«Большой приз»

Эта история относится еще к тем временам, когда то в один, то в другой уголок обитаемой зоны Галактики, как гром среди ясного неба, врывались «кольца хроноястребов». Сколько помнит себя человечество, ни одному из его достижений не удалось избежать недостойных рук. «Хроноястребы» были олицетворением того, что когда-то называлось пережитками, но, после освоения хронокосмоса, уже трудно было сказать, откуда эти «пережитки» берутся: из прошлого, настоящего или будущего. По сути «ястребы» были просто пиратами времени, как были до них морские пираты и пираты воздушные. Ядро «кольца хроноястребов» состояло из двух человек: «носильщика», олицетворявшего мощь, и «шефа-оператора», осуществлявшего идейное руководство шайки. Хранителем «аппаратуры хроноскольжения» был «носильщик». Только он имел право переносить все приборы и держать их на лямках у себя за спиной во время хроноброска. Однако высшая власть принадлежала «шефу-оператору». Он один решал, когда и в какое время перемещаться и лично стоял у пульта аппаратуры, висевшей за спиной у «носильщика». При этом остальная компания окружала их тесным кольцом, оправдывая название «кольцо хроноястребов». Эти «кольца» появлялись и бесчинствовали на планетах и станциях обитаемой зоны, пока для борьбы с ними не были приняты радикальные меры.

Война с «хроноястребами» – целая эпоха. Наш рассказ – лишь об одном эпизоде, в основе которого лежит почти забытая легенда о ГКСЛ.

Ермак открыл шкафчик, налил себе чашечку кофе, сел и, сделав глоток, откинулся в кресле. Ему доставляло наслаждение не только слышать, но и видеть, как играет Левушка. Через открытый иллюминатор внутрь корабля проникал горный воздух. Вечерние лучи золотили стены капитанской каюты, спину и руки скрипача. Длинные волосы музыканта вздрагивали в такт с движениями смычка, а вся худая и сгорбленная фигура его слегка раскачивалась.

Импровизации Каминского были близки Ермаку. Может быть потому, что росли они вместе в одном интернате, и детские воспоминания хранили много общего. Слушая эту музыку, капитан патрульного корабля чувствовал себя немного другим человеком. Скрипач навязывал ему что-то свое. Можно было пробовать не поддаваться влиянию звуков, но само это противоборство уже нарушало привычное состояние духа.

Скрипач опустил инструмент.