«Зеркала»

Зеркала (fb2) - Зеркала [СИ] 969K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ульяна Каршева (Джиллиан)

Джиллиан Зеркала

Пролог

Сторож, детина лет под сорок, в меховом треухе и в коротком тулупчике поверх полувоенной формы, с ружьём за плечом, обходил участок, зорко поглядывая кругом. Такси, въехавшее в переулок между коттеджами, высмотрел издалека. Переулок тот — сплошь белое бездорожье: снег шёл беспрерывно всю последнюю неделю. Озадаченный: такси, не личная машина? — сторож крупным шагом прошёл к забору. Отсюда открывался прекрасный вид на происходящее.

Эта часть посёлка плохо посещаемая. Место неудобное из-за близкого леса. Сторожа здесь нет: коттеджи в основном на сигналке.

Такси с трудом проехало по переулку, в ложбинке между сугробами, скатившимися от заборов плюшево-серыми в сумерках волнами. Сторож с интересом проследил, как две вышедшие из машины женщины с трудом открыли и отодвинули дверь в сад, внутри которого располагался двухэтажный, в сравнении с соседними домами — простенький, без веранд, без пристроев и без балкончиков, коттедж. У тамбура в дом остановились. Снова открыли дверь. Но в помещение, не включая света даже в тамбуре, вошла только одна, с сумкой. Вторая ссутулилась у двери. В холле ни одна лампа не засияла — сторож даже пожал плечами: чего это она? Минут через десять женщина вернулась без сумки — сторож подумал ещё, что сумку она слишком долго ставит. Обнялись, поцеловались — кажется, на прощание. Первая уехала. Вторая вошла в дом.

Сторож некоторое время наблюдал, не зажжётся ли где в доме свет. Время-то к трём, а в начале декабря темнеет рано. Ко всему прочему снеговые тучи нависают, а от них темноты-ы… Нет, не включила. Может, сразу легла спать? Глупость несусветная… Мало ли чем занялась. Да и в коттеджах внутренних, закрытых комнат полно.

Если ключ есть — значит, хозяева сами пустили. Постоялицу? Или хозяева таким образом решили завести своего сторожа? Поселив жиличку? Бывает.

Показалось?.. Неясный свет двинулся мимо двух окон.

Заинтригованный, сторож прошагал ближе к дому и обошёл вдоль забора часть поместья. Вовремя успел. Женщина, одетая легко, в какой-то куртке с капюшоном, нахлобученным на голову, вышла сзади, с веранды, и побрела в сад, который примыкал к лесу. Пока ещё в полутьме — видно было, что на ногах у неё, кажется, ботинки — брюки поверх. «Куда полезла? — рассердился сторож. — Дурища городская! Да ещё в таком прикиде! Замёрзнет ведь!» Последняя мысль заставила вспомнить, что утром по радио обещали к ночи понижение чуть не до минус тридцати.

Но женщина остановилась — наверное, испугалась, как бы потом в подступающей темноте дорогу к дому не найти. Дура… Почему в доме свет не зажгла? И искать не надо было бы… Постояв на месте, присела, видимо, на скамье — на спинке, потому что сама скамья занесена снегом. Откинула капюшон.

Хмыкнув, сторож решил не дожидаться, что романтичная городская дура будет делать дальше. Пора на обход. Мало ли… Да и не его здесь участок.

… Он вернулся часа через два. Уже стемнело, да и пробираться по сугробищам было трудно. Сторож шёл уверенный, что в доме будет гореть свет, и ругал себя на все корки. Но любопытство пополам с тревогой гнали его к этой улице, к этому переулку.

В доме было темно.

Он прошёл дальше, к саду. У давешнего забора постоял, пытаясь привыкнуть к тьме, в которой цвет плохо видимого снега резал глаза. Наконец разглядел. Некоторое время, чертыхаясь вполголоса, сомневался, что делать, а потом всё-таки вынул из кармана мобильный и со вздохом нашёл нужный номер. Инструкции хорошо помнил: никаких неудобных историй во вверенном участке элитного посёлка! Этот участок не его, но… Сначала он услышал фон — энергичную музыку, весёлые вопли, гомон многих голосов…

— Чего надо, Рыжий? — спросил в самое ухо развязный и ленивый голос.

Сторож неслышно и коротко вздохнул.

— Тимыч, ты прости, — торопливо заговорил он. Рыжим его звал только этот тип, всех раздражающий и порой невыносимый. Фамилия, между прочим, черноволосого сторожа — Рыжов. — Тут ситуация такая, что мне самому не справиться, а впросак попадать не хочется. — Он быстро пересказал события, а потом снова просительно затянул: — Тимыч, может, доедешь до этого дома? Вместе посмотрим. А вдруг с ней что не так? Больная какая-нибудь? Или и впрямь заснула, пока сидела? Помрёт ведь. Если я один войду, сам знаешь, что будет. Не мой участок… А вот если с тобой — так не страшно…

— Кончай базар разводить, — прервал Тимыч. — Сейчас буду. Переулок этот знаю — встретишь на подходе.

Сторож с облегчением вздохнул. И тут же поднял воротник тулупчика: резкий, почти ледяной воздух на вздохе обжёг лёгкие.

Долго, притоптывая ногами, а то и прохаживаясь по переулку, ждать не пришлось. По нарастающему гуду мотора он узнал подъезжавшую спортивную машину Тимыча. Таких в посёлке больше ни у кого нет.

Машина остановилась на въезде в переулок, и из неё появился невысокий мужчина, в замшевой, подбитой изнутри мехом куртке нараспашку, в джемпере и джинсах. Шапки надеть не удосужился. Зато снег звонко заскрипел под высокими, утеплёнными мехом ботинками. Сторож быстро подошёл к нему.

— Ну, где? — спросил молодой, лет под тридцать мужчина. Он был худощав, с постоянно кривящимся от раздражения тонким ртом и небольшими, но жёсткими голубыми глазами. — Уверен, что она дверь на территорию не закрыла?

— Да, — не обижаясь на недоверие, сказал сторож. — Я проверил — точно, не закрыла. Но ты же знаешь, что нам на территорию входить нельзя. Вот и позвонил.

— Фиг вас знает, за кого вы меня здесь держите, — проворчал Тимыч. — Ладно. Пошли.

Сторож за его спиной насмешливо опустил на мгновение глаза: «За кого мы тебя здесь держим? А то сам не знаешь — за психа…» По еле намеченным, уже исчезающим следам двух женщин они добрались до коттеджа. Низ двери уже присыпало сухим снегом. Тимыч взялся за дверную ручку и повернул её. Дверь неожиданно легко открылась.

— Хм. И точно — дура, — пробормотал Тимыч.

Сторож промолчал, лишь в душе поторопил его: не дай Бог, случится непоправимое! Баба, может, и дура, но человек же!.. Прошагали тамбур коттеджа и оказались внутри, в тёмном зале небольшого холла, где Тимыч спросил:

— Фонарь при себе? Не хочу свет включать — на всякий случай.

— При себе.

— Свети давай.

Рыжий двинулся вперёд, быстро окидывая светом фонаря длинную «дорожку» под ногами и стены. «Почему не включила отопление? — машинально думал он. — Здесь такая холодрыга!.. Как она спать собиралась?»

— Стой! — негромко велел Тимыч. — Посвети налево. И немного назад.

Глазастый… Сторож сначала не понял, что такое видит. Пришлось подойти ближе и осветить стену, чтобы разглядеть. Простыня. Оттянули край — за ним зеркало. Чуть дальше оказалось ещё одно — и тоже закрытое. Рыжий растерянно пустил луч фонаря по всем стенам — ещё одна простыня… Что за?.. Перед глазами сразу похороны…

— Рыжий, — снова скомандовал Тимыч, — свети на пол.

Сторож машинально подчинился приказу. Под каждым из закрытых зеркал словно лужица натекла. Тимыч присел перед водой, хмыкнул.

— Вот они, твои десять минут. Она не сумку ставила, а зеркала занавешивала. Ладно, это мы с тобой поняли. Идём на выход в сад.

Здесь, в саду, тоже пришлось использовать фонарь: стемнело откровенно по-ночному, хотя наручные часы показывали пятый час. Даже снег, туго скрипящий под ногами, не отсвечивал. Да и что ему отсвечивать? Тучи скрылись в густой пелене быстро и тяжело падающего мохнатого снега. Следов уже не осталось — замело. Рыжему пришлось поднапрячься, чтобы визуально представить место, где дура-баба села на скамью, и повести туда своего спасителя — и её тоже! — понадеялся он.

Чуть мимо не прошли. Дура сидела уже не сверху, а на самой скамье, боком прижимаясь к спинке, чтобы не упасть. Сидела, обняв колени и ткнувшись в них лицом. Даже капюшон откинула, и волосы, полузамёрзшие, в снегу, свалялись в космы, рассыпанные по спине. Снегом её закидало так, что, не будь уверен Рыжий, что она должна быть в этом месте, наверняка бы прошли мимо небольшого снежного холма…

Тимыч, будто так и надо, за обындевевшие волосы спокойно приподнял голову женщины и сунул пальцы ей под ворот, прижав к шее и прислушиваясь. Кивнул — и Рыжий успокоился: жива!

В отворотах куртки слишком ярко забелел лист бумаги. Рыжий посветил сначала на женщину: спокойное и даже безмятежное лицо скуласто; то ли тонкое, то ли худое, но ничего так — не очень страшненькая. На первый взгляд — не старше тридцати. Потом сторож встал сбоку от Тимыча и перенаправил луч фонаря. Чётким почерком: «Ухожу сама — в здравом уме и твёрдой памяти. В моём самоубийстве прошу никого не винить».

— Ни за что не поверю, чтобы та ей заранее похороны устроила, — спокойно сказал Тимыч и, смяв листок, спрятал его в карман.

Сторож с диким изумлением взглянул на него. Спустя секунды дошло: он имеет в виду занавешенные зеркала.

— Ну, чего стоишь? — тем временем недовольно обратился к нему Тимыч. — Дай фонарь. Бери её и идём к машине.

— А разве не здесь?… — начал было Рыжий.

— Если оставлять её здесь, в этом доме, одну, какого чёрта ты меня вообще вызвал?! — рявкнул Тимыч. — Живая — везём ко мне, пока эта дура снова не!.. Быстро!

Сторож стиснул зубы, повинуясь сопляку, который, в общем-то, был прав, и послушно принялся за исполнение приказа.

1

Кира очнулась не сразу. Сознание возвращалось медленно, на ощущениях. Сначала — тепло. Потом — уют жаркого постельного белья. А ещё — какой-то странный запах от собственного, почему-то слишком горячего тела. Запах знакомый и связанный с лекарствами. А потом она поняла, что это реальность, и её затрясло — без слёз. Не удалось… Не удалось! Хотелось кричать, рычать и плакать в голос — от злости и обиды… За что, Господи?! За что?!

— Чё, опять замёрзла? — совсем рядом спросил мужской голос, заметной издёвкой в интонациях сразу угомонивший её дрожь. — Хочешь чаю?

В следующий момент практическая реальность ворвалась пониманием, что на ней ничего нет! Ну, кроме нижнего белья…

От неожиданного открытия она была начала вставать, привычно и крепко зажмурившись. Одеяло немедленно поползло с груди, кем-то сбоку сильно придавленное. Кира зашипела от неловкости и потянула его на себя. Человек, до сих пор нагло сидевший на постели, привстал, отпуская застрявшее одеяло, и недовольно сказал:

— Лежи, дура! Семеро по лавкам, что ли, ждут? И можешь не закрываться так старательно. Всё, что надо, я уже разглядел. — И добавил с ухмылкой: — И полапал тоже!

Она снова промолчала — даже на такую наглость. Поняла, что он имел в виду, узнав наконец запах противовоспалительной мази, которой её растёрли. Хотя сердце вздрогнуло: значит, видел всё?.. Легла снова, натянув одеяло до подбородка. Очень хотелось открыть глаза. Откашлялась, чтобы не хрипеть при разговоре, и тихо спросила:

— Здесь, в этой комнате, есть зеркала?

— Есть одно — завесил, — не удивляясь вопросу, ответил неизвестный. И не спросил, почему она спрашивает о таком. Как и не сказал, почему завесил.

Неужели она снова попалась?.. Кира опасливо открыла глаза, всё-таки натянула одеяло на себя и села, подоткнув подушку за спину стоймя. Неизвестный — худощавый парень, с резкими чертами лица, со ртом, выражающим отчётливое презрение, — брезгливо оглядел её и снова присел на кровать, ближе к ногам.

— И какого чёрта ты это сделала? Несчастные любови замучили?

Она поняла, что он специально сказал про любовь во множественном числе. Кажется, ему нравится, когда можно лишний раз сказать гадость. И, кажется, он не тот, кого бы ей следовало бояться. С ним можно говорить, будучи собой… Вспомнив вопрос, Кира вздёрнула кончик верхней губы, чуть не злобно ощерившись. Снова легла, вжимаясь плечами в ещё горячую подушку и глядя в потолок.

— Любови… Тоже мне — причина… Может, мне любопытно, что там, за гранью?

— Ну и что? — резко нагнувшись над ней — с упором руками по обе стороны от её головы, спросил парень. Он нагнулся так близко, что она разглядела обветренную кожу на его лице, тёмную щетину и заметные мешки под глазами. — Насмотрелась?

— А тебе какое дело? — враждебно спросила Кира, глядя в пронзительные голубые глаза прямо перед нею. — Может, и насмотрелась! Где я?

Он, оттолкнувшись руками от кровати — её голова от отдачи подпрыгнула на подушке; стремительно встал с постели — кажется, он вообще любитель резкого и быстрого движения, и спокойно сказал:

— У меня. Сейчас будет чай. Не помрёшь за это время?

Он вышел из комнаты, на мгновения впустив в неё волну еле слышных голосов и жёсткого стука — наверное, далёкой музыки. Кира обхватила себя за плечи, придерживая края одеяла. Как он свысока говорит с нею… Хотя, возможно, так небрежно он говорит со всеми. Она слишком близко к сердцу принимает его недовольство. Что ж… Его тоже понять можно: он спас, а спасённая ещё и огрызается. Хотя какой благодарности он мог ждать, спасая человека, который добровольно уже простился с жизнью?.. Потом представила, как она выглядит. Ни грана косметики. Губы почти белые — с детства бескровные, а сейчас тем более. Глаза без косметики тоже не слишком выразительные. А волосы… Господи, уж что-что, а волосы она обычно обихаживала: русые, густые, длинные — всегда гордилась ими, пока не началось… Не вспоминать!

«У меня…» — он сказал. Что это значит? Он принёс её в свою комнату?.. Из соседей, наверное. Вот и увидел, как она сидит на скамье. Хотя, насколько она помнила, все дома по соседству были темны, а значит — пусты. Приехал позже? Поэтому она не видела света в окнах его дома… Пока время есть, огляделась, приподнявшись на локтях. Небольшая комната — без единого намёка, что в ней кто-то жил или живёт. Небольшой встроенный шкаф с антресолями. Одна из дверец завешена тканью, кажется покрывалом. Кровать. Приземистая тумбочка рядом. Чуть дальше от входной двери, куда ушёл этот агрессивный тип, ещё одна дверь — поменьше. Не сразу, искоса оглянулась на окно. Оно тоже оказалось плотно занавешенным — шторой. Нет, это не комната, где он живёт. Но здесь дома огромные. Наверное, здесь живут его родители, а пока их нет… Она запуталась в предположениях и раздражённо решила спросить у него самого, что это за дом.

Он вошёл, и вместе с его появлением в комнату снова ворвалась звуковая волна приглушённой музыки и множества голосов. Дверь в комнату он пнул, чтобы она открылась, а потом закрылась, потому что руки были заняты журнальным столиком, который он грохнул перед кроватью. На столике — поднос с неожиданно изящным чайничком, сахарницей и двумя чашками.

— Чего нос повесила? Пей!

Он сказал это раздражённо и в её сторону глянул хмурым и нетерпеливым волком — типа: «С тобой ещё возись!..» Глянул так, словно заранее сомневался, что она подчинится. Кира нехотя усмехнулась: не ожидал, что придётся нянчиться? Пальцами зачесала лохматые волосы назад, наблюдая, как он несёт к столику стул для себя; поправила одеяло так, чтобы не сползало, когда сядет, и осторожно спустила ноги.

— Может, для начала мне всё-таки одеться? — неприязненно спросила она, когда его взгляд застыл на её плечах в длинных порезах, где-то свежих, а где-то заживающих, а потом его глаза опустились — на её руки, от кистей до локтя. И тут же подумала, что её личная неприязнь к этому парню, которой она сама удивилась, — это невольный отклик на его же манеру разговора.

— Чё, с мужиком повздорила? Порезал? — равнодушно спросил он, сосредоточенно разливая чай по чашкам и пододвигая к Кире сахарницу.

— Попробовали бы до меня дотронуться, — угрюмо сказала она, опуская глаза, слишком злая, что ненароком напомнили о неприятном. — Ну что? Вернёшь одежду?

— На!

Он развернулся отогнуть матрас, а когда снова повернулся к ней, на кровать свалилась какая-то тряпочка. Кира тряпку развернула, озадаченно сморщившись: ночная сорочка? Да эта вещица ей и бёдра не закроет!

— Мне чужого не надо! — враждебно огрызнулась она.

— Не, вы только гляньте! — высокомерно сказал он, не оглядываясь от подноса. — Сдохнуть не боится, а чужого стесняется…

— Это разные вещи, — буркнула она. — Может, я по жизни брезгливая? Пока живая… — И поспешно, пока он не повернулся, потянула края простыни, чтобы накрутить под одеялом на себя, как сари. Получилось. Села на кровати.

— На, — скептически оглядев её, закутанную в простыню, он снова протянул к ней руку — на ладони таблетки.

— Что это?

— Аспирин и витамины. — Он держал ладонь и с какой-то сосредоточенной ухмылкой изучал её, спрятавшуюся в простыню. Ещё и глаза поднял, прежде чем взглянуть на область декольте. Чтобы она видела, куда он потом посмотрит.

— Не буду, — буркнула она, закрывая плечи краем простыни.

— Ну и дура, — спокойно констатировал он.

— Знаю. — Последняя реплика снова получилась враждебной.

Он бросил таблетки на столик. Они поехали по столешнице — чуть не упали. Кира успела подставить ладонь. Заранее скривилась, хотя разжёвывать не собиралась, и отправила их в рот. Запила чаем, уже остывшим и не очень вкусным. Неизвестный рассеянно покачивал чашкой, словно размешивая без ложечки нерастворившийся сахар. Поднял голову. Взгляд не мягче наконец заданного вопроса:

— Почему — зеркала надо закрывать? Себя увидеть боишься?

— Ага. У меня спектрофобия — боязнь зеркал, — безразлично ответила она. Потом снова огляделась и подавила вздох: — Давно меня нашли?

— С час назад. Что дальше будешь делать?

— Вернусь в коттедж.

— Не вернёшься. Он далеко отсюда. Как звать?

— Что? — Вопроса она не сразу поняла: слишком быстро он перескочил с темы.

— Как тебя зовут? — зарычал он.

— Кира. А… — Она помедлила. — Тебя?

— Тим. Тимофей. — Он тоже замер на мгновение, дёрнул ртом, как будто ожидая услышать что-нибудь по поводу имени.

Но Кира промолчала. Имя как имя. Если у него свои заморочки по звучанию имени, которым его назвали родители, это его личные проблемы. А ей не до того. Хотелось бы знать, как далеко она находится от коттеджа, в котором ей предложили пожить. Ну и — как сбежать отсюда.

— Коньяку подлить? — хмуро предложил он.

Ответить не успела. Дверь в комнату резко распахнулась, и на пороге появилась пьяненькая девица, впритык обтянутая коротким, чёрным в блёстках платьем. На высоких каблуках качалась так опасно, что становилось страшно за неё. Не анекдотичная блондинка, но по умственному развитию тот же формат, судя по тому, как она запела.

— Ти-имчик! — высоким и сладеньким кукольным голосом позвала она. — Я тут… ик… чуть не упл… упала с лестницы. Ищу, ищу… ти… тьбя. А у тебя новая… подружка? Уже в посте… Ик… Ой… я напилась так здоровски… Пошли! П-плясать!

Тим вставал так, что даже Кире стало страшно, — медленно и с такой явной угрозой, что даже пьянущая в дым девица, кажется, сообразила, что сделала что-то не то.

— Ти-имчик… Ик… Ты среди… серди… ик…

— Кто… — тихо, с затаённой угрозой выговорил Тим. — Кто тебе разрешил на второй этаж подниматься?

— Ну, Ти-имчи-ик! — протянула пьяная девица с пьяно-выразительной укоризной. — Я же не зна… ик… что вы тут тра… ик…

Тим крупным шагом подошёл к двери, за плечи развернул девицу к выходу и ладонью с размаху наподдал ей по заднице. Девица завизжала, со скоростью улетая за дверь. После чего Тим резко швырнул эту же дверь закрыться.

Кира не выдержала. Нервы на пределе, а тут эта девица, а тут этот тип, который пышет злостью так, как, наверное, пыхтит паровоз… Она уткнула лицо в ладони и захохотала. А спустя секунды зарыдала — от поразившей её саму громадной зависти к этой беспечной девице. Кира завидовала ей и сама сознавала истоки этого чувства — глупые для кого-то, но не для неё… Ощутимо нависший над нею мужчина стоял и молча ждал, когда она прекратит истерику. Когда она стала меньше раскачиваться и начала вздыхать, он сунул ей какую-то тряпку и грубо сказал:

— Утрись! Чего ревёшь?

— Какая она счастливая, — всхлипывая, выдохнула Кира и ударила кулаком по постели. Взглянула на тряпку — полотенце. — Какая счастливая…

— Кто? — будто выстрел.

— Да девочка эта…

Он промолчал — наверное, не понял. Кира вздохнула в последний раз и промокнула глаза кончиком полотенца. Продышалась, пришла в себя. Накинула одеяло на плечи.

— Где мои вещи? Клянусь, покушаться на самоубийство больше не буду.

— Завтра отдам, — неохотно сказал он.

— Они здесь? — «Не нравится со мной возиться — отдал бы вещи и шёл бы дальше развлекаться! А то стоит тут — ни рыба ни мясо…» — снова враждебно подумала она.

— Да.

— Принеси сумку. Я при тебе выну вещи, которые мне сейчас будут нужны.

— Например?

— Расчёска. И домашние вещи. Они тёплые. Не могу же я постоянно лежать или ходить только в простыне — холодно… Пожалуйста.

Он резко повернулся и поднял из-за кровати сумку. Большая и спортивная, но впавшая по бокам, как будто в ней и вещей нет. Кира быстро вынула маечку, спортивные штаны и домашнюю куртку. Добавила тёплые носки. Потом нашла расчёску. Задумалась было, что бы ещё взять, но вредный тип выдернул сумку прямо из рук.

— Остальное спросишь у меня.

— Спрошу! — огрызнулась Кира. Правда, огрызка вышла по-детски беспомощной — после недавнего-то плача. — Где тут можно умыться?

Подбородком качнул на ту самую небольшую дверь. Осторожно, чтобы простыня не раскрутилась, она встала с кровати, прихватив вещи — одеться в ванной комнате, и мелким шагом, понимая, что выглядит глупо и смешно, пошла к двери. Его взгляд в спину, между лопатками, она чувствовала отчётливо. И понимала, что сама спровоцировала его, слишком плотно обернувшись в простыню.

Она слишком зациклилась на этом взгляде в спину. Слишком. Поэтому все движения вышли машинальными, как дома, где было безопасно. Машинально, ещё подходя к двери, включила боковой выключатель. Машинально, ещё шагая, потянула на себя дверь, машинально шагнула сбоку в освещённую ванную комнату.

И — закричала от неожиданности, шарахнувшись назад, закрываясь ладонями.

Но по лицу уже чиркнуло жгучей болью, а напоследок попало ещё и по внешней стороне ладоней, стремительно распоров кожу до локтей. Ничего не видя, только чувствуя горячую кровь, заливающую глаз и пальцы, она слепо пятилась, когда её за плечи схватили сильные руки и оттащили подальше от двери в ванную.

— Что?! Что случилось?!

Уже не раздражённо — встревоженно.

— Ты! Ты не предупредил, что там зеркало!! — закричала она в его грудь, не отнимая ладони от лица, но сообразив, что уже оказалась вне досягаемости от личного ужаса. — Почему?! Почему не предупредил?!

Истерика без слёз началась такая, что ему немало (стороной понимала Кира) пришлось с нею чуть не драться, чтобы она перестала вырываться из его рук.

— Тихо! — наконец рявкнул Тим. Одновременно встряхнул её за плечи так, что она клацнула зубами. Но притихла она не оттого. Причиной оказалось, что она не ожидала от него такой силищи. Тощий — тощий, а держал так, что синяки потом останутся — подумалось ей о постороннем.

Так что некоторое время Кира, остаточно вздрагивая, стояла притиснутая к нему, ощущая больно стиснувшие её за плечи руки и саднящие порезы на собственных руках. Тяжёлое дыхание успокоилось. Она смогла поднять глаза на его, жёстко голубые, изучающие. «Не повезло ему, — опять на грани смеха и рёва решила она. — Попал на истеричку!.. Так ему и надо — не фиг спасать кого ни попадя».

— Отпусти, — сухо сказала она. И тут же заморгала, когда кровь из рассечённой кожи над бровью снова попала в глаз.

— Не трогай — размажешь, — раздражённо велел Тим на её движение стереть кровь с века. Не сразу, но его пальцы, чуть не проткнувшие, по болезненным ощущениям, ей кожу или вообще плечи, расслабились, и она смогла с цыпочек встать полностью на ноги. И тут же была схвачена за руку. Тим нагнулся, вглядываясь в её глаза.

— Пошли.

Он проводил её до кровати, как тяжелобольную. Неудивительно: она подчинялась, как в оцепенении. Ей-то это состояние привычно, а вот со стороны выглядит — знала Кира, будто она к чему-то прислушивается. Заставил сесть.

— Что с тобой… — начал было он.

Она резко подняла руку с раскрытой ладонью, останавливая его. Ничего не сказала, но он послушно замолчал. Она даже как-то мельком удивилась этому, но удивление быстро пропало, когда перед глазами привычно плеснуло выходом из реальности. Всего пара секунд — и она увидела всё, что пришлось нечаянно узнать.

Очнулась, когда кто-то рядом шевельнулся.

— Говоришь, боязнь зеркал? — уже задумчиво сказал он, когда она взглянула на него уже осмысленно. — Я как-то иначе представлял себе это… Можешь стоять на ногах?

— Я хочу вернуться в тот коттедж, — угрюмо сказала она. — Там закрыты зеркала во всех помещениях, и я могу чувствовать себя свободней. — Она опустила глаза на простыню в кровавых пятнах. Отвела взгляд и прикусила губу. — Я… выстираю.

— Сиди, — велел Тим и ушёл в ту же ванную комнату.

При виде того, как он входит в безопасную для него комнату, Кира привычно сжалась в напряжённом ожидании и уставилась на видимую ей часть входа: выйдет? Нет? Но он вышел спокойно — и с ним всё было в порядке. В руках мокрое, судя по пятнам, полотенце и куча мелких предметов. Быстро и как-то очень ловко, как будто ему не впервой, Тим промыл ей царапину над бровью, а потом обработал порезы на руках. Она послушно подчинялась ему, но потом Тим сказал, закончив врачевать её порезы:

— Расчёсывайся и переодевайся здесь. Я пока сниму зеркало в ванной.

— Не надо, — вяло сказала она. — Я всё это сделаю, но скоро засну — и надолго.

Он недоверчиво хмыкнул, исподлобья присматриваясь к ней, но всё же пошёл в ванную комнату, с порога предупредив:

— Сниму, пока ты переодеваешься. Чтобы не смущать.

Расчесаться она не успела. Когда Тим вернулся, Кира бессильно лежала отяжелевшей головой на подушке, из последних сил дожидаясь его. Поскольку решилась… Одеялом укрылась до пояса.

Он натянул одеяло до плеч и пошёл было к входной двери…

— Тим…

Обернувшись, он снова хмыкнул: приподнявшись на локте, девушка смотрела на него, с трудом держа глаза открытыми.

— Ну что ещё!

— Ты часто ходишь в лес…

Озадаченный, он хотел было — она видела — сказать что-то вроде: «А тебе какое дело?» Или спросить: «Откуда ты знаешь?» Но, кажется, сообразил: лучше ответить напрямую, если, конечно, это был вопрос.

— Хожу. И что?

— Завтра возьми с собой в лес мобильник.

Её глаза сомкнулись, и девушка почти упала на подушку.

2

Прежде чем проснуться окончательно, она вставала пару раз. Сначала посреди ночи — пить захотелось. В полудрёме вспомнилось про столик с остывшим чаем, и поискала его в надежде, что посуду Тим не унёс. Выяснила, что столик стоит уже не рядом с кроватью, а напротив, у стены. Не зажигая света, Кира разглядела на нём уже несколько больших бокалов, закрытых салфетками. Сонная, просто осторожно понюхала, обнаружила в одном молоко, в другом — апельсиновый сок, который и выдула жадно и чуть не захлёбываясь. Потом снова крепко уснула.

Во второй раз проснулась утром, когда рассвет по зимнему расписанию уже должен был прояснить очертания предметов. Только вот вышло всё не так: свет вроде и есть, да только метель свела на нет все усилия зимнего дня воцариться на земле. Тёмно-серый ад за окном проник и в комнату, не давая установиться какому-то определённому цвету. Поэтому первым делом Кира с благодарностью прочувствовала, как в комнате тепло. Потом вспомнила про молоко, выпила и его, но не сразу: побродила с бокалом по комнате, изучая её, а на деле оттягивая желание посетить ванную комнату. Она уже поняла, что находится в комнате — из тех, которые называются гостевыми, а значит, в ванной должен быть совмещённый санузел. Наконец она положилась на слово Тима, пообещавшего снять зеркало, и, сторожась, чтобы, если что, мгновенно вылететь назад, с закрытыми глазами вошла в ванную. Ощупала ладонями, ощутила неровную стену над раковиной, где вчера краем глаза заметила зеркало, и с облегчением включила свет.

Потом ещё немного постояла у окна, наблюдая бело-серые струи беспорядочно мечущегося снега, и вернулась к кровати. Прежде чем лечь, обошла её. Нашла свою сумку, вынула из неё ботинки, небрежно завёрнутые в пакет, — поставила их под кровать, вынула старенькую косметичку — положила на столик гигиеническую помаду. Разыскала упавшую вечером расчёску, добавила к помаде.

Снова легла и уснула. Снов не было, была только пустота, в которую Кира привычно, как всегда после встречи глаза в глаза с отражением, упала.

… От грохнувшего стука в дверь она подпрыгнула на постели. Не спала уже, сидела, скручивая на туго заплетённой косе резинку, уже одетая, но всё равно в первый момент испугалась.

— Эй, девка! Долго ещё сидеть там будешь? — рявкнул сиплый мужской голос.

Мельком вспомнилось, что вчера в этом доме, кажется, были гости. Один из них? Если пьяненькая девушка решила, что у Тима появилась новая подружка, она, наверное, по пьяни разболтала об этом всем. А уж как это восприняли — неизвестно. Кто такой Тим — пока тоже неизвестно, а значит, неизвестно, и каково будет отношение к его новой подружке… Кира, насторожённо глядя на дверь, подтянула брюки-карго цвета чёрного кофе, зауженные книзу, которые надела утром вместо домашних мягких. В последнее время она любила такие — свободные и позволяющие хоть в чём-то чувствовать себя уверенно. Домашняя футболка из категории — в движении только удобство! — тоже на ней. И ботинки, пусть и уличные, но здесь, в незнакомом месте, хотелось чувствовать себя готовой ко всему.

Помедлив, Кира подошла к двери. За два шага до неё снова чуть не подпрыгнула от резкого удара в дверь и последовавшего за ним мата тем же сиплым голосом. Встала так, чтобы не быть на прямой линии с человеком, стоящим за дверью. Оценила единственное: он не знает, открыта или закрыта дверь, но заявляет о своём приходе, не врываясь в комнату без предупреждения. Боится Тима? Или всё-таки он из тех, кто рвётся с кем-то говорить, но оставляет за будущим собеседником право на выбор?

Быстро рванула дверь на себя, одновременно быстро отступая.

Сиплоголосый как раз поднимал руку, чтобы ударить в дверь кулаком в очередной раз. При виде девушки ухмыльнулся и опустил руку.

— Ну что? Познакомимся, краля?

Сутулый мужик (мужчиной язык не поворачивался его назвать) чем-то неуловимо напоминал Тима, разве что был старше — лет за сорок. И лицо более… мясистое, что ли? У него были те же небольшие голубые глаза, но только под набрякшими бесцветными бровями, тот же тонкогубый рот, только челюсть квадратней, да более светлые волосы, которые у Тима на глаза свешиваются, у неизвестного то ли бриты недавно, то ли мужик плешиветь начинает. И ещё одна отличка: если у Тима взгляд пронзительный — насквозь прошибает, то у этого сразу замаслянел при виде Киры. Уже ухмыляясь, мужик шагнул в комнату. Пропуская его мимо себя, но держась всё ещё поодаль, Кира попробовала оставить дверь на всякий случай открытой. Дверь подчинилась.

— Ну что, девка? Как тебя звать? — развалившись на стуле, вполне доброжелательно спросил мужик. Взгляд скользнул по её перевязанным рукам, потом поднялся к брови. Но выражение ухмылистого лица не изменилось.

— Зовут зовуткой, а величают уткой, — негромко сказала Кира, отслеживая каждое его движение. — Ты мужик — тебе и представляться первым.

На «мужика» неизвестный не разозлился, а рассмеялся — всё так же сипло.

— Ишь, а ты, девка, не промах. Чего встала, как будто вот-вот сбежать намылилась? Не бойся ты… Без обоюдного согласия не трону.

— Ты… — пренебрежительно, хотя чувствовала, что опасно так говорить с ним, выговорила Кира. — Ты меня и так не тронешь, понял?

— Да ты мне грозишь, что ли? — весело удивился мужик. — И не боишься?

— А ты? — передразнила Кира — адреналин мгновенно вспыхнул в теле. — Ты — не боишься? — Она и сама не вполне понимала, почему так разговаривает с этим явно опасным человеком, нарываясь по крайней мере на оскорбительный ответ. Промелькнуло, что она устала от напряжения, что ей хочется… разрядиться, как пистолету. Взорваться, как бомбе, которую остановили на полпути от взрыва.

— Ого, как ты… — тихо и с предвкушением сказал мужик. — А если мы?..

И он со стула бросился на неё.

Она встретила его ударом ногой в плечо, но не напрямую. Он был выше. И, попробуй она ударить прямо, он снёс бы её всей своей тушей. Ногу бы сломала, несмотря на ботинок. Но толчка твёрдой подошвой по краю его плеча хватило, чтобы мужика развернуло и всем телом бросило на стену. Успел выставить руки — упереться и внезапно мягким движением повернуться, чтобы снова без предупреждения кинуться на девушку. Но скорость развил такую, что Кира легко ушла от него в сторону, а он не сумел остановиться и сделал пару лишних шагов. Кира подскочила сзади и ногой послала его по инерции его же собственного шага чуть вбок. Мужик налетел на косяк двери и с восторженно матерным чертыханием увернулся от летевшего в его лоб бруса. Схватился за тот же брус и, ухмыляясь, обернулся.

Кира выставила блок, ожидая его ответного удара. Но ухмылка сразу сошла с его мясистого лица, едва он снова застыл взглядом на её перевязанных руках. Только он собрался что-то сказать, как Кира коротко сказала:

— Не причина!

И бросилась на него сама. На этот раз он не играл с нею в поддавки — скрутил буквально на лету. Мясистый мясистым, но дрался он по-настоящему жёстко. Несколько движений — и Кира ахнуть не успела, как оказалась спелёнутой и прижатой к полу — под ногами мужика, упавшего рядом набок. После чего снова услышала добродушный смешок и сиплый голос:

— Ы-ы… Заводная девка ты, однако… Встаём, что ль? Или ещё поваляемся?

Кира дёрнулась, пытаясь вырваться из захвата, но мужик будто сковал её. Только ухмыльнулся раз, прежде чем встать:

— Ты всех, что ль, так проверяешь, нет?

Он оказался на ногах как-то так внезапно, что она не успела почувствовать, как он убрал с неё ноги. А вот что почувствовала отчётливо, так это его сильные руки у себя под мышками. Она ещё ноги не вытянула, лежавшая скорчившись, а он уже встряхнул её, ставя на ноги.

— Ну? Стоять можешь?

— Леонтий! — возмущённо сказали от порога.

Кира резко развернулась в руках мужика. И расслабилась.

В дверном проёме появилась маленькая толстенькая, когда-то черноволосая старушка с подносом, заставленным термосами и посудой. Лет, наверное, за шестьдесят. Одетая опрятно и очень строго, она насупилась на мужика, и тот осторожно убрал руки от подмышек Киры. Но насмешливое сопение над головой уверило девушку, что мужик не собирается сдаваться только потому, что его остановили. И оказалась права. Жёсткие ладони опустились на её бока. Сжали крепко. Погладили.

— Софьюшка, ты не ругайся, милая, — вкрадчиво сказал он. — Мы тут поиграли немножко с девкой-то, но я её не тронул. Христом-Богом клянусь — не тронул. — Он смешно крякнул и снова дробненько засмеялся. — Ы-ы… Пока.

— Иди-ка ты, Леонтий, лучше в зал, — сухо сказала Софьюшка, сердито сверкая на него чёрными глазами. — Там этот трезвонит твой. Телефон. Может, что и важное скажут. Иди-иди! Нечего тут по чужим комнатам шастать!

Кира не шелохнулась. Леонтий шагнул из-за неё и склонился было, но она вовремя мотнула головой — и поцеловать её у мужика не получилось. Он снова смешно крякнул и пошёл к двери. Обходя Софьюшку, он, блаженно улыбаясь, чмокнул её в щёчку. Женщина сморщилась и символически плюнула ему вслед.

— Тьфу на тебя, охламон!

Леонтий только расхохотался и с грохотом побежал вниз по лестнице.

— Ну, здравствуй, — сказала Софьюшка, и Кира быстро подошла к ней помочь с подносом. — Кира, да? Меня Софья Илларионовна зовут. Можешь просто — тётя Соня звать. Тимыч сказал, ты одна в пустом коттедже жить решила? Подожди, я соберу грязные бокалы, потом поставишь.

— А Леонтий — это кто? — решилась спросить девушка.

— Старший брат Тимыча нашего, — поджала губы женщина, явно не одобряя старшего. — Ты с ним осторожней. После отсидки он явился. Младшему-то всё равно, а Леонтий мало ли чего может сделать… Поостерегись. Он на тебя напал ли?

— Не совсем, — осторожно сказала Кира, пока не желая признаваться, что драку спровоцировала именно она. — Софья Илларионовна, посидите со мной?

— Компанию, что ли составить? — Женщина проницательно посмотрела на неё и кивнула в ответ своим мыслям. — Или узнать чего-то побольше хочешь?

— И это тоже.

— Эй, бабы! Без меня?! — весело сказал, внезапно возникнув на пороге, Леонтий. — Что-то я не пойму, — уже серьёзно сказал он, всматриваясь в экран мобильного, прихваченного с собой. — Что с младшим? Никогда на охоту телефонов не брал, а тут… — И тут же объяснил специально для Киры: — У меня в телефоне этом только один номер — братов. Эй, деваха! Может, ты в телефонах шаришь? Может, прочитаешь, что тут пришло? Отродясь все эти эсэмэски прочитать не мог.

Кира уже поняла, в чём дело. Но взяла мобильник, протянутый ей. С метками разобралась быстро. Телефон примитивный. Видимо, был куплен в расчёте на не слишком сообразительного старшего брата.

— «Заблудился. Буду поздно».

— Чёрт… — пробормотал Леонтий, а потом с беспокойством добавил что-то такое матерно-забористое, что Софья Илларионовна возмущённо замахала на него руками. — Слышь, Кира, ты мне скажи, как эта штука включается. А ещё лучше напиши. Никак не запомню. Пойду-ка я его искать. А то здесь леса небольшие, но в стороны длинные будут. Если пойдёт в одну сторону…

То ли обед, то ли поздний завтрак превратился в военное совещание, на котором Кире пришлось писать план пользования мобильником. Крупными буквами, потому что зрение у Леонтия было не очень. Пока она писала, он объяснил, что будет искать брата по сторонам света. Сказал, что Тим умеет находить их по деревьям и что они, братья, такое уже проделывали когда-то давно. Пока суд да дело, Софья Илларионовна ворчала втихаря. Из её ворчания Кира, помалкивавшая, узнала, что вчера было полно гостей, но, слава Богу, вчера же всех пусть и поздно вечером, но отправили по домам. Выяснилось, что из поселковых никого на празднестве Тимыча не было. Все приехали из города. Так что сейчас в доме никого, кроме них четверых, а поскольку хозяин (Кира поразилась: Тим — хозяин этого дома?!) отсутствует, уйдя на охоту, очень хорошо, что ей, Софье Илларионовне, есть с кем поговорить — кажется, последнее относилось к Кире.

Напоследок попытались вызвонить Тима, но тот не отвечал. Или мобильного не слышал, или «зарядка» закончилась. Кира переживала уже так, что начала про себя молиться, чтобы с «зарядкой» телефона всё было нормально.

Леонтий сказал, что фиг с ним — с этим телефоном, поскольку догадаться нетрудно и без телефонов, в какую сторону мог направиться Тим; собрался и ушёл. Женщины проводили его: Кира — до порога «своей» комнаты, Софья Илларионовна — до выхода.

Вернувшись, старушка сказала: «Брр! Ну и метёт!», кутаясь в толстую шаль, и наконец обе женщины сели за столик.

— Морозно сегодня, — светски сказала Софья Илларионовна, после того как Кира съела принесённые в термосе наваристые щи. — Ты, Кира, как здесь, в посёлке оказалась?

— Мне предложили пожить в пустом коттедже. Как в каникулы. Нервы подлечить, — нерешительно сказала Кира, гадая, что сказал о ней Тим этой женщине.

Долго гадать ни о чём не пришлось.

Софья Илларионовна оказалась болтушкой, причём весьма обстоятельной. Она начала с главного — с себя. Рассказала, как долгое время жила на пенсии одна, как выросли внуки, а правнучат заводить всё никак не желали; как её пригласили попробовать себя в качестве хозяйки коттеджа. Она сказала — именно хозяйки. Кира промолчала, но подумала, что, скорее всего, женщина выполняет функции домоправительницы или управляющей домом. Глядя на её круглое лицо с полными щёчками, Кира, скрывая улыбку, думала и о том, почему Леонтий поцеловал её: тётя Соня, как она сама велела называть её, похожа на добродушную бабушку, которую просто невозможно не любить.

Про дом Тима домоправительница сказала, что Тим, кажется, выиграл его — не то в карты, не то ещё как. Чем живёт и откуда берёт деньги, чтобы платить не только за коттедж, но и за приходящую прислугу (тётя Соня в доме только правит!), неизвестно. Но платит вовремя. Старший брат, осуждённый за избиение какой-то шишки, а в тюрьме отметившийся не самым лучшим поведением, вернулся недавно, и его надо бы сторониться, хотя он бывает ласковым, особенно если чего-то добивается.

— Тим часто ходит в лес? — спросила Кира.

— Да почитай каждый день, — махнула рукой тётя Соня. — А чем ему ещё заниматься здесь? Родители у него в каком-то городе живут, далеко отсюда. Кажется, оба алкоголики. Неудивительно, что и старший брат сюда перебрался. Тоже время от времени в лес бегает. Только ему-то нельзя ружьё брать пока — по каким-то там законам. Он чаще ловушки ставит. Братом прикрывается. Да хоть что пусть делает, только б не бездельничал. Когда появился, ну, думаю, рвань тюремная — пить будет страшно. А потом — смотрю, не больно-то и пьёт. На вечерах Тимычевых слоняется, как неприкаянный, но девки его любят — часто потом остаются с ним здесь. Но Тимыч ему велел тебя не трогать, вот Леонтий и заинтересовался, кто, мол, такая, что брат предупредил. Тимыч помянул, что ты нервная. Я уж грешным делом думала — врёт. А тут ты то же говоришь… С чего бы нервы-то?

— У меня спектрофобия, — сказала Кира, примерно представляя, как откликнется старушка на незнакомое слово. И точно — закивала, как будто не впервые слышит. Но глаза заблестели. — Я не переношу отражения в зеркалах.

— Всякое бывает, — как ни странно, задумчиво сказала тётя Соня. — Вон, соседка у меня красного цвета не любила. Так не любила, что, как увидит его, тут же аллергией покрывается. А тут вон что — зеркала. Ты, Кира, надолго ли здесь, в доме? Убрать, что ли, тебе все зеркала, чтоб тебя не смущали?

— Это как хозяин решит, — тоже задумчиво сказала Кира. — Я ведь, честно говоря, не хочу здесь жить. Мне же предложили жить в другом доме. Хозяйка его теперь надеется на меня, что я там поживу. Зачем убирать здесь всё, если там уже ничего нет? Зеркал в любом доме так много, что замучаешься их искать, чтобы закрыть… — А потом нерешительно спросила: — Софья Илларионовна, Леонтий так уверен, что сможет найти брата. А если потеряются оба?

— Куда там! — довольно сказала домоправительница. — Один раз было — сам Леонтий потерялся, пока капканы ставил. Тимыч его быстро нашёл. Они ж братья. Друг друга чуть не чуют. Правда, тогда такой метели не было, конечно, — добавила она уже с беспокойством, глядя в окно, за которым плясали снежные извивы.

— А Леонтий работает где-нибудь?

— Тимыч устроил его дворником на дальнюю улицу. Да что с той работой, если сейчас никому не нужны поселковые дома? Все в городе сидят. Разве что на рождественские каникулы понаедут — так зимой обычно бывает. Хотя Леонтий часто туда ходит, на свой участок. Да что толку? Всё равно перед приездом придётся трактористов вызывать. Тут такие сугробы!.. В городе-то не справляются, а что уж о нашем посёлке говорить? Дыра, — заключила тётя Соня.

Наговорившись и отдохнув, она спохватилась, что пора и по дому работой заняться. Кира извинилась, что не может помочь ей. Та отмахнулась — вообще оказалась любительницей помахать руками. Так что Кира собрала ей поднос с грязной посудой, и старушка спустилась на первый этаж.

А Кира закрыла за нею дверь, выключила свет и подошла к окну.

Слепая метель. Даже карниза не видно. Слышно только даже сквозь стекло, как воет ветер и шелестит снег, разбиваясь об окно.

Избегая мыслей о прошлом, Кира начала думать о том, как в эту метель вошёл недавно Леонтий. Представила, как оглядывается в поисках ориентиров Тим. Неужели тётя Соня права, как прав и Леонтий, самонадеянно пошедший в эту метель — и дальше, в лес? Тима она видела в воображении очень отчётливо: быстрый и гибкий — не чета заматеревшему брату! — он оглядывается в поисках дороги назад. «Какого чёрта его вообще потянуло в лес на охоту? — сумрачно подумала Кира, машинально теребя кончик косы и следя за снежными вихрями, которые то и дело размазывались по стеклу. — Хорошо всё-таки, что я сказала ему про мобильный. Или… — Она вздохнула. — А если я послала на смерть сразу двоих?»

Мобильный. Она покосилась на кровать, за задней стенкой которой валялась сумка. Там её собственный мобильник, поставленный на «тишину». Родителям она сказала, что поедет к знакомой, но не сказала, куда именно. Про это место знает только Маша, подруга, которая и нашла возможность привезти её сюда. Очень хочется позвонить ей… Но лучше об этом даже не думать. Решила скрыться — надо сидеть и таиться. Зря, что ли, номер сменила?.. Если уж рвать, то рвать.

Плохо это или хорошо, что Тим нашёл её вчера?

Стоит ли задаваться глупым вопросом, если свершилось то, чего представить и в мыслях не могла? И что это значит, если спасли её? И значит ли это что-нибудь? Что было попыткой самоубийства — судьба? Кажется, нет. Если её спасли — судьба выступила именно в этом случае.

И снова задумалась. Цепочка выстраивается странная: Тим спас её. Она сказала про мобильный, который он обычно в лес не берёт. Кто важней? Она, Кира, или он — Тим? Значит, кому-то надо было, чтобы именно Тим был жив? Но ведь он мог и без неё остаться в живых? Вон как спокойно написал эсэмэску — даже не позвонил!

И сердце стиснуло вдруг: заботливый! Написал, чтобы не беспокоились!

Хватит об этом! Лучше подумать о том, как пройти в «свой» коттедж. Получится ли упросить тётю Соню проводить до места? Ведь всего-то и надо, чтобы её, Киру, взяли под руку, и тогда она, с закрытыми глазами, легко пройдёт мимо всех зеркал, которые только встретятся. А потом — по дороге к коттеджу можно идти и с открытыми глазами…

Но в такую метель согласится ли старушка сопровождать «нервную» девицу?

Вряд ли старушка согласится её сопровождать. Да и куда? Адрес коттеджа есть, но как к нему пройти — Кира не знает. На тётю Соню тоже плохая надежда: откуда ей знать весь посёлок? «Кажется, я попала в ловушку, — хмуро подумала Кира. — Выйти из дома втихаря не могу — везде зеркала. А если и выйду — неизвестно куда идти».

И вздрогнула от короткого стука. Первым делом — задёрнула штору: в такой тёмный день для человека привычно, входя в комнату, немедленно включить свет.

— Кирочка! Я дозвонилась до пультовой охраны! — радостно сообщила тётя Соня. — Там пообещали организовать поиски Тимыча! Сказали, сделают это легко, лишь бы телефоны были включенными!

— Я очень рада, — с трудом проговорила Кира, проталкивая слова сквозь зажатое горло.

Старушка не заметила её странного состояния. Поболтала немного, стоя у двери, а потом убежала, радостно что-то тараторя в воздух. Кажется, она была уверена: братьев найдут быстро… Кира ещё мельком удивилась: поселковая охрана собирается искать пропавшего жителя? Нет, понятно, что они любого жителя коттеджного посёлка будут искать — или вызывать тех, кто ищет… Но чтобы охрана так быстро откликнулась на сообщение старушки?..

Помедлив, Кира оглядела комнату. Сначала перестелила кровать. Потом повозилась в ванной комнате, решив выстирать припрятанную простыню с кровавыми пятнами на ней — Тим вчера не подумал забрать её с собой. Забыл, наверное. Потом перебрала вещи в сумке. Потом придирчиво осмотрела дверь шкафа, на которой Тим закрыл зеркало, и заткнула зеркало ещё более тщательно.

Наконец она снова выключила свет и вернулась к окну. Некоторое время смотрела на стену, бушующую стремительными снежными струями, а потом открыла окно. Тридцать градусов? Да пошли вы все…

Она не знала, сколько просидела на подоконнике, пока снова не открылась дверь в комнату. Кто-то вошёл быстро и решительно. Девушка, скорчившись, сидела и не оглядывалась.

— С ума сошла, дура?

Холодные с мороза руки схватили её за талию, стаскивая с подоконника. Её обожгло прикосновением к холодному, проледеневшему меху какой-то странной одежды — она окрестила её дохой, хотя точно не знала, как эта меховая штука называется. Покорно встав у окна, она молча проследила, как Тим закрывает окно. Потом закрывает его шторой. И включает свет.

— Верни меня в тот коттедж! — жёстко сказала она.

— Какого… — начал было он и замолчал, глядя, как трясётся её рука, которую она схватила другой рукой, чтобы не видно было этой тряски.

— Ты что — в самом деле не понимаешь? — снова враждебно сказала она, стуча зубами, не оттого что замёрзла, а потому что чувствовала, что ещё немного — и она сорвётся в истерику. — Ты не понимаешь, что я в этой комнате… Я уже здесь сутки… Ты… Я и так псих с одной фобией, а у меня ещё и клаустрофобия начинается!! Меня только это окно и спасает — понимаешь или нет?!

Он схватил её за трясущиеся руки, которые она прижимала к груди, и резко дёрнул их вниз. Она уставилась на него со злобой. Он отпустил её и неожиданно скинул с себя эту чудовищно огромную доху. Накинул на неё, ничего не понимающую. Подвёл к окну и распахнул его.

— Сиди здесь и жди. Мы сейчас уберём зеркала, и будешь ходить, где захочешь.

3

От неожиданности она не успела сказать и слова, лишь смотрела, как он выходит из комнаты, не закрывая за собой двери. Лестница оказалась напротив двери, и стало видно, как он быстро спускается… А потом стало не до того. Тело ощутило восхитительное тепло этой меховой штуки, которую Тим набросил на её плечи. Но, лишь только Кира попыталась обернуться к окну, доха начала быстро сползать с плеч. Пришлось повозиться, ища застёжки или пуговицы — хоть что-то, что помогло бы сохранить тепло, в уютную ласку которого она окунулась. Пуговиц не нашла, но одолела жадность — захотелось тепла, и Кира, запахнувшись и крепко держа полы дохи, дошла до кровати и уселась. Думать о клаустрофобии, о том, как тяжело видеть одно и то же в скромной обстановке комнаты, как тяжело дышать, сидя постоянно на одном месте, теперь вообще не хотелось. Одной рукой она осторожно поглаживала жёсткий, но тёплый мех, а щекой мягко водила по нему же, млея от удовольствия.

Чуть не заснула. И шаги поднимающегося человека расслышала не сразу.

— Убрали все зеркала, — недовольно доложил Тим, возникший в дверном проёме. — Закрыли все окна. Как насчёт других предметов? Ну, в которых ты отразиться можешь?

— Только зеркала, — буркнула она из меха. — Окон побаиваюсь, но пока ничего не было такого…

Он коротко взглянул на единственное в комнате окно, зашторенное, потом снова на неё.

— Пойдём. Покажу дом. Прогуляешься.

Кира встала с кровати, поддерживая тяжёлую доху, и порадовалась, что лицом уткнулась в мех. Он, недавно найденный, наверное, уставший после плутания по лесу, вернулся домой, а тут капризы бабские!.. Ей было стыдно, но снимать доху не хотелось. И хотелось, чтобы Тим показал дом. Очень хотелось!

— Стой! — скомандовал Тим.

Шагнул к ней и быстро застегнул верхние пуговицы. Ага, вот где они были… Затем сунул руку к ней в рукав, нашёл её пальцы, в которые немедленно вцепился, и повёл из комнаты. Кира вовсю заполыхала ощутимо горячим лицом — как маленькую! И ведь не возразишь!

На лестнице, прижимая к животу эту самую доху, которая ей оказалась слишком длинной, чтобы видеть через меховую опушку ступени, Кира спросила:

— А что это за зверь?

— Волк.

Для неё, для горожанки, слово прозвучало очарованием страшной сказки. Сразу захотелось спросить, откуда у него одёжка из волчьего меха. Промолчала, но начала гадать: неужели сам убил зверя? Надо будет спросить у тёти Сони — она наверняка знает.

— О! Девуля спускается! — радостно загоготал Леонтий. — Заждались, девуля, заждались мы тебя! Сейчас ужинать будем! Тётя Соня опаздунов не любит!

Он выглядел очень довольным — и вовсе не оттого, что Кира спустилась. Это она поняла. Он был рад, что нашёлся младший брат. И проскользнула ещё одна мысль — нехорошая: Леонтий рад, что может продолжать жить в доме Тима. Кира даже заморгала, пряча глаза, как будто Тим мог расслышать эту мысль…

Внизу, в просторном холле, она уже смущённо сказала, что не прочь снять бы меховую одёжку. Неудобно ходить при остальных в верхней одежде — про это она смолчала. Хотя носила бы эту штуку не снимая. Какая-то защита чувствовалась в ней.

— Нравится? — снисходительно спросил Леонтий, когда она «на прощанье» погладила мех, отдавая доху Тиму.

— Нравится.

— А давай мы тебе такую же справим? — весело предложил Леонтий. — Два волка у нас уже есть. Ещё один — и будет тебе справная одёжка.

Вот и ответ на вопрос.

— Я подумаю, — пообещала Кира, оглядываясь.

Несмотря на демонстративное веселье Леонтия, она заметила, что старший брат Тима приглядывается к ней как-то насторожённо. Особенно, когда не балагурит, то и дело скашивает глаза на её руки.

Вернулся Тим, уносивший верхнюю одежду, пошёл рядом с Кирой, объясняя, где какие помещения в доме. Очарованная трёхэтажным коттеджем, Кира, раскрыв рот, слушала его и разглядывала комнаты и помещения. У неё накопились тысячи вопросов, правда, она пока побаивалась задавать их. Но на третьем этаже, когда они очутились в небольшой оранжерее, она не выдержала. Осторожно трогая жёсткий стебель какого-то растения с целым венчиком розовых цветочков и невольно улыбаясь зелени и цветам — притом поглядывая на стеклянный потолок, по которому стремительно носились серые метельные потоки, она неуверенно спросила:

— Тим… А ты правда играешь?

— Тётя Соня сказала? — недовольно спросил Тим. — Играю. И что?

— А тебе нравится… знать наперёд, что будет, если… — Она прикусила губу, не зная, как сказать, чтобы не сказать лишнего.

— Наперёд? — удивился Тим. — На черта мне это нужно? Тогда игры не будет!

— Но ты же будешь выигрывать.

— По мне результат не так важен, как сам процесс.

Кира постаралась не подавать виду, что сильно удивлена. Не тому, что он высказал оригинальную мысль. Тому, как он её высказал. Она привыкла слышать от него просторечные словечки, а сейчас он взял — и выговорил фразу, правильно построенную и словами, какими обычно пользуются люди, как она привыкла считать, как минимум с высшим образованием… Потом вздохнула, присев на корточки перед обыкновенной морковкой и разглядывая её кудрявые листочки: а может, Тим эту фразу запомнил откуда-нибудь. Жаль, что они не настолько коротко знакомы, чтобы спросить его в лоб, учился ли он где-нибудь, кроме школы… А так и оскорбить хозяина можно. Спасибо надо сказать, что он сейчас вообще с нею возится — после того как пришёл из леса и она даже не спросила, как он пришёл: нашли его? Или сам выбрался?

Правда, ему такие вопросы задавать, кажется, лучше не стоит. Точно оскорбится.

— Почему здесь морковь? — не оглядываясь, спросила Кира. Спросила — и сразу сообразила почему. Но дождалась, пока ответит хозяин. Он ответил — и она улыбнулась.

— Тётя Соня попросила. Уважает она морковную ботву в супах. Если посмотришь через ряд, там ещё и укроп есть, и петрушка.

— А кто ухаживает за оранжереей? — А этот вопрос её интересовал искренне.

— Братан, — неохотно ответил Тим.

Боится, что она смеяться будет? Кира про себя хмыкнула и снова спросила:

— А почему Леонтий на меня так странно смотрит? Ты… сказал ему что-нибудь про меня? — И встревоженно затаила дыхание: а если он рассказал старшему брату, что произошло у ванной комнаты?

— У братана свои тараканы в башке, — снова неохотно ответил хозяин. — Я сказал ему, что у тебя боязнь зеркал. Он не поверил. Тогда на всякий случай я сказал, что твои пораненные руки — это попытка самоубийства, когда ты увидела своё отражение.

Зажмурившись, Кира помотала головой, потом открыла глаза и сообщила:

— Логики не поняла. Что значит — на всякий случай?

— Шутки он понимает по-своему. Может, для смеха подсунуть тебе зеркало, считая это отличной шуткой. Или решит, что тебя таким образом вылечить от дури можно. Типа — клин клином вышибают. Вот я ему и сказал, чтоб потом не лез.

— Спасибо, — серьёзно сказала Кира.

Он мельком глянул на неё и скомандовал выходить на ужин. Был момент, когда Кире показалось, что он не прочь предложить ей руку, чтобы она опёрлась на неё… Хм.

Пока спускались по лестнице, девушка всё размышляла: ну ладно. Тим — настоящий азартный игрок, если ему важен процесс. Но игрок он всё равно практичный. Судя по всему, однажды он выиграл довольно большую сумму и, чтобы не потерять её, не пустить деньги на ветер, и купил этот коттедж. Неплохое вложение. Этот дом гораздо больше того коттеджа, в котором она собиралась жить, если бы не решилась на кое-что более кардинальное в своей жизни. Хотя тот коттедж, где ей разрешили пожить, Кира помнила как-то вскользь — не до разглядывания в то время было… Да, дом Тима очень большой, и на его оплату, на всякие услуги и содержание, наверное, уходят большие деньги… Вывод первый? Она попала к опасному человеку. К опасному для неё самой. Вывод второй? Надо держаться с ним настороже.

На ужине Кире пришлось воочию увидеть то, что Тим назвал тараканами в башке брата. Леонтий не желал подчиняться каким бы то ни было условностям, и говорил так, как ему «взбрендило» на данный момент. Тётя Соня, судя по всему привычно севшая во главе стола, с ним ругалась только так! Приглядываясь к ситуации, Кира поняла, что Леонтий как раз на старушку и «работал» клоуном: тётя Соня так эмоционально кричала на него!.. Тим время от времени недовольно вставлял замечания, но ему, кажется, было всё равно. Он ел быстро и явно задумавшись о чём-то своём. Кира — есть не смогла. Когда Леонтий в своей неподражаемо хамской манере принялся «для интересу» в деталях описывать, да ещё с каким-то мерзопакостным хихиканьем, потрошение зайца, пойманного капканом, причём описывать специально для бессильно ругающейся старушки, а хозяин не вмешался, Кира коротко извинилась и вышла из-за стола. Леонтий не сразу заметил, но на движение обернулся и радостно крикнул:

— Тошнит, что ли, девуля?!

— Тошнит, — спокойно подтвердила Кира и пошла к лестнице.

На второй этаж вели две лестницы. Вторая была скрыта от глаз едоков — обеденный стол специально из-за Киры поставили в холле. В столовой комнате, как объяснил Тим, зеркала были крепко встроены в стены — чуть не вмурованы, поэтому и перенесли место ужина. Именно на второй лестнице Кира прибавила шагу и буквально ворвалась сначала в «свою» комнату, а потом — в ванную.

Когда рвота закончилась, она вымыла рот и уставилась на раковину, на которой сбегали, постепенно пропадая струйки воды. Счастье может быть разным, усмехнулась она. Например, счастье, когда есть не хочется. Горло потом не раздерёшь.

За спиной кто-то встал.

— Какой смысл в том, что ты убрал из-за меня зеркала в доме? — спросила Кира, не оборачиваясь и продолжая наблюдать, как уходят последние струйки воды. — Ты же не собираешься вечно держать меня здесь?

— Почему бы и нет? — ухмыльнулся Тим. — Года два назад я даже не представлял, что в этом доме появится женщина. Тётя Соня тоже считала, что она здесь временно. Полгода назад я не думал, что смогу выдержать присутствие старшего братана в доме. Ничего. Пару раз подрались — теперь всё устаканилось. Живём.

— Что — предлагаешь место прислуги?

— Что — собираешься сидеть сложа руки?

— Нет. Собираюсь уйти.

— Почему тебя стошнило?

— В предпоследний раз слишком много крови потеряла. А вчера ещё добавила. Слабая.

— Что происходит? Это ведь не совсем спектрофобия.

Кира вскипела мгновенно. Обернулась, как ужаленная, и злобно огрызнулась:

— Человек слаб! Я не настолько тебе доверяю, чтобы что-то рассказывать! Да ещё игроку!

— При чём тут игрок?

— Что ты будешь делать, если однажды проиграешь этот дом?

— Не скажу!

Сбитая с толку, она ошеломлённо уставилась на Тима. А он вдруг с порога шагнул к ней и приложил пальцы к шее. От неожиданности Кира отпрянула было, но отступать было некуда: и так вжалась в ванную.

— Не скажу, — повторил он и ухмыльнулся. — Я не настолько тебя знаю, чтобы доверять тебе. — А потом словно прислушался к пальцам. — Ты как птичка, которая залетела в комнату и не знает, как выбраться из неё. Трепыхаешься, что-то изображаешь, только сердце твоё не обманывает. Вон как стучит… Прекрати психовать, птичка… Живи, как живётся. Кормят тебя, приютили — живи, как сможешь. Успокоишься потом — глядишь, сама придумаешь, как дальше жить.

Он убрал пальцы, правда, перед тем скользнув ими по коже коротким ласкающим движением, от которого мурашки по телу… Растерянная Кира не могла оторвать взгляда от его пронзительных голубых глаз, которые сейчас снова смотрели на неё жёстко и оценивающе… Потом он повернулся и шагнул было к выходу из ванной комнаты. Остановился, не оборачиваясь. Постоял, будто не решаясь чего-то сделать, потом оглянулся, посмотрев исподлобья.

— Спасибо за мобильный.

И ушёл.

Пришлось некоторое время смотреть на опустевший дверной проём, чтобы понять, что имел в виду Тим. Вспомнила. Её вчерашнее предупреждение, что он должен взять в лес мобильный телефон. Вот как раз сейчас бы задать вопрос ему: смог бы он выбраться из леса, заблудившийся, без её подсказки? Леонтий, вообще-то, косвенный намёк дал, что Тим сумел бы выбраться из леса даже в метель. Но…

Может, и правда, принять предложение Тима пожить в его доме?

Кира задумчиво прошла комнату и закрыла дверь. Насколько она поняла, старшего брата можно не опасаться. Каким бы он грубияном ни был, её, гостью, он не тронет. Значит, закрываться на замок не обязательно.

Села на кровать.

Одну из комнат, которую Тим показал ей мельком, он небрежно назвал личным кабинетом. Рассмотреть эту комнату детально Кира не успела, но даже с краю приоткрытой двери заметила внутри помещения два компьютера. Если у него здесь личный кабинет вооружён двумя компьютерами… Додумать мысль Кира не смогла, решив оставить её на потом.

Далее. Есть комната, сплошь забитая книгами. Проходивший мимо в этот миг Леонтий сказал, что тут чтива всякого полно. Ишь, даже старший брат Тима знает об этом. Или тоже читает? Хоть детективчики или бандитские романы какие-нибудь? Впрочем, наверное, тут ещё и телевизор есть, а то и видео какое… Тим прав. Надо пожить и успокоиться. А дальше…

Кира взглянула на дверь.

Надо будет узнать, что именно собой представляет Тим как игрок. Можно ли ему доверять. Тогда… Она встала с кровати. Дом большой. Неизвестно, что там конкретно говорила тётя Соня про приходящую прислугу, но уж её, Киры, руки лишними тут явно не будут. А потом неожиданно для себя улыбнулась. Мерзкий же этот тип — Леонтий! Но как он даже обрадовался, предлагая сделать волчью доху для неё!

Любопытно. Леонтий сам шьёт такие? И кто из братьев охотится на волков?

Так ничего и не решив толком, разве что — остаться, пока гостеприимный хозяин не возражает, Кира вздохнула и пошла к двери — предложить свою помощь тёте Соне в мытье посуды. Спустилась по лестнице и остановилась, не увидев стола, за которым только что ужинали. Постояла немного, решая про себя что делать, потому что заранее не спросила, что там, с зеркалами, на кухне… И услышала голос Тима. Не сообразив, Кира решилась подойти к нему — узнать насчёт кухонных зеркал.

Дверь в кабинет на первом этаже была полуоткрыта.

