«Мастера особых поручений»

Мастера особых поручений (fb2) - Мастера особых поручений (Туранские мастера - 2) 1731K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дарья Андреевна Кузнецова

Дарья Кузнецова МАСТЕРА ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ

ГЛАВА 1, в которой беда уже случилась

Кабинет начальника Тайной канцелярии

Трудно ли убить короля Турана?

Недеспотичного, разумного, склонного к справедливости, лишенного имперских амбиций и достаточно искренне радеющего за свою землю правителя богатой страны с совсем не бедствующим народом, за все свои многочисленные достоинства любимого этим народом? Человека сдержанного и осторожного, умело выбравшего себе ближайших соратников, окруженного надежной, профессиональной и преданной охраной.

Все знания, весь опыт, вся история современных и существовавших прежде государств, которую начальник Тайной канцелярии Ильнар Тавьер знал лучше иных профессоров, — все говорило о маловероятности подобного события. Но исключительность случившейся трагедии служила слабым утешением тому, кто только что крупно сел в лужу.

Оказалось, убить короля очень просто. Достаточно небольшой магомеханической игрушки, подложенной в малый дорожный трон.

Королевское тело, опустившись на привычное место, сжало крохотную пружину, и — пух! — нет больше короля. А любимый народом праздник, день Солнечного Горна, день летнего солнцестояния и главного бога Кузнеца,[1] стал днем скорби и траура.

Королеву спас наследник. Младенец испачкал пеленки в самый неподходящий момент. Именно тогда, когда женщина с ребенком на руках должна была вслед за супругом подняться в королевскую ложу и после короткой речи правителя предъявить народу его надежду. Но не очень-то достойно выглядит оная надежда, когда от нее дурно пахнет, а физиономия красная и сморщенная от крика…

Было решено, что Олира с кормилицей задержатся в небольшой комнатке за ложей, чтобы устранить досадную неприятность, и малыша представят публике уже после открытия праздника.

Так наследник показал себя очень дальновидным и везучим человеком. Потому что король, закончив короткую речь — а Ераший не любил долго болтать, — опустился на трон.

Жертвами взрыва, помимо правителя, стали секретарь, охранник и слуга, принесший напитки и еду. Жертв среди ударившихся в панику зрителей, собравшихся на огромном стадионе ради пышного представления и показательных состязаний молодых магов, удалось избежать. Тут уже на отлично сработали стража и маги охраны, и это немного успокаивало совесть Тавьера: все же не так бесполезна Тайная канцелярия, и разгонять ее целиком пока не стоит.

У короля, конечно, была защита — лучшая магическая защита, какую могли создать придворные маги. Поэтому умер он не сразу — дал целителям возможность побороться за свою жизнь и после смерти правителя пережить несколько страшных минут: необходимо было сообщить о неудаче жуткому, безжалостному главе Тайной канцелярии.

Но Тавьер не винил целителей. Лишь кивком поблагодарил за попытку спасти короля и отпустил. Какой смысл обвинять тех, кто не сумел в своем искусстве сравняться с богами, если Ильнар точно знал виновного?

Его люди проверяли ложу, его люди осматривали стадион, его люди отвечали за безопасность — а значит, именно он все это допустил и повинен в том, что уже почти сутки страну лихорадит. И боги знают, сколько еще времени и усилий потребуется для наведения порядка!

Плевать, что никто, кроме короля, не имел права садиться на трон, за это можно было лишиться головы, а недостаточно сильное нажатие не детонировало взрывчатку. Плевать, что магии в бомбе содержалось меньше, чем в самом кресле, и ни один человек просто не мог обнаружить ее, не зная совершенно точно, что и где искать. Плевать, что обширная сеть осведомителей не донесла о готовящемся покушении.

Безопасность короны — работа Тайной канцелярии, и работа эта с треском провалилась. Меньшее, что сейчас мог сделать Ильнар для искупления собственной вины, это поймать преступника. И любой ценой сохранить подаренную богами надежду — уцелевшего наследника.

Вчерашний день, начавшийся из-за подготовки праздника еще до рассвета, никак не желал заканчиваться. Бессонная ночь туманила разум, навевала тоску и мрачные мысли о будущем. Главным образом, о том, что до следующей ночи еще нужно дожить, и о том, что поспать, скорее всего, тоже не получится.

— Может, ты прекратишь маячить у окна и изображать идеальную мишень? — Насмешливый голос за спиной вывел Тавьера из глубокой задумчивости. — Нет, я понимаю, в сложившихся обстоятельствах это очень заманчиво — плюнуть на все и удрать на свидание с Могильщиком.[2] Но я ведь не поленюсь найти некроманта и испортить тебе счастливое посмертие!

— Направь свое остроумие в общественно полезное русло, — отозвался Ильнар, не оборачиваясь. Последний раз глубоко затянулся, выбросил окурок и, выпустив дым из ноздрей, принялся закрывать окно. Не из боязни покушения — кому он нужен! — а просто из нелюбви к сквознякам.

Обернулся и, примостившись на подоконник, окинул взглядом свой кабинет и находящихся в нем людей. Не считая Тавьера, пятеро усталых настороженных мужчин разного возраста и насмерть перепуганная, бледная до зелени девчонка, судорожно прижимающая к груди объемный белый сверток.

Нет, не так. Четыре министра, два сильнейших боевых мага, королева и принц. Гордость и надежда Турана. Единственная надежда.

С ходу даже не получалось определить, чего больше хочется при взгляде на них: грязно материться или убивать.

— Итак, сары моей души,[3] ситуацию понимают все, так что не будем отвлекаться на эмоции и употреблять в присутствии коронованной особы слова, не предусмотренные протоколом. Надоело, и так всю ночь этим занимались. Хотелось бы знать, какие меры уже предприняты и какая сейчас обстановка.

— Гвардия поднята по тревоге, усилены патрули, введен комендантский час, в городе в целом спокойно, — отчитался Валар Тангор.

Выглядел главнокомандующий… не очень. Солидный возраст, богатая биография, полное отсутствие магических способностей, нелюбовь к целителям — и в сумме получился худощавый хрупкий старик. С ясным умом, цепким холодным взглядом, по-прежнему прямой спиной и — немощным телом, которое с трудом перемещалось без посторонней помощи. Начинать заботиться о собственной сохранности надо было лет сорок назад, а уже наступившую старость ни один целитель не прогонит. Уйти бы Тангору на покой, дожить остаток дней где-нибудь в тихой деревне на природе… Он, собственно, и собирался это сделать, даже в отставку подал. Только принять ее не успели.

Ильнар вдруг не к месту вспомнил, что они с Валаром ровесники, и понял, что чувствует себя примерно так же, как выглядит главнокомандующий.

— Это он называет «в целом»! — прокомментировал тот же разговорчивый помощник. — Тишина как на кладбище, и все в белых траурных полотнищах. Тут, скорее, вопрос, что у нас происходит на периферии!

— На границах введено особое положение, в городах тревожно, но армия верна присяге, — заверил Тангор, склонив голову перед королевой. — Однако люди взволнованы. Ходят слухи. Говорят, что погибла вся семья, и наследник — тоже.

— Неудивительно. Ваше величество, мы об этом уже говорили. Вам нужно как можно скорее показаться народу и сказать хотя бы несколько слов, — как можно более мягко обратился Ильнар к королеве.

От неожиданного оклика женщина вздрогнула, уставилась на Тавьера диким взглядом и судорожно сжала сверток покрепче. В ответ на резкое движение ребенок захныкал. Олиру это немного отрезвило. Она поспешно ослабила хватку и принялась осторожно и неловко укачивать сына.

— Я понимаю, — едва слышно выдохнула королева.

— Хорошо. До вечера вы отдохнете, а там организуем выступление. Не волнуйтесь, дворец покидать не нужно, вполне достаточно будет выйти на балкон, никакой опасности. Нелишне опять использовать Память Крови,[4] чтобы снять все возможные вопросы о подмене наследника. Грай, охрану королевы с ребенком возлагаю на тебя, остальные дела передай… кому-нибудь, — велел Ильнар разговорчивому помощнику.

— Какой стремительный карьерный взлет! — ухмыльнулся тот. — Договорились. Есть у меня некоторые соображения, обсудим попозже.

Тагренай Анагор, Грай. Сильнейший боевой маг полусферы Хаоса, правая рука главы Тайной канцелярии, человек, на которого Ильнар надеялся в перспективе свалить всю эту неблагодарную службу. Редкая язва, порой ведет себя как мальчишка, но умеет работать головой. Да, иногда ошибается и совершает глупости, но есть у него одно незаменимое достоинство: верность долгу. Один из немногих ныне живущих, кому Тавьер доверял в полном смысле этого слова.

Впрочем, в свете последних событий отставка начальника Тайной канцелярии откладывалась на неопределенный срок. Лет на двадцать-тридцать, до укрепления власти нового короля, а там уже как Белый[5] решит.

— Делай, обсуждать будем потом, сейчас не до разговоров. Виль, а ты чем порадуешь?

Второй из заместителей и заодно левая рука, Лавиль Ондар. Тоже неплохой кандидат в преемники, очень сильный воздушник, уступающий коллеге всего в одном: в происхождении. У Тайной канцелярии много «особых клиентов», с которыми простолюдину разговаривать гораздо тяжелее. Ондар понимал это лучше прочих и совсем не рвался на руководящий пост. Не из страха ответственности, его просто не прельщала никакая власть, было удобнее оставаться в тени, изображая скромного функционера.

А вот темперамент у него более подходящий для подобной работы. Ильнар часто повторял, что объединить бы их с Граем в одно — получился бы идеальный безопасник.

— Аресты, обыски, облавы, — флегматично ответил Лавиль. — Я решил совместить приятное с полезным. Трясем всех, кто попадается под руку, а заодно наши ребята навели такого шороху среди самых проблемных слоев общества, что стража в ближайшее время останется без работы. Пока их клиентура будет в своих норах отходить от пережитого шока. По делу… Разрабатываем все версии, но, сам понимаешь, о конкретных результатах говорить еще рано.

— Как бы не стало поздно! Ваше величество, — не выдержав, обратился главный безопасник к королеве. — Я все понимаю и очень за вас переживаю, но можно как-нибудь… потише?

Наследник, которому не было от роду месяца и который еще даже не получил имени, совсем не желал проникнуться важностью момента и от хныканья перешел к громогласному истерическому ору. «Вроде бы маленький, а такой пронзительный! — прокомментировал Ильнар про себя. — Королю, конечно, необходим командный голос, но зачем тренировать его на нас и прямо сейчас?»

Но мальчика можно было понять: как и весь дворец, ребенок толком не спал, и это явно не пошло ему на пользу. Вот только Ильнар до сих пор опасался выпустить королеву и наследника из поля зрения, да и остальным придворным было полезно видеть их и помнить, что в стране все еще существует официальная власть.

Королева вспыхнула от смущения — бледное лицо пошло красными пятнами — тихо пробормотала что-то виноватое, закусила губу и уставилась на сына с мольбой, обреченностью и готовыми пролиться из глаз слезами.

— Ваше величество, позвольте? — мягко, ласково обратился к ней накар[6] Давар Фаль, канцлер и министр иностранных дел, опустился рядом с креслом на одно колено и протянул руки к ребенку.

Олира вздрогнула и почему-то вопросительно посмотрела на Тавьера. Похоже, последние события в сознании молодой женщины прочно закрепили за безопасником статус человека, которому можно доверять и которого надо беспрекословно слушаться. Учитывая личность королевы, сочетание это представляло опасность главным образом для начальника Тайной канцелярии: мало ему собственных врагов! С другой стороны, лучше пусть это будет он, а не… иные кандидатуры.

Не заостряя внимания и не пускаясь в объяснения, Ильнар кивнул. У Давара семеро детей, и он никогда не возражал против их общества — куда лучший опыт, чем у женщины, едва оправившейся от первых сложных родов.

Картина получилась… торжественная. Даже красивая, если ее художественно обработать. Простоволосая королева в кресле, рядом — коленопреклоненный вассал, бережно держащий на руках своего будущего правителя. Тавьер сделал мысленную зарубку подкинуть идею придворному художнику: отличный агитационный материал!

— Фаль, раз уж вы вызвались… — продолжил он. — Насколько помню, во всех учебных заведениях сейчас летний отдых, и ваша жена тоже свободна?

— Да. Не понимаю, к чему этот вопрос? — растерялся канцлер, на руках у которого будущий король затих мгновенно. Верноподданный явно вызывал у младенца куда больше доверия, чем родная мать.

— Полагаю, ее величеству в ближайшем окружении понадобится опытная женщина, способная поддержать и наставить. Есть кормилица и няньки, они проверенные и надежные, но все же это прислуга. Ваша супруга не согласится перебраться во дворец? Хотя бы на пару месяцев, пока королева освоится. Понимаю, что это дополнительный риск, но, к стыду своему, вынужден признать, что других подходящих кандидатур на эту роль я не вижу.

Говорить о том, что он в принципе ничего не понимает в воспитании младенцев и ни за что не вспомнит, кто еще из относительно доверенных лиц обладает нужными навыками, Тавьер посчитал излишним.

— Я попробую уговорить Лору, — явно нехотя согласился Фаль. Он не горел желанием подставлять жену под возможный удар, но понимал правоту безопасника. Больше всего молодой королеве чисто по-человечески сейчас нужна была не охрана, а пресловутая моральная поддержка, которую вряд ли могли оказать малознакомые мужчины.

Как женщина справлялась и кто ее поддерживал — если вообще поддерживал — раньше, с момента замужества до скоропостижного вдовства, присутствующие решили не задумываться. Что было раньше — не их дело, а Ерашия Третьего, лезть же в личную жизнь короля — не самое разумное решение.

— Прекрасно. Вы уже придумали, что мы будем говорить послам?

— Тавьер, я знаю свою работу, — мягко осадил безопасника Фаль. — А вам бы лучше подумать о том, как приструнить кабинет и лакката[7] Саварди. Мне категорически не нравится наметившийся в Совете раскол.

— Я, как и вы, для таких дел должностью не вышел. — Ильнар недовольно скривился. — Приказывать министрам имеет право только королева.

Взгляды присутствующих скрестились на молодой женщине, которая стала еще бледнее: кажется, мгновение, и она упадет в обморок. Или закатит истерику.

Тавьер, может, и хотел бы потребовать от нее решительных действий и собранности, призвать к порядку и воззвать к гордости, напомнить о статусе и ответственности. Но не стал: понимал, насколько это бесполезно в сложившихся обстоятельствах.

Да, девочка, возможно, неглупая, и где-то там, за потерянным взглядом и впалыми щеками, вполне может таиться сильный характер. В конце концов, до катастрофы она держалась более чем достойно, ни разу ничем не опорочила себя и венценосного супруга — в отличие от прошлой, покойной королевы. Но пытаться пробудить этот характер сейчас… Вот только безобразной женской истерики ему не хватало для полного счастья!

— Боюсь, сегодня говорить об этом преждевременно, — продолжил Ильнар, обреченно махнув рукой. — Ее величеству нужно успокоиться и отдохнуть. Надеюсь, до вечера она сумеет хоть немного взять себя в руки.

— Никогда не поверю, что у тебя нет пары крупных козырей за обшлагами, — насмешливо крякнул старый министр обороны.

— Ну мы ведь говорим о законных методах, да? — вздохнул Тавьер. — При всем моем неуважении к нашему министру внутренних дел, министр он все же неплохой. Каждого несогласного устранять — так и согласных не останется. Нет, к компромату и грязным методам будем обращаться, только если не получится договориться. Но накар Фаль, безусловно, прав в одном: нет смысла дальше сидеть таким составом и горевать о том, что отправилось к Белому в за… к Белому. Предлагаю начать работать. Грай, напоминаю, безопасность королевы — на тебе. В том числе сегодня вечером, поэтому не трать время зря. И вообще, возьми подготовку выступления под контроль.

— Да помню, помню, — проворчал тот. — Хотя с удовольствием махнулся бы ролями с Вилем…

— Прости, друг, но я родословной не вышел, — не без злорадства улыбнулся Лавиль Ондар, сопроводив слова выразительным жестом «от мертвого грока[8] тебе хвост». — Оставь грязную работу простым смертным.

— Бе-бе-бе! — отозвался Тагренай.

Кто-то из поднявшихся на ноги мужчин не сдержал смешка, а Ильнар, прикрыв ладонью лицо, беззвучно выругался.

И эти люди — надежда Тайной канцелярии! Всего Турана!

— Грай, уйди, без тебя тошно! Ваше величество, несмотря на то, что он редкий паяц, можете смело ему доверять, — поспешил Тавьер заверить королеву. Та слабо и неуверенно улыбнулась в ответ, приняла из рук канцлера сына и вместе с министрами и новым начальником охраны двинулась к выходу. — А ты, Лавиль, сядь. Поговорим о насущном. И попытаемся понять, как мы дошли до такой жизни.

Ильнар понимал правоту помощника: ни о каких результатах расследования речи пока идти не могло, сейчас ему просто хотелось деталей. И Ондар не стал разочаровывать начальника.

Эксперты старательно собрали на месте трагедии все до последней щепочки и сейчас пристально изучали остатки взрывного устройства. Включая те, которые целитель извлек из мертвого короля. Но на это требовалось время, да и особых результатов ждать не приходилось. После взрыва, огромного количества крови и нескольких смертей вряд ли остались какие-то следы — магические или материальные. Единственный шанс — если реконструкция устройства поможет выйти на создателя, а чрезвычайная тонкость работы позволит сузить круг подозреваемых мастеров.

Конечно, Лавиль все это учитывал и полностью сознавал лежащую на нем ответственность. Делом занимались лучшие люди канцелярии и стражи, тянули за все ниточки. Проверяли королевских родственников, стоящих в очереди на престолонаследие, ближайших и удаленных соседей, наместников самых проблемных лаккатов и других возможных недовольных, жаждущих власти или краха большой страны.

Опрашивали потенциальных свидетелей закладки бомбы, пытались вычислить точный момент, но сузить хоть немного круг подозреваемых и установить сроки было крайне сложно. Никто толком ничего не видел: трон не охранялся, спокойно стоял в одной из комнат дворца, куда мог пройти любой, допущенный на территорию, — от поломойки до членов Совета. Материальной ценности, чтобы охранять его или прятать в сокровищницу, малый трон не имел: самоцветами не инкрустирован, листовым золотом не покрыт. Просто красивое резное деревянное кресло, славное своей историей и настолько приметное, что мало кто в здравом уме действительно рискнул бы его украсть. А с точки зрения безопасности… Увы, убийца просчитал все очень грамотно. Трон — это символ, королевское место, на которое никто никогда не посягнет и с которым стараются обращаться бережно. Вернее, старались.

— Иль, ты не хуже меня понимаешь, насколько все… не скажу, что глухо, но — зыбко. Кто бы это ни сделал, а подготовился он тщательно. Если не считать возможной удачи и чудес, самая… устойчивая надежда на осведомителей и проверку мастеров-механиков, — подытожил свой короткий доклад Ондар.

— И что ты предлагаешь? Сложить лапки и ждать, пока попытаются добить наследника? — мрачно пошутил Ильнар.

— Мне нужна санкция на разговор со смертниками,[9] — твердо заявил Лавиль. — Без твоего прямого приказа никто из Белого отдела даже не почешется.

Главный безопасник рассеянно потер подбородок, глядя расфокусированным взглядом сквозь помощника.

Некроманты. Сложные ребята. Как и сотрудники Белого отдела, который контролирует их деятельность: как говорится, с кем поведешься. Но идея не лишена смысла, это Тавьер признавал.

— Я готов сам заплатить за их услуги, — попытался настоять на своем Ондар, принявший раздумья начальства за колебания.

— Не нужно таких жертв, — поморщился Ильнар. — Тем более я совсем не уверен, что кто-то из них согласится с тобой разговаривать.

— И это повод не пытаться? — нахмурился помощник.

— Это повод попытаться мне, — возразил Тавьер. — Но, поскольку идея твоя, будет несправедливо оставить тебя сгорать от любопытства.

— При чем тут любопытство? — очень натурально удивился Ондар. — Это нужно для расследования.

— Не сомневаюсь, но еще скажи, что тебе не интересно посмотреть на настоящего некроманта. Ты ведь с ними пока не пересекался?

— Все интересное обычно достается Граю, — с легкой улыбкой в уголках губ ответил помощник.

— Хорошо, к полудню встретимся у пятых ворот. Мне нужно отдать несколько распоряжений и сделать кое-какие дела, да и у тебя найдется чем заняться.

— Без сомнения. А нам разве не нужно дожидаться ночи?

— Чтобы страшнее было идти? — со смешком уточнил Ильнар. — Это предрассудки, смертникам время суток не важно. Как и Белому: люди умирают целый день. Будешь выходить, скажи…

Но закончить фразу не успел: секретарь, которого хотел позвать Тавьер, сам возник на пороге, растерянный и озадаченный.

— Сар[10] Тавьер, вас очень желают видеть, — доложил Тас, прикрыв за собой дверь. — Лаккат Саварди, и с ним еще несколько человек.

— Мне задержаться? — предложил Ондар, переглянувшись с начальником.

— Откуда такое недоверие к уважаемым людям? — усмехнулся уголками губ Тавьер, подался к столу, оперся локтями и сцепил кончики пальцев. — Иди, нечего обоим тратить время на болтовню. Тас, натри часа назначь совещание, — обратился он к секретарю. — Мне будут нужны Тагренай и Сайгель с Ла’Виррашем и их последние сводки, что там было раньше — подвинь на попозже. А пока пригласи Танира.

— Будет исполнено, — кивнул секретарь, сделав пометки в блокноте. — Посетителей звать?

— Зови. Но кофе им не предлагай.

Кабинет у Тавьера был маленький, угрюмый и достаточно захламленный, если смотреть глазами большинства аристократов, привыкших к роскоши. Главный безопасник страны вообще недолюбливал просторные помещения. До патологического страха, конечно, не доходило, но в небольшой сумрачной комнате он чувствовал себя спокойнее, что вполне типично для земельника. Ехидный Грай в связи с этой особенностью называл начальника «норным зверем», а комнату, напоминавшую скорее чулан, нежели кабинет высокопоставленного чиновника, — «норой». Ильнар на шутку не обижался, находил ее остроумной.

Пара узких окон за плотными гардинами, одно — за спиной хозяина, второе — справа от входа. Вдоль стен — шкафы. Посередине монументальный письменный стол Т-образной формы с короткой «ножкой», за которой могло разместиться не больше трех человек. Под боковое окно втиснута узкая кушетка, на которую большая проблема сесть вдвоем. Вот и вся обстановка.

Здесь, в этом кабинете, четыре человека уже являлись нешуточной толпой, от которой становилось тесновато. Такое случалось редко, Тавьер не любил большие шумные совещания с кучей людей, обычно решал вопросы с двумя-тремя подчиненными, и этого хватало. Но сегодня нора подвергалась уже второму испытанию на растяжение.

И нынешняя компания вызывала у безопасника гораздо меньше симпатий, чем предыдущая.

Лаккат Саварди, очевидно, пытался морально надавить на начальника Тайной канцелярии: явился в сопровождении не только двух верных соратников, министра гор и недр Веяра Марника и лакката Мисори,[11] но и нары боевых магов.

Старшего из них, опытного и сильного воздушника, Ильнар хорошо знал, последние лет десять он бессменно занимал пост начальника охраны министра. А вот второй, огневик огромной мощи, попался на глаза безопаснику впервые. Хотя лицо новичка показалось Тавьеру знакомым; наверное, когда-то видел его личное дело.

Младший из боевиков замер у двери, а старший — у стены примерно на полпути между входом и хозяином кабинета, чтобы контролировать помещение.

— Доброе утро, Барас, — проговорил Ильнар, с интересом наблюдая за вторжением. — Давно не виделись, целых четыре часа.

— Что ты себе позволяешь, Тавьер? — громыхнул Саварди. Подошел, навис, опираясь о стол. Крупный, громогласный мужчина — его всегда было много, и он привык подавлять окружающих.

— Ничего нового. — Начальник Тайной канцелярии, по-прежнему не двигаясь с места и не меняя расслабленной позы, пожал плечами. — Я, как и вчера, отвечаю за безопасность королевы и наследника и расследую убийство. И еще пытаюсь под держивать порядок в городе, это — тоже зона моей ответственности. Мне казалось, ночью на Совете мы все обсуждали, причем неоднократно.

— Ты похитил королеву! Ты запер ее в покоях!

— В чьих? — Ильнар совершенно искренне удивился такому обвинению.

— В королевских! — огрызнулся Саварди, немного сбавив тон: уже понял, что слова выбрал неправильные.

— Так похитил или запер? — уточнил Тавьер растерянно.

— Почему верные подданные не могут лично высказать соболезнования ее величеству? — развил свою мысль министр. — Покои заперты и запечатаны магией. Королева разговаривает с нами через дверь!

— И она пожаловалась вам, что ее удерживают против воли? — спросил безопасник с иронией, уже догадываясь, в чем проблема.

— Ты так запугал бедняжку, что она ни слова не скажет без твоей указки! — Саварди тяжело опустился в ближайшее кресло, отчего то жалобно скрипнуло, и утер кружевным платком испарину с покатого лба.

— Барас, что за чушь? — устало вздохнул Ильнар. — Королева присутствовала на Совете вместе с наследником, ты прекрасно видел, насколько она измотана, да и младенец сутки не спал. Вечером ее величеству предстоит выступать перед подданными, и к этому моменту ей лучше выглядеть не такой больной, чтобы не пугать народ. Так что им с ребенком сейчас стоит отдохнуть, а не плести словесные кружева, пытаясь разгадать второе и третье дно твоих соболезнований.

— Это она так сказала или ты решил? — язвительно уточнил министр.

— Это любой целитель подтвердит, — отмахнулся Тавьер. — Скажи толком, чего именно ты сейчас пытаешься добиться? Пришел предъявить мне обвинение в государственной измене? И именно для этого притащил с собой целую свору? — Он кивнул на боевых магов. — Или опасался не выйти отсюда без охраны? Слушай, ну ты умный человек, ты же не можешь всерьез верить в сказки про злую Тайную канцелярию и ее страшные застенки!

— В сказки не верю. Про застенки знаю доподлинно, — хмыкнул Саварди, остывая. При всей вспыльчивости и гневливости он достаточно быстро успокаивался, если не подливать в огонь масла, и это было одним из качеств, примирявших Ильнара с существованием лакката на его посту. — Ты хитрая зараза, Тавьер. Наложил лапу на королеву с наследником, прикормил, надеешься через них управлять?

— Боги с тобой, Барас! — поморщился Тавьер. — У меня слишком много работы, чтобы взваливать на себя еще и управление государством! И скажи все-таки, почему ты примчался с этим скандалом? Мне казалось, на Совете все было обговорено. Пока королева не оправится и не подрастет наследник, ответственность за Туран ложится именно на плечи Совета, решение принято единогласно. Я с этим согласился, ты с этим согласился, тема закрыта. Не хотел же ты вывезти королеву из дворца, чтобы опекать ее единолично? Или подсунуть ей какую-нибудь интересную бумажку на подпись?

За гостем Тавьер наблюдал достаточно внимательно и, разумеется, заметил, как при последней фразе непроизвольно дернулась к борту пиджака рука Саварди. Похоже, бумага действительно существовала, вот тут, на расстоянии вытянутой руки, в кармане.

Ильнар позволил себе представить, как его люди скручивают лакката, забирают документы. Министру предъявляют обвинение в попытке переворота. Суд, всеобщее осуждение, рудники, и больше никакого Саварди на горизонте не существует…

Лицо безопасника сохраняло прежнюю невозмутимость и неподвижность маски.

— Я просто беспокоился о здоровье и состоянии хрупкой женщины, на плечи которой свалилось разом столько несчастий, — тут же пошел на попятную Барас. — Я думаю, ей нужна поддержка. Бедняжка и так одинока в нашей стране…

— Полностью согласен с тобой, — кивнул Ильнар. Прикинул, кое-что вспомнил, в мгновение сопоставил и решил… а почему бы и нет? — Только мне кажется, что помочь и поддержать молодую женщину смогут не мужчины, мало что понимающие в женских нуждах, а почтенные, достойные всяческого доверия благородные сарты. Которые не станут соревноваться с иноземной красавицей, а поддержат советом.

— К чему ты это говоришь? — нахмурился Саварди.

— Насколько я знаю, королева не обрела в Глоссе[12] подруг. Рядом всегда находились только женщины из обязательной свиты, с которыми она не сблизилась. Но если раньше, пока не появился наследник, этого вполне хватало, сейчас мне показалось разумным помочь ее величеству. Пока мне попалась только одна достойная кандидатура, накари Лора Фаль, супруга канцлера. Почему бы тебе не пригласить ко двору свою жену? Насколько помню, это более чем добродетельная особа спокойного и кроткого нрава, прекрасно умеющая вести хозяйство и вырастившая замечательных дочерей. Она сможет стать достойной опорой ее величеству.

Несколько секунд Саварди сверлил собеседника задумчивым, напряженным взглядом, а потом, набычившись и не веря елею в речах безопасника, все же спросил:

— Что ты задумал?

— Ровно то, что сказал. Сам посуди, королева вряд ли сумеет взять власть в свои руки, а наследник еще слишком мал, чтобы говорить о каком-то влиянии на него. Давай пока сделаем все, чтобы он смог вырасти достойным человеком, а его мать чувствовала себя хорошо. Не дадим повода нашим ближайшим соседям обвинить Совет в узурпации власти и издевательствах над законной правительницей. Ты же не придерживаешься этих варварских эштарских[13] взглядов, согласно которым мальчиков надо забирать у матерей, когда они прекращают нуждаться в молоке? Да даже если так, до этого момента не меньше года!

— Вот чувствую я, что так просто ты бы этого не предложил, здесь кроется какой-то подвох, — задумчиво проговорил Саварди. — Но пока, клянусь Солнечным Горном, твои слова мне нравятся и кажутся разумными! Я завтра пришлю Амею.

— Спасибо, — кивнул Ильнар. — А что до подвоха… У нас с тобой одно дело, разве нет?

— Ну да, — усмехнулся Саварди, вновь утирая лоб. — Шлюхам это рассказывай, которых…

— Фу, Барас, — Тавьер демонстративно скривился. — Это пошло и глупо. Если хочешь меня оскорбить — придумай что-то поумнее, а если это шутка — не шути так при посторонних. Я клялся в верности только королю и Турану, а им-то как раз плевать, с кем я сплю.

— Ладно, не ворчи, — миролюбиво ответил Саварди, тяжело поднимаясь из кресла. — Я, может, завидую. Хорошо вам, магам. Ты вон старше меня, а все по девкам бегаешь.

— Если бы ты бегал, и просто так, и к целителям, а не сидел сиднем и столько не ел, глядишь, тоже сейчас ходил бы по девкам, — возразил Ильнар. Барас, вполне удовлетворенный визитом, расхохотался над глупой шуткой и распрощался. Зачем он приводил с собой соратников, которые не участвовали в разговоре, безопасник так толком и не понял. Хотел обеспечить надежных свидетелей?

Проводив взглядом гостей, Тавьер похвалил себя за удачную импровизацию. Если он понимал что-то в людях, то о знакомстве королевы с Амеей Саварди супруг последней пожалеет. Правда, вряд ли в ближайшем будущем он осознает опрометчивость этого поступка. Да и в отдаленном тоже.

— Здравствуй, начальник, — отвлек его от посторонних мыслей хорошо знакомый голос. — Звал?

— Здравствуй, контрразведка. Звал. Садись и рассказывай, что у нас плохого?

Королевские покои

Сначала Тагренай обошел покои быстро, внимательно осматриваясь, а теперь повторял тот же путь медленно, плетя чары. Вид маг имел зловещий: глаза наполнились тьмой, она стекала из рукавов на ладони, разжижалась на кончиках пальцев до фиолетовой дымки и срывалась шлейфом искр.

Наследника тем временем укладывали спать в одной из комнат, наскоро превращенной в детскую, — маг решил, что так будет удобнее всем, и королева переезд одобрила.

Да, замуж она вышла из чувства долга, к мужу оставалась равнодушной, а этот ребенок своим появлением едва не убил ее. Целители что-то плели о несовместимости магических потенциалов и особенностях королевской ауры. Но главное, это ее ребенок, и Олире было плевать, кто его отец. За сына королева собиралась бороться до конца. За его жизнь и спокойное будущее.

— Не волнуйтесь, ваше величество, для вас и наследника это совершенно безопасно, — заверил Тагренай.

— А для кормилицы? И нянек? — тихо спросила Олира, следовавшая за начальником своей новоиспеченной охраны на почтительном расстоянии.

— До тех пор, пока они не попытаются без вашего желания вынести ребенка или причинить ему вред, тоже.

— И как магия это определит? Как сумеет защитить?

— Долго объяснять, — отмахнулся Грай. — Если хотите, я потом прочитаю лекцию. Вкратце же — магия защищает и от чар, и от механических повреждений… в известной степени. И обезвреживает злодея.

— Тогда почему магия не защитила короля, если она такая могущественная? — продолжала допытываться Олира.

— Во-первых, не было оснований для беспокойства, а его величество всегда возражал против лишней охраны, — пожал плечами маг. — Во-вторых, имеется огромная разница между защитой покоев, то есть небольшого замкнутого помещения, и живого человека от повреждений на открытой местности. Тем более когда происходит взрыв такой силы, да еще под за… в непосредственной близости к телу. Кстати, о взрывах! Сложные приборы и опасные вещества сюда никто принести не сможет, и собрать тут взрывное устройство — тоже, защита предупредит. Конечно, вероятны ложные срабатывания заклинаний на что-то безобидное, но ведь лучше перебдеть, да?

— Пожалуй, — задумчиво кивнула королева.

— Вы, главное, в ближайшем будущем не соглашайтесь на прогулки в одиночестве, — продолжил вещать маг. — И не выходите отсюда без надежного сопровождения. А, возвращаясь к охране его величества, есть еще и в-третьих. Я настолько страшный и грозный, что добровольно король меня к себе не подпустил бы. Представляете, на что способен настоящий, могущественный Повелитель Ужаса?[14] Я бы тоже такому свое тело не доверил!

Олира слабо улыбнулась уголками губ и напоминать о том, что она вот доверяет, не стала. Справедливости ради стоит уточнить: доверила не она, доверили ее. Но отторжения произошедшее не вызывало, и сам Тагренай Анагор — тоже. Красивый, ладный мужчина с обаятельной и удивительно искренней для его положения и должности улыбкой.

Королева гадала, что в этом мальчишестве — подлинный характер хаосита, а что — маска. Может ли быть легким опытный боевой маг, верный помощник и соратник начальника Тайной канцелярии? Прежде она не сомневалась — не может.

Но, несмотря на зловещую магию и пугающее звание, Анагор совсем не пугал, даже, наоборот, успокаивал своим присутствием и трескотней. С ним рядом, под насмешливым взглядом бездонно-черных глаз — почему-то выражение их читалось отчетливо, — ей становилось легче. Понемногу отпускало напряжение этого бесконечно долгого, страшного, полного переживаний дня.

Впрочем, женщина очень быстро поняла, в чем подлинная причина подобного настроя: она ощутила себя в безопасности. Пусть относительной, пусть на короткое время, но Олира начала верить, что ей повезло. Каковы бы ни были планы этих придворных мужей на слабую после родов и болезни королеву, она явно требовалась им живой и невредимой, а это уже немало. Пусть пока, пусть как послушная кукла на троне и удобная ширма, но — живой. Тому же, кто заложил бомбу, Олира мешала самим своим существованием, и уже поэтому доверять безопасникам оказалось просто.

— Ну вот, я закончил. Мышь не проскочит! Вы их, кстати, не боитесь?

— Нет, а должна?

— Ну, благородные сарты часто боятся. Особенно принцессы. А уж королеве, наверное, и вовсе по статусу положено! — Тагренай остановился посреди гостиной, расставив руки, и продолжил наполнять комнату магией. Сложные чары, насколько знала Олира, требовали сосредоточенности, но болтать мужчине это совсем не мешало.

— Увы, я откровенно пренебрегаю своими обязанностями. Но постараюсь исправиться. — Ее величество почувствовала, что губы сами собой раздвигаются в ответной улыбке. Маг говорил полную ерунду, королева отвечала ему тем же, но… почему-то это было замечательно.

— Не стоит, — серьезно возразил Тагренай, стряхивая с пальцев последние капли искристо-фиолетового мрака. — Должен же у вас быть хоть один недостаток! Отсутствие страха перед мышами, конечно, непростительно, но королева может позволить себе такую роскошь!

— Спасибо, — после короткой паузы проговорила женщина. Разумеется, благодарила не за великодушное разрешение иметь недостаток. И, кажется, маг это понял.

— Всегда к вашим услугам, — немного шутовски раскланялся Анагор. — А теперь, раз я уже раскомандовался, никто этого не видит, а вы слишком добры, чтобы меня одернуть, еще одна настоятельная рекомендация: ложитесь спать. День был долгим и трудным, и он такой не последний.

— Вы уходите? — напряглась Олира. Потом сообразила, насколько двусмысленно это могло прозвучать, и поспешила пояснить: — Я доверяю вашей магии, но мне было бы спокойней, если бы я могла положиться не только на чары.

— В покоях вам ничего не грозит, а мне еще нужно организовать все для вечернего явления народу, — пояснил маг. — Ну и, кроме того, это мы с вами знаем, что ничем предосудительным не занимаемся, а вдруг у кого-нибудь возникнет другое мнение? Не хотелось бы вас скомпрометировать. Все-таки я честный человек.

— При чем тут ваша честность? — растерялась королева.

— Ну как же? Молодая красивая девушка — а тут я. Скажут — женись, а я еще слишком юн и несерьезен для такого ответственного шага. Нет, поймите меня правильно, вы великолепны, но все-таки… Пойду я, — оборвал он себя со смешком. — А то наговорю сейчас на усекновение в воспитательных целях чего-нибудь ненужного вроде головы, а это очень ценная часть тела, я же в нее ем! Что до охраны, снаружи у ваших покоев обязательно будет дежурить хороший маг или даже двое, при необходимости куда-то пойти сопровождать вас я стану лично. А чтобы вам было спокойней здесь, внутри, приведу одну очаровательную девушку, которая сумеет постоять и за вас, и за себя, и даже за всех окружающих, если они пообещают хорошо себя вести. Все, не провожайте, пойду!

И он умчался, аккуратно прикрыв дверь.

Олира растерянно и насмешливо качнула головой. Может, все это вовсе не маска?

Чувствуя, как с каждым шагом усталость все больше давит на плечи, королева заглянула в детскую, проведать сына, спящего под бдительным оком няни, и только после этого прошла в свою гардеробную. Распуская шнуровку на боках верхнего темно-зеленого платья, мимолетно порадовалась, что нынешний виток моды принес простоту кроя и удобство, так что королева вполне могла раздеться самостоятельно. Иначе непременно пришлось бы звать служанку, а внес ли Тагренай прислугу в список доверенных лиц?

В одном болтливый маг был, бесспорно, прав: следовало поспать, пока ей предоставили такую возможность. И поблагодарить за эту передышку богов — и людей. Или все-таки одного определенного человека?

Кто бы мог подумать, что олицетворением надежды на жизнь, щитом и опорой в самый страшный момент станет для нее именно Ильнар Тавьер — человек с грозной репутацией и, как говорили, весьма зыбкой моралью! Еще пару дней назад Олира непроизвольно ежилась под пристальным взглядом льдистых глаз безопасника и старалась поскорее исчезнуть из его поля зрения. Все время чудилось, что он видит ее насквозь и всегда в курсе грязных секретиков и дурных мыслишек.

Этого впечатления не умалял тот факт, что в жизни старшей принцессы гордой и нищей Фоссы[15] даже при старании не найти ни одной самой крошечной тайны, она была как на ладони. Всю историю Олиры до неожиданного замужества можно было назвать до оскомины скучной и тусклой, способной вызвать у умудренного опытом интригана разве что зевоту. Однако от этого королева опасалась Тавьера не меньше — по инерции, следуя общественному мнению и первому впечатлению.

А теперь…

Сложно сказать, но холодеть под взглядом Ильнара Тавьера она точно перестала. Да, начальник Тайной канцелярии со столь долгим стажем не может быть благодушным добряком, не имеет права на жалость и личные предпочтения. И заботился он об Олире только потому, что этого требовали его собственные планы — честолюбивые ли, продиктованные ли попытками спасти страну, не важно. Если бы королеве не нашлось в них места, наследник очень скоро остался бы круглым сиротой.

Вот только, проведя сутки рядом с этим человеком, Олира прекрасно поняла, насколько ей повезло. В дополнение к прямым обязанностям Тавьер взял на себя и то, что должна была делать она. Он выступал на Совете, отстаивал права новорожденного принца и его матери, напоминал о присяге и вассальном долге собравшихся аристократов. Быстро и резко свернул разговоры о том, что королеве непременно нужен консорт, сославшись на обязательный траур и необходимость оправиться от потрясения.

За последнее женщина была ему особенно благодарна. Да, скорее всего, у безопасника имелась весомая причина — может, он не доверял предложенным кандидатам или хотел предложить другого, просто не так навязчиво. Но Олире нравилось думать, что Тавьер действительно взял в расчет ее чувства. Не скорбь, плакать о короле женщина не могла и не хотела, а неготовность прямо сейчас искать общий язык с совершенно чужим мужчиной.

Ераший не был жесток или груб с молодой супругой, не глядел свысока, не душил многочисленными правилами и запретами, нередко разделял с королевой трапезу, беседовал, и Олира сознавала, насколько ей повезло. Да что там, супруг не позволил себе завести любовницу даже тогда, когда королева понесла! Если у Ерашия и были какие-то женщины для удовлетворения потребностей, это хранилось в тайне, настолько тщательно, что по дворцу ходили слухи не об интрижках короля, а о его искренней влюбленности в жену. Олиру пытались об этом расспрашивать — осторожно, тактично, на что она только отмалчивалась и загадочно улыбалась.

Королева не знала точно, но подозревала, что супруг попросту не испытывает особой нужды в женской ласке и предпочитает шахматы, книги и законопроекты.

Венценосная чета не жила вместе, супруги мирно сосуществовали, как… соседи. Два чужих человека, достаточно благородных, чтобы не доставлять друг другу проблем, но недостаточно заинтересованных друг в друге, чтобы пытаться сблизиться. Это был неплохой вариант, лучше многих, и королева не думала жаловаться. Но после всего, что случилось, ей хотелось покоя. Это непозволительная роскошь, она понимала, но мечтать понимание не мешало.

Надевая поверх тончайшей нежной сорочки роскошный шелковый халат, Олира не думала о покойном муже и о будущем, которое слишком пугало неопределенностью. Женщина перебирала в памяти события нескончаемого дня, стараясь выбирать не самые яркие и страшные, а нейтральные, мелкие. Бесчисленное количество людей. Смутно знакомые породистые лица придворных, половина которых как будто только сейчас узнала о существовании в Туране королевы — весь прошедший со дня свадьбы год они замечали Олиру только на приемах. Вторая половина, более дальновидная, которая и прежде искала ее расположения и надеялась через молчаливую простушку подобраться ближе к правителю, и вовсе оживилась. Ее величество с удивлением обнаружила, что у нее, оказывается, множество друзей во дворце, и каждый готов ради нее на что угодно!

Кажется, неразговорчивость королевы они перепутали с глупостью.

Олира уже расстелила постель и хотела лечь, когда тишину покоев разорвал громкий стук во входную дверь, долетевший через анфиладу: королева просто забыла прикрыть двери между комнатами. Она не ожидала, что кто-нибудь явится. С грустью вспомнила, что из прислуги здесь только няня, которая наверняка ничего не слышит — детскую дополнительно защитили от посторонних звуков, чтобы наследника ничто не тревожило. Выходило, что ответить на стук просто некому. И где, интересно, выставленная аркаяром[16] Анагором охрана?

Стук не стихал, слышались взволнованные голоса, и Олира все же прошла через свои комнаты в общую гостиную, застыла у высоких двустворчатых дверей и прислушалась, не спеша впускать пришельцев. А потом осторожно спросила, чувствуя нелепость ситуации:

— Кто там?

— Ваше величество? — отозвался из-за двери знакомый голос. — Хвала богам, вы живы! Это лаккат Саварди, я хотел еще раз выразить свое почтение и спросить, не нужно ли вам что-то.

— Благодарю, лаккат, у меня все в порядке.

— Ваше величество, может быть, вы откроете дверь? Глупо разговаривать через нее, не находите?

— Увы, нет, — поспешила ответить Олира. — Она заперта чарами, и до возвращения начальника охраны я не могу никого впустить.

Она не испытывала никакого желания общаться с шумным мужчиной, похожим на разъяренного быка, и охранные чары показались отличным поводом избежать этого.

— Вас заперли?! — грохнуло из-за двери. — Прикажите, и мои люди уничтожат эти чары!

— Нет! — поспешила заверить королева, мысленно ругая себя — на поверку идея оказалась неудачной. Пришлось сказать правду: — Я желаю отдохнуть и никого не хочу видеть. Я смогу принять вас… позже, — решила она, не вполне понимая, стоит ли принимать министра внутренних дел сегодня или можно отложить этот дурацкий разговор на завтра. Ведь вряд ли ему требуется одобрение королевы для решения какого-то срочного вопроса, а все остальное… для остального она действительно слишком устала.

— Хорошо. Ваше величество, я оставлю здесь своего человека. Если что-то понадобится — позовите его!

— Спасибо, но в этом нет необходимости. Всего доброго, лаккат, — твердо ответила Олира и, намеренно звонко цокая по паркету, отошла от двери.

Прислушалась. Тишина. Никто не стучит, не кричит и не пытается ее вызволить.

Значит, теперь точно можно отдохнуть или хотя бы попытаться сделать это, на этот раз аккуратно закрыв все двери. А потом уже думать, как жить дальше. Пока благородные и надежные мужчины не придумали это за нее.

ГЛАВА 2, в которой Тайная канцелярия готовится ко всему

Городской особняк каяров [17] Лестри

Даршарай вернулась домой под утро солнцестояния. Сил ей хватило только наскоро смыть дорожную пыль и добраться до кровати.

Охота на этот раз выдалась долгой, нервной и утомительной. Окончилась она, впрочем, победой: девушка добыла искомое письмо, говорящее о связях с Пеналоном[18] одного богатого промышленника, претендующего на контракт с короной по поставкам для армии. Сейчас письмо уже пошло в дело, так что в постель перевертыш упала со спокойной совестью и благополучно проспала все трагические события. Из теплой кровати выбралась только утром следующего дня, с чувством безмятежного довольства жизнью, омраченного лишь голодом.

Прислуги в доме было немного, и ту держали почти исключительно ради Даршарай. Гартай и Иола Анагор, каяры Лестри, предпочитали жить в имении и самостоятельно управлять собственными землями. Тагренай обычно ночевал во дворце, чтобы не тратить время на дорогу до работы — в последние годы его редко отпускали из столицы и отправляли куда-то с заданиями. Дае же личные покои во дворце не полагались, а этот дом очень нравился. Просторный, уютный, светлый и тихий. По столичным меркам небольшой и достаточно скромный, но для той, чье полуголодное детство прошло в трущобах Баладдара,[19] — настоящая роскошь.

Первое время Даршарай было сложно привыкнуть ко всему этому — к дому, к длинным красивым платьям, к прислуге, другим людям и неожиданной доброте немолодой четы Анагоров.

Когда десять лет назад Тагренай привез из Приграничья[20] худенького подростка-перевертыша, маг и сам весьма смутно представлял, что будет с ней делать. Тавьер, конечно, одобрил появление в Тайной канцелярии сотрудника с такими полезными талантами, но… не тринадцатилетней же девочки, толком ничего не знающей о мире! А Грай в качестве наставника был бесполезен, он разъезжал королевским эмиссаром по Турану и не мог уделить девочке достаточно времени. Совершенно мальчишеский поступок: притащил с улицы бродячего щенка — и скинул заботы о нем на родителей.

Те, впрочем, приняли «подарочек» благосклонно, даже с учетом «просватанности» Даршарай Тайной канцелярии. Боги не наградили Анагоров другими детьми, а Иола искренне мечтала о дочери. Тепло отнесся к воспитаннице и Гартай: он трясся над собственной родословной, но в остальном был человеком достаточно добрым и мягким, сироту искренне пожалел. На официальное удочерение, разумеется, не пошел бы, но пригреть бедную девочку и дать ей образование был совсем не против. Тем более что появлению ребенка в доме так радовалась его любимая жена.

Конечно, родные внуки устроили бы их куда больше, но и странному приемышу досталось достаточно нерастраченной нежности. Каяр с женой не пытались заменить Дае родителей, да это не получилось бы с большой и уже достаточно самостоятельной девочкой, но… определенно сейчас перевертыш могла с уверенностью сказать, что не только благодарна, но любит этих супругов как добрых старших родственников. Дядю и тетю, например.

С их поддержкой Даршарай освоилась в столице, научилась многим вещам — от светских премудростей до управления даром. Сильного боевого мага из стихийника земляного направления не вышло, однако время не было потрачено зря. В семнадцать лет ее вывели в свет как воспитанницу каяра Лестри, и девушка со столь необычной внешностью имела успех. Впрочем, от брачных предложений отшучивалась и она, и — с неохотой — ее опекуны, вполне готовые дать девушке неплохое приданое. Потому что тогда Даршарай стала учиться по-настоящему.

Потом началась практика в паре с опытным наставником, и вот уже три года Дая самостоятельно выполняла щекотливые поручения для Тайной канцелярии. Ей это нравилось. Нравилось быть полезной, совершенствовать свои таланты, решать сложные задачи.

Каким бы шебутным характером ни обладал Тагренай Анагор, в баладдарской сироте он все же как-то сумел различить родственную душу.

— Доброе утро, сарта, — ровно поприветствовала девушку экономка, заодно выполнявшая роль поварихи и привратницы.

— Доброе утро, ния[21] Фларес, — отозвалась Дая, виновато улыбнувшись и торопливо захлопнув дверцы кухонной полки. — Простите, что влезла в вашу вотчину, но…

— Садитесь, я сейчас все приготовлю.

— Спасибо! У вас что-то случилось? — нахмурилась перевертыш, только теперь заметив на рукаве женщины траурную белую повязку.

— Вы не знаете? — изумилась женщина. — Король умер!

— То есть как? — ахнула Даршарай, едва не сев мимо стула. — Сам? Совсем?

В итоге вместе с завтраком она получила порцию последних новостей и уже почти собралась мчаться во дворец за указаниями. Шутка ли, такое происшествие, наверняка Тайная канцелярия с ног сбилась! Но тут до кухни докатился мелодичный звон, возвещающий о визитере, потом хлопнула входная дверь. Вслед за экономкой Даршарай вышла в холл на отлично знакомый голос:

— Эй, есть тут кто живой?

— Привет, Грай, — с улыбкой поздоровалась перевертыш.

— О, вот ты где! — обрадовался маг, шагнул к ней, сгреб в охапку и пару раз крутанул на месте под недовольное пыхтение девушки, которая упиралась в его плечи и брыкалась, пытаясь освободиться.

— Прекрати! Я тебе ребенок, что ли? — проворчала смущенная Дая, оправляя платье.

— Ну ты подумай, и не потаскать ее! — фыркнул Тагренай. — Как поездка?

— Спокойно. Что происходит в городе?.. — Даршарай подняла на мужчину напряженный взгляд.

— Тихо, как на кладбище, — легкомысленно отмахнулся Грай. — Безопасники так всех застращали, что за прошедшую ночь ни одной драки не было, не говоря уже о более серьезных делах. А я, собственно, за тобой. Рена[22] Фларес, соберите, пожалуйста, вещи Дай, она временно перебирается во дворец. Мотор у порога, водителя можно привлечь для переноса тяжестей.

— Куда?! — переспросила девушка.

— Туда, — Тагренай выразительно двинул бровями, указав взглядом на потолок. — Мне неспокойно, когда ты далеко и можешь подвергнуться опасности. Пойдем пока поговорим.

Ужастик аккуратно подцепил девушку под локоть и потянул к кабинету каяра. По назначению им пользовались редко, да и вообще заходила сюда одна горничная, проверить пылеотталкивающие заклинания, так что ничего интересного тут не было. Красивая, тщательно подобранная, но абсолютно безликая обстановка — пустой стол, на котором стоял только роскошный письменный прибор да лежала стопка хорошей бумаги, книжные шкафы, в которых тома были аккуратно расставлены по цвету и форме. Тагренай понятия не имел, какие тут есть книги, и подозревал, что отец также не в курсе.

— Что мне нужно делать во дворце? — заговорила Даршарай, когда за их спинами закрылась тяжелая дверь.

— А ты, я смотрю, рвешься в бой и готова отказаться от законного отдыха? — весело заметил Грай, кивнул девушке на ближайшее кресло, а сам примостился на краю стола.

— Издеваешься? — растерялась перевертыш. — Я решила, что сару Тавьеру сейчас каждый человек важен, разве нет?

— Ну, в общем, правильно решила, мы едем не отдыхать, а работать, — слегка посерьезнел маг.

— Помогать тебе в расследовании покушения? — напряглась девушка, боясь поверить в такую удачу.

— Этим занимается Лавиль, — разбил ее надежды хаосит. — У меня, и у тебя тоже, другая задача: охрана королевы и наследника.

— И какой от меня в этом толк? Я же не телохранитель!

— Ну и что? Я тоже, — хмыкнул Грай. — Зато ты хоть и молодой, но вполне достойный доверия служащий Тайной канцелярии, о чем знает немного людей. При этом ни у кого не вызовет подозрений, что я решил таким образом обезопасить близкого человека — до родителей добраться сложно, а ты одинокая девушка.

— Ничего себе безопасность — тащить в эпицентр событий! Они что, идиоты, эти «ни у кого»?

— Тут можно судить двояко, — пожал плечами Грай. — С одной стороны, да, ты оказываешься в центре бури. Но с другой — под моим присмотром. Кроме того, я надеюсь через тебя приблизиться к королеве, заслужить симпатию и урвать свой кусочек пирога — кого-то устроит и такой мотив. Олира Фосская вдруг стала очень важной фигурой, в ее окружение активно рвутся все — и те, кто пытался ставить на нее раньше, и те, кто не брал ее в расчет. А поскольку мужчины могут навязываться ей в очень узких пределах, разумно попытаться войти в доверие с помощью жен, дочерей, сестер и прочих родственников. Они составят свиту, пока небольшую, выбранную Тавьером. Сейчас я знаю только о накари Лоре Фаль, супруге канцлера. Это почтенная, уважаемая женщина, к тому же весьма умная и мудрая, ей можно доверять, а за остальными нелишне будет приглядеть, — продолжил хаосит. — Вряд ли у Ильнара получится убрать от королевы всю оппозицию, да и не станет он нарываться по такой ерунде. Кроме того, можно использовать твой природный талант: находясь рядом с Олирой, сумеешь не только взять ее личину, но и научиться копировать.

— Зачем? — насторожилась Даршарай.

— Как — зачем? Подменишь королеву — сможем управлять Тураном, — невозмутимо отозвался Тагренай. Мгновение изучал вытянувшееся лицо девушки, а потом весело фыркнул: — Ну что ты глупости спрашиваешь? Использование двойников — вполне стандартная практика.

— А королева в это поверит? — мрачно уточнила девушка, досадуя на себя, что попалась в ловушку. Она же отлично знала аркаяра Лестри, да и на начальника его насмотрелась вдосталь, должна была понять, что этим людям власть как таковая неинтересна!

А если бы была интересна, никто не стал бы рисковать с подменышем, разумнее склонить королеву на свою сторону другими способами.

— Заодно и это обеспечишь, — кивнул Грай.

— Ладно, и что я там буду делать? Вышивать?!

— Как вариант. Откуда я знаю, чем женщины занимаются в женском обществе?! Ну как-то же ты с матушкой проводишь целые дни! — сказал Тагренай.

— Сарта Иола — это совсем другое, — возразила Даршарай. — Она мудрая женщина и очень интересная собеседница, а с королевой-то что можно делать?

— Поговорить о детях. Мне показалось, ее величество искренне привязана к сыну.

— О детях?! — возмутилась Дая и в негодовании подскочила с места. — Ты издеваешься?!

— Почему? — озадачился Тагренай. — Тема как тема…

— Я не хочу разговаривать о детях! Я не люблю детей! — возмутилась девушка, подходя к магу. — Сам о них разговаривай!

— Боюсь, она не поймет такого стремления, — развеселился Грай. — Да ладно, что ты разнервничалась? Ай-ай-ай, как непрофессионально!

— Я не говорю, что не могу это сделать или отказываюсь! Надо — значит надо, — тут же пошла на попятную Даршарай, нахмурилась, старательно натягивая на лицо маску спокойствия. И правда, чего разнервничалась? Это ведь работа, ее и не такому учили, поддержать разговор на любую тему девушка могла легко…

— Ты мне сейчас напомнила Ойшу в горячей юности, — окинув ее взглядом, насмешливо заметил Тагренай. — Ну просто один в один. Можно увезти девушку из Приграничья, но Приграничье из девушки не вывезешь! Ай, не бей меня, я же шучу! — рассмеялся он, когда Дая возмущенно ткнула его кулаком.

— Что плохого в Приграничье и Ойше?

— Ровным счетом ничего, — пожал плечами Грай. — Это просто забавно, потому что они с Таллием сейчас ждут третьего, и подобные вопросы больше не вызывают у оружейницы никакой паники.

— Она что, недавно писала? — воспользовалась Даршарай поводом сменить тему.

— Да, почти сразу после твоего отъезда. Северянин[23] прибудет по каким-то делам в столицу, — пояснил он. — Не самое удачное время они выбрали, да уж. Ладно, не кисни так, королева производит неплохое впечатление. Глядишь, правда подружитесь. Маскировщик при тебе?

— Всегда, — пожала плечами Дая, старательно настраиваясь на рабочий лад. Имелся в виду артефакт, который скрывал ее сущность перевертыша от чужих чар. Хорошая, сложная вещица, сделанная специально для Даршарай надежным специалистом из Тайной канцелярии. — Задание поняла. Присматриваться к женщинам, оберегать королеву, научиться ее копировать.

— Молодец, — улыбнулся Грай и щелкнул девушку по носу. Вернее, попытался щелкнуть, она отшатнулась, ответила сердитым взглядом. — Пойдем, проконтролируешь сборы.

Факт работы Даршарай на Тайную канцелярию, мягко говоря, не афишировался. Ее отлучки объяснялись поездками к больной родственнице в Баладдар, в поместье к Анагорам или к подружкам по пансиону — в котором, насколько знали городские знакомцы девушки, она получала образование. Конечно, при желании было не так сложно выяснить, что никакого пансиона в жизни Дай не существовало, но абсолютному большинству хватало и этого объяснения.

А вот о том, что девушка на самом деле перевертыш, в столице знали кроме нее и Грая двое: Ильнар Тавьер и бывший наставник-напарник Даршарай. Этот козырь берегли с особым тщанием, и теперь, похоже, пришел момент его разыграть.

Сборы много времени не заняли: все же не на край света уезжала, во дворец, при необходимости за чем-то можно послать слугу. Но этого времени Даршарай хватило, чтобы привести в порядок мысли и успокоиться, в очередной раз отругав себя за глупую вспышку. Она ведь умела держать себя в руках, не реагировать на подначки, но… это же Грай! Против него ее выучка не помогала, а злиться на это уже не было сил.

Скорее, размышления о маге вызывали тоскливую досаду, поэтому девушка старалась их избегать.

Улицы Глоссы; старое кладбище

— Опаздываешь, — попенял Ильнар чуть растрепанному от бега помощнику и, в последний раз затянувшись, бросил окурок на аккуратно подстриженный газон. Повинуясь легкому магическому посылу, трава и земля расступились, устраняя это безобразие.

— Извини, пришлось принимать доклад, — раздосадованно ответил Лавиль. Исчезновение окурка он сопроводил недовольной гримасой и заметил: — Бросил бы ты это гиблое дело. Уже зеленый весь.

Мужчины быстро зашагали через дворцовый парк.

— Мал еще, начальству указывать, — беззлобно проворчал Тавьер.

— Тебе любой целитель скажет, что это вредно.

— Вредно не спать по трое суток. На таком фоне курение — мелкая досадная неприятность, — продолжил безопасник. — Тебе не надоело меня каждый раз попрекать?

— Я не попрекаю, я пытаюсь достучаться до твоего здравого смысла. Это вредно и отвратительно пахнет.

— Зато помогает сосредоточиться и прочищает мозги, — возразил Ильнар. — Оставь уже мою вредную привычку в покое. Есть какие-нибудь новости по делу?

— Пока глухо, — устало вздохнул Ондар. — Работаем. Чего от тебя хотел Саварди?

— Да он, по-моему, сам толком не понял. Орал, размахивал своими боевыми магами, обвинял в том, что я похитил королеву и запер ее в покоях. Похоже, Грай несколько перестарался с охранными чарами, а сам умчался, оставив Олиру без присмотра. Кстати, о боевых магах. Откуда у Саварди взялся второй огневик? Его лицо показалось мне знакомым.

— Пару месяцев назад прибыл из Урелея,[24] приходил регистрироваться, ты мог его видеть. То ли Гавер, то ли Кавер, не помню точно, какая-то очень простая фамилия. Из целевиков, честно отслужил положенный после учебы срок, потом еще полтора года служил с наградами и благодарностями, а недавно устал от границы и подался в столицу за лучшей долей.

— Откуда знаешь и почему запомнил? — заинтересовался Ильнар.

— Было мое дежурство в приемнике,[25] — легко объяснил Лавиль. — А запомнил… Маг действительно сильный, неглупый, я звал к нам — сказал, хочет отдохнуть от устава, но заверил, что будет иметь в виду мое предложение, если ничего больше не найдет. Надо думать, Саварди платит ему достаточно, чтобы не смотрел в сторону Тайной канцелярии.

— А работы немного, поскольку никому и в голову не придет покушаться на Саварди, — закончил за помощника Тавьер и хмыкнул: — Тоже, что ли, в охрану податься? Оставить все на вас с Граем…

— Ты нас этим пугаешь уже восемь лет, — невозмутимо заметил Ондар. — Смирись, наконец, с тем, что живым ты этот пост не оставишь.

— Оптимистично, — криво улыбнулся в ответ Ильнар. Но спорить не стал: зачем, если сам он сомневался в этом только из принципа. Просто потому, что… надо же человеку во что-то верить и на что-то надеяться, когда запас собственных сил на исходе!

За этим разговором маги миновали пустынный парк, белый от траурных полотнищ, вывешенных вдоль дорожек. Беспрепятственно прошли через изящную калитку в кованой и на вид несерьезной ограде — охраняла королевский дворец магия, а не высокие стены.

Полуденные улицы Глоссы выглядели странно и жутковато. Словно сам Могильщик накрыл город саваном, или как минимум среди жаркого лета столицу вдруг укутало тонкое снежное покрывало, не спешившее таять под солнечными лучами. И люди, опасаясь неведомого явления, старались лишний раз не выходить из дома.

Белое полотно закрыло витрины магазинов и стены зданий — на каждом окне трепетал символ скорби. Многие заведения даже здесь, на самых респектабельных улицах столицы, закрыли свои двери, а те, что работали, вряд ли могли получить приличную выручку. Закрывались вроде бы в знак траура, но по факту людей тревожило собственное будущее, а не смерть короля как таковая, и им просто было не до развлечений. Город ждал новостей, потрясений и последствий катастрофы, и усиленные патрули, один за другим тревожившие неестественную тишину, не добавляли жителям уверенности в завтрашнем дне. Особенно патрули в армейской форме.

Траурные ленты на рукавах стражников и в гривах лошадей заставляли немногочисленных прохожих творить охранные знамения, отгоняющие Белого и его слуг.

— Ты так и не объяснил, куда именно мы идем, — сказал Лавиль. — Не проще было взять мотор?

— Тут недалеко, — отмахнулся Ильнар. — Честно говоря, я просто хотел немного проветриться. Да и не любят они технику…

— А куда именно, увижу сам?

— Да уж мог бы догадаться. Где еще искать смертников, как не у ног Могильщика?

— Старое кладбище? — Брови Лавиля озадаченно выгнулись. — Или храм?

— Храм на старом кладбище. Насколько я понимаю, эти ребята не очень-то довольны современной тенденцией безвозвратно уничтожать тела мертвецов.

— Нет возможности создавать нежить? — съехидничал Ондар.

— Большой мальчик, а в сказки веришь, — укорил Ильнар. — Нельзя превратить в нежить первый попавшийся труп, для этого нужно хорошенько подготовить объект при жизни. Нет, у них там какая-то не настолько очевидная проблема. Насколько я понимаю, наличие покойников в окружающем мире делает их существование приятнее, примерно как деревья на улице радуют глаза обычных людей.

— Я сейчас особенно ясно сознаю, насколько мне повезло с даром, — заметил помощник. — Упасите боги родиться смертником…

— Если бы ты родился смертником, тебя бы это не расстраивало, — хмыкнул начальник.

— Пожалуй. Откуда ты про них столько знаешь?

— Потому что Белый отдел подчиняется мне, а они все с рождения у него под наблюдением, — отозвался Ильнар. — Если ты имел в виду, почему при этом о них так мало знаешь ты — отвечу: не спрашивал.

— Уел. Как только появится свободное время, непременно запрошу информацию.

— То есть никогда, — резюмировал Тавьер.

Прогулка действительно оказалась кстати, Ильнар это ощущал с каждым шагом. Хоть солнце стояло в зените и ощутимо припекало, а жару и яркий свет земельник недолюбливал, сейчас он вдыхал нагретый воздух Глоссы с удовольствием. Стены кабинета, обычно казавшегося уютным и надежным, начали ощутимо давить, не давали дышать и думать. Впрочем, последнему больше мешала усталость, и Ильнар пообещал себе выкроить будущей ночью несколько часов для сна.

Старое кладбище с расположенным на нем храмом Могильщика давно уже было городской достопримечательностью, а не местом захоронений. Здесь перестали закапывать тела несколько веков назад, когда туранцы еще не задумывались об огненном погребении. Столица разрослась, королевский дворец — тоже, и суеверные страхи перед магами смерти заставили обезопасить таким образом центр города: страшили людей только свежие покойники, а не прах вековой давности.

Теперь кладбище являло собой своеобразный скульптурный парк, любимый смертниками, эксцентричными жителями Глоссы, тоскующими от неразделенной любви девами, историками и неумными кладоискателями. Неумными не потому, что в старых могилах нечем поживиться, как раз наоборот. Потрошить трупы под боком у жрецов Могильщика — идея так себе, даже если не знаешь, что подобные места любимы некромантами.

Кладбище начиналось достаточно внезапно. Его отделяла от обыкновенной улицы старая ограда из темного, позеленевшего от времени, кое-где раскрошившегося за прошедшие годы кирпича, за которой темнели густые кроны деревьев. Это место со стороны совсем не казалось зловещим, даже с учетом траурных полотнищ, заполнивших улицу. Вход — проем меж двух столбов ограды — никем не охранялся, здесь уже много веков не было даже калитки. Один шаг через порог кладбища, и безопасники словно вступили в другой мир.

Сумрак и прохлада. Запах влажной земли. Проросшая мхом, а кое-где травой старинная брусчатка под ногами. Среди деревьев серели вычурные стелы, не разделенные оградами, высились каменные домики-склепы, попадались статуи, порой великолепной работы. И тишина была совсем не такая, как на улицах города: исполненная достоинства и покоя.

— А здесь уютно, — негромко заметил Лавиль. — По-моему, гораздо приятнее, чем в дворцовом парке.

— Никому не говори. Если сюда, как в городские парки, нагрянут толпы придворных бездельников и кокетливых девиц, это место потеряет большую часть очарования. Смертники тебе такого не простят.

— Дай угадаю. Ты тоже не простишь?

— Ну что ты, я слишком тебя ценю, — с иронией отозвался Ильнар. — Но расстроюсь.

Кладбище было совсем небольшим, и буквально через сотню шагов среди могучих старых деревьев проступили очертания храма Могильщика — такого же склепа, как уже встреченные по дороге, только побольше. Двускатная высокая крыша, сложенные из больших каменных блоков стены без окон, пустой дверной проем, за которым зловеще клубился мрак. Портал и углы строения увивал барельеф из лилий и маков — традиционных символов бога смерти.

Сбоку от входа, лицом к кладбищу, стояла высокая каменная статуя — человеческая фигура, укутанная в безразмерный плащ. Складки ткани скрадывали очертания тела, оставляя открытыми только тонкие, безупречной формы кисти рук и нижнюю половину лица — идеально очерченные губы и подбородок. Закономерно: благостный, светлый лик Могильщика был тут куда уместнее злого. Осмотришься, посидишь в тишине и волей-неволей подумаешь, что ничего столь уж страшного в смерти нет.

У подножия фигуры и по другую сторону от входа стояли те самые скамьи, которых не хватало Лавилю. Правда, тоже каменные, совсем не располагающие к длительному отдыху. Ближняя к статуе оказалась занята живой уменьшенной копией божественной фигуры. Даже Ильнару, который бывал здесь не раз и уже наблюдал подобное, на несколько мгновений стало не по себе.

Смертники. К ним невозможно привыкнуть.

— Похоже, нас ждут, — негромко заметил Тавьер.

— Это хорошо или плохо? — напряженно спросил Лавиль.

— Сейчас узнаем.

— Долго шли, — недовольно прошелестело из-под капюшона, когда маги приблизились.

— А стоило поспешить? — спокойно спросил Ильнар, усаживаясь на скамью рядом со смертником. Помощник его предпочел постоять, и по возможности подальше от закутанной в плащ фигуры.

— Жизнь коротка, — неопределенно-философски ответил смертник. И умолк.

На несколько секунд повисла тишина.

— Вы поможете? — наконец спросил Тавьер.

— Воскресить короля? — без выражения уточнил собеседник.

— Если Белый настолько сочувствует Турану — почему нет, — невозмутимо ответил Ильнар. — Но верится слабо. Поэтому я бы просто хотел получить информацию о его смерти — ту, которую вы можете дать. Вы ведь можете, иначе не ждали бы здесь.

— Пойдем, — прошелестел некромант и, поднявшись, двинулся к дверному проему. Безопасники, переглянувшись, последовали за ним.

В храме было темно, прохладно и сыро — типичное подземелье. В углах, освещая скорее самих себя, чем каменные своды, горели тусклые болезненно-желтые светильники. Большую часть зала занимал прямоугольный бассейн, казавшийся сейчас бездонным, вода в нем выглядела глянцевито-черной и густой. Если это вообще была вода.

Вдоль трех стен стояли такие же каменные скамьи, как снаружи. На сводчатом потолке смутно угадывались очертания барельефов и даже как будто надписи, но поручиться, что это не игра воображения, никто из пришельцев не смог бы.

— А жреца тут вообще нет? — тихо спросил Лавиль начальника.

— Он, по-моему, боится магов смерти, — со смешком ответил тот.

Некромант тем временем неопределенно махнул рукой своим спутникам, прося или замолкнуть, или отойти в сторону, или просто не лезть под руку. Мужчины на всякий случай отступили к стене, а закутанная в балахон фигура двинулась вперед. По невысокой лестнице из трех широких ступеней — к воде и дальше, разбивая зеркальную гладь. И хотя было понятно, что жидкости в бассейне на два пальца и смертник просто идет по дну, все равно чудилось, что он ступает по поверхности. Плащ быстро намок и отяжелел, его полы чернильной кляксой расплывались по воде, но мага подобное не беспокоило. Он остановился посреди черной глади и несколько секунд словно бы к чему-то прислушивался. Потом сделал пару шагов вбок, опять замер.

Безопасники одновременно ощутили легкие, едва уловимые колебания магического поля, словно рябь на поверхности водоема отдавалась и в нем. И холодок, бегущий по спине, — неискоренимую, инстинктивную реакцию на жуткую, малопонятную магию смерти. Да, против нее, как и против любой другой магии, существовали щиты, но… верить в их надежность здесь и сейчас не получалось.

Смертник никакого внимания на гостей не обращал, и инстинктивно поднятая ими защита его, похоже, не беспокоила. Все выглядело буднично и даже почти скучно, безо всякого кровопролития и ритуальных узоров: маг продолжал ходить туда-сюда по бассейну, порой замирал и словно бы прислушивался. А потом снова шагнул, замер — и исчез. Не то провалился под пол, не то просто испарился. Вода тихо плеснула, торопясь скрыть следы человеческого присутствия.

— Ненавижу, когда они так делают, — проворчал Ильнар и решительно направился прочь, на ходу доставая портсигар.

Лавиль на пару секунд замешкался, растерянно озираясь и прощупывая магией бассейн. Он же сразу понял, что воды там — от силы ведро! И никаких колодцев или углублений, в которые мог бы провалиться смертник. Как он это сделал? Что за фокусы?!

Но подходить ближе, чтобы выяснить, Ондар не рискнул. Вдруг некромант обидится на такое вмешательство? Вместо этого воздушник тоже поспешил на свежий воздух. Относительно свежий, потому что Ильнар успел закурить.

— Что это было? Куда он делся? — спросил Лавиль, старательно выбрав наветренную сторону и набросив на себя легкий щит, очищающий воздух от дыма.

— Да Белый знает, — скривился Тавьер. — Но есть шанс, что вернется хоть с какой-то информацией. Если бы не исчез — значит, не получилось.

— А все-таки? Он куда-то переместился? Они что, это умеют?!

— Нет, там… сложно все, — махнул рукой Ильнар. — На самом деле он никуда не ушел. Толком осознать это может только один из них. Как я понял из объяснений, смертники существуют как бы на границе двух миров, нашего и потустороннего. Того, который отделяет реальность от мира богов и мертвых и в котором живут духи, призываемые заклинателями. То есть смертник, — безопасник кивнул на дверной проем, — по-прежнему там, просто мы его не видим, потому что он шагнул на сторону духов.

— Вернее будет назвать изнанкой мира, — прозвучал от входа шелестящий голос, и оба мага дернулись от неожиданности. — Это не потусторонний мир, а часть нашего, просто взглянуть на нее могут не все.

— Вы узнали что-то по делу?

— В следующий раз приходите сразу, — сказал смертник, проигнорировав вопрос. — Чем больше времени прошло с момента смерти, тем меньше можно узнать.

— Это значит — нет?

— Это значит, что сейчас повезло. Смерть была достаточно мучительной и долгой, чтобы оставить след, да и яркий отклик окружающих душ сделал свое дело, — продолжил некромант. — В другой раз может не повезти. Ищите родную кровь. Близкую родную кровь. В этой смерти вообще все завязано на крови. Есть еще два нечетких чужих следа, но они… исчезающие. Зыбкие.

— Ну… хотя бы так, — задумчиво кивнул Ильнар. — Глупо было рассчитывать на большее.

— И что, вы вот прямо бесплатно помогаете? — не выдержал Лавиль.

— Невелика помощь, — отмахнулся смертник. — А еще — я тоже живу в Туране.

— Спасибо, — закруглил разговор Ильнар. — Пойдем, хватит прохлаждаться.

Вскоре кладбище осталось позади.

— Интересно, как именно он живет? — нарушил молчание Ондар. — От него соседи не шарахаются? Или он в подвале прячется и выходит только ночью?

— Не говори глупостей, — хмыкнул Тавьер. — Тебя ни на какие мысли не наталкивает тот факт, что они всегда в таких балахонах, прячут лица, и голос словно бы один на всех?

— Хочешь сказать, это общая маскировка? — тут же сообразил воздушник.

— Разумеется. Живут они точно так же, как обыкновенные люди. У них тусклая аура, чтобы отличить даже очень сильного смертника от слабо одаренного ужастика, нужны большой опыт, определенные навыки и артефакты, поэтому они легко могут не афишировать собственные занятия. Этому смертнику могло быть сколько угодно лет, а еще это могла быть женщина. И я бы даже сказал, что это была женщина. Только не спрашивай, откуда такие подозрения. И, пожалуйста, без шуток про неустроенную личную жизнь, ладно?

— Ты меня с Граем перепутал, — отозвался Лавиль невозмутимо. — Жалко только, ничем он особо не помог. Выходит, копаем мы в верном направлении: родственники да пара соседей. Тут и гадать нечего, Эштар и Пеналон. У нас всегда, когда возникают проблемы, — один из их хвостов торчит. А тут, если верить смертнику, они не главные зачинщики, а просто воспользовались моментом. Из известных близких королевских родственников у нас есть дядя Гинар и его сын Урих. Тут напрашивается вариант с поиском неизвестных, но пока никаких предпосылок нет, не перетряхивать же всю страну по человеку. Значит, сосредоточимся на имеющихся.

— Не слишком в этом усердствуй. Имею в виду, в сосредоточенности на одной версии. Смертник, конечно, не врал, но… Не знаю. Слишком очевидный ответ, на них это не похоже. Гинар никогда особо не интересовался государственными делами, да и Урих вроде всегда был доволен собственным положением. Разве что и впрямь кто-то неучтенный проклюнулся, но об этом мы узнаем только тогда, когда поймаем.

— Всегда — был, теперь — перестал. Разве так не бывает?

— Бывает. Но до сих пор мне казалось, что я неплохо разбираюсь в людях, а эти двое никаких подозрений не вызывают. Впрочем, моя интуиция вчера показала свою несостоятельность, — признал Ильнар и опять полез за портсигаром.

Лавиль вновь состроил недовольную гримасу, но высказываться не стал.

— В любом случае слова смертника — недостаточное основание для ареста, обысков и пристальной разработки членов королевской семьи, — рассудительно продолжил Ондар. — Будем копать. Если это родня, то наверняка действовали не самостоятельно, тем более, насколько знаю, обоих не было в последние дни в столице. Гинар вообще почти не покидает своей резиденции. А что сказал Танир про наших добрых соседей?

— Танир косвенно подтвердил то, что мы сейчас услышали. Нет признаков подготовки к серьезной акции, войска не собраны, и вообще очень похоже, что смерть Ерашия стала сюрпризом для всех наших заклятых соседей. Это, конечно, совсем их не оправдывает, потому что могло быть тактическим ходом, но все же — факт есть факт. А еще мне интересно определение «чужие следы». Чужие территориально? Или чужие — нечеловеческие?

— И кому из нелюдей так не по душе наш король? Опять Эштар?

— Не знаю. Но пара подозрительных местных диаспор у меня давно на карандаше.

— Дай угадаю, речь о старых друзьях Грая? — улыбнулся Ондар. — Северянах и перевертышах?

— О них. Два самых беспокойных лакката, к тому же населенных не совсем людьми, — подходит по всем статьям. Я бы вспомнил еще Приграничье, но после избавления от Серых оно превратилось в сонную и тихую окраину. Все же люди там очень устали от постоянной войны и за последние десять лет еще не пресытились спокойной жизнью. Надо отдать должное нашему покойному королю, повел он себя тогда очень дальновидно, проявил лояльность к местному населению, не стал сразу поднимать налоги и не пустил туда столичных дельцов с их деньгами. Впрочем, учитывая местный менталитет, я не уверен, что их бы там приняли… Да и нынешний лаккат, Раймэр Л’Амишшар — славный малый. Хорошо, что они тогда нашли общий язык с Ерашием.

— Я слышал, он старательно развивает науку и всячески поддерживает местное отделение Сечения Сферы. Думаешь, это даст плоды?

— Уже дает. А вот перевертыши… Да Белый знает, что у этих ребят вместе с их хозяином на уме! Боги не должны вмешиваться в жизнь смертных, а их божок слишком деятельный. Вдруг под рукой Турана ему уже надоело? Ладно, разберемся. В случае чего, может, жрецы принесут какую-нибудь пользу.

— Будем надеяться, до этого не дойдет, — неодобрительно высказался Лавиль.

Потом маги распрощались: Ондару требовалось заглянуть к командирам стражи, так что во дворец он пока не собирался, а Ильнара ждали дела бумажные. После прогулки на свежем воздухе перспектива провести остаток дня в сумраке кабинета уже не давила на психику. Хотя Тавьер в который раз мрачно подумал, что в сложившихся обстоятельствах правильнее говорить про остаток дней.

Кабинет начальника Тайной канцелярии

— Я молодец! — с порога заявил Тагренай, вламываясь к начальству без доклада секретаря: Тас ужастика знал, побаивался и заступать ему дорогу без особых распоряжений не рисковал.

— Сложно в это поверить, — отозвался Ильнар, не отрывая пера от бумаги.

— Обижаешь, — возразил необидчивый Грай, бесцеремонно присаживаясь на край начальственного стола. — Королеве личную охрану подобрал, балкон осмотрел-зачаровал, о грядущем явлении правительницы народу объявил, об оцеплении на площади позаботился, со жрицей договорился…

— Зачем тебе жрица? — Тавьер бросил на помощника короткий вопросительный взгляд.

Соблазн пропустить трескотню хаосита мимо ушей был чрезвычайно велик: обманчиво несерьезная манера разговора рассеивала внимание и отвлекала от сути, заставляя подсознательно считать все сказанное пустым трепом и игнорировать. Однако Ильнар не просто так ценил Грая и за годы совместной службы приучил себя внимательно слушать помощника. Привычка эта порой играла с ним злую шутку: Тавьер продолжал прислушиваться, даже когда Тагренай нес откровенную чушь.

— Кто-то же должен управиться с Памятью Крови! Королева будет держать наследника, у охраны другие функции, хранитель артефакта только принесет его туда. Тебя людям лучше лишний раз не показывать, чтобы не плодить слухи. Да и вообще, доверять артефакт кому-то из аристократов — значит заметно выделять его из стройных рядов за троном. Зачем? Близкие королевские родственники далеко, остаются маги и жрецы. Поскольку выступаем мы перед народом, я подумал, что уместнее всего будет пригласить главную служительницу Пряхи.[26] Символично, и никому не обидно.

— Разумно, — кивнул Ильнар, откладывая законченное письмо и закапываясь в стопку бумаг.

— Речь тоже составили, хорошую.

— Надеюсь, эта хорошая речь не на полчаса? Королева сумеет выучить?

— Ну, она не производит впечатления слабоумной, — беспечно пожал плечами Тагренай. — Но там в любом случае всего несколько предложений, ничего сложного. А если собьется, это будет даже уместно и символично, ее все поймут и морально поддержат. На площади будет больше половины военных, а нас, суровых мужчин, хлебом не корми, дай заступиться за слабую женщину. Да еще с ребенком!

— Боги, Грай! — пробормотал Ильнар, прикрыв ладонью лицо. — Ты сам себя слышишь?

— А что я не так сказал? — искренне возмутился тот. — Самое естественное желание, между прочим, это тебе любой целитель-мозгоправ подтвердит!

— Куда уж естественней, — иронично вздохнул Тавьер. Но продолжать спор не стал: несмотря на странную форму подачи, по сути-то Грай был прав. — Ты, главное, не перестарайся, чтобы войско в едином порыве не кинулось освобождать слабую женщину с ребенком от тирании злобных аристократов, рвущихся к власти.

— Да ладно, не кинутся, — уверил Грай. — С нами Валар Тангор, а его в армии любят.

— Точно не кинутся? — насмешливо уточнил Ильнар. — А вот некоторые преданные вассалы уже рвались освобождать ее из застенков.

— Из каких? — растерялся ужастик. — Я что-то пропустил?

— Из тех, в которые я ее запер с твоей помощью.

— Не понял, — честно признался Тагренай.

— Да я тоже не понял, когда Саварди явился ко мне с требованием освободить Олиру. В королевских покоях ты защиту ставил? Так какого слуги Белого[27] не дал ее величеству возможности впускать посетителей?!

— Наговариваешь ты на меня, — возразил Грай. — Не было такого. Скорее, это твой Саварди что-то не так понял. Или понял, но предпочел сделать вид, что не понял. Но ты же от него отбился?

— Мы договорились, что он пришлет свою жену в свиту королевы, к накари Фаль и остальным женщинам, которых мы подберем. Лаккат ушел окрыленным. — Ильнар улыбнулся уголками губ.

— Ты коварен! — хохотнул Грай. — А если королева не выдержит столь высокой чести?

— Ты утрируешь, Амея Саварди не так ужасна, чтобы королева не выдержала ее общества. Тихая, послушная женщина, верная жена и мать. Вот заодно и узнаем, чего стоит ее величество и к кому она ближе, к Лоре или Амее.

— Можно делать ставки? — оживился Грай.

— Это пошло, — поморщился Тавьер, но от вопроса все же не удержался: — И на что бы ты поставил?

— Ее величество кажется умной и достаточно решительной женщиной. Просто она здесь чужая и очень одинока, насколько я понял, за прошедшее со дня свадьбы время у нее не появилось подруг, да и все последние события здорово подкосили, на ее месте любая растерялась бы. Так что я бы поставил на Лору. А ты?

— А я не делаю ставок, — хмыкнул Ильнар. — Даже гипотетически.

— Ну ладно, а что ты вообще думаешь про нашу королеву?

— Что ей не повезло. А для всего остального слишком мало информации.

— Тьфу! Так и буду теперь мучиться от любопытства, — проворчал Тагренай и тут же без перехода продолжил, перескочив на другую тему: — Но как я удачно оценил ситуацию, а? Говорю же — молодец!

— В чем именно?

— Да я про охрану королевы. Помимо обычных боевых магов, решил приставить к ней Даршарай: и за окружением ближайшим незаметно проследит, и в случае чего сможет выступить в качестве двойника. А для широкой общественности — я просто решил таким образом защитить близкого человека, ну и к королеве подход найти, в дополнение к охранным функциям. Здорово же придумал, да?

— Пожалуй, — согласился Тавьер. Идея действительно была удачной.

— А ты меня, кстати, зачем позвал-то? Отчитаться или по делу?

— Отчитаться, по делу и вообще. Ты просто рано прибежал, остальные скоро подтянутся. Меня тревожат крайний север и юг, будем думать, что предпринять, — вкратце проинформировал Ильнар.

— О! Так нет ничего проще, — бодро заверил Тагренай. — Я не говорил? Скоро Таллий по делам будет в Глоссе, думаю, он не откажется поделиться новостями с родины. Ну или советом поможет, если новостей нет. Он, как в Приграничье осел, вроде бы совсем перестал поддерживать отношения с сородичами.

— Мне не нравится твоя странная дружба с этим северянином, и не нравится он сам, но спорить не буду. Он действительно может быть полезен, — поморщился Ильнар.

— Спасибо, мамочка! — заржал Грай.

— Тебе не кажется подозрительным, что он так вовремя сюда собрался? — проигнорировал Тавьер веселье подчиненного.

— Ну, о его визите Ойша предупредила меня недели три назад, так что если он в чем-то замешан, то только с самого начала, а это весьма сомнительно. Тем более что едет с сыном, а рисковать мальчишкой… Поверь мне, этот точно не стал бы. Я вообще не удивлюсь, если, узнав последние новости, он развернется и вернется с полпути, чтобы не подвергать опасности Кая. Не знаю, действительно ли северяне так жестко воспитывают детей, как упоминал Таллий, но второй такой наседки, как этот бледнорожий, свет не видывал.

— Как ты думаешь, насколько интересны мне подробности личной жизни твоих друзей? — мрачно спросил Ильнар, недовольно зыркнув исподлобья на хаосита.

— Готов поручиться, что совершенно не интересны, — легко согласился Грай. — Извини, но у меня такое ощущение, что, если я замолчу и перестану двигаться — просто усну. Думается, если я начну ходить туда-сюда по кабинету, тебя это куда скорее выведет из себя. У Ондара есть новости?

— Не ревнуй, — усмехнулся Тавьер, откладывая документы, и пошел открывать окно, чтобы не особо дымить в кабинете. — Лавиль работает, положись на него.

От болтовни Тагреная ни о чем Ильнара вскоре спасли, он даже не успел докурить: на пороге один за одним появились координаторы двух самых сложных направлений внутри Турана. Ответственный за северян Крейгар Сайгель, чью внешность и манеру общения можно было исчерпывающе описать двумя словами «угрюмый варвар», и флегматичный коренастый южанин Ла’Вирраш, перебравшийся из Приграничья в столицу лет восемь назад.

Единственный надежный способ внедрения доверенных лиц в закрытое общество северян заключался в отправке женщин замуж. По понятным причинам найти добровольцев с хорошей подготовкой, согласных остаток жизни провести в пещерах, рожая детей, было, мягко говоря, непросто. Но пара таких агентов в Северном крае сейчас имелась. Работа их осложнялась тем, что женщин не допускали до решения важных вопросов, единственным источником информации служили мужья — тоже воспитанные в местных традициях и не желающие нагружать своих хрупких жен бесполезными, с их точки зрения, сведениями. А еще — отсутствием нормальной постоянной связи. Но кое-как держать руку на пульсе событий получалось, и пульс этот, по заверениям Крейгара, уже давно не менялся.

Десять лет назад, когда северяне получили полную копию своего безвозвратно утраченного не то сакрального символа, не то артефакта, который бесхитростно называли «скипетром», Тавьер честно ждал потрясений. Легенда о том, что этим самым скипетром был запечатан местный бог, заставляла предполагать закономерное развитие событий: северяне попытаются этого покровителя освободить, а значит, неминуема какая-то маленькая катастрофа — от землетрясений в горах до отделения Северного края и образования свободного государства. К последнему даже морально подготовили короля: Ераший понимал, что воевать с северянами в жестоких условиях их родины попросту бессмысленно.

Однако все прошло на удивление спокойно. И тогда, и за прошедшие годы ничего на севере не изменилось, и если «бледнорожие» обрели своего покровителя, то никому об этом не сказали и никаких решительных шагов не предприняли. Больше того, и разведчицы ни о каких изменениях не сообщали. В общем, то ли освобождать божество северяне не спешили, то ли не сумели это сделать, то ли оно, освобожденное, предпочитало сохранять инкогнито даже для большинства собственной паствы. То ли легенда была просто легендой.

Свежей информации о талтар[28] не поступало уже пару недель, но, судя по тому, чем располагал Крейгар, северяне к смерти короля не готовились и, вероятно, причастны к этому событию не были. Во всяком случае, еду они сверх обычного не запасали, а это был бы верный признак.

Похоже дела обстояли и в Тарише, самом южном лаккате.

Юг всегда доставлял Турану неудобства: то с Эштаром проблемы, то с Приграничьем, которое сдерживало натиск странных злобных существ, Серых, заполонивших Таришский полуостров. Несколько веков сдерживало, и все пребывало в пусть шатком, но равновесии, пока десять лет назад туда не съездил Тагренай. Как ругался Тавьер, разгребая последствия, одно слово — маг Хаоса… После его краткосрочного визита Серых не осталось, Приграничье едва ли не впервые за время собственного существования сняло военное положение. А у Турана появился новый лаккат с очень непредсказуемым и опасным населением — перевертышами, которыми верховодило… нечто. То ли мелкий божок, то ли существо иного плана, прикинувшееся им. Существо это как будто было полностью поглощено заботами о своем народе, существование в составе Турана его устраивало, и ни о каких попытках к бегству оно не задумывалось. Наоборот, до недавнего времени активно — и достаточно успешно — Тариш старался влиться в жизнь страны. Но то на словах, а как можно ему верить всерьез?

В общем, им, на юге, хорошо, у них спокойная жизнь наладилась, они землю восстанавливать начали, торговлю. И королю было хорошо: его головная боль с появлением новых подданных стала щедро оплачиваться алмазами из вновь открытых месторождений. Но короля любили, и у него была вся полнота власти!

А расхлебывал это сейчас опять Тавьер. Которого боялся народ, ненавидела половина придворных, и всей власти у него было — полезные знакомства со второй половиной придворных и личное обаяние. Последнее надлежит произносить с сарказмом.

«Лопату Могильщика[29] мне в задницу, надо было тогда уйти на заслуженный отдых, и гори оно все огнем», — мрачно подумал Ильнар, вытряхивая из портсигара последнюю папиросу. Подчиненных он дольше необходимого задерживать не стал, обсудил с ними ситуацию и план действий и отпустил до появления новостей.

Впрочем, какой-никакой план нарисовался только по югу: там у Тавьера имелся лаккат Приграничья Л’Амишшар, который был, безусловно, верен короне, хорошо относился к самому Ильнару и вроде бы подружился со своим беспокойным соседом. Следовало отписать ему, чтобы обсудил проблему с перевертышами и постарался уговорить их сохранять лояльность.

А вот писать в Тариш, его лаккату, фамилию которого — ох уж эти южные непроизносимые фамилии! — Тавьер никак не удосуживался запомнить, должна королева. Официально, с гербом и положенной дозой пафоса.

Мысленно сделав себе пометку обсудить с ее величеством этот вопрос и вообще взаимодействие с некоторыми высокопоставленными подданными, Ильнар докурил, закрыл окно и кликнул Таса, чтобы тот послал кого-нибудь из прислуги за папиросами. А сам сел за составление письма.

Все же хорошо, когда есть толковые помощники. Если бы не эти предусмотрительность и маниакальное желание вырастить себе достойную смену, Тавьеру сейчас было бы совсем худо.

ГЛАВА 3, в которой королева общается со своими подданными

Королевские покои

Собственной горничной, во избежание лишних вопросов, у Даршарай не было. Слуги наблюдательны, зачем привлекать к странностям жизни девушки дополнительное внимание? Но во дворце подобную скромность не поняли бы, пришлось соглашаться на девушку из числа местной обслуги. И готовиться терпеть любопытные взгляды бойкой и совсем еще юной девочки.

С другой стороны, и польза от этой особы, помимо исполнения ею прямых обязанностей, имелась, Даршарай вскоре ее оценила. Заинтересованная новым человеком, не знакомым с местными сплетнями и особенностями жизни, горничная, которую не попросили молчать сразу, затрещала сверчком, вываливая на благодарного слушателя переживания о смерти короля, новости кухни и слухи о романах и маленьких трагедиях высшего света. Даршарай пила предложенный чай, наблюдала за мельтешением девушки и внимательно слушала, вылавливая среди болтовни крупицы полезной информации. Даже через какое-то время пришла к выводу, что именно эта девочка досталась ей не случайно, а была тщательно отобрана — Граем или кем-то еще. Потому что в такую удачу верилось с трудом.

Через пару часов Даршарай покинула отведенные ей покои с гудящей головой, полной полезных сплетен. Заодно освежилась с дороги и переоделась в подходящее к случаю траура бледно-серое платье с белой отделкой. Последнее Дае не нравилось, потому что категорически ей не подходило. Наряд делал и без того бледную, тонкую, светловолосую девушку похожей на мифическую потустороннюю страшилку из тех, какими подростки в пансионах пугают друг друга. Но траур есть траур.

По настоянию сначала Тагреная, а потом и его начальника Даршарай с самого приезда в столицу жила среди людей в своем истинном облике и вскоре оценила предусмотрительность мужчин. Иметь больше одной переменной личины любому перевертышу трудно. Конечно, научиться этому можно, это ведь даже не магия в обычном понимании, скорее, свойство организма, как гибкость или сила. Но трудно, да и любой навык невозможно развивать бесконечно. И менять эти личины непосредственно с одной на другую гораздо сложнее, чем надевать любую из них поверх собственного лица. Да и постепенное «вынашивание» нового образа имело преимущества: если некоторое время держать его «в себе», не воплощая и не ныряя в изменение махом, потом надетая «маска» не так зудела и почти не доставляла неудобств.

Собственно, именно подготовкой личины и планировала Дая заняться сейчас, после знакомства с ее величеством.

У королевских покоев обнаружилось двое магов, по иронии судьбы — оба огненные. Одного, старшего, с недружелюбным видом привалившегося к стене у самой двери, Даршарай знала в лицо, он служил в Тайной канцелярии и явно был приставлен Тагренаем. А вот второго прежде не видела. И, судя по взглядам, которыми обменивались мужчины, «свой» страж — тоже. Похоже, приставили его конкуренты — не то для охраны королевы от ее официальной охраны, не то для наблюдения за действиями безопасников, не то для всего вместе.

— Доброго дня, нии. — Дая вежливо кивнула, с одинаковой прохладой приветствуя обоих. — Ее величество еще не проснулась?

— Может, и проснулась, я за ней не слежу, — в том же тоне ответил «свой».

— Я могу пройти? — продолжила Даршарай.

— Если сможете — проходите, — окинув ее внимательным цепким взглядом, ответил мужчина и кивнул на дверь. — Распоряжение о свите королевы было, и вы там числитесь, а вот настроена ли защита — это вопрос к сару Анагору. Но я бы рекомендовал пока погулять. Сталкиваться с чарами этого хаосита — врагу не пожелаешь.

— И все же я попробую. — Дая недовольно поджала губы и облила охранника презрительным взглядом, как и положено капризной аристократке, к которой отказались проявлять должное уважение. Надо бы, кстати, попросить ужастика поговорить со своими мордоворотами, чтобы были повежливее с королевскими гостями. Понятно, что демонстрировать их знакомство посторонним не стоило, но это не мешало огневику быть вежливым.

После чего Дая мысленно взмолилась богам, чтобы Грай не вздумал проявить свою беспечность именно здесь и сейчас, и потянула дверь за тяжелую бронзовую ручку. Та поддалась на удивление легко, так что даже сил хрупкой изнеженной девушки хватило бы с лихвой.

Даршарай бросила торжествующий взгляд на боевика, украдкой подмигнула. Тот снисходительно улыбнулся и вежливо склонил голову, однако от стены так и не отклеился.

Заканчивая маленький спектакль для одного зрителя, Дая шагнула в королевские покои. Дверь сама закрылась за спиной, отрезав несколько комнат от внешнего мира. Девушка ощутила напряжение магического поля, когда защитный контур оказался потревожен, но теперь магия опознала в гостье «свою» и успокоилась.

Успокоилась и Дая и глубоко вздохнула, унимая застучавшее быстрее сердце. Обаяние Тагреная не вызывало сомнений и прекрасно на нее действовало, так что самого мага перевертыш не боялась уже давно, почти с начала их знакомства. А вот его сила, с которой ужастик управлялся легко, словно играючи… К ней привыкнуть не выходило. Особенно в те моменты, когда существовала она — вот как сейчас — отдельно от хозяина.

Девушка, стараясь не нарушить тишины покоев, начала осматриваться. План она знала назубок, теперь стоило ознакомиться с апартаментами в действительности.

Большая, светлая гостиная почти правильной квадратной формы, в голубых тонах. Не сразу и не всякий заметит, что освещение по большей части искусственное: здесь всего два окна, по краям дальней от входа стены.

Прямо, между окнами, — дверь в малый королевский кабинет. Там монарх работал, изредка принимал самых доверенных и важных посетителей, «своих». Темное дерево и благородная синева, большие окна по трем стенам; запах бумаги, варварски-кожаной обивки большого дивана, едва уловимый горьковатый дух табака и чего-то еще неуловимо-мужского, личного. Король при жизни явно проводил здесь очень много времени, и казалось, что часть его оставалась тут доныне. Даршарай буквально заставила себя шагнуть внутрь и обойти комнату по периметру, прислушиваясь к охранным чарам. Опыту и умению Грая она, безусловно, доверяла, но нужно было «познакомиться» с этой магией и привыкнуть к ее фону, чтобы, в случае чего, успеть среагировать. Все же Дае предстоит проводить тут немало времени и — работать. Сомнительно, что кто-то действительно решится напасть на королеву именно здесь, надеясь потягаться с хитрыми и смертоносными чарами, но лучше быть готовой ко всему.

Слева от гостиной анфилада комнат королевы, справа — короля, по планировке — зеркальные отображения друг друга. Дая начала с женской части.

Розовато-кремовая с серым и серебром гостиная для посиделок. Дальше небольшой золотисто-зеленый будуар, бирюзовая спальня, за ней ванная и гардеробная.

Даршарай обошла все, не потревожив спящую королеву, но с интересом ее разглядывала. И бледное, с лихорадочным румянцем на щеках, круглое лицо — красивое, но несущее следы недавней болезни и переживаний. И разметавшиеся по подушкам волнистые каштановые волосы. И руку с тонким запястьем и длинными музыкальными пальцами, выпроставшуюся из-под одеяла. Видимо, почуяв чужой взгляд, Олира слегка нахмурилась во сне, но слишком устала, чтобы проснуться.

Перевертыш с облегчением поняла, что этот облик не вызывает отторжения и неприязни, наоборот, интересен и симпатичен, поэтому надеть его при необходимости будет несложно.

Комнаты покойного отца — наверное, это символично — занял его наследник. Даршарай зашла в пустующую зелено-серебряную гостиную, которая еще не успела привыкнуть к новому жильцу и хранила отпечаток человека, совсем недавно занимавшего кабинет. А вот за приоткрытой дверью в следующую комнату — очередную гостиную — слышались приглушенные голоса. Дая приблизилась, незаметно заглянула внутрь — и обнаружила там двух негромко беседующих женщин. Вероятно, кормилицу и няню наследника.

Немного помявшись под дверью и убедившись, что разговор носит характер обыкновенной пустопорожней болтовни, перевертыш так и не шагнула внутрь. Не стоит показывать себя слишком любопытной и сующей повсюду нос, а защиту можно будет осмотреть и потом, украдкой, когда сюда зайдет королева.

В итоге, слегка приоткрыв дверь в спальню, чтобы услышать, когда там начнется движение, Даршарай обосновалась в королевском будуаре, позаимствовав первую попавшуюся книгу с полки. Их тут было немного, все развлекательного содержания, кроме одной, забытой на столе — королева предпочла скрашивать свой досуг толстенным и подробным атласом мира. Но Даю вполне устроил романтико-приключенческий роман не первой свежести: девушка любила такие истории, а служба почти не оставляла на них времени.

Выбор оказался удачным, Даршарай несколько часов кряду с увлечением следила за перипетиями сюжета, пока дверь со стороны гостиной не распахнулась, впуская Тагреная.

— А, вот ты где, — проговорил он, стремительно приближаясь. Цапнул с колен девушки, не ожидавшей подобной подлости, книгу, с интересом оглядел обложку и рассмеялся: — Попалась! Вот чем ты на службе занимаешься!

— Не кричи, ее величество спит, — проворчала Дая. — И верни книгу!

— Сейчас, должен же я все проконтролировать! — возразил ужастик, перелистнул добрых три четверти страниц и, открыв наугад, с выражением продекламировал: — «Жадные губы Лиара пахли вином и табаком, а горячие и твердые ладони, кажется, были везде…» — На этом мужчина запнулся, а брови его выразительно приподнялись.

— Отдай! — недовольно потребовала Дая, подскочив с места, чтобы попытаться отобрать у ужастика книгу. К собственной досаде, она ощущала, что щекам стало горячо от прилившей к ним крови.

Проклятье, чтоб его слуги Белого сожрали! Ну почему у нее получается сохранять самообладание в самых опасных ситуациях, а подначки этого мага и все его глупости никогда не удается пропускать мимо ушей?!

— Погоди, погоди! — отмахнулся Грай, глаза которого быстро пробегали по строчкам, а губы с каждым словом растягивались во все более ехидной улыбке.

— Верни немедленно! — Даршарай попыталась вырвать книгу силой, но куда там! Реакция у боевого мага была на зависть, так что Тагренай, пользуясь превосходством в росте и силе, перехватил девушку за локоть, а сам на вытянутой руке поднял книгу повыше.

— Ого! О-о… А Лиар-то молодец!

— Отдай!

— Не бей меня, — рассмеялся мужчина, без труда перехватил Даю поперек туловища, так, чтобы она совсем не могла дергаться, и для удобства прижал к собственному боку. — «Жидкий огонь хлынул по венам, и я кричала его имя, пока Лиар пил мое наслаждение…» Какие ты, оказывается, интересные книжки читаешь!

— Я до этого еще не дочитала! — огрызнулась Даршарай. Теперь ей стало не до книги, вывернуться бы из железной хватки, пока ее величество не проснулась! От этой отчаянной и, увы, бесполезной борьбы она раскраснелась, аккуратная прическа растрепалась, но перевертышу сейчас было плевать на собственный внешний вид: слишком хотелось освободиться, отобрать книгу и пару раз стукнуть Тагреная по голове.

Лучше бы Дая за атлас взялась…

— А что, в начале тоже увлекательное есть? — живо заинтересовался Грай. — Там опять Лиар молодец или еще кто-то имеется?

— Не твое дело! — ответила Даршарай. — Верни!

— Что здесь происходит? — прервал возню растерянный и нетвердый после сна голос королевы.

— Добрый вечер, ваше величество, — улыбнулся Грай, не опуская книгу и не выпуская девушку. — Простите, что мы вас разбудили, но в любом случае уже пора вставать. Вам надо привести себя в порядок, поужинать и успеть выучить речь, у нас всего пара часов.

— Пусти! — гневно прошипела Дая.

Тут Тагренай спорить не стал, и под любопытным взглядом королевы девушка получила свободу. Торопливо одернула сбившееся платье и потребовала мрачно:

— И книжку верни!

— Только мужу, — рассмеялся тот. — Молодой приличной девушке не подобает читать такие вещи.

— А старому неприличному магу — подобает?

— Больше того, положено, он же неприличный! — легко согласился Грай. — Ваше величество, знакомьтесь, это Даршарай, она перевертыш и будет вас охранять, присматривать за женщинами и слугами тогда, когда кому-то из боевиков станет неприлично находиться рядом. Ладно, знакомьтесь, прихорашивайтесь, а я подожду в гостиной, — подытожил он, наконец оценив внешний вид раскрасневшейся и взъерошенной Дай и слегка помятой королевы, закутанной в широкий халат. Но не преминул отвесить напоследок, выразительно взмахнув книгой: — Тем более чем заняться, у меня есть.

— Это не ужастик, это тихий ужас! — устало проворчала себе под нос перевертыш, опять глубоко вздохнула, успокаиваясь. — Простите за сцену, ваше величество, — проговорила она, наконец, оборачиваясь к хозяйке покоев. — Но Грай порой просто невыносим!

— Очаровательная непосредственность, — улыбнулась королева. — Удивительный характер для боевого мага.

— Да уж, — пробормотала Даршарай раздосадованно.

— А вы тоже боевой маг? — спросила Олира, дипломатично меняя тему.

Дая предложение и доброту оценила и поспешила воспользоваться возможностью окончательно взять себя в руки.

— Скорее, защитный, моя стихия — земля, — с легкой застарелой печалью призналась она.

Тогда, в детстве, ей очень хотелось стать сильным, настоящим, грозным боевиком — как Грай. Со временем привыкла, освоилась, нашла много плюсов в своей стихии и в общем-то не жалела о том, что боги наделили ее другим — столько людей живут вовсе без дара. Да и, строго говоря, маги земли очень ценились именно в бою, особенно в приграничных крепостях. Но вот эта легкая досада так и не прошла — как светлый, сглаженный временем, но заметный шрамик от нелепого пореза.

Олира великодушно предложила взъерошенной девушке воспользоваться ее туалетными принадлежностями, и та не стала отказываться. В итоге причесывались они вместе, помогали друг другу аккуратно убрать длинные волосы и расправить одежды. Это занятие не то чтобы сроднило их или особенно сблизило, но позволило приглядеться и сделать выводы. Как минимум о том, что длительное и достаточно тесное общение не доставит особенных неудобств. С которыми, конечно, любая из них готова была мириться, но… все же лучше обойтись без этого.

Так Даршарай с облегчением поняла, что королева — сдержанная, спокойная женщина, лишенная заносчивости и чрезмерной надменности. А еще достаточно разумная и не капризная и не будет мешать людям из Тайной канцелярии защищать ее и наследника. Поэтому девушка, прикинув линию дальнейшего поведения, решила держаться именно так, как получилось изначально — легко, открыто. Может, даже попробовать подружиться, насколько это возможно в их случае.

Да и Олире, хоть она и привыкла за прошедшие месяцы к своему положению и к тому, что многие вопросы решаются за нее, не очень-то радостно было допускать в ближний круг неприятных людей. И потому ее искренне обрадовало открытие, что приставленная Тагренаем стражница — или соглядатай, кто скажет точно? — достаточно молодая и живая особа, похожая темпераментом на самого ужастика.

Одна только деталь ее беспокоила, и беспокоила сильно. Если в наличие маски у рена Анагора ей совсем не верилось, то как быть с новой знакомой, Олира не понимала. Перевертыш — существо, способное скопировать любой облик. А есть ли у него свое лицо?

И… почему именно перевертыш? Уж не потому ли, что при необходимости эта девушка сумеет подменить королеву? Например, если та станет… недостаточно послушна.

— Значит, маг-защитник и перевертыш, — задумчиво продолжила прерванный серьезный разговор королева, когда они уже заканчивали. — А это…

— Это моя настоящая внешность, — заверила ее Даршарай, без труда угадав невысказанный вопрос. — Но то, что я перевертыш, секрет. В курсе только Грай и сар Тавьер. Наверное, еще его величество был… ну и те, кого они решили поставить в известность. Даже мои воспитатели, родители Тагреная, не знают. Они считают, что я — просто девочка-сирота, которую их сын пожалел и притащил из Приграничья.

— Буду иметь в виду, — задумчиво кивнула Олира. — Тебя именно поэтому приставили ко мне?

— Скорее всего. Плюс, как объяснил Грай, можно без труда объяснить мое нахождение в ближнем королевском круге: ну вроде как он пытается меня пристроить в жизни.

— И ты легко можешь скопировать мою внешность?

— Скопирую, конечно, за пару дней, быстро такое делать очень неприятно, — пожала плечами Даршарай. — Но надеюсь, что надобности использовать вашу маску не возникнет, всех заговорщиков скоро поймают, и мне не придется изображать вас и служить наживкой.

— Наживкой? — переспросила королева озадаченно.

— Ну да. В этом же смысл двойника: в опасной ситуации подменить оригинал, чтобы его не подставлять. Мне прежде вообще-то не доводилось выступать в таком качестве, а уж играть королеву — это совсем не та роль, которую… — Дая запнулась, подбирая слова. — Слишком высокая честь, в общем. Да и с детства осталась привычка: не люблю, когда вокруг много людей, — пояснила она с виноватой улыбкой. Вдруг королева только притворяется нормальной, а на деле ужасно обидчива!

— Даже если прикажут? — немного отстраненным тоном уточнила Олира.

— Если прикажут — выполню, иначе не было смысла соглашаться на службу в Тайной канцелярии. Я, конечно, не боюсь и доверяю Граю и его начальнику, — поспешила заверить Дая, чтобы королева не заподозрила свою охранницу в трусости. — Скорее, страшно что-то не то ляпнуть и все вам испортить. Такой риск существует всегда, когда надеваешь маску, но с вами это особенно ответственно.

— Да, пожалуй, — рассеянно согласилась королева. — Пойдем?

Верить или не верить этой странной охраннице? Олира терялась в догадках. Поведение девушки сбивало: она казалась серьезной, но порой сквозь взрослость проступала нерешительная девочка. Как будто перевертыш была очень неопытной, но старалась выглядеть профессионалом. И это королеве не нравилось. Не столько потому, что компетентность такой охраны вызывала сомнения, сколько потому, что все это косвенно подтверждало неприятные подозрения.

Если бы к ней хотели приставить надежную стражницу, настоящего боевого мага, наверняка нашли бы женщину с куда большим опытом и лучшей выучкой. А вот перевертышей на службе Тайной канцелярии, видимо, немного. Сама Даршарай, может, действительно готовилась к роли телохранителя и не замышляла зла. А ее командиры? Почему бы не использовать втемную не только Олиру, но и эту наивную девочку?

— Вот совсем другое дело, — поприветствовал их довольный маг, окинув внимательным взглядом, и гостеприимно повел рукой: — Присоединяйтесь, нам всем нужно подкрепиться.

За время отсутствия женщин Тагренай успел организовать легкий ужин и сейчас совершенно непочтительно уплетал его, даже не соизволив подняться при появлении не просто благородных сарт — королевы!

Олира с интересом осмотрела мага и спросила у своей спутницы — без недовольства, с искренним любопытством:

— Скажи, он всегда такой?

— При необходимости умеет держаться в обществе, — тем же светским тоном ответила Даршарай, стоя подле королевы и с трудом удерживаясь от злорадной улыбки.

— Ой, ну вы вспомнили тоже! — отмахнулся от них Грай. — Вот еще, время на этикет и расшаркивания тратить! Садитесь ужинать, у нас куча дел. Я должен объяснить, как все будет происходить, а ее величеству надо выучить и отрепетировать речь. Она совсем коротенькая, так что успеем.

— Не обращайте на него внимания, ваше величество, — предложила Дая негромко, но так, чтобы ужастик слышал. — Не убивать же его! А сделать вид, что его нет — это единственный действенный способ смириться с его существованием.

— Как нехорошо давать советы, которым сама же не способна следовать! — весело попенял Грай. — Вот видите, какая она неблагодарная? Я к ней со всей душой, теплом и искренностью, а она — не обращать внимания!

— Слишком мелочная душонка, — недовольно фыркнула перевертыш. — Вороватая и подлая. Книжку кто украл?

— Не украл, а одолжил, — с достоинством возразил маг. — Причем сразу с двумя благородными целями: спасти прекрасную деву и заполнить пробелы в собственном образовании.

В таком тоне они продолжали препираться ни о чем, как-то успевая есть между упражнениями в острословии. Увлеченные, о королеве, кажется, забыли напрочь — и как просто о постороннем человеке, и как о высокопоставленной особе, в присутствии которой не стоит пренебрегать этикетом. Конечно, нельзя было назвать эту перепалку вопиющим нарушением правил приличия, все почти в рамках салонных разговоров, но… Олира глубоко недоумевала, глядя на эту пару.

Она знала, что маг — аркаяр Лестри — потомок древнего и весьма почтенного рода, крепкого, далекого от обнищания и вырождения. То есть он получил отличное образование и наверняка мог держать себя в руках, как и говорила Даршарай, но — не считал нужным. Да и девушка, судя по осанке и изяществу, с которым она управлялась со столовыми приборами, прошла хорошую школу светской жизни. Так почему они вели себя вот так? Свободно на грани распущенности. Не задумываясь о том, какое впечатление производят на королеву.

Увлечены друг другом? Очевидно, да, и нужно быть слепым, чтобы не заметить этого взаимного интереса. Грозный боевой маг особенно ярко проявлял свое мальчишество: дразнил девочку, которая ему нравилась, вместо того чтобы по-мужски за ней ухаживать.

Но разве это могло служить оправданием? С точки зрения королевы — ни на секунду. Вот только этой паре было плевать на ее мнение.

Прежде рядом с Олирой таких людей не встречалось. Ни здесь, в Туране, ни тем более раньше, дома.

Пожаловаться на свое окружение в Глоссе женщина не могла. Ее приняли неплохо: не было ревности со стороны придворных дам, никто не пытался указать чужачке ее место. Никаких оскорблений и маленького бунта, к которым она морально готовилась, Олира не получила. Благородные сарты держались прохладно, но вежливо, и за это наверняка стоило благодарить покойного короля, который держал свой двор в узде, не заводил любовниц из высшего сословия и не давал никому из женщин авансов.

Прислуга относилась к ней очень уважительно, а после того как новая королева понесла, исключительно тепло. Объяснялось это просто: первая жена Ерашия, трагически погибшая за год до появления во дворце новой королевы, за время брака так и не родила наследника. То есть не дала людям надежды на спокойное будущее.

Но все, решительно все вели себя с Олирой почтительно и немного отстраненно. И это казалось нормальным и привычным, потому что в Фоссе было почти так же. В маленькой и бедной стране королевское семейство тоже не очень-то шиковало, особенно учитывая, что у правящей четы имелось восемь дочерей и ни одного сына. Мать Олиры всегда повторяла, что гордость и достоинство настоящей принцессы стоят гораздо больше любых драгоценностей, что это броня и главное украшение. И отсутствие этих добродетелей куда хуже, чем необходимость самостоятельно чинить и перешивать свои платья.

Конечно, Олира сознавала, что это не столько принципиальная позиция, сколько утешение для девочек, у которых из богатств были собственная красота да это самое достоинство. Но все же немалое зерно истины в подобных утверждениях женщина находила и сейчас и потому совершенно не понимала своих нынешних сотрапезников. И нет-нет да и задумывалась о том, насколько на этих двоих можно положиться как на охрану. Не будут ли они так же безалаберны в ключевой, важный момент?

Впрочем, можно подумать, у Олиры был выбор…

Однако через полчаса, когда королева проведала сына и маги вернулись к рабочим вопросам, все оказалось не столь плачевно. Эти двое могли работать вместе и быть серьезными. Когда кончился поздний обед или ранний ужин, Тагренай сосредоточился на деле — и волшебным образом превратился в собранного надежного мужчину. Перестал подначивать перевертыша, а та, в свою очередь, внимательно выслушивала все объяснения и распоряжения, даже не думая протестовать. Словно не юная порывистая девушка, а вымуштрованный солдат. У нее даже взгляд переменился.

Сценарий был прост. Выйти на просторный балкон, построенный специально для этой цели и выдающийся из обращенного к Королевской площади фасада дворца, сказать несколько слов, с помощью жрицы Пряхи и артефакта в очередной раз подтвердить принадлежность сына к королевской фамилии.

Использовать сейчас двойника в лице Даршарай не рискнули, и вовсе не потому, что девушке требовалось время на подготовку, при необходимости та согласна была терпеть. Просто слишком много людей и слишком многие захотят вглядеться в нее попристальнее — и на площади, и среди стоящих на балконе. Обнаружься в такой момент подмена, и несдобровать всем, начиная с Тавьера.

Выступать перед людьми, стоять под открытым небом без видимой защиты Олире было страшно до дрожи в пальцах. Но что такое «долг», она знала с младенчества и понимала, что не имеет права на трусость. Это ведь действительно важно, чтобы горожане увидели свою надежду, успокоились, сохранили веру в короля и порядок. Не ради этого самого народа и чужой Олире страны, а ради ее собственного сына, который либо вырастет и примет корону, либо умрет. И именно сейчас каждый ее шаг определял его будущее.

А еще шевельнулись в душе неуверенность и надежда. Выходит, она все-таки нужна и так просто королеву не подменить?..

Пока Олира при помощи наконец-то допущенной в покои камеристки надевала траурное белое платье, в голубой гостиной собралась ее прежняя свита. Небольшая: несколько хороню знакомых женщин, обычно сопровождавших ее в таких случаях, среди которых теперь сидела Даршарай, и высокопоставленные аристократы из обоих противоборствующих лагерей. По трое с каждой стороны: канцлер, главнокомандующий и еще один немолодой мужчина, которого Олира никак не могла вспомнить, а напротив них — сплоченная компания из министра Марника и лаккатов Саварди и Мисори. Ну и, конечно, няня с наследником на руках, робеющая от такого окружения, вжавшаяся в стороне в угол и смотревшая на присутствующих с опаской.

Особняком держался и Тагренай, и Олира при взгляде на него пожалела о своих недавних претензиях к хаоситу. Пусть лучше ведет себя как мальчишка, чем… вот это. Потому что «версия ужастика при исполнении» была по-настоящему жуткой. Его словно огибал свет магических огоньков, фигура виделась зловеще-темной и немного размытой. В глазах снова плескалась чернота, сейчас не смягченная веселой трескотней и обаятельной улыбкой. Заглянув в нее, Олира едва заметно поежилась и поспешила отвести глаза. Остальные присутствующие тоже предпочитали делать вид, что боевого мага в комнате нет. Только теперь королева поняла, насколько правдивы слова Даршарай: единственный способ вынести его присутствие — просто забыть о его существовании. Как минимум постараться.

Совершенно незнакомое лицо было одно — немолодая женщина в сиреневых жреческих одеждах.

— Ваше величество, — прокатились по комнате друг за другом две волны — все поднимались и склонялись, приветствуя.

Олира ответила и, не сбавляя шага, двинулась за Граем, который отклеился от стены и направился к выходу. Вся процессия потянулась следом, в коридоре к ней присоединилось еще несколько человек — наверное, дополнительная охрана.

— А где сар Тавьер? — тихо спросила королева хаосита, когда тот на правах личного стража занял место «в строю» с ней рядом, на полшага сзади. Это было очень мило с его стороны не только с точки зрения соблюдения приличий и протокола, но и потому, что Олира при таком разговоре просто не могла смотреть ему в лицо. С учетом нынешних особенностей ужастика это только радовало.

— Работает, надо полагать, — отозвался тот. — А если вы имеете в виду, почему он там, а не здесь, все просто. Тавьер — слишком одиозная личность, чтобы лишний раз мелькать перед людьми рядом с вами. Тень его репутации может пасть на вас, а это никому не нужно.

— А вы не настолько ужасны?

— Сравнили тоже, — хмыкнул маг. — Я сейчас охрана и пугало, мне положено выглядеть грозно и смертоносно. Люди падки именно на внешние признаки, большинство почему-то не задумывается, что основная часть убийственных чар почти невидима, а вот эти эффекты, — он повел рукой, оставляя в воздухе черно-фиолетовый искристый дымный след, — просто результат лени, нехватки сил или их экономии.

— То есть? — опешила королева.

— То есть маги не дают себе труда погасить побочные явления или не могут. В среде магов высший класс — это незаметность.

— А вы ленитесь?

— Я забочусь о своей репутации и спокойствии окружающих, — развеселился Грай. — Когда магичишь со всей этой атрибутикой, люди гораздо охотнее верят в действенность чар. В этом случае моя лень ни при чем, в меня вбита привычка делать все незаметно, а для подобной театральщины приходится совершать над собой дополнительное усилие.

— Никогда не имела дела с магами, только с целителями, — проговорила Олира себе под нос.

— Что я могу сказать? Привыкайте! — весело ответил Грай.

Дальше шли молча.

Вопреки всем подспудным тревогам, явление королевы и наследника народу прошло спокойно. Никто не стрелял, не пытался обрушить балкон, не подстрекал к бунту и не поднимал панику. То ли Тайная канцелярия со стражей на этот раз сработали более слаженно, то ли таинственный злодей просто не успел подготовиться к новому покушению, то ли уже добился всего, чего хотел, и смерть наследника была не так важна.

На закате королева вернулась в свои покои и неожиданно оказалась предоставлена самой себе. В первый момент даже растерялась, не веря такой удаче.

Чудилось, что безумный круговорот событий будет продолжаться бесконечно, пока не пережует всех, до кого дотянется. Однако и в нем наступило затишье.

Причем не только для королевы, ничего толком не решавшей, но для всего Турана. Взбудораженная и напряженная Глосса переводила дух и готовилась ко сну, чтобы наверстать упущенное прошлой ночью. Даже деятельный ужастик умчался отсыпаться, пока его не поймал еще более деятельный начальник и не нашел полезное занятие. И Даршарай отпустил до утра.

Некоторое время Олира провела с сыном, слушая охи и вздохи причитающих женщин, жалевших осиротевшего мальчишку и его мать, на которую столько всего свалилось. Потом пришла пора укладывать младенца спать, и, немного покачав колыбель, королева вернулась в собственные покои. А в музыкальной гостиной совершенно неожиданно обнаружила позднего посетителя.

— Добрый вечер, ваше величество. — При появлении Олиры гость поднялся с кресла.

— Сар Тавьер, — кивнула женщина. — Я не ожидала визита.

— Понимаю, — кивнул тот. — Но мне нужно с вами поговорить, и сейчас самое подходящее время. Вы не слишком устали?

— Я бы с удовольствием поспала, но, надеюсь, сумею наверстать это немного позже. Разговор ведь будет не слишком долгим? — уточнила она, занимая другое кресло.

— Не должен, — пожал плечами безопасник. Достал из кармана портсигар, вытряхнул из него папиросу — но сообразил, что находится не у себя в кабинете и даже не на улице, и, поморщившись, вопросительно посмотрел на королеву: — Вы не против, если я закурю?

— Честно говоря, против, — поколебавшись пару секунд, Олира все-таки ответила правду. — Меня мутит от этого запаха.

— Прошу прощения, — вздохнул Тавьер и явно нехотя убрал серебряную коробочку обратно. Папиросу, однако, продолжил нервно вертеть в пальцах. Кажется, непроизвольно и даже не замечая этого.

— Почему вы так много курите? — спросила королева, нарушая повисшую паузу. Безопасник выглядел рассеянным и уставшим, короткие светлые волосы были почти неприлично взъерошены, и почему-то мужчина не спешил начинать тот разговор, ради которого пришел. А Олире не нравилось сидеть в тишине в такой компании.

— Нервы, — с легкой усмешкой в уголках губ ответил Тавьер, фокусируя наконец взгляд на женщине. — Ну и просто старая вредная привычка, от которой не получается избавиться.

— И вас не тревожит наличие у начальника Тайной канцелярии слабости? — позволила себе королева легкую иронию. Наедине с этим человеком она чувствовала себя неуверенной и напряженной едва ли не больше, чем под прицелом тысяч глаз на площади, и всеми силами пыталась как-то исправить эту ситуацию и разрядить обстановку.

— Это достаточно безобидная слабость. Ее затруднительно использовать против меня и Турана, — пожал плечами Тавьер. — Не проще, чем привычку есть несколько раз в день и спать ночами. А вы выглядите лучше, чем утром.

— Спасибо. Я и чувствую себя гораздо лучше, — медленно кивнула королева. Несколько мгновений колебалась, стоит ли подталкивать мужчину к разговору или подождать, пока он соберется с мыслями. А потом в раздражении решила плюнуть на мелочи этикета и заявила прямо: — Почему-то мне кажется, что вы пришли говорить о чем-то более серьезном, нежели мое самочувствие.

— Разумеется, — кивнул он. — Простите, никак не могу кратко сформулировать суть проблемы — так, чтобы вы с гарантией правильно меня поняли и не оскорбились.

— А еще у вас болит голова, — заметила Олира. — Могу предложить неплохое зелье, у меня есть.

— Какая проницательность. — Тавьер растерянно вскинул брови. — Как вы определили, вы же не маг?

— При каждом резком движении головы вы слегка морщитесь, и взгляд… соответствующий, — с легким смущением пояснила королева, жалея, что вообще об этом сказала. — Мой отец страдает мигренями и при каждом приступе пытается это скрыть. Мы все научились замечать мелкие детали мимики, чтобы вовремя подсунуть ему лекарство.

— Занятно, — неопределенно хмыкнул мужчина. — Спасибо за предложение, но лучше всего поможет сон. Утрясу еще пару вопросов и отдохну. Скажите, ваше величество, какой вы видите собственную роль при наследнике?

— Что вы имеете в виду? — растерялась Олира.

— Именно то, что сказал. Насколько я понимаю, вы желаете быть его матерью в полном смысле этого слова, участвовать в воспитании, и не хотите, чтобы его отняли у вас как сына не только сейчас, пока он младенец, но и потом. Верно? — Под внимательным взглядом холодных серых глаз женщина коротко кивнула. — Прекрасно. Это закономерное и достойное желание, и я не думаю, что кто-то всерьез решит его оспорить, можете быть спокойны — в известной степени. Но суть в другом. Желаете ли вы взять на себя еще какую-то роль, кроме матери наследника?

— Вы про необходимость выйти замуж, чтобы был достойный консорт, которую обсуждали на Совете? — нахмурилась Олира.

— Это лишь один из вариантов, — пожал плечами Тавьер. — В любом случае впереди год траура, и обсуждать ваше замужество прямо сейчас бесполезно. Меня интересует этот вопрос в более широком смысле. Во избежание грядущих проблем. Поясню подробнее. Вы производите впечатление достаточно разумной и решительной женщины, которая привыкла следовать чужой воле, но способна на самостоятельные действия. Правда, это лишь поверхностный взгляд. Увы, более подробным анализом ваших талантов и способностей я не озаботился раньше, его величество не любил пристального внимания к своим личным делам, а сейчас на это нет времени. Приходится спрашивать прямо.

— Я по-прежнему не уверена, что правильно понимаю, — пробормотала женщина.

— История Турана помнит примеры властвующих королев, — устало вздохнув, в лоб сказал Тавьер. — Их немного, но достаточно, чтобы не считать случай уникальным. Законодательство страны также предусматривает подобную возможность, которая учитывает и вашу ситуацию — королеву-мать, опекуна малолетнего наследника. И мне надо знать, интересует вас власть или нет.

— Что, вот так… прямо? — недоверчиво переспросила она. — И если я скажу «да», вы поддержите мое решение? И станете подчиняться?

— Если вы ответственно подойдете к вопросу — почему нет? — спокойно пожал плечами мужчина. Позволил себе легкую улыбку при виде глубокого замешательства королевы и продолжил: — Мне не нужна власть. Мне неинтересно командовать министрами и владетельными аристократами и призывать их к порядку. Мне более чем достаточно тех обязанностей, которые я выполнял при его величестве, да и то я надеялся в ближайшем будущем подать в отставку. Увы, с последним ничего не выйдет, но взваливать на себя еще и управление государством… Нет уж, только в случае крайней необходимости. Но и пускать этот вопрос на самотек мне не позволяет чувство долга и ответственность перед памятью короля, перед будущим страны и наследника.

— Вы какой-то неправильный министр. — Олира качнула головой и зябко повела плечами.

— Я вообще не министр, я скорее офицер.

— Это очень странный разговор и странный вопрос, — пробормотала женщина растерянно.

— Это простой способ избежать проблем в будущем. А то окажется, что в глубине души вы готовы заменить почившего супруга, сейчас вас отодвинут от власти, а через несколько лет вы наберете достаточно сил и сторонников, чтобы устроить еще один переворот… Нет, благодарю покорно. Давайте закроем этот вопрос один раз и навсегда. Да — вы становитесь королевой во всей полноте власти и ответственности, нет — приносите клятву никогда больше не возвращаться к этому вопросу.

— И кто тогда станет править?

— Полагаю, Совет, как и было решено на последнем заседании. Подобные примеры история тоже знает и, насколько я могу судить, ни к каким разрушительным последствиям это не привело. Вероятно, в этом случае вам действительно будет лучше выбрать себе сильного консорта, который сможет если не полностью взять власть в свои руки, то заработать достаточный авторитет в Совете и желательно сделаться его лидером.

— И где же его такого искать? — нервно усмехнулась женщина.

— Среди туранской аристократии, разумеется, — невозмутимо отозвался Тавьер. — Конечно, никаких чужаков и мезальянсов, но в остальном выбор достаточно широк, подходящих кандидатур много.

— Например, кузен короля? — предположила Олира, задушив истерический смех, рвущийся из груди от нелепости ситуации и безумия этого разговора. Теперь она, кажется, понимала, в кого Тагренай такой прямолинейный и непосредственный.

— Не советовал бы, — возразил мужчина. — Урих либо совершенно бесполезен в качестве правителя, либо участвовал в заговоре, да и личность он… весьма своеобразная.

— Что?! — ахнула Олира. — Так это…

— Нет, я по-прежнему склоняюсь к версии, что он невиновен. Вы ведь с ним еще не знакомы, да? Урих производит впечатление несколько трусливого и весьма рассеянного книжного червя, он органически не предрасположен к роли короля, как и его отец. Но если это не так и в нем скрывается жесткая натура, то весьма вероятно его участие в заговоре. Однако, я так понимаю, кузена вы предложили скорее в шутку?

— Скорее, — вздохнула королева. — Простите. Я совершенно выбита из равновесия столь неожиданным развитием событий. Как быстро я должна дать окончательный ответ?

Этот вопрос вызвал у Тавьера легкую, кажется, одобрительную улыбку.

— Не сейчас. Я надеялся, что вы достаточно ответственно подойдете к решению проблемы и как следует все взвесите. Предлагаю вернуться к этому вопросу завтра вечером.

— Я не уверена, что суток хватит на принятие решения, — призналась Олира. — Я вообще не уверена, что вопрос этот можно решить вот так…

— Для начала обдумайте все, а там будет видно, — сказал Тавьер, поднимаясь с места. Коротко поклонился. — Спокойной ночи, ваше величество. Что-то я еще… — пробормотал он себе под нос, уже сделав шаг к двери. — Ах да. Вам чрезвычайно идет белый цвет.

— Благодарю, — кажется, окончательно лишившись на сегодня способности удивляться, ровно ответила Олира. — Спокойной ночи.

Безопасник вышел, а королева с минуту сидела неподвижно без единой мысли в голове, глядя прямо перед собой. А потом вдруг осела в кресле, словно из нее вынули какой-то стержень, и рассмеялась — нервно, с легким истерическим подвыванием. Так, как можно позволить себе только в одиночестве.

Когда смех оборвался, осталась тяжелая усталость, укутавшая плечи и обручем стиснувшая голову, словно Тавьер, уходя, оставил королеве часть собственной головной боли. Небольшую, но весьма неприятную. Впрочем, отчасти ведь так и было, учитывая предмет их разговора.

Как реагировать на это, Олира не представляла. Вопрос начальника Тайной канцелярии звучал безумно, и еще безумнее было то, что мужчина, кажется, говорил совершенно искренне. И королева отчаянно пожалела, что родители далеко и нет возможности посоветоваться с отцом. До сих пор она так отчаянно тосковала только об отсутствии рядом матери, которая могла бы научить ее чему-то в общении с сыном. Но с наследником помогали опытная няня и надежная кормилица, а здесь… Здесь, похоже, помочь совершенно некому.

И, главное, перед тем как решать этот вопрос, нужно ответить для себя еще на один. А действительно ли можно верить словам этого человека? Это даже не ужастик Тагренай, это начальник Тайной канцелярии, который занимает свой пост дольше, чем Олира живет на свете! Для него ложь и тонкий расчет — воздух, он в принципе не должен быть способен на правдивость! Тогда для чего затеял этот разговор? Чтобы проверить, насколько королева управляема? И что будет, если она — пока только гипотетически — пожелает править?

Мало, мучительно мало всего — знаний, понимания окружающих, друзей. Друзей, пожалуй, особенно…

И, увы, ответ на все эти вопросы не найдешь ни в какой книге. Никто не написал пособия по общению с начальником Туранской тайной канцелярии, нигде не перечислены его сильные и слабые стороны. И нет способа проверить, когда он лжет, а когда — говорит правду. Увы. А впрочем…

Последняя мысль заставила Олиру собраться и выпрямиться.

Как раз против лжи лекарства придуманы. Есть же магия в самом деле! И сложные артефакты, пропитанные ментальными чарами. Те, которые ни на кого не влияют и никого не защищают, но дают знать, когда лгут. Да, их можно обмануть, но это все же лучше, чем ничего. И раз вокруг Олиры творятся столь странные дела, пора бы вспомнить, какие полезные драгоценности имеются у нее в распоряжении. Ераший Третий был щедр к своей супруге и совершенно определенно дарил ей не только простые драгоценности. Осталось немного напрячь память.

Но — утром, на ясную голову, а сейчас нужно отдохнуть. И набраться сил.

ГЛАВА 4, в которой королева пытается сделать выбор

Королевские покои

Следующее утро у королевы Олиры началось настолько обыденно, что первое время она старательно боролась с желанием тряхнуть головой, потереть глаза и сотворить охранное знамение. Чтобы отогнать страшный сон, в котором его величество Ераший Третий убит, где-то рядом бродят заговорщики, а начальник Тайной канцелярии навещает ее со странными предложениями. Останавливал только вид камеристки, на голове которой белела аккуратная косынка, скрывающая волосы, а на плече — траурная лента.

Неразговорчивость служанки очень импонировала Олире, и королева в очередной раз порадовалась сегодня, что остановила выбор именно на этой серьезной уравновешенной девушке, потому что та просто делала свое дело и не отвлекала от мыслей.

Которые, разумеется, вились вокруг вчерашнего вечера. Чуда, конечно, не случилось: ночь минула, а Олира толком не знала, что предпринять. Она нашла изобличающий обман артефакт — изящную хрустальную каплю на цепочке, мутнеющую от звучащей рядом лжи, подобрала подходящий наряд — благо это оказалось несложно, драгоценность была достаточно универсальной. Но и только.

Олира привела себя в порядок, позавтракала в будуаре, потому что не хотела сейчас делить трапезу с кем-то: под любопытными взглядами незнакомых людей не особенно поешь, а в музыкальной гостиной ее уже ожидали женщины из новой свиты. Что бы там ни говорил Тавьер про возможное самовластие королевы, а окружение ей пока подбирал именно он из каких-то собственных соображений.

Аристократок оказалось четыре. Как без труда определила королева по их фамилиям, тут безопасник тоже решил следовать по пути равновесия: по две от каждого лагеря, одна постарше, другая — помоложе. Даршарай Ла’Таир, воспитанница каяра Лестри, и супруга канцлера накари Фаль — с одной стороны, с другой — Амея Саварди, жена лакката, и Наяна Марник, незамужняя дочь министра недр. В некотором роде почти те же лица, что сопровождали ее вчера. Смешно.

