«Выбери меня»

Выбери меня (fb2) - Выбери меня 946K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алиса Ганова

Алиса Ганова Выбери меня

Глава 1. Здрасьте! Не ждали?

Пашка явился утром и, увидев мою кислую мину, язвительно спросил:

— Че, худеешь?

— Угу, — уныло ответила я.

— Ленка, тощая корова — не газель!

— Пашик, — посмотрела на него убийственным взглядом. — Брысь с моих глаз!

— Неа. Я только в гости пришел. Кстати, с самым рассветом, рассказать, что солнце встало…

— Чего там встало? — язвительно поинтересовалась, прищурив глаз.

— Солнце! Погодка вообще супер! Поехали на пруд?

— Не, — покачала головой. — У меня купальника нет.

— Был же!

— Сплыл же! — огрызнулась. — Не трави душу!

Продолжать ехидничать не стал — знал, что иначе могу выставить восвояси. Я девушка гордая, иногда и вредная, если не с той ноги встала.

— А нормальный тот — голубенький был, — Пашка плотоядно покосился на мою грудь.

— Я в него не лезу, — пожаловалась и состроила печальку. — И вообще, не смотри так. Мы друзья. Не порть ту светлую дружбу, что между нами есть!

С моей стороны это, конечно, было ехидством. Я Пашке нравилась, но не спешила становиться его девушкой и переводить отношения на новый уровень. Он классный, добрый, веселый, но, блин, маленький, худенький и ушастый. Одним словом — не прЫнс.

— Давай другой купим, — тут же предложил он.

— Я в тот влезть хочу, — вздохнула и снова прищурилась, прочитав в Пашкиных глазах замечание, что быстрее лето закончится, чем я влезу в тот. Нее, я не толстая, просто пышная и упрямая. — Всего-то неделя, и вуяля!

Пашка дожевал пирожок, что испекла маман, допил чай и шустренько отбыл.

Зная его, я была уверена, что скоро с чем-нибудь вернется. Допускала даже, что с подарочной картой, чтобы могла выбрать новый купальник, однако каково было удивление, когда паршивец вернулся с тортом и большой тонкой коробкой.

— Это тебе! — вручил и довольно улыбнулся.

Косясь на него, открыла коробку…

— Пашка! Ну, ты вражина! — и повисла у него на шее. Умеет же поднять настроение.

А потом мы под споры всей моей семьи выбирали место для Кустодивской «Красавицы с зеркалом», ели торт и сладкие пирожки, а лишь потом я таки дала согласие поехать на пруд.

Вернулись поздно вечером. Я была счастливая, довольная и с красной мордочкой. И если бы не наступавший понедельник — моему счастью не было бы предела.

Но это было вчера. А сегодня проснулась и как увидела отражение в зеркале — дар речь потеряла. Красное опухшее лицо, отеки под глазами — та еще красотка.

«Это все из-за тебя, Пашка-зараза!»

Но работу не отложишь, поэтому вздохнула, поклялась себе, что сегодня уж точно буду держать диету, и бросилась собираться.

Магазинчик, в котором работаю, находится почти рядом, поэтому дошла пешком. Девчонки из соседних отделов уже были на месте. Поздоровалась с ними, перекинулась парой шуток по поводу моего вида и принялась выносить пустые коробки, перебирать помидоры, ягоды… Да, торговать овощами — не самая романтичная профессия, но мне нравилась. Справившись, села на стульчик, вытянула ноги и, прихлебывая чай, стала ждать первых покупателей.

Неожиданное головокружение заставило откинуться к стене.

— Блин, с чего бы? — испугалась. — Уж точно не от голода! — попыталась отшутиться, но страх не отпускал.

Поставила чашку и отправилась в подсобку, чтобы в сумочке найти таблетки. Круговерть перед глазами усилилась, и до того стало страшно, что я жалобно пропищала:

— Мама! — и стала падать… Боли не почувствовала.

*****

— Меркрас! Что это за уродина?! — раздался противный женский голос над самым ухом. — Я заплатила золотом, чтобы ты вернул падчерицу! А это кто?!

— Миледи, я выполнял вашу просьбу. Чей портрет показали, ту и нашел. И не моя вина, что ваша падчерица, эээ, отличается особенной красотой.

— Меркрас! — зарычала женщина. — Верни деньги! Иначе я донесу Совету Праведных!

— А я тоже донесу, что вы падчерицу… — мужской голос внезапно перешел на шепот. — Вы сказали, что она пропала вчера, но это ложь! И судя по всему, той Кризель уже… — шепот был настолько тихим, что я ничего не расслышала.

— Неправда!

— Попробуйте доказать, леди Аурила! С вашим характером…

— А с твоей-то компетентностью…

Атмосфера накалялась, но я продолжала лежать на холодном каменном полу и не желала открывать глаза, потому что разговор этих двоих мне не нравился. Интуиция кричала, что такие противные голоса у хороших людей не бывают. Однако внезапно по закону подлости в носу засвербело, и я чихнула, напугав ссорящихся. Воцарилась тишина. Пришлось открыть глаза.

— Ох…ть! — выдала я, увидев комнату с резной мебелью, огромной картиной и вазочками с цветами… Подобные бывают только в музеях.

Я молча озиралась, а тощая, высокая женщина со страусиным пером в прическе, платье с корсетом и мужчина средних лет с бакенбардами, одетый тоже странно, разглядывали меня.

— Я сплю? — тихо прошептала.

— Нет, леди Кризель, — улыбнулся голубоглазый незнакомец и поклонился. Из-за мужского плеча показался копна черных волос, перевязанных темно-зеленой ленточкой.

«Леди Кризель?!» — у меня вытянулось лицо. А еще вспомнились слова про уродину…

— Сама уродина! — брякнула я, уверенная, что в моем сне — мои правила, и я могу делать все, что пожелаю. — И вообще, если такая тощая — значит, у тебя глисты!

Лицо мымры вытянулось.

— Что? — промямлила она и посмотрела на собеседника. — Что она сказала?!

— Что слышала, — продолжала дерзить я. Но тут женщина подлетела ко мне да как замахнется! От оглушительной пощечины, обжегшей лицо, мне стало так больно, обидно…

«Ничего себе сон!» — поразилась я и в ответ стукнула ее…

Далее сновидение перенесло меня в камеру. Потные лапищи слуг казались такими реалистичными, что от тревоги сердце заходилось. И щека горела. Поскорей бы проснуться.

Я лежала, запертая в серой, убогой комнатушке, где кроме ветхой, скрипящей кровати и малюсенького столика ничего не было.

— Так, просыпаюсь! — требовательно произнесла я, и за дверью раздался приглушенный хохот.

«Подглядывают сволочи!» — в душе все кипело. Хоть и сон, но задевало.

— Выпустите меня! — закричала и, подбежав к двери, принялась пинать, но бестолку.

Утром, голодная, злая и выспавшаяся, заподозрила, я что лежу в дурке, и мне колят что-то, от чего снятся необычно яркие сны. Живот урчал, хотелось есть, пить, однако лишь к обеду, когда солнце давно находилось в зените, дверь отворилась и вошла служанка в темно-синем платье и белом чепце.

— День добрый, леди Кризель. Леди Аурила позволила вам принести немного еды. Простите, что так мало, — девушка поджала губы.

— Где я? И что вы от меня хотите? — спросила, пытаясь сохранять спокойствие. Однако девушка задрожали, расплакалась и убежала.

— Да что происходит? — так и не поняла я.

Однако вскоре дверь скрипнула, и на пороге появился тот самый незнакомец.

— День добрый, — бойко начал он, поднимая руку и давая знак, чтобы молчала. — У нас мало времени, поэтому слушайте. Вас зовут леди Кризель, и не иначе. Язык держите за зубами, если не хотите, чтобы вас объявили сумасшедшей и вышвырнули из поместья, в нищету. Так у вас хотя бы будет шанс побороться за принца Олистера.

— Чего?! — обалдела я. — Вы че, серьезно все это говорите?!

— Вполне. Видите ли, в процесс спасения настоящей леди Кризель вмешался Всевидящий, и теперь вы тут. Вы и есть та же девушка, только из иного мира. Поэтому в вашей же выгоде быстренько придумать объяснение — как за две недели отсутствия стали такой… эээ… роскошной девой. Потому что она приехала из монастыря и была худее вас нынешней в два раза. Как тростиночка.

Я все больше склонялась к мысли, что мне точно чего-то вкололи. Иначе с чего бы ощущения полной реальности?

— Понимаете, леди Аурила несколько разочарована вашим нынешним обликом. На носу выбор невесты для принца, а она так неблагоразумно изводила падчерицу, что та решила сбежать. Однако в лесу заблудилась и сгинула.

— Я домой хочу! Верните меня домой! — разнервничалась я.

— Исключено. Я не умею этого делать, поэтому придется учиться жить здесь. А если обмолвитесь, что вы — не вы, Совет Праведников заключит вас в крепость пожизненно, как темную сущность. И все, — собеседник грозно сверкнул голубыми глазами.

— А вас, как зачинщика? — не унималась я.

— Все-таки вы часть разговора слышали, — нахмурился мужчина. — Тогда скажу правду. Если кто-то из нас проболтается — нам всем не поздоровится. Поэтому совет: смиритесь и радуйтесь, что живы. Я хотел, чтобы сюда перенеслась истинная леди Кризель, но видать, ее больше нет. Только этим могу объяснить случившееся.

— Думать надо, прежде чем совершать обряд!

— Изначально леди Аурила дала неверные сведения. Теперь-то я понимаю, что леди Кризель пропала давно, но ее никто не искал. Жаль, что письмо из дворца пришло лишь на днях. Леди была бы жива, а вы бы остались дома. Понимаю, сведения сумбурны, но, пока ваша мачеха на прогулке, следует спешить. Итак… После смерти вашей матери, ваш отец, барон Нессель, примерно через год женился на леди Ауриле — вдове с дочерью. Вас почти сразу же отправили в закрытый интернат для девочек. Вы жили там почти восемь лет. Закончили обучение и захотели уйти в монастырь, однако пришло известие о кончине отца. Согласно завещанию, вы получаете всю долю матери и его часть, однако пожелали пожертвовать все имущество монастырю…

— М-дя… — только и смогла произнести. — Затюкали девочку.

— Леди Аурила была поражена. Попыталась отговорить вас, поэтому, как я догадываюсь, вы и сбежали. Подумайте, леди, вы поедете ко двору. Если избранная принца не вы, то, по крайней мере, будет шанс познакомиться с кем-то из придворных. И второй совет: странное поведение списывайте на шок и потерю памяти. Простите, но мне пора, — маг изящно поклонился.

«И чего же ты, горе-маг, раньше не предупредил. Я бы руками не размахивала. Наверно», — загрустила я, снова оставшись одна.

Меня обидели слова худосочной грымзы-мачехи. А молча сносить гадости, сказанные в мой адрес, я не привыкла. Однако и снова сгинуть в лесу не хотелось. Так, размышляя — гордость или жизнь, и просидела до вечера.

В коридоре раздался стук каблуков, затем дверь медленно, с противным скрипом отворилась, и в комнату медленно вплыла мачеха. Вальяжно, будто богиня, в руках которой моя жизнь. Надменное лицо, губы поджаты. Она сверлила взглядом, с легкой пренебрежительной ухмылкой…

«А, вдруг, это она приложила руку к моему исчезновению?» — закралось подозрение. Только подслушанная фраза, что эта она жалеет золотые, заплаченные магу, хоть как-то приободряли. А еще надежда, что могу принять участие и попытаться стать невестой принца. Вот если побежу, победю… короче, получу принца — все припомню! Но дожить бы до того дня.

Превозмогая гордость, я пропищала:

— Простите, леди Аурила. Не знаю, что на меня нашло. Наверно, это из-за страха, ведь в лесу было так страшно… — попыталась пустить скупую слеза, да фигушки, не вышло.

Тетка скривила губы, склонила голову и, с щелчком сложив роскошный веер из пушистых перьев, процедила сквозь зубы:

— Ненавижу лгуний!

Она впилась в меня взглядом, ожидая, что я покраснею и выдам себя, но у меня не дрогнул ни мускул. Опаздывая на работу, я начальнику еще и не такие жалостливые истории рассказывала.

— Как же я могу, леди Аурила, лгать, если почти ничего не помню. Только темный лес перед глазами, как плутала, а потом нашла ягодный куст. В животе так урчало… — состроила печальную мордочку. — Съела пару ягод — и рассудок помутился. Едва в обморок не упала. Остальное помню смутно.

— Наверно, голодала? — съязвила мачеха, брезгливо оглядывая мою фигуру.

Прошел лишь день, а я ее ненавидела всеми фибрами души. Моя фигура мне нравилась, поэтому пусть издевается сколько влезет! На меня ее злые уколы не действуют!

— Это проклятье, — вздохнула я, потупив взгляд.

— Да?! И какое? — продолжала ерничать мачеха, однако по глазам чувствовалось, что она насторожилась.

— Потеряв сознание, я была словно в бреду. И только помню… Не знаю: сон — не сон, но надо мной склонилась старуха и потребовала, чтобы я согласилась отдать тело.

У Аурилы от моих врак округлились глаза. Да, сочиняла я складно, быть может, перегибала палку, но когда сидишь в комнатенке, взаперти, почти как в тюрьме, и даже служанки от жалости к тебе рыдают — еще не так заливать начнешь.

— Она так смотрела! Так смотрела! Я думала: умру от страха! — я сжала край сарафана. — Пальцем пошевелить не могла. А чутье подсказывало: нельзя соглашаться. Старуха и так, и эдак — я ни в какую. И тогда она рассвирепела и как завопит: «Так пусть ни мне, ни тебе не достанется. Нечего было мои ягоды магические есть! Кожа невыносимо зачесалась, и я начала пухнуть…

Про пряничный домик промолчала. Неадекватная тетка и два ее помощника за дверью, что тогда притащили меня сюда, резко убавляли желание шутить и язвить. Все-таки хотелось пожить. И желательно долго и без крупных неприятностей.

— Тогда, если принять твои слова за правду… — невозмутимо начала мачеха, прищуривая недоверчиво карие глазки. — Как же тебя людям показывать. Позор — да и только! Ты похожа на дородную селянку! Ни одна леди из приличной семьи не посмеет в таком виде предстать перед принцем и королевой-матерью. А если учесть, что после встречи с колдуньей, ты стала еще и полоумной — может, мне и не стоит рисковать? — ее тонкая подкрашенная бровь изогнулась. Если Аурила думала, что кинусь к ее ногам и начну умолять — она ошиблась.

— Как вы, матушка, решите! — только пропищала я, изображая покладистость. Но, знай раньше, что последует такая реакция, с первой встречи так бы и обращалась. Из вредности. Потому что Аурилу перекосило. Пораженная, она застыла с открытым ртом, пытаясь вдохнуть воздуха, а потом нервно расхохоталась:

— Право, в лесу чудесное место. Знала бы о его магическом свойстве, лично бы спровадила туда еще давно! — и злорадно улыбнулась.

До вчерашнего дня, за всю свою двадцатитрехлетнюю жизнь, я никогда не дралась. Но в этом мире, чувствую, каждую ночь меня будут посещать кровожадные мысли. Только представив, как в темной чаще накидываюсь на эту дохлячку… — хотелось улыбнуться довольной улыбкой Моны Лизы.

Больше не сказав ни слова, Аурила покинула комнатенку. А я так и осталась в неведении — что меня ожидает.

«Если она мне не поверила — мне не жить!»

От волнения даже притупился голод. Свернувшись на узкой, жесткой кровати клубочком, попыталась взять себя в руки. Получалось плохо, но потом меня сморило, и я заснула тревожным сном.

Очнулась от звука отворяющейся двери. Та же служанка, что вчера приносила еду, вошла и поставила на маленький столик поднос. Небольшой, железный, с чеканкой по краям и махонькой мисочкой, стоявшей посередине.

— Леди Аурила решила избавить вас, леди Кризель, от проклятия каких-то ягод. Но, если вечером удастся, принесу вам еще хлебушка… — девушка снова едва не расплакалась от жалости ко мне.

«Вот так под знаменем спасения от чужеродной магии меня решили уморить голодом!» — вздохнула я, стиснув зубы от злости. Хотелось кричать, ругаться, но вместо этого взяла мисочку с жиденькой кашкой и принялась есть. Медленно, смакуя каждое зернышко. Только когда служанка направилась к двери, опомнилась и прошептала:

— Спасибо!

Девушка подпрыгнула, обернулась и странно посмотрела.

«Это что, здесь благодарят по-иному? Или я грубиянкой была? Или…» — не успела додумать, вернулась эта Аурила.

— Вижу, ягоды действительно свели тебя с ума! — нервничая, произнесла она. — Но так и быть, позволю принять участие в королевском отборе невест. И только попробуй опозорить наш род. Даже не знаю, что хуже: показывать его высочеству занудную дуру, не знающую ничего, кроме песнопений Всевидящему, или ненормальную идиотку?! — мачеха вздохнула. Хотела что-то еще добавить, но, махнув рукой, выбежала из комнаты. Зато на мгновение показалась голова мага. Он хитро подмигнул и скрылся.

Конопатый прохвост не сделал ничего особенного, но на душе полегчало.

«Возможно, не все так плохо…» — подумала, с тоской оглядывая серые, облезлые стены. Это что, меня на чердаке держат? Чтобы другие не знали о моем возвращении?

Старое, несвежее постельное белье пахло псиной, да еще на простыне зияла дырища. Вздохнув, накинула на голые плечи ветхое одеяло и попыталась придумать — чем бы заняться, чтобы отвлечься от грустных размышлений о судьбе. Но что можно придумать в почти пустой комнате? Немного согревшись, начала расхаживать взад-вперед. За дверями время от времени раздавалось шуршание: за мною кто-то следил.

Находившись до усталости, вспомнила, как в первом классе аж два раза посетила уроки макраме. На больше усидчивости не хватило, поэтому научилась всего-то плести несколько простых узлов. Оторвала от края простыни полосу и принялась мастерить розочку. Если первые выходили уродливыми, то где-то через час я постигла дзен, и они стали получаться почти как настоящие. Жаль, что приходилось распускать творения и начинать вновь.

От скуки в голове мелькнула мысль… Отмахнулась от глупости, но когда за дверью раздался гаденький смешок — терпение лопнуло.

Демонстративно улеглась на кровать, повернулась лицом к стене и изобразила, что сплю. А когда почувствовала, что подглядывать перестали, скрутила узел…

Хорошо, что положила под зад подушку, иначе на каменном полу сдохнуть можно! Ноги околели, но только от предвкушения, чем обернется моя маленькая пакость, появлялись силы ждать.

«Надеюсь, что хуже не сделаю!» — подумала, высовывая язык, когда за дверью послышались приближающиеся шаги и шорохи. Почему-то я была уверена, что это не Аурила, не охранники, а зазнавшаяся сводная сестрица, в замочную скважину любовавшаяся моим заточением.

Я замерла, даже от волнения перестала дышать. Послышались смешки… А потом раздался такой душераздирающий вопль, что я подпрыгнула, заморгала и втянула язык.

За дверью послышался глухой стук.

«Ой-ой-ой! Кажется, перестаралась! — испугалась и принялась дрожащими руками срывать с шеи ветхую полоску тряпки, отвязывать от кроватной спинки. Едва успела избавиться от нее, подняться, положить на место подушку — дверь с грохотом настежь распахнулась, и передо мною предстала побледневшая мачеха.

Увидев меня в здравии, она очертила на себе круг, и я поняла: я ей нужна!

Видимо, легкое злорадство отразилось в моих глазах, потому что Аурила подлетела, даже замахнулась, но передумала и опустила руку, вспомнив, чем закончилась прошлая пощечина.

— Твои умения бы в полезное русло! — процедила она и умчалась. Но я успела разглядеть свою сестрицу — такую же высокую и тощую, как мать.

— Ой, можно подумать, что твоя дочурка красотка?! — тихонько съязвила я. — Такая же носатая, как и ты! Бе-е-е!

За короткое мгновение мы с сестрицей обменялись взглядами, обещавшими вражду до смерти и бой за каждую яркую ленту на платье. Дверь захлопнулась, и я снова осталась взаперти.

Потом вернулась служанка. Однако теперь она поглядывала на меня с любопытством.

— Чего смотришь? — спросилась сердито, пытаясь вжиться в образ госпожи.

— Нет, нет! — завертела головой испуганная девушка.

— Это хорошо, — ответила, жуя, и тоже очертила круг, как это сделала Аурила. И тут же служанка бросилась ко мне.

— Леди Кризель! Это вы?! Вы! — причитала она, захлебываясь слезами. — Мы так рады! Так рады, что вы живы! И пусть на вас это проклятие… ягодное! — служанка всхлипнула. — Но Всевидящий всесилен, и вы обязательно станете прежней!

Она так искренне радовалась, что мне было неловко разочаровать девушку, поэтому я просто стояла, молчала и утешающее похлопывала ее по плечу.

— А вы, правда, решили нас отдать монастырю? — неожиданно спросила она и уставилась такими глазами, что я перестала дышать.

— А надо? — приподняла бровь.

— Молю вас, не отдавайте нас! — девушка плюхнулась на пол и обняла мои колени.

— Ладно, вставай. Не отдам, — снисходительно пообещала, представляя, как за меня возьмутся церковники, если узнают, что я переменила решение. А если захотят побеседовать, чтобы прощупать почву… Мамочки! Стало страшно, но, подумав, решила, что из служанки можно сделать верную помощницу, а там уж как-нибудь. Я, конечно же, трусиха, но, блин, всю оставшуюся жизнь прожить в монастыре?! Не-не-не! Меня ждет принц!

Глава 2. Что же довело вас до такого состояния? Моя падчерица!

Когда после моей злой шутки прибежала растрепанная, запыхавшаяся мачеха, я убедилась, что свои вложения, особенно золотом, она ценит.

«Значит, морить голодом пока не будет», — это уже необычайно радовало.

Ночь кое-как промаялась, а рано утром, едва ли не с рассветом, вновь заявилась Аурила. Изможденная, но решительная, и начала нудеть:

— Как бы там ни было, еще есть время облагородить такую образину, как ты! Живо одевайся…

Я, конечно, не писаная красавица, но уж точно не уродина и не хуже мачехи и ее дочери, а что касается моей, нестандартной для этого мира фигуры, то вот как раз ее двое слуг пялились на меня, захлебываясь слюнями. Может, Аурила из-за склочного характера изводила меня предвзятым отношением, влиявшим на настоящую восемнадцатилетнюю леди Кризель, однако мне было двадцать три! Я не глупая, податливая дурочка, чтобы воспринимать слова злобной женщины серьезно. И все же ее гадкие замечания обижали, и мне во что бы то ни стало хотелось доказать ей, что я смогу обратить на себя внимание Олистера. Мне не нужен был принц в прямом смысле, но если есть шанс, и он — красивый, богатый, классный — почему бы не побороться? Поэтому решила стараться изо всех сил.

Как только мачеха ушла, вошла служанка. При виде фарфоровой чашечки с отваром, у меня осунулось лицо.

— Не расстраивайтесь, леди Кризель, — прошептала девушка и достала из-под беленького передника ломоть хлеба с сыром. — Только ешьте скорее, иначе… — она замерла, увидев, как я, будто хомяк, уминаю угощение.

— Фама пофиди… три дня говодная… ифе не так есть… будеф! — жуя, оправдывалась я. И только когда прикусила палец, поняла, что все — дальше снова пост. С жалостью посмотрела на служанку, на платье в ее руках… и поняла, что пока доберусь до принца — придется столько всего вытерпеть!

Пытаясь затянуть на мне корсет, служанка взмокла от усилий. Я пищала, умирая от нехватки воздуха, но она продолжала упираться ногой в мой зад и тянуть шнуровку.

— Не голодом уморить, так задушить решили?! — шептала я на последнем издыхании.

— Всевидящий с вами, леди Кризель! Я же не на шее тяну!

— Утянуть меня в два раза — тоже жестокая экзекуция!

— Если не утяну — ваша мачеха позовет Урла и Красела, и все равно утянет. Только ваша девичья честь пострадает!

Я бы возмутилась, да вздохнуть не могла.

Служанка долго боролась за мою осиную талию, но так и не смогла достичь желаемого результата, а поскольку возились мы долго, Аурила пришла посмотреть: в чем дело. Увидев мою грудь, выпирающую из корсета, схватилась за голову.

— Милая падчерица, — обратилась, шипя обманчиво ласковым голосом, — а ты уверена, что в лесу у бедной женщины съела всего пару ягод? Подозреваю, что сожрала два ведра, объела несчастную старуху и лишила всех запасов! Я бы на ее месте… — при служанке — свидетельнице мачеха не рискнула угрожать, а яростно бросилась той на помощь.

— Тяни! Ну же, Свельда! Сильнее!

У меня потемнело в глазах, закружилась голова. Обрадовавшись на миг, что теперь хотя бы знаю имя девушки, издала умирающий хрип и покачнулась. Мачеха махнула рукой и в отчаянии прислонилась спиной к стене.

— Что же делать?! — всхлипывала она, вытирая слезы. — Королевский указ игнорировать нельзя, но я впервые не знаю, как быть. Ты не влезешь ни в одно платье! Если даже попытаться из двух перешить — не хватит ткани, а если из трех — опозоримся. И моя девочка — моя Августа не сможет рассчитывать на приличную партию!

— Так, может, не поедем? — с надеждой спросила я. Если предстоит всю жизнь носить такие платья — на фиг мне все это надо? Я жить хочу, а не умереть на балу, на руках Олистера.

— Нельзя не ехать! — вышла из себя мачеха. — Я не хочу оказаться на плахе за измену! Но и в описании невест ты указана как девица хрупкого сложения! А если нас заподозрят в обмане? — она побледнела. Нехорошо стало и мне. — Поэтому оставшееся время молись, не ешь, хоть обратно в чащу к ведьме ползи, но ты должна стать прежней!

«Угу, как же! Уже ползу! — огрызнулась я. — Твоей девочке Августе надо — пускай и идет в чащу, и ищет сказочную ведьму. Но думаю, кроме волков, вряд ли кого-то там найдет».

Пока я пыталась судорожно вздохнуть, вернулась мачеха с сомнительным нарядом. От него резко пахло, чтобы моль не поточила ткань. А судя по фасону, сильно отличавшемуся от одежд Аурилы, оно пролежало в сундуке не менее ста лет. Кроме того прежняя хозяйка наряда была такой же ширины, как я, однако ниже меня почти на локоть. Поэтому из-под платья виднелись мои нижние юбки.

Аурила закрыла глаза и истерично зашептала:

— Утром приедет Меркрас. Быть может, он, что-нибудь придумает?! — запас ее терпения истощился, и она удалилась, оставив на столе толстую книгу.

Хорошо, что ушла! Потому что в этих доспехах невозможно даже стоять — не то, чтобы нормально сесть. И у меня появилось непреодолимое желание — сделать мачехе больно книжкой под пафосным названием «Наставления благородным леди».

Сесть не получалось, поэтому, взяв книгу в руки, плашмя упала на кровать. Кое-как подбив тощую, замызганную подушку под голову, раскрыла увесистое сочинение. Оглядев оглавление, нашла главу об омовении.

«…Каждая леди должна следить за свежестью дыхания, тела и чистотой нижних рубашек и юбок…»

«Изумительное открытие! — разозлилась я. — Напомнить, что ли, грымзе, что она забыла важную заповедь леди? Нет, пока рано права качать. Я и так слишком странной кажусь».

Пролистав книгу, не нашла ничего особенно полезного. Элементарные вещи знала и так, а что касается этикета, светских обращений и церемоний — запуталась сразу же и не стала забивать голову.

Меркрас, увидевший меня в таком наряде, проглотил язык. А как иначе он мог отреагировать, если я была в местной мини юбке и нереальными бледно-розовыми волосами, что покрасила перед самым отбытием в этот мир. Да еще грудь, приподнятая корсетом, стала невероятно соблазнительной. Судя по его заблестевшим глазам, мой вид мага шокировал, но понравился.

— Леди Кризель, — его бархатный голос звучал певуче, — извольте спуститься и отобедать с нами.

Я от радости засучила ногами, пытаясь встать с постели, но, если бы не помощь Меркраса, упала бы с кровати и продолжала так лежать, потому что железные пластины внутри корсета не позволяли ни согнуться, ни вздохнуть.

Кое-как отряхнув юбки и придав осанке горделивость — подала ему руку и начала спускаться в трапезную. Я уже дрожала от нетерпения, предвкушая, как поем, однако наметилось еще одно издевательство: служанки неторопливо, чинно раскладывали махонькими порциями еду на тарелки, а я раскачивала ногами и едва сдерживалась, чтобы не наброситься и не отобрать у них кастрюльки! Только легкий пинок мага под столом помог прийти в себя. Хотя, еще бы немного, — и я бы за себя не ручалась.

Вокруг тарелок лежало несколько ложек, ножей, вилок, но меня это не смущало. Я неимоверно хотела есть! Нет, даже не так. Я хотела Жрать! Поэтому на остатках самообладания схватила маленькую вилочку и принялась нанизывать на зубцы горошины.

— О, Всевидящий! Да она совсем дикая! — воскликнула мачеха. — Это десертная вилка!

— Простите, леди Аурила, в монастыре не видела ничего слаще морковки, поэтому манеры мои страдают. Но я готова учиться! — не моргнув глазом, отовралась я. Даже если не поверит, что она мне сделает? Отбор на носу!

— А танцевать? — прошептала женщина.

— В монастыре-то? — улыбнулся маг.

— А интернат?

— Каков интернат — таковы и знания, — дерзко парировал он.

Думаю, Аурила впервые кусала локти и корила себя, что не дала мне должного воспитания. Потому что я не говорила на ликонском, как положено в приличных благородных семьях, не умела танцевать, не умела музицировать, и даже как бы разучилась ездить верхом.

Вначале, как только начали открываться пробелы моего образования, у нее задергалось веко. Затем она начала истерично хохотать. Когда же узнала, что я не могу отличить вилку для рыбы от десертной и закусочной, замерла истуканом, а потом встала из-за стола и скрылась в спальне, сказав слугам, что ей от расстройства нездоровится. Сестрица Августа убежала следом.

Я же вздохнула с облегчением и смогла нормально поесть. Правда затем мною занялся Меркрас. Он терпеливо объяснил, как пользоваться приборами, рассказал немного о светских обращениях, о иерархии титулов, а потом, после завтрака решил преподать урок верховой езды.

Вот тогда-то настала его очередь потеть и нервничать, потому что амазонки у меня не было, и он, подталкивая меня под зад, вовсю пялился на женские панталоны. Они были цельными посередине, но магу было тяжело сохранять выдержку при таком обаятельном непотребстве, как я.

— Скажите мне, леди Кризель, что же это за дикий мир, откуда вы к нам прибыли?

— Почему дикий? — возмутилась я. — Это ваш отстал от нашего. Лет через сто пятьдесят-двести догоните.

— Думаете, нам стоит стремиться к вашим идеалам? — он был деликатен, обходителен, говорил полунамеками, и обижаться на него не получалось. Меркрас вообще был душкой. И все бы хорошо, только чувствовалось, что он прохвост.

— Не смотрите так на меня. Для своего мира я достаточно образованна. Посудите сами. Знаю науку о числах, науку о фигурах, литературу — отечественную и зарубежную, географию. Могу грамотно писать. И пусть я знаю лишь один вид вилки, но ем достаточно аккуратно, не чавкая. А что боюсь лошадей, так у нас уже сто лет на них не ездят — машины заменили…

Спутник слушал с неподдельным любопытством.

— Жаль, что я не могу рассказать о ваших достоинствах леди Ауриле.

— Мегера она, сушеная. Неужели у вас нет других, более нормальных клиентов?

Он хитро улыбнулся.

— Обращение к магам за гранью дозволенного. Но мы есть, и к нам обращаются. Надеюсь, если вам, леди Кризель, повезет, вы замолвите обо мне словечко во дворце?

— Ох, Меркрас, — вздохнула я. — Не оказаться бы мне на как там его? Совете Праведных? А то будут с пристрастием расспрашивать обо всех связях.

— Будет вам печалиться, леди Кризель, — улыбнулся мужчина, морща конопатый, изящный нос. — Если Всевидящий перенес вас сюда — то уж точно не для общения с праведниками. Давайте, я сделаю вам что-нибудь приятное?

— Че?! — вырвалось у меня от возмущения.

— Не знаю, что вы подумали, но я хотел хоть как-то загладить свою вину. Повернитесь спиной.

Он встал позади и принялся делать пасы над моей головой. Кожа зачесалась. Я не выдержала, протянула руки — и обмерла, потому что волосы стали длиннее!

— На сегодня хватит, завтра продолжим. Обещаю, вскоре у вас будут красивые темные волосы на зависть всем.

Мачеха влиянием Меркраса на меня осталась весьма довольна, а я вообще радовалась каждой встрече с ним, потому что только с магом могла быть собой. Изображать непонятную леди Кризель оказалось невероятно сложно, и как бы ни пыталась походить на нее — выходило из рук вон плохо.

Когда Аурила увидела мои новые волосы — густые, длинные, шелковистые, обрадовалась и совершенно бесцеремонно указала на мою грудь. — А с этим безобразием можно что-то сделать?

— Нет! — как-то странно и поспешно ответил маг, и я поняла, что может — но не хочет. И я тоже была против! Пусть только попробуют!

Забегая вперед, скажу, что до отъезда у нас было почти две седмицы или по-нашему недели. Но уже через несколько дней мачеха сдалась, осознав, что если даже меня совсем не кормить — кости не усохнут. Поэтому, скрепя сердце, достала из сундука отрезы, усадила швею с помощницами, и мне начали шить аж шесть новых платьев.

Как только сводная сестрица узнала, что мне шьют новые наряды, а ей — родной дочери — ни одного, расплакалась, закатила истерику и отказалась спускаться к обеду и ужину. Чему я только обрадовалась. Августе было не больше пятнадцати, но язык у нее был бойкий и колкий, как у маменьки. Поэтому при виде ее покрасневших глаз настроение поднималось у меня.

Жили мы в скромном поместье, недалеко от провинциального городка, и пока что меня удавалось скрывать от соседей. Слуги же хранили молчание, опасаясь, что болтливость им аукнется. А я с отчаянием ждала, когда за мною пришлют карету.

Если бы было больше время на подготовку — так бы не переживала. Пусть выбор принца падет не на меня — переживу, но не хотелось опростоволоситься и попасть в конфуз. Однако Меркрас утешил, что кроме меня на отбор поедет еще несколько обедневших дворянок, по сравнению с которыми я нахожусь в выигрышном положении. Также поведал, что такие отборы — огромная редкость. И этот случился совершенно случайно. Придворный маг (а при дворе они негласно есть вопреки воле Совета Праведных) поведал королеве — матери, что ее единственного наследника ждет успешное царствование и долгая жизнь, если он женится на девушке, родившейся в Весенний Праздник в 17 год правления короля Паума. Вот потому и появился королевский указ об отборе невест.

Танцами со мною тоже занимался Меркрас. Не знаю, каков он танцор, но терпение у него ангельское, потому что я то и дело наступала ему на ноги.

— Меркрас, — я подняла на него глаза и взглянула с мольбой. — Верни меня обратно.

— Только из-за какого-то танца вы готовы отказаться от судьбы?

— Я умею танцевать! И не плохо, но только по-нашему.

— Покажете?

— Музыки подходящей нет.

— Я напою.

Пришлось показать. Пара незатейливых движений бедрами, повела плечиком. Из-за жесткого корсета волна не удалась, но маг был очарован. Пусть он и льстец — однако приятно видеть восхищенные мужские глаза.

День отъезда неумолимо приближался, и меня начали мучить кошмары. Если бы не поддержка мага — не представляю, как бы вынесла сборы и подготовку к поездке в столицу — Рамирану. Только ему я могла пожаловаться и задавать вопросы, на которые он терпеливо отвечал.

Не удивительно, что я тянулась к Меркрасу. Не знаю, что маг думал обо мне, зато я много узнала о государстве, подданной которого оказалась. Немного о соседних странах, монаршей семье. Информации было много, она быстро забывалась, однако теперь я знала, что живу в государстве Аверсии, которым правит король Паум. Что его супруга — златокудрая королева Ремизель — властная женщина, и лучше ей дорогу не переходить. Поговаривали: если она невзлюбит нового министра — тому лучше сразу уйти в отставку, иначе пострадает в дворцовой интриге и окажется в королевской тюрьме.

Час от часу было не легче.

— Меркрас, а если я не та, кто им нужна, что мне делать потом?

Он посмотрел оценивающе, словно примеряясь: солгать или дать дельный совет, и задумчиво ответил:

— Если удача не улыбнется вам. Или, напротив, улыбнется, и вы окажешься не избранной — не возвращайся. Обратись к одному из стряпчих. Он свяжется со стряпчим Кормаром, и так вы сможете вступить в наследство, не приезжая. Свидетельство о рождении как раз будет с вами, так что не следует бояться.

— Я не знаю этот мир. Мне страшно! — наверно, я сейчас напоминала героиню любовного романа — трепетная, беззащитная… Сама не ожидала, что могу быть такой робкой.

— Другие считают, что побывать во дворце — уже удача и приключение. Увидите резиденцию, посмотрите на знать, покажете себя. И совершенно не придется тратиться. От поездки в Рамирану вы ничего не теряете.

— А гордость? Думаешь, каково это — быть отверженной?

— вы же будешь отверженной самим принцем! — улыбнулся Меркрас. — Тем более, что не стать невестой принца — не значит лишиться его покровительства.

— Фу! Не хочу быть любовницей!

Спутник поморщился и поправил:

— Фавориткой.

— Ага, а если у него этих фавориток — пальцев не хватит счесть, — хмыкнула я.

— Хотите стать принцессой?

— Если только вспыхнет большая взаимная любовь. Иначе зачем он мне?

— А власть?

— Я не корыстная.

— Неужели? — маг повернулся и заглянул мне в глаза.

— Ну, в меру, — призналась. — Просто я не настолько жадна, чтобы терпеть измены, унижение и пренебрежение.

— А если со временем вы будете повелевать судьбами тысяч людей?

— Это же огромная ответственность! Я не готова к такому. Мне бы семью, детей…

Меркрас так посмотрел, что я смутилась и замолчала.

— Даже не знаю, перед отъездом желать вам удачи или промолчать?

— Олистер не будет заботливым, верным мужем, да? — догадалась я.

— Принц Олистер, — поправил маг. — Иначе можете поплатиться за фамильярность. Помните об этом, леди Кризель.

— Поняла, — кивнула. Настроение испортилось.

Конечно, если я истинная избранная — принц просто обязан будет влюбиться в меня, ведь так обычно должно быть. Вот только избранная я ли я? Вдруг на отборе ошибутся?

Чтобы отвлечь меня, Меркрас предложил повторить движения. Поклонился и протянул руку, приглашая на танец прямо на тропинке небольшого парка.

Я устала быть не собой, изображать запуганную монашку, поэтому с радостью согласилась немного подурачиться.

Меркрас умел быть обаятельным, немного разгильдяем, когда надо — в меру серьезным. Пожалуй, если бы его таким знала настоящая Кризель — влюбилась бы по уши. Я же была более сдержанной, имела некоторый опыт общения с противоположным полом и хорошо понимала: невероятно обаятельные мужчины чаще всего повесы. Так стоит ли привязываться и на что-то надеяться, тем более, что возможно я избранная для принца?

Маг мог говорить все что угодно про принца Олистера, но пока лично его не увижу и не составлю свое мнение — не буду делать поспешных выводов. В конце концов, если Меркрас захочет — может дождаться окончания королевского сбора…

«Блин, что-то размечталась!» — я не заметила, как сбилась со счета, прослушала подсказку и вновь наступила магу на ногу.

— Простите!

— Не переживайте, леди Кризель. Под музыку танцевать гораздо проще… — Меркрас задумался, взглянул на меня исподлобья, а потом махнул рукой — и я услышала музыку, что лилась из ниоткуда!

Повертела головой, удивленно посмотрела на мага, и он рассмеялся:

— Только это секрет! — заговорщицки подмигнул, и мы продолжили повторять замысловатые танцевальные фигуры под неизвестный мне вальс.

— Шаг вперед, присядь… поворот. Происходит смена…

Мы увлеклись и поздно заметили, спешащую к нам, Аурилу. С Меркраса схлынула радость. Он собрался, напрягся.

«Видимо, уже знает, что ожидать», — догадалась я и постаралась придать себе серьезный, скромный, даже немного забитый вид.

— Меркрас! Вон! — рявкнула мачеха.

Маг гордо вскинул голову, дерзко ухмыльнулся и гордо ушел.

— Бесстыдница! — закричала разъяренная Аурила, едва остались наедине. — Из монастыря, и сразу в разврат?! Да он тебя вокруг пальца обведет — моргнуть не успеешь!

— По себе судите? — спокойно парировала я, и мачеха аж задохнулась от ненависти. Судя по всему, я попала в точку. — Он не позволил себе ничего постыдного, можете не волноваться и не ревновать.

— Дрянь!

— Вы будто святоша.

— Лучше бы ты как прежде молитвы бормотала!

— Кхм, — кашлянула я. — Проклятье не прошло бесследно, так что теперь я и молитв не помню.

— Неужто мои молитвы услышал Всевидящий?! — истерично захихикала женщина. Потом скривила злое лицо и прошипела: — Все еще желаешь уйти в монастырь?

— Не очень-то. Передумала. Теперь хочу остаться с вами и наслаждаться каждым днем нашей совместной жизни, — я улыбнулась. — Кстати, надо тщательнее выбирать просьбы. Лучше бы вы свою злость, обращенную на меня, направили бы на мольбы, чтобы господин Меркрас заметил ваше существование. Тогда бы вам…

Я вовремя перехватила ее занесенную руку и спаслась от пощечины. Предугадать было не сложно — столько ненависти плескалось в глазах мачехи. От бессилия Аурила отшатнулась и бросилась бежать.

— Успокоишься — приходи, поговорим! — напоследок успела выкрикнуть. Я отстояла себя и не позволила унизить, но ревнивые женщины непредсказуемы, и лучше нам объясниться, чем ожидать от психованной мегеры удара в спину.

В невероятно паршивом настроении, прошлась по садику. Ничего не радовало. Сердце билось в тревоге, ожидая очередной подлости ревнивой мачехи. Хорошенько подумав, решила не выжидать, когда Аурила соизволит прийти ко мне, а самой явиться к ней.

Горничная и одновременно компаньонка мачехи метнулась наперерез. Однако я снесла ее (вот он бонус моей аппетитной фигуры!) и толкнула дверь в спальню. Мачеха лежала на кровати и всхлипывала. Я застыла.

«Если сейчас верно не подберу слова, то, возможно, «лесной медведь» ночью залезет в мою спальню и съест! Думай, Лена, думай, если хочешь жить!»

Как назло, дверь приоткрылась и на пороге комнаты появилась взволнованная компаньонка мачехи.

— Леди Аурила! — залепетала она, и я рявкнула:

— Вон!

Вроде и не громко, выдержано, чтобы не выходить из амплуа истинной Кризель, но обе женщины застыли.

— Вон! — повторила еще тише, но не менее властно. И, о, чудо, служанка послушно закрыла дверь.

— Он мне не нужен, потому что я хочу жить в столице! — претенциозно заявила я, поражаясь, какая же я актриса. Ну, или лгунья. Талант раскрылся неожиданно, но жить захочешь, еще и не так извернешься. — Я намерена бороться за принца. Так что адюльтер в мои планы не входит.

Нужно было видеть, как оживилось лицо мачехи. Наверно, не будь она такая злая, поговорила бы с ней по душам, но эта поганка хотела сжить меня со свету, так что ни за что не расскажу ей некоторые женские хитрости, вычитанные в модных журналах.

Завершив речь, я величаво развернулась и покинула комнату. И только, выйдя, спохватилась, что могла бы ревнивицу больно «укусить», попеняв: мол, чего же ты ревнуешь ко мне, если считаешь такой безобразной? Да только умная мысля приходит опосля. Ну, да ладно.

Глава 3. Не судите обо мне по родне — я их не выбирала

Завтра до нашего городка должен был добраться кортеж с охраной. Это не мне такая честь, а ради безопасности невест. Королевская семья, рассудив, что суженные для принца — напрямую касаются будущего королевства, решила не рисковать и любезно выделила экипажи и охрану. Мало ли, вдруг кто-то из врагов правящей династии попытается причинить нам вред?

— Это сколько же экипажей понадобится, чтобы собрать всех девиц, родившихся в тот день? — с сомнением спросила я.

Мачеха приподняла тонкую, подкрашенную бровь, покосилась на меня, как на умалишенную, и только потом любезно пояснила:

— Отбирали невест из благородных семейств. Нижний край — дочери не наследных баронов. Если выбор принца или судьбы падет на такую невесту — ее отцу просто пожалуют наследный титул.

«Ого, — подметила я, — оказывается принц из семьи снобов!»

— А если, например, его суженой оказалась бы прекрасная крестьянка?

Мачеха закатила глаза и, вздохнув, пояснила:

— Такую сделают фавориткой.

«О, времена, о, нравы! — осунулась я и задумалась: — Что делать, если такой вариант предложат мне?

Отказаться — опасно, согласиться — противно. Если только прикинуться безобразиной, чтобы Олистеру стало противно даже подходить, не говоря о большем… — пришел в голову гениальный ответ. — Так и волки будут сыты, и овцы целы. А гордость как-нибудь перетерпит, зато голова на плечах останется!»

Составив план действий в любых случаях, я успокоилась и пошла проверять вещи.

Вечерело. Теплый ветер доносил из сада аромат цветов, настраивал на созидательный лад, однако шум под окнами напугал меня.

«Неужели разоблачили?! Пытаются схватить? Праведные?!» — в жутком волнении я металась по комнате, не зная, куда спрятаться. И только торжественный голос прибежавшей Свельды немного успокоил.

— Гонец приехал! Они утром заберут вас! — тарахтела служанка, прижимая к груди руки. Кажется, девушку переполняла гордость, что ее хозяйка едет в Рамирану. Большие желто карие глаза смотрели с неподдельным восхищением, словно я уже коронованная императрица.

— Уже завтра, — с грустью подытожила я, понимая, что пришло время новых испытаний.

По такому случаю мачеха спешно устроила торжественный семейный ужин, больше похожий на утонченную насмешку. Ну, какое торжество и радость — если Аурила с дочерью откровенно боялись, как бы я их не опозорила. Пусть не любили меня — переживу, но зачем лицемерить? Заготовили бы провизии в дорогу, дали наставлений и от души пожелали бы победить, чтобы я никогда не возвращалась и позабыла о своем поместье. Всего-то! Так нет же.

В неловкой тишине мы изображали семью. Я медленно ела, не зная, как в таком случае повела бы себя истинная Кризель. У меня накопилось много вопросов, но Меркрас с того раза не появлялся, а никого другого я расспрашивать не рискнула, чтобы не будить подозрений. Просто кровь из носу было необходимо попросить у Аурилы денег на дорогу. Для этого же следовало знать местные цены и денежную систему. Можно было бы пойти на хитрость, тем более что была пара идей, как разбудить в ней щедрость, но я не хотела доводить дело до крайности. Ведь лучше хрупкий мир, чем добрая ссора. Да и отчасти понимала мачеху. Родная дочь всегда дороже.

Набравшись смелости, спросила:

— Милая матушка, а сколько вы дадите мне с собой в дорогу?

От моей наглости у мачехи с Августой выпали приборы из рук и звякнули о тарелки.

— Понимаю, что вы взволнованы, но согласитесь, истинная управительница поместья — вы. Лишь поэтому я рискнула обратиться к вам с просьбой.

Надо сказать, Аурила умела держать себя в руках, когда хотела. Она быстро пришла в себя и, потупив очи, ответила:

— Сколько в моих силах.

Но и я не собиралась так просто сдаваться.

— Я не транжира, но, вдруг, по окончании отбора мне не хватит средств вернуться домой. Мне же придется останавливаться в сомнительных, самых дешевых постоялых дворах и гостиницах. Только представьте, что может случиться со мною?! — я дотронулась ладонями до щек и изобразила смущение и ужас.

— И что ты от меня хочешь? — холодно возмутила она, переходя на деловой лад. — Я и так пошила тебе шесть платьев.

«Аха, самых скромных. А самое красивое перешили из другого, только вставили гармоничные вставки!» — хмыкнула я и пошла на шантаж.

— Ладно я! Вы считаете, что ничего радостного меня в жизни не ждет. Но в чем виновата Августа?! Если со мною что-то случится…

Мачеха забыла, как дышать.

— Хватит! — вышла она себя. Чтобы скрыть чувства, вытерла салфеткой тонкие губы на красном от возмущения лице. — Так уж и быть, добавлю еще.

— А я еще раз клятвенно обещаю заботиться о чести нашей семьи, — улыбнулась я, скрывая торжество от небольшой победы.

Передавая вечером два бархатных мешочка, у мачехи было такое лицо, будто вручала в мои руки свою судьбу. Наверно, потом долго вертелась в постели и поздно заснула. Только этим я могла объяснить, как нас со Свельдой прошляпили, когда мы ранним утром незаметно перетащили сундук с моими скромными пожитками вниз и встали у ворот поместья. Я всего-то хотела тихонько уехать и обойтись без наигранных рыданий со стороны Аурилы. Однако, как ни вглядывались с нетерпением в розовеющий горизонт, дорога оставалась девственно чистой.

Верная Свельда присела на сундук и прижала к груди сумку с провизией. Она мне нравилась, и я бы с радостью взяла ее с собой, но жаль, что это невозможно. Гонец предупредил об отсутствии лишних мест.

— Леди, Кризель, я буду молиться за вас. Если Всевидящий услышит наши молитвы — вы уж не забудьте нас… — наивная глупышка отчего-то верила, что я обязательно побежу. Блин, победю. Короче, выиграю на конкурсе невест. Откуда простой крестьянке знать, что жизнь во дворе — это не только балы и наряды, но и предательства, измены, интриги… Но разочаровывать девушку не хотелось.

Наконец, на дороге взвилась пыль. Служанка подскочила, заметалась, начала уже в какой раз загибать пальцы и уточнять:

— Монеты взяли? Платья? Украшения?! Накидку? Дорожная на вас, а нарядную?

От ее суетливости я занервничала, но она ведь от души волновалась за меня.

— Пойдем навстречу, — предложила я. Мы подхватили сундук с двух сторон за ручки и двинулись вперед. Свельда смотрела на меня с легкой укоризной, мол, что подумают о вас люди, но не поучала.

— Хочешь видеть слезы моей мачехи? — пригрозила я

— Нет, леди Кризель.

— Вот то-то же!

Как только один из конных увидел нас, пустил лошадь галопом.

— Кхм! — вырвалось у всадника в зеленом мундире и широкополой шляпой, когда подъехал к нам. — Где госпожа?

— Тут я.

Он уставился на меня внимательным, подмечающим каждую мелочь, взглядом. Уже не молодой мужчина, с седыми усами, шрамом на щеке, пронизывал хитрыми глазами — угольками. А я стояла в простом платье, с сумой наперевес, в которой лежала провизия, а другой рукой держала сундук, на котором стоял еще один маленький. Да, не солидно выглядела, знаю.

— От чего не дождались у ворот?

Я не стала стоить из себя аристократку. Смысл?

— Не хотели вас задерживать. Но если сомневаетесь, я ли леди Кризель — у меня с собой свидетельство.

— М-м, — многозначительно промычал он и кивнул. — А это?

— Моя служанка.

— Это все вещи?

— Да, простите, если много…

Что сболтнула лишнего, поняла по его насмешке и заподозрила, что я очень бедная невеста.

— А в сумке чего?

— Еда, — потупила взгляд и носком туфельки пошаркала дорогу. — Мало ли, есть захочется, а мы в дороге…

— Вижу, поесть вы, леди, любите.

Я вскинула голову и прищурила глаза, но следующая фраза всадника мгновенно потушила раздражение.

— Ладно, залазьте обе. Вы, леди, во второй экипаж. А служанка на козлы, если пожелает…

— Да-да-да! — запрыгала Свельда от счастья. — Благодарю, господин капитан!

«Хм, еще бы на шею ему прыгнула! — рассердилась я и посмотрела на мужчину. — Свельда ладная, хорошенькая. Поди, себе приглядел!» — прищурилась.

— Как желаете, леди, — усмехнулся всадник, словно догадавшись о подозрениях. — У вас сундуков мало, только поэтому. Но ежели…

— Нет-нет! — поспешила заверить. — Благодарю, господин капитан!

Не знаю, был ли он господином, капитаном или кем там еще, но я польстила мужчине и не пожалела. Потому что мне единственной позволили взять служанку, что не осталось незамеченным. Как только он разрешил, дверца первого экипажа приоткрылась, и оттуда высунулась голова заносчивой бледной поганки. По каждой черточке физиономии которой читалось, что девица она гадкая и мелочная. А когда услышала ее голос — поняла во что я вляпалась.

— Вы не смеете брать служанок! Вы так нам сказали! Я пожалуюсь…

— Да хоть самому королю! — огрызнулся капитан и сплюнул наземь.

— Охо, гадюшник, — вырвалось у меня, и мужчина расхохотался.

— Поспешите, леди!

Свельда уже сидела рядом с кучером, поэтому тоже ловко забралась в карету…

В полумраке на меня уставились две пары оценивающих глаз…

Наверно, так же осматривают собак и кошечек на выставках. Соседки мне бы еще под платье (хвост) заглянули, так придирчиво осматривали — конкурентка ли я или так, для массовки? Из вредности состроила им гримасу и попыталась удобно усесться.

— Даже не пытайся! — послышался тихий голос.

— Чего именно? — уточнила я, покосившись на спутниц.

— Удобно усесться, — уточнила черноволосая, худенькая девушка. — Про остальное и не говорю. И так понятно: шансов у тебя нет.

— Да? Это от чего же? — я решила изображать простушку. Пусть лучше недооценивают, чем опасаются и стоят козни в дороге. Ведь добираться до столицы три дня окружными путями на жестких колесах с железным ободом — то еще удовольствие.

— Ты выше принца, — хохотнула соседка по экипажу.

— Да и он тебя в танце не поднимет, — поддакнула другая.

— Ну, и ладно! Я сама подпрыгну, — с улыбкой ответила и развалилась на мягком сидении. Когда глаза привыкли к полумраку — нашла подушечку, которую подоткнула под поясницу.

Столько зависти в глазах я еще никогда не видела. Я-то утром ускользнула без пыточного корсета, поэтому могла сидеть, полулежать, как мне вздумается, а вот они…

— Ты что! — возмутились спутницы, как только догадались о моей хитрости. — Так нельзя!

— Да ладно? Кто меня тут увидит, кроме вас? А вам какое дело до моей «осиной» талии?

Соседки хрюкнули в кулачки и замолчали. Но часа через два они мне позавидовали снова.

Я к тому времени проголодалась и достала из сумки кусок свежего хлеба и колбаску. М-м… как изумительно запахло в карете. Готова была поспорить на что угодно — голодные соседки захлебывались слюнями.

Они были одеты нарядно. Вот хоть прямо сейчас их отправляй на бал. С корсетами, прическами — не то, что я деревенщина. Зато им красиво и помпезно, а мне сытно и комфортно.

Обе соседки отвернулись и начали делать вид, что смотрят в окно. Ага, так им и поверила. Судя по урчанию их животов, они бы бегемота сейчас покусали, подвернись он им.

Вдоволь помучив зазнаек, спросила:

— Будете?

— Нет! — отчеканила темненькая.

— Да, — согласилась рыженькая.

Я протянула ей хлеб и колбасу. О, как она ее ела… Почти как я, когда мне Свельда бутер с сыром принесла.

Горделивая брюнетка морщилась, фыркала, и подозреваю, что ждала повторного предложения. Но я тянула время, выжидая, когда она сама сбросит маску надменности. Понадобилось меньше часа, чтобы гордячка сломалась:

— Я можно и мне? — попросила. — Пожалуйста.

— Сразу бы не вредничала — и не мучилась бы. Это там, перед принцем больше подойдет изображать спесь, а перед нами незачем, — протянула ей угощение и продолжила. — Посему, давайте не будем три дня вредничать и портить друг другу жизнь.

Если бы меня с детства воспитывали с предубеждением, что я — какая-никакая, а знать, наверно, тоже строила бы из себя аристократку, но я выросла в простой семье. А еще верила, что можно хоть кого из себя изображать, но наблюдательный и умный человек рано или поздно раскусит — кто ты есть.

Капитан позволил сделать короткий привал, чтобы прогуляться до лесочка, а потом кортеж снова двинулся в путь. И остановился на ночлег лишь поздно вечером, когда почти стемнело.

Вот теперь я поняла, почему спутницы утром остались голодными. От тряски сама настолько устала, что добравшись до кровати в гостинице, упала и заснула, не поев. Правда заботливая Свельда, больше привыкшая к здешнему транспорту, дождалась трапезы, и когда я проснулась утром, наспех успела перекусить. А вот соседкам повезло меньше. Пока они встали, принарядились — наступило время выезжать.

По пути к нам присоединилась еще одна претендентка — такая симпатичная блондинка, но вся из себя. И капитан, руководивший кортежем, почему-то посадил ее в первый экипаж.

— Это потому что там рессоры хуже, — пояснила рыженькая Линель, увидев мой вопросительный взгляд. — Кто ему не нравится или грубит — едет там.

Куда уж хуже, я не знала. Деревянные колеса, оббитые железной полоской, немилосердно подбрасывали пассажиров. И только соседство с двумя чопорными девушками не позволяло мне произносить недовольство вслух, которое порывалось сорваться с языка могучим русским языком.

«Я — монашка! Я — монашка! Я — монашка!» — твердила себе, когда терпение подходило к пределу. Но к третьему дню путешествия мой характер испортился.

Началось с того, что, как только Линель и Ариза уединились в ближайших кустах, до моих ушей донеслись громкий смех и шушуканье, а потом почувствовала на себе косые взгляды. Ладно, понимаю: я выгляжу странно, ломаю стереотипы, и они осуждают меня — невежду. Однако во второй день обе соседки, будто сговорившись, сели в карету тоже без корсетов. Как и я, добежали до экипажа в накидке, а уже внутри скинули.

— Так же нельзя! — напомнила фразу, которой они встретили меня.

— Давай, это останется нашей маленькой тайной, — хитро улыбнулась Ариза. Однако на остановке все так же продолжали тайком шушукаться.

Интуиция подсказывала, что тайна будет храниться только до приезда в королевскую резиденцию. А потом, скромно умолчав о себе, начнут сплетничать обо мне на каждом углу.

«Интересно, насколько важны для принца Олистера формальности? — задумалась, разглядывая зеленеющие поля, деревеньки, озерца, встречающиеся по пути. — Если на первом месте — каково с таким человеком жить? Вряд ли, легко».

Чем больше размышляла — отчетливее понимала, что о принце мечтает моя гордость и жадность. Здравый же смысл кричит — нужно выглядеть неприметно, чтобы избежать множество проблем. Если королевская семья цинична — что им стоит на самом деле выбрать нескольких фавориток и заточить в гареме, как у китайских императоров…»

Жуткая картина борьбы за власть живо представлялась, благодаря азиатским дорамам. Взвесив все за и против, я решила быть серой мышкой. А потом, по завершении отбора, тихонько ускользнуть и начать новую жизнь — свою, где буду сама себе хозяйкой! Однако мой спокойный настрой совершенно не понимали спутницы, откровенно считали глупой простушкой и пытались использовать. Как только Ариза чувствовала голод — без тени смущения начинала попрошайничать, зная, что у меня в сумке припасена свежая провизия. Мне не жалко для хороших людей, но не для той, что в глаза улыбается, а за спиной — насмехается.

— Знаешь, где-то я слышала историю, — начала я издалека, — как на границе остановили карету, в которой ехали разные, совершенно не знакомые люди. Одна из путешественниц — красивая, но очень легкомысленная девушка, приглянулась проверяющему. И он потребовал, чтобы она провела с ним время.

— Фу, какая недостойная история, — скривила губа Ариза.

— Зато поучительная, — продолжила я. — Дело было зимой. И эта девушка пожалела замерзшую женщину с ребенком, старика, еще кого-то и согласилась.

— Дура! — брезгливо скривили губы спутницы.

— Да, дура, — кивнула. — Потому что пожалела людей, которые, когда у девушки не осталось еды, не дали ей и крошки… — пусть я переврала историю «Пышки», зато вышло очень доходчиво. — Так вот знаешь, Ариза — я не дура, чтобы делиться едой с той, что плюет мне в спину. Поэтому, как истинная леди, оставайся ею всегда, а не ровняться на такую деревенщину, как я.