— … Нет — я сказал. Никто никуда не денется, пока я не разрешу! — ленивым и каким-то презрительным тоном говорил Тим. — И попробуй только сделать что-нибудь не то… Сожру и не подавлюсь — понял? А если понял — иди и выполняй. Пока я добрый.

Суховатый стук — и Кира сообразила, что Тим только что говорил по мобильному телефону. Но то, что она услышала секундами позже, заставило её остановиться на полушаге сбежать — хотя подслушивать она не собиралась.

— … Подожди… Громкую связь сделаю — поговорим. Ну?

— Тимофей Алексеич, с дальней улицы приезжает Пашин. На несколько дней. Ещё один трактор заказывать будем? Или своих хватит? Адрес на карте даю.

— Заказывай. На это денег хватает. Там давно не убирали. Что ещё?

— Ну… Ваши гости вчера на ворота по третьей улице наехали — это мы исправили. Но там с проводкой что-то не то теперь. Наш электрик говорит…

Кира на цыпочках удалилась к себе.

Снова закрыла дверь и села на подоконник, не открывая окна, хотя очень хотелось подышать свежим воздухом, чтобы охладить горячую голову.

Это что такое она подслушала нечаянно? Кто такой Тим?! Ой… Тимофей Алексеевич — простите… Кира прижала ладони к жарко пылающим щекам. Ничего себе — игрок… Она дотянулась всё-таки до своей сумки, вытащила мобильный — посмотреть на часы. Время детское. Оставила телефон на подоконнике. Огляделась в комнате. Если эта комната гостевая, надо бы здесь уюту навести. Чего не хватает? Столик для Киры оставили, хотя она теперь явно будет столоваться вместе со всеми. Значит, можно использовать его иначе. Интересно, можно ли попросить тётю Соню (или разрешения спрашивать надо у Тима?), чтобы на ночь оставлять здесь воду для питья? Кира, конечно, непритязательна и может пить из крана в ванной комнате, но как-то неудобно. Оставили же ей бокалы с соком и молоком. Надо выпросить у старушки чашку, какую не жаль. Так. Это первое. Кира даже развеселилась, когда начала обдумывать, что можно будет слегка изменить в комнате.

А вот интересно, разрешит ли Леонтий ей поставить сюда цветы? В оранжерее она заметила несколько фиалок в горшках. И… Тут Кира задумалась серьёзней. Из дома она сбежала с таким количеством одежды, которое не рассчитано на долгое гостевание в доме мужчины. Деньги у неё есть. Надо бы спросить, где тут можно будет отовариться. Уж неподалёку найдутся какие-нибудь магазины…

Смешно… Но почему-то после нечаянно подслушанного разговора Тима Кира почувствовала себя почти счастливой. Почему?.. Она усмехнулась. Знать бы…

Негромкий и тяжёлый шаг за дверью подсказал, кто будет гостем на этот раз.

— Кира, не спишь ли? — спросила тётя Соня.

Девушка бросилась к двери и немедленно открыла её.

— Заходите, тётя Соня!

— Меня Тимыч прислал, — объяснила тётя Соня, усаживаясь на кровать, потому что единственный стул в комнате был занят сумкой и вещами Киры. — Ты вещи-то разложи в шкафу, — посоветовала старушка, оглядываясь и цепким взглядом примечая всё. Сначала Кира даже удивилась: совсем недавно тётю Соню не волновало, где и как лежат вещи неожиданной гостьи. — Тимыч сказал, что ты у нас поживёшь какое-то время. Ну, вот я и подумала, что ты со мной поездишь немного, раз вещей у тебя мало.

— А вы за рулём? — изумилась Кира.

— Да что ты?! — замахала руками старушка. — Нас Леонтий отвезёт. Ты меня сопровождать будешь только до магазина, а там: что скажешь — то и возьмём. Ты со своей болезнью ведь не можешь по магазину ходить? Вот мы тебя в машине оставим, там мы тебе зеркала закроем, и будешь командовать, чего тебе взять.

— Тётя Соня! — с чувством сказала Кира. — Вы будто мои мысли подслушали. Командовать я не буду, а вот список нужных мне вещей составлю. И, может, тогда мне и не надо будет ехать. Лишней обузой для вас не буду.

— Список — это хорошо! — одобрила старушка. — До завтра уж, наверное, всё придумаешь, что тебе надо. А если потом что вспомнишь — Леонтия пошлём. Этот охламон — любитель прокатиться.

Потом они посидели, обсуждая, что именно уже завтра может понадобиться Кире. Во время разговора девушка осторожно спросила:

— Тётя Соня, а у Тимыча часто бывают гости?

— Бывают! — сердито сказала старушка. — Очень уж ему нравится зазывать к себе.

— Вы не могли бы меня заранее предупреждать, когда он вечера устраивает? Не люблю я шумных сборищ. Буду сидеть у себя и не высовываться.

— А про это уж ты с ним сама говори, — заявила тётя Соня. — Уж как он не любит, когда не его спрашивают. Любит он, чтобы напрямки всё было.

— Поняла, — улыбнулась Кира. — Так и сделаю. И ещё. Тётя Соня, а вы постоянно здесь, дома, сидите? Ну, кроме выездов в магазины? Здесь, в посёлке, погулять можно?

— Отчего ж нельзя? Можно, конечно. — Старушка, поджав губы, некоторое время изучающе глядела на Киру, потом кивнула каким-то своим мыслям и высказала: — Совсем уж дурное дело — молодой сидеть в четырёх стенах. Понятно, что погулять хочется. Если хочешь, как будет свободное время — так и сходим.

Старушка поднялась и, сославшись, что привыкла в спокойные дни ложиться пораньше, пожелала Кире спокойной ночи и ушла.

Кира тоже долго не собиралась сидеть. Пока заняться нечем, да и день был сумбурный. Надо бы выспаться. Что Кира и сделала: быстро сбегала в ванную комнату, быстро расстелила бельё на кровати и, выключив свет, легла.

Но сон мгновенно пропал.

Кира промучилась, ворочаясь на кровати, наверное, с полчаса… Может, из-за этого ворочанья не расслышала шагов на лестнице. Поехавший в сторону свет метнулся и пропал. В нём, недолгом, промелькнула быстрая гибкая фигура. По движению Кира, от неожиданности замершая, узнала Тима. Метель за окном продолжала бушевать. Но в комнате, пусть окно и было прикрыто шторой, было достаточно света, чтобы разглядеть: Тим мягко и бесшумно подошёл к кровати — Кира закрыла глаза и успокоила, как сумела, дыхание. Он постоял немного рядом, а потом вернулся к двери… Потом вдруг уже неясная его фигура будто поехала по стене. Наблюдая сквозь ресницы, озадаченная Кира поняла, что он сел у двери на пол. Затаившая дыхание, она услышала глубокий вздох… И тишина… Сторожась, как бы не выдать, что бодрствует, Кира и заснула.

4

На волков охотился Тим. «Обдирал» дичь, по его словам, Леонтий. Скорняк, живший в деревне неподалёку, выделывал шкуры и шил основную часть одежды. Его жена дорабатывала всё остальное. Это рассказала тётя Соня перед отъездом в магазин, дожидаясь списка Киры.

— То есть у Тима лицензия есть на охоту? — уточнила девушка, дописывая последние пункты.

— Есть — как же не будет, — сказала старушка, обмахиваясь платком: они сидели в холле — тётя Соня уже одетая, а в доме тепло, если не жарко. Старушка уже объяснила, что оба брата любят тепло. — Да ему и надо. Он всегда с ружьём. Говорит — на всякий случай, а Леонтий говорит, что у младшего чутьё. Вон, сказали, что да — чутьё есть… Тут приезжал его друг-товарищ, рассказывал не то байку, не то на самом деле было, что Тимыч наш в одной деревне ещё в прошлом году прямо посреди улицы волка убил. Прошлый год был на волков богат. А в этом тоже их много: холодная зима — дичи в лесу мало. Ну, что? Готово?

— Готово, — ответила Кира, задумчиво изучая список.

— Давай-давай, — сказала старушка, вытягивая список из-под её пальцев. — Я обещала, что Леонтия пошлю, так и заставлю его дело делать.

— Бабуля!! — хрипло заорал, приоткрыв дверь, Леонтий. — Долго ещё там париться будешь?! Выходи давай! Тёть Сонь!! Ща зайду и в охапку!!

— Ишь, орёт как, — неодобрительно и надменно (так, что Кира чуть не прыснула от смеха) сказала тётя Соня.

Кира проводила закупщиков до входной двери и вернулась в опустевший дом. Тима не было: он с утра встал на лыжи и ушёл на охоту. Вместо него старший брат объяснил, что у младшего такое утро как часть расписания — не может Тим уже без прогулки по лесу.

Странное ощущение — стоять у окна в опустевшем огромном доме. Смотреть на притихшие сугробы под низкими тёмно-серыми тучами. На прозрачно-нежное покрывало из мягкого снега поверх этих сугробов. И радоваться теплу хорошо протопленного дома — здесь, оказывается, не только батареи, но и печи-голландки на каждом этаже.

Постепенно улыбаясь, словно впадая в какой-то транс при виде нетронутого снега, Кира слабо вздохнула и развернулась. Итак, на время отсутствия хозяев она хозяйка дома и может бродить, где только вздумается. Естественно, по комнатам, свободным от зеркал.

Побродив немного по холлу, поднявшись на третий этаж и поблаженствовав рядом с живой зеленью в оранжерее, а потом снова спустившись, Кира пришла к странному выводу: несмотря на то что Тим живёт в этом доме не первый год, дом явно не обжит. Мебель — будто с распродажи или из комиссионки. Всё разное. Даже стулья — и то… Из нескольких в холле Кира нашла только пару из комплекта. То же и со всем остальным. Но тем не менее, в доме был бы уют, если бы хоть кто-то из его жильцов постарался придать интерьеру хоть капельку чего-то объединяющего. Например, размышляла Кира, в холле можно было бы сшить накидки на мебель из одной ткани — и получилось бы всё в одном стиле. Из ткани другого цвета — накидки для мебели в других помещениях. Тётя Соня явно не очень следила за уютом в доме, взяв на себя лишь ответственность за чистоту и порядок. И старую даму это устраивало. Как устраивало и братьев.

Она усмехнулась: «Кто я такая, чтобы вводить свои порядки там, где даже гостьей не являюсь?» Захватив книжку из библиотеки, вернулась в свою комнату, которая из всех гостевых единственная сразу выводила на лестницу в холл, и не выходила до появления постоянных жильцов.

С приездом тёти Сони и Леонтия пространство, доступное для Киры, расширилось, а приехавшие закупщики радовались своей затее, как малые дети: они придумали набрать огромных календарей с фотографиями цветов и фруктов и заклеили ими зеркала в столовой комнате и на кухне. Теперь Кира могла, если что, присоединиться к старушке в готовке или в мытье посуды… К обеду приехал и Тим. Его встретили накрытым столом: тётя Соня любила обезопасить себя и своё время полуфабрикатами, поэтому с утра наготовила всего, что можно было потом объединить и сварить или зажарить.

Тим был чем-то очень недоволен и велел брату сразу после обеда собираться вместе с ним ехать куда-то — на той же машине. На новшества в столовой комнате покрутил головой, и Кира сразу ссутулилась: скажет ещё, что из-за неё тут такие художества начались… Но Тим искоса глянул на счастливо «лыбившуюся» бандитскую рожу брата, на старушку, умилительно посматривающую на красивые картинки, и промолчал. На Киру он не смотрел, как будто её и не было за столом, а она вдруг даже повеселела: «Хоть злись, хоть не злись, но твоего старшего брата и тётю Соню я не только развлекла, но и осчастливила!»

Едва доели десерт — Тим уволок старшего брата за собой. А женщины на воле, без мужчин, вкусно поели сладкого пирога под чаёк и вволю же наговорились. Мытьё посуды много времени не заняло, и, когда она закончилась, Кира огляделась, чем бы ещё заняться. Первое, что пришло в голову, — библиотека. Тётя Соня после обеда, благо было теперь кому посуду помыть, прилегла отдохнуть. И Кира со спокойной душой отправилась в комнату с книгами — сообразить, как привести в порядок полки, на которых чего только ни было навалено!..

Таская книги и журналы с места на место, а время от времени заглядывая в книгу-другую и отрешаясь от всего, Кира запыхалась так, что вспотела. Пришлось пару раз сбегать наверх, умыться. Но библиотеку к приходу старшего почти привела в порядок. Подальше классику, поближе — откровенное чтиво. Классику Кира и сама достанет, когда понадобится, а вот книжки, явно почитываемые Леонтием, оставила на виду.

Леонтий, сморщившись в необидной гримаске озадаченности, осмотрел комнату, которую Кира домывала, и спросил:

— Те что? Делать неча?

— Не-е! — замотала встрёпанной головой Кира, улыбаясь. — Мне нравится здесь убираться. Я книги люблю.

— Брось! — решительно сказал Леонтий. — Пошли, покажу, где лыжи лежат. Тим уже лыжню проторил — ну и мы следом пойдём.

— А на меня лыжи будут? — удивилась Кира.

— А то! — самодовольно сказал Леонтий. — У нас тут есть на чём проехаться…

Комнату она всё-таки домыла под его ворчание, потом сбегала одеться — в драповое полупальто, при виде которого Леонтий снова поморщился, но на сей раз отмолчался, и повёл девушку в один из пристроев, где и обнаружилось и лыжное, и даже санное снаряжение. Нашли ботинки по ноге. Леонтий собственноручно помог Кире надеть лыжи, а потом, обворчав её трикотажную шапку, обмотал девушку громадным колючим шарфом, закрыв половину лица. Кира как представила, что над верхним краем шарфа только и моргают её глаза, так и зашлась в хохоте.

Леонтий велел идти за ним, и они до самого обеда катались на лыжне, которая собой представляла еле-еле видных два следа. Зато раскатали. Зато!.. Зато Тим, пришедший откуда-то, смотрел на них хмуро, и Кире показалось, что не только хмуро, но и с завистью. А Леонтий разохотился и за ужином пообещал Кире покататься на лыжах ночью — с фонарями, соблазняя, что зрелище и ощущения будут незабываемыми!

Целую неделю Кира вживалась в дом и в компанию его жильцов.

Насколько она успела узнать всех, компания в доме была спетой. Друг друга понимали хорошо. И привыкали к особенностям друг друга быстро, хоть и бурчали, если что. Узнав, что Киру стошнило по-настоящему, потому как девушка слаба от потери крови, Леонтий за столом честно пытался вести себя нормально, но натура частенько брала своё, и посреди хорошего разговора о том о сём Леонтий мог брякнуть иной раз гадость, а иной раз — и подпустить матерщины. Кира опускала в таких случаях глаза: за один раз взрослого человека не переделаешь. Правда, теперь Тим мог кинуть взгляд на зарвавшегося старшего брата, и тот пару раз осёкся, опасливо потом приглядываясь к Кире. Та с трудом скрывала улыбку…

Вообще, насколько поняла девушка, оба «брательника» относились друг к дружке довольно своеобразно. Тим, наверное, когда-то был «под рукой» старшего, и тот до сих пор не мог смириться с тем, что младший его «обскакал». Леонтий то и дело или исподтишка, или напрямую мог «издевнуться» над младшим, «опуская» — по его выражению, сказав какую-нибудь гадость о нём и его деятельности, благодаря которой тот получил дом. Но тот же дом Леонтий, кажется, любил просто до умопомрачения! Он, то и дело озабоченный, бегал по помещениям с молотком и гвоздями, что-то подправляя или закрепляя. Пару раз Кира заставала его за подгонкой плинтусов, которые, на её неискушённый взгляд, были и так чуть не идеально подогнанными. Кира понимала его в одном: дом и правда, даже без всяких новомодных интерьеров, хорош. Ей коттедж тоже нравился. Несмотря на его огромность, он был каким-то приземистым, а небольшие помещения Кира любила за уют.

Тим в последнее время как-то избегал часто разговаривать с девушкой. Видела она его больше за совместной трапезой. По ночам тоже больше не появлялся, хотя, засыпая, девушка с большим интересом гадала, откроется ли дверь…

Лишь раз, дня через три, Тим остановил её на лестнице, когда она собралась после ужина подняться «к себе», и сухо сказал:

— Твои родные… Они знают, где ты?

— Нет, — с недоумением сказала девушка. А потом пригляделась к хмурым голубым глазам и сообразила, что он имеет в виду: — Они думают — я уехала отдыхать.

— Ты не замужем?

— Нет.

Уже в комнате она некоторое время размышляла, почему он пристал к ней с вопросами. Дошло: он думал, что она не столько из-за спектрофобии пыталась покончить с собой, сколько из-за положения в семье. Наверное, решил: её муж — какой-нибудь гадик.

Ещё через день Леонтий с ухмылкой щедрого миллиардера высокомерно сказал:

— Бросай, к шуту, свою пальтишку! Бери!

И протянул волчью доху, сшитую по меркам девушки. Кира неуверенно надела доху, постояла, прислушиваясь к ощущениям, а потом, выкрикнув что-то нечленораздельное, но ликующее, прыгнула на Леонтия и, повиснув на нём, обалдевшем, поцеловала его. После чего быстро съехала с него, пока он не пришёл в себя от неожиданного изъявления благодарности. И схватила его за руку:

— Пошли кататься! На лыжню! Ну?!

Леонтий захохотал и поспешил за нею в пристрой за лыжами.

По накатанному они в тот день мчались так, что ветер свистел в ушах. Впечатление полёта было прекрасно! В дохе, как ни странно, Кира чувствовала себя гораздо твёрже и уверенней. Она не чувствовала мороза, не чувствовала собственной тяжести, не чувствовала собственных ног — это было чудесно! Она то взлетала над белым пространством, то мчалась вниз, с удовольствием чувствуя ветер по лицу. Лыжня была не всегда по прямой: скользили и вокруг кустов, и вокруг групп деревьев, слетали с небольших овражков-трамплинов. Там, где Леонтий приказывал тормозить, Кира послушно придерживала бег: она горожанка — он чуть не дремучий лесовик, и он столько мог рассказывать про лес, про его зимних обитателей!.. Очарованная его знаниями, его грубо и лукаво подаваемыми историями, девушка вскоре ощутимо поняла, что лес, который выглядит пустынным, на деле населён множеством обитателей.

На ужине они наперебой рассказывали остальным о том, что видели в лесу. Но, когда Леонтий решительно взял в руки бразды правления, повествуя в красках о следах рядом с коттеджем, Кира замолчала напрочь, перехватив короткий взгляд Тима. Ничего особенного — взгляд как взгляд, тут же переведённый на какую-то салатницу. Но, уступив рассказ Леонтию, она только сейчас увидела, что старший брат демонстрирует младшему власть над ситуацией, где она, Кира, похоже, настоящий приз. Пришлось задуматься: её излишний восторг и горячая благодарность — не подталкивают ли они Леонтия на кое-что пакостное?.. Но, приглядевшись к старшему, она опять увидела лишь лукавство. Он опять, если вспомнить его же выражение, опускал брата: пока ты там — мы тут!

А уже в своей комнате Кире пришлось задуматься над вопросом поважней: а она? Не слишком ли близко подпустила этих людей к своей душе и… к сердцу? Она быстро привыкла к старушке, тёте Соне. Она быстро нашла общий язык с Леонтием… Но…

Нужно ли ей всё это в нынешней ситуации?

А если она подставит кого-то из них?

Особенно… Тима.

Кира уже поняла, что этот загадочный и грубый тип тянет её к себе со страшной силой. Пока не сомневалась: она не влюблена. Но… Ей постоянно хочется, чтобы он на неё смотрел. Постоянно хочется, чтобы он у неё спрашивал о чём-то — хоть о какой-то мелочи. Что её раздражает, когда он за столом уткнётся в свою тарелку и молчит, не встревая в общий разговор, а ведь он хозяин дома! А ещё её раздражает, что на неё он посматривает только мельком и очень неопределённо. А ещё она заметила… Это замечание её здорово обозлило, когда она поняла, в чём дело! Она заметила, что сама начинает появляться там, где, знает, Тим вот-вот покажется! А ещё… А ещё… Она пытается угадать, будет ли ему приятно, если она передвинет хотя бы в холле мебель так, чтобы она выглядела лучше!

Отговорка, что он просто необычный тип и тем привлекает, не катит, — заключила она, признаваясь самой себе в неприятной ситуации. А что ситуация крайне неприятна, становилось с каждым днём понятней.

У тёти Сони она спросила, кому надо будет отдавать деньги за доху. Старушка всполошилась и велела помалкивать, потому как братья любят делать подарки и крепко обижаются, если подарки воспринимают неправильно. Правда, старший часто делает подарки за счёт младшего, но — какая разница?..

— Не поняла, — удивлённо сказала Кира. — А доха — чей подарок? Леонтия?

— Какое! — пренебрежительно сказала тётя Соня. — Он только увёз шкуры да назад одёжку привёз. Куда ему частнику заплатить за пошив.

Из последнего Кира сделала заключение, что пошив дохи был очень дорогой. Тим решил подарить ей доху, после того как увидел свою — на Кире? Как девушка нежится в ней? Или пожалел её, Киру, увидев в её зимнем полупальто, которое даже Леонтий, который ходит в какой-то замызганном деревенском ватнике, обозвал «пальтишкой»?

Спокойный отдых оборачивался неожиданной стороной.

Все мысли не о том, о чём надо бы.

Или она зря задумывается о причинах поступка Тима? Он привык к шальным деньгам, вот и сорит ими на что ни попадя…

Утром, до завтрака, Кира решила взять жизнь в собственные руки и прекратить придумывать. «Буду реалисткой! — хмуро сказала она себе. — Тебе приходить в себя надо и думать о будущем, а ты фиг знает чем занимаешься…»

После завтрака все разбежались: Леонтия вызвали на свой участок — чистить дорогу, убирая последствия чистки после трактора и грузовика; тётя Соня уже привычно прилегла в своей комнате, благо теперь было кому посуду помыть; Тим ушёл на охоту. Правда, предупредил, что сегодня далеко не пойдёт: вчера ему сообщили о волчьей стае недалеко от соседней деревни, а это близко к посёлку коттеджей.

Углублённая в размышления о том, что Тим за столом как-то странно взглянул на неё, Кира вошла с свою комнату. Только машинально потянула за собой дверь и попыталась перевести мысли на другое, как вздрогнула от резкого звонка.

В комнате сразу потемнело. Или это потемнело перед глазами?

Мобильный с момента переезда в дом Тима так и оставался в сумке, заброшенной в шкаф. Какое-то время назад Кира почти молилась, чтобы телефон так и остался невостребованным… А когда прошла целая неделя… Когда робко подумалось, что она правильно сделала, уехав…

Номер этого телефона знала только подруга. Только Маша. Они договорились, что звонок — это последний, крайний случай. Самый опасный. И вот подруга звонит.

Кира облизала губы, пересохшие от зачастившего дыхания, и медленно потащила отяжелевшие ноги к шкафу. Сумка лежала усталым, пригнувшимся зверем в самом тёмном углу. Девушка отдавала себе отчёт в том, что она боится даже притронуться к ней. Но резкий, как у обычного стационарного телефона, звонок мог разбудить тётю Соню. Думая об этом и в то же время прекрасно понимая, что старушка звонка не услышит, Кира заставила себя взяться за длинные ручки сумки и вынуть мобильник.

«Маша», — испуганно прочитала она надпись, которую и ожидала увидеть.

— Я… слушаю, — тяжело сказала она.

И нисколько не удивилась, когда незнакомый мужской голос деловито сказал:

— Петрова, дом сто двадцать девять. Первый подъезд, вторая квартира. Ждём два часа. Не приедешь — пускаем подругу по кругу. Адрес запомнила?

— Запомнила.

— Тогда — всё.

Всё… Всё вокруг как во кошмарном сне. Чужое и липкое. Ненастоящее.

Первая нормальная мысль: они с Машей ехали из города в посёлок сорок минут. Пока в самом городе доберёшься до конца улицы Петрова — особенно сейчас, в рабочее время до обеда, где-то с час уйдёт.

Она не поверила, что подругу пустят по кругу. Она знала, что они это сделают.

Поэтому заставила себя очнуться и начать соображать.

Быстро оделась. Сумку оставила, но взяла все деньги, что были с собой, и осторожно, чтобы не разбудить тётю Соню, вышла из дома. За прошедшую неделю Кира узнала дорогу до общих ворот посёлка и теперь надеялась упросить тамошнюю пультовую охрану вызвать ей такси.

Пробежала мимо громадной, занесённой снегом клумбы перед домом, ещё быстрей побежала по наезженной дороге с территории усадьбы. Только бы Тим не вернулся!.. Объяснять ему, что происходило и происходит, она не собиралась. Потому что навязла в зубах фраза: «Слаб человек!» А видеть таким, поддающимся искушению Тима она не хотела. Нутром чуяла: этого его преображения она точно не перенесёт.

Дорога длинная. От ворот бегом — минут двадцать. Там, откуда звонили, конечно, приврали. Знают, что напугали, и будут ждать до последнего. Она им нужна. Но, пока ждут, каково будет Маше?.. Злые слёзы горячо подступили к глазам. Подавила плач… Будь ты проклят, Тим! Какой дьявол подсказал ему вытащить её почти из петли, чтобы снова бросить в бесконечный ад?!

— Девуля?! — изумлённо окликнул её из проулка на противоположной стороне Леонтий. — Ты куда это намылилась?!

Леонтий… Он на машине.

— Леонтий! — бросилась к нему Кира. — У меня беда! Мне надо быстро в город! Ты можешь меня отвезти до города? Только до города! — будто заклиная, повторила она.

— Беги к воротам! — скомандовал Леонтий, нисколько не сомневаясь. — Я выведу машину — перехвачу тебя там! Быстро!

И они разбежались в разные стороны.

Когда на подгибающихся ногах Кира оказалась у ворот, машина с Леонтием за рулём подъезжала след в след. Объяснять охране на воротах ничего не надо было. Леонтий только высунулся из машины и помахал рукой, как ворота распахнулись.

— Ты чего опять в своей одежонке? — недовольно спросил Леонтий.

— В городе и так сойдёт, — равнодушно сказала Кира, съёжившись сидевшая рядом.

Он покосился на неё и включил печку. Вскоре её ноги оттаяли, и Кира села более свободно. Сначала она не реагировала на вопросительные взгляды Леонтия, потом поняла, что он вот-вот начнёт расспрашивать и про себя взмолилась: «Господи, не надо!»

— Куда дальше? — нарушил Леонтий молчание.

— Оставь меня у автовокзала, — попросила Кира. — Дальше я сама доберусь.

— Ещё я тебя куда-то одну отпустил! — недовольно сказал Леонтий. — Тебе, девуля, без присмотра никак нельзя. Ты слабая — сама говорила.

— Я окрепла, — буркнула девушка.

— Не спорь. Напугала ты меня! Вот и буду с тобой до упора!

— Я? Напугала?

— Ты бы видела себя! Жаль, в зеркало боишься глянуть — ты ж, как стена, белая!

Кира замолчала, лихорадочно раздумывая, что делать. Леонтий упёртый. Если он что-то решил — пойдёт до конца. Это она уже поняла в его характере.

— Леонтий, дай слово, что ты ни во что не будешь вмешиваться! Будешь делать только то, что я скажу!

— Ты что — совсем дура? — удивился теперь Леонтий. — Это ты сейчас ситуацию держишь. А если что пойдёт не так? Как это я буду делать только то, что скажешь?

— Тогда я выхожу из машины!

— Ну ладно, ладно, — нехотя заворчал Леонтий. — Скажешь — сделаю. Ну? Куда?

— На Петрова. Почти до конца улицы. Леонтий… Там ничего особенного не будет. Мне надо забрать оттуда подругу — она попросила. Не вмешивайся… Только не вмешивайся, пожалуйста.

Он снова покосился на неё, а потом уставился на дорогу, прищурив пронзительные голубые глаза так, словно в ветровое стекло машины летел снег. Но в городе снег давно был убран, дорога была чистой, и только позёмка играла по ней, завихряясь в снежные серые змейки, то и дело сдуваемые потоком воздуха от машин.

— Темнишь ты, Кира, — внезапно сказал он, не глядя на неё. — Что-то там у тебя плохое, а хочешь ты с ним в одиночку справиться.

— Хочу, — спокойно подтвердила она. — Мне нельзя вмешивать ещё кого-то. Это дело только моё. И подруга тут моя не при чём. А её вмешали. Поэтому я не хотела, чтобы ты вёз меня дальше. Ты не всегда сдержанный. И из-за меня тебе может быть плохо. Леонтий, не забудь: ты делаешь только то, что скажу тебе я.

— Посмотрим, — пробормотал Леонтий.

5

Перед выездом Леонтий заклеил внутренние зеркальца машины: по-простому приложил к ним бумагу и замотал скотчем. То же сделал с боковым зеркалом машины, правда, залепил не бумагой а тонким слоем продуктового пакетика, да ещё и при въезде в город отлепил. Чтоб гаишники не придрались — объясни он.

Приехав на место, Кира молча вынула из кармана полупальто шейный платок, который там лежал всегда на всякий случай, и завязала себе глаза. По движению машины догадалась, что Леонтий повернулся к ней.

— Там все зеркала убраны, — сказала она немного монотонно. — Но тебе нужен предлог, чтобы туда войти. Поведёшь меня, пока мне не предложат снять повязку. Леонтий. Я тебя очень прошу: выполняй всё, что тебе скажут. Там такие… подонки…

— Что… совсем беспредел? — неожиданно серьёзно спросил Леонтий.

— Если будем слушаться, всё пройдёт нормально. А главное — быстро, — напомнила Кира. — Выводи.

Она зашарила по дверце, ниже окна. Машина качнулась — и девушка замерла, прислушиваясь. Леонтий вышел. Она, высоко подняв голову, слушала, как он, скрипя снегом под ногами, обходит машину, как открывает дверцу и помогает встать. Потом пришлось пару секунд постоять, пока он прихлопывал дверцу, пока чирикал пульт от машины. Поёжилась: после тёплого, разогретого нутра машины прохладно на улице. Жёсткая горячая ладонь взяла её за руку. Она повернулась к ступеням.

— Который этаж?

— Второй.

— Три ступени, — предупредил Леонтий.

Она высоко шагнула и, напряжённо держась, медленно пошла чуть позади ведущего, крепко сжимая его руку. На крыльце сказала Леонтию номер квартиры, тот набрал на домофоне, им открыли подъездную дверь.

Леонтий быстро вошёл в роль поводыря: обо всех порогах и лестницах говорил коротко и вовремя. Она слушала его спокойный голос, полный всё того же задиристого пренебрежения, типа: «Нас голыми руками не возьмёшь!», а сама ощущала, как он, то и дело забываясь, сильно сдавливает её пальцы. Молчала. Нетрудно было предугадать, что Леонтий не выдержит того, что вскоре произойдёт. И Кира только и молилась, чтобы он остался в сознании, после того как всё закончится.

Звонок в квартиру остался невостребованным. Им открыли сразу.

Провели ощутимо тесной прихожей, ввели в помещение попросторней. Издалека был слышен говор нескольких человек и какие-то непонятные звуки, которые, когда Кира встала на месте, сразу определились как тихое всхлипывание. Маша.

— О сопровождении мы не договаривались, — сразу сказал тот же незнакомый голос в страшно прокуренном помещении.

— Это не сопровождение, — сразу ответила девушка. — Это человек, который согласился довезти меня. И потом… Я же не знаю, всё ли вы убрали здесь.

— Всё, всё, — недовольно сказал голос.

— Слышь, бык, ты что… — начал было Леонтий с претенциозными нотками, но на этот раз Кира сжала его ладонь — стиснула изо всех сил, и он замолчал.

— Снимай платок, — скомандовал неизвестный.

Кира помедлила и взялась за скрученную ткань. Большая комната. Простенькая мебель. Ещё две двери. Закрыты. В первую очередь повернулась в сторону тихого плача. Маша сидела в тёмном уголке — как всегда, и сама в тёмном. Длинное иконописное лицо трагически кривилось в плаче. Она виновато взглянула на Киру и судорожно затряслась от нового приступа, спрятав в ладони лицо. Девушка вздохнула.

— Тебе пять минут… — начал незнакомец, быстро встав перед Кирой.

— Заткнись, — негромко сказала Кира. — Сначала я сделаю то, что надо, а потом будешь командовать. Леонтий, пошли.

От неожиданности неизвестный не то что уступил, а просто растерялся. И Кира быстро подвела старшего брата Тима к Маше. Подруга сидела на диване и, подняв заплаканное лицо, вздохнула, глядя на Киру. А та подтолкнула Леонтия к дивану.

— Сиди с ней и не рыпайся. Леонтий, это Маша. Моя подруга. Если будете сидеть спокойно, я быстро сделаю всё, что надо, и мы уедем отсюда. Не встревать. Понял?

Дождавшись, пока удивлённый её неожиданным преображением Леонтий сядет на диван, всё равно вызывающе поглядывая на всех присутствующих, Кира вернулась к тем троим, которые бесстрастно ожидали её.

— Где вопрос?

Двоих, сидевших в креслах у окна, она знала по прошлым разам. Незаметные и тихие шавки сильного человека, в чьи силки она попала по дурости и из которых ей не выбраться, наверное, никогда. Третий, неизвестный, стоял перед нею сейчас и, кажется, даже проинструктированный, не пожелал упустить возможности поставить дерзкую языкастую девку на место. Благо, она и так уже почти рабыня.

— Не фиг командовать тут! — презрительно бросил он. — Закрой рот, и чтобы я тебя вообще не слышал.

Те двое, она видела, переглянулись.

— Вопрос, — холодно сказала Кира. — Не тяни.

— Я тебе что сказал, дура? Не слышала?

— Эй, ты! Чмырь! А ну-ка… — вскипел Леонтий, вскакивая с дивана.

Маша, перепуганно пискнув, вцепилась в него, в полу куртки, и чуть не встала следом. Она-то знала, на что способны эти.

Двое, сидевшие в креслах, быстро поднялись.

— Вы! — властно обратилась к ним Кира. — Если только тронете его…

— То что, шлюха? — гадостно расплылся в усмешке неизвестный.

— Я вам такое скажу — на вопрос! — не выдержала она, наконец. — Всю жизнь плакать будете! Да ещё хозяину скажу, как со мной обращаетесь!

— Отдай ей вопрос, — недовольно сказал один из двоих, обращаясь к новенькому.

Тот помедлил, видимо всё ещё пытаясь придумать, какую пакость сказать, но высокомерно сморщился и протянул Кире небольшой листочек бумаги.

Она раскрыла его и быстро прочитала несколько строк. Не убирая бумаги, сняла полупальто, оставила его на руках Леонтия и спросила:

— Где?

— Дверь слева, — сказал тот же дурак. — Как зайдёшь, увидишь.

Кажется, он ничего не знал о том, что может произойти. Поэтому дурак. Кира сглотнула, снова прочитала вопрос и пошла к двери, спрятав листочек в кармашек штанов. Перед тем как зайти, она помедлила, стараясь удержать дрожь. Двое встали рядом, по бокам. За спиной нетерпеливый голос потребовал:

— Быстрей давай!

— Откуда вы только такое дерьмо взяли? — бросила Кира тем двоим. Опустила глаза, чувствуя, что нужно бросаться как в пропасть, иначе не выдержит и не сможет, и придётся этим двоим заталкивать её в эту комнату, как было однажды.

Одним рывком открыла дверь.

Зеркало она увидела сразу. Сразу заглянула в глаза отражения. И закричала сразу, закрываясь руками, которые кто-то быстро-быстро и одновременно сжигая полосовал. Ноги отяжелели — и даже отступить сил не осталось. Всем телом мотнулась назад, когда те двое схватили её под локти, втаскивая в безопасную комнату. Чуть руки от лица не отдёрнула. Но не отдёрнула — потому что иначе исполосует её, изуродует на всю жизнь.

— Закрывай дверь!! — закричал один из двоих тому дураку.

— Что?.. Что?.. Что с нею… — сквозь раздирающую боль слышала Кира ноющий голос дурака, который мотался где-то неподалёку.

А потом он смешно крякнул и захрипел, а дверь хлопнула под аккомпанемент Леонтиевой матерщины — и почти одновременно один из двоих догадался отбросить девушку в сторону. Промелькнул Леонтий со страшным рыком. Секундой позже завизжала от ужаса Маша, а потом… Драка была страшенной. Кира, усаженная всё же на диван, сквозь кровь смотрела на происходящее и ничего не видела, кроме мелькающих теней, ничего не чувствовала, кроме горящих болью ссадин и порезов…

А потом пришлось встать (Маша, испуганная, помогла на стон сквозь зубы) и, тяжело подняв руку, сбросить с подоконника какую-то стекляшку — может, вазу. «Тихо! Чапай думать будет!» Звон разбитого стекла был таким громким, что драка прекратилась. Она затряслась от странного состояния, близкого к истерике. Дерущиеся замерли, глядя на неё. Взяла себя в руки. Успокоила дыхание.

— Леонтий, — сонно сказала она. — Иди сюда. Мне нужно стоять, а без поддержки…

Плохо различимая фигура надвинулась на неё.

Одновременно она услышала утробные звуки. Тошнило того дурака. Что ж, его точно не предупредили о некоторых особенностях гадания с зеркалами, а он решил, что она устраивает магический выпендрёж-шоу по-чёрному. Не ожидал кровушки-то…

В момент, когда Леонтий взял её за руку и она почувствовала его жёсткую, но надёжную ладонь, Кира закрыла глаза — выход из реальности начался очень медленно и почему-то очень болезненно. И нырнула она в него, как в обморок. Непривычно долгий. И выходила вяло, не сразу соображая, где она и кто рядом.

— Ручку.

Шаги к ней. Глаза тяжело открывать: горячо саднящая кровь, как её ни стирала со лба, всё ползла из царапин — вперемешку со слезами. В пальцы сунули тонкий предмет. Не отпуская руки Леонтия, Кира шагнула к подоконнику, положила ручку, вынула листочек с вопросом, снова взяла ручку и начала писать. Слишком много действий, потому что работала одной рукой. Но ладони Леонтия отпускать не хотелось. И не только потому, что он мог снова кинуться защищать её, но и потому, что с ним было спокойней, надёжней. Окровавленный листок с ответом отдала одному из двоих.

Тот быстро расправил его, прочитал и велел:

— Выметайтесь — все трое! Кира…

— Что?

— Предупреждаю. Не прячься. Кроме подружки, у тебя ещё родные есть.

— Спасибо за совет, — безразлично сказала она, почувствовав, как на угрозу дёрнулась рука мужчины в её ладони. — Леонтий, идём.

— Кира, как же ты с таким лицом выйдешь?.. — плачуще проговорила Маша.

— Возьми полотенце, — раздражённо сказал один из двоих.

— Пусть умоется, — тихо предложил второй. — Сегодня что-то сильно… Ещё кто-нибудь обратит внимание.

— Идите в ванную комнату!

— Дурак, да? — всё так же бесстрастно сказала Кира. — Там же зеркало…

В конце концов, Маша сбегала в ванную комнату, вынесла оттуда тазик с водой и полотенца. Леонтий снова хотел освободиться от хватки Киры, но та, только почувствовав его движение, немедленно сжала его ладонь так, что он послушался. Так и сидела на стуле, пока Маша отмывала ей лицо, а потом залепляла царапины на лице и бинтовала порезы на руках всем, что нашлось в аптечке квартиры, а потом ещё располосованные рукава джемпера приматывала, чтобы одеться можно было, чтобы не висели зря.

Затем отмытое лицо наполовину закрыли тем же шейным платкам и помогли Кире спуститься к машине. На этот раз она села на заднее сиденье, вместе с нею — Маша.

— Куда? — хмуро спросил Леонтий.

— Не знаю. — Кира стащила платок с глаз и устало посмотрела в окно.

— Давайте ко мне, — слабо предложила Маша, с трудом удерживаясь от слёз.

— Ты где живёшь?

— В другом районе города.

Некоторое время Леонтий размышлял, а потом повернулся к женщинам, сидевшим обнявшись. Посмотрев на них заплывающим глазом (Кира про себя слабо застонала: всё-таки влез в драку до отметины!), мужчина сказал:

— Машу — домой. И тебя — домой.

Только было Кира хотела спросить, что значит: «И тебя — домой», как Маша назвала свой адрес, и машина тронулась с места. Доехали, несмотря на пробки, быстро. Леонтий вышел проводить Машу до квартиры, а вернувшись, удивлённо сказал:

— У неё и дочка есть.

— Есть, — эхом откликнулась Кира. Без сидящей рядом Маши ей становилось холодно, хотя в машине печка грела хорошо.

Кажется, Леонтий хотел ещё что-то сказать, но промолчал. Только велел выйти из машины и пересесть к нему. До посёлка так и доехали — Кира чуть не спала, положив голову на его плечо. Он её хотел вынуть из машины, но девушка пробормотала, что сама выйдет. Опираясь на его руку, она прошла до крыльца и начала заваливаться на гладком, подметённом полу при входе.

— Держись, — сердито говорил Леонтий. — Ну! Держись! Мы ещё с тобой счас поговорить должны. Ты как? Можешь ещё говорить-то?

Ей хотелось и смеяться: он говорит — держись, а сам её тоже держит из изо всех сил. И хотелось плакать от слабости. И злиться — только последнее не очень получалось. Сил не хватало.

Они вошли — и попали.

— Леонтий, я тебе что сказал?! — разъярённо спросил Тим, быстро шагая им навстречу. — Я тебя как человека просил, а ты… Где вы были? — ровно, потому что кое-что разглядел, спросил он. — Где вы были… — уже шёпотом выговорил он, берясь за плечи Киры и всматриваясь в её лицо.

— Всё нормально…

Вот только холодней становится — хотела добавить она жалобно. Но Леонтий встряхнул её и поднял на руки.

— Отнесу её на этаж, — мрачно сказал он. — Тётю Соню бы позвать, да ведь как бы у бабульки инфаркта не было.

— Сами, — сказал над головой Киры Тим.

Она уже не видела, как братья переглянулись, но почувствовала, как её плавно понесли. По лестнице поднимались (в то и дело ускользающей реальности понимала Кира) так: впереди Леонтий с нею на руках, сзади — Тим, который быстро говорил с кем-то по мобильному телефону. Кир слышала только обрывки разговора.

— Да. Всё, что нужно для перевязки… Инъекции? Неплохо бы восстанавливающие или что там ещё бывает при потере крови… ну да — витамины какие-нибудь, глюкозу… Нет, прямо сейчас. Встречу.

Порезанные на неровные полосы, рукава джемпера, заскорузлые от засыхающей крови, пришлось срезать полностью. Потом Тим стянул с девушки остатки джемпера. Она равнодушно проследила, как вещь упала неподалёку от кровати. Потом Леонтий принялся разматывать бинты на её руках, а Тим куда-то исчез.

— Леонтий…

— Ну?

— Прости, что втравила во всё это.

— Молчи, дурёха. Тебе говорить нельзя. Сейчас врач придёт — Тимыч побежал встречать. Врач хороший, здесь живёт. Он тебя быстро на ноги поставит.

Врач, высокий темноволосый мужчина, и в самом деле оказался хороший. Он, не спрашивая лишнего, быстро обработал лицо и руки Киры, которая сидела на кровати из последних сил. Но после нескольких уколов ей стало легче. Она лучше начала осознавать, где находится и кто рядом с нею.

— Ты меня слышишь? — спросил Тим и помахал перед её лицом ладонью.

— Слышу…

— Это Дмитрий. Врач. Наш, поселковый. То есть здесь живёт. Он человек умный. Давай рассказывай. Что у тебя происходит. Покумекаем — может, придумаем, как быть.

Он сказал это так решительно. Кира вгляделась в Дмитрия. Очень спокойный — профессионально? Успел заклеить и Леонтия — тот стоял с самой настоящей бандитской мордой, украшенной двумя крестиками из лейкопластыря.

Говорить при чужом? Она даже Тиму боится говорить — не то что…

— Кира, ты меня слышишь? Расскажи нам про эту твою спектрофобию.

— Вам придётся принять на веру некоторые вещи, — прошептала она. Её усадили, уложив под спину подушки. — У меня нет спектрофобии. Мне пришлось её придумать, чтобы никто не удивлялся, что я шарахаюсь от зеркал. Я их боюсь, но это другое.

И рассказала — по необходимости коротко.

В выпускном классе она гадала с одноклассницами на Рождество. Собрались весёлой компанией у одной из самых гостеприимных. Гадали, естественно, с зеркалами. Было много шуток, смеха и затаённого дыхания, когда казалось, что всё-таки получается что-то странное. Договорились, что потом, ближе к концу января, расскажут друг другу, что сбылось, а что — нет. Вышло так, что самый интересный результат оказался у Киры. Она увидела ситуацию, которая скоро сбылась. Ничего особенного: кто о чём мечтает, тот и получает желаемое. Она познакомилась с человеком, который был немного старше. Мельком увидела его в зеркале.

Потом всё забылось. Но знакомство с этим человеком переросло в нечто большее. И Кира решила повторить гадание на зеркале. Ей хотелось знать точно, сможет ли она быть рядом с ним навсегда. Мечты… В зеркале она увидела его с другой. И первой ушла от него — без обид, без разборок. Потом были ещё попытки сделать свою жизнь и определённей, и удачней, зная наперёд некоторые, как думалось, важные моменты.

Однажды понадобилось узнать про работу. Были две вакансии. Обе неплохие. Кира немедленно прибегла к любимому средству: взяла в руки зеркало. Единственная незадача. В тот день, готовя на кухне, она порезалась. Кровь активно просачивалась сквозь пластырь и нечаянно размазалась по стеклу зеркальца. Кира взглянула в глаза отражения… И увидела на этот раз не сомнительный эпизод в тенях, а отчётливую картинку, как кадр из кинофильма. И на следующий день отнесла документы туда, куда подсказало зеркальце. Дальше по накатанной. Но. Чем больше она обращалась за советом к зеркальцу (без чего уже не мыслила жизни), тем больше происходило странного. Сначала, сразу после данной зеркальцем информации, Кира начала впадать в странное состояние, во время которого она и видела «кадры». А ещё чуть позже появилась странная боль. Как будто кто-то высовывал из зеркальца длинную иглу и ею тыкал в лицо. Постепенно боль становилась при обращении к зеркальцу такой страшной, что Кира старалась меньше использовать зеркальце, а вскоре и почти забыла о нём. Работа была неплохой и спокойной, деньги были не большие, но и не маленькие.

В предновогодний вечер народ созвали на корпоративную вечеринку. И там все, подвыпив, «выламывались», кто на что горазд. Было весело, если вспомнить, что на этой вечеринке каждый получил свою карнавальную роль. Кира сама напросилась на роль гадалки. Переодевшись в цыганку, она с юмором гадала каждому по ладони, пока не подошёл мужчина, который ей очень нравился. Они посмеялись над её гаданием, потанцевали, а потом он её тривиально напоил. Шампанское вдарило в голову. И девушка решила отблагодарить «поклонника».

Поклонник оказался одним из сегодняшних шавок, собиравших информацию для хозяев где только можно. Он передал хозяину сведения о девушке, которая гадает по-настоящему. Киру уволили. Но вместо работы в отделе она получила непостоянную работу в качестве личного частного гадальщика. Когда она поняла, во что вляпалась, она попыталась сбежать. Нашли быстро. Надавили, как сегодня, угрозой родным.

— А с зеркалами становилось всё страшней. Они уже не только кололи, но начали сечь… Как будто бритвами. Хозяин оказался очень азартным. Он играл на бирже. Я требовалась каждый день. Он вручал мне лист бумаги с вопросом, который ему важен, я смотрела в зеркало… И я не выдержала. Подруга вспомнила, что у неё хорошая знакомая есть, у которой коттедж далёкий. Маша думала, я хочу просто сбежать, а я… — Кира взглянула на спокойного и непроницаемого Тима. — С этими зеркалами… Мне показалось, им, кто там, в зеркалах, понравилась моя кровь. Им… Сначала я стала закрывать своё зеркальце. А потом… Стало понятно, что то, что было в моём зеркальце, переместилось в другие зеркала. Они всё ещё дают мне информацию. Но взамен требуют всё больше крови. Вот и всё. Хотите — верьте… Хотите — нет. Но всё — так. И я теперь не знаю, что будет дальше. А вызывают меня до сих пор очень часто…

Она промолчала ещё кое о чём. Отчего её могли бы счесть сумасшедшей.

— Девуля, что имел в виду тот крокодил, когда сказал про родных? — тяжело спросил Леонтий.

— У меня родители и младшие брат с сестрой, — вздохнула Кира.

— То есть спрятать тебя — они всё равно надавят? — задумчиво спросил Дмитрий.

— Скорее всего — да, — уже жалко сказала девушка.

— Ты знаешь имя хозяина? Фамилию? — спросил Тим, сощурившись на пол, как будто решая в уме какую-то несложную задачу.

— Знаю. Только хозяин не один. Двое. То один требует к себе, то другой.

— Без водовки такую задачу не решить, — проворчал Леонтий в сторону.

— Не будем торопиться, — сказал Дмитрий. — Для начала давайте-ка сообразим, как бы побыстрей девушку вылечить. Итак, никаких тяжёлых блюд. Побольше соков и салатов. Перевязки буду делать каждый день. Сам. И чтобы никто их не трогал.

Он ушёл, сопровождаемый Леонтием.

Кира осталась с Тимом. Он сидел чуть сбоку от кровати. И, если смотреть на него, приходилось коситься. Кира боялась даже коситься. Он, уже по одному взгляду на него стало ясно, здорово злился. Она понимала его и злилась сама, правда, не так сильно. На настоящую злость сил не хватало. Если вспомнить, что в конце рассказа она задыхаться начала от усилий… Тим неожиданно для неё поднял на неё пронзительные голубые глаза. Злющие.

— Когда ты про мобильник сказала, это ты в зеркале увидела?

— Да.

— Почему ты это увидела? Я же не давал тебе бумаги с вопросом.

— Я все вопросы всегда заранее читаю, — покорно сказала Кира. — Чтобы в уме постоянно был один и тот же вопрос. И тогда получаю ответ. То есть прокручиваю вопрос в голове. Когда я шла в ванную, ты смотрел мне в спину. Я чувствовала этот взгляд. Думала о нём. И… увидела, как ты… — Она опустила голову.

— Есть ещё один вариант, как оградить тебя от этих… твоих хозяев, — неожиданно надменно сказал Тим и встал, близко подошёл к кровати. — Кира, выходи за меня.

6

Сначала она удивилась: это-то ещё тут зачем? Затем, занятая горестными мыслями, она начала обдумывать его предложение с позиции собственной ситуации. Взглянув на стоящего перед нею Тима снизу вверх, она спросила:

— И что мне это даст? Я ведь правильно поняла, что ты говоришь о браке чисто номинальном? Чтоб все знали, что я вышла замуж? Но долго ли ты продержишься? Несколько месяцев? Да, возможно, ты прав. Возможно, они в эти месяцы не будут требовать с меня… Но потом… Они же вернутся.

Тим сел рядом, вытянул ноги. Кровать качнулась под его весом. Кира, с трудом удержавшаяся на месте, едва не съехавшая к нему, ещё удивилась: он же тощий!.. Обернулся. Отросшие волосы — чёрными космами на светло-голубые глаза, которые поблёскивают сейчас чуть не по-волчьи.

— За несколько месяцев многое может произойти. Например, с тобой. Ты перестанешь видеть в зеркалах будущее. Или что-нибудь случится с этими (она сразу же мысленно представила его — с ружьём), как они считают, твоими хозяевами. Если согласна подыграть мне, то первый месяц проходишь в моих невестах. То есть все подумают, что у нас гражданский брак. Хоть отдохнёшь от всего этого. Потом…

Ей пришлось перебить его. Слово «подыграть» вернуло её из зарождающейся надежды, что теперь всё и правда изменится, к ледяной реальности.

— А как насчёт тебя? — сухо спросила она. — Ты уверен, что тебе однажды не захочется узнать что-то важное для тебя? Или что ты однажды не окажешься в ситуации, которая от тебя потребует жёсткого выбора? И тогда мне…

— Брось эти бабские штучки! — рявкнул Тим, всем телом поворачиваясь к ней. — Ты уже столько вопросов назадавала, что хоть ложкой загребай! Что бы у меня ни случилось — я всё решаю сам!

— Чё орёшь? — удивился Леонтий с порога, закрывая за собой дверь. — Я чё-то пропустил? Иль на самое начало попал?

В тишине, под взглядами двоих, он прошёл комнату и взял стул.

— А ты почему мне не позвонил? — жёстко сказал Тим. — Когда поехали!

— Какое там звонить, — лениво отозвался старший. — Эта рядом трясётся. Я сам трясусь, как бы гаишник не заметил, что у нас боковое зеркальце в плёнку завёрнуто. Машина трясётся — ближе к городу дорога плохая, участок не ремонтированный. А ты говоришь… Ну а вы? Чё решили?

— Кира выходит замуж, — угрюмо сказал Тим, насторожённо глядя на него. — За меня.

— Хорошее дело, — одобрил Леонтий, ухмыльнувшись.

— Номинально, — хмуро добавила Кира.

Старший некоторое время озадаченно смотрел на неё, потом перевёл взгляд испытующих голубых глаз на младшего.

— Дураки, что ли?

Кира почувствовала, как Тим шевельнулся.

— Нам надо выиграть время, — бесстрастно сказал он.

— А как они узнают, что мы с тобой… — неловко начала Кира.

— Устроим в городской квартире вечеринку — в честь помолвки. Назовёшь фамилии тех, кто пользуется твоими… знаниями, позову с их стороны тоже.

— Но ведь я не могу!..

— Подожди. Детали чуть позже обсудим. Ты когда-нибудь пробовала смотреть на зеркала через другое стекло? Например, через тёмные очки?

— Не пробовала! А ты бы попробовал, будь на моём месте?!

— Тихо, не орать! — грохнул Леонтий. — Девуля, что тебя конкретно беспокоит?

Прежде чем ответить, Кира опустила глаза. Они что — правда, не понимают?

Какая вечеринка?! Если она, Кира, не только из-за зеркал не может там быть! Как она в таком виде появится на людях: с длинными и свежими царапинами на лице, с руками, порезы на которых видны даже при условии, если она наденет что-нибудь с длинными рукавами? Ненормальные!

А потом взрыв негодования начал проходить, и Кира начала задействовать мозги. Взглянула на Тима. Бандит бандитом… Братец ещё и пострашней выглядит. И… Трёхэтажный коттедж. Домоправительница… Что там сказал Тим? Он устроит вечеринку, на которую собирается пригласить сильных мира сего? На городской квартире?!

— Ты кто? — вырвалось у неё. И прижала руки ко рту, глядя на недовольного Тима. — Ну… Я хотела спросить, кто ты и где работаешь? — «Последнее, может, не надо бы спрашивать?» — мелькнуло в мыслях.

А Леонтий сипло захохотал. И начал раскачиваться на стуле, тоже с великим интересом глядя на младшего брата.

— Хватит ржать, — когда старший брат постепенно стал успокаиваться и мог расслышать его, пробормотал Тим. Покосился на Киру, потянул носом, как нахулиганивший пацан, и насупился.

— А чё не поржать? — радостно сказал Леонтий. — Я-то всё знаю, но ты попробуй-ка объяснить это человеку со стороны! — И снова захохотал, почти счастливый.

— Ладно, и объясню, — чуть не с угрозой сказал Тим и показал брату кулак — жилистый такой, конкретный. — А ты — не пугай её. Она ведь не спрашивает, как и что получилось… Она спрашивает, кто я. — И уже с некоторым смущением сказал: — Кира, не бойся. Всё нормально. Я хозяин этого посёлка.

«Маша, я Дубровский». Наверное, бывший офицер именно с такими интонациями признавался нежной барышне в сокровенной тайне!.. Кира, открыв рот, смотрела на Тима. Хозяин посёлка?.. Вот этого огромного, с улицами, на которых заблудиться можно? С частными домами, которые горделиво и, в общем-то, по праву называются коттеджами? А… А что это значит — хозяин?

И как ответом — воспоминание об одном из первых вечеров в этом доме, когда она нечаянно подслушала деловой разговор Тима. Помнится, он там кому-то угрожал, а потом деловито разговаривал о проводке и об электрике, а до этого обсуждал с кем-то вопрос, нужно ли заказывать ещё один трактор для расчистки одной из улиц посёлка, потому что тамошний жилец собирается приехать… Кира попробовала на язык: работает хозяином коттеджного посёлка. Ничего себе… Но он же сам сказал — игрок!

Или это не он говорил? А сказали о нём?..

— Кира, хватит на меня пялиться, — уже мрачно сказал Тим. — Пора ужинать. Леонтий, ты предупредил тётю Соню?

— Да она меня видела, — снисходительно сказал старший брат. — Я ей сказал, что мы с Кирой в небольшую аварию попали. Она поорала на меня немного и успокоилась. Так что всё ништяк и всё благоухает.

Кира, обомлев, смотрела на Леонтия. Он сказал впечатлительной старушке про небольшую аварию?.. Долго переживать ей не дали. Тим решительно встал и подал ей руку. Даже не столько подал, сколько сам дотянулся до её ладони, сжал её и помог подняться девушке с места.

— Пошли ужинать. Жрать хочется после всего, что с вами случилось, как из ружья… Леонтий, учти, я с тобой ещё не говорил!

— А что Леонтий, — невольно заворчал старший, грузно вставая со стула, — чуть что — сразу Леонтий. Помог девчонке, чего ещё говорить…

— Ещё раз без предупреждения смоешься — прибью, — на полном серьёзе предупредил Тим, таща Киру за собой.

Девушка и не упиралась. Она просто прийти в себя до сих пор не могла. Тут и великое открытие, кто хозяин дома, и словесно жуткий разговор братьев, который без валерьянки слушать ну никак… Кира украдкой даже вздохнула: неужели Тим со всеми так разговаривает? Не только с домашними? Нет, она могла представить его грубо говорящим среди молодёжи, которая явно с удовольствием наезжает в его дом по приглашению. Парни и девушки наверняка на ура принимают его поведение и разговор… Но что, если он так говорит со всеми? Хозяин посёлка… Вроде по телефонам он тогда говорил нормально?.. Нет, первая реплика была — он кого-то за что-то сожрать хотел. Точно — он так сказал. А в первое их знакомство он врезал пьяненькой девушке по заду — и хорошо так врезал…

За ужином, который начался спокойно, несмотря на ворчание старушки и радостные вопли Леонтия, Кира, несколько оглушённая новостями, отстранённо наблюдала за происходящим. Когда Леонтий выдохся и взялся за трапезу, тётя Соня строго посмотрела на старшего из братьев, а потом предупредила Киру, чтобы та больше с ним не ездила.

— Кирочка, тебе повезло, что рядом с этим охальником только царапинами и отделалась! Он ведь не одну машину сгубил! Ох, гоняет, когда не надо! Хулиган!

Обрадованный Леонтий немедленно оторвался от своей тарелки и начал на ходу придумывать страшные подробности якобы аварии, пугая старушку. Посыпались воспоминания о канавах, которые приходилось переезжать на огромной скорости, о гаишниках, которые полчаса гнались за ними…

Тим ел спокойно и сосредоточенно, будто мысли помогали крепостной стеной отгородиться от бесполезного для него разговора и сосредоточиться на предстоящей работе. Кира несколько раз взглядывала на него, пытаясь соотнести образ, придуманный ею, и высказанную истину. Она-то представляла себе, что Тим выиграл этот коттедж у какого-то неудачника в карты!

А потом навалилась чёрная депрессия. Со случайным хозяином прекрасного коттеджа она ещё могла смириться. Могла помечтать о том, что этот грубоватый мужчина вдруг обнаружит, что рядом с ним женщина, на которую стоит обратить внимание. Могла помечтать что-то изменить в его доме — и так, чтобы ему это понравилось, чтобы он оценил её попытки сделать коттедж более уютным. Для него.

Но теперь… Теперь, когда Тим рассматривает её только как человека, близкого ему, как близки ему тётя Соня и старший брат… Как человека, принадлежащего, скажем так, к его компании…

«Такое отношение даже обидно, — грустно заключила Кира, ковыряясь в салате. — Потому что о Тиме даже помечтать теперь нельзя. Он всё поймёт с другой точки зрения. С точки зрения богатого человека, вынужденного заботиться о проблемах приблудыша». И так ей стало себя, сиротинку-приблудыша, жалко, что горячие слёзы снова чуть не подступили к глазам.

— Вот дурища-то-о!! — ворвался в её горестные мысли радостный вопль Леонтия.

Оторопев от неожиданности, словно получив ответ на незаданный вопрос, Кира волей-неволей прислушалась к разговору и поняла, что Леонтий рассказывает о своей последней любовнице, как он её гордо называл.

В очередной раз посмотрев на Тима, Кира наткнулась на спокойно изучающий взгляд. Заставила себя улыбнуться и взяла из вазы с фруктами дольку апельсина.

После ужина Кира вызвалась самостоятельно помыть посуду — к великой радости тёти Сони, которая была большой любительницей готовки (и вкуснейшей готовки!), но мыть посуду терпеть не могла. Так что девушка смогла некоторое время после мытья посидеть в опустевшей столовой комнате, размышляя, позвонить ли Маше. От идеи отказалась. Подруга перепугана. Сейчас постепенно успокаивается. Звонок от неё, от Киры, воспримет как знак новой беды.

И хотелось подумать о Тиме, зная, что её пока никто в столовой не удосужится искать, в то время как в комнату могут заглянуть все, кому не лень.

Она сознавала, как появилось робкое чувство интереса к Тиму… Он настолько отличался от всех знакомых ей мужчин, что она поневоле начала приглядываться к нему. Противоречий в его характере — куча. Как и в действиях: спас, наорал, назвал дурой, но позаботился. Сейчас же, когда он признался, насколько богат, он, конечно, не поверит в её искренний интерес к нему… Она шевельнулась, глядя на бинты вокруг кистей, намокшие после мытья посуды… Как он вёл её вниз — сильно и уверенно. Она до сих пор чувствовала его тяжёлое пожатие…

Посидев ещё немного и повздыхав, Кира поднялась к себе в комнату, мельком как-то вспомнив и улыбнувшись: как там сказал Леонтий — «домой»?

В комнате её ждал Тим. Стоял у шкафа и хмуро разглядывал покрывало, завешивающее зеркало на дверце. Нисколько не удивлённая, Кира прошла мимо и снова села на кровать. Объяснила долгое отсутствие:

— Посуду мыла.

— А тётя Соня где?

— Телевизор пошла смотреть.

— Кира, тебе платят за гадание?

Что это он? Насторожённая, Кира всё же сказала:

— Да. После того как загаданное сбывается или после того, как удаётся обойти какое-то препятствие, мне переводят деньги.

Тим, недовольный и не скрывающий недовольства, прошёлся по комнате, и Кира замерла от тревоги: что ещё?

— Кира, тебе придётся привыкать ко мне, — хмуро сказал Тим. — И к моим подаркам. К вечеринке ты должна сверкать побрякушками, ясно? Начнём. Вставай.

Ничего не понимая, она встала. Он шагнул к ней и поднял руки. Она не совсем поняла, что именно он делает, но доверилась. Стоять очень близко к нему — было как-то тепло. Сегодня поверх обычной для себя джинсы он надел ещё и кожаную жилетку, и Кира тихонько принюхивалась к горьковатому аромату кожи и, чуть улыбаясь, гадала, не сам ли он добыл зверя, из которого потом ему сшили эту жилетку.

А потом перед глазами что-то искрами блеснуло, и пальцы Тима мягко разгладили на её коже (она была в домашней футболке) мелкие сверкающие камешки.

Низко наклонив голову, чтобы рассмотреть, Кира углядела то ли бусы, то ли ещё что и подняла глаза.

— Тим, это что?

— Колье.

— Зачем?

— Я объяснил! — непререкаемым тоном сказал Тим.

— Я не про это, — возмутилась Кира ему в подбородок, который он упрямо поднял. — Я про то, что сейчас оно необязательно! Что мне теперь — в нём посуду мыть?

— Кира, я не знаю, как богатеи своим бабам дарят всякие побрякушки! — разозлился Тим. — Но мне надо, чтобы приходящие ко мне видели, что именно ты — моя невеста!

— А… у тебя часто бывают гости? — удивилась Кира.

— Часто, — мрачно сказал он. — Только эту неделю мне не до них было. Поэтому не приходили. Они звонят — я говорю, могу ли принять их, или придётся дожидаться, когда у меня время будет. Хозяйство, блин, у меня присмотра требует. И все это прекрасно понимают. Но теперь гостей привечать будешь ты! На правах моей будущей жены. Ясно? И скажи ещё только, что колье тебе не нравится!

Кира внезапно с трудом подавила желание похихикать. Всё ещё стоя перед носом Тима, она закивала.

— Тим, ты что — мне очень нравится!

— Правда? — недоверчиво спросил Тим. — И чё тогда не целуешь?

— Что?

Кире показалось, что она ослышалась. Тим смотрел на неё слегка сверху вниз, а потом, видимо, сообразил, что непонятливой придётся объяснять всё в подробностях, так и объяснил:

— Я твой жених. Тебе эту штуку подарил. Ты меня должна поблагодарить? Нет?

— Должна, — пролепетала Кира.

— Ну? Давай?

Он так искренне верил в то, что сказал, что Кира, сдержав улыбку, положила ладони на его плечи и потянулась к нему. Твёрдая ладонь легла на её спину, и он сам нагнулся к ней. Жёсткие губы прикоснулись к её рту, и вдруг она поняла, что происходит! Он будет дарить ей подарки и требовать с неё поцелуи! И прильнула сама к его губам, вдруг испугавшись, что он только прикоснётся и тут же распрямится. А Тим то ли ждал чего-то от неё, то ли хотел обойтись чисто официозным, что называется, поцелуем.

Он застыл — и она воспользовалась его сомнением: мягко забрала своими губами его нижнюю и осторожно, боясь, как бы он не прервал, попробовала её упругость. С каким-то тёплым удовольствием ощутила, как Тим постепенно расслабляется под её изучающим напором, как его рот теряет напряжение… Она почувствовала солёный привкус его рта и потянулась к нему, прижимаясь всем телом и почти пластаясь на нём, благо теперь он держал её сильно и надёжно. Но всё ещё как будто ожидал от неё чего-то… С некоторым разочарованием она было отстранилась от его губ, как внезапно они отвердели — и в следующее мгновение Кира почувствовала, как он слегка взялся за её волосы и чуть отогнул ей голову назад. И в его поцелуе она просто утонула — таким он был жадным и сильным. Он забирал её всю без остатка и беспощадно. Он не оставлял никаких сомнений в том, что человек, который держит её так, словно она физически его часть, умеет быть страстным…

Последнее, что она прочувствовала всем телом и от чего несдержанно застонала — он провёл языком по её шее, едва-едва дотрагиваясь до кожи…

Когда она очнулась, Тим взглянул в её глаза и пробормотал:

— Кажется, мы увлеклись…

И поднялся с неё. Всё ещё задыхаясь от его страсти, но уже обмерев от ужаса, Кира обнаружила, что она лежит на постели! Господи, когда он её сюда уложил?!

Она резко села. Так резко, что в глазах потемнело, и пришлось ухватиться за край спинки кровати. Быстро привела растрёпанные волосы в относительный порядок, испуганно глядя на Тима, снова сидящего рядом. Он покосился в своей уже привычной для неё манере — будто недовольный, но на этот раз она прочитала в его лице кое-что другое. Он чуть заметно ухмылялся, но как-то мягко…

— Не дёргайся, — уже более спокойно сказал он. — Привыкай, что мы жених и невеста. На людях нам тоже придётся иной раз… — Он вдруг осёкся, и Кира поняла, что у него чуть не выскочило слово дрянное, нехорошее.

— Хорошо, сыграем, — потухшим голосом сказала она.

Он обернулся и велел:

— Сиди.

После чего встал и, взяв со столика её расчёску-массажку, вернулся. Если сначала она не поняла его приказа, то теперь молча подчинилась, когда он расплёл ей «домашнюю» косичку и принялся аккуратно расчёсывать её волосы. Никогда не думала, что прикосновения расчёской могут быть такими, что всё тело пронизывает покалывающей волной, заставляющей чуть заметно прогибаться, словно выпрямляясь.

Сказал как всегда внезапно:

— Есть что-то завлекательное в том, что теперь я твоё личное зеркало. Хочешь знать, как ты выглядишь? У тебя ненакрашенные серые глаза, очень удивлённые (она снова услышала ухмылку в его голосе и нехотя усмехнулась сама). Смешной нос — очень маленький. Надо будет попросить тётю Соню, чтобы она тебе красила губы. Пока я не попробовал их, мне казалось, они… — Он пожал плечами, а она замерла. — Тебе надо будет сделать какой-нибудь причесон. И одёжку подобрать подобающую.

— Что-то я не совсем уверена, что в здешних домах женщины ходят в платьях от Версаче и обвешанные золотом, — скептически сказала Кира, успокоившая наконец всполошённое дыхание. И тут же вздрогнула, когда он, наверное, закончив расчёсывать ей волосы, погладил по её голове. Стороной она понадеялась, что он сделал это, приглаживая встопорщенные, освобождённые от плетения в косу волосы.

— А меня это не колышет, — пренебрежительно отозвался Тим. — Моя невеста будет такой, какой я её вижу. Не забыла? Я твоё зеркало… Кира, теперь ты веришь, что тебя не тронут, пока ты будешь со мной?

Она бы хотела ответить на этот вопрос искренне. Поэтому размышляла, наверное, с минуту. Положение невесты богатого человека и в самом деле давало ей много, в том числе и защиту. Но. Оставляло и сомнение. А справится ли сама Кира потом, когда придётся расставаться с Тимом. Нет, он явно не прочь быть с нею не только в качестве подставного жениха. Поцелуй его был откровенным… Но…

Сколько же этих «но»!

А этот беспредельщик отступил от неё, полюбовался на её расчёсанные волосы, а потом как-то по-хозяйски поцеловал её в щёку и, бросив:

— Мне ещё работать надо! — вышел, не дождавшись ответа. Впрочем, Тим, наверное, в ответе не сомневался.

А совершенно потрясённая Кира осталась, страшно желая, чтобы в комнату ворвался Леонтий с какими-нибудь жизнерадостными воплями, которые её быстро привели бы в чувство. Следовало бы обдумать произошедшее, но вместо попыток размышлять девушка всё старалась восстановить то ощущение, которая она испытывала до того, как оказалась на постели. Попытки вскоре привели к тому, что она немедленно встала и подошла к окну. Спохватившись, сначала выключила свет, а потом уже выглянула в окно.

На улице царили нетронутые сугробы, которые мерцали, переливаясь призрачным разноцветьем, в свете далёкого фонаря. Это мерцание напомнило Кире кое о чём. Она стянула с себя колье и некоторое время, затаив дыхание, смотрела на переливчатые огни, для появления которых было достаточно и приглушённого света с улицы.

Пока она разглядывала мелкие искристые камешки, странная мысль вползла в голову, растревоженную несущимися во весь опор мысленными толпами. А когда Тим купил это колье? Он же не знал, что будет такая дурацкая ситуация, в результате которой ему придётся потратиться на украшения? Или он скупал ювелирные украшения на всякий случай, если вдруг не повезёт и он снова станет только… игроком?

Медленно, заставляя колье «перетекать» из ладони в подставленную снизу ладонь, Кира всматривалась в переливающиеся камешки и, горько усмехаясь, думала, что очень хотела бы прямо сейчас получить ответ на очень конкретный вопрос.

7

Она медленно, сонно покачиваясь, брела из комнаты в комнату, где каждая стена была зеркальная, но отражалась там не Кира, а какая-то тень, которая немедленно исчезала, едва девушка пыталась сосредоточить на ней взгляд… Но этой тени она не боялась. Кира шла без определённой цели, и бесконечность комнат её не смущала и не вызывала вопросов. Она даже не думала, что надо бы выйти из лабиринта этих комнат, что среди зеркал может быть опасно.

… В комнате Киры единственное окно плотно закрыто. Дверь — тоже. Но лёгкое покрывало, прячущее зеркальную дверцу шкафа, дрогнуло, как от сквозняка.

… Тим взглянул на часы компьютера. Время приближалось к полуночи. Пора на боковую. На сегодня он вроде все дела решил. Посидел ещё немного, вспоминая, что надо сделать завтра, быстро глянул на данные о погоде и выключил компьютер. Но со стула не встал. Сначала выдвинул ящик стола, в котором под стопкой бумаг лежали несколько бархатных коробочек, купленных на третий день пребывания Киры в его доме. Вспомнил растерянное лицо Киры и то, как она всё пыталась рассмотреть на себе камешки колье, для чего невольно выпячивала неплохую такую грудь. Ухмыльнулся… Привычно быстро составил последовательность завтрашних событий. Начал с охоты, да и застрял мыслями на ней, вспоминая, на чьём огороде ближайшей деревни (деревенские все свои) видел волчьи следы. Охота на первом месте. «Вместо зарядки», — усмехнулся он. Потом бросил взгляд на стол рядом с книжным стеллажом. Тим пока не решался показывать Кире, с чем он ходит на охоту. Узнает получше её характер, тогда и продемонстрирует предмет своей гордости — охотничий арбалет.

А пока… Что-то мешало ему успокоиться, как обычно, когда он понимал, что день завершён и пора спать. Что-то мешало и сидеть на месте. Только сейчас, вспоминая последние несколько минут, просиженных за компьютером, он понял, что нетерпеливо возился на стуле, как будто ему требовалось немедля отлить. Прислушиваться к ощущениям тела он привык, охотясь в одиночку. Если с ним что-то не то, значит, пространство подсказывает, что вокруг или где-то рядом что-то происходит.

Тим мягко поднялся с места. Оглядел кабинет. Здесь — с делами закончил. Выключил свет. Закрыл дверь кабинета и огляделся — уже не хозяин дома, а охотник, который нутром чует: оставлять без внимания намёки пространства нельзя.

… Кира брела по комнатам, пока замечая лишь одно — в помещениях становилось темней. Девушка отстранённо гадала, почему так происходит: то ли она забрела в ту часть зеркального здания, где так и должно быть; то ли вечереет на улице… Тень, мелькающую в стекле зеркал, она перестала отслеживать с той секунды, когда та начала размножаться, как и положено тени, отражённой во всех зеркалах. Теперь для Киры мельтешащие тени стали всего лишь частью странного помещения, не более. Возможно, не будь девушка так ослаблена потерей крови, она бы спала не так крепко, не так глубоко, и тогда бы забеспокоилась даже во сне, что бродит рядом с опасными для неё предметами.

… Покрывало на зеркале шкафа слабо раздулось и опало. Верхний край нехотя сполз с края, обнажив треугольник зеркала, в котором сразу отразилась часть тёмной комнаты — окно и угол подоконника, а также высокая спинка — кровати, на которой головой к окну спала Кира.

… Первым делом Тим заглянул к тёте Соне. Та спала, слегка похрапывая, и он осторожно прикрыл дверь, хотя знал, что спит старушка обычно крепко, не слыша шагов и уж тем более шорохов.

Комната старшего брата — в другом коридоре. Тот спит более чутко. Поэтому Тим прошёл к комнате Леонтия так, что, будь в коридоре свечи, пламя ни одной не пошевельнулось бы. Встав у двери, тонким чутьём, развитым в странствиях по лесу, Тим уловил, что в помещении спокойно. Брат спит. В отличие от тёти Сони, старший брат спокойствию в доме, запертом на ночь, не доверял. Его комната запиралась… Тим постоял у двери ещё пару секунд и осторожно отступил. Тишина в комнате Леонтия ещё ничего не значила. Брат иногда и сам мог передвигаться самым настоящим призраком. Но всё тем же внутренним чутьём Тим ощущал, что пространство за дверью было спокойным. А это значит…

Тим вернулся в холл и взглянул на лестницу к Кире.

… На линии, образованной свесившимся углом покрывала, появилось нечто тонкое и длинное. Корявое. Что-то наподобие короткого сучка. Нечто легло на линию сгиба и осторожно надавило на него, заставляя покрывало, морщась, прогибаться под осторожным пока напором.

… Кира продолжала бесцельно проходить комнату за комнатой. Кое-что постепенно изменялось. Темнота будто вылилась из зеркал, и они посветлели. Тени, скользящие в них, наоборот, обрели чернильную плотность. Ещё одно изменение: они уже не пропадали, когда девушка уходила из вида зеркал.

… Эта лестница, как и остальные, ведущие на этажи повыше, была из толстых, дубовых досок. Они не скрипели, но Тим начал подниматься, ступая по лестнице чуть сбоку. На всякий случай. На ногах вместо тапок — разношенные, старые летние полуботинки. Очень удобные именно тем, что в них можно ходить бесшумно как по коврам, так и по голым доскам.

Очутившись наверху, он сделал два плывущих шага к двери в комнату Киры.

Внезапно показалось, что воздух внизу дрогнул. Тим резко оглянулся. Нет, тихо. Затаил дыхание, прислушиваясь уже к пространству внутри комнаты. Впечатление, что за дверью настежь открыто окно, и потоки ледяного воздуха беспорядочно мечутся по комнате. Взявшись за дверную ручку — он помнил, что девушка на ночь не закрывалась, — Тим мягчайшим движением нажал на дверь.

… Край покрывала под давлением съехал с дверцы, обнажив уже всю верхнюю часть зеркала. И застрял: изнутри покрывало было прикручено к тонкой металлической перекладине, на которую вешают галстуки, платки и другую длинную мелочь. Но застряло оно только с одной стороны. С другой, там, где оно было довольно небрежно наброшено на дверцу, покрывало медленно, но очевидно продолжало сползать.

… Кира неожиданно остановилась. Одно из зеркал на её пути привлекло её внимание. Оно было каким-то обыденным и таким простым — обыкновенным, что ей захотелось подойти к нему и разглядеть себя. Ведь она так давно себя не видела, разве что в полупрозрачных отражениях оконного стекла, которых тоже боялась панически — за компанию. Но это… Это зеркало выглядело таким безобидным. Да и… Она вдруг начала размышлять. Да и в остальных зеркалах она уже не раз отразилась — и ничего не случилось… Даже сонная, Кира до слёз обрадовалась: всё закончилось! Она, кажется, может не бояться зеркал, может не бояться отразиться в них! И поспешила к зеркалу…

… Наполовину открыв дверь в комнату Киры, Тим быстро оглядел помещение. Взгляд мгновенно зацепился за полусваленное с дверцы шкафа покрывало. В зеркале уже отражались окно, спинка кровати и подушки. А покрывало продолжало съезжать…

Тим кинулся к кровати, не обращая внимания на потревоженное позади пространство. Рывком откинул одеяло и, просунув руки под затылок и колени девушки, быстро поднял её, метнулся к двери, на лестничной площадке чуть не сшибив старшего брата с ног.

— Ты… — начал было изумлённый Леонтий, пытаясь разглядеть одним глазом Киру — второй почти заплыл под кровоподтёком.

— Тихо… — прошипел Тим, пиная дверь в комнату закрыться.

Застыв на месте, он дышал ртом и так явно прислушивался к тому, что происходит в комнате Киры, что Леонтий невольно, глядя на него, тоже прислушался.

Короткий, тихий, но отчётливый звук — раздражённый скрежет стекла, и братья переглянулись. Леонтий обеспокоенно поднял брови.

— Зеркало, — одним движением губ сказал Тим.

Старший брат внимательно взглянул на Киру, так и не проснувшуюся на руках младшего. Потом кивнул.

— Куда её?

— В столовую. Там диван. Принеси отвёртки. Но в комнату без меня не заходи. Понял?

— Понял.

Сторожа позади, будто страхуя, Леонтий, то и дело оглядываясь, тихо спустился за младшим братом и пошёл к выходу. Там был чулан, в котором, кроме всей прочей хозяйственной мелочи, они держали инструменты.

Когда он снова поднялся в комнату Киры, Тим уже был здесь. Он, присев на корточки, разглядывал внутреннюю часть дверцы, покрывало с которой валялось рядом.

— Что?

— Надо снять эту дверцу и поставить из любой другой комнаты дверцу без зеркала.

— Сделаем. Кира проснулась?

— Нет.

Мужчины закончили дело через полчаса. Тим добавил небольшой штрих: снова повесил на дверцу покрывало. Кира не узнает, что под ним, да и сама не снимет. Зато беспокоиться не будет, что к ней в комнату заходили и ни с того ни с сего сняли зеркальную дверцу. Полюбовавшись сделанным, они разошлись: Леонтий пошёл спать, а Тим перенёс девушку назад, в её комнату. Укрыл одеялом, сел рядом. Минут пять размышлял, что неплохо бы в её комнату добавить пару кресел из пустующих гостевых комнат, потом решил спросить у неё самой, что бы она хотела в эту комнату из мебели.

Девушка спала спокойно, и сон её, кажется, был очень глубоким. Тим ещё немного посидел рядом и встал, ушёл.

–

Когда Кира помогла тёте Соне накрыть на стол, та позвала мужчин завтракать. Виновато поглядывая на синячище Леонтия: сам полез, несмотря на её предупреждение, но ведь всё равно из-за неё! — она спросила:

— Леонтий, а нельзя ли что-нибудь ещё придумать, чтобы синяк побыстрей спал? Может, примочки какие-нибудь? Или медь, говорят, хорошо помогает.

— А-а, — отмахнулся тот. — Мне Митюха мазь оставил. Напоминал бы ещё кто про эту мазь, а то забываю всё.

Некоторое время девушка задумчиво ела салат, соображая: Митюха? Кто это? С трудом дошло. Неудивительно. Как-то трудно соотнести вчерашнего вынужденного гостя, молодого мужчину, высокого и симпатичного врача, с этим именем.

— Тёть Сонь, чё сегодня снилось? — хитровато обратился к старушке Леонтий. — Колись! У тебя сны иной раз интересные бывают. Может, что нам и подскажут.

— А то ты прислушиваешься к чему-то, — сердито сказала тётя Соня.

— У нас тётя Соня такие сны видит, что потом хоть не живи, — похвастался Леонтий. Кира с благодарностью посмотрела на него: Тим что-то хмурился, а легкомысленная тема снов за завтраком была благодатной. Правда, она ещё подумала: Тим — дома? Утром? А как же охота?

— Вот они вечно меня дразнят, — пожаловалась старушка, — а ведь сны-то у каждого бывают любопытные.

— Ну, тёть Сонь, не томи — расскажи, что сегодня видела?

Поколебавшись, тётя Соня принялась рассказывать, насторожённо глядя на старшего из братьев, свой сон: как бегала она по каким-то огородам дачным, да всё через заборы перелезала, всё-то ей хотелось напрямую куда-то пройти, а напрямую-то как раз и приходилось через огороды.

В ответ Леонтий, к глубокому изумлению старушки, рассказал свой сон.

Правда, этот сон был настолько скабрезным, что тётя Соня сморщилась, не зная, то ли смеяться, то ли ругаться.

— Чья очередь? — деловито спросил Леонтий. — Тимыч у нас спит мертвецким сном… Он вряд ли чего видел. Кира, ты как? Видела что-нибудь?

— Это у неё надо было в первую ночь спрашивать, как она здесь появилась, — важно сказала тётя Соня и подмигнула девушке. — Да и самой в ту ночь — что надо было сказать? На новом месте — приснись, жених, невесте!

— Гы-ы-ы!! — заржал от счастья Леонтий. — Слышь, Кира! А давай мы тебя в другую комнату переведём! Так сразу и скажешь там — насчёт женишка-то!

— Хватит девушку смущать, бесстыдник! — укорила старушка, благосклонно поглядывая на раскрасневшуюся в замешательстве Киру и не замечая насупленного Тима, который успел показать старшему брату кулак. — Кирочка, ну как? Видела во сне что-нибудь? Сегодня с утра снег пошёл потихоньку. Может, со снегом приснилось что-то? Я вот вспоминаю, что у меня автобус был в конце сна, будто я на нём поехала с тех огородов. Ну… Говорят, что автобусы к изменению погоды.

Кира коротко вздохнула и улыбнулась, всё ещё чувствуя горящие щёки.

— Мне приснилось, будто уже можно не бояться зеркал. Я подошла к одному посмотреть на себя… А потом не помню.

— И всё? — с сомнением спросила старушка, в то время как братья незаметно переглянулись. — Хм… Про зеркала я как-то не подумала. У меня в соннике, кажется, там что-то про них было, вроде как путают они человека. Или человек ли будет запутан? Не помню — посмотреть надо. Кирочка, а ты хочешь, чтобы я посмотрела, про что твой сон? Мне нетрудно — сонник в комнате есть.

— Не обязательно, — помедлив и боясь обидеть тётю Соню, откликнулась девушка. — Мне было хорошо во сне. Это так здорово — снова не бояться зеркал!

На этот раз она нечаянно перехватила переглядывание братьев, но не поняла сути. Наверное, они пожалели её — решила она и забыла о том.

Сразу после завтрака пришёл Митюха — Кира едва сдержала смех, вспомнив утреннюю реплику Леонтия. Уже привычно импозантно одетый, врач сначала поменял повязки на кистях Киры, а потом пошёл загонять Леонтия на перевязку и обработку всех его боевых ран. Тот недовольно бегал от него, отговариваясь работой, на которую вдруг начал опаздывать. Даже Тим рыкнул на него… И тут Дмитрий тоже вдруг стал каким-то жутко высокомерным и просто цапнул старшего из братьев за плечо, да так, что тот скривился от боли, но перечить больше не посмел. Киру выгнали из комнаты Леонтия на время перевязки, но девушка поняла так, что мужчины не хотели, чтобы она видела избитого Леонтия. Врач не хотел из желания её, женщину, уберечь от лицезрения страшных следов избиения, а Леонтий — не желал, чтобы она смотрела на него жалостливо, хотя и хорохорился. Правда, Кира и сама понимала, что он может собой представлять, после того как ввязался в драку сразу с тремя…

Постояв немного в холле, девушка зашла на кухню и отпустила тётю Соню, сама занявшись посудой, а заодно перемыв посуду, расставленную, видимо, старушкой для красоты по полкам над кухонными столами.

— Кира! — позвал Тим от двери. — Пошли-ка, поговорить надо, пока Дмитрий здесь.

Разговор состоялся в комнате девушки, для чего мужчины притащили сюда кресла.

— Кира, напиши имена тех, кто использует твоё умение, — попросил Дмитрий. — Тим сказал — ты знаешь, кто они. — А когда девушка передала ему лист с фамилиями, он спросил: — А что бывает, если ты отказываешься? Всегда шантаж?

— Да.

— Но ведь тебе страшно. Они это видят!

— Они-то как раз не видят, — сказала Кира. — Видят только те, кто заставляет меня это делать. Сначала я радовалась, что я могу видеть то, что предсказывается. Потом стало страшно и больно. Но что страшнее — они или зеркала, я не знаю. Однажды меня привезли в такую же квартиру, а я не смогла себя заставить туда войти. Ну, эти… меня просто туда втолкнули.

Леонтий прошептал что-то матерное.

— Нет, я всё понимаю, — торопливо сказала девушка. — Мне всё-таки платят за то, что вижу… Деньги очень даже хорошие. Я даже могу не работать. Проблема в том, что каждая встреча с зеркалами становится всё страшней. Мне кажется… — Она облизала пересохшие губы. — Мне кажется, скоро будет так, что это… дотянется до меня.

— Предсказывая этим людям — и предсказывая очень точно, ты меняешь реальность, — помолчав, сказал Дмитрий. — Ты это понимаешь, Кира? Ты становишься… — Он поискал слово, пожал плечами. — Ты становишься препятствием на пути времени и пространства. У меня впечатление… хотя я в этом не очень разбираюсь, что тебя хочет убрать что-то высшее, на чьём пути ты встала. Потому что ты меняешь пространство и время механически, а не даёшь им идти по своей логике развития.

— Я не могу так говорить и не понимаю, на чьём именно пути я становлюсь, — поразмыслив, ответила Кира. — Про себя я придумала так: я всегда слишком боялась выбора. Особенно когда научилась узнавать личное будущее. И то, что сейчас в умении предсказывать становится всё сложней, это моя вина, за что с меня и требуют кровь. Как плату за знание. Если всё так, как говорите вы, Дмитрий, то передо мной тупик. Меня хотят убить силы за то, что я использую своё умение. И меня убьют или отдадут на убийство, если я не захочу предсказывать.

— А если предсказать неправильно?

— Для этого меня всё равно втолкнут в комнату с зеркалом, — равнодушно сказала девушка. — И уже сейчас встаёт проблема: если вчера мне было так… погано, то что будет в следующий раз? — Она помолчала, а потом обратилась к Тиму, который смотрел на неё не напрямую, а словно искоса следил за нею. — Ты спросил меня вчера, а я не ответила. Так вот… Нет, я не верю, что богатство может меня защитить. На кону стоят громадные деньги. И нет никаких гарантий, что меня не выкрадут… Или я сама не выберусь к ним добровольно на следующий шантаж. Эти двое привыкли совершать сделки без риска.

— Е-эх, — печально сказал Леонтий. — Жаль, нельзя как в американческом боевичке: пристрелил шантажистов — и никаких тебе проблем…

— Ты сказал, что для защиты ты предложил Кире выйти за тебя замуж, — обратился к хозяину дома Дмитрий. — Но в свете того, что я уже узнал, мне кажется, Киру нельзя афишировать. Скорее, надо сделать так, Кира, чтобы ты исчезла.

— То есть?

— Родителям позвони и скажи, что ты переехала в другой город и пока не скажешь куда. То же скажешь всем друзьям и подругам. Те, кто тебя контролирует, поверят. Кира, тебе сильно будет недоставать города, если я предложу пожить здесь, в посёлке? Если Тим не согласится на такой вариант, могу и я предложить тебе крышу над головой.

— Нет, — спокойно сказал Тим. И небольшие голубые глаза остро и недобро блеснули из-под тёмных прядей, когда он кинул неприязненный взгляд на Дмитрия. — Она останется здесь. Тётя Соня привыкла к ней и меньше ворчит, что ей побазарить не с кем.

Дмитрий встал первым. Улыбаясь, кивнул Тиму.

— Почему-то я так и думал. — А затем обратился к девушке. — Чтобы тебя шантажировать, они должны быть уверены, что смогут добраться до тебя. Первым делом, после того как позвонишь родителям, смени мобильные номера. Напоминай о себе раз в месяц — пусть Тим вывозит тебя в какой-нибудь город по соседству. Если эти двое тебя отслеживают, они могут добраться до телефонной компании и убедиться: тебя в городе и в самом деле нет. Удачи вам, ребята! Завтра появлюсь утром для перевязки.

Мужчины поднялись и вышли из комнаты.

А Кира подошла к окну. Сначала невольно улыбнулась: мерцающий снег под окном и на деревьях напомнил о Тиме, как он хотел нарядить её в драгоценные побрякушки, наивно решив, что богатство спасёт её.

«Облом-с, — грустно подумала она, подышав на окно и нарисовав на запотевшем стекле „Т+К“. — Не удалось меня нарядить в Версаче. — Новая неохотная улыбка при воспоминании о крохотном эпизоде, промелькнувшем только что. — Зато оставил меня у себя… Так жёстко сказал… Неужели он в самом деле решил, что я согласилась бы на предложение Дмитрия и переехала бы к нему?»

Следя за голубыми морозными тенями на солнечном, сияющем искрами снегу, Кира вернулась к мысли Дмитрия, которая поразила её. Она не поверила, что какие-то высшие силы могут отомстить ей. Слишком это было… глобально. Для себя она давно придумала более сказочное, более мистическое объяснение: какое-то существо, живущее в зеркалах, получило её кровь — в момент, когда Кира гадала. Существу кровь понравилась. И чем далее, тем больше оно требует с Киры крови, потому что чует: Кира остановиться не может. Этому существу наплевать, что не для себя узнаёт будущее девушка. Оно знает лишь одно: оно может взять свою долю крови…

За спиной потянуло сквозняком. Кто-то вошёл в комнату.

— Ты не согласна со мной? — спросил Тим. — В том, что останешься у меня?

— С этим согласна, — не оборачиваясь, ответила Кира.

— Не… злишься, что за тебя решил?

— Нет. Ты хорошо решил. Я привыкла к дому. Привыкла к тёте Соне. Даже Леонтия теперь спокойно воспринимаю, — слабо улыбнулась она.

— А меня? Меня ты воспринимаешь спокойно?

— Как хозяина дома — спокойно, — подтвердила Кира. И засмеялась. — Но как человека, который пытался меня против моей воли вырядить в Версаче, чтобы я в модных нарядах работала по дому, я тебя никогда не прощу.

Он встал рядом, тоже глядя на снег, но явно не видя его. Хмурый настолько, что Кира испугалась. Может, произошло что-то ещё, о чём она не знает?

— Ты пугаешь меня. Я провинилась в чём-то?

— Нет. Ситуация изменилась, а я уже привык… — Он не договорил, сунул руки в карман. — Кира… Ты рада, что тебе не надо играть мою невесту?

— Я как-то ещё не думала об этом. Но, наверное, да. Я как представлю, сколько всего впереди ожидало… И каких бы это денег стоило…

— Кира…

— Что?

— Возьми.

Он поднял её руку и положил что-то в ладонь. Закрыл её слабые, послушные пальцы и заглянул в глаза. Бесстрастно. Будто чего-то ждал.

Кира раскрыла ладонь. И прикусила губу. Наверное, брошь. Красивая тонкая веточка с застёжкой. Золото. Драгоценные камни. Она подняла глаза на Тима спросить, зачем всё это, если ситуация переиграна… И промолчала. Вспомнила: «Я твой жених. Тебе эту штуку подарил. Ты меня должна поблагодарить? Нет?» Это что? Тим собирается играть в тесном кругу — только он и она? Кира несмело взглянула на него. Но хозяин дома на неё уже не смотрел. Прищурившись, он разглядывал еле видный узор на оконном стекле. Их инициалы. Разглядывал и молчал. Кира сжала кулачок с подарком, потрогала Тима за рукав, чтобы оглянулся на неё, и потянулась к его губам.

8

Страх, что она неправильно поняла его, прошёл, едва Тим ответил, чуть обняв её за плечи. Отстранился тоже не сразу. И сразу стало теплей на душе. Ни слова, пока он не дошёл до двери из комнаты. Только тут, на пороге, он спросил:

— Как часто они к тебе приезжают?

— По-всякому бывает. Иногда месяца два не бывает — и тогда мечтаешь, что они про меня забыли. Иногда каждый день, если сделки оборачиваются цепочкой других сделок, более выгодных.

— Кем ты работала?

— Менеджером по работе с клиентом, — уже насторожённо ответила она.

— Это годится, — пробормотал он. — Как насчёт того, чтобы помочь мне кое в чём?

— Конечно, помогу. — Теперь она даже обрадовалась: не хотелось бы, чтобы он решил, что её только и можно подкупать дорогими подарками! Теперь она хоть что-то в ответ сделает! И… Глядя на уходящего, на спускающегося по лестнице Тима, Кира тихонько улыбнулась. Сумеет ли она сделать то же, что и Тим? Сумеет ли она, сделав что-то нужное для него, сказать: «Я твоя невеста. Я тебе вот это сделала. Ты меня должен поблагодарить? Нет?» Скажет ещё что-нибудь вроде как: «Ты чё? Совсем стыд потеряла?» А если не скажет? Если будет ждать?

Странная ситуация. Она медленно подошла к двери закрыть её. Обернулась. Комната без Тима опустела. Стала прохладней. Или Кира это придумала?

… Оказывается, Тим не пошёл на охоту из-за Киры. Она очень удивилась, когда он встретил её в холле и сказал об этом.

— Леонтий сегодня занят, и я решил прогуляться с тобой на лыжах до обеда, — объявил Тим. — Ты как? Согласна?

— Я-то согласна, — заторопилась Кира. — Только вот, Тим… В связи с тем, что я теперь прячусь, мне бы хотелось снять деньги, наличку. Хочется иметь свои на всякий случай. Ну, если ты меня понимаешь…

— Понимаю, — задумчиво сказал Тим. — Очень даже понимаю. У тебя карточка?

— Да.

— Доверишь мне или… Впрочем, если уж гулять, то погуляем. До ближайшего банкомата доехать нетрудно. Собирайся.

— Но тебе придётся что-то сделать с зеркалами в машине, — напомнила Кира.

— Тебе режут лицо, если ты… — Он кивнул — договори.

— … Если я смотрю в глаза отражению, — закончила она.

— Тогда легко. — Тим задумчиво оглядел её и велел: — Иди одевайся. Только не в свою куртёшку, а во что потеплей. На улице больше двадцати градусов, а у тебя и руки, и лицо в порезах.

Он не уточнил, но Кира поняла. Она должна надеть волчью доху. Его подарок.

Что ж… Она взбежала наверх, надела доху, натянула на голову трикотажную шапочку, на ноги — зимние ботинки, прихватила карточку и побежала в холл. Тима не было. Она быстро подошла к двери и остановилась. Доха… Потребует за неё поцелуй? Господи, на чём она зациклилась!.. Хватит. Сейчас бы дела сделать, а потом уже думать о постороннем. И словно из ниоткуда ей возразили: а что здесь постороннего?

Она загнала мысли о поцелуях подальше и открыла наконец дверь.

— Платок взяла? Или шарф какой? — недовольно спросил Тим, повернувшийся к ней от машины. Тут же на неё — прищур острых глаз, поднял брови — успокоился.

И Кира чуть не заулыбалась детской улыбкой до ушей. Ему она нравится — в дохе.

— Взяла, — подтвердила она и подняла руки, чтобы закрыть глаза платком.

— Подожди.

Тим направился к ней. Платок у Киры забрал и своими руками завязал ей глаза. Держа её за руку, проводил к машине, помог сесть.

— Внутри машины все зеркала закрыты, — сказал он, садясь на место водителя. — В боковом не отразишься. Поехали?

— Поехали, — с облегчением сказала Кира, снимая платок с глаз.

Машина тихо и бесшумно, как показалось Кире, промчалась по заснеженным улицам посёлка и притормозила ближе к общим воротам. Впрочем, долго тормозить не пришлось, как и останавливаться. Ворота быстро раскрылись, и машина с двумя пассажирами понеслась дальше.

— Тим, а все знают, что ты хозяин посёлка? Или машину пропустили — это узнали тебя?

— Про хозяина не все знают, — сухо сказал Тим. — Мне так больше нравится. Сторожа не знают, зато больше доверяют, чем охране посёлка. Тебе бы точно хана была, не позови меня один из охранников по секрету. Он не имел права вторгаться на чужую территорию, а мне, как хозяину, позволено. Только он думал, что я из богатеньких и псих, которому всё прощают из-за богатства, поэтому мне всё можно. И позвал решить небольшую проблему, с которой столкнулся.

— Ты иногда говоришь очень чисто, а иногда употребляешь сленг, — нерешительно сказала Кира. — Это ты специально? Поддерживаешь образ богатого психа?

— Некоторыми нормальными словами трудно выразить… мысль, — проворчал Тим. — Мне так легче — мешать всё подряд.

— Я закончила университетский курс менеджмента, — сказала Кира и замерла: как он воспримет разговор об образовании?

— Техникум электроники и связи, — отозвался Тим.

Девушка выдохнула. Теперь ей было легче, потому что, как ни странно, Тим стал ближе. Как и Тим, она не всегда могла выразить словами то, что ощущала, но, говорят, ощущения для женщины — это всё. Сидеть рядом с Тимом, смотреть на белую дорогу впереди, нежиться в тепле как машины, так и волчьей дохи — Кира чувствовала себя чуть не в раю. Время от времени она чувствовала испытующие взгляды водителя, но он молчал, а Кира, как ни странно, наслаждалась поездкой. Дом домом, но признаки клаустрофобии она уже начала запоминать. И сейчас бесшумный полёт по громадной равнине, где только на горизонте виднеется чёрная полоса леса, очаровывал её.

В пригороде, у первого же уличного банкомата, Тим остановился, но перед тем внимательно огляделся. Сначала Кира не поняла его взгляда, фиксирующего пространство вокруг банкомата. Даже повеселилась, размышляя, что такой цепкий взгляд может быть только у грабителя-взломщика. Выяснилось, что Тим приглядывался, нет ли где рядом машин, в чьих зеркальцах Кира может отразиться.

Затем велел ей сидеть в машине и зашёл в ближайший магазин. Кира немного удивилась, но успокоилась быстро, с удовольствием рассматривая незнакомое место. А потом, замерев глазами на магазинной двери, видя и не видя её, девушка вдруг подумала: а ведь она очень капризная. В его распоряжении громадный дом, где специально для неё сняли все зеркала, есть громадный двор и почти бесконечный сад вокруг дома. Есть лыжня, куда каждое утро её выводит Леонтий покататься на лыжах. А каково приходится тем, кто живёт в деревне? Особенно когда из-за морозов на улицу страшно выйти? Не-ет, она, Кира, и впрямь привередлива и капризна. Ей бы радоваться: столько помещений, куда она может без опаски войти! Столько везде открытого пространства, по которому можно погулять… А она всё ноет…

— Эй, замечталась?

Рядом сел Тим. Странно, что она не расслышала его шагов. Только машина качнулась. Хотя… Она усмехнулась. Охотник же. С какой он добычей сейчас?

Тим сунул ей в руки солнцезащитные очки.

— До банкомата шагов шесть-семь. Возможно, за это время кто-нибудь может появиться здесь на машине. Завяжи глаза, а потом надень очки. В таком виде меньше внимания привлекать будешь, чем просто с завязанными глазами.

Согласившись с его доводами, Кира вскоре, опираясь на его руку, вышла из машины. Вот уж под чьими ботинками заскрипел-завизжал морозный снег… Обратно ехали — Кира с облегчением смеялась.

— Если б нас видели охранники!.. Подходит такая — в тёмных очках в зимнее-то время, и занимается выемкой денег!

Приехали домой за час до обеда. Тётя Соня вышла на них посмотреть, велела никуда не уходить, да и Леонтий скоро должен был подойти. Старушке пообещали, что будут на месте, и Тим предложил Кире зайти в его кабинет, если она не возражает узнать, в чём будут заключаться её обязанности как его помощника.

— Сидишь за телефоном, — сказал он, кивая на стационарный телефон. — Пока меня нет, часто звонят по каким-нибудь мелочам. У кого-то со светом нелады. У кого-то с водой плохо. Ты всё это записываешь: адрес, фамилия и причина вызова. Тут у меня как координационный центр. Я потом прихожу и отвечаю на звонки либо перепосылаю нужных специалистов по адресам.

— Это легко, — сказала Кира, когда он передал ей блокнот с записями и она вгляделась в них, с удивлением отмечая, что почерк у Тима очень разборчивый.

— Ну, не всегда… Иной раз и ругаться приходится.

Что-то негромко прозвенело на столе. Тим, упёршись одной рукой в стол, рядом с Кирой, другой ткнул куда-то в кнопки. Экран ближайшего к Кире компьютера посветлел, и на нём появился коротко стриженный человек в форме. Он выглядел устало, но жёстко.

— Тимофей Алексеич, тут на машине трое подъехали. Не наши, не поселковые. Говорят — ищут Леонтия. Что делать?

— Покажи их, — велел Тим. — С внешних камер можно приблизить?

Кира с любопытством смотрела, как постепенно меняются картинки на экране, одновременно размышляя, как часто создаёт Леонтий младшему брату проблемы. Естественно, что первым стало предположение: приехали его друзья времён отсидки. Если, конечно, не враги.

Но когда картинка стала отчётливой, она охнула и прижала к груди руки. Перед глазами потемнело, и пришлось ухватиться за край стола, чтобы прийти в себя.

— Что? Ты их знаешь?

— Это вчерашние трое, которые нас ждали в той квартире, — выдавила Кира, уже почти со слезами глядя на знакомые ненавистные лица.

— Откуда они могли… — начал было рассерженный Тим и осёкся. — Машина Леонтия у подъезда стояла?

— Да, — жалко ответила Кира, тоже сообразив, почему их так быстро нашли. Уходящим надо было всего лишь кинуть взгляд на номер их машины, чтобы потом узнать владельца через кого-то по знакомству или дать взятку кому-то, чтобы пробили по базе, как сейчас говорят.

— Ладно, — мрачно сказал Тим. — Возвращаемся к первому варианту. — А потом обратился к тому человеку, который сейчас стоял в стороне от показываемого. — Егоров, ты здесь?

— Здесь, Тимофей Алексеевич.

— Впусти. Гости нежеланные, но мы вынуждены их впустить. Поэтому обеспечь им эскорт. Мне надо впечатлить их, если не напугать.

— Одна машина впереди — показывает дорогу, — безо всякого удивления ответил невидимый Егоров, — две за ними. Сделаем.

— Спасибо. И лучше с ними не разговаривать. На любой вопрос — отмалчиваться.

— Понял.

Тим выпрямился и сел рядом. Снова привычно испытующим взглядом посмотрел на Киру, которая чувствовала себя ужасающе: теперь она виновата ещё и в том, что могут шантажировать Леонтием!

— Как ты думаешь, зачем они сюда приехали?

— Сумма на моём счету прибавилась. Я посмотрела, — призналась Кира. — Значит, предсказанное сбылось. Значит, появилась возможность для следующей сделки, повыгодней. Наверное, поэтому они здесь.

— То есть, в сущности, они приехали за тобой.

— Наверное.

Девушка опустила голову, пытаясь хоть что-нибудь придумать. Но от всепоглощающего страха голова стала холодной и пустой. Не думалось.

Тем временем Тим взял свой мобильный.

— Леонтий, подъезжай к дому, только со стороны сада. У нас гости… С кем ты вчера столкнулся… Понял? Хорошо. — Положил мобильный было, а потом, как будто спохватившись, снова поднял. — Дмитрий, ты не можешь на пару минут подойти? У меня тут гости, благодаря которым Леонтий с синей мордой ходит. Да, подъезжают.

Кира, затаившись, вслушивалась в негромкие реплики Тима, и всё ей казалось, что Тим чуть ли не военный спец, который быстро передвигает на карте военных действий ключевые фигуры. Что он задумал? И сможет ли он переломить ситуацию? Ведь она, как понимала девушка, становится для всех тупиковой. Если эти трое сейчас приедут и не смогут забрать Киру, первое, что они сделают потом, найдут жертву для шантажа. И что тогда сможет Тим?

Хотя по-настоящему она его не знает. Вчера он не смог вмешаться в эту историю, потому что ей и Леонтию пришлось уезжать из посёлка в сумасшедшей спешке. Неужели он сможет придумать что-то, что заставит этих троих и их хозяина отказаться от использования её зеркальных предсказаний?

Тим развернулся к Кире.

— Давно ты этих троих знаешь?

— Третьего я увидела только вчера. Ему не сказали, как проходит предсказание. Его даже тошнило, когда он кровь увидел. А эти двое… Они — давно. Задумываться не будут. Особенно тот, со светлыми волосами. Это они толкнули меня в комнату с зеркалом, когда я не смогла себя заставить… Они за меня тоже неплохие деньги получают, так что действовать будут… ну…

— Жёстко? — подсказал Тим, сидевший играя с трубкой телефона — переворачивая её одними пальцами. Причём, кажется, играл он, сам того не замечая. Машинальное движение. Голубые глаза тоже отрешённые. Смотреть — смотрит, но куда-то в пространство перед собой. Такое впечатление, что он уже что-то придумал, и сейчас в уме проигрывает варианты, чтобы выбрать наиболее удовлетворительный.

Приходилось ждать. Чувствуя себя виноватой, Кира боялась уже слово сказать, пока её не спросят. Тим встал, положил мобильный на стол.

— Сходи к тёте Соне. Пусть подождёт с обедом.

Кира поднялась медленно. Он отсылает её? Не хочет впутывать?

— Ладно, — ненужно сказала она. И неуверенно зашагала из кабинета в столовую комнату. Уже в холле призналась себе, что ситуация теперь её не просто пугает. Случись что с любым из обитателей этого дома, виноватой будет только она, Кира. Как тогда взглянуть в глаза Тиму?

С трудом сдерживая дрожь, чувствуя себя совсем слабой, она вошла в столовую комнату, где возилась, расставляя блюда, старушка.

— Тётя Соня, Тим просил передать, что обедать будем позже.

— Ну что ещё удумали! — недовольно заворчала тётя Соня. — Позже придётся всё разогревать — всё будет уже не таким свежим. Кирочка, что-то случилось?

— Пока ничего, — сдержанно сказала Кира, которой внезапно захотелось крикнуть: «Там за мной приехали!»

— И что ж такое происходит, если… — Тётя Соня вдруг остановилась и неожиданно проницательно взглянула на девушку. — Говоришь — пока ничего? Пока?

— Ну, у Тима сейчас неприятный разговор будет кое с кем, — выдавила из себя Кира. — Вот он и послал меня предупредить вас. Тётя Соня, — быстро сказала она. — Тим сказал Леонтию прийти через сад. Значит, в доме есть ещё одна входная дверь?

— Есть. Как раз через кухню. Пойду открою, а то стучать будет.

Зазвонил телефон. Пока Кира удивлённо оглядывалась, старушка вынула из кармашка фартука мобильный и приложила к уху.

— Да, Тим!.. Да?.. Хорошо, передам. — И, положив, телефон на место, взглянула на Киру. — Тим просит тебя подойти в кабинет. Там Дмитрий уже приехал.

Кира побежала в холл, а потом по коридору ворвалась в кабинет. Двое мужчин встретили её деловыми взглядами.

— Кира, давай руку, — скомандовал Тим. — Мы работаем наш первый сценарий.

— Мне очень жаль, Кира, но… — начал было Дмитрий.

Но всё внимание Киры было уже на руки Тима. Он приподнял её руку и надел ей кольцо. Передал ей другое — побольше и протянул ей свою ладонь.

— Мы обручены, — бесстрастно сказал он. — Ты всё поняла, Кира?

— Всё. — Ответ получился шёпотом, потому что она испугалась. Испугалась ситуации, которая вот-вот начнёт своё развитие. Испугалась безразличного голоса Тима.

— Если так случится, что мы выйдем во двор, сама не выходи, — напомнил ей Тим. — Не забудь, что там машины. Пока сидим здесь… Ага…

Последнее относилось к появлению запыхавшегося Леонтия. Тот был всё ещё в уличной одежде и весь в снегу. Кира рванула было к нему на помощь — освободить его от верхней одежды, но старший брат Тима быстро расстегнул пуговицы и просто стряхнул с плеч свою заснеженную куртку.

— Что придумали? — тревожно спросил он.

— Всё то же самое, — неохотно ответил Тим. — Мы обручены. И тот, кто попробует мою невесту тронуть…

— А, это хорошо, — успокоился Леонтий.

Кира с ужасом посмотрела на него. Хорошо?! В чём это хорошо?!

Дмитрий, тоже непроницаемо смотревший на всех, обернулся к Кире и спокойно кивнул ей. Потом напряжённо улыбнулся и проговорил:

— Кира, постарайся не нервничать. Всё пройдёт быстро и цивилизованно.

Всей толпой вышли в холл.

И буквально через секунды открылась входная дверь — и на пороге появилась, по впечатлениям перепуганной Киры, целая компания. Сначала мужчины заходили спокойно, хоть и с оглядкой. Но при виде Киры — она стояла впереди домашних — трое остановились. Из-за их спин вышел тот самый человек в форме и сказал:

— Добрый день, Тимофей Алексеевич.

— Добрый день, Виталий Викторович, — отозвался Тим, равнодушно глядя на троих, который стояли так, словно собирались встать спина к спине и начать отстреливаться.

— Вот, гостей к тебе привёл.

— Спасибо, Виталий Викторович. Что ж, садитесь, гости. — Тим подбородком указал на стоящие в холле кресла.

Помешкав, трое уселись, чуть подтолкнув свои кресла ближе друг к другу. За ними уселись и остальные. При виде Киры двое выпрямились, а третий — наоборот, ссутулился.

Тим взял её за руку и, прежде чем усадить её на небольшой диван с низкой спинкой, представил Виталию Викторовичу:

— Моя невеста, Кира. Знакомьтесь.

— Очень рад знакомству, — учтиво склонился перед девушкой начальник пультовой охраны. — Виталий Викторович. Мне остаться, Тимофей Алексеевич?

— Да, неплохо бы, — задумчиво сказал Тим. — Мне бы хотелось, чтобы вы тоже услышали, зачем сюда приехали эти трое.

— В таком случае это дело не в нашей компетенции, — сказал один из троих. — Пусть с вами разговаривает наше начальство.

— А в чём дело-то? — деловито поинтересовался Виталий Викторович.

— Мою невесту постоянным преследованием доводят до самоубийства, — спокойно заметил Тим. — И теперь это продолжается прямо сейчас и прямо здесь.

— Докажите сначала, — буркнул тот третий, из новичков.

— Умный какой нашёлся, — ласково сказал Леонтий. И ощерился.

— Леонтий! — сухо сказал Тим.

— О, а с Леонтием Алексеевичем что стряслось? — всё так же невозмутимо спросил начальник пультовой охраны.

— Стукнулся он, — сообщил Тим. — Вот гости подтвердят, что стукнулся. Не правда ли, гости?

Мужчины разговаривали так спокойно, что Кира уже тряслась от ужаса. Ей всё казалось, что напряжение, почти ощутимо дрожащее в воздухе холла, вот-вот взорвётся. Спокойный, деловитый разговор чувствовался как медленно раздирание страницы пополам. И что будет, когда страница будет разорвана?

Когда в холле повисла неловкая пауза, когда мужчины сказали всё и не знали, как выбираться из этой странной ситуации, чреватой взрывом, Кира встала, освободила пальцы от хватки Тима и подошла к троим.

— Вот, — сказала она и показала им пальцы с кольцом. — Передайте… — Она споткнулась, не зная, стоит ли называть имя человека, на которого они работают. — Передайте, что я больше не предсказываю.

— Ты ещё у нас… — начал дурак третий, но его перебили.

— Мы согласны. Передадим, — сказал светловолосый, которого Кира ненавидела всей душой: это он её втолкнул тогда в комнату с зеркалом, когда она кричала и плакала от страха и ужаса, упираясь изо всех сил.

Он встал первым и, не глядя больше на Киру, развернулся и пошёл к выходу. Остальные двое побрели за ним. Двое из охранников, сопровождавших гостей, как уже знала Кира, последовали за ним.

— Проводят, — равнодушно сказал Виталий Викторович, когда дверь за теми и другими закрылась. — Тимофей Алексеевич, не хотите ознакомить с происходящим? Вы мой послужной список знаете. Что-то и посоветовать могу.

— Приглашаю оставшихся к обеду, — предложил Тим. — Кира, предупреди тётю Соню, что едоков у нас за столом ожидается на двоих больше. — И объяснил гостям: — Тётя Соня у нас любительница приготовить чуть больше — на всякий случай. — И, помолчав, добавил: — За столом и объясним вам всё, Виталий Викторович.

9

Сначала оба гостя, стараясь делать это незаметно, время от времени скашивали глаза на яркие плакаты с изображением букетов, натюрмортов и пейзажей, развешанные по стенам столовой комнаты. Кира прекрасно понимала гостей: в слегка продолговатом небольшом зале, выдержанном в светло-медовой гамме, где даже длинные, в пол, тюли мягко светились прозрачным жёлто-коричневым, сочное разноцветье смотрелось, мягко говоря, несколько странно. Но затем тётя Соня поймала взгляд Дмитрия на одну из картинок и с простодушным удовольствием объяснила:

— Это мы с Леонтием зеркала закрыли — для Кирочки. Красивые выбрали, правда?

И гости успокоились.

В начале самого обеда Кира чувствовала себя так скованно, что зациклилась на фразе: кусок в горло не идёт. Впрочем, так и было. Она старалась есть маленькими кусочками, но и те сглатывались с трудом. Потом она хоть и не сразу, но заметила, что на неё почти не обращают внимания, и постепенно расслабилась.

А за столом шёл такой оживлённый разговор, что она вконец оттаяла и перестала думать о себе, как о человеке, который и сам жить не может, и другим мешает.

Впрочем, половины из того, что говорили, она не слышала по одной странной для себя причине. Несмотря на то что за столом обсуждали её судьбу, Кира то и дело выпадала из реальности. Виной тому был Тим, который не замечал ничего, углублённый в суть беседы. А взгляд Киры попеременно застывал на руках Тима — закатанные рукава домашней трикотажной куртки только подчёркивали сухощавость и нескрываемую силу их движений; а то Кира и замирала, вслушиваясь в его внешне ленивый голос.

Виталия Викторовича, начальника пультовой охраны, ознакомили с делом. Бывший полицейский, он сразу сказал, что нужна огласка — и чем быстрей, тем лучше. Все заинтересованные в Кире и её способностях лица должны знать, что теперь они известны и что Кира занимает такое положение, при котором её трогать просто небезопасно. И похвалил Тима за формулировку дела — доведение до самоубийства.

— В первую очередь я бы посоветовал найти ушлого адвоката, который уже работал с такими делами. Но, перед тем как работать с адвокатом, надо заранее оповестить этих двоих, что против них могут подать иск. Сбор данных по делу будет уже в зависимости от того, как эти двое себя поведут. Если кто-то один откажется от преследования, уже плюс.

— То есть начинать можно уже завтра, — сказал внимательно слушавший Тим. — Один из двоих — банкир, с которым я шапочно знаком (Леонтий поперхнулся). Во всяком случае, он должен помнить меня. С ним я встречусь с первым.

— Возьмите меня на встречу телохранителем, — предложил Виталий Викторович. — А я возьму с собой ещё одного человека для охраны. Лицензии у нас обоих имеются. Как вы хотите действовать?

— Сегодня обзвоню обоих, попрошу встречи в офисе.

— Хорошо, — кивнул Виталий Викторович.

Далее они двое пустились в рассуждения о деталях, которые, кажется, понимал только Дмитрий, потому что только он время от времени кивал, а остальные только почтительно слушали.

От десерта Виталий Викторович отказался и уехал к воротам, на место службы.

Оставшиеся помогли тёте Соне освободить стол для чая и сладкого к нему и попробовали взглянуть на «дело» с другой стороны. Первым начал Дмитрий.

— Заставить этих типов отказаться от использования Киры — это одно. Но как жить самой Кире? Кира, до того как ты открыла в себе возможность считывать с зеркала будущее по чёткому вопросу, у тебя были какие-то другие способности?

— Нет, не было, — вздохнула девушка. — И с зеркалом получилось нечаянно. Я сама не ожидала.

— К бабке надо съездить, — авторитетно сказала тётя Соня. — Тут неподалёку, не в этой деревне, куда Тим ходит, а дальше, бабка из белых ведьм есть. Вот сходить бы к ней, чтобы карты на Кирочку раскинула.

Дмитрий улыбку спрятал. Зато воодушевился Леонтий.

— Тёть Соня, а давай съездим, а? Киру брать не будем, гадалки гадают и без человека, так ведь? Заодно и на себя картишки попросим кинуть.

— Только бы не работать, да? — недовольно сказал Тим и, не обращая внимания на ворчание старшего брата, обратился к Дмитрию: — Колись. Что у тебя в заначке из идей?

— Идея связана с человеком, — задумчиво сказал Дмитрий. — Есть на примете спец, работающий в эзотерике практически. Он хорошо видит энергополя, может считывать с человека кое-какие сведения. Может, попросить его посмотреть Киру? Вдруг он что-то интересное скажет? А то и придумает, как избавить её от зазеркальной агрессии?

— Завтрашний день занят, — напомнил Тим. — Когда ты сможешь связаться с ним и пригласить его к нам?

— В сущности, своё расписание на сегодня мне пересмотреть нетрудно. Если дозвонюсь и если у него сегодня будет свободное время, привезу его к ужину. Примете ещё одного едока, тётя Соня? — спросил он, улыбаясь.

— Конечно! — удивилась старушка. — Дело-то нужное. Да и гостей нормальных у нас редко когда бывает. — И тётя Соня чинно опустила глаза — с явным намёком.

Судя по усмешке Тима, он намёк понял. А Кира вспомнила чуть позже: вечеринки в доме Тима бывают часто, — считает тётя Соня. А достойные гости — те, кого можно угостить сложным блюдом, чтобы оценили по достоинству, и с кем можно поговорить на важные, солидные темы, приходят редко.

— А в деревню к бабке когда? — нетерпеливо напомнил Леонтий.

— Переулок от той улицы у тебя чистый? — сухо спросил Тим.

Старший брат насупился, и Кире так захотелось помочь ему!.. Не из-за того что зажёгся слабый интерес к гаданию на картах, а потому что появилась реальная возможность поблагодарить Леонтия за его заботу о ней. Ну и что, что Кира может только лопатой махать? И это пригодится!

— Всё! — подвёл итог обеду Тим. — Тётя Соня, спасибо большое! Я отвезу Дмитрия, а потом сбегаю к соседям. Леонтий — на расчистку. Ты там не один, так что не тяни, заканчивай. Должен успеть до ужина. Кира сидит на телефоне. — Он выбрался из-за стола, из-за которого остальные, кажется, пока не собирались вставать. Проходя мимо Киры, которая тоже не успела встать, он, на мгновения положив руки на её плечи, будто мимоходом коснулся губами её макушки. — Всем всё ясно? Тогда оторвали свои задницы от стульев и поехали дальше.

— Прям авторитет нашёлся, — проворчал Леонтий.

Первыми из столовой комнаты вышли мужчины. На ходу одеваясь и оживлённо переговариваясь, они скрылись за входной дверью.

Ошеломлённая поцелуем, Кира не сразу пришла в себя. Сначала, как во сне, прошла всю столовую комнату и только на пороге поняла, что идёт к кабинету Тима. Здесь она немного пришла в себя и осторожно вынесла из помещения телефон. К счастью, телефонный провод оказался длинным, и девушка сумела поставить аппарат на табурет почти у самых дверей в столовую комнату. Здесь же положила блокнот и ручку. После чего Кира со спокойной совестью и взбудораженной душой отправилась на кухню. Здесь она нашла недовольную тётю Соню: старушка уже привыкла, что посуду после трапез моет не она.

— Тётя Соня, идите отдыхать, — объявила девушка. — Телефонный звонок, если будут звонить, я услышу.

— Отсюда?! — изумилась старушка.

— Да нет. Я поставила его у дверей в столовую.

Тётя Соня, для порядку оглядев кухню, ушла.

С мыслей о рассеянном поцелуе Тима Кира перешла на другое. Сразу. Едва только взялась за мытьё и на руку с кольцом потекла вода. Два кольца. Одно он надел ей. Другое — заставил её надеть себе. Заставил, хотя мог надеть и сам. Это что-то значит? И когда он купил эти кольца? А если они лежали у него давно? Но… Для кого? Кира вдруг шаловливо улыбнулась: «А ведь я его ещё не отблагодарила за кольцо!» Но затем она озадачилась: а если он заставит её снять колечко? Ведь такое кольцо — это не побрякушка. Оно символ. Символ перемен в судьбе. А что оно для Тима? Если он не снял его за обедом… Или забыл, что у него на пальце?

Времени мало, чтобы во всём разобраться. А спросить напрямую — страшно. А вдруг Тим скажет, что он продолжает игру?

Далёкий звонок она услышала, когда домывала чашки. С непривычки не сообразила, что это такое. А потом ринулась к телефону, схватила трубку и застыла.

— Ты дома? — громко спросил звонкий… нет, звенящий женский голос. От него, от его чувственных ноток такие мурашки по спине побежали, что Кира чуть не выронила трубку. — Сиди и никуда не уходи! Я сейчас буду!

Девушка ещё раскрывала рот, пытаясь хоть что-нибудь выговорить, а в ухо уже мелодично тянули короткие гудки.

Вернувшись на кухню и в темпе домыв остатки посуды, Кира уже неспешно вытерла руки, с замиранием сердца прислушиваясь к тишине в холле.

Кто эта таинственная женщина, которая говорит так властно? Которая так уверена, что Тим будет её дожидаться? Неужели сейчас Кире откроются тайны самого Тима? Чувствуя, как похолодели руки, девушка ещё жёстче протёрла их сухим полотенцем, не замечая, что уже не сушит их, а трёт изо всех сил, чтобы прийти в себя.

Сразу полезли странные мысли. Её-то колечко новенькое. А кольца Тима она не разглядела… А если он… Она ведь ничего не знает о хозяине дома. Ну ладно, пусть не жена. Неужели любовница? Холостой мужчина, богатый настолько, что является хозяином целого посёлка, наверняка для многих жительниц посёлка будет если не матримониальной целью — как раньше говорили, то человеком, с которым можно закрутить интрижку… Кира обессиленно села на стул возле обеденного стола.

Дурацкая ситуация. А если женщина, увидев её, начнёт выяснять отношения, что сказать ей в ответ? Что она всего лишь гостья в этом доме? А если в разгар выяснений вернётся Тим?.. Чувствуя, как начинает болеть голова, Кира нерешительно подумала, не разбудить ли тётю Соню. Может, старушка встретит эту… даму? Или объяснит Кире, кто она и как с нею разговаривать?

Подумав немного, Кира встала, взяла телефон с табуретки и побежала в кабинет Тима. Если незнакомка имеет с Тимом какие-то интимные отношения, она, Кира, не должна ввязываться в их личную жизнь! Пусть незнакомка думает, что она, Кира, всего лишь помощница по дому или наёмный секретарь.

Грохнув телефон на место, Кира сбегала за блокнотом и ручкой и снова уселась за столом, не отрывая взгляда от телефона, как будто незнакомка вот-вот позвонит снова.

Не выдержала, встала и побежала к входной двери в коттедж. Постояла, плохо соображая, но уже в панике от тех мыслей, которые заполонили голову, потом отошла к окну рядом. Сначала не видела, на что смотрит, потом начала успокаиваться — так ей показалось. Потому что, когда к подъезду крыльца подъехала какая-то серая машина, Кира обнаружила, что у неё сжаты кулаки. А когда она их с трудом разжала, ладони оказались мокрыми. Кира машинально вытерла их о штаны.

Из машины вышел какой-то мужчина.

Теперь она испугалась ещё больше. Мысли сразу скакнули на её собственные проблемы. А если приехала машина не той звонко говорящей незнакомки, а людей, которых интересует только она, Кира? Она было рванула от окна — спрятаться. Всполошённая, она уже не соображала ничего, паникуя, что приехали, каким-то образом узнав, что Тима дома нет, а значит, её, Киру, можно забрать безо всяких хлопот.

Снова рванула к окну. Мужчина-то незнакомый. Может…

Мужчина тем временем обошёл машину и открыл заднюю дверцу, помогая выходить высокой женщине в лёгкой куртке… Кира снова замерла у окна, уже бездумно наблюдая за происходящим, хотя сердце зашлось в таком болезненном бое!..

Женщина вышла и обернулась к машине, после чего мужчина нагнулся к открытой дверце и вынул из салона… две большие корзины. Женщина кивнула ему, подхватив их. Мужчина захлопнул дверцу, а потом сел на место водителя. Некоторое время женщина говорила с ним, легко держа эти огромные корзины… И всё это время Кира, с упавшим сердцем, обиженно представляла, что незнакомка сейчас войдёт, выгонит её и сама воцарится в коттедже. Почему-то про неё думалось именно так — воцарится.

Мужчина закрыл дверцу, но машина с места не двинулась.

Женщина пошла к крыльцу коттеджа.

Кира отпрянула от окна, а потом постыдно сбежала в кабинет Тима.

Уверенно грохнула входная дверь.

— Эй, меня встречать никто не будет? — звенящее эхо раскатилось, наверное, по всему дому. — И разгружать тоже?! Эй, лю-уди-и! Есть кто-нибудь?! Ау!!

Испугавшись, как бы незнакомка не разбудила тётю Соню, Кира выскочила из кабинета, готовая как сбежать при необходимости, так и начать защищаться.

Ух ты, какая красавица…

Русоволосая и синеглазая, незнакомка сияла такой свежестью и такой уверенностью в себе, что Кира обречённо поняла: с такой ей не соперничать.

— Привет! — звеняще и с огромным любопытством сказала незнакомка.

Расслышав нотки доброжелательности в этом звоне, Кира подняла глаза.

— Привет, — тихонько сказала она.

— Что? — поумерив силищу голоса, спросила незнакомка. — Тётя Соня спит? А ты кто? Я — Надежда! А тебя как звать? Ты у Тима секретаршей, что ли? Слушай, можно я поставлю корзины? Они хоть не очень тяжёлые, но приходится руки немного в стороны держать, а это тоже получается вес немаленький. Ну?

— Поставьте, конечно, — залепетала Кира. — Меня зовут Кира, я помогаю по дому.

— Что значит, — уже задумчиво сказал красавица Надежда, — этого негодяя нет дома. Я правильно понимаю? Решил от всего отречься и отказаться? Не выйдет! Говоришь — помощница по дому? Вот ты и примешь всё это! — Надежда нагнулась над одной из корзин, укутанных тёплым одеялом, как поняла Кира, осторожно открыла крышку и внезапно с непостижимой нежностью засюсюкала: — Ах вы мои маленькие-миленькие! Ах вы мои хорошенькие-пушистенькие! Не ждали вас здесь, не гадали увидеть! Но мы всё равно сейчас одного из вас здесь, да оставим! — уже грозно закончились сюсюканья. — Обещал хозяин — деваться ему некуда! И пусть только попробует что-нибудь нам сказать, правда, мои хорошие?

Почти выпевая речитативом все эти сюсюканья, Надежда вытаскивала из корзины громко протестующих толстых пушистых котят! Троих рыжих и троих дымчатых! С кисточками на ушах!

— Тим обещал, что возьмёт одного котёнка? — медленно переспросила Кира, удостоверяясь, что правильно поняла происходящее.

— Именно! И сбежал! — возмущённо сказала Надежда. — А ведь я отдаю котёнка вместе с приданым! — Она твёрдой рукой придвинула к себе вторую корзину. — Здесь туалет, чашки и корма на первые дни, а также всякая мелочь — поиграть малышу.

— А как выбирать? И что это за порода?

У Киры глаза разгорелись: шестеро котят, попискивая, ползали вокруг них — и у каждого была такая толстая, надутая мордашка, что они все казались страшно серьёзными.

— Это мейн-кунчики, — удовлетворённо сказала Надежда, будто до сих пор боялась, что и Кира не возьмёт котёнка. — А выбирать… Как моя Мура меня выбирала, так и с тобой будем. Они тебя обнюхали. Теперь попробуй отойти от них подальше.

Заинтригованная Кира медленно, маленькими шажками начала удаляться от компании котят. Двое рыжих было поплелись за нею и быстро отстали, заозирались, оглядываясь по сторонам. Но один дымчатый, в еле заметную полоску, сначала наблюдавший за братьями или сёстрами, куда это они двинулись, торжественно протопал между ними, а потом уже точно — к Кире. Поднял усатую мордаху с голубыми глазищами и пискнул. Она подхватила на руки толстое тёплое тельце и прижала пушистого к щеке.

— Косматенький какой!

— Ну вот! Мальчика взяли! С почином меня! — радостно сказала Надежда. — А то я всё думала: то ли сам приедет, то мне самой ехать. Возьми у Тима мой номер, Кира, и будешь звонить, если консультация понадобится. А я пока детишек соберу в корзину — ишь, разбежались как!..

Говорить «разбежались» о котятах, которые еле ковыляли на толстых лапках, было довольно смело. Но, кажется, Надежда воспринимала котят именно очень живыми и энергичными существами. Она переловила всех и снова посадила в корзину, откуда теперь снова доносился протестующий писк. Затем она показала Кире содержание приданого и велела немедленно приучать котёнка пока только к одной комнате.

Наконец Кира проводила Надежду до входной двери и, отговорившись морозом (маленьким мёрзнуть нельзя!), закрыла за нею дверь. Стоя у окна с заснувшим котёнком на руках, девушка со слабой улыбкой следила, как Надежда подходит к машине, как встречает её, вероятно, муж, дожидавшийся во дворе, и осторожно берёт из её рук корзину с котятами. Они уехали…

А Кира вернулась к корзине.

Надо надеяться, что Тим не воспримет появление ещё одного жильца в доме как самоуправство Киры… Она присела рядом с корзиной. В конце концов, Надежда сказала же, что он обещал взять одного котёнка…

— А ты испугалась… — прошептала Кира и с трудом остановила чуть не хлынувшие слёзы… — Ты испугалась, что она…

Столько передумать, столького испугаться!.. Кира глубоко вздохнула. Ну да… Она в таком положении, что даже безобидное происшествие воспринимает как начало трагедии. И тут же задумалась. Трагедии? Что значит — трагедии?.. И ответила сама себе честно: она испугалась, что Тим несвободен. Что появившиеся надежды — иллюзия. И то, как она сильно испугалась, значит только одно: она влюбилась.

Задумчиво сев на пол, она погладила спящего малыша. О своём она подумает потом. Сейчас надо думать о котёнке. Тима не будет ещё долго, если он оставил её «на телефоне». Куда пристроить котёнка? Наверное, пока придётся к себе в комнату.

Она быстро отнесла малыша к себе. Быстро вытащила вещички из приданого котёнка и расставила так, как ей показалось, будет удобней для малыша. И оказалась перед проблемой: надо сидеть у телефона, но что, если котёнок проснётся, а никого не будет рядом? Он же привык, что рядом всегда есть его братья и сёстры!

Подумав немного, Кира решила проблему просто: она засунула небольшое одеяльце в корзину, туда же сунула котёнка и, прихватив с собой и кошачий туалет, вернулась в кабинет Тима. Теперь сидеть будет проще: в ожидании звонков Кира собиралась читать и приглядывать за спящим детёнышем. «Кошачья мамка!» — обозвала она себя, тихонько посмеиваясь от облегчения.

Резко зазвонил телефон, и Кира с облегчением подумала, что звонок хоть и резкий, но негромкий. Толстый и пушистый малыш продолжал спать.

За время дежурства Кира записала пять просьб и требований поселковых жителей. Кто-то просил вызвать слесаря, кто-то жаловался, что улицу возле дома замело так, что невозможно вывести машину, извинялся, что говорит о частной территории, и умолял прислать трактор. Были звонки от тех, кто хотел говорить именно с Тимом. Кира после таких звонков начала догадываться, почему Тим не даёт номера своего мобильного, предпочитая обходиться стационарным. Были и телефонные звонки, позабавившие её.