Наяна была девушкой бледной и неприметной наружности, однако весьма обаятельной, с очень красивой теплой улыбкой и исключительно женственными изящными движениями. Амея Саварди — невысокой полной особой с мягкими чертами лица и влажным взглядом, в строгой и даже скромной одежде.

А Лора Фаль оказалась моложе, чем Олира могла предположить по ее супругу, и была настолько эффектной, что привлекала внимание больше всех остальных женщин, вместе взятых. Ее асимметричное острое лицо было восхитительно некрасивым. Оно противоречило всем канонам, но при этом оказалось удивительно гармоничным, так что менять что-то — лишь портить. Раскосые, широко посаженные глаза невыразительного, болотного цвета смотрели лукаво, по-лисьи. Острый длинный нос и ржаво-бурые волосы только подчеркивали сходство с этим животным, как и темно-красный с черным наряд. Наконец, женщина носила совсем короткую стрижку — смело и вызывающе. Однако, глядя на нее, Олира просто не могла представить накари Фаль с другой прической.

Поздоровавшись со своим новым близким кругом и выслушав положенные слова о том, как рены польщены и насколько им приятно, Олира извинилась и попросила еще немного подождать, пока она проведает сына. К счастью, поняли ее правильно и навязывать компанию не стали.

Примерно через полчаса все пять женщин до изумления прилично и достойно сидели в гостиной с рукоделием. К удивлению королевы, ожидавшей от экстравагантной накари Фаль некого протеста или бунта, та тоже преспокойно вышивала, явно не питая к этому занятию отвращения.

Когда исчерпали приличные темы погоды и любимых рукоделий, Амея Саварди завела серьезный разговор. Любопытства от женщин Олира ждала давно, поэтому переход не застал ее врасплох.

— Вы так спокойно и достойно держитесь, ваше величество, — заметила лаккари. — Восхищаюсь вашей решимостью и преданностью сыну. Я бы точно так не смогла…

— Не наговаривайте на себя, Амея, — спокойно возразила Лора. — Мать ради ребенка способна на невозможное, даже если сама в этом сомневается. А вы, насколько я знаю, очень любящая мать для своих девочек.

— Да, возможно, — неуверенно согласилась та. — И все равно это так страшно — остаться без опоры в жизни. Не представляю, что со мной было бы, случись что-то с Барасом!

— Вы настолько любите своего мужа? — не удержалась Даршарай, постаравшись, однако, чтобы в голосе звучало только искреннее и вежливое любопытство, а не недоверие и сомнения в умственных способностях женщины. На громогласного лакката Саварди перевертыш насмотрелась достаточно, чтобы сделать выводы.

— Разумеется, он же мой муж, — отозвалась Амея с недоумением. — Барас надежный и заботливый, из тех мужчин, за которыми, как за каменной стеной. Он защищает меня и наших дочек.

— От чего? — озадачилась Наяна.

— От зловредного влияния современного общества, полагаю, — ровно ответила Лора, и уголки ее губ едва заметно дернулись, выдав тщательно сдерживаемое веселье.

— И от него тоже, — невозмутимо согласилась лаккари. — Нынче действительно появилось очень много опасных и вредных вещей. Например, еще двадцать лет назад ни одна достойная женщина не позволила бы себе выехать верхом в штанах, и уж тем более — выйти в люди, такое делали только самые взбалмошные магички и наемницы. А сейчас это уже становится едва ли не обычным явлением. Больше того, некоторые аристократки полагают нормальным водить мотор!

— А что плохого в штанах? И вождении? — спросила Даршарай, которая как раз давно собиралась научиться последнему.

— Боги! Это же неприлично! Женщина, будущая мать, сосуд жизни — и вдруг выставляет на всеобщее обозрение то, что должно быть скрыто!

— Вы так говорите, как будто они без штанов выезжают, — улыбнулась Лора.

— Скоро начнут, — неодобрительно поджав губы, предрекла Амея. — Нет, хвала богам, в нашей семье, благодаря моему дорогому Барасу, такое невозможно, мои девочки достойны своего положения в обществе и никогда не позволяют себе ничего этакого.

— И почти не выходят в свет по той же причине? — продолжила рена Фаль.

— Моим девочкам нет необходимости вертеться перед мужчинами, им и так поступает много брачных предложений, — отмахнулась лаккари. — Да и в тех нет нужды, отец уже подобрал всем трем достойные партии.

— И как же они сами смотрят на то, что им… подобрали партию? — со сдерживаемой неприязнью спросила Дая.

— Как положено достойным послушным дочерям, они спокойно ожидают того момента, когда познакомятся с супругами и должны будут покинуть отчий дом.

— А как же чувства? — расстроилась Наяна. — Любовь?

— Чувства не помогут выбрать достойного спутника на всю жизнь. Мужчина должен быть разумным, надежным и способным достойно обеспечить семью, а также являться настоящим дворянином, беречь жену, не распускать руки, не играть и не злоупотреблять алкоголем. А женщина должна быть верной, преданной, достойной матерью и хозяйкой, слушаться мужа и воспитывать детей. Тогда и любовь придет.

— А если женщина желает заниматься каким-то своим делом? Да вот хотя бы наукой! — продолжила допытываться Марник.

— Наукой?! Боги, откуда у вас такие мысли!.. Пусть подобными глупостями развлекаются мужчины, а у женщины есть предназначение: быть женой и матерью!

— Одно другого совершенно не исключает, — возразила Лора Фаль. — Я, смею надеяться, неплохая жена для своего мужа и мать для детей, однако это совсем не мешает мне еще и преподавать.

— Ну, если вам хочется так выматывать себя и растрачивать на подобные глупости… — неодобрительно качнула головой Амея.

Разговор продолжался в таком ключе достаточно долго. Олира рассеянно вышивала, не принимая участия в споре, но очень внимательно слушала. И никак не могла отделаться от неприятного холодка где-то в затылке и кома в горле: слишком созвучна была эта тема вчерашним рассуждениям Ильнара Тавьера. Настолько, что королева подозревала какой-то умысел или даже заговор, хотя и понимала, насколько это нелепо и походит на паранойю. Не надо было смотреть на артефакт, чтобы понимать искренность женщин, затеяли они эту беседу не по чьему-то поручению. И все же…

Все же вот они, в явном виде, два пути, предложенных безопасником. Быть матерью, жить за каменной стеной одобренного Советом мужчины — не то в замке, не то в темнице, — и не задумываться о сложных вещах. Или быть кем-то, кроме этого. Выматывать себя и тратить на… что-то еще, что-то, что считаешь достаточно важным. Позволить принимать решения кому-то, как было раньше, или взять это на себя.

Ради чего отказываться от тихой, спокойной жизни? Тавьер ясно дал понять, что и без Олиры найдется, кому управлять страной. Ей даже разрешат самостоятельно выбрать консорта, пусть и из ограниченного круга лиц, но ведь это уже заметно больше, чем позволялось раньше! Зачем рваться куда-то еще? Это чужая страна. Править ей — наживать множество проблем и врагов. Олиру станут обвинять в том, что она подыгрывает Фоссе, и еще в тысяче разных грехов.

Ради сына? Пожалуй. Вряд ли Совет, отведав власти, так легко с ней расстанется и передаст бразды правления подросшему наследнику.

Но страшно. Поднять голову, выпрямиться, заявить о себе, подставиться под удар… Стоит об этом подумать, и в ушах звучит грохот близкого взрыва, потом мгновение оглушающей, страшной тишины и — нарастающий тревожный гул, словно где-то рядом рокочет обвал, и надрывный детский плач. Наплывают запахи пыли, деревянной трухи, крови и смерти. Перед глазами — видение окровавленных тел на полу. Чья-то крепкая рука, твердо поддержавшая под локоть и потащившая прочь…

Как оказалось потом — рука начальника Тайной канцелярии, так и таскавшего за собой насмерть перепуганную королеву весь тот страшный и очень долгий день, кусками выпавший из памяти.

Готова ли она рискнуть и, возможно, пройти через этот кошмар повторно? Это если снова повезет, а ведь куда выше риск оказаться на полу среди трупов. Ведь тот, кто убил короля, явно расчищал дорогу к трону не Олире.

Глупый вопрос. Конечно, нет! К такому невозможно подготовиться! Но…

Заманчиво. До чего же это заманчиво — наконец взять свою судьбу в собственные руки. Не подчиняться чужой воле, а делать то, что сама считаешь нужным. Расправить крылья и шагнуть с обрыва. Разобьешься, взлетишь — не угадать. Но все будет зависеть только от тебя.

За рукоделием и разговором женщины провели пару часов, Олиру уже вовсю мучили совесть и беспокойство. Ведь там, за пределами этих покоев, кипела жизнь. Плелись интриги, люди Тавьера шли по следу преступника, вершилась судьба всего Турана и его королевы. А она сидела тут, словно ничего не произошло, и расшивала шелк цветами…

Олира понимала, что ничем не сумеет помочь: она не то что преступников ловить не умела, даже в настроениях здешней знати почти не разбиралась! Поначалу, конечно, внимательно наблюдала за собственным окружением, но тяжелая беременность забрала все силы и все мысли. Однако бездействие в четырех стенах все равно сводило с ума — пустыми разговорами, медленным маятником иголки в руках и полным неведением. Королева чувствовала себя щепкой в яростном горном потоке, которая несется невесть куда — и не может ни сопротивляться, ни даже узнать, тихая заводь впереди или бездонная пропасть.

Когда внутреннее напряжение достигло пика, и женщина поняла, что вот-вот сорвется — в дверь постучали.

— Ваше величество, к вам арлаккат Мисори. Желаете принять? — невозмутимо спросил охранник.

— Да, конечно! — кивнула Олира, откладывая вышивку и прилагая все усилия к тому, чтобы умерить неприличную радость. — Пригласите.

Посетитель вошел стремительно. Порывисто преодолел полкомнаты, направляясь к королеве, но потом вспомнил о приличиях и, замерев на месте, учтиво поклонился:

— Ваше величество, прекрасные сарты…

— Доброе утро, Деналь. — Олира все же не удержалась от искренней, радостной улыбки. — Вы с дороги?

— Прошу простить мой внешний вид. — Он виновато развел руками, подразумевая запыленные сапоги и несвежую рубашку. — До той глуши, где я был, только поздней ночью дошли новости, и я поспешил убедиться лично, что вы действительно не пострадали. И так пришлось отложить отъезд до утра, поэтому тратить еще несколько минут на смену одежды оказалось выше моих сил.

— Ну что вы, не стоило так спешить, — вежливо ответила королева, хотя, что скрывать, спешка мужчины доставила ей удовольствие. А оставшаяся прозрачной капелька артефакта породила тепло в груди и заставила буквально сиять от радости. Он действительно искренне переживал. Приятно.

Деналь Мисори был весьма хорош собой: типичный местный уроженец, темноволосый и темноглазый, рослый, с военной выправкой — сильный дар мага воздуха определил его судьбу. Точнее, сделать это пытался его отец, но единственный наследник оказался упрям и удрал из отчего дома. Поступил на учебу в ближайшее отделение Сечения Сферы, заключил контракт с короной: десять лет службы боевым магом в обмен на оплату обучения, после которых молодой маг надолго задержался на границе. Насколько Олира знала, этим поступком Деналь вбил клин между собой и отцом, они до сих пор толком не общались.

Знала арлакката Мисори и Даршарай, но, конечно, не как сотрудник Тайной канцелярии, а как воспитанница каяра Лестри: этот маг был дружен с Граем и нередко становился гостем его дома. «Нередко» — в тех исключительных случаях, когда Тагренай задерживался там дольше нескольких дней.

Вот о чем перевертыш не знала, так это о близости воздушника с королевой.

— Садитесь, Деналь. И познакомьтесь, наконец, с этими достойными сартами, которые теперь составляют мою свиту.

— Благодарю, ваше величество. — Мужчина опустился в ближайшее к Олире свободное кресло. — Что до знакомства — я имею честь знать всех присутствующих здесь прекрасных сарт и восхищен вашим выбором. — Не вставая с кресла, он уважительно склонил голову, обращаясь ко всем сразу. — Искренне надеюсь, что уж теперь-то у вас появятся настоящие преданные подруги.

— Почему-то все мужчины, с которыми мне доводится разговаривать в последнее время, проявляют обескураживающую прямолинейность, — вздохнула Олира. — И вы, Деналь, тоже подхватили этот недуг.

— Ну что вы, я страдаю им с детства, — улыбнулся гость. — Простите, если невольно обидел, я не хотел проявить неуважение. Но вы в самом деле не пострадали? И наследник?

— Нам повезло, — ответила королева.

— Хвала богам! Надеюсь, этого безумца скоро поймают, — мрачно проговорил Деналь.

— Почему именно «безумца»? — с иронией уточнила Лора Фаль. — Безумцы, конечно, необязательно дураки, но сваливать происшествие на одного больного человека, мне кажется, опрометчиво. Даже я могу с ходу назвать несколько групп людей, которым выгодна смерть королевской семьи Турана, а я в последние годы не особенно тщательно слежу за политикой.

— Ваша правда, накари Фаль, — досадливо поморщился мужчина. — Просто тяжело думать, что на такое зверство способен нормальный, здоровый человек. Пытаться убить взрослого мужчину — одно, но младенца?!

— Просто вы офицер и дворянин современной формации, — пожала плечами Лора. — А если обратиться к истории, можно найти и не такое.

— Избавьте, боги, нас всех от таких ужасов. — Амея сотворила охранное знамение. — Я все же надеюсь, что рен Тавьер и его люди найдут того, кто это сделал.

— Лучше бы они предотвратили преступление, но — что уж там, — заметил арлаккат. — Увы, в Тайной канцелярии служат люди, а не боги, которым ведомо будущее.

— Люди или нет, а от сара Тавьера у меня мороз по коже, просто отродье Белого, — пожаловалась Наяна, поежившись. — Как глянет — я буквально цепенею!

— Ну он же не зовет вас замуж, — невозмутимо заметила Лора. — А своей должности Тавьер полностью соответствует. Начальник Тайной канцелярии не может быть обаятельным добряком.

— Боги, Лора, вы как скажете! — ужаснулась девушка. — Замуж… я вообще не представляю женщины, которая смогла бы его терпеть!

— Сарты, прошу прощения, но я вынужден откланяться. — Деналь со смешком прервал разговор, принимавший очень личный оборот, и поднялся. — Боюсь, мое присутствие здесь изначально неуместно. В первый момент его еще как-то оправдывало беспокойство за жизнь ее величества, а теперь я уже злоупотребляю вашим обществом.

Сарты, конечно, на разные лады заверили, что арлаккат появился исключительно вовремя и его общество приятно всем, но он наверняка устал с дороги, и было бы невежливо с их стороны мешать ему отдыхать. На этом мужчина окончательно распрощался со всеми и вышел. На некоторое время в комнате повисла тишина: женщины вернулись к оставленному рукоделию.

— Вообще, говорят, он был женат много лет назад, — задумчиво сказала Лора и пояснила в ответ на озадаченные взгляды: — Сар Тавьер. Только там произошла некая трагическая история, вроде бы его жена погибла, и с тех пор он как будто не заводил продолжительных романов.

— Какое несчастье! Это так печально! — с искренним сочувствием проговорила Наяна, несколько секунд назад называвшая начальника Тайной канцелярии отродьем Белого. — Но потрясающе романтично. Наверное, он ее очень любил, и это стало серьезным ударом. Потому он так заледенел и замкнулся, но по сей день хранит верность…

— Ну, про верность речи не было, — с сарказмом пробормотала себе под нос перевертыш. — Сказано было, что у него не было продолжительных романов.

Молодую сотрудницу Тайной канцелярии разбирал нервный смех от попыток втиснуть начальника на место героя-любовника одной из книжек того сорта, что и похищенный Тагренаем роман. Она с трудом верила, что даже исключительно трагическая любовная история, произошедшая в прошлом, могла всерьез повлиять на Тавьера.

— Даршарай, неприлично юной девушке обсуждать подобное и делать такие намеки, — попеняла ей Амея и добавила, краснея: — Но речь ведь о чувствах, а не о… естественных потребностях, свойственных мужчинам. Вполне возможно, сар Тавьер — однолюб, как и наш покойный король… Ой! Простите, ваше величество!

— Ничего страшного, Амея, — отозвалась Олира, стараясь скрыть заинтересованность. Все же сплетни — это ужасно неприлично, но откуда еще одинокой вдове черпать информацию? Да и… любопытно же! — Его величество был хорошим человеком, но весьма сдержанным в эмоциях. Я слышала, что в их отношениях с королевой Дайрой тоже не возникло особенного тепла, разве нет?

— Да, насколько можно судить об этом со стороны, — ответила лаккари и печально вздохнула: — Бедняжка. Боги оказались к ней жестоки. Лишили главного женского счастья, счастья материнства, а потом забрали к себе такой молодой…

— Ну не выдумывайте, Амея, — возразила Лора. — Ее величество, да простят мне боги прямоту, совершенно не страдала от собственного «женского несчастья» и была весьма довольна жизнью. И вообще не удивлюсь, если она сознательно избегала беременности из-за нежелания рисковать своим здоровьем.

— Лора! — ахнула Саварди. — Как вы можете подозревать подобные ужасы?!

— Это ужас для вас, а не для любой другой женщины, — пожала плечами та. — Я же находилась в ее свите. Между нами, покойная королева была весьма надменной особой. Уж не знаю, какими соображениями руководствовался его величество, выбрав себе подобную супругу, но любви в том союзе точно не было. Дайра Мисори вообще не любила никого, кроме себя. Поэтому мне очень интересно, Амея, кого вы подразумевали под единственной возлюбленной Ерашия Третьего. Поделитесь уж, не сочтите за труд.

— Строго говоря, это вообще-то слухи, — смущенно призналась та, но было видно, что ее распирает от желания поделиться. — Когда его величество был еще только наследником и проходил обязательную воинскую службу где-то на границе, у него возникли очень нежные отношения с безродной магичкой. Кто говорит — гарнизонной целительницей, а кто — боевым магом. Достойная баллады история: она погибла, спасая его жизнь во время нападения.

— Что, больше никого не нашлось? Чтобы спасти его жизнь? — полюбопытствовала Даршарай, за что удостоилась укоризненно-насмешливого взгляда от накари Фаль.

— Видимо, нет, — не обиделась лаккари.

— Слухи, да еще о столь давних событиях, вряд ли достойны доверия, — заметила Лора. — Не удивлюсь, если и женщины никакой не было. Или была, но не было любви, лишь горячность юности. Причем не магичка, не на границе и уж конечно никого она героически не спасала. Если я верно помню, его величество служил на границе с Омакой,[30] а там всегда сонно. Кто бы отправил единственного наследника на передовую!

— Вполне возможно, — не стала спорить Амея. — Однако Барас, когда я обсуждала с ним эту историю, все подтвердил, а он находился в ближайшем окружении его величества с юности! То есть, конечно, он не подтвердил напрямую, Барас никогда не сплетничает и уж точно не стал бы выдавать секреты своего сюзерена, но… из его реакции на вопрос я поняла, что слухи родились совсем не на пустом месте.

На этом желание посплетничать у женщин иссякло, и гостиная опять затихла, а через несколько минут Наяна вызвалась развлечь присутствующих игрой на рояле. Никто не стал возражать, тем более что играла она действительно хорошо. Под эту музыку Олира вернулась к своим недавним мыслям.

Появление Деналя взволновало ее и обрадовало. Конечно, у королевы и арлакката не было романа: она бы никогда не позволила себе предать по-доброму относившегося к ней мужа, да и сам маг не делал двусмысленных намеков, всегда держался в рамках приличий. Но среди общего вежливого равнодушия большинства подданных его искреннее участие подкупало. Если бы Олира могла себе позволить дружбу с мужчиной, то назвала бы Деналя именно другом.

Знакомство их началось прохладно: все же покойная королева была сестрой арлакката, и тот факт, что чужачка заняла ее место, не мог не сказаться на первом впечатлении. Признаться, Олира вообще ожидала от него откровенной враждебности и, может, даже обвинений, несмотря на то, что после смерти первой жены Ераший выдержал положенный траур и только по его окончании озаботился поисками новой невесты. Но, как она узнала позже от собственного окружения, отношения Деналя с родней никогда не отличались теплотой и чаще, наоборот, служили поводом для сплетен, и это вполне объясняло его лояльность к новой королеве, да и интерес — тоже.

А сейчас Олира взглянула на него с другой точки зрения. И, к собственному смущению, поняла, что совсем не против видеть этого человека в роли консорта. Умен, благороден, хорош собой, интересный собеседник, более чем достойного происхождения… почему бы и нет?

Коридоры дворца

Далеко уйти Деналь не успел: буквально на пороге королевских покоев, в большой гостиной, оказавшись за пределами поля зрения свиты королевы, он нос к носу столкнулся с бодрым и отдохнувшим начальником ее охраны.

— Дель! — обрадовался тот. — Какими судьбами? Ты откуда такой?

— А ты? — искренне изумился арлаккат, отвечая на крепкое рукопожатие.

— А я первый спросил! — разулыбался Тагренай. — И куда ты собираешься?

— В свои покои, надо хоть пыль отряхнуть с дороги, — ответил Деналь.

— Ну пойдем, поговорим по пути. Давненько я не видел тебя в столице!

— Лаккат неделю назад вдруг изволил помирать, — брезгливо скривился воздушник.

— Погоди, но он еще позавчера был тут, шустрый, как бешеный искрий!

— А я о чем? — проворчал Деналь. — Опять послал за мной, чтобы проститься и примириться перед кончиной. Когда я приехал, нашел его здоровым и полным сил. Лаккат снова начал требовать взяться за ум и семейные дела. Слово за слово, опять разругались, и я, хлопнув дверью, уехал в Толло.[31] Ну и… все это время успокаивал нервы не вполне изящным и достойным обществом. Только вчера вечером узнал о происшествии и с рассветом выехал в город.

— Это прекрасно, а к королеве у тебя какой интерес? — продолжил расспросы Грай. — Не думай, я не сплетни собираю, это служба. Я вроде как за ее охрану теперь ответственный, должен же знать, с кем она общается и кого можно допускать.

— То-то мне структура охранных чар показалась знакомой… А интерес дружеский, — твердо заверил арлаккат. — Я тебе разве не говорил?

— Нет, но мне и в голову не пришло бы спрашивать, — хмыкнул Грай. — Когда вы успели сдружиться?

— Не могу сказать, что успели. Сам понимаешь, дружба с королевой — это не совсем то, что может позволить себе мужчина, не провоцируя при этом грязные слухи. Лично я с ней познакомился давно, когда принцесса только приехала: было интересно, кем Ераший заменил мою покойную сестрицу. Тот факт, что у Олиры нет ничего общего с Дайрой, заставил меня чуть больше зауважать короля: он сумел сделать правильные выводы. Потом мне стало ее попросту жалко, она выглядела потерянной и очень одинокой. А потом, пообщавшись, я выяснил, что Олира — очень умный и интересный человек. Так что, когда дошли противоречивые слухи о гибели всей королевской семьи, сорвался с места без раздумий: хотелось удостовериться, что с ней все в порядке.

— Ага. Я, кажется, уже знаю одну подходящую кандидатуру на роль одобренного Советом консорта, — пакостно улыбнулся Тагренай.

— Ты мне друг, но еще пара слов, и этот разговор кончится дуэлью, — нахмурился Деналь.

— Ладно, ладно, не рычи! — Ужастик вскинул руки в жесте капитуляции. — Я же исключительно из лучших побуждений.

— И морду я тебе набью из лучших побуждений, — еще мрачнее добавил арлаккат. — Из воспитательных.

— Все, все, меняю тему! Об этом ты думать пока не хочешь, а что насчет моего предложения? Не решился? А то у нас сейчас каждый человек на счету.

— Я не думаю, что Тавьер согласится взять на службу сына своего идейного противника, — повторил Деналь свои прежние возражения.

— А я тебе говорю, что он, зная ваши с отцом взаимоотношения, весьма в этом заинтересован.

— Зато я не заинтересован, — вздохнул арлаккат Мисори. — Грай, знал бы ты, где у меня после всех лет службы сидит эта субординация, приказы и прочие нелепости! И не надо доказывать, что у вас все не так. Наш король хорошо платил своим магам за риск, и я скопил достаточно, чтобы сейчас пожить спокойно, в свое удовольствие, вне зависимости от капризов отца.

— Какой ты экономный, не устаю поражаться, — хмыкнул Тагренай. — Мне тогда жалованья даже на все нужное не хватало, и за предложение Тавьера я через пару лет службы ухватился зубами, а ты еще что-то скопить сумел на безбедную жизнь после отставки! Ясно. Значит, если ты так жаждешь отдыха, консорт из тебя точно не получится, — печально вздохнул безопасник.

Увернулся от бокового удара и глумливо захохотал. Однако щит на всякий случай поднял.

— Но я все же еще подумаю насчет Тайной канцелярии, — со вздохом заметил Деналь. — Если ты до сих пор жив и даже дослужился до заместителя начальника, не так уж там все страшно с субординацией.

— Может, я на службе дисциплинированный? — неубедительно возразил Грай.

— Не верю. Я достаточно с тобой проучился, чтобы знать о вашей несовместимости.

— Нашей?

— Твоей и порядка. С другой стороны, а что еще взять с мага Хаоса, правда?

Не прошло и тридцати лет, как ты это понял, — еще больше развеселился Тагренай. — А ты не очень-то сообразительный.

— Просто я оптимист и верю в окружающих людей, — возразил арлаккат.

— Я же говорю, с соображением проблемы. Поверь старому и опытному безопаснику, людям верить нельзя!

— Даже твоему начальнику? — с иронией уточнил Деналь у «старого и опытного».

— Ему особенно! — с преувеличенной серьезностью кивнул Грай. — И себе тоже верить нельзя, менталисты-то не дремлют!

— Договорились, — флегматично согласился арлаккат. — Тогда соври мне, как продвигается расследование? Хотя бы в общих чертах? Если ты оплел королевские покои такими чарами, значит, не так уж хорошо? И о скорой поимке убийцы говорить не приходится?

— Понятия не имею, я не занимаюсь расследованием, — беспечно отмахнулся Тагренай. — Мне сказали охранять — я охраняю, а за ответами к Тавьеру. Вот если бы ты служил у нас…

— У вас что, такой недостаток боевиков? — хмыкнул Деналь. — Я же, кроме боевой магии, ничем толком не владею, и как агент — так себе.

— Ну, актер из тебя как из грока, тут не поспоришь, и боевиков в целом в Тайной канцелярии достаточно. Просто обидно, что хороший человек пропадает без дела.

— Так и скажи, что завидуешь моему спокойствию и возможности в свое удовольствие заниматься личными делами, когда ты заполошно мечешься по стране, — улыбнулся арлаккат.

— И это тоже, — не стал спорить с очевидным ужастик. — Ладно, некогда мне тут с тобой говорить, иди отмывайся. А у меня служба.

И Тагренай, насвистывая бодрый мотивчик, умчался. Словно это не он только что потащился за Деналем через полдворца, дабы почесать язык, а арлаккат явился к ужастику в кабинет.

«Все-таки Хаос — это диагноз», — насмешливо резюмировал про себя мужчина.

И не в первый раз порадовался, что в случае с Тагренаем стихия нашла именно такое воплощение: немного безалаберный, но легкий и светлый характер. Потому что не просто так в давние времена магов такого направления пафосно называли «Повелителями Ужаса», зачастую объявляли вне закона и охотились на них наравне с некромантами, Руками Смерти. Дело не в сокрушительной силе, обученные огневики не менее опасны, а в том, что полусфера Хаоса нередко наделяет носителей весьма своеобразной логикой. Такой, от которой страдают не отдельные окружающие, а целые города и даже страны.

Немало времени прошло, прежде чем силы выбранных полусферой Хаоса людей научились использовать во благо, правильно и в обязательном порядке — воспитывая с момента пробуждения дара. Но даже сейчас такие маги часто тяжелы в общении, обычно — пропорционально силе дара. Поэтому сочетание в Тагренае немного хулиганистого мальчишки и серьезного боевого мага являлось, мягко говоря, меньшим из зол: при такой силе он имел моральное право на куда более заметные чудачества.

Деналь, который учился вместе с одаренным аркаяром, давно привык к его характеру и обычно даже находил забавным. Но иногда Тагреная хотелось если не убить, то больно ударить.

Королевские покои; Дворцовый парк

После разговора со старым приятелем — или все же другом, тут Грай и сам не мог до конца определиться — маг вернулся туда, куда направлялся до случайного столкновения: к королеве.

Высокое общество он нашел скучающим. И, независимо от того, что думало об этом оное общество, с энергией хорошо выспавшегося человека Грай принялся развлекать благородных сарт собственной болтовней. Сарты, впрочем, не жаловались не только из хорошего воспитания: обаятельный ужастик действительно не раздражал. Да и рассказчиком был замечательным, и истории выбирал вполне приличные.

Не вызвал он отторжения даже тогда, когда с интонациями строгой гувернантки заявил, что женщины пропускают обед, и по-хозяйски начал распоряжаться слугами. Олира не возражала, она заняла позицию стороннего наблюдателя, и сейчас эта привычная роль доставляла особенное удовольствие. Интересно было следить за поведением и реакциями окружающих и делать выводы об их характере. Особенно, конечно, за старшими женщинами.

Лора и Амея были примерно одного возраста, занимали похожее положение в обществе, и в чисто женской компании их различия не столь заметно бросались в глаза, только при касании определенных тем вроде места женщины в жизни. А сейчас на портреты легли новые, весьма характерные, штрихи. Лаккари Амея, например, с удовольствием, как должное, принимала чуть покровительственное отношение мага, который был заметно моложе ее. А накари Фаль — сама относилась к грозному ужастику с материнской снисходительностью, легкой иронией и умилением. И королева в очередной раз помянула про себя ушлого безопасника, который явно не просто так прислал к ней именно этих женщин. Мол, смотри, Олира, что тебя ждет в том или ином случае.

Амея плоха, глупа и слабохарактерна? Ничуть. Она крепко держит дом, ловко управляется со слугами, она хорошая мать и, наверное, неплохой человек. Лора резка, лишена женственности или не соответствует своему положению? Отнюдь. Она изящна, прекрасно держится и вызывает восхищение. Но первая — уютно-домашняя, мягкая, а вторая — иронично-колкая, остроумная и себе на уме.

И на кого же из них хочет быть похожей Олира? Желает командовать или следовать за кем-то? Брать на себя всю ответственность, головой отвечать за собственные ошибки? Или доверить жизнь кому-то другому, пусть близкому, пусть, если повезет, любимому и надежному, но тому, чье решение может вызывать несогласие?

Впрочем, и за скобками этого важного, сложного вопроса среди младшей части присутствующих происходило нечто весьма любопытное. Маленькая жизненная драма… или комедия?

— Наяна, а как вы относитесь к танцам? — спросил Тагренай, когда подали десерт.

От Олиры не укрылось, как недовольно скривилась при этом перевертыш.

— Весьма положительно, — улыбнулась дочь министра, и глаза ее лукаво блеснули. Но в следующую секунду кокетливый взгляд стал грустным: — Но в связи с трауром, увы, вряд ли нас в ближайшее время ждет какой-то праздник. Да и злодеев не поймали, и, наверное, весьма рискованно устраивать некое торжество.

— Про траур я не подумал, — рассеянно потер подбородок несколько смешавшийся ужастик и пояснил в ответ на заинтересованные женские взгляды: — Я просто понимаю, как вам всем скучно сидеть тут целыми днями. Хочется развлечь и развеселить, чтобы все это не походило на домашний арест, а как — не представляю. Подумывал вот устроить небольшой уютный вечер, в конце концов, вас не так много, будет несложно найти достойного доверия спутника для каждой. Но траур, конечно, к веселью совсем не располагает. Не поймут.

— Мы можем танцевать со скорбными лицами. — Наяна попыталась изобразить сдержанное страдание, но получилось плохо. При виде гримасы маг расхохотался в голос, да и женщины развеселились.

Только Даршарай недовольно закатила глаза и что-то беззвучно буркнула себе под нос, после чего растянула губы в натужной и оттого жутковатой улыбке. Она явно не считала мысль об «уютном вечере» заманчивой. Или девушке не нравилось нечто другое?..

Олира готова была поручиться, что смущают перевертыша совсем не танцы. Слишком характерно и недобро сверкала она глазами, наблюдая за флиртом этой пары.

— Ладно, я подумаю, что можно сделать, — решил Грай. — А пока… Ваше величество, не желаете выйти в парк? Мне кажется, сидеть целый день в четырех стенах очень утомительно. Правда, всей компанией идти не стоит, я могу не успеть прикрыть такую толпу в случае опасности. В идеале бы, конечно, нам вообще пойти вдвоем, но это будет неприлично. Так что, если правда хотите прогуляться, выберите кого-нибудь в сопровождение.

— Желаю, — решительно кивнула Олира.

Даже при том, что нынешняя маленькая свита вызывала гораздо больше симпатий, чем прежняя, и атмосфера в гостиной весь день царила куда более теплая, чем Олира привыкла за месяцы жизни в Глоссе, общество все равно утомляло. Да и целители настойчиво рекомендовали прогулки на свежем воздухе, почему не воспользоваться случаем? Было бы хорошо дать возможность «погулять» и сыну, но об этом женщина даже заикаться не стала: очевидно, что жизнь наследника куда ценнее ее собственной и рисковать мальчиком никто не позволит.

— Даршарай, составите мне компанию?

— С удовольствием, ваше величество, — согласилась девушка. Не то кисло и нехотя, не то спокойно, не то действительно с облегчением и удовольствием — прочитать ее эмоции Олире не удалось.

Сборы заняли достаточно продолжительное время, но не из-за смены нарядов, которой обе женщины решили пренебречь, а из-за желания королевы побыть с сыном. Однако через час троица уже не спеша шествовала по мощеной дорожке в тени аллеи — впереди женщины, позади, отставая на пару шагов — охраняющий их маг. Сейчас ужастик не болтал и не распылял внимания, был собран и действительно походил на стража.

— Тагренай, вы не могли бы еще немного отстать? На возможно допустимое с точки безопасности расстояние, — задумчиво попросила Олира.

— С точки зрения безопасности мне удобнее идти еще ближе, — усмехнулся маг. — Но уговорили, не буду нависать и дам посекретничать.

Он остановился, а тени на дорожке заметно уплотнились и зашевелились. Приглядевшись, Олира заметила, что по камням начал стелиться тонкий слабый дымок — угольно-черный, похожий на потревоженную сквозняком пыль.

— О чем вы хотели поговорить, ваше величество? — первой нарушила молчание Даршарай. Голос прозвучал спокойно, без недовольства.

— Ни о чем определенном, — чуть пожала плечами королева и добавила немного виновато: — Рен Анагор в больших количествах с непривычки… сложен в употреблении.

— Да уж, он это может, — нервно усмехнулась перевертыш и передернула плечами.

— Нет, он весьма приятный мужчина, обаятельный и даже как будто по-настоящему благородный, — задумчиво заметила Олира. — Но…

— Его много. Всегда. Если это не так, то он либо отсутствует, либо при смерти, — улыбнулась Даршарай уже вполне явно.

— Пожалуй. К тому же шумные разговоры и большие общества очень меня утомляют.

— Это из-за болезни или в целом? — полюбопытствовала Дая.

— Дело не в болезни, я никогда не могла их долго выносить, — спокойно призналась Олира.

— Вы именно поэтому пригласили меня? Потому что я в основном молчу? — осенило перевертыша.

— Вроде того, — слабо улыбнулась королева. — Наяна от волнения и желания пококетничать с реном Анагором начала бы шумно трещать, а Амея с Лорой… Когда они вместе, заставляют думать о неприятных вещах, а в отдельности любая из них с гарантией испортит настроение.

Даршарай покосилась на королеву с новым интересом, но вопрос о том, какие такие неприятные мысли вызывают эти вполне безобидные сарты, задавать вслух не стала.

— Тогда извините, что затеяла разговор. Умолкаю. Хотите, я тоже отстану?

— Не стоит, — отмахнулась женщина. — Ваша компания не тяготит, а общество одного-двух неутомительных собеседников мне приятно.

— Как же вы при такой страсти к уединению согласились на брак с королем Турана? — растерянно хмыкнула перевертыш.

— Как интересно. — Олира тихо засмеялась. — А вы действительно полагаете, что в таком вопросе кто-то спрашивал мнения весьма незавидной невесты?

— Не знаю. То есть я знаю, что высокопоставленные аристократы нередко женятся по расчету. Но я бы скорее предпочла общество Могильщика браку с нелюбимым, — проворчала Даршарай. — Сложно поверить, что кто-то может воспринимать это спокойно. Ну ладно, одно дело — недолго играть какую-то роль по долгу службы. Но всерьез согласиться на брак с чужим человеком, навсегда?!

— Вы сгущаете краски, — мягко возразила Олира. Юношеский максимализм этой вроде бы взрослой особы забавлял. — Браки в королевских семействах почти всегда династические, мы растем с этой мыслью и знанием о том, что когда-нибудь разделим жизнь с человеком, которого увидим только на свадьбе. Можно лишь молиться, чтобы он оказался хорошим. Мне очень повезло, причем дважды. Во-первых, Фосса — неинтересный игрок на политической арене, ее принцессы не имеют никакой ценности, и в лучшем случае я могла рассчитывать на брак с кем-то из местных аристократов. А во-вторых, мой покойный супруг был очень хорошим человеком.

— Кошмар, — искренне ответила на это Даршарай, чем вызвала еще один приступ веселья. Но на смех королевы не обиделась: перевертышу было ее по-настоящему жалко. — Я до сих гор как-то не задумывалась, насколько мне повезло в жизни.

— Вы правда слишком категоричны, — качнула головой Олира. — Это совсем не так страшно. Окажись я жертвой несчастной любви, принятие такого брака далось бы труднее, да. Скажем, если бы в Фоссе остался возлюбленный из низкого сословия, связать с которым судьбу я просто не имела права. А так… честное слово, я ничего особо ценного не потеряла, а приобрела — многое. Вам же близки высокие категории и понятие долга? Так вот, например, благодаря моему браку Фосса заручилась поддержкой Турана, не вливаясь в него, а это очень важное достижение.

— Ну да, об этом я не подумала, — признала перевертыш смущенно. — С этой точки зрения, наверное, жертва была оправданной.

— Да не было жертвы, — отмахнулась королева.

— А свобода?

— О! Свобода. Какое громкое слово, — задумчиво протянула Олира. — А она вообще существует? Вы вот, например, связаны приказом.

— Это добровольное решение, — возразила Даршарай. — Если я захочу оставить службу и уйти — никто не станет удерживать. Мне просто интересно.

— Да, — медленно кивнула королева. — Но человек не может быть совершенно свободен. Есть закон, есть воспитание, есть рамки морали, за которые, может, и хочется выйти, но нельзя. Не говоря уже о прописной истине, что свобода одного человека ограничена свободой того, кто рядом с ним.

— Так я и не говорю об абсолютной свободе, — отмахнулась Дая. — Но есть ведь разница между моралью и невозможностью выбрать себе мужа!

— Иногда наличие этого самого выбора здорово осложняет жизнь, — тихо уронила королева. Несколько секунд помолчала, после чего задумчиво добавила: — Знаете, я могла бы привести пример, который способен заставить вас переменить мнение. Но, боюсь, с моей стороны это будет достаточно жестоко и бестактно.

— Жестоко заставлять меня мучиться любопытством, — улыбнулась перевертыш. — Говорите уж как есть, меня сложно обидеть.

— Вы считаете, что свободны в выборе мужа?

— Конечно! Попробовал бы кто меня заставить! — непримиримо отмахнулась Даршарай.

— Тогда получается, что рычать и смотреть волком на мужчину, в которого вы влюблены, это ваш сознательный выбор?

— Что?.. — Дая дернулась и почти обернулась, поймала себя на середине этого движения, досадливо поморщилась и все же перевела хмурый взгляд на собеседницу. — Какого мужчину! Вы… — запнулась перевертыш. Потом глубоко вздохнула, плечи ее поникли. — Кого я обманываю? Сой![32] Вы весьма наблюдательны. И правы. А я… — Она вновь осеклась и только махнула рукой.

— И… давно? — через десяток шагов, после поворота на боковую дорожку, не удержалась Олира.

Королева наконец поняла, какие чувства и желания вызывает у нее эта девушка. Перевертыш до смешного походила на одну из младших принцесс Фоссы, для которых Олира взамен постоянно занятой делами матери была главной советчицей во всех вопросах и жилеткой для жалоб и слез. И удержаться от того, чтобы по старой привычке дать совет и помочь, оказалось слишком трудно.

— Почти столько, сколько мы знакомы, — с новым тяжелым вздохом мрачно призналась Даршарай. Собственная откровенность девушку весьма озадачила, она не помнила за собой привычки вываливать на первых встречных глубоко личные проблемы. Но участие собеседницы было заманчиво-искренним, а соблазн поделиться тем, что столько лет разъедало душу подобно язве — непреодолимо велик. — Тогда, в Приграничье, он… Это было что-то невероятное. Искренний, легкий, он совсем не походил на всех моих знакомых. И очень красивый. — Девушка задумчиво качнула головой. — Десять лет назад я согласилась переехать в столицу только из-за него, чтобы быть рядом. Потом учеба, я все надеялась перерасти детское увлечение, но в итоге — оно переросло меня. А для Грая я так и осталась нескладным подростком. И, наверное, этого уже не изменить.

— А вы пробовали? — еще сильнее заинтересовалась Олира.

— Что именно? — не поняла Даршарай.

— Не вести себя с ним как колючий подросток, — насмешливо улыбнулась королева.

— А я веду, да? — с печальной иронией уточнила Даршарай, прекрасно зная ответ.

— Более чем, — подтвердила собеседница. — И что-то мне подсказывает, это у вас обоюдное. Кажется, никого больше он так настойчиво не дразнит. С Наяной, во всяком случае, флиртовал как самый настоящий мужчина, а не мальчишка, — не удержалась она от легкой шпильки.

— И как это прекратить? — после короткой паузы все же спросила Даршарай, серьезная и собранная: она явно была полна решимости если не добиться желанного мужчины любой ценой, то уж как минимум — испробовать достойные, не унизительные способы изменить его отношение к себе. Поверила она Олире сразу, тем более что где-то в глубине души и сама понимала: все обстоит именно так. Просто признаться в собственной глупости было сложно.

ГЛАВА 5, в которой Тайная канцелярия берет след

Кабинет начальника Тайной канцелярии

— А тебе, как я погляжу, заняться нечем? — насмешливо спросил Ильнар у помощника, явившегося на пороге почти за час до совещания.

— Как раз занимаюсь. Пришел сообщить, что королева изъявила желание находиться в курсе расследования, — сказал Тагренай и плюхнулся в кресло. — Настоятельно просила донести это до тебя, я решил не откладывать на потом и забежать сразу. Все равно она сейчас в покоях, моя компания там не очень-то нужна.

— Вот как? — задумчиво пробормотал Тавьер, вскинув в легком удивлении брови. — Ну что же, похвальное желание, вполне объяснимое. Я подумаю, как лучше это сделать и о чем с ней стоит поговорить. Кстати, раз речь зашла о королеве. Как она тебе?

— Да непонятно, — неожиданно признался Грай. — Если совсем честно, мне с ней не по себе.

— Тебе? — искренне изумился Ильнар. — А ты ничего не путаешь? Может, это ей, не магу, тяжело в компании ужастика?

— Да вот Белый знает! — ответил Тагренай. — Я о чем и толкую. По ней невозможно понять, о чем думает, и взгляд такой… Ну вот почти как у тебя.

— Поясни, — попросил заинтригованный начальник Тайной канцелярии.

— Ну, в смысле тяжелый и пронзительный. Но если тебя я полжизни знаю и в курсе, чего можно ожидать, то с ней все непонятно. К тому же она женщина, и я не представляю, как с ней держаться.

— Вежливо, — хмыкнул Ильнар.

— Ой, смотрите, он пошутил! — кривляясь, с наигранным восхищением прокомментировал Грай. — Да не в этом дело. Понимаешь, она молчит. Почти всегда. Молчит и смотрит так, словно видит тебя насквозь и знает все твои мысли, а на лице — всегда — вежливое участие. Нет, она и улыбается иногда, и даже что-то говорит, и с Даршарай они на прогулке сегодня болтали вроде бы вполне оживленно. О чем, правда, не знаю, я не подслушивал: заметили бы, обиделись. Но в основном… Око Бездны,[33] а не женщина.

— Прекрасно. Все, кто не любит молоть языком, как некоторые, априори подозрительны и страшны, — засмеялся Ильнар.

— Я не говорил, что она страшная, очень симпатичная женщина. Но непонятная. Хотя, мне кажется, она отнюдь не глупа. Да, кстати! Ты в курсе, что она весьма дружна с Деналем?

— Арлаккатом Мисори, которого ты пытаешься затащить в наши ряды? — уточнил Тавьер. — Занятно. И насколько дружна?

— Исключительно в рамках приличий, — сказал Грай как будто с сожалением. — Но они явно друг другу симпатизируют. Так что, если вы ищете подходящего консорта, советую обратить внимание на эту кандидатуру.

— Да что ты так рвешься его пристроить? — поморщился Ильнар. — Что он, ребенок у тебя на воспитании?

— Э-э-э! Ничего не понимаешь. В этом случае я эгоистично пытаюсь подстраховаться.

— От чего? — озадачился Тавьер.

— Как от чего? Я тоже молодой и с хорошей родословной! А ну как вы решите женить на ней именно меня? Не вижу ничего смешного — если отцу придет в голову такая светлая мысль, мне придется бежать в Приграничье!

— Уймись, кому ты нужен! — сквозь смех отмахнулся Ильнар. — Неуравновешенный хаосит огромной силы, служащий у меня, — это вообще последний человек, которого Совет пожелает видеть на месте консорта.

— Утешил. А что у нас нового по поводу расследования?

— Лавиль придет — узнаешь, — отрезал хозяин кабинета. — А пока можешь погулять. Или вот, например, королеве передать, что я загляну вечером и все ей расскажу.

— Все, что найдешь нужным сообщить? — иронично уточнил Грай.

— Тебя это смущает? Обидно за подопечную?

— Есть такое дело, — не стал спорить ужастик. — Жалко ее. И так столько всего свалилось, а целый день в неведении в четырех стенах — тяжело.

— Это было бы тяжело тебе, — педантично поправил Ильнар. — Что до королевы — ты сам сказал, что не можешь понять ее характер. Так откуда подобные эмоции?

— Ты зануда, — после короткой паузы решил Тагренай. — Только не говори, что подозреваешь ее в заговоре!

— Нет, что ты. Ей некогда было этим заниматься, — ответил Тавьер. Ужастик в ответ на подобную мотивацию только растерянно качнул головой. — Но в ее способности помалкивать о важном, а также достаточно разбираться в людях, чтобы знать, кому и что можно говорить — да, сомневаюсь.

— Это паранойя.

— Это здоровая подозрительность, без которой нечего делать в Тайной канцелярии, — резко возразил Ильнар. — А ты не то расслабился на кабинетной работе, не то… — Он развел руками.

— Ну кому она проболтается? Я же говорю, она очень молчаливая и скрытная.

— А ты можешь поручиться, что она такая со всеми? Что не доверится случайному человеку, просто проявившему симпатию и участие? Одинокая, испуганная, слабая женщина, у которой здесь нет родных и друзей. Да она доверится любому, кто сумеет достаточно убедительно изобразить сочувствие и поддержку!

— Ты несправедлив к ней, — заупрямился Грай.

— Ты либо сознательно пытаешься изобразить размягчение мозга, чтобы я не очень-то тебя нагружал и не рассматривал в качестве доверенного лица, либо нарываешься на хорошую взбучку, — недовольно проговорил Тавьер. И без того не самое радужное настроение потихоньку начало давать мелкие ростки раздражения, которые мужчина старательно пытался душить. Срываться на одного из немногих верных людей — в любом случае не лучшая идея. — А если желаешь доказательств — изволь. Она почти полностью и совершенно безотчетно мне доверяет. Думаешь, потому, что доверял Ераший? Да грока облезлого! Она об этом понятия не имеет. Просто я оказался в нужное время в нужном месте, поддержал и позаботился о ней. Все.

— Но это же ты, — хмыкнул ужастик.

— Объяснить, почему это особенно хорошо иллюстрирует мои слова? — Ильнар вопросительно выгнул бровь.

— Да не надо, я уже и так все осознал, — поморщился Тагренай. — Это я знаю, что ты — это ты, а для нее ты страшный чужой человек с дурной репутацией, которого половина Совета подозревает в причастности к убийству короля и желании узурпировать власть. И не высказывается только потому, что боится.

— Ты немного утрируешь, но я рад, что здравый смысл у тебя все же сохранился, — смягчаясь, проговорил Тавьер. — Ладно, раз ты не хочешь уходить, не будем терять времени. Напоминаю, что завтра на закате состоится церемония прощания с Ерашием Третьим. Наследника таскать ни к чему, а вот Олира обязана присутствовать. Слушаю твои соображения по этому поводу.

За разговором время до появления остальных участников совещания во главе с Лавилем прошло незаметно и плодотворно, определились не только с местом, но и вчерне набросали план скорбного мероприятия.

Кроме Тавьера с обоими помощниками на совещание позвали начальника контрразведки Тапира — типа настолько незаметной наружности, насколько это вообще возможно. Это был как раз тот случай, когда профессия выбрала человека, а не наоборот. Ну и Марьян присутствовал — начальник криминалистического корпуса, желчный сухощавый мужчина неопределенного возраста. Его служащие обычно удовлетворяли нужды городской стражи, но теперь на лучших из них лежал очень тяжелый груз ответственности: именно от этих людей напрямую зависел ход расследования.

— Ладно, давайте начнем. Кому есть что сказать? Марьян?

— Удружили вы, конечно, — крякнул старший криминалист. — У меня весь отдел танатологии чуть не подал в отставку.

— А разве там было что-то настолько сложное? — озадачился Ильнар. — Мне казалось, картина вполне ясная, требовалось только достать фрагменты и снять с них следы, разве нет?

— Достать фрагменты из королевского трупа, — поправил Марьян. — Никто, знаете ли, не хотел брать на себя ответственность за потрошение высочайшей персоны, насилу уговорил. Чуть самому не пришлось вспоминать молодость!

— Ну извини, я бы тоже с удовольствием обошелся без такой ответственности, однако убийца о нас не позаботился. По бомбе есть какие-то новости?

— Давай лучше я расскажу, — вызвался Лавиль. — У меня все отчеты сведены. В сухом остатке мы имеем сложное вещество, название которого я могу тебе прочитать только по шпаргалке, немного магии и чудовищно сложную механику. Проверили наших, местных умельцев, подняли осведомителей, поговорили с нужными людьми… В общем, процентов девяносто, что поделка эта — контрабанда из Пеналона.

— Упреждая твой вопрос, ни по каким известным постоянным каналам она, скорее всего, не проходила, по дипломатическим в том числе, — вставил Танир. — Что-то индивидуальное, от человека, вероятно, не имеющего связей в знакомых мне структурах. Увы.

— Есть тонкая ниточка, но там… сложно. Я с тобой после поговорю, — предупредил Лавиль. — А кроме этого мы установили, что устройство было заложено две недели назад плюс-минус неделя.

— Какая точность, — хмыкнул Ильнар.

— Ну уж какая есть, — проворчал Марьян. — Скажи спасибо, что не месяц.

— Спасибо, — послушно сказал Тавьер. — А по мотивам и подозреваемым?

— Непонятно, — вздохнул Лавиль. — В Глоссе за это время побывали решительно все заинтересованные лица, и каждый из них имел возможность заложить бомбу. Конечно, без магии не обошлось, все же сиденье вскрыли и потом залатали. Но применили, скорее всего, стандартное ремонтное заклинание, которое вполне могло содержаться в дешевом типовом амулете из тех, что можно купить в любой лавке за несколько щитов.[34] Аккуратно вскрыли обивку, вынули пару пружин и часть набивки, поставили бомбу, взвели ее и зарастили разрез — дело двух минут, и на такие чары не среагирует ни одна защита.

— Ясно. Как ведут себя фигуранты сейчас?

— В большинстве своем так, словно именно они — убийцы, — поморщился Ондар. — Да глупо рассчитывать на то, что кто-то проявит себя. Все, кто мог воспользоваться ситуацией и своих интересах, пользуются. А кто не пользуется — тем более подозрителен: вдруг выжидает! Я подумывал над провокациями, чтобы убийца проявил себя, но с этим пока очень сложно. Нужно хоть немного сузить круг подозреваемых!

Совещание в итоге продлилось недолго. Многого сказать по делу никто не сумел, а задерживать занятых людей пустопорожней болтовней не хотелось. В итоге решили «продолжать в том же духе», а Марьян пообещал предоставить королевский труп в отличном состоянии, чтобы был «как живой». На что Ильнар возразил, что живого им точно не надо во избежание нехороших подозрений, достаточно просто приличного вида и без зловещих дыр да кривых швов на открытых частях тела.

После все разошлись по своим делам, а Ильнар обратился к Лавилю:

— Ну давай, рассказывай, что там у тебя за секретная ниточка?

— Шило, — коротко уронил Ондар. — Мне дали понять, что есть кое-что сверх известного шушере, но разговаривать со мной он не пожелал. Причем сложилось впечатление, что ничего этакого ему от тебя не надо, просто блажь. Передали, что часов в одиннадцать Шило будет ужинать в «Мертвой лилии», и если ты составишь ему компанию, сумеешь разжиться чем-то полезным.

— Ясно, — неопределенно кивнул Ильнар. — Значит, придется идти ночью в ресторан. Спасибо, если что узнаю — расскажу.

— Один пойдешь? — уточнил Лавиль.

— Конечно. Откуда такое недоверие к моим способностям проводить сложные переговоры?

— Это не недоверие, а разумное опасение, — возразил Ондар. — Если убьют еще и тебя, Турану не поздоровится.

— Спасибо за высокую оценку моей личности, но других вариантов все равно нет. Только без самодеятельности, ладно? Знаешь же, Шило не оценит.

— Знаю и не собираюсь лезть. Но сам понимаешь, радоваться тут нечему. Ладно, подробный отчет я тебе отдал, пойду дальше ловить ветер, вдруг повезет.

Ильнар кивнул на прощанье и задумчиво уставился на лист бумаги, исписанный убористым, ровным, словно писали по линейке, почерком Лавиля, хотя сосредоточиться на тексте никак не получалось.

Шило. Некоронованный ночной король Глоссы. Не очень сильный, но весьма умелый маг Хаоса, в юности успевший отслужить стране на эштарской границе. Хитрый, умный, изворотливый, со своеобразной логикой, но… из тех подонков, с которыми можно работать и существование которых Тавьер не то что допускал — почти поощрял. Просто потому, что до конца искоренить преступность невозможно, так пусть всем заправляет человек умный и имеющий свой кодекс чести.

Разумеется, такую точку зрения Ильнар обнародовать не собирался, ее и среди своих разделяли далеко не все. Например, Тавьер не взялся бы предсказать реакцию порой болезненно идеалистичного Анагора на предосудительные знакомства любимого начальства. В курсе происходящего, разумеется, был король, хотя и делал вид, что ничего не знает. Ну и Лавиль. Просто потому, что самого Ондара Ильнар тоже когда-то давно выудил со дна, и основную школу жизни воздушник прошел не в учебном заведении для магически одаренных детей и уж тем более не под крылышком специально нанятых заботливых наставников, а на улицах Глоссы. До какого-то момента — банальная судьба сына проститутки. И если бы не знакомство с будущим начальником, Лавиль со своим умом и магическими талантами сделал бы отличную преступную карьеру.

А уж как Тавьер свел столь полезные, но весьма спорные с моральной точки зрения знакомства и при каких обстоятельствах собственная мораль молодого аристократа и офицера приобрела прежде несвойственную ей гибкость, сейчас уже мало кто мог вспомнить, и только единицы знали точно. Валар Тангор знал — боевой друг молодости, дружба с которым давно сошла на нет, оставив после себя взаимное уважение и одно общее дело. Бывший наемный убийца Шило знал и помалкивал — у него тоже сохранились какие-то остатки воинской чести, да и ссориться с начальником Тайной канцелярии, терять такое ценное знакомство не хотелось. А остальные… Если кто-то еще из долгожителей помнил, то весьма в общих чертах, других непосредственных свидетелей тех давних событий уже не осталось: наркотический угар обитателей дешевых притонов не способствует крепкой памяти и тем более долгой жизни.

Каждый раз, встречаясь по велению службы с кем-то из людей сорта Шила, Ильнар словно окунался в прошлое. В вонючую грязную лужу, которая когда-то смыла с него идеализм и аристократический лоск, лишила неукоснительно хранимой белизны чести и до дыр разъела веру в людей.

Однажды король обмолвился, что, будь Тавьер безупречно чистым и благородным, Туран лишился бы одной из своих важных опор — Тайной канцелярии в том виде, в каком она существовала сейчас. И вся жизнь только убеждала Ильнара в правильности давно сложившегося мнения: выполняя такую работу, нельзя сохранить чистые руки. Ну или лично он подобного не умел.

Впрочем, долго предаваться меланхолии и бесплодным мыслям о несбывшемся и неизбежном Тавьер не стал и вскоре сосредоточился на отчете, чтобы познакомиться с деталями расследования. Потом просмотрел несколько донесений, провел несколько важных бесед… и день незаметно сменился вечером.

Королевские покои

Явись Тавьер получасом ранее, и в гостиной на половине королевы он нашел бы только скучающую Даршарай: ее величество проводила время с сыном, и охранница не испытывала желания наблюдать за их общением. Но мужчине повезло, к его приходу обе сидели с книгами. Хотя у Ильнара сложилось смутное и необоснованное ощущение, что он нарушил очень оживленный и приятный для обеих разговор.

— Добрый вечер, ваше величество, рена Ла’Таир, — поприветствовал он женщин. — Тагренай сообщил, что вы желаете знать о ходе расследования, и я, как обещал, пришел ответить на вопросы.

— Добрый вечер, — хором откликнулись женщины.

— Мне подождать снаружи? — тут же проявила сознательность Даршарай.

— Лучше в будуаре. — Королева кивнула на дверь.

Разговор о расследовании получился коротким: даже если бы Тавьер хотел, многого он не мог бы сказать, потому что и сам не знал. Однако с приятным удивлением обнаружил, что королева хорошо осведомлена о некоторых весьма специфичных вещах. Например, неплохо представляет себе сам ход расследования и отлично — лучше самого Ильнара — разбирается во взрывчатых веществах. Правда, объяснение последней странности Тавьер быстро нашел: горная добыча, несколько рудников и карьеров составляли почти всю промышленность маленькой Фоссы. А при отсутствии сыновей не удивляло, что дочери королевской семьи разбирались в таких вопросах.

Вообще, надо думать, именно Олиру готовили в наследницы. Даже странно, что при таком раскладе ее отдали замуж в чужую страну. Вероятно, Ераший не соглашался на другую принцессу и просто не оставил Фоссе выбора — конфликт с Тураном вряд ли был нужен маленькому государству.

Последний вопрос, почему именно старшая принцесса стала супругой монарха, Ильнар, кстати, королю задавал, но вразумительного ответа тогда не получил. Ераший отмахнулся, сказал, что она производит благоприятное впечатление, и безопасник не стал копать дальше. Дела короля — это дела короля, а Тавьер предпочитал не лезть в то, что его не касается. Сейчас жалел. Вряд ли Олира сама могла ответить на этот вопрос.

— Досадно, что так мало удалось узнать, — посетовала в конце концов королева.

— Не спорю. Но говорить о поражении пока никто не собирается, — заверил Ильнар. — Вы обдумали мой вчерашний вопрос?

— Обдумала, но еще не готова дать ответ, — нехотя призналась королева. И добавила, слабо улыбнувшись: — Пока не знаю, что страшнее: взять судьбу в свои руки или кому-то доверить.

— Эта точка зрения уже говорит о многом, — заметил мужчина. — Как минимум о том, что вы правильно понимаете ситуацию. Скажите, ваше величество, ведь ваши родители намеревались передать власть именно вам?

— Они действительно всерьез обдумывали этот вариант, — медленно кивнула Олира, не видя смысла юлить в таком вопросе.

— Тогда почему так легко согласились отдать вас Турану? Или все принцессы Фоссы получили примерно одинаковое образование?

— Вы угадали, мы вполне взаимозаменяемы, — улыбнулась женщина. — Но скорее дело в том, что именно я была запасным вариантом. Основные надежды отец возлагает на Олену, она третья по старшинству и обладает куда более подходящим характером.

— Что вы подразумеваете под «подходящим»?

— Она гораздо жестче и решительней меня, а еще виртуозно плетет интриги, — ответила королева. — Не удивлюсь, если Олена приложила руку к моему замужеству.

— И вы на нее не сердитесь?

— За что? — искренне развеселилась Олира. — Она очень старательно устраивает судьбы всех сестер, и я, как все они, не могу назвать себя недовольной. Да, я в чужой стране, но у меня есть сын. Конечно, смерть его величества и последующие события сложно считать приятными, но предвидеть такой исход не мог никто.

— Занятно, — проговорил Ильнар.

— Что именно?

— Вы, ваш брак. Я все больше жалею, что не расспросил подробнее Ерашия о его выборе, удовлетворился ответом о вашей непохожести на Дайру. Не верится в случайное совпадение. Хотя, может быть, боги решили проявить благосклонность к Турану и смягчить последствия гибели короля.

— Вы мне льстите.

— Хвалю авансом, — поправил Тавьер.

— С далекоидущими планами?

— А это уже зависит от вас. — Мужчина развел руками. — Просто вы в самом деле очень не похожи на Дайру. В это сложно поверить, к этому предстоит привыкнуть и научиться с этим работать.

— Вы так говорите, как будто я уже изъявила желание принять на себя королевские обязанности, — раздосадованно вздохнула Олира.

— Думаю, это вопрос времени.

— Какое горячее и настойчивое желание всеми силами отмежеваться от власти. Вы заставляете меня подозревать что-то нехорошее, — слабо улыбнулась королева. — И вообще как-то все это очень забавно и неубедительно выглядит. Придворные грызутся за власть, а мы тут с вами сидим и вежливо пытаемся свалить эту сомнительную честь друг на друга.

— Турану с нами повезло, — рассмеялся Тавьер.

— Скажите, а какой она была? Дайра. Я слышала очень нелестные отзывы, но не знаю, можно ли им доверять.

— Единственное, что роднит ее с вами — она тоже была неглупа, — медленно проговорил Ильнар.

Улыбка сошла с его лица, а смягченный искренним весельем взгляд вернул привычную остроту. И Олира в этот момент почувствовала себя странно. Словно в Тавьере уживалось два разных человека, и сейчас перед королевой сидел тот, с которым она изредка пересекалась в коридорах дворца, а не тот, который опекал ее после взрыва, с которым было на удивление легко обсуждать серьезные вопросы и вообще спокойно. Умом Олира, конечно, понимала, что дело совсем не в безопаснике, а в ее собственном восприятии, но от этого ощущение не делалось менее странным.

— Это очень неполная характеристика, — заметила она, когда продолжения не последовало.

— Я просто пытаюсь подобрать слова, которые прилично употреблять в вашем обществе. Впрочем, вы же никому не расскажете, правда? Королева Дайра была властной, эгоистичной и очень самоуверенной сукой. И я до сих пор теряюсь в догадках, как Ераший мог этого не заметить.

Олира смущенно кашлянула, но заострять внимание на приведенной характеристике не стала, сделала вид, что ничего такого Тавьер не сказал. Однако про себя отметила, что лексикон главы Тайной канцелярии не очень-то соответствует его положению и аристократическому происхождению. Правда, давать на этом основании оценку его характеру и поведению не стала. В конце концов, со своей предшественницей Олира была не знакома и, может, тоже не сумела бы подобрать более мягкий эпитет — если бы привыкла именовать ее именно так.

Но страшно даже представить, чем Дайра Мисори вызвала такое отношение к себе.

— Вы очень ее не любили, — проговорила Олира.

— Не отрицаю. О ее смерти я не пожалел ни на секунду.

— Я слышала, что с королевой произошел несчастный случай…

— Достаточно банальный: на охоте понесла лошадь и сбросила ее. Королева была отличной наездницей, но от подобных случайностей никто не застрахован. А лошадей Дайра выбирала с исключительно мерзким нравом. Но на спине какого-нибудь огромного злющего жеребца смотрелась великолепно, этого не отнять, — задумчиво заметил Тавьер. — Вообще очень красивая была женщина, чем активно пользовалась.

— Знаете, ваше отношение к ней больше всего напоминает поведение отвергнутого мужчины, — пробормотала Олира и тут же осеклась: — Простите, я не должна была этого говорить.

— В самом деле? — Ильнар вопросительно вскинул брови и рассмеялся. — Боги с вами, ваше величество! В моем возрасте уже неприлично всерьез увлекаться женщиной только из-за внешней красоты. А не признавать чужих объективных достоинств — глупо в любом возрасте.

— Но, может быть, именно поэтому ею увлекся король?

— Сложно поверить, Ераший был весьма рассудочным человеком и не имел привычки увлекаться, теряя голову.

— Даже в юности? — спросила королева. — Я слышала, что он был отчаянно влюблен в какую-то совершенно не подходящую наследнику престола девушку, вроде бы во время своей службы на границе.

— До меня доходили противоречивые слухи, но удовлетворить ваше любопытство я не могу, — признался Тавьер. — Тогдашний король, мой тезка, не придал им значения и недвусмысленно велел не лезть в жизнь Ерашия, а заниматься своими делами. Он считал, что юноша должен сам нести ответственность за собственные желания и разбираться с последствиями поступков. А лезть через голову короля — последнее дело. Которое в определенных случаях может стать последним в прямом смысле слова.

— Да, легенды о крутом нраве Ильнара Пятого слышала даже я в Фоссе, — улыбнулась Олира. — Отец упоминал, что из-за его характера наша страна едва не оказалась втянута в войну, после чего наверняка перестала бы существовать.

— Да, помню, был какой-то дурацкий скандал не то из-за пиджака, не то из-за сапог… Уже не назову подробностей за давностью лет, — чуть рассеянно заметил безопасник. — Скажите, ваше величество, а что вы думаете об арлаккате Мисори?

— Почему вы спрашиваете? — Женщина нахмурилась.

— Предпочитаю быть в курсе происходящего, — мягко ушел от прямого ответа Ильнар. В конце концов, могла бы и сама догадаться, что ее круг общения — теперь зона его ответственности и интереса.

— Деналь замечательный человек, — так же расплывчато ответила Олира. — Он благороден и честен, хорошо ко мне относится, и я отвечаю тем же.

— И вас не смущает его родство с Дайрой?

— А почему должно? — недовольно спросила королева. — Когда она погибла, меня здесь не было. К тому же вы наверняка не хуже меня знаете, насколько натянутые у него отношения с отцом. Так вот, с сестрой — не лучше. Или вы хотите сказать, что они были дружны?

— Не горячитесь, ваше величество, — невозмутимо попросил Тавьер. — Я никого ни в чем не обвиняю, я стараюсь всесторонне оценить ситуацию. Если обсуждение этого человека для вас неприемлемо — я оставлю данную тему.

— Хорошо, считайте, что неприемлемо. — Королева сначала хотела возмутиться и спросить, на что мужчина намекает, но вовремя себя одернула. Сама виновата, что так нервно отреагировала на простые и, учитывая должность собеседника, закономерные вопросы.

Интересно, кто и когда успел ему сообщить о визите Деналя? Даршарай? Вряд ли, девушка сегодня оставалась при Олире неотлучно. Кто-то еще из женщин держит Тавьера в курсе происходящего? Или все проще и доложил кто-то из магов охраны, а безопасник наверстывает упущенное, знакомясь с деталями прошлого королевы? Просто так, ради ее безопасности, или проверяет причастность к взрыву? Все же слишком своевременно она ушла из ложи вместе с сыном…

Может, именно ради последней проверки затеял он все эти разговоры про ее выбор и отношение к власти?

— Скажите честно, рен Тавьер, вы подозреваете, что именно я убила короля? — спросила она, наконец, прямо, всерьез не рассчитывая на честный ответ, но надеясь хоть что-то прочитать по его реакции.

— Я рассматривал такой вариант, но вы далеко не первая в ряду подозреваемых. — Увы, затея Олиры провалилась: безопасник сохранил абсолютную невозмутимость. Впрочем, можно ли неопытной девчонке всерьез надеяться переиграть этого человека? — Вам не было смысла убивать его именно сейчас, гораздо разумней для начала окончательно оправиться после родов, дать наследнику немного окрепнуть. И заблаговременно заручиться хоть чьей-то поддержкой, а не надеяться на чудо. Учитывая, что Ераший относился к вам во всех смыслах хорошо — насколько я могу судить, не обижал и был вполне доволен браком, — я тем более не вижу причин, зачем бы вам убивать его в столь неподходящее время.

— А вдруг на это и делался расчет? На внезапность?

— Ваше величество, вы не хуже меня понимаете, что это глупость.

— Наверное, — не стала спорить Олира. Несколько секунд помолчала, после чего тихо спросила: — Скажите, Ильнар, как вы можете так жить? Неужели вам не противно подозревать решительно всех вокруг?

— Вы преувеличиваете, я подозреваю не всех, — спокойно улыбнулся он. — Есть круг надежных людей, в которых я уверен, и большое количество тех, кому подобное преступление совершенно не нужно или не по силам. Подозревать каждого — это уже болезнь, знаете ли.

— Боги, какой ужас… — растерянно качнула головой королева. — Вы ведь совершенно серьезны!

— Ну что поделать, если работа такая! — легко засмеялся Тавьер. — Ничего страшного в этом нет, вопрос привычки.

— Я не хочу к такому привыкать, — нахмурилась Олира.

— Придется, — пожал плечами Ильнар. — Если хотите жить и быть готовой хоть к какой-то части ударов судьбы. Хотя бы от близкого окружения.

— Зачем нужно близкое окружение, от которого приходится ждать удара?

— Чем ближе ты подпускаешь человека, тем больше у него возможностей для этого самого удара, — парировал безопасник. — Зато вблизи удары проще контролировать. Мне странно, что приходится вам это объяснять.

— И что вы предлагаете? Никому не доверять и ни к кому не привязываться, как вы?

— Внимательно наблюдать за окружающими и делать так, чтобы у них не было соблазна и повода предать, — в том же спокойном тоне продолжил мужчина. — Заранее принятые меры способны уберечь от огромного количества разочарований, и я настоятельно советую вам быть настороже.

— Знаете, складывается впечатление, что мы с вами живем в разных мирах. И ваш мне совершенно не нравится.

— Мир один, фрагменты разные, — вновь усмехнулся Тавьер. — Кто-то ограничивается маленьким, уютным и в известной степени безопасным загончиком семейной жизни, кто-то предпочитает — или вынужден — видеть если не всю картину, то существенную ее часть.

— Благодарю покорно, но такой жизни я бы предпочла смерть, — резко возразила Олира. Самой себе она сейчас напоминала пылкую, идеалистичную Даршарай, и хоть понимала разумность и справедливость слов собеседника, просто не могла согласиться с ними.

Да, глупо доверять всем подряд. Но ведь есть люди, которые не способны на предательство! Да хоть бы сам Тавьер; может, он и верен только стране и собственному долгу, а любого человека при необходимости разменяет и пожертвует им, но ведь это тоже — верность!

— Трусливое бегство из жизни — самое глупое из возможных решений, — припечатал Тавьер.

На этой мрачной ноте он и распрощался, оставив королеву в одиночестве осмысливать сказанное. Впрочем, если безопасник надеялся заронить в сердце женщины сомнения и заставить пересмотреть собственное отношение к жизни, то его ждало разочарование: Олира и на секунду не допустила мысли, что мужчина прав. Из упрямства, из нежелания принимать такую точку зрения и окончательно окунаться в жестокую и грязную возню вокруг трона. Да и из обычного страха. Не так уж страшно чувствовать себя одинокой, когда это лишь фон для скучной повседневной жизни. Но в одиночку бороться со всем миром, исполняя обязанности королевы? Олира не просто подозревала, она точно знала, что ее подобное сломает. Или, по меньшей мере, убьет ту ее, какой она выросла и сложилась.

Как, похоже, убило когда-то в начальнике Тайной канцелярии офицерское благородство и веру в людей. Впрочем, не до конца, как он пытался показать, подтверждением чему служила прозрачная каменная капля артефакта, ни разу за время разговора не подернувшаяся даже слабой дымкой, и это давало некоторую надежду.

Олире стало нестерпимо жалко этого сильного, умного мужчину, который сам себя обрек на подобную жизнь. В самом деле уж не несчастная ли любовь молодости так здорово изменила его взгляд на мир? Поверить в это почему-то оказалось очень легко.

Ресторан «Мертвая лилия»

Заведение, в котором Шило назначил встречу, обладало репутацией не просто респектабельного, а роскошного места, в последнее время еще и весьма модного. Тут собирались исключительно сливки общества, и почти никто из завсегдатаев представить не мог, кому на самом деле — разумеется, через подставных лиц — принадлежит ресторан. Да и о существовании такого человека, как Шило, большинство не догадывалось.

Впрочем, после смерти короля горожанам было не до ресторанов, и для случайных посетителей «Мертвую лилию» временно закрыли.

Тавьер не сомневался, что все, кому нужно, прекрасно знают его в лицо, но провоцировать подручных Шила не стал и проявил вежливость: сменил привычный, серый с красной отделкой форменный китель на безликий гражданский костюм. Хороший, но безнадежно устаревший по меркам столичного общества. Что поделать, изменял привычной форме начальник Тайной канцелярии настолько редко, что с трудом мог вспомнить предыдущий случай. Форменная одежда удобна, выглядит пристойно и допустима — в парадном варианте — даже для официальных торжественных собраний на высочайшем уровне, так какой смысл отказываться от нее без особого повода? Тем более что Тавьер уже много лет не находился на службе только тогда, когда спал.

Иначе маскироваться он, впрочем, не стал, ограничился артефактом для отвода глаз случайных свидетелей.

Ночные улицы Глоссы были тихи и пустынны, из-за комендантского часа около полуночи на них попадались только патрули. С парой патрулей Тавьер столкнулся, пришлось отключать артефакт и предъявлять документы, после чего вопросы снимались. Пока добрался до нужного места, сделал себе мысленную пометку поблагодарить начальника городской стражи за бдительность и за то, что на амуниции патрульных не экономили. Артефакт на безопаснике, конечно, являлся не сложной штучной игрушкой, но вещью достаточно сильной, и заметить эти чары было не так-то просто.

Возле ресторана, расположенного в нескольких кварталах от Королевской площади, Тавьера ждали. Один служащий тут же забрал лошадь — с агниями,[35] двигающими моторы, у Ильнара была взаимная неприязнь, поэтому перемещаться он предпочитал верхом. Второй работник ресторана, одетый в красно-белую униформу, гостеприимно распахнул перед единственным посетителем тяжелые двери пустого, спящего здания. Вид ресторан сейчас имел зловещий, но Тавьер только усмехнулся своим мыслям и молча двинулся туда, куда приглашали.

Через зеркальное фойе, освещенное парой тусклых огней, позволяющих разве что не натыкаться на стены. Через большой обеденный зал, где в сумраке тоскливо белели пустые скатерти. По широкой винтовой мраморной лестнице, где также экономили на освещении.

По второму этажу тянулся длинный широкий коридор, опять же зеркальный. Здесь, за крепкими звуконепроницаемыми дверьми, располагались отдельные кабинеты для желающих уединения. В один из таких Тавьера и проводили, к ожидающему там человеку.

Шило имел вид благодушного, давно уже растерявшего молодецкую прыть купца. Вальяжный брюнет с тщательно зализанными короткими волосами, одетый демонстративно дорого и оттого безвкусно. Нагловатый, но щедрый богатством, доставшимся легко и недавно. Такой нахамит обслуге, но отблагодарит звонкой монетой, будет расстилаться в славословиях перед высокопоставленными чиновниками и богачами, внутренне ненавидя их. Отец большого шумного семейства, который, почти не скрываясь, содержит, помимо жены, молодую красивую любовницу.

Понятный, предсказуемый образ, выверенный тщательно, до последней детали.

— Кого я вижу, дорогой друг! — расплылся в масленой улыбке мужчина, поднимаясь навстречу гостю. — Сар Тавьер! Боги, вы все же милостивы к своему ничтожному рабу!

— Шило, давай без этого, — поморщился Ильнар, когда провожатый закрыл дверь за его спиной, оставив мужчин вдвоем. Защитный контур — к слову, весьма неплохой — тоже замкнулся, и гость увернулся от крепких объятий. — Ты знаешь, я терпеть не могу эту твою маску.

— Какой же ты занудный! — рассмеялся хозяин. — А поговорить?

— Садись, поговорим, — спокойно предложил Тавьер, без приглашения устраиваясь за столом.

— Угощайся, — совершенно не обиделся Шило, плюхнувшись напротив. — Или тебе не до еды — тоже?

— Не дождешься, — возразил Ильнар. — Раз уж я приехал сюда среди ночи, не могу не отдать должное таланту твоего повара. Как семейство?

— Вывез пока из Глоссы, береженого боги берегут, — ответил хозяин.

— И Сайну?

— Так она и согласилась, — проворчал Шило. — Ругается и проклинает того, кого ты так старательно ищешь: траур, люди сидят по домам, театр закрыт, и всех артистов пока разогнали.

— Траур всего на несколько дней, можно и потерпеть, — пожал плечами Ильнар.

— Я ей то же самое говорю. Но сам понимаешь — темперамент!

Молодая певица Сайна Окко несколько лет назад приехала в Туран из Омаки. Сейчас она, во многом благодаря протекции Шила, стала одной из ярчайших звезд столичной оперетты: в театральном мире без богатого покровителя, независимо от таланта, можно подняться только благодаря собственному умению толкаться локтями или огромной удаче иного рода. Именно Сайна считалась любовницей главы столичного преступного мира, и оттого была неприкосновенна для всех темных личностей, вившихся вокруг более чем красивой молодой женщины.

Однако Ильнар не без оснований подозревал, что отношения эту пару связывают совсем не любовные. По его прикидкам, Сайна была внебрачной дочерью Шила, а к своим детям этот маг относился с примерной заботой, достойной всяческого уважения.

— Ладно, говори, зачем тебе понадобился именно я? Почему не мог все сказать Лавилю?

— Не люблю я этого твоего воздушного мальчика, — поморщился Шило.

— Ревнуешь? — поддел Тавьер. — Не можешь забыть, что я его первый разглядел?

— В малой степени, — не стал отрицать очевидного собеседник. — Но главное, он под твоим крылышком вырос настолько тошнотворно-правильным!.. Ну копия ты, как будто не посторонний пацан, а внебрачный сын. Вы даже внешне похожи как близкие родственники. Но к тебе я привык, а к этому…

— Скажи спасибо, что ты еще со вторым моим помощником не знаком, — рассмеялся Ильнар.

— Вот уж от чего избавь. — Шило мучительно скривился. — Храните меня боги от смертников и идеалистов! Надеюсь, ты не его прочишь себе в преемники?

— Я надеюсь еще немного пожить, — с улыбкой ответил безопасник. — А Анагор… Жизнь обтешет. Все мы когда-то были идеалистами.

— Мне кажется, ты недооцениваешь его упрямство, — возразил Шило. — Такого уже не обтешет. Это вот тебе своевременно попалась Мияна, а с этим бороться поздно. Он себе и невесту такую же приличную найдет, помяни мое слово, и наплодит кучу жутко благородных отпрысков древнего рода. Вина? — предложил Шило, протягивая руку к открытой бутылке.

— Ты прекрасно знаешь, что нет, — поморщился Тавьер.

— Тогда можешь курить, — благодушно махнул рукой хозяин. Задумчиво проследил, как гость воспользовался разрешением, проводил взглядом клуб сизого вонючего дыма и прокомментировал: — Хотя я и не понимаю, зачем ты лишаешь себя удовольствия выпить бокал хорошего вина, от которого никакого вреда, кроме пользы, но зато травишься этой дрянью.

— Эта дрянь не туманит разум. Я, кажется, уже сотню раз тебе объяснял, — проворчал Тавьер.

— Да-да, помню. Психологический блок, проецирование травмы… как оно там еще называется?

— Ты меня позвал затем, чтобы почесать язык и проверить выдержку? — устало вздохнул Ильнар. — Так я бы лучше хоть раз за последние дни лег спать до полуночи. За прошедшие десятилетия мое отношение к этой истории не изменилось ни на волос, не понимаю, на что ты рассчитываешь.

— Может, мне просто нравится ковыряться в чужих старых ранах? — с ироничной улыбкой спросил Шило. — Помогает вывести собеседника из равновесия и взять тепленьким. А у тебя я больше болевых точек не знаю, приходится использовать эту и надеяться, что рано или поздно я ее расковыряю.

— Задницу свою расковыряй, — мрачно посоветовал Тавьер. — Что ты можешь сказать про взрывчатку и механизм?

— Зануда, — повторил хаосит, но продолжать пустую болтовню не стал. — Канал, по которому все это доставили, находится весьма высоко и действует непостоянно. Это был разовый заказ, провезли все через границу лакката Мисори, по частям. Потом собрали где-то там, на севере, и уже после переправили в Глоссу.

— Ты знаешь, кто привез?

— Через границу пронесли разные люди, все — уроженцы Пеналона, все имеют отношение к дипломатической миссии, и вроде бы никто из них не в курсе, что и зачем они везли. Но просил об услуге один из твоих тамошних коллег, некто Шанталье, он занимает достаточно высокий пост. Я склонен думать, что это была частная инициатива, а не спланированная диверсия. Причем Шанталье тоже посредник, а заказчик находился на нашей стороне, в Мисе.[36] Вот, держи. Это даты и имена, кто и когда перевозил. — Шило протянул исписанный клочок бумаги. — Кто собирал бомбу, кто и когда доставил в столицу — увы, не знаю. Это не мои люди, это кто-то из твоего круга.

— Не лаккат ли Мисори? — задумчиво пробормотал Тавьер, рассеянно побарабанив пальцами по столу.

— А это уж сам выясняй, я с такими птицами рядом не летаю, — хмыкнул Шило.

— Ладно, в любом случае спасибо. Это уже намного больше, чем было у меня до встречи с тобой.

— То есть ты теперь мой должник? — сощурился хозяин ресторана.

— Не дождешься, — легко возразил Ильнар. — Я тебе официальную благодарность от Тайной канцелярии выпишу и вознаграждение, как сознательному гражданину, хранящему верность Турану.

— Ха-ха, — прокомментировал Шило.

— Не ворчи, сочтемся. Спасибо за ужин.

— Заходи в гости, что ли. Так, поговорить за жизнь, — вздохнул хаосит. — А то даже обидно, ты обо мне вспоминаешь только тогда, когда тебе что-то от меня нужно.

— Скажи еще, сам поступаешь иначе, — отбрил Тавьер.

На этом они распрощались, безопасника проводили к выходу, где уже бил копытом жеребец из королевских конюшен.

Ильнар пустил коня рысью, но прямо к дворцу не поехал, позволил себе хлебнуть прохладного ночного воздуха пустой Глоссы. Однако минут через пять опять нарвался на патруль. Распрощавшись со стражниками, понял, что желание прогуляться пропало так же внезапно, как появилось, закурил и шагом направил недовольного жеребца в сторону дворца.

Увы, мысли Тавьера занимало не расследование и не наконец-то появившаяся, пусть и робкая, ниточка. Шило, чтоб его сожрали отродья Белого, своим упрямым стремлением ковырять чужие болячки опять разбередил душу. Нет, всерьез вывести из себя Тавьера было совсем не так просто, он не играл. Все уже давно отболело и было пережито, но… мысли. От них спрятаться не получалось.

Ильнар точно знал, что ничего тогда не мог изменить, однако раз за разом перебирал события молодости. Полвека прошло, целая жизнь! А он помнил все детали.

О том, что Ильнар Тавьер — вдовец, доподлинно знали немногие, и совсем мало кто мог вспомнить его жену, хорошенькую веселую девушку из достойной семьи. Молодой маг из обедневшего старого рода, отработав стандартный контракт после обучения, тогда только вернулся с границы и искал свое место в жизни. Устроился на службу в Тайную канцелярию. Случайно познакомился с Мияной, влюбился буквально с первого взгляда и, как положено благородному честному аристократу, сделал девушке предложение.

Несколько месяцев брак был счастливым. Вернее, успешно маскировался под счастливый, потому что молодой Тавьер просто не замечал множества деталей. Странного блеска глаз любимой, перепадов настроения, неожиданных знакомств…

А через полгода умер тесть, и довольно быстро Ильнар обнаружил, что только страх перед отцом заставлял его молодую жену хотя бы внешне соблюдать приличия.

Тавьер помнил свой шок, когда, вернувшись со службы, застал дома мутную компанию и нашел жену не просто пьяной, но еще и под какими-то наркотиками. Полубессознательные тела маг вышвыривал на улицу. Кого-то покалечил. Потом сидел рядом с постелью, пока приглашенный целитель молча очищал тело его жены от всевозможной дряни. Пожилой маг, смущаясь, поделился наблюдением, что женщина систематически травила свой организм достаточно давно.

Наутро Мияна плакала, просила прощения, обещала прекратить пить. Обвиняла во всем жестокого отца, от которого находила спасение только в забытьи. Проверить Ильнар не мог, осталось поверить: жену он все еще любил.

Ее обещания хватило на три недели.

А личная преисподняя Тавьера растянулась на полтора года.

В память врезалось лицо целителя, каждый раз смущенно отводящего взгляд в ответ на вопросы, можно ли помочь женщине. Несколько раз случались просветления, Мияна лечилась — или делала вид, что лечилась, — но потом все возвращалось на круги своя. Уже тогда Ильнар понимал, хотя и не сразу сумел это признать, что невозможно спасти человека, который не желает спасения. Жена сбегала, а привязывать ее — мужчине недоставало решимости и мешало воспитание.

Он и сейчас с закрытыми глазами мог бы найти все те притоны, из которых раз за разом вытаскивал Мияну. Вернее, места, где они когда-то были.

Его быстро начали узнавать — слишком выделялся на фоне обычных посетителей молодой подтянутый офицер. Посмеивались. Иногда пытались издеваться. Иногда — порывались объяснить, что сотруднику Тайной канцелярии здесь не рады.

Иногда, вернувшись домой и опять не найдя Мияны, Тавьер садился на ступенях, курил папиросы, одну за одной, и спрашивал себя: не лучше ли просто закрыть глаза на то, что у него есть жена? Пойти домой, спокойно поужинать…

Но всерьез забыть не получалось, не получалось и переступить через чувство долга. Любви к тому времени уже не осталось, вообще ничего не осталось, кроме усталости и омерзения. А надежда на лучшее, на то, что Мияна образумится, давно угасла и осталась где-то между притонами.

Докурив, он менял форму на гражданскую одежду и опять шел искать жену.

Закончилось все именно так, как должно было: один раз он не успел вовремя и нашел уже остывающий труп с явными следами передозировки.

В тот момент безопаснику было тошно от самого себя, потому что почувствовал он только одно: облегчение. Но отвращение быстро прошло, Мияну похоронили, тот дом Ильнар сразу же продал и с головой ушел в работу. Что-то умерло внутри — не то вместе с женой, не то гораздо раньше, на полпути от одной грязной клоаки к другой.

Именно тогда легкое модное пристрастие к папиросам превратилось в крепко въевшуюся привычку и на всю жизнь осталось стойкое отвращение к алкоголю во всех его проявлениях, которое озадачивало новых знакомых Ильнара.

Ну и стремительную карьеру в Тайной канцелярии Тавьер сделал именно тогда. С особенным наслаждением, получив такую возможность, выкорчевал притоны, к которым питал жгучую иррациональную ненависть. Он понимал, что виноваты все же не притоны, а личный выбор когда-то любимой женщины, но не мог противиться желанию. Да и более жесткий контроль за распространением наркотических веществ, и значительное ужесточение наказания за преступления подобного толка, вплоть до смертной казни, являлись его инициативой, которую достаточно охотно поддержал король. Ильнар понимал, что никакие запреты ничего всерьез не изменят, но — это была его личная маленькая месть.

Главным напоминанием о прошлом оставался Шило. Хаосит уже тогда свернул на преступный путь и находился по другую сторону баррикад, но однажды помог Тавьеру в случайной драке. С тех пор и началась эта странная… не дружба, нет. Взаимовыгодное сосуществование. Шило сразу предложил тихо и быстро решить проблему безопасника с женой — так, что никто не придерется. Но, конечно, был послан в грубой форме: тогда Тавьер был еще слишком благороден, чтобы всерьез рассматривать решение проблемы через убийство.

Однако полезные связи в преступном мире впоследствии не раз приходились кстати. И Ильнар уже совершенно спокойно отводил глаза, когда Шило просил не смотреть в его сторону и сделать вид, что ничего противозаконного не происходит.

Например, сегодня избирательное зрение начальника Тайной канцелярии вполне окупило себя. И пятна на собственной совести его давно уже не беспокоили.

ГЛАВА 6, в которой Тайная канцелярия знакомится с нужными людьми

Королевские покои

Утром следующего дня Олира, по счастью, проснулась рано. И к тому моменту, когда в начале десятого утра охранник сообщил, что к ней прибыл королевский родственник, успела не только привести себя в порядок, но пожелать доброго утра наследнику, позавтракать и даже осмотреть платье, сшитое королевскими портными к церемонии прощания. Конечно, белое, но оттого не менее красивое.

Появление Уриха не стало для Олиры сюрпризом, но вызвало любопытство: королевского кузена она ни разу не видела, тот даже на свадьбе венценосного родственника не появился. А вот на похороны — ну надо же! — нашел нужным прибыть. Точно, что ли, изыскивал лазейки и жаждал урвать свой кусок пирога?

Родственника Олира решила принять в большой гостиной, не приглашая на собственную территорию. И, велев охране позвать гостя, через несколько секунд вышла к нему, с интересом разглядывая… пожалуй, первого наследника на тот случай, если с ее сыном что-то случится.

Вид Урих имел на редкость непрезентабельный. Если в Ерашии — высоком, с точеными чертами лица и выразительными глазами — ощущались порода и власть, ему подчинялись, даже не узнавая, на инстинктивном уровне, то королевский кузен совершенно не удался. Нескладный, с худым лошадиным лицом и глубоко посаженными глазами в окружении густых теней, с собранными в куцый хвостик волосами невнятного цвета. Да и одет он был соответственно — в мятую мешковатую мантию, какие принято было носить в магическом сообществе лет двести назад, а сейчас они остались парадным атрибутом в отделениях Сечения Сферы.

— Ваше величество? — неуверенно спросил гость, неловко поднимаясь с кресла. Уронил лежавшую рядом подушку, но даже не заметил этого. — Доброе утро!

— Здравствуйте, Урих. Думаю, не будет ничего плохого, если мы станем называть друг друга по имени, да? Я Олира, — на всякий случай напомнила королева. — Садитесь.

— Да. Да, конечно, так гораздо проще! Я ужасно виноват, что не приехал познакомиться с вами раньше, — заговорил родственник, опять устраиваясь в кресле. — Все как-то не выпадало случая, да и столицу я ужасно не люблю. Камни, камни, да и люди такие, что… Не подумайте, конечно, что я о вас, мы ведь совершенно не знакомы. Я о хорошо знакомых.

— Понимаю, да, здесь есть множество очень неприятных личностей, — согласилась королева, задумчиво разглядывая мужчину и пытаясь на глаз оценить, играет он или действительно — вот такой. Если играл, то делал это гениально.

— А, вы тоже уже успели с ними пересечься? Мне ужасно вас жалко, вам не сбежать… Но я, простите, ужасно рад, что вы все-таки есть. Я после прощания с Ешем могу спокойно уехать обратно в поместье, и не нужно будет больше встречаться со всеми этими ужасными людьми…

— Может, вы предупредите, кто из них наиболее ужасен? — полюбопытствовала Олира. — Просто чтобы я знала, к кому относиться с особенным опасением.

— Да, конечно! Вы же уже познакомились с Ильнаром Тавьером?

— Мы имели несколько бесед, — осторожно ответила королева.

— И уже, конечно, поняли, что его стоит всеми силами избегать? — обрадовался Урих.

Во время разговора он, видимо, нервничая, ломал пальцы и то и дело напряженно косился на дверь. И Олира в некотором смятении подумала, что королевскому кузену не помешала бы помощь мозгоправа. Может, он и не болен всерьез, но нервы мужчины определенно не в порядке.

— Он опасный человек, — дипломатично согласилась Олира. — Но, может, у вас есть какие-то более конкретные сведения?

— Есть, есть. — Урих опять покосился на дверь и склонился ниже, словно это могло помочь против любопытных ушей. А потом продолжил громким шепотом: — Он убийца!

— Поясните, пожалуйста, — всерьез растерялась женщина. Нет, она бы не удивилась — все же Тавьер маг, офицер и наверняка за свою жизнь побывал не в одной смертельной передряге. Но Урих явно имел в виду иное!

— Вам конечно же рассказали, что королева Дайра погибла в результате несчастного случая? Так вот, не верьте, все это ужасная чушь! Это он ее убил!

— Зачем бы ему? — Олира удивленно вскинула брови.

— Ну уж этого я не знаю, да только слышал, как Тавьер обещал вашему почившему супругу решить проблему с его покойной женой. То есть тогда она еще была живой, да и он тоже… Супруг то есть. Не Тавьер. Так вот, он пообещал, а через пару дней она погибла. Ужасное совпадение, скажете? Ни за что не поверю! Он терпеть ее не мог!

— Это слишком серьезное обвинение, — медленно проговорила Олира. — Но, пожалуй, я понимаю, почему вы так считаете. Я бы тоже не удивилась. Полагаю, рен Тавьер действительно способен на хладнокровное убийство…

— Вы проницательная женщина! — обрадовался Урих. — Держитесь подальше от этого ужасного человека и ни в коем случае не переходите ему дорогу! Боюсь, он с легкостью убьет и вас. А мне бы этого не хотелось.

— Так, может, вы возьмете на себя управление Тураном? Пока мой сын не подрастет, чтобы принять корону. — Олира сумела сказать это ровно, без сарказма.

— Нет-нет-нет! — запаниковал Урих. Его пальцы мерзко хрустнули, и Олире на мгновение почудилось, что он все же вывихнул пару суставов. — Нет, даже не уговаривайте, ни за что! Я сегодня же вернусь в поместье, я не желаю иметь что-то общее с этими ужасными людьми!

— А как же Туран?

— А что — Туран?

— Это ведь ваша земля, ваша родина, ваш народ по праву крови. Неужели вам без разницы, что с ними будет?

— Боги с вами! Ничего ужасного с ним не случится, — поспешил отмахнуться Урих. — Туран стоял, стоит и никуда не денется. А вот я, если стану общаться с этими ужасными людьми, долго не проживу!

— Понимаю, — медленно кивнула Олира. — А кого еще вы считаете особенно… ужасным?

Оседлав любимого конька, кузен принялся сыпать подозрениями, методично перечисляя едва ли не всех высокопоставленных придворных, начиная с членов Совета. Пересказывал какие-то сплетни в доказательство их «ужасности» и с каждым словом все больше дрожал.

Олира слушала внимательно, стараясь не пропускать информацию — никакие сведения, будь они даже совершенно непроверенными, лишними не бывают. Но с каждым словом, с каждым обвинением «ужасным» придворным она испытывала все большее отвращение. Только не к ним, а к сидящему перед ней мелко трясущемуся человечку. Поразительно, насколько они были разными — Ераший и его кузен. Но зато понятно, почему они не поддерживали отношений: венценосный родственник, будь он жив, наверняка занял бы место в лидерах списка ужасных людей. Это сейчас Урих о нем не вспоминал, поскольку покойник не представлял опасности, или просто боялся говорить о нем гадости вдове — кто знает.

Королева допускала, что в словах собеседника имелся резон. Не зря же артефакт оставался прозрачным: что бы Урих ни говорил, как минимум он сам в это свято верил. Но родственник с его страхами и длинными, тонкими хрустящими пальцами вызывал у нее такое чувство гадливости, что хотелось прямо сейчас подняться и вымыть с мылом руки, уши и голову целиком.

Мокрица. Вот кого он напоминал. Мерзкая членистоногая тварь, живущая в темноте и сырости и стремящаяся свернуться клубком, когда ее вынимают на свет. Играющая свою роль в природе, может быть, не особенно страшная и совсем не опасная, но до того отвратительная, что пробуждает единственное желание — поскорее раздавить. Лучше всего чем-то большим и тяжелым, чтобы ни в коем случае не прикасаться руками.

На взгляд женщины, Урих был куда гаже всех тех, о ком он говорил. Пусть эти люди готовы грызть друг другу глотки за власть, пусть они интригуют и даже, может быть, готовы сожрать саму Олиру, но… они, но крайней мере, готовы действовать. Стремиться к своим целям, решать проблемы. Жить, наконец! Жить среди людей, а не прятаться в темноте под корягой!

Королеву уже передергивало от омерзения, и она пыталась придумать любой приличный повод, чтобы избавиться от общества родственничка, когда ее буквально спас появившийся на пороге Тагренай.

— Доброе утро, ваше величество! — бодро поздоровался ужастик. — Ваше высочество. — Он не сразу заметил гостя, но узнал его.

— Рен Анагор! — Олира подскочила с места и с трудом поборола порыв броситься магу на шею. — Доброе утро, как я рада вас видеть! Вы пришли за мной? Нам уже пора идти? — спросила женщина, сделав ударение на предпоследнем слове, и украдкой от кузена с мольбой посмотрела на начальника своей охраны.

— Идти еще рано, но я бы хотел повторить с вами план предстоящего события и согласовать некоторые детали охраны, — нашелся понятливый Тагренай. Вопросительно выгнул брови, мельком указав взглядом на гостя и на дверь. Королева быстро кивнула. — Наедине. Прошу простить, но я обязан соблюдать секретность, — с обезоруживающей улыбкой обратился он к Уриху.

— Да-да, я понимаю… Но вы сказали — охрана? Там что, будет опасно? — испугался кузен.

— Нет, что вы, но подстраховаться мы должны.

— Да-да, конечно, я все понимаю. Я буду в своих покоях, хорошо?

— Да, Урих. Спасибо вам огромное за познавательную беседу!

Когда за родственником закрылась дверь, Олира с шумным выдохом упала в кресло.

— Гляжу, знакомство прошло феерично? — рассмеялся Грай и плюхнулся на место кузена.

— Боги… Я теперь понимаю, почему его величество даже не вспоминал о своей родне… Его дядя такой же?

— Похож, — улыбнулся маг. — Но Урих не так ужасен…

— Заклинаю, не употребляйте это слово — «ужасен»!

Тагренай вновь рассмеялся.

— Не будьте столь строги. Он просто очень мягкий и слабый человек. В ту пору, когда он жил во дворце и оставался фактически единственным прямым наследником, его замучили предложениями о союзах и попытками втянуть в интриги. Ильнар уверен, что именно это его добило. Его величество правильно сделал, что отослал кузена в дальнее поместье, но лучше было бы озаботиться этим раньше. Может, голова бедняги была бы целее.

— Хорошо. Я буду ему сочувствовать и не стану сердиться, — пообещала королева. — Но — издалека, ладно?

— Не думаю, что он станет настаивать на продолжении общения, — со смехом заверил Грай и тут же переключился на открывшуюся дверь, а точнее — появившуюся на пороге Даршарай. — О, какие люди! Кто-то проспал?

Перевертыш нахмурилась и явно хотела огрызнуться, но поймала предостерегающий взгляд Олиры и, мгновение помешкав, спокойно проговорила:

— Доброе утро. Ваше величество, вы полагаете, я пришла слишком поздно?

— Ни в коей мере, — улыбнулась королева.

— Ну я так не играю! Вы сговорились, что ли? — возмутился маг.

— Не понимаю, о чем вы, — пожала плечами Олира. — Напротив, мы не условились, во сколько Даршарай должна быть тут.

— Ладно, ладно, я все понял! Тебе, кстати, книжку вернуть?

— Можешь оставить себе, — так же ровно ответила перевертыш. К этому вопросу она уже была морально подготовлена, а вот ужастика непривычное поведение девушки явно озадачило.

Зато королева мысленно похвалила свою стражницу и украдкой ободряюще ей подмигнула, так, чтобы не видел Грай.

Примерно в таком духе и продолжался разговор. Тагренай, отвлекаясь от обсуждения важных вопросов, пытался поддеть перевертыша, но девушка, освоившись, держалась уверенно и спокойно. Больше того, через несколько минут она поняла: стоило один раз изменить привычке, и уколы ужастика попросту перестали выводить из себя.

А вот тот явно не понимал, что происходит, и под конец не выдержал:

— Ваше величество, можно я украду эту девушку на пару минут?

— У девушки спрашивать надо, — улыбнулась Олира. — Только смотрите не обижайте ее!

— И в мыслях не было!

Перевертыш, бросив настороженный взгляд на королеву, послушно проследовала с мужчиной в музыкальную гостиную.

— Дая, ты обиделась, что ли? — хмурясь, спросил Тагренай.

— На что? — Она вопросительно вскинула брови.

— Ну вот и мне интересно, на что. Если обиделась — то знай, я нечаянно и по глупости! — улыбнулся ужастик.

— Все в порядке. Нет, я не обижалась. Почему ты так решил?

— Не знаю, — поморщился Грай. — Ты так странно себя ведешь, что у меня других предположений нет.

— Я просто стараюсь соответствовать ее величеству, — Даршарай улыбнулась в ответ. — Это все, что ты хотел спросить?

Ужастик рассеянно кивнул и проводил задумчивым взглядом девушку, выскользнувшую в соседнюю комнату. Потом растерянно поскреб затылок.

Она не врала, Тагренай видел. Но легче от этого не становилось, потому что мужчина по-прежнему ощущал изменения в ее поведении, вот только внятно сформулировать, что не так, и объяснить происходящее иначе, чем обидой, не мог. Это нервировало, ругаться с Даршарай из-за какой-то ерунды совершенно не хотелось. Просто потому, что… ну, это же Даршарай! Он же ее так давно знает, она родной человек, а у него ведь не столько близких, чтобы ими разбрасываться! То есть не человек, что сути не меняет.

Тагренай пока не знал, что этим вопросом ему предстоит маяться, безуспешно пытаясь отвлечься, не только утро, но весь день. И ему еще очень повезет, что обстоятельства сложатся благоприятно и рассеянность начальника охраны не скажется на безопасности. А потом придет осознание, но вряд ли Тагренаю понравится это открытие…

Главный храм Всех богов, Королевская площадь

Даже если кто-то захотел придраться к работе танатологов, у него бы это не вышло: королевское тело выглядело настолько благообразно, насколько это вообще возможно для покойника. Даже выражение лица получилось умиротворенным, не искаженным предсмертной мукой.

Первая половина церемонии прощания прошла в храме, там жрецы вознесли молитвы, там же с телом простились немногочисленные близкие в лице трясущегося и озирающегося по сторонам нервного кузена и королевы, выглядящей в белом весьма величественно.

Там же к мертвой руке припали вассалы, многие из них, кажется, находились в смятении и скорбели искренне. Поцеловав воздух над рукой трупа, каждый склонялся к узкой ладони королевы, затянутой в кружево перчатки. Большинство делало это молча, кто-то — с краткими соболезнованиями.

Олира сидела в кресле, установленном заботливыми жрецами у изголовья гроба. Десять минут, полчаса, час… От неподвижности затекла спина, и рука чудовищно устала от однообразных движений.

Скорби у королевы не было, только инстинктивная неприязнь к мертвому телу, напоминающему о страшных событиях. Тело это было совершенно чужим. Королева не любила мужа, а вот этот труп не получалось пожалеть даже умом. Не человек, не воспоминания о человеке, а просто кусок какой-то субстанции, вокруг которой разворачивался нелепый и жутковатый фарс. Хотелось только одного: чтобы все происходящее поскорее закончилось.

Оставалось развлекать себя наблюдением за человеческими лицами, пытаться угадать эмоции и чувства, спрятанные за масками сдержанной скорби.

Мерзкий кузен с явным облегчением, написанным на лице, исчез в толпе почти сразу после того как простился с Ерашием. И королева готова была биться об заклад, что умчался он прямиком в поместье, из которого прибыл на церемонию. Она в растерянности вспоминала Тавьера, который — неужели правда? — подозревал этого человека в причастности к заговору. Впрочем, безопасник подозревал всех, чему удивляться!

Тавьер и сейчас стоял здесь, в первом ряду, у самого помоста. Поглядывал больше по сторонам, чем на мертвеца, кажется, оценивал обстановку. Хмурился, заставлял вздрагивать людей, с которыми встречался взглядом. И никто не мог бы сказать по безопаснику, что на самом деле мыслями он сейчас очень далеко отсюда и больше всего скорбит не о короле, а о потраченном впустую времени. Прямо перед началом церемонии посыльный сунул ему короткую записку от Сайгеля, и Тавьера злило, что нет возможности прямо сейчас поймать северянина и расспросить подробнее. Потому что «на севере, похоже, намечается какая-то буча, но точнее пока не скажу», — это совсем не то количество информации, которое можно анализировать.

Был здесь и Совет в полном составе, и почти все разделяли мысли Тавьера. В том смысле, что король, конечно, умер, и это трагедия, но не очень-то хочется тратить уйму времени на пустые церемонии. Куда лучше потратить его на другие дела. В числе прочего — на попытки немного расширить сферы влияния, заручившись поддержкой вдовы, которая пока выглядит тихой и мирной, но Белый знает, чего от нее можно ожидать!

Были тут и почтенные сарты, составлявшие теперь небольшую постоянную свиту королевы, они стояли прямо за ее спиной, и эмоции женщин разнились куда сильнее чувств их родственников. Лаккари Саварди, например, искренне оплакивала покойника, осторожно вытирая уголки глаз платочком. Точнее, не столько его, сколько его бедную жену, на которую так много всего свалилось, и младенца, оставшегося без отца.

Лора Фаль оглядывалась с искренним интересом: когда она ушла из дворца и сосредоточилась на преподавании, оборвалось много знакомств, и сама она до сих пор не сознавала, насколько успела соскучиться по блеску высшего общества. О поступке своем, конечно, не жалела, но это не мешало ей получать удовольствие от исполнения просьбы супруга.

Даршарай, порой украдкой косясь на предмет своих дум, старательно сосредотачивалась на исполнении обязанностей охранницы, внимательно слушая стихию. Да, будь под ногами голая земля, это было бы куда проще, но и каменные плиты пола отзывались не так плохо. А что охраны и без нее достаточно, это перевертыша не беспокоило: бдительность лишней не бывает.

А Наяна Марник просто скучала, изо всех сил стараясь этого не демонстрировать, потому что чудовищно неприлично зевать на похоронах.

Был здесь и Деналь, который держался поодаль от отца и больше смотрел на королеву, чем по сторонам. Периодически одергивал себя, напоминая, что так пялиться — неприлично, отводил взгляд, но потом вновь непроизвольно возвращался к одетой в белое фигуре. Здесь и сейчас, даже при особом старании, отвлечься от Олиры было очень сложно не только ему: королева выглядела ослепительно. Несколько раз их глаза встретились. Деналь не рискнул так уж откровенно улыбаться, чтобы не привлекать лишнего внимания, но взглядом старался передать поддержку. И, кажется, у него это даже получалось.

Когда вереница желающих — и допущенных — в последний раз взглянуть вблизи на мертвого короля наконец иссякла, Олира в первый момент не шелохнулась от слов жреца. Настолько задеревенела в своем кресле и так глубоко погрузилась в некий созерцательный транс, что сумела вынырнуть из него лишь через несколько секунд.

Первым оказался поблизости и подал Олире руку лаккат Мисори, и королеве не осталось ничего другого, как принять помощь. Не требовать же себе другого сопровождающего! Да и не знала она, кого можно потребовать так, чтобы другие не обиделись. Деналя, рискуя вызвать кривотолки? Начальника охраны, который витал в своих мыслях и, увы, был куда больше поглощен личными переживаниями, чем службой? Или уж сразу — Тавьера, чтобы совершенно эпатировать публику? Нет, так вышло лучше всего. Кто успел, тот и провожал королеву из храма, честно отвоевав собственной расторопностью возможность первым более-менее приватно выразить соболезнования.

Лаккат Мисори, слабый маг воздуха, выглядел в своем возрасте отлично, несмотря на то что не прикладывал к этому усилий. После смерти супруги, которую, по слухам, искренне и самозабвенно любил, он так и не женился повторно, полностью посвятив себя политике и делам собственных земель, о чем многие женщины его круга искренне сожалели. Этакая более матерая и опасная версия Деналя — наглядная иллюстрация, как молодой боевой маг будет выглядеть лет через двадцать-тридцать. Пожалуй, даже более эффектная, чем арлаккат сейчас.

— Позвольте выразить вам мои соболезнования, ваше величество, — предсказуемо начал лаккат. — Смерть такого человека — невосполнимая утрата для всех нас и удар для Турана.

— Благодарю, лаккат, — склонила голову Олира. — Мне остается надеяться, что у Турана достаточно верных людей, чтобы он сумел выдержать этот удар.

— Мы все на это надеемся и сделаем все, от нас зависящее, — кивнул лаккат.

Однако, к удивлению королевы, продолжать разговор закономерными намеками или даже прямыми советами, что женщине следует сделать и кому довериться для сохранения мира в стране, Мисори не стал. Шел молча, вежливо приноравливаясь к короткому шагу спутницы, и кидал на нее нечитаемые взгляды.

— Почему вы так странно на меня смотрите? — не выдержала Олира.

— Простите, ваше величество, я задумался, — ушел от ответа лаккат и больше на идущую рядом женщину не смотрел.

И Олира не рискнула уточнять, не сравнивает ли он ее случайно с предшественницей. И не винит ли новую королеву в смерти старой? Это сама Олира понимала, что не может иметь никакого касательства к гибели Дайры, а вот отцовское сердце зачастую глухо к доводам разума.

И уж тем более женщина не рискнула спрашивать чужого незнакомого человека о правдивости переданных Урихом слухов. Гораздо лучше обсудить все это с Деналем, который не станет лгать и, можно надеяться, согласится ответить на вопросы. Если Олира, конечно, наберется решимости их задать, а это не так-то просто.

Слишком своевременно бездетная королева умерла молодой, слишком соответствовала ее смерть государственной необходимости. Слишком легко было поверить в то, что Ильнар Тавьер приложил к этому руку; не тот истинный офицер, который поддерживал и опекал королеву в первые моменты после жуткой трагедии, а циничный безопасник, от одного взгляда которого у многих придворных тряслись поджилки. И Олира отчаянно боялась неприглядной правды, потому что понятия не имела, как она сумеет с этим жить.

Вернее, она понимала, что для нее ничего не изменится: будет жить, как жила, и даже мысли не допустит, чтобы, подобно королевскому кузену, забиться в темную нору и скрыться от мира. Или, хуже того, расстаться с жизнью. И от этого понимания стало тошно. Больше всего хотелось, чтобы кто-нибудь крепко обнял ее и помог уверенно отмахнуться от всех страхов, сославшись на волю богов и еще более потрясающие совпадения, которые случаются в жизни.

Но поплакаться было некому, и даже побыть в одиночестве Олира не могла — предстояла еще одна часть прощания с телом мужа, на Королевской площади, для простого народа.

Лаккат Мисори проводил королеву к открытому экипажу, запряженному белой парой. Там Олира позволила себе устроиться поудобнее, откинувшись на спинку сиденья, и не удержалась от вздоха облегчения. Вынырнувший из своих мыслей Тагренай вскочил на запятки, вокруг Олира заметила еще несколько незнакомых верховых, чьи лица мелькали в храме в непосредственной близости — видимо, остальная охрана.

Тело короля уже сноровисто погрузили в открытый кузов мотора. Пара минут заминки, и траурная процессия под тоскливые звуки нескольких флейт и скрипок — любимых инструментов Могильщика — поползла по городу вдоль вышедшей на улицы толпы, под напряженными и настороженными взглядами из окон, под тихие тревожные шепотки, всхлипы и охранные знамения.

Часть обряда на площади была короткой, хотя и потребовала от королевы напряжения душевных сил: за неимением родственников мужского пола короткую прощальную речь от лица близких пришлось говорить ей. Обычные слова о том, как горька потеря для оставшихся, но не людям оспаривать волю богов. И если Белому было угодно забрать короля Турана в расцвете сил, то всем остальным остается лишь смириться и научиться жить без этого замечательного, благородного, искренне любившего свою страну человека.

Потом сказал свои слова жрец, вознося молитвы Могильщику и Пряхе, не забыв помянуть остальных богов. Говорил хорошо, проникновенно, с жаром и искрой, звучно; не как порой тараторят наспех, стараясь поскорее сбросить с себя обязательства. Да, впрочем, неудивительно, что провожать короля пригласили лучшего.

Тело, возложенное на большой костер, занялось за пару мгновений — маги поработали на славу, подготовив королевскую пахру.[37] Вверх, в безветренное небо, к солнцу взметнулись сизо-черные клубы дыма, и люди зашептались одобрительно: хороший знак, боги приняли душу с распростертыми объятиями. Горожанам не стоило знать, что над этим отдельно поработал один из храмовых магов: меньше всего жрецам и Совету был нужен народный ропот, спровоцированный бестолковыми суевериями.

А после Олира наконец-то смогла вернуться в свои покои. Впрочем, она не обольщалась и не особо рассчитывала отдохнуть: именно сейчас к вдове должна была потянуться вереница желающих высказать соболезнования лично и заверить женщину в своей бесконечной преданности Турану.

Но, к большому счастью Олиры, первой к ней присоединилась свита. Амея Саварди с глазами на мокром месте села на диван рядом, на несколько мгновений украдкой сжала ладонь королевы — молча, боясь вновь расплакаться. Даршарай устроилась в ближайшем ко входу кресле, чтобы встречать всех посетителей недобрым взглядом — до талантов начальника перевертышу было далеко, но она старалась и работала над собой.

И королева почувствовала, как внутри медленно расслабляется сжатая пружина. Да, эти люди были ей все еще чужими, но поддержать ее они, кажется, стремились совершенно искренне. Так что Олира опять вознесла мысленную благодарность Тавьеру и всем, приложившим руку к выбору ее свиты. Хотя с иронией подумала, что они наверняка и сами не ожидали столь великолепного результата.

При незримой поддержке встречать соболезнующих стало легче. Королева кивала, благодарила, заверяла, что радуется тому, сколько у Турана преданных людей, отмечала, как повезло королю, которого столь искренне оплакивают.

Основная часть посетителей иссякла часа через два, и Тагренай, улучив момент, не терпящим возражений тоном заявил, что все это, конечно, замечательно, но слабой женщине нужно хорошо питаться. И вообще, хватит на сегодня потрясений, ей бы отдохнуть, а то лицо цвета платья. Никто не стал возражать, и где-то через час, после позднего обеда, Олира осталась в покоях одна. Первым делом наконец-то проведала сына, и рядом с колыбелькой ее окончательно отпустило напряжение этого долгого, трудного дня.

А еще через час стражник неуверенно доложил, что к королеве очень настойчиво просится Деналь Мисори, и Олира, конечно, не стала отказываться от встречи. Состоялась та, правда, наедине, но женщину подобное уже мало заботило.

— Ваше величество, как вы? — с порога взволнованно обратился к ней арлаккат.

— Уже неплохо, — улыбнулась Олира, протягивая стремительно подошедшему мужчине руку для поцелуя.

— Вы там, в храме, казались настолько хрупкой и тонкой, что я боялся вашего исчезновения, — улыбнулся Деналь. Взгляд его внимательно скользил по лицу женщины, и хмурая складка на лбу постепенно разглаживалась по мере того как мужчина находил подтверждение словам королевы. Выглядела она действительно гораздо лучше.

Некоторое время они, сидя в креслах друг напротив друга, вели светский разговор. Точнее, Деналь всеми силами старался развлечь и отвлечь женщину, и у него неплохо получалось — улыбчивый и искренний маг заряжал хорошим настроением. И вскоре Олира поняла, что уже не хочет плакаться кому-то на тяжелую судьбу: не так она, если разобраться, и ужасна!

Где-то через полчаса Тагренай заглянул удостовериться, что с королевой все в порядке. Попенял другу на то, что тот нарушает покой замученной обществом женщины, но быстро оценил благотворное влияние арлакката и вскоре опять удрал, преспокойно оставив пару наедине: в благоразумии что воздушника, что королевы он не сомневался ни на секунду.

А Олира, которой на глаза попался начальник охраны, вспомнила еще об одном маленьком, но важном деле.

— Вы сейчас проводили Грая таким взглядом, что мне за него боязно, — весело заметил Деналь.

— Небезосновательно, но ему будет полезно, — спокойно улыбнулась в ответ Олира. — Видите ли, у меня к вам одна небольшая, но очень серьезная просьба. Мне просто не к кому больше с ней обратиться…

— Все, что в моих силах, — развел руками заинтригованный маг.

— Вы же неплохо знаете Даршарай, да? — спросила королева и, дождавшись кивка, продолжила: — Помощь, собственно, требуется именно ей. Вы не могли бы в присутствии рена Анагора оказывать этой девушке всяческие знаки внимания, демонстрируя мужской интерес? Разумеется, все в рамках приличий и невинного флирта, не более.

— Боюсь, Даршарай этого не оценит, — растерялся Деналь.

— Не волнуйтесь, она предупреждена и подыграет. А вы выглядите шокированным, — рассмеялась Олира.

— Признаться, да, не ожидал. И, кажется, не вполне понимаю…

— Только между нами, — предупредила Олира. — Бедная девочка давно и безнадежно влюблена в вашего друга.

— Вот как? Не замечал, — в совершенном смятении признался арлаккат. — Но зачем в таком случае это все?

— Не притворяйтесь, что не поняли, — весело попеняла королева. — Конечно, для того, чтобы рен Анагор наконец заметил в ней девушку, а не забавного найденыша. Вы, мужчины, зачастую бываете совершенно слепы и не видите того, что находится буквально перед носом. А вот стоит кому-то другому оценить этот предмет по достоинству, как сразу просыпается интерес.

— Мне кажется, это не вполне разумная и не совсем честная затея, — в замешательстве и некотором смущении признался Деналь.

— Предложите свой вариант решения проблемы, — легко нашлась Олира. — Девочка очень мучится, и я не вижу причин, чтобы хотя бы не попытаться разжечь в объекте ее искренней и давней привязанности ответные чувства. Тем более что-то подсказывает мне, это будет совсем нетрудно.

— Только ради вас, — сдался Деналь, обреченно махнув рукой.

— Спасибо! Я знала, что вы не оставите нас в трудную минуту, — улыбнулась женщина.

— К слову о трудных минутах, — нахмурился арлаккат. — А куда делся его высочество Урих? Мне казалось, он приехал вчера вечером.

— Как приехал, так и уехал, — ворчливо отмахнулась Олира. — И это к счастью, я бы не выдержала его общества дольше. Тем более что пользы от кузена никакой.

— Я последний раз видел Уриха довольно давно, — сказал Деналь. — Он тогда производил впечатление немного рассеянного, но доброго человека.

— Не знаю, как с добротой, но сейчас он больше похож на безумца, — честно ответила королева. — Подозревает всех во всем и так напуган, словно за ним по пятам носятся слуги Белого, — заметила она и, пару секунд поколебавшись, все же воспользовалась случаем и заговорила о том, что беспокоило: — Урих столько всякого рассказывал, притом достаточно убедительно и с верой в свои слова… Например, он совершенно уверен, что ее величество Дайру убили и никакой это был не несчастный случай.

— И кто же, по его мнению, это сделал? — вопросительно вскинул брови воздушник.

— Ильнар Тавьер, чуть ли не по прямому приказу короля, — развела руками Олира. — Вы полагаете, что это не так? И ваша… сестра… действительно погибла случайно?

— Ваше величество, не нужно придавать значения слухам, — вздохнул Деналь. — Сар Тавьер, конечно, тяжелый человек со специфической репутацией, но он боевой офицер и дворянин, а убийство женщины, больше того, королевы — это поступок за гранью. Я понимаю, почему в эти слухи верит лаккат Мисори, он слишком любил дочь, но вы!

— А если того требовала присяга? — медленно проговорила Олира. — Если долг перед Тураном требовал смерти одной женщины? Вы думаете, рен Тавьер не поставил бы этот долг выше собственной личной чести? Вы уверены, что честь для него значит столько же, сколько для вас?

— Почему вы сомневаетесь? — Хмурясь, Деналь поднялся со своего места, подошел ближе, опустился на одно колено перед креслом женщины. Поколебался, но все же бережно взял тонкие пальцы в свои ладони. — Ваше величество, он сделал что-то такое, что заставило вас верить слухам?

— Нет, что вы. — Королева глубоко вздохнула и виновато улыбнулась. Щеки потеплели от легкого смущения — слишком близко оказался маг, слишком нежным вышел этот вроде бы простой жест. Но сил и желания отнять руку и напомнить Деналю о приличиях Олира в себе не нашла. — Честное слово, он ничего такого не сделал и ведет себя достойно и благородно, не волнуйтесь за меня. Мы всего пару раз толком поговорили за последнее время. Просто… у меня сложилось впечатление, что рен Тавьер — очень циничный человек, способный на что угодно, и его репутация возникла совсем даже не на пустом месте.

— Ну, его должность обязывает иметь такую репутацию, — с облегчением улыбнулся Деналь. Поднес руку женщины к губам, коснулся перчатки — и, опомнившись, поспешно оставил в покое. Поднялся, тщетно пытаясь скрыть смущение, вернулся в свое кресло. Олира столь же тщетно попыталась скрыть досаду. — Кроме того, должен же в государстве быть кто-то, кого боятся. Со стороны вашего покойного супруга это более чем разумный шаг: на фоне грозного и страшного Тавьера он казался особенно честным и благородным.

— Это звучит не очень-то приятно, но спорить я не могу, — вздохнула Олира. — Очевидно, вы совершенно правы на его счет.

На этом оба единодушно предпочли свернуть опасную тему и возобновить мирный светский разговор.

Вскоре после этого — очень своевременно! — появилась Даршарай. Королева, с одной стороны, расслабилась, потому что встреча окончательно лишилась компрометирующего подтекста. А с другой — ощутила возмутительно смущающее разочарование. В ее регламентированной с первых дней жизни было так мало приятно волнующих моментов, что лишаться минут наедине с красивым, обаятельным и, кажется, неравнодушным к ней мужчиной совершенно не хотелось. Тем более что Олира точно знала: ничего, способного хоть в малости задеть ее честь, Деналь не совершит. Так почему бы не позволить себе немного побыть… просто женщиной?

Городской особняк каяров Лестри

— Ну надо же, ты все-таки не развернулся с полдороги! — радостно поприветствовал Грай гостя, едва ли не вбегая в гостиную. — А то у нас тут такое творится!

— Наслышан, — хмыкнул Таллий, поднимаясь из кресла, чтобы поприветствовать хозяина дома. — Но мы решили, что дела не стоит откладывать.

Старый друг за прошедшие годы почти не изменился. Все так же похож на матерого хищного зверя, все так же «радует глаз» неестественно яркой расцветкой, которую на удивление легко приняли в свое время в Приграничье, когда Таллий женился на тамошней уроженке и осел в Баладдаре. Единственным серьезным отличием стало отсутствие на его плечах неизменной шубы из меха горного кота, защищавшей от жара южных земель. Поселившись среди таров, как называли уроженцы Северного края остальных людей, мужчина оценил удобство созданных для этих же целей амулетов. Пусть они не вечные, как шуба, но зато занимают мало места и гораздо удобнее. Хотя шуба тоже была при нем, просто оставалась в багаже.

Серьезные изменения скрывались внутри, порой читали во взгляде. Вряд ли Тагренаю хватило бы наблюдательности это заметить, но семейная жизнь заметно смягчила его друга. Не осталось в его глазах вечной настороженности дикого зверя, ее заменили спокойная сытость и — счастье.

— Ну да, Ойша не оценит, если у нее возникнут из-за этого проблемы с гильдией, — рассмеялся Тагренай. — Очень рад видеть твою бледную рожу.

— Про бледную рожу мне говорит человек с лицом несвежего трупа, — скептически заметил северянин. Но друга обнял.

— Да служба, будь она неладна, — буркнул Грай. — Ты смотри, какой лоб уже вымахал!

Он потрепал по макушке терпеливо стоящего рядом с отцом мальчика. Вернее, попытался: полукровка с недовольным видом отстранился, смерив ужастика по-взрослому неодобрительным взглядом жутковатых оранжевых глаз, которые достались ему по наследству от отца. И протянул ладонь для рукопожатия.

— Добрый день, дядя Грай.

— Нет, ну точно, вымахал, — вновь засмеялся ужастик, но руку мальчика пожал. — Если он так всегда на людей смотрит, думаю, от него шарахаются еще больше, чем от тебя, да?

— А в морду? — неодобрительно предложил Таллий. Постоянные шуточки Тагреная на тему внешности их с Ойшей сыновей — что старшего Кайнашэна, что младшего Танарика — не нравились Анатару изначально, а за последние годы начали просто бесить.

Впрочем, помесь северной и нормальной человеческой крови вне Северного края действительно выглядела экзотично. Это там, дома, в горах, от браков с чужеземками рождались совершенно обыкновенные талтар с их словно припорошенными инеем голубовато-серой кожей и темными волосами. А вот в Баладдаре, где постоянное воздействие специфических магических полей не сказывалось на жителях, результат получился более чем примечательный. Оранжевые глаза, смуглая с легким сероватым отливом кожа и пепельного оттенка волосы наталкивали на мысль, что это и не люди вовсе. С другой стороны, сыновья ведь могли взять цвет кожи от отца, и результат вышел бы еще… своеобразней.

А вот сам Кайнашэн реагировал на слова ужастика гораздо спокойнее: проблем со сверстниками внешность не доставляла, в случае чего он мог и кулаками поставить обидчика на место, так чего обращать внимание на болтовню друга родителей?! Он же знает, что это не со зла, а по глупости.

— Бей, — легко согласился Грай. — Глядишь, попаду на койку к целителям, отдохну, высплюсь. А вообще, лучше не надо, Ильнар мертвого поднимет и заставит работать.

— Все действительно настолько плохо? — нахмурился Таллий. — У меня создалось впечатление, что в городе достаточно спокойно, несмотря на гнетущую атмосферу.

— Так то в городе! — махнул рукой Тагренай. — А у нас работы непочатый край, убийцу-то еще не поймали! Только не спрашивай о ходе расследования, все равно не я им занимаюсь.

— И не думал даже, — поморщился северянин. — Ты прекрасно знаешь, что интриги вокруг трона Турана — это последнее, что меня интересует.

— А тревожные новости с севера? Тоже не интересуют?

— Какого рода новости? — напрягся Анатар.

— Ну, пока твои сородичи просто закрыли переход безо всяких объяснений. Да и из Мисы какие-то сумбурные слухи докатываются.

— Грай, я там десять лет не был, — вздохнул Таллий. — Я не могу тебе объяснить мотивы старейшин и понятия не имею, что там происходит.

— Понимаю. Вы, кстати, не голодные? — опомнился Грай. — А то что-то я плохой хозяин, нет опыта встречать гостей…

— Твоя экономка нас уже покормила, — заверил Таллий.

— И дела вы свои тоже закончили?

— Большую часть, теперь нужно дождаться ответа гильдии, а это пара дней. К чему ты клонишь?

— Только не ругайся, но с тобой жаждет познакомиться Ильнар, — виновато развел руками Тагренай. — Он с меня шкуру спустит, если я не организую вам разговор. Причем он настолько заинтересован, что готов вместе с обоими начальниками отделов явиться на любую нейтральную территорию. Я помню, ты меня уже посылал с этими предложениями о сотрудничестве и консультациях, но сейчас… Ситуация и правда очень напряженная. Я не провидец и плохой политик, но даже мне ясно, что север в любой момент может взорваться, да и с Приграничьем и Таришем все неясно. Понимаю, что ты не патриот Турана, да и Тайная канцелярия со мной в главной роли попортила тебе немало крови, но… Пожалуйста, просто поговори.

— Ладно, ладно, пойдем, — оборвал Таллий. — Но будешь должен. И начальник твой — тоже.

— Все что угодно в рамках законов и приличий! — просиял Грай, который не очень-то верил в благосклонность северянина.

— А где, кстати, Даршарай?

— Во дворце, — мучительно скривился Грай.

— Ты чего? — озадачился северянин.

— Да… Обиделась она, похоже, а я понять не могу, на что именно. Ладно, не бери в голову, разберемся. Ты готов ехать?

— Я соглашался поговорить в перспективе, а не бросить все и мчаться на доклад, — иронично возразил Таллий.

— Ой, ладно, можно подумать, у тебя столько дел! Кай, хочешь посмотреть на начальника Тайной канцелярии и на королевский дворец внутри?

— Очень! — с готовностью подскочил паренек, до сих пор разумно опасавшийся, что его оставят дома. А посмотреть на настоящих шпионов — не таких, как Тагренай, а нормальных, серьезных — очень хотелось.

— Еще и Кая туда тащить! — недовольно проговорил северянин.

— Па, я буду тихо-тихо себя вести, обещаю!

— В твоем хорошем поведении я сомневаюсь меньше всего, — отмахнулся гость и обратился к ужастику: — Ладно, поехали. Проклинать момент знакомства с тобой уже давно поздно, придется жить с тем, что есть.

Кабинет начальника Тайной канцелярии

Пока Тас разыскивал начальников нужных отделов, Ильнар и северянин с напряженным интересом разглядывали друг друга, а Тагренай самоотверженно разряжал наэлектризованную атмосферу своей болтовней. За что то и дело удостаивался неодобрительных взглядов Кая, притихшего на кушетке у стены. Ему-то обещали настоящих шпионов, а наблюдать опять приходилось за непоседливым Тагренаем!

Хозяин кабинета и его гость были взаимно наслышаны друг о друге, неплохо знакомы заочно и справедливо подозревали друг друга в совершении некоторых неблаговидных поступков. А вот лично до сих пор встретиться не удавалось. Да Ильнар вообще живьем видел северян всего пару раз, когда те по какой-то надобности спускались со своих гор для разговора с королем — один раз с Ерашием, другой — с его отцом. И уж конечно в те моменты безопаснику было не до созерцания, да и неприлично пялиться на обидчивых северных гостей. А сейчас — сами боги велели.

Впрочем, он легко мог обойтись и без подробностей — никакого особого смысла в знании точного оттенка кожи или волос не было, северян и так ни с кем не спутаешь.

К счастью, нужные люди пришли достаточно быстро, Тагренай еще не успел никому надоесть.

— Для начала я бы хотел поблагодарить рена Анатара за то, что он все же согласился с нами встретиться, — начал Ильнар. — Так получилось, что вы являетесь едва ли не единственным доступным источником информации о двух наиболее проблемных лаккатах, и в нынешних обстоятельствах эти сведения, надеюсь, помогут нам всем.

— О двух? Имеете в виду Приграничье? — хмыкнул Таллий.

— Именно. И с него предлагаю начать. Я понимаю, что последней информацией оттуда вы не владеете, но буду благодарен хотя бы за прогноз и личную оценку. В сложившихся обстоятельствах — какова вероятность выступления Тариша и Приграничья, вместе или отдельно, против Турана?

— Не выше, чем в любое другое время, — пожал плечами Анатар. — Я понимаю, почему эти земли вас так беспокоят, но сомневаюсь, что это беспокойство оправданно. В Приграничье, так уж точно можно быть уверенными, оно сохранит верность метрополии даже с большей вероятностью, чем другие лаккаты. С Таришем сложнее, перевертыши не любят распространяться о своих делах, но… признаться, у меня сложилось впечатление, что за последние годы ситуация там не изменилась, несмотря на попытки Эштара сдружиться. О них-то вам, надеюсь, известно?

— Та еще тайна, — Ла’Вирраш брезгливо фыркнул.

— Он хочет сказать, что Эштар давно точит зубы на наш юг. А с появлением Тариша у хвостатых соседей не проходящий застой желчи от зависти, — пояснил Тавьер. — Мало того что мы перестали тратить изрядные суммы на содержание Пограничной стражи,[38] так еще получили кусок неплохой земли. Но ваши слова более-менее отвечают донесениям, мне лишь хотелось удостовериться. Гораздо важнее знать, что именно происходит на севере.

— Тут я плохой советчик, — ответил Таллий. — Я уже говорил Тагренаю и повторю снова: десять лет не был на севере. Я и раньше без особой уверенности предсказывал, какими будут решения старейшин, а теперь и вовсе не возьмусь прогнозировать. Старейшины очень консервативны, им неприятна необходимость взаимодействия с Тураном, они считают талтар обделенными. Талтар выше других людей и уж тем более нелюдей.

— То есть весь остальной мир им по умолчанию должен, а они — ничего и никому? — хмыкнул Сайгель. — Это я знаю.

— Слишком утрируете, они не настолько наивны, — поправил Таллий. — Северяне готовы платить за то, что им нужно, но при этом не желают являться частью другого государства, даже номинально. Но это не значит, что они легко поведутся на посулы и уговоры кого-то из соседей Турана: для талтар нет разницы, какая страна, все тары недостойны доверия просто потому, что они тары. Неполноценные.

— И ответ на вопрос десятилетней давности, что стало с пресловутым скипетром, который вы туда увезли, я так понимаю, мы тоже сейчас не получим? — уточнил Ильнар.

— Увы. Я бы и сам не отказался узнать, чем закончилась эта история и как скипетр связан с Праотцом. Но после передачи старейшинам я его не видел и о его судьбе не осведомлен.

— Ладно. А вот такой вопрос… — Сайгель, конечно, не мог не воспользоваться шансом расспросить живого и достаточно лояльного северянина, поэтому беседа здорово затянулась. И хотя прямого отношения к происходящему сейчас не имела, оказалась познавательной.

Тавьера, по понятным причинам, трата времени не особо радовала, но и выгонять разошедшегося начальника отдела он не стал. Просто потихоньку зарылся в накопившиеся бумаги, краем уха слушая разговор. Чтобы понимать, когда присутствующих совсем уж занесет и настанет пора прервать болтовню. И наблюдал за поведением северянина, чтобы составить о том впечатление. Он только подтвердил для себя прежнее впечатление, составленное на основе рассказов помощника: от такого сотрудника, как Таллий Анатар, Тайная канцелярия точно не отказалась бы. Жалко, что Таллий совершенно не желал продолжать карьеру на новой службе, а принуждать… Мягко говоря, не тот случай.

А еще Ильнар приглядывал за мальчишкой, чтобы не сунул свой нос в какое-нибудь не предназначенное для него место. Однако полукровка вел себя на удивление прилично, только уши навострил и вытянул шею, словно пытался заглянуть на стол.

В итоге, конечно, дискуссию свернули принудительно: к Тавьеру явился следующий интересный объект, и старый, уже не настолько интересный, пришлось спровадить. Да и Грай непозволительно задержался с этой болтовней вместо исполнения своих прямых обязанностей.

Арлаккат Мисори буквально столкнулся в дверях с уходящими. Поздоровался с Тагренаем, проводил непонятным, задумчивым взглядом северянина, которого, надо полагать, не рассчитывал здесь встретить.

— Здравствуйте, сар Тавьер. Чем обязан чести? — с легкой иронией спросил Деналь, с любопытством оглядываясь — в этом кабинете он находился впервые. И, честно говоря, предпочел бы больше сюда не попадать: совсем не то знакомство и не то общество, которого может искать нормальный человек.

— Садитесь, рен Мисори, — жестом предложил Ильнар. — Ничем конкретным, просто я уже достаточно о вас наслышан и решил познакомиться лично.

— Опять же не понимаю, чем обязан чести, — слегка нахмурился воздушник, но приглашение принял.

— Бросьте, все вы понимаете, — возразил хозяин кабинета. — Вы близко общаетесь с королевой, она явно вам симпатизирует, и потому вы интересны мне.

— Это все? — скрипнув зубами, спросил арлаккат и резко поднялся с места. — В таком случае я лучше пойду, чем выслушивать…

— Сядьте, Деналь, — оборвал его Тавьер. — Вы боевой офицер, что за истерики на пустом месте?

— Вот именно потому, что я — офицер, я не желаю выслушивать…

— Сядьте! — В голосе безопасника отчетливо звякнул металл. Несколько секунд мужчины мерились взглядами, после чего арлаккат все же медленно опустился в кресло. — Я пока не сказал ничего оскорбительного, — продолжил Ильнар ровно, с легкой усмешкой в уголках губ. — И в общем-то не планировал. Просто вы единственный человек, о симпатиях к которому ее величества мне известно, поэтому логично предположить, что именно на вас она и остановит выбор, когда пройдет траур. И я желаю знать о ваших планах в этом случае.

— Каких именно планах? — проглотив возмущение, хмуро спросил Деналь.

— Меня, главным образом, интересуют ваши политические предпочтения, степень желания принять участие в управлении государством, отношения с членами Совета… пожалуй, кроме вашего отца. Для начала хватит.

— Боги… — Арлаккат, прикрыв глаза, с тяжелым вздохом уронил голову на спинку кресла.

— Поясните? — Ильнар вопросительно вскинул брови.

— Олира… простите, ее величество с первых дней очень одинока в нашей стране. Я ее пожалел, потом… Потом понял, что она чудесная. Но… какие, к Белому, политические предпочтения?! Я представления не имею, что ответить на этот вопрос!

Тавьер смерил его задумчивым взглядом, но комментировать сказанное не стал. С одной стороны, странно и сложно поверить, что взрослый человек и опытный маг может быть столь бесхитростным. А с другой — Ильнар в жизни и не такое встречал, пора бы перестать удивляться прорве людской наивности. Например, не служи Тагренай в Тайной канцелярии, а избери другой путь — вполне мог бы отчебучить нечто в этом духе. Да и так постоянно умудряется отличаться! Правда, аркаяр — хаосит, и это сказывается, но…

Одно удручало Ильнара: если арлаккат действительно столь прямолинейно-наивен и симпатизировал королеве просто как прекрасной женщине, оказавшейся в беде, предстоящие годы будут для него, Тавьера, сложными. И чтобы облегчить их, остается одно: взяться за Олиру всерьез и сделать из нее достойную правительницу. Если не полновластную, то способную хотя бы координировать действия Совета и разрешать спорные ситуации.

— Ну вы его все же обдумайте на досуге, — наконец нарушил затянувшуюся паузу Ильнар. — Потому что определяться обязательно придется. Это пока на вас обратил внимание только я, а скоро и остальные подтянутся. Если получится как с беднягой Урихом, боюсь, ее величество этого не оценит.

— Да, она была… под впечатлением от знакомства, — не удержался от улыбки Деналь. — Но на сей счет не беспокойтесь, я покрепче.

— Поверю на слово, — кивнул Тавьер. — Напомните, где вы проходили службу?

— Это допрос? — уточнил арлаккат и опять нахмурился.

— Если угодно. Но я предпочитаю называть это знакомством, допросы проводятся… иначе, — улыбнулся безопасник одними губами.

— В Урелее.

— Странное распределение, — заметил хозяин кабинета.

— Вызвался добровольцем, — возразил воздушник и пояснил: — На спокойную границу не хотелось, все же я боевой маг немалой силы. Поэтому Эштар — лучший вариант, учитывая удаленность от Мисори.

— Вы принципиально не желаете мириться с отцом?

— Нет, — нехотя бросил Деналь.

— «Нет» — не принципиально? Или это его инициатива?

— Это его нежелание слышать, — возразил маг. — Сар Тавьер, я не сомневаюсь, что при необходимости вы можете в течение часа, а то и быстрее, получить на меня исчерпывающую характеристику, наверняка Тайная канцелярия располагает досье на всех боевых магов. Не понимаю, к чему эти вопросы? Вы желаете меня уличить и подловить? Ну так менталиста пригласите! Или вы сами — менталист?

— Боги уберегли, — хмыкнул тот. — Допрос с ментальным вмешательством допустим только в исключительных случаях, а мы лишь беседуем. Дружески. Простое же присутствие менталиста бессмысленно, контроль за верхними слоями ауры и эмоций входит в базовую подготовку почти всех магов. Скажите, почему вы настойчиво отвергаете предложения рена Анагора о службе в Тайной канцелярии? Неплохой способ еще позлить вашего отца.

— У меня нет цели его злить и нет желания продолжать службу, тем более — в Тайной канцелярии. Устал не принадлежать самому себе, если желаете точнее. А Грай все же по вашему наущению зудит об этом?

— Это его личная инициатива. Дело в том, что… зудит он не только вам, — усмехнулся Ильнар. — Продолжать службу вы не желаете. Но праздный образ жизни, насколько понимаю, это тоже — не ваше?

— Временно мое, — возразил Деналь. — А на отдаленное будущее я пока не загадывал.

— Вот уже… сколько времени? Когда вы вернулись с границы, напомните?

— Два года назад, — ответил арлаккат. — Не понимаю, я что-то этим нарушил? Мне пока вполне хватает скопленных денег, если начнет недоставать — найду себе работу по специальности, в конце концов, я не только убивать умею. А навыки стараюсь не терять.

— Дальновидно, — рассеянно проговорил Тавьер, и собеседник так и не понял, с сарказмом это было сказано или всерьез. — И какую именно специальность вы желаете избрать для себя в дальнейшем?

— Вы вот настойчиво сватаете мне титул консорта, — откликнулся посетитель.

— Но вы столь же настойчиво сопротивляетесь, как будто имеете иные планы, — возразил Ильнар.

— Вот именно из-за отсутствия у меня каких-либо планов ваш план мне и не нравится, — язвительно ответил Деналь. — Идет вразрез с моим планом ничего не делать.

— По крайней мере, язык у вас подвешен неплохо, — рассмеялся Тавьер. Получилось зловеще — глаза оставались такими же холодно-цепкими. — Не пропадете и в Совет впишетесь.

— А вы уже все решили, да? — уточнил воздушник. — А ее величество предупреждать необязательно, да?

— А ее величество не в курсе, что вы ей симпатичны? Я непременно должен сообщить ей? — продолжил веселиться Тавьер, здорово раздражая этим собеседника.

— Да к Белому! — резко поднялся Деналь. — Не желаю продолжать этот разговор. Всего доброго, сар Тавьер. — Он коротко отдал уставное армейское приветствие и вышел, печатая шаг.

Безопасник молча проводил воздушника взглядом и достал портсигар. Состоявшийся разговор следовало обдумать, а после — еще раз сравнить с сухими строчками досье, которое лежало на столе, прикрытое от чужого взгляда пустыми папками с интригующими или безликими надписями. Ильнар не любил постоянно прятать в ящики нужные бумаги, а в его кабинет заходили разные люди.

На первый взгляд никаких расхождений не было, но в таких вопросах важны детали.

Не то чтобы Тавьер всерьез подозревал арлакката в каких-то дурных намерениях, но ближайшее окружение королевы предпочел проверить тщательно. Безопасника главным образом интересовало, действительно ли молодой воздушник оказался в своей семье изгоем, совершенно не похожим ни на отца, ни на сестру. Пока выходило, что да, и Ильнар даже допускал возможность супружеской измены покойной жены лакката Мисори.

Конечно, историю о том, что вдовец безумно ее любил и до сих пор скорбел, Ильнар знал, да и наследственный дар воздушника служил подтверждением родственной связи. Но Тавьер доверял и народной мудрости, гласящей, что яблоко падает недалеко от яблони, а еще — слабо верил в существование в жизни настолько крепких взаимных чувств. Не отрицал их возможность, но полагал вероятность такого совпадения слишком малой, чтобы всерьез от нее отталкиваться. Проще говоря, если Тран Мисори страстно любил жену, это совсем не значит, что она отвечала ему взаимностью в той же степени.

И все равно что-то в состоявшемся разговоре тревожило. То ли достойная огненного, а не воздушного мага вспыльчивость, которую можно было объяснить влюбленностью, то ли… Боги знают! Что-то в словах арлакката было не так, чудилась какая-то фальшь. Но уловить ее Тавьер так и не сумел. Может, и правда почудилось: слишком он устал и вымотался, а отсутствие внятных улик заставляло искать врагов во всех окружающих. Может, права была королева, и это уже паранойя, а не просто подозрительность?

Докурив, безопасник выбросил из головы эти мысли и сосредоточился на бумажной текучке, пока представилась такая возможность. Утром назначено очередное заседание Совета, перед этим неплохо было бы встретиться с королевой и согласовать с ней вопросы повестки дня. Вряд ли Олира возьмет на Совете слово и полезет решать вопросы, но лучше условиться обо всем заранее. Если, конечно, вечером у женщины останутся силы на важные разговоры.

ГЛАВА 7, в которой у королевы появляется новый повод для страха

Большая зеркальная анфилада

Долго отдыхать ее величеству, конечно, не дали. В завершение прощания с королем вечером начался небольшой торжественный ужин, и королеве как единственной родственнице — Урих так и удрал, не прощаясь, — пришлось быть его хозяйкой. Небольшой по дворцовым меркам прием, полсотни гостей. Но для женщины, отвыкшей за время болезни от общества — повод если не для паники, то для множества переживаний.

Наверное, окажись Олира одна лицом к лицу с гостями, все это могло стать еще одним серьезным ударом, но верные подданные королеву не бросили. Поблизости постоянно находилась свита, ответственно подошедшая к вопросу сопровождения, чуть в отдалении следовал начальник охраны, а за плечом, непоколебимый и спокойный, как утес, надежной страховкой шествовал канцлер.

Без негромких, емких и очень своевременных замечаний последнего королева точно не обошлась бы. Если запоминание имен и титулов не составляло проблемы (все же не зря ее в детстве гоняли учителя, да и с большинством присутствующих она была знакома со своего приезда в Туран), то выяснить, кто, с кем и насколько тесно союзничает, можно было лишь опытным путем, потратив на это много времени. Или спросить у накара Давара Фаля.

— Ваше величество, неужели Тавьер все же выпустил вас на какое-то время из поля зрения? — с иронией поинтересовался Барас Саварди. — Я думал, он так и будет парить над вами коршуном.

— У рена Тавьера есть служебные обязанности, исполнением которых он, полагаю, в настоящий момент занят, — пожала плечами королева. — Даже если бы он хотел… парить коршуном, работа заметно подрезала бы ему крылья.

— По-моему, вы Тавьера недооцениваете, — хохотнул лаккат. — Этого не подрежешь, даже если захочешь. Хотя я наблюдаю тут одного из его птенцов. Не знал, что он доверяет им что-то серьезное.

— Рен Саварди, я потеряла нить разговора, — задумчиво сказала Олира. — О чем мы с вами спорим? Вас не устраивает, что рен Тавьер заботится о моей безопасности и доверил ее самому надежному и сильному боевому магу? Или вызывает досаду тот факт, что взять меня под стражу не успели именно вы? Простите, под охрану, — тут же исправилась королева. — Туранский язык мне не родной, поэтому я иногда путаюсь.

— Ну что вы, ваше величество, я рад, что сар Тавьер озаботился этим вопросом! — Маленькой шпильки было явно недостаточно, чтобы этот человек потерял лицо. — И ни в коей мере не сомневаюсь в боевых талантах сара Анагора. Просто я хотел сказать, что, если понадобится помощь… других магов, вы всегда можете рассчитывать на своих верных подданных. Не все боевые маги служат в Тайной канцелярии. Вот взгляните на того молодого человека. Ирихон Дагер. Талант, настоящий герой! Очень хорошо зарекомендовал себя на службе в Урелее. — Саварди гордо указал на держащегося в отдалении молодого мужчину, так демонстрируют породистых лошадей из конюшни или лучших собак. — Огненный маг потрясающей силы и таланта.

— Складывается впечатление, что вы хотите мне его продать, — с иронией заметила Олира.

— Ну что вы! Но могу предложить в качестве охраны, если вдруг возникнет такая надобность.

— Благодарю покорно, но я вполне доверяю талантам рена Анагора.

— И все же. Мало ли какие дела возникнут у вашего преданного стража. Служба в Тайной канцелярии весьма хлопотна.

— Буду иметь в виду, — согласилась королева, пожалев незнакомого огневика, к которому министр относился буквально как к своей собственности.

— Кстати, ваше величество, а вы знакомы с реном Жонесом, новым послом Пеналона?

— Кажется, мы виделись, — осторожно ответила Олира. Пока громогласный Саварди со свойственной ему бесцеремонностью звал стоявшего неподалеку посла, Фаль негромко сказал:

— Они с Жонесом весьма дружны. Насколько знаю, с молодости. Осторожнее с ним, это редкая змея.

«Редкая змея» был высок, крепко сложен и вообще чрезвычайно красив — хищной, своеобразной красотой. Крупный нос с горбинкой, резкие скулы, глубоко посаженные темные глаза — вот уж кто действительно походил на коршуна!

— Ваше величество, рад возможности наконец-то засвидетельствовать свое почтение лично. И выразить соболезнования в связи с тяжелой утратой — и вам, и всему Турану, — красивым глубоким голосом почти без акцента проговорил посол, склонившись к руке Олиры. — Шемьель Жонес, к вашим услугам.

— Приятно с вами познакомиться, — вежливо ответила королева. — Жаль, что при столь печальных обстоятельствах.

— Разумеется, я тоже предпочел бы более радостный повод.

— Рен Жонес, вы великолепно говорите по-турански. Часто бывали здесь до назначения?

— Я люблю эту страну, она очень интересная, — улыбнулся посол. — И действительно часто бывал тут. Сначала по торговой части, потом вот — по политической. Позвольте вернуть комплимент, вы также прекрасно владеете туранским.

— Мне проще, фосский не столь сильно отличается от него, как ваш родной, — отозвалась Олира. — Но благодарю.

— А вам здесь нравится, ваше величество? Все же тоже — чужая земля.

— Туран очень хорошо меня принял, так что о его чуждости легко забыть. К сожалению, у меня не было возможности всесторонне ознакомиться со всей страной, но Глосса, бесспорно, прекрасна.

— Стало быть, вы настроены остаться здесь и продолжить дело покойного мужа? — уточнил посол.

— Я намерена остаться здесь и воспитывать своего сына, наследника, который наденет корону Турана, — не поддалась на очевидную провокацию Олира. — В этом заключается мой главный долг.

— Я восхищен и очарован, — вновь поклонился Жонес.

Еще с минуту они обменивались пространными замечаниями и вежливыми улыбками, после чего посол извинился и оставил королеву, предоставив ее еще одному желающему возможность выразить соболезнования. А потом в роли наседки выступил Тагренай, отпугнул — в прямом смысле слова, с помощью заполнившей глаза жуткой черной дымки — придворного и вручил Олире бокал воды.

— Передохните, а то у вас уже вид нездоровый, — укоризненно проворчал он.

— Спасибо, Тагренай, что бы я без вас делала, — искренне улыбнулась королева. — Рен Фаль, а вы не знаете, как рен Саварди умудрился сдружиться с реном Жонесом? Они настолько разные, что рядом даже смотрятся смешно.

— Здесь «дружны», скорее, можно толковать как «партнеры», — тонко улыбнулся канцлер. — У них довольно много совместных дел — как у частных лиц.

— А вот рен Мисори, по-моему, не очень-то любит посла, — заметила Олира, наблюдая, как демонстративно лаккат игнорирует пеналонца. — А может, даже ненавидит… Или они просто делают вид, что незнакомы?

— Ну, лаккату Мисори довольно странно любить Пеналон. Он в молодости участвовал в нескольких пограничных стычках, — отозвался Фаль. — Да и в остальном лаккат сторонник достаточно резкой и категоричной политики в отношении нашего восточного соседа. Впрочем, с предшественником Жонеса рен Мисори был вежлив… Интересно, почему на самом деле его сняли?

— Отправили на заслуженный отдых?

— Так звучала официальная версия, но он был не настолько стар, — пожал плечами канцлер. — Да и на покой не рвался, насколько я мог судить. Скорее, я бы предположил какие-то внутренние интриги Пеналона и личные желания Жонеса. У него хорошие связи на родине и большое состояние, а статус посла здесь открывает новые возможности. Но, увы, если что-то и есть, то это слишком специфические тонкости, надо там жить, чтобы их понимать. Если интересно, лучше озадачить Тавьера, его люди могут знать какие-нибудь интересные детали, все же это больше дело разведки.

— Рен Фаль, а вы знакомы с этими эштарцами? — Королева не утерпела и все же дала волю любопытству. — И знаете их традиции?

— В степени, которая позволена чужаку, — улыбнулся собеседник. — Хотите познакомиться?

— Никогда не видела нагов вблизи, — честно призналась Олира. — Они же не посещали никакие приемы, а в дела его величество меня не посвящал. Даже странно, что сейчас сделали исключение.

— Наши увеселения им не интересны, а сейчас они воздают почести человеку, которого уважали.

— Я слышала, что они в принципе не могут уважать чужаков…

— Глупости, — отмахнулся Фаль. — Они никогда не признают представителя иного вида своим, это да. Но достойный противник вызывает у них подлинное уважение, и о смерти его они, можете поверить, переживают искренне. Змеи преклоняются перед силой и теми, кто способен удерживать власть. Они постоянно сталкиваются с нашими пограничниками, видят их силу и уважают. И соответственно очень уважали человека, который ими управлял: у них власть держат — буквально — самые сильные. Наги понимают, что у людей иначе, но стереотипам подвержены не только мы. Кроме того, сила проявляется в количестве… женщин и потомства. И тот факт, что наш король умер, оставив всего одного ребенка, в представлении змей — страшная трагедия. Сила, растраченная впустую, это в их культуре едва ли не самая большая беда, которая может случиться. Тем более сила, растраченная не по собственной глупости, а по подлости слабейшего. В общем, будьте уверены, они действительно скорбят не меньше, а то и больше туранцев.

— Удивительно, — задумчиво качнула головой Олира. — Насколько необычные порядки… Но, выходит, при таком отношении к жизни они не могли пойти на подобную подлость?

— Я бы не делал таких категоричных заявлений, они ведь все разные, как и люди. Среди нагов тоже есть существа с гибкой моралью и двойными стандартами, а их правитель не только очень сильное, но на редкость хитрое существо. Я говорил не обо всем Эштаре, а о после и вот этих троих, которые с ним. Они все — настоящая, благородная до кончиков хвостов, элита. Да других бы сюда с официальной миссией и не отправили, все же лицо страны. Пойдемте, поздороваемся, сами-то они не приблизятся: у вас горе и навязываться вам сейчас — недостойно.

— Кажется, я впервые по-настоящему наслаждаюсь торжественным собранием, — тихо хмыкнула себе под нос Олира. — Почему вы так странно на меня посмотрели?

— Любопытно. Все же зря Тавьер клеветал на свое чутье, в отношении вас он, похоже, попал в яблочко.

— Что вы имеете в виду?

— Из вас получится королева. Он так решил, Лора подтвердила, а теперь я и сам вижу.

— Вы мне льстите. Это слишком тяжелая ноша, и я не уверена, что согласна и сумею ее поднять.

— Я вижу, что вам неинтересно блистать в роли подставки для драгоценностей, вам интересны люди и нелюди, вы пытаетесь разобраться в происходящем. Это характер. А знания и умения — дело наживное. Просто вы, ваше величество, в этом мире еще дитя и не намного опытнее собственного сына, но все мы когда-то были детьми.

— Спасибо, — растерянно пробормотала королева, а потом стало не до личной болтовни.

Наги… впечатляли и издалека и вблизи. Почти человеческий торс примерно на уровне нижних ребер переходил в длинное змеиное тело. Олира раньше думала, что кожа у них на «человеческой» части выглядит более… «человеческой», но никакой границы не было: тот же ровный чешуйчатый рельеф, те же цвета. Они вообще походили на людей только наличием пятипалых рук и похожей по форме головы, а уж спутать лица и вовсе было невозможно — безносые, гладкие, с широкой щелью рта и большими, очень широко расставленными змеиными глазами, которые то и дело прикрывала мутная пленка третьего века. Одежды на эштарцах не было, зато в изобилии — ожерелья и браслеты, а на головах блестели вычурные тиары.

Сейчас все четверо нагов были расслаблены, сидели на кольцах собственных хвостов и казались очень невысокими — Олире по плечо и даже меньше. А дальше все четыре хвоста сплетались в один тугой клубок, так что оценить длину каждого отдельного тела было невозможно.

Общались эштарцы через переводчика: люди и наги были равно не приспособлены понимать друг друга, слышали не все звуки и тем более не могли их воспроизводить. Методом проб и ошибок общий язык, в конце концов, нашли при помощи магии воздуха: переводчик чарами имитировал речь другого народа и так же помогал себе ее слышать. Сейчас переводил человек.

Никакой пользы, кроме удовлетворения любопытства, Олира из этой беседы не извлекла, да и не ожидала. Новый, интересный, необычный опыт — и ничего больше.

— Скажите, Фаль, не то я сейчас лопну от любопытства, — тихо заговорила королева, когда они отошли от эштарцев. — Почему наги так сплетаются хвостами? Это тоже что-то значит? То есть наверняка не романтическое, они же двуполые, как мы, но ведь не просто же так! Это какая-то форма общения?

— Отчасти да, но это не главное. Вы будете смеяться, но действительно почти «просто так»: им холодно, они так греются, — тихо засмеялся канцлер.

— Холодно? — растерялась Олира.

— В Эштаре гораздо, гораздо жарче, — с улыбкой напомнил Фаль. — Поэтому у нас они почти постоянно мерзнут.

— Ужас какой! Бедные…

— Не все так страшно, — весело заверил мужчина. — Холод не опасен и даже не вреден для них. Он доставляет неудобства, но это вполне терпимые температуры. Однако из этого, конечно, не следует, что они не воспользуются возможностью погреться.

Дальше вечер пошел своим чередом, без открытий и потрясений, и окончился довольно рано — все же не праздник, наоборот, траур. И королева, распрощавшись с канцлером и его женой, отправилась спать в отличном — самом лучшем за последние дни — настроении. Утром предстоял очередной Совет, но сейчас Олира его уже не боялась и чувствовала, что справится. Вера канцлера в нее оказалась заразительной.

Королевский дворец, помещения, анфилада гостиных рядом с Малым залом Совета

На рабочие собрания Совета посторонние, конечно, не допускались. Для вопросов, требующих широкого освещения и публичного обсуждения, имелся Большой зал, туда приглашали прессу, неких особых специалистов и вольных слушателей.

Но сопровождающим лицам нужно было ждать окончания заседания, и для них выделили анфиладу из трех гостиных, где сейчас собралось довольно обширное и весьма разношерстное общество.

В ближайшей к Малому залу комнате было наиболее людно. Разумеется, в первую очередь из-за ее расположения, но свою роль в этом играла и блиставшая тут же королевская свита. Во-первых, она все же стояла куда выше рангом, чем остальные ожидающие, а во-вторых, здесь больше банально не имелось женщин. Это охранники разошлись по углам независимыми группками, настороженно косясь друг на друга, а помимо них, имелись секретари, помощники и прочая сочувствующая публика, которая не очень-то радовалась необходимости скучать под дверью несколько часов. А здесь — какое-никакое развлечение и уж как минимум радость для глаз. Гораздо приятнее смотреть на оживленно беседующих очаровательных женщин, чем на хмурые морды боевых магов и профессиональных телохранителей.

Тагренай, конечно, не мог не присоединиться к женскому обществу: он уже негласно взял на себя опеку над всей этой компанией и сейчас ответственно подошел к развлечению «подопечных». И Деналя, по случаю оказавшегося рядом, затащил в этот круг. Впрочем, арлаккат не очень-то и сопротивлялся, и в первый момент Грай подумал, что причиной тому — влюбленность воздушника в королеву, а это был повод хоть ненадолго оказаться рядом.

Однако вскоре хаосита охватили сомнения, действительно ли именно Олира его интересовала. И сомнения оказались… неприятными.

Маг выбрал место рядом с Даршарай. Вроде они просто разговаривали, и обвинить Деналя в посягательстве на честь девушки не получилось бы даже при изрядной доле фантазии, но… Тагреная это почему-то ужасно нервировало. То, как искренне перевертыш смеется, с каким интересом смотрит на воздушника, как тот — умело, не ставя остальных дам в неловкое положение — заметно выделяет из всех одну.

Грай терзался, не понимая самого себя и такой странной реакции.

Может, ему просто обидно, что с ним девушка разговаривать не желает? Это само собой, но… слишком сильное недовольство вызывала у него эта пара. Настолько сильное, что хаосит уже совершенно не хотел балагурить. Больше того, его начали посещать странные желания отвести приятеля в сторонку и объяснить, что тот ведет себя нехорошо. Причем как именно нехорошо, Грай не мог сформулировать даже для себя и поэтому не спешил что-то предпринимать.

Осознание пришло минут через двадцать, на втором бокале вина: первый проскочил пугающе незаметно. Пришло вдруг, как удар дубиной из-за угла.

Это была обыкновенная ревность. Причем, как с ужасом понял Тагренай, уцепившись за эту мысль, ревность совсем даже не отеческая, а сугубо мужская. Потому что очень хотелось, чтобы все эти улыбки и сверкающие взгляды доставались ему, а не какому-то там воздушнику, будь он хоть трижды отличным парнем.

Грай залпом допил бокал, не чувствуя вкуса вина, и невидящим взглядом уставился в пространство прямо перед собой. В голове билась настойчивая мысль, что ему нехорошо и надо бы, наверное, на воздух, однако ужастик неподвижно сидел наедине с оглушающим открытием.

Боги! Как он мог быть таким слепым? Как умудрился до сих пор этого не понять?! Даршарай действительно ему нравилась, больше того, очень нравилась, и именно как женщина, а не друг, сестра или воспитанница. И необычной внешностью, и твердым характером, и улыбками, и ворчанием, и искренностью, очень странно сочетающейся с талантом перевоплощения. Каждый раз, принимая новую роль, она не играла, а действительно становилась другой — оставаясь при этом самой собой.

А еще у нее очень мягкие, ласкающие пальцы волосы — настоящий омакский шелк. И…

Грай судорожно попытался хлебнуть из зажатого в руке бокала, но там оказалось пусто. Мужчина едва удержал порыв разбить ни в чем не повинную посуду об пол.

Больше того, в следующее мгновение он ощутил, что невнятной сумбурной злости — на Деналя, на себя, на Даю — в нем столько, что она вот-вот выльется наружу. И хаосит поспешил сосредоточиться на дыхании, чтобы немного отвлечься. Не хватало еще потерять контроль над силой! Мало у них проблем без придурочного ужастика с нездоровыми наклонностями…

Он ведь помнил ее ребенком! Правда, если совсем честно, помнил достаточно смутно, потому что, притащив ценную находку в Глоссу, бессовестно спихнул ее собственным родителям. Хотя стратегически ход оказался верным: занявшись воспитанием девушки, мама перестала постоянно намекать единственному сыну на необходимость продления рода.

Но ведь помнил же!..

Даршарай же ему… почти сестра. Во всяком случае официально. В конце концов, он же в два раза старше! И… как, боги?! Когда, как это вообще могло случиться? Как можно до такой степени увлечься девушкой, что знаки внимания к ней другого мужчины вызывают кровавую пелену перед глазами — и не заметить этого?! Он же никогда и мысли такой не допускал! Ну подшучивал, дурачился, ему действительно нравилось ее дразнить — Дая так забавно и искренне реагировала на все, очень мило смущалась и ругалась.

Так, выходит, вот до чего дошло это «мило»?! Сначала подначиваешь диковатую девочку с юга, чтобы развеселить и отвлечь от свалившихся на нее потрясений, потом это переходит в привычку, а потом… А потом вдруг оказывается, что нескладный подросток остался стереотипом в сознании. А в глубине души ты уже рассмотрел изящную и… по-настоящему красивую девушку. И незаметно отвел ей там, в этой самой душе, пугающе много места. Предназначенного совсем не для сестры. И даже не отдавал себе отчета, что в последние годы сравнивал с ней всех встречных женщин — и отмахивался от них, потому что были неинтересны или интересны только на одну ночь, как способ снять напряжение.

Практика контроля и анализа эмоций, которую осваивали в обязательном порядке все маги полусферы Хаоса и наиболее сильные маги полусферы Порядка, дала свои плоды. По крайней мере, за время Совета Грай сумел осознать собственную проблему и принять ее, не пытаясь отмахнуться и убедить себя в ошибочности подозрений. Да уж достаточно заблуждался, пора признать, что с головой у него большие проблемы, и они требуют незамедлительного решения. Хоть какого-нибудь! Потому что совсем не дело мешать своими глупыми порывами счастью хорошей девушки. С кем угодно, необязательно с Деналем: тот, кажется, был искренне влюблен в Олиру, а с Даршарай они сейчас просто флиртовали. Это, взяв себя в руки, Грай рассмотрел — особого личного интереса не замечалось ни у одной из сторон.

Но ведь это сейчас. А рано или поздно она точно кем-то увлечется, влюбится, выйдет замуж…

Бокал в пальцах хрустнул. Грай, помянув в мыслях слуг Белого, воровато огляделся, не видел ли кто, и, украдкой призвав магию, распылил осколки. А потом совсем уж по-детски замел следы преступления под кресло.

Нет, с этим срочно нужно что-то решать!

Вариант, правда, в голову пока пришел только один, и не самый умный: про клин, который вышибают клином. Но это все же лучше, чем ничего. По крайней мере, женские объятия помогут отвлечься и расслабиться, а там уже можно будет придумать какой-то более радикальный выход.

Приняв хоть какое-то решение, Грай сумел не то чтобы успокоиться, его, по крайней мере, перестало лихорадить от эмоций, и до конца Совета ужастик дожил, ни с кем не сцепившись. Ему даже хватило выдержки не бросать испепеляющие взгляды на Деналя и сосредоточиться на разговоре с остальными женщинами.

А потом, сопроводив утомленную королеву вместе с ее свитой в покои, он отправился решать личные проблемы.

Королевский дворец, покои аркаяра Лестри

Во дворце обитало множество очень разных людей. Прислуга, работники ведомств, частью размещенных здесь же, гвардия и те дворяне, которым по дворцовому протоколу полагались личные покои. Многие из последних, впрочем, предпочитали собственные городские дома и пользовались привилегией редко, а иные — не пользовались никогда. Но и без них существовала огромная масса людей, у которых, помимо служебных обязанностей, были разнородные личные потребности.

К услугам обитателей дворца и для их развлечения тут имелись огромная библиотека, королевский театр и, конечно, возможность общения по интересам в многочисленных гостиных. Чтобы прокормить эту ораву, во дворце работали целых три кухни: одна — для королевской семьи и аристократии, вторая — для прислуги, третья — для стражи.

Дворцовый управляющий был человеком строгим и очень дотошным, поэтому во вверенных ему владениях всегда царил порядок. Во всех смыслах. Здесь никогда и ничего не терялось, слуги занимались делами, но для удовлетворения некоторых потребностей приходилось отправляться в город. Как говаривал этот старый желчный мужчина: «Негоже превращать королевский дворец в притон».

Однако наличие такого блюстителя нравственности не мешало множиться интригам любовного толка. В этом небольшом и относительно изолированном мире имелись свои сердцееды и сердцеедки, случались поединки чести и бушевали страсти.

Тагренай за последние годы научился неплохо ориентироваться во дворце — во всех смыслах, поэтому поиски лечебного «клина» надолго не затянулись и ехать за ним в бордель не пришлось. Имелись здесь подходящие женщины. Не безотказные шлюхи, но особы достаточно вольного нрава, не имеющие ничего против вечера и ночи в приятной компании. Аркаяр Лестри был именно такой компанией: молод, хорош собой, приятен в обхождении, умел доставить удовольствие. А что грозный Повелитель Ужаса — так это просто придавало немного остроты, если вообще беспокоило.

В этот раз Граю улыбнулась удача: веселая вдова Ияна, блондинка-южанка с горячей кровью и живым нравом, была именно тем, что требовалось сегодня мужчине. Легкая, жизнерадостная, не слишком умная, но исключительно очаровательная: с ней все было… просто и приятно. И отвлечься Тагренаю действительно удалось. Пусть и временно.

— Ты сегодня какой-то хмурый и напряженный, — сказала Ияна, когда любовники лежали в постели, наслаждаясь вином прямо из бутылки и сладкой истомой только что полученного удовольствия.

— Прости, я постараюсь исправиться, — улыбнулся Грай, задумчиво перебирая разметавшиеся по его груди золотистые пряди.

— Ну нет, не настолько, — звонко рассмеялась блондинка. Тонкий пальчик с нажимом прошелся по хмурой складке меж бровей мужчины. — Но расслабиться ты не можешь. Хочешь, помогу?

— Даже боюсь спрашивать как, — хмыкнул ужастик.

— Ну, знаешь, есть такая травка, растет в Эштаре. Серебрянка называется…

— Заманчиво, но — нет, — вздохнул маг.

— Ах да, ты же у нас блюститель закона, — скучающим тоном протянула Ияна.

— Да не в этом дело. Я маг, мне нельзя. То есть теоретически, наверное, от серебрянки ничего не случится, но рисковать потерять контроль над силой не хочется. Давай мы лучше потеряем контроль другим способом, — решил он, отставил бутылку на прикроватную тумбочку, после чего опрокинул женщину на спину.

— О да, вот так мне нравится больше! Арестуешь меня, мм?.. — мурлыкнула Ияна. — Я же страшная и опасная преступница!

— Обязательно, — хищно улыбнулся маг, перехватывая одной рукой ее запястья и прижимая к постели над головой женщины. — И буду пытать.

— Жестоко? — обрадовалась она.

— Очень! — пообещал хаосит.

Однако в этот момент их прервали громкий стук и сигнал охранки — кто-то пытался вломиться в гостиную. Грай вскинулся, прислушиваясь к чарам.

— Что такое? — недовольно нахмурилась женщина.

— Да Белый знает, — честно ответил маг.

— Ну да боги с ним, — легкомысленно решила Ияна, притрагиваясь губами к шее мужчины. — Не обращай внимания.

— Не получится, — разочарованно вздохнул маг. Перекатился по кровати, поднялся и подхватил с пола тонкое покрывало, чтобы прикрыться — халата у него не было. — Похоже, арестовывать сейчас будут меня, — мрачно пошутил он: в дверь ломился явно кто-то из коллег, Тагренай опознал ауру служебного амулета.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Ияна, приподнимаясь на локтях.

— Сейчас узнаем, — заверил маг и босиком прошлепал в гостиную, на всякий случай сплетая личную защиту. Мало ли кто там на самом деле и с какой целью стучится!

— Сар Анагор! — обрадовался его физиономии знакомый молодой парень. Грай не помнил его имени, но этот точно был из своих — из числа тех шустрых ребят, которых рассылали со срочными поручениями, когда требовалось кого-то найти или что-то передать. — Простите, что потревожил, но ситуация не терпит отлагательств, сар Тавьер велел привести вас в любом случае и при необходимости даже привлечь…

— Что стряслось? — оборвал парня Грай, отчетливо осознав сразу две вещи: приятный вечер закончился и в ближайшем будущем ему точно будет не до личных трагедий.

— Срочное донесение с севера, прорвали границу в окрестностях Белой башни.

Тагренай мгновение неверяще таращился на гонца, после чего грязно выругался себе под нос.

— Тавьер велел прибыть к нему в кабинет?

— Да, сар.

— Через две минуты буду, — ответил хаосит и захлопнул дверь.

Белая башня — крепость на границе с Пеналоном. Самое северное укрепление, через которое лежит кратчайший путь от государственной границы до Северного края.

Ну что ж, теперь, по крайней мере, ясно, чьи уши торчат из истории с заговором. Но остается самый главный вопрос: как? Как могла за один день, вдруг, пасть надежная, укрепленная крепость? Больше того, пасть не в мирное время, а тогда, когда по всем границам объявлена повышенная готовность!

И вариант в голову приходил только один: предательство. Некто просто сдал крепость без боя, открыв ворота.

Но на что рассчитывал Пеналон? У них нет сил на большую войну, тогда — что это? Куда они стремятся, чего хотят, на что надеются?!

— Грай! Да что случилось, на тебе лица нет! — явно не в первый раз окликнула его взволнованная Ияна.

— Боюсь, я испорчу тебе вечер, — виновато улыбнулся Тагренай подошедшей женщине. — Срочно вызывают, прости.

— Опять… что-то? — спросила она встревоженно, осев на кровать.

— Ничего неожиданного, — попытался успокоить ее маг. Зачем попусту пугать человека, которого все это пока не касается? — Но мне надо идти. Прости. — Он аккуратно взял ее за подбородок и поцеловал скорбно поджатые губы.

— Хорошо, но… будешь должен! — смилостивилась Ияна.

— Обязательно искуплю! — пообещал Тагренай, к этому моменту уже наспех одевшийся. — Не скучай и не сердись! За комнату не волнуйся, охранка тебя не тронет, когда решишь уйти — она сама проснется.

— Будь осторожен! — кажется, вполне искренне напутствовала Ияна, и ужастик рысью помчался в другое крыло дворца — туда, где обитали Тавьер и «оседлая» часть Тайной канцелярии.

За свои комнаты Грай тем более не опасался, даже если вдруг обнаружится, что женщина не так проста и мила, как кажется: ничего ценного и важного Тагренай там не хранил. Как бы Тавьер ни подтрунивал над характером помощника, профессиональной подозрительности тот был не чужд.

Пока добежал, обычная легкость нрава взяла верх над эффектом неожиданности и последствиями маленькой личной драмы. Пред грозные очи начальства ужастик явился снедаемый уже не беспокойством, а в большей степени любопытством: что именно происходит и, главное, что по этому поводу думает Ильнар? Ведь не просто так любимый начальник срочно вызвал именно Грая, который для выработки стратегии не очень-то нужен, а вот для каких-то решительных действий — вполне. Наудачу Тагренай пребывал сейчас как раз в том настроении, когда он один мог бы одолеть пару-тройку армий, лишь бы не пришлось решать непривычные и странные нравственные парадоксы.

Королевские покои

Олира боялась. Старалась сдерживаться, поэтому не металась по комнате загнанным зверем, а сидела в кресле с рукоделием. И даже пыталась убедить себя, что ничего непоправимого не происходит, армия Турана сильна, верна короне, у них хватает талантливых полководцев, а подобного шага от заклятого соседа ждали.

Но бояться это не мешало. Главным образом неизвестности, потому что донесения приходили противоречивые, и пока никто толком не знал, что случилось с Белой башней и куда делся ее гарнизон. От них не поступало сигналов тревоги, и, если бы не случайность, информация до столицы могла дойти значительно позже. Случайностью стал сообразительный стражник, происходивший из одной тамошней деревни, который служил в Мисе и направлялся в те края в отпуск. По дороге он столкнулся с насмерть перепуганными беженцами из ближайшей деревни, издалека глянул на крепость и поступил единственно правильно: поспешил оповестить начальство.

Из Турры, крупного пограничного города-крепости, сразу же отправили разведку, и вот прямо сейчас, сию минуту, должны были поступить какие-то сведения. Олира сидела в гостиной и тщетно пыталась взять себя в руки, потому что понимала: скорее всего, это война. А война — это страшно. И относиться к ней по-другому не получалось.

Стоило немного задуматься, и она теряла самоконтроль, а на глаза наворачивались слезы. Ну почему? Кому и зачем все это надо? Неужели Пеналону так плохо живется, что они готовы пойти на риск? Зачем вообще воевать, почему нельзя решать все миром?!

Последний вопрос был риторическим, и Олире хватало здравомыслия никому его не задавать. Потому что умом она, конечно, понимала, почему и для чего развязываются войны, знала, что люди по-другому не могут, но сердце совершенно не желало принимать необходимость подобного. И королева была готова расплакаться от бессилия, слушая короткий и резкий спор лакката Мисори, главнокомандующего Валара Тангора и Тавьера. Последний ее в итоге отослал, очевидно, не желая решать проблему еще и с женской истерикой. С одной стороны, Олира была ему благодарна, потому что морально она оказалась совершенно не готова ко всем этим событиям. А с другой — королева понятия не имела, что делать с подкатывающей к горлу глупой истерикой.

Зря безопасник думал, что из нее получится достойная правительница. Достойная должна быть там, на Совете, понимать, о чем говорят офицеры, а не трястись здесь с рукоделием! Может, права все-таки Амея Саварди, полагающая, что место женщины за спиной надежного мужчины, в тылу? Ведь это, если разобраться, даже не ее страна, а совершенно чужая. Так кому и чем она обязана? Только наследнику, как его мать. И для этого совсем не нужно рваться куда-то вперед и вверх, стоит сосредоточиться на сыне. А потом родить еще пару дочерей от того самого «надежного мужчины» и никогда не забивать голову мужскими играми…

Ей хотелось выбежать из комнаты, зайти в детскую — просто чтобы удостовериться, что с сыном действительно все в порядке, что он спокойно спит в колыбельке. Но королева держала себя в руках: не хватало пугать нянек и ребенка, если тот вдруг не спит, своим бледным видом!

Божественная клепсидра капля за каплей отсчитывала минуты, а Олире казалось, что в ее комнатах время остановилось. Где-то там, за несколькими стенами, сейчас вершились судьбы тысяч людей, а королева съежилась в собственном кресле, боясь шевельнуться. Ей хотелось выбежать прочь, разорвать этот удушающий кокон неведения — но было панически страшно нарушить сложившееся хрупкое равновесие, что-то узнать и вот тогда уже точно сломаться — фатально, необратимо. Она накрепко увязла в своем маленьком мирке, ограниченном одной комнатой, и не имела сил бороться с этим.

Или как там говорил Тавьер? Мир один, фрагменты разные? Сейчас эти слова казались особенно пустыми и глупыми, потому что граница между самой Олирой и всем остальным миром виделась нерушимой.

Женщине начало казаться, что она сходит — или уже сошла с ума, когда стены этой маленькой реальности рухнули под действием внешней силы. Не в буквальном, конечно, смысле. Просто безопасник без стука распахнул входную дверь, что заставило королеву дернуться. Поддержал, как рассеянно подумала Олира, собственное утверждение о фрагментах: мир-то, наверное, разрушить не так просто…

Подумала и очнулась, и тут же подскочила с места, с молчаливым вопросом взглянув на Тавьера.

— Гарнизона Белой крепости больше нет. Это война, — спокойно и твердо сказал Тавьер. Плечи Олиры бессильно поникли — чуда не случилось, а безопасник столь же уверенно продолжил: — Но повода для паники тоже нет. Армия небольшая, просто ударный кулак. Территорию захватить легко, здесь поможет быстрая короткая атака, а вот удержать ее — куда сложнее, шансов у них нет. Наша армия утром выступит.

— Но неужели они сами этого не понимают? — Голос Олиры прозвучал сипло, женщина откашлялась. — На что-то же рассчитывают!

— Пока неясно, — признал Тавьер. — Но все обязательно выяснится. Они явно пробиваются к горам, это, полагаю, связано с недавним затворничеством северян. С ним тоже разберемся. Правда, придется поменять вам начальника охраны, Тагренаю надо уехать.

— А почему именно ему? — пробормотала женщина.

— У него хорошо получается вершить грандиозные дела, да и опыт контакта с северянами солидный, — усмехнулся непонятно чему безопасник. — Что касается северо-восточных соседей, канцлер действует по официальным каналам, потребовал объяснений и заявил протест. Наше посольство уже эвакуируется… неофициальными путями, посол Пеналона взят под стражу вместе со всей миссией. Остальные соседи наблюдают. Больше никто не желает вступать в конфликт. И, скорее всего, не пожелает. Пеналон явно рискнул из-за договоренности с северянами. В общем, нет никаких причин для паники, — повторил Тавьер. — Ситуация неприятная и сложная, однако это не конец света. Турану важен король, но король — это еще не весь Туран.

— «До последней капли крови», — тихо пробормотала Олира девиз королевской семьи. Зябко обхватила себя руками за плечи. — У меня дурное предчувствие, — поделилась она дрогнувшим голосом. — Мне кажется, все совсем не так легко и одной стычкой не ограничится.

— Просто вы переволновались, — заверил ее Тавьер. — Надо отдохнуть.

Женщина судорожно кивнула, нервно закусила губу: утешений она явно не слышала. А потом вдруг сделала то, чего безопасник совершенно не мог ожидать. Шагнула вперед, уткнулась лбом в его плечо и обхватила за пояс, крепко вцепившись в плотную ткань кителя. То есть мужчина сначала отреагировал инстинктивно, осторожно обнял узкие плечи и только потом осознал, что происходит.

И растерялся. Он и вспомнить не мог, когда последний раз оказывался в таком замешательстве и настолько не знал, что делать и говорить. Здравый смысл подсказывал, что правильнее осторожно отстранить женщину, заверить ее, что все будет хорошо, и уйти, позволив выплакаться в одиночестве. Но у Тавьера просто не поднималась рука это сделать. Олира мелко дрожала, и странно, что еще не плакала.

Некстати вспомнился Грай с его дурацким высказыванием про сильных мужчин, которых хлебом не корми, только дай помочь слабой женщине. Безопасник мысленно грязно выругался и — неуверенно, едва касаясь, погладил королеву по волосам.

— Все будет хорошо, ваше величество, — заверил он негромко.

— Простите, Ильнар… Я… Я сейчас успокоюсь, это… временно, — срывающимся голосом прошептала Олира.

Тавьер обреченно вздохнул, но обнял королеву крепче. Происходящее имело явственный привкус безумия. Безопасник настолько привык, что люди от него шарахаются, это было частью сознательно избранного образа страшного цепного пса, что подобное поведение… деморализовало.

Странно. Непривычно. Тревожно.

Сколько лет прошло с тех пор, когда он последний раз вот так же обнимал дрожащие плечи женщины, ищущей защиты и утешения? И обещающей, что никогда больше…

Воспоминание оказалось неожиданно болезненно-острым, словно резкий удар под дых. Плеснуло застарелой злостью и обреченностью, и Тавьер едва успел преодолеть первый порыв — выругаться и оттолкнуть. Сжал зубы, прикрыл глаза, задышал глубоко и ровно, как учили бесконечно давно, на занятиях по контролю за силой.

Нужно успокоиться. Он ведь понимает, что обстоятельства совершенно другие, и, по меньшей мере, глупо сравнивать две эти ситуации и двух этих женщин. Королева перед ним точно ни в чем не виновата, поэтому очень плохая идея — срывать на ней собственную злость и… пожалуй, страх. Не перед вторжением на севере, конечно, а перед самим собой. Страх повторения того кошмара. Страх подпустить кого-то слишком близко.

Последнее признание вдруг принесло облегчение. Тавьер давно ничего всерьез не боялся, отвык, не распознал страх сразу. А если ты знаешь врага в лицо, с ним проще бороться.

Неожиданно, да. Мужчина был уверен, что все это осталось в прошлом. Ошибся, что поделать! Но даже хорошо, что все вскрылось при таких мирных, не несущих угрозы обстоятельствах. А решение… найдется. В конце концов, мало, что ли, в Тайной канцелярии надежных специалистов по мозгам!

Они стояли так довольно долго, молча и неподвижно, и каждый старательно боролся со своими чудовищами. Первой справилась Олира, которой крепкие объятия как раз помогали, а не создавали новых проблем. Сейчас, чувствуя себя — пусть ненадолго! — защищенной, она действительно верила, что все будет хорошо. Отсюда война виделась маленькой и нестрашной. И почему-то женщину совершенно не беспокоили репутация человека, которого она обнимала, и все то, что она о нем слышала и знала. Просто с ним рядом было спокойно.

— Скажите, Ильнар… Королева Дайра умерла не случайно, да? — тихо спросила Олира.

— Это вам Урих сказал? — хмыкнул мужчина.

— Он.

Несколько мгновений Тавьер колебался с ответом. А потом решил рискнуть. Если он хочет, чтобы королева правила, не перекладывая заботы на чужие плечи, не стоит скрывать правду. Потому что она имеет свойство всплывать в самые неподходящие моменты.

— Да.

— Ее убили… вы? — чуть дрогнувшим голосом продолжила женщина, не шевелясь.

— Нет. Но я нашел человека, который это сделал, — ровно пояснил Тавьер.

— За что? — напряженно проговорила Олира, запрокидывая голову, чтобы заглянуть мужчине в лицо.

Задала очень правильный вопрос, из объятий выворачиваться не стала, сыпать обвинениями — тоже, и это внушило безопаснику оптимизм. Неужели он в ней не ошибся?

— Дайра шантажировала короля.

— Как? — опешила Олира. — Чем?!

— Наследником, — пожал плечами Ильнар. — Хотела власти. А король не мог развестись, вернее, мог, но это гораздо сложнее и муторней. Кроме того, Дайра обещала отравить жизнь новой королеве, она бы это сделала и вполне могла пойти на убийство, которое непременно означало бы скандал с родней новой королевы. Повода отсылать лаккари через всю страну, чтобы обезопасить будущую королеву и наследника, не было, а создать его — тоже непросто. Ссылка же дочери лакката без веского повода вполне могла спровоцировать раскол в Совете. А так… нет человека — нет проблемы. — Он усмехнулся. — Ераший рассмотрел и оценил все варианты, на этот он согласился далеко не сразу.

— Так, может, это лаккат Мисори отомстил? Деналь сказал, что в несчастном случае с дочерью он подозревает убийство.

— Может, — легко согласился Ильнар. — Тран Мисори — один из подозреваемых. Но доказательств нет, и просто так убивать короля… мне кажется, это все же не в его характере. Если только есть еще какая-то часть плана, неизвестная нам. И тем более мне сложно поверить, что он мог лечь под Пеналон, уж простите за грубость.

— А рен Саварди? — спросила женщина. — Он же, насколько я видела, дружен с нынешним послом Пеналона…

— Саварди, увы, тоже мог. Только он ничего не выиграл от смерти короля. А если бы погибли и вы с наследником, то очень многое потерял бы. Разберемся, не торопите события, прошло совсем мало времени.

— Боги! Все это чудовищно, — пробормотала Олира, качнув головой, и — вновь уткнулась лбом в плечо мужчины.

Тавьер с иронией признал, что пытаться понять женщин попросту бессмысленно. Во всяком случае лично он готов расписаться в собственном бессилии.

Королева же просто не могла — да уже и не хотела — бороться с внутренней уверенностью в этом человеке и доверием к нему. И признание фактически в хладнокровном спланированном убийстве ничего не изменило — наверное, потому, что глубоко внутри Олира с самого начала была уверена в причастности безопасника к преступлению и уже заранее с ней смирилась.

Да, он циничный, жесткий, где-то безжалостный и жестокий — идеально приспособленный для своей работы. Но сейчас королева твердо верила, что Ильнар ей не враг, на него можно положиться. Он защитит, поддержит, решит те проблемы, с которыми сама она не справится. Может, это глупо и опрометчиво, но женщина смертельно устала от одиночества и отсутствия рядом тех, кому можно верить. Раньше, пока все шло спокойно, это можно было терпеть, и даже после смерти Ерашия еще получалось, сейчас же… Война стала последней каплей. Слишком легко сломаться под грузом проблем, если пытаться тащить его в одиночестве.

А вот о том, почему ей хотелось опереться именно на безопасника с невыразительным лицом и холодными, усталыми глазами, а совсем не на красивого, благородного и искреннего Деналя, Олира не задумывалась. Она сейчас вообще не вспоминала о существовании арлакката. И уж точно не смогла бы ответить, насколько виноваты в этом сильные, теплые руки, обнимающие ее плечи.

ГЛАВА 8, в которой Тагренай летит на север, а королева задает вопросы

Где-то в окрестностях Глоссы

— До сих пор не верю, что я на это согласился, — хмурясь, задумчиво качнул головой Таллий. — Долго нам еще?

— Сейчас, почти приехали. А согласился ты потому, что заскучал уже и заржавел в своей кузнице, — рассмеялся Тагренай и от души хлопнул друга по плечу. — А тут — такое приключение! Опять же интрига. Как мы на север быстро попадем, да?

— Не без этого, — со смешком согласился талтар.

Мотор уже с полчаса трясся по дорогам, увозя двух пассажиров куда-то в поля, прочь от города. Тагренай только загадочно улыбался, подзуживая, и говорил, что северянин такого никогда в жизни не видел. Тот с сарказмом отвечал, что северянина на службе Тайной канцелярии Турана действительно никто и никогда не видел и по сравнению с этим все прочее — мелочи жизни.

Но в глубине души сознавал, что немалая доля истины в словах ужастика есть. Признавать это не хотелось, однако… когда всю жизнь рискуешь, скользишь по грани и колесишь по миру, сложно переходить к оседлой жизни. Нет, он очень любил Ойшу, и сейчас, когда оставлял сына в чужом городе, сердце было не на месте. Даже несмотря на то, что сам Кай пребывал в явном восторге от такого приключения (хотя, конечно, предпочел бы поездку на север с отцом, но ладно уж). Однако по прежней жизни Таллий все равно нет-нет да и скучал, и на родные горы взглянуть хотелось хотя бы раз. И — айш![39] — он радовался предоставившейся возможности. Тем более что его помощь действительно могла пригодиться, это мужчина понимал: без него договориться с северянами будет почти невозможно.

Но он также отдавал себе отчет, что и его помощь не способна ничего изменить. За прошедшие годы Анатар стал в Белом мире[40] чужим, изгоем, может, даже хуже таров. Почти предатель. Да, его отпустили, это не было побегом, но не факт, что с ним теперь вообще согласятся говорить. Оставалось только проверить опытным путем, что перевесит.

— Все, приехали, — сообщил Тагренай, когда мотор остановился. Шофер кивнул, с интересом поглядывая в зеркальце на экзотического пассажира. Он всю дорогу это делал, рискуя заработать косоглазие, а теперь наконец удовлетворял любопытство без риска для жизни и здоровья — своего и пассажиров.

— И куда? — спросил Таллий, вылезая на открытый воздух и озираясь.

Вокруг зеленели и золотились поля. Самые обычные, какие тянулись вдоль всей дороги. Из строений поблизости имелись вполне типичный сельский домик и огромная шаткая конструкция чуть в стороне — не то амбар, не то вообще невесть что. Людей видно не было.

— В очень, очень секретное место! — ухмыльнулся Грай и направился как раз к той самой конструкции. — Сейчас ты, друг мой, познакомишься с наиболее грандиозным творением человеческого разума за последние века, которое скоро перевернет весь мир.

— Мне уже страшно, — вежливо ответил Таллий, однако ужастик желаемого эффекта добился: безопасник был чрезвычайно заинтригован.

— Эй, есть кто живой? — крикнул Тагренай в сумрак сараища, открывая скрипучую дощатую дверь.

— Чего шумишь? — отозвался голос совсем с другой стороны, и из-за угла показался весьма колоритный тип. Худощавый мелкий мужичонка неопределенного возраста в мешковатом костюме, глазастый и шустрый. — Тут я.

— Сар Зукос! — улыбнулся Грай. — Рад видеть. Как вы, готовы?

— Я-то готов, а вас что, обоих везти? — Он удивленно вскинул брови, оглядывая мужчин.

— Думаете, не потянет?

— Да потянуть потянет, только куда вас пихать? — расхохотался он. — Юста, иди, глянь, повезешь красавцев?

— Ты лучше ворота открывай! — отозвался откуда-то из-за амбара женский голос. — Сказано — вези, значит — отвезу.

— А что, не вы?.. — растерянно спросил Тагренай.

— Мне сказали, что мои мозги слишком ценные для такого риска, — засмеялся тот. — Ничего, Юста молодец, лучше меня с духами управляется. Пошли, вы лбы здоровые, поможете. А то что я буду напрягаться, при наличии такой-то рабочей силы!

Помощь заключалась в том, чтобы открыть большие ворота, расположенные с той стороны, откуда появился сар Зукос, и вытолкать в поле… нечто. Тонкую и хрупкую машину на трех больших колесах с разлапистыми плоскими… крыльями? Штуковина напоминала птицу странных очертаний.

Вместе с мужчиной процессом руководила столь же миниатюрная и совсем юная девушка не старше семнадцати лет, одетая в такой же костюм.

— Знакомься, Таллий, — пропыхтел с другой стороны вытянутого корпуса машины Тагренай, упиравшийся, как и северянин, в крыло. — Это — леталка!

— То есть ты хочешь сказать, до гор мы доберемся вот на этом? — мрачно уточнил Анатар. Выглядела конструкция более чем ненадежной. — Да еще и по воздуху?

— Только не говори, что ты боишься высоты, — рассмеялся ужастик. — Ты же горец, должен чувствовать себя на верхотуре спокойно!

— В горах, — с нажимом уточнил Таллий. — Там под ногами камень. Опора. А не… вот это.

— Понимал бы что, — обиделся за свое создание Зукос. — Тпру, стой, так нормально! Вещи взяли?

— Все наше при нас, — заверил Грай. — К вылету готовы.

— Ну, пусть вам помогут боги. Карта? — Мужчина внимательно и строго посмотрел на стоящую рядом девушку. Та вместо ответа выразительно похлопала себя по большой прямоугольной сумке, висящей на боку. — Молодец. Амулет связи держи при себе, если что — они тебе сигнализируют. Встреча для отлета в месте высадки, поэтому запоминай все как следует и на карте отметь поточнее.

— А ничего, что впереди ночь? — хмуро спросил Таллий.

— Ничего. Вам будет не так страшно, — задиристо усмехнулась Юста и, поцеловав в щеку отца, полезла в кабину.

Только теперь до Таллия дошло, что существует еще одна проблема: мест в этой леталке было всего два, для Юсты, управляющей заточенным внутри духом, и пассажирское, позади нее.

— Сколько, говоришь, нам добираться? — недовольно уточнил северянин, провожая взглядом девчонку, ловко вспорхнувшую с колеса на крыло, а с крыла — запрыгнувшую на сиденье.

— К утру должны долететь, айрию[41] время суток без разницы, — обнадежил Зукос.

— Ну вы там долго плясать собираетесь? — окликнула их сверху летунья. Аппарат окутала белесая тонкая дымка, внутри что-то тихо замурлыкало.

— Молись своим богам, ужастик. Чтобы я не придушил тебя в дороге, — проворчал Таллий и полез наверх. Раз уж обещал, нужно исполнить все до конца, не поворачивать же назад. А полет… ну переживет он как-нибудь несколько часов в обнимку с Граем. Мало ли куда его заносила судьба!

Хотя кого он пытается обмануть? Так его еще не заносило. Но зато, наверное, это приключение с гарантией отобьет всякую ностальгию по путешествиям.

— Мальчики, вы устроились? Не дергайтесь особо, наша птичка этого не любит!

— Если бы в вашей птичке было больше места, вопрос отпал бы сам собой, — пробурчал злой северянин себе под нос.

— Нормально, мы готовы. Полетели! — заявил неизменно жизнерадостный ужастик, ткнув товарища локтем под ребра. И попробуй пойми, случайно — или это было предложение заткнуться.

В отличие от северянина Грай с самого начала был в полном восторге от хрупкого аппарата, заключавшего в себе гордого воздушного духа. Он мечтал научиться управляться с этой строптивой штуковиной, но признавал несбыточность фантазии: если пассажиром мага такой силы, да еще носителя полусферы Хаоса, дух мог потерпеть, то подчиняться ему — ни при каких обстоятельствах.

Все же заклинание духов — это совершенно особенный талант. Заклинатели почти как оружейники, но последним, чтобы научиться ремеслу, достаточно обладать небольшой искрой любого магического дара, а работа заклинателя требует совершенно особенного склада характера, да и к направлению дара, и к его силе создания потустороннего мира очень требовательны. Чересчур много, чересчур мало, не та полусфера… Оружие хоть и капризно, но не обладает настолько выраженной собственной волей или уж, по крайней мере, способностью действовать самостоятельно. Оно при всем желании не сможет разнести половину дома вместе с создателем. Худшее, что может случиться в работе оружейника — это испорченная заготовка или ожог по собственной неосторожности. То ли дело общение с духами!

Сар Зукос был не только талантливейшим заклинателем, но еще и гениальным изобретателем. До него многие пытались использовать духов для полетов, но наиболее распространенные и контактные, огненные духи, очень плохо себя чувствовали и слабели, отрываясь от земли, а достаточно приручить и обучить воздушных до сих пор ни у кого не получалось. Слишком гордые, слишком переменчивые и гневливые. А вот Зукос — смог, и теперь его методику в строжайшей тайне осваивала пара десятков заклинателей, сам же мастер старательно совершенствовал и ее, и сочетания управляющих рун, и устройство леталки.

Еще немного, и мир, пожалуй, действительно изменится. Так же, как с появлением моторов, или, скорее всего, сильнее.

Королевские покои

Утро у Олиры началось с ожидания новостей, которых практически не оказалось. Переброска даже сравнительно небольшой армии требует времени, на рассвете ударный кулак выступил из Тукки для восстановления контроля над Белой башней, и даже при движении в хорошем темпе столкновения можно было ожидать только к вечеру. И лишь в том случае, если в крепости действительно окажется небольшое число вражеских солдат, что позволит с марша без большого риска вступить в бой.

А основная армия Пеналона продолжала быстро двигаться на запад, к горам. И никакого объяснения этим странным действиям пока не находилось.

Вчерашний панический страх отпустил королеву, сегодня она была спокойна, но задумчива и оттого немного рассеянна. Поэтому далеко не сразу обратила внимание на то, что перевертыш, единственная из свиты, составлявшая ей компанию сегодня утром, мягко говоря, не в себе.

Пригляделась Олира к девушке только после завтрака и запоздало отметила темные круги под покрасневшими глазами, усталый вид и совершенно потухший взгляд. Понаблюдав некоторое время за Даей, королева отметила апатию и ее совершенно отсутствующее состояние. Подсев к девушке на диван, осторожно спросила:

— Даршарай, ты… в порядке?

— Что заставляет вас думать иначе? — ершисто ответила та, но как-то машинально, без особой энергии.

— Твой внешний вид и поведение, — честно сказала Олира. — На тебе лица нет. Что-то случилось?

— Нет, что вы. Ничего такого, что заслуживало бы вашего внимания.

— Что-то с Тагренаем? — предположила королева с замиранием сердца. Тавьер же вчера упоминал о том, что хаосита отправят с важной миссией! Так, может, что-то случилось, а безопасник не спешит делиться новостями?

— Надеюсь, — зло уронила перевертыш. — Не хочу больше ничего о нем слышать!

— Что он успел натворить, его же вечером отправили с заданием! — опешила королева.

— О, его прервали в самый неудачный момент! — фыркнула Даршарай.

— Я определенно не понимаю, о чем ты…

— Со шлюхи стащили! — гневно прошипела девушка. — Ну конечно, у него же выдался свободный вечер, почему бы не развлечься! Взрослый ведь мужчина, да? Я… Я думала, он… а он…

Злость как вспыхнула, так и погасла, а Даршарай закусила губу и отвернулась, пытаясь сдержать слезы.

Олира несколько секунд в растерянности разглядывала затылок девушки, а потом осторожно погладила ее по плечу.

— Но, милая, ты ведь знала, что у него… хм… Есть любовницы, которых он иногда посещает, верно? — проговорила женщина. Перевертыш кивнула. — И он, как я понимаю, направился именно к одной из них…

— Плевать! — сквозь слезы процедила Даршарай. — Не хочу о нем ничего слышать! Я надеялась, что он заметит, задумается, поймет… а он…

Перевертыш всхлипнула и разревелась горько и безудержно. Олира настойчиво потянула девушку к себе, обняла, позволила уткнуться лбом в шею, принялась молча гладить по волосам. И, пока та отчаянно рыдала, старательно пыталась согнать с лица улыбку и подобрать слова. Потому что безнадежно, на всю голову влюбленная девушка вряд ли оценит прямолинейное заявление о том, что рыдает она из-за ерунды. Объяснять, что отсутствие мгновенного результата — это нормально, нужно аккуратно и другими словами.

— Дая, но ведь это ровным счетом ничего не значит, — когда рыдания стихли, ласково заговорила Олира. — В жизни так не бывает, чтобы один раз увидел в нарядном платье — и все, любовь до общей пахры. Тем более что вы давно знакомы, надо дать ему какое-то время перестроиться, привыкнуть.

— Сколько ему можно времени давать?! — огрызнулась Даршарай.

— Ну хотя бы несколько дней рядом с тобой, — осторожно ответила королева. — А не полчаса, которые закончились внезапным отъездом со сложным заданием.

— Вы думаете? — всхлипнула Даршарай.

— Уверена. Ну и, кроме того, он ведь не знает о твоих чувствах, не мог же вот так сразу идти с тобой объясняться! Ты же флиртовала с другим мужчиной, а рен Анагор, по-моему, совсем не такой человек, чтобы сразу устраивать сцену ревности. И это даже в том случае, если он влюблен! А если ты ему просто симпатична, тем более должно пройти какое-то время.

— Может, не надо было флиртовать? — Даршарай с беспокойством выпрямилась. — Может, стоило как-нибудь иначе…

— Просто в следующий раз попробуй разговаривать с ним так, как разговаривала с Деналем, — посоветовала Олира, жалея, что сцена эта происходила в ее отсутствие и теперь приходится тыкать пальцем в небо. Впрочем, арлаккат успел шепнуть, что девушка держалась отлично, а повода не верить ему у королевы не было.

— Попробую, — шумно вздохнула перевертыш, доставая из кармашка платья носовой платок, и смущенно попросила: — Ваше величество, можно воспользоваться уборной?

— Да, конечно, — улыбнулась хозяйка покоев. — И наедине вполне можно говорить «Олира». И обращаться на ты.

Девушка горячо поблагодарила и умчалась приводить себя в порядок. А королева с улыбкой подумала о том, как все-таки сильные чувства сказываются на поведении людей. Взять ту же Даршарай: когда речь не идет о ее обожаемом ужастике — собранная, серьезная, разумная девушка. А стоит только коснуться его — куда пропадает все здравомыслие! Всерьез ведь всю ночь переживала из-за такой глупости, сама себя накрутила.

С перевертыша мысли соскользнули на другое. А как будет вести себя Олира, если вдруг влюбится? И вообще, каково это — любить? Станет ли вот так же переживать из-за пустяков, ловить взгляды и страдать, если не поймает? Почему-то совсем не верилось. Проверить же до сих пор не доводилось, боги милостиво берегли женщину от этой — в ее положении — напасти.

И вообще большой вопрос, умеет ли она вот так отчаянно влюбляться. Даже Деналь, при всей теплоте их отношений, не вызывал таких эмоций. С ним было интересно, его искреннее мужское внимание льстило и согревало, она радовалась встречам, но назвать эти чувства влюбленностью?

Правда, долго предаваться пространным размышлениям королеве не дали: вскоре одна за другой пришли остальные женщины из свиты, взбудораженные новостями.

Некоторое время все, конечно, обсуждали начавшуюся войну. Наяна просто переживала и отчаянно трусила, почти как Олира вчера, а остальные женщины искренне старались поддержать ее и ободрить. Амея — конечно, со слов мужа — заверяла всех, что война надолго не затянется и восточный сосед еще пожалеет о своем поступке. Лора в обещаниях была куда сдержанней и осторожней, но тоже верила в Туран и его армию, хотя и полагала, что Пеналон причинит много неприятностей своим вторжением, ведь наверняка у них есть какой-то план. А вернувшаяся вскоре Даршарай, с лица которой пропали малейшие следы слез и бессонной ночи — хотела бы Олира владеть такой магией! — опять помалкивала и слушала.

Потом, конечно, с одного конкретного столкновения переключились на обсуждение очень протяженных границ Турана, которому в этом смысле ужасно не повезло, и бесконечные стычки на них происходили столько, сколько вообще существовала страна. И хорошо еще, теперь нет постоянной угрозы Серых, которые пили немало крови!

— А я ведь все-таки выяснила у Бараса, кем была женщина, в которую его величество влюбился! — вдруг вспомнила Амея. — Просто за всеми этими событиями забыла…

— И кем же? — заинтересовались, разумеется, все, хотя Лора явно отнеслась к этому утверждению скептически, да и Олирой больше двигало женское любопытство, чем надежда узнать нечто важное.

— Она все-таки была боевым магом. Торна Дагер, — гордо сообщила лаккари, довольная, что сумела выяснить нечто, неизвестное остальным. — Правда, умерла она не тогда, позже, они просто расстались. И вообще, кажется, никаких особенно сильных чувств там все-таки не было, и никакой самоотверженной гибели.

— Вы так говорите, Амея, как будто это плохо, что никто не умер, — заметила Лора. После чего, хмурясь, припомнила: — А мне ведь знакомо это имя.

— Странно, но мне тоже, — пробормотала королева.

— Вспомнила! — сообразила рена Фаль. — Она занималась исследованиями в области утраты магического дара и форм его преобразования, одна моя знакомая очень восхищалась каким-то из ее трудов. Кажется, Торна сама была выгоревшим магом, потому и умерла достаточно молодой. Так что, вполне возможно, некая трагедия там действительно имела место.

— А отчего маги выгорают? — полюбопытствовала Наяна.

— Обычно от перенапряжения, когда пропускают через себя слишком много силы, — ответила рена Фаль, которая сама магом не была, но преподавала основы правоведения в одном из столичных отделений Сечения Сферы, единого университета Турана, и потому кое-что о магии все же знала. — Порой виной всему сильные эмоции, но в таких случаях это явление вроде бы обратимо, в отличие от силового выгорания. Да я не так много знаю — только то, что слышала от увлеченной этим вопросом коллеги. Подобное лучше обсуждать с магами, это их проблемы и их болезни.

— Ой, нет, магия… хвала богам, в моей семье магов нет! — всплеснула руками лаккари.

— Почему? — опять спросила Наяна. — Что плохого в магии?

— Это же такой ужасный риск, — ответила Амея. — Во время обучения особенно, а уж если дар сильный, попробуй его обуздать! Я, кажется, не пережила бы, если бы кто-то из моих девочек вынужден был бы через это пройти.

— А еще некоторые считают отсутствие дара престижным и признаком чистой крови, потому что это уподобляет королевской семье, — со смешком вставила Лора.

— А что, в королевской семье никогда не было магов? — заинтересовалась Даршарай. — Просто я не очень хорошо знаю историю.

— Насколько я помню, нет. Никакого особенного закона по этому поводу не существует, но почему-то ни разу короли не женились на магичках. Не представляю почему. А вы, ваше величество?

— Честно говоря, никогда раньше об этом не задумывалась, — рассеянно призналась Олира. — А ведь действительно… И даже, насколько помню, не было случая пробуждения спящего дара, а он же порой передается через поколение и даже через два! Но никогда — в королевской семье.

— Может, в этом кроется какая-то тайна? — Глаза Наяны загорелись.

— Жалко только, мы ее никогда не узнаем, — вернула ее с небес на землю Олира. — Боюсь, если его величество действительно знал что-то об этом, он ни с кем не успел поделиться… Однако интересно, не связано ли это с «особенностями королевской ауры», о которых говорили целители?

— Какие особенности? — подала голос Даршарай.

— Я не знаю, я ведь тоже не маг, — слабо улыбнулась королева. — Мне сказали, беременность проходила так тяжело именно из-за этих особенностей. А какой смысл расспрашивать подробнее, если я все равно не пойму?

— Но ведь, выходит, королевские целители должны что-то об этом знать! — загорелась перевертыш. — Если все действительно связано.

— Мне кажется, мы пытаемся обнаружить проблему на пустом месте, — укоризненно качнула головой Лора. — Может, это просто негласная традиция, которая тянется с тех времен, когда к магам относились с опасением. Многие, лишенные магического таланта, и так ощущают себя ущемленными. Это сейчас целительство продвинулось настолько, что простые люди могут жить почти столько, сколько маги, и стариться гораздо медленнее. А в те неспокойные времена кто-то из королей мог посчитать это хорошим способом немного снизить напряжение.

— Мне тоже так кажется, — кивнула Олира. — И на королевских целителей я бы не очень-то рассчитывала. Складывается впечатление, что они просто не знали, почему мне так плохо, и пытались выкрутиться, — иронично добавила она.

— Целители иногда таким грешат, — вынужденно признала Даршарай. — Когда не знают, что сказать, а признаться не хватает честности. Или духу.

Север лакката Мисори, предгорья

За время пути Таллий понял одну вещь. Нет, две. Во-первых, заклинательницей эта Юста действительно была опытной — они все же дотянули именно до той точки, куда должны были попасть. А во-вторых — действительно хорошо, что они вылетели ночью. Потому что, как оказалось, высоты — такой высоты — он вправду боялся. Конечно, не до истерики и какого-то недостойного поведения, но достаточно, чтобы это доставляло неудобства. В темноте переносить путешествие было проще. А потом, когда по мере продвижения на север начало быстро светлеть, у него было время притерпеться.

Тагренай же пребывал в искреннем восторге от происходящего, все пытался заглянуть через борт, чуть ли не вылезти на крыло. Северянин немного потерпел это (пару минут, не больше), потом ощутимо ткнул соседа под ребра. Когда не помогло, прошипел, что еще пару раз ужастик подпрыгнет у него на коленях — и отправится учиться летать. Тот осознал, извинился и пообещал больше так не делать.

Добрались, в общем, неплохо. Главное, добрались, а по дороге Таллий даже успел немного вздремнуть. Правда, за это время тело затекло, и слова заклинательницы о том, что до места осталось около часа, вселили оптимизм. Даже несмотря на то, что с каждой минутой аппарат трясло все сильнее, и вскоре пришла команда держаться крепче, а после — беречь зубы, потому что посадка будет жесткой.

Заклинательница, что характерно, не обманула. Хлипкая леталка, которую качало во все стороны, шмякнулась о землю так, что внизу — Таллий отчетливо слышал — что-то хрустнуло, не то сиденье, не то позвоночник. Леталка подпрыгнула, плюхнулась еще раз — слабее, но криво, с перекосом. Ее потащило вперед, подбрасывая на неровностях и разворачивая боком.

Каким чудом не вытряхнуло непристегнутого хаосита — неясно. Наверное, он держался магией.

Так леталка в итоге и остановилась — опасно накренившись вперед и вправо, не то на очередной кочке, не то… И второе «не то», судя по ругани заклинательницы, оказалось ближе к истине. Таллий уже пообжился среди таров, но все равно поморщился: претило ему, когда девушки употребляли такие выражения.

Летунья проворно выскочила из кабины на крыло и исчезла из поля зрения, спрыгнув на землю.

— Ты долго тут рассиживаться собрался? — мрачно спросил северянин.

— Извини, сейчас, — пробормотал Грай. — У меня ноги затекли.

Кряхтя, ругаясь и хватаясь за все возможные опоры, помогая друг другу, как два увечных, они в конечном итоге все же выбрались на волю. Таллий хотел пообещать себе «никогда больше», но вовремя вспомнил, что им предстоит еще обратный путь.

— Как все же хорошо дома, — проворчал он, морщась от боли в конечностях, к которым постепенно возвращалась чувствительность.

— Это старость! — расхохотался ужастик с не менее перекошенной мордой. — Юста, что там?

В ответ донеслось ругательство, и только потом последовали пояснения:

— Колесо повредили. И кое-какие руны надо подновить, я сейчас не взлечу, ремонт нужен.

— Надолго это? — насторожился Грай.

— Несколько дней, у меня вроде все для починки есть. Во всяком случае взлететь мы после этого сможем, сесть дома — тоже, там площадка хорошая. А вот потом потребуется ремонт.

— То есть ты будешь ждать нас здесь?

— Получается, так.

— Погоди, не начинай свой ремонт! Сейчас, мы немного оклемаемся, надо леталку в кусты оттащить, чтобы внимания не привлекала. Тут вроде до линии фронта далеко, да и места пустынные, но лучше не дразнить Пряху по такой ерунде.

Спорить девушка не стала, и вскоре мужчины толкали леталку под прикрытие ближайших деревьев. На этот раз приходилось труднее из-за неровного рельефа, да и толкать дальше, так что к концу этого действа, прикрыв крылья аппарата специально срубленными ветками (среди инструментов у Юсты нашлись и топор и пила), мужчины всерьез умаялись. Тагренай ворчал и сетовал на жизнь, сокрушаясь, что он — не воздушник и не способен на нормальную левитацию, если только мелочовку какую-нибудь почти невесомую подвинуть.

А его товарищ по несчастью в это время невозмутимо возился с костром, тщательно отбирая среди найденных ветки посуше и обдирая с них кору, чтобы не сильно дымили. И одобрительно поглядывал на заклинательницу, которая чуть в стороне ловко потрошила пойманного ею зайца.

— Юста, а у тебя еды-то на ближайшие дни хватит? — запоздало опомнился Грай.

— Соль есть, огонек для костра — тоже, не пропаду, — насмешливо заверила его девушка. — А вы оба из Тайной канцелярии?

— Он вольнонаемный, ради одной прогулки, — насмешливо кивнул Тагренай на друга.

— Где только откопали, — хихикнула заклинательница. — Мне всегда было интересно поглядеть, как живут северяне… Там, наверное, красиво.

— Красиво, но вам не понравится, — заверил Таллий.

— Почему? — озадачилась Юста.

— Вы очень деятельная девушка, очень… туранская, здорово похожи на мою жену, — спокойно пожал плечами талтар. — Вам нужно всюду сунуть нос и пощупать интересное, а там, — он кивнул на горы, — вас бы никто не выпустил в снега, женщины — слишком большая ценность. Впрочем, в пещерах тоже очень красиво, если придете туда с сопровождением — можете осмотреться.

— А без сопровождения что, запрут? — ужаснулась Юста.

— Вряд ли, но… постараются сделать все, чтобы вы согласились остаться. С другой стороны, вы уж очень не похожи на женщин талтар, поэтому, может быть, никто не захочет связываться. Но я бы все равно не советовал рисковать.

— Какой ужас, — прокомментировала заклинательница. — Спасибо, мне что-то уже больше не любопытно…

— Таллий, ты зануда, — рассмеялся Грай и заверил Юсту: — Были бы мы тут не по делу, с радостью взяли бы тебя с собой, чем больше народу — тем веселее.

— Не по делу нас бы здесь не было, — подтвердил северянин поставленный другом диагноз.

За такой болтовней они позавтракали, собрали немногочисленные вещи и двинулись в сторону гор. Правда, долгой тишины ужастик не выдержал:

— Слушай, а ты в самом деле ничего не знаешь про этот скипетр, который отвез в горы? И Праотца твои сородичи в самом деле не разбудили? Ну хоть подозрения какие-то должны быть!

— Грай, я тебе ничего нового об этом не расскажу, — поморщился Таллий. — Говорю же, меня не очень-то допускали к внутренним решениям: я был, безусловно, нужен и полезен, но слишком много времени проводил за пределами Белого мира, и потому… как сказать? Был не очень-то надежен. Слишком пропитался чужими мыслями. Думаю, именно поэтому меня и отпустили в итоге без особых проблем: это закономерный итог, и старейшины не удивились. А подозрения… Честно говоря, мне кажется, они действительно не воспользовались скипетром, даже если он вправду мог что-то изменить, а оставили как реликвию.

— Почему? То есть они настолько не любят перемены?

— И даже больше. Я же говорил, талтар привыкли к той жизни, которая у них есть, и их почти все устраивает. Если бы еще имелся альтернативный канал торговли с каким-то другим государством и они не так зависели от Турана, были бы счастливы.

— Слушай, а вот такая мысль. Ну просто в порядке бреда и фантазии… А Пеналон не может попытаться прорубить этот канал? С поддержкой ваших старейшин?

— Я даже боюсь представить, как они собираются это делать, — озадаченно хмыкнул Таллий. — То есть… конечно, двигать горы — это не особенно умный поступок, потому что последствия могут быть разрушительными для всего Белого мира. Но, знаешь… Не удивлюсь. Совершенно. Они — могут. Но разве с точки зрения магии это возможно?

— А боги знают! — ответил Грай. — Я же не земельник, я не знаю, на что они способны, а на что — нет. Слушай, давай-ка мы подкинем эту мыслишку Ильнару. Не удивлюсь, если он и такую версию рассматривает, но пусть рассмотрит повнимательнее, что ли. Мне кажется, если Пеналон действительно изыскал способ и договорился с твоими сородичами, это вполне похоже на большую цель, ради которой они решили рискнуть.

— Непонятно только, зачем столько ждали, — задумчиво проговорил Таллий, пока друг на коленке строчил записку для начальника. — Есть у Турана король, нет у Турана короля, вряд ли скорость реакции армии сильно от этого зависит. Наоборот, насколько я понял, границы были приведены в полную боевую готовность, и ваши старейшины, то есть советники, ждали чего-то подобного.

— Согласен, непонятно, — кивнул Грай.

— И еще непонятно, зачем бы им для такого ломиться через всю страну. Ну не руками же армейских подразделений они собираются менять рельеф! Должны работать маги. Куда проще просто приехать под любым предлогом и все сделать.

— Не скажи, — возразил Тагренай. — Все маги, легально переходящие границу, получают в ауру метку, по которой их постоянно отслеживают, особенно если маги сильные. Ты просто не маг и никогда с таким не сталкивался, это общемировая практика. Проще было бы нанять нужных здесь, но, надо думать, один маг с этим не справится, а найти сразу несколько предателей достаточной силы… Да ну, тут правда проще вломиться через границу.

— То есть выходит, что версия рабочая?

— Вполне. Поэтому я все же очищу совесть и отправлю послание, а там пусть умные люди думают. А мы лучше пойдем побыстрее. В нескольких часах пути есть небольшой городок, там должен ждать транспорт. Впрочем, если не ждет, думаю, договоримся. А то не хочется топать до твоих сородичей пешком.

— Город это хорошо, — задумчиво похвалил северянин, который по очертаниям гор примерно представлял их нынешнее местоположение. — А почему мы не приземлились поближе к нему?

— Так леталка же секретная, — пожал плечами ужастик. — Ее, конечно, прикрывают чары от случайного взгляда, и если ты сейчас обернешься, то даже со своим острым зрением различишь только Юсту. Но лучше не рисковать, мало ли кто и с какой целью в городе смотрит в небо.

Малый королевский кабинет

Хоть Ильнар и любил свою «нору» искренне и самозабвенно и не желал ее покидать — в идеале — никогда, сбыться это желание, конечно, не могло. Вот и сейчас, когда королева попросила держать ее в курсе новостей, желательно сразу при их появлении, Тавьер решил не тратить лишнего времени на повторение одного и того же и собрал небольшую компанию заинтересованных лиц в малом королевском кабинете. Здесь собрались сама хозяйка покоев, главнокомандующий, несколько генералов, адъютанты и верный секретарь Тас. Стол в центре кабинета занимала подробная карта приморской части Мисори и уже значительно менее подробная — Северного края.

Белую башню отбили с марша, там осталась всего пара десятков пеналонцев, в основном раненые. Допрос их, впрочем, ничего не дал, они сами понятия не имели, кто и как открыл ворота крепости и отравил большую часть ее обитателей. Немногие выжившие пытались обороняться, но организоваться не сумели, противопоставить нападающим ничего толком не могли, однако на несколько часов врагов все же задержали.

Следователи, прибывшие за военными, за минувшие часы проделали достаточно большую работу и предоставили подробный доклад. Кое в чем им, правда, здорово повезло: нашлись выжившие свидетели. Один поваренок сумел спрятаться среди посуды и даже раздобыл яд, чтобы отомстить оставленным в крепости пеналонцам, еще кто-то из слуг успел удрать. Но, конечно, больше всего информации предоставил выгоревший воздушник, который потерял сознание и так и пролежал в одной из комнат до прибытия подкрепления. Нападающие в спешке просто его не заметили.

— Куда ж они так чешут-то, а, роняя подметки? — в сердцах высказался один из генералов, перебив докладчика.

— Да есть у нас кое-какая странная версия, — подал голос Тавьер. — Мы ее после обсудим, как раз придет пара нужных людей. Тас, продолжай.

А продолжение получилось неприятным. Предателем оказался не случайный человек, а аж заместитель коменданта крепости, назначенный на эту должность из Мисы всего за пару дней до смерти короля. И назначенный — лично лаккатом Мисори.

— Не верю я в такие совпадения, — вырвалось у Олиры.

— Согласен, ваше величество, — скрипучим голосом поддержал ее Вал ар Тангор.

— А я не верю, что Мисори мог связаться с нашими заклятыми друзьями! — возмутился один из генералов. — Я за него ручаться готов! Мы с ним вместе на той границе кровь проливали!

— Не горячитесь, пожалуйста, никто пока не собирается брать его под стражу и выдвигать обвинения, — спокойно возразил Ильнар. — Предатель, не будь дурак, уже на территории Пеналона, но мы его, конечно, постараемся достать. И этого вполне хватит для ареста — лакката Мисори ли, Бараса Саварди с его посольскими друзьями или кого-то еще, узнаем. Ну и, конечно, в Мисе уже идут обыски и допросы. Думаю, к утру будут какие-то результаты, вряд ли предатель так уж активно заметал следы, если изначально планировал скрыться за границей. Да, еще одно. Ваше величество, мне нужно разрешение на установку наблюдения за обоими — и за лаккатом Мисори, и за Саварди. На всякий случай. Если один из них виноват, это принесет большую пользу, если нет — им может грозить опасность от настоящего убийцы. Достаточно заманчиво инсценировать самоубийство подозреваемого от раскаяния и нежелания жить дальше с этой тяжелой ношей. Или устроить несчастный случай.

— Разумеется, рен Тавьер, — кивнула королева.

Потом, раз уж эти два дела оказались столь тесно связаны, Ильнар вкратце рассказал об успехах своих подчиненных. Были найдены и аккуратно расспрошены люди, перевозившие части бомбы, но полезной информации от них не получили. Проделав колоссальную работу, установили круг общения пеналонского безопасника Шанталье, который «оказал туранскому знакомому услугу». По всему выходило, что лично с ним никто не договаривался, скорее всего, воспользовались почтой: за прошедший год он не покидал страну, а первая часть бомбы пересекла границу всего за три месяца до взрыва. А вот раньше, несколько лет назад, этого типа здорово помотало по миру в целом и Турану в частности. Он даже бывал на эштарской границе и в самом Эштаре, где умудрился вляпаться в какую-то заварушку с чешуйчатыми соседями и спасся только благодаря туранским пограничникам. С лаккатом Мисори во время своих поездок пеналонец, конечно, встретиться мог. Вот только представить ситуацию, в которой они так сдружились бы и прониклись взаимным доверием, не получалось. Зато Шанталье, похоже, неплохо знал нового посла Пеналона.

— А что говорит сам посол? — хмурясь, спросила Олира.

— Что он не участвовал в подготовке нападения, понимает наше негодование и такую меру, как его арест, считает оправданной. Выражает надежду, что мы с его правительством сумеем договориться, и необходимость в его пребывании под стражей вскоре отпадет. Даже любезно обещает не создавать дополнительных проблем.

— То есть его назначили за пару недель до смерти короля, потом Пеналон напал так стремительно, что ясно: вторжение они явно подготовили не за пару часов, а сейчас этот человек говорит, что он не в курсе?! — возмутилась королева.

— Ваше величество, здесь у меня связаны руки, — вздохнул Тавьер. — Он все еще посол, а мы все еще соблюдаем международные договоренности. Конечно, вы вольны приказать, я хоть менталистов привлеку. Но настоятельно не советовал бы.

— Забудьте, — вздохнула Олира, раздосадованно поморщившись. — Это, конечно, не приказ, я просто выразила негодование.

— Ну, тут мне остается только согласиться, — развел руками безопасник. — И позавидовать, что у вас получается выражать его в приличных словах.

Мужчины солидарно захмыкали, потому что у каждого было что сказать на эту тему, но употреблять крепкие выражения при королеве никто бы себе не позволил. На этой слегка разрядившей атмосферу сцене пришлось сменить тему: явились те самые специалисты, которые должны были прокомментировать безумную версию.

О том, что у Пеналона только один интерес к северянам — урановая руда, а у тех единственная больная мозоль — зависимое положение от Турана, Тавьер помнил всегда. Сложно было об этом забыть, потому что две проблемы в любой момент могли объединиться и стать одной, если бы восточный сосед накопил достаточно сил, чтобы отбить северные территории.

Высказанная Тагренаем мысль тоже посещала безопасника. Чисто теоретически, потому что представить, что кто-то действительно решится на такое безумие, было сложно. Ильнар все же маг земли, он понимал, к чему приводят шутки с родной стихией. Это не огонь и даже не хаос — подвижные, вспыльчивые, переменчивые. Землю сложно пробудить и всерьез сдвинуть с места, но если это сделать, последствия могут быть — и, скорее всего, будут — чудовищными. Однако, коль скоро северянин полагает, что статус лакката Турана настолько претит старейшинам и те настолько самоуверенны, что готовы рискнуть, глупо сбрасывать со счетов подобный вариант.

Явившиеся земельники мирного горного направления вместе со специалистами-геологами должны были или подтвердить своими словами справедливость догадки, или не подтвердить.

Разложили бумаги и карты — специфические, со множеством непонятных посторонним условных обозначений. Долго пытались выяснить у политиков, чего именно те хотят. Выспрашивали, какими силами располагают злодеи и насколько реально предположение о попытках изменить рельеф. Потом думали, ругались и спорили, и снова думали. Валар Тангор в это время успел задремать, потом кто-то из генералов не выдержал и ушел, сославшись на необходимость заниматься делами.

В конечном итоге, помимо увлекшихся поставленной задачей геологов, осталась только королева, которая слушала с большим вниманием и интересом, поскольку неплохо разбиралась в вопросах всех этих пород, отложений и формаций. Ну и Тавьер, который не мог вот так махом свалить все на женщину, но вскоре отвлекся от происходящего, потому что к нему, быстро отыскав на новом месте, потянулись подчиненные с докладами, вопросами и срочными проблемами.

Вердикт, который уже ночью вынесли специалисты, был однозначным. Если кто-то настолько безумен, чтобы попытаться изменить рельеф севера, то такая возможность у него есть. Примерно в тех краях, где шла сейчас армия Пеналона, протянулся разлом, самое слабое место которого находилось возле гор. То есть если двигать, то только там. А вот как именно и куда — тут оценки расходились. Кто-то предполагал, что любое воздействие приведет к мощному землетрясению с непредвиденными последствиями, кто-то уверял, что при грамотной работе можно сдвинуть плиты по разлому и создать проход через горы — насколько удобный, вопрос, но попытаться можно. Очень рискованно, очень неточно, но…

Судя по всему, Пеналон решил, что другого шанса у них не будет, и поставил на это. Знать бы еще почему?

Отпущенные с благодарностями земельники разошлись, и королева с безопасником остались вдвоем.

— Не могу поверить, что они на это решились, — рассеянно заметила Олира, сидевшая во главе стола на месте правителя.

— У них очень много заклинателей духов и почти нет урана, который приходится закупать у нас, — пожал плечами Тавьер, устроившийся через стол от нее, по левую руку. — Их стремление можно понять. Самый главный вопрос, который не дает покоя — почему именно сейчас?

— Жалко, что нельзя спросить их самих, — слабо улыбнулась королева. — Они-то понимают, почему отсутствие короля так важно. Кстати, о короле… Вы не знаете, чем была столь особенна его аура?

— А она была особенна? — вопросительно выгнул брови Тавьер. — С чего вы взяли?

— Целители говорили, — честно призналась Олира. — Они уверяли, что именно из-за этого так сложно проходит беременность и именно из-за нее мне так плохо.

— Кхм. Я, конечно, не целитель, но звучит фантастически. Все же я маг, ауру Ерашия помню отчетливо, и никаких специфических особенностей в ней, будьте уверены, не замечал. Конечно, не исключено, что это тонкости, понятные лишь специалисту, знающему, что и где искать…

— Может, это связано с отсутствием в королевском роду магов? Может, именно в этом особенность его ауры? — осторожно продолжила Олира. — Ну, то есть я так думаю. Я не маг и судить не могу. Вы, кстати, не знаете, почему так получилось, что в королевской семье никогда не было магов?

— Не задавался вопросом, — растерянно качнул головой Тавьер.

— Накари Фаль предположила, что в давние времена могло быть принято какое-то политическое решение. Негласная традиция. Вы ни о чем подобном не слышали? Я так поняла, что вы были достаточно… дружны с его величеством.

— В той мере, в какой это возможно, — пожал плечами безопасник. — Но ни про какую традицию я не слышал. И это странно…

— Почему? Может, это какой-то важный секрет?

— Важный секрет, — раздумчиво повторил Ильнар. — Это… достаточно недальновидно.

— В каком смысле?

— Да вот хотя бы взять ситуацию, в которой мы оказались. Король умер, не успев передать важный секрет — если он действительно существует — наследнику. И… все? Секрет утерян? А ведь в истории Турана уже бывали похожие случаи. Если уж есть какая-то великая тайна, ее обязательно должен знать кто-то еще. Желательно не один, для большей сохранности. Иначе слишком велик риск.

— Может, она такая страшная, что риск оправдан?

— Тогда проще было бы совсем забыть, — усмехнулся Тавьер. — А это ведь не некое умозрительное явление, которое существует само по себе, это условие, которое должен соблюдать наследник. И, признаться, я при всем желании не могу представить что-то столь страшное.

— А если предположить, что такой хранитель действительно существует? Кто это может быть? Королевские целители? — загорелась Олира. И тут же сама себе возразила: — Да нет, никто из них не выглядел совершенно уверенным в моем… диагнозе. Если не они, то кто?

Тавьер несколько секунд молчал, перебирая варианты, после чего с уверенностью предположил:

— Память Крови. Точнее, хранитель артефакта. Эта должность переходит от самого хранителя к его наследнику, которого он выбирает совместно с королем. Не бывает такого, чтобы у хранителя не было преемника. Наследник приносит сложную клятву лично королю. Мне кажется, это идеальный кандидат, чтобы доверить ему подобного рода тайну.

— И что мы будем делать? — оживилась Олира.

— А мы должны что-то сделать? — уточнил Тавьер и рассмеялся. — Вам не кажется, что для того и существует тайна, чтобы не выдавать ее всем подряд?

— Но ведь ситуация особая! Может быть, он согласится сделать исключение? — Королева немного смутилась, но все-таки попыталась развить тему.

— Боюсь, так это не работает, — продолжил веселиться Ильнар. — Если он дал клятву молчать, то он будет молчать. Даже под пытками.

— Нет, ну про пытки — это все же слишком, — смешалась Олира.

— Ваше величество, я понимаю, что вам любопытно. Признаться, меня вы тоже заинтриговали, и я готов прямо сейчас идти с вопросами к этому почтенному человеку. Но я почти уверен, что он ничего не скажет, даже если знает.

— Но ведь никто не мешает попытаться! — с энтузиазмом заявила Олира и нетерпеливо поднялась с места. — А по дороге вы расскажете, что это за артефакт и откуда он взялся.

— Как я могу отказать даме, да еще королеве? — вновь засмеялся Ильнар, поднимаясь. — Пойдемте, что с вами делать.

Задай кто-нибудь Тавьеру вопрос, зачем он согласился и собирается потратить час драгоценного времени на бесперспективную болтовню, безопасник очень удивился бы, потому что внятного ответа у него не было. То ли наконец-то сработало чутье, то ли он пытался реабилитироваться за недавний провал, то ли его заразила увлеченность Олиры, то ли хотелось немного отвлечься.

То ли весь ответ заключался в этой шутке, которая получилась не совсем шуткой, и он действительно не мог отказать Олире — не то как королеве, не то как женщине.

ГЛАВА 9, в которой раскрываются тайны прошлого

Покои хранителя Памяти Крови

Об истории Памяти Крови Тавьер много рассказать не мог: старые артефакты, не связанные с какими-то страшными преступлениями, заботили безопасника мало, а за данной реликвией, несмотря на название, зловещего кровавого следа не тянулось. Этот небольшой резной жезл из серебра с тонкой иглой в основании и огромным куском янтаря в навершии имел столь спокойное и чистое прошлое — любой человек позавидует. Артефакт уже много столетий спокойно лежал в небольшом ларце, который хранился в сейфе, в покоях специально выбранного для этого человека, и выносился на люди очень редко, только при рождении детей королевской крови.

Это была своеобразная и очень разумная страховка от подлога. Поскольку связь крови от поколения к поколению слабеет и отследить предков, живших пару веков назад, не способна никакая магия, кому-то в древности пришла в голову эта неоригинальная, но рабочая идея: брать за эталон не древних королей, а каждого нового, и сравнивать кровь наследников именно с ним.

Тавьер видел всего одну причину, по которой подобный опыт до сих пор не распространился повсеместно, и каждый из трясущихся над своей историей родов не завел до сих пор такой же артефакт. Наверное, всему виной был суеверный страх перед магией крови — старыми, почти шаманскими техниками, овеянными множеством зловещих легенд. Люди боялись довериться немногим мастерам, которые ее практиковали: вот так захочешь обезопасить свою семью, а получишь проклятие для нее же.

Почему на это решился древний предок Ерашия и до сих пор никто из королей не отказался от такой практики, не поддался суевериям? Вряд ли у кого-то, кроме богов, имелся ответ на этот вопрос.

Из-за траура во дворце было тихо, желающие развлечений предпочитали искать их где-то в других местах, где не было риска навлечь на себя общественное осуждение. Так что по дороге им почти никто не встретился, несмотря на то, что идти пришлось в другое крыло.

А вот на месте ждал сюрприз: не успел Тавьер постучать, как дверь открылась.

— Доброго вечера, ваше величество, — пропуская гостей, невозмутимо поздоровался хранитель — темноволосый с проседью смугловатый немолодой мужчина среднего роста с правильными чертами лица. Невзрачный, самый обыкновенный человек: столкнешься с таким на улице, через секунду не вспомнишь. — Сар Тавьер. Я, признаться, надеялся, что вы придете чуть раньше, не люблю поздно ложиться спать…

— Надеялись? — уточнил Ильнар, хмурясь. — Вы провидец, что ли?

— Немного, — честно признался тот с улыбкой. — В очень узкой области. Но не я, а он, артефакт.

— Прекрасно! Может, он еще и обладает собственной волей?

— Волей — нет, но неким подобием сознания… А чего еще вы хотели от вещи, которой столько лет и в которой столько сильной крови? — спокойно пожал плечами хранитель с таким видом, как будто других вариантов действительно не существовало.

— И вы знаете, с какими вопросами мы пришли? — вмешалась королева, перебив готового скептически высказаться безопасника.

— Для этого не нужно быть провидцем, такое порой случается: кто-то приходит, заинтересовавшись артефактом, спрашивает. Обычно из любопытства, иногда интересуются возможностью обмана. Деньги предлагают. — Он рассеянно улыбнулся.

— Я даже могу угадать, кто делал это последним, — хмыкнул себе под нос Тавьер. — И что вы отвечаете им? И что ответите нам?

— Спрашивайте, узнаем, — пожал плечами хранитель.

— Почему короли Турана никогда не женятся на магичках? Почему в королевской семье нет ни одного мага?

— Потому что Память Крови не подтвердит родства с магом.

— Почему? Даже если он ребенок по крови? — опешила Олира.

Мужчина в ответ только выразительно развел руками:

— Ребенок королевской крови не может быть магом, это аксиома. Как именно это происходит… Боюсь, я не отвечу на вопрос. Считайте одной из особенностей артефакта.

— Одна? То есть их много? — предположила королева, но хранитель снова развел руками, показывая, что на этот вопрос тоже ответить не может. — Погодите, но вы вообще хоть что-то можете рассказать? Или это — все?

— Рассказать я сумею его высочеству, когда он подрастет, — с явным сожалением ответил маг. — Но и отказаться с вами разговаривать я не могу, вы ведь королева, мать наследника.

— А толку? — вздохнула Олира.

— Подождите, ваше величество, — медленно проговорил Тавьер. Подобрался, даже немного подался вперед — словно почуявший след охотничий пес. — Я бы задал еще пару вопросов.

— И хотел бы я отказаться, да кто же мне разрешит, — рассмеялся хранитель. — Прошу. Профессионально меня пока не допрашивали.

— В какой момент происходит подмена эталона крови?

— Простите? — вопросительно вскинул брови хозяин покоев.

— Связь отца с сыном подразумевает, что при очередной проверке эталоном назначается не кровь отца, а кровь ребенка. В какой момент это происходит? Артефакт сознает смерть одного из носителей крови или ему без разницы? Если предположим, что подмена происходит в момент признания наследника, то получается, другой родственник этого самого наследника тоже будет признан своим по крови? Например, его мать. Или единокровный брат, но — от другого отца. Или смена все же происходит более плавно и отслеживается связь не только с отцом, но и с более давними предками?

— Боги, с кем я связался, — захохотал хранитель, прикрыв ладонями лицо. — И это он только начал! Сар Тавьер, я даже не маг, я понятия не имею, как работает артефакт! Я знаю свод правил, которых нужно придерживаться, и на вопросы, находящиеся за пределами этого свода, я ответить не смогу. Даже не потому, что мне запрещено: я просто не знаю.

— А если я приведу специалиста, вы можете показать ему артефакт?

— Я обязан это сделать. Как вы, наверное, помните, подробный слепок ауры артефакта широко распространен и общедоступен, любой маг может пожелать удостовериться, что Память Крови подлинная.

— Прекрасно. Завтра утром, скажем, около десяти. Вам будет удобно?

— Как будто у меня есть выбор, — вновь засмеялся хранитель.

— Значит, продолжим. Подтверждение родства — это единственная функция артефакта?

— На этот вопрос я ответить не могу. — Улыбка хранителя увяла, мужчина поморщился.

— Прекрасно! Значит, скорее всего, не единственная. И… не основная, так? Уж не артефакт ли следит за тем, чтобы среди королей Турана не было магов? Этакая вакцина, блокирующая передачу дара по наследству — если он действительно передается.

— Сар Тавьер, вы же понимаете, что я не могу ответить на все эти вопросы. Ни подтвердить, ни опровергнуть.

— Это не вопросы, это мысли вслух, — со смешком поправил Ильнар. — Я уже понял, что подлинное назначение Памяти Крови как раз и является самой большой тайной, передающейся из уст в уста. Занятно. Ваше величество, вы хотели узнать что-то еще?

— Полагаю, нужно спрашивать вас завтра, после десяти утра, — весело резюмировала Олира. — А сейчас лучше отправиться спать. Спасибо большое, что приняли нас.

— Вы королева, — улыбнулся хранитель, поднимаясь, чтобы проводить гостей. — Я при всем желании, если бы оно у меня было, не мог вас не принять. И это скорее я должен благодарить вас за разговор. Отрадно видеть, что воспитание наследника в надежных руках. — Он со странной улыбкой склонил голову.

Гости распрощались и вышли. Некоторое время шли молча, после чего тишину нарушила Олира:

— Почему-то все так в меня верят… Странно и сложно принять. Я вроде бы не делаю ничего такого, чтобы меня могли посчитать умной или чрезвычайно талантливой. И так страшно не оправдать надежд…

— Я легко могу объяснить это, — пожал плечами Тавьер. — Люди привыкли к тому, что есть король. Достаточно мудрый, достаточно справедливый, этакий оплот богов на земле. Это стержень, опора, на которой все держится — по крайней мере, в мыслях и привычках людей. Когда короля не стало, да еще при таких обстоятельствах, для многих это катастрофа. И очень хочется, чтобы освободившийся пьедестал занял кто-то еще. Они могут даже не осознавать желания, но от этого оно никуда не исчезает.

— И они готовы заменить короля на первого встречного? — недоверчиво хмыкнула женщина.

— Конечно нет. Но на кого-то более-менее достойного — да. И желательно, чтобы в процессе его водружения на пьедестал обошлось без гражданской войны. Вы чужачка, всего год в Туране, но вы — мать наследника, то есть, как сказал сейчас хранитель, часть королевской семьи. Да, большинство предпочитает видеть на этом месте сильного мужчину, но у нас не настолько ортодоксально-патриархальное государство, чтобы отказать женщине в праве быть умной и сильной. Поэтому в вас заранее, еще до встречи, хотят видеть человека, способного поднять эту ношу. Вы могли бы испортить впечатление, оказавшись безмозглой куклой. Но вы же не пустышка: серьезны, собранны, хорошо держитесь, неглупы, задаете хорошие вопросы, чем только укрепляете в окружающих веру в вас. Именно поэтому я с самого начала надеялся, что вы все же согласитесь принять власть. Как минимум потому, что вам это сделать проще всего, а такой поступок позволит избежать множества проблем. В том числе и кровопролития, если уж на то пошло.

— Вот как, — растерянно пробормотала Олира. Помолчала. Искоса напряженно глянула на мужчину, опустила глаза и продолжила неуверенно: — Но мне почему-то кажется, что вы в меня тоже верите. Несмотря на то что понимаете, что я недостаточно хороша для этой роли.

— Вы слишком требовательны к себе, — со смешком отозвался Тавьер. — Ваше величество, вам всего двадцать…

— Двадцать пять, — упрямо поправила она.

— Велика разница, — развеселился мужчина. — Простите, но вы еще совсем девочка, и довольно странно требовать от вас хватки опытного политика. Поверьте, мне есть с чем сравнивать. В вашем возрасте Ераший был гора-аздо менее достойным материалом, я бы даже сказал — настоящим обалдуем, лишь немногим серьезней Тагреная. И ничего, лет за пять освоился, заматерел, вырос в настоящего короля.

— Постоянно забываю, что вы маг и гораздо старше, чем выглядите, — призналась смущенная похвалой Олира.

— Это нормально, — со смешком заверил Ильнар. — Я тоже постоянно забываю, что выгляжу совсем не так, как себя ощущаю.

— А как вы себя ощущаете? — озадачилась королева.

— Мы с Валаром Тангором ровесники. Вот примерно так, как он выглядит. — Безопасник развел руками. — Не всегда, но иногда случается. Если вдруг я начну брюзжать, проявите терпение к старику. — Он вновь засмеялся.

— Не говорите так, — хмуро одернула его женщина.

— Как — так? — пришел черед Тавьера удивляться.

— Не называйте себя стариком. Это звучит уничижительно, и… и мне неприятно.

Безопасник покосился на нее с недоумением: почему ей неприятно, если говорит он не о ней? Но королева выглядела очень раздраженной и смущенной одновременно и хмурилась, глядя прямо перед собой. Мужчина решил не развивать тему.

— Хорошо, не буду, — просто пообещал он.

Еще некоторое время они шли молча, и опять тишину нарушила Олира. Тему королева, правда, решила сменить:

— Ильнар, а где сейчас посол Пеналона?

— Здесь же, во дворце. Тут есть специальные комнаты для содержания под стражей высокопоставленных лиц, которых нет повода отправлять в тюрьму, но и гулять на свободе не оставишь.

— Могу я с ним поговорить?

— О чем? — искренне удивился Тавьер. — Нет, конечно, вы можете поговорить с ним, там есть специальная гостиная. Можете и к себе его вызвать, если нужно, только я бы не советовал. Но мне действительно интересно, зачем он вам. Вы же прекрасно понимаете, что ничего нового он не скажет.

— Не знаю. — Она вздохнула и зябко повела плечами. — Просто мне хочется на него взглянуть, послушать. Люди редко врут прямо и откровенно, зная, что ты не веришь им ни на гнутый щит. Тоже полезный новый опыт…

— Пойдемте. Вы не возражаете, если я составлю вам компанию?

— Буду только рада, — вяло улыбнулась женщина. — Присмотрите за мной, чтобы не наговорила лишнего.

— Я лучше присмотрю за ним, вдруг он и правда расслабится в разговоре с вами, — возразил мужчина. — Кстати, я ведь не поблагодарил вас за эту… познавательную прогулку.

— Какую? — растерялась Олира.

— Эту. — Безопасник неопределенно повел рукой. — Оказывается, мимо моего внимания столько лет проходила такая интересная вещица, как Память Крови. Лежала под носом, а я не давал себе труда осмотреть ее повнимательнее. Я уже не просто склонен полагать, я уверен, что артефакт этот не так прост, как кажется на первый взгляд.

— Почему? Хранитель ведь ничего не сказал…

— Но так выразительно отказался это сделать, — с улыбкой закончил за нее Тавьер. — Если бы у Памяти Крови было всего одно прямое и общеизвестное свойство, вокруг нее не громоздилось бы столько загадок. Артефакт не признает родства с магами? Отлично, но почему? Как-то это слишком сложно для политического хода и традиции, должна быть более весомая, настоящая причина. И мне начинает казаться, что она гораздо серьезней всего того, что мы можем предположить.

— Теперь фантазия разыгралась у вас? — насмешливо глянула на безопасника королева.

— Может быть, — легко согласился он. — Но от того, что артефакт осмотрит маг крови, большой беды не будет. Если что-то выяснится, расскажу. Если, конечно, вы не пожелаете присутствовать лично.

— Я полностью доверяю вам в этом вопросе, — заверила Олира. — Доброй ночи, Ильнар. Спасибо… за все.

— Доброй ночи, ваше величество, — склонил голову Тавьер.

На всякий случай дождался, пока дверь королевских покоев закроется, обменялся парой фраз с магами охраны и только после этого отправился в свою спальню.

Мысли его занимала совсем не загадка артефакта и даже не расследование, а королева, которая вдруг решила включить безопасника в ближний круг. Обращение по имени тогда, в порыве чувств, можно было списать на случайное помрачение, а теперь… знак доверия. И Тавьер не знал, что с этим делать.

Да не только с этим, но и с его собственной симпатией к королеве. С мужчиной все было бы понятно: приятельские или даже дружеские отношения существенно облегчают работу. А вот опыта дружбы с женщинами у Ильнара не имелось, он вообще слабо верил в возможность существования подобной дружбы. От закономерного же продолжения логической цепочки утверждением «если не, то…» Тавьер старательно и малодушно отмахивался, усилием воли переключая свое внимание на другие, более важные темы.

Так случилось и в этот раз, поэтому засыпал мужчина, как и положено настоящему безопаснику, с мыслями о раскрытии заговора против короны.

Северный край

Удобную, туранскую часть пути мужчины проделали достаточно быстро. В городе их действительно поджидал мотор. А вот потом, когда транспорт вместе с шофером отпустили домой, продвижение застопорилось.

Читая сообщение о том, что северяне закрыли переход, Тагренай, как человек городской и связанный с охраной порядка, представлял себе некие кордоны и пару хмурых аборигенов, вооруженных чем-то более удобным, нежели талхай,[42] которые недвусмысленно приказывают всем поворачивать обратно, грозя этим самым железом.

Отнюдь. Северян он недооценил. Проход к себе они закрыли буквально, перегородив его огромной монолитной плитой.

Темная щель пещеры прямо перед носом, но туда уже нет смысла заходить: крошечный каменный мешок с единственным выходом, а тот, что ведет под горы, закупорен наглухо. Небольшая каменистая площадка, вокруг которой вздымаются изломанные, неприветливые скалы, припорошенные снежной крупкой. Из всей растительности — только мох да лишайники. Горы загораживают от ветра, но стылый воздух стекает по их склонам, стелется сквозняком и забирается не только под одежду, но, кажется, под кожу. Облака висят низко — сырые, холодные, серые. Так низко, что даже толком непонятно, это уже облака или все еще туман. И вроде благодаря амулетам не холодно, но все равно неприятно.

Сначала Тагренай, конечно, попытался расспросить северянина, который с сосредоточенным видом бродил возле самых скал, но тот только огрызался и требовал не мешать. И хаосит послушно не мешал: любовался пейзажем и не лез под руку.

Любовался, кстати, без сарказма, всерьез. Странное, неприятное место, в котором не хотелось задерживаться лишней минуты, но… было в нем свое очарование. Красота и величие даже не смерти — полного отсутствия жизни. Наверное, во владениях Могильщика подобных уголков в достатке.

— Грай, ты идешь? — явно не в первый раз окликнул его северянин.

— Куда? — заторможенно спросил ужастик, не глядя на спутника.

— У нас дело есть, забыл? Грай! — Таллий подошел и тряхнул мага за плечо. Тот очнулся, ошалело помотал головой и наконец сфокусировал взгляд на друге.

— А ты что, нашел проход? — полюбопытствовал хаосит.

— Прокопал. Зубами, — огрызнулся тот. — Ты вообще в порядке? Как-то странно выглядишь и ведешь себя. Ты помнишь про особенности местного магического поля? Может, это оно на тебя действует?

— Нет, у меня амулеты. — Тагренай выразительно похлопал себя по груди, там под одеждой на шнурках висела целая связка магических штучек. — Они, конечно, не вечные, но пока экранируют исправно. И от холода защищают, и от повышенной концентрации магического поля, и силу стабилизируют, и даже какой-то целительский есть, чтобы перепады высот не били по голове. Я просто немного… ушел в транс.

— Куда? — искренне изумился Таллий.

— Магов учат так успокаивать силу, когда она только пробуждается, — охотно пояснил уже вполне очнувшийся ужастик. — Есть много способов, главное — сосредоточиться на чем-то, кроме собственных эмоций и этой самой силы. Удобнее всего на дыхании, эффективнее — на созерцании, просто для последнего не всегда есть условия. А здесь местность ну очень располагает: все спокойное, неподвижное, незыблемое. Ладно, а куда идти-то? Что ты там прогрыз, показывай! Или ты плиту отодвинул?

— Айш! С кем я связался? — прокомментировал северянин, но дальше тему транса развивать не стал и начал отвечать на вопросы: — Плиту можно отодвинуть только изнутри. Там большая пещера, этот каменный диск катается в специальном пазу, и с той стороны его без особых усилий могут подвинуть двое. А мы воспользуемся запасным ходом, для своих.

С этими словами Таллий повел спутника вдоль горы, меж огромных валунов. Метрах в тридцати от главной пещеры, среди камней, обнаружилась нора, пролезть в которую можно было разве что на четвереньках.

— Давай за мной, — велел северянин, ныряя в лаз.

— А нас не побьют за использование этого прохода «для своих»? Я-то не очень свой, у тебя проблем не будет?

— Я же не показал тебе, как он открывается, — со смешком ответил Таллий. — А если бы они совсем никого не хотели видеть, этот проход тоже был бы закрыт. Ты что, всерьез верил, что у нас тут только один вход?

— Честно? — хмыкнул Грай. — Я вообще не задумывался, как вы туда попадаете. А сколько нам добираться до старейшин?

— Завтра днем должны прийти. Сначала немного пройдем по пещерам, потом придется подняться на поверхность. Надеюсь, твои амулеты действительно хороши и выдержат. Сейчас, конечно, разгар лета и не холодно, но мало ли…

— Переживу как-нибудь, — легкомысленно отмахнулся ужастик.

Охрана внутри, когда они вывалились из лаза, действительно обнаружилась: гостей услышали издалека и подготовили встречу. Впрочем, когда первым в пещеру выбрался талтар, стража ощутимо расслабилась. Один даже узнал пришельца, так что, когда из норы выполз Грай, северяне уже оживленно что-то обсуждали на своем наречии.

Тагренай смерил их взглядом, насмешливо хмыкнул — так странно и непривычно было видеть сразу несколько чуждых сизых физиономий. Это к Таллию он привык за годы знакомства, а тут сразу пять человек, и все в своих белоснежных шубах. Ну ладно, не все; одеяние Анатара после давних приключений в Приграничье выглядело более облезлым и цвет имело неравномерно-желтоватый. Так вроде ничего, но на фоне чистых сородичей бросалось в глаза.

Появление тара вызвало вопросы, но не так много, как хаосит ожидал. Таллий что-то объяснил сородичам, те покивали — и пропустили пришельцев.

— И что, это вся охрана? — не поверил Грай, когда они двинулись дальше.

— Это не старейшины, для них я все еще свой, а ты — мой гость, — коротко пояснил северянин. — От чего охранять?

— Да, действительно, — вздохнул ужастик. — Я же забыл. У вас же тут как Приграничье, только север. Человек человеку друг — если у него шкура нужного цвета. А ты еще сомневался, что твоя помощь пригодится!

— Я не сомневался, что без меня у вас не было шансов, иначе не полетел бы, — возразил Таллий. — Я не уверен, что со мной их намного больше. Попасть в Белый мир — это мелочи. А вот договориться со старейшинами вряд ли получится что у тебя, что у меня. Но это не повод опускать руки.

Пещеры они преодолели за несколько часов. Всю дорогу шли вверх, достаточно быстро набирая высоту. Сеть переходов в основном была естественной, облагородить ее никто не пытался, но местами переходы в скалах явно были прорублены людьми: то ли что-то расширяли, то ли срезали путь.

Тагренай сначала восхищался, потом ужасался — этим же маршрутом северяне таскали все продовольствие и плоды своей горнодобывающей деятельности. На себе, потому что никакой гужевой живности в этих горах не было.

— Все не так ужасно. Мы ведь не таскаем пустую породу, алмазы весят совсем немного, да и руду очищаем.

— А как вы руду вообще добываете? Она же вредная для всего живого. Может, у вас тут проблемы с рождением девочек именно из-за нее?

— На нас не действует, — хмыкнул Таллий. — Был тут один туранец, целитель, все пытался выяснить, как мы до сих пор не вымерли. Пришел к выводу, что здешние концентрации магического поля вырабатывают у нас иммунитет против рудного яда.

— Это не яд, это тоже своеобразная разновидность магического поля, — возразил Тагренай.

— Да без разницы. Главное, нам она не вредит.

— Но все равно ведь тяжело руками все это добывать, магии-то у вас нет!

— Нормально, все привыкли, — отмахнулся северянин.

— Кстати! Ты говорил, что ваш народ после катастрофы трехсотлетней давности до встречи с Тураном находился в упадке. А как вы в упадке ту плиту на входе сотворили?

— Пригласили туранских магов, — со смешком ответил Таллий. — Они все сделали за пару дней.

— Сой! — рассмеялся Грай. — Об этом я как-то не подумал… А ночевка у нас с тобой где предполагается? В сугробе?

— Вообще-то я не планировал останавливаться, — пожал плечами северянин и ехидно спросил: — Или старость не радость и Повелитель Ужаса уже не тот?

— Повелитель Ужаса тот еще! — хохотнул в ответ маг. — Только он в темноте плохо видит. Во всяком случае, не настолько хорошо, чтобы таскаться по горам.

— В темноте? — насмешливо покосился на него Таллий. — Сейчас разгар лета.

— И?

— Дикарь. Здесь солнце в середине лета не садится. Тебя ничего во время перелета не смутило?

— Не знаю, я спал, — фыркнул Грай. — Ладно, не издевайся. Ну забыл, с кем не бывает. Это ты тут вырос, а меня на север почти не заносило за всю мою долгую насыщенную жизнь.

Пещеры, хоть Грай и ждал этого момента, все равно закончились внезапно. И перед мужчинами открылось слепяще-белое безмолвие снежного поля, со всех сторон окруженного горами. Настолько яркое, что хаоситу пришлось прибегнуть к магии и создать перед лицом густую дымку, чтобы защитить глаза от света. Путники словно прошли в другой мир: внизу, у входа в пещеры, было облачно и промозгло, а здесь в пронзительно-синем небе сияло солнце. И даже грело, так что в первый момент Граю показалось, что не настолько уж и холодно.

— Этот твой туман от солнца хорошо защищает? — спросил Таллий, довольно щурясь на снег и вдыхая полной грудью пахнущий морозом воздух.

— Замечательно. Поделиться?

— Не надо, просто растяни его на все открытые участки тела. Идти долго, обгоришь. У таров шкура слишком нежная, — усмехнулся он. — Главное, нос закрой. Это очень неприятно, когда обгорают ноздри изнутри.

— Как вы тут живете вообще? — насмешливо уточнил Грай, натягивая предусмотрительно прихваченные рукавицы.

— Я живу не здесь, — педантично поправил Таллий. — Здесь-то климат поприятнее.

— Ха-ха, — деревянным тоном ответил ужастик, и они наконец тронулись в путь.

Как северянин выбирал дорогу и как определял, что вот в тот сугроб нырнешь с головой, вон там под тонкой коркой льда прячется трещина, а здесь можно спокойно идти, почти не проваливаясь в снег — Тагренай даже не надеялся понять. Шел за ним след в след, обходя по какой-то причине не нравящиеся Таллию участки абсолютно однородного снежного покрова, и озирался по сторонам с большим интересом. Все же такой пейзаж нигде больше не увидишь. Ни листвы, ни земли, только белое — мелкие облачка и снег, и синее — небо и обметенные ветрами скалы.

— Слушай, как ты тут вообще ориентируешься? — все же не выдержал Грай. — Ну ладно дорогу помнишь, ты тут все-таки неоднократно проходил. Но почему мы сейчас делаем такой крюк по ровному полю?

— Потому что там трещина, — спокойно пояснил Таллий. — Каждый талтар чувствует снег.

— Чем ты его чувствуешь? Носом?

— Ногами, — вздохнул абориген. — Ну не знаю я, как это объяснить! Я просто наступаю на снег — и чувствую, можно ли сделать еще один шаг прямо или лучше обойти. Смотрю на горы и точно знаю, где лавина сойдет от малейшего изменения нагрузки на снег, а где можно хоть прыгать. Это врожденное.

— Все-таки вы очень странные существа, даром что номинально — люди, — вздохнул Грай.

Дальше шли молча. Долго шли, с непривычки — очень трудно, причем трудно было даже Таллию, который за последние годы привык к оседлому образу жизни. Он, конечно, старался держать себя в форме и не забыл, что такое талхай, но практика показала, что этого недостаточно. Однако — упрямо шли.

Идея дойти до обжитых пещер в обычном, с юности привычном темпе, показала свою несостоятельность, и Таллий, может, рад был бы передохнуть. Вот только подходящих, удобных для сна мест он не помнил. Оставалось уповать на человеческую живучесть и хорошую погоду, которой Белый мир встретил гостей. Потому что в буран они бы точно не дошли.

Непривычная монотонность движений и пейзажа отупляла, и вскоре Таллий безо всяких магических школ понял, о каком трансе говорил Грай.

Сейчас он особенно остро ощущал себя гостем в этом месте, когда-то бывшем родным. Земля все та же, а сам он… уже не талтар. Внешне, строением тела — да, а разум и душа накрепко привязаны к другому краю мира. К вызолоченной солнцем степи, к каменным стенам Баладдара, к одуряющему жару кузницы и, главное, властвующей там оружейнице, светловолосой южанке с тяжелым взглядом исподлобья. Совсем не северной женщине — упрямой, гордой, горячей, как та степь. Любимой.

Сердце замерло от горькой, острой тоски: отчаянно захотелось… домой. Туда, на юг, далеко-далеко, где было тяжело дышать, но где ждала его возвращения большая часть души.

Схожие мысли занимали и мага. Удивляло, как точно окружающие снега передавали цвет волос девушки, совершенно чуждой этому месту. И небо внимательно смотрело за путниками знакомой синью глаз, словно издеваясь, бередя душу.

Но, в отличие от друга, Грай старательно гнал прочь эти ощущения и мысли. Потому что война, заговор, и вообще надо думать о деле, а не грезить наяву о собственной, между прочим, без малого сестре.

До цели они в итоге, конечно, дошли, но этот момент отложился в сознании обоих достаточно смутно: мужчины были вымотаны до предела. Под открытым небом они шли больше суток, и Тагренай не сомневался, что без целительского амулета свалился бы куда раньше.

Талтар, при всей своей нелюбви к пришельцам, приняли незваных гостей достаточно радушно. Во всяком случае, накормили и отправили отсыпаться, чтобы расспрашивать о цели визита уже вменяемых людей.

Королевский дворец

Специалистов по древним магическим техникам в распоряжении Тайной канцелярии до недавнего времени не было. Не возникало надобности, да и начальник ее придерживался точки зрения большинства коллег-магов, считавших подобные «развлечения» устаревшими, ненужными и бессмысленными. Однако опыт показал, что забывать историю все же не стоит: всегда может найтись преступник, склонный к экспериментам.

Воспитать специалиста-мага было слишком дорогим удовольствием, поэтому Тавьер нашел удобный компромиссный вариант: медного мастера-оружейника, достаточно одаренного магически и любознательного, чтобы углубиться в тему ритуалистики. Для оружейника, чье ремесло во многом было похоже, подобная задача не составляла такого труда, в отличие от магов, мыслящих совершенно иначе.

Специалист артефактом весьма заинтересовался, осмотрел, едва ли не обнюхал, был близок к тому, чтобы попробовать на зуб, и, в конце концов, выдал весьма занятное заключение.

В вопросах наследования и подтверждения родства никакого подвоха не нашлось. Да, артефакт действительно накапливал слепки аур королей и наследников, каждый новый слепок сравнивал, по меньшей мере, с десятком предыдущих и выдавал заключение о родстве. То есть, если дать артефакту кровь, например, королевы Олиры, родства он не признает, тут древние мастера постарались на славу. На тех, чью чистоту крови артефакт отслеживал, он, насколько мог сказать оружейник, не влиял, и если дар действительно не передавался в королевской семье, то причину следовало искать не в Памяти Крови, а в самой этой крови.

Оружейник не мог точно сказать, что не так с королевской наследственностью, но что-то определенно отличало эту кровь от прочей. Что именно — сформулировать мастер не сумел. Тавьер скептически предположил, что, увлекшись структурой артефакта, и не пытался.

В структуре крылось самое интересное. Энергетический контур Памяти Крови не был замкнутым. Взбудораженный мастер долго и очень эмоционально ругался на мир, хранителя, артефакт и Тавьера лично, перепроверял, опять ругался и в итоге расписался в собственном бессилии понять, как такое возможно.

Плетение должно быть замкнутым. Холодное оружие, выходящее из рук оружейника, любой артефакт или заклинание любого мага — это просто порция энергии, свернутая в сложный клубок и в первых двух случаях привязанная к материалу. Строго определенная порция. И даже в очень хорошем оружии без Клейма, способном рассекать и поглощать чары, нет пресловутых свободных концов энергетических линий. Просто плетение построено так, что оно при необходимости изменяется в установленных мастером пределах, за счет чего поглощает или перенаправляет энергию чужих заклинаний.

А здесь линии просто болтались в воздухе, свисали обрывками пряжи и… никуда не вели. Но — не таяли.

В конце концов, оружейник наделал себе каких-то пометок и умчался в королевскую библиотеку — думать. Хранителя вся эта возня позабавила, он наверняка не первый раз наблюдал подобное, явно знал ответы на все вопросы гостей, но — тайну берег. И Тавьер не стал дольше задерживаться и задерживать его, борясь с соблазном взять за шкирку и как следует допросить. С применением незаконных магических техник. Вместо этого безопасник отправился бороться с нездоровыми порывами в другое место — в камеру для особых заключенных.

По дороге заодно поделился с королевой результатами обследования артефакта и немного подпортил женщине настроение: она тоже надеялась на большее. А незамкнутые энергетические линии говорили Олире еще меньше, чем безопаснику: не будучи магом, она в этом вопросе совершенно не разбиралась.

— Ваше величество, — с искренним удивлением поприветствовал королеву Шемьель Жонес. До появления посетителей он сидел в кресле с какой-то книгой. — Чем обязан такому высокому визиту? Здравствуйте, сар Тавьер, — поздоровался он с безопасником и жестом хозяина, принимающего гостей, предложил им садиться. — Случилось что-то еще? Мне казалось, я ответил на все вопросы.

— Если это можно так назвать, — задумчиво проговорила Олира, садясь. — Вы же уверяли, что нападение Пеналона на Белую башню и дальнейшие действия армии стали для вас сюрпризом.

— И согласен подтвердить это вновь, — невозмутимо склонил голову посол, возвращаясь на свое место.

Олира несколько секунд молчала, с отстраненностью разглядывая посла и теребя безупречно прозрачную каплю артефакта.

Спокойный, собранный, с вежливой полуулыбкой на губах и бездной терпения во взгляде. Красивый и хладнокровный. Вот уж точно — змея, прав был накар Фаль!

— И совершенно случайно именно вы и именно сейчас сменили своего предшественника на этом посту, верно?

— Разумеется, ваше величество. — Пеналонец опять склонил голову. И ни один мускул не дрогнул, маска была идеальной.

— Поразительно, — негромко сказала Олира, качнув головой. — Скажите, рен Жонес, почему вы не избрали стезю актера? Могли снискать подлинную славу!

— Ну что вы, из меня получился бы очень посредственный актер, я совершенно не умею красиво страдать. — Улыбка стала шире. — К тому же не люблю театр, слишком много фальши.

— А в политике ее, по вашему мнению, меньше?

— Порой не меньше, но, главное, ставки гораздо выше и смысла куда больше. А уж финансовую сторону вопроса даже упоминать не стоит! Кроме того, политика гораздо интересней, а уж какие в этих кругах встречаются типажи! Да вот хотя бы возьмем вашего спутника. Умный, безжалостный, преданный своей земле и ради нее способный убить собственными руками кого угодно, хоть слабую женщину, хоть ребенка… Ни один актер не справится! Чтобы такое сыграть, нужно знать вкус крови.

— Достоинства начальника нашей Тайной канцелярии бесспорны и многочисленны, — с трудом сдержала смешок Олира, бросив быстрый любопытный взгляд на предмет разговора. Тот разглядывал посла невозмутимо, с намеком на ответную вежливую улыбку. — Но про убийство детей и вкус крови… Рен Жонес, стыдно человеку вашего опыта, ума и положения собирать глупые слухи!

— То есть вы тоже полагаете, например, что своевременная смерть вашей предшественницы — несчастный случай? — со снисходительным сочувствием спросил пеналонец.

— Но вы же только что сами готовы были клясться в случайности еще более чудесных совпадений, — возразила Олира. — Чем смерть одной королевы примечательней своевременного предательства и замены посла? Ваш предшественник всего лишь устал, и дело совсем не в том, что он не умел так хорошо держать лицо. А ее величество — просто не удержалась на лошади. И какая разница, кому она мешала?

— Вы очень смелая женщина, — заметил посол и склонил голову набок. — Или влюбленная? Ведь нам всем свойственно оправдывать близких…

— Осторожнее, рен Жонес, — весело предостерегла Олира. — Еще немного, и я подумаю, что вы намекаете на мою причастность к заговору против супруга. Который я устроила, вступив в любовную связь с начальником Тайной канцелярии.

— Ну что вы, как можно! — возмутился посол. — Я ни на минуту не сомневался в вашей добродетельности и уж тем более не думал о причастности к заговору. Приношу свои извинения, если допустил столь оскорбительную неточность в словах! Я слишком восхищен и ослеплен вами, будьте снисходительны к несчастному!

— Вот сейчас переиграли, — чуть поморщилась Олира, вызвав у обоих мужчин негромкие смешки. — А вы тоже весьма храбры, рен Жонес. Вы же понимаете, что если ваша страна действительно устроит катастрофу на севере и жертвами станут не только отравленные в крепости воины, но мирные жители Северного края и лакката Мисори, торжествовать Пеналон будет недолго, а вы и вовсе не узнаете подробностей?

— Значит, мне остается только рассчитывать на милость победителей и молиться за победу Турана, — развел руками посол. Все такой же невозмутимый и идеально гладкий. И Олира рассеянно подумала, что, похоже, первый раз в жизни хочет выцарапать кому-то глаза. Но держать лицо она тоже умела.

— Неужели ваши маги настолько самоуверенны, что решили поиграть с подобными силами? — негромко, себе под нос, заметила она.

— Я понятия не имею, о каких магах вы говорите. Да даже если бы знал, я не маг и не в моей компетенции обсуждать колдовские вопросы, — развел руками Жонес. — Но людям вообще свойственно выдавать желаемое за действительное и не замечать очевидных препятствий.

— Не замечать очевидного… — повторила королева и едва не хлопнула себя по лбу, озаренная внезапным воспоминанием. — Боги! Пойдемте, Тавьер, не будем больше надоедать своим присутствием сару послу. У меня есть важное поручение. Всего доброго, рен Жонес.

— Буду рад видеть вас вновь, — с улыбкой поклонился тот, провожая королеву и ее спутника задумчивым взглядом.

— Позвольте высказать восхищение, ваше величество, — весело проговорил безопасник, когда они покинули тюремные подземелья. — Вы весьма неплохо держались. А своим последним замечанием, по-моему, даже всерьез его зацепили. Во всяком случае, он точно готов был лопнуть от любопытства.

— Плевать на посла, — отмахнулась Олира. В возбуждении поймала мужчину за локоть, вынудив остановиться, и развернула к себе. — Ильнар, я вспомнила! Вспомнила, где слышала имя Торны Дагер!

— А, то есть это был не экспромт, — со смешком посетовал мужчина. — Торна Дагер… кажется, вы что-то говорили про интерес к ней короля, когда тот был молод.

— Дагер. Ирихон Дагер. Барас Саварди так назвал своего охранника, боевого мага, который недавно прибыл из Урелея. На прощальных торжествах, после сожжения тела его величества.

— Вы уверены? — Тавьер вопросительно вскинул брови и пробормотал себе под нос: — Лавилю определенно надо тренировать память. Полагаете, он может быть родственником той женщины? Это не самая редкая фамилия, мягко говоря.

— А что, если не совпадение? Если та женщина родила сына? Бастарда королевской крови. Даже мне очевидно, что наличие такой фигуры способно изменить всю расстановку сил! И вполне могло подтолкнуть того же Саварди к риску.

— Он маг, а мы с вами выяснили, что магов королевской крови не бывает, — задумчиво возразил безопасник. Потом, предупреждая возмущение Олиры, заверил: — Нет, я, разумеется, отдам приказ копнуть поглубже и выяснить все про этого Дагера. Про них обоих, раз уж возникли такие подозрения. Слишком много… чудесных совпадений, чтобы можно было в них поверить, — хмыкнул Тавьер. — Да и смертник тогда говорил про кровь, почему бы и нет.

— Проклятье! Как я могла забыть?! — тяжело вздохнула королева и, продолжая держать под локоть, решительно потащила безопасника дальше.

— Не ругайтесь, вам не идет, — со смешком заметил он. — И не корите себя, столько всего успело случиться, немудрено растеряться. Время не упущено, огневик никуда не делся, ничего страшного не произошло.

— Надеюсь. — Олира вновь вздохнула. Некоторое время они шли молча. — Какая же все-таки мразь этот… Жонес. И имя у него мерзкое.

— Ваше величество, — с укором протянул Тавьер, пытаясь скрыть веселье. — Хватит ругаться.

— А вы прекратите меня воспитывать! — возразила она, впрочем, без обиды. — Я влюбленная женщина, мне можно.

Искоса брошенный на безопасника взгляд искрился весельем, а губы явно норовили изогнуться в улыбке, с чем королева упрямо боролась. Глядя на нее сейчас, Ильнар рассеянно признал, что покойный монарх все же знал толк в женской красоте.

Дайра и Олира, две такие разные — и внешне и по характеру — женщины, но обе удивительно красивы. Только первая была броской и ослепительной, а вторая — нежной и невероятно женственной. Колкий бриллиант и теплый жемчуг, как будто нарочно подобранные противоположности.

Ильнар несколько секунд покрутил в голове эту бестолковую, но забавную мысль — сравнение женщин с определенными драгоценностями, — обдумывая его правомерность, границы применения и степень, в которой оно характеризует профессиональную деформацию мага земли.

Потом мысли соскользнули на Мияну и попытки подобрать камень для нее, но Тавьер осознал, что не может вспомнить достаточного количества деталей — ни внешности, ни характера. Того, что когда-то давно любил. Притоны помнились отчетливо, а женщина — отдельными штрихами, фрагментами.

И безопасник вдруг разозлился на себя за эту непозволительную рассеянность и дурацкие, неуместные, посторонние мысли, которые в последнее время начали посещать его с завидным постоянством. Если женщины неожиданно стали занимать столько внимания, нужно просто посетить бордель, а не думать о ерунде!

Проводив королеву до ее покоев, Ильнар раскланялся и отправился выбивать из себя дурь работой, на ходу доставая очередную папиросу.

А Олира, глядя вслед Тавьеру, на несколько секунд замерла у двери перед старательно отводящими глаза и прикидывающимися мебелью магами охраны. Перемена в настроении безопасника от нее не укрылась, и женщину мучило любопытство: что ему вспомнилось, если он вдруг так помрачнел и замкнулся? Потом опомнилась и вошла в свои покои, прокручивая в памяти разговор с послом и его странные намеки на чувства королевы к Тавьеру.

Это предположение почему-то только веселило и совсем не вызывало отторжения. Почему бы и нет в самом деле? Если бы ей вдруг случилось влюбиться, пожалуй, Ильнар — тот, что прятался за ледяной маской сурового безопасника, — для этого подошел бы просто замечательно…

Северный край

Черноту и безмолвие нарушил тихий, вкрадчивый, до тумана в голове чувственный женский голос:

— Хоро-оший… Горячий… Сильный… — Тонкая ладонь едва ощутимо погладила, скользнув с солнечного сплетения вниз, на живот…

И Тагренай, дернувшись, проснулся. Несколько секунд лежал, пялясь в темноту и пытаясь понять, что с ним и где он находится. Страха не было: руки-ноги не связаны, сила отзывается, под спиной постель, сверху — теплое одеяло, значит, место не враждебное. А вот что за место? Точно ведь не дом!

Проморгавшись и стряхнув оцепенение сна окончательно, Грай с горем пополам вспомнил, что они с северянином все-таки одолели длинный путь под синим по белому. Забрались в какую-то щель, которую он без Таллия при всем желании не нашел бы, и после пары переходов оказались в жилой пещере, которую назвать пещерой было очень сложно — небольшая овальная зала с покрытыми тончайшим каменным кружевом барельефов стенами.

Их встретили, Таллий перебросился парой слов с немолодым аборигеном, тот проводил путников в какую-то комнату. Последнее, что ужастик помнил, это как он стягивал с себя через голову полурасстегнутый пиджак, чтобы наконец упасть и уснуть.

Вот, видимо, и проснулся.

Комната была безликой. Длинный каменный мешок, а вдоль стен тянулись два ряда кроватей. Из десятка спальных мест занятыми предсказуемо оказались два: одно хаоситом, второе, через проход, Таллием, который преспокойно спал и явно не спешил никуда бежать.

Тагренай потер заспанную физиономию, прислушался к ощущениям. Все тело ломило, и выспавшимся он себя совершенно не ощущал.

Еще раз окинув взглядом комнату, ужастик угнездился на прежнем месте. Пара часов ничего не изменят, нет никакого смысла теребить друга и лишать обоих законного отдыха. Подумаешь, какой-то дурацкий сон! Учитывая мысли, одолевающие его последние несколько дней, довольно логично грезить о женских прикосновениях. Нелогично, что женщина незнакомая, но мало ли какие выверты случаются у разума!

Темнота небытия захлестнула почти в то же мгновение, когда голова коснулась подушки. На этот раз сон был подробнее, отчетливей. В нем различались не только звуки, но верх и низ, запах прелой листвы и привкус морской соли в горле. Сейчас Тагренай сознавал себя полностью, больше того, понимал, что спит, и даже помнил, отчего проснулся в прошлый раз.

Но сейчас он стоял, чувствовал собственное тело, одежду — кажется, те самые штаны и рубашку, в которых завалился спать, не сумев до конца раздеться. Босые ноги ощущали нечто мягкое и прохладное, вроде моховой подушки. Через несколько мгновений еще и перед глазами немного прояснилось — настолько, чтобы увидеть серую тусклую дымку, окружающую со всех сторон. И женщину, стоящую чуть сбоку.

Грай никогда не видел северянок. Немудрено, мужчины-талтар слишком тряслись над своим самым большим сокровищем.

И, честно говоря, не видел бы еще столько же. Потому что к Таллию с его расцветкой он за годы знакомства и дружбы привык, да и вообще, плевать на его наружность, какая разница-то? А вот сейчас, глядя на странное видение, хаосит понимал, что… нет, ну она, конечно, ни в чем не виновата, другой народ, другая культура, другие эталоны красоты, но лично он, Тагренай, такого не выдержит. И даже интересно, как северяне, привыкнув вот к таким женским лицам, умудрялись вполне неплохо жить и рожать детей с нормальными человеческими женщинами.

Кожа северянки казалась темнее, чем у мужчин ее народа, на ней почти не было характерного инеистого налета. Раскосые большие глаза отливали скорее красным, чем оранжевым, сплетенные во множество косичек длинные волосы змеились по плечам. Причем именно змеились: магу чудилось, будто они шевелятся сами собой. Высокие скулы треугольного лица и тонкие губы маленького рта завершали портрет существа странного и чуждого. Вроде и человек, но Грай бы за это не поручился.

Однако фигура у видения была красивая. Из одежды на северянке имелась только короткая странная юбочка из множества тонких цепочек и, кажется, металлических пластин, что позволяло рассмотреть и красивую полную грудь, и великолепную линию плеч, и стройную талию, и длинные ноги.

— Горячее сердце, сильное, — проворковала женщина, протягивая руку, чтобы опять коснуться мужчины.

Грай отстранился инстинктивно. Не шарахнулся испуганно, но мягко отклонился, не позволяя дотронуться. Почему-то одна мысль о ее прикосновении вызывала глубокую неприязнь и резкий протест внутри. С незнакомкой не хотелось даже находиться рядом, а уж тем более — позволять себя трогать.

Женщина на мгновение замерла с вытянутой рукой, пристально вглядываясь в лицо мага, после чего вдруг улыбнулась. Не мстительно и угрожающе, а как будто ласково и даже одобрительно. Но Тагреная все равно передернуло: улыбка четко обозначила совсем не человеческие острые клычки.

— Хорошее сердце, влюбленное…

— Почему это влюбленное? — возмутился Тагренай. Мысленно ужаснулся, что он несет вместо того, чтобы задавать нормальные разумные вопросы, но продолжил: — Я с этим борюсь!

— Хороший мальчик, но глупый, — мурлыкнула женщина. Двинулась вкруг него, пытаясь обойти. Но допускать ее к себе за спину — с такими-то клыками и повадками! — Грай не собирался, повернулся следом, чем еще больше развеселил незнакомку. — Бороться надо за любовь хорошей девочки, а не с ней. Впрочем… Девочка-то умнее будет. Нити уже сплетены накрепко, куда ты денешься?

— А вы, собственно, кто и что вам от меня надо? — наконец взял себя в руки ужастик. Машинально призвал силу, начиная забывать, что он сейчас спит. Сила тоже, похоже, об этом забыла и привычно откликнулась, собралась на кончиках пальцев, заполнила отставленную ладонь.

— Ты хочешь предотвратить катастрофу на севере своей страны? — вдруг спросила в лоб женщина уже совсем иным, деловым и спокойным тоном.

Протянула руку, двумя пальцами ухватила край клубящейся над ладонью ужастика дымки — и ниточкой потянула на себя. Хаосит проводил это движение ошалелым взглядом — и отпустил силу. Чтобы не позориться.

— Хочу, — не стал отрицать очевидное Тагренай, сделав вид, что ничего такого уж страшного женщина не сотворила. Сон ведь, мало ли что тут может случиться!

— Я помогу тебе. А ты поможешь мне.

— Как именно? — заинтересовался маг.

— Освободи меня, закончи начатое. У тебя хорошо получается, судьба ведет тебя прямой дорогой.

— Начатое? — не понял Тагренай.

— Ты разбудил мое сердце, моего… мужа, разрушил темницу. Я сумела очнуться, но я — все еще заперта.

— Погоди, ты что… Праотец?! — вытаращился на нее Грай. — То есть ты — тот самый создатель северян? Женщина?!

— Какая ирония, да? — ухмыльнулась она. Неопределенно взмахнула рукой, и из тумана собралась пара кресел, в которые собеседники уселись. — Не трать время на объяснения, за прошедшее время я сумела достаточно освоиться, чтобы понять, во что эти старейшины превратили мой народ. Патриархальное племя гордых дикарей, готовых убить себя ради глупой гордости! Потеряли свое прошлое, потеряли культуру, а чужой — брезгуют, хотя и пользуются… Отвратительно.

— И что вы планируете с ними делать, когда вернетесь? — осторожно уточнил Тагренай.

— Наказывать. — Губы изогнулись в мстительной улыбке. — И воспитывать.

— Всех? Вы не подумайте, что я лезу, но… со мной тут друг, северянин, и мне бы совсем не хотелось, чтобы он пострадал. У него семья, дети. Скоро трое будет…

— Этот милый мальчик? — улыбнулась женщина. — О нет, за него можешь не беспокоиться. Он хороший, он заставляет меня надеяться, что этот народ не безнадежен. Он послушался сердца, а не гордости, и я очень им довольна. Да и за остальных можешь так не переживать, — успокоила она. — Детей наказывают, да, а не убивают и не калечат. Они ведь просто дети, которые остались без присмотра. Соглашайся. Твой король тоже поблагодарит тебя, будь уверен. Север прекратит доставлять ему столько проблем, талтар будут сидеть тихо-тихо, станут послушными-послушными!

— И что нужно делать?

— Все просто. Мы с супругом неразрывно связаны, мы уравновешиваем и стабилизируем друг друга. Когда он оказался заперт в башне на юге, моя сила, ничем больше не сдерживаемая, вырвалась из-под контроля. Чтобы сохранить эту землю, этот народ и не навредить остальным, я вынуждена была… разделить себя и свою силу на части. Ничего, кроме скипетра, под рукой не нашлось, пришлось действовать решительно. Благо он оказался достаточно стойким, чтобы в нужной степени ослабить и повредить мое тело. За годы, прошедшие с освобождения того, кого ты знаешь как Создателя, моя сила… хм… опять собралась в одном месте. Если бы не нелепая случайность, я уже вполне восстановилась бы. Однако убивала я себя на алтаре и, не заметив, привязала свою сущность к нему.

— Мне, как я понимаю, нужно ее отвязать?

— Да. Это просто. Ты должен разрушить тот самый алтарь тем самым скипетром, который сделали взамен утраченного.

— Что, он все-таки стал артефактом? Из-за вот этой надписи на рукояти? — заинтересовался Грай.

— Надпись — всего-навсего благословение и пожелание долгой счастливой жизни двум любящим сердцам, связанным кровью, — скривилась женщина. — Это просто церемониальное оружие. Было.

— Тогда почему именно им?

— Это сложно, — вздохнула собеседница, но все же попыталась объяснить: — К нему оказалось привязано очень многое. Да, я понимаю, что этот жезл — совсем не тот, но похож, чего достаточно. Можно было даже не усердствовать так в детализации, а уж по качеству новый намного превосходит прежний. Первый не был произведением искусства мастера-оружейника.

— Погодите, а как я вообще разрушу алтарь этим скипетром? Это же колющее оружие, а не кувалда!

— Достаточно…

— Просто похожести? — ехидно передразнил Грай.

— Это символы, — устало пояснила женщина. — Как жертва богам. Жертва — это что-то, чего ты лишаешь себя, это часть тебя — кровь, жизнь, душа. Но большинству богов достаточно символической замены. Вместо крови — вино, вместо плоти — хлеб или фрукты, вместо души — свечи и цветы. Понимаешь? Вот и здесь вместо того скипетра достаточно этого, а вместо полного уничтожения алтаря — повредить его, хотя бы просто ударить.

— Ладно, это я понял. А с Пеналоном вы чем поможете? Откуда вы вообще знаете, что они собираются предпринять?

— Даже если бы мои… старейшины в этом не участвовали, нетрудно догадаться. Король Турана мертв, а новый пока не вошел в полную силу. Это — то время, когда можно попытаться подвинуть землю. Буквально.

— А при чем тут король? — опешил хаосит.

— Ты не задумывался, почему меня — нас — поселили именно в этих местах? — задумчиво проговорила она. — Если провести прямую линию отсюда, из Белого мира, до Тариша, с севера на юг, получится Туран.

— И?

— Здесь самое слабое место мира. Ну вроде как… шов, которым сшиты два полотнища. Нами укрепили его края. Две сильные сущности, способные сторожить мир от других… пришельцев. Подобных нам, но настроенных совсем не так дружелюбно. И мы держим. А между нами стоит король Турана и — тоже держит, жертвой собственной крови. Связывает нас с миром, оберегает мир.

— Как-то все это нелепо звучит, — хмыкнул Грай. — Один человек приравнивается к божественным сущностям? И вообще, нельзя было как-нибудь сразу укрепить тонкое место? А то вот король умрет, не оставив наследника, и привет, мир лопнет?

— Все не столь страшно и грандиозно, — рассмеялась женщина. — Мы лишь дополнительная страховка, ничего с миром не случится. А вот Турану без короля придется… сложнее. И его соседям. Потому что без этой связи станет больше разрушительных землетрясений и бурь.

— Что, и все это благодаря одному человеку? — недоверчиво спросил Тагренай. — Он один может удержать мир от землетрясений?

— Не удержать, а перенаправить и уменьшить вред, приносимый людям, — возразила Праматерь. — Символы. Это — тоже они.

— Так что, выходит, любой желающий может вот так привязать себя к земле? То есть я понимаю, что наверняка есть свои сложности и ограничения, большая ответственность и все такое. Но почему именно король Турана?

— Потому что он первый предложил, — опять засмеялась женщина. — Ты забываешь одну вещь, милый мальчик. Боги ушли из этого мира. Раньше, когда мир был моложе, он мог выдерживать их присутствие достаточно долго. А теперь боги стали слишком тяжелы для него и наблюдают все больше со стороны, не вмешиваясь.

— А вы?

— А мы гораздо, гораздо слабее богов. Ну так что, договорились?

— Договорились, — решил Грай. — А где искать алтарь? Как он выглядит? И скипетр — где?

— Скипетр там же. Они принесли его — и не стали заканчивать начатое. Они не желают меня слушать. Им же хуже.

А потом на Грая наплыло новое видение: небольшая пустая зала, украшенная знакомым каменным кружевом. Посередине — прямоугольный плоский булыжник, на нем красиво разложена белая драпировка, стоит старая деревянная чаша и лежит то зловещего вида церемониальное оружие, скипетр. Древко с лезвиями на двух концах: с одной стороны — прямым и длинным в бутоне гарды из трех шипов, с другой — с венчиком из нескольких узких длинных лезвий-щупалец.

Следом замелькали коридоры и переходы, ведущие все вверх и вверх, удаляющиеся и запутывающиеся в огромной клубок. Грай словно быстро-быстро пятился назад, до плотной занавески, заменяющей дверь, и спальни с десятью постелями. А потом словно упал на свою кровать — и проснулся.

Хаоситу опять понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и прийти в чувство. Потом, решительно вздохнув, мужчина рывком поднялся и принялся торопливо одеваться. Управился быстро: поправить рубашку, надеть пиджак, обуть сапоги — все сборы. Подошел к другу и потряс того за плечо.

— Что… Грай? Что случилось?! — пробормотал Таллий, с трудом отрывая голову от подушки и разлепляя глаза.

— Вставай, у нас есть важное дело!

— Что? Какое дело, ты в своем уме?! Ночь началась, все спят!

— Погоди, мы что, весь день проспали? А, не важно. Это прекрасно, — заверил Тагренай. — Для нашего дела ночь — самое лучшее время.

— Какого дела? — Северянин сел на кровати. — Грай, ты переохладился? Или наоборот, голову напекло?

— Важного дела. Мы идем освобождать… вашего Праотца, — смягчил он новость и не стал шокировать друга подробностями. Потом познакомится. — Он ко мне явился и просил помощи в обмен на помощь с Пеналоном. Заодно обещал навести здесь порядок, а то ваши старейшины совсем с пути сбились. Ну, вставай, вставай, пойдем! Чем раньше все сделаем — тем быстрее домой вернемся.

Таллий ошарашенно таращился на ужастика заметно округлившимися глазами, потом тряхнул головой и энергично потер ладонями лицо.

— Айш! Сначала перевертыши, теперь Праотец… С кем я связался?!

— Зато со мной весело, — бодро откликнулся Грай и швырнул в северянина его рубашкой, аккуратно висевшей до этого на крючке у кровати. — Собирайся, хватит спать!

Таллий опять выругался, но вздохнул и взялся за одежду.

Это был как раз тот случай, когда проще сделать, что говорят, чем объяснять, почему этого делать нельзя. Древние устои парода талтар? Табу? Мудрость старейшин? Для Тагреная с шилом в заднице это не аргументы, а так, мелкие колдобины на дороге к цели!

ГЛАВА 10, в которой Тайная канцелярия начинает вершить правосудие

Королевские покои

— Доброе утро, ваше величество, — поздоровался Тавьер, входя в гостиную.

— Здравствуйте, Ильнар, — искренне улыбнулась Олира. — Вы выглядите таким бодрым, что, похоже, утро на самом деле доброе?

— Могло быть добрее, — ответил привередливый безопасник, усаживаясь напротив королевы. — Но в целом — да. Вчерашний день оказался чрезвычайно плодотворным. Самое главное, вы были правы, Ирихон Дагер — действительно сын той самой Торны Дагер, с которой у его величества случился роман во время службы.

— Сын короля? — Олира напряженно подалась вперед.

— Как вы понимаете, точно это установить косвенными методами не получилось, но вероятность велика. Ераший покинул тот гарнизон через две-три недели после момента зачатия, так что вполне мог… поучаствовать. Кроме того, не знаю уж, что там за сложности с королевской кровью и магией, но Ирихон внешне очень похож на короля. Я только теперь понял, почему его лицо с самого начала показалось мне знакомым. Честно говоря, самое интересное во всем этом — мутная история с выгоранием Торны. Она покинула гарнизон где-то через месяц после отъезда принца, и в тот момент была полноценным, здоровым магом. Перебралась в глухую деревню к двоюродной тетке, там родила, причем роды принимала местная повитуха. А через год приехала в Глоссу с ребенком уже выгоревшей. При каких обстоятельствах с ней произошла эта трагедия — никто толком сказать не может.

— И все это успели выяснить за вчерашний день?! — изумилась Олира. — Тайная канцелярия быстро работает.

— Я передам сотрудникам вашу похвалу, — улыбнулся Тавьер. — Дальнейшая биография нашего предполагаемого бастарда банальна и достаточно печальна. Мать умерла, когда ему было десять. Приют, потом специализированное учебное заведение для магически одаренных детей, оставшихся без опеки, потом учеба на боевого мага и граница. А вот на самый главный вопрос мы, увы, пока не ответили: как он попал на службу к Саварди, по рекомендации или Барас сам его нашел — неизвестно. После возвращения Дагер какое-то время помыкался в городе, а потом вдруг всплыл в личной охране Саварди. Я потому и сказал, что утро могло быть добрее. Впрочем, это не все новости, но остальные не столь впечатляют. В Пеналоне отыскали и допросили беглого помощника коменданта Белой крепости, только это мало что прояснило. Договаривались с ним через посредника, о грядущем назначении тоже предупредили заранее, а лично с лаккатом Мисори он ни о чем не говорил и вообще не виделся.

— И ему можно верить? — хмурясь, уточнила королева.

— Не думаю, что он врал, — пожал плечами Тавьер. — Ментальные техники к нему, конечно, не применяли — все же вражеская территория, большой риск. Но эти люди умеют убеждать и без магии.

— Пытками?

— Как можно, — хмыкнул мужчина. — Все почти в рамках закона. Просто он трус, а разговаривали с ним не в теплом кабинете — связанные нормами закона служащие, а в подворотне — очень недобрые и темные личности.

— То есть он жив? — прозвучало с сожалением.

— Не волнуйтесь, о нем позаботятся. Смерть не всегда самое страшное наказание, жизнь в постоянном страхе куда тяжелее, а ему уже дали понять, что он испортил настроение слишком многим злопамятным влиятельным людям.

— А если он опять подастся в бега?

— От себя не убежишь, — отмахнулся Тавьер.

— Значит, виновник по-прежнему под вопросом… А где подозреваемые лаккаты?

— Мисори не выходит из городского особняка и никого не принимает, — ответил Ильнар. — Упреждая ваш следующий вопрос — да, я уверен, что он там. А почему заперся… Не возьмусь судить. Это равно может быть и чувство вины в смерти короля и последующих событиях, и ложное чувство вины, потому что ведь именно он назначил ту отрыжку Белого, из-за которой пала Белая крепость. Барас Саварди тоже почти не выходит из дома, странно, что до сих пор не отозвал жену из вашей свиты.

— Может, мне с ними поговорить? — азартно предложила королева. — Ну… с Саварди сложно, а с Мисори я бы попробовала…

— Не думаю, что это хорошая идея. — Безопасник вздохнул. — Пользы никакой, удовольствия — тем более, да еще, если человек действительно невиновен, вы поставите его в очень неудобное положение.

— В каком смысле? — не поняла Олира.

— Он не может вас не принять, но он сейчас не в том состоянии, чтобы соответствовать статусу подобных гостей.

— А в каком он состоянии? — еще сильнее заинтересовалась королева.

— Да пьет он, глухо, не приходя в сознание, — сказал Тавьер, не удержавшись от брезгливой гримасы. Стремление утопить эмоции в алкоголе сразу роняло человека в его глазах, часто необратимо. О лаккате Мисори он прежде был куда лучшего мнения.

— О! — только и смогла ответить на это Олира, глядя на безопасника слегка остекленевшим взглядом. — На его землях идет война, а он… пьет?

— Ваше величество, позвольте мне не давать оценку этому поведению, — снова поморщился Ильнар. Достал, принялся крутить в пальцах портсигар, но закурить не попытался, видимо, помня неодобрительное отношение королевы. — Хвала богам, участие лакката в происходящем не принципиально, а все остальное — его личное дело.

— Ну вы его еще оправдывать начните! — возмутилась королева.

— И не думал. Но и оскорблять за глаза не хочется, поэтому собственное мнение я все же оставлю при себе. Давайте сменим тему.

— Хорошо, — смерив безопасника задумчивым взглядом, кивнула Олира. — Что на севере?

А на севере все тоже было без изменений. Вышедший из Тукки авангард нагнал отряды Пеналона, вступил в бой и загнал врага в долину между скалами и глубоким заливом, там они оставались и поныне. У войск сложился паритет, туранцы ждали подхода основных сил. Чего ждали пришельцы — пока оставалось под вопросом.

— Такое ощущение, что сейчас затишье перед бурей, — пробормотала королева. — Что-то вот-вот грянет. Причем везде…

— Это нормально, так всегда и бывает, — успокоил ее Тавьер. — Главное, не волнуйтесь, мы ко всему готовы.

В этот момент, словно специально подгадал, в гостиную, коротко постучав, вошел Лавиль Ондар.

— Доброе утро, ваше величество. Ильнар, очень удачно, что ты именно здесь, сейчас как раз все детали согласуем. Дело сдвинулось, наш бастард все же выдал себя и своего покровителя. Надо бы арестовать всех, пока не разбежались.

— У нас пока толком нечего им предъявить, — поморщился Тавьер. — Но раз он занервничал и засуетился, стоит этим воспользоваться и дожать его. Виль, найди какого-нибудь менталиста потолковей. Задача — оценить степень нестабильности психики этого огневика и, прикинув план действий, расшатать ее до решительных поступков. Аккуратно, без применения магии, чтобы никто не подкопался. Ну и реализацию этого плана обеспечь. Судя по характеристике из личных дел, что в гарнизоне, что с места учебы, бастард слишком невыдержан, порывист и нестабилен даже для сильного огневика, глупо этим не воспользоваться.

— Сделаем, — невозмутимо кивнул Ондар и вышел.

— Мне кажется, это нечестно, — грустно вздохнула Олира. — Вы хотите подтолкнуть человека к дурному поступку. Вам не стыдно?

— Нет, — спокойно ответил Ильнар. — Но если хотите, я могу не посвящать вас в некоторые детали работы Тайной канцелярии.

— Предпочитаю быть в курсе происходящего, — тут же пошла на попятную королева. Однако поучать и просить использовать другие методы не стала, чем безопасника весьма порадовала.

— Прекрасно. В таком случае, ваше величество, еще один вопрос. Где Даршарай? Для нее будет особо ответственное поручение. А вы пообещайте не спорить. И, когда мы определимся с деталями, тихо и смирно посидеть в детской вместе со всеми няньками. Несколько часов вы не должны показываться на глаза посторонним, вот и побудьте с сыном, ко всеобщей пользе.

Северный край

Крадясь под покровом ночи и зловеще-черной магии хаосита в святая святых своего народа, Таллий, к собственному удивлению, не испытывал угрызений совести. Да и страха не было, а он ведь преступал вбитые в него с младенчества правила, за что полагалась смертная казнь. Мало того что нарушал прямой запрет на посещение алтарной комнаты, куда обычные талтар допускались только для проведения важнейших обрядов, так еще тащил с собой чужака, которому там совсем не место. И не просто шел туда, а откровенно выступал против воли старейшин, решивших не будить Праотца!

Но Таллий ощущал лишь любопытство — было интересно выяснить, куда снова влез этот неуемный ужастик и чем все закончится — а еще вспыхнули подзабытый азарт охоты и игры с опасностью и брюзгливое раздражение, что опять приходится куда-то тащиться среди ночи. Мужчина с иронией признал, что, похоже, действительно стареет.

До нужной пещеры они добрались без приключений. Да это и неудивительно: ночь, все спят, никакой особой охраны возле алтаря никогда не было, для талтар вполне хватало строгого «нельзя». Пару раз по пути попадались какие-то случайные «прохожие», но от них надежно укрывала магия. Здесь, в святая святых, в глубине пещер, северяне ощущали себя в полной безопасности и даже мысли не допускали о появлении туранского диверсанта, да еще такой силы.

Однако в нужной комнате обнаружилась досадная помеха. Скрестив перед собой ноги, в метре от алтаря сидел старейшина с прямой спиной и закрытыми глазами и перебирал в пальцах низку бусин. Посеревшая от времени накидка стекала с плеч и расплескивалась по полу, длинные седые волосы сливались с мехом, теряясь в нем. На худом морщинистом лице — странное выражение. Не то печаль, не то брезгливость.

Тагренай окинул его любопытным взглядом — и невозмутимо шагнул вперед, совершенно не таясь. Таллий едва успел перехватить его за локоть и оттащить обратно в коридор.

— Ты что творишь?! — едва слышно прошипел он.

— Собираюсь сделать то, зачем сюда пришел, — вполголоса ответил хаосит, беспечно пожав плечами. — Можешь не шипеть, полог приглушает звуки.

— Гр-рай! — Имя прозвучало ругательством. — Тебя не смущает, что там сидит старейшина? Нам полагается смертная казнь уже за то, что мы здесь стоим!

— И что? Если я прав, то им скоро станет не до нас, тут такое начнется!

— А если не прав? Или Праотцу понадобится время, чтобы прийти в себя?

— Логично, — нехотя признал Тагренай. — И что ты предлагаешь? Не убивать же его в самом деле…

— А усыпить его своей магией ты не можешь? — вздохнул Таллий.

— Мм… Могу попробовать, но не уверен.

— Это как?

— Могу перестараться и усыпить навсегда, воздействия на разум — не моя сильная сторона и вообще не прерогатива полусферы Хаоса. К тому же он старый. Есть вариант окутать его пологом, чтобы ничего не замечал, но он же глаза может открыть. Плюс я не знаю, как поведет себя моя сила в момент освобождения вашего… Праотца. Там такая концентрация магии, ух! Меня тут-то лихорадит, — ужастик выразительно развел руками, и Таллий только теперь обратил внимание на сочащуюся из его пальцев и глаз черную дымку.

— Это у тебя сила из ушей, что ли, льется? — мрачно уточнил северянин, аккуратно заглядывая в дверной проем: старейшина продолжал сидеть неподвижно.

— Вроде того, да. Очень точное определение, — улыбнулся хаосит.

— Ладно, жди здесь. Айш! С кем я связался? Как в это вляпался?! — пробормотал Таллий себе под нос и мягкой кошачьей походкой двинулся к сидящему сородичу.

Несколько бесшумных безо всякой магии шагов, быстрое движение возле затылка — и старейшина осел, а потом был аккуратно подхвачен и заботливо уложен на пол Таллием.

— Ты страшный человек, ты в курсе? — весело спросил Грай, подходя к алтарю.

— Ты на себя в зеркало посмотри, прежде чем других обзывать, — парировал северянин. — Ну давай, освобождай. Что для этого нужно?

— Ну… Вот скипетр, вот алтарь, это все. В теории. А практика… Сейчас попробуем. Отойди на всякий случай к стеночке, что ли. И вот этого туда же оттащи, — велел Тагренай, взвешивая в руках разлапистое оружие.

— Ты хорошо подумал? — все же попытался Таллий воззвать к здравому смыслу друга. Из общего оптимизма: вдруг там, за этой прорвой дурной силы, действительно есть мозги? — Ты уверен, что это был Праотец и просил тебя именно об этом?

— Об этом, об этом, — беспечно ответил ужастик, замахиваясь. — Только это был не Праотец, а Праматерь.

— Что?.. — поднял на него растерянный взгляд северянин, но продолжения не последовало. Вместо этого Грай с силой обрушил оружие на алтарь — с большим замахом, обеими руками держась за древко, со всей силы попытался вогнать длинное лезвие в каменную плиту.

За мгновение до соприкосновения металла и камня северянин успел в красках представить, как от такого обращения оружие срывается, и… в лучшем случае ужастик пропахивает носом алтарь, в худшем — лезвие втыкается ему в живот.

Скипетр вошел в алтарь легко, словно в свежее масло, на всю длину лезвия и часть древка. По инерции Грай едва не напоролся на венчик лезвий с другой стороны, но все же увернулся. Потащил за собой древко вбок — и лезвие не застряло, пошло дальше. А через мгновение впереди него побежала трещина, ветвясь, с хрустом и треском раскалывая камень. И тот, почти сразу выпустив тонкий черный дымок, осыпался яичной скорлупой, оказался внутри не просто полым, но еще и пустым.

Несколько мгновений мужчины стояли неподвижно, ожидая каких-то перемен.

— Ну алтарь ты сломал, молодец. А дальше, насколько понимаю, надо быстро отступать на изначальные позиции? — с иронией предложил Таллий.

— Да боги знают! — Грай пожал плечами, разглядывая оружие. Оно почти не изменилось, разве что венчик лезвий как-то… погнулся. Как будто металл размягчился и начал складываться под собственным весом. — Но что-то же явно случилось!

— Ты все правильно сделал, — промурлыкал из ниоткуда знакомый Тагренаю по сну голос.

Тени в углах комнаты зашевелились, потекли, аккуратно огибая лежащее тело старейшины и стоящих мужчин, собрались в одном месте, вспухли быстро растущим бесформенным холмом — и в конце концов соткались в обнаженную женскую фигуру, сочащуюся черной дымкой.

— Это… он? — тихо, севшим голосом спросил северянин, растерянно разглядывая странную особу. — То есть это вас считали… Праотцом?

— Выродились. — Женщина брезгливо поджала губы, окинув взглядом лежащего старейшину. — Ну, ничего, теперь у них будет чем заняться кроме интриг и взращивания собственной гордости. А ты не бойся, мальчик, — обратилась она к Таллию, ласково погладила его по груди. Грай оценил выдержку друга: тот даже не вздрогнул. — Ступай и не сожалей ни о чем, ты свободен, ты сам выбрал свой путь, и чужие советы тебе не нужны. Хотя… если вдруг захочется помочь своему народу, взять на себя ответственность и власть — возвращайся, — улыбнулась она, и вот тут Таллия уже проняло и заметно перекосило.

— Что до тебя… — Праматерь обернулась к Тагренаю, терпеливо дожидавшемуся своей очереди, мягко забрала из его руки скипетр. А в следующий момент тот просто исчез. — Хорош. Силен, очень силен. Но против звезды — не потянешь, — резюмировала она, окинув мага пристальным взглядом.

— Звезды? — уточнил Грай.

— Пятеро сильных земельников. Соседи не размениваются на мелочи. Пока ваша армия занята приманкой, они спокойно, в тишине и безопасности, готовят ритуал. Но я помогу, я обещала. Мне тоже совсем не нужны землетрясения, — отстраненно улыбнулась женщина, подалась ближе, оказалась почти вплотную к ужастику. Увернуться тот не успел, она поймала за воротник — не вырываться же со скандалом! — Отнесу туда, куда скажешь. А вот как выбираться — сам думай.

— А где они ритуал проводят? — сощурился Тагренай, озаренный идеей.

— На поляне. — Праматерь расплылась в хищной улыбке. — Хорошая мысль. Хороший мальчик, умный. К тому же девочка уже закончила…

— Какая девочка? — уточнил он на всякий случай.

— Оседлавшая деревянную птицу, — пояснила женщина. Обхватила второй ладонью Тагреная за шею, с совсем не женской силой потянула вниз, вынуждая согнуться, и впилась в губы поцелуем — острым, жалящим, до крови прокусив мужчине губу.

В первый момент опешивший Грай уперся в плечи женщины, пытаясь оторвать ее от себя, а в следующее мгновение на языке разлилась нестерпимая горечь, мир перед глазами качнулся — и канул во тьму.

Королевский дворец

Как чувствует себя дичь, которую планомерно загоняют?

Впрочем, нет. У такой еще есть шанс уйти — пусть ничтожный, призрачный, но есть. А Ирихон ощущал, как на его шее затягивается удавка силка, и от любого движения лишь тяжелее и больнее дышать.

За ним ходили, почти не таясь. Несколько раз удавалось избавиться от слежки, но наблюдатели как будто и не переживали по этому поводу — час, другой, и его находили. И просить помощи огневику было негде: того, кто втравил его во все это, самого обложили, и ему тоже впору было звать друзей. Только, видать, не нашлось таких.

Отчаяние постепенно переплавлялось в злость. Хотелось остановиться, развернуться и напасть на того, кто следовал по пятам. Вцепиться в горло, сжечь дотла, но… Ирихон держался. Какой смысл? Какая польза? За ним шел случайный человек, исполняющий приказы. Служака, как и он сам.

Белый сожри всю эту политику и их проклятые интриги! Зачем он в это ввязался? Но что уж теперь ныть, пути назад нет, а снявши голову — по волосам не плачут!

При всем этом маги из королевской охраны не обращали на него внимания. И спокойно обсуждали слухи — о том, что Ондар взял след, что скоро всех повяжут, и вроде как должен быть обыск у главного виновника, а уж там нужные бумаги найдутся, хватит на смертный приговор всей шайке. Обычное разгильдяйство: их явно забыли предупредить, при ком нужно держать язык на привязи.

Это было самое мерзкое. Его никто не принимал в расчет, не считал достойным противником. Ему давали погулять, подышать напоследок, точно зная, что он уже в руках Тайной канцелярии. Охота велась на дичь покрупнее, а он… из числа сопутствующих потерь. Лишняя фигура на доске. Он, тот, кто мог занимать этот трон по праву рождения — просто мелкий винтик, который был нужен, пока все шло хорошо, а теперь даже в переплавку не годен.

Ирихон понимал: он все еще ходит, говорит, чувствует и думает, но на самом деле уже мертв. Приговорен заочно и казнен на Королевской площади. Там, где ветер недавно развеял прах его проклятого папаши.

Короля Дагер не жалел. Именно проклятая кровь королевского рода сожгла его мать, выпила дар. Ирихон не понимал, почему Торна не скинула гнилое семя, зачем дала ему жизнь — ценой собственной. Да, несколько лет она после этого еще протянула, но мужчина отчетливо помнил ее боль. И физическую, и, куда страшнее, душевную: мать была калекой, увечной, и не сумела с этим смириться. До последнего искала способ восстановить утраченный дар, не могла жить без него. Ирихону казалось, что мать умерла не от физических последствий выгорания, а именно вот от этой тоски, от нежелания продолжать существование без половины себя.

Мысли, чужие голоса, постоянное ощущение взгляда в спину — все это, минута за минутой, выплавлялось в жгучую ненависть, которая искала выхода.

И нашла.

Опрометчивая, преступная небрежность и самонадеянность. Королева, которая отправилась в парк на прогулку и отпустила охрану «погулять где-то там, потому что главные виновники уже почти арестованы, и какой прок стоять у нее над душой?». Охрана, которая легкомысленно послушалась каприза вздорной дуры. Халатное отношение «хвоста», быстро потерявшегося на дорожках парка.

Да, он умрет. Но сделает это так, чтобы его вспоминали — пусть со злостью и оскорблениями, но не смогли забыть.

Ненависть питалась внутренним огнем, и Ирихон не давал себе труда унять ни того, ни другого. Он вообще уже мало отдавал себе отчет в том, что делает. Ослепленный ненавистью и собственным пламенем, не замечал ничего вокруг. Не задумывался, что прежде Тайная канцелярия никогда не отличалась такой безалаберностью, и, по меньшей мере, странно, что расслабилась она именно сейчас.

Он просто вышел на живописную лужайку, на краю которой в тени сидела, отдыхая, королева. Стремительно приблизился. Женщина подняла взгляд, брови удивленно выгнулись — а в следующий момент он ударил, ведомый единственным стремлением — уничтожить.

Не сразу понял, что жертва сопротивляется. Не сразу увидел в глазах совсем не страх не ожидавшей нападения женщины, а решимость и готовность идти до конца. Не сразу сообразил, какой стихии и какого уровня маг ему противостоит.

— Да чтоб ты сдохла! Я все равно сильнее! — оскалился Ирихон.

Ее силы заканчивались, он это ощущал — все же был боевым магом, имел отличную подготовку. Но… щит почему-то стоял. Белое пламя облизывало воздух вокруг тонкой — уже совсем не той, что вначале — фигурки, бессильно стекало по ней и уходило в никуда.

— Этого не может быть! Сгори уже! — заорал мужчина — и в следующий момент осел на землю. Голову его окутывала едва заметная мерцающая дымка оглушающих чар.

Даршарай, покачнувшись, обвела шальным взглядом лежащее тело, бегущих к ней людей. Мгновение назад она действовала, не задумываясь. Подняла заранее заготовленный щит, потом накопители…

А накопители сработали? Ведь сработали же, вот эти камни в браслете… Или нет?

Вязкие мысли путались в голове, никак не получалось сосредоточиться хоть на чем-то.

Почему так холодно? И… пусто внутри.

В ушах звенит. Ноги дрожат, едва держат. И словно приклеились к земле, шагу ступить нельзя. Земля тянет к себе, но сама на зов не откликается, словно чужая.

Кто-то подбежал, подхватил за плечи. Говорит. Кто? Что?.. Ничего не слышно, словно сквозь вагу. И люди вокруг — как через толщу мутной воды.

Ей было четырнадцать. Или пятнадцать? Загородное поместье, старый мост. Говорили — нельзя ходить, сломанный, вон новый. А этот все никак разобрать не могли. Красивый…

Доска подломилась, вода — холодная. А платье, словно кокон, спеленало по рукам и ногам. И вокруг вот так же мутно, гулко, холодно. И вниз тянет…

Кто ее тогда вытащил? Грай. Нет, не он, его в поместье не было. Пастух. Или все-таки Грай? Это должен был быть он, просто потому что… должен!

Но толком вспомнить она так и не сумела. Даршарай заставили улечься на носилки, и целитель погрузил ее в сон, обрывая странные, мучительные воспоминания. Или фантазии?

Оглушенного бастарда тоже положили на носилки, но уже без заботы и осторожности. Пострадавших отправили в разные стороны: девушку в сопровождении целителя — в ее покои, арестованного — к поджидающему за воротами мотору.

Этого заключенного никто не собирался содержать во дворце, для таких имелся специальный изолятор, надежно экранированное помещение в одном из зданий Тайной канцелярии, которое в народе называли «Красным домом». И совсем не за цвет кирпича, которым был выложен фасад, а в связи со множеством леденящих душу легенд и просто страшилок, которые его окружали. Правды в этих россказнях было на гнутый щит, но сама Тайная канцелярия активно поддерживала и помогала распространению слухов. Пусть лучше боятся и лишний раз задумываются о неотвратимости наказания, чем считают ее служащих безобидными дурачками.

Тайная канцелярия

— Здравствуйте, сар Дагер, — вежливо проговорил вошедший в камеру мужчина. Весь белый, как привидение, с холодными прозрачными глазами и очень светлыми волосами — неприятный тип. — Мое имя Лавиль Ондар, и у меня к вам есть несколько вопросов.

Ирихон смерил его усталым, безжизненным взглядом, покрутил на запястье широкий металлический браслет с выдавленными на нем рунами. Горло его охватывал такой же ошейник, по виду монолитный. Эти кандалы, магически связанные с защитой камеры, — не тяжелые, способные сойти за варварское украшение, — делали заключенного беззащитным, словно новорожденное дитя.

Но нынешний узник, кажется, испытывал от оков не больше неудобств, чем иной непривычный к украшениям человек от надетого кольца. Да не только оковы, ему все было безразлично. Кажется, включая собственную жизнь.

Сидевший за односторонне прозрачной стенкой менталист, с которым Лавиль консультировался перед допросом, говорил, что магическое воздействие на арестованного возможно только в крайнем случае: слишком велика вероятность того, что он его не переживет. Энергетические каналы Ирихона Дагера уцелели, физически мужчина был здоров, но все равно выгорел. Морально. Применять силу он теоретически мог, но не хотел.

Мозгоправ даже нашел объяснение столь странному результату. Психика мужчины явно с детства была нестабильной и хрупкой, она оказалась не готова к слишком большой и слишком своенравной силе огневика, которая досталась Ирихону от матери. Наверное, разрушительный эффект сгладило бы хорошее, правильное обучение, но случилась — по меркам маленького, слабого мальчика — катастрофа: смерть матери.

Трещина, поначалу почти незаметная, ветвилась и росла, и когда провалился план по организации переворота, превратилась в фатальный надлом. Уже тогда Ирихон был обречен, а действия Тайной канцелярии лишь ускорили приближение окончательного краха. После вспышки, едва не убившей и самого огневика, и Даршарай, перед Лавилем сидел без двух минут покойник. И дело было не в приговоре суда, который вполне мог принять во внимание уже вполне ярко выраженное заболевание огневика, а в полном отсутствии воли к жизни.

Ондар смотрел на арестованного и понимал, что до суда этот человек просто не дотянет. И не представлял, какой резон Ирихону сотрудничать и что-то рассказывать?

— Я понимаю, что вы устали и плохо себя чувствуете, — заговорил Лавиль мягко, участливо, вспоминая слова менталиста о хрупкости этого… объекта. — Но я не займу много времени. Собственно, у меня к вам всего один главный вопрос: кто втянул вас в это?

В ответ — пустой равнодушный взгляд. Показалось или там действительно на мгновение промелькнула тень любопытства?

— Сар Дагер, он страшный человек, — продолжил Ондар, намеренно обращаясь к арестованному с преувеличенной вежливостью. — Он не только убил короля, он предал свою землю. Он убил сотню магов и солдат в Белой башне — подло, ядом, и открыл ворота врагу. Отравил обычных честных вояк, которых дома ждали семьи. Молодых ребят, у которых впереди целая жизнь. Таких, как вы. Да и вашу жизнь он тоже сломал…

Вновь — пустота и равнодушие в глазах. Лавиль внимательно следил за реакциями огневика, за мимикой, за пальцами, за пульсом. В ответ на сказанное — только слабые отголоски интереса. Да еще необязательно подлинного, Ондар мог принимать желаемое за действительное.

«Все идет хорошо, вы верно выбрали стратегию. Он отзывается. Обида, жалость к себе, желание переложить вину на другого. Продолжайте», — прозвучал в голове голос менталиста, и Лавиль едва удержался от гримасы омерзения. Открывать свое сознание не очень-то приятно, но тут полагаться только на собственное восприятие было слишком рискованно, пришлось… подстраховаться. И потерпеть мерзкое ощущение в голове, как будто внутри черепной коробки бегают тараканы.

Лавиль раз за разом повторял сказанное. Тасовал слова, менял тембр голоса, подбирал интонации — до хрипоты, до полного отупения. Минута за минутой — полчаса, час. Словно в пустоту, словно он упражнялся перед зеркалом, ловя намеки на отклик.

Кувшин с водой, стоявший на столе для арестанта, потихоньку пустел, и Ондар мысленно возносил благодарности тому, кто его сюда поставил. И с иронией думал, что в этот раз допрос, который по идее должен выматывать объект, гораздо тяжелее дается именно следователю.

А еще о том, что ему вполне можно выдавать диплом мозгоправа, потому что мучения оказались ненапрасными: во взгляде огневика появились чувства. Раковина, в которой Ирихон спрятался от мира, все же поддалась внешнему воздействию.

Основной и самой полезной из эмоций оказалась обида. Обида и жажда мести.

— Чем он вас заманил, властью? Как умудрился такого сильного мага, настоящего офицера, втянуть в преступление? В жестокое убийство нескольких человек, один из которых — младенец всего месяца от роду. Вы же человек чести. Как он сумел вас обмануть?

— Я не думал про ребенка, — тихо уронил Ирихон.

Лавиль мысленно поблагодарил богов: еще минут двадцать-тридцать, и голос бы у него совершенно сел, а прекращать допрос было нельзя. За ночь огневик закрылся бы окончательно и, может, даже успел бы покончить с собой. А этого никак нельзя было допустить!

— Он не говорил вам о нем? Или уверял, что ребенка там не будет?

— Просто… не говорил, — медленно качнул головой арестованный. — Он твердил, что корона по праву принадлежит мне, и это легко доказать. А ребенок… Не знаю. Я не хотел о нем думать. Нет! Он говорил! Говорил! Королевы с ребенком не должно было быть, она еще должна была болеть! Я не хотел убивать ребенка!

«Уводите разговор, он начинает нервничать», — предупредил менталист.

— Я верю, верю, что не хотел. Просто случайность, хорошо, что ребенок остался жив, — поспешил успокоить Лавиль. — А откуда взялась эта бомба? Он дал? А собрал — тоже он?

— Не знаю, может быть, — пожал плечами Ирихон.

— Но почему тогда он сам ее не установил? Маг же, вполне мог справиться! — уцепившись за оговорку про «может быть», Ондар решил рискнуть и все-таки ткнуть пальцем в главного подозреваемого. Улик, кроме интереса к нему Дагера, у следствия по-прежнему не было, а прямые показания исполнителя могли все изменить.

— Говорил, что мне легче сделать это незаметно. Врал, наверное, — равнодушно предположил бастард.

— А лаккат Мисори не говорил, кто еще в курсе плана? — попытался Лавиль закрепить успех. — Барас Саварди замешан?

— Саварди ничего не знал, просто хвастался новым приобретением. Мной. А лаккат ни о ком не говорил. Он ненавидел короля и говорил об этой ненависти, — ответил Ирихон. Помолчал немного, явно желая что-то добавить и колеблясь, но потом все же сказал: — И я его ненавидел.

— За то, что он вас оставил? — с участием спросил Лавиль. На этот раз сочувствие было искренним: сам сирота, он вполне понимал эту обиду.

— За то, что он убил мою мать своей проклятой кровью, — возразил Ирихон. — Она сгорела, вынашивая его ребенка. Меня…

«Чувство вины, уводите разговор», — предупредил менталист, но Ондар и без него прекрасно понял, в чем проблема. Не короля Дагер ненавидел и винил в гибели матери, а себя. И сломала его не ее смерть как таковая, а именно это чувство вины.

Неправильно и непрофессионально, но Лавиль понял, что не может оставаться беспристрастным: сидящего напротив мужчину стало по-настоящему жаль. Отчасти просто потому, что это был растоптанный, сломленный и глубоко несчастный человек, чья жизнь оказалась растраченной впустую, а отчасти — потому что видел в нем себя. Свое неслучившееся будущее. И благодарил богов за то, что оказался крепче. И за некоторые другие счастливые совпадения в жизни.

— Я читал досье, она была очень доброй женщиной, сильной и мужественной, — тихо заметил Лавиль. — Я думаю, там, где она сейчас, ей очень хорошо. И, думаю, она очень любила вас.

— Что ты можешь об этом знать? Любила бы — не бросила! — прошипел Ирихон. В голове опять заругался менталист, но Ондар не стал его слушать.

— Мне было пять, когда умерла мать, и я был ей не нужен, — спокойно пожал он плечами. — Отца я не знал. Рос на улице. Так что об этом я знаю достаточно. И… мне кажется, она бы не одобрила твое поведение, правда? — добавил вкрадчиво, с легкой укоризной.

Огневик пару раз хлопнул глазами, а потом часто-часто заморгал, кивнул и хлюпнул носом.

«Что вы делаете?! — возмутился менталист. — Вы же провоцируете его расстройство!»

«Я сохраняю нам живого свидетеля», — флегматично огрызнулся Ондар.

— Не одобрила бы, — всхлипнул огневик. — Мама его любила. Знала, что он не может жениться. Не стала расстраивать и говорить про младенца…

— Ну-ну, не плачь, — попросил Лавиль мягко, увещевательно, словно разговаривал с ребенком. Да в общем-то так оно сейчас и было. — Мама ведь не ругалась, когда ты честно признавался, если сделал что-то дурное?

— Не ругалась. Вздыхала и прощала. — Он утер рукавом слезы.

Смотрелось жутко: взрослый мужчина, сильный маг, убийца, рыдает, словно нахулиганивший испуганный мальчишка. И вроде понятно почему, но… Жутко. Противоестественно.

Однако это не помешало Лавилю продолжить допрос.

— Так расскажи, что случилось? Чего хотел лаккат Мисори? Ты же сам не виноват, это он тебя во все втянул! Зачем брать на себя чужую вину? Он ведь тебя подставил, а сам хочет остаться в стороне, сделать вид, что чист. А это неправильно.

Ирихон торопливо закивал, опять утер рукавом слезы — и заговорил, захлебываясь словами.

О том, как уже здесь, в Глоссе, к нему явился лаккат Мисори собственной персоной и просил прощения за короля. Как рассказал, что Ераший знать не желает бастарда, что он жесток и безжалостен. Рассказывал о том, что король помешан на чистоте крови и одержим идеей получить законного наследника, ради чего не пожалел даже свою бедную первую жену, убил ни в чем не повинную слабую женщину. А ведь законный наследник — именно он, Ирихон, по праву старшинства. В его жилах течет кровь короля. И было бы хорошо, если бы восторжествовала справедливость и корона досталась именно ему. В память о матери.

Он приходил, они разговаривали. Не каждый день, но… обрабатывал бастарда лаккат достаточно долго, с месяц. И, насколько мог судить Лавиль, вполне профессионально. Не давил, ни на чем не настаивал и не требовал убить короля, просто аккуратно двигал огневика к нужной мысли. И, в конце концов, тот сам вызвался помочь и изменить ситуацию.

Рассказал, как и когда подложил бомбу, переданную ему лаккатом.

А больше Ондара ничего не интересовало. Разве что несоответствие по времени: бомбу Мисори заказал гораздо раньше, чем познакомился с бастардом. Знал о нем, но не спешил общаться? Или планировал взрыв в любом случае?

— Сар следователь, а можно мне… бумагу? И карандаши? — робко попросил огневик, когда Лавиль уже собирался уходить.

— Наверное. А для чего?

— Я… рисовать люблю. Любил. Люблю…

— Конечно, — тепло улыбнулся Ондар и вышел.

На душе было тоскливо и пакостно, совсем не хотелось отдавать под суд этого бедного парня. Однако бросить все на середине или совершить какой-нибудь подлог безопасник не мог и предпочел вовсе выкинуть бастарда из головы. В конце концов, следствие еще не закончено, предстоял арест лакката — дело сложное и муторное. Понятно, что решать эту проблему формально, на уровне документов, разрешений и схемы следственных действий, должен не он и даже не Тавьер, тут не обойтись без королевы. Однако отправить людей на обыски, подготовить камеру и решить еще несколько мелких сопутствующих задач — его прямая обязанность.

Северный Туран, лаккат Мисори

Очнулся Тагренай оттого, что его трясли за плечо и звали по имени. С трудом разлепил глаза, морщась и пытаясь сфокусировать взгляд. Под веки словно насыпали песка, виски жутко ломило, и сознание никак не хотело возвращаться целиком.

— Грай, это вообще еще ты?! — На склонившемся над ним лице Таллия было написано искреннее беспокойство.

— Не знаю, — прохрипел хаосит, отчего песок начал ощущаться еще и в горле. Попытался проморгаться, лучше не стало. — Вода есть?

На несколько мгновений северянин пропал из поля зрения, а потом к губам Грая прижался край кружки. Пил мужчина жадно, захлебываясь. Холодная вода стекала по щекам, подбородку, за шиворот, но это не беспокоило. От живительной влаги не только перестало драть горло, но и в голове и перед глазами прояснилось достаточно, чтобы мужчина сумел осмотреться по сторонам и вспомнить, что было до этого. И сесть при помощи северянина.

Знакомый редкий лес, поляна, пахнет костром. Чуть в стороне — силуэт по-прежнему укрытой ветками леталки. У костра сидит Юста, настороженно поглядывает на мужчин.

— Что, не обманула? — сипло уточнил Грай. — Правда нас сюда перенесла?

— Как видишь, — напряженно ответил Таллий. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня долго били и валяли в песке, — проворчал хаосит. — Голова как колокол… А ты?

— Никаких странных мыслей и желаний нет? Это точно все еще ты? — продолжал допытываться северянин, проигнорировав вопрос.

— Вот сейчас уже совсем не уверен. Что случилось-то, можешь сказать?

— Зеркала нет, но ты можешь посмотреть, например, на свои руки, — осторожно предложил друг. — Или на волосы.

Грай поднял к лицу ладони. Попробовал подушечками больших пальцев отросшие острые когти, сочащиеся черной дымкой. Нащупал собранные в хвост волосы, среди которых вились такие же дымные пряди, рассыпая мелкие фиолетовые искры.

— Хорошо, что у вас нет зеркала, — заметил задумчиво. Вытянул перед собой ладонь и призвал силу, прислушиваясь к изменениям внутри. — Кхм. Я понимаю, откуда у тебя такие сомнения. Не соврала ваша Праматерь!

— Почему ты не сказал мне, что он — это на самом деле она? — мрачно уточнил Таллий.

— Потому что ты начал бы дергаться, переживать из-за ерунды и рефлексировать. А так мы спокойно все сделали, я полежал в обмороке, ты успел все осознать и принять — жизнь прекрасна! — бодро резюмировал маг: потихоньку стала отпускать головная боль, и это благотворно сказалось на настроении. — У нас есть что-нибудь поесть? Я согласен даже погрызть кору.

— Найдем. Объясни, что ты хочешь сделать и почему попросил перенести нас именно сюда, а не к месту проведения ритуала, — попросил Таллий, немного расслабившись: если что-то кроме деталей внешности в ужастике изменилось, то на его болтовне и отношении к жизни оно не сказалось. Северянин встал сам и подал руку болезному, чтобы помочь подняться и перебраться ближе к костру.

— А, да все просто, — отмахнулся Грай. — Надо угробить нескольких земельников, пока они не успели наворотить дел. Можно было сделать это с земли, но тогда непонятно, как домой добираться, плюс — мало ли чем драка обернется. А так мы долетим, я сверху их всех поубиваю, не выходя из леталки, и двинемся в сторону дома.

Конечно, все было легко только на словах, а на деле трудности начались с самого начала, еще с подготовки к вылету: заклинательница наотрез отказывалась. Сначала — вообще пускать невесть что в лице Тагреная близко к леталке, потому что дух еще, чего доброго, испугается, потом — лететь к линии столкновения с врагом и уж тем более позволять такому странному пассажиру колдовать на борту.

Первый вопрос снялся, когда Грай походил у леталки, потрогал ее и показал себя духу: оказалось, айрию возросшие силы хаосита безразличны. А вот дальше девушку пришлось долго уговаривать и заверять, что птичка не пострадает, Тагренай ее защитит. Причем беспокоила Юсту исключительно безопасность отцовского творения, которое она обещала вернуть в целости и сохранности, а никак не собственная жизнь.

В итоге, конечно, уговорили. Но с трудом.

— Вот скажи мне как маг, — задумчиво обратился к нему Таллий, пока трое летунов ели. — Почему все остальные маги выглядят как нормальные люди, а у вас сила сразу видна на лице? Не только у тебя: у хаоситов вот эта черная дымка и черная пелена на глазах проявляется нередко, а, например, пылающих от напряжения огневиков я не видел ни разу. У перевертышей Создатель выглядел совершенно нормально, так почему Пра… Праматерь вот такая? Что у вас за морды жуткие?

— Потому что я — Повелитель Ужаса! — назидательно сообщил Тагренай. — Зря нас, что ли, раньше так боялись и обзывали по-всякому? А если серьезно… Ну, Хаос он же на то и Хаос. Порядок выглядит привычно, потому что он стабилен и является основной формой существования мира. А с нашей силой все сложнее и переменчивей. Поэтому смертники вообще прячут лица, думаю, они во время своего колдовства выглядят еще жутче. А мы… Ну вот такие последствия. Зато я внутри милый!

— Я счастлив, — скептически хмыкнул Таллий.

На этом разговор свернули, быстро закончили с едой и принялись освобождать леталку от маскировки: предстояло самое ответственное.

Дорогу до нужного места, а также его расположение на карте Тагренай представлял отчетливо, они намертво врезались в память. Он без труда объяснил все заклинательнице, та приняла к сведению, спрогнозировала прибытие на место где-то через час и скомандовала погрузку.

В этот раз Тагренай на своем месте уже не вертелся и Таллия не нервировал. Он пребывал в странном состоянии: голова вроде бы ясная, вроде своя, но какая-то шальная от избытка силы. Словно пьян — немного, когда думать еще получается, но мысли становятся короче и проще.

Откуда-то взялась решимость и твердое понимание того, что нужно делать дальше. Вот прямо сейчас — конечно, лететь на север, к месту, где пеналонские земельники готовили катастрофу, а потом… вернуться домой и попытаться серьезно поговорить с Даршарай. Потому что…

Да Белый сожри его печень, он действительно слишком много думает об этой девчонке! Больше, чем о любой другой женщине в его жизни. Чем вообще о ком-то другом.

Как, когда она стала занимать столько внимания? Несколько дней назад, когда он запоздало обнаружил, что нескладная девчонка вдруг выросла и стала красивой девушкой, интересной другим мужчинам? Или — раньше?

Сейчас казалось, что так было всегда. Или уж как минимум несколько последних лет. Наверное, с тех пор, как она вернулась после обучения — уже совсем другая, не хрупкий угловатый подросток, а уверенная в себе красавица.

Праматерь говорила про любящее сердце. Но разве так можно? Полюбить — и не отдавать себе в этом отчета?

Она… нежная. Вроде бы сильная, но такая изящная, что хочется спрятать, укрыть от всего мира. Любит прогулки в парке, часто забирается в глушь, туда, куда приличным девушкам вроде бы не положено. Так она сорвалась со старого моста в поместье — сколько ей было, семнадцать? Чудо, что Тагренай оказался в это время рядом, словно что-то потянуло. Вытащил, на руках нес до поместья. Она ударилась при падении, переохладилась, нахлебалась воды и лежала в бреду, да потом еще долго болела.

Ее первый бал. Нежное, персикового цвета платье оттеняло светлую кожу и экзотические черты лица. Выводил ее каяр Лестри, отец Грая, а сам ужастик попал на бал ближе к концу, и то как будто случайно. А сам до сих пор помнил мелкие живые розочки в белоснежных волосах и нитку жемчуга на стройной, высокой шее.

Первое самостоятельное задание. Как у нее сияли глаза от восторга и потом — от гордости. А Тагренай ведь боялся, по-настоящему боялся за нее и достал ее куратора постоянными вопросами! Ей только об этом не говорил, обиделась бы, посчитала недоверием. Объяснял себе это чувством ответственности за девушку, которую втянул во все происходящее. Смешно. Он — и ответственность…

Она любит голубой цвет, собак, лошадей и орхидеи — они с каяри Лестри очень живо обсуждали всякие новые приобретения в оранжерее. Тагренай не помнил мудреных названий, зато помнил, как бережно тонкие пальцы девушки оглаживали большие глянцевитые листья.

У нее тонкая талия, длинные ноги и хрупкие запястья — Грай без труда мог обхватить оба одной ладонью. Мягкие, шелковистые волосы и огромные, совершенно бездонные глаза — яркие, потрясающе чистого цвета лазури, как ясное небо ранней осенью. Губы тонкие, упрямые, но почему-то тоже заставляют думать о нежности и беззащитности этой девушки.

А еще Даршарай не любит сладкое, особенно масляный крем, но зато неравнодушна к горькому шоколаду и яблокам.

Чем больше он вспоминал, тем сильнее удивлялся, насколько хорошо знает эту девушку. Она… была рядом всегда. Ненавязчиво, мягко, так, что он уже и не мыслил без нее своего дома.

Причиняла боль одна мысль о том, что он когда-то приедет в городской особняк и не найдет там не только этой девочки-перевертыша, но и ее вещей, незримого ощущения присутствия. Что она уйдет не просто на несколько дней, по делу, а — навсегда, жить в другое место. Это было настолько сложно и неприятно представлять, что Тагренай со свойственным ему оптимизмом — или безалаберностью? — предпочитал просто не думать о подобном. И осознал, насколько это тяжело, только теперь.

Слова Праматери прочно засели в голове. Тагренай даже подозревал, что это не просто память, а какой-то кусочек ее мыслей, переданный вместе с силой, но это было ему в высшей степени безразлично. Они подталкивали к действиям.

Нет, наверное, он не станет бороться за эту девушку с ее собственными чувствами: странно навязывать себя, если она влюблена в другого или воспринимает самого Грая старшим братом. Но для того, чтобы знать точно, нужно как минимум спросить. И сейчас желание сделать это окончательно сменило попытки выкинуть собственные неуместные и неожиданные стремления из головы. А необходимость перед подобным разговором закончить дело и избавить Туран от очередной напасти воспринималась как мелкая досадная неприятность.

Таллий же, снова усаживаясь в самолет, уже не ворчал: какой смысл! Все равно придется добираться до Глоссы именно так. Ну или по земле несколько недель, а это, пожалуй, хуже, чем несколько часов потерпеть Тагреная, непривычно притихшего к тому же и погруженного в свои мысли.

А продолжать тему пробуждения Праматери тем более не хотелось, потому что…

Старейшины поступили подло, оставив ее в заточении. Она отдала свободу, чтобы спасти талтар, а те отплатили черной неблагодарностью, попросту стерев богиню из собственной памяти. И Таллий почти не сомневался, что поступили они так именно потому, что знали: нет никакого Праотца. Одна большая совместная ложь. Это выглядело… мерзко. И Таллий даже не пытался понять старейшин и придумать им оправдания. Праматерь все верно говорила, только гордость и жажда власти, и ничего больше в их действиях не скрывалось.

Было трудно признаться в этом даже самому себе, слишком крепко во всех талтар въелась вера в старейшин и их мудрость, но закрывать глаза на их ошибки стало уже невозможно. Один заговор с Пеналоном чего стоил! Как можно после такого признавать их мудрость или в чем-то их слушаться? И каких богов благодарить за то, что десять лет назад Таллий нашел в себе мужество и все-таки предпочел служению этим людям свой путь, свою упрямую южанку?

Или не богов, а вот этого безалаберного ужастика, на удивление своевременно вправившего тогда северянину мозги?..

Впрочем, оставалось надеяться, что теперь сородичам станет не до интриг и встряска пойдет им на пользу. Таллий совершенно искренне желал Праматери успехов в наведении порядка и немного злорадствовал по этому поводу. Или даже не немного.

Время Юста рассчитала верно, и меньше чем через час Тагренай велел снижаться.

Леталка сделала несколько кругов над невысоким скалистым плато. Сверху были отлично видны выложенный каким-то зеленым камнем сложный рисунок ритуала и люди вокруг него.

— Кажется, мы вовремя, — сообщил Грай и завозился, явно намереваясь выбраться наружу.

— Ты что делаешь? — растерялся Таллий.

— Отсюда неудобно магией швыряться, могу повредить чары, которые удерживают айрия. Не надейся, я недалеко. И держи меня, что ли! — весело продолжил Тагренай, выбравшийся на корпус леталки. Цепляясь за борта, он свесил ноги, нащупывая плоскость крыла.

— Как?! — растерянно уточнил северянин.

— Нежно! — заржал ужастик.

Таллий ругнулся, но отстегнул фиксирующий ремень на поясе и приподнялся с места, чтобы ухватить этого психа за руку и за шкирку.

— Нежно, говорю, не надо меня душить! — возмутился Грай.

— Вы там что, совсем мозгов лишились?! — вмешалась Юста. — Ты что делаешь, идиот?! Сорвешься!

— Все нормально, снижайся еще, кружи над ними. Сейчас будем бить! — скомандовал хаосит. — И без истерик, я сначала сделаю щит, не пострадает наша птичка. Я не собираюсь умирать и от вас избавляться — тоже. Я, может, только жить начинаю, гнездо вить собрался!

— Ты точно в своем уме? — спросил Таллий. Кое-кому полеты явно не шли на пользу… Или не полеты, а общение с богами? — Ты прямо там, на крыле собрался гнездиться?

— Тьфу! Да ну тебя, — опять расхохотался ужастик. Но наконец сосредоточился на чарах и замолчал.

Несмотря на то что леталка была укрыта маскировочными чарами, внизу явно почувствовали, что над ними нависла угроза. Не в буквальном смысле, конечно. Просто энергоемкие чары, которые выплетал сейчас непривычно сосредоточенный и собранный Грай, вносили своей близостью помехи в то, чем занимались земельники. Да и не ощутить рядом такую прорву все нарастающей силы чужой полусферы было сложно: Тагренай-то, в отличие от пеналонцев, скрыть свои действия не пытался.

Щадить тех, кто чаровал там, внизу, хаосит не собирался. И на очередном круге, закончив плетение, свесился как можно дальше вниз, чтобы стекающая с пальцев темно-серая дымка случайно не зацепила хвост леталки. Кольцо плотного тумана замкнулось и начало быстро оседать. Земельники наконец обнаружили, откуда исходит угроза, но бежать уже было поздно: дымка легла на землю и кольцо ее начало сжиматься.

— Поднимайся потихоньку, — велел Грай, наблюдая сверху.

Земельники поставили общий щит, судорожно пытались перенаправить силу круга против новой угрозы. Но Праматерь была очень щедра к своему избавителю: противопоставить хаоситу им было нечего.

Там, где проходила стена темно-серого, похожего на взвесь сажи, тумана, открывались лишь голые камни, припорошенные тонкой белой пылью — все, что оставалось от бедной северной растительности. Через несколько мгновений дымка совершенно скрыла из виду людей. Пара секунд тишины, один многоголосый крик, быстро оборвавшийся на высокой ноте — и чары развеялись, открыв взглядам несколько кучек пепла, очертаниями напоминающих лежащих людей, и белый контур ритуального узора, также ставшего пылью.

А потом слабый ветер покатил по камням пыльную поземку, стирая последнее воспоминание о неслучившейся катастрофе. Через пару минут на месте ритуала осталась только совершенно лысая проплешина, которая привлекала внимание разве что правильной круглой формой. Да какая-то сумка, брошенная в стороне и не попавшая под действие заклинания.

— Что это было? — мрачно спросил Таллий у ужастика, помогая ему забраться внутрь.

— «Прах», самое совершенное воплощение магии Хаоса, — охотно поделился Тагренай. — За пару мгновений объект успевает умереть и полностью истлеть. Давно мечтал его попробовать, но уж очень энергоемкое. Но красиво, конечно.

— В такие моменты я тебя боюсь. Всерьез, — с нервным смешком заметил северянин.

— Да ладно, я же вон сколько терпел, ждал и использовал его в конце концов только по делу! — возмутился ужастик и обратился к заклинательнице: — Все, полетели домой, птичке пора отдыхать.

— Ты не хочешь помочь своим войскам? — осторожно поинтересовался Таллий.

— Я, может, и хочу, но Ильнар мне за эту помощь голову оторвет, — весело отозвался хаосит. — Не стоит так демонстративно светить моими нечеловеческими силами.

— Завидовать будут? — хмыкнул северянин.

— Скорее, требовать казнить как потенциальную угрозу человечеству, — рассмеялся маг. — Скажут, что я псих, себя не контролирую, в любой момент могу уничтожить полмира. Ну и, кроме того, эти чары запрещены всеми международными договорами, как и еще несколько самых интересных плетений из моего арсенала.

— А другими воспользоваться нельзя?

— Другие не так эффективны, и это одна из причин, по которым я не хочу вмешиваться в большую драку: от меня будет не так много пользы, только умаюсь. Да ладно, что ты ругаешься? То, что они собирались сделать, тоже более чем незаконно, мы в расчете, за них никто претензии предъявлять не станет. Пеналон сделает вид, что никаких земельников не существовало, а когда попытается тихонько выяснить, что с ними стряслось — найдет вот это предупреждение. А если я, такой красивый и могучий, прилечу и развею в прах всю соседскую армию на глазах изумленной публики, это плохо кончится в первую очередь для Турана. Да и леталку светить неумно, за нее с меня тоже голову снимут. В общем, радуйся, мы летим домой, скоро воссоединишься с сыном.

Таллию оставалось только вздохнуть и закрыть тему. Ну и в очередной раз порадоваться, что друг по натуре такой легкий и добрый человек, потому что… Слова про угрозу человечеству совсем не были шуткой.

ГЛАВА 11, в которой королева совершает важное открытие

Малый зал Совета

Тавьер перед назначенным на вечер Советом вкратце успел рассказать королеве о промежуточных результатах дознания, упомянул, что Анагор решил на севере основную проблему, что подкрепление уже на подходе, и завтра, надо надеяться, этот конфликт закончится поражением Пеналона. Учитывая, что ударный кулак состоял сплошь из наемников, генералы рассчитывали, что и боя толком не будет: с превосходящими силами такие люди вряд ли станут драться.

После этого Олира заглянула в покои к Даршарай, у которой по какой-то причине — Тавьер объяснял, но королева мало что поняла — не сработали накопители, и удар бастарда обрушился на не самую сильную магичку всей мощью. О том, как это сказалось на ней, можно будет судить только после пробуждения, а пока целитель боролся с ожогами и сильным обезвоживанием — все же ей здорово досталось.

И, кажется, именно взгляд на эту хрупкую девочку, которая приняла на себя удар, предназначенный королеве, — но расчетливо спровоцированный самой Тайной канцелярией, что-то окончательно изменил в Олире.

Даршарай рисковала, сильно рисковала. И Тагренай — там, на севере — тоже рисковал. Погибли люди, солдаты Турана — в Белой крепости, да и потом, во время боя. Несколько сотен искалеченных судеб — это, на взгляд лакката Мисори, достойная цена его мести? А возмездие — достаточно стоящая цель? Оправдывает ли она такие средства?

Как в этой ситуации найти правых? Ведь дочь лакката действительно умерла не своей смертью, ее убил… ну да, король. И Тавьер. Чужими руками. Могли они — тогда — поступить иначе? Или и правда не было другого выхода? Кто из них вообще большее чудовище — убитый горем отец или хладнокровный циничный безопасник?

Зло порождает зло. Злом не добиться хорошего результата. Возможно ли вообще существование малого зла? Может ли какая угодно цель оправдать такие средства или это всегда будет самообманом?

Было жалко сломленного бастарда, да и самого лакката — тоже, и по-хорошему, наказывать стоило не только их, но и Тавьера. По закону. А по справедливости? Как следовало поступить с Дайрой Мисори, если мирные методы с ней не работали?

И сейчас было не важно, почему Олире так сложно обвинять в чем-то Тавьера, но куда проще — всех остальных. Главное, как жить со всем этим дальше?

Женщина отчетливо понимала: этот вопрос невозможно на кого-то переложить. Даже если она спрячется за чью-то широкую спину, свалит на кого-то ответственность за принятие решения, он все равно останется с ней. И придется находить для себя баланс черного и белого, принимать неоднозначность мира, сознавать невозможность остаться с чистыми руками, делая грязную работу. Не здесь, не с этими людьми. Для них прямота и безгрешность — слабость, а, почуяв слабость, они с радостью вцепятся в глотку. Грязней политики, кажется, работы в этом мире еще не появилось.

Легко осуждать других, когда стоишь в стороне. Но право судить дается только вместе с принятием ответственности. И сейчас, сидя перед этими мужчинами, которые негромко обсуждали какие-то проблемы, дожидаясь, пока соберутся остальные, королева понимала, что, похоже, готова к этому.

Другая Олира. Не та добрая, рассудительная молодая женщина, которая хоть и готовилась управлять государством, но лишь в теории, на бумаге, в сухих цифрах — править страной, а не людьми. Новая королева была хуже прежней, но зато могла принимать решения.

Странно, но именно сейчас, сидя во главе длинного стола на месте, которое всего несколько дней назад занимал Ераший Третий, Олира совершенно не волновалась. Разглядывала сидящих вокруг стола мужчин — полтора десятка тех, кто вершил судьбу Турана, — и видела в них… обыкновенных людей. Совсем не тех уверенных в себе, умных и опытных небожителей, которыми они мнились на первом в ее жизни заседании Совета, в тот страшный день после смерти Ерашия. Она видела группу немолодых мужчин со своими пороками, страхами, слабыми местами, совершающих ошибки и глупости. Людей, которыми можно управлять.

Ильнар Тавьер поглядывал на королеву напряженно, все еще ожидая вердикта, — она так и не успела сказать, что делать с Мисори. Безопасник чувствовал, как близко к сердцу Олира приняла историю бастарда, и сейчас дорого заплатил бы за то, чтобы узнать, что столь сосредоточенно обдумывала женщина, скользя рассеянным взглядом по лицам присутствующих.

Собрались в итоге почти все, кроме лакката Мисори. Сосредоточенные, хмурые. Особенно угрюмым выглядел Барас Саварди — конфликт с Пеналоном и обрыв дипломатических связей с ним здорово ударили по его карману. Королева мельком пожалела, что виновником оказался не он — Саварди был более неприятен, чем лаккат Мисори. Но тут же вспомнила добрую, «домашнюю» Амею Саварди с тремя ее дочерьми и устыдилась.

Еще один наглядный пример палитры оттенков серого. Не зло и не добро, просто человек со своими недостатками — но и с достоинствами.

Нет абсолютно плохих и абсолютно хороших людей. И казнить и миловать королеве придется любящих отцов и безжалостных чудовищ — увы, часто в одном лице.

— Лаккат Мисори, вероятно, не собирается к нам присоединяться, так что начнем без него, — решила наконец королева, кивнув председателю Совета, чем тут же приковала к себе взгляды всех присутствующих. На предыдущих заседаниях женщина больше помалкивала, а теперь вот заговорила. И членов Совета, конечно, интересовало, к чему бы это.

Повестка дня состояла из нескольких вопросов, начали с простых, не требующих долгого обсуждения. Единственным изменением в происходящем было участие королевы. Каждый раз, когда она заговаривала, члены Совета напрягались, ожидая… чего-то. Но Олира лишь уточняла какие-то мелкие детали, и каждый раз они успокаивались.

Валара Тангора представлял адъютант, и всех это устраивало. Тем более что его краткий и оптимистичный доклад не вызывал никаких вопросов, члены Совета только высказали надежду на воплощение именно этого сценария.

А вот потом началось то, чего ждали все: доклад Тавьера. И, разумеется, в конце его, когда безопасник выдвинул обвинения в адрес отсутствующего здесь лакката, небольшой зал шумно взбурлил. Говорили почти все и одновременно. Возмущались самоуправством Тайной канцелярии; заверяли в благородстве и преданности лакката короне; уверяли, что все это — большая ошибка; утверждали, что они так и знали и ничего другого от этого человека ждать не приходилось.

Те, кто не был увлечен спорами друг с другом, разумно выжидали, наблюдая за Тавьером, который после доклада молча сел и как будто даже наслаждался поднявшимся шумом, и за королевой, от вердикта которой, собственно, зависел исход дела.

А та просто молча ждала, пока мужчины перестанут орать: командным голосом женщина не обладала, магией не владела, оставалось только демонстрировать выдержку.

И боги знают, насколько бы все это затянулось, если бы не лаккат Глари: наудачу сейчас была именно его очередь исполнять обязанности председателя. Крупный и очень сильный, этот человек отличался флегматичным нравом. Однако, по слухам, если он все же выходил из себя, напоминал разъяренного медведя. Верилось в это легко.

Мужчина с минуту слушал спор и поглядывал на недовольно хмурящуюся королеву, а потом вдруг с силой грохнул ладонью по столу — так, что тот жалобно хрустнул, а все присутствующие синхронно шарахнулись. Повисла настороженная, испуганная тишина.

— Прошу, ваше величество, — невозмутимо пробасил лаккат.

— Благодарю, рен Глари, — склонила голову Олира. Обвела остальных взглядом, отчаянно надеясь, что получается достаточно неодобрительно и серьезно. Никто не улыбнулся, кое-кто даже со смущенным видом сел. — Я не понимаю причины скандала, сары, — спокойно продолжила королева. — Лакката Мисори никто не собирается казнить без суда и следствия. Если вы недостаточно внимательно слушали, то я напомню: рен Тавьер подал прошение о помещении того под арест и проведении обыска в его доме, рабочем кабинете и ряде других помещений. В свете представленного отчета эти требования кажутся мне правомерными.

— Правомерными? Это что, теперь можно копаться в бумагах любого, в кого ткнет пальцем эта ищейка?! — возмутился министр гор и недр.

— Вот тут поясните, пожалуйста, подробнее, рен Марник, — ровно попросила королева. — Вы полагаете, что Тайная канцелярия может использовать секретные документы во вред Турану и передать их врагам?

— Нет, но…

— В таком случае мне очень интересно, что такое содержится в ваших бумагах, если вы так боитесь их показать. Прошу вас задержаться после Совета, я составлю список документов, с которыми желала бы ознакомиться.

— Ознакомиться? — чуть севшим голосом уточнил министр. — Да там ничего такого…

— Вот заодно и посмотрим. Нет, разумеется, если вы настаиваете, у вас тоже могут провести обыск, но я все же не думаю, что это хорошая идея. Вы согласны? Прекрасно. Мне, как и вам, неприятно думать, что в заговоре против короны и Турана может оказаться замешан столь достойный человек. И я не сомневаюсь: если лаккат Мисори невиновен, рен Тавьер во всем разберется, и справедливость восторжествует. Вы обещаете мне быть въедливым и критичным в этом деле и расставить все точки?

— С превеликим удовольствием, ваше величество, — склонил голову Ильнар, пряча в уголках губ улыбку.

— В таком случае я даю согласие на помещение лакката Мисори под стражу, его допрос и обыск названного вами ряда помещений. Еще какие-то возражения?

— А на каком, собственно, основании вы даете это разрешение? — сварливо поинтересовался Ла’Дайшар, представлявший в Совете Урелей, правитель которого предпочитал следить за своими землями самостоятельно, на месте.

— На основании туранских законов, рен, — сладко улыбнулась Олира. — Опекуном и регентом при наследнике до совершеннолетия являюсь я, если не пожелаю передать кому-то это право. Не припомню, чтобы я выказывала такое желание. Стыдно члену Совета не знать действующего законодательства. Вы буквально вынуждаете меня поставить перед лаккатом Урелеем вопрос о вашем соответствии занимаемой должности. Мне назвать вам номера законов или вы все же дадите себе труд вспомнить их самостоятельно?

— Прошу прощения, ваше величество, — пристыженно пробормотал Ла’Дайшар.

В таком ключе заседание и продолжилось. Олира, уверенно отбиваясь от всех выпадов членов Совета, ответила еще на некоторые вопросы. Конечно, это была только первая стычка, и на руку женщине сыграл эффект неожиданности: мужчины так привыкли, что она тихонько сидит в кресле и помалкивает, что перемена застала их врасплох. Они непременно попытаются взять реванш. Однако было приятно сознавать эту маленькую личную победу. И вот именно теперь Олира окончательно поверила: у нее все получится, не нужно за кого-то прятаться и искать защитников — помимо уже имеющихся.

В отличном настроении покидал Совет и Тавьер. Выступление королевы так его порадовало, что Ильнар готов был аплодировать. Не зря он рискнул, не зря сделал ставку на эту женщину, не подвело чутье! Олира достойна всяческого восхищения.

И благодарности. Если человек не идет по пути наименьшего сопротивления, в подобных случаях это уже подвиг.

Королевские покои

После Совета Олира с огромным облегчением вернулась в тишину и одиночество собственных покоев. Здесь можно было спокойно обдумать все — и те вопросы, которые терзали ее весь этот длинный, нервный, суматошный день, и все, сказанное во время заседания. А еще здесь можно было побыть с сыном и вовсе ни о чем не думать, с чего королева и начала свой вечер.

Однако лечь спать пораньше женщине не было суждено. Наследник уснул, и Олира едва успела выйти в гостиную, когда охранник доложил о визите Деналя Мисори. Королева без особого желания велела пригласить.

Разговаривать с арлаккатом… не хотелось. Она не винила его в преступлении отца, искренне сочувствовала его горю — все же тень, павшая на лакката Мисори, в любом случае заденет и его тоже. Однако не имела сил и желания объясняться с ним, рассказывать о мотивах своих поступков, предъявлять доказательства и успокаивать праведно разгневанного мужчину.

Но дело не только в этом. Олира вдруг поняла, что просто не рада его видеть. Две недели назад его визит заставил королеву улыбаться, поднял настроение, а сейчас — вызывал досаду. Докучливая обязанность.

За такое отношение сразу же стало стыдно. Выходило очень некрасиво и даже мерзко: пока Олира оставалась одна и никто о ней не вспоминал, Деналь был нужен и интересен, а сейчас, когда вдруг нашлась куча других дел и людей, она готова его прогнать. Поэтому женщина приветливо улыбнулась и даже поднялась с кресла, чтобы поприветствовать гостя.

— Здравствуйте, Деналь.

— Добрый день, ваше величество. Я хотел…

— Давайте не будем, — поспешила перебить его королева. — Я надеюсь, история с вашим отцом никоим образом не скажется на вас, я приложу к этому все усилия. И, надеюсь, вы не станете держать зла за его арест.

— Его уже арестовали? — уточнил Деналь. Как с недоумением отметила Олира, без особенного удивления. — Это закономерно.

— И вы не удивлены, что ваш отец оказался замешан в преступлении? Что он убил короля и сдал Белую крепость Пеналону? — нахмурилась королева.

— Он совершенно помешался на идее отомстить за Дайру и ради этого был готов на все, — спокойно сказал мужчина. — Я бы, скорее, удивился, если бы он отказался от этих мыслей. Зря он связался с Шанталье, дружба с Пеналоном до добра не доводит.

Сочувствие к арлаккату с каждым его словом улетучивалось, оставляя неприятный осадок.

— Связался с кем? — удивленно вскинула брови Олира, пытаясь вспомнить смутно знакомую фамилию. Беда в том, что пеналонские имена в большинстве своем были созвучны и очень путались в голове.

Вопрос неожиданно поверг Деналя в замешательство и странное волнение. Он замялся, попытался ответить, но промямлил нечто невнятное и в итоге поспешил сменить тему, но тут Олира вспомнила.

— Погодите, а ведь это тот пеналонский безопасник, который помог привезти бомбу, Ильнар говорил, — сказала она. — Откуда вы его знаете?

— Не помню, видимо, отец когда-то упоминал, — поспешно ответил Деналь. — Ваше величество, но я пришел поговорить совсем о другом!

Олира еще больше нахмурилась и хотела одернуть собеседника, но передумала. Эти оговорки и смущение арлакката наводили на очень нехорошую мысль, с озвучиванием которой спешить не стоило. Сначала обдумать и, пожалуй, обсудить с Тавьером.

Лаккат Мисори производил впечатление достаточно жесткого и скрытного человека, стал бы он в разговоре с сыном, отношения с которым и так не ладились, упоминать о каких-то своих знакомствах с пеналонскими безопасниками? Олира затруднялась представить контекст разговора, в котором это могло всплыть случайно.

— Хорошо, Деналь, я вас слушаю, — кивнула она.

— Я понимаю, что это может прозвучать неожиданно, самонадеянно и… глупо? — Арлаккат заерзал, словно сидел на иголках. Потом вдруг вскочил. — Ваше величество, я… Олира, я люблю вас, — наконец решился мужчина, опустился перед ее креслом на одно колено, бережно взял руку в свои ладони. — Я давно это понял, пытался бороться со своими чувствами — я ведь недостоин вашего внимания. Но это сильнее меня. Если бы я мог мечтать хотя бы о снисхождении…

— Вы предлагаете мне выйти за вас замуж? — неживым голосом уточнила женщина, чуть склонив голову к плечу.

— Я… прошу разрешить любить вас, не смея мечтать о большем. Но если вдруг… Если у меня есть шанс надеяться…

Несколько мгновений Олира растерянно смотрела на него, почти не моргая, и прислушивалась к себе.

Красивый, интересный мужчина стоит на коленях, признается в любви, ничего не просит и не требует. Что-то же в ней должно отзываться на эти чувства, на красивые, словно в романе, слова! Наверное, каждая женщина о таких мечтает, и Олира тоже… ведь когда-то мечтала, да. Буквально несколько дней назад мечтала! Причем, кажется, об этом самом мужчине.

Пожалуйста, мечта сбылась. Наверное, сердце должно дрогнуть, она должна погладить Деналя по щеке, улыбнуться… Пасть в его объятия, наконец!

Только почему-то этого совсем не хотелось, и радости от признания королева не испытывала. Она ощущала странную тоску и досаду, словно смотрела скучное театральное представление. И стыд, потому что столько времени давала арлаккату надежду, тепло принимала, улыбалась и называла по имени вместо того, чтобы быть с ним просто вежливой. И целиком ее вина, что она сидит сейчас и, испытывая скуку, мучительно подбирает верные слова для отказа.

— Деналь, я… не знаю, — глубоко вздохнув, наконец заговорила Олира, так и не решившись на твердое «нет». — Все это слишком неожиданно, и… обстоятельства не располагают к тому, чтобы думать о чувствах. Гибель Ерашия, все последующие события…

И вдруг поняла, что за эти слова еще более стыдно. Она ведь понимает, что любовь этого мужчины ей не нужна, по какой-то причине стала совершенно неинтересна, и вряд ли в ней вспыхнут какие-то чувства, кроме чувства вины. А вот эти попытки свалить все на покойного мужа и траур выглядят жалко и убого и больше похожи на эгоистичное стремление удержать Деналя при себе. Так, про запас, на всякий случай, чтобы под настроение купаться в лучах его чувств.

— Что вы, Олира! Я ни в коем случае не хотел…

— Простите, но я не могу ответить на ваши чувства, — подстегнутая стыдом, все же сказала она прямо. — Я не хочу вас обидеть, но обнадеживать вас будет низко и подло с моей стороны. Все, что я могу предложить вам, это моя дружба. И сейчас и в будущем.

— Это и так больше, чем я смел рассчитывать, — после короткой паузы проговорил Деналь, явно пытаясь скрыть неловкость и разочарование. Вновь осторожно коснулся губами женских пальцев, выпустил руку. Замер на мгновение, потом рывком поднялся и поклонился. — Я… прошу прощения, что нарушил ваше уединение. Не смею сейчас навязываться, но надеюсь, в следующий раз вы все же согласитесь меня принять?

Что бы он ни говорил про «не рассчитывал на ответ», но когда «не рассчитывают» всерьез — просто не признаются.

— Разумеется, Деналь, — кивнула королева.

Скомканно попрощавшись, арлаккат вышел, а Олира осталась в смятении. Правда, оправиться от сложного разговора снова не дали.

— Здравствуйте, Ильнар, — улыбнулась она явившемуся безопаснику.

Королева поймала себя на мысли, что этому новому посетителю она рада несравнимо больше.

— Да вроде бы здоровались сегодня, и не один раз, — хмыкнул он и тут же проницательно уточнил: — Что-то случилось?

— Почему вы так решили? — Отчего-то Олира почувствовала смущение, как будто до прихода Тавьера занималась чем-то неприличным.

— Мне казалось, вы покидали Совет в куда лучшем расположении духа, — ответил мужчина и занял буквально только что покинутое другим человеком кресло напротив.

Несколько секунд королева смотрела не то на него, не то сквозь него, а потом ровно ответила:

— Мне только что признавались в любви. По-моему, первый раз в моей жизни.

— Хм? — Тавьер растерянно кашлянул, вопросительно вскинув брови. — Однако счастливой влюбленной женщиной вы не выглядите. Признание прозвучало недостаточно искренне, не в той форме или не от того человека? — насмешливо улыбнулся он.

Олира несколько секунд очень пристально разглядывала безопасника, но потом только неопределенно кивнула в ответ.

— Всего понемногу? — понимающе уточнил тот. — Ну… Привыкайте, что я могу сказать.

— В каком смысле? — опешила королева.

— Пока сориентировался только один, дальше они пойдут косяками.

— Вы меня пугаете, — пробормотала женщина.

— Предостерегаю, — педантично поправил он. — Вы бы уже как-нибудь договорились с арлаккатом Мисори, чтобы он отгонял от вас всех этих доброжелателей.

— Это он и был, — прозвучало устало и потерянно.

— Вот как? — искренне удивился Тавьер. — Кхм. Прошу простить великодушно, но мне казалось, вы к нему… расположены.

— Мне тоже так казалось пару недель назад. — Олира неопределенно пожала плечами. Помолчала.

Неподвижная, с отсутствующим выражением лица, она напоминала статую. Не суетилась, не нервничала, и Ильнар с удивлением понял, что ему не по себе под этим равнодушным, чужим взглядом.

— Знаете… — негромко заговорила она. — У меня такое ощущение, словно внутри что-то надломилось. Всего несколько дней назад я была совсем другой, я… Я знала, что правильно и честно, что нельзя нарушать закон, что он един для всех. Что нельзя решать проблемы жестокостью, что с людьми надо разговаривать. А сейчас… сейчас я почти боюсь себя. — По щеке скользнула слеза, но женщина ее даже не заметила. — Я смотрю на людей как… как… на вещи. Деналь вот сейчас говорил так красиво, жарко, а я смотрела на него и чувствовала себя участницей посредственной пьесы. Всего несколько дней назад, мне кажется, я бы обрадовалась его словам. Ответила на них. А сейчас ощутила только досаду. Что со мной, Ильнар? Во что я превращаюсь?

Тавьер не сразу нашелся с ответом. Циничное и прямолинейное «вы просто повзрослели», кажется, совсем сюда не подходило, а говорить мягче и тактичней безопасник толком не умел даже в молодости, а уж теперь…

— Человеку свойственно меняться, — осторожно ответил он. — Помните, мы с вами говорили о том, что все люди живут в одном мире, просто видят разные его части? Смотреть на реальность из другой точки обычно тяжело, а вы сейчас буквально вылупились из того кокона, в котором жили прежде. Там было тепло, уютно, ничто не беспокоило и всего хватало. Скорлупа треснула, и вы познакомились с другими гранями мира. А сейчас уже достаточно окрепли, чтобы расправить крылья и взлететь. На себя прежнюю вы уже не похожи, и, конечно, страшно сделать шаг в пропасть. Но иначе взлететь не получится.

Поразительно, насколько точно его слова повторяли ее собственные давние мысли.

Давние? Боги! Да с того момента недели не прошло…

— Не знала, что вы поэт, — пробормотала Олира сквозь слезы и только теперь их наконец заметила. Всхлипнула, достала платок — и с тоской взглянула на клочок кружева, который лежал в кармашке.

Тавьер со смешком поднялся с места, чтобы вложить ей в руки свой.

— Не волнуйтесь, он совершенно чистый, — заверил королеву в ответ на ее растерянный взгляд.

— Спасибо, — смущенно пробормотала женщина, пряча пылающее лицо и мокрые глаза за белой тканью.

Платок горько и остро пах табаком, прохладно и свежо — мужским одеколоном и едва уловимо чем-то еще — непонятным, но приятным. Кажется, просто своим хозяином. И Олире от этого запаха вдруг стало гораздо спокойнее, как будто ей передалась часть уверенности мужчины.

— Не расстраивайтесь так, ничего ужасного не случилось, — ободряюще проговорил Ильнар, машинально присаживаясь на широкий подлокотник кресла. — В общем-то я догадываюсь, что именно повергло вас в уныние и поставило перед таким сложным моральным выбором. Как можно обвинять лакката Мисори в мести за дочь, если он в общем-то был прав и ее действительно убили? И чем мы с Ерашием лучше лакката?

— Да. И чем? — Олира даже подняла на него взгляд, забыв о заплаканном лице и некрасиво покрасневшем носе.

— Ничем, — ухмыльнулся Тавьер. — Может, даже хуже, потому что его вели чувства и боль, а нами двигал расчет.

— Но… — потерянно пробормотала королева. — Но как же так? И как можно при этом его наказывать?!

— По закону, — пожал плечами безопасник. — Человек, ваше величество, слишком недалеко ушел от зверя, чтобы управлять им можно было без звериных методов.

— Боги. — Она вздохнула и опять спрятала лицо в платок, но тут же вновь подняла взгляд на Ильнара. — Это уму непостижимо! Мне кажется, я должна после всего этого вас бояться и считать чудовищем. Считать — получается, а бояться — почему-то нет…

— Как сказал бы мой ужасный помощник, это потому, что я обаятельный, — рассмеялся Тавьер. — Не переживайте, ваше величество, такими темпами еще через пару месяцев вы окончательно превратитесь в такое же чудовище, а еще через годик-другой перестанете переживать по этому поводу. Нет, иногда будет накатывать, но я верю, вы достаточно сильная женщина, чтобы не сводить по таким пустякам счеты с жизнью.

— На вас тоже накатывает? — тоскливо уточнила Олира.

— Давно уже нет, — заверил тот. — Но я мужчина и боевой офицер, я изначально спокойнее отношусь к смерти.

— А если я не хочу превращаться в чудовище? — устало спросила королева.

— Поздно, — пожал плечами Тавьер. — Перемена уже случилась, чему я несказанно рад, вам осталось только ее принять.

— Боги! Ильнар, вы… вы отвратительны, — пробормотала она, нервно комкая влажный от слез платок.

— Рад служить Турану в меру своих скромных сил и талантов, — продолжил веселиться безопасник. — Не желаете закурить? — предложил он портсигар.

— Вы издеваетесь? — нахмурилась Олира.

— Честно? — уточнил Тавьер, невозмутимо пряча коробочку обратно. — Да. Немного. Но надо же вас как-то встряхнуть, вам совершенно не идут слезы. Страдания же эти не имеют смысла, зачем им потакать? Мир устроен вот так, в нем очень много жестоких существ, понимающих только язык силы. Если вы не станете разговаривать с ними именно на этом языке, вас с превеликим удовольствием сожрут. И оттого, насколько болезненно несовершенство мира воспринимается вашей нежной душой, ничего не изменится. На этом, думаю, тему стоит закрыть. Мне бы не хотелось, чтобы вы умерли или сломались по собственной глупости, но я давно уже убедился, насколько бесполезно спасать человека против его воли. Увольте. В целители душ не нанимался.

В этот момент он не только заметно посерьезнел и нахмурился, но еще и, опомнившись, слез с подлокотника королевского кресла, чтобы вернуться в свое.

— Я, собственно, зашел порадовать вас парой новостей. Лаккат Мисори арестован, когда его подлатают и почистят целители — допросим. Скорее всего, завтра.

— Почистят? — переспросила Олира, легко принимая переход к другой теме. Почему-то резкая отповедь безопасника ее совсем не задела, даже успокоила. Наверное, дело в том, что Тавьер с присущей ему прямотой и бескомпромиссностью озвучил те мысли, которые боялась сформулировать она сама.

— Тран Мисори мертвецки пьян, — пояснил Тавьер. — А вторая новость состоит в том, что жизнь Даршарай уже вне опасности, скоро очнется.

— А ее магия?

— Пока ясно, что она осталась, — осторожно ответил мужчина. — То есть полного выгорания и угрозы для жизни нет, и в перспективе ей повезло. А точно сказать, насколько, можно будет только после пробуждения.

— Бедная девочка, — вздохнула королева. — Хорошо, что все обошлось. Мне кажется, я бы себе не простила, если бы она…

— Она сознательно шла на риск, у нее такая работа, — отрубил Тавьер. — Никто не заставлял ее выбирать службу в Тайной канцелярии.

— Не рычите на меня, — хмуро проговорила Олира. — И не пытайтесь показать, что вам все равно, не поверю. Было бы все равно, вы бы не посылали постоянно узнавать, как она, и не спрашивали себя, все ли предусмотрели, и нельзя ли было еще как-то обезопасить девочку.

— А почему вы думаете, что я спрашивал? — иронично улыбнулся он.

— Потому что вы битых полчаса объясняли мне, как должны были сработать накопители, почему они не сработали, и почему нельзя было все это предусмотреть, с вариантами и теоретическими выкладками. А я ни щита ломаного не понимаю в магической теории и перестала вас слушать на третьем предложении, — проворчала Олира. Тавьер задумчиво вскинул брови и неопределенно хмыкнул, но комментировать сказанное не стал. — Я понимаю, что при своей службе вы не можете сохранить руки чистыми. Я понимаю, зачем вам репутация безжалостного монстра. Но я совершенно не понимаю, зачем вы пытаетесь казаться хуже, чем есть, в личном общении с теми, кто видит вас насквозь.

— Вы сейчас имеете в виду себя, ваше величество? — с прежней насмешкой спросил безопасник.

— А пусть и себя. — Женщина совершенно не обратила внимания на ироничный тон. Порывисто встала, прошлась к столу, положила платок. Потом опять его подобрала.

— И что же вы видите? — спросил Тавьер невозмутимо, также машинально поднявшись: сидеть при женщине, да еще королеве, этикет не позволял. Выбить же из себя воспитание полностью мужчина так до сих пор и не смог.

— Честно? — вернула королева вопрос. Подошла к безопаснику и продолжила, неотрывно глядя в его лицо. — Ужасно одинокого человека, который до смерти боится привязываться к людям, хотя бы даже просто дружить. И пытается прикрыть свои страхи чужими пороками и разумной осторожностью. Почему вы улыбаетесь? Хотите сказать, это не так?

— В праведном гневе вы гораздо красивее, чем в слезах, — честно ответил Тавьер.

— Пытаетесь перевести тему? Ну-ну, — покивала Олира, даже не вдумываясь в сказанное. — Интересно, вы всегда таким были? Почему-то мне так не кажется. Впрочем, дайте угадаю… Вы ведь были женаты, да? И именно отсюда вот это недоверие к людям? Обижены на нее за то, что умерла и оставила вас?

— При всем моем уважении, ваше величество, это не ваше дело. — Лицо безопасника словно закаменело при этих словах. И женщина посчитала такую реакцию исчерпывающим ответом на все вопросы.

Олира не спрашивала себя и вряд ли сумела бы ответить, зачем она сейчас, найдя у этого мужчины больное место, так настойчиво по нему бьет, зачем вообще полезла в душу к постороннему человеку. Да, отчасти это была месть, ей очень хотелось вернуть те колючие и злые слова, которые говорил ей безопасник. А еще было невероятно важно сорвать эту холодную маску, убедиться, что под толстым слоем цинизма и расчетливости все-таки есть живой человек. Который, Белый его сожри, хоть что-то чувствует и на что-то надеется! Отчасти просто так, а отчасти — чтобы доказать себе, что происходящие с ней перемены не так фатальны и даже в худшем случае она останется самой собой.

— Вот видите, и вы воспринимаете некоторое несовершенство мира весьма болезненно. Как вы говорили? Нет решения хуже, чем трусливое бегство от мира? А чем вы занимаетесь, если не этим? — спросила она. Несколько секунд смотрела на него снизу вверх, но ответа не дождалась и добавила издевательски: — Ну так что, Ильнар? Куда девалось все ваше красноречие?

Еще пару мгновений они стояли, глядя в глаза друг другу, и Олира пыталась прочитать по замершему лицу мужчины хоть какие-нибудь эмоции, мысленно умоляя его отреагировать. Нельзя все время оставаться мертвой статуей на службе короны, это…

Додумать Олира не успела, эмоции безопасника все же нашли выход. Пусть и весьма неожиданный.

Обхватив женщину одной рукой за талию, он рывком подвинул ее ближе, прижал к своему телу. Вторая ладонь накрыла затылок, безнадежно сминая прическу и не позволяя шевельнуться. Поцелуй вышел злой, жалящий. Жадный.

Олира ответила столь же отчаянно. Крепко обняла мужчину за плечи, одной ладонью скользнула по шее вверх, путаясь пальцами в коротких, неожиданно мягких волосах.

Они самозабвенно целовались, наверное, с минуту. Злость как вспыхнула — так и пропала, а вот страсть и не думала исчезать. Ладонь Ильнара соскользнула ниже, шершавые подушечки пальцев погладили нежную, шелковистую кожу за ухом женщины, ключицу. Олира крепче вцепилась в его плечи, ощущая, что от поцелуя и этого прикосновения ноги совершенно ослабели…

А в следующее мгновение Тавьер вдруг схватил ее за плечи, рывком отстранился. Шаг назад, другой, ладонь прошлась по взъерошенным коротким волосам — не то пыталась пригладить их, не то мужчина просто схватился за голову. Но возмутиться или еще как-то отреагировать на этот поступок королева не успела: за ее спиной чуть скрипнула дверь.

— Сар Тавьер, сарта Ла’Таир очнулась, и лаккат Мисори — тоже. Вы просили сообщить, — прозвучал голос бессменного секретаря начальника Тайной канцелярии.

— Да, Тас, спасибо, иду. До свидания, ваше величество, — поклонился Ильнар, старательно не глядя на королеву, и… удрал. Иначе назвать этот поступок не получалось.

Олира, прикрыв глаза, прижала ладони к горящим щекам. Сосредоточилась на дыхании, пытаясь унять колотящееся в горле сердце.

— Боги! — потерянно выдохнула женщина.

Что это было? Зачем он?.. И почему она?.. И, главное, что теперь с этим делать?!

Не с поцелуем, нет, эту случайную вспышку можно выкинуть из головы и сделать вид, что ничего не было. Как быть с восторженно замирающим сердцем, горящими губами и — досадой на секретаря, явившегося в самый неподходящий момент?!

Ей понравился поцелуй. И — да помогут боги! — ей нравился этот мужчина, нужно быть откровенной хотя бы с самой собой. Наверное, именно в этом следовало искать причину всех мучивших ее в последние дни противоречий.

— Да уж, Олли, — пробормотала королева. Так ее в детстве называли дома. — Хотела влюбиться — вот тебе и ответ, как это бывает.

Теперь осталось разобраться, что со всем этим делать…

Тайная канцелярия

— Тебя что, с постели подняли? — растерянно спросил Лавиль, разглядывая явившегося начальника. — Вид такой, как будто сутки не спал, потом прилег на минуту, а потом за тобой явился Тас.

— Ну да, вроде того, — нервно хмыкнул Тавьер. — А почему ты еще здесь?

— Так ты же сам велел подождать тебя, — напомнил воздушник. — Иль, ты точно нормально себя чувствуешь?

— Бывало лучше, — поморщился начальник. — Иди, допрашивай, я в тебя верю. А я отсюда понаблюдаю вместе с почтенным коллегой. — Он кивнул сидящему в углу менталисту, которого в первый момент не заметил.

— Возражаю, — вдруг высказался тот. — Вы будете мешать, если не успокоите собственный эмоциональный фон. И вообще, лучше бы отложить все это на завтра, время к полуночи!

Тавьер окинул его взглядом, потом покосился на сидящего за прозрачной стеной хмурого, нахохлившегося лакката Мисори.

А потом вдруг ругнулся себе под нос, буркнул Лавилю что-то вроде: «Белый с вами, сами справитесь! Закончите — доложишь!» — и ушел, раздраженно хлопнув дверью.

— Что это было? — озадаченно посмотрел Ондар на менталиста.

— Боюсь, если я выскажусь, он снимет не только меня с должности, но и голову — с меня, — отозвался тот, тщетно пытаясь спрятать улыбку. — Предлагаю сделать вид, что ничего не было. Думаю, сар Тавьер имеет право на один внеплановый выходной за пятьдесят лет безупречной службы.

— Ладно, буду мучиться любопытством, — философски заключил Лавиль. — Пойду попытаю счастья. Надеюсь, этот тип все же начнет со мной разговаривать. Терять ему, похоже, нечего. А потом — спать, Тавьер с отчетом подождет до утра.

— Думаю, это будет несложно, — высказался менталист. — Лакката грызет чувство вины, настолько, что никакой самоконтроль не помогает.

— Прекрасно. Только полчаса убили, ожидая начальство, — проворчал Ондар и вышел: допросная и комната для наблюдателей имели разные входы.

Лаккат Мисори, спешно приведенный в чувство целителем, выглядел… удручающе. Хоть и свежая, но как-то небрежно застегнутая рубашка, пиджак нараспашку, лицо — помятое и совсем не такое холеное, как обычно. Разглядывая его, Лавиль думал, что по иронии судьбы все фигуранты в этом деле выглядят один несчастнее другого. Прямо хоть не казнить их всех, а понять, пожалеть и простить…

— Добрый день, сар Мисори, — вежливо поздоровался Ондар, усаживаясь напротив лакката. Тот бросил на безопасника хмурый взгляд и молча отвернулся. Чем в общем-то не удивил. — Собственно, вина ваша доказана, и по поводу мотивов убийства его величества у меня нет никаких вопросов. Ответ, кто собрал для вас бомбу на туранской территории, мы и так найдем в лаккате Мисори, просто на это понадобится пара-тройка дней. Мне даже не интересно, как вы, желая отомстить мужчине, не пожалели женщину и младенца. Наблюдал я таких, для них имеют значение только свои дети. Но как вы, человек, который сражался с Пеналоном и всегда придерживался жесткой политики, могли продать ему свою землю? Не короля, а собственных подданных, за которых несете ответственность? Своими руками подписать смертный приговор всему гарнизону Белой башни и населению нескольких городов — если бы Пеналон сумел реализовать свой план. Они-то перед вами чем провинились?

Лаккат Мисори молча смотрел на свои руки, лежащие на столе. Пальцы мелко, едва заметно, дрожали. Уголки губ порой непроизвольно спазматически подергивались.

Этот человек, в отличие от бастарда, плакать не собирался. Да и чувство вины, о котором говорил менталист, держал в узде.

— Знаете, мне настолько сложно поверить в подобное предательство, что я склонен рассматривать иные варианты, — задумчиво проговорил Лавиль. И судя по тому, как взгляд лакката метнулся к лицу собеседника, путь он выбрал правильный. — Поэтому о деньгах и прочих взаимовыгодных договоренностях мы даже вспоминать не будем. Тут нечто иное. Угроза жизни кому-то из близких? Да нет, насколько известно, из дорогих вам людей остался только сын, а к нему никто особого интереса не проявлял. Тогда, может быть, шантаж?

И опять безо всякого менталиста стало ясно, что воздушник угадал: лаккат дернулся.

Лавиль про себя отметил, что фигурант с перепоя — это отличное условие для следователя, а вслух проговорил:

— Интересно, а на что вы еще рассчитывали, спутавшись с этим пеналонцем Шанталье. Можно подумать, высокопоставленный служащий Министерства государственной безопасности Пеналона мог не сделать правильных выводов из вашего заказа и не воспользоваться им! Вы не знали, что он безопасник?

— Нет, — коротко уронил Мисори, поморщившись.

— Занятно. Как же вы вообще умудрились вляпаться в этого пеналонца при такой осведомленности?

— Так получилось, — огрызнулся лаккат. — Что вам от меня надо? Признание? Да, это я сдал Белую крепость, я спланировал убийство короля и готов понести заслуженное наказание. Моя дочь отомщена, это главное. И я даже рад, что королева с младенцем уцелели: им я зла не желал, дети не в ответе за грехи родителей. Олира была еще слишком слаба и не должна была являться на праздник! Ну да боги уберегли! И это все, что я могу вам сказать!

— А ваш сын тоже не в ответе? — вежливо уточнил Лавиль.

— Не трогайте Деналя! — вскинулся лаккат. — Он ни в чем не замешан и ничего не знал! Не смейте еще и его втягивать в это дело, слышите?!

«Врет», — прошелестел в голове голос менталиста.

Следователь тихо хмыкнул себе под нос. Как, однако, Мисори боится за сына… Настолько, что потерял над собой контроль и допустил прямую ложь — непростительный промах для политика его уровня! Интересно, в чем тот замешан? Собирал бомбу? Да вроде не механик, специализация боевая, вряд ли сумел бы. Но совершенно определенно, надо приглядеться к арлаккату повнимательнее. Уж не им ли шантажировали отца? Пожалуй, ради единственного оставшегося ребенка Мисори вполне мог пойти на любые жертвы. Вот только чем? Жизнью? Или все не столь банально?

— Незачем так нервничать, — мягко урезонил собеседника Ондар. — Невиновен — значит, невиновен. Значит, бояться ему нечего, никто его пальцем не тронет. Да его, собственно, и не подозревали, вы же с ним не общаетесь, — заметил он.

Лаккат угрюмо кивнул, успокаиваясь.

— Когда и при каких обстоятельствах вы узнали тайну королевского бастарда?

— От Саварди, — не счел нужным скрывать тот. — Он проболтался про первую любовь короля, давно еще, когда моя девочка была жива. Потом я видел Дагера в крепости, когда приезжал туда, пытаясь помириться с сыном. Фамильное сходство налицо, сложно было не обратить на это внимания. Тогда я не сложил два и два, но вспомнил об этом мальчишке позже. И заказал бомбу. — Мужчина говорил ровно и спокойно, явно ни о чем не жалея. — Мне казалось справедливым, что после гибели убийцы престол займет именно этот мальчик — такова компенсация за его страдания.

— И именно поэтому вы решили устроить взрыв его руками? — уточнил Лавиль.

— Я узнал, что он приехал в Глоссу, решил познакомиться, — пожал плечами Тран Мисори. — А потом подумал, что это будет символично: очистить мир от грязи отца руками его сына. И возвести потом наследника на престол. Отлично вышло бы. Да…

— То есть вы не в курсе, что Память Крови не могла признать родства Дагера с королем, поскольку он маг? — все же поинтересовался следователь.

— Что? — опешил лаккат и нахмурился. — Что за чушь?!

— Не чушь, его специально сегодня днем проверили, — возразил безопасник. — В королевской семье нет магов. Если бы вы догадались проверить своего бастарда раньше, перед тем как пытаться усадить на трон, вы бы, может, и передумали.

— Но внешнее сходство! Да он же копия Ерашия в молодости! — вспылил лаккат. — Почему я должен был его проверять?! Как он может не быть сыном короля, если он похож на короля и родился у его любовницы, которая ни на кого больше не смотрела?!

— Вопрос интересный, — задумчиво кивнул Лавиль. — Я бы тоже не отказался знать ответ. Но, увы, хранитель артефакта не может открыть эту тайну. Так что вы своими руками чуть не обезглавили Туран.

— В таком случае нам всем стоит благодарить богов, что они не позволили пострадать невиновным, — вдруг успокоился Мисори. — Значит, они точно существуют.

— И вам совсем не жалко было использовать Ирихона? Который и без того натерпелся за свою жизнь?

— Он сам сделал выбор, — безразлично пожал плечами лаккат. — Я его не заставлял.

— Но обработали профессионально, — возразил Ондар. — Несчастного парня с и без того нестабильной психикой. Впрочем, это тоже останется на вашей совести, как и гибель Белой башни. Последний вопрос: как именно вы договаривались с Шанталье? И где с ним познакомились?

— Спросите у него, — криво ухмыльнулся лаккат.

По его взгляду Лавиль понял, что больше ничего от фигуранта не узнает, но не попытаться, конечно, не мог. Еще минут пятнадцать мыкался, стараясь найти подход к собеседнику, но в итоге все же расписался в собственном бессилии и вызвал конвой. Лаккат был магом небольшой силы, поэтому особых мер предосторожности при его содержании не требовалось, вполне хватало ограничивающих браслетов вкупе с ошейником.

А когда этого фигуранта увели, Ондар, как и собирался, ушел домой. Нет никакого смысла метаться среди ночи и ставить на уши подчиненных, которые наверняка уже спят. А если не спят — то лучше бы им заняться именно этим.

Завтра же надо поглубже копнуть прошлое и связи Деналя Мисори и выяснить, что там за история с шантажом. Вдруг ключ к этому кроется в прошлом арлакката? Или все проще и сын не так враждует с отцом, как они показывают? Нет повода не верить менталисту, и, значит, Деналь в курсе всего этого заговора. А если в курсе — может, и делом поучаствовал?

Но все это — утром. А сегодня нужно предупредить дворцовую стражу, чтобы арлакката никуда не выпускали без ведома Тайной канцелярии. Просто так, на всякий случай.

Гостевые покои, отведенные Даршарай Ла Таир

Лежать в постели было невыносимо, но активно двигаться — не хватало сил. Поэтому Дая с горем пополам выбралась из-под одеяла и, закутавшись в длинный халат, упала в кресло, где и устроилась полулежа, поджав под себя ноги и переводя дух.

Целитель велел не использовать магию хотя бы несколько дней, и девушка не собиралась, но раз за разом тянулась к ней, пытаясь понять, что случилось. Тогда, в первый момент, показалось, что силы больше нет, что она полностью выгорела. Потом целитель сказал, что обошлось, повезло, да и сама Даршарай чувствовала магию, но — как-то не так. И именно с этим пыталась разобраться, не удовлетворившись неопределенным «надо посмотреть, вы сначала окрепните».

За этим занятием ее и застал Тавьер.

— Здравствуйте, — улыбнулась девушка. Рада она была не столько именно начальнику, перед которым робела, сколько вообще компании. — Вам-то почему не спится в такую рань?

— Доброе утро, рена Ла’Таир, — кивнул ей безопасник, усаживаясь напротив. Вопрос ее он проигнорировал, только как-то странно скривился. И девушка по его лицу сообразила, что начальник вряд ли спал эту ночь. И устыдилась. — Как вы себя чувствуете?

— Терпимо. Если бы я еще знала, что именно со мной случилось…

— Вам кратко или подробно? — улыбнулся мужчина уголками губ.

— Кратко, но по существу.

— От удара Дагера закоротило накопители, — сказал он. — Нарушилась настройка на вашу ауру, и они не сработали самостоятельно, такое случается.

— Понятно, — вздохнула Даршарай, поморщившись. — Я помню, да, нам рассказывали… И во время учебы, и потом, когда мне эти накопители цепляли. Надо было задействовать их самостоятельно, а я… плохой из меня безопасник. — Она вновь тяжело вздохнула.

— Вы еще совсем молоды, а ошибаются и гораздо более опытные люди, — возразил Тавьер. — Но мне очень жаль, что так получилось.

— То есть я все-таки не смогу быть полноценным магом? — с тоской спросила девушка. — Это… навсегда? Вы знаете, что именно со мной случилось?

— Знаю, да, — кивнул мужчина. — По науке это называется «туннельным пробоем ауры на базовую стихию», не слышали?

— Нет. Это… выгорание?

— Не совсем. При выгорании уничтожаются энергетические каналы, а при пробое они теряют эластичность и подвижность. Это достаточно редкое и специфическое явление. Насколько знаю, подобному подвержены только земельники, остальные стихии не предрасположены к подобному замыканию.

— И… что? Что теперь со мной будет?

— Да ничего страшного, не паникуйте. Создавать сложные заклинания вы не сможете, но зато теперь вы — идеальный щит.

— В каком смысле?

— Все, чем в вас ударят, будет уходить в землю, независимо от мощи чар. То есть теоретический предел у этой пропускной способности есть, но он лежит за пределами человеческих возможностей.

— И… как с этим жить?

— Спокойно, — отозвался Тавьер. — Не переживайте так, вы действительно отделались легким испугом, а в нашей работе приобретенная способность — отличное подспорье. Вы, правда, не сможете растянуть защиту на кого-то рядом, но всегда сумеете встать перед ним.

— Легко сказать — не переживать… — слабо улыбнулась Дая.

— Ну, если вас это утешит, я так живу уже полвека и вроде бы не страдаю, — усмехнулся мужчина.

— Вы?! Но… как же… а я и не знала… Как это случилось? Во время военной службы?

— Да нет, уже позже, — поморщился Тавьер. — И в совершенно не героической уличной драке, случайно. Я это говорю, только чтобы вы поняли: пробой — не приговор, а в некоторой степени даже удача. Считайте, что вы просто приобрели очень специфический магический талант, вы теперь практически неуязвимы для магии. А это дорогого стоит.

— То есть вы меня не уволите? — улыбнулась Даршарай уже увереннее. — А то я подумала именно об этом…

— Я не настолько альтруистичен, — возразил мужчина. — Я бы не отпустил вас так просто, даже если бы вы жаждали уйти. Слишком ценный сотрудник.

— Так, ну и где эта бестолочь?! — Дверь с грохотом распахнулась, впуская растрепанного ужастика.

— Ты о ком из нас двоих? — с иронией уточнил Тавьер, мельком глянув на инстинктивно сжавшуюся в кресле девушку.

— О, Ильнар! И ты тут. Я приехал, расскажу все чуть позже, сейчас вот только эту девчонку отчитаю…

— Ну и рожа у тебя, — качнул головой начальник Тайной канцелярии, разглядывая хаосита. — Это теперь что, навсегда?

— Да боги знают, — легкомысленно отмахнулся ужастик. — Можно мы наедине поговорим?

— Дворец не разнесите, — напутствовал Ильнар со смешком, покидая подчиненных. Даршарай хватило мужества не уговаривать его остаться.

— Ну? И как ты это объяснишь? — проворчал Тагренай, останавливаясь рядом с креслом девушки и скрещивая руки на груди. — На два дня отвернуться нельзя, она уже куда-то вляпалась и едва ли не при смерти!

— У нас такая служба, — огрызнулась Даршарай.

— Значит, заканчивай с такой службой! — раздраженно парировал Грай.

— А не пошел бы ты к Белому в задницу? — Девушка встала, опираясь на подлокотники — откуда только силы взялись! Но разговаривать, глядя на Тагреная снизу вверх, было отвратительно. — Ты мне никто, чтобы указывать.

— Я твой опекун!

— Во-первых, моим опекуном был не ты, а твой отец. Ты все больше по стране колесил с риском для жизни, — едко возразила Даршарай. — А во-вторых, ключевое слово здесь был, а сейчас я сама отвечаю за свою жизнь! Все, что ты можешь мне предъявить — так это проживание в твоем доме. Не волнуйся, если пожелаешь, я больше не стану тебя стеснять!

— Ты что, не понимаешь, что могла погибнуть?!

— Это когда-нибудь случится со всеми нами. Еще скажи, что вот эти когти и чешую ты заработал без риска для жизни!

— Какую чешую? — ошарашенно хлопнул глазами ужастик.

— Вон зеркало, наслаждайся, — тряхнула головой Даршарай.

Тагренай качнулся в указанную сторону, но потом нахмурился и продолжил:

— Моя внешность к делу не относится. А ты можешь искать новую работу!

— Да пошел ты! — фыркнула перевертыш. — Командир нашелся. Сар Тавьер только что сказал, что никуда меня не отпустит.

— Я с ним поговорю, — зловеще сообщил ужастик. При его нынешней внешности — черных глазах без белков, дымке в волосах и узоре черной чешуи на висках и скулах — выглядело особенно жутко.

— Ты не смеешь лезть в мою жизнь! — Даршарай негодующе ткнула его пальцем в грудь. — Ты меня сюда притащил не для того, чтобы я сидела на месте, а для службы в Тайной канцелярии! А для «другой работы» я вполне могла остаться в Приграничье.

— Айш! — прошипел он. Схватил девушку за плечи, ощутимо встряхнул. — Ты могла погибнуть, понимаешь?!

— А тебе-то что? — Перевертыш упрямо вздернула подбородок. Но вырываться не пыталась — понимала, что силы неравны.

Несколько секунд они мерились взглядами, а потом Грай вдруг сгреб ее в охапку, крепко прижал к себе.

— Боги, Дая! Я… Я чуть с ума от страха не сошел, когда мне сказали, что ты при смерти! — выдохнул Тагренай. — Я… такого успел надумать, пока сюда бежал…

— Слушай их больше, — тихо проворчала девушка. И опять не стала вырываться, наоборот, обняла мужчину в ответ, умиротворенно уткнулась носом в его шею, совершенно не боясь вьющейся вокруг дымки.

Злость на ужастика начала таять. Испугался. Переживал. Сейчас вот обнимает… Значит, не безразлична! И, может быть, не как сестра и воспитанница? Ведь прежде он, кажется, никогда так себя не вел…

— И про дом… Забудь эти глупости с переездом, слышишь? Я никуда тебя не пущу.

— Почему? — растерялась Даршарай. Озадачивала не столько категоричность последнего утверждения, сколько то, какая часть сказанного его зацепила.

Грай глубоко, длинно вздохнул. Потом вдруг ласково, по-кошачьи потерся щекой о ее висок.

— Знаешь, я, наверное, псих и извращенец, но ничего не могу с этим сделать. Я тебя люблю. Не знаю, когда и как это все началось, но… Одна умная женщина открыла мне глаза. За любовь нужно бороться, и я…

— Та женщина, из чьей постели тебя выдернули перед отправкой на север? — не удержалась от напоминания девушка. От слов хаосита сердце восторженно затрепетало где-то в горле, но признаться в этом вот так сразу? Пусть хоть немного помучается, как она мучилась несколько лет!

— Из какой постели? — недоуменно уточнил Грай и даже отстранился, чтобы заглянуть Дае в лицо. — Погоди, Ияна, что ли?

— А их много? Ну, тебе, конечно, виднее, — столь же ворчливо продолжила Даршарай, пожав плечами.

— Да Ияна — это… Я как понял, что меня к тебе тянет как к женщине… Погоди. Ты что, ревнуешь?! — опешил он.

— Ты не извращенец, Тагренай. Ты идиот, — вздохнула перевертыш и устало уткнулась лбом в его плечо. — Который не видит дальше собственного носа. Я только из-за тебя и согласилась тогда переехать в столицу. Чтобы… быть поближе. Видеть хотя бы несколько раз в год. А ты…

— Идиот, — как-то уж слишком радостно для сути утверждения согласился Грай.

Несколько мгновений они стояли, крепко обнявшись. Вернее, стоял почти исключительно Грай, а девушка висела на нем — собственные ноги не держали. Но ужастик этого, кажется, даже не замечал.

Потом он опять немного отстранился, но лишь затем, чтобы заглянуть Дае в глаза, бережно обнять ладонью овал лица и — поцеловать. Нежно, долго, мучительно сладко, шалея от неумелой искренности ее ответа.

Боги, какой же он в самом деле идиот! Подобное, наверное, только с ним и могло случиться. А она такая… Такая! Родная, желанная, лучшая, ну как можно было этого не замечать?!

А в общем-то — плевать! Главное, уж теперь-то она точно никуда не денется. И можно целовать, касаться и уже с чистой совестью грезить о ней, когда ее нет рядом…

Может, Тагренай успел бы совершенно увлечься поцелуем, вовсе потерять голову и соблазнить девушку прямо здесь и сейчас, тем более что она как будто и не возражала, но через минуту силы окончательно оставили перевертыша, и та обмякла в его руках.

— Что с тобой? — опять встревожился хаосит, подхватывая Даршарай на руки и поспешно относя к постели.

— Оказывается, у тебя эта чешуя не всегда, появляется только в моменты волнения, — заметила Дая, пока он ее нес. Потом одной рукой едва успела поймать пальцы собравшегося удрать за целителем мужчины. — Не надо, не уходи. Ничего страшного, просто истощение, это скоро пройдет, доктор предупреждал.

Грай несколько секунд пристально, недоверчиво разглядывал девушку, изучал ее ауру и искал подвох. Но ничего страшного не нашел, только подтверждение сказанному, поэтому наконец успокоился и присел на край кровати.

— Знаешь, к Белому все… выходи за меня замуж, а?

— Чтобы у тебя был повод мной командовать?

— Ты мне это до конца жизни припоминать будешь, да? — Он жалобно сложил брови домиком.

— А ты мне каждый раз будешь такие истерики устраивать, да? — еще ехидней припомнила она.

— Не знаю, не исключал бы, — честно вздохнул ужастик. — Я же хаосит, мы все нестабильные. Но — обещаю, никаких запретов. То есть ругаться я, конечно, буду, но… у тебя появится дополнительный стимул меньше рисковать. Ну так что? Ты согласна?

— Посмотрим на твое поведение, — счастливо улыбнулась Дая и добавила сварливо: — И на то, как ты будешь меня уговаривать.

— Я буду очень, очень стараться! — с удовольствием пообещал Грай. — Расскажи хоть, что тут у вас случилось?

С этим вопросом он вытянулся на постели рядом с девушкой, обнял ее покрепче, прижал к себе и устроил белокурую головку у себя на плече — так было гораздо удобнее. А Даршарай и не возражала, она чувствовала себя в этот момент совершенно счастливой.

ГЛАВА 12, в которой вскрываются предательства

Кабинет начальника Тайной канцелярии; королевские покои

Ночь прошла отвратительно и совершенно не принесла облегчения. Тавьер вроде бы засыпал, но то и дело вскидывался, вырываясь из липкого сумбурного сна, в котором не было ничего определенного. К счастью, не снились ему ни жена, ни королева, безопасник гнался за кем-то и никак не мог поймать, в последний момент неизменно хватал воздух.

Так что он поднялся еще затемно и несколько часов сосредоточенно возился с бумагами в кабинете. Показалось, что это пошло на пользу, помогло собраться. Когда утро всерьез вступило в свои права, Тавьер последовательно навестил нескольких подчиненных, к которым у него были вопросы, и раненую Даршарай.

Потом принял у себя в кабинете Лавиля с докладом, однако собственную концентрацию заметно переоценил, сосредоточиться на словах помощника никак не получалось. Тавьер не думал о чем-то постороннем и вроде бы внимательно слушал, но просто не мог воспринять смысла сказанного, слова слышались как произвольный набор звуков. Умница-воздушник вежливо делал вид, что не замечает состояния начальника, и терпеливо повторял по нескольку раз выпадающие из восприятия Ильнара моменты. В итоге все же сумел добиться понимания, хотя ушел в растерянности и беспокойстве: таким Тавьера он еще не видел. Пообещал себе: если через день-другой состояние Тавьера не улучшится, непременно обратиться к целителю, невзирая на все возможные протесты будущего пациента.

А начальник Тайной канцелярии, выкурив после ухода Ондара одну за одной еще три папиросы, наконец признался себе в собственной трусости. От королевы сбежал, теперь — пытался сбежать не то от себя, не то опять от нее, как будто Олире действительно могло хватить глупости за ним бегать. И если от гипотетического преследования еще можно было спастись, то от собственных эмоций — увы, как бы он ни старался их задавить.

Ильнар раз за разом возвращался в воспоминаниях к той сцене. Пытался гнать наваждение от себя, но сейчас наконец признал, что это не работает. И ладно бы мысли были разумные, а то… Вспоминались тепло женского тела, его отзывчивость и податливость, вкус губ, пьянящее и нестерпимое желание большего. И жалость, что их прервали.

Сожри Белый его сердце! Мало того, что он как мальчишка поддался на какие-то нелепые подначки и вышел из себя, дав волю эмоциям, мало того, что он посмел поцеловать королеву, так он еще всерьез думает о том, что было бы неплохо не ограничиваться поцелуями. То есть, называя вещи своими именами, он продолжает ее хотеть. Настолько, что при воспоминании о поцелуе узкие форменные штаны начинают доставлять неудобство.

Это не раздражало, нет; это приводило безопасника в бессильную ярость — и вызывало тот самый страх.

Как это получилось? Как он пропустил? Как… Как?! В какой момент отношение к этой женщине как к полезному инструменту и объекту охраны превратилось во что-то настолько личное?

В насколько личное и что еще кроется за плотскими желаниями, Ильнар и вовсе боялся думать. Потому что он не просто хотел женщину, он хотел именно эту женщину, а мысль о посещении борделя вызывала непонятное тоскливое отвращение.

Накурившись до головокружения из-за нехватки воздуха и плотного тумана в кабинете, Тавьер все же сумел взять себя в руки, перестал загонять опасные мысли вглубь сознания, признал и принял их существование. Открыл окна, чтобы проветрить, пристроился на подоконнике, угрюмо глядя вниз, в парк. Постарался сосредоточиться не на самой проблеме, а на дальнейших собственных действиях. Здесь, к счастью, вариантов виделось немного.

Ильнар и близко не допускал мысли, что можно дать чувствам волю. Может, Олира и права, это трусость, но… позволить себе интрижку с королевой? Нет уж, у него еще сохранились какие-то остатки чести, и унизить ее подобным образом он не мог. Не говоря уже о том, сколько проблем это доставит им обоим.

И ведь, сожри его Белый, Олира тоже хороша! Почему она позволила? Почему ответила? Почему не отвесила оплеуху позвонче, так, чтобы мозги встали на место?!

Нет уж, подобные вещи нужно давить в зародыше. Да, разрешил на какое-то время эмоциям взять верх, но все еще можно исправить. А для этого нужно что? Прийти к королеве с докладом и, улучив момент, извиниться. Разумеется, полностью взять вину на себя, потому что предъявлять женщине претензии за ее спонтанную реакцию — подлость.

Случайный срыв. В конце концов, он тоже человек и имеет право иногда проявить слабость.

Да. Вот так и надо впредь к этому относиться: как к случайности. И внимательно следить за собой, чтобы подобное не повторилось. Пролетит немного времени, и влечение это пройдет как простуда. Именно для этого боги и наделили человека разумом: чтобы мог держать под контролем свои нелепые желания. А колючий ком в горле от этих мыслей можно и потерпеть. Хватит. Не в том он возрасте и не на той должности, чтобы тратить время и силы на ерунду.

С этими мыслями и в этом настроении Тавьер и направился в покои к королеве, благо весомый повод для встречи имелся.

Олиру он нашел в гостиной, в окружении женщин из свиты и еще нескольких человек. Недавние слова Тавьера оказались пророческими: слухи о том, что королева решила взять власть в свои руки, расползлись по дворцу, и к ней потянулась вереница желающих засвидетельствовать свое почтение. Олира благосклонно улыбалась всем сразу, почти не участвуя в разговоре.

Зрелище увивающихся вокруг нее мужчин подпортило безопаснику и без того дурное настроение, но к этому он уже был морально готов. Ничего, пройдет. Зато под леденящим взглядом главного королевского пугала разговоры разом оборвались, кое-кто из присутствующих заметно сбледнул с лица, кто-то попытался прикинуться частью декора.

Хорошо. Пусть боятся.

— Ваше величество, рены, — коротко поклонился Ильнар, не позволяя себе заострять внимание на том, что ему, в отличие от остальных посетителей, королева обрадовалась искренне. — Прошу прощения за появление без вызова и нарушение беседы. Мне бы хотелось сообщить вашему величеству некоторые новости. Наедине.

— Да, конечно, рен Тавьер, — поднялась с места Олира. — Прошу в кабинет, — жестом пригласила она.

Безопасник поспешил пройти вперед, чтобы придержать женщине дверь.

— Я слушаю вас, Ильнар, — настороженно проговорила королева, когда за мужчиной закрылась дверь. К столу не пошла, так и замерла в метре от прохода. А Тавьер застыл у двери, едва заставив себя выпустить ее ручку. Не дело это, столь уж откровенно трусить, все же не в клетку со зверем зашел, а в кабинет с красивой женщиной.

— Лаккат Мисори допрошен. Человека, собравшего бомбу, он не назвал, но его мы установим и так, над этим уже работают люди в Мисе. Гораздо интереснее причина, побудившая его к связи с Пеналоном. Есть версия, что его шантажировали, причем шантажировали каким-то компроматом на сына. Не исключено, что арлаккат не так уж непричастен к заговору, как это видится со стороны, и я хотел вас по этому поводу предостеречь.

— Заговор! — опомнилась королева. — Я совсем забыла сказать. Когда Деналь приходил ко мне в последний раз, он упомянул имя Шанталье и сказал, что отец напрасно с ним связался. Мне сразу показалось это странным, вы же говорили, что с этим безопасником никто не контактировал напрямую.

— Шанталье? — вопросительно вскинул брови Тавьер и усмехнулся. — Тогда у меня есть версия, как они могли быть связаны: арлаккат как раз служил на эштарской границе во время стычки, в которой едва не погиб этот безопасник. Вероятно, именно младший Мисори его выручил, а потом — попросил вернуть долг и свел с отцом. Больше о связи лакката с этим человеком ему узнать было негде, особенно если они действительно не общались. Благодарю. — Безопасник вежливо склонил голову. — Я сейчас же запрошу отчет о том происшествии.

— Держите меня в курсе, — попросила Олира. Пару мгновений подождала продолжения. — Это все?

— Нет, — качнул головой Тавьер. — Еще я хотел сообщить, что с реной Ла’Таир все в порядке. Что касается ее дара, с ним не все гладко, но дело обернулось куда лучше, чем могло бы.

— Я очень рада за нее, — улыбнулась королева. — Я слышала, рен Анагор тоже вернулся?

— Да, правда, не обошлось без… последствий. Тоже без угрозы для жизни, но Тагреная в качестве вашей охраны пока лучше не показывать широкой общественности, а то может разразиться паника. — Он позволил себе легкую улыбку. — Ну и, кроме того, он заверил, что северянам в ближайшем будущем станет не до интриг. Пробудился их Праотец, оказавшийся на деле Праматерью, и она весьма недовольна своими детьми.

— Это тоже приятная новость. Есть что-то еще? — с нажимом спросила Олира.

— Да. Еще я должен извиниться за собственное недопустимое поведение вчера вечером, — наконец сказал Тавьер то, ради чего явился. Это оказалось сложно: не так часто ему приходилось объясняться с женщинами на личные темы, последний раз он делал это очень давно.

— Извиниться? — Олира озадаченно вскинула брови.

— Извиниться, — повторил безопасник. — Моя несдержанность привела к… досадной случайности. Я не ищу себе оправдания, но обещаю, что подобное больше не повторится.

— Досадной случайностью вы называете поцелуй? — Глаза королевы опасно сузились.

— Вы нравы, я непозволительно мягок, а этот поступок по-настоящему оскорбителен. И я готов…

— Замолчите! — оборвала она. — Вы… вы вот это все говорите всерьез? Случайность, преступление? Вы… действительно так думаете? Но зачем в таком случае вы это сделали?!

— Я был слишком зол и слишком хотел заставить вас замолчать. Не сумел сдержаться, но другой способ мне в тот момент в голову не пришел.

— Способ… замолчать?

— Я понимаю, что мои оправдания звучат нелепо и такая вспыльчивость непозволительна для человека на моей должности. Если вы посчитаете меня недостойным…

Слова оборвались-таки пощечиной.

Тавьер на мгновение прикрыл глаза, глубоко вздохнул. Олира буравила его яростным взглядом, сжимая горящую ладонь.

— Благодарю, ваше величество, — коротко поклонился он. — Жаль, что вы не сделали это сразу.

— Наказывают не за чувства. Наказывают за предательство, — с трудом процедила она. Губы дрожали, но глаза оставались сухими. — Убирайтесь. Я не желаю вас видеть.

— Как вам будет угодно. — Он вновь поклонился, развернулся к двери…

— Тавьер, — окликнула Олира.

— Да, ваше величество? — обернулся безопасник.

— Насчет вашей должности. Не беспокойтесь, вы ей полностью соответствуете. Вы… не человек, а начальник Тайной канцелярии. Можете возвращаться к своим обязанностям. Отставку я не приму.

— Как вам будет угодно, — ровно ответил мужчина и наконец-то вышел.

Олира стремительно пересекла кабинет, буквально подбежала к ближайшему окну, несколько секунд дрожащими руками возилась с задвижками и наконец распахнула его. Зажмурилась, судорожно, полной грудью глотнула нагретый воздух, пытаясь задушить слезы.

За грудиной кололо, словно там ворочался злой еж.

В детстве Олиру очень интересовал ответ на вопрос, почему говорят, будто любовь идет от сердца? Ну ладно раньше, в древности, когда люди еще не знали, как устроены. Но сейчас ведь любой мало-мальски образованный человек знает, что сердце — это лишь мышца. Да, оно может обмирать или колотиться от страха или каких-то других эмоций, но при чем тут любовь?

А сейчас она получила самый наглядный ответ на этот вопрос. Голова оставалась безучастной, а вот сердце разрывалось от боли. И все никак не получалось вспомнить научного объяснения этому явлению.

Что ж, она с самого начала знала, что подобные чувства в ее положении — проклятье. Вот и подтверждение. Несколько часов в волнующе-сладком, тревожном предвкушении новой встречи… и мучительное возвращение в действительность.

Глупо было позволить себе надеяться. Глупо было искать что-то человеческое в том, кто занимает должность начальника Тайной канцелярии дольше, чем она живет на свете. Ее глупое сердце выбрало, наверное, самый неподходящий объект для привязанности. Хуже было бы только влюбиться в Жонеса. Или в Деналя?

Пожалуй, да. Тавьер — бесчувственная глыба льда, но он хотя бы не пытается манипулировать ею с помощью чувств. А Деналь… Может быть, не просто так его слова казались фальшивыми? Как жалко, что она не догадалась тогда глянуть на артефакт, определяющий ложь! Но если арлаккат в курсе заговора, то интерес его к королеве более чем объясним.

Отвратительно. Но, кажется, она начинает к этому привыкать.

Просто не стоит мечтать о несбыточном, только и всего. Любовь существует, но — для других, а ей не повезло родиться в королевской семье. Значит, остается довольствоваться малым и… наблюдать. Радоваться за других, вроде Даршарай и ее ужастика — Олира не сомневалась, что у них все сложится хорошо.

Отдышавшись и дождавшись, пока боль немного утихнет, женщина аккуратно