«Планета негодяев»

Сахиба Абдулаева Планета негодяев

Неподалеку от своего дома Джурабай остановился: не хотелось, ох, и не хотелось ему идти в эти давно опостылевшие стены. Взгляд его упал на небольшой обшарпанный ларек, к которому, вдоль тротуара вожделенно тянулась длинная очередь. Люди с какими-то серыми, изможденными, усталыми лицами, что-то купив в крохотном окoшечкe-амбразуре, завoрачивали купленное в бумагу и, сразу повеселев, расходились куда-то по двое или по трое.

Джурабай с надеждой порылся в карманах, достал медяки и потрепанные абонементы. Этого явно было мало. От досады он сплюнул на землю. Вот уж не везет так не везет!.. Голова трещит с похмелья. И голоден он. А тут еще всех денег-двадцать копеек…

Правда, дома на веранде остался вчерашний плов. Но сейчас он, наверное, окончательно испортился под лучами солнца… Эх, вот бы похлебать тарелочку горячей маставы!.. И Джурабай мечтательно хмыкнул и облизнулся.

Он явно не знал, что ему делать и куда пойти.

И вдруг на противоположной стороне улицы он увидел человека, лицо которого показалось ему знакомым.

Человек приветливо помахал Джурабаю рукой и шагнул навстречу.

— Это ты, Джурабай? Надо же как повезло! А то пришел к тебе домой, а дверь заперта… — Он секунду помолчал. — А ведь я специально тебя разыскивал…

— Ах, это ты, Саттарджан! — вспомнил наконец, с кем имеет дело, Джурабай. — Что это ты делаешь на нашей улице?

— Говорю же, к тебе пришел!

— C чего это вдруг?.. Небось, уже директором стал, а?.. Ты ведь, помню, отличным инженером считался.

— Нет, директором еще не стал, — отмахнулся Саттарджан от похвал, — но дела мои, не скрою, идут неплохо…

— Тогда зачем я тебе понадобился?! Или ты хочешь, чтобы я тебе организовал банкет в ресторане? Так меня, должен тебе, сказать, давно уже оттуда… — он замялся подыскивая слово. — Ну, в общем, я уволился.

— Допустим, я об этом слышал, — кивнул Саттарджан. — Слышал и о том, что жена твоя, взяв детей, ушла к матери. Ну да хватит об этом, чего в жизни не бывает… Пойдем-ка лучше ко мне, я ведь тоже живу один.

— Как и от тебя жена ушла? — поразился Джурабай, как-то неожиданно и мгновенно расправляя плечи.

— Да нет, она в Москве, в командировке… Ну так как, идем или нет?

— Н-не знаю… — замялся Джурабай. — А-а выпить у тебя найдется? Ты ведь, помнится, работал на винзаводе? Наверное, носишь потихоньку?.. — Он противно захихикал. — Взял бы меня к себе на службу, а? Как-никак вместе кончали химфак.

Саттарджан еле сдержал улыбку.

— Да, наш химико-технологический…

Он даже как-то посветлел. — Золотая пора юности… Знаешь, я иногда с нежностью вспоминаю те дни, а ты?

— Охота мне душу травить, — буркнул Джурабай.

Но, видно, сказал неправду, потому что сразу же ностальгически произнес: — Да, в те годы мой покойный папаша работал в ресторане… а на занятия… на занятия я ездил на отцовской машине. И собою был недурен — от девчонок отбоя не было. — Он разве что не прослезился. — В деньгах тоже не знал нужды. Вложу в зачетку новенький четвертачок — хорошая оценка гарантирована… А как развлекался! Не было ни одного индийского фильма, который я бы не посмотрел. И ходил в кино только с девушками. Ты же знаешь, как они любят такие фильмы! Сплошные слезы… Я сам даже плакал однажды… Да, незабываемая пора!.. Э, тебе этого не понять. Ты же, сухарь, все время проводил в библиотеках…

Саттарджан ничего не возразил и улыбнулся.

— Вот и пришли, — сказал он и, поддерживая за локоть Джурабая, подтолкнул его к подъезду большого девятиэтажного дома.

Поднявшись на второй этаж, Саттарджан протянул к двери руку-и вдруг дверь сдвинулась вбок и бесшумно вошла в стену.

Джурабай от удивления открыл рот.

— Входи! — подтолкнул его Саттарджан.

Когда они прошли внутрь, дверь снова встала на свое место. В прихожей Джурабай растерялся еще больше. Распахнулись дверцы шкафа для обуви, и пара шарниров с резиновыми присосками на конце потянулась к его ботинкам. Быстренько расшнуровав и сняв их, «руки» начали протирать обувь. Другая пара «рук» оттянула его носки, опрыскала ноги чем-то приятно пахнущим и пододвинула домашние тапочки. Тоже самое «руки» проделали с Саттарджаном.