— Представляете, — доверительно сказал ей женский голос, представившийся Ниной. — У меня в доме не осталось ни крошки хлеба. А этот, который муж, наверняка забудет мне его привезти. Как вы думаете, стоит ему позвонить, чтобы он не забыл? Или нет?

Они, кажется, минут десять обсуждали эту проблему, пока женщина не согласилась, что волноваться не стоит и лучше и в самом деле позвонить, чтобы быть уверенной, что в доме хлеб появится. Положив трубку, Кира так и не поняла: а в чём была суть проблемы-то? Спросить у Тима?

Другой звонок тоже был необычным. Позвонил явно молодой человек и, помявшись — обнаружив, что отвечает ему не Тим, всё-таки решился спросить:

— А вы не знаете, как варят пельмени? Я купил пачку — очень хочется пельменей. А не знаю, как их варить. Один раз у меня макароны не получились — всё слиплось, а теперь вот пельмени…

Немного недоумевая: на пачке ведь наверняка написан способ готовки, но сообразив, что в пачке могут быть весовые пельмени, Кира ответила серьёзно:

— Пельмени, как и макароны, кладут в кипящую воду. Потом посолить немножко не забудьте и положить лавровый лист — тоже немного, штуки две на кастрюлю.

Почему-то она решила, что кастрюля у молодого человека должна быть маленькой — он же только на себя готовит. Неизвестный вздохнул от счастья и попрощался:

— Спасибо вам большое! До свидания!

Уже вовсю улыбаясь: ничего себе — Тиму на какие вопросы иной раз отвечать приходится! — она погладила спящего в корзине котёнка и снова взялась за трубку зазвонившего телефона.

— Эй, ты Кира? — спросил детский голос и зазвенел в сторону: — Она трубку взяла! Тихо! Кира! Это ты?

— Да, я, — уже растерялась Кира.

— Мама сказала, что отдала тебе котёнка! — зазвенел голосок. — Можно, мы к тебе когда-нибудь приедем посмотреть, как он у тебя живёт? Тим нас пускает!

— Можно, — с новым облегчением ответила девушка.

— Она разрешила, мама! Она разрешила! Спасибо, Кира! Пока!

— Пока, — попрощалась Кира, стараясь сообразить, сколько детских голосов она слышала в отдалении от телефонной трубки с той стороны.

Когда Тим вернулся, тётя Соня уже работала на кухне, а Кира пыталась играть с котёнком на диване в кабинете, используя подручное средство — ниточку с бумажкой. Котёнок двигался за «бабочкой» неуклюже, но решительно и сосредоточенно. При виде нового жильца Тим сморщился в усмешке и спросил:

— Она тебя не напугала?

— Нет, — задумчиво сказала Кира, поймав пушистое тельце, повалившееся было с дивана на пол. — Тим, мне позвонили её дети, спросили разрешения прийти посмотреть, как котёнок здесь уживается.

— Пусть приходят, — благодушно сказал Тим. — Один раз перетерпеть можно.

— Тим, а сколько их? Ну, детей?

— Трое пока, насколько я помню, — почесал в затылке хозяин дома.

Она улыбнулась ему и понесла корзину с котёнком к себе, наверх. Малыш снова спал, и Кира на свободе могла подумать. Кольцо на его руке осталось. И про её он ничего не сказал, хотя заметил — Кира видела его взгляд. И что всё это значит?

10

К ужину Дмитрий привёз того самого знакомого, который, как врач обещал, разбирается в практической эзотерике. Рядом с элегантным врачом этот человек выглядел очень простецки в одежде и в манерах. И он как-то сразу очень спокойно себя повёл, так что даже насторожённо приглядывавшийся к нему Тим, кажется, принял его. Эту привычку за хозяином дома Кира уже уловила: он отчётливо принимал или не принимал человека.

Итак, Игорь. Чуть лысеющий мужчина где-то около сорока лет, в очках. Одет по-домашнему — джинсы и свободный джемпер. Легко улыбается, будто ожидает от каждого встреченного дружеского отношения к себе. Но в то же время было в нём нечто, отчего даже Леонтий вдруг притих, как-то чуть подувял и стал поглядывать на гостя с опаской, будто подобрался к неведомому зверю, а как вести себя с ним — не знает.

Знакомясь с Кирой, Игорь тоже спокойно кивнул ей, не стал пристально вглядываться в неё, чем и помог расслабиться.

За ужином Игорь почти не разговаривал, только с удовольствием работал вилкой-ложкой, а обрадованная тётя Соня то и дело норовила подложить ему в тарелку побольше, жалостливо поглядывая, как болтается на нём слишком свободный джемпер.

Ужин для Киры вообще оказался странным мероприятием. Длинный стол в столовой комнате тоже преподнёс парочку сюрпризов. Во главе стола, как обычно, уселась тётя Соня. С одной стороны от неё сели гости, с другой — домашние. Причём как-то так естественно оказалось, что Кира очутилась между братьями. Всё бы ничего, да только Леонтий в своей манере брякнул о ситуации что-то неловко смешное, а старушка подняла глаза, чтобы строго отругать «охальника», который за столом слишком многое себе позволяет… А глаза-то у тёти Сони дальнозоркие. И, когда она недоумённо застыла взглядом на Кириных руках, а потом с изумлением перевела взгляд на руки Тима, Кира почувствовала, как краснеет. Слава Богу, тётя Соня всегда считала себя человеком разумным и не стала за столом выяснять, почему её не оповестили о таком важном событии, только изредка бросала на девушку чуть обиженные взгляды.

Следующим сюрпризом оказался сам Тим. До сих пор, изредка поглядывая на него во время совместных трапез, Кира обычно любовалась его жёсткими и сильными движениями. Но теперь, когда за столом сидели гости и девушка могла без стеснения присматриваться к рукам соседа, она обнаружила, что Тим легко обращается со всеми столовыми приборами. Если Леонтий простецки взял одну только вилку и ложку, а остальное решительно отодвинул, ворча что-то нелестное о старушке, которая решилась расщедриться на приборы, то Тим легко управлялся всем, что лежало возле его тарелки. И движения его были таковы, что Кира время от времени забывалась, следя за его точными и короткими жестами.

После ужина, кинув взгляд на Киру, тётя Соня выгнала всех из-за стола и отправилась сама прибирать посуду.

— Сначала перевязка, — непреклонно сказал Дмитрий, глядя на Киру так, словно та попыталась избежать неприятной процедуры.

— Хорошо, — откликнулась девушка.

— Можно — я посмотрю? — спросил Игорь.

— Да, конечно, — торопливо сказала Кира.

Они расположились в холле. Дмитрий присел за небольшим столиком, кивнув и Кире. Здесь же, за столиком, он открыл небольшой чемоданчик. Перевязка оказалась не очень болезненной: перед тем как сменить бинты на руках Киры, Дмитрий пропитал старые какой-то жидкостью, кажется, перекисью. Так что они легко снялись сами, открыв довольно неприятный вид порезов, которые хоть и заживали, но всё ещё продолжали кровоточить и сочиться сукровицей. Игорь ничего не спрашивал — только смотрел, не выказывая никаких эмоций, хотя Леонтий, едва бинты были сняты, немедленно ушёл к тёте Соне.

После перевязки мужчины и Кира поднялись на второй этаж коттеджа с другой стороны холла — туда, где были пустые гостевые комнаты. Кира здесь была лишь раз. Тим провёл её по всему дому, после того как сняли везде зеркала. Потом-то Кира сочла, что ходить по всему дому необязательно и больше не поднималась сюда. Хватало и того пространства, где она чувствовала себя свободной.

Очутившись в небольшой комнате, где даже кровать была без постельных принадлежностей, Игорь оглядел эту неуютную пустоту и одобрительно кивнул.

— В основных чертах о происходящем с вами, Кира, я знаю, — когда все сели — кто на кровать, кто на стулья у стены, наконец заговорил он о деле. — Поэтому слишком много вопросов задавать не буду. Но есть один вопрос, ответ на который мне бы всё же хотелось услышать. И не потому, что я думаю — вы знаете точный ответ. Иногда люди сами могут сказать интуитивно, что именно с ними происходит. Так вот вопрос об этом: что с вами происходит — по вашим предположениям?

— Мне кажется, в зеркале кто-то был, когда я нечаянно размазала по нему свою кровь, — медленно и немного боясь выглядеть глупо в глазах этого человека, ответила Кира. — А потом это существо… — Она помялась. — Это существо поняло, что я не могу без знаний, которые он даёт, и начало за каждый новый… сеанс предсказания требовать всё больше крови. Как будто понимает, что я остановиться не могу.

— Прекрасно, вы очень практичны, — задумчиво сказал Игорь. — И в то же время можете принять нечто выходящее за пределы понимания реальности. — Он подтащил к себе большую спортивную сумку. — Мне придётся вас сфотографировать. Не возражаете?

— Я — возражаю, — спокойно сказал Тим. — Но до тех пор, пока ты не объяснишь цель фотографирования.

— Фото — это отпечаток человеческого, — объяснил Игорь, нисколько не обескураженный резкостью Тима: наверное, Дмитрий предупредил его. — Вы сами слышали, что влияние на снимок может оказывать и слабое влияние на человека, который на снимке. Я сфотографирую Киру и покажу её снимок существу, как она его называет. Затем сфотографирую его. Всё.

— А подробней? — сузил жёсткие голубые глаза Тим. — Меня интересует безопасность. Что будет с настоящей Кирой, снимок которой вы покажете… зеркалу? И ещё. Смысл ваших фотографирований?

— Снимок я обезопасить сумею, не беспокойтесь, — уверил его Игорь. — А насчёт цели вы правы — не объяснил. Пока я не знаю, с кем имею дело, я не могу что-то предпринять, чтобы избавить вашу девушку от зеркальной агрессии. Конкретно: мы можем встретиться в основном с двумя проявлениями зазеркалья. Это могут быть иморы — зеркальные духи, которые охраняют границы реальности и зазеркалья. Они, в общем-то, неагрессивны, но никто (на моей памяти, во всяком случае) никогда не угощал их кровью. А человеческая кровь имеет такие свойства, что для любого духа — это или смерть, или лакомый кусочек. Второй вариант — это дух человека, застрявший в зеркале в момент смерти. С годами такие духи, отчаявшись получить доступ к перерождению, могут озлобиться до перехода в чистое зло, которое будет совершать зло ради зла. Когда я выясню, что это, мне будет легче сообразить, как помочь Кире избавиться от агрессии из зеркал.

— Фотографируйте, — монотонно разрешил Тим.

Кира было взглянула на него с вопросом, так и не прозвучавшим: «Меня ты спрашивать не будешь?», но вовремя закрыла рот. Тиму и в самом деле видней. Он, кажется, гораздо лучше разбирается в людях. И, если Тим считает, что с ней, с Кирой, ничего страшного не произойдёт, значит, так тому и быть.

Игорь вынул из сумки несколько светильников, которые используются при фотосъёмках, быстро расставил их по комнате, затем прислонил к стене зеркало, прикрытое тряпками. И предложил Кире встать в лучшем месте с освещением, чтобы сфотографировать её. Сгорающая от любопытства, а не от тревоги, она спросила-таки:

— Но как вы собираетесь показывать мой снимок зеркалу, если засняли меня только что? Или у вас есть…

— Я привёз старый планшет, — снова улыбнулся Игорь. — Ваш снимок сейчас переведу на него. Экран планшета и покажу зеркалу. А сейчас попрошу всех выйти. Мне бы не хотелось, чтобы дух знал, сколько человек присутствует в комнате. Всё сделаю сам.

Тим, как будто так и надо, взял Киру за руку и вывел из комнаты. Дмитрий — за ними. И уже в коридоре с усмешкой пожаловался:

— Сколько раз напрашивался к Игорю в помощники, а он не допускает! То ли стережётся, чтобы я и в самом деле в какую-нибудь эзотерическую историю не попал. То ли боится открывать свои профессиональные секреты.

— Только бы шарлатаном не был, — пробормотал Тим, так и не отпустивший руки Киры, а та, поневоле стоявшая рядом, была благодарна ему, потому что после фотографирования начала непроизвольно трястись от безудержной дрожи.

— Нет, не шарлатан, — уверил его Дмитрий, прислушиваясь к происходящему в комнате. — Он настоящий охотник за привидениями. Очень серьёзный. Тихо… Кажется, он начал.

Они все притихли, изо всех сил прислушиваясь к плотно закрытой комнате. Слушали долго и, наверное, Дмитрий постепенно разочаровывался: слишком затянулось ожидание. Да и Тим всё больше улыбался саркастически… Кира только было собралась вздохнуть: ну что ж, не получилось так не получилось… Как в комнате отчётливо прозвучала жёсткая нецензурная фраза, конец которой потонул в грохоте! А потом этот грохот будто пронзила молния — зеркальный взвизг. Что-то слишком явно обрушилось на пол — кажется, всё оборудование Игоря! И — тишина.

Изумлённый Дмитрий, оглянувшись на Тима с Кирой, постучал в дверь.

— Игорь, у тебя всё нормально? Зайти можно?

— Заходите, — глухо прозвучал голос Игоря. — Только с собой фонарики прихватите. Я как-то не сообразил…

Что именно он не сообразил, увидели, когда открыли дверь. В комнате было темно, и лишь на свету из коридора стало заметно, как из комнаты быстрым прозрачным облаком вываливается в коридор сероватый дым.

— Хм… Проводка полетела, — сказал Тим, оглядывая еле видимые в темноте приборы. — Хорошо, пробки не выбило. Кира, стой в коридоре. Здесь зеркало открытое. Так, подождите минут пять. Сейчас освещение обеспечу.

Не через пять минут, а чуть побольше в комнате появился свет. Зеркало закрыли, чтобы Кира смогла войти и увидеть погром. Все электроприборы валялись разбитые, а среди них стоял неожиданно счастливый Игорь и жадно рассматривал тот самый планшет, куда хотел перекинуть снимок Киры.

— Что там? — не выдержала девушка. Всё-таки происходящее касалось её и её жизни! Кому — кому, а уж ей сам Бог велел узнавать обо всём, не стесняясь.

Вместо ответа Игорь показал ей дымящийся планшет, экран которого был пробит так, будто в него стреляли крупной дробью. Навылет, в общем. Кира в этом не совсем разбиралась — все впечатления от боевиков. Сначала страшно испугалась. Но снова подошёл Тим, не глядя, взял её за руку. Оглядел переломанные упавшие осветители.

— И что? Что-то нашёл?

— Это точно не имор, — категорично сказал счастливый Игорь, теперь уже совершенно не похожий на того владеющего собой мужчину, который впервые возник на пороге коттеджа. — Это дух умершего. Правда, не узнать, сколько он уже путешествует по зеркалам, прежде чем попробовал кровь Киры… Но явно очень старый. Энергетика очень высокая. Возможно, он силён сам по себе. Но, возможно, благодаря крови Киры. Он пробил планшет буквально в момент, как я сдёрнул тряпку с зеркала. И обозлился, когда попытался взять кровь со снимка. Для злости ему хватило энергии, чтобы пробить планшет. Замечательно! Давненько не видел духа, столь сильного.

— И что дальше? — с заметным скептицизмом спросил Тим.

— Буду изучать его и искать решения, как избавить от него Киру.

— Это будет долго? — с тревогой спросила Кира.

— Ну… Предположить даже не могу. От суток до недель, — пожал плечами Игорь.

После чего собрал остатки аппаратуры и, пробормотав: «Ведь ещё не поздно?», попросил Дмитрия увезти его в город. Выяснилось, что Игорь сначала хотел переночевать у врача в коттедже, но теперь безоговорочно спешил домой. Объяснил спешку просто:

— Пока на аппаратуре остались эманации от прикосновения к ней зазеркального духа, можно попытаться изучить их. Вот только следы достаточно быстро исчезают. Поэтому и хочется заняться ими немедленно.

Оба гостя быстро распрощались с хозяевами дома и сгинули в темноте зимнего вечера. Сгинули — так показалось Кире, которая, стоя у окна в холле, наблюдала, как жёлтые машинные огни постепенно пропадают на дороге.

Вышедший во двор проводить их, Тим закрыл за собой дверь и остановился рядом. Здесь, в полутьме, образованной шторами, которыми Кира прикрылась от яркого света в холле, он тоже взглянул в окно и спросил:

— Ты спросила его, долго ли это будет продолжаться — изучение духа. Думала, он избавит тебя от способности предсказывать до того, как я поведу тебя к этим двоим?

— Да. Хотелось поменьше загружать всех…

Она не договорила. Вздохнула.

— Наплюй, — посоветовал он в своей обычной манере. — Прими как логику жизни. Ну, попала ты ко мне. Ну, приходится заниматься твоими проблемами.

Она испуганно подняла на него глаза. Он понял!.. Понял, что имеется в виду под «загружать всех», договорил про себя: «своей персоной».

— О хлопотах, связанных с твоей проблемой, буду думать я. — Он снова взглянул в её глаза — в стекле. — А ты думай о помощи мне в хозяйстве. Ты сегодня посидела у телефона. Я доволен. Пока мотаюсь фиг знает где, ты приняла столько звонков! А ведь могло пройти мимо меня. И этого зверёныша взяла. Иначе бы Надежда мне всю плешь проела, что приезжает, а меня всё нет. Кстати, где он?

— Ой…

Кира поспешно побежала к себе, на второй этаж, ворвалась в комнату и склонилась над корзиной, в которой принесла котёнка, да так и оставила в ней спать… Нагнулась над корзиной: пушистый клубочек всё ещё спал. Кажется, маленькие любят поспать подольше. Это хорошо. Но сидеть в одиночестве Кира не собиралась. Снова прихватив кошачье хозяйство в корзине, она спустилась в холл. Села в кресло, усадив малыша на колени, и стала гладить котёнка, ожидая, пока он проснётся. Предполагалось, что малыш должен не только проснуться, поиграть, сделать свои дела, но и заснуть на всю ночь.

Вовремя. Тётя Соня как раз вышла, чтобы сообщить, что на кухне все дела закончены и что она идёт смотреть телевизор. При виде спящего котёнка она расплылась в умильной улыбке и растеклась ласковым говорком, воркуя над ним. На её необычно изменившийся голос выглянул откуда-то и Леонтий. Присоединился к старушке и принялся выдавать идеи одну за другой:

— Надо бы научить его на хорьков охотиться!

— Зачем? — изумилась тётя Соня.

— А вот летом курей заведём — будет охранять!

— Каких курей! — возмутилась старушка. — Леонтий, что ты говоришь?! Тим! Ты хочешь кур заводить?

— Нет, не хочу, — невозмутимо откликнулся хозяин дома. — Но если Леонтий заведёт и будет сам их выращивать — возражать не буду.

— Тады и жрать буду сам, — обиженно заключил Леонтий. — Тим, может, собаку какую-нибудь ещё заведём, а? В хозяйстве пригодится. И, это… Э, как назвали кота?

— Окстись — какой это кот?! — снова обиделась старушка. — Котик это и очень маленький. Малышок совсем.

— Видел я у Надежды, какие они потом будут маленькими… — туманно сказал Леонтий. — Звери, а не коты. Ну так как? Как бум звать энтого зверя?

— Хозяин, наверное, должен… — запнулась Кира, оглядываясь на Тима.

Тот поднял руки в отстраняющем жесте. Покачал ладонями.

— Не-не… Кто принял зверя, тот и называет.

Кира с сомнением посмотрела на крепко спящего котёнка. Был он толстым, мягким и тяжёлым уже сейчас. И вдруг чуть не прыснула вслух.

— Чего такое? — улыбаясь, спросил Леонтий.

— Вспомнила, как он шёл за мной. Тим, можно, он будет Шустик?

— А ничего так, — удивлённо сказал Леонтий. — Это, что ли, шустрый, да?

— Быть посему, — сказал Тим, усмехаясь. — Шустик, так Шустик.

Будто принимая имя, котёнок открыл глаза и сонно пискнул. Тётя Соня засмеялась и, погладив его, ушла к себе. Леонтий пытался играть с котёнком, но тот ещё был слишком сонный. Так что вскоре Леонтий присоединился к старушке у телевизора.

— Что мы делаем завтра? — спросил Кира, наблюдая, как Шустик обследует холл, обходя в основном кресла.

— Едем в город, ближе к обеду, — отозвался Тим. — Не бойся. Глаза мы тебе закроем на всю дорогу. Просто перетянем бинтами, а потом наденем очки. Поговорим с теми двумя, а потом — домой.

— И всё равно жаль, что Игорь не успеет до нашей поездки.

— Трусиха, да?

— Времени на это жалко.

— Кира… Ты не поцеловала меня.

Сначала она снова не поняла, о чём он. Потом машинально взглянула на обручальное кольцо. Тим скривился, уже ухмыляясь.

— Понимаю, что он слишком простое, без прибамбасов…

— Тим, ты иногда ставишь меня в тупик, — тихо, но решительно перебила Кира. — Я не понимаю… Мы… Это игра, да?

— Для тебя это похоже на игру?

Кира замолчала. Почему он говорит загадками? Чего он добивается? Хочет, чтобы она первой признала, что он нравится ей? Нравится до того, что она может часами заворожённо смотреть, как он двигается. Часами слушать его слегка хрипловатый, всегда насмешливый голос. Если бы не смущение — долго смотреть в его небольшие голубые глаза, острые и в то же время непроницаемые. Но… А если он всего лишь проверяет её? Вопрос один: на что?

— Похоже, — спокойно ответила она, пусть и затянув со временем ответа. — Но на этот раз я тебя целовать не буду. Всё было в спешке, и я не понимаю, зачем надо надевать мне обручальное коль…

Шаг Тима к ней оказался таким неожиданным, что она не успела уследить за его движением. Он сам нагнулся к ней и быстро тронул её губы своими губами. Как она вчера, сегодня он попробовал её губу на вкус и на мягкость. От той же неожиданности его движения она не стала отстраняться и теперь чувствовала его всего и разом, прижавшегося к ней всем телом. Она уже сама искала его губ, ощущая его горячее тело, которое словно обволакивало её. В его ладонях её плечи мгновенно согрелись, как в волчьей дохе, а потом одна ладонь скользнула с плеча к ней на затылок. Пальцы медленно пропустили её волосы и остановились, и от тепла и мягкости этой ладони на голове она замерла, наслаждаясь секундами этой странной близости.

— Ты бы осталась, попроси я? — прошептал Тим прямо в её губы.

— Да… — выдохнула она.

Он осторожно провёл ладонью по свежим царапинам на её лице и отстранился.

— Спокойной ночи. Мне завтра вставать рано.

— Спокойной ночи, — удивлённо и немного обиженно откликнулась Кира.

После ухода хозяина дома она забрала Шустика вместе с его приданым и отнесла котёнка наверх. В совершенном смятении она долго сидела на кровати, время от времени вспоминая о том, что произошло между нею и Тимом, и машинально продолжая дразнить котёнка верёвочкой. Так и не придя ни к какому решению, не разъяснив себе ни одного вопроса, которые тучей реяли перед глазами, она быстро приготовила всё ко сну и легла. Правда, через некоторое время пришлось встать. Шустик орал с претензией и тонким голосом явно звал маму, большую, тёплую и надёжную, не желая засыпать в одиночестве. Кире, которая всё никак не могла уснуть, размышляя о Тиме и его странном поведении, пришлось забрать Шустика к себе в постель. Котёнок пристроился на той же подушке, что и она. И они заснули крепко-крепко — так, что ничего и не видели, и не слышали…

… Мягко подалась дверь в комнату. Полуосвещённый коридор давал мало света. И в фигуре, проскользнувшей в комнату, трудно было бы кого-то узнать. Правда, Кира, не спи она, узнала бы легко. По насторожённым, выверенным движениям хищника, который крадётся во сне. Тим осторожно встал у кровати и осторожно же нагнулся над Кирой. В морозную ночь мягкого света в окно хватало, чтобы разглядеть небольшой комочек в руках девушки. Тим слегка кивнул, словно ожидал увидеть котёнка в её руках, а потом отступил. И снова пропал в коридоре.

Он вернулся быстро, тем же мягким, вкрадчивым шагом, таща с собой дверь шкафа, прикрытую покрывалом. Застывая на каждом шагу, Тим дошёл до шкафа и прислонил к нему дверцу, закутанную в покрывало. Он прислонил её так, чтобы верхний конец оставался свободным, не приткнутым к шкафу.

Затем отступил к стене у двери и съехал по ней на корточки, приготовившись ждать. Времени было мало, и он надеялся, что ожидаемое событие произойдёт скоро.

Белое покрывало отчётливо виднелось в серовато-голубом свете. И Тим оказался прав. Долго себя ждать не заставили.

Как и в прошлый раз, покрывало задвигалось сверху. Рывками. Как будто кто-то неведомый пытался снять покрывало втихаря, чтобы оно не шуршало, не шелестело. Поэтому действовал короткими движениями. Рывок — тишина. Рывок… Тим, приноровившись к ритму происходящего, резко встал на следующий рывок. Тишина. Рывок — Тим шагнул. Рывок — хозяин дома бесшумно очутился в шаге от спрятанного зеркала. Край покрывала был уже снят — тем же треугольником, как и в прошлый раз.

Именно напротив этого треугольника и встал Тим, загораживая собой кровать со спящей девушкой. Будто учуяв его, над краем плотной ткани всплыли глаза. Без единого намёка, что на чьём-то лице. Просто — глаза. Они сияли чёрно-голубым свечением, и долго глядящий в них будто постепенно падал в пропасть, откуда не выбраться.

Только не Тим. Он смотрел спокойно — и существо, наткнувшись на его жёсткий взгляд, попыталось было ответно вкрутить свой взгляд в его глаза, чтобы сбить и напугать… И медленно уплыло вниз, под покрывало…

Тим выждал ещё немного — и вынес дверь шкафа туда, где она стояла, в пустую комнату. Вернувшись к комнате Киры, он плотно прикрыл дверь и пошёл к себе спать.

11

Это чувство неловкости за подаренные вещи…

Эти слова, сказанные в запале…

Это объятие, пронизанное извинением за своё противоречивое поведение…

Как часто мы сами так поступаем в реальной жизни.

Иля

Котёнок тяжело прыгал на ступеньку, по ней упрямо шёл несколько своих кошачьих шажков, после чего снова валился на очередную ступень. Кира всё боялась — вот-вот шмякнется большой головой и треснется носом! Но пока Шустику то ли везло, то ли он уже научился держать равновесие… Выбрались в холл без особых происшествий. Девушка только с облегчением вздохнула, как котёнок решительно направился к входной двери. Пришлось крупным шагом опередить его и ухватить за шкирку.

— Пока нельзя, — негромко, но сурово сказала Кира. Шустик как будто понял: обернулся посмотреть на неё, но мордаха насупленная — ну-у, нельзя!.. Шаг в сторону от двери, и, поглаживая котёнка, девушка засмотрелась на густо падающий утренний снег во дворе.

— Кирочка! Помоги мне на кухне! — позвала тётя Соня.

Прижимая к себе котёнка, девушка вошла в столовую комнату и закрыла дверь. Здесь, в этом помещении, из-за тюля, мягких, жёлтого с коричневым оттенков, из-за всё идущего снега было странное освещение: вроде и предвечерне темно, а вроде и тёплый намёк на восходящее утреннее солнце образовался.

— Гуляй, где хочешь, — предложила она котёнку, поставив его наконец на пол.

Ни секунды на месте — сразу зашагал, обнюхивая всё на пути и пофыркивая… Проследив, как целеустремлённо Шустик принялся обследовать стены и мебель помещения, Кира оставила на виду его коробку-туалет и быстро добралась до кухни. Завтрак, кажется, уже был готов.

— Тащить на стол? — спросила она, выглядывая подносы.

— Да нет, — сказала старушка, утираясь полотенцем: от кухонной жары её округлое лицо блестело капельками пота. — Ты мне, Кирочка, вот чего скажи. Я человек старый, могу себе позволить в лоб спросить: что за кольца у вас с Тимычем? Не обручальные ли?

— Тётя Соня, — улыбнулась Кира. — Если б что-то было, сказала бы сразу. Пока известно только одно: нам с Тимом придётся сыграть, что мы обручены. Меня втянули в одну нехорошую историю, Тимыч меня вытаскивает. Так что эти кольца ничего не значат.

— А жаль, — вздохнула старушка, а потом как-то скептически оглядела наставленные на столовом столе салатники. — Тимыча-то давно бы окрутить надо. А то… — Тётя Соня вдруг запнулась, шлёпнув себя по рту ладонью. Смущённо посмотрела на озадаченную девушку. — Не-ет, милая, тебе этого не скажу. Кирочка, а нравится ли тебе наш Тим?

Из озадаченности Кира мгновенно перешла в состояние полного ошеломления.

— А-а… Не поняла. Ну… В общем, нравится. Он мне помогает, поддерживает. — Чувствуя, что уже из растерянности просто играет дурочку (опять что-то играет!), девушка той же дурочкой и спросила: — Тёть Сонь, а зачем ты меня о нём спрашиваешь?

— Пристроить хочу! — отрезала старушка и отвернулась к разделочному столу.

— Кира-а…

Обернувшись к двери на шипящий шёпот, девушка обнаружила в полуоткрытом проёме довольно ухмыляющегося Леонтия. Тот поманил её кивком за дверь. И исчез.

Прежде чем уйти, Кира всё же осмелилась ещё раз спросить у рассерженной чем-то тёти Сони, так нужна ли ей помощь на кухне. Услышав бурканье: «Нет!», девушка попятилась из кухни, совершенно дезориентированная, к кому же относились слова старушки: «Пристроить хочу!» Кого же она пристроить хочет? Тима или её, Киру?

Леонтия в столовой не было. Придерживая на руках то и дело пинающегося котёнка, который нетерпеливо требовал опустить его на пол, Кира на всякий случай выглянула в холл. Леонтий нашёлся именно здесь. Кажется, он только что пришёл откуда-то: рядом с ним на диване валялась та самая подбитая ватой фуфайка, мокрая, а по вороту ещё и заснеженная. Впрочем, снег уже начинал таять и на вороте.

— Чё как долго? Иди сюда, пока Тимыча нет, — радостным заговорщиком встретил он её. — Быстро! Ща кое-что скажу, а то так и будешь глаза таращить… Давай этого сюда!

— И что ты скажешь? — уже спокойно спросила Кира, садясь рядом и передавая Шустика Леонтию.

— Слышал я, как тётя Соня говорила про тебя и Тимыча, — вполголоса сказал Леонтий. — Тут дело такое, что тебе про это знать надо. Тимыч-то у нас со странностями. Он же постоянно вечеринки закатывает, с молодёжью. И, верь не верь, Кира, девки на нём висят по-страшному. Вроде брательник мой — особенно так ни кожи ни рожи, но бабьё бросается на него только так. Из-за богачества? Вряд ли. Тут такие богатейки бывают!.. А ты тут появилась, и мы с тётей Соней давно гадаем, что выйдет. Ты ж на него не бросаешься. И вроде как даже не очень смотришь, разве что по делу. Вот бабулька наша и беспокоится. Она-то его давно хочет закольцевать с какой-нибудь девахой, чтоб остепенился, да всех только вертихвостками зовёт. Ох, не любит она, когда в доме кто-то из девок до утра остаётся, а ведь часто такое бывает. Бывало, — поправился Леонтий. И уставился на Киру, словно в надежде, что она сможет ему что-то объяснить.

— Леонтий… — Девушка нахмурилась, стараясь совместить его слова с тем, что наблюдала в доме Тима. И призналась: — Тим относится ко мне доброжелательно — это так, но… — И она беспомощно пожала плечами. А потом ещё вспомнила, что старушка и про самого Леонтия говорила: тот ведь тоже без женского внимания на этих вечерах не остаётся. Усмехнулась.

— Ладно, я, чать, не баба, сплетнями кормиться, — вздохнул Леонтий. — Сказал и сказал — типа, предупредил. Поговорим о другом… Кир, ты чё сегодня такая? Смурная, что ли? Из-за поездки в город, что ли?

— По дому скучаю, — призналась девушка. — Я своих давно не видела. Перед поездкой сюда им сказала, что уезжаю к знакомой и звонить не буду, пока не приеду. Им сейчас без меня вольготней, конечно. Зеркала на место вернули.

— А кто у тебя, в семье-то?

— Родители и брат с сестрой.

— А-а… Припоминаю — говорила что-то. Мда… Семья, — с отчётливой завистью вздохнул Леонтий.

— А вы? — неуверенно спросила Кира. — Вы вдвоём с Тимом… А родители живы?

— Нет, — неожиданно ответил Леонтий, и Кира уставилась на него ошарашенно: как это нет? От кого она слышала, что их родители живы, но пьющие? Кажется, от тёти Сони? — В малолетстве ещё потеряли. Мы с Тимом в зимнем лагере были — нам путёвки в школе выбили. А жили в избе, в пригородной деревне. В том лагере прожили всего три дня, а потом назад привезли нас, к дому. А дома-то и нет. Сгорел. С родителями. Сказали — небрежное обращение с огнём. Дядянька опеку над нами взял, брат отцов. Кормил, типа, пока работать не пошли. И не столько кормил… Все опекунские деньги на пару с тёткой пропивал. Свои-то дети у них тоже есть, подросли к тому времени. На нас внимания никто не обращал, разве что когда раз в полгода приходили проверять, как мы у него. Росли босотой, даже бродяжили… Когда я в армию уходил, Тима оставлять с ними не хотел, но пришлось — куда я его? Боялся, с дядянькой не выживет. Но ничего — выжил.

— А почему с дядей не выживет?

— Тот смертным боем нас бил — по пьяни. Тимыч пару раз в отключке валялся — и это только на моей памяти. А как я вернулся, дядянька драться перестал. Я тогда уже заматерел — спасибо армии, сам драться мог. Но долго у них уже не жили. — Леонтий необычно задумчиво смотрел в пространство, вспоминая. — Тимыч поступил в техникум, куда хотел… Ну и пошло-поехало по взрослой жизни. Когда он меня после отсидки разыскал, я не поверил, что он меня к себе забирает.

— Чё, утро воспоминаний? — насмешливо сказал Тим, беззвучно возникший в холле и присевший на диванный валик рядом со стороны старшего брата.

— А чё не вспомнить? Вон и Кира рассказывала про себя… Да, Кир, помнишь, как ты меня встретила-то попервости? Колись, где драться научилась?

— Она ещё и дерётся? — весело удивился Тим.

— Братишка в секцию самбо ходит! — засмеялась Кира. — Он и научил самым простым приёмам меня и младшую сестру. Гордился, что защищает нас так.

— Покажешь? — снисходительно спросил Тим.

— Эй, гулёны! Завтракать! — велела тётя Соня, появляясь в дверях.

— Софьюшка, милая! Как же ж ты вовремя! — обрадовался Леонтий. — А то у меня живот с голодухи к позвоночнику прилип. Кира, бери своего Шустрого.

— Мне, — негромко и властно скомандовал Тим и взял котёнка. Приподнял его заглянуть в кошачьи глазища, и Шустик недовольно замахал на него лапой. — Тихо! Не фиг — на хозяина-то…

Кира немного испугалась, но далее Тим спокойно засунул котёнка под мышку и пошёл как ни в чём не бывало на завтрак. Здесь, в столовой, выяснилось, что только Кира спала дольше всех. Леонтий успел затемно побывать на своём участке и «помахать лопатой», как он выразился. А Тим съездил куда-то в пригород с какими-то своими целями… Цели прояснились, когда Кира после завтрака поднялась в свою комнату. В комнате лежала гора из многочисленных пакетов и коробок. Поскольку громоздилась гора на её кровати, девушка сочла себя вправе посмотреть, что в них.

Когда через несколько минут в дверь постучали, она стояла в задумчивости, наблюдая, как по вещам ползает Шустик, тщательно обнюхивая всё на своём пути.

— Зачем это? — спросила она, не оборачиваясь: стук в дверь — два быстрых коротких удара — мог принадлежать только Тиму.

— А в чём ты собиралась ехать к одному из директоров холдинга, а потом к банкиру? — явно пренебрежительно к её умственным способностям спросил Тим, прислонившись к косяку. — Думаешь, они поверят, что ты моя невеста, если увидят в чём-то другом? В том, в чём ты здесь бегаешь?

Всё так же не оборачиваясь, Кира глухо спросила:

— И что… ты от меня потребуешь за эти вещи? Какой благодарности?

Молчание, застывшее в комнате, наполняло её напряжением, от которого она начала непроизвольно вздрагивать. Потом она учуяла движение воздуха — Тим шагнул к ней. Остановился за спиной. Потеряв время на сомнения: оглянуться или нет, — теперь Кира просто боялась повернуться к хозяину дома. Боялась увидеть его лицо… Сама себя не понимала. Вряд ли тот Тим, которого она успела узнать, затребует что-то выше того, что она может дать. Но…

— Обними меня. Просто обними меня.

Его шёпот опахнул морозом — полным впечатлением, что заиндевевшую до замёрзшего металла паутину пропустили через всё её тело, через все нервы. Она стояла, чувствуя, как Тим нависает над нею. Хотя и не должно быть такого, ведь он только чуть выше неё. Стояла — и боялась обернуться. «Да что такое… Всего лишь оглянуться, — уговаривала она себя. — Он же не попросил чего-то, что…»

Спине внезапно стало холодно — и Кира обернулась, как ужаленная: Тим бесшумно уходил из комнаты.

— Подожди!

Кажется, он только что хотел перешагнуть порог её комнаты — и замер. Потом, сгорбившись, упёрся руками в боковые брусы дверного косяка. И больше — ни движения. Стоял — ждал. Даже поза — человека, который недоверчиво прислушивается, что там, за спиной.

Шага три до него.

Кира встала совсем близко, глубоко вздохнула — Тим услышал, опустил руки, выпрямился. Она неуверенно погладила его по плечу — не пошевельнулся, а через паузу ладонями скользнула по его бокам, прежде чем сцепить пальцы у него на поясе. Ещё один шаг, даже не шаг, а движение вперёд… Сначала боязливо и трепетно: вдруг уйдёт? Потом нежно: всё ещё стоит рядом… И она плотно прижалась к нему, ухом и щекой к левой лопатке. Сначала ухо согрелось, и только потом девушка услышала гулкие удары сердца, отдающие в её ухо и в щёку. Только потом ощутила, как двигается тело мужчины на вздохе-выдохе… И сама поневоле начала дышать одновременно с ним… А когда Кира расслабилась, закрыв глаза и слушая его сердце, Тим шевельнулся: его горячие ладони осторожно легли на пальцы, сцепленные на его животе. Словно оба стояли на морозе, и он защищал от холода хотя бы эти пальцы…

И уже не хотелось думать об откровениях тёти Сони и о не самых радостных воспоминаниях Леонтия. Хотелось стоять так — греясь от него, сильного мужчины, и знать, что и ему, пойманному в плен её слабых рук, уютно.

… Он вздохнул — её голова щекой на его спине поднялась вместе с этим вздохом, и Кира мягко разжала пальцы. Они медленно проехали под горячими ладонями, будто огладившими их, отпустившими их, и Кира неохотно отстранилась от Тима.

Он постоял ещё немного, словно чего-то дожидаясь, и молча переступил порог комнаты. Дождавшись, когда Тим спустится по первой лестнице и повернёт на вторую, Кира закрыла за ним дверь и вернулась к кровати. Шустик сладко спал в меховом капюшоне короткой шубки примерно того же дымчатого цвета, что и сам котёнок.

В задумчивости Кира присела на край кровати, снова разглядывая купленные Тимом вещи и не видя их.

Зачем она тому, на кого «девки бросаются только так»? Способен ли человек, избалованный женским вниманием, на глубокое чувство? И зачем ему проблемная Кира? Чего он добивается, так своеобразно ухаживая за нею? Придумав настоящую игру, лишь бы приблизить её к себе? А в том, что Тим именно ухаживает, пусть и в своей, оригинальной манере, сомнений не осталось.

Хуже другое…

Даже поглощённая своими бедами, Кира с недавнего времени сама едва удерживалась, чтобы… «Чтобы не стать одной из его легкодоступных тёлок!» — весело загоготал Леонтий… Её передёрнуло. Она и ранее глушила в себе чувство, притягивающее её к Тиму. Но ведь вечно продолжаться так не может… А если она сдастся? Что будет потом, когда он решит её проблему и она станет ему неинтересна?

Она вспомнила единственный роман в своей жизни, который закончился после гадания на любимого, как она о нём думала… Как недолго это было и как давно…

Снова ошибиться — уже с Тимом?

И вдруг решилась.

Не ошибается тот, кто ничего не делает!

Она осторожно вынула из капюшона шубки крепко спящего котёнка, переложив его, так ничего и не почувствовавшего, в корзину. Корзину она прихватит с собой позже, чтобы вручить тёте Соне, а пока… Кира быстро расчесалась и оставила волосы распущенными, затем оделась, осмотрела на себе вещи, прикинула, как она выглядит со стороны, и печально улыбнулась: долго ли ей ещё только прикидывать, думая о себе? Сможет ли она когда-нибудь без боязни подойти к зеркалу?

Наконец взяла корзину и поспешила из комнаты.

В холле был только Леонтий, который восхищённо засвистел при виде девушки.

— Девуля, готов предложить руку и сердце! — сипло сказал он, улыбаясь во весь рот.

— Мы подумаем, — церемонно ответила Кира и не выдержала — рассмеялась.

Когда они отсмеялись, она спросила, где тётя Соня, и поспешила к старушке в комнату. Стукнула пару раз и вошла.

— Ах, красавица! — с восторгом воскликнула старушка, невольно вставая Кире навстречу. Кира засмущалась. Чуть не вырвалось, что в таких одеждах любая красавицей окажется, но успела себя остановить, поблагодарила за комплимент.

— Тётя Соня, Шустика вам оставляю. Последите за ним? Он в туалет уже сходил, поел. Теперь только спать будет. Думаю, спать — до нашего приезда.

— Да оставь, посижу, — кивая, сказала тётя Соня, поглаживая по меховому рукаву шубки и поправляя шарф на девушке.

— И ещё, тётя Соня. — Кира торопливо оглянулась на дверь и спросила чуть тише: — Вы сегодня по магазинам с Леонтием не едете?

— Едем, как не поехать? Списочек заготовила, что ли?

Девушка присела рядом с креслом старушки.

— Это не вещи и не продукты. Вот, посмотрите. Мне здесь нечем заняться, хочу вязать. Вот. Мне нужна вот такая пряжа и такие спицы. Разберётесь в почерке?

— Да что тут разбираться? И без очков разглядеть можно, — похвалила тётя Соня. — Специально крупно писала, да?

— Конечно. А зачем утруждать зрение? Я же знаю, что у вас с глазами не очень… Значит, купите? Вот деньги, оставляю — у меня есть, недавно сняла. Только Тиму не говорите — хочу ему сюрпризом подарок сделать.

— Давай-давай, купим — и сделаешь, — уже обрадовалась старушка. — А я даже Леонтию не скажу. Да он и не разбирается в этом. Всё сама куплю.

Кира напоследок погладила спящего кошачьего малыша и вышла из комнаты.

В холле взгляд сразу наткнулся на незнакомого мужчину. Некто высокий, в длинном стильном пальто, без головного убора, стоял и разговаривал с Дмитрием, который, видимо, только что подошёл. Пройдя несколько шагов, Кира, немного смущённая присутствием неизвестного, только было хотела поздороваться с врачом, но тот первым задержал на ней взгляд и удивлённо улыбнулся, что, наверное, заметил и неизвестный. Он обернулся.

Тим?..

Наверное, замешательство отразилось на её лице очень ярко. Но увидеть элегантного мужчину, вместо развалистого, привычно одетого в грубую одежду почти мужика, оказалось самым настоящим потрясением. Тим наконец побрился, и чистое лицо, наверное, беспокоило его, потому что он то и дело морщился и, сам того не замечая, постоянно дотрагивался до подбородка. И расчесался. До сих пор косматыми прядями свисавшие на глаза, волосы теперь лежали мягкой волной. Но от этого сам он мягче не стал. Небольшие голубые глаза словно ещё больше посветлели и стали пронзительней. Бывший охотник не приобрёл лоска господина из высшего общества. Он приобрёл шарм сильного хищника, который умеет маскироваться, но не хочет.

Кажется, Тим разглядел потрясение Киры. Правда, среагировал на него спокойно: обошёл Дмитрия и приблизился к ней.

— Доброе утро, — только и смогла выговорить Кира, приветствуя Дмитрия, но то и дело сбиваясь взглядом на Тима.

Тот будто ощутимо вырос в этом пальто. И дело было не только в том, что оно длинное. Сам Тим как-то выпрямился и стал… выглядеть непривычно.

Он, в свою очередь, даже не скрываясь, пристально оглядел девушку и приподнял бровь. Будто похвалил самого себя — за выбор одежды.

— Прекрасно выглядишь, Кира, — подошёл Дмитрий. — Доброе утро.

— Дмитрий, какие новости у Игоря? — беспокойно спросила Кира. Она всё ещё надеялась, что поездки не будет. Ведь если Игорь найдёт возможность избавить её от зазеркального духа, она будет не нужна своим мучителям.

— К сожалению, он пока изучает, — вздохнул Дмитрий. И тут же сказал: — Кира, я тебе сейчас сделаю повязку на глаза, а потом мы её прикроем очками. Снимать повязку, насколько понимаю, вне этого дома не будем.

— Неа, не будем, — подтвердил Тим.

— Дмитрий, ты едешь с нами? — с надеждой спросила Кира. Поймала себя на мысли, что хотелось бы знать: рядом — множество тех, кто за неё. Хотя ехали лично к тем, кто её и пальцем бы не тронул — без своих-то исполнителей.

— Еду. Будешь держаться за руки сразу двоих, — улыбнулся Дмитрий. — Тим не хочет, чтобы ты выглядела беспомощной.

Тим недовольно что-то проворчал.

Кире пришлось сесть на стул, и Дмитрий ловко и быстро замотал ей глаза. Затем кожи на лице и ушей коснулось что-то прохладное, что было усажено на нос. Очки.

— Присядем на дорожку, — услышала она голос Тима. Пауза. Все сели, судя по небольшому скрипу кресел или дивана. — Кира, договоримся: ты молчишь — говорю только я. Извини, что права голоса не даю, но с этими лучше говорить только мне.

— Согласна, — отозвалась девушка. — Да если б ты захотел, я всё равно говорить с ними не смогла бы.

— Итак, ещё раз. Ты никого из них в жизни не видела.

— В жизни — нет, — поправила Кира. — Но всех знаю по зеркальным предсказаниям.

— Сначала мы едем на твоё бывшее место работы, к директору холдинга. Потом — в банк. Везде будешь держать нас под руки и никуда от нас ни на шаг. Всё ясно?

— Всё.

— Тогда идём.

Она встала и, натянув перчатки, дождалась, пока к ней подойдут. Очень боялась неловкости, что не сможет правильно взяться за руки мужчин. Но Тим предупредил:

— Не надо нас искать. Мы сами.

Кажется, они договорились заранее. Оба и в самом деле взялись за её ладони, расслабленные, чтобы им удобно было действовать, и спустя секунды она с облегчением поняла, что может спокойно держаться за них. «Если они всю дорогу будут ко мне так близко, — решила Кира, — то мне ничего не страшно… А ведь с нами собирался ехать ещё и Виталий Викторович». Вспомнив о последнем, она приободрилась ещё больше. И уже уверенно зашагала между мужчинами. Вскоре, буквально через пару шагов, она сообразила, что Тим слева — она постоянно чувствовала, как он жёстко прижимает её ладонь к телу, словно боится, что она вырвет руку. Дмитрий же шёл спокойно, лишь изредка реагируя, когда она не совсем правильно направлялась, и тогда чуть прижимал её ладонь локтем, чтобы не выскользнула.

— Машина, — сказал Тим. — Стой, я открою дверцу.

Он мог бы не предупреждать: машину Кира услышала по звуку мотора. И сразу же поняла, что рядом ещё одна. Мужчины обменялись несколькими замечаниями по состоянию дороги, и девушка узнала голос Виталия Викторовича. За руль сел Дмитрий. Тим оказался рядом с Кирой на заднем сиденье.

В самой машине мужчины перебросились острыми насмешливыми репликами по поводу, как повезло тому, кто сидит за рулём, и как будет психовать тот, кто сейчас на пассажирском месте. Машина шевельнулась и, постепенно разгоняясь, поехала. Сосредоточенно прислушиваясь к происходящему, девушка вздрогнула, когда мужская ладонь просунулась за её спиной, между мягкой спинкой сиденья и её шубкой. Резким движением, продолжая разговаривать с Дмитрием, Тим придвинул Киру к себе.

12

Он так и разговаривал всю дорогу с Дмитрием, словно не замечая, что Кира плотно прижата к нему его собственной железной рукой. А девушка, оторопев, так и промолчала бы всё время, пока ехали, не спрашивай и её о чём-нибудь иногда врач, поневоле вовлекая в разговор.

Корпус администрации, с офисами, находился отдельно от бывшего места её работы. Они прибыли вовремя, как сказал Тим. Вместе с Виталием Викторовичем вошли в вестибюль, где на вахте при пультовой охране для них уже лежали приготовленные загодя пропуска.

Роль проводника в здании взял на себя Тим. Но он так сухо говорил: «Порог. Ступени. Лифт», что Кира сначала обиделась на него: «Я не просила об этом!» Но, прислушавшись, всё же услышала в его голосе не только сухость, но и нотку жёсткой сосредоточенности. И поняла: он тоже напряжён и еле скрывает это. Сразу стало легче.

В приёмной, очень роскошной — как шёпотом прокомментировал Дмитрий, их попросили подождать. Слушая женский голос, Кира представляла себе высокую девушку, в строгом костюме. От неё (секретарь подошла к ним) пахло тонкими духами, а судя по острому стуку, ходила девушка в туфлях на высоком каблуке. А ещё причудилось, что секретарь слегка важничает, ощущая собственное превосходство перед просителями. Хотя те просителями не были.

Едва она проговорила насчёт ожидания, Тим равнодушно спросил:

— Сколько?

— Что — сколько? — строго спросила девушка.

— Сколько времени ждать? Мы пришли вовремя.

— Я объяснила, что…

— Нам назначено на одиннадцать. — Странно, но голос Тима вдруг изменился: стал каким-то монотонным и даже тягучим. — Сейчас без минуты. Как только будет ровно одиннадцать, я уйду.

— Передать это Анатолию Ильичу? — уже нерешительно спросила девушка.

Тим промолчал, и Кира услышала стукоток каблучков, мягкий шелест — сообразила: открылась-закрылась дверь, возможно, кабинета.

— Никогда не слышал, чтобы ты говорил таким голосом, Тим, — тихо сказал Дмитрий. — Ну ты даёшь… Аж мурашки по коже.

— Заходите, пожалуйста! — в отдалении торопливо запел голос девушки. — Анатолий Ильич ждёт вас.

— Виталий Викторович… — напоминающим тоном сказал Тим.

— Понял. Буду ждать здесь.

— Кира, порог.

— Спасибо.

Два шага по толстому мягкому ковру. Пахнет мебелью, мужским одеколоном, бумагами, нагретым металлом. Остановились.

— Доброе утро, господа, — сказала слегка суетливый голос. — Чем могу быть полезен? Садитесь, пожалуйста.

Но они не сели, хотя приглашения Кира испугалась. Не хотелось бы выглядеть ещё более беспомощной, как себя чувствовала уже сейчас.

В лицо Кира никогда не видела одного из тех, кто использовал её способность к предсказанию по зеркалам. Никогда, ведь даже когда она работала в его офисе, он был высшим начальством — недосягаемым для обычного клерка. Но, как она и говорила, в своих предсказаниях она волей-неволей видела его: Анатолий Ильич был человеком лет тридцати пяти, всегда каким-то растрёпанным, любителем снять пиджак в кабинете, кажется считая это демократичным, и ходить в мятой рубашке, которая то и дело вылезала из-за пояса свободных брюк.

— Я Кравцов, — монотонно сказал Тим. — Коротко. Это моя невеста — Кира. Девушка была (подчеркнул он) предсказательницей по зеркалам. Если ваши прихлебатели ещё раз попробуют её шантажировать её друзьями или родными, чтобы добыть для вас информацию, я подам на вас в суд по статье «Доведение до самоубийства».

— Но… — растерянно сказал суетливый голос.

— Мне повторить?

— Нет, но…

— Кира, сними очки.

Не совсем понимая, зачем Тим требует снять очки, девушка тем не менее подчинилась. Тишина в кабинете… Тим снова монотонно заговорил:

— Глаза не повреждены, но Кира не может смотреть в зеркала. У неё спектрофобия, появившаяся в результате вынужденного гадания. Я мог бы засучить ей рукава, чтобы вы увидели бинты на её руках, которые неоднозначно говорят об отчаянии моей невесты, но думаю, что и этого достаточно. Жду вашего ответа. Собираетесь ли вы продолжать действия, в результате которых в следующий раз мы встретимся в суде?

— Но, господа… — Спустя небольшую паузу, растерянность в голосе сменилась небольшим возмущением, да и сам голос окреп: — Мне никто ничего не говорил! Если бы я знал заранее, что девушка испытывает… э… давление со стороны и трудности… э…

— Прекрасно, — перебил его Тим. — Мы вас поняли. Неосведомлённость ваша тоже понятна. В таком случае, больше не будем задерживать вас. Вот моя визитка. Засим — откланиваемся и уходим.

Дмитрий развернул Киру, которая снова надела очки. Тим не успел взять девушку под руку, как она вдруг услышала слегка задыхающийся голос директора:

— Подождите… Вы… тот самый Кравцов?

— Что вы имеете в виду? — насмешливо откликнулся Тим.

— Но… Но… Нет, ничего. До свидания, господа.

— До свидания.

Мужчины провели Киру по приёмной, затем встали у лифта, предупредив её о том.

— Ну что? Какие впечатления? — тихо спросил Дмитрий.

— Он попытается сделать это ещё раз, — уверенно сказал Тим.

— Что? — подняла лицо к нему Кира. — Думаешь, он заставит меня ещё раз?..

— Да. Он слишком эмоционален, и потому он то, что ты говорила: слаб человек. Поэтому мы попробуем тебя припрятать так, чтобы он не сумел этого сделать.

У банкира повторилось всё то же самое, за исключением одного. Как только Тим сказал о суде, Кира услышала раздражённый низкий голос:

— А если будет встречный иск? Девушка ведь не работает? Если я натравлю на неё налоговую? За такие деньги, которые я плачу за финансовые подсказки, она могла бы и пересилить свой страх.

— Так-так, — мягко сказал Тим и отпустил руку Киры, отошёл. — Михаил Петрович, вы сейчас произнесли весьма интересную фразу.

— О налоговой? — скептически произнёс низкий голос, и Кира наконец смогла соотнести голос и невысокого плотного человека, запомнившегося по зеркальным предсказаниям. Был тот почти лыс, с аккуратной чёрной полоской оставшихся волос вокруг головы, с небольшими усами, сумрачными глазами. Очень похож на Эркюля Пуаро, каким его представляла Кира, только на Пуаро слегка жёлчного.

— Нет, Михаил Петрович, меня заинтересовало другое, — спокойно ответил Тим.

Пауза и шелест, после чего Дмитрий вдруг шепнул девушке:

— Кира, Тим сел у стола хозяина кабинета и предлагает сесть нам. Кажется, разговор на этот раз затянется. Я отведу тебя к дивану у стены. Сяду рядом.

— Спасибо, — тоже шёпотом ответила девушка, хотя они разговаривали в ощутимом молчании других двоих.

Когда они сели, Тим продолжил:

— Итак, вы сказали — за те деньги. Позвольте поинтересоваться, а сколько же вы платили за предсказания Киры? Я не налоговая. Можете довериться, — с чуть насмешливым намёком закончил Тим.

— За каждое — пятьсот тысяч, — ровно сказал Михаил Петрович.

— Что?! — вырвалось у Киры.

— Обычно окупалось, — добавил банкир спокойно, — поэтому я не протестовал. Да и надобность в предсказании была не чаще, чем раз в квартал.

— Пятьдесят тысяч, — спокойно же сказал Тим.

— Что? — теперь не понял Михаил Петрович.

— Кира получала пятьдесят тысяч за предсказание. Я видел распечатку с карточки.

Повисшая тишина подсказывала, что теперь ошеломлён Михаил Петрович.

Кира, которой пришлось здесь снять перчатки — слишком жарко для них, напряжённо вслушивалась, изумлённая и даже испуганная. Пятьсот тысяч за предсказание! Вспомнить только, что она четыре раза входила в комнату с зеркалом с вопросами от банкира… Она нервно сжала руки: да с такими деньгами она давно бы сбежала от всех, кто в последнее время заставлял её смотреть в зеркало!

— Ничего себе… — прошептал рядом не менее изумлённый Дмитрий. И тихо рассмеялся: — Кира, да ты у нас богатая невеста…

Далее Тим и Михаил Петрович начали негромко и активно обговаривать, на чью именно карточку пересылал эту сумму банкир, полагая, что пересылает предсказательнице. А Дмитрий, так и сидевший рядом, тихонько сказал, что зря они не спросили у директора холдинга, сколько пересылал он. Кира же молчала, ошеломлённая, и пока думала лишь об одном: неужели те двое, а затем трое грели руки на этих деньгах? Но как? Каким образом они это сделали?

Немного придя в себя, она снова прислушалась к разговору Тима и Михаила Петровича. Беседа, как обнаружилась, шла уже довольно миролюбивая — по интонациях разговаривающих. Но вникнуть в смысл этой беседы для Киры оказалось тяжело. Она хмурила брови, вслушивалась изо всех сил, но ничего не понимала в тех терминах, которые то и дело мелькали в речи оживлённых собеседников. Хуже того: чуть позже (Кира даже не поняла, кто именно начал) оба перешли на английский язык!

Не выдержав, Кира прошептала:

— Дмитрий, ты понимаешь, о чём они говорят?

— Кира, спасибо, — прошептал тот в ответ. — Я думал, что один здесь такой бестолковый. — И спохватился. — Извини, не хотел обидеть. Английский я знаю, но не в терминах экономики.

Она в ответ пожала его руку, с локтя которой из какого-то страха и нежелания чувствовать себя беспомощной до сих пор не убрала ладони. Но конец беседы, когда двое перешли снова на русский язык, и Дмитрий, И Кира всё же поняли. Тим и Михаил Петрович договорились о какой-то банковской операции, в которую Тим решил вложить некую сумму. Напряжённо вслушиваясь, Кира, которую Дмитрий вывел в секретарский «предбанник», поняла, что банкир самолично провожает Тима до двери, причём, судя по прорвавшимся эмоциям, он уговаривает его приезжать почаще — пообщаться по-дружески.

Когда девушку доставили в машину, где Тим снова оказался рядом, она молчала, очень озадаченная. Впрочем, вместо неё заговорил Дмитрий.

— Тим, ты так глубоко разбираешься в финансовых… — Дмитрий озадаченно замолчал, видимо, не зная, какое слово лучше использовать. — Ну, в финансовых операциях? Или как там это называется?

— Так и называется, — неохотно сказал Тим. — Разбираюсь не очень глубоко, если честно. Чаще импровизирую.

— Впечатление от вашего с этим человеком разговора было однозначным, — удивлённо сказал врач. — У меня во всяком случае. Да и у этого Михаила Петровича тоже. Мне показалось, он считает тебя финансовым гением.

Тим чуть фыркнул и ладонью на плечо слегка прислонил к себе Киру.

— Как насчёт пообедать где-нибудь?

— Не отказался бы, — признался Дмитрий. — Чувствую себя так, будто провёл операцию, которая потом будет сниться в страшном сне.

— Тогда сворачивай — за углом неплохой ресторанчик.

— Но как в ресторане буду я? — медленно спросила Кира, пальцем в перчатке проводя по верхнему краю своих очков.

— Не бойся. Здесь хорошая система кабинетов, — отозвался Тим. — Попросим убрать зеркала в одном из них.

— Ты здесь уже бывал?

— Угу.

Их и в самом деле после небольшой заминки проводили в закрытый кабинет, где Дмитрий помог Кире освободиться от повязки на глазах. Растирая кожу вокруг глаз, девушка с внезапной грустью подумала, что выглядит наверняка не самым лучшим образом: кожа, кажется, здорово сморщилась за часы, пока её стягивала повязка. А потом мрачно решила: возможно, и Тиму всё равно, как она выглядит. Так что кукситься зря?

— Чего злишься? — бесцеремонно спросил Тим, за небольшим круглым столом севший напротив.

А Дмитрий с любопытством заглянул в её глаза.

— Я не злюсь, — как можно спокойней ответила она. — Мне хочется домой. Здесь надо быть… — она подумала, — в форме, а дом хорош тем, что можно расслабиться.

— Согласен, — ухмыльнулся Тим. И добавил вредным голосом: — Насчёт — домой.

Когда она сообразила, какой смысл он вкладывает в её выраженное вслух желание: «Хочется домой», она не смогла быстро и ярко отреагировать. Слишком устала от напряжения, в котором держалась уже несколько часов. Только мельком глянула в его пронизывающие глаза и снова опустила взгляд на тарелку, заглушив вздох.

Но руки удержать не смогла. Вилка продребезжала по краю тарелки, и Кира просто опустила вилку и схватилась за бокал с соком. Успела увидеть, как Дмитрий отвёл взгляд от судорожно плещущейся в бокале жидкости, как Тим вскинул бровь на её дрожащие руки. Поднятый бокал опустила, но пальцев с его ножки не убрала. Не поднимая глаз, сказала, стараясь быть бесстрастной:

— Мне всё равно, в сущности. Домой — так домой. Но ещё лучше — забиться в какую-нибудь нору, где темно и тихо. Да, я слабая. Да, я устала. Кто попробовал с завязанными глазами пройти хотя бы с час, пусть и с помощью, тот бы меня понял.

— Кира, успокойся.

— Я спокойна, как танк. — Она опустила руки на колени, чтобы мужчины не смотрели, как трясутся пальцы.

— Что тебя тревожит? — бросил Тим.

— Твои слова. Про то, что тот, который директор, сделает попытку снова заставить меня… А этот? Банкир? Ты так здорово говорил с ним! — Кира попыталась произнести это с сарказмом. — Вы, кажется, даже подружились… Смог предложить ему что-то выгодное, не так ли? А что со мной? Уж прости, Тим, вынуждена быть эгоисткой, но мне до ужаса интересно: будет ли меня этот банкир преследовать, или как? Он же пообещал встречный иск подать, не так ли?

— Кира…

— И что мне теперь делать? Всю жизнь прятаться от зеркал, а теперь ещё и от этого… Михаила Петровича, с которым ты так любезно общался? От тех прихлебателей, как ты их назвал, которых натравит на меня…

— Кира!..

— Знаешь, чего мне хочется больше всего на свете? — Вздрагивая от бушующего внутри азарта, странного, подталкивающего её делать невероятные поступки, мало того — делать назло всему, девушка уставилась в суженные глаза Тима. — Знаешь? Нет? Мне хочется выйти в общий зал и… И посмотреть, долго ли я продержусь. А что? Любопытная идея… Пусти меня!!

Тим внезапно оказался рядом, резко взял её за плечи, подняв с места, и жёстко встряхнул — так, что она чуть язык не прикусила. А он всё смотрел ей в глаза, и Кира даже в поднимающейся истерике почуяла, что происходит нечто странное: она смотрит на него и не может отвести взгляда, погружаясь в податливую и пронзительную глубину голубых глаз, которая всё расширяется и расширяется, будто впитывая её в себя… Время мягко перелистнуло страницы, и девушка пришла в себя. И не поняла. Ногами до пола она не доставала, висела на обнявшем её Тиме, как маленький ребёнок, сама обхватив его за шею, подбородком на его плече. Дмитрия рядом не было.

— А где он? — прошептала Кира.

— Я попросил его выйти, — тоже шёпотом отозвался Тим.

— Стыдно-то как… Прости, Тим.

— Прощаю. Я не сообразил, что лучше не оставаться в городе.

— Обед вам испортила…

— Кира, заткнись. Проревёшься дома, ясно?

— Ясно…

Вернулся невозмутимый Дмитрий, помог ей снова надеть повязку на глаза. Киру вывели из кабинета, а потом из ресторана. На обратном пути, выдохшаяся, она спала на плече Тима, а тот не то чтобы не возражал, но ещё и поддерживал её голову на своём плече. Когда Леонтий открыл ворота во двор дома, Кира даже не стала дожидаться, когда машина встанет на месте: открыла дверцу, вывалилась ногами в снег, благо скорости-то уже пшик, и помчалась со всех ног к двери в дом, сдирая на бегу повязку, запутавшуюся в волосах.

Слава Богу, в холле тёти Сони не было!

Кира пробежала весь холл и кинулась к лестнице.

— Кира!

От Тимова оклика она вздрогнула так, что чуть не подвернула ногу, оступившись на лестнице, но не остановилась — побежала по ступенькам в комнату. Быстро хлопнула дверью, сбросила сапоги, содрала с себя шубку и одежду, быстро накинула домашние штаны и куртку и с ногами забралась на кровать. Посидев, вспомнила и накинула на себя одеяло. Стало не теплей, но уютней. Нора… С испугом Кира подумала, что превращается в истеричку… Может, начать пить успокаивающие лекарства? Попросить Дмитрия выписать что-нибудь? Посильней?

Стук в дверь. Девушку передёрнуло. Объясняться с Тимом… Держаться в напряжении и не допускать прорваться слезам… Да что ж такое…

— Кирочка! — с огромным изумлением услышала она голос тёти Сони. — Зайду?

— Да! — крикнула она.

Дверь открылась. Кира во все глаза пригляделась к пространству за спиной старушки. Нет. Никого. Только одна тётя Соня. Старушка торжествующе приподняла магазинный пакет, толстый от набитых в него мотков пряжи (высовывались поверх — разглядела девушка), и весело сказала:

— А я как услышала, что приехали, так и думаю: надо бы подняться и Кирочке отдать наши тайные покупки-то. Леонтий-то видел, как я покупала, да не думаю, что он понял, что к чему. Ну, как? Посмотришь? Или сначала отдохнёшь?

— Отдохну сначала, тётя Соня, — с облегчением сказала Кира. — Потом посмотрю, что вы там накупили.

— Ну, отдыхай. В одеяло закуталась… Я тебе сейчас тёплого молочка ещё принесу — оно, говорят, успокаивает. Да мёду туда положу ложечку — а то слышала, что в городе сейчас простуд полно. Ну, сиди давай. Сейчас принесу. А сумку-то вот сюда поставлю. — И тётя Соня нагнулась рядом со шкафом, после чего вышла, что-то хлопотливо бормоча.

Дверь она за собой закрыла, за что Кира была ей очень благодарна.

До появления старушки Кира чувствовала себя пыльной слежавшейся травой, а сейчас на неё словно пролился благодатный дождь в лице тёти Сони. Старушечья воркотня и радость при виде вернувшихся оказали на девушку странное действие. Тяжёлые, с трудом открываемые веки теперь стали лёгкими. Кире захотелось немедленно посмотреть, что же там, в сумке. Она откинула одеяло и слетела с кровати к шкафу. Поставила сумку на постель, снова залезла прислониться спиной к стене и заглянула в сумку. Вывалила покупки на покрывало и замерла. Губы постепенно раздвигались в дурацкой усмешке… Когда вернулась тётя Соня с чашкой молока, Кира уже задумчиво перебирала пряжу. Подняла голову и сказала:

— Тётя Соня, а вы знаете, что в Америке все поголовно вяжут? Ну, чтобы успокоиться… Даже мужики…

— И что — мужики? — скептически переспросила старушка. — У моей сестры в деревне чтобы мужик не вязал — такого нет. Все умеют, да не то что на двух спицах… Носки или варежки — на пяти спицах только так вяжут. А ты — успокаиваться. Ну, ладно. Мешать не буду, отдыхай, только молока попей — остынет.

