«Укрощение строптивого лига»

Укрощение строптивого лига (fb2) - Укрощение строптивого лига 905K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алиса Ганова

Ганова Алиса.  Укрощение строптивого лига

Глава 1

Когда Людмиле Алексеевне нечем заняться, у подчиненных сразу возникает множество забот. А особенно у меня. Я же исполнительная, бездетная и даже незамужняя.

Под конец рабочего дня начальница зашла с толстой кипой бумаг, и я интуитивно почувствовала, что сидеть мне сегодня снова допоздна.

— Верочка, — обратилась она, — у Марианны Андрюша заболел, а ты ведь можешь задержаться — доделать документацию? — и, не дожидаясь согласия, положила стопку на мой стол. Пока я приходила в себя от такой наглости, начальница убежала.

— Ну, конечно! Всем домой надо, а я могу в кабинете ночевать! Ведь Верочка у нас питается Божьим духом и пьет росу! — раздраженно пробурчала под нос, передразнивая голос начальницы.

Встать, отнести документацию обратно и сказать «нет» — значит лишиться как минимум премии. Вот только пашу я, а премия всем. Не честно же!

У «детных» коллег прокатывает хитрость. Они жалостливо смотрят на начальницу и красочно рассказывают, как у Андрюшеньки ушко болит, или как Машенька надрывно кашляет. Людмила Алексеевна сама недавно стала бабушкой и теперь все подобные причины считает уважительными. Понимаю, дети болеют, но почему я всегда крайняя.

Я устала, очень устала. Еще и домой вечером возвращаться через весь город, когда общественный транспорт идет в парк. Если на такси каждый раз ездить — премии не хватит. А с Пал Санычем — старым сморчком, постоянно предлагающим довезти до дома, не поеду. Одного раза хватило, когда он облапал мое колено.

Я сердилась, но работу делала. Пока из списка выбрала дела по дате, распечатала к каждому договору пакет документов, разложила, перепроверила — пошел девятый час. А еще закрывать офис… Когда все закончила, уставшая и голодная настолько, что готова была бы сгрызть даже сухую корочку, поплелась на остановку.

Я и еще несколько продрогших бедолаг минут двадцать ждали троллейбус. Вроде бы только минус двенадцать, но порывистый северный ветер и колючая изморозь добавляли «приятных» ощущений.

Пальцы на ногах окоченели и, чтобы окончательно не замерзнуть, я начала притопывать. Наверно, в своем пуховике я похожа на медведицу, но мне уже все равно, лишь бы окончательно не озябнуть и не заболеть.

Вдалеке мелькнули фары троллейбуса.

«Наконец-то!» — сначала обрадовалась, но представив, что творится в переполненном салоне, приготовилась бороться за место.

Кое-как втиснулась. Створки троллейбуса закрылись с трудом, прищемив край куртки, но при мысли, что с каждой минутой приближаюсь к дому, на душе теплело.

Отсчитав десять остановок, вышла. В темноте призывно мелькала вывеска супермаркета. Я так устала, что стоять у плиты была уже не в состоянии. Но и голодной в магазин меня нельзя пускать — наберу полную тележку всякой ерунды, которую обычно не покупаю. Однако представив, как буду чистить картошку, шинковать морковку, потом долго ждать… — решила, что лучше куплю вкусненького, быстренько поем и на бочок.

Ага, как же! Стоило мне голодной увидеть яркие упаковки, сработал хватательный рефлекс, и к кассе я пришла с печеньками, конфетами, сосисками, бедрышками курицы гриль, двумя салатами.

Умом понимаю, это вредная еда, от которой попа растет вширь, но, с другой стороны, мне тридцать, принца на горизонте нет, и его появление не предвидится. Не знаю почему, но рядом со мной ни одна более-менее нормальная мужская особь не задерживается, поэтому хотя бы поем всласть. А то что же за жизнь такая?

Размышляя о том, как приду, поем вкусного салатика с помидорками, сыром, курицей и оливками, дожидалась своей очереди, но кассир, как медлительная черепаха, отбивала покупки.

Когда передо мною осталась одна женщина, мне опять «повезло». Покупательнице потребовалось уточнить — какие пирожки она купила: с мясом или с рисом и яйцом.

«А дома не печется?!» — злилась я, от усталости и голода готовая откусить от ее пирожков и сунуть «доказательства» кассиру под нос.

Полагаю, такое желание переполняло не одну меня. Парень, стоявший в очереди, с коробкой сока и булочкой, щедро политой глазурью, тихо вздохнул, положил все на ленту и пошел на выход. Перехотелось ему, понимаю.

Когда рассчиталась, с тяжелыми пакетами вышла на улицу и пошла к дому, до которого предстояло миновать три длинных пятиэтажки. Резкий, пронизывающий ветер дул в лицо, колыхая выбившиеся из-под шапки пряди. Волосы прилипали к губам, щекотали кожу, мешали. Я пыталась сдуть их, убрать плечом, но никак. Чувствую, еще немного, и я точно кого-нибудь укушу.

Почти у самого подъезда пакет под давлением коробки сока разорвался. Хорошо, что вовремя заметила дыру, а то растеряла бы добро по дороге. Пришла бы домой и прослезилась.

— Как все достало! — выдохнула, сдерживая подступающие слезы. Жизнь моя безрадостная. И я — одинокая неудачница с копеечной зарплатой. На темной пустынной улице, при взгляде на чужие яркие окна, за которыми собираются и ужинают семьи, где других кто-то ждет, мое одиночество чувствовалось особо остро. Мир готовится к Новому Году, а я ощущаю себя старой, брюзжащей каргой.

У подъезда долго рылась в сумочке, пытаясь отыскать ключи. А ведь я клала их в кармашек, чтобы сразу найти. Когда готова была уже разорвать подкладку, рука нащупала заветные холодные железяки. Подъездная дверь пискнула, я сделала шаг, и тут прямо под ноги, совершенно вальяжно выплыл наглый дворовый котяра! Вытянув хвост трубой, он ловко прошмыгнул в подъезд. Отбежал подальше, обернулся и громко мяукнул.

Животных я любила. От кошачьих вообще млела и при виде бездомных и голодных испытывала жалость. Почувствовав мое душевное колебание, кот снова повернулся ко мне, вскинул глазища… — и я растаяла.

— Пошли, Котофеич! — кивнула, приглашая идти за мной.

Рыжий красавец вышагивал неторопливо, гордо, будто я была лакеем, сопровождающим хозяина до покоев. У квартиры велела ему:

— Сиди тут! — и вставила ключ в замок. Но как только дверь приоткрылась, паршивец (и в прямом смысле тоже) нырнул в нутро темной квартиры и скрылся с глаз. А я его только накормить хотела! — Э-з! — закричала. — Ну-ка, вернись! — В раздражении топнула ногой.

— Да что ж за день такой?! — застонала я, наспех скидывая сапоги и куртку. — Попадешься, Блохаш, хвост откручу, вон выставлю! И вообще, фиг тебе, а не сосиска. Сама съем в качестве компенсации!

— Ма-ау! — раздалось жалобное возмущение из-под дивана.

— Вот то-то же! — ответила сердито и пошла мыть руки.

На кухне достала из пакета сосиски. Очистила пару от шкурки, поставила разогреваться в микроволновку, а после сигнала достала и съела обе за один присест. Подогрела еще, но в горло не лезло: кот-то голодный. Положила для него в углу кусочек курицы.

Я надеялась, что он сейчас же прибежит. Тогда подхвачу его и выставлю за дверь. Однако рыжий хитрец высунул морду из-за стены, повел носом и спрятался обратно.

— Выходи! Бить не буду! — вздохнула я, делая себе чай. — Маленьких не трогаю! И больших тоже. Хотя иногда очень хочется.

Поев, я расслабилась. Захотелось спать. Но под кроватью засел блохастый, а может и заразный кот. Не до сна.

Надев старую футболку, пошла в ванну.

— Эй, ты выходи! Мыться будем! — «мохнатый гость» не отреагировал. — Или шваброй выкурю! — пригрозила.

Как ни странно, угроза подействовала, и кот вылез. Осторожно, не доверяя мне, подошел ближе. И вот теперь я смогла рассмотреть его. Он был чудо как хорош. Рыжий, с зелеными умными глазищами, такой пушистый.

— Эй, мечта дворовых кошек, сюда! — кивнула на ванну. И он пошел!

Наверно, час угробила на его помывку. Сначала мыла мылом, потом своим шампунем. Котофеич не вырывался, не пытался убежать или поцарапать. Будто имеет привычку мыться по два раза на дню.

— Домашний, что ли?

Блохаш поднял на меня свои глазища.

— Не строй глазюки, проходимец! Все равно ночевать будешь в ванной на подстилке. А то залезешь на кровать, а потом лишай лечи.

Казалось, что он все понимает. Красноречиво-насмешливо посмотрел, будто намекая: знаю, что привыкла спать одна, потому что у такой как ты, так всегда!

В общем, в полпервого ночи, я уставшая упала на постель, натянула одеяло по уши, свернулась эмбриончиком и заснула. Вот только ночью мне приснился такой яркий сон, каких отродясь не снилось! Причем эротический, с рыжеволосым, мускулистым красавчиком, соблазнявшим меня посреди зимнего сада. Веточки и бутоны были покрыты инеем, но цветочный запах кружил голову.

Я была бы не против насладиться сновидением, если бы утром не надо было в пол седьмого вставать на работу. Поэтому спросонья пробурчала:

— Так, Котофеич! Не знаю, где ты лазил и какую гадость принес на своей шерсти, но заканчивай! Иначе выставлю за дверь! Мне высыпаться надо, дел на работе невпроворот!

Хитрый котяра, развалившийся в ногах, недоуменно посмотрел на меня, потянулся и снова задремал. Заснула и я.

Утром встала с трудом, ругаясь, на чем свет стоит. Совершенно не выспалась. Убежала на работу не накрашенная, наспех перекусив салатом с хлебом.

Вернулась с работы в кои-то веки вовремя. Толкнула дверь, вошла в теплую квартиру и увидела, как во мраке блеснули глазища. Умом поняла: кот встречает, сидя на коридорной тумбочке, но проняло до холодка по спине. Включила свет, и бедолага заморгал.

— Привет! — потрепала пушистую макушку. — Вкусненького ждешь?

— Ма-ау! — поднял хвост трубой, с меня голодного взгляда не сводит.

Вымыла руки, переоделась, пошла на кухню. Сама есть хочу, и кота кормить надо. Достала из пакетов кошачий корм, который специально для него купила, насыпала в миску, а он возмущенно смотрит на меня: «Издеваешься?! Сама такое ешь!»

— Котофеич, не наглей! Меньше суток в гостях, а уже как барин! Нашел себе обслугу! — но кот так тоскливо смотрел, как я доедаю куриную ножку, что не выдержала и отщипнула ему кусочек. Пока ела, в ванной набиралась вода.

Когда с большим полотенцем пошла купаться, рыжий наглец увязался следом.

— Кыш! Кыш! — шиплю, пытаясь отогнать его от двери, но кот каким-то чудом умудрился просочиться и сразу под ванную залез.

— Ладно, фиг с тобой, золотая рыбка! — вздохнула я и скинула халат. Наклонилась, чтобы проверить температуру воды, и не ожидала, что в мой зад вцепятся когти. Я дернулась, рука на влажной боковине ванны потеряла опору, и я полетела лицом в воду…

Глава 2

«И чего только не привидится во сне?» — подумала, сладко потягиваясь в мягкой, теплой постели. Открыла глаза… и моментально проснулась. Потому что лежу на огромной чужой кровати, над головой синий балдахин. А в воздухе стоит холодный запах лаванды.

Осторожно приподняла тяжелую бархатную ткань и увидела огромную комнату размером с пять моих квартир. Через высокие окна на дорогой глянцевый паркет падали солнечные лучи, в которых клубились невесомые пылинки. Светлые пятна на пушистом ковре и резной темной мебели смотрелись так контрастно, что я, как зачарованная, не могла отвести от них взгляда.

Понадобилось время, чтобы я отмерла. Затем мой взгляд скользнул по потолку с богатой лепниной и замер на изумительно роскошной хрустальной люстре, сияющей в лучах заката.

Все слишком изысканно, фешенебельно, и посреди этого великолепия голая я.

Я усиленно моргала, но мираж не исчезал. На всякий случай похлопала себя по щеке, другой. Не сплю.

— Где я? — мой робкий голос эхом отразился от высоких стен, оббитых голубым шелком. Перебирая в памяти варианты, вспомнила о происшествии, случившемся накануне в ванной. Торопливо провела ладонью по филейному месту, а оно целое, без единой царапинки.

— Да что за фигня? — перекрестилась на всякий случай, и совсем рядом раздался мужской смех. Грудной, приятный. Я подняла полу балдахина выше и увидела в резном кресле, стоящим напротив нетопленного камина, вальяжно развалившегося типа: рыжеволосого, в белой рубашке с пышным жабо. Он сидел ко мне в пол оборота, но в зеркале, висевшем на стене, видел все, что я делала.

Симпатичный тип, заметив, что я наконец-то обратила на него внимание, повернул голову, и зелеными глазищами, цвета травы, бесцеремонно скользил по моему лицу, голому плечу, с которого по закону подлости соскользнуло одеяло.

Он уверен в себе, даже в кресле сидит, закинув ногу на ногу и с бокалом вина в руке. А я, мало того, что голая, непричесанная, еще и не накрашенная. И в таком виде больше напоминаю ощипанную курицу, чем роковую соблазнительницу. Стыдно и обидно, но стресс придал сил.

— Кто вы?! — я хотела, чтобы голос прозвучал уверенно, хотя бы по-деловому, а вышло испуганно и робко. Рыжеволосый улыбнулся и, отпив вина, небрежно ответил:

— Вы у меня в гостях. Я — викарт Тирс Нормер Рийский рад приветствовать вас в моем доме.

— Верните меня домой! — сходу потребовала я. Если он думал, что при виде окружавшей меня роскоши разрыдаюсь от счастья, пусть губы закатает.

— Почему вы так желаете вернуться в мир, где бедны, едите гадость и живете в халупе? — Викарт какой-то там Райский высокомерно поднял голову, и на его рыжих волосах, рассыпанных по плечам, заиграли блики вечернего солнца.

«Подозрительный тип, — отметила про себя. — Надменный, общается свысока, насмехается и, оскорбляя, пытается соблазнить. Дурак что ли?»

Но стоило Викарту Райскому надменно растянуть губы, меня пронзила догадка:

— Котофеич! — прошептала растерянно я. Вот только он не только наглый, а еще и ушастый. Расслышал мой шепот и скривился, будто дольку лимона лизнул. И вот тут я не выдержала. — Халупа — не халупа, а моя — родная, любимая! Верните обратно! — потребовала решительно.

— Позже. Пока наслаждайтесь гостеприимством.

— Ну, знаете! — я от возмущения хватала ртом воздух. — Тогда, в бедствующем положении вы не были столь высокомерны!

Ой, кажется, я задела его. Он переменился в лице, сильнее сжал фужер, обжег меня испепеляющим взглядом, а потом вновь улыбнулся, но натянуто. Видите ли, меня оскорблять можно, а эту родовитую сволочь — не тронь. Что он аристократ, я даже не сомневалась.

— Обещаю, за ваше гостеприимство отплачу сполна, — ответил тип холодно.

— Замечательно! — огрызнулась я. — Тогда скорее отправьте меня домой. И будем квиты!

— Увы, без помощи исператорского мага это невозможно, — Викарт склонил голову к плечу, всем видом демонстрируя равнодушие к моей проблеме.

— Да? — усмехнулась я нервно. — А сюда же доставить смогли!

— Уверяю вас, лиера, тогда тоже не обошлось без его помощи.

— Так заставьте его вернуть меня! — я почти перешла на крик.

— Вы ведете себя недостойно ливры, — припечатал он меня высокомерно.

— На вас бы посмотрела… — я запнулась и недобро прищурилась. — Тогда вы были менее спесивы.

Лицо рыжего перекосилось от раздражения. Он сжал пальцами подлокотники кресла, сомкнул челюсть. Я даже испугалась, однако он выдохнул и на удивление сдержанно ответил:

— Маг приоткрыл портал в водной глади на мгновения, и если бы не успели, все пошло бы насмарку.

— Я не просила меня переносить!

— Увы, ваше присутствие необходимо здесь, — отрезал он. — Если желаете поговорить об обстоятельствах, приглашаю отужинать. Слуги накрывают стол. — Наглец поднял бокал, чествуя меня, и сделал глоток. — Вечер в компании прекрасной ливры — что может быть лучше?

«Лицемер! — разозлилась я и от души пожелала, чтобы лгун подавился. Я обычная по внешности, с круглым лицом, носом, немного картошкой, без особых талантов, поэтому не надо мне лгать. Я не дура и умею трезво смотреть на вещи.

Первое приятное впечатление от симпатичного типа окончательно прошло, и теперь он, кроме желания вырвать из его шевелюры приличный клок, иных эмоций не вызывал. Н-да, а всего-то пожалела помоечного кота! Я выпрямилась и попыталась смотреть тоже свысока, хотя в моем положении это трудно.

Еще никогда прежде я так горько не жалела, что не обладаю ослепительной красотой. Но ведь это не повод относиться ко мне без уважения!

— Не кажется ли вам, Викарт, что выкрав меня из моего дома без моего согласия весьма странным способом, вы поступили некрасиво и неблагородно?

— Я — доверенное лицо короля Максимильена и перенес вас в мой мир по его приказу. И поверьте, на это были веские причины.

— А не кажется ли доверенному лицу короля, что оно ведет себя весьма недостойно, — я усмехнулась, старательно намекая рыжему, что, несмотря на его теперешний аристократический лоск, помню его бездомным котом.

— Разве? — приподнял он золотую бровь.

— Вы пялитесь на меня.

— Я что-то еще не видел? — Викарт обнажил белые зубы. Я покраснела, вспомнив, как в ванной стояла совершенно голая. А мерзавец продолжил: — Если вам надоело пререкаться, предлагаю отужинать сочным мясом в ягодно-медовой подливе, крем-супом из нежнейших душистых овощей со сливками и куропаткой, а уж о сладком скромно промолчу. В моем мире еда гораздо лучше, чем в вашем.

— Какие привередливые ныне рыжие коты! — пробурчала я ехидно. Викарт прищурился, растянул губы в усмешке и медленно, цедя слова сквозь зубы, ответил:

— Однозначно не кот, лиера Вера. Я из рода Золотых Лигов. Состою на службе Его Величества, — гордо встал, поставил фужер на стол. — Поговорим позже. Гареда поможет вам собраться. — И покинул комнату.

Как бы я не злилась и не негодовала, отметила, что двигается тип грациозно, умело использует свое мужское обаяние. Думает, на дуру нарвался? Опоздал на лет дцать. Появился бы, когда мне было пятнадцать, я бы визжала от восторга. А сейчас мои года — мое богатство. Еще шишки и все неудачные романы. Так что пусть хоть голым на столе танцует, чихала я на его смазливую мордаху!

В комнату вошла степенная служанка. Лет сорока, круглая, как колобок, в безупречном платье и белейшем фартуке. Тугие косы, как две змеи, обвивали ее голову и походили на корону, которую женщина несла гордо. Да тут даже горничная родовито выглядит! И куда мне в калашный ряд?

— Лиера Вера, позвольте помочь вам одеться к ужину, — она склонилась в легком поклоне, выпрямилась и застыла, внимательно осматривая меня. В маленьких карих глазках сквозило любопытство, хоть Гареда и пыталась скрыть его.

Я тоже осматривала ее. Молчание затянулось, и я просто кивнула головой.

Тогда габаритная дама подошла к двустворчатым дверцам, распахнула их, и я застыла с открытым ртом. Столько роскошной одежды прежде никогда не видела.

— Полагаю, белая рубашка под низ не обсуждается?

Я снова кивнула, и Гареда, смягчившись, пояснила:

— Вы явились в столь странном виде, — многозначительно окинула меня взглядом.

— Простите, не мое дело, как принято ходить в вашем мире, но позвольте посоветовать, что принято носить в нашем.

Я продолжала молчать, потому что, с одной стороны, злилась, ведь я — не дикарка, а, с другой стороны, женщина — служанка и не ее вина, что рыжий утаил обстоятельства моего появления в этом доме.

Достав из шкафа длинную сорочку и симпатичные панталоны, Гареда положила их на край постели и попыталась стянуть с меня одеяло, и вот тут я не выдержала и ответила:

— Сама! — от моего голоса, немного требовательного и хриплого от волнения, горничная вздрогнула. А она ожидала, что я буду блеять, как робкая овечка?

Вытянув из-под одеяла руку, я схватила панталоны и торопливо надела под одеялом. Потом также натянула сорочку. И только потом встала с постели.

— Корсет тоже обязателен, — Гареда разложила передо мною несколько разных. Я хотела было запротестовать, но очень уж приглянулся алый, с черными кружевами и вышивкой.

— Тогда этот, — кивнула на понравившийся.

— Хорошо, — но по взгляду горничной я догадалась, что выбрала весьма дерзкую вещь. Ну и что! Корсет мне нравится.

Оказалось, что он очень удобный и совсем не такой, каким я его представляла. Да, в талии жал, зато как утянул. А как приподнял грудь. Я стала выглядеть изящно.

Поверх надели вторую юбку из жесткой ткани. На нее красивую пышную другую. И только потом голубое платье с небольшим вырезом. Гареда рукой пригласила меня к зеркалу.

Не знаю, как ей удалось, но за пять минут, благодаря шиньону в тон моих волос, горничная сотворила приличную прическу. Сразу видно — отличная служанка с большим опытом.

— А вы давно служите в этом доме? — осмелилась спросить я.

— С юности, лиера Вера.

Разговор не заладился, и дальше мы молчали.

В столовую меня проводил вышколенный дворецкий.

Глава 3

От размера зала, окружавшей роскоши, бликов света в хрустале и зеркалах, люстры, мерцавшей разноцветными огоньками, я растерялась.

— Рад, что вы оценили мой вкус, — Викарт, казалось, подмечал все мои эмоции.

— Иметь вкус — хорошо. Но еще лучше, когда есть возможности для удовлетворения вкуса, — парировала я, садясь за стол. Слуга в зеленой ливрее пододвинул стул, другой продолжал раскладывать еду по тарелкам. Однако рыжего не смутило их присутствие.

— Из ваших уст, Вера, слово «удовлетворять» звучат несколько порочно. Соблазняете меня?

— Эй, порочный мсье, давайте перейдем к делу, — оборвала я его.

— Хорошо. Но наедине.

Разглядывая богатый стол с тонкой, почти прозрачной фарфоровой посудой, затейливые вилки, ножи и ложки, чувствовала себя неуютно. Я — простая девушка, по ресторанам ходить не приходилось. Знаю только, что то, что лежит слева — держат левой рукой, что справа — правой. А опозориться перед рыжим снобом не хочу. Настроение стало еще хуже.

Слуга разлил бордовое вино по фужерам, поклонился и покинул трапезную. И только тогда Викарт заговорил.

— Не знаю, кто такой мсье. Предполагаю, это обращение к мужчине в вашем мире. В нашем обращение к благородному мужчине случит: «леер». Но учитывая наше близкое знакомство, — он многозначительно оглядел меня, мое скромное декольте,

— можете называть меня по имени — Тирс.

Я гневно покосилась на него, и он рассмеялся.

— Я все забываю, что вы из дикого мира. Викарт — титул. Тирс — имя. Нормер — род. Рийский — название нашей родовой провинции.

— Надеюсь, ваш мир не покажется мне диким, — сдерживая раздражение, ответила я и взяла в руки вилку и нож, похожие на те, что выбрал рыжий. — Так зачем вы похитили меня? — Я надеялась теперь получить ответы на мучившие меня вопросы, но громкий голос дворецкого объявил:

— Викарт, пожаловала рафиня Мелия.

Я теряла спокойствие. Сколько можно меня мучить неизвестностью? Однако хозяин дома тоже нерадостно улыбнулся и, кивнув, распорядился поставить третий столовый прибор.

Пока некая рафиня Мелия раздевалась, Райский, как я обозвала про себя пафосного типа, предупредил:

— Для всех вы дочь подруги моей матери.

Не успела возмутиться — дверь в столовую открылась, и в залу вплыла хрупкая блондинка. Райский при ее появлении встал.

Я никогда не считала себя толстой, но в сравнении с рафиней почувствовала себя деревенщиной, вскормленной домашними, многокалорийными харчами. Такая она тоненькая, почти миниатюрная, миловидная и похожая на куколку. Однако увидев меня, гостья недобро прищурилась, но быстро взяла себя в руки и защебетала:

— О, Тирс, я счастлива, что ты вернулся, — подошла к рыжему, захлопала глазками.

— Я очень за тебя волновалась! — и взглянула на него таким проникновенным взглядом, что будь я влюбленным мужиком, расчувствовалась бы. Но я не Тирс, поэтому лицемерную сучность рафини мигом просекла.

— Здравствуй, Мелия, — ответил сдержанно Райский. — Удивлен. Ты первой узнала о моем возвращении.

— Почувствовала сердцем, — ответила она, потупив взор. — Я же твоя невеста.

Тирс криво улыбнулся. Ба, кажется, он не только со мною холоден и пренебрежителен, но и со здешними девами тоже.

При посторонних Райский рассказывать о причине моего похищения не собирался, поэтому я молчала. Хозяин дома представил меня гостье, но она на меня даже не взглянула. Всем видом демонстрировала, что я — пустое место. Полагаю, что я тоже, вопреки здешним приличиям не поклонилась ей. Ведь первыми представляют тех, кто ниже по титулу, а представили меня.

Ужин проходил в тягостной обстановке. Тирс немногословно отвечал на глупые вопросы рафини, но больше смотрел в тарелку, чем на свою невесту. И когда на его кольце замелькал кристалл, обрадовался. Вскочил и покинул столовую без объяснений, оставив нас с Мелией наедине.

— Ты не получишь его, дрянь! — тихо прошипела рафиня, как только мы остались вдвоем, без свидетелей.

— Не очень-то он мне нужен, — спокойно ответила ей и продолжила есть.

— Из какой дыры ты выползла, безродная дрянь?!

— Спроси у викарта, — я отвернулась. Рафиня разозлилась, резко встала из-за стола и убежала из столовой.

Вот честно, баба с возу — кобыле легче. Вот только одной за столом сидеть неловко, но я заставила себя не поддаваться панике. И поступила верно, ytoe скоро Райский вернулся. Однако увидев меня одну, приподнял бровь:

— Вы съели рафиню?

— Много ей чести, — пробурчала я и вонзила три зубца серебряной вилки в неизвестный мне овощ, похожий на брюссельскую капусту, но красный и с ореховым вкусом. — Только не вздумайте уехать и оставить нас с ней тет-а-тет, иначе отряд потеряет бойца.

— Какого? — полюбопытствовал он с улыбкой. — И в чем суть спора?

— Вы, викарт, слишком себялюбивый или глупый? — посмотрела на него сердито.

— Вы снова грубите?

— Вы снова обманули меня. Обещали разговор, а… — я замолчала на полуслове, потому что вернулась Мелия. Но теперь она улыбалась и смотрела на Тирса невинными глазами.

— Ты приедешь на бал? — спросила лицемерка кокетливо, вернувшись на место.

— Если не будет срочных дел, — ответил рыжий.

— Ты же обещал! — она капризно закусила губу. По-моему, бледная немочь собиралась устроить рыжему «концерт», однако к его чести, он не позволил этого сделать. Посмотрел на нее и холодно ответил:

— Милая, Мелия. Прошу запомнить, что для меня служба — превыше всего.

Ее глаза заблестели, губы задрожали.

Так-так-так… они бранятся, а, вестимо, бледная немочь подумает, что причина ссоры во мне. Уверена, не выходя из дома, я нажила себе врага. Пока я раздумывала, чем для меня обернется их ссора, гостья взяла со стола маленькую сумочку, открыла ее, и по трапезной пронесся вскрик:

— Мое кольцо! — у рафини задрожали руки, она подняла заблестевшие от подступивших слез глаза на Тирса. И я сразу почувствовала: пахнет неприятностями!

— Что с твоим кольцом, — поднял голову рыжий. — Потемнело, предрекая скорую гибель? Посветлело, показывая силу твоей любви? Или треснуло, предрекая роковую разлуку? — он ехидно усмехнулся.

Нет, этот рыжий засранец определенно любил издеваться над девушками. Но эта дурища как хочет, а я не позволю к себе так относиться. Пусть только скажет обо мне что-то нелестное, вновь припомню ему замерзшего кота с грязными сосульками на брюхе. Однако сейчас дело меня не касалось, и я молчала. А спектакль тем временем продолжался.

— Нет! — рафиня отчаянно закачала головой. — Оно не гармонировало с цветом наряда, и я положила его в сумочку! Ведь я без него не выхожу из дома! Оно должно быть здесь, но его нет! — о, ее надрыву в голосе могут позавидовать голливудские актеры. Однако мне было весело ровно до тех пор, пока эта дрянь не обернулась ко мне и не произнесла:

— Когда я уходила, оставила сумочку на столе…

Я застыла с открытым от возмущения ртом, а рыжий нахмурился. Однако вместо того, чтобы нападать на меня, он подозвал слугу.

— Тенет, вы видели что-нибудь странное во время моего отсутствия?

— Нет, леер, — ответил тот, и у рыжего от бешенства покраснели щеки и уши. Он повернулся к рафине и строго спросил:

— Мелия, ты понимаешь, что подобные обвинения — не шутка?

— Шутка?! — истерично закричала она в ответ. — Я твоя невеста! Как ты можешь так думать?!

— Хорошо, — кивнул он. — Я приму меры, — шепнул что-то склонившемуся слуге, и Тенет убежал.

Минуты ожидания были унизительными для меня. Пока чего-то ждали, дрянь рыдала, томно всхлипывала, а мы молчали.

Дверь неожиданно распахнулась, и в столовую вплыла высокая дама, внешне очень похожая на Тирса. С такой же розоватой кожей, разрезом и цветом глаз, рыжими волосами удивительного пшенично-золотистого оттенка. И, кажется, у них даже характеры похожи. Потому что дамочка так же язвительно улыбнулась.

— Ливры, — она посмотрела на нас двоих внимательно. — Мы приложим все силы, чтобы найти пропажу. — Обернулась к слуге. — Тенет, опроси всех слуг. А мы пока поищем пропажу тут.

Она подошла к столу — Райский тут же вскочил и помог ей сесть.

Ожидая очередное унижение, я чувствовала себя мерзко, однако дама повернулась ко мне и приветливо спросила:

— Ливра, вы не заметили ничего подозрительного в столовой, пока были одни?

— Нет, — ответила ей. Старалась держать себя в руках, однако лицо покрылось предательским румянцем. Да, я всегда краснею, когда нервничаю, но что подумают незнакомые люди?

— Хорошо, я верю вам, ливра Вера, — она улыбнулась и перевела взгляд на рафиню. — А вы, Мелия?!

— Ваш вопрос звучит унизительно, Эдалина! — довольно резко ответила та.

Дама улыбнулась и посмотрела на сына. Кивнула ему. И тогда он ответил:

— Рафиня Мелия, прошу вас покинуть наш дом и впредь не появляться у нас. Отныне, вы нежеланный гость в доме викарта и викартессы Нормер Рийских, — рыжий говорил спокойно, но выходило хлестко и очень унизительно. — И помолвку считайте расторгнутой.

— Что?! — позеленела от злости та и, ища поддержки, повернулась к хозяйке дома.

— Этим поступком вы, рафиня, оскорбили наш дом, нашу гостью, — отчеканила Эдалина.

— Я не понимаю! — не унималась нахалка.

— Эдалина Нормер Рийская обладает поисковым даром. Желая сделать пакость, вы упустили этот важный момент, — рыжий улыбнулся. Покраснев, рафиня вскочила со стула, схватила сумочку и опрометью выбежала из столовой.

— Ну, Тирс, теперь ты избавился еще от одной невесты, — задумчиво произнесла викартесса. — Можем продолжить ужин? Вы не против, если я составлю вам компанию?

— Нет, мама, — рыжий впервые тепло улыбнулся.

Теперь беседа за столом стала более непринужденной, но после пережитого стресса я чувствовала себя скверно и не хотела разговаривать, но потом подумала:

«А что собственно теряю?» — и снова потребовала:

— Верните меня домой!

Хозяйка дома побледнела, опустила руку с чашкой, повернулась к сыну.

— Что это значит, Тирс? — спросила она взволнованно. И с высокомерного Райского мигом сошли спесь и бахвальство.

— Не успел предупредить, мама. Присутствие ливры Веры в нашем доме требует интересы Его Величества. Поэтому попрошу некоторое время считать ливру гостьей и представлять ее знакомым, как дочь вашей близкой подруги.

— А что потом? Когда я стану не нужной? — вклинилась в разговор я. — Можно будет не считать меня гостьей и вышвырнуть на улицу?

— Боюсь, я выставлю вас на улицу раньше! — пригрозил Райский, сверкнув глазами.

— А интересы Его Величества? — ехидно напомнила я.

— Тирс, что происходит?! — Эдалина выглядела такой встревоженной, что я даже немного устыдилась, что потревожила хозяйку дома, однако ей все равно пришлось бы узнать об этом. Так пусть хотя бы узнает новость с пользой для меня.

— Он силой привез меня сюда! — первая успела выпалить я.

— Как силой? — хозяйка дома ошарашено смотрела на сына. — Ты похитил ее?

— Похитил! — выкрикнула я. — А еще хотел меня утопить!

Рыжий гневно сверкнул глазами, недобро осклабился, и тогда я произнесла одно слово:

— May! — он дернулся, и хозяйка дома растерянно заморгала.

— Я не понимаю, что происходит! — прошептала она, прижимая руку к груди.

— Мама, я расскажу позже! — у рыжего ходили желваки. Кажется, он этот день запомнит надолго. И меня тоже. Я мстительно улыбнулась. Прежде чем красть меня — нужно было подумать головой, с кем связывается. Да он еще пожалеет, что явился в мою жизнь под личиной бездомного кота, обманул доброе сердце и похитил! Правда, если прежде не утопит меня в ванной. По злым глазам вижу, что мечтает об этом.

Глава 4 (От лица Тирса)

Всегда подозревал, что Спаст — ушлый старикашка. Но как я мог ему поверить? А впрочем, что я мог изменить? Приказы Его Величества не обсуждаются.

Едва старый артефакгор прошествовал по большой зале, сел за круглый совещательный стол, сразу же затянул каркающим, сиплым голосом:

— Ваше Величество, я считаю, это задание нужно поручить викарту Нормеру.

Я разыскал истинную наследницу ледяного герида. Это одинокая дева тридцати лет отроду. Он легко расположит ее и уговорит вернуться в наш мир. А звериная ипостась поможет ему справиться в иномирье со многими обстоятельствами.

«Тридцатилетняя засидевшаяся дева? — усмехнулся я самонадеянно, — Что может быть проще?» — и согласился с легкой душой.

Чтобы все обстоятельства сохранить в тайне, переход решили проводить не в многолюдном дворце, а в моем доме. Времени было в обрез, и мы все делали в спешке.

Прежде чем открыть переходной портал, сотворенный из двух больших зеркал и мудреных пентаграмм, Спаст придирчиво глядел меня и потребовал, чтобы я принял звериный облик.

— Так будет проще перенестись в иномирье, — пояснил он мимоходом, сосредоточившись на проверке символов, начертанных красным мелом по краям зеркал.

— А в чем собственно разница? — спросил я, впервые заподозрив подвох.

— Долго объяснять, но вам, молодой человек, лучше поверить опытному магу! — отмахнулся старик. — Скорей же, раздевайтесь!

— Но тогда я в том мире окажусь голым. Я могу перенестись и там перевоплотиться.

— Не спорьте! Одежда не перенесется! — взвизгнул он. — Мы теряем драгоценное время! Скорее!

Решив, что придворному магу-артефактору виднее, я быстро скинул сюртук, рубашку, штаны, обувь с носками, перевоплотился и встал между зеркал. Они тут же ослепительно засияли.

— Помните, викарт! Переходом обратно послужат зеркала или водная гладь! — крикнул Спаст в ухо и хлопнул меня по бедру, давая знак, что пора. — Метка приведет к ней! Она же вернет обратно!

«Какая метка?!» — не успел я уточнить, вспыхнул яркий, ослепляющий свет. Я зажмурился, и тело охватила легкость, а потом на меня внезапно обрушились непонятный гул и холод.

Я открыл глаза и растерялся. Потому что ожидал увидеть что угодно, но только не неприветливый мир гигантов.

«Что за..?» — завертел головой, и на нос упала снежинка. Чтобы смахнуть ее, поднял лапу и увидел вместо грозной, когтистой лапищи грозного лига маленькую кошачью лапку! И тут я понял: это не люди и строения гигантские, а я — ростом с ручную собачонку!

«Прибью Спаста-старикашку! Собственноручно придушу, когда вернусь!» — хотел добавить вслух:

— Клянусь! — но из горла вырвалось злобное шипение. Вот теперь меня окончательно озарило, в какую неприятность я угодил. Мало того, что не могу разговаривать в зверином обличье, еще и не могу обратиться в человека! Если бы мог, схватился руками за голову. Хотя, с другой стороны, перенесись я сюда без одежды, не смог бы перевоплотиться и замерз бы на морозе. Ведь тут зима, сугробы и ледяной, порывистый ветер.

Мысленно проклиная ушлого мага, свою самонадеянность, для предосторожности забрался на дерево и принялся оглядывать новый, неизвестный мне мир.

Он был ужасным. Бело-серый, с грязным снегом, с одинаковыми унылыми домами, похожими на коробки, железными повозками, от запаха которых тошнило. Я был поражен и не знал, как сориентироваться. Еще и магическая метка неумолимо тянула куда-то.

«Быстрее найду наследницу — быстрее вернусь домой», — решил я и затрусил в сторону, где должна находиться дочь герида Дотвига.

Я бежал долго, до изнеможения. Лапы устали и от черного снега, пахшего какой-то дрянью, потрескались до крови. Но с каждым часом я чувствовал, что приближаюсь к ней. Однако когда под вечер почти добрался до наследницы, ощутил, что разыскиваемая особа удаляется от меня, причем настолько быстро, что если я буду бежать изо всех сил, не смогу догнать ее. Если бы я только мог принять свой истинный облик лига!

Всю ночь добирался до нового места назначения, уже не разбирая: иду через серый сугроб или по слякотной, грязной дороге. Просто шел вперед из упрямства. Но с наступлением утра наследница снова уехала. Я же настолько обессилел, что не мог сдвинуться с места. Только позже, отлежавшись на льду, я — викарт Тирс Нормер Рийский, потомственный аристократ, прежде величественный лиг, а ныне бездомный кот, с трудом добрался до ближайшего смрадного подвала, юркнул в него и заснул на теплой трубе.

Да, там отогрелся, однако теперь меня досаждали ненасытные блохи и голод.

«Какой позор», — изводился я, не представляя, что делать с вымаранной непонятным жиром шерстью.

Поздно вечером наследница герида вернулась домой. Ее приближение я почувствовал издалека и поспешил навстречу. Но по полупустой дороге шла не дева, а очень странная женщина в жуткой накидке, уродующей фигуру, мужских штанах и с двумя тяжелыми сумками.

«И это герида?!» — изумился. Но одновременно обрадовался, что нахожусь не в человеческом облике, потому что вот «это» соблазнять не хочу.

Наследница прошла мимо меня, фыркая и пытаясь сдуть с лица мешавшую ей прядь. Но задание Его Величества надо исполнять, поэтому я вздохнул и обреченно пошел следом.

«Как уговорить ее вернуться, если не могу сказать ни слова? Как соблазнять, если не человек, а жалкий кот? — роились мысли в голове. — Как только доберусь до старикашки Спаста — сверну его тощую шею».

У наследницы в этом мире дела тоже не ладились. Уставшая, она с трудом несла здешние странные сумки. А когда открывала нижнюю дверь, сильно нервничала.

Я чувствовал, что сегодня у нас обоих неудачный день, однако не ушел. И как только она сделала шаг в подъезд — бросился наперерез.

Она остановилась, удивленно захлопала ресницами, разглядывая меня. Наблюдая, как ее грустные глаза добреют, я воодушевился и жалобно обратился к ней:

— Ма-ау! — на что она мягко ответила:

— Пошли, Котофеич!

Ее голос показался мне приятным. И когда она улыбнулась — не такой уж и безобразной. А когда не стала выгонять из бедного, но чистого и теплого дома, я решил, что герида не так уж и плоха.

Вот только подумать не мог, что здешние девы ходят дома почти в неглиже!

А как иначе можно назвать одежду, состоящую из исподней короткой рубашки без рукавов, облегающей фигуру, и панталон? Однако наследница герида стыда не испытывала и упорно продолжала так расхаживать по дому. И подумать даже: в таком виде открыла дверь соседке!

Она накормила меня, потом помыла. Когда ее сильные пальцы массировали мое маленькое звериное тельце, я едва сдерживал рвущееся из груди урчание.

«Нет, она определенно не так уж и плоха. Не красавица, зато фигура ничего и добрая», — подумал, впервые за три дня засыпая сытым, в тепле, на чистой кровати.

Вот только ночью мне приснилась наследница, танцевавшая в королевской бальной зале в прозрачной ночной сорочке, одновременно жующая куриную ножку и предлагавшую куснуть мне! Я проснулся удивленным и потом долго не мог заснуть из-за странных впечатлений. Однако и герида тоже плохо спала. Ворчала во сне и стребовала от меня что-то перестать делать, хотя я лежал тихо.

Утром Вера ушла на работу. Ее имя я узнал, когда она беседовала со странным предметом, приложенным к уху. Я предположил, что это один из способов общения на расстоянии, но если в этом мире нет магии, как оно работает?

Пользуясь свободой, тщательно осмотрел ее жилье, подыскивая подходящий предмет, который можно было бы использовать для открытия портала. Вот только большого зеркала в доме не было. А то небольшое в комнате не подходит по размеру: слишком высоко. Мало того, что бедра наследницы застрянут, так ведь ее еще надо уговорить залезть в него.

Я нервничал, однако все разрешилось само собой.

Вечером, когда она вернулась, накормила меня, а потом… потом голышом пошла в маленькую комнатушку, где в прошлый раз мыла меня. Да, ныне я кот, но по сути мужчина, поэтому странно было бы, если бы не увязался следом.

Я получал эстетическое удовольствие, созерцая ее пышные бедра и тонкую талию.

Однако когда увидел лохань, до краев наполненную водой, быстро смекнул: это шанс! Осталось его правильно использовать. Я затаился, выжидая момента, и когда наследница наклонилась, пожалел, что придется вцепиться когтями в эти аппетитные ягодицы…

Голый, мокрый, с такой же бесчувственной наследницей на руках, я вывалился из зеркала в своем кабинете. Повезло, что в Диртии ночь, кабинет пуст, и я смогу все тихо провернуть. Тогда никто и никогда не узнает, через какое унижение мне пришлось пройти.

Пользуясь тем, что все в доме спят, накинул на себя любимый халат, свою рубашку на наследницу, и быстренько перенес ее в свободную гостевую комнату.

Вера спала крепко. Чтобы немного выиграть время, положил ей под голову одну из любимых матушкиных подушек, способствующих спокойному и крепкому сну, и пошел приводить себя в порядок.

К утру я выглядел достойно. Однако усталость проглядывала во взгляде. И, кажется, я похудел.

Мое внезапное появление слуги восприняли спокойно. За время службы привыкли, что могу среди ночи уехать, вернуться, снова уехать. А тут всего-то заперся в кабинете на три дня, а потом вышел голодным и нечесаным.

Матушка все еще пребывала в загородном поместье, и я радовался, что все складывалось как нельзя лучше.

Объяснив Гареде, что в доме гостья, ушел спать. Но оказалось, все равно проснулся раньше гериды.

«Нелегко ей в том мире пришлось, если так устала. Быть может, это к лучшему, — подумал с облегчением. — Стоит замухрышке показать роскошный дом, наряды, приставить горничную, и она с радостью согласится на все условия и, как миленькая, подпишет договор».

Я дожидался ее пробуждения в радужном настроении.

Вера проснулась испуганной, удивленной. С восхищением оглядела убранство гостевой комнаты, но почему-то упрямо потребовала вернуть ее обратно в неприветливый мир. Понимая, что она перенесла стресс, я настроен был общаться терпеливо, снисходительно, но ровно до тех пор, пока она не назвала меня — потомственного викарта — прозвищем безродного кота. Если после этого ожидала от меня приветливости — зря. Я разозлился и, с трудом сдерживаясь, отчеканил:

— Обещаю, за ваше гостеприимство отплачу сполна.

Дальше разговор не пошел. Оставалось надеяться, что, убедившись, что ей ничего не угрожает, Вера проявит благоразумность, и мы сможем поговорить об обстоятельствах дела. Для этого хорошо бы подошла совместная трапеза, однако появление взбалмошной рафини Мелии испортило план.

Прежде я терпел выходки Мелии, считая, что приблизив стервозную рафиню, избавлюсь от других назойливых претенденток, прельщенных моим титулом и состоянием. Однако она самоуверенно разнесла по всей столице о скорой нашей помолке и начала вести себя слишком настырно. Теперь же вдобавок обвинила мою гостью в краже.

«Все, отныне служанки, содержанки и никаких отношений с ливрами!» — решил я, радуясь, что удалось восстановить справедливость и избежать скандала. Но с появлением викартессы обиженная Вера ринулась ва-банк, припомнив мне все свои злоключения. Правда матушка моя — выдержанная женщина, помогла выправить ситуацию.

— Вера, как бы то ни было, в доме викартов Нормер Рийских вы можете чувствовать себя в безопасности. И смею вас уверить, что, несмотря на скверный характер моего сына, в душе он истинный леер и не позволит себе никаких низменностей.

Вера замолчала. Недоверчиво посмотрела на викартессу, потом на меня, насупилась, но пререкаться не стала. Лишь грустно спросила:

— Надеюсь, вы вернете меня домой?

— Непременно. Как только закончим все дела. Клянусь, — ответил я.

Глава 5

— Вера, вы желаете сейчас узнать обстоятельства или позже, когда успокоитесь и придете в себя? — взяла дело в свои руки викартесса Эдалина, понимая, что я сейчас расположена к ней больше, чем к ее сыну. Викарт сидел за столом хмурый и смотрел на меня как-то странно. Не зло, но и не особенно любезно.

— Сейчас, — ответила я, пытаясь не показывать, как сильно нервничаю. Сцепила пальцы замком, чтобы перестать теребить салфетку. — Не просто же так меня перенесли в этот мир.

— Вы иномирянка? — удивилась хозяйка дома. — Тогда понимаю, как вам тяжело. Однако уверяю, без нашей помощи вы не останетесь.

«Хотелось бы верить», — вздохнула я.

Викартесса повернулась к сыну, кивнула, и после некоторый паузы Райский заговорил:

— После пожара в императорской библиотеке, повредились несколько важных договоров. И один из них — подписанный геридой Дотвиг, — он посмотрел на меня, и я не выдержала.

— Какое это имеет отношение ко мне?

— Для безопасности Миритии важно скорее восстановить его. Это не такое сложное дело. Всего-то надо подтвердить продажу подвески.

— Подтвердить продажу?! Подвески?! Тогда обратитесь в гериде Дотвиг, продавшей ее!

— Мы бы, лиера Вера, обратились, однако ни герида Лазара Дотвига, ни гериды Виалины Дотвиг уже давно нет в живых. А вы являетесь их прямой наследницей — дочерью.

Я заморгала от удивления, растерялась, чем воспользовался рыжий и начал дальше излагать суть дела.

— Ваши родители погибли, а вы пропали. А поскольку из старшей ветви наследников не осталось, ваше наследство перешло в руки вашей кузины из младшей ветви.

— Еще лучше! — обрадовалась я. — Вот пусть она подтвердит!

— Вы, Вера, не понимаете. В вашей кузине как раз и состоит загвоздка. Когда-то эта подвеска была обычным ювелирным украшением, однако теперь, по некоторым причинам, которые я не могу вам раскрыть, она важна для империи. Узнав об этом, ваша кузина громогласно потребовала вернуть подвеску.

— И только из-за этого вы перенесли меня из мира в мир? — не поверила я.

— Да, потому что… — Тирс замялся, — это вещь очень важна для Миритии. Император Максильен готов заплатить за нее щедрое вознаграждение, однако ваша кузина потребовала за нее астрономическую сумму. Но дело не только в высокой стоимости… — Рыжий замолчал, подбирая слова. — Она целенаправленно хочет забрать эту вещь у императора. А мы не можем ее отдать.

Кажется, я начала что-то понимать.

— А если я подпишу договор сейчас, как скоро вернусь домой?

— Сейчас вы не сможете подписать, потому что в этом мире вы для всех просто Вера. Никто в Миритии не знает вас, как наследную гериду Дотвиг.

— И? — я почувствовала подвох.

— Сначала вам нужно доказать, что вы истинная наследница Дотвигов.

— Как это сделать? — не привыкла я ходить вокруг да около. Лучше сразу перейти к обстоятельствам.

— Это можно сделать, явившись в Наследную палату. Там подтвердят, что в ваших жилах течет кровь Дотвигов.

— Тогда давайте это сделаем, как можно скорее. Чувствую, по вашей милости я останусь без работы.

— Вы работаете? — удивилась викартесса, — Кем, позвольте узнать? — и поинтересовалась спокойно, без тени осуждения на лице.

— Помогаю продавать строительное оборудование.

— Что помогаете продавать? — издеваясь, переспросил рыжий.

— Пирожки и булочки, — ответила ему резко и прищурилась, намекая ему, что не фиг зазнаваться. Знаю, в аристократических кругах стыдно заниматься торговлей, но тогда, в облике кота, трескал еду из рук безродной торговки за милую душу. Только хруст за ушами стоял.

— Знаешь, мама, иногда я сомневаюсь, что она лиера, — попытался уколоть высокомерный Тирс, но я тут же ухватилась за его фразу и выпалила:

— Да-да, ошиблись! Поэтому верните меня обратно!

— Вернуть или не вернуть — зависит от императорского мага-артефактора, поэтому, лиера, — он выделил слово, — Вера, постарайтесь не разочаровать Максимильена. Иначе жить вам в Миритии всю жизнь и продавать пирожки и булочки в лавке, — его зеленые глаза сверкнули.

«Ох, какие мы обидчивые и мстительные!» — я посмотрела на рыжего свысока.

— Будет вам, как детям малым, ссориться, — одернула нас викартесса. Надо сказать, не плохая женщина на первый взгляд. — Лиера Вера, я уверена, что ваши труды не останутся без награды от Его Величества. Если вас выбрал императорский маг-то без сомнения вы наследница герида.

— Кого? — переспросила я.

— Герида Дотвига — уважаемого человека и верного телохранителя императора. Вы можете гордиться своими родителями.

Я замкнулась. Всю жизнь прожила с простыми родителями в Липецке и знать не знала ни о каких других, тем более ледяных геридах. А теперь от меня чего-то хотят.

— Лиера Вера, — мягко обратилась ко мне викартесса Эдалина. — В любом случае в Миритии вы не одна. — И улыбнулась.

От ее улыбки и простых слов, на душе стало чуть легче.

— Сегодня вам следует отдохнуть, а завтра мы все разузнаем и подумаем, как быть. Вы не голодны? У меня бы при таком ужине пропал бы аппетит на несколько дней.

Я из-за гордости повертела головой. Видимо, мать рыжего обладала хорошей наблюдательностью, потому что добавила:

— Я прикажу Гареде принесли вам еду в покои. И думаю, вы не откажетесь от горячей ванны.

Я искоса посмотрела на Райского, припомнив ему мое последнее купание, и кивнула.

— Не откажусь.

Хозяйка дома любезно провела меня по большому особняку, познакомила с прислугой, рассказывая всем, что я — дочь ее близкой подруги и пока буду гостить у них, и только потом сопроводила до моей комнаты.

— Не волнуйтесь, Вера, — обратилась она дружелюбно, — завтра с утра мы проедемся по столице. Надеюсь, Диртия вам понравится, и вы почувствуете себя как дома. Пусть не сразу, но сердце подскажет вам, что вы здесь не чужая.

Я не стала пререкаться, спорить и плакать. Да, я удручена, но буду решать проблемы по мере их поступления.

Когда пришла Гареда, показала мне, где в гостевой находится ванная.

— Это новинка в столице, — принялась она рассказывать горделиво про розовую мраморную комнату. — Пользоваться не так уж сложно…

— Благодарю, но я умею пользоваться вентилями и ванной. И даже клозетом.

— У вас тоже проложена канализация? — удивилась женщина.

Я не стала отвечать и, чтобы отвлечь ее, спросила:

— Я могу воспользоваться какими-нибудь средствами для ухода за волосами и кожей?

— Конечно.

— Спасибо. Дальше я справлюсь сама.

— Как пожелаете. Но если что, зовите меня.

— Хорошо, — выдавила благодарную улыбку, хотя в душе очень хотела поскорее остаться одна.

— Ночную рубашку и домашнее платье я положу на кровать.

Когда Гареда ушла, я вздохнула с облегчением. Открыла позолоченные вентили, сделала воду погорячее и принялась стягивать с себя платье и корсет.

В душистой, ароматной ванне удалось расслабиться. Потянуло в сон. Но не давала покоя мысль:

«Интересно, что значит ледяной герид?»

Глава 6

Следующим утром, во время завтрака, викартесса Нормер Рийская предложила составить ей компанию в прогулке по городу. Я не стала отказываться.

Гареда, помогавшая переодеваться, с гордостью сообщила, что хозяйка дома подарила мне один из своих нарядов. Я вежливо поблагодарила, однако в душе восторга не испытывала. Викартесса по типажу истинная осень, а я лето — и цвет ее нарядов мне не подойдет. Но как только горничная достала прогулочное платье из шкафа — при виде нежно кремового шелка с розоватым отливом я перестала так думать. Подозреваю, викартесса купила его для меня.

Никогда прежде я не носила такого роскошного платья, поэтому надевала его с замиранием сердца, а когда повернулась к зеркалу, растерялась.

Лиф платья изящно собран на талии под широкий пояс. Шелковая юбка струится до пола и придает фигуре особенную женственность. Небольшой вырез и длинные рукава оторочены тончайшим кружевом. Ничего вычурного, даже немного строгое, но есть в нем воздушность, делающая меня похожей на сказочную принцессу.

— Вы прекрасно смотритесь в нем, — довольно улыбнулась Гареда. После того, как хозяйка дома продемонстрировала ко мне заботу, прислуга тоже сменила отношение с холодно-вежливого на уважительное.

Горничная расстаралась: чудным прибором, похожим на спираль, с небольшим кристалликом на конце, завила мои волосы в крупные локоны и уложила их в слегка небрежную прическу. Поверх закрепила заколками кокетливую шляпку с пушистым белым пером, покачивающимся при ходьбе.

Когда я предстала перед викартессой, она порывисто поднялась с кресла, подошла ко мне и воскликнула:

— Вера, вы восхитительны! — под внимательным взглядом изумрудных глаз я покраснела. — Вас по праву можно называть красавицей.

«Ну какая я красавица?» — подумала. От смущения запылали щеки, пальцы затеребили подол, и как только дворецкий сообщил, что все готово для выезда, поспешила на крыльцо.

Я ожидала увидеть карету, но нас ждала низкая, сильно вытянутая в длину крытая повозка из темного дерева с позолотой. Она имела шесть колес, была без коней, однако на машину, привычную для меня, походила очень отдаленно.

— Это скаперт, — гордо сообщила викартесса. — Редкая новинка в Миритии. Ездить в нем — одно удовольствие.

— Он двигается без лошадиной тяги? — спросила я сдержанно, и лицо собеседницы опечалилось.

— Право, Вера, я ожидала, что удивлю вас. В вашем мире тоже есть скаперты?

— Есть, называются машинами или автомобилями. Но выглядят немного иначе. А кто будет управлять им?

— Конюх. Мейтель замечательно управляется со скапертом.

— Благодарю, викартесса, — пробасил высокий мужчина в темном сером костюме, помогавший Эдалине сесть на бархатное кресло странной повозки. Потом он протянул широкую смуглую ладонь мне.

Закрыв дверцу, Мейтель направился в переднюю часть скаперта, отделенной от нас лакированной деревянной панелью с застекленным окошком на уровне глаз.

Тронулась громоздкая повозка плавно, постепенно набирала скорость. И что самое удивительное, ехала она ровно, будто плыла по воздуху.

Я видела: Эдалина расстроена тем, что не удалось меня удивить, поэтому попыталась поднять ей настроение:

— У нас людей, управляющий автомобилем, называют водителями.

— Как интересно, — заинтересованная викартесса оживилась. Весь ее вид говорил, что она жаждет подробностей. Я не стала просить себя уговаривать.

— Автомобилей на наших улицах много, и все же я в некоторой степени удивлена скапертом, — заметила миролюбиво. — Он едет гладко, тихо и не чадит.

— А разве он камин, чтобы чадить? — удивилась Эдалина. — Расскажите мне о своем мире.

Поглядывая то на спутницу, то в окно, в котором виднелись идеальные викторианские улочки, я сравнивала увиденное и сразу же рассказывала:

— Скапертов у нас много. Они железные, разных цветов и чадят. Дороги не мощеные, а асфальтовые, гладкие. Но там, где ездят машины, нельзя вот так прогуливаться, — указала на людей, смело переходящих улицу в оживленном месте. — Нужно смотреть на светофор, и идти только по сигналу. И одеваются у нас иначе. Дамы могут носить брюки, даже облегающие. Летом шорты и майки.

— А что такое шорты? — спросила собеседница.

— Ну, это короткие брюки из легкой ткани.

— Ох, — запнулась она, — тогда чем шорты отличаются от панталон?

— Тем, что шорты, отчасти похожие на панталоны, надеваются на панталоны, — улыбнулась я, наблюдая за удивленным лицом викартессы.

— Какой странный мир. Это потому что у вас там такая дорогая ткань, да? Из-за засухи?

— Нет! Это из-за моды. Лет сто назад наши ливры тоже носили корсеты, длинные юбки и шляпки. И думать не могли о том, чтобы оголить ноги.

— А теперь?

— А теперь на пляже можно купаться, надев купальник из нескольких веревочек.

— Веревочек?! — воскликнула Эдалина и прижала руку к груди. Ей понадобилось время, чтобы осмыслить услышанное. Я же, пользуясь ситуацией, сосредоточилась на видах, открывавшихся из окошка.

В центральной части города дороги широкие: несколько карет с легкостью разъезжались. Но что викарты Нормеры обладают редчайшей новинкой, стало понятно по тому, что по дороге я видела только конные повозки, телеги и кареты. А на наш скаперт люди смотрели с удивлением. Останавливались, тыкали пальцами. Мальчишки пытались бежать следом, но быстро отставали.

На первых этажах ухоженных кирпичных домов, четырех или шести этажных, располагались банки, офисы, дорогие магазины, кондитерские, кофейни и рестораны. Неспешно прогуливаются ливры в длинный платьях с зонтиками, лееры в нарядных сюртуках. Район богатый, поэтому все красиво, несколько помпезно. Изредка встречались люди, одетые просто, даже блекло, но они не выглядели изнеможенными. Это внушало надежду, что новый мир не так уж плох. Я так увлеклась рассматриванием столицы, что викартесса предложила:

— Если хотите, посетим любое заведение, которое вам понравится. Но я бы рекомендовала кофейню Люрса. У него изумительные пирожные.

— Я засмотрелась на витрины. Они очень красивые, — попыталась оправдаться я, чувствуя смущение за свое почти детское любопытство.

— Вечером их освещают кристаллы. Если удачно подобрать сочетание разных цветов и диаметров, получается завораживающее зрелище. Я, когда была ребенком, не хотела уходить от них.

— У нас тоже дома, вывески, витрины украшают гирляндами и лампами, но они питаются током, а не магией.

— Неужели в вашем мире совсем нет магических кристаллов? — изогнула золотую бровь Эдалина и охнула: — Бедный Тирс! Как же тяжело ему пришлось в вашем неприветливом мире! Прошу вас, Вера, расскажите мне обстоятельства его путешествия!

«Если расскажу про грязного кота с колтунами на пузе, растрескавшимися лапами, голодного, замерзшего, она возненавидит меня, как причину страданий любимого сына», — сообразила я, поэтому смущенно ответила:

— Вам лучше расспросить об этом викарта.

— Он молчит.

— Возможно, расскажет позже.

— Тирс думает, я не вижу, как он похудел. Не замечаю ссадин на его руках, — Эдалина прослезилась, достала из сумочки вышитый платок и промокнула края глаз.

— Но он живой и невредимый, — возразила я. — Ссадины заживут. Он же мужчина — а не мальчик, чтобы жаловаться.

— Да-да, — закивала викартесса. — Муж мог бы гордиться им.

— Мог бы, — согласилась. Хотя лично я не видела причин для восхищения этим рыжим грубияном. Однако моя похвала развеяла Эдалину, и она заулыбалась:

— Вы не против, если мы сейчас заедем в кофейню?

— Нет.

Она постучала в окошко и приказала водителю:

— К Люрсу!

Уже скоро мы оказались перед огромной светлой витриной, заставленной красивейшими баночками с кофе, конфетами, пирожными и яркой вывеской «Фантазии Люрса». Я не была голодна, но корзиночки, обернутые тончайшей гофрированной бумагой, украшенные ягодами и цветами, восхищали.

При входе звякнул колокольчик, и к нам заспешил официант в белом переднике.

— Мы рады видеть вас, викартесса! — симпатичный мужчина с усиками, в белой рубашке с коричневым жилетом поклонился и указал на столику окна.

— Как обычно, Вилар. То же и для моей спутницы, — сообщила царственно Эдалина и направилась к столику. Для себя она выбрала темно-зеленое платье, очень подходившее к ее золотым волосам, поэтому на нас обращали внимание.

Когда передо мною поставили чашку с кофе и тарелочки с красивейшими сладостями, я обрадовалась. Но наслаждаться их вкусом мешали любопытные взгляды.

Викартесса то и дело отвечала на кивки знакомых, и под их пристальными взглядами я ела медленно и чинно. Хотя раньше съела бы десерт в один присест.

— Позже я познакомлю вас с ними, — пообещала Эдалина.

— Зачем? — прямо спросила я. — Если я не та, что искали, следует ли представлять?

— Вера, — викартесса накрыла ладонью мою руку. — Я точно знаю, что королевский маг не ошибся.

— Тогда мне придется обобрать родственников? Представляю, сколько всего выслушаю и узнаю о себе.

Викартесса нахмурилась и ответила:

— Они не те люди, о которых следует волноваться. Кроме того, спор будет идти лишь за титул и часть наследства. Остальную, большую часть Вирнестия промотала, потому и решилась оспорить продажу подвески, — продолжать рассказ Эдалина не стала, отговорившись: — В полной мере я не знаю обстоятельств дела.

— А чем вы заправляете скаперт? — сменила я тему, чтобы скрыть разочарование.

— Не знаю. Раз в лунье приезжает артефактор и делает все необходимое, — улыбнулась викартесса. — Этим занимается Тирс. Он испытывает скаперт и хочет предложить его императорской семье.

Мы неспешно доели пирожные и покинули кондитерскую. Прогулялись до главной площади, полюбовались фонтанами и розарием, прошлись по набережной. А потом я увидела большой переносной шатер. Его разноцветный купол притягивал внимание.

— Там маги показывают иллюзион. Я бы с удовольствием посмотрела представление, — не дожидаясь расспросов, предложила Эдалина.

Не уверена, что она так уж хотела посетить иллюзион. Скорее, сказала, чтобы не задевать мою гордость, поэтому я отказалась:

— Если из-за меня, то спасибо, не надо.

— Надо! — она подхватила меня под руку и потянула к шатру. — Мы как раз попадем на начало иллюзиона.

Худощавый маг в строгом темно-синем костюме, с сосредоточенным лицом, демонстрировал разнообразные чудеса. Я, разинув рот, смотрела, как вещи на глазах множатся, рассыпаются не насколько мелких, левитируют, сливаются в большую куклу, которая делает шаг, беззвучно открывает рот, а потом раздается безумно красивая песня. Как в руках мага загорается голубоватый свет, обретает черты кролика, затем лиса. А когда зверь вырос до огромной собаки и, лопнув, разлетелся по залу разноцветными бабочками, зрители разразились бурными овациями.

Мужчина поклонился и скрылся за бардовыми шторами.

— Впечатлило? — спросила Эдалина.

— Очень.

— Это больше иллюзия и фокусы. Настоящая магия не такая красочная и разнообразная.

— Жаль. Я подумала, что магия такая и есть.

Викартесса улыбнулась и пытливо посмотрела на меня.

— Возможно, в тебе тоже есть дар.

— Увы. Я не чувствую в себе никакого дара.

— Быть может, он испугался твоего немагического мира и спрятался, — пошутила она. Я не стала спорить.

Мы зашли в оранжерею, где полюбовались удивительными цветами, источавшими замечательные запахи. Я вдыхала и вдыхала ароматный воздух, и спутница осторожно призналась:

— Это тоже магия. Для привлечения посетителей. Посмотри, сколько здесь гуляет лиер, нянь с детьми.

— А я думала, это естественный запах, — грустно обвела взглядом цветочные клумбы.

— Вера, в нашем мире магия пронизывает всю нашу жизнь. Мы не представляем, как возможно жить без нее.

А вот я пока не представляла, как можно вручать свою жизнь магам. Разве не лучше развивать и магию, и независимую от нее механику? Но свои мысли оставила при себе. Будет время — буду думать о паровых котлах и остальном. Я — не инженер, важными знаниями не обладаю и техническую революцию устроить не смогу. Так хотя бы подтолкну здешних механиков в нужном направлении.

Глава 7

Рыжего «райского» нахала я не видела с прошлого вечера. На вопрос Эдалины, где ее сын, дворецкий ответил, что как викарт утром ушел, до сих пор не появлялся, и о своих планах ничего не сообщил.

— Вот так всегда, — посетовала викартесса. — Даже перед тем, как отправиться в твой мир, он ничего не сказал. И теперь каждый раз, когда он задерживается, что я должна думать? Куда еще он может податься? Насколько это опасно? Тирс умен, сообразителен, но я все равно очень за него волнуюсь. Он мой единственный сын.

Я понимала ее волнения, но отсутствию рыжего радовалась. Без него мы расположились в саду, под раскидистым деревом и спокойно обедали. За небольшим круглым столиком, без напыщенности и стоящих за спинами слуг. Я не нервничала, любовалась садом и украшениями Эдалины. Особенно меня очаровала ее эмалевая брошь в виде стрекозы и кольцо, с мордой какого-то животного. Как ни гадала, не могла понять его принадлежность, поэтому поинтересовалась:

— А что это за зверь на вашем кольце? — слова викарта, что он из рода золотых лигов, не выходили из головы.

— Это символ нашего рода, — ответила Эдалина и спешно перевела разговор на другую тему: — Завтра мне нанесет визит подруга — милая, доброжелательная женщина. Составите нам компанию?

— Спасибо, но думаю, вам вдвоем будет общаться интереснее.

Хозяйка дома опустила нож и вилку на тарелку и вопросительно посмотрела на меня. Пришлось объясниться.

— Первое знакомство с рафиней Мелией произвело на меня неизгладимое впечатление.

— Мелия никогда мне не нравилась. Тирс тоже не испытывал к ней душевных чувств, но приблизил ее, желая избавиться от назойливого внимания столичных невест.

Я кивнула и продолжила терзать на фарфоровой тарелке сочную отбивную под винным соусом.

— Видишь ли, Вера, Тирс устал от назойливого внимания, лести, корысти. Он из хорошего рода, наследник огромного состояния. Кроме того обладает приятной внешностью и приближен к Его Величеству. Между ним и Мелией в лучшем случае мог бы состояться династический брак, но после ее недостойного поступка он будет игнорировать ее. И тем более не позволит ей очернить твое имя.

«Конечно, я же должна подписать договор купли-продажи, а имя продавца должно быть чистым», — подумала сердито и ответила:

— Я не жажду внимания общества, да и имени у меня пока нет.

— Это вы только сейчас так говорите, — за спиной послышался ироничный голос рыжего. Тирс подошел к матери, она поцеловала его, но я старательно делала вид, что не замечаю викарта. Но он не унимался и продолжал умничать: — Пройдет немного времени, вы получите титул, вознаграждение от Максильена, и вот тогда с удовольствием станете посещать лиэрские посиделки, хвастаться новой шляпкой или еще одним покоренным сердцем.

Я подняла на него глаза, окинула равнодушным взглядом и иронично напомнила:

— Как вы знаете, викарт, я предпочитаю внимание обездоленных и несчастных.

На лице рыжего заходили желваки, и Эдалина поспешила прекратить наше препирание:

— Замечательно, что ваше сердце, Вера, доброе, однако лиера должна найти себе подходящую партию.

— Согласна. Отныне обездоленных и несчастных буду обходить издалека, — я не смотрела на Тирса, но его злость ощущала спиной. Уверена, он был тем самым рыжим котом, которого я подобрала на свою голову, но тогда почему обижается, когда называю его котом?

— Позвольте узнать, о чем идет речь? — Эдалина почувствовала подвох и посмотрела на хмурого сына. Он молчал, я тоже, и тогда она спросила: — И что означает слово «мау»? В прошлый раз вы упоминали его.

Лицо Тирса покрылось красными пятнами.

— Это бранное слово вашего мира? — викартесса посмотрела на меня.

— Нет, — повертела я головой. — Если викарт пожелает, расскажет.

— Неужели вы до сих пор храните молчание? — уколол Райский. Наверно, думал, что у меня не язык — а помело, как у дуры Мелии.

— Я не болтлива, — ответила небрежно.

— Лиеры любят расхваливать себя.

— Некоторые лееры тоже не обладают скромностью, — парировала я.

— Вам еще не надоело пререкаться? — укорила нас хозяйка дома. — Что бы между вами не произошло, вас должна объединить общая цель. Ради Миритии! А вы готовы наброситься друг на друга.

— Иногда лиеры добиваются внимания и подобным способом, — самоуверенно заявил рыжий. Он сидел рядом с матерью и насмешливо смотрел, как я пытаюсь наколоть за зубцы вилки горошину.

— Самоуверенность — признак глупости, — отчеканила я, на что взбешенный Райский добавил:

— Болтливость и несдержанность, — тоже признаки глупости. Два — один, в вашу пользу.

— Тирс! — одернула Эдалина сына.

— Прости мама. Но Вере следует научиться правилам хорошего тона. Я помогу ей.

— Тебе, Тирс, тоже следует подумать над правилами хорошего тона.

— Может быть, мама, вы меня еще в спальне запрете, лишите игрушек и сладостей? — широко улыбнулся рыжий.

— Так нельзя, Тирс, — викартесса расстроилась и смотрела на сына с укором.

— Знаю, мама. Но что-то наше общение с лиерой Верой не заладилось с самого начала. Надеюсь, у нас еще есть шанс исправить это, — он посмотрел на меня, обаятельно улыбнулся, и на его щеках заиграли милые ямочки. Только я не юная провинциалка, чтобы верить обещаниям смазливого изворотливого типа. Однако постаралась изобразить такую же милую улыбку.

— Замечательно. В знак примирения позвольте, Вера, пригласить вас в оперу. Прима Олеана изумительно поет, — зеленые глаза Тирса наблюдали за моей реакцией.

Этот сноб так злил меня, что хотелось ему заявить:

«Предпочитаю танцы мускулистых стриптизеров с тонкой ниточкой в заднице», — но присутствие викартессы останавливало. Пока я боролась с раздражением, заносчивый Тирс мое молчание посчитал согласием.

— Тогда до вечера, — мерзавец ушел, забрав с собой мой аппетит. Я перехотела есть и больше всего на свете желала вернуться в тот вечер, когда подобрала котяру, и вместо сосиски дать ему хорошего пинка под пушистый рыжий зад.

Глава 8

После обеда, возвращаясь в комнату через библиотеку, прихватила с собой книгу Аура Тизля под названием «Воинская доблесть». Ориентируясь на название и строгую обложку, я надеялась прочитать о героических поступках героев Миритии, узнать что-то из истории. Но книга оказалась обычным любовным романом.

Неудачный выбор огорчил, однако потом я спохватилась: если и в этом мире женщины мечтают о героях, сильных, великодушных защитниках, то можно переложить на здешний вкус вампирскую сагу. На стопку листов и чернила наскребу… Разрабатывая план, не заметила, как задремала.

Разбудили меня часы, отбивавшие вечернее время. Вставать не хотелось, тем более ехать с неприятным типом в оперу, которую я не любила и не понимала.

«Сказаться больной и отказаться от приглашения? Фигушки, пусть терпит меня, тем более, что козырь у меня есть — иномирское ругательное слово «мау», — улыбнулась и встала с кровати.

Звонить в колокольчик и просить барским тоном принести чая с печеньем я еще не научилась. Пока собиралась с духом, Гареда пришла сама.

— Вы проснулись? Замечательно. После легкого ужина я помогу вам переодеться, — и, желая порадовать меня, горничная добавила: — Для вас готов еще один чудесный наряд!

Если она думала обрадовать, то скорее огорчила. Я привыкла жить по средствам, а не получать подарки с барского плеча.

— Мне неловко, что доставляю столько хлопот викартессе.

— Ну, что вы. Если викартесса дала обещание заботиться о вас вашей матери — ее подруге, то ей это только в радость.

Настроение испортилось. Совсем позабыла, что Тирс просил подыграть Эдалину и представлять меня как дочь ее подруги. А я глупая приняла ее заботу и отношение за чистую монету. Какая же я наивная.

Печенье и бутерброды, что принесла служанка, вкусные, но съела лишь пару штучек, больше не рискнула. Подумают еще, что я голодная голодранка. Итак Гареда как-то полюбопытствовала, где мое платье. Ответила ей, что не знаю, пусть спросит у викарта.

Голубое вечернее платье с открытыми плечами я надела с тяжелым сердцем. Прическу выбирала без интереса, вручив себя в руки горничной. А от украшений отказалась, но Гареда строго возразила:

— Дурной тон.

Вздохнув, позволила застегнуть на шее жемчужную нить с синим кулоном.

Когда спустилась вниз, Тирс уже расхаживал по холлу. На звук моих шагов обернулся, и ехидная улыбка начала сходить с его холеного лица. Он думал, что я буду как прежде язвить, а я была мрачнее тучи и молчала.

Внимательно оглядел меня и, не проронив ни слова, ушел. Вскоре вернулся с веером, инкрустированным перламутром, и протянул мне.

— Подойдет под жемчуг.

Я взяла веер, надела на руку, но так и не произнесла ни слова.

Тирс не стал печалиться. Встал сбоку, оттопырил локоть и, когда я взялась за него, двинулся к двери.

Ехали тоже в молчании.

Он выглядел великолепно. Сочный цвет синего сюртука с золотой вышивкой наглецу очень шел. Но меня невероятно раздражала его высокомерная мина.

Когда приехали и скаперт остановился, он соизволил заговорить.

— Мы намерено приехали в оперу с опозданием, чтобы избежать лишних расспросов. Если же возникнет необходимость, старайтесь отвечать вежливо: «Рада быть представленной вам, леер, лиера» и мило улыбаться. Остальное скажу сам, — сейчас викарт обращался ко мне по-деловому, и это вполне устраивало меня.

Поднимаясь по пустынным ступеням оперы, я радовалась отсутствию внимания. Если Тирс — жених нарасхват, представляю, как на меня будут смотреть его поклонницы. А если еще и Мелия наговорила про меня гадостей — то скандал обеспечен.

В больших зеркалах отражались позолота, свет хрустальных люстр, резные панели и мы с Тирсом. Он на миг остановился напротив одного, пригладил волосы, осмотрел себя, а, перехватив в зеркале мой взгляд, подмигнул.

— Как бы ни было, как только они узнают ваш титул, простят вам все и начнут на руках носить.

— Вы, викарт, так меня ободряете?

— Рассказываю циничную истину.

Что-то он разговорился. Неужели в хорошем настроении? Но я не жажду его внимания и не хочу вступать в разговор. Отвернулась.

Тирс вел меня по коридору с высокими потолками. Роскошное убранство оперы, где в цене богатство и чванливость, давило. Еще и визгливые голоса певцов выводили из себя. Прима Олеана взяла высокую ноту, и у меня уши заложило от пронзительного визга. С каждым шагом голоса певцов звучали громче. Низкий — мужской и высокий — женский пытались перепеть друг друга. Нет, я долго это не вытерплю. Ну не привычная я к утонченному искусству.

Подошли к двери, мужчина в серой ливрее с желтой окантовкой открыл дверь, и мы вошли в ложу.

Располагаясь в красном кресле, я представила себя актрисой, снимающейся в историческом фильме. Обвела взглядом ряды в низу, сцену. Будто в 19 век попала, где аристократы вышли в свет, чтобы показать себя, посостязаться богатством наряда, пообщаться.

— А как вы меня представите? — спросила у Тирса.

— Так же, как представлял Мелии — лиерой Смирнерой. И еще раз прошу, ведите себя подобающе.

— Если считаете меня невоспитанной, зачем привезли сюда?

— Ваше появление в столице должны непременно заметить, — сухо ответил он. — Раскрывать все карты я не намерен.

— Значит, все идет по вашему плану? Замечательно, — я отвернулась и стала рассматривать нарядную сцену, на которой худощавая дама надрывно голосила.

— Обиделись?

— На что? Вы циничный человек, поступаете расчетливо. Или вы так хотите, чтобы я обиделась?

— Нет, — небрежно ответил Тирс.

— Тогда не будем досаждать друг другу, послушаем «восхитительный» голос примы, а потом так же мирно вернемся обратно. По возвращении я расскажу викартессе Эдалине, что ее мальчик был очень мил и заботлив.

Рыжий помолчал, потом растянул края губ в усмешке.

— А вы, Вера, тоже склонны к цинизму.

— А вы предпочли бы иметь дело с наивной глупышкой?

Он не успел ответить. Дверь приоткрылась, и в ложу просочилась очень упитанная мужская фигура.

— Тирс, представишь меня незнакомке? — незнакомец с большими синими глазами смотрел на меня и хлопал густыми ресницами. Он смущался, робел, и этим располагал.

— Нет, Леаф, — вдруг ответил викарт. — Иначе имя незнакомки перестанет быть тайной.

— Но по правилам хорошего тона… — возразил гость, однако рыжий перебил его:

— Светские правила на меня не действуют. Лучше скажи, где твои вторые глаза? Ты же пришел поближе рассмотреть мою спутницу?

— Да-да, — засмущался молодой человек. Тирс был мужчиной в самом расцвете сил, а гость — явно младше, скромнее и мягче, поэтому я, не робея, рассматривала его.

— Вера, это рафин Леаф Ридар Никарский.

— Очень приятно, — ответила я тихо, и от моего голоса Леаф почему-то покрылся густым румянцем, заметным даже в приглушенном освещении ложи.

— Мне тоже, — поклонился рафин. — У вас, лиера Вера, очень редкое имя, поэтичное и красивое.

Я улыбнулась. Райский прищурился, внимательно посмотрел на меня и с долей ехидства пояснил:

— Леаф любит поэзию.

То, как рыжий ведет себя, разозлило, и я из вредности проворковала:

— Как замечательно! Я тоже люблю поэзию, — хотя на самом деле не особо жалую.

— Правда?! — оживился гость. — Лиера Вера! Вы восхитительны! Я посвящу вам сонет!

И я сокрушенно подумала: «Вот почему с одной стороны сидит ехидный выскочка, а с другой романтичный дурачок. Ау, где ты герой моих грез!»

А Райский тем временем продолжал острить:

— Лиера Вера еще необычайно милая особа.

Я повернулась к нему, окинула презрительным взглядом и процедила:

— Еще люблю животных.

Намек рыжий сразу уловил. То-то же!

— Рафин, — посмотрела на гостя. — Вы обещали мне сонет. Буду перечитывать его одинокими вечерами и восхищаться вашим талантом. — Подозреваю, со стороны кажусь дурой, но я просто отчаянно хотела доказать Райскому, что могу нравиться.

Вот тут Леаф покраснел.

— У меня нет особого таланта, — неожиданно признался он и поник.

— Когда, Леаф, влюбишься — появится. Тем более, что Вера — сердцеедка, — не унимался Райский, продолжая забавляться над простоватый рафином, воспринимавшим его слова всерьез.

— Правда? — гость совсем смутился.

Я гневно посмотрела на Тирса. Да за такие издевки глаз ему выцарапать мало, но неожиданно рафин восхищенно произнес:

— Ох, Тирс. Когда вы с лиерой Верой смотрите друг на друга, чувствуется взаимное притяжение сердец.

Мы с Райским удивленно переглянулись, и я поспешила скривить недовольную мину. Вот еще. Сдался мне этот выскочка!

— Да-да, понимаю, — залепетал смущенно Левф. — Это пока тайна. Обещаю хранить ее! — Он улыбнулся и поклонился, почти бесшумно покинул ложу.

— Надо уходить, — сердито бросил Тирс, как только закрылась дверь. — Иначе в антракте нам прохода не дадут.

— И нужно было ехать сюда? Будто не знали, что нас ждет?

— Я надеялся, что вы будете скромны и молчаливы.

— Беру пример с вас.

— Я-леер!

— Ох, ох, ох! — покачала я головой. — Если мне нужно изображать лиеру, может мне еще в обморок упасть, чтобы продемонстрировать хрупкость и ранимость?

— Падайте.

— Что?!

— Падайте. Я подхвачу вас — и мы покинем оперу. Ну, же!

— А поднимите?

— Я — из рода лигов, — самодовольно ухмыльнулся Тирс.

— Мне это ничего не говорит, — пробурчала я. Тогда он протянул руку мне под нос, и за мгновение его ухоженная кисть раздалась в ширину, покрылась густым золотистым мехом, а потом начали прорастать огромные когти.

— Едтит твою мать! — ошарашено выпалила я и начала съезжать с кресла.

— Вам нужно тренироваться более изящно падать в обмороки, — Тирс сидел напротив в кресле скаперта и бесцеремонно смотрел на меня.

— Покажете пример? Кстати, а почему вы тогда были котом?

Он поморщился.

— Называя меня котом, вы делаете то же самое, когда называете волка болонкой.

— Я всего лишь спрашиваю о том, что видела. Или вас следует называть маленьким львом? — не удержалась от колкости.

— Иногда лучше просто помолчать.

— Не буду!

— Вера, вы сами страдаете от своего характера. Простите, но я же видел, что вы в том мире одиноки. А ведь вам сколько?

— Простите, но при всех ваших достоинствах, не могу сказать, что и ваш выбор Мелии в невесты был верным. Это скорее от отчаяния.

— Вам нравится говорить гадости?

— Я всего лишь возвращаю те же эмоции, которые дарите мне вы. Это как отражение в зеркале. Если утром встанете, улыбнетесь и пожелаете хорошего дня, то получите то же самое в ответ. А если покажете кулак…

— Двинете кулаком? — улыбнулся он и пронзил на меня обволакивающим взглядом ловеласа.

— Я не торговка, чтобы размахивать кулаками, — я отвернулась.

— Тяжело привыкать к новому миру, но ваш дом здесь.

Я молчала.

— А еще я удивлен, но викартесса отнеслась к вам с радушием и от всего сердца.

— Она просто помогает вам.

— Нет. Она может быть вежливой, но холодной. И уж точно не берет непонравившихся особ за руки. Тем более, без перчаток.

— А викартесса тоже лиг?

— Этот дар передался мне по материнской линии.

— А от отцовской?

— Титул, состояние и счастливое детство.

— У меня тоже детство было счастливым, — я неожиданно прослезилась. — Я хочу домой.

Платка в сумочке, как у викартессы, у меня не было, и пришлось вытирать слезы тыльной стороной кисти.

— Ох, Вера, — Тирс протянул свой батистовый платок с едва уловимым ароматом хвои.

Я была благодарна, что он в очередной раз не вставил остроту, а просто ехал молча, задумчиво глядя в окно.

Глава 8.2

— Вы приехали! — обрадовала викартесса. — Как все прошло?

— Опера Вере понравилась, однако, к сожалению, мы не смогли дослушать ее до конца. Болтливый рафин Никарский самым наглым образом явился в ложу и начал задавать вопросы.

— О Вере?

— Конечно. Теперь во всех салонах только и будут судачить о некой лиере Вере — покорившей викарта Нормер Рийского и потеснившей Мелию.

— Это даже хорошо, — задумчиво ответила Эдалина. — Теперь, чего бы Мелия ни рассказывала, ее слова будут воспринимать как ревность и намеренное очернение соперницы.

Тирс кивнул.

— А ваша настоящая пассия не устроит скандал? — дернуло спросить меня. Понимаю, вопрос бестактный, но мне ревнивой Мелии хватило. Эдалина растерялась. А вот Тирс честно ответил:

— Я не обязан быть верным содержанке и думать о ее чувствах. Единственное, что должен, так это быть щедрым.

— А меня не посчитают очередной вашей содержанкой? — насторожилась я.

— Вы же отказались представить меня, назвали только мое имя.

— Тирс?! — зашипела Эдалина, краснея от ярости. — Что это значит?! — От ее голоса мне стало страшно. Рычаще-шипящий, принадлежащий мощному зверю. И тут на моих глазах, черты лица викартессы медленно поплыли. Переносица начала расширяться, а челюсть чуть выдвинулась вперед…

— Мама, вы останетесь без платья! — спокойно заметил Райский. И, о, чудо

— это остановило преображение викартессы. — И мама, сама знаешь, что это глупость. Вера живет в нашем доме, она наша гостья.

Сделав два глубоких, быстрых вздоха, Эдалина вернула себе привычные человеческие черты и выпалила:

— Сразу после возвращение Вере титула, ты женишься на ней! — голос ее все еще оставался сиплым. — А иначе пожалеешь о своей выходке!

Тирс стоял, будто проглотил палку. Держал лицо, но видно же, что он не так уж и хладнокровен. И вообще, я, конечно, благодарна викартессе за заботу, но за такого придурка замуж не пойду.

— Произошедшее прискорбно, — вклинилась в их ссору. — Однако своим супругом я викарта Нормер Рийского не вижу! — отчеканила и направилась к лестнице. В тишине, под взглядами хозяйки дома и ее сына, поднялась по ступенькам и свернула в коридор.

Хорошая акустика донесла до меня голос рыжего:

— Мама! — Тирс бросился за ней и принялся что-то горячо объяснять, а она быстро шла и не обращала на него внимания. Интересно, чем это она его так напугала? Мною что ли? Не дамся!

Глава 11

Мы шли по выложенной мрамором набережной. Слева скамеечки в тени деревьев, клумбы, ливры, няньки с детьми, пары; справа водная гладь, обзор на которую закрывал Райский.

Успели сделать не больше пятидесяти шагов, как к нам поспешила подойти незнакомая мне ливра.

— Викарт Нормер! — остроносая особа улыбалась и не забывала «стрелять» глазками. — Сегодня произошло нечто необыкновенное! Прежде не видела вас прогуливающимся по Лазурной набережной, — разряженная стерва мурлыкала, но так и скользила по мне взглядом, отмечая стоимость моего платья, брошь на груди, шляпку, мои черты… Тирс не дурак, все заметил и, успокаивая, чуть сильнее сжал мою руку. Затем учтиво поклонился и таким же воркующим голосом произнес:

— Герида Вера, позвольте представить вам ливру Персис, — та сделала небрежный реверанс. — Ливра Персис, герида Дотвиг…

Нужно было видеть глаза удивленной «пэрсиковой» крыски. Ха!

— …Пропавшая дочь герида Дотвига. Вам повезло узнать об этом первой, — Тирс хищно улыбнулся.

— А-а… — затянула Персис, подбирая слова, и тогда Райский осторожно приподнял край кружева на моей руке и продемонстрировал на запястье сияющую голубую молнию.

— Не будем вас, ливра Персис, задерживать, — мы раскланялись и разошлись. Отойдя, Тирс заметил; — Уже к вечеру столица будет гудеть. Поэтому совершаем небольшой променад и возвращаемся. Но, если пожелаете, можем снова посетить иллюзион.

— Я домой хочу, — пробурчала я, недовольная тем, что прохожие на меня подозрительно косятся.

— Не стоит ра… — наше общение прервала пожилая пара.

— Викарт Нормер, — кивнул солидный мужчина с седыми ухоженными усами и брюшком, которое не мог скрыть серый сюртук. — Рад вас видеть.

— Мы тоже. Позвольте представить…

И все повторилось. Пожилая дама сверлила меня недовольным взглядом, но ровно до тех пор, пока не увидела мою родовую метку. Затем сразу же заулыбалась, заворковала о визитах, желании узнать такую очаровательную ливру, как я, ближе…

Теперь я знаю, почему у Райского скверный характер. Пяти минут хватило, что прочувствовать: в этом сословном мире с титулом ты человек, а без него — букашка. А викарт — по-нашему виконт, родственник императора — так вообще завидный жених и мечта всех столичных девиц.

Едва распрощались с парой Батиасов, к нам подошли две сопливые девчонки. Обе смотрели на Тирса с нескрываемым восхищением и с пренебрежением на меня. Мне все равно, но неужели в этом мире нет викторианских условностей? Нет? Это хорошо, возьму на заметку.

Тирс холодно представил меня девчонкам-нахалкам и откланялся. И пока была возможность, я взмолилась:

— Я хочу домой!

— Не нравится внимание? Это же час вашего триумфа!

— Я чувствую себя диковинной зверушкой, на которую все глазеют и оценивают, насколько я могу быть полезной.

— Таков высший свет, привыкайте, — я приуныла, и он добавил: — Сбегать глупо. Дойдем до конца, поймаем кэб и поедем домой.

— Хорошо, — вздохнула я. И тут нам под руку подвернулась цветочница. Ну подвернулась и ладно, я же не на свидании, однако рыжий решил быть идеальным кавалером. Выбрал самый большой букет из корзины и вручил мне.

— Что вы делаете?! — ахнула я. — Теперь точно пойдут слухи!

— Они и так пойдут. Согласитесь, быть лиерой сердца викарта Нормера — хорошая заявка перед неожиданным появлением в обществе.

— Ага, видела ваш выбор. Не надо ставить меня рядом с недалекой рафиней! Даже расстаться с ней достойно не смогли, меня впутали!

— Не моя вина, что рафиня подвержена влиянию настроения и эмоций и не умеет здраво рассуждать.

— А вы беленький и в кружеве, да? — подколола его.

— Я — золотой и ненавижу кружева.

— Я это образ… но, — не успела договорить. Тирс дернулся, вмиг преградил дорогу и сильно толкнул меня. Он сильный, поэтому я отлетела к краю тротуара. Думала, голову расшибу, но копна фальшивых кос на затылке, шляпка и многослойная юбка смягчили удар.

— Сволочь! — сорвалось с губ. Хорошо, что тихо, иначе бы опозорилась. Рядом оказался сухонький старичок, который тут же опустился на колено и протянул мне

руку.

— Вы не пострадали?

— Нет… — было невероятно стыдно. Поодаль сгрудились люди и, громко восклицая, указывали на меня пальцами.

— Тогда скорее вставайте! Надо скорее к лекарю! Вашему спутнику нужна помощь…

Только теперь я заметила, что Тирс стоит согнувшись, держится за лицо и стонет. Стонет от боли.

— Что с ним?!

— Негодяй бросил в вас склянку с чесоточным порошком. Скорее! — старичок рывком поставил меня на ноги, махнул рукой, и зеленоватая пыль с сюртука, лица, рук викарта, осколки с тротуара во мгновенье ока поднялись в воздух и улетели в сторону воды. Затем незнакомец шевельнул пальцами, руки Райского вытянулись по швам, а сам викарт поднялся над землей. — Скорее, здесь рядом лекарская!

Я испугалась. Тирс уже выл от боли, дергался в воздухе, пытался дотянуть руки до лица, по которому градом лились слезы, но не мог.

— Что с ним?

— Скорее! — торопил спутник, оказавшийся для пожилого мужчины очень сильным.

— А вы кто?! — занервничала я.

— Леер Ворвик к вашим услугам. Благодарить и в обмороки падать будете позже, когда спасем глаза вашему жениху! — слово «жених» прозвучало ехидно, и я спохватилась: возможно, этот тип оказался рядом неспроста. — Скорее же! Я сделал все что мог, но остатки порошка остались на коже! Нужно спешить к лекарю! — тянул меня он.

— Я не пойду с вами! — уперлась я.

Тогда старичок обернулся к толпе и крикнул:

— Лиера Дария, подтвердите, что я не желаю этой лиере зла!

— Да-да, леер Ворвик! — кивнула взволнованная матрона, прижимая маленькие ручки к пышной груди. Старичок с силой потянул меня за собой.

Я бежала, плохо соображая, куда идем. Тирс загородил меня собой, на меня попало мало порошка, но лицо все равно начало гореть. Хотела почесаться, но не могла поднять свободную руку. Она будто бы примагнитилась к телу!

— A-а! Чешется! — завопила я и попыталась достать до щеки плечом.

— Не смейте! — прикрикнул новый знакомый. — Мы уже почти пришли! — и потянул к подъезду с вывеской: «Лекарь Маруй».

Я по ступенькам взлетела, будто меня кто-то за шкирку вянул! Дверь сама распахнулась перед нами, и еще на пороге старик закричал:

— Маруй!

В доме что-то упало, загрохотало. Послышались торопливые шаги на втором этаже, а потом на винтовой лестнице появились мужские ноги в домашних тапочках…

— Маруй, скорее! На несчастного попала чесоточная гадость!

— Ахр-р! — прорычал большой, розовощекий мужчина в халате с салфеткой в руках. Он ел, а тут мы примчались. — Сначала лиера! — лекарь приблизился ко мне, прикоснулся большими прохладными руками до моих горящих щек, и тотчас жжение прошло! Я даже выдохнула с облегчением.

— Ты как всегда, ни одной юбки не пропустишь! — фыркнул старичок. Но хладнокровный Маруй переключился на Тирса, дергающегося и выгибающегося на полудугой.

— Помочь лиере — минутное дело, а на него потребуется больше времени. И все равно будет четверть лунья отлеживаться: опухоль сводить.

Не знаю, что со мною сотворил этот Маруй, но мне больше не больно, и на душе не ощущалась тревога. Я присела на кресло в коридорчике, сложила руки на коленях и с полным хладнокровием наблюдала, как лекарь водит руками над лицом и руками викарта. Где-то на подсознании подумала:

«Бедный», — на этом все эмоции закончились.

— Ну, лиера, и кому вы так досадили, что вас решили обезобразить столь подлым образом? — внимательные голубые глаза из-под седых кустистых бровей неотрывно следили за мной.

— Меня? Обезобразить? — легкое волнение колыхнуло сознание. Я понимала, что должна трястись от ужаса, но в голове совершенно пусто.

— Порошок вызывает жуткое раздражение. Несчастный чешется настолько сильно, что раздирает до крови кожу и ранит глаза.

— Даже не знаю. Я в Миритии недавно. Возможно, викарт в курсе, чьи это проделки.

— А негодяй целился в вас.

— Правда?! — я надула губы уточкой от обиды на судьбу. Нет, что-то странно я себя веду! — Что лекарь сделал со мной?

— Леер Маруй позаботился, чтобы не отвлекаться на ваши истерики. Ближайшее время он будет очень занят.

— Бедная Эдалина, — вздохнула я и спохватилась: — Простите, а вы кто? Маг?

— Давайте начнем с вас. Кто вы? Я вижу на вашем руке метку Дотвигов, однако не припомню вас.

— Спросите в наследной палате у леера Хатона. Мы только недавно покинули его,

— я отвернулась и всем видом показала, что отвечать и наговаривать на себя не буду. Чай, не на допросе!

Глава 11.2

— Я бы посоветовал вам не покидать дом без сопровождающего, — изрек старик, сверкая стальными глазами.

— А лучше с двумя, — улыбнулась я совершенно не к месту. — Простите, после прикосновения ера Маруя я сама не своя.

— Он не только лекарь, но и немного менталист. Хотел успокоить вас, избавить от страха. Но вижу, перестарался.

— Наверно, это к лучшему, — вздохнула. — Иначе бы я сейчас не сидела спокойно.

— Хорошо, что с вами оказался достойный мужчина, — Ворвик строго посмотрел на меня из-под кустистых седых бровей. — Однако красавчиком ему не быть.

— Жаль, — еще раз вздохнула я. — Бедная викартесса.

— В ближайшие четверть лунья, — добавил ехидно старик. — Или вы жениха за красоту выбрали?

— Пф-ф! — фыркнула я. — Он мне не жених. И такого суженого мне даром не надо!

— Он рисковал ради вас.

— Ну конечно, — хмыкнула.

— Вы очень странная для лиеры.

— А вы очень любопытны для случайно подвернувшегося спасителя.

Старик сверлил меня взглядом. Я молчала. А потом встала и направилась в лекарскую.

— Вам лучше не входить, — предупредил лекарь, услышав цокот моих каблуков, хотя я старалась ступать тихо, чтобы не потревожить заснувшего Райского. Увидев багровую, невероятно опухшую, с ссадинами физиономию Тирса, я жалостливо спросила:

— Это не смертельно?

— Нет. Это отек. Я опасался, что будет хуже. Но нет.

Я действительно жалела Тирса, но почему-то, как идиотка, улыбалась.

— А вы можете избавить меня от этого? — указала на лицо.

— Я всего лишь успокоил вас. Странно, что вы реагируете именно так.

И вдруг меня осенило: при любой неприятности я старалась быть сильной, не показывать слабость, старалась держать лицо. Вот теперь и аукнулось. Маруй, наверно, исходил из менталитета здешних лиер, которым вряд ли приходилось бороться за пропитание и место под солнцем.

Лекарь снял с Тирса сюртук, жилет и рубаху, возможно и остальное, поэтому викарт лежал укрытым простыней. Но я протянула руку и осторожно коснулась его невредимого плеча, выглядывающего из-под ткани. Хоть рыжий и заносчивый гад, но храбрый. Правда, не будь я нужна ему как наследница герида, он поступил бы так же?

Покидали мы лекарскую под взгляды любопытной толпы. Спасибо еру Марую, который, хоть и устал, но избавил меня от глупой улыбки. Иначе бы люди в толпе меня не поняли.

— Какая любовь! — услышала я шепотки в спину. — Он спас ее, рискнув собой!

— И что красавчик в ней нашел?

Хорошо, что леер Ворвик остался с нами. Когда лекарь заверил, что сделал все возможное, и теперь нам можно ехать домой, он поймал кэб. Поддерживая меня за руку, проводил до него, помог сесть. Тирса маг воздуха окутал туманом, чтобы викарта не видели пострадавшим, и перенес по воздуху в повозку. И только потом забрался сам.

— Передам вас под присмотр родных и успокоюсь, — объяснил он.

Все дорогу спутник молчал, я смотрела то на Тирса, левитировавшего в воздухе, то в окно. Но я знала, что старик с меня глаз не сводит. Наконец, я собралась с духом и перехватила его взгляд.

— Я очень удивлен, что вы, несмотря на растерянность, проявили бдительность. Вы достойны похвалы.

— Благодарю.

Когда карета подъехала в особняку Нормеров, я высунулась в окно, и привратник сразу же открыли ворота.

— Вы часто бываете у Нормеров? — удивился старик.

— Я их гостья.

— Я полагал, что невеста.

— Тот, кто решился на преступление — совершил его из ревности, неверно полагая, что я лиера сердца викарта или невеста.

— А нет? Вы шли с букетом белых гааров.

Только появление викартессы спасло меня от расспросов.

Увидев взволнованную хозяйку дома, Ворвик ринулся успокаивать ее. Он взял ее за руку, будто они хорошо знакомы, и, глядя в глаза, заверил:

— Многоуважаемая лиера, все хорошо. Мальчику, конечно, досталось, но все заживет.

— Тирс! — Эдалина бросилась к кэбу.

Мне было искренне жаль ее. В какой-то мере я чувствовала себя виноватой. Но, с другой стороны, рыжий сам выбрал себе в невесты редкостную дрянь. Вот чувствовала я, что это ее проделка.

Уже скоро гость стоял в гостиной, а Эдалина держала его за руки.

— Я вам так благодарна, леер Ворвик! Как я могу отблагодарить вас?

— Да что вы! Что старику надо? — смущенно улыбался он.

— Я чувствовала, что что-то случится, и не поехала с ними! Это моя вина!

— У меня только две руки, с троими я бы не справился, — пошутил Ворвик.

— Я вам неимоверно благодарна. И не отпущу вас, пока не смогу хоть как-то отблагодарить.

Гость помолчал, потом лукаво посмотрел на викартессу.

— Если только позже, когда викарт поправится, я бы с радостью прокатился на скаперте.

— Конечно! — обрадовалась викартесса. — Мы будем рады видеть вас в любое время. Не откажетесь составить нам компанию при поездках за город…?

Пока они общались, я решила навестить рыжего. Гареда сообщила, что он пришел в себя. Когда я вошла в его комнату, Тирс лежал на постели, накрытый салфеткой, смоченной в целебном бальзаме. Ничего не видел из-за нее, но мои шаги опознал.

— Веа?! — прозвучало жалко.

— Я. Пришла выразить вам…

— Сосадание? — перебил наглец.

— Протест! Думаю, вам следует серьезнее относиться к выбору невест. Обиженная женщина — очень опасна! — вот, снова он выглядит, как облезлый кот, но все равно держится гордецом. Глупый.

— Это вы по себя или по рафиню? — говорить ему было трудно, и все же рыжий попытался острить.

— Вы поступили глупо.

Райский замолчал. И после паузы произнес совсем иным тоном:

— Я виноват пеед вами, Веа.

— Давайте без пафоса, — оборвала его. — Без красивых обманчивых слов и вашего наигранного тембра соблазнителя. Вы вызываете у меня только жалость.

Рыжий снова замолчал, а потом выдохнул грустно:

— С нашей встечи моя зизнь пеемениась.

— Это потому что вы воспользовались моей жалостью и гостеприимством. И теперь я в чужом доме, среди козней отверженных ваших фавориток и совершенно одинока. И вам отливаются мои слезки.

— Хотите, чтопы я каяся сю зизнь? — говорить ему было больно, но гордец не мог просто заткнуться. Ему надо было обязательно дерзить. Да, мерзкий характерец у Райского.

— Просто верните меня домой!

— Ваш дом здесь, геида Дотиг!

— Мой дом там, где мне хорошо! — возразила я и выпрямилась. — И хоть вы, викарт, редкостный засранец, я рада, что вы живы.

— Конесно. Я ведь еще не распатился за содеянное сполна!

— Вам лучше вернуть меня обратно! — я развернулась и пошла к двери.

— А как мы оказаись дома? — спохватился он.

— На себе вас донесла.

— Да?! — охнул Тирс. Видимо, его гордость понесла сокрушительный удар. Он даже багровым пальцем подцепил край салфетки, приподнял ее и попытался посмотреть на меня. Лучше бы не делал. Его жутко опухшее бардовое лицо напугало меня. Да и жаль стало этого паршивца. Поэтому я призналась:

— Нет, повезло, что некий Ворвик- маг воздуха оказался рядом. Кстати, он еще тут. Хотите поблагодарить?

— Да.

Старичок оказался деликатным человеком, и как только появилась возможность, откланялся.

Едва покинул нас, Эдалина нахмурилась.

— Вера, я все о Тирсе да о Тирсе. А как ты, бедная девочка?

— К вечеру буду плакать, — честно ответила. — Кстати, если вам кажется, что я веду себя неадекватно, то это из-за побочного действия лекаря Маруя. А Тирса мне очень жаль.

— Для Тирса это послужит уроком. Гадюку не приручить. Он слишком заносчив, слишком самонадеян. Но как Мелия решилась на подобное?

— Она считает меня разлучницей и ненавидит. Вот и решилась на месть, — действие ментального успокоительного слабело, и я начала нервничать. — А ведь она может быть не одной такой ревнивой! Не хочу жить всю жизнь в тревоге из-за его отверженных поклонниц. Разве нельзя было как-то все сделать по-другому? Не втягивая меня в свои любовные интриги?!

— Я думала, покушались на Тирса! — оторопела Эдалина. Она побледнела, прижала руки к вискам и выпалила: — Как бы то ни было, Вера, я обещаю беречь тебя как самое дорогое!

— А может, я просто вернусь домой?

— Твой дом здесь! И мой дом — твой дом!

Нет, конечно, звучит замечательно, но я хочу не красивых слов, а нечто более ощутимое. Тем более что пока у меня тут даже своих личных трусов нет. Все с барского плеча, подаренное.

Глава 12

В своей комнате я разделась и настроилась на сон и успокоение. Однако ко мне пришла взволнованная Эдалина.

— Вера! Нам назначили аудиенцию у Его Величества!

— Когда?!

— Сегодня! Следует явиться как можно скорее.

Я так и осталась сидеть на постели с открытым ртом. Они что, решили меня довести до ручки?

— Не волнуйся, с тобой поедем я и Тирс.

— Но… Я не готова! Не могу! И не хочу! Я… — я вскочила с постели и заметалась по гостевой комнате. Благо ее размер позволял.

— Мы поедем вместе, и с тобой все будет хорошо!

— Нет! Не поеду! — завертела я отчаянно головой.

— Не следует заставлять приглашать дважды, — возразила викартесса. — Его Величеству отказывать чревато. И мы будем рядом. Гареда!

Горничная, наверно, под дверью стояла. Как только ее позвали, вошла в комнату с нарядным платьем.

— Может быть, стоит надеть что-то скромнее. Все-таки день такой… — предложила я, смущенно рассматривая наряд.

— Ты цела, а значит, день чудесный! — возразила Эдалина. — Собираемся!

Я думала, викартесса для красного словца обронила, что Тирс поедет с нами. Однако она действительно заставила его поехать. Только не знаю зачем: в качестве наказания или устрашения злодеев?

Он сидел как на иголках и изо всех сил старался не почесывать лицо под маской.

«Зорро, блин», — закатывала я глаза, пытаясь сдержать смешок. Его холеные руки напоминали огромные лапы мясника, потому что были красными, с толстыми пальцами-сардельками. Также на опухшее лицо пришлось надеть большую маску, делавшую фигуру викарта непропорциональной. Этакое головастое чучело, болеющее чесоткой. И мало того, что Райскому было больно, ему еще было стыдно. Потому что красавчик аристократ ныне напоминал бомжа, покусанного блохами, но в дорогой одежде.

Когда вдали показались горчично-желтые башенки с черепицей кораллово- кирпичного цвета, я спросила:

— Что это?

— Императорский дворец, — просветила Эдалина. — Он облицован сатиабом, блокирующим магические атаки. Из него же делают защитные артефакты. Ливры любят щеголять брошами и кольцами с сатиабом редкого изумрудного оттенка. Простолюдины же довольствуются любым, который им по карману. Бусина непритязательного земляного цвета может равняться стоимости добротного каменного дома.

— Ничего себе! — заморгала я, прикидывая стоимость дворцовой сметы.

— Знающий человек с первого взгляда оценит величие резиденции миритийского императора.

Викартесса рассказывала и рассказывала, а меня все больше охватывало волнение.

«В этом мире не действуют законы Ньютона и Архимеда, не знают про молекулы, катионы, ток… Здесь властвуют магические законы. Я по здешним меркам не знаю элементарного! Дикарка! Заведи со мною речь — буду мямлить про погоду и наряды, а заикнусь о чем-то земном — посчитают сумасбродкой или сумасшедшей. Ну, что за мир?! И почему все произошло со мной?»

От осознания бросило в жар. Что же делать? Неужели я теперь зависима от снисхождения и подачек Нормеров, императора?! Я не привыкла так жить! Чтобы не показывать покрасневшие от подступающих слез глаза, отвернулась к окну.

— Вера, не волнуйся, — Эдалина коснулась моей руки. — Император Максильен — спокойный, доброжелательный человек. Все будет хорошо.

Защитные каменные стены, окруженные рвом с водой, смотрелись внушительно и строго. Чтобы проехать к резиденции, пришлось миновать широкий мост с охраной. Проезжая мимо шеренги солдат в синих мундирах с красными брюками и непонятными штуками на плечах, похожими на большие двупалые вилки, едва сдержала улыбку. Но что-то подсказывало: если они этим воспользуются, смеяться перехочется.

Видимо, скаперт Нормеров здесь хорошо знали, поэтому нас притормозили на миг, быстренько заглянули в окошко и позволили ехать дальше.

По широкой гладкой дороге скаперт доехал до парадной дворцовой лестницы. Тирс, как галантный кавалер, вышел первым, подал руку викартессе, потом мне.

— Ну зе, сьмелее, — произнес он, и я, не удержавшись, прикрыла рот рукой и засмеялась. Тирс не обиделся. Подставил локти мне и Эдалине и повел нас по крутой парадной лестнице.

Изо всех сил я пыталась выглядеть чинно, но ведь интересно же, как живут императоры в магических мирах, поэтому осторожно поглядывала по сторонам.

Первое, что поразило, — каскадные фонтаны, тянущиеся вдоль ступеней. Красивые, мраморные, с позолотой и богатой резьбой, но статуи! Они изящно двигались на пьедесталах и рассеивали водные брызги, сверкавшие на солнце так, будто содержали крохотные бриллиантики. А едва капли касались водной глади — раздавался тихий мелодичный перезвон, и вспыхивали разноцветные искорки. И звук был столь приятный, что хотелось остановиться и насладиться им.

Я уже откровенно вертела головой, не обращая внимания на спускавшихся нам навстречу лееров.

Мужчины в нарядных камзолах приветствовали Нормеров, те в ответ царственно кивали головами, а я испытывала неловкость. Ведь меня откровенно разглядывали. Но о робости почти сразу забыла.

С каждой ступенькой все больше открывался фасад императорской резиденции, и я настолько поразилась, что запнулась. Спасибо Тирсу, удержал.

Серединная часть дворца возвышалась над протяженными четырехэтажными крыльями. Фасадную стену щедро украшали барельефы, пилястры, на которых чудным узором сплетались цветы, злаки и ветки деревьев. Каменную резьбу покрывала позолота и разноцветный мерцающий перламутр. Огромные окна сверкали, отражая солнце, и мешали рассматривать здание. Вкрапления кристаллов придавали отдельным камням яркие красочные оттенки. А благодаря радужным переливам строгая императорская резиденция обретала сказочность и воздушность. Представляю, как восхитительно она смотрится ночью.

— Во дворце 70 парадных залов, более 100 спален, огромная картинная галерея, открытая для просмотра, большая капелла, есть сцена для представлений и великолепная оранжерея… — викартесса улыбалась, рассказывая о достоинствах дворца. — Императорские балы отличаются великолепием и утонченностью…

Видно, что ей во дворце комфортно. Я же ощущала себя институтской сироткой, которой на аудиенции предстоит убедить императора, что она достойна некоторой пенсии и заботы.

На последних ступенях передо мною открылся потрясающий магический вид — и я забыла, как дышать.

Парадный вход в резиденцию располагался в портике с колоннами в виде мужских фигур, а над ним сиял голубой шар, с парившей в нем оранжевой птичкой. Стерегли эту «жемчужину» две огромные черно-синие вороны. Вот только хвосты у них были длинными, как у павлинов, свисали с крыши портика и искрились белым сиянием.

— Это вестница Богов, известившая о божественном выборе на императорском отборе. А два агола — ее хранители, — пояснила викартесса.

Я любовалась и не могла поверить, что не сплю.

— Иллюзия? — просила робко.

— Они — да, а стражи-статуаты нет.

— Понятно, что нет, они же статуи, — отмахнулась я, однако когда огромные колоссы в раз открыли глаза и будто бы задышали, едва не лишилась сознания. Облаченные в современные миритийские камзолы, высоченные каменные мужи смотрели грозно, будто заглядывали в самую душу. Я запнулась второй раз.

— Кто с чистыми помыслами, не замышляет зла против императора, тому нечего бояться, — успокоила Эдалина.

— А если нет? — я просто полюбопытствовала, но одна из статуй тут же сжала руку в огромный кулак. Так я поняла, что лучше держать язык за зубами.

— Знакомься. Это леер Анабез, это генерал Львок, канцлер Машан, а крайний справа — викарт Бокоп.

— А за что их так? — спросила шепотом, подозревая, что души провинившихся заточили в камень.

— За мужество, верность и доблесть, — огорошил викартесса. — Подумала, что они живые?

— А нет?

— Статуатам придают черты персон за особые заслуги перед Миритией. Иногда им просто меняют облачение.

— Потрясающе! — прошептала я и под пугающими взглядами четырех стражей поспешила скрыться в прохладном холле.

Огромные арочные окна пропускали много света. Он отражался от натертого до блеска паркета, в хрустальных люстрах, золотых статуях и зеркалах. Сочная роспись потолка привлекала внимание. Но когда нарисованные животные и цветы зашевелились, я почти не удивилась.

Нам навстречу вышел мужчина в нарядном черном камзоле. Викартесса склонила голову и представилась:

— Викартесса Нормер Рийская, викарт Нормер Рийский и герида Дотвиг, — потом посмотрела на меня и прикрыла глаза, давая знак, чтобы я приподняла край рукава и продемонстрировала приобретенную утром родовую метку Дотвигов. Когда я сделала это, она добавила: — Нам назначено.

— Император Максильен в синем кабинете, — оповестил нас мужчина и отошел с дороги.

Мы шли по коридорам, одинаковым по своей красоте и помпезности. По пути я засмотрелась на цветущее деревце в кадке, источавшее приятный аромат, и не сразу заметила, что за мной наблюдают десятки глаз. От испуга вцепилась в руку рыжего.

— Сьдесь польно сьтатуатов, — пояснил он, но поздно. Уверена, у меня появился еще один клок седых волос. — Ты пьевыкнешь. А есе сьдесь ест зивуаы.

— Кто-кго?

— Живуары. Они тебе понравятся, — пояснила вместо сына Эдалина.

— Да? А звучит угрожающе.

— Это милейшие животные, — залепетала с восторгом она. — Добры и не пугливы. Их можно подозвать, погладить и покормить. Они просто невероятно милы!

— И невеоятно фкусны, — с каплей ехидства добавил Тирс. Викартесса, не ожидавшая от сына подвоха, кивнула. И только потом, спохватившись, покраснела.

— Поэтому, Веа, вам с викатессой не сьедует забьедать в юзное садовое кыло. Лучше ф павое. Там каусели, и много гостей.

— Тирс! — сердито нахмурилась Эдалина.

— Наш секьет, мама, узе давно раскыт. Чего только стоит ваша метамофоза при вчеашнем азговоре, когда вы вышли ис себя.

— Это ты вывел меня из равновесия! Вера, надеюсь, ты не боишься нас?

— Нет, — ответила я, однако Райский ехидно покосился, безмолвно припоминая, как я при виде его когтистой лапы съехала с кресла. — Просто это так удивительно. В нашем мире такое невозможно.

— В нашем тозе рьедкость, — добавил он. — И мы это не афишируем.

— Я поняла.

Пройдя несколько коридоров, поворотов и пролетов, мы оказались перед двустворчатой дверью. Входя, я думала, что это еще одна проходная дверь, однако мы вошли в комнату-кабинет, где в большом кресле сидел человек. Лет сорока, с большими залысинами, в рубашке и расшитом жилете. У его ног сидела свора больших голубых собак. Если бы не Тирс, потянувший меня за руку, забыла бы присесть в реверансе.

Глава 13

Здоровенные псины, размером с теленка, повели носом, замахали хвостами. Не знаю, их заинтересовал мой запах или двух оборотней, но вроде бы они настроены доброжелательно.

Во всем остальном кабинет был самым обычным. Был, пока взгляд не упал на небрежно раскрытую толстую книгу, лежавшую на коленях императора. Надо бы смотреть на Максильена с почтением и вниманием, но как, если невероятно притягивает взгляд чудесная иллюзия?!

Над страницами мерцала миниатюрная копия скал, покрытых дымкой. Ветер гнал полупрозрачные тучи. А над горными пиками кружили неизвестные мне создания, похожие на рогатых коз с огромными кожистыми крыльями и птичьими клювами. Почувствовав мой интерес, одна из них подлетела ко мне, застыла у переносицы. А потом раскрыла клюв и внезапно выпустила красное облачко.

— Ой, — вздрогнула я, и Максильен рассмеялся.

— Теперь вы навсегда запомните, что индары усыпляют дыханием.

— А? Ага, — закивала я. — А они на самом деле есть?

Тирс тихо фыркнул из-под маски.

— Это картиллюзы историй для непослушных детей. Тех, кто не слушается, индары или усыпляют, или больно кусают в качестве назидания. Ностальгирую, — император тщательно рассматривал меня. — Невероятное сходство. — Помолчал и с участием поинтересовался: — Неужели в вашем мире совсем нет магии?

— Нет. Но мы и без нее живем не плохо, особенно в последние пятьдесят лет.

— Как-нибудь расскажете?

— Если вам будет интересно.

— Посите, Васе Величесто, геида есе плохо знает пьидворный этикет, — вступился Тирс.

— Герой? — улыбнулся император.

— Глупец, — ответила викартесса, и Максильен нахмурился.

— Невероятное, неслыханное дело! — застучал он пальцем по книге, и в такт его ударам книжная иллюзия задрожала. — Рафиня должна понести наказание! Покажитесь, викарт!

Райский стянул маску.

— Возмутительно! Посметь сотворить подобное! — Максильен еще пару раз стукнул пальцем по странице и резко захлопнул книгу. Я испуганно заморгала. Хоть над книгой была иллюзия, но ощущение, что он крылатых козлорогов раздавил! Император улыбнулся. Наверно, я его веселила своей детской реакцией на магию. Еще раз окинул меня заинтересованным взглядом и произнес:

— Завтра же подадите прошение. Нужно скорее завершить дело и вернуть гериде Дотвиг имущество. А пока, викарт, несете ответственность, — и посмотрел на Тирса весьма многозначительно. — Доброе имя гериды должно оставать безупречным.

Тирс поклонился.

— Ради блага Миитии готоф потчиниться любому пьиказу, — его смиренный ответ подтвердил мою догадку. И я возразила:

— Ваш мир красив и полон чудес, но не надо кардинальных решений. Можно мне потом вернуться домой?

— Не хотите остаться? — взметнулась бровь Максильена. — Вас же там ничего не держит? Маленькая комнатушка, тяжелая работа, суровый край и отсутствие магии!

— Зато мне там спокойнее, — ябедничать, что тут меня то в краже обвиняют, то нападают, не стала. И чтобы сгладить сказанное, добавила: — И привычнее.

— Рафиня понесет наказана, а вы за вашу службу Миритии будете щедро награждены.

— Да мне бы домой вернуться, — робко пролепетала я.

— У вас еще будет время обо всем хорошо подумать, а пока осмотритесь.

Я интуитивно сделала реверанс. Кажется, аудиенция подошла к завершению, но тут Максильен спохватился:

— Любите балы?

«Конечно, только по ним и разъезжала», — едва не ответила, но император по глазам прочел ответ.

— Ничего. Полюбите. Викарт Нормер Рийский будет сопровождать вас.

Я задумчиво покосилась на своего подневольного «красавца» кавалера. И император откровенно расхохотался.

— Не бойтесь. На нем все быстро заживает.

Покидали резиденция и я, и Тирс в расстроенных чувствах. Зато Эдалина сияла от счастья.

