путешествовать. Благодарение богу, что есть хоть такая работа…

Он еще долго распространялся о том, как трудно жить.

Плохо, подумал Коскинен, а ведь американцы были когда-то свободными людьми.

К счастью возле станции не было такси. Если, конечно, это нищее предместье обслуживается ими. Коскинен зашел в телефонную будку и сделал вид, что звонит для Вивьены. Механик вошел в вагон поезда, который только что подошел. Вивьена тут же бегом потащила Коскинена в другой вагон, подальше.

— Не нужно, чтобы наш друг долго видел нас, — сказала она. Прямо чудо, что он не узнал нас по объявлению. Но когда он в следующий раз увидит объявление, он обязательно вспомнит нас.

Коскинен кивнул. Они сели. В вагоне было всего несколько сонных, плохо одетых пассажиров. Вряд ли когда-нибудь этот вагон набивается полностью. Людям, не имеющим работы ездить некуда.

Да, подумал он, этим людям остается только три пути: преступность, самоубийство или нудная бессмысленная работа. А когда вся индустрия будет полностью автоматизирована и производство пищевых продуктов будет вынесено на внеземные базы? Совершенно ясно, что в существующих условиях нация свободных независимых людей потребует коренной перестройки общества, и для того, чтобы противостоять этому, любое правительство будет вынуждено закабалять людей налогами, делать их зависимыми от себя. Да, я отчетливо вижу, что общество, в этом виде, как оно есть, в корне несправедливое…

И тут он вспомнил свои проблемы.

— Как же мы доберемся до цени? — он спросил Вивьену. — Служба Контроля остановит любой кар, который мы найдем или украдем.

— Да. За исключением… — Она посмотрела в окно. Предместье уступило место открытому полю, освещенному первыми лучами солнца. — У меня идея. Комиссия по Мировой Войне построила много копий машин, действующих в той войне. И по соответствующим датам люди разыгрывают битвы, сражения. Этот спектакль передается по ТА. А кроме того, скучающие люди получают возможность поиграть с самолетами, пушками, танками — точными копиями тех, что участвовали в войне. Здесь есть аэродром с самолетами.

— ?

— Они без автопилотов, так что могут летать свободно. И никаких помех движению, так как они летают медленно и радары службы управления регулируют движение. Самое главное для нас, что полиция не может посадить нас, так как у нас нет автопилота. А кроме того, на такой самолет никто не обратит внимания. Он может лететь куда угодно, так как для него нет определенных маршрутов, полетных ограничений.

— О, Боже, — Коскинен с трудом закрыл рот.

— Мы с Зиггером были здесь в прошлом году, так что я знакома с порядками. Если украсть самолет отсюда, то его не хватятся долгое время. Конечно, это некрасиво. Что ты скажешь?

Он понял, что Вивьена окончательно передала ему роль главного в их тандеме. Это была тяжелая ноша. Он глотнул комок в горле и сказал:

— О, кей. Мы попытаемся.

Глава 18

Самолеты находились в трех милях от станции. Они пошли туда, купив в супермаркете кое-что для завтрака, моток веревки и таблетки против сна. Большую часть пути им пришлось идти по деревенской улице, застроенной грязными бедными домами. То и дело мимо них проезжали трактора, грузовые машины. Пешеходов было мало, в основном, женщины, и на них никто не обращал внимания. Кто-то показал дорогу к ангару, и даже не спросил, зачем. Видимо, эти люди жили такой тусклой безразличной жизнью, что даже не читали бюллетени Маркуса, и это было на руку беглецам. Никто не смотрел на них, никто не старался запомнить их внешность. Улица привела их к лугу, на котором не было ничего.

Серебрилась трава, где-то пели птицы, пахло сырой землей.

— Здесь хорошо, — сказал Коскинен.

Вивьена посмотрела на него.

— А я чисто городской житель. Мне не кажется, что здесь красиво.

Посредиполянаходилосьпространство, ограниченное электрифицированным забором. За забором виднелись ангары и взлетная полоса. Радарные установки аэродрома предупредят деревенскую полицию, если сюда сядет какой-либо чужой самолет. Так часовой здесь был не нужен.

За забором было тихо, никакой активности. Коскинен осмотрелся.

Домов близко не было, так что его вряд ли видит кто-нибудь. Он на веревке сделал петлю и после нескольких попыток забросил ее на столб.

— О, кей, Ви, — сказал Коскинен и помог ей включить генератор.

Затем он пропустил вторую веревку сквозь петлю, и жестом показал Вивьене, чтобы она прижалась к металлической решетке, к которой было подключено напряжение, а затем, используя барьер, как изоляцию между собой и забором, начал поднимать их обоих. Ему стало не по себе, когда он подумал, что произойдет, если он притронется к сетке. Может он и не умрет от удара электрического тока, но наверняка поднимется тревога и их схватят.

Еще немного и они благополучно спустились по ту сторону забора.

Коскинен спрыгнул так быстро от забора, что у него чуть не остановилось сердце. Но все обошлось.

Вскоре они уже шли к ангарам. Вивьена могла сбить замок выстрелом из пистолета, но этого не требовалось. Двери открыли и сами, когда они подошли. Внутри было полутемно. Увидев самолеты, Коскинен открыл рот.

Ему показалось, что он попал в далекое прошлое, еще более древнее, чем башни Марса.

Видишь, сказал он себе. Вот твое прошлое. Твой прадед мог летать на таком чудище. И это моя планета — гнев снова вернулся к нему — во что они превратили ее?

Но он подавил свои эмоции, взял кое-какие инструменты из ящика и пошел к самолетам. Через час он выбрал самолет. Это был самолет-бомбардировщик Хэвиленд. Огромная машина с двумя крыльями, менее элегантная, чем Фокерм и Опады, но в ней чувствовалась какая-то мужественная красота. Это и пленило его. Пользуясь приобретенным на Марсе.

Для правильности, он разобрался, как управлять самолетом. Они выкатили его на взлетную дорожку, заправили из насоса и отвернули в сторону от радаров.

— Садись на заднее сиденье за дополнительный пульт, — сказал он Вивьене. — Я крутану пропеллер.

Она внезапно посмотрела на него очень внимательно.

— Мы можем потерпеть крушение, или нас могут сбить, ты знаешь это?

— Да, — он пожал плечами. — Это ясно.

— Я… — Она сжала его руку. — Я хочу сказать тебе кое-что, иначе у меня не может быть возможности.

Он посмотрел в ее глаза и ждал.

— Этот детонатор. Это фикция.

— Что?

— Вернее, детонатор работает, но бомбы нет. — Смех застрял у нее в горле. — Помнишь, Зиггер, приказал мне приготовить устройство. Но я не смогла. В капсуле вместо взрывчатки порошок талька.

— Что? — снова прошептал он.

— Я не сказала об этом в доме Абрамса. Они бы поставили настоящую бомбу. Я не смогла бы взорвать ее, но другой смог бы. Я хотела, чтобы ты знал это, Пит.

Она пыталась убрать свои руки, но он стиснул их и не отпустил.

— Это правда, Ви?

— Да. Почему ты сомневаешься?

— Я не сомневаюсь. — он собрал все мужество, достал детонатор и нажал кнопку. Она смотрела на него сквозь слезы.

Коскинен секунду смотрел на детонатор, а затем зашвырнул его в траву. Затем он крепко обнял ее, поцеловал, приподнял и посадил в заднюю кабину, где она пристроилась между пулеметом и рычагами управления. Коскинен изо всех сил крутанул деревянный пропеллер.

Мотор кашлянул, задымили затарахтел. Коскинен вскочил на деревянное крыло и уселся в кабине пилота. Он долго сидел, прислушиваясь к работе мотора, отмечая все стуки, нежелательные вибрации. Вроде бы ничего. Он двинул рычаг и самолет побежал по дорожке, набирая скорость, наконец он подпрыгнул и повис в воздухе.

Ощущение было новым для Коскинена.

Вивьена ткнула пальцем в карту, куда им следовало лететь. Коскинен понял, что на такой черепашьей скорости он может спокойно ориентироваться на местности. Его нервы и мускулы, натренированные …, быстро приспособились к управлению самолетом.

Самолет рычал, содрогался, откуда-то тянуло дымом. Странная штука.

И как только она летает? И все же ему было приятно лететь на нем.

Казалось, он парит в воздухе. Ветер обдувал лобовое стекло, хлестал его по лицу, свистел в крыльях. Смешно, подумал он, что ему приходилось возлагать столько надежд на столь примитивное устройство. Затем он вспомнил девушку, которая не могла заставить себя убить его. Он чувствовал себя так, как будто он умылся свежей родниковой водой, отмылся от грязи нынешнего мира. А внизу было зелено, красиво. Они летели над богатой местностью: дома большие, новые, отделенные друг от друга большими парковыми массивами. Между холмами извивался Гудзон и в нем отражалась голубизна неба, зелень травы, белизна облаков. Вот в таком мире следует искать ответа на его вопрос!

И он с надеждой смотрел вперед.

Глава 19

После двух дней напряженного труда приятно остановиться и очутиться один на один с природой. Убежище Зиггера находилось над рекой, которая пылала расплавленным закатом в лучах заходящего солнца.