Когда тётя Соня ушла, Кира повесила одежду на «плечики», запихала пряжу и спицы в шкаф, на нижнюю полку, и снова замерла на кровати. «Надо взяться за себя и прекратить психовать. Иначе…» Сердце вздрогнуло — и она машинально уставилась на дверь. Послышались шаги или нет?

Двойной стук. Пауза. Дверь открылась.

— Чё не спишь? — сказал Тим. — Пришёл проведать. Ты как?

— Нормально, — насторожённо отозвалась Кира. Помолчала и спросила в лоб: — Боишься, что ненормальная?

— Неа, — сказал он и привычно прислонился к дверному косяку. — Боялся бы нормальной. Это хорошо, что ненормальная. Мне такая нужна.

Посмотрел на неё, усмехнувшись, и вышел. Дверь закрыл плотно.

Кира успокоила зачастившее дыхание и сердито решила: «Значит, вот как? Ненормальная ему нужна? Ну, погоди, я тебе устрою тут игрушку в жениха и невесту…»

Решение было таким последовательным, что к вечеру Кира довязала шарф — первую из задуманных вещей. Торжествуя и сама ухмыляясь, заинтересованно размышляя, какой будет реакция Тима на слова: «Я невеста. Что мне полагается за подарок жениху?», она спустилась в холл перед ужином и прошла по коридору к комнате Тима. Та располагалась рядом с кабинетом. Дверь оказалась слегка приоткрыта, и Кира, смеясь про себя (у-у, ещё одна жена Синей Бороды), решилась потихоньку заглянуть в неё.

Тим, стоя спиной к входной двери, переодевался. Он стоял в джинсах и спокойно распрямлял рукава рубахи, прежде чем её надеть. Но Кира, с лица которой медленно исчезала улыбка, прикипела глазами не к рубахе. Странная толстая линия на его плече внезапно преобразилась в тягучее тело огромной змеи, которая скалилась на Киру громадной пастью, еле уместившейся между лопатками Тима.

Только добежав до лестницы и переведя дух, Кира поняла, что видела тату.

13

Какое сладкое мгновение — в объятиях мужчины утешение…

…и вкус этих губ, чуть пряный, пьянящий, нежность слов, приглушённо-шелестящих, прикосновений, властно-утешающих, и поцелуев, страхи забирающих…

Иля

Шарф…

Уже медленно поднимаясь по лестнице — прятать в своей комнате связанный для Тима шарф (что-то его тату перебило всё желание дарить ему вещичку), Кира видела перед глазами рисунок змеиной головы. Сначала она поняла, почему змея напугала её. Тим, одеваясь, двигал лопатками, и Кире показалось, что змея настоящая. А ближе к двери в комнату девушка поняла, что уже слегка улыбается. Неизвестно, что за рисунок заказывал наколоть себе Тим, но глаза змеище он явно велел сделать, как у себя. Сощуренные и пронзительно-голубые — на фоне тусклого зеленовато-золотистого цвета чешуи. «Простреливающие» того, кто смотрит на змею в упор. Кира далее вспомнила, что змея не просто спустила голову с плеча Тима, но и дважды обвила его худощавое, жилистое тело.

Шарф.

Сев в кресло, однажды принесённое Тимом, да так и оставленное в её комнате, Кира вертела шарфик в руках и размышляла уже о другом. Шарф она вязала так лихорадочно, что у самой сказалось впечатление: она выпускает скопившийся адреналин. Хм… А может, она и не нервничала бы, живя у Тима? Если бы постоянно чем-то занималась, а не маялась дурью, как пару раз говаривала тётя Соня — правда, не про Киру, а про кого-то другого… Кстати, о старушке. Она ведь скоро придёт звать тех, кто опаздывает к ужину.

Девушка сунула шарф под подушку и встала.

Существуют две опасности. Зеркала и те прихлебатели, про которых Тим сказал, что они снова попробуют заставить её посмотреть в зеркала. Но из дома-то её не похитят? И посёлок защищён. Значит, пора прекратить сидеть сложа руки и ныть по поводу и без. Несколько дней назад Кира с удовольствием поработала в библиотеке, расставляя книги по-своему и отмывая полки. Теперь пора осмотреть дом заново и приглядеться, что в нём требует её внимания.

Шарф…

Она сердито взглянула на подушку. С чего мысль о нём так и лезет в её голову?! Ну связала! И что?.. Она сунула руку под подушку — и застыла, цапнув шерстяное, но так и не вытащив. До крови прикусила губу… Зеленоватая змея на теле Тима… Чтобы связать шарф потолще, Кира взяла нитку тёмно-зелёного, болотного цвета, соединила её с жёлтой. Смешала цвета, потому что думалось о тёплом цвете лета. А в середину для контраста и рисунка пустила в те же два сложения голубую нить.

Она медленно разогнулась, вытаскивая смятый шарф. Шарф цвета змеи.

Голова пустая. То есть абсолютно. Как она, Кира, догадалась… И догадалась ли… Почему она решила, что ему понравится именно этот цвет?

Вздрогнула, когда показалось — за дверью кто-то поднимается к ней. Наверное, идут звать на ужин… Кира быстро встала, сложила шарф и подошла к шкафу. Осторожно отодвинула дверцу, на которой всё ещё висело покрывало, прячущее зеркало, и положила вещь на полку. Нет, лучше в следующий раз не совать нос куда не надо. Меньше знаешь — лучше спишь. А шарф она Тиму отдаст после ужина и без всяких вопросов. Может, он и не заметит, что он того же цвета, что его татушка.

За дверью никого не оказалось, и девушка быстро спустилась в столовую, чтобы успеть, может, чем-то помочь тёте Соне. Помогать уже было нечего, и старушка велела заняться котёнком. Заниматься Шустиком было весело: пока не подошли мужчины, Кира носилась по всей столовой, дразня котёнка связанной крючком верёвочкой с «хвостиком» на конце. Она даже не заметила входящих — даже Леонтий промолчал, с усмешкой скалясь при виде того, как она играет. Оглянулась, раскрасневшись от беготни, когда почувствовала взгляд в спину: в дверях, рядом с братом, стоял Тим, который не привычно ухмылялся, а обыкновенно улыбался. Как человек, который улыбается невольно. А значит — от души.

За самим ужином Тим задумчиво молчал, насупившись над своей тарелкой, словно совсем уйдя в раздумья, не отвлекаясь даже на кабинетный телефон, слышный отсюда. На настойчивость телефона обозлился Леонтий.

— Ты б хоть его на ужин выключал, чтоб не тарахтел! — недовольно сказал он младшему брату.

— Может, я сбегаю? — предложила Кира. — Вдруг у кого-нибудь что-то срочное?

— Сиди, — спокойно сказал Тим. — Все в посёлке знают, что в это время я не подхожу. Если подойду раз, так и будет потом, что всем плевать на расписание.

— И правильно! — подхватила старушка. — Что это удумали — звонить не вовремя?

Кажется, тётя Соня хотела порассуждать об этом подробней, но Кира сообразила вставить свой вопрос в небольшую паузу:

— Тим, а откуда ты так хорошо знаешь английский? Дмитрий сказал, что даже он на таком уровне не знает языка.

Тим замер над тарелкой, будто прикидывая, как ответить, потом поднял глаза.

— В техникуме повезло: там преподаватель говорил только на английском — даже на переменах. Принципиально. Меня это задело. Ну, за живое взяло… И — пошло-поехало. Выучил.

— А экономику? Ты с этим Михаилом Петровичем так живо говорил! Прости моё любопытство. — О последнем она сказал специально легкомысленно, потому что самой казалось: устроила самый настоящий допрос. Но любопытство и впрямь заело!

— Пока разбирался с выигрышем… — Он скривил губы в ухмылке, напомнившей, что за выигрыш — дачный посёлок. — Пришлось многому обучиться. А вообще, как и сказал уже, — импровизирую.

Он снова занялся содержимым своей тарелки, а Кира, наклонившись над своей, вдруг обратила внимание, как смотрит на младшего брата Леонтий: оценивающе, будто взвешивает его слова на весах — где правда, где ложь… Девушка подвинула к себе бокал с соком. Такое впечатление, что Леонтий тоже многого не знает о брате. Интересно, правду ли сказали братья, что за полгода, с тех пор как Тим привёз старшего брата к себе, они успели подраться несколько раз?

Что-то Кира себе плохо представляла, чтобы Тим одержал верх над старшим братом. Очень уж худощав младший, а Леонтий, привычный к физической работе, выглядит солидно здоровым.

— Леонтий, возьми меня на работу завтра с утра? — внезапно попросилась она. Эту мысль она тоже обдумывала недавно, и ей понравилось: это здорово — начинать рабочий день с уборки снега, на свежем воздухе — с активного движения. Пусть она многого и не сможет, но Кире казалось, что ей должно это понравиться, да и Леонтий будет рад, что она рядом.

— Девуля! А чего спрашивать? — оживился Леонтий. — Пошли, конечно! Лопатой махать на морозце — самое то дело! Сейчас-то тебя приглашать смысла нет — сама вызвалась с телефоном помочь, а вот завтра…

После ужина (тётя Соня сказала, что сама посуду вымоет) Кира прихватила с собой Шустика и поднялась в комнату. Только с порога запустила в помещение котёнка — и тот сразу целеустремлённо направился к знакомой ему постели, только поставила сбоку от стены корзину с «приданым» малыша, как вдруг странная мысль поразила её: а если она подарит Тиму этот шарф, а он решит, что она подглядывает за ним? Ну, из-за того что татуировка и шарф в одной расцветке?

Ошарашенная неожиданной мыслью, постояла немного посреди комнаты, потом быстро подошла к шкафу. Сердитая — такая мелочь, а столько неприятностей с нею! — Кира решилась распустить шарф. Вскоре, сидя на постели, она осторожно распускала первый ряд, поглядывая на играющего с клубочком Шустика. Распускалось с трудом — нить пушистая, цеплялась. Неудивительно, что Кира опустила вязанье и снова сердито подумала: «А может, ну его? Подарю шарф своему брату, Илюшке, а Тиму свяжу другой!» Вздохнув, она дотянулась до спиц и набрала ряд снова, чтобы закрыть его.

Двойной удар в дверь — и Кира, осторожно надевавшая петли на спицу, не сразу сообразила, кто это. Потому и крикнула:

— Входите!

Дверь не распахнулась, а медленно отъехала. Тим. «Странно, — удивилась девушка. — Обычно он как раз распахивает!» И поняла: он побоялся, что за дверью будет Шустик. Аж на душе потеплело — заботливый!

— Кира, ты не посидишь в кабинете, на телефоне? — деловито спросил Тим и вдруг поднял бровь, шагнул к кровати. — Это мне? — уверенно сказал он, кивая на шарф, который она не успела спрятать.

— А… Как ты догадался? — только и сумела выговорить Кира, изумлённо таращась на него: ну и шустрый же!

— Мои любимые цвета, — не то заявил, не то объяснил Тим. — Летом в кустах посидишь за добычей — там только такой цвет и видишь. Зелень и небо. Тебе его ещё долго вязать?

— Нет, — запинаясь: неужели маленькая, но вредная проблема разрешилась? — ответила девушка. — Ряд закрою и всё.

— И всё, — уже задумчиво повторил Тим. И снова заявил: — Тогда посижу — подожду.

Он прошёл крупным шагом к креслу, подтащил его ближе к кровати. Прежде чем сесть, подобрал с ковра котёнка, который сонно покачивался, явно уставший, и посадил к себе на колени. Следя за вязанием, Тим спросил:

— А ты родилась здесь же?

— Да.

— А лес любишь?

— Люблю, но хожу мало. Одной — страшновато. А подруга моя хоть и любит, но у неё семья, дочка. Так что не походишь. Правда, сейчас возможность есть — меня Леонтий несколько раз на лыжню водил, но это же зимний лес. А ты?

— Что — я?

— Давно лес любишь? — усмехнулась она.

— С детства. У нас лес, как здесь, в посёлке, начинался сразу с огородов. — Тим вдруг замолк, словно не решаясь что-то договорить, но сказал: — Вру. Не совсем сразу. Там, на огородах, у нас был Змеиный овраг — большой такой. Сначала его надо было перейти, а потом уж лес начинался. Только со стороны оврага народ у нас не любил ходить. Дядянька наш — и тот побаивался.

— А почему? — с жадным любопытством спросила Кира: она внезапно поняла, что ей хочется побольше узнать о Тиме.

— Так змеиный же! — немного удивился Тим. — Там змей было — ногу не поставь, сразу обовьют, а то и укусят сразу. Гадюшник был страшенный.

Кира, притихнув, поняла так, что слово «гадюшник» Тим использовал в прямом смысле: именно гадюк в том овраге было много. А потом подумала и спросила:

— Я правильно понимаю, что тебя эти змеи не смущали? Что ты в лес всё равно ходил через Змеиный овраг?

Тим взглянул на неё исподлобья и будто оценивая. Погладил спящего на его коленях Шустика и задумчиво сказала:

— Наш дом был чуть дальше от оврага, а дядянькин — совсем рядом. Когда Лёньку в армию забрали, дядянька меня избил и бросил в тот овраг. Он совсем плохой был, дядянька-то. В том смысле, что напился по-страшному. Трезвым бы он не бросил меня туда, поостерёгся бы… А может… В общем, шут его знает. Только и побил он меня так, что я не помню, как он меня туда… Хорошо — лето было. Как очнулся, смотрю — по мне столько ползает (Кира сморщилась от брезгливости и ужаса — представив), что они мне встать не дают. Я сначала даже пошевелиться боялся, а потом они как-то раз — и ушли все. Я сел, посмотрел, а лежу на самом дне оврага. Темно, ни черта не видно. Думаю: если встану — точно на какую-нибудь наступлю. Время-то — вечер. Солнца со дна не видно…

Он задумался, кажется заново переживая тот момент, когда оглядывался в жутком месте и боялся встать. Кира сглотнула, вспомнив, что он ещё к тому же был избитым, и взволнованно поторопила его:

— И что? Как ты выбрался?

— Смешно сказать, но не помню, — усмехнулся Тим. — Очухался, только когда оказался за банькой нашей. Помню, сидел на старой иве — взобрался на неё, а там наше с Лёнькой гнездо было — ну, доски всякие прибитые. Летом больно хорошо от дядяньки прятаться. Вот туда и залез. Темно уже было. И всё у меня ладонь чесалась, чуть выше запястья. Вот это я хорошо запомнил — что чесалась. Я всё чуть не до крови расчёсывал, а потом начал, видимо, сознавать, что делаю, вот уж испугался: а вдруг меня укусили, а я укус расчёсываю?

И он снова замолчал. Кира как раз отложила одну спицу и приготовилась вытаскивать вторую, оставляя узелок и кончик нити. Машинально подумала, не в память ли о том страшном происшествии из детства он себе татуировку сделал со змеёй. И подтолкнула, желая узнать историю дальше:

— И ты стал после этого ходить в лес через этот овраг?

— Не только ходить, — качнул головой Тим. — Я там ещё и прятался. От дядяньки, когда он пил по-чёрному.

— А укус? — От сладкой жути Кира даже почувствовала, как живот напрягся. — Тот укус, который показался? Его не было?

— Был. Именно там, как мне и думалось. Выше запястья. Но никаких неприятных ощущений. Как будто вовсе никто не кусал.

— А как же ты там прятался, если там змеи были?

— Не трогали.

Ответ был лаконичным. Кажется, Тиму надоело говорить об овраге. Или говорить о нём с Кирой. Девушка мысленно пожала плечами. Нет — так нет.

— Давай!

Он выхватил шарф из её рук и немедленно укутал им шею. После чего положил спящего котёнка в кресло, сбоку от себя, и встал.

— Хм… Неплохо. Ну что? Идёшь к телефону?

— Иду, но…

Только когда этот нахал открыл дверь, она решилась и вскочила с кровати.

— Тим, подожди! — А когда он с удивлением обернулся, Кира, чуть не заикаясь, выпалила заготовленную фразу: — Я твоя невеста! Пусть это всего лишь шарф, но…

Выпалила и тут же пожалела о том, что сказала. И тут же мысленно взмолилась: «Сделай так, чтобы я не пожалела о том, что сказала!»

Немигающие голубые глаза чуть дрогнули и, как ей почудилось, потеплели. Теперь Тим развернулся к ней всем телом, и его тёмные брови слегка приподнялись.

— Так ты вязала не просто так, на шару? Для меня?

Говорить она не могла, только кивнула.

Тогда он шагнул к ней. Кире ещё показалось, что он идёт каким-то охотничьим шагом — мягко, бесшумно, чтобы дичь не спугнуть. Мгновенно в мыслях — птичка! Он однажды назвал её птичкой. Испуганной. Боится, как сейчас не напугать?

Замер так близко, что ей, насторожённой, показалось — она слышит, как он дышит. А потом она уже не слышала, а чувствовала его дыхание на своих губах, мягкое и тёплое. Чувствовала его горячую ладонь на своей спине. Голубые глаза не отпускали её взгляда, но на этот раз было не страшно, и она, едва он прикоснулся к её губам, будто взлетела, а потом, когда ласковое прикосновение превратилось во властное, забирающее, она забыла обо всех сомнениях. Это было правильно! Она сделала для него — он принял дар, и, о Господи, как принял!.. Между поцелуями он что-то шептал ей, оглаживая её лицо, — получалось, что говорил прямо в рот, и она ловила языком и губами его нежные, шелестящие слова, а с ними его суховатые губы и наслаждалась их вкусом — терпким и пряным, кружащим голову…

А потом они устали, и выяснилось, что оба лежат на её кровати, причём Кира — головой на его руке. Девушка так изумилась, что повернула голову сказать хоть что-нибудь возмущённое или протестующее, но улыбнулась сама, глядя на его улыбку. Да и говорить не хотелось: поцелуй расслабил её так, что хотелось просто лежать, плотно прижимаясь к горячему телу Тима. И не потому прижимаясь, что деваться некуда — кровать односпальная, а потому что хорошо так легли, уютно…

— А потом ты свяжешь носки, — всё так же улыбаясь, сказал Тим. — Ты умеешь вязать носки? Или только вот такие шарфы?

— Умею, — отозвалась Кира. — Что ещё хотел бы мой повелитель? Рукавицы?

— Рукавицы, — согласился Тим. — За день по штуке будешь успевать, будем каждый день играть в жениха и невесту. А как кончится пряжа… Или я обвязан буду… — Он сопнул, усмехаясь. — Придумаем ещё что-нибудь — поинтересней.

Он встал и вышел.

А Кира, озадаченная, осталась. Села на кровати, обдёргивая на себе одежду. «Придумаем ещё что-нибудь поинтересней»? Что может быть интересней игры в «тили-тесто — жених и невеста»? Разве что… Но можно ли считать загадочную недоговорённость Тима прелюдией к предложению руки и сердца?

Задумчиво проверяя, всё ли в переноске Шустика на месте, а потом с корзиной в руках спускаясь на первый этаж, Кира решила: дождёмся! Дождёмся того более интересного, что предложит Тим, когда закончатся носки и рукавицы! И заглянула в корзину: успеет ли она связать уже сегодня один носок? Обычно она вяжет быстро. А вот интересно, знает ли Тим о том, что вещь, связанная её руками и надетая им, приблизит его самого к ней быстрей, чем традиционные ухаживания? Так говорится во всех колдовских книжках, которые Кира прочитала в поисках, как избавиться от «зеркального дара».

В кабинете ни подумать, ни помечтать не удалось.

Телефон буквально разрывался, звоня непрестанно. Создавалось впечатление, что, оборвись один звонок, на смену ему немедленно требовательно взрывался следующий. Даже Шустик в корзине завозился, и Кира быстро схватила телефонную трубку, как только она оказалась в досягаемости.

— Да? Секретарь Тимофея Алексевича!

— Тимыча давай! — возмущённо сказал юношеский голос.

— Не дам! — на счастливой волне хулиганского настроения отозвалась Кира и добавила про себя: «Он мой — ясно?»

— А где он?

— Дома его нет.

— Тогда передайте, чтобы он позвонил Роганину! Скажи, что Роганин ругается! — сердито же продолжил юноша. — Так нельзя: взять — и сорвать вечеринку!

— Записываю: нельзя срывать вечеринку, — сладким голосом повторила Кира, с трудом удерживаясь от смеха — таким обиженным был голос незнакомого юного, но очень серьёзного Роганина. Кажется, смешинку в её голосе Роганин всё-таки услышал. Уже чуть насторожённо он спросил:

— Ты, говоришь, кто?

— Секретарь Тимофея Алексеевича, — стараясь не улыбаться, сказала Кира.

— А звать как?

— Кира Андреевна.

— Кира Андреевна, пусть Тимыч позвонит Роганину, — тоже строго повторил юноша и строго же попрощался: — До свидания, Кира Андреевна!

— До свидания, Роганин, — нежно сказала Кира в замолчавшую трубку и засмеялась в голос: ишь, какие они тут!..

Не успела положить, как телефон зазвенел снова. На этот раз попросили позвать Тимофея Алексеевича и срочно: в одном из коттеджей прорвало трубу. Кира пообещала немедленно найти Тима и записала адрес. Пока телефон надрывался далее, она дозвонилась по мобильному до Тима и доложила про трубу и дала адрес. Затем снова схватила трубку — на этот раз звонила какая-то девушка с требованием обещанной вечеринки и тоже возмущалась.

— Тимыч всегда выполнял свои обещания! Почему он сейчас не хочет сделать того, что наобещал?! Передайте ему, что мы очень ждём! Новый год скоро же!

— Передам, — успокоила её Кира, положила трубку и тут же слегка приподняла её: по домашнему опыту помнила, что не до конца положенная трубка не даёт звонить с другой стороны и сама не пикает.

Новый год. Роскошный праздник снега, ароматной ёлочной хвои, сочно сладких апельсинов!.. Весёлой суеты, сверкающих огней и смеха!.. Кира слабо улыбнулась. Прошлый Новый год она встретила в квартире семьи. Это было, конечно, здорово…

И чуть не подскочила от нового звонка. Пока думала о Новом годе, рука непроизвольно опустилась — и трубка нажала на рычажки.

— Секретарь Тимофея Алексеевича! Слушаю вас!

— Кира, скажи — Ти-им, — почти шёпотом сказали с той стороны.

Она заулыбалась, не в силах совладать с собственными губами.

— Ти-им, — низким голосом, удивившим её саму, выдохнула она в трубку.

— Ещё раз таким голосом скажешь, придётся вернуться, — уже обыденно сказал Тим.

— Зачем? — шаловливо спросила девушка. И добавила наивно: — Что-то забыл дома?

— Кира-а… — лениво протянул Тим. — Не заигрывайся. Как бы не пожалеть потом.

— Что ты такого мне можешь сделать, о чём бы я потом пожалела? — задумчиво проговорила она. — Не представляю. Мне кажется… Впрочем, это мне только кажется. Мне… повторить? Имя?

— Не надо, — ухмыляясь, сказал Тим. — Я уже слышал. И всё понял.

— Что? — изумилась Кира. — Что ты мог понять?

— Болтушка, — сказал совершенно довольный Тим и отключился.

А потом снова начались звонки, и теперь Кира здорово пожалела, что нельзя посидеть в тишине и помечтать о словах Тима. Но в перерыве между звонками Кира успела испытать изумительное впечатление, вспомнив о шарфике на шее Тима. Тим же ушёл, не снимая. «Моими руками, — покусывая губы, думала она. — На его коже… Это так… здорово!»

Был маленький перерыв, во время которого она встала, выключила свет и подошла к окну. Там, на улице, лениво падал лохматый от тяжести снег. Фонари — кабинет окнами выходил на двор — светили мягкими жёлтыми огнями. Кира ещё мельком порадовалась, что лампы в фонарях не белые, не холодные… Новый год. Как он близок… И как впервые непредсказуем. Что ждёт её впереди? Странно, что, задаваясь таким вопросом, Кира впервые же не подумала о привычном: подойти бы к зеркалу, чтобы узнать будущее. И не из страха перед убийственными для неё зеркалами, а потому, что хочется тайны и помечтать.

14

Под конец «рабочего дня» Кира перестала улыбаться после тех звонков, в которых обиженно упрекали Тима за обещанную, но сорванную вечеринку. Дошло до неё, кто виноват. И, хотя в кабинете поздним вечером сидели все, кроме тёти Сони, которая объявила, что ей пора баиньки, и беседа вроде шла оживлённо, она, по выражению Леонтия, «скуксилась» и, скомканно попрощавшись с братьями и забрав корзину с котёнком и вязанием, которое скрашивало дежурство при телефоне, ушла спать.

… Леонтий вынул носовой платок и старательно высморкался.

По этой его старательности Тим понял, что старший брат собирается провести с ним деликатную, а то и душеспасительную беседу. И оказался прав.

— Тимыч, — сиплым от спрятанного волнения: о высоких материях говорит! — обратился к нему Леонтий. — Ты чего девулю-то мандражишь, а? Чё её в постель не затащишь? Сколько можно зазря её парить?

Опустив глаза, Тим подавил улыбку и ответил серьёзно:

— Понимаешь, Лёнь, здесь палка о двух концах. Если я сделаю это, потом буду думать: не потому ли она со мной, что оказалась в тяжёлом положении? Или как вариант: а если она будет думать, что я воспользовался тем же её положением?

Леонтий чернейшим матом, но задумчиво высказал, что думать бы много не надо. От этого все беды. А более удобоваримым языком посоветовал:

— Ты ж мужик, так возьми всё на себя!

— Взял, — уже серьёзно ответил Тим. — Время только нужно, чтобы всё сделать.

Потом Леонтий посидел, подумал и спросил:

— Кстати… Ты — как? Разрешишь ей помогать мне? Мается девка-то — я ж вижу. Так хоть поработает — думу свою думать не будет про эти х… зеркала. Много не наработает, конечно, но усталость почует — и то хорошо.

— Я ей не хозяин, — усмехнулся Тим. — Вызвалась помочь — путь работает.

Леонтий хотел что-то ещё сказать, подвигал бровями, но промолчал и ушёл спать.

Через полчаса, когда в доме всё затихло, Тим бесшумно поднялся на второй этаж и встал у двери в комнату Киры. На этот раз стоять пришлось дольше, чем в прошлый. Он отчётливо слышал, как шелестела постель, когда девушка ворочалась с боку на бок. Один раз она встала — и Тим шагнул в сторону от двери. Но, сообразив, что она вряд ли выйдет, снова приник к углу между косяком и дверью. Вскоре снизу, по ногам Тима, пошла холодная волна. Кажется, Кире не хватает воздуха? Решила подышать перед сном?

Холодок перестал просачиваться в узкую щель под дверью. Снова едва слышное шуршание. И тишина. Тим выждал немного и подтолкнул дверь. Та открылась беззвучно — петли он на всякий случай смазал ещё днём. Мягко ступая, он, словно бесплотный дух в пространстве, наполненном голубым лунным светом и блёкло-синими, почти чёрными тенями, приблизился к кровати. Первым делом проверил, есть ли котёнок рядом с Кирой, которая уже спала и довольно крепко. Тот посапывал на подушке, привалившись к щеке девушки, и Тим кивнул то ли себе, то ли Шустику.

Снова, как в прошлую ночь, он принёс из соседней комнаты зеркальную дверь шкафа. Снова устроил её так, чтобы покрывало могло легко упасть, а в зеркале — отразиться кровать с девушкой. Потом осторожно снял край покрывала с верхнего угла дверцы, чтобы оно легче сползало.

На этот раз было одно маленькое изменение в ситуации: Тим не отошёл к двери, а встал рядом с зеркалом, чуть сбоку. И стал терпеливо ждать.

Тварь, прячущаяся в зеркале, ожила быстро. Кажется, она среагировала на покачивание, которое восприняла как будущее освобождение зеркала от покрывала. Снова из стекла выполз кривой и тощий, как сучок, палец, который осторожно принялся сдвигать верхний край покрывала ниже.

За появляющимися отражениями Тим следил, стоя сбоку от зеркала. Окно. Подоконник. Верх кроватной спинки.

Шагнул встать перед зеркалом.

Отражения мужчины в зеркале не появилось.

Движение чёрного сучка замерло… Несколько секунд пролетели незаметно. Сучок пропал. Зато над краем покрывала снова всплыли те же чёрно-голубые глаза, которые даже не повернулись взглянуть на кровать со спящей девушкой, а сразу уставились в глаза Тима. Тот смотрел спокойно — и немигающе, сощурившись. Зазеркальная тварь тоже смотрела, ни разу не сморгнув… Долго ли продолжалась бы эта игра в страшноватые гляделки-противостояние, неизвестно, только в один момент голубые глаза Тима полыхнули призрачно-зелёным. Без единого звука шевельнулись тонкие губы на спокойно-бесстрастном лице: «Моё». И снова неподвижность с обеих сторон. Чёрно-голубые глаза зазеркальной твари всматривались в голубые глаза человека, который легко выдерживал гнетущий взгляд с той стороны.

Глаза зазеркальной твари потухли. Остался только рисунок их очертаний.

Тим кивнул.

Сначала с поверхности зеркала исчезли чёрно-голубые глаза. Потом пропало отражение, словно зеркало поставили в неосвещённую комнату без окон… Тим поправил верхний край покрывала на зеркале, а потом легко поднял дверцу и вынес её из комнаты.

Вернулся. Сел в кресло, ближайшее к кровати. Долго смотрел на девушку, во сне машинально выпроставшую руку из-под одеяла, чтобы придержать на месте съезжающего с подушки котёнка. Время от времени закрывал глаза и дремал, чтобы резко открыть их на малейший шорох в комнате… Под утро ушёл.

… Слетая с лестницы, Кира уже привычно распределяла собственные дела: сначала в кухню — тётя Соня наверняка уже готовит завтрак, поэтому старушке надо оставить Шустика, чтоб не орал без хозяйки (фыркнула на себя — тоже мне, хозяйка!); потом одеться на улицу и напомнить Леонтию, что обещал взять с собой на расчистку улицы, а ещё спросить, где взять лопату; потом, а ещё лучше — если получится — прямо сейчас, поговорить с Тимом насчёт отменённой вечеринки. И уже внизу, торопливо шагая к дверям столовой комнаты, улыбнулась: пока вчера Тима не было в кабинете, один носок она успела связать. Попробовать дарить по одному? Сама же и рассмеялась, представив себе удивлённое лицо Тима, но с насмешливыми, всё понимающими глазами.

— Девуля, куда это ты намылилась? — крикнул Леонтий из холла, уже одетый, в рабочем тулупчике.

— Доброго утра, Леонтий! — отозвалась Кира. — Подожди меня! Сейчас Шустика тёте Соне оставлю и приду! У тебя для меня лопата есть?

— Есть! — успокаивающе сказал Леонтий. — Как не быть. Иди-иди, я пока зеркала в машине закрою. Выходь сразу на улицу — там буду ждать.

Немного разочарованная, что не нашла первым Тима, девушка добежала до старушки и напомнила, чтобы та не забыла приглядеть за зверёнышем. Потом помчалась наверх, успокоив себя, что с Тимом ещё успеет поговорить. Волчью шубку сообразила не надевать — жарко же будет! Надела свою же куртку и снова, по впечатлению, ссыпалась в лестницы. А в холле — Тим. Судя по высокому чехлу, который он задумчиво застёгивает, собирается на охоту?

— Привет! — радостно сказала Кира. — А я с Леонтием на работу!

— Привет, — спокойно откликнулся Тим. — На завтрак не опоздайте.

— Ага.

Кира проскочила мимо него, сосредоточенно размышляя: надо ли серьёзно расстраиваться, что не сумела, как хотела, прямо сейчас поговорить с хозяином дома о вечеринке? Или, наоборот, хорошо, что можно поговорить потом — не в спешке. О… Кира, выбегая на улицу, внезапно сообразила, что за завтраком будет лучше говорить о том, о чём ей прожужжали все уши за вчерашнее телефонное дежурство. Тогда же, кстати, она узнает отношения всех других жильцов дома к этим вечеринкам. Тёти Сони-то мнение она уже знает, но что скажут братья?

Ощущая себя бегущей чуть не на праздник — в раннее утро, когда на улице светло лишь потому, что везде горят фонари, создавая мелкие, но праздничные переливы разноцветья на пушистой поверхности сугробов, Кира добежала до машины Леонтия, уже заведённой — вокруг неё клубились густые облака пара.

— Можно? — спросила она.

— Лезь! — довольно сказал Леонтий.

По заснеженному зимнему посёлку, ещё спящему в это время, ехать интересно. Если рядом с домом улицы почти идеально расчищены — здесь прошли трактора и грузовики, а снега в последние дни маловато выпало, так — слегка припорошило, то уже в переулке, куда свернул Леонтий, машина пошла между такими снегами, что Кире казалось: распахни она дверцу, протяни руку — и коснётся высящегося вровень с машиной сугроба… А поскольку посёлок, поскольку раннее утро, то вокруг тишина. Что особенно поразило, когда водитель остановил машину и Кира вышла. Даже приглушённо работавший мотор давал возможность ощутить глубочайшую тишь, словно оглохшую из-за высоких сугробов.

— Кира, ты что встала? — спросил Леонтий. — Не бойсь, это местечко хоть и глухое, да тихое. Сюда волки не ходят — Тимыч всех попугал с этой стороны.

— А раньше были? — Кира затаила дыхание: ух ты — волки!

— Были, конечно. Тимыч брал лицензию на отстрел один год — всех отогнал.

— А что здесь за место?

— Почти самый край посёлка. Вон, видишь? Забор. И ворота.

— Здесь тоже ворота? — удивилась девушка.

— А как же? Днём работаю — сюда кружной дорогой от посёлка трактор ходит, а потом и грузовик — снег отвезти. Ты ж не думаешь, что я смогу всё это ручками убрать?.. Вот то-то. Я только дорогу для машины прочищаю, а там — машинами всё и уберут. Ну… Если, конечно, зима такая, как сейчас. Если пожиже будет, и сам справлюсь. Ну, что? Взялись, девуля?

— Взялись, Леонтий, — ответила Кира, лихо сдвигая вязаную шапочку на затылок.

Лопаты, оказывается, Леонтий прятал прямо в сугробе.

— Здесь, чать, не город — воровать некому, — ворчал он, добывая инструмент для работы. — В каждом доме не то что лопаты — свои трактора есть, миньки.

— Не поняла — миньки? — удивилась девушка.

— Мини, — поправился Леонтий. — Такие машинки хорошие! У них только инструмент смени на носу — для косилок тоже хороши. У Тимыча такие тоже есть. Хочешь поглядеть? Всё покажу.

Болтая и подсказывая, что именно надо очищать от снега, Леонтий быстро и ровно шёл чуть впереди Киры, работая движком — как он назвал широченную лопату с двумя ручками. А девушка поспешно очищала пространство по краям. Снег здесь был лёгкий, нетронутый и не лежалый. Работа спорилась. Правда, с непривычки Кира быстро устала, хотя основная, тяжёлая работа легла на плечи Леонтия. Но помечтать о перерыве не успела: Леонтий остановился, глянул на вытащенный мобильник и объявил:

— Всё на сегодня! Лопату в сугроб — и марш в машину!

Ощущение праздника не пропадало. Мало того что наработалась, так ещё и втихомолку посмеялась над Леонтием, который с удовольствием командовал ею. А уж какой аппетит был, когда добралась до стола с завтраком! Аж тётя Соня поумилялась!

Предупреждавший не опаздывать на завтрак Тим опоздал сам. Правда, никто его в этом не упрекнул. Мало ли где побывал хозяин дома, пока добрался до столовой комнаты!

Но когда все поели и приступили к сладкому, Кира сочла, что можно всё-таки порасспрашивать о том, что её тревожило:

— Тим, мне бы не хотелось, чтобы привычки в вашем доме менялись из-за меня. Ты обещал вечеринку ребятам. Так устрой её. Я отсижусь в комнате, для меня это нормально, хорошо. Просто столько звонков — и все об этом.

— А ты, Кирочка, можешь и со мной посидеть, — подхватила тётя Соня. — Я телевизор буду смотреть, ты — вязать. Так и вечер пройдёт.

— Согласна и на это, — сказала девушка, просительно вглядываясь в задумавшегося хозяина дома. — Тим, что скажешь? Пожалуйста, сделай ребятам вечеринку! Они перестанут звонить, если выполнишь обещание. Ну а потом сможешь назначить другую дату — когда тебе будет удобно.

— Ещё чего… — тихонько проворчала старушка. — Ещё им одну. Беспокойства не оберёшься с этими крикунами…

Тим усмехнулся.

— Все высказались? Леонтий, ты что думаешь?

— Можно было бы, — с каким-то сомнением сказал старший брат. — Только вот… Смотрел я прогнозы — там что-то намечается, типа, снегопадов. Совместить сможем?

— Ты где глядел? — спросил Тим. — Надо смотреть по нескольким источникам. Я тоже посмотрю, а потом уж от ситуации плясать будем.

— А что вы для организации таких вечеров делаете? — задумчиво спросила Кира. — Может, я чем-то могу помочь?

— Ты ж не собираешься появляться среди людей, — напомнил Тим.

— И что? Вечеринка-то — событие дома. Почему бы не помочь? Могу хоть на столы что-то приготовить, помещение как-то украсить…

— А это уж, Кирочка, я тебе подскажу, — оживилась тётя Соня. — Если ты мне поможешь, то и я спокойно буду готовиться.

— Всё, — сказал Тим. — Итожим: вечер будет, но дату уточняем.

— Если я сегодня на телефоне буду сидеть, можно будет так объявлять всем спрашивающим? — обрадовалась Кира.

— Конечно.

Сразу после завтрака Тим исчез — по своим делам, сказал Леонтий. А Кира даже обрадовалась: можно снова напроситься на поездку с Леонтием и познакомиться с местом расчистки при дневном свете! Интересно же посмотреть на часть посёлка, прилегающую к лесу, откуда раньше выходили волки!

Леонтий согласился сразу. Только слегка подшутил, как она потом не сможет в руках и ложки удержать. Но Кира фыркнула на это и побежала одеваться.

Только в машине поделилась с Леонтием небольшим опасением:

— Леонтий, а там не будет каких-нибудь других машин?

— Да не-е… Место глухое, машины редко бывают. Но чистить надо. Боишься, как бы не увидели тебя за таким делом? — спокойно спросил Леонтий.

Хотя он скрыл своё недовольство, что она, возможно, считает его работу второсортной, Кира сразу уловила на себе чуть недобрый взгляд его небольших глаз.

— Леонтий, кто о чём… — теперь уже усмехнулась она. — Я, единственно, боюсь, что у тех машин зеркала не будут закрыты. Пуганая ворона и куста боится… Может, и не отражусь в них, но всё равно страшновато. Мало ли…

— Понял, — расслабился тот. — Если что и будет — спрячем тебя, не боись.

— Спасибо.

… Так прошло целых три счастливых дня — по меркам Киры. Несмотря на то что мышцы взвыли уже на второй день, девушка продолжала ходить с Леонтием на его участок «махать» лопатой. Правда, в дневные часы он ставил машину чуть дальше от своего участка, за углом одного из коттеджей, чтобы подъезжающие за собранным снегом трактор и грузовик не пугали Киру боковыми зеркальцами. Завидев въезжающие на территорию Леонтьева участка машины, Кира втыкала лопату в указанный сугроб и бежала прятаться в его машину. Но даже мысль о том, что она похожа на пугливую дикарку, не снижала настроения.

После обеда она помогала тёте Соне с посудой и уборкой, а потом её гнали спать — вместе с Шустиком, который тоже, на удивление, быстро привык к расписанию дома. А уж после полуденного сна Кира шла в кабинет Тима и садилась за стол с телефоном. Она успела связать себе повязку на голову, чтобы, случись звонок, с которым надо будет долго разбираться, сунуть под повязку телефонную трубку и продолжить вязание. Когда перерывы оказывались достаточно большими, она дразнила Шустика верёвочкой. А вечером… Вечера, особенно после ужина, были полны предвкушения и очарования волнующим событием — дарением Тиму связанных вещей. А ночи… Она стала спать как-то очень спокойно. Больше не видела во сне зеркал. Не боялась, что они появятся, хотя раньше она ложилась спать с подспудной тревогой: а вдруг эти зеркала не просто приснятся? Вдруг из них выскочит тот, кто режет ей лицо и руки?

О зеркалах с нею никогда и никто за эти три дня не говорил. Впрочем, нет. Однажды Тим, воспользовавшись тем, что в кабинете никого не было, спросил:

— А ты когда-нибудь спрашивала зеркало о себе?

— Конечно, — удивилась Кира, вспоминая: она же рассказывала ему! Именно с этого всё началось!

Тим как-то хмыкнул странно, но больше о зеркалах не заговаривал.

Теперь она знала, что просто ложится спать. И думала чаще о том, что спокойный сон — это последствия работы на свежем воздухе, это последствия оживлённых бесед по вечерам с домашними Тима. Последствия их «тайных» встреч, когда она дарит ему вязаную мелочь…

… До обеда оставалось совсем немного.

— Ещё минут двадцать, — медлительно сказал Леонтий, убирая в карман мобильный.

Трактор и грузовик уехали с полными кузовами снега. Леонтий и Кира подчищали за ними остатки, собирая их в плотные кучи. Кира потрясла рукой, радостно улыбаясь потихоньку падающему снегу и шаловливо ловя снежинки языком. Здесь не город — здесь можно! А небо-то какое — синее! Низкое, но синее — даже пусть в просветах среди собирающихся серых туч!

— Рукавиц так и не надела, — недовольно выговорил ей Леонтий. — Смотри — задубеют руки-то!

— В варежках жарко, — пожаловалась Кира, всё ещё улыбаясь.

— А намозолишь? — продолжал бурчать Леонтий.

— Смажу, — пообещала Кира. — У меня крем есть. А если что — тётя Соня масла одолжит. Мы с ней вчера посмотрели в Интернете один рецепт для сухой кожи.

— Бабы — они такие, бабы, — пробормотал Леонтий и велел: — Иди-ка ты лучше, девуля, ворота закрой, а пока закрываешь, я тут закончу, и поедем домой.

Ворота посёлка в этой части закрывались легко — на огромный внутренний замок, огромный ключ от которого Леонтий всегда возил с собой. По расчищенной дороге Кира легко зашагала к воротам. Здесь и в самом деле редко бывали машины, чего поначалу она опасалась. Слышно иной раз было, как гудели и «раскочегаривались», по словам Леонтия, легковушки где-то вдалеке. Поэтому она перестала бояться машин — да и Леонтьева-то машина, куда можно спрятаться, всегда рядом…

Поэтому она сразу не поняла, что происходит.

Чёрная машина влетела в ворота, словно собираясь сбить девушку. Чуть свернула почти в последний момент.

Отпрыгнув в сугроб с дороги, куда уронила ключ от ворот, Кира ещё оглянулась на Леонтия, злобно выматерившегося. Точней — она ещё только оборачивалась на его голос.

Визжащая — тормозя на ледянке, оставленной колёсами трактора, чёрная машина резко остановилась рядом, остро опахнула девушку гарью с мелкой снежной крошкой. Деловито застучали дверцы. Киру, покорно зажмурившуюся, так сильно дёрнули за руку, что едва не вывихнули её. Она вскрикнула от боли. А дальше… Она и на ногах бы не удержалась — с закрытыми глазами. Только обращались с нею как с куклой: чуть не сбили с ног, схватив на руки, и, словно вещь почти забросили на заднее сиденье машины. Всё тихо, без слов — слышно было только учащённое дыхание сильных мужчин, которые очень спешат. А потом снова — быстрый перестук дверец.

Потом ей показалось — она слышит торопливый бег по дороге к машине. Хлопнула дверца — оборвала звук. И Кира, всё ещё уткнувшись в ладони, чуть не плача, взмолилась: «Леонтий! Пожалуйста! Не беги! Не догоняй меня! Их больше!»

— Гони!

Голос светловолосого она узнала сразу.

По именам она не знала никого, но его голос узнавала всегда и везде.

Всё так же визжа на ледяном, на накатанном, их машина всё-таки развернулась. Слушая гудение, которое подсказывало, как быстро нарастает скорость, Кира, не опуская ладоней от зажмуренных глаз, обмякла на сиденье: не добежал — и слава Богу… И лишь спустя время она снова напряглась. То, что ожидало впереди, ей, привыкшей к счастью безопасности, теперь было страшным как никогда…

… Обозлённый до отчаяния, продолжая от бессилия материться сквозь зубы, Леонтий подобрал ключ и, уже с трудом таща враз отяжелевшие ноги, подошёл к воротам. Машина превратилась в еле узнаваемую смутно-тёмную фигурку, удирающую по хорошей дороге к городу.

От резкого звона мобильного в кармане Леонтий едва не подпрыгнул.

— Тимыч!.. — тоскливо было заговорил он, но его мгновенно перебили.

— Быстро закрой ворота и беги к машине! Я здесь и всё видел!

Леонтий, нисколько не сомневаясь, выполнил всё, сказанное повелительным тоном, и помчался назад, к машине. Там и в самом деле сидел Тим.

— Быстро домой! Там пересядем в мою машину и поедем в город.

— Викторычу говорить не будем? — встревоженно спросил Леонтий.

— Зачем он нам? В этой ситуации — только помеха.

— А как же мы их найдём?

— Искать не надо, — тоже сквозь зубы проговорил Тим, прищурившись на летящую под колёса дорогу. — Нам покажут, куда её повезли. Сейчас главное — взять мою машину.

… Через полтора часа они сидели в машине Тима у какого-то солидного здания. Леонтий, тревожно посматривавший по сторонам, не выдержал:

— Ты уверен, Тимыч, что они сюда её привезут?

— Нет, Лёня, — спокойно сказал Тим. — Сюда они её вряд ли привезут. А вот машина одна отсюда к ней точно поедет. Та-ак… Кажется, начинается. Видишь вот этого? Он нас к ней сейчас и приведёт.

Приглядевшись к человеку, указанному младшим братом, к какому-то растрёпе, который на ходу застёгивал пуговицы длинного кожаного плаща, торопясь к машине на стоянке, Леонтий хищно насупился и мысленно решил: будет возможность, морду он этому гопнику точно разукрасит.

15

…меняя зла коней на переправе, мы не меняем жизни общих правил: как не боимся боли мы своей, но за других страшимся мы сильней!

Иля

Капюшон ей натянули вперёд, на лицо, до предела. Если внезапно появятся идущие навстречу, повязку на глазах не разглядят. Хотя идти, понимала Кира, недолго. Наверняка опять нашли квартиру на первом или на втором этаже какого-нибудь жилого дома, возле которого ближе к обеду народу мало ходит.

Машина начала притормаживать.

— Рот откроешь — получишь, — монотонно предупредил светловолосый.

Хотела огрызнуться: хуже того, что она получит в комнате с зеркалом, всё равно не будет, — но промолчала. И потому, что смысла нет огрызаться, и потому что нижнюю часть лица от напряжения как парализовало. Ещё в поездке Кира пыталась расслабить челюсть, как пыталась расправить плечи и опустить их, и всё было зря…

Хлопнула дверца. Другая. Стало холодно справа.

— Вылезай, — всё так же монотонно сказал светловолосый.

Кира вышла из машины и неуверенно встала, ожидая, когда её поведут за руку. Она даже чуть встряхнула рукавом, освобождая ладонь и прислушиваясь к шуму рядом. Но её рукой побрезговали. Взяли за рукав и повели, командуя:

— Переходим дорогу перед домом. Два шага — ступенька. Теперь иди спокойно. Так. Теперь высокая ступенька. Стой, открою дверь.

Перед подъездной дверью, которой она не видела, её начало трясти. Ещё пара минут — и она окажется… Кира с трудом удержалась на подгибающихся ногах. Рукав её куртки отпустили, и несколько секунд она раздумывала, не сбросить ли с глаз повязку и не драпануть ли в сторону, да ещё с криками о помощи. Но, привычно вслушиваясь в пространство, она чувствовала, что трое окружили её тесно. И, сделай она хоть намёк на постороннее движение, не предусмотренное ими, они решительно вернут её на место. А потом… Кто знает… Она всегда боялась, что после посещения комнаты с зеркалами, когда она, Кира, на некоторое время не понадобится хозяину, светловолосый может сорвать на ней свою злость. Особенно сильно она чуяла его раздражение в последнее время. Отчего и старалась не слишком явно демонстрировать, как ей не хочется, чтобы ею помыкали.

Вяло пропел домофон. Киру толкнули в спину.

— Порог.

Когда она переступила через порог, её снова взяли за рукав куртки и повели дальше. Небольшая лестница — шагов в шесть. Шагов восемь — площадка. Две стандартные лестницы на второй этаж. Снова ждали, пока кто-то из троих открывал дверь.

Кире всё хотелось прижать руку к сердцу. Оно колотилось так, что грудь болела от бешеного биенья.

Вошли. За спиной закрылась дверь. Судя по звукам, помещение маленькое — возможно, прихожая «хрущёвки». Сильно прокуренная и воняет давно не стиранным бельём. Пол под ногами, кажется, деревянный, скрипит. Совсем близко пахнет холодной выделанной кожей — наверное, куртками её похитителей.

Что сейчас делает Леонтий? Сообщил ли он Тиму, что её увезли? Что они будут теперь делать? Будут ли искать её?.. А смысл? Всё равно поздно…

Странно, что сегодня все трое её мучителей молчаливы. Не зубоскалят. Особенно тот, новенький. Кира всё ждала, когда он начнёт издеваться над нею. Уже сообразила, каков его характер: покуражиться над слабым — для него сплошь удовольствие. Но ещё и деловой. Лишнего делать не будет.

Капюшон с неё не сняли — резко сдёрнули. Потом довольно грубо, дёрнув попавшие в повязку волосы, сняли повязку, хотя её уж и сама снять бы могла. Заморгала, чтобы привести зрение в порядок. Да, и прихожая тесная, и стоят тесно, будто до сих пор опасаются, что она сбежит, хоть она уже и слышала, как дверь закрылась на прищёлкнувший замок. И, наконец, с неё стянули куртку — как ни странно, довольно осторожно сняв с рук: возможно, из-за того что рукава джемпера задрались во время работы со снегом, и перевязанные руки оказались на виду у всех.

— Квартира однокомнатная, — известил её светловолосый, обернувшись наконец. — Вот вопрос. — Он протянул бумагу. — Не тяни. — И посторонился.

С привычным угрюмством подумав: «Тебя бы так!», девушка шагнула между посторонившимися мужчинами. И остановилась перед дверью в комнату. Развернула листок, прочитала вопрос, запомнила и взглянула на дверь. Сейчас они откроют её — и надо успеть взглянуть в глаза отражению. И надо успеть вскинуть руки к лицу, защищая его. С прошлого раза ни царапина на лице, ни порезы на руках не зажили. Промелькнуло с надеждой: «А может, с бинтами на руках будет легче? Они ведь до сих пор здесь плотно… Может…» Снова затряслась подступающих слёз и ужаса.

— Иди! — нетерпеливо подстегнул голос светловолосого.

Дверь с волнистым стеклом в верхней части будто постепенно наезжала на неё. Кира вздохнула, чтобы успокоить дыхание.

— Вы меня напугали, когда схватили там. Могу неправильно запомнить вопрос, — хриплым голосом сказала она и откашлялась. Уже чисто выговорила: — Дайте немного времени прийти в себя.

И затаилась: не раздастся ли голос того, новенького? Не заорёт ли на неё?

— Минута, — равнодушно сказал светловолосый. — Только если затянешь — потом ещё страшней будет.

Она аж вспыхнула: «Если всё понимаешь, какого чёрта меня туда вталкиваешь?!» И понурилась, вспомнив визит к банкиру. Ну да… Такие деньжища за неё…

Но подняла голову. «Тим… Помоги…» Увидела прищуренные голубые глаза, глядящие свысока на неё. Увидела и так тонкогубый рот, ещё и надменно сжатый. «Зато я потом вернусь к нему! — подумала она жалко. И снова мельком: — Так не тяни — и в самом деле. Чем быстрей войдёшь, тем быстрей рядом с Тимом окажешься…»

Она попыталась глубоко вздохнуть, а вместо этого прерывисто всхлипнула, снова посмотрела на лист с вопросом, на ненавистный почерк.

И неожиданно замерла. О чём спросил её Тим недавно? Он спросил: «Ты когда-нибудь спрашивала о себе?» Она-то решила, что он спрашивает вообще про желания. А Тим спросил конкретно! Он интересовался, спрашивала ли она у зазеркальной твари, что нужно сделать, чтобы избавиться от зеркальной опасности!

Кира задышала ещё чаще, хотя минуту назад казалось, что такого просто не может быть! Какой вопрос держать в памяти, чтобы получить на него ответ?! О чём сейчас, переступая порог навстречу кровавому кошмару, она должна думать: о вопросе про биржу или о вопросе собственного избавления?! Ведь возвращаться без чужого ответа тоже страшно! Её снова втолкнут в комнату, к зеркалу!

Говорят, сбывается сокровенное! Как бы человек ни предполагал, что главное — то, о чём он думает, судьба выберет сама — главное в его душе… Потому что главное — не то, что человек предполагает сознательно. Главное прячется в глубине души… Значит, и ответ будет на вопрос, отобранный зазеркальной тварью, — и сделать с этим ничего нельзя! Плевать на личный выбор! Пусть выбирает тварь!

И Кира распахнула дверь в комнату, готовая немедленно закрыть руками лицо.

Где… зеркало?..

Внезапно в помещении стало сумеречно, как вечером, будто кто-то резко запахнул шторы в комнате. Вкруговую мягко скользнули везде от мебели бархатно заволакивающие тени. А свет из прихожей как-то жалко смяк и убрался к порогу.

Кира было попятилась от двери, но…

Чёрный прямоугольник — это зеркало? Почему же оно…

«Войди!»

Скрипучий голос властно ударил по ушам, отозвался эхом в качнувшемся вокруг неё пространстве и заставил выполнить приказ.

Кира не дыша шагнула в комнату. Треснула о косяк посланная кем-то назад дверь, заглушив голоса встревоженно заговоривших было мужчин. Но то, что Кира всегда знала подсознательно, произошло на самом деле: войти следом они побоялись.

Мебели в комнате она не замечала, словно та превратилась в ненужные декорации. Притягивал взгляд только чёрный прямоугольник, поставленный на высокий комод.

Зеркало, сиявшее перед нею чёрным стеклом, шевельнулось заметной, еле обозначенной волной, словно оно состояло уже не из стекла. Словно рама каким-то непостижимым образом вертикально удерживала застывшую тяжёлую жидкость. От страха бессмысленно глядя в жидкую тьму, Кира от появления этой волны вздрогнула так, будто её ударили. Из внутренней зеркальной темноты мягко вылезли тощие, высохшие руки, которые взялись костлявыми пальцами за края простенькой рамы. Затем в середине прямоугольника высветилось что-то странное — круглые голубовато-чёрные глаза без каких-либо следов лица, как на одних инстинктах поняла Кира. Те самые глаза, которые она всегда видела, прежде чем её начинало сечь до крови.

Потом она поняла, что дышит будто мелкими вздрагиваниями, а не вдохами-выдохами. Что дожидается привычного удара по лицу. Удара, который больно рассечёт кожу. Удара, после которого кожа станет горячей на месте пореза… Но…

Когда глаза зазеркальной твари обрели форму, а костлявые пальцы крепко вцепились в края зеркала, девушка снова услышала скрипучий шёпот. Выслушала, запоминая слова, но не их значение.

Чёрно-голубые глаза медленно растаяли в глубокой тьме.

Затем медленно разжались тощие пальцы и тоже утянулись в зазеркалье, в плотную чёрную жидкость, которая качнулась — и замерла.

В комнате постепенно посветлело. Когда волна света дошла до комода, Кира с безмерным удивлением увидела в стекле себя — ошеломлённую сероглазую девушку, с бледным лицом, со взлохмаченными волосами, которые она машинально принялась приглаживать, а потом, когда поняла, что делает, опустила руки и сглотнула.

И лезвия, секущие по лицу, на этот раз не появились.

Пытка отменяется. На сей раз. Но навсегда ли?..

И… Что это было? Ответ на её собственный вопрос? Или зазеркальная тварь и в самом деле решила по-своему?

Кажется, ситуация в комнате обладала ещё одной особенностью, кроме странностей уходящего и возвращающегося света. Когда Кира сумела отвернуться от зеркала, словно загипнотизировавшего её (отвернёшься, а оно вдруг всё-таки ударит?), она услышала: как будто некий хулиган медленно и с каким-то садистским наслаждением поворачивает по нарастающей переключатель звука. Или словно она сама на время оглохла, а теперь слышимость возвращается. Стоя в двух шагах от двери в комнату, Кира испуганно смотрела, как та сотрясается под мощными ударами, а уж обеспокоенного крика ничто заглушить не смогло:

— Кира, открой! Чем ты заперла эту дверь?! Открой, говорят!

Ничего не понимая, девушка схватилась за круглую дверную ручку и легко открыла мужчинам. Двое, обычно привозившие её, оцепенели с поднятыми кулаками. У самой входной двери в квартиру жался третий, перепуганный новенький. Почему-то её взгляд прикипел к нему. И почему-то стало кристально ясно: он перепуган на самом деле. Боится, что насильно привезённая девушка погибла, а он ввязался в «мокрое» дело. Видел же кровь на ней в прошлый раз…

— Я не закрывала, — быстро сказала Кира. — Честно!

Больше всего сейчас она боялась, как бы они в запале не ударили её. Но даже светловолосый, завидя её, выдохнул с облегчением.

— Что случилось? — резко спросил он. — Ты цела?

«Заботливый какой!» — с сарказмом подумала Кира, но ответила спокойно:

— Цела.

Спустя секунды, пока они сами приходили в себя и осторожно заглядывали в комнату — наверное, убедиться, что зеркало на месте, светловолосый кивнул:

— Ответ?

— Мне не ответили, — не сразу ответила девушка. И почти без паузы объяснила: — Больше мне информацию давать не будут. Тот, кто давал, сказал, что будет отвечать на вопрос непосредственно спрашивающему. Если Анатолий Ильич этого хочет, я помогу ему связаться с информатором зазеркалья.

После недолгого молчания светловолосый заставил Киру всё повторить, как будто надеялся, что она наврала и теперь ошибётся, пересказывая. После чего смерил девушку пристальным взглядом с ног до головы, будто убеждаясь, что порезов на ней нет, а потому нет смысла снова заталкивать её в комнату с зеркалом, и ушёл в кухню, где и закрылся. Кажется, он решил дозвониться до хозяина. А Кира спокойно вошла в комнату с зеркалом и села на низкий, продавленный диван.

«Наверное, очень старый», — подумалось. Кира поймала себя на мысли: снова войти в эту комнату — она вошла легко, но глаз на зеркало поднять не может. Хочется думать о всяких глупостях, как про этот старенький диван, про то, как она вернётся. В общем, думать о чём угодно, но старательно обходя одну тему…

— Кира! — позвал светловолосый.

Она поднялась и зажато подошла к нему, сидящему за кухонным столом. Он держал трубку мобильного так, что девушка поняла: включена.

— А ты? Ты будешь продолжать гадать на себя?

— Платой за ответ всегда была кровь. Сейчас у меня её не взяли. — Она неуверенно пожала плечами. — Скорее всего, ответ — нет.

Светловолосый снова подозрительно оглядел её и кивком отослал из кухни.

Кира вернулась в комнату. Снова села и, ссутулившись, попыталась привести мысли в более или менее что-то организованное. Первое, что хотелось бы узнать: теперь опасности совсем нет? Вот она сидит рядом с опасным недавно для неё предметом, и с нею ничего не происходит. Значит ли, что теперь и зеркало будет для неё обычным предметом, и подсказок от него, узнавая о будущем, она получать не будет? А если её нынешний хозяин, из-за которого её заставляют гадать, не захочет получать информацию от зеркала? Вернётся ли её особенность?

Нет, лучше об этом не думать. В последние полгода Кира каждый день молилась о том, чтобы умение получать ответ на вопрос, глядя в зеркало, исчезло. И сейчас девушка понимала, что отсутствие этого умения — счастье… Нет, пожалуйста, пусть его не будет!..

Кира не заметила, как, оставленная в одиночестве, она постепенно, несмотря на беспокойные мысли, задремала, приткнувшись к диванному валику, на который положила плоскую подушку… Снилось что-то мимолётное, убегающее тенями и человеческими фигурами, плохо различимыми. А потом прямо во сне вспомнилось, что она дремлет в комнате с зеркалом. Сильно вздрогнула и проснулась.

Вовремя. Если уж сейчас чуть не подпрыгнула, проснувшаяся, на звонок домофона, то наверняка испугалась бы, услышь его во сне. Немного подумала и решила, что приехал тот самый Анатолий Ильич. Встала к двери из комнаты. На неё оглянулись, но не прогнали, как она боялась.

И впрямь явился Анатолий Ильич. Мельком глянул на Киру и быстро ушёл в кухню, куда его позвал светловолосый. Задержав тяжёлый вздох Кира вернулась в комнату и села, покорно ожидая вопросов. И опять оказалась права. Директор, бывший её работодатель, медленно вошёл в комнату, взглянул на зеркало и, не садясь, велел:

— Рассказывай. Что… — Он всё-таки споткнулся. — Что хочет то, что в зеркале?

— Крови, — ответила Кира, вынужденно исподлобья глядя на него.

Анатолий Ильич поморщился, и она усмехнулась. Не каждому понравится такая альтернатива: не чужая, а собственная кровь в обмен на драгоценнейшую информацию. И не просто кровь. А с личной физической болью. Удобней расплачиваться тем, что не имеет никакого отношения к собственному комфорту.

Подождав, не скажет ли она ещё чего, Анатолий Ильич подошёл к двери в комнату и плотно закрыл её. После чего взял стул и поднёс его к дивану.

— Итак, слушаю. Что надо для этого?

— Порез на пальце. Свежий, — бесстрастно сказала Кира. Кажется, он перешагнул свой порог жадности и хапужества: он готов платить за легкодоступное, на первый взгляд, богатство собственной кровью. Но надолго ли его хватит? Может, всё будет до первой боли? — Вы подходите вон к тому зеркалу и оставляете на нём немного крови. А потом спрашиваете о том, что хотите узнать.

— Так легко? — фыркнул он. Кажется, он хотел обернуться на зеркало, когда она кивнула на комод. С трудом заставил себя сидеть спокойно. — Почему же любой этого не сделает? Ну, почему…

— Я поняла, — непочтительно перебила она. — Нет, это сделать может не каждый. Тот, зазеркальный, сказал, что я могу передать вам свою особенность.

— Ты с ним говорила? — На этот раз он сразу оглянулся.

— Нет, это он говорил со мной. Я только запоминала.

— А что будет, если я откажусь?

Кира пожала плечами.

— У меня уже нет возможности узнавать ответы. Вы же видите — я сижу в комнате с зеркалом, и со мной ничего не происходит. Мне кажется, эта особенность просто пропадёт — и всё. Её не будет ни у вас, ни у меня.

— Он постоянно будет требовать от меня крови?

— Этого он не сказал. Но вполне возможно.

Он сидел и смотрел на неё. Но не в лицо. Когда она попробовала проследить направление его взгляда, сообразила, что он смотрит на её перевязанные бинтами руки. Поэтому она могла следить за его лицом, хотя и не хотела. Но её заворожило странное движение эмоций, которые она считывала с него легко. Он хотел — и панически боялся. И колебания этих эмоций сменялись на его лице так быстро, что становилось страшно. Кира впервые видела настолько сильные чувства, а ещё впервые видела, как быстро сменяют друг друга жадность и страх. И взгляд, который он так и не отрывал от её рук, был страшен и легко же считывался: богатство — вот оно! Но сделать шаг — так больно…

Уловив движение в пространстве, Кира покосилась в сторону.

Светловолосый открыл-таки двери и, не заходя в комнату, смотрел на директора. Он… слышал, что сказала она? Какое-то странное облегчение чуть скривило его лицо. Выбирать — не ему, поняла девушка. Вот что значит его облегчение. Он только исполнитель и сейчас несказанно рад этому. Но есть и кое-что другое: он уловил, какие именно чувства борются в хозяине. И теперь смотрит на него брезгливо. «Как будто сам не такой», — угрюмо подумала Кира.

Не сводя глаз с её рук, Анатолий Ильич охрипло и тяжело сказал:

— Дверь — закрой.

Светловолосый чуть оскалился в ухмылке и вышел.

— С чего начнём? — спросил директор, уже подняв глаза.

— Надо подойти к зеркалу.

Она поднялась. Помешкав немного, встал и Анатолий Ильич. К зеркалу она подошла первой. Он встал позади, словно боялся, что зазеркальный выскочит немедленно.

— А… написать вопрос?

— Вам — не надо. Вы же его помните.

— А чем палец…

— У меня есть булавка, — сказала Кира, недоверчиво следя за Анатолием Ильичом по отражению. Только сейчас она поняла, на что он решился.

— Дай.

Она расстегнула булавку, привычно висящую на груди вместо брошки — с тех пор как начала вязать. Вместо того чтобы взять, он ткнулся пальцами в булавку и чуть не выронил её. Обернувшись, Кира отчётливо увидела крупную дрожь его пальцев.

— То есть я сейчас уколю палец, потом приложу его к зеркалу — и буду знать всё, что мне нужно?

— Не всё. Ответ на конкретный вопрос, — напомнила Кира, уже с жалостью глядя, как дрожат его слегка вислые губы. Как ни странно, ненависти она уже к нему не чувствовала. И сочувствия тоже. Жалость… Не более. Как пожалела бы букашку, переползающую пешеходную дорожку, которую активно используют люди.

Девушка встала немного в сторону от зеркала и теперь смотрела, как ходят ходуном его руки, а он всё никак не попадёт иглой булавки в палец. Наконец кончик булавки упёрся в кожу. Но протыкать её Анатолий Ильич всё ещё не решался. Он часто дышал, глядя на палец, и часто же сглатывал.

Кира дёрнулась. По зеркальной поверхности, в которой отражались два человека, обстановка комнаты и часть окна, прошла прозрачная рябь… Кажется, пока здесь, в реальном для неё мире, сомневаются, там, в зазеркалье, — нетерпеливо ждут.

Резкое короткое движение — и Анатолий Ильич зашипел от боли. Не глядя отдал булавку и некоторое время смотрел, как появляется тёмно-красная выпуклая капля на кончике указательного пальца. Когда она переполнилась и дрогнула потечь вниз, Кира заметила, что мужчина сделал машинальное движение слизнуть её, но вовремя опомнился и посмотрел на зеркало.

Кира похолодела: видит ли он, как она, что зеркало быстро и нервно покрывается мелкими волнами?

Мужчина, не замечая упавшей капли, посмотрел себе, отражённому, в глаза и осторожно ткнул пальцем в стекло. И — закричал! Теперь Кира видела всё — и это парализовало её на мгновения. Она видела, как всё происходит! Выметнувшиеся из зеркала тощие сучья-руки мгновенно вымахнули перед лицом мужчины и принялись резать его лицо удлинившимися когтями. Придя в себя от вскрика, Кира вцепилась в руки мужчины и быстро развернула его спиной к зеркалу, ненамеренно, но защищая его от жадных когтей. А потом потащила его из комнаты:

— Быстро за мной! Быстро!!

Она буквально выволокла плачущего и стонущего от боли мужчину в прихожую, где его подхватили другие мужские руки. Так что она успела обернуться у порога и застыть: в прозрачно чёрном полотне зеркала коготь, с которого едва не капала кровь, застыл на мгновения, а потом появился длинный оранжевый язык, который смачно и с долгим наслаждением слизывал кровь с этого когтя… Руки, показалось, сами захлопнули, дверь в комнату.

Проходя мимо настенной вешалки, она стянула с неё свою куртку и, не оборачиваясь, вышла. Хотя вздрогнула раз, боясь, что вот-вот крикнут вслед, вот-вот остановят… Никто не взглянул на неё, никто не остановил. Все были заняты мужчиной, стонущим и рычащим одновременно…

Она спустилась по лестнице и нажала кнопку домофона. Подъездная дверь открылась, выпустив её на долгожданную свободу. Куда теперь? Домой? Денег на проезд нет. Мобильного нет. Ничего. Теперь есть свобода. И она может идти пешком хоть целый день. Свобода, купленная кровью другого… Кажется, свобода… Почему же сердце ноет?

— Кира!

От этого зова она чуть не поскользнулась на ледяном покрытии крыльца. И, забыв о недавнем опасении, что не всё ещё закончилось, рванула бежать к быстро идущему ей навстречу Тиму.

16

Когда машина с «растрёпой» свернула в переулок между жилыми домами, Тим тоже снизил скорость. Держался он спокойно, несмотря на злобное ворчание старшего брата за спиной. Тот сидел на заднем сиденье.

Уже проезжая поворот, оба разглядели, что преследуемая машина паркуется напротив одного из подъездов. Тим проехал мимо и остановил свою машину за два подъезда от места парковки «растрёпы».

Некоторое время братья приглядывались: вышедший из машины «растрёпа», кажется, не собирался куда-либо спешить. Он осмотрел все стоящие рядом машины, даже нагнулся посмотреть номер одной из них, чёрной, после чего кивнул самому себе, будто определился с целью, и зашагал к подъезду. Тим обернулся на шорох. Старший брат вынул припрятанный заранее короткий ломик и взялся за дверную ручку.

— Ну-ка, Тимыч, выпусти-ка меня.

— Не дури, Леонтий, — спокойно сказал Тим. А когда брат со злобой засопел, усмехнулся: — Возьми ключи от багажника. Там упаковка от нового тёть Сониного телевизора лежит. Всё никак не удосужусь выкинуть. А его машина в самый раз у мусорного ящика…

Леонтий довольно крякнул и вышел из машины. Тим проследил, как он с неудобно громоздкой упаковкой тяжело идёт к мусорному контейнеру, как останавливается, будто сминая её, чтобы поместилась в ящик. И как втихую оглядывает машины… Несколько резких коротких движений, которых ненаблюдательный человек со стороны не заметил бы, — и старший брат, выпрямившись, вернулся неспешным солидным шагом. На лице — абсолютное удовлетворение прекрасно выполненным делом.

— Ты что? — тихо поразился Тим, пряча усмешку. — Обе машины?

— А то!.. Ну, что там у нас дальше? Пойдём квартиру громить?

— Нет. Мы и квартиры не знаем, куда её повели. Ждём. Если б этот не приехал — пришлось бы громить. А сейчас — только ждать.

— Ты, Тимыч, так говоришь, будто знаешь, что там.

— Знать не знаю, но примерно представляю. Правда, если через пять минут Кира не выйдет, пойдем за нею сами. Может, и найдём. Если не найдём, будем курочить их сигналку — сами выскочат. Кстати, как ты сделал, чтобы сигналка не взвыла?

— Уметь надо, — буркнул Леонтий. — Тогда, может, поближе к подъезду?

— Может. Приподъездная площадка небольшая, но машину поставить можно, — согласился Тим, и машина плавно скользнула к намеченному месту.

Ждать пришлось и в самом деле недолго. Леонтий из машины выходить не захотел. После активного движения, когда он пробил колёса двум машинам, он немного успокоился, упиваясь злорадством и хорошим исполнением справедливой мести. Но теперь невмоготу стало Тиму. Он вышел из машины и встал рядом с дверцей, время от времени делая пару-тройку шагов по плохо протоптанному снегу рядом. Неясное чувство насторожило его, пока он негромко переговаривался с братом об обратной дороге. Замолчав на полуслове, Тим повернулся к подъездной двери и невольно приподнял уголок губ в усмешке над собой…

Чирикнул домофон. Кира вышла из подъезда и застыла, пока за нею медленно закрывалась дверь. Девушка смотрела поверх машины, на небо, и на её лице пока ещё недоверчиво расцветала улыбка… Одна. С незакрытыми глазами. Она всё глядела вдаль, с той же мечтательной улыбкой, и Тиму вдруг стало завидно, что она мечтает — и без него.

Он шагнул от машины.

— Кира!

Она беззвучно охнула и побежала к нему. А он — к ней.

… Сначала она влетела во взгляд его голубых глаз, потом в его расстёгнутую доху, как в местечко, предназначенное только для неё. То ли он поймал, то ли она первой обняла его… Не важно. Она просунула руки ему под мышками, в тепло, в уют, и они обнялись так, словно не чаяли больше увидеться. А потом он запахнул свою доху на её спине и покачался вместе с Кирой, смеясь её радости. И было так тепло — и от его смеха, и в самой этой дохе, а потом вспомнилось, что у неё есть такая же одёжка, как у него, и почему-то именно это стало важней всего на свете. Волк и волчица — подумалось.

— Живая, да?.. Ну и?.. Долго ещё там будете мотаться? — раздался из открытой машины сиплый и довольный голос, а потом высунулся и сам Леонтий, сияющий. — Время только тратить! Обед-то мимо проехал — пожрать не удалось! Поехали, что ль, обедать?

Тим выпустил Киру из объятий и подтолкнул к машине.

— Садись! Лёнь, со жратвой придётся подождать немного. Мы сначала ещё в одно место заедем.

— Куда ж это? — удивился старший брат Тима, затаскивая девушку к себе, на заднее сиденье.

— Кира, называй адрес, — сказал Тим и хлопнул дверцей. — Где живёшь?

Сердце Киры не успело оборваться, как он буднично добавил:

— Вещички свои заберёшь, какие понадобятся дома. Может, что на смену. Ну? Куда ехать?

Кира взглянула на верхнее зеркальце, радостно улыбнулась ему и своему отражению и назвала адрес. По дороге в себя прийти ей не давал Леонтий. Он в красках и жизнерадостно рассказывал о том, как пробил ломиком колёса её врагам — так и сказал смачно: «Врагам!» Кира даже испугалась за него. Потом девушка рассказывала всё, что произошло в съёмной квартире. По дороге Тим велел Леонтию позвонить тёте Соне, предупредить, что они все сильно запаздывают к обеду. Уже у дома Киры Тим сказал:

— Подниматься не будем. Вещички вниз стащишь — и домой. Не задерживайся. Родичам скажешь — потом всё объяснишь, когда позвонишь. Лады? Поторопись. А то Леонтий, когда голодный, зверь зверем.

— Ага, — радостно скалясь, подтвердил Леонтий.

Подбежав к домофону, Кира удивлённо и радостно взглянула на его панель: неужели она сейчас окажется в родительской квартире? Ой, а какой сегодня день недели? Четверг — вздохнула она. У мамы неполный рабочий день — значит, она дома. Нет только отца, он будет только к вечеру. Зато брат с сестрёнкой тоже дома… Она быстро отстукала привычную когда-то комбинацию цифр. Вызов звенел недолго. Далёкий, но такой родной голос спросил:

— Кто-о?

— Сова, открывай! Медведь пришёл! — выдала Кира старую шутку для своих.

— Кира! Дети, Кира пришла!

Девушка распахнула подъездную дверь, на пороге оглянулась. Стоявший около машины Тим кивнул ей. И она быстро вошла в подъезд.

В лифте чуть не подпрыгивала от нетерпения и всё удивлялась: неужели ничего больше не надо бояться? Неужели не будет вечной оглядки и натягивания на глаза хоть чего-то напоминающего повязку?

На своём этаже её встретили визгом и воплями, будто год не видели. Мама сразу скомандовала идти на кухню — обедать. Пришлось объяснить, что некогда обедать, потому что её ждут внизу. Скороговоркой сказала, что от спектрофобии вылечилась, но надо… Она замялась, но всё-таки сказала:

— Долечиваться надо. Вот внизу меня и ждут отвезти… ну… долечиваться.

— Врач?! — изумилась мама.

— Ну, он не совсем врач, — засмеялась Кира, мысленно примеряя слово «врач» к Тиму. — Скорее — целитель. Из неофициальных. В общем, я ещё некоторое время поотсутствую, а потом приеду и всё объясню. А пока мне надо собрать вещи.

И она пошла к своей комнате, сопровождаемая подпрыгивающими младшими и спешащей мамой, которая всё пыталась поговорить, где же всё-таки старшая собирается жить и какое время. А Кира что-то спутанно отвечала на её вопросы, а сама с недоумением думала, а почему же она назвала Тима «целителем»? Вроде ведь не он помог ей избавиться от зазеркального духа? Или она назвала его так, потому что, попадя в его дом, она смогла найти выход из положения? Из-за того его вопроса, спрашивала ли она зазеркального духа о своей проблеме?..

Но думать сейчас о страшном, когда ею владела самая настоящая эйфория, не хотелось. А тут ещё глазастая Светка радостно завизжала:

— Мама, а у Киры колечко новенькое!

— Кира?!

Девушка остановилась, перестав запихивать в большой пакет самые необходимые вещи, и вздохнула:

— Мама, можно, я чуть позже перезвоню и всё расскажу? Или — ещё лучше — приеду потом и всё-всё расскажу?

— «Можно», — проворчала мама. — Не можно, а нужно!

На выходе Кира всех расцеловала и побежала к лифту. Внизу, выйдя на улицу, задрала голову: народ столпился у окна и дружно замахал руками, когда увидел, что девушка смотрит на окно. Перестали прощаться, когда Тим взял сумки у Киры и сам, задрав голову, поднял руку в приветствии провожающим.

— Твои? — спросил он, улыбаясь.

— Угу, — тихонько подтвердила девушка, про себя ойкая: колечко на пальце видели, теперь будут спрашивать про Тима.

Леонтий забрал у Тима сумки и сунул их в багажник.

Машина с трудом проехала город — послеобеденное время! — и вырвалась на просторы пригорода. Пока ехали, говорили о будущей вечеринке, назначенной Тимом на субботу. Леонтий радовался, что теперь Кира может без боязни участвовать в этом небольшом празднике. А Кира слушала его, поддакивала, а сама ужасалась: она так давно не была на праздниках! Неужели теперь она сможет быть спокойной за себя в огромной толпе народа?

Эйфория начала спадать, едва они доехали до посёлка. А потом даже счастливая тётя Соня, узнавшая, что Кира больше не страдает от странной болезни, не могла вызвать на лице Киры естественной улыбки. Улыбаться девушка могла только вымученно.

Мужчины помогли ей донести сумки в комнату. Когда Леонтий спустился, Кира собралась с силами и попросила:

— Тим, подожди. — И сняла с пальца кольцо, протянула ему.

Он взглянул на кольцо, поднял похолодевшие глаза на неё. Бесстрастно взял кольцо, а потом поймал её за руку и снова надел его на место.

— Не разбрасывайся.

Бросил слова и отвернулся к лестнице. Она замерла, глядя ему вслед. Тим остановился на середине лестницы, постоял там, обернулся и покачал головой, суженными глазами всматриваясь в девушку.

— Ещё не всё закончилось. Потерпи.

И ушёл.

Кира медленно подняла руку. Что не закончилось? Игра? Или… Или он что-то знает о зазеркальном духе? О том, что он может вернуться?

Мысль об обеде, из-за которого тётя Соня может взять себе за труд подняться в её комнату, заставила Киру поторопиться. Она, не закрывая двери, зашла в комнату и огляделась. Не было здесь нескольких часов, а комната уже обрела вид незнакомой. Нет, она обжитая, но почему-то незнакомая. Может, потому что теперь девушка стала свободней, а на дверце шкафа до сих пор висит покрывало, скрывающее зеркало?

Кира задумчиво постояла рядом с покрывалом и, приподняв его, сняла с дверцы. И ошеломлённо уставилась на полированную поверхность. А… А где зеркало? Она даже в первые мгновения изумления решила, что зеркало с внутренней стороны! Специально посмотрела на внутреннюю сторону. Но там тоже не было зеркала! Но как же?..

Тим снял — озадаченно решила она. Больше некому. Просто пугать не хотел… Хотя с чего закрытое зеркало могло её испугать? Или так он побеспокоился о ней, о Кире?

— Кира! — позвала старушка снизу. — Идёшь? Нет ли?

— Иду, тётя Соня!

Кира наскоро переоделась и побежала по лестнице к столовой комнате. Настроение настроением, но заставлять остальных нервничать, потому что нервничает сама, не хочется… За столом заседали уже все.

Тим — спокойный до ледяного состояния. На появление девушки внимания и не обратил. Впрочем, пристально следившая за тем, как бы не встретиться с ним глазами, Кира всё равно уловила его быстрый взгляд, скользнувший по её рукам.

Леонтий — счастливый-счастливый! То и дело злорадно похохатывал. Когда Кира узнала, с чего именно он счастлив, она снова, как в машине, испугалась за него.

— Ох и дырки там были… — довольно говорил он, рассказывая и смакуя самые опасные моменты. — А уж шипело — чуть не бабахнуло!

Тётя Соня, не совсем понимавшая, что произошло, лишь осуждающе качала головой на признания старшего из братьев, что же он натворил.

После запоздалого обеда тётя Соня вручила Кире корзину с Шустиком и велела идти отдыхать, так как вечером намечается военный совет по поводу проведения вечеринки. Девушка не стала отнёкиваться и поднялась к себе, так и не осмелившись взглянуть на Тима. Хотя тот изменил своей привычке выходить из столовой сразу и явно дожидался чего-то. Но в сторону Киры он не смотрел, поэтому она и поторопилась уйти.

В комнате она села на ковёр перед кроватью, обняла корзину со спящим котёнком. И стала думать. Хоть и не хотелось.

Беспокоило очень многое.

Теперь, когда, кажется, самое опасное осталось позади, когда радость от осознания свободы улеглась, подкралось иное. События начали подступать и вспоминаться ярко, и Кира теперь оценивала их на холодную голову. И стало не по себе.

Перед глазами то и дело возникала картина, как мужчины тащат её бывшего хозяина, которое болезненно воет и закрывает руками лицо, а между пальцами течёт кровь. И язык в зеркале, который плотоядно и демонстративно слизывает с длинного корявого когтя кровь… И спущенные колёса машин, на которых быстро не отвезёшь раненого человека хотя бы домой.

И кольцо на её пальце, который теперь обозначает невесть что.

Внезапно она обозлилась — до слёз!

Ну почему нельзя, чтобы в жизни всё было просто?! Ну почему нельзя просто объяснить, зачем они привезли её сюда, когда всё закончилось?! Почему она должна придумывать сама себе какие-то дурацкие причины, почему она здесь, а не дома?! Ну сказал бы он: мол, своим присутствием платишь за то, что здесь живёшь, — хоть бы тем, что поможешь подготовить эту чёртову вечеринку!

А перед глазами снова — чёрное зеркало и длинный, вкрадчиво извивающийся язык… И аккомпанементом к нему — рыдания мужчины с порезанным лицом…

… От неожиданной боли она взвизгнула: проснувшийся Шустик, пока она не видела, попытался по её руке, спущенной в корзину, подняться. Коготки впились в кожу ладони чувствительно и отвлекли девушку от тяжёлых раздумий. Упавший назад, когда она от боли дёрнула рукой, котёнок зашипел на неё. Кире пришлось взять себя за шкирку и сначала заняться Шустиком, напомнившим, что в её жизни есть существа, требующие внимания вне зависимости от её настроения. А потом уже проколами на коже, от которых вскоре остались лишь тёмно-красные точки. Реакция на проколы самой Киры была такой, что она невольно улыбнулась: так тебе и надо! Ты спаслась от ежесекундного ужаса в собственной жизни — и даже не благодарна судьбе за это! Хандришь!..

Она поиграла немного с Шустиком, постаравшись в игре погонять его так, что он устал минут через пятнадцать сплошной беготни. А потом они оба свалились на её постель. Точней свалилась Кира, а котишку подняла к себе. В общем, Шустик не возражал прилечь рядом. Сначала он повозился, прикидывая, как удобней при хозяйке расположиться, потом, видимо, вспомнил, что ничего лучше нет, как устроиться на подушке — шерстью в нос спящего. И устроился. Засыпая, девушка подставила ладонь так, чтобы Шустик не скатился с подушки. Вспомнила извивающийся оранжевый язык в чёрном зеркале — и снова мучительная мысль: что же так беспокоит её в этом крохотном эпизоде?.. Вроде она должна злорадствовать, что Леонтий проколол шины в машинах её мучителей. Вроде должна торжествовать, что бывший хозяин получит по заслугам… Так почему же она… И уснула.

… Она поднимается по лестнице на третий этаж коттеджа, в зимний сад-теплицу Леонтия. У неё босые ноги, которые чувствуют самую малую крошку под ногами… Глубокая ночь. Свет проникает в теплицу только сверху — от огромной развалистой луны поджаристо багряного цвета. Вот Кира шагнула с последней, верхней ступени… Цветы и травы, чёрно-синие от лунного света, словно враждебно притихли при её появлении. А девушке нужно пройти через всю теплицу — к противоположной стене, белой от отражённого света луны. Очень нужно. Во сне она знает, что её тревожит вопрос, ответ на который дадут только в конце дорожки, между полками с зеленью. Кира идёт по дорожке, время от времени застывая, когда сбоку, то с одной, то с другой стороны раздаётся резкий шелест. Прислушиваясь к нему, Кира понимает, что её дразнят. Что кто-то специально бьёт ладонью по стеблям, чтобы ей было страшно. Но ответ на вопрос ей нужен. И, вздрагивая и останавливаясь, с трудом заставляет себя добраться до стеклянной стены, смотрит на неё с надеждой. И вдруг понимает, что стена не стеклянная. Может быть, была стеклянной, но сейчас она заштукатурена. Наглухо.

Резкий шелест за спиной. Кира вскрикивает и быстро оборачивается. Перед нею, в двух шагах, качается, стараясь удержаться на ногах, неизвестный. Он дышит отрывисто и тяжело, то и дело неуверенно поднимая руку и тут же опуская её, будто забывая, что именно хотел сделать. Луна сверху словно оглаживает его мертвенно белым светом, и Кира от ужаса громко стонет, не в силах замолчать. Если сначала она пристально вглядывалась в этого человека, чтобы разглядеть его лицо, то теперь ей хочется отвернуться, потому что лица нет. Оно спрятано за чудовищной маской кровоточащих порезов. Но даже во сне Кира твёрдо знает, что это не её бывший хозяин. Это другой. И он знаком ей. Кто же он?..

Снова шелест травы. Сердце Киры замёрзло… Между телом неизвестного и его безвольно опущенной рукой, просовывается до ужаса тощая рука с неимоверно длинными пальцами. Ладонь, похожая на лапу хищной птицы, поднимается к окровавленному лицу человека. Коготь указательного пальца мягко вдавливается в висок несчастного и ползёт, вдавленный же, вниз, раздирая кожу… Неизвестный всхлипывает от боли… А с ним всхлипывает и Кира, которая ощутимо чувствует эту раздирающую боль…

Тьма…

Когда Кире позволили видеть далее, она заплакала: неизвестный лежал еле видный среди трав и цветов, на дорожке, скорчившись, а на его бедре восседала ссутуленная уродливая тварь и тряслась от беззвучного издевательского хохота.

Девушка пыталась броситься на помощь лежащему человеку, но невидимая стена не пускала её прогнать жуткую тварь, которая раньше просто не смела явиться в реальном мире… Хуже того. Эта тварь теперь отражалась во всех стеклянных прямоугольниках, из которых была сделана теплица…

А умирающий выглядел таким… страшным… Таким знакомым.

… Кира в голос всхлипнула и проснулась.

Тишина в комнате. Никаких посторонних шумов и шелестов. Кожа на лице раздражала. Осторожно, чтобы не разбудить Шустика, который и так зашевелился на её громкий всхлип, она подняла руку и дотронулась до лица. Мокрое. Значит, она плакала не только во сне. Пытаясь двигаться не всем телом, девушка вытерла слёзы.

Интересно, который час? Лампы включённой она не оставляла. А в комнате темно, но не так, как бывает ночью. Заспалась… Кира мягко взяла спящего Шустика, поднялась и уложила на согретое собственным телом место, чуть подоткнула его со всех сторон одеялом и встала уже полностью. Последние секунды сна испарялись с каждым осознанным шагом.

Добравшись до стола, включила лампу. Почему-то верхнего света пока включать не хотелось. Так. На мобильном полпятого. Пора бы в кабинет Тима — на телефонное дежурство. Кира ещё оглянулась: может, прихватить мобильный с собой? Теперь на нём старая «симка», а на той — все номера знакомых. Надо бы позвонить Маше, сказать подруге, что теперь в жизни ничего страшного не будет.

Или пока не звонить?

Кира покусала губу и резко вышла. Надо бы немного подождать. Сон, конечно, приснился страшный, но это ещё ничего не значит. Вполне возможно, что во сне отразились яркие впечатления сегодняшних событий. А те были не шибко радостными.

В холле она встретила тётю Соню. Та вгляделась в неё и сочувственно спросила:

— Кирочка, что случилось? Ты плакала! — Последнее она словно констатировала.

— Не надо было спать после поездки, — нехотя улыбнулась девушка. — Сон приснился, страшный.

И обернулась — на шорох, мгновенно испугавшись. Но это оказался всего лишь Тим. Он стоял у открытых дверей кабинета и неопределённо смотрел на неё.

— И что такого страшного ты видела во сне?

— Глупости, — отмахнулась Кира. — Показалось, что в теплице…

И осеклась, вспомнив весь сон. Так, значит… Нет, надо думать о нём как об отзвуке всего, что произошло сегодня, и больше никак иначе.

— Зайди, — сказал Тим и посторонился. — Тётя Соня, вы начали заниматься меню на послезавтра?

— Начала, как не начать.

— Я сейчас подойду к вам и посмотрим вместе, ладно?

— А чего там смотреть? Всё как всегда, — проворчала старушка, но всё-таки отправилась в столовую комнату.

— Кира, — напомнил Тим. — Зайди. — А когда девушка шмыгнула мимо него, он закрыл дверь и сказал: — Рассказывай, что приснилось.

— Ничего особенного, — пожала плечами Кира, насторожённо глядя на него. — Говорят же, что в сумерки спать нельзя. А я уснула. Вот и приснилось всякое.

— От всякого не плачут, — настойчиво сказал Тим.

— Это вы, мужчины, не плачете, — строптиво сказала девушка и тут же вздохнула: в её сне плакал как раз мужчина. — А мы, женщины, иной раз можем и поплакать.

— Кира, ты потратишь меньше времени на бесполезную болтовню, если просто перескажешь мне свой сон.

— Как будто это чем-то поможет, — проворчала Кира, сама себе до ужаса напоминая Леонтия эти ворчанием, села на стул у стола с телефоном и начала: — Я поднимаюсь по лестнице на третий этаж. Мне надо в теплицу…

17

Он призрачной змеёй в Любимой сон

От зазеркалья выставить заслон.

Той тени замысел раскрыл он суть,

Но жизнь Играющего не вернуть.

Иля

С той секунды, как Кира начала пересказывать странный сон, напугавший её до слёз, Тим снял с телефона трубку и положил её на стол. На описании сцены с умирающим человеком, который пытался поднимать руки, хозяин дома, подтянув джинсы, присел на край стола, рядом. А закончив повествование, Кира изумлённо поняла, что Тим держит её за правую руку. Когда он успел это сделать? Причём держит её руку так, словно не зная о том. Словно рассеянно взял, да и забыл об этом. Сидел и слегка качал ногами в кроссовках, в которых он ходил дома.

Она замолчала, теперь больше обескураженная не сном, а задумчивым видом хозяина, который, не мигая, смотрел в пол.

— Какого чёрта… — тихо сказал в пространство Тим, не поднимая глаз и не отпуская руки девушки. — Какого чёрта… — Он, наконец, мотнул головой, убирая тёмные волосы с лица, и поднял сердитые глаза. — Кира, ты говоришь — видела, как зазеркальный слизывает со своего когтя кровь твоего бывшего хозяина. Я правильно тебя понял?

— Правильно, — насторожённо ответила девушка, стараясь расслабить свою кисть, которая так уютно уместилась в его ладонях.

— Какого чёрта ты его видишь, если потеряла способность предсказывать?!

Кира застыла на месте. Вот оно — то, что заставляло мучительно размышлять о какой-то странности во всех сегодняшних событиях. Тим прав: зазеркального она уже не должна видеть! Но видит… Значит… Значит, ничего не закончилось?

Машинально она поднесла ко рту свободную ладонь. Простейший жест беспомощного человека. Тупик. Она не понимает, что происходит. Ещё хуже, не понимает почему это происходит… Вроде желание выполнено. На заданный вопрос, что нужно делать, чтобы избавиться от страха перед зеркалами, она получила ответ, который тут же практически подтвердился. А тут…

— Кира…

Зов прошёл мимо слуха. Потом отдался будто эхом. И Кира испуганно взглянула на Тима. Может, он понимает, что именно происходит?.. Но, как выяснилось, Тима интересовало другое. И эта его другая заинтересованность настолько выбила девушку из логики происходящего, что на некоторое время она забыла о зазеркальном.

— Почему ты сняла кольцо?

— Я теперь… — Она запнулась, не зная, как деликатней объяснить ситуацию со своей точки зрения, и не решаясь заговорить о том, о чём, по её мнению, должен говорить мужчина. — Я не нужна этим. Значит, опасности больше нет.

— Но тебе ведь понравилось! — настаивал Тим, сощурившись на неё так, что она больше не могла опустить глаз.

— Игра — понравилась, — через силу согласилась Кира. — Но ведь она продолжаться не может.

— Почему? — удивился Тим. — Она нравилась тебе. Нравится мне. — Он вынул из кармана блеснувшую в электрическом свете цепочку с прозрачным камнем, от которого буквально брызнули разноцветные искры. Тим зацепился ногой за ножку стола и, свесившись к девушке, надел на её шею украшение.

— Это всего лишь игра, — буркнула Кира, насупясь на приподнятый камешек.

— Большая игра с большими ставками, — пожал плечами Тим. — Игра, в конце которой я получу большой приз.

— Ты так уверен?.. — недоверчиво спросила девушка.

— А чего хочешь ты? — внезапно снова наклонился к ней хозяин дома. — Расскажи, как ты видишь эту игру?

— Я… своих карт не покажу! — собравшись с духом, заявила Кира. — Это нечестно — спрашивать у слабейшего. Пусть откроет карты тот, кто выигрывает! Скажу только одно: невестой меня больше не называй!

— Почему это? — изумился Тим.

— Невестой называют ту, которой сделали предложение! А женихом — сделавшего предложение! А продолжать игру в «тили-тили тесто»…

— Кира, выходи за меня!

— А… А…

Кира хватала ртом воздух и беспомощно смотрела на этого самоуверенного…

— Ага, чуть что — сразу заикаться, — пробормотал Тим, спрыгнул со стола и встал перед девушкой, глядя на неё сверху вниз. — Значит, так, невеста. Ещё раз заикнёшься про игру или про «тили-тили тесто», я твоих родичей сюда привезу и перед ними ещё раз скажу тебе, чтоб за меня выходила. Ясно? Перед каждым из них. Чтоб все услышали и неверных выводов не делали.

Он мягко взял её за подбородок и, склонившись, тепло коснулся её губ.

— Продолжаем, — как ни в чём не бывало, разогнувшись, сказал Тим. — Вспоминай того человека из сна. Почему он тебе показался знакомым? Движениями? Очертаниями?

— Ты… — сипло и с испугом сказала Кира. — Ты издеваешься, да?

— Нет. Я деловой человек. Мне надо всё успеть. А времени мало. Давай вспоминай.

Оба от неожиданности вздрогнули, когда требовательно зазвенел телефон на столе. Тим поднял трубку и рявкнул:

— Нет его! Сожрали, пока одевался!

И треснул трубку на рычажки. А потом посмотрел на телефон, на растерянную Киру и недовольно спросил:

— Это когда ж я трубку на место вернул?

— Он был невысокий, — задумчиво глядя на телефон, сказала Кира. — Невысокий такой и очень плотный. Не толстый, а плотный. И сильное впечатление, что видела я его недавно. Эти руки, которые он поднимал…

Тим промолчал, снова бедром прислонясь к столу и отстранённо глядя в пол.

А Кира вдруг с беспокойством подумала: «А ведь жить рядом с ним — ой, не сахар. Как он ведёт себя: только что вот взвился, как вздорный мальчишка. А сейчас — глаза уже уверенного в себе мужчины… И шуткой ли было его предложение, обставленное почти как хохма? Смогу ли я постоянно быть рядом с ним — и не жалеть об этом? — И чуть не с обидой: — И даже не спросил меня, согласна ли…»

Заглядевшись на космы волос, прячущие глаза Тима, с новым сомнением подумала: «Мои рассуждения — это ведь не любовь? Любовь рассудочной не бывает? Но почему тогда я испугалась, когда он спросил у меня адрес моего дома? Сидеть рядом с ним, смущаться из-за его странностей и млеть от его игры… И терпеть его выходки, которые он, кажется, считает нормой поведения… Так я… люблю его? Если уже так хорошо знаю обо всех его сторонах, что готова смириться с не самыми лучшими из них, лишь бы быть рядом с ним? А я… готова смириться?»

Быстрый высверк голубых глаз из-под тёмных косм на неё, будто Тим догадался, о чём она думает, заставил её сосредоточиться на другом.

— Ладно, потом ещё поговорим, — сказал Тим снисходительно. — Мне пора бежать, а ты сиди на телефоне. Звони, если что-то будет связанное с ремонтом, ага?

— Ага, — со вздохом согласилась Кира.

Он оттолкнулся от стола и шагнул к ней, сидящей. Рассеянно поцеловал в макушку, как было однажды, и ушёл.

«А обнять?» — тихонько вслед ему подумала Кира, ёжась от странного ощущения, что он ушёл и унёс тепло с собой. Спустя минуты, когда она пришла в себя и развернулась к столу к телефону, пришлось констатировать: она влюблена. Странно, что назвать влюблённостью своё состояние она смогла через большое личное сопротивление. Чего даже испугалась: не слишком ли она рассудочна, если хочет, чтобы все чувства и действия были названы своими именами? Зачем что-то называть, если можно проверить на единственную ситуацию: он ушёл — и без него… холодно?

Начал трезвонить телефон, прервав её беспорядочные мысленные метания. Полное переключение на занятие, которое заставило отвлечься от собственных мыслей и сосредоточиться на высказываниях, она восприняла с благодарностью. Тем, кто интересовался, когда будет вечеринка, Кира отвечала машинально, почти наизусть. Остальным — вдумчиво в ситуацию, после чего или записывала проблему, или перезванивала Тиму. Тот отвечал быстро и деловито.

К ужину звонки иссякли. То ли сработало домашнее расписание, к которому люди в посёлке начинали привыкать, то ли ещё что, но до зова тёти Сони Кира просто сидела и гладила Шустика, который самостоятельно спустился со второго этажа по лестнице, но в холле растерялся и начал тоненьким, но требовательным мявом звать девушку.

Хозяин дома привычно опоздал на ужин. Но, прежде чем сесть рядом с Кирой, он велел ей встать, после чего взял её за руку, оглядел старушку и старшего брата и сообщил:

— Я сделал Кире предложение. Вопросы есть?

— Один. Гы-ы, — отозвался Леонтий. — Чё раньше думал?

Кира не знала, куда девать глаза. Особенно страшно было взглянуть на тётю Соню. Но именно старушка благодушно сказала:

— Ну, вот я и успокоилась. А то сидят — ждут чего-то. И я — смотрю-смотрю на ваши кольца, а молчите всё… Кирочка, поздравляю!

— А меня? — обиженно спросил Тим. И сам первым засмеялся.

Больше всего Кира после этого эпизода боялась, что начнётся зубоскальство, шуточки над женихом и невестой, а то и вопросы о свадьбе, но эту тему после смеха Тима будто отрезали. Заговорили за столом о будущей вечеринке, которая сейчас волновала и интересовала всех — из-за её близости и хлопот с организацией. Только чуть позже девушка с удивлением поняла, что сообщение Тима для остальных лишь и в самом деле оказалось давно ожидаемым.

А когда Кира успокоилась, поймала себя на том, что исподтишка и напрямую наблюдает за Тимом. Он — её мужем? Вот этот неряшливый молодой мужчина, который так уверенно себя чувствует за столом, не лезет лапать, обнимать, а сидит рядом, будто случайный гость, отчего лишь изредка обращается к ней с репликами? Неряшливый и весь какой-то расслабленно размякший. Но вот он взглянул на неё — и чуть вздёрнул уголок рта, словно понял, что она сейчас думает о нём. И голубые глаза жёстко блеснули из-под косматых прядей. И снова захотелось остановить его где-нибудь в доме, чтобы никто не видел, и спросить напрямую: «Меня-то почему не спросил, хочу ли за тебя?» И сама усмехнулась. А ведь она заранее знает его ответ!.. Он вскинет бровь и скажет: «Ну и? Хочешь ли ты за меня?»

А после обеда Леонтий увёз её на свой рабочий участок, где сначала они сгребали остатки снега, а потом вдруг расшалились, как малые дети: хохоча и визжа (Кира, естественно), рыча (это Леонтий), они сначала обстреливали друг друга снежками, а потом валялись в снежных кучах, смотрели на тёмное в звёздах небо и обсуждали вечеринки, на которых любил повеселиться и Леонтий. Скорее, даже Леонтий и рассказывал обо всех тех, на которых он бывал, пока жил у Тима.

А потом кто-то над ними снисходительно сказал:

— Домой вернётесь — самогонкой напою, ясно? Чтоб не заболели!

— А хто возражает? — самодовольно и даже радостно спросил Леонтий и завозился, поднимаясь со снега.

Киру за руку поднял на ноги Тим.

— Лёнь, приедешь сам, — распорядился младший брат. — А мы с Кирой погуляем немного. Пройдёмся по улицам.

Леонтий не возражал — уехал сразу. А Тим помог девушке стряхнуть снег, затем предложил ей руку, лишь раз покосившись на её куртку, которую она уже и сама считала рабочей. Девушка же с великим удовольствием то и дело склоняла голову, чтобы провести щекой по мягкому меху его дохи. И, если честно, идея с прогулкой ей понравилась.

— Странно… Ты, такой деловой, — и вдруг прогулка, — подзадорила Кира жениха, когда они уже шагали белым коридором улицы, среди тёпло-жёлтого света фонарей.

— Ну, я решил, что мы не очень хорошо знакомы, — спокойно заметил Тим. — Я-то тебя вроде как знаю. Но смотрю на тебя, и мне кажется, что парочка вопросов у тебя ко мне лично имеется. А дома поговорить спокойно не дадут. Итак?

— Как ты выиграл этот посёлок? — выпалила Кира.

— Почему сразу об этом? — проворчал Тим.

Кира взглянула на него сбоку. Нет, не сердится. И объяснила:

— Насколько я поняла твоё желание погулять, ты хочешь, чтобы я тебя узнала ближе. Дело с посёлком — ну, история выигрыша, мне кажется, лучше всего расскажет о тебе. О том, какой ты. Какой у тебя характер. — И она улыбнулась.

— Вряд ли, — пробормотал Тим. — История выигрыша… Интересно, что ты скажешь на это: меня подставили с посёлком на этот выигрыш?

— Я на это скажу так: рассказывай давай, а то я от любопытства лопну!

— Тогда надо начинать с самого начала. — Он задумался. — Когда мы с Лёнькой жили в семье, мать за нами приглядывала. Ну, отец в узде держал. Были мы обычными пацанами, уроки и прогуливали, но нам за это попадало, так что хоть чему-то учились. А в семье дядяньки покатились, как говорят, по наклонной. Ближе к девятому классу я и пил, и курил. А на то и на другое деньги нужны. У нас собирались свои компании. В карты играли. Ну и научили. Но я школу полную не закончил — поступил в техникум связи. Тогда ещё можно было и доучиваться, и на курсах учиться. А поступил сюда — подальше чтоб от дядяньки. Мне здесь в общежитии комнату дали. Не на одного, конечно. А учился я сначала не ахти. А есть хочется. Ну, посмотрел, а тут свои игроки в общежитии есть. Если сначала дома в «дурака» кидал карты, то здесь начали покеру учить. Перекантовался с техникумовской жизнью, а потом ещё и во вкус с учёбой вошёл. Ну, после техникума сразу в армию. Поскольку образование — среднее спец, то меня сразу в связисты. Не скажу, чтобы легко было. Когда с полной выкладкой да со старой рацией армейской за плечами бегать приходилось, бывало, под конец мысль только одна: доползти бы. А ротный у нас покеристом был. Мы по вечерам карты раскидывали, он посмотрел — ему и понравилось, как я играю. Вызвал раз к себе и давай учить. И учился я у него, пока он мне в прах не проигрался. А тут — дембель. Назад, к дядяньке, естественно, и не подумал возвращаться. Сюда же вернулся. Однокурсник один пристроил на городскую телефонную станцию. Пока работал, снимал комнату в коммуналке. Мог себе позволить. Однажды начальник нашего отдела подходит и говорит: мол, слышал, играешь? И пригласил к себе на воскресный вечер. У них там игрока одного на покер не хватало.

Заворожённая незамысловатой вроде историей, Кира видела как наяву: Тим, до сих пор ходивший в джинсах и в джемпере, купил солидный, на его взгляд, костюм и сразу из магазина отправился на званый вечер.

Он знал о себе всё: и что неуклюж, и что не умеет говорить и вести себя в обществе. На этом спокойном, почти домашнем вечере он обнаружил за собой ещё один недостаток: он не умеет есть и пить. Но и дураком Тим уж точно не был. Следил за остальными, втихаря копировал манеры солидных людей, с которыми впервые столкнулся. Но, только снова очутившись на улице, понял, что мокр от пота. Расслаблялся только во время игры — вспомнил он.

Утром, на работе, подошёл начальник отдела и сказал, что на покеристов Тим произвёл благоприятное впечатление. И, не успел подчинённый опомниться, чтоб поблагодарить за лестные слова, как ему был предложен вечер покера уже назавтра, во вторник.

Тим играл полгода, постепенно знакомясь не только с игроками города, но и с этикетом богатых домов, куда был принят по протекции тех, с кем играл.

И однажды его привезли в загородный дом.

Хозяин, белобрысый мужик с необычайно длинными волосами, сам не играл, но с интересом присматривался к игре и время от времени напоминал о закусках.

На обратном пути Тим поинтересовался у знакомого, что за человек — хозяин. Знакомый простецки сказал, что белобрысый — довольно известный рейдер: топит компании и торговые фирмы только так. На Тима такое представление не произвело никакого впечатления. Он-то не фирмач.

Но, как чуть позже выяснил Тим лично, рейдерство было лишь одной стороной деятельности белобрысого.

Через неделю Тим снова оказался в загородном доме белобрысого.

В компании, куда он подсел, оказались знакомые игроки. И единственный незнакомый. Уже поднаторевший в играх и в психологии игроков, Тим сразу определил новенького как игрока, теряющего голову в азарте. Пока суд да дело, Тим вдруг обнаружил, что он играет один на один с этим человеком. Тот и в самом деле потерял голову через пару конов, и Тим начал осторожничать, потому что все остальные вдруг куда-то отошли и начали приглядываться к их игре словно со стороны. Свои и чужие. Тим пока точно не знал, свой ли он в негласном городском клубе покеристов, а этот человек явно подставлялся. Он проигрывал легко, но хотел играть, словно — играя, жил. Под конец последней игры покерист бросил на стол ключ и, задыхаясь, сказал:

— Последнее! Ну?

Внутренне изумлённый и чуть насторожённый, Тим, сохраняя бесстрастное выражение лица, быстро поднял глаза. И сразу наткнулся на зеленоватые глаза белобрысого хозяина. Тот слегка наклонил голову.

«Да», — считал Тим разрешение.

Приступил к игре не сразу, подспудно чувствуя себя пешкой в чужой игре. Но играть было легко. И, когда проигравший ушёл, белобрысый и другие покеристы подошли к столику и сели вокруг него. Тим сидел молча, выжидая, что именно ему скажут.

— Мы следили за вами несколько месяцев, — сказал белобрысый. — И повели с того момента, как поняли, что именно такой человек нам нужен.

«Ну, всё! — с ужасом и восторгом решил Тим. — Попал как кур в ощип к мафии!»

Мафия оказалась не такой уж и страшной.

Ключ оказался ключом от посёлка коттеджей.

Посёлок оказался загнивающим предприятием, которому не хватало рачительного хозяина, каковым и посчитали Тима.

Белобрысый оказался не просто рейдером. Он связывал между собой предприятия, фирмы, которые нуждались друг в друге, но не знали о том. Он выискивал людей, которые нужны были фирмам.

Сильные люди города нуждались в хозяине коттеджного посёлка. И белобрысый дал им возможность найти такого человека, который бы кровно был заинтересован в нормальной жизни такого поселения. У бывшего хозяина Тим выиграл не только посёлок и ключ от личного дома, но и на первых порах внимание от белобрысого: тот помогал связываться с теми фирмами, которые постепенно привели посёлок в порядок.

— Вот и всё, — пожал Тим плечами, сильней прижимая к своему боку руку Киры, которая под конец повествования сама жалась к нему: дойти до дома дошли, но девушка слегка замёрзла.

— Звучит фантастически, — стараясь не ляскать зубами, выговорила Кира.

— Замёрзла, да? Сейчас мы тебя…

— Не надо, — испугалась девушка, сразу припомнив, как он растирал её замёрзшую.

— Да нет, — снисходительно сказал Тим. — У тёти Сони есть фирменный рецепт, как спасаться от простуды. Ты не представляешь, какая вещь!

— Что-то даже страшно представить, — пробормотала девушка.

— Ничего особенного, если разобраться, — утешил её хозяин дома. — Всего лишь стопка коньяка, куда капаешь жжёный сахар. Вкусно, между прочим. А уж как спать с него будешь!

— Ну, если ты рекомендуешь… — с сомнением сказала Кира. — Попробую.

Они вошли в дом, и уже в холле Тим с любопытством спросил:

— Я тебе сегодня цепочку подарил. А ты что мне свяжешь?

Кира чуть в голос не рассмеялась. Но придержала улыбку и серьёзно сказала:

— Я подумаю. Ну, чтобы сюрприз был.

И быстро пошла от него к тёте Соне, пока та не легла, — забрать корзину с котёнком. Коньяка Кира твёрдо решила даже не пробовать: на спиртное у неё дурацкая особенность есть — бессонница. Так что быстро пробежала с корзиной мимо кабинета, где хозяин с кем-то деловито разговаривал, и взбежала по лестнице к себе. Здесь она нашла на столе термос, чашку и вазочку с малиновым вареньем — наверное, старушка побеспокоилась. В термосе оказался липовый чай. Его-то Кира с удовольствием выпила, быстро разогрелась и легла. Уснувший в корзине котёнок на этот раз не возражал против сна в отдельно взятой спаленке.

… Тим выждал, когда девушка заснёт, и бесшумно вошёл в её комнату.

Здесь было темно, лишь на полу, ближе к окну, синела полоска лунного света.

Больше всего Тиму не хотелось, чтобы Кира снова была с Шустиком. Зверюшка могла испортить все планы хозяина. Но котёнок спал отдельно.

Тим осторожно встал рядом с кроватью девушки и склонился прислушаться. Судя по почти неслышному дыханию, Кира уснула крепко.

Хозяин дома осторожно встал на колени рядом с кроватью, у изголовья, и отогнул воротник своей домашней рубахи. Спустя мгновения из-под рубахи выскользнула узкая голова призрачной змеи. Тим сложил ладони горстью пальцами к Кире, и змея мягко съехала с его пальцев, свившись в кольца вокруг головы спящей девушки.

Тим закрыл глаза.

Змея соединила личные пространства двоих, и теперь мужчина мог видеть сны девушки. Через несколько минут хозяин дома открыл глаза, всмотрелся в голубые глаза змеи, которая непрерывно смотрела на него всё это время, и кивнул.

Призрачная змея уплыла под ворот его рубахи.

Тим погладил пространство над головой Киры, а затем, мягко шагая, вышел из её комнаты. По лестнице он сошёл, будто слетел незримым и неслышимым духом. Уже в кабинете он плотно закрыл за собой дверь и позвонил — только не по стационарному, а по мобильному. Выждал, пока на той стороне возьмут трубку, и спросил:

— Слышь, Дмитрий. Твой знакомый, Игорь, он на связи у тебя?.. Перезвонишь?.. Ладно. Я подожду.

Он сел на стол и стал проглядывать записи Киры с телефонного дежурства. До конца страничку не дочитал — прервал звонок мобильного.

— Да?.. Не берёт?.. Спасибо. Завтра съездить бы к нему. Есть одно опасение.

Тим положил мобильник на стол и задумался.

18

Если бы не Шустик, Кира постыдно проспала бы. Она уже привыкла, что в окно светит фонарь, стоящий неподалёку. И, просыпаясь, сразу видела определённые очертания предметов, что и заставляло её легко вставать, чтобы взглянуть на часы. Но, сколько бы сегодня ни просыпалась, сонно видела одну и ту же дремотную темноту в комнате. Зато котёнок, видимо почуяв активное движение в доме, по свесившемуся краю одеяла взобрался на кровать и начал перебирать лапками с выпущенными когтями, обдирая одеяло прямо перед носом девушки.

— Тихо! — шёпотом велела ему Кира, ещё не открывая глаз.

Но Шустик ещё усердней принялся процарапывать подушку, которую обнимала девушка. Пришлось сесть и на ощупь дотянуться до мобильника. Кажется, с минуту, ничего не соображая, Кира смотрела на высвеченные часы. Наконец оживилась: проснулась на полчаса позже! Леонтий, наверное, уже уехал на свой участок!.. Потом, когда экран мобильника потух, она удивлённо оглянулась на необычно тёмное окно: может, в фонаре лампа перегорела?

И, лишь стоя у самого окна, рассмотрела: на улице бушевала серая поутру метель! Причём, кажется, немного потеплело, потому что снежные круговерти то и дело захлестывали стекло, оставляя на нём мохнатые следы. Свет фонаря пару раз пробился-таки сквозь стремительные снежные волны, но исчезал так мгновенно, что трудно было бы уловить его проблеск, если не знать, что фонарь всё-таки есть.

От короткой боли в ноге Кира вздрогнула. От неожиданности охнула — и невольно улыбнулась: Шустику надоело ждать, когда хозяйка соизволит обратить на него внимание, и он, упрямо насупившись, полез по штанине её джинсов. Подоконник-то ему недоступен, а любопытство заело!

Девушка подхватила его и усадила на подоконник. В окно смотрели недолго. Бушующие снежные вихри, на которые Кира сначала смотрела бездумно, вдруг навели её на странные, тревожные мысли.

Ничего не закончилось, когда она освободилась от зазеркального духа… Сначала она размышляла о том, что передала своего бывшего хозяина в рабство зазеркальному. Потом додумалась, что и бывший хозяин может задать вопрос, как избавиться от власти зазеркального. А вдруг этот Анатолий Ильич найдёт какую-нибудь дурочку или дурачка? Соблазнит большими деньгами — и они согласятся стать его информаторами-посредниками с зазеркальным?

Опомнившись, Кира сняла Шустика с подоконника.

— Нас, наверное, завтракать ждут, — сказала она котёнку, лишь бы услышать свой голос. — Пойдём. И так опаздываем.

И усмехнулась: по тону её реплики можно подумать, что это Шустик виноват в их опоздании.

В столовой сидела только тётя Соня, пригорюнившись на пустой стол.

— Мужчины на бегу перехватили и ушли на уборку, — сообщила старушка, явно обрадовавшись Кире. — Будут носиться сегодня по всему посёлку весь день, а то снег пошёл мокрый и тяжёлый. На проводах налипнет, заледенеет — будет, как в прошлом году, полпосёлка без света. Ты как? Кушать будешь, Кирочка?

— Тёть Сонь, на меня здесь не накрывайте, — попросила девушка. — Без Леонтия и Тима здесь как-то пусто. Поем на кухне. И, тёть Сонь, посидите со мной! Одной не хочется!

— А я с тобою чаю попью! — расцвела старушка.

В кухне, ярко освещённой, Кира сразу пришла в себя от долгого сна и стала более внимательной. Что и позволило ей заметить, что тётя Соня, хоть и обрадована компании, но выглядит несколько задумчивой.

— Тётя Соня, ничего не случилось? — осторожно спросила девушка.

— Да не-ет… — протянула старушка, а потом вдруг вздохнула так, словно не сумела сдержать этого тяжёлого вздоха и несмело спросила: — Кирочка, когда за Тимыча замуж выйдешь, мне тут как, а?

Кира честно хлопала глазами, ничего не понимая, а потом дошло, чем встревожена старушка, и чуть не засмеялась:

— Тётя Соня! Я ещё пока не совсем уверена, что да как будет, но мне бы хотелось, чтобы вы оставались здесь хоть навсегда!

Старушка вытерла слёзы, пошмыгала успокоенно, а потом заявила:

— И не выкай больше мне! Своя же!..

И засмеялись уже обе. А после завтрака старушка велела идти в кабинет Тима, сидеть на звонках, а потом спохватилась:

— Да! Тимыч сказал, что оставил тебе журналы какие-то, с закладками. Чтобы ты их пролистала да что-то там выбрала.

— Спасибо, посмотрю.

Охваченная любопытством: что там оставил Тим лично для неё? — Кира быстро вошла в кабинет, огляделась. Стопка журналов, солидных и тяжёлых, попала на глаза сразу — лежала у телефона. В них и впрямь были закладки. Когда девушка начала открывать журналы по закладкам, у неё перехватило дыхание: Тим предлагал ей выбрать интерьер для спальни!.. Она села и положила первые два журнала на колени. Итак, Тим серьёзен? Он, конечно, человек своеобразный, но предложение сделано по-настоящему? И как теперь ей себя вести с ним, если она до сих пор не знает, влюблена ли?..

За время утреннего дежурства Кира приняла всего три звонка. Все были деловые, и звонившие просто просили записать кое-какую информацию. Благодаря последней, девушка поняла, что Тим сам не работает на уборке снега. Он только руководит. И его вчерашняя фраза: «На моём посёлке завязано много фирм» — не рисовка. Последний звонок был от фирмы, которая, помимо прочего, специализировалась на уборке снега.

А потом Кира забылась, листая журналы, связанные с архитектурой, и невольно улыбаясь поразительным интерьерам… Так увлеклась, что не заметила, как открылась дверь. Только, ощутив чужие руки на своих плечах, вздрогнула и подняла голову. Пришлось запрокинуть лицо к Тиму, вставшему за спиной. От него веяло морозным холодом и странным ожиданием, когда он вприщурку всматривался в её удивлённые глаза. А потом он шагнул чуть вперёд, оглянулся на дверь, прикрытую им не совсем плотно, потому что за нею слышались чьи-то голоса…

Следуя его взгляду, обернулась и Кира, но ничего не успела — ни спросить, ни сказать. Он быстро нагнулся и с жадностью приник к её рту. Сначала она чувствовала лишь холод, когда, в распахнутой дохе, Тим медленно, но властно обнял её. Потом почувствовала, что висит на его руках, а потом… Он целовался так жадно, будто его торопили изо всех сил уйти — и надолго, а он всё никак не мог насытиться этим долгим поцелуем. И Кира внезапно почувствовала себя голодной от торопливого и ненасытного его прикосновения, которое было больше похоже на лихорадочное утоление жажды. И тогда она тоже вцепилась в него. И это движение спустило их обоих с какого-то странного поводка, который до сих пор не давал им понять друг друга. Она ещё стороной успела удивиться: и она ещё размышляла, влюблена ли? Она ещё думала, сможет ли жить с таким человеком, когда ясно уже сейчас и немедленно: она жить без него не может!! Не может без этого горячечного дыхания в рот, без этих требовательных губ, которые пьют её дыхание и которым мало, мало, мало!.. Не может без этих рук, которые сильно и жёстко держат её, не давая уйти, хотя что это она — куда уйти? — она без них умрёт — без этих сильных рук… И она суматошно гладила его по скулам, по впалым щекам, ощущая, что — небритый, но такой её личный! «Мой! Мой…» — только и могла понимать, восторженно впадая в сумасшествие по имени Тим. В его тепло, которому помогала появиться и она сама. В его беспощадный и желанный плен, в котором чувствовала себя защищённой. И отдавала, отдавала себя, лишь бы он понял, что она — с ним… Чтобы понял всё то, что не удавалось сказать словами…

А потом он сел у её ног, довольный донельзя, смотрел снизу вверх — снисходительно к её ладоням, когда она погрузила пальцы в его волосы, гладя и разглаживая его космы… А она чувствовала свой рот — сухой и истерзанный, вспухший, горящий от его поцелуя, и, прячась — жалела: ма-ало…

— Блин, если бы не ехать… — тихо сказал он.

Под пальцами она ощутила, как приподнялось его тело, когда он вздохнул.

— Ехать? Куда?

— Игорь пропал — друг Дмитрия. Этот, который экстрасенс. Помнишь, он тебя сфоткал?

— Игорь? Помню. Он пропал? — повторила Кира, с трудом переходя к мысли о других личностях, кроме них двоих.

— Угу. И мы сейчас едем к нему. Иди, оденься. Только не в свою куртку. Возможно, придётся мотаться по городу — и долго.

— А мы — это ещё кто? — осторожно спросила Кира.

— Это Дмитрий и Виталий Викторович. Викторыч на своей машине, естественно. А Димка на моей, с нами.

— А Леонтий?

— Он не едет. Вспылит ещё что-нибудь не так. А нам надо бы поосторожней… Кира, ты в зеркале спрашивала чего-нибудь?

— Нет, — озадаченно сказала девушка.

Тим поднял руку, чтобы накрыть ладонью её пальцы, и Кира замерла от потрясающей нежности, с которой теперь уже его пальцы скользнули по её коже.

— В общем, иди, одевайся, — сказал Тим и быстро встал с пола, странно, хулигански смеющимися глазами и с блаженным предвкушением оглядывая её. — А то я не выдержу — будем тут, прямо на полу, пока кто не зашёл… Ты вон какая… Вкусная… Прямо хоть щас съешь…

Кира сначала взглянула на ковёр под ногами и смешливо фыркнула, а потом покраснела и выскочила и комнаты. В холле поздоровалась с заметно обеспокоенным Дмитрием, одетым как-то по-рабочему, в длинную куртку — видимо, работал на уборке снега рядом со своим домом, и поспешила пробежать мимо, боясь, что он задержит её вопросами и увидит… Сбежала, в общем…

Снова перепоручила котёнка тёте Соне — хотя тот уже дрых и явно, как все нормальные котята, собирался спать полдня без просыпу. Пока перепоручала, всё пыталась отвернуться, словно ненароком, чтобы старушка не заметила предательски полыхающих щёк и опухших губ. А потом взлетела к себе, быстро надела шубку из волчьего меха, натянула ботинки. На всякий случай, чтобы не слишком было заметно, мазнула помадой губы и спустилась в холл.

Мужчины уже были в сборе. Тим переоделся: вместо дохи надел короткое пальто. Виталий Викторович, в кожанке, как всегда весьма невозмутимый, приветствовал Киру так, что она получила странное впечатление: начальник охраны посёлка уже видит в ней будущую хозяйку. И, несмотря на тревогу, Кира снова задумалась: а ведь Тим наверняка говорит о ней и с другими людьми. И что же он говорит, если Виталий Викторович смотрит на неё так… определённо?

— Ну, не знаю, — сказал, прервавшись на её появление, Тим. — По мне, так план простой: для начала заехать к нему, а потом уже посмотреть у этого, как его Анатолия Ильича. А там уж будем думать.

Метнув взгляд на начальника охраны, Кира поняла, что он в курсе странностей с зазеркальными духами. Тим настолько ему доверяет, что не боится говорить с ним о необычном? Надо будет взять на заметку. Интересно, Виталий Викторович был до Тима, или его тоже рекомендовали те, кто хотел видеть Тима владельцем посёлка коттеджей?

А вот любопытно: теперь она всегда будет соизмерять Тима с тем, что он рассказал о себе?.. Между тем в холле мужчины быстро обговорили, что именно и каким образом сделают, потом посмотрели карту города и определились в адресом Игоря. Тим подхватил Киру под руку и вывел из дома впереди всех.

Уже в дороге она опять полюбопытствовала:

— А как узнали, что Игорь пропал?

— Я вчера попросил Дмитрия позвонить ему, — спокойно ответил Тим.

Кира, немного озадаченная: вроде он ответил на вопрос, но получила ли она ответ? — хотела было спросить ещё раз, уточняя, а заодно узнать, зачем им понадобилась она. Но потом решила: если Тим так ответил, значит — лучше дальше не спрашивать. Дмитрий, сидевший рядом, на заднем сиденье, открыл было рот, кажется, желая что-то сказать — глядя на неё, но снова закрыл, бросив взгляд на Тима. «Таинственные какие!» — удивилась девушка.

До города доехали быстро, несмотря на метель. Пару раз остановились, когда в разгуле снежных вихрей почудилось, что съехали с дороги: здесь, сбоку, была луговина — почти вровень с асфальтом. Но проверили, что остались на дороге, — и понеслись дальше.

Город, в котором разгулялась разлеписто-снежная метелица, стал как будто выше и отстранённей, каким-то чужим. Дорога впереди машины то и дело скрывалась под мечущимися и взрывающимися серо-белыми змейками. Кира, разглядывавшая дома, каким-то странным образом отделившиеся друг от друга, мельком подумала: «Хорошо бы заехать домой». Но сразу же эту мысль прервала другая: «А ведь Тим всё это делает для меня! Не Игоря он ищет, а хочет, чтобы всё хорошо было у меня…» И, уже насторожённая, приготовилась к чему-то не очень приятному, но такому, что надо обязательно пережить.

Тим свернул в переулок.

— Дмитрий, дом точно этот?

— Да.

— Зайдёшь сам? Мы припаркуемся прямо у подъезда и подождём.

— Думаешь, всё пройдёт быстро?

— Если нет — звони.

Дмитрий быстро вышел из машины и побежал к подъезду, где позвонил. Ответа по домофону он не дождался. Но ему повезло — кто-то из жильцов вышел.

Дорога перед этим домом была удобной: мало того что если осторожно, то могли разъехаться две машины, то ещё и чуть далее были стоянки для машин по подъездам, сейчас почти пустые. Пока ждали Дмитрия, две машины проехали мимо, прижимаясь к личным стоянкам. Дмитрий не вышел — позвонил.

— Да, сейчас будем, — сухо отозвался Тим и выскочил из машины.

Кира побоялась, что он оставит её здесь, но он открыл дверцу машины.

— Идёшь?

— Иду.

Виталий Викторович уже стоял у двери в подъезд. Когда Тим с Кирой добежали до него, он позвонил. Дмитрий открыл им. На лифте добрались до пятого этажа, где Дмитрий их и ждал у открытой двери.

— Не закрыта? — деловито спросил Виталий Викторович.

— Только на «язычок» замка, — сказал Дмитрий. — Вот тут на ручку нажимаешь — и открывается. В квартире — никого. Посмотрите?

Виталий Викторович, не снимая перчаток, перешагнул порог квартиры и недовольно сказал:

— Надо было подняться вместе с вами.

— Если вы имеете в виду перчатки, то я тоже не снимал их, — напомнил Дмитрий, демонстрируя руки.

— Виталий Викторович, мы тоже войдём, — негромко сказал Тим. — Кто-нибудь выглянет, да просто в «глазок» посмотрит — полицию вызовут: тут и незнакомые, и соседская квартира открыта настежь…

— Заходите, — рассеянно сказал начальник охраны. — Но дальше прихожей не ходите.

И ушёл в единственную комнату, а Дмитрий — по его просьбе — за ним. Врач часто бывал здесь. И, хоть Виталий Викторович на многое не надеялся, Дмитрий мог примерно сказать, что не так в комнате, а что и вовсе изменилось в квартире.

А Тим, таща за собой робеющую после слов начальника охраны Киру, переступил порог квартиры и осторожно, не до конца прикрыл за собой входную дверь.

Послушав немного неслышный отсюда и тихий говор в комнате, Тим и Кира переглянулись. После чего Тим одними губами прошептал:

— Кира, не бойся.

Сначала он расстегнул короткое пальто. Ещё одно движение сверху вниз — расстегнул «молнию» трикотажной рубахи. Кира непроизвольно облизала пересохшие, несмотря на помаду, губы: вокруг шеи Тима шевельнулось что-то призрачное. Шевельнулось — и потекло упорядоченными дымчато-зеленоватыми пятнами. Показалось — пространство медленно закружилось перед глазами: дрогнули стены, двери, покачался пол… А потом — коротко заглянули в глаза Киры пронзительно-голубые глазища змеи, чья узкая длинная голова замерла на мгновение рядом с ухом Тима.

Сама того не замечая, девушка изо всех сил стиснула ладонь Тима. И пришла в себя, лишь почувствовав ответное пожатие, напоминающее: «Не бойся!»

Пришедшей в себя Кире хотелось сосредоточить взгляд, чтобы лучше разглядеть призрачную змею, но получалось отчётливо видеть только змеиную морду, так как тело продолжало гибко стекать с Тима. «Ничего себе — татуировка!..» — подумалось в совершенном ошеломлении.

Наконец дрогнули и гипнотически неподвижные голубые глазища змеи. Вскоре вся она, довольно длинная, оказалась на полу и, не оглядываясь, скользнула в комнату, из которой раздавались тихие голоса мужчин.

— Поговорим в машине, ладно? — тихо сказал Тим.

Она ещё подумала: «А как поговорим, если в машине будет Дмитрий? Или врач знает об этой… татуировке?»

Поэтому на предложение Тима Кира только и смогла, что кивнуть. Говорить ей сейчас не хотелось: появилось странное желание не пропустить момент, когда змея вернётся, чтобы увидеть её новое появление.

Долго ждать не пришлось. Призрачное тело мягкой волной вылилось между дверью и косяком, скрутилось вокруг ног Тима (Кира с трудом заставила себя не отпрыгнуть), а потом обернулось вокруг тела хозяина… Девушке ещё показалось, что змеиная голова выглянула из-под мышки Тима, чтобы посмотреть на неё, на Киру, и пропала. Тим быстро застегнулся.

Вышли Виталий Викторович и Дмитрий.

— Всё на местах, — вздохнул врач. И взглянул на вешалку в прихожей. — Но это всё относится и к верхней одежде. Что делаем?

— Тимофей Алексеевич, — обратился к Тиму начальник охраны, — вы говорили: если его дома не будет, вы будете знать, где он находится. Итак?

— Адреса не знаю — всё визуально, — покачал головой Тим. — Мне придётся ехать впереди. Дмитрий, сядешь с Виталием Викторовичем, — распорядился он. — Наверняка по Игорю появятся вопросы, и Виталий Викторович может удовлетворить своё любопытство.

— Не возражаю, — быстро сказал начальник охраны.

Кира исподтишка взглянула на Тима: он сказал, что поговорят в машине — и наедине, — он это сделал!

Когда машина вывернула из переулка на центральную трассу, а за нею неотступно последовала вторая, Кира осмелилась спросить:

— Тим, адреса ты не знаешь, но ты ведь не знаешь и визуально? Да?

— Кира, до вчерашнего дня я так сомневался… — Тим сидел и снова улыбался счастливым хулиганом. — Мне было предсказано, что моя суженая появится среди зимы. Что у неё будут серые глаза, которых она давно не видела. Что она сама себя давно не видела… Зато она будет видеть то, что вижу только я. Странное предсказание, правда? И — сбылось! Чёрт, мне так повезло!

— В чём? И кто тебе предсказал? — Больше всего Кире захотелось немедленно схватить благодушно улыбающегося Тима за плечи и начать трясти его изо всех сил!

— А ты представь: каково жить с этим столько лет — и не осмелиться никому сказать! — уже серьёзно сказал Тим. — Помнишь, я рассказывал про Змеиный овраг?

— Это оттуда? — спросила девушка, подталкивая своим вопросом, потому что Тим внезапно замолчал.

— Да, оттуда. — Он выдохнул и уже спокойно продолжил. — Когда дядянька меня, избитого, туда швырнул с кромки оврага, я думал — умру. Пришёл в себя — я тебе уже рассказывал, что по мне змеи ползали. Встать боялся. Пару раз от боли сознание терял. Когда вечером они уползли, боялся вставать, потому что думал: наступлю хоть на одну — все приползут и покусают. А в овраге темно, и вдруг смотрю — огонёк засветился, зелёненький такой, а потом — бац, и два глаза. Посмотрели на меня — и отодвинулись. Я сначала не понял. Потом они ближе стали — и снова отдалились. Я пригляделся, а под этими огоньками — земля видна. Ну, встал и пошёл. Пару раз в глазах темнело. Вставал на месте, а потом страшно было дальше идти: а вдруг эта змеюга уползла, и как я теперь без неё выйду? Я ведь понял, что она помогает идти. Только как я понял — не знаю. Вот она меня и вывела из Змеиного оврага. В себя пришёл сначала у баньки, а потом в нашем с Лёнькой гнезде на иве. Приходил в себя долго. А потом чуть не поседел: когда ту змею на себе нашёл. Я ж сначала решил, что её все увидят. Прятался долго от всех — повезло, что в школу ходить не надо было — каникулы летние были. А потом решился к бабке одной пойти. Говорили про неё, что гадает хорошо. А ещё, что видит лучше других. Придумывали про неё много, конечно, что и домовые ей помогают, что и с водяным балакает. Ну, пришёл я к ней. Она как глянула, руками всплеснула и говорит: «Ну ты счастливый, Тимка!» А я даже поздороваться не успел. И откуда она имя знает? Так и не понял. В общем, она меня подбодрила, сказала, что дух змеиный мне теперь помогать будет, чтобы я слушался его, когда он подсказывает. И она же тебя нагадала. Потому, типа, я счастливый, что мне жена будет — девушка, которая эту змею видеть будет, потому что у неё свой дар будет. Ну и обсказала твои приметы. Я тогда это наизусть выучил, потому из-за змеи этой на теле до слов бабки от девок вообще шарахался, как бы они не увидели призрак змеиный.

— А она и правда помогала? — осторожно спросила Кира. — Ну, змея эта?

— Помогала. — Он некоторое время помолчал, а потом сказал: — В армии я однажды упал в ущелье, и меня не могли найти дня три. Это ущелье такое было, что акустика в нём — не слышно сверху, что снизу кричат. И выхода из ущелья нет, потому что как замкнутая пропасть вокруг. Змея моя провела меня дырой в скале. Три дня шёл — вышел… Ещё помогала… Мне кажется иногда, что моё умение играть в карты — от неё. Я такие комбинации иной раз разыгрывал, что сам не верил в выигрыш.

— А сейчас ты сказал про визуальное место… — Девушка замолчала. Кивнула. — Змея подсказала?

— Она, — улыбнулся Тим.

Кира посмотрела на него, подвинулась и взяла его под руку. Она думала, что только ей было плохо… Но получить совсем мальчишкой — и такое…

19

Зазеркалья мир коварен.

Он слегка мечтой приманит,

Легкий выход из проблемы

Он услужливо подскажет…

А потом предъявит счет,

И по жизни ты банкрот!

Так проценты набегут,

И лишь кровью их берут…

Иля

Из-за метели приходилось несколько раз останавливаться в переулках и на обочинах, чтобы счистить налипший снег и с боковых стёкол, и с ветрового. Движение на дорогах было замедленным, и почему-то это странно беспокоило Киру. Навязла на зубах фраза: «Промедление смерти подобно». Или её настроение такое только оттого, что тревогу навевала та же метель, бело-серыми снежными волнами беснующаяся по всем улицам, дорогам и между домами?

— Тим… Как ты думаешь, что произошло с Игорем?

— Не знаю.

— Но предполагаешь? Что?

— Хм… Настырная. Ну, если предполагаю, то вот что. Когда ответы зазеркального для тебя стали проблемой, что ты начала делать? Пробовала поискать возможность избавиться от всего, что связано с зазеркальным?

— Когда могла, торчала в книжных магазинах, в отделе эзотерики. Ещё сходила к трём гадалкам — из тех, кто одновременно называет себя экстрасенсами.

— Этот Анатолий Ильич, по мне, пошёл тем же путём… Если предположительно. Только он не стал терять время на поиск по книгам. Наверняка его люди, или кто там ещё, собрали досье на экстрасенсов города — и среди прочих наткнулись на Игоря. С Игорем мы общались мало — это ты помнишь. Но даже при коротком общении видно было, что он не умеет справляться с эмоциями. Чувства прятать не умеет. Так что наверняка… Так думаю, твой бывший хозяин только-только заговорил о зеркалах, Игорь тут же выдал себя, что уже интересовался этим делом. Ну, вот… И поволокли его к этому Анатолию Ильичу. И, боюсь, с Игорем дело гораздо хуже, чем с тобой.

— Почему? — от неожиданности Кира села прямо, перестала обнимать его руку.

Тим промычал что-то возмущённое на это её движение, когда она отстранилась, но ответил сразу:

— По твоим же словам получается. Сначала зазеркальному было достаточно посмотреть глаза в глаза и царапнуть, чтобы получить кровь за информацию. А когда ты тащила этого Анатолия Ильича, зазеркальный уже рвал его со всех сторон. И плевать ему было, что человек глаза закрыл руками или что человек стоял спиной к зеркалу. И сама ты — вспомни-ка! — руки у тебя ведь тоже все в порезах бывали. Да и сейчас не зажило.

— И что это значит? — жалко спросила Кира.

— Зазеркальный растёт. И крепнет. И, судя по всему, что ты рассказывала о нём, обрастает плотью. Значит, ему достаточно встретиться с человеком глазами, чтобы потом рвать его всего.

Её передёрнуло так, что Тим покосился, но ничего не сказал. Одно дело — видеть и кое-что подозревать. Другое — когда воочию видишь то, что выражено вслух конкретными словами. Вот теперь… Теперь стало страшно.

Успокоившись немного после жуткого открытия, Кира взглянула на Тима. Он внимательно и сосредоточенно следил за дорогой. Девушка не стала задавать вопросов, чтобы не мешать ему. Поэтому поразилась, когда услышала:

— Кира, а ты ведь мне не ответила.

— Что?

— Я сказал тебе, как ты хотела. Предложение. А ты не ответила.

— Мне показалось, ты и не хотел, чтобы я отвечала, — удивлённо отозвалась Кира.

— Ага, как на меня обижаться, что не предложил официально, так сразу. А как мне ответить — так в кусты, — ровно сказал Тим.

Ничего не понимая, девушка посмотрела в верхнее зеркальце. Серьёзен.

— Тим, я принимаю твоё предложение и выйду за тебя замуж.

— А поцеловать?

Кира поперхнулась. Подумала немного и постаралась не улыбаться, выговаривая:

— Вечером, в более спокойной обстановке. Когда ты будешь один.

— То есть — один? — немедленно поинтересовался Тим.

— Я женщина… — Она помолчала, смешливо опустив глаза. — Целовать тебя, пока ты наполовину занят не мной, не хочется. А ревновать к машине как-то странно.

— Запомним.

И снова замолчал, то ли размышляя уже о чём-то другом, то ли всё внимание отдавая опасной сегодня дороге. И — снова озадачив девушку: «запомним» — это что? Угроза? Ну вот… Теперь придётся с нетерпением дожидаться вечера, когда он будет занят только… ею, Кирой.

А пока они проехали почти весь город, прежде чем девушка сообразила, куда они, кажется, направляются. Вероятно, именно это понял и Виталий Викторович, потому что, когда он позвонил Тиму, Кира услышала его недовольное по громкой связи:

— Тимофей Алексеевич, вы бы сразу сказали, что едем в пригород.

— А я до сих пор этого не знал, — бесстрастно ответил Тим. — Я же сказал, что знаю дорогу только визуально.

После недолгой паузы начальник охраны тоже спокойно сказал:

— Хорошо.

Посёлок коттеджей отличался от пригорода немногим, но в основном размерами земельных участков вокруг домов. Дорога из города, хорошая и широкая, пролегала между рядами тесно скучившихся, чаще двухэтажных домов. Девушка сразу подумала, что коттеджный посёлок хорош именно тем, что каждый дом стоит на довольно-таки громадных участках, где достаточно простору и для садов, и для клумб. А здесь дома именно теснились. Про участки и говорить нечего — тонкие, узкие полосы в пять-шесть метров между домами, да и те разделены низкими заборами.

Здесь тоже было тяжело с уборкой снега, но снегоуборочной техники было достаточно… Кира наблюдала за огромными машинами и старалась не открывать рта, чтобы не мешать Тиму в его сосредоточенности, как теперь она знала, не на дороге, а на следовании тому, что близко внутренней интуиции, а на деле — подсказкам змеиного призрака.

Они проехали где-то половину длинной улицы, прежде чем Тим свернул в небольшой переулок, оказавшийся тупиком. Не доезжая до конца, он, заранее предупредив Виталия Викторовича, остановился.

— Здесь? — неожиданно для себя шепнула Кира.

— Здесь, — откликнулся Тим, сощуренными глазами всматриваясь в двухэтажный дом, похожий на коробку с окнами. Забор здесь был — из провисшей металлической сетки. Такая же сетка окружала с двух сторон заметённую снегом тропинку к входной двери при крыльце. А к самой тропинке от улицы от забора вела низкая дверь. Или калитка. Всё до такой степени укрытое снегом, что Кира даже усомнилась: а точно ли здесь кто-то есть?

Тим вышел, не спуская глаз с тропинки. Тихонько стукнула дверца позади стоящей машины. Рядом с Тимом встал начальник охраны. Дмитрий встал чуть позади.

— Как действуем?

— Нам нужно вытащить оттуда Игоря. Дмитрий драться не умеет, он будет рядом с Кирой. Киру здесь оставлять не буду — мало ли кто за это время подъедет.

— Хорошо. Конкретизируем: мы впереди — позади девушка и Дмитрий. Дмитрий, возьмите, — предложил, обернувшись, Виталий Викторович и протянул врачу какую-то тёмную короткую палку с петлёй на конце.

Вышедшая из машины Кира негромко спросила:

— А что это?

— Полицейская дубинка.

— Тяжёлая, — уважительно сказал Дмитрий, прикидывая в руке оружие на вес.

— Знать бы заранее, что понадобится, — проворчал Виталий Викторович и вздохнул: — Запоминайте, Дмитрий. Не замахиваться. Бить так, будто на свободном конце утяжелитель. Ясно? Тренировок сейчас проводить не могу. Запомните хоть это.

Врач поёжился, уже опасливо разглядывая палку в своих руках.

— Вперёд не лезь, — как-то рассеянно сказал Тим Кире, подтягивая кожаные перчатки и пробуя сжимать и разжимать кулаки, и повернулся к калитке. — Идём, что ли, Виталий Викторыч?

И первым зашагал к калитке, оставляя за собой глубокие следы.

У калитки он остановился ненадолго, огляделся и деловито запустил руку на ту сторону. Обернулся, сморщившись в брезгливой ухмылке.

— Не заперто.

Поглядывая на зашторенные окна, Кира встревоженно подумала: если даже штор на окнах не было, их приход всё равно был бы неожиданным: стёкла — видно даже отсюда — страшно запотевшие. Наверное, пластиковые окна запотели, потому что в доме давно никого не было. И полное тепло включили недавно. Значит, Тим прав? Игорь здесь?

Пока мужчины рассматривали входную дверь, заодно пытаясь примериться к замкам, Кира огляделась. Тихо вокруг. Еле слышен шум с центральной дороги пригорода, заглушаемый шелестом и посвистом несущейся сломя голову метели, которая не желала остановиться, заснеживая дома, и улицы, и их, стоящих у двери в ожидании.

В домах, которые виднелись сквозь снежные круговерти напротив, нет ни одного светлого окна. Кира понимала, что люди, возможно, на работе. Или, возможно, сидят при включённом свете на другой половине дома. Но ей всё казалось, что в этих пригородных домах пусто. Она даже одёрнула себя невесело: это что же — она так полюбила посёлок Тима, что готова нелестно оценивать всё, что к его посёлку не относится? И сразу вспомнилось, как ездила с Леонтием на его работу, как проезжали мимо коттеджей, которые радостно желтели поутру яркими окнами.

— Готово, — сказал Виталий Викторович и открыл дверь крыльца-тамбура.

Мысли девушки сразу застопорились на другом, едва она переступила порог тамбура. Логово. Ей показалось, что бывший хозяин мог здесь спрятаться, на время передав руководство кому-нибудь из заместителей. Он наверняка надеется, что сумеет решить проблему с зазеркальным. А где лучше всего отсидеться в это время, как не в пригородном доме, где можно убрать все опасные для него теперь зеркала? И вот он сидит, забившись в одну из комнат, небось — ссутулившись, как какой-нибудь волосатый страшный паук. «С чего я это вдруг про него — волосатый?» И вспомнила. Он же растрёпа, как обозвал его раз Тим. Неряшлив. Вот и ассоциируется с волосатым пауком.

Забился в своё логово. Любопытно, вспоминает ли он, думает ли он, каково было ей в то время, когда от зазеркального получала она, Кира? Думает ли он, каково было ей, когда не выйдешь никуда, потому что зеркала — везде?

И где-то здесь же Игорь. Кира как подумала о нём, как ужаснулась! Воображение подкинуло тёмную комнатушку, чья дверь закрыта на засов. И в этой комнатушке сидит на полу несчастный мужчина, прикованный за ногу толстой цепью. Сидит или лежит. Голодный, весь растерзанный — по спине мурашки побежали, как только Кира вспомнила свой сон — и человека, у которого под порезами лица не видно. Нет, он точно лежит. Если его зазеркальный всего порезал, крови, наверное, вышло!.. А эти… Бандюги!.. Даже не удосужились ему порезы перевязать!

Кира прекрасно понимала, что утрирует ситуацию. Но понимала и причину — неизвестность. Поэтому сильным нажимом на собственные мысли велела себе прекратить панику — а она подступала не только спрятанным отчаянием, но и участившимся пульсом. Но взбудораженность была сильная, и она поймала себя на том, что разглядывает трясущиеся руки. Пришлось снова оглядеться и остановить взгляд на Тиме.

Они все оказались в тамбуре, закрыв за собой входную дверь и некоторое время отряхиваясь от снега, а потом осторожно прошли вперёд. Здесь было темно — окна узкие и всего два. Примерно, как у Машиной подруги — подумалось девушке… Мужчины освещали путь мобильными телефонами, включив внутренние фонарики. Тамбур был достаточно широкий, а ближе к стене, после трёх ступенек на следующую площадку, разделялся на две лестницы. Одна — на второй этаж, другая, небольшая, — к двери чуть выше пола в тамбуре.

— Сюда, — прошептал Тим, указывая на лестницу на второй этаж.

Лестница оказалась не деревянной. Во всяком случае — не скрипела. Под ногой чувствовалась очень твёрдой. Дмитрий чуть не споткнулся, заглядевшись на фигуры впереди, и Кира невольно взяла его под руку. Видимо, он вспомнил, что должен охранять её, потому что на второй этаж они поднимались одновременно, благо ширина лестницы позволяла. Площадка второго этажа пустовала: никакой мебели, ни одного предмета, указывающего, что здесь кто-то есть или кто-то живёт. Кира даже задумалась: а может, здесь не её бывший хозяин живёт? Может, это дом одного из его подручных? И похолодела: а вдруг светловолосого? Но вспомнила, что рядом мужчины, готовые защищать её, если что, и успокоила дыхание.

Здесь тоже были двери, еле различимые в полутьме: существовало лишь одно треугольное оконце низко к полу. Одна дверь открытая — в тёмное помещение. Две — закрыты. И — тишина. Ни звука — движения, голосов или тиканья часов. Даже метели не слышно. «Паук притаился», — испуганно подумала девушка, ещё сильней вцепившись в рукав плаща Дмитрия. И сразу снова представила: тишина, тишина, а потом как закричит кто-то! Ну, под «кто-то», естественно, она сразу представила Игоря. И будет он кричать… Кира закрыла рот ладонью. Не будет. Что это она начала выдумывать всякие ужасы?

Стала думать о другом. Если Тим скажет, где именно находится Игорь, хотя бы Виталий Викторович спросит, откуда он знает. Но ведь Тим не хочет, чтобы кто-то ещё, кроме Киры, узнал о змее-призраке. Так как Тим объяснит своё знание?

— Слышите? — Шёпот Тима прошелестел в полутёмном пространстве. Одновременно он кивнул на одну из дверей.

Кира слабо улыбнулась: выкрутился! А потом озадачилась: а если он на самом деле слышал что-то, что подсказало ему?..

Что-то ворохнулось рядом, и Виталий Викторович посветил своим фонариком-мобильником: всё так же прислушиваясь, Тим, словно машинально, не глядя, расстёгивал своё короткое пальто. Секунду спустя то же самое со своей курткой сделал и начальник охраны. Киру их действия изумили: они собираются снять верхнюю одежду? Вроде как неудобно входить к хозяевам в таком виде?

— Готов? — прошептал Тим Виталию Викторовичу.

Тот кивнул.

Тим жестом указал Дмитрию и Кире отойти в сторону от обозначенной двери и встать ближе к стене. Дмитрий встал, запихнув за свою спину девушку и выставив слегка вперёд дубинку. Кира даже смогла улыбнуться: защитник!

«Знает ли Тим, кто в той комнате?» — проскользнула испуганная мысль, после появления которой девушка сжалась от напряжения. Сейчас ка-ак ударят в дверь ногами! Как впрыгнут в комнату, ка-ак начнётся драка!..

В дверь Тим постучал так вежливо, что Кира просто оторопела, глядя на него — на тёмную, плохо видимую фигуру: мужчины мобильники убрали. После паузы, в которую девушка успела представить, с каким недоумением переглядываются люди в комнате, дверь спокойно открылась.

Голос светловолосого Кира узнала сразу, несмотря на оборванное на полуслове начало фразы:

— Кто вы та…

Тим резко ударил его кулаком в лицо. Чуть заслонив происходящее от Киры и Дмитрия и лишь на шаг опережая Тима, секундой позже в помещение бесшумной тенью, но мощным тараном бросился Виталий Викторович.

Светловолосый ещё пытался встать с пола, суматошно закрывая лицо ладонями и хлюпая кровью из разбитого носа, а в помещении разразился самый настоящий ад! Не смея переступить порога, прямо из коридора Дмитрий и Кира следили за происходящим с ужасом и восторгом.

Сначала сосредоточиться было трудно. Отвлекали мелкие стычки и быстро, словно повсюду мелькающие тени ворвавшихся в комнату нежданных-негаданных гостей. Потом начало вырисовываться нечто определённое.

Это была огромная комната. Слегка вытянутая, прямоугольная. Прямо от двери шла глухая стена с двумя небольшими шкафами и кроватью в дальнем углу. Затем пустая стена со стульями и одним креслом, затем стена с окнами, и у стены, около самой двери же, только с другой стороны, — стоял стол с компьютером. Но главное — в комнате, как ни старалась рассмотреть Кира, не было зеркал.

Расстановка получалась такая: у стены напротив, на одном из стульев, сидел Игорь — Кира не узнала его, а определила по повязке на глазах. Другого такого плотного человека, с такой знакомой до боли приметой, в комнате не было. Сидел он очень неудобно, потому что руки были заведены назад и, наверное, либо связаны, либо скованы. Впрочем, девушка нисколько не сомневалась, что у этих негодяев и наручники найдутся. Рядом с ним прямо на глазах Киры вскочил с кресла Анатолий Ильич. При виде него девушка насупилась и со злорадством отметила, что выглядит он… хреново! Весь — перевязанный в бинтах, сам ещё более растрёпанный и похудел, что ли? Хотя и прошло всего около суток, как он сам стал добровольной жертвой зазеркального.

И, наконец, сосредоточившись, Кира поняла, что Тим и начальник охраны дерутся против четверых! Над головой услышала, как Дмитрий сквозь зубы втянул воздух: кажется, он тоже это разглядел. Он даже дёрнулся войти в комнату, но девушка ткнула его локтем в бок, напоминая о собственной персоне, которую он должен охранять. И врач покорился, замер, тревожно наблюдая.

Тим между тем схватился с напарником светловолосого — имени его Кира тоже не знал, но он проходил у неё под личной кодовой кличкой Молчун. Был этот Молчун комплекцией тоже довольно плотный, только плотность его была несколько иной, чем у Игоря. Тот всё-таки более… комнатный, а этот явно занимался физически. И драка была такая, что было ясно: что Тим, что Молчун — оба примерно одной силы, а значит, драться будут, наверное, долго. Виталий Викторович дрался с каким-то неизвестным — высоченным и здоровым. Этого Здоровяка девушка видела впервые: был он бородат и похож на сермяжного мужика, зато дрался так, как показывают в фильмах про монахов Шао-линя. Правда, и начальник не уступал ему в этой борьбе…

Третий, Новичок, пытался сбежать. Как и светловолосый. Но оба оказались в таком положении, что, едва сделав шаг к двери, они попадали в зону доступа Тима или Виталия Викторовича, после чего отлетали, получив кулак под дых или ногой в любую часть тела.

Тупые звуки ударов по мягкому, треск рвущейся ткани, грохот падающего тела, уханье, когда удар попадал по лицу, стоны — Кира слышала, как вздрагивает за спиной Дмитрий, выдыхает, забыв дышать, слышала, как бывший её хозяин то и дело повторяет:

— Господи, что вы делаете?! Что вы делаете?!

Тим первым закончил со своим: Молчуна, когда тот отскочил в очередной раз от удара кулаком, он внезапно ударил ногой под дых, а затем ребром ладони врезал ему по затылку. Даже не глядя, как падает Молчун, Тим быстро развернулся и снова отбросил светловолосого, а затем и Новичка от попытки добраться до двери.

Затем он встал в стороне от спарринга Виталия Викторовича со Здоровяком — впечатление такое, что полюбовался на драку (боем это Кира не смогла бы назвать, как ни пыталась), принял к сведению, что противникам «хорошо» и без его вмешательства, и пошёл к дальней стороне комнаты, предварительно убедившись, что светловолосый и Новичок надолго обездвижены.

Кира вопросительно взглянула на Дмитрия. Один валяется в отключке. Двое валяются… э… скажем так — просто валяются. Двое дерутся. Кажется, им можно войти?

Дмитрий явно хотел войти. Он так страдальчески хмурился, что девушка сразу поняла, как он переживает за своего друга.

— Пойдём, — потрясла она его за рукав куртки. — Мы — стеночкой.

Дмитрий с облегчением кивнул.

— Но только ты за мной, — сказал он взволнованно. — А то вдруг тебя в заложники возьмут? А у меня всё-таки дубинка есть.

Так и пошли: Дмитрий впереди, а еле удерживающая улыбку из-за его слов Кира — прячась за его высокой фигурой. Они мелкими перебежками добрались до места со стульями и креслом, куда Тим швырнул Анатолия Ильича, после того как хорошенько растряс его за грудки.

— Не трожь наших! — прорычал Тим вслед грохнувшемуся бывшему хозяину Киры.

Дмитрий, оглянувшись, немедленно бросился на помощь Игорю, а Кира, забрав у него дубинку, теперь принялась сама сторожить его. Когда Тим, всё ещё разъярённый, оглянулся на них, сияя пронзительной синью потемневших от гнева глаз, она вскинула дубинку и велела:

— Иди, помоги Виталию Викторычу! Мы тут сами справимся!

Тим шагнул к ней, еле коснулся сухими губами её щеки и пошёл к своему начальнику охраны. Здесь он снова понаблюдал за ними, а потом, когда противники отпрянули друг от друга, он что-то спокойно спросил — кажется, у обоих. Те взглянули на Тима, некоторое время смотрели друг на друга, после чего Здоровяк шмыгнул носом, втягивая кровь, коротко и тихо спросил что-то у Виталия Викторовича, а тот кивнул. К большому удивлению девушки, ни Тим, ни Виталий Викторович не шелохнулись, когда Здоровяк, пару раз оглянувшись через плечо, пошёл к порогу комнаты, а затем и вовсе исчез в темноте коридора.

Затем мужчины, небрежно пнув ползающих по полу светловолосого и Новичка, вернулись к стульям. Постояв над креслом, в котором съёжился перепуганный Анатолий Ильич, что-то негромко подвывая, Тим спросил:

— Что делаем?

— Ну, мы своего добились, — пожал плечами Виталий Викторович. — Наш человек у нас — можем ехать. Если хотите, могу попросить бывших коллег посмотреть что-нибудь на этих, чтобы жизнь им малиной не казалась. Придраться у нас умеют.

— Не. Возиться не хочется, — скептически сказал Тим. — Забираем Игоря и уходим. Мы тут и так неплохо шороху навели. Дмитрий, как там у вас?

— Идти может, — откликнулся врач. — Но ему требуется срочная перевязка. Ему порезы даже не обработали — так, слегка подклеили пластырями. Надо бы ещё и антисептиками обработать, а то мне уже запах не нравится.

Тим и Дмитрий взялись за Игоря, заставив его забросить руки им на плечи, и повели из комнаты. Он что-то пытался радостно им говорить, но они снисходительно скомандовали ему молчать. Когда все трое проходили мимо, Кира услышала Тима:

— Да знаем мы, что ходить можешь! Но доктор сказал не напрягаться — так не напрягайся, пока мы здесь!

Вся компания вывалила на улицу. И здесь Кира растерянно сказала:

— Тим, а ведь в машине тоже зеркала!

— Ничего страшного, — сказал Тим. — Как я понял, пока зазеркальный не встретится с человеком глаза в глаза, он не знает, где тот, пусть там даже зеркала будут. А у Игоря глаза закрыты. И снимать повязку ему в машине мы не собираемся. Так что не беспокойся. Довезём до дому без происшествий.

20

Дух зазеркалья обретает суть…

Есть способ в Ад назад его вернуть.

Кого на роль приманки утвердить?

Как тут не вспомнить: быть или не быть?

Иля

Игоря усадили в машину Виталия Викторовича. Естественно, что туда же сел и Дмитрий, которому не терпелось побыстрей заполучить пациента в личный кабинет. Так что Тим и Кира остались вновь наедине. Но машины с места тронулись не сразу. Снова пришлось снимать с их корпусов тяжёлые сугробы влажного снега. Девушка ещё посердилась на себя, что слишком быстро намокли трикотажные перчатки: всего-то упёрлась ладонями в край машинного сугроба, чтобы столкнуть его вниз.

— Эй, а ну марш в машину, — велел Тим, недовольно глядя на её потемневшие перчатки. — Замёрзнешь — потом отвечай перед тётей Соней. Мне и так с нею ругаться не переругаться сегодня.

— Из-за обеда? — полюбопытствовала Кира, моргая на небо, скрытое завесой плотных снежных вихрей, и морщась от снега, быстро облеплявшего её нос и щёки. Темно. Как вечером. Оттёрла раз лицо, другой… Снова вся мокрая. Щекотно…

— Залезай в машину! — рассердился Тим, вталкивая её в салон и захлопывая дверцу.

Кира подтянула ноги, чуть сжавшись. Так. Ноги в ботинках тоже промокли. Ну и ну. Но стало тепло от заботы Тима. Пусть и грубоватой, пусть и собственнической.

Машина Виталия Викторовича, вынужденно стоявшая теперь впереди, первой же и сдвинулась с места. Тим свалился на сиденье, напомнил:

— Ремень!

А пока Кира искала, что за что зацепить, он перегнулся к заднему сиденью и достал какой-то свёрток. И положил на колени девушке. Удивлённо посмотрев, Кира вытащила из пакета и развернула давно и плотно сложенное шерстяное одеяло.

— Зачем?

— Снимай обувку! — раздражённо сказал Тим. — Сейчас ноги мокрые, потом носом занасморочишь! Ну!

— Раскомандовался, — пробормотала Кира, согнувшись в тесном пространстве машины и с трудом опуская промокшую же «молнию» на ботинке.

— Одеяло положи на пол и заверни ноги в него.

— Пол грязный — отдай пакет.

— На.

Провозившись немного, Кира почувствовала, как начало возвращаться тепло: ноги-то в промокших ботинках и впрямь слегка начали замерзать. И улыбнулась.

— Что? — тут же насторожённо спросил Тим, осторожно сворачивая из переулка на пригородную дорогу.

— Мы разговариваем, как пара, которая уже давно вместе.

Он хотел что-то сказать, но его перебил мобильный телефон. Пришлось вынуть его из кармана пальто и отдать Кире. Только и успел ухмыльнуться ей на замечание.

Когда ехали от посёлка, была всего пара звонков. Теперь же, на обратном пути, Тиму постоянно пришлось быть на связи. В основном звонила тётя Соня, которая дежурила на кабинетном телефоне и докладывала, как идёт расчистка посёлка и какие проблемы появлялись. Разок звякнул Леонтий, который спросил, всё ли нормально в экстренной экспедиции. По его голосу чувствовалось, что он чуть обижен. Но Тим сразу сказал, что всё произошло слишком быстро, чтобы забирать и старшего с собой в поездку. Леонтий согласился, что обстоятельства бывают всякие. Под конец беседы он повеселел и обругал обоих, что опоздали к обеду.

А Кира всё улыбалась. Неужели так будет всегда? Всегда будет рядом Тим и его деловые и чуть насмешливые переговоры? И всё ей казалось, он сумеет найти способ избавиться от зазеркального… На этой мысли девушка застряла. А вдруг Игорь уже сумел сообразить, каким образом вернуть зазеркального духа в его зазеркалье? Несмотря на то что с ним сделали… А может, именно поэтому? А вдруг для него то, что с ним сделали, стало практическим подтверждением его представлений о зазеркалье?

И, кстати. А что же с ним сделали?

То, что его каким-то образом заставили стать преемником Анатолия Ильича, Кира поняла. Но как бывший её хозяин это сделал? Что он такое придумал, чтобы свалить проблему с больной головы на здоровую? Наверное, придётся узнать обо всём только от самого Игоря, а значит, чуть позже.

Когда доехали до коттеджного посёлка, совсем стемнело. По мобильным мужчины в дороге договорились: Виталий Викторович завезёт Игоря в дом Дмитрия, а потом, по звонку Дмитрия, они все, то есть участники «боевого похода», соберутся у Дмитрия же, чтобы выслушать Игоря.

И за поселковыми воротами две машины разъехались.

Встречали Тима и Киру так, словно не чаяли, что они вернутся. Тётя Соня аж всплакнула, глядя на промокшую парочку. Леонтия влажность не смутила: он обнял девушку и слегка приподнял над полом — хохоча во всё горло, покружить, как маленькую. Кира ахнула от неожиданности, когда ноги оторвались от пола. Потом ахнула мысленно, втихую, когда поверх плеча Леонтия углядела суженные на них обоих глаза его младшего брата. Но всё обошлось. Леонтий вернул девушку на грешную землю, а старушка погнала всех, в том числе и Леонтия, мыть руки и переодеваться к запоздалому обеду или, теперь уж, к раннему ужину.

За этим обедом-ужином тоже было всё тихо и мирно, только у Тима были странные глаза, когда он ненадолго взглядывал на Киру. Какие-то холодно-спокойные, словно хозяин дома пришёл к какому-то решению, которое вознамерился выполнить сейчас и немедленно. Но ничего особенного не случилось, хотя Кира побаивалась, что Тим может наброситься на неё с претензиями: типа, с кем это ты обнимаешься, кроме меня?!

Но после трапезы он поднялся к ней и, постучав, приоткрыл дверь. Не зашёл, а замер, наблюдая, как она играет с котёнком, сидя на ковре посреди комнаты. Кира ему улыбнулась, и лишь после этого он сказал:

— Звонил Дмитрий. Сейчас поедем к нему. У тебя платье нормальное есть?

— А-а… Что ты имеешь в виду — нормальное? — удивилась Кира.

— Побрякушки наденешь. Поэтому платье должно быть к ним. Все уже знают, что в моём доме живёт моя невеста. Должна выглядеть, ясно?

Он закрыл дверь. А Кира, озадаченная, принялась вспоминать, есть ли у неё «нормальное» платье, которое можно украсить Тимовыми «побрякушками». И, только когда вспомнила, что среди привезённого из дома есть платье-рубашка простого покроя и всегда элегантного тёмно-серого цвета, она одновременно додумалась ещё и до следующей мысли: а зачем ехать к Дмитрию в таком торжественном виде? Врач её, невесту, видел и в обычном… ну-у — в уличном.

Но, когда, повертевшись перед зеркалом, в который раз счастливая, что видит себя безо всяких страшных последствий, Кира, прихватив корзину со спящим Шустиком и мешочек с туфлями, спустилась в холл, она обнаружила там совершенно обалдевшего Леонтия и озабоченную тётю Соню. Оба тихонько сидели на диванчике, боком к девушке, переговаривались негромко и смотрели на кабинет Тима. Кира тоже посмотрела, но ничего не увидела, лишь услышала голос Тима, который с кем-то ругался — с таким наслаждением и таким чёрным матом, что Кира взялась за загоревшиеся щёки. Этот жест и привлёк к ней внимание Леонтия.

— О… Девуля, — как-то растерянно сказал он. И стало ясно, что появление Киры добавило ещё немного к его уже имеющемуся обалдеванию.

— Господи… — прошептала тётя Соня, тоже во все глаза глядя на девушку.

— А что случилось? — тихо осведомилась Кира, подходя к диванчику и садясь на его валик — со стороны старушки. Тут она поставила корзину с котёнком и обувь.

— Вы не к министру ли едете? — тем же страшным шёпотом спросила у неё тётя Соня. — Сейчас Тимыч в кабинет зашёл — ух! Теперь вот ты спустилась.

Кира так и не смогла уточнить, что они имеют в виду. В кабинете замолчал Тим, а потом и вышел. Девушка взглянула на него и невольно улыбнулась.

Она привыкла к его привычной небрежности во всём — и в разгильдяйском «походняке», и в одежде. Но этот мужчина, в мешковатом для него, но почему-то всё равно элегантном костюме, с небрежно заткнутым в верхний кармашек платочком, который язык не поворачивался назвать носовым… Этот мужчина, который двигался в привычном для него ритме крадущегося охотника — мягко и сторожко, но в то же время свободно… Этот мужчина, который зачесал назад обычно спущенные вперёд пряди взлохмаченных волос, из-под которых диковато сияли небольшие голубые глаза… Этот мужчина, с которым лестно показаться на каком-нибудь светском рауте… Кира встала, выпрямила спину и легко подошла к Тиму. Он, не скрываясь, оглядел её сверху донизу. Взгляд она выдержала, хотя очень хотелось хихикнуть. Но она знала, что выглядит в тон и в настроение ему, и не беспокоилась, что может не понравиться.

— Туфли брать? — деловито спросила она и подняла обувной мешочек.

— Не надо. Надень сейчас. Там не переобуваются, — сдержанно сказал Тим, после чего предложил ей руку, чтобы она смогла стоя надеть туфли.

Они быстро оделись — против куртки Киры Тим не возражал.

Выходя, девушка чуть не затряслась от смеха, остро чувствуя между лопатками потрясённые взгляды тёти Сони и Леонтия.

И, лишь приехав в дом Дмитрия, Кира увидела воочию, что имел в виду Тим, говоря: «Там не переобуваются».

Когда они садились в машину, им пришлось пробежать по снегу небольшую площадку крыльца и спуститься по трём ступенькам. А когда их машина подъехала к коттеджу Дмитрия, чуть сбоку от него, перед ними раскрылись две створы прилегающего к дому подземного гаража. Тим затормозил в ярко освещённом помещении, довольно большом и сухом.

— А я всё никак не удосужусь такой у себя построить, — то ли пожаловался, то ли поделился мечтой Тим, помогая Кире выйти и забрасывая на заднее сиденье её куртку.

Он, снова предложив ей руку, провёл девушку светлым коридором в небольшой зал, где их ожидал Дмитрий. И с этого момента и ровно до конца, пока они снова не оказались в машине, Тим вёл себя как настоящий аристократ с безупречной родословной.

Причиной этого преображения оказалась жена Дмитрия. Невысокая женщина, с идеально уложенными короткими волосами, с безупречным макияжем, в тёмно-синем трикотажном платье, чью элегантность подчеркнули туфельки на небольшом каблучке и тонкая цепочка с камешком-кулоном, она словно светилась каким-то странным сиянием, от которого Кире резко захотелось научиться французскому языку, вспомнить детскую музыкальную школу по классу фортепиано, чтобы не ударить лицом в грязь, если попросят одарить гостей и хозяев своим пением в сопровождении инструмента.

Правда, был один момент, когда девушка с трудом сдержала неистовый, рвущийся с губ смех. После знакомства с Ниной, которая незаметно выразила одобрение будущей супруге Тима, а потом похвалила его «как всегда элегантный» костюм и вкус, Тим шутливо прищёлкнул каблуками ботинок и учтиво склонил голову… И тут… Ни с того ни с сего Кира вспомнила, как не далее чем двадцать минут назад он в своём кабинете орал на кого-то страшнейшим матом!

Общение с Ниной оказалось недолгим. Сославшись на дела, хозяйка дома напомнила Дмитрию, чтобы он не забыл напоить гостей чаем. Кира с любопытством ожидала увидеть богатый кабинет поселкового врача. Но Игорю, оказывается, уже предложили занять одну из гостевых комнат. Именно здесь гостей ожидал столик, накрытый для чаепития. А то Кира понять не могла, почему хозяйка предложила хозяину выполнить обязанности по гостеприимству. Нина просто заранее знала, что она не будет присутствовать при чаепитии. Муж предупредил, что беседа будет приватной.

— Добрый вечер! — обрадовался Игорь, который и здесь обложился книгами.

Он сидел в кресле у окна, под торшером и так уютно разместился, что Кира невольно улыбнулась. А когда осмотрела комнату, обнаружила в соседнем кресле и начальника охраны посёлка. Тот сидел спокойно и каким-то образом умудрялся оставаться при всём при том незаметным.

Мужчины расселись вокруг столика. Девушка сидела немного в стороне от Игоря и с сочувствием разглядывала его. Наверняка эти… Она проглотила ругательство. Эти подручные Анатолия Ильича не сказали ему, что его ожидает. Порезы, заклеенные телесного цвета пластырями, выглядели удручающе. Теперь Кира была лишь спокойна, что все порезы точно заживут — ведь Дмитрий там, в доме её бывшего хозяина, по-настоящему был обеспокоен их видом. Единственное, что вызывало страх и недоумение, — это кисти экстрасенса, плотно перевязанные. Почему именно кисти?

После нескольких вопросов, как Игорь себя чувствует, Тим первым сказал:

— Ближе к делу. Как они на тебя вышли и каким образом заставили стать информатором зазеркального?

— Вышли просто, — вздохнул экстрасенс. — Позвонили по телефону и спросили, занимался ли я когда-нибудь зеркалами.

— Откуда узнали номер? — Это спросил Виталий Викторович.

— Ну… У нас, у всех, кто связан интересами в эзотерике, есть свой круг. Возможно, эти люди наткнулись на одного из тех, кто состоит в этом кругу, и взяли у него все адреса или телефонные номера.

— И что у вас они спросили?

— Спросили, не занимался ли я когда-нибудь зеркальной аномалией. Я заинтересовался и сказал, что да — было одно дельце с зазеркальным.

— Что? Прямо так и сказал? — недоверчиво переспросил Тим.

— Я же не знал, что эти люди будут так… Ну… Прямолинейны.

Кира вслушалась в слово. Прямолинейны. Кажется, Игорь прав. Такие, как светловолосый, к цели прут как танки, едва впереди замаячит недурная сумма денег.

— И они привезли тебя прямо туда?

— Ну… — Игорь вдруг покраснел — Можно сказать, что я сам навязался. Мне показалось, что дело Киры и это дело между собой не связаны, но… Я просто не подумал, что тут могут быть одни и те же люди. Мне показалось, что зазеркальный развивается. Что он начинает включать в свою сферу всё больший круг людей. Вот это меня заинтересовало. В общем, я напросился сам. Я сказал, где живу, и эти люди быстро приехали. Они отвезли меня в пригород — причём, последнего не скрывали: в окно я видел, как и куда мы едем. Меня встретил очень доброжелательный, но слегка нервный человек, перевязанный. Боюсь, я ему сначала посочувствовал. Мы очень долго разговаривали, и я не связывал его личность с той, о которой вы рассказывали.

— И что? — нетерпеливо подтолкнул его Тим. — Как он заставил тебя стать таким же, как сам?

— Понимаешь, Тим, — запинаясь, сказал Игорь. — Он предложил мне почувствовать, каково это — настоящее общение с мистическим для всех духом. Он сказал, что может это устроить — и безболезненно. Я не то чтобы поверил, но… — Игорь замялся. — В общем, я поверил. Он предложил мне войти в комнату с зеркалом и только чуть коснуться стекла собственной кровью, держа в мыслях вопрос, который меня интересует. Соблазн был слишком велик. Меня так мучало любопытство… Нет, даже не любопытство. Это деловой интерес исследователя. До сих пор мне удавалось найти лишь какие-то мистические отголоски, связанные с потусторонним миром. А сейчас мне предложили конкретное общение с духом. Это было… заманчиво!

— Но у Анатолия Ильича всё лицо в порезах! — не выдержала Кира. — Разве вы не понимали по его виду, что общение с зазеркальным может быть опасным?

— Понимаете, Кира, — виновато посмотрел Игорь, до ужаса напоминая шкодливого мальчишку. — Он сказал, что не принял защитных мер, но мне может предложить их. То есть обмотать руки до локтей защитой, а там главное — быстро выскочить из комнаты. Искушение было слишком велико.

— Взрослый человек, — буркнул Виталий Викторович.

— Понимаю ваше впечатление, — склонил голову Игорь, но в глазах, как ни странно, было торжество. — Только… Эта предложенная ими защита вкупе с искушением — они оказались страшно притягательной приманкой. Ведь зазеркальный — это… — Он снова смущённо улыбнулся.

— Не понял, — мрачно сказал Тим. — Какую же они тебе защиту предложили?

— Они спрятали мои руки в металлические листы. Что-то вроде наручей получилось. Предупредили, что сразу, после как намажу кровью зеркало, я должен буду закрыться и немедленно шагнуть назад. Люди этого Анатолия Ильича вошли в ту комнату и поставили зеркало близко к порогу. Мне показалось, что этого достаточно, чтобы поберечься. Я даже немного порепетировал — мне это разрешили: делал шаг в комнату, дотрагивался до поверхности зеркала и тут же, закрыв лицо руками, пятился назад, а один из этих людей захлопывал дверь в комнату.

— Репетиция сильно отличалась от произошедшего. — Виталий Викторович даже не спрашивал, а констатировал.

— Мда. Всё оказалось гораздо сложней. — Игорь даже скривился от воспоминаний. — Я как-то не ожидал, что зазеркальный… Ну… Я ведь думал, что, возможно, это другой зазеркальный. И не ожидал, что он будет таким — реальным! Таким… сильным! — Страх в голосе экстрасенса был не фальшивым. — Понимаете, я дотронулся пальцем с кровью до зеркала, а он мгновенно ударил меня! Просто ударил! И я упал!

Кира как представила эту картину: Игорь падает, зазеркальный мгновенно выскакивает из зеркала и начинает рвать когтями добровольную жертву! Как представила, так чуть не застонала от ужаса. Наверное, даже слушатели-мужчины прониклись рассказом экстрасенса. Они смотрели на него с сочувствием.

— Я закрывался руками, но что ему руки? — вздохнул Игорь. — Он резал меня так, будто бил прутьями. Я кричал, пытался закрыть в основном голову и всё ждал, что эти люди вытащат меня из комнаты. Потом понял, что этого не будет. И пополз сам. Когда я вывалился из комнаты, дверь за мной они всё-таки закрыли. Потом я сообразил, чего они боялись… Правда, это всего лишь моё предположение. Не могу поручиться, что они подумали именно об этом, но всё возможно.

— Игорь, прекрати болтать, — не выдержал Дмитрий. — Как ты объясняешь их поведение?

— Они испугались, что, если придут ко мне на помощь, этот зазеркальный может нечаянно порезать и их тоже. А если он попробует и их кровь… — Игорь развёл руками. — Сами понимаете.

В комнате повисло молчание. Затем Виталий Викторович первым нарушил его.

— Игорь, и что теперь? Вы специалист. Вы теперь (он усмехнулся) и практик. Что вы думаете о ситуации? Как её можно поправить?

— Не знаю, — просто сказал экстрасенс. — Когда я познакомился с Кирой, думал об обряде экзорцизма. Но сейчас я даже не представляю, как можно совершить обряд экзорцизма над существом, которое обрело плоть, но до сих пор прячется в зазеркалье. К тому же его надо выманить из его укромного места, но кто пойдёт на это? Это слишком страшно. Человек беззащитен перед этим существом. Поэтому в какой-то мере я даже понимаю их — этих людей, которые мне пообещали помощь, но не смогли себя заставить войти в комнату с этим страшным существом.

Повисшее в комнате молчание словно дрожало отголосками его повествования. Сам Игорь ссутулился в кресле, беспомощно свесив с коленей перевязанные кисти. Потом он поднял голову и вздохнул, улыбаясь тоже как-то беззащитно:

— Если бы была возможность убить это существо, чтобы оно больше не смогло появиться в реальном, нашем мире, я, наверное, решился бы быть приманкой. Но… — Он помолчал, виновато опустив глаза. — Мне надо немного пережить это. Мне нужно время, чтобы самое страшное не казалось таким страшным и безысходным. Только не сейчас… А так… Я, наверное, решился бы, если точно знать, что зазеркальный больше не появится в этом мире.

Все смотрели на него, замолкшего. Неизвестно, с какой мыслью смотрели на него мужчины, но Кира поверила. Поверила, что, чуть отдохнув, Игорь и в самом деле будет готов стать тем, кто выманит зазеркального.

Пошевелился Тим. Лицо сосредоточенное, словно обдумывает мысль, давнюю, но всё ещё не утратившую привлекательность.

— Мы тут с Кирой поговорили (она изумлённо взглянула на него). Есть вариант, когда зазеркального можно уничтожить, но при этом Игорю не надо будет выступать в качестве приманки. Правда, есть одно «но». Точней, даже не «но». Нужен один предмет. И нам опять придётся съездить за ним в пригород

— Что за предмет?

— Зеркало, в которое впервые посмотрелся Игорь — после того как намазал его своей кровью. Фишка в том, что некоторые зеркала, в которые смотрели информаторы, сохраняют их образ.

— А конкретней? — заинтересовался Виталий Викторович.

Девушка тоже с ожиданием смотрела на Тима. Не будь сейчас вокруг других людей, она бы сама с нетерпением задала вопрос Тиму: это когда она с ним говорила?

— Конкретней — так. Те зеркала, которые получили кровь, и те зеркала, которыми пользовался информатор, — все они несут зазеркального. То есть… Если в доме Дмитрия, предположим, есть зеркала, в которые ни Кира, ни Игорь ещё не гляделись, будучи информаторами, в них Зазеркального нет. Но он всегда присутствует именно там, где хоть однажды появился информатор, — извини, Кира, что так называю тебя. Вывод: если поставить обычное зеркало из дома Дмитрия в комнате Игоря, зазеркального там не будет. Но если привезти зеркало, в которое он посмотрелся раз… Зеркало из дома этого Анатолия Ильича… Зазеркальный там уже будет. И он будет не просто так. Он будет ждать именно Игоря.

— Но как выполнить обряд экзорцизма без приманки? — удивился оживившийся экстрасенс.

Тим исподлобья взглянул на него и ухмыльнулся.

— А зачем обряд проводить? Зазеркальный нажрался крови и обрёл плоть. Так?

— Так, — нерешительно подтвердил Игорь.

— Ну а раз есть плоть, значит, его и грохнуть можно, как любую тварь, — жёстко подытожил Тим.

Затем они обговорили детали дела. Тим сказал, что неплохо бы перевезти Игоря в его дом для выполнения дела. Но пока Игорь нуждается в заботе врача, то пару дней пусть поживёт у Дмитрия. Дмитрий поспешно согласился на эту пару дней. Кажется, сначала он испугался, что Игоря заберут раньше.

На обратном пути Кира не выдержала.

— Тим, а откуда ты это знаешь? Ну, про зазеркального, что он в том зеркале, которое уже отражало человека-информатора?

— Помнишь зеркало на дверце шкафа? Теория такая: когда ты вошла в ванную комнату, не зная, что там зеркало, и порезалась, зеркало в ванной отразило шкаф. Возможно, моя мысль притянута за уши. Но, думаю, зазеркальный смог перейти в это зеркало шкафа с зеркала в ванной комнате.

— Колись, — серьёзно сказала Кира. — У тебя ведь есть основания так считать? Я же видела, что дверца уже без зеркала.

— Не хотел пугать тебя, — спокойно сказал Тим. — Дело в том, что этот зазеркальный решил ночью добраться до тебя. Видимо, плоти он уже набрал столько, что сумел отогнуть край покрывала. Я зашёл посмотреть, как ты спишь, — и успел увидеть это. Той ночью мы с Леонтием и сменили дверцу шкафа, но замотали, как зеркальную. Чтобы не ты не пугалась. Вот откуда я знаю про зеркала.

21

В твоих руках спокойствие и сила -

Не отпускай, пожалуйста, любимый!

Так сердце обливается слезами…

А что же будет дальше в жизни с нами?

Иля

До самого дома они доехали уже в полном молчании. Неизвестно, что обдумывал Тим, но Кира («Как истинная женщина!» — посмеялась над собой) размышляла о Тиме. Ей понравилось, как он командовал ею, собираясь к Дмитрию. Но что это было? Преклонение перед светской женщиной, которой уж точно являлась Нина? Боязнь, как бы его невеста не ударила лицом в грязь — именно перед Ниной? Но, вспоминая, как он сам вёл себя перед женой Дмитрия, Кира мысленно пожимала плечами: не сказать бы, что он пресмыкался, угодничая перед этой… дамой. Держался учтиво, но впечатление осталось, что смотрел на неё чуть свысока.

Любопытство заставило спросить:

— А ты всегда в таком виде ездишь к Дмитрию?

— Нет.

— А почему тогда сегодня…

— Повод появился, — насмешливо сказал Тим. — Тебя ведь не заставишь все эти побрякушки надеть. Да и на что ты их наденешь? На свои футболки-джемпера? А тут хоть я посмотрел, как оно — на тебе. Кхм… Сердце порадовал, как сказал бы Лёня.

— А разве не… из-за Нины? — осторожно уточнила Кира.

— А что — Нина? Дмитрий с нею здесь давно. Одни из первых в посёлке. Меня она как облупленного знает. Когда года полтора назад меня трактор чуть не переехал, она вместе с Дмитрием меня врачевала. — Взглянув на ошарашенную Киру, он счёл нужным добавить: — Мы тогда улицу достраивали — тракторист напился и ни фига не видел, куда пёр. А я не понял, что он вусмерть… Спиной стоял. Не думал, что наедет.

Девушку передёрнуло от жути. Некоторое время она сидела, стараясь отогнать от себя, от внутреннего видения страшную картину сбитого с ног Тима, а потом, когда успокоилась, сообразила спросить другое:

— А Дмитрий… видел тату на спине?

Тим быстро взглянул на неё.

— Кира, ты не поняла, что мою «татушку» видишь только ты?

И остановил машину.

Сначала Кира сидела, думая, что он хочет поговорить с нею, но Тим обыденно сказал:

— Приехали. Посидим немного?

Выглянув в окно, девушка успела увидеть знакомые очертания дома, то и дело пропадающие в серых мохнатых вихрях и ровно падающем тяжёлом снеге. Чуть не сказала: «Лучше сразу домой!» Но вдруг представилось: ну, войдут они, к ним сразу бросятся Леонтий и тётя Соня, заболтают, задёргают. Не потому, что им скучно друг с другом, а потому, что хочется новостей. И согласилась:

— Посидим. Что же ты конкретно придумал с зазеркальным?

— Есть одна идея, — задумчиво сказал Тим. — В общем, я думаю так: надо бы завтра днём перевести Игоря к нам домой. Чтобы он у нас переночевал. — Тим замолчал, рассеянно всматриваясь в ветровое стекло, за которым уже ничего не было видно. — Чтобы попривык у нас… И поселим мы его в твою комнату. Там зеркал уже нет. И выдирать зеркало из ванной комнаты не придётся.

— Ты что? — возмутилась девушка. — А как же я? Где ночевать буду я?

— Кира, — не оглядываясь на неё, сказал Тим. — Я тебе предложение сделал? Ты мою тайну про змея знаешь? Единственная, причём, знаешь… И про гадание знаешь… Так что… Угадай с первого раза, где ты будешь ночевать? Правильно — у меня. Со мной.

— Но…

— Не обсуждается. — Он продолжал смотреть в стекло, и в свете время от времени пропадающего в метели фонаря то и дело вспыхивали смутные линии его лица. И напряжённые линии его ладоней на руле.

Скомандовать скомандовал. Но по этим рукам видно, что ожидает протеста.

Не пошевельнувшись, Кира смотрела даже не на мужчину, рядом с которым сидела, а именно на эти его руки. Туда, к Дмитрию, он ехал — в перчатках. Сейчас — без. Девушка смотрела на кожу этих ладоней с мягкими линиями вен, видными даже в сумраке тёмной машины, и чувствовала, как начинает улыбаться. Ей невероятно остро захотелось дотронуться до его ладоней, чтобы почувствовать их прохладу. Ощутить их постепенно возвращающееся тепло под своими пальцами. Захотелось погладить кожу его ладоней, а потом сунуть пальцы в рукав — туда, где рук Тима греть не надо… Она прикусила губу, сняла перчатку с правой руки и коснулась его кисти на руле. Он опустил глаза на движение, потом встретился с нею взглядом — она поспешно потупилась. Её пальцы медленно погладили его и правда холодную ладонь, скользнули с кончиков его пальцев на запястье, а потом протиснулись в рукав, как ей и хотелось. Здесь было не тепло — жарко. Удивлённая, Кира просунула пальцы дальше и замерла, наслаждаясь этим горячим прикосновением. Тим нагнулся, стараясь не потревожить это опасливое и нежное вторжение на свою «территорию», и осторожно поцеловал её в волосы… Девушка с облегчением подвинулась к нему ближе…

… Переодеваясь в своей комнате, Кира замерла у зеркала. Склонила голову, разглядывая вспухшие от поцелуев губы, которые сейчас непроизвольно складывались в счастливую улыбку. «И к какому выводу мы сегодня пришли? — с усмешкой подумала она. — Очень примитивному: когда Тим хочет от меня чего-то и приказывает, это что-то мне хочется и самой сделать! Только вот пока хозяйничать на равных побаиваюсь. Да и… Не так уж здесь я много пробыла, чтобы требовать от него… — Она задумалась, глядя себе в глаза. Мысли вдруг повернули в иное русло. — Зеркало… Так. Его принесли из другой комнаты. Интересно, а где зеркало из ванной комнаты? Или то, о котором Тим сказал, что оно отразилось в первом? А что, если…»

Быстро, на скорости переодевшись, Кира слетела в холл, где никого не было. Оставшийся дома Тим сидел в кабинете, а тётя Соня с Леонтием смотрели сериал, причём из открытой комнаты тёти Сони слышался её возмущённый голос. Прислушавшись, Кира усмехнулась: Леонтий комментировал происходящее на экране — да ещё как смачно комментировал!

Добежав до кабинета, тоже открытого, Кира стукнула по косяку.

— Заходи.

— Слушай, Тим, а ведь необязательно доставать зеркало там, где впервые на него посмотрел Игорь! — выпалила девушка. — Лишние хлопоты и трата времени!

— А что ты предлагаешь? — серьёзно спросил Тим.

— В твоём доме два зеркала, в которые смотрела я. Точней одно, в которое я смотрела. И второе, которое отразилось в первом. Но зазеркальный-то один и тот же!

— И что?

— Постой, мысль ускользнула, — расстроенно сказала Кира и, оглядевшись, присела рядом — в кресло напротив. — Была мысль, что зазеркальный может показаться в одном из твоих зеркал, но каким образом — я забыла.

— Я знаю, — задумчиво сказал Тим. Заметив её вопрошающий взгляд, объяснил: — Я знаю про зеркало в моём доме. Потому и решил пораньше перевезти Игоря к нам, что в доме есть эти зеркала. Но говорить пока об этом не буду. И ты не думай. Виталию Викторычу я уже позвонил, чтобы он туда не ехал. Ну, к этому… Анатолию Ильичу. То зеркало нам не нужно. Обойдёмся своими. Легко.

Почему-то она не совсем поверила ему. Причина, по которой он должен был перевезти Игоря, была несколько в другом. Для неё. Ей так захотелось в это поверить, особенно едва она вспомнила недавний эпизод с Леонтием: по возвращении она попала в его объятия — и какие холодные, колючие глаза были у Тима, когда он наблюдал эту неожиданно радостную встречу!

— Что у нас завтра? — спросила она, с трудом отвлекаясь от собственных мыслей, хотя поймала снова себя на том, что впервые ей самой хочется соблазнить мужчину. Вот этого, чьи сильные руки она разглядела только недавно и только сейчас начала примериваться к ним: каким оно будет — настоящее его объятие?

— Завтра у нас развлекуха, — ответил Тим, глядя в пространство перед собой. — Придётся потерпеть. Но, если не захочешь терпеть, можешь посидеть с тётей Соней. Она тоже такого не любит и уходит на второй этаж — там у неё одна комната наготове, с телевизором. И туда плохо доходит шум.

— Тогда почему ты хочешь привезти сюда Игоря именно завтра?

— Мне нужно, чтобы он устал…

Договорить Тим не успел — в кабинет ввалился радостный Леонтий.

— А вы чего тут сидите? Воркуете, голубки? Вернулись втихаря и думаете, мне неинтересно узнать, что там было? Кулаками хоть помахали?

Кира неудержимо улыбнулась.

— Помахали, Леонтий, — согласилась она. — И, честно говоря, весело было.

— Нда… Всё самое интересное младшему брательнику и достаётся, — пожаловался Леонтий. — Ничё. Завтра оторвусь. Завтра будет весело. Погуляем, а? Кира?

— Кире будет некогда, — почти безразлично сказал Тим. — У нас будет гость, и она с ним будет сидеть до конца вечеринки.

— И что? — не понял Леонтий. — Ты девуле так и не дашь повеселиться? — Дошло, встрепенулся. — Что за гость-то?

— Ты о нём знаешь. Игорь. Тот, чья аппаратура взорвалась в комнате. Ну, помнишь, мы вечером проводку чинили?

— А, тот, кого сегодня зазеркальный ваш порезал? Он же у Митьки!

— Сейчас — да. Завтра переедет к нам.

— А чего это — к нам? Боишься — снова понаедут? — насмешливо спросил Леонтий.

И Кира сразу тревожно взглянула на Тима: Леонтий вспомнил о том, как въехали в коттеджный посёлок люди Анатолия Ильича, чтобы похитить её.

— Нет, не боюсь, — спокойно сказал Тим. — Виталий Викторыч установил на тех воротах, да и на всех остальных, где пультовой охраны нет, камеры. Так что теперь можно не волноваться. Если появится кто чужой, ворота будут закрываться автоматически.

«Мой дом — моя крепость», — с облегчением вспомнила Кира.

— Хм… В карты этот Игорь играет, нет? А то с тобой не перекинешься, а ведь иной раз руки аж чешутся, — ухмыльнулся Леонтий.

— Боюсь, Игорь пока мелких предметов в руках держать не сможет, — сказал Тим. — У него кисти забинтованы.

— Лады, — пожал плечами Леонтий. — Да хоть лясы поточить со свежим человеком-то можно будет? Язык-то ему не порезали?

— Посмотрим. Но ты же хотел повеселиться на вечеринке.

— Одно другому не мешает, — самодовольно сказал Леонтий и поднялся. — Ну, ребятки, я дрыхнуть потопал. Всем — спокойной ноченьки!

После его ухода Тим и Кира сидели недолго. Тим рассказал, кто приезжает к нему на вечера. В основном молодёжь — сначала это были дети тех, кто однажды решил, что он, Тим, достоин стать хозяином коттеджного посёлка вместо проигравшегося владельца, из-за которого посёлок едва не прекратил своё существование. А потом начали наезжать и те, кого уже знакомые парни и девушки приглашали (с разрешения Тима). Чаще это их однокурсники — и не всегда из богатых семей. За выпивкой приходится следить, но не всегда получается. Хотя шампанского бывает много, но напиваться успевают из собственного привезённого питья. Тётя Соня не любит таких вечеринок только по одной причине — очень уж громко всё. Леонтий — отрывается на этих вечерах по полной. Молодёжь его воспринимает как чудаковатого старшего брата хозяина — и даже обожает за грубоватые причуды, а порой и выходки. Однажды было, что он не смог вовремя появиться на вечере из-за сильного снегопада, так молодёжь устроила набег на его участок. И, пусть молодые люди на его участке устроили всё, что угодно, но только не расчистку, сам Леонтий был доволен, что о нём не забыли.

Под конец Тимова рассказа Кира вовсю улыбалась. Ей почему-то и раньше казалось, что Леонтий будет везде принят хорошо… Правда, кольнула мысль: не будь его младший брат шишкой, принимали бы его хорошо на таких вечерах?..

— Ну, что? Пора на боковую, — встал Тим, зевая и потягиваясь.

Глядя на него, от души раздвинувшего руки со сжатыми кулаками, Кира сама чуть не зазевалась. И засмеялась. А потом вдруг задумалась.

— Тим…

— Что?

— Помнишь тот вечер, когда ты меня принёс в комнату?

— Ну, помню. И что?

— Я спросила, есть ли в комнате зеркала. Ты сказал, что одно завесил. А как ты догадался, что я боялась зеркал?

— А, ты про это… Когда мы со сторожем проходили по тому дому, куда ты приехала, зеркала были завешены. Твоя подруга завесила, видимо. У меня этот факт как-то сразу с нагаданным сошёлся. Ну, что будет девушка, которая давно себя не видела. Как вспомнил — так уже дома, в комнате, все зеркала тоже завесил — на всякий случай. Мало ли что с тобой.

— Понятно, — задумчиво сказала Кира и тоже встала.

Тим воспользовался этой задумчивостью и быстро поцеловал её, взлохматив волосы.

— По комнатам?

— Угу. Спокойной ночи!

С корзиной, в которой сладко спал Шустик, Кира поднялась к себе. Быстро приготовилась ко сну, сбегав в ванную комнату, где с огромным удовольствием сняла косметику и почистила зубы. Этот процесс, когда видишь себя — и не боишься, теперь стал и в самом деле доставлять огромную радость. Затем выключила торшер рядом с кроватью, натянула на себя одеяло — и закрыла глаза.

И все события долгого впечатляющего дня словно обрушились на неё. Голова странно отяжелела. А когда девушка попыталась открыть глаза, выяснилось, что потолок перед глазами криво-косо завертелся. И Кира поспешно зажмурилась снова.

Когда мутное ощущение головокружения прошло, девушка начала задрёмывать.

Но события дня оказались сильными. Внезапно она отчётливо вспомнила тот день, когда её вызвали в очередной раз и когда вызывавшим пришлось действовать силой.

Иногда её вызывали гадать с зеркалом день за днём — порой неделю подряд. Иногда будто забывали о ней на месяц, на два.

В тот раз о Кире забыли так надолго, что она начала слабо надеяться, что о ней забыли вообще. Прошло два месяца — тишина. Три — тишина. И, когда она поверила, что уж в четвёртый месяц она точно не будет нужна этим страшным людям, ей позвонили.

— Не пойду!

— Слушай, ты! Будешь упираться, тебе же хуже будет, — пригрозил светловолосый.

— Хуже, чем что?! — Вышла из себя она сразу. Слишком привыкла к мысли, что ужас закончился, что боли больше не будет. — Хуже того, что меня в очередной раз порежут, нет — ты скажи! Что?! Что?! Что может быть хуже этого?!

— Сестрёнка твоя в каком классе учится? — спокойно спросил светловолосый.

От неожиданности она осеклась. При чём тут сестрёнка?

— В девятом, — утверждающе ответил на собственный вопрос светловолосый. — А выглядит, как будто давно школу закончила. Фигуристая девка! Мужиков, наверное, ещё не пробовала, да? Свежачок!

— Не смей так говорить!

— А вот это уже только от тебя зависит. Буду я говорить о твоей сестрёнке или нет.

— Я… сейчас приеду.

И она приехала на ту чёртову квартиру. Из тех, что втихомолку сдают на несколько часов — частным образом. Сколько она их перевидала. И всё ей казалось, что, увидит кто, как она выходит из такой квартиры, сразу все подумают, что она какая-нибудь шлюха: а кто ещё ходит по съёмным на час квартирам? И вроде тогда она приготовилась ко всему. И вроде настроилась на всё. Но при виде двери, на которую кивнул светловолосый, что-то будто сломалось внутри. Она просто не решалась зайти.

— Долго ещё ждать? — тяжело спросил светловолосый.

— Пожалуйста, — прошептала Кира, затравленно глядя даже не на него, а на саму дверь. — Пожалуйста. Дайте мне привыкнуть к мысли, что туда надо войти. Пожалуйста…

— Ты зайди — и всё! — рявкнул светловолосый. — Будешь думать — ещё хуже будет!

— Ну, пожалуйста…

Но он уже не слушал. Теперь она обернулась к нему, непонимающе глядя, как он решительно идёт к ней, хватает её за руку, а в это время напарник распахивает дверь в страшную комнату с зеркалом. Она завизжала от ужаса, а светловолосый со всей дури толкнул её в спину. Ей повезло, что она только споткнулась, но не упала. Споткнулась, быстро взглянула вперёд — увидела собственные глаза, из которых словно выпрыгнул зазеркальный и, выбросив вперёд руки с когтями, ударил её по плечам. Это можно счесть за везение. И то потому, что Кира успела отвернуться. Но потом зазеркальный принялся орудовать ручищами быстро-быстро — и сумел-таки полоснуть пару раз по лицу, пока она вскидывала руки… А потом и по рукам… И по спине — когда отвернулась бежать!

… Кира сидела на краю постели и тяжело дышала, ярко, в красках вспоминая тот день. Очнувшаяся даже от той лёгкой дремоты, которая чуть вплывала сначала в сознание, пока она просто готовилась ко сну.

Именно тогда, после того как её отвезли близко к родительскому дому, она решилась бежать. И покончить с собой. Потому что безысходность была такая, что… Он поняла, что в следующий раз зазеркальная тварь её убьёт. Потому что, в отличие от своих мучителей Кира видела, какой та становится — всё более плотной и сильной. А умирать вот так — от когтей жуткой твари… Не хотелось. Показалось, легче самой распорядиться собственной жизнью.

Когда она позвонила Маше, бывшей коллеге и подруге, и спросила, не знает ли она, где можно спрятаться на время, та велела подождать, пока перезвонит кое-кому. И Кира сидела и ждала. А что ещё приходилось делать? Маша позвонила через полчаса. Её давняя знакомая, удачно вышедшая замуж, имела шикарную дачу в довольно известном коттеджном посёлке и согласилась, чтобы на какое-то время на даче этой поселилась Кира. Кажется, эта знакомая даже обрадовалась, потому что дача давно пустует, а теперь появится человек, который хоть немного обживёт дом.

… Посидев немного, Кира снова прилегла, накинула одеяло. Некоторое время смотрела на еле видные, бегучие по потолку странные и кривые полосы мутного света. Закрыла глаза — и её снова толкнули в спину.

Она вскочила от собственного крика.

Или ей показалось, что она закричала?

Осторожно встала и на подгибающихся ногах подошла к корзине. Шустик безмятежно спал. Так кричала она, или крик ей только приснился?

Вернулась к кровати. Постояла над нею, в темноте приглядываясь к ней. Сна — ни в одном глазу. Подошла к окну. Может, воздуха не хватает? В доме Тима топят так, как будто в каждой комнате своя большая русская печь. Кира осторожно открыла раму и высунулась прямо в метель. Её мгновенно обвеяло мокрым снегом, и, продышавшись крупными вдохами, девушка закрыла окно и снова подошла к кровати. Легла. Глаза открыты. Потом начала наваливаться дремотная тяжесть, и волей-неволей глаза пришлось закрыть. Сначала прислушивалась, потом не заметила, как вплыла в сон…

… Зазеркальный прыгнул ей на грудь — тяжело и больно и вцепился когтями в шею! Вцепился одной рукой, чтобы не трепыхалась! А второй принялся рвать-полосовать лицо! Рот наполнился сладкой кровью, тело горело, потому что Кира рвалась из-под жуткой тяжести и не могла вырваться… Как же она забыла! Вернули зеркальную дверцу! Она же разговаривала с Тимом, и он сказал…

В слезах, в ужасе она прыгнула с кровати и отбежала к двери. Широко раскрытые глаза болели от напряжения… Нет… Зеркальной дверцы, как и обещал Тим, ей так и не вернули. Шкаф был сплошь из полированных деталей… Кира машинально поднесла к лицу пальцы и не сразу, недоверчиво прикоснулась к коже… Сухо. Только криво вертикальные следы слёз.

Хватит!.. Сколько можно!

Она снова подошла к корзине и присела перед ней. Котёнок спал.

Тогда она встала, на ходу накидывая халат, и быстро вышла из комнаты. Ничего… Раз так получилось, она посидит в холле. Там не так страшно. А может, ещё и получится уснуть. Но по лестницам она бежала так, словно страшилась услышать, как за спиной раздастся скрежет когтей: это зазеркальный будет мчаться за нею, опираясь на руки, в которых не втягиваются когти…

Когда она добегала вторую лестницу вниз, навстречу метнулась плохо видимая фигура. От страха она только с трудом удержалась от крика. Инерции бега Кира не смогла утишить — и влетела в руки Тима. Он обнял её, а она плотно-плотно обняла его. Тёплый, настоящий, живой… Защитит!

— Ну, успокойся, успокойся, — зашептал он, поглаживая её по голове, перебирая волосы. — Сейчас всё станет спокойней… Кира, ты слышишь меня?

— Ага, — выдохнула она. — Только, Тим… Не отпускай меня, ладно? Пожалуйста! Не отпускай! — И затряслась в неминуемом плаче.

— Ещё чего выдумала, — тихо проворчал он, поворачиваясь вместе с нею. — А ну-ка… Хватит мне рубаху мочить, пошли.

Он взял её за руку и повёл. Она шла послушно.

Они прошли мимо кабинета, поднялись по другой лестнице на второй этаж и вошли в комнату, которой Кира до сих пор не видела. Просторная и пустая. Почти. В середине — только кровать, застеленная так, словно её готовили к выставке.

— Ч-что это? — заикаясь от уходящего плача, спросила девушка.

— Ну, я не хотел до завтра показывать, — вздохнул Тим. — Ну, а тут так обстоятельства сложились, что…

Он замолчал, глядя ей в глаза. Света они не включили, но фонарь на этой стороне дома оказался как раз напротив окна. И штор на окне нет.

Тим медленно поднял руку и погладил девушку по лицу. От короткой ласки она вздрогнула. Немного постояв, она нерешительно снова обняла его и со вздохом прильнула к его рту. Теперь-то она точно не одна.

22

Серый сумрачный свет в комнате не шелохнётся. То ли раннее утро, то ли ещё ночь. Кажется, метель совсем утихла, потому что теперь свет фонаря, тяжёлый по тёмному времени, но тёпло-жёлтый, безмятежно проникает в комнату.

Затаив дыхание, Кира приподняла голову с подушки и повернулась набок. Локоть для упора в подушку. Одеяло — с трепетом, как бы не разбудить, — мягко подоткнула, чтобы Тим не замёрз без неё, хоть в комнате и жарко. И всё так же, тая дыхание, стала рассматривать спящего рядом мужчину.

Говорят, человек во сне выглядит незащищённым. К себе это высказывание Кира могла бы примерить и согласиться с ним, зная, что спит расслабленно.

Тим, спящий — тоже чуть повернувшись в её сторону, даже во сне выглядел человеком, который закрыл глаза лишь на мгновение. Брови — вразлёт, будто кого-то скептически рассматривает. Рот едва заметно кривится в ухмылке. «А я счастливая, — вдруг подумалось Кире. — Мне эта его ухмылка нравится!..»

Неожиданно для себя она огляделась. Как будто позвали, но зов был слишком далёким… Зеленоватое сияние внизу стены, напротив кровати — со стороны Тима, заставило её, сощурившись, напрячь глаза. Не сразу узнала гибко уложенные волны призрачной змеи. Потом, наверное, с минуту Кира озадаченно приглядывалась к волнистому сиянию. С каким-то недоумением девушка подумала: «Сторожит наш сон?» И снова осторожно прилегла под то же одеяло, в его горячий уют. Некоторое время прислушивалась к бесшумному дыханию Тима — и не слышала его, только чувствовала, как чуть вздымается одеяло рядом… И уснула.

… Проснувшись уже засветло, Кира с минуту моргала глазами, не понимая. Потом дошло: она лежит на груди обнимающего её Тима — точней, сцепившего руки на её талии. Лежит — макушкой в его подбородок, одной рукой обнимая его плечо. Одеяло сползло с обоих до лопаток, но ни ему, ни ей не холодно. Кажется. На всякий случай Кира осторожно подняла руку и попыталась на ощупь определить, где край одеяла, чтобы затащить его на себя.

— Верни на место.

— Что? — прошептала она ему в грудь.

— Руку верни на плечо, — сонно сказал Тим.

— Я только одеяло…

— Замёрзла? — Голос Тима немедленно окреп.

— Я думала — ты…

— Тогда лежи.

— А… ты никуда не опаздываешь?

— У меня сегодня суббота. Остальные как хотят.

Немного подумав, Кира решила: торопиться и в самом деле некуда. Например, слишком поздно, чтобы втихаря разбегаться по своим комнатам, как будто ночью ничего не случилось. И тётя Соня, и Леонтий уже поняли, что произошло. Ну и пусть тогда! И она глубоко вздохнула от счастья. Тим — вот он, рядом.

— Чё вздыхаешь?

— Мне… хорошо.

Он приподнялся так, чтобы заглянуть ей в лицо. Словно проверял, правду ли она говорит. Хмыкнул. Помолчал, снова лёг и спросил:

— А чего тогда вздыхаешь?

— А вдруг повздыхаю, а потом ещё лучше будет? — лукаво спросила она и ойкнула, когда он медленно и чувственно провёл тёплой ладонью от её плеча по всей спине, а потом стремительно перевернулся вместе с нею.

— Так? — улыбаясь, спросил он сверху вниз, и она засмеялась, потянулась к нему поцеловать, а он почти одновременно нагнулся к ней.

… Глупые, смешные слова первого утра вдвоём… Но почему-то кажутся полными важного значения и счастья…

Тимова суббота оказалась сумасшедшим деньком.

Утро нежности и расслабленной истомы будто отодвинулось куда-то.

И пошла гонка.

Время, начиная с завтрака и завершая полуночью, когда всё закончилось, показалось Кире каким-то лоскутным. Оно будто состояло из множества клипов, настолько все эпизоды были яркими и впечатляющими.

Домашние ни слова не сказали, хотя от тёти Сони Кира ждала ворчания с намёком, а от Леонтия — шуточек-прибауточек по поводу ночевавших Бог знает где молодых. Впрочем, чтобы что-то сказать, надо быть дома. А Леонтий с самого утра уехал на свой участок. Когда выпала свободная минутка, Кира выглянула в окно. Думала, снова надвигается снежная метель, но высокое и чистое небо сияло такой леденящей голубизной с прозеленью, обещая крепкие морозы, что, даже стоя в тёплой комнате, девушка передёрнула плечами. Наверное, Леонтий прав: надо убрать снег, сколько ни есть его на участке, пока он совсем не промёрз. Вчера-то мокреть была.

Сразу после позднего завтрака в доме началась подготовка к вечеру.

В основном преобразовывали холл и столовую. На кухне тётя Соня быстро готовила закуски, на которые морщилась и укоризненно приговаривала:

— Да разве ж можно такое целый вечер есть!

Киру, которая было сунулась помочь с перестановкой мебели в холле, быстро прикомандировали к старушке, и девушка принялась тоже резать и втыкать в зубочистки миниатюрные бутерброды, а также делать нарезку на множество тарелок. Ещё её очень удивило, когда, закончив с нарезкой, она оказалась приставлена к громадной кастрюле с салатом: салат, оказывается, надо было накладывать в одноразовые стаканчики с ложечками, а потом всё это расставлять в низкие вазы. Тётя Соня гордо сказала, что она сама такое придумала и что молодёжи очень понравилось.

В самом холле деловито работали несколько парней — из тех, чьи родители имели в коттеджном посёлке дома. Парни приехали заранее, чтобы помочь Тиму. И не только помочь: как один пошутил — приехали, чтобы Тим на этот раз не отвертелся от обещанного вечера. Тим не работал — только снисходительно следил за преображением холла в праздничный зал и подсказывал, если что не так. Сам же безвылазно сидел на телефоне, распоряжаясь теми, кто согласился привезти что-то из города, или отвечая на звонки жителей посёлка.

Выглядывая время от времени в холл, Кира с неудержимой улыбкой смотрела, как холл начинает сверкать и блистать от «дождей» и ёлочных шаров, развешенных повсюду: вечеринка-то ожидалась предновогодняя! Ёлки нет, но парни умудрились скрутить тёмно-зелёную мишуру и подвесить её к потолку — полное впечатление еловых лап!

С приготовлением обеда тётя Соня перестала ворчать насчёт испорченных желудков. Более того — обрадовалась, что сегодня хотя бы в обед сможет накормить целую команду едоков. За столы, плотно придвинутые друг к другу, сели, кроме хозяев дома, пятеро парней, которые после энергичной работы с нескрываемым удовольствием уписывали всё, что перед ними появлялось. Сердце старушки оттаяло.

Во время обеда в дом привезли Игоря. Пока его вели через пустой холл, поверх повязки ему надели чёрные очки, чтобы посторонние не заметили, что человек идёт вслепую. Ничего особенного, конечно, но Тим решился быть осторожней: не хотел, чтобы потом любопытные лезли с вопросами насчёт страшно порезанного человека. В бывшей комнате Киры Игорь разместился с комфортом. Кроме всего прочего, с ним прибыла спортивная сумка, в которую Дмитрий сунул ему книги из собственной коллекции эзотерики.

— Чтобы не скучал, — объяснил врач, сопровождавший своего пациента.

Игорь в ответ буркнул, что уж скучать он точно не собирается.

А Кира пообещала, что будет к нему бегать часто, пока идёт вечеринка, потому что она сама принимать участия в ней не хочет. А пока, чтобы Игорь не скучал, ему вручили Шустика — приглядывать за котёнком… Пообещав часто заглядывать, Кира промолчала о том, что её саму очень интересует: а будет ли сам Тим участвовать в этой вечеринке? А ещё её не то что интересовало, но волновало множество вопросов.

Поймав Тима в его кабинете, она быстро закрыла дверь и быстро же спросила:

— Тим, а всё-таки я не понимаю смысла в том, что Игорь приехал к нам. Может, надо было всё, что ты задумал, устроить в доме Дмитрия? Или ты это сделал только потому, что именно в твоём доме есть зеркала, в которые я смотрела? Извини за сумбур, но не понимаю. И почему именно сейчас, когда в доме полно народу?

Тим улыбнулся странной улыбкой.

— А если я скажу, что хочу усыпить бдительность некоторых товарищей?

— Всё равно ничего не понимаю, — призналась Кира.

— Потерпи. — Тим сказал и повторил: — Потерпи.

— Хорошо. Тогда у меня ещё один вопрос: мне обязательно находится на вечеринке — среди твоих подопечных?

— Нет. Совсем не обязательно.

— Тогда я беру корзину и иду к Игорю вязать. Можно? Или я ещё понадоблюсь на кухне? Ты скажи сразу, ладно? — Она помолчала, как молчал и Тим, кажется догадавшийся, что с вопросами не покончено. И тогда она осмелела и выпалила: — Переодеваться ли мне? Во что? — И вдруг резко расстроилась. — Я никогда не участвовала в таких мероприятиях, а ты оставляешь меня в полном неведении… Да, чуть не забыла: а нужна ли я, чтобы встречать приглашённых? А ещё… — Она беспомощно взглянула на Тима. — Как мне им представляться? Кем?

— Не истери.

Она обиделась и только хотела сказать, что он сам довёл её до истерики, ничего не объясняя, как Тим неожиданно поднял её под мышки и усадил на стол. Вразрез грубым словам: «Не истери», ласково провёл пальцами по её виску, убирая выбившуюся из короткой, но толстой косички прядку. И оставил ладони на её плечах.

— Я постоянно забываю, что ты здесь совсем недавно. Мне всё кажется, что ты рядом со мной так долго, что знаешь обо всём. Итак. Мой дом — всего лишь площадка, которую я предоставляю для тех, кто хочет оторваться вдали от родительского пригляда. Площадка для тех, кто хочет потанцевать, пообщаться, просто встретиться с теми, с кем не может встретиться в другие дни. Это они так думают. На деле всё несколько иначе. Будут среди них два-три человека, специально приглашённые. Ребята их воспринимают как своих, только малознакомых. На деле это организаторы вечеринок. Профессионалы. Они будут незаметно для детишек тащить их в правильном направлении. Это первое. Одеваться можешь, как угодно. Большинство ребят — студенты, и приедут многие прямо с учёбы… А поскольку сказано приехать к трём, то через полчаса мы с тобой будет стоять у входа, встречать гостей и знакомить их с тобой. Последнее беру на себя. Это второе. Третье. Тут, кроме охранников Виталия Викторыча, которые время от времени будут ко мне заглядывать, есть серьёзный народ из тех, кого можно назвать наблюдателями. Они следят, чтобы народ не напивался. Но детишек будет много, кое-кто из них с собой выпивон всё равно прихватит. Пьяные будут. (Кира вспомнила пьяную девушку, виденную в первый же вечер, ту самую, которой Тим врезал по заду.) Но мешать они никому не будут. Ну… Кажется, всё сказал.

— А всё-таки почему у тебя в доме? Нет, ты говорил об этом, но…

— Понимаешь, — терпеливо сказал Тим. — Я предоставляю площадку. Ребятам нравится веселиться. А мой дом им почему-то больше всех других по душе пришёлся. Может, потому, что вечера всегда спокойно заканчиваются. Без мордобоя. Без скандалов. Даже Леонтия признают. А их родители спокойны, потому что знают, что их дети у меня и в безопасности.

Кира не в первый раз вдруг вспомнила своё первое появление в доме Тима. Тогда она не обратила внимания, но сейчас отчётливо вспомнила: да, девица была пьяненькой — зато хозяин дома был трезв, как стёклышко.

— А ты не пьёшь на таких вечерах? — запоздало уточнила она.

— Нет. Кира, вот тебе ключ, — Тим передал ей обычный ключ и кивнул. — На втором этаже, где сегодня будет сидеть тётя Соня, есть одна комната — в самом конце коридора. Она сообщается с другой половиной этажа, куда мы обычно ходим с другой лестницы. Если тебе не захочется пойти к Игорю от тёти Сони через холл, то открываешь ключом эту комнату и идёшь к своей бывшей через дальнюю. Поняла?

— Да, поняла. Спасибо.

Странно, но, получив этот ключ, девушка ещё уверилась, что она и в самом деле скоро станет хозяйкой этого дома.

Через полчаса после разговора Кира подошла к Тиму, закрасневшаяся.

— О… Хм… Неплохо, — сказал он, с интересом разглядывая платье Киры, к которому она надела подаренный им набор «безделушек».

И девушка выдохнула. Трудновато, воочию не зная, что собой представляет эта самая вечеринка, одеться к ней. Но, кажется, сейчас она попала в точку. И скромно, и элегантно. Главное, что Тим одобрил. И она взяла его под руку.

К дому подъезжали машины, заходили девушки и парни. Тим здоровался с каждым, называя по имени, и тут же добавлял:

— Прошу любить и жаловать — моя будущая жена, Кира.

Услышав такое впервые, Кира чуть не сбежала — Тим успел перехватить за локоть. Хотя, казалось бы, с чего сбегать? Но с каждым следующим его представлением она улыбалась гостям всё спокойней и приветливей.

Когда собрались почти все, в основном окружившие пока столы — многие были голодны, Тим сказал:

— Ну вот, остальные приедут и без встречи. А те, что приехали пораньше, сами скажут, кто ты. Ну что? Теперь не боишься? — уже покровительственно спросил он.

— Теперь — нет. — Она легонько прижалась к его плечу, и он, довольный, провёл губами по её волосам.

— Тогда остальное показываю в процессе. Вон там, человек в зелёном джемпере. Запоминай. Один из организаторов. Если будешь в холле и заметишь что-то не то, обращайся к нему. Ну, в том случае, если меня на месте не будет. И вот ещё один — та девчонка, в блестящей блузке. Его напарница.

— Тимыч! — К ним подлетел высокий худощавый парнишка с таким озабоченным лицом, что Кира сразу соединила эту озабоченность и слышанный однажды голос. Роганин! Тот, который волновался, что вечеринку перенесут, хотя Тим так обещал, так обещал! — Мы же хотели по-другому сделать! Пусть сначала будут танцы, а потом игры! Ой, здрасьте! Мне сказали, что вы жена Тимыча, а я помню, что у него здесь была секретарша. Вы работали секретаршей, а потом решили выйти за него замуж?

Большеглазый парнишка уставился на Киру так возмущённо, что она просто пожала плечами, не зная, что сказать на это.

— Но, в общем-то, я рад, что у него секретарша такая милая, — взволнованно договорил Роганин, — вы не обижайтесь, просто мне не нравится, когда человека заставляют делать что-то против своей воли.

— Боюсь, в этом случае ты не прав, — самодовольно сказал Тим. — Это я заставил Киру выйти за меня замуж. Она сопротивлялась изо всех сил! Она даже пыталась удрать!

— Тимыч, ты шутишь? — не поверил Роганин, и его большие глаза стали такими несчастными, когда он с огромным сочувствием уставился на Киру!

— Он шутит, — быстро сказала Кира и улыбнулась парнишке. — Я секретаршей поработала по собственному желанию. На самом деле я не секретарь, а просто помогала Тиму, когда ему было некогда. Вот и всё.

— А-а, — просветлел парнишка. — Тогда ладно.

Кира, едва удерживая улыбку, извинилась перед мужчинами, что должна на время покинуть их, и быстро пошла к лестнице — проведать Игоря и Шустика.

Поднималась она к ним под звуки «живой» музыки: оказывается, на такие мероприятия обязательно приглашали какую-нибудь городскую группу.

Игорь и котёнок сидели на постели, вполне довольные друг другом и жизнью. Игорь, обложившись подушками, полулежал на выдвинутой посередине комнаты кровати. Справа от него был столик с книгами, слева — с закусками и чаем в термосе. На его животе мерно и блаженно урчал Шустик.

— Как устроились, Игорь? — улыбаясь, спросила Кира, беря стул и присаживаясь ближе к кровати.

— Всё нормально, — сказал экстрасенс и неудержимо зевнул, деликатно прикрывая зевок. — Только мне постоянно в этой комнате хочется спать.

— Ну, спят ещё и оттого, что выздоравливают, — заметила Кира, погладив Шустика. — А вам надо спать побольше. Шум снизу не мешает?

— Нет — совершенно, — уверенно сказал Игорь. И сам усмехнулся. — Хозяева здесь не только гостеприимные, но и заботливые. Тим уже приходил меня проведать, теперь — вы. Кира, у вас есть время — немного? Ответить на парочку вопросов?

— Наверное, есть, — пожала плечами девушка. — А что за вопросы?

Своими вопросами он заставил её снова вспомнить все подробности того, как она впервые нечаянно измазала зеркало собственной кровью. Когда он выжал из неё все, самые мелкие детали, она спросила:

— Вам это и в самом деле что-то даёт?

— Кое-что, — задумчиво сказал Игорь. — Бывало, конечно, что я сталкивался с проявлениями паранормального мира, но чтобы так, вплотную, ещё никогда не было. Мне это не то что интересно, но даёт материал, который подтвердит некоторые из моих выводов. Особенно тот, что не все ритуалы из прошлого должны быть доступными для обычного человека. Что многие из них опасны, несмотря на притягательность. А ведь их печатают в книгах, распространяя среди немалого количества людей. Любопытство. А потом желание попробовать. А потом оказывается, что не всё игрушки. Оказывается, что кое-что может быть смертельно опасным. Но ещё страшней, когда такой ритуал от незнания выполняет человек со способностью к таким вещам. Вот как вы, например. А потом может передать эту особенность другому.

Ещё немного поговорив, Кира сказала, что забежит чуть позже, а пока ей надо спуститься. Она встала со стула, развернулась к двери — и замерла.

Призрачная змея зеленоватыми кольцами расположилась неподалёку от двери. Поэтому девушка её сразу не заметила. Взглянув на Игоря, Кира подняла брови. Он-то, когда она вошла, должен был сразу увидеть эту змею. Но…

— Игорь, а почему вы себя называете экстрасенсом? — стараясь спрятать недоумение, спросила она. — Вы видите то, что не видят другие?

— Нет, я не из видящих. Я просто неплохо натренировал себя работой с энергией. Умею руками работать с чужим энергетическим полем, хотя в последнее время слышал очень много запретов на такую работу. Но — не вижу. — И он беспомощно развёл руками.

Шустик, пока они говорили, соскочил с живота Игоря, затем с кровати и прямым ходом направился к змее. Пока Кира лихорадочно соображала, не схватить ли котёнка, а в то же время пока любопытство заставляло её стоять на месте, дожидаясь, что произойдёт при встрече призрака и живого существа, Шустик прыгнул через призрачные кольца и легкомысленно улёгся внутри свернувшейся змеи. Та сунулась головой к котёнку — посмотреть, а потом опустилась, как будто собиралась спать.

— Вы не бойтесь за вашего котёнка, — сказал Игорь. — Он уже пару раз подходил к двери, но не просился в коридор. Подойдёт и ляжет. А потом снова ко мне.

Кира кивнула ему и вышла.

Вот как. Значит, котёнок видит змею-призрака. Наверное, они подружились? Змея-то к Шустику спокойно отнеслась… И Игорь. Она-то думала — раз экстрасенс, он должен «видеть» призраков. Но змеи Тима он не видит. Но почему хозяин дома оставил в его комнате змею? А в том, что Тим специально её оставил, Кира не сомневалась. Наверное, это имело отношение к уверенности Тима, что именно в своём доме он сможет что-то сделать с зазеркальным духом?..

Так ничего и не разгадав, Кира снова очутилась в холле.

Зато теперь она поняла, почему пятеро парней, готовивших холл к вечеринке, оставили большую коробку с мишурой у всех на виду. Народ, который быстро насытился закусками с праздничного стола, разобрал длинные блестящие плети и быстро же украсился ими, как на настоящее празднование Нового года. Весёлый шум, серебристое поблёскивание, беготня, визг девушек, солидное толкование парней, музыка — группа уже что-то пыталась в этом шуме-гаме играть и петь. Но никто пока не танцевал — девушки и парни бегали, общались, радостными воплями встречали опоздавших и толпой вели их раздеваться, а потом в столовую. Кое-где появились небольшие группки, видимо связанные общими интересами. Оглянувшись на знакомый смешок, Кира увидела Леонтия, которого под руки держали две хохочущие девушки и внимали ему так, словно он рассказывал им какие-то поразительно забавные истории.

— Кира…

Пока она осторожно вышагивала стеночкой, кто-то властно взял её под локоть.

— Ой, Тим…

— Пойдём.

Он вывел её почти на середину холла, ближе к месту, где расположилась группа, и махнул рукой музыкантам. Толпа раздалась сразу, едва увидели.

— Тим… Не мешайте Тиму!..

Кира слышала эти частые реплики, но нисколько не обижалась, что собравшиеся просят не мешать именно хозяину дома. Пока для всех для них она всего лишь неизвестная величина, названная неопределённым «будущая жена». Но уже сама сейчас понимала, что порядки и традиции этого дома будут возложены на её плечи, а значит, в будущем рядом с именем Тима будет и её — как неотделимое. Сейчас же она наслаждалась лишь одним: рука Тима едва касается её спины, другая поддерживает её руку, и так приятно быть ведомой кем-то, кто может уверенно взять на себя часть твоих проблем.

Кто-то… Этот кто-то смотрел на неё привычно сверху вниз сощуренными голубыми глазами, и даже маленькое опасение, притаившееся где-то в глубине души, сминалось этим спокойным взглядом напрочь. Да, с Тимом рядом она ничего не боится.

23

Помня слова Тима: «Будешь сидеть с Игорем весь вечер», Кира старалась следовать им. Но всё это странное время она ощущала себя остро чувствующей происходящее — в частности, всего, что касалось именно Игоря. Она была готова сидеть рядом с ним — не вставая, но вдруг, уже через минуты, понимала: мужчину тяготит её присутствие. Понимала, хотя он в это время читал свои книги или, отстранённо глядя в пространство, прислушивался к звукам вечеринки, глухо долетающим сюда. Так что Кира несколько раз тихонько извинялась перед Игорем и уходила, прямо-таки спиной чувствуя его неслышный вздох облегчения.

Один раз она не ушла, а просто постояла у двери в свою бывшую комнату, поневоле вспоминая свой первый день в этом доме. Вспоминать её заставил любопытный вопрос: а во сколько закончится вечер? У Тима она не спросила — забыла. Вот и пришлось «вернуться» мыслями в первый день. Но, как только начала раскладывать по полочкам события первых часов здесь, усмехнулась. Воспоминания не помогут. Она в тот вечер напрочь «отрубилась». Бывало с нею такое после стычки с зазеркальным. Ответ приходил не только с болью и кровью. Иногда из неё как будто все силы разом вытягивали, и она всё ещё сознавала реальность, но пошатывалась от головокружения — в лучшем случае, а в худшем — засыпала, глубоко и крепко.

Прежде чем выйти в очередной раз, Кира спросила:

— Игорь, может, вы хотите поужинать? Что все эти мелочи?.. — Она кивнула на столик с закусками. — Время-то как раз…

— Что-то не хочется, — отозвался экстрасенс. — То ли от неподвижного образа жизни в последнее время, то ли от этого бесконечного вечера… — Он вдруг замолк, а потом смущённо спросил: — А долго ли ещё будет продолжаться эта вечеринка? Вроде она и не мешает — еле слышна. Но почему-то я от неё устал. Или я капризничаю из-за вынужденного лежания здесь?..

— Я спрошу у Тима, — пообещала девушка, про себя удивлённо улыбаясь: он задал тот же вопрос, что и она — только мысленно.

Чтобы не раздражать Игоря, который и в самом деле выглядел довольно нервным, несмотря на сонный вид, она решила выйти немедленно. У двери оглянулась, и пришлось вернуться: Шустик пытался допрыгнуть до постели и цеплялся коготками. Но те были ещё слабоваты, и котёнок постоянно съезжал, шлёпаясь на пол. Увлечённый книгой, Игорь не замечал усилий малыша, да ему и трудно было бы нагнуться с кровати. Кира подняла Шустика и спросила у экстрасенса:

— Котёнок вам не мешает?

— Нет. Погладишь его — и как-то сам успокаиваешься.

Девушка поставила энергично дрыгающегося Шустика на постель, и малыш сразу полез на Игоря, который тут же потянулся его погладить. Сама же она пошла к двери, задумчиво размышляя: оказывается, и сам Игорь, если судить по его словам, замечает, что нервничает. Открывая дверь, Кира уже машинально взглянула на место, где обычно лежала змея-призрак. И снова остановилась. Призрака нет. Обвела взглядом комнату, пожала плечами и, шагнув за порог, обернулась закрыть дверь.

Призрачная змея расслабила свои кольца на кроватной стенке, у изножья, будто плохо видимая волнистая гирлянда. Или будто застрявшие в пространстве волны, которые всё никак не могут слиться вниз… Котёнок, сидевший на животе Игоря, пристально смотрел на неё, а та — на малыша.

Кира тихо закрыла дверь и побежала по лестнице.

Не успела сделать пары шагов, как остановилась. Почудился странный, глухой звук из комнаты. Ни о чём не думая, вернулась и бесшумно приоткрыла дверь. Чуть-чуть. И затаила дыхание: призрачная змея узкой головой качалась перед лицом Игоря, который, полулёжа на подушках, закрыл глаза. Из его безвольных рук вывалилась и упала на пол книга — это её стук привлёк внимание Киры. Змея пласталась параллельно лежащему телу и поднималась рядом с его плечом. Развернувшийся на животе спящего (только вот спящего ли?) человека котёнок спокойно смотрел то на призрака, то на человека.

С теми же предосторожностями закрыв дверь в комнату, девушка снова повернулась к лестнице.

Почему змея-призрак остаётся в комнате Игоря? Специально ли это сделал Тим? Или он не знает о том, что делает его «татушка»?

На половине лестницы Кира внезапно остановилась, чуть не задохнувшись: Тим поразился, что она видит зазеркального, после того как тот перенёс внимание на другую жертву. Но почему она, Кира, так спокойно приняла, что Тим понимает, что к чему? Почему она не удивилась, когда он сказал это? Сказал уверенно, будто сам… Кира прижала ладонь к разбушевавшемуся сердцу. А ведь она сама не расспросила его ни о чём. Приняла, как должное, что он знает о своей змее-призраке. Что он видит её, хотя не видят другие. Хотя один раз он обмолвился: возможно, благодаря призрачной змее, он выигрывает в карты…

Сумбур в мыслях после прозрения, что Тим, кажется, не тот, за кого выдаёт себя, заставил усомниться и ещё в одном вопросе, навеянном воспоминанием о карточной игре: он чуть насмешливо сказал о том, что его вели с того времени, когда узнали про него, как отличного игрока в карты. Но теперь и это под вопросом: не он ли сам заставил этих людей думать, что они ведут его? А если он…

Кира ухватилась за лестничные перила, крепко-крепко сжала их.

Не надо думать об этом сейчас. Что бы ни сделал Тим, он — помогает!

Подленькая мысль проскользнула под этим внутренним убеждением: а если он только делает вид? Если, заставив привести в свой дом Игоря, Тим просто-напросто хочет вернуть Кире её способность? Если ему нужна жена, умеющая считывать с зеркал — пусть даже принося при том кровавую жертву? Не слишком ли легко она, Кира, привыкшая шарахаться от людей, доверилась ему? Да, он не просил её использовать своё умение… Но ведь его просьбы — дело времени?.. Или она начала побаиваться будущих перемен в своей жизни, оттого и пугается, оттого и утрирует?

Постояв на последних ступенях лестницы, куда прямой свет со второго этажа не доходил, но зато метался искажённый цветомузыкой рваный всплеск из холла, Кира постепенно пришла в себя. Даже сумела усмехнуться над собой: ладно бы пришла в себя, благодаря спокойному свету, так нет же… Выдохнула. И велела себе: «Ты лучше приглядись, как с другой стороны это выглядит? С твоей личной? Он, может, намёками играл — в ожидании, что ты проявишь обычное женское любопытство? Может, ему самому осточертело столько лет хранить тайну, о которой даже старший брат не знает? Может, он обрадовался, что наконец родная душа нашлась, с кем поделиться можно таким, на что некоторые только фыркнут — мол, выдумывать горазд! А ты… Уткнулась носом в личные проблемы — и дальше того же личного носа ничего и не видишь, и видеть не желаешь. Эгоистка ты, между прочим!»

Успокоившись на решении узнать обо всём, после того как закончится дело с Игорем, Кира уже свободней прошагала последние ступени и, стараясь держаться ближе к стене, начала обходить холл, превращённый в праздничный зал.

— Кира? — услышала она и обернулась.

К ней через толпу шёл Тим. Его пытались остановить, но он чуть высокомерно поднимал руку с вытянутым указательным пальцем, которым укоризненно качал в легко узнаваемом жесте: «Не сейчас!», и от него отставали, посмеиваясь.

— Почему ты не с Игорем?

Она посмотрела на него беспомощно, не зная, как объяснить ситуацию.

— Тим, там… — Она перешла на шёпот: — Там твоя змея… Она…

— Иди наверх, сейчас буду! — негромко сказал он и улыбнулся странной, отстранённой улыбкой.

И, несмотря ни на что, эта улыбка успокоила её: он знает, что происходит.

Кира вернулась на второй этаж, по дороге улыбаясь хохочущим и танцующим, которые весело кивали ей и приглашали к себе, в свои группки и компашки, предлагали выпить шампанского или съесть сладостей, набранных в столовой, в которой, кстати, народу тоже немало толпилось.

Перед дверью в свою бывшую комнату девушка остановилась в нерешительности, но собралась с духом и поднесла к двери кулачок. И замерла. А если змея-призрак усыпила Игоря и это нужно Тиму, то надо ли стучаться? И она снова тихонько толкнула дверь, уповая на то, что успеет закрыть, если попадёт в помещение в неловкий момент.

Но в комнате было почти всё так, как она и предполагала: Игорь спал, котёнок примостился рядом с его рукой и немигающе смотрел на Киру. Змеи-призрака снова нигде не видать, но Кира сообразила, что та где-то рядом. Помешкав, девушка на цыпочках прошла к своему креслу, в котором оставила вязание, и осторожно присела на край, после чего мягко проехала назад, к спинке.

Снова взялась за спицы, благо свет настольной лампы всё ещё был ярок и именно со стороны вязальщицы. То и дело поглядывая на спящего Игоря и на котёнка, по ощущениям — быстро выросшего и повзрослевшего, Кира еле слышно постукивала спицами, завершая мужской снуд, который не могла вязать уже дня два.

Наверное, она заснула.

Хотя многое чувствовала. Как больной с высокой температурой, который проснулся среди ночи, плавая в полусне-полубреду, и даже привычный свет такому больному кажется тёмным и тяжёлым…

С наступлением полуночи она получила впечатление уходящего дня так вещественно, как будто шла из одной комнаты в другую, а дверь последней закрыла плотно — за ушедшим в небытие временем.

Прикосновение к щеке она ощутила как дуновение тёплого ветра. Открыла глаза — Тим. Он разогнулся, возвышаясь над нею, приложил палец к губам и чуть улыбнулся. Кира отложила вязание и, схватившись за подлокотники кресла, приготовилась было встать. Но Тим покачал головой и слегка нажал ладонями на её плечи. Девушка поняла: ей предлагается сидеть — и наблюдать? Прислушалась: вечеринка в разгаре…

Тим шагнул к кровати, взял котёнка и перенёс его, нисколько не возражающего, на колени Киры. Девушка удивлённо вскинула брови, а Тим мягко положил её ладонь на пушистую спинку Шустика. «Гладь», — поняла его невысказанное вслух Кира.

Любопытно. Значит… Она должна сидеть в комнате и гладить Шустика?

И только тут, невнимательно, по привычке оглядываясь, она поняла, что в комнате появился новый предмет, которого до сих пор не было. Тим принёс? Предмет этот был высоким, где-то метра два, прямоугольным и закрыт белой тканью. Зеркальная дверь от шкафа! Тим поставил эту дверь напротив кровати с Игорем. Причём поставил прямо. Приглядевшись, Кира поняла, что, если спустить покрывало с зеркала, кровать со спящим отразится в нём. Для Игоря не опасно? Или Тим задумал что-то такое, что сделает это отражение безопасным?

Тим подошёл к зеркальной двери и чуть-чуть отогнул краешек покрывала, прячущего зеркало. И ушёл в противоположный угол комнаты, где, как оказалось, стоял ещё какой-то, пока прикрытый предмет. Кажется, этот предмет был небольшим, но тяжёлым. Тим был в футболке, и даже в небольшом свете Кира заметила, как напряглись его сильные руки, когда он поднял этот предмет.

Прихватив его, Тим отошёл за кресло с девушкой и чем-то пошелестел там. Затем он очутился сбоку от Киры и протянул ей что-то маленькое и лёгкое. Вот этого предмета девушка точно не поняла. Какой-то остро наточенный с одного конца и слишком длинный карандаш. Только немного толще обычного. И без грифеля, как выяснилось.

Она подняла брови: «Зачем?» Он улыбнулся: «Надо!» И снова ушёл за кресло. Она повертела в руках этот «карандаш», который дала прежде понюхать Шустику — тот выразительно потянулся к нему носом. Нет, она не представляет, зачем этот «карандаш» ей понадобится. Но, если Тим считает, что до поры до времени она не должна знать про это, значит, она будет выжидать… Правда, один момент заставил её затаить дыхание: она как-то так повернула этот непонятный «карандаш», что он оказался зажатым в её ладони — острием наружу, словно нож. Она даже специально подержала его так некоторое время, тревожно примериваясь. Хм… Оружие?

Краем зрения уловленное движение в комнате заставило её поднять от «карандаша» глаза — и крепче сжать в пальцах странный предмет. Ладонь другой руки Кира непроизвольно положила на котёнка — в каком-то даже для своего понимания защищающем жесте.

Покрывало шевельнулось. И не само по себе: поверх краешка показалось что-то небольшое, что явно надавило на ткань — та сморщилась от усилия. Сердце Киры остановилось — ей причудилось, что она и дышать перестала от этого едва заметного шевеления. Крупная, неудержимая дрожь прошла по всему её телу. Она ещё не поняла, что испугалась, но память тела!.. И сразу инстинкты вздыбились: «Покрывало упадёт! А из него выскочит зазеркальный!! С его страшными когтями!! Беги!!»

Она зажалась в кресле так, что чуть пискнул Шустик в руках, сдавивших его. Этот писк привёл девушку в себя. Зазеркальный не будет бросаться на неё. У него здесь другая жертва. И — за креслом стоит Тим. Он не даст в обиду никого — так Кира чуть не молилась, повторяя снова и снова: «Тим придумал что-то, что поможет нам обоим — и мне, и Игорю! Пожалуйста, Тим, ты же придумал что-то стоящее!»

Край покрывала медленно сдвинулся ещё немного вниз. Показалась рама зеркала.

Что-то холодное проехало по виску девушки. Перепуганная, она застыла ещё больше, хотя, казалось, уже — куда больше-то? И лишь секундой позже поняла. Пот. Она зажата в напряжении до такой степени, что вспотела. Странно, что котёнок в руках будто понял, что хозяйка испугана, и не поднимался, хотя Кира боялась, что малыш спрыгнет с её коленей.

Несмотря ни на что, Кира вдруг почувствовала за креслом движение, но долго прислушиваться к нему не могла. Это был, как она решила, шелест одежды…

Ткань на зеркальной дверце шкафа вновь привлекла её внимание.

Над краем всплыли глаза — не призрачно голубые, как их запомнила Кира по последней встрече с зазеркальным. Нет, эти глаза горели светло-красным и мутным. Словно кто-то взял — да разбавил сгусток крови обычной водой. Но размешал плохо. Глаза без зрачков и белков. Просто два призрачно-красных кругляша.

По направленному взгляду этих красных глаз Кира определила, что зазеркальный сначала заметил её: он будто толкнулся покалывающим взглядом в её глаза. А потом медленно, не торопясь, тварь переместила — не взгляд уже, а жёсткую фиксацию! — на спящего. То небольшое, что отгибало ткань, прячущую зеркало, оказалось корявым пальцем с когтем. Палец продолжил движение вниз, убирая покрывало и являя глазам уже достаточно большую зеркальную поверхность, в которой постепенно появлялась вся небольшая комната.

Глухая тревога снова бросила Киру в пот: почему зазеркальный взглянул сначала на неё, а потом — на Игоря? Почему мутно-красные глаза не шевельнулись посмотреть наверх — на Тима, стоящего за креслом? И вдруг сообразила: то шелестящее движение за креслом перед явлением красноглазой твари — это Тим спрятался, присев на корточки.

Знать бы, что задумал Тим! Может, легче было бы перенести то, что происходило.

Но зазеркальный доделал то, что начал: ткань, исполнявшая функцию накидки, сползала-сползала — и вдруг с шорохом съехала с зеркала! А тварь прыгнула на пол…

Поневоле Кира взглянула на котёнка: боится ли? Малыш безмятежно сидел на её коленях и не шевелился. А ведь обычно маленькие любопытны? Или это нормальная реакция зверька на невиданную ранее тварь? Как бы то ни было, девушка прониклась спокойствием котёнка и продолжала следить за тварью.

Зазеркальный на сей раз оказался изменённым не только в цвете глаз. Уродливое нагое тело, сгорбленное и толстое, поражало длинными, худыми до костлявости конечностями, сложенными сейчас, как у кузнечика. Кира почему-то вспомнила, что Игорь объяснил: зазеркальный — не имор, не собственно зеркальный дух, а душа умершего человека. Значит, эта душа сейчас набирает плоть, но будет ли зазеркальный похож на человека, когда наберёт достаточно плоти для необходимой массы?

Прозрение, новое и яркое, подступило так внезапно, что Кира чуть не задохнулась от понимания: у неё в руках осиновый кол в миниатюре!

Но думать, что и как, уже не дали. Бешеным прыжком зазеркальный с пола выстрелил на кровать. Он приземлился в ногах спящего, встряхнув его (Игорь, не открывая глаз, на это только прошептал что-то), — и тут же взвился вверх, кажется собираясь немедленно вцепиться в человека, чтобы изодрать его, жаждая крови! И упал назад, когда перед ним самим взметнулась гибкая зеленоватая волна и распахнулась узкая пасть — с явственным шипением! Кира ахнула.

А потом резко обернулась.

Тим стоял за креслом — когда только выпрямиться успел?! — и целился из странного оружия, напоминающего лук или арбалет. Но не в зазеркального — в само зеркало!

Сначала завизжал зазеркальный, когда понял, резко оглянувшись, что хочет сделать человек. Но металлически лязгнуло оружие Тима — и почти одновременно грохнуло и загремело осколками зеркало. Так поразительно легко и в такие мелкие осколки, что Кира изумилась: разве такое возможно?! Но ещё более поразило, что Игорь продолжал лежать — продолжая спать, хотя уже морщился, точно ему что-то слегка мешало… Тварь кинулась было к зеркалу. Крупных осколков было много, и, кажется, она рассчитывала спрятаться в одном из них. Но, видимо, получив плоть, она тоже стала уязвимой. Поэтому она легким пухом отлетела от сыплющихся с дверцы осколков и рванула назад, к кровати.

Снова металлический лязг. Короткой стрелой зазеркального отшвырнуло от кровати, а сам он завизжал так пронзительно, что вскочил спавший Игорь. И тут Кира снова поразилась: как же он спал, пока рушилось со звоном и грохотом зеркало?! Сейчас же он вскочил и быстро слетел с постели, чуть не нырком бросившись к креслу, за которым всё ещё стоял державший арбалет Тим.

Тварь шлёпнулась в стену напротив кровати, но оказалась живучей. С ударившим по голове скрежетом она быстро встала на конечности и выдрала из себя окровавленную стрелу — Кира застонала от ужаса. Зазеркальный опять завизжал, но не от боли, а яростно! И бросился вперёд, пока Тим поспешно перезаряжал своё оружие, уперев его в пол. Тварь бросилась к Кире — и, истекая кровью и испуская всё тот же бьющий по нервам надрывный визг, прыгнула на вскочившую на ноги девушку. Котёнок с её коленей спрыгнул сам — почти в одно мгновение с нею…

Кира закричала сама, отшатываясь, и осеклась, когда между нею и тварью промелькнуло что-то призрачно-зеленоватое. Тварь, попав в это странное, замедлила движение, словно очутилась в какой-то жидкости, но продолжала лететь, распялив пасть и вооружившись длиннейшими когтями, готовясь бить и рвать.

— Кира!

Крик Тима прошёл мимо ушей.

Оцепенев от страха, она почувствовала, как лапы-конечности зазеркального ударили по плечам: тварь прыгнула так, чтобы удержаться на жертве. Как обезьяна. Девушка закричала от боли, когда когти твари впились в кожу, но одновременно заверещала и тварь. В сильном прыжке на жертву она всем брюхом ударилась о девушку, которая по инерции держала перед собой осиновый колышек и не только держала, но сжимала его изо всех сил, сама того не замечая.

Тяжесть повисшей на колышке твари заставила Киру, застонавшую уже от отвращения: из распяленной пасти зазеркального, заперхавшего кровавым кашлем, словно брызнуло смрадом гнили! — опустить отяжелевший колышек, и тварь соскользнула с деревяшки. Кира, сообразив, что происходит, ужаснулась: нельзя отпускать тварь — уйдёт или снова прыгнет! Она отшатнулась было с пути нового прыжка зазеркального… Тот выл, зажимая корявыми пальцами кровоточащую рану на животе и с ненавистью глядя на девушку. И вдруг поднял глаза — и завопил… Тонко и так пронзительно, что у Киры слёзы сами хлынули от боли…

Крик прервался вместе с новым лязганьем.

Стрела вонзилась в тварь, пригвоздив её к полу.

Тим медленно встал рядом с Кирой, сильно отодвинул её за себя, ближе к ошеломлённому Игорю, который явно с трудом стоял на ногах, а потом отобрал у неё колышек и шагнул к зазеркальному. Тот корчился на короткой металлической стреле, не в силах кричать: его пригвоздили к полу, пробив горло. Корчился и следил за приближением Тима выпученными кровавыми глазами, полными ужаса.

— Получи, тварь…

Без замаха Тим ударил острием колышка по голове зазеркального. Маленькое, но действенное оружие пробило голову твари легко и чуть вязко, словно мужчина ударил по куску замороженного, но начавшего оттаивать масла. Зазеркальный коротко вякнул. Кире, по спине которой будто провели ледяными пальцами, показалось — она слышала влажный перелом костей… А потом… Плоть зазеркального быстро ссохлась, а потом потемнела ещё больше и начала ссыпаться хлопьями сажи… К горкам сажи подошёл котёнок и зашипел на неё.

Кира чувствовала себя так, словно только рыдала: всухую, но тряслась от плача… И воздуха — вдохнуть хорошенько — не хватало.

Когда вокруг короткой стрелы (болт? — ненужно вспомнила Кира) осталось лишь пятно пепла, а осиновый колышек неуверенно упал рядом, Тим обернулся к ней и Игорю.

— Ну чё, естествоиспытатель? Не жалеешь, что эту дрянь прибили? — хрипловато спросил он у Игоря. И рассмеялся, снова нагнувшись и выдёргивая стрелу из пола. — Теперь можешь спать в своё удовольствие. И жить — тоже. А мы с Кирой пойдём наслаждаться вечеринкой. Кира!..

Держа в одной руке арбалет (теперь девушка убедилась, что это именно арбалет), другой он собственнически обнял Киру за плечи, а она обняла его за пояс. Чтобы плотно-плотно. Чтобы ближе к теплу и к силе. Чтобы ближе к любимому мужчине.

… Дмитрий, стоически заполночь ожидавший звонка из коттеджа Тима, приехал сразу и забрал своего приятеля к себе.

Вечеринка закончилась ближе к утру, несмотря на испуг гостей, вызванный странными и кошмарными звуками со второго этажа. Выход Тима с арбалетом и с Кирой вызвал торжествующий крик всех тех, кто любит красивые выходы. А Тим, как призналась себе Кира, был в этот момент похож на пьяного викинга, только что задравшего какую-нибудь чудовищную зверюгу из своих, викинговских легенд.

Гостям Тим объяснил происхождение жутких звуков очень просто: пора менять сантехническое оборудование в коттедже, так как старое орёт невозможно. Гости смеялись с облегчением, и только Леонтий, шагая следом сбоку, испытующе поглядывал на младшего брата, кажется вознамерившись узнать всё до мелочи: что же там было, на втором этаже.

24

От эйфории, которая кружила голову с секунды осознания, что теперь она свободна — без оглядки! — Кира не сразу поняла, что Тим не просто идёт с нею в обнимку, а властно ведёт её через весь холл, легко прорезая праздничную толпу, к своему кабинету. Мало того — он закрывает её от глаз всех, словно бы интимно обнимая и даже любовно прижимая к себе. На пороге кабинета он оглянулся и кому-то тихо буркнул:

— Иди к Игорю. Вызови Дмитрия.

Но, едва за ними щёлкнул дверной замок, он мгновенно разжал объятия и суховато сказал:

— Сюда никто не войдёт без моего разрешения. Единственное место на первом этаже. Снимай платье.

— Что…

Девушка не договорила: странное ощущение заставило её взглянуть на себя — даже не возмутительный приказ снять платье, а нечто неожиданное… Зеленоватая волна мягко скользнула с её плеч, которые сразу будто погрузились в сжигающий их болезненный огонь. Пока она осознавала, что только чёрный цвет платья не дал рассмотреть гостям, что оно разорвано, а сама она вся в крови, Тим отошёл в угол кабинета и вынул из встроенного шкафа аптечку. Обернулся.

— Ну, что медлишь? Прилипнет — потом не сможешь снять без боли. Помочь?

— Уже… — Она испугалась собственного сипа и прокашлялась, а после того как попыталась отлепить край платья от плеча, жалобно сказала: — Уже засохло и прилипло. Что делать, Тим?

— А… Всё равно теперь его тебе не надеть! — решительно сказал он и сунулся в ящик стола, достал ножницы.

— С ума сошёл?! — чуть не заплакала она.

— Зеркало дать — посмотреть, что на тебе? Ты его починить не сможешь!

— Не надо зеркала!

— Дурёха, — проворчал он. — Чего сейчас-то бояться? На… Держи вот побрякушки свои и клади их на стол. А потом не двигай руками некоторое время…

Плечи продолжало жечь от боли, как будто Кира встала к самому пламени, но почему-то дышать стало легче — после ворчания Тима. А он по-хозяйски всё-таки быстро разрезал ей платье, тут же подсунув накинуть на плечи короткий мужской халат. Деловито промакивая кровь из порезов, которые начали было затягиваться, а теперь, потревоженные, снова засочились, он укоризненно сказал:

— Я ж тебе кричал. Почему ты стояла? Надо было хотя бы с его дороги удрать. И вообще… Зачем надо было вставать со стула? Котяра же при тебе был.

Кира выждала, пока он не обработает все порезы, потом закуталась в халат, крепко завязала пояс и велела:

— Так, а теперь ты ответишь на все мои вопросы, понял? Мне надоело! Ты постоянно командуешь. Постоянно требуешь от меня выполнения каких-то действий, а я ничего не понимаю. — Она выпалила это, внутренне сжавшись: а ну как сейчас рявкнет на неё, чтобы рот закрыла?

Но Тим кивнул на два кресла в углу кабинета, у окна, а сам собрал предметы, вынутые из аптечки, и понёс поставить её на место. Девушка взглянула на кресла, потом — на Тима. Кресел два. Может, он всё-таки ответит на её вопросы? И неуверенно пошла к окну, села, как примерная ученица — на краешек кресельного сиденья.

Тим вернулся с бутылкой шампанского и двумя бокалами. Всё это поставил между креслами, потом снова сходил к столу и взял оттуда тарелку с бутербродами.

— Ф-фу, теперь всё. — Свалившись в кресло, он открыл бутылку и наполнил бокалы. — Держи. С чего начнём? Чур, я первый.

— Опять? — слабо возмутилась Кира.

— Не опять, а снова. Мне можно — я сегодня победитель. — Он сам звякнул свой бокал о её. Поморщился и велел: — Держи за ножку — иначе звенеть не будет. Ну, за меня!

«Ну и нахал!» — поразилась Кира, а потом вспомнила, как он стрелял, и кивнула:

— За тебя, Тим!

Выпили, посидели молча, переживая недавнее происшествие. Кира присмотрелась и нигде не увидела змея-призрака. Поёжившись, она вздохнула.

— Тим, почему ты меня сюда привёл, в кабинет?

— Здесь аптечка.

— Ясно. Как ты понял, что зазеркальный появится в этом зеркале?

— Он всегда знал, где ты. Тот Анатолий, а потом и Игорь пропали из его поля зрения. Поэтому он бросился искать тебя. Не потому, что рассчитывал накинуться именно на тебя, а потому, что проверял все места. Он же про Игоря знал, что тот знаком с тобой. А когда учуял, что дверцу с зеркалом я поднял, затаился, стал выжидать, чтобы посмотреть, куда я её понёс. Он сразу понял, что попал в твою комнату, и для начала огляделся. И увидел Игоря.

Переваривая и стараясь представить, как именно всё было, Кира помолчала. Но недолго. Самый главный вопрос так и рвался с губ.

— Но… откуда ты знал, что всё будет именно так? Ты ведь знал! Ты принёс дверь с зеркалом, ты откуда-то взял это оружие! Это ведь арбалет, да?

— Ну-у… Кира, я хотел давно тебе его показать. Ммм… Дело в том, что у меня есть разрешение и на арбалет, как охотничье оружие, и на обычное охотничье ружьё. Если хочешь, могу показать.

— Ты ходишь на охоту с арбалетом? — изумилась девушка.

— Ну, не только я. Есть в посёлке нас человек шесть — с арбалетами. Это, вообще-то нормально для любителей такой охоты, просто об этом мало знают. Главное — разрешение оформить.

— Ладно, — пробормотала Кира, в некотором ошеломлении глядя на него. — Ладно. Тогда у меня ещё вопрос. А, ты не ответил — как ты узнал!

— Кира, мой ответ — из области твоего зеркального гадания, — после недолгого молчания сказал Тим. — Ты уже знаешь о призрачной змее. Как объяснить… Я тоже вижу будущее. Правда, неполное — обрывками. Сам, как ты, вопросов не задаю. Мой змеиный призрак навевает на меня сны, а в них показывает мне предметы, которые мне понадобятся на следующий день, и очерёдность их использования. Мне остаётся только разгадать, для чего эти предметы понадобятся. В позапрошлую ночь змеиный призрак показал зеркальную дверцу, арбалет, часовню в ближайшей деревне, куда мне пришлось послать Леонтия за святой водой, спящего в твоей комнате Игоря, осину, тебя с колышком и нашего Шустика. Ну, и ещё кое-что — по мелочи. Поскольку события развивались довольно прозрачно, я сразу сообразил, что к чему. Только с котёнком не понял. Залез в компьютер посмотреть. Кошаки, оказывается, вернейшее средство против всяческих вампиров и зомбаков, а также против душ, которые напитались кровью. Поэтому я удивился, когда ты вскочила, а Шустику пришлось соскочить с тебя. Зазеркальный-то, по факту, должен был остановиться перед тобой. Не тронул бы он тебя!

— Откуда мне знать?! — рассердилась Кира. — Ты ведь мне ничего не сказал!

— Кира, успокойся, — раздражённо сказал Тим. — Всё понимаю! Но, понимаешь, ещё дело-то в том, что я не знал, могу ли тебе говорить что-нибудь! Мне казалось, ты будешь сама сидеть на месте — ну, типа, ноги отнимутся от страха.

— Ага, сейчас! — саркастически отозвалась девушка. — На меня этот кошмар летит, а я буду сидеть?! А ты бы смог?

— Ну, я уже говорил — фишка в том, что я сам разгадываю змеиные загадки и что эти загадки для меня лично. Что будет, если я скажу о них человеку, который мне, возможно, не поверит? Ну вот представь: я подошёл к тебе и ляпаю, что сегодня после полуночи будем драться с зазеркальным. Ты — как? Согласилась бы?

— Что-то ты финтишь, Тим, — скептически сказала девушка. — Ты мог бы просто предупредить, что я с Шустиком буду в безопасности. А промолчал вообще как партизан. Или просто к сведению, так — между прочим, сказал бы, что вот Шустик у нас хорошая защита от всяких тварей. Но ты промолчал! А если бы… — Она остановилась. Ободранные в кровь, но при том в последний раз плечи — и уничтоженный навсегда зазеркальный. Неплохой обмен.

Пока она размышляла, Тим спокойно смотрел на неё. Кажется, он тоже решил: последняя кровавая жертва Киры и кончина зазеркального — из области, как он любит говорить, законченных дел. А она начала вспоминать всё подряд. Было ли причиной тому, что ночь перевалила за полночь, и все чувства стали обострёнными, то ли улёгшийся адреналин перестал будоражить кровь — и мысли более или менее стали отчётливыми…

— Когда ты спросил про сон, — медленно сказала она, всё ещё вспоминая. — Про сон о теплице и об Игоре, про что я тогда ещё не знала… Как ты узнал, что тот мужчина, окровавленный, — это Игорь? Нет, я помню, ты говорил, что попросил Дмитрия позвонить ему. Но почему ты попросил? Из-за моего сна?

— Угу. — Тим сказал, и она успокоилась, но он тут же добавил: — Ты видела этот сон не одну ночь. Ты видела его и на вторую. Я пришёл со змеиным призраком, и он помог посмотреть, что ты видишь. Я узнал Игоря и позвонил Дмитрию.

— А призрачная змея тебе помогала в картах? — внезапно вспомнила один из самых интересных вопросов девушка.

— Нет. Зачем? Я сам по себе неплохо играл — всегда, ещё до её появления.

Кира снова перешла на недавнее происшествие с зазеркальным, постепенно узнавая всё новые и новые подробности. Сначала казалось, что раненые плечи не дадут долго сидеть в ночи, допытываясь деталей, но боль ушла — и мимоходом Кира всё думала: «А что за мазь он положил мне на порезы? Если не двигаться, я совсем их не чувствую!» А ещё время от времени она прислушивалась к приглушённым дверью звукам продолжающейся вечеринки и невольно улыбалась смешной мысли: знали бы все эти люди, что произошло недавно на втором этаже! Знали бы они, что собой представляет гостеприимный хозяин!.. Но эмоциональная усталость брала своё: она начала мучительней размышлять, вспоминая, какой вопрос ещё не задавала, а иной раз вдруг ошеломлённо понимала, что задрёмывает время от времени, потому что внезапно открывала глаза из нахлынувшей тьмы и таращилась на спокойного Тима напротив. А один раз очнулась — и ойкнула: она сидела уже не в своём кресле, а на коленях Тима, головой на его плече, и он тихонько поглаживал её по голове.

— Мы спим? — сонно спросила она.

— Нет, это ты спишь.

— Тим, я говорила, что люблю тебя?

Ладонь замерла на её волосах.

— Нет, не говорила.

— Тим, я люблю тебя.

Он склонил голову, уткнулся носом в её волосы. Она услышала, как он дышит, и счастливо улыбнулась. А он в те же волосы сказал:

— Я думал, ты никогда мне не скажешь. Кир, я тебя тоже люблю.

Она осторожно подняла голову и поцеловала его.

— Если ты меня любишь… Почему мы здесь, в кабинете, а не в той комнате? Ну, в которой только кровать?

— Потому что вечер не закончен, а кто-то должен проследить, чтобы детишкам было весело. Но мне нравится твоя логика, — усмехнулся он.

Кира подумала и удивилась. Отчего сразу проснулась.

— Не поняла. Как ты проследишь, если они там, а ты — здесь?

— Главное, что они знают — я здесь.

— Я тебе не мешаю?

— Нет.

— А тогда можно ещё один вопрос? Наверное, последний.

— Если последний — можно. Но твоё «наверное» настораживает.

— Ты расскажешь Анатолию Ильичу, что зазеркального уже нет?

— Неа.

— Почему?

— Мне так нравится. Хочешь лёгких дорог — получи всё, что этому сопутствует.

Девушка притихла, а потом подумала и решила, что Тим прав. И даже если кто-то скажет, что это похоже на личную месть, пусть говорит… Потому что не знает, каково это — быть почти рабыней у человека, жаждущего поскорей обогатиться… Кира взглянула на Тима, на внимательные голубые глаза, насмешливо устремлённые на неё.

— И долго ещё будет продолжаться вечеринка?

— Не знаю, — пожал плечами Тим. — Как только все устанут и захотят спать.

— А гостевых комнат хватит?

— Ха, ещё не хватало — всю толпу у себя оставлять! — хмыкнул Тим. — Гостевых-то на всю ораву хватит, но я раз и навсегда предупредил, что никаких ночевых у меня в доме. Не забывай, что у многих из них свои дома здесь, в посёлке.

Девушка опустила голову, скрывая лукавую улыбку. Он не догадался, что вопрос задан с дальним прицелом. Рано или поздно, но они вдвоём всё-таки окажутся в той комнате — и тогда… Тогда Кире не хотелось бы думать о том, что их могут потревожить довольно беспокойные гости.

— Ой, Тим…

— Что ещё?

— Шустик! Он, наверное, там один и боится…

— Его Леонтий забрал и отнёс к тёте Соне. Он спит.

— Откуда ты знаешь… — изумлённо начала Кира, но не договорила: змеиный призрак, кажется, умеет не только в сновидения вставлять информацию, но ползает по всему дому, если Тиму что-то надо. Ладно, сегодня Кира не будет слишком дотошно спрашивать обо всём, что не касается их общей истории, но потом… Берегись, Тим! Твоя невеста умеет допрашивать! — Тим…

— Что?

— А когда ты предложил мне замуж, ну — притвориться невестой, ты же…

— Кира, я с самого начала был очень серьёзен. И, когда я что-то предлагаю, я предлагаю по-настоящему.

— Но ты сказал — мы поиграем! — удивилась Кира.

— Игра — для тебя. Мне хотелось, чтобы ты побыстрей привыкла ко мне. Да и понравилось, как ты включилась в игру.

— В смысле — вязание? — Кира задумчиво повертела головой, удобней пристраиваясь на плече Тима. — Просто я возмутилась, что ты постоянно дарил драгоценности, а тебе ничем отдарить не могла.

— Но целовалась ты — не играя, — тоже задумчиво сказал Тим и снова поцеловал её.

— Подожди, у меня ещё вопрос! — Девушка заморгала, сгоняя разнеженную дремоту, а Тим недовольно что-то проворчал. — Не злись. Ты сам обещал, что ответишь. Правда, это не совсем то, что ты думаешь… Тим, почему зазеркальный так легко отказался от меня? Почему он так легко ответил, что мне надо отдать своё видение этому Анатолию?

— Хм, ну ты спрашиваешь… Я даже проснулся. Понятия не имею… Хотя… Ты вон какая тощая, а этот Анатолий — мужик всё-таки в теле. Крови-то в нём побольше, чем в тебе, анемичной уже. Ты ж ему, зазеркальному-то, сколько уже отдавала? На моей уже памяти раза два — и не хило так. А этот — из новеньких… Да ещё от неожиданности сразу сколько дал этой твари… Ну, так думаю.

— Неплохо думаешь, — рассеянно похвалила Кира. — А вот ещё…

— Кир, давай просто посидим? Времени впереди — куча. Наспрашиваешься. Спи.

— Хорошо, попробую опять уснуть.

Но сон больше не шёл. Внутри вздымалось нервное возбуждение от одной только мысли, что теперь в её жизни всё будет иначе. И жизнь новая. И новые обязанности… Кира вдруг озадачилась. Как это — всё новое? В общем-то, её ожидает продолжение той жизни, которая ей уже нравится. Рядом — любимый человек. Есть дом, который ещё приводить и приводить в порядок, чтобы он стал самым уютным на свете местом. В свободное время она может помогать Леонтию. Уж что — что, а чваниться Кира не собиралась: ну и что — жена хозяина целого посёлка? На всяких раутах (она хихикнула про себя) она, может, и будет блистать, но от обычной работы тоже не собирается отказываться — даже если Тим силком нарядит её в это застрявшее на зубах Версаче! Тем более — работа будет на свежем воздухе. Тим — человек, насколько она успела узнать его, рациональный и не станет мешать жене в её… ну, причудах. Жена. Она улыбнулась. Здорово!

Что-то блеснуло перед глазами, когда она обводила сонным взглядом кабинет. Сосредоточившись, Кира поняла, что смотрит на настенное зеркало, которое Тим недавно вернул на место. События, страшные и вымотавшие душу, ещё не потускнели в памяти. Неужели это и в самом деле последний раз, когда она видела зазеркального? Она вспомнила, как он прыгнул на неё, впившись когтями в плечи… Как она не выдержала тяжести, обвисшей на осиновом колышке, вспомнила удар Тима по голове жуткой твари… Выдохнула. Хотела замотать головой, отгоняя призрачные видения страшных картин. Но не решилась тревожить Тима… Только сжалась, зажмурившись.

— Ты чего? — в ухо прошептал Тим.

— Зазеркального вспомнила, — пожаловалась она ему.

Тим вздохнул и снова погладил её по голове.

— Ладно, — уже в полный голос сказал он. — Давай поговорим. Ты выбрала что-нибудь из тех журналов, которые я тебе оставлял? Комнату наверху обставлять — за тобой.

— Пока не выбрала, — призналась она. — Там столько всего! Потерпи немножко. Мне хочется обставить её, но не сразу. Я ещё посмотрю, ага? И… Почему ты хочешь, чтобы это сделала я?

— Мне понравилось, как ты разобралась с библиотекой. И потом… Теперь, когда ты рядом со мной, я наконец могу полностью заняться посёлком, не думая о недоделках в доме. А то вечно приходится разрываться. Дом-то тоже надо благоустраивать.

Кира вспомнила поездку к Дмитрию. С какой очевидной завистью Тим тогда сказал, что давно хочет пристроить к дому гараж, как это сделано у врача!.. Ничего, надо сначала во всём разобраться хорошенько, а потом, глядишь, Тим сумеет всё-таки вместе с нею на пару заняться домом, но только так, чтобы это ему не было в тягость…

— Как хорошо, что завтра — воскресенье! — Кира не удержалась от зевка. — Хоть выспаться сможем…

— Спать будем — до двенадцати, — железным тоном сказал Тим. И она с огромным удивлением уставилась на него: шутит, что ли? — Расписание на завтра: обедаем, потом едем на городскую квартиру — ты, я, Леонтий. Ещё раньше туда отправляется тётя Соня. Шустику придётся несколько часов обойтись без нашего внимания.

— А… зачем в городскую квартиру? — справилась со ступором Кира.

— Пока вы с тётей Соней готовите стол, мы с Леонтием едем за твоей семьёй. Родителям позвонишь уже с городской квартиры.

— Раскомандовался, — пробормотала девушка, с ужасом представив завтрашний фронт работ. Квартира-то там наверняка пустая. Значит, и её ещё придётся приводить в порядок. — А почему не к нам? Ну, в смысле, почему ты не хочешь ехать к моим родителям? Почему их приглашаешь?

— Хочу, чтобы они видели, что ты выходишь замуж за серьёзного человека, — отрезал Тим. И, поколебавшись, не сдержал улыбки: — Кира, а у тебя правда брат и сестра?

— Правда.

— Блин, здорово! У нас с Лёней, кроме дядяньки и двоюродных, никого больше.

— А у меня полно, — задумчиво сказала девушка. — Моя мама — пятая среди своих сестёр и братьев. У папы — тоже брат и сестра. Я росла среди целой кучи кузенов и кузин.

Она взглянула на него и увидела почти счастливую улыбку. И, вспомнив, с трудом удержала вздох: подростком потеряв родителей, по сути, он всегда рос в одиночестве…

— Так, — сказал Тим, прислушавшись. — Слышишь?

Кира прислушалась, но ничего не поняла. Кажется, приглушённый шум стихает?

— Всё, вечеринка заканчивается. Народ устал, — уверенно сказал Тим. — Садись за стол. Если кто будет на бровях и всё-таки заглянет в кабинет, не разглядят, что ты в одном халате. Подожди меня немного. Я сейчас всех повыкидываю по машинам и по домам, а потом — спать.

Он поцеловал её и на руках отнёс к столу, за который ей и в самом деле пришлось сесть. И вышел.

— Вот так, — прошептала Кира, сама не зная, почему.

А потом из какой-то строптивости встала и огляделась.

И сразу за столом увидела зеленоватое призрачное сияние. Змея Тима. Почему она здесь, а не на хозяине? Или призрак может разгуливать и без своего хозяина?

— Привет, — шёпотом же поздоровалась девушка с призраком. Обошла стол и присела перед змеиным призраком на корточки.

Но, кажется, у призрака были свои соображения, что делать в ситуации, пока нет хозяина. Змея мягко проплыла от Киры к стене и подняла узкую голову носом кверху.

Кира поднялась с корточек и подошла к настенному зеркалу. Не очень близко, чтобы не наступить на змеиного призрака.

— И что? — спросила она тихо, глядя себе в сонные глаза. И улыбнулась. — Мне повезло? Да, мне очень повезло. Я люблю и любима. Что ещё в этой жизни мне нужно?

Зеркальная поверхность вдруг легко исказилась. Кира прижала руки к груди, сначала испугавшись, а потом всем телом качнулась к зеркалу.

Смутные фигуры мужчины и женщины. Он держит её на руках и кружит — неслышно смеясь её радости… Зеркальная поверхность словно мигнула. Фотография — он и она, а перед ними — дети… Забывшись, девушка потянулась пальцами к стеклу… Фигуры пропали. Постояв, чувствуя бешено бьющееся сердце, Кира кивнула той, что снова отразилась в зеркале, и подтвердила:

— Да, я счастлива!

Оглавление

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg