Нечто из Норт Ривер (epub) - Нечто из Норт Ривер 2163K (книга удалена из библиотеки) (скачать epub) - Кристиан Роберт Винд

Нечто из Норт Ривер

Каждый раз, когда на город опускается снежная буря и мир вокруг охватывает ледяная мгла, я невольно вспоминаю лицо Фрэнка. Оно предстает перед моим внутренним взором так отчетливо и ясно, словно не было этих трех десятилетий… Как будто мы расстались только вчера.

Но затем ко мне приходит запоздалое осознание того, что Фрэнк уже больше никогда не вернется. Пусть его тело так и не нашли, но я ощущал всем своим нутром, что в ту февральскую ночь моего напарника не стало. Я прочесывал каждую милю проклятого заснеженного леса и раз за разом изучал каждый дюйм застывшей глубоководной реки, но никаких следов детектива отыскать так и не сумел. Он словно бесследно растворился в кромешной тьме зимней ночи.

И тогда, зябко укутываясь в шерстяной плед, такой же старый и потрепанный, как и я сам, я начинаю изо всех сил прислушиваться к безмолвной тишине, царящей вокруг моего дома. Тогда, преодолевая тихий стук собственного изношенного сердца, мой слух наконец-то улавливает странные отзвуки в этом царствии снега и холода. Да, я могу поклясться, что в эти ночные мгновения до меня доносится едва различимый шепот Фрэнка. Будто он старается передать мне какое-то важное послание, преодолевая немыслимые расстояния, отсылая обрывки фраз сквозь пелену небытия.

«…Мертвые могут говорить, Дэнни… Мертвые никогда не лгут» – звучит далекое, но настойчивое эхо в моей голове.

И я до сих пор не знаю, в самом ли деле до меня долетают эти зыбкие потусторонние послания, или же старость играет с моим рассудком злую шутку, выдавая желаемое за действительное.

Оставаясь часами в холодном отсыревшем кресле и вглядываясь в ночной сумрак за стеклами пустого дома, мне только и остается, что гадать и терзаться мучительными предчувствиями.

Но я утешаю себя одной вещью – куда бы ни канул тридцать лет назад Фрэнк, он наверняка отыскал Мэри. И он позаботится о ней там, где они оба сейчас находятся. Фрэнк присмотрит за моей несчастной малышкой, а затем и я сам присоединюсь к ним обоим…

Да, я все чаще ощущаю это – вижу и чувствую ссохшейся кожей, как неумолимо движется время. Оно уносится прочь, вытекая из кончиков моих трясущихся пальцев, просачиваясь наружу через морщинистые, обезвоженные губы. Оно стремится покинуть меня, убежать из этого дряхлеющего сосуда. И когда последняя его капля испарится над холодным спящим городом, я отправлюсь в свой последний путь…

Если Фрэнк и научил меня чему-то за те несколько месяцев, что мы провели с ним бок о бок, то это не бояться смерти. Он всегда твердил мне, что жизнь – всего лишь мимолетная искра на вселенском временном полотне, и что одно забвение, следующее по пятам за смертью, может считаться бесконечностью. Кажется, теперь я в самом деле начинаю понимать, что он имел ввиду.

Я лишь всей душой хочу верить в то, что тот пережитый ужас, с которым нам пришлось столкнуться лицом к лицу много лет назад, больше никогда не повторится. И я надеюсь, что на просторах этих заснеженных земель впредь не прольется столько невинной человеческой крови.

Пусть я давно перестал искать ответы на свои вопросы, устав от напрасных терзаний, я все же знаю, что жертва Фрэнка была не напрасной. Я чувствую…

Дэниел Косгроу, 24 февраля 2011 г.

Глава 1. Дэниел Косгроу

Этот месяц начался настолько паршиво, что мне страшно представить, как он может закончиться. Сегодня днем мы устроили прощальную вечеринку в полицейском участке для Боба…

Поверить не могу! Боб, Боб Шеффилд, с которым мы вместе проработали больше пятнадцати лет!.. И вот теперь я остался один.

Я столько всего могу вспомнить из нашего прошлого. За эти годы Боб успел стать для меня настоящим другом и наставником. Незаменимым человеком в моей жизни. И сейчас, в этот самый день, мой напарник уходит на пенсию. А затем покидает наш холодный северный городок навсегда…

Что я чувствую в эти мгновения? Разве это можно описать словами? Потерять близкого человека невыносимо больно и обидно.

Я уговаривал Боба как мог, стараясь внушить ему, что остаток жизни лучше всего провести в родных краях, где все вокруг тебя любят, ценят и уважают. Но он не стал слушать меня… Он так долго мечтал об этом чертовом домике на побережье, в месте, где солнце светит круглый год, а чайки громко кричат, летая высоко в белоснежных облаках.

Я не могу винить его за то, что он сделал такой выбор. В конце концов, Боб и без того потратил на этот ледяной городок слишком много времени. Теперь, когда он выполнил свой долг, он может жить только для себя…

Пройдет каких-то лет пять, и я тоже покину свой пост в участке. И я представить не могу, что тогда взбредет в мою голову. Может быть, я точно так же решу сбежать куда-то, где шумит теплый океан, прихватив с собой Анну и Мэри. Если на то пошло, Анна давно мечтает об этом, а малышка с таким восторгом разглядывает далекие солнечные пейзажи на открытках, которые мне присылает сестра…

Но, черт возьми, как же было больно прощаться и глядеть в глаза человеку, лицо которого ты видел пятнадцать лет своей жизни! На плечо которого ты всегда был готов положиться. Человеку, которого успел полюбить как родного старшего брата…

Вечером я вернулся домой в таком отвратительном настроении, что Анна сразу же поспешила утешить меня в своих объятиях. Она уложила Мэри спать наверху и спустилась в гостиную, усевшись мне на колени и положив голову на мою на грудь. Но даже теплота ее тела и ласковые слова не сумели взбодрить меня, так что я извинился перед ней и сел за руль, чтобы отправиться к Хейли на стаканчик любимого рома…

Все в этот вечер казалось мне таким бессмысленным, утратившим прежние краски. Сколько раз мы с Бобом заглядывали сюда после особенно суетливых дней, чтобы немного расслабиться перед тем, как вернуться домой. Но сейчас здесь не было ни моего бывшего напарника, ни былой веселой суеты.

Я знаю, что в жизни необходимо приспосабливаться к любым переменам и уметь брать под контроль свои чувства, но именно в сегодняшний вечер мне это удавалось хуже всего. Норт Ривер как будто опустел с отъездом Боба… Казалось, что еще вчера город выглядел совсем иначе. Даже снег на ветвях блестел ярче, переливаясь серебристым сиянием.

Когда я вернулся, Анна уже спала, укутавшись в одеяло по самый подбородок. Я не стал ее будить, тихо разделся, принял душ и залез к ней в постель, прижавшись к ее горячей обнаженной спине всем телом и сжав в ладони маленькую мягкую грудь.

Глядя через ее неподвижное плечо в темное окно спальни, я хорошо осознавал, что с сегодняшнего дня моя жизнь круто изменилась и больше никогда уже не станет прежней.

***

Я ошибался, когда полагал, что хуже стать уже просто не может. Утром в участке меня встретило не на шутку удивленное лицо Кейт Робертсон. Она знаками показывала на дверь капитана полиции, давая понять, что там происходит что-то серьезное.

– Что случилось, Кетти? – поинтересовался я, ненароком подглядывая в узкую щелку, оставшуюся между дверью и деревянным косяком.

– К нам приехал детектив, мистер Косгроу. Он сейчас как раз в кабинете у мистера Ллойда, – она понизила голос. – Говорят, это ваш новый напарник.

– Что? Так скоро? – опешил я.

– Да, мистер Косгроу, я тоже была удивлена, – секретарша сделала круглые глаза в знак подтверждения своих слов.

– Зачем Нейтону понадобилось срочно вызывать кого-то на замену Бобу, – протянул я. – И сколько раз я просил тебя называть меня просто Дэниелом, Кетти?

– Мистер Ллойд никого не вызывал, детектив сам приехал сегодня утром.

– Сам? – недоверчиво переспросил я.

Девушка согласно кивнула, молча тряхнув копной золотистых волос.

Я впервые слышал о том, чтобы в участок Норт Ривер кто-то рвался прибыть по своему собственному желанию. Обыкновенно для приезжих полицейских это место становилось ледяным адом – никого не грела мысль о том, что придется обитать в городке, где плюсовая температура бывает всего несколько месяцев в году.

Для любого человека издалека наше поселение казалось ссылкой и изгнанием. Нередко полицейские и вовсе отказывались переезжать сюда, нарушая устав и ставя под угрозу карьеру детектива… Одним словом, в Норт Ривер никто и никогда не рвался.

До этого дня.

– Ты его видела? – тихо спросил я, подойдя поближе к двери капитана полиции.

В кабинете Нейтона Ллойда кто-то тихо бубнил монотонным голосом. Разобрать отдельные слова не представлялось возможным. Должно быть, сейчас капитан старался убедить новоприбывшего в том, что он стоит на пороге роковой ошибки.

– Видела, – прошептала секретарша. – Он молодой и очень даже симпатичный.

Я бросил на нее укоряющий взгляд. Кейт находилась именно в том нежном возрасте, когда в жизни женщины преследуется лишь одна-единственная цель – нравиться всем без исключения мужчинам, особенно тем, кто потенциально годится в мужья.

С кавалерами в Норт Ривер всегда было негусто, так что молодые девушки не слишком здесь избалованы мужским вниманием. И я мог поклясться, что за время, пока я отирался у двери Нейтона, макияж на лице Робертсон стал еще ярче.

– Лучше тебе не питать напрасных надежд, Кетти, – осадил я ее. – Думаю, наш новенький отправится восвояси.

– Это вряд ли, – возразила девушка, поправляя пышную прическу.

– Почему же?

– Он прибыл из столицы. Представляете, мистер Косгроу? Впервые за всю свою жизнь я вижу такое, – с восторгом тараторила она. – Не думаю, что мистер Ллойд отпустит столичного детектива, раз уж тот сам приехал в Норт Ривер.

Кейт бросила быстрый взгляд в небольшое зеркальце, зажатое в ее хрупкой ладошке, после чего удовлетворенно улыбнулась собственному отражению и спрятала аксессуар обратно в нагрудный карман пиджака.

Я вздохнул. Если это правда, то Нейтон в самом деле ни за что не упустит возможность завладеть таким ценным сотрудником. Хотя я даже вообразить себе не мог, чем ему мог приглянуться наш захолустный городок.

Все это казалось очень странным.

Пока я напряженно вслушивался в голоса, звучащие за неплотно прикрытыми дверьми, молодая секретарша не теряла времени даром и продолжала усиленно приводить себя в порядок, беспрестанно взбивая светлые кудри и подкрашивая пухлые губки темно-розовой помадой.

Я знал, что многие в Норт Ривер были без ума от ее миловидного круглого личика и изящной тонкой фигурки – даже Нейтон ненароком заглядывался на Робертсон, когда та крутилась у его стола, звонким голоском сообщая последние новости.

Однако сердце Кетти все еще оставалось свободным – она наивно грезила о прекрасном принце и большом доме в теплых краях, где в ветвях плодовых деревьев щебечут пестрые птицы. Ее семья перебралась сюда, когда девушке едва стукнуло тринадцать – я фактически наблюдал за тем, как из угловатого худенького ребенка она превратилась в привлекательную юную девушку. Сейчас ей был двадцать один год – прекрасное время в жизни женщины, которое принято вспоминать с особенной теплотой в старости, сидя у камина и разглядывая пыльные фотокарточки…

Внезапный телефонный звонок, грянувший как гром посреди тихого холла, заставил меня вернуться в реальность. Робертсон невольно вздрогнула, быстро спрятала губную помаду в ящик своего стола, деловито откашлялась и подняла трубку:

– Доброе утро. Вы позвонили в полицейский участок… Хейли! Как я рада тебя слышать! Ну, как вчера прошло?

Кейт радостно щебетала в трубку, накручивая черный провод на длинный тонкий пальчик. Она прекрасно знала, что Нейтон Ллойд запрещает использовать единственный телефон в участке для личных разговоров, но за наивную красоту секретарше сходили с рук все ее детские забавы.

Наконец, дверь кабинета распахнулась, и на пороге обрисовалась фигура капитана полиции. Он выглядел немного возбужденным и крайне довольным собой. Следом из-за двери выскользнул худощавый темноволосый мужчина. На вид ему было не более тридцати, а в движениях тела и осанке все еще сохранилась и отчетливо читалась мальчишеская сноровка.

Бросив на Робертсон скользящий взгляд, он открыто ей улыбнулся, отчего девушка громко захихикала и тут же зарделась.

– Косгроу… – немного растерянно протянул капитан Нейтон, подойдя поближе. – Рад представить вашего нового напарника. Это детектив Фрэнк Миллер.

Я без особого энтузиазма пожал протянутую мне худощавую ладонь. Новоприбывший окинул меня изучающим взглядом, после чего замер на месте, словно чего-то ожидая. Ллойд напряженно кашлянул, сделав одной рукой приглашающий жест.

– Ах да… Прошу простить мою невоспитанность, – холодно проговорил я. – Я только вчера попрощался со своим напарником, и никак не ожидал обрести ему замену так скоро… Дэниел Косгроу.

– Ничего страшного, офицер, – Миллер дружелюбно подмигнул. – Уверен, я скрашу вашу тоску. Кроме того, мистер Ллойд предлагает не откладывать знакомство с вашим чудесным городом в долгий ящик, а советует осмотреть окрестности прямо сейчас.

Нейтон покосился в мою сторону поверх головы новоприбывшего детектива, без слов призывая проявить радушный прием и порадоваться прибытию столь неожиданного, но весьма уместного гостя.

Я тихо выдохнул, понимая, что в этот самый момент моя жизнь покатилась по совершенно иному пути…

В патрульной машине первые несколько минут Фрэнк Миллер хранил молчание, с интересом оглядывая унылые мерзлые улицы за окном. Я обогнул главную аллею и свернул к автостоянке, где обыкновенно толклась кучка местных старшеклассников и за которыми я приглядывал с поручения капитана. Но в такую рань занятия в Эйри Вэй еще только-только начались, а потому школьники были заняты совсем другими делами.

– Не слишком-то тут жизнерадостно, да? – внезапно проговорил молодой детектив.

– Вы ждали чего-то другого? – равнодушно обронил я.

– Давай не будем придерживаться этих унылых правил и будем называть друг друга по имени. В конце концов, мы же теперь напарники.

Я промолчал.

Меньше всего мне бы хотелось сейчас заводить дружеские отношения, да и настроение для этого у меня было самое неподходящее.

Детектив держался непринужденно и со спокойным лицом оглядывал пейзаж, расстилающийся за стеклами автомобиля. Чтобы завуалировать неловкое молчание, я включил радио, и в салоне заиграла тихая музыка, изредка прерываемая эфирным шипением.

– Сколько сейчас градусов?

– Минус десять по Цельсию, – ответил я.

– В такой мороз река уже полностью замерзает? – неожиданно поинтересовался детектив.

– В общем, да… А почему тебя это заботит?

– Хотелось бы глянуть на нее, – попросил он, кивнув в сторону обледенелой набережной. – Я читал кое-что о Норт Ривер. Городок стоит на реке вот уже несколько столетий, сюда в основном никто не приезжает, а потому численность населения фактически не меняется с годами…

– Чем же тебя так привлек наш город?

Он загадочно сверкнул серыми глазами и сделал радио погромче:

– Скажем так: я устал от шума и грязи столицы. Так что решил не упускать возможности перебраться сюда, когда узнал, что Норт Ривер обеднел на одного полицейского.

Остаток пути мы провели в напряженном молчании, вслушиваясь в глупые слова песен, чередующихся в радиоэфире. Фрэнк Миллер изучал взглядом окрестности города, время от времени делая какие-то пометки в своем маленьком коричневом блокноте.

Я же был всецело поглощен тягостными размышлениями о собственной судьбе. Еще недавно это место занимал Боб, который обыкновенно половину дороги тихо похрапывал на переднем сидении, сложив руки на топорщащемся из-под теплого пальто животе. Вторую же часть пути мы вместе вторили завываниям радио, наизусть зазубрив едва ли не все тексты песен…

***

Анна не выносила, когда я подолгу находился в подавленном настроении, а потому в это утро она подловила меня на выходе из ванной комнаты. Обхватив мою шею руками, Анна потянула меня за собой обратно в постель, целуя мои свежевыбритые щеки, которые все еще пощипывал холодком спиртосодержащий лосьон.

– Никуда ты не пойдешь, пока мы с тобой как следует не поваляемся в кровати, – прошептала она мне на ухо.

– Это сейчас так принято называть? – притворно удивившись, поинтересовался я.

– Прекрати, Дэнни, – игриво протянула она, на ходу скидывая с себя тонкий халат. – Я читала в газете, что утренний секс очень продуктивно влияет на деятельность мужского мозга…

– Но я у тебя и без того очень умный, – парировал я, охотно поддаваясь ее ласкам.

Мы мягко упали в не застеленную кровать, и Анна тут же взобралась на меня сверху, стаскивая одной рукой пижамные брюки вниз. Я схватил ее за талию и притянул поближе к себе, отчего ее острые соски вмялись в мою кожу.

Она ловко двинула бедрами, и я почувствовал, как легко проскользнул внутрь нее. А затем она часто задышала, двигаясь все быстрее.

Взяв в ладонь ее небольшую упругую грудь, я подтянул ее немного выше и обхватил затвердевший темно-розовый сосок губами. Извиваясь и тихо постанывая, Анна подпрыгивала вверх и вниз, стараясь как можно сильнее вдавить свои ягодицы в мои бедра… Спустя несколько мгновений мы оба уже лежали спиной на простынях, переводя дыхание.

– Ну вот, – театрально проворчал я. – Теперь снова придется идти в душ.

Анна вскочила с постели и отвесила мне легкий шлепок, после чего вновь накинула на плечи халат:

– Я приготовлю тебе кофе. Разбуди пока Мэри.

Я кивнул и поднялся на ноги, быстро обмылся под прохладным душем и вышел из спальни в коридор второго этажа. За окнами все еще царил легкий полумрак. Норт Ривер спокойно дремал под своим извечным снежным покрывалом.

Мне нравилась комната дочери – мы все вместе украшали ее рисунками и обклеивали мебель цветными стикерами. В итоге стены детской превратились в небольшой музей, а на многочисленных полках и открытых стеллажах Мэри хранила все свои поделки, слепленные из пластилина фигурки и аппликации из цветного картона, аккуратно уложенные в стопки.

Я протянул к ней руку и потрепал за теплую розовую щечку:

– Пора просыпаться, сонная королева! Скоро приедет школьный автобус.

Мэри распахнула зеленые глаза и посмотрела на меня с немым укором:

– Можно мне сегодня прогулять занятия, пап? Я же целый месяц ходила на все уроки!..

Она сладко зевнула и потянулась, повернувшись на другой бок и вновь прикрыв веки.

Иногда я позволял ей остаться дома, если Анна уезжала на работу раньше. Но сегодня я решил не делать девочке никаких поблажек и лишь развел руками в стороны:

– Ничего не поделать, Мэри! Мама сегодня остается на страже и уж точно не позволит тебе пропускать школу. Иначе перепадет на обоим, и наш секретный заговор раскроется.

Внизу меня уже ждал свежезаваренный кофе и завтрак, но есть я не стал – опустошил чашку на ходу, поцеловал Анну в переносицу и вышел из дома под холодные порывы декабрьского ветра.

Аллея встретила меня унылым сиянием бледных фонарей и утренней тишиной. В этом месте почти всегда было очень тихо. Только иногда, в особо теплые и погожие деньки, Мэри выбиралась из дома на лужайку у забора, чтобы поездить на велосипеде, и тогда сонную округу тревожил звонкий металлический звук ее колокольчика.

Сегодня был первый официальный рабочий день с моим новым напарником. Втайне я надеялся, что после долгого пути он проспит и явится в участок позже, когда я уже буду в патрульной машине.

Однако Фрэнк Миллер не только не опоздал, но и явился раньше меня. Когда я вошел в узкий холл двухэтажного здания и поприветствовал Кетти, он уже нетерпеливо топтался возле моего стола.

Молодая секретарша то и дело бросала на новенького стыдливые взгляды, смущенно улыбаясь, когда детектив встречался с ней глазами.

– Доброе утро, Дэниел, – он протянул мне свою холодную руку, и я не слишком охотно ее пожал. – Хорошо, что ты наконец приехал. Кейт сообщила мне о странном звонке с какой-то дальней фермы… Здорово, что наш первый день начнется с задания, верно?

Он подмигнул мне, и я заметил, как заискрились его свинцово-серые глаза.

Дверь в кабинет капитана Ллойда еще была заперта – очевидно, начальник полиции не спешил на работу в такое холодное серое утро. А я так желал побеседовать с ним с глазу на глаз перед тем, как явится Миллер, чтобы хотя бы немного разузнать об этом странном человеке, внезапно свалившемся нам на голову.

– Не то слово, – сухо ответил я. – Кетти, что там стряслось?

– Даже не знаю, мистер Косгроу… – девушка бросила полный смущения взгляд на внимательно прислушивающегося к ее словам детектива и зачем-то поправила прическу. – Около часа назад позвонила уборщица из дома Колина Фостера. Она была чем-то встревожена, и я почти ничего не смогла от нее добиться, она говорила очень быстро. Все, что я поняла – это то, что она просила вас приехать на ферму, мистер Косгроу…

– Думаю, Фостер опять хватил лишнего с алкоголем, – между делом оборонил я, пристегивая на пояс кобуру.

– Сомневаюсь, мистер Косгроу. Насколько я поняла, Колина не было на ферме, и уборщица находилась там одна.

Колину Фостеру было немногим больше двадцати пяти лет, и он владел единственной автомобильной заправкой в городке. Она досталась ему в наследство после скоропостижной кончины родного отца, ровно как и огромные фермерские угодья, растянувшиеся на северо-востоке Норт Ривер.

Большую часть времени Фостер проводил на заправке, потягивая пиво, и почти не занимался своей фермой. Поэтому земля успела прийти в полный упадок и перестала приносить доход. Все, что осталось от богатств его умершего старика – это несколько десятков коров и пустые, насквозь промерзшие угодья. И еще, пожалуй, покрытые толстым слоем инея рваные обрывки потемневшей пленки, некогда служившей крышей для теплиц.

Я не слишком хорошо знал младшего Фостера и редко пересекался с ним в городке. Если не брать во внимание тех нескольких случаев, когда его приводили в участок в нетрезвом состоянии. Колин обожал садиться за руль после нескольких бутылок пива или пары-тройки бокалов виски.

– Хорошо, Кетти, мы съездим и проверим, что там произошло, – произнес я.

Холодное солнце, окутанное каскадом низких туч, уже взобралось на крыши ближайших домов, когда мы с Фрэнком Миллером вышли из полицейского участка. До фермы Фостера было не менее получаса пути – мертвые земельные угодья раскинулись на самой окраине Норт Ривер, куда местные заглядывали крайне редко.

– А Кейт Робертсон вроде ничего, – обронил Миллер, когда мы уже двигались вперед по заснеженной дороге.

– Она еще ребенок, – ответил я. – К тому же, ты не единственный в городе, кому она приглянулась.

Детектив хмыкнул и повернул ко мне свое худое, вытянутое лицо:

– А вы здесь не слишком-то рады гостям, верно? Суровый климат накладывает неизгладимый отпечаток на характер людей.

– Может быть, – я не стал спорить. – Но к этому нужно быть готовым, если покидаешь теплый мегаполис и отправляешься к черту на рога.

– На самом деле, даже в этом ледяном городишке есть свое очарование, – задумчиво протянул Фрэнк, глядя куда-то вдаль. – Местные жители похожи на заброшенную цивилизацию, скрывающуюся за снежной пеленой… Хотя не стану спорить с тем, что здесь и правда немного мрачновато.

– Тогда зачем ты приехал в Норт Ривер?

Он окатил меня снисходительным взглядом и шумно вздохнул:

– Иногда у тебя не остается выбора. Судьба – такая заковыристая штука, Дэниел. И очень грубая.

– Что ты хочешь сказать? – я совершенно ничего не понял из его пространной реплики.

– Мир меняется, офицер Косгроу. И не все перемены ведут нас к лучшему.

– Я ни черта не понимаю из того, что ты говоришь, – произнес я, сворачивая на проселочное шоссе.

По обе стороны дороги потянулись захиревшие редкие деревья, давным-давно брошенные Фостером на произвол судьбы. Огромная ферма выглядела бы совсем запустевшей и безлюдной, если бы в паре низких построек не мерцал желтоватый свет.

– Я тоже когда-то не понимал. Но когда ты видишь некоторые вещи… Вещи, которые недоступны многим людям, то волей-неволей начинаешь мыслить и воспринимать все иначе.

– Знаешь, ты слишком странный для этого места, – проговорил я, сбавляя ход и притормаживая у большого сарая с распахнутыми дверями.

Я вышел из автомобиля и огляделся. На ферме было тихо – не считая надрывного мычания коровы, доносящегося откуда-то из недр полуразвалившейся постройки. Фрэнк резво выпрыгнул из машины вслед за мной и зачем-то с интересом потопал подошвой ботинка по промерзлому грунту, как будто проверяя его на прочность.

– Будем искать звонившую в участок уборщицу? – спросил он на ходу, вспахивая рыхлый снег носками ботинок и следуя к ближайшей постройке.

– Это может занять несколько часов, – возразил я. – Ферма огромная и практически пустая. Лучше осмотрим сперва подсобные помещения.

Он кивнул, и мы вместе проследовали к одному из незапертых сараев, где Колин держал оставшийся скот. Я несколько раз обошел помещение, но не заметил ничего необычного – пара коров мирно дремала на подстилке из свежего сена, уложив массивные головы на сухую траву.

– Дэниел!.. Дэниел, это ты?

Я обернулся на звуки встревоженного голоса и обнаружил в дверном проеме низкую и полноватую фигуру.

Молли бросилась нам навстречу, широко расставив руки в стороны, как будто желала обнять нас обоих разом.

– Как хорошо, что ты приехал, Дэниел…

Старушка нервно выдохнула и вдруг замерла на месте, заметив новое лицо. Она недоверчиво покосилась на Фрэнка Миллера, но затем волнение снова одержало верх, и уборщица затараторила, то и дело срываясь на всхлипы:

– Я так испугалась, Дэниел… Никогда такого не видела и даже не знала, что мне делать… А вдруг Колин решит, что это я виновата? Мне ни за что не оплатить ущерб, у меня нет столько денег… Какой ужас, Дэниел!

Я остановил ее и немного встряхнул за плечи, стараясь привести в порядок. Старушка послушно умолкла и перевела дух, после чего вновь испуганно уставилась на нас с Фрэнком.

– Что произошло, Молли?

– Я… я как обычно рано утром приехала на ферму, чтобы присмотреть за скотом и накачать воды в корыта… Зашла в дальний сарай, – старушка махнула рукой в сторону. – В тот, где Колин держит молодняк… А там была эта… туша. Дэниел, я никогда такого не видела! Я так испугалась!

Молли громко всхлипнула и попыталась унять возрастающее волнение. Я впервые видел ее такой расстроенной.

Она работала на этой ферме много лет и помнила времена, когда здесь еще царил порядок и достаток. После смерти отца Фостер не стал увольнять пожилую женщину, а велел ей приглядывать за оставшимися животными и заодно наводить порядок в его доме.

– Отведи нас туда и покажи, что тебя так испугало, Молли, – тихо произнес я, положив ей руку на плечо.

Она согласно закивала, после чего молча повернулась и засеменила к выходу из сарая.

Я невольно переглянулся с Фрэнком. Его холодные серые глаза излучали тревогу – казалось, что он уже знает о том, что нам обоим предстояло сейчас увидеть.

До отдаленного захиревшего здания мы добрались минут за десять – идти по неровной мерзлой земле, припорошенной снегом, было не слишком просто. Угодья давно никто не расчищал, так что поверхность грунта то и дело норовила броситься под мои подошвы внезапно возникшим из ниоткуда уступом или выбоиной с неровными краями.

Дверь сарая была распахнута, и рядом с ней топтались молодые коровы, как будто опасаясь заглядывать внутрь. Молли первой вбежала в дверной проем, после чего снова принялась горестно причитать себе под нос.

Я вошел внутрь и сразу же почувствовал удушливый запах крови. Его сложно было не заметить – казалось, что под бревенчатыми сводами приземистой хижины все было пропитано этим металлическим ароматом. Я даже ощущал его на кончике языка, как будто вязкая липкая жидкость успела испариться и стать частью воздуха, заполняющего пространство сарая.

Старушка стояла в углу под высоким узким окном, с ужасом рассматривая что-то на полу.

Я подошел к ней и мягко отстранил в сторону одной рукой. Она шагнула вбок, и моим глазам предстала не самая живописная картина, от которой невольно сжался желудок. Мимоходом я подумал о том, что не зря сегодня воздержался от завтрака.

– Как будто коровью тушу пропустили через мясорубку, – тихо прошептала Молли, стоя где-то за моей спиной.

Мне пришлось присесть над трупом животного, чтобы хорошо его рассмотреть в царившем полумраке.

Животное не просто было выпотрошено, казалось, что его вывернули наизнанку, как вязаный свитер. Даже на скотобойне у старшего Фостера я никогда не видел ничего подобного. А ведь в юности я проработал там несколько лет, помогая мяснику за весьма скромное вознаграждение.

Фрэнк опустился на колени рядом со мной и с мрачным интересом стал разглядывать изуродованный коровий труп. Затем он зачем-то наклонился к задней части туши и даже потрогал ее руками.

– Что ты делаешь? – спросил я, наблюдая за ним.

– Здесь поврежден позвоночник. Видишь? – детектив махнул мне рукой, призывая наклониться. – В самом низу.

Я нехотя опустил голову в указанном направлении и тут же заметил, что он был прав. Там, где позвоночный столб переходил в тазовое сплетение, кости были разворочены во все стороны. Я даже представить себе не мог, каким образом можно было так изувечить тушу животного.

– Да тут, по-моему, каждая кость сломана, – обронил я, продолжая рассматривать мертвую корову.

– Я уже видел такое раньше, – неожиданно произнес Фрэнк, поднимаясь на ноги и вытирая свою окровавленную ладонь о белоснежный носовой платок, вытащенный из кармана пальто.

– Видел? Где?

– Не так важно, где. Важнее, что, – пространно ответил он, буравя выпотрошенный труп угрюмым взглядом.

– Я снова не понимаю ни слова, – проворчал я, поднимаясь и отряхивая колени. – Ты можешь говорить по-человечески?

– Эти увечья в нижней части туши, что я тебе показывал, – он указал пальцем вниз. – Из животного выкачали весь костный мозг.

– Зачем кому-то это делать? – проскрежетала Молли, с удивлением глядя в окровавленный угол сарая.

– Как я уже говорил тебе, Дэниел, мир вокруг стремительно меняется. И это не всегда хорошо для нас…

***

Утро началось с того, что меня разбудил телефонный звонок. Анна спала рядом, не придавая значения настойчивому звуку аппарата. Я поднял трубку и протер заспанные глаза:

– Кому не спится в такую рань?

– Дэнни… Ты слышишь? Дэнни, привет. Это Алекс Грей, – раздалось на том конце телефонной трубки.

– Алекс? Что случилось?

Алекс Грей – главный и единственный криминалист-эксперт в нашем городке, который к тому же проводил вскрытия покойников, выдавал свидетельства о смерти, и, помимо всего прочего, организовывал похороны. В таких небольших поселениях как Норт Ривер многим приходилось совмещать сразу несколько обязанностей.

Я не был слишком близок с Алексом, хотя по долгу службы мы не раз пересекались с ним в подвалах, расположенных под полицейским участком. Это было царство Грея – там он работал в одиночку, проводя большую часть времени в холодных залах без окон.

Ранний звонок Алекса удивил меня – он общался со мной крайне редко. Я даже не мог вспомнить, когда он вообще звонил мне домой в последний раз.

– Слушай, Дэнни. Тут пришел твой новый напарник и притащил дохлую корову. Он требует провести вскрытие, говорит, что у него имеются для этого веские основания, – голос на другом конце провода звучал раздраженно. – Я не знаю, как там принято в больших городах, но здесь криминалист обычно не занимается останками животных. Понимаешь?

– И что ты хочешь от меня, Ал?

Конечно, я сразу понял, для чего он мне звонит. Эксперт надеялся, что я, как более взрослый и опытный офицер, сделаю замечание Фрэнку Миллеру, и тот уберется восвояси вместе с тушей растерзанной коровы.

Грей не мог сам отказаться от этой затеи – согласно своду правил нашего округа, криминалист обязан выполнять любое требование детектива. Даже если оно касается вскрытия дохлых животных.

– Может быть, ты приедешь и вразумишь своего напарника? У меня и без этой туши хватает забот, Дэнни. Мистера Лоу вчера нашли мертвым в собственным доме – у бедного старика не выдержало сердце… Ты же знаешь, сколько бумажной волокиты у меня сейчас начнется. В самом деле, Дэн… Мне совсем не до этой чертовой коровы!

– Ладно, слушай, я уже одеваюсь и еду в участок… А где сейчас Фрэнк?

– Стоит за дверью и ждет, когда я займусь его коровой, – сердито проворчал Алекс. – Он залил кровью весь пол в холле. Проклятая туша начала оттаивать, и теперь повсюду грязь…

– Постарайся не выходить из себя, Алекс. Фрэнк Миллер здесь новенький, понимаешь? Я сейчас приеду.

На обратном конце трубки раздались частые гудки.

Я нехотя встал с постели и потянулся. Приезжать на работу раньше положенного времени мне совсем не хотелось, но раздраженный тон Грея давал понять, что он уже от меня не отцепится. Поэтому я оделся, спустился вниз, прихватив с кофейного столика ключи от машины, и покинул теплые стены дома.

В подвале участка меня издалека встретили бурные возгласы – я уловил низкую интонацию Фрэнка, которую время от времени прерывал визгливый голос Алекса. Когда я спустился к ним, они оба мигом бросились ко мне навстречу, и я на всякий случай отступил назад.

– Поговори уже с ним, наконец, Дэнни! Если ему так нужна эта корова, то пусть везет ее с собой обратно в столицу и там занимается этой чепухой!

– Дэниел, мы должны проверить останки. Это важно, – спокойно настаивал детектив.

Я вздохнул. Хуже начала рабочего дня и не придумаешь.

Я знаками попросил Алекса помолчать, после чего схватил Миллера за рукав пальто и оттащил в сторону:

– Зачем тебе вообще понадобилось копошиться в этой корове?

Фрэнк серьезно посмотрел мне в глаза и тихо ответил:

– Я уже говорил тебе, что видел подобное раньше. Если вскрытие останков подтвердит мои опасения, то весь город окажется в опасности.

– О чем ты говоришь? – опешил я.

– Сперва мне нужно убедиться в том, что я предполагаю. Дэниел, я бы не стал просто так тащить эту мертвую тушу в город. Поверь, это не самое приятное занятие.

Я бросил быстрый взгляд на силуэт Алекса Грея, маячащий неподалеку от нас. Всем своим видом криминалист демонстрировал свое недовольство, постукивая каблуком ботинка о бетонный пол.

Он точно не обрадуется тому, что я встану на сторону Фрэнка. Но если детектив уверен в том, что он говорит… Безопасность Норт Ривер важнее, чем спокойствие Грея.

К тому же, это происшествие не на шутку встревожило меня, ведь никогда прежде подобного зверства в городе я не встречал. Кто знает, что может быть на уме у психа, который сотворил подобное?

– Проведи вскрытие, Алекс. Не думаю, что у тебя это отнимет много времени…

– Да ладно, Дэнни! Ты что, серьезно?

Эксперт всплеснул руками и, со скрипом провернувшись вокруг своей оси, скрылся за дверями операционной. Фрэнк шагнул вперед и громко выкрикнул ему вслед:

– Я оставлю корову здесь. Когда будут готовы результаты, положите их на стол Косгроу…

Остаток дня прошел относительно тихо – я копошился в бумагах на своем столе, а Фрэнк, закончив обход территории, мимолетом флиртовал с Кетти, которая краснела все больше от каждого знака внимания со стороны столичного детектива.

Вечером, вернувшись домой, я обнаружил на тумбочке в гостиной запечатанный конверт. Боб Шеффилд, наконец, добрался до своего укромного домика на теплом берегу океана, о чем он радостно сообщал в письме, не преминув вложить в конверт несколько красочных снимков…

***

Заглянув на обед в «Голодного Гарри», я узнал сразу две неприятные новости. Во-первых, я невольно услышал обрывок разговора двух старшеклассников, сидящих за соседним столиком, пока ждал свою картошку и запеченную свинину. Судя по их болтовне, семнадцатилетняя Беттани Сандрес, девушка капитана футбольной команды Алана Торнтона, внезапно бросила несчастного, закрутив роман с таинственным незнакомцем.

Подростки что есть мочи критиковали легкомысленную Бет, которая вторую ночь не появлялась дома и пропадала черт знает где со своим новым ухажером. Ко всему прочему, раздосадованный Алан грозился расправиться с соперником, едва только выяснит, кем он является. Загадочности этой истории придавало то, что Бет Сандрес не раскрывала имя таинственного незнакомца даже своей лучшей подруге Кристал Хадженс.

Я бы не придал этой подростковой болтовне столько значения, если бы краем уха не выловил неприятную для моего слуха фразу одного из парней:

– Кристал говорит, что Бет без ума от этого мужика, – откровенничал старшеклассник. – И она собирается сбежать с ним вместе, когда он поедет домой.

Что-то неприятно кольнуло в моем мозгу, но я постарался отогнать от себя мерзкую догадку. Вряд ли Фрэнк настолько глуп, чтобы закрутить роман с несовершеннолетней школьницей. К тому же, мне казалось, что он с первого дня всерьез увлекся Кейт Робертсон.

Во-вторых, ожидая свой заказ, я не мог не заметить непривычно мрачное лицо Тони Парксона, владельца кафе. Обыкновенно он сиял от прекрасного расположения духа, стоя у жаровни, а его жена Элли в это время приветливо ворковала с посетителями, принимая заказы. Однако сегодня Тони был явно не в настроении.

– Что-то случилось, приятель? – не удержавшись, поинтересовался я.

Главная прелесть таких отдаленных городков состоит в том, что здесь все друг друга знают едва ли не с пеленок. И поэтому спрашивать о личных делах в столь тесной общине не считается чем-то зазорным – напротив, людям нравится, когда другие обращают на них внимание и проявляют вежливое участие, осведомляясь об их жизни.

– Привет, Дэнни, – нехотя буркнул в ответ Парксон. – Случилось… Даже и не знаю!

– Неужели все так плохо, Тони?

– Этот твой новый напарник, Дэнни, – Тони понизил голос и сдвинул брови на переносице. – Могу поклясться, что я видел, как он флиртовал с моей Элли.

Я едва не поперхнулся своим кофе, услыхав это, и на всякий случай переспросил у него, уверен ли он в том, что говорит.

– Она хохотала как малолетняя дурочка, – Тони ударил кулаком по столешнице, отчего стоящие на ней пустые стаканы звонко зазвенели. – Может, у них там в краях и принято околачиваться у чужих жен, но на своей земле я такого не потерплю!

– Я не думаю, Тони, что это может быть правдой. Я видел, как он смотрит на Кетти. Мне кажется, если он и стал бы флиртовать с кем бы то ни было в Норт Ривер, то уж точно с ней…

– Слушай, Дэнни, мне уже давно не шестнадцать лет, – перебил меня Парксон. – Лучше поговори сам со своим новым напарником, чтобы он поумерил любвеобильность. Иначе я объясню ему все на кулаках!

Из «Голодного Гарри» я уходил в полном смятении. И решил на всякий случай поговорить с Фрэнком, чтобы прояснить эту весьма странную ситуацию. Но в участке его не было – Кетти сообщила, что детектив отправился в свой отель сразу после обеда. Выглядела она немного расстроенной, но я не стал расспрашивать ее об этом.

В Норт Ривер был всего один отель, который все еще исправно работал – он стоял у самого берега реки, неподалеку от въезда в город. Отыскать номер Фрэнка Миллера оказалось еще проще – в холле мне сразу же сообщили, что он остановился на втором этаже, в первой спальне у лестницы.

Я уже собирался постучать в дверь, когда заметил, что она не заперта. Я осторожно толкнул ее и вошел внутрь.

В номере было пусто, зато из ванной комнаты доносились какие-то звуки. Я решил позвать детектива и поторопить его с водными процедурами, когда вдруг отчетливо услыхал голос Бет.

– Хочешь, я сделаю это еще раз? – с придыханием протянула старшеклассница сквозь звон льющейся воды.

Следом до меня донесся и приглушенный тембр Фрэнка Миллера:

– Давай позже. Мне нужно вернуться в участок.

Я понимал, что мне стоило развернуться и выйти из номера, но я был настолько ошеломлен услышанным, что встал как вкопанный, пытаясь понять, не привиделось ли мне все это в дурном сне.

Через мгновение на пороге ванной возникла обнаженная фигура Бет. Увидев меня, девочка вскрикнула и попыталась прикрыть ладонями одновременно и мокрую грудь, и гладко выбритый лобок, после чего с громким воплем ринулась обратно за дверь уборной.

– Что ты здесь делаешь, Дэниел?

Фрэнк спокойно вышел из душевой, даже не стараясь спрятать свою наготу.

Он подошел к краю смятой постели, уселся на нее и стал медленно одеваться, застегивая одну пуговицу за другой на своей накрахмаленной рубашке.

– Какого черта ты вытворяешь? – я, наконец, вновь обрел голос. – Ты что, совсем спятил?!

Он не успел ответить – в номере вновь оказалась смущенная и раскрасневшаяся Бет, уже одетая и причесанная. Не глядя на меня, она ринулась к входной двери, на ходу смахивая слезы со своих горящих от стыда щек.

– Я сижу в своем номере на кровати и одеваюсь, чтобы вернуться в участок, – без малейшего колебания ответил детектив.

– Да ты хоть представляешь себе, что начнется, если об этом станет известно в городе? Боже! О чем ты вообще думал?!

Миллер равнодушно передернул плечами и поднялся на ноги. Затем он схватил со спинки стула пиджак, накинул себе на плечи и обернулся ко мне:

– У вас здесь разве не принято заниматься сексом с женщинами? Мне казалось, что это самая нормальная вещь на свете для любого мужчины.

– Женщинами? – я вышел из себя. – Миллер, ей даже восемнадцати нет! Если ее родители или хоть одна живая душа в городе об этом узнает…

– Узнает что, Косгроу? Что в вашем захиревшем городке обитают маленькие шлюшки? Или ты серьезно полагаешь, что я стал бы тащить ее насильно в постель?

Я снова лишился слов.

Стоя посреди темного номера и наблюдая за копошащимся в своих вещах Фрэнком, я старался вернуть себе дар речи и заодно отойти от одолевшего меня шока.

Мой новый напарник оказался не просто чудаковатым, я вообще впервые в жизни сталкивался с подобным человеком, и теперь даже не представлял, как мне реагировать на его слова. К тому же, в голове тревожным звоночком пульсировала пугающая мысль: если об этом станет известно в городе, пострадает не только Фрэнк, но и моя собственная репутация.

– Если тебе станет от этого легче, она сама притащилась ко мне в номер посреди ночи, – проговорил он. – И я очень сомневаюсь, что стал первым, с кем она успела порезвиться в Норт Ривер.

– Ты просто чудовище, Фрэнк! – воскликнул я. – Беттани ведь еще совсем ребенок…

– Для ребенка она слишком искусна в постели, – грубо перебил он меня.

Я больше не мог продолжать этот разговор, поэтому развернулся и решил уйти прочь. Однако на пороге меня задержала брошенная вдогонку фраза Миллера:

– Встретимся у Алекса Грея, Дэниел. Если мои опасения окажутся верными, я советую и тебе как следует повеселиться напоследок. Потому что больше такой возможности нам не представится.

Я не стал отвечать ему.

Громко захлопнув за собой дверь, я рысью сбежал вниз по ступеням и с удовольствием вдохнул мерзлый воздух полной грудью. Мне нужно было хотя бы немного времени для того, чтобы прийти в себя перед тем, как ехать в участок…

Бог знает за какие прегрешения судьба послала мне такого чудовищного напарника.

***

Ближе к обеду в участок заявился Колин Фостер. Я сразу понял, что он накануне выпивал – от него не только за милю разило перегаром, но и насквозь выдавали припухшие веки. Он гневно сотрясал кулаками, стоя у моего стола, пока я устало объяснял ему, что мне необходимо еще немного времени.

– Это так не делается, Колин. Сегодня я точно буду знать, от чего сдохла твоя корова, и после этого мы постараемся найти улики…

– А разве это не понятно? – воскликнул Фостер, обдав меня алкогольными парами. – Какой-то ублюдок пробрался на мою территорию и выпотрошил несчастную скотину… Этот маньяк все еще гуляет по городу, пока ты торчишь тут, Косгроу! Ты хоть знаешь, сколько сейчас стоит молодая телка, способная давать приплод?

– Нет, не имею понятия, Колин, – спокойно ответил я.

– Вот именно! Мне нанесли серьезный ущерб, Косгроу! И я требую, чтобы ты нашел этого урода и заставил возместить все мои убытки. Наверняка это один из тех чертовых подростков, которые отираются на окраинах.

– Мы разберемся с этим, Фостер…

– Так сколько мне ждать? – не унимался он. – А что, если ублюдок снова проберется на мою землю и изрежет еще одну корову?

– Я бы больше переживал о собственной шкуре, приятель. Если это чудовище снова объявится, то уж точно оно не придет за твоим скотом, – раздался откуда-то голос Фрэнка.

Я обернулся.

Детектив проскользнул мимо Кетти, подтянув стул и усевшись напротив. Он окатил меня ледяным взглядом, после чего поинтересовался сквозь зубы так, чтобы услышать его слова смог только я:

– Очень жаль, что развратные девочки-тинейджеры для тебя куда важнее безопасности Норт Ривер, Дэниел. Я ждал тебя вчера, но ты так и не явился.

– Я решил еще раз осмотреть место происшествия, – солгал я.

На самом деле, после вчерашнего визита в отель я просто отправился домой и решил больше не заезжать в участок, чтобы не сталкиваться с Миллером. Но уклоняться от встречи с ним до бесконечности все равно бы не вышло, так что сегодня с утра я проделал над собой недюжинное усилие, чтобы со спокойным лицом приехать на работу.

Но, к моему удивлению, Фрэнка на рабочем месте я не застал.

– И что же ты нашел? – спросил он, явно не поверив мне.

– Ничего. Никаких следов, – ответил я.

Фостер, устав ждать, решил вновь вмешаться в разговор. Он окатил меня гневным взглядом и затряс перед моими глазами какой-то бумажкой.

– Видишь, Косгроу? Теперь я даже не смогу защитить себя и своих животных. Вы отобрали у меня оружие и лицензию!

– Ты сам виноват, Колин, – парировал я. – Не стоило разгуливать с ружьем по городу, да еще и в состоянии алкогольного опьянения.

– Верните мне мой обрез. Я не могу чувствовать себя в безопасности!

Я протяжно выдохнул.

Каждый раз, когда Фостер оказывался в участке, он закатывал истерики и неизменно требовал от стражей порядка чего-нибудь: арестовать шумных тинейджеров, гуляющих неподалеку от его ферм, вернуть ему права на ношение оружия или же отловить одичавших собак, метивших его территорию.

– Обрез тебе не поможет. Ступай домой, – холодно произнес Фрэнк, поднимаясь на ноги.

– А ты вообще кто такой? Очередной тупица, которого сослали в Норт Ривер?

– Я тот, кто не станет просить тебя дважды. И если ты не уберешься сейчас, как я тебе настоятельно советую, то в следующий раз на тревожный вызов к твоей ферме больше никто не приедет.

Колин собирался затеять новую словесную перепалку, но неожиданно умолк и передумал.

Он пригрозил в пустоту пальцем, после чего с шумом сплюнул прямо на пол и вышел прочь. Кетти, напряженно наблюдавшая за этой сценой со стороны, наконец расслабилась и смогла вернуться за свой стол.

– Не хочешь узнать результаты экспертизы убитой коровы, офицер? – Фрэнк недобро покосился в мою сторону. – Мне думалось, что тебя, как никого другого, должны интересовать подобные вещи.

– А есть что-то необычное? – бросил я.

– Если ты не слишком занят, можешь спуститься к Алексу Грею сам и расспросить его об этом, – ответил детектив.

Я снова вздохнул. Вряд ли чья-то нездоровая шутка могла всерьез навредить безопасности города. В конце концов, подобное не раз вытворяли голодные волки, спускавшиеся сюда из леса в голодную зимнюю стужу.

Хотя, конечно, после их нападений туши не оставались в таком странном виде. Голодный хищник не стал бы высасывать из коровы спинной мозг и оставлять нетронутым все мясо.

Когда я проходил мимо детектива, выбравшись из-за своего стола, он снисходительно бросил мне вслед:

– Подумай о преждевременной пенсии, Косгроу. Мне кажется, ты уже слишком стар для этой работы.

– Я рад, что ты так тревожишься обо мне, Миллер, – произнес я сквозь зубы. – Но до того, как ты сюда приехал, Норт Ривер жил своей обыкновенной жизнью.

– Если бы я не приехал сюда, Дэнни, – он сделал особое ударение на последнем слове. – То шансов на спокойное существование у вас всех было бы примерно раза в три меньше.

– Как хорошо, что у нас есть такой герой, – не скрывая сарказма, протянул я. – Как бы мы смогли совладать с дохлой коровой без твоего участия?

Фрэнк сложил руки на груди и откинулся на спинку своего стула.

Кейт, следившая за нашей перепалкой с разинутым ртом, явно старалась понять, что вообще происходит – это хорошо было заметно по мучительно-напряженному выражению ее круглого личика.

– Что ж, – негромко ответил Миллер. – Когда ты вернешься с результатами вскрытия дохлой коровы, я не стану мешать твоей работе.

Он сверкнул холодными серыми глазами и демонстративно отвернул голову в другую сторону. Я не стал терять больше времени, и, выйдя в холл, сразу спустился в подвальные помещения.

Щуплую фигуру Алекса я заметил издалека – он растерянно топтался на месте, стоя делая какие-то пометки в своем огромном блокноте.

– А, Дэнни, – воскликнул он, завидев меня. – Наконец-то ты пришел.

– Что-то случилось?

Криминалист замялся. Я заметил, что выражение его лица стало одновременно смущенным и задумчивым, словно ему было стыдно за то, что он собирался произнести.

– Даже не знаю, Дэнни. Это все немного… странно.

– Может, скажешь, что произошло?

– Начну с того, что твой нахальный дружок был прав – корова действительно оказалась довольно интересным экспонатом. Если можно так выразиться…

Он почесал у себя за ухом, после чего махнул рукой, приглашая меня следовать за собой.

Мы вошли в холодный зал операционной, ярко освещенный потолочными лампами. На металлическом столе посреди помещения лежала изувеченная туша животного, которую Алекс уже успел изрезать вдоль и поперек.

– Так что там такого странного ты обнаружил, Грей? – напомнил я.

– Видишь вот это? Место, где должны были находиться внутренности животного?

Эксперт указал на разделанную брюшину, в которой зияла пустота.

Я согласно кивнул, стараясь не слишком вглядываться в эту неприглядную картину. В зале сильно пахло каким-то едким раствором и свернувшейся кровью – то еще удовольствие.

– Так вот, никаких внутренних органов не осталось.

– Может, их вырезали и унесли с собой? Или съели волки? – предположил я.

– Я тоже так сначала подумал. Но вся проблема в том, что корову выжрали изнутри, Дэнни.

– Как это – изнутри, – переспросил я. – Хочешь сказать, что какой-то хищник залез в животное и съел его?

– Я хочу сказать, что ее ели изнутри, а не съели изнутри, – поправил Грей.

– Не понимаю, в чем разница?

Алекс снова почесал за ухом, как будто он заметно нервничал.

Чтобы напоследок еще раз удостовериться в собственных словах, он снова подошел к изуродованной туше и заглянул в ее нутро, что-то бормоча себе под нос и согласно кивая самому себе.

Я молча наблюдал за ним со стороны, мечтая поскорее отсюда выбраться. Едкий запах оттаявшей мертвечины и хлора раздражал носоглотку, и от этого меня начинало немного подташнивать.

– Разница в том, что жрали корову заживо, забравшись в ее тушу, пока она не умерла от болевого шока и кровопотери. Затем из нее высосали весь костный мозг и словно вывернули наизнанку… Больше всего похоже на то, что из туши что-то вылезло наружу. Да…

– Это какая-то чушь, Алекс, – недоверчиво протянул я. – Кто мог это сделать? И как вообще подобное осуществимо с точки зрения физиологии?

– Не имею ни малейшего понятия, Дэнни. Но факты говорят сами за себя.

– Это мог быть хищник? Возможно, корова погибла до того, как ее обглодали? Такое бывает в природе. Волк мог учуять запах свежего трупа и заявиться на ферму.

– Нет, Дэнни, – Грей покачал головой. – Следов активного разложения на животном нет. Это указывает на то, что корова погибла уже после того, как ее частично сожрали. К тому же, ни один волк не сумеет вывернуть тушу наружу, как апельсиновую кожуру.

Я задумался. Все это действительно выглядело несколько странно.

Но я не мог отбросить мысль о том, что подобное мог сотворить психически нездоровый человек. Что ему стоило, вооружившись кипой инструментов, проделать все это с коровой? Мясники на фермах и не на такое способны, если подумать, и силы им не занимать, это уж точно.

– И каково же твое заключение, Ал?

Он явно не спешил с ответом. Покопошившись в своем большом блокноте, он вытащил из него тощую подшивку с печатью и сунул мне в руки:

– Я думаю, это какой-то паразит. Но ничего не могу сказать наверняка. Я отправил образцы в Бейддл, у них лаборатория куда круче нашей. Так что попробую расширить свой ответ после получения дополнительной экспертизы.

Я молча кивнул. В предположения Алекса верилось с трудом, да и откуда на этих ледяных просторах мог взяться такой паразит? Единственные беды, которые здесь могли поджидать – это пьяные подростки и голодные волки.

Когда я выходил из зала, с облегчением вдыхая воздух, не смешанный с парами из лабораторных колб, Грей окликнул меня:

– Меня еще кое-что тревожит, Дэнни. Когда я рассказал об этом твоему дружку Фрэнку, то не заметил, чтобы он так уж сильно удивился… Скорее, он выглядел расстроенным и погрустневшим, как будто именно это он и ожидал услышать.

Вернувшись наверх, я столкнулся нос к носу с Миллером, который собирался уходить. Он не обратил на меня никакого внимания, на ходу запахнулся в пальто и направился к выходу.

Кетти с грустью глядела ему вслед, едва сдерживая слезы.

– Далеко собрался? – окликнул я детектива.

– Я не стану путаться у тебя под ногами, Косгроу. Занимайся своими делами. Когда понадобится моя помощь, ты знаешь, где я нахожусь, – обронил он через плечо.

Усевшись за свой стол, я с досадой пнул стул, на котором несколько минут назад сидел Фрэнк. Он отлетел в стену, жалобно скрипнув, а затем упал, приземлившись на решетчатую деревянную спинку.

Вздрогнув от неожиданности, Кетти прижала тонкие пальчики к своим накрашенным губам, после чего внезапно разразилась рыданиями. Она схватила с вешалки свое меховое пальто и бросилась прочь из участка, заходясь в натужной истерике.

Я устало сгорбился над столом и обхватил пульсирующие виски руками.

За каких-то несколько дней размеренная жизнь в Норт Ривер превратилась в аттракцион безумия, и мне сложно было собрать воедино расползающиеся в разные стороны мысли.

Как бы там ни было, я понимал одно – мне придется отправиться к Фрэнку и поговорить с ним, даже если этого мне совершенно не хотелось. Я втайне был зол на него за то, что с его приездом наш тихий городок накрыла волна распрей, вина за которые во многом лежала именно на его плечах.

Но я утешал себя тем, что понимал – вряд ли самому Фрэнку было так уж комфортно среди нас, ведь не нужно было обладать проницательным умом, чтобы заметить, насколько чужеродным он казался на лоне этих безмолвных земель.

***

Декабрь в Норт Ривер – это время, когда, несмотря на удаленность от прочего мира, люди стараются не обращать внимание на серость и убогость холодного пейзажа.

Всюду в городе появляются сияющие огни, а в местных лавках и магазинчиках становится немного уютнее, когда владельцы развешивают под потолком разноцветные бумажные флажки. Признаться честно, я все еще больше всего на свете любил Рождество, пусть мне и шел сорок седьмой год, но в душе я по-прежнему ждал настоящего чуда от этого праздника.

Проезжая по Лэйк-Аллей, я с особым упоением разглядывал ледяную корку, опоясывающую глубоководную реку. Через полторы недели прямо поверх замерзшей воды появится огромная разлапистая ель, украшать которую приедет весь городок. Да, это действительно лучший месяц в году…

В гостиной меня встретили радостные возгласы Мэри и громкая музыка. Анна, покорно скрестив руки на груди и едва заметно улыбаясь, молча наблюдала за девочкой со стороны, позволив ей в одиночку стащить с верхней полки шкафа огромную картонную коробку с елочными гирляндами.

Когда я захлопнул за собой дверь, отрезав свистящие порывы ветра, Мэри как раз балансировала на стуле на цыпочках, чтобы дотянуться до широкой арки, отделяющей комнату гостиной от столовой.

Каждый год мы украшали все дверные и оконные проемы на первом этаже, развешивая под ними электрические гирлянды, а ближе ко дню Рождества посыпали стекла окон искусственным снегом и ставили на журнальный столик большой букет из свежих еловых веток.

– Пап, хорошо, что ты вернулся, – звонко прокричала Мэри. – Ты не помнишь, куда мы спрятали в прошлом году коробку с золотистыми звездочками?

– Признаюсь честно – не имею ни малейшего понятия, – я развел замерзшими руками в стороны.

Мэри замерла на мгновение, нахмурив свой белоснежный лобик, а затем отмахнулась со словами:

– Заберусь завтра утром на чердак и проверю там. Наверное, бабушка решила навести порядок перед отъездом… Как обычно.

Я разулся, скинул с себя пальто, хорошенько отряхнув его от снега перед тем, как подвесить за крючок на вешалку. А затем юркнул на диван к Анне, прижавшись к ней поплотнее и обхватив ее за талию. Она молча улыбнулась мне и уложила голову на мое плечо.

Остаток вечера мы трое провели в гостиной, заняв весь диван и прислушиваясь к вою ветра за окном, который перемежался с голосом диктора радио, вещающего о скором приближении какого-то ужасающего погодного циклона.

Ближе к одиннадцати ночи Анна отправила Мэри в душ, после чего поднялась с ней в детскую и уложила в кровать.

– Долго мне тебя ждать, офицер Косгроу? – игриво поинтересовалась она, вернувшись в гостиную в одних прозрачных чулках.

Я похлопал по дивану, призывая ее опуститься рядом. Анна послушно приземлилась на мягкую диванную подушку, откинув копну растрепавшихся темных волос себе на спину.

Я провел пальцем по ложбинке между ее грудей, аккуратно скользнул к пупку и проследовал вниз, к небольшому треугольнику темно-каштановых волос. Анна закрыла глаза и задышала чаще, раздвинув белоснежные бедра немного шире…

В ту ночь мне спалось особенно плохо. Я ворочался в постели, стараясь не шуметь и не тревожить спокойный сон своей жены, но никак не мог найти себе места. Казалось, что прошла целая вечность перед тем, как я наконец начал ощущать долгожданную усталость.

Закрывая веки и погружаясь в странный мир сновидений, я краем уха уловил приглушенный сухой кашель, доносящийся из детской.

«Нужно дать Мэри утром сироп, чтобы она не разболелась к Рождеству» – подумал я мельком, после чего наконец-то крепко уснул.

Глава 2. Кейт Робертсон

Маме становится все хуже с каждым днем, но я стараюсь не отчаиваться. И еще я стараюсь не думать о том, что будет, когда она умрет…

Нет, это не правда. Я думаю об этом постоянно. Да, мне так сложно с ней, уход за неизлечимо больным человеком отнимает столько сил… Боже, дай мне еще хотя бы немного терпения!

Я внушаю себе, что сумею со всем справиться и что все, что бы ни произошло, пойдет мне только на пользу. Если мама умрет, то больше ничего не будет удерживать меня здесь, в Норт Ривер. Тогда я смогу собрать свои вещи и уехать. Я не знаю, куда, но эта мысль греет мою душу и утешает в самые сложные и беспросветные дни. Я твердо решила, что не останусь здесь. Тут так холодно, одиноко и тоскливо… Зачем мы вообще переехали в этот проклятый город?

Вчера маме было так плохо, что мне пришлось уйти с работы пораньше. Хорошо, что мистер Ллойд с понимаем относится ко мне и не задает лишних вопросов. Я бы не хотела кому-нибудь рассказывать о том, что происходит в моей жизни…

Когда я приехала, мама была без сознания, и только к вечеру пришла в себя.

У нее раньше были такие красивые, ясные светлые глаза. Теперь они совсем мутные, как у мертвеца. Она мало что понимает и почти не говорит, но всегда радуется, когда я к ней прихожу… Я вижу это по ее бесцветным, бледным губам. Она старается улыбнуться мне и поздороваться, но вместо этого лишь тихо стонет.

Дома теперь так пусто и холодно… Хорошо, что миссис Уиллис подарила мне щенка, все же возвращаться в дом, где тебя ждет хотя бы кто-то, совсем не так грустно.

В этот раз Флоббер так радостно подпрыгивал и скакал вокруг меня, что я рассмеялась. Как хорошо быть маленьким и беззаботным… Я бы так много отдала, чтобы хотя бы на один день вернуться в свое детство. Снова увидеть солнечные улицы далекого города. Колесить на велосипеде по тенистым аллеям и смотреть на мелкую рябь воды в фонтане посреди центрального сквера.

Господи, будь проклят тот день, когда мы перебрались в Норт Ривер!..

Ужинать сегодня мне совсем не хотелось, и я собиралась улечься в постель сразу после душа, но в дверь постучала миссис Уиллис и пригласила меня на пирог с брусничным чаем. Они такие хорошие, наверное, единственная светлая сторона, что есть в Норт Ривер – это мои соседи. Мишель и Тед понимают, как сложно мне приходится, и стараются сделать все возможное, чтобы отвлечь меня, за что я им действительно благодарна.

На прошлой неделе миссис Уиллис позвала меня к себе и показала целую пригоршню смешных, ушастых щенков. Я с удовольствием провозилась с ними до самой темноты, а затем Мишель предложила взять одного из них себе. Я выбрала того, у которого были самые длинные коричневые уши и назвала Флоббером…

Наверное, я действительно очень скучаю по дому, если первое, что мне приходит на ум – это название улицы, на которой я выросла…

***

Никто не знает, что происходит у меня внутри – я старательно делаю вид, что у меня все просто отлично. Вот почему люди в Норт Ривер не задают мне лишних вопросов, ведь им даже в голову не приходит, что человек не обязан плакать навзрыд, если ему ужасно плохо.

Еще в детстве я заметила – в этом городе не принято надевать маски, поэтому по лицам большинства местных жителей с легкостью можно угадать то, о чем они думают. Я бы никогда не смогла стать такой же, как они… Это невозможно.

На работе все знают меня как веселую и легкомысленную Кетти, которая занята лишь тем, что подправляет макияж и рассматривает глупые журналы для молоденьких пустышек. Но так гораздо проще. Я не стремлюсь делиться с кем-то своей болью. Пусть в чужих глазах я буду лишь наивной юной куклой.

В конце концов, зачем искать себе близких людей в месте, из которого ты собираешься сбежать сразу же, как только у тебя появится возможность?

Мне действительно здесь слишком плохо для того, чтобы даже постараться жить так, как остальные. Иногда мне ужасно стыдно за то, что я думаю, но… Чем скорее умрет мама, тем скорее я стану свободной.

***

Никогда бы не подумала, что хоть что-то в Норт Ривер способно всерьез взволновать меня, но… Сегодня к нам приехал новый детектив.

Он так не похож на тех людей, что живут здесь. Мне кажется, он понравился мне сразу, как только я его увидела.

Я чувствовала себя так неловко каждый раз, когда он проходил мимо моего стола и смотрел в мою сторону. Может быть, я тоже ему приглянулась?.. Это было бы так чудесно, ведь в Норт Ривер я так и не смогла найти никого, с кем бы мне хотелось проводить время.

У меня не очень много опыта в таких вопросах, и я совсем не представляю, как мне себя вести, так что вечером я заглянула к миссис Уиллис и как бы невзначай задала ей несколько вопросов. Но Мишель оказалась гораздо более проницательной, чем мне казалось.

Она сразу догадалась, что произошло, и с интересом стала расспрашивать у меня, где я сумела набрести на потенциального кавалера. Смешно, но меня ее слова смущали до красноты, и я отмахивалась от ее фраз так, как только могла.

Когда я вернулась домой, было уже совсем поздно. На прощание миссис Уилсон протянула мне вязаный шарик с колокольчиком внутри – подарок для малыша Флоббера.

Я не стала сразу укладываться в постель, хотя мне нужно было ехать на работу. Вместо этого я уселась на подоконник и несколько часов наблюдала за тем, как ветер полощет замерзшие ветки сосен, растущих у обочины.

В эту ночь я была ужасно взволнована и с нетерпением ждала утра, чтобы вновь увидеть детектива. Но затем мои воспоминания уносили меня в больницу, к умирающей матери. Меня бросало из ада в рай до самого рассвета…

***

Боже, мне так неловко, когда он появляется в полицейском участке. Я не могу найти себе места и веду себя так глупо…

Мне кажется, что он уже все понял и втайне посмеивается надо мной. Когда он смотрит на меня, господи… Я не могу отвести от его лица взгляд, меня словно завораживают его пепельно-серые глаза. Я даже не догадывалась раньше о том, что к мужчине можно испытывать такие сильные чувства.

Утром, проходя мимо моего стола, он кивнул мне и улыбнулся. И мое сердце заколотилось так сильно.

Это похоже на безумие – каждый раз, когда я его вижу, у меня внутри все сжимается в один большой, пульсирующий ком… Я так боюсь его, что не могу свободно вдохнуть, пока он неподалеку. Но стоит ему уйти, и мне становится еще хуже.

Меня немного тревожит то, что он не стремится остаться со мной наедине и ни разу не пытался хотя бы поговорить. Если я ему безразлична… Черт, как же мне больно от одной этой мысли!

После его приезда в Норт Ривер я только и делаю, что таращусь на него и краснею, бормочу какой-то бред и глупо хихикаю. Должно быть, он решил, что я полная идиотка…

Наверное, мне стоит попытаться поговорить с ним завтра. Это будет ужасно сложно, ведь даже от мысли о том, что я буду стоять так близко к нему, меня начинает бить нервная дрожь… Но так больше продолжаться не может, я сойду с ума, если ничего не сделаю!

***

Кажется, его на самом деле не заботит ничего, кроме работы. Он куда охотнее беседовал с Алексом Греем, чем со мной. И я давно не ощущала себя такой одинокой и разбитой. Мне стоило стольких сил просто подойти к нему и постараться ничем не выдавать свое волнение…

Я разглядывала его лицо, пока он пил кофе, односложно отвечая на мои вопросы и рассеянно улыбаясь. И я не заметила на нем никакого интереса. Я не понимаю… Я была уверена, что понравилась ему так же сильно, как и он мне. Но почему тогда он ведет себя… так?

Вечером, вернувшись с работы, я долго думала об этом и не находила себе места. Я решила поехать к нему и спросить его о том, что он чувствует. Я больше не могла оставаться с этими мыслями наедине и медленно сходить от них с ума.

Если бы я только знала. Господи, лучше бы я умерла по дороге…

Окно в его номере было незанавешенным. Я видела, как он кладет руки на обнаженные ягодицы девушки, стоящей спиной. Я видела, как он грубо наклоняет ее вперед, а затем…

Мне никогда еще не было так больно.

Даже не знаю, каким чудом мне удалось добраться до дома. Я почти ничего не видела перед собой от слез, наугад хватаясь за руль и сворачивая туда, где было больше света от уличных фонарей.

В конечном итоге, я оказалась у реки на Лэйк-Аллей. Я вышла из машины и только тогда заметила, что потеряла один ботинок. Моя ступня увязла в ледяных снежных комьях, и от этого я невольно начала приходить в себя.

Я стояла прямо на ледяной корке, поджидая, когда моя теплая подошва растопит ее, чтобы я могла уйти с головой в холодную воду. Но ничего не происходило. В конечном итоге, моя нога стала синеть и у нее пропала чувствительность. Было так смешно идти на ней обратно к машине…

Потом я зачем-то поехала в больницу к своей матери. Обычно я приезжала к ней днем, потому что по ночам ей давали сильнодействующие обезболивающие, от которых она впадала в беспамятство.

В ее палате было темно и пахло лекарствами.

Я села на одинокий табурет, стоящий рядом, и посмотрела в ее лицо. Такое безжизненное, серое… Оно совсем не было похоже на то лицо, которое я помнила.

Как же болезнь уродует людей. Уродует не только тех, кто болен, но и тех, кто просто находится рядом.

– Мам, – я вытерла слезы и потрогала ее за плечо. – Ты спишь?

Она неподвижно лежала в больничной койке, даже не пошевелившись. Со всех сторон к ее венам тянулись трубки, и сейчас, в полутьме, она казалась каким-то иссушенным монстром с чернеющими провалами вместо глаз.

– Мам, – всхлипнула я. – Нам нужно поговорить…

Она вдруг тихо выдохнула, как будто внезапно ожила, и открыла глаза. Ее слабая, вымученная улыбка означала, что она видит меня и понимает, что я здесь.

– Мама, – повторила я, стараясь не разрыдаться. – Я очень, очень устала… Мам, я больше не могу так…

Я не смогла унять все еще клокочущий внутри моих ребер огонь, и закрыла лицо руками, громко заплакав.

Это было похоже на настоящее безумие – неужели в самом деле можно так сильно полюбить человека, едва узнав его? Но режущая боль внутри говорила, что ей нет никакого дела до логики. Я медленно горела заживо от разрастающейся агонии и не знала, как мне потушить это бушующее пламя.

– Я встретила мужчину, мам… Тебе не понять, но, знаешь, как только я его увидела, у меня внутри все как будто оборвалось. Такое чудесное ощущение, – тихо проговорила я, стараясь не смотреть на нее.

В моей памяти снова вспыхнули обрывки болезненно-острых воспоминаний: два голых тела, его руки, обнаженная спина неизвестной девушки…

Я замолчала на несколько минут, а затем попыталась взять верх над своей болью.

– Но все это теперь не имеет значения… Я видела, как он занимается сексом с другой. Видела, мам.

Она тихо простонала, не в силах утешить. Я заметила, как из ее мутного глаза выкатилась большая блестящая слеза. Она постаралась протянуть мне свою сухую ладонь, но у нее не хватило на это сил.

– Ты бы могла дать мне совет, если бы ты была в порядке. Ты могла бы меня защитить, – всхлипнула я громче. – Но теперь ты не можешь ничего. Ты лишь… ты только причиняешь мне боль, как и он.

Она едва заметно замотала головой, но я не обращала на это никакого внимания.

Поднявшись на ноги, я вытерла со своих щек ледяные капли и повернулась к койке спиной:

– Если ты любишь меня, если правда любишь, то ты сделаешь все, чтобы перестать мучить меня. Я больше не могу так жить, мама, я хочу уехать отсюда. Но ты… ты не живешь сама и не даешь жить мне!

Не знаю, что вынудило меня проехать снова мимо отеля по пути домой. Я ждала новой порции горящих стрел в свою истерзанную душу, но окно номера оказалось темным.

Они спали наверху, погасив свет. Я почти что видела, как он, притянув ее посильнее к себе и уложив ее голову на свою грудь, размеренно дышит. Конечно, это просто мое воображение… Но какая теперь разница?

В этот самый момент впервые в жизни мне захотелось кого-нибудь убить. Сжечь этот город дотла. Наблюдать, как пламя сжирает дом за домом, понемногу пробираясь к ледяной реке.

Как Норт Ривер перестает существовать на карте…

***

Мне было тяжело ехать утром на работу.

Чтобы хотя бы немного унять неприятное волнение, мне пришлось выпить несколько чашек крепкого кофе. А потом я на всякий случай вынула из тумбы начатую бутылку рома и осушила ее парой глотков.

Я не могла нигде спрятаться от его пронзительных серых глаз – они преследовали меня везде, вспыхивая перед моим лицом. Выходя из дома и следуя к машине, я снова увидела их впереди, это больное, преследующее меня наваждение.

Не сумев справиться с чувствами, я схватила с земли обледеневший камень и бросила его туда, где еще секунду назад бледнело его призрачное лицо.

– Чтоб ты сдох! Чтоб ты сдох мучительно и медленно! Ненавижу, я ненавижу тебя!

Кажется, я всерьез вышла из себя, потому что через мгновение за соседним забором появилось взволнованное лицо миссис Уиллис. Она смотрела на меня с какой-то опаской, как будто не могла разглядеть во мне прежнего, хорошо знакомого ей человека.

– Кетти… Кетти… Милая, ты в порядке? Мне так жаль, солнышко, – она отворила калитку и подошла ко мне.

Откуда она может знать о том, что случилось вчера? Я не говорила об этом никому, кроме матери, а она не смогла бы поделиться этим с кем-то, даже если бы очень сильно захотела.

Я молча стояла, глядя на Мишель и ощущая себя растерянным, потерявшимся несчастным ребенком.

– Я думала, ты еще не знаешь… Твой телефон не работал, и они позвонили мне… Кетти, мне так жаль, – повторила она, а затем попыталась обнять меня, но я отступила назад.

– О чем вы говорите, Мишель?

– Твоя мама, Кетти, она умерла.

Мне показалось, что я с головой ушла в холодную воду.

В носоглотке появился привкус крови, и я почти ничего не слышала, кроме звенящего свиста внутри собственных ушей. Почти не понимая, что я делаю, я села в машину и выкрутила руль…

В больнице на меня отовсюду посыпались слова сожаления, едва я поднялась наверх, в палату матери. Ее там уже не было – застеленная новыми простынями больничная койка сияла девственной чистотой.

– Где она? – глухо спросила я.

Мне объяснили, что тело уже отвезли к Алексу, и что мне следует поехать в полицейский участок. Все следующие несколько часов моей жизни оказались смазаны в одну сплошную, запутанную колючую нить.

А вечером я оказалась в своем доме, совершенно одна. Я не нашла Флоббера и решила, что забыла запереть дверь. Но спустя несколько минут ко мне постучались – пришла миссис Уиллис. Она держала на руках спящего пса.

– Я знаю, что на тебя много всего навалилось, Кетти. Хочешь, я пока подержу щенка у себя?

Я молча кивнула.

Пусть Мишель забирает собаку, иначе и она по моей вине погибнет. Как погибли все, кого я когда-либо любила. В Норт Ривер об этом мало кто знал, а если и знал – то вряд ли придавал значение тому, что произошло несколько лет назад.

Мой отец страдал от рассеянного склероза – эта напасть свалилась на нашу семью как снег на голову. Уходя на работу, мама просила запирать его в комнате наверху, где он ничем не мог себе навредить. Мы так не хотели отвозить его в клинику…

Но однажды я так спешила в полицейский участок, что не проверила замок. В то утро я проспала и сильно опаздывала.

Так что я просто села в машину и уехала. А вечером я нашла отца на кухне – он залез в шкафчик с лекарствами и наглотался их, когда захотел есть.

Мама никогда не обвиняла меня в случившемся, но с тех пор это проклятие волочилось за мной повсюду.

Теперь я убила и свою мать. Алекс Грей сказал мне, что ближе к утру она сама отключила себя от аппарата искусственного жизнеобеспечения. Он сказал, что она умерла быстро и почти ничего не чувствовала. Конечно же, это была ложь.

Она чувствовала, чувствовала то же самое, что и я сейчас – ужасную боль. Она умирала одна, отвергнутая мной, прекрасно осознавая, что стала обузой для собственной дочери…

***

Я попросила Алекса никому не говорить о том, что случилось. Я знаю, он хороший парень и на него можно положиться… Вот почему наверху никто так и не узнал о том, что мне пришлось пережить вчера.

Я не хотела ничьей жалости, никакого сочувствия и слов утешения. Я их не заслужила. Моя больная, молниеносная любовь затмила мой разум, превратив в чудовище.

Мне все еще казалось, что я нахожусь в каком-то кошмарном сне. Что все вокруг ненастоящее…

Когда я увидела его в холле, то не смогла сдержать эмоций. Я изо всех сил сжала ладони в кулаки и опустила голову в стол, чтобы не отвечать на его короткое приветствие, но молчание давалось мне с огромным трудом.

Когда мистер Косгроу вышел из-за своего стола и отправился к Алексу, я все же не сдержалась и произнесла:

– Хорошо провели ночь, мистер Миллер?

Он удивленно посмотрел на меня, оторвавшись от своих мыслей, как будто не замечал того, что я нахожусь в комнате.

– Что-то произошло, Кетти? – ответил он вопросом на вопрос.

– Нет, с чего вы взяли? – соврала я.

Он окатил меня пристальным взглядом, словно пытался оценить, лгу я ему или нет. А потом проговорил:

– Тебе лучше пойти домой и отдохнуть. Я думаю, Нейтон не станет возражать, если ты пару дней…

– У меня все в порядке, мистер Миллер, – грубо оборвала я его.

Он замешкался, как если бы мучительно раздумывал над тем, стоит ли ему говорить мне что-то или нет. Затем он громко выдохнул, поднял голову к потолку и произнес, не глядя на меня:

– Тебе не стоит себя винить, Кетти. Она любила тебя, несмотря ни на что.

Я вскочила из-за стола, чувствуя, как меня вновь душат слезы. Я больше не могла оставаться в участке…

Следующие несколько минут я провела в каком-то вязком тумане, плохо понимая, что вообще происходит вокруг и почти ничего не слыша. Покидая холл, я едва не столкнулась с мистером Косгроу, который с удивлением посмотрел мне вслед.

***

Весь следующий день я провела в баре у Хейли Тейлор.

Через несколько часов я была настолько пьяна, что едва стояла на ногах. Но ехать домой я не хотела, просто не могла… Поэтому я продолжила сидеть за барной стойкой, слушая одни и те же песни, бесконечно крутящиеся на старой пластинке.

– Выглядишь ужасно, – раздался голос за моей спиной.

Я обернулась и увидела Колина Фостера, примостившегося на соседнем табурете.

– Можешь пересесть, – равнодушно ответила я.

– Боже, ну и разит от тебя! Ты что, половину бара опустошила?

Колин всегда выглядел немного моложе своего возраста. Сейчас ему шел двадцать восьмой год, но со стороны он казался моим ровесником.

Хотя он на первый взгляд и производил впечатление завидной партии для такого места как Норт Ривер, его жуткий характер и пристрастие к алкоголю заставляли многих девушек проходить мимо него.

Сейчас я с удивлением отметила, что вблизи он оказался вполне привлекательным… Не знаю, может, это во мне говорили несколько стаканов рома, виски и текилы, но я в самом деле была поражена этим неожиданным открытием.

– Отвали, Фостер. Найди другую жертву для своих идиотских шуток, – сказала я, потянувшись за очередным бокалом.

– Постой-ка. Если ты решила упиться до полусмерти, то тебе следует поучиться этому искусству у короля, – он шутливо выпятил грудь и ударил себя в нее кулаком. – Ты же знаешь, что лучше меня никто в Норт Ривер этого не делает.

– Я не хочу упиваться, Фостер, я хочу… Не знаю. Забыться…

– Понимаю, – протянул он вдруг гораздо тише. – Знаешь, когда мой старик умер, я не находил себе места. Начал много пить, чтобы не чувствовать свою вину.

– Вину за что?

– Ну, знаешь… – его лицо внезапно стало серьезным. – Я всегда мечтал свинтить отсюда как можно скорее. Бросить все, начать новую жизнь где-то далеко отсюда… Отец же всегда злился на меня за это. Его расстраивало то, что я не ценил дело всей его жизни. Он так мечтал, что я стану таким же, как и он сам. Так что… когда он умер, я просто не знал, что мне теперь делать…

– И что было потом?

Я с интересом смотрела на Колина. В эти мгновения в его лице сквозило что-то такое… Знакомое. На какие-то доли мгновения я увидела в нем отражение самой себя.

– Я все же решился и бросил все. Уехал отсюда…

– Но зачем же ты вернулся?

Он хмыкнул и опустошил свой бокал одним глотком, тут же щелчком пальцев попросив Хейли долить выпивки.

– Я вернулся, потому что везде одно и то же дерьмо. И еще потому, что от себя убежать невозможно. Когда я очутился далеко от Норт Ривер, я впервые осознал, что я кровный ребенок этих чертовых земель. Понимаешь? Я просто не прижился нигде больше.

– И ты вернулся обратно, чтобы продолжить дело отца?

– Нет. Я вернулся, чтобы пропить все, что он заработал за свою жизнь, и пустить по ветру его добро.

– Но почему? – меня до глубины души поразили откровенные слова Колина, и я даже почти забыла о собственном горе.

– Да потому, что я до одури ненавижу это место. Я терпеть не могу и этот чертов ледяной город, и этих тупоголовых людей. Но это мой дом, и у меня просто нет выбора, – произнес он, а затем повернул ко мне голову и подмигнул. – Вот так все сложно.

– Ты мне совсем не помог, – разочарованно протянула я.

– Я и не собирался.

Я решила, что мне пора возвращаться домой. Но едва поднявшись на ноги, я тут же начала заваливаться на одну сторону, и, если бы Фостер вовремя не подхватил меня, я бы с размаху ударилась лицом о деревянные перила.

– Давай-ка я отвезу тебя домой.

– Ты же сам пьян в стельку!

– Да, но для меня это – нормальное состояние.

Он схватил меня под руку и стал тащить к выходу.

Перед моими глазами все закружилось в каком-то диком танце, и я почувствовала, как меня начинает тошнить. Словно предугадав мои мысли, Колин внезапно серьезно проговорил:

– Не вздумай блевать в моей машине, поняла, Робертсон? Не то высажу тебя посреди шоссе.

– Как ты добр, Фостер, – с трудом проговорила я.

Я уснула почти сразу, едва села к нему в машину. Колину пришлось постараться, чтобы растолкать меня, когда он подъехал к моему дому. Я открыла глаза и с ноющим сердцем увидела знакомую крышу. Теперь в доме нет даже Флоббера…

– Может, останешься на ночь?

Я сама не верила в то, что сейчас сказала, но я до ужаса не хотела сегодня оставаться в доме одна. Мне казалось, что я умру от горя и чувства вины еще до рассвета, а потом попаду на холодный металлический стол к Алексу Грею…

Колин выглядел опешившим. Наверное, в его глазах я до сих пор оставалась куклой-недотрогой, которую больше всего на свете заботило только то, как сделать свои кудри более пышными и блестящими. Обычно такие, как я держатся на расстоянии от таких, как он, и их пути никогда не пересекаются.

– Останусь, если ты не решишь на утро нажаловаться Косгроу. Черт знает, что у тебя там в голове…

Он вдруг с опаской покосился в мою сторону, и это меня не на шутку развеселило. Это так забавно, когда главный хулиган города побаивается хорошей маленькой девочки.

– Брось, Фостер, – поморщилась я. – Ты так говоришь, будто мы не знакомы сто лет.

– Мы живем сто лет в одном городе. Но это не означает, что мы хорошо знаем друг друга.

– Так ты идешь или нет?

Мне надоело стоять у крыльца.

От алкоголя, холода и всего пережитого меня мелко подергивало, и больше всего мне хотелось оказаться внутри теплого помещения, где не завывает ледяной ветер.

Я молча пошла вперед к двери, стараясь сохранять равновесие, и краем глаза с досадой заметила, что Колин развернулся и пошел к своей машине.

Я открыла дверь и вошла внутрь. В доме было так тихо, что эта тишина моментально зазвенела в моих ушах. Я уже собиралась закрыть за собой дверь, как вдруг она уперлась в невидимое препятствие.

– Ты вроде звала меня к себе, – глухо произнес Колин, убирая носок ботинка из дверной щели.

Не став раздеваться, я рухнула на диван. Фостер пропал из виду, после чего вновь появился в гостиной, на этот раз уже с бутылкой вина в руках.

– Не слишком ли много алкоголя для нас за сегодня?

– Это не для тебя, – он отпил прямо из горлышка. – Я до ужаса тебя боюсь, Робертсон. Ты всегда была немного чудаковатой, но теперь от тебя у меня просто волосы встают дыбом.

– Просто у тебя еще никогда не было такой красивой девушки.

Алкоголь творил со мной странные вещи. Я никогда не вела себя так развязно, как сейчас.

Вся моя застенчивость и страх куда-то испарились. Воспользовавшись этой минутой храбрости, я навалилась на сидящего рядом Фостера всем телом, после чего положила ему одну руку на колено.

Сперва он замер, а затем повернул ко мне лицо и тихо произнес:

– Какая же ты задница, Робертсон. Я с девятнадцати лет мечтал о тебе, но ты даже не смотрела в мою сторону. А теперь…

Он не успел договорить. Я схватила его за ворот флисовой рубашки и притянула к себе.

Он тут же вытянул руки и рывком пересадил меня к себе на колени. На его языке все еще оставался терпковатый вкус вина.

***

Впервые за долгое время у меня выдалось чудесное утро. Не смогла испортить его даже раздраженная ругань Колина, доносящаяся из гостиной.

– Если вы не можете выяснить, кто убил мою проклятую корову, то какого черта вы вообще делаете в полицейском участке? – кричал он кому-то.

Я оделась и спустилась вниз. Колин стоял возле кофейного столика, зажав телефонную трубку между плечом и ухом. Обе руки у него были заняты сегодняшней газетой, которую он раздраженно пролистывал.

– Возьми, это тебя, – внезапно произнес он, резко вытянув руку в мою сторону.

– Да?..

– Кетти! Кетти, ты в порядке? – на том конце провода я услышала взволнованный голос мистера Косгроу.

– Я… да, все хорошо…

– Какого черта этот олух делает у тебя дома? Кетти, если что-то не так, просто дай мне понять, и я тут же примчусь…

– Нет-нет, мистер Косгроу, я в порядке. Просто Колин… Он заглянул, чтобы… чтобы узнать, не выяснили ли мы ничего о его дохлой корове.

– Я так и понял, – протянул офицер. – Ты пропадаешь уже несколько дней кряду, и я начал волноваться. Позвонил тебе, а трубку снял Фостер… Черт, я уж было решил, что он совсем слетел с катушек и взял тебя в заложники из-за той коровы. Будь она неладна!

В голосе мистера Косгроу прозвучали нотки облегчения.

Должно быть, он правда решил, что Колин пробрался ко мне в дом, и я нахожусь в опасности. Я попрощалась с офицером, положила трубку и повернулась к Фостеру:

– Когда ты уже сможешь забыть об этой туше?

– Забыть? – он выглядел раздосадованным. – Робертсон, неужели меня одного в этом городе волнует то, что произошло? Я вырос с отцом на ферме и прекрасно знаю, что поблизости нет хищников, которые способны сотворить такое с чертовым животным! Я просто хочу знать, какого дьявола происходит на моей земле.

– А как же волки? Разве они не могли напасть на твою корову?

– Волки не оставляют после себя туши, вывернутые наизнанку. Ты когда-нибудь видела волка, который сжирает внутренности, оставляя все мясо нетронутым?.. Ты вообще видела волка хотя бы раз?

– Нет, – спокойно ответила я. – Но я не могу понять, к чему ты клонишь и почему ты так встревожен.

– Я встревожен потому, что никогда прежде не видел того, что было в моем сарае. Никто не знает дикие места за рекой лучше меня, а я точно знаю, что ничто оттуда не способно растерзать тушу таким образом. Проклятье, Робертсон! Что-то происходит в Норт Ривер, но никто этого не замечает!

– Брось, Колин. Я уверена, что офицер Косгроу…

– Забудь об этих полицейских крысах, Робертсон, – перебил меня Колин. – Если я что и смог перенять от своего покойного отца, то это его охотничье чутье. Я чую опасность своей задницей. И сейчас моей заднице совсем неспокойно.

***

На следующий день я решила снова не ехать на работу.

Может, чертов детектив Миллер был прав, и мне действительно нужна была небольшая передышка. К тому же, уезжая, Колин позвал меня с собой на ферму, и я не нашла причин для того, чтобы отказаться. В Норт Ривер не так уж много развлечений, так что визит на земли Фостеров мог считаться настоящим приключением.

– Сперва я осмотрю сараи с молодыми коровами. Я много думал об этом, – произнес он, когда мы неспешно выехали из Норт Ривер на заснеженную дорогу.

– Много думал о молодых коровах?

– Хватит паясничать, Робертсон, – хмуро процедил он сквозь зубы. – Я понял, что этой твари, кем бы она ни была, интересны только молодые животные. Те, которые еще ни разу не рожали. Не зря ведь она пробралась именно к молодняку, хотя по пути со всех сторон предостаточно животных побольше и помясистее.

– Ох, Колин, да забудь ты уже об этом!

Он окатил меня укоризненным взглядом, как будто говорил с неразумным маленьким ребенком. Меня начинала раздражать его зацикленность на этом происшествии, так что я всерьез задумалась о том, стоило ли мне вообще ехать с ним на ферму.

– В этом все вы, – коротко бросил он.

– Мы?

– Да. Люди. Вы ни черта не умеете замечать очевидные вещи до тех пор, пока не станет слишком поздно.

– Хватит сгущать краски, Фостер. Это была одна-единственная корова, понимаешь? Иногда такое случается, мы здесь живем в милях от цивилизации. В Норт Ривер и не такое можно увидеть.

– Я не успокоюсь, пока не выясню, кто распотрошил мою корову, – упрямо ответил он.

Колин остановил машину, вышел из нее, не закрывая двери, после чего распахнул деревянные ставни ограды, отсекающей его владения от окрестностей Норт Ривер. После этого он вернулся за руль и заехал внутрь.

Мы остановились у череды темнеющих посреди белоснежного поля сараев. Я осталась в машине, с тоской щелкая кнопки радио, по которому передавали местные новости.

Кто бы мог подумать, что первый парень в моей жизни окажется настоящим психом. Теперь он будет каждый день торчать в этих сараях, следя за своими коровами, пока окончательно не сойдет с ума.

Спустя несколько минут Фостер возник посреди дороги и ринулся к машине, на ходу распахнув багажник и вытащив из него обрез.

– Что ты делаешь? – воскликнула я.

– Выходи. Иди сюда, – прорычал он, резко открывая мою дверцу.

Я с опаской вышла из авто и посмотрела на него. Лицо Фостера искажал гнев, смешанный со страхом. Он явно был вне себя, и я не понимала, чего мне стоило от него ждать в этот момент.

– Всего лишь мои домыслы, – прокричал он так громко, что спугнул нескольких ворон, сидевших на голых ветках неподалеку.

Он тащил меня за руку куда-то вглубь своих земель, и я с трудом передвигалась по рыхлой заснеженной почве. Сейчас мне больше всего хотелось вырваться из его жилистых, крепких ладоней, развернуться и убежать прочь.

– Какой глупый Колин. Какой идиот, – продолжал выкрикивать он, подражая моему голосу, после чего рывком затащил меня в один из сараев, отпустил мою ноющую от боли ладонь и дернул за свисающий с потолка шнур. – Смотри!

Я невольно вскрикнула.

Скрипучий дощатый пол под моими ногами оказался залит кровью. Коровьи туши были изуродованы до неузнаваемости, и все они были мертвы. Я в ужасе отступила к двери, прикрыв рот руками.

– Весь мой молодой скот перебит! В сарае остались только растерзанные туши. Скажи мне, Робертсон, теперь я могу начинать переживать и нервничать? А то я не слишком-то уверен! Может, мне стоит подождать, когда и меня самого выпотрошат как рождественскую утку?

Он не стал дожидаться ответа, зачем-то сунул мне в руки заряженный обрез и велел оставаться на месте, после чего ринулся к дому, чтобы вызвать полицейских.

Я осталась у входа в сарай, с внутренним содроганием рассматривая трупы животных… Даже подумать было страшно, что здесь происходило. Еще никогда прежде я не видела такой жестокости.

Глава 3. Дэниел Косгроу

Я копошился в бумагах на своем столе, когда в коридоре внезапно возникла тощая фигура Фрэнка. Оторвав взгляд от увесистых подшивок в белом переплете, я заметил его встревоженное лицо. Детектив подошел к столу, шумно выдохнул, а затем опустился в соседнее кресло.

– Что-то случилось? – поинтересовался я скорее из вежливости, чем из желания узнать причину подавленного состояния Фрэнка.

Я никак не мог отделаться от мысли, что присутствие этого человека в Норт Ривер казалось слишком неуместным. Фрэнк Миллер не вызывал у меня ни симпатии, ни желания сблизиться с ним. А еще я понимал, что так или иначе, но я обязан буду расспросить его о том, что он знает о неприятном инциденте на ферме Фостера. Оттягивать этот разговор больше не стоило.

– Бет сегодня ночью не явилась в отель, – глухо произнес детектив, после чего окинул меня каким-то странным взглядом.

Я ощутил, как мое горло что-то неприятно сдавило внутри. Глупо было надеяться на то, что эта ужасная и глупая ситуация навсегда сотрется из моей памяти и больше никогда не восстанет из праха. Но я не думал, что Фрэнк будет так открыто упоминать об этом. По крайней мере, мне эту тему обсуждать с ним совсем не хотелось. Поэтому я благоразумно промолчал, вернувшись к своим бумажкам на столе.

– Я немного беспокоюсь, Косгроу, – вновь подал голос детектив. – Это на нее совсем не похоже. К тому же, мы договаривались встретиться сегодня ночью…

– Господи, Фрэнк! – воскликнул я, утирая взмокший лоб. – Тебе на самом деле нужно обсуждать такие вещи со мной?

– Мне кажется, что с ней что-то случилось.

– Только потому, что несчастная девочка не явилась к тебе в номер этой ночью, нельзя делать таких громких выводов, детектив! – резко возразил я, стараясь завершить кошмарный разговор. – Может, она наконец осознала, что ошиблась…

– Ты не понимаешь, – глаза Фрэнка снова сверкнули странным блеском. – Я могу чувствовать такие вещи.

– Серьезно? – я окатил его холодным взглядом. – Каким образом?

– Это… Я расскажу тебе об этом позже, – замялся он, после чего нервно прикусил нижнюю губу. – Давай просто убедимся, что с Бет все в порядке, ладно?

В его голосе сквозила откровенная мольба, и это заставило меня опешить уже по-настоящему. Разве не он сам так пренебрежительно высказывался о бедной девочке всего несколько дней назад? Тогда в его словах ничего не могло натолкнуть меня на мысли о том, что он способен беспокоиться о Беттани. Скорее, совсем наоборот.

– Почему тебя вообще так заботит Бет? Если я не ошибаюсь, тогда в отеле ты отзывался о ней не самым лучшим образом.

Я заметил, как он заерзал в кресле, как будто ему внезапно стало неуютно в нем сидеть. Фрэнк отвел глаза в сторону, после чего почти неслышно пробормотал себе под нос:

– Я просто… Черт его знает, но я как будто… Скучаю по ней.

В моей голове сами собой всплыли обрывки разговора двух подростков, нечаянно подслушанного мной в баре у Хейли. Кажется, кто-то из них упоминал о том, что Бет собиралась драть когти из этого города вместе со своим загадочным кавалером.

Я вгляделся в напряженное лицо Фрэнка, после чего медленно произнес:

– Ты правда обещал Беттани забрать ее с собой отсюда?

Детектив напрягся, уставившись в окно, за которым медленно валил снег. А затем с каким-то отрешенным видом почесал свой подбородок, словно забыв на мгновение о моем существовании, и ответил:

– Не вижу в этом ничего криминального.

– Если не брать в учет того факта, что она – несовершеннолетняя, и это будет выглядеть как похищение, – грубо прервал его я. – Я не понимаю тебя, Фрэнк! Сначала ты говоришь мне о том, как она ужасна, но проходит несколько дней, и ты готов увезти ее отсюда, наплевав на всякий риск. А теперь просишь разыскать ее, потому что она не явилась к тебе ночью в отель. Что вообще происходит в твоей голове?

– Во-первых, через несколько недель ей стукнет восемнадцать, – холодно обронил он, по-прежнему таращась в покрытое инеем окно. – Во-вторых, мне совсем необязательно посвящать тебя в собственные мысли, моя приватная жизнь тебя никоим образом не касается.

– Ошибаешься, Фрэнк, – вспылил я, буравя его лицо своими зрачками. – Если твоя приватная жизнь угрожает спокойствию города, то она не может не беспокоить меня.

Детектив внезапно громко выдохнул, откинувшись на спинку кресла. Затем он прикрыл глаза, как будто вдруг очень устал и мечтал погрузиться в спасительный сон. После этого он едва заметно кивнул, соглашаясь с какими-то своими мыслями, и негромко произнес:

– Слушай, Косгроу, я не хочу снова с тобой ссориться. Мы оба преследуем одни и те же цели, даже если я тебе совсем не нравлюсь. Я прошу тебя только проверить, все ли в порядке с этой чертовой девочкой, потому что у меня на душе неспокойно. Мне бы совсем не хотелось, чтобы она угодила в беду.

Теперь настала моя очередь вздыхать и устало тереть пульсирующие от слабой боли виски. Я обхватил голову руками, недолго помолчал, собираясь с мыслями, а затем произнес, тупо глядя в гладкую столешницу:

– Хорошо, Миллер. Наверное, ты прав… Нам давно пора было откровенно поговорить и закрыть эту неловкую тему. К тому же, как ни крути – мы с тобой теперь напарники, поэтому избегать друг друга не получится, как ни старайся.

– Я и не стремился избегать тебя, офицер, – перебил меня Миллер.

Сделав вид, что я не придаю значения его последним словам, я поднялся на ноги, обошел стол и приблизился к детективу, все еще напряженно застывшему в старом кресле. Затем с некоторым волнением протянул ему свою ладонь.

На долю секунды моя рука неловко повисла в воздухе. Но неожиданно Фрэнк рванул вперед, одновременно поднимаясь из своего кресла. Я ощутил, как его тонкие худые пальцы крепко обхватывают мою кисть.

– Я знаю, где стоит поискать ее, – произнес я, прерывая наше рукопожатие. – Мы убедимся в том, что с Бет ничего не случилось, а после этого я угощу тебя обедом в «Голодном Гарри», и ты расскажешь мне все, что знаешь об этих странных нападениях на животных.

Фрэнк согласно кивнул:

– Это не совсем…

Оглушительное дребезжание телефонного аппарата заставило нас обоих невольно вздрогнуть. В сонной тишине полицейского участка этот звон показался таким громогласным, как будто сырые стены усиливали его в десятки раз.

Я ринулся к пустующему в холле столу Кетти, рывком сорвал трубку с петель и приложил ее к своему уху, зажав плечом. Но прежде, чем я успел произнести хотя бы одно слово, на другом конце провода раздался встревоженный женский голос:

– Мистер Косгроу!..

– Кетти? – я удивленно приподнял бровь. – Что случилось?

– Я на ферме Фостера, – взволнованно затараторила девушка. – Кто-то снова напал на скот Колина, его коровы мертвы, а Колин просто в ярости. Приезжайте скорее!

– Успокойся, Кетти, – я повернул голову к Фрэнку и знаками дал ему понять, что поиски Бет нам придется отложить. – Мы сейчас приедем. Скажи Фостеру, чтобы он ничего не трогал и не топтался на месте преступления до нашего прибытия.

Когда я положил трубку и шагнул к напольной вешалке, накинул на плечи теплое пальто и сунул в кобуру пистолет, детектив смерил меня мрачным взглядом и произнес всего одно слово:

– Коровы?

– Да. Кто-то зачистил ферму младшего Фостера.

– Черт… – выдохнул Миллер, снова прикусывая нижнюю губу, успевшую уже изрядно покраснеть. – Кажется, теперь все на самом деле плохо…

***

Я решил наконец расспросить Фрэнка Миллера обо всем, что он знает по пути на ферму. Глупо было упускать такую прекрасную возможность, особенно после того, как между нами воцарилось долгожданное перемирие. Но начать я решил издалека.

– Как вышло так, что Бет оказалась в твоей постели? – нарочито спокойным тоном спросил я, выруливая на безлюдное шоссе.

Детектив молча курил на соседнем сидении, выпуская клубы белого дыма в приоткрытое окно. Утренний снегопад усиливался, и теперь разглядеть что-то за лобовым стеклом становилось все сложнее. Поэтому я включил дальний свет и сбавил скорость.

– Мы с Бет познакомились в «Голодном Гарри», – сухо произнес он, разглядывая что-то в снежном мороке. – Она сама подошла ко мне, мы сразу разговорились, а потом я угостил ее парой коктейлей… Ничего необычного.

– Ты говорил, что она сама приехала в твой номер. Это правда?

Я не знал, как будет реагировать Фрэнк, если я начну задавать ему настолько личные вопросы. Но если мы на самом деле собирались дать второй шанс нашим партнерским отношениям, я должен был знать о нем все. Даже такие вещи.

– Да, – он вдруг пожал плечами. – Я попрощался с ней в баре и поехал в отель. Но она заявилась ко мне посреди ночи, трещала что-то о том, что бросила своего парня, начала вешаться мне на шею. Кажется, она была пьяна.

– И ты не устоял? – нахмурившись, поинтересовался я.

– Бет попросилась переночевать у меня, чтобы не ехать домой. Сказала, что последнее время отец частенько поколачивает ее и она не хочет попадаться ему на глаза, – сказал он, стряхивая пепел со своей сигареты. – Я не собирался затаскивать ее в постель, она первой поцеловала меня. К тому же, в номере всего одна кровать.

– Ладно, давай забудем об этом, – быстро проговорил я, опасаясь того, что Фрэнк может проявить излишнюю откровенность и рассказать мне о том, о чем мне знать совсем не хотелось. – Просто пообещай мне, что ты не навредишь ей. Я бы не хотел, чтобы атмосфера в Норт Ривер стала еще более враждебной. Ни к чему сейчас развязывать слухи…

– Косгроу, я ведь не кретин, – перебил меня детектив. – Я прекрасно осознаю, что в местах вроде этого лучше не привлекать к себе лишнего внимания. Я знаю, к чему ты клонишь – ты боишься, что я просто использую Бет, и когда я уберусь отсюда, я брошу ее здесь, тем самым подорвав доверие жителей к местным копам и к тебе самому. Но я не собираюсь этого делать. Если она захочет, она может уехать со мной.

– Значит, ты на самом деле планируешь покинуть Норт Ривер?

– Ты же не думал, что я останусь здесь навсегда, – хмыкнул Фрэнк, выбрасывая окурок в окно и поворачивая голову ко мне. – Я приехал в Норт Ривер только для того, чтобы постараться предотвратить новую катастрофу.

Я бросил на него быстрый взгляд, но затем переключил все внимание на дорогу. Мы наконец покинули город, и теперь машина взбиралась наверх, колеся по заметенным снегопадом окрестностям.

– Что ты имеешь ввиду?

– Эти коровы, – произнес он, отряхивая свои худые пальцы от пепла. – Такое уже случалось в другом месте.

– Случалось? Где?

– Примерно в пятидесяти милях севернее отсюда, у самого истока реки. Что-то перебило весь скот. А затем перекинулось на людей.

Я судорожно сжал руль в руках, ощущая, как его твердая поверхность впивается в кожу ладоней. На мгновение мне показалось, что Фрэнк просто глупо пошутил. Но когда я посмотрел в его мрачное, худое лицо, то с ужасом осознал, что он говорит серьезно.

– Почему мы ничего об этом не слышали в Норт Ривер? Почему об опасности не сообщили нашему участку?

– Вы ничего не слышали, потому что власти засекретили эту информацию. Они не хотят сеять панику. В управлении до сих пор не понимают, что происходит. Они напуганы, потому что это дерьмо ползет все дальше, двигаясь вдоль реки. Именно поэтому я здесь.

Я сглотнул ком, застрявший где-то в глубинах глотки, сделал глубокий вдох и плавно притормозил у обочины. Разоренная ферма младшего Фостера темнела впереди, стыдливо скрываясь за густым полотном из снежных хлопьев.

Фрэнк уже собирался выбраться наружу из машины, потянув ручку дверцы вниз, когда я рывком вцепился в рукав его пальто, заставив остановиться:

– Что случилось с теми людьми?

– Они погибли, – коротко ответил он. – Эта тварь выкосила всех молодых женщин и девочек в городе.

Липкий ужас скользнул вдоль моего позвоночника, пробрался под крестец и теперь растекался внизу живота, завладев всем моим телом. Я сверлил глазами хмурое лицо своего напарника, все еще втайне надеясь на то, что это какая-то абсурдная, несмешная шутка.

– Почему вы до сих пор ее не поймали? – мой голос прозвучал странно, словно эти слова произносил не я. – Что это вообще такое?

– Нельзя поймать то, что не оставляет следов, Косгроу, – произнес детектив, мягко отстраняясь от меня и высвобождая из моих оцепеневших пальцев свой рукав.

Он наконец выбрался из машины, и теперь стоял на мерзлом шоссе, утопая в свежем снегу. Где-то вдалеке, за его спиной, оранжевым маревом светились окна фермы Фостера, будто призывая нас к себе.

– Но почему именно женщины? – казалось, окоченевшая от холода земля грозится уйти из-под моих подошв, когда я встал на нее ногами, захлопнув дверцу автомобиля. – Зачем… оно их убивает?

– Оно не убивает их, офицер, – голос Фрэнка донесся до меня слабыми отголосками сквозь завывания усиливающейся бури. – Оно использует их. Смерть – это, скорее, побочный эффект взаимодействия.

Я спешил вслед за удаляющейся фигурой детектива, проваливаясь в сугробы, окружавшие ферму плотным кольцом. Где-то впереди раздались громкие оклики – судя по всему, на ферме заметили наше появление, и теперь кто-то спешил к нам навстречу, продираясь сквозь снегопад.

– Я не понимаю, – исступленно выкрикнул я, напрасно стараясь догнать молодого детектива.

– Инкубатор, – обрывки слов Фрэнка прилетели в мое лицо вместе с липкими белыми комьями. – Почему-то тварь не может находиться в здешних условиях, поэтому вынуждена постоянно обновлять себя… Проблема в том, что… Я думаю, она не вполне материальна, если ты понимаешь…

Детектив продолжал что-то говорить, но я не мог больше расслышать ни слова. Мешал не только снежный ураган, завладевший окрестностями, но и громкое биение собственного сердца внутри барабанных перепонок.

Огромным усилием мне все же удалось преодолеть расстояние, отделяющее меня от силуэта Фрэнка, и теперь я, задыхаясь и тяжело дыша, следовал с ним почти наравне, и даже мог видеть его изможденное, бледное лицо со впалыми щеками.

– Но… почему ты? – от быстрой ходьбы дышать становилось все сложнее. – Почему ты один? Почему они не прислали… отряд? Армию, военных?..

Детектив внезапно остановился, и я чуть было не налетел на него с размаху. Он таращился куда-то вперед, застыв на месте. Я перевел взгляд в ту сторону, что завладела его вниманием, и увидел бегущего к нам Колина. На его лице застыла гримаса ярости, в руках болтался обрез.

– Присылали в прошлый раз, – процедил Миллер сквозь зубы. – Проблема в том, что армия бесполезна в ситуациях вроде этой.

***

– Черт тебя дери, Фостер! – я быстро вытащил из-за пояса пистолет, но не решался направить его на человека, уже почти поравнявшегося с нами. – Откуда у тебя оружие?

– Успокойся, Косгроу, – громко выкрикнул он, поздно осознав свою ошибку и тут же опустив руку, сжимающую обрез. – Я позаимствовал его на время из твоего архива, когда был в участке.

На лице Фрэнка проскользнуло облегчение, он тут же убрал кисть из-за своей спины, где держал пистолет. После этого он шагнул навстречу Колину и жестом потребовал отдать обрез. Однако Фостер явно не был настроен вновь расставаться со своим оружием.

– Да ладно вам, ребята, – прорычал он, нахмурившись. – Вы правда собираетесь оставить меня безоружным в этом чертовом гадюшнике? Вы забыли, что случилось с моими коровами?

– Отдай ему обрез, Фостер, – сдержанно приказал я. – Мы вернем его тебе, если убедимся, что ты не застрелишь из него никого из нас.

Колин потоптался на месте, придавливая рыхлый снег подошвами фермерских ботинок, затем громко вздохнул и, выругавшись, нехотя протянул свой ствол Фрэнку. Детектив мигом перехватил ружье, опустошил барабан, сунув патроны в карман своего пальто, а после протянул пустой обрез Фостеру.

Колин молча забрал его, окатив детектива мрачным взглядом. Возможно, он попытался бы отобрать патроны у Миллера, но в этот самый момент из-за его спины вынырнула Кетти. Она, кутаясь в большой теплый плед, спешила к нам навстречу.

– Наконец-то вы здесь! – выдохнула она, поравнявшись с Фостером и остановившись рядом с ним.

Я мог бы удивиться тому, что она делает в такую рань здесь, на ферме этого засранца. Но я уже успел понять, что между ними внезапно закрутилась интрижка. Понял это еще тогда, когда позвонил Кетти домой, а трубку вместо нее снял младший Фостер.

– Тебе лучше вернуться в участок, Робертсон, – неожиданно произнес Фрэнк, буравя ее своими серыми глазами. – Здесь может быть небезопасно, учитывая последние события. К тому же, лучше кому-то отвечать на звонки, если внезапно выяснится, что кто-то нуждается в помощи.

Я прекрасно уловил изменение его интонации, когда он произносил слово «кто-то». Очевидно, исчезновение Беттани все еще не выходило у него из головы, и он на самом деле тревожился за ее судьбу.

Кетти перевела на меня вопрошающий взгляд своих наивных глаз, и я тут же согласно кивнул, молча подтверждая слова своего напарника.

– Все будет хорошо, Робертсон, мы здесь справимся со всем сами. Тебе на самом деле лучше уехать в город. Можешь взять мою машину, – задумчиво протянул Фостер, чем удивил не только меня, но и саму Кетти.

Девушка едва заметно передернула плечами, после чего поспешила обратно в дом. Тем временем мы с Фрэнком двинули вслед за младшим Фостером, чтобы осмотреть место преступления.

Как и в предыдущий раз, туши оказались изувечены до неузнаваемости. Стенки и пол сарая были забрызганы застывшими от холода каплями крови, и ее удушливый аромат давил на нас со всех сторон.

Я украдкой следил за выражением лица Миллера. Но оно оставалось непроницаемым. Увиденное нисколько не удивило его. В этот раз он не стал склоняться над коровьими тушами, а просто пересчитал их.

– Что скажешь? – спросил я, когда молчание под сводами сарая стало слишком долгим.

Фостер все это время с самым недовольным видом топтался неподалеку, не произнося ни слова, но внимательно наблюдая за нами со стороны.

– То же, что я уже говорил, – ответил детектив. – Все очень плохо.

– О чем это он там бормочет, Косгроу? – оклик Колина заставил меня встрепенуться, потому что прозвучал слишком громко. – Вы двое что-то раскопали?

Он успел незаметно подобраться ближе, и теперь маячил прямо за моей спиной, едва ли не дыша мне в самый затылок. Отделаться от его навязчивого присутствия не представлялось возможным – он ни за что не отстанет, пока не выяснит, что происходит с его скотом и кто в этом виноват.

– Нам лучше пойти в дом и поговорить, – устало обронил Фрэнк, разворачиваясь и следуя к выходу. – Надеюсь, буря не усилится, иначе мы застрянем на этой ферме на несколько часов…

Однако опасения Миллера оправдались. Стоило нам троим забраться в скромное жилище младшего Фостера и запереть за собой дверь, как небо словно подало какой-то сигнал, и снег стал валить сплошной, темно-сизой пеленой. Ветер за окнами дома завывал так буйно и оглушительно, как будто вокруг него бродил огромный свирепый зверь. Втайне я порадовался тому, что Кейт Робертсон успела покинуть эти захиревшие угодья до того, как на Норт Ривер обрушилась свинцовая мгла.

В столовой Колина было светло и по-домашнему уютно. Судя по всему, Молли недавно закончила уборку – деревянные полы сияли чистотой, а подушки на старом большом диване были аккуратно разложены по размеру, от меньшей к большей. В камине между двумя окнами, за которыми сейчас бесновалась буря, потрескивали сухие поленья.

– Может, наконец объясните мне, какого черта здесь происходит? – проворчал Фостер, рухнув в центр дивана и безжалостно разбросав по нему так скрупулезно сложенные подушки.

– Я знаю не больше твоего, Колин, – нехотя признался я.

Теперь мы оба сверлили глазами фигуру Фрэнка Миллера, безучастно замеревшую в углу комнаты. Казалось, что он был поглощен своими мыслями, не обращая никакого внимания на то, что происходит вокруг.

– Фрэнк, – окликнул я его. – Ты собирался что-то рассказать…

– Да, – он вздохнул и передернул плечами. – На самом деле, я сам знаю не так уж много. Как я уже говорил Косгроу, все началось в соседнем городке. Сначала местные начали находить трупы животных. Эти странные находки вскоре участились настолько, что власти решили обратиться за помощью к агентам. Но те ничего не откопали. И собирались убраться восвояси, но подобное начало происходить с людьми. С женщинами, если быть точнее.

– Я так и знал! – взревел Фостер, вскакивая на ноги и поворачиваясь ко мне. – Я сразу понял, что эта дрянь выкашивает только молодых телок. Все быки и мои старые коровы остались в целости!

– Ты очень догадлив, – то ли всерьез, то ли в шутку похвалил его детектив. – Так или иначе, власти оказались бессильны перед этим неопознанным врагом. Никаких улик, зацепок, следов или хотя бы мотива. Это просто происходило с людьми по какой-то необъяснимой причине, выяснить которую никто так и не смог. Все, что осталось у полицейских – это куча растерзанных трупов и сотни вопросов.

– Почему я ни разу не слышал об этом? – насторожился Фостер, бросая недоверчивые взгляды на Миллера. – Об этом не писали в газетах, не говорили по радио. Неужели эти пронырливые крысы просто решили замять это дело без лишнего шума?

– Примерно так все и было. Убийства закончились так же внезапно, как и начались. Город оставили под оцеплением, а на все случившееся в нем навесили ярлык тотальной секретности.

– Теперь это дерьмо начинает происходить и здесь, да? – глаза Колина светились злостью. – Вот что случилось с моими чертовыми коровами! Сначала они, потом люди, верно? Значит, женщины в Норт Ривер теперь находятся в опасности?

– К сожалению, именно так и есть, – Фрэнк шагнул к освободившемуся дивану и устало опустился в него, вытянув ноги. – Норт Ривер сейчас оцеплен. Никто не сможет убежать отсюда или ворваться сюда.

– Что? – мне показалось, что в мое лицо плеснули ледяной водой. – Город оцеплен?

Младший Фостер громко присвистнул, а затем смерил меня уничтожающим взглядом:

– Повезло же тебе с начальством, Косгроу. Нас просто загнали в угол, как скот на убой, и бросили умирать здесь в полном неведении!

– Это просто какой-то абсурд… – я все еще не мог поверить в то, что слышал. – Так вот почему ты так скоро появился здесь после отъезда Боба, они подослали тебя…

– Боб Шеффилд никуда не уезжал, Косгроу, – оборвал меня Миллер. – Его схватили на выезде из города и поместили в карантин. Письма, которые ты получал от него – фальшивка.

– Так-так-так, – Фостер сделал шаг по направлению к детективу, но затем остановился, не решаясь приблизиться, и сложил руки на груди. – Какова же твоя роль во всем этом цирке уродов, Миллер? Они ведь заперли тебя вместе с нами. Зачем?

Я рухнул на твердый табурет у камина, стараясь заставить свое сердце стучать не так громко. Но оно упорно продолжало барабанить в моих ушах, заглушая все звуки вокруг и болезненно отзываясь раскатами где-то в моих ребрах.

Неужели весь этот кошмар мог происходить со мной на самом деле? Неужели весь город оказался в смертельной ловушке, столкнувшись с чем-то неизвестным, пугающим и невозможным?

И нас просто бросили здесь, бросили как животных, что так верно подметил Колин Фостер?..

– Они надеются, что я смогу узнать хотя бы что-нибудь, поработав с трупами.

– Поработав с трупами? – переспросил Колин, хмурясь все больше. – И какого черта это означает?

– Это означает, что привычные методы больше не работают. И если я нахожусь здесь, значит, все на самом деле хуже некуда.

Я обхватил голову руками и запустил похолодевшие пальцы в свои седеющие волосы, на мгновение выпав из реальности. И вой стихии за стеклами, и громкие выкрики Колина стали тише, будто увязнув где-то в воздухе комнаты. Время как будто замерло.

Но затем я поднял голову и открыл глаза. И реальность обрушилась на меня, сбив с ног и лишив возможности дышать размеренно.

Так вот почему Фрэнк Миллер вел себя так странно все это время. Вот почему он совсем не боялся нарваться на недоброжелательность местных жителей, плевал на мои укоры и обвинения. Он был уверен, что все это уже не имеет никакого значения.

Все это время мы жили рядом с подстерегающей нас опасностью, даже не догадываясь об этом. Существовали в клетке, из которой невозможно было выбраться.

– Зачем ты рассказываешь нам об этом, если ты – один из них? – я наконец сумел произнести хотя бы что-то. – Разве ты не должен делать все возможное для того, чтобы сохранить эту тайну?

– Они жалуют меня не больше, чем вы, – пожал плечами Фрэнк. – К тому же, я всегда действую сам по себе. Да и ты зря так ощетинился на власти, Косгроу. Не они сейчас представляют для Норт Ривер угрозу. Город оцепили в надежде, что это дерьмо из него никуда больше не вырвется. Люди просто стараются делать все возможное, чтобы остановить это безумие.

– Но почему просто не эвакуировать Норт Ривер? Бросить эту хрень, чем бы она ни являлась, здесь?

Вопрос Фостера ненадолго завис в воздухе без ответа. Казалось, Миллер просто не хочет давать на него ответ. Но Колин не собирался отступать. Поэтому спустя несколько минут он повторил свой вопрос уже настойчивее, сжав кулаки так сильно, что костяшки его пальцев стали почти белыми:

– Я спросил у тебя, почему нас не хотят эвакуировать?

– Потому, – процедил детектив сквозь зубы. – Что часть населения уже может быть заражена.

– Заражена? – воскликнул Фостер. – Это что, вирус? Не похоже, чтобы моих коров выпотрошил какой-нибудь лабораторный грипп!

– Он распространяется как вирус, – терпеливо пояснил Фрэнк, глядя куда-то сквозь окно. – Но затем меняет свою форму, попадая в организм. Это все, что они знают. И все, что знаю я.

***

– Что ты имел ввиду, когда сказал, что тебя прислали поработать с трупами?

Какое-то время мы трое провели в гробовой тишине, нарушаемой только воем ветра на улице. Детектив молча таращился в горящий камин, Фостер что-то нервно бормотал себе под нос, меряя столовую шагами, а я безвольно сгрудился на табурете, стараясь убедить себя в том, что все это – просто дурной сон.

Фостер первым нарушил молчание. Он остановился напротив Миллера, по-прежнему злобно сверля его глазами и нетерпеливо дожидаясь ответа.

– Ты знал, что после смерти человек еще в каком-то роде остается в сознании в течение двадцати четырех минут?

– Что? – опешил Колин. – Какое отношение это имеет к моему вопросу?

– Прямое, – произнес Фрэнк, поднимаясь на ноги и закуривая сигарету. – Если успеть добраться к трупу вовремя, можно узнать, как именно он умер. Понять, что он видел перед смертью, и даже то, что происходило с ним после нее.

– Как это возможно? – я тоже поднялся на ноги, чтобы размять затекшие ступни.

– Иногда невозможные вещи все же оказываются возможными, – уклончиво ответил детектив.

– То есть, они хотят подождать, пока кто-нибудь здесь подохнет, а потом выяснить, как именно это произошло?

Этот вопрос младшего Фостера остался без ответа. Однако, кажется, на несколько мгновений он и сам забыл, о чем спрашивал Миллера. Его лицо внезапно стало сосредоточенным до предела, будто он силился что-то вспомнить.

– Погоди-ка, – произнес он наконец. – Робертсон рассказала мне о том, что случилось с ее матерью, когда хватила лишнего в баре. И о том, что ты передал ей. Значит, ты спускался в морг, чтобы проверить труп?

Я перевел взгляд с сурового лица Колина на еще более сумрачный облик детектива. Тот согласно кивнул, а затем спокойно произнес:

– Ее мать скончалась по вполне обыкновенным причинам.

– Знаешь, ты пугаешь меня гораздо больше, чем эта неопознанная тварь, которая перебила моих молодых телок, – заметил Фостер.

Я обогнул Колина, на плохо слушающихся ногах добрел до Миллера, все еще дымящего посреди столовой. А затем положил свою ладонь на его плечо и тихо произнес:

– Я хочу защитить женщин в этом городе, Фрэнк. У меня есть жена и маленькая дочь. У Фостера есть Кейт Робертсон. А у тебя – Беттани Сандрес. Нам всем есть кого терять. Помоги мне не допустить этого, прошу тебя.

Пока Фостер ошарашенно таращился в лицо Миллера, пробормотав что-то вроде: «Беттани и этот тип? Серьезно?», детектив угрюмо разглядывал узор на стенах каменного камина.

– Не стоит слишком полагаться на меня, Косгроу. Я уже сказал тебе, что не всесилен. Более того, я сам понятия не имею, как остановить все это сумасшествие. Единственное, что я могу посоветовать тебе – это не пускать людей к реке. С нее все началось, и, возможно, дело именно в ней, – он вдруг вздохнул и почесал свой нахмуренный лоб. – И еще постарайся сохранять в тайне все, что ты услышал здесь. Если в Норт Ривер начнется паника, дела могут стать еще хуже. Значительно хуже, Косгроу.

– Эти два пункта невозможно совместить, – грубо прервал Миллера Колин. – Если ты не в курсе, сейчас на улице декабрь. Это означает, что вскоре весь город соберется на празднование Рождества на реке. Если Косгроу запретит это делать, в Норт Ривер начнут задавать вполне резонные вопросы.

– Он прав, – я прикрыл глаза на несколько мгновений, стараясь сосредоточиться. – Сделать это будет очень непросто.

– Что ж, тогда нам придется что-нибудь придумать, – устало произнес детектив, растаптывая окурок пяткой ботинка прямо на чистом полу.

Но Фостера это нисколько не волновало. Он продолжал топтаться возле Фрэнка, о чем-то размышляя.

– Слушай, Миллер. Ты говорил, что в том местечке тварь сперва охотилась на коров, а уже затем переключилась на людей, так?

– На женщин, – машинально поправил его Фрэнк.

– К чему ты клонишь, Фостер? – я уставился на него, терзаемый неясными догадками.

Но Миллер первым сообразил, о чем хочет сказать Колин. Он вдруг согласно кивнул, будто понял все без слов, а потом повернулся ко мне:

– Фостер прав. Тварь использует людей только тогда, когда у нее заканчивается скот. Это означает, что пока в Норт Ривер остаются молодые животные, жители могут спать относительно спокойно. Возможно, оно нападает на людей в случае крайней необходимости, – Фрэнк повернул голову к Колину. – Сколько у тебя осталось молодых коров на ферме?

– Ни одной, – мрачно произнес он. – Но остался скот на южной окраине города, его можно перегнать сюда.

– Хорошо, займись этим, когда буря утихнет. А я сообщу управлению о том, что у меня, возможно, появился призрачный план спасения.

Снегопад за окном продолжал мести как безумный, но порывы ветра начали заметно слабеть. Теперь ненастье лишь изредка бросало в мутные стекла липкие комья, тихо насвистывая где-то над крышей дома Фостеров.

– Рано или поздно, но молодой скот закончится. Это не может продолжаться вечно, – проговорил я, глядя в окно.

Понемногу дневной свет прокрадывался к ферме, и вдалеке я сумел различить очертания полицейской машины.

– По крайней мере, это даст нам какой-то запас времени. Давай попробуем добраться до машины, Косгроу. Кажется, буря немного улеглась. Я бы хотел наконец заняться поисками Бет.

Я кивнул в знак согласия, и мы двинули ко входной двери. Распахнуть ее настежь оказалось не так просто – внутрь прихожей сразу же ворвался ледяной ветер, а вслед за ним в лицо понесся колючий снег.

– Эй, детектив, – неожиданно окликнул Фостер. – Ты ищешь Беттани Сандрес?

– Да. Ты что-то знаешь?

– Нет, но я видел ее дружка вчера вечером. Он заезжал ко мне на заправку и вел себя очень странно. А еще я заметил на его заднем сидении инструменты и моток веревки. На твоем месте, я бы начал с него…

Но прежде, чем Колин закончил свою фразу, воздух столовой разрезал настойчивый звонок телефона. Фостер нехотя побрел к аппарату, стоящему на невысоком кофейном столике, снял трубку и грубо гаркнул:

– Ферма Фостеров!.. Да, а что? Сейчас… – он вдруг бросил на меня быстрый взгляд. – Это тебя, Косгроу.

Я вернулся в столовую, захлопнув входную дверь. Выхватил из ладони Колина трубку и поднес ее к своему уху. До меня сразу же донесся встревоженный голос Кейт Робертсон.

– Мистер Косгроу, звонил отец Беттани Сандрес, он хочет заявить о пропаже дочери, – быстро проговорила она. – А минут пять назад в участок пришла мать Кристал Хадженс, миссис Хадженс. Ее дочь тоже пропала.

Я поблагодарил Кетти за информацию, вернул трубку на место, повернулся к Миллеру и потуже закутался в теплое шерстяное пальто.

– Твои плохие предчувствия тебя не обманули, – глухо сказал я, снова распахивая входную дверь и первым выбираясь из отапливаемого дома под пронизывающие порывы декабрьского ветра. – Бет на самом деле исчезла.

***

Пока мы не съехали с проселочного шоссе на городскую дорогу, в машине царила полнейшая тишина. Вести авто по заваленной снегом полосе было сложно – колеса то и дело норовили вывернуться в другую сторону, а иногда проскальзывали на месте по скрытому в сугробах льду.

На подъезде к главной аллее я первым нарушил молчание:

– Не хочешь рассказать о своих странных способностях, Фрэнк?

– Людям обыкновенно не приходится по вкусу то, что они слышат об этом.

– Мы сейчас находимся в ужасной ситуации, Фрэнк. Будет лучше, если ты перестанешь держать свои секреты при себе, и поделишься ими со мной. Мы по одну сторону баррикады, мы теперь напарники. Ты ведь не забыл?

Я осторожно поглядел на него. С тех пор, как мы вырулили с фермы Колина, детектив успел выкурить, по крайней мере, половину пачки. Он явно нервничал и пребывал в крайне скверном расположении духа. Это было понятно по резким складкам вокруг его рта – сейчас они казались глубже, чем обычно, потому что его губы были плотно сжаты.

– Я не забыл, Косгроу.

– Так ты наконец расскажешь мне о себе?

В машине повисла минутная пауза. Миллер выдохнул новую порцию дыма, сухо закашлялся, затем швырнул окурок в окно и повернул свое лицо ко мне.

– Однажды, когда мне было двенадцать, один из ухажеров моей матери зарезал ее прямо на моих глазах. Это случилось на улице, поздней осенью. Подкараулил ее за углом и просто вставил ей лезвие в глотку, обхватив второй рукой.

– Это ужасно… – я запнулся, не зная, что сказать. – Мне очень жаль, Фрэнк!

– Я сначала ничего не понял, – продолжал детектив. – Он сразу же скрылся, юркнул в какую-то дыру. А я стоял и смотрел, как она медленно съезжает по стене на грязный после дождя тротуар. Потом она упала и замерла. Было столько крови вокруг… Тогда я и понял, что произошло. Хотел закричать, но мне как будто сдавили горло. А потом я услышал тихий голос, ее голос. Она говорила мне, чтобы я не плакал и ничего не боялся. Что ей совсем не больно. Это было странно, ведь ее смерть была мгновенной, он перерезал ей горло почти до основания, вместе с голосовыми связками, и она просто физически не смогла бы говорить со мной.

– Боже, звучит по-настоящему кошмарно… – я смахнул со лба выступившие капли пота.

Несмотря на то, что я всю свою жизнь проработал офицером полиции, я никогда не сталкивался лицом к лицу с такой жестокостью и преднамеренными убийствами. Поэтому я понятия не имел, что значит оказаться рядом с остывающим трупом. Или как объяснить все произошедшее ребенку, мать которого зарезали на его глазах.

– Потом появились полицейские, место преступления оцепили, а меня затолкали в одну из машин и сунули в руки стаканчик с горячим какао. Спрашивали меня о всякой ерунде, старались найти контакты моих родственников. А потом я очутился в морге. Там, где обычно забирают трупы. Там это случилось со мной во второй раз. Кажется, тогда была большая перестрелка в одном из столичных банков. И из больницы спустили свежий труп. Его провезли прямо мимо меня на каталке, – Фрэнк принялся копошиться в кармане пальто, а через секунду подкурил очередную сигарету. – В тот же момент я услышал, как тихий женский голос умоляет меня сообщить полицейским о том, что в квартире остался грудной ребенок. Она даже назвала мне адрес. И все просила, просила меня спасти ее ребенка. Это продолжалось до тех пор, пока труп не скрылся за дверьми лифта.

Я ощутил, как по моей спине пробежали мурашки.

Справа уже показалась река, усыпанная снегом. В городе было непривычно тихо и пусто. Казалось, что вся округа замерла в немом оцепенении, готовясь к чему-то плохому.

– И ты сказал им? – тихо спросил я.

– Да, – детектив повел плечами, будто отряхивая с них нахлынувшие воспоминания. – Они решили проверить на всякий случай мои слова, и поехали по указанному адресу. Нашли там младенца, ему было всего несколько месяцев… Она вышла в банк, чтобы обналичить чек и купить еды.

– Ты рассказывал кому-нибудь о своем даре? Рассказал о нем тем полицейским?

– Косгроу, – Фрэнк с укором посмотрел мне прямо в глаза. – С чего ты решил, будто это – дар? С тех пор, как это началось, нормальная жизнь стала для меня недостижимой мечтой… Разумеется, я рассказал копам об этом. Сначала они мне, конечно, не поверили. А потом… В общем, именно так я и стал детективом.

– Ты говорил Фостеру о двадцати четырех минутах, – припомнил я, паркуя машину у полицейского участка. – Ты именно это имел ввиду? Время, на протяжении которого ты можешь слышать мертвых?

– Нечто вроде того. Странно, ты не выглядишь таким уж удивленным, – заметил Миллер. – Если с момента смерти прошло больше двадцати четырех минут, труп становится пустым. В нем больше ничего нет. Если бы я верил в бога, я бы сказал, что по истечению этого срока душа покидает свою физическую оболочку навсегда.

– Но ты не веришь?

– Нет. Если бы бог существовал, он бы не стал заставлять мальчика, потерявшего мать, слышать голоса мертвецов.

Глава 4. Фрэнк Миллер

Косгроу уже собирался было притормозить у полицейского участка, но неожиданно для самого себя я остановил его, грубо схватив за плечо. Что-то внутри моей головы настойчиво твердило мне о том, что нам не стоит здесь останавливаться. Я ощущал смутное нетерпение и беспокойство, словно времени у нас оставалось очень мало.

– Я думаю, нам стоит заняться поисками этого парня, офицер, – тихо произнес я в ответ на его удивленно приподнятые брови. – Прямо сейчас.

– Мы могли бы сперва обзвонить из участка его знакомых, – возразил он. – Позвонить ему домой…

– Нет, – я кивнул на руль и одним взглядом приказал ему вновь завести мотор. – Я чувствую, что нам сейчас нужно двигаться по другому пути.

– Чувствуешь?

Косгроу окатил меня странным взглядом, на долю секунды замешкался, как будто не зная, стоит ли ему прислушиваться к моим словам. Но затем он все же схватился за руль ладонями, и спустя пару минут автомобиль вновь оказался на заснеженном шоссе.

Я с облегчением вздохнул, прикрыв глаза и откинувшись на спинку сидения. Сейчас все мои мысли были обращены в одну-единственную сторону – я мог думать только о Бет. О том, что я не могу допустить того, чтобы она пострадала.

Я все еще прекрасно помнил, как Косгроу топтался в моем номере в тот злополучный вечер с гримасой отвращения и непонимания на своем лице. Тогда я вспылил и повел себя слишком агрессивно. Я должен был все объяснить ему и постараться вести себя сдержаннее.

Но когда он принялся кричать на меня, я сорвался. Я понятия не имел, сколько Беттани лет. Она не упоминала о том, что ей еще не исполнилось восемнадцати, а я и не спрашивал. Нужно было выставить ее за дверь в ту ночь, когда она притащилась ко мне в отель – это было бы правильно. Но я не смог.

Рядом с ней я ощущал себя слишком безмятежным. Слишком счастливым. Словно мне на какое-то время возвращали мое упущенное детство. Как будто Бет помогала мне найти какую-то тайную дорожку, ведущую назад, к тому времени, когда я еще мог ощущать радость.

Мы могли часами болтать о всякой ерунде. Как два глупых подростка, сбежавших от назойливого внимания родителей. И я на самом деле начинал забывать обо всем. О том, сколько мне лет на самом деле. И о своем прошлом. Оно просто растворялось где-то за спиной Бет, оставляя меня наконец в покое, пусть и ненадолго.

Сидя в полицейской машине и прислушиваясь к реву двигателя под капотом, я ощущал себя сейчас совершенно беспомощным. Моя интуиция твердила мне, что Бет находилась в беде. Но больше ничего она мне не сообщала. Так что я понятия не имел, где мне стоит начать поиски. И что мне вообще стоит сейчас делать.

– Ты не сказал, куда мне нужно ехать, – резкий голос Косгроу выхватил меня из облака невыносимо мрачных мыслей.

Я открыл глаза и вгляделся в белесый морок впереди. Если бы я только сам знал ответ на этот вопрос.

Но прежде, чем я успел произнести это вслух, машина внезапно резво скрипнула тормозами. Откуда-то сбоку на нас наскочила безумная фигура.

– Черт подери меня, Миллер! Это же он!

Косгроу метнулся прочь из авто, даже не захлопнув за собой дверцу. Я вывалился наружу вслед за ним, все еще не совсем осознавая, что происходит.

Рядом с капотом, сложившись пополам и тяжело дыша, стоял какой-то парень. На вид ему было не больше восемнадцати. Его дрожащие руки были перепачканы комьями снега и грязной землей, ногти, посиневшие от холода, вминались в плотную ткань синих джинсов.

Я сразу понял, что подросток находится в шоковом состоянии. Он не реагировал на оклики Косгроу и вообще, казалось, не мог осознавать того, что происходило вокруг. Его расширенные от ужаса глаза таращились куда-то в серое полотно асфальта.

– Алан, – Косгроу осторожно обогнул тощую фигуру парня и приблизился к нему. – Алан, что произошло?

Старшеклассник внезапно дернулся, отступил на шаг, неуклюже проехавшись подошвами ботинок по обледенелой трассе, а затем рухнул на землю. Он таращился на нас обоих глазами, полными животного страха, и продолжал хранить молчание.

– Алан Торнтон, – нетерпеливо повторил офицер уже куда громче. – Я спрашиваю у тебя, откуда ты выбежал и что с тобой произошло?

Я подошел к фигуре, боязливо сморщенной на асфальте, ухватил за плечо и рывком поднял на ноги. Только сейчас я понял, что на нем не было куртки. В это промозглое утро на Алане Торнтоне был надет только шерстяной красный свитер.

Старшеклассник выпучил свои безумно блестящие глаза, вглядываясь в мое незнакомое лицо. А затем вдруг громко выдохнул и, кажется, немного пришел в себя.

– Офицер… – сипло выдохнул он, обращаясь к Косгроу. – Я… я не виноват…

– О чем ты говоришь? – я тряхнул его за плечо, заставляя поторопиться с ответом. – Где Беттани Сандрес и Кристал Хадженс?

– Я просто хотел напугать ее, – потерянно бубнил он себе под нос. – Просто напугать…

Я собирался было снова как следует встряхнуть мальчишку за шиворот, но передо мной возникла фигура Косгроу:

– Отведи его в машину, он весь дрожит. Должно быть, он провел в лесу немало времени.

Нехотя кивнув, я подтолкнул парня в спину, и тот послушно поплелся к машине, стоящей на обочине с распахнутыми дверьми. Когда он забрался на заднее сидение и забился в угол, обхватив колени ладонями, я больше не стал терять времени.

– Если ты не хочешь нажить себе еще больше проблем, – начал я резко. – Советую рассказать обо всем, что случилось, и прямо сейчас. Две девочки пропали, а ты был замечен с веревкой и лопатой в своем автомобиле.

– Я ничего не сделал, – выпалил он визгливо. – Я ни в чем не виноват!

– Тогда расскажи нам, что произошло, Торнтон, – мягко попросил Косгроу. – Ты видел Бет и Кристал после того, как они пропали?

Он быстро кивнул. А затем громко сглотнул, тревожно оглядевшись по сторонам и вперившись зрачками в темнеющую впереди полосу зимнего леса. Вся его одежда была грязной и порванной, из свитера торчали пожелтевшие хвойные иголки и заледеневшие сучки. Как будто он провалялся на голой земле несколько часов. Или спешно бежал по лесу, постоянно спотыкаясь и падая.

– Я встретил их в кафе вчера вечером, – выдохнул он, почему-то поежившись. – Хотел поговорить с Бет, спросить, какого черта она меня так подставила. Бросила, ничего толком не объяснив…

Боковым зрением я заметил, как скосившиеся глаза полицейского скользнули по моему лицу, но он ничего так и не произнес. Вместо этого он спросил:

– Вы поссорились?

Школьник снова кивнул. Обхватил голову со взлохмаченными волосами своими трясущимися руками, прикрыл веки на несколько секунд и сделал глубокий вдох. После этого он открыл глаза и посмотрел прямо на Косгроу. В его зрачках искрилась мольба:

– Я клянусь вам, мистер Косгроу, я бы никогда не сделал ничего плохого… Вы ведь знаете меня.

– Я верю тебе, Алан, – уклончиво ответил офицер. – Просто расскажи, что случилось дальше.

Неизвестность начала доводить меня до бешенства. Я ощущал, как внутри, где-то в недрах моей глотки, начинает закипать гнев. И мне стоило огромных усилий просто продолжать неподвижно сидеть в своем кресле, дожидаясь, когда я наконец узнаю правду.

– Я понял, что она не вернется ко мне, – исступленно пробормотал Алан. – И тогда решил подшутить над ней. Немного напугать ее… Просто напугать. И все!

– Мы уже поняли это, – с угрозой в голосе процедил я. – Прекрати тратить мое время, парень. Иначе я затолкаю тебе в глотку свой пистолет, и тогда у тебя останется всего несколько секунд, чтобы все рассказать.

Косгроу окатил меня осуждающим взглядом и молча поджал губы. Но мне было наплевать. Если Бет жива, ей, возможно, сейчас требуется помощь. А если нет… Но думать об этом сейчас я не мог.

– Я… Я предложил подвезти их обеих до дома, – испуганно заикаясь, выпалил подросток. – Хотел высадить у леса и оставить там, чтобы поквитаться с Бет. Но потом… Я… Я припарковал машину неподалеку отсюда, и мы вышли из нее.

Его речь стала сбивчивой. Чем больше он говорил, тем сильнее начинал нервничать. В конечном итоге, он вновь схватился грязными руками за волосы, и Косгроу пришлось приводить парня в чувство.

То, о чем он пытался рассказать, пугало его до смерти. И его рассказ то и дело срывался, путался и обрывался на полуслове. Словно его надломленная психика старалась надежно скрыть то, о чем мы жаждали узнать.

– Мы с Бет снова начали ссориться, а потом как-то незаметно очутились в лесу, далеко от машины. Она психанула и начала уходить, я пошел за ней… Кристал шла последней…

На мгновение в его зрачках плеснулась паника. Наверное, сейчас он снова принялся бы нервничать и хватать себя за спутанные пряди. Но, наткнувшись взглядом на мое лицо, он заставил себя успокоиться.

– В какой-то момент я услышал, как она зовет на помощь.

– Кристал? – резко спросил я.

– Да, – старшеклассник кивнул, и на долю секунды меня захлестнуло облегчение. – Она свалилась в какую-то яму в лесу. Кажется, она сильно повредила ногу… Мы старались вытащить ее, но яма была слишком глубокой. И я… Я решил вернуться на машине в Норт Ривер, чтобы взять веревку. А Бет… Она осталась с Кристал. Я пообещал им быстро вернуться… Бросил свою куртку Кристал, чтобы она не замерзла.

Он судорожно выдохнул и посмотрел на свои дрожащие пальцы. Вся его кожа на руках была исцарапана. Мелкие порезы покрывали пальцы, кисти рук и даже область запястья, высовывающуюся из-под свалявшихся рукавов свитера.

– Когда я вернулся, Бет возле ямы не было, – едва слышно произнес он, зачем-то зажмурив глаза. – Я по-подошел… Подошел к яме, хотел привязать веревку к дереву и вытащить Кристал. Но увидел внутри что-то… Я даже не сразу понял, что произошло, просто стоял и смотрел вниз. Видел, что на дне ямы лежит моя куртка, как-то странно лежит. А потом…

Не в силах справиться с охватившим его страхом, подросток нервно обхватил себя за плечи руками и вдруг жалобно произнес:

– По-пожалуйста, пожалуйста, дайте мне сигарету!

Я закатил глаза, но все же потянулся к карману пальто и выудил из него смятую пачку. Протянул Алану, и тот жадно вцепился в нее ледяными пальцами. Когда под крышей машины щелкнула зажигалка, и салон заполнил едкий белесый дым, парню, кажется, сразу стало немного легче.

Он сделал несколько глубоких затяжек, нервно выдохнул сигаретные клубы, и продолжил:

– Я увидел ее труп. Труп Кристал… Он был так сильно изуродован, что разглядеть в нем человеческие останки было сложно.

– Что было дальше? – холодно поторопил я.

Я видел, как напрягся рядом Косгроу. Как он нервно утер выступивший на лбу пот тыльной стороной рукава. Как с ужасом таращился в лицо Алана. Для него все это происходило впервые.

Но я уже видел такое раньше. Трупы женщин и девушек, которые мы находили в поселении неподалеку. Все происходило примерно так же. Поэтому рассказ Алана Торнтона не слишком удивил меня. Скорее, я просто желал поскорее выяснить, что произошло с Бет.

– Я испугался… Не знал, что мне делать дальше. Побежал к машине, у меня началась паника. Я хотел поехать в участок и сообщить об этом, но…

– Но на трупе была твоя куртка, – подсказал я.

– Я… – он запнулся, а затем замотал головой. – Я думал об этом, но… Добраться до машины я все равно не смог. Я бежал к дороге со всех ног, когда увидел впереди между деревьями какую-то темную фигуру. Она стояла там, как будто смотрела прямо на меня… Я решил, что это Бет, и позвал ее. Подумал, может, у нее тоже шок… Но это была не Бет.

Он умолк, рефлекторно передернув плечами, и пепел с его сигареты мягко упал на грязную джинсовую ткань, а затем скатился вниз, осев где-то под ногами.

Косгроу подался вперед, вглядываясь в перепуганное лицо подростка:

– Кто это был, Алан?

– Кристал, – почти шепотом ответил он, роняя потухший окурок на сидение и съеживаясь на нем так сильно, словно желал стать невидимым.

– Что за бред? – нервно выпалил я.

– Я клянусь, это была она, – взвизгнул старшеклассник. – Я чуть не умер от страха, бросился бежать обратно… Заплутал в лесу и не мог найти из него выход до самого рассвета. Я думал, что умру, останусь там навсегда!

Он наконец дал волю своей панике и зарыдал, как маленький ребенок. Его тощие плечи заходили ходуном, и я понял, что ничего полезного из него больше вытянуть не удастся. А потому просто произнес:

– Бет ты больше не видел?

– Нет, – донеслось до меня сквозь судорожные всхлипы. – Я был в лесу все это время один…

***

– И что нам с ним делать, Миллер?

Мы стояли неподалеку от полицейской машины, в которой, свернувшись калачиком и обхватив колени руками, дремал старшеклассник. Пока мы с Косгроу пытались понять – стоит ли заставлять единственного свидетеля вести нас к месту преступления, тот незаметно уснул на заднем сидении.

– Пусть остается в машине, – пожав плечами, ответил я. – Толку от него все равно будет немного. Тем более, парень успел сказать, что все трое двигались на северо-запад. Думаю, найти яму мы сможем и без него.

Офицер согласно кивнул и утер испарину, выступившую над его верхней губой. Несмотря на пронизывающий холод вокруг и усиливающийся ветер, он расстегнул ворот своего пальто и тяжело дышал, словно ему было невыносимо жарко. Несложно было догадаться о том, что Косгроу сейчас волновался. Он заметно нервничал, терзаемый тревогой – еще ни разу в жизни ему не приходилось открывать дело об умышленном убийстве. Для Норт Ривер такое мрачное событие оказалось в диковинку.

– Может, сразу вызовем Алекса? – робко поинтересовался он, послушно ступая за мной. – Если там в самом деле труп…

– Сначала найдем его, – возразил я.

– Хорошо бы, чтоб не нашли, – пробормотал Косгроу, громко скрипя подошвами о свежий снег. – Черт… я как будто в каком-то дурном сне, Миллер, но никак не могу проснуться… Как бы я желал узнать, что глупый мальчишка просто неудачно пошутил. Или Кристал и Бет решили припугнуть его в отместку… Как думаешь, Фрэнк, такое возможно? Хотя бы теоретически?

В его голосе сквозила такая откровенная мольба, что мне на мгновение стало его по-настоящему жаль. Все эти люди – обитатели чертового северного городка, жили своей укромной жизнью, не знающей ни абсурдной жестокости, ни сумрачных тревог мегаполиса. Избавленные от паутины человеческой лжи, от безымянного, но преследующего по пятам зла. И вот теперь это зло пробралось и сюда. Захватило Норт Ривер, захлестнуло его беззащитных детей, сдавив их в когтистых лапах.

– Я бы тоже хотел, чтобы все это оказалось чьей-то несмешной шуткой, – произнес я наконец, выдохнув. – Но что-то подсказывает мне, что это совсем не так.

– Опять твои предчувствия?

Я молча кивнул, с трудом продираясь сквозь голые ветви кустарников. Насквозь промерзшие и колючие, они торчали во все стороны, словно не желая пускать нас в лес. Здесь было гораздо холоднее, чем на шоссе, хотя декабрьский ветер завывал где-то высоко над кронами спящих елей.

Понятия не имею, как парень сумел выжить здесь без куртки столько времени. Очевидно, все это время он метался по лесу, не в силах отыскать дороги назад. Провел здесь всю ночь, плутая между безликими заснеженными ветвями.

– Как думаешь, что за паразит мог сотворить такое? – голос Косгроу за моей спиной нарушил кромешную тишину, царящую вокруг. – Разве это вообще возможно?

– Если честно, Дэнни, я сам давно перестал понимать, что в этом мире возможно, а что – нет. Иногда грань между этими противоположными понятиями как будто стирается, просто переставая существовать.

Моя ступня натолкнулась на невидимую преграду, скрывавшуюся под снежным завалом. Нога по колено ушла в сугроб, и что-то внутри него оглушительно хрустнуло, потревожив мертвый лес. Должно быть, я налетел на кучу сухих ветвей.

Косгроу испуганно дернулся, а затем громко чертыхнулся. Я услышал, как он останавливается и тяжело переводит дыхание.

– Слушай, ты можешь вернуться к машине, – предложил я, замедляя шаг. – Я справлюсь здесь и один.

Я обернулся и наткнулся на его жалостливые глаза. Конечно, он совсем не хотел искать проклятую яму. И боялся того, что в ней скрывалось. Но выдержка офицера и полицейский устав заставляли его идти дальше, преодолевая животный ужас и панический страх.

– Я не брошу тебя здесь одного, – выпалил он, замотав головой. – Мы же напарники, ты помнишь?

– Помню, – я слабо улыбнулся и смахнул с плеч горстку снега.

– Черт знает, что такое творится здесь, Миллер… – пробормотал Косгроу себе под нос. – Лучше нам держаться вместе.

Мы двинули дальше, пробираясь вперед сквозь белесый лес и прислушиваясь к вою бури, набирающей силы прямо где-то над нами. Казалось, ненастье спешит вернуться в Норт Ривер, обрушившись на него непроницаемой пеленой и похоронив здесь все его тайны.

– Я тут подумал, Фрэнк… – начал было Косгроу, но внезапно осекся.

Прямо под моими ногами чернела бездонным провалом огромная яма. Снег, валивший редкими хлопьями сверху, словно исчезал в ее нутре, пожираемый чем-то незримым.

Внизу, на белоснежном зимнем покрывале, сгрудилась странная куча каких-то ошметков. Части того, что некогда было одеждой, перемешались с останками того, что еще вчера было живым человеком. Косгроу, застывший позади меня, тихо ахнул и машинально отступил на шаг назад.

– Я должен спуститься, – произнес я почти неслышно.

– Что?! – опешил офицер. – Зачем?

– Может, я смогу что-то узнать, прикоснувшись к трупу…

– Ты спятил, – воскликнул он, таращась на меня глазами, полными ужаса. – Это работа Алекса Грея, он должен забрать… забрать Кристал.

– Я должен попытаться, Дэнни. Возможно, это наш единственный шанс.

– Нет, – он внезапно шагнул вперед и крепко ухватил меня за рукав. – Я не пущу тебя туда! Прошло слишком много времени, ты все равно ничего не сможешь узнать от… от нее.

– Попытаться стоит, – возразил я, мягко освободившись из его цепких пальцев.

– Это безумие, Миллер! – закричал Косгроу, обхватывая голову дрожащими руками. – Мы ведь даже не знаем, что убило Кристал. Может, оно все еще где-то здесь? Взгляни вниз, Фрэнк! Даже если никто не атакует нас, пока ты будешь спускаться, ты наверняка сломаешь себе шею! Здесь футов тридцать, не меньше…

– Я все же рискну, – ответил я. – К тому же, тварь пока не нападала на мужчин, поэтому мы, теоретически, находимся в безопасности. Да и Алан что-то говорил о веревке. Не сомневаюсь, что он бросил ее где-то здесь, когда удирал по лесу.

– И что ты предлагаешь?

Полицейский вздохнул и покорно опустил голову, понимая, что я не откажусь от своей затеи. Его все еще колотила нервная дрожь, и я видел, как сильно он старается справиться со своими чувствами, чтобы не ударить в грязь лицом. Поэтому несколько неуклюже хлопнул его по плечу и произнес:

– Давай найдем веревку, и тогда я смогу безопасно спуститься на дно ямы. Мне хватит и пары минут, а потом мы уберемся отсюда и оповестим Грея о том, что для него нашлась неприятная работенка. И сможем наконец заняться поисками Бет, если она…

Я запнулся и замолчал. Косгроу перехватил мой спутанный взгляд и нахмурился. А затем быстро кивнул, как будто соглашаясь с какими-то своими мыслями.

– Она жива, Миллер. Мы найдем ее, – сказал он. – У меня тоже есть интуиция, пусть и не такая хорошая, как у тебя.

Несколько секунд мы молча смотрели друг другу в глаза, пока тихо падающий снег за моей спиной накрывал слой за слоем изуродованные останки молодой девушки. Все внутри меня сбилось в какой-то болезненный, тугой и невероятно плотный ком. Дышать, ходить и говорить стало так сложно, как будто я находился на дне океана. Но я не мог позволить себе опустить руки и поддаться охватывающей меня панике. Только не сейчас.

Мы принялись шарить по окрестностям, выискивая в сгущающемся мраке веревку. Почему-то здесь было очень темно – намного больше, чем это казалось разумным. Будто кто-то специально опустил мрачную завесу над этим местом.

– Нашел! – воскликнул Косгроу, поднимая что-то с земли.

Через мгновение на его плече очутился увесистый моток прочной веревки. Я с облегчением выдохнул, а затем приступил к поиску подходящего дерева. Нужно было надежно закрепить конец каната за ствол, чтобы я мог спуститься в яму.

Это удалось не сразу. Веревка, промерзшая до основания, отказывалась распрямляться и слушаться нас, поэтому Косгроу пришлось какое-то время отогревать конец каната теплом собственных ладоней. Спустя полчаса мы, наконец, сумели обвязать дерево, забросив моток прямо в пасть чернеющей расселины.

Со лба офицера тек градом пот, а мой собственный свитер давно налип на спину, и теперь стеснял любые движения. Но отступать уже было поздно.

Я полез вниз, обхватив ледяной канат обеими руками и для подстраховки закрепившись на нем коленями. Казалось, что время остановилось – я полз вниз целую вечность. Все это время Косгроу внимательно следил за мной сверху, усевшись у края расселины, зачем-то придерживая канат ладонями в том месте, где он соприкасался с землей.

Когда я отпустил веревку и ступил на неровное дно ямы, лицо офицера сделалось еще более напряженным. Я повернулся к нему спиной и шагнул навстречу груде останков, валяющихся в центре впадины.

Даже отсюда я мог заметить, как сильно пострадало тело – вся плоть на нем была искорежена, словно ее жевали огромными острыми зубами. Кости жертвы были размолоты так, что в конечном итоге от девушки осталась только округлая горстка фрагментов.

– Странно, – задумчиво пробормотал я себе под нос, но мой голос, выпорхнув вверх вместе с холодным паром, все же донесся до Косгроу.

– Что? – тут же воскликнул он, нервно всматриваясь в темноту ямы.

– Кровь, – ответил я, делая еще несколько осторожных шагов вперед. – Помнишь, сколько крови было рядом с трупами коров Фостера?

– Да… – неуверенно протянул офицер.

– В яме вообще нет крови, ни капли. Я не вижу ее даже возле останков, – продолжил я. – Возле трупов людей, найденных в предыдущем городке, тоже не было никакой крови.

– Как такое может быть? – лицо Косгроу сделалось озадаченным. – Если только их убили в каком-то другом месте, а потом перенесли. Тогда это объяснило бы отсутствие крови.

– Верно. Только я думаю, Кристал убили именно здесь.

– Но тогда куда подевалась кровь?

Я приблизился к бесформенной груде и аккуратно присел на корточки. Затем приподнял край разорванной в лохмотья куртки Алана и присмотрелся. Это было действительно странно. С такими кошмарными увечьями вокруг трупа должна была замерзнуть огромная лужа крови. Брызги были бы везде, наверное, даже на неровных высоких сводах ямы. Но крови нигде не было.

– У коровьих останков были повреждены внутренности и отсутствовал костный мозг, – протянул я самому себе, стараясь собраться с мыслями. – Но кровь была везде, туши буквально утопали в собственной крови. С людьми все совсем иначе. Их как будто пожевали, высосав всю жидкость, и бросили остатки, как кожуру апельсина после соковыжималки. Это даже не похоже на труп человека.

– Может, оно нуждается только в человеческой крови? – фигура Косгроу зависла над ямой, как будто он силился получше рассмотреть ее жуткое содержимое. – А кровь животных просто не подходит?

– Нет, – я покачал головой. – Я думаю, дело в другом. У меня были кое-какие догадки на этот счет…

– Какие же?

Офицер нетерпеливо топтался у края обрыва, вскочив на ноги. Я видел, что ему хотелось как можно скорее убраться отсюда. Но сначала я должен был попробовать прикоснуться к тому, что осталось от Кристал. Попробовать услышать ее.

– Возможно, в Норт Ривер охотится не одна тварь, а две.

– Что?

Косгроу отпрянул от расселины, как будто его окатили из нее ледяной водой. На несколько мгновений я даже потерял подол его теплого пальто из виду, и уже было решил, что полицейский решил сбежать, оставив меня одного.

Но вскоре его встревоженное, побледневшее лицо снова возникло над краем обрыва. Но теперь в его руке тускло поблескивал черный пистолет.

– Это все равно не поможет, – машинально заметил я, отвернувшись и снова обратив все внимание на груду костей и плоти.

– Мне так спокойнее, – проворчал Косгроу.

Не став больше отвлекаться на него и тратить время, я вытянул вперед правую руку и коснулся холодного куска человеческой ноги. Этот фрагмент тела оказался самым целым, остальное напоминало ссохшееся месиво из кожи, замерзшего мяса и обломков костей.

Я сосредоточился и прикрыл глаза, силясь разобрать тихий голос, похожий на шелест опавших листьев. Обычно так и происходило – нужно было просто прикоснуться к трупу, и голоса сами выныривали ко мне сквозь пелену небытия.

Но ничего не случилось. Останки были пусты. Если что-то и оставалось в этой искореженной плоти после смерти, то оно давно покинуло своды заснеженной ямы.

На всякий случай я прикоснулся к остаткам трупа снова. Но все было напрасно. Поэтому я вздохнул и поднялся на ноги, оттряхнув колени штанин от налипших комьев снега.

– Ничего, – глухо произнес я. – Уже слишком поздно.

– Я ведь говорил тебе…

Наверное, втайне Косгроу надеялся на мой дар куда больше, чем я сам. Потому что если еще пару минут назад на его лице теплилась робкая надежда, то теперь оно казалось непроницаемо мрачным. Он понимал, что именно ему придется сообщить об убийстве родителям Кристал. И осознавал, что сообщать им будет особо нечего.

Я дошел до противоположного края обрыва, с которого спустился, схватил продрогшими пальцами конец болтающейся веревки, рванул ее к себе и подтянулся наверх. И в то же самое мгновение ощутил чей-то пронизывающий взгляд. Словно кто-то стоял позади и наблюдал за каждым моим движением.

Под свитером по позвоночнику скользнула невольная дрожь, и я обернулся. Но мои глаза не обнаружили ничего и никого. Внизу по-прежнему валялась груда останков Кристал. Не считая этого, в яме было совершенно пусто. Только где-то в глубине леса, около дальнего края обрыва, на ветке сидел огромный ворон.

Я стряхнул с себя неприятное наваждение и принялся лезть вверх. Спустя минут десять мое запястье обхватили горячие руки Косгроу – он помог мне выбраться, рывком потянув на себя.

– Господи, как же мне со всем этим справиться, – дрожащим шепотом проговорил он, косясь на яму. – Эта несчастная девочка не заслужила такой страшной смерти, Миллер… Никто не заслуживает такой участи.

Я не нашел подходящих слов, чтобы ответить ему. То, что он сейчас переживал впервые, я переживал уже десятки раз. Возможно, даже сотни.

Мой дар использовали в корыстных целях так, как только этого хотели. Не спрашивая, хочу ли я сам этого. Готов ли я услышать то, что не мог услышать больше никто. Поэтому то, что произошло в Норт Ривер, стало для меня всего лишь еще одной черной зарубкой на дереве жизни. Просто еще один неудачный день.

Но для Косгроу это означало смерть его прежней жизни. После того, что мы нашли в лесу в это утро, Норт Ривер уже никогда не сможет жить так, как раньше. Такие вещи уродуют города, как шрамы с неровными краями, тянущиеся по лицу. Поэтому о них невозможно забыть.

– Если бы мы нашли Алана раньше… – сокрушался Косгроу, медленно тащась где-то позади меня.

Остаток пути мы проделали в молчании. Я с трудом продвигался по заснеженной тропе, стараясь не зацепиться рукавами пальто за торчащие отовсюду ветви. Офицер послушно плелся по моим следам, погруженный в свои тягостные размышления.

Буря усиливалась, и вскоре полоса леса за нашими спинами окунулась в белую мглу, а прямо над острыми вершинами сосен зависли тяжелые графитовые тучи. Мы выбрались к обочине, и я с облегчением заметил впереди полицейскую машину.

Я не говорил об этом Косгроу и старался не подавать вида, но все то время, которое мы брели обратно к шоссе, меня не покидало одно неприятное ощущение. Ощущение того, что за мной кто-то следит. Крадется позади, прячась в лесной глуши. Подсматривает и сверлит меня злобными глазами.

И лишь когда лес остался позади, а мои ботинки ступили на асфальтовую гладь, я смог наконец свободно вдохнуть. Чувство, преследовавшее меня с того самого момента, когда я начал выбираться из ямы, исчезло.

***

Всю дорогу до участка Алан провел в оковах своих безрадостных сновидений. О том, что его терзали кошмары, я мог догадаться без слов – его веки нервно дергались, как будто он хотел посильнее зажмуриться и перестать видеть нечто, так сильно испугавшее его. Только когда автомобиль плавно припарковался у обочины, парень неожиданно резко дернулся и открыл глаза.

– Мне придется остаться в участке как подозреваемому? – спросил он, усаживаясь и пряча ладони в рукавах грязного свитера.

– Нет, – коротко ответил я. – Мы сейчас зафиксируем все, что ты нам рассказал, а потом офицер Косгроу отвезет тебя домой.

Алан молча кивнул. Я невольно покосился на своего напарника, все еще судорожно сжимающего руль. Его лицо сейчас было таким же хмурым, как небо над нашими головами.

Температура на улице за время нашего недолгого пути опустилась еще ниже – иначе объяснить сгустившийся холод я не мог. Стоило мне вынырнуть из теплого автомобиля на улицу, как меня тут же со всех сторон окружили порывы ледяного ветра. Вся аллея утопала в стылом воздухе – снег кружился в нем, бешено мотаясь из одной стороны в другую.

Мы трое ринулись под спасительные своды участка, плотно прикрыв за собой дверь. Еще издали, в парадном холле, до меня донеслись визгливые нотки местного патологоанатома. Этот человек обладал на удивление отталкивающим голосом.

– Я бы хотел знать, что это означает, – громко взвизгнул он.

– Успокойся, Алекс, – в другом голосе я опознал начальника полицейского участка, Нейтона Ллойда. – Это временные меры, мне пообещали, что вскоре…

– Временные? – Грей снова перешел на крик. – Почему об этих мерах никто не счел нужным уведомить меня?

Мы вошли в холл в тот момент, когда Нейтон что-то устало объяснял Грею, зависшему над ним, как голодный стервятник. Кажется, начальник полиции всерьез обрадовался нашему появлению, потому что он тут же ринулся в нашу сторону, оставив Грея в гордом одиночестве.

– Что происходит? – произнес Косгроу, пропуская вперед продрогшего подростка.

– Сегодня утром Алекс хотел отправиться в Бейддл, чтобы лично забрать результаты исследования, но его не выпустили из Норт Ривер, – ответил Ллойд, с интересом разглядывая Алана.

– Ох…

Косгроу замялся и уставился на меня. Незаметно для всех остальных я мотнул головой, призывая его хранить молчание. Он правильно истолковал этот жест, потому что в следующее мгновение добавил:

– Кто и на каких основаниях это сделал?

– Я тоже хочу это знать! – каким-то невероятным образом Грей оказался возле нас, преодолев разделяющее нас расстояние за пару секунд. – Почему на границе установлено оцепление? И какого черта государственному служащему мешают выполнять свои обязанности?

– Я уже все тебе объяснил, Алекс, – угрюмо пробасил Нейтон. – Нас попросили не паниковать и следить за порядком в Норт Ривер. Больше мне ничего не сказали. Сейчас здесь все решают военные.

Начальник полиции предусмотрительно ринулся к своему кабинету, оглушительно хлопнув дверью и тем самым наконец отвязавшись от навязчивого внимания Грея. Тот остался топтаться рядом со мной и Косгроу, сверкая глазами, полными обиды, гнева и раздражения.

– Лучше тебе успокоиться, Ал, – произнес офицер едва слышно.

– Как я могу…

Грей порывался вновь перейти на крик, но я предостерегающе вскинул руку:

– Сейчас на самом деле не лучшее время для истерики, – я посмотрел ему прямо в лицо. – Мы нашли человеческие останки в лесу.

– Что? Останки? – он недоверчиво покосился на Косгроу. – Здесь, в Норт Ривер?

– К сожалению, да.

Если Алекс Грей и собирался усомниться в этих словах, то при виде угрюмого лица Косгроу вся его подозрительность мигом улетучилась.

Поэтому он сложил руки на груди, и, качнувшись на каблуках, резко поинтересовался:

– В каком они состоянии?

– Они свежие, – произнес я вместо полицейского. – Но в очень плохом состоянии.

Казалось, неожиданно свалившаяся на голову работа заставила Алекса сразу забыть обо всем том недовольстве, которое он испытывал еще несколько минут назад, препираясь с начальником участка.

– Я подготовлю инструменты и буду ждать вас внизу, – заявил он, после чего живо развернулся и поторопился прочь, скрывшись за стеклянными дверьми.

Я собирался обратиться к Косгроу, все еще пребывающем в неприятном оцепенении, когда внезапно восстановленную тишину участка нарушил телефонный звонок. Из-за двери Ллойда тут же показалась Кейт Робертсон, спешащая к аппарату и на ходу упаковывающая толстую стопку каких-то бумаг.

Она рванула трубку, приложив ее к уху и бросила документы на свой стол:

– Участок… Привет, Колин! Да? Что… Ты серьезно?..

Кейт обернулась и окатила меня обеспокоенным взглядом. После этого она знаками подозвала меня к себе и вручила трубку со словами:

– Это Фостер. Он говорит, что нашел Бет.

– Алло…

Мой голос прозвучал так хрипло, как будто я с утра выкурил, по меньшей мере, три пачки сигарет. В голове что-то оглушительно пульсировало, мешая соображать.

– Миллер? Скорее приезжай на ферму, – громко проговорил Колин.

– Что с Бет? – таким же хриплым, почти бесцветным голосом поинтересовался я, мысленно готовясь к самому худшему.

Но Колин развеял все мои страхи, когда произнес:

– Она в порядке, только обморозилась слегка. Я дал ей стакан виски и теплое одеяло из овечьей шерсти, она сейчас спит. Но я звоню не потому.

– А почему?

Я ощутил, как неприятное давление внутри моего горла наконец-то исчезает. С удовольствием вдохнул спертый воздух, витающий под потолком холла, а затем ответил слабой улыбкой на обращенный ко мне вопросительный взгляд Косгроу.

– У меня кое-что есть для тебя, – уклончиво ответил Фостер.

– Не можешь сказать, что именно? – немного раздраженно поинтересовался я.

– Тащись сюда и увидишь, – грубо парировал он, после чего в трубке зазвучали короткие гудки.

Я вернул ее на рычаг и шумно выдохнул. Затем повернулся к Косгроу и проговорил так, чтобы нас не могла услышать Кейт:

– Беттани у Фостера на ферме. Он говорит, что она в порядке, но хочет мне что-то показать. Я поеду к нему, а вы с Греем отправляйтесь к яме, – я обернулся и поглядел в угол, где сейчас сидел, съежившись в комок, Алан Торнтон. – Отпусти парня пока домой, пусть поест и поспит. Вернемся к нему завтра, сейчас есть дела поважнее.

Косгроу согласно кивнул, накинул обратно на свои плечи пальто и выскользнул за дверь. Я последовал за ним, звеня связкой ключей. Выбежал на улицу, парой быстрых шагов добрался до автомобиля, завел мотор и тронулся с места.

Наверное, разделяться сейчас было не самой лучшей идеей. Но я не мог оставить Бет одну. Я должен был убедиться в том, что она в порядке, а заодно выяснить, что произошло с ней в том чертовом лесу.

К тому же, меня не покидало странное ощущение – будто Фостер сейчас мог оказаться для меня куда полезнее, чем все остальные люди в Норт Ривер. Словно он был ниточкой. Незримым лучом надежды, способным привести меня к разгадке.

***

Семейная ферма Фостеров встретила меня зажженными фонарями и зимним спокойствием. Колин уже поджидал меня на обочине, сжимая в одной руке обрез и сурово вглядываясь в проселочное шоссе. Признаться честно, я с трудом преодолел эту заснеженную равнину – хлипкие колеса старого авто то и дело норовили провалиться в выбоины, прикрытые сугробами.

Я выбрался из машины и поздоровался с Фостером. Он не стал терять времени даром, и тут же кивнул в сторону одного из небольших сараев, стоящих неподалеку. Я послушно двинул за ним, наблюдая за тем, как мерно раскачивается на его плече темный приклад ружья.

– Молодняк перегнали сегодня после обеда, – произнес он. – Вместе с ним мне привезли еще кое-что интересное.

Мы наконец достигли сарая, остановившись у его деревянных дверей. Вокруг свирепо свистел ветер, а сизая туча, зависшая над лесом, теперь неотвратимо надвигалась на сонный городок, грозя поглотить под собой и эти отдаленные угодья.

Фостер нырнул под низкий потолок постройки, и мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. К моему удивлению, все коровы оказались целы – скот спокойно спал на толстом настиле из желтой соломы, сгрудившись в кучу и стараясь таким образом согреться.

Но неудавшийся фермер собирался показывать мне не своих коров. Он шагнул куда-то в сторону, а затем с огромным трудом приподнял что-то тяжелое с земли. Повернулся ко мне, и в его жестких ладонях громко брякнули металлические цепи.

– Знаешь, что это такое, Миллер? – спросил он, кивнув на цепи.

– Понятия не имею, – ответил я.

– Эти толстенные звенья специально куют для того, чтобы они выдерживали любые нагрузки. Обычно такими присмиряют быков, когда у них начинается весенняя пора любви, – он тихо хмыкнул. – Даже целое стадо бешеных быков не сможет разорвать одно такое звено.

– К чему ты клонишь?

Мне не терпелось покинуть эту ветхую постройку и проверить Бет. К тому же, после изнурительного спуска в яму мои ладони все еще саднили от непривычной тяжелой работы. Мне хотелось хотя бы немного отдохнуть и наконец выкурить пару сигарет.

– Парень, который перегонял скот, рассказал мне, что эта цепь в загоне оказалась сломана, ее просто разнесли на части. Что-то проникло к молодняку ночью, разделавшись с ним и не обратив никакого внимания на цепи.

– Ты уверен, что они такие уж прочные? – на всякий случай спросил я, оглядывая звенья.

Они на самом деле выглядели устрашающе огромными. Не представляю, как кто-то или что-то могло сломать даже одно такое звено – толщина металла на гранях доходила почти до трех дюймов.

– Миллер, это корабельные цепи, – с вызовом бросил Фостер. – Они смогут удержать даже начавшее движение судно.

– И что же ты хочешь сказать?

– Это навело меня на кое-какие мысли, – уклончиво ответил он. – Я не знаю ни одного паразита, который был бы способен так лихо справиться с металлом, в три раза толще большого пальца руки. К тому же, я успел кое-что разузнать у Бет прежде, чем она вырубилась.

– Что же?

Я с интересом уставился в его лицо. Фостер явно о чем-то знал, а если и не знал – то точно строил предположения. Но по какой-то причине он не хотел делиться ими со мной. По крайней мере, сейчас.

– Тебе лучше самому ее об этом расспросить, – буркнул он, бросая цепи на пол сарая и поворачиваясь к выходу. – В конце концов, это же ты у нас детектив. Но если хочешь знать мое мнение…

Он неожиданно осекся, словно не решаясь продолжать. Мне пришлось громко кашлянуть, чтобы заставить его это сделать. Он недовольно покосился на меня, затем вздохнул, как будто соглашаясь, и произнес:

– Знаешь, кто такие анишинаабе?

– Северные племена индейцев, – кивнул я. – Коренное население этих земель.

– Все верно, только их давно выселили к самому северу, – поправил Фостер.

Мы двигали через заснеженное поле, прямиком к его дому, в котором манящим желтым глазом светилось большое окно гостиной.

– Какое отношение ко всему происходящему имеют индейцы?

– Ты знал, что мой отец участвовал в бойне, которая развернулась здесь четверть века назад? Он встал на сторону коренного народа, когда его начали теснить к границам штата, – Колин со злостью сплюнул себе под ноги. – Моя мать была из племени анишинаабе. Умерла при родах.

– Мне жаль.

– Да брось, Миллер, – Фостер поморщился. – Тебе на это насрать, как и всем остальным. Но я не об этом. Мой покойный отец рассказывал мне, что в те времена в устье реки творились странные вещи. Анишинаабе верили в то, что ее исток – священное место, и что людям туда ходить нельзя. Поэтому они так отчаянно бились за свое право оставаться там, где появились на свет и жили многие сотни лет.

– Но проиграли, – подсказал я, чтобы поторопить его с рассказом.

– Верно. Священные места были потревожены. И вскоре после этого на близлежащих землях начал гибнуть скот, а потом – и люди. В детстве я слушал эти рассказы отца вполуха, да и кто всерьез будет воспринимать эти байки сумасшедшего?

– Но теперь ты начинаешь сомневаться?

Мы остановились у входа в дом, спрятавшись от валящего отовсюду снега под крепким деревянным навесом. Туча, еще недавно блуждающая у кромки леса, теперь медленно наползала на ферму, словно преследуя нас.

Колин окатил меня пристальным взглядом и снова сплюнул на пол. Темная щетина на его лице медленно оттаивала, и теперь вместо инея на ней поблескивали крошечные капли. Он вдруг хмуро ухмыльнулся, затем толкнул дверь ногой и наигранно вежливо отвесил мне поклон, приглашая войти:

– Послушай, что она тебе расскажет, а затем скажи, что ты сам думаешь об этом.

Я скользнул по его лицу мрачным взглядом, неглубоко вздохнул и шагнул вперед, оставив за своей спиной вернувшуюся в Норт Ривер снежную бурю.

Глава 5. Дэниел Косгроу

– Ну и как тебе твой новый напарник? – с ноткой раздражения поинтересовался Алекс, ловко следуя по обледенелой трассе.

Я машинально пожал плечами, словно все еще до конца не определившись с тем, что я сам думаю об этом человеке. А затем неуверенно произнес:

– Сначала он мне не понравился, как и большинству людей в Норт Ривер. Но потом… Кажется, он не так уж сильно отличается от нас, если узнать его поближе.

– Ты уверен в том, что знаешь его? – хмыкнул Грей, окинув меня быстрым взглядом. – На твоем месте я бы продолжал держать ухо востро.

– О чем ты говоришь?

Авто плавно притормозило у обочины леса, и я ощутил, как по моей спине пробежали неприятные мурашки. Жуткая картина, которую мое сознание хотело бы навсегда позабыть, снова всколыхнулась в мозгу. Воистину, это был самый худший день в моей жизни.

– Я не просто так собирался в Бейддл, Дэнни, – задумчиво протянул Алекс, проворачивая ключ и глуша мотор. – Этот парень показался мне слишком подозрительным. Его странная осведомленность об этих коровьих тушах, да и вообще… Я решил съездить и навести справки. Но мне не дали этого сделать.

– Ты же знаешь, это временные меры… – начал было я, но он заставил меня умолкнуть резким взмахом ладони.

– Запрос, который я оформил, был отклонен, Дэнни. Мне даже не объяснили, почему. Я попытался узнать о прошлом Миллера, но эта задача оказалась непосильной. Все, что я с огромным трудом сумел нарыть, Дэнни, это вот эта жалкая бумажонка.

Он вдруг ловко выудил из кармана толстого пальто сложенный в несколько раз лист, протянул его мне и почесал подбородок, заметно нервничая. Я развернул протянутый мне листок, успевший кое-где намокнуть от сырости, царившей вокруг. На нем оказалось не так много информации – всего несколько строк, да и те зачем-то были закрашены в некоторых местах черным маркером. Листок явно был скопирован с оригинала.

– Что это такое? – не скрывая удивления, спросил я, стараясь разобрать в неровно напечатанных буквах хотя бы немного смысла.

– Досье на Фрэнка Миллера, – ответил Алекс, серьезно глядя мне в лицо. – Все то, что получилось найти. А ведь ты прекрасно знаешь о том, насколько я настойчив.

Я согласно кивнул, сглотнув вязкую слюну. В том, что Алекс Грей был надоедлив как голодный овод, не приходилось даже сомневаться. Если коронер Норт Ривер ставил перед собой цель, то непременно ее добивался. Кроме того, именно благодаря своей настырности Алекс удостоился нескольких прибавок к жалованию в этом году, и даже был отмечен каким-то похвальным листом от мэра.

– Но ведь здесь совсем ничего нет, – с досадой протянул я, изучая бумажку зрачками. – Даже дата и место рождения стерты…

– Вот именно, Дэнни, – лицо Грея стало таким же непроницаемым, как сгущающийся мрак над нашими головами. – Зачем так зачищать досье полицейского детектива? Об этом человеке нет никаких данных, ни в одном архиве. Поверь, я отправил далеко не один запрос, Дэнни. Но выудил лишь эти крохи.

– Я не понимаю, Ал, – я все еще разглядывал листок, тупо сверля его глазами. – Кому может понадобиться стирать даже дату рождения?

Вместо ответа Алекс рванул на себя ручку дверцы, мгновенно выбрался из авто и остановился у капота, окинув распластавшийся впереди снежный лес изучающим взглядом.

А затем произнес так тихо, словно опасался того, что его слова здесь могут подслушать:

– Будь с ним предельно осторожен, Дэнни.

Неловко вывалившись из машины под ледяные порывы ветра, я тут же насквозь продрог. Я ощущал, как все мои органы внутри сдавливает морозная ладонь страха, и не мог совладать с охватившими меня чувствами. Чтобы хоть немного успокоить нервную дрожь, я потуже обернулся в пальто и поднял ворот, постаравшись спрятать в него половину своего лица.

Но Алекс, казалось, был совершенно спокоен. Я невольно позавидовал его железной выдержке и тут же почувствовал себя еще более жалким. Наверное, Фрэнк Миллер был прав в тот день, когда заметил, что я уже слишком стар для подобной работы.

– Возьми-ка это, – скомандовал Грей, сунув мне в руки довольно тяжелый черный чемодан.

Вслед за ним из багажника показался еще один, но уже поменьше. Должно быть, во втором кейсе Алекс хранил дорогостоящие инструменты и химические реагенты, поскольку мне его нести он не позволил.

Мы молча двинулись в чащу безмолвного леса – я впереди, Алекс прямо за мной. Ураганный ветер и тяжелый чемодан мешали мне передвигаться быстрее, поэтому я плелся едва как, и в какой-то момент Алекс не выдержал, довольно грубо окликнув меня сзади:

– Поспеши, Дэнни, мне с этими останками еще до рассвета возиться в лаборатории.

Я согласно кивнул, снова сглотнув подкативший к кадыку ком, но ноги упорно отказывались следовать быстрее, и поэтому вскоре недовольное ворчание коронера за моей спиной стало еще громче. К счастью, спустя несколько минут перед моими глазами возникла знакомая расселина в промерзшей земле.

– Да уж, – задумчиво протянул Алекс, оглядывая пропасть под нашими ногами и заодно проверяя на прочность свисающую в пустоту веревку. – Находка не из приятных.

– Это еще мягко сказано, – громко выдохнув, ответил я.

Человеческие ошметки на дне ямы успело еще больше завалить снегом – теперь сверху можно было разглядеть только несколько лоскутов куртки, некогда принадлежавшей Алану.

По пути сюда я успел рассказать Алексу обо всем, что произошло за последние несколько суток и о нашей встрече с Торнтоном на шоссе. Благоразумно я умолчал лишь об одном – о странных способностях Миллера. Вместо этого я соврал Грею и сказал, что Фрэнк спускался в яму лишь затем, чтобы убедиться в правдивости показаний Алана, потому что сверху отчетливо рассмотреть содержимое ямы нам не удалось.

В отличие от детектива, спуск в расселину Алексу удался гораздо лучше. Несмотря на мороз и тяжелый чемодан, он ловко скользнул по канату в самый низ, на дно чернеющей под моими ногами ямы. И уже спустя несколько минут принялся за работу, раскладывая свои поблескивающие приборы вокруг кучи изуродованных останков.

Я беспомощно топтался сверху, безмолвно умоляя все небесные силы о том, чтобы этот кошмар закончился как можно скорее. Но Грей, судя по всему, совсем не страдал от тех чувств, что разрывали меня изнутри. Он уверенно и спокойно делал то, что должен, и даже, кажется, что-то насвистывал себе под нос.

– Это определенно останки человека, – проговорил он неожиданно уверенным тоном, не поднимая головы. – Женские, я бы даже сказал – молодой девушки.

Он схватил какой-то пузырек из своего чемодана, склонился над грудой костей еще ниже, немного покряхтел, как будто прикладывая к своим действиям физические усилия, а затем добавил:

– Но это точно не Кристал Хадженс.

– Что? – я ощутил, как у меня перехватывает дыхание. – Почему ты так решил?

– Потому что эти останки настолько древние, что могли бы соперничать со скелетом бронтозавра.

– Но… – я постарался собрать мысли воедино, но они упорно разбегались в стороны. – Они ведь выглядят свежими. Останки плоти, ткани… кожа.

– Они не разложились потому, что лежали все это время в мерзлой земле. Грунтовые воды в Норт Ривер и за его пределами настолько холодные, что даже летом земля на глубине свыше пятнадцати футов остается промерзшей.

– Ты уверен в этом, Ал?

Я старался вглядеться в то, что он сейчас делал, но коронер закрывал своей спиной весь обзор. Почему-то я ни на секунду не сомневался в его словах. Но все же не мог сдаться так легко. В конце концов, если останки настолько старые, как утверждает Грей, то какого черта тогда на них делает куртка Торнтона?

– На сто процентов, Дэнни, – ответил он, поднимаясь на ноги и отряхивая ладони. – Давай отвезем нашу находку в участок, и я смогу сделать все необходимые анализы. Но я и сейчас могу гарантировать, что эти ошметки не могут являться останками Кристал Хадженс.

Наверное, от этих слов я должен был ощутить нахлынувшее на меня облегчение. Но вместо этого неприятные предчувствия, трепетавшие глубоко в моем животе, только еще больше усилились.

***

– Что-то ты притих, Дэнни, – заметил Грей, подъезжая к полицейскому участку.

Всю обратную дорогу я хранил мрачное молчание. Почему-то мне казалось, что теперь все запутается еще больше. Если в яме Алан Торнтон обнаружил не тело Кристал, то где же сейчас находилась девочка? И чьи тогда останки мы сейчас везли в багажнике?

– Просто пытаюсь понять, что делать дальше.

– А что здесь понимать, – легкомысленно пожал плечами Алекс. – Скорее всего, твой загадочный дружок сейчас беседует с Беттани Сандрес, которая, если повезет, прольет свет на то, что произошло в лесу. Помоги мне выгрузить останки из багажника, а затем поезжай на ферму Фостера. Я сообщу тебе, если что-то проясню с нашей сегодняшней находкой.

Но не успел я ступить и шагу, укрывшись от холода в холле участка, как мне навстречу ринулась Кейт Робертсон. Она была немного взволнована, и яростно наматывала на тонкий пальчик прядь своих волос – так она выглядела всегда, когда желала поскорее поделиться важными новостями.

– Мистер Косгроу, ну наконец-то, – девушка с облегчением выдохнула и остановилась рядом со мной.

– Что случилось, Кетти?

– Ну, во-первых, – она наморщила гладкий лоб, будто силясь решить, чем же стоит поделиться сначала. – Звонил детектив Миллер, он просил вас приехать сразу, как только вы вернетесь из леса.

– А во-вторых? – подсказал я, когда Кетти внезапно умолкла, чтобы перевести дыхание.

– Еще звонила миссис Хадженс, сказала, что Кристал нашлась и вернулась домой.

– Что?

Я ощутил, как внутри меня шевельнулось что-то нехорошее. Мне снова стоило бы вздохнуть с облегчением и смахнуть с себя гнетущую атмосферу последних часов, но почему-то давящие тиски внутри моего горла стали еще отчетливее.

– Да, она сама вернулась домой, – прощебетала Кетти, возвращаясь к своему столу и поправляя кудри. – Ну и достанется же ей теперь…

Но ее фраза оборвалась на полуслове – громкий звонок телефона перебил девушку, навязчиво требуя ответа. Кетти бесцеремонно сорвала трубку с петель, пробубнив заученную фразу про полицейский участок, а затем протянула телефон мне:

– Миллер, – коротко обронила она.

– Да? – произнес я быстро, наблюдая за тем, как спина Алекса Грея скрывается на лестнице, опускаясь все ниже и ниже.

– Дэниел, – голос Фрэнка звучал непривычно взволнованно. – Где тебя черти носят?

– Я тоже рад тебя слышать, – ответил я, отпивая чужой остывший кофе из большой чашки, стоящей на столе Робертсон. – Представь себе, я был в лесу…

– Скорее приезжай на ферму.

– Кристал нашлась, – я решил сообщить об этом детективу, хотя был уверен, что сейчас это волновало его меньше всего. – Кетти говорит, она недавно сама вернулась домой.

– Что? – на том конце трубки повисла пауза, после чего Миллер громко выдохнул. – Косгроу, приезжай немедленно.

– Может, хотя бы намекнешь, что случилось?

Однако Миллер не был настроен вести беседы по телефону. Он снова немного помолчал, после чего проговорил очень тихо – так, что мне пришлось напрячь слух:

– Кто-то из них троих врет о том, что произошло в лесу.

Монотонные короткие гудки оповестили о том, что детектив бросил трубку, не дожидаясь моего ответа. Поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как поступить таким же образом.

Я с удовольствием допил остатки кофе, на мгновение прикрыл веки, стараясь унять усиливающуюся головную боль, а затем застегнул пальто и двинул ко входной двери.

– Мистер Косгроу… – я обернулся на ходу и встретился взглядом со смущенным лицом Кетти. – У вас не найдется свободной минутки?

– Это не может подождать?

Я остановился и с трудом подавил вздох раздражения, рвавшийся наружу. Кетти неуверенно потопталась на месте, а затем сделала несколько шагов навстречу ко мне, на ходу вынимая какие-то бумаги из папки, зажатой в ее руке.

– Это насчет детектива Миллера, – произнесла она едва слышно. – Несколько дней назад я слышала, как Алекс Грей громко с кем-то говорил по телефону у себя внизу. Просто шла мимо…

Она вдруг заметно покраснела, и я понял, что Кетти врет. Скорее всего, шум внизу привлек внимание скучающей молоденькой секретарши, и она решила спуститься и подслушать, о чем говорил коронер.

– Что же он сказал? – спросил я, сделав вид, что не заметил ее пылающих щек.

– Он, как обычно, был очень раздражен. Хотел выяснить у кого-то информацию насчет детектива Миллера, но у него ничего не вышло. Он был просто в бешенстве, мистер Косгроу! Так кричал, что даже стены дрожали.

– Это Алекс умеет, – согласился я. – Он всегда приходит в ярость, если не получает того, что ему нужно.

– Да, – кивнула Кетти слегка рассеянно. – Так вот я… Мне тоже стало интересно. Ну, знаете…

– Прошлое Фрэнка Миллера? – подсказал я, наблюдая за тем, как ее щеки снова наливаются краской.

– Не то, чтобы меня интересовало именно это, мистер Косгроу, – быстро затараторила она. —Просто детектив… Он немного не такой, как все. Вы ведь это тоже заметили, правда?

Я пожал плечами, не представляя, что ей следует ответить. Конечно, Фрэнк не был похож ни на одного из тех копов, которых я когда-либо знал. Он вообще меньше всего на свете напоминал служителя закона. Кроме всего прочего, его дар, не поддающийся никакой логике, делал его не просто немного не таким, как все, как выразилась Кетти. Он делал Миллера чем-то посторонним, чужеродным среди всех прочих людей.

– Ты об этом хотела поговорить?

Я решил поторопить Кетти, поскольку стоять в пальто в душном холле становилось невыносимо. Мой лоб снов взмок, по спине бежали тонкие ручейки пота, и я ощущал себя просто ужасно. От всех волнений и тревог, свалившихся на мою голову так внезапно, я постоянно нервничал, и мое тело реагировало на это крайне негативно.

– Не совсем, – она переминалась с ноги на ногу, все еще испытывая неловкость. – Когда… Когда Алексу Грею не удалось ничего разузнать, я решила провести свое собственное расследование. Знаете, у меня есть несколько знакомых в полицейском управлении и в столице, и в Бейддл… Так что я… Я попросила их выяснить все, что только возможно о Фрэнке Миллере. Вот, что мне удалось узнать.

Она наконец протянула мне кипу листов, испещренных мелкими печатными буквами. Я машинально перехватил их, развернув лицевой стороной к себе, и бегло пробежался по верхним строчкам.

– Ничего себе, – я присвистнул. – Да ты настоящий детектив, Кетти. Даже Грею не удалось разнюхать ничего, а у тебя здесь целое досье.

– Не совсем, – она смущенно улыбнулась, явно обрадовавшись внезапной похвале. – Это всего лишь обрывки. Здесь данные о последнем деле Фрэнка и частично информация о нем самом. Но большая часть досье оказалась засекречена.

– Странно, – пробормотал я себе под нос, листая тонкую подшивку. – Здесь пишется, что Миллер появился на свет…

– Пятого апреля тысяча девятьсот семнадцатого года, – перебила меня Кетти. – Я тоже была удивлена.

– Но это невозможно. Это означало бы, что сейчас ему исполнилось бы шестьдесят четыре года.

– Да, мистер Косгроу, – она задумчиво подергала пушистую прядь волос. – Выглядит он совсем не так, как старик в шестидесятилетнем возрасте. Но даже это не самое странное.

– А что же тогда?

Кетти выхватила из моих рук бумаги, немного полистала их, а затем поднесла один из листов прямо к моим глазам, словно опасаясь того, что я не смогу ясно разглядеть буквы издалека.

– Это одно из прошлых дел Миллера, – Кетти нервно поежилась, как будто ей стало вдруг холодно в душном холле. – Если честно, у меня до сих пор мурашки по коже, когда вспоминаю об этом.

– Дело о картине? – я поднял глаза на девушку, прочитав пару строк.

– Да. Об очень странной картине, мистер Косгроу. Видите, – она ткнула тонким пальчиком куда-то между строк. – Он расследовал дело о серии жестоких убийств в Нью-Йорке, совершенных полтора года назад.

Я выхватил из текста еще несколько отдельных строк. В них говорилось о том, что Фрэнка вызвали специальным приказом в полицейское управление Нью-Йорка как главного детектива по делу о преднамеренном убийстве. Кто-то жестоко расправился с новым владельцем дорогой картины спустя сутки после аукциона, на котором она и была куплена.

– Убийство повторилось в точности в другом квартале города спустя несколько месяцев, – произнес я, изучая дело. – И снова на стене в доме обнаружилась та же картина.

– Правда, ужасно странно? – девушка округлила густо подведенные глаза. – Там дальше написано еще об одном убийстве, точно таком же. И снова полицейские обнаружили эту картину в доме убитого. Но самое жуткое будет впереди, мистер Косгроу.

Я послушно пролистнул несколько бумаг вперед, прочел пару абзацев и ощутил, как внутри моего живота что-то неприятно шевельнулось, вновь напомнив о себе.

– Господи, – невольно выдохнул я.

– Видите, вот здесь, – секретарша снова ткнула пальчиком в белый лист. – Фрэнк начал вести параллельное расследование об авторе той самой злополучной картины. Ее создатель, Джон Бекович, скончался в сумасшедшем доме за год до начала серии убийств, покончил с собой в палате. Картина была нарисована им в этой же палате. После смерти художника ее выставили на аукцион, где ее и купила первая жертва.

Я сглотнул комок, пульсирующий в моем горле, но он тут же вернулся на место. Я ощутил, как сердце в грудной клетке сперва ухнуло куда-то вниз, а затем забилось с бешеной скоростью.

– Джон Бекович был осужден за жестокое убийство жены и дочери, произошедшее в собственном доме. Однако подозреваемый упорно отрицал свою вину, и был вскоре признан невменяемым, – прошептала Кетти мне в самое ухо, хотя в холле мы были одни. – Его поместили в лечебницу, где с ним безуспешно пытались совладать при помощи сильнодействующих препаратов, но пациент оказался на редкость буйным.

– Он попросил врачей привезти из его дома картину, – произнес я, читая между строк. – В обмен на послушное поведение. Картину, которую он начал рисовать незадолго до убийства жены и дочери.

– Верно, – кивнула Кетти. – Бекович утверждал, что именно то, что изображено на холсте, растерзало его семью. Фрэнк нашел записи в доме художника, в его тайном дневнике, в котором Бекович описывал свои ночные кошмары. Во снах его преследовал какой-то монстр, так что он перестал спать по ночам, и жена посоветовала ему обратиться к психиатру. Тот, в свою очередь, прописал Бековичу снотворное, а заодно порекомендовал нарисовать монстра, изводящего его во снах. Психиатр утверждал, что это поможет Бековичу совладать со своими скрытыми страхами.

– Очутившись в клинике, он изменил свою картину, – продолжил я, выхватывая куски текста зрачками. – Нарисовал на холсте поверх монстра закат над маковым полем.

Я поднял глаза и посмотрел в лицо Кейт Робертсон. Мы молча таращились друг на друга несколько секунд, после чего девушка шумно выдохнула и, поежившись, проговорила:

– Именно это маковое поле попало в картинную галерею и было куплено первой жертвой. Миллер упоминал в своем докладе, что все жертвы были убиты таким же образом, как жена и дочь Джона Бековича. Их… их тела были изрезаны какими-то острыми предметами, голова почти… Почти отделена от тела.

Я заставил себя отвести взгляд от испуганного лица Кетти и вернуться к изучению бумаг. Пот по моей спине тек градом, пряди волос на затылке и на висках прилипли к коже. Духота в холле стала настолько невыносимой, что мне перестало хватать воздуха.

Досье сообщало о том, что Фрэнк Миллер изъял и сжег картину с закатом над маковым полем, после чего серия загадочных жестоких убийств прервалась сама собой. В конце подшивки отдельными листами темнели сканы, испещренные рукописными буквами – очевидно, фрагменты из найденного дневника сумасшедшего художника.

Перехватив мой взгляд, Кетти отобрала листы из моих похолодевших пальцев, поднесла к своим глазам и тихо проговорила:

– Эта часть – самое жуткое во всем этом деле, мистер Косгроу. Смотрите, здесь Джон Бекович описывает один из своих ночных кошмаров. Он пишет, что, провалившись в нервный сон, очутился в каком-то темном и узком коридоре, заполненном человеческими телами, – девушка понизила голос и теперь произносила слова полушепотом. – «Они были обнажены, издавали странные звуки, похожие на стоны. Тела извивались на полу, истощенные и высохшие, как мумии. Я испытывал страх, неподвижно застыв между ними и боясь пошевелиться. Затаив дыхание, я лежал во всей этой кишащей груде, молясь лишь о том, чтобы меня никто не заметил. Я наблюдал за всем происходящим как будто снизу вверх, изучая глазами ободранные стены странного коридора и одиночные фигуры, бродившие по нему. Они были похожи на зомби – бездумные, сморщенные, а их лысые черепа были туго обтянуты тонкой, морщинистой кожей. Я не знаю, сколько пролежал в груде тел, скованный ужасом, но вскоре ощутил еще более сильный, панический страх. Я увидел, как в странном коридоре появилась новая фигура. Что-то пробиралось по нему, огромное и гибкое, двигаясь прямо на меня, безжалостно пожирая попадавшиеся на пути тела, подававшие признаки жизни. Оно выпивало одно тело за другим, неуклонно приближаясь. Оно было все ближе и ближе, будто специально выискивало меня, вынюхивало своей уродливой пастью. Когда я увидел его глаза – бездонные, полные горящей ненависти и злобы, я закричал. И наконец проснулся1».

– Звучит действительно мерзко, – я утер ладонью пылающий лоб. – Очевидно, Фрэнка берегут для самых загадочных и мерзких дел, которые невозможно раскрыть обыкновенными полицейскими методами.

– Поэтому он приехал сюда, мистер Косгроу? – она смотрела на меня снизу вверх, закусив пухлую губку. – Потому что мы все в опасности? Потому что в Норт Ривер тоже появилось что-то ненормальное?

– Даже если это так, Кетти, то никто не разбирается в подобных вещах лучше Миллера. Так что… – я неуверенно пожал плечами. – Возможно, это даже хорошо.

– Но ведь мы ничего о нем не знаем, мистер Косгроу, – она нахмурилась, сжав свои маленькие ладони. – Как мы сможем доверять ему? Даже его дата рождения – подделка. Он ничего не рассказывает о себе, мы все еще не представляем, кто он такой… Я думаю, Алекс Грей прав, мистер Косгроу.

– Прав? – я приподнял бровь, изучая ее встревоженное лицо. – Прав насчет чего?

– Я слышала, как он кричал в трубку, – немного смутившись, проговорила она. – Говорил кому-то, что не может спокойно находиться рядом с человеком, который так тщательно оберегает свои тайны. Он говорил, что не может доверять Фрэнку Миллеру, потому что не представляет, кто он такой. Что, если Алекс прав?

Я вздохнул и потер пальцами глаза, стараясь прогнать прочь вернувшуюся мигрень. На ферме Фостера меня уже давно ждали, и мне стоило поторопиться. Поэтому я обхватил узкие плечи Кетти руками, немного встряхнул ее, отчего пышные кудри разметались по ее спине, и произнес:

– Все будет хорошо. Однажды мы выясним всю правду про Фрэнка Миллера, но пока у нас есть более важные дела, Кетти. Вот почему нам стоит держаться вместе и постараться не порождать конфликтных ситуаций. Атмосфера в городе и без того накалена до предела.

***

Колин Фостер встретил меня на террасе своего дома. Он топтался по скрипучему настилу, припорошенному свежим снегом, стоя в тонкой клетчатой куртке, расстегнутой нараспашку. Вместо приветствия он лишь коротко кивнул мне, указав головой на входную дверь.

Миллер сидел на диване в столовой, с мрачным лицом глядя куда-то сквозь запотевшие стекла. Рядом с ним на полу валялись десятки окурков, а в руке радостно тлела багровым новая сигарета.

– Где Бет? – спросил я, проходя внутрь и сбрасывая со своих плеч пальто.

– Мы с Фрэнком отвезли ее в больницу, – ответил Фостер, возникая откуда-то из-за моей спины. – Она в норме, но ей не помешает попить каких-нибудь таблеток.

