Коно Тенсеи Нашествие
Отец с сыном возвращались с велосипедной прогулки. В это осеннее воскресенье они решили покататься по дальней дороге, протянувшейся вдоль реки. На обратном пути им пришлось форсировать пыльную и загазованную автостраду национального значения, за которой начинались первые кварталы ветшающей городской окраины. Теперь от собственного дома их отделяла примерно миля. Их дом был расположен по другую сторону небольшого холма, в совсем еще недавно построенном пригороде.
Времени было всего семь вечера с небольшим, но осеннее солнце уже закатывалось за горизонт, и вокруг велосипедистов торопливо сгущались сумерки. Они остановились у перекрестка под желтым светом уличного фонаря, глубоко вдыхая холодный осенний воздух.
- Ну как ты, папа? В порядке?
- Мне кажется, у меня вот-вот отвалятся ноги. Давай немного передохнем.
- А я ничего такого не чувствую.
- Не сомневаюсь, - усмехнулся отец, достал из кармана сигареты и закурил.
- Где-то готовят карри! - внезапно воскликнул мальчик, принюхиваясь. - Ой, я просто до смерти проголодался, папа. Давай поедем сразу, хорошо? Здесь уже немного осталось.
- Ну что же, - сказал отец. Он со вздохом раздавил сигарету подошвой теннисной туфли и снова взялся за руль.
Отец и сын синхронно поставили одну ногу на педаль и оттолкнулись другой. И в этот миг, когда оба велосипедиста, стартуя, смотрели на дорогу прямо перед собой, по перекрестку промчалась гигантская тень. Земля сотрясалась.
Тень была окутана аурой массы, мощи, напора. Бульдозера, десятитонного грузовика.
В глазах у отца и сына запечатлелось мелькнувшее на секунду видение толстой и гладкой, почти глянцевой кожи животного и перекатывающейся под ней могучей мускулатуры.
Оба резко остановились, по-прежнему глядя прямо вперед и судорожно сжимая руль. В свете уличных фонарей ходила клубами густая пыль. Дрожь земли у них под ногами постепенно стихала, но где-то в глубине ее, казалось, все тянулось и тянулось недовольное ворчание.
Потом совершенно внезапно это глухое ворчание смолкло. Каким-то ненатуральным образом, словно выключили звукозапись. Округа вновь наполнилась звуками телерекламы, хныканьем младенцев и аппетитными запахами готовящейся еды.
«А не взглянуть ли нам?..» - одними глазами спросил отец у сына, и мальчик утвердительно кивнул. Они подкатили к перекрестку, остановились и посмотрели налево.
Цепочка фонарей, уходящих вдаль, едва горела, но этих тусклых пятен света было достаточно, чтобы увидеть взломанный асфальт. Канавы и трубы свидетельствовали о том, что здесь поработали водопроводчики или газовщики.
- Куда же оно могло подеваться? - удивился мальчик.
- Кто его знает…
Какое-то время они стояли в молчании.
- Как ты думаешь, папа… что это было? Отец пожал плечами.
- А я вот подумал, что это носорог, - сказал сын. - Для коровы оно слишком большое, семь или восемь метров в длину и вдвое выше вон того забора. Получается, три метра или даже больше в высоту.
- А! - снова сказал отец и махнул рукой. - Носорог, конечно, может сбежать из зоопарка. Иногда. Крайне маловероятно, но в принципе возможно, однако… Разве ты не заметил, что у него два рога на голове?
- На голове?.. Действительно, было похоже на пару рогов.
- Вот почему это животное никак не может быть носорогом.
- Выходит, все-таки корова? То есть бык?
- Может быть. Хотя теперь рогатый скот так просто в городе не встретишь. Но бык мог вырваться с одной из ферм по соседству, должно быть, удрал с пастбища.
- Правда, папа?
- Да, если он с разбегу налетит на грузовик… Вот это будет цирк!
- Точно!
Мужчина и мальчик еще раз посмотрели на уходящую влево улицу и старательно прислушались. Ничего. Лишь обычные мирные вечерние звуки, говорящие о тихих радостях и уюте домашнего очага. Никакого намека на то, что в городе могло произойти нечто неладное.
Отец задумчиво покачал головой. «Будь я здесь один, то наверняка решил бы, что это галлюцинация».
Наконец отец и сын молча оседлали свои велосипеды и заторопились домой. Улица стала круто взбираться по склону холма, так что им пришлось еще раз остановиться для отдыха.
Старый город остался внизу у них за спиной. Мужчина и мальчик обернулись посмотреть, но нигде не увидели ничего необычного. Ни огромной тени, ни вздымающейся пыли, и земля под ногами больше не дрожала.
- Папа, а хвост ты разглядел? - вдруг спросил сын.
- М-м… что такое?
- Разве ты не заметил? Он какой-то странный, приплюснутый!
Наконец велосипедисты доехали до вершины холма, миновали редкую рощицу, и теперь перед ними открылась широкая панорама их новенького пригорода.
Все дома здесь были недавно отстроенные и красивые, и все окна в них весело светились. Но сверху они выглядели слишком приземистыми, словно сгорбились, пытаясь припасть к земле. Наверное, так казалось из-за резкого сияния развешенных на улицах тут и там голубоватых ртутных ламп.
Мать уже приготовила ужин.
- Да что вы говорите? - Ее рука застыла на полпути к тарелке. - Это было животное? Такого размера? - Она подозрительно поглядела сперва на отца, потом на сына.
- Да, мама! Такое большое, что я сразу подумал про носорога!
- Носорог? Но это ужасно. Должно быть, весь старый город взбудоражен.
- Представь себе, там все спокойно. Даже шума больше не слышно, он прекратился буквально в одно мгновение.
- Правда-правда! Как будто мы до этого вообще ничего не видели и не слышали.
- Но так ведь не бывает. А, теперь я поняла! Вот почему вы наперегонки помчались к телевизору. И что, сообщили о вашем чудище в новостях?
- Ни единого слова. Но, вероятно, еще рано, слишком мало времени прошло.
- Ох, папа, оно непременно должно попасть в теленовости! Семь-восемь метров в длину и высотой по крайней мере три метра!
- По-моему, ты сильно преувеличиваешь, - сказала сыну мать. - Разве ты когда-нибудь видел корову подобного размера? Или хотя бы слышал о такой? Нет, это просто ваши дурацкие шуточки! Вы оба меня разыгрываете, да?
- Вовсе нет, мама. Мы все видели собственными глазами, ведь правда, папа?
- Правда. И разве плохо, если это окажется корова? Из нее можно будет нарезать бифштексов на пятьсот человек или даже больше.
- Ох, прекрати! Повеселились и хватит, я уже все поняла.
Женщина громко, заливисто расхохоталась. Отец и сын переглянулись. Когда мать перестала смеяться, отец издал короткий и резкий смешок.
- Ну, в общем, вряд ли это имеет значение. Наверное, сперва случился подземный толчок, а после эта штука вдруг проскочила мимо нас. Мы оба были в шоке, разумеется. Понятно, это была не собака и не свинья, а животное довольно крупного размера, но оно показалось нам гораздо больше из-за тени, которую отбрасывало под фонарем. Логично?
- Да, папа.
Сын кивнул, хотя не был удовлетворен таким объяснением, уткнулся в тарелку и прилежно заработал палочками.
По телевизору стали показывать варьете. Скудно одетая девушка-евразийка, размахивая руками и ногами, пела гнусавым, напряженным, завывающим голосом. Глядя на экран, мать вновь пронзительно расхохоталась.
- Что-то смешное?
- Эта певица! Она только что прочистила свой нос!
- И что же это означает?
- Ты вчера мне сам говорил или нет? Ты сказал, что эта певица так дудит в свой нос, что ей надо почаще его продувать. Я подумала, что не слышала от тебя ничего глупее, а сейчас… Ведь она действительно высморкалась, это так смешно!..
Женщина снова покатилась со смеху, а мужчина и мальчик вежливо улыбнулись и опустили глаза.
Отец просидел в гостиной полночи, неспешно прикладываясь к бутылке. Жена и сын давно отправились спать, а на него отчего-то напала бессоница. Он устроился в кресле поудобнее, положил ноги на электрический камин и лениво попивал виски, время от времени подливая себе в стакан. Наконец по телевизору начались последние новости, однако, как он и предполагал, там ничего не сказали про гигантскую тень, бегающую по городу.
«Неужели и вправду почудилось? Сразу двоим?»
Алкоголь впитывался в каждую клеточку ноющих мышц, окутывал теплом его усталое тело. И в какую-то минуту, сам того не заметив, отец задремал.
Кто-то начал продувать свой нос. С постоянно растущим напором, все громче и громче, пока этот нос не запел с грубым хрипом, на манер басовой трубы. «Это уже не шутки! Ни одна певица не стала бы так сморкаться. Все это мне снится, разумеется…» Его мозг продолжал колыхаться между сном и бодрствованием, однако теперь к трубному гласу добавился утробный стон, словно долетевший из пещеры. «Ну нет, это вовсе не голос певицы… Что происходит?»
Он резко открыл глаза.
Стон. Хрип. Стон. Хрип. И снова. И снова.
Отец взглянул на экран: станция уже прекратила работу, и там крутился электронный смерч из светлых и темных песчинок. Он выключил телевизор и прислушался.
Звуки доносились снаружи.
Тогда он слегка раздвинул занавески и глянул в щель.
Странные, растрепанные растения заполонили их крошечный садик, размером чуть больше кошачьей подстилки. А дальше, за его оградой, смутно проступала гигантская черная тень, и огромный глаз таинственно мерцал в темноте, невероятно живой и пронзительный.
Это существо действительно немного походило на носорога.
Но только рог у него на носу был гораздо острее, а челюсти под рогом загибались книзу, образуя нечто вроде клюва большой хищной птицы. Изо рта в холодный ночной воздух клубами вырывалось мерное могучее дыхание, что ужасно напоминало паровой локомотив.
Массивная голова, смахивающая на буйволиную, составляла добрую треть тела и венчалась парой длинных острых рогов, копьевидно нацеленных вперед. Шея, горло и грудь были прикрыты шлемовид-ным костяным щитом. Такого ему еще никогда не доводилось видеть ни у какого другого животного.
За спиной у отца отворилась дверь.
Он обернулся и увидел сына. Мальчик уже напялил брюки поверх пижамы и вопросительно взглянул на отца, торопливо натягивая свитер.
- Оно здесь? - спросил он страшным шепотом.
- Здесь.
Отец отодвинул край занавески и подбородком указал на темный силуэт за окном.
Колоссальное животное легонько поскреблось об изгородь кончиками рогов. Оно проделало это дважды. Трижды. Затем неторопливо развернулось к ним боком и медленно тронулось в путь по улице. Словно тяжелый танк, скрытно выходящий к рубежу ночного сражения.
В ограниченном поле зрения наблюдателей неспешно проплыл фрагмент коричневого туловища. Затем проследовали гигантские, могучие ляжки и потянулся свисающий с крупа толстый и тяжелый, как у ящера, хвост, постепенно сужающийся до тоненького кончика.
Под толстой безволосой кожей животного отчетливо шевелились мускулы.
- Это не корова, - сказал наконец сын сдавленным голосом. - И не носорог.
- Должно быть, это динозавр. Мне в голову больше ничего не приходит.
- Динозавр, так думаешь?.. Но тогда я наверняка видел его в своих книжках! Он какой-то знаменитый. Но только это не аллозавр и не стегозавр…
- У него есть что-то вроде клюва, и зубы не особенно впечатляют.
- Рот в виде клюва?
- Вот именно.
- Трицератопс! Динозавр с тремя рогами. Все сходится, папа: два на макушке и один на носу, как раз и получается три.
- Значит, это он. Трицератопс.
Трицератопс, который жил и сражался за собственную жизнь семьдесят миллионов лет назад, участвуя в бесконечной борьбе за выживание в меловом периоде мезозоя, когда процветал и самый жуткий хищник из всех когда-либо порожденных Землей, великий и ужасный Tyrannosaurus rex.
Трицератопс, массивный, но незлобивый пожиратель растений, закованный в самую могучую защитную броню, которая когда-либо доставалась земному животному.
В данный момент он лениво передвигался по городской улице, и можно было посмотреть на это собственными глазами.
- Подойдем поближе?
- Конечно!
Отец и сын выскользнули наружу. На улице оказалось довольно холодно, но безветренно.
Всего в десятке метров перед ними мерно раскачивались крутые холмы трицератопсовых бедер, а следом тащился хвост, толстый, как телеграфный столб. Они не могли видеть голову зверя из-за широкого костяного ошейника, но по походке было ясно, что голова опущена, рога выставлены, а передние ноги слегка подогнуты в готовности немедленно отреагировать на опасность.
Наконец трицератопс добрался до конца улицы и уперся в высокую каменную стену, справа и слева от которой возвышались стены соседних домов.
Это был тупик.
«Ему придется повернуть назад!»
Они стали отступать к калитке, но тут же замерли на месте в изумлении.
Трицератопс не остановился. Голова его, прикоснувшись к поперечной стене, легко и плавно погрузилась в твердую поверхность. Потом исчез костяной ошейник, передние ноги, в стену непринужденно нырнуло туловище, вплоть до объемистого крупа, пропали задние ноги… И наконец потихоньку, дюйм за дюймом, в каменной стене растворился хвост, от основания до тоненького кончика.
Трицератопс пропал. Без всякого следа.
Утром отец заторопился на работу, а сын в школу, и они вышли из дома одновременно.
Обменявшись красноречивыми взглядами, они подошли к каменной стене, перекрывающей дорогу. Постучали по ней, пощупали тесаные камни, но не обнаружили ничего необычного.
Стена стояла нерушимо, как скала, твердо блокируя путь.
Не обнаружилось никакого ущерба ни в беленых стенах боковых домов, ни в застекленной террасе дома, стоящего за поперечной стеной.
- Я читал о случайных проходах между разными измерениями, - сказал мальчик.
- М-м… да. Но это всего лишь гипотезы.
- Почему гипотезы?
- А что такое, по-твоему, гипотеза? Это когда ты говоришь, что вещи могут быть устроены так или этак, но не можешь ничего доказать.
- Значит, проходов между измерениями не бывает?
- Видишь ли, кто-то выдвинул такую идею. Может быть, они существуют, а может, и нет. Но если ты полагаешь, что они все-таки есть, тогда эта стена является линией контакта. Или порогом между нашим миром и миром трицератопсов, который существовал десятки миллионов лет назад. Однако на самом деле ты волен объяснить это явление любым другим способом, который тебе понравится.
- Каким, например?
- Допустим, ты говоришь, что мир, в котором мы с тобой живем, и мир трицератопсов существуют одновременно. Тогда не надо скакать взад-вперед через случайно возникающие и пропадающие пороги, потому что мы и трицератопсы пребываем в одном и том же времени, но только с крошечным сдвигом. Вот почему мы иногда можем заглянуть в иной мир, а его обитатели способны увидеть нас. И эта вторая гипотеза, как мне кажется, гораздо лучше объясняет положение вещей.
- Почему?
- Видишь ли, я всерьез задумался на эту тему сегодня утром, когда ощутил в квартире резкий запах животного. И вспомнил, что чувствую его уже не в первый раз. Это происходит уже два или три месяца.
- Ты хочешь сказать, что трицератопс входил в наш дом?
- Вот именно.
- А другие тоже могут его увидеть? Как мы?
- Может быть. Но ты знаешь, как устроены человеческие головы. Мы, люди, обычно стараемся отрицать абсолютно все, что принято считать невозможным. Это своего рода защитный инстинкт. Поэтому, если мы даже что-нибудь такое видим или чувствуем, то автоматически выбрасываем из сознания. Предпочитаем не видеть, не слышать, не знать… А если ты видишь или слышишь то же самое второй, третий раз, на выручку приходит так называемый здравый смысл, и тогда ты смеешься и говоришь: «Это все нервы!» или «Что за идиотская мысль!». На том все и кончается.
- А если не кончается?
- Тогда ты становишься изгоем. Приличные люди больше не желают иметь с тобой дело.
Мальчик задумчиво кивнул, а потом вдруг рассмеялся.
- Что тут смешного?
- Да, в общем, ничего. Просто я подумал о маме. Я, конечно, ничего не сказал ей о том, что видел ночью. А если бы рассказал? Что бы тогда произошло, как ты думаешь?
Теперь улыбнулся и отец.
- Боюсь, ничего хорошего… Всякие неприятности. Визит к психиатру. Разве только она сама вдруг увидит ту же картинку.
- Думаю, мне не следует рассказывать об этом и моим друзьям.
- Разумеется. А теперь пойдем, уже пора. Вечером у нас найдется время побеседовать.
Отец и сын дружно зашагали по улице, перебрасываясь шутливыми репликами и радостно хохоча по пустякам. И каждый раз, завидев соседей, весело восклицали:
- Доброго вам утра!
- Доброе утро!
После той ночи отец с сыном часто видели динозавров. Иногда, любуясь закатом, они замечали промелькнувший силуэт внушительного крылатого создания, именуемого птеранодоном. Однако из тех тварей, что предпочитали топтать землю, им на глаза попадались исключительно трицератопсы.
Местные условия обитания, по-видимому, больше всего привлекали именно этот вид динозавров. Однажды один из них мирно задремал в гараже: голова огромного зверя странным образом совместилась с их семейным автомобилем, и казалось, будто сама машина отрастила рога и забавно похрапывает. Они видели, как другой гигантский динозавр осторожно перешагнул через голову напуганного, громко плачущего ребенка.
Все эти видения неизменно оказывались трицератопсами. Иногда отец и сын замечали их даже среди бела дня, но только в виде неясных бледных теней, лишенные всяких красок динозавры важно прогуливались по залитым ярким солнечным светом улицам.
Но даже когда динозавров совсем не было видно, их тем не менее можно было услышать и обонять. Густой, всепроникающий животный запах. Низкое раскатистое ворчание. По ночам то и дело какая-нибудь самка трицератопса принималась издавать звучные музыкальные клики, призывающие брачного партнера.
- Вы с отцом в последнее время только и делаете, что шушукаетесь! Что-то происходит? Что вы от меня скрываете?
Бывали дни, когда мать просто изводила сына подобными вопросами, но мальчик улыбался и неизменно отвечал:
- Да нет, мама, ничего особенного.
В один из таких дней отец с сыном пришли к выводу, что лучше всего взять велосипеды и убраться из дома. Снова был воскресный вечер, как тогда, когда им впервые повстречался трицератопс, однако на сей раз они не поехали к реке, а решили покататься в окрестностях. По пути домой велосипедисты, как обычно, миновали чахлую рощицу на вершине холма и внезапно резко затормозили, когда перед ними развернулась панорама знакомого пригорода.
Оба застыли, как вкопанные, полностью лишившись дара речи.
Там было полно трицератопсов. Они сгрудились во всех городских кварталах, и каждый дремлющий зверь уютно накрывал собой свой собственный дом. Их гладкая кожа в холодном свете ртутных ламп отливала яркой изумрудной зеленью, мерно вздымаясь и опадая в такт могучему дыханию динозавров. То один, то другой ненадолго приоткрывал глаза, и каждый раз, когда приподнимались тяжелые веки, зрачки вспыхивали рубиновыми розами. Возможно, из-за особого вида пигмента родопсина, который встречается у некоторых разновидностей крокодилов.
Это было видение невообразимой, фантастической, пронзительной красоты. Словно им радостно подмигивали огромные алые светлячки, вольно рассыпавшиеся по городу.
- Как ты думаешь, папа, - спросил наконец мальчик, - они нас видят? И зачем они пришли?
- Думаю, они способны видеть людей и ощущать наш мир, как мы видим и чувствуем их. Возможно, они просто замерзли и захотели погреться…
- По-моему, папа, это похоже на правду.
- Нет, это просто невероятно! Люди выходят из брюха динозавра, чтобы отправиться на работу или в школу. И возвращаются назад в это брюхо, чтобы пообедать, поглядеть телевизор и поспать!
- Но ведь так оно и есть. Эй, если на то пошло - моя комната в самой заднице динозавра!
- Сынок, не стоит волноваться по пустякам.
- Когда они здесь, все выглядит так мирно! Внешность у них, может быть, и свирепая, но я еще ни разу не видел, чтобы трицератопсы дрались.
- Трицератопсы даже не бегают, насколько я заметил.
- Верно, папа! Только тот первый, которого мы увидели тогда в старом городе.
- Хотелось бы мне знать, от кого он так шустро удирал, - задумчиво сказал отец.
- Но с тех пор все тихо и спокойно. Особенно сегодня.
- Да, сынок. Нет ничего на свете лучше мира и спокойствия.
Но мир и спокойствие оказались недолговечными.
Это произошло в тот день, когда сильный ветер принес тучу желтого песка с континента. Воздух помутнел, а солнце стало цвета крови. Тяжелый, очень неприятный день.
В этот день мальчик, возвращаясь домой от приятеля и рассеянно взглянув с вершины холма на национальную автостраду, заметил дюжину странно бегущих динозавров. Они бежали как страусы, на задних ногах, вздымая густые клубы пыли, а длинные, высоко задранные хвосты летели вслед за ними по воздуху.
- Это наверняка были тиранозавры! У них здоровенные, мощные задние ноги, а передние - совсем крошечные и костлявые. Будто для украшения. Морды в форме чемодана, и пасть раскрывается широко, как чемодан. Тиранозавры, это точно. И они бежали очень-очень быстро. Добежали до самой станции!
- Гм, мы живем не так уж далеко от железной дороги. Но я только что вернулся домой и по пути не заметил ничего необычного. Даже наш трицератопс в гараже ведет себя как всегда. Открыл один глаз, поглядел на меня и снова заснул.
- Но я действительно видел!
- Может быть, они проскочили через старый город и побежали дальше?
- Не думаю, я бы увидел. Нет, они просто добежали до станции и внезапно пропали из виду.
- Да… В таком случае… - Отец нахмурился и скрестил руки на груди. - Возможно, конечно, что они все еще слоняются где-то поблизости. Или же, что вполне вероятно…
- Лучше пойдем и посмотрим, - предложил сын.
- Вы, двое! Опять что-то задумали? - раздался голос матери. Мужчина и мальчик широко улыбнулись, поспешно вскочили на
велосипеды и помахали женщине рукой.
Они доехали до станции очень быстро, но не обнаружили там никаких тиранозавров. Немного понаблюдав за привокзальной площадью, они снова оседлали свои машины и не спеша покатили домой.
Неподалеку от станции в овраге протекал небольшой ручей. Этот овраг целиком перекрыли плитами и устроили в самом его начале детскую игровую площадку. Остальная часть длинного крытого дренажа сформировала нечто вроде второй пешеходной дороги, которая тянулась в обход холма почти до самого пригорода.
- Давай поедем там, папа…
Отец и сын медленно нажимали на педали. Колеса их велосипедов подпрыгивали, попадая в зазоры между плитами, и лучи передних фар начинали беспорядочно метаться.
Через какое-то время до слуха велосипедистов донесся странный шум. Плеск воды, вроде звука небольшого водопада, к которому октавой ниже присоединялось хрюканье обширного стада свиней. Минутой позже они почувствовали, как земля заколебалась и загудела.
Отец и сын взглянули вниз, внезапно осененные одной догадкой. Потом соскочили с велосипедов и бросились к металлической крышке лючка воздушной вентиляции.
ОНИ бежали под железобетонными плитами, бешено расплескивая мутную воду. Мокрые бока тиранозавров глянцевито лоснились, шеи были жадно вытянуты вперед. Стадо неслось на пригород неудержимым потоком, целеустремленным и бесконечным, как лента конвейера.
Все тиранозавры бежали по руслу ручья. Та группа, которую сын заметил у автострады, по-видимому, была лишь случайно отколовшейся колонной и воссоединилась с главным боевым корпусом на станции.
- Это плохо.
- Очень-очень плохо.
Отец и сын крутили педали как проклятые, хотя никакие старания ничего уже не могли изменить.
Когда они подъехали к пригороду, прямо перед ними развернулось незабываемое зрелище: бесчисленные тиранозавры, перепачканные мокрой глиной, молниеносно, с грацией танцоров, выскакивали наружу из железобетонных плит, и все это ужасно походило на могучий гейзер, напористо выбрасывающий к небесам мощную струю мутной воды.
Все дома по эту сторону холма внезапно зашевелились.
Трицератопсы восстали ото сна, и великая битва началась.
Отец и сын видели, как трицератопс, низко опустив голову, тяжело рванулся вперед и всадил свои острые рога в сонную артерию атакующего тиранозавра. Толстая струя крови ударила фонтаном, как из пожарного шланга. Смертельно раненый хищник отпрянул, взревел, хлестнул длинным хвостом и в гигантском прыжке упал на противника. Он выцарапал трицератопсу глаза одним ударом крючковатых когтей своих недоразвитых передних конечностей.
Три тиранозавра терзали гигантскую тушу трицератопса, лежащую на улице всего в десятке метров от их собственного дома. Острыми, словно бритвы, зубами они вырывали огромные куски мяса из объемистого брюха, уже располосованного когтями кошмарных рептилий. По асфальту текла темная, дымящаяся река крови.
- Папа! - пролепетал сын дрожащим голосом. - Неужели это наш трицератопс?..
- Боюсь, что ты прав, - сухо сказал отец.
Сраженный тиранозавр упал перед самой их калиткой. Отец с сыном провели мимо него свои велосипеды, опасливо наблюдая за злобными, налитыми кровью глазами издыхающего чудовища. Его светлое, теперь беззащитное брюхо судорожно подергивалось.
Бойня продолжалась всю ночь.
Даже за громогласными взрывами веселого хохота, сопровождающими телевизионный конкурс певцов, отец и сын не могли не слышать хриплых победных криков убийц и тоскливого, пронзительного визга умирающих.
К утру уже все было кончено. Везде, насколько можно было увидеть, валялись бесчисленные трупы трицератопсов и тиранозавров. У некоторых еще подергивались кончики хвостов, у других в конвульсиях шевелились выпавшие наружу внутренности.
Почти все тела трицератопсов были жестоко изувечены. Вспоротые, изодранные животы, вскрытые грудные клетки и обглоданные ребра. Массивные костяные ошейники изломаны и разбиты. Но большинство тиранозавров погибли в полной своей красе, лишь с глубокими колотыми ранами в области сонной артерии и желудка.
После этот жуткой битвы обнаружилась горстка живых динозавров, но никто из них не вышел из нее уцелевшим. У выживших просто не осталось сил, чтобы сражаться.
Один тиранозавр, с ненатурально вывернутой и ободранной до мяса ногой, все еще продолжал злобно рвать и громко, торопливо глотать требуху поверженного трицератопса. Подле него валялся труп его боевого товарища, весь в запекшейся крови и с зияющей раной на шее. А всего лишь метрах в пяти от них старый трицератопс, лишившийся в схватке глаза, вяло пощипывал зеленую травку. Из пустой глазницы гиганта обильно сочилась сукровица.
Время от времени неистово жрущий тиранозавр поднимал голову и с горьким упреком взирал (хотя, возможно, это только воображение) на мирно пасущегося трицератопса.
ЕСЛИ ВЫ ЕДИТЕ ЭТУ ДРЯНЬ, ЗАЧЕМ ВЫ НАС УБИВАЕТЕ?
Отец и сын почти услышали могучий скорбный голос, произносящий эти слова.
И здоровый глаз трицератопса, казалось, отвечал на это:
ЕСЛИ У ВАС МНОГО ЕДЫ, ЗАЧЕМ ВЫ ПРОДОЛЖАЕТЕ НАС УБИВАТЬ?
Отец и сын медленно плелись к железнодорожной станции. Они уже почти спокойно проходили сквозь трупы, если те не истекали больше кровью. Но огромные внутренности тиранозавра в кровавой луже посредине дороги, словно взрывом выброшенные из разодранного брюха… Это было уже чересчур. Поколебавшись немного, они сошли на обочину, чтобы собраться с духом и обойти это жуткое место.
Женщина в модных белых брюках, громко цокая каблуками, прошла мимо них по залитой кровью дороге. Обернувшись, она бросила подозрительный взгляд на застывших на обочине мужчину и мальчика.
За ней по кровавой луже прокатился микроавтобус, заполненный щебечущей малышней.
А затем за ним вприпрыжку пробежал младшеклассник, весело распевая рождественскую песенку.
Жаворонок вьется в небесах,
Бог нас ожидает в небесах.
Этот мир, мир земной, не значит ничего.
Перевел с японского Михаил АСТАФЬЕВ
© Kono Tensei. 2001. Публикуется с разрешения автора.
Комментарии к книге «Нашествие», Коно Тенсеи
Всего 0 комментариев