Улыбка сошла с лиц Аризы и Линель.

Не знаю, возможно, я совершила глупость, пойдя на конфликт, но если бы даже не сказала слова против — подругами мы точно не стали бы. А так я хотя бы буду знать, что Ариза — мой враг, а Линель — ее подпевала. И если только кто-то из них займет место суженой принца, сразу же сменю имя и затеряюсь на просторах Аверсии. Зато они перестали болтать, и я могла насладиться тишиной.

В душе все же сожалела, что не удалось завести хотя бы приятельских отношений. Но стоит ли обманываться и верить в ложь? Оказалось, что отбор — это жестокая борьба, и каждая из девушек будет бороться до последнего.

В дурном настроении, уставшая, в пыли, я продолжала трястись в карете, сдерживаясь из последних сил. К вечеру поясница словно отваливалась, зад становился плоским, и я с трудом выбирались из кареты. А если бы поехала, как должно здешним дамам — сдохла бы в первый же день.

Наконец, к вечеру третьего дня мы добрались до дальних пригородов столицы. Что приближаемся к Рамиране — свидетельствовали дороги, ставшие более гладкими, и чаще встречающиеся деревеньки.

Протяженный пригород мы проезжали, пока не сгустились сумерки. А въехали в сам город уже затемно. Почти резко выросла стена трех и пятиэтажных домой, с красивыми фасадами, затейливыми крышами и слуховыми окнами. Дорога стала мощеной. А еще после контраста с другими городками поражали яркие фонари, освещавшие столицу.

Соседки приникли к стеклам и с восхищением взирали на фасады столичных магазинов, на роскошь дворцов, дам и кавалеров в дорогих одеждах. Я, конечно, тоже смотрела, но эмоции испытывала гораздо сдержаннее, потому что в прежней жизни больше видела, чем они вместе взятые. И понимала, что мы едем по главной улице. А стоит свернуть во дворы — натолкнемся бедные дома, где в крохотных комнатушках, возможно, в нищете ютятся люди.

У Аризы от восторга блестели глаза. У Линель от обиды. Ведь раньше она жила в глуши и не знала, что такое столичная жизнь. А теперь, чуть прикоснувшись к ней, ей придется вернуться обратно в захолустье и надеяться, что ее в жены согласится взять пожилой сосед-вдовец. Пусть она была в нарядном платье, но общительная Свельда разузнала у кучера, что это платье ей перепало с плеча тетки. Потому что ее семья была совершенно нищей. Поэтому она пойдет на все, только бы остаться в Рамиране.

Я уже почти заснула, когда кортеж остановился у огромного дворца.

Слуга в ливрее помог спуститься, а потом нас быстро развели по комнатам. Хоть я и спала на ходу, но о Свельде не забыла. И, схватив ее за руку, потащила за собой.

В уютной, роскошной комнате обнаружила ванну с горячей водой, расстеленную чистую постель и поднос с едой. Радоваться бы, но я едва стояла на ногах и неприлично зевала во весь рот.

— Леди Кризель, вы устали, но надо бы вымыться.

— Свельда, я же усну в воде.

— Спите, — улыбнулась девушка. — Я вымою вам голову и разбужу.

Хорошо, что не скинула по привычке всю одежду и не плюхнулась в ванну-корыто голышом. Увидь Свельда подобное, у нее могли бы появиться подозрения. Потому я принимала ванну в нижней сорочке.

Как перебралась на кровать — не помню. Слышала только, как Свельда меня будила, и я бормотала ей, чтобы ложилась рядом, а не на полу…

Очнулась от громкого истеричного крика:

— Прочь, мерзавка! Я, графиня Телайза Моран!

— Леди Кризель еще спит, — упрямилась Свельда.

— Да ты знаешь — кто я? Я родственница!

От этих слов я мигом проснулась.

«Боже, что делать!» — от ужаса оцепенела и не успела опомниться, как нахалка оттолкнула мою служанку, подлетела к кровати и сдернула с меня простыню.

— О! И ты нарисовала себе пятно?!

— Что? — опешила я от грубого обращения, смахивавшего на обвинение.

— Что слышала! Уж я-то знаю, что его у тебя точно не было! И если уж взялась за дело — делай с умом и не смей позориться! — прошипела злобная красотка и вылетела из покоев.

— Телайза, как всегда, груба и высокомерна, — вздохнула служанка.

— А она красивая, — вздохнула и я.

«И судя по одежде, еще и очень богатая».

— Зато у вас доброе сердце, — улыбнулась дурочка Свельда, не понимая, что испортила мне настроение на весь день.

«Да, что-то мне на здешних родственников не везет».

Глава 4. Пока без названия

Что Телайза с ходу не обвинила меня в самозванстве — обнадеживало. Но, с другой стороны, а вдруг она решила обличить прилюдно? От волнения затошнило. Даже царившая в замке роскошь оставляла меня равнодушной — так я была напугана возможным разоблачением. Уже подумывала схватить деньги, украшения и бежать… но не успела. С кувшином горячей воды вернулась Свельда.

— Вам бы умыться, леди Кризель, — улыбнулась она и нависла надо мной растрепанной.

Я торопливо умылась, почистила зубы — лишь бы служанка отстала и дала спокойно подумать — о каком пятне говорила заносчивая злючка. Но только закончила омовение, Свельда зашла с другой стороны: — И причесаться бы…

Пока она колдовала над прической, я размышляла:

«Что могла увидеть Телайза, стянув одеяло? На мне была сорочка с длинным рукавом… Если только ноги?»

У родни в деревне соседка обнесла участок колючей проволокой. Детвору это не остановило, зато оставило мне на память некрасивый шрам на икре. Но причем здесь он?

Соображения прервал деликатный, но уверенный стук. Дверь отворилась, и в комнату вплыла ослепительная красавица. Я так и осталась сидеть на пуфике, забыв вскочить и изобразить реверанс.

«Если она участвует в конкурсе — нам, приехавшим с окраин, можно уматывать домой. Шансов нет!»

Шелковый лиф платья, благородного бордового цвета, оттенял красоту белокурой богини. Полосатая юбка с золотыми и темно алыми вставками притягивала взгляд к изящному наряду. А затейливо уложенные локоны блондинки подчеркивали овал ее кукольного личика. Но «добил» меня шлейф чудесных духов. Я вдохнула аромат полной грудью и боялась выдохнуть — настолько он был изумительным. От удовольствия даже зажмурилась, а когда распахнула глаза, увидела, что девушка пристально рассматривает меня взглядом, присущим скорее женщинам.

Только тогда спохватилась и, торопясь, неуклюже присела в реверансе. А вспомнив, что все еще в ночной сорочке — покраснела. Позорище-то какое! Хорошо хоть вспомнила: к представительницам высшей знати следует обращаться «миледи».

— Простите, миледи, — промямлила и склонилась как можно ниже.

— Почему вы еще не собраны? — даже голос у незнакомки оказался мелодичным, но капельку капризным. Еще бы, с такой красотой ей простителен любой каприз. — Я бы на вашем месте поторопилась. Скоро приедет придворный лекарь. Не стоит его заставлять ждать, не так ли?

— Да, миледи.

— Тогда мы ждем вас в зеленой зале, — она улыбнулась и грациозно покинула комнату.

Если до этого момента я думала, что важнее всего оставаться собой, то теперь захотелось хоть на капельку стать похожей на это совершенство.

— Это хозяйка замка! — шепнула Свельда. — Сестра королевы Ремизель.

«Офигеть! — ошалела я. — Если при дворе все такие красавицы — мне тут ловить нечего!»

— Не медлите! Не стоит раздражать миледи! — спохватилась служанка и бросилась к сундуку за орудием пытки…

Невзирая на мои стоны и всхлипы она безжалостно утягивала корсет.

— Ничего, ничего! Еще чуток! Самую малость!

— Свельда, я в обморок упаду!

— Вы, леди, главное падайте перед принцем.

— Там без меня хитрых полно.

— И верно, — печально вздохнула девушка. — Вы еще спали, а некоторые из девиц шушукались с прислугой и вынюхивали, что да как.

— Да пусть.

— Никаких пусть! Мы же за принцем приехали! — возмутилась она и одарила таким взглядом, что шутить перехотелось. — Я тут утречком на нижней кухне была… — Свельда перешла на шепот. — И как только услышала, что ваша родственница по матушкиной линии в замке капризничает, удивилась: чего это она тут делает? Уж мы-то знаем, что у вас именины до отбора не совпадали. Вот же, графья — а проходимцы!

— Ты молчи, если жить хочешь. Сдается мне, здесь таких суженых невест больше половины.

— Обидно, — вздохнула страждущая по справедливости служанка. — Но ежели судьба — ее не обмануть! — и ткнула пальцем в небо.

— А чего за лекарь? — пробурчала я.

— Кто ж его знает. Наверно, девство проверит, уродства всякие… Да вы не бойтесь. Вам-то чего бояться?

«Угу, — истерично хмыкнула про себя. — Хорошо, что я была излишне привередливой! А то вот так живешь в свое удовольствие, потом падаешь в обморок и просыпаешься на конкурсе невест для принца. Только губы раскатаешь, а тут раз — и за порочность голова с плеч. Чудесная сказка вырисовывается».

Оглядывая себя в зеркале, вспомнила Меркраса и от души мысленно поблагодарила мага. Его стараниями, мой естественный — мышиный цвет волос стал на два оттенка темнее и на солнце отливал благородным шоколадом, что украшало меня и добавляло яркости. А умелые руки Свельды сотворили еще одно чудо. Она красиво уложила пряди у лица, на затылке скрепила множеством шпилек — и получилось так здорово, что я довольно улыбнулась.

— Свельда, у тебя руки золотые! Какая же ты умница! — похвалила девушку.

Служанка смутилась, покраснела, спрятала руки за спиной и тихо прошептала:

— Благодарю. А раньше вам не нравилось, — опустила глаза и добавила: — Даже ругались.

Мне стало стыдно за ту себя.

— Глупая я была. Но я ведь тоже взрослею, — не думала, что слова растрогают Свельду до слез. Она расплакалась, а я растерялась.

«Интересно, позволительно ли леди бросаться на шею служанкам? А пофиг!» — прыгнула, обняла, и девушка рассмеялась.

В зеленую залу, куда сопровождал слуга миледи, шла с ощущением, что мое участие делают Свельду счастливой.

«Почему? — задумалась. — Волнуется за меня? Желает счастья? Возможно. Но ведь еще и верит, что если повезет — они получат добрую принцессу, которая не забудет их, не даст в обиду, избавит от несправедливости…» — стало грустно до слез. Я собиралась эгоистично сбежать, начать жизнь сначала. И совсем не планировала становиться подобной принцессой. Я почувствовала себя предательницей.

Молочного цвета двери распахнулись, и огромный зал в изумрудных тонах встретил меня лавиной голосов и красок. Примерно, около сотни девушек, и как только уместились в замке, разодетых в лучшие платья, увешанные украшениями и перьями, толпились у одного края залы.

— Наверно, там принцев раздают, — хмыкнула под нос и направилась туда, пытаясь осторожно оценить соперниц.

Девушки были всех мастей: высокие и низенькие, хрупкие и крепко сбитые, смуглые и бледные… Теперь я убедилась, что Аурила просто недолюбливала меня и пыталась затюкать. Похоже, что никто из родни не испытывал ко мне родственных чувств.

«А вот если стану супругой принца — будущей королевой, толпами повалят просить аудиенции», — в этом я даже не сомневалась.

Оглядевшись по сторонам, приметила и красавиц, но их было очень мало. В основном просто милые девушки. Однако пробираясь в гущу, я заметила девочку.

«Боже, неужели и ребенка привезли на смотрины?! — девочка, словно почувствовав мое негодование, повернула лицо, и я ахнула от удивления. — Интересно, родные карлицы тоже надеются на чудо?»

Мне даже стало обидно, что я не верю в себя. Вскинула голову, выпрямилась и начала пробиваться через плотную стену к длинному столу, возле которого стоял черноволосый импозантный мужчина с брюшком и громким голосом увещевал толкающуюся толпу:

— Леди! Юные, прекрасные леди! Осторожно, не толкайтесь! Каждая из вас обязательно получит номер. Я никого не забуду!

Вроде бы намечалось появление лекаря, но смутила меня роскошь его одежды, вальяжная поза, в которой стоял, и королевский герб — вышитый золотом на груди камзола.

«Это че? Принц?!» — мелькнуло подозрение, и я замерла с открытым ртом от «ослепительной, невероятно мужественной красоты» принца, у которого, судя по слухам, мать — редкостной красоты женщина, и отец не дурен собой. Но на этом матушка природа похоже отдохнула… Задумавшись, замедлила шаг, и сзади кто-то грубо толкнул меня.

— Жирная корова! — в довесок послышался за спиной злобный, склочный визг. Не такой уж и громкий, но зал замер и обернулся на нас.

Я знала, кому принадлежит этот голос. Могла ответить не менее хлестко. Однако я во дворце. И после встречи с «совершенством», решила подражать идеальной миледи. Поэтому медленно, с достоинством повернулась и окинула темноволосую Аризу равнодушным, насмешливым взглядом.

Если бы в воздухе пролетела муха — ее бы услышали, потому что народ затаился в предвкушении лицедейского представления. Наверно, ожидали, что я покраснею, заплачу, убегу… Или отвечу в ответ подобной же грубостью. Ага, щаз! Не дождутся!

Я, исполненная достоинства, вскинула голову и произнесла — совсем не громко:

— Леди Ариза, ведите себя, как полагается благородной леди, — неспешно отвернулась и прошла к столу. Каждое мое слово расслышали все. Каждый мой шаг отражался от стен и оглушал присутствующих. Но что удивительно, толпа нехотя, но расступалась, и я дошла до мужчины, над которым возвышалась на полголовы…

«М-да, так вот ты какой, сказочный принц…»

Боже, хорошо, что не успела открыть рта и поприветствовать «принца», иначе бы опозорилась неимоверно! Потому что синеглазый толстяк улыбнулся, поклонился и выразил моей персоне восхищение.

— Вы! Вы будете первой осмотрены мною!

Вот так я и познакомилась с придворным лекарем.

Под волнение и перешептывание толпы, одна из помощниц лекаря, появившаяся рядом словно из ниоткуда, поклонилась мне и стала прокладывать дорогу. Пока шла за ней на осмотр — ощущала спиной столько зависти и ненависти, что хватило бы отравить ядовитую гадюку.

Когда вошла в «кабинет», пожилая женщина показала рукой на закуток, огороженный двумя ширмами. На одной был искусно изображен цветущий сад, а на другой — летный прибрежный город. Я не удержалась и спросила:

— А вы не знаете, что за мастер рисовал это?

Суровая женщина улыбнулась.

— Думаю, Ратилан. Придворный художник.

— А ведь как живое… — за ничего не значащим разговором меня раздели до рубашки. Потом попросили снять и ее. Разглядывали так — будто лошадь на рынке покупали, и я смутилась.

— Вы хорошо развиты, — заметила помощница лекаря.

— Люблю пешие прогулки. Они успокаивают.

— Вижу шрам на ноге и маленький на руке. Откуда они?

— На руке — это на ветку напоролась еще в детстве. Рана воспалилась, но все обошлось. А что на ноге — поскользнулась на пруду и упала, поранившись об острый камень, — ну, не могла же я честно рассказать, как в детстве тырила у соседки огурцы, которых у бабули было хоть попой жуй.

— Вы умеете плавать? — удивилась она.

— Нет. По бережку гуляла, — пришлось потупить взгляд и изобразить смущение. А то какая-то подозрительная леди из меня выходит: на своих двоих расхаживаю, в воде рассекаю, по деревьям лазаю… Еще и на себя не похожа.

Оценив мое смущение, женщина не стала расспрашивать подробностей. Помогли надеть сорочку и указала на кушетку. И только после всех процедур я предстала перед синеглазым лекарем, который, оглядев мою женственную фигуру, переглянулся с помощницей, стоявшей за моей спиной.

— Итак, пишу: уродств нет. Фигура ладная, со… размерная, — он вовремя подобрал подходящее слово, взамен «соблазнительная». — Особые приметы: несколько родинок, шрамы на левом предплечье и правой ноге, ниже колена, на икре. А знаете, — королевский лекарь поднял глаза, — странно, что в письме, полученном от вашей мачехи, вы описаны как хрупкая девица,

— Знаю, — я попыталась собраться, но ужас выдало залившееся краской лицо. Хорошо, что заранее долго репетировала ответ. — Леди Аурила описывала меня, когда я еще была в монастыре. Но оказавшись дома, я начала уплетать любимые пирожные. Наша стряпуха так изумительно готовит, что… — смущенно опустила глаза, — я проявила слабость и…

— Понимаю — понимаю! — рассмеялся мужчина и похлопал себя по солидному брюшку. — Не надо робеть. Ведь мы с вами всего лишь истинные гурманы, воздающих честь и хвалу Всевидящему, сотворившего столько удивительных творений!

— Господин Гатар, — вмешалась хмурая помощница, — если будете каждой претендентке рассказывать о ваших гурманских пристрастиях, из покоев выйдем только к утру.

— Да-да! Но ведь не каждая же из них гурманка, — он лукаво подмигнул.

Мне помогли одеться и через другую дверь вывели в длинный коридор, залитый солнцем через каскад огромных окон.

Я шла медленно, разглядывая пушинки, плавающие в лучах света, цветную мозаику на полу, кадки с зеленью, орнамент на стенах… Красота и роскошь производили незабываемое впечатление. Но не стоимостью, а осознанием — сколько сил и упорства мастера затратили на каждую изящную завитушку. В этом мире еще не было машин, хитрых приспособлений, и вся красота зависела от простых человеческих рук. Прикидывая, сколько времени ушло на одну раму для зеркала в стиле рококо, инкрустированную камнями, начинаешь по-иному ощущать ценность вещей. Странно, но интерьер дворца вызывал у меня не зависть, а трепет.

Я, как дурочка, провела пальцем по лепнине на стене, обрисовала распускающийся каменный бутон. Чему-то улыбнулась, подняла взор на потолок и пошла по коридору. И вдруг за небольшими выступами наткнулась на двух слуг, подозрительно высоких и плечистых. Наверно, в их обязанность входило наблюдать за каждой, что покидала лекаря. Пришлось выпрямиться и чинно пройти вперед.

Спустилась по ступенькам и оказалась перед двустворчатыми дверями и слугой. Он поклонился и сообщил:

— Погода чудесная, и графина решила устроить ужин на свежем воздухе. По завершении осмотра услышите сигнал. Это знак, что следует вернуться в зеленый зал, — отворил дверь, и я оказалась на улице.

Подхватив юбки, как можно грациознее спустилась с крыльца и пошла по садовой дорожке, мощеной розовой плиткой. Миновала арку из ползущего кустарника. Прошлась мимо каскадных фонтанов и вышла на поляну, где в тени высоких дубов стояли накрытые столики. Стульев не было.

— Это, типа, чтобы общались, ходя от одного столика к другому?! Ну-ну, скорее яду подсыплют, а потом ищи-свищи крайних!

Я огляделась, ожидая, что кто-нибудь подойдет и скажет, как тут у них положено есть на пикнике, но нет. Потому решила воспользоваться преимуществом, что явилась первая, и обойти столы. Нашла широкий ломоть тонкого хлеба, положила на него, как на тарелку, ломтики аппетитного мяса, какую-то зелень, накрыла вторым кусочком и отправилась гулять по саду.

Если честно, я надеялась, что быстренько съем свой «лаваш», а в прудике остатки хлебушка скормлю уточкам или рыбкам. Но оказалось, что я сама большая уточка и съела все без остатка.

Гуляя по саду, нашла качели, площадку для игр, скамейки, налюбовалась озером, клумбами, фигурными кустами. Однако после волнения, сытного перекуса и прогулки захотелось найти укромное местечко и полежать. А почему нет? Учитывая количество претенденток, ждать придется долго. Главное спрятаться подальше от любопытных глаз.

После поисков, все-таки нашла такое.

Случайно по едва заметной тропинке поднялась на холм и увидела на ветвях крепкого дерева нечто похожее на гамак из плетеных лоз с шелковыми подушками. Если поднять ноги — внизу, с прогулочной дорожки, кроме спинки гамака, ничего не видно. А забираться на крутой пригорок местные леди не отважатся. Это только я — ненормальная полезла.

«Ближайшие пол часа сюда точно никто не забредет…» — подумала я и осторожно присела по подушку. Потом чуть съехала, чтобы удобнее было и, подумав, подняла ноги.

В тени теплый ветерок ласкал кожу, где-то неподалеку журчал ручеек, а я лежала и смотрела на небо, по которому торопливо плыли облачка-барашки и придумывала — на что они похожи.

«Это как уточка… Гриб косой. Тарелка… Непонятно чего. О! Морской конек!» — уже давно вот так не лежала и не смотрела на тучки. Я не заметила, как уснула.

Неожиданный шорох, где-то рядом заставил меня вздрогнуть.

— Льель, посидим? — раздался голос.

— В ожидании лекаря насиделась. Повезло же толстухе — первая прошмыгнула!

— А сама-то? Будешь так же налегать на угощения, сравняешься с ней.

— Было так вкусно! Интересно, почему он первой выбрал ее. Платье-то у нее убогое.

— Может рода влиятельного… — голоса стихли.

«И снова ненависть и зависть! — с сожалением вздохнула я. — Настоящий серпентарий. Любая за шанс стать будущей королей перегрызет глотку. А, поди, нынешняя-то собирается жить до-олго и изводить наставлениями будущую! — я злорадно улыбнулась. — Вот так насмотрюсь на аристократок и перестану верить в дружбу».

После случайно подслушанного разговора, присоединяться к остальным конкурсанткам не хотелось. Скорее всего Ариза всем с пеной у рта рассказывает, как я добиралась до Раминары, пожирая припасы и терзая их. Тьфу!

Я отоспалась и отлежала бока. Отдых уже тяготил, и внезапный сигнал охотничьего рожка обрадовал. Кряхтя и охая, поднялась. Хочу-не хочу, а придется вернуться в зал. Поправив юбки, прическу, побрела обратно.

Я не спешила. На обратном пути успела еще ухватить пирожное. Благо, что щедрость хозяйки дворца не знала границ. И только съев и вытерев губы, вошла в коридор. Раздался второй сигнал.

В зале нарастало напряжение. Девушки нервничали. То ли знали больше, то ли скрывать им было чего. Зато я была спокойна, как удав, сама не зная почему.

Раздался третий сигнал. Двери лекарского кабинета распахнулись, и перед нами предстал уставший Гатар. Он уже не был словоохотлив и любезен, поэтому сразу перешел к делу.

— Леди, — обратился серьезно. — Сейчас я оглашу список: кто из вас сможет предстать на балу перед его Высочеством Олистером, его Величеством Паумом и королевой-матерью Ремизель.

Претендентки загудели от возбуждения.

— Прошу не шуметь! Однако если вы не услышите свое имя — возможно, прослушали его. Поэтому прежде чем рыдать — сверьтесь со списком, что мы оставим на столе после оглашения. Итак…

— Леди Лавира! — прозвучало первое имя, и с непривычки к новой фамилии я не сразу сообразила, что это мое! Поэтому поначалу стояла с непроницаемым умом. И только потом отмерла и выдохнула. Пусть я сомневалась — хочу ли быть принцессой, но обидно сразу же оказаться в числе недостойных, особенно забракованных по внешности.

Вот теперь можно понаблюдать за поведением претенденток. Судя по тому, как услышавшие свои имена, хлопали в ладоши, улыбались, вертели головами, высматривая — прошла ли знакомая соперница, становилось очевидно: они спят и видят себя победительницами.

Не знаю, почему я вызывала столько ненависти. Это стало особенно заметно именно сейчас. Я не радовалась, как другие, поэтому девушки считали, что мое имя еще не прозвучало и откровенно злорадствовали.

— Нечего было первой лезть! — донеслось до моих ушей, но я продолжала невозмутимо стоять. И вдруг почувствовала, как чья-то рука осторожно сжала мое запястье.

— Не расстраивайся, возможно, твое имя еще прозвучит.

Я обернулась и наткнулась на взгляд озорных карих глаз.

— Благодарю. Но мое имя прозвучало первым.

— Правда? — изумленно улыбнулась незнакомка с остреньким носиком. — Вот это выдержка!

Я не стала объясняться, просто приветливо улыбнулась.

— Я Кризель Лавира, — представилась.

— Терезия Гренида. Пойдем. Далее ничего важного не будет.

— Думаешь? А вдруг скажут что-то важное.

Девушка улыбнулась.

— Если только скажут, что бал будет завтра. А утром следует предоставить свидетельства о рождении тому же господину Гатару.

— Вот же ж! Неужели я все прослушала! — хотела поблагодарить новую знакомую, как по залу разнесся вопль возмущения.

— Чем я хуже?! Почему меня нет в списке?! Вас подкупили!

— Да! — раздались голоса тех девушек, что выбыли и должны отбыть домой.

Я взглянула на Терезию, и она кивнула на выход.

Недовольство нарастало. Бедный лекарь оказался в толпе разгневанных девиц. Но ему на помощь спешили рослые слуги, в которых я заподозрила гвардейцев.

Когда мы покинули зал, нам наперерез ринулась моя родственница, и мое сердце ухнуло…

— А! Графиня Гренида! — Телайза сложила веер и раздраженно хлопнула им по ладони. — Значит, вот откуда узнала!

Злая улыбка родственницы мне не понравилась. Я ожидала скандала, однако она просто развернулась и ушла.

— Вы знакомы? — удивилась спутница.

— Родственница, — вздохнула я.

— Вижу: между вами теплые родственные отношения.

— Угу.

— Между прочим, она одна из главных претенденток.

— Пусть. Всевидящему виднее, он рассудит.

Спутница улыбнулась. Но мне казалось, что Терезия зорко наблюдает за мною и оценивает каждое мое слово.

По пути выяснилось, что родовитых и состоятельных невест поселили в другом крыле. Узнав об этом, я

отнеслась спокойно. Мы вежливо распрощались и разошлись.

Свельда радовалась, что пройден первый отбор и загодя готовила платье к балу. А я сидела у окна и, положив подбородок на руки, наблюдала, как слуги выносят вещи выбывших. Девушки покидали замок заплаканными и подавленными.

«А я бы как держалась?»

Служанка покосилась на меня.

— Леди Кризель, поели бы. Подать?

— Аппетита нет.

— Расстроились, что у вас нет роскошных платьев?

Я задумчиво повертела головой.

— Грустите? А господин Меркрас предупреждал, что так будет.

— Да?! — оживилась я. — А что еще сказал?!

— Ничего. Но велел передать вам кое-что…

Пока Свельда рылась в сундуке, я в ожидании невиданного чуда ерзала в кресле. Мало ли, чего маг мог подарить. Однако когда она радостно протянула книгу — реальность безжалостно обрушилась на меня. Потому что в руках держали «Хроники Аверсии».

М-да, не на это наделась, но чем дурью маяться — лучше просвещаться. Грызя яблоки, принялась листать книгу.

Глава 5. Если девушка плохо танцует, она ругает оркестр

— Свельда, у меня же из-за проклятья и память пострадала, — решилась на разговор, пока занимались моей прической.

— Помню, — понуро ответила служанка.

— Расскажи мне о Телайзе.

— А чего рассказывать? Двоюродный брат вашей покойной матушки — ее отец. Они очень богаты. Вы в детстве с матушкой изредка навещали их.

— Зачем?

— Не моего ума дело, — пожала она плечами, будучи не в духе. Хозяйка дома прислала свою служанку, чтобы помочь мне собраться к завтраку. И хоть я отказалась от ее услуг, Свельда — оказывается ревнивая особа — нахохлилась.

— Ну, не сердись, — улыбнулась я. — Наверняка ее подослали, чтобы вызнать что-нибудь о нас.

— Верно, леди Кризель! Соберут сплетни, а потом все-все доложат королеве, ведь мы в доме ее сестры — графини Сартезы.

— Да?!

— Ага, я все на кухне разузнала. Всего-то помогла овощей почистить.

— Вот ты, хитренькая! — восхитилась я. — И что бы без тебя делала?

От похвалы Свельда подобрела и тоже заулыбалась.

— Слушай, а ты со мною уехала — поди, с собой ничего не взяла?

Девушка замялась. Уж подумала, что дело совсем туго, и придется в тайничок лезть — не ходить же моей служанке в единственном платье, но она упала на колени, поджала губы и начала каяться:

— Леди Кризель, не гневитесь! Я ведь чувствовала, что нам… — замялась, — мне повезет. Ну, я и котомочку сложила в ваш сундук. Он махонький — махонький!

— Свельда! — я сделала серьезное лицо.

Она смотрела глазами нашкодившего котенка.

— Да, леди Кризель? — опустила голову и всхлипнула.

— Значит, мне повезло: пронырливая Свельда — моя служанка, а не чья-то.

Обрадованная девушка долго подлизывалась, клялась в верной службе и обещала разузнать еще что-нибудь новенького.

По коридору прошел слуга, звоня в колокольчик.

«Ну, да! — хмыкнула я, — в доме в рог дунешь! Нежные аристократки оглохнут или заиками станут».

К счастью, уже была готова, поэтому поправила нежно голубенькое платье, строгое до невозможности, со скромным декольте и тоненьким кружевом по краю и вышла из комнаты. В след Свельда очертила меня кругом Всевидящего. Все-таки приятно знать, что о тебе кто-то волнуется.

«И чего во мне нашла? У нее своих шесть братьев и сестер, о которых нужно заботиться. Нет же, занудная леди Кризель ей сдалась. Наверно, в нашем мире доктором бы стала…» — я уже не чувствовала себя одинокой и беззащитной. Пусть уверенность возникла лишь на мгновение, но ее как раз хватило, чтобы уверенно войти в трапезную.

Предполагала увидеть вчерашнее столпотворение, однако длинный сервированный стол был не таким уж и большим.

— Это сколько же отсеяли?! — пробормотала я, прикидывая количество мест.

— Больше половины! — ответила незнакомая девушка, вошедшая в трапезную залу вслед за мной.

Стоять в дверях — дурной тон, поэтому мы направились к свободным местам.

Ко мне тут же подошел слуга в нарядной ливрее и жестом указал, куда садиться. Я оказались ровно посередине стола, что тоже не так плохо. Пододвинув стул, мужчина поклонился и исчез.

Хозяйки и ее важные гостьи еще не спустились, и пока их ждали, с интересом разглядывала белоснежную, тоненькую скатерть с замысловатым кружевом. Вазы с цветами, столовые наборы, фужеры, фарфоровую посуду с тончайшими, прочти прозрачными краями…

— Мы думали: ты не прошла. Стояла такая печальная… — донеслось до моих ушей. Я улыбнулась вежливой полуулыбкой и, не смотря на собеседницу, как можно равнодушнее ответила:

— Чему радоваться? Полагаю, еще рано торжествовать, — зато отстали.

С утра у меня всегда был отличный аппетит. Я могла съесть котлетку, борщик, бутербродик и закусить печеньками. Зато потом до двух дня была полна сил. А эти же элитарные бледные моли с равнодушием на лице могли полчаса размазывать жидкую кашку по тарелке и есть ложечкой яйцо в подставочке. До колик в печенках надоело лицемерие, игра в аристократок, но коли судьба засунула в кузовок — поглядим на боровичок, а там и приму решение, что с принцем делать. Всего-то до вечера надо потерпеть. Вдруг, он — мужчина моей мечты?

Знатные гостьи каким-то чудом появились в зале за полминуты до появления хозяйки и сели на почетные места. Терезию, мою «горячо любимую родственницу» и еще одну красивую незнакомку — смуглую, черноглазую, со вьющимися волосами — главных претенденток, другие девушки провожали завистливыми взглядами.

Но даже их затмила миледи. Она была как всегда очаровательная, прекрасна и надушена умопомрачительными духами. Мы встали, приветствуя ее. И пока она шла к месту по главе стола, я не спускала с нее восторженных глаз и пыталась подметить каждую деталь туалета и прически. А, вдруг, пригодится! Наверно, пялилась очень явно, потому что миледи снисходительно улыбнулась мне. Я не стала отпираться — и улыбнулась в ответ.

Хозяйка поприветствовала нас и грациозно села. Мы последовали ее примеру. Пока слуги раскладывали еду, она обратилась к гостьям.

— Я рада принимать вас в моем доме. Приношу глубочайшие извинения за суету и неразбериху в первый день, зато мы выдержали с вами первое испытание… — миледи улыбалась, говорила приветливо, но чувствовались в ней властность, наблюдательность и ум.

«Да, если такой дамочке перейдешь дорогу — тю-тю спокойная жизнь!»

— Меня зовут — графиня Верезия Сартеза. Я буду поддерживать каждую из вас и болеть всем сердцем…

«Аха, аха, мы все равны, но что ближе к тебе — равнее» — подумала я, и ощутила на себе взгляд миледи. — Ой!»

Потеряла контроль лишь на мгновение, и моя язвительная натура показала свой носик. Поэтому весь завтрак я была тише воды, ниже травы и не поднимала головы от тарелки, а ела так медленно и без желания, что сама себя не узнавала.

Покидая стол, графиня напомнила, чтобы мы не забыли передать бумаги и свидетельства.

— Не хочу показать жестокой, но ответственность — это первая добродетель принцессы. Кто забудет — рискует остаться без приглашения на бал! — она улыбнулась, а мне почему-то стало зябко.

До вечера гостьи были предоставлены сами себе. Передав лекарю свидетельство и набравшись храбрости, я вышла в сад — самое чудесное место во дворце, где никто не косится на бедных невест и не подозревает в желании украсть чего-нибудь.

Солнце в зените жарко палило. Цветы благоухали. Жужжали жуки и стрекозы, а я в одиночестве бродила по парку. Благодаря хозяйственной проныре-служанке, умудрившейся перед отъездом положить в сундук кружевной зонтик, могла не бояться загара и гулять по лабиринту, покачаться на качелях, находя прелесть и умиление в каждом зеленом листочке и облачке… Выбирая места уединенные, настраивалась на бал и приводила мысли в порядок.

Каким-то чудом Свельда разнюхала, что чем дальше конкурсантки пройдут в отборе, тем ценнее им выдадут памятные призы, как лучшим невестам королевства. До какого этапа надо дойти — неизвестно, но я уже видела в руках какой-нибудь памятный перстень, продав который, смогу открыть лавочку, таверну или еще чего-нибудь. Ну, не служанкой же идти, чтобы в ледяной воде драить полы и миски?!

Нагулявшись вдоволь, побрела обратно, чтобы успеть на обед. У меня были миниатюрные часики, но и без них желудок подсказывал, что следует поторопиться. Чтобы срезать путь — шла по тенистой поляне, повернула… и заблудилась. Но опаздывать нельзя, поэтому побежала по дорожке и вышла к воротам. Сообразив, что следует идти от них, пошла обратно и натолкнулась на процессию слуг, несших многочисленные пожитки рыдающей претендентки.

Не меня выгнали, но я все равно расстроилась. Даже пожалела девушку, пока поравнявшись со мной, она не прошипела зло:

— Чего уставилась?! И тебя вышвырнут!

Но тут рослый слуга подхватил грубиянку под руку и ускорил шаг.

«Наверно, у слуг миледи опыт большой! — подумалось мне. — Не сказав ни слова, ловко выставили за дверь. И не посмотрели, что претендентка богатая!»

Не успела дойти до крыльца, послышались еще причитания… Не желая снова нарваться на грубость, я поспешила в свои покои.

К обеду спустилась в том же платье. Если их всего шесть — не развернешься. На меня косились, но я старалась не замечать насмешек. Да и, кроме меня, еще нашлись такие же бедняжки. Оглядывая друг друга, мы невольно подсчитывали количество оставшихся девушек. Если за ужином насчитала тридцать семь участниц, то теперь лишь двадцать три.

Обрадованная, что продолжаю борьбы, с нетерпением ждала, когда же можно будет начать есть. Но, поймав на себе долгий, изучающий взгляд миледи, встревожилась.

«Неужели графиня обиделась из-за одного косого взгляда?! Ничего себе злопамятная!» — иных причин ее вниманию не находила. — Или видела меня ранее, а теперь сравнивает? А, может, Телайза проговорилась, что я на себя не похожа?»

В зал внесли подносы, источавшие аппетитные запахи, но представляя, как миледи объявит меня самозванкой — вышвырнет без вещей за ворота… Да какое там есть? Желудок заныл из-за нервов.

«Так за несколько дней исхудаю, а потом единственные платья будут мешками висеть, — вздохнула. — И ладно бы так, лишь бы голова на плечах осталась!»

Без аппетита я медленно разрезала нежное мясо под специями, потом клала в рот, жевала и заставляла себя глотать. Но когда и сестрица начала заинтересованно поглядывать — затряслись руки. Казалось: все видят мой страх. На грани я готова была вскочить и убежать, и только одеревеневшие ноги останавливали от глупости.

Набравшись смелости, подняла голову и посмотрела в сторону миледи. И подметила, как Терезия наблюдает за Телайзой… А за ними та смугленькая…

«Боженька, верни домой! Я обниму Пашку, скажу, что он лучше любого принца, и что даже его лопоухие уши меня больше не смешат!» — взмолилась, но возвращение мне явно не грозило. Хоть и жила в последние дни почти впроголодь — голова не кружилась, даже в обморок от нехватки воздуха не падала. А ведь я мечтала, надеялась, что упаду… и очнусь на работе или дома.

Перед балом хотела поспать, но куда там! Стоило попытаться восстановить в памяти порядок танцев, фигуры и движения — охватил мандраж, потому что я ничего не помнила. И, похоже, у Свельды наблюдалось похожее настроение. И как-то травами от нее резко запахло…

— Свельда?! — принюхалась и приподняла бровь.

— Волнуюсь я, — пояснила она. — Капелек успокоительных накапала.

— И не поделалась?

В итоге успокоительными травами пахнуть стало от нас обеих.

— Не тревожьтесь! Я у леди Аурилы выпросила для вас флакончик духов.

— Это каким чудом?

— А сказала, что если вы станете невестой принца — вспомните добро. Вспомните же? — хитрая служанка ехидно улыбнулась.

— Все припомню! — прыснула я от смеха. Невозможно было без улыбки смотреть на нее. Вроде бы и простая деревенская девчонка, а есть что-то. Длинные косы, красиво уложенные, осанка… И вообще она ладная. — А где ты научилась так волосы укладывать?

— Моя матушка вашей служила, — вздохнула Свельда, и стала понятна ее неприязнь к моей мачехе. — Хорошая хозяйка была, не то, что эта — жаднючая. Ой! — спохватилась.

— Жаднючая, жаднючая, — покивала я.

Перед началом бала мне стало совсем плохо. На закуску, что принесли, даже смотреть не пожелала и только и делала, что металась по комнате и причитала:

— Опозорюсь! Опозорюсь!

Окно комнаты выходило на парадное крыльцо, и я видела, как подъезжали экипажи, и из них выходили гости — напыщенные мужчины и женщины в роскошнейших платьях и фамильных брильянтах. Только сейчас поняла — какая же нищая по сравнению с ними. Хотелось забиться в каком-нибудь уголке сада — и затеряться там до утра. И именно в такой момент ко мне нагрянула любезная сестрица.

— О, Всевидящий! И этом ты предстанешь перед королевской семьей! — были первыми ее слова, когда влетела, даже не постучавшись.

— Самое лучше приберегу на случай победы, — съязвила я, но Телайза не поняла юмора.

— Если бы ты не была на себя похожа, — она очертила веером лицо, — подумала бы, что подменили! А, может, тебя и точно подменили! — она расхохоталась, а у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Я почувствовала, как краснею.

— Не злись! — обмахнула веером Тезайла. — Так и быть, на случай победы — папочка подкинет тебе наряд. Он у нас добрый.

«Если побежу — фиг его от вас приму!»

— Выйди! — бросила гостья моей служанке. Я кивнула, и она вышла. Но мнилось мне, что ушла Свельда недалеко — аж под дверь и приникла ухом. — Я неимоверно удивлена, как ты разнюхала про пятно.

— Какое?!

— Перестань придуриваться! — топнула ногой сестрица. — Как бы то ни было, мы с тобой заодно. Папа поддержит нас обеих.

— Зачем? — насторожилась я.

— О! — она закатила глаза. — Потому что мы семья! — от моего сомнительного взгляда Телайза взбесилась. — Какая-никакая — но все же. Так что рассказывай — откуда узнала, и больно ли было его делать?

— Что делать?!

— Пятно! — рявкнула сестрица. — И, вообще, покажи! Другие его рисовали, но ты, видать, уж очень хочешь принцессой стать, если на такое решилась!

— На какое?!

— Кризель, милая! Ты, конечно дура, но не настолько же! — прошипела она, не убирая ядовитой улыбочки с лица. — Давай так! — склонилась надо мной, сидящей на краюшке постели. — Ты молчишь об одной тайне, а я о другой!

— Сама дура! Сдалась мне твоя тайна!

— Вот и замечательно! И помни, только попробуй проговориться — с папенькой лично тебя придушим! Не зря же, Терезия к тебе подлизывается!

— Мы с ней случайно перекинулись парой фраз.

— Нет, милая! Не зря она считается фавориткой Олистера!

— Принца Олистера, — машинально поправила я.

— Не твое дело! Не позорь нас, и так уж и быть, приглашу тебя на свою свадьбу, подарю платье и, быть может, тебе повезет!

Довольная нахалка упорхнула из комнаты, а я осталась в недоумении:

«Это чего? К дате рождения и пятно должно прилагаться?! О-хо! А у меня только шрамы! — вздохнула. — Ладно, Кризелька, отрываемся на балу и идем познавать новый мир. Продавщицы — везде нужны!»

И тут же нашла хандра, слезы, сомнения…

«А, вдруг, Олистер — красавец? Мужчина моей мечты?! А я тут без пятна?! Да, блин! Знала бы, заранее пририсовала каким-нибудь ореховым соком!»

Именно в таком настроении меня застал дворецкий, который обходил кандидаток и поторапливал.

Он сделал вид, будто происходящее — не его дело, но не сомневалась, что обо всем доложат миледи. И пусть!

В небольшой зале, перед закрытыми дверями, нас построили в ряд. Меркрас рассказывал, что обычно бал открывался торжественным танцем-шествием, в котором обязательно принимали участие все приглашенные. Я до ужаса боялась запутаться в сложных перестроениях и надеялась как-то затеряться в толпе. Однако оказалось: бал невест давался в нашу честь, и только мы будем открывать его.

Каждой выдали по миленькому букетику, почему-то называвшемуся — букет Олистера. Я захлопала глазами, не понимая, что с ним делать? Вдруг, дарить? И, заметив мое состояние, ко мне подлетела Телайза.

— Даже не вздумай! — прошипела сестрица. — Носи букет до окончания бала! А называется именем принца, потому что цветы по названию первых букв составляют его имя. Ныне он моден.

— А! — протянула я.

— О! Ну, ты и деревенщина! Веер взяла?

— Да.

— И то замечательно. Перчатки у тебя дрянь, да ладно. Если судьба — не вылетишь!

Не сомневаюсь: она рассказала бы еще много интересного, но заиграла музыка, двери отворились, и колонна девушек двинулась в бальный зал.

Сердце бухало! Разряженные гости смотрели на нас, и я чувствовала себя маленькой бледной молью на чужом празднике жизни. Графини и те девушки, что привыкли ко вниманию и высшему свету — наслаждались мигом, а те, что попроще, боялись оглядеться. Если бы я разбиралась в бальных правилах — чувствовала себя увереннее. Скромное платье — ну, что ж поделать. А вот ожидание мудреных и путаных танцев — это ужас. И я решила: поучаствую в открытии бала, а потом спрячусь в укромном уголке какой-нибудь боковой залы, где никто меня не найдет.

Мы шли, а навстречу нам двигалась вереница мужчин. Мельком успела разглядеть первого — смазливого блондина, с высоко задранной головой. Затем стало не до того. Дамы и кавалеры выстроились напротив друг друга, и я оказалась перед высоким черноволосым мужчиной, оглядывавшим меня с ног до головы. Когда пришло время, присела в реверансе. Он подал руку, наши пальцы коснулись, и только случайно вспомнила, что сейчас следует грациозно обойти партнера, встать по левую руку, и уже с ним одновременно поклониться.

Как назло, торопливый темп музыки не позволял смотреть по сторонам, чтобы сориентироваться по соседкам. Пары прошлись по залу, выстроились в круг и поделились на две колоны. Повезло, что разделение пришлось на пару за нами. Потому что девушка ошиблась, и произошла заминка.

«Какая-то дурацкая танцулька, а вон как отсеивает тех, кому родные не смогли нанять учителя танцев!» — мне отчаянно не хотелось опозориться. Наверно, от испуга сильно сжала руку, потому что довольно сильное пожатие партнера по танцу в ответ, привело меня в чувство. Зато перед очередным разделением, он слегка кивнул в сторону поворота головой.

«Догадался, что я неуч. Пофиг, главное понять: поворачиваться или нет?!» — сейчас ровно половина пар в каждой колоне должна была снова развернуться, чтобы затем перестроиться в квадрат.

Мужчина, как бы невзначай, отрицательно качнул головой, и только поэтому я осталась на месте. А некоторые девушки снова ошиблись. Послышались смешки зрителей, и моя рука с букетиком задрожала. А ведь предстояло еще перекрестное прохождение пар!

Партнер провел меня по залу, и перед тем как еще раз развернуться, вновь кивнул. Я хоть и с заминкой, но все сделала все верно.

Когда девушки должны были собраться в круг — мужчина бесцеремонно подтолкнул меня. Успела! Повернулась направо, отсчитала пять шагов. Присела, еще пять шагов — присела. Теперь пять шагов обратно…

«Ой, мама! Когда же это закончится?!»

Потом мужчины мимо нас проскользнули в круг. Поклонились, сделали переставной шаг, еще поклонились и начали двигаться по кругу.

Впервые в жизни я молилась, чтобы мужчина от меня не ушел! Он удалялся, а я судорожно думала — что же дальше? На счастье, они начали двигаться в обратном направлении. И увидев вновь перед собой моего черноволосого кавалера, я от радости улыбнулась в тридцать два зуба. Он недоверчиво покосился, а потом понимающе улыбнулся. И на его щеках заиграли ямочки…

«Какие ямочки?! Пляшем, дура, пляшем! — вызверилась я, спохватившись, что думаю не о том.

Он взял меня за руку, опустился на колено, я обошла его, и пары вновь двинулись по кругу, чтобы разделиться и начать из каждой колоны попарно выходить и объединяться в ряды.

«Уже почти конец!» — ликовала я, не забывая двигаться вперед и присаживаться на каждый третий шаг. Остановились. А потом оркестр громыхнул, и началось… Шаг вперед — наг назад… Я перенервничала и наступила ему на ногу. Подняла глаза. И снова наступила. От смущения еще и кончик языка высунула… И все — он начал хохотать…

«Опозорилась! Наверняка разнесет всему свету о дуре, отдавившей ему ноги!» — снова начались замысловатые кружения. Он хохотал, а я давила ему ноги. Не специально!

Ура! Завершающий круг! Пары выстроились квадратом, лицом друг к другу. Его глаза смеялись. И вот последний аккорд, и он почти на весу выставляет меня во внутренний круг, потому что я забыла о последнем движении!

Музыка затихла. Сделала реверанс, он поклонился, и я со стыда готова была убежать. Но он успел схватить под руку.

— Куда?!

Я затравленно кивнула головой к стене. И он закатил глаза.

— Я провожу.

Черноволосый кавалер улыбался, а мне хотелось плакать. Едва отпустил руку, убежала, даже не поблагодарив.

Глава 6

— Редгор, напугал бедняжку? — Оливида лучезарно улыбнулась. — Или покорил?

— Скорее, эта леди покорила мое сердце. Ночами будут сниться наши па.

— Вижу: ты в отличном настроении. Что скажешь?

— Пока ничего. Присматриваюсь. Но меня не покидают сомнения, что это все глупости.

— Если и так, — смуглая ручка с белым веером грациозно прикрыла карминовые губки, — главное, использовать любой шанс с пользой.

— Несомненно.

— Вы, Редгор, опытный интриган. Еще и чертовски обаятельны. Мы с вами должны справиться.

— Вы мне льстите, миледи, — посланник поцеловал кончики пальцев в белых, кружевных перчатках, надушенных «Мерейской симфонией».

— Ни капли!

— Действуем по плану, если возникнут трудности, дайте знак.

— А если не смогу? За мною все время следят! — Оливида притворно нахмурилась.

— Ваше обаяние никого не оставит равнодушным. А уж учитывая ваши, миледи, ум и находчивость!

— Я подумываю завести знакомства с кем-нибудь из претенденток.

— Идеальная мысль. Я бы даже вам посоветовал одну.

— Это кого же?

— Та, девушка, в сиреневом платье.

— Только не она. Она же пария!

— Зато все, что у нее на уме и в мыслях — на лице. Или вы хотите более изощренную соперницу?

— Нет.

— А почему ее невзлюбили? Она груба? Глупа?

— Она дика, обжорлива и груба!

— Зато Телайза и Терезия — как истинные графини сдержаны, воспитаны…

— И изворотливы, — согласилась собеседница.

— Вам выбирать, милая Оливида. Счастье вашей семьи зависит только от вас.

Она гневно вздохнула, резким жестом сложила веер и небрежно махнула, что означало «убирайтесь прочь!»

Редгор с насмешкой поклонился и отошел, оставив свою вспыльчивую протеже в одиночестве.

Помощнику ликонского посла предстояло танцевать и ухаживать за претендентками без отдыху, и интересовался он как раз неприметными мышками.

«Состоятельные аристократки, скорее всего, такие же «избранные», как и Оливида», — догадывался он. Сам видел, как усилия пары мастеров и магов увенчались искусным родимым пятном на плече девушки. Кроме того, ее миловидная внешность стала невероятно притягательной. И всем идеальный план — покорить ликонской красавицей, единственной иностранкой наследного принца — был хорош, только вот одна досада: никто не знал точно — какой должна быть метка избранницы и где?

Провидец раскрыл тайну лишь королеве Ремизель, а она часть предсказания поверенным, согласно которым обрисовывалась интересная картина. Избранница должна была родиться в Весенний Праздник в 17 год правления короля Паума и иметь знак, о форме, цвете, размере и нахождении которого можно только догадываться. Даже роскошные ожерелья и баснословные взятки не смогли разузнать подробностей. Ремизель, как истинная стерва, никому не доверяла, даже родной сестре. Поэтому Редгору предстояла сложная и кропотливая работа — найти истинную избранницу. А там, как Боги решат.

Поглядев на туфли, мужчина прикинул, что к утру их можно будет выбрасывать. Если еще парочка невест потопчется на них, ему и замену придется заказывать большим размером.

«Да, Олистеру повезет с избранницей! — гнусно хмыкнул он. — Или не повезет…»

Редгор мужественно танцевал с каждой претенденткой, несмотря на усталость. Более дерзким шептал на ушки комплементы. Подносил напитки и делал все, чтобы расположить каждую. Даже превзошел себя! Еще никогда он одновременно не пытался обольстить пятнадцать девушек.

Графиня Моран, такая же интриганка, как Оливида, его не интересовала. Терезия, лучшая подруга принца Олистера, тоже, потому что, если бы хотела — уже была принцессой. Богатейшие невесты — тоже. Они ведь запросто могли подделать свидетельства. Вот и оставалось ухлестывать за скромными невестами-монашками да дворянками сомнительной родовитости. Все как всегда — на единственную избранницу двадцать две ложные.

«Это Ремизель истинную найти не может или перестраховывается и скрывает? Не важно, я найду!»

Слова, что та высоковатая пышка — изгой, удивила его. С первого взгляда заметно, что она не ангел, но по закону подлости такая как раз и может быть той самой истинной невестой. В жизни и не такие случайности встречались.

«Присмотреться бы к ней пристальней…»

Вспомнив кончик ее розового язычка, испуганные круглые глаза и крепчайшую хватку — улыбнулся. Оглянулся, но в зале ее нигде не было.

«Поди, рыдает от стыда и смущения?» — усмехнулся. Уж он-то знал, где искать взволнованных дев.

Однако, пройдясь по оранжерее, не нашел. Зато застал одну из претенденток за свиданием с кавалером. Приметив, что за барон ухлестывает за рыженькой девицей, двинулся искать дальше. Но после бала он обязательно разузнает: кто с кем уединялся.

Редгор обошел все залы. В каждом помощника ликонского посла — огромной соседней империи, звали за игровой стол, приглашали присоединиться к беседе, но у него был лишь один шанс, один бал, чтобы догадаться — кто избранница. Потом к ней подобраться станет сложнее. И он не собирался упускать возможность.

Измаявшись искать, сунул золотой молодому, худощавому слуге, что, скорее всего, служит миледи недавно и, следовательно, не настолько верен ей. Так и узнал, что та смешная леди — большая оригиналка, и у нее есть любимые места в саду. Второй золотой решил и эту проблему. И уже скоро Редгор, освещая путь редким магическим кристаллом, почти бесшумно взбирался на холм.

Он не был юным глупцом, чтобы верить, будто леди на выданье на балу согласна была бы просто так отсиживаться в темном уголке. Ведь порой, это единственный шанс для бесприданницы найти мужа.

«Если только из-за тайного поклонника?!»

Широкие качели со спинкой раскачались, и, предвкушая, что сейчас застанет влюбленных, подкрался… Но каково было разочарование, когда девушка действительно оказалась совершенно одна.

— Ой! — услышал вскрик. — Что вам надо?!

— Увидеть вас, юная леди. Ваша красота…

— Сразила вас? — неожиданно насмешливо спросила она. И Редгор впервые заподозрил, что эта леди Кризель — не такая уж и простая. Ну, никак она не походила на восемнадцатилетнюю глупышку, решившую уйти в монастырь

«Скорее всего, тоже подделала бумаги…»

— Именно так! — улыбнулся он, решив вести себя более раскованно и отчаянно флиртовать.

— И что же вас не сразили графини?

— В них нет той искренности и чистоты… — патетически начал Редгор.

— А вы так устали ото лжи и обмана? — закончила леди Кризель вместо него. — Тогда вы обратились не к той! Я могу лгать не хуже других!

— По вашим испуганным глазам, сразу об этом догадался, — поддел он.

— Потому что у вас — глаз-алмаз и опыт большой?

— М-м, возможно, — он все больше убеждался, что перед ним точно не монастырская воспитанница.

«Так-так-так! Если подловить, можно и ее использовать! Шантаж — и даже строптивца становятся сговорчивее…»

— Увы, я предпочитаю молчаливых, скромных поклонников, доказывающих симпатию делом, а не словом.

— Хотите, я подарю вам самый прекрасный цветок?

— Хочу! Во-он там есть арка с розочками. Несите.

— Вы хотите, чтобы я ушел?

— Именно! Нечего портить мою репутацию.

— Тогда вам не следует одной гулять по парку. Леди Кризель, давайте я провожу вас?

— Ну, конечно. Сейчас! — усмехнулась она и встала с качелей. — Уходите! — гордо развернулась, задрала подбородок и хотела уйти, но оступилась.

Редгор едва успел подхватить ее под локоть и, пользуясь моментом, пошел в наступление. Движение руки, и она в его крепких объятиях.

«Да, это не худышка Луврес!» — подумал он и торопливо зашептал леди Кризель на ухо:

— Как только увидел вас, мое сердце забилось…

Как оно может биться от неожиданности, понял после увесистой пощечины, что влепила белой ручкой леди Кризель. Зато запал рокового соблазнителя мигом сошел.

— Ах ты, дикарка! — ошалел он. Нет, ладно веером, заслужил, но не с такой же силой! Что синяк наливается — Редгор не сомневался. Стыд-то какой. И точно — пария! Но теперь еще посмешищем станет и он!

— Ты! Казанова фигов! Держи от меня свои загребущие руки подальше! — прошипела леди совсем не как леди. А затем в опасной близости от носа опасного искусителя прошелся веер. Не успел опомниться, как леди Кризель пустилась наутек, причем весьма ловко. Бросился вдогонку, но запнулся и упал, ободрав руку и испачкав брюки. Еще никогда Редгор не чувствовал себя таким неудачником.

«Поганка! Ты у меня еще попляшешь!» — попенял он, поклявшись, что выведет эту ушлую, верткую прохвостку на чистую воду.

* * *

(Утренний кусочек) Я бежала по парку, молясь, чтобы больше не нарваться на какого-нибудь озабоченного аристократа. И с чего вообще решила, что в безопасности, если нахожусь в темном закоулке большого сада, где полным полно избалованных ловеласов, которые могли вполне поспорить на обольщение провинциальной дурочки!

Я злилась на себя, на того нахала! Нет, он был очень симпатичным, и с голосом бархатным. Не мужчина — мечта… Но с чего красавцу ухлестывать за мной? Угу-угу, так и поверила, что от большой, чистой любви, проснувшейся от «массажа» ног.

Стараясь не попадаться людям на глаза, ведь прокравшись в сад в одиночестве, я поступила опрометчиво, добежала до фигурных кустов. Зеленые скульптуры тянулись вдоль мощеной дорожки, ведущей ко дворцу. Обрадовавшись, что на горизонте ни души — рванула к пустующему крыльцу. И как назло, с боковой дорожки неожиданно вынырнула парочка.

— О-ой, простите! — пролепетала я и попыталась убежать от того самого заносчивого блондинчика, который ни с того, ни с сего накинулся на меня:

— Ты шпионила за нами!

— Да сдались вы мне! — резкость сорвалась с языка раньше, чем вспомнила о возможных сословных неравенствах. Сама остолбенела от своей дерзости, но было поздно: слово не воробей. Вылетело — береги скворечник!

— Леди Кризель, это принц Олистер, — строго ввел в курс дела знакомый женский голос, и я поняла: «Пипец! Допрыгалась!»

— А-а! — протянула испуганно. — Простите, мой принц! Ваше Высочество! Рада была вас увидеть… — и от ужаса пятилась назад, — разрешите откланяться. До свидания!

Я городила чушь! Но меня так трясло! Даже голос задрожал от истерики!

— А, ну, стой! — рявкнули властно за спиной, и тут же мягкий женский голос что-то заговорил.

Все! Я больше не люблю балы! Я их люто ненавижу! И принца мне тоже не надо!

Убежав, куда глаза глядели, села на подвернувшуюся скамеечку и заплакала.

Это день должен был стать незабываемым, и он зараза, оказался действительно незабываемо неудачным. И что ожидает меня за грубость с принцем? Я рыдала так горько, взахлеб, что не услышала приближающиеся шаги. Только когда на плечо легла прохладная рука, поняла, что не одна, и попыталась вытереть слезы руками.

— Ну, будет, — мягко произнесла Терезия.

Я крепилась аж несколько секунд, а потом зарыдала с новой силой.

— Не узнала?

Кивнула.

— Возьми платок! — она протянула шелк, обшитый кружевом, и я поняла, какая же я чужая в этом дурацком галантно-сказочном мире.

— Домой хочу, — всхлипнула.

— А, может, твое место здесь?

— Нет!

— Пойдем, я представлю тебя нашему принцу.

— Не хочу, — упрямо завертела головой и икнула. — Я не знаю, как себя вести.

— Я расскажу. Пойдем.

— Не хочу!

— Впервые вижу, как отказываются от аудиенции у принца! — раздался над ухом насмешливый мужской голос. Я подпрыгнула и затряслась пуще прежнего.

— Ваше Высочество — вы напугали нас! — с легким укором и в то же время мягко произнесла графиня. А мне тут же вспомнились слова Телайзы, что Терезия — фаворитка принца.

«Еще есть шанс уберечь мою шкурку непоротой благодаря заступничеству!» — схватилась я за спасительную мысль. Ведь отличилась же — нахамила самому принцу.

— Леди Кризель, — более строго обратился блондин, на которого я боялась поднять глаза. — Понимаю, что вы выросли в глуши, но научили же вас делать реверансы?

— Ой! — подпрыгнула я и изобразила нечто, от чего Олистер расхохотался. А Терезия закашляла, пытаясь намекнуть высочеству, что следует быть более деликатным.

— Если вы так же танцуете, понимаю, почему виконт Брефет разыскивал вас по всему дворцу.

«Неужели узнали!» — испугалась, и новый приступ моих слез удивил и принца, и его спутницу.

— Неужели я кажусь таким ужасным? — удивился Олистер.

— Если только ужасно ваше чувство юмора… — смело ответила Терезия.

Я хоть и рыдала, но на ус мотала, что отношения у парочки весьма близкие. Гораздо больше, чем дружеские. Нет, я благодарна ей, что смягчила последствия моей неосторожности, но теперь окончательно поняла, что не хочу оказаться ни той самой избранной, ни одной из возможных фавориток при законной супруге. Возможно, я дурочка, гордячка, потом пожалею сто раз, оказавшись в нищете. Но я готова приложить все старания, лишь бы остаться свободной. Поэтому не воспользовалась шансом более близкого знакомства с Его Высочеством и попросила разрешения удалиться в покои. Мне великодушно разрешили и даже немного сопроводили, что не осталось незамеченным гостями, и опять-таки, не добавило моей персоне любви других претенденток.

В комнату пришла с зареванными глазами и опухшим носом. Взволнованной Свельде поведала, что переволновалась. Быстро разделась и нырнула в постель. А когда в завершении бала громыхал праздничный фейерверк, и комната мерцала золотым, малиновым, голубым, красным цветами — я сжимала одеяло и оплакивать свою судьбу.

(2 кусочек) Утром, ни свет, ни заря, примчалась Тезайза, которая, похоже, еще не ложилась. Уставшая, но натанцевавшаяся вдоволь и счастливая, она присела на кровать и промурлыкала:

— Какое прекрасное утро!

Я насторожилась: «С чего столько внимания?», но с первого же вопроса все встало на свои места:

— Рассказывай, как привлекла внимание принца? — милая родственница вперилась в меня, не мигая. Еще бы за руку взяла лицемерка и поклялась в вечной дружбе.

Отпираться было бессмысленно, но и правду рассказывать я не собиралась. Если только частично.

— Случайно встретила на парковой дорожке, от радости растерялась, расплакалась. А Его Высочество были так тронуты, что не смогли пройти мимо.

Сестрица покосилась. В мою идиотскую версию сложно поверить, однако глаза у меня и впрямь были заплаканными, лицо опухшим.

— Ну, надо же, — задумчиво произнесла она. — Кто бы мог подумать! — Прикусила губу, а потом предупредила: — Теперь Терезия тебя изведет.

— Спасибо за заботу, — пролепетала я, допуская, что скорее любопытная родственница изведет меня из зависти.

— Мы же семья.

— Конечно…

Никогда прежде не ощутила себя такой одинокой. Трех недель (по-здешнему седмиц) хватило, чтобы этот мир сделал меня невероятно мнительной. Припоминая события вечера, все больше убеждалась, что вокруг все шепчутся, вынюхивают, а я наивная ничего не замечаю.

«Откуда этот виконт узнал, что я была там? За мною следят? Кто? Неужели Свельда выдала?» — снова захотелось плакать, но взяла себя в руки. Не хочу показывать слабость.

Замок отсыпался, готовясь к новым гостям, что обязательно приедут завтра — к первому дню испытаний. И нам — претенденткам тоже дали отдохнуть. Разнесли по комнатам легкий ужин, сладости, и я, отсиживаясь в покоях, заедала стресс. А между перекусами листала нудные хроники.

«…Зная, что король уехал почти без сопровождения, чтобы нанести визит даме в Фертине, Калес поскакал за ним, окружил дом. Когда король обнаружил это, вышел из дверей и храбро защищался, тяжело ранив нападавших. Сражался доблестно, пока не иссякли силы, и мятежники не убили его. Когда свита короля услышала шум, выбежали на помощь, и Калес немедленно предложил им жизнь и награды, которые ни один из них не принял. Они сражались вместе против него, пока все не полегли замертво…»

До тошноты надоело читать про блистательные, благородные подвиги, непоколебимую верность и безудержную храбрость. А может, это я объелась сладкого? Свернувшись уютно калачиком, зевнула… и только прикрыла глаза — раздался вкрадчивый стук.

— Послание от графини Нетозы… — передала мне Свельда красивый конверт, с цветочным запахом.

— Не знаю такой, — пробурчала. — Положи, потом прочитаю.

— Служанка ждет ответа.

«Ничего себе! Кому это я понадобилась?»

Открыла письмо и поджала губы.

«Началось… Стоило пройтись с принцем, сразу подружки появились. Не знала, что я такая чудесная и нарасхват. То сестрица, то графиня. Часом еще и хозяйка дома нагрянет…»

— Скажи, — обратилась к Свельде, — что на балу подвернула ногу и теперь вынуждена провести день в покое. Но как-нибудь обязательно составлю графине компанию на прогулке.

Но если я думала, что от меня так легко отстанут, ошиблась. В ответ прислали баночку со снадобьем, новое письмецо с искренними сожалениями и просьбой разрешить навестить меня.

Даже служанка широко раскрыла глаза.

— Вот. А вы плакали!

— Не хочу принимать ее у себя.

— Тогда прихрамывая, пройдитесь немного, потом извинитесь и уйдете.

Я вздохнула и принялась собираться. По правде, от лежания уже все болело и хотелось размяться.

Графиня Нетоза ожидала у крыльца, что показалось весьма подозрительным. Меня, какую-то мелкую баронеску поджидала целая графиня! Как только она обернулась, я не поверила глазам: та смуглая, высокомерная красотка приветливо улыбнулась мне! И я поняла — теперь конкурсантки меня точно растерзают! Зато все быстро разложилось по полочкам: Терезия почему-то благоволит ко мне, возможно, потому что совсем не считает конкуренткой, Телайза шпионит за нею, а за ними приглядывает третья основная претендентка. Я а — между ними… О-хо-хо!

— Как вы себя чувствуете? — графиня миленько улыбнулась, даже бровки домиком приподняла. Да, актриска знатная. Но и мне надоело, что все считают меня глупой.

— Чудесно. И все благодаря вам, миледи, и вашему чудесному средству! Нет слов, как я тронута вашей искренней заботой, добротой и великодушием. Если бы не вы, я бы даже не знаю, что бы делала! — начала заливать пафосно, с придыханием и блаженной улыбкой. — Я обязательно всем-всем расскажу, какая вы необычайно добрая и благодетельная!

Не знаю, откуда таких словей набралась, но видать достали меня, если они сами находились.

— Что вы! Не стоит! Скромность мне тоже не чужда! — поменялась в лице она.

— Нет! Я чувствую себя просто обязанной поведать о вашей неисчерпаемой доброте!

— Может, хватит? — не выдержала графиня. — Лучше пойдемте, леди Кризель, прогуляемся по чудесному парку.

— А моя ножка? — я склонила голову.

— Да бросьте, неужели кружились в танце и от восторга поскользнулись?

— Не поверите, но истинно так.

Мы посмотрели друг на друга.

— На нас смотрят.

— Мне не привыкать, — пробурчала я и пошла к ступенькам, не забывая прихрамывать.

В молчании, покручивая ручки зонтиков, свернули в лабиринт.

— Бросьте хромать!

— Вообще-то я вчера оступилась, — уже серьезно возразила я.

— Да? А мне казалось, что хромать должен виконт, а не вы.

— Он сильный, достаточно выносливый мужчина. Думаю, такие мелочи не скажутся на его здоровье.

Графиня окинула меня внимательным взглядом, намекая, что не такая уж я и мелкая.

— Вы волнуетесь о его здоровье? — теперь я перешла в наступление.

— Только в силу того, что мы поддерживаем дружеские отношения. Мы оба подданные ликонского императора, а на чужбине приятно услышать родной язык. Конечно, здесь многие говорят на нем, но ведь он…

— Земляк? — осторожно перебила я. — Понимаю. И могу заверить, что вашему знакомому не предполагаю оказывать каких-то ни было знаков внимания. Если это все, о чем вы хотели побеседовать, то намек мне понятен.

— Нет! — теперь уже искренне возразила собеседница. — Я не против вашего общения, если между вами, возможно, возникнет некоторая симпатия… — она осторожно подбирала слова, но чувствовалась, что злится.

— Что вы от меня хотите? — я не стала ходить вокруг.

— Ничего, — собеседница пожала плечиком.

«Надо же, да она на встречу со мной надела скромное платьице! — отметила я. — Ха!

— Мне просто было интересно ближе узнать вас. Ведь о вас столько всего говорят…

Если она думала заинтересовать меня — ошиблась.

— Мне не интересно, что говорят обо мне.

— Неужели? Сплетники могут изрядно испортить репутацию!

— Пусть, — коротко отрезала я, чем поставила собеседницу в тупик.

— Неужели вы не помышляете, что можете быть той самой избранной?!

— Нет.

Как ни пыталась графиня пробить стену моего отчуждения, не смогла. Думаю, она осталась под впечатлением от нашей беседы. Сославшись на боль в ноге, я откланялась и убежала. Но интуиция подсказывала, что скоро ко мне нагрянет сестрица.

«Как придет — так уйдет. Свельда скажет, что я в саду. Пусть поищет!» — от того, что задумала мелкую, безобидную пакость, на душе полегчало.

Глава 7

Мое утреннее спокойствие подозрительно смахивало на затишье перед бурей. То и дело в голову лезли глупости, а неуверенность истерично похихикавала и обещала еще один день позора.

«Хоть бы снова плясать какие-нибудь минуэты-шминуэты не заставили!» — вздыхала я, допуская любой поворот по закону подлости.

Надела скромненькое платье. Корсет на всякий случай затянули не так сильно. И когда раздался звон колокольчика, спустилась в трапезную.

Соседки щебетали:

— Ой! Что же нас ждет? Так волнуюсь!

— И я! И я!

— А говорят: Его Высочество знает пять или шесть языков…

— Думаешь, нас будут испытывать на языкознания?

— Почему нет.

— А еще он увлекается морским делом, плаванием, скачками, охотой, игрой в прасс, — громко отчеканила Терезия, перекрывая гул. — Что угодно может быть испытанием. — И ткнула пальцем в направлении, куда следует бежать. — Библиотека наверху!

«Вот так остроумно нам место указали и направление, куда идти», — хмыкнула про себя, прекрасно понимая подоплеку происходящего. Видимо и другие, знали, что у принца с графиней особые отношения, и она знает больше, чем кто-либо из них, поэтому некоторые девушки вскочили с мест и бросились именно туда — в библиотеку, увеличивать свои шансы на победу.

У меня открылся рот. Вот это прыть! Вот это желание получить власть и славу! И, пораженная выдержкой Терезии, повернулась к ней.

Она, прищурив глаза, оглядывала оставшихся девушек за столом.

— Ну, что же вы? Не стоит упускать судьбу!

На этот раз не выдержала Ариза и еще одна претендентка. С противным скрипом они отодвинули стулья и убежали следом.

Когда взгляд Терезии дошел до меня, остановился — и она неожиданно улыбнулась.

«Вот стервозина! — восхитилась я. — Хоть сейчас в королевы!»

Хозяйка дома, спустившаяся в зал чуть позже, в удивлении обвела взглядом полупустой стол.

— Они, миледи, настолько взволнованны, что аппетит пропал, — ехидно улыбаясь, пояснила моя сестрица.

Мне показалось, что в рядах графинь царит редкостное единодушие, и они наслаждаются, издеваясь над наивными дурочками, которые верят, что предстоит честный выбор, и у них есть шанс. Правда и деревенские простушки оказались зубастыми рыбками, а не пугливыми мальками. В общем, состязания обещали быть волнительными, опасными и исполненными подлостей.

Я же, ненормальная по местным меркам, считала, что самое главное — здоровье и жизнь, и решила не рисковать.

«Если судьба быть избранной, хоть что делай, не минует. А если не судьба, то чего, выпучив глаза, носиться?» Именно с таким философским настроем завершила ужин и отправилась в тот самый ненавистный зал, где должны были собираться претендентки.

Подошла к дверям, у которых в прошлый раз начинался многострадальный танец. Слуги отворили их — и я ошалела, потому что в зале толпились зрители!

А поскольку примчалась первая (мне же незачем прихорашиваться, а переодеваться особенно и не во что) — на меня воззрились множество любопытных глаз.

На одеревеневших ногах вошла и тут же пожалела, что не развернулась и не убежала. Меня разглядывали, будто пришла голая.

«И что делать? — судорожно гадала я. — Присесть в реверансе? Кивнуть головой?»

И тут из толпы отделилась мужская фигура… высокая… темноволосая… и направилась ко мне. От радости встречи пересохло в горле. Противный виконт приближался и злопамятно улыбался.

— Леди Кризель! Как я рад нашей встрече! — радостно произнес он, обещая поквитаться за каждый миг той ночи.

— Не имею чести вас знать. Мы не представлены, — я отвернулась.

— Не стоит ссориться, миледи! — подал руку. — Да-да, помню, вы можете лгать, как дышать, но у вас такие испуганные глаза.

Я медлила, понимая, что передо мной настоящий обаятельный мерзавец, мужчина девичьих грез, но очень своенравный и опасный.

— А впрочем, — виконт убрал руку за спину, — интересно понаблюдать, что вы будете делать перед этой толпой, — поклонился и хотел уже отбыть, но я выпалила:

— Не уходите!

— М-м? Что-то еще? — его глаза лучились ехидством.

— Давайте вашу руку, — а я не знала, как иначе попросить его снова подать руку. Мне было очень страшно, неуютно, и он это знал.

— А сердца не надо?

— Так уж и быть, в придачу возьму.

Благородное лицо поганца вытянулось.

— Этому вас в монастыре научили?

— Да!

Под перешептывание толпы, он все же протянул руку. Я набрала воздуха в грудь и приняла ее.

— Улыбайтесь! — шепнул виконт, ведя меня к свободному диванчику, где сидела какая-то пожилая матрона.

— Я не хочу сидеть!

— Прогуляемся в сад? — укусил он, припоминая свидание.

— А ваша любезная графиня Нетоза?

— Ревнуете?

— О, нет! Вы…?

— Виконт Брефет. Но для вас просто Редгор.

— Так вот. Вы, виконт Брефет, слишком ветрены и расточительны душевно, поэтому ревности не хватит, чтобы ревновать вас к каждой особе. Посему нет.

— Не подскажете, в каком монастыре растят таких скромных дев?

— Где растили, там меня уже нет.

— Вам есть чего скрывать?

— Конечно! — деланно воскликнула я. — Вы не представляете, сколько у меня тайн. Однако мне льстит ваше желание узнать обо мне больше.

Подтрунивая, я старалась не смотреть на мужчину. Даже слегка длинноватый, тонкий нос не портил благородного профиля. Красивые, насмешливые губы и волевой подбородок, бакенбарды. О, Боже, не влюбиться бы! А еще длинные волосы, собранные в хвост. И это при широких плечах и ладной фигуре. А в завершении, серовато-синие глаза на смуглом лице, смотревшие с ехидством.

Если бы я была не я, имевшая опыт общения с мужчинами, влюбилась бы безоглядно. Так он был хорош. По идее, я, как мотылек, должна была сесть на его ладонь и отдаться на милость. Аха, щас!

— Не смотрите на меня так, — начала защищаться. — Мне нравится другой типах мужчин.

— Как принц?

— Да.

— Но я вам понравился.

— Я просто исполнена благодарности за помощь. Однако даже недолгого знакомства хватило, чтобы понять: за благородным поступком последует подлость.

— Вы не верите в любовь с первого взгляда?

— Верю. Но не в вашу. И, знаете, я хоть и покинула монастырь недавно, но не настолько наивна, чтобы верить в ваши чувства. А еще знаете, любовь щедрого на чувства мужчины, обесценивается.

Ой, кажется, задела виконта. В его взгляде появилась злость.

— Вы, леди Кризель, любите сыпать колкости. Не боитесь нажить врагов?

— Думаете, у меня вот тут, — обвела взглядом зал, — есть друзья?

— Я бы мог им стать. Я могу быть верным другом.

О, как он посмотрел!

— Кстати, полагаю: вы очень цените дружбу графини… — припомнила ему.

— Оливиды? И все же вы взволнованы.

— Я взволнована настойчивым желанием завязать со мною дружбу двух подданных ликонского императора.

Наконец-то, удивила его, но он хорошо держался.

— Разве плохо заводить новые знакомства?

— Замечательно. Но вы уже завели их достаточно. Кстати, а вот и еще претендентки, — кивнула головой в сторону вошедших девушек. — Не упустите шанс, Редгор. На балу вы не всем успели уделить внимания. Прощайте! — вырвала руку и двинулась к свободному месту, именно к той самой почтенной старушке.

Подойдя, присела в реверансе и только потом опустилась на свободное место.

— Добрый день, миледи.

— А?! — громко отозвалась она. — Да-да, отличная погода!

Только успела обвести глазами зал, как ко мне ринулись несколько женщин. Помпезных, в туалетах ярких, как ядовитые гусеницы.

«Хоть бы не ко мне!» — взмолилась, надеясь, что своим вниманием они почтут старушку, что сидит рядом, но где-то посередине зала, высоко взметнулась рука с фужером, и радостная улыбка виконта явила злодея, натравившего на меня любопытных дамочек. Сердце сжалось от дурного предчувствия.

— С-сво-олочь… — едва слышно прошептала, и тут же ко мне повернулась соседка.

— И что за иноземный язык, юная леди?

По блеску ее смеющихся глаз — я готова была поклясться, что она отнюдь не глухая и все отлично расслышала.

— А-а! — заблеяла я, и тут налетели дамы.

— Леди Кризель, а правда, что вы знаете все воззвания ко Всевидящему наизусть?

— Это так похвально!

— Несомненно достойно похвалы!

Мои глаза от гнева превратились в щелочки. Бросив взгляд, исполненный ненависти на виконта, ответила.

— Вы мне, миледи, сильно льстите. У меня обычная девичья память…

— Весь молитвослов она выучит к старости, когда станет такой же дряхлой, как я. А пока ей есть чем заняться, — вступилась за меня пожилая леди и переменила тему. — Как вы находите принца?

— Обаятелен, прекрасен и великодушен! — без запинки ответила я. — А еще мудр, образован и тактичен. Всевидящий милостив к королевству, если даровал такого наследника нашему королю Пауму.

— Да! — поддержали дамы. — Да!

В первой же светской беседе я прочувствовала, как это нудно. И чем бы диалог завершился — неизвестно, но в кружок ворвалась Телайза и схватила меня за руку.

— Прошу простить меня, леди, но мы спешим. Конкурс начинается! — и, дернув за руку, потащила за собой. Мы вышли в боковую дверь, попали в коридор, свернули и оказались в какой-то комнате.

— Молчи! Изображай онемение языка и молчи! Иначе эти сплетницы переиначат твои слова. А сейчас оценивается все! На кону победа и власть! — выпалила она.

— Но я не хочу победы.

— Я хочу! — честно ответила сестра. — Поэтому помоги мне, и папа не останется в долгу.

— И что я должна делать?

— Разуй глаза и навостри уши! Если даже избранной стану я — все родственники сразу же станут родственниками короля! И ты не проиграешь… — ее глаза блеснули азартом. — Садись. Быстрее! На тебе нет ни одного украшения! Это ужасно!

Не думаю, что раньше между нами были какие-либо сестринские отношения, но Телайза была деловой и хваткой. Поэтому не успела я оглянуться, как на шею мне надели скромную, но нежную жемчужную нить и надушили духами.

— Другое дело! — оглядела меня она. — Теперь можно и в свет выйти.

Мы вернулись к гостям, где родственница, держа меня под руку, провела по залу, представляя знакомым.

То и дело на глаза попадался Редгор. Он обхаживал конкурсанток, но стоило мне пройти где-то неподалеку, чувствовала пронизывающий взгляд. Такой недобрый, заинтересованный, будто я перешла ему дорогу.

— На тебя смотрит виконт Брефет. Держись от него подальше. Он помощник ликонского посла, очень хитер, коварен, и поддерживает Оливиду Нетозу. Кстати, как вчера прогулялись?

— Она хотела поговорить о виконте…

— Да?! Если ей нужен принц, то зачем виконт? Не верю!

— Я тоже не верю ей. Но у нас не получился разговор. Сославшись на большую ногу, я ушла с прогулки.

— Надо же, а ты оказывается не такая дура, какой кажешься.

— Если я дура, стоит ли надеяться на меня?

Телайза внимательно посмотрела в мои глаза.

— Я не знаю, что случилось, но ты слишком изменилась. Надеюсь, что так же внезапно глупость не вернется и не заполнит твою большую голову вновь.

— Кто бы говорил! У тебя у самой она большая!

— О! Кризель кусается? Влияние виконта? Это он мастер поддевок…

Не знаю, то ли виконт Брефет был таким исчадьем ада, то ли сестрица опасалась, как бы он обаятельной мордахой не переменил меня в свой стан, но по ее словам выходило, что он язвительный гад, сердцеед и циник.

Еще узнала, что гости прибывали во дворец только по приглашениям. Все делалось для того, чтобы доказать подданным честность и справедливость отбора избранной, но в то же время заботились и о безопасности.

Королева-мать задерживалась, как и принц, поэтому затягивалось и начало конкурса. Все это время Телайза водила меня за собой и болтала-болтала безумолку. В кои-то веки ей попался такой внимательный и благодарный слушатель, как я.

Но вдруг зазвучали фанфары, двери распахнулись, и в зал к людям царственно вплыла королева и ее свита. Подданные склонил головы. Она прошествовала до приготовленных кресел, расположилась, и только тогда мы смогли поднять головы.

Было дико интересно хорошенько рассмотреть королеву-мать. Неужели она и впрямь женщина редкостной красоты? Но мое любопытство было прервано локтем сестры.

— Не пялься так! И рот закрой!

— Она и вправду красивая!

— А как иначе, — шепнула Телайза, — она же наша королева! — А потом совсем тихо добавила: — Знаешь, сколько магов над ней работало?

У, а я-то думала, почему они с сестрой такие неземные красавицы? Кожа, словно изнутри светится. Взгляд, как магнит, притягивает. А волосы роскошные! Хотя по правде, я даже обрадовалась, что без магии не обошлось. Если бы они такими богинями были от рождения — меня бы зависть съела. Ведь тоже хочется почувствовать: каково это. когда идешь такая прекрасная, а поклонники у твоих ног падают на колени и разум теряют… Эх!

Я опять почувствовала взгляд. И даже знала — чей он! Хотелось обернуться, скривить злобную мину, чтобы отстал, но сдержалась. Однако виконт явно напрашивался. И я не удержалась… Скорчила козью морду и повернулась… Только оказалось, что это не виконт.

Принц Олистер и его окружение, сраженное моей выходкой, замерли. Замерла и я. Зато шире всех улыбался Брефет, который, ликуя от неожиданной свершившейся мести, склонился к принцу и что-то прошептал, после чего они оба рассмеялись.

Красная, как свекла, я спряталась за Телайзу.

— Ты чего? — не поняла она.

— Я принцу козью морду скорчила…. Нечаянно.

Сестрица оцепенела, напряглась, а потом удивительно спокойно выдала:

— Повезло, что принц любит сумасбродок.

Это звучало, подобно: принц любит идиоток. Зато до начала конкурса я была, как мышка: забилась в угол и не поднимала глаз от пола.

Когда во второй раз затрубили фанфары, подпрыгнула на месте. Затем важный, напыщенный мужчина колобок с козлиной бородкой вышел в центр зала и громко объявил, что Ее Величество, Королева-Мать Ремизель и наследный принц Олистер объявляют отбор избранной открытым. Что-то там упомянули о свидетельстве Всевидящего о честности и правдивости отбора. Что покарает он любого, нарушившего закон и так далее. Это слушала в пол уха, потому что устала. Конкурс еще не начался, а уже хотелось есть, спать и омыться, потому что в зале стояла неимоверная духота.

— Держись рядом со мною! — шепнула Телайза, когда всем претенденткам велели выстроиться в центре зала.

Нехотя последовала следом. Сестрица оказалась в первом ряду, а я за ее спиной, до того неловко было после ребяческой выходки. Вроде бы глупость, но стыдно-о!

От самоедства отвлеклась, когда мужичок растянул широкий свиток и начал зычно зачитывать условия первого состязания. Нет, я, конечно, многое допускала, но только не такого глупого сумасбродства. Мне даже показалось, что весь отбор — это фарс.

— …Несомненно, избранница должна иметь приятную внешность, быть добродетельной, мудрой, но, как мать будущего наследника должна обладать отменным здоровьем. Именно посему силе и выносливости посвящен первый отбор… — в напряженной тишине разносилось легким эхом.

«Ну-ка, ну-ка! — насторожилась я. — Какая такая сила и выносливость?»

Телайза обернулась, и мы недоуменно покосились друг на друга.

— Нас что, мешки заставят тягать?

— С камнями, — съязвила одна из соседок.

— А я думала, что языки…

— Ага, может, игра в брасс? Самое то для принцессы…

Глашатай поднял глаза, и в рядах претенденток мигом замолчали.

— …Объявляю условия, — продолжил он. — С корзиной добраться до дворцового сада. Нарвать букет душистых зеленых роз бленского сорта с розовыми краями и серебряных водяниц…

«Какие такие водяницы? Сдались принцу наши душистые веники?!»

Становилось все подозрительнее и подозрительнее. Оставалась надежда, что хотя бы Телайза знала, что искать, но судя по ее состоянию — и она была не в курсе. Гул нарастал.

Помолчав, глашатай добавил.

— Посреди малого пруда есть островок, на нем подсказка, — и, смерив нас сердитым взглядом, махнул рукой: — Корзины там.

Шелковая занавеса у стены упала, явив вместительные цветочные корзины, которые, чтобы заполнить, претенденткам придется вчистую ободрать розарий.

Первый ряд бросился к ним, второй… Но как только девушки схватили корзины — на лицах отразились недоумение, возмущение и целая мешанина чувств.

Пользуясь заминкой, я извернулась, протиснулась, вильнула бедром и тоже дотянулась. И только теперь поняла, в чем дело. Корзиночки мало того, что были большими, они еще были и кованными! Потому тяжелыми даже для меня. А что уж говорить про бледных, худосочных аристократок, тяжелее веера в руках ничего ни державших?

Мне-то не привыкать тягать тяжести. В магазине пока коробки с фруктами переложишь — невольно закалишься. Поэтому удобнее перехватив толстенькую ручку, потопала к дверям, ведущим в сад. Под любопытные взгляды зрителей, высыпавших за мной, прошла по коридору, вышла на крыльцо… и поняла, что изящного конкурса не будет!

На улице стояла послеобеденная жара. От зноя дрожал воздух, палило солнце, а на небе лишь пара облачков. Плюс тяжелая корзина в руках, спешка, слои ткани, прилипшие к телу… Да, без душистых букетов не обойтись, иначе принц задохнется. Хмыкнув, начала спускаться по ступенькам. Но что насторожило, так это фигурка в ярком полосатом платье, бодро уносящаяся вперед по дорожке. И неслась она так легко, будто ее корзина ничего не весила.

— Это что за пакость?! Неужели? — обернулась, оглядела толпу и все-таки нашла нахальную физиономию виконта. Носом втянула воздух, гневно посмотрела, мол, знаю, что играете не честно, но я не из тех, кто легко отступает, и быстро зашагала вперед.

Где растет куст зеленых роз, по случайности знала. И где прудик — примерно тоже. Но, не мудрствуя лукаво, увязалась за Нетозой. Она оборачивалась на меня и пыталась оторваться, а я изо всех сил старалась не отставать. Дыханье сбилось, бок кололо, причесон растрепался… Но мы продолжали нестись, как две загнанные лошади.

«Я незабываемая красотка с козьей мордой — мечта ненормального принца, любящих сумасбродок… — зло рассмеялась. — Пусть так! Рожденный ползать — летать не может, но высоко заползает!»

Еще утром я не горела желанием победить, но сейчас только из упрямства хотела досадить противному виконту.

Как ни удивительно, кто-то догнал меня, и позади послышалось громкое дыхание. Обернулась, и уж кого-кого, но только не хрупкую Терезию предполагала увидеть.

— Ого! — удивленно воскликнула я. — Не ожидала от графини такой выносливости и прыти!

— Я от монашки тоже! — широко улыбнулась она. — Далеко Нетоза?

— Аха. Вот уж кто прыткая и силачка!

— Без колдовства не обошлось! — запыхаясь, отвечала графиня. — Пошли! Ты должна обогнать ее!

— Я?!

— Только не начинай, что я!

Я запнулась на полуслове, и Терезии пришлось объясниться.

— Я только подруга! Как друг и принц он замечательный, но быть его суженой не желаю. И пусть кто угодно, но только не Оливида! Ну, же! — поторопила она.

— Я знаю, где зеленые розы растут.

— Замечательно. А я знаю, что такое водяницы! Но нам в любом случае понадобится лодка.

— Тогда к пруду?

Запыхавшись, мы бежали по поляне, сокращая пусть. Терезия часто бывала в Тихом Замке, поэтому ориентировались мы с ней на редкость хорошо. Взмокшие, державшиеся за бок, но до лодок добежали первыми. Руки-ноги дрожали, сил не было, поэтому гребли по очереди.

Когда же Оливида добежала и увидела, мы вырвались вперед, затопала ногами.

— Оторвались! — с облегчением выдохнула графиня. — Но интересно узнать, кто ей помогает?

— Виконт?

— Несомненно! Но не он же лично накладывал на корзину колдовскую метку.

— А, ты об этом.

— У меня с детства прозвище «Амазонка», а ты откуда такая взялась?

— А я с детства крепостью отличалась. Только кормили плохо, вот и худая была.

— А теперь силы вернулись?

— Угу…

— Не похожа на других.

— Знаю. Это виконт Брефет и принц Оливер уже заметили.

— Уже и виконта поразила?

Пришлось пояснить.

— Нахал пялился и пялился, я и решила пошутить, а оказалось, что это были они.

Терезия хмыкнула.

— Жаль, что этого не видела. Надо тебя на охоту пригласить.

— Не, — повертела головой, — мне животных жаль, и на лошади держусь плохо. Очень плохо.

— Потом разберемся. Приплыли.

— А если ты знаешь, что искать, зачем нам сюда?

— Надо!

Пока я удивлялась, графиня прыгала на небольшом газончике и, судя по всему, вытаптывала клумбу с подсказкой. Я молчала.

— Так надо! — отчеканила она, забираясь обратно в лодку. — Поплыли за колокольчиками!

Глава 8

Мы впопыхах рвали самые обычные белые колокольчики.

— А миледи не жалко было отдать розарий на растерзание?

— Миледи не любит розы. Рви — не отвлекайся. Оливида вот-вот нагонит, а она в ярости.

Терезия кивнула головой, и, обернувшись, я увидела ковыляющую к нам Оливиду — измученную, лохматую и пунцовую от бешенства.

— Что это с ней?

— Откат. Магия ослабевает, вот и результат.

— А она не умрет?

— Такие гадины не дохнут.

— Почему ты ее так не любишь?

Графиня внимательно посмотрела на меня.

— Если в отборе выиграет подданная соседней империи, тогда королевство станет еще одной землей Ликонского императора.

— Как же все серьезно.

— А ты что думала. Поэтому живо за розами! А не пойдешь, за косу потащу!

Вот так меня из-под палки и вели к победе.

— А если она истинная избранная? — шагая по дороге, не отставала я.

— Неужели я в тебе ошиблась, и ты такая же глупая гусыня, как и остальные? — не оборачиваясь, пробухтела спутница.

— Просто не хочу… — подумала и поменяла формулировку, — не хотела ехать на отбор.

— Не хочешь быть избранной? — усмехнулась Терезия. — Тогда зачем приехала?

— Мачеха заставила. Сказала, что это обязательно и безотказно.

— Жаль. Я-то хотела тебя осчастливить. Но, как бы то ни было, поторопимся за розами.

И все-таки условия конкурса придумывала или завистница, которой не удалось попасть на конкурс, и она решила отомстить. Или какой-то ненормальный. Мало мы бегали, плыли на лодке, так еще предстояло «нарвать» роз. А как? Если только зубами грызть.

Расположенные на поляне вразброс желтые, алые, белые, кремовые и даже зеленые розовые кусты пахли необычайно заманчиво. Душистые шары притягивали взгляд, и я не понимала, как такую красоту не жалко губить?

— Неудачное любовное объяснение в юности под розовой аркой, и после всю жизнь недолюбливаешь розы, — усмехнулась Терезия.

Чем лучше узнавала худенькую, хрупкую графиню — больше соглашалась с ее прозвищем «Амазонка». Вот кто бы мог подумать, глядя на светловолосую девушку с тихим голосом и остреньким носиком, немного напоминающую милую мышку, что она может быть такой порывистой, выносливой? Наверно, я тоже совсем не такая, какой кажусь на первый взгляд. Возможно, именно поэтому она и относилась ко мне более снисходительно, чем к другим?

— Ну, же! Живее! — рявкнула Терезия, и я побежала к бленским зеленым розам. Но стоило протянуть руку — о своем существовании напомнили огромные шипы.

— Я же платье порву, пока буду обдирать куст.

— Какая мелочь! — отмахнулась спутница.

— Если у тебя всего шесть платьев, то одно испорченное — целая трагедия!

— Тебе жаль какое-то платье, когда есть возможность стать королевой?

— Да не хочу я быть ни избранной, ни королевой! — взбрыкнула я. — Я не жеманничаю и не из скромности отказываюсь. Я просто не-хо-чу!

— А тебя никто не спросит. Если избранная, будь любезна под венец с принцем.

— А, может, это ты избранная! На вас с принцем смотреть — одно умиление… — я замолчала, потому что Терезия угрожающе улыбнулась косой улыбочкой. Задрала юбку и… достала кинжал, при виде которого у меня по спине пробежался холодок.

Она угрожающе ринулась на меня, а я стояла, замерев и не в силах вымолвить ни слова.

— Держи, — протянула графиня кинжал рукоятью вперед. — Трусиха.

— На тебя бы посмотрела!

— Режь быстрее!

Терезия удивляла меня все больше. Особенно когда ей надоело смотреть, как я берегу рукава платья. Она выхватила кинжал из моих рук и принялись сама срезать розы. Орудовала весьма ловко, выполнив за меня почти всю работу. А потом оторвала от подола роскошной нижней юбки ткань и, перевязав полученный букет, положила в мою корзину.

— А тебе?

— Больно надо! — хмыкнула она. — Пошли!

Я тащила корзину, она свою с куцым букетиком, и не покидало меня ощущение неправильности.

— А как же остальные девочки? Если кто-то из них очень хочет стать избранной? А если среди них она и есть?!

Видимо, мое нытье достало графиню-амазонку, и она нехотя ответила:

— Испытание не в цветах. А теперь замолчи и поторопись!

Я, конечно, хорошо знала сад, но как его знала Терезия — это вообще поразительно. Она вела меня полянками, кустиками…, и таким образом мы разминулась со всеми претендентками. А потом резко вынырнули на дорожку, повернули… и оказались перед крыльцом, переполненным народом. При виде нас воцарилась тишина.

— Эй, — обратилась к Терезии, — кажется, они ждали не меня.

— Меня? — усмехнулась она. — Пошли!

Под безмолвие толпы поднялись по ступенькам, из последних сил прошлись по коридору, вошли в зал. И тут как затрубят фанфары! Я подпрыгнула и схватилась за сердце.

— …! — не сдержалась. Но повезло, что из-за труб мой вопль никто не расслышал.

Принц встал и, лучезарно улыбаясь, направился к нам. Торжественность момента зашкаливала, а я стояла и разглядывала его, будто впервые видела.

Теперь понимаю, почему претендентки так стараются. Если к этому Олистеру и королевство прилагается — держите меня семеро! И почему я только что разглядела его?

Светловолосые волнистые полосы, зеленоватые глаза! Ой, мама!

На дрожащих от усталости ногах я присела в жутчайшем реверансе, сдула прядь с лица и попыталась хотя бы сейчас улыбнуться… Но, что-то не везет мне с принцем. Он странно покосился, а я, не будь дурой, решила использовать свой шанс и протянула-то ему корзинку с букетом. Он гордо принял добычу из моих рук… и уронил на пол.

Терезия улыбалась во весь рот.

Я же говорил — она ненормальная, — прошипел тихо принц.

— Как и ты, — парировала графиня. А мне от обиды захотелось плакать.

«Ну, тогда и ты мне не нужен, смазливый блондинчик», — я вскинула голову и попыталась состроить важное лицо. Но бегло глянув на меня, принц Олистер, скривил губы в улыбке и вежливо произнес:

— Поздравляю графиня, леди Кризель, вы прошли первый отбор. Теперь вам необходимо отдохнуть. Желаю вам удачи в следующем.

После прощального реверанса я направилась к себе, но уходя, в дверях наткнулась на Оливиду — в изодранном платье, больше смахивающим на лохмотья, лохматую… Она была так же рада видеть меня, как и я ее. Нетоза открыла рот, чтобы «высказать восхищение», но внезапно вновь затрубили фанфары, и слова «горячего приветствия» не успели сорваться с ее языка. Мы обе подпрыгнули…

Так, держась за сердце, я кандыляла к себе. Но едва свернула на лестницу, наткнулась на виконта.

— Вы прекрасны, леди Кризель. Как древняя воительница после охоты, — ехидничал он.

— На свою воительницу поглядите. Ее будто крокодилы пожевали, — пробурчала я и попыталась обойти мужчину.

— Но куда же вы? — мерзавец преградил дорогу. — Прекрасная дева?

— Прекрасная дева вот этими самыми прекрасными руками тащила тяжеленную корзину, гребла веслами, драла колючие розы! Поэтому какой-то наглый хлыщ меня сегодня не смутит и не напугает, — я прищурила глаза. — Уйдите прочь! А не то…

— Что?! — с вызовом поинтересовался виконт.

— Вот что! — я со всей силы топнула по его ноге. И пока он охал, убежала.

Едва захлопнула дверь в комнату, спиной прислонилась к ней и откинула голову. Свельда причитала от радости, воздавала хвалу Всевидящему, а мне хотелось встать ей кляп и посидеть в тишине. Одной.

Все складывалось не так. Не хотела победы — она досталась мне. А зачем она, если принц от меня шарахается? Врага виконта себе нажила, а с ним и Оливиду. Но она хотя бы перестанет пытаться втереться в доверие. Интересно, как там Тезайза?

Только из любопытства я как можно скорее умылась, навела на голове порядок, надела новое платье и вышла на балкончик, из которого был виден край парка. Незнакомые мне люди стояли, не обращая на меня внимания, и спорили, кто же пройдет конкурс, а кто проиграет.

— Ставлю на графиню Моран! Зная ее батюшку, не удивлюсь, если она победит.

— Не забывайте, Вильен, есть еще и Всевидящий. Не все можно получить по желанию!

— А я ставлю на рыженькую… О, смотрите, кто-то идет!

Они перегнулись через перила и вытянули головы.

Три девушки, одна из которых Линель, с трудом переставляя ноги, приближались ко дворцу.

Среди них выделялась раздраженная фурия в мокром платье. И только по цвету, слегка походившему на свой первоначальный светло-зеленый цвет, я опознала сестрицу! Она упрямо шла вперед, таща корзину по мощеной дороге, из-за чего их приближение можно было расслышать издалека.

— Дык-дык-дык… — билось дно корзины о плиты.

Я пыталась рассмотреть, нарвала ли она роз и водяниц, но оказалось, что ее корзинка пуста.

«Неужели не выполнили задания?!» — испугалась. Если бы знала, что так все обернется — обязательно приберегла бы для Телайзы несколько цветов. Принц, конечно, красив, но не думаю, что у нас с ним есть что-то общее, чтобы быть вместе. А я не настолько жадная, чтобы портить себе жизнь и жить в роскоши, но без любви.

Я спешила встретить ее и утешить, что в конкурсе главное не цветы, но не успела. Видимо, оказавшись во дворце, соперницы решились на последний рывок и бросились наперегонки. По коридору тянулся мокрый след, будто проползла огромная улитка. Но приглядевшись, поняла, что вымокла не только Телайза.

Чуть-чуть опоздала и влетела в зал, когда они уже вошли. Отчего-то сейчас трубачи не трубили.

«Терезия обманула?! — забилось сердце. — Их не приветствуют, потому что у сестрицы корзина пустая, а Линель и другой измученные цветы в руках?»

— Где ваши корзины?! — вместо принца строго вопрошал у девушек глашатай. Ох, умеет же дядька казаться грозным. Цедит слова, будто они преступление совершили.

Линель растерялась, зато сестрица с грохотом опустила корзину на пол.

— Замечательно, графиня Моран. Но где же букет?

Линель и девушка, явившиеся без корзин, повернули головы. Я их лиц не видела, но была уверена: они злорадствовали, что графиня-соперница тоже не выполнила задание. Но зря радовались. Телайза подняла на бородатого глашатая глаза и принялась из корсета доставать цветы.

Не знаю, каким чудом, но она бросила на дно корзины измочаленную розу и измученный колокольчик.

— И это букет для его высочества? — ехидно спросил мужчина.

— Зато от всего сердца. Видите, у самого сердца несла, — невозмутимо ответила сестрица, и даже меня сейчас переполняла гордость за нее. Надо же было так красиво выкрутиться. — Лучше у них спросите, где они корзины прячут.

Телайза в мокром платье грациозно присела и направилась к выходу. Пока шла, глашатай дал отмашку, и фанфары звякнули…

Сестрица подпрыгнула… и шмякнулась в обморок. Благо какой-то кавалер успел подхватить на руки. Ее понесли к лекарю, а я ринулась следом.

Помощница лекаря улыбнулась.

— Хорошо, что и вы пришли, леди Кризель. Позвольте заодно и вашу метку осмотреть?

— Повторно? — удивилась я.

— Да, — кивнула женщина, и до меня стало смутно доходить, в чем истинная суть испытания.

Лекарь Гатар поклонился, быстро оглядел мои шрамы и поздравил с победой. Потом принялся со всем тщанием осматривать метку Телайзы. Даже поскреб родимое пятно пальцем. Хорошо, что сестрица была в обмороке, иначе бы выдала себя визгами и возмущением.

Только убедившись, что с родимым пятном полный порядок, лекарь сунул обморочной родственнице склянку под нос. Но едва очнувшись, Телайза поняла, что происходит — и побледнела.

— Я помогу дойти, — мило защебетала я, отвлекая внимание. Улыбнулась лекарю и помощнице и, придерживая сестру под руку, помогла покинуть кабинет через черный ход. Руки Телайзы тряслись. Она ужасно выглядела, но при попытке одного из слуг помочь, остановила:

— Я сама! — прозвучало гордо. Сестрица выпрямилась и двинулась к покоям. И только когда захлопнулась дверь, упала на кровать и зарыдала.

— Эй! Эй! Ты чего?! — подбежала к ней и осторожно коснулась. И только когда убрала прядь со лба, разглядела наливающийся синяк.

— Они… напали на меня. Они… отобрали… мои цветы, — рыдала она. — Случайно нашла те, что кто-то уронил… до меня. И они вырвали их… прямо из рук!

Телайза вытерла заплаканные глаза, и только теперь я прочувствовала, какую борьбу ей пришлось вынести. Смогла бы я справиться без помощи Терезии? Или на меня бы напали скопом и отобрали бы все, до единого лепестка?

— Пусть подавятся! — вздохнула я и погладила ее по руке. — Вот станешь королевой — все-все им припомнишь!

Телайза вхлипнула и рассмеялась.

— Припомню! Все-все!

— Ты еще не видела Оливиды! Она, правда, без синяка, но в лохмотьях!

Мысль, что ненавистная соперница пострадала не меньше, подняла родственнице настроение. Она вмиг оживилась, начала расспрашивать подробности и переодеваться. Кое-как скрыв боевое ранение замысловатой прической, пожелала выйти к гостям.

— Но ты же устала!

— Они не должны видеть меня слабой! — Телайза вскинула голову и вышла из комнаты.

«Все-таки у нее есть чему поучиться» — подумала, невольно стараясь подражать ее осанке и изящному повороту головы.

— А как ты додумалась спрятать цветы?

— Стоило увидеть их крысиные глазки, сразу догадалась, что творится в их черных, завистливых душонках. И пока они наступали, я бежала и прятала.

— А синяк?

— За корзину подралась.

— И ее хотели отобрать?! — обмерла я.

— Нет. Это я отобрала! — довольно улыбнулась Телайза. — Главное, что я прошла!

— Знаешь, мне кажется, испытание заключалось не в цветах и не корзинах. Нас заставили делать все, чтобы мы бегали, взмокли, и чтобы краска…

— Ах! — побелела Телайза.

— У тебя все хорошо, — поспешила успокоить. — Тебе повезло, что была в обмороке. Иначе бы выдала себя…

— Чем? — нахально возмутилась сестрица, изображая праведный гнев.

— Всем! Пошли, поглядим на других претенденток.

— Подлых мерзавок! — утонила она и грациозно вплыла в зал.

Пока кандидатки носились по саду и с воплями друг у дружки выдирали из рук последние замухрыжные колокольчики, гости перекусывали и общались. Носиться в жару следом, чтобы засвидетельствовать честность борьбы, никто не пожелал. Зато появление каждой девушки комментировали, не смущаясь.

— Как они безобразно выглядят! — возмутилась одна из чопорных женщин, нервно обмахиваясь веером.

— Сами бы побегали! — шипела раздраженная Телайза.

— Ага, — поддакнула я. — Страшно подумать, что придумают к следующему испытанию.

— К следующему я буду готова лучше!

Гостям миледи, успевшим за время состязания перекусить и даже изрядно напиться, давно надоело бесцельно разглядывать пустующую дорожку. Поэтому появление девушек огласили оживленный гул, смешки, перешептывания. Зрелищ отчаянно не хватало, поэтому придворные не смущаясь, развлекались, как могли.

— И в этой толпе будущая королева? Ха-ха! Не могу представить Ремизель в таком виде.

— Да-да! В истинной избранной должна чувствоваться стать!

— Несомненно…

Переговаривались громко, не таясь, и, конечно, же насмешки долетали до девушек. Неудача и чужие нападки сплотили их, и они сбились в уставшую, раздраженную толпу. Я-то понимала причину, по которой испытание пошло наперекосяк. Мне стало неловко. Пусть не я испортила подсказку, но ведь не остановила же Терезию. Захотелось отойти поодаль, однако Телайза подхватила меня под локоть и стала пробираться ближе к королеве.

Не понимала — зачем, пока не увидела с другой стороны, рядом с принцем улыбающуюся Терезию. Она поймала мой взгляд и дерзко подмигнула.

Девушки старательно изображали покорность и смирение, но увидевшие нас — уже чистеньких, отдохнувших и победивших, на мгновение скинули маски скромниц, показав истинные лица. Они глазищами так и метали молнии. И только присутствие королевы Ремизель не позволяло им перейти к действиям. Я осторожно посмотрела на королеву. Улыбка ни на миг не сходила с ее идеального лица, как и у принца.

«Если это и есть придворная жизнь — клюй ближнего, гадь на нижнего… — не хочу!» — на гневный мой взгляд непробиваемая Терезия изобразила смущение и прикрылась веером.

Между тем, глашатай подошел к девушкам, стукнул жезлом по паркету и строго произнес:

— Вы не справились с заданием!

С таким голосом только передачи озвучивать. Представив глашатая, произносящего: «Вы слабое звено!» не выдержала и чуть улыбнулась краешками губ, и этого хватило, чтобы не влюбившие меня претендентка озверели:

— Состязание было не честным! — возмутилась одна.

— Да, нечестным! — за спиной кто-то поддержал первую.

— Они даже не испачкались, а мы…

— А нас вел Всевидящий, — тихо, с обманчиво умиротворенным лицом ответила сестрица, и проигравшие соперницы аж дышать перестали от нахлынувшего возмущения. Намечался обыкновенный базарный скандал, но вмешалась королева Ремизель.

— За оскорбление устроителей состязания вы лишаетесь права участвовать в отборе. Тем же, кто не справился с условиями, но проявил уважение, милостиво позволяю продолжить участие!

Завершив речь, она встала. После поклона за нею последовала свита и увязалась моя сестрица.

«Ей виднее, куда идти», — подумала я, желая сейчас больше всего оказаться в покоях. Но мои размышления внезапно прервались, потому что подол платья зацепилась за что-то. Я обернулась…

Оливида, наступившая на край моего платья, смотрела с ненавистью и явно желала переброситься парой слов. Но выслушивать гадости я не желала, поэтому присела и, чуть подхватив подол, дернула на себя. Шелковый подклад юбки легко скользнул по паркету, и, потеряв равновесие, ликонская графиня, махая руками, начала падать.

Ее падение запомнилось в каждой мелочи. Вот от неожиданности перекашивается ее лицо от злого к удивленному. Потом она весело машет руками, а потом заваливается назад и с глухим грохотом падает… Все обернулись и смотрят на нас.

— Ах, кто-нибудь! Помогите графине! — изображая суету и волнение, закричала Телайза. — После испытания она совершенно ослабла! Скорее же, она теряет сознание!

— Нет! Я поскользнулась! — неожиданно зло для полуобморочной жертвы взвилась Нетоза.

— Милая, Оливида, и все же слабы! Лекаря! Позовите лекаря!

— Не стоит! — виконт опустился перед графиней на колено и протянул руку.

— Ну, как же?! — теперь присоединилась и Терезия. — Ей ведь плохо.

— Несомненно графиня переутомилась, как любая из вас. От того по случайности задела шлейф баронессы. Мои глубочайшие извинения, леди Кризель, — мерзавец лучезарно улыбнулся и, всеркнув глазами, низко поклонился. — А господин Гатар очень занят. Заверяю вас, леди, графиня Нетоза уже побывала у него в кабинете. Так что, позвольте нам откланяться.

Заботливо придерживая прихрамывающую спутницу, виконт Брефет направился к выходу. Неспешно миновав галерею, усилил хватку и потащил протеже в сад, где надеялся отыскать уединенное место.

— Отпустите! Я не пойду туда! — рычала Оливида, кожей ощущая, как зол Редгор.

— Куда же, радость моя, денетесь! Вы должны были прийти первой, а явились лишь третьей! Видимо, я мало наставлял вас?!

— Мне больно! Отпустите руку!

— О, нет! — цедил слова Редгор, не забывая улыбаться встречным. — Я не спал, не покладая рук старался достать вам план сада, втолковывал в вашу прелестную головку путь! Я даже уговорил человека на все корзины наложить чары, чтобы, какую бы вы ни схватили, она сработала, и у вас появились силы для победы! И где победа?! — рявкнул он и тряхнул графиню для острастки.

— Это толстая идиотка спелась с любовницей Олистера!

— А почему это сделала она, а не вы?! Похоже, что идиотка вы! — шипел взбешенный виконт.

— Нет, Редгор, нет! Простите! Это была моя ошибка, она больше не повторится!

Виконт остановился, закрыв глаза, сделал глубокий вздох, и когда открыл их, ярость сошла с его лица.

— Итак, что произошло? Вспоминайте каждую мелочь!

— Она тоже пользовалась магией! Я уверена! Иначе как бы догнала меня?! Я бежала изо всех сил. Думала, что оторвалась. А потом вижу, как они вдвоем плывут на лодке, а я только добежала до пристани. Они гребли вдвоем, а я одна! — Оливида всхлипнула.

— Не стоит, — оборвал Редгор. — Слезы и хитрости приберегите для принца.

— Обратите внимание на эту толстуху, Редгор! Она не так проста!

— Обязательно. Только не понимаю, почему толстуха? Ее фигура очень даже примечательна и соблазнительна… — виконт намеренно злил худощавую собеседницу. Он был раздражен и не собирался мучиться плохим настроением один. Мало того, что устал, упустили победу, так еще Оливида решила разборки устроить! — А я ведь предупреждал, чтобы вы подружились с нею!

— Вот я и хотела поговорить.

— Неужели предварительно наступив на подол? Чтобы, когда она обернулась, улыбнуться и воззвать к дружбе? — поддел виконт.

— Да! — прошипела Оливида.

— И кто из вас глупее: вы или она?

— Если бы она не спелась с той, я бы выиграла!

— Так уберите злость и раздражение и спойтесь с ними обеими!

— Но как?

— Как хотите, хоть дуэтом, хоть трио! Но вы, Оливида, должны победить!

От холодных глаз Редгора у графини на затылке поднялись волосы, и она готова была зарыдать уже искренне.

Глава 9

Я не знала, как относиться к родственнице. Вроде бы выручала меня, но ведь из-за корысти. Однако без этой поддержки совсем пришлось бы туго. Во дворце все только и делают, что подмечают каждый промах, чтобы потом разнести и сделать человека посмешищем.

Была ли я посмешищем? Не знаю, но именно эти дни должны были решить мою участь.

При виде меня претендентки поджимали губы и ускоряли шаг. Если честно, дружба вот таких злобных и завистливых особ меня не прельщала. А, с другой стороны, если я не смогла влиться в так называемый «коллектив», возможно, это моя вина?

Я много думала над своим поведением. Что сделала не так, в чем ошиблась. И убеждалась, что изначальной ошибкой было надеяться, что в жесточайшем состязании за корону смогу найти друга. Ну, не идиотка, а?

Вроде бы все ясно. С родней тоже. Дядюшка, которого пока в глаза не видела, был где-то далеко, Телайза держала себя в руках. Но вот как вести себя с Терезией? Стоит ли ей доверять? А что, если бы в прошедшем состязании поднялась шумиха из-за порчи подсказки? Не осталась бы я крайней?

Я устала переживать. Спускаться вниз на ужин желания не было, но примчалась Телайза и прямо-таки силком утащила ужинать со всеми.

— А ты знаешь, что пятерых выгнали? — щебетала она. — А ту носатую, что вырвала у меня цветы, выгнали?

— Если только у нее родинка поддельная, — вздохнула я, благодаря Свельде знавшая, что пять девушек исключили не за дерзость, а за отсутствие меток. Прежде чем кого-то изгнать, Гатар долго сверял прошлые описи примет с тем, что видел после тяжелого испытания. И только убедившись, что родимые пятна побледнели, а следовательно — поддельные, обманщиц выставили из дворца. Вообще-то нахалок было шесть, но у одной девушки цвет родинки не изменился, и ей милостиво разрешили продолжить отбор. Правда с того момента она почему-то уверилась, что именно она и есть та самая избранная. Высокомерно задрала голову, и на нее тут же ополчились бывшие сотоварки.

В обеденной зале уменьшение количества претенденток бросалось в глаза.

— Ничего себе! — не удержалась я, начитав лишь восемнадцать тарелок.

— Не будут гадости говорить, — хмыкнула Телайза и гордо, будто королева прошествовала к своему месту. Чем выше ранг — тем ближе к миледи. Однако с убытием соперниц, мое место тоже стало ближе к хозяйке дома.

Оливида уже сидела за столом и сверлила меня взглядом.

«Ну, вот, еще один враг, — расстроилась я. — Ни одного друга, только враги и три коварные графини».

Наверно, теперь всю жизнь графский титул будет у меня ассоциироваться с коварными хищницами. А, может, я просто завидую? Нет, вряд ли. Чему? Платьям и тряпкам? А счастливы ли они? А я?

Похоже, я все больше погружалась в хандру.

Наверно, тому, что еду раскладывают при нас из общей посуды, радовались все, иначе из опаски быть отравленной отказывались бы есть. Чем меньше нас оставалось — тем больше появлялось шансов оказаться той самой избранной. Даже я, не желавшая власти, иногда с удовольствием размышляла, что окажусь той самой суженной. Правда мечтала с тем умыслом, чтобы представить, как красавец Олистер влюбится в меня. А если серьезно, не верила, что между нами может вспыхнуть любовь. Если только по воле высших сил.

В такой атмосфере я стала бояться верить людям. Сказочный замок был богат и прекрасен, зато на каждый дворцовый метр приходилось столько льстецов, лицемеров и завистников, что поневоле замкнешься. Каждого в чем-то подозреваешь. Случайно обмолвилась об этом Телайзе, и нарвалась на похвалу.

— Всегда думала, что мы разные — ведь всего-то троюродные по родству. Когда леди Аурила написала, что ты упала с лошади и ударилась головой, с папой подумали, что хуже, чем было — уже не будет. Однако знаешь что?

— М?

— Если бы я знала, как на тебя подействует несчастный случай, лично бы столкнула с седла.

— Ну, спасибо! — возмутилась я.

— Да не за что, — безоблачно просияла сестрица. — Зато ты взрослеешь. А то бы так и осталась наивным ребенком, возносящей славу Всевидящему.

— Разве это плохо? — нахмурилась я, чтобы хотя бы немного походить на прежнюю Кризель.

— Не будь занудой!

После ужина пошла к себе. Телайза звала в свои покои, обещая подобрать платье, но я отказалась. Хотелось побыть в одиночестве, самой собой, подумать. Но только закрыла дверь, раздался стук.

«Неужто караулили?» — нахмурилась. Если бы не Свельда, спешившая на шум, ни за что бы не открыла. Из вредности.

— Ого! — восхищенно воскликнула служанка и внесла в комнату огромную цветочную корзину. Если я думала, что после таскания той, кованной, не люблю цветы — я ошибалась. Потому что этот букет был самым красивым, который только видела за всю жизнь.

Названий этих дивных цветов не знала, но они так пахли! А праздничное сочетание лилового, белого и желто-оранжевого не могло ни поднять настроения.

Яркие цветы — похожие на солнышки — так и манили прикоснуться к ним и вдохнуть тонкий, нежный цветочный запах, что я и сделала. И обнаружила небольшой конверт.

Открыла его и сердце забилось.

«Леди Кризель. Приношу глубочайшие извинения за все провинности и прошу у вас снисхождения. Молю об одной встрече. Буду ждать у фонтана Нимфеи, после ужина. Редгор».

«Ха, жди, сколько влезет, неутомимый Казанова! — хмыкнула я. Но сердце билось в волнении. Пусть и ложь, но такая сладкая! — О, подлый льстец!»

Готова была разорвать записку на тысячу клочков, а потом прожевать и съесть, лишь бы избавиться от соблазна, да где там! У меня даже руки задрожали, а Свельда не сводила глаз, ожидая, что я хотя бы словом намекну, от кого цветы. Чтобы не спалиться, попыталась за кислой миной скрыть волнение.

— От поклонника, да? — не выдержала Свельда, подталкивая меня к разоблачению.

— Увы, нет. Просто извинение за доставленный хлопоты, — чудом нашла как выкрутиться.

— Ничего-ничего, — поникла она, будто это ее обделил поклонник, — вот выиграете еще конкурс, отбоя в этих проходимцах не будет!

— Это ты меня так утешаешь?

— Ну… да, вы аж с лица побледнели. Наверно, ожидали от кого-то, да не тот прислал.

— У, какая ты любопытная! — покосилась на нее, изображая негодование.

— Так волнуюсь за вас. Вы девица чистая, не искушенная, а тут как коршуны накинутся как на цыпленочка махонького…

Если до этого в глубине души было желание поверить, обмануться. То слова Свельды окончательно стряхнули наваждение. Однако осознание, что почти купилась — подтверждало, что я обыкновенная ветреная особа, наивно-романтичная и доверчивая. И до того стало грустно, хоть плач. Стиснув в руках «Хроники», села на постель. Но и читать уже не хотелось.

Такое раздражение взяло. Я тут собиралась прогуляться, а теперь из-за какого ловеласа вынуждена буду в лучшие прогулочные часы сидеть в комнате и печалиться?! Не бывать такому! Из вредности не останусь тут, но и на встречу не пойду — пусть обломается он и его гордость!

Подумав, решила пойти в другую часть сада, другой дорогой и минуя фонтаны. И уж точно не подходить близко к любимой качели. Решено — сделано. Не сказав Свельде ни слова, я выбежала из комнаты. Но успела в спешке понюхать цветы, чтобы уж верно запомнить — как сладко могут петь льстецы.

«Пока он думает, что я размышляю, переодеваюсь или пишу ответ, быстренько убегу…» — довольная задумкой, я спешила скорее спрятаться… Ага, спряталась, как же.

Только выбежала на крыльцо, наткнулась на виконта.

— Леди Кризель! Вот так встреча! Вижу, вы спешили.

— Спешила, но не к вам! — вскинула голову, подражая Телайзе, а у него глаза, так и смеются.

— Вы получили мою записку?

— Какую? — удивленно похлопала ресницами.

— Что в чарующих цветах, напоминающих о вашей красоте.

— Нет! — отрезала и хотела сбежать, но противный виконт расхохотался.

— Правда? Неужели вы не получили букет?

Вот тут я почувствовала подвох. Большой такой большой, просто огромный.

— А что? — осторожно спросила, пытаясь скрыть смятение.

Он вместо ответа предложил руку.

— Раз уж произошла встреча…

— Я спешу.

— Куда?

«Да что ж ты прилип, как банный лист! — вроде бы и сердилась, но в душе наслаждаясь его приятной настойчивостью. Такая — чуть нахальная, но в тоже время осторожная, ненавязчивая.

— Вы прочитали записку? — виконт сам подхватил меня и неспешно повел по дорожке. Не вырываться же мне, как дурочке.

— Нет! — если проболтаюсь, что «да» — точно решит, что к нему бежала.

— Странно… Может, забыли?

— Нет.

— Так, значит, вам еще не передали букет?

Едва не ответила «нет», благо, что вовремя спохватилась:

«Опа! Плут знает правило трех ответов!»

— А что? — просила еще настороженнее.

— У вас сон в пыльце страстоцвета. Так что букет вы получили и послание читали. Его было просто невозможно не заметить. Поэтому я могу судить, что вы обрадовались и спешили на встречу.

— Вы слишком самонадеянны, виконт Брефет! — возмутилась я, пытаясь вырвать руку.

— Ну, что вы как дикарка! — он успокаивающе погладил меня по руке и вкрадчиво вставил: — Для вас, леди Кризель, просто Редгор.

— Нет, виконт Брефет. Огорчу вас, но я спешила скорее убежать в сад, чтобы миновать встречу с вами.

— А я бы обязательно нашел вас. Не жалея времени и сил. Ведь я, леди Кризель, не могу забыть ту встречу… — он говорил приятным голосом, с легкой хрипотцой, и смотрел, будто я была единственной женщиной во всем королевстве. И даже мой здравый смысл стал отступать под натиском надежды, что да! Да, я вполне могла бы понравиться такому мужчине!

Наверно, что-то поменялось в моем взгляде, мимике, и он, решив, что красноречием растопил лед моего здравомыслия и осторожность, как опытный заправский любовник ловко навис надо мной и впился губами в мои губы.

От дерзкого напора я обомлела. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы оценить, как он здорово целуется, и как приятны его губы. Я почти растаяла и даже сама не знаю как, но ответила на поцелуй. В принципе — одним поцелуем больше — меньше — не убудет, но вот та наглость, с которой он действовал, вывела из себя. И настоящая Ленка, придушив робкие писки какой-то Кризельки, от души, со всем чувством, как настоящая страстная женщина, снова наградила виконта оглушительной пощечиной. На звук которой повысовывали носы все любопытные в округе.

— Вы незабываемая, леди Кризель! — держась за щеку, шептал Брефет, в то время как его глаза горели бешенством.

— На смертном одре будете помнить? — огрызнулась я.

— Хм, — он сардонически улыбнулся. — Люблю чувственных женщин. А если это еще и чувственная монашка…

— От наглости морда не треснет?!

— О, нужно будет узнать, где же тот монастырь, в котором выросла такая скромница?

— Вперед! Фас! — я махнула рукой, явно не владея сейчас собой.

Перебранка была в самом разгаре, когда послышался треск ближайших кустов. Я спохватилась и вспомнила о добром имени, хотела просто развернуться и убежать, но этот поганец успел схватить за руку и, пафосно рухнув на колено, громко заголосил:

— О, вероломная, Кризель! Не бросай меня! Я все прощу и забуду!

— Что?! — мой голос сорвался на визг.

А эта сволочь намертво вцепилась в мою руку, злобно улыбалась и продолжала вопить:

— Ты же только вчера клялась мне в любви! Любимая! И подарила подвязку!

— Ах, подлец! — затрясло меня от бешенства. — Тебе только вчера в любви клялась Оливида! — как-то быстро я сообразила, кого еще приплести. Даже сама удивилась. Зато теперь опешил виконт. Уж от монашки он не ожидал подобного коварства.

— А словесами-то какими выражаетесь? — шипел он. — Неужели и впрямь — ледиможет подобно выражаться?

— Пошел вон! Мерзавец!

Шорох послышался совсем рядом, и этот гад, прокричав пафосно:

— Любимая! — притянул к себе…

А вот зря. Пинать было как раз удобно, чем я и воспользовалась…

Придворные дамы и кавалеры так и застали нас: держащегося за достоинство Редгара, малинового от боли и ярости, и злобная я, сжимающая кулаки.

— О! — прогундосил какой-то мужчина. — Страсть влюбленных.

— Влюбленных?! — взревела я, понимая, в какую ловушку угодила. — На! Вместо поцелуя! — хотела еще пнуть его, но виконт успел перехватить мою ногу.

— Ревнивая леди — полна страсти! — со злорадством изрек Редгор, рассчитывая произвести фурор, опозорив меня на все королевство. Но за что?! Об этом подумаю позже, а пока пора отстаивать честь.

— Лжец! Обманщик! Врун! — рыча, я наотмашь била его веером куда попадала. В отместку он потянул меня за стопу, за которую держал, и, потеряв равновесия, я рухнула рядом с ним на колени.

— Что происходит!? — ледяной голос хозяйки дома был подобен ушату ледяной воды, попавшей за шиворот.

Редгор, полный достоинства, медленно отряхнул камзол и брюки от пыли и начал подниматься. Его протянутую руку, я снова ударила веером, который наконец-то сломала. Оглядел поломанную красоту, сдернула с руки и швырнула в виконта.

Да-да-да, мелочно, глупо, но я была зла, напугана и боялась расплакаться. Ведь плачут только слабые.

— Виконт Брефет, извольте объясниться! — чеканила слова миледи. И от ледяного холода, исходившего от хозяйки дома, я задрожала. — И вы, — она посмотрела брезгливо на меня, — тоже. Сержель, проводите ее в мой кабинет!

Вот и все! Прощая придворная жизнь! Опозоренную Кризель теперь ни один монастырь не примет. Да и не пойду я туда. Здравствуй тяжелый труд…

Пока дожидалась миледи, меня всю трясло, хотелось выпить, если не успокоительного, так горячительного. Но за неимением под рукой ни того, ни другого, только и оставалось что комкать подол. Я его основательно измочалила, когда в кабинет вихрем влетела хозяйка. Она резко села за стол, сложила роскошные руки на резной столешнице с позолотой и смерила меня убийственным взглядом.

Я набрала воздуха, закрыла глаза и начала рассказ:

— Виконт Брефет начал преследовать меня после бала. Из-за неловкости я отдавила ему ноги, и он мстит мне, издеваясь.

Не знаю, что миледи ожидала услышать, но глаза у нее стали очень большими.

— Я пыталась избегать его, но он не отстает. И мне ничего не оставалось, как отстаивать свою честь самой.

— И как же?

— Кулаком и сломанным веером, — всхлипнула от обиды, что мне не верят.

— Красавца виконта жаль?

— Нет. Веер. Он был единственным, — а чего скрывать и держать лицо, если все потеряно? Аудиенция завершится — и меня вышвырнут прочь, как многих других.

— Виконт или веер? — насмешливо съязвила миледи. Я насупилась, изображая равнодушие к колкостям.

— Он утверждает, что преследуете его вы!

— Пф-ф! — возмутилась я. — Он лгун! Из-за скверного, мстительного нрава желает опорочить меня. А иначе зачем я ему? Я не уродина, но вокруг есть девушки и красивее. Если только, — вздохнула, — поспорил, что сможет приручить скромную девицу из монастыря. Или из мести. Я рассказала, все. Более оправдываться не буду. Если считаете, что его словам больше веры — что ж. Пусть будет так.

— И ты готова отказать от отбора?

— Виконт сделал все, чтобы опорочить мое имя. У него получилось. Дальше бороться нет смысла.

— Это я решаю! — процедила миледи. — До вынесения решения вам запрещено покидать комнату. Идите.

Под надзором лакея я возвращалась к себе. Дворец гудел, и, судя по всему, пересказывали слухи обо мне — неудачнице.

Ничего не объясняя Свельде, прямо в одежде, нырнула под одеяло и накрылась с головой. Даже врезающийся корсет больше не раздражал. Больше всех меня сейчас раздражала я сама.

* * *

Как только девушка ушла, Верлаза хлопнула ладонью по столу. Никакое дело без ликонских шпионов не обходится. Не получается так — зайдут с другой стороны!

— Не стоит сердиться, миледи, — выскользнула из-за шторы Терезия и бесшумно, как порхающая бабочка присела на край кресла.

— А ты что думаешь об этом безобразии?

— Видели ее красную руку? — обводя резную лозу на подлокотнике, издалека начала рассказ она. — Виконт держал крепко. Синяки проступят.

— Нет. Зато я видела, как она швырнула в него веер!

— А я слышала, что она его пнула — прямо по виконтовской гордости.

— Только за это я готова дать ей еще один шанс, — улыбнулась графиня.

— Он будет мстить.

— А это был ее единственный веер!

— Так подарите еще.

— Укрепленный железными рейками?! — настроение хозяйки дома с каждой шуткой исправлялось. — Несомненно, сделаю это. Завтра же! Но как он разнюхал?

— Виконт не мог знать, — задумчиво отвечала Терезия, продолжая увлеченно обводить пальцем узоры. — Но нельзя отрицать, что у виконта отменное чутье. Королева благоволит трем претенденткам, и одну из них он определил.

— И чего он добивается?

— Все что угодно. Соблазнить, опорочить. Быть может, выкрасть.

— Глаз с него не спускайте! — Верлаза потерла пальцы. — А пока позволим ему действовать. Но пусть думает, что его план удался. Приблизим Оливиду. Так виконт поверит, что удача близка и потеряет бдительность.

— Как скажете, миледи.

* * *

«Возмутительная грубиянка!» — от одной мысли о дерзкой, неуклюжей провинциалке у Редгора сжимались кулаки и поднимались волосы на затылке. — Ни одна приличная леди никогда не позволит себе столь безобразного поведения! Дикие крестьянки и те приветливее, а эта, как бешенная кошка, что на хвост наступили! О, теперь понимаю, почему скрывает название монастыря! Да чтобы не узнали, что ее оттуда изгнали, а потом пели аллилуйя, радуясь избавлению от этого неповоротливого безобразия! Нет, нет, это не леди, даже не девица — это сорванец!»

Взбешенный Редгор разошелся и представил было Кризель в мужской одежде, но пышные формы, в натуральности которых ему сомневаться не приходилось, отметали все подозрения о переодетом юноше. Но мнить подобное у него были основания: сильная, выносливая, легко вставляющая крепкое словцо… Да еще и бьет, как бьют в лишь в уличной драке, используя подлый прием…

«И где нахваталась? Если только ее папаша — солдафон с личным дворянством? Вот уж семейка, и туда же, в королевы метит!»

— Кожутар! — неожиданно рявкнул виконт, и перед ним мигом вытянулся личный слуга. — Разузнай об этой девке! Все, не забывая ни об одной мелочи, расскажешь мне. Особенно о ее слабостях. — Швырнул мешочек с монетами и махнул рукой.

Услышав распоряжение, Кожутар мигом бросился исполнять. Чем сидеть со взбешенным хозяином — лучше служить поодаль, тем более на столь приятном поприще. И все же мучило его любопытство.

«Знать бы, что за стерва испортила ему настроение — глазком бы глянул, что за дива. Надо же, Его Сиятельство так вывести из себя».

Как только слуга ушел, виконт схватил голову руками и застонал:

— Позор, какой позор! От какой-то смешной дикарки!

Стоило представить, как утром за его спиной начнут насмешничать, от стыда готов был сквозь землю провалиться. Однако как некстати спохватился, что целуется то она весьма опытно…

«Да, никакая она, к демонам, не монашка! Монашки не могут быть таким грубиянками и лгуньями! А брыкалась-то как! А ругалась, как торговка рыбой! Еще бы проклятья бы вслед сыпала! У-у! — сжал кулак. — Попадись мне!»

Редгор хмыкнул, стоило представить, как вызовет ее на бой.

«М-да… Меня унизительно отхлестали, а я ничего не могу сделать… Хотя, нет… Отчего же? Я могу испортить ей жизнь!»

На балу ему приглянулась улыбчивая глупышка из захудалой провинции. Не красавица, но блеск глаз, застенчивая улыбка, искреннее смущение… А как только услыхал, что она еще и из монастыря… — охотник проснулся и возжелал сорвать первый, робкий поцелуй. Тем более что желание тщеславного ликонского посла совпадало с целью, ради которой приехал на отбор. Справиться рассчитывал сходу. Обычно достаточно было томного взгляда, нужных слов и немного обаятельного нахальства…

Ну, позволила бы себя поцеловать, подарил бы ей пару букетов, несколько милых безделушек и забыл бы. Так нет же! Влепила увесистую пощечину, из-за которой опухла щека. Но отпор только раззадорил Редгора. Однако когда неловкая простушка выиграла конкурс, у него появились первые подозрения.

Вот он и решил для надежности встретиться, извиниться, поговорить — и составить мнение. А вместо этого нахалка вновь начала дерзить. Да еще как! А он решил отомстить, а она подлила масла в огонь… И в итоге получилось то, что получилось — грандиозный скандал.

— Итак, варианты мести! — оживился виконт и принялся мерить шагами кабинет. — Самый желанный — смыть позор кровью соблазненной девственницы, но с этой чревато остаться изувеченным, поэтому, ладно, слез тоже будет достаточно…

Если есть подозрения, что она избранная — с отбора не вышвырнут, и дело будет сложнее. Хм. А если же вышвырнут — ее нищая родня за вознаграждение лично подарит мне ее на шелковом покрывале. Потому что с такой славой не найдут другого купца! Ха-ха-ха!

Только на такой злорадной мысли Редгор смог успокоиться и позже заснуть. Ворочаясь в постели, он убеждал себя, что леди, которой не смогли нанять учителя танцев, не привили приличных манер — очень бедна, и заполучить он ее сможет хоть завтра. Дело лишь в цене вознаграждения. А ради сладкой мести виконт готов был расщедриться… Заснул с сардонической ухмылкой на губах, однако утро встретило его разочарованием.

Нахалку не выгнали, а это значило, что не все так просто, и ему предстоит вести очень тонкую игру.

Глава 10

Еще задолго до начала отбора по королевству ходили слухи о поиске истинной невесты для Его Высочества. Сам Олистер изначально считал конкурс хитростью, затеянной с целью рассорить влиятельные рода и позлить первого министра Жаккозу, мечтавшего породниться с королевской семьей. Поэтому мало обращал внимания на подготовительную суету, представляя конкурс борьбой за его внимание самых красивых, утонченных светских львиц Аверсии, неземных богинь в пене кружев…

Прозрение наступило, когда приехал на открытие бала невест и воочию увидел претенденток. От пережитого потрясения впечатлительный Олистер долго приходил в себя, скрываясь в охотничьем домике и заливая разочарование в дружеских попойках. Только этим и объяснялось редкое появление Его Высочества в обществе, а отнюдь не занятостью.

Почти седмицу потребовалось, что хоть как-то примириться с мыслью, что королева-мать на полном серьезе намерена женить его на одной из обедневших дурнушек с окраин королевства.

— Матушка, а вы уверены в своем маге? — он не терял надежды убедить ее обратиться к здравому смыслу и заключить династический брак с одной из принцесс соседних земель, однако королева и слышать ничего не желала. — Над нами же будут смеяться!

— Твоя гордость, сын мой, перетерпит во славу и величие королевства! Брецель предсказал, что твоя истинная суженная возвеличит нашу династию в веках. Увеличит территорию на севере и востоке! Поэтому пусть она будет хоть калекой безногой и рябой курицей — ты женишься на ней!

— Нас же на смех поднимут!

— Посмеются, а потом заткнутся. Великим королям прощают любые причуды, а неудачникам припоминают все! — отрезала королева Ремизель, и принц понял, что придется подчиниться.

Однако впереди ждало еще одно разочарование.

Перед началом первого конкурса он еще надеялся, что его близкий друг — Терезия согласится подыграть и станет избранной. С ней было весело, интересно и легко. С ней он мог быть собой — грубоватым, гадким, а не вежливым, выдержанным и обходительным. Прими графиня предложение — у них сложился бы отличный дружеский брак с полным взаимопониманием. Он ей власть, а она, как умная женщина, закрывала бы глаза на его шалости с другими фрейлинами… Однако она ответила, что пусть и фехтует не хуже его и иногда носит штаны, все же — женщина. А женщину, мастерски фехтующую, не следует испытывать на пределы ревности. Да вдобавок, отказав ему, согласилась на предложение королевы-матери помочь в отборе. И теперь, как клуша, ходила за ним и уговаривала приглядеться к участницам. А Олистер из вредности на все предложения отвечал «Нет!»

Он не мог пройти мимо хорошеньких девиц, а две графини — Нетоза и Моран были как раз не дурны. Однако матушка настоятельно советовала обратить внимание на других избранниц.

Превозмогая скуку и раздражение, он пытался разглядеть среди неказистых простушек ту самую избранную. Мать, тетка и Терезия твердили, что при виде ее, сердце подскажет правильный выбор. Однако молчало не только сердце, но и все остальные части тела. Если только леди Кризель запомнилась своей сумасбродностью. Остальные же самые обыкновенные девицы без особых талантов казались ему на одно лицо.

Однако стоило узнать, что виконт покушался на его претенденток, пусть и не нужных, проснулось соперническое чувство. Встав перед зеркалом, Его Высочество осмотрел свой правильный овал лица, повертел головой, пригладил светлые волосы… И принял решение: если претендентки и должны млеть, то только он него! И это его королевское право!

* * *

Ночью спала тревожно и, проснувшись ни свет, ни заря, начала собирать вещи. Тихо, осторожно, чтобы не разбудить Свельду. И уже почти все уложила, когда в дверь постучали.

«Ну, вот, на выход…» — а кто еще мог явиться в такую рань?

От стука Свельда подскочила на узеньком топчане и, обведя пустую комнату сонными глазами, ошарашено прошептала:

— Ограбили!

Наблюдать за ее бровками домиком, смешно поджатыми губами было бы весело, если бы не искреннее горе, отобразившее на лице служанки.

— Нет! Нет! Это я сама! — поспешила заверить, отворяя дверь.

Слуга миледи бодро отчеканил:

— Доброе утро, леди Кризель. Скоро состоится прогулка на лодках. Ваше присутствие обязательно.

Я застыла от удивления. Мне разрешили продолжить участие!?

Впопыхах начала доставать вещи обратно, но некоторые наряды успели помяться, и Свельда, окидывая измятые платья, хмурилась и подозрительно косилась.

— Если в следующий раз надумаете бежать, хотя бы предупредите. Вещи аккуратно сложу и едой запасусь, — пробубнила она и принялась за глажку.

За суетой служанка развеялась и начала болтать:

— Миледи, какой нежный цвет у этого наряда! Вы в нем как цветочек. А если наденете шляпку и теми цветами…

— Какими? — насторожилась. — Я же велела их выбросить!

Свельда обидчиво поджала губы и посмотрела на меня, как на злобную мегеру.

— Да, миледи…

Едва сдержалась, чтобы не отругать ее. Я тут пытаюсь избавиться от любого воспоминания о подлеце, а под боком заговор зреет! Ух!

«Так, тихо! На провокации не поддаваться. Виконтишку игнорировать — будто он пустое место!»

С таким настроем после звона колокольчика вышла в коридор. С другими претендентками спустилась вниз за лакеем, вышла в парк и по короткой дорожке направилась к большому пруду.

Девушки пребывали в отличном настроении. Сбившись в пары, смеялись, перешептывались и обсуждали новость — компанию нам составит сам принц! Он еще не появился, а они сияли в предвкушении флирта. Еще бы! Такая возможность привлечь его внимание. А мне же после вчерашнего скандала только и остается помалкивать. Вот, блин! И все из-за противного виконта!

Терезия по дороге ела орешки, которые доставала из сумочки, была как всегда была сосредоточена и очень походила на белочку. Глядя на нее, захотелось улыбнуться. Почувствовав взгляд, она обернулась, тоже улыбнулась и отсыпала мне целую пригоршню. И тут же пошел злой шепоток, что со мною в лодку лучше не садиться…

— Мы поплывем на остроносом «Змее» и будет таранить их! — громко принялась мне рассказывать Терезия. — Принц любит подобные игрища. Они будут визжать, пока не охрипнут, и, быть может, одну претендентку — победительницу первого конкурса — Его Высочество спасет, а вот остальных… — окинула притихших девиц насмешливым взглядом, — вряд ли. Так что не стоит нас злить!

Шутила ли она, никто не понял, но спутницы призадумались и хотя бы стали тише перешептываться.

Еще издалека разглядели три нарядные лодки с яркими шелковыми тентами. Девушки оживились, а когда заиграли музыканты, притаившиеся на скромной четвертой, запищали от восторга и захлопали в ладоши.

— Какое чудо! Настоящий праздник! А вечером будет фейерверк…?

Меня же насторожило, что наши лодки были без весел и без парусов…

«Подвох? Испытание на живучесть и везение?» — зашевелился червячок сомнения, но Терезия боднула локтем и кивнула на последнюю лодку.

И я села в нее, хотя Телайза настаивала, что надо успеть занять место в первой. Каждая осталась при своем мнении, но в итоге получилось, что в первой лодке не было свободных мест, вторая осталась полусвободной, а в третьей мы с графиней оказались вдвоем.

— А грести мы сами будем?

Терезия заливисто расхохоталась. Звонко, чисто, привлекая внимание.

— Конечно! Я еще будем сами готовить, накрывать стол! И даже, — прошептала, нагнетая обстановку, — придется самим мыть посуду!

— А подштанники принцу стирать не придется? — усмехнулась я.

— Только избранной. А что, желаешь?

— Фи!

От веселой перепалки отвлекло плавное движение лодки. Каким-то чудом она поплыла сама по себе.

— Ух, ты! — восхитилась я.

— Ага. Есть от Брецеля хоть какая-то польза…

Так, болтая о том, о сем, и плыли. Оказалось, что каким-то чудом, графиня припрятала в лодке корзину с едой и вином. Мы если, пили, она рассказывала мне про мост, на котором исполняются желания, про кряжистое дерево, цветущее раз в пятнадцать лет, и другие истории. И я развеялась.

— Принц присоединится к нам позже. И он будет не один.

— Это хорошо или плохо, что не один?

— Смотря кому, — расплывчато ответила графиня. К чему она это рассказала, поняла, только когда приплыли.

На берегу, под шатром были расстелены покрывала и расставлена еда.

— Пикник, — улыбнулась графиня, — у тебя как раз есть шанс побыть собой, без придворных правил. Если воспользуешься шансом с умом, то…

— Никаких то, — отрезала я. — Когда я говорила, что не жаждю… — я запнулась, — не жаждаю…

— А не жажду? — поддела Терезия.

— Без разницы! Я просто не-хо-чу! Принц, конечно, хорош, да еще и принц! Но я не тщеславная и не жадная! Поэтому тебе следует подсказывать вон той! — указала на гордо сидевшую девушку. — Или моей сестрице!

— Кому хочу, тому и подсказываю! — отчеканила графиня. — И если ты избранная — никуда не денешься!

— А у меня клейма с короной нет, так что…!

— Есть! — тихо-тихо прошептала Терезия, перебив и обескуражив меня. — Только об этом Олистер еще не знает. Поэтому ты или располагаешь его к себе, пока есть возможность, или после отбора вас поженят насильно. Подумай сама, что лучше! — она вскочила и ловко спрыгнула на берег, оставив меня одну.

— Эй, подожди! — закричала я и бросилась следом.

На мой крик обернулись мужчины, помогавшие выбираться девушкам из первых лодок, и я с ужасом заметила, что здесь не только принц Олистер и несколько других, но и виконт!

Едва не поскользнулась от разочарования и досады, но нахальный Брефет воспринял это за свидетельство моей тайной радости, а не злости, и надменно скривил губы.

О! Как же мне хотелось показать ему мудреную композицию из одного пальца, но нельзя при свидетелях. Поэтому только и оставалось, как демонстративно пренебрежительно хмыкнуть и выше задрать нос.

«Не для тебя моя ягодка созрела!» — всем видом показывала я, желая скорее разыскать графиню и задать вопросы.

«Да! Да! Знала это! С первого дня, как только появилась в этом мире! — ликовала в душе, что именно я — та самая избранная, но косясь на принца, пытавшегося обворожить каждую претендентку — нарастало раздражение.

«Да что ж такое? Неужели это космическо-кармическая месть мне за все слезы Пашки. Зря дразнила его ушастиком, занудой… — вздохнула. — Зато был верным. А теперь мне перепал красавец с гнильцой, я будущая королева, только радости и счастья от чего-то нет…»

Я села на пригорочке поодаль и стала тоскливо наблюдать, как девочки, Олистер и два его друга играют в подобие салочек, а виконт обхаживает сестрицу. На душе стало совсем паршиво. Я встала и пошла бродить по бережку.

— Эй, тебе не туда! — окликнула Терезия, вынырнувшая из шатра. Видать, пряталась от меня, обдумывая сказанное.

— Если ты пошутила, а я надеюсь на это, то скажи и забудем, — я все еще надеялась, что она пошутила.

Графиня подошла ко мне.

— Вижу, придется и остальное рассказать. Пойдем!

И мы побрели по поляне, благо, что прихватили кружевные зонтики и не боялись солнечных мест.

… - Еще наставник Брецеля предрек, что у наследника королевы Ремизель будет особенная невеста. Именно благодаря ей, королевство возвысится, обретет могущество и укрепится. Только старый маг умер раньше, что составил описание невесты. Предсказание забылось. И так бы и осталось в затерявшияхся свитках, если бы Брецель не надумал перестроить дом и не начал перебирать его бумаги. Так случайно и наткнулся на предсказание и решил…

— Выслужиться?

— Угу. После долгих магических ритуалов он наконец-то дал описание, что невеста будет с окраины, обедневшей аристократкой, родившейся в определенный день и имеющая определенную метку.

— Но нас же много! — я обвела глазами резвившихся и повизгивающих от восторга соперниц.

— Много, но истинная только одна. Остальные не настоящие.

— А по отметине?

— Не только же ты хитрая, — улыбнулась Терезия. — Как только об этом стало известно, сразу же к Брецелю поспешили люди, чтобы узнать эти признаки. Королева предполагала подобное, поэтому позволила ему сказать часть правды. И вот, благодаря подкинутым слухам у нас вон сколько счастливиц.

— А я-то при чем?

— При том, что королева указала на трех девушек, которые больше всего подходит по приметам. Даже я их не знаю. Подозреваю, что интрига с избранницей сохраняется во имя безопасности невесты, ведь никто из соседей не желает усиления Аверсии. А, может, так сложились звезды. Но одна из трех — ты.

— Поэтому мне и разрешили продолжить участие в отборе?

— Не только. Среди фрейлин королевы с удовольствием рассказывают, как скромная монашка воспылала праведным гневом и лягнула зарвавшегося дамского угодника по гордости.

— Ох! Какой позор, — вздохнула я. — Все знают.

— Позор был бы, если бы вас застали при иных обстоятельствах. Но взбесившийся виконт — это нечто. Обычно он спесивый мерзавец, которого трудно вывести из себя.

— А я, значит, постаралась?

— Это еще одно свидетельство в твою пользу.

— И все же я очень надеюсь, что это не я — та, кого королева ищет.

— Но если ты избранная, значит, между тобою и принцем должны вспыхнуть какие-то чувства!

— Вообще-то обещан рассвет королевства, а вот про любовь до смерти и море счастья — ни слова.

— За то ты станешь королевой!

— А ты не хочешь стать ею?

— Я родилась в другой год, поэтому точно не избранная. А в отборе только для того, чтобы следить за конкурсом, помогать гвардейцам. А что рассказывают про нас с Олистером — неправда. Мы только друзья.

— А почему ты мне об этом рассказываешь?

— Я не рассказала тебе ничего такого. Только подтолкнула к размышлениям. Мне бы хотелось, чтобы Олистер остепенился.

— Он ветреный.

— Понимаю. Но ради Аверсии ты должна быть сильной.

«Я хочу быть слабой и любимой!» — хотелось крикнуть в ответ, но промолчала. Она не поймет меня. Хорошо жертвовать во имя королевства кем-то другим, кроме себя. Поди, сама бы не захотела стать рогоносицей.

Терезия почувствовала мое состояние и не стала лезть в душу. Зато я приняла твердое решение, что отныне делаю все, чтобы не оказаться той самой. Всего-то нужно проваливать следующие конкурсы.

Пока мы разговаривали, на поляне начали играть в подобие «ручейка». Виконт то и дело оказывался рядом с Телайзой. Она улыбалась…

«Ну, да, — догадалась я о ее мыслях, — если не принц, то хотя бы ликонский посол. Виконт — тоже не плохо».

Мне стало совсем грустно на чужом празднике жизни.

Бредя в одиночестве по пляжу, находила голыши и пуляла в воду… Плещущие волны мерцали на свету, успокаивали. Так и хотелось ступить в воду, освободиться от тоски и грусти. Отойдя чуть поодаль, осторожно сняла туфли, чулки и, пока никого рядом не было, ступила в озеро. Пусть по щиколотку, но простая шалость принесла столько радости. Я забыла о заботах и постепенно заходила в воду по колено. А чтобы не намочить платье — поднимала его…

— Вы намерены соблазнить меня? — раздалось за спиной. Я подпрыгнула и обернулась.

— Сдались вы мне! Отстаньте от меня! — радость прошла, и я поспешила выбраться на берег. Схватила туфли и вещи и зашагала прочь.

— У вас юбка мокрая, будто неудачно облегчились.

— Где! — вспыхнула я от стыда. — Пусть всего лишь вода, но сейчас такое разнесут! И принялась осматривать подол. Но как не вертелась — не могла увидеть.

— Вон! Да! Там! Почти!

«Да он издевается надо мною!» — дошло до меня.

— Да отстаньте же! — разозлилась. — Вон, выбирайте любую. Предпочитаете рангом повыше — графиня Моран, красавица и богачка…

— В Ликонии таких полно, — усмехнулся виконт. Кто же еще будет подкрадываться ко мне? — А вот таких невоспитанных, грубых и вульгарных монашек, соблазняющих мужчин голыми ногами, нет.

— Отстаньте же от греха! — выдохнула сквозь зубы.

— Заметьте, не я нарезаю вокруг вас круги с расстегнутой рубахой!

— Меня от вас тошнит! Вот вы где! — показав рукой, развернулась и пошла от него. Надо было обсушить ноги и обуться.

— После провала отбора — домой? В захудалое поместье? Будете соседям рассказывать, что видели принца, и он вам аж два раза улыбнулся? И если бы не злые козни — вы бы победили?

— Нет! Расскажу, что видела прилипчивого ликонкого посла!

— Не забудь те уточнить, что он был красив и богат!

— Рассказывать соблазнительные сказки — это там! — указала на девочек. — Они вам за ваше богатство — зад поцелуют!

— А вы, Кризель? — нагло окликнул он. И вот тогда-то я повернулась и показала жест, понятный даже мужчинам этого мира. Жаль, что кроме меня, никто не видел лица виконта. Эх, был бы фотик, сохранила бы на память его вытянувшееся лицо.

Кое-как, в спешке, оглядываясь по сторонам — не подглядывает ли прилипчивый виконт, натянула чулки, надела туфельки и поспешила обратно к шатру.

«Опять ищу приключения на нижние сто десять! Мало, одного позора, желаю второго?! — ругала себя, только сейчас осознав, во что могла вылиться недавняя встреча с ловеласом Брефетом. Пожелай он привлечь внимание и заявить, что это я соблазняла его — поверили бы ему! Потому что я была с босыми ногами, что совершенно неприлично».

Давно следует научиться вести себя более осмотрительно и степенно. И уяснить, зарубить на носу: что было позволительно дома — недопустимо тут.

«Но это же не жизнь тогда!» — вздохнула. Но что делать?

К моему возвращению, Его Высочество, отстрелявшийся зелеными глазами по девичьим сердцам, принялся за красоток графинь. Он фамильярно подхватил мою родственницу под локоток, и Телайза засияла восторга, но не долгим было ее торжество. Другой рукой Олистер подхватил ликонскую графиню Нетозу.

Обе они через силу пытались улыбаться, но их злющие глаза… Да они бы прямо сейчас вцепились друг в дружку.

«Он что, намеренно их злит?» — сначала не поняла я. Но после пяти минут наблюдений подметила, что, что принц дразнит виконта.

«Ого, так они крутостью меряются!» — от ехидства чуть не подпрыгнула. Надо же, такой прилив язвительности давно не испытывала.

Стоило виконту обозначить интерес к графине Моран, принц поспешил перетянуть ее внимание на себя. Да еще и протеже виконта не обделил интересом.

В отместку виконт соблазнительно тряхнул пышной шевелюрой и принялся расстегивать жилет. А когда его снял, низко расстегнул рубашку…

О! Хоть его и ненавидела, но даже я тайком косила глаза на аппетитное, мускулистое тело, хорошо обрисованное под тонкой тканью.

На мгновение девичье щебетание стихло, и я почти явственно услышала, как мы все проглотили выступившую слюну…

Видимо, Его Высочество Олистер оценил угрозу соперника или позавидовал…, потому что тут же скинул жилет и тоже расстегнул рубаху…

Ну, что можно сказать? Тоже хорош! Это как кофе и сливки, шоколадный торт и нежный белый крем!

— Восхищена? — прошептала над ухом подкравшаяся Терезия.

— Да оба мерзавцы.

— Зато какие! Но помни, твой светленький!

— А мне рыженький приглянулся.

— Маркиз Торуз? — прищурилась графиня. — Только для тебя уговорю его позже стянуть рубаху.

— Не боишься, что это стадо раздерет их на мелкие кусочки?

— Так виконт и дастся. А маркиз и барон Нейз — гвардейцы. Они грудью встанут за защиту Олистера!

— Везунчики, — усмехнулась я. — Хороша служба.

— У нас тоже есть дело: занять лучшие места за столом! — Терезия потащила меня в шатер. — Он любит сидеть напротив входа, но чуть левее. По бокам от него, через пару девиц будет сидеть охрана. Поэтому ты сядешь тут! — прошипела она. — И будешь сидеть, пока не закончится пикник! А если улизнешь — пеняй на себя!

— Сижу, сижу!

Терезия посмотрела на часики.

— Сейчас прозвучит сигнал, и толпа хлынет сюда. Не дай себя затоптать!

— И паду я смертью храбрых, — вздохнула я.

— Путь к короне всегда тернист.

После протрубившего рога, первые минуты ничего не происходило. А потом полог раскрылся, и в шатер вошел виконт, таща под локоть мою сестрицу. Следом принц, окруженный густым облаком претенденток. Замыкали шествие два незнакомца — рыженький и шатен, которых Терезия назвала маркизом Торузом и бароном Нейзом.

Сейчас, когда мужчины следовали за Олистером неподалеку, лучше подмечалось, что они были чуть-чуть, но все же ниже принца. Почти одного роста со мною. И таким образом выходило, что самым высоким и широкоплечим во всей честной компании был именно виконт.

При виде меня он с противной ухмылкой, притянул к себе Телайзу и что-то прошептал ей на ушко, от чего та рассмеялась колокольчиком. На его хитрость я равнодушно растянула губы. Да пусть хоть из штанов выпрыгнет, ревновать не буду! Наверно…

Мерзавец сел с сестрой прямехонько напротив меня и принялся обихаживать Телайзу.

«У, бабник!» — от чего-то рассердилась я и отвернулась к принцу. Пусть знает, на чьей стороне моя симпатия!

Глава 11

При плохой игре Редгор привык делать лицо наглее, и с превосходством, не взирая на шепот за спиной, гордо нести себя, пресекая сплетни самым невозмутимым образом. Ведь боится и прячется лишь тот, кто не прав.

Именно по этой причине, утром, после последней памятной встречи с грубиянкой, не теряя ни минуты, виконт разоделся, повесил на грудь сияющий орден звезды и направился гулять по саду. Как доверенное лицо графини Нетозы и младший посланник ликонского императора, он удостоился чести иметь покои во дворце Верезии. Это давало хорошее преимущество. И хоть следили за каждым шагом, использовал положение с выгодой.

Следующее состязание отложили на несколько дней, и Редгор заподозрил, что его выходка имела куда более глубокие последствия, чем предполагал.

«Видимо, Верезия в бешенстве, а значит: я на верном пути!» — улыбнулся. Хоть что-то поднимало настроение. А неожиданное снисхождение привередливой королевской семьи к скандальной простушке — показалось виконту прелюбопытным событием. Нутром чувствовал: неспроста это…

Гуляя по саду, дворцовым переходам, он самым деликатным образом общался с претендентками, радовавшимся вниманию ликонца — обаятельного красавца из древнего аристократического рода.

Предсказуемых простушек достаточно было подвести к нужной теме, и они начинали потоком изливать неприязнь к одной грубой, вульгарной особе, обмусоливая одно и то же по несколько раз. Виконт умел быть внимательным, чутким собеседником, поэтому девицы не сдерживались и рассказывали даже несколько больше, чем следовало бы согласно приличиям.

— Мы с ней ехали в карете почти два дня. Но она настолько невоспитанная, что дорога казалась долгой и нестерпимой…

— Говорят, она ехала в карете полулежа и… — другая собеседница скромно затихла, хотя чувствовалось: ее распирает от желания поделиться слухами.

— Не смущайтесь, Милимита. Я умею хранить секреты, — доброжелательно улыбнулся Редгор, и плотину молчания прорвало. Так узнал, что всю дорогу Кризель ехала без корсета, удобно расположившись на сидении, вытягивала ноги и с аппетитом перекусывала, когда была голодна, не смущаясь чопорных соседок. Еще и задирала, если наглели.

— Как?! Неужели совсем без… — показательно возмутился он, — корсета?! Это же…!

— Да! Совершенно за гранью приличий! А с ее-то телесами…

После красочного описания женских округлостей, Редгор даже впечатлился.

Вначале смакование каждого ужасного случая, произошедшего по вине этой неуклюжей претендентки, приносило радость, но когда сплетни пошли по десятому кругу, однообразие наскучило виконту до тошноты.

Собеседницы походили одна на другую притворной правильностью, скромностью и силились показать себя совершенствами. Но подобные леди навивали лишь тоску. Они только открывали рот, чтобы сказать что-либо, а он уже знал наперед, что скажут. По сравнению с предсказуемыми, не особо интересными претендентками, мерзавка Кризель казалась жуткой грубиянкой, но она была такой в единственном роде. С ней хотя бы было интересно и даже немного опасно.

Потребовалось много терпения и выдержки, зато наметил несколько соперниц Оливиды: нахалка Кризель, выигравшая первый конкурс, ее дальняя родственница — очень богатая, хорошенькая и хваткая, и пара темных лошадок.

Телайза Моран показалась опасной соперницей, и Редгор решил основательно заняться ею. Тем более что так хотелось досадить грубинке. А ничего так не задевает женщин, как неожиданная холодность и ревность. Именно поэтому виконт решил на намечающемся пикнике уделить графине самое пристальное внимание.

Расположить к себе Телайзу оказалось легко. И вскоре она заинтересованно поглядывать в его сторону.

«Ну, да, — хмыкнул самодовольно Редгор, наблюдая, как Его Высочество преследует стайка девиц. — Принц один, на всех не хватит, поэтому я могу пригодиться. Циничная стерва!»

Ему так же было интересно, что будет делать Кризель, чтобы привлечь Олистера. Но она даже не собиралась что-либо предпринимать. А потом и вовсе встала и ушла совершать одиночный променад. Желание поквитаться, больнее укусить, найти слабость, любопытство — заставили его увязаться следом.

«Весьма странная особа. Даже не представляю ее на троне. Смех, да и только! Тем более, в сравнении с Ремизель…» — размышлял Редгор, следуя тайком. Повезло, что по пути росли кусты и редкие деревья. А когда Кризель, думая, что одна, принялась стягивать чулки, прилип к стволу…

Вчера никто не сказал о ней ничего хорошего. И лишь служанка, до которой добрался пройдоха Жут, утверждала, что ее баронесса нежна, ранима, добра и очень добродетельна.

«Ну-ну, добродетельна! С такой монашкой думаешь совсем не о молитвах и воздержании!» — усмехнулся он.

Согласно Аверской моде, она была излишне фигуристая. Но по ликонским меркам очень даже ничего. Белая, почти молочная ножка показалась ему очень соблазнительной… С нетерпением ждал, чем все закончится, однако она чуть опустила юбки и ступила в воду… Скользнув по ее полной икре, увидел розовое пятно.

Пятно и пятно… Случайная мысль, что оно напоминает королевство, вначале показалось глупостью.

«Какой дурной тон — рисовать такую вульгарность. Если и подделывать метку — то изящную, ведь Олистер эстет…» — но чем больше наблюдал, убеждался — это естественный шрам и весьма давний…

«Она! — обрушилось осознание тупой болью в висках. — Иначе быть не может!»

Редгор сначала подумал, что показалось, и едва не подбежал и не задрал подол, чтобы лучше рассмотреть. И только отсутствие добродетели и скромности у Кризель — будущей королевы Аверсии, позволило убедиться, не прибегая к выходке, что на ее ноге застарелый шрам, по форме напоминающий королевство!

«Так просто, вульгарно, но истинно?! И кто мог подумать!» — Редгор хлопнул себя по лбу. Как жаль, что метка Оливиды занесена в реестр и форму не изменить. Он невероятно расстроился, понимая, что его протеже уже проиграла. Но успокоившись, вспомнил, что теперь обладает секретными сведениями, и если их правильно использовать…

«Итак, королева Кризель будет дерзка, нахальна… М-м, и груба. Вот так, избранная», — зло улыбнулся виконт. Но пока наблюдал, как Кризель гуляла в одиночестве, блаженно улыбалась и радовалась простой мелочи, подметил, что при желании она может быть и другой. Подошел к ней, заговорил… Но после припадка безмятежной хрупкости, мерзавка вновь нагрубила и показала… Редгор поверить не мог, что она такое знает!

«Да, не на такую избранную рассчитывал, — вздохнул, когда она убежала. — Придется из кожи вон лезть, чтобы соблазнить. Но что не сделаешь ради императора и Ликонии! Порченная баронесса для эгоистичного Олистера — тот еще подарочек. А пока в королевской семье будут царить ссоры и склоки — об укреплении власти можно позабыть. Или влюбить ее и уговорить бежать? Пожалуй, этого плана и буду придерживаться».

Пораженный Редгор взмок от мысли: от того, сумеет ли соблазнить или влюбить грубиянку Кризель — зависит слишком многое!

«Как ни крути, но это придется сделать…» — вздохнул и принялся за дело. И именно желанием заставить ревновать несносную Кризель и объяснялось его особенно пристальное внимание к хорошенькой Телайзе, однако Олистер воспринял это как вызов. И началось…

Стоило заметить Его Высочеству, как на виконта уставились леди, разъярился:

«Да демонов тебе, а не моих конкурсанток!» — и принялся разоблачаться тоже. Это как будто у него под носом кто-то пытался понадкусывать его… ЕГО пирожные!

«Да? И что это? Проявление зависти?» — вскинул бровь Редгор, улыбаясь принцу.

«Этой нравлюсь я! Смотри! — Олистер подхватил под локоток графиню Моран. — И твоя Нетоза тоже дышит на меня! Съел!?»

«Смотри, не подавись!» — указал взглядом Брефет, на окруживших принца девиц.

Редгор держался, пока не увидел ехидного взгляда Кризель. Хоть ее и рисовали дурой, но она ею точно не была. В хитрых серых глазах, в море ехидства плескались лучики веселья. Она смотрела на них с Олистером и от души веселилась.

* * *

Принц расположился там, где и предсказывала Терезия. Когда он сел рядом, толкнула меня локтем, мол, плохого не посоветую, и подмигнула. По правую же руку Олистера расположились Оливида и рыжая Линель, взволнованная и не сводившая с Его Высочества глаз. Смотреть на подобное унижение было неприятно, и я отвернулась.

Обильную еду расставили на желтой с затейливым рисунком скатерти, прямо на траве. А вокруг настелили покрывал и накидали подушек. Несомненно, задумка была чудесной, если бы не одно но. Корсет!

Мне никак не удавалось сесть удобно и прилично. Кое-как сумев выбрать более-менее удобную позу, протянула руку и взяла гроздь винограда. Равнодушно оторвала ягоду и положила в рот.

Пикник предполагал некоторую вольность, и я впервые не боялась сделать за обеденным столом что-то не то. Не обращая ни на кого внимания, ела сладкий виноград без косточек, пробовала дольки неизвестных фруктов, с удовольствием смаковала пирожные… Однако подозрительная тишина все-таки заставила вернуться на землю. Но довольный голос принца сладко прошептал:

— Ешьте, ешьте, леди Кризель.

Чтобы не показывать смущения, протянула руку, взяла еще виноград, лежавший рядом, и положила в рот. Мельком оглядевшись, заметила, что никто больше не ест, потому что смотрят меня!

Меня затрясло, как липку, рука опустилась, аппетит пропал, но принц настойчиво прошептал:

— Ешьте! — и подложил на тарелку еще пирожное.

— Благодарю, Ваше Высочество. Вы очень добры и заботливы, — попыталась мило улыбнуться, но самообладание покинуло, когда заметила круглые глаза Телайзы и пристальные виконта.

От волнения бросило в жар. Неужели снова сделала что-то непозволительное?! Щеки запылали, и тут же Олистер коснулся моей руки, поднес пальцы к губам и поцеловал.

— Вы очаровательны, Кризель, — тихо проворковал, но уверена: Оливида все расслышала.

Пришлось есть злосчастную сладость, которая от волнения не лезла в горло. И тогда Его Высочество заботливо подал фужер с вином.

— Если никто больше не хочет есть, — он смерил присутствующих внимательным взглядом, — тогда будем танцевать! Леди Кризель — вы моя пара!

После этих слов претендентки уставились на меня. Если можно было бы убить взглядом, шестнадцать девиц использовали бы возможность.

С моих губ едва не сорвался истерический смешок. Или все-таки сорвался? Тайком глянула на Брефета и поймала такой жгучий взгляд! Что он означал — не поняла, но вряд ли что-то хорошее.

— Я ужасно танцую, — прошептала, чуть склонив голову к принцу.

— Ничего страшного в этом нет! Я буду учить новому танцу!

И все-таки я бросила еще один взгляд на виконта — открытый, предостерегающий. Не буду жалеть его ноги, если подвернется в танце! Это будет моей местью!

Олистер первым покинул стол и потянул за собой. Что-то неуловимое изменилось за время обеда, а я все никак не могла взять в толк — что именно. Он махнул музыкантам, заиграла музыка, а мы вдвоем побрели по пляжу.

— Я прихватил вам еще пирожное! — Его Высочество наклонился ко мне подозрительно близко. — Даже не думал, что бы такая шалунья. Я приятно удивлен!

С широкой, почти искренней улыбкой передал мне небольшую коробочку, открыв которую, увидела кремовое пирожное в виде чудесного цветка.

— Смотреть, как вы, Кризель, облизываете пальчики, губки — завораживающее зрелище…

И только теперь поняла, что наделала! Краска залила лицо, я чуть не вырвала руку, но и принц при желании мог тоже держать крепко. — Ну, что вы, Кризель! Вы можете не бояться меня!

— Да, Ваше Высочество, — промямлила.

«Дура, что же наделала! Поди, забывшись, еще и крем слизывала с пирожного?! А! Какой стыд!»

— Обещайте, что мы с вами обязательно поужинаем. В одиночестве, чтобы неотрывно смотреть глаза в глаза и наслаждаться общением.

Звучало очень многозначительно.

— Вы… Вы очень добры, Ваше Высочество, но я скромная монашка.

— Тогда и я монах! — Олистер приблизился очень близко. Я попыталась отстраниться, тихонечко, незаметно, но мужская рука легла на поясницу и не дала этого сделать.

— На нас смотрят!

— Пусть! — Олистер, не отрываясь, смотрел в глаза.

— Меня потом со свету сживут!

— Приставлю личную охрану.

— Вам бы избранную найти…

— Найду! — он склонялся ближе и ближе…

— Вы, Ваше Высочество, обещали научить новому танцу, — ехидный голос обрадовал меня, как никогда. Спасибо, язва — Брефет! Иногда я тебя почти люблю!

Лирично-романтичный миг был испорчен, и именно злодей виконт спас меня от сумасбродного принца. Ой, что делается на свете!

Под пристальным взором Брефета, принц сопроводил меня к поляне. При нашем приближении девушки притихли, но иногда не нужно слов, чтобы понять витавшее в воздухе настроение. Если еще минуту назад принц улыбался, то теперь зло растягивал губы в издевке.

— Виконт, выбирайте пару! — сухо бросил Его Высочество.

Мне показалось, или между ними черная кошка пробежала?

Брефет улыбнулся Оливидии, и она, красиво взмахнув веером, подошла к нам. Так же принц кивнул двум телохранителям, которые выбрали Терезию и Телайзу.

«Ну, вот, снова три графини в сборе, и я — баронесска между ними! Ох, не простят мне — выскочке взлет!» — я загрустила. Да и предстоящий танец не доставлял радости.

Мы с принцем встали первой парой, за нами виконт с протеже, затем Терезия с шатеном и Телайза с рыжим маркизом.

— Танец отличает особенная близость партнеров. Щепотка неприличий, немного азарта, хорошее настроение, и пикник останется в нашей памяти, как нечто приятное, а не завтрак на природе, приправленный завистью и злобой, — Олистер пренебрежительно оглядел девушек, стоявших чуть поодаль.

Если бы жаждала стать избранной — торжествовала бы, но жизненные планы мои были иными, поэтому я была скорее расстроена, понимая, чем симпатия принца может для меня обернуться завтра.

Музыканты заиграли чарующую лиричную мелодию, и я приготовилась к «щепотке неприличия», что-то наподобие танго… Но выяснилось, что до нашего земного разврата тут еще расти и расти. Почти те же па, что были на балу, если только партнеры стояли ближе друг к другу, и, о, ужас, иногда прижимались вплотную спинами. Несложные движения я быстро запомнила, и иногда могла отвлекаться и наблюдать за остальными.

Ликонская графиня, быстро сообразившая, что привлекло во мне принца, пыталась изобразить на лице томность. За чем было очень весело наблюдать.

«Ха! — подумалось, — видели бы они наш тверк. Посмотрела бы на Оливиду, трясущую худеньким задом!»

Пикантность нового танца заключалась не в сложных перестроениях, а в некоторой интимности. Правда несколько раз все же приходилось меняться парами. Двигаясь по кругу, сначала проделала движения с маркизом, потом с шатеном бароном, а когда дошла очередь до виконта, я лихо, совершенно нахально наступила ему ногу.

Он смолчал. Мужественно, не подав вида. А я и рада стараться — начала азартно топать по его ногам.

— Леди Кризель, вы ему каблуком, каблуком наступите! — посоветовал принц, заметивший мои старания. — А когда повернется спиной — лягните! — и улыбнулся. Ох, он, оказывается, тоже проказник злопамятный.

— Как скажете, Ваше Высочество! — лучезарно улыбнулась я и недобро посмотрела на виконта. На что Брефет равнодушно ответил:

— При ликонском дворе я обязательно расскажу про новый аверский танец под названием «Лягяющаяся козочка», придуманный новой фавортк — ой!

Я все-таки лягнула виконта! И едва не хрюкнула от восторга. Боже, кажется, я становлюсь мазохисткой!

К счастью для посла, произошла смена пар.

— Корова! — послышался злобный шепот из рядов зрительниц.

— Какая замечательная идея! — воскликнул принц. — Придумываем новый танец! Эй, вы! — повернулся к стоявшим девушкам, — при движениях ногой мычите, как коровы! — и обвел их таким взглядом, что я готова была сама замычать.

Шутка принца была жестокой, унизительной, но иногда стоит думать головой, а не поддаваться злобе и нападать на фаворитку принца. Пусть я лишь сиюминутная прихоть Олистера, но нападая на меня, они задевали и его, за что и поплатились.

Надурачившись вдоволь, принц сел в лодку, увлекая за собой тех, с кем танцевал. На другую быстро забрались музыканты, и две лодки отчалили, оставляя других претенденток на поляне.

— Веселитесь, леди! — крикнул напоследок Его Высочество и помахал им рукой.

— Кризель, если нас отравят, я буду знать — из-за кого! — прошептала счастливая Телайза, тоже махая конкуренткам ручкой, в кружевной перчатке. Оливида улыбалась, Терезия же обмахивалась веером и озорно поглядывала на меня. Зато Брефет был хмур.

«Наверно, сильно пнула», — на минуту стало стыдно, но, вспомнив, как он пытался меня опозорить, — раскаяние бесследно сгинуло.

Посередине пруда лодка застыла, музыка стихла, и мы, покачиваясь на волнах, смогли насладиться тишиной позднего летнего утра. От наступавшего зноя спасал шелковый индиговый тент, прохладительные напитки, терпкое вино и почти доброжелательная атмосфера. Поэтому мы с удовольствием любовались водной гладью с отражением облачного неба и берегов, поросших зеленью, цветущими кустарниками и полевыми травами.

Положив руки на борт, я опустила голову и смотрела вдаль, представляя, что скоро вернусь домой.

«Как там папка с мамкой, Танька? Наверно, слез выплакали с это озеро…» — недавно обретенное душевное равновесие потревожила грусть. Захотелось плакать.

Неожиданно раздавшийся смех вырвал меня из печальных раздумий. Я обернулась.

Виконт рассказывал что-то увлекательное Телайзе и двум гвардейцам. Даже Терезия улыбалась. Только я, Его высочество и Оливида, крутившаяся вокруг принца, игнорировали историю Брефета.

На палубе нарастало напряжение. Еще немного, и установившееся перемирие между двумя племенными петушками нарушится. Мне в принципе без разницы, соблюдать нейтралитет — хорошее дело, но как же не клюнуть зазнайку Брефета?

Уловив момент, когда принц посмотрел на меня, подняла глаза и улыбнулась. И он, ощутив поддержку, направился ко мне, забыв об ликонской графине.

Я же, кокетливо склонив голову на бок, перевела взгляд на виконта и тихо произнесла Олистеру на ухо:

— Нельзя привлечь всех женщин, но надо к этому стремиться.

Его Высочество рассмеялся, закрывая ладонью глаза. Отсмеявшись, довольный взял мою руку в свою.

— Чем будете заняты вечером?

Не успела ответить, налетела коршуном Оливида, села рядом и как ни в чем не бывало улыбнулась.

— Отбиваться от завистниц и новых подруг, — полушутя ответила. — И если доживу до утра, приму участие в следующем конкурсе. А потом… — посмотрела в даль, — как Всевидящий решит.

— Мне нравится ваша ирония, — Олистер провел пальцем по моей ладони и, подумав, добавил. — И самообладание. Я слышал, что Гатар тоже пленен вами.

— А, вы о том случае. Меня не задевают глупости гусынь.

— Вы так уверены в себе?

— А кто судьи? — я широко улыбнулась, — Благоразумнее не обращать внимания на подобные глупости. Жизнь не так уж и длинна, чтобы тратить ее на ненависть, чужое мнение.

— Но хорошенькая леди пользуется большей популярность, — встряла Оливида. — Глупо это отрицать.

— Молодость и красота — быстро проходящие недостатки. И что потом? Коротать старость с занудной, глупой женщиной и утешать себя воспоминаниями о ее былой миловидности? — возразила я.

— Занудной и глупой может быть и некрасивая женщина, — укусила графиня.

— Только глупая и ленивая женщина остается некрасивой. При желании не красавица может стать очень обаятельной, — о, спасибо статусам. Начитавшись их, в голове отложилось достаточно мудрых мыслей.

— И вы, ведя себя как сорванец, пиная Его Светлость, думаете, что очаровательны? — глаза Оливиды мстительно сверкнули.

— Помню, в нашу прошлую встречу вы намекали на близкие отношениях с виконтом… — не успела закончить, как Его Высочество ухмыльнулся.

— И вправду! Вам, миледи следует поддержать вашего друга. Не бойтесь! Смелее! Ступайте к нему! — и, взяв ее за руку, потянул, помогая почти насильно встать.

«Охо, оказывается я кусачая стервозина! Только что отбрила злюку и даже не моргнула! М-да, расту на глазах», — покосилась на Олистера, и румянец разлился по щекам. Так внимательно он разглядывал меня.

— Я рад, что согласился на эту прогулку. Как бы не сложились обстоятельства, обещаю, леди Кризель, вы будете пожалованы во фрейлины, — задумался на мгновение, — пока что графини Сартезы. А потом, когда освоитесь при дворе, подумаем о свите Ее Величества.

Наверно, я должна была изойтись восторгом, умилением, заплакать от счастья, но кроме смятения и приступа легкой паники ничего другого не почувствовала.

— Благодарю, — прошептала растерянная.

Олистер поцеловал мою руку и ринулся за напитком, чтобы сделать мне что-то приятное.

До конца прогулки я была сама не своя. Простой случай внес коррективы в мои планы, порушив их на фиг. И что теперь делать?

Глава 12

После полудня лодка пристала к берегу. Разморенный жарой и вином Олистер выглядел уставшим, даже отрешенным, чем и воспользовалась леди Кризель. Едва он отвлекся и отошел на несколько мгновений к советнику королевы-матери, встречавшего принца на причале, она бочком попятилась в кусты и, убедившись, что он занят… — сбежала! Когда же Олистер обернулся и не увидел ее — его высокомерное лицо вытянулось.

Наблюдавший за происходящим, Редгор едва сдерживал улыбку, а Оливида раздражение.

— Он обещал ей место фрейлины! — с досадой бросила графиня и, чтобы скрыть злость, неистово замахала веером.

— Обрати внимание на ее тактику укрощения Его Высочества.

— Случайное следствие глупостей деревенщины! А не умный расчет.

— Не важно. Зато каков результат, — парировал виконт.

— Олистер влюбчив, но быстро остывает. Натешится и забудет!

— Еще раз настоятельно советую серьезно оценить соперницу. Если она выиграет завтрашний конкурс…

— Отрави ее! — прошипела Оливида.

— Ты в своем уме?! — осадил виконт собеседницу.

— Не надо изображать из себя девственника и святошу! Ты не постоишь за ценой!

— Предлагаешь извести всех семнадцать девиц? Только потому что не можешь включить мозги и правильно оценить соперницу?

— Ей просто везет! — графиня не заметила перемену в настроении посла и продолжила упрямиться.

— Несомненно, у леди Кризель дурные манеры, но она умна. А если ее обучить, приодеть…

— Останется толстой уродиной! — выплюнула Оливида.

— А если и над нею поработают маги? — Редгор снисходительно относился ко многим человеческим недостаткам, кроме таких, как недальновидность и откровенная глупость. Но на его беду — заносчивая и вспыльчивая графиня имела оба этих изъяна, поэтому порой изрядно раздражала его.

Только приближение принца заставило графиню заткнуться и изобразить подобие улыбки. Она надеялась, что Олистер тепло попрощается с нею, однако окинув ее безразличным взглядом, он не сказал ни слова. Кивнул Терезии, скользнул по графине Моран, и ушел.

— Перекошенное злобой лицо не украшает женщину, — улыбнулся Редгор, наблюдая, как щеки взбешенной Оливиды краснеют. — Ныне в моде нежные простушки.

Он мог поддевать ее, но и сам был озадачен. После всего, что между ним и Кризель произошло, чтобы ни предпринял, как бы ни каялся — она будет остерегаться его. А время идет, завтра еще один конкурс. И если дикарка и его выиграет — все станет очевидным.

«Что же делать? Оливида не помощница. Я оплошал!» — у него была ночь, чтобы придумать план.

* * *

Это дома — раз и ванна с горячей водой, а тут тазик и много возни, чтобы привести себя в порядок. Свельда утешала, что если мне повезет, что в моем распоряжении будут маги и одаренные помощницы, которые сделают мою жизнь легкой и беззаботной.

— Только представьте, леди Кризель, маг вскидывает руки, что-то бубнит себе под нос — и вода закипает! — служанка, рассказывая о чуде, в благоговении прижала руки к груди.

— И только чтобы помыться без хлопот — становиться королевой? — вздохнула я.

— Нет. Любой, кто может оплатить услуги одаренных, может нанять их, но их услуги очень дорогие.

— А что делал в нашем, не особо богатом поместье Меркрас? — ожидала услышать, что он там задержался из-за Аурилы, однако Свельда поведала:

— Его тетка на кухне служит, и он Талузу часто навещает. Да и как иначе, если она на его обучение в академии брала у хозяйки ссуду. И выходит, что маг нам не по карману, но он у нас есть.

— Ого, как все запутанно.

— И не говорите. А еще Меркрас красавчик, так что хозяйка к нему неровно дышит.

— А ты?

— А что я? С его-то даром он себе богатую невесту найдет, доучится, получит грамоту и сможет служить при дворе…

«Ну, вот! Я не маг, я только учусь…» — вспомнила фразу из сказки. Злобная мачеха с дочерью есть, маг недоучка тоже, и даже принц имеется! Осталось только в тыкву влезть и туфлей в избранника пульнуть… Однако у меня появилось смутное ощущение, что опять же, деревянным сабо хочу запустить в одну очень ехидную морду с черными, смотрящими с прищуром, глазами.

«Офигеть! — спохватилась. — Столько о мерзавце думаю, что как бы не вбить его в голову! Не-не-не, такого сомнительного счастья не надо. Такой съест бедную меня и не подавится».

Утром, перед конкурсом тяготило дурное предчувствие. Собираясь через силу, надела то же голубое платье, в котором была на пошлом — вдруг снова придется что-то вытворять эдакое. Попросила Свельду сделать скромную прическу, а потом села на кровать и, сцепив пальцы, попыталась взять себя в руки. Служанка, полагая, что я молюсь, не приставала с расспросами и не мешала приводить мысли в порядок.

«Что со мною происходит? Боюсь. Не знаю, что делать. Еще и дурацкое предсказание сбивает с толку. Вроде бы оно действует. Олистер даже обратил внимание и выделил меня, но я же вижу, что он человек настроения…»

Хотелось быть счастливой, любимой, но гордыня подначивала, что лучше всего быть — счастливой, любимой королевой. Упущу счастье — всю жизнь буду локоти кусать. Разум же напоминал: кто жаждет слишком многого — остается с разбитым корытом. Но и плох тот солдат, что не мечтает стать генералом! Распутье.

От звона колокольчика подпрыгнула. Спешить, как раньше, в трапезную залу не стала. Не очень-то хочется под ненавидящими взглядами дожидаться графинь и хозяйку дома. Ох, чувствовала, что напряжение нарастает и может вылиться во что угодно.

Выждав немного, покинула комнату. Перед трапезной сердце начало заходиться, я приготовилась к чему угодно, но, когда вошла в зал, увидела сестрицу и Терезию, и от души отлегло. Выпрямившись, степенно дошла до своего места и села.

В зале стояла тишина. А мне из вредности так захотелось сказать им: «Бе-е-е». Но не стала, только улыбнулась, и обозленные соперницы зашипели. Еще бы, из-за меня, полного ничтожества по их меркам, им пришлось пережить унижение. Наверно, я бы на их месте тоже злилась.

В такой тишине нас и застала леди Вернира. Может, она и знала о случившемся, но виду не подала и с нежной улыбкой прошла к месту. Однако сегодня за ее спиной стояли два лакея.

«Точно! Сегодня в трапезной что-то слишком много прислуги! — спохватилась я. — Неужели, чтобы разнимать нас в случае драки?! Похоже, что так! Не, хорошо, что не пошла вечером гулять — иначе чем бы все могло обернуться?»

Я сидела с каменным лицом, но сердце тревожно билось. Когда на тебя волком смотрят пятнадцать пар глаз, за исключением Терезии и сестрицы, особенно понимаешь свою уязвимость.

— Я чувствую: вы напряжены. Полагаю, это из-за предстоящего конкурса, — заговорила графиня Верезия, чтобы разрядить обстановку. — Поэтому хочу приободрить вас. Конкурс будет спокойным, пройдет во дворце и вам не придется делать ничего такого, что не подходит девушкам благородных семейств…

У меня в груди похолодело.

«Неужели танцы или пение?! Да и вышиваю разве что крестиком, но и то, максимум осилю простейший орнамент… — а потом успокоилась. — Ну, и что?! Я же хотела проиграть и уйти с отбора. Вот мой шанс!»

И все же обидно уйти с позором, под язвительные перешептывания. Хочется гордо, хлопнув дверью перед носом этих злюк… Зато я взяла себя в руки и назло всем стала пофигистски улыбаться.

Тут же пошла волна тихого перешептывания. Похоже, соперницы убедились, что я снова разнюхала условия конкурса и поэтому не волнуюсь. Дуры.

— Вижу, вы, леди Кризель, улыбаетесь. Вам не страшно? — обратилась ко мне хозяйка замка.

— Все по воле Всевидящего, — ответила, склонив голову, и обвела себя защитным кругом. Верезия подхватила мой порыв, за ней обе графини… — пришлось и остальным очертиться святым знаком.

Доела тушеные овощи с мудреной подливой с аппетитом, не обращая внимания на косые взгляды. А когда встала из-за стола, Терезия тоже поспешила покинуть зал. За нею и Телайза. Так, маленькой стайкой, мы и явились в ненавистный зеленый зал, чтобы пройти следующий отбор.

— Побудьте тут, я пока прогуляюсь, — шепнула Терезия и ускользнула, оставив меня с сестрицей. Но та тоже, среди редких гостей, чинно беседовавших и обходивших друг друга, увидела знакомых и радостно заулыбалась. Чтобы не мешать, я присела на диванчик и начала разглядывать роспись на потолке.

Рядом кто-то присел. Повернулась и встретилась взором с красивыми карими глазами, смотревшими с любопытством и долей веселья.

— Вы леди Кризель Лавира? — спросила женщина приятным голосом.

— Да, — осторожно ответила.

— Рада с вами познакомиться, — соседка тепло улыбнулась. — Я Грелия Датеса. Маркиза.

— Очень приятно, — кивнула головой.

— И мне. Я о вас слышала много хорошего.

— И от кого же? — насторожилась я. Прошли времена, когда надеялась свести дружбу в стенах замка.

— Думаете, у нас нет общих знакомых?

— Вряд ли, — хотела извиниться и уйти, но женщина взяла меня за руку.

— Не сердитесь за мою настойчивость. Мне и вправду было интересно увидеть леди, которая покорила одного невыносимого человека.

— …? — я молчала.

— Не знаю, как, но только вам удалось покорить сердце ветреного виконта.

— Он мне не нужен! — отчеканила. — Заберите себе его, его сердце и все остальное!

— Увы, он мой родственник, — улыбнулась собеседница, — поэтому на его сердце покуситься я не могу, — ее взгляд мгновенно переменился. Ушло веселье, и теперь я видела перед собой серьезные, пронизывающие глаза.

— Простите, но я спешу… — попыталась встать.

— Перестаньте вести себя как ребенок! — строго произнесла маркиза. — Иначе каждую вашу шалость будут воспринимать, как желание обратить его внимание. Вы этого хотите?

— Какая наглость!

— Согласна. Поэтому, Кризель, и хотела поговорить с вами. Редгор иногда невыносим. Понимаю, он позволил по отношению к вам дерзость, но он очень сожалеет…

— Видела уже его сожаления! — я поднялась. За мной встала и она.

— Еще минуту! — обратилась женщина. И пришлось обернуться, ведь бегство — признак слабости.

— Виконт воспринял вас за одну из тех девушек, что жаждут внимания, но он очень раскаивается…

— Я поняла вас, — перебила собеседницу. — Благодарю. Виконт прощен, но пусть не подходит. Видеть его не желаю, — я присела и, резко развернувшись на каблуках, убежала.

От лестных слов, горели щеки, но за эти дни я стала излишне подозрительной.

«Если любит — пусть женится!» — шамкая, поучала нас с сестрой старенькая бабуля. И я впервые оценила ее житейскую мудрость. А что, пусть так, чем по кустам ко мне пристает! А пока не верю!

Обернулась в поисках Терезии, но поймала жадный взгляд виконта. Он смотрел так соблазнительно, будто обволакивал сахарным сиропом. Занервничав, потянулась к вееру, подаренному графиней, и вспомнила, как вручая его, Терезия напутствовала: «Будешь отмахиваться от назойливых кавалеров. Не сабля, но тоже больно. А какой урон мужской гордости!»

И вот теперь мне показалось, что Брефет просто хочет взять реванш.

Отводить взгляд не стала. Но чтобы скрыть неловкость и смущение, хотела спрятаться за веером, однако, вспомнив, что каждый жест что-то означает, начала медленно складывать…

— Кризель! — послышался гневный оклик. Ко мне через весь зал неслась Терезия. — Ты что творишь!? — взорвалась она, гневно сверкая глазами. — Похлопывание чуть раскрытым веером по ладони означает ожидание. А если медленно сложить его в ней же — дословно переводится: приходите, я буду ждать!

— Ой! — только и смогла пропищать я.

— А хотя, если подумать, соперничество должно подстегнуть Олистера.

— Да не хочу я быть избранной! — от волнения вскипела я.

— Тогда точно станешь! — улыбнулась она.

— Предлагаешь начать вешаться принцу на шею?

— Попробуй. Но от судьбы не уйдешь, чего бы не вытворяла.

— Я провалю это испытание!

— Спасибо за предупреждение, — улыбалась графиня, уводя меня в кабинет Гатара.

Стоило увидеть в кабинете лекаря толпу сидящих господ, повернулась к Терезии, но проныра развела руками и скрылась за дверями.

— Баронесса Кризель Лавира! — приветливо произнесла графиня Верезия, и я поняла, что второе испытание началось. — Сегодня мы оцениваем образованность претенденток… — сердце пропустило удар.

«Моя образованность в этом мире на уровне земной блондинки!» — я сжала кулаки и попыталась успокоиться. Тем временем, распорядитель, привередливый дядька, сейчас находившийся в хорошем расположении духа и противно улыбавшийся тонкими губами, подхватил:

— Ведь это совершенно необходимо для будущей невесты Его Высочества и будущей королевы!

Наверно, эти фразы произнесли намерено, чтобы проследить за мимикой, блеском глаз, но мое лицо исказилось от ужаса, когда, вглядываясь в незнакомые лица сидящих передо мною людей, поняла, что стою перед королевой-матерью.

«Я же не присела!» — покраснев, опустилась, как можно ниже. С королевой шутки плохи.

Она, оценив мой испуг, поняла его по-своему:

— Даже если ваши познания не идеальны, немного стараний и усидчивости — и вы станете первой! — Ремизель помолчала, а потом добавила: — Во всем!

И я поняла, что будущую принцессу вымуштруют, выдрессируют, научат подчиняться правилам и этикету, чтобы ночью спросонья вскочила и ответила без запинки. А еще судьба кому-то подарит венценосную свекровь, у которой невестка будет ходить по струнке и открывать рот только с позволения. Если и мелькала шальная мысль провалить конкурс, то теперь от страха я невольно мгновенно поглупела и разучилась говорить…

— Не бойтесь, дитя, — улыбнулась Ремизель. — Я верю в вас.

Звучало пугающе. Разочаровать королеву — что может быть хуже?!

— На примере соседнего государства Мевертау объясните причину возвышения и падения династии Бехайнов, — произнес распорядитель, и я захлопала глазами, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить из прочитанных хроник. Но в голове царила абсолютная пустота.

— Так что же вы поведаете нам? — насмехался толстяк, почуяв мое смятение. Он и раньше не вызывал симпатии, то теперь его подобострастное, услужливое лицо, покрытое бисеринками пота, начало вызывать отвращение.

Я набралась дерзости и ответила:

— Скажу, что у победы — много отцов, а поражение — всегда сирота.

На некоторое время в зале воцарилась тишина. Люди осмысливали сказанное. Дамы захихикали, но королева смысл уловила быстро. Она даже снисходительно улыбнулась.

— И как это объясняет вопрос? — не унимался распорядитель.

А что я могла сказать? По Марксу про налоги, ослабление власти и недовольство масс? Ознакомить их с тезисом: низы не хотят — верхи не могут? Революция и насильственная смена власти? Что булыжник — орудие пролетариата? Да у этих выскочек аристократов глаза на лоб вылезут, объявят мятежницей и запрут в тюрьме. Не, не хочу! Поэтому и начала юлить:

— Успех притягивает людей. Приятно считать, что приложил руку к величию государства. Но стоит начаться неприятностям, ответственность перекладывается на плечи правителя… — да, я тыкала пальцем в небо, надеясь угодить в банку с вареньем. Но пусть училась с троечки на четверочку, что-то историчке вбить в мою дубовую голову удалось. Эх, знала бы, что придется держать экзамен перед королевской семьей — закономерности исторического «абсцесса» зазубрила бы. Да кто ж знал?! Я продолжала: — Твердая власть, порядок и мудрость монарха — принимаются, как должное. Но интриги, подковерная борьба, осложненные природными неурядицами, приводят к ослаблению власти, чем тут же пытаются воспользоваться наместники провинций…

Выражение лица королевы менялось ежесекундно. Последние слова я почти шептала, опасаясь, что сказала нечто непозволительное.

— Вы не назвали ни одного имени! — встрял один из присутствующих мужчин, неизвестный мне.

— Это и не важно, — возразила королева. — Следует уметь видеть основное, а не мелочи.

Ремизель окинула меня пытливым взглядом, пробирающим до озноба, и махнула рукой.

— Вы свободны.

Я выползла через хорошо знакомый запасной выход. Знакомая галерея, та же дорога… На ватных ногах я вышла в сад.

«Да пусть хоть под каждым кустом таится по виконту, сейчас я просто не высижу в тесной комнате!» — и пошла все к любимым качелям.

«По пять минут на восемнадцать участниц — примерно час — полтора часа у меня есть» — решила я, но чтобы не искать приключений и ни с кем не встретиться, к окраине парка шла окольными путями. По дороге, пока срывала душистую розу, исколола пальцы, погадала на цветке, похожем на бордовую ромашку… и вышло, что как ни крути, избранная. В расстроенных чувствах стала срывать любые подворачивавшиеся под руку цветы и безжалостно отрывать лепестки. То Брефет влюблен, то нет, то принц влюблен, то не избранная. Зато простое развлечение позволило отвлечься от тревоги и волнений и успокоиться. А потом пришло время возвращаться.

По блеску каре-желтых глаз Свельды почувствовала, что случилось что-то хорошее. Однако служанка не спешила рассказывать.

— Ну?! — я требовательно посмотрела на девушку, и она, вздохнув, поставила передо мною пустую корзину, прикрытую салфеткой.

Свельда как-то странно смотрела то на меня, то на корзину. Я насторожилась. Но тут ткань дрогнула, и в щелочке показался черный носик…

— А! Какая прелесть! — с восторгом запищала я, узрев глазки бусинка, а затем и острые длинные уши крошки щенка. — Он такой миленький! — руки сами потянулись к черненькому малышу.

Он был такой маленький, пузатенький и ласковый, что рот от умиления растянулся до ушей, и я вся расклеилась.

— Какой хорошенький!

— Это щеночек вильской породы! — с гордостью заметила Свельда.

— Мне ни о чем это не говорит, — возразила я, наглаживаю животик малышу.

— Очень дорогая порода!

Деловитый тон служанки, умилявшейся крохе не меньше моего, настораживал.

— И?! — я обернулась к ней.

— Ну… — замялась она. — Хороший подарок.

— От кого? — я продолжала допрос. — Ну же?

— От виконта Брефета, — тихо прошептала служанка, понимая, что судьбы щеночка предрешена. Как бы ни был мил этот черненький малыш с белыми лапками, я положила его в обратно в корзинку и сухо велела:

— Неси обратно!

Чувствовалось, что Свельда хотела попросить за него, но не решалась.

— Неси, неси! И не смей больше без моего ведома ничего принимать!

Служанка подхватила корзинку и с грустнейщим лицом вышла из комнаты. А я пошла мыть руки, чтобы смыть запах подарка. Презентуй виконт какую-нибудь безделушку, было бы не так жаль возвращать, но когда подержала миленького малыша на руках, когда он облизал пальцы… Вздохнула.

«Нет, как он ни коварен, но меня такой хитростью не пронять!» — я попыталась снова стать решительной, но воинственность прошла с возвращение Свельды. С корзиной.

— Слуга Его Сиятельства сказал, что тогда его господин отдаст щеночка злому-презлому мальчишке, чтобы вы сожалели о маленьком беззащитной крошке и не могли спокойно спать.

— Да это шантаж! — взбеленилась я. Умел противный виконт убеждать! Вроде и шутка, но вдруг?

— Отдать? — едва не всхлипывая, спросила Свельда.

— Запрись с ним в коморке и не высовывайся! — рявкнула так, как сама не ожидала от себя. В душе прекрасно понимая, что теперь я обладательница премиленького малыша.

«Ишь, хитрец! Ко мне подлизываться бесполезно! — с таким настроем села за стол, чтобы написать ответное письмо. Однако едва начала, поняла — лучше не стоит. Получи виконт сочинение двоечницы, с корявым почерком и кляксами, моя невоспитанность станет слишком очевидна. А если рискнет кому-то показать — я стану притчей во языцех! Схватившись за голову, застыла за письменным столом. — Теперь-то что делать?»

Я бы горевала долго, если бы не озорной лай.

«Ладно, надо глянуть, чего Свельда с ним там делает. А то умрет щенок — скажут, что это я намерено. Тьфу!»

Ага, глянула одним глазком. Мы со служанкой, как две дурочки, провозились с милахой до полудня, даже не заметив, как пролетело время. Только звон колокольчика напомнил, что приближается обед. В замке он начинался поздно, а я была уже такая голодная, что собралась быстро и побежала в зал. Негоже заставлять себя ждать. К тому же не терпелось узнать результаты. Интуиция подсказывала, что если я не в числе лучших, то борьбу продолжу. Но кто же выбыл?

Графини были на месте, большинство девочек тоже. Сев, быстренько пересчитала выставленные приборы и вместо восемнадцати насчитала лишь четырнадцать. Однако Оливида подозрительно счастливо улыбалась. Неужели вырвалась вперед? Посмотрела на Терезию, но она была на удивление спокойна. А, может, лишь хорошо держала лицо?

Глава 13

Оторвавшись от Тото, сокращенно Тотошка, Свельда наконец-то выполнила свой долг и вызнала на кухне последние результаты конкурса.

К ужину мы уже знали, что четырем претенденткам вернули бумаги и, наградив памятными подарками, отправили домой. Ценность приза оставалась тайной, но сомневаюсь, что очень уж роскошные. Вот следующим выбывшим достанутся богаче…

Проснулась жадность, всколыхнула мечту о своем магазинчике, и я размечталась, как хорошо было бы получить несколько ценных призов от виконта, от принца, потом еще за участие… — так и наскребу первоначальный капитал. А что? Тото уже не отдам и не продам, но вот любая другая безделушка сгодилась бы в хозяйстве. И я взмолилась: «Боженька Всевидящий, ну, пожалуйста, помоги открыть магазинчик, чтобы потом не пришлось побираться и попрошайничать!»

С такими мыслями спустилась в трапезную. Слуг и в этот раз было в избытке, но особенно бросалось в глаза торжество ликонской графини. Если бы засунь той лампочку в рот — загорелась бы от распиравшей Оливиду гордости.

При моем появлении конкурентки защебетали подозрительно громко.

— Графиня не только по статусу выше, но и образованнее!

— Конечно, в этот раз самая достойная заняла первое место. А еще несколько девочек отличились.

— Выскочка узнала свое место…

— Вот Нелария такая умница, даже не сомневалась, что ее заметят… — косились на меня. Думали, что от зависти я позеленею и лопну. Да, ну! Сдержанно улыбнулась и снова попала в цель. Мое поведение ошеломило соперниц. Эх, какие же они предсказуемые на мое счастье. Но с Оливидой надо быть начеку. Ох, чую, змея подколодная, как и виконт!

С появление графини Верезии разговоры стихли, и девочки, довольные, что прошли еще одно испытание, принялись с аппетитом есть. И я тоже.

Чинно отделяя мякоть от рыбных костей, не сразу заметила, как по залу гордо прошествовал лакей. Остановился около меня и поклонился. Я опешила, не представляя, что это значит. Пытаясь скрыть волнение, положила вилку и нож, повернула голову, и слуга протянул поднос, на котором лежал конверт. Такой с тиснением, позолоченным вензелем…

Гладя на официальное письмо, что можно подумать? Правильно, ничего хорошего. Одеревеневшими пальцами кое-как его подхватила. Под напряженными взорами соседок, открыла и достала плотный, белый лист, а когда пробежалась глазами — не смогла поверить. Пришлось перечитать еще раз.

«Леди Кризель. Прошу вас составить компанию за ужином. Принц Олистер».

Я так и застыла, хлопая глазами. Но хозяйка дома выручила.

— Если вы, Кризель, спешите. Ступайте, — она улыбнулась и благосклонно кивнула головой.

— Благодарю, — пролепетала я и, не веря в происходящее, последовала за лакеем под колючими взглядами соперниц.

Вроде бы от осознания, что круче всех, должна лететь на крыльях, но когда свернули в неизвестное мне крыло, и выяснилось, что этой дороги не знаю, и, судя по всему, ужинать мы будем в покоях, я спохватилась:

«Ой! Пахнет соблазнением. Томный вечер, терпкое вино, сладкие речи… и, опа, романтикь плавно перетекает в интим… Не хочу!»

Сбегать некуда. За ворота просто так не выйти, да и вещи все здесь и бумаги! Упасть в обморок — тоже не выход. Судорожно размышляя, не придумала ничего лучше, как в ответственный момент невинно захлопать глазами и сослаться на женское недомогание. Ведь отбиваться от принца, как от виконта, нельзя.

От радости не осталось и следа, поэтому в грот, а оказалось, что он тут есть, спустилась нервная и настороженная. Лакей поклонился и бесшумно исчез, а я, сжимая веер двумя руками, принялась оглядываться.

Изогнутая лесенка обвивала небольшой портик, увитый зеленью. Вход в него занавешивала узорчатая кисея, колыхавшаяся на ветру, а у подножия раскинулся небольшой прудик с рыбками. Мило, со вкусом, в тень манила прохлада… Все замечательно, только не было ни малейшего желания становиться одной из игрушек, очередной прихотью принца. Я, конечно, не Анжелика — женщина неземной красоты, но гордость имею…

— Кризель, рад вас видеть, — от радушного голоса Его Высочества, прозвучавшего неожиданно, вздрогнула. — Наблюдаю за вами из грота и гадаю, когда же заглянете внутрь?

Я обернулась и, увидев довольного Олистера, решила сразу обозначить настрой.

— Ваше Высочество, но я не могу находиться с вами наедине. Это… — попыталась изобразить скромность, — так… нехорошо для девушки.

— А любая другая на вашем месте радовалась бы, — он прислонился плечом к каменной колонне, вальяжно закинул ногу на ногу и улыбнулся.

— Прошу простить меня, но монастырское воспитание не позволяет вести себя вольно, — я опустила голову и сцепила пальцы.

— Вы желаете меня раззадорить? Тогда это плохой ход. Я насмотрелся и на страстных девиц, и на недоступных скромниц. Вы теряете свой шарм, когда пытаетесь быть не собой.

— А, может, во мне и нет шарма?

— Вы так не желаете моего внимания?

— Я не привычна к мужскому вниманию.

— Но надо же когда-то начинать флиртовать?

— Слишком крутой подъем, Ваше Высочество.

— Любой другой вскружил бы голову.

— Я не тщеславна.

— Хорошо, пусть так. Но если уж вы уж пришли, пойдемте есть и беседовать. Или я напрасно кондитера изводил придирками? — Олистера улыбнулся. — Да не трону я вас! Это знаете ли… — махнул рукой и вошел в грот, закрывая тему. А я не стала возвращаться к ней, радуясь, что появился шанс разойтись миром, и последовала за ним.

Внутри грота оказалось уютно. Благородный цвет каменных плит, в тон потолку и стенам, оттенялся ярким диванам и подушками. Журчал небольшой фонтанчик, у которого стоял стол с двумя стульями. Подойдя к нему, я не удержалась и воскликнула:

— Ничего себе!

Такой красоты не видела даже на свадебных тортах. Тарелки с разнообразными пирожными, в виде лебедя, каких-то ярких птиц, рыбок, цветов и просто украшенные фруктами!

— Удивлены?

— Очень! — мой голос прозвучал подозрительно низко, с легкой хрипотцой и восторгом.

— О, Всевидящий, я старею! Леди больше впечатляют сладости, чем принц! — пошутил Олистер, и я улыбнулась. — Чего же вы смущаетесь?

— Я выбираю. Их так много — а я одна! — вздохнула. — А глаза разбегаются!

Его Высочество расхохотался. Пододвинул стул, помогая мне сесть, достал из запасника вина, и разлив по фужерам, сел напротив.

— С какого начнете? Это с цукатами, это с орехами, печеньем… суфле, безе… Да легче кондитера на допрос вызвать, хотите?

— Не-е, — покачала головой, уже растеряв чопорность и осторожность. Мои глаза так и бегали по столу. Я себя не видела, но, наверно, представляла прелюбопытное зрелище. Олистер улыбался и пододвигалтарелки ближе.

— Может, с вина?

Поймала взгляд его смеющихся глаз и кивнула:

— А давайте!

Пригубив рубиновый напиток, потянулась к самому красивому, украшенному разноцветной кувшинкой. Его основа была такой нежной, что таяла в руках. Осмотрев пирожное со всех сторон, откусила кусочек и от восторга прикрыла глаза.

— Какая пеесть! — протянула, наслаждаясь вкусом крема и ягод.

— Попробуйте и это!

— Я этот еще не съела.

— Не страшно.

С таким искусителем только и успевала откусывать от каждого, и он тут же подсовывал другое, потом третье. А я не переставала восторгаться! Каждое пирожное было особенным и не похожим на другие.

— Завтра с утра пришлите ко мне господина Гатара, чтобы он спас несчастную обжору! — жалобно попросила.

— Обязательно! Но прежде спрошу эту милую обжору, почему она сторонится меня? Я вам неприятен?

Я даже перестала жевать.

— Нет, — ответила и задумалась, как бы очень вежливо отшить. — Я ведь привлекла вас как необычная, отчасти невоспитанная девица. Сейчас мы сидим, дурачимся и лопаем сладости… — я вдруг стала серьезной. — А если знакомство станет… более близким, уже не получится вот так сидеть и шутить.

— Почему же?

— Мы, девицы имеем привычку привязываться, ревновать, а потом наседать и высказывать. Если так пойдет дело, то вам, Ваше Высочество захочется в одно пирожное подсунуть яду, чтобы молчала и улыбалась.

— Вы, Кризель, меня все больше удивляете. Как такая живая и все подмечающая натура оказались в монастыре?

— За плохое поведение, — улыбнулась. — Мачеха решила заняться воспитанием такой грубиянки, как я.

— И удалось?

— Как видите, не очень. Возможно, у нее получилось бы, если бы перед отъездом на отбор я не упала с лошади и, ударившись головой, не потеряла память.

— Как же это произошло?

— Завистницы говорят, что лошадь не вынесла.

Принц закрыл глаза и, прикрываясь рукой, рассмеялся. До слез.

— … Осталось это пирожное. С безе и орехами.

— Не могу больше, — повертела головой.

— Тогда оставим до следующего раза?

— Если доживу.

— Обещаю, Гатар спасет вас.

— Даже не сомневаюсь. Но если я еще раз упаду, например, с балкона, ищите злодейку среди завистниц-конкурсанток. Они мне еще танца простить не могут.

— Вас обижают?

— Я стараюсь на рожон не лезть, одна не ходить, но теперь у меня есть надежда, что меня не поднимут, — шутливо погладила живот.

— И все-таки вы не такая как все, — заметил Олистер.

— Люблю пирожные больше внимания принца? — я шутила, но в моей шутке была лишь капелька веселья — остальное правда.

— Пусть так. Жаждущих моего внимания много, а такая страстная поклонница сладкого — одна.

Эх, если можно было бы остаться в Олистером друзьями, я была бы только «за». Но стать его супругой? Скорее всего, нет.

Распрощались мы по-дружески, но к себе я вернулась задумчивая и расстроенная.

«Рядом настоящий принц, даже красавец виконт крутится у ног, отчего же чувствую себя совсем одинокой?»

И только заливистый лай щенка заставил улыбнуться.

Ночью плакала, поэтому утром выглядела ужасно. Красные глаза, отеки под глазами — жуть, одним словом. Но Тотошке не объяснишь, что не в духе и не хочешь играть. Он смотрит, виляет хвостиком, вот так и втягиваешься потихоньку. Я сидела на кровати и играла со щенком, когда постучали в дверь. Сердце забилось в предвкушении очередного подарка. Как же быстро привыкла к хорошему.

Приоткрыв дверь, увидела Терезию и расстроилась.

— А кого-то ожидала? — вскинула бровь графиня. — Да в ночной сорочке? Ой, кто это? — увидев Тотошку, присела и протянула руку. — Какой милый! Это Олистер подарил?

— Нет. Принц вчера меня пирожными откармливал.

— А щенок? Как его зовут?

— Тото. Не хотела его принимать, но пришлось, — вздохнула.

— И кто же твой поклонник?

— Не поклонник. Это извинение от Брефета.

Терезия заинтересовано склонила голову.

— И что он сказал?

— Ничего. Брефет знал, что не приму, поэтому слуга подсунул щенка Свельде, пока я была на конкурсе.

— То есть он не знал результата?

— Откуда же я знаю? Но если судить по рассказу Свельды — нет. А что — нельзя было принимать?

— Можно. Но Брефет неспроста крутится около тебя.

— Он за всеми ухлестывает. Недавно Линель хвасталась его подарком и другие.

— Знаю, но у них безделушки, а у тебя щенок вильской породы.

— Побили бы они его, и у них были бы щенки.

— Помни, Кризель, твой беленький! — вроде бы вскользь произнесла Терезия, но прозвучали в ее тоне властные нотки. А я, ох, как не люблю, когда на меня давят. Лучше бы она молчала, потому что из вредности и чувства противоречия окажу виконту некоторое снисхождение, и пусть ужом повьется!

Почесав Тото за ушком, графиня соизволила сообщить за чем пришла.

— Твой ответ еще раз убедил королеву, что ты, возможно, и есть та избранная.

— А как же две другие девушки? — спросила на удивление спокойно, потому что от души желала, чтобы на роль невесты принца подошла другая.

— Не важно, — отрезала гостья, меняя тему разговора. — Разве ты не пойдешь завтракать? Разбавь своим присутствием толпу зануд. Кстати, графиня Верезия решила, что у претенденток много времени, которое они тратят на склоки, поэтому за ужином объявит, что необходимо для принца сшить какой-то подарок. У тебя в сундуках не залежался ли какой-нибудь гобелен?

— А если бы и был — кто бы поверил, что это творение моих рук?

— Главное, чтобы король с королевой поверили, остальных убедят. Ты подумай, что тебе потребуется для рукоделия. Если надо — засади за шитье служанку. А если она неумеха — я возьму один из платков матушки.

— Нет, я сама! — возразила гордо, замыслив небольшую шалость.

— Ах, да! Я принесла тебе книгу. К прочтению обязательна! А пока собирайся к завтраку.

Когда Терезия ушла, я схватила подушку и швырнула в дверь, и игривый Тотошка радостно ринулся за добычей.

«Нет, поглядите! Еще отбор не завершился, а меня уже пытаются переделать! Так просто не сдамся!»

Злая и решительная спустилась в трапезную. Шла гордо, готовая поставить на место любую, рискнувшую бы надерзить. Но, видимо, мои уверенность и царственная грация отпугивала девочек. Они лишь смотрели в след, не решаясь выплюнуть гадость.

За завтраком как всегда великолепная Верезия обратилась к нам:

— Поздравляю! Вы прошли еще одно испытание. Доказали, вы образованы, умны… — улыбаясь, оглядела присутствующих. — Но приучены ли вы к рукоделию?

Кто-то из девушек радостно закивал головами, другие наоборот поникли, а мне было пофигу. Провалю задание, может, и отстанут. Это будет мой протест.

— Приготовьте для Его Высочества подарок. Лучший он выберет лично и наградит победительницу!

Радостный гомон разнесся по залу, однако последние слова хозяйки несколько осадили девушек.

— И помните: к завтрашнему ужину ваши подарки должны быть готовы! — беззаботно прощебетала графиня, будто у нас были швейные машинки, и мы могли запросто справиться с заданием.

«О, конкурс Золушек! — окрестила я новое испытание. — А награда дорогая или так, поцелуй в щечку? Вот за ценный приз поборолась бы!»

Было занимательно наблюдать за соперницами. Рукодельницы ели рассеяно, обдумывая подарок. Другие, с досадой на лице, перебирали вилкой рагу. Три графини, как всегда сдержанные, не обращали ни на кого внимания.

Верезия, едва пригубив пробуждающий напиток, покинула залу. А за нею начали разбегаться и девушки. Я же ела с аппетитом и никуда не спешила. И вдруг получила ощутимый толчок в спину:

— Даже не надейся на победу! — шипела Ариза за спиной. — Пусть я проиграю, но помогу Линель — и она уж точно обойдет тебя!

— Да как хочешь, — ответила равнодушно. — Но зря веришь в благородство. Как только покинешь отбор — Линель о тебе не вспомнит. И этому ты научила ее сама, — я отвернулась и продолжила ужинать. И тут же к Аризе подошел один из лакеев и ненавязчиво предложил помощь:

— Что желает леди?

— Принца на коне и королевство в придачу, — съязвила я тихо, но Ариза услышала.

— Идиотка! — прошипела она, и тут же лицо лакея стало беспристрастно суровым.

— О вашем поведении, леди Троз, будет доложено графине Грениде и королеве. Покиньте зал!

Он произнес тихо, но странное дело — это звучало, как пошла вон.

Затем я решила совершить променад, тайно лелея надежду увидеть виконта. Когда нагло подталкивают к светленькому, из вредности обращу внимание на смугленького. Но тщетно слонялась по всем дорожкам. Только возвращаясь, издалека увидела Брефета, прогуливающегося с Оливидой под ручку. Заметив меня, виконт степенно поклонился и… пошел дальше!

«Да что ж такое?! Решила проявить милость — а он!» — у, как я рассердилась. Не в духе вернулась в комнату и начала допытывать Свельду — есть ли у нас обрезки ткани и кружев?

Та отпиралась, делала круглые глаза, мол, откуда? Но когда узнала, что нужно делать подарок принцу, скрепя сердце, выдала страшную тайну. Оказывается, знакомая портниха отдавала ей образки, когда шила для Аурилы. Свельда из этих лоскутов обшивала младших сестер. Но ради такого важного дела готова была пожертвовать всем запасом.

— Да мне небольшой кусочек, примерно, вот такой, — указала на размер с два взрослых носовых платка.

— Платок вышивать станете? Если сейчас сядем — успеем! — оживилась служанка.

— Думаешь у принца насморк? Платков ему не хватает? — мой сарказм она не поняла.

— Но все же будут платки вышивать!

— А я — не все. Показывай, чего есть и иди слухи собирай.

— Я могу помочь.

— Пока собираешь сплетни, я обдумаю: что да как, а когда вернешься — сядем мастерить.

Заинтригованная Свельда от любопытства потеряла покой. Через четверть часа прибежала запыхавшаяся и начала коситься — чего это я делаю?

Я же — не обладавшая особой усидчивостью и нужными навыками, решила ничего не вышивать. Все равно не сравнюсь с теми, кто с детства рукодельничает. Но лелеяла одну озорную задумку. Представив, что в итоге должно получиться, принялась чертить выкройку.

Свельда застыла за спиной и, не мигая, наблюдала, как я вырисовываю замысловатую фигуру.

— Это что, конь? — недоуменно спросила она.

— Угу.

— Но принц же не ребенок.

— Все мужчины по сути дети.

Может, служанка и не поддерживала моего мнения, но препираться не стала. За что люблю ее — так это за умение промолчать, когда надо.

— А разве ж бывают красные кони? Да с кружевом?

— А это пряничный конь, как бы с глазурью.

— А! — удивленно протянула девушка. — Но я таких не видела.

— Не переживай, скоро появятся на каждой сельской ярмарке. Королевский кондитер постарается.

— А, можно, я и своим таких нашью?

— Угу.

В четыре руки дело шло споро и весело. Даже отвлекаясь на Тотошку, справились за три часа. И разглядывая красочную поделку, обе довольно улыбались.

— Леди Кризель, а если его накрыть платочком? Откроют, — и там такое!

— Намекаешь, что что-нибудь из двух вещей им должно понравиться?

— Так будет больше шансов выиграть. У меня даже платочек есть, — Свельда хитро прищурилась. — Новенький!

— Ладно, уговорила.

Время подошло к обеду, и я довольная собой, спустилась в трапезную.

Девушки торопливо доедали обед, а потом, откланиваясь, убегали продолжать рукодельничать. Когда зал наполовину опустел, Верезия покинула нас. И тогда меня окликнула Телайза, нетерпеливо постукивавшая пальцем по столу:

— Кризель! Не витай в облаках! Поторопись и за дело!

— О себе лучше волнуетесь, графиня Моран, — лучась ехидством, цедила Оливида. — Ведь вы еще ни в одном конкурсе не отличились!

— Тебе-то в кои веки повезло! — огрызнулась моя сестрица.

Терезия, помешивая ложечкой бодрящий отвар, лениво бросила бранившимся графиням:

— Вцепитесь друг в друга и начните драку. Потешно будет!

Не желая быть втянутой в перепалку графинь, я покинула стол, и за мною кинулась сестрица.

— Кризель! Стой!

Только в коридоре я остановилась.

— Идем ко мне!

— Зачем?

— Хоть я победу желаю себе, но рада, что ты не опозорилась. Поэтому хочу, чтобы и дальше все прошло достойно! Не злись, а лучше скажи, амазонка для охоты у тебя есть? Нет? Тогда я пришлю.

— Охота?! — замерла я.

— Да! Всем разослали приглашения! Поэтому мы с папой особенно не хотим скандала. На подобную моей амазонку не надейся, но хотя бы будешь выглядеть прилично. Можешь не благодарить!

Какое благодарить?! От известия, что придется лезть в седло и куда-то нестись, стало плохо. Кто же меня будет толкать под зад и помогать садиться в седло? И, вообще, я лошадей боюсь!

«Там же главное участие. Наверно. Ну, провалюсь, и ладно! И, вообще, до дня охоты еще столько всего может случиться!» — утешала себя, как могла. Вроде бы тревога отступала, потом опять накатывала, но я нашла себе занятие. Выпросив у Терезии коробочку из-под печения, клей и несколько листов плотной бумаги, принялась украшать картонную тару подходящего размера подобием то ли скрапбукинга, то ли детской аппликации. Подобрала разноцветные лоскуты, Свельда аккуратно пришила их к картонной крышке крупными стежками. На этот цветастый фон наклеила бумажное деревце с яблочками и цветочками, кусочек кружева, бантик из ленточки, и получилось очень мило и ярко. Я даже не подозревала, что во мне дремлет такой талант! И Свельда тоже с удивлением осматривала нашу красоту.

Я, вроде бы, хотела выбыть из конкурса, но жаднючая жабка квакала: «Мне-е-е, приз нужен мне-е…» И поэтому весь день потратила на подарок. Даже прогулкой в саду пожертвовала.

«Обидно будет, если наш труд не оценят», — уставшая, но довольная укрылась одеялом, зевнула и уже скоро крепко спала.

Глава 14

Утром на завтрак я летела. После него как раз следовало принести подарки и вручить судьям. Кто будет оценивать — оставалось только догадываться, но Олистер там должен был быть.

Предвкушая не победу, а некое озорство, удивление чопорных судей, когда увидят подарок, я загадочно улыбалась. Мое радостное настроение раздражало собравшихся претенденток, но при хозяйке замка они хранили молчание.

Обычно по звону колокольчика мы быстро спускались и, как только собирались все, приступали к трапезе, однако сегодня одна из девушек задерживалась. Перебрала каждую и поняла — отсутствует Ариза.

За все время, что живем в замке, еще ни разу не приходилось так долго ждать. Бывало, участница не желала спускаться, но заранее предупреждала слуг миледи, и они убирали лишний прибор.

Время шло. Ожидание начинало тяготить, а Ариза все не появлялась.

«Неужели и впрямь всю ночь помогала Линели? — до глубины души стало обидно, что у меня нет ни одной подруги, не считая служанки, Терезии, имевшей свой интерес, и сестрицы, радеющей только за себя. — Наверно, всю ночь вышивали изумительную вещь…»

Вдруг двери трапезной залы распахнулись, слуга торопливо подошел к Верезии и что-то прошептал, склонившись над ухом.

Миледи улыбнулась, но так, что стало неприятно от предчувствия скорой, неминуемой расправы. Графиня Сартеза внимательно оглядела нас, задержав на долю мгновения взгляд на мне, и громко отчеканила:

— Убрать один прибор!

Мы не поверили своим ушам. Неужели Ариза не справилась? Нам не сказали, что это тоже конкурс, и он суров? Повисло гнетущее молчание, однако никто не решался задать волнующий вопрос.

Как только четырнадцатый прибор убрали, прислуга шустро разложила порции, и мы приступили к трапезе. Аппетита не было. Хозяйка замка задумчиво улыбалась, стучала пальцем по столу и, наконец, выдержав психологическую паузу, все-таки соизволила объяснить, что произошло.

— Хочу напомнить, что принцесса, а в будущем королева Аверсии должна обладать отменной выдержкой. Можете ненавидеть друг друга, желать вцепиться в глотку, но не позволительно опускаться до поступков, свойственных черни. В каждом вашем действии должна чувствоваться изысканность, а не отчаяние, бессилие и злоба…

Мы опустили головы к тарелкам.

— Леди Троз, решив прокрасться в чужую комнату и испортить подарок, поступила весьма неумно и неосмотрительно. Поэтому ее изгнание станет для вас уроком, — Верезия улыбнулась, как могут лишь прирожденные аристократки, отъявленные интриганки и просто стервы. — Поэтому отныне вас всего тринадцать.

Отчего-то у меня даже сомнения не возникло, кому Ариза хотела отомстить. Я поникла.

«Неужели, все труды напрасны?! Какая же я наивная клуша! Надо было спрятать в сундук, ключ — в лукошке Тото… Тотошка? А он как?!» — подняла встревоженные глаза на миледи, и она вальяжно добавила:

— В замке, у хороших хозяев всегда порядок и строгость, — это был ответ на мой немой вопрос.

Как только стало возможным покинуть трапезную, ринулась к себе. Не думая о приличиях, я бежала. Даже кого-то чуть не снесла, зато ворвавшись в комнату и увидев, что с Тотошкой все в порядке, коробка и подарки целы, с облегчением выдохнула. Свельды не было в комнате, и просто чудо, что все обошлось.

Поглаживая щенка, на радостях я не заметила, что неплотно притворила дверь. И когда в проходе появилась голова щеголеватого лакея, от неожиданности растерялась.

— Утро доброе, миледи, — чернявый мужчина поклонился и улыбнулся.

— Кто вы? Что вам надо? — как можно властнее и заносчивее спросила, но гостя подобный тон даже не смутил.

— Я Жут, слуга Его Сиятельства — виконта Брефета. Пришел по его посланию — преподнести вам небольшой дар.

Только хотела открыть рот и уверенно бросить, что мне ничего не надо, как мерзавец хитро открыл небольшую коробочку, и я увидела миленький ошейник.

— Окажите любезность, миледи, примите скромный дар для вашего любимого питомца.

Из упрямства бы возразила — что щенок совсем не любимец, но Тотошка как раз находился на руках, поэтому отпираться было бессмысленно.

Вздохнув, холодно бросила: «Хорошо» и задрала выше голову, как заправская зазнайка.

Этот Жут очень низко поклонился, ловко поставил футлярчик на стол и исчез из комнаты. Даже дверь прикрыл бесшумно, как не получалось у Свельды.

Убедившись, что обратно он не вернется — протянула руку и взяла коробочку, а когда открыла — поняла, что на половину лавки хватит! И что так уж и быть — улыбнусь виконту — друг еще чего подарит.

Разглядывая настоящее собачье колье, инкрустированное самоцветами, подумала, что у меня такого никогда не было, что теперь есть у Тото. Даже стало завидно. А от дурацкой мысли примерить ошейник на запястье расхохоталась.

«Какая же я дурочка!»

Отсмеявшись, положила щенка в корзину, футляр с драгоценностью в сундук, подхватила коробку с подарком и пошла в ненавистный до одури зеленый зал.

Как всегда здесь толпились важные люди. Как объяснила Телайза — знатные аристократы, которых пригласили наблюдать за отбором. Но занимались они чем угодно, только не наблюдением за честностью конкурса. Но мне было все равно. Прижимая коробку к груди, пробиралась к столу, на котором аккуратно были разложены подарки.

На нем лежали вышитые бисером мешочки, платочки, другие непонятные мне вещи. Когда же положила свою коробку, все взоры устремились к ней, потом на меня. Желая исчезнуть с глаз толпы, сделала шаг назад и натолкнулась на кого-то. Развернулась и почти не удивилась, увидев Брефета.

— Простите, — тихо произнесла и ринулась в другую сторону. Выбравшись из толпы, направилась в самый дальний угол зала к свободному диванчику. Но только села, рядом приземлился настоящий аристократ-хлыщ. Худой, с тонким длинным носом, прилизанными жидкими волосами, надушенный как девица, в камзоле, расшитом цветами.

— Только прекрасные руки прекрасной дамы могли сотворить подобную красоту. Правда, что в монастыре святой Виветии обучают изысканному шитью?

— Молитвы зубрить там обучают! — пробурчала я и вскочила, оставив ошеломленного ловеласа с открытым ртом. Огляделась в поисках хотя бы одного знакомого, доброжелательного лица, и увидела, как на меня, улыбаясь, смотрит виконт. Он учтиво поклонился, и я поспешила отвернуться первой. Еще не хватало, чтобы он отвернулся раньше!

Брефет так и не подошел, однако смотрел, будто съесть хотел. Было волнительно, и в тоже время переполняла гордость. Буду потом в старости вспоминать, как ухлестывал за мною мачо, дарил подарки, украшения — а я твердо стояла на своем и на все ухаживания отвечала отказом, потому что умная и вижу насквозь его лицемерную натуру!

— Кризель! — вырвал из мечтаний голос Терезии. Обернулась на зов и пошла навстречу, но по дороге приметила, как к виконту подплыла какая-то мымра в брюликах… Р-рр!

— Ты сегодня не в духе. Надеюсь, причина не в том, что Ариза успела что-то испортить?

— Нет. Надоело, что меня считают легкой добычей, наивной простушкой.

— Кто? Брефет?

— Причем тут он? Какой-то тощий хлыщ, с сальными волосами и женскими повадками.

— А тебе, значит, нравятся с мужскими повадками? — не отставала графиня, будто допрос устраивала.

— Мне нравится уважение! — возмутилась я и гневно замахала веером.

— Остынь. Лучше скажи, чего это виконт с тебя глаз не сводит?

— Понятия не имею. Если интересно — спроси у него. Но предполагаю, что улыбается от ненависти. Простить не может, что сломала об него веер и лягнула.

— А если Олистера лягнешь — поможет? — съехидничала она.

— Сейчас научишь плохому!

— Та коробка твоя? — кивнула Терезия.

— Моя.

— Принц не мальчик и не юная дева, чтобы умиляться красочной ерундой. На твое счастье — этот конкурс ничего не решает. Сможешь убедиться, что сделала глупость, не послушав меня, — давила графиня.

— Пусть глупость, но я хотела сделать именно это, а не дурацкие, никому не нужные вещицы! — упираясь, пыталась не повышать голос и не показывать, что ее слова сильно задевают.

— Пойдем, — потянула Терезия. — Сейчас начнут оценивать.

Я бы лучше встала поодаль и как-нибудь пережила бы эти минуты, чем стоять под ее пристальным взглядом, оценивающим каждый мой жест.

— Смотри: какой красивый шатлен! — не унимаясь, язвила она. — А какой роскошный вышитый пояс! У тебя же радость для мальчишки!

— По мне, весьма редкая и оригинальная вещица, — раздалось за спиной. Этот голос, низкий, чуть раскатистый заставил меня вздрогнуть. — Получи я такой подарок, без сомнения открыл бы его первым, ожидая увидеть внутри нечто необычное и незабываемое, как и его дарительница.

Я обернулась и посмотрела на серьезного виконта. Старалась держать лицо, но готова поклясться, он видел, что я сильно расстроена.

— Если его не примут, так и быть, подарю вам, виконт, — отчеканила. А что еще могла ответить? Спасибо? Я с радостью, в благодарность за дары сделаю вам такой же? Щас. Я же грубиянка, вот пусть слушает. Отвернулась, и как раз из парадных дверей появилась королева-мать, принц, распорядитель и свита. Заиграли фанфары, и мы — подданные присели в реверансах и склонились в поклонах.

Я тоже присела, используя мгновение, чтобы прийти в себя и собраться, — и ощутила на руке пожатие горячей мужской ладони. Лишь краткий миг девственного, утешающего касания — а такая встряска! Стена недоверия, разделявшая нас, сменились спокойствием и надеждой, что среди церемонных, надутых аристократов стоит такой же ненормальный человек, как я. Как о второй половинке о влюбчивом Брефете и речи не могло идти, но я ото всей души пожелала, чтобы смогла найти в нем если не друга, то понимающего человека.

Торжественную речь, что произносил краснолицый распорядитель, пропускала мимо ушей. Зато внимательно вглядывалась в Олистера, королеву, других знатных гостей.

Спесивая свита, избалованной до невозможности, скользила множеством равнодушных глаз по

дарам, разложенным на большом столе. И я видела, как их взгляды останавливались на моем, и затем вельможи начинали перешептываться и пересмеиваться.

— Твоя наивность в диковинку, но действует не на всех. Думаешь, сможешь их тронуть? — шепнула Терезия.

— Я не собираюсь трогать их сердца, пытаться доказать что-либо. Хочу закончить отбор и уйти!

Графиня грубо дернула меня за рукав, и платье немного съехало с плеча.

— Не смей! — отчеканила я, вкладывая в голос ледяной тон и презрение. Мы скрестили взгляды, меряясь, кто первой отведет взор, но я не собиралась быть покладистой и не думала замолкать. — Пусть думают, что хотят. Прогибаться под этот изменчивый мир не собираюсь!

— Всего баронесса, а спеси! — усмехнулась она.

— Смотрела я с башни на тех, кто пытается на меня плюнуть, где-то у себя под ногами!

— Нахалка! — возмутилась Терезия, но я не стала продолжать перебранку. Отвернулась, мол, не вижу и не слышу ее и изобразила, что внимательно наблюдаю за действиями жюри.

Королева мать и Его Высочество видели в креслах, напоминавших трон, а им по очереди преподносили наши творения.

Олистер изображал заинтересованность. С умным видом перетряхивал платки, осматривал пояс, а потом наклонился к матери и что-то прошептал, от чего Ремизель заулыбалась. Приближался момент истины. Вот-вот должны подать мою коробку. Я стояла и ждала с замиранием сердца. Ведь если надо мною посмеются, Терезия припомнит мне и башню, с которой я плевала, и все колкости…

Когда толстяк небрежно схватил коробку и, приоткрыв крышку, увидел платок, — тень легкого разочарования отобразилась на его выпяченных губах. Он протянул подарок принцу с видом: вот вам еще одна безделушка. Но увидев мою поделку, Олистер приподнял бровь, отыскал меня в толпе и хулигански подмигнул. Когда же поднял крышку — я застыла. Слава Богу, ему хватило ума поднять платок, и вот тогда лицо принца вытянулось. Он взглянул на меня, на коня, снова на меня, покраснел… В зале стихли голоса.

Я испугалась, и только его улыбка давала какую-то надежду. Его Высочество достал игрушку, внимательно оглядел со всех сторон, прочитал вышитое: «Пряничная лошадка». Вновь посмотрел на меня, а потом, проказничая, прижал к груди, как мальчишка, и улыбнулся в тридцать два зуба. Королева повернулась, сурово посмотрела на сына, на меня и возмущенно отвернулась. Но Олистер вопреки ее недовольству так и не положил лошадку обратно в коробку, продолжая держать в руках.

— Это что?! — оторопев, спросила Терезия.

— Игрушка.

— А пеленку положила?

— Следующий раз обязательно, — кивнула.

— И чем думала?

— Головой.

— Я хочу такого же! — раздалось за спиной.

— Это не ваш конкурс избранных, — высокомерно обронила графиня.

— Я просил не у вас, — спокойно парировал виконт.

Я стояла и ощущала кожей его глубокое дыхание.

— Не обещаю, но все может быть, — лаконично ушла от ответа.

— И что мне сделать, чтобы заслужить милость?

— Подождать, пока закончится отбор, — предложила мягко, без издевки.

— Я буду ждать, — кивнул Редгор.

Жюри продолжали подносить венценосным особам дары, некоторые по второму разу. А я стояла почему-то совершенно спокойная. Уже хотела развернулась и уйти, но Его Высочество громогласно заявил:

— Я выбрал!

— Но я еще не определилась, — возразила недовольная Ремизель.

— Но подарки делали для меня!

— Но я твоя мать!

— Если наши вкусы не сходятся — есть выход. Пусть будет два победителя: твой и мой, — Олистер, как верный сын не отводил глаз от королевы, которая нехотя, но вынуждена была согласиться с предложением.

— Путь будет так, — громко объявила она. — Я тоже приняла решение.

Распорядитель кивнул трубачам, они оттрубили что-то торжественное и зрители приготовились услышать имена.

Я видела чудесный пояс. Кто-то украсил короткую переднюю часть разноцветным бисером, тесьмой и мелкими белыми раковинами, изображавшими лепестки ромашки. Просто, но со вкусом. Кто бы ни сотворил это чудо — мастерица достойна уважения. Были и вышитые цветы, как живые, на платках. И даже бархатные кошельки. Конечно, мое рукоделие выглядело более чем скромно, но я выбирала подарок под определенного человека. Но кто же это поймет? Снова начнут перемывать косточки, но я не жалела ни о чем. Мне было радостно от улыбки Его Высочества и неожиданной поддержки виконта.

— Все подарки великолепны, но мне особенно приглянулся этот пояс! — Ремизель подняла тот, что понравился мне. И за спиной услышала громкий вздох облегчения, будто с плеч виконта упала гора… — Поздравляю графиню Нетозу!

Вельможи зааплодировали, из толпы грациозно выскользнула счастливая Оливида.

«Вот, поганка! Поди, сейчас начнет заливать, как ночь не спала, все пальцы исколола. Ни за что не поверю, что сама сделала!» — я нахмурилась. Но что началось потом, поражало наглостью и лицемерием.

— Благодарю! Благодарю, Ваше Величество! — вытирая слезы умиления, ворковала ликонка. — Я верила, что победа будет на стороне лучшей… — и будто бы от избытка эмоций махнула ручкой с аккуратно перевязанными пальцами. Вот ведь, без перчаток подошла, даже на приличия чихала!

Не выдержала, обернулась и покосилась на хитреца виконта. Он в ответ обворожительно улыбнулся, и на его щеках заиграли ямочки.

«Хорош, но лгун и лис!» — все же не могла я ни заметить харизмы и обаяния Брефета.

— В награду за старание победительница — графиня Нетоза — получает одну из любимых заколок Ее Величества! — пафосно, на всю залу с прекрасной акустикой прокричал позер-распорядитель. Ремизель встала с высокого резного кресла, вынула из головы шпильку, передала церемониймейстеру, а тот эту маленькую пендюрку аж двумя руками вручил Оливиде.

«Эх, плакала вторая половина магазинчика», — опечалилась я, и тут же Брефет прошептал:

— Подарю точно такую же!

Нет, это обрадовало, но я-то знаю, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

«Интересно: с чего он такой щедрый?!»

Вжившись в амплуа простушки-нахалки, без царя в голове, решила испытать терпение Редгора и прошептала в ответ:

— Хочу две!

Я по здешним меркам высокая девица, к Брефету стояла близко, но чуткое ухо Терезии уловило фразу.

— Чего две? — обернулась она и недобро покосилась на виконта.

— Да думаю, на что ей одна? Вот две — другое дело! — быстро придумала отговорку.

— Тебе наглости за двоих досталось! Даже Телайза не такая корыстная.

— Я не корыстная, а рачительная, — ответила ей.

— Двор и рачительность — вещи не совместимые.

— И куда нам — баронесскам на этом празднике жизни? К красивым или умным?

— К наглым и дерзким!

Пока пререкались, Олистер встал. Выпятил широкую грудь в темно-голубом камзоле, расшитом золотом, тряхнул золотыми кудрями и в небрежно-выверенной позе начал речь. Конкурсантки взирали на него, как кролики на змею, с трепетом и благоговением.

— Я выбрал своего победителя. Прошу прощения у искуснейших мастериц, но мне простительно не разбираться в тонкостях женского мастерства. Ее Величество наградило самую достойную умелицу, а я приметил самый причудливый дар. Он поднял мне настроение, заставил улыбнуться — а это дорогого стоит, — в гробовой тишине конкурсантки внимали каждому его слову. Но, как только почувствовали, кого принц нахваливает — приуныли, и только любопытство и боязнь оскорбить уходом венценосных особ не позволяли им демонстративно развернуться и уйти. — Я выбираю работу леди Кризель!

В мою сторону повернулись десятки людей. Пришлось изобразить радость.

— А поскольку заколок и шпилек не ношу, приглашаю баронессу Лавиру сопроводить меня в столицу.

О, что тут началось! Толпа мгновенно пришла к выводу, что я — тайная фаворитка. Кислые мины сменились на приветливые улыбки, и ко мне потянулись гости, дабы выразить восхищение дерзкой оригинальностью. В окружении незнакомых людей я растерялась, но как некстати подоспевшая Телайза взяла все в свои руки.

— Благодарю, маркиз Офнен! Благодарю, Шаршела…! — твердила сестрица. — Моя родственница смущена, потому так молчалива, но это ведь дело привычки…

Я старалась вести себя подобающе, поэтому молчала, кивала головой и через силу растягивала губы.

Почти никто из подходивших не был мне знаком. Но удалявшегося Брефета узнала даже со спины. Перед тем, как выйти из зала, он обернулся и, увидев, что смотрю на него, послал воздушный поцелуй.

Потребовалось не меньше получаса, чтобы отбиться от «доброжелателей». Я устала, переволновалась и о завтрашней поездке думала с ужасом. Зато Телайза, провожавшая меня до покоев, окинув подозрительным взглядом, шепнула:

— Не знала бы, что была в монастыре, заподозрила бы в колдовстве. И принца поймала, и виконта заполучила.

Изобразила недоумение, но сестрица хмыкнула:

— Врать научись! Как щенка получила — рот не закрываешь от радости!

— Откуда ты знаешь?

— Все знают.

— А ты поулыбайся, может, тоже получишь.

— Не люблю собак!

— Это потому что у тебя нет. Пойдем, покажу. Тото такой милашка!

— Зато ты не милашка!

— Не завидуй. Лучше учись шить лошадок.

— Я тебе кляп сошью!

Глава 15

Роскошная карета по пыльной дороге везла мягко. Удобные сидения с подлокотниками облегчали путь, но я все время ожидала, что вот-вот Олистер сядет ближе, зашепчет на ушко комплементы… А потом…

Отказать Его Высочеству, признаться, что не выйду замуж, не хочу быть и фавориткой, со всем вытекающим из статуса? Звучит красиво, но, вдруг, у него обостренное чувство гордости? Всплыли жуткие образы: подземелье с крысами, истязание голодом… Ой, мама!

— Кризель, я вас не съем!

— Понадкусываете? — решив, что лишь юмор может меня спасти, пыталась деликатно острить.

— А хочешь?

— Я же почти монашка.

— А, уже почти! — поддел он и сменил тему. — Я покажу тебе резиденцию.

— Чтобы от красоты потеряла покой? Меньше знаешь — спокойнее живешь.

— Мудро, — согласился Олистер. — Но когда-нибудь придется познавать мир.

— Вчера узнала, как меняется отношение людей, если они думают, что у тебя есть некая власть.

— И как? Понравилось?

— Так и распирает выкинуть пакость и посмотреть, как они с лицемерной улыбкой будут восхищаться.

— Кризель, странные у вас мысли.

— Меркантильные люди не замечают простаков в старомодных платьях. Но как только узнают, что через тебя могут что-то получить… — произнесла задумчиво.

— Мне ли этого не знать?

— Не сердитесь, Ваше Высочество, но мне вас немного жаль.

— Кризель, сколько же вам лет?

Чуть не ляпнула, что двадцать три.

— Восемнадцать. Но в душе чувствую себя на двадцать три.

— Хорошо, что не на тридцать два, — улыбнулся принц. И вдруг, резко, не сводя глаз, спросил: — Вам нравится Брефет?

Я оторопела, однако ответ продумала уже давно.

— Он обаятельный повеса, но я не легкомысленная глупышка, доверяющая сладким речам.

— А подаркам?

«И про подарки виконта знает…» — шелохнулось тревожное предчувствие.

— Поступок Брефета кажется красивым, но мы же знаем, что за подарки он не последние крохи отдавал. Знаю одну трогательную историю…

— Весь во внимании, — Олистер развалился удобнее и, скептично ухмыляясь, приготовился выслушать очередную слезливую историю из дамских романов.

— В одном городе жила пара. Не богато, однако они любили друг друга и были счастливы…

— Ну, конечно, — съязвил он, прищуриваясь.

— У них, возможно, как у многих других бывали недомолвки, но все же они любили друг друга! — посмотрела исподлобья, намекая, что не надо перебивать. Принц помахал рукой, мол, так уж и быть, рассказывай, и я продолжила. — Приближался праздник, и каждый из них втайне задумался, как бы порадовать свою половинку…

— Но денег не было, поэтому они поцеловались, перехотели есть и жить в тепле, ведь горячие, влюбленные сердца грели их жарче солнца! — не выдержал и пафосно закончил Его Высочество.

— Нет! — возмутилась.

— Если это монастырская басенка, я буду смеяться в голос.

— Если будете перебивать — оставшуюся дорогу буду нудеть молитвы!

— Это бесчеловечный шантаж! — шутливо заметил Олистер.

— И… — когда через предложение сбивают с мысли, сложно сосредоточиться. Вот я и «поскакала по кочкам», — у мужа были часы, оставшиеся от отца. Красивые, золотые, которые он надеялся со временем передать сыну.

— Значит, они не бедные, если имели золотые часы. Да и как могли достаться от отца, если это новинка?

— Купил старикан новинку и сразу помер!

— Кризель, вы великолепная рассказчица, — засмеялся он.

— А вот вы, Ваше Высочество, не очень хороший слушатель! Так и норовите сбить с толку!

— Уверен, эту романтическую историю вы перечитывали каждый вечер и представляли…

— Нет! — перебила. — За неимением достоинств, как у супруги героя, мне было бы нечем пожертвовать. А еще я никого настолько не любила, чтобы пожертвовать нечто большим!

— Для монашки вы говорите кощунственные вещи!

— Значит, я какая-то неправильная монашка.

— Ну-ка, ну-ка, с этого момента поподробнее! — подначивал принц.

— Не раньше, чем завершу историю!

— Хорошо! — он изобразил, как засунул в рот нечто, типа кляпа, закрыл рот и надул щеки. Я же — развращенное дитя двадцать века, живо представила, что у него может быть за щекой, да как начала хохотать!

Олистер ошарашено наблюдал, как я пытаюсь остановиться, закрываю рукой рот, но бестолку. И вновь заметил:

— Нет. Вы, Кризель, точно неправильная монашка!

Кое-как, через пень-колоду все-таки рассказала, как муж продал часы, чтобы купить жене красивейшие гребни, которыми бы она смогла украсить роскошные волосы. А она отрезала волосы и продала их, чтобы купить любимому золотую цепочку для часов. На что Олистер согласился, что история не такая уж и глупая, и что иногда дар определяется не по стоимости, а по душевному порыву. А потом хитро прищурился:

— А зачем вы рассказали эту историю? Тоже хотите от меня душевного порыва?

— Всевидящий с вами, Ваше Высочество! Всего лишь хотела показать, что не придаю дарам виконта особого значения.

— Если женщина пренебрегает украшениями и нарядами — она коварная женщина! — подытожил Олистер.

— Мне следует поддаться обаянию Брефета и встать в очередь его поклонниц? — так и препирались. Вроде бы ничего особенного, но время летело быстрее.

По плану мы ехали в королевскую резиденцию на другом краю города. Однако, не желая появляться на людных улицах и привлекать внимание, принц решил объехать столицу окольными путями. Причину решения поняла, когда вдоль пути стал собираться народ.

Сразу ощутила себя сродни обезьянке в клетке. Малоприятное ощущение. Стушевалась, начала теребить подол. Я не трусиха, но стоит представить, как, как по всей столице буду меня обсуждать, ехидничать, желание посмотреть резиденцию в сопровождении Его Высочества показалось несусветной глупостью. Я же потом не сбегу!

Олистер, оценив мою нервозность, удивленно заметил:

— Не вижу восторга на вашем лице. Любая другая бы радовалась. Вы боитесь толпы?

— Нет. Но я еду в сопровождении принца. От тех-то двенадцати прячусь.

— И от Терезии?

— С нею особый случай. Но графиня Нетоза, после вчерашнего конкурса, когда я ополовинила ее триумф, если встретит меня в темном углу…

— У вас ведь есть веер. Насколько знаю, с железными пластинами.

— Ну, конечно, нашли гвардейца в юбке, — хмыкнула я.

— Значит, внимания не желаете?

— Не-а, — повертела головой.

— Тогда разворачиваемся, — Олистер нахмурился, а потом ошарашил: — И едем… в охотничий домик!

— А вы меня не съедите?

— Поднакусываю.

— Я почти монашка! — шутка шуткой, но я предупредила.

— Ладно, монашка, будем рыбачить.

— О, люблю это дело! Только червяков на крючок нанизывать ненавижу. Бе-е.

— Вам будет нанизывать Лотан…

Еще немного тряски, и я сидела у озера, рядом с Олистером, одетым в самую обычную рубашку.

— Заклюет — доверю вам снять рыбину.

— Она же склизкая! — спохватилась.

— И все вы знаете!

— Надо мной папа так пошутил в детстве. Я, счастливая, ринулась снимать рыбку с крючка, а потом бегала по поляне, вопила и вытирала испачканные руки о траву.

— Жаль, этого не видел.

Мы переглянулись.

«Эх, если бы не был принцем — все могло сложиться бы по-другому!» — украдкой вздохнула я.

Рыба в пруду ловилась отлично. Крупненькая, сиявшая на солнце серебром. Но вездесущие комары портили идиллию. Я отмахивалась, чесалась, а потом украдкой нагнулась и пошкрябала ногу. Принц хмыкнул, но галантно сделал вид, что не заметил.

Один из слуг забрал улов, почистил, и уже скоро повеяло аппетитным запахом жареной рыбки. Потекли слюнки.

— Если наловились — пойдем есть. Уверен, лучше — даже повар Верезии не смог бы приготовить.

Я не стала жеманничать. Лихо вскочила и в предвкушении потерла руки.

Около охотничьего дома, в тени веранды, увитой зеленью, расположились в плетеных креслах и снова начали болтать.

— Чем занимаетесь в свободное от отбора время?

— Читаю хроники Аверсии. Не смотрите так, просто других книг нет.

— В замке есть замечательная библиотека. Я поговорю, чтобы вам разрешили посещать ее.

— Благодарю.

— Сами шили лошадку?

— Служанка помогала, одна я не успела бы. Да и шить вместе — веселее.

— Вы одна со своей служанкой. Привязаны к ней?

— Служанка — как служанка, — не стала рассказывать об истинных чувствах. — Но без ее болтовни от скуки зачахла бы.

— Вернемся в «Тихий» замок, что скажете любопытным особам?

— Что пожелаете, — спокойно пожала плечами. — Могу и молчать.

— Что ни скажете — не поверят. Лучше говорите, что я смотрел на вас влюбленными глазами и обещал… Что вы хотите?

— Вернуться домой.

На загорелом лбу Олистера залегла морщинка.

— И что там будете делать? На годовой доход в двести золотых не разжиться.

— Для свободы нужно не так уж и много.

— Не желаете быть избранной? — он смотрел пристально. И вот теперь я узнала, каково, когда трясутся поджилки. Олистер не кричал, не угрожал, вообще не делал ничего предосудительного, но взгляд, голос и властность, проступающая во всем, давили неимоверно. — Терезия говорила, но я думал: это уловка. Почему? Избранная получит власть, богатство, почести.

— Разве в этом счастье? — возразила робко и опустила глаза на тарелку.

— А в чем? — насмешливо поинтересовался принц.

— Любви, уважении, верном человеке, который будет рядом и в радости, и горести, — я понимала, что хочу по краю лезвия, но отмолчаться уже не получится.

— У вас душа не лежит ко мне? — в мужском голосе появилась легкая небрежность, но я не обманывалась. Вздохнула. Придется объясниться.

— А вы сможете быть верным мужем?

Его Высочество молчал. Рассудив, что лучше говорить, чем сидеть в тягостном молчании, продолжила:

— Женщин притягивают мужчины, наделенные властью…

— Так повелось испокон веков, — перебил Олистер.

— Но тяжело быть супругой такого человека. Вечные сплетни, подогревающие подозрения, испытание доверия.

— Дело всего-то в доверии. И не следует давать ревности поглотить себя. Она лишь отравит жизнь и ничего не даст взамен.

Вот так просто мне намекнули, что следует быть слепой, глухой и доверчивой. Можно было возразить: «Когда на твоей башке начнут расти рога — поймешь, каково это бороться с ревностью!» — но не рискнула.

— Вы не желаете счастья родной Аверсии? — наполнив фужер, отпил из него и вперился в меня давящим взглядом.

— Наверно, я не только ужасная монашка, но жестокая… — сердце забилось чаще, но я должна сказать, — потому что меня больше волную я сама.

У Олистера округлились глаза, пропал дар речи. Несколько мгновений он стоял с приоткрытым ртом.

— Вы ожидали другой ответ? — спросила более покладисто.

— Нет слов, — растерянно пояснил Его Высочество и отвернулся.

Я почувствовала себя гадкой, мерзкой, подлой, но приносить себя в жертву не хотела, хоть тресни. Возможно, Олистер ожидал, что я начну оправдываться, плакать, каяться, однако не дождался. Наконец сухо бросил:

— Собираемся.

Я просто встала и пошла к карете.

Половину дороги проехали в безмолвии.

— Я оценил ваш характер, — неожиданно произнес принц и недобро улыбнулся. — Могу сказать, что вы моей матушке под стать.

Хотелось крикнуть: «Да катитесь вы с матушкой!», выскочить из кареты, а вместо этого закрыла глаза, досчитала до семи и ничего не ответила.

Когда вернулись в поместье, перед тем как выйти из кареты, спросила:

— Могу ли я посещать библиотеку?

— Да, — отчеканил раздраженно и ушел, ни слова не сказав на прощание.

Как будущий монарх, Олистер не привык к отказам. А тут какая-то нищая провинциалка бросила в лицо, что ей не нужен ни он, ни его власть!

«Да любая другая на коленях приползла бы! — от злости плотно сомкнул челюсть. — А эта!»

Зато теперь лично убедился: у Кризель есть упорство, ум, наблюдательность, что обязательно должны быть у избранной, способной привести королевство к возвышению. Однако она требовала от него верности.

«Ха-ха! — зло усмехнулся. — Не успели осчастливить оборванку — уже требует и спорит. А что потом?»

Особенно разозлился, когда вспомнил, что от его большой, заманчивой услуги отказалась и Терезия.

«Да, в конце концов, я — единственный наследник! Не захочу жениться — что матушка сделает? Ничего! А этой не мешало бы познать, что такое немилость».

Олистер по-иному представлял эту поездку. Леди Лавира казалась мягкой, уступчивой, однако вместо девичьей податливости натолкнулся на упорство. Однако ее честность все же располагала.

«Не юлила, не оправдывалась, не выкручивалась. Ни слезинки не проронила, как любят поступать другие дамы. И что с нею делать? Матушка закрутила интригу — пусть расхлебывает!»

Однако ее в покоях не оказалось.

— Королева решила прогуляться, — услужливо, даже излишне подобострастно поклонился лорд Вайтен — личный секретарь матери.

«Пожилой, хромой, одной ногой в могиле, но за влияние на Ремизель держится двумя руками», — с раздражением подметил Олистер. И контраст между Кризелью и другими вельможами стал еще разительнее. Руки чесались проучить дерзкую провинциалку, но подумав, пришел к выводу, что укрощать строптивую гордячку интереснее.

«Это ведь все ложь, что не нужны власть и почести! Ложь! Стоит ей понять, что отдаляюсь от нее — запоет иначе! — Олистер искренне верил в это. Чуть успокоившись, поразмыслил и решил продемонстрировать: право выбора лишь у него, ее дело — подчиняться и благодарить за оказанную милость.

* * *

Я шла по коридору, высоко держа голову.

«Стоить только им разнюхать, что Его Высочество ко мне больше не благоволит — начнут изводить, — вздохнула. — А разве я пыталась привлечь его внимание? Нет. Забирайте этого лицемера, лишь бы ко мне не лезли и отпустили на все четыре стороны! Я так должна любить Аверсию и принять Олистера со всеми недостатками, а он ради своих подданных плоть усмирить не желает! Бракованный эгоист! Хотя Русалочке с принцем тоже не свезло».

Как ни пыталась держаться, одолевало уныние.

«Боженька Всевидящий! И нужно было тащить меня в иной мир, чтобы я прожила несчастную жизнь рогоносицы? — наворачивались слезы. — Или я должна устроить революцию и свергнуть мужа, раз невозможен развод или отказ от нежелательного замужества? Да, с такой жизнью поневоле станешь второй Фанни Каплан. За что мне это?»

Лишь представив, что сейчас увижу счастливые глаза Свельды, ожидающую хоть словечка, передумала идти в комнату. Где библиотека еще не знала, вот и оставалось податься в сад.

С каждым шагом, каждой минутой все больше уверялась — нужно бежать! Затея рискованная, страшная, но иного выхода нет. Вот только как выбраться из поместья?

Пользуясь тем, что в саду мало посетителей, направилась к окраине. Хотела лучше осмотреть забор и найти хоть какую-нибудь лазейку. Но на всем пути, пока шла вдоль каменной кладки, не нашла ни одного подходящего выступа. От отчаяния прислонилась к прогретой стене и заплакала.

«Единственный шанс сбежать — на охоте. Стянуть платье, бросить в воду и, возможно, что-то получится…» — от волнения задрожали руки. На негнущихся ногах я пошла к качели, чтобы подумать и собраться.

* * *

Редгор едва ли не ползком следовал за баронессой. Как только доложили, что экипаж Его Высочества приближается, он был начеку. Заготовил пламенную речь, готов был петь серенады, стоять на коленях, клясться в любви, однако стоило увидеть их лица, возликовал:

«Идеал Аверсии тоже облажался!»

Несколько дней Брефет корил себя, что сотворил непоправимые глупости, испортил отношения с избранной, но теперь появилась надежда, что победа будет за ним.

Чтобы не попасть под горячую руку, ведь раздосадованные женщины часто изливают раздражение на подвернувшихся первыми, обычно служанок, решил немного обождать и дать ей успокоится. Но вдруг прибежал Вожутер и сообщил, что леди Лавира, не дойдя до покоев, развернулась и побежала в сад.

Он спешил, чтобы не упустить ее из вида. Но чем дальше она шла, оглядываясь и петляя, укреплялся в подозрениях, что у Кризель тайное свидание. Или же должна получить важную весть — от того и бродит вдоль стены. Но баронесса, полагая, что одна, и никто ее не видит — дала волю чувствам. И уже скоро виконт уверился — шпион верно доложил: между Высочеством и Кризелью произошла размолвка. Причину никто не знал, ведь почти до самого окончания поездки они смеялись, мило общались. Теперь же принц недоволен, а баронесса пытается сбежать…

«Самое время — действовать!» — растянул губы Брефет.

* * *

— Леди Кризель, могу я подняться к вам? — бархатный голос прозвучал ни громко и ни тихо.

— Зачем? — я вскочила с качели.

— Рад увидеть вас, слышать ваш голос.

— Я уже ухожу! — подошла к тропинке, но Брефет ловко забрался на крутой пригорок и теперь преграждал спуск, не позволяя пройти. Однако руки не распускал и смотрел прилично, без похоти в глазах.

— Молю, не убегайте! Нозу томпар — лезе вофу… — начал он, и я захлопала глазами.

«Колдует что ли?!» — на всякий случай отступила на шаг.

— Вы не говорите на ликонском? — до виконта наконец-то дошло, почему баронесса так ошарашено смотрит.

— Нет.

— Я стих хотел вам прочесть.

— Про любовь? — насторожилась. Поди, опять целоваться полезет.

— Про грусть сердца. Вы ведь грустите.

— А вы утешитель?

Редгор молчал, впопыхах выбирая слова. Кризель, как осажденный бастион, закрылась и отказывалась впустить парламентера.

— Простите за те глупости, — неожиданно для меня почти взмолился Брефет, и я впервые увидела его грустным. — А чтобы развеять печаль, хотите, еще щенка подарю? Рыженького. Они с Тото будут славно играть, и вы — улыбаться.

И все-таки негодяй умел быть милым и трогательным. Я впечатлилась, но из вредности ответила:

— Хочу. Но девочку.

Виконт широко улыбнулся.

— Вижу в вас деловую жилку.

— Дело в романтике! — солгала.

— А! — кивнул смеющийся мужчина. — У Тото с девочкой будут чувства?

Я прищурилась, намекая, мол, не нарывайся, и приняла гордый вид, ставший для меня защитной стойкой.

— Позвольте составить вам компанию, миледи. Прошу, — Брефет опустился на колено и смиренно склонил голову.

Однако я не спешила соглашаться и, пользуясь случаем, разглядывала широкие плечи, темную, немного вьющуюся шевелюру, перевязанную зеленой лентой.

«Наверно, пользуется хеденшолдерсом», — улыбнулась своей шутке. И в этот миг виконт поднял голову и, решив, что я оттаяла, обрадовался и подал руку.

И тут я спохватилась, что забыла перчатки на качели. Брефет проследил за моим взглядом. Не успела моргнуть, стянул перчатку и протянул смуглую руку.

— Я тоже люблю нарушать условности.

Простое касание, незащищенных тканью и кружевом, рук в этом мире обладало некоторой интимностью. Когда ладонь оказалась в мужской — широкой и горячей, смутилась. А от поцелуя кончиков пальцев покраснели щеки, и чаще забилось сердце… Никогда не думала, что такая целомудренная неженка!

Судя по взгляду виконта — он был тоже ошарашен. Некоторое время шел в молчании, иногда чуть сильнее сжимая мою руку. И я не спешила заговорить. Так мы дошли до дворца.

— Мне следует отпустить вашу руку, чтобы не вызывать пересуды, но я не хочу отпускать вас.

Я, после его необъяснимого поведения, не знала, что ответить, поэтому осторожно высвободила руку и, бросив нейтральное:

— Доброго вечера, — убежала.

Брефет провожал баронессу взглядом. Ее трепетание, искреннее, без жеманства, поразило Редгора.

«Неужели неприятности сбили спесь? Будто две разных Кризели…» — он не ехидничал. Как ни удивительно, но ее беззащитность тронула его.

Вернулся в покои задумчивым.

— Удалось? — не удержался Жут и полюбопытствовал.

— Почти. Но сдается мне, я выбрал неверный подход. Она умна и недоверчива. А теперь еще узнал, что трепетна, как лань.

— Это она то?!

— Сам не поверил, если бы не видел.

— И что теперь делать?

— Ждем охоты. Должно получиться. А пока найди еще вильскую девочку. Золотую.

— Теперь-то кому? — чуть не подавился Вожутер. — Если ей же, то золотой девочкой скоро станет она!

— Такова плата за мою глупость.

— А вы часом не влюбились?

— Сам-то веришь?

Жут решил промолчать. Но сдавалось ему, что влюбленность Редгора не за горами. Если днями и ночами думать о ледышке — глазом моргнуть не успеет и готов влюбленный идиот. Это он по себе узнал.

Глава 16

Опасаясь склок с соперницами, два дня перед охотой безвылазно сидела в комнате и читала, принесенный Терезией труд. Книга, рассказывающая о правилах поведения в свете, пригодился бы, если бы я собиралась оставаться баронессой, но в планах был побег.

Трусила ужасно, нервничала, еще и Свельда, принимавшая слухи близко к сердцу, переживала и ходила расстроенная.

— Леди Кризель, может, обойдется еще? — спрашивала с надеждой, хлопая грустными глазами. Я долго отмалчивалась, но на вселенскую печаль служанки надоело смотреть до чертиков.

— У тебя есть жених? — спросила ее, подходя к сути издалека.

— Есть, — кивнула она и тепло заулыбалась. — На праздник Урожая поженимся.

— Как замечательно, — восхитилась я, располагая к беседе. — А какой ты видишь замужнюю жизнь?

— Как какую? Большую семью! Чтобы детишек много. Дружную. И в любви…

— И чтобы муж верным был?

— А как же! — подхватила она.

— Ревнива?

— Бывает, — призналась. — Манос красивый. Высокий… — По ее счастливому взору поняла, что мысленно она уже на свадьбе гуляет и детей нянчит. — Лонта на него глаз положила, а он меня выбрал!

— А если бы ты узнала, что пока ты со мной, он к ней ходит?

— Что?! — вопрос вышвырнул Свельду из грез. Девушка нахмурилась, чаще задышала, сжала губы…

Я даже устыдилась, что так встревожила, зато погружение позволит ей лучше примерить мою шкурку.

— К чему говорю то… — поманила девушку пальцем и хлопнула ладонью по кровати. Она подошла ближе, и я шепотом продолжила. — Принц богат, хорош, да только и после свадьбы намерен волочиться за каждой юбкой.

— Но он же принц! — неожиданно горячо заступила за Олистера Свельда. Не ожидая такого двоедушия, я разозлилась на предательницу.

— Да чтоб тебе такой жених достался! — выпалила в сердцах.

Служанка едва с кровати не упала. Слезы потекли из ее глаз.

— За что вы так со мною? — заревела она.

— А ты со мною?! Я в поддержке нуждаюсь, а ты?! Себе такого не хочешь? Если его оправдываешь, представь себя на месте избранной!

Свельда хоть и продолжала всхлипывать, но теперь ее мозги «заскрипели». Оказалось, что никто себе такого жениха не желает.

— А как же благо Аверсии? — протянула она, и меня затрясло.

— Представь: ты любишь Маноса, жить без него не можешь. А он холоден, равнодушен, вечно придирается к тебе. То пересолила, но не доварила, то косо посмотрела. Зато на Лонту пялится, глаз не сводит и ночами о ней мечтает.

— Шею сверну!

О, впервые увидела такую решительность в Свельде. И куда делать уравновешенная хитрунья?

— А не можешь! От него благо деревни зависит. Тебе нужно терпеть, молчать, глаза закрывать на измены да еще не смей Маноса пальцем тронуть.

— Волосья Лонте повыдергиваю! — прорычала служанка.

— А она у него не одна, он дюже любвеобилен!

Свельду переклинило от ярости, но решив, что довольно, я переключить ее внимание:

— Вот так и будет житься избранной принца! — подытожила. Свельда, не произнеся ни звука, стремглав убежала из комнаты.

Мой аргумент оказался жестоким, но действенным.

— Вот то-то же! Хорошо жертвовать другими, а как собой — фигушки! — пробурчала я и вернулась к чтению «Свода добрых манер» — талмуду непонятных, противоречивых правил.

Настойчиво постучали в дверь. Служанка еще не вернулась, поэтому пришлось отворять самой.

— Живо за мной! — скомандовала Телайза. — Завтра охота, а ты даже не появилась, костюм не примерила!

— Не хочу ни…

Сестрица цапнула за руку и силком потащила за собой.

Ее решительность и настрой передалась и мне. До покоев добирались, высоко держа головы, будто весь мир наш. А когда вошли, обомлела. Столько одежды у одной девушки я еще никогда не видела.

Коробки с шляпками, платья, вышитые ночные рубашки, нижние юбки, корсеты, чулки, туфельки, перчатки… — вся комната была завалена вещами. Посмотрела на Телайзу, и она гордо улыбнулась.

— Тебе искала подходящее, а ты снова стала тупицей. На обратном пути пойдем в конюшню!

— Зачем?!

— Столкну тебя, чтобы дурость изгнать! Ты чего творишь?! О немилости к тебе только и шепчутся!

— И пусть! Если ты любишь власть и готова терпеть многочисленных фавориток — знамя победы тебе в руки и удачи в конкурсе! А я не хочу!

— О-о! — зарычала Телайза. — Тебе-то какое дело до фавориток? Ты можешь быть королевой! — последнее произнесла с придыханием и долей зависти.

— Если доживу! Дай милости, Всевидящий, королева Ремизель еще лет сорок здравствовать будет!

Неужели раньше сестрица не задумывалась об этом? Судя по ее вытянувшемуся лицу, она только представляла себя блистающей на открытии балов да примеряла корону. И в ней она выглядела юной, прекрасной, а не теткой за шестьдесят.

Разрыв шаблона давался Телайзе тяжело. Она отступила, подозрительно покосилась, а потом очень-очень тихо произнесла: — Но ведь… есть и… фавориты!

— Но ведь есть и плаха! — так же тихо парировала. — Раз — и за измену голова — фьить! Фавориток много, и каждая видит себя в королевских регалиях!

— Я готова на все! — упрямо твердила сестра. — Он полюбит меня!

— Вот и вперед! Ты у нас красавица! Главное, оказаться в нужное время, в нужном месте!

Настроение у нее стало, ох, каким скверным. Схватив наряд, швырнула его мне и крикнула: — Уйди с глаз моих!

Я не заставила просить себя дважды. Вылетела из комнаты и побежала к себе. Уже почти добралась, когда из-за поворота вывернула Линель.

— О, кто старается, — ядовито пропела она. — Но зря. Тебе отворот дали!

— Милые бранятся — только тешатся! — отчеканила я и, окинув ее уверенным в победе взглядом, прошла мимо.

— Надейся — надейся! Только не светит тебе ни принц, ни виконт! — расхохоталась бывшая попутчица.

— Тебе тоже! — улыбнулась, состроив не менее ядовитую улыбку. И, открыв дверь, осторожно ногой подтолкнула внутрь Тотошку. Увидев щенка, Линель позеленела от злости. Мне даже стало неприятно. Никогда бы не подумала, что божьи одуванчики могут так меняться в лице. Знала бы, что она — Фуко, хрен бы кормила в дороге! Гордо хлопнула дверью перед ее носом.

Свельда вернулась заплаканная, но бодренькая. Зыркнула на меня с укором и убежала в комнатушку.

— Платье погладишь? — крикнула ей.

— Все отглаженные, — пробурчала она.

— Мне новое дали.

— Подумать не могла, что вы такая, леди Кризель, злючка!

— И я подумать не могла, Свельда, что ты такая черствая! Себе такого счастья не хочешь, но хочешь, чтобы я все ночи рыдала и от тоски усохла?

И что-то так себя жалко стало, что я нахмурилась, уголки губ опустились вниз. Отвернулась к окну. А Свельда, решив, что я сейчас разрыдаюсь, бросилась на шею.

— Леди Кризель! Не плачьте! Я же думала, что избранную он обязательно полюбит! И будет любить сильно-сильно, что на других и не глянет!

— Я тоже думала… — всхлипнула. — Но он сказал, чтобы я молчала, делала вид, что ничего не замечаю. И еще разозлился!

Свельда оцепенела.

— Так вы! Вы! Вы?!

— Не знаю. Еще есть несколько подходящих!

— Вот! Вот! — затрясла она обрадовано пальцем. — Он еще не знает, что это вы! Поэтому и говорит так! Но как только узнает — обязательно полюбит! Вы же такая замечательная!

— Ты сказала, что злючка!

— Да, дура я! — зарыдала девушка.

Да, я мечтала об утешении, но явно не служанки. Но за неимением других вариантов, пришлось рыдать на ее плече. Выплакавшись, занялись делами. Мир был налажен, но я убедилась: о побеге Свельде ни гу-гу!

Полночи ушивали амазонку, чтобы наряд сидел по фигуре. Выпускали ткань на груди, талии, перешивали кружева, подбирали прическу… Точнее, это все делала Свельда, а я тайком придумывала: куда бы спрятать драгоценный ошейник Тото. Бросать щенка было невыносимо жаль, и только вера, что Свельда его не обидит, как-то утешала. Но бежать с щенком в лукошке — несусветная глупость…

* * *

Накануне охоты Редгор не спал. Хитроумный план всем был хорош, но интуиция кричала: за избранной будут следить во все глаза.

— Вожутер, глянешь на нее. Увидишь «следок» — дашь знак.

— Понял, — кивнул маг под прикрытием, помогавший Брефету во всем. — Понапрасну не рискуйте. Ежели чего — используем другую возможность. Я на щенке метку поставил. Она сама к вам прибежит.

— Подробнее, — обернулся виконт.

— Занедужит щенок, позовут лекаря — он разведет руками. К кому она побежит за помощью?

— Ай да плут!

Большеротый Вожутер усмехнулся.

— Леди Лавира необычна.

— Чувствуешь чего?

— Нет. Объяснить не могу, но уж очень она…

— Огненная? — уточнил Редгор.

— Даже взрывная. Это и настораживает. Совсем не монашка-тихоня. Но и магическим всплеском от нее не тянет. Если только остатками легкой магии на волосах.

— А остальное?

Вожутеру показалось, что в глазах Редгора мелькнул личный интерес.

— Уверяю, вас, друг мой, все это, — он обрисовал соблазнительные формы, — ее, без «чарующего морока». Однако удивлен, что вам не все равно. Не боитесь найти здесь судьбу?

— Судьба — тут, — Брефет самоуверенно ткнул пальцем в висок и, прихватив хлыст, ушел. К опушке следовало добраться в числе первых.

Нетерпеливые охотники, явившиеся, как и он, заранее, встретили распорядителя и обер-егермейстера радостными криками и свистом. Леди в синих, серых и черных амазонках и кокетливых шляпках, не смущаясь, ликовали также. Вольности и отменному настроению способствовал традиционный перед началом охоты бокал с элем. Где-то за пригорком отозвались заливистым лаем псы… У не выспавшегося из-за волнения Брефета зазвенело в голове.

Управляющий охотой выслушал доклад стершего егеря, сел на игреневую лошадь. Еще немного, и подадут сигнал к началу, но баронессы все не было. Обеспокоенный Редгор сжал в кармане зачарованные кольцо и зеркальце. Такие же артефакты были и Оливиды, от которой требовалось увязаться за принцем, хитростью приблизиться и, воспользовавшись артефактом, поцеловать его. Ему же предстояло укротить Огненную Кризель, вскружить ей голову. В последнюю встречу, натолкнувшись на неожиданное проявление девичьей робости и трепетности, заподозрил, что привлекает Лавиру, и лишь проницательность, осторожность и гордость не позволяют баронессе кокетничать с ним.

Ее неприступность и непредсказуемость стали причиной долгих размышлений. Однако Редгор верил: он хладнокровен и хитер. И, как только исполнит долг во благо Ликонии и императора, забудет о грубой провинциалке, носящей титул баронессы по недоразумению.

Раньше укрощение своевольных особ не пугало. Но Кризель была по-настоящему необузданной, переходящей грань заигрывания, из-за чего ему приходилось постоянно рисковать: шаг к победе или позор.

После перенесенных унижении Редгору нестерпимо жаждал отомстить: влюбить ее до потери гордости и заставить испить чашу сладкого яда. Сегодня как раз был шанс, именно поэтому виконт волновался.

«С этой станет закричать! — зло подумал. — Позора не оберусь».

Первый раз протрубил рог. Истошный, яростный лай стал ближе и оглушительнее. Пикеры начали спускать собак. Охотники медленно тронулись к месту, где выпустили лисицу. За ними потянулись зрители конные и пешие. Раздраженный Брефет обернулся и, наконец-то, увидел Кризель.

Она ехала медленно, отчаянно сжимая поводья. Напряжение рук бросалось в глаза, как и бледность, подчеркиваемая коричневой амазонкой. Перед ним предстала не та бойкая Кризель, метко жалившая каждым словом, а испуганная, трепещущая. Но удивило Бреферта, что сейчас, будучи сосредоточенной, выглядела она явно старше восемнадцати — из-за выражения глаз, мимики, взора, пробирающего до глубины.

Костюм из дорогой ткани, модного покроя, лишенного налета провинциальности, с белым кружевом, добавлявшим свежести, делал ее похожей на настоящую баронессу.

«Мачеха не обучила падчерицу этикету — вот и результат, — проскользнуло сочувствие, но быстро вспомнив о планах, отмахнулся от ненужных мыслей и направил коня к ней.

Едва Кризель увидела его, переменилась в лице. Нахмурилась, окинула взглядом исподлобья, будто решая — надерзить или сбежать, а потом на ее лице отразился испуг, и конь резко, перейдя с шага на галоп, рванул вперед.

«От волнения сжала ноги? Неужели при виде меня испытывает чувства?» — Редгор самодовольно улыбнулся и ринулся следом.

* * *

Я еще не отошла от позора, пережитого в конюшне, когда на свою беду встретилась с виконтом.

«Он ждал меня! Побег обречен!» — руки задрожали сильнее, случайно сжала ноги — и Уголек помчался.

Спохватилась, что кричать нельзя, иначе не сбегу, стиснула зубы и сильнее сжала бока животного. Уголек мчался, а я, трясясь в седле, мечтала, чтобы он увез меня далеко-далеко, где снова стану свободной. Перед глазами, как в калейдоскопе, мелькала чаща. Редкая, но от мысли, что случайная ветка хлестнет по лицу, по глазу или выбьет из седла — наводила невероятный страх. Ведь так и покалечиться запросто или шею свернуть.

От испуга не могла соображать, не понимала, куда несусь: в гущу охоты или в дремучий лес, но вдруг конь замедлил шаг.

— Ну, же, откройте глаза, — ненавистный голос звучал тепло и снисходительно. — Где же ваша отчаянная храбрость?

— Во дворце забыла, — прошептала неуверенно, и шутка получилась вымученной.

— Уже заметил. Хотите спуститься? В седле тоже держитесь неважно.

— Как и танцую.

Брефет протянул руки и, подхватив, помог спуститься.

— Благодарю.

— Когда не деретесь и не лягаетесь, вы очень даже милая леди, — улыбнулся виконт, приблизившись чуть ближе, чем разрешали приличия. Всего на мгновение, а потом отстранился. И хотя был сдержанным, в карих глазах плясали чертята. — И знаете, леди Кризель, мне было бы жаль, если бы ваш побег удался.

Я опешила.

— Неужели бросите славного Тото? А золотую девочку?

— А вы ее уже купили? — спросила с сомнением, пытаясь хоть как-то уйти от вопроса.

— Да. Выжидаю положенный срок, когда малышку можно будет забрать. Вы сомневались в моих обещаниях?

— Немного, — отступила и отвернулась. Чуяло сердце — Брефет заглядывал в глаза не случайно. Ведь не угомонился же!

Он взял своего коня и Уголька за поводья и повернулся:

— Чтобы не ругаться, буду развлекать вас рассказами о них, — указал на скакунов. — Пытались наладить контакт ласковыми словами и угощением?

Кивнула.

— Так он в вас сразу распознал неуверенного ездока.

— А?! — запнулась я.

— Это же не собака и не кошка, — улыбнулся очаровательно мерзавец. — Вам повезло, что он не строгий и сразу не отвадил от проявлений нежности. Не надо подлизываться, но и не грубите. Смотрите на его морду — она очень выразительна. Вытянутая шея, оскаленные зубы, прижатые уши выражают угрозу.

— У Уголька не было такого!

— Тогда почему боитесь? Если голова повернута к вам, а уши стоят торчком — смело подходите с левой стороны. Похлопайте по шее, скажите пару слов. У них отличный слух…

Он объяснял просто, доходчиво, иногда шутил. Я вздыхала и гнала мысли, что виконт при желании может быть весьма обаятельным. Мужественная внешность с благородными чертами, хорошая фигура, умение быть интересным собеседником…

«Да за ним толпы ходят!» — не заметила, как снова грустно вздохнула, зато Брефет подмечал все.

— Не грустите. Найдем подходящее место, попробуете сесть в седло и начать с Угольком знакомство сначала.

— А… охота обычно длится… долго? — пришлось спросить. Может уже надо бежать, пусть даже пешком и в чащу?

— Кризель, не глупите. Вас в тот же вечер разыщут, вернут и запретят даже прогулки по саду.

— Вы следили за мной?!

— Нет. Случайно увидел, как вы осматриваете стену. Любому стало бы понятно, что замышляете.

Сердце защемило. Пытаясь схватиться за соломинку, бросила:

— Но мы же одни! — вышло жалко.

— Милая Кризель, — задумчиво, с долей нежности обратился Брефет, — какая же вы глупышка. На вас «следок» — магическая метка.

У меня задрожали губы. Слезы застилали глаза. Чтобы не упасть, прислонившись спиной к подвернувшемуся стволу.

— Мы что-нибудь придумаем, но позже, — Редгор достал платок и нежно промокнул сбежавшие слезинки. — И вы сможете взять Тото…

Его пальцы коснулись моих. Вкрадчивые слова, надежда, что дарил, ложились на благодатную почву. Хотелось разрыдаться, приникнуть к мужскому плечу, поверить, что кто-то разведет мои беды, но… я не была наивной глупышкой. Прожженный виконт шел впереди меня на полшага. Вел, направлял, приручал…

Стараясь взять себя в руки, попыталась сторговаться:

— А… а… — сдерживая слезы, закусила губу. — А, может… графиня сможет увлечь… Его Высочество? — спросила с надеждой.

Выражение Брефета виконта стало непередаваемым. Вихрь чувств отразился за короткое мгновение, пока он не взял себя в руки. Но я почувствовала, что задела нечто важное в его душе. Или мыслях. И все больше склонялась, что интриган играет мною, идя к цели.

— Я надеюсь на это, — хриплым от растерянности голосом произнес Брефет. — Потому что не хочу, чтобы вы были с ним… — он заливался соловьем. Но я бы больше уважала его за честность.

— Вы обаятельный лжец, — подняла на него глаза. — А ведь я вам почти поверила. — Вырвала руку и попыталась уйти, но он ринулся следом.

— Что я сделал не так? — пожалуй, вот теперь виконт спрашивал искренне. Горячность лишила его лоска и бархата в голосе.

«Один — один, мерзавец!» — подумала, когда услышала за спиной взволнованное мужское дыхание.

— Кризель! Я люблю вас! Ну, как вам доказать, что я искренен в чувствах?!

— Научитесь говорить мне правду, — бросила на ходу, взбираясь на пригорок. Куда направлялась — понятия не имела, но чем стоять и плакать — лучше бежать подальше. Вдруг повезет. Тем более что не одна, не так страшно. И есть свидетель, что заблудились…

— Правду?! Желаете правду?! Так слушайте, смотря в лицо, а не убегайте!

— Я хорошо слышу! — обронила через плечо. Аха, знаю я, чем закончится беседа как его там: «лезье ком лезье» в темном лесу. Соблазнит и скажет, что так и было. Накось выкуси! Но он рявкнул:

— Трусиха! — и потянул за юбку. Потеряв равновесие на каблуках, едва не упала, однако Брефет успел подхватить под руку и грубо развернул к себе лицом. — Слушай! Ты самое невыносимое, невоспитанное создание, что я видел за всю жизнь. И это не комплемент! Ни одна леди, даже самого скромного достатка, не позволит себе прыгать на туфлях партнера, а тем более пинаться!

— А ни один приличный человек сходу в темноте не полезет целоваться!

— Я посол! Моя работа наладить отношения с будущей принцессой…

— Ох, не перетрудитесь! — покосилась брезгливо, чуть опустив взгляд ниже его груди… На пах смотреть совсем уж неприлично и чревато.

— Что?! — зашипел он. — Ну, знаете! Так пошло намекать! Это…

— Что? — спросила дерзко. — Придумывайте, придумывайте! Вот окажусь принцессой — каждое слово припомню!

— Да вы дрянь!

— Охо! — язвительно выдала. — Запомню…

Осознав, что наговорил, Редгор решился: либо сейчас, либо никогда, потому что сказанное из памяти не вычеркнуть, и выпалив: — Зато вы одна такая! — ловко притянул к себе, как пушинку, и впился губами.

Я бы стукнула! Но если бы могла. По неведомой причине, стояла, не в силах шелохнуть и пальцем, чем беззастенчиво пользовался виконт. Вцепившись в меня, как клещ, сначала мягко, а потом все нетерпеливее касался губ, что вскоре перешло в страстное покусывание.

И, о, Боже, если поначалу хотелось ему мордень расцарапать, то внезапно вспыхнувшее возбуждение, жаром растекавшееся по телу, стало полной неожиданностью. Для Брефета, судя по всему, тоже. Опыта у меня почти никакого, но я же не дурочка — могу понять, что это с мужчиной происходит.

«Хотя… и страстное желание придушить меня исключать нельзя!» — однако подозрение развеялось, как только рука виконта легла на одну из моих выпуклостей и похотливо сжала… Я уже и пальцем, и даже рукой могла шевелить, но соблазн продлить поцелуй победил. Вот и изображала паралич, сколько позволяло приличие, а потом по традиции завершила поцелуй пощечиной.

— Благодарю, что не пинком, — смутился Редгор, потирая побагровевшую щеку.

Глава 17

Брефет — выдержанный мерзавец, но даже у него закончилось терпение.

— Кризель, милая, я вы уверены, что туда? Сдается мне, надо в обратную сторону, — устало ворчал вынужденный спутник.

— Вы же сами слышали: рог звучал там, — махнула рукой.

— Именно, что звучал. И очень давно. Вы намеренно идете медленно, чтобы опоздать. Все же решили сбежать?

Подозреваю: это он понял сразу, но не думал, что я окажусь такой упорной и выносливой.

— Нет! — возмутилась почти искренне. — Я шла на рог! И не виновата, что вышли к крутому обрыву. Нужно было спрыгнуть?

— И вам меня не жаль? Меня же обвинят в вашем похищении.

— А как же жертвенность во имя пламенной любви?

Брефет вздохнул.

— Давайте сядем и просто посидим. Так нас скорее найдут.

— Нет! Я сама найду дорогу!

Виконт не стал спорить.

Мы долго шли по чаще. Не особо густой, но подъемы и пологие спуски, испещренные толстыми корнями, скрытыми папоротниками и порослью, заставляли петлять, обходя препятствия. После нескольких поворотов я уже не знала, иду ли на север, запад или еще куда. Но продолжала бы упорно брести дальше, если бы не вышли к крутому обрыву. Тупик.

— Решили проверить мои слова? — Брефет прислонился спиной к могучему стволу и, улыбаясь, наблюдал, как я отмахиваюсь от надоедливых мошек. — Хорошо! Но если нас скоро найдут, вы выполните мое желание.

— Не даю обещаний, прежде чем не узнаю условий.

— Сущая мелочь!

— А знаете, Брефет, Ликония может гордиться вами! — заметила насмешливо. — Вы крайне добросовестно относитесь к обязанностям. Но если налаживание отношений с каждой из одиннадцати претенденток обернется для вас тем же, чем со мною, рано поседеете.

— Нет, они покладистые, как объезженные лошадки. Лишь в вас страсть кипит.

— Кстати, если еще раз провернете номер с онемением — пну!

— Не знаю, о чем вы! — он состроил честнейшие глаза.

— Я предупредила!

Ноги гудели, покусанная мошкарой кожа чесалась. Стук дятла и жизнерадостное щебетание птиц выводили из себя. Зато теперь я убедилась: план был наивным до невозможности.

— А тут медведи или волки водятся?

— Странно, что не узнали перед побегом. Или думали, они, очарованные вашей красотой, падут ниц и позволят пройти?

— Язва.

Устав до изнеможения, села на подвернувшийся бурелом. Совсем рядом по треснувшей коре ползла волосатая зелено-желтая гусеница, какие-то жуки, а мне было абсолютно все равно. Даже не пошевелилась.

Солнце скрылось за верхушками деревьев. Сквозь густые кроны уже не проникали косые, вечерние лучи. Одежда впитала влагу и холодила. В тайне я радовалась, что оказалась в лесу не одна. Когда поежилась, Брефет произнес:

— Не хочу показаться нахальным и понятым превратно, но, если замерзли, садитесь ближе.

Отказываться не стала. Послушно села, касаясь его плечом. Но этого оказалось мало. Зубы стучали, и тогда он, распахнув камзол, притянул к себе.

«У, какой! — взъелась. — Нет бы любимой даме отдать камзол, так и о себе не забывает!»

Но по правде, тепло шло от его тела. Уставшая за день и вымотанная ходьбой по кочкам, устроилась удобнее, положила голову на мужское плечо и заснула.

Очнулась от заливистого лая. Стало страшно.

— Я же говорил, — с грустью произнес виконт. — Когда подойдут, увидите в руках солдат медальоны. Они будут тянуться к вам.

— Откуда знаете?

— Как-то в детстве потерялся.

Собаки приближались, в темноте замелькали людские фигуры то ли факелами, то ли лампами.

«Хоть бы все обошлось!» — взмолилась. Повернулась к Брефету и за миг, как к нам побежали искатели, ощутила горячее дыхание и нежный поцелуй в шею.

— Ваша Светлость! Ваша светлость! Вы?! — радостно закричал пройдоха Жут.

Редгор не сомневался, что именно благодаря хитрому магу, поиск был длительным и непростым.

— Да темные ведьмы! Проще было лисицу изловить, чем вас, господа! — заметил кто-то из темноты.

— Мы рады вас видеть, — усталым голосом отвечал виконт. — Однако надеялись, что нас хватятся быстрее.

— Как увидели вашего коня, подумали, что упали неподалеку. А вы вон куда забрались!

— Пытались выйти сами, но лесной дух скрывал дорогу…

Люди, обрадованные, что изматывающий поиск завершен, радостно галдели. Ведь по возвращении можно наконец-то отпраздновать успешное окончание охоты. Но вдруг голоса затихли.

На поляну вышел Олистер. В сумраке лица Его Высочества не было видно, но в каждом резком движении проступала ярость. Виконт встал и поклонился.

Я задрожала, предчувствуя беду. И не успела ахнуть, принц нанес Брефету удар по лицу, по животу. Глухие звуки ударов буду помнить до конца дней. Сердце упало от сострадания к Брефету.

— Это я… Уголек убежал… — замямлила, но Олистер прошипел с ненавистью:

— С вами особый разговор.

Меня подхватили под руки и потащили почти на весу.

Когда подвели к коню, зарыдала:

— Я боюсь лошадей!

Принц поморщился, не глядя, махнул рукой людям, запрыгнул в седло и ускакал.

— Повезло тебе, — из тени вынырнула Терезия, недовольная и сердитая. — Есть время придумать ответы. А вопросов у Олистера много…

Меня везли в карете, окружными путями, и во дворец вернулись глубокой ночью. Через черный вход провели до комнаты. Спасибо, что пинком в спину не затолкали.

— Как охота? — спросила заспанная Свельда, зажигая лампу. А как увидела меня, взволнованно воскликнула: — Что с лицом?!

— Мошки покусали. В лесу заблудилась.

— Как?! Мне ничего не сказали! — она замолчала. — Об этом никто не знал…

— Значит, это секрет.

Проступали слезы, грызло запоздалое расскаивание, но шустрая служанка умудрилась отвлечь от тягостных мыслей.

— Повернитесь! Я оботру и смажу! К утру будете красавицей… — щебетала безумолку, чувствуя, что я взволнована и вот-вот расплачусь.

Порывалась рассказать ей, что волнуюсь о Брефете, но не могла. Боялась, что сделаю ему лишь хуже.

После повторного смазывания укусов, принялись за волосы. Выпутывать веточки из колтунов — болезненное дело, поэтому я рыдала, не смущаясь.

— Да я ж нежно! — дрожа, заверила Свельда.

— Это от испуга! — успокоила ее.

После успокоительных капель сняла перепачканную амазонку, штаны, ненавистный корсет и нырнула под одеяло.

«Какая же я дура!»

Предстояло придумать, что скажу в оправдание. Вариант свалить вину на виконта даже не рассматривала. Невольно вспомнилось, как мужественно он держался. А целовал… И пах, так вкусно, по мужски…

Пробуждение было не из приятных. Почувствовав чужой взгляд, открыла глаза и потеряла дар речи. Раздраженный Олистер сидел передо мною в кресле и жалил злым взглядом.

— И как прогулка в сопровождении виконта? — процедил сквозь зубы, и я уловила запах вина.

— А вашем сопровождении понравилась бы больше, — соврала дерзко, зато у застигнутого врасплох принца дернулся уголок губы.

— Я был занят, — глухо ответил Олистер. Он был не только зол, но вдобавок маялся похмельем. Покрасневшие глаза, не расчесанные волосы, несвежая рубашка. Еще и покрасневшие, потрескавшиеся губы, как будто от…

«Оно и видно», — подметила, однако вслух спокойно заметила:

— Понимаю. Государственные дела на первом ме… — не успела закончить, принц рванул ко мне и, схватив за волосы, приблизил к себе.

— Хотела ревность вызвать?! — его зеленые глаза от бешенства посерели. — Не выйдет! Мне все равно! Но ты моя. Еще раз позволишь подобное — пожалеешь!

Превозмогая боль, возразила:

— Я не сделала ничего, что выходило бы за рамки приличий, — пыталась произносить слова уверенно, не отводя глаз от Его Высочества. Наверно, от адреналина появилась смелость. Только этим позже и смогла объяснить храбрость на грани безумства. — И если бы не Его Светлость, пока вы занимались делами — меня, вашу собственность, сгрызли бы дикие животные. И тогда бы вы постыдились признаться, что не уберегли свое.

— Ты с ним в сговоре!

— Конечно, — улыбнулась и довела Олистера до предела.

— Повешу обоих, — прорычал он и выскочил из комнаты, на прощание оглушительно хлопнув дверью.

Я выдохнула с огромным облегчением. До ужаса боялась, что Тотошка выскочит из корзины, в которой спит, проберется из коморки сюда и попадется под ноги разъяренному принцу.

В двери показалась взлохмаченная голова Свельды.

— Чего это он?

— Обычное поведение принца, — пояснила с каплей яда, припоминая ее заступничество.

— А кого повесит?

— Меня и виконта.

— Это хорошо… — задумчиво прошептала девушка, но спохватившись, чего выдала, залепетала: — Ну, в смысле, что ревнует, хорошо! Ведь принц лишь пугает. Кто же тронет посла Ликонии? Они огромные, не чета нашему королевству…

От души отлегло. И в голове многое прояснилось.

«Как Олистеру не беситься, если он ничего не может сделать послу огромной империи! Ха-ха! — вздохнула тяжко. — Значит, Брефет жить будет. А вот я?»

— А поговаривают, что в вас виконт влюбился, — прошептала довольная Свельда, желавшая видеть меня принцессой. — А раз принц ревнует, то…

— Свельда! И ты туда же?! Да не нужна я виконту. И он мне, — и на всякий случай, если нас подслушивают, добавила: — Я плохо держусь в седле, лошадь понесло. Пыталась ее остановить, не получилась. Благо, что виконт остановил.

Уголек с первого взгляда невзлюбил меня. Почувствовал, что боюсь лошадей, и удрал. Виконт отправил своего коня, в надежде, что на нашу пропажу скорее обратят внимание. Но наше отсутствие никто не заметил! — громко топнула ногой, изображая праведный гнев.

— Так это вы с виконтом в лесу пропали?! — обомлела служанка.

— А нужно было одной сгинуть?!

Она промолчала. А я, мнившая, что нас точно подслушивают, бросилась в нападение.

— Принеси Тото! — велела, аки барыня. — Если меня обделяют во всем, не берегут — хотя бы подарок виконта поднимет настроение!

А щенок-то озорными глазенками напоминал Брефета…

«И как там он?! — заныло сердце. — Может, посол и изворотливая сволочь, но так подставила человека!»

Совесть грызла, рисовала его избитым до полусмерти. И лишь надежда, что посла ликонской империи не тронут, немного успокаивала, но я так и не смогла уснуть. Ворочалась с бока на бок, подминала подушку, вздыхала, уговаривала себя не плакать, но тщетно. В клетке счастливых канареек не бывает.

Свельда сбегала на кухню, принесла воды, и мы начали приводить меня в порядок — делать травяные примочки, чтобы скрыть следы слез. От резкого стука я подпрыгнула, переглянулась с побледневшей служанкой. Стук повторился, я сжалась от страха, и тут за дверью послышался недовольный голос сестрицы

— Живее открывай! Это я!

Влетев, она затарахтела:

— Оливида была с Олистером!

— Пусть, — равнодушно пробурчала, усмиряя скачущее сердце.

— Я предупредила. Эта дрянь демонстративно выставляет опухшие губы! Это она на охоте успела вцепиться в него! — Телайза нервно расхаживала по комнате.

— Чихала я на них, — заключила спокойно.

Сестрица разинула рот.

— Неужели?! Тогда смотри — не разрыдайся!

— Не дождетесь.

— Оно и видно, — покосилась она. — Как знала, крем прихватила…

После всех экзекуций выглядеть я стала действительно лучше, но потухший взгляд ничем не скрыть.

«Не будь нюней! — твердила как мантру, спускаясь по лестнице. Кованые перила с щедро позолоченными цветочными завитками; затейливый пол с замысловатым орнаментом; слуги в дорогих ливреях, делавшие на кухне ставки на будущую победительницу — фальшивая красота замка больше не прельщала и откровенно раздражала. — Нельзя сдаваться — иначе изведут!»

Перед тем как войти в обеденную залу, задрала нос.

Сразу же в глаза бросилась заносчивая Оливида, смотревшая с вызовом. Улыбнулась ей, как лучшей подруге, и направилась к столу. По зале понеслось перешептывание. Даже сестрица едва не поперхнулась. Она переводила взгляд с ликонки на меня, обратно, а потом закатила глаза, повертела головой, мол, дурочка, и отвернулась. Но с головой у меня полный порядок. Я от души желала графине победы.

Улыбчивая Верезия пожелала приятного аппетита, намекнула, что следует потратить день с пользой, ведь приближается следующий отбор, и завтрак начался.

Аппетита не было, и я лишь изображала, что ем. Чихав на косые взгляды, копировала легкие, изысканные движения хозяйки поместья. Аккуратно пальчиками брала чашечку, делала глоток и с легкой полуулыбкой, будто сегодняшний самый лучший день в моей жизни, неспешно ставила на блюдце.

Закончив представление, сложила приборы. Лакей помог встать. Я поклонилась и, виляя бедрами, направилась в сад. Они думали: буду каяться и молиться? Ага, как же!

Вне стен замка почувствовала себя почти свободной. Теплый ветер трепал волосы, они попадали на губы, щекотали. Стало немного легче. И я чинно пошла гулять по дорожкам, надеясь, что повстречаю виконта.

По пути увидела, что мои любимые качели раскачивались. Обрадовавшись, взлетела по тропинке и замерла, нарвавшись на злорадное замечание:

— Удивлены? Ожидали кого-то другого? — вальяжно развалившийся на качели Олистер осклабился, показывая крепкие зубы. Но за несколько дней он стал вызывать во мне лишь отвращение и чувство опасности. Взяв себя в руки, решила лгать по-хитрому. Увидел мое недоумение и разочарование, признаюсь, но не во всем.

— Возмущена, что кто-то занял мои любимые качели, — пожала плечом и повернулась, чтобы уйти, но остановил грубый оклик:

— Стоять!

Обернулась и язвительно спросила:

— Сидеть?! Подать руку? Или голос? — Боже, что я несла!

— За день вы слишком изменились.

— Повзрослела. И приняла ваш мудрый совет. Благодарю, Ваше Высочество.

Однако что-то принц не спешил радоваться моему взрослению. Смотрел внимательно, изучая каждую черточку моего лица.

— Виконт будет выслан.

— Мне все равно, — ответила без задержки. — Хотя нет… Виконт обещал вильского щенка. Как подарит, может ехать.

— Вы оказывается корыстны, хотя утверждали обратное.

— Щенок — это радость. Единственная искренняя животинка во всем замке. Но если бы мне подвернулся бездомный щенок, приняла бы и его.

— Сядьте!

Пришлось сесть. Принц взял мою руку.

— Мне жаль, что все так случилось, — погладил пальцы. А я невольно сравнивала его с Брефетом. Если его вышлют, чес слово, всю жизнь буду поминать этого хитрого, обаятельного гада.

— Вы согласны?

— Конечно, — ответила безразлично. — Больно! — вскрикнула, когда Олистер сильнее сжал ладонь.

— Вы мне тоже причиняете боль.

Я промолчала.

— Хотите пирожных?

— Решила стать стройной и изящной, поэтому больше не ем сладкого, мучного и жирного.

— Что повлияло так на вас? — полюбопытствовал пораженный принц.

— Да встала с утра и решила сменить туфельки, сумочку, перчатки. А потом подумала: чего мелочиться? Нужно сразу кардинально переменить жизнь.

— Это как?

— Вызубрить этикет, стать воздушной, томной, стройной. Чтобы на балу танцевать, как грациозная лань. Надо бы слиться со двором.

— У вас не получится! — с излишним жаром возразил Олистер.

— Я постараюсь.

— Не хочу!

Я рассмеялась.

— Что плохого, если изберу в подражание графиню Сартезу или королеву-мать. Уж вкусы у них безупречные.

— Не надо!

— Ну, право, Ваше Высочество, какой вам интерес?! — усмехнулась.

— Вы мне нравились такой.

— Если я та, кого вы искали — нам достаточно относиться друг к другу со снисхождением и уважением. Остальное будет излишним.

— Не вам решать!

Я больше не хотела общаться и на все вопросы стала отвечать: «Да», «Нет», «Хорошо», «Как скажете, Ваше Высочество», чем окончательно вывела принца из себя. Раздраженный, он покинул меня, а я вместо раскаяния испытывала удовольствие от маленькой мести.

* * *

— К вам снова заглядывал лорд Вайтен. Гатар с ночи под дверью, как пес, сидит.

— Королева нервничает? — хищно оскалился Редгор. — Пусть благодарят недоумка, махавшего кулаками.

— И что вы намерены делать?

— Я, Вожутер, горд, спесив, но не настолько глуп, чтобы из-за двух взмахов вовлекать Ликонию в противостояние. Но и не из тех, кто легко прощает обиды.

— Уважаю ваш мудрый выбор, мУсье. Я правильно догадываюсь о вашей мести? — глаза мага опасно сверкнули. В ответ Редгор красноречиво улыбнулся.

— Моя месть будет личной. Ладно, снимай полог неслышимости, ты и так изрядно потратил магические силы.

— Лишь отчасти, мУсье. Оказалось, что на леди наложен знак неуловимости.

— Что?!

— Так и есть, мУсье. Правда, знак был сделан не совсем грамотно.

— Откуда он у нее?

— Маг-недоучка. Средней одаренности, но не глуп.

— Повезло, что он не чета тебе, иначе бы мне там на поляне голову и снесли.

— Я бы не дал, мУсье, — улыбнулся маг.

— Перестаньте муськать! Не пристало ученому магистру лучшей академии Ликонии муськать какому-то юнцу.

— Вы критичны, мУсье. Но право, я бы половину своих знаний и треть магического резерва, не мучаясь выбором, обменял бы на ваши изворотливость и умение обольщать дам.

— Мусье Вожутер, еще бы несколько седмиц назад, я бы напыщенно раздавал по этому поводу советы, однако ныне, получив уже три раза от провинциалки по моей обаятельной морде, право, задумался, что мне определенно есть чему еще поучиться.

Маг рассмеялся.

— Попомните мои слова, Редгор, эти чудесные приложения к вашему благородному лицу вы не забудете до последнего вздоха. Ибо они, как дикие вишни на приевшемся приторно сладком креме, которым вы объелись. Если не возражаете, по возвращении я бы поухаживал за леди Кризель.

— Остренького захотелось, мУсье Вожутер?

— Люблю умных, проницательных дам. Я полагал: она упадет в ваши объятия с первой — второй встречи.

— Сам удивлен. Но после произошедшего ее охрану усилят. Задача усложнилась.

— Не понимаю, зачем они затеяли весь этот фарс с отбором?

— Развлечь двор, изобразить доступность королевской семьи, ну, и, конечно же, поторговаться. Пусть леди Кризель и избранная, но если Оливида сделает все верно, у них будет непростой выбор. Но это в крайнем случае. Мы же должны сделать все, чтобы лишить их этого выбора…

Когда маг покинул покои, Редгор протянул руку к зеркалу и принялся рассматривать боевые шрамы.

В юности он отличался задиристым нравом и умел давать сдачи, поэтому, ощупывая багровеющий синяк,

откровенно презирал того, кто бил исподтишка и прикрывался статусом.

«Вызвал бы на бой, слабак», — злился Редгор, но с другой стороны втайне радовался произошедшему. Женщины презирают тех, в ком нет благородства. А уж Олистер сделал все, чтобы разочаровать баронессу и помочь ему покорить ее.