— Браво, не зря мы тебя называли изобретателем, — восхитился Джурабай. Надо же, все автоматизировано. Жена, наверное, от безделья дома мается, не так ли?

— Нет, дружище, не угадал, — покачал головой Саттарджан. — Это все придумала Санобар. А с моей работой познакомишься позже. Пока же иди помой руки, а я тем временем что-нибудь приготовлю поесть…

Когда Джурабай вошел в гостиную, ему в глаза сразу же бросился стоявший в углу бар-холодильник.

— Товарищ изобретатель, — заискивающе обратился он к бывшему однокашнику. — Не найдется ли у вас чего-нибудь такого… Ну, со звездочками…

— Найдется, найдется! — засмеялся хозяин дома.

— По мне… — и армянский коньяк сгодится, — выжидающе сощурился Джурабай.

— Найдем и получше, — улыбнулся Саттарджан, встал и вышел на кухню.

Спустя некоторое время он внес на подносе дымящуюся дымламу. Водрузил угощение на стол.

— Смотри, ну, фантастика, — восхитился Джурабай, распробовав угощение. И всего за каких-то полчаса… А пахнет-то как!.. Ну, — он возбужденно потер руки, — неси скорей что-нибудь покрепче.

— Подожди, — опять усмехнулся Саттарджан. Давай прежде немного подзаправимся… Мои напитки, Джурабай, очень крепкие. Их нельзя пить на голодный желудок.

— Ну тогда дай хоть взглянуть на них! — взмол ился Джурабай, пережевывая пищу.

Саттарджан потянулся к бару, нажал на кнопкуи бар распахнулся. Глаза Джурабая алчно заблестели.

— Ну, молодчина! Такого богатства мне Не приходилось еще видеть…

И вправду, здесь было на что посмотреть.

В красивых бутылках разных форм и оттенков притягательно сверкали многочисленные напитки. Джурабай, забыв про еду, принялся читать этикетки:

— «Вдохновение»… Гм-м, это, наверное, для поэтов?

— Угадал, Писатель или поэт, выпивший этот напиток, избавится от необходимости ждать озарения. Новые мысли будут приходить ему в голову сами собой.

— «Здо-ро-вье». Нет, этот голубой напиток, пожалуй, мне не подходит. Он, наверное, для медиков… Постой! А вот этот… «Полет», цвет-то у него почти коньячный! Плесни-ка мне его…

— Молодчина! — похвалил Саттарджан. — Я и сам хотел его тебе предложить. Выпив, ты почувствуешь необычную легкость. Тебе кажется, будто ты паришь в небе, как птица. Да что я распинаюсь, лучше попробуй, а я выпью, пожалуй, вон ту, лимонную!..

Первый фужер Джурабай поднял за здоровье друга и пожелал ему и в дальнейшем готовить такие же прекрасные напитки, ну и, конечно, почаще приглашать его, Джурабая, к себе. Второй тост предложил Саттарджан — за здоровье Джурабая и его семейное счастье.

Когда же наполнили третий бокал, Джурабай хотел что-то сказать, но язык словно онемел, и он выпил молча…

И вдруг… он почувствовал, как кресло валится изпод него. Еще мгновение — и он очутился в небе. Какая-то непонятная сила уносила его от Земли с огромной скоростью… Только и успел Джурабай испуганно крикнуть:

— По-мо-ги-те! У-ле-таю!..

— Не бойся, Джурабай, я с тобой! — услышал он голос друга. — Возьми себя в руки! Все уладится, вот увиди-ишь!..

— Саттарджан, ты где?! Я не вижу тебя, Саттарджан!..

Но никто ему больше не ответил. Несмотря на сплошную темноту, Джурабай испытывал ощущение полета. Наконец впереди стало светлеть, и он внезапно очутился на… он сам не понял, где очутился, но облегченно вздохнул: «Слава богу», — сделал несколько шагов по зеленой лужайке и вдруг обнаружил у себя за спиной… пару крыльев. Сложив их, как это делают птицы, Джурабай боязливо огляделся по сторонам.

О чудо! Перед ним раскинулся настоящий райский сад. Среди цветущих клумб, изумрудных газонов в легком танце кружились прекрасные девушки в прозрачных одеяниях. Играла музыка. Струились фонтаны.

«Чу-де-са! — подумал Джурабай. — Похоже, я отдал концы и попал прямо в рай… Коньяк Саттарджана оказался слишком крепким… Ах, бедный друг!.. Он горько вздохнул. — Хотел мне сделать приятное, а теперь, наверное, его таскают по судебным инстанциям. И жена моя, Захро, вместе с детьми оплакивает меня… Как, однако, получилось нелепо. Ведь я был еще молод и мог совершить много хорошего… Эх, что поделаешь… Но и то уже хорошо, что очутился я не где-нибудь, а в раю!»

Смирившись, Джурабай направился к большим воротам сада, окруженного решеткой. И только было хотел войти в него, шепнув хвалу аллаху, как кто-то большой и сильный подхватил его сзади за локти и понес куда-то. Над головой тут же снова замигали звезды, складываясь в незнакомые созвездия. Но вскоре Джурабай вновь почувствовал под ногами твердь.

Он, даже не успев осмотреться, возмущенно закричал:

— Где я?! Почему меня привезли сюда?!

— Веди себя спокойнее! — прогремел в ответ суровый голос. — Ты на планете негодяев. Здесь отбывают наказание люди, погрязшие в пьянстве и лжи…

Услышав этот властный голос, доносившийся сверху, Джурабай сжался от испуга, ожидая чего-то таинственного и страшного.

— Посадите виновного на скамью! — раздался все тот же голос.

И снова кто-то невидимый подхватил Джурабая и усадил на высокую скамью. Джурабай зажмурил глаза, словно пациент стоматолога, которому вот-вот должны удалить зуб. Он долго ждал, что же произойдет дальше. Наконец не выдержал, открыл один глаз, потом — второй и несмело оглянулся. О, аллах! Рядом с ним на скамье находился… его школьный друг Вахид. Он в страхе царапал себе лицо и громко выкрикивал: — Простите меня, простите, матушка! Вы так болели, а я, скотина, часто приходил домой выпившим, дебоширил, нарушая ваш покой. И вот… Из-за меня вы прежде времени покинули мир земной. И в этом виноват я, только я!.. Нет, нет мне, матушка, прощения…

Джурабай взглядом хотел напомнить Вахиду, что они знакомы, но сосед по скамье, занятый собой, принялся закатывать глаза к небу и что-то молитвенно шептать.

Сверху опять донесся страшный голос: — Взгляни на волшебное зеркало! И чем быстрее осознаешь свои грехи, тем лучше же будет для тебя!..

Следуя совету Невидимого, Джурабай уставился на возникший неведомо откуда перед ним экран. И вот на экране возник их многоэтажный дом, тополя, под окнами, детская площадка. Вот в том углу двора старший сын с друзьями гоняет мяч. Чуть поодаль играют дочери Джурабая. В это время на пятом этаже распахнулось окно, и в нем показалось осунувшееся, изможденное лицо жены. Она позвала детей на обед… Вот уже на экране их квартира, задумалась о чем-то, сидя за столом, опечаленная Захро…

— Мамочка, когда вернется наш папа? — теребит за платье младший сын.

— Ешь аккуратно, не пролей суп… Сейчас он должен прийти.

— Мама, он и сегодня придет пьяный? — спрашивает хмуро старший сын.

— Не знаю, сынок, не знаю… — горестно вздыхает Захро, и в уголках ее глаз появляются слезинки.

— Если он вас еще раз обидит, я выгоню его из дома, — говорит старший сын-боксер, сжимая кулаки.

— Не говори так, сынок! Нельзя поднимать руку на отца. А вот, кажется, и он сам пришел…

Джурабаю слышно, как кто-то неистово пинает дверь.

— Откройте, откройте, говорю! — разносится хриплый голос. — Кто дома?! Почему не открываете?!

— Сейчас, сейчас, да что с вами?.. — суетится побледневшая Захро.

— Кто был дома, а?.. Почему, змея, не отвечаешь?..

— Ну и странный же вы!.. Да кто здесь может быть, кроме ваших детей?..

— Тогда почему сразу не открыла, почему?! — покачиваясь, Джурабай подходит к жене и бьет ее по лицу. Захро громко вскрикивает и закрывает лицо руками. Плачет дочь. Старший сын бросается на отца, пытается скрутить ему руки. Средний с испугу лезет под стол. А Джурабай, пытаясь освободиться от материного заступника, негодующе шумит:

— Ка-ак?! На родного отца-руку!.. Да я тебя, стервеца… — он вырывается из цепких объятий, хватает со етула ремень и хлещет им сына. Жена молча пытается помешать Джурабаю, но сильный удар ремнем достается и ей. Она кричит от жгучей боли…

До этого места Джурабай еще как-то крепился, но вдруг не стерпел, громко зарыдал:

— Прости меня, Захро, прости! Это я, выходит, во всех твоих болезнях виноват… Да, да, я знаю теперь, что ты постоянно думала о наших детях, хотя давно ненавидишь меня… Только ради детей продолжаешь считать меня своим мужем…

Теперь Джурабай тоже впал в то состояние, в котором находился его сосед. Он клялся даже, что больше не будет пить ни грамма, умолял простить его и, схватившись за голову, стал биться в истерике. Сверху опять послышался знакомый голос:

— Налейте же виновнику напиток «Огонь»! Пусть за свои грехи испытает муки ада!..

— Не буду пить! Не буду-у-у! — истошно заорал Джурабай, но чьи-то сильные руки насильно влили ему в рот какую-то неприятно пахнущую жидкость. Через минуту-другую Джурабаю показалось, что ему в рот налили бензин, а потом подожгли. Перед глазами его все запылало…

— Горю, горю! Спасите! — закричал он. — Воды, воды!

…Когда Джурабай открыл глаза, то долго не мог понять, что с ним и где он находится. И вспомнил, только увидев улыбающегося Саттарджана с пиалой зеленоватого напитка в руке.

— Вот, утоли жажду, — протянул он пиалу.

— Нет, нет! — испуганно замахал руками Джурабай. — Уберите с глаз долой! — и он лихорадочно выскочил на кухню, где тут же наклонился к крану и жадно прильнул к холодной струе.

— Голова не болит? — заботливо спросил вошедший Саттарджан.

— Б-р… Немного… Но сейчас уже лучше, — потряс головой Джурабай. Скажи, Саттарджан, ты тоже видел мои переживания?

— Нет, я же не пил тот эликсир, который пожелал ты…

— Какой еще эликсир?.. Так, кажется, понимаю… Выходит какая-то жидкость способна вызвать такой кошмар? Уму непостижимо!

Саттарджан, минуту помолчав, ответил: — Это — эликсир совести. Он оказывает на человека очень необычное действие: сначала вызывает возбуждение нервной системы, а потом восстанавливает в памяти давно пережитое. Главная же особенность эликсира заключается в том, что он помогает человеку трезво взглянуть на себя со стороны и увидеть низменность своих поступков, совершенных на почве алкоголизма.

Глотнув из пиалы какой-то свой, особый, напиток, Саттарджан задумчиво продолжил:

— Если помнить, в год окончания нашей учебы, в стране были приняты крутые меры против пьянства. Тогда среди специалистов по изготовлению вина, наших коллег, оказалось много таких, кто тут же переменил профессию. А однажды я со старшим братом смотрел телевизор. Выступал один из председателей колхозов. Он гордо заявил: «Отныне я не поставлю на винзаводы ни одного грамма винограда». Словом, многие подумали, что моя специальность уже никому не нужна. И брат тоже посмеялся надо мной.

— Эй, Саттар, выбрасывай свой диплом! Устраивайся на другую работуиначе тебе конец!

Слова брата задели меня за живое. Я-то хорошо понимал: не так-то просто будет покончить с пьянством, тут одних постановлений маловато. И я решил, с пьянством буду бороться по-своему: создам такие напитки, от которых бы человек чувствовал себя превосходно, забывал, что такое «пить» и брался за добрые дела…

Сколько пришлось проделать опытов, чтобы приготовить «Полет»…Этот напиток я испытал на себе.

Пока определял дозировку, чуть было с ума не сошел, хотя пристрастием к выпивке никогда прежде не грешил… К счастью, все завершилось благополучно. Надо сказать, что напиток действует особенно эффективно, если в лечении принимает участие вот этот аппарат.

Его изобрела моя жена и назвала «Волшебной шапкой». Аппарат способствует созданию акустических эффектов, органично взаимодействующих с мысленными видениями того, кто находится под воздействием эликсира. Санобар — инженер по микроэлектронике.

Скоро в соавторстве мы будем защищать нашу научную работу.

Саттарджан налил в пиалу немного из бутылки без наклейки и подал Джурабаю.

— Попробуй вот это. У тебя поднимется настроение, и ты почувствуешь прилив бодрости. Выпей немного — и все встанет на свои места. Кстати, изготовлено из белого кишмиша…

Джурабай выпил и от удовольствия закрыл глаза.

Перед его взором возникла Захро в наряде невесты…

И он заторопился домой.

— Ты куда? Подожди! Уже поздно… — стал уговаривать Саттарджан. Переночуешь у меня.

— Нет, нет я пойду, спасибо за угощение… Кстати, скажи честно, ты меня нашел специально или просто воспользовался случайной встречей с потенциальным подопытным кроликом?..

— Знаешь, я от многих слышал, что ты спиваешься. Вот и решил тебе помочь… Ты не обиделся на меня? — спросил Саттарджан, глядя, ему в глаза.

— Что ты!..

Джурабай подошел к своему дому в приподнятом настроении, зная, что завтра пойдет к Захро и будет просить у нее и детей прощения. И обязательно убедит, что все теперь в их жизни изменится…