Только вбросил «смитвессон» назад в кобуру, как распахиваются створчатые воротца салуна и является предо мной фигура. Лицо суровое, усы густые, туловище грузное. Десятигалоновая шляпа, на жилетке — звезда. Шериф… Рука на кобуре, взгляд с прищуром.
— Ты вернулся, Боб Хаксли, — говорит шериф голосом гулким с интонациями мужественными.
Щелчком выбрасываю окурок, сплевываю (какой окурок?! Когда это я закурить успел? Ничего не понимаю — провалы в памяти, что ли?).
Отвечаю, слова сквозь зубы процеживаю:
— Да я вернулся, Билл Невада, и чтоб я сдох, если Кантритаунвиллидж—сити не запомнит это день надолго!
— Боб, — говорит шериф, — я не потерплю шума в нашем городе!
— Что ты, — отвечаю, — Билл! Никакого шума. Просто один маленький старый должок. Ничего больше…
Такой вот скупой, мужской разговор. Ничего не сказано, а всем все ясно. Все на подтексте. (Подтекст!.. Что за слово?).
Стоим на месте. Еще парой фраз обменялись. Совсем уже без всякого смысла. Всей шкурой чувствую — сейчас что—то будет. Но мне—то что? Я парень такой — из любой передряги вывернусь. На всякий случай ныряю вперед и вбок, на спину переваливаюсь, обе пушки уже сами из вместилищ своих выскочили и в ладони впечатались.
Так и есть! Бах! Бах! Тарарах! Вжиу—у—у…
Там, где только что стоял, фонтанчики пыли. Пули на камушках рикошетируют, разлетаются с повизгиваньем.
Первым делом перестрелил поводья, которыми гнедой мой к коновязи привязан. Конягу освободить надо. Нечего ему тут делать под пулями. Когда нужно — сам меня разыщет. Гнедой у меня толковый. Все понимает. Даже говорить иногда пытается.
Ускакал гнедой, теперь и о себе подумать можно. Взгляд вправо — шерифа уже и след простыл. Только створки дверей салуна раскачиваются.
Взгляд вперед — там, напротив салуна. через улицу, трехэтажное здание банка. Вот они где засели, враги мои. Трясется старый Коттонфилд, нервничает, всю свою банду под ружье поставил… В каждом окне по роже торчит, у всех кольты, карабины. Двое на крыше, сидят, пригибаются за низкой деревянной балюстрадой.
Стрельбу они на время прекратили, потому что меня не видят. Я за коновязью лежу, да и пыль, их же пулями поднятая, в воздухе облаком висит. Но долго это не протянется. Нужно менять позицию, нечего здесь подставляться.
Группируюсь. Рывок. В два прыжка добираюсь до угла.
Бах—бах…Тйу—у—у…
Увидели…
Комментарии к книге «Троглодиты Платона», Евгений Ануфриевич Дрозд
Всего 0 комментариев