Размышляя над ее поведением во время побега, он не знал, что и думать. То склонялся, что Кризель к нему неравнодушна, то закрадывалось сомнение, что она холодна, и использует его, чтобы раззадорить принца. А Редгор не желал быть разменной мелочью.

Согревая ее, не забывал, что обнимает недоступную девицу, лишь потому что она замерзла. Это было похоже, как укусить сладкий плод, отведать каплю сладкого сока, а потом получить щелчок по носу.

Он часто представлял, как влюбит строптивую Кризель, как она будет смотреть покорными глазами. И не заметил, как к чисто деловой заинтересованности вначале примешался охотничий азарт, а затем и личный интерес. Интуиция Редгора кричала, что если в ближайшее время не сломит ее упрямство — его ущемленное эго зациклится на баронессе, а там, кто его знает, во что одержимое желание победить, взять реванш может вылиться.

Еще на балу, как только увидел провинциалку в старомодном платье, разглядел маленький кулончик на тоненькой цепочке, опускавшийся указательной стрелой в соблазнительные полукружия…

«Так, вон из головы смакование подробностей! — прошипел под нос. — Лучше думай, как воспользоваться выпавшей удачей. Подходить к ней, как прежде, нельзя. Если только сыграть на ее чувственных воспоминаниях? Я же жертва ее неосторожности и легкомыслия! Она как раз должна испытывать угрызения совести…» — это оказалась второй важной причиной, по которой решил не сводить синяки и отчаянно изображать пострадавшего безвинно.

Когда вернулся Жут и рассказал, что ходят слухи, якобы их вышлют из страны, Редгор только посмеялся. Все складывалось донельзя удачно.

Под вечер послал Кризель второго щенка и две заколки с прощальным письмом, в котором просил ни в чем себя не винить и клялся, что не забудет ее — огненную деву.

Жут, магичивший над письмом, как любопытный человек, пробежался глазами по строкам.

— Полагаете, она поверит?

— И гроша бы не поставил, если бы Олистер не сглупил.

Глава 18

После прощальных подарков Брефета, накатила неподдельная грусть. Предположить не могла, что так опечалюсь из-за его отъезда. Хотя терзали подозрения, что я свои благородство и бескорыстность слишком переоценила, потому что потерю щедрого поклонника оплакивала не менее, чем расставание с обаятельным хитрецом.

Лежа в постели, тайком любовалась дорогущим ошейником Тото, сверкавшим под лунным светом, пока не заснула, сжимая его в руке.

За завтраком Верезия предупредила: конкурс откладывается на неопределенный срок. Девушки оживились, заулыбались, обрадованные возможностью еще пожить в роскоши какое-то время. Умом они уже понимали, что вряд ли станут избранными, но надеялись обратить внимание других вельмож, с удовольствием заигрывавших с юными провинциалками.

А вот графини новость восприняли с недовольством. Родовитые аристократки устали ждать, маяться неопределенностью. Зачем томиться взаперти во дворце Верезии, если они и до отбора без ограничений наносили визиты, посещали балы и ни в чем не нуждались.

Я же отнеслась равнодушно — все равно собиралась провалить отбор, так какая разница — когда.

Лишенная привычной свободы прошлой жизни, выведенная из равновесия, принялась отчаянно искать — чем бы разнообразить досуг. После того, как Олистер «осквернил» своим присутствием качели, они потеряли былую привлекательность. Уже не было в том месте ауры беззаботности. И я решила пока туда не наведываться. Очень кстати пришлось разрешение Его Высочества беспрепятственно ходить по второму этажу, где имелась библиотека. Я как раз собиралась обосноваться в ней.

Ради такого дела снова убежала с завтрака раньше всех и, пользуясь малолюдностью коридоров, ринулась обследовать библиотеку.

Глаза метались по огромной двухъярусной библиотеке, жадно перескакивая с резных книжных шкафов и арчатых сводов на лестницы и перила, ограждающие второй этаж. Яркие витражные окна в два моих роста, придавали залу сказочности, а расписной голубой потолок с позолотой… — помпезности. Она была прекрасной. Чудный же запах фолиантов, отдающих кожей с примесью древесной нотки, ароматом земли и щепоткой пыли, витавшей в косых солнечный лучах, пленил меня окончательно. Зал сам по себе был великолепным, но цветные корешки книг, как самоцветы, венчали украшение дворца.

Разинув рот, с благоговением, сделала несколько неуверенных шагов. Да, в хранилище библиотеки как-то довелось повидать стеллажи с книжками, но тут же наверняка хранились древние тома, стоящие целое состояние! Я долго не отваживалась открыть какой-нибудь из них, опасаясь, что от прикосновений старинные листы рассыплются. Но взяла себя в руки и подошла к стоящему посреди зала, на коричнево-белом шахматном полу, столу. Села в удобное мягкое кресло с подлокотниками, положила руки на отполированную до блеска столешницу и с опаской пододвинула ближе лежавшую рядом книгу.

Это был геральдический справочник. Право, ожидала что-то более интересного. Осмелев, встала и подошла к одной из передвижных лестниц. И тут меня охватил ребяческий азарт.

«А, вдруг, найду что-нибудь эдакое?!»

Было что-то сказочное в резных стеллажах из благородного темного дерева. Размах, количество книг… Сама не знала, что хотела бы почитать. Наверно, искала просто место уединения.

Я ожидала увидеть магические книги и даже наталкивалась на них, но они не открывались. Разочарованная, пообещала себе, что хоть махонький тайничок с сушеным сверчком, но разыщу! Или я — не я! Спустя полтора часа узнала секретные места, где хозяева прячут эротические гравюры и картинки. Ха, эка невидаль!

После обеда вновь вернулась в библиотеку. Забралась на верхний ярус и продолжила листать географический справочник. Неожиданно приглушенно хлопнула дверь, и послышались голоса:

— Ваше Высочество! Ваше высочество! — приторно-сладко верещала Оливида, которую принц вел за руку.

Я осторожно прижалась к деревянной панели за шкафом, надеясь, что снизу не заметят, и наблюдала, как Олистер оглядывается по сторонам.

«Кого ищет-то?! — не сразу поняла. — Меня?!»

А потом он прижал графиню к себе и заговорщицки произнес:

— У меня для вас сюрприз!

Нетоза радостно завизжала, встала по стойке смирно, как собака, перед хозяином, обещавшим угощение, и затаила дыхание.

— Когда вижу вас, графиня, улыбчивой и веселой, вы развеиваете мою тоску. И я тоже хочу вас порадовать! — мерзавец протянул ей, невесть откуда взявшуюся коробочку. Оливида, кокетничая и стреляя глазками, открыла ее и ахнула:

— Ах! Какая прелесть! Вы так щедры! Стрекоза, как живая! — а потом прыгнула ему на шею и впилась поцелуем…

— Пойдемте в сад! Я знаю одно очень уютное местечко! — довольный принц еще раз оглядел библиотеку и утащил графиню за собой.

«И что это было? — пробурчала под нос. — Метод Павлова? Дурак. Я не собака!»

Не сказать, что поступок Олистера разочаровал, но он начал действовать — дергать за ниточки. Если дело так пойдет — опустится до шантажа, лишит меня Свельды, Тото и Тишки, запрет в башне и будет изредка наведываться и проверять — созрела ли моя покладистость. Не ожидая в будущем ничего хорошего, в паршивом настроении вернулась к себе.

— О, миледи, — вздохнула Свельда, — я сегодня видела, как выносили вещи виконта Брефета. Как жаль, что он уезжает.

Выразить сожаление вслух побоялась, поэтому промолчала, хотя в душе искренне грустила. Ведь я осталась совсем одна. Кроме служанки, и поговорить не с кем.

На следующее утро, собираясь на общий завтрак, осточертевший за время пребывания во дворце, готовилась морально, что Оливида будет задирать, однако действительность превзошла все ожидания.

Когда спустилась в трапезную, счастливая Нетоза, увидев меня, выпятила плосковатую грудь колесом — демонстрируя брошь — стрекозу.

Я, как всегда в своем духе, оценила мастерство ювелира, простовато улыбнулась графине и села на место. Однако вмешательство случая сделало мою беззлобную улыбку язвительной ухмылкой. Ну, кто же знал, что в зал вплывет торжествующая Телайза и тоже с брошью, но бабочкой.

Я ошарашено посмотрела на сестру — она наверняка поначалу решила, что завидую — потом перевела взгляд на Оливиду, снова на сестру, и поняла, что я хоть и без подарка, но в выигрыше, потому что мерзавец Олистер поступил как редкостная скотина. И Телайзе мозги «прополоскал», что она развеивает его тоску.

А вот когда графини разглядели броши друг на друге, их надменность и аристократичность, как корова языком слизала. Обе побагровели от злобы. Телайза подозрительно сжала кулак, ликонка зашипела, зато Терезия начала хохотать. Я испугалась, что они вдвоем вцепятся в ее светлые локоны, но она что-то процедила им сквозь зубы, явно, что-то угрожающее, и они вновь сосредоточились друг на дружке. Перебранивались очень тихо, но атмосфера явно накалялась, и только появление хозяйки поместья «развело соперниц по углам».

Улыбающаяся Верезия еще издалека оценила их украшения, вскользь глянула на меня и, когда села, хоть и оставалась приветливой, но стальной блеск в ее глазах мне не понравился.

«Что-то будет!» — подсказала пятая точка.

* * *

Ремизель отложила дела и сама пришла к сыну, чтобы переговорить. Придворная свита приноровилась безошибочно определять ее настроение, а она не желала давать лишнего повода для пересудов. Между нею и сыном может быть что угодно, но для подданных Олистер должен оставаться идеальным.

Но чем дольше он задерживался, тем сильнее королева гневалась.

«И чем думал?!» — внутри клокотало от раздражения и сожаления, что упустила момент, когда девчонка проявила гонор, и сын начал творить ошибку за ошибкой.

Когда же в коридоре послышались размеренные шаги, отворилась дверь и бодрый Олистер вошел в покои, Ремизель была настолько взбешена, что перво-наперво отвесила размашистую пощечину.

Улыбка сошла с его лица, но она уже не могла остановиться, поэтому, приглушенно шипя, чтобы никто не мог подслушать, приступила к вразумляющей беседе.

— Ты что творишь?! — влепила вторую. — Оскорбил и поднял руку на посла… — ее рука была тяжелой, но королева считала, что до людей через боль доходит быстрее. — Увиваешься за ликонкой, увязая в ловушке! — третья оплеуха по красной щеке оказалась болезненнее. Сомкнув зубы, Олистер смотрел в глаза матери, терпел боль, но даже не пробовал уклониться. — Войны хочешь?! — четвертая. — Еще и выставляешь себя обыкновенным кобелем! — пятая. — Оскорбляешь избранную!

Шестая не последовала. Ремизель выпустила пар, сжала горящие ладони и шумно выдохнула.

— Заберешь у нее собак — опустишься до отверженного деревенщины, — добавила устало и упала в кресло, стоящее напротив открытого балкона. — Все мужчины одинаковы. Даже ты, как твой отец.

Олистер видел, как она закрыла глаза, чтобы скрыть подступающие слезы.

— Простите, Ваше Величество.

Королева молчала. Олистер же испытывал мучительные угрызения совести и, не отрываясь, разглядывал носы охотничьих сапог. Когда расстраивал любимую родительницу опрометчивыми выходками, ему всегда было тяжело смотреть на ее расстроенное лицо.

Наконец, Ремизель взяла себя в руки и заговорила строго:

— Пора заканчивать балаган, иначе под венец девчонку придется тащить силком. Был бы умнее, сделал ей наследника, поручил заниматься важной ерундой, и все бы утихомирилось. Разве это так сложно?

— Не понимаю, чем вас не устраивает династический брак? — Его Высочество уже давно был мужчиной, но перед королевой робел и непроизвольно гнусавил, как в детстве.

— Напомнить, кто отказался жениться на велерской принцессе? — холодно заметила она.

— Эннель уродина. Разве нельзя найти кого-то миловиднее?

— Ты принц! Будущий король Аверсии! И если во благо королевства придется жениться на трехногой козе, сделаешь это! Я пожалела тебя, дала возможность наладить отношения с избранной. Ты же еще недавно смотрел на нее с интересом. Что же теперь?

— Она слишком многого потребовала.

— И чего же?!

— Поклясться на сапфировой короне в верности, — солгал Олистер, понимая, что своими глупостями очень разочаровал мать.

— Сомневаюсь, что она знает о проклятье нарушившего слово. А если и так, не смог усмирить гнев одной женщины? — разочарованно поморщилась Ремизель. — Король обязан уметь давать обязательства, которые сможет обойти при личной выгоде, не нарушив при этом данных клятв!

— Я пытался не лгать! Если она избранная — должна меня понимать, как никто иной! Стать второй кожей!

— Слишком самонадеянно и глупо, — отрезала королева. — Если девчонке суждено возвысить Аверсию — глупо ожидать от нее покладистости и смирения.

— Я все исправлю!

— Как?! Женщины злопамятнее и мелочнее, чем ты думаешь. Просто постарайся не довести отношения до ненависти и презрения. Иначе вместо суженой получишь непримиримого врага.

— Вы сами это затеяли.

— Я надеялась на твою благоразумность! Что посоветуешься со мною! Выходка с брошами — неимоверное ребячество! Ты оскорбил избранную!

— Я хотел разжечь дух соперничества. Чтобы было непонятно, кто избранная. Брефет слишком настойчиво крутился около нее…

— Не надо оправданий, — оборвала королева. — Но учти: не справишься, женю на Эннеле!

Олистер ринулся разыскивать баронессу Лавиру, а Ремизель, решившая, что пора бы скорее заканчивать представление, послала сестре записку: «Завтра».

В библиотеке, куда зашел по дороге, принц громко окликнул:

— Кризель!

Никто не отозвался. Поспешил в ее покои, но напуганная служанка клялась, что той нет. Побежал в сад, прошелся по ее любимым местам, однако и там не нашел.

«Нет, ее точно избрал Всевидящий, чтобы испортить мне жизнь!» — рыча и ругая баронессу, велел позвать капитана охраны. Его Высочество вполне допускал, что Кризель, как упрямая ослица, найдет непредсказуемый способ сбежать второй раз.

Но она нашлась. В конюшне.

С самым невинным видом баронесса рассказывала, что после падения ужасно боится лошадей, но решила перебороть страх и научиться держаться в седле.

— В этом наряде?! — вскипел Олистер. — Конюхов выпорют!

— За что?! — вступилась она, задирая голову. — Что кормила лошадей морковкой, смотрела, как надевают сбрую, и узнавала повадки?

— Могли бы попросить меня! — в ответ Кризель возмущенно фыркнула. И, понимая, что иначе, кроме как признаться в глупости, отношения не наладить, снисходительно добавил: — Хватит злиться из-за каких-то брошей. Я дразнил вас. Хотите, подарю вам, что пожелаете, — по ее ехидному взгляду догадался, что сказал немного не то, однако произнести что-то более примирительное не позволяла гордость. — Могу подарить кольцо со змеей, в память в вашем жалящем языке!

Ее взгляд переменился на озорной. Его Высочество уже обрадовался, что сможет задобрить баронессу, но она склонила голову и выдала:

— Вообще-то, змеиный яд в зубах. А язык для нахождения добычи. И сдается мне, что вы желаете подарить мне змею в мешке! Настоящую.

— А-а! — отчаянно выдохнул Олистер, закрывая глаза. — Не умничайте! Лучше подойдите!

— Не-а, — воспользовавшись случаем, Кризель сделала три шага назад.

— Подойдите! — прорычал раздраженнее.

— Ага, когда рак на горе свистнет! — убегая, бросила она.

— Раки не сви… — Его Высочество обомлел от возмущения. — Кризель! — и пошел следом, надеясь, что баронесса быстро выдохнется или запнется. Однако недооценил ее силу и выносливость. Замучившись догонять, выдохшийся Олистер готов был сдаться и отдать приказ гвардейцам, стоявшим поодаль и с интересом наблюдавшим, как принц носится вокруг конюшни за беглянкой и не может догнать, но останавливал стыд. Поэтому взмолился: — Кризель! Давай начнем сначала!

— Зачем?! — раздалось где-то рядом, и он тихо пошел на голос. — Вы же принц! Ну, придумайте же, как сделать так, чтобы победила ВАША избранная, — заговорщицки выделила слово, но увидев крадущегося Олистера, взвизгнула и опрометью ринулась от него.

— Кризель! Ну, стой те же! — вроде бы и злость прошла, и смешно было из-за ребячества. Олистер сам не знал, что испытывал и как вести себя с баронессой.

И все-таки удача улыбнулась ему. Она зацепилась подолом за кустарник и, воспользовавшись замешательством, схватил ее за руку.

— Вы безобразно воспитаны!

— Вот так открытие! — усмехнулась нахалка. Набегавшись, она утомилась, выдохлась и выглядела соответственно. Кто не знал, что они играли в догонялки, по ее растрепанной прическе подумал бы, что репутация леди Лавиры испорчена навсегда. Хотя, если тебя провожает до покоев такой же взлохмаченный принц — с нею бы согласилась обменяться местами любая из дам, встретившаяся им по пути.

* * *

— Миледи! — расчесывая волосы, рядом радостно суетилась Свельда. — Вот теперича принц точно на вас женится!

— Уйди! — прорычала я. — С глаз моих прочь!

— Ладно, ладно! — служанка спиной пятилась к двери и кланялась. — Пойду, сплетни разузнаю! — и ловко вынырнула в коридор. А я расстроенная, что порвала подол нижней юбки, села зашивать ее. Хоть какое-то разнообразие. Надоело сидеть почти взаперти. А еще я нервничала.

В присланной записке, Олистер написал, что любезно пригласил бы меня на ужин, но перенесет приглашение на завтра, поскольку желает мне хорошо подготовиться к завтрашнему конкурсу и занять первое место, чтобы наши сердца соединились в веках…

Представляя его кислющую мину, когда писал про соединение в веках, злорадно похихикивала. Ох, доведу его до ручки! Все же Его Высочеству не хватало мудрости и проницательности Брефета, который уехал совсем недавно, а мне уже стало скучно. Да и, когда не от кого ожидать неожиданных подарков, грустно. Нет, пожалуй, со своей бескорыстностью я перегнула. Все же, люблю, как любая женщина, дорогие дары…

Дверь без стука распахнулась и в комнату влетела Телайза:

— Как он мог так поступить?! — вопрошала она, заламывая руки. Для сестрицы получить надежду и так жестоко лишиться ее — было слишком безжалостным испытанием.

— Он таким будет всю жизнь, — продолжая шить, ответила я. — И если, как говорила, готова на все, перестань истерить. В конце концов, Олистер выделил лишь вас двух. И может сложиться так, что Нетоза вскоре надоест ему.

«Гостья» всмотрелась в мое лицо.

— Все не могу понять: ты дура или очень умная?

Я развела руки.

— Себя умной не считаю.

— Ну, да, только дурак считает себя умным, — хмыкнула она. — А что делать с тобой? На каждом углу только и шепчутся, чем вы занимались в конюшне!

— О! Мы как два сорванца бегали вокруг нее. Догонялки — всего-то!

— Нет, Кризель, ты дурочка!

— А почему же рыдает такая умница как ты? — не осталась я в долгу. Нечего поваживать обзывать меня. — Кстати, завтра состоится конкурс.

— Да?! — слезы Телайзы высохли мгновенно, и в глазах загорелись огоньки азарта. — Какой?

— Вот честно, не представляю. Не веришь, записка принца — там, — кивнула.

Сестрица не поверила. Посмотрела на меня косо из-за плеча и ринулась к столику.

— М-м! — прорычала с досадой. — Знать бы: какое еще испытание!

— Чего не знаю, того не знаю, — пожала плечами.

Решив, что вызнала все, что можно, Телайза засобиралась уходить, но шуршание под дверью заставило нас насторожиться. Она бросила к двери, распахнула, но там уже никого не было, зато на полу лежал конверт.

— Смотри! Поди, тебе прислали весточку, к чему готовиться! — воскликнула она и без спроса достала записку. — Ого! Да тебе желают удачи! Око Всевидящего прислали! — посмотрела на меня с ревностью и подозрением. — Кто же, а?

— Понятия не имею! — огрызнулась я. — Если жаждешь победить — забирай это око себе!

— Да! — воскликнула сестрица, и пока я не передумала, убежала, прижимая конверт к груди.

«Ничо се! Вон какая жажда победы. Пусть, если очень хочет», — подумала и подергала шнурок, чтобы Свельда вернулась с кухни. Помыться надо, волосы причесать. Если проигрывать — так хотя бы выглядеть милашкой.

Утром Телайза на завтрак не явилась. Ее ожидали долго, и в конце концов недовольная хозяйка поместья отправила слугу узнать: в чем дело. Вскоре он вернулся встревоженным. И как только прошептал Верезии что-то на ухо, она вскочила и убежала. А за нею последовала и Терезия.

На меня все посмотрели так — будто я совершила какую-то мерзость. А я знать ничего не знаю!

«Что-то случилось? Хоть бы чудо! Всевидящий смилостивился бы над сестрицей и даровал бы ей любовь принца!» — однако вскоре вернулся тот же лакей и велел мне немедленно явиться в кабинет графини Сартезы.

Я шла так быстро, как могла. Молясь, чтобы Верезия сообщила, что истинная избранная — Тезайза. А со мною они ошиблись и сожалеют о напрасно данных надеждах. Но, увы. Как только я села в кресло, сестра королевы ошарашила меня:

— Вы прикасались к оку?

— Нет, — ответила испуганно. — Я его даже не видела!

— Вам неимоверно повезло. Графиня Моран выбывает из конкурса.

— Как?! — я захлопала глазами. — Почему?!

— У нас и раньше не было причин оставлять ее в поместье. Однако теперь графине требуется уединение и забота лекарей. У вас есть догадки, кто мог подложить конверт?

Я безмолвно покачала головой.

— Тогда идите. И не покидайте своих покоев без сопровождения графини Грениды. Она скоро придет к вам и все расскажет.

Терезия пришла взволнованная и нервная.

— Да не мучай меня! Скажи, что случилось?! — взмолилась я.

— Да, в принципе, ничего ужасного. Ее жизни ничего не угрожает… — сходу заверили меня. — Но чуть больше полгода Телайзе придется просидеть взаперти, избегая встреч и чужих людей.

«Она что, беременна?!» — видать, мое лицо так вытянулось, что хмурая гостья улыбнулась.

— Нет, — успокоила. — То око было с магической начинкой, из-за которой лицо твоей любимой сестрицы посинело.

— Навсегда?! — я схватилась за сердце.

— Нет, пока укусы не сойдут. Обычно для лекарей это легкое дело, но тут было магическое вмешательство, от того и исцеление будет проходить значительно дольше. Но это все пройдет… — было сказано тоном, что закрадывалось подозрение: пройдет когда-нибудь…

Телайза покидала поместье под покровом ночи, почти тайком. Мне позволили проводить ее, хотя вряд ли у родственницы спросили, нужны ли ей зрители. Я всем сердцем жалела ее, но молчала, не зная, что сказать и как утешить, а она безудержно рыдала.

А когда ветерок колыхнул плотную шелковую ткань и обнажил часть ее щеки, я едва не упала. Темная синева, расходившаяся по белой коже густой паутиной, напугала до оторопи. Возможно, на это и рассчитывали хозяйка поместья и королева. Ведь теперь я должна была убедиться, что только под их крылом — под защитой и в безопасности.

Глава 19

Из-за происшествия конкурс снова отложили. Однако из участниц об этом знала лишь я и Терезия.

— Значит, так! — безапелляционно заявила она. — Целью злоумышленника была ты, поэтому, чтобы не рисковать, сказываешься больной и сидишь в комнате. Позже переселим тебя в другое крыло и поставим охрану. Свельду пока отстраним.

«Ну, вот, тюрьма готова!» — запрыгало сердце. — Клетка закрывается: кто не успел сбежать — сама дура!»

— А если поймают? — спросила с надеждой.

— Это сложно, — с сожалением пояснила графиня, — очень. Пока магические следователи доберутся до Тихого замка, и так, едва уловимый флер магии, развеется. — Она вздохнула и продолжила. — Не смотри на меня так. Злоумышленник использовал малую каплю магической силы, лишь обозначив цель для этих мерзких насекомых. А найти мага проще, когда он тратит больше сил. Это как след. Если муравей пройдет — ничего не останется, а если бык — отпечаток копыт выдаст его…

Каждое слово повергало меня в тоскливое отчаяние. Вот чуяла, что это одна из соперниц или по ее приказу…

— А собака по запаху сможет отыскать? — спохватилась я.

— Увы. Конверт и око опрысканы чем-то жгучим. Стоит псу обнюхать — тотчас жалобно скулит.

— А если хитростью выманить?

— Это как? — оживилась графиня.

— Дай подумать — обязательно что-то придумаю! — с жаром пообещала и принялась перебирать всевозможные варианты…

Восстанавливая события того злосчастного дня, вспомнила, как Телайза ринулась к двери из-за шелеста и шуршания. А ведь обычно под моим весом пол скрипел. В тот же раз не издал ни звука…

«Тогда тот, кто принес — значительно легче меня. И это, скорее всего, не мужчина — худенькая женщина или девушка! — пронзила жуткая мысль: — Эта дрянь — озлобленная соперница затаилось за общим столом и спит и видит, как бы извести меня… Мамочки! Да я просто обязана найти ее!»

Терезия застала меня лежащей в постели.

— Ну-ну, — усмехнулась она.

— Заходи! Так лучше думается: кровь приливает к мозгу… — внимательный взгляд гостьи заставил меня замолчать.

— Очень интересно. И откуда познания?

— Зря я, что ли в библиотеке два дня сидела?

— Покажешь книгу?

— Если найду, — излишне оправдываться не стала, чтобы не множить подозрения.

— Ладно. А что-нибудь придумала?

— Это одна из конкурсанток, — слишком уж самоуверенно заявила я и поймала насмешливый взгляд. — Не веришь? Тогда давай рассуждать здраво и логично…

Когда излагала доводы, Терезия ровнехонько сидела на стуле и смотрела на меня очень странно: с удивлением, восхищением, но и ехидством.

— Здраво. Логично. Вот какие слова знаешь? Впечатлена-а!

— Рада, — отрезала тоже с издевкой. — Но давай дальше думать. Я бы предложила сыграть с ней на грани страха и нахальства.

— Чего?! — Терезия прищурилась и насмешливо смерила меня. — Какой грани?!

— Такой! — отчеканила резко. Ну, неимоверно хотелось влепить сивой зазнайке шалбан. — Слушай и вникай!

Уже скоро мы сидели перед невзрачной худой женщиной, с очень грустным взглядом. Перед встречей графиня шепнула, что она — личный магический «косметолог» королевы. Ни в жизнь бы не подумала, что эта замученная тетка — такая профи. А, может, Ремизель из нее все соки силы вытягивает? Ну, да ладно.

По мере изложения плана, взгляд магини оживал. Еще бы! Я, похоже, могла спасти карьеры ее коллег магов. Потом долго обсуждали подробности, нагрянули к какому-то дряхлому старичку, разбиравшемуся в магии, и, лишь все уточнив, меня отпустили. Но предусмотрительная Терезия увязалась за мной.

В комнате обнаружили сюрприз от Олистера: роскошный, идеальный букет из тех роз, что он обожал, однако цветы почему-то меня не тронули. Те, подаренные Брефетом, казались, что ли, жизнерадостнее? А записка принца с пожеланиями не волноваться и не терять бодрости духа, тоже не впечатлила. Что ни говори, а посол умел расположить и успокоить…

— Ты снова в фаворитках! — подмигнула несносная графиня. — Не сомневаюсь: слухи скоро распространятся среди соперниц. А я уж постараюсь рассказать, что он к тебе воспылал любовью и задаривает цветами и сладостями. Повезло, что о случившемся с Телайзой почти никто знает. Этим следует воспользоваться для исполнения плана.

— Я до утра доживу? — спросила с сомнением.

— Аха. Будешь спать в моей комнате. Со мною! — увидав мое недовольство, рассмеялась. — Ну, я пошла. Пройдусь по твоим злопыхательницам.

— Они тебя ядом заплюют.

— Ко мне скверна не пристает, потому что я сама скверница! — на прощание отшутилась Терезия. — Жди меня! Скоро вернусь! — и, послав воздушный поцелуй, заперла дверь за ключ.

Ужинала я уже в просторных покоях графини. Они были богатыми, светлыми, с огромной кровать, но новом месте я спала ужасно. Еще и всю ночь воевали с «телохранительницей» за одеяло. Она — маленькая козявка куталась в него как в кокон. Пока отвоюешь себе край — совсем спать перехочешь. Неужели во всем дворце не нашлось еще одного одеяла для избранной!? Нищеброды!

Утром собирала меня тоже графиня, перемежая помощь наставлениями, что я должна стараться ради блага Аверсии. В итоге вырядила меня в новое дорогое платье нежно-персикового цвета с рюшами и кружевом, надела на шею колье, а в волосы вставила блестючие заколки…

— Это чтобы соперницы завистью подавились и не сдерживались! — пояснила довольная помощница. — Может, тебе еще ряд брошей на грудь повесить?

— Издеваешься, — пробурчала, сдерживаясь из последних сил.

— Ага!

Не удивительно, что на конкурс я шла в мерзком, склочном настроении. И, когда вошла в зал, мои нервозность и раздражение, соперницы отчего-то восприняли, как заносчивость и спесь.

— Смотри, как поглядывают! — шептала Терезия. — Наслаждайся завистью.

— Если меня отравят или изуродуют, буду ночами являться тебе и пугать до дрожи!

— Не трусь! Поймаем!

— После моей смерти?

В этот раз гостей в зале почти не было. И то, подозреваю, это редкие наблюдатели — охрана.

Коротая время ожидания, ликонка подозрительно поглядывала на мое безвкусное платье и всячески выражала презрение. А я ей, надеясь, что если это она — подгоняемая ненавистью, выдаст себя на конкурсе. Кто же сдержится запечатлеть проклятие на листе, которое обязательно попадет мне в руки.

Остальные участницы то многозначительно переглядывались, то пытались изобразить безразличие, но выходило плохо.

Как только все собрались, нас — двенадцать девушек пригласили в кабинет. Я заходила последняя, на всякий случай ограждаемая графиней от соперниц.

В просторной комнате с тиснеными шелковыми обоями алого цвета и резной мебелью чинно восседали Верезия, Олистер, а между ними в высоком помпезном кресле — Ремизель. Вокруг них теснились с десяток заносчивых аристократов, бросавших на нас, особенно на мой наряд с рюшами, в котором я была еще более объемная и монументальная, противные ухмылки. Чтобы не думать о высокомерных насмешках и не краснеть, сосредоточилась на интерьере. Вальяжно задрала голову, любуясь скромным расписным орнаментом, украшавшим белый потолок, хрустальную люстру, потом приметила, что у секретера вместо ножек — резные фигурки силачей… Куда не глянь — роскошь и богатство, но зычный голос розовощекого церемониймейстера оторвал от созерцания. Он вещал гордо, торжественно, но неказистая внешность, особенно дряблый двойной подбородок, плохо сочетались с голосом местного Левитана.

— …Сегодняшнее испытание должно найти среди вас пользующуюся всеобщей любовью, и ту, что избегают… — конкурсантки оживились, прозвучала шепотки, но, вспомнив, что чванливого распорядителя лучше не злить, затихли. — За отведенное время следует сложить стихи о самой лучшей и самой недостойной претендентке, записав каждое на отдельном листе без своей подписи. По завершении отведенного времени, их раздадут тем, о ком вы написали. Та, что соберет больше всего худших мнений — покинет конкурс…

Претендентки оживились и начали бросать ненавистные взгляды на меня. Но и Оливиде перепадало. Мне даже показалось, что от страха ее смуглая кожа побледнела.

— Также вы должны нарисовать и ту, и другую на тех же листах. Напомню: голосование тайное. Дабы не было сговора, и отбор был справедлив, претенденток разведут по отдельным кабинетам. Конкурс начинается!

В кабинет шеренгой вошли двенадцать слуг, выстроились за нашими спинами. И как только прозвучал гонг — они почти в раз произнесли: «Следуйте за мной, миледи!»

И если бы на меня заранее не надели защитный медальон, я от напряжения и волнения пугливо бы взвизгнула.

Комната досталась роскошная, с балконом. У окна стоял пуфик, рядом стол со стопкой кремовой бумаги, пахнущей пряно и свежо. Присела на край кресла, поднесла лист ближе, чтобы порадоваться аромату, но услышала у окна шорох.

Никогда не думала, что такая трусиха. Вжавшись в кресло, будто в замедленной съемке, наблюдала, как сквозь плотную кисею проступила женская фигура, потом очертилась маленькая ладонь, занавеса одернулась… и на пороге появилась довольная Терезия.

— Мать твою! — сорвалось с языка.

— По стене карабкалась, чтобы не оставлять тебя одну! — пафосно бросила графиня и рассмеялась. — Балкон соединяет два кабинета, но видела бы свое лицо…

Пока я пыталась унять трепыхающееся сердце, она схватила железное перо, небрежно макнула в чернильницу и произнесла:

— Баронесса Лавира — большая задира,

Но, право, умна, не глупа.

И все же надеюсь, что к пышной фигуре

Прилагается много ума! — а потом принялась рисовать меня, подобную снежной бабе, но с тонкой талией и изящную.

— Шедеврально! — пробурчала я. — Талант художницы напрасно пропадает. А ругать-то кого будешь?

Графиня прищурилась, заскрипела пером, а когда дописала, пододвинула ко мне лист.

«Недалекая особа, лишенная стыда,

мечтает стать зазнобой известного лица,

Подобно базарному люду, нос сует свой повсюду,

вынюхивая сплетни, как помойный пес объедки.

Позвольте: но кто же она? Узнать сию даму легко:

Ведь зовут ее Нетоза, почти что как заноза», — прочитала я.

- Я все! Теперь ты, — Терезия протянула чистый листок и перо.

— Тебя похвалить?

— Упаси Всевидящий! — хмыкнула она. — Я тут для охраны, так что ругай, но изящно.

— Как уж получится, — сжала перо и с непривычки кое-как накарябала первую пришедшую в голову рифму: «Жила одна леди красивая, но зловредная и сивая». Посмотрела на «телохранительницу». Та приподняла бровь и попеняла:

— Ну, быстрее, не томи!

И сама собой появилась вторая строчка: «Еще нетерпеливая, строптивая, говорливая…»

А вот рисую я хуже, чем сочиняю…

Отведенный час пролетел незаметно. Особенно для нас с графиней. Пока она отлучилась на балкон, я быстренько дописала дразнилку и спрятала свернутый лист в потайном кармане, который лично пришивала к нижней юбке перед побегом, дабы спрятать ценности.

Вернувшись, Терезия требовала не томить ее и показать стих, но я, желая пошутить, отказалась и предложила ей найти секретное место. Хорошо, что гонг прозвучал быстрее, чем она разворошила весь кабинет. Когда дверь внезапно открылась, лакей застал меня с поднятой юбкой. Графиня же едва успела убежать к себе. Протягивая ошарашенному слуге чуть помятый лист, я стыдилась смотреть в глаза. Нет, пора бы остепениться.

Нас снова выстроили в ряд. Я знала, что пока маги не проверят все листы на наличие проклятья или иной магической пакости, ни королева, ни Олистер в комнате не появятся. Поэтому мы — претендентки и те же двенадцать слуг стояли и ждали. Льель и Миритель из-за напряжения грызли ногти, другие молчали, одна молилась, сложив руки на груди.

«Еще одна монашка? — удивилась я, разглядывая большеглазую, черноволосую, больше похожую на подростка, девушку. — Странно, что она даже не пыталась заговорить со мною за все время. Ведь не похожа она за завистливую или злую…»

Размышления прервало неожиданное появление в кабинете двух гвардейцев. Они быстро с двух сторон окружили эту девушку и попытались схватить. Но она проворно увернулась, отпрыгнула, до крови расцарапав одному из мужчин лицо, и, рыча, с перекошенным от ненависти ртом, дернулась в мою сторону. И если бы, стоящий рядом со мною, лакей не успел бы перехватить ее поперек талии, она бы выцарапала мне глаза.

— Сработал! План сработал! — восторженно шептала Терезия, но я была так шокировала, что плохо понимала ее речь. Вот честно, сейчас искренне радовалась, что в Аверсии имеется совет Праведных. Еще одна встреча с ведьмой и, наверно, буду ратовать за составление «Молота ведьм».

Худенькая девушка, голосила жутким, не своим низким голосом, полным злобы и ненависти, а двое здоровых амбалов не могли справиться с нею. Когда же ей закрыли рот и наконец-то вытащили из кабинета, повисла звонкая тишина. Я оглянулась и увидела, что девушки разбежались по углам и дрожали. И лишь графиня Моран торжествующе улыбалась.

— Поздравляю! Теперь я безгранично уверена в твоей избранности! — шепнула она и поспешила присесть в поклоне. Довольная королева-мать, умиротворенная Верезия и удивленный Олистер, чеканя шаги, вплыли в кабинет… Их появление вывело девушек из оцепенения, и мы склонили головы в почтении.

Они сели в кресла, и Ремизель начала речь.

— Каждый, кто пытается или думает навредить избранной моего сына, будет арестован! — Ремизель выплевывала каждое слово. И от ее предостерегающего голоса у меня выступили мурашки. — Среди вас была изловлена ведьма! Это расстроило меня. Я доверяла вам! Но одна из вас отплатила подлостью. Поэтому, я меняю условия и объявляю: сегодня половина из вас покинет отбор.

Раздались стенания, робкие возгласы, но королева оставалась суровой.

— Обман царствующей особы считается изменой и сурово карается. Подделка документов, предоставленных на отбор, тоже восприму как предательство. Но той, что сознается в обмане сейчас, — Ремизель обвела каждую ожигающим взглядом, — будет милостиво позволено покинуть поместье. Итак, сделайте шаг вперед.

Я думала: никто не выйдет, но четыре девушки сделали робкий полушаг и вышли вперед. Среди них была и Льель, чей разговор тогда подслушала случайно. Они стояли, низко опустив головы, и ждали своей участи. Ведь, сознаваясь, рисковали. Но королева не разочаровала меня.

— Покиньте замок. Оставшиеся же получат свои листы и, если осмелятся, могут зачитать вслух!

«Охо! — встрепенулась я. — Вот сейчас узнаем, кто злючка, а кто трусливая слизнячка! Ну, кто осмелится сказать гадость в глаза, когда на мне платье с барского плеча и брюлики, ась?!» — я обвела оставшихся шесть девушек, не считая нас с Терезией, ехидным взглядом.

Оливида гордо выдержала взгляд. Миритель и Линель — две тихушницы отвели глаза, а три другие, которых я не знала, еще не определились. Сказать гадость очень хотели, но чуяли подвох в словах королевы.

Лакей раздал сочинения и, мы встали полукругом, чтобы зачитать обличение или похвалу. Однако я заметила, что у Терезии лишь один лист, и на нее красноречиво поглядывает королева, мол: не смей трогать ликонку!

Почему-то начали с меня.

— Начинайте, леди Лавира, — любезно обратилась Верезия, и пришлось зачитать:

— Приметна, всем хороша,

но не лежит к тебе душа.

Не стоит злиться, унывать,

Всего-то надо понимать:

Мудрость и терпение —

Укажут направление,

И к сердцу его приведут.

— Кому же ваше творение посвящается? — нахмурился Олистер.

— Мне, — ответила без скромности.

— Уверены?

— Да, Ваше Высочество. Я не поэт, поэтому что уж получилось.

Чуял жук, что завуалировано желала победы Оливиде. И судя по ее сверкнувшим черным глазищам, она догадалась.

— Следующее, — поторопила королева.

— Жила одна леди красивая, но зловредная и сивая.

А еще нетерпеливая и жутко говорливая.

Иногда упрямая, бесстрашная и властная,

и достанется кому-то в одни руки столько счастья, — зачитала и покосилась на пораженную Терезию. Однако «ругательством» она осталась довольна.

Потом Терезия зачитывала, но стих про Оливиду сократила, убрав самое обидное.

«Недалекая особа, лишенная стыда,

мечтает стать зазнобой известного лица,

Позвольте: но кто же она? Узнать сию даму легко:

Ведь и зовут ее Нетоза, почти что как заноза».

Ликонка похоже, была тронута подобным вниманием.

Кроме Линель, остальные отказались зачитывать свои эпиграммы и похвалу себя. Однако бывшая моя попутчица решилась, потому что осознавала: может упустит шанс вылить на меня ушат помоев и избранной не стать. Дрожащим голосом она зачитала:

— Как велико мое презренье!

Ты безобразна и толста,

В карете едешь без корсета,

И вечно что-нибудь жуя!

Тебе не место среди дам,

Ты, как крестьянка, вся в навозе,

И от тебя лишь смрад и гам,

Ты не достойна быть в отборе!

Зря она это сделала. Ремизель потемнела лицом, постучала пальцем по позолоченному подлокотнику и процедила, обращаясь к ней:

— Вон!

Я выдержала удар, но было противно. И если бы на зачтении присутствовали аристократы снобы — мне мало не показалось бы. На всю жизнь прилипло бы прозвище «навозница», хотя моюсь каждый день, и пахнет от меня приятно.

— Не потерплю набитых дур и склочниц! — королева-мать была не в духе. — Вас осталось семеро. Через две седмицы состоится бал, на котором будет объявлено имя избранной! — она встала и торопливо покинула кабинет. За нею устремились сестра и сын.

— Зачем нужно было это устраивать? И кто придумал дурацкий конкурс?! — негодовал Олистер.

— Твои избранная! — прошипела Ремизель. — Зато дурацкий конкурс помог найти ведьмовское недоразумение. Сама выдала себя, понадеявшись, что лист с проклятьем попадет в руки баронессы. Какая разница: петь, вышивать, злые стишки слагать, если и так все ясно. А других оставила, чтобы шпионы помучились. Не собираюсь облегчать им задачу.

А еще, Олистер, я впервые сожалею, что она не моя дочь! В ней есть политический дар, выдержанность и тонкое коварство!

— Если вы от нее в восторге, от чего же позволили зачитать мерзкий пасквиль?

— Это урок. Будущая королева всегда должна быть идеальной. Даже на смертном одре.

Принц смотрел на мать.

«И к чему речь о смерти? Да вы еще лет пятьдесят будет здравствовать! О, Всевидящий! Властной королевы хватает, а если она с Кризель сойдется — изведут меня!»

— Видел ее каракули?

— Да, — кивнул сын.

— Найми ей учителей! И вообще, сделай же что-нибудь, чтобы растопить лед между вами!

— Но что?!

— Не дурак — придумай сам!

Раздосадованный словами матери, Олистер шагал к конюшне. Быстрая езда, когда ветер в лицо, лучше всего приводила в чувства, но по дороге спохватился:

«Хотела научиться держаться в седле? Замечательно! Зачем что-то придумывать, если подходящий повод на виду?» — и бросил личному слуге, следовавшему по пятам: — Передай баронессе Лавире приглашение на конную прогулку. Скажи: отказ не принимается, и чтобы торопилась!

Лично выбрал для нее смирного мерина, мужское седло и стал дожидаться прихода Кризель. А чтобы не скучать, нарезал круги на строптивом игреневом жеребце.

Когда заметил ее у левады, остановился.

— А где локоны? — спросил, оглядев ее странную прическу.

— Не успела. Могу вернуться после того, как приму более надлежащий случаю вид, — пробурчала она, не особенно радуясь, что сам принц соизволил пригласить ее на прогулку.

«Нахалка! — подумал с досадой. Все же ожидал более радужной встречи. — Могла бы из приличия улыбнуться!»

— Хотите улизнуть?

— А получится? — баронесса посмотрела с затаенной надеждой.

— Если хотите побороть страх, незачем выдумывать причины для бегства. Садитесь.

Кризель подошла к Кроткому, печально посмотрела на высоту стремени, вздохнула. Затем одной рукой взялась за поводья и гриву, второй за седло и, пыхтя, в левое стремя вставила правую ногу. Олистер переглянулся с Лораном. Оба поняли, что вечер пройдет интересно.

— Решили ехать спиной? — спросил деловито, силясь не рассмеяться.

Она молча поменяла ногу, напрягла тело, пытаясь запрыгнуть. Лоран, чтобы подсадить ее, протянул руку, однако принц остановил:

— Сам, — соскочил с коня и, подсаживая под пышное место, помог забраться в седло.

— Благодарю, — промямлила Кризель, намертво вцепившись в поводья. Ее даже не смутило, что едет по- мужски.

— Руки опустите к холке, поводья пропустите между пальцев, чтобы чувствовать рот коня. Да, так. Руки вместе, спину выпрямили, — и повел мерина.

Всматриваясь в напуганное лицо, Олистер не мог взять в толк, как она на охоте смогла так далеко забраться?

— Если тогда так же скакали, как забрались вглубь леса?

— Пешком.

— Вас виконт нес? — допытывался, пораженный ответом.

— Сама шла.

— Это он вас вел?

— Нет. Я его.

— Куда?

— К людям.

— Правда?

— Я заблудилась.

— Если пешком едва не убежали, что же ждать, когда научитесь скакать галопом?

Ехидная улыбка стала ему ответом.

— Даже не думайте!

— Как скажете, Ваше Высочество.

— Теперь руки в стороны и попробуйте послать в рысь ногами. Да, да, не бойтесь! Ну, же!

Нехотя она отпустила поводья, но тут же уморительно замахала руками, схватилась за луки, снова развела и едва не упала. А на поворотах смешно ойкала:

— Ой-ей-ей! Ой-ой!

Олистера поражало до глубины души, что с ним она не пыталась строить утонченную леди и оставалась собой: немного неуклюжей, но достаточно милой и обаятельной. Немного подумав, согласился, что выбор не так уж и плох. Вот жениться на зануде Эннеле — это да, худший вариант.

— Пока будем ходить по плацу. А завтра…

— И завтра?! — удивилась она.

— И послезавтра. А еще у нас с вами уроки танцев, этикета и геральдики. Так что будет время привыкнуть друг к другу.

— Знаете, Ваше Высочество, я так счастлива, — грустно посмотрела на него и добавила: — Так же, как вы.

— А я даже рад, что выбор пал на вас. Если бы не единственный камень преткновения, вообще бы не было печали. Но думаю, когда вы родите эдак пять — шесть отпрысков, будете не против, чтобы я от вас отстал.

— Ха, — хмыкнула она. — Когда у меня будет пять-шесть отпрысков, буду с утречка с детьми являться в ваш кабинет и требовать противным голосом: «Олистер! Не смейте транжирить казну на этих шлюх! У нас шесть отпрысков — самим мало! Девочкам приданое собирать надо!»

— Да вы же клялись, что не жадная! — улыбнулся он, уже не удивляясь, что баронесса знает такие словечки.

— До чужого. А своего не отдам, — скосила на него хитрые глаза, и принц смекнул, что точно, каждое утро и будет с этого начинаться.

— И чем перед Всевидящим провинился?! — вздохнул.

— А я? — эхом повторила она.

— Да вас возьмет в жены сам принц! — возмутился он. — Всем бы такое наказание!

— Ага! — передразнила Кризель, — да на меня корона из-за рогов не налезет!

— Каких рогов?! — нахмурился Олистер. Когда пояснила, хмуро заметил, что рогатыми бывают только самцы оленей. Баронесса промолчала, и он возмутиться: — Вы даже не заверите в своей верности?

— Уверенные в себе мужчины не ревнуют, — не мешкая, ответила, — потому что знают, что самые лучшие, и никто с ними не сравниться!

— Сравнится?! — от возмущения у него дыханье сперло.

— Ну, — Кризель поняла, что подошла к пределу дозволенной грани, — если мужчина действительно лучший, женщина и сравнивать не захочет. Так ведь?

— Это вы к чему? За измену вас казнят!

— Ревнуете?! — смотрела пристально и злорадно улыбнулась.

— Дразните?

— Пытаюсь быть вам под стать. Мужчины не любят и не уважают слабых духом женщин.

— Слушайте! Я хочу в семье видеть поддержку, а не сильного соперника.

— Зачем? Если вы будете утешаться в объятиях других женщин. Они вам и окажут всесильную поддержку.

— Вы забываетесь!

— Разве я говорю не правду?

— Чем говорить глупости, вы должны сделать все возможное, чтобы я вас полюбил.

— Глупый мужчина пытается перевоспитать женщину, умный — научить. А мудрый совершает почти невозможное: любит ее такую, какая есть.

— Ну, знаете! — Олистер сжал тонкие губы и прищурился.

— Разве вы не мудрейший из мужчин Аверсии?!

— А отчего же вы, хитрейшая из женщин, не можете полюбить меня таким, какой я есть? Вы же избранная!

— А я жду, когда вы влюбитесь в меня!

— Вообще-то я жду того же!

— А вы представляете, на что способна влюбленная ревнивая женщина?!

«А если еще такая изворотливая! — про себя поддел Олистер. — Да такую можно или любить, или убить».

Поймав его прищуренный взгляд, Кризель заметила:

— Если гадаете, какую змею подарить в мешке — то ту, от яда которой не придется долго мучиться!

И Олистер решил, что обязательно подарит ей кольцо со змеей.

«Характером один в один. Лежит, на солнышке греется, а тронь… Но я азартный, люблю диковинных зверей. И дам, судя по всему, тоже».

Глава 20

Я сидела за столом и старательно выводила вензеля и завитки, выходившие как назло кривовато-остренькими и совершенно не изящными.

Прошла лишь седмица, а казалось, что в учебной суете минула уже половина моей жизни. Круговерть учителей, требовавших то идеального исполнения шагов и па, то зубрение геральдического талмуда с непонятными эмблемами и диковинными знаками, то уроки иностранных языков и вычурного этикета… — все это пытались впихнуть в одну многострадальную голову — мою. Когда же вечером, мечтавшая о покое и одиночестве, добиралась до комнаты, то не ложилась в кровать, а переодевалась в амазонку, штаны и шла к леваде, чтобы продолжить обучение верховой езде. Олистер был сдержан, терпелив, объяснял все, что мне было непонятно. И все же я видела в нем хорошего знакомого, но никак не будущего мужа.

«В школе столько не училась, как сейчас», — от усталости зевнула, и тут же леди Марнет отчаянно всплеснула руками.

— Леди Кризель! И верно, пишете как курица лапой! Простите за ваше же сравнение, но я ошеломлена! Как можно, чтобы хорошенькая девица имела жутчайший почерк и писала с кляксами?! — полноватая женщина, не найдя во мне ни капли стыда, трагично вздохнула. — Вам меня не жалко? Наблюдая, как вы неумело выводите сучковатые крюки, страдает мое сердце! Я учила многих отпрысков благородных семейств, но вы — особенный случай! Будто впервые держите перо!

— Я стараюсь, — проворчала, ощущая себя первоклассницей с косичками за партой.

— В пансионах, кто пишет без старания, получает розгой по рукам, зато после начинают стараться втройне. Но в вашем случае я взываю к вашей гордости и благородству! Если эту уродливую закорюку, именуемую вами — подпись, увидят иностранные послы, что они подумают о Аверсии?!

— Увы, леди Марнет. Жаль вас расстраивать, но в Ликонии виконт Брефер наверно уже всем разболтал, какая я неумеха и груб…

— Ох! — сорвалось с губ наставницы, и она прикрыла рукой рот. — Это ужасно! Невозможно! Однако на счастье, у вас есть шанс произвести впечатление на его супругу…

Я замерла с приоткрытым ртом, пораженная словами, как ударом молнии.

— Говорят, миледи очень приятная и рассудительная женщина. Вижу, вы тоже удивлены. Право, когда я узнала о тайном венчании виконта, тоже сперва не поверила…

Склонив голову над листом и сжимая перо до белизны пальцев, я пыталась сохранить лицо и не расплакаться. Знала же, что мерзавец, обманщик и даже лицемер. Но верила в чудо, надеялась тайком, что он искренен в чувствах. А все оказалось ложью. Чуть отдышавшись, поняла: как же повезло, что узнала новость сейчас, а не при других обстоятельствах. Олистер бы вышел из себя, дала бы повод для сплетен. А так, сошлюсь на головную боль, свыкнусь с этой мыслью и назло ему стану лучшей, достойной Олистера избранной. И пусть лжец обломается со своими планами!

— …Венчание состоялось не далее, чем день назад. Невеста приехала к нему, узнав, что виконт заболел. Еще уговорила его не покидать Аверсию, и дать возможность наладить отношения с принцем! Какая мудрая женщина! Как только увидите ее — поймете это. Уверена, при дворе она станет популярной…

— Какая умница, — прошептала я и склонила голову над прописями, чтобы скрыть горечь разочарования и обиды. А на что я собственно надеялась?

Расклеившись, постоянно уходила в себя, думала не о том и наставила кучу клякс. Урок танцев проходил тоже не лучше. Я то и дело сбивалась с шага, путала порядок движений, даже на ногу наступила господину Пелетену.

— Простите, что-то сегодня чувствую себя ужасно, — подняла руку и коснулась лба.

— И, правда, на себя не похожи. Однако завтра от меня так просто не уйдете. Отработаем как за два занятия.

— Благодарю за понимание, — кивнула головой и побрела в комнату. У меня было хотя бы полтора часа до следующего занятия, чтобы придти в себя.

«Наверняка, женился на спесивой аристократке, а надо мною, сволочь, насмехался! — от злости и унижения, меня бросало в жар. Прорыдала от обиды всю ночь, а наутро поняла, что ни Брефет, ни Олистер не заслуживают ни одной моей слезинки.

«Все! Тихо! — сказала себе, умываясь прохладной водой. — Плачут слабые, а сильные действуют!»

Так я твердо решила: поразить всех, кто раньше знал меня неуклюжей простушкой — осанкой, величественной поступью и обаянием. Пусть до бала оставалась неделя, но этого вполне достаточно, чтобы сосредоточиться на танцах, этикете и езде.

На просьбу — позаниматься дополнительно, Пелетен отреагировал со сдержанным удивлением, но не отказал. И мы с ним танцевали до полуночи. Подстегиваемая обидой, я не чувствовала ни усталости, ни боли в пояснице и ногах, словно открылось второе дыхание.

Его Высочество поддержал мой план. И благодаря тому, что вместо географии, каллиграфии и иностранных языков, усиленно занималась этикетом и танцами, за короткое время достигла в этом замечательных результатов.

Довольная королева велела сшить мне роскошнейшие платья. Олистер преподнес фамильные дорогущие украшения и колечко со змейкой. Все делалось для того, чтобы на балу я блистала, но вопреки всему в душе щемила тоска.

Из-за подлого поступка Брефета, признания Олистера я чувствовала себя обманутой. И даже не ими, а судьбой. Она совершила невозможное: перенесла в иной мир, подарила надежду, а потом щелкнула наивную дурочку по носу. Зато я перестала питать иллюзии. И даже Его Высочеству стала благодарна за откровенность, ведь было бы хуже, если бы понастроила воздушных замков, возомнила, что будем жить душа в душу, а потом бац — и просвещает какая-нибудь «добрая душа», что одна из фрейлин моего мужа — фаворитка.

Чтобы не страдать в таких случаях — нашла выход: «Достаточно никогда не привязываться к нему. Нет чувств — нет ревности», — и теперь даже ценила его откровенность. Да, тогда было немного больно, но в целом прививка от наивности принесла пользу.

Происшествия в стенах Тихого замка сделали меня взрослее, трезвее и прагматичнее. Я распрощалась с наивными мечтами о дружбе, верности, искренности и настроилась стать избранной принцессой, чтобы, когда придет время, стать королевой Аверсии и возвеличить королевство.

Олистер первым заметил мои душевные перемены. Стал сдержанным, терпеливым, очень внимательным, старался поддерживать, рассказать что-нибудь забавное. В ответ я улыбалась, но он неожиданно предложил:

— Кризель, давай поругаемся, что ли? — и посмотрел серьезно.

— Разве у нас есть причины для спора или ругани?

— Раньше же были.

— Я повзрослела. Мы больше не будем ругаться! — сжала бока мерина и двинулась вперед.

— У тебя замечательные успехи! Королева довольна тобой! Я восхищен твоей целеустремленностью! Так что же тебя печалит?! — кричал он, нагоняя меня.

— Абсолютно ничего! Никогда прежде не испытывала подобного умиротворения! — крикнула ему и перевела Кроткого в галоп.

Мы прогулялись вокруг озера, уже возвращались к конюшне, когда Олистер решился заговорить о Брефете.

— Знаешь, что на балу будет виконт?

— Нет, — отчасти соврала. Не знала, но догадывалась. — Будет и будет.

— Он приглашен не один.

Я изобразила беззаботность, легкую улыбку и повернулась к принцу.

— Надеюсь, вы преподнесете в ответ каких-нибудь щенков, чтобы я не была обязанной. Право, его подарки скрашивали мой досуг, но не вижу причин разговаривать сейчас о нем. Или вы желаете мне что-то сообщить?

— Он недавно женился.

— Замечательно! — улыбнулась шире. — Надеюсь, что теперь Брефет угомонится. Но прошу вас, Олистер, берегите меня лучше, чем в прошлый раз.

Его Высочество нахмурился. Я знала, что принцу неприятно вспоминать о промахе, но я не забыла ни одной из его выходок: ни в библиотеке лобызания с ликонкой, ни игру с Телайзой. И держала в уме, что и сестрица, получив брошь-бабочку и поцелуй от коронованного ловеласа, не сказала мне ни слова. Никогда ранее не была злопамятной, но стены Тихого замка и его обитатели сильно изменили меня.

Ночью, накануне бала плакала, а явившейся утром Терезии объяснила, что от счастья.

— Я была такая глупая. Едва сама все не испортила… — а что еще могла сказать? За мною следили и днем, и ночью. Надеюсь, что в сортире глазок не проковыряли.

Графиня долго рассматривала меня пристально, но ни в душу лезть, ни язвить не стала, и я обрадовалась, что научилась хорошо лгать.

За эти две недели мне пришлось много обманывать. Свельде говорила, что хожу в библиотеку. Преподавателям: якобы мы с принцем поспорили, что смогу за короткое время превзойти его. Олистеру, Терезии и оставшимся участницам. И только Оливида, кажется, догадывалась, что на самом деле со мною происходит. Я стояла на балконе новых, роскошных покоев, что мне выделили, а она поднималась по ступенькам крыльца. Почувствовав мой взгляд, повернула голову… Мы не кивнули друг другу, даже не улыбнулись. Но мне стало чуть легче, когда поняла, что у Нетозы тоже тревожно на душе.

Последние два дня перед балом, Гатар давал успокоительное, и все равно сердце беспокойно билось. Дочери влиятельных семейств, которым не позволили попасть на отбор — не простили этого нам — более удачным провинциалкам, и по столице то и дело звучали злобные стишки про везучих деревенщин, один другого злее. И хорошо, что выбывших участниц конкурса предупреждали: в случае злословия их язык онемеет. Если бы и они, исходя ядом, принялись рассказывать обо мне небылицы? Да надо мною бы все королевство потешалось! Эх! Кажется, у меня началась паника!

Утро началось с суматохи, день пошел так же, а перед началом бала меня уже изрядно потряхивало.

Съехались приглашенные гости, звучала музыка, а мне было так плохо, что дрожали руки и разболелся живот. Олистер принес вина, чтобы помочь снять напряжение. Подав фужер, сел рядом и взял меня за руку. За две недели я привыкла к его прикосновениям, но отклика в душе они не находили.

— Не волнуйся. Зал Тихого не такой большой, как в резиденции, так что тут собрались только избранные. Гостей не так много, и ты обязательно справишься.

— А если нет?

— Справишься. Только не бей Брефета. Достаточно и того, что я переборщил.

«Мало дал ему по морде…» — подумала про себя, радуясь, что хоть кто-то, пусть и случайно, отстаивал мою девичью честь. Его Высочество пододвигался ко мне все ближе, явно намереваясь подарить поцелуй, но меня от сего счастья спасло появление Ремизель.

Резким движение она распахнула дверь, заставив Олистера отстраниться.

— Жаль, что помешала вам, но дело важное, — чеканила королева. Даже в ее резких движениях чувствовалось тревога. — Господин Плехт сообщил, что на избранную возможно покушение, поэтому сегодня вы, Кризель, не будете объявлены избранной. Однако переживать не стоит: час вашего триумфа обязательно наступит. А пока, чтобы не выделяться среди остальных участниц, вам следует переодеться в более скромное платье.

— Да, Ваше Величество, — присела я в поклоне.

Чем больше узнавала отношения в королевской семье, лучше понимала, что негласно царствует Ремизель. Король Паум предпочитает наслаждаться тишиной и одиночеством и лишь на званых ужинах и балах составлял королеве пару.

Олистер, воспитанный властной матерью, вряд ли легко поддастся моему влиянию, но он как раз из тех мужчин, что уважают мудрость женщин. Однако, придется доказать ему, что достойна доверия. Только надо ли мне это? Сомнительное удовольствие взваливать все это на свои плечи.

Теперь меня уже не посещали мысли о побеге, потому что я поняла: если и сбегу — проживу не долго. Соперники и враги Аверсии ни перед чем не остановятся, лишь бы не дать соседям укрепиться. Так, волей случая, я оказалась в одной лодке с королевской семьей.

— Я не буду провожать тебя, чтобы никто не заподозрил в тебе избранную, — улыбнулся Олистер на прощание. — И так уже появились подозрения. Поэтому сегодня буду оказывать внимание другим претенденткам. А ты не отходи от Терезии. Не смотри, что она ниже тебя и хрупкая — саблей машет лихо.

— И где она ее спрячет? Под юбкой? — улыбнулась я.

— Будем молиться, чтобы не пришлось узнавать, — улыбнулся в ответ принц, обрадовавшийся, что я вновь язвлю. — Поспеши, Терезия проводит тебя.

Графиня сопроводила меня в свою комнату, помогла сменить платье, сложила великолепное ожерелье в ларец и вернула мой родной скромный кулончик в виде подковки.

— Какая ювелирная работа! — заметила с восхищением она. — Сколько над нею корпел мастер! Но большая, она бы не производила такого впечатления.

— Не болтай, пойдем, — поторопила я. — Соперницы заждались.

— Соскучилась по ним?

— Как по бешеным кошкам.

— Каждая получила по платью и теперь мнит, что ей выпало великое счастье. Вот умора будет, когда соберутся.

— А если подерутся, пытаясь напакостить сопернице?

— Там охраны больше, чем нас. Конкурс стихов произвел на королеву впечатление, и она приказала беречь тебя от них. Так что не бойся. Танцуй до упаду.

— Представь, какие слухи поползут, если и впрямь упаду…

Наше появление соперницы встретили тишиной. Улыбка сошла с моего лица, я задрала подбородок, небрежно взмахнула веером и отвернулась, будто мне нет до них никакого дела.

— А ты изменилась, — тихо заметила Оливида.

— Мы все меняемся, — ответила, не игнорируя замечание, но и не желая продолжать беседу.

Дожидаясь партнеров, с которыми разучивали оберенту, претендентки разглядывали друг друга, пытаясь понять, у кого же наряд дороже. Но платья были чем-то похожие. Лишь у Оливиды отличалось некоторым роскошеством.

Господин Пелетен разучивал с нами оберенту, но мы все равно волновались, ведь собравшиеся на балу аристократы будут смотреть на нас и подметят любую ошибку.

Наконец явились наши кавалеры, и мы выстроились парами. Маркиз Торуз бережно коснулся моей руки.

— Восхитительно выглядите, — от улыбки его рыжие усы зашевелились, как у таракана, и я улыбнулась.

Заиграла музыка, двери распахнулись, и мы стали выходить попарно в зал. Сияли люстры и бриллианты дам, блеск и свет отражались во многочисленных зеркалах и слепили.

«Если это небольшой бал для избранных, то что же происходит при дворе?! — ужаснулась я, чувствуя на себе жалящие взгляды аристократов. — Браво, господин Пелетен! Вы превзошли себя, заставив вызубрить нас оберенту. А если учесть, сколько сил, времени и терпения потратили на меня, то свой хлеб не зря едите!»

С дружелюбным телохранителем Олистера я чувствовала себя еще увереннее. Проходя по залу и выстраиваясь в небольшой круг, успевала обращать внимание на зрителей. Они презрительно перешептывались, надменно улыбались, но теперь я знала, что насмехаются не надо мною, поэтому держала степенный шаг и каменное лицо.

Вначале движения оберенты незатейливые. Отсчитывая такт, пары двигаются по кругу, поворачиваясь то лицом к партнеру, то спиной, как семь лодочек, качающихся на волнах. Торжественная, тягучая мелодия лилась с балконов, но из-за помпезности танца и своеобразных движений, ощущала себя скорее важной уткой, плавающей по круглому прудику в компании таких же утиц.

Продемонстрировав себя гостям, прошли еще круг и выстроились в колонну. Так, держась за руки, поворот вокруг оси делали то мы, то кавалеры. Важно было не сбиться со счета, потому что с каждым тактом танец усложнялся.

После «ручейка» разделились. Гордо прогулялись по полукругу и снова выстроились в пары. Но теперь мои руки лежали на плечах маркиза, а одна его рука на моей талии. Продолжая двигаться по кругу (не зря же оберента — переводился как волчок) пары разделились на две колонны и хитро прошли сквозь друг друга. Снова ручеек. А потом грянула быстрая музыка, и мы понеслись по кругу, вращаясь вокруг оси, как в вальсе. Если бы не маркиз с хорошей координацией движений, я вы вырулила точно не туда и нарушила бы четкий круг, а ведь нам еще кружиться и кружиться, причем в темпе…

Завершающая часть танца была самой сложной. Мы — девушки кружились во внутреннем круге, то пропуская вовнутрь кавалеров, то вновь сжимаясь до плотного кольца. В завершении претендентки должны были взяться за руки и изобразить карусель, ни одна из нас не коснулась другой. Вот такие между нами были «теплые» отношения. Мы лишь изобразили прикасание, чтобы царившая между нами ненависть не бросалась людям в глаза.

В итоге мужчины, оказавшихся после долгих перестроений в центре девичьего круга, взялись за руки и сложили красивую семиконечную звезду, к лучам которой встали претендентки и закружились.

Нам аплодировали, а я внутренне благодарила маркиза Торуза за цепкую хватку. После долгой карусели меня мутило, вело в сторону, но крепкая мужская рука надежно держала и вела к Терезии.

— Ты как? — обратилась графиня первой.

— Жуть! — раскрыла веер и прикрыла лицо, чтобы никто не видел моей бледности. — Тошнит.

— А похоже, что кокетничаешь. Смотря на меня, ты склонила голову, прикрыла веером подбородок и часть щеки. Это движение означает, что ты желаешь кокетничать.

Я резко закрыла веер.

— А так ты даешь знак, что кто-то тебя огорчил… — Терезия не могла сдержать улыбки. — Теперь я знаю, над чем тебе еще надо поработать. Кстати, — она раскрыла свой веер и, взяв меня под руку, повела к дивану. — Брефет с тебя глаз не сводит.

Меня окатило жаром.

— Пусть. За просмотр денег не берут, — как можно равнодушнее ответила.

— Я тебя предупредила. Не отходи от меня. Не хватало только, чтобы ты его при велерейских послах по щекам отхлестала. Он хитрец, поэтому будь начеку.

— Спасибо, — пробормотала растерянно.

— Хочешь еще танцевать?

— Нет, — покачала головой. Несмотря на уроки, я все равно боялась оплошать и нарушить ход танца.

— А вот и зря. Хочешь пить?

Кивнула и графиня подала один из фужеров, что взяла у проходящего лакея. Но отдохнуть не удалось: нас пригласили на танец. Я дала согласие, только потому что помнила движения попелена.

Они были не сложными. Цель танца заключалась в перемене партнеров, в возможности заинтересовать собой гостей, поэтому одни и те же па и шаги повторялись несколько раз.

Опасаясь ошибки, сосредоточилась на счете и движениях и не сразу обратила внимание на человека, с которым оказалась в паре после перемены.

— Вы теперь чудесно танцуете! — прозвучал ненавистный бархатный голос. И меня будто током ударило. Подняла глаза и от пронизывающего взгляда Брефета забыла, как танцевать. И лишь увлекаемая им, не остановилась от нахлынувших чувств.

— Благодарю, — отчеканила холодно и нехотя добавила с вызовом: — Главное не сглазьте.

«И этот кобель!» — стучало в голове от напряжения. — Только женился, а пялится, будто из дикого леса вышел и увидел пирожок с румяным бочком. У, сволочь!»

Так и подначивало сказать ему гадость. Но умом понимала: самое лучшее — просто игнорировать. Дотанцевав тур, сменила партнера, но замешательство ото встречи полностью поглотило меня. Этот мерзавец, будто колдун, притягивал.

«Эх, Олистеру бы такую харизму! Хотя нет, на фиг. Я холодная снежная королева! Мне никто не нужен! Совсем никто!» — принялась твердить себе и чуть не спутала шаг.

Глава 21

Время перевалило за полночь, а гости все веселились, танцевали, шутили. И только я чувствовала себя в душе старухой. На все приглашения отвечала отказом и желала скорее покинуть бал. И как только появилась возможность, попросила Терезию проводить до комнаты.

— Улыбнись! Ну, что ты, как неживая?! — шутила графиня, пытаясь растянуть мои щеки в улыбке.

— Я устала.

— Молодая же! Но если хочешь, пойдем, провожу тебя.

Когда вошли в покои, из коморки выглянула Свельда и улыбнулась.

— Смотри за госпожой в оба! — приказала Терезия и, убедившись, что в комнате все в порядке, ушла, заперев дверь.

Я расстегнула ряд пуговиц и встала перед зеркалом, позволяя служанке разоблачить себя. Так и стояла, погруженная в раздумья. И все же заметила, что Свельда как-то медлительная.

— Спала? — спросила ее.

Она зевнула и кивнула.

— А то на себя не похожа.

Болтушка вместо слов снова улыбнулась, но от ее улыбки волосы встали дыбом. Что-то со Свельдой было не то! Хотела закричать, позвать охрану, стоящую под дверью, но не успела. На тело нашло внезапное онемение, и я с трудом могла сделать вздох.

— Доброй ночи, леди Кризель, — мужским голосом ответила служанка, и я потеряла сознание…

Глава 21

Брефет, пожалуй, впервые настолько сильно нервничал и жутко потел.

— Редгор, — Лемилада вальяжно облокотилась на его локоть, — перестань нервничать. За нами наблюдают.

— Я пытаюсь.

— Не пытайся, а делай. Улыбайся, шути, пей вино! Все как обычно.

«Сам знаю!» — распирало его рявкнуть. Вечер только начался, а он уже желал, чтобы скорее завершился. Составляя коварный план, просчитал все до мелочей. Однако Олистер, пользуясь возможностью, просто соблазнил баронессу, и теперь задетое мужское самолюбие изводило виконта. Иногда находили сомнения, что Кризель могла так просто уступить, однако жажда власти и не таких упрямиц ломала. Да и как не верить, если сразу несколько шпионов донесли, что видели, как она и Его Высочество выходили из конюшни в недвусмысленном виде.

«Я ведь думал о тебе… Ты должна была стать моей!» — вскипал Редгор, теряя самообладание, потом на время успокаивался, потом снова гнев брал над ним верх. От душевного раздрая его лихорадило. Разочарование, злость и ненависть к принцу и баронессе переполняли Брефета, но он вынужден был сдерживаться, чтобы исполнить задуманное. Конечно, можно избрать более легкий вариант: подсыпать Кризели яда… Но он не хотел. Все его естество противилось этому.

— Перестань морщиться! — шепнула Лемилада и сжала руку.

Наблюдая за танцующей Кризелью, Редгор недоумевал, как мог в ней ошибиться.

«Я думал: ты особенная. А ты обыкновенная, честолюбивая выскочка…»

— Редгор! Перестань! — в этот раз ущипнула. — Смотришь, будто жаждешь убить.

Вздохнув, виконт растянул улыбку во весь рот.

— Вот! После пойдем танцевать?

— Не люблю.

— С каких это пор? — посмотрела на него внимательно и, не дождавшись ответа, съехидничала: — Что, тягостно быть отверженным?

— Торжествуешь?

— Злорадствую, припоминая, скольких ты отверг, — Лемилада хлопнула веером по его руке и игриво промурлыкала: — Ты, мерзкий мальчишка, ужасно себя вел. Отверженные женщины и девицы желали тебе возмездия, и вот: тебе досталась я!

— Не нагрешил на столько, — Брефету пришлось радушно улыбнуться, потому что к ним направлялся личный секретарь Ремизель.

— Мои поздравления, виконт, виконтесса! — заливался лорд Вейс, раскланиваясь. — Вы чудесная пара! Приятно видеть лучащихся счастьем людей. О вас только и говорят…

За ним подтянулись и другие поздравляющие. Отбившись от наплыва любопытных, молодожены отправились танцевать.

Редгору понадобилось время, что подметить равнодушные взгляды, что баронесса изредка бросала на Олистера, обихаживавшего Оливиду и других претенденток. Однако Кризель поведение принца совершенно не трогало.

«Так женщины не смотрят на тех, на кого рассчитывают и считают своим…» — виконт едва не подпрыгнул от появившейся надежды. И когда освободился от ненависти, пеленой застилавшей глаза, приметил еще, как сильно Кризель изменилась. Похудела, лишилась милых щечек, стала будто старше и холоднее, обрела надменность, но он почувствовал: она просто закрылась.

Впервые Редгор возрадовался, что есть девицы соблюдающие добродетель и целомудрие. От радости тянуло перекинуться с нею хотя бы парой фраз, но это было почти невозможным: за ними следили. Если бы только она сама подошла поздравить, но это вряд ли. Гордость у баронессы имеется.

Когда же выпала почти невероятная случайность — встретились в туре попелена: Кризель была настолько поглощена переживаниями, что не поняла, с кем танцует. Не сдержавшись, обратился к ней. Она подняла большие глаза, и сердце Редгора учащенно забилось. Теперь он уверился: Кризель к нему не равнодушна. Ибо есть блеск глаз, который юным лгуньям никак не скрыть.

…От стоявшего в зале спертого, душного воздуха не спасали распахнутые настежь окна. Люди, сидевшие под потолком на оркестровом балконе, обливались потом, сквернословили под нос и мечтали, чтобы виконтесса наконец-то подвернула ногу и рухнула на пол. И тогда бы они — музыканты, давно игравшие без азарта и желания, смогли бы перевести дух и расслабить онемевшие пальцы. Однако ненавистная пара молодоженов — единственная во всем зале — продолжала танцевать. Остальные гости или разъехались, или разошлись по предоставленным покоям, и только эти влюбленные, приклеившись друг к другу, продолжали мозолить глаза. И никто не догадывался, что Брефет и его супруга тоже держатся из последних сил, терпят боль в ногах и запах, исходящий от партнеров по танцу.

— Ужасно стыдно признаться, но больше не могу! — ныла «супруга», уже не пытавшаяся изображать улыбку. — Ни танцевать, ни спокойно стоять.

— Намагичь чего-нибудь.

— Уборную посреди бального зала? Поверь, для этого даже моих навыков не хватит. Я, знаешь ли, специализируюсь на мгновенном переносе на расстояния, создании личины, подзарядке артефактов… В уборную хоть сейчас могу перенести, но нельзя, — жалобно вздохнула магесса.

— В какой раз убеждаюсь: иногда магия — абсолютно бесполезная штука, — поддел Брефет, тоже страстно мечтавший об уединении. — Только сейчас подумал: если Вожутера схватят, и мне, как сопричастному лицу заедут по животу…

Лемилада захихикала, как девчонка.

— Вот это будет конфуз! Разнесут, что это ты от страха!

— Тебе повезло: спрячешься за толстыми стенами академии, а весь позор падет на мою голову! И кто придумал этот дурацкий маскарад?

— Зато в охраняемом дворце ты с двумя магами. Иначе, как бы Вожутер попал сюда?

— А он точно справился?!

— Да, дал сигнал: все хорошо. Однако подозрительно, что ее пропажу еще не заметили. Эдак, нам еще долго придется терпеть и танцевать во славу Ликонии.

— Зато представь, каково будет им! — Брефет небрежно кивнул головой на редких гостей, резавшихся за игральными столами в соседней зале. — Аверсцам придется принять нашу руку помощи.

— Устроив фарс с отбором, Ремизель загнали себя в ловушку. Признаться, что проворонили избранную, нельзя. Женить сына на обычной провинциалке — обидно. Только и остается, как выбрать графиню Нетозу, удочеренную императором, — согласилась Лемилада. — Но теперь важно нам остаться незапятнанными.

— Мы танцуем от счастья! У нас же с тобой любовь, — подмигнул уставший Редгор. — И, вообще, тут и велерейские послы, и термельские, и полно других проходимцев. Почему именно мы?

— Хорошо бы так. А как же ты, Редгор, собираешься с баронессой объясняться? Да и вряд ли твои родственники обрадуются бедной невесте.

— После слухов, что я женился на вас, мой выбор искренне порадует их.

— А чем я плоха?! — усмехнулась женщина вдвое старше липового супруга и пережившая двоих законных мужей. — Кстати! Кажется, забегали! К нам идут!

К ним неслись взбешенная Ремизель и перепуганный начальник охраны — Велезь, готовый на все, лишь бы спасти собственную шкуру. А топающие за их спинами гвардейцы добавляли происходящему зловещности. Редгору понадобилось все самообладание, чтобы не поддаться панике. Лемилада держалась хорошо, но рука ее дрожала. Виконт подбадривающее сжал ладонь спутницы, поклонился и поднял глаза на красную от ярости королеву.

— Чем могу помочь вам, Ваше Величество?

…Почти две седмицы его вещи и «супруги» перетряхивали, перепроверяли в поисках магический артефактов, а их допрашивали и пытались подловить на обмане. Но они оба рассказывали о себе только правду. Скрывать им нечего, к леди Лавире близко не подходили, а тур попелена — чистейшая случайность и не в счет. Ведь гости видели, что они все время танцевали и бальный зал не покидали.

«И позвольте! — возмущался Редгор. — Зачем мне кто-то, если я женился на любимой Лемиладе вопреки воле семьи?»

В тот момент он несказанно возрадовался, что гневное письмо отца получил тут, и оно косвенно служило доказательством его безграничной любви к супруге.

Ремизель с Олистером бесились, но подкопаться не могли. А давить на имперского посла сильнее, без малейших доказательств не решились — чревато. Дойдя почти до грани допустимого, они вынуждены были отпустить их. В качестве извинений, одарив молодоженов дорогими подарками, их сопроводили к границе Аверсии.

— Прощайте, виконт, — зло бросил в спину Велезь. — Если вернетесь, с радостью встретим.

На угрозу Редгор не поддался.

— Не сомневаюсь, — выдохнул с облегчением и, стараясь не выдавать ликования и не злить и без того раздраженных аверсцев, медленно зашагал вперед к поджидавшей его охране, к свободе. От земель Ликонии их отделял лишь каменный мост.

Лемилада старалась вышагивать степенно, гордо, но темные круги под глазами выдавали ее усталость. Поддерживая «супругу» под руку, он прислушивался к плеску протекавшей внизу руки и как никогда радовался возвращению в родные земли.

В последние дни его не покидало ощущение, что жизнь висит на волоске. Взбешенная Ремизель вполне могла нанять наемников, чтобы покарать подозрительного ликонца. А он собирался назло врагам жить еще долго и счастливо.

Тайная служба императору стоила многих нервов и его родным. Предстояло восстановить репутацию, объясниться с отцом, узнавшем о выходке с тайной женитьбой и приславшим письмо, сухо извещавшим, что отныне сын лишен права наследования герцогского титула. Но теперь волновало Редгора и укрощение огненной баронессы. После вести о его женитьбе и уроков подлостей придворного двора, ему не верилось, что она с улыбкой бросится в его распростертые объятия.

Но сначала предстояла встреча с императором. В конце концов, именно Ферелю III пришла шальная мысль: переманить избранную в Ликонию и указать аверсцам место. А он, как верный подданный, поехал ко двору Ремизели, чтобы послужить империи и посмеяться над глупым пророчеством.

Начальник тайного отдела лично прибыл, чтобы встретить их.

Передав встретившей охране коварные аверские дары, почти в полном молчании доехали до ближайшего постоялого двора. И лишь тщательно изучив весь багаж и избавившись от тайных магических шпионских меток, Лемилада и Брефет смогли расслабиться и отчитаться перед Терпом.

— Теперь для тебя дорога в Аверсию навсегда закрыта. Смотри, не попадись им в лапы. Или исчезнешь, — хмурился седовласый куратор, потирая пальцы.

— Нога моя больше не ступит на их земли. Все самое ценное уже в Ликонии, — бравируя, ответил Редгор, в душе отчетливо осознавая: не ударь его в прошлый раз прилюдно Олистер, возможно, в этой переделке вряд ли бы так просто отделался. Едкие обвинения, подозрения, обыски — это мелочи по сравнению с тем, что было бы, если бы его рискнули арестовать.

— Однако я удивлен вашему упрямству, друг мой, — Терп смотрел как всегда проницательно. — Столь важное дело можно было решить значительно проще. Отдаю должное вашему мужеству.

— Сам поражен.

— Когда мы влюблены — мы глупы. А ведь вы не верили!

Брефет молчал. После его самонадеянных слов, что он сам творит свою судьбу, любое возражение прозвучало бы глупо.

— И как намерены объясняться? Подумали, с кого начнете?

— Даже не представляю, — Брефет грустно усмехнулся. Он цел, невредим, добился успеха, зато теперь у него забот — не знает, с какой стороны подойти.

— Ваша верная служба не останется без награды. Герцог Брефет получит письмо с печатью императора. А что касается одной леди: посоветовал бы подождать, когда огонь утихнет, и ваши чувства примут более благосклонно.

— Благосклонность не в характере леди Лавиры, — улыбнулся Брефет.

— А вас бы и не зацепила другая. Вы, Редгор, охотник и впервые напали на дичь, что вам не по зубам.

— Про то, что, скорее всего, получу по зубам, вы, господин Терп, подметили верно.

— Не терпится посмотреть на сию баронессу.

— Как только приручу. Она дерется, пинается и отчаянно рассекает веером, как саблей.

— Сущий ужас, — покачал головой, улыбающийся куратор. — Так и передам императору.

* * *

Очнулась от заливистого лая и ощущения, что кто-то покусывает руку. Приоткрыла глаза, огляделась и увидела, что лежу на постели в незнакомой комнате, а рядом играют Тото и Тишка. Из распахнутого окна доносились склочные кричи чаек, шум прибоя… Увидев море, обрушилось понимание: я вне стен Тихого замка.

Обрадовалась. Огорчилась. Испугалась. Высунула голову в окно и поняла, что жизнь снова круто переменилась. Я в замке, стоящем на скале. И вряд ли смогу отсюда сбежать. Обхватив себя руками, прислонилась к прохладной стене и разрыдалась от волнения.

«Если украли с собаками — то какой-то сентиментальный похититель… — отстраненно подумала. — И не в подвале держат…» — в каждой мелочи пыталась найти что-то ободряющее, хотя сердце так и норовило выскочить из груди.

Судя по двум смуглым, темноволосым мальчишкам, игравшим на побережье, догадывалась: скорее всего в Ликонии. А ветер, доносивший обрывки их криков, подтверждал догадку.

«Брефет…» — кольнуло подозрение.

Успокоившись, осмотрела добротную комнату. Шкаф с книгами, стол с цветочной вазой, наполненной душистыми белыми цветами, два стула, кровать, столик с подносом… Приоткрыла серебряную крышку и нашла сладкий ягодный пирог и кувшин с лимонадом. Пахло вкусно. Решив, что, поди, украли меня из-под королевского носа явно не для того, чтобы отравить, откусила от пирога.

Лишь успокоившись, обратила внимание на вторую узкую дверь, в тон стен. Не надеясь, что она откроется, толкнула. Однако она медленно, без скрипа отворилась, и я увидела чистую уборную и тазик с еще теплой водой. И даже подобие собачьего лотка.

— А ничего-то так! — хмыкнула. — Знать бы еще, что от меня хотят?

Неопределенность томила, однако мучилась я недолго. Раздался деликатный стук и осторожный женский голос:

— Леди Кризель? Я могу войти?

— Да, — не особо уверено ответила, дверь открылась, и я увидела смуглую, черноглазую, дородную женщину, разглядывающую меня.

— Как себя чувствуете?

— Благодарю. Неплохо… — на всякий случай пыталась быть сдержанной и вежливой.

— Вы у меня в гостях. Настолько затянется ваш визит — еще не решено, но надеюсь: пребывание в моем скромном доме будет приятным. Скажу сразу: я не желаю вам зла, но прошу и вас не пытаться сбежать или навредить кому-то из моих слуг.

Я растерялась: неужели выгляжу, как забияка-грубиянка?

— Простите? — недоуменно спросила.

— Мы наслышаны, леди Кризель, что вы горды и решительны. А я хочу остаться с вами в хороших отношениях.

— От кого наслышаны? — спросила прямо.

— Узнаете, когда придет время, а пока могу предложить вам принять ванну, принести ужин и книги. И возьму на себя смелость посоветовать вам изучать ликонский…

«И все-таки Брефет! — уверилась я и нахмурилась. — Ну, попадись мне!»

— Простите. Я сказала что-то не то? — смутилась женщина.

— Нет-нет, — поспешила заверить, — просто вспомнила об одном человеке.

Она взглянула на меня с интересом.

— И о ком же?

— А кем вам приходится виконт Брефет?

— Кхе-кхе… — послышалось за дверью мужское покашливание.

— Не знаю такого, — отрезала хозяйка, махнула рукой, и в комнату внесли ванну. — Дерека вам поможет…

Не знаю, что обо мне думали, но я старалась быть скромной, благодарной и сдержанной. Дни тянулись медленно, а поскольку меня никуда не выпускали, только и оставалось читать книги и изучать ликонский.

Хозяйка дома, леди Нелевия предложила помочь в изучении, много рассказывала о своей провинции, можно сказать, что скрашивала мой досуг. И лишь через три седмицы, когда окружающие сочли, что ни на кого кидаться я не собираюсь, мне разрешили прогуливаться по внутреннему дворику или садику, но под присмотром конвоиров, следовавших неотступно.

— Заранее предупрежу, что на вас несколько магических меток, поэтому советую не пытаться бежать. Иначе из комнаты больше не выпущу, — напутствовала хозяйка перед первой прогулкой. Хотела сказать, что бежать не собиралась, но решила не оправдываться. Брефет, поди, все обо мне рассказал.

«Сам жизни радуется, а я как игрушка в чужих руках…»

Я ждала его появления. Сама не знаю почему, но чем дольше не появлялся, больше злилась. Тяжело жить, не зная, что с тобой будет, и что ожидает.

Изучение ликонского продвигалось. А чем еще заниматься, если к рукоделию я не приучена. Нелевия попыталась научить вышивать, но я ей честно призналась, что больше не могу сидеть и лежать.

— На конную прогулку даже не рассчитывайте, — улыбнулась хозяйка, хитро сверкнув глазами. Вот чуяло мое сердце, что она родственница виконта. Пусть дальняя, но характерец у них похож, такая же изворотливая тетка.

— Я могу помогать садовнику? — огорошила ее неожиданным вопросом.

— А руки?! А солнце?! Вы испортите бледность кожи!

— Шляпка с широкими полями спасет от утренних и вечерних лучей. А работать буду в перчатках, — посмотрела с надеждой.

— Ладно, но перед этим напишете собственноручно, что это ваше желание, а не моя злая прихоть.

— Спасибо! — засияла я и принялась за шитье хозяйственных перчаток. А следующим утром своим

появлением ошарашила пожилого садовника.

— Ну, чего сажать? — напирала я. — Или сорняки выдирать? Все что угодно, кроме удобрения навозом и другим пахучим.

— Для благородной леди у вас обширные познания, — улыбнулся старик. И я поняла, что нашла отличного собеседника…

— Кризель, сегодня у нас гости. Их приезд неожиданный, поэтому прошу примерить платье, что выбрала для вас…

Я представила себе какое-нибудь скромное платье, а когда увидела выбранный хозяйкой наряд, закрались недобрые предчувствия. Манящее декольте, открытые плечи… — в общем, весьма соблазнительное и очень мне к лицу.

— Как хорошо, что пошила для дочери… — щебетала хозяйка, суетясь вокруг меня. Судя по блеску ее глаз, гости приехали важные. Однако я не дурочка, чтобы верить, будто подобный бледноватый цвет подойдет местной смуглянке.

«Как же, поверила, что на мою фигуру случайно нашлось да по цвету удачно подошло. Выходит, шили для меня? Будут кому-то показывать? Зачем?!»

Но оказалось все еще интереснее. Еду мне принесли в комнату, а к гостям позвали, когда они отужинали и перешли к десерту. Подобное отношение задевало, но я не показывала. Понимала же, что жива еще лишь по чьей-то прихоти. В голове мелькали мысли, одна тревожнее другой.

«Что ждет меня? А вдруг опозорят и вернут обратно? Стыд-то какой! И Ремизели с Олистером пощечина».

В трапезную залу спускалась взволнованная. Оттуда доносились громкие мужские голоса, смех. И я остро ощутила, что всего лишь пленница. Но за мгновение до того, как слуги открыли двери, услышала его голос…

«Брефет!» — от волнения кровь прилила к лицу.

Стараясь держаться с королевским достоинством, но не вычурно и не дерзко, вошла в зал. Голоса стихли, и в меня вперились мужские взоры.

Трое мужчин и хозяйка разглядывали меня. Не пошло, но очень пристально. Чтобы не казаться жалкой, в ответ рассматривала двух незнакомых вельмож. Один высокий, рослый, лет пятидесяти. Другой — его ровесник, седой, жилистый, с усами и цепким взглядом. Брефета же проигнорировала, будто он пустое место, чем сильно задела его. Я чувствовала это!

— Мы вас не пугаем, леди Кризель? — спросил рослый, черноволосый, откинувшись на спинку огромного кресла.

— Нет, — ответила ровно и услышала покашливание хозяйки, незатейливо напоминавшей об этикете. — Простите, — склонилась в поклоне.

Другой, прищурившись, смотрел на нахмурившегося Брефета и улыбался.

— Ке си электус? — спросил высокий, уточняя у виконта, уверен ли он в чем-то.

— Да, — кивнул тот.

— Ка претас енжениди син? — вклинился второй, жилистый, и Брефет снова ответил положительно. Но смотрел так, будто взглядом сверлил во мне дыры.

— Все же леди Кризель волнуется, — прищурился жилистый, — сопроводите ее, Брефет.

«Сама дойду!» — хотела крикнуть, а вместо этого присела и степенно покинула зал. Но как только двери закрылись, пустилась со всех ног в комнату.

— Кризель! — позвал Брефет, не отстававший ни на шаг. Я резко обернулась и одарила его уничижительным взглядом, говорившим: «Не смейте ходить за мной!», и в ответ прочитала в его смеющихся глазах: «Обязательно пойду!»

Прибавила шаг, почти взлетела по ступеням, но он ловко подхватил меня под руку, развернул и прижал к себе.

— Скучала?! — прошептал наглец чувственно, и от его голоса по телу прошел озноб. Ох, хорош подлец! Но не на ту напал.

— Нет, — отчеканила с презрением, но он лишь крепче притянул к себе. Понятно, почему такое платье выбрала Невелия. Брефет оценил глубокий вырез и смотрел на меня, как кот на сметану.

— Не верю, — коснулся губами моего виска и нежно поцеловал. Я завертела головой. Чем дольше прижимался ко мне, тем сильнее во мне просыпалось желание — укусить или пнуть. — А я скучал.

— Уберите руки, иначе закричу!

Виконт усмехнулся, но разжал объятия. Я бросилась к себе. И только захлопнув перед его носом дверь, спохватилась, что привела лиса в гнездо: на двери не было замка!

Брефет вошел следом, прикрыл дверь и, загоняя меня в угол, довольно заметил:

— Вы плохо лжете, — и рванул ко мне.

— Зато вы хорошо! — едва успела отпрыгнуть. Он явно игрался, дразнил, желая довести меня до бешенства. — Убирайтесь!

— Ну, полно, Кризель! Вы же с первой встречи почувствовали ко мне притяжение.

— Убирайтесь!

— Только после страстного поцелуя! Один — и я уйду! Клянусь!

— Жене своей клянитесь!

— О, какая ревность! — счастливо подытожил мерзавец. Скинул сюртук, небрежно бросил на стул и двинулся ко мне.

— Убирайтесь! — шипела я, однако отметила, что он ладно сложен и отлично смотрится в белоснежной рубахе и облегаемом расшитом жилете.

— Я тоже ревновал к Олистеру. Особенно когда ты выходила из конюшни растрепанная.

— Не ваше, Брефет, дело!

— Мое! — облизнул нижнюю губу и резко прыгнул ко мне. Я отскочила — он за мной…

«Да он мазохист! Так и просит же!»

Настигнув, притянул к себе спиной и обнял. Я пыталась стукнуть его затылком, брыкалась, но он ловко уворачивался и тихо смеялся, уткнувшись носом мне в шею.

— Можешь пинаться, кусаться, но без поцелуя не уйду! — шептал с жаром. От обуревавшего Брефета желания, волна возбуждения пронзила мое тело, закружилась голова. Я трепетала от жадных, наглых прикосновений мужских ладоней, вырывалась. Жаждала запретного поцелуя и отчаянно боялась.

— Мерзавец! Негодяй! — выпалила от отчаяния, когда Брефет коснулся губами ключицы. Еще немного, несколько волнующих прикосновений, — и не удержусь, сдамся, растаю! Я испугалась слабости, бесчестья и от отчаяния подтянула колени, уперлась ногами в стену и резко оттолкнулась… Полетели на стулья. Они с грохотом рухнули на пол, и в комнату наконец-то влетела хозяйка и те два гостя.

Мы лежали на полу. Брефет держался за плечо и хохотал. А я шипела, как змея, и обещала выцарапать ему глаза.

— Право, Редгор, ожидал от тебя более изысканного признания в чувствах! — улыбаясь, произнес огромный, двухметровый мужчина, лукаво поглядывая на нас. Он был очень холеным, и у меня появились подозрения, что этот человек занимает высокий ранг.

— Право, я тоже рассчитывал, что все будет не так! — заверил Брефет, вставая и протягивая мне здоровую руку.

— Решили поиграть с огнем? — спросил худой и жилистый, поглаживавший усы.

— Одной ненормальной женитьбы ему показалось мало. И вторую хочет такую же, — вздохнула хозяйка, прижимая руки к пышной груди.

— Не дождешься! — прошипела я Брефету, отказываясь от помощи и пытаясь встать сама, несмотря на жесткий корсет.

— Ладно. Даю согласие на брак. Право, на вас будет интересно смотреть, — сказал рослый.

— Не хочу! — отчеканила я, пытаясь оцарапать руку Редгора. — Не буду второй! Найди себе другую дуру!

— Так он вам не сказал? — усмехнулся худой. — Нет? Вот оно что!

— Пусть тешатся, Терп, — улыбнулся высокий вельможа и вышел из комнаты. За ним ушли второй мужчина и Нелевия.

Счастливый Редгор присел рядом на корточки и снова протянул руку.

— За тобой интересно наблюдать, — произнес мягко, — но сейчас ты совершаешь ту же глупость, что тогда в лесу. Давай хоть в этот раз обойдемся без приключений. Вставай и поговорим.

— Не хочу! Убирайтесь!

— Тогда использую то самое онемение и буду целовать, пока не ответишь взаимностью.

— Да отстаньте же от меня! Женились — живите спокойно! — хотела сказать резко, а получилось как-то жалобно.

— А я не женат, — виконт с удовольствием наблюдал, как меняется мое лицо. — Тот брак был фальшивым.

Я смотрела с недоверием.

— И в твоем присутствии император дал согласие на наш.

Не могла поверить своим ушам! Думала, что показалось.

«А вдруг и со мною вступит в фальшивый. Вот позорище будет!» — испугалась я и отрезала:

— Не хочу!

— Почему? — теперь ошарашенный Редгор не верил своим ушам.

— Ты тогда увязался за мною, потому что я была избранной Олистера. Только и всего!

— А теперь ты моя избранная.

— Уходи.

— Поначалу да, хотя ты мне приглянулась сразу. Как и я тебе. Не веришь?

— Нет!

— А, может, это я твой избранный!

— Благодарю, мне уже Олистера нагадали. Знаешь ли, не самый лучший вариант мужа.

— Ну, вот, у нас намечается любовный треугольник, — вздохнул Брефет. — Шеей рисковал ради избранной, подвиги совершал, а она меня даже не признала.

— Какие подвиги? — купилась я.

— Такие. Слухи, что я женился на Ламиладе Лефрес, рассорили меня с родными. Отец отказался от меня, спасибо тетка пригрела. А все потому, что в неудачном бегстве одной особы, Ремизель и Олистер заподозрили меня и стали следить за каждым моим шагом. И как похищать тебя? И знаешь ли, если бы не мужество Ламилады, Оливида бы от отчаяния подсыпала тебе яду.

— И зачем ты все это делал? — выходило очень складно, красиво, но я боялась верить.

— Потому что люблю тебя.

— Ага, соври еще, что влюбился с первой встречи.

— С первой пощечины.

— Лгун, — улыбнулась я грустно. — Ты же посол, идущий к цели. И не будь я избранной, даже палец о палец не ударил, чтобы украсть меня.

— Почему не веришь мне, отталкиваешь? — он смотрел нежно, с заботой. И мне очень, как никогда хотелось поверить, что этот красивый лгун действительно влюблен в меня. Но…

— За время, проведенное в Тихом замке, я перестала быть наивной и романтичной. Ты ведь все это делал, чтобы забрать у Олистера меня — избранную.

— Конечно, любой нормальный мужчина будет бороться за свою избранную. Разве ты не чувствуешь: твой избранный — я!

Я рассмеялась.

— Докажи.

— Хорошо, — кивнул Редгор. Отошел. Отпер стол и достал из тайного отдела свиток с какой-то печатью и протянул мне. — Читай.

Я развернула гербовый свиток с солидной печатью в виде властного зверя. Это было что-то очень важное.

— Я не понимаю по ликонски.

— Жаль, — виконт расстроился, как ребенок. — Тогда тебе придется выучить ликонкий, и через годик получишь доказательства моей искренности.

— И ты хочешь, чтобы я целый год не спала ночами?

— Думая обо мне?

— Об утаенном сведении! Ведь ты же знал, что я не пойму!

— Но я очень надеялся на чудо.

Хитрец подошел так близко, что я смутилась. Уж очень хотелось коснуться этого мерзавца, провести рукой по его темным, вьющимся волосам. Наверно, я смотрела на него как влюбленная дурочка.

— Я тоже надеялась на чудо, — опустила голову и отвернулась, чтобы скрыть печаль. Я люблю этого мерзавца, а он играет мною, как кот мышкой. И сил моих нет больше сопротивляться. Еще чуть-чуть, и соглашусь на грех, и будь, что будет. Я закусила губу и отвернулась, чтобы не показывать слабость. Но Редгор обнял меня и притянул к себе.

— Перестань, просто поверь, что я и есть твой избранный, — губы Брефета скользнули по виску, щеке. Проложили жаркую дорожку к краю моих губ и нежно коснулись их.

— Я люблю тебя, Кризель.

— Наверно, я тоже, — и расплакалась.

— Вот, я так и знал, — он прислонился лбом к моему и огромным глазом смотрел в мои заплаканные глаза. — С первой встречи?

— Ага, — призналась я.

— И я. Вот, что значит предсказание мага и звездочета.

— Но ты же не Олистер!

— Конечно, нет! Я лучше! И не из тех, кто будет ухлестывать за чужими юбками, в то время как один наглец похищает мою судьбу. Я за свою буду бороться до последнего вздоха.

— Обманщик!

— Не веришь, что до последнего?

— Что я твоя судьба.

— Зря. Я родился с Олистером в один день и в один год. Думаешь: меня просто так послали в Аверсию?!

Я не могла поверить, а Редгор наслаждался произведенным впечатлением.

— Я, конечно, не принц, но как-никак будущий герцог. И власть моя распространится за земли поболее, чем Аверсия. Так что, пусть не быть тебе королевой, зато я — верный твой паж. Ну, как я понимаю, на предложение я получил согласие, да?

— Ну, не знаю, — кокетливо ответила я и покосилась на сломанную ножку одного стула. Даже стыдно стало. Ну, да ладно, зато будет что детям рассказать.

Глава 22 или эпилог

После взаимных признаний, у Редгора гора спала с плеч. Ночь не спал от волнения, а утром, когда отошел от эйфории, призадумался:

«А не тороплю ли события? Вроде бы нет, но чувства нахлынули столь неожиданно…» — для него, не склонного терять голову от сердечных безумств, все казалось поспешным, удивительным, необдуманным. А он привык принимать решения холодным разумом. Если бы Лемилада не заверила, что Кризель магией не воздействовала, решил бы, что она его околдовала.

Чтобы разобраться в себе, не оскорбив ее, и выиграть некоторое время, решил пойти на хитрость: объяснить Кризели, что подготовка к свадьбе займет некоторое время. Однако каково было удивление, когда, выслушав его, баронесса отвела взгляд и произнесла:

— А стоит ли торопиться? Из-за фальшивого брака с леди Лефрес о тебе только и шептались. А поспешная жениться на мне или же отказ от свадьбы после долгой подготовки — вновь подвергнет имя вашей семьи пересудам. И кроме этого, Редгор, — она улыбнулась, — решение связать себя узами брака — серьезное, и мы не должны спешить. Если твои и мои чувства сильны, нас ничто не остановит. Если же нет, мы не совершим ошибки…

Редгор застыл, не в силах возразить. Он думал, что обедневшая баронесса будет настаивать на скорейшем браке, опасаясь, что обстоятельства изменятся. Что после трогательного признания в любви, он покорил ее и сломил сопротивление, однако Кризель снова удивила его.

— Мы знаем друг друга мало, — продолжила она. — А одной страсти недостаточно для хорошего союза, взаимопонимания. Если каждый раз будем препираться, ссориться, будем ли счастливы? Ты виконт, будущий герцог, блестящая партия, но если бы я хотела власти, роскоши и титул, все это могла бы получить и от Олистера. Для меня любовь и верность — не просто слова. Потому, если ты не готов, давай сделаем вид, что ничего не было и будем жить дальше каждый своей жизнью…

Редгор смотрел на Кризель и чувствовал восхищение.

«Любая другая вцепилась бы мертвой хваткой, но только не Кризель. Она точно особенная! Чувствует меня, понимает, мыслит, как я!» — и почувствовал стыд и раскаяние.

— Я подумал, что необязательно нужна пышная свадьба и многочисленные гости. Так ведь?

— Да, — кивнула она. — Но нам следует лучше узнать друг друга! Поэтому давай не будем спешить! — подхватила его под руку и повела по садовой дорожке…

Покидать тетушкино имение баронессе строжайше запрещалось, поэтому им только и оставались прогулки по стенам замка, плутания по садику и пикники.

Поначалу Редгор опасался, что при более близком общении разочаруется в невесте, однако Кризель оказалась приятной, образованной собеседницей, с тонким юмором и иронией. Иногда робкая, иногда дерзкая и такая загадочная. А как она улыбалась! А смотрела! Под взглядом ее смеющихся серых глаз, он чувствовал себя неловко. И порой казалось, что Кризель читает его, как открытую книгу.

Еще не успела миновать седмица, а он сделал повторное предложение. Но упрямая баронесса с нежной, трогательной улыбкой снова ответила, что еще рано.

Однако Редгара отказ лишь подстегнул. Теперь он с нетерпением ждал утра и вечера, чтобы увидеться. Проводить больше время не позволяла тетушка, неожиданно ставшая поборницей морали. А препятствия лишь сильнее распаляли его. И еще через седмицу он сделал третье предложение.

— Редгор, и куда же ты так торопишься? — смеясь, отшучивалась Кризель. — Вот через сезон…

— Сезон?! — воскликнул Редгор. — Я столько не вытерплю!

— Почему же? — она бросила чувственный взгляд и отвернулась, чтобы скрыть выступивший румянец.

— Кризель! — он принялся целовать ее пальчики. — Это звучит глупо, но это правда! — нежно коснулся губами ладони, стал подниматься выше, к изгибу локтя. — Иначе я буду бесстыдно соблазнять тебя.

— Ты уже это делаешь! — Кризель так смотрела, что его сердце забилось чаще.

— О, это только начало… — он добрался до шеи.

— Нет! — она игриво вырвала руку и отбежала.

— Соглашайся! — теперь Редгор был действительно уверен, что поступает верно.

— Не-а! — повертела головой она. — Еще рано…

И он решился…

Следующим утром на прогулке встретил Кризель в нарядном камзоле. Как ни в чем небывало провел по привычной дорожке к поляне в саду, где уже стоял служитель Света, тетушка Нелевия и еще несколько человек, сильно похожих на Редгора по внешности.

— Еще одна тайная свадьба! — пошутил Брефет. — Но настоящая. В кругу семьи и близких. Пойдем! — взял за руку и повел Кризель к служителю.

— Но зачем такая спешка?

— Потому что вечером хочу позвать тебя полюбоваться закатом и лунной, — он сжал ее ладонь и подвел к алтарю.

* * *

Экипаж укачивал, мерно поскрипывал, и, склонив голову на плечо Редгора, я закрыла глаза. Он пах так вкусно, соблазнительно, еще и нежно поглаживал пальцем кожу.

— Мур, — улыбнулась и потерлась головой о его щеку. А он ущипнул меня за бочок.

— Когда рассказывали, что ты предпочитаешь путешествовать без корсета, я представлял — каково это и надеялся увидеть воочию.

— Уж признайся, что представлял меня в неглиже, — поддела.

— Не без этого, — мужская ладонь ловко скользнула под юбки, и я легонько шлепнула по руке.

— Редгор! На нашу карету и так косятся люди!

— Пусть завидуют.

— Мне приходится выслушивать, что ты разъезжаешь по окрестностям и балуешься со шлюхами!

— Никто не верит, что мне повезло с женой, и я все вытворяю с тобой?

— Угу, — рассмеялась я. — Дамы смотрят сочувственно и уверяют, что ты всегда был мерзавцем. А я закатываю глаза и начинаю молиться, чтобы отстали со глупыми россказнями.

— Бедная леди Кризель попала в лапы похотливому мерзавцу! — Редгор не оставлял попыток проникнуть под юбку, и пришлось грозно взмахнуть веером.

— Редгор!

— Не бейте меня, госпожа! Я буду хорошим рабом! — муж изобразил испуг и отодвинулся в угол кареты.

— Слышала бы твоя мама! Ее бы удар хватил.

— Пусть остается в неведении. У нее одно утешение — распутный сын нашел счастье с бывшей монашкой. Она всем рассказывает, какая ты добродетельная, мудрая и терпеливая… — Редгор притянул меня к себе и, оглаживая мои округлости, сверкнул хитрющими глазами. — Однако мне давно интересно: где же ты, Кризенька, обрела житейскую мудрость не по годам да манеры дурные, за которые я благодарен Всевидящему.

— Большой, большой секрет! — пропела в ответ и чмокнула его в нос.

— Нет, серьезно. Когда узнал, что ты из монастыря, представлял иной, но ты просто свела меня с ума!

— Когда-нибудь, когда стану старой и дряхлой старухой, я соберу всех внуков и правнуков и расскажу свою стра-ашную историю! — пафосно прогундосила, изображая старческое брюзжание. — К тому времени ты станешь таким же старым и немощным. И если даже испугаешься моего зловещего рассказа… — прищурилась и выпалила: — То на костылях далеко не убежишь!

— Неужели все настолько страшно?! — подыграл он, округляя глаза и качая головой.

— Ты даже не представляешь! — прошептала я, зевнула и буднично поинтересовалась: — А долго еще ехать?

— Уже едем по твоим землям. Можешь любоваться в окно. Большое поместье с добротным каменным особняком, садом, прудом и конюшнями.

Я запрыгала на месте и захлопала в ладоши.

— Горик, спасибо!

— И чего только не сделаешь, лишь бы рачительная женушка перестала печалиться и хмуриться. Хорошо, что Вожутер, выкрадывая тебя, перенес и щенков, иначе бы пришлось для утешения преподнести тебе целую свору!

Я смотрела на мужа и радовалась: все-таки я счастливая. Редгор понимал меня с полуслова, жалел и баловал, и искренне радовался, когда видел мою улыбку. Только благодаря ему я справилась с последними известиями. Вздохнула, и он тут же поцеловал мою руку:

— Не печалься! Зато теперь у тебя есть большая семья!

— Главное, что ты есть! — прижалась к нему. — Но смотри. Если чего мое сердце почувствует — знай, в гневе я страшна! Убью на месте!

— То же самое могу сказать о себе. О, смотри, как раз с пригорка виден пруд! Он твой!

Я открыла окно и высунулась, чтобы полюбоваться.

Вот уже полтора года наш брак оставался тайным. Милая, скромная церемония показалась императору более подходящей, чем помпезное празднество.

— Смотрите сами, — сказал он. — Желаете славного торжества, а потом пристальное внимание Бешенной Ремизель, или же жить в спокойствии?

В словах Фереля III определенно была мудрость, и мы решили, что пока лучше жить тихо, не привлекая внимания. Императорским указом мне пожаловали новое имя: Эленеза, отдаленно напоминающее Елена, и я стала жить поживать да добра наживать. Ведь то, что мне причиталось от батюшки — Ремизель отобрала.

Осведомители известили Редгора, что в Аверсии меня признали изменщицей и колдуньей и лишили наследства и всего имущества. Знала, что в гневе королева сурова, но не предполагала, что мое исчезновение настолько выведет ее из себя.

Господин Терп рассказывал, что первые мгновения она стояла бледная и отдавала указания заикаясь. Когда примчалась к сыну, еще имея надежду, что я с ним, застала его в постели со служанкой. Разъяренная, она оттаскала несчастную девушку за волосы. Не миновал сей участи и Олистер. Что уж наговорила ему мать — оставалось тайной, но после «наставлений» Его Высочество почти не спал и не ел, только и занимался поисками. Когда же стало понятно, что не разыскать даже малейшей зацепки, к Ремизель на аудиенцию напросилась Оливида…

Зная теперь, что происходило в те дни, не могу не воздать должное настойчивости и смелости Нетозы. Она рискнула — и выиграла все.

Как объяснил Редгор, аверсцам ничего не оставалось, как признать графиню избранной. Да, Ремизель и Олистер знали, что она не является ею; что ее метка поддельная и не подходит по описанию предсказания, однако Оливида предложила им отличный вариант, как заткнуть рты сплетникам и сохранить лицо.

Двор был ошарашен, когда узнал, что Его Высочество женится на графине Нетозе — приемной дочери ликонского императора! Да, странный союз, ведь аверсцы традиционно поддерживали термельцев, соперников Ликонии. Но когда на кону власть и уважение, Ремизель готова была голыми руками схватить даже змею, поэтому план ликонки пришелся ей по вкусу. Тем не менее, такой поворот убедил королеву, что похищение больше всех выгодно ликонцам, ибо они подготовились и просчитали все ходы заранее. Но идти против Фереля III не осмелилась, зато отыгралась на мне. А Телайза, которую я считала родней, помогла Ремизели в моем очернении.

Разве я виновата, что сестрица так жаждала стать принцессой и забрала то письмо? За год пятна прошли, однако она не смогла простить мне пропущенный бальный сезон и во всеуслышание объявила, что я лично вручила его ей, потому что завидовала… Мне было очень горько и обидно. Зато теперь я знала, что мое сердце всецело принадлежит Ликонии… Видимо, печаль отразилась на моем лице, и Редгор расстроился.

— Кризенька, хватит! Обещаю, у тебя будет возможность поквитаться! Ремизель и Олистер будут стоять перед тобой и не посмеют ничего предъявить! А ты будешь стоять и улыбаться! — он говорил жарко, твердо веря в сказанное, и я была очень тронута его заботой, поддержкой, нежностью.

За полтора года нашего брака его семья смирилась, что виконт Брефет — дальний родственник императора, женился на совершенно нищей баронессе с окраины Аверсии. Не сразу, но они заметили: я знаю гораздо больше, чем иные дамы, могу поддержать почти любую беседу, иногда предлагаю неожиданные и очень хорошие идеи для улучшения хозяйства и повышении прибыльности поместья. Редгор искренне восхищался мною, даже свекор начал советоваться. И сейчас я улыбаюсь и подсчитываю, как правильно распорядиться подарком? Сдать в аренду? Кому? Как?

* * *

Я — маркиза Эленеза, «обездоленная родственница Брефетов», как поговаривали соседи, старалась не привлекать внимания. Чтобы избежать слухов, мы с Редгором поселились в отдаленном имении, купленном на чужое имя, и стали жить, почти как затворники. За три года тайного брака у нас появился Сорель, похожий глазищами и смуглостью на мужа, и внешний мир для нас замкнулся на нашей семье.

В свет не выезжали и по этому поводу не испытывали ни малейшего сожаления. Я так и не привыкла к светским раутам, а Редгору хватило случая, когда любопытные дамы набросились на него с вопросами о самочувствии его дражайшей супруги — Лемилады. Он побагровел от гнева, но не смел рассказать правды. Очень хотел, но молчал, чтобы не подвергать нас с Сорелем опасности. Ремизель до сих пор не оставляла надежд разыскать меня.

Сама госпожа Лефрес относила к слухам с юмором.

— Кризель, я готова оставаться для общества мадам Брефет до конца своих дней. И не волнуйтесь: такое положение и мне приносит преимущества. Моя карьера, как родственницы императора, стремительно растет. Я стала ректором академии. О чем еще могу жалеть?! В третий раз замуж не собираюсь, потому что боюсь печальных известий. А так, нет мужа — нет страха, — утешала она меня, когда навещала.

К Лемиладе я относилась с уважением. Уже не молодая женщина, не желавшая скрывать морщины под иллюзией молодости и красоты. Мужественная, не обращающая внимания на пересуды. И сильный маг, оберегавший Редгора от проклятий и магических пакостей, которые то и дело подбрасывали соперники. Кроме сына подростка у нее больше не было родственников, и теперь в каникулы они часто навещали нас, подкидывая людям поводов для сплетен.

Иногда Редгор отлучался по делам в столицу, но быстро возвращается. Однако в этот раз муж вошел в детскую с письмом и взволнованный.

— Нам следует явиться в столицу, — произнес глухим голосом.

— Зачем? — я разнервничалась, понимая, что приглашение получили неспроста.

— Ферель решил, что пора ставить Ремизель на место, и хочет показать тебя ей.

Я задрожала, сжала кулаки от страха и волнения.

— Я буду рядом! — Редгор крепко обнял меня. — И Лемилада с Вожутером. Никто не узнает, что ты моя!

— А вдруг?!

Он обхватил ладонями мое лицо и горячо зашептал:

— Пусть надо мной потешается вся столица, но я рад, что молва прочно соединила нас с Лемиладой. Иначе не знаю, что бы делал, — провел рукой по моим волосам, собранным в простой хвост. — Пусть так, лишь бы ты и сын были в безопасности.

Мне было жаль мужа. Ради нас горделивый виконт терпел насмешки, что женился на «мамаше», потому что не дорос, чтобы выбрать жену. И за это я уважала его еще больше. И любила почти до слез.

В указанный день к порталу, выстроенному мусье Вожутером, пришла в роскошном алом платье, вышитым золотом и камнями и в семейных украшениях Брефетов. На великолепном облачении настояла свекровь, жаждавшая утереть авреской стерве нос.

— Ха, избранная отказалась от аверского трона и предпочла ликонского виконта! — брюзжала герцогиня. — Хотела бы я посетить ужин, чтобы посмотреть на их мины! Пусть знают: твое сердце с Ликонией!

— Да-да! Пусть на себя пеняет, олух аверский! — поддакнул свекор, провожая нас с Редгором до портала. Пока шли, муж читал морали, чтобы от него не отходила. Герцог тоже считал необхрдимым дать совет. А еще тетушка, Лемилада и остальные…

Расцеловавшись со всеми, мы вошли в портал и переместились в дворцовые покои.

— Я весь вечер буду рядом. И даже в уборную пойду с тобой, — муж шагал под руку с мадам Лефрес озади. Меня же вел Вожутер и вкратце объяснял расстановку сил.

— Оливида подталкивает Олистера отвоевать часть влияния у Ремизель. Но у такой кобры это практически невозможно. Она наверняка попытается устранить принцессу. Поэтому Ферель решил, что пора бы королеве напомнить, кто спас их династию от позора. И что тайна хранится, пока ларец цел и невредим. В ином случае уговор теряет силу, и пафосная королева становится посмешищем. Цель званого ужина — намекнуть: не стоит трогать весы, иначе равновесие нарушится и обернется дурными последствиями. Не волнуйтесь, — успокаивал маг, который навсегда запомнится мне хитрым слугой виконта. — Они не знают, что вы супруга Брефета. Постоите в свите императора, улыбнетесь Олистеру, чтобы он запомнил вас счастливой, и покинете вечер…

В сопровождении мужа и двух сильных магов я вошла в зал. По ковровой дорожке прошли к креслам. Ферель III восседал с супругой, а по левую руку от него разместились Ремизель, с сыном и невесткой.

Королева и Его Высочество застыли, будто кол проглотили. Для принцессы мое появление не стало неожиданностью, но она рассматривала меня пристально, несдержанно…

Оливида сильно изменилась. У них с Олистером тоже родился наследник, но счастливой она не выглядела. Недовольно поджатые губы, заострившиеся черты, еще более заносчивая, властная.

Олистер тоже стал другим. Растерял легкость, молодцеватость. Возможно, матушка с супругой проели ему плешь, и лоб принца стал выше из-за поредевших висков. Да и фигура потеряла былую подтянутость. Что сказать? Несчастливая семейная жизнь отложила на каждого отпечаток.

Я ощущала, как со всем тщанием изучают мое лицо, но не испытывала никакого волнения. Улыбнулась вежливо, поклонилась, и мы с Вожутером отошли в сторону.

За ужином неспешно текла беседа. Гости шутили, а я чувствовала напряжение. Ремизель не ела, лишь делала вид. Олистер тоже ел мало, больше поглядывая на меня.

Когда покинули стол, заиграли музыканты, пригласил меня на танец. Вожутер сдержанным пожатием ладони дал разрешение, и мы с «моей судьбой» закружились в танце.

— Ты почти не изменилась, — прошептал принц томно, как заправский ловелас, и мне стало противно. Я привыкла, что только Редгор шепчет мне нежности и шутки. Разговаривать не хотелось. — Жаль, что все так сложилось.

— Нет, — покачала головой. — Уверена, Оливида вам подходит больше.

— Я был глуп. Не могу простить себе… Королева считала вас уже невесткой.

— От фальшивых слов накатывали брезгливость и злость. И я не осталась в долгу.

— Только вы не считали меня своей избранной. Но теперь у вас замечательная супруга, принимающая вас таким, какой вы есть. Со всем недостатками.

Почувствовав мои «зубы» Олистер перестал сыпать раскаяния и комплементы. Дальше танцевали с молчании.

Поприсутствовав еще немного на вечере, взмахнула веером и дала знак Вожутеру и мужу, что готова покинуть зал.

Олистер, не ожидавший от меня второго бегства, спохватился. Подошел, приложился к моей руке и, заглядывая в глаза, произнес:

— Как же так, Кризель? Ведь ты была моей избранной.

— Видите ли, Ваше Высочество, — не удержался Редгор и вклинился. — Если судьба послала избранную, ее нужно оберегать и защищать. Вы же уделяли внимание другим. И судьба решила, что, наверняка, для такой удивительной леди найдется более достойный человек, — муж ехидно улыбнулся. — Судьба улыбается тому, кто борется за свое счастье, а не сидит и ждет, когда счастье обнимет его!

Мы поклонились и торопливо покинули зал.

— Отлично сказали, виконт, — заметил мусье Вожутер, следуя по путанным дворцовым переходам.

— Даже я прониклась, — улыбнулась мадам Лефрес.

Я обернулась, и муж подмигнул мне. И тут я с замиранием сердца подумала: «Как же повезло, что Редгор решил рискнуть вопреки судьбе и верил своему сердцу больше, чем предсказанию звездочета!»

Послала ему воздушный поцелуй и смело пошла вперед, веря, что в будущем нас ждет счастье. Ведь мы будем бороться за него и ни за что не провороним, как некоторые.

КОНЕЦ

Оглавление

Глава 1. Здрасьте! Не ждали?

Глава 2. Что же довело вас до такого состояния? Моя падчерица!

Глава 3. Не судите обо мне по родне — я их не выбирала

Глава 4. Пока без названия

Глава 5. Если девушка плохо танцует, она ругает оркестр

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 21

Глава 22 или эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg