«Дурной договор»

Жил в селе пекарь: возле церкви, близ церкви Иоанна-Галеевского (она была большая, церковь). Церковь деревянная, почерневшая, убранная зеленым мохом, с тремя конусообразными куполами, уныло стояла почти на краю села. Заметно было, что за время обмелели или, лучше сказать, совсем потухали последние ее свечи. Свечи теплились пред темными образами. Свет от них освещал только иконостас и слегка середину церкви. Отдаленные углы притвора были закутаны мраком.

Харитон приходил в церковь и становился обыкновенно около дверей. Многие из них были заперты, прочие двери с замками и малеваниями поминутно открывались и показывали, что там никого нет. С другой стороны двери в двери глядели несколько бесцветных взглядов света, как будто бы в них не было огня.

Он вспоминал о красавице жене своей, хорошенькой, и к ней, казалось, уже чересчур привыкнуть нельзя. Ах, как было бы хорошо провести эту ночь вместе с нею. Но увы! Увы, покамест, вместо сего, грезит мысль о ней, как будто об одной только внезапной, временной помощи, и тайная тихая грусть подступает к нему. «Экая судьба!» — подумал про себя Харитон и, пришедши к себе в комнату одеться и лег в постель. Долго боролся он с бессонницею, наконец, пересилил ее. Опять какой-то сон, какой-то пошлый, гадкой сон. Боже, умилосердись: хотя на минуту, хотя на одну минуту покажи ее! Мою милую супругу, которую я еще недавно держал в своих объятьях. Но занемогла она родами дочери, и нет больше моей милой, без которой, может быть, и не будет никогда ничего. Сердце мое только так и ломается от горя.

Был он мужчина небедный и не старый в самом деле, но остался один, не могши перенести потерю жены своей, как бы потерял теперь свою волю, по крайней мере, так, как был прежде.

Пить начал было сильно, и почувствовал, что должен пить, потому что иначе жить не захочется. Без женского пригляда и хозяйство, и порядок, и все, что следует, все это облеклось в тишину, бездействие и дым. Даже в булках и пирогах его можно было отыскать, если только случалось, всякие гадости: что-нибудь вклепывается вроде таракана, да в ином месте клок волос, ну, а в другое время, бог знает, что было бы. Может быть, и по миру бы пошел; а может, еще и хуже. Чорт его знает, как оно дошло!