Противоположные берега реки заросли лесом. А на этой стороне по пологому склону опускались к воде небольшие полянки розовые кусты. Над их головой шумели дубовые листья, ветви яблонь гнулись под тяжестью плодов. Миллионы запахов околдовывали его.

Но такой состояние не могло длиться бесконечно. Когда приятная усталость покинула его тело, его мозг снова начал работу и вся радость исчезла.

«Почему, — спросил он себя, работа сделана, убежище найдено. Мы скрылись от мира».

Что произойдет дальше и через сколько времени зависело от того, как быстро враги выследят их. Многие видели приземляющийся здесь самолет. Никто в деревне не подозревал, что они с Вивьеной незаконно вселились в дом, принадлежащий м-ру Ван Вельту. Вивьена представилась местным властям под этим именем. Вряд ли в ней можно было узнать женщину, за которой охотилась полиция. С помощью грима она весьма искусно изменила свою внешность.

Но сплетни конечно были. Почему она здесь была одна, без м-ра Ван Вельта и без слуг? Почему сразу по прибытию она потребовала прислать ей бульдозер и работала на нем сама? Все эти слухи наверняка могли дойти до властей и возбудить их подозрения.

С другой стороны нити могли найтись ключи, указывающие на их нынешнее местонахождение. В Кратере могли взять пленных и кто-нибудь мог знать о существовании этого убежища. Враг был хитер и всемогущ.

Сомнения терзали Коскинена. Может все это зря, ни к чему? Нет.

Рано или поздно нужно сделать выбор и твердо стоять на своем.

Коскинен глубоко выдохнул земной воздух. Из дома вышла Вивьена.

— Эй! Я уже охрипла и мои пальцы болят от нажимания кнопки. Я обзвонила множество людей, пока ты строишь эту крепость.

— Пожалуй теперь мы можем отдохнуть.

— Чудесно. Я приготовила праздничный ужин.

— Из концентратов?

— Нет, нет. Я буду делать ужин по старомодному: при помощи рук и головы. Я неплохая кухарка. — наигранная веселость покинула ее и она подошла к нему. — У нас мало шансов.

— Может быть, — признал он, — несколько дней, не больше.

Она обняла его за талию и положила голову на его плечо.

— Мне бы хотелось сделать для тебя больше, Пит, чем просто готовить еду.

— Почему? — его лицо вспыхнуло. Он пристально смотрел на другой берег реки.

— Я тебе стольким обязана.

— Нет, нет. Ты спасла меня… много раз. Но ничто не может сравниться со случаем с бомбой. — Он коснулся цепи на шее. — Мне даже не хочется снимать ее.

— Неужели это для тебя так важно?

— Да. Потому что… потому что ты стала близкой для меня… Я никогда не смогу забыть этого.

— Я знаю, — прошептала она. — Ты тоже близок мне.

Она быстро отстранила его и побежала в дом. Он удивился, хотел пойти за ней, но сдержался. Ситуация была слишком деликатна. Они были только вдвоем и он не хотел испортить спешкой те отношения, что … между ними.

Однако его беспокойство не утихало. Нужно что-то делать. Может сделать несколько звонков, пока она возится с едой? Чем больше, тем лучше. Он вошел в гостиную и сразу направился к телефону.

Из раскрытого блокнота он узнал, что Вивьена звонила в разные города Индии. Америку и Европу они уже обзвонили. Коскинен вызвал в памяти карту мира. Куда звонить теперь. Они хотели распространить информацию о генераторе по всему свету.

Китай? Нет, не стоит. Средний китаец ничем не отличается от среднего американца или европейца. Но правительство Китая… Нет, пускай китайцы добывают информацию в другом месте. Коскинен нажал кнопку.

— Токио, — сказал он.

На экране вспыхнул телефонный справочник. Коскинен переключал страницы до тех пор, пока не добрался до страницы, где перечислены телефоны инженеров и технических компаний, несколько номеров он выписал наугад и очистил экран, а затем набрав один из номеров, добавив РХ, что означало автоматическое включение записи у абонента. Удивленное плоское лицо смотрело на него с экрана.

— Я — Питер Коскинен, — сказал он. — Служба Известий подтвердит, что я недавно прибыл с Марса, где был в экспедиции. Я с собой привез устройство, обеспечивающее неуязвимость человеку. Мне грозит опасность, поэтому я сообщаю всему миру физические принципы, конструкции и рабочие инструкции для этого прибора.

Японец что-то сказал, что видимо означало, что он не понимает по-английски и этот звонок недоразумение. Коскинен открыл первую страницу своих записей, затем следующую, следующую… Подготовить эти записи было несложно, так как они хорошо помнили все, о чем говорили еще в Кратере, некоторые люди отключались, считая, что имеют дело с сумасшедшим, но этот человек смотрел со все возрастающим интересом.

Коскинен понял, что этот японец возьмет ленту с записью и наверняка переведет объяснения с английского на японский. Если бы хотя часть тех, кому они с Вивьеной звонят, заинтересуются записями, значит весь мир узнает о приборе.

Коскинен закончил, попрощался и стал набирал следующий номер. Крик Вивьены прервал его занятие.

Он поспешил на террасу. Она была там, вытянутая, как струна, и показывала на небо. Четыре длинных черных кара спускались на землю. Он увидел эмблемы СБ.

— Я заметила их из окна кухни, — дрожащим голосом сказала Вивьена.

— Неужели там быстро.

— Должно быть мы оставили для них больше следов, чем я надеялся.

— Но… — она сжала его руку холодными пальцами, стараясь не закричать.

— Идем. — Они вернулись в гостиную, забрали генератор и поспешили в задний дворик. Двор был вымощен плоскими каменными плитками и окружен кустами. Здесь под плитами, Коскинен раньше устроил кладовую для еды, контейнеров с водой, постельных принадлежностей. Здесь же была винтовка из кабинета Зиггера, и также переговорное устройство. Коскинен включил генератор. Он настроил поле так, чтобы барьер охватывал пространство в двадцать футов диаметром. Наступила тишина.

— О, кей. Теперь мы в безопасности, Вивьена.

Она обхватила его руками, зарылась лицом в его груди и всхлипнула.

— Что случилось? — он взял ее пальцами за подбородок и поднял ее лицо. — Разве ты не рада, что нам придется бороться?

— Если… если, — она не могла сдержать слез. — Я так надеялась, что мы некоторое время побудем с тобой. Вдвоем.

— Да. Это было бы хорошо.

Вивьена выпрямилась.

— Прости. Не обращай внимания.

Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Они не заметили агентов, окруживших дом. Они были в гражданской одежде, не вооружены.

Приблизились цепи солдат. И только когда снижающийся кар заслонил солнце, он вспомнил о врагах.

Коскинен с удовлетворением смотрел, как агенты пытались прорваться сквозь защитный барьер. Вивьена сидела на каменной плите с безразличным видом курила. Две дюжины молодых людей с оружием окружили дом.

Коскинен встал, подошел к невидимой стене и показал передатчик.

Человек кивнул, сказав что-то. Пит не удивился, когда появился сам Хью Маркус с передатчиком.

Они стояли друг перед другом, на расстоянии в один ярд, а между ними была непроницаемая стена толщиной в несколько сантиметров. Маркус улыбнулся:

— Хэлло, Пит, — сказал он дружелюбно.

— Для вас я Коскинен, м-р Коскинен.

— Ты совсем, как ребенок, — сказал Маркус. — После такого фантастического бегства я могу только предполагать, что ты немного тронулся. — И затем, более мягким тоном. — Выходи, мы вылечим тебя. Для твоей же пользы.

— Излечите от памяти? Или от жизни?

— Не надо пафоса.

— Где Дэйв Абрамс?

— Он…

— Приведите сюда всех моих товарищей, — сказал Коскинен. — Они же у вас. Поставьте их перед барьером, я возьму их под барьер. Если они подтвердят, что вы их держите в тюрьме для их защиты, я выйду и попрошу у вас прощения. Если же нет, я буду оставаться здесь, пока солнце не замерзнет.

Маркус покраснел.

— Ты знаешь, что делаешь? ты выступаешь против правительства США.

— О! Как? Возможно, я виновен в том, что сопротивлялся аресту, но никаких преступлений против Конституции я не совершал. Пусть решит суд.

Мой адвокат докажет, что арест был незаконным. Я не сделал ничего, чтобы меня арестовывать.

— Что? А сокрытие собственности правительства…

Коскинен покачал головой.

— Я готов передать прибор властям в любое время. Но только тем, кто сделает прибор собственностью народа.

Маркус поднял палец:

— Да! Измена! ты скрываешь прибор, представляющий угрозу для безопасности государства.

— Что, Конгресс издал закон, ограничивающий использование потенциального барьера? Или есть указ президента? Нет, те бумаги, что я подписывал, ни слова не говорят о сохранении тайны, напротив, мы собирались опубликовать наши работы.

Маркус долго стоял, а затем откинул голову и сказал:

— У меня нет времени беседовать с дилетантом-адвокатом. Ты арестован. Если ты будешь продолжать сопротивление, мы сожжем тебя.

— Ясно, — сказал Коскинен и пошел к Вивьене. За барьером забегали люди и притащили вскоре три лазерные установки.

— Значит они знают, — сказала Вивьена, но нотки страха он не уловил.

— Я в этом не сомневался. Они не дураки. — Коскинен и Вивьена спустились в подготовленное убежище. Они устроились довольно удобно.

Солнечный свет проникал сквозь отверстия, трогал ее блестящие волосы. Сердце его отчаянно билось, когда он смотрел на нее. Лазеры открыли огонь и он сжал ее руку. Но эти лучи, способные расплавить броню, не могли ничего поделать с толстыми бетонными плитами.

Немного погодя раздался голос Маркуса:

— Выходи, поговорим.

— Если тебе доставит это удовольствие, — сказал Коскинен, — но только уберите эти идиотские лазеры.

— Хорошо, — свирепо сказал Маркус.

— Девушка останется здесь, — предупредил Коскинен. — Вдруг ты решишь обмануть меня. А она такая же упрямая, как и я. — И Коскинен вылез из убежища.

Шеф СБ был в замешательстве. Он провел рукой по седым волосам.

— Во что ты играешь, Коскинен? Чего добиваешься?

— Сначала освобождения моих друзей.

— Но им грозит опасность!

— Не лги. Если есть опасность, то достаточно полицейского охранения. Так как ты все еще держишь ее у себя, то я могу предположить, что ты с ними уже успел сделать. А второе, что я хочу это то, чтобы вся информация о генераторе, была бы опубликована. Тогда никому не будет угрожать опасность и можно будет не держать их в тюрьме.

— Что? — Маркус был таким взбешенным, что агенты пододвинулись к нему. Он жестом отозвал их прочь и посмотрел на Коскинена. — Ты сошел с ума. Ты сам не знаешь, что говоришь.

— Так объясни мне.

— Ведь каждый преступник будет недосягаем для полиции…

— Но и каждый честный человек будет недосягаем для преступников.

Если разработать карманный вариант, то будет покончено с преступлениями против личности. Конечно, тогда будет труднее покончить с преступниками, но общество в целом выиграет больше.

— Может быть. Но произойдет еще кое-что. Протекторат. Ты хочешь, чтобы снова произошла атомная война?

— Протекторат больше не нужен.

— Этот экран может выстоять против атомной бомбы?

— Пожалуй, нет. Во всяком случае, не против прямого попадания. Но более мощный генератор выдержит. Каждый город будет снаряжен генератором, который будет включаться при обнаружении ракеты в полете.

Правда, останется опасность взрыва бомб изнутри, но с нею проще бороться.

— В мире биллион китайцев, Коскинен. Биллион — ты можешь оценить эту цифру? Мы еще живем на земле только потому, что мы можем уничтожить их быстрее, чем они нас. Если наше оружие будет такое же, как у них, или слабее…

— О, тогда достаточно включить защитный барьер. И тогда орды, идущие через Берингов пролив будут тебе не страшны, если ты боишься их.

Их легко заставить остановиться — и без единого выстрела. Потенциальный барьер от генератора, установленного на дне моря…

* * *

Лицо Маркуса изменилось. Может он кое-что понял? Надежда вспыхнула в душе Коскинена.

— Послушай, — продолжал он, — ты упустил самое главное. Война не только станет бессмысленной — ее будет невозможно начать. Чтобы организовать войну, нужно твердое правительство и послушное население.

А когда будет защитный барьер граждане страны будут чувствовать себя в безопасности и ни одно правительство, не удовлетворяющее их, не удержится у власти. Возьмем к примеру нынешнего диктатора Китая Ванга.

Буквально через месяц после появления барьера в Китае, Ванг будет вынужден скрыться под защитой собственного барьера, и китайцы будут ждать вокруг, когда он умрет от голода.

Маркус наклонился вперед.

— Ты понимаешь, что то же самое может случится и у нас?

— Разумеется.

— Значит ты стремишься к анархии?

— Нет. К свободе. Ограниченное в правах правительство и независимость индивидуума. Я хочу, чтобы каждый гражданин имел возможность сказать «нет», если он того желает, и чтобы он не боялся последствий. Разве это не идеал, к которому стремится Америка? Конечно, мир придется немного переделать, но это маленькая цена за возвращение к принципу Джефферсона: «Дерево свободы нужно время от времени орошать кровью патриотов и тиранов» — ты помнишь? Я лично считаю, что для сравнения достаточно только крови тиранов.

Коскинен понизил голос:

— Я понимаю, что очень трудно признать свою работу бессмысленной, работу, в которую ты веришь. Но при переходе мира в новое качество работы хватит всем. Ведь мир снова начнет жить, а не прозябать.

Маркус стоял неподвижно. Ветер шевелил его волосы. Коскинену очень хотелось, чтобы ветер Земли коснулся и его лица. Солнце опустилось ниже. Наконец Маркус поднял глаза и вздохнул:

— Ну, хватит, дело зашло слишком далеко. Если ты не хочешь сдаться, то тем хуже для тебя.

Коскинен хотел ответить, но не мог. Сожаление и гнев овладели им.

Он вернулся к Вивьене.

Вивьена включила лампу в бункере, где уже стало темно, а затем встала на колени перед контейнером, где находились припасы. Он покачал головой и сел. Слабость навалилась на него.

— Поешь, — настаивала Вивьена. — Конечно, это не тот ужин, что я обещала тебе…

— Как бы мне хотелось почувствовать капли дождя, — вздохнул он.

— Ты уже не надеешься увидеть дождь, — резко выпрямилась Вивьена.

— О, надежда у меня есть. Надежда — это все, что у меня осталось.

— Он откинулся назад и посмотрел на свои руки.

Вивьена закончила свою работу и ласково погладила его.

— Полежи немного, — сказала она.

Он не стал спорить и покорно положил голову ей на колени.

Сон обрушился на него, как удар.

Глава 20

Она разбудила его. Он с трудом открыл глаза.

— О… может ты тоже хочешь отдохнуть? — он потер глаза. — Черт побери, я должен был позволить тебе поспать первой.

— Дело не в этом, — ответила Вивьена, лицо ее было встревожено. Они притащили какую-то машину.

Коскинен осторожно высунул голову из бункера. Яркие лампы отогнали ночь куда-то далеко. Два громадных крана, как два динозавра возвышались над барьером. Вокруг суетились рабочие.

— Но что они собираются делать?

— Понятия не имею. Все, что у нас здесь есть, довольно много весит. Может они хотят нас перенести куда-нибудь в более удобное для них место.

— Но, Пит… — Вивьена прильнула к нему. Он обнял ее за талию.

Немного погодя он ощутил, как страх покидает ее. — Ты совсем не боишься?

— Видит бог, нет, — засмеялась он.

Стрелы кранов начали опускаться. Невидимая оболочка была опутана цепями. И вот рабочий махнул рукой и стрелы начали подниматься вверх.

— О, кей, — сказал Коскинен. — Пора. — Он нагнулся над генератором, подкрутил ручку.

Поле расширилось. Цепи полопались и с грохотом упали на землю.

Краны качнулись. Коскинен вернул ручку в прежнее положение.

— Я мог бы опрокинуть эти чудовища, — сказал он. — но я не хочу причинять вреда рабочим.

— О, — дрожащим голосом сказала Вивьена, — ты великолепен.

Смятение вне барьера улеглось, рабочие отошли в сторону и на освещенное место вышел Маркус. Один.

— Коскинен, — раздался его голос, когда Пит включил переговорное устройство.

— Да? — Коскинен остался на месте. Он не хотел снова предстать перед Маркусом.

— Великолепная штука. Ты все еще хочешь сопротивляться?

— Да.

Маркус вздохнул:

— Ты не оставляешь мне выбора.

У Коскинена сжало сердце.

— Мне не хочется делать это, — сказал Маркус, — но если ты не выйдешь, я сброшу атомную бомбу.

Коскинен услышал возглас Вивьены. Его ногти впились в ладони.

— Ты не можешь, — крикнул он. — Не можешь без приказа президента.

Я знаю закон.

— А может у меня есть приказ?

Коскинен провел языком по пересохшим губам.

— Если у тебя есть согласие президента, то можно сделать проще: пригласить сюда президента и пусть он подтвердит свое согласие. Тогда я выйду отсюда.

— Ты выйдешь отсюда тогда, когда тебе приказано, Коскинен. Сейчас.

— Другими словами у тебя нет разрешения президента и ты знаешь, что ты не получишь его. Так кто из нас нарушает закон?

— СБ имеет право использовать ядерное оружие, имеющееся в ее арсенале, по собственной инициативе в случае экстренной необходимости.

— Какая необходимость убивать нас? Мы просто сидим и никому не мешаем.

Маркус посмотрел на часы:

— Четверть шестого. У тебя два часа на размышление, — и он твердым шагом направился прочь.

— Пит, — Вивьена прижалась к Коскинену. Он почувствовал, что она дрожит. — Он блефует, правда? Он же не может, это невозможно.

— Боюсь, что может.

— Но как это он объяснит потом?

— Придумает что-нибудь. От нас почти ничего не останется, а его люди, видимо самые преданные ему. Все диктаторы в истории побирали себе таких людей. Так что они подтвердят все, что он скажет, и ему все сойдет с рук.

— Но он же потеряет генератор!

— Это лучше, чем потерять положение. И шанс на более высокое место. Кроме того, он полагает, что его ученые сумеют раскрыть секрет генератора.

— Но ведь секрета уже нет! Мы позаботились о том. Почему ты не скажешь об этом ему?

— Боюсь, что тогда он сбросит бомбу сразу. Ведь мы с работающим генератором потенциального барьера прямые доказательства того, что он лжец и давно изжил себя, ты же понимаешь, что новый экран не сделают сегодня к вечеру, первые образцы будут готовы минимум через месяц, и если Маркус будет действовать быстрее, он и его агенты смогут выследить тех людей, с которыми мы вошли в контакт, и обвинить их в заговоре против протектората и правительство поверит ему, поддержит его так как доказательств противного нет.

— Ясно, — сказала она. Затем она почему-то отключила свет, мягкий свет, проникающий с улицы, коснулся ее световыми пятнами, обнял мягкими тенями. — Значит, нам остается только ждать.

— Может быть твой бразильский друг, которому ты сообщила все, успеет что-либо предпринять.

— Может быть. Однако ему придется иметь дело с бюрократией администрации, а он числится в списке подозрительных, так как был знаком с Дженни. Но он журналист. Он должен знать больше уловок, чем остальные люди.

— А как насчет того сенатора, о котором ты говорила?

— Хохенридер? Да, я все рассказала ему. Но я говорила, разумеется, не с ним, а с секретарем, который слушал меня весьма скептически. Может он стер ленту. Ведь в оффисе его наверняка звонят многие по разным пустякам.

— И тем не менее, есть возможность, что твой бразильский журналист расскажет обо всем президенту, а сенатор Хохенридер… и еще кто-нибудь, кто получит наши данные и смог понять, что происходит, почему мы прибегли к такому необычному способу распространения информации, так что помощь может придти в любую минуту.

— Не надо меня успокаивать, дорогой. Я прекрасно понимаю, что до 7. 15 никто не успеет. Возможно к полудню Маркус уже будет в тюрьме, но мы этого знать уже не будем.

— Может быть, — неохотно признал он. — Но все же здесь лучше, чем в Зодиаке. Смерть будет мгновенной. Никаких мучений.

— Знаю. Это самое худшее. Жизнь в одно мгновение снова превратится в мертвую материю.

— Может ты хочешь выйти? Я могу отключить барьер на полсекунды.

— О, Боже, нет! — ее негодование вдохнуло жизнь в них обоих. Она неуверенно рассмеялась и достала сигареты. — Я люблю тебя, — пробормотала она.

— И я тоже люблю тебя. Может быть нам…

— Нет, нет, во всяком случае не сейчас, когда я знаю, что ты умрешь через сто минут. Я не смогу забыть об этом. Я лучше просто буду говорить с тобой, смотреть на тебя.

— В конце концов может для нас наступит другое время. Вот тогда я…

Он не понимал, почему боль исказила ее лицо. Однако Вивьена улыбнулась и прижалась к нему. Они держались за руки. Впоследствии он вспоминал, что говорил только он, говорил о том, что ждет их будущем.

Первые лучи скользнули по небу. Они вышли из бункера, не обращая внимания на лазерные пушки, на охранников, стоящих вокруг, на отвратительный черный длинный цилиндр, который лежал на тележке возле барьера.

— Солнце, — сказал Коскинен. — Деревья, цветы, река, ты… Я рад, что вернулся на землю.

Вивьена не ответила. Коскинен не мог удержаться и взглянул на часы. 6.47.

Внезапно раздалась очередь и пули выбили штукатурку из стены дома.

Коскинен подпрыгнул. Кар Службы Безопасности, висевший над ними, летел прочь. Сверкающая игла неслась за ним. Раздались выстрелы. Кар рухнул вниз. Коскинен не видел падения, но из-за деревьев поднялись клубы дыма.

Длинный узкий кар вернулся.

— Это армейский кар! — крикнул Коскинен. — ты видишь эмблему?

Человек в солдатской форме бежал через кусты. Агент упал на колено, прицелился и выстрелил. Но солдат успел упасть вовремя. Тут же его рука описала дугу. Коскинен увидел гранату в воздухе. Он инстинктивно прикрыл собой Вивьену. Однако даже звук разрыва не достиг до них через барьер. Но все же, подумал он, я не дал ей увидеть смерть агента, остальные агенты исчезли из виду.

Нет, один человек пробирался через кусты. Маркус! С его лица исчезло все человеческое. Он подбежал к бомбе и начал что-то крутить возле носа бомбы. Из кустов выскочил солдат и выстрелил. Маркус упал на спину. Солдат подошел, перевернул его на спину и покачал головой и осмотрелся вокруг, мертвые глаза Маркуса смотрели в небо, на восходящее солнце.

Сражение Коскинен не видел. Он крепко признал к себе Вивьену и не мог понять, почему она плачет. Вскоре солдаты сгрудились вокруг барьера. Коскинен не мог прочитать на их лицах ничего, кроме изумления.

Пожилой человек в сопровождении нескольких младших офицеров и гражданских вышел из дома и направился к ним. Четыре звезды горели на его погонах.

— Коскинен? — сказал он, остановившись и глядя на них.

— Да, — сказал Коскинен.

— Я генерал Граховис. Регулярная Армия… — он бросил презрительный взгляд на Маркуса. — Отдел специальных операций. Я здесь нахожусь по приказу президента. Мы прибыли только для изучения обстановки, но когда мы приземлились, они открыли огонь. Что все это означает, черт побери?

— Я все объясню! — крикнул Коскинен — Одну минуту.

Он снял со своей шеи руки Вивьены, спрыгнул в бункер и отключил генератор. Затем он поднялся из бункера на поверхность и утренний ветер коснулся его лица.

Глава 21

Благодаря любезности генерала Граховиса, перед отъездом в Вашингтон Коскинен смог побыть с Вивьеной наедине в гостиной. Когда он вошел, то увидел, что она стоит возле окна и смотрит на реку и холм на другом берегу.

— Ви, — позвал он.

Она не повернулась. Он подошел сзади, положил руки на талию и сказал в самое ухо, хотя губы его щекотали волосы Вивьены, пахнущие летом.

— Все улажено.

Снова она не двинулась.

— Разумеется, — продолжал он, — некоторое время еще будет шум по поводу того, что мы по всему свету распространили сведения о генераторе, но большая часть правительства считает, что выбора у нас не было и мы не нарушили никаких законов. Так что остается признать факт фат аккэм или — дело сделано, и признать нас героями. Не могу признать, что мне нравится такая перспектива, но я уверен, что со временем шумиха уляжется.

— Это хорошо, — ровным голосом сказала она.

Он поцеловал Вивьену.

— А тогда…

— О, да, — проговорила она, — я уверена, что у тебя начнется чудесная жизнь.

— Что ты имеешь в виду «у меня». Я говорю о нас.

Коскинен почувствовал, как ее тело напряглось под его руками.

— Может ты беспокоишься о прежних обвинениях против тебя? Но я получил от Граховиса честное слово, что ты будешь прощена.

— Очень мило с твоей стороны не забыть обо мне, — сказала она.

Медленно, через силу, она посмотрела ему в лицо. — Однако, я не удивлена. Такой уж ты человек.

— Чепуха, — фыркнул он. — Разве я не могу позаботиться о своей жене, — и тут он с удивлением увидел, что Вивьена не плачет только потому, что уже все выплакала.

— Ничего не будет у нас, Пит.

— Что ты говоришь?

— Я не могу связывать такого человека, как ты…

— О чем ты? Разве ты не хочешь меня? Ведь еще сегодня утром…

— Сейчас совсем другое дело. Я не думала, что мы останемся живы.

Так почему бы не дать друг другу, что у нас есть. Но теперь, когда мы живы… Нет, нет, я не могу… О, Пит… — Она спрятала лицо в ладонях. — Неужели ты не можешь понять? После всего, что я сделала и чем была…

— Ты думаешь, что это имеет значение для меня?

— …и что я есть. Ведь старые привычки не забываются. Да, все это имеет значение для тебя. Ты слишком молод, чтобы понять это. Но позже ты поймешь. Когда пройдут годы. Ты узнаешь других людей, Ли Абрамс, например… Нет, я не могу остаться с тобой. Для твоего же блага. И для своего. Давай попрощаемся.

— Но что ты будешь делать? — спросил он, ошарашенный ее словами.

В последствии он понял, что только силой он смог бы удержать ее.

— Я устроюсь, — сказала Вивьена. — Я умею устраиваться. Сначала я исчезну, а потом появлюсь где-нибудь. Вспомни, дорогой, как мало времени ты знал меня. И через шесть месяцев ты даже и не вспомнишь, как я выгляжу. Я знаю.

Она поцеловала его, очень быстро, как будто боялась.

— После Дженни, — сказала она. — Я больше всех любила тебя.

Прежде чем он успел пошевелиться, она вышла из комнаты, спустилась с крыльца и пошла к берегу, где ждали несколько военных каров. Голову она держала высоко.

КОНЕЦ

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21