– Она что-нибудь рассказала вам о том, что случилось в лесу? – я перевел взгляд на Миллера. – Алекс заявил, что труп из ямы не может принадлежать…

– Я в курсе, – перебил меня детектив, делая затяжку и скрываясь в пелене сизого табачного дыма. – Беттани рассказала об этом.

Я рухнул на диван рядом с ним и уперся спиной в жесткую обивку. И младший Фостер, и Миллер выглядели достаточно безрадостно для того, чтобы сомневаться – в истории, рассказанной Бет, не могло быть ничего хорошего.

– Я нашел Бет Сандрес на своем поле, у кромки леса, – произнес Фостер, наполняя пустой стакан янтарной жидкостью из полупустой бутылки. – Она выглядела так, словно выбралась из ада. Я оттащил ее в дом и постарался с ней поговорить, но она была слишком напугана для этого. Поэтому я предложил ей немного виски. Это немного успокоило девчонку, и она, кажется, пришла в себя.

– Она подтвердила слова Алана Торнтона? – спросил я, не обращаясь ни к кому.

– Да, – ответил Фрэнк, докуривая обугленный окурок и бросая его себе под ноги. – Она сказала, что Торнтон вызвался подвезти их до дома, но потом притащил в лес. Кристал Хадженс поскользнулась и свалилась в яму, после чего Торнтон решил съездить домой за веревкой, а Бет осталась возле ямы, рядом с Кристал.

– Что было потом? – этот вопрос я выдавил из себя через силу, прекрасно осознавая, что ответ мне не понравится. – Что произошло дальше?

– Бет говорит, что Кристал пыталась выбраться из ямы, но у нее ничего не вышло. Потом Хадженс заметила что-то странное в груде веток и снега на дне ямы, – Фостер заполнил свой стакан до краев и тут же отхлебнул от него, даже не поморщившись. – Девочка испугалась до полусмерти, когда поняла, что это были человеческие останки. Бет говорит, что ей пришлось успокаивать Кристал сверху, потому что та чуть не спятила от ужаса. Она предложила ей снять с себя куртку и накинуть на тело, что Кристал и сделала.

Фрэнк откинулся на спинку дивана и вытянул ноги вперед, подкуривая новую сигарету. Из обугленного кончика робко вырвалась тонкая струйка белесого дыма, но тут же исчезла во рту Миллера, безжалостно втянутая внутрь вместе с его шумным вдохом.

– Они проторчали так около получаса, поджидая возвращения Торнтона, – из ноздрей Фрэнка вынырнули едкие табачные клубы. – Пока не начался сильный снегопад.

– От холода и выпитого в «Голодном Гарри» Бет захотела в туалет, – подхватил Фостер. – И решила отойти от ямы, чтобы не нарваться на придурка Торнтона, если он вернется в эту минуту. Она предупредила Кристал, что сейчас вернется. Но когда вернулась, Кристал в яме уже не было.

– Как это? – я недоверчиво покосился на Фрэнка, сидящего рядом. – Оттуда даже с веревкой выбраться не так просто…

– Бет тоже так подумала, поэтому сначала начала звать Кристал, думая, что та спряталась где-то в яме, решив ее напугать, – голос Миллера звучал низко, отражаясь эхом от каменных сводов большого камина, пылающего рядом. – Она склонилась над пропастью и звала подругу до тех пор, пока что-то не упало ей сверху на спину.

Я снова ощутил, как неприятно что-то сжалось в животе. Это чувство слишком часто посещало меня в последние дни, но я все еще никак не мог к нему привыкнуть.

– Что упало? – спросил я таким хриплым голосом, словно это я курил одну за одной, а не Фрэнк.

– Ветка, – сделав еще один глоток из почти пустого стакана, проговорил Колин Фостер. – С дерева.

– Бет посмотрела вверх, – медленно протянул детектив, изучая пламя камина. – И увидела что-то странное. Высоко на дереве сидела Кристал и молча смотрела вниз, прямо на нее.

– Смотрела? – зачем-то переспросил я.

– Да, – Фрэнк наконец повернул голову ко мне и поглядел мне прямо в глаза. – Вот так. Только лицо у нее было не таким, как обычно.

– Как это?

– Голова была слишком маленькой, – произнес вместо Миллера Колин. – Как будто на чужом теле.

– Но… – я запнулся, пытаясь переварить услышанное. – Это же просто бред какой-то…

– Если не брать во внимание легенды анишинаабе. Но если знать о них, то все не кажется таким уж странным, – возразил Фостер. – Мой старик часто рассказывал мне об этом.

– При чем здесь индейцы? – я непонимающе таращился на Колина снизу вверх. – Они ведь давно здесь не живут.

Миллер подался вперед, поднявшись с дивана, оттряхнул со своих колен налипшие хлопья табачного пепла и расправил плечи, словно разминая их после долгого сидения на одном месте. Затем он наклонился, сгреб в ладонь пригоршню окурков, бросил их в камин и, наконец, повернулся ко мне.

– При том, что одна их древняя байка как нельзя кстати подходит ко всему, что происходит в Норт Ривер, – глухо проговорил он. – Фостер, расскажи ему о пожирателе лиц. Кажется, пришло время для сказки на ночь, Дэнни.

***

Я тупо таращился в самодельную книгу с пожелтевшими страницами, разглядывая ужасного монстра, нарисованного от руки. Я не мог прочесть того, о чем писалось в рукописи, потому что не понимал языка северных индейцев, но этого и не требовалось – младший Фостер мог рассказать все по памяти.

– Миллер не случайно сперва решил, что в Норт Ривер завелся паразит, – сказал Колин, указывая на изображение существа. – Он на самом деле считался кем-то вроде паразита у древних анишинаабе. Эта тварь питается внутренними органами крупных животных, заползая в них во время сна, но интересны ему на самом деле только люди.

– Почему? – исступленно изучая глазами отвратительную картинку, спросил я. – Зачем они ему, если оно ест животных?

– Анишинаабе называли его Киччауру, – терпеливо пояснил Колин. – В буквальном переводе это означает «мужчина без лица». Индейцы считали, что Киччауру был одним из первых людей, появившихся на земле. Боги создали его бессмертным, чтобы сделать максимально подобным себе, но затем, когда оказалось, что бессмертие делает людей жестокими и сводит с ума, боги решили отобрать этот дар у своих творений. Чтобы не утратить бессмертие и спрятаться, Киччауру отрезал свою голову и украл лицо у одной из смертных женщин.

– У индейцев существует хотя бы одна легенда, исключающая отрезание головы? – мимоходом поинтересовался Фрэнк, стряхивая пепел в пустой стакан.

– Тебя это так беспокоит? – хмыкнул Фостер, возвращаясь к своему рассказу. – Эта тварь хитра и коварна, умеет отлично маскироваться, поэтому поймать пожирателя лиц практически невозможно.

– А что он делает с телами своих жертв?

Я посмотрел на Колина, все еще сосредоточенно разглядывающего стародавние письмена в своей книге.

– Разбирает на запчасти, – ответил вместо него детектив. – Поэтому останки, которые мы находили, были в таком свежем состоянии. Пока оно ими пользуется, плоть не гниет. Вот почему мы думали, что жертвы были убиты совсем недавно. И вот почему не находили ни крови, ни следов убийства рядом с трупами. Этот чертов индейский пожиратель лиц притворяется кем-то из жителей города, так что пока он не решит сменить облик, мы не сумеем найти ни тел, ни зацепок.

– Но как же Кристал? – я посмотрел в лицо Миллеру. – Мы же знаем, что Бет видела ее в лесу в довольно странном облике.

– Я не слишком доверяю словам Бет, – неожиданно проговорил Колин. – Они обе были в лесу ночью, и любая из них сейчас может быть марионеткой в когтях этой твари. Не забывай о том, Косгроу, что пожиратель лиц очень хитер. Он оттачивал свое искусство притворства многие сотни лет. Единственное, что мы знаем наверняка – это то, что он не использует мужские тела для прикрытия. Поэтому мы можем опираться на слова Торнтона. Но чертов парень не сказал ничего определенного. Он всего лишь видел Кристал в лесу.

– И как же нам теперь понять, в ком именно находится это чудовище? – я обхватил голову руками, стараясь не сойти с ума прямо здесь и сейчас. – Что мы вообще можем сделать?

– Искать труп, – мрачно ответил Фрэнк, накидывая пальто на плечи и расправляя воротник. – Думаю, тело, которое мы нашли в яме – это его предыдущая оболочка. Или одна из них. Значит, рано или поздно он избавится и от той, в которой находится сейчас.

Я вскочил на ноги вслед за Фрэнком, но остался стоять на месте между ним и младшим Фостером, раздираемый изнутри неприятным волнением. Я все еще не мог поверить в то, что происходит. Мне казалось, что я очутился в каком-то жутком сне. Наподобие тех кошмаров, которые изводили несчастного Джона Бековича.

– Но ведь это означает…

– Что одна из девушек уже мертва, – закончил Фрэнк вместо меня, а затем окинул мое лицо угрюмым взглядом. – Фостер поможет нам понять, как определить подмену.

– Я пороюсь в записях и книгах отца, – согласно кивнул он. – По крайней мере, мы знаем, что тварь особо не пытается спрятать тела, а бросает их там, где находит новую жертву.

Я сглотнул, ощущая, как мои ладони покрываются липкой испариной. Столовая Фостера закружилась в тошнотворной пляске, а в ушах зазвенело так оглушительно, что я даже перестал слышать вой ветра за окнами и треск поленьев в очаге. Огромным усилием воли я заставил себя унять нарастающую панику, глубоко вдохнул и сжал мокрые ладони в кулаки.

Сейчас нельзя было поддаваться своему страху. Я столкнулся с тем, чего не понимал и оказался в настоящей ловушке. Весь город сейчас находился в ней. И никто, кроме меня, Фрэнка Миллера и Колина Фостера не мог прийти на помощь жителям Норт Ривер.

Прямо сейчас где-то там, за плотным кольцом заснеженных елей, томится в ожидании правительственная группа. Где-то там покорно ждет развязки Боб Шеффилд, так бесцеремонно схваченный и водворенный под стражу.

Где-то впереди, за обнаженными квадратами полей Фостера, меня дожидаются дома Анна и малышка Мэри. А неподалеку в «Голодном Гарри» резвится привычная стайка подростков из Эйри Вэй, выпрашивая у официантки Хейли запретный алкоголь.

Все эти люди не имеют ни малейшего понятия о том, что на самом деле происходит сейчас в Норт Ривер. Не подозревают о страшном, пугающем зле, притаившемся где-то за ближайшим поворотом. Даже не догадываются о том, что в этом заснеженном аду совсем недавно произошло жестокое, противоестественное убийство.

Мне казалось, что я даже мог видеть, стоя у каминной полки Фостера, как Анна наливает в любимую желтую тарелку Мэри горячий суп, и пар от него, прозрачно-белесый, поднимается вверх, к выкрашенным перекрытиям потолка. Мэри закашливается, потому что я так и не дал ей сироп от простуды, запутавшись в жутких делах, творящихся в городе. А затем, подняв глаза немного выше, я наблюдал, как Элли Парксон украдкой целует своего мужа в небритую щеку, пока он полирует куском ткани барную стойку.

Как на парковке у супермаркета старшеклассники разрисовывают из красного баллона машины покупателей, после чего с диким хохотом бросаются врассыпную, замеченные старым полуслепым охранником. А после он звонит в полицейское отделение и жалуется Кетти на произошедшее, требуя наказать неугомонных подростков.

Видел, как сейчас мирно спит в больничной палате Беттани Сандрес, а на ее столике поблескивает в лучах прикроватного светильника стакан с минеральной водой, пока в коридоре неспешно идут, беседуя, две новенькие медсестры в белоснежной, отутюженной форме.

Как в двух километрах от больницы Кристал Хадженс, утопая в мягком плюшевом кресле и надев розовые наушники, что-то рисует в своем девичьем ежедневнике. А внизу, в столовой, ее мать отправляет в разогретую духовку аккуратно слепленные пирожки с вишневым джемом.

Как прямо сейчас, у замерзшей реки, столпившись, с трудом затаскивают на лед огромную ель, чтобы успеть установить ее к Рождеству и украсить, согласно древней традиции города, имбирными пряниками и светящимися огоньками.

– Косгроу, прием! – хриплый бас Фостера ворвался в мои барабанные перепонки, заставив вздрогнуть. – Ты все еще в этом мире?

– Да, я просто… Задумался… – неловко произнес я, возвращаясь в сознание.

– Ну и отлично, а то я решил, что у тебя от мыслительного перегруза поехал чердак, – он сложил руки на груди и продолжал сверлить меня глазами.

– Я в норме, – соврал я. – Так какой у нас план, Фрэнк?

Обернувшись, я заметил, что Миллер нетерпеливо топтался у распахнутой двери, дожидаясь меня. Ветер, завывая, заносил под своды дома Фостеров пригоршни снега, медленно таявшего у порога, прямо на смятом, вылинявшем от времени коврике.

– Постараться сделать вид, что все отлично, – ответил детектив, с удовольствием подставляя свое лицо под валивший отовсюду снег. – Чем меньше повода для тревог мы дадим этой твари, тем реже ей придется менять свои маски.

Глава 6. Фрэнк Миллер

Я проворочался в своей постели несколько часов прежде, чем смог наконец уснуть. Но стоило мне провалиться в спасительное небытие, как в угасающее сознание ворвалось неприятное ощущение – то, которое я испытывал, когда оказался возле ямы в лесу.

Я открыл глаза, тихо чертыхнулся и уставился в темнеющее окно. Остатки сна тут же разлетелись прочь, как встревоженные птицы. Таращась сквозь мутные стекла сумрачного номера, я не сразу понял, что давящее ощущение усилилось. Теперь мне на самом деле казалось, что кто-то наблюдал за мной со стороны, оставаясь в тени.

Но в спальне никого не было. Весь отель хранил напряженное молчание, утопая в оковах морозных сновидений. Только где-то на ночной аллее уныло завывал ветер, и изредка скребла по ставням обледенелая ветка хвои, растущей под окном.

Решив, что я все равно больше не усну, я поднялся с постели и шагнул к старому деревянному комоду у противоположной стены, где стоял красный телефонный аппарат. Протянув к нему ладонь и рывком схватив трубку, я набрал номер и несколько секунд прислушивался к раздражающим гудкам на той стороне провода.

– Какого черта и кому не спится в такое время? – голос младшего Фостера прозвучал привычно грубо, но в нем не было ни намека на сонливость.

– Мне кажется, он за мной следит, – прямо ответил я, прикуривая сигарету.

Робкое пламя зажигалки на миг выдернуло из темноты смутные очертания комнаты, сделав их призрачно-оранжевыми, как будто все вокруг утопало в каком-то адском, потустороннем свечении.

– Миллер? – Колин казался слегка озадаченным. – Кто следит?

– Наш приятель без головы.

На том конце трубки зависла короткая пауза, после чего Фостер наконец произнес:

– Ты его видел?

– Нет, – протянул я, выталкивая из легких густой дым. – Но как будто чувствую его присутствие. Когда я выбирался из ямы в лесу, со мной произошло нечто похожее.

– Интересно, – голос Колина прозвучал громче. – Возможно, он ощущает опасность, исходящую от тебя. Может, он понял, что мы задумали поймать его.

Я затушил окурок о резные стеклянные края пепельницы, тут же прикурил еще одну, откашлялся и пробормотал:

– Ты пока не откопал ничего интересного?

– Как раз этим занимаюсь, изучаю бумаги отца. Здесь есть упоминания о некоторых давних событиях, которые могут быть нам полезны, – в трубке раздался громкий шелест спешно листаемых бумаг. – Например, вот это: в одной заметке упоминается, что индейцы зарыли заживо одну из жительниц поселения. Если я правильно перевел, это произошло как раз…

– Яма, – я выдохнул, ощущая, как по спине пробежал холодок. – Они закопали ее в той чертовой яме в лесу. Значит, Алекс Грей был прав, и тело на самом деле пролежало в земле не один десяток лет.

– Верно, – шум прекратился, и голос Колина снова стал отчетливо слышен. – Я тоже об этом сразу подумал. Это событие могло бы выглядеть дико, но вряд ли анишинаабе стали бы погребать заживо человека без веских на то оснований. Насколько я помню из рассказов отца, этот народ отличался миролюбивым характером. Так что… Возможно, так они пытались остановить Киччауру.

– Закопав его, пока он находился в чужой оболочке, – задумчиво проговорил я.

– Ага, – просто ответил Фостер. – Как тебе такая теория?

– Звучит как чушь собачья, – я раздавил второй окурок. – Но это лучшее, что у нас сейчас есть.

– Знаешь, если это окажется правдой, то мы можем использовать этот способ. Нужно только понять, в ком именно сейчас засела тварь.

– В этом-то и проблема, Фостер, – я поборол острое желание закурить снова и убрал полупустую пачку в верхний ящик комода. – Эта дрянь явно не станет прыгать у нас перед носом. Думаю, после того как она выбралась из ямы и сменила облик, она будет вести себя предельно осторожно, чтобы снова не попасть в ловушку.

– Я тоже об этом подумал. Поэтому решил заняться бумагами своего покойного старика еще раз.

– Ладно, Фостер, – я зевнул. – Позвони мне сразу, как только узнаешь что-нибудь еще.

– Как скажешь, легавый.

В трубке прозвучал короткий смешок, а затем она разразилась унылыми гудками. Я уже собирался было положить ее на рычаг, но внезапно передумал. Слова, озвученные не так давно Фостером на его ферме, пронеслись в моей голове, породив один настойчивый вопрос.

Поэтому я вновь потянулся к циферблату и набрал другой номер – тот, который после трехминутных поисков отыскал на поблекших страницах городского справочника, безучастно валяющегося на крышке комода.

– Алекс Грей, – сухо, но слишком бодро для этого времени суток проговорили из провода.

– Как забавно, – заметил я. – Жители Норт Ривер никогда не спят по ночам?

– Фрэнк Миллер? – казалось, собеседник был неприятно удивлен. – Какого черта тебе нужно?

– И тебе доброй ночи, – равнодушно обронил я. – Ты все еще копошишься в останках из ямы?

– Именно этим и занимаюсь, – мрачно оповестил голос.

– Хорошо, – я кивнул в пустоту. – А пока можешь провести для меня небольшую лекцию по медицине? Как самый главный и опытный специалист в Норт Ривер?

– Напрасно подмазываешься, Миллер, – мгновенно отреагировал Грей, но я заметил, что его тембр немного смягчился.

– Мне правда не обойтись без твоей помощи.

– Ладно, – милостиво протянул коронер. – Что тебе нужно?

Я сбросил с себя остатки сонливости, собираясь с мыслями. Пожиратель лиц не просто так отбирал определенные тела, тщательно выискивая своих жертв. Для этого нужна была определенная причина. Она должна была быть.

– Ты говорил Косгроу, что тело из ямы оказалось женским и не старше семнадцати лет? – вспомнил я. – У нашего маньяка из Норт Ривер своя особая система – он предпочитает дам помоложе. Если отбросить психологические мотивы и прочую шелуху, остановившись сугубо на физиологических причинах… Чем могут так сильно отличаться молодые женские тела от всех прочих?

– Исключительно на физическом уровне?

– Да.

Каким бы заносчивым, раздражительным и невыносимым человеком ни был Алекс Грей, я не мог поспорить с тем, что когда дело касалось науки или медицины, в этом ему не было равных. Он не задавал лишних вопросов, не раздумывал часами в поисках ответа. Его мозг работал четко и быстро, как будто электронная вычислительная машина.

– Существует определенный период в жизни женщины, когда ее гормональный фон работает особенно активно, – начал он. – В позднем детском и раннем юношеском возрасте тело производит максимум веществ для поддержания роста клеток. У девушек в это время наблюдается самая значительная концентрация эластинов и коллагена в тканях, которая снижается по мере взросления и в период вынашивания ребенка.

– Чем так примечательны эти вещества?

– Ну, – Алекс ненадолго задумался. – Именно это помогает беременным не лопаться как воздушный шар и не разрываться надвое во время родового процесса.

– И в этом все отличие? – разочарованно протянул я.

– А чего ты хотел, Миллер? – голос Грея снова стал раздраженным. – Ты ждал чего-то экстраординарного? Вся разница лишь в том, что молодую женскую кожу можно растянуть настолько, насколько только пожелаешь.

Я почувствовал, как глубоко в мозгу пронеслось ослепительное озарение. Быстро поблагодарив коронера, я отключился, вернулся к себе в постель и сделал глубокий вдох.

Вот почему пожиратель лиц охотился только на молодых девушек. Используя их тела как жуткий, самодельный скафандр, он мог не опасаться разоблачения, надежно скрываясь за своей мертвой маской. Податливая, плотная молодая кожа не причиняла ему никаких неудобств в носке. Он легко сливался с телом жертвы, сращивался с ним, становясь одним целым. И умело скрывал все следы своего преступления. Ни шрамов, ни рубцов, ни отметин.

***

– Вы бы послушали себя, – воскликнул Косгроу, отчего несколько человек, сидящих за соседним столиком, обернулись. – Неужели вы на самом деле собираетесь зарыть в землю живого человека?

– Не глупи, офицер, – тихо возразил Колин. – Фактически, закапывать живьем никого не придется, потому что девушка уже мертва. Я ведь тебе уже все объяснил.

Мы трое сидели в «Голодном Гарри», медленно потягивая горячий грог из высоких стаканов, и ломали голову над тем, что стоит предпринять. Я полагал, что лучшей тактикой в сложившихся обстоятельствах было бы просто ждать. Набраться терпения и смиренно выждать несколько недель, если понадобится – месяцев. По крайней мере, осторожное поведение помогло бы избежать новых жертв. Я надеялся на то, что пока пожиратель лиц считает, что находится вне опасности, он не станет искать для себя новое тело.

– Я не раз сталкивался со странными делами вроде этого, – повторил я снова. – Иногда на самом деле лучше сделать вид, что ничего не произошло и затаиться. До тех пор, пока мы не будем точно знать, что нам делать и как вычислить монстра. Ни к чему его пугать.

– Пугать? – Косгроу округлил глаза и едва не поперхнулся своим напитком. – Я не думаю, что эта тварь боится кого-либо из нас, Миллер. Да и с чего ты взял, что если мы будем бездействовать, она оставит жителей Норт Ривер в покое?

– Жительниц, – машинально поправил я. – Косгроу, пожиратель лиц не настолько туп, чтобы менять свои оболочки без особой необходимости. Скорее всего, он делает это только тогда, когда старается получше спрятаться.

– В этом есть какой-то смысл, – кивнул Фостер, взмахом ладони попросив Хейли Тейлор принести еще грога. – Я согласен с Миллером. Лишняя суета вокруг этого дела может привести к катастрофическим последствиям.

– О чем это ты говоришь?

Косгроу непонимающе уставился на него, пока неудавшийся фермер шумно прихлебывал прямо из общего графина, допивая остатки горячего пойла, сильно пахнущего пряностями.

– Он говорит о том, что мы можем спровоцировать тварь на новое убийство, – ответил я вместо Фостера. – Да и, без обид, Косгроу, но твоя идея о его заточении не выглядит удачной. Даже если мы сумеем понять, в ком именно сейчас засел пожиратель лиц и схватим его, у нас нет гарантии того, что монстр останется за решеткой. Вполне вероятно, что его вообще невозможно одолеть привычными методами.

– По-твоему, закопать человека – это лучший метод?

– Пока что это – единственный вариант, похожий на реальный план, который раскопал Фостер, – спокойно произнес я.

– Ну да, – полицейский снова поморщился. – Возьмем и посадим одного из жителей Норт Ривер в яму, а затем засыплем землей. Потом пропустим по бокальчику и скажем всем, что это было необходимо в целях безопасности всего города. Это на самом деле звучит как реальный план.

– Хватит ворчать, офицер, – протянул Колин, облизывая влажные от грога губы. – Пока что мы еще никого не собираемся хоронить заживо и даже не знаем, кому будет уготована эта дерьмовая участь.

В «Голодном Гарри» было непривычно тихо и пустынно, если не считать нескольких постояльцев, торчащих у окна. Хейли Тейлор со скучающим видом трещала с кем-то по телефону за барной стойкой, пока хозяин заведения монотонно растирал по деревянным полкам сильно пахнущий полироль.

Мы притащились сюда минут тридцать назад, чтобы избавиться от назойливого внимания Кейт Робертсон. После бессонной ночи и я, и Колин Фостер выглядели не лучшим образом. Однако времени на отдых не было – никто из нас троих не мог расслабиться, пока мы не выясним, в чьем именно обличии сейчас разгуливала тварь.

– А что, если пожиратель лиц прикрывается телом Беттани? – произнес неожиданно Косгроу. – Мы ведь все прекрасно понимаем, что есть всего два варианта: Кристал или Бет. Но что, если это все же Бет, Миллер? Ты просто возьмешь и зароешь ребенка в яме?

– Мы уже обсудили это, Косгроу, – процедил я сквозь зубы. – Если монстр сейчас внутри Беттани Сандрес, значит, она уже все равно мертва.

– Ты не можешь знать этого наверняка, – голос полицейского прозвучал громче.

– Эй! – Колин ударил ладонью по столу, отчего по залу разнесся гулкий шлепок. – Прекратите уже. Мы понятия не имеем, какая из двух девушек лжет нам. Так что здесь не о чем говорить.

Я промолчал и вернулся к своему стакану. Фостер был прав – на данный момент мы даже не догадывались, кого из старшеклассниц выбрал в лесу той ночью пожиратель лиц. После того, как мы с Косгроу убрались с фермы Колина, мы наведались к ним обеим. Сперва в дом Кристал Хадженс, а затем – в больничную палату Бет. Обе девушки вели себя совершенно обычно и выглядели так же, как и всегда. Поэтому беседа с ними не дала нам ровным счетом ничего.

Даже на мой осторожный вопрос о том, каким образом Кристал сумела самостоятельно выбраться из ямы, у нее нашелся вполне резонный ответ. Хадженс сказала, что с одной стороны ямы обнаружила замерзшие корни деревьев, торчащие из земли. Когда Бет оставила ее одну и скрылась из виду, девушка испугалась до полусмерти. Она не хотела оставаться одна рядом с трупом на дне расселины. Поэтому, когда Бет не вернулась на ее зов, она ринулась к склону и постаралась выбраться наружу.

Это удалось ей не сразу, однако в конечном итоге она все же вскарабкалась наверх. А затем принялась искать путь домой в кромешном мраке ледяного леса. Школьница была так напугана всем произошедшим и пропажей Бет, что, наткнувшись на Алана Торнтона в темноте, сначала впала в ступор и растерялась, силясь рассмотреть его фигуру – девушка страдала от близорукости. Но затем парень неожиданно убежал прочь, а Кристал потеряла дорогу и почти до полудня проторчала в лесу, зовя на помощь и стараясь отыскать тропу, ведущую к шоссе.

Ее рассказ казался вполне убедительным. Таким же, как слова Алана Торнтона и Беттани Сандрес. Вот только говорить правду все трое не могли, а это означало, что кто-то из троицы умело лжет.

– Наша основная проблема в том, что мы не можем быть уверены, где сейчас прячется монстр, – добавил Фостер. – Для этого нам необходимо найти тело. Но если мы его все же найдем, то это будет означать, что тварь сменила свой облик. Это тупик.

– Нет, – проговорил я, с удовольствием наполняя легкие табачным дымом. – Должны быть какие-то признаки того, что с человеком что-то не так. Просто мы пока не знаем, как их найти. Пожиратель лиц не может прикрываться своей жертвой настолько хорошо, чтобы не оставлять никаких улик.

– А что, если ты ошибаешься? – возразил Косгроу, сверля меня глазами. – Что, если может?

– Это невозможно с физической точки зрения.

– Все в этой ситуации кажется невозможным с физической точки зрения, – вспылил полицейский. – Но почему-то все же происходит!

– Успокойся, Дэнни… – начал было я, но офицер уже вскочил на ноги.

Его лицо заметно порозовело, ладони сжались в кулаки. Он странно таращился в мое лицо, явно раздираемый недовольством.

– Успокоиться? – воскликнул он, тыча в меня пальцем. – Как я могу успокоиться, Миллер? Как вообще можно успокоиться, когда вокруг происходит такая чертовщина?

– Косгроу, вернись на место, – лениво обронил Колин, осушив очередной стакан. – Не накаляй обстановку.

– Заткнись, Фостер, – гневно выпалил полицейский, сверкая глазами, отчего Колин удивленно присвистнул и громко хмыкнул. – Ты просишь меня успокоиться, детектив. Успокоиться, хотя сам лжешь мне с самого первого дня своего появления в Норт Ривер!

Фостер перестал улыбаться, и теперь тоже повернулся ко мне. На его лице явственно читалось недоумение. Он окинул меня взглядом с головы до ног, а затем тихо проговорил:

– О чем это он, Миллер?

– Понятия не имею, – честно признался я.

– Не имеешь? – зашипел Косгроу, извлекая из кармана какой-то смятый лист. – А как насчет вот этого?

Он бросил бумажку мне, и та медленно осела на мокрой столешнице. Я без особого интереса взял лист двумя пальцами, аккуратно развернул и пробежался по нему зрачками.

– Как ты объяснишь это? – закричал Косгроу, указывая на бумажку. – Твое липовое досье, Миллер.

– С чего ты взял, что оно ненастоящее? – холодно поинтересовался я.

Фостер, приподнявшись над своим стулом и подавшись вперед, завис над моим плечом, стараясь прочитать содержимое влажного листа и понять, что вызвало такую злость офицера полиции. Но я демонстративно смял бумажку и бросил в дальний угол. А затем сложил руки на груди и посмотрел Косгроу прямо в глаза. Он все еще топтался надо мной, явно не собираясь возвращаться за столик.

– Может быть потому, что в нем даже дата твоего рождения является выдумкой?

– Это не выдумка, – спокойно возразил я.

– Правда? – он вдруг всплеснул в ладоши, как будто делая вид, что поверил мне. – Так, значит, тебе на самом деле уже больше шестидесяти? Хорошо сохранился, Фрэнк! Как тебе это только удалось?

Я громко вздохнул, одновременно раздавливая окурок в пепельнице, уже забитой сигаретами до отвала. Однако Хейли не спешила наводить порядок за столиком, по-прежнему болтая по телефону у стойки.

– Наверное потому, – проговорил я. – Что большую половину своей жизни я провел в коме.

– Что? – опешил Фостер.

Теперь они оба пялились на меня так, как будто увидели перед собой пожирателя лиц. Или даже нечто еще более странное. Я же не нашел ничего лучше, как дернуть Косгроу за рукав и тихо процедить:

– Может, сядешь уже, наконец?

К моему удивлению, он тут же послушно плюхнулся на свое место, ошарашенно уставившись на меня. Затем резво рванул ладонь к почти пустому стакану, залпом опустошил его и медленно произнес:

– Ты правда находился в коме несколько десятков лет?

– Время не имеет никакого значения, пока твое сознание находится в отключке, – ответил я. – Когда я пришел в себя, я вообще не понимал, что со мной произошло. Словно уснул ночью, и проснулся на следующий день.

– Жутковатое дерьмо, – выдавил из себя Фостер. – Как тебе вообще удалось не подохнуть за столько лет?

Я пожал плечами. Если бы только я сам знал ответ на этот вопрос. Меня как будто просто выключило на определенный промежуток времени. Словно кто-то выдернул вилку из розетки. А затем так же внезапно включил, вернув в реальность.

– Почему ты впал в кому? – Косгроу все еще с подозрением косился в мое лицо. – Опять эти твои… штучки?

– Нет, – я откинул пряди волос с правого виска, обнажая уродливый шрам. – Мне прострелили голову.

– Выглядит отвратительно, – тут же брезгливо поморщился Колин.

– Спасибо.

– По крайней мере, – добавил он, снова подзывая жестами Хейли к нашему столику. – Теперь я понял, почему у тебя такая дурацкая прическа.

***

– Так ты правда ничего не помнишь? – полицейский недоверчиво окинул меня взглядом изрядно захмелевших глаз. – Совсем?

– Нет, – я покачал головой. – Только пустоту.

Я высадил пьяного Колина Фостера у его фермы примерно десять минут назад, и теперь медленно двигал по ледяной трассе обратно в Норт Ривер. Так как я оставался самым трезвым из всей троицы, именно мне выпала участь сесть за руль, когда размытые огни «Голодного Гарри» погасли, а Хейли вежливо, но настойчиво попросила нас убираться домой.

– Черт, – разочарованно протянул Косгроу, откинувшись на спинку пассажирского сидения. – А ведь я верил во всю эту чепуху, которую показывали в сериалах по телеку. Ну, знаешь… Что в коме мозг человека продолжает работать, и он даже может слышать все, что происходит вокруг.

– Это неправда, – я пожал плечами. – Хотя кое-какие фрагменты я все же помню.

– Фрагменты? – офицер напрягся и вновь уставился на меня. – Какие?

Я осторожно свернул направо на развилке, сбавил скорость, и теперь неспешно ехал вдоль реки. Неподалеку от причала, прямо над промерзшей коркой водной глади, возвышалась огромная разлапистая ель, пока еще не увешенная гирляндами.

– Ты ведь читал о том деле, связанном с картиной? – спросил я, слегка надавливая на педаль газа.

– Художник по имени Джон Бекович… – Косгроу задумчиво почесал затылок. – Да, читал…

– Кажется, когда я начал приходить в себя, я видел то место, что Бекович описывал в своем дневнике.

– Коридор со странными телами? – Косгроу подался вперед, как будто силясь рассмотреть мое лицо в полутьме салона. – Ты был в этом коридоре?

Я коротко кивнул, стараясь отогнать от себя неприятные, смазанные воспоминания.

– Я словно пролетел по нему, двигаясь со скоростью света, а затем очнулся в больнице. Думаю, это место – что-то вроде разделительной черты между этим миром и тем, что прячется в темноте.

– Ты видел чудовище из кошмаров Бековича? Оно там было?

– Нет, – я снова вывернул руль, плавно спускаясь по неярко освещенной аллее. – Но я сразу узнал это место, когда прочел дневник.

Косгроу ненадолго притих, размышляя о чем-то, а затем расстегнул ворот пальто и тяжело выдохнул:

– Выходит, все это дерьмо существует на самом деле.

– Думаю, да. Но не здесь.

– Что ты имеешь ввиду? – он окатил меня ничего не понимающим взглядом. – Ведь эта тварь, что появилась в Норт Ривер, вполне реальна.

– Чудовище из ночных кошмаров Бековича являлось в наш мир через его картину, – произнес я, прикуривая одной рукой сигарету. – Холст был чем-то вроде портала. Когда я сжег его, монстр исчез.

– Думаешь, наш пожиратель лиц тоже пришел… оттуда?

– Вполне возможно.

Полицейский снова тяжело вздохнул, после чего повернул голову ко мне и внезапно поинтересовался:

– Слушай, Миллер, а как ты получил пулю в висок?

Я невольно поморщился. Почему-то я надеялся на то, что он не станет вспоминать об этом и не будет докучать вопросами. Но я ошибся.

– От своей невесты. Она застала меня с другой и попыталась застрелить из моего же пистолета.

– Что? – полицейский вдруг громко хохотнул, а затем ударил себя ладонью по колену. – Я-то думал, ты пострадал, расследуя загадочное преступление. А тебе продырявила башку обиженная женщина.

Он едва не сложился пополам, давясь пьяным смехом. Сначала я мрачно следил за дорогой, не проронив ни слова, но затем ощутил, как меня тоже начинает давить смех. Он прорывался изнутри, стремясь выйти наружу, прямо из грудной клетки. Должно быть, несколько стаканов грога все же не прошли для меня даром.

Спустя мгновение мы оба хохотали, будоража сонные ледяные окрестности. По щекам Косгроу потекли слезы – он небрежно смахнул их одной рукой, продолжая придерживать второй свои саднящие от боли мышцы живота. Наконец, он смог немного успокоиться, перевел дыхание, повернулся ко мне и выпалил:

– Тебе кто-то говорил о том, что у тебя очаровательная улыбка, Миллер? Нет, я серьезно! Да ты же, твою мать, просто красавчик! – он снова громко гоготнул. – Теперь понятно, отчего твое появление наделало столько шороху в Норт Ривер.

– На всякий случай предупреждаю тебя, Дэнни, что обычно я увлекаюсь девушками.

– Да пошел ты, Миллер, – он сделал вид, что хочет отвесить мне подзатыльник, после чего снова сложился пополам. – Знаешь, шестидесятилетние старики тоже не в моем вкусе.

Мы быстро переглянулись. Все лицо полицейского пылало и лоснилось от слез и испарины. Он еще никогда не выглядел настолько нелепо и несуразно.

– Послушай, – протянул он, делая серьезный вид. – Я должен знать – ты виделся со своей страстной невестой после того, как вышел из комы?

– Я навестил ее однажды, – ответил я, глуша мотор у заднего двора большого двухэтажного строения. – В доме престарелых.

Косгроу прыснул, переходя на оглушительный рев. Казалось, что в машине заржало целое стадо обезумевших баранов. В холле второго этажа тут же вспыхнул свет – нас услышали в доме.

– Что… что она сказала? – с трудом переводя дыхание, спросил Косгроу.

Я видел сквозь запотевшее лобовое стекло, как к нашей машине спешит худая фигура. Закутанная в длинный толстый плед, она встревоженно ринулась к боковой дверце, но затем застыла в нерешительности. Очевидно, миссис Косгроу не привыкла наблюдать мужа в таком виде.

– Она была немногословна, – ответил я, кивая на дверцу и обращая внимание офицера на нежданную гостью. – Решила, что к ней явился мой мстительный дух.

Заметив за стеклом жену, Косгроу тут же пришел в себя, неловко откашлялся и умолк. Затем он окинул меня каким-то странным взглядом, зачем-то похлопал по плечу и произнес:

– До завтра, Миллер. Спасибо за отличный вечер.

Я молча кивнул, наблюдая за тем, как он неуклюже старается выбраться из авто. Его ноги скользили на промерзшей земле, и он едва не свалился, когда сделал несколько шагов вперед. К счастью, миссис Косгроу была готова к этому, а потому сразу подхватила офицера под руку. Спустя пару минут и шатающаяся фигура моего напарника, и узкий силуэт его жены скрылись за входными дверьми дома.

Когда я провернул ключ и собирался уже двинуться вперед, на меня обрушилось знакомое неприятное чувство. Ощущение того, как будто кто-то следил за мной, затаившись где-то позади. Я нервно обернулся по сторонам, силясь разглядеть хотя бы что-то в густом мраке пустынных аллей, но не увидел ничего необычного.

***

Утром в полицейском участке я столкнулся в дверях с Кейт Робертсон. На ее милом личике искрилось недовольство – она явно была чем-то раздражена. Врезавшись в меня плечом, она сделала шаг назад, сложила руки под грудью и едко поинтересовалась:

– Как повеселились вчера, детектив Миллер? Надеюсь, голова не болит?

– Ты не в настроении, Робертсон? – спокойно спросил я, проскользнув мимо нее в пустой холл.

– Кто угодно был бы не в настроении, если бы ему пришлось полночи оттирать содержимое чужого желудка в туалете, – процедила она сквозь зубы. – Колин едва держался на ногах, когда пришел.

– По-моему, это его естественное состояние, – пожал плечами я. – Кстати, Кейт, ты не позвонишь ему на ферму? Попроси его приехать в участок сразу, как только он придет в себя.

Секретарша злобно сверкнула глазами, но отвечать ничего не стала. Вместо этого она повернулась на каблуках, взметнув вверх пряди аккуратно уложенных локонов, и последовала к своему столу.

Я пошел вслед за ней, стараясь на всякий случай держаться немного поодаль. К своему удивлению, в конце холла я заметил Дэниела Косгроу – полицейский с хмурым видом попивал кофе из кружки, время от времени массируя свои виски.

– Доброе утро, Дэнни, – произнес я, падая на соседнее кресло.

– Не такое уж и доброе, – пробубнил он, щурясь от яркого света. – Кажется, я вчера перебрал лишнего. Чувствую себя отвратительно.

– Тогда тебе лучше выпить таблетку аспирина, потому что у нас впереди намечается долгий и достаточно утомительный день.

Я протянул ему три небольшие карточки, испещренные печатями. Косгроу с непонимающим видом повертел их в руках, после чего проговорил:

– Это что такое?

– Три разрешения на выезд за пределы Норт Ривер, – ответил я. – Я решил прихватить Фостера, поскольку он, кажется, единственный, кто хотя бы немного понимает болтовню индейцев.

На уставшем лице офицера появилась тень заинтересованности. Он снова пробежался по пропускам глазами, но на этот раз уже с гораздо более бодрым видом. Затем он вернул картонки мне и пошевелил плечами, стараясь размять лопатки:

– Может, это и к лучшему. Я бы не вынес торчать весь день в этой душной конуре.

– Дождемся Колина, и отправимся в путь. Дорога будет неблизкая.

– Куда едем-то?

Я откинулся на спинку кресла и схватил со столешницы старую, надтреснутую пепельницу. В пачке оставалась последняя сигарета, и я планировал выкурить ее прямо сейчас. Но пустая зажигалка, звонко чикнув колесиком, выдала лишь жалобную искру. Я чертыхнулся себе под нос и спрятал сигарету обратно в пачку, которую уже успел смять.

– Я наконец нашел зацепку, – со вздохом проговорил я, отправляя прикуриватель в черное мусорное ведро. – Помнишь, Фостер упоминал о том, что его покойный старик когда-то уже сталкивался с чем-то подобным? Я решил прошерстить кое-какие архивы и нашел интересное упоминание об одной из жительниц поселения индейцев. Если верить бумагам, она жила в деревушке на территории Норт Ривер в тот период, когда была зарыта в землю наша таинственная незнакомка из ямы в лесу. Я проверил отчет Грея – даты сходятся. Может быть, нам удастся побеседовать со старушкой и выяснить хотя бы что-нибудь об этой твари.

– Звучит неплохо, – согласился Косгроу, допивая кофе. – А где она живет сейчас?

– В четырех часах езды от Норт Ривер, – произнес я. – Правда, существует небольшая проблемка.

– Какая?

Вместо ответа я выудил из кармана пальто карту, нарисованную от руки, протянул ее полицейскому и вздохнул:

– Наша старушка, естественно, выбрала для себя уголок потише. Так что обитает сейчас где-то в лесу за устьем реки. У меня есть примерный план, где можно найти ее хижину, но действовать придется наугад. Даже в регистрационном бюро никто не знает ее точного адреса.

– Какой адрес может быть в тайге, – мрачно протянул Косгроу. – Третья пихта от поваленной сосны?

– Смешно, – кивнул я без улыбки. – Советую тебе найти фляжку побольше и прихватить с собой кофе на нас троих. Скорее всего, мы не один час проплутаем в лесу. Надеюсь, Фостер на самом деле отлично ориентируется на любой местности, а не просто хвалится этим для того, чтобы завоевать снисхождение Робертсон.

– По-моему, он уже успел завоевать не только это, – коротко хмыкнув, тихо проговорил Косгроу.

– Эй! – пронзительный возглас Кетти заставил нас вздрогнуть. – Я, вообще-то, все слышу!

– Ты уже позвонила Фостеру? – я сделал вид, что не замечаю ее нахмуренного лица.

– Да, детектив, – холодно отчеканила она. – Он сказал, что уже выезжает.

– Отлично.

Я повернулся на стуле и выглянул в окно. Кажется, снегопад и завывание ветра наконец утихли. По белесым аллеям за стеклами участка расплывалось почти ясное утро. Впервые за все дни, проведенные в Норт Ривер, я, наконец, увидел робкие проблески солнца за тучами. И почему-то решил, что это добрый знак.

***

– Назовите свои полные имена и предъявите разрешения на выезд, – потребовал огромный мужчина в военной форме.

Рядом с ним топтался еще один, удерживая заряженный автомат наперевес. Шоссе, ведущее из города, было заблокировано несколькими рядами колючей проволоки, намотанной поверх толстенных кольев, перевязанных между собой. Чтобы сдвинуть с места такую махину, понадобилось бы несколько человек.

– Фрэнсис Джонас Миллер, – я протянул военному один из пропусков. – Со мной Дэниел Аарон Косгроу и Колин Бинг Фостер.

Я отдал пограничнику оставшиеся два картонных прямоугольника и по очереди кивнул на каждого из своих спутников. Солдат еще раз окинул угрюмым взглядом наш автомобиль, после чего махнул рукой автоматчику и снова повернулся к нам:

– Пропуск выдан на трое суток. Если не вернетесь в Норт Ривер вовремя, у вас будут неприятности.

Я собирался равнодушно пожать плечами, тронувшись с места, но Фостер, развалившийся на заднем сидении, внезапно подал голос, воинственно потянувшись вперед:

– И что же ты нам сделаешь, мешок с дерьмом? Выпишешь предупреждение?

– Заткнись, Колин, – прошипел Косгроу, сморщиваясь в комок.

– Нет, пусть ответит мне, я хочу знать. Эти крысы притащились в мой город, навели здесь шороху, окружили нас со всех сторон, как диких кабанов, а теперь еще и заявляют, что у меня будут проблемы, если я не вернусь обратно в срок. Так что ты сделаешь, лысый урод?

Военный продолжал молча таращиться на Фостера, глядя ему в лицо, пока Косгроу нервно что-то бормотал себе под нос.

– С чего ты взял, что он лысый? – зачем-то спросил я. – Он ведь в шапке.

– У таких уродов всегда на башке лысина, – уверенный в своей правоте, заявил Колин. – Они жрут какие-то гормоны, чтобы лучше росли мышцы, а от них выпадают волосы. Я слышал об этом по радио.

Пограничник сделал шаг к нашему авто, вплотную приблизился к нему, но вместо того, чтобы реагировать на гневную реплику Фостера, наклонился к лобовому стеклу и тихо произнес:

– У вас три дня.

Когда я наконец вырулил на шоссе, и пост с вооруженными солдатами остался за нашими спинами, Косгроу с облегчением выдохнул и расправил плечи. Колин все это время продолжал что-то ворчать себе под нос на заднем сидении.

– Я больше с ним никуда не поеду, – пробормотал полицейский, утирая испарину, выступившую над его верхней губой. – Ты же мог нас угробить, Фостер!

– Да плевать я на них хотел, – отмахнулся тот. – У кого-нибудь есть аспирин? Голова сейчас взорвется.

– Выпей лучше кофе, – я швырнул ему фляжку, и он ловко поймал ее прямо на лету. – Говорят, неплохо помогает от похмельного синдрома.

– Только особо не увлекайся, – встрял офицер. – Это тебе на три дня.

Фостер сделал несколько шумных глотков, после чего громко отрыгнул и огляделся по сторонам, словно что-то выискивая.

– А где ваши припасы? Я не заметил их в багажнике, когда укладывал рюкзак, – спросил он.

– Припасы? – медленно проговорил Косгроу.

Мы молча переглянулись. Это не ускользнуло от пытливого взгляда Колина: он тут же закатил глаза и хлопнул себя ладонью по лбу.

– Вы что, придурки, отправились в лес на несколько дней, и даже не захватили с собой никакой еды?

– Я как-то не подумал об этом, – смутился полицейский. – Миллер рассказал мне о поездке уже в участке, незадолго до выезда.

– Ты какой-то особенно раздраженный сегодня, Фостер, – заметил я, выруливая на боковое шоссе, тонкой лентой переплетающееся с главной дорогой.

Норт Ривер остался далеко позади. Теперь по обе стороны тянулись только глухие ели и обмороженные сосны с темно-зеленой хвоей. Вокруг не было видно ни души, и за все время пути нам не встретилась ни одна машина. Казалось, что в этом царстве снега и льда мы были только втроем.

– Еще бы, – проворчал он. – Кейт вынесла мне весь мозг сегодня ночью. Мы еще даже не женаты, а она уже старается испортить мне жизнь всеми возможными способами.

– Привыкай, Колин, – со вздохом протянул Косгроу, которому, видимо, тоже досталось от жены за ночную пьянку в «Голодном Гарри». – Это только начало.

***

Машина стояла у обочины, грустно сверля нас погасшими фарами. Фостер с кряхтением топтался около нее, стараясь закинуть на спину большой походный рюкзак. Пока я изучал карту и силился определить, в какую сторону нам теперь нужно двигаться, Косгроу прихлебывал из своей фляги кофе в попытке немного согреться. На шоссе вокруг нас насвистывал унылый мотив декабрьский ветер – судя по всему, за пределами Норт Ривер непогода продолжалась.

– Лучше отдай это мне, спящая красавица, – пробасил Фостер, нагло вырвав из моих рук листок. – Твои способности проводника не внушают мне доверия.

Я покорно передернул плечами. Я в самом деле неважно ориентировался в незнакомом пространстве, поэтому спорить с ним было бы глупостью. Так что мы с офицером молча двинули вслед за Фостером, когда он, изучив карту, уверенно направился к кромке обледеневшего леса.

Несмотря на то, что над нашими головами все еще правил день, стоило нам погрузиться в еловые заросли, как тут же сгустились сумерки. В лесу было очень сыро и неуютно – колючие разлапистые ветви топорщились со всех сторон, словно стараясь зацепиться за мое пальто и утянуть куда-то в еще больший стылый мрак.

Вдобавок ко всему, снега в чаще было столько, что в некоторых местах сугробы доходили чуть ли не до колена. Несчастный полицейский, кряхтя и сипло вдыхая, плелся позади, в самом конце, прилично отставая от нас двоих.

– Когда будет привал? – прохрипел он спустя несколько минут, переводя дыхание под массивной елью, тянущейся куда-то в самые небеса.

– Мы идем всего минут сорок, – раздраженно ответил Фостер. – Если будем постоянно останавливаться или плестись, не доберемся до места и за неделю.

Я заметил, как помрачнело лицо Косгроу. Видимо, в его сознание только сейчас ворвалось четкое понимание того, во что он вляпался. Но теперь отступать или возвращаться назад было поздно. Он с громким вздохом вытряхнул комья снега из своих штанин и с надеждой посмотрел на Фостера:

– А есть когда будем? Я умираю с голоду, так и не успел позавтракать сегодня.

– Вечером, – коротко ответил Колин.

– Вечером?

Разочарование во взгляде Косгроу достигло максимума. Сейчас он выглядел по-настоящему жалким и несчастным. Но Фостер был прав – если мы будем мешкать, то нам придется заночевать в лесу. Эта перспектива пугала меня гораздо сильнее, чем усталость или пустой желудок.

Я все еще помнил те жуткие ощущения, которые испытал у ямы. Как холодящие кожу мурашки скользили по моей спине вниз, куда-то в самый позвоночник. Больше всего на свете я не хотел бы сейчас остаться здесь на ночь.

– Ничего, Дэнни, – я подмигнул напарнику с наигранным весельем. – Зато представь, какими вкусными тебе покажутся эти омерзительные обеды в «Голодном Гарри», когда мы вернемся в Норт Ривер.

– Не такие уж они и омерзительные, – тихо проговорил он, со вздохом ускоряя шаг.

Широкая спина Фостера юркнула куда-то между сосен, в самую гущу поблескивающих инеем ветвей, и нам не оставалось ничего, кроме как поторопиться за ним. И в ту самую минуту, когда моя ступня с хрустом раздавила окоченевшее трухлявое полено, на меня обрушилось давящее, невыносимо гнетущее чувство.

Кто-то снова следил за мной, оставаясь незримым наблюдателем. И чем дальше я углублялся в лес, следуя по пятам за Фостером, тем отчетливее становилось это ощущение.

Глава 7. Дэниел Косгроу

Я устало опустился на поваленное дерево, запорошенное снегом, и принялся растирать окоченевшие ладони. Вокруг нас давно сгустился ночной мрак. Пока младший Фостер разводил неподалеку костер, Миллер что-то высматривал на своей карте.

– Послушайте, – взмолился я, с надеждой глядя на Колина. – Может, заночуем в лесу?

Он подул на зыбкое пламя, и его языки тут же взметнулись к самым верхушкам сосен. Удовлетворенно хмыкнув, Фостер поднялся на ноги, отряхнул ладони и окатил меня серьезным взглядом:

– Каким образом, Косгроу? Что-то я не видел у тебя за плечами спального мешка. Может быть, ты его прихватил, Миллер?

Он обернулся и посмотрел на детектива через плечо, но тот был слишком увлечен изучением маршрута, чтобы обращать внимание на едкую реплику проводника.

– Может, мы сможем что-то придумать… – я предпринял последнюю попытку. – Все равно бродить по лесу ночью – не самая удачная затея.

– И что же ты придумаешь? – Фостер сверкнул расширенными в полутьме зрачками. – У меня всего один спальный мешок, Дэниел. Потому что я даже подумать не мог о том, что вы, два идиота, соберетесь в лес без снаряжения. Возможно, я смогу затолкать в свой мешок Миллера – он в плечах не шире девочки-подростка, но нас троих мешок точно не уместит. Хочешь окоченеть к утру?

Я вздохнул и покорно умолк. Мы не могли разбить лагерь в лесу и сделать привал до рассвета, потому что ни у кого, кроме Фостера, не было ни припасов, ни теплых одеял. И не могли вернуться обратно к машине, поскольку просто потратили бы впустую драгоценное время. Поэтому, после недолгих разговоров, было решено идти дальше. Двигаться всю ночь, пока не рассветет и в лесу не станет немного теплее.

– Как-то все это странно, – пробормотал себе под нос Фрэнк, впервые за долгое время подав голос. – Фостер, ну-ка взгляни.

Миллер поднялся на ноги и подошел к развалившемуся на своем огромном рюкзаке Колину, предлагая тому изучить что-то на чертеже. На всякий случай я придвинулся к ним поближе – чтобы не пропустить ничего важного. А заодно и для того, чтобы согреться у разгоревшегося кострища.

– Смотри, – задумчиво произнес детектив, тыча куда-то пальцем. – Это, конечно, лишь приблизительный набросок, но даже если брать во внимание разбежки в масштабе, мы уже давно должны были найти хижину старухи.

– Что ты хочешь сказать? – Фостер окинул его мрачным взглядом.

– Я думаю, мы заблудились.

– Это невозможно, – возразил он, грубо отмахиваясь от смятой карты. – В Норт Ривер нет никого, кто лучше меня разбирался бы в навигации на суше. К тому же, Миллер, не забывай о том, что я наполовину индеец. Ориентироваться на любой местности и выживать в диких условиях у меня в крови.

– Это прекрасно, – спокойно ответил детектив. – Только как ты тогда объяснишь это?

Он подбросил что-то в воздухе, и Фостер тут же молниеносным взмахом ладони перехватил крошечный предмет, поднеся его поближе к лицу, чтобы рассмотреть. Даже со своего места я мог понять, что в его пальцах был зажат обледеневший окурок.

– Это моя сигарета, – Фрэнк кивнул на фильтр, на котором хорошо виднелись отметины от передних зубов. – Я абсолютно уверен в этом.

– Вот черт, – невольно выдохнул я, ощущая, как в глубине горла растет тревожный ком. – Неужели мы на самом деле заблудились?

Мы с Миллером быстро переглянулись, а затем уставились на помрачневшее лицо Фостера. Казалось, он не мог поверить в то, что был способен сбиться с правильного курса. Но окурок детектива, успевший покрыться инеем, не оставлял никаких сомнений.

Над нашими головами тихо сыпал снег, продолжая оседать под деревьями, с трудом пробиваясь через их вечнозеленые иглы. Все небо было затянуто темными тучами, и, если бы не пламя костра и большой походный фонарь Фостера, разрезавший кромешный мрак своим желтым глазом, в лесу царила бы совершеннейшая темнота.

– Помните, что говорил Алан Торнтон? – Фрэнк задумчиво почесал подбородок. – Он всю ночь блуждал по лесу, не в силах найти выход к шоссе. Хотя его авто было припарковано всего в паре десятков футов от ямы.

– Как и Бет, – угрюмо процедил сквозь стиснутые зубы Колин. – Она рассказывала, что сумела выбраться из леса только с наступлением рассвета, хотя часто бывала в этих местах и знала их наизусть.

– Все это выглядит очень странно, – детектив вскинул голову к окутанному сизыми тучами небу и нахмурился. – Как будто нам просто не дают двигаться в нужном направлении, сбивая с курса.

– Думаешь, это пожиратель лиц? – я поежился и спрятал руки в карманы пальто. – Разве он может делать такие вещи? Тем более, оставаясь в Норт Ривер и скрываясь под чужим обликом?

Фостер громко сплюнул на землю и подтянул колени к себе, обхватив их руками и выпрямив спину. Он казался раздосадованным и даже оскорбленным, словно его глубоко задевала невозможность двигаться выбранным путем.

– Дерьмо собачье, – он снова сплюнул на землю, на этот раз с гримасой, полной отвращения. – Пожиратель лиц сейчас торчит в городе, притворяясь кем-то из старшеклассниц. Если бы он постоянно отлучался, да еще и так надолго, чтобы путаться у нас под ногами и мешать нам, это давно бы заметили. Я уверен в том, что сейчас эта тварь как ни в чем не бывало спит в чужой постели. Или делает вид, что спит.

– Но должна же быть какая-то причина… – начал было я, но Миллер тут же меня перебил.

– Скорее всего, Фостер прав, – он прикурил сигарету от искры кострища и с шумом вдохнул белесый дым. – Вряд ли пожиратель лиц устроил за мной слежку. Я несколько раз ощущал, словно за мной кто-то крадется, и чаще всего это происходило именно в лесу или неподалеку от него. Должно быть, то, что тайно таращится на меня из темноты, и не дает нам сейчас двигаться дальше.

– Хочешь сказать… – я запнулся, с трудом подавив желание вскрикнуть. – Что сейчас за нами кто-то наблюдает из… из леса?

– Или что-то, – произнес Фостер, вороша пламя промерзшим еловым прутом.

– Я уже думал однажды о том, что в Норт Ривер может орудовать не одна тварь, а две, – детектив повернул голову в мою сторону и внимательно посмотрел на меня. – Помнишь, Дэнни?

Я молча кивнул, не в силах произнести ни слова. Перспектива дожидаться рассвета в кромешной тьме елового бора, из которого не выбраться, казалась ужасающей. Мое воображение тут же принялось рисовать самые жуткие картины, и чтобы унять нарастающую дрожь, мне пришлось глубоко вдохнуть несколько раз.

Я старался не думать о том, что могло скрываться сейчас за ближайшими деревьями и какую угрозу оно могло нам нести, но эти мысли упорно возвращались в мою голову, снова и снова.

– И что нам теперь делать? – не скрывая растерянности, спросил я.

Миллер по привычке пожал плечами, как делал каждый раз, когда ситуация казалась слишком сложной или запутанной – словно это помогало ему сделать вид, что все в полном порядке. А затем медленно проговорил:

– Постараться найти старуху как можно скорее. Сейчас она – наш единственный шанс. Надеюсь, она сможет рассказать нам о том, что происходит в этом проклятом месте.

– Ты забыл одну вещь, – едко процедил Колин. – Мы намертво застряли в этих дерьмовых дебрях, и я понятия не имею, как нам выбраться из невидимой ловушки.

– Давайте будем рассуждать здраво, – сделав глубокий вдох, сказал я слабым голосом. – Ведь мы знаем, что трое ребят уже оказывались в точно такой же переделке, верно?

– Верно, – худое лицо Миллера внезапно оживилось. – А ведь Косгроу прав. Кто бы из троицы не врал нам о том, что произошло в лесу ночью, все они вернулись домой с наступлением нового дня.

– Вернулись невредимыми… – тихо пробубнил я себе под нос. – По крайней мере, двое из них.

– И что ты предлагаешь? – младший Фостер непонимающе уставился на детектива. – Бродить до рассвета по чаще?

– Именно, – Миллер подкурил новую сигарету, но тут же закашлялся, поперхнувшись едким дымом. – Мы точно знаем, что все трое оставались в лесу до утра, потому что не могли выбраться. Но как только наступил рассвет, они снова смогли ориентироваться и все же выкарабкались из этой ловушки.

Он собирался сказать что-то еще, но снова зашелся в натужном кашле. Фостер, с угрюмым видом следивший за ним, неожиданно поднялся на ноги, шагнул к Фрэнку, вырвав у того пачку из пальцев, а затем безжалостно бросил ее в костер.

– Чтоб тебя… чтоб тебя собаки сожрали, Фостер… – наконец отдышавшись, хрипло произнес Миллер. – Ты ведь оставил меня без курева!

– Если продолжишь в том же духе, – спокойно протянул он. – То подохнешь раньше, чем мы сумеем найти дорогу к хижине.

Детектив злобно сверкнул глазами, глядя на Фостера снизу вверх, но отвечать ему ничего не стал. Вместо этого он потянулся к полупустой фляжке с кофе, валяющейся у костра, отвинтил крышку и сделал несколько больших глотков.

– Собирайтесь, цыпочки, – Колин вернулся к своему рюкзаку, оттряхнул его от налипших на плотную ткань комьев снега, и рывком забросил себе на спину. – Последуем плану нашей спящей красавицы. Впереди у нас целая ночь, которую мы проведем, бестолково блуждая между сосен.

Он тут же шагнул прочь, не дожидаясь ответа. Я устало вздохнул, послушно поднимаясь на ноги. Фрэнк, оттряхнув подол пальто, тоже встал с земли. Затем забросал костер несколькими охапками девственно-чистого снега, тихо чертыхнулся себе под нос и последовал за мной.

***

– Как же холодно, – дрожа всем телом, пробормотал я.

Казалось, что мы тащились целую вечность сквозь обледенелые ветви сосен, то и дело норовящих выколоть глаза своими острыми иглами. Я уже не ощущал ни пальцев ног в своих ботинках, ни собственного лица. Морозная ночь окутала меня своим ледяным покрывалом, сдавливая в смертельных объятиях все сильнее.

– Потерпи, Косгроу, – обронил Фостер, бодро вышагивая где-то впереди. – До рассвета осталось всего пару часов.

– Черт, – выдохнул мне в спину Миллер, громко стуча зубами. – Я бы сейчас полжизни отдал за стакан горячего грога.

– Только не надо вспоминать про этот дерьмовый грог, – даже отсюда я видел, как Колин поморщился. – Понятия не имею, что в него подливает Хейли, но после посещения «Голодного Гарри» в прошлый раз я едва не умер.

– Думаю, дело не в гроге, – ядовито заметил Фрэнк. – А в том, что ты вылакал в одиночку несколько литров.

Фостер остановился, силясь что-то разглядеть в зыбких желтых лучах своего фонаря. Затем он сделал неуверенный шаг вперед и снова встал на месте. Казалось, он никак не может сообразить, куда нам идти дальше.

– Тебе ли читать мне нотации о вредных привычках, Миллер, – он задумчиво поскреб затылок. – Твою мать, кажется, мы здесь уже были.

Он ловко проскользнул между еловых ветвей, опустился на колени и засунул ладонь в свежий, рыхлый снег. Фонарь, лежащий неподалеку, брошенный Фостером прямо на землю, послушно освещал несколько квадратных метров чащи, давая нам возможность разрезать кромешный морок на две части по обе стороны от луча.

– Что там такое? – подал голос я. – Ты что-то нашел?

Вместо ответа Колин поднялся на ноги и с хмурым лицом уставился мне в глаза. Затем он вскинул голову вверх и зачем-то пристально изучил верхушки деревьев, окружавших эту небольшую просеку.

– Да, – он сплюнул на землю. – Наш костер. Эта тварь заставляет нас ходить по кругу.

– Но ведь мы все время двигались прямо, – я испуганно посмотрел на раздосадованного проводника. – Как такое возможно?

– В Норт Ривер границы возможного сильно размыты, – произнес Фрэнк, окидывая изучающим взглядом кострище, успевшее покрыться снегом.

Фостер стащил со своей спины рюкзак и громко выругался, после чего безжалостно швырнул свое снаряжение в сугроб. На его лице светился гнев, смешанный с откровенным желанием что-нибудь разнести в щепки в эту самую минуту. Проблема состояла в том, что в ледяном лесу крушить было нечего.

– Какой смысл идти дальше, Миллер? – прорычал он. – Мы все равно не продвинулись ни на шаг вперед!

Но детектив ничего не ответил. Вместо этого он напряженно вглядывался куда-то в темноту, разливающуюся за спиной Колина. Туда, где внезапно обрывалась полоска желтого света. Словно он заметил там что-то, чего не мог рассмотреть я.

– Позади тебя кто-то стоит, Фостер, – тихо проговорил он, не отводя зрачков от вездесущей черноты.

Колин резко обернулся, в тот же миг вытаскивая откуда-то свой обрез. На это ушло всего несколько мгновений – со стороны мне казалось, что он двигался со скоростью света. Фонарь, брошенный им на землю, пугливо выхватил из мрака корявую фигуру, и я невольно вскрикнул от охватившего меня ужаса.

Прямо на нас из темноты таращилась женская фигура. Ее спутанные темные волосы развевались на стылом ветру, лицо, покрытое сеткой глубоких морщин, казалось высушенным и бесцветным, как у мумии. Я видел краем глаза, как Миллер быстро вынимает из кобуры пистолет, но сам не мог даже пошевелиться от страха, приковавшего меня к месту.

Фостер замер на месте, целясь из своего обреза в жуткую старуху, но та, казалось, была совершенно спокойна. Она лишь медленно подняла правую руку в нашу сторону и что-то прошипела беззубым ртом.

В ту же секунду Фостер, громко выдохнув, опустил ружье и пробормотал что-то ей в ответ, но я не понял ни слова. Мы с Миллером быстро переглянулись. Он нехотя сунул револьвер назад за пояс. Я же все еще ощущал опасное напряжение, царящее вокруг.

– Кажется, она сама нас нашла, – обронил Колин наконец, нарушив звенящую тишину ночного леса. – Знакомьтесь, это та самая старуха, ради которой мы угодили в эту чертову тайгу.

– Что она сказала? – детектив сделал осторожный шаг вперед, но подойти ближе не рискнул.

Мне показалось, что незваная ночная гостья поняла его вопрос, потому что она внезапно посмотрела на Фостера и произнесла короткую фразу, больше похожую на шелест осенней листвы по асфальту. Но тот каким-то удивительным образом все понял и тут же перевел:

– Она говорит, что заметила огонь между деревьев и пришла посмотреть, что здесь происходит. Говорит, видела, как мы ходили кругами по лесу и решила, что мы заблудились.

– Скажи ей, что мы искали ее. Что нам нужно с ней поговорить, – прокричал Миллер, по-прежнему не рискуя приблизиться.

Я втайне полностью разделял его опасения – старуха выглядела откровенно ужасающе. Ее глаза давно провалились в череп от старости, а одежда, в которой она стояла посреди леса, напоминала лохмотья. Она была тощая и нескладная, похожая на жуткую карикатуру, которую с похмелья нарисовал неудавшийся художник. К отталкивающей внешности прилагался еще и скрипучий, похожий на хрип старых половиц, голос.

– Она уже догадалась об этом, – проговорил Колин, а затем добавил что-то на индейском языке в ответ на новое шипение старухи. – Она спрашивает, не хотим ли мы перекусить и согреться в ее хижине, расположенной неподалеку.

– Я точно не хочу, – быстро выпалил я, поежившись.

Хотя меня по-прежнему колотил озноб, а пустой желудок даже под несколькими слоями теплой одежды громко урчал, перспектива очутиться в непосредственной близости от внезапно обрушившейся на нас ночной гостьи не казалась мне удачной. Конечно, я понимал, что одичавший отшельник, коротающий оставшиеся дни в глухом лесу, вряд ли будет выглядеть располагающим к себе собеседником, но мои представления не шли ни в какое сравнение с реальностью. Старуха выглядела действительно пугающе.

Мои тягостные раздумья прервал сухой, тихий смех, похожий на скрип когтя по стеклу. Женщина, тыкая в меня своим длинным, темно-оливковым пальцем, мелко сотрясалась от жуткого хохота. Я молча перевел взгляд на Фостера, но тот лишь пожал плечами:

– Она говорит, что толстый человек боится ее.

– Кого это она назвала толстым? – я ощутил, как в глубине души плеснулась обида. – У меня нормальное телосложение. И я не боюсь ее!

Конечно, я солгал. И этот мерзкий ледяной лес, и эта старуха, стоящая поодаль и все еще указывающая на меня, наводили противоестественный, липкий страх. Меня не покидало неприятное ощущение того, как будто все мои внутренности сжимает холодная невидимая ладонь. В животе что-то жалобно скреблось, сердце колотилось так громко, что его стук, должно быть, мог расслышать даже Миллер, стоящий рядом. Но я не хотел, чтобы кто-то из них двоих догадался о том, насколько мне было сейчас не по себе.

– Да ладно тебе, Косгроу, – отмахнулся Фостер, что-то быстро отвечая посмеивающейся карге на непонятном языке. – Мы все прекрасно знаем о том, что ты труслив. Это давно не новость.

– Я… я не…

Я постарался возразить ему, но вместо этого сбился с мысли и смущенно умолк, не зная, что ответить. В эту минуту мне хотелось провалиться сквозь землю или стать невидимым, чтобы перестать ощущать на себе пронзительный взгляд незнакомки из леса. Она словно глядела мне в самую душу, ловко распознавая все мои тайные страхи.

– Брось, – продолжил он после секундной паузы, во время которой знаками что-то объяснял старухе. – У всех есть свои недостатки, в этом нет ничего постыдного. Миллер, к примеру, не может держать своего маленького дружка на поводке, за что однажды даже схлопотал пулю в башку. Верно, детектив?

– Не такой уж он и маленький, – с коротким смешком произнес Фрэнк.

– А я, как верно подметила однажды Кейт, полная задница и законченный придурок. К тому же, как все вы успели заметить, еще и хронический алкаш.

Я вздохнул. После этих слов мне стало немного легче. Но не настолько, чтобы подыгрывать им двоим и отпускать шуточки. Я все еще ощущал напряжение, появившееся с возникновением из темноты нашей устрашающей гостьи. Поэтому осторожно и медленно последовал за Миллером, когда он тронулся с места и направился к Фостеру.

***

В хижине у старухи было тепло и на удивление чисто. В углу самодельного строения пылало что-то, отдаленно напоминающее печь, поэтому когда мы трое с трудом протиснулись в узкую щель, заменявшую входную дверь, и вой ветра, и ледяная стужа остались позади.

Миллер и Фостер сидели прямо на полу, на неровных толстых бревнах, пока старуха что-то помешивала в небольшом котелке, стоящем на жаровне. Варево источало густой, маслянисто-травяной аромат, похожий на тот, который ощущаешь, попадая в лавку с пряностями.

– Она прекрасно помнит то, что произошло тогда, – произнес Колин. – Говорит, что девушку сначала схватили, затем набили землей и закопали заживо.

– Набили землей? – поежился я. – Что это значит?

Фостер наморщил лоб, что-то произнес, обращаясь к отшельнице, а затем нахмурился еще больше. Его знаний языка явно не хватало для того, чтобы общаться с жительницей леса на равных. Он то и дело что-то переспрашивал у нее, напряженно прислушивался к шипящим фразам, а затем снова ненадолго раздумывал прежде, чем перевести нам ее слова.

– Наверное, накормили землей, – он неуверенно почесал затылок. – Больше всего похоже на это.

– Как они вычислили пожирателя лиц? – спросил Миллер, растирая посиневшие ладони. – Каким образом поняли, кого нужно закапывать?

– Не так быстро, детектив, – произнес Фостер, переводя дыхание. – На диалекте анишинаабе никто давно не говорит, это мертвый язык. Так что болтать на нем без умолку не так-то просто.

Фрэнк замолчал, терпеливо дожидаясь, когда Колин вспомнит нужные слова. Тем временем, старуха закончила возиться со своим напитком, подхватила котелок за надтреснутую деревянную ручку и разлила его содержимое по нескольким самодельным чашкам из глины. Одну из них она протянула Миллеру, и тот, не задумываясь, тут же отпил из нее, сделав большой шумный глоток.

Когда женщина приблизилась ко мне, держа небольшую посудину в своих тонких морщинистых пальцах, я замешкался в нерешительности, осторожно заглянув внутрь чашки. Там плескалось что-то, похожее на мутный виски, в котором отварили пучок самых разнообразных трав. Пить это мне совершенно не хотелось, и старуха, кажется, прекрасно это поняла.

Она настойчивее протянула мне посудину, в этот раз громко прошипев что-то мне в самое ухо и расплывшись в старческой улыбке. Зубов у нее почти не было.

– Возьми уже эту чертову кружку, – проговорил Фостер. – Это традиционный напиток северных индейцев, помогающий согреться.

– Что-то мне не хочется его пробовать…

Я попытался сопротивляться, но Колин буквально заставил меня наконец взять протянутую чашку, грубо толкнув своим плечом. Я робко поднес напиток к своему носу и осторожно принюхался. Явственно пахло спиртом, мятой и, кажется, какими-то душистыми цветами.

Пока я делал первый небольшой глоток, Миллер уже успел осушить свою кружку, и теперь недвусмысленно поглядывал на Фостера, ожидая, когда он приступит к допросу старухи. Тот быстро допил свою настойку, после чего повернулся к женщине, примостившейся в противоположном углу на чем-то, похожем на низкую кровать.

Фостер задал первый вопрос, и на этот раз в ответе отшельницы я сумел выловить одно знакомое слово – Киччауру. Она произнесла его отчетливо и ясно, кажется, даже несколько раз. Но чем дольше она говорила, тем мрачнее становилось лицо проводника. Словно не веря своим ушам, он несколько раз переспрашивал о чем-то беззубую женщину, и та согласно кивала, будто подтверждая свои слова.

– Вот дерьмо, – угрюмо протянул он наконец по-английски. – Миллер был прав.

– О чем ты? – детектив напрягся и подался вперед. – Что она сказала?

– Что сначала приходит зверь, а затем его хозяин. Чертовых телок в сарае на моей ферме распотрошил не пожиратель лиц.

– А кто же тогда? – опешив, воскликнул я.

– Киччауру интересуют только молодые женщины, – Колин прикрыл глаза и помассировал их, как будто приглушенный свет в хижине вызвал у него головную боль. – Как мы и догадывались, он использует их для маскировки. Питается он только своими жертвами, выпивая их кровь после убийства.

– Но коровы…

– Животных жрет его ручная собачка, – перебил меня он. – У твари есть зверь, который охраняет его. Он и охотится на крупный скот, питаясь им. А еще, как утверждает наша осведомительница, зверя невозможно заметить, потому что он невидимый. Зато он может следить за тем, кого считает опасным для своего хозяина. Если зверю кажется, что твари что-то угрожает, он может следовать по пятам, оставаясь незамеченным. И даже заставить заблудиться в трех соснах в лесу.

– Так вот почему я не замечал ничего вокруг, хотя ощущал присутствие постороннего, – Миллер окинул Фостера задумчивым взглядом. – Значит, за нами следили все это время. Пожиратель лиц наверняка уже в курсе того, что мы добрались сюда и стараемся узнать о нем побольше, либо узнает об этом совсем скоро. Вот черт…

Детектив шумно выдохнул и откинулся спиной на бревенчатую стену хижины. Тень, появившаяся на его лице, стала непроницаемой. Но я все еще не совсем понимал, что происходит, поэтому робко спросил:

– Что это все значит?

– Это значит, – глухо ответил Фостер. – Что теперь пожиратель лиц осведомлен обо всем, что знаем мы сами. Поэтому очень скоро ему придется сменить свою оболочку, чтобы спрятаться получше.

– Если мы не успеем вычислить его к этому моменту, – поправил Фрэнк. – Господи, как же хочется курить. Ненавижу тебя, Фостер!

– Сейчас есть заботы поважнее твоих сигарет, – он снова что-то произнес на языке индейцев, обращаясь к молчаливой старушке в углу, и тут же перевел для нас. – Киччауру питается кровью своих жертв, поэтому в теле ее не остается. Если тварь поранится, крови не будет. Она говорит, что именно так жители деревни вычислили пожирателя лиц в прошлый раз.

– А что насчет зверя? – я нервно постукивал пяткой ботинка по полу, стараясь справиться с вернувшейся дрожью. – Если он невидимый…

– То мы в полном дерьме, – закончил вместо меня Колин. – Старуха говорит, что зверь не так опасен, он скорее лишь тень пожирателя лиц. Он не нападает на людей, ограничиваясь скотом. Но проблема в том, что если не убрать зверя первым, то он вернется и постарается отыскать хозяина.

– Яма в лесу, – детектив хлопнул себя по лбу, будто что-то неожиданно вспомнив. – Вот кто раскопал останки.

Фостер молча кивнул, затем повернул голову к хозяйке хижины и еще несколько минут о чем-то с ней разговаривал. Мы с Миллером смиренно сидели рядом, храня молчание и терпеливо дожидаясь, пока Колин сообщит нам новые подробности. За единственным мутным окном хижины уже брезжил холодный рассвет. Эта долгая, бесконечная ночь все же закончилась.

– В общем, дела у нас так себе, – проговорил Фостер, поднимаясь на ноги и коротко прощаясь со старухой. – Мы знаем, как вычислить пожирателя лиц и что его можно заточить под землей, предварительно набив этой самой землей ему брюхо. Она говорит, что убить Киччауру невозможно. По крайней мере, никто не знает, как это сделать. Поэтому единственный выход избавиться от этой твари – это отправить его как можно глубже под землю. По какой-то причине он не может выбраться наружу без посторонней помощи.

Я осторожно наклонился, выбираясь из хижины вслед за Колином. Между деревьев впереди прорывался робкий утренний свет. Снег в его лучах, белоснежный и сияющий, казался чем-то почти что сказочным.

Миллер покинул лесную хижину последним, хмуро оглянувшись по сторонам и запахнувшись в пальто потуже.

– Но первым делом необходимо избавиться от зверя, – произнес он, с тоской поджигая спичку и бросая ее в сугроб. – Которого невозможно увидеть или поймать. Она не сказала, как это можно осуществить?

– Нет, – Фостер покачал головой. – Сказала только, что зверь приходит из пустоты. Это все, что она знает о нем.

– Из пустоты? – я наморщил лоб, силясь переварить услышанное, но уставший мозг отказывался работать. – Что это может означать?

– Это нам и придется выяснить, – мрачно обронил детектив, следуя за проводником, который с приходом утра снова начал продираться сквозь лес так же уверенно, как и прежде. – И времени на то, чтобы строить догадки, у нас нет. Пожиратель лиц знает о том, что мы ищем его. Как только мы вошли в лес, мне показалось, что за каждым моим шагом кто-то следил. Теперь я знаю, что мне это не померещилось. Так что… Как я уже говорил, если мы не поспешим, то вскоре у нас на руках будет еще один труп.

– А новый примется разгуливать по городу вместо прежнего, – добавил Фостер, не поворачивая головы.

Мы спешно двигались по зарослям, не обращая внимания на глубокие сугробы и свистящие порывы ледяного ветра, от которого перехватывало дыхание. Фрэнк шел позади, нервно покусывая спичку и о чем-то размышляя. Я же старался сосредоточиться на мысли о том, что вскоре мы снова окажемся в Норт Ривер, где меня будет ждать теплая мягкая постель и плотный, сытный завтрак.

Сейчас мне невыносимо хотелось убежать из этого ужасного места хотя бы в своих мечтах. На время выбросить все, что я услышал в хижине старухи, из своей гудящей головы.

***

Уже больше часа мы двигали в авто по шоссе, возвращаясь в город. Миллер, сразу заняв водительское сидение, с ликованием стукнул по бардачку, откуда ему на колени тут же выпала новенькая пачка сигарет. Затянувшись дымом и прикрыв глаза, он не сразу взялся за руль и завел мотор, так что нам с младшим Фостером пришлось терпеливо дожидаться, когда детектив наконец докурит.

– И что теперь? – несколько растерянно произнес я. – Что будем делать, когда вернемся?

Колин, раскинувшись на заднем сидении, дремал, заходясь громким храпом. После бессонной ночи на холоде моя голова кружилась от усталости, но я твердо решил сохранять бодрость до того момента, как вернусь домой. Поэтому, чтобы случайно не уснуть, я постоянно окликал Фрэнка и затевал разговор с ним.

– Мы могли бы осторожно проверить обеих девушек, – ответил он, вновь заполняя салон табачным дымом. – Так, чтобы тварь ни о чем не догадалась.

– Например, как?

– Беттани все еще в больнице, – он аккуратно свернул на главную дорогу и прибавил скорость. – Попросим медсестру заглянуть к ней и сделать вид, что она хочет произвести забор крови для анализа. Это выглядит вполне нормально.

– Если у пожирателя лиц отсутствие крови в венах является главным опознавательным признаком, вряд ли он позволит это сделать и обнаружит себя, – возразил я, отмахиваясь от дымного колечка, которое детектив случайно выпустил в мою сторону. – Зачем монстру сдавать самого себя?

– В этом и смысл, – кивнул Миллер. – Он ни за что не согласится и найдет весомый повод, чтобы избежать этой простой процедуры.

– Ну хорошо, а что насчет Кристал Хадженс? Мы не можем просто так заявиться к ней домой и сделать вид, что нам внезапно понадобилось провести анализ ее крови. Если чудовище прячется в ее теле, оно сразу раскроет наш план.

– Верно, – Фрэнк снова надавил на газ, и машина заметно ускорила ход. – Но мы можем попросить Алекса Грея помочь нам. Введем его в курс дела и попросим, чтобы он организовал внеочередное медицинское исследование для школьников из Эйри Вэй. Для него это как два пальца об асфальт. К тому же, если привлечь к этому всех учащихся, а не только Кристал, это будет выглядеть максимально правдоподобно.

– Но мы ведь все равно не сможем ничего сделать, пока не избавимся от зверя, который охраняет пожирателя лиц.

– Будем надеяться, что к этому моменту мы уже что-нибудь придумаем.

Я промолчал, думая о своем и решив не возобновлять без необходимости этот неприятный разговор. Мы оба прекрасно понимали, что должно последовать после того, как мы выявим монстра. И я все еще даже не представлял себе, как подобное можно будет объяснить горожанам. Или родителям одной из девочек.

От этой мысли внутри моего живота что-то сжималось в тугой, болезненный комок. И я наивно заставлял себя надеяться на то, что все в какой-то момент сумеет решиться само собой.

Глава 8. Колин Фостер

Я вытер ладонью взмокший лоб и перекатился на спину. Кейт тихо сопела рядом, погрузившись в глубокий сон. За окнами дома валил густой снег. Я видел, даже не отрывая головы от своей подушки, как его хлопья упрямо падают вниз, на широкий металлический карниз, а затем соскальзывают в пустоту и растворяются в темноте.

Обнаженная спина Робертсон, застывшей рядом, манила своей белой кожей, но сейчас меня заботили совсем другие мысли. Поэтому я, тихо чертыхнувшись, со вздохом покинул теплую постель. Затем наспех обулся в продавленные домашние тапочки, набросил на плечи халат и вышел из спальни.

Быстро спустившись вниз по лестнице, я с неприятным чувством заметил, что на первом этаже дома было гораздо холоднее. Камин в столовой давно погас, и теперь в нем лишь изредка вспыхивали отдельные красные искры, словно угасшее пламя силилось напомнить о себе.

Чтобы хотя бы немного согреться, я схватил с полки полупустую, но все еще тяжелую, бутылку виски и отхлебнул прямо из горлышка. Стало немного получше, и я наконец сумел свободно выдохнуть. Пока за окнами первого этажа в робком свечении фонарей продолжали расти сугробы, я допивал остатки спиртного, с самым мрачным лицом прислушиваясь к непроницаемой тишине, царящей вокруг.

Я всегда ненавидел эту ферму и этот чертов дом. Столько, сколько себя помню. Долгими зимними вечерами и по ночам, просыпаясь в своей постели, мне в полусне мерещилось, что я очутился в какой-то ледяной ловушке. Как будто кроме этого дома и бесконечного снега в мире не осталось больше ничего.

Теперь это старое, успевшее припасть пылью ощущение, вновь вернулось ко мне. И в эту ночь я снова ощутил себя маленьким мальчиком, неподвижно лежащим в своей кровати. Мальчиком, болезненно пытающимся выловить хотя бы какой-то звук снаружи. Но за окнами правила только снежная пустота.

Решив развеять это гнетущее чувство, я схватил трубку телефона и быстро набрал номер. Я надеялся на то, что Фрэнк не спит в этот поздний час. И с облегчением вздохнул, когда спустя несколько секунд длинные гудки в трубке оборвались, и до моего слуха донесся вполне бодрый голос детектива.

– Напомни мне еще раз, Миллер, – протянул я, допивая виски. – Почему на улице уже январь, а мы так и не устроили проверку, чтобы выяснить, в какой из девчонок сидит монстр?

– Я тебе уже все объяснил, – в голосе детектива сквозила усталость, но я был абсолютно уверен в том, что это не из-за моего позднего звонка. – Нет смысла тревожить тварь, пока мы не поймем, как избавиться от зверя.

– Ты в самом деле полагаешь, что мы можем позволить себе ждать так долго?

– Фостер, – в голосе Миллера скользнуло раздражение. – Если ты не пропил остатки своих мозгов и памяти, то должен помнить то, о чем я тебе говорил уже много раз. В прошлый раз суета вокруг этого дела провоцировала пожирателя лиц на новые убийства. В конечном итоге, монстр выкосил половину деревеньки. В этот раз все совсем иначе, и это даже можно назвать чем-то вроде успеха. Прошло больше месяца, а у нас пока все еще один труп. Понимаешь?

– Да, заполонить город толпами военных под носом у потустороннего паразита было не самой лучшей идеей, – согласился я, отправляя пустую бутылку в мусорное ведро. – Однако мы продолжаем топтаться на месте. И даже не выяснили, кто из двух девочек невольно послужил ширмой для твари.

– Если мы решим это выяснить, то действовать придется немедленно, – я услыхал, как на том конце провода чиркнула зажигалка. – Монстр не станет медлить после такого явного разоблачения. Но вся проблема в том, что даже закопай мы труп вместе с пожирателем лиц внутри, это не поможет. Зверь отыщет хозяина и, рано или поздно, разроет могилу, как уже происходило раньше.

– Ты не можешь быть уверен в том, что даже при самой нашей скрытной тактике ему в голову не взбредет сменить свой облик. Если у него, конечно, имеется голова, – я рухнул на холодный диван и откинулся на протертую спинку. – Черт возьми, это как будто пытаться осторожно поджигать спички рядом с пороховой бочкой!

– Пока что у нас нет других вариантов. В прошлый раз к этому моменту тварь успела убить с десяток человек. Сейчас на нашей стороне имеется преимущество – мы действуем иначе. Даже мое появление в Норт Ривер было тщательно спланировано для того, чтобы отвести любые подозрения. Вот почему мы можем позволить себе не торопиться.

Я промолчал. В словах Миллера была логика, и с этим спорить я не собирался. К тому же, я решил позвонить ему посреди ночи совсем не для того, чтобы в который раз обсудить план дальнейших действий. Сейчас меня беспокоило совсем другое.

– Слушай, Миллер, – осторожно начал я. – Тут такое дело…

Я замялся, не представляя, как мне рассказать ему о том, что не давало мне покоя уже несколько ночей. Вспомнив костлявые руки старухи, тянущиеся ко мне из кромешного мрака леса, я невольно поежился и почувствовал, как по спине под халатом пробежала крупная дрожь. Я все еще помнил ее лицо – мертвенно-бледное, словно покрытое инеем, которое шептало мне что-то своими бескровными губами, повторяя одни и те же слова снова и снова.

Этот кошмар преследовал меня уже которую ночь. Он всегда начинался и заканчивался одинаково, как будто я смотрел заезженную, старую киноленту. Я оказывался один посреди темного, непроницаемого леса, растерянно оглядываясь по сторонам. А затем откуда-то из пустоты медленно выскальзывала фигура индейской старухи, обернутая в окровавленные лохмотья. Она тянула ко мне иссушенные пальцы, широко открывая беззубый рот и наполняя снежный лес тихим шипением, от которого в жилах стыла кровь…

– Фостер, ты что, уснул? – голос детектива ворвался в мое сознание слишком резко, отчего я вздрогнул. – Ты вроде хотел мне о чем-то рассказать?

– Да, – окончательно отогнав от себя неприятное видение, я вздохнул и потер веки. – Ты еще помнишь нашу лесную жительницу, хижину которой мы искали в декабре?

– Ее сложно забыть, – хмыкнул детектив в трубку. – Не уверен, что смог бы это сделать, даже если бы захотел.

– Она приходит ко мне во сне уже третью ночь, – я задрал голову к потолку и уперся затылком в край диванной спинки. – Это все чертовски странно, Миллер. Один и тот же сон, который повторяется снова и снова, до мельчайших подробностей. И каждый раз она просит меня, чтобы я тебе кое-что передал.

– Правда? – я ощутил, как он встрепенулся. – Что же?

– Ну, – выдохнув, я прикрыл глаза, чтобы лучше вспомнить жуткое видение. – После того, как она выскакивает из зарослей и трясет перед моим лицом своими высохшими ручонками, она говорит о том, что ты должен быть осторожен. Потому что смерть ходит за тобой по пятам.

– Это не новость, – я услышал, как он фыркнул. – Только, скорее, это я хожу по пятам за смертью, так что твоя прорицательница немного ошиблась. Это моя работа – появляться там, где умирают люди.

– Еще она просила передать тебе, что опасность поджидает там, где живет кот с человеческими глазами. Понятия не имею, что значит эта околесица, но именно так она и сказала.

– Кот с человеческими глазами? – переспросил Миллер. – Знаешь, Фостер, проблема твоей старухи в том, что она все время говорит загадками. Именно поэтому мы до сих пор не можем понять, как поймать зверя. Не понимаю, почему чертовы индейцы не могут объясняться нормально?

– Миллер, я просто передаю тебе ее слова, – я поднялся с дивана и размял затекшую шею. – Надеюсь, теперь карга перестанет являться в мои сны и оставит меня в покое. Или выберет кого-нибудь другого.

– Это вряд ли, – уверенно заявил детектив, шумно затягиваясь. – Ты ведь единственный, кто способен понимать ее язык. К тому же, в тебе тоже течет кровь северных индейцев. Должно быть, именно поэтому она и является именно тебе. Если, конечно, все это не привиделось тебе после того, как ты перебрал грога.

– Я не выпил ни капли грога после того раза, – сухо заметил я. – Думаешь, в этом на самом деле есть какой-то смысл? Предупреждение для тебя?

– Возможно, – уклончиво ответил Миллер. – Только я понятия не имею, где мы сможем набрести на кота с человеческими глазами. Фостер, у вас в Норт Ривер случайно не проводят подпольные эксперименты по селекции?

Он тихо засмеялся, тут же закашлявшись, и я не смог сдержать ответной улыбки. Все это на самом деле выглядело ужасно глупо. К тому же, даже если поверить в то, что старуха силилась передать послание для детектива, это нисколько не облегчало сложившуюся ситуацию. Скорее, еще больше запутывало ее.

– Ладно, я пойду спать, – проговорил я, когда на том конце провода снова возобновилась тишина. – Не то Кейт опять начнет задавать ненужные вопросы. Спокойной ночи, Миллер.

– Добрых снов, Фостер, – сказал он, после чего вдруг издал едкий смешок. – Надеюсь, в этот раз тебе приснится кто-нибудь поприятнее. Например, Алекс Грей.

– Уж лучше старуха из леса, – пробормотал я себе нос, но детектив все же услышал мои слова.

В трубке прокатился его шелестящий смех, а затем раздались короткие гудки. Я вернул телефон на рычаг, завернулся в халат и медленно двинулся к лестнице, ведущей наверх.

***

В участке было непривычно шумно. Кейт о чем-то пререкалась с начальником полиции, стоя прямо посреди холла, а немного поодаль Косгроу и Миллер шуршали бумагами, что-то выискивая в огромной охапке.

– Еще две мои телки сегодня утром были распотрошены в сарае, – проговорил я, огибая стол Робертсон и кивая ей в знак приветствия.

Миллер оторвал взгляд от бумаг, разбросанных по столу, уставился на меня и протянул:

– Кто-то снова проголодался.

Ударение на слове «кто-то» заставило Косгроу встрепенуться. Он поднялся со стула и шагнул ко мне, на ходу протягивая пустой бланк. Я выхватил лист из его пальцев и начал шарить зрачками в поисках автоматической ручки.

– Серьезно, Фостер? – детектив поморщился словно от зубной боли. – Ты и дальше будешь строчить заявление на каждую убитую корову?

– Из-за этой твари я несу убытки, Миллер, – процедил я сквозь зубы. – Поэтому, когда все это наконец закончится, я хочу, чтобы государство возместило мне весь ущерб. Так что да, я буду строчить заявление ка каждую чертову корову!

Фрэнк закатил глаза. Косгроу, правильно истолковав мой рыскающий взгляд, протянул ручку, и я смог примоститься в углу за столом, заваленным бумагами в несколько слоев.

– Что ищите? – спросил я мимоходом, заполняя хорошо знакомый мне бланк.

– Миллер пытается понять, когда именно появился зверь. Ему кажется, что раз он не материален, то возникает так же, как монстр из картины Бековича. Поэтому он уверен, что зацепку можно будет найти в старых газетах или городских архивах.

– Верно, – детектив коротко кивнул, не отрывая глаз от кипы листов. – Что-то должно было спровоцировать появление обеих тварей в этом месте. Они не могли просто так взять и появиться в окрестностях Норт Ривер снова, если долгое время оставались в своем заточении.

– Думаешь, кто-то нарочно выпустил зверя? – я поставил подпись в самом низу листа и протянул его Косгроу. – Спланировал его возвращение?

– Нет, – детектив покачал головой и отхлебнул кофе из своей кружки. – Нужно быть совершенно безумным, чтобы сделать такое. Скорее, это произошло по нелепой случайности.

– И как же нам обнаружить эту случайность?

Я поднялся из-за стола и заглянул через спину Косгроу, стараясь прочитать заголовки газет. Все они были датированы осенью минувшего года. Сводки из архивов, которые разложил на столешнице Фрэнк, пестрили теми же датами.

– Мы точно знаем, что в городке зверь появился в середине осени. Вряд ли он смог оставаться голодным после пробуждения слишком долго, потому можно считать, что обнаружение первой растерзанной туши и есть датой возвращения зверя. Затем он разыскал и раскопал могилу хозяина, освободив тем самым пожирателя лиц, после чего начались убийства людей, – детектив указал на бумаги. – Ответ прячется где-то здесь. Если бы мы только могли использовать слова старухи и понять, что она хотела сказать. Но фраза о том, что зверь приходит из пустоты, не говорит мне ни о чем. Возможно, это какая-то метафора.

– Знаешь, Миллер, – я окинул его недоверчивым взглядом. – Зачастую анишинаабе – довольно прямолинейный народ. Не думаю, что это какая-то дерьмовая метафора.

– Что ж, – он развел руками в стороны. – Тогда поделись с нами своими предположениями, Фостер.

– Я стараюсь найти ответ не меньше твоего, – огрызнулся я. – Если ты думаешь, что я просто торчу на ферме и плюю в потолок…

– Хватит, давайте успокоимся, – Косгроу взмахнул ладонью, словно призывая к порядку. – Мы делаем все, что только возможно. Каждый из нас! Но у нас слишком мало зацепок и чересчур много вопросов.

Я пнул носком ботинка ножку стула, отчего он, проехавшись по полу, жалобно скрипнул. Каким-то невероятным образом атмосфера в полицейском участке накалилась до предела за считанные мгновения. Сейчас мне невыносимо хотелось заехать по тощей физиономии Миллера или перевернуть к чертям стол Косгроу. Но у детектива был слишком измотанный и уставший вид, а на столе Косгроу были разложены бумаги, способные привести к разгадке.

Поэтому я медленно выдохнул и произнес:

– К чертям все это собачье дерьмо. Сегодня вечером на реке начинается ежегодный фестиваль имбирного пива и пряников. Предлагаю съездить туда и расслабиться, пока мы не поубивали друг друга.

– Звучит неплохо, – согласился Косгроу. – В прошлом году там продавали изумительные сахарные колечки с мятой, помнишь, Фостер? Ничего вкуснее с тех пор я не ел.

– Думаю, пожиратель лиц не станет игнорировать такое скопление людей, – задумчиво протянул Миллер. – Это ведь прекрасная возможность выбрать новую жертву.

– Ты можешь забыть об этой твари хотя бы на мгновение? – я сложил руки на груди и нахмурился. – Мы идем туда для того, чтобы набить брюхо чертовыми пряниками.

Фрэнк перевел взгляд своих покрасневших глаз в мою сторону, помолчал несколько секунд, а затем тихо произнес:

– А ты бы смог? Смог забыть об этом, если бы, скажем, существовала вероятность того, что монстр скрывается за милым личиком Робертсон?

Я открыл рот, чтобы ответить ему, но затем невольно скользнул зрачками по Кетти, которая продолжала о чем-то яростно спорить с Нейтоном. Только в эти секунды я четко осознал, отчего Миллер перестал спать по ночам. Почему он выглядит так дерьмово. И почему курит одну за одной, закашливаясь в облаке вонючего дыма.

– Нет, – я опустил глаза, разглядывая свои грязные ботинки. – Не смог бы.

***

Мы топтались в шумной толпе, сгрудившейся у огромной ели на реке. Над головой дрожали на ледяном ветру разноцветные гирлянды, а у подножия елки искрились в вечернем мраке зажженные свечи. Чертовы подростки суетились под ногами, громко переговариваясь, толкаясь плечами и явно мечтая о том, чтобы схлопотать по своим вязаным шапкам.

Косгроу притащился на праздник вместе со своей женой и дочерью, я же стоял немного в стороне вместе с Миллером, который с мрачным лицом наблюдал издалека за стайкой старшеклассниц. Среди них я сразу рассмотрел фигуру Бет, но Кристал нигде поблизости не увидел. Судя по всему, после той злосчастной ночи в лесу, закадычные подруги предпочитали проводить время порознь.

– Может, хоть выпьем наконец? – я толкнул детектива локтем в грудь, призывая очнуться. – Пока мы не замерзли насмерть на этом фестивале безудержного веселья.

Он молча кивнул, и мы двинули к искрящемуся фиолетовыми фонариками прилавку, у которого уже образовалась длинная очередь. Горожане шутили, пели нелепые песни, рассыпались в пожеланиях добра и счастья, и в целом вели себя по-дурацки – как и всегда на зимних гуляниях в Норт Ривер.

Выстояв минут десять, мы наконец получили по порции глинтвейна и теплого имбирного пива, после чего отошли подальше от ели, чтобы никто из тех, кто катался на коньках по реке, в нас не врезался. Я мигом прикончил и глинтвейн, и огромную кружку пива, пока Миллер задумчиво теребил свой стакан, все еще полный до краев.

– Ты чего такой хмурый? – я сделал неловкую попытку подбодрить его. – Из-за Бет? Я видел ее на фестивале, она выглядит слишком нормально для того, чтобы в ней что-либо пряталось.

– Нет, – он наконец отпил из стакана, и теперь над его верхней губой белела крутая пивная пена. – У меня нехорошее предчувствие.

– Это очень плохо?

Он пожал плечами и посмотрел куда-то вдаль – туда, где сгрудились подростки. Немного правее топтался офицер Косгроу со своей семьей. Его дочь увлеченно поедала пригоршню сахарных колечек, а жена с интересом наблюдала за тем, как скользят по льду конькобежцы.

– В прошлый раз я ощущал что-то подобное, когда пропали Бет и Кристал, – детектив сделал еще один большой глоток и вытер пену с уголков рта. – Так что… Да, это должно быть что-то плохое.

– Думаешь, тварь решит сменить облик? – я окатил его недоверчивым взглядом. – Прямо здесь, на фестивале?

– Не знаю. Но нам лучше приглядывать за обеими старшеклассницами. Ты не видел Кристал?

Я покачал головой. Я не натыкался на нее ни разу с тех пор, как мы очутились на празднике. Но не стал придавать этому слишком большое значение. Возможно, девочка просто решила остаться дома. Или еще не успела приехать к реке. В конце концов, не все жители Норт Ривер толпились на ежегодной ярмарке у елки. Находились и те, кто оставался дома у телевизора.

Миллер потянул меня за рукав, безжалостно выбросив почти полный стакан с имбирным пивом в мусорную корзину, и я послушно поплелся вслед за ним. Через пару минут мы остановились возле Косгроу, который не сразу заметил наше появление.

– Миллер говорит, что на него накатило нехорошее предчувствие, – тихо произнес я, чтобы ни жена, ни девочка полисмена не разобрали моих слов. – Он думает, нам стоит внимательнее следить за Бет и Кристал.

Косгроу удивленно приподнял бровь, повернувшись к нам и уставившись в лицо Фрэнка, ставшее к тому моменту угрюмее черного неба над нашими головами. Осознав, что развлечения на фестивале подошли для него к концу, офицер покорно вздохнул, а затем потрепал жену по раскрасневшейся щеке:

– Анна, у меня здесь кое-какие дела… Может, вы с Мэри обойдетесь без меня?

Женщина добродушно улыбнулась и кивнула:

– Это будет нетрудно, Дэнни, если учесть, сколько здесь вкусностей вокруг.

– Папа, а можно мне тоже покататься на коньках? – встряла девочка, с надеждой подпрыгивая на одной ноге и размахивая руками. – Я уже научилась держать равновесие! Смотри!

По лицу офицера пробежала тень сомнения, но, не желая портить ребенку праздничное настроение, он со вздохом ответил:

– Хорошо, только не убегай далеко. Ладно, Мэри?

Девочка радостно взвизгнула, и уже спустя пару мгновений растворилась в толпе городских гуляк. Косгроу махнул на прощание жене, после чего наконец присоединился к нам. Судя по тому, что кожа на его носу успела не на шутку раскраснеться, он выпил далеко не одну кружку глинтвейна.

– Ты не видел Кристал Хадженс на фестивале? – детектив все еще старался выловить что-то в разношерстной толпе.

– Нет, – Косгроу покачал головой и задумался. – Только Беттани.

– Ладно, – Фрэнк поджег сигарету и поднес ее к губам. – Нам придется разделиться. Давайте обойдем здесь все и проверим, не затесалась ли девушка где-нибудь в укромном уголке. Пусть Фостер останется присматривать за Бет, а я и Косгроу быстро обогнем площадь. Встретимся здесь через полчаса.

Я кивнул, оперся спиной о заколоченный киоск и со скучающим видом стал разглядывать прохожих. Стайка старшеклассниц как ни в чем не бывало продолжала топтаться позади разряженной огнями елки, сжимая в руках пластиковые стаканчики. Я прекрасно видел среди остальных голов ярко-красную шапку Бет.

Сбоку на катке становилось все больше людей. Изрядно выпившие взрослые пытались встать на коньки, неловко взмахивая руками, а затем с громкими воплями падали на лед, заходясь в оглушительном хохоте. Дети сновали неподалеку, соревнуясь, кто быстрее доберется до горки ненастоящих подарков, сваленных под елью. Я видел, как в толпе скользнула знакомая шубка – дочка Косгроу быстро обогнула каток, победно вскинув ладони в меховых рукавицах, а затем ее силуэт скрылся в темноте за пустыми прилавками.

Бет по-прежнему была всецело поглощена беседой со своими подругами, поэтому уже спустя десять минут мне стало откровенно скучно. С запоздалой досадой я подумал о том, что оставить на наблюдательном посту стоило Косгроу. По крайней мере, искать Кристал в толпе казалось куда более веселым занятием.

Но я не смог погрузиться в эти мысли с головой, потому что внезапно наткнулся зрачками на Миллера, бегущего ко мне со всех ног. Он едва не врезался в меня, неловко затормозив и проехавшись подошвами по льду, после чего выпалил:

– Я встретил подружек Хадженс… – он сделал попытку отдышаться. – Они говорят, что Кристал была на празднике, но затем куда-то пропала.

– Вы не нашли ее?

– Нет, – он распрямил спину и наконец шумно выдохнул. – Помоги нам с Косгроу…

Но Фрэнк не успел договорить. Воздух, искрящийся инеем и пропахший жареными сосисками, разрезал оглушительный вопль. Душераздирающий и полный ужаса, он мгновенно оборвал и громкий смех, и шумные голоса горожан. Стало так тихо, что я бы мог даже услышать течение реки под замерзшей коркой льда, если бы захотел.

Все повернули головы в сторону, откуда доносился крик. Мы с Миллером, не сговариваясь, ринулись к мерцающей гирляндами елке – именно из-за нее прозвучал голос. С трудом преодолевая разделявшее расстояние и грозясь свалиться, поскользнувшись на льду, я все же первым добрался до новогоднего дерева, обогнул его и замер в нерешительности. Миллер тут же нагнал меня, и теперь мы оба вертели головами по сторонам, стараясь понять, куда бежать дальше.

Внезапно из-за одного из киосков, стоящих поодаль и тоскливо чернеющих пустыми окнами, вынырнула фигура подростка. Парень был перепуган насмерть – даже отсюда я мог разглядеть, что на его лице застыла гримаса ужаса. Вслед за ним, судорожно сжимая почти пустую бутылку из-под виски, бежала девушка. Очевидно, парочка решила выпить спиртного подальше от пытливых глаз взрослых, но их уединение было жестоко нарушено.

Миллер поймал подростка на ходу, обхватив за плечи и заставив остановиться. Тот какое-то время пытался отбиваться, не осознавая, что происходит вокруг. Только спустя несколько минут он понял, что ему в лицо тычут холодным полицейским жетоном. Пока детектив приводил в чувство парня, я старался поговорить с его пассией. Девушка оказалась куда сговорчивее.

– Что случилось? – спросил я, отбирая у нее бутылку, на дне которой плескалось еще несколько глотков.

– Там… – она вскинула дрожащую руку и ткнула пальцем во мрак, царивший за чередой пустых киосков, которые миновала участь красоваться на фестивале. – Там труп!

Дальнейших расспросов не требовалось. Я переглянулся с Фрэнком, на лице которого мрачными тучами сгущалась непроницаемая маска. Оставив обоих подростков трястись от страха, мы бросились туда, куда показывала школьница.

Я увидел изувеченные останки еще издалека. Они валялись бесформенной грудой прямо на снегу, скрытые в темноте разбитого фонаря. Лохмотья кожи, фрагменты того, что некогда было телом человека и нелепая яркая одежда, которую носили местные тинейджеры – это все, что осталось от несчастной девушки.

– Кристал, – выдохнул Фрэнк, наклонившись над грудой костей. – Свидетели говорили, что она была одета в пестрое пальто.

– Вот дерьмо, – я сжал зубы и обхватил виски руками. – Просто гребанное, твою мать, дерьмо!

Боковым зрением я видел, как из-за киоска выныривает Косгроу, привлеченный шумом и всеобщим замешательством. Как он спешит к нам, но останавливается на полпути, увидев то, над чем завис Миллер. Как на его лице появляется гримаса изумления, а затем – неописуемый ужас.

– Господи… – он таращится на ошметки, все еще не решаясь сделать шаг вперед. – О боже…

– Мы в полном дерьме, – я вскидываю голову к темному небу и на мгновение прикрываю глаза. – Теперь мы даже не знаем, где искать эту чертову тварь… Просто в дерьме!

– Оцепи здесь все, Косгроу, – глухо произносит Миллер. – И не пускай сюда никого.

***

Детектив сидел напротив, молча потягивая грог из своего стакана. Атмосфера в «Голодном Гарри» казалась удушливой, неестественно мрачной. Косгроу, хмуро покусывая пластиковую соломинку и поглощенный своими мыслями, не замечал, как с конца желтой трубочки на исцарапанную столешницу падают ярко-красные винные капли.

С тех пор, как мы обнаружили останки тела Кристал, прошло больше недели. Но никто из нас троих все еще даже не предполагал, как теперь можно будет обнаружить прячущегося монстра, чтобы он этого не сумел понять. К тому же, ниточка, ведущая к разгадке появления зверя в Норт Ривер, тоже оборвалась.

– Помните, что говорила Бет? – шумно затянувшись сигаретным дымом, поинтересовался Миллер. – Она заявила, что видела Кристал, сидящей на дереве, только с непропорциональной головой. Теперь мы точно знаем о том, что Бет не врала, значит, ее показания можно использовать для поимки пожирателя лиц.

– Как? – полицейский наконец оторвался от трубочки, уже изрядно пожеванной. – Что нам это дает?

– Ну, – я задумчиво поскреб затылок. – По крайней мере, то, что чудовищу необходимо какое-то время для того, чтобы вжиться в новое тело. Думаю, Миллер хотел сказать именно это. После убийства Киччауру остается уязвим, потому что процесс трансформации происходит не сразу.

– Верно, – кивнул Фрэнк, тут же подкуривая новую сигарету. – Но, насколько мы знаем из слов участников фестиваля, никто не замечал на празднике ничего странного. Почему-то мне кажется, что любой обратил бы внимание, если бы у его дочери, к примеру, голова стала не такого размера, как прежде.

– Тогда почему никто ничего не заметил? – глаза Косгроу непонимающе уставились в лицо детектива. – Это противоречит твоим предыдущим словам.

– Если только пожиратель лиц не переключился на тела помоложе, – Миллер пожал плечами. – Алекс Грей говорил мне, что кожа детей обладает самой большой эластичностью. Возможно, пожиратель лиц остался незамеченным именно по этой причине. Чем моложе тело, тем быстрее он может в него вжиться. Вполне здравая идея, если учесть, что на фестивале было много народу и времени на трансформацию почти не оставалось.

Я двумя большими глотками опорожнил свой бокал, после чего вытер влажные губы о рукав теплой рубашки. Лицо Косгроу казалось в этот момент таким же опустошенным и испуганным, как у родителей Кристал Хадженс, когда они приехали в участок для дачи показаний после происшествия на реке.

– Даже если это так, – я вздохнул и поднял глаза к бревенчатому потолку. – В Норт Ривер проживает не меньше сотни детей, которые могли бы идеально сойти ширмой для чертовой твари. Если мы решим воплотить в реальность твою старую идею с прививками, то почти наверняка вынудим монстра пойти на новое убийство. В комплекте с разгуливающим по окрестностям невидимым зверем все это кажется не слишком удачной затеей.

– Да. Поэтому мы должны придумать, как найти тело, не приближаясь к нему, – Фрэнк загасил окурок и откинулся на спинку стула. – Есть идеи?

– Конечно, – я громко шлепнул себя ладонью по лбу. – Сейчас посмотрю в своей записной книжке, в разделе с ловлей несуществующих тварей.

– Хватит тебе, Фостер, – Косгроу смерил меня пристыжающим взглядом. – В этой ситуации не до твоих дурацких шуточек.

Я развел руками в стороны, едва не сшибив с ног внезапно вынырнувшую откуда-то из-за моей спины Хейли:

– А что еще остается, Дэниел? Когда вокруг нас неустанно растет куча дерьма?

– Фостер в чем-то определенно прав, – со вздохом произнес Миллер, сминая пустую сигаретную пачку в руке. – Монстр загнал нас в ловушку. Мы не знаем, как вычислить, в ком он засел, не подбираясь к нему слишком близко. А если решим рискнуть, то почти наверняка получим еще один ходячий труп.

– А что, если провести проверку ненароком? – полисмен нерешительно пожевал соломинку. – Ну, как будто это произошло случайно? Например, попросить кого-то из друзей девочки немного оцарапать ее? Это ведь не вызовет подозрений у пожирателя лиц, дети постоянно ранятся, падают, ведут себя неосторожно…

– Прекрасная идея, Косгроу, – я расплылся в саркастической усмешке, показывая поднятый вверх большой палец. – Сколько в Норт Ривер учится девочек в начальной школе? Будем царапать их всех, это совсем не выглядит подозрительно. А еще лучше – в алфавитном порядке, чтобы упростить задачу.

Офицер тут же скис и понурил голову, вернувшись к терзанию пластиковой соломинки, успевшей расслоиться на несколько длинных полос. Миллер тоже какое-то время хранил мрачное молчание, разглядывая старый музыкальный автомат в углу бара. А затем неожиданно проговорил:

– Пожиратель лиц ловкий как обезьяна. Помните, о чем говорила Беттани? Ведь он не только сумел с легкостью выбраться из ямы с отвесными стенами, но и без труда взобрался по обледеневшему дереву, чтобы спрятаться.

– И что? – я повернулся к детективу. – Устроим турнир на ловкость для всех детей в Норт Ривер?

– Нет, только для определенных, – он окатил меня ледяными зрачками. – Я думаю, такие навыки сложно скрыть в повседневной жизни. Скорее всего, монстр отличается от других детей сноровкой, скоростью и развитым пространственным мышлением.

– Что ты хочешь сказать, Миллер? – полицейский с непонимающим видом почесал за ухом. – К чему ведешь?

– Организуем конкурс для всех девочек младше шестнадцати лет на ледовом катке. Предложим детям такие призы, которые заставят явиться на состязание даже самых ленивых и застенчивых. И внесем в список подозреваемых тех, кто все же не придет, не имея для этого объективных причин, – Фрэнк допил остатки грога и повел онемевшими от долгого сидения за столом плечами. – Думаю, наша тварь не станет отказываться от такого события, чтобы не ставить себя под удар. И, если я прав, окажется в числе тех, кто ни разу не свалится на коньках.

– Думаешь, это хорошая идея? – в глазах Косгроу мелькнула тревога. – Собирать столько народа в одном месте? В прошлый раз все закончилось очень плохо.

– Выбора у нас все равно нет, – я шлепнул по столешнице кулаком и громко зевнул. – На данный момент это уж точно не самый дерьмовый план Миллера, особенно за неимением другого.

Мы распрощались спустя полчаса у заднего входа «Голодного Гарри», после чего детектив вернулся в отель, а я и Косгроу направились домой. Кейт уже была на ферме – последние недели она приезжала сюда прямо из полицейского участка. В углу столовой все еще валялись несколько чемоданов с ее вещами, которые она не ходила времени разобрать.

– Выглядишь расстроенным, – тихо прошептала она мне на ухо, целуя в щеку. – Снова встречался с Фрэнком Миллером и мистером Косгроу?

– Вроде того.

– Это из-за Кристал, да? – она вздохнула. – В городе только об этом и говорят…

– Давай не будем об этом, – я поморщился и отвесил звонкий шлепок по ее бедрам. – Настроение и без того паршивое.

– Хм-м-м… – Робертсон сделала вид, что о чем-то задумалась, а затем с игривой улыбкой повела плечом, отчего тонкая белоснежная блузка распахнулась надвое, обнажая упругую грудь без лифчика. – Есть одно лекарство от паршивого настроения…

– Правда? – я ответил на ее поцелуй, пробуя на вкус мягкие, покрытые фруктовой помадой губки. – Надеюсь, его нужно принимать после еды, потому что я голодный как бездомная собака. Молли ведь приготовила что-нибудь на ужин?

– Ты просто ужасен, – она картинно закатила глаза.

***

Рекламные плакаты, развешенные по всему городу, привлекали всеобщее внимание. Казалось, впервые после трагедии, произошедшей на фестивале, люди оживились и даже снова начали робко улыбаться. В трактире у Хейли постепенно становилось все оживленнее, а беседы за столом звучали все увереннее и громче. Жители Норт Ривер мало-помалу свыкались с новой атмосферой и учились жить заново.

– Это несправедливо, Фрэнки! – в очередной раз заныла Беттани, с умоляющим лицом таращась на детектива. – Я тоже хочу участвовать, хочу выиграть приз!

– Бет, ты же читала правила, – спокойно возразил Миллер. – Конкурс только для девочек, которым еще не исполнилось шестнадцать.

К нашему удивлению, известие о катании на льду произвело в Норт Ривер эффект разорвавшейся бомбы. То ли виной этому была недавняя трагедия, и жители страстно жаждали веселья и беззаботности сорвавшегося праздника, то ли призы на самом деле оказались слишком заманчивыми, но всю последнюю неделю мы то и дело встречали на улицах вдохновленных детей и их не менее радостных родителей.

Некоторые подошли к предстоящему состязанию настолько ответственно, что принялись мастерить для этого специальные костюмы. Другие прогуливали занятия в школе, чтобы поупражняться в катании на реке и увеличить свои шансы на победу.

Тем девочкам, которым не посчастливилось втиснуться в возрастные рамки, приходилось лишь грустно вздыхать и молча разглядывать разноцветные плакаты на фонарных столбах. Однако Беттани Сандрес оказалась куда настойчивее остальных. Уже третий день подряд она атаковала полицейский участок, приставая к Миллеру с просьбой сделать для нее исключение и допустить к участию в соревнованиях.

Наконец, не выдержав, детектив, порывшись в своем кошельке, протянул девушке несколько смятых купюр:

– Здесь четыреста долларов, именно столько стоит главный приз. Возьми их и пойди купи себе все, что пожелаешь.

– А ты весьма щедр, Фрэнки, – произнес я, наблюдая за ними из кресла Косгроу, которое я нагло занял несколько минут назад. – Просто вылитый папа Карло.

– Заткнись, Фостер, – нервно огрызнулся он, сунув купюры в карман куртки Бет. – И принеси мне, пожалуйста, пару пачек сигарет.

Старшеклассница недовольно надула щеки, глядя на детектива снизу вверх. Судя по всему, она не собиралась оставлять Миллера в покое и замыслила идти до конца. Возможно, это даже бы ей удалось, но в холле неожиданно появился начальник полиции. Вид у него был крайне недовольный, я бы даже сказал – раздраженный.

Окинув нас суровым взглядом, он гаркнул на ходу:

– Что за сборище вы здесь устроили? Всем посторонним прочь из участка!

Бет молча проследовала к выходу, поджав губы и громко хлопнув дверью. Я остался сидеть в кресле Косгроу, равнодушно покачивая ногой. Это не могло ускользнуть от Нейтона:

– Тебя это тоже касается, Фостер!

– Плохой день, начальник? – я отпил из кружки свежесваренный кофе, который мне недавно принесла Кейт. – Что-то вы на взводе.

– Он здесь по делу, – быстро отреагировал Миллер. – На его ферму снова совершено нападение. Фостер собирается написать очередное заявление.

Нейтон что-то пробормотал себе под нос, но наконец отвязался и оставил нас в покое, скрывшись за дверьми своего кабинета. Откуда-то сбоку тут же вынырнула Робертсон, которая благоразумно предпочла спрятаться, услышав приближение шефа.

– Что это с ним? – Косгроу возник в коридоре, придерживая подмышкой увесистую упаковку пончиков. – Впервые вижу, чтобы Нейтон Ллойд был таким нервным.

– Вчера пришло письмо на его имя, – Кетти понизила голос. – Кто-то из горожан составил жалобу на наше управление. Людям кажется, что убийцу Кристал Хадженс давно должны были поймать. Мистеру Ллойду досталось по полной.

– Что ж, небольшая взбучка пойдет ему на пользу, – я освободил кресло офицера, пересев на стул, стоящий чуть сбоку. – Пока мы все копошимся в этом дерьме и стараемся сделать хотя бы что-нибудь, он торчит в своем кабинете и пожирает пончики с кофе.

Я услышал, как справа от меня громко закашлялся Косгроу, подавившись своим завтраком. Миллер многозначительно хмыкнул, после чего бросил на стол какой-то длинный бланк, исписанный вручную:

– Что ж, на состязание на льду явится весь Норт Ривер. Я проверил всех школьниц, которые не внесли свои имена в список, их оказалось всего трое. Одна – инвалид от рождения и физически не может стоять на коньках. На фестивале, к слову, ее не было по этой же причине. Вторая сейчас болеет гриппом и лежит дома с температурой, это подтвердил ее лечащий врач. К тому же, он вчера брал у нее кровь для анализа.

– А третья? – я посмотрел на листок. – Что с ней?

– Я надеялся, что Косгроу прояснит этот момент, – детектив повернулся к нему. – Почему твоя дочь не хочет участвовать в катаниях на льду, Дэнни?

– Ну… – он на мгновение замялся, как будто испытывая неловкость. – Она говорит, что стесняется. Будет слишком много людей, внимания со стороны… Она не очень отважная девочка, Фрэнк.

– За четыреста баксов можно и расхрабриться, – я окатил его пристальным взглядом. – Это ведь две твоих зарплаты, Косгроу.

Он затравленно обернулся по сторонам, как будто ища того, кто придет ему на помощь. Однако в холле были только мы трое и Кейт, которая с равнодушным и скучающим лицом обзванивала горожан, сидя за своим столом.

– Вы ведь не станете допрашивать Мэри? – офицер шумно сглотнул. – Миллер, это просто смешно!

– Это моя работа, Дэнни, и я не вижу в ней ничего смешного, – угрюмо заметил Фрэнк. – Я приехал в Норт Ривер не для того, чтобы наряжать елку и коротать вечера в «Голодном Гарри», если ты вдруг успел об этом позабыть. Так что, если у твоей девочки нет ни одной весомой причины для того, чтобы не появиться на состязаниях, мне придется явиться к тебе домой и поговорить с ней лично.

– Но… Но Фрэнк!

Косгроу обиженно поджал губы и беспомощно топтался на месте, не зная, что ему сказать. Он прекрасно понимал, что Миллер был прав – участвовать в конкурсе ринулись все дети города, даже те, кто совсем не умел кататься на коньках. Поведение дочери полисмена не могло не настораживать. К тому же, хотел Дэниел этого или нет, Миллер был специальным детективом из Вашингтона, а он – всего лишь рядовым офицером в Норт Ривер. Даже я прекрасно осознавал тот факт, что Фрэнк в этой ситуации имел куда больше власти. Все, что он скажет, Косгроу обязан был делать без каких-либо расспросов.

– Позвони своей жене и скажи, что ты решил пригласить сегодня друзей на ужин, – детектив выдохнул густую струю дыма в потолок. – Нет ничего подозрительного в том, чтобы поужинать с новым напарником. Мы просто посидим за столом все вместе, и я ненавязчиво поболтаю с твоей дочерью.

– Я так понял, меня ты тоже собираешься притащить? – я окинул Миллера беглым взглядом. – Вообще-то, я собирался провести сегодняшний вечер на заправке своего старика с парой бутылок пива.

– Сделаешь это позже, – спокойно проговорил детектив. – Если уж вышло так, что мы трое варимся в этом малоприятном деле с самого начала, то лучше присутствовать всем составом во всех ключевых моментах.

– Ты ведь не станешь давить на Мэри? – Косгроу с надеждой посмотрел на Фрэнка. – Она ведь еще ребенок…

– Господи, Дэнни, может я и не самый хороший человек на этой планете, но уж точно не чудовище, – Миллер закатил глаза. – Я просто задам ей пару вполне дружелюбных вопросов за столом, вот и все.

Кажется, после этих слов на лице полицейского проскользнуло что-то, похожее на тень облегчения. Он шумно вздохнул, зачем-то потер ладони, затем вытер испарину со своего лба и направился к телефонному аппарату, чтобы набрать номер жены.

Пока он болтал, на ходу сочиняя байку о дружеском ужине, я наблюдал за тем, как Робертсон раскладывает на столе папки с бумагами. Она аккуратно сбивала их в стопки, после чего убирала в подшивки, громоздившиеся на полу у ее ног. Почувствовав на себе мой взгляд, она подняла глаза и смущенно улыбнулась, прикусив нижнюю губу.

Я подмигнул ей и собирался послать воздушный поцелуй, но мое игривое настроение испарилось, стоило мне натолкнуться на зрачки Миллера. Он с хмурым видом наблюдал за мной, напряженно о чем-то размышляя.

– Чего такой кислый, детектив? – я отвел взгляд от разочарованного личика Кейт. – Ничего не хочешь мне рассказать?

– Ты ведь понимаешь, в какой ад превратится дело, если дочь Косгроу окажется под подозрением? – он выдохнул и сжал виски. – Нам придется запереть его где-нибудь в подвале и приковать цепями, чтобы он не сдал нас с потрохами и не мешал покончить с пожирателем лиц.

– Да, – я кивнул. – Именно поэтому я чертовски надеюсь на то, что монстр спрятался в другом теле.

***

– У тебя до скрипа в зубах милый дом, Косгроу, – проговорил я, разглядывая большую гостиную.

Фрэнк в это время старался всунуть в руки жены офицера коробку шоколадных конфет. Когда вниз по ступенькам сбежала девочка, он сделал ей шаг навстречу, протягивая розового плюшевого слона.

– Спасибо, – робко произнес ребенок, смутившись.

– Познакомьтесь, дамы, это – мой напарник Фрэнк Миллер, первый САП2 в нашем захолустье. Вы уже встречались с ним мимоходом пару раз, но все не выпадало случая познакомиться поближе. Ну, а этого неугомонного парня мы не раз видали на заправке Норт Ривер и в «Голодном Гарри», – Косгроу кивнул в мою сторону. – А это моя жена Анна и очаровательная дочь Мэри.

– Очень приятно, – произнесла женщина, и мне показалось, что она говорила вполне искренне.

В столовой, такой же большой и уютно обставленной, как и гостиная, уже был накрыт стол, и от блюд, лежащих на нем, по всему дому разносился душераздирающе-аппетитный аромат. Желудок в моем животе радостно заурчал, предвкушая сытный ужин. Хотя старуха Молли неплохо готовила и даже старалась разнообразить мое меню, похвастать кулинарным талантом она все же не могла. Вот почему я нередко перекусывал в баре, предпочитая подсохшие сэндвичи с ветчиной опостылевшему картофельному пюре.

Я с нетерпением ожидал приглашения за стол, но компания не спешила отправляться в столовую. Сперва мы добрых полчаса слушали состряпанный на ходу рассказ Миллера о том, как он прибыл в Норт Ривер и как они чудесно подружились с Косгроу едва ли не с первой встречи. Затем Анна зачем-то повела нас за собой, описывая полукруг по гостиной, демонстрируя фотографии, висящие на стенах и рассказывая, кто и когда их снял.

На одной карточке я с удивлением обнаружил молодого Дэниела – еще стройного, с густой темной шевелюрой и в залихватских широких брюках. Должно быть, на этом фото ему было не больше двадцати, потому что я не помнил, чтобы видел полисмена когда-либо в подобном обличии. Мне казалось, что он был рожден таким, каким был сейчас.

– Надо же, – Миллер не смог сдержать едкой полуулыбки. – А ты был законченным модником в юности, Дэнни.

– Что было, то было, – миролюбиво согласился он, и они оба громко засмеялись.

Я бы мог присоединиться к безмятежному веселью, завладевшему домом, но не мог отвести взгляд от лица малышки Мэри. Я хорошо запомнил ее тогда на реке, во время фестиваля. Как она рвалась покататься на льду, как весело трещала без умолку, не смущаясь ни меня, ни Миллера. Теперь же она выглядела притихшей, какой-то неестественно робкой.

Стоя немного поодаль и сложив руки за спиной, она молча наблюдала за тем, что происходит в гостиной, ни разу не улыбнувшись и не подав голоса. Девочка никак не отреагировала даже на собственный снимок в неглиже, который со смехом протянула нам Анна:

– А это первое купание Мэри в большой ванне! Посмотрите, какой пухленькой она была.

Клянусь, на ее месте я бы сгорел со стыда или сделал вид, что веселюсь вместе с остальными, чтобы скрыть свое смущение, но на нежно-белом личике дочери Косгроу не отразилось даже тени эмоций. От ее холодного, безразличного взгляда у меня по спине пробежал невольный холодок.

Когда семья офицера, наконец, отлипла от импровизированной фотовыставки и двинулась в столовую, я воспользовался моментом и схватил за плечо Фрэнка, бредущего позади всех:

– Клянусь бородой своего покойного старика, Миллер, девочка ведет себя слишком странно. Я, конечно, не большой специалист по части детской психологии, но в прошлый раз ее поведение заметно отличалось от сегодняшнего.

– Я знаю, – шепотом ответил он, кивая куда-то в сторону каминной полки. – Хотел тебе сказать то же самое. Кажется, у нас большие проблемы, Фостер. Постарайся не выдать себя.

Чтобы никто не заметил, как мы переговариваемся, он ускорил шаг и вырвался вперед, беззаботно улыбаясь и делая вид, что потирает ладони от желания поскорее приступить к трапезе. Я в замешательстве остановился в дверном проеме, пытаясь понять, к чему могли относиться его последние слова.

И лишь тогда, когда мои глаза скользнули по полке, увешанной детскими рисунками, куда указывал детектив, я сумел разгадать смысл его предупреждения. С тупым, ноющим ощущением внутри грудины я таращился на коряво нарисованный пейзаж на одном из альбомных листов. Судя по всему, девочка обожала рисовать, и родители устроили ей нечто вроде картинной галереи в гостиной.

На одном из листов жеманно улыбался большой рыжий кот, щурясь в лучах оранжевого солнца, зависшего над его головой. Детская мазня могла бы показаться самой обычной, если бы не одна деталь. Всего одна, но слишком пугающая для того, чтобы не обратить на нее внимания. У чертового кота были человеческие глаза.

Глава 9. Фрэнк Миллер

Я топтался у искрящихся оранжевым светом окон «Голодного Гарри», терпеливо ожидая момента, когда пожилой человек в темно-синем пуховике, наконец, покинет заведение. Выставив из своего номера Бет около часа назад, я сразу приехал сюда и занял укромное местечко неподалеку от парадного входа.

С каждым днем давящее ощущение внутри моей грудной клетки усиливалось. Теперь я абсолютно точно был уверен в том, что не выберусь из Норт Ривер живым. Возможно, не выберусь даже мертвым, навечно почив в этом царстве ледяных пустошей. Сначала эта мысль била меня под дых острыми шипами, и я сопротивлялся смирению изо всех сил, твердо решив выкарабкаться из этого снежного плена. Во что бы то ни стало. Я так сильно возненавидел этот город и всех этих людей, когда приехал сюда, что сама мысль остаться здесь навечно казалась мне омерзительной.

Но затем все изменилось. Смешно, как разительно видоизменяется окружающий мир, когда ты перестаешь с ним бороться. Стоило мне лишь однажды, почти неосознанно, подумать о том, что пусть все будет так, как суждено, Норт Ривер враз повернулся ко мне иной стороной.

Теперь я не видел ничего мрачного в его пустынных улочках, не замечал отвращающей пустоты в ночном мраке. И даже в этих захолустных, давно устаревших фасадах зданий проснулось что-то мертвенно-очаровательное. Как будто время здесь остановилось или шло совсем не так, как в остальных частях мира.

Я ощущал спокойствие, разливающееся по каждой клетке моего тела, полностью охватывающее мое сознание. Спокойствие и смирение человека, который точно знал о том, что вскоре умрет. И даже внутреннюю, неясную радость. Словно обугленная рука смерти манила меня к себе когтистыми пальцами, обещая вечную безмятежность.

Наверное, старая оборванка из леса была права. Я на самом деле сбегал от своей судьбы слишком долго. И устал настолько, что жаждал лишь одного – прыжка в бездну бесконечности. Устал до такой степени, что возненавидел даже дышать. И никак не мог отвлечься от этого процесса, с удивлением наблюдая за тем, как моя грудная клетка вздымается и опадает, снова и снова. Как будто это было слишком противоестественно для меня.

Я следил зрачками за людьми в «Голодном Гарри», которые беззаботно болтали друг с другом, заливая в глотку пинты грога и пива, и чувствовал, насколько я другой. Насколько я одинокий. Потому что даже рядом с Бет я не мог сбежать от своего прошлого. Не мог отмахнуться от неприятных, колющих ощущений, преследующих меня по пятам, где бы я ни оказался.

Что-то черное, необъяснимое и пугающее кралось за мной с того самого момента, как я впервые услышал голос мертвеца. Кралось, скрываясь во тьме, поджидая момента, чтобы атаковать и отобрать то, что оказалось в моей власти по какой-то нелепой, несчастливой случайности.

То, о чем даже не могли догадываться другие люди, стало для меня привычным образом жизни. И с тем, что до ужаса пугало других, мне пришлось научиться жить. Словно в один очень тоскливый и неправильный день я ненароком выпустил из своих ночных кошмаров жуткого монстра, но не мог заставить его вернуться обратно. Потому, что моя собственная плоть служила для него порталом. Потому, что пока я жив, бороться с этой чернотой, разливающейся повсюду, но невидимой для остальных, было невозможно.

Стоило свету померкнуть, а дню – угаснуть, как кромешно-черное нечто тут же пробуждалось от дремы, постепенно выползая сразу изо всех углов. Перекатываясь, извиваясь и простирая свои незримые щупальца по округе, оно силилось отыскать меня, чтобы поглотить. И убиралось прочь лишь с первыми проблесками рассвета, замерев в дюйме от моего лица, но так отчего-то и не обнаружив моего присутствия.

Никто из всех людей земли не догадывался о том, как на самом деле выглядит то, что полицейские из Вашингтона именовали даром. Никто не знал, на что это похоже. И, наверное, даже не пытался выяснить. Но каждый раз, когда я сухо бросал фразу о том, что меня преследует плохое предчувствие, это совсем не означало то, что я в самом деле просто что-то ощущаю.

Это происходило совсем иначе. В то утро, когда мы с Косгроу следовали по заваленному снегом шоссе у кромки леса, чтобы отыскать пропавших Бет и Кристал, я явственно видел, как над замершими деревьями медленно растекается бесформенное черное пятно. Похожее на густой, непроницаемый дым, оно парило в высоте, постепенно разрастаясь все больше и окутывая собой все, до чего могло дотянуться. И из его кромешной пучины я мог уловить отзвуки чужих, почти неразличимых голосов. Голосов, которые не могли принадлежать ничему живому.

Именно так выглядело любое мое предчувствие. Наполовину зрительный образ, смазанный в приступе острой головной боли, наполовину шипение и тихий шепот, раздающийся из черноты тумана, который не мог увидеть никто, кроме меня.

И с тех пор, как я увидел детский рисунок в гостиной полицейского, этот туман расстелился прямо надо мной, день ото дня сгущаясь все больше, нависая все ниже и захватывая все больше сумрачного неба над снежным городком.

Вот почему я был уверен в том, что никогда не сумею отсюда выбраться.

– В сторону, парень, – грубый голос вырвал меня из размышлений, и я невольно вздрогнул.

Задумавшись, я не заметил, как пожилой мужчина выскользнул из бара. Изрядно выпивший, он едва стоял на ногах, покачиваясь из стороны в сторону. Его пуховик был расстегнут, из-под рубашки торчала полоска ярко-красной шеи. Можно было без особого труда сообразить, что он являлся заядлым любителем выпивки и большую часть своей жизни коротал со стаканом в руке.

– Добрый вечер, мистер Сандрес, – произнес я, даже не думая отступать и давать ему возможность пройти. – Хорошо провели время?

– Ты кто такой?

Пьяница уставился в мое лицо, силясь припомнить его черты. Но, судя по тому, как он хмурился, это ему не удалось. Несколько мгновений он продолжал топтаться на месте, поскрипывая зимними ботинками, после чего предпринял еще одну попытку протиснуться между мной и фонарным столбом.

Я резко толкнул его плечом, и мужчина неуклюже завалился набок, в последнюю секунду успев схватиться за дверную ручку бара и тем самым прекратив свое падение. Он выпрямился, с яростью глядя на меня, и уже собирался ринуться в драку, но резко остановился.

В тусклом свете городских фонарей кончик моего пистолета казался матово-черным, почти таким же непроницаемо-темным, как смутный туман, парящий высоко над моей головой.

– Эй… – хрипло выкрикнул он, пятясь. – Ты чего, парень, совсем озверел?

– Вы знаете, кто я такой, мистер Сандрес?

– Понятия не имею, – прорычал он, все же соблюдая дистанцию и не решаясь сделать ни шага вперед. – Наверное, новый напарник придурка Косгроу!

– Все верно, – я кивнул, как будто подмечая его сообразительность. – Но, в отличие от офицера Косгроу, список моих возможностей намного шире. Например, я могу пристрелить вас прямо здесь. Пустить пулю в висок и прикончить, как бродячего пса. Вы понимаете, о чем я говорю, мистер Сандрес?

Он сделал шаг назад и с откровенной опаской следил за каждым моим движением. Очевидно, он решил, что я слетел с катушек, но для меня его предположения не имели особого значения. Поэтому я продолжал целиться ему прямо в голову.

– Что тебе нужно от меня? – он огляделся в поисках помощи, но вокруг не было ни души. – Ты что, рехнулся, парень?

Я шагнул ему навстречу, и пьянице не оставалось ничего другого, кроме как вжаться спиной в ярко освещенную витрину «Голодного Гарри». Однако ни одному из посетителей паба не было никакого дела до того, что происходит снаружи. Отвернувшись от окон, за которыми плотным слоем валил снег, люди весело проводили время, наблюдая за тем, как со стуком перекатываются бильярдные шары на столе в углу зала.

– Я сегодня заметил на лице вашей дочери новый кровоподтек, – я поднял руку с пистолетом немного выше. – Сначала она не хотела признаваться мне в том, что случилось. Но потом все же рассказала, что вы, мистер Сандрес, в очередной раз надрались и начали распускать руки.

– Какое тебе дело до моей семьи, – вяло огрызнулся он. – Не лезь не в свое дело!

– Так вышло, что мне есть до этого дело. Поэтому прямо сейчас я размышляю о том, как лучше поступить: просто пристрелить вас или все же дать последний шанс на исправление. Видите ли, в первом случае будет куда меньше возни, – я аккуратно надавил на курок, и механизм внутри громко щелкнул. – Ведь я специальный агент полиции, да и в такое время, как сейчас, никто не станет особо утруждать меня расспросами, зачем я убил одного из местных пьянчуг.

Глаза пожилого мужчины расширились от страха. Его щеки, раскрасневшиеся от духоты в баре и выпивки, заметно побледнели. Он понимал, что я не лгу. Я на самом деле мог бы сейчас спустить курок и равнодушно наблюдать за тем, как его обмякшее тело плавно сползает на замерзший асфальт. Какая-то часть меня даже жаждала этого – это было так просто и так легко. Жизнь этого человека не стоила ни цента. Никто не стал бы о нем скорбеть.

– Прошу тебя, успокойся, – Сандрес вытянул вперед дрожащие ладони. – Не знаю, что на тебя нашло, но давай не будем доводить до абсурда…

Я ощущал, как живая мгла над моей головой заволновалась. Как по черноте тумана пробежала легкая волна, а затем едва различимый шепот стал отчетливее. Я мог поклясться, что оттуда раз за разом звучали настойчивые, почти приказные слова: «Убей… убей его… убей».

Навязчивый шепот опутывал меня все туже, густая дымка становилась все ближе, казалась все более осязаемой. В какой-то момент я понял, что больше не вижу ни оранжевого света фонарей вокруг, ни даже окон бара, которые еще секунду назад сияли заманчивым светом сбоку. Теперь повсюду царила только кромешная чернота. И в ней не было ничего, кроме силуэта Сандреса впереди и голосов, кружащих вокруг моей головы.

«Убей его… Убей…»

Что-то выскользнуло из тумана, прикоснувшись к моей руке чем-то холодным, влажным и скользким. Как будто парализованный мглой, обрушившейся с небес, я наблюдал за тем, как черная кисть, похожая на костлявое щупальце, обвивает мои пальцы и сдавливает их все сильнее. Курок плавно, как в замедленной съемке, продавливался все больше.

Я не мог сопротивляться. То, что скрывалось в черной мгле, опутывало меня липкими отростками, старалось пробраться внутрь моего тела, билось в мою онемевшую грудь, силилось просочиться сквозь плотно сжатые, посиневшие от напряжения губы.

Все вокруг словно замерло, утонуло в каком-то отсутствии времени и пространства. Сандрес стоял напротив, замерев все в той же нелепой позе со вскинутыми вперед руками. Я ощущал, как все больше увязаю в противоестественном, влажном желе из смертельно-опасного тумана.

То, что отдаленно походило на путаницу из слишком длинных человеческих пальцев и щупальцев огромного монстра, продолжало душить меня. По лицу скользили отвратительные сгустки, извиваясь и ища возможность захватить мое тело. Я перестал дышать, чтобы ничего не могло проникнуть в мои ноздри вместе с потоком удушливого воздуха, но с каждой секундой грудь ныла все сильнее, желая расправиться.

«Мы сделали тебе подарок… Поэтому ты не такой, как все… Ты должен быть нам благодарен… Благодарен, Фрэнк…».

Шепот больше не звучал извне, расстилаясь плотной завесой повсюду, разрывая темноту своим металлическим скрипом. Теперь он исходил изнутри моей головы, как будто какая-то скользкая тварь все же сумела добраться до меня, и теперь прочно засела в мозгу, распространяя свой яд.

Курок опускался все ниже. Еще секунда, и пистолет выстрелит.

Я изо всех сил рванул свою кисть вверх, и то, что опутывало мое запястье, на мгновение ослабло, словно растерявшись. Но этой заминки хватило для того, чтобы я снова сумел вернуть контроль над собственным телом и сознанием. Оглушительный выстрел разорвал непроницаемую тишину черного тумана. Пуля, выпущенная в небо, со свистом скрылась в толщах мглы.

Сначала все вокруг замерло, как будто то, что скрывалось в темноте, опешило от моей наглости. Но затем сверху раздался тихий смех. Смех, от которого кровь в моих жилах застыла от ужаса. Едкий и вкрадчивый, этот голос казался мне смутно знакомым. Словно я уже когда-то слышал его. И этот голос, и этот смех. Но никак не мог вспомнить, где и когда это происходило.

Но прежде, чем я сумел ухватиться за спутанный комок, способный привести меня к воспоминаниям, все исчезло. Я сделал судорожный вдох и понял, что и пустынная улица, и свет «Голодного Гарри» снова вернулись. Испуганный выстрелом Сандрес метнулся в сторону, прикрыв голову руками и бросившись плашмя в рыхлый снег.

Из-за запотевших стекол бара на меня таращились несколько пар любопытных глаз. Но никто не решился выйти наружу и проверить, что произошло.

Трясущимися пальцами я вытащил из кармана пальто почти пустую пачку сигарет и закурил, все еще борясь с неприятными ощущениями внутри моей грудной клетки. Казалось, что меня до сих пор опутывают невидимые ладони, не давая сделать глубокий вдох.

Сандрес по-прежнему валялся на снегу, что-то едва слышно бормоча себе под нос и глядя на меня расширенными от страха глазами. Я шагнул к нему, на ходу убирая пистолет обратно за пояс и наконец с удовольствием делая глубокую затяжку.

– В следующий раз пуля застрянет у вас в черепе, – произнес я и опешил от того, каким слабым и непривычным показался собственный голос. – Надеюсь, мистер Сандрес, вы понимаете, что я не шучу.

***

Я пытался уснуть, завернувшись в одеяло с головой, но у меня ничего не выходило. За окнами отеля давно царила тихая февральская ночь, но покоя она мне не принесла. Завтра мне придется объяснять Косгроу, зачем я размахивал пистолетом перед лицом отца Бет. А заодно продолжать делать вид, что я старательно пытаюсь отыскать новое тело, в котором засел пожиратель лиц.

Несмотря на недовольное лицо и возражения Фостера, я был уверен в том, что нам не стоит ставить в известность Косгроу о том, что мы выяснили в его доме. По крайней мере, сейчас. Ни один отец в мире не сможет сохранять хладнокровие, зная, что его ребенок мертв. И то, что под его кожей теперь скрывается чудовище. Полицейский выдаст нас с головой, и тогда все будет кончено. Скорее всего, тварь снова сбежит подальше и облюбует себе новый городок.

Я понимал, что скрывать правду до бесконечности не получится. Но почему-то мне казалось, что я не имею права говорить своему напарнику об этом. Я с внутренним трепетом представлял себе этот момент, наперед зная о том, каким станет его лицо. И снова уверял себя в том, что сейчас лучше просто молчать.

Осознав, что уснуть мне так и не удастся, я с громким вздохом поднялся с постели, накинул на плечи белоснежный халат и дернул за шнур висящего на стене абажура. Номер засиял тусклым бледно-оранжевым светом.

В пачке оставалась всего одна сигарета, и я незамедлительно выкурил ее, усевшись в видавшее виды кресло, стоящее у комода. Бросив тлеющий окурок в пепельницу, я обхватил голову руками и прикрыл веки. Пальцы машинально скользнули по шраму под волосами, замерев на нем.

Я знал, что мне не стоило врать Косгроу и Фостеру тогда в баре. Я должен был рассказать им правду. Признаться в том, что сам пустил себе пулю в висок. Что я хотел покончить с собой, потому что больше не мог выносить такой жизни. Существования на границе двух миров. Но почему-то просто не смог. Не нашел в себе мужества, чтобы сказать о том, что давно мечтаю умереть.

Перед моими закрытыми веками пронеслись обрывки воспоминаний… Я стою посреди своей пустой квартиры глубокой ночью, сжимая пистолет в руке. Чернота над моей головой кажется непоколебимой. Словно ей все равно. Я подношу дуло к своему виску и ощущаю, как скользит по коже холодный металл. Медленно, очень медленно нажимаю на курок…

И слышу смех. Тот самый тихий, жуткий смех, который доносился до меня сегодня вечером. Вот почему он показался мне смутно знакомым. Потому что я действительно слышал его прежде. За долю секунды до того, как выстрелил себе в голову.

Что бы ни таилось в черном тумане и чем бы оно ни являлось, оно никогда не отпустит меня. Не оставит в покое и не даст мне уйти. Не позволит умереть. И даже если я умру, могу ли я быть уверен в том, что там, за чертой, окажусь наконец свободным?..

Резкий стук в дверь заставил меня дернуться. Я открыл глаза и обернулся. Странно, что кому-то взбрело в голову явиться в мой номер в такой поздний час, да еще и преодолев стену из снегопада. После того, как я покинул перепуганного до полусмерти мистера Сандреса и вернулся в отель, погода за окном значительно испортилась. В полночь в стекла начал биться ледяной ветер, принося с собой крупные хлопья снега.

Я был уверен в том, что это не могла быть Бет – я попросил девушку остаться дома, солгав, что буду очень занят и проведу ночь в участке, копошась в бумагах.

– Кто там? – выкрикнул я, не поднимаясь с кресла.

– Доставка хороших новостей, – глухо ответил мужской голос, в котором я сразу узнал Фостера. – Открывай уже, Миллер! Я замерз, как собака, пока тащился пешком от реки. Чертова машина заглохла в десяти милях отсюда.

– Могу предложить только немного виски, – я распахнул дверь и кивнул на комод, на котором стоял почти полный стакан. – Больше у меня ничего нет.

– У тебя никогда ничего нет, – проворчал Колин, сбрасывая с себя теплое пальто и потирая замерзшие руки. – Поэтому я прихватил с собой остатки ужина, а по пути выпросил у Хейли ведерко куриных бедрышек. Только боюсь, эти чертовы бедрышки теперь такие же окоченевшие, как моя задница.

Он протянул мне смятый бумажный пакет, а затем выудил из кармана какую-то небольшую книжицу. Она была изрядно потертой – на обложке едва можно было разобрать название. Судя по всему, книга была очень древней.

– А это что такое? – я кивнул на карманный фолиант. – Те самые хорошие новости?

Фостер развалился на кровати, залпом осушив весь стакан с виски. Пока я боролся с едой из пакета, он стащил с себя обувь и с ногами забрался под одеяло. Видимо, он не шутил – ему пришлось идти от реки к отелю пешком по снегопаду, в придачу борясь с завывающим за стеклами ураганом.

– Я сегодня весь день кое о чем размышлял, Миллер, – произнес он, с недовольным видом откусывая ломоть от холодной курицы. – Тот вечер, что мы провели у Косгроу, заставил меня по-новому отнестись к словам старухи. Знаешь, я подумал – а что, если она на самом деле не изъяснялась никакими долбаными метафорами? Ведь ее слова про кота оказались вполне прямолинейными.

Он швырнул недоеденный кусок обратно в пакет и вытер грязные руки о белоснежные салфетки. После этого он схватил помятую книжонку и ткнул мне ее под нос:

– В общем, я решил на всякий случай проверить то, что она сказала нам в лесу. Достал свой словарь, чтобы прогнать через него каждое слово, но справочник не дал мне ответа. Фраза про зверя, приходящего из пустоты, по-прежнему казалась мне абсурдной.

– Ты ведь говоришь не про этот словарь? – я кивнул на книгу.

– Нет, этот я спер из музея. Я решил, что раз наша старуха была откровенно древней, то вполне могла изъясняться не так, как обычные индейцы. Знаешь, со временем многие слова могут терять свое первоначальное значение или, напротив, обрастают новыми. Так что я решил воспользоваться самым старым словарем, какой только сумел бы достать. К счастью, в Норт Ривер еще действует музей, в котором хранится всякое индейское дерьмо. Никому не приходит в голову охранять его по ночам, так что я без труда проник внутрь и вытащил этот словарь. Кажется, ему лет сто, так что он отлично подходит под все требования.

Я уселся в кресло напротив него и скрестил руки на груди. Мне невыносимо хотелось курить, но сигарет в номере больше не было. Непогода за окнами отбивала всякое желание высовываться из отеля до утра, так что не оставалось ничего другого, кроме как потерпеть.

– Ты уже успел его просмотреть?

– Да, я пролистал его по пути, – Фостер открыл какую-то страницу и развернул книгу ко мне. – Старуха утверждала, что зверь пожирателя лиц является из пустоты. Вот здесь слово «пустота» и все его значения, в том числе – самые доисторические и редкие. Видишь?

– Вижу, – я кивнул и внимательнее всмотрелся в вылинявшие строчки. – Пустота, пропасть, бездна, скважина…

Что-то внутри головы легко плеснулось, а затем скользнуло ниже. Я вырвал из рук Колина словарь и еще раз быстро перечитал нужные строки.

– Фостер, ты просто гений, – я хлопнул его по плечу. – Скважина, вот откуда выползла эта тварь. В участке мне на глаза пару раз попадалась заметка о том, что прошлой осенью власти округа решили возобновить работу старой водоносной скважины. Ее разрыли и прочистили, пригнав на место специальную технику. Они спешили закончить работу до наступления морозов, чтобы земля не успела обледенеть. Как раз неподалеку от того места, где спустя пару дней появился первый растерзанный труп коровы.

– Ты помнишь, где именно находится эта чертова скважина? – проговорил Колин, заметно приободрившись. – Нам придется потрудиться, чтобы достать разрешение на ее закрытие.

– Не придется, скважину забросили почти сразу после завершения работ.

– Почему?

– Она оказалась непригодной для дальнейшего использования. В воде нашли какие-то опасные примеси.

– Блеск, – мрачно протянул Фостер. – Отыскали стародавнее дерьмо, раскопали его и выпустили на волю монстра, а затем забрали технику и просто свалили.

– Это Америка, – я пожал плечами. – Теперь нам двоим нужно уничтожить дыру в земле, тем самым заблокировав вход для зверя и посадив его на короткий поводок. Есть идеи, как это можно провернуть?

Фостер почесал подбородок и нахмурился. Казалось, он серьезно задумался и перестал на какое-то время замечать то, что происходит вокруг. Но затем он громко вздохнул и развел руками в стороны, будто признавая свое бессилие:

– Я мог бы достать для нас экскаватор, но это бестолковая затея, Миллер. Даже буровая установка не возьмет землю в такой мороз. Без специального оборудования скважину не закопать обратно.

– Тогда придется ее взорвать, – я вытащил из кармана халата спичку и принялся ее жевать. – Возможно, это даже лучше. В прошлый раз, по крайней мере, огонь оказался весьма эффективным орудием для уничтожения портала.

– А девочка? – казалось, он долго вынашивал этот тревожащий вопрос, прежде чем решился его озвучить. – Если мы надумаем подорвать ко всем чертям скважину, нужно сразу расправляться и с пожирателем лиц, потому что он вряд ли останется сидеть сложа руки.

– Да, – я помассировал занывшие виски. – Придется делать все и сразу.

Фостер окатил меня ледяным взглядом и закусил нижнюю губу, мучительно размышляя о том, что нам предстоит сделать.

– Мы больше не можем скрывать от него правду, – проговорил он, отвернувшись к окну. – Косгроу имеет право знать, Миллер. Мы не можем просто явиться к нему в дом и забрать девочку. Это, твою мать, бесчеловечно.

– Он не позволит нам схватить тварь, – я откинулся на спинку кресла, ощущая, как внутри все сжалось в болезненный ком. – Как только мы расскажем ему, он слетит с катушек. Ты бы отдал просто так свою дочь, Фостер? Даже если бы прекрасно понимал, что она давно мертва, а внутри ее тела прячется чудовище?

– Нет. Наверное, нет, – он повел плечами, словно ему вдруг стало не по себе. – Но я все равно хотел бы знать правду.

– Я расскажу ему. Но после этого нам придется отправить его в карантин и посадить под стражу, чтобы он не путался у нас под ногами. Другого выхода нет.

***

Из-за снегопада Кетти не явилась утром на работу, оставшись на ферме Фостера. Не приехал и Нейтон Ллойд, дом которого располагался в низине, а потому шоссе, ведущее из него, завалило снегом сильнее прочих.

К восьми утра в холле полицейского участка топтались только мы трое – я, Колин и Косгроу. Офицер этим утром выглядел особенно удрученным. Под его глазами залегли фиолетовые тени, лицо осунулось и вроде даже заметно похудело. Привыкший завтракать на рабочем месте и обожающий сладости, полицейский скромно ютился в углу своего стола, прихлебывая пустой кофе.

– Выглядишь отвратительно, Дэнни, – я хлопнул его по плечу. – Ты в порядке?

Он оторвался от своей чашки и уставился мутными глазами в мое лицо. Казалось, что он всеми силами желает что-то сообщить, но не может собраться для этого с духом. Поэтому в конце концов он просто молча покачал головой.

– Миллер выяснил, как вернуть зверя обратно в его клетку, – Фостер первым нарушил напряженное молчание.

– Отличная новость, – бесцветным голосом произнес Косгроу. – Теперь можно будет избавиться от зла, которое терзает Норт Ривер.

Мы с Колином быстро переглянулись. На изнуренном лице офицера проскользнула странная горечь. Он допил остатки кофе, отвернулся к окну и стал молча наблюдать за тем, как дворники внизу медленно расчищают заваленную снегом дорогу.

В помещении зависла долгая и мучительная пауза, и я понятия не имел, как мне начать разговор, который больше всего на свете хотелось бы не начинать вообще никогда. Я курил и мысленно настраивал себя оставаться хладнокровным и держать эмоции под контролем, пока Фостер просто стоял в углу, облокотившись о стену.

Но Косгроу внезапно подал голос первым. Не оборачиваясь, он едва слышно произнес:

– Знаешь, Фрэнк, я так долго был зол на тебя. За то, что ты приехал сюда, свалился на мою голову без спроса. И за то, что с твоим появлением город начал стремительно меняться. Что… что больше ничего не было так, как раньше…

– Никто на самом деле не любит перемен, Дэнни, – тихо ответил я.

Он наконец повернул голову и посмотрел мне в глаза с горькой улыбкой:

– Но они неизбежны. Даже если мы их совсем не хотим.

– Это правда, – я вздохнул и вытянул ноги вперед. – К сожалению.

Фостер оторвался от стены, шагнул к столу, на котором валялась пачка сигарет, резво вытащил одну и поджег, чиркнув спичками. Я впервые видел, чтобы он курил.

В воздухе участка царила какая-то удушливая безысходность. Как будто мы все стояли у постели смертельно больного ребенка, не в силах помочь ему. Просто стояли и молча наблюдали за ним, терпеливо ожидая неотвратимого конца.

– Вы ведь оба знаете, что это Мэри, – проговорил полицейский, и я застыл на месте от неожиданности. – Я сразу это понял, Фрэнк. Есть такие вещи, которые ты чувствуешь каким-то образом, хотя это не поддается логике…

Я молча кивнул. В этот момент я как никто другой понимал, о чем он говорит.

– Когда мы вернулись домой после фестиваля, я понял, что с Мэри происходит нечто странное. Любящий отец не может не замечать таких вещей даже тогда, когда это ускользает от глаз всех остальных. Сначала я старался убедить себя, что все хорошо. Даже начал в это верить сам временами, – его лицо исказила новая горькая усмешка, от которой сквозило болью. – Но притворство не может помочь, Фрэнк… Все это слишком неправильно.

– Как ты понял, что это она? – я посмотрел в его уставшие глаза. – Анна тоже знает?

– Нет, – он покачал головой. – Анне повезло больше, потому что она после праздников всегда очень много работает… Ее почти не бывает дома. Знаешь, я даже завидовал ей сначала. Так глупо, правда?.. Мне казалось, что лучше было бы и мне не догадываться. Но в первую же ночь я понял, что Мэри изменилась… Она была простужена, Фрэнк. Кашляла во сне, а я все забывал дать ей лекарства. В ночь после фестиваля она впервые спала очень тихо. А потом… Однажды утром я предложил ей остаться дома и не идти в школу. Это был наш общий секрет – иногда я тайком от Анны позволял Мэри прогуливать занятия. Она любила оставаться дома: сначала отсыпалась до обеда, а потом рисовала в своей комнате…

– Но она отказалась? – Фостер уставился в лицо Косгроу.

– Она согласилась, – он выдохнул и снова повернулся к окну, за которым правил безучастный февраль. – Но когда я утром вошел в комнату, она не спала. Просто лежала на своей кровати и смотрела в потолок. Обычно Анна делает ей тугую косу на ночь, чтобы волосы не спутывались во сне, но у Мэри все равно по утрам на голове такой бардак… Но в тот день ее волосы выглядели такими аккуратными, Фрэнк. Как будто она совсем не спала ночью – просто легла в кровать и неподвижно пролежала в ней до самого рассвета.

Я поднялся на ноги, подошел к креслу, в котором застыл офицер, положил ему ладонь на плечо и произнес:

– Мне ужасно жаль, Дэнни. Если бы я мог что-то сделать для тебя или твоей девочки, я бы не раздумывая это сделал.

Я ощутил, как плечо офицера поникло под моими пальцами. Он закрыл лицо руками и на несколько минут словно выпал из жестокой реальности, покинув своды полицейского участка. Но затем я почувствовал, что моя ладонь мелко подрагивает, а дыхание Косгроу стало неровным и сбивчивым.

– Успокойся, Дэнни, – мягко произнес я, сжимая пальцы и заставляя его опомниться. – Все самое страшное, что только могло произойти с твоей малышкой, давно позади. Она больше не чувствует ни боли, ни страха.

– Откуда ты можешь это знать?

Он оторвал руки от своего лица и поднял голову вверх. Его веки опухли и стали красными, в уголках рта блестели свежие капли слез. Он казался жалким, потерянным и обессиленным. И я должен был придумать что-нибудь для него. Что-то, что заставит его поверить в то, что смерть – это еще не конец.

– Разве ты еще не понял, Дэнни, что о таких вещах я знаю куда больше остальных? – я убрал ладонь с его спины и выпрямился. – Жизнь – это всего лишь вспышка, просто мимолетный момент. Но люди не понимают этого. Им кажется, что именно жизнь является чем-то большим, чем-то главным и даже единственным. Но это совсем не так, Дэнни. Жизнь – это просто отрезок. Ничтожный и малый. Отрезок чего-то большего, чего-то на самом деле значимого и подлинного.

– Чего же? – он со странным интересом смотрел в мои зрачки, как будто был готов найти утешение в словах, что я собирался произнести. – Отрезок чего?

– Бесконечности. Твоя дочь на самом деле не умерла, потому что смерти нет и никогда не было, Дэнни. Все это – просто иллюзия, – я поднял пачку со стола и выудил сигарету. – Если ты поднимешь с берега озера камень и бросишь его в воду, то перестанешь его видеть, когда он пойдет ко дну. Но это не означает, что камень куда-то исчез, просто ты теряешь способность его наблюдать. Смерть – это что-то очень похожее, Дэнни.

Он снова закрыл лицо руками и какое-то время сидел так в оцепенении, но я видел, что он больше не рыдает. Шоссе за окном уже успели расчистить от снега – теперь темная асфальтовая полоса убегала вдаль, стремясь подобраться на горизонте поближе к замерзшей реке.

– Боль – это естественная часть жизни, – проговорил я, бросая окурок в пепельницу, где уже тлело то, что осталось от сигареты Фостера. – Но то, что называют смертью и ошибочно считают чем-то плохим и ужасным, не несет боли. Тебе больно только до тех пор, пока ты жив. Вот почему глупо оплакивать смерть, Дэниел. Никому из мертвых не может быть плохо. Жалеть стоит тех, кто остался в этом мире – для живых впереди всегда много вещей, которые способны причинить боль и заставить страдать.

– Как я скажу Анне… – полицейский вытер рукавом рубашки мокрые глаза. – Господи, она не переживет этого.

– Переживет, – я накинул пальто на плечи и повернулся к Колину. – Женщины гораздо сильнее, чем кажутся на первый взгляд.

***

Мы стояли у промерзшей скважины, стараясь разглядеть то, что скрывалось в ней. Вокруг не было ни души – только свежие сугробы и белая пустошь, пересекающаяся вдалеке с кромкой леса.

– Если зверь и правда приходит отсюда, – произнес Фостер, разрезая дыру в земле светом фонарика. – То я должен признать, что лучше местечка для этой цели и не найти. Подумать только, какому-то кретину в мэрии пришла в голову идея раскопать древний колодец, а вместо воды мы получили гору трупов и двух разгуливающих по городу тварей.

– Если брать во внимание меня, то трех, – заметил я. – Посвети-ка сюда.

Фостер послушно повернул фонарь, но я так и не сумел разглядеть дна у скважины. Мы приехали сюда почти час назад. Нужно было понять, сколько взрывчатки понадобится для того, чтобы завалить шахту. А еще заранее привезти землю. От этой мысли что-то внутри моего горла начинало пульсировать, сжимая стенки глотки. И я с искренней радостью вспоминал о том, что Косгроу сейчас далеко. Потому что говорить при нем о таких вещах было бы невыносимо.

– Думаю, стоит взять побольше, – задумчиво проговорил Колин. – В любом случае, уехать мы успеем. Толща земли поглотит часть энергии при взрыве, так что уже в радиусе трех-пяти миль бояться сверху будет нечего.

– Это должно сработать, – я с отвращением сплюнул горькую от табачного дыма слюну на землю. – Но времени у нас теперь будет ничтожно мало. Пока я не ощущаю присутствия зверя, но он может появиться в любой момент. Сейчас, когда мы натоптали здесь, он наверняка узнает о том, что его логово обнаружено. Действовать придется уже сегодня ночью.

– Я смогу все подготовить к вечеру, – Фостер кивнул и спрятал руки в карманы. – В ковш моего старого трактора влезет достаточно земли для того, чтобы накормить ей чудовище и вдобавок присыпать сверху. Останется только бросить в дыру взрывчатку и свинтить поскорее, чтобы не взлететь на воздух.

Мы все спланировали еще несколько суток назад. Сначала Фостер предлагал разобраться со зверем, но держать под контролем сразу две твари казалось невероятной и опасной задачей. К тому же, я хотел быть уверен, что зверь пожирателя лиц окажется в момент взрыва внутри скважины. Он не сможет проигнорировать зов хозяина, и неминуемо придет ему на помощь. Это означает, что мы сумеем обезвредить обе твари одним махом.

Но я все еще не представлял себе, каким образом мы будем заталкивать землю в маленькую, пусть и мертвую, девочку. Если верить словам старухи из леса, пожирателя лиц нужно было набить землей изнутри, а затем закопать заживо. Но когда мое воображение начинало рисовать предстоящий план, к горлу подкатывала тошнота.

– Нам придется разделиться на время, – я ощутил, как похолодели мои пальцы, но не был уверен, что виной этому являлся ледяной ветер. – Ты привезешь землю, а я займусь взрывчаткой и Мэри. Будет лучше, если мы встретимся уже здесь.

– Уверен? – Фостер окатил меня недоверчивым взглядом. – Одному справиться с тварью внутри девочки будет непросто.

– Я справлюсь, – процедил я.

Спустя полчаса Колин уехал, а я остался бродить вокруг отверстия в замерзшей земле. Волнение, возникшее несколько часов назад, усиливалось. Теперь я чувствовал, как мелко подрагивают кончики моих пальцев. Я поклялся Косгроу, что девочка уже ничего не ощущает и что ей не будет больно, потому что она давно мертва. Но сам продолжал сомневаться в собственных словах. Что-то смутно тревожило меня и не оставляло в покое. Как будто один невызревший, давно забытый вопрос продолжал кружить в моей голове.

Если Мэри умерла на фестивале, почему я не услышал ее голоса, ведь я был так близко? Да, я не прикасался к ее телу, но это и не всегда требовалось. Чаще всего голоса сами находили меня, стоило лишь оказаться неподалеку от мертвеца.

Я убедил Косгроу в том, что все жертвы пожирателя лиц погибали моментально. Но сейчас, когда финал был так близок и оставался последний решительный шаг, мне стало страшно.

Время шло, а я все топтался у скважины, рискуя быть застигнутым незримым зверем. Я старался просчитать наперед и продумать каждый шаг грядущей ночи, которая должна была скоро обрушиться на Норт Ривер.

Пока Фостер будет тащиться на своем тракторе сюда, я схвачу и свяжу девочку. Погружу ее в багажник, проверю взрывчатку еще раз. Затем примчу сюда, достану из багажника труп и заставлю его проглотить столько комьев земли, сколько получится. После этого мы с Фостером бросим тело в скважину, засыплем землей из ковша, выставим таймер и спустим взрывчатку по тросу вниз. Сядем в машину и уедем. Конец.

Я повторял себе это снова и снова, прокручивал эту картину в своей голове раз за разом, но каждый раз, когда приходила очередь сбрасывать девочку в скважину, я начинал покрываться липкой испариной.

В конечном итоге, заметив, как бледное солнце клонится к закату, а вокруг постепенно меркнет свет, я вернулся к полицейской машине, завел мотор, включил печь и дал салону немного прогреться. Докурив последние сигареты, я тронулся с места и вырулил на шоссе, щедро усыпанное нерасчищенным снегом.

Наблюдая в зеркале заднего вида за тем, как отдаляется от меня заброшенная скважина, я с трудом подавлял нарастающее внутри отчаяние.

***

– Она в своей комнате, – голос Косгроу звучал почти безжизненно.

– Тебе лучше уйти прямо сейчас, – я закрыл за собой входную дверь и остановился посреди гостиной. – Поезжай в бар к Хейли и выпей чего-нибудь. Я вернусь к полуночи и надеюсь, к тому моменту ты будешь пьян в стельку, потому что я собираюсь напиться как никогда в жизни.

Он молча оделся, двигаясь медленно и как-то неуклюже. В каждом его движении сквозила растерянность. Когда он сумел обуть ботинки лишь с третьего раза, я громко выдохнул и попрощался, распахнув перед ним дверь.

– Ей правда не будет больно? – его покрасневшие глаза остановились на моих зрачках. – Ты обещаешь?

– Я никогда не заставлю страдать ребенка, Дэнни, – я мягко похлопал его по плечу. – Тем более, твою девочку.

Он молча кивнул, запахнулся в пальто и побрел прочь от дома, ссутулившись так, что с крыльца, на котором я стоял, он казался глубоким стариком.

– Дэнни!

Офицер остановился и обернулся, опустошенно глядя куда-то поверх моей головы. Казалось, в эти мгновения он оставался жив лишь потому, что снежная стужа заставляла его сердце биться сильнее, натужно разгоняя кровь по венам.

– Знаешь, ты самый отважный человек из всех, кого я только знал, – я опустил глаза и засунул руки в карманы, чтобы он не заметил, как сильно они дрожат. – Никто бы не смог принять такой сокрушительный удар с достоинством. На твоем месте остальные сразу же сломались бы. Но ты устоял. Я на самом деле восхищен твоим мужеством.

Я заметил, как он слабо улыбнулся. Это получилось плохо и жалко, словно он натужно стремился изобразить тень настоящих эмоций, которые когда-то умел испытывать в полной мере. Однако мне показалось, что после моих слов ему все же стало немного легче.

– Спасибо, Миллер.

– Увидимся в «Голодном Гарри», – я махнул ему на прощание и отступил под навес, чтобы укрыться от пронизывающего до костей ветра. – До встречи, Косгроу.

Когда силуэт полицейского затерялся на снежной аллее, я вернулся в дом и аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Где отец?

Детский голос прозвучал резко и неожиданно, поэтому я дернулся и обернулся, ощущая, как сердце в груди описало полукруг.

Мэри стояла в нескольких шагах от меня, глядя снизу вверх. Наивный розовый свитер с пушистыми рукавами совсем не вязался с ее выражением лица – слишком взрослым, слишком осмысленным.

– У него срочные дела в участке, – солгал я. – Он попросил меня посидеть с тобой пару часов.

– Какие дела?

Девочка явно не собиралась отступать. Она сверлила меня глазами, не отводя взгляд от моего лица ни на мгновение, и от этого мне стало не по себе. Хотя ее поза казалась расслабленной и естественной, в ней в то же время сквозила какая-то напряженность.

– Ты всегда такая любопытная? – я заставил себя улыбнуться. – Ты ведь не расскажешь маме, если я один разок покурю у вас в доме?

Я сделал вид, что ощущаю себя уверенным и спокойным, развалившись на диване и подтянув к себе пустую чашку из-под кофе, которую кто-то забыл вымыть. Девочка молча покачала головой, давая понять, что сохранит мою тайну, но осталась стоять на месте, продолжая следить за мной.

Когда я аккуратно чиркнул зажигалкой и подкурил сигарету, на меня обрушилось уже позабытое ощущение. Ощущение того, что за мной кто-то следил издалека, оставаясь невидимым. Мэри чувствовала неладное, поэтому зверь явился к своему хозяину.

– Садись, – я шлепнул ладонью по дивану. – Понятия не имею, как обращаться с детьми, так что извини, если я сболтну что-то не то.

Я старательно изображал, что всецело поглощен процессом вдыхания дыма и разглядыванием детских рисунков на каминной полке, праздно болтая ногой в воздухе, но старался не выпускать девочку из поля зрения. Ощущение постороннего присутствия усиливалось с каждой секундой – очевидно, зверь находился совсем близко от меня.

Мэри осторожно присела на край кресла, стоящего напротив. Молча положила руки на колени и наблюдала за мной, не шелохнувшись. Косгроу был прав – ребенок вел себя совершенно не так, как обычно. Очевидно, прикидываться настолько маленькими детьми пожирателю лиц было в новинку.

Когда я докурил и бесцеремонно затушил окурок в кофейной чашке, часы на стене показывали уже начало десятого. Медлить больше было нельзя, и впервые я сильно пожалел о том, что решил разделиться с Фостером. Сейчас мне бы откровенно не помешала чужая помощь. Но было уже поздно.

Я поднялся с дивана, стараясь держаться естественно, а затем сделал вид, что мне понадобилось что-то из того хлама, что был свален на столике. Я наклонился и протянул руку к одному из журналов, но девочка внезапно отшатнулась назад и произнесла:

– Если отец поехал в участок, почему он не взял свой жетон?

С тупым запозданием я заметил, что значок полицейского тускло поблескивает на кипе бумаг и старых газет.

У меня была всего секунда, чтобы не дать чудовищу сбежать, покинув гостиную. Я был уверен, что угнаться за пожирателем лиц я не сумею – не зря тварь оттачивала свою сноровку и быстроту столько времени.

Я резко выкинул ладонь вперед, перегнувшись через журнальный столик. Мои пальцы плотно обхватили запястье Мэри, но я тут же ощутил, как тонкая ручонка выскальзывает из моей ладони, извернувшись под немыслимым для живого человека углом. Казалось, что в теле пожирателя лиц не было костей.

В последнее мгновение мне удалось зацепиться за подол ее одежды, и я, рванув через стол, обхватил ребенка обеими руками тугим кольцом. Мэри извивалась и старалась вырваться, но почему-то делала это в гробовой тишине. Она не издала ни звука, даже не пыталась кричать или умолять отпустить ее. Просто молча вырывалась из моих цепких объятий, сверкая глазами от ярости.

Прежде, чем я выбился из сил, я все же сумел наконец связать ее, на всякий случай нацепив на ее запястья наручники. Теперь я тяжело дышал, стараясь перевести дыхание, пока девочка лежала прямо на ковре в гостиной, буравя меня своими расширенными зрачками.

– Все кончено, – я снова глубоко вдохнул и расправил спину. – Твой отпуск в Норт Ривер подошел к концу.

Она так и не произнесла ни слова. Ни тогда, когда я тащил ее волоком к машине, припаркованной на занесенной снегом лужайке Косгроу, ни тогда, когда захлопнул над ее головой крышку багажника. Это обескураживало и почему-то заставляло испытывать тревогу. Я был уверен, что пожиратель лиц постарается сделать все возможное, чтобы удрать, но оказалось, что его физические силы не безграничны. Очевидно, кроме ловкости в его рукаве больше не было никаких козырей.

Когда я уселся за руль и подкурил сигарету, ощущение неясного присутствия, не отпускавшее меня с момента появления Мэри в гостиной, наконец исчезло. Судя по всему, зверь решил следить за машиной издалека или же по какой-то причине не способен был проникнуть в салон.

Я вырулил с гравийной дорожки и плавно съехал на шоссе. Город по обе стороны от автомобильных стекол мирно погружался в очередной морозный вечер. Проезжая по белоснежной аллее у реки, я с тупым давящим чувством внутри осознал, каким близким стал для меня Норт Ривер. Всего несколько месяцев назад я прибыл сюда, возненавидев и этот бесконечный снег, и эти понурые, приземистые дома, торчащие на обочинах дорог.

Но сейчас, медленно следуя по главной авеню, я с ноющим сердцем разглядывал замерзшие сосны у кромки леса и сияющие оранжевым окна пока еще открытых лавок и кафе. Мне даже показалось, что я на мгновение выхватил из общего фона сутулую фигуру Косгроу, когда скользнул по магистрали мимо «Голодного Гарри».

Это место на карте, чужое и отталкивающее, почему-то в один момент внезапно оказалось моим вторым домом. Норт Ривер, холодный и нелюдимый, как отшельник из леса, каким-то чудом все же сумел завоевать мою ущербную любовь.

Покинув центральную часть города и вырулив на боковое полотно, я сразу же заметил на асфальте крупную дорожку от тракторных колес. Фостер совсем недавно проезжал здесь – кое-где на снегу все еще виднелись комья выпавшей из ковша земли, которые не успел спрятать снегопад.

Я знал, что на границе города никто не станет тормозить авто или препятствовать проезду. Военные были предупреждены обо всем, что должно было произойти сегодняшней ночью. Поэтому, спустившись вдоль двух рядов спящих сосен, я еще издали заметил, что все ограждения с шоссе были сняты. Солдаты молча стояли поодаль, с тупым безучастным лицом наблюдая за тем, как я тащусь по обледенелой трассе со взрывчаткой на заднем сидении и связанной девочкой в своем багажнике.

Без особого труда преодолев этот последний рубеж, я тут же погряз в безлюдном мороке пустынных дорог. Даже уличные фонари, казалось, светили здесь совсем не так ярко, как в Норт Ривер. И в какой-то момент я неожиданно осознал, что вокруг на самом деле становится чересчур темно.

Выбросив окурок в приоткрытое боковое окно, я надавил на педаль газа в надежде нагнать Фостера. Но даже свет фар, желто-белесый, почти вылинявший, не мог осветить густой мрак, свалившийся прямо с небес.

Я с изумлением огляделся по сторонам, силясь понять, что происходит. И только тогда, когда до моего слуха донесся тихий, едва уловимый шепот безжизненных голосов, я наконец понял, куда исчез весь свет.

«Что ты делаешь, Фрэнк?.. Что ты делаешь?».

Я сцепил зубы и ехал вперед, продвигаясь практически в полной темноте, пока чернота тумана опускалась все ниже, становилась все гуще и ощутимее.

«Неужели ты не видишь, что он такой же, как и ты? Не видишь?.. Не видишь, Фрэнк?».

– Заткнись, – я выдохнул и всмотрелся вперед, но дорога из-под колес давно исчезла. – Чем бы ты ни являлось, просто заткнись.

Тихий смех, прокатившийся внутри моей головы, заставил холодеющие пальцы вцепиться в обивку руля, отчего ткань жалобно скрипнула. Машина двигала в непроглядной дымке почти наощупь, и я не представлял, где я находился в реальном мире в это мгновение. Возможно, я давно слетел с шоссе и теперь вспахивал шинами рыхлый снег, отдаляясь от намеченного пути.

«Отпусти его, Фрэнк. Отпусти его…»

– Тебе следовало выбрать себе более послушную марионетку, – произнес я одними губами. – Так что катись к чертовой матери.

«Открой глаза, Фрэнк. Он такой же, такой же… Вы одинаковые. Так что ты делаешь, Фрэнк?».

Голос внутри моей головы, вкрадчивый и похожий на шелест металлических опилок, проникал все глубже в сознание, будто силясь поработить меня изнутри, поглотить мой мозг. Я изо всех сил всматривался в пустоту перед собой, которую не мог разрезать даже яркий свет фар, и концентрировался на том месте, где я должен был быть сейчас.

– Оставь меня в покое. Я не стану слушать тебя.

Единственным моим спасением казалось то, что машина продолжала движение. Поэтому скользкие длинные пальцы, выныривая из мглы, не могли дотянуться до моего лица. Не могли сковать меня в своих холодных, удушливых объятиях. Поэтому я что есть сил вдавливал в пол педаль газа и таращился в лобовое стекло, за которым простиралась кромешная чернота.

«Зачем ты продолжаешь лгать себе, Фрэнк?».

«Что было с тобой все это время?».

«Где ты был, Фрэнк, когда умер?».

«Где ты был все это время?».

Шепот разбился на отдельные голоса, и теперь они, мечущиеся внутри моей черепной коробки, разлетались по самым дальним закоулкам сознания, путая собственные мысли.

Не отнимая правой руки от руля и неуклонно несясь вперед через мрак, я выудил дрожащими пальцами из кармана пальто сигарету и попытался подкурить ее. Но упрямое колесико зажигалки издавало лишь робкие искры. Язык пламени, едва проклевываясь из узкого газового горлышка, тут же исчезал. И каждый раз, когда я упрямо старался поджечь кончик сигареты, внутри головы шелестел издевательский, тихий смех.

– Дерьмо собачье, – я со злостью швырнул зажигалку в приоткрытое окно, и она тут же с влажным шлепком всосалась в черноту. – Что тебе от меня нужно?

«Ты знаешь… Знаешь, Фрэнк, знаешь сам… Где ты был, когда умер?».

Я прикрыл веки и глубоко вдохнул. Шепот, пульсируя где-то в моих мыслях, словно разгонял прочь плотную завесу небытия, парившую надо мной все это время. Как будто кто-то включил обратно все мои воспоминания – даже те, которые казались безнадежно утраченными. Смазанными и нечеткими, как свет луны, проглядывающий сквозь свинцовые тучи.

То, что я совсем не помнил еще несколько секунд назад, теперь представало передо мной в своем сокрушительном, обжигающе-истинном обличии.

Перед моими закрытыми глазами проносились годы, проведенные в полной темноте. Застрявший между двух миров, я бесконечно бродил по длинным узким коридорам без света и воздуха, наощупь пробираясь все глубже и глубже. Увязая в лабиринте из пустоты и отчаяния, из которого не было ни единого шанса выбраться.

Бесконечность, возведенная в абсолют, когда каждая минута тянется как столетие, а год кажется таким же старым, как сама Вселенная и звездная россыпь на ночном небе. Путешествие в тотальном мраке, у которого никогда не будет конца. Заблудшая душа, пойманная в тайную паутину, растянувшую свои нити на миллиарды самых темных в мире километров вокруг.

Густой, невыносимо влажный туман, который казался живым существом. Лабиринт, внутри которого билось огромное, черное сердце. Место, в котором рождаются самые страшные чудовища и колыбель зла, из которой оно протягивает свои ссохшиеся, когтистые пальцы. Коридоры, о которых я совсем забыл, когда пришел в себя, но в которых провел так много времени, что оно вообще перестало иметь какое-либо значение.

«Ты вернулся, Фрэнк. Ты должен быть нам благодарен… Благодарен».

Мгла вокруг машины исчезла так же, как и появилась. Отголоски тихого смеха, поднявшись куда-то ввысь, казалось, утянули за собой и всю черноту, что окружала меня.

Впереди, на обледенелой ленте шоссе, я выловил из пустоты огромный трактор, медленно вспахивающий сугробы своими грубыми колесами. Я летел по асфальту, грозя потерять управление в любой момент, но больше всего мне сейчас хотелось оставить позади все то, что я увидел какие-то секунды назад. То, что я вспомнил.

Очутиться целиком и полностью в этом, реальном мире, где по шоссе впереди следует Фостер, а по бокам робко подмигивают оранжевым светом уличные фонари.

Я поравнялся с трактором и кивнул водителю, и только тогда расслабил ступню, успевшую онеметь от напряжения. Колин махнул в ответ, жестом приглашая не ждать его и следовать впереди. Но я покачал головой и перестроился, вывернув руль и заняв место позади громко урчащего трактора.

Почему-то мне в самом деле казалось, что в желтом мареве его фар черный туман не рискнет опускаться вновь.

***

– Ты готов?

Фостер явно волновался и нервничал, хотя и старался это скрыть. Ковш, наполненный землей, воинственно возвышался над нашими головами. За распахнутой дверцей полицейского автомобиля темнела груда взрывчатой смеси, туго набитой в специальную пластиковую коробку.

– Готов, – я кивнул и бросил окурок в сугроб. – Давай покончим с этим поскорее.

И свет фар машины, и фонарь Колина, лежащий на капоте трактора, были направлены в одну и ту же сторону – на жерло заброшенной скважины. В этом призрачном сиянии ее своды казались настолько непроницаемыми, словно у пропасти не было дна и края. Робкие хлопья снега, описав праздную спираль, бесследно исчезали внутри котлована.

– Кто будет это делать? – голос Фостера заметно дрогнул. – Черт, мне не по себе от всего этого дерьма.

– Я сам все сделаю, – ответил я, шагнув к багажнику и рывком распахнув его. – Просто проследи, чтобы все прошло нормально.

Он молча кивнул и шагнул вперед, чтобы помочь мне вытащить тело из авто. Девочка неподвижно лежала на дне багажника, туго связанная веревками, спокойно наблюдая за нами снизу вверх.

Я обхватил ее за плечи, Колин рванул Мэри за ноги, по-прежнему обутые в плюшевые домашние тапочки. На его лице отразилась гримаса отвращения, смешанного с испугом. Ни одному из нас не нравилось то, что мы делали сейчас. Но больше делать это было просто некому.

– Черт, выглядит как обычный ребенок… – пробормотал Фостер себе под нос. – Миллер, давай проверим ее на всякий случай.

Мы опустили девочку в сугроб. Я кивнул, после чего вытащил из кармана пальто небольшой перочинный ножик. Протянул его Колину и замер неподалеку, мрачно наблюдая за ним со стороны.

– Почему-то я был уверен, что все пройдет проще, – он смахнул крупные капли пота со своего лба, наклонился над ребенком и раскрыл нож. – Чувствую себя гребанным маньяком и полным отморозком…

– Это уже не Мэри Косгроу, – произнес я. – И давно не человек.

– Знаю, просто… Твою мать, все это как-то неправильно.

Прошло несколько секунд, прежде чем он наконец решился поднести лезвие к коже девочки. Вены на лбу Фостера вздулись от напряжения, брови почти сошлись на переносице. Дрожащей рукой он полоснул по белоснежному плечу, высунувшемуся из-под горловины розового свитера, и с тихим стоном отшатнулся назад.

Глубокий порез темнел ровными, почти хирургическими краями. Но ни одной капли крови не выступило наружу. Рана оставалась сухой и чистой, как если бы мы решили исполосовать резиновую куклу. Спустя всего пару мгновений края пореза начали стягиваться. Рана заживала прямо у нас на глазах.

– Вот дерьмо, – Фостер сплюнул на землю, и мне показалось, что он испытал облегчение. – Значит, мы не ошиблись.

Он рванул к дверце трактора, вытащил откуда-то из его кабины пустое ведро, с трудом отскреб из ковша немного замерзшей земли, а затем вернулся к распахнутому багажнику, возле которого молча продолжала лежать в снегу Мэри.

– Держи ей рот открытым, – проговорил я, отнимая ведро и ощущая его ледяную тяжесть в своей ладони. – Сомневаюсь, что она захочет жрать землю добровольно.

Колин кивнул, присев на корточки и уложив детскую головку со спутанными волосами себе на колени. Одной рукой он придерживал Мэри за лоб, второй отодвинул ее нижнюю челюсть, отчего бледно-розовые губы девочки наконец разомкнулись.

– Черт… – он махнул головой в сторону и вытер вспотевший висок о свое плечо. – Знал бы, как все будет, нажрался бы перед тем, как залезать в трактор.

Под теплой тканью пальто, несмотря на февральский холод, по моей спине бежали струйки пота. Я зачерпнул ладонью горсть земли из стоящего рядом ведра и заставил себя успокоиться. Весь мир вокруг смазался в какое-то неразборчивое месиво, перед зрачками поплыли разноцветные круги.

Словно в бреду, я наощупь нашел свободной рукой лицо ребенка, а затем поднес ладонь, полную холодной земли, к ее губам. Затылок тут же прошибло уже хорошо знакомым ощущением – зверь кружил вокруг нас, не в силах помочь своему хозяину, однако неотступно наблюдая за каждым нашим движением.

Когда я разжал пальцы, и первые комки земли скользнули вниз, сорвавшись в горло Мэри, она пронзительно закричала. Фостер дернулся, громко выругавшись, но все же сумел удержать девочку, пригвоздив к месту. Я видел, как лицо Колина бледнеет на глазах. Как его губы искажает гримаса тошнотворного ужаса. Чувствовал, как подкатывает ком к моему собственному горлу.

Вторая горсть земли протиснулась между детских зубов уже с большим трудом, поэтому мне пришлось проталкивать землю в глотку Мэри своими пальцами. Я дышал медленно и глубоко, стараясь подавить усугубляющуюся тошноту, но чувствовал, что желудок сжимается все сильнее.

Девочка кричала все громче и пронзительнее, стараясь вырваться, и Фостеру стоило огромных трудов удерживать ее. Следующие несколько минут я бездумно, с каким-то тупым ощущением пустоты в голове заталкивал в открытый рот все новые пригоршни отсыревшей земли, заставляя себя не думать о том, что я делаю.

– Это просто полное дерьмо… – голос Фостера донесся до моего сознания словно через плотный слой ваты. – Полное дерьмо…

Я поднял глаза и посмотрел в его лицо, силясь понять, что вызвало его изумление. И запоздало понял, что ведро давно опустело. Мои кончики пальцев скреблись о металлическое днище посудины, в которой не осталось ни одной горстки земли. Каким-то невероятным образом внутрь тела Мэри уместилось полное ведро почвы, но она продолжала кричать, как и прежде.

– Нужно еще одно ведро, – хрипло произнес я. – Держи ее крепче, я сбегаю к ковшу.

Почти на негнущихся ногах я добрел до сияющего огнями трактора, в полубредовом состоянии схватился за рукоять лопаты и вонзил ее в чернеющее содержимое ковша. Когда ведро оказалось набитым под завязку, я медленно вернулся к Фостеру и уставился на Мэри, которая продолжала кричать и извиваться, все еще надеясь вырваться.

Но второе ведро земли бесследно исчезло в ее глотке так же, как и первое. И мне снова пришлось идти к ковшу, чтобы наполнить его заново. Когда то же самое повторилось и с пятым, Фостер потерял остатки самообладания и принялся трясти девочку за голову, в ярости брызгая слюной и перекрикивая истошные вопли ребенка:

– Да что ты за тварь такая, твою мать?

Казалось, это будет продолжаться до бесконечности. Сумерки вокруг нас превратились в ночной мрак, снегопад утих, и лишь свистящие порывы ветра продолжали носиться по округе, тревожа покой спящих елей.

В какой-то момент я понял, что девочка наконец умолкла. Она больше не кричала и не сопротивлялась, бессильно обмякнув в крепких ладонях Фостера. Как я ни старался, я не мог затолкать в ее рот ни одной горсти земли. Девятое ведро оказалось последним.

– Кажется, все, – выдохнул я, падая коленями прямо в снег.

Колин разжал трясущиеся пальцы и с опаской поднялся на ноги, не отводя взгляда от распростертого тела Мэри. Но она и не думала сбегать. Мирно вытянув руки, она лежала на спине, таращась куда-то в ночное небо.

– Я думал, это никогда не закончится, – прошептал Фостер одними губами. – Миллер, дай мне сигарету.

Мы молча покурили, стоя неподалеку от скважины, стараясь перевести дыхание и прийти в себя после кошмара, пережитого всего несколько минут назад. Когда я бросил окурок прямо в жерло бездонной пропасти, чернеющей у моих ног, и приготовился возвращаться к твари, валяющейся у полицейской машины, меня словно что-то толкнуло в грудь.

Я непонимающе огляделся по сторонам и вдруг с ужасом осознал, что до меня доносится тихий, почти неслышный детский шепот.

– Нет, – я обхватил голову руками и сдавил ее так сильно, что череп рисковал расколоться надвое. – Нет, нет, нет… Нет, этого не может быть.

– Миллер? – Фостер непонимающе таращился в мое лицо. – Ты чего?

«Пожалуйста, скажи папе, что мне совсем не больно… Передай это ему, пожалуйста. Обещай, что передашь?».

Я рухнул на колени и уперся дрожащими ладонями в колючую от льда землю. Все вокруг завертелось в снежном вихре, и я понял, что меня сейчас вывернет наизнанку.

– Миллер, – повторил Фостер, и в его голосе появился испуг. – Какого черта происходит?

– Косгроу был прав, – я шумно вдохнул, борясь с желанием вывернуть содержимое желудка наружу. – Он был прав.

– Да о чем ты говоришь, мать твою?

Он рванул ко мне, рывком поднял на ноги и встряхнул так сильно, что на мгновение свет фар перед моими зрачками расплылся в разные стороны. Его кожа, все еще пепельно-белая, была целиком покрыта липкой испариной. Между нахмуренных бровей пролегла глубокая борозда, которую я никогда прежде не замечал на его лице.

– Девочка была жива, – мой голос прозвучал почти бесцветно. – Пожиратель лиц оставлял тела живыми, пока носил их. Она умерла только сейчас… Когда я накормил ее землей.

Фостер нахмурился еще больше, а затем неожиданно взмахнул рукой, отвесив мне звонкую пощечину. Всю правую сторону лица обожгло невыносимой болью, и я машинально дернулся назад, стараясь высвободиться из его рук. Но он держал меня слишком крепко.

– Что ты несешь? Послушай себя, Миллер, – прорычал он. – Неужели ты правда думаешь, что у этой несчастной девочки были хоть какие-то шансы? После того, как чертова тварь разобрала ее на запчасти?

– Это не важно, – я смотрел в пустоту перед собой, ощущая, как бешено колотится сердце в грудной клетке. – Я обещал ему, что Мэри ничего не почувствует, что она уже давно мертва. Но это было ложью, все это время девочка оставалась где-то внутри…

– Какое, твою мать, это вообще имеет значение? – он снова что есть сил тряхнул меня за плечи. – У нас все равно не было бы другого выбора!

– Ты не понимаешь, – прошептал я одними губами, отстраняясь. – Не понимаешь.

«Вы одинаковые…».

Я прикрыл глаза и сделал судорожный вдох. Темные, бесконечные коридоры на мгновение вновь стали реальностью. Влажный, непроницаемый мрак опутывал меня с ног до головы, сливаясь с моей кожей, проникая внутрь через ее поры. Просачиваясь внутрь моего сознания, он поглощал меня – клетку за клеткой, миллиметр за миллиметром.

Что в конечном итоге осталось от меня самого? Что вернулось обратно? И вернулось ли вообще?

Мог ли я быть уверен в том, что хотя бы частичка меня внутри сохранилась неоскверненной? Или же я давно стал таким же, как пожиратель лиц? Стал паразитом, использующим тело для того, чтобы выжить? Чтобы вернуться…

– Фостер… – я открыл глаза и посмотрел прямиком в его зрачки. – Пообещай мне кое-что.

– Что ты еще придумал? – он с подозрением рассматривал мое лицо. – Давай наконец закончим начатое и уберемся отсюда ко всем чертям, как и планировали.

– Я не могу вернуться с тобой.

– О чем ты снова бормочешь?

Я положил руку на его плечо и протянул во второй ключи от полицейской машины. Он окатил меня непонимающим взглядом, но забрал протянутый брелок, громко звякнувший металлом.

– Ты должен сделать кое-что, Фостер. И не задавать лишних вопросов. Более того, ты никогда и никому не будешь рассказывать об этом, сохранив все в тайне, чтобы никто и никогда не сумел отыскать место захоронения чудовищ и освободить их. Ты сможешь пообещать мне?

– Я не буду обещать того, чего не понимаю, – он сплюнул на землю и расправил плечи. – Если ты слетел с катушек…

– Послушай меня, Фостер, – грубо перебил я его, затем убрал руку с его плеча и достал последнюю сигарету. – Существует место, откуда является зло. Твари вроде той, что мы сейчас пытаемся обезвредить. Оно похоже на темный, невероятно длинный коридор, из которого нельзя выбраться. Все, что попадает туда, становится носителем этого зла. И все, что выбирается оттуда, неизбежно несет с собой смерть. Я тоже был там, Фостер. Все это время, пока балансировал на грани между двумя мирами. Вот о чем говорила старуха из леса.

Он молча наблюдал за тем, как я затягиваюсь дымом, заходясь в сиплом кашле. Но, кажется, в его глазах больше не сквозило недоумение. Так или иначе, он сумел понять то, о чем я хотел сказать. Возможно, у северных индейцев на самом деле отлично была развита интуиция. Или, может быть, он просто желал поскорее покончить с пожирателем лиц и вернуться на ферму, чтобы постараться утопить кошмарные воспоминания этой ночи в алкоголе.

– И что же тебе нужно от меня, Миллер?

– Просто сохрани в тайне все, что здесь произошло. И не говори Косгроу ничего. Ни обо мне, ни о его девочке. Он испытал достаточно, чтобы заслужить счастливое неведение. Соври ему, если будет необходимо.

– И что конкретно я не должен рассказывать ему о тебе, Миллер? – он смерил меня мрачным взглядом. – Я что-то не очень понял этот момент.

– Сделай то, что должен. Этого будет достаточно, – уклончиво ответил я. – Садись в кабину и заводи мотор, Фостер. Пора закопать поглубже грязные тайны этого города.

Я шагнул к телу Мэри и сделал вид, что обхватываю его под руки для того, чтобы дотащить к скважине и сбросить вниз. Девочка, покорно раскинувшись на снегу, не подавала никаких признаков жизни, но я прекрасно понимал, что внутри, прямо под ее кожей, все еще сидит монстр. Чудовище, которое будет терпеливо выжидать своего часа, чтобы вернуться.

– Уверен, что справишься с ней один?

Колин застыл на лестнице, ведущей к кабине трактора, недоверчиво наблюдая за тем, как я с притворным кряхтением волочу по сугробам неподвижное тело. Я кивнул, не поднимая головы и с облегчением заметил, что он наконец уселся за руль.

Снег, недавно еще переставший, припустил с новой силой. Словно февраль, ненадолго уснув, вдруг встрепенулся и решил напомнить о том, на что он способен.

Когда до скважины оставалось всего десяток дюймов, я повернулся к ней спиной, утаскивая за собой Мэри. Фостер, занятый поднятием ковша, не сразу заметил, что расстояние между мной и котлованом сокращается слишком быстро для того, чтобы я успел остановиться вовремя.

Отступая шаг за шагом, я видел, как снежная пелена заботливо укутывает собой спящие вдалеке сосны. Как радостно мерцают оранжевым светом фары полицейской машины, выхватывая из темноты отдельные пушистые снежинки. Как плюшевые тапочки Мэри оставляют на земле две ровные полосы.

Чувствовал, как медленно очищается город, оставшийся где-то за кромкой елового бора. Знал, что люди, коротающие там новую ночь, сумеют вернуться к прежней жизни и зализать свои раны. Верил в то, что окоченевшее тело девочки, обмякшее в моих ладонях, рано или поздно обретет покой, когда слезы, проливаемые по ней, наконец иссякнут.

Надеялся, что когда все монстры, захватившие Норт Ривер, разом окажутся погребенными в одной могиле, город наконец сумеет дремать в своем царстве холода так же безмятежно, как и прежде.

Я ощущал, как рядом скользнуло что-то незримое, неотступно следуя за мной по пятам. Как мгла над моей головой, стремительно опускаясь все ниже, изрыгает тихий, едва различимый сквозь вой ветра шепот. И омерзительный, знакомый до боли смех.

– Какого черта ты делаешь, Миллер?!

Крик Фостера нарушил девственную тишину, но уже не способен был ничего изменить. Промерзшая насквозь почва, еще секунду назад твердевшая под моими ботинками, неожиданно оборвалась.

Тело ребенка, такое тяжелое и неподатливое, теперь давило на меня сверху всем своим весом, а внизу под спиной простиралась бескрайняя пустота.

Я видел, как в круглом пятне желтого света наверху мирно скапливаются снежинки, а затем срываются вниз, будто силясь меня нагнать. Как черный мрак, зависший высоко в небе, нервно мечется в стороны, словно потеряв меня из виду, а после этого стремительно обрушивается в черное жерло, встревоженно что-то нашептывая и протягивая ко мне свои скользкие отростки.

А затем, закрыв глаза, я прижимаю к себе мертвое тело изо всех сил. И слышу, как детский голосок твердит снова и снова, убеждая меня в том, что ему совсем не больно и уже не страшно.

Но прежде, чем я решаю, что мне следовало бы ему ответить, мгла все же настигает меня, обволакивая своим непроницаемым покрывалом. И тихий смех, раздающийся изнутри моей головы, прерывается пронзительным шепотом десятков голосов:

«Что ты наделал Фрэнк… Глупый Фрэнк…».

«Теперь вы оба останетесь здесь навечно».

«Ты ведь знал, что мы все равно не позволим тебе умереть»…

  Изображение для обложки создано автором «Монстр из Норт Ривер» / «Нечто из Норт Ривер» 2019 год  

1

Кристиан Р. Винд описывает один из своих реальных кошмаров, послуживших сюжетом для этого эпизода.

Вернуться

2

САП – специальный агент полиции.

Вернуться

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg