«Кокон»

Окинув мегаполис долгим взглядом, Питер Коскинен почувствовал, как в душе поднимается ужас. Что мне теперь делать? От этой отчаянной мысли перехватывало дыхание.

Солнце в багровой дымке медленно опускалось за темную громаду Центра; в надвигающихся сумерках, словно яркие светлячки, сновали многочисленные аэрокары. Бесконечные кварталы стандартных жилых домов уходили за горизонт, кое-где разбавленные башнями небоскребов. Присмотревшись, Коскинен понял, что никакого горизонта на самом деле нет, а есть — насколько хватало взгляда — склады, заводы, жилые районы и снова склады, связанные в единый организм бесконечными изгибами труб надземки. В лучах заходящего солнца трубы казались тонкой серебряной паутиной, окутывающей пересечения улиц, транспортных поясов и линий монорельса. Уже начинали загораться огни: окна квартир перемигивались с уличными фонарями, фарами машин и поездов. В номере стояла полнейшая тишина, и город, раскинувшийся в сотне этажей внизу, казался нереальным, словно Питер смотрел новый фильм о чужой планете.

Резким движением он выключил обзорную стену, и панорама города на ней мгновенно сменилась хаотичными переливами пастельных цветов. Ничего не хотелось, даже слушать музыку, хотя у него было из чего выбирать — в номере имелась великолепная фонотека. Шум гавайского прибоя, веселье парижского кабаре — все это было не то, не под настроение… Подавились бы вы своими туманными картинками, подумал Коскинен, мне же нужно другое, то, что я смогу потрогать, понюхать, попробовать на вкус…

Что же?

В отеле было буквально все, чего могла пожелать мятущаяся душа: сад, несколько бассейнов, спортзал, театр, бары и рестораны. Имея в кармане более чем солидную сумму, полученную за прошедшие пять лет, он мог позволить себе любое сумасбродство. Кроме того, оставался еще сам супергород. А на стратоплане он мог перелететь в любой город на Западе и потом, пересев на флайер одной из местных линий, оказаться на опушке какого-нибудь национального парка и провести ночь на берегу тихого лесного озера. Или…

«Ну и что? — спросил он себя. — Да, я могу купить все, кроме настоящих друзей, к… Боже, ведь я предоставлен самому себе меньше суток, но уже понял, как чудовищно одинок. За все на свете нужно платить».