— Ах, Вера, мы закажем тебе невероятно красивый наряд! Так и вижу тебя в платье небесного цвета с каскадом вуаров…

«Ага, еще танцевать научите корову», — отчаянно подумала я. Так уж повелось, что не умею. Не умею от слова совсем.

На город опустилась ночь. Дом давно затих. И столько ночные мошки, сверчки, цикады да я, продолжали бодрствовать.

Воздействие ментального успокоительного закончилось, и теперь я, полностью осознав, чем могла обернуться утренняя прогулка, не могла найти себе места.

А если бы это гадость попала бы мне на лицо и изуродовала?! По спине прошел холод. Засосало под ложечкой. Я накручивала себя, и даже известие, что злодейку Мелию принудительно отправят на полтора года в суровый монастырь безутешных вдов, не радовало.

Викартесса утверждала, что для избалованной рафини, привыкшей к роскоши и безотказности, строгие монастырские устои станут ужасным наказанием. Я же считала, что в самый раз — заставить избалованную Мелию испытать то же, что она пожелала мне, вот и перекатывалась по широкой постели, выискивая удобную позу.

У&е любовалась садиком под окнами, звездным небом, считала воображаемых барашков, однако заснуть не удавалось. И когда наконец почти удалось задремать, из глубины моего чрева раздался утробный звук.

Я покосилась на сиротливый колокольчик, стоявший у прикроватного столика. Представила, какими словами будет поминать меня разбуженная среди ночи служанка, и решали не портить себе карму. В конце концов, я что, не найду на первом этаже кухню?! Да проще простого!

Она располагалась в левом крыле. Нужно лишь спуститься по лестнице, пройти до конца коридора, открыть дверь, которую не запирают на ночь, и найти зачарованный шкаф, куда не попадают грызуны, где еда дольше хранится свежей и всякое такое. Ни минуты не сомневалась, что найду его. Вот только в чем идти?

Ночнушка длинная, скромная, а надевать корсет, потом платье… Борьба с собой и местными приличиями была сиюминутной.

«Найду шкафчик, возьму что-нибудь и сразу же вернусь обратно. Пусть даже кусочек хлебушка…», — думала я, покидая комнату в сорочке и с маленьким светящимся кристалликом в руке. По правде, я надеялась, что в богатом доме разыщу что-то гораздо вкуснее хлебной корочки, поэтому, гонимая азартом, кралась по пустым коридорам особняка.

Путь освещал тусклый свет камушка, выхватывающий из темноты пространство на шаг вперед. Весь дом викартов освещался световыми кристаллами. Но я умела их включать только на полную мощность, а свет обязательно привлечет ко мне внимание. И служанку будить жаль, ей завтра и без меня работы хватит…

До кухни я добралась быстро. Паркет и лестницы не скрипели, домашние туфельки мои были мягкими, поэтому все шло как нельзя лучше.

Толкнула дверь, она беззвучно отворилась, и я застыла на просторной кухне. Какой же тут заманчивый, просто потрясающий запах копченостей! О, люблю, люблю, люблю… Я вообще все люблю, но тут Боженька расщедрился.

Облизываясь и глотая слюнки, я шла на аппетитный аромат. Эх, жаль, что кристаллик светит тускловато. Но лишь этот плохо держался в крепеже стены, и я смогла выковырять только его. Наверно, от таких рукастых гостей, как я, светящиеся кристаллы намертво и прикрепили к стене!

Я потянула на себя деревянную дверь и ощутила, как из чуланчика потянуло подпольем. Сразу поняла, что мне не туда. С досадой закрыла дверь… и уловила чье-то присутствие…

— Кто здесь?! — прошептала взволнованно. Конечно же, никто не отозвался. Есть я резко перехотела, поэтому развернулась и бросилась на выход. Дернула дверь… и остолбенела, нарвавшись на гигантскую волосатую тушу с горящими в темноте глазами. Ко встрече с местным домовым я оказалась неготовой, поэтому ноги сами отпрыгнули в бок, и из груди вырвался такой вопль, что прима Олеана умерла б от зависти. Никогда не думала, что могу так орать.

Почти мигом на кухню прибежали викартесса, дворецкий, служанка.

— Там… Там… — заикалась я, указывая на кладовую. В темноте запуталась и рванула не туда, вот и нарвалась на встречу.

Дворецкий схватил большой тесак с одного из столов и медленно двинулся к двери. Служанка же прикрылась, как щитом, большой крышкой от чана, резко потянула ручку на себя, и Берт ахнул:

— Викарт?!

Я кинулась к ним, спеша убедиться, что здоровенного чудовища там нет. И увидела абсолютно голого Тирса. Сложив руки на причинном месте, он невозмутимо смотрел на нас.

Викартесса рванула к нам и, убедившись, что там именно он, растерянно спросила:

— И как это понимать?

Слуги косились на меня. Я стояла пунцовая. Ох, кажется, я только что опозорилась! При здешнем менталитете я ни за что не оправдаюсь, что с сорочкой вышла случайность.

— Вильда, Берт, ступайте. Я разберусь, — ледяным голосом викартессы можно было заморозить. Как только слуги выскользнули за дверь, она приступила к настоящему допросу.

— Я ел! — невозмутимо ответил Тирс. — Чтобы скорее заживала кожа.

— A-а я хотела найти что-нибудь съедобное… — под пронизывающим взглядом Эдалины я замолчала. Она резко повернулась к двери и гаркнула:

— Жалования лишу! — и за кухонной дверью раздался приглушенные удаляющиеся шаги. — А затем, повернувшись к нам, произнесла: — Как замечательно, что у вас с Тирсом совпадают пристрастия и увлечения, — и широко улыбнулась. — Вам будет о чем поговорить наедине в долгие зимние ночи. Тем более что одним секретом между вами меньше. По крайней мере, секрет Нормеров ты, Вера, уже знаешь.

— Это случайность! — пролепетала я.

— Как бы ни было, честь ливры, тем более Дотвиг, должна оставаться безупречной. Еще хотите есть?

— Нет, — вздохнули мы с Тирсом.

— Тогда добрых снов. Завтра у нас трудный день. Предстоит объявить о вашей помолвке.

— Нет! — заупрямилась я, но меня не слушали.

Глава 14

Завтра мне предстояло сопровождать Веру в суд. Пожелание императора — скорее оспорить титул «гериды Дотвиг» — было продиктовано необычайной важностью дела. Но отчасти спешка должна была стать моим наказанием. Максильен знал: благодаря оборотничеству раны на мне заживают быстрее, чем у обычного человека. И все же суток не достаточно, чтобы исцелиться полностью. Я неминуемо предстану перед столичным обществом не в лучшем виде, и мое самолюбие будет ущемлено.

Но отчаиваться рано. Викартесса как-то давно упоминала, что отец ее для скорейшего исцеления грыз сухожилия и хрящи. И решил воспользоваться старинным рецептом.

Предки по маминой линии жили в Кеарской долине, богатой лесами и чащами. Я же жил в столице, где на всю ближайшую округу и пролеска не сыскать. Поэтому ничего не оставалось, как спуститься в холодную и снять с крюка одну из вяленых голяшек.

Особняк спал. Я добрался до холодной комнаты, уселся на бочку с медом и принялся неторопливо жевать «добычу». А чтобы заживление шло еще быстрее, принял звериную ипостась.

Ничего не предвещало неприятностей. Даже моя лицеморда, смазанная жиром, стала сразу же меньше болеть. Ьбке радовался, что завтра все должно пройти замечательно, но разве с Верой бывает просто?

Когда на кухне послышались осторожные, неувереннее шаги, я понадеялся, что, скорее всего, это Вильда или Тенет пришли глотнуть воды. Запах копченостей перебивал нюх, и мне оставалось только прислушиваться к шагам и шорохам. Когда открылась дверь, ведущая в подпол, я обрадовался, что это точно Вильда. Кому еще придет в голову лезть в вотчину кухарки? Но когда дверь в холодную резко распахнулась и на пороге замерла Вера, я понял, что лучше бы пошел в суд в маске…

От ее надрывного вопля проснулись все, кто ночевал в особняке. Топот разбуженных и встревоженных слуг приближался, а я судорожно гадал: как быть? Голый викарт в холодной — нонсенс. Но огромное животное в чулане — еще больший нонсенс.

Впервые я отчаянно жалел, что не могу обратиться в обычного кота. Смог бы спрятаться в битком забитом закутке, но мне, огромной туше ростом под потолок деваться тут некуда. И я предпочел позор разоблачению. Пусть слуги увидят меня, расхаживающим по кухне голым, как-нибудь переживу. Это лучше, чем выдать семейную тайну. Тем более что Вера тоже осталась верной себе и пришла на кухню в одной сорочке… Как ни посмотри, лучше выбрать романтическую встречу на кухне, чем запретный вызов гостьей зловредного духа. Ведь увидев в холодной чудовище, прислуга именно так и подумает.

«Имя гериды должно оставаться безупречным!» — предупредил на аудиенции Максильен, и я уже знал, на что соглашусь, лишь бы выполнить условие. В конце концов, процедура развода сложная, но возможная.

Викартесса сразу догадалась, что произошло. Вера, увидев меня, тоже, однако не обмолвилась при слугах о том, что видела, ни словом. За что мы с викартессой безмерно благодарны. Вот только удастся ли утаить случившееся?

Глаза слуг так блестели от предвкушения сплетен, что еще до того, как мама произнесла:

— Завтра у нас трудный день. Предстоит объявить о вашей помолвке! — я понял это и сам.

Вера вздрогнула, подняла на меня глаза и отчаянно завертела головой, но это неизбежно. Иначе слугам рот не закрыть.

— Как скажете, мама, — ответил я, и Вера ошарашено захлопала ресницами.

Можно подумать, что я горю желанием жениться. Но ради блага Миритии согласен.

Мы разошлись по комнатам. До утра я не спал. Уверен, Вера тоже. Мама собрала слуг и делала им настоятельное внушение, что умеет быть щедрой нанимательницей, как и злопамятной женщиной.

К утру я успокоился и за завтраком был вежлив и учтив. Викартесса тоже, а вот Вера нервничала. Уронила нож на пол, потом вилку.

— Что вас так тревожит? — просил любезно. — Ночь прошла интересно. Грех жаловаться. Видите, сила вашей любви почти исцелила меня. Именно так теперь будут говорить, увидев мое скорое исцеление. Я вам благодарен. — Я не удержался от капли ехидства.

— Да вчера и день прошел не скучно, — парировала Вера.

— Хоть переругайтесь, возненавидьте друг друга, но от помолвки и свадьбы вас ничто не спасет, — викартесса улыбалась, но она точно не шутила.

— Ну что вы, мама. С первой встречи с Верой я понял — она моя судьба! — ответил я раздраженно. Умела Вера выводить из себя.

— Тогда, не медля, вручи ей фамильное кольцо, и поезжайте в суд.

— Как скажете, мама.

Мы с Верой долго ехали в молчании, но она заговорила первой. — Это были вы? — кивнул. — И что делали там?

— Ел.

— Вот и поели, — вздохнула она. — Я так понимаю, домой меня не вернут?

— Если состоится свадьба, нет. Кстати, если не желаете выходить за меня, можете найти другого претендента.

На лице Веры проступило упрямство:

«А вот и найду! Да очень надо! Да катитесь вы все в..!» — негодование отразилось в ее глазах, затем сменилось отчаянием.

— Ну почему я? — она шмыгнула носом.

— Я задаю себе тот же вопрос. Почему за вами послали меня? Как видите, нам обоим не повезло. И как вы выразились в прошлый раз, мы можем либо портить друг другу жизнь, либо попытаться ее немного облегчить.

— Я по-другому видела свою свадьбу. И человека, за которого выйду замуж.

— Я в ближайшие годы совершенно не собирался жениться. Поэтому хорошо вас понимаю. Но чем рыдать и закатывать истерики, лучше попытаться во всем найти что-то хорошее. Так уж случилось, что нам придется научиться создавать видимость пары.

— Да идите вы со своей парой! — огрызнулась она. — Я хочу иметь рядом близкого, родного человека, а не спесивого, холодного типа с гонором. Поэтому знайте, я за вас замуж не пойду!

— Можете сказать об этом Максильену.

— Если у вас кишка тонка, то скажу! Можете гробить свою жизнь в эгоистичном одиночестве, но я так жить не хочу!

— Напомню вам перед следующей аудиенцией. Уверен, она состоится совсем скоро.

Мы смотрели друг на друга, метая молнии. Прежде ни одна лиера меня так не выводила из себя. Мелия была скандальной, но другой. Ее можно было запросто поставить на место. Вера же умная, наблюдательная, странная и с ней тяжело. У нее на все свое мнение и безмерное упрямство. Выдержав паузу, я произнес:

— Если вы обо мне такого мнения, у вас есть год, чтобы выйти замуж за другого. Вера задрала подбородок и отвернулась.

Мы молчали, пока за окнами скаперта не показалось белоснежное здание суда.

— Приехали. Что бы ни происходило, на людях мы счастливая, влюбленная пара, — предупредил я и улыбнулся, как можно обаятельнее. Все же очень надеюсь, что, получив титул и содержание от императора, Вера, поддавшись большой любви и страсти, сбежит замуж за другого, и наши пути разойдутся.

Как только скаперт остановился у здания суда, тотчас вокруг начала собираться толпа любопытных. Слухи о настоящей наследнице Дотвигов потрясли столицу, и нас обсуждали в каждом салоне. Пока Вера выбралась из скаперта, к нам подобрался репортер и запечатлел нас на кристалопамять.

Я взял «невесту» под руку, улыбнулся столпившимся. Вера тоже робко улыбнулась. Нас засняли еще на несколько кристопамятей, и мы двинулись к парадному входу.

Когда Вера раздражена, выглядит уверенной в себе. Убежден, на снимках она получится замечательно. Выглядит, будто пришла всем утереть носы.

Прошение я написал заранее дома, поэтому мы прошли в приемную, отдали заявление секретарю, засвидетельствовали подлинность Вериной родовой метки грамотой из палаты наследования и направились обратно.

У выхода нас поджидало еще больше людей и репортеров. Вера задрожала и полностью вверилась мне. Я держал ее под руку и вел к скаперту. Помог сесть, развернулся к репортерам и с улыбкой произнес:

— Истинная герида Дотвиг пленила моей сердце с первой встречи. Ради нее я разорвал помолвку с рафиней Мелией Вано а… — начался невероятный гул. Полетели вопросы, на которые я не собирался отвечать. Кроме одного. — Свадьба состоится следующим летом, в день Вестницы, — сообщив, я запрыгнул в скаперт и захлопнул дверь. Мы уезжали, а репортеры еще бежали за нами и сверкали кристаллами отражения. Завтра Вера проснется знаменитой на всю Миритию. А потом она вернет себе имущество, начнет посещать балы и найдет себе жениха по душе… Скорее бы все завершилось!

Глава 15

Мне казалось, что викартесса нервничает. Она отменила назначенные визиты, за ужином мало разговаривала, хмурилась.

— Что-то случилось? — спросила ее.

— Еще нет, но чувствую, непременно случится, — вздохнула Эдалина. — Вирнестия пойдет на любую подлость, лишь бы сохранить титул и имущество.

— А мне все не верится, что я Дотвиг, — вздохнула я. Расстроенная моими словами хозяйка дома опустила приборы на тарелку, что-то шепнула подошедшему слуге. Вскоре Тенет вернулся со шкатулочкой, открыв которую, викартесса достала медальон и протянула мне.

— Открой.

Я приоткрыла крышечку и потеряла дар речи. На меня смотрела я! Не понимая, что это значит, повернулась к Эдалине.

— Как видишь, Вера, ошибиться невозможно. Только у твоей матери глаза были карие, а у тебя в отца серые.

Любопытный Тирс вытянул шею и удивленно заметил:

— И верно! Одно лицо!

— Поэтому, Вера, выкинь из головы глупые мысли об ошибке, — укорила викартесса.

— Но почему я оказалась в другом мире? Почему со мной все не так? Тридцать лет я пропадала непонятно где, а теперь вернулась и требую у родственников то, что они уже давно считали своим!

— Я допускаю, что родители спрятали тебя от них намеренно! — выпалила викартесса, и Тирс заинтересованно взглянул на мать. — Быть может, они решили, что пусть ты потеряешь часть имущества, растраченное дурными родственниками, зато будешь живой и счастливой.

— Откуда у вас, мама, такие подробности? — вклинился Тирс, не сводивший с нее глаз.

— Раньше все знали, что Виалину в семье Дотвигов не любили. Лазар Дотвиг женился на ней против воли матери, — отмахнулась Эдалина, — просто у кого-то память короткая, — и позвонила в колокольчик. — Лирия, подавай десерт.

Но Тирс — та еще липучка.

— Так откуда, мама?

— Перелистывала недавно свой девичий дневник.

— Да? А медальон откуда? Тоже в дневнике нашли?

— Попросила у ливры Тергны. Виалина была одной из ее воспитанниц.

— Как и ты?

— Нас было 23 воспитанницы. И что?

— Ты знала ее лично?

— Знала, но мы мало общались, — сухо ответила Эдалина, показывая, что разговор ей не нравится.

Тирс намек понял, мучить расспросами перестал, но по глазам вижу, у него появились сомнения. Как и у меня. Я задумалась.

«Это что же? Моя родительница и Эдалина вместе учились в пансионе?» — покосилась на хозяйку дома, и викартесса, будто почувствовав мои мысли, нахмурилась. А потом и вовсе положила на стол салфетку, показывая, что закончила ужинать.

— Что-то голова разболелась, — коснулась она рыжих висков, охнула и покинула трапезную залу. Мы с Тирсом переглянулась.

— Не передумал на мне жениться? — не удержалась и съязвила я.

— У меня нет выбора, — хмуро ответил он.

— Да-да, все во благо Миритии.

— Угу, — глядя, как я ем выпечку, Тирс тоже положил себе кусок песочного пирога. А потом неожиданно спросил:

— Я тебе нравлюсь?

— Вот еще! — фыркнула. Рыжий действительно красив и породист. Каждая черточка его лица свидетельствует, что он аристократ. И все же Райский раздражал меня нарциссизмом, несерьезностью. — Для меня внешности мало. Храбрости у вас не отнять, но мудрости и дальновидности не мешало бы добавить.

— Все же нравлюсь, — самодовольно заметил он.

— Если про внешность, то я любуюсь вами, как красивой вазой. Но не более.

— Вазой? — Тирс изогнул золотую бровь. — Хорошо, что не с горшком сравнила.

— А не надо напрашиваться на похвалу, — парировала я. — Захочу, сама похвалю.

— Как же. От тебя дождешься!

— А тебе так важно мое мнение? — сама не знаю, как мы перешли на ты. — Нет.

— Вот и закончим глупый разговор.

— Вера, нужно быть мягче.

— А вам бы, Тирс, скромнее. Не представляю нас вместе. И нашу семейную жизнь.

— Я тоже. Если только ночью на кухне у шкафа с припасами будем встречаться. Хотя бы во вкусах сходимся.

Наши взгляды встретились.

— Вера, а ты любила кого-нибудь?

— Вот чтобы сильно, до умопомрачения — нет.

— Странно. Обычно девы склонны влюбляться в кого ни попадя.

— Значит, я ненормальная дева.

— Это я уже знаю.

— Сам-то, можно подумать, обычный. Лиг какой-то. Я едва от разрыва сердца не умерла.

— Зато теперь ты знаешь, что я тоже люблю наведаться ночью на кухню. Кстати, выглядишь усталой.

— С тобой жива — уже чудо, — я доела пирог и встала.

— А не хочешь прогуляться? — вдруг спросил он.

— От прогулки по набережной до сих пор отдышаться не могу.

— А мы поедем в скаперте, с ливром Ворвиком. Полюбуемся окрестностями в лучах заката…

Предложение звучало заманчиво, и я не смогла отказаться.

— Ну, если так… — поеду, но мне нужно время на сборы.

— Вижу, берешь пример с викартессы, — задумчиво произнес Тирс. Но я не слушала его, торопясь на кухню, чтобы собрать корзину с печением и вкусностями для пикника. На улице замечательная погода, глупо сидеть дома и упустить шанс посмотреть пригород.

Тирс думал, что я надолго, поэтому, когда постучала в дверь его кабинета и сообщила, что готова, удивился.

— Ты даже платье не сменила.

— Оно мне нравится. Зато я корзину с угощением собрала.

— И кого намерена угощать?

— Себя, и вас с леером Ворвиком.

— Вера, тебя плохо кормят? Ты покидаешь стол голодной?

— Нет. Но без корзины я не поеду!

Рыжий закатил глаза, фыркнул, но с кресла встал.

Скаперт он решил вести сам. Хорошо, но я тоже хотела поехать на переднем сиденье, благо там вдвоем поместиться можно.

— Нет, это рискованно и не для девиц.

— Поеду! Ты же просто упрямишься!

— Нет!

— Да! Ты же видел мой мир?!

Напоминанием неприятностей, пережитых в моем мире, я довела Райского до белого каления.

— Хорошо, но как ты будешь держаться и держать корзину? — привел он последний аргумент. Но не на ту напал.

— Ногами! — нахально заявила я, и он закатил глаза. Ему меня не переспорить.

Когда отъехали от особняка, я примирительно полюбопытствовала: — Думала, ты меня не возьмешь. Оставишь у крыльца.

— Мне просто не хотелось одному отдавать долг вежливости. Кроме того, ты моя невеста, — произнес он с кислой миной.

— О невестах говорят с улыбкой и счастьем, а не как о несчастье, — колкости я пропускала мимо ушей и вертела головой, рассматривая кабину.

— Милая, — Райский лучезарно улыбнулся, — когда заедем за леером Ворвиком, уступи ему место. И, пожалуйста, без споров. Иначе буду вынужден прибегнуть к суровым мерам.

Я сердито покосилась на него.

— Это к каким же, дорогой?

Тирс повернулся и послал мне воздушный поцелуй.

— Бе-е! — скривилась я. — Обещаю, буду шелковой.

Но пока ехали до дома мага, поймала себя на мысли, что… надо обязательно повредничать. Доводить Райского до срыва «крышечки» интересно. А еще любопытно, как он целуе… Так, не о том думаю.

Глава 15.2

Взвинченный ожиданием старичок поджидал нас у ворот своего дома. Увидев скаперт, он заулыбался, начал потирать ладони и топтаться на месте, как ребенок, которому позволили покататься на карусели. Поэтому упрямиться я не стала, перебралась в пассажирское отделение и сразу же почувствовала себя лишней.

— Викарт, а какова скорость скаперта? — деловито спросил пассажир.

— Быстрее самого лучшего коня и не требует остановок! — с гордостью отрапортовал Райский.

— А проходимость?

— Хорошая.

— А проверим?

— Запросто…

И вот тут я пожалела, что прихватила с собой только бутерброды и колбаски. Чувствую, вернемся домой за полночь, и то, если у скаперта после испытаний колеса на месте останутся. А если нет — придется магу воздуха еще раз побыть нашим спасителем.

— Вера, держись крепко! — приказал Тирс. — И про корзину не забывай!

— Не забуду! — пробурчала я и приготовилась к испытаниям. По взгляду рыжего поняла, что из меня будут «вытряхивать» бахвальство.

Нет, в городе мы ехали спокойно, но как только выехали в пригород — чашки и блюдца с корзине зазвенели, а у меня зуб на зуб перестал попадать, потому что про резину тут еще ничего не слышали, и амортизация на зачаточном уровне.

— Тирс, а колеса не отпадут? — только и спрашивала я, после каждого победного крика Рыжего и старика. Удачный штурм любой колдобины и ямы они встречали победным кличем. А потом и вовсе поехали по полю, на котором «гигантские кроты» освоились. Так казалось мне.

— Ой! — взвизгнула я, едва успев поймать корзину. Плетеная крышка упала, и по салону скаперта поплыл аппетитный запах.

— Ох, лиера Вера, вы такая хозяйственная! — радостно затараторил Ворвик. Судя по всему, он с большим нетерпением ожидал нашего приезда и поэтому не поел.

— Спасибо, леер Ворвик, только довезти бы все в целости!

— Не переживайте, я вам помогу! Отпускайте!

Я чуть ослабила хватку и почувствовала, как корзина с провизией приподнялась над коленями и застыла.

— Простите, что сразу не предложил помощь. Удивлен вашей выдержкой и смелостью, И по правде, — старик повернулся к Тирсу, — вам викарт Нормер очень повезло с невестой. Поверьте мне, старику, много повидавшему на веку, такие женщины, как лиера Вера, огромная редкость! А если она разделяет интересы будущего супруга и его маленькие слабости — то вдвойне!

Тирс хитро улыбнулся, но препираться с Ворвиком не стал.

Небо темнело, а два «дитяти» гнали скаперт вперед. Мы отбили себе все седалища, моя прическа рассыпалась из-за тряски, но ныть мне не позволяли упрямство и гордость. Однако, чтобы не вернуться под утро, я решилась на хитрость. Приоткрыла корзину, и гонщики тут же вспомнили, что неплохо бы подкрепиться.

Мы остановились у огромного раскидистого дерева, и я замерла от тишины и безмятежности. Меня не трясло и не подбрасывало, что показалось удивительным.

— Хорошо, что я не взял с собой Дарию, — изрек Ворвик, разминая спину на свежем воздухе. — Иначе бы она изнылась, что у нее оторвется голова. А вот лиера Вера — чудо лиера! Настоящая хозяйка, заботливая невеста и просто необычайно умная девица! Понимает, что новомодное платье и туфельки — это, несомненно, красиво, но аромат колбасок для голодных мужчин — не менее роковой соблазн,

Тирс посмотрел на меня, и я показала ему язык.

Пока гонщики осматривали скаперт, я расстелила плед, расставила чашки и еду, разлила компот. А еще умудрилась развести огонь и насадить на ветки колбаски. Пошел такой соблазнительный аромат, что голодный Тирс начал посматривать на меня влюбленными глазами.

Я ехидно прищурилась, но с него, как с гуся вода. Он лишь обаятельно улыбнулся и схватил два прутика, на которых шкворчали колбаски. Один передал старичку, а второй начал сам старательно вертеть над огнем.

Благодаря магу воздуха, накрывшего нас защитным куполом, комары и мошки не досаждали, и ночной пикник прошел на удивление здорово. Леер Ворвик позволил обращаться к себе по имени, но называть мага фамильярно — Лесак, не отважились ни я, ни Тирс. Леер Ворвик рассказывал нам о службе на восточных границах, потом они с Тирсом посудачили о военной реформе, касавшейся обмундирования и нового вооружения, сошлись на том, что старое тоже забывать нельзя, и только потом соизволили поехали обратно. Но перед этим успели договориться о поездке в Каарские топи: проверить проходимость скаперта в повышенной влажности. Я напросилась тоже, пообещав в следующий раз прихватить с собой еще вкусностей. Удивительно, они сразу согласились.

Вернулись мы поздно, но очень довольные. Едва привратник открыл ворота, на крыльце появилась Эдалина.

— Вера, как покатались? — взволнованно спросила она, заметив, что я разлохмаченная и растрепанная.

— Замечательно! Мы не пропустили ни одной кочки, ни одной ямы!

— Бедная девочка! — викартесса с укором посмотрела на сына. — Так же можно все отбить!

Райский так улыбнулся, что я не удержалась от шпильки:

— Главное память мне не отбить. Иначе забуду взять корзину!

— Это исключено! Мы слишком любим поесть! — он послал мне воздушный поцелуй и, взбежав по лестнице, умчался к себе.

— У тебя ничего не болит? — спросила Эдалина.

— Неа. Скоро они поедут в Каарские топи, и я поеду с ними! — я довольная взбежала по ступенькам вслед за рыжим и направилась к себе.

В кои-то веки я засыпала счастливой.

Глава 16

Утром меня разбудила Гареда.

— Лиера Вера, просыпайтесь. У вас сегодня важный день!

— Да? Я ничего не знаю!

— Но как же?! Вам нужно подготовиться к визиту. Выбрать платье, прическу.

— К какому визиту? — я высунула нос из-под одеяла.

— Вы едете к рафине Падри, чтобы всем сообщить о вашей помолвке с викартом.

Сон, как рукой сняло. Я, невзирая на возражение горничной, наспех надела домашнее платье и поспешила к викартессе, которая уже была собрана, причесана и сидела перед зеркалом, примеряя украшения.

— Утро доброе, Вера! Вижу, ты взволновала. Но званый обед — это сущая мелочь, — улыбнулась она, и я поняла, что ничего это не мелочь! — Сейчас мы тебя соберем, а все остальное за тебя сделает Тирс.

— Что именно? — насторожилась я. — И как обычно происходит объявление помолвки?

— Когда все происходит по правилам, а не как у некоторых наглых, заносчивых особ, жених объявляет о помолвке при гостях. Странно, что общество тогда поверило, будто Тирс обручился с Мелией.

— То есть, у рафини Падри, кроме нас, будут еще гости?

— Конечно, но тебе нечего волноваться. С тобой будет Тирс! Ты можешь на него положиться.

Но мне уже было не до гостей, потому что я спохватилась:

— Нам придется целоваться?!

Эдалина вместо ответа неопределенно покачала рукой.

— Вы такая красивая пара.

— Не хочу! — выпалила я.

— Тирс — красивый и завидный жених Миритии.

— Не хочу!

— Вера, — потухшим голосом обратилась викатресса. Улыбка сошла с ее лица. Она тяжко вздохнула и помассировала переносицу, будто у нее разболелась голова. — Тебе так противен Тирс?

— Ну, не то чтобы противен… — я же не дура, чтобы матери в лицо ответить, что лучше питона поцелую, чем ее сыночка-выскочку.

— Вера, только один раз.

— А потом? — покосилась я недоверчиво.

— А потом… — на миг лицо викартессы стало плотоядным. — Потом мы что-нибудь придумаем. Если ты не хочешь замуж, обязательно придумаем. Не будем же мы тебя неволить.

— Правда? — не поверила я.

— Конечно! Но некогда разглагольствовать! Надо собираться — иначе не успеем! — Эдалина грациозно подошла к своему шкафу, распахнула створки и достала настолько изумительное платье, что я дар речи потеряла.

Смелое, с соблазнительным декольте и потрясающей юбкой, щедро обшитой молочным кружевом. А еще к наряду прилагались кремовые перчатки в тон платья и туфельки, расшитые вышивкой…

Я всегда думала, что не падка на шмотки. Оказывается, я ошибалась! Я — тряпочница и еще какая!

Тут же в комнате появилась Гареда, и они с викартессой в четыре руки быстренько надели на меня платье. Потом усадили перед зеркалом, и Эдалина начала перебирать и выбирать для меня фамильные украшения. А я сидела и пускала слюни от восторга и восхищения. Серьги, броши, ожерелья так прекрасны, что глаза разбегались. Боже, мне нравится все! Хочу!

Выбор викартессы пал на гарнитур, подходивший под цвет моих глаз.

А потом мне подбирали прическу.

Волосы накрутили магической спиралью, закрепили шиньон, который тоже накрутили, и замысловато уложили волосы. Потом подбирали духи…

Время пролетело незаметно. И вот уже Тирс настойчиво стучит в дверь.

— Мама, время!

— Да-да! — проворковала Эдалина, продолжая прикладывать к моему лицу серьги, хотя в ушах уже красовались длинные с синими камнями.

— Мама! — вновь постучал Тирс.

— А куда спешить? — спокойно возразила она. — Все ждут вас. Пусть разогреют себя сплетнями, а потом подавятся от зависти!

— Мама, вы меня пугаете! — Райский отворил дверь и просунул голову в комнату. Увидев меня, он улыбнулся, как дурачок, втянул голову обратно и бесшумно закрыл дверь.

— Тирс в восторге! — довольно прошептала викартесса.

— Думаете?

— Я знаю его тридцать один год, и было бы странно, если бы я не знала единственного сына, как саму себя. Тирс! Заходи!

Под дверью зашуршало, и в комнату вплыл уже привычный высокомерный викарт. Эдалина смотрела на него и улыбалась.

— Тирс, мой мальчик, покажи им всем, что у Нормеров изумительный вкус.

Райский подозрительно разглядывал меня и молчал. Потом неспешно подошел, выставил руку. Я взяла его под локоть, и мы вместе покинули комнату. Уходя, мне показалось, что викартесса промокает платком глаза. Это она чего? Будто в последний путь провожает. Или в логово зубастых чудовищ…

А Тирс продолжал молчать и разглядывать меня. И вообще вел себя слишком странно. Сверлил взглядом и хмурился. Набравшись смелости и приготовившись к колкостям, я спросила:

— Что-то не так? — но ответ Тирса поразил.

— Я удивлен. Удивлен, как кружева, украшения и удачная прическа меняют облик. — Удивляйся. Только не пристало викарту идти с открытым ртом. Муха залетит.

— Не желай мне мухи. Нам еще придется запечатлеть поцелуй.

— Не хочу!

— Во благо Миритии!

— А, может, как-нибудь обойдемся дружеским рукопожатием?

Он не ответил.

У белого особняка с ажурными, коваными воротами скаперт притормозил.

Привратники в ливреях ловко распахнули створки. Мы проехали дороге, остановились перед крыльцом с колоннами, вышли на розовую мощеную дорожку, и лакей, поклонившись, сообщил нам, что рафиня Падри и гости развлекаются в саду. Он же сопроводил нас к нарядной беседке. Около нее играли музыканты, рядом на поляне журчал фонтан, а в тени стояли накрытые, но еще не занятые столы. При нашем появлении гости оживились, перестали играть в игру, похожую на городки, и вялые беседы перешли в громкое шушуканье.

— Викарт! — обратился изнеженный, слишком кокетливый женский голос. Навстречу нам шла уже не молодая, но очень молодящаяся женщина. — Это было жестоко! Вы утомили нас ожиданием. Герида Дотвиг, я рада, что вы почтили нас вниманием,

— она скользнула по мне оценивающим взглядом, но приветливо улыбнулась именно Райскому. Он ответил обаятельной улыбкой и поклонился. Я тоже улыбнулась из вежливости, но на меня рафиня поглядывала с холодком.

«Может, у нее дочь на выданье?» — только подумала, к рафине подплыли две похожие на нее дочери. Викарт лучезарно улыбнулся и им.

Да чтобы я за такого кобелюку вышла замуж, а потом рога полировала! Фига с два! Убегу со свадьбы! И все же едкая ревность кольнула сердце.

Как я ни отгораживалась, не внушала себе, что Райский — заносчивый засранец, зазнавшийся пустышка, его мужская красота притягивала внимание. Трудно игнорировать его огненную шевелюру. Он высок, широкоплеч и обаятелен до тошноты. Остер на язык, спесив, знает себе цену. А когда смотрит в глаза и улыбается — очень хочется верить, что смотрит так по-искреннему интересу.

Я всячески старалась представлять его облезлым котом, неудачником, но было в нем что-то обаятельно-притягательное. И когда эти две напомаженные длинноносые выскочки вперились в него заискивающими взглядами, мне стало неприятно. Слухи, что я невеста викарта, уже разошлись, но эти вертихвостки бесстыдно строят глазки моему «жениху» при мне, а он, скотина такая, любезничает! В раздражении во мне пропала робость, я задрала голову и с насмешкой посмотрела на носатых дочек хозяйки дома.

Тирс сразу же почувствовал во мне перемену, напрягся.

— Вера, только без выходок, хорошо? — прошептал, пока мы шли к другим гостям. — Это просто вежливость!

— Конечно, — проворковала я. — Буду само совершенство. — И улыбнулась так обаятельно, как только могла. Вот только не ожидала я такой реакции гостей! Все мужчины, что были без дам — ринулись ко мне!

— Ливра Дотвиг! Ливра Дотвиг! Мы счастливы с вами познакомиться! Право, не ожидали увидеть такую очаровательную особу…

И я начала флиртовать. Но что-то Райскому не понравилась моя «вежливость». Улыбка сошла с его лица.

— Вера, не переигрывай! Мы пришли сообщить о нашей помолвке!

— Я просто пытаюсь быть обаятельной. Сам же учил!

— Но не надо все понимать так буквально! — он не успел договорить, к нам подошел молодой щеголь.

— Викарт, позвольте похитить у вас очаровательную гериду? Понимаю, почему вы раньше скрывали ее от нас — боялись, что кто-то похитит сердце?

— Оно уже похищено! — рявкнул Тирс. Однако я продолжала назло ему щебетать глупости и улыбаться, как дурочка, пока не заболели щеки и не надоело кокетливо смеяться. Накусь-выкуси, Тирс-выскочка! Я тоже не лаптем делана!

Он стоял поблизости, общался со знакомыми, поглядывал на меня, но отгонять стаю хищников не спешил. Лишь раз, когда подвернулся момент, прошептал:

— Надеюсь, вы не воспринимаете их внимание за чистую монету?

— А вы расчетливость незамужних хищниц не воспринимаете за чувства? Думаете, я глупее вас? — с вызовом посмотрела на него.

— О, Викарт, — прокаркал старушечий голос за спиной. — Наконец-то вы остепенитесь! Я рада, что вы встретили ту, на которую смотрите с чувствами! — Мы обернулись и нарвались на внимательный взгляд пожилой женщины, имя которой я не запомнила. Она сидела в кресле, ноги ее, несмотря на жаркий солнечный день, были закрыты пледом. Однако взгляд старухи лучился здравым смыслом и проницательностью. — Кажется, вы нашли себе ровню.

— А как я, герида Миллар, рад! — улыбнулся Тирс совсем не любезно, но старуху его выходка не испугала.

— За вас! — она подняла фужер с вином и отпила. — Лкя умею отличать настоящие чувства, какими бы они не были. С нетерпением буду ждать вашей свадьбы. Надеюсь дожить до нее!

Тирс подхватил меня под локоть и оттащил от барины Миллар.

— Эй, полегче! — я вырвала руку.

— Держись от этой ведьмы подальше! — прошипел он. — Родственница императорского дознавателя вытянет из тебя все, даже как ты в детстве в носу ковырялась!

— А мне нечего скрывать!

— Есть! Мы должны показывать счастье и чувства!

— Вот и показывай. А не только вежливость изображай!

— Ревнуешь! — самодовольно улыбнулся рыжий.

— К такому дураку, как ты? Фи!

— Оно и видно. Вон как взвилась!

— На себя посмотри!

— Ах, вы туг! — из зеленой арки выскользнула хозяйка дома. — Просим к столу!

— Я в предвкушении! Ваш повар, рафиня, великолепен. Нам предстоит отведать нечто чудесное? — Тирс предложил свободную руку хозяйке дома, и мы направились к гостям, рассаживающимся согласно табличкам. — Прошу прошения, рафиня, но попрошу посадить нас с геридой Верой вместе. У нас есть замечательная новость! — промурлыкал викарт, и хозяйка выдавила из себя злую улыбку.

Я только уселись, настроилась на изысканную трапезу, как Тирс встал, обвел гостей взглядом и торжественно произнес:

— Леры и ливры! Меня распирает счастье…

Я покосилась на него. Чего там его распирает? Но рыжий подхватил меня за руку, потянул к себе, и мне тоже пришлось встать.

— Вы интересовались, правдивы ли слухи? И я даю ответ: да! Я, викарт Нормер Рийский и герида Вера Дотвиг, рады сообщить вам о нашей помолвке!

Жаль, что в этот миг у меня не было камеры. Эти кислые мины нужно было бы запечатлеть! Женское общество лишилось завидного жениха, а мужское — новой невесты, которой может обломиться приданое и щедрость императора.

Я напряглась, что сейчас придется поцеловать Райского, но он молодец. Коснулся губами моей кисти, посмотрел влюбленными глазами и произнес с придыханием:

— Милая, Вера! Я счастлив!

Пришлось улыбнуться и выпалить в ответ:

— Я тоже.

Вот теперь я есть не хотела. На меня злобно глазели ливры и наверняка мечтали, чтобы я подавилась и избавила красавчика Райского от своего общества. А вот фига! Я обвела всех победным взглядом, проникновенно посмотрела «жениху» в глаза и улыбнулась. Хитрец подхватил игру, еще раз поцеловал мою руку, а потом каждый раз, чуть что, снова хватал и целовал.

— Отпусти руку! — прошипела я, когда мне все это осточертело.

— После поцелуя!

— Ни за что!

Но позже поцеловаться все же пришлось. Тирс отвел меня в сторону и прошептал:

— Вера, начинаются танцы! Мы или целуемся и едем домой, или не целуемся и начинаем танцевать!

— Это жестоко! Я не умею танцевать.

— Знаю. Так как?!

— Ладно.

— Тогда вот сюда, чтобы больше любопытных засвидетельствовало наш поцелуй, — он наклонился ко мне. — Ну, хоть улыбнись! Мне тяжело играть одному!

«Ах, играть! Сейчас я тебе сыграю!» — мстительно подумала я. И когда Тирс коснулся губ, ответила на поцелуй. Да еще как! Целоваться я умею.

Глава 17

После поцелуя физиономия Тирса выглядела очень удивленной.

— Вера! — прошептал он.

— Что? — я не отводила взгляда и смотрела в зеленые глазища Райского.

— У меня нет слов.

— Гы, — хмыкнула я ехидно.

— Следует ли думать, что у вас есть еще секреты?

— Есть! — мы с ним так и стояли, держась после поцелуя за руки. Со стороны, наверно, смотрелось очень романтично, но, увы, это все обман.

За спиной послышался знакомый каркающий кашель. Здешнее инвалидное кресло благодаря магам двигалось совершенно бесшумно, вот и пользуются здешние пенсионерки преимуществом.

— Вы решили всех невест довести до слез? — обратилась к нам герида Миллар. — А мне еще внучку предстоит утешать.

— Мне жаль, — серьезно ответил Тирс, на полшага отступив от меня, чтобы расстояние стало приличным.

— Ничего, не будет витать в глупостях. А ваша невеста мне нравится все больше. Викарт, я все же надеюсь дожить до свадьбы, — старуха улыбнулась.

Покидали мы дом рафини в спешке. Хозяйка дома и две ее дочери, не скрывающие расстроенных чувств, провожали нас.

— Тирс, если в меня швырнут еще какой-нибудь гадостью, я тебя прокляну! — предупредила его. Мне одной отверженной поклонницы хватило.

— Я буду мужественно защищать тебя!

— Не смешно!

— Мне тоже.

— Конечно, иначе на страшиле придется жениться. Вот уж я тогда не откажусь и развода не дам! — посмотрела на него мстительно.

Мы как раз добрались до скаперта. Как только «шофер» захлопнул дверцу, я прильнула к окну и, лучезарно улыбаясь, помахала рукой рафине Падри и ее дочерям.

— Боги! Чем я прогневил вас, что мне досталась такая язва? — закатил глаза Райский.

— А я? Сам ко мне под ноги выбежал!

Пока ехали, Тирс то и дело загадочно поглядывал на меня. А потом, сверкая озорными глазами, спросил:

— Еще будем целоваться?

— Размечтался! Как сказала викартесса, один поцелуй, а потом что-нибудь придумаем. Все же я надеюсь, что нашей свадьбы удастся избежать.

Тирс расхохотался. А отсмеявшись, предложил:

— Обед вышел интересным. Чтобы закрепить успех, посетим оперу?

— Опять? Там скучно. Может, в иллюзион?

— Поехали! — он бросил шоферу несколько слов, и скаперт поменял маршрут.

Я снова смотрела представление магов, как зачарованная. Хлопала, пока ладони не начали гореть. И покидала шатер в хорошем настроении. Затем он купил мне охапку цветов, и мы поехали обратно. Тирс умел быть любезным, когда хотел.

— Все еще хочешь вернуться в свой мир? — спросил по дороге.

— Хочу. В гостях хорошо, а дома лучше. Тут все чужое. И снобов много.

— Но ты там бедна.

— И что? На необходимое хватает. Зато я там могу быть самой собой.

— Но ты там одинока.

— И тут тоже.

— Хочешь, я подарю тебе щенка?

— Нет.

— Двух щенков?

— Нет.

— Какое-нибудь украшение?

— Не хочу.

— А конфеты в красочной коробочке? С орехами и марципаном?

— Да!

— Тогда поехали и купим, — улыбнулся он. — И еще купим духи. А то пахнешь, как викартесса.

— О! — догадалась я. — Тяжело было меня целовать из-за этого, да?

— Поначалу, но потом мне понравилось, — он подмигнул. — Позже можем повторить.

Кавалером Тирс оказался щедрым. Накупил мне конфет, пирожных в нарядной коробке, несколько духов в изумительных бутылочках. Я перенюхала почти все ароматы в лавке и все не могла выбрать, поэтому он помог выбрать. И его выбор пришелся мне по вкусу. Сразу видно, что у него тонкий нюх.

Вернулись мы в хорошем настроении. Довольная Эдалина устала сидеть дома и подбила нас поехать на прогулку. Я только сбегала на кухню за колбасками…

Вечер прошел чудесно. А на утро грянул гром…

Я проснулась от громкого голоса викартессы:

— Подлецы! Какие подлецы! Из-за алчности замарали свое имя! У этих людей нет ни чести, ни достоинства!

Она шла с Тирсом по коридору и что-то горячо обсуждала. Я сразу поняла, что дело касается меня. Наспех натянула домашнее платье, которое сшили специально для меня, чтобы я могла самостоятельно одеться, и поспешила к ним.

— Садись, Вера, — устало произнесла Эдалина, как только я вошла к ним. Тирс сидел в кресле сосредоточенный и злой. И я даже боялась представить, что же случилось.

— Они решились на невероятную подлость, на низменное бесчестье! — Эдалина протянула газету. От волнения я не могла сосредоточиться, но глаза выхватили заголовок, напечатанный огромными буквами: «Падение нравов в доме Дотвигов».

«Неужели все из-за поцелуя?!» — поплохело мне. Но если бы.

«…Как нам стало известно из анонимных, но верных источников, скандал про новоявленную еериду Дотвиг является пустой шумихой. И даже то, что на ее запястье красуется родовая метка Дотвигов — не имеет никакого значения.

Как нам сообщил аноним, почившая лиера Виалина Дотвиг, обладая легкомысленным нравом, влюбила в себя не только старшего сына и наследнига Дотвигов — Лазара, но и его младшего брата. Поэтому есть подозрения, что новоявленная наследница — всего лишь младшая незаконнорожденная дочь младшей ветви Дотвигов.

Понимаем, новость ошеломляющая, однако нам была представлена родственная переписка между Доте игами, и причин не доверять ей нет…»

У меня задрожали руки. Пусть я ощущала себя Верой Смирновой, но от вылитых помоев на Дотвигов во рту пересохло.

— Вера! Это ложь! Невероятно гнусная ложь! — твердила Эдалина, мечущаяся по библиотеке, как тигрица в клетке.

— Если даже так, это позор! — прошептала я, прекрасно понимая, что теперь я для здешнего общества отверженная. Еще вчера меня считали завидной невестой, а теперь будут избегать как чумную. И я косвенно задела «грязным крылом» Нормеров. Не представляю, что теперь делать. Поджала губы. Хотелось плакать, но как назло не могу выдавить ни слезинки.

— Лить слезы и отчаиваться не стоит. Следует вопреки всему поесть, и а потом хорошо подумать над нашим ответом, — произнес хмурый Тирс.

— Нашим? — переспросила я.

— Нашим, Вера. Они нанесли удар нам тоже. Поэтому пусть не надеяться, что я устранюсь и позволю им спокойно жить.

— А разве можно что-нибудь сделать? — спросила я, не особо веря в чудо.

— Можно, — произнесла Эдалина и испытывающе посмотрела на меня. — Но смотря, на что ты готова ради доброго имени матери.

— На многое, — тихо ответила я.

— Что ж. Тогда шанс есть.

— И что я должна сделать?

— Разбудить в себе дар ледяных геридов.

Я растерянно захлопала ресницами.

— Да, Вера, ты как единственная наследница Лазара Дотвига переняла его магический дар. И кроме тебя — законной наследницы старшего старшей ветви его больше ни у кого нет. Разбудив его, ты всем докажешь, что это, — она потрясла газетой, как грязной тряпкой, — гнусная клевета.

— Но я не чувствую в себе никакого дара!

— Тебе придется познавать себя заново. Ты должна почувствовать себя частичкой Миритии, частичкой магического мира.

— Тем более, что теперь у тебя есть веские причины для упорства, — добавил Тирс.

Мне было страшно и обидно, но от простого слова «нашим», произнесенным Нормерами, волна надежды прошла по груди. Нашим ответом… Одно простое слово придало мне сил.

— А другого варианта нет?

— Любой другой они попытаются опровергнуть. А пробуждение дара — это громкий триумф, смоющий позор с честного имени Дотвигов. Иными словами, Вера, иного пути у нас нет. Сейчас ты борешься не за имущество, а за честь Лазара и Виалины Дотвигов.

— И что мне делать?

— Завтракать. А потом мы займемся поиском наставника. Ты же ведь совсем ничего не знаешь о магии, — нахмурилась Эдалина. — И боюсь, влияние немагического мира сильно повлияло на тебя и твой дар.

— Но я верю в тебя, Вера, — припечатал Тирс. — Ты упряма. У тебя должно получиться!

Тем же вечером мне сообщили, что для моего обучения наняли некоего ера Нестого — наставника младших классов магического пансиона для мальчиков.

— Я подумал, что Вера по магическому уровню больше похожа на ребенка, — оправдывался Тирс перед викартессой.

— Нужно нанять лучшего профессионала!

— Обязательно! Как только Вера освоит самый простой курс. У Нестого отличные рекомендации из самого департамента.

Я была согласна с Тирсом, но встречи с наставником ожидала с ужасом. Ведь страшно подумать, если дара во мне нет, и я — бездарь. Ответственность давила, и я всю ночь не могла заснуть. А утром была сонной и заторможенной. Такой, зевающей, меня и увидел ер Нестого.

Тощий и длинный, как жердь. С лошадиным лицом и недовольным выражением, присущему снобу, считающим себя непризнанным гением. Он мне не понравился сразу, как и я ему. Но если о нем о нем отзывались как о профессионале, я готова усмирить гордость. Ради женщины, которая меня родила, ради Нормеров и себя. И ради некоего Лазара Дотвига, которого я совсем не помню.

Герида — это баронесса. Есть иерархия титулов, но кроме самого титула важна близость к императорской семье, размер владения и богатства. Вера пока что не завидная невеста, однако общество надеется, что император пожалует ей значительную выплату.

Глава 18

— Прежде чем преступить к практике, следует научиться писать, как должно ливре,

— высокомерно произнес ер Нестого, брезгливо покосившись на мой почерк. — Таким каракулями вы доказываете, что не можете сосредоточиться на простом, не контролируете даже свою кисть. Так что говорить от пробуждении дара? — он скривил тонкие губы, и мне захотелось огреть его вазой по голове. Некрасивый, заносчивый и глупый. Вот не понимаю, как он может быть профессионалом?!

Так и подначивало съязвить: «А у вас оплата почасовая оплата или по результатам труда? Иначе чего кота за хвост тянем?» Однако скандалить — не в моих правилах. А еще не хочется разочаровать Нормеров. Поэтому я стиснула зубы, вздохнула и принялась терпеливо выслушивать нытье Нестого.

К завершению первого учебного дня я уяснила, что, по его мнению, я глупая, ленивая и откровенно безнадежная ученица. Потому как если в юном возрасте у меня не проснулся дар, то надежд нет. И только из уважения к семье викартов он взялся за мое обучение…

«Или из-за хорошей оплаты…» — подумала я. Однако жалоба в первый же день на глупого преподавателя магии от меня — не разбирающаяся в магии иномирянки, выглядело бы крайне неблагодарно. А мне очень хотелось оправдать доверие Дотвигов. Ничего не оставалось, как пока что терпеть нападки. Бедные дети, которых он учит в пансионе.

— Марена пе порво нуга! — пафосно продиктовал Нестого. Я вздохнула и так и записала. Но когда он наклонился — выпучил глаза, будто я совершила нечто ужасное.

— Да вы..! Вы не знаете старомиритского языка! — он так возмущался, что брызгал слюной. Я демонстративно вытерлась, и лошадиное лицо наставника побагровело от ярости.

— Спокойствие, ер Нестого, и еще раз спокойствие, — я посмотрела в его маленькие глазки. — Если вы сможете научить меня чему-то дельному — докажете всем, что вы невероятно талантливый и одаренный наставник.

Нестого шумно выдохнул, скривил тонкие губы и процедил:

— Марена пе порво нуга! Магия исходит из души!

«Да пока она соизволит выглянуть из моей материалистической души, я состарюсь», — подумала я с отчаянием, склонив голову над тетрадью.

Занятия длились с девяти утра до двух дня, затем Нестого возвращался в пансион, где наверняка, срывался на учениках. А я тем временем обедала и набиралась сил, чтобы на следующий день отчаянно отбиваться он нападок и упреков, что я — бездарь.

Прошло всего три дня, а мне казалось, что неделя и целая бесконечность.

Ела я без аппетита, общаться ни с кем не хотела.

— Вера, не отчаивайся. С первого раза редко что получается, — Эдалина попыталась приободрить меня.

— Угу, — я не поднимала взгляда от тарелки.

— Если так испепелять посуду, мы не досчитаемся семейного фарфора. А это матушке досталось от ее матери, — попытался пошутить Тирс, но мне стало только хуже. Неожиданно я особо остро стала чувствовать себя чужой и мешающей всем приживалкой. Не услышав привычного колкого ответа от меня, Тирс перестал улыбаться и спросил серьезно: — Тяжело даются занятия?

— Тяжело, — ответила я тихим эхом.

— Вечером мы с леером Ворвиком едем в топи.

Я промолчала, и викартесса с сыном переглянулись.

— Неужели не хочешь?

— Нет, глядя на леера Ворвика, я чувствую себя… бездарностью, — я не хотела плакать, поэтому сжала зубы.

— Бездарность — не бездарность, но следует отдохнуть от занятий! — настаивала Эдалина.

— И надо обязательно прихватить с собой корзину с провизией! — напомнил Тирс.

Я кивнула и продолжила есть без аппетита.

Потом в своей комнате читала толстый учебник. В нем содержалось много заумных измышлений, через которые даже мне, в меру образованной, было сложно пробиться. Автор постоянно переходил на отвлеченные темы, слишком пространно объяснялся, и учебник больше походил на введение в философский курс. Моя злость сменялась отчаянием.

Ворвик нагрянул к Дотвигам в пять часов пополудни и, увидев меня, первым делом поинтересовался:

— Ливра Вера, что с вами? Где ваша улыбка? Уж не заболели ли вы?

— Нет, — я изобразила приветливую улыбку, но Ворвик — проницательным старичок.

— Позже у нас обязательно будет время поговорить. Однако скажу сразу, на выходки глупых обращать внимание не стоит. Своим поступком ваши родственники первым делом оскорбили себя, — он открыл дверь скаперта и помог мне сесть.

Как только я удобно расположилась, он поставил принесенную служанкой корзину рядом со мной, сделал взмах рукой, и корзина приподнялась над сидением. Теперь она точно не упадет, даже если ее не придерживать.

Тирс и гость тоже залезли в скаперт.

— Леер Ворвик, — обратилась я к магу, пока не двинулись в путь. — А когда у вас проснулся дар?

Старик счастливо улыбнулся.

— О, смешная история! Еще до рождения я изводит матушку тем, что не позволял ей чудесным образом укладывать волосы. Что бы она не делала, как бы не прикрывала их чепцом, они выбивались из прически, поднимались и приподнимая чепец.

Тирс рассмеялся, а я чуть не расплакалась.

— Вам жаль мою матушку? — улыбнулся маг. — Напрасно. Она относилась к этому с юмором. А потом, когда я стал молодым и ходил на свидания, тоже поднимала мне шевелюру. Правда, до этого ей пришлось ждать двадцать лет.

Я выдавила улыбку.

— Вера, вы сегодня сама не своя. Перестаньте расстраиваться из-за слухов. Вы же понимаете, что это дело политическое. И поддерживают злые слухи те, кому это выгодно. Или из зависти. Не обращайте внимания и несите имя Дотвигов с гордостью. Между прочим, знавал я вашего батюшку.

— Правда?! — выпалили мы с Тирсом синхронно.

— Правда тогда он был сорванцом, учился в военной магакадемии и обладал непростым характером. И поверьте, лиера Вера, с таким мужчиной женщина может связать судьбу только по большой любви, иначе вынести его нрав невозможно.

У меня прямо от души отлегло.

— Спасибо, — прошептала я.

— Я приехал за курсантами в академию, и мне настойчиво рекомендовали некоего Лазара Дотвига.

— Так желали вручить в ваши надежные руки? — спросил Тирс.

— Даже его родители жаждали перевоспитания для сына.

— Неужели он был таким непослушным? — удивилась я.

— Отчего же? Просто у Лазара на все было свое мнение. Причем основанное на его личных наблюдениях. Он был своеобразным, но хорошим сыном Миритии. Упокой Альреда его душу! — тут из внутреннего кармана сюртука Ворвик достал фляжку и смачно отхлебнул.

— А что за дар был у ледяного герида Дотвига? — полюбопытствовал Тирс. — Понимаю, что впадающие даром люди скрывают свои силы, и, возможно, это тайно, но… — он замялся. — Вера, как единственная наследница унаследовала и титул ледяного герида.

Лицо мага обрело серьезность.

— Вы, викарт еще не стали супругом лиеры Веры, поэтому я отвечу так: если бы лиера Вера родилась леером, ее ждала бы военная карьера.

Я нахмурилась. От меня теперь Тирс будет ждать какого-то необыкновенного дара, а я не чувствую ничегошеньки! И совсем расстроилась.

— Лиера Вера, неужели вы так сожалеете, что не сможете построить военную карьеру?

— Нет, — пробурчала я. — Я думаю, что у меня нет никакого дара.

Тирс резко притормозил, и они одновременно с Ворвиком повернулись ко мне.

— Ер Нестого считает меня бездарной и утверждает, что пока я не научусь контролировать свои руки, не будет у меня марена пе порво нуга.

— Чего-чего? — переспросили они хором.

— Марена пе порво нуга! Магия исходит из души! Со старомиритийского.

— И как же он вас учит контролировать руки? — вкрадчиво поинтересовался Ворвик.

— Заставляет почерк тренировать, переписывая умные изречения на старомиритийском.

— Хм, — нахмурится старичок. — Это, наверно, новая методика преподавания.

— А старая лучше? — с надеждой спросила я.

— Откуда мне старику знать, — пробурчал маг. И я увидела, как Тирс сомкнул зубы. — Но старая методика мне больше по душе.

— Я плачу ему не за преподавание старомиритского, — выдавил раздраженно Тирс.

— Аза практику чистописания? — подлил масла в огонь Ворвик. — Кстати, где вы его нашли?

— Мне порекомендовали его в пансионе для магически одаренных мальчиков.

— А вдруг, причина во мне? — испугалась я.

— Думаете? — философски спросил маг, и мы подпрыгнули на кочке…

Поездка по топям была похожа на испытание. И в основном из-за нашего настроения. Тирс злился на себя, я размышляла о своем даре, а Ворвик подстраивался под нас. Но о сосисках все равно вспомнили и позже съели с большим аппетитом.

На прощание леер Ворвик утешил меня:

— Если через полгода всех стараний ваш дар не пожелает проявиться, мы используем самый крайний метод.

— Какой?

— Придет время — расскажу! — подмигнул он и, пожелав нам спокойной ночи, вышел из скаперта.

Глава 18.2

Утром занятия как обычно начались в девять. Я пришла в кабинет, села за стол, и самодур Нестого вновь взялся диктовать фразы на старомиритийском. Два часа изводил меня, а потом дверь распахнулась, и в библиотеку вошел злющий Тирс.

— Меня интересуют успехи моей невесты, — Райский подошел к столу, сел в соседнее кресло и взял мой листок. Пробежался взглядом по корявому почерку, посмотрел на меня пронзительными зелеными глазищами, потом на Нестого. Тот, почувствовав, что сейчас есть шанс «похвастаться» пробелами в знаниях «невесты», затянул шарманку:

— Я поражен, что у вашей невесты настолько серьезные пробелы в знаниях…

— Какие бы ни были, я плачу вам не за чистописание, — Тирс отбросил мои листы. — И не за уроки старомиритийского. Будьте любезны, заниматься тем, для чего я вас нанял, — он чеканил слова тихо, четко и властно.

— Это невозможно! — завопил возмущенно Нестого. — Как, не обладая умением сосредоточиться, можно пробудить магию? Тем более в таком возрасте?

— Правда? Но как-то же вы свой дар развили? Или это все благодаря вашему дядюшке в департаменте, раздающему рекомендации? — лицо Тирса багровело от ярости. А вот Нестого побледнел.

— Это наговоры! Грязные наговоры!

— Правда? — хмыкнул Тирс. — Тогда исследуем ваш дар. Согласно вашему идеальному почерку и идеальной концентрации рук, ваш дар непременно должен быть сильным. Итак. Готовимся к практике!

— Какой практике? — насторожился Нестого и попятился к двери.

— Магической. Какое направление вашего дара? Огонь? — Райский щелкнул чем-то походим на зажигалку и пошел на Нестого.

— Я маг воды и воздуха! — закричал тот напыщенно.

— Замечательно! — зло улыбнулся Тирс. — Значит, вы должны уметь левитировать!

— Вы не смеете! — закричал Нестого. Не дожидаясь приближения нанимателя, он открыл дверь и бросился в коридор. Однако викарт в три грациозных прыжка догнал его и прямо перед лестницей придал ускорения, очень нужного для взлета… Однако магом воздуха Нестого оказался бездарным, потому на четвереньках, а потом на животе съехал по лестнице вниз.

— Вижу, у вас недостаточно практики, чтобы преподавать моей невесте! Мы в ваших услугах больше не нуждаемся! — и уже под конец бегства Нестого крикнул Райский. — Оплату пришлем курьером!

Слуга вовремя открыл дверь перед неудачливым наставником и так же вовремя захлопнул ее.

После его ухода, мы с Тирсом некоторое время стояли в молчании.

— Прошу прощения, что не убедился в его компетентности, — неожиданно произнес он извинение, и я застыла с открытым ртом.

— Бывает. Вот только… с лестницы, конечно, хорошо, но…

— Он еще легко отделался. Дело в том, что кроме сомнительной рекомендации, Нестого «купился» на посулы некоторых лиц. Поэтому и убеждал пристрастно, что дара у вас нет.

Я не могла поверить. Как же так?

— После вашего вчерашнего рассказа у меня появились подозрения. За ту плату, что я обещал, никто в здравом уме не станет так относиться к ученику. А раз Нестого повел себя подозрительно — возможно, есть причины. Я навел о нем справки, и оказалось, что на днях он получили на счет в банке некоторую сумму. И угадайте, от кого? От вашей кузины. Я решил, что он нам больше не подходит. Или считаете, что я должен был пожать ему руку?

Я покачала головой.

— Но откуда… Как она узнала?

— О, это просто. Подозреваю, у них есть осведомитель. Но и я с этим разберусь.

Не могу поверить! И кто же из прислуги?! Я стояла ошарашенная, пока не почувствовала на руке горячее дыхание и приятное касание губ.

Это Тирс поцеловал. Не как ловелас, не как подлиза, а даже не знаю. Но мне показалось, что он от души сожалеет о произошедшем и чувствует себя виноватым.

— Простите Вера, сейчас я спешу. Но мы обязательно найдем другого наставника! — посмотрел в глаза, и у меня пропало желание отвечать колкостью.

Уже через час из особняка с небольшим саквояжем выбежала заплаканная служанка. Я ее в доме не видела, но Гареда рассказала, что Зера была новенькой и помогала на кухне. И все равно весь день я была расстроенной.

Перед сном я долго вертелась, пытаясь разыскать в себе хоть какой-нибудь отголосок магического дара.

«Если Лазар был ледяным геридом — то, наверно, я должна чувствовать в руках холод…»

Я уговаривала дар проснуться, послать хоть какой-то знак, прислушивалась к телу, но закончилось все тем, что зачесалась левая пятка.

«Это знак или ерунда?» — начала гадать я. Заснула поздно, но с надеждой, что это все-таки знак.

Глава 19

Через несколько дней мне нашли новую наставницу — еру Далеу.

Сухонькая старушка с белыми волосами, собранными в невообразимую прическу из нескольких высоких валиков на затылке, согласно моде прошлых лет, походила на божий одуванчик, но ровно до тех пор, пока не заговорила.

— Лиера, сядьте ровно! — строго велела она, в воздухе описав длинной указкой мою недостойную осанку, будто перед ней сидела не я, а девочка с хвостиками. И ничего, что на пальце ученицы, то есть моем, красовалось обручальное кольцо с крупным алым камнем.

— Я — ера Далеу, — на морщинистом чопорном лице не отражалось ни одной эмоции. — Ваша наставница. Сразу предупрежу: невзирая на титул и положение, я буду жаловаться вашим попечителям и не собираюсь покрывать лень и неусидчивость. Итак, приступим к уроку…

К этому времени я сидела, сложив руки, как в школе, выпрямившись до боли в спине и не сводила с нее глаз.

— Я привезла с собой весь необходимый инструментарий, дабы исследовать силу вашего спящего дара. Если даже в вас есть его капля, я выжму ее из вас сквозь слезы и страдания. Ибо без стараний и мучений не бывает ничего!

«Боже мой, эту-то где Райский откопал?! Он что, нормальных наставников не может найти? Выбирает всех с прибабахом, чтобы я померла до свадьбы?!»

Я взволнованно смотрела на страшные старинные приборы, извлекаемые ерой из древнего саквояжа. При виде двузубой огромной вилки на подставке, похожей на камертон, я отчего-то подумала, что ею Далеу будет бить меня по голове, чтобы лучше вложить знания. А потом на столе появилась железная палка с камнем на рукояти… А потом еще какие-то подозрительные штуки…

— Ровно! — неожиданно гаркнула Далеу, и я, подпрыгнув, выпрямилась стрункой. Нет-нет, я не ябеда, однако сегодня викартесса узнает, какого я мнения о Тирсе, как о кадровике.

Наставница поставила вилку перед моим носом.

— Возьмитесь за зубцы руками, — велела она. Пока я соображала, как хвататься, старуха резкими, оточенными движениями коснулась концом указки зубцов. — Ну же. Долго еще ждать? Мечтать будете потом!

Я осторожно взялась за зубцы камертона, и тогда ера Далеу поместила кончик тонкого прута с кристаллом на конце между моих рук, сжимающих железки. Однако ничего не происходило. Старуха окинула меня жестким взглядом и досадливо сморщила губы.

— Ничего! — констатировала она, и у меня кровь отлила от лица. — Что ж, попробуем хоть что-нибудь! Поэтому сейчас будем развивать концентрацию. Обычно ученицы проливают много слез над этим упражнением, но пока не сделаете его, я вас не отпущу.

Что ера не шутит, я не сомневалась.

Далеу пододвинула ко мне странный цилиндр, тоже на ножке, и велела:

— Поднесите ладони ближе, но не касайтесь олограпа. Закройте глаза и подумайте о чем-нибудь радостном.

Я послушно закрыла глаза и стала думать об обеде в саду, где цветет белый душистый куст и…

— Теперь о плохом! — властный голос еры перебил мысли.

«О плохом, плохом…» — заметалась я и почему-то представила, как за столом вместо меня сидит Райский в коротких штанишках и непричесанный, болтает ногами, а ера Далеу орет на него и лупасит по мягкому месту указкой. Тирс выходил таким смешным, что у меня невольно сорвалась улыбка.

— О плохом! — рявкнула старуха, и я вздрогнула. Зато живо представила, как внезапно смерть приходит за старой грымзой…

— Вы не годитесь ни на что! Не можете настроиться ни на положительные эмоции, ни на плохие! А это значит, что тогда вам поможет только боль!

— Нет-нет-нет! — запищала я, вертя головой. — Я просто плохо сосредоточилась!

— Вот видите, лиера, — старуха улыбнулась. — Хотя бы так вы честны перед собой. Причинять боль я не люблю, поэтому надеюсь на ваше прилежание. Ваше сегодняшнее задание — научиться сосредотачиваться быстро на хороших и плохих эмоциях. Всего-то. По-моему, не самое сложное занятие. Времени у вас достаточно — так что за дело! — она взглядом указала на цилиндр. — Думайте о плохом!

И я задумалась.

— О хорошем!

Я снова задумалась.

— О плохом!

Спустя три минуты.

— Об очень плохом, даже ужасном!

Я тут же вспомнила случай на набережной, Мелию, злобных родственников… — и довольный голос еры оборвал мои кровожадные мысли.

— Уже лучше! — я приоткрыла глаз, но ничего интересного на столе не заметила. Зато макушки коснулась указка. — Я не позволяла открывать глаза!

Так я и сидела, думая по указке то об одном, то о другом. И уже через час была выжата, как лимон. Переключаться по приказу, перескакивать с одного состояния на другое, а потом резко обратно — тяжело. Я взмокла, во рту пересохло,

— Что ж, достаточно. Устроим небольшой перерыв, а потом снова за занятия!

Нет, старуха, конечно, не такая и противная, но я ее побаиваюсь.

Промочив горло лимонадом, оставленным Гаредой, мы занялись… разминкой пальцев. Да-да, ера Далеу показывала мне, как правильно массировать пальцы! Я искренне не понимала зачем, а спросить боялась. Поэтому сидела и старательно повторяла все движения.

Спусти пятнадцать минут стараний, почувствовала, что мои руки горят от прилитой крови. А потом и щеки загорели.

— Теперь другое дело! — довольно произнесла ера. — Теперь снова садитесь за олограп…

Снова потянулись долгие минуты раздумий. Но теперь наставница позволила мне долго думать только о хорошем. Не знаю, что должно было произойти, однако после четырех часов стараний, я сидела с закрытыми глазами и мечтала, чтобы скорее закончилась экзекуция, как внезапно почувствовала удар тока!

— Ай! — вскрикнула я и открыла глаза. Это ера Далеу коснулась моей руки железякой, и получился вот такой странный результат.

— Хоть что-то, — флегматично заметила она. — Что ж, будем искать дар и дальше.

Да е мое! Меня кондрашка скорее трахнет, прежде чем разыщу его!

В трапезную залу к обеду я спустилась уставшей, изнеможенной и головой, болевшей от перенапряжения.

— Вера, как тебе новая наставница? — спросила светившаяся от счастья Эдалина. Почувствовав подвох, я с трудом сдержалась, чтобы не сообщить, что на мою голову свалилась еще одна прибабахнутая преподавательница. Хорошо, сдержалась, потому что викартесса радостно продолжила: — Это моя наставница из пансиона! Она строгая, но умеет отыскивать дар даже в самых безнадежных случаях.

— Звучит обнадеживающе, — выдохнула я.

Еще несколько дней дотошная ера Далеу изводила меня концентрацией и разминкой рук. Я относилась к массажу скептично, и за это выслушивала от прогневанной наставницы долгие лекции о том, как из-за плохого кровообращения задерживается движение магической силы в теле.

Затем шло корпение над цилиндром. От постоянного напряжения я невероятно уставала. А еще периодически приходилось хвататься за вилку-камертон, получать удар током из-за касания указкой, но, несмотря на все старания, ничего не выходило.

Тогда ера Далеу принесла магоусилитель, походивший на хрустальную пирамиду. Я изо всех сил пыталась мысленно согреть его, но снова ничего! С каждым днем меня все больше охватывало отчаяние. Но наставница не унималась.

— Чтобы пробудить дар, следует отключить логику, почувствовать каждую частичку тела. Вспомнить чувства, которые испытывали при непроизвольных выбросах силы. Они ведь были? — ера ждала ответа, и я пропищала:

— Наверно.

Она вздохнула. Понимая, что хуже быть не может, я отважилась задать давно мучивший меня вопрос:

— А если дар ледяной, я должна чувствовать в руках холод?

— А вы как думаете?

— Я еще ни разу не видела живого человека с холодной кровью.

— Верно! — рассмеялась ера Далеу. — Ведь маги огня не брызжут пламенем, так ведь? Они могут создать огонь, придать ему форму, размер, но это не значит, что могут войти в него и выйти целыми. Так же и ваши предки. Они управляли холодом, но при этом зимой ходили тепло одетыми. Да-да, я нашла упоминание, что ваш прадед — Маадар Дотвиг, предпочел участвовать в южной военной компании, потому что предпочитал теплый климат холодному. Удивлены? Я тоже. Ледяной дар — редкость, про него мало что знают. И нам без опыта и подсказок вашего отца только и остается изучать наследственный дар путем проб и ошибок.

— Мне кажется, что у меня ничего не выйдет, — тихо произнесла я.

— Викартесса Нормер Рийская обмолвилась мне, что раньше вы жили на скальных сабиатовых пустошах. Там магия блокируется. Этим и объясняются нынешние трудности.

— Как все сложно.

— Разве? Всегда, Вера, нужно помнить, что магия многогранна. Маги учатся обращаться к ней так, как им удобно. Нет общих правил и закономерностей. Точнее, они есть, но слишком часто встречаются исключения.

— А щекотание пятки может быть признаком?

— Да все может быть, — философски заметила ера Далеу. Но мне показалось, что она меня утешает. Обидно, когда понимаешь, что ты в тридцать лет пытаешься «научиться летать».

Глава 20

Проходили дни, и я все больше ощущала себя подопытной крысой с выработанным рефлексом на ток. Касание железной указки с кристаллом на ручке вроде бы не такое болезненное, однако неприятное. Так же изводило ожидание чуда, которое не происходило. Пребывая в отчаянии, каждую ночь я молилась всем богам, чтобы произошло малюсенькое чудо, и камень хотя бы на миг поменял цвет. Это вселило бы в меня надежду и предало сил.

— Сатиабовые пустоши негативно повлияли на вашу магию, — иногда вздыхала моя наставница и сразу же бодро добавляла: — Придется приложить больше старания!

Ера Далеу больше не казалась мне безжалостной и сухой самодуркой. Наставница имела идеальную осанку и держалась так, будто родом из аристократической семьи, хотя приставка «ера» свидетельствовала о простом происхождении. И все же теперь я видела, что она умна, сдержанна и целеустремленна, а за внешней холодностью скрывает ироничность, юмор и доброту к ученикам. Леолия Далеу вызывала уважение. И все же сомнения не давали мне покоя. Потребовалось время, чтобы собраться с духом и спросить ее откровенно:

— А вы уверены, что дар спит? Может быть, его у меня нет?

— Когда я касаюсь вас медным стило, чувствуете нечто? Судя по тому, как на него коситесь, чувствуете, — ера Далеу улыбнулась. — Тем не менее, это не магия. Это лишь сила, которую нужно воплотить в магию. Первоначально следует научиться обращаться к силе мгновенно, затем предстоит долгий и упорный труд над первым магическим «крючком».

Обычно, стоит раз испытать спонтанный выброс магии — начальный «крючок» готов. Это память тела, воспоминания тех ощущений. Через них удобнее всего учиться создавать крохотные искры магии. Поскольку у вас «крючка» нет, придется или дожидаться спонтанных выбросов, или вырабатывать его, используя воображение… — наставница разошлась и с воодушевлением рассказывала о следующих занятиях. Я же, огорошенная новостью, хлопала ресницами и пыталась сдержать истерический смешок.

«Приехали! Здравствуй воображаемая палочка Гарри Поттера, пассы руками над дымящимся котелком», — так и вижу себя на кухне, с воодушевлением шепчущей: крэке, пэкс, фэкс или вингардиум леви-о-са. Но деваться некуда: от меня ждут результата. Да и отступать нельзя. Тирс любезен, Эдалина великодушна, и все же я для них — обуза. Они терпят меня ради интересов Миритии.

Аппетит пропал, настроение постоянно оставалось апатичным. Теперь утром я быстренько завтракала перед занятиями бутербродами в своей комнате, потом до часу-двух занималась, потом обедала с Нормерами и уходила к себе, чтобы почитать умные книжки. Там же я перекусывала бутербродами, потом спускалась к ужину, вежливо отвечала на вопросы, улыбалась и старалась быть неприметной.

С Тирсом мы ежевечерне катались на скаперте по Диртии, чтобы все видели, что сам викарт Нормер Рийский не сомневается в подлинности моего титула, и помолвка остается в силе. В такие моменты я старалась быть сдержанной, понимая, что тяжело не только мне.

После посещения императорского дворца и личной встречи с Максильеном, я четко осознала, что даже викарт — родственник императора — в этом мире подневольный человек. Цезарь велел — и нет места спорам.

Лишь леер Ворвик, в последнее время часто наведывающийся к нам на обед или ужин, мог приободрить меня. Как отставной военный маг, он привык говорить откровенно, но как умный мужчина излагал мысли, даже неприятные, осторожно. А его оптимизм и юмор мне импонировали.

— Ваши вечерние выезды будоражат умы жителей столицы, — как-то заметил маг, отрезая на почти прозрачной фарфоровой тарелке сочный кусочек мяса. — Часть их, Вера, очень вам завидуют и от того преисполнены негодованием. Другие считают вашу историю романтичной, а поступок викарта — мужественным и доказывающим истинность ваших чувств.

— Да, Тирс такой, — я заставила себя мило улыбнуться. Однако смотреть на Тирса и изображать влюбленный взгляд, как мог он, не стала. Да и во мне росла убежденность, что наши отношения с Райским Ворвик давно раскусил и теперь наблюдает, как мы, два абсолютно разных человека, притираемся друг к другу и справляемся со слухами. Вздохнула, и маг полюбопытствовал:

— Как ваши успехи в освоении магии?

Я закатила глаза и снова вздохнула.

— Не забывайте про крайний метод! — обнадеживающе напомнил он. — Но он подходит только совершенно отчаявшимся натурам.

— Я помню, благодарю.

— Между прочим, недавно нас навестила знакомая Дарии. Ливра Фоус знает, что я теперь часто бываю у вас, и решила побыть аэрским шпионом, — Ворвик хмыкнул в седой ус. — Боюсь, Вера, я ошибся и наговорил много лишнего, — он озорно окинул взглядом меня, Тирса, Эдалину. — Теперь остерегайтесь лиер с незамужними дочерьми. Яд, капающий из их уст, убьет и гадюку.

— Рассказали, как викарт носит меня на руках, кормит с ложечки и сдувает пылинки? — улыбнулась я.

— А как вы догадались? — изобразил удивление гость. — Вас, Вера, считают роковой лиерой, сумевшей покорить неприступный бастион, как генерал Львок — Тофему! — после слов Ворвика Тирс закашлял, а я рассмеялась.

— Так и… есть… — прохрипел Тирс, пытаясь побороть кашель. — Подтверждаю, что рок… кхм, кхм…вая!

Я сузила глаза и, повернувшись к Райскому вполоборота, изобразила роковую женщину в моем понимании. Ему хватило взгляда, чтобы расхохотаться и снова раскашляться.

— Вот так и становится роко… выми, — подытожила я и пождала губы, изображая обиду.

Обстановка за столом перестала быть напряженной, и я впервые за долгое время смеялась от души.

Потом мы втроем поехали кататься. Эдалина осталась в усадьбе, в ожидании визита. Если бы не гости, она бы с удовольствием поехала с нами.

Я приготовилась снова считать ямы да колдобины, но мы проехали по городу и остановились на главной Имперской улице.

— Хорошая погода для променада, — подмигнул Тирс.

— Не люблю променады, — проворчала я и забилась в противоположный угол скаперта.

— Будет, лиера Вера, — мягко изрек Ворвик. — С вами храбрый викарт и я. Правда, на храброго спасителя ныне я слабо похож, — он положил ладонь на поясницу, — но неужели я совсем не внушаю доверия?

Вот так, шантажом меня и выманили из скаперта. И когда Тирс и Ворвик успели спеться?

Мне пришлось гордо выйти, взять викарта и мага, на правах хорошего друга семьи, под руки. Косые и злорадные взгляды прохожих я почувствовала сразу же.

Помощь двух несгибаемых мужчин помогала мне изображать гордую ливру. И только я одна знала, как тяжело дается мне прогулка по главной улице Диртии. Я вышагивала, стараясь ни на кого не смотреть и никого не замечать.

— Вера, только представьте, как отчаянно некоторые ливры желают оказаться на вашем месте, — приободрял Ворвик.

В особняк я вернулась уставшая и как раз собиралась почитать на ночь учебник, успокоиться, как в дверь постучали. Вошла Гареда с круглым подносом, но в этот раз на нем лежали не закуски, а большая толстая книга в нарядном переплете.

— Викарт просил вам передать.

Я взяла ее в руки, провела пальцем по тисненой коже, украшенной цветочным орнаментом. Названия не было, и только ремешок с крупным фиолетовым кристаллом указывал на титульный лист.

Глава 20.2

Положив фолиант на кровать, осторожно отстегнула ремешок, открыла наугад… и обомлела от зазвучавшей музыки! Мелодичная, негромкая мелодия лилась из фолианта… А потом над плотными, молочного цвета страницами с надписью крупными буквами «Бонезе» закружили небольшие разноцветные вихри, обретавшие очертания человеческих фигурок и двигающиеся в такт музыки. Картиллюзы танцевали замысловатый бонезе!

Я легла на кровать, положила голову на сложенные руки и стала следить за танцорами, высотой вполовину длинны ладони.

Они танцевали и танцевали, а я смотрела и смотрела. Когда музыка затихала, пары на несколько мгновений останавливались и начинали танцевать танец с начала. Этот бонезе я просмотрела раза четыре. Затем осторожно перевернула страницу, и торжественная мелодия сменилась веселой. Затем был танец под певучую, медленную мелодию, под которую картиллюзы двигались чинно и грациозно. Наверно, с помощью магии на кристалопамять записали настоящий бал. Только этим я могла объяснить поразительную детализацию иллюзии. Крохотные лиеры не просто степенно двигались, но и кокетничали с партнерами, обмахивались веерами.

Боже, да эта книга — настоящее чудо! Я не могла от нее оторваться и так и заснула под «колыбельную».

А утром проснулась рано и снова открыла фолиант на странице с надписью «Сабанезе». Если бы не Гареда, пришедшая помочь одеться, я бы, наверно, опоздала, потому что не могла наслушаться дивную мелодию.

Зато на занятиях, закрывая глаза, я видела движения из танца.

В обед Тирс спросил:

— Вам понравилась книга?

— Замечательная. Благодарю.

— Это вы о чем? — навострила уши Эдалина.

— О танцующей книге, — ответила я, не скрывая восторга.

— Точно! Как я могла о ней забыть! Тирс, замечательно, что ты вспомнил о «Картеллюзах грации»! — воскликнула она, и мне показалось, что сегодня викартесса более оживленная, чем

обычно. Даже румянца на ее щеках сегодня больше.

— Я подумал, что пока можно воспользоваться картиллюзами, а потом перейти к практике. Как раз успеем…

— Да-да… — оборвала сына Эдалина, пытаясь быстренько сменить тему разговора.

— А мы куда-то спешим? — спросила я, заподозрив подвох.

Тирс переглянулся с матерью, и она, раздосадовано поглядывая на сына, ответила:

— Скоро состоится осенний бал. Мы на него приглашены.

— Кто мы? — уточнила я, чувствуя, что на мою голову обрушивается новая череда испытаний.

— Я, Тирс и ты, его невеста.

— И когда?

— Через лунье.

— А, можно, я не пойду? — прошептала, не поднимая глаз от тарелки. Ответ я знала, но вдруг…

— Даже не думай! — хором ответили Нормеры. — Нельзя показывать слабость!

Да сама все понимаю. Стоит не явиться — это сочтут отступлением. Поэтому мне придется надеть яркое платье, выбранное безупречной Эдалиной, и идти с идеальным Тирсом. Ну почему?! Почему я не родилась красавицей?!

Когда мы остались с Тирсом за столом вдвоем, я решилась на откровенный разговор. И пока не ответит, не отстану. Мне надоели недомолвки, теории заговора и подозрения, что меня используют против моих родственников, защищающих фамильную ценность.

— Я все хотела спросить, — начала я. — Неужели Вирнестия готова принести вред Миритии?

— Не раздумывая.

— А разве моя метка не является доказательством моего рождения?

Вот теперь Тирс, жующий пирожное, посмотрел на меня серьезно и понял, предстоит серьезный разговор. Он неспешно запил сладкое местным чаем и только потом заговорил:

— Метка Дотвигов есть у всего рода. У младших ветвей она бледная, меньше по размеру и едва заметная. Разница между старшей ветвью рода и другими существенна, но они распускают слухи, что над твоей поработали миритийские маги.

Я недоверчиво покосилась, и Тирс продолжил:

— Видишь ли, Вера. Супруга младшего Дотвига, брата твоего отца, — подданная Таского королевства, за которым стоят Аэрцы. Вирнестия даже внешне похожа на таску. А пообещав беднеющей гериде в случае успешного завершения плана хорошее вознаграждение, высокий титул и удачный брак, ее убедили в сотрудничестве с азрцами.

Я поверить не могла.

— В семьях бывают сложные отношения. И эта участь не миновала твою семью. Мать Лазара Дотвига невзлюбила Виалину, считая ее невыгодной партией. А когда выяснилось, что и младший сын испытывает к невестке симпатию, обвинила ее в ментальном воздействии. Не думаю, что это правда. Я не знал Виалину Дотвиг, но слышал, что она была доброй женщиной и обаятельной.

— А как я оказалась в другом мире?

— Все больше убеждаюсь, что викартесса была права. Ваши родители отправили вас в иной мир, чтобы вы выжили. Сначала заболела ваша мать. Она угасала быстро, потом, буквально за день Лазар Дотвиг. От расследования ваши опекуны из младшей ветви отказались. Думаете, в таком окружении вы бы дожили до совершеннолетия?

— А почему я должна вам верить? — рассказ Тирса убедил меня, но от каверзного вопроса я не отказалась.

— Сведения, что они погибли с разницей в несколько дней — не секрет. А теперь вы и сами видите, как родственники поступают с вами, вашим именем. Они могли бы прислать стряпчего или договориться о встрече, рассказать о подозрениях. Но предпочли нанести удар в спину. А ведь это скандал. Вирнестия опозорилась тоже, но выгода и наследство поставлены ею во главу угла…

Чем больше рассказывал Тирс, тем больше я понимала, что, увы, но это правда.

— Ваша кузина не обладает привлекательной внешностью, не блещет умом. Промотала наследство, влезла в долги, поэтому ухватилась за возможность заполучить подвеску. Но сама она до этого не додумалась бы. Слишком тонкая игра. Настолько, что нас зажали со всех сторон.

— И все из-за какой-то подвески? — не верила я. — Неужели вопрос нельзя как-то решить?

— Его Величество готов щедро заплатить, однако Вирнестия требует астрономическую сумму. Это ультиматум с ее стороны.

Я растерянно захлопала глазами, и викарт продолжил:

— Один из помощников артефактора проболтался о свойствах подвески. Поползли слухи. Невольно подтвердив их, мы испортим отношения со всем соседями! — рассказывая, Тирс волновался и то и дело ворошил волосы. — Это может привести к потере союзников, ослаблению Миритии и войне. Откажемся отдать подвеску, сославшись на привязанность императрицы к украшению, — подозрительно. Заплатим требуемую сумму — тоже подозрительно. Ведь с чего Максильену выплачивать ее? Отдадим Вирнестии — она передаст ее аэрцам, и Мирития потеряет нечто важное! А ты законная наследница и можешь требовать возмещение на свое усмотрение. Его Величество надеется, что вы найдете общий язык.

— А в чем ценность подвески? — я представила, что ее, наверно, сделал древний маг, богатая фантазия разыгралась, но викарт ответил:

— В камне. Редчайшем камне, единственном в своем роде.

— Да неужели? — посмотрела с недоверием.

— Он упал с небес, другого такого нет.

— А чем он так важен для Миритии?

— Это тайна. Но подвеска очень важна! — Тирс говорил с жаром. И даже зная, что у него есть талант лицедейства, сейчас я не сомневалась, что он говорит искренне. — Мы можем отказать Вирнестии, только соблюдая законность. Именно поэтому мы не остановились перед тем, чтобы найти тебя в ином мире. Отправляясь за тобой, я рисковал. Но иногда приходится это делать, если цель стоит того.

— Почему меня не похитил простой принц? — я с грустью посмотрела на викарта.

— Я, между прочим, близкий родственник императора, — он повернулся ко мне в профиль и принял красивую позу.

— Слабое утешение.

— Вижу, ваши аппетиты растут, — обиделся Райский.

— Нет, просто я перечитала женских романов.

— Правда? У вас там тоже есть романы для лиер? Расскажешь парочку? — пытаясь взять себя в руки и скрыть эмоциональность, Тирс перешел к шуткам.

— Давай так. Ты мне выдаешь тайну камня, а я поведаю тебе несколько наших бестселлеров.

— Без це чего?

— Пока тоже тайна. Ну, так как?

— Я не разбалтываю тайны.

— Я тоже.

Расстались мы с ним мирно. Я вернулась в свою комнату и долго наблюдала за танцующими картиллюзами. Чувствую, с такими родственничками мой первый бал пройдет хуже, чем у Золушки

Глава 21

Утром перед занятиями зашел Тирс. Стоило мне увидеть в его руках свернутую газету, сразу поняла — напечатали очередную подлость. Я в безмолвии протянула

руку.

«…Она совершенно бездарна! Пустышка!..» — заявлял в интервью Нестого. Строчки расплывались перед глазами, задрожали руки. Получив еще удар, пусть от врага, я не выдержала. Слезы-предатели покатились по щекам.

— Вера, — Тирс подошел почти вплотную и застыл, не зная, как утешить. Мы — жених и невеста, но не настоящие. Близости душевной между нами нет. Вздохнув, он взял меня под локоть и подвел к распахнутому окну.

— Красиво, правда? — кивнул на садовые клумбы. — Утренняя тишина успокаивает, помогает собраться с мыслями. Понимаю, тебе тяжелее, но мы будем высоко держать голову и отвоюем, что наше по праву.

Я недоуменно подняла глаза, и Тирс объяснил:

— Мы же помолвлены. Потому наше. Или ты скупердяйка?

Не удержалась и сквозь слезы фыркнула:

— Еще какая!

— Вот так, да? — улыбнувшись, он поднял руку и стер платком мокрые дорожки с моих щек. — Вера, Вера, — покачал головой. — После обеда поедем и купим тебе много платков.

— А сумочку, чтобы туда класть их? — мне она не нужна, но я старательно пыталась вывести Тирса из себя, чтобы избавить его от покровительственного тона.

— И две сумочки, — согласился он.

— А шляпку?

Тирс склонил голову и, прищурившись, уточнил:

— Тоже две?

— Чтобы к шляпкам подходили. А лучше три! — я подтрунивала, однако он соглашался, и это обескураживало. — Да я шучу. Нужны они мне.

— Ливрам нужно много шляпок.

— Смотри, разбудишь мой аппетит — попрошу еще Бог весть чего.

— Только не проси безобразные штаны, с которых ты возвращалась поздним вечером домой, — Райский озорно подмигнул.

— Зато те безобразные штаны очень теплые! Знаешь, как замерзаешь, когда вечером ждешь общественный скаперт!

— Знаю, — поморщился досадливо Тирс. — Бродил по улицам, покрытый влажной кошачьей шерстью.

— Тогда ведь холодно было, — вспомнила я. — Ты, наверно, сильно замерз и лапы отморозил, и… — но моя жалость почему-то смутила его, и он резко возразил:

— Уверяю, ничего не пострадало!

Только тут меня осенило, на что он намекает.

— Да я и не думала об этом!

Видимо, прежде в мужественности Тирса никто не сомневался. Он старался держаться по-прежнему уверенно, однако чего стоил жест, когда пригладил волосы пятерней. Да ему неловко!

— Не опоздай на занятия, — пробурчал Райский и ушел.

Едва закрылась дверь, я села на постель и задумалась. А, может, мне следует усмирить гордыню, согласиться за удачную партию и стать викартессой Нормер Рийской? Тирс красив, умен…

Внезапно пришедшая в голову мысль напугала.

«С радостью согласилась бы на брак, если бы верила, что он полюбит меня!»

Меня будто ушатом ледяной воды окатили. Я отчетливо поняла, что мои упрямство, колючесть, холодность основывались на страхе влюбиться в невероятно обаятельную улыбку викарта, хитрые зеленые глазища. Все из-за страха прикипеть к Тирсу душой и при этом остаться для него лишь «службой», обузой!

На занятия я пришла почти вовремя, но в унылом настроении.

Ера Далеу быстро догадалась о моем душевном раздрае, поэтому проявила снисходительность и сильно не ворчала. Хотя спуску тоже не давала. А после уроков завалила домашней работой.

— Когда голова занята делом — остается меньше времени на глупости, — на прощание подытожила она.

Вернувшись в комнату, я сослалась на головную боль и отказалась от обеда и поездки по городу.

Глава 21.2

Тирс сразу же пришел осведомиться о моем самочувствии, но я лежала в постели, поэтому отказалась от беседы. Зато с викартессой пришлось объясниться:

— Я перезанималась. Еще переволновалась и плохо спала ночью, — для придания словам веса, широко зевнула.

— Понимаю, Вера. Бремя ответственности легло на твои плечи, и ты волнуешься, изводишь себя, — согласилась Эдалина, — Но не нужно переживать, все будет хорошо! — и, пожелав мне набираться сил, тихо прикрыла дверь.

Я думала, меня оставили в покое, но вскоре она вернулась, лично принеся мне кусок сладкого пирога, и сообщила, что позвала лекаря.

— Со мной все хорошо! — заупрямилась я. — Не надо волноваться и напрасно отвлекать от работы лекаря…

— Ради моего спокойствия, — приветливо улыбнулась хозяйка особняка, чем сломила мое упрямство.

Светловолосый, коротконогий мужчина в богатой одежде не делал ничего особенного. Выверенным, четким движением указал на кресло перед собой. Когда я села, достал из саквояжа палочку, внимательно осмотрел мое горло, глаза, посчитал пульс и успокоил взволнованную викартессу:

— Ничего волнительного. Усталость и излишние впечатления.

— Ох! — обрадовалась его словам Эдалина, будто я была ее дочерью. Они еще немного переговорили, а затем ер Агарт покинул особняк. Что удивительно — визит лекаря был коротким, вот только с его уходом ушли и моя хандра со страхом. Сразу видно — профессионал.

Я надеялась, что хотя бы теперь смогу побыть в одиночестве, предаться меланхолии, но за дверью раздались протесты Гареды:

— Нет! Нет! Это неслыханно! Совершенно неприлично! Возмутительно и недостойно! — как попугайчик твердила она. Я приготовилась, что сейчас в комнату нагрянет целый консилиум лекарей, но… дверь распахнулась, и вошел Тирс!

— Викарт Нормер! Не смейте! Это…

Он захлопнул дверь перед носом горничной и сразу направился к окну. Резко распахнул занавески и бодро пропел:

— Диртия ждет нас!

— Это она вас ждет, — пробурчала, раздраженная его жизнерадостностью. Я тут лежу несчастная, а рыжий наглец в темно-зеленых брюках и белой рубашке выглядит замечательно, да еще лучезарно улыбался, будто дразнит. — Уйдите и закройте шторы! У меня голова болит.

— А вы теперь со мной! — он ловко прыгнул к постели, схватил мое одеяло и резко потянул на себя.

— Это неприлично! — закричала я, пытаясь удержать его. — Вон! Вон из комнаты! — Зато из-за дурацкой выходки вмиг разозлилась и взбодрилась.

— Вера, еще лунье — чопорность вольется в твою кровь, и ты начнешь ходить с таким выражением! — Тирс скривил губы, как высокомерные напыщенные лиеры, и манерно прошествовал по комнате.

— Дурак! — я бросила в него подушкой. Как же он меня бесил!

— О! Еще не все потеряно! — он ловко поймал ее и бросил в меня.

— Ты негодяй! — зашипела я. Его появление было подобно внезапно возникшему урагану. За мгновение довел до бешенства, а теперь вовсю паясничает.

— Правда? — Тирс улыбнулся. — А помнится, дома ты перед соседями расхаживала в более фривольном виде!

Я снова швырнула в него подушку. Он опять поймал ее и ехидно заметил:

— А напомнить, как спустилась в кухню!? Одеяла на тебе не было!

Тогда я швырнула в него вторую, но он увернулся, и подушка упала на пол.

— Зато теперь ты в боевом настроении! — рыжий гаденыш подмигнул и, убегая, как мальчишка-сорванец, прокричал: — Караул! Караул! Кто-то в перине утонул! Барахтается, рычит, храпит! Я бы спас — да боюсь! Вдруг там злобный пес, кусающий всех за нос!

— Дурак!

Дверь захлопнулась. Но не успела я успокоиться, пришлось выслушать наставления Гареды, пришедшей помочь мне собраться на прогулку. Кажется, если даже умру — меня оживят, нарядят и все равно потащат в люди.

— Лиера Вера, — мягко, по-матерински, но с укоряющими нотками произнесла горничная, — добропорядочным ливрам не пристало вести себя так даже с женихами.

— Я его не звала! Он сам пришел!

Вздохнув, Гареда занялась моей прической.

Сотворив с помощью шиньона нечто волшебное, она закрепила изящную шляпку и улыбнулась:

— Вы с викартом замечательно смотритесь. Лиера Эдалина сообщила, что сегодня он наденет серый сюртук. Поэтому я взяла на себя смелость предложить вам платье вишневого цвета. Они хорошо сочетаются.

— Гареда, благодарю вас, — я взяла себя в руки и улыбнулась. Тронутая благодарностью пышногрудая горничная заморгала глазами, чтобы скрыть волнение.

Пока собиралась, у меня было достаточно времени, чтобы придумать ответ Тирсу. И как только мы сели в скаперт, я мстительно пропела ему дразнилку:

— Я — девочка хорошая,

Мой папа — герид Мороз,

А мамочка — цветочек,

А ты — сопливый нос! Бе-е! — и показала язык.

Он прищурился, смерил меня взглядом, потом закатил глаза и в довершении покачал головой:

— Так и быть. Хорошей девочке я еще куплю леденцов.

И вроде бы хорошо, что купит, слова грубого в ответ не сказал, однако же пристыдил. Поэтому я отвернулась к окну, и до Имперской улицы мы дохали без пререканий.

— Выше голову! — напомнил Тирс, выходя из скаперта. Затем подал руку и помог выйти мне.

Наше появление вызвало легкий переполох. Не нужно чуткого слуха, чтобы догадаться, что прохожие, склонив головы ближе к спутникам, судачат о нас. На чопорных лицах заиграли злые ухмылки, некоторые выше задрали носы, другие откровенно разглядывали, игнорируя приличия.

— Вера, они верят слухам, а не своим глазам, а это значит, что они глупцы. По-моему, беспокоиться из-за мнения неумных людей — самая большая глупость.

— Глупость, — кивнула я. — Но тяжело, когда спину сверлят злые взгляды.

— Не злые, а завистливые. Это значительная разница.

— А чему завидовать? Они лееры и ливры. Чего им не хватает? Чего у них нет, что есть у меня?

— Я! — без стеснения заявил Райский. — Я — близкий родственник императора и завидный жених. — Заметив мой взгляд, добавил: — Я не говорю о своих человеческих качествах, лишь о состоянии и титуле. И не забудь, что их раздражает, что у тебя есть нечто, что дорого Максильену, и за что он готов выложить крупную сумму. Если бы при возвращении титула тебе вменили обязанность заплатить казне крупный штраф, уверяю, никому бы и дела не было до дележа наследства. Поверь, это обычная практика, когда родственники грызутся за наследство.

— А если у меня нет дара? — грустно усмехнулась я.

— У тебя на руке красуется родовая метка, и никакие слухи не помешают тебе получить наследство. Как бы Вирнестия ни изворачивалась, ее низости не повлияют на решение суда. Другое дело, что пробуждение дара окончательно похоронит все слухи, распускаемые аэрцами, и обелит доброе имя Дотвигов. Поэтому возьми себя в руки, надень маску высокомерия и покажи всем, что идет истинная герида Дотвиг.

Я внимательно оглядела Тирса.

— Что? — спросил он.

— Таким ты мне нравишься больше, — он приподнял бровь, и я пояснила: — Когда не считаешь меня дурой.

— Я никогда не считал тебя глупой. Одно время ты мне казалась… — посмотрел на меня, — нудной. С манерами и языком, больше подходящими торговкам. Но ты быстро учишься. Когда достигнешь совершенства, мое отношение еще изменится…

— Свое мнение обо мне можешь оставить при себе, — оборвала его и выше подняла голову.

— Когда будешь выбирать шляпки и сумочки, не пытайся узнать мое мнение, — уколол он и принял высокомерный вид.

— Тогда я выберу самую безобразную и обязательно захочу показать ее в опере, — пригрозила с ехидной улыбкой.

— Вера, ты излишне колючая.

— У каждого свои недостатки. Вот кто-то обрастает шерстью и бегает по улице без… ой! — Тирс дернул меня за руку и увлек к невероятно элегантной витрине, увидев которую я прошептала: — Хочу! Хочу вот такую! Можно? — и посмотрела на него самым милым взглядом, какой только смогла изобразить.

— Хороший вкус, — обронил он вежливо и повел меня вовнутрь магазина.

Я влюбилась в широкополую шляпу с первого взгляда. Цветы на ней живые — запечатленные магией, поэтому не увядали и пахли просто потрясающе. Шляпа больше подошла бы утонченной ливре (коей я еще не была), но ради нее я готова освоить путанный этикет, научиться изящно делать реверансы и многое другое.

Да, Тирс тоже это понимал, но отговаривать от покупки не стал. Протянул медальон с гербом продавцу, и вот нам уже протягивают красивую коробку. После его выдержки и такта я устыдилась своего поведения, но извиняться не стала, чтобы неповадно ему было врываться в комнату и стягивать одеяло. Я, быть может, после того ночного перекуса честь свою «блюду».

А вот вторую шляпку помогал мне выбирать Тирс. И выбрал… То ли из мести, то ли по здешней моде — я не знаю — тоже широкополую, но с двумя пышными перьями с двух сторон.

— Замечательно! Вам невероятно идет, — ворковала хозяйка магазина, надеясь, что мы обязательно войдем в раж и купим еще что-нибудь.

— А обязательны два пера? — я качнула головой, и они заколыхались в такт, как обвислые заячьи уши. В целом, неплохо, но ходить с серьезной миной в такой шляпе я не смогу. Сразу утренник в саду вспоминается.

— С одним есть у всех, а с двумя — только у тебя, — парировал Райский. Пока я гадала, шутит он или серьезен, в магазин вошла девушка. Такая высокомерная, чопорная. Сразу видно, что аристократка. Увидев нас с Райским, она расплылась в обаятельной улыбке и направилась к нам.

— Ах, какая новинка! Маэль, — обратилась к хозяйке, — я хочу такую же.

— Увы, герида Ивата, она в единственном экземпляре.

— Как жаль, — герида капризно скуксила миловидное личико и повернулась ко мне.

— Вам будет завидовать все столичные модницы.

Я покосилась на себя в зеркало, повертела головой и приняла окончательное решение.

— Не люблю, когда завидуют, — сняла ее.

— Но она же вам к лицу! — воскликнула незнакомка, округлив глаза. — И вашему спутнику нравится.

Я, конечно, засомневалась, однако, не будучи уверенной, что в шляпке не стану посмешищем, не стала рисковать и транжирить деньги викарта. Развязала ленты, сняла головной убор и протянула хозяйке салона. Не знаю почему, но улыбчивая собеседница меня злила. Захотелось избавиться от нее, потому я, по примеру Эдалины, прижала руку к виску и простонала:

— Ох!

Тирс тут же заботливо подхватил меня под руку и повел к выходу. Я думала, что мы пройдемся до следующего магазина пешком, однако он открыл дверцу скаперта. Мы сели, и только потом он улыбнулся.

— Восхищен.

— Чем? — не поняла я.

— Всем. Мода бывает идиотской. Перья же похожи на рога.

— Но ты посоветовал мне! — возмутилась я.

— Я хотел оценить твой вкус. Кстати, а почему не ткнешь меня носом, что той лиере шляпка понравилась?

Я пожала плечом.

— Если ей понравилась — пусть покупает.

Тирс громко зааплодировал и заулыбался.

— Знаешь, кто такая герида Ивата?

Я испугалась, что это здешняя икона стиля, тонко разбирающаяся в последних писках моды, однако Тирс огорошил:

— Одна из подпевал Мелии. Решила использовать случай, чтобы потом с каждой знакомой смаковать, какой у тебя дурной вкус, раз ты купила рогатую шляпу.

— И ты молчал?! — обиделась я.

— Вера, ты умна. Кроме того заметила, что нахваливая шляпу, я шутил. У тебя есть свое мнение, свой вкус. А раз ты смогла выбрать утонченную первую, я не сомневался, что у тебя хватит благоразумия выбрать и другую.

— Жук ты!

— Вот и вся благодарность за доверие! Между прочим, Вера, если бы я считал тебя глупой и не способной — вел бы себя совсем по-иному.

Да-да, согласна, понимаю, но все равно обидно. Я привыкла чувствовать в Тирсе надежное плечо. Он хоть и заносчив — выдержан, имеет стержень и гордость, поэтому никогда не пнет слабого. А меня он считает слабой?

Глава 22

Сначала на Веру обрушился скандал, а затем занятия с Нестого. Это совершенно выбило ее из колеи, и она поникла. Будучи в бешенстве, я сделал все, чтобы новое место пришлось искать не только ему, но и его дяде, протежирующему дуболобого племянника.

Однако Вере от этого не стало легче. Смотря на нее поникшую, я испытывал вину. Если бы она рыдала, истерила, укоряла, как обычно поступают женщины, было бы проще. Но из ее уст не прозвучало ни единого упрека.

Я злился на себя. А стоило задуматься, что бы делал на ее месте, попав в совершенно чуждый мир без магии, становилось еще хуже. Чтобы загладить промах, старался быть сдержанным и любезным. И, о, чудо, Вера будто бы стала мягче. Я бы обрадовался, но грусть в ее глазах портила мне настроение.

У^ке скоро, благодаря викартессе, удалось найти хорошую, проверенную наставницу.

Суровая ера Делай, которую мама в пансионате боялась пуще огня, отзывалась о Вере, как о странной ученице, но старательной, сообразительной и наблюдательной. И каждый раз сокрушалась, что такая умненькая лиера осталась без должного образования.

А в прошлый раз, став свидетелем их разговора, я поразился словам наставницы:

— Мне невероятно жаль, что прежние попечители «загубили» талант Лиеры Веры. С пытливостью ее ума, она без сомнения смогла бы чего-то добиться. А сейчас, — Делау нахмурила и без того морщинистый лоб, — приходится в спешке наверстывать знания. А из-за влияния пустошей она не может обратиться к дару. Редчайший случай. С подобным за все время преподавания я сталкивалась впервые.

Викартесса вздохнула, и Делау продолжила:

— Дар у нее несомненно есть, но определить его силу сложно. Он ускользает от Лиеры Веры, и она начинает сомневаться в себе. Обычно ученики запоминают малейшие проявления магии и при необходимости с легкостью обращаются к этим крупицам. Первый успех кружит им голову, и после они не желают двигаться дальше. У лиеры Веры все наоборот. Она трудолюбива, понимает самые сложные вещи, однако все упирается в отсутствие первоначальных крючков…

После разговора я расстроился. Для Миритии крайне важно, чтобы у Веры все получилось. В минуты отчаяния вспоминал про самый последний способ, на который намекал Лесак Ворвик. Он простой и суровый, но не уверен, что его можно применить к ней.

К этому безжалостному способу прибегали лишь в самых отчаянных случаях. Но Вера — лиера, и пугать ее — слишком суровый метод. Теряясь в сомнениях я поехал на аудиенцию к дяде.

Его Величество выслушал, долго молчал, а потом заметил:

— Страх не делает верным, а заставляет искать хитрые ходы. Наша же цель — обрести верную подданную империи. Но после сурового испытания для Веры Миритийская империя станет ничем не лучше Аэрской. Невозможно заставить полюбить дом, где испытываешь лишь страх и давление.

Поэтому если дар не удастся разбудить, придется перейти к запасному плану, — Максильен расхаживал по кабинету, держа руки за спиной.

— Согласен, Ваше Величество.

— Я предполагал, что дело может так обернуться. И все же надеялся. Как скандал пережила Вера? Какой она теперь тебе кажется?

— Трудно вот так ответить, — задумался я. — Она — натура сложная, недоверчивая. Прежде я не имел дел с девицами подобными ей.

— Что ты хочешь за службу?

— Ничего.

— Ты же понимаешь, что после громкого скандала и твоих ухаживаний, свадьба должна состояться. Более того, она должна быть торжественной, помпезной, и невеста должна сиять от счастья, чтобы ни у кого не возникло помыслов о принуждении.

Зная о нежелании Веры выходить замуж, я вздохнул.

— Она же недурна, — приподнял бровь дядя. — От чего же столь тяжкий вздох?

— Недурна, но у нее есть огромнейший недостаток.

— М?

— Она еще и очень умна.

— И своенравна, — добавил Его Величество.

— Если учесть ее недоверчивость, наблюдательность, жизненный опыт и острый язык — выходит редчайшее сочетание.

— И задание становится похожим на укрощение лига. Но история знает, что лигов можно укротить. Твоему отцу это удалось. Кроме того, ты всегда любил сложные загадки.

— Вы говорите устами викартессы.

Максильен ответил широкой улыбкой.

— Я надеюсь на тебя, Тирс. Мы не можем рисковать. Поэтому думайте с Эдером, как провести бал и не лишиться артефакта.

— А если во время вручения надеть другую подвеску? — я тактично намекнул на замену.

— Подскажи тогда, где найти похожий камень? Иллюзия не поможет. Аверцы придут с гасителями иллюзий, поэтому не вариант. Думайте.

Максильен по-родственному проводил меня до скаперта. Мы переговаривались, но я был погружен в размышления: как уберечь подвеску, если каждый будет норовить станцевать с Верой? И тут спохватился, что она не умеет танцевать. Уловив мое замешательство, Максильен напомнил:

— Быть родственником императора — не только благо, но и некоторые неудобства, — дядя улыбнулся. Когда дошли до скаперта, он похлопал по нагретой на солнце крыше. — И как тебе катается на нем?

— Замечательно. Надежный, быстрый…

— Да-да! Уже слышал, но все же нет. Нас с тобой будут путать. Кроме того, по нему без труда отслеживается твое передвижение. Придворные дамы только и судачат, как вы с невестой ездите на пикники и ходите в иллюзион. Поэтому не хочу привыкать к удобному, но излишне привлекающему внимание скаперту. Вдруг привыкну и не захочу ездить по старинке. Кстати, некоторые были в ужасе, когда видели на месте возчика тебя и ее.

— Не смог отговорить. Она упрямая, как волны океана.

— Ступай. И все обдумай…

Дела с Верой обстояли бы хуже, если бы не помощь Лесака Ворвика. Каждый раз я поражался, как Вера легко относится к его ироничным шуткам и легко парирует в ответ. Для легкомысленных лиер это огромная редкость.

— Вас, Вера, считают роковой лиерой, сумевшей покорить неприступный бастион! — заявил Ворвик, и я поперхнулся.

— Так и… есть… — прохрипел с трудом. — Подтверждаю, что рок… кхм, кхм…вая!

Вера нахмурилась, а потом, паясничая, смешно изобразила томную ливру. Мне хватило взгляда, чтобы расхохотаться и снова раскашляться.

— Вот так и становятся роковыми, — подытожила она и, изображая обиду, отвернулась. Но в окне отразилась ее улыбка.

Я старался отвлекать ее от угнетающих мыслей, даже намеренно задирал, как мальчишка, и она смеялась от души, в то время как другие ливры обиделись бы.

— Ее обязательно надо вывести в город, — настаивал Ворвик. — Иначе страх разрастется, и она так и останется домоседкой.

— Сам понимаю, что необходимо. Но она боится после того случая. А после скандала ситуация усугубилась.

— Сегодня, не предупреждая, езжайте сразу на Имперскую улицу. Что-нибудь придумаем, — Лесак потер подбородок, покрытый короткой седой щетиной, и в раздумье закусил губу. Вид у него был весьма серьезный, будто обдумывал осаду неприступной крепости.

Я так и сделал. Но как только Вера поняла, что остановились мы в центре неспроста, запаниковала.

— Будет, ливра Вера, — мягко изрек Ворвик. — С вами храбрый викарт и я. Правда, на храброго спасителя ныне я слабо похож, — он положил ладонь на поясницу, — но неужели я совсем не внушаю доверия?

Вот так, хитростью и выманили ее из скаперта.

Под косыми, злорадными взглядами меня распирала ярость. Ворвика не меньше, военного мага тоже раздражало общественное лицемерие. Однако Вера собралась и, вопреки им всем, гордо шла вперед, стараясь ни на кого не смотреть и никого не замечать.

В особняк вернулась уставшими, но я решил, что ей нужна отдушина. Кроме того, сейчас самый подходящий повод вручить одну книгу. И попросил Гареду передать Вере «Грациозные катриллюзы».

Если слух не обманывал меня (а он не обманывал), Веру книга впечатлила. Приглушенная мелодия «Бонезе» звучала и звучала. Она даже заснула под мелодичный мотив. А утром проснулась рано и открыла фолиант на «Сабанезе». Пришлось послать Гареду, чтобы Вера не опоздала на занятия.

В обед я спросил ее:

— Понравилась книга?

— Замечательная. Благодарю.

— Я подумал, что пока можно воспользоваться картиллюзами, а потом перейти к практике. Как раз успеем…

— Да-да… — оборвала меня мама, показывая, чтобы я не болтал лишнего, но Вера уже забеспокоилась.

— А мы куда-то спешим? — спросила, и тут я заподозрил, что когда она говорила, что не мечтает о балах — это действительно правда. Мы переглянулся с викартессой, и мама, досадуя на меня, сообщила:

— Скоро состоится осенний бал. Мы на него приглашены.

— И когда?

— Через лунье.

— А, можно, я не пойду? — прошептала Вера, не поднимая глаз от тарелки.

— Даже не думай! — хором ответили мы. — Нельзя показывать слабость!

Вера всю трапезу хранила молчание, а когда остались наедине, спросила:

— Неужели Вирнестия готова принести вред Миритии?

— Не раздумывая, — ответил.

— А разве моя метка не является доказательством моего рождения?

И тогда я понял: предстоит серьезный разговор. Уже давно нужно было объясниться, но то одно наперекосяк, то другое. А теперь Вера сомневалась, и пришлось поведать ей больше, чем собирался рассказать изначально.

Вера слушала, верила, но не могла принять новости. Чем больше я рассказывал, тем больше испытывал сожаление, что на нее обрушилось все сразу. Но даже в этой ситуации она не теряла присутствия духа.

— И почему меня не похитил простой принц? — спросила с грустью. Даже сейчас она продолжала шутить.

— Я, между прочим, близкий родственник императора, — пытаясь приободрить ее, повернулся к ней профилем и принял царственную позу.

— Слабое утешение.

— Вижу, ваши аппетиты растут.

— Нет, просто я перечитала женских романов.

— Правда? Расскажешь парочку?

Что не отнять у Веры, так это чувство юмора и присутствие духа. Хоть в чем-то мне повезло. Может, женитьба на ней — не плохой вариант? Попадись истеричная особа, и все было бы гораздо, гораздо хуже.

Теперь я понял причину ее упрямого нрава. На нее сыпались одно испытание за другим, и будь она обычной лиерой — уже давно бы сдалась.

Однако мелкая месть Нестого — неприятная, досадливая и, к счастью, не губительная для нашего дела, для измученной слухами Веры показалась драмой. Когда я пришел к ней с газетой, она все поняла без слов. Ее руки задрожали. А затем слезы потекли по щекам.

— Вера, — я не знал, как утешить. Обнять? Сказать что-то ободряющее и лживое? Счел, что самое лучшее — сказать правду.

— Мы будем высоко держать голову и отвоюем, что наше по праву.

Она растерянно заморгала, и я пошутил:

— Мы же помолвлены. Потому наше. Или ты скупердяйка?

Она улыбнулась и сквозь слезы фыркнула:

— Еще какая!

— Вот так, да? — поднял руку и вытер ее слезы. Никогда не был сентиментальным, но к Вере сейчас испытывал сейчас непонятные чувства. Я бы сказал, что братские или дружеские, но разве в таких случаях интересуются женскими формами? Нет, все с ней не по-человечески.

— Вера, Вера, — покачал головой.

Я думал, что после нашего разговора, она поняла: ситуация отнюдь не безвыходная. Однако от обеда Вера отказалась, сославшись на головную боль. Отказалась и от закусок, поданных Гаредой. Викартесса переполошилась.

— Тирс! У Веры нервный срыв! Я уверена! Бедная девочка! — она металась по кабинету, и у меня возникли подозрения, что нервный срыв грозит кому-то другому.

Лишь визит императорского лекаря успокоил маму.

После визита императорского лекаря — лучшего в Диртии — Вера должна была почувствовать бодрость. Но когда я пришел навестить ее, она встретила меня в прежнем унылом настроении. Чтобы не дать погрязнуть «невесте» в отчаянии, рывком одернул штору, и яркое солнце озарило комнату.

— Диртия ждет нас!

— Это она вас ждет, — пробурчала Вера, плотнее закутываясь в одеяло и всем видом демонстрируя, что никуда не пойдет.

— А вы теперь со мной! — напомнил. Но она не хотела слушать, и тогда я по-ребячески схватился за одеяло и потянул.

— Это не прилично! — закричала она. — Вон! — зато разозлилась, взбодрилась и принялась швыряться подушками. По-моему, это лучше, чем грусть и слезы.

— Вера, еще лунье — чопорность вольется в твою кровь, и ты начнешь ходить с таким выражением! — продолжал дразнить, доводя зануду до бешенства. Зато глаза ее загорелись гневом, щеки запылали. Но я не стал перегибать палку и предпочел вовремя ретироваться. В запальчивости Вера хороша, но непредсказуема.

— Дурак! — донеслось мне в след. Но на этом она не остановилась. Как только мы оказались вдвоем в скаперте, отомстила с торицей.

— …Ты — сопливый нос! Бе-е! — показала язык.

Я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Все-таки Вера действительно особенная. Никакой лести, кокетливости и привычных «томных» глаз.

На прогулке мы посетили несколько лавок и кофейню. Конечно, пришлось снова изображать страсть, держаться за руки. Выход в свет Вере дался тяжело. Она устала и даже любимый десерт ела без удовольствия.

Покидая заведение под любопытные взгляды посетителей, я шепнул ей:

— Пройдет время, все успокоится — и ты сможешь жить, как хочешь.

— А помолвка?

Я задумался: стоит ли говорить правду? Ее насмешливые отказы задевали мою викартскую гордость. Почти любая в Диртии прыгала бы от восторга, предложи я стать моей невестой, а эта пигалица нос воротит.

— Не загадываю, — ответил.

Ночью я не спал — размышлял: как же сделать «невесту» счастливой? С Веры станется на свадьбе идти, задрав нос, и обещать взглядом устроить мне «счастливую семейную жизнь». Кроме того, страдала моя гордость. Я отдавал Вере все время, внимание и не продвинулся в обольщении ни на шаг! С момента появления ее в моей жизни, у меня не было времени посетить Нальду, которая слала гневные письма с обещаниями предпочесть меня рафину Содару. Пусть! У меня есть более крепкий орешек. А Нальде достаточно преподнести украшение — и она вновь у моих ног.

«Надо влюбить Веру!» — подсказывала ущемленная гордость.

«И получишь много новых неприятностей!» — возражал здравый смысл.

«Но ведь невеста должна быть счастливой…» — оправдывался я, решаясь на шаг.

«Невеста» любовалась полюбившимися картиллюзами. Моему внезапному приходу удивилась, но прогонять не стала.

— И сколько раз просмотрела ботинезу? — спросил строго.

— Ой, — смутилась она. — А много нельзя, да? — Я прищурился и сделал к ней шаг. — Что?!

— Хватит смотреть! — процедил раздраженно. — Пора танцевать! — И внезапно улыбнулся. Пока Вера приходила в себя, схватил ее за руку, поднял из-за стола и закружил в танце.

— Я не умею! — зашептала она отчаянно.

— Научу!

Я вел в танце, объяснял сложные па, а она в отместку наступала на ноги, краснела и забывала наставления.

— Смотри! Куплет повторяется! — я начал подпевать и заранее предупреждать: — Начинаются повороты!

И все равно Вера умудрялась сбиваться и путалась.

— Прости! Прости! Я действительно ненарочно! — извинялась каждый раз, испуганно смотря на меня. — У меня плохая память на движения.

От ее кроткого взгляда, мне хотелось улыбаться и еще больше смущать ее.

— У меня когда-то тоже была плохой. Пришлось протанцевать день без остановки. И, знаешь, помогло.

Но даже через полчаса она все еще забывала движения, и тогда я начал осторожно подталкивал ее корпусом. Вера запротестовала:

— Мне кажется, ты ведешь себя…

— Неприлично? Возможно. Но твоя прелесть в том, что с тобой не нужно быть хорошим. Ты — ужасно невоспитанная. А это замечательный повод вспомнить юность и детство, когда делаешь пакости, легко говоришь гадости и обожаешь сладости.

— Вот оно счастье викарта Нормер Рийского, — укусила она.

— Возможно, — ответил я.

Вскоре Вера взмолилась:

— Больше не могу. Голова кружится! А ноги гудят!

Я остановился, отпустил ее руку. Вера, покачиваясь от головокружения, дошла до кровати и упала, блаженно раскинув руки в стороны.

— Вера, это выглядит недвусмысленно, — заметил я. И вспомнил, как в своем доме она лежала в неглиже на софе и читала книгу. Надо отдать должное, фигура у нее очень женственная и весьма аппетитная.

— Каждый думает в меру своей испорченности! — спокойно парировала она, не обращая на меня внимания, будто я не был мужчиной. И тут мое терпение закончилось.

— А я — испорченный тип. Викартесса каждый день твердит об этом! — я упал на кровать рядом с ней, от чего ее знатно подбросило.

— Э-э! — возмутилась она. — Чего творишь?!

Полагаю, это относилось к моему фривольному поведению, но я не собирался сдаваться.

— Я устал, — томно выдохнул.

— Это неприлично. Кыш!

— Ужасно неприлично было видеть тебя в разных позах обнаженной, — напомнил, пытаясь смутить ее. Но Вера не прошибаема.

— Ну, знаешь! Если так рассуждать, — вспыхнула она, — то я тебя в тазике мыла и спинку терла!

— Я помню… — она не успела глазом моргнуть, я навис надо нею и зашептал в ушко. — Между нами не должно быть условностей…

— Тирс! Отвали! — Вера уперлась рукой мне в грудь и попыталась увеличить между нами расстояние.

— Отвалиться? Сейчас! — и упал на нее.

— Тирс-с! — зашипела она. — Слезь! Слезь немедленно! Дурак!

— Я сочетаю полезное с приятным. В доме может быть шпион…

— Шутишь? — застыла она подо мной.

— Ага, — улыбнулся я и тут же получил оплеуху.

— Викарт Нормер Рийский! Ведите себя достойно! — холодно произнесла Вера. А у самой щеки горят. Что выдает ее с головой.

Я доволен результатом, однако спешить не люблю. Поэтому неспешно поднялся с постели, послал воздушный поцелуй и покинул комнату.

Какой бы она ни была юркой и гордой птичкой, от викарта Нормер Рийского так просто не упорхнуть.

Глава 23

Тирс вздумал поиграть в соблазнителя. Я же, вместо того, чтобы дать решительный отпор, смутилась, обрадовалась, покраснела… — в общем, показала себя дурой. А самое ужасное — мне понравилась его дерзость, и я едва не поддалась посягательствам. Лишь гордость остановила меня. Ведь теперь я — лиера Дотвиг, а это значит, что прежде желаний — достоинство.

Вот только не ожидала, что с подсознанием выйдет заковырка.

Той же ночью мне приснился Тирс! С обнаженным торсом, распущенными волосами, разметанными по широким плечам и до того соблазнительный, что я не удержалась, протянула руку и провела по аппетитным кубикам его пресса. А рыжий засранец позволял любоваться своим совершенным телом и улыбался в тридцать два зуба.

Очнувшись, я принялась убеждать себя, что это причуды сна и не более. Однако за завтраком, когда Тирс рассказывал свежие новости, отметила про себя, что у него чувственные губы, бархатный, обволакивающий тембр голоса и, вообще, Райский чертовски привлекательный!

Осознание, что засранец привлекает меня физически, сразило наповал!

— Вера, с вами все хорошо? — тут же любезно поинтересовался он, заприметив, что я подозрительно притихла.

— Да, — кивнула.

— Если вас что-то волнует, в любой момент обращайтесь ко мне. По любым вопросам.

— Угу, — я спешно склонила голову над тарелкой, чтобы не выдать себя. И совсем забыла поблагодарить. Вышло немного невежливо.

— И не надо изводить себя. Бумаги из суда получены. Мой поверенный уже занимается арестом имущества. Несмотря на долги Вирнестии, ваше родовое поместье будет выкуплено из залога императором и даровано вам.

— А…? — недоверчиво залепетала я. Но Тирс перебил:

— Вне зависимости от того, проснется дар или нет! — и ободряюще улыбнулся. — А участие поверенного избавит вас от знакомства со взбешенной родственницей.

Осознание, что у меня появится свой уголок, приходило медленно. Однако радость быстро сменилась волнением: если имение окажется в удручающем состоянии — где взять денег на ремонт? Оно же родительское, от предков. Хоть и не помню родных, но ведь жалко. Весь день раздумывала, ночью вертелась, а когда удалось уснуть — снова приснился Райский!

В этот раз он жадно домогался меня. Его сильные руки скользили по моим изгибам, горячее сбивчивое дыхание обжигало шею, а соблазняемая — то есть я — кокетливо сопротивлялась, желая сильнее распалить Тирса…

Сиплый заливистый лай уличного пса прервал сновидение. Солнце только начинало путь по алеющему небосклону. Особняк спал. Я же, пораженная выходкой подсознания, больше не хотела спать, поэтому пододвинула кресло к окну и стала наслаждаться восходом.

«Это точно из-за воздержания. Не зря говорят: на безрыбье и рак — рыба. Иначе сдался бы Тирс мне? Напыщенный, бабник, лентяй. Викарт — это не профессия! Сиди себе среди напомаженных аристократов, умного из себя строй, да девок диртийских гоняй! Да чтобы я стала одной из них?! Ни за что!»

Днем я старалась избегать его. Тирс, догадываясь, что это следствие той его выходки, вел себя сдержанно, старался больше проводить времени на службе, а когда возвращался домой, я уходила в свою комнату. Нас ситуация устраивала, но…

— Ничего не хотите мне рассказать? — как-то обратилась к нам Эдалина, когда собрались за поздним ужином.

— У меня ничего интересного за день не случилось, — повела я плечом.

— А я погружен в дела, — не моргнув глазом, ответил Райский матери. — Прости, если не уделяю тебе должного внимания. Много дел.

Эдалина не поверила и строго оглядела нас.

— Скоро бал. Собираетесь так же вести себя на нем?

— На нем, мама, нам будет чем заняться.

Ответ Тирса прозвучал многозначительно, и я переполошилась.

— А подробнее?

— Танцы, поклонники, восхищение и признания в любви, — с усмешкой перечислил Тирс. Когда он начинал ерничать, это означало, что он измотан, и лучше не лезть к нему в душу. Все равно не скажет, сославшись на государственную тайну, а настроение испортит.

Покидая стол, он приложился к руке викартессы, затем моей. Однако мою поцеловал вежливо, почти механически бездушно, отточенным до совершенства жестом. И это задело меня.

«Ну и ладно! Перебесился и успокоился», — стараясь сохранять самообладание, подумала я. Но в душе от обиды лопнула невидимая струнка и разлилась в груди жаром.

На занятиях я сосредоточилась, желая вобрать в себя все знания, какие только смогу получить в доме Нормеров. Ера Далеу, заметив мой интерес, воодушевилась и честно, на двести процентов, отрабатывала жалование.

Под конец занятий мы обе устали, но улыбались, довольные плодотворными лекциями.

Нет, дар не проснулся, но я убедилась, что голова у меня на плечах, и при желании я как-нибудь заработаю на простую жизнь. Осталось только познакомиться с жизнью простых людей. Этим и занялась.

Поедая тончайшие кусочки мяса, замаринованные в ароматном маринаде и разложенные на большой серебряной тарелке, я огорошила Эдалину просьбой:

— Могу я как-нибудь прогуляться по ремесленному кварталу или любому другому?

— 3-зачем?! — я впервые увидела уверенную хозяйку дома растерянной и даже задетой. Склонив голову, она смотрела на меня из-под бровей, как мать на неразумное дите. — Ты не доверяешь нам?

— Я не знаю ваш мир. Не знаю, чем живет Мирития, но хочу узнать как можно больше, — я не стала лгать, просто не сказала всей правды. Промолчала, что хочу узнать этот мир, чтобы лучше освоиться и быть готовой к тому, что не получу от Максильена ни миритара.

Викартесса вздохнула, помедлила и нехотя ответила:

— Поговори с Тирсом. Он что-нибудь придумает. А я закажу простой наряд, чтобы быть в уместном по случаю платье. Что-то еще?

— Я не знаю цен, не видела здешних денег. Не знаю стоимость вещей. Не знаю стоимость жалования за найм и многого другого.

— Тебя интересуют женские вакансии? — с грустью уточнила Эдалина.

— И мужские тоже, — возможно, я обидела викартессу недоверием, но мне важно узнать, чем живут подданные Миритии, и позаботиться о своем будущем.

Удивительно, но Тирс отнесся к моему желанию спокойно.

— Рекомендую посетить район Венкар: столяры, мелкие торговцы, белошвейки, шляпницы, сапожники, шорники, жестянщики. Еще рекомендую посетить городскую тюрьму.

— Зачем?

— Для полной картины. Если узнавать мир, то лучше с контраста. Покажу тебе интересные места, — он заговорщицки подмигнул.

— Я представляю, как живут люди в трущобах, — возразила я и уже не так уверенно добавила: — Правда гостей там не любят. Точнее, очень любят. Особенно их ценности.

— Я позабочусь, — бросил он, уходя. В последнее время Тирс общался со мной сухо, вечно куда-то спешил, хотя я и так старалась реже встречаться с ним. Но сейчас его поведение особенно задело, и я крикнула ему вслед:

— Уже уходишь? А потанцевать?

Тирс остановился, обернулся и, улыбаясь, произнес:

— Вера, ты неподражаема! Обещаю, обязательно станцуем! Но сначала Венкар!

Вечером следующего дня дверь библиотеки распахнулась, и с грохотом вошел Тирс. Отмечая каждый шаг громким ударом трости, разносившимся по огромному залу оглушающим эхом, он подошел ко мне и встал, застыв как статуя.

Я его опознала лишь по шевелюре, потому что он был одет в потертые штаны горчично-зеленого цвета и выцветший грязно-голубой сюртук, когда-то богато расшитый, а теперь во многих местах с распустившимися нитями вышивки. Особенный «шик» одежде добавляли засаленные и блестевшие от жира манжеты и колени брюк. Но даже в этом убожестве Райский выглядел райской птицей. Золотые волосы, перехваченные зеленой лентой, блестели на солнце золотом. А стать, взгляд и походка выдавали в небрежном оборванце аристократа. Я с удивлением рассматривала его.

— Тебе подобрал наряд тоже под стать! — лучась весельем, сообщил он мне.

— А… зачем?

— Для маленького путешествия.

— А… его хорошо постирали? Вдруг подхватим гадость какую? — заволновалась я.

— Вычистили до идеального состояния. Можешь пройти к себе и примерить.

Надо сказать, я не спешила покинуть библиотеку ради такого и раздумывала: стоит ли соглашаться на непонятную авантюру.

— Решила отказаться от задумки? — Тирс приподнял рыжую бровь. По глазам видно, что он уже празднует победу.

— Не дождешься! Вот только я хочу посетить ремесленный квартал, а не трущобы!

— Так едем или отказываешься?

— Едем! — я поднялась с кресла.

В комнате на стуле лежало темное, застиранное платье из жестковатой ткани. Соломенная шляпка с посеревшей от времени грубой вуалью. Точнее, это был застиранный лоскут тонкого хлопка. И уродливая сумочка с деревянными боковинами. Такая старая, что ручка у нее была не родной и отличала по цвету.

«Да он издевается!»

— Тирс! — я распахнула дверь и нарвалась на широкую улыбку.

— Да, милая?

— Ты это на помойке нашел?!

— Нет, милая. Твой наряд одолжила одна знакомая Ворвика. А мой… Я лучше промолчу…

Тут я опустила глаза и увидела, что в одном из его ботинок проглядывает большой палец. Заметив, куда смотрю, он ехидно сообщил:

— Ты еще свои туфельки не видела!

Не ожидала от него такой ребяческой мести. Хотелось крикнуть, что не нужна мне его помощь, что как-нибудь сама справлюсь. А если не пустит — сбегу и все равно посмотрю! Видимо, как всегда, эмоции выдали меня, и Тирс, вздохнув, пояснил:

— Думаешь, что это я надел из мести? — он приподнял штанину и потопал разваливающимся ботинком, надетым на босу ногу.

— Прости. Я просто думала, что мы поедем в ремесленный квартал.

— Поедем. Я в образе хлыща. Ты, как деревенская простушка. Ворвик — одноногим калекой. Потому что по-иному нельзя. В Верхнем Венкаре расположены дома и лавки состоятельных ремесленников. Там все напичкано гасителями. А мы слишком известные персоны, чтобы показаться в истинном облике.

В Нижнем — люд беднее, зато и гасители редкость. А это, — кивнул на костюм, — страховка, если нарвемся на случайный гаситель, и он развеет иллюзию, — объяснял Тирс так спокойно, терпеливо, что я опять почувствовала себя мнительной дурочкой. От неловкости сцепила пальцы и попыталась найти подходящие слова, чтобы объясниться, но он отмахнулся:

— Да будет! Лучше примерь обновы.

— Мне облачаться в них с Гаредой?

— Пожалей бедную женщину! Она умрет от одного взгляда на наш вид!

Вот как он умудряется быть противным и одновременно милым? Легкомысленным гаденышем и наставником? Так просто взял и показал, что он — викарт, родственник императора, спокойно облачился в дырявые ботинки и замызганную одежду. И даже это не уронило его достоинства. Я же едва бунт не устроила из-за тряпья… Словом, ткнул носом, кто из нас выскочка.

Так, попрекая себя, что надо быть сдержаннее и многому учиться, надела платье.

Шнуровка позволила приталить его по фигуре, но оно все равно оставалось ужасным.

Потрепанные оборки были везде: на горловине, манжетах и лифе, делая мою и без того не маленькую грудь, еще больше.

— Ужас какой! — оценила себя, повертевшись перед зеркалом. От разглядывания отражения отвлек стук.

— Не забудь румяна! — в приоткрытую дверь просунулась рука рыжего аватнюриста. — А еще у меня для тебя есть помадка!

— Я оделась, можешь зайти!

Войдя, Тирс застыл на пороге, с баночками в протянутых руках. Пока его взгляд медленно поднимался от подола к моему лицу, я от смущения и неловкости начала заливаться краской. Перед ним отчаянно хотелось быть красивой.

Спохватившись, что сейчас опять выдам себя с головой, выхватила у него румяна и помаду и бросилась к зеркалу. Открыв баночки, я хмыкнула:

— Сам выбирал? — темно-лососевые румяна и темно-коричневая помада даже Эдалине не подойдут, а мне и подавно.

— Ворвик. Сестра рассказывала ему, что такие румяна везут из Ладии. Они подходят ладийским красоткам и очень дешевые. В Миритии их иногда используют в хозяйстве, а провинциалки по назначению.

— А я должна сойти за деревенщину, да? — нахмурилась. — А помаду откуда привезли?

— Не сердись. Цвет мерзкий, но это на случай, если иллюзия исчезнет. Тебя не должны узнать!

— Поняла. Жди… — я согласна на маскарад, на любые условия, лишь бы познакомиться с этим миром.

Когда повернулась, лицо Тирса обрело непередаваемое выражение, но озорные зеленые глаза выдали его с потрохами.

— Красотка? — кокетливо поморгала.

— Незабываемая!

— Не лопни от смеха! — пробурчала, сама с трудом сдерживая улыбку. — А тебя по волосам узнают! — спохватилась. Тогда Тирс достал из кармана простенькое, невзрачное кольцо и надел на мизинец. У меня перед глазами поплыла рябь, а потом… потом вместо статного викарта появился белобрысый тощий щеголь с проблемной кожей, длинным лицом и плохими зубами. Не ожидая такого кардинального преображения, я растерялась.

— Хорош? — Тирс заносчиво мотнул головой, пригладил рукой с грязными ногтями мышиные волосы, а затем громко чмокнул губами, изображая поцелуй. Пока я приходила в себя, он из другого кармана достал второе колечко и протянул мне.

Осторожно взяла украшеньице, надела на безымянный палец, и Тирс коварно шепнул в ухо:

— Теперь мы муж и жена!

— Что?! — подпрыгнула я.

— Купилась! — он засмеялся и побежал по коридору к черной лестнице. А я за ним…

Глава 24

Эдалина не вышла провожать нас. Полагаю, чтобы не расстраиваться. Она из меня пытается леди сделать, а я упираюсь и лезу в простолюдинки.

Через черный ход вышли на задний двор. Там уже стояла крытая повозка с продуктами и лошадкой. В нее-то мы и залезли.

Внутри уже сидел Лесак Ворвик в лохмотьях, а что самое удивительное — он действительно был одноногим и с палкой-посохом.

— А где нога? — первым делом спросила я.

— На месте, — улыбнулся старичок. — Это лишь иллюзия.

— A-а! А то вдруг вам пришлось ее подогнуть и…

— Нет-нет! Мое немощное тело не выдержит подробной акробатики.

Незнакомый тип небольшого роста, жилистый, с крупными чертами лица сидел на козлах и, не смущаясь, разглядывал меня.

— Это Эдер, — представил его Тирс. Тип вместо приветствия хмыкнул и натянул на глаза шляпу.

«Наверно, меня испугался», — подумала, но принимать близко к сердцу не стала и уселась на скамеечку рядом с магом.

— Вот тебе шесть миритаров на безделушки, — протянул Тирс потертый мешочек. — Положи в сумочку.

— Обязательно, — хмыкнула я и стала запихивать кошелек в рукав. Плотная манжета на пуговице не даст ему выпасть, а пышные складки скроют местонахождение моих «сокровищ».

Лесак Ворвик, внимательно наблюдающий за моими хитрыми манипуляциями, переглянулся с викартом, потом с неприветливый Эдером, а потом все трое почему-то заулыбались.

— Что? Нужно в сумку? — поддела их.

— Под шляпку! — басом пробурчал Эдер.

— Мне так больше нравится.

Он пожал плечом и натянул поводья.

Больше часа мы ехали по мощеной булыжниками дороге. Я ойкала, хваталась за шляпку, чтобы она не слетела, но не ныла. А когда возчик резко затормозил, чуть не упала со скамьи.

— Да, это не скаперт, — иронично заметил Тирс, придерживая меня.

Время от времени он приподнимал полог и оглядывал окрестности.

— А можно мне? — я высунула голову и от увиденного растерялась.

Желая преподать мне урок и отучить от дурных затей, викарт выбрал самый удачный способ — показать воочию красоту и пошлость здешних подворотен. Я наивная полагала, что в магическом мире магия в большей или меньшей степени доступна большинству, однако, оказывается, сильно ошибалась.

На кривой почти средневековой улочке, неровно вымощенной растрескавшейся брусчаткой, щедро запорошенной пылью, как россыпь опят на старом пне, жались друг к другу грязно-желтые домики. Двух, иногда трехэтажные, с унылыми серыми фасадами. Из-за экономии места в округе не осталось ни одного деревца, что делало обстановку еще более сухой и безнадежной. Неприветливые, неприятные прохожие жуликовато осматривали наш фургончик, и их любопытные взгляды не обещали ничего хорошего.

— Ты же обещал ремесленную улицу! — я с досадой посмотрела на Тирса.

— Не все начинания успешны. Это неудачливые ремесленники. Едем дальше или не насмотрелась уже?

Кивнула, и повозка неспешно поехала дальше. Приоткрыв пальцем полог, я украдкой рассматривала жителей. Уверена, если бы не грозное лицо Эдера, управлявшего крытым фургончиком, не избежать нам неприятностей. Поэтому как только свернули и выехали в более приличное место, выдохнула с облегчением.

— Здесь лучше. Почему мы сразу не поехали сюда?

— Чтобы ты обратила внимание: этот добропорядочный район от той дыры разделяет лишь переулок. И ливрам не следует прогуливаться одним, — серьезный взгляд Тирса красноречиво свидетельствовал, что он не шутит.

— Спасибо. Я поняла.

Наша дорога лежала мимо те же неказистых домиков, но здесь она были чистенькими, обустроенными. Окна украшали горшки с цветами. Деловито сновали люди. Одна коза, привязанная к колышку в крохотном палисаднике, лениво посмотрела на нашу повозку.

— Хочешь пройтись и осмотреться?

Если честно, моя решительность давно улетучилась. Однако после всех стараний, которые «телохранители» ради меня предприняли, мое малодушие показалось бы черной неблагодарностью. Тем более что Тирс подбодрил:

— Мы будем идти рядом.

— А это не покажется странным?

— Провинциалы идут к постоялому двору, — он указал пальцем на широкий трехэтажный дом с яркой вывеской. — К нему и пойдем. А потом на твое усмотрение.

— Не бойтесь, Вера, мне не обязательно идти рядом с вами, чтобы принять меры, — напомнил леер Ворвик об особенности своей магии. — А в случае неожиданности Эдер увезет вас.

— А вы?

— Да что с нами будет?!

Было страшновато. Но заявить трем защитникам, что я боюсь — подобно объявлению о недоверии, поэтому согласилась. Однако, спускаясь на мостовую, не стала подавать руку Тирсу, чтобы он не заметил, как дрожу.

«Я сильная. Я ничего не боюсь…» — выдохнула я и сделала шаг навстречу неизведанному.

В ремесленном квартале кипела жизнь. По пыльной мостовой с визгами носились дети, торопились хозяйки с корзинами, иногда деловые мастера и подмастерья; громыхали телеги, груженные товаром; суетились покупатели, выискивавшие по вывескам нужные лавки… Из распахнутых дверей мастерских раздавались громкие стуки, непонятные шуршания, голоса… Я всматривалась в людские лица, в товары, выставленные в витринах, и с каждым шагом все больше ощущала себя чужой.

Не из-за того, что на меня настороженно смотрели, как на чужачку, а от осознания, что не умею шить, вышивать, делать что-то, что помогло бы мне выжить. У меня есть лишь большое самомнение и иномирские знания, которые к делу так просто не приложишь. Хватило пяти минут, чтобы принять решение: я сделаю все, чтобы вернуть поместье моих родителей и встать на ноги! Потому что теперь, имея примерное представление о жизнь простых людей Миритии, я не хоту быть средневековой наемной работницей.

Некоторые прохожие неприязненно разглядывали меня. Но Тирс в образе обедневшего хлыща, вальяжно вышагивающего рядом, и хромоногий Ворвик придавали храбрости. Эдера я не видела.

Так прошла несколько жилых домов, бакалейную лавку, еще жилой дом. Расторопный малец белил его фасад пеньковой кистью, мелькавшей так быстро, будто он был профессиональным маляром-штукатуром. Заглядевшись, я едва не наступила на бродившего под ногами гуся. Птица раздраженно загоготала, и из окна соседнего дома высунулась круглолицая, грузная тетка:

— Зенки раскрой, корова! — завопила она. Я отошла чуть поодаль и ответила:

— От коровы и слышу!

Мальчишка захихикал, и в него прилетела грязная тряпка, пущенная хабалистой теткой.

— Пшла, пшла, пока волосенки не подрала! — не унималась она.

— Твои-то кто повыдирал?! Вон, три волосины осталось! — не осталась я в долгу. И вроде бы ввернула пару фраз, но на нашу перепалку стали подтягиваться зрители, явно ожидая скандала. И не прогадали, взбешенная тетка заорала луженым голосом:

— Аты кургузая страхоморда! Пугалище!

Зрители захохотали, однако я не стала позерствовать и, вернув «комплимент»:

— Себя-то видела, красотка?! — ускорила шаг.

На развилке свернула направо, на оживленную, вроде бы приличную улицу, по которой самые обычные горожане спешили по делам. Прошла до сапожной лавки с большой вывеской, и тут на меня налетел тощий тип сомнительного вида, при этом больно толкнув плечом. А еще он будто бы невзначай задел рукой мое бедро. Мои телохранители были рядом, поэтому я не боялась и раздумывать: это было домогательство или попытка обобрать — не стала, а сразу, прямо сходу, огрела его сумочкой, попав аккуратно по темечку. Раздался глухой стук, напомнивший мне, что под старой кожей скрыто деревянное основание… Увесистое такое…

— Ой, — кажется, перегнула палку…

Тип начал медленно поворачивать голову. Я застыла от ужаса, но тут он покачнулся и упал на дорогу, взметнув с мостовой пыльную взвесь. Не дожидаясь скандала, я подхватила юбки и бежала наутек.

За спиной мне слышались злобные крики, насмешливый хохот, поэтому я боялась остановиться и бежала, бежала, благодаря Лесака Ворвика за магические путы, удерживающие негодяя. Однако вдруг кто-то преградил мне дорогу, схватил за руку и выпалил:

— Прогулка окончена! — не успела дернуться, перед глазами все поплыло, и я оказалась в повозке.

От испуга я не опознала Эдера. Только когда он ловко запрыгнул на место возницы, подхватил поводья и стегнул лошадку, заметила на его жилете знакомые рыжие вставки.

— Откуда вы родом, там все такие же ливры? — спросил спаситель, то и дело поглядывавший на меня. — Или это так викарту повезло? — по морщинкам у глаз я поняла, что Эдер не сердится, а подкалывает.

— А нужно было сделать вид, что не заметила? — ответила угрюмо.

— Нужно было позволить размяться викарту и пошалить Ворвику. И не обязательно мстить сразу.

— Да-да, месть — блюдо холодное. Но потом за него викарт выставит счет и будет каждый раз намекать, что я глупая раззява.

Эдер ничего не ответил, но в его взгляде проступило сочувствие к викарту.

— Я всего лишь хотела посмотреть на город. Я не просила приключений.

— Они сами тебя находят! — в повозку на ходу запрыгнул сивый щеголь.

— Где Лесак? — первым делом спросил Эдар.

— Душой отдыхает, — улыбнулся Тирс.

— Тогда его не ждем…

— Это как так?! Ждем! — вклинилась я.

Тирс многозначительно посмотрела на Эдера, мол, говорил же… Однако спорить мужчины не стали. Похоже, они думали так же, как я, но полагали, что взбалмошная ливра захочет скорее уехать из опасного места, и плевать мне на мага. Обидно, когда о тебе так незаслуженно думают.

Повозка куда-то свернула и остановилась. Я приготовилась ждать, но уже скоро послышался торопливый стук костыля, а затем вовнутрь ловко забрался Ворвик. Старичок выглядел счастливым и раскрасневшимся от удовольствия.

— Вера! У меня нет слов. Безрассудная храбрость! — затараторил он. — Но я волновался, что в испуге проснется ваш дар, и вы выдадите себя!

— Увы, — пожала плечами. — Но я очень благодарна вам. Если бы вы его не удержали…

— Я не при чем! — признался маг.

— Так это я его…?! — испугалась я. А спутники рассмеялись в голос.

— Нужно было еще скрутить мерзавца и привести в управу. Получили бы вознаграждение, — подколол Эдер, смеясь.

— Сейчас научишь, — прорычал Тирс.

Солнце закатывалось за горизонт, а повозка неторопливо везла нас обратно.

— … Пакостил я мелко. А как иначе? Людей много — приходилось быть аккуратным. Но на этой улице и в округе он больше не появится. Мокрые штаны мерзавцу будут припоминать до конца дней. Видели бы вы, Вера, его лицо, когда он схватился за обмоченные брюки!

— Как же вы смогли это незаметно провернуть? Народу полно ведь.

— Не каждый знает, что вода не только стекает вниз, но и…

— Поднимается вверх? — догадалась я.

— Верно, Вера! Я как всегда восхищаюсь вами. Вы не только храбры и умны, но и наблюдательны… — Лесак Ворвик относился ко мне очень тепло, но елки-палки, лучше бы мне соврали, что я еще и красивая! — Я лишь заранее капнул воды из лужи на скамью, куда ворюгу собирались посадить. Раз, — и никто ничего не заметил.

— Вы очень находчивы и дерзки, — похвалила я старичка, и он расцвел от комплимента. Но туг вмешался Тирс.

— И вы решили взять с него пример? — от пронзительного взгляда зеленых глаз я смутилась, как девочка-подросток. — А если бы нас там не было? Другую деревенскую дурочку прирезали бы в ближайшей подворотне.

— Но…я… я только хотела…

— Вера! Мерзавец должен получить по заслугам, но не вашими руками! — злился Тирс. — Вы же лиера! С вами военный маг, я и Эдер! Почему вам не пришло в голову, что по заслугам он должен получить от нас?!

— Просто я привыкла полагаться на себя, — ответила тихо, от смущения склонив голову.

Эдеру было весело, а вот Ворвик внимательно смотрел на меня. Я думала, что он тоже начнет читать наставления, но он задумчиво произнес:

— Вся в отца, — и сочувственно посмотрел на викарта.

Да что ж такое! Достала эта мужская солидарность, жалость к Райскому, будто я — чудовище какое-то! Нет-нет-нет! Никакой свадьбы!

Доставив нас к особняку Нормеров, Эдер не стал задерживаться. Ему еще предстояло довезти леера Ворвика домой. Но уезжая, он не удержался от шпильки. Приподнял шляпу и крикнул:

— В следующий раз бейте сильнее, связывайте и обращайтесь за наградой!

— Сейчас награжу кого-то! — зашипел Тирс и замахнулся, чтобы шутнику дать подзатыльник.

Эдер рассмеялся и стегнул лошадь. Закрыв за ним ворота, мы с Тирсом вошли в особняк. Слуги отпущены домой, и никто нас не должен увидеть.

Уже после, когда переоделась и нежилась в душистой ванной, я поняла, как сильно рисковала, и как мне повезло остаться невредимой после необдуманной выходки.

Глава 25

И все же прогулка оказалась полезной. Если раньше я сомневалась — хочу ли быть аристократкой, то теперь все сомнения исчерпаны. Однако наличие титула налагает ответственность. Вот и пришлось мне еще старательнее сосредоточиться на занятиях танцами, чтобы не опозориться на Осеннем балу.

До него оставалось чуть больше двух седмиц, а я все еще двигаюсь неуверенно и часто путаюсь, поэтому мы с Эдалиной каждую свободную минуту посвящали танцам.

После долгих раздумий она приняла решение не нанимать учителя танцев, а самой взяться за мое обучение. И дело было не в желании сэкономить.

— С прошлого раза я боюсь принимать новых людей, — объяснила викартесса свой выбор. — В каждом подозреваю сплетника или шпиона. Но если ты очень хочешь…

— Нет, — я испытывала то же самое, поэтому не настаивала. Кроме того, Эдалина знала историю моего появления в Миритии, поэтому не обращала внимания на многие мои странности, на своеобразный юмор. Уверена, у стороннего человека после общения со странноватой геридой Дотвиг, возникло бы множество вопросов.

Днями напролет мы повторяли торжественный танец-шествие «просенезе»; похожий на вальс со сложными перестроениями — «бенезе»; медленный и чарующий «сабанезе» и шутливый «жекулезе». С трудом, но эти танцы я выучила, однако при дворе танцевать одно и то же считали скучным и, дабы позволить красавицам и их кавалерам показать свои грацию и умения, придумали «контенезе». И этот контенезе был самым сложным. Не существовало единого правила его исполнения. Первая пара задавала движения, а последующие в точности повторяли. А поскольку у высокородных лиер свободного времени больше чем достаточно, они придумывают сложные, иногда даже вычурные па. Самые удачные запоминают и часто исполняют. Вот их то, коих было неимоверное количество, за оставшееся время я должна была не только запомнить, но и научиться предугадывать по первому движению. Как «угадай мелодию» в танце.

— Ты выглядишь испуганной. Страх сковывает тебя. А надо получать наслаждение от каходого па… — Эдалина обожала танцевать и не понимала причин моей боязни. Конечно, ей мама не говорила: Эдалиночка, ты танцуешь, как маленький миленький бегемотик. А мне моя твердила об этом после каждого утренника в детском саду. Вот так я и получила комплекс неполноценности. А теперь от меня хотят, чтобы я за месяц сравнялась в мастерстве с теми, кого с детства учат танцевать опытные наставники.

— Давай станцуем еще раз! — Эдалина, изображавшая кавалера, протянула руку. — Ты сможешь! У тебя уже получается, надо добавить лишь чуть-чуть уверенности. С каждым днем получается лучше и лучше!

«Ага, как же», — злилась я, понимая, что это неправда. Но в то же время за эту снисходительную ложь была благодарна. Занятие длилось третий час, у меня от перенапряжения дрожали ноги — и только ангельское терпение Эдалины не позволяло окончательно отчаяться, психануть и разрыдаться. Сколько ни стараюсь — не просыпается во мне магия, и даже первую дорожку просенезе через раз исполняю без ошибок. А у меня столько завистников и недоброжелателей, что подметят малейшую ошибку и будут смаковать с остервенением.

— Давайте еще раз, — выдохнула я и присела в реверансе.

Тирс все время где-то пропадал. Возвращался поздно и уставший. А в последние дни даже перестал настаивать на совместном выезде.

Чем занимается, не рассказывал, но у меня зародились подозрения, что он шляется по содержанкам. Сразу же вспыхнула ревность, но при редких встречах за трапезами я держалась гордо и всем видом показывала, что Тирс мне безразличен. Втайне же мечтала скорее выполнить задание Максильена, устроить свою жизнь и постараться забыть его. Ведь чувства еще не сильны, и я легко справлюсь.

Эдалина зачем-то пыталась вкрадчиво обратить внимание Тирса на меня, при любой возможности нахваливая мои успехи. Он вежливо улыбался, кивал, да только за такие издевки во мне просыпалась желание вцепиться в его рыжие космы и оттаскать! О, кажется, я начинаю его ненавидеть!

Чтобы отвлечься от ненужных мыслей, утром я старательно занималась с ерой Далеу. потом перекусывала и до упада танцевала с Эдалиной. К вечеру викартесса оставалась веселой, бодрой, с очаровательной улыбкой, а у меня «гудели» ноги и «горели» стопы. Зато теперь вместо Тирса мне снились танцы.

Мы практиковались и практиковались, однако в итоге в голове получилась путаница из разнообразных па, и я в отчаянии призналась викартессе, что в панике боюсь забыть и это.

— Вера, я вижу, как тебе тяжело. Ты даже похудела. Поэтому приглашу лекаря. Ведь тебе как никогда необходимы бодрость и хорошее настроение.

— Если можно, — согласилась я. — Буду очень благодарна за заботу.

— Конечно! — просияла от счастья Эдалина, относившаяся ко мне необычайно трепетно. Такое расположение удивляло, но если бы не она — не представляю, что бы я делала в чужом мире.

После прошлого опыта общения с лекарем, я ожидала его визита с надеждой.

Однако в этот раз ер Агарт приехал не один, а с невысокой, такой же пухленькой, как отец, девочкой-подростком, немного угловатой и смотревшей на меня с любопытством и опаской.

Викартесса, несмотря на их неблагородное происхождение, встретила лекаря и его дочь радушно и прямо-таки светилась от счастья.

— Ах, ер Агарт, какая очаровательная у вас Дибет. Она желает пойти по вашим стопам?

— Надеюсь. У нее определенно есть дар. Вот, показываю ей благородство лекарского ремесла. Надеюсь, лиера Дотвиг позволит ей присутствовать при осмотре.

— Вера очень добрая и терпеливая… — вместо меня отозвалась Эдалина.

Происходящий диалог казался мне странным. Немногословного ера Агарта, проезжавшего в прошлый раз, будто подменили. А его дочь нервно теребила застежку своей небольшой сумочки и украдкой поглядывала на меня. Похоже, папенька взял ее с собой в первый раз. Странно.

Ер Агарт ополоснул и вытер руки, а Дибет все продолжала стоять столбом.

— Дибет! Помнишь о первом правиле лекарства? — сурово спросил он.

— Не навредить? — тихо ответила девочка.

— Чистота! — взгляд отца выдавал недовольство и скрытое волнение. И именно по испуганному виду дочери я окончательно убедилась — ее привезли к Нормерам не просто так.

Желая угодить отцу, Дибет наспех ополоснула руки и… под взором побагровевшего лекаря окончательно растерялась. Пожалев девочку, я обратилась к ней с подсказкой, намекавшей на более тщательное мытье

рук:

— А вы, Дибет, любите запах ладийских роз? Я — да. И даже мыло выбираю с таким ароматом.

— А! Да-да! — она метнулась к умывальнику и торопливо намылила руки. — Запах чудесный! Такой легкий, непередаваемый! Так… — и осеклась, посмотрев на отца.

— Дибет, подойди и попробуй почувствовать волнение эфинем.

Прикусив губу от волнения, бедная Дибет медленно подошла ко мне и отчаянно покосилась на ера Агарта.

Так, я не знаю, что происходит, но девочка явно не собирается идти по стопам отца и ни про какие такие эфинемы не помнит. Лекарь засуетился. Викартесса, судя по густому румянцу и ожиданию, читавшемуся в ее глазах, тоже занервничала.

Мне надоел «цирк», и я возмутилась:

— Прошу прощения, ер Агарт, но, может быть, вы еще раз покажете дочери пример?

— Э-э… Прошу прощения, лиера Дотвиг. Днем у меня был сложнейший вызов. Я истощен. Поэтому взял с собой Дибет, — нашелся лекарь.

— Ох, ох! — защебетала Эдалина, подыгрывая ему. — Простите, что я настаивала на незамедлительном визите! Легкий ужин и чаепитие немного взбодрят вас?

Лекарь замялся, но под пристальным взглядом викартессы согласился:

— Возможно…

— Пойдемте…

Дибет тут же оживилась и хотела было последовать за отцом, но я не собиралась так просто отпускать ее.

— Пока вы передохнете, Дибет расспросит меня о симптомах, — предложила с улыбкой. Девочка остановилась и пугливо посмотрела на отца. Он на меня, на дочь, затем настороженно кивнул — и девочка стиснула пухленькие кулачки.

Как только мы с ней остались одни, я сразу перешла к расспросам:

— Итак, что ты будешь делать?!

— А п… папа показывал, как накладывать руки, н…но я без него не смогу! — выпалила она с отчаянием,

— Да ладно?! — я откинулась в кресле. — Рассказывай: чего от тебя требуется?

— Я… я…

— Солжешь, и я не соглашусь.

— Хорошо, — выдохнула Дибет и начала рассказывать: — Викартесса Нормер Рийская пригласила папу, чтобы он успокоил вас, улучшил память, а еще… а еще помог бы вам лучше запомнить… танцевальные па.

— Так-так-так! Это каким образом? То есть, можно было не мучиться, не изводиться занятиями, а просто вот так вот взять и…?

— Нет! — завертела Дибет головой. — Викартесса заверила, что вы хорошо все выучили, только отчего-то боитесь танцевать и… зажаты. Вам надо только полюбить танцевать — как люблю я. Легкое внушение не нанесет вам вреда. Иначе бы папа не согласился!

Суть я поняла и оживилась. Хитренькая викартесса побоялась сказать мне правду и решила действовать осторожно. Но сердиться на нее я не могла. Однако Дибет испугалась, что признанием все испортила, и затараторила:

— Честно-честно! Ничего ужасного и опасного! Папа лишь чуть-чуть поможет вам! Он сказал, что раз сам танцевать не умеет, страсть к танцулькам не разделяет, то я должна помочь ему прочувствовать все мелочи. Я ведь обожаю танцевать! Папа нанял мне танцмейстера Неоло, и он хвалил меня!

— Ер Арат?

— Нет! Танцмейстер Неоло.

— А в движениях не путаешься?

— Нет!

— А ментальничать кто будет?

— Папа. Для этого ему надо будет коснуться вас и меня одновременно.

План Викартессы звучал заманчиво. Так я хотя бы не опозорюсь на балу.

— Ладно, когда они вернутся, скажешь, что моя прическа мешает тебе почувствовать эмоции, и предложишь вынуть шпильки. А там сориентируетесь.

— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — запрыгала Дибет.

Чтобы поднять ребенку, которого заставили делать не свою работу, настроение, я предложила:

— Пойдем, тоже подбодримся сладким. Как раз сегодня кондитер привез вкуснейшие пирожные…

Так, спустя полтора часа я перестала путаться в движениях, почувствовала необычайную бодрость и захотела танцевать. Да так, что ноги сами шли в пляс. Но Эдалина в результате еще не была уверена, поэтому жаждала проверить: сработала ли ее хитрость.

— Верочка, давай еще разок! — она раскрыла «Грациозные картиллюзы» и протянула руку.

— Давайте, — я приготовилась намеренно ошибаться.

Хватило пары минут, чтобы на лице викартессы проступило отчаяние.

— Но… Но… — недоумевала она, едва не плача. И я пожалела хитрюгу.

— А вы ожидали, что после лекаря я буду порхать, как бабочка?

— Надеялась! — Эдалина часто заморгала влажными ресницами.

— Ладно, попробую порхать, — улыбнулась ей и начала танцевать в одиночку.

— Вера! Вера! Вот видишь! У тебя все получается! — возликовала викартесса настолько искренне, будто от моего успеха на балу зависела ее жизнь. — Ах, как замечательно! То-то Тирс удивится!

— А стоит ему рассказывать о визите лекаря с дочерью?

Эдапина замерла: поняла, что я обо всем догадалась, и отпираться бессмысленно.

— Я хотела, чтобы ты на балу наслаждалась музыкой, танцами… Прости, — всхлипнула она.

— За что? — улыбнулась я. — Вы же хотели как лучше.

Эдапина порывисто обняла меня.

— Вера! Какая же ты замечательная!

Глава 26

За четыре дня до бала, Эдалина сообщила, что на время отменила занятия с ерой Далеу.

— У нас так много дел! Нужно хорошо подготовиться: примерить бальное платье, убедиться, что оно сидит идеально, ведь ты от волнения похудела; уточнить каждую мелочь, чтобы потом в суете не позабыть и ничего не перепутать. Как-никак на балу все взоры буду обращены только на тебя!

— А разве с помочью магии нельзя его подогнать по фигуре?

— Можно. Но лучше не рисковать. Другие пусть делают, как хотят. Ты должна быть безупречной во всем. Тем более, модистка вот-вот приедет.

И началось…

Я наивно полагала, что примерю наряд, модистка отметит, что где подправить, и уже скоро буду свободной. Ага, как же!

Началось с примерки.

Когда Эдалина достала из большой нарядной коробки платье — я затаила дыхание от восторга.

Прелестное, нежного кофейно-бежевого цвета и в тоже время строгое — такое, которое оттенит красоту владелицы. Матовый шелк изысканно сочетался с переливающимся газом того же тона. А детали и отдельные элементы наряда сделаны и украшены столь кропотливо и утонченно, что их хотелось разглядывать, а нарядом любоваться. Чего только стоили розы, выполненные из ткани на пару тонов темнее основного тона и украшенные молочным жемчугом. Уверена, цена у платья запредельная. Но почему викартесса так балует меня? Я испытывала неловкость.

— Наверно, оно очень дорогое, — подняла глаза на Эдалину.

— Думаешь? При наличии вкуса и отличной модистки можно придумать что- нибудь красивое за вполне приемлемую стоимость. Поэтому не думай даже об этом, — викартесса принялась расправлять многочисленные газовые оборки на юбке и шлейфе. Объяснение логичное, так вполне может быть, но я уверена, она отнекивается, чтобы не смущать меня.

— Оно невероятно красивое!

— Как и ты. Никому другому оно бы и не подошло. Скорее примерь!

Изумительное платье! Я замерла перед зеркалом, разглядывая отражение. А Эдалина стояла рядом и улыбалась так счастливо, будто наряжала дочь перед венчанием.

— У меня нет слов, чтобы выразить восхищение! — я повернулась боком и попыталась рассмотреть спинку. Небольшая пелерина, отороченная кружевом, крепилась к коротким рукавчикам цветами такими же, как на юбке. И за счет такой своеобразной оборки и пышной юбки — талия, лишенная всяких украшений, выходила невероятно тонкой,

— Ты в нем такая изящная! — с восхищением прошептала она. — Уверена, среди яркой кичливой роскоши ты привлечешь всеобщее внимание. Сразу станет понятно — кто герида Дотвиг!

— Теперь снимать? — спросила я, налюбовавшись. Хотя по правде, переодеваться не хотелось.

— Конечно, нет! Тебе нужно привыкнуть к смелому декольте, научиться обращаться со шлейфом. А еще следует убедиться: верно ли подобрана прическа и украшения? Ты знаешь, что за сезон мода может меняться тридцать раз?

— Нет, — ошарашено покачала я головой.

— Да-да! Поэтому надо уточнить, что согласно моде надо добавить к прическе… — Эдалина открыла большой ларец с украшениями, — Как думаешь: лучше подойдет этот гарнитур или с синевой?..

Да у меня столько китайской бижутерии никогда не было, сколько у викартессы фамильных украшений. Целая сокровищница! И одно краше другого. Поддавшись влиянию викартессы, я тоже увлеклась подбором наиболее удачного сочетания драгоценностей, — и мы забыли обо всем. Гареде пришлось несколько раз напомнить об остывающем ужине, прежде чем мы наконец-то спустились в трапезную залу.

На следующий день, как только Тирс покинул особняк, Эдалина настояла на повторной примерке бального платья. А в довесок заставила разнашивать расшитые стеклярусом (или не стеклярусом, судя по мерцанию блестяшек) туфельки на небольшом каблучке.

— Убедись: не жмут ли, не трут? — наставляла она. — Чтобы на балу не было мозолей.

Пришлось долго заверять ее, что кожа и ткань очень мягкие и совсем не чувствуются на ноге. Пришлось даже станцевать.

Убедившись, что и по этому поводу можно не переживать, Эдалина с облегчением выдохнула. Я тоже, надеясь, что теперь, когда все проверили

— смогу предаться лени, желательно на мягкой перине. Но викартесса не унималась:

— Ах! Как я могла забыть! Надо узнать предстоящую погоду и подобрать духи!..

Она придумывала все новые и новые идеи, как сделать меня еще лучезарнее. Ее глаза горели азартом. Она изводилась сама, изводила меня и слуг. Решив вопрос с одеждой, украшениями, прической, духами, веером, сумочкой… — Эдалина занялась лично мной и заставила отлеживаться в душистой ванне с вытяжкой из множества трав.

— Этот чудесный рецепт сотворит чудо! Им пользовалась моя мать, бабка, прабабка… — и все нахваливали!

— А я не промаринуюсь? — робко спросила, когда вода остыла в седьмой раз. Не знаю в чем дело, но она охлаждается подозрительно быстро. Приходилось добавлять горячей и каждый раз подливать новую порцию отвара. Служанка, приносившая его с кухни в большой кастрюле, даже начала подозрительно коситься на меня.

— Хуже не будет! Так что лежи! И не забывай окунать голову и часто протирать лицо!..

Вот я и лежала. А когда замерзала, утешалась, что это буянит мой прячущийся дар. Расскажу потом ере Далеу — посмеемся.

Выбравшись из душистого «рассола», попыталась украдкой сбежать к себе, но к этому времени приехала «косметолог». Эдалина настойчиво требовала от еры Калевы придать моей коже жемчужное сияние, поэтому мне пришлось вынести многочисленные маски и процедуры.

— Я устала! Очень устала, — под конец заныла я, пытаясь надавить на жалость и увильнуть от викартессы. Но у этой милой, мягкой женщины проявился твердый, даже неуступчивый характер.

— Вера, потерпи! У тебя слишком много завистниц. Уверена, они на бал прибудут с гасителями иллюзий! Поэтому за день до бала тебе обязательно надо подтемнить корни волос! Чтобы ты в любом виде была и-де-альной!

— А Тирс? О нем тоже надо позаботиться, — я попыталась перевести ее внимание на сына, но она отмахнулась: — Сам справится!

— Он в последнее время выглядит уставшим и бледным!

— Он не лиера, ему можно быть хоть зеленым. Но у лигов не бывает зеленых лиц, — она подмигнула.

— А костюм?

— Справится. Ему не впервой…

Тирс же, как хороший сын, позаботился о матери и пригласил к ней лекаря. Потому что от предвкушения моего триумфа Эдалина перестала есть и не могла спать. Мне было неудобно за доставленные хлопоты, а еще неловко перед нем. Викартесса уже несколько седмиц жила только моими заботами, в то время как Тирсу доставались крохи внимания. Он даже начал подозрительно поглядывать на меня. С него избалованного станется ревновать меня кЭдалине.

Наверно, потому викарт Нормер Рийский наконец-то и снизошел до того, чтобы вспомнить о моем существовании.

Вечером, после долгого и изнурительного дня, накануне Осеннего бала, я, пытаясь успокоиться, уплетала перед сном сладкие булочки, запивая ароматнейшим ягодным компотом. Тишину разорвал нетерпеливый стук, затем в мою комнату вошел утомленный Тирс.

— Замечательно выглядишь.

— Угу, — всего-то ответила я и продолжила с аппетитом уминать выпечку.

— И даже не предложишь присоединиться, составить кампанию?

— Все это время ты без моей компании не голодал, — по закону подлости вышло с нотками обиды, поэтому я поторопилась внести ясность: — Вели Гареде подать рильские булочки в свой кабинет, и нет проблем.

Я откровенно показывала, что ему следует уйти. А вместо этого наглый, непробиваемый Райский подошел к столу, взял одну из лежавших на тарелке булочек и, откусив, развалился в соседнем кресле.

— Вижу, соскучилась по мне.

— Ага, спать не могла, — съязвила.

— Приятно слышать, — он пододвину пуфик и вальяжно вытянул ноги, показывая, что никуда не спешит.

— Уйди, а? — откровенно попросила, не желая продолжать общение. За последнее время я совладала с собой, смирилась, что он холоден ко мне, что где-то пропадает вечерами, что такой красавец как он — никогда не полюбит меня, и отпустила с миром. А теперь Райский явился — не запылился и опять настойчиво лезет в душу.

— А как же искры страсти между нами? Поцелуи, жадные взгляды украдкой?

— Будут тебе и ядные поцелуи страсти, и взгляды между танцами — все по-твоему плану. А теперь, будь добр, дай отдохнуть.

— Но ты не знаешь моего плана! — воскликнул с наигранным возмущением. Тирс держал себя в руках, с его губ не сходила легкая полуулыбка, но глаза… он раздосадован и отчаянно, из вредности лезет на рожон.

— Расскажешь завтра утром. Время еще есть. Сегодня я устала.

— Я тоже. Но ожидал от гериды Дотвиг если не теплого, то хотя бы вежливого приема.

— Теплый прием тебе оказывают в любом приличном доме Миритии. А я — невоспитанная, и нечего от меня ожидать вежливости!

— Ты злишься. Интересно, по какой причине? Неужели тосковала по мне?

— Потому что устала! Хочу побыть в одиночестве, совершенно некультурно есть булки и хлюпать отвар. А из-за тебя мне приходится сидеть гордо и дышать вежливо. Уйди, а? А то чопорность станет моей второй натурой.

— Ужасная угроза! — широко и искренне улыбнулся Тирс, поднимаясь с кресла. Но вместо того, чтобы оставить меня в покое, взял с тарелки еще булочку, макнул в мою чашечку с вареньем и… мазнул по моему носу. — С тобой все также интересно.

— Уйди! — психанула я, пытаясь сохранить остатки самообладания. Меня так и подначивало в отместку надеть остатки варенья на шевелюру одного рыжего придурка! Но мстить ринусь с серьезной миной, а не клоунским лицом. Поэтому я отчаянно искала в сумочке злосчастный платок, который был где-то тут… Как назло, он не нашелся, и пришлось снимать с кончика носа остатки варенья пальцем, слизывать с подушечки и снова стирать.

— Вижу, платочков все еще мало, — продолжал тем временем издеваться Тирс.

— Сейчас тебя растерзаю на платочки! Убирайся! — зашипела в бешенстве, а он стоит и хохочет.

— А всего-то нужно было пригласить на чай. Между прочим, я очень голоден.

— Я перехотела есть, пить, поэтому сразу ложусь спать! — встала из-за стола.

— Если уж мы договорились, что условностей между нами нет, хотя бы подремать предложи! — и ехидно поглядывая, принялся расстегивать жилет. — Я больше трех седмиц пропадал во дворце днем и ночью, не ел, не пил, думал с Эдером, как обезопасить тебя на балу — и вот благодарность!

«Где, где ты был?» — едва с дуру не переспросила. Ладно, спохватилась вовремя.

— Молодец, — ответила вежливо, но холодно. — Я тоже не дурью маялась — танцевала до упаду, пока ступни гореть не начинали.

— Точно! Надо оценить! — он двинулся на меня.

— Завтра натанцуемся!

— Но сегодня мы наедине! — не успела спохватиться, он положил руку мне на талию и притянул к себе. — Практика поцелуев нам тоже не помешает! На балу состоится фейерверк. А значит, нас ждет романтичная прогулка по ночному саду. Мы же влюбленные.

— В этом мне практика не нужна!

— А мне нужна.

— С подушкой тренируйся!

— Не заметила: я уже вырос из подушек. Вера! — склонился надо мною, и я почувствовала, как ладонь Тирса спускается по бедру. Хотела стукнуть, но он ловко перехватил руку, вплотную притянул к себе и коснулся губами моих губ. И я, пользуясь моментом, укусила его. А нечего дразнить, доводить и по-свински себя вести. Не на ту напал!

Глава 27

В день бала мы выспались от души и лишь после полдника без лишней суеты и нервозности приступили к сборам.

Изысканное малахитовое платье с широким кружевом, прикрепленным к пышной юбке и лифу бантами, необычайно шло Эдалине. А диадема с ярко-изумрудными камнями оттеняла ее роскошные огненные волосы. Она всегда выглядела замечательно, но сейчас как великолепная, недосягаемая королева. Осанка, горделивый взгляд, грация — все в викартессе столь безупречно, что даже после всех стараний рядом с ней я чувствую себя гадким утенком.

Согласно плану Тирса мы должны приехать во дворец одними из первых гостей, поэтому он время от времени поторапливал нас.

— Иногда он бывает жутким занудой, — поморщилась Эдалина, после очередного напоминания. — Спустись к нему, пожалуйста, и передай, что я уже скоро.

Не знаю, что она еще собиралась делать, но мне не сложно.

С замиранием сердца я свернула к парадной лестнице. Из-за пышной юбки не видела ступеней, поэтому спускалась аккуратно.

Тирс в сюртуке цвета морской волны сидел на софе, запрокинув голову на мягкую спинку, и покачивал ногой. Не похоже, что сердится, но после вчерашнего он явно не в духе. Больно укусила его, зато впредь неповадно будет считать меня легкой добычей.

Когда предстала перед Тирсом, он перестал покачивать ногой, однако не встал, как подобает лееру. Лишь взгляд его с настороженно-хмурого сменялся на удивленный. Оглядев меня с ног до головы несколько раз, он наконец изрек:

— Вы невероятно очаровательны.

— Благодарю, — склонила голову я. Комплимент незатейливый, но из его уст, да еще при таком настроении, смущал.

— Девичья робость вам к лицу.

Я промолчала.

— Не хочу портить момент, но должен, Вера, серьезно предупредить, — после вчерашнего он вновь обращался ко мне на вы.

— О чем?

— Если с сами что-то случится — Вирнестия вновь останется единственной наследницей. Поэтому, как бы вы ни злились, не отходите от меня ни на ша до того момента, пока соизволите торжественно при высшем свете вручить подвеску императору.

— А я соизволю? — приподняла бровь. Я не глупая и не жадная, но попортить Тирсу нервы мне за счастье.

— У вас нет выбора. Обладая ею, вы чрезвычайно рискуете. Сколько танцев вам понадобится, чтобы проникнуться любовью к Миритии?

— Ну, даже не знаю, — отшутилась я.

— Вера! Не время язвить! Мы тщательно прорабатывали план, но в любой момент он может пойти не так. Помните: вы — их единственная преграда!

— Что-то я перехотела на бал.

— С вами будем: я, Эдер, Ворвик и еще другие люди. Только прошу вас, Вера, перестаньте храбриться и позвольте защитить вас. Даю клятву викарта Нормер Рийского: весь бал я буду рядом и сделаю всевозможное, чтобы с вами ничего не случилось.

Я сделала глубокий вздох, и он добавил:

— Я, конечно, не маг, но лиг: силен и устойчив ко влиянию магии.

— Совсем?!

— Нет. Есть особенности, которые я предпочитаю не раскрывать.

— Есть еще особенности плана, которые вы предпочли не раскрыть?

— Положитесь на меня.

— А если произойдет что-то непредвиденное, как быть? Например, если увяжется какой-нибудь настойчивый проходимец?

— Потупите взор и пожалуйтесь, что туфелька натерла ногу. Или падайте в обморок от духоты. Что угодно, только не отходите от меня. Да, не вежливо отказывать в танцах, но лучше быть невежливой и живой, чем вежливо улыбаться в гробу.

— Умеете вы ободрить.

— А вы приголубить…

Повезло, что появилась Эдалина. Если бы не она, я бы высказала заносчивому Райскому все-все: и про злосчастную прогулку по набережной, и про его дурацкие выходки, и многое другое.

Я храбрилась, но чем ближе подъезжали ко дворцу, тем сильнее становился страх. Раньше думала — надо лишь не опозориться, а теперь выяснилось, что важнее остаться живой. Эдалина держала меня за руку и успокоительно поглаживала, а Тирс безустанно наставлял, как вести себя на балу.

— Понадобится отлучиться — предупреждайте заранее. Из чужих рук не принимайте никакого угощения. Если подарят цветок — не следует подносить его к носу. Едва даритель отойдет — случайно оброните и не поднимайте. То же самое с любым другим подарком. Если почувствуете любое недомогание — даже сообщите. Помните, вы ходящая мишень…

Не удивительно, что на мне не было лица.

— Вера, улыбайтесь. За каждым кустом может скрываться недоброжелатель с магопамятью. Конечно, охрана не дремлет, однако не стоит рисковать и давать лишний повод для сплетен…

Ага, посмотрела бы я на счастливую физиономию Тирса, если бы его предупредили, что на балу с вероятностью девяносто девять целых и девяносто девять десятых процентов в него еще раз швырнут чесоточной гадостью.

Показались главные ворота, я приготовилась, однако проехав широкий мост с гвардейцами, мы поехали не прямо, к парадному входу, а в объезд.

— Чтобы миновать любопытные взоры придворных, коих во дворце всегда полно, — пояснил Тирс.

— Это со скапертом-то? — усмехнулась я. — Может, стоило приехать позже?

— Тогда пришлось бы стоять в очереди. Это рискованно. Также надо успеть представить вас людям Эдера, заранее показать зал и другие места, чтобы вы ориентировалась и знали, где некоторые из них будут находиться все время, и могли обратиться…

Тирс наставлял и наставлял, тщательно проговаривая каждую мелочь по несколько раз, будто я была несмышленым ребенком. Наверно, он волновался, потому что лучше понимал риск, которому меня подвергнут.

Бал должен начаться в восемь. Мы же приехали на пару часов раньше, поэтому застали суетящихся слуг, разносивших букеты с цветами, тарелки, скатерти, стулья… Увидели даже музыкантов, настраивавших инструменты.

Дворец не сильно отличался от того, каким видела его в прошлый раз. Разве только дорожки стали парадно белыми, и роскошные вазы с цветами, выше человеческого роста, стояли повсеместно.

— …Бал будет проходить здесь, на первом этаже левого крыла. Там и там, — Тирс указал на запертые двери, — галереи, ведущие в сад. Позже пройдемся по ним. В каждом будут нести дежурство по две пары гвардейцев. И все же, Вера, не рискуйте. Ах да, увидите живуаров — не кричите. Они ручные, но кормить их сладкими пирожными не следует… Кстати, ер Агарт с помощниками до утра будет во дворце. На всякий случай.

— Звучит обнадеживающе.

— Пойдемте, я покажу сад и места, в которые ни при каких обстоятельствах не следует заходить, даже если вас позовет сама викартесса или императрица. Помните, в этом мире есть иллюзии, и иногда они могут сыграть роковую роль.

— Я еще хотела уточнить: нам придется изображать влюбленных, так? Чтобы выглядело правдоподобно, сколько раз достаточно поцеловаться?

— Рад, что об этом думаете, — Тирс плутовато улыбнулся. — Но пока ответить не могу, будем действовать по обстоятельствам.

— А я могу отказаться от подвески сразу же, в момент вручения?

— Это будет выглядеть подозрительно. Мы уже думали над этим. Но чтобы свести риски возникновения слухов о вашем принуждении к минимуму, решили, что вы наденете подвеску перед появлением на балу. Кстати, в зал вы войдете в свите Его Величества. Затем несколько танцев и можете дарить. Или не дарить, — добавил он неожиданно.

— Вот как? Тогда к чему все это было?

— Я сказал к слову. Ведь чем больше вас наставляешь, тем больше вы упираетесь. Думаю, вы сами прочувствуете на себе всю атмосферу и примите верное решение…

После экскурсии, Тирс представил мне людей Эдера. Мне показывали опознавательные знаки, усы, какие-то броши, чтобы я сориентировалась в толпе, но боюсь, от волнения ошибусь. Так и сказала им. Тогда Эдер хмыкнул:

— Жениха-то своего не спутаете? И ливра Ворвика?

— Нет. Еще вас. Ваши усы… роскошны!

Надо было видеть, как расцвел Эдер. Тирс не назвал его звания или титула, но без личины передо мною стоял солидный сорокалетний мужчина-брюнет, с ехидным взглядом, носом с горбинкой и роскошнейшими черными усами. После моей похвалы он подобрел и даже стал мягче.

Меня снова наставляли, но теперь вдвоем, перебивая друг друга. Вскоре у меня разболелись голова и живот от страха. Да, если бы не хитрость Эдалины с танцами, я бы позабыла бы все-все.

Наконец, меня повели к еру Агарту, который буквально за мгновение снял тревогу и прояснил память. А затем путь лежал в кабинет императора…

Гости подтягивались. До нас доносилась музыка, радостные голоса, смех… А я шла и думала: вот что в этой подвеске такого примечательного, что из-за нее разразился сыр-бор? Что-то у нас за лунным грунтом так не носились, как за этим осколком метеорита…

Сама не заметила, как оказалась в комнате без окон. Просторная, с искусственным освещением голубоватого цвета, из-за которого сидевший без движения и в тишине старик, походил на мертвого. Когда сухонький незнакомец шелохнулся, я вздрогнула.

— Ну и манеры! — пробурчал он, и у меня в голове отчетливо прозвучало: «Спаст!» Помня, что этот тип злопамятен, покладисто возразила, опуская очи долу:

— В нашем мире я была самой вежливой.

Маг не ответил, но глаза его прожигали во мне дыры.

— Такая же самонадеянная и дерзкая, как Лазар, — вдруг изрек старик. — А он, если бы уважал мнение старших, мог бы прожить дольше.

Я подняла глаза и натолкнулась на взгляд хитрого, проницательного и умудренного жизнью человека. Однако с хорошей памятью и противным характером.

— Да-да, я такой, — улыбнулся он, показывая тридцать два белейших зуба.

Я благоразумно промолчала, и маг улыбнулся шире.

— Кроме сварливого характера у меня есть большой дар. Поэтому, если говорю: «Не справишься» — значит, не справишься, и нечего строить из себя героя.

Я хлопала глазам и пыталась сопоставить: о чем он говорит, и как это относится к моему отцу. Или это он мне?

— Да-да, про вашего отца. Лазар был талантливым молодым человеком с редким даром, но ледяной дар против дурного ментального проклятья — как вилка против масла. Правда, и иным спасти Виалину уже было нельзя, — Спаст вздохнул. — Это к тому, что если викарт сказал, чтобы не отходили — послушайтесь его. Он еще тот рыжий оболтус, но иногда и на него находит здравомыслие…

Маг подмигнул Тирсу, и тот гневно фыркнул.

— Не фыркай. Иначе в следующий раз голым на площадь перенесу.

— Ага, — добавила я. — Посреди зимы, где нет магии. И еще в холодную лужу.

— Только с невестой, — отозвался угрюмо Райский.

— Чтобы вы потом оба хотели свернуть мне шею? — лукаво посмотрел маг. — Увольте. Мне и без вас хватает недалеких мстителей. Итак! — он хлопнул в ладоши.

— Надеваем на вас редчайший артефакт и на бал!

— А я не спешу, — возразила робко, но меня не слушали…

Глава 28

Император выказывал доброжелательность, императрица приветливо улыбалась, но милость высочайшей четы не радовала. Теперь, разглядев легендарную подвеску — эту невзрачную безделушку, я пребывала в шоке. Грязновато-желтый камень, отполированный до блеска. И из-за него меня хотят со свету сжить?! Да таких голышей, если поискать хорошенько — пруд пруди! Да и не подвеска это, а какой-то брелок копеечный.

Поскольку я пребывала в некоторой прострации, Тирс за руку подвел меня к императорской свите, выстроившейся парами и приготовившейся к парадному выходу. Шесть придворных — трех лиер и трех лееров, имена которых я забыла сразу же после представления — поглядывали на меня с большим любопытством, сомнением, однако при Максильене приставать с каверзными вопросами не рискнули. Но взгляды приближенных говорили об их отношении более чем красноречиво: низшая аристократка не пара племяннику императора.

— Вера, улыбайтесь! — шепнул Тирс перед тем, как двойные створки распахнули лакеи, и под торжественную музыку мы двинулась в зал…

Аристократическое общество, явившееся на бал во всем великолепии и кричащей роскоши, склонило перед нами головы, но их взгляды испепеляли. Гнев, возмущение, откровенная зависть, показное пренебрежение и даже насмешки читались во взорах, обращенных ко мне — скандальной гериде, удостоенной чести следовать сразу за Их Величествами.

Мне только и оставалось, как «сделать лицо кирпичом» и, изображая гордую поступь, неспешно сопровождать императорскую чету к тронам.

Максильен для торжества облачился в белый мундир и красные брюки, а императрица в роскошнейшее голубое платье, отдаленно напоминавшее мое. Не знаю, как Эдалина исхитрилась подгадать с фасоном, однако теперь, как бы лиеры не ненавидели меня, никто из них не отважится критиковать мой вкус. Вспомнив об Эдалине, я не сдержала улыбку, и за спиной тотчас зашептались. Музыка заглушала звуки, но не надо семи пядей во лбу, чтобы понять, зачем лиеры прикрываются веерами и склоняют голову к собеседникам, и почему мужчины пошло улыбаются.

Императорский двор давал всего два бала в год. И на Осенний — самый главный — пригласили больше двух тысяч человек. Да после «крещения» им, остальные светские мероприятия будут мне нипочем.

Прошествовав по алым ковровым дорожкам, высочайшая пара поднялась по ступенькам на выступ и заняла места на двух тронах золотистого цвета. Рядом с ними на соседних стульях, расположенных вдоль стены, сели Эдалина и другие высокороднейшие лиеры. Мы же с Тирсом стояли у подножия, среди министров с супругами и дочерьми и другими влиятельным аристократами.

Меня рассматривали, сравнивали с Вирнестией, откровенно обсуждали. Я пыталась не показывать волнения, но сама не заметила, как вцепилась в Тирса крепче обычного. А он в ответ лучезарно улыбнулся и нежно поцеловал мою руку. И этим поступком раздразнил дамочек, и так зеленых от зависти.

Одну из них, смотревшую с откровенной ненавистью, я даже узнала. Герида Ивата

— подруга Мелии, с милой улыбкой убеждавшая купить меня рогатую шляпу, ныне стояла неподалеку и с ядовитой улыбкой отпускала в мой адрес гадости, на которые ее знакомые прыскали от смеха.

В ответ я выше задрала голову и прошептала Тирсу с милой улыбкой:

— Если со мной что-нибудь случится — клянусь: на последнем дыхании прокляну!

— Только не забывай смотреть с любовью, — он еще раз поцеловал мою руку. Хотела «ласково» ему ответить, что могу еще и «приголубить», но представительный обер-церемониймейстер в черно-желтом сюртуке, трижды громко ударив жезлом в пол, зычно объявил Осенний придворный бал открытым.

Гости оживились, заулыбались. Зашелестели нарядные платья. Как бабочки крыльями, замахали веерами взволнованные лиеры. А обер-церемониймейстер под негромкую музыку приступил к представлению впервые прибывших ко двору:

— Викарт Нормер Рийский, Атурский, Веранский, викамт Номарский и его невеста герида Дотвиг!

После оживления тишина в зале получилась гробовой. Еще бы, какой-то затрапезной баронесске в женихи перепал герцог королевской крови. Я даже услышала, как по залу пронеслись девичьи ахи. Если бы не Тирс, мягко, но уверенно потянувший за собой, забыла бы, что надо предстать перед очами Их Величеств и присесть в реверансе.

На любезные улыбки Максильены и Агаледы я ответила робкой полуулыбкой, старательно присела в реверансе… А сама косилась на ступеньки, по которым предстояло спускаться спиной. Викартесса рассказывала, что ни один сезон не обходится без падения какой-нибудь бедняжки, над которой потом долго и зло потешаются в обществе.

Надо отдать должное — Тирс крепче сжал мою руку, показывая, что все под контролем и спускался степенно, не торопясь. Когда мы вернулись на свое место у стены, у меня от волнения дрожали ноги.

— Вера, смотри: они тоже все волнуются, — решил подбодрить меня Тирс и кивнул на других новичков, впервые появившихся при дворе.

— Но их не пытаются укококшить!

— Чего?..

Его прервал один из рядом стоявших мужчин — министр финансов, окруженный юными дочерьми.

— Ваша Светлость! Рад вас видеть! Позвольте вам представить… — пухлощекий подлиза едва на лапках не прыгал перед викартом. Конечно, я еще не жена, и всяко может быть, поэтому, пользуясь случаем, девочек надо представить холостому Тирсу. Я злилась. Но лучше быть раздраженной, чем напуганной…

Общество восторженно встречало Райского. Ему улыбались, строили глазки. А мне перепадали крохи внимания, и то из вежливости. Сцепив зубы, я терпела и ждала, когда закончатся лицемерные приветствия и начнется торжественный танец- шествие. Хотя бы тогда пустая, нудная болтовня прекратится.

— Что, фигуры вспоминаешь? — поддел Тирс, вырывая меня из мыслей.

— Ага, — не стала скрывать я.

— Да перестань! Если даже ошибешься, я все равно на тебе женюсь, — он улыбнулся и окинул меня влюбленным взглядом, как полагалось по легенде.

— Если выживу сегодня, — пессимистично добавила. — И если соглашусь!

— Если ошибешься, придется согласиться. Иначе тебе никогда не забудут промаха…

Желая показать, что не воспринимаю его болтовню серьезно, отвернулась и увидела неподалеку от нас Эдера с щупленьким мужчиной. Заметно, что собеседник Эдера не аристократ, а скорее служака. Наверно, меня стерегут.

«Так, главное вытерпеть выскочку Тирса и выжить… Остальное все фигня! — определила себе план на сегодня. — Пусть ухохатываются! Запрусь в своим фамильном домике и буду потом мстить, сочиняя едкие памфлеты! Вот!»

Я рассматривала гостей и вдруг заприметила, что к нам направляется Ивата! Да и таким видом — будто она царица Савская. Наши взгляды встретились, и от взаимной враждебности едва не вспыхнула искра…

«Злая, мерзкая жаба! — я вложила во взгляд все пренебрежение и холодность. Приготовилась отвечать на ее гадкие реплики, но… не дойдя до нас шагов двадцать, Ивата взмахнула рукой и с высоким визгом упала…

— Ха-ха! — только и выдавила я, за что получила легкий тычок в бок.

— Скорчи сострадание хотя бы для вида! — прошипел Тирс.

— Не могу! — я осторожно утерла краешек глаза. — Слезы радости льются.

— Подозреваю, к концу бала от зловредности в тебе проснется дар.

— Если бы, — вздохнула я. — Она случайно упала.

— А, может, и нет…

Чтобы ко мне сложнее было подойти нежелательным личностям, Тирс начал сам обходить гостей и представлять меня. Однако держался всегда оговоренного планом периметра.

Первым делом он представил меня иностранным послам. Пришлось выслушать лживые восхищения моей красотой, витиеватые пожелания. Любые неоднозначные расспросы заботливый «жених» тут же пресекал. Так же он ловко уводил меня от любого, кого считал неподходящим для общения. Бал только начался, а я уже устала от лицемерия и пафосности. Но и Тирсу приходилось нелегко.

— Сейчас вот-вот начнутся танцы, — шепнул он и, поправляя кружево, воткнул в лиф платья крохотную брошь-иголочку. — Это для защиты от магии. А после, отдыхая, будем держаться ближе к императрице.

— А раньше не мог прикрепить это? — возмутилась я.

— Нельзя! Они подходили к тебе, изучали, так давай удивим их, — он озорно подмигнул. Да, Райский хороший лицедей, но от его уверенной улыбки и голоса, мне становилось легче. — Идем становиться в шеренгу. Видишь, капельмейстер показывает, что оркестру пора начинать?

— А у меня нет бальной книжечки, — спохватилась я.

— Я твоя бальная книжечка, — Тирс увлек меня в центр зала. — Не забывай смотреть глазами, полными обожания!

Наряды лиер были умопомрачительными. А прически столь мудреными, что я, разглядывая, пыталась сообразить: возможно ли подобное сотворить без магии?

Диадемы, вплетенные в волосы, изумительные заколки с цветками и насекомыми, из драгоценных камней. Массивные ожерелья с крупными и красивыми камнями. Множество кружев, дорогих ярких тканей. У некоторых модниц при движении платья переливались радужными цветами. А на одной юбке я увидела струящиеся водяные каскады. Заморгала от удивления, и Тирс пояснил:

— Внучка Спаста!

— A-а! А он маг воды?

— Ага, и очень талантливый артефактор. За его работу ему маг огня огненное платье сотворит, только боюсь, к Алите побоятся подойти. Иллюзии иллюзией, но вдруг… У нее и так нрав… кхм, непростой.

Мы выстроились в начале колонны, которую возглавляли Их Величества.

Шепот стих, заиграла музыка. И как только услышала ее — забыла обо всем. Сердце радостно забилось, ноги сами приняли начальную позу. Я присела в реверансе и ошарашено посмотрела на Тирса. Он подмигнул, улыбнулся и протянул руку…

Неужели, это мечта глупышки Дибет? Или это мое потаенное желание блистать? Я не знала, что со мною происходит, но дикий восторг от танца пугал. Да если бы я с детства испытывала подобные чувства, стала бы примой-балериной Большого театра! Я с удовольствием кружилась, перестраивалась в сложных фигурах. А самое странное — балдела от множества завистливых взглядов! Нет, конечно, замечательно, что я не ошибаюсь, наслаждаюсь балом, но… что еще ер Агарт вложил в мою голову?

Прислушалась к ощущениям. Вроде бы прежняя. Махнув рукой, я отдалась танцу… Но ровно до того момента, когда понадобилось сойтись в центре круга и взяться за руки с другими ливрами. Как назло, справа от меня стояла неприятная дамочка. Маленькая, остроносенькая, со злобными глазками… Я хотела лишь изобразить касание, но она схватила меня за руку, и тут… послышался грохот, заглушивший музыку. Дамочка как подкошенная рухнула на пол и почему-то потемнела лицом. Танцующие замерли, однако никто не спешил помочь упавшей. Зато откуда-то из-за спины вынырнули два ловких лакея, подхватили ее под ручки и уволоки за одну из колонн.

Все смотрели на меня, а несколько дам отшатнулись. Максильен махнул концертмейстеру, и оркестр вновь заиграл… Но как только я вновь оказалась рядом с Тирсом, он вывел меня из круга.

— Вот и состоялось твое знакомство с родственницей. Пробралась все же.

Я стояла и хлопала глазами, пытаясь не расплакаться.

— Вера, ну что ты, все хорошо.

— А если бы она… она кинулась бы на меня?

— Мы всех проверяли на наличие оружия. Да и платье твое не простое, — он погладил меня по руке. — Кстати, если пожелаешь, можешь преподнести подвеску сейчас.

— Желаю!

— Конечно, не по плану, но пусть так…

Я чувствовала, что Тирс что-то не договаривал, однако расспрашивать его бесполезно, не ответит. Поэтому послушно шла за ним. К этому времени танец закончился, и пары перестраивались для нового.

Мы прошли половину залы, когда я заметила необычайную, диковинную птицу. Синяя, с алыми крыльями и таким же ярким, длинным хвостом. Она летела, а следом за ней тянулся переливающийся оранжево-алый шлейф искр. А что еще удивительно, в клюве она несла зеленую ветвь. От восторга лиеры закричали:

— Ах! Какая прелесть-вестница!

Гости зааплодировали, заглушая шум птичьих крыльев.

С другой стороны летела вторая красавица, оставляя за собой радугу. Поодаль третья. Дивное зрелище. Как настоящие жар-птицы. Следуя за Тирсом, я продолжала вертеть головой и наблюдать за великолепными магическими созданиями. Однако боковым зрением увидела, как напряженный Тирс обернулся, повел носом… и рывком дернул меня. Да так, что ткань платья хрустнула!

— Ах! — вырвалось из груди. Но Тирс даже не остановился. Напротив, ринулся вперед, истошно крича:

— Эдер! Чесотка! — но гул оваций заглушил его голос. Я обернулась и увидела, что птицы, сделав крутой вираж, летят на нас. Именно на нас.

От следующего резкого рывка я споткнулась, упала, но Тирс продолжал волочить меня по гладкому полу на подоле платья. И все же мы не успевали. Вмиг первая птица настигла нас, раскрыла клюв — и выронила ветвь…

Мир замер. Она медленно падала на меня… За долгое мгновение я успела разглядеть, как изумительно хрупки и прозрачны зеленые листья, и какой полый стеклянный стебель… Сердце замерло в ожидании неминуемой беды…

Тирс выпустил мою руку, подпрыгнул… Я упала на колени… И тело пронзил жар.

Глава 29

Занимаясь безопасностью Осеннего придворного бала, мы с Эдером спорили до хрипа. Я настаивал, что Вера — особенная ливра, и весь план в любой момент может пойти не так. Первый помощник главы тайной канцелярии не верил и считал, что я не могу совладать с какой-то изнеженной особой. Как ни пытался его убедить

— он стоял на своем. Но поездка в ремесленный район развеяла его иллюзии, что моя невеста робкая, послушная девица.

— Огонь! — хохотал он после, покручивая ус и рассказывая подчиненным, какую ливру им придется оберегать. А потом серьезно добавлял, игнорируя мои ироничные взгляды: — Такая вмиг решится на отчаянный подвиг или сумасбродную глупость, поэтому вы должны предугадывать ее поступки.

— Разве ж женщин поймешь? — возразил худой, невзрачный Нейре, один из лучших магов воды в Диртии. — Спрашивал свою: чего подарить? Ответила, что зеркальце. Я подарил! А она потом три дня рыдала, причитая, что я намеренно купил такое, чтобы намекнуть, что она уродина! Вот же ж! — и махнул рукой, предрекая безуспешность выполнения приказа.

— Поди, которое с выгибом купили? — уточнил Терзер, робкий и еще холостой, зато слывший хорошим магом воздуха. — Сами бы в него посмотрелись прежде…

И в ответ полетели гневные восклицания, что мужчины в зеркалах не любуются.

— Не отвлекаться! Думаем! — рявкнул Эдер, возвращая собравшихся к деловому настрою.

— А чего думать, — возразил Нейре. — Танцует три танца с одним, потом с другим, потом…

— С тобой. А ты плясать умеешь?

— Нет!

— Нейре! Ради Миритии ты запляшешь и запоешь, если понадобится! — недобро прищурился Эдер.

Сложность плана заключалась в том, что мало найти с десяток верных, при титуле и умеющих танцевать магов-гвардейцев. Важно еще было придумать: как подгадать, чтобы Вера после танца с первым, четко попадала в пару к следующему, а не суетливому типчику, оказавшемуся в нужное время в нужном месте. Однако как ни прикидывали, подобное предусмотреть невозможно. Тогда после долгих споров, я предложил:

— На правах ревнивого жениха буду отвергать любого сомнительного претендента. Пусть грубо и в нарушение этикета, но это единственный вариант.

Предложение всех устроило, хотя со стороны, конечно же, будет бросаться в глаза. Однако у Веры столько недоброжелателей, что проще поставить ее посреди бального зала и окружить непроницаемой защитной стеной, чтобы не рисковать. Но, увы, это невозможно. Прямой намек на недоверие к послам чреват политическим скандалом, а излишняя доверчивость к изворотливым иностранцам- шпионам — риск для Веры. Вот и ищи выход.

В конце концов, план был выработан. Вот только чем ближе подходил день бала, тем больше мы в нем разочаровывались и нервничали.

— Тирс, ты уж как-нибудь объясни ей положение, чтобы она прониклась сложностью ситуации.

— Постараюсь, — пообещал я. Но накануне бала переговорить с Верой не удалось.

Ночей не спал ради нее — и не получил ни капли благодарности! Мало того, что не проявила вежливости, нагрубила, так еще укусила! Нет, конечно, я сам самонадеянный дурак, но в благодарность за все заботы могла бы поцеловать! Хотя нет, в благодарность не надо — лучше по любви.

В итоге во мне проснулся азарт. И как она умудряется так заводить? Поступки любой другой ливры можно просчитать — а с Верой все не так! Да, жизнь в суровом немагическом мире не прошла для нее даром.

Иногда, во мне проскальзывала жалость к ней, но стоило вспомнить все Верины выходки и острый язычок, с которого легко сыпались остроты, гордость требовала исхитриться, но влюбить в себя строптивицу. Тем более что уверен: осталось совсем чуть-чуть, и она сдастся на милость.

Промаявшись ночь перед балом, решил, что лучше рассказать правду. Не хочется Веру лишний раз пугать, но лучше так, чем она снова решится геройствовать.

Надо отдать должное, Вера не истерила. И предостережений оказалось достаточно, чтобы, несмотря на раздражение, на балу она держалась умницей. Улыбалась, хранила молчание, не выказывала строптивость, даже ничего не делала мне в пику. И все шло гладко, даже идеально по плану, пока в зале не появились вестницы. Зная, что их не должно быть, я насторожился. Потом уловил перечный запах, который никогда не забуду, — и все сложилось! Сейчас начнется паника — и они доберутся до Веры!

Я скорее потащил ее в укрытие, чтобы она не оказалась посреди испуганной толпы. Но оказалось, нам с ней отведены первые роли. Птицы летели на нас…

Надеясь лишь на себя, я прыгнул, чтобы налету перехватить первую ветвь, но Нейре, Эдер и остальные не дремали. Даже Ворвик, все время державшийся рядом с Верой, по моему взгляду догадался о нападении. Слаженно блокировав вестниц и остановив падение хрустальных ветвей, они уберегли Веру от покушения.

Гости бала решили, что я желаю первым схватить ветвь, и тоже начали прыгать. Никто не заподозрил, что мы только что избежали покушения. А когда я перевел дух, обернулся к Вере — не увидел ее. Знакомое до боли платье лежало на полу, а ее нигде не было!

— Вера! — завертел головой. Гости, увлеченные охотой на застывшие в воздухе ветви, не обращали на меня внимания. Лишь те, что находились поблизости, пораженно разглядывали платье.

Вдруг под пышными юбками бального наряда что-то закопошилось…

Сердце пропустило удар, а потом страх оглушил меня: зловредная магия все же задела Веру!

Медленно я протягивал дрожавшую руку к платью, ожидая под ним увидеть пепел или еще чего похуже. Но наткнулся… на взгляд двух огромных от страха глаз! Кошачьих!

— Вера?! — я почувствовал, как подкашиваются ноги. Кто-то из охраны не вовремя подбежал, топая по полу каблуками, — и маленькая черненькая кошечка, с белым пятнышком на груди и испуганными серыми глазищами бросилась наутек! Я же был настолько растерян, что так и остался стоять с платьем в руках. Очнулся от стука украшений, соскользнувших с ткани на пол. Среди них была и подвеска…

Через пару мгновений я отмер, только маленькая трусиха оказалась верткой и, конечно же, дерзкой. Бросаясь под ноги гостей, юбки ливр, она живо добежала до портьеры, залезла по ней на цветочную гирлянду, ловко перебралась к распахнутому окну и сиганула в сад…

Схватив самую большую ценность, с воплями: «С дороги!» — я помчался за ней, но Вера (хотя, каким образом Вера могла стать кошкой?! Но судя по норову, точно она!) пробралась через ограду, юркнула в душистый до одури куст белой керны… — и пропала!

— Вера! — закричал я. Однако негодяйка даже не мяукнула. — Боги, за что мне это?!

— схватился за голову. Перемахнув через забор, бросился к разросшемуся кусту, чтобы найти хоть какие-то следы, но навязчивый цветочный запах надежно скрыл ее следы…

Глава 30

Тело пронзил жар — и вот лежу я на паркете, в ворохе юбок, накрывших меня с головой, а гости продолжают веселиться, как ни в чем не бывало, И никто не спешит узнать, жива ли еще герида?!

«Тирс?!» — хотела позвать его, но из саднившего горла вырвался лишь хрип.

Из-за шока кровь стучит в висках, голова гудит, однако боли нет, что странно.

Внезапно кто-то грубо дернул платье, ткань слетела с головы — и я увидела преогромный черно-белый зал со множеством топавших гигантских ног. Великанские туфли громко стучали, грохотали каблуками, отдавали какими-то противными запахами, от которых затошнило… Вдобавок надо мной склонилась здоровенная голова Тирса с круглыми, ошарашенными глазами, в которых читалась истерика.

— Вера?!

«Если он так напуган и не узнает, то… — меня затрясло от ужасных подозрений. — Я… я настолько обезображена?! Или моя голова валяется отдельно на полу, а маги поддерживают в ней жизнь, пока я языком не поставлю крестик на проклятом договоре?!»

Попыталась поднять руку, чтобы убедиться, что хотя бы она на месте, но вместо привычной кисти увидела что-то беспалое, черное, мохнатое…

«А-а?!» — я оцепенела, разглядывая звериную лапу, но грохотание огромных ног, бежавших на меня, выдернуло из ступора.

«Сейчас поймают и добьют!» — по телу прошел озноб, на затылке поднялись волосы. — Враги повсюду! Бежать!» — лапы сами метнулись к выходу. Но обострившийся нюх подсказал, что где-то впереди азрский посол. Опасно! И я от отчаяния метнулась к окну…

Vtoe позже, когда выдохлась от быстрого бега; когда быстро-быстро перебирая черными лапами, умудрилась переплыть какую-то речушку; скатилась вниз с крутого выступа; миновала гущу валежника и снова кубарем слетела с пригорка — спохватилась, что забежала в совершенно незнакомое место.

«Зато никто не гонится!» — утешала себя, пытаясь отдышаться и оглядываясь по сторонам.

Действительно, никто не преследовал меня. Чуть успокоившись, я принялась тщательно разглядывать свое обновленное тело. Пошевелила усами, которые дергались и мельтешили перед глазами. Осмотрела руки, ноги — точнее, теперь лапы…

Судя по их форме, розовым подушечками на них и выпускаемым когтям, они кошачьи! Кошачьи! Чего невозможно!

«Может, я в обмороке, и мне привиделся кошмарный сон? — пыталась я найти объяснение своему перевоплощению. — После произошедшего покушения кошмары вполне возможны…»

Вдруг внизу что-то мелькнуло. Я замерла, ожидая появления врага… А когда рассмотрела, что встревожило меня, едва не упала с ветки. Ведь теперь я еще имела черный хвост с белым кончиком! А это значит, что я точно кошка!

Понадобилось время, чтобы осмыслить догадку.

«Живая, но кошка! Да, конечно, кошка — это гораздо лучше, чем крыса или другая мерзкая тварь, но я больше не человек!.. Однако лучше быть кошкой, чем умереть…»

Я долго сидела на верхушке дерева, печально разглядывала окраину Диртии и собралась с мыслями.

«Все не так плохо, как могло бы быть», — успокаивала себя, однако дрожь в лапах выдавала мое нервное, даже истерическое состояние.

Мало того, что после покушения я не человек. Так еще убегала, не разбирая дороги, и теперь шпиль императорского дворца вдали царапал вечернее небо и казался недосягаемой целью. Да чтобы добраться до него, придется весь город пройти! А это страшно. Оставаться здесь — тоже страшно. Мышей ловить не умею, если же поймаю — есть не буду. Еще нюх подсказывал, что поблизости бродят и другие животные — менее разборчивые в еде, чем я… Мда.

«А если вернуться тайком в особняк Нормеров? — надежда вспыхнула и тут же померкла. — Столица огромна. Пока дойду до Имперской улицы; пока, вспоминая знакомые маршруты, разыщу особняк — придется питаться крысами. А если окажусь нерасторопной — собаки будут радоваться вкусной питательной кошке…» — отчаяние нарастало с каждой минутой.

На улице стемнело, солнце закатилось за горизонт, и надо было скорее принимать решение; идти сейчас или днем.

Рассудив здраво, что для меня, теперь обладательницы почти черной, шелковистой шерстки, ночь — единственный шанс остаться незамеченной на улицах Диртии, я принялась медленно, неуклюже спускаться с дерева.

Будучи неправильной кошкой, я обнимала ствол лапами, царапала лысоватое пузо о кору, иногда цеплялась когтями. Несколько раз чуть не упала. Повезло, что переулок обезлюдел, иначе бы под деревом собралась толпа. А потом меня отловили бы и отправили в цирк…

Шарахаясь каждого шороха, я брела по пыльному переулку сомнительного района. Сердце то и дело бешено колотилось, потому что то под носом здоровая крыса перебежит дорогу, то из окна выпадет вонючий ботинок, по случайности не угодивший по хребту, то из питейной сброд вывалился… Было настолько страшно, что я не стала рисковать шкуркой и вновь залезла на дерево. С него неудачно плюхнулась на черепичную крышу и осторожно побрела дальше. И все бы хорошо, только прыгала я плохо, громко, от того дорога моя сопровождалась постоянным заливистым лаем дворняг.

Пока миновала улочку, вымоталась. Но что обидно — стена последнего дома упиралась в реку, за которой начинался редкий пролесок. А значит, я двигаюсь не в ту сторону. Надо возвращаться обратно.

Оглянулась, прислушалась к лаю, звучавшему все ближе, и поняла, что обратно я ни за что не поверну. Поэтому подошла к краю крыши, вытянула мордочку и стала высматривать ход или лаз какой. Но за спиной раздалось злобное шипение кота и, инстинктивно дернувшись, я свалилась в затхлую воду.

Тельце подхватило течение и понесло…Я отчаянно гребла лапами, пыталась выбираться на берег, но каждый раз соскальзывала с крутого склона. Силы не осталось, голова медленно, но верно уходила по воду. И если бы на речном повороте не замаячило накренившееся над гладью реки деревце, моя кошачья жизнь могла закончилась бы также бесславно, как и человеческая.

Поравнявшись со спасительными ветвями, я сосредоточилась, из последних сил протянула лапу… — и неожиданно по телу разлилась очередная волна жара…

Я пришла в себя стоящей по грудь в холодной воде, вновь в человеческом теле. Не веря в преображение, я дрожала, рыдала и судорожно ощупывала лицо. Усов нет, нос человеческий, брови-ресницы на месте. Потрогала языком клыки — обычные…

— Слава Богу! — и не дожидаюсь следующей выходки тела, полезла на берег.

Я засмеялась от счастья и одновременно зарыдала от отчаяния. Голая, мокрая, грязная, не знаю где — зато снова человек! Вот только унести бы ноги от человеков, которые могут встретиться по дороге!

Оглядевшись и убедившись, что меня никто не видит, я юркнула в куцый пролесок. И сразу пожалела, что лишилась шерсти. С ней я не ощущала холода и не замечала досаждающую мошкару.

Как бы ни было страшно идти вперед — оставаться в таком виде в лесочке невозможно. Отломив от ближайшего деревца ветку, чтобы иметь хоть какую-то защиту, я еще раз огляделась и побрела по узенькой, поросшей бурьяном и сорняками, тропинке.

Сгустились сумерки. В округе подозрительная тишина… От страха и озноба зуб на зуб не попадал, но я продолжала идти. Я боялась разбойников, случайных встречных, случайной змеи или паука на дороге… Я боялась всего. Однако вскоре пролесок поредел, расступился, и передо мною раскинулся пустырь, подозрительно смахивающий на… кладбище!

— Только этого не хватало! — пробормотала, заикаясь. Обхватила себя руками за плечи, икнула и тихо-тихо пошла вперед.

Надеюсь, местные за ведьму не примут. Хотя, если увидят разбойники или всякие криминальные типы — лучше прикинуться приведением. Надо только в случае опасности раскинуть руки, страшно завыть, закачаться — авось и сойду…

Напуганная местностью, я трусила оборачиваться и смотреть по сторонам. И когда позади раздалось утробное рычание:

— Р-рррр, — едва не умерла от разрыва сердца. — Р-ррр! Хр-рррр…

Медленно повернула голову и наткнулась за здоровенного, со вздыбленной шерстью пса…

— Песик хороший! — промямлила я жалобно. — Очень хороший! А я плохая, невкусная…

— Р-РРРР!

— Худая! Грязная… Кышики, кышики, собачка! — мямлила я заискивающе и пятясь от нее. Но здоровенная псина не думала отставать. И вдруг на дорогу из бурьяна выскочила черная фигура и прохрипела:

— Вот ты где!

Нервы не выдержали, я взвизгнула и бросилась бежать опрометью.

— Стой! Дура! — неслось вдогонку. Поэтому я бежала так быстро, как только могла, пока не подвернула ногу и не упала, расцарапав в кровь колени и руки.

— Пыж! — раздался за спиной не мужской, скорее юношеский голос с хрипотцой. — Ты бы мне лучше мужика голого нашел! А то зачем нам девка? Да еще дурная? — надо мною склонилась вихрастая, смуглая физиономия с короткими косами, заплетенными от макушки. — Куда бежишь голой? От любовника что ль?

Я была так напугала, что слова промычать не могла, а тип не унимался.

— Или к нему? Нее, такую страшилищу испужается. Хотя жопа у тебя ничего. Ну, и остальное тоже… — по тону сказанного выходило, что мне завидуют. Проморгалась, присмотрелась — и впрямь на меня смотрит худая, как палка, девчонка в мальчишеских штанах и старых ботинках… — Куда идешь-то?

— В… Ди-диртию.

— Так ты в ней. Тебе туда или туда? — она махнула длинными тонкими руками по разные стороны.

— В центр города.

— Ага, там тебя ждут, — фыркнула она. — За нарушения приличий и порядка розгами по жопе высекут. Но твоя-то большая — как раз места хватит, чтобы добраться до центра.

— И… и что теперь делать? — захлопала я глазами, наконец-то в полной мере осознав, в какой… каком бедственном положении находусь.

— Что, очень надо? — не унималась худая грубиянка. — Зачем?

— К жениху.

— Ха! Милая, после того, как ты прогулалась голая — он не женится!

— Заставлю! Клятву припомню! Или на хотя бы морду набью, — и закрыла глаза, что бы сдержать вновь подступающий слезы отчаяния.

— Ох! — вздохнула чернявая пигалица. — Все беды от мужуков.

Я все-таки всхлипнула, и она, попинывая ботинком камень, полюбопытствовала:

— А жопа не мерзнет? На траве-то сидеть?

— Мерзнет.

— А родня где?

— Нету. Одна я на всем свете, — всхлипнула я все-таки.

— Ия, — вздохнула она сокрушенно. — Ладно, пошли. У меня костерок есть…

У&е скоро я сидела на камне, прикрытом каким-то тряпьем, с накинутым на плечи старым, пыльным плащом.

— Сегодня в город никак нельзя. Бал имперский — жуков много, — наставляла Чернушка.

— Кого?

— Жуков! Не местная чтоль?

— Нет. Жених привез сюда.

— А ты голая сбежала?! К кому?

— Воздухом подышать.

— Да-да, с голым задом лучше дышится, — хмыкнула собеседница, вертя над костром прутиком с чем-то. Пахло вкусно — мясом.

— Есть хочешь? — не дожидаясь ответа, она протянула один из кусочков.

— Спасибо.

— Откуда?

— С Зажопинска, — ответила я.

— Хорошая деревушка с хорошими традициями, — хохотнула она — А как звать?

— Тиа, — схитрила я на всякий случай. — Я тебя?

— Называй, как хочешь.

— А что ты тут делаешь?

— Природу слушаю, звездами любуюсь, — заюлила девица. Но по глазам вижу, что хитрит.

— Магиня, что ли? — спросила в лоб.

— Не-не! — замахала она руками нервно. — Кака из меня магиня?! Нет-нет. Так, тишь люблю. Утром домой вернусь, когда Лепка буянить перестанет. А то ж напился…

— Понятно, — вздохнула я, прервав ее сумбурную речь. А потом спохватилась: — Я кого едим-то?

— Не боись, не крысу, — хмыкнула девчонка, довольная, что сменилась тема разговора, и заботливо погладила притихшего рядом с нею пса. — Пыж кролика поймал.

— Какой толковый пес.

— Еще какой! — она жевала, одновременно говорила и обдувала пальцы. — А ты от него драпать! Я же кричала, стой, дура! А ты чего?

Я тяжело выдохнула вместо ответа.

— Ты чего?! Не со зла дурой-то назвала. Куда пойдешь, если жених не примет? Пожала плечом.

— А мож родня какая есть?

— Какая тут есть — та со свету сжить хочет. А другой не знаю, — отвечала я рассеянно.

— Как не знаешь? А чо мамка-то говорила?

— Я маленькая была. Не знаю, чего она говорила.

— А! — сочувственно вздохнула странная собеседница. — И чего делать будешь?

Я повертела головой.

— А можо получится как-нибудь узнать: есть ли где родна душа?

— Вряд ли.

Выхода из своей беды я не видела. Если только отсидеться ночью на кладбище, под утро украсть где-то платье и только потом добираться в Нормеров…

Я поежилась от холода, и Чернушка, как я назвала про себя собеседницу, сунула руку за оградку ближней могилки и достала оттуда затасканную, потертую рогожу.

— На. Всяко теплее будет.

Ага, вот пусть не рассказывает, что случайно на кладбище забрела. Костерок есть — основательный такой, с выложенными кругом камушками. Облюбованные валуны и тайничок со шмотьем в склепике. Надо бы поинтересоваться — с кого рогожа…

— Не страшно тут одной ночью? — зашла я с другой стороны.

— Неа, — беззаботно ответила Чернушка, а, спохватившись, поспешила добавить: — Да я ж разок-то!

— Ага, — поддела я — Нравится тебе тут — твое дело. Я бы одна от страха померла.

— А чего бояться-то? — пожала она плечом. — Деревенские лишний раз не ходют. Тихо тут. Никто не шпыняет…

— А там шпыняют?

— Угу.

— И ты бедолага, — пожалела я нас, и от ласкового слова Чернушка оттаяла. Эх, простая она, как три копейки. По глазам вижу, что хочет чего-то сказать, но отмалчивается. — А у тебя родня есть?

— Тетка, — ответила она с грустью. — Да муж у нее пьяница, вечно бранится. А то и лапы тянет. Обзывает палкой, а за зад иной раз щипнет. Тетка бесится. А нужон он мне?

— Не нужон?

— Неа.

— А тут у тебя кто-то из родных лежит, да?

— Деда. Да мамка.

Мне так жалко ее стало, как саму себя, и я ляпнула:

— А пошли со мной. Если жених примет, и тебе место найдется. А если нет, так…

— Обоим поддаст? — улыбнулась она беззлобно. На небе появилась луна, и теперь я могла разглядеть ее лицо. Молодая, но точно не подросток. Большеротая, некрасивая, угловатая, с застиранной курточке — в общем и ее жизнь не сахар.

— Ага, — кивнула я.

— Как звать-то его? Мож, знаю такого?

— Тирс.

— Дядька Тирсак? Да у него ж зубьев уже нет!

— Нет! Тирсу тридцать, рыжий.

— Неа, не знаю.

Мы долго сидела у огня. Чернушка рассказывала про соседей, какая у кого репа растет. Чем ее поливает бабка Арпа… Не скажу, что интересно, но я была несказанно счастлива, что этой ночью встретила именно ее.

— Есть хочешь? — не дожидаясь ответа, она протянула один из кусочков.

— Спасибо.

— Откуда?

— С Зажопинска, — ответила я.

— Хорошая деревушка с хорошими традициями, — хохотнула она, — А как звать?

— Тиа, — схитрила я на всякий случай. — А тебя?

— Называй, как хочешь.

— А что ты тут делаешь?

— Природу слушаю, звездами любуюсь, — заюлила девица. Но по глазам вижу, что хитрит.

— Магиня, что ли? — спросила в лоб.

— Не-не! — замахала она руками нервно. — Кака из меня магиня?! Нет-нет. Так, тишь люблю. Утром домой вернусь, когда Лепка буянить перестанет. А то ж напился…

— Понятно, — вздохнула я, прервав ее сумбурную речь. А потом спохватилась: — А кого едим-то?

— Не боись, не крысу, — хмыкнула девчонка, довольная, что сменилась тема разговора, и заботливо погладила притихшего рядом с нею пса. — Пыж кролика поймал.

— Какой толковый пес.

— Еще какой! — она жевала, одновременно говорила и обдувала пальцы. — А ты от него драпать! Я же кричала, стой, дура! А ты чего?

Я тяжело выдохнула вместо ответа.

— Ты чего?! Не со зла дурой-то назвала. Куда пойдешь, если жених не примет?

Пожала плечом.

— А,можа, родня какая есть?

— Какая тут есть — та со свету сжить хочет. А другой не знаю, — отвечала я рассеянно.

— Как не знаешь? А чо мамка-то говорила?

— Я маленькая была. Не знаю, чего она говорила.

— А! — сочувственно вздохнула странная собеседница. — И чего делать будешь?

Я повертела головой.

— А, можа, получится как-нибудь узнать: есть ли где родна душа?

— Вряд ли.

Выхода из своей беды я не видела. Если только отсидеться ночью на кладбище, под утро украсть где-то платье и только потом добираться в Нормеров…

Я поежилась от холода, и Чернушка, как я назвала про себя собеседницу, сунула руку за оградку ближней могилки и достала оттуда затасканную, потертую рогожу.

— На. Всяко теплее будет.

Ага, вот пусть не рассказывает, что случайно на кладбище забрела. Костерок есть — основательный такой, с выложенными кругом камушками. Облюбованные валуны и тайничок со шмотьем в склепике. Надо бы поинтересоваться — с кого рогожа…

— Не страшно тут одной ночью? — зашла я с другой стороны.

— Неа, — беззаботно ответила Чернушка, а, спохватившись, поспешила добавить: — Да я ж разок-то!

— Ага, — поддела я. — Нравится тебе тут — твое дело. Я бы одна от страха померла.

— А чего бояться-то? — пожала она плечом. — Деревенские лишний раз не ходют. Тихо тут. Никто не шпыняет…

— А там шпыняют?

— Угу.

— И ты бедолага, — пожалела я нас, и от ласкового слова Чернушка оттаяла. Эх, простая она, как три копейки. По глазам вижу, что хочет чего- то сказать, но отмалчивается. — А у тебя родня есть?

— Тетка, — ответила она с грустью. — Да муж у нее пьяница, вечно бранится. А то и лапы тянет. Обзывает палкой, а за зад иной раз щипнет. Тетка бесится. А нужон он мне?

— Не нужон?

— Неа.

— А тут у тебя кто-то из родных лежит, да?

— Деда. Да мамка.

Мне так жалко ее стало, как саму себя, и я ляпнула:

— А пошли со мной. Если жених примет, и тебе место найдется. А если нет. так…

— Обоим поддаст? — улыбнулась она беззлобно. На небе появилась луна, и теперь я могла разглядеть ее лицо. Молодая, но точно не подросток. Большеротая, некрасивая, угловатая, в застиранной курточке — в общем и ее жизнь не сахар.

— Ага, — кивнула я.

— Как звать-то его? Мож, знаю такого?

— Тирс.

— Дядька Тирсак? Да у него ж зубьев уже нет!

— Нет! Тирсу тридцать, рыжий.

— Неа, не знаю.

Мы долго сидели у огня. Чернушка рассказывала про соседей, какая у кого репа растет. Чем ее поливает бабка Арпа… Не скажу, что интересно, но я была несказанно счастлива, что этой ночью встретила именно ее. Особенно, когда она — добросердечная душа поделилась своей запасной рубахой.

— На, — протянула мне. — Мочи нет смотреть на тебя голую.

— Вот была бы я мужуком, — пошутила я.

— Будь ты мужуком, не любезничала бы с тобой, — насупилась Чернушка, теребя кончик смоляной косички.

— И что бы сделала? Пыжа натравила?

— Я могу за себя постоять! — возразила она гордо. И уже хотела было рассказать каким образом, но спохватилась и замолчала.

— Рассказывай уж, — посмотрела я на нее проницательно. На что собеседница прикусила губу, а потом после некоторого колебания тихо произнесла:

— Ахошь… с родней поговорить?

— И так от них едва ноги унесла.

— Да я про мамку… — она опустила глаза и, не моргая, наблюдала за огненными языками, лизавшими сухие ветки в костре.

— А можно?!

— Иной раз выходит.

— Хочу!

Чернушка посмотрела на луну, прикрытую темной тучкой, и ответила:

— Тогда жди.

— А где ты этому научилась?

— От деда, — она шмыгнула и вытерла нос рукавом.

— А чего отпиралась, что магиня?

— Да какая магиня! — вздохнула она. — Так, призвать могу иногда. Да и запретно это дело.

— Запретно?

— Да ты впрямь не здешняя! — всплеснула Чернушка тоненькими ручками.

— Думала, я вру?

— Так врешь же! У тебя кожа белая, во как сияет. Руки гладенькие, как у младенчика. И ноги — на каждой кочке охаешь.

— А мне хорошо жилось, пока жених на голову не свалился.

— Поди ж, красавчик? А то б не подалась в чужие края.

— Пф-ф! — фыркнула я. — С лица воды не пить…

Чем дольше мы общались, тем больше мне нравилась Чернушка. И даже ее простоватая грубость и излишняя прямолинейность не отталкивали. По сравнению с людьми из высшего света — она сама искренность.

— Как тебя зовут-то? — спросила ее вновь.

— Мрита. А тебя? Мне надо для призвания родных.

— Тиа, — все же не рискнула я сознаться. Вера — слишком редкое имя в Диртии, опасно.

— Ну, смотри, Тиа! Если не выйдет — сама виновата. Но крови должно хватить.

Едва услышала, что требуется кровопускание, я побледнела. Мрита же, хмыкнув под нос, ловко наклонилась ко мне, быстрым движением сковырнула ссадину на моей коленке, и все — капелюшечка крови выступила на коже.

— Трусиха! — она осторожно мазнула ее пальцем, растерла по своей ладони и дунула на странный знак. — Теперь не мешай и жди!

Ждать — так ждать. Я замерла, прислушиваясь ко звукам. Убаюкивающе пиликали сверчки. Шелестели крыльями редкие мотыльки, над ухом зудел комар… Иногда листья от ветерка шуршали… Ничего особенного, но я — трусиха неимоверная, поэтому дрожала, ожидая встречи с призраком.

Вдруг на Пыже вздыбилась шерсть. Он резко вскочил, зарычал и начал пятиться от костра.

— Пыжок? — насторожилась и Мтира. Привстав с валуна, она, не моргая, всматривалась в кусты, с которых не сводил глаз пес. Я тоже пыталась рассмотреть что-нибудь, но тут и с другого края поляны послушалось шуршание. И оттуда выползло нечто облезлое, подгнившее и белесое, отдаленно похожее на давно сдохшего дога…

— Ау-уу! — издала нежить, и мы, не сговариваясь, с разбегу перепрыгнули через ограду и забрались на его плоскую склепа ее дедушки. Взбираясь, я даже не чувствовала, как саднили ранки на коленях и руках.

— A-а от-ткуда он?! — с ужасом прошептала Мрита, не сводя глаз с медленно бредущего к нам призрака-пса, который пройдя сквозь могильную ограду, подошел к склепу и уселся у подножия. Едва мы облегченно выдохнули, с другого края поляны донеслось жалобное:

— Ма-ааа-уууу!

— Кажется, они пришли к тебе, — она толкнула меня локтем.

— Сдалась я им?! — прошипела я. — Ни одну животину в жизни я не обидела!

— Я их тоже не звала! И у меня сил на такое бы не хватило! Если только…

— она посмотрела на меня с прищуром: — А т-ты не магичка?

— Я?! Нет! Если только со спящим даром.

— По-поздравляю! Он п-проснулся! — Мрита кивнула на призрачную живность, медленно, но верно растущую в количестве. — Вон, из-под камня еще один лезет!

— Нет-нет-нет! — отчаянно завертела я головой. — Мо-мой дар должен быть иной!

«Хотя… — спохватилась. — Если за сегодня побывала кошкой, собачий призрак с горе-некроманткой оживила, а родового льда все нет — то неужели я… не Дотвиг?!»

— Эй, — снова ткнула костлявым локтем Мрита. — Если нас за таким поймают… — пронзила меня черными глазами. — Надо бежать. До ворот! Туда! — и указала пальцем в другой конец кладбища.

— А ближе нет выхода?

— Нет! На счет три! Раз, два… Три! — она спрыгнула. За нею сиганул Пыж, затем я.

Мчались мы, не разбирая дороги, на блеск входных ворот, хорошо видневшихся в ночи благодаря магии. Кусты трещали то тут, то там, то рядом под боком! Мы голосили, как ненормальные. И когда добежали до спасительных створок с символами Святой Альдеры — наткнулись на… патруль!

Два суровых мужчины в синих сюртуках с имперскими эмблемами стояли напротив входа и, постукивая по ладоням короткими жезлами, поджидали нас.

Я, вспомнив предупреждение Мриты, решилась на ва-банк: с разбега прыгнула на одного их них, что повыше, и крепко обвила руками мужскую шею. Мне повезло, что у пузатого дядечки оказались крепкие нервы. Он не приложил меня этим жезлом, а только попытался расцепить удушающую хватку. Но держалась я намертво и страстно шептала:

— Боже мой! Боже мой! Боже мой!

— Польщен! — хмыкнул страж и едко добавил: — Но это не избавит вас от ареста за нарушение спокойствия живых, почивших и…

Живо сообразив, что пахнет жареным, я заныла:

— Я так рада, так рада, что наткнулась на вас! — ослабила хватку и взглянула на него глазами, полными слез. — Если бы не вы, я…

— Ой ли? — усмехнулся цинично он.

— Меня ограбили! Раздели! И… и…

— А ее? — его напарник, коротышка, насмешливо ткнул пальцем в Мриту.

— А ее Пыж распугал злодеев! Если бы не она!.. — я всхлипнула.

— В околотке разберемся! — рявкнул тот, что ниже ростом, и прицепил на мои лохмотья брошь, которая тут же засияла в ночи.

— Магичили! — довольно фыркнул второй.

— Законом не запрещено! — я разомкнула руки, выпрямилась и гордо подняла голову. — А если у вас возникли сомнения, моим поручителем будет викарт Нормер Рийский и лично император Максильен!

— Эй, ври — да не завирайся! — пробухтел тот, что выше, но все же сомнение в его голосе промелькнуло.

— Если сообщите им, что разыскиваемая ими особа дожидается их в вашем околотке, они будут благодарны. А промедление будет чревато.

— Кому?! — нагло спросил коротышка. — Идем, я покажу и викарта, и Максильена…

— Потом они покажут вам Кузькину мать!

— Чего?! Фатель, ты слышал! Это угроза!

Больше я не пререкалась, и мы с Мритой, храня молчание, двинулись в околоток.

Он располагался на окраине, поэтому был маленьким и бедненьким. Нас с Мритой заперли в одной камере, где разило мокрой песьей шерстью, а сами стражи уселись напротив на стульях и принялись за допрос:

— Имя?! — грозно рявкнул Фатель.

— Спросите у викарта Нормер Рийского, — спокойно ответила я.

— Положение?!

— Спросите у него же…

— Чем занимались на городском погосте?

— Все вопросы к викарту.

— Дура! — рявкнул раздраженный страж.

— Уверяю, викарт не согласится с вами, — после моей самоуверенной реплики напарники переглянулись. Кажется, они поняла, что так от меня ничего не добьются. Тогда тот, что мельче ростом, скорчил грозное лицо и шагнул к решеткам камеры, чтобы сказать мне пару ласковых. Но уроки с ерой Далеу для меня не прошли даром, поэтому я шагнула ему навстречу.

— Увы, ер Фатель, — заговорила я, когда мы оказались у решетки, разделявшей нас. — Пока не доказана хотя бы малейшая моя провинность перед судьей, и он не одобрил испытание менталистом, вы не имеете права, согласно указу Его Императорского Величества от 8 мирматия 5628 года применять к подозреваемым какое-либо воздействие. Согласно 1 пункту Устава Магических Дознавателей Митирийской Империи, нарушение императорских указов ведет к отстранению от должности. А в особо злостных случаях занимать должность запрещается родственникам и потомкам провинившегося до третьего колена. В назидание.

Да, пламенная речь из уст покусанной мошкарой голодранки, отсылающей к императорским особам, впечатлила стражей спокойствия. И они, раздраженно сопя, уединились в кабинете, где принялись жарко спорить. Закончилось тем, что коротышка выскочил из кабинета, громко хлопнул дверью и куда-то ушел.

Мрита, притихшая в углу, смотрела на меня дикими глазами.

— А викартик-то рыжий! — вдруг прошептала она. — Так ты та самая?! Да?!

Я не ответила. Просто села рядом с ней на старую, скрипящую скамейку, закинула голову и прикрыла глаза. Мне оставалось только ждать: или спасения от Тирса, или возмездия от разгневанных стражей.

Глава 31

Я стоял и лихорадочно соображал, где и как искать беглянку.

Мог ли кто-то, кроме меня, предположить, что Вера осмелится сбежать из дворца голой, точнее одетой в шерсть? Нет. Приличные лиеры так не поступают. От того Спаст и сделал поисковую метку в виде броши и велел прицепить к лифу ее платья. То-то он теперь седые волосы дерет.

Но я нечто подобного и опасался, поэтому и обратился к викартессе за помощью.

— Вера — умная девочка, — возразила мама, но на всякий случай нарисовала на подопечной гериде символ светлячка. Как же теперь я радовался своей дальновидности!

Маячок тянул меня к Вере. Но сейчас более насущным вопросом был: «В каком виде мне ее искать?»

В расшитом золотом и драгоценными бусинами сюртуке? Чревато неприятностями. Переодеться я не успевал — каждая минута на счету. А в образе лига опасно. В черте города на меня как на дикого зверя начнут охоту. Тем не менее, зная порывистый нрав Веры и ее истерическое состояние, медлить нельзя. Пока я стою — она убегает стремглав.

Поэтому, невзирая на предстоящие опасности, начал торопливо скидывать сюртук, снимать ремень и кольца, чтобы перевоплотиться.

Через ограду послышался гневный вопль Эдера:

— Нормер! Там город! Стой! Возьми хотя бы иллюзатор!

Он подсказывал верное решение, но пока буду возиться — с ней может случиться беда! От одной мысли меня затрясло. Гнев сменял ярость, ярость перетекала в волнение, желание найти эту самовольную мерзавку и в назидание хорошенько оттаскать за шкирку, как глупого котенка, чтобы перестала подвергать себя опасности. Вздохнул. Самое обидное, что она не доверят мне.

Мы тщательно подготовились к балу. Смогли предотвратить несколько покушений, другие удачно обезвредили, не позволив причинить ей вреда. Даже хитроумный замысел с вестницами разгадали и с помощью магов успели перехватить ветви. И все шло замечательно, пока внезапное Верино перевоплощение и бегство не ввергло всех телохранителей в шок!

Через несколько мгновений я уже был золотым лигом и погрузился в мир запахов, звуков, шорохов.

Примерное направление ее бегства знал. Еще Верины духи с нотками первых, сладких ягод, лесного ореха и дикого папоротника, которые мы выбирали вместе, оставляли тонкий, хорошо уловимый шлейф аромата.

Звериный нюх — не чета человеческому, поэтому уже скоро я вышел на след. Но ветер пах болотной тиной и предрекал впереди речушку, с которой, возможно, придется повозиться.

Так оно и вышло. Мелкую речку я легко перепрыгнул и принялся искать запах на другом берегу.

Однако хитренькая Вера догадалась пробежаться по воде.

«Как же нужно не доверять мне, чтобы допустить, что я позволю погнаться за тобой недоброжелателям?!» — из моей груди вырвался стон обиды. И это подстегивало.

Побегав вдоль берега, я снова взял след. Но теперь он тянулся зигзагами, из одного места в другое, резко прерываясь. Походило, что Вера или испугалась притаившейся в траве змеи, или намеренно путала следы. Это простодушное коварство и наивность умиляли.

Так же она додумалась забраться на высокую, раскидистую пиму и с ее вытянутой ветки прыгнуть на ветку другого дерева. Гонись за ней обычные преследователи, пусть даже с собаками, потеряли бы след. Но только не я. Конечно, пришлось полазать по деревьям в поисках ее запаха, тщательно обнюхать пригорок, но я нашел ствол, с которого она спрыгнула на землю и понеслась дальше.

Это открытие подарило надежду, что благодаря хитрости и наблюдательности она сумеет спрятаться в укромном месте и дождаться меня. Я надеялся на это. Однако лесок закончился, и передо мною раскинулись трущобы. Сердце заныло в дурном предчувствии.

С наступлением ночи я бы осмелился пройтись по городу в образе здоровенного дикого зверя. Однако сейчас серые сумерки едва темнели, и спрятаться в узких улочках не получится. Если же заберусь на один из здешних хлипких домов — под моим весом проломится крыша, поднимется паника, и за мной начнут гоняться с кольями… Лучше обратиться обратно в человека. Вот только где взять одежду?

Я приподнял голову поверх вымахавшей за лето травы и принялся внимательно разглядывать окрестности трущоб. Однако то ли здешние жители не имели сменной одежды, то ли предпочитали не оставлять его на ночь без присмотра, но сушившегося белья нигде не было.

Время шло. Мое волнение нарастало, и я в отчаянии взмолился богам о помощи.

Да, Великая Альдера услышала мольбу, смилостивилась, но заодно решила проучить одного самонадеянного идиота.

Мой взгляд остановился на запущенном палисаднике крайнего дома. Страшилище в безразмерной рубахе, наскоро сшитой из двух старых, и в не менее ужасающих штанах, более подходящих необъятному толстяку, должно было отпугивать птиц от старых кустов меллы и небольшого огородика, разбитого во дворе. Вариант мне не нравился, но ничего иного не оставалось.

Я смотрел на обноски, надетые на скрипящего при любом движении пугало и решал: ради благополучия Миритии, Максильена, людей, которые заметь меня, накинутся с кольями, готов ли пожертвовать гордостью высокородного аристократа? Готов ли предстать в унизительном облике перед Верой?

«Лежать в канаве не менее унизительно, но лежу же», — напомнил себе и на пузе, подгребая лапами пыль, пополз к «парадным одеждам».

Когда почти подобрался, в соседнем дворе яростно залаял цепной пес. Я не стал ждать, когда к хору присоединятся остальные собаки из округи, перекинулся в человека, вскочил и сорвал с пугала прохудившиеся штаны и выцветшую рубаху…

Едва вышел на дорогу, облаченный в так удачно подвернувшиеся под руку лохмотья, произвел фурор. Босой, в широченных, но коротких штанах, подвязанных веревкой, и вкось сшитой рубахе я был бесподобен. Казалось бы: для трущоб наряд самый подходящий, вот только на измученного жизнью, голодающего попрошайку совсем не похож. Этот контраст и привлекал внимание подозрительных типов, недобро косящихся в мою сторону, и женщин.

— Красавчик, починить одежу? — окликнула меня сомнительного вида ера.

— Вы любезны, милая красавица, — я любезно отвесил поклон, — но жаль ваши прелестные ручки. — И пока она разглядывала свои красные, натруженные руки с обгрызенными когтями, я ускорил шаг. Но не успел свернуть в другой переулок, одна из веселых девиц сунула мне в руку душистое яблоко и подмигнула. Я снова поклонился и зашагал еще быстрее. О, Альдера! Я привлекаю слишком много внимания — дурной знак.

За поворотом послышался топот тяжелых мужских ботинок. Чтобы избежать ненужной драки, я свернул с дороги, вжался в стену и затих. Тройка суровых мордоворотов прошла мимо. Легко бы справился с ними, но на крики и брань сбегутся их дружки, и тогда поиск Веры усложнится.

Однако когда я вышел из-за выступа, из окна дома напротив высунулась полуобнаженная толстушка и игриво кивнула на свой подоконник. Я поклонился.

— Рад бы, лиера, но спешу. Черную кошечку с белой грудкой не видали?

— Видала, — улыбнулась шлюха, обнажая плохие зубы. — Могу даже показать, где… — и покачала грудью, вываливавшуюся из вульгарного декольте.

— Чуть позже, лиера, — я игриво тряхнул головой, перекинул волосы через плечо, послал воздушный поцелуй и поспешил дальше.

В смрадных трущобах запах Веры потерялся, и теперь я шел, полагаясь на интуицию и маячок.

Когда вышел к речке, разделяющей окраину на две половины, сердце сжалось.

Нет, воды я не боялся, а это значило, что ее боялась Вера.

«Вера, Вера, — покачал головой. — Найду — все выскажу! Еще и трепку задам!» — Ругая ее за отчаянную глупость, я принялся спускаться к воде.

Однако на песчаной гряде под хлипким мостом сидел сброд, и, увидев меня, они насторожились.

— Эй, чернь, кошечку не видали? — бросил я надменным тоном высокородного. Отребье от подобной наглости замерло на пару мгновений. Этого хватило, чтобы успеть спуститься и забраться в реку.

Греб я быстро, изо всех сил, чтобы меня не поймали. Благо, постепенно река расширялась, набирала течение, и разозленные бродяги отстали, рассудив, что явившись в трущобы раз — обязательно вернусь и во второй… А уж тогда удача будет на их стороне.

В эту ночь я наплавался вдоволь, до посинения. Пропах тиной, водорослями и другой мерзостью. Едва не потерял выстраданные штаны. Веревка ослабла, и, слетев, они начали уплывать. Хорошо, успел поймать их! Потому что, бредущий по ночной Диртии викарт Нормер Рийский в рубахе чуть ниже пояса и без штанов, — невероятный стыд. Даже перед самим собой невероятно стыдно.

Одно было хорошо: я совершенно выдохся, и у меня не было сил изводить себя мыслями о пострадавшей чести и об отсутствии гордости. Просто переставлял гудевшие от усталости ноги и шел, шел, шел…

«Вера?! И ты могла сюда заглянуть?!» — я не верил и долго хлопал глазами, вглядываясь в залитое лунным светом пустынное кладбище. Сомневался до последнего. Крепло подозрение, что я что-то напутал. А когда разыскал место, где ею отчетливо пахли камни, ветхая рогожа — которую, наверно, сняли с вымерти, схватился за голову. И было от чего! Вера в компании какой-то девки прыгала по склепу, носилась по кладбищу!.. Страшно подумать, что еще следует ожидать!

«Меня уже ничем не удивить. Что бы не случилось…» — так думал я, пока не набрел на околоток.

«Да неужели?!» — выдохнув с облегчением и не веря в везение, я постучал в дверь.

Когда окошко распахнулась, злющий коротышка в синей форме просипел:

— Что, тебе, бродяга, тоже викарта Нормер Рийского подать?

— Будьте любезны! — от счастья я заулыбался, как дурак, во все зубы, и получил за насмешку над патрульным трое суток ареста.

Зато какова была встреча с Верой! Если бы нас не разделяли решетки — придушил бы ее! От счастья.

Глава 32

Не верю своим глазам! Тирс! Это он! В лохмотьях, под конвоем патруля заходит в соседнюю камеру! Я прильнула к решетке и не сводила с него глаз.

— Подельничек? — хмыкнул коротышка Фатель, заметивший как я вжимаюсь лицом в прутья и разглядываю новенького.

От того, что теперь не одна, что рядом Тирс, что он здесь со мной — я готова была прыгать на месте и ликовать. Да, ему, наверно, пришлось провернуть целую операцию, чтобы неузнанным встретиться со мною! Вот только подозрительно усталым выглядит. Сердце екнуло от жалости к нему, но я отмахнулась: Рыжий артист еще тот, и наверняка все раны иллюзорные. С придворными-то магами это запросто. Вот только взгляд Тирса показался мне тоже очень усталым, как у изнеможенного человека. Смущал и запах, исходивший от него. Еще в спутанных волосах виднелись веточки и травинки…

Или не иллюзия?

А, может, в моем исчезновении обвинили его? И я своим бегством разрушила его жизнь? Мысли роились, как взбешенные пчелы, у которых украли мед.

За Тиром тем временем захлопнулась дверь. Он скрылся в глубине камеры, судя по скрипу скамейки, сел на нее, но не подал мне никакого знака, даже словом не обмолвился… Так-так… Кажется, он зол!

Поведение Тирса обескуражило, и я, нервничая, принялась ходить из одного угла камеры в другой. Я накручивала себя все больше, и меня начало потряхивать.

«Наверняка, на балу случился грандиозный скандал, из-за того, что обернулась в кошку! Ведь дар у меня должен быть ледяным! А вышло непонятно чего! Выходит, все убедились, что я никакая не Дотвиг! О, Боже! Что же делать? Не прикончат ли меня по-тихому, чтобы сохранить секрет?..»

Мрита сидела в углу и, поджав ноги, затравленно следила за мной. Наверно, она ждала каких-то объяснений, но у меня у самой их почти не было. А еще я подозревала, что служаки нас подслушивают, и все, что мы скажем, будет использовано против нас.

Из-за отсутствия информации и малейших намеков от Тирса воображение довело меня до того, что я уверилась: нам угрожает опасность и надо изо всех сил сохранять инкогнито. Даже не знаю, какой из вариантов домыслов

хуже.

«Да-да, я струсила и сбежала. Да, я не послушалась. Но побывали бы они на моем месте, особенно после случая на набережной! На них бы посмотрела!»

Остатки самообладания покинули меня. Я украдкой вытирала слезы отчаяния, дрожала, не находила себе места. И, наверно, потеряв осторожность, вскоре попыталась бы привлечь внимание Тирса, но в дверь околотка загрохотали. Да так, что я подпрыгнула.

«За мной!» — екнуло сердце.

Из-за требовательного стука Фатель-коротышка вылетел из кабинета и побежал открывать. Но не успел — грохот повторился. Казалось, еще промедление — и дверь вышибут.

— Какого…?! — патрульный открыл смотровое окошко и… затих. Торопливо щелкнула щеколда, распахнулась дверь, и тишину в околотке разорвал хор громких голосов. А затем появились Эдер, Спаст, Эдалина и еще два мага. Второй патрульный при виде влиятельных, роскошно одетых особ вытянулся по струнке. Да, родственников императора, а также важных чиновников в Дитрии знали в лицо.

Викартесса сразу же бросилась к камерам.

— Вера! — она коснулась моих чумазых пальцев, которыми я держалась за прутья камеры, и засмеялась сквозь слезы. В окошке другой камеры мелькнула рыжая голова Тирса.

— Я тоже живой! — пробурчал он. Эдалина улыбнулась сыну, но от меня не отходила. Когда же меня освободили, крепко обняла и расцеловала в обе щеки.

От осознания, что хотя бы викартесса не сердится на меня, у меня появилась храбрость, и когда Фатель хотел уже захлопнуть дверь камеры, я произнесла: — Она со мной!

Эдер, стоявший рядом, прищурился, кивнул, и с этим человеком патрульные спорить не рискнули.

В полной тишине меня пристально разглядывали четыре пары мужских глаз. Мрита пряталась за моей спиной, но до нее не было никому дела. Разглядывали гериду Дотвиг в нищенских лохмотьях. Да. контраст с моим идеальным образом на балу и теперешним смутит кого угодно. Мне даже стало стыдно перед Эдалиной. Она так старалась, потратилась материально, вложилась морально, чтобы я на балу блистала, а я вот почему-то на глазах гостей обратилась в кошку и вдобавок сбежала.

— А как вы нас нашли? — спросила я тихо, чтобы не звенела тишина.

— Вас, ливра Дотвиг, нашел викарт Нормер, а его викартесса Нормер. Это она умеет, — Эдер восхищенно посмотрел на викартессу, а она отмахнулась:

— Ну. что вы. ер Вилак, любая мать справилась бы.

Когда из камеры вышел Тирс — уже пять пар глаз одновременно вперились в него. Выглядел викарт ничуть не лучше меня, если не хуже. И сейчас, разглядев на его ногах грязевые разводы, ссадины, комариные укусы… — меня пронзила догадка, что он шел по моим следам! Представив, сколько ему пришлось вынести (усталость читалась по его лицу и покрасневшим глазам), я от чувства вины сцепила пальцы за спиной и опустила голову. Ведь он перед балом просил от меня одного — быть рядом, что бы ни случилось. А я?

— Верочка, ты горишь! Надо срочно позвать ера Агарта! — заволновалась Эдалина. Невзирая на мой жуткий вид, она не брезговала касаться меня и притронулась к моему лбу.

— Безотлагательно, — заносчиво-ядовитым тоном поддакнул Тирс. — Если учесть, где ее носило, надо сию же минуту ехать к нему. А иначе… — И кольнул меня пронзительным взглядом. Я покраснела и отвела глаза. До того было стыдно. Он ведь просил, а я не послушалась, и ему пришлось из-за меня поступиться гордостью.

— А к вам, — Тирс смерил Мриту недоверчивым взглядом, — у меня также буду вопросы.

— Да если бы не она!.. — вклинилась я.

— Да если бы не вы, герида Дотвиг, — строго осадил меня Тирс. — Кстати, очень хочу узнать подробности вашего ночного развлечения.

— Мы… — залепетала я, однако он сердито оборвал: — Но потом. Все потом. Хочу хотя бы умыться для начала.

— Так это… лиер… — патрульный Фатель смутился. — У нас тоже можно умыться. — Почувствовал, что жаренным пахнет, лебезить начал, вину заглаживать. Хотя, перед викартом его вины никакой и не было.

Тирс не стал отказываться. И пока он умывался, я коротко, наспех рассказала Спасту события вечера. Маг, слушая рассказ, щурился, хмыкал, качал головой, цокал языком… — из чего я сделала вывод, что произошло со мной что-то из рук вон странное.

— Если судить по произошедшему, я… наверно, — хотела сказать, что не Дотвиг, потому что дар во мне проснулся не родовой, однако старичок-маг замахал рукой и гнусаво забухтел:

— Не надо спешить с выводами! Оборот на балу — однозначно влияние одного артефакта. Если описывать его влияние в общих чертах — его носитель получает еще один дар. Правда все прошлые разы обходилось без оборотничества. Почему с вами приключилось исключение — остается только догадываться, но если вы не против, позже мы подробно изучим этот феномен.

— Если только позже… когда-нибудь… — замямлила я. Нет, не хочу больше экспериментов! Надо еще разобраться с появлением призраков на кладбище. — А… а… когда мы грелись у костра на погосте, почему появились призраки животных?

— Да потому что у вас, Вера, есть сила. И она не маленькая. Из ран, которых на ваших коленях достаточно, кровь попала на кладбищенскую землю, и мелкие духи подпитались вашей силой. Вот и обрели видимость… — Спаст выражался весьма аккуратно, но то и дело поглядывал на бледную Мриту. А она теребила край рубахи. Однозначно, он догадался, причина и в моей спутнице.

— Это все понятно, — вклинился Тирс, выходя из закутка и вытирая лицо полотенцем, которое ему услужливо подал коротышка-патрульный. — Но почему в кошку? Не в птицу, собаку, мышь, а в кошку?

— Повлияло ваше дурное общество, — хмыкнул Спаст.

— Да неужели?! — деланно усмехнулся рыжий наглец и пронзил меня зелеными глазищами. — Надо с этим обязательно разобраться.

— Надо, надо! — кивнул маг и, оглядев нас с викартом, коварно улыбнулся. — Но я буду ждать вас двоих. Мне кажется, это как-то связано с вами, Нормер!

Я вспыхнула, хотела раздраженно рявкнуть: «Нет!», однако спохватилась, что начать отпираться — значит подтвердить догадку и заострить ненужное внимание. Поэтому, сцепив зубы, заставила себя молчать.

Из околотка мы поехали в охотничий домик Его Величества. Эдер и Максильен посчитали его безопасным местом, поэтому туда лежала наша дорога. Мы с Нормерами и Эдером ехали в скаперте, а другие маги с Мритой в экипаже. Тирс пообещал, что ее никто не обидит.

Поскольку на бал нас вез водитель, он и теперь управлял скапертом. А Тирс сидел напротив меня и сверлил взглядом, от которого становилось неловко и бросало в жар. Поэтому я старалась на него не смотреть и изо всех изображала равнодушие. Но боковым зрением то и дело наблюдала, как на его губах мелькает довольная улыбка. Кажется, этот выскочка решил, что я в него влюбилась. Дурак! Я же не в лига обернулась. И вообще, я просто люблю кошек. Он-то тут причем?! Но самодовольный Рыжий не желал замечать очевидного и теперь, похоже, гордился собой.

Эдалина держала меня за руку, поглаживала, и мне на миг подумалось:

«А, может, ну ее, эту гордость? Ерепенюсь, пытаюсь быть гордой, но что, если можно сдаться, и все будет хорошо?» И тут же жизненный опыт ехидно напомнил:

«Ну, а ты подсчитай, сколько раз так же думала, а потом приходилось собирать сердце из осколков?» Поэтому я все же приняла решение держаться от красавца Тирса подальше. Не хочу, боюсь влюбиться и потом страдать.

По приезде в особняк, меня отмыли, нарядили. Также привели в божеский вид Мриту. Правда, одежду ей выдали скромную, но добротную. Однако она и этому радовалась и считала платье роскошнейшим нарядом. Смотреть, как она крутилась перед зеркалом и любовалась раздувающейся при движении юбкой, было приятно. Я улыбалась, а потом, заверив, что после сна обязательно переговорим, отправилась спать.

Лежа в резной кровати, на мягчайшей перине, я вспоминала, что произошло со мною за день, вздыхала и не могла заснуть. Вертелась, разглядывала интерьер, но сон все не шел.

Пришлось позвонить в колокольчик и попросить служанку принести успокоительного. Ер Агарт должен был приехать чуть позже.

После успокоительных капель немного успокоилась и, еще раз поблагодарив всех богов за то, что все завершилось замечательно, закрыла глаза. И едва стала впадать в сон, уловила рядом с кроватью шорох.

— Кто здесь?! — я подскочила и начала озираться по сторонам. Испытывать судьбу не хотела, поэтому откинула одеяло, опустила ноги на пол, чтобы предупредить Тирса… Сделала шаг… И услышала за спиной утробное:

— Во-о-у-у!

В три прыжка отскочила к противоположной стене, вскинула руку для защиты… и раздался такой треск, что я заорала во все горло. А мне в унисон раздавалось душераздирающее:

— Во-о-у-у!

За ером Агартом помчался Тирс. Ради меня он, уставший, запрыгнул в портал, забрал в Диртии лекаря и сразу же рванул обратно. Такой сильный у меня был стресс.

Еще бы, когда на твоих глазах комната покрывается изморосью, трескается пол, и мгновенно замерзает нос от холода — как раз подходящее время для утешения собачьим призраком, пытающимся подойти и ткнуться мордой в колени.

Глава 33

Стоило увидеть Веру целой и невредимой — гора упала с плеч. А каким взором она смотрела на меня, приникнув к решеткам? Будто я был не пугалом обряженным, а героем в картиллюзе любовного романа. Сколько восхищения, удивления и радости читалось в ее глазах!

Злость моя прошла, однако Вере следовало преподать урок. Именно поэтому я не успокоил ее, не подал знака, что все хорошо, а предоставил возможность хорошенько подумать: чем мог обернуться ее необдуманный поступок.

Да, Вера мучилась догадками, переживала, мерила шагами камеру. Босые ноги ступали тихо, но я слышал. Слышал и ее тяжкие вздохи, и приглушенные всхлипывания. Когда она бывает такой ранимой — невозможно на нее сердиться. Ведь слезы этой упрямой, дерзкой, исполненной достоинства попаданки искренни, в отличие от лиер, привыкших пускаться в рыдания по любому поводу.

Когда викартесса, Эдер и остальные явились в околоток, я лишь делал вид, что разгневан. Вера стояла посреди зала, теребила бахрому рваной юбки и была не похожа на саму себя. И смотрела так же, как сероглазая глазастая кошечка. Я не мог смотреть на нее грозно — губы сами растягивались в улыбке.

Пользуясь тем, что старикашка Спаст в хорошем настроении, спросил о причинах случившегося на балу. А услышав объяснение мага, я едва не выдал себя. Так и рвалось с языка обратиться к ней — влюбленная кошечка.

О, как Вера покраснела! Как упрямо поджала губы! Да она будет на смертном одре отпираться, лишь бы сохранить гордость.

По дороге в охотничий домик я всячески испытывал Верино терпение. Смотрел на нее чувственно, ехидно улыбался, и, судя по тому, как она отмалчивалась и избегала смотреть мне в глаза — да, она влюблена в меня!

Я был доволен. Очень. Простыми словами и не объяснить, что испытывал. Несомненно, гордость за себя. Ведь приручить строптивую Веру — сравни тому, чтобы приручить крылатого индара.

После того, как она узнала, что подвеска в безопасности, что все хорошо, и никто не пострадал, выдохнула с облегчением. Неловко извинилась за доставленные хлопоты и, сославшись на усталость, отпросилась в свои покои. О, какой кроткой и милой была Вера! Чувствовала, что я догадываюсь о ее чувствах, поэтому, избегая поднимать на меня глаза, смотрела то в угол, то в пол. О, Альдера! Да она даже умеет трепетать ресницами!

Я чувствовал подъем духа, радость от удачного завершения сложнейшего дня. И в честь таких событий смаковал мернское вино, когда из покоев Веры раздался отчаянный крик. А потом стена молниеносно покрылась инеем, затрещала и начала трескаться…

Меня сковала пугающая мысль: еще одно покушение! Почему-то я даже не допускал, что это проявление ее дара. Хотя, после всего произошедшего с Верой на балу, не удивительно, что я стал мнительным и подозрительным.

Мы ворвались в Верины покои и увидели ее с покрытыми инеем волосами, побелевшими ресницами, забившуюся в угол. А рядом с ней призрак огромного белоснежного пса. Он сидел рядом с ней и пытался опустить голову на ее колени. А она робко отмахивалась покрасневшими от холода пальцами и тихо шептала:

— Кыш! Кыш, противный пес!

А призрак в ответ обиженно скулил:

— Во-о-у-у!

Сначала я подумал, что Вера от ужаса поседела, но теплый воздух из коридора смешивался с холодным из покоев, и буквально за мгновения на волосах Веры заискрились мельчайшие росинки. Это было необычайно нежно, изумительно и даже волшебно.

— Сегодня удивительный день, — задумчиво произнес Спаст, когда Веру успокоил ер Агарт, и она уснула.

— Верно, — согласился Эдар, приходивший себя после труднейшего дня.

— А я предупреждал, — улыбнулся я и глотнул вина, — а вы мне не верили!

— Было ошибкой думать, что покушаться будут только на Веру. Ведь ты тоже мозолил им глаза.

И выбор способа мести тебе не случаен. Они спланировали покарать тебя, устранить гериду Дотвиг и обвинить во всем этом опальную семью рафини Мелии. Все бы им удалось, если бы ты не надумал поймать склянку с порошком. Как только ты прыгнул за веткой, ребята спохватились, что к чему, — Спаст шумно отхлебнул вина. — А затем, по воле случая, вмешался лунный камень.

— Думаете, это его влияние? — недоверчиво прищурился Эдер. — Он же прежде действовал иначе.

— Магия слишком часто выбирает исключения, — улыбнулся маг. — А если Вера в Миритии исключительная особа, то почему бы и камню не сотворить нечто особенное. Несомненно, надо изучить сей феномен. Новое свойство камня очень пригодилось бы дипломатической службе. Только представьте: ни один иллюзатор не показал бы подмены!

— Да неужели этот камень в единственном роде?! — не верил Эдер. Он удобно раскинулся в кресле и теперь был не прочь пофилософствовать.

— Увы, но это так. И если бы не случайная находка Виалины Дотвиг, он бы сгинул в земле.

— Это сколько же интересного и таинственного сокрыто в недрах?! — подумал я и живо представил, как Вера находит что-нибудь подобное. С ее- то везучестью и иномирскими знаниями, она, несомненно, что-нибудь да откопает эдакое! Или оно само свалится ей под ноги! Да за нею нужен постоянный присмотр!

— Теперь нам следует подумать, как объяснить случившееся гостям.

— А что объяснять? Достаточно все назвать своими именами. Лишенная имущества Вирнестия спланировала несколько покушений. Все видели ее неудачную попытку. Мы порталом переместили законную наследницу в безопасное место. К счастью, подвеска тоже цела и невредима. Осталось лишь обеспечить защиту гериде Дотвиг на торжественной церемонии. А после того, как она подарит Его Величеству подвеску, можно будет перевести дух.

— И когда состоится церемония? — нахмурился я.

— Проведем завтра же. Не стоить дарить врагам время на подготовку новых хитроумных ловушек…

Пока Вера спала, слуги привезли в охотничий домик швей, и они всю ночь наспех переделывали платье, подаренное ей императрицей по такому важному поводу.

Следующим днем, когда Вера завтракала, я спросил ее:

— Герида, после произошедших событий не проснулась ли в вас любовь к Миритии? Быть может, вы уже приняли важное решение?

— Приняла! Хоть сейчас готова подписать бумагу, порезать себе палец и капнуть на договор, чтобы все от меня отстали!

— Давайте обойдемся без крови. Один короткий визит и…

Она склонила голову к плечу и опасливо предложила:

— А, может, все-таки капля крови?

— Следует показать обществу, что вы по-прежнему радуетесь жизни, в хорошем настроении и отнюдь не напуганы. Это будет короткая встреча. Обещаю.

Она виновато посмотрела на меня, вздохнула и нехотя согласилась.

Появление во дворце живой и невредимой гериды Дотвиг, одетой в изумительно-нежное пурпурное платье, всколыхнуло придворных. Посмотреть на нее сбежались все, кто в это время прогуливался по парадным коридорам дворца. Ведь после внезапного исчезновения гериды с бала, Диртию переполняли слухи.

Вера улыбалась всем. Даже тем, кто смотрел на нее с ненавистью. И это обескураживало, в том числе, и меня.

— Вы их намеренно дразните?

— Мне до них всех нет дела. Я радуюсь тому, что жива, цела и вопреки всему смогла доказать, что Виалина Дотвиг оклеветана злыми языками, — не глядя на меня пояснила Вера. Она торопилась в тронный зал и тянула меня за руку — так хотела скорее выполнить условие и начать новую, спокойную жизнь без покушений.

Я понимал ее, и все же теперь немного сожалел, что она отдает подвеску. Ведь если еще немного постараться, Вера могла бы обратиться и не в кошку…

В три часа пополудни, при свидетельствах послов аэерского, ладийского, таскского, маэльского и многочисленных подданных Миритийской империи, герида Дотвиг торжественно вручила подвеску императору Максильену. От нее ожидали долгой пафосной речи по этому случаю, но она с легкой улыбкой вложила в руки Его Величества подвеску с невзрачным камнем и с почтением произнесла:

— Пусть она служит во благо Миритии, — поклонилась и стала спускаться с подиума в зал.

Я тоже выдохнул с облегчением. От радости, что все хорошо завершилось, расслабился и не уследил за Вериной выходкой. А она не упустила момента и, подгадав, аэерскому послу, отличавшемуся рыжиной волос и острым, жалящим взглядом, уходя, умудрилась показать кончик языка. Фар Элефекх застыл на месте, сраженный «ужасной местью» гериды.

В особняк Вера возвращалась веселой, но задумчивой, и то и дело спрашивала, когда сможет вновь встретиться с ерой Далеу.

— Тебе еще не надоели ее наставления? — удивился я.

— Неа, — повертела она головой. — С ней интересно. А можно завтра пригласить ее?

— Завтра вам вручат бумаги на родовое имение, счет в банке, а также в знак благодарности на новое имение, неподалеку от нашего в Пальской равнине. Подарок Максильена.

— Это-то никуда не убежит, а вот такую, как ера Далеу, надо еще найти. А еще: я могу поселить у себя Мриту?

— Только после того, как она завершит магические курсы при Императорской Академии. Но пока можешь приютить ее Пыжа. Очень уж она убивалась, что он остается один.

— И ты молчал?! — вспыхнула Вера.

— Рад, что теперь вы переживаете не о себе.

— А я как рада! — Вера сложила руки на коленях и выдохнула: — Пока все складывается замечательно. Так замечательно, что даже неуютно.

— Скоро привыкнешь к беззаботной жизни, — успокоил ее. хотя мне самому казалось невероятным, что грозовые облака миновали дом Нормеров и дом Дотвигов. Надолго ли?

Украдкой посмотрел на счастливую Веру и заподозрил, что нет, с нею всегда будут связаны какие-то приключения. Вон как ее глаза горят азартом…

Глава 34

Наступил день, когда я стала собственницей не только родового имения, но и, подаренного Максильеном за старания и заботу о Миритии. Милая, уютная усадьба с прудиком, красивым трехэтажным каменным домом, небольшой рощицей и прилегающими землями теперь была моя.

Прогуливаясь по большим светлым комнатам, оглаживая ладонью резные перила парадной лестницы, любуясь огромными окнами, через которые струился свет… — я не верила, что это все наяву. Пожалуй, я хочу остаться в этом мире.

— Ну, как? — поинтересовалась Эдалина, которая, конечно же, составила мне кампания в поездке.

— В восхищении! — с улыбкой выдохнула я. — Томлюсь от ожидания увидеть родовое поместье.

— Спаст рекомендовал обождать, пока его тщательно проверят на зловредную магию, тайные ходы и другие неприятные сюрпризы. Но скоро ты обязательно посетишь твой дом. Он тебе понравится.

— Мой прежний дом был с эту комнату, — воспоминание о прошлой жизни задело грустную струнку в душе, и я нахмурилась.

Там я жила скромно, зато была своей, имела подруг, а тут… Придется все начинать сначала, но ладно, хоть не с нуля. Да, мебели в усадьбе не много, но самое необходимое присутствует. На плату за аренду земель, я смогу жить не бедствуя. С моей-то бережливостью точно не пропаду. Вот только что буду делать одна в огромном доме? Мрита проходит обучение основам магии, а других знакомых у меня и нет. Буду одна куковать и трястись после всех покушений…

— Вера, усадьба замечательная, но необходимо поставить хорошую защиту на дом, чтобы все было спокойно, нанять прислугу. Если не возражаешь, я помогу подобрать горничную и кухарку с хорошими рекомендациями, — Эдалина словно читала мои мысли. — На твоем счету достаточно средств, чтобы ты могла позволить себе это. А так же выезд в свет и многое другое. Теперь у тебя нет причин волноваться. Или можешь нанять управляющего за процент от доходов от усадьбы. Вариантов много…

— Ох, своему будущему управляющему я не позавидую — буду донимать его вопросами и тщательно следить за всем. Он долго не выдержит и сбежит.

— Мы найдем такого, чтобы все объяснял и не сбежал. А пока и Тирс будем заниматься этим, если пожелаешь, можешь оставаться у нас.

— Да я вас, наверно, стесняю, — смутилась я и обрадовалась одновременно. — Да и Пыж теперь со мной… — После того, как побывала кошкой, некоторые странности Нормеров стали мне более понятны. Например, почему они не держат собак.

При приближении Нормеров Пыж скулил, прижимал уши. Слуги Нормеров недоумевали, что такое с псом, и мне пришлось изворачиваться: мол, свободолюбивый Пыж привык к вольной жизни и очень скучает по хозяйке и дому. А Гареде по большому секрету поведала, что, наверно, родственник Мриты бил Пыжа, поэтому пес боится высоких мужчин. Это объяснение устроило прислугу, и к вечеру собакен едва ходил от свалившихся на него косточек и других вкусностей.

— Пес привыкнет, — улыбнулась Эдалина. — Отъестся, подобреет, успокоится. А что до тебя — то я, Вера, считаю тебя родственницей…

И как после такого признания быть? Если срочно съеду, это будет смахивать на свинство: бедненькую пригрейте, а как разбогатела — до свидания… Нехорошо…

Вот по этим причинам я и согласилась погостить еще немного.

Но уже скоро пожалела.

Во-первых, Пыж так и норовил извести любимую клумбу Эдалины. То с корнем выроет цветок, то душистый куст подкопает. Шаловливый пес скучал в особняке — вот и развлекался, выкапывая мышей-полевок и другую живность. Я пыталась держать его в отведенном закутке и периодически выгуливать, но хитрец из него ловко удирал! Эдалина ни разу не попрекнула меня, но я чувствовала, что она расстраивалась, наблюдая, как редеет ее любимый садик.

А во-вторых, из-за Тирса.

Рыжеволосый поганец стал походить на лиса. То посмотрит так чувственно, что меня в дрожь бросает, то комплимент изящный отпустить, по руку поцелует… Но занервничала я, когда поздним вечером столкнулась с ним в коридоре. Нет, он вел себя сдержанно, но был без жилета, в небрежно расстегнутой на груди рубахе…

— Позвольте пожелать вам доброй ночи, Вера… — многообещающе промурлыкал Рыжий, и от бархатного, интимного голоса у меня разыгралось воображение. Пока я хлопала глазами, зеленые бесстыжие глазища Тирса скользили по мои губам, а его губы покрывали нежными поцелуями мое запястье, доводя меня до мурашек…

— И вам хороших снов, — буркнула я и, как ужаленная, выдернув руку, убежала. Он же так и остался стоять в коридоре, провожая меня довольным взглядом.

Забежав в комнату, я закрыла дверь и прижалась к ней спиной.

Вот как?! Как тут совладать с собой, чувствами и желанием, если на охоту вышел роковой соблазнитель?! Прежде еще никогда такой мужчина не обращал на меня внимания. И тут как ни пытайся думать головой — симпатия будет пробиваться вопреки всему.

«Надо скорее уезжать!» — приняла решение. И пока прикидывала в спешке, как это лучше сделать, чтобы не обидеть Эдалину, услышала под окнами стук каблуков. Осторожно посмотрела и увидела, как удаляется фигура Тирса…

«И куда это он намылился на ночь глядя?! — в груди больно царапнула ревность. — Неужели к…»

Сон как рукой сняло. Я заметалась по комнате, пытаясь успокоить себя, уверить, что пусть катится, когда минут через десять, насвистывая песенку, Тирс прошествовал обратно.

Тайком, прикрываясь занавеской, я выглянула на улицу и нарвалась на его коварный взгляд и улыбку. Меня точно не было видно, но он почему-то был абсолютно уверен, что я его вижу!

«Вот же гад! Ревновать заставляет! — взбеленилась я. — Эмоциональные качели устраивает! И как с этим бороться?!»

Перед глазами предстал заманчивый кусочек обнаженной мужской груди. Теперь не засну, всю ночь буду вертеться и думать о нем… Р-ррр. Никак. Поможет только скорейшее бегство!

К утру нашла предлог. Он казался мне достаточно хорошим, но когда я завела с Эдалиной речь, вышло жалко.

— Пыж опять разрыл ваши любимые родисы… — покосилась я на викартессу. Хорошо, хоть Тирс уехал с утра по делам, иначе бы под его пристальным взглядом сидела бы пунцовой.

— Это мелочь. Садовник все поправит, не волнуйся!

— Но мне так неудобно… — продолжала мямлить я. И Эдалина, вздохнув, спросила напрямик:

— Ты решилась съехать от нас?

— Надо учиться жить самостоятельно, — призналась я, с трудом выдерживая печальный взгляд викартессы. Она долго молчала, а потом произнесла:

— Осенью Диртия прекрасна. Люблю наблюдать за косыми лучами, ниспадающими сквозь редеющую листву деревьев; слушать шелестение листьев; вдыхать пахнущий прелой травой и поздними ягодами воздух. Однако с каждым упавшим листом, меня, как чашу, по капле переполняет меланхолия. И если тебе тоже станет тоскливо — возвращайся.

Мне стало очень и очень грустно. Чтобы совладать с нахлынувшими чувствами, я перевела взгляд на окно…

Мерно покачивались ветви багряного билиса, за ним вечнозеленый альс… Все здесь казалось таким родным, привычным, но… остаться нельзя.

Видеть каждый день Тирса, наблюдать за его обаятельными ямочками на щеках, смотреть в красивые зеленые глаза, в которых искрится ум и озорство, — и не влюбиться? Невозможно. А любить человека и знать, что он со мною из чувства долга, ради блага Миритии — слишком мучительно.

Возможно, у него зародилась ко мне симпатия, но скорее это чувство азарта… Нет! Не хочу мучиться подозрениями, сомнениями и ревностью! Лучше сейчас разорвать отношения, пока могу.

Решение далось тяжело, но я предпочту уйти с гордо поднятой головой, каждым поступком доказывая, что Райский слишком переоценивает себя.

Глава 35

У дома меня встречали управляющий, кухарка с племянницей-служанкой и садовник.

Прислуга выстроилась у крыльца и, как только я вышла из скаперта, все склонили головы.

— Рады приветствовать вас, лиера Дотвиг, — седовласый, приземистый мужчина поклонился. — Я Эянд Валат — ваш управляющий.

Я улыбнулась и наперво уточнила:

— Вас предупредили о моей особенности?

— Да, лиера. Готов показывать и рассказывать, да только секретов никаких и нет. Опыт.

— Замечательно, — обрадовалась я. — Опыт — дело наживное. Будем наживать.

Курносая полная кухарка и, как две капли воды похожая на нее племянница, не сводили с меня глаз. А лысоватый, жилистый садовник смотрел себе под ноги.

— Что-то не так? — обратилась к нему, чувствуя в нем недовольство. Лучше сразу решить дело, чем ждать, когда претензии вырастут, как снежный ком.

— Все так, все так, лиера Дотвиг, — пробурчал он, разок окинув меня хмурым взглядом.

— Да? А по вашему взгляду так не скажешь! — после замечания садовник засуетился. Ох, чувствую, не простой мужик. — Вас не устраивает предложенная плата? Еще что-то?

— Нет-нет, — завертел он головой и растянул губы в деланной, кособокой улыбке, скорее похожей на гримасу крыса. Мда, не красавец, но судя по рукам — работящий.

— Кстати, а вы готовы, что я тоже буду интересоваться, чем вы занимаетесь, и как это делаете?

— Викарт предупредил, — после тяжелого вздоха просипел садовник, выдавая причину своего недовольства.

— Опасаетесь за секреты подкормки? — съязвила я.

— Да чего там скрывать, — вздохнул он. — Но зачем вам, лиере, интересоваться навозом? Вам магию-шмагию подавай, чтобы цвело круглый год, да пахло ароматно.

— Магия не всегда под рукой, а остальное чаще. Так что будем осваивать, что уж есть.

Он недоверчиво покосился, типа, ага, до первого запашка питательной кучи. Но не буду же я перед ним отчитываться, что знаю про мульчу с травой и жутким запахом и другие огородные секреты. Пусть пока что прислуга считает меня взбалмошной глупышкой.

Эдалина изящным движением вытерла набежавшие слезы.

— Вера, не буду задерживаться. Лучше навещу тебя через два дня. Не обидишься?

— Нет. Буду ждать вас. Очень. Мне вас будет не хватать.

Расцеловавшись, викартесса села в скаперт. А Тирс…

— И все же сбегаешь, — он посмотрел таким взглядом, что у меня сердце екнуло. Чтобы не показать, как дрожит от волнения мой голос, я промолчала.

Он тоже больше ничего не сказал на прощание, даже малейшего напутствия. Просто взял мою руку, поцеловал и, подарив улыбку, запрыгнул в скаперт.

Чудо-повозка еще не успела скрыться за поворотом, а я уже чувствовала себя одинокой и несчастной.

«Ты, Вера, сильная! Все сможешь и со всем справишься!» — успокаивая себя, я направилась в дом.

Заботясь обо мне, Эдалина направила наблюдать за обустройством усадьбы хозяйственную Гареду, благодаря чему в доме стало уютно, как в гнездышке, и пахло невероятно вкусно. Это конечно не те ароматы, что исходят от блюд замечательного повара Нормеров, но такие домашние, родные! У меня аж слюнки потекли. Поэтому я поспешила переодеться.

Однако когда раскрыла гардеробную — потеряла дар речи. Понятия не имела прежде, что у меня столько вещей! Это все забота Эдалины. Вспомнив о ней, сердце кольнуло. Эх, хочу обратно к Нормерам!

Моя самостоятельная жизнь выходила скучной, размеренной и непривычной. Чтобы скорее подстроиться под иной уклад и новое место, я старалась приспосабливать прежние земные привычки под новые условия.

В отсутствие гостей позволила себе ходить в удобном простеньком платье. Неста, видевшая, какие роскошные наряды пылятся в гардеробной, искренне недоумевала:

— Но как же так, лиера Вера? Их носить надо!

— Перед кем? Садовником? Управляющим? Перед визитом гостей надену что-нибудь подобающее случаю, а сейчас не хочу! — судя по широко раскрытым глазам служанки, будь у нее такая возможность, она бы и спала в нарядах. А я бы носила мужские штаны.

Да какие наряды, если магия считается роскошью и используется лишь в быту аристократов и очень состоятельных людей? Управляющий, знакомясь с усадьбой и землей, по старинке разъезжал в бричке с лошадкой. Я напросилась с ним. Один раз проехалась в помпезном платье, походила в туфельках по влажной вспаханной земле — и сменила гардероб. А под простым платьем стала носила сапоги. Но об этом знали только Наста, отмывавшая периодически обувь от грязи, да ер Эянд, лицезревший, как я, приподняв юбки, рассекаю по слякоти. Надо было видеть его лицо!

— Я думал, вы шутили, когда говорили, что хотите посмотреть имение.

— Нет. Говорила серьезно! — я улыбнулась, отвлеклась и едва не села в грязь. — Я бы еще штаны вместо юбки надела, но думаю, все же не стоит.

— Не стоит, — улыбнулся управляющий. Мировой дядька, между прочим.

Я радовалась, что удается пока что избегать всяких проблем, пока на выходные не приехала Мрита.

— Ты почто продукты переводишь?! — за первым же обедом накинулась она. — Да с твоего стола не хуже тебя питается кухарка и вся ее родня в деревне!

— И что делать? Если я возмущусь, прослыву скупердяйкой.

— А так дурой! — да, Мрита умела подбирать слова и веские аргументы.

«Ну, Тирс! — я уперлась руками в бока. — Опять накосячил! Не мог нормальных слуг подобрать?!»

— И чего злишься? — фыркнула Мрита. — Готовит она хорошо, но хозяйственная она баба. Да и чего не таскать, если ты позволяешь?

После этого разговора я долго думала, как начать разговор с Мардой, но на ум ничего не приходило, и решила хотя бы просто наведаться в ее вотчину. Так и оказалась на кухне.

— Ой! А чего это вы сами спустились?! — взволнованная кухарка принялась отирать руки о передник. — Негоже вам тута быть! — И встала перед плитой, закрывая спиной большую кастрюлю, которую помешивала до моего прихода. Ага, думает, что я совсем дура.

— Ой! — я привстала на цыпочки. — Это что?! Все одна я съедаю?!

— Ну, иногда управляющий заглядывает. Садовник ест. Я и Наста.

— Поди, еще Пыжа подкармливаете? — прищурилась я недобро.

— Ага! Так кормим! — ухватилась за спасительную мысль Марда, а сама покраснела, глазки забегали.

— А у него ничего не треснет? — спросила грозно. — Предупреждаю: я не потреплю обмана. Жалование вам предложено хорошее, и, если вы не дорожите местом, держать не буду…

Хватило разговора, чтобы обозначить позицию. Но когда я вернулась к себе, Мрита, уплетавшая с моей тарелки все, что оставалось, довольно улыбнулась:

— Ну, ты ее и отчихвостила! — а потом куском хлеба торопливо вытерла тарелку и съела мякиш.

— Мрита! Ты в академии голодаешь?! — я едва сквозь землю не упала. Я тут объедаюсь, а она?!

— Не-е! Но когда вкусной еды много — не стоит ее оставлять! Завтра ее может не быть. Надо есть впрок! Кстати, ты им еще покажи, что ты магичка — то-то они притихнут!

— Я пока тренируюсь управляться с даром. Недавно половину кладовой заморозила. А что, сейчас они не притихшие?

— Ну… Наста, как узнала, что я тебе как бы знакомая, начала жаловаться, что садовник груб с тобой, а в деревне есть другой садовничий…

Вот оно как оказывается! Я вздохнула:

— Спасибо, что сказала!

Садовник у меня действительно своеобразный дядька. Когда я донимала его расспросами, он, желая избавиться от меня, бросал работу и начинал демонстративно носить дурно пахнущие ведра и заливать в загодя вырытые ямы. Но на меня подобные выходки не действовали. Я вставала с ветреной стороны, улыбалась и продолжала донимать.

«Замуж бабам надо!» — тогда начинал бурчать он. В деревне Граман — глава большой семьи, все его слушаются беспрекословно. А тут я — ливра столичная умничаю.

Я снова провела вечер, раздумывая: как осадить Насту, и не дать испортиться отношениям среди прислуги. Позже, когда укладывалась спать — подвернулся удачный случай.

— Ливра Вера, вы сегодня хмуритесь, — хитренькая служанка, стараясь втереться в доверие, была приветливой и внимательной.

— Устала! — я нарочно сделала лицо недовольно-раздосадованным.

— Что расстроило вас? Снова этот грубый садовник? — я промолчала, и она, решив, что вот он шанс, продолжила: — Да привык Граман, что его все слушаются. Сыновья, и те перечить не смеют. А девице ему подчиняться тягостно… — назвав меня, тридцатилетнюю, девицей, нахалка даже не запнулась. — Да плата у вас хороша, вот он ерничает, да терпит. Но если он не нравится, можно найти другого. У нас в деревне есть Альгин: он палку в землю воткнет — она и зацветет! И трудолюбивый, и смирный…

— И такой красивый, — коварно подсказала я.

— Ага, — простодушно согласилась Наста. А когда спохватилась, было уже поздно. Вот и знай хитреньких правдолюбиц.

Но садовника я менять не стала. Пусть ерничает иногда, брюзжит, зато про растения и живность много знает. Глядишь, через годик успокоится, и заживем мирно.

Еще не прошло лунье, а мне казалось, что я отдельно живу уже второй год.

Быт постепенно налаживался, однако мне не хватало общения с умной, наблюдательной Эдалиной и даже Тирсом. А масла подливала в огонь Гареда, раз в седмицу приезжавшая в усадьбу и проверявшая — все ли хорошо в хозяйстве. Она-то и рассказывала, как за меня волнуется викарт Нормер, как расспрашивает обо мне и печалится, что на его приглашения и письма я не отвечаю. Слушая внимательно, я изображала равнодушие к ее словам, но сердце от радости стучало так громко, что отдавало в висках.

Тирс настойчиво слал приглашения на прогулку или выход в свет, напоминал о себе письмами. Я их ждала, по несколько раз перечитывала, однако оставляла без ответа, считая, что влюбленный мужчина, кроме словесных писулек, должен действовать, совершать поступки. Возможно, и письма-то шлет из вежливости, ведь официально наша помолвка не расторгнута. Тем не менее, эти «ниточки» не давали мне окончательно признать, что Тирс ко мне равнодушен. Из-за них я продолжала втайне надеяться на чудо и изводить себя за наивность.

А потом он резко перестал писать и слать приглашения.

«Ну и ладно! Переживу!» — твердила себе, обнимая подушку. Но расставаться с надеждой было и тяжело, и больно. Чтобы не погрузиться в меланхолию, я стала больше гулять. Находишься за день, потом хотя бы сразу засыпаешь.

Но сегодня с утра день не задался. К плохому настроению прибавилась серая, дождливая погода. В унынии я брела по размокшей тропинке, мимо пруда, осыпанного золотыми листьями. Разглядывала тяжелые, дождливые облака, царапавшие бока о верхушки полысевших деревьев. Уворачивалась от дождливых капель, при малейшем ветерке падавших с веток. Слушала монотонное шуршание влажной листвы под ногами… И я не сразу обратила внимание на треск веток за спиной. Когда раздался громкий, отчетливый хруст, я очнулась. Резко обернулась и увидела прегромного зверя. Он сидел на задних лапах и смотрел на меня насмешливыми зелеными глазами. Пока гадала — точно ли это Тирс или все-таки голодный зверь, меня чуть кондрашка не хватила.

— Тирс?! — наконец сорвалось с дрожавших губ. Зверь лениво потянулся, встал, ловко шмыгнул в разросшиеся кусты… а оттуда вышел викарт Нормер Рийский!

«Голый?!» — от изумления я забыла закрыть рот. Долгое воздержание дало о себе знать, и как ни пыталась отвести взгляд, куда там! Однако когда он полностью вышел из-за поросли, к радости (или моему разочарованию) на нем красовалось подобие набедренной повязки.

— Учел прошлый опыт, — обаятельно улыбнулся Тирс. — Но могу снять.

— Пф-ф! — фыркнула я, пытаясь скрыть истинные чувства.

— Соскучилась? — он подходил ближе, гипнотизируя взглядом и наслаждаясь произведенным впечатлением, потому что я совершенно нескромно рассматривала его плечи, грудь с рыжими волосками, уходившими все ниже… Несомненно, Рыжий хорош и невероятно соблазнителен, но что за выходка?! Я втянула в грудь воздух, чтобы прочитать гневную отповедь, что к приличным девицам голыми женихи не приходят, но Тирс опередил:

— Вижу, что рада.

— Голым не радуюсь! — крикнула я и бросилась бежать. Еще не хватало окончательно выдать себя!

А уже дома задумалась: и как он попал в сад, охраняющийся магией?

Глава 36

Жадный, заинтересованный взгляд Веры скользил по моему телу. Я уже надеялся на успех, но она, как ударом под дых, отчеканила ледяным тоном:

— Голым не радуюсь! — развернулась и гордо ушла. Снова ее невероятно упрямый характер не позволял ей сдаться. Конечно, подобный исход я допускал и все же растерялся. Но ничего, я не менее упрям и обязательно придумаю, как приручить своенравную строптивицу.

Прежде мне не приходилось ломать над этим голову: лиеры сами одаривали меня вниманием. Теперь же пришлось размышлять долго и тщательно, перебирая в памяти Верины слова и поступки. Зато я ясно осознал, что именно нрав и ум делали Веру особенной в моих глазах. Она умела быть ироничной и не смущалась шутить над своими промахами, была живой и интересной.

Первым делом, я решил выдержать паузу. Однако по вечерам тайно пробирался в поместье, прятался среди багряной листвы и следил, как Вера, прогуливаясь по тропинке, то и дело вертит головой по сторонам, надеясь, что викарт, «которому она не рада», нагрянет вновь. Гордячка! Явно испытывает ко мне симпатию, но отказывается показать чувства.

Эта пикантность забавляла и подтверждала, что моя невеста — невероятная сумасбродка. Ну кто еще из лиер осмелился бы ожидать жениха, прогуливаясь в дешевом платье, в ужасной обуви, просто причесанная? Только Вера, чтобы ничем не выдать своего ожидания.

С каждым днем она становится мрачнее. Ее было жаль, однако так просто этой вредине сдаваться нельзя. Я приготовился к следующему шагу: использовать именины Лесака Ворвика с большой пользой.

Уютная встреча хороших знакомых, смех, вино, приятная беседа… — удачная возможность сломить сопротивление Веры.

Собираясь на торжество, я долго и тщательно выбирал сюртук. Ворвик — леер средней руки, и мое богатое облачение будет не к месту в кругу его семьи.

По правде, провозился бы долго, если бы не помощь матушки, посоветовавшей примерить темно-зеленый сюртук без вышивки и скромными пуговицами.

— Для семейного праздника это лучший вариант, — со времени отъезда Веры викартесса избегала разговоров о ней, всячески изображала беспристрастность, однако я же вижу, что мама едва сдерживается, чтобы не дать несколько советов.

— Хотите что-то сказать? — повернулся к ней.

— О чем? — вскинула она удивленно брови.

— О Вере. Вы переживаете, что мы с ней давно не выбирались в свет. Разве не так? — видно же, как тяжело маме дается молчание. Однако вместо этого она приложила руку ко лбу и выдохнула страдальчески:

— Мже несколько дней меня мучает мигрень. Ни о чем не могу думать. Я даже до последнего не знала, поеду ли с тобой, поэтому написала лееру Ворвику, что обязательно навещу его позже.

— И давно страдаете?! — я не верил ни единому слову. У викартессы отродясь не болела голова. А если бы и болела: ер Агарт всегда к ее услугам. — Признайтесь, что не хотите ехать, потому что не желаете перетягивать внимание Веры на себя.

Вместо ответа викартесса пожала плечом и покинула комнату.

«Ну, мама!» — вздохнул я, уже давно подозревая ее в особенном расположении к Вере.

К Лесаку меня вез Мейтель. Я мог бы управлять скапертом сам, но следовало использовать с умом любую возможность остаться с невестой наедине.

Когда приехал, Вера уже была в гостях, как и другие многочисленные родственники Ворвика: его сестра, сын с женой, два взрослых внука и юная внучка, красневшая от одного моего взгляда. Право слово, я не имел ни малейшего желания смущать девочку, но она робела по пустякам.

По случаю торжества Вера приоделась. Темно-голубое платье со скромным вырезом и полным отсутствием рюшей было самого простого кроя, зато особенно привлекало внимание к ее аппетитным формам, тем более что я помнил, какие соблазнительные округлости скрываются под ворохом кружев и многослойных юбок; и чувствовал, что за показной холодностью таится горячая чувственность… Мне понадобилось усилие, чтобы отвести от Веры взгляд и отвлечься от фривольных мыслей.

Атмосфера в доме именинника была самой непринужденной. Лесака поздравляли, шутили. Не молчала и Вера. Она смешно рассказывала о своей усадьбе, дрессировке Пыжа, который научился выполнять команду «Умри». О том, как по случайности заморозила погреб, и прислуге пришлось отбивать ледяные куски от провизии, чтобы приготовить хотя бы похлебку…

Мы смеялись, и смущение из-за появления особы императорской крови, то есть моего, быстро пропало. Затем мы сели за праздничный стол.

Нас с Верой, как жениха и невесту посадили рядом. Однако она избегала смотреть на меня, если только вскользь, особенно после того, как заметила, что родственницы Ворвика проявляют ко мне особое внимание. Я думал, что ревность заставит своенравную строптивицу проявить хотя бы немного заинтересованности моей персоной, однако упрямая Вера в отместку увлекла разговором внуков Лесака, сидевших по левую руку от нее.

Несомненно, наша пара показалась гостям странной. Сидели вместе, но смотрели куда угодно, только не друг на друга.

Сам именинник поглядывал на нас с весельем в глазах и часто переглядывался с сестрой. Подозреваю, что ливра Дария, смотревшая на меня с восхищением и теплотой во взгляде, недоумевала о причинах холодности невесты к такому завидному жениху, как я. А вот Лесак Ворвик с особым дружелюбием поглядывал на Веру.

После завершения праздничного ужина перешли к развлечениям. Пользуясь случаем, я взял невесту за руку. Она натянуто улыбнулась и попыталась высвободить руку, однако под взглядами гостей вынуждена была смириться. А потом я начал поглаживать пальцем ее запястье. Волны мурашек выступили на коже Веры. Она снова попыталась ускользнуть от меня, но я был бдителен.

В конце праздника, когда Вера засобиралась домой, я подхватил ее под локоток и повел к скаперту.

— Не хочу! — слишком взволнованно заупрямилась она. — Я могу добраться сама!

— Хотите новую волну слухов? Как жених, я обязан сопроводить вас до дома. Иначе, это неуважение. Тем более что родственники Ворвика приникли к окнам и внимательно наблюдают за нами.

— Хорошо, — выдохнула Вера и в отместку на мою улыбку гневно сверкнула глазами. А когда она сердится, необыкновенно хороша.

Мейтель, как и договаривались, вел скаперт неспешно.

— А почему вы сами не управляете? — заподозрила неладное Вера.

— Вы сами рассказывали, что вашем мире нетрезвым управлять машиной запрещено. Или скучаете по нашим летним забегам? Можем устроить.

— Сейчас осень, дождливо.

— С магией Ворвика нам непогода не страшна.

— Я подумаю.

— До следующего лета?

— А мы куда-то спешим?

— Возможно, я уеду с дипломатической миссией в Ладию… — стоило сказать, Вера потеряла хладнокровие и заволновалась. «И надолго?» — читался вопрос в ее глазах, но она взяла себя в руки и всего-то сдержанно ответила: — Жаль.

Еще некоторое время мы молчали. Она сидела ровно, как чопорная лиера, и с таким выражением лица, что я едва сдерживал смех.

— Неужели вы не рады встрече? — спросил.

— Рада.

Я пересел на ее сидение.

— Сегодня вы невероятно хороши. И соблазнительны, — шепнул на ушко. Вера недоверчиво посмотрела и я отвернулась, чтобы скрыть проступивший румянец на щеках. — А так особенно милы.

Она совершенно смутилась, но я чувствовал, что сейчас надо быть сдержанным. И до усадьбы мы ехали в тишине.

У крыльца хозяйку усадьбы встречала служанка, и Вера, спохватившись, спросила:

— Я все хотела узнать: почему из всех претенденток в кухарки вы выбрали именно Марду?

— По правде, мы с викартессой не считали ее идеальным вариантом. Но исходили из того, что вам необходимо научиться разбираться в прислуге. Подворовывающая по мелочи кухарка — мелкая неприятность, зато сколько опыта. В следующем лунье Гареда обязательно проверила бы расходную книгу и подсказала бы вам о недостаче. Но вы справились сами.

— А управляющий?

— Он лучший в своем деле, — ответил я серьезно. — Садовник тоже не плох и хорош, как сторож.

— Я благодарна вам, викарт, за все…

— У меня есть имя, — я мягко потянул ее за руку и повернул к себе. — И не забывайте, я ваш жених.

— Полагаю, нужда в браке отпала, и…

— Не полагаете, а вредничаете, — улыбнулся я и поцеловал ее руку. Затем вышел из скаперта, чтобы помочь выйти ей.

Вера стояла на крыльце и с грустью смотрела, как мы отъезжаем.

Не понимаю причин ее холодности. Я же ей нравлюсь! В конце концов, я викарт — родственник императора, состоятелен и молод! Чем я ей не угоден?

Глава 37

Тирс не оставлял попыток добиться успеха. Он будто чувствовал мое колебание и не ослаблял напора. Но теперь, как опытный ловелас, вел тонкую игру, ставкой в которой было мое сердце.

Каждый день слал роскошнейшие букеты и сладости, милые безделушки. Броде бы банальный ход, но трескала угощения и любовалась цветами, пачкая нос в пыльце. После чего корила себя за слабость и податливость. Но когда получила новое приглашение посетить вместе имперский театр — отказалась, а потом все ночь рыдала, изводясь от мысли, что возможно нужно было согласиться.

На следующий же день называла себя наивной дурочкой и твердо верила, что красавец викарт играет моими чувствами, и стоит сдаться, потеряет ко мне интерес. Он то и добивается меня упрямо, потому что я отвергаю его. И вообще, столичные невесты, едва прознав, что наша помолка на грани разрыва, ринулись покорять одного из завиднейших женихов Миритийской Империи.

Ревность стала для меня невыносимой мукой. Я находила десятки доводов, почему мне нельзя сдаваться. Но что голос разума против желания сердца?

В такие минуты я доставала картиллюз, подаренный недавно Тирсом, и рыдала под грустную серенаду. А коленопреклоненная рыжеволосая фигурка, подозрительно сильно похожий на одного нахального типа, с трагедией в голосе пела:

— Ненаглядная, взгляни небесными очами,

Улыбкой нежной в сердце мрак развей.

Терзаемый разлукой, сгорающий в томленье,

Смиренно о лишь встрече молю мимолетной…

Это было моим небольшим утешением. Затем я прятала книгу глубоко в шкаф, чтобы избавиться от соблазна слушать вновь и вновь, убирала на чердак, но темное дело картиллюз сделал — я начала мучиться сомненьями: а вдруг Тирс действительно испытывает ко мне чувства?

Я была почти готова рискнуть, но на глаза попалась заметка из желтой газетенки, сообщавшая, что якобы викарт Нормер Рийский нанес визит рафину Кольнеру и, возможно, одна из трех дочерей радушного хозяина станет новой невестой. Надежды сразу же разбились, и симпатии к Тирсу сменились ненавистью.

Пребывая в сильнейшем раздрае, я чувствовала себя столь плохо, что забросила все дела и заперлась в комнате. Но внезапный под вечер грохот в дверь и вопли Насты, заставили меня подскочить с постели.

— Ливра Вера! Ливра Вера! Скорее гляньте в окно! — ожидая неприятностей (иначе с чего Насте так орать), ринулась к окну, высунулась и… замерла. На синем бархате ночного неба мерцали тысячи разноцветных звезд. Они красочно переливались из одного образа в другой, из цветка в букет, затем брызгами разлетались по небосводу, а потом разлетевшиеся светлячки собирались в мое имя и мои черты. Вот я серьезная, грустная, а вот нежно улыбаюсь…

Я стояла и, как зачарованная, следила за магическим фейерверком. А потом спохватилась:

«Ах, кабелюка! То девицам Кольнера глазки стоит, то мною развлекается: фейерверки пускает, уверяя в искренности чувств! — сердце заныло, и я захлопнула окно. — Ненавижу Рыжего!»

Всю ночь не спала, вертелась, а перед рассветом достала семь миритаров, которые случайно завалялись на подоконнике, и начала гадать: верить — не верить мерзавцу, любит или не любит…

Потратила час. Результаты оказались двоякими, но я наконец-то выдохлась и уснула.

Проснулась утром от мелодии серенады.

«Это что такое?!» — вскочила с постели и побежала на звук. Думала, что мне от любви уже глюки мерещится, но все оказалось банальным. Прибираясь в комнате, любопытная Наста раскрыла картиллюз и с удовольствием подпевала. Увидев злую меня, она застыла на месте.

— Еще раз раскроешь — выгоню! — рявкнула я, захлопывая книгу. Даже в стенах моего дома я со всех сторон окружена вниманием Тирса. И как выбросить его из головы?

И все же я продолжала ждать от него следующих шагов.

«Если не сдается и что-то предпринимает — тем больше шансов, что действительно есть ко мне симпатия. Ладно, в следующий раз так уж и быть, соглашусь на встречу», — решила для себя. Хоть и сержусь, что он устраивает коварные выходки, но с нетерпением жду их, а потом весь день улыбаюсь.

Однако время шло, завершилась седмица, пошла вторая, а новых приглашений Тирс не слал.

Я начала нервничать, кусать локти, и вдруг прибежала Наста и доложила, что садовник заметил, как за воротами усадьбы викарт Нормер хочет вновь что-то устроить!

От радости заскакало сердце. Не в силах ждать, я поднялась на чердак, поставила стул и выглянула в небольшое окошко, из которого Тирса и магов было видно как на ладони.

Дольный Рыжий бодро отдавал указания, на чем-то настаивал и торопил, указывая на небо, где росла темная, хмурая туча… Я даже начала переживать: успеют ли? Не знаю, чего он решил устроить, но интересно же!

Тирс понимал, что не успевает, нервничал, торопил магов. У меня устали ноги, и затекла шея, но я не уходила и продолжала подглядывать… И вдруг, после сильного порыва ветра, крупные капли осеннего дождя загрохотали по крыше, окну. В доме загудел сквозняк, однако Тирс даже не думал уходить.

И, о, чудо! В комнате резко посветлело, а затем по стенам начали расцветать цветы, деревья, бабочки… Они расползались по темно-серым в сумерках стенам яркими, насыщенными цветами.

Снаружи лило, как из ведра, а у меня в доме набирала силу весна!

Побеги разрастались в деревья, зацветали, завязывались в плоды, наливались. У пола легонько покачивалась листва, а по комнате порхали изящные, сияющие в сумраке бабочки. Я протянула к одной руку, она села на палец, помахала разноцветными крылышками с индиговыми крапинками, и развеялась в перламутровую пыльцу…

И тут ударил гром. После погружения в чудо, он напугал. Я будто очнулась от сказки, глянула в окно — а там черным-черно и жуткий ливень.

«А ведь Тирс не уходит…» — отметила про себя и заволновалась: а вдруг он промок до нитки и замерз?! Он же не будет обрастать шерстью при свидетелях. Ведь это что ни на есть самоотверженный поступок! Еще раз глянув в окно, я побежала вниз, а потом, стремглав по лужам к воротам…

Тир и маги действительно замерзли и стучали зубами. Особенно тот, что управлял иллюзией. Сосредоточившись, он стоял под ливнем с закрытыми глазам и не двигался, только дрожал.

— Вы что, сдурели?! — крикнула я и махнула рукой. — Завтра покажете фокус! Идемте греться! — они стояли и не верили, что я действительно зову их в дом. Пришлось поторопить. — Ну, живее же!

Скоро за обеденным столом сидели я и Тирс. Два мага ужинали в своих комнатах. Увы, в усадьбе не нашлось подходящей для трех мужчин одежды. Только для викарта садовник пожертвовал чистые штаны и рубаху. Снова мой жених выглядел совсем не как аристократ, зато очень мило. Я улыбалась, глядя, как он смущается.

— Выбрали бы иной день, — мягко заметила, подливая в чашку еще горячего ягодного отвара, заменяющего здесь чай.

— Благодарю, — Тирс обхватил ладонями чашку. — Но я бы попросил вина. Оно и греет лучше, и успокаивает, и больше подходит для сегодняшнего дня, из-за которого я хотел показать кое-что именно сегодня.

— И что же за повод? — насторожилась.

— У вас, Вера, день рождения.

— Да, ладно! — я широко улыбнулась. — Уж я-то помню, что мое день рождение в начале зимы!

— Я нашел в императорском архиве запись. Поэтому настаиваю, что ваш день рождения именно сегодня. Кстати, родители вас назвали Лазарией в честь отца. Я очень хотел сделать для вас что-нибудь приятное. Конечно, у меня есть и подарок, однако преподнесу его чуть позже, когда высохнет одежда.

После такой новости мне и самой захотелось вина, и уже скоро мы сидели у камина с наполненными фужерами и просто болтали. То и дело поглядывая на босые ступни Тирса, выглядывающие из коротких штанин, я не могла сдерживать улыбку.

— Не думал, что так получится, — смутился он и убрал ноги с моих глаз. Был поздний вечер, одежда без магии сохла долго, а вручать подарок в лохмотьях Тирс не хотел.

— Смотри, часы подходят к полночи. Если не подаришь в ближайшее время, не успеешь, — пошутила.

— Хорошо, но я переоденусь.

— Во влажную одежду?! Чтобы простыть, а потом стенать, что я жестокосердая, довела тебя до горячки?!

— Ох! Что же я раньше не додумался! — хлопнул себя по колену Тирс и, крикнув: — Я скоро, — убежал в гостевую комнату.

Ожидая его возвращения, я неспешно потягивала терпкое, сладковатое вино, зевала и не заметила, как заснула. Зато снились мне нежные прикосновения, объятия с Тирсом… От радости я вцепилась крепче в широкие мужские плечи, виском коснулась щетины… — и проснулась.

Вот тогда-то с ужасом поняла, что это не сон! Я у него на руках, и он куда-то несет меня. Резко дернулась, взмахнула головой и случайно задела Тирса по носу.

— Ой! — испугалась. Тирс шумно дышал, пережидая боль, но из рук не выпускал. — Прости! Прости! Я не чаяно! — Даже подула ему на нос.

— Неужели я тебе так неприятен? — грустно спросил он.

— Да нет, — ответила, но Тирс был такой расстроенный, что я чмокнула его в кончик носа: — У кошки боли, собаки боли, а у Тирса не боли.

Он задумчиво покосился, и до меня дошло, что сморозила очередную глупость. Он же отчасти кот!

— Ой! — вырвалось повторно.

Тирс не ответил и понес дальше.

— Я могу сама дойти. Я тяжелая.

— Я не слабак, — еще раз тяжко вздохнул он.

Ну почему все, что я не делаю, пытаясь сгладить ситуацию, выходит через пень колоду? Несколько раз нечаянно осадила Тирса, перегнула палку, и теперь он точно решит, что неприятен мне. Настроение упало, и я прикусила губу от досады.

Донеся меня до спальни, он бережно поставил на пол. Поправил выбившуюся прядь за ухо и, глядя задумчиво, предложил:

— Забудем эту мелочь, Вера.

Я вздохнула, закачала головой.

— Добрых снов, — и развернулась, чтобы уйти, но руки Тирса обхватили за мою талию и осторожно обняли.

— Я хотел, как лучше…

Слова показались мне искренними. Возможно, вино ударило в голову и близость мужского тела… но я не отстранилась. Медленно повернулась… А потом мы поцеловались. И не раз.

И тут ударил гром. После погружения в чудо, он напугал. Я будто очнулась от сказки, глянула в окно — а там черным-черно и жуткий ливень.

«Ведь Тирс не уходит…» — отметила про себя и заволновалась: а вдруг он промок до нитки и замерз?! Он же не будет обрастать шерстью при свидетелях. Это что ни на есть самоотверженный поступок! Еще раз глянув в окно, я побежала вниз, а потом, стремглав по лужам к воротам…

Тирс и маги действительно замерзли и стучали зубами. Особенно тот, что управлял иллюзией. Сосредоточившись, он стоял под ливнем с закрытыми глазами и не двигался, только дрожал.

— Вы что, сдурели?! — крикнула я и махнула рукой. — Завтра покажете фокус! Идемте греться! — Они стояли и не верили, что их действительно зовут в дом. Пришлось поторопить. — Ну, живее!

Скоро за обеденным столом сидели я и Тирс. Два мага ужинали в своих комнатах. Увы, в усадьбе не нашлось подходящей для трех мужчин одежды. Только для викарта садовник пожертвовал чистые штаны и рубаху. Снова мой жених выглядел совсем не как аристократ, зато очень мило. Я улыбалась, глядя, как он смущается.

— Выбрали бы иной день, — мягко заметила, подливая в чашку еще горячего ягодного отвара, заменяющего здесь чай.

— Благодарю, — Тирс обхватил ладонями чашку. — Но я бы попросил вина. Оно и греет лучше, и успокаивает, и больше подходит для сегодняшнего дня, из-за которого я хотел показать кое-что именно сегодня.

— И что же за повод? — насторожилась.

— У вас, Вера, день рождения.

— Да, ладно! — я широко улыбнулась. — Уж я-то помню, что мое день рождение в начале зимы!

— Я нашел в императорском архиве запись. Поэтому настаиваю, что ваш день рождения именно сегодня. Кстати, родители вас назвали Лазарией в честь отца. Я очень хотел сделать для вас что-нибудь приятное. Конечно, у меня есть и подарок, однако преподнесу его чуть позже, когда высохнет одежда.

После такой новости мне и самой захотелось вина, и уже скоро мы сидели у камина с наполненными фужерами и просто болтали. То и дело поглядывая на босые ступни Тирса, выглядывающие из коротких штанин, я не могла сдерживать улыбку.

— Не думал, что так получится, — смутился он и убрал ноги с моих глаз. Был поздний вечер, одежда без магии сохла долго, а вручать подарок в лохмотьях Тирс не хотел.

— Смотри, часы подходят к полночи. Если не подаришь в ближайшее время, не успеешь, — пошутила.

— Хорошо, но я переоденусь.

— Во влажную одежду?! Чтобы простыть, а потом стенать, что я жестокосердая, довела тебя до горячки?!

— Ох! Как же я раньше не додумался! — хлопнул себя по колену Тирс и, крикнув: — Я скоро, — убежал в гостевую комнату.

Ожидая его возвращения, я неспешно потягивала терпкое, сладковатое вино, зевала и не заметила, как заснула. Зато снились мне нежные прикосновения, объятия с Тирсом… От радости я вцепилась крепче в широкие мужские плечи, виском коснулась щетины… — и проснулась.

Вот тогда-то с ужасом поняла: это не сон! Я у него на руках, и он куда-то несет меня. Резко дернулась, взмахнула головой и случайно задела благородный нос Тирса.

— Ой! — испугалась. Тирс шумно дышал, пережидая боль, но из рук не выпускал. — Прости! Прости! Я нечаянно! — Даже подула ему на нос.

— Неужели я тебе так неприятен? — грустно спросил он.

— Да нет, — ответила, но Тирс был такой расстроенный, что я чмокнула его в кончик носа: — У кошки боли, собаки боли, а у Тирса не боли.

Он задумчиво покосился, и до меня дошло, что сморозила очередную глупость. Он же отчасти кот!

— Ой! — вырвалось повторно.

Тирс не ответил и понес дальше.

— Я могу сама дойти. Я тяжелая.

— Я не слабак, — еще раз тяжко вздохнул он.

Ну почему все, что я не делаю, пытаясь сгладить ситуацию, выходит через пень колоду? Несколько раз нечаянно осадила Тирса, перегнула палку, и теперь он точно решит, что неприятен мне. Настроение упало, и я от досады прикусила губу.

Донеся меня до спальни, он бережно поставил на пол. Поправил выбившуюся прядь за ухо и, глядя задумчиво, предложил:

— Забудем эту мелочь, Вера.

Я вздохнула, закачала головой.

— Добрых снов, — пожелала и развернулась, чтобы уйти, но руки Тирса обхватили за мою талию и осторожно обняли.

— Я хотел, как лучше…

Слова показались мне искренними. Возможно, вино ударило в голову и близость мужского тела… но я не отстранилась. Медленно повернулась… А потом мы поцеловались. И не раз.

Когда любишь, достаточно легких касаний губ, чтобы решиться на величайшую глупость…

Глава 38

Утром я проснулась, едва забрезжил рассвет. Открыла глаза и наткнулась на восхищенный взгляд Тирса.

— Всегда знал, что ты страстная кошечка, но что такая! — он улыбнулся и нежно провел рукой по моей щеке. — А еще у тебя отзывчивое сердце.

— Ну, да, — я сладко потянулась, — уже второй раз наступаю на одни и те же грабли. Тирс недоуменно заморгал, и пришлось пояснить:

— Пожалела тебя тогда, в своем мире — и понеслись приключения. Сжалилась вчера… — показательно вздохнула.

— Когда-нибудь добрые дела должны вознаграждаться, — он протянул руку к вороху белья, валявшему у подножия кровати, и с самодовольным видом что-то выудил из кармана брюк. — Вот, — положил мне на ладонь крохотную коробочку.

Едва она коснулась кожи — вспыхнул розоватый свет и обрел форму цветочного бутона. Лепестки постепенно раскрывались, и когда обнажилась сиреневая сердцевина, из нее под гармоничные переливы звуков полетели золотистые искорки. Они нежно щекотали ладонь и привлекали внимание к лежащему на цветке украшению.

— Это семейная реликвия, — рассказывал гордый Тирс. — Не смотри, что кулон небольшой и кажется невзрачным. Стоит его надеть — он меняет цвет и начинает сиять.

— Семейная? — посмотрела на него. — Семейную реликвию я не смогу принять.

— Почему? — он заморгал. — Не понравилась?

— Понравилась. Но семейная реликвия должна оставаться в семье, — ответила тихо.

— Но мы же поженимся! — Тирс откровенно недоумевал о причине моего отказа. — Тем более, что этой ночью мы были вместе.

— Были, — кивнула. — Но проведенная вместе ночь — не повод для женитьбы. Меня вполне устроят тайные встречи… — посмотрела в ошарашенные, широко раскрытые зеленые глаза и добавила совсем тихо: — Но замуж я не хочу.

В комнате повисла тишина — такая гнетущая, тягучая, что даже в ушах зазвенело.

Бледный Тирс хватал ртом воздух, переводил взгляд с кулона на меня, обратно, а потом побагровел. Я до одури испугалась, что он разъярился из-за отказа, но Тирс тихо, почти шепотом спросил:

— Я… разочаровал… тебя?! — у него были такие глаза, как у кота из Шрека. Вот точь-в-точь!

— Да нет же! Все устроило, — посмотрела на низ его живота. — Но брак, семья — дело серьезное. Особенно в вашем мире, где разводы одобряются редко.

— Я не собирался расторгать брак. Если только…ты?!

— Мы знаем друг друга всего ничего. Если откровенно — то помолвка навязана тебе и мне. Не думаю, что жениться в спешке — хорошая затея.

— Но свадьба состоится летом! Разве этого времени не достаточно, чтобы…

— И опять же все идет под давлением! Я не хочу так! — объясняться было тяжело. Хотелось крикнуть: «Да не верю я, что ты любишь меня, будешь верен!», а приходилось дотошно объяснять элементарные вещи. Хладнокровие изменило мне.

— В конце концов, ты викарт — родственник императора, богат и хорош собой. Невест у тебя было несколько. И назвав Мелию невестой, ты будто обесценил понятие «твоя невеста»…

Тирс молчал и слушал.

— Наш брак будет сложным. То мне, то тебе доброжелатели и недруги станут доносить: на кого мы посмотрели, как улыбнулись, что сказали… А я не хочу так жить.

— Так стоит ли на всякие глупые слухи обращать внимание?

— Обманываться я не люблю. Я — дикая собственница, кто назвался мужем — тот мой. За грех — могу и покалечить. Так что меня вполне устроят необременительные встречи. Я все сказала. Спасибо за поздравления. Подарок не приму. Дверь там! — я сдернула со спинку кровати свой пеньюар и, выскользнув из постели, ловко накинула его на плечи. Покидала комнату гордо держа голову.

Но едва закрыла дверь — побежала на чердак, чтобы ни на кого не нарваться. Потому что мне было больно, и я едва сдерживала слезы. Да, я была резка, но и он не нашел тех слов, которые мне хотелось услышать. Мы оба не нашли нужных слов друг для друга. Разве это не свидетельство отсутствия взаимопонимания?

Из окна я наблюдала, как уходил Тирс. Наверно, после того, что наговорила, навсегда.

И вот я гордая — грущу в большом доме в компании призрачного пса и часами бездумно наблюдаю в окно, как ветер гнет кроны в саду, сбивая с них и без того редкие пожелтевшие листья, как косая изморось растекается по стеклу. На душе невыразимая тоска, хоть вой. Одна надежда — через несколько дней снова приедет на выходные Мрита, и мне станет чуть легче.

В сарае крыша прохудилась. Хотела заниматься ее ремонтом вместе с Эяндом, но после разрыва с Тирсом пропали силы и желание что-либо делать. Эх, если бы можно было заморозить себе сердце, как Снежная Королева, и больше не мучиться, жить своей жизнью, идти к цели…

«А какая у меня цель? — задумалась. — Богатство? Так не беднячка. Слава? Благодаря слухам мое имя гремит по Миритии и соседним странам. Власть? Никогда не хотела ее. Вон — ответственности за Мриту, усадьбу и прислугу хватает выше крыши…»

Все сводилось к тому, что я хотела быть с любимым, близким человеком, с которым можно разделить радость и печаль.

Теперь же, из-за глупой гордости оттолкнув Тирса, потеряла даже малейшую возможность общения с ним, без чего невозможно узнать друг друга, и нет шанса для зарождения чувств.

«Если была бы с ним мягче, наше общение продолжалось бы, и Тирс мог бы когда- нибудь влюбиться в меня… Конечно, глупость, но так было бы чуть-чуть больше шансов, а теперь ни одного, — я смахнула набежавшую слезу. — Но если у него есть ко мне хотя бы капелька симпатии — сможет простить!» — и, схватившись за мелькнувшую надежду, села писать письмо.

Пытаясь извиниться за резкость, извела пачку листов, но настроение переменилось, и теперь сердце подсказывало: поздно, я перешагнула черту, и не менее гордый Тирс не вернется. Если отправлю письмо — не ответит, и тогда к разбитому сердцу добавится еще унижение. В отчаянии рвала письма, снова писала и рвала, порывалась поехать к Эдалине, но останавливала себя, мечась между желанием исправить глупость и дурным предчувствием.

В ожидании тянулось время. Однако за четыре седмицы Тирс так и не дал о себе ни весточки. Я пыталась быть сильной, но переживания сказались на здоровье. У меня пропал аппетит, появилась слабость, а из-за успокоительных трав Насты начало тошнить.

— Вот так по доверчивости и отравят слуги…, - ворчала я в сердцах на служанок из- за плохого настроения и прикидывала, во сколько мне обойдется визит лекаря. Императорского не потяну, но попроще вполне. Наста и ее тетка так боялись потерять хлебное место, что едва ли не со слезами на глазах уговаривали позвать хотя бы деревенского знахаря. Еще и пытались всячески угодить. Уже так надоели своей услужливостью и взглядом доверчивых телячьих глаз, что я старалась из своей комнаты не выходить.

«Хватит быть рохлей! Надо брать себя в руки и учиться жить без Тирса! С ним или без него, но жизнь продолжается!» — решила утром, когда взглянула на свое измученное отражение в зеркале. Прошла четвертая седмица после нашего расставания, пора бы перестать лить слезы и найти себе полезное занятие.

На улице сыро и выходить из теплого дома не хочется. Тем более что от слабости голова кружится, но можно заняться изучением домовой книги — месяц две мои хитренькие мадамы без присмотра были.

Я хотела спать, тем не менее упрямо сидела за столом и изучала домовую книгу, когда в дверь постучали. Наста всегда стучала, прежде чем войти, но этот стук был так похож на ритм Тирса!

Еще не успела это полностью осознать и сказать: «Войдите!», как дверь распахнулась, и в комнату вошел именно он, выглядевший идеально, как мачо из журнала мод!

Увидев его, я от неожиданности привстала с кресла, но голова кружилась, и я обессилено плюхнулась обратно. Если бы он не предупредил о своем появлении стуком, наверно, в обморок бы упала.

— Есть серьезнейший разговор! — сходу безапелляционным тоном заявил Тирс, подходя ко мне. Пока я приходила в себя от шока, он поставил стул напротив и сел. — Ты беременна!

Я захлопала глазами и закачала головой.

— Дурная шутка! — но он смотрел так серьезно, что до меня стало доходить. И все же я уточнила: — А ты уверен!

Вместо ответа Тирс закатил глаза.

— Хочешь подождать и проверить?

— Если даже так, это ничего не меняет. Не хочу, чтобы беременность стала причиной нашего брака, — отвечаю ему, а у самой губы дрожат. И тут у Тирса по лицу пошла краснота, а потом он как хлопнет кулаком по столу.

— Живо собирайся, и едем в храм!

— Но… — растерялась я. Какой храм, как живо?! Я не готова морально! Не в чем! Да и…

— И без споров!

— Но… я так не хочу! Я хочу по любви! А не быть всю жизнь обузой! — выпалила я, плевав на гордость. Если не любит, что ж — пусть хотя бы скажет честно.

Тирс замолк на полуслове. А потом шумно выдохнул и тихо произнес:

— О, Великая Альдера! Я ей стихи посвящаю, под кустами сижу, потому что скучаю, а она не подозревает, что я ее люблю! — и с громким вздохом отчаяния опустил голову на стол. Раздался громкий звук: — Бах!

Когда я пришла в себя, тихо прошептала:

— Ты же не говорил об этом! И я думала, что ты добиваешься меня из упрямства!

Он поднял голову и посмотрел на меня:

— Ну, если только вначале нашего знакомства.

После его признания, прижала руки к груди, чтобы сердце не выпрыгнуло. Не могу поверить!

— Вера, я люблю тебя.

От шока не могла вымолвить ни слова и, как истеричка, разрыдалась.

— Подумать не мог, что мое признание так подействует на тебя, — расстроился Тирс.

— Я… я… то… же, — призналась, всхлипывая. Спохватившись, что с собой нет сумочки, завертела головой в поисках платка.

Тирс протянул свой. И, покосившись на меня, задумчиво спросил:

— Надеюсь, ты плачешь хотя бы от счастья?

— Угу, — кивнула.

— Я представлял нас на венчании счастливыми и улыбающимися. Свидетели подумают, что я резкостью довел тебя до слез.

— А… увидев шишку… на твоем лбу…, подумают…, что это я в отместку… — всхлипывая, пошутила я.

— Шишку?! — Тирс приложил пальцы ко лбу. — Ой! Точно!

Мы посмотрели друг на друга и засмеялись. Да, Мирития еще не видела более странной парочки.

Зная о моем положении, Тирс заранее готовился к церемонии. Привез красное платье, какое полагается надевать невестам на свадьбу, и свидетелей венчания.

Надев свадебный наряд, я чувствовала себя неловко — таким оно было красивым, а я — такой бледной. Но Тирс уверял — что для него я — самая красивая. А потом, сев в скаперт мы поехали к дожидавшимся нас неподалеку от усадьбы Лесаку Ворвику с лиерой Дарией, еру Агарту с супругой и дочерью и еще двум представителям императора.

Венчаться мы должны были в деревенском храме. Я помнила его как темное здание, но к нашему приезду его украсили цветами и жителями деревни. Походе, здесь все были в курсе предстоящего венчания, и только одна я находилась в неведении. Зато какой сюрприз!

Все церемонию я не сводила с Тирса глаз, а он с меня. И если наши дети будут попросить описать это событие, смогу описать только счастливые глаза их отца…

После венчания мы ехали обратно. Тирс держал меня за руку, смотрел счастливыми глазами. Я улыбалась. И, вспомнив, что он говорил, придя ко мне, задала мучивший меня вопрос:

— Я как ты узнал обо всем? — я подозревала, что мог кто-то из прислуги догадаться и рассказать.

— Я скучал, поэтому пришел смотреть, как ты гуляешь. Ты шла медленно, сама бледная. Сначала заподозрил, что ты заболела, но когда подошла ближе, и ветер донес твой запах, я понял в чем дело.

— По запаху?

— Да.

— И каким он стал? — интересно же, чем теперь пахну.

— Ну… — задумался Тирс. — До беременности ты пахла медом и речными ливами. А теперь молоком. Я раньше подобный запах, но немного иной уже чувствовал. Сначала появлялся он, а потом в обществе узнавали, что лиера в положении. Так вот.

— А как вошел в усадьбу? На ней же охранное заклинание?

— Я хотел, чтобы охраной дома занялся самый лучший мастер. А если такой установит заклятье — даже оборотню будет сложно пробраться. Но я подумал: мало ли что в жизни может случиться. Вдруг тебе понадобится моя помощь… И попросил ера Ленака внести меня в заклинание, как самое доверенное лицо хозяйки усадьбы. — Тирс широко улыбнулся. — И видишь, пригодилось же!

— Ах ты хитрец! — нахмурилась я не всерьез.

— У меня есть маленькое оправдание! В качестве компенсации все расходы по обеспечению безопасности я взял на себя! Иначе бы сейчас мне было бы стыдно признаваться в этом!

— И за кого я вышла замуж?!

— За самого заботливого мужчину! Я бы не спал спокойно, если бы лично не был уверен в твоей безопасности. Я всегда думал о тебе! Даже когда пришел, чтобы не напугать тебя — вначале постучал!

— Какой ты милый, — призналась я, и Тирс от радости засиял.

— Благодарю, Вера! — он взял меня за руки и принялся покрывать их поцелуями.

— Теперь на правах супруга ты можешь целовать не только руки, — улыбнулась я.

— Очень хочу поцеловать в губы, твою белую шейку, пахнущую так вкусно, но ведь тебя сразу затошнит, поэтому потерплю. Надеюсь, судьба даст нам много времени, и мы будем жить, радоваться, что мы есть друг у друга, и наслаждаться каждым днем жизни. Клянусь, я буду стараться.

— Я тоже буду очень стараться. И обещаю больше не быть упрямой ослицей!

Он посмотрел мне в глаза.

— Я полюбил тебя такой, какая ты есть. Пройдет немного времени, мы лучше узнаем друг друга и сможем обходиться без слов.

Я было до глубины души тронута его словами. Глаза снова повлажнели. Что-то веселятся мои гормоны. Да уж.

— А прочитай мне стихи, которые сочинял в мою честь.

Он выпрямился, как поэт перед декламированием своего творчества, набрал в грудь воздуха и начал:

— Я гордый лиер! И не знал я отказа,

Пока не встретил тебя, моя роза!

— Ты, наверно, имел ввиду «зараза»? — рассмеялась я. Он завертел головой, однако в его счастливых глазах мелькнули искорки озорства.

— Покорен твоим станом, нежным голосом

И ясным взором пленительных очей!

О, любовь моя! Молю: не отвергай меня,

Иначе я умру, от любви к тебе сгоря!

— Шедевр миритийской лирики! — я пыталась не смеяться, но разве ж удержишься? А Тирс, пародируя расстроенного поэта, возразил:

— Зато я писал от души! И да, я не идеален.

— Зато таким ты мне больше по душе, — улыбнулась я и потянулась к нему, чтобы поцеловать.

«Какой же глупой я была! Хотя… Если поначалу он и в самом деле ухаживал за мной из упрямства и спортивного интереса, то поведи я себя изначально более покладисто — как бы все обернулось? — раздумывала я, улыбаясь и любуясь мужем.

— Наверно, судьба! — улыбнулась и решила для себя, что отныне буду доверять Тирсу и буду с ним мягче. Потому что из-за глупости и недоверия едва не потеряла свое счастье.

— Хочешь еще? Я их много насочинял за три седмицы и четыре дня.

— По штуке на дню? Итого двадцать пять стихов?

— Отчего же? Я талантливый поэт, еще и плодовитый. Конечно, не считал, ибо писал не для количества, но точно больше ста.

Я присвистнула.

— Не волнуйся, милая! Я их все записал…

В душе моей поселилась тоска.

Из-за тебя — моя заноза и мечта!

Без тебя на сердце одиночество и лед!

Я пишу стихи, как идиот!

Но любовь — безжалостная штука,

Любого изведет до сухоты.

И тогда не важно, как умен ты,

Рука банальности выводит:

Ты моя любовь… Без тебя тоска…

На сердце лед… А я влюбленный идиот!

Глава 39

В особняк Нормеров мы приехали под вечер. Едва въехали во двор, на крыльцо спустилась Эдалина. Ее глаза были красными, скорее всего от слез, и я заволновалась еще сильнее. По отношению к ней мы поступили некрасиво. Тирс решил, что объясняться предстоит ему.

— Мама, — вздохнул, — у нас радостная новость. Мы соединили судьбы в храме. Викартесса молчала.

— Я не обмолвился о церемонии, потому что до последнего не знал, состоится ли она.

— Просто так получилось… — промямлила я, чувствуя себя виноватой тоже.

Эдалина вытерла слезу, посмотрела на сына, меня и мягко ответила:

— Если, Тирс, ты думаешь, что о подготовке к церемонии я ничего не знала, ошибаешься. Ера Неина советовалась со мной с выбором фасона платья невесты. Или думаешь, бросить модистке: «Самое изумительное!» достаточно? Она побоялась разочаровать меня и решила посоветоваться.

Смущенный Тирс от удивления раскрыл рот, но викартесса успела добавить:

— И да, на церемонии я присутствовала. Правда, пришлось явиться под личиной. Или ты думал, я пропущу свадьбу своего сына? Ха! Нет таких препятствий! — она широко улыбнулась, и у нас камень упал с плеч.

— То-то мне запах показался знакомым! — радостно вспомнил теперь уже мой супруг. — Я все гадал, чего эта ера так близко принимает к сердцу церемонию?

— Да, ты на меня косился. Еще селянки пытались оттеснить с первого ряда, но им не удалось, — викартесса улыбнулась. — Однако я невероятно огорчена, что ты не позволил мне организовать лучшую свадьбу Диртии! — вот теперь Эдалина прищурилась. — Я ночами не спала, придумывая, как удивить гостей, украсить зал! Я мечтала, вошла во вкус. Аты! Негодный мальчишка! Рыжий паршивец! Ух! — вот такой я ее еще не видела. Причем обижалась она именно на сына.

— Тут и моя вина, — вступилась я, и Эдалина выдохнула:

— Да нет здесь ничей вины. Это судьба! — и протянула руки, чтобы обнять нас.

— Зато у тебя, мама, скоро будет возможность организовать самое лучшее благословение внука, — прошептал ей Тирс. — Или внучки.

Эдалина от новости всплеснула руками:

— О, Альдера! — и разрыдалась. Ей понадобились успокоительные капли, чтобы немного успокоиться, настолько обрадовала ее эта весть.

В эти дни во всей Диртии не было счастливей семьи, чем наша. Мне до того не верилось, что в моей жизни все может быть настолько хорошо, что первое время я просыпалась среди ночи и думала: это лишь сон, однако крепкие объятия Тирса и его мерное горячее дыхание убеждали в обратном.

Благодаря заботам Эдалины и ера Агарта мое самочувствие значительно улучшилось. И мы устроили праздничный прием, на котором и объявили, что теперь я — супруга викарта Нормер Рийского. Свидетели, приглашенный на торжество подтвердили этот факт. Как и брачное свидетельство.

— К чему такая спешка? — пожимали плечами, сраженные новостью, лиеры. — А как же прекрасная церемония, гости, подарки?!

— Я свой подарок получил, — улыбался обаятельно Тирс, держа меня за руку. — Вера согласилась стать моей супругой.

— Мой самый желанный сюрприз тоже со мной, — отвечала я, улыбаясь мужу. Войдя в круг родственников императора, приходилось отвечать с достоинством. Это не сложно, но максимум, что мы могли позволить себе на людях — нежно держаться за руки. Иногда целовались украдкой, как юные влюбленные.

К постоянным слухам о себе я уже привыкла. Кажется, моя шкура стала толще, чем у носорога, потому что если обращать внимания на все глупости — обижалка закончится. Да и есть мне, чем заняться. Тирс сказал, что восстановление родительской усадьбы завершилось, и как только прекратятся дожди, можем посетить ее.

Я с нетерпением отсчитывала дни. И наконец этот день настал.

Усадьба располагалась в семи часах езды от столицы, поэтому мы выехали с утра.

Эдалина поехала за компанию. Она бы и лекаря с собой пригласила, чтобы мне было хорошо, но я отказалась.

— Я же не болею, — смущаясь трогательной заботы, отвечала я.

— Когда я носила Тирса — рядом не было такого замечательного лекаря, как ер Агарт, — вспомнила викартесса. — Поэтому я прочувствовала на себе всю прелесть женской особенности. И бедный мой супруг. Однажды ночью он проснулся, когда я пыталась тайком покинуть спальню. С тем, что мне по ночами душно — Диар смирился и спал под двумя одеялами, но свыкнуться, что я, ползая на коленях, наслаждалась запахом влажных камней — этого он понять не мог. А камни в саду почему-то особенно замечательно пахли ночами. Ему так надоели мои ночные отлучки, что он весь пол в спальне засыпал камнями… Ах, Диар! Мой дорогой, Диар! — Эдалина промокнула глаза тончайшим кружевным платочком. — Сколько лет прошло, а не могу смириться, что его нет рядом. Наверно, это животная привязанность.

После такого признания Эдалины, я не знала, что и сказать.

— Да-да, Вера. Запахи для нас играют огромнейшую роль. Так что, если тебе захочется понюхать чего-то пикантного… Да-да, моя мама обожала во время тягости запах болотного ила… Скажи!

По хорошим имперским дорогам скаперт ехал быстро, кроме того, мы останавливались каждый час, поэтому поездку я перенесла легко. А когда увидела на краю обрыва небольшой замок, он показался настолько красивым и уютным, что я влюбилась в него сразу.

— Полагаю, отныне лето мы будем проводить здесь? — догадался Тирс.

— Будем! — кивнула. — Если ты не против. Тем более, что со скапертом добираться легко и удобно. Скаперт — хорошая штука!

— Хорошая, только очень дорогая. Но такие машины как у вас, — он поморщил нос, — не хочу! И ты мне обещала! — посмотрел серьезно.

Я вздохнула. Да, пришлось пообещать мужу не приставать к здешним ученым с рассказами про нефть, ток и остальное. Потому что каждому не станешь же объяснять, что я из другого мира, а прослыть фантазеркой для публичного лица — унизительно.

Однако Тирса, Спаста и Максильена заинтересовало радио. И мы пытались их заново изобрести. Увы, я в физике дуб дубом, поэтому только и делаю, что красочно рассказываю про наши изобретения (задаю головоломки), а магам предстоит придумать, как удешевить магическую связь.

С приближением к стенам замка сердце гулко застучало. Хорошо, что Тирс показал мне его после реставрации, иначе бы я плакала, до того все казалось родным. Эдалина тоже заинтересованно поглядывала на черепичные крыши, венчавшие остроконечные башенки, окна, слепившие осенним солнцем, редкую багряную поросль, вившуюся по кладке. А потом у нее и вовсе настроение переменилось.

— Вы устали?

— Да, — вздохнула она, однако прежде даже при усталости викартесса молчаливостью не отличалась.

Встречала нас вышколенная прислуга. Да, теперь я понимаю разницу между ними и Настой с теткой. Однако будь такая же прислуга в усадьбе, мне бы там было неуютно. Хитренькие служанки вели себя более вольно, но зато с ними можно было пообщаться, пошутить, а эти только отвечают, как бездушные роботы: да, нет, будет сделано, лиера Вера…

— Прислуга выбиралась особенно тщательно, чтобы избежать попыток подкупа, — пояснил Тирс, заметив мое сомнение. — Люди служили в хороших домах и берегут репутацию. Если хочешь, можем сменить прислугу в усадьбе.

— Не надо. Марда и Наста стараются. Позже они научатся всему необходимому. Да и я учусь с ними.

Тирс улыбнулся.

— Уже видел, как ты училась управлять, расхаживая по мокрому полю с управляющим. Чуть не плюхнулась в грязь, поскользнувшись.

— Зато я знаю, что та земля жирная и плодородная. А соседнее поле более глинистое и влажное! — гордо возразила. — Не хочу быть глупой!

— Милая, твое стремление похвально, только молю, в первый день не шокируй людей удобной одеждой. Дай им привыкнуть к твоему сумасбродству.

— Как скажешь, — улыбнулась я и чмокнула мужа в нос. — Идем, не терпится осмотреть комнаты и убранство.

Глава 40

Если бы не Тирс, наверняка заблудилась бы, гуляя по замку. С замиранием сердца я любовалась видами из окон, люстрами, сотворенными будто из голубоватого инея, гобеленами, развешенными по стенам, картинами и, представляя, как жили родители, шла наобум, куда глаза глядели.

— Пойдем туда! — потянул Тирс к нише. — Там портрет твоих родителей.

— Откуда ты знаешь?!

— Я сам приказал достать его из хранилища и повесить. Повезло, что на нем было обережное заклятие, иначе бы его погрызли грызуны.

Конечно же, я устремилась туда со всех ног. Стук каблуков разносился по большому, пустынному коридору, но я ничего в этот момент не слышала, даже Тирса, предупреждавшего о крутых ступеньках.

По ним взлетела вмиг и застыла. Потому что передо мной была я, только с другим цветом глаз, и незнакомый мне мужчина с белыми волосами, которого под руку держала мама. Но особенно поразило меня, до мурашек по спине, что рядом с ними у ног лежал белый пес, почти один в один похожий на моего призрака!

— Это же он?! — спросил Тирс, тоже видевший Снежка в охотничьем домике. — Думаешь, он явился тогда, чтобы разбудить мой дар?

— Уверен. Ворвик говорил, что страх помогает в пробуждении, но считал этот вариант для тебя слишком суровым. Так что появление призрачного помощника было более щадящим вариантом.

— Спасибо, — прошептала я, обращаясь к изображению родителей. — Без вас бы я, наверно, не справилась.

— Так, слезы лить не надо! — потянул меня за руку Тирс. — Идем! Там еще есть библиотека!

В большой зале, заставленной под потолок этажеркам, я отвлеклась от грустных мыслей о моей семье. Жаль, что я совсем не помню родных, но здесь обязательно должно быть нечто, касающееся их! Тирс сказал, что Вирнестия не появлялась в библиотеке, поэтому здесь наверняка хранится что-то интересное.

— Спаст как-то жаловался, что твой отец обожал чиркать заметки на страницах книг. А вдруг, открыв какую-нибудь книгу, ты найдешь нечто интересное! — он достал огромный том военной энциклопедии. Только там оказались красивые завитки- пометки, отмечавшие важные абзацы. Мелочь, но как интересно их разглядывать!

А потом мы ринулись смотреть и другие книги, которые открывали наугад. Это было весело, интересно, а еще я упрямо надеялась на чудо. Вот только заметки встречались на страницах редко. Но я и им была рада.

Я уже умаялась, когда внимание мое привлек яркий, сильно потертый корешок книги, размером не больше ладони. Вот чувствую, что это женский роман. Но ведь его читала мама!

Тирс, проследив мой взгляд, протянул руку, достал с полки книжицу и повел носом.

— Знакомый запах? — улыбнулась я.

— Подозрительно знакомый, — согласился он, и мы склонились над нею.

Да, это был зачитанный до дыр роман. Замусоленный настолько, что одна страница, кружась, упала на пол. Но приглядевшись, мы поняли, что, если это не письмо, то какая-то записка!

Одновременно присели и едва не стукнулись лбами.

— Милая, я подниму! — Тирс нежно погладил мой лоб.

— Заживет! — отмахнулась я и с большим нетерпением, буквально дрожащими от волнения руками, развернула записку — большой лист, свернутым пополам.

Красивым, кругловатым почерком на нем было выведено крупными буквами с примечательными вензелями:

«Отдай камень! Иначе знаешь, что будет! Эдна».

— Эдна?! — я подняла глаза на мужа. Почерк хоть и был немного другим, но он точно принадлежал Эдалине. — И… и как это… понимать?

Тирс был огорошен не меньше меня и растерянно моргал.

— Не знаю, — покачал головой. Записка звучала отнюдь не двусмысленно и походила на угрозу.

— Это значит, как минимум, что они знали друг друга, — заключила я.

— И очень давно. Они учились в одном пансионе.

Мне стало жаль мужа. С одной стороны я, с другой мама, которую Тирс трепетно любит.

Он выглядел таким растерянным, что я поспешила его обнять.

— Чем домысливать, лучше пойти и спросить ее, — предложила, всей душой надеясь на чудо. Не могу поверить, что Эдалина могла шантажировать мою маму. Еще днем все было так замечательно, и вот — мое счастье грозит разрушиться. Нет, нет! Не могу поверить, что Эдалина была со мною неискренна!

Я тянула Тирса за собой. Он шел, но из-за охватившего его волнения, то и дело вытирал влажные ладони. Мне тоже было тревожно.

Эдалина отдыхала в гостевой комнате, и настроение у нее с обеда не улучшилось. От подозрений, что она поехала с нами с какой-то целью, у меня засаднило в груди. Я слишком сильно к ней привязалась.

— На вас лица нет. Это мне, уже не молодой, позволительно после долгой дороги, но вы? — она мягко улыбнулась, и я едва не расплакалась. Но Тирс сжал мою руку, давая знак, что спросит сам. Помог сесть в кресло и после обратился к викартессе:

— Мы перебирали книги в библиотеке и случайно наткнулись на это, — протянул ей злополучный лист, увидев который, Эдалина вздохнула:

— Ну надо же! Цел! А дневник Веалины не нашли? — она улыбалась, но улыбка стала ее такой грустной, ни капли не подходящей злодейке-шантажистке.

— Ты утверждала, что вы почти не общались, — Тирс присел рядом с нею на кровать.

— А скажи я тебе, что дружила с матерью Веры, ты бы стал относиться к ней еще более придирчиво.

— Так ты с самого начала знала, что Вера — дочь твоей подруги?!

— Конечно. Трудно было об этом не догадаться.

— И не хотела, чтобы я относился к ней предвзято?

— Именно так.

— Но зачем?! — кажется, Тирс о чем-то догадывается. Он прищурился точно так же, как это делала Эдалина и прошептал: — Ты с самого начала хотела, чтобы мы были вместе!

— Хотела, поэтому и молчала. Иначе бы ты начал упрямиться, едва почувствовав мою симпатию к Вере. Слишком уж ты, Тирс, вольнолюбив и привередлив, — она провела по его макушке ладонью.

— Но почему ты решила… Почему была уверена, что это возможно? Что так случится?

— Мы с Виолиной знали об этом с юности.

— Но как?! Откуда! — воскликнули мы с Тирсом хором.

— О-о! Это долгая, грустная и одновременно забавная история, — Эдалина глубоко вздохнула. — И ее лучше рассказывать за чашкой бодрящего отвара. Не знаю как вы, но я изрядно проголодалась. А когда я голодна — рассказчица из меня никудышная…

Тирс подгонял прислугу, накрывавшую стол. Викартесса держалась спокойно и умиротворенно улыбалась. Глядя на нее, я уже не верила, что она могла совершить что-то ужасное.

Когда Эдалина проглотила два кусочка от мясного рулета, вытерла краем салфетки губы и начала неспешный рассказ. Подозреваю, что она и не была голодна, однако отложив беседу, разрядила обстановку.

— Все началось давным-давно, когда мне исполнилось пятнадцать. Сейчас это кажется сном, но тогда я была видной невестой весьма скромного достатка и очень переживала, что родители Айлефа Каальна подберут ему более выгодную партию.

Тирс, склонив голову, внимательно слушал викартессу. Но упоминание, что мама когда-то была влюблена в кого-то иного, кроме отца, заставило его нахмуриться, как расстроенного ребенка. Он смотрелся так мило, что я не сдержала улыбки.

— Да, Тирс, — кивнула Эдалина, — тогда я знать не знала, что где-то живет замечательный викарт Диар Нормер Рийский. Зато с курносым соседом Айлефом мы дружили с детства и, когда разъехались по пансионатам, обменивались трогательными письмами.

Так вот, я ужасно переживала, что мы не сможет быть вместе. Казалось, что умру, если нас разлучат, — рассказывая об этом, она рассмеялась. — Мне снились сны, что он женится на Зиеле Вафкорт, безобразной, зато с огромным приданым. Это казалось несправедливым, и я намерена была бороться за счастье. О, Альдера, смешно сказать, но я даже готова была сбежать из пансионата и тайно обвенчаться с ним…

Брови Тирса поднимались выше и выше.

— Однако, мама, я не знал, что бы были настолько порывистой натурой.

— О, еще какой! Потому не удивительно, что, когда по дороге в храм на весеннее благословение, увидела афишу о приезде в город знаменитой гадалки-оракула Аадаре, я решила, что доберусь до нее, чего бы это не стоило.

— И добралась?

— А как же! День, когда я планировала посетить ее, совпал с дежурством в паре с Виалиной. Она была послушной, робкой, а мне предстояло подбить ее на целое приключение! Сбежать в обеденный час и добраться до дешевого постоялого двора на окраине города.

— Знаменитая предсказательница остановилась именно там? — ехидно подметил Тирс. — Да!..

— И как вам это удалось? — спросила я, заинтригованная историей.

— Помог случай. Нервничая, я разбила одну из ваз наставницы. Виалина испугалась, и я соблазнила ее на бегство под предлогом, что видела в одной лавке точно такую же!

— Ну-ну, — хмыкнул Тирс. — И?

— Аадарой оказалась старуха в выцветшем наряде, обвешанная множеством дешевых бус. Своим видом и предсказанием она произвела на нас такое впечатление, что после визита к ней и мне, и Виалине стало не до вазы.

Мы с Тирсом невольно вытянули головы к Эдалине.

— Оракул начала с Виалины. Предсказала ей раннюю смерть, так же смерть мужа, а затем и ее будущего ребенка. А мне невероятно удачный брак с особой императорской крови и единственного сына, который будет по жизни одинок, — она вздохнула. — В пансионат мы вернулись вовремя. Конечно же, без вазы. В назидание меня заперли на сутки в кладовке. Это ерунда, однако Виалина прокралась ко мне и через замочную щель сообщила, что хочет еще раз посетить гадалку. Но я захотела тоже! Поразмыслив над словами старухи, я поняла, что мое предсказание не такое и радостное. Ведь любой матери хочется, чтобы ее дети были счастливы.

Виалина проявила недюжую изобретательность и храбрость. Раздобыла ключи от черного входа, выпустила меня, и ранним утром, едва край солнца появился над небосводом, мы перебрались через забор и побежали на окраину города. Только предсказание оракула, что мы еще поживем, придавало нам храбрости. Ведь, чтобы сократить путь, мы пошли через ремесленную улицу… Ох, и дрожали мы от каждого шороха…

Стоило вспомнить, как прошло мое посещение ремесленного квартала, я прониклась атмосферой побега двух юных пансионаток. Но викартесса продолжила рассказ, чем отвлекла меня от воспоминаний.

— От нашего грохота проснулся весь постоялый двор. Владелец ругался, но мы не уходили, и тогда он пригрозил гадалке, что если она не избавится от двух дурочек, выставит ее вон. Вот так, сонная гадалка, едва продравшая глаза ото сна, приняла нас вновь, — Эдалина сделала театральную паузу. — Старуха сказала, что есть вероятность изменить наши судьбы, если мы выполним одно условие, — она снова замолчала.

— И? — поторопила мы ее. — Какое?!

— Она сказала, что Альдера, возможно, смилуется, если мы с Виалиной подарим ДРУГ другу самые дорогие вещи, которые у нас есть.

Ничего себе поворот! Мы с Тирсом растеряно заморгали.

— У Виалины были две любимые ценности: простенькое колечко, доставшееся от прабабки, и невзрачный камушек, который она почему-то очень берегла. И когда встал вопрос, чем обменяться, она решила отдать кольцо. А мне казалось, что кольцо должно остаться у нее. Вот я и написала ей на уроке чистописания ту записку.

— Но она подарила кольцо?! — не выдержал Тирс. — Ведь была же продажа камня Дотвигами!

— Нет, — покачала головой Эдалина. — Виалина отдала камень, как я и просила. А я отдала ей родовой амулет, защищавший от проклятий.

— Что-то я не понимаю, — выдохнула я.

— Я тоже, — подтвердил Тирс. — Если подвеска подарена тебе, то как Дотвиги могли продали ее Максильену?

— А они не продавали. Я долго носила ее, не снимая, пока Спаст случайно не подметил особенности подвески. Маг расспросил, откуда она, есть ли еще подобные камни, и пришлось рассказать, что подарила подруга. Подвеска была дорога мне, но ради блага Миритии я преподнесла ее Максильену. А потом один из помощников Спаста, работавший над артефактом, проболтался о замечательных свойствах Небесного камня. Так пошли слухи, что это невероятно ценная вещь. Разорившаяся Вирнестия, подзуживаемая советниками, решила извлечь выгоду. Предъявила стародавнее описание приданого, что давалось за матерью Веры, и объявила во всеуслышание, что подвеску забрали у них незаконно. Разгорелся скандал. При таких обстоятельствах Максильену ничего не оставалось, как объявить о пожаре в хранилище. И тогда встал вопрос о настоящей наследнице. Видишь, мы все-таки изменили судьбы.

— Но Виалины и ее мужа нет, — напомнил Тирс.

— Потому что она надела мой защитный артефакт на дочь, а не на себя. Когда неотвратимое проклятье внезапно обрушилось на нее, Лазар пытался помочь, но не вышло. Они угасли меньше чем за два дня, однако успели спрятать Лазарию. Вот такая история, — вздохнула Эдалина.

Я сидела и молчала. Едва попав в этот мир, мучилась вопросом: почему оказалась вдалеке от своего мира, без родителей. А оказалось, что они меня спрятали подальше от опекунов. И что мама выбрала меня, потому что очень любила.

После такого открытия я переволновалась, расстроилась и долго не могла уснуть. Но под утро сон все же сморил.

Глава 41

Теперь понятно, почему мама всякий раз настаивала, что я должен жениться. Догадывался же, что она изначально видела Веру моей невестой и всеми силами подталкивала к тому, чтобы мы были вместе.

Тогда давление невероятно раздражало, как и любые намеки на женитьбу, а потом… потом судьба сделала хитрую петлю, и случилось невероятное — я влюбился. Холодный, высокомерный викарт влюбился в ту, от которой при первой встречи впал в оторопь. Кто бы мог подумать?!

Теперь я, как влюбленный юнец, любуюсь ее нежной улыбкой, переменившейся фигурой, походкой и наслаждаюсь каждым мигом, что мы проводим вместе. Сейчас Вера стала особенно уязвимой, ранимой, и мне хочется оберегать ее, заботиться. Когда она улыбается, тянет покрыть ее щеки и милые ямочки поцелуями, провести по ним пальцем. Что угодно, только бы прикоснуться к любимой.

Вспоминая, как в морозный вечер одинокая Вера шла по пустынной улице, неся огромные пакеты (как она их называла), мне становилось жаль ее до боли. Ей выпало на долю остаться без родителей, оказаться в безмагическом иномирье, пережить нужду, много работать, потом привыкать к новому, жестокому обществу, которое отказывалось ее принимать. А чего стоило пробудить дар? Как же неуютно, тяжело было Вере, еще и я поддевал ее, пытаясь указать место. Перебирая в памяти нашу первую встречу, оскорбительную ложь Мелии, визит в оперу, неудачную прогулку по набережной, меня захлестывал глубокий, жгучий стыд, потому что мне — викарту, полному сил мужчине, состоятельному и уверенному в себе, не пристало так себя вести с беззащитной иномирянкой. Тем более, что острый язычок был ее единственной защитой.

Я просил у Веры прощения за глупости, а она клала голову на мое плечо и шептала:

— Будь мы другими, все могла бы сложиться совсем иначе!

За ее доброту, снисхождение и мягкость мои чувства только крепли. И я был невероятно счастлив, что мы встретились.

Мама тоже радовалась. Лишившись возможности устроить самую лучшую свадьбы в Диртии, она готовилась к рождению внука, ведь ер Агарт клялся, что родится мальчик. Однако Вера во сне видела девочку, похожую на викартессу и меня. А я буду рад и сыну, и дочери, и даже двойне.

Но чем ближе подходило время родов, тем меньше хотел двойняшек — ведь это дважды больше усилий и боли. Мне даже стали сниться кошмары, как Вера страдает, поэтому я настаивал, чтобы Агарт переехал к нам с семьей и круглосуточно находился с подопечной.

— Приглашение очень заманчивое, — улыбался лекарь, потирая от волнения пухлую шею, — Дибет обрадуется, но хочу предостеречь, что у моей супруги своеобразное чувство умора. Она из семьи торговцев…

— Замечательно! — обрадовался я. — Ей будет о чем поговорить с моей супругой! А то, знаете ли, Вере не сидится на диванчике, и она то и дело порывается выйти в сад!

— Позвольте спросить о причине? Манящий запах цветов, травы?

— Если бы знал! Она молчит. Прислуга, конечно, привыкла к ее причудам, но беременная викартесса с лопатой… — вздохнул.

— Только чтобы посмотреть на это, мы обязательно приедем!

Я бы тоже улыбнулся в ответ, если бы не опасался за здоровье Веры.

— Но я же осторожненько! — глядя искренне и невозмутимо, спорила она, когда я пытался убедить ее отложить заботы о саде и полежать.

— Милая, родишь, и я подарю тебе золотую лопату, инкрустированную камнями и с Нормер Рийским гербом! Но лучше опиши, чего желает твоя душенька, я найму лучших магов-садоводов, и у тебя будет самый чудесный сад!

— Не надо! — отчего-то нахмурилась Вера. — Не вздумай этого делать без меня! Обещаешь?!

Я знал, что у беременных женщин бывают странности. Знал, что моя любимая — особенная женщина, и был готов к любому повороту. И все же было удивлен.

«Надо нарисовать эскиз и показать ювелиру», — решил и занялся придумыванием чудо-лопаты достойной самой викартессы. Я так старался, что, совершенствуя, переделывал рисунок несколько раз. Конечно, можно просто на словах описать мастеру, чего хочу, но для меня важно, чтобы Вера во всем чувствовала мою заботу и поддержку.

Я часто ездил в Диртию по делам. Возвращаясь, проводил время с Верой, а когда она засыпала, уходил в кабинет и рисовал. Но сегодня засиделся допоздна и так и заснул за столом.

Разбудила меня она.

— …Тирс! — донесся до меня ласковый голос. — Это ты все для меня?!

— Нет, для себя, — поднял голову и, зевнув, потянулся. — Решил составить тебе компанию. А то люди думают, что это из-за меня ты так страдаешь.

— Я больше не буду, — ответила она, заботливо приглаживая рукой мои спутавшиеся волосы.

— Если тебе это приносит радость — занимайся. Слухи как-нибудь переживем. Не привыкать, — я притянул ее к себе и осторожно усадил на колени. — Как ты могла подумать, что я буду тебе что-то запрещать. Я могу попросить отложить опасное увлечение, но запрещать не буду. Тем более, что это бестолку, — я повел носом. — Ты же снова была в саду.

— Была, — призналась Вера. — Но больше не буду.

— Почему? Я тебя обидел? — мягко провел по ее пояснице. В последнее время она жаловалась на тянущие боли и просила массировать спину. Лекаря Вера жалела и без важных причин старалась не тревожить. За что Агарт к своей подопечной относился особенно заботливо. Я даже немного ревновал.

— Нет, — она озорно улыбнулась. — Я просто нашла то, что искала.

— А ты что-то искала? И что же? Мне очень любопытно.

— Покажу, если только ты пообещаешь хранить наш секрет!

— Обещаю!

— Честно-честно?

— Клянусь!

Серые глаза Веры озорно блеснули, она широко улыбнулась и, засунув руку в карман, что-то достала. Но раскрывать ладонь не спешила, так и держала передо мною кулачок. Я не торопил ее. Видно же, что она сейчас счастлива.

— Там жук? — спросил шутя.

— Нет. Лучше.

— Цветок, полезный корешок на счастье?

— Снова не угадал. Лучше!

— Не томи! — Вера выглядела такой счастливой, что меня начало распирать от любопытства.

— Помнишь, я рассказывала тебе про сон? Так вот! Он был вещим! Я нашла это место! Эдалина припомнила, что прежде Виалина рассказывала о старом кусте леалеи у большого камня рядом с прудом. Мама любила на нем сидеть. Я не могла его найти, потому что дерево давно засохло. Но на днях я заткнулась на небольшую корягу.

— Чувствую, что рыли вы с викартессой вместе.

— Вместе! — согласилась Вера.

— А тайну хранить мне?

— Нам всем. Мы же семья!

Она раскрыла ладонь и показала крохотный камушек, отдаленно похожий на… Не могу поверить! Альдера улыбнулась нам и благословила, одарив еще одним небесным даром!

— После рождения малыша, жди появления большой влюбленной кошечки! — прошептала она и крепко обняла меня.

О чем еще мечтать самому счастливому человеку в Миритии? Да что уж Миритии, во всем мире. Ведь без оракула ясно, что нам предначертана долгая и счастливая жизнь. Я сделаю все, чтобы Вера никогда не пожалела о своем выборе, доверии ко мне. А если придется снова броситься за нею в тот серый, суровый мир, не раздумывая, сделаю это, потому что люблю и хочу наполнить каждый ее день радостью и любовью.

Подумать не могла, что этот необычный мир станет мне родным. И уж тем более не могла представить, что заносчивый и дерзкий викарт Нормер Рийский, самовлюбленный красавец, завидный жених Миритии, станет моим рыжим солнцем, моей судьбой.

Глядя в глаза мужа, лучащиеся счастьем, ощущая его любовь и заботу во всем, я каждый день благодарю Богов за крутой поворот в моей прежней серой жизни. Теперь я счастлива.

Тирс думает, будто я не знаю, что ночами, когда лежу с закрытыми глазами, он приподнимается на локте и любуется мною; укрывает одеялом, чтобы мне было тепло; как с надеждой и волнением сжимает лунный камешек в ладони и с нетерпением ждет, когда я обернусь "большой кошечкой"; как спорит с Эдалиной, кто же у нас родится… Это счастливые споры и волнения, поэтому пока сохраню свою маленькую тайну.

Это удается мне с большим трудом. Хочется поделиться радостью, но… пусть пока для него останется секретом, что вместо одного малыша, совсем скоро у нас будет два маленьких котенка; малышка девочка, похожая на папу и Эдалину, и сынок с рыжими волосами и моими серыми глазками. Ер Агарт любезно согласился помочь мне и тоже сохранить секрет. Для него, под постоянными расспросами Тирса и о чем-то догадывающейся Эдалины, это целое испытание. Но он пока держится. И каждый раз приезжая к нам, подмигивает мне, а я ему. Это наш знак, что я еще не проболталась.

Сегодня, когда Тирс подарил мне огромный букет с желтыми цветами, похожими на солнышки, которые нарвал для меня сам, я едва не рассказала. Но ведь осталось совсем чуть-чуть, Я смогу. Хочу, чтобы тот день наполнился двойным счастьем и радостью, чтобы Нормеры были вдвойне счастливы, чтобы у нас была большая семья золотых лигов.

Солнце заглядывало в окно и щедро делилась своим теплом с красивой молодой парой, которая нашла друг друга.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4 (От лица Тирса)

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 15.2

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 18.2

Глава 19

Глава 20

Глава 20.2

Глава 21

Глава 21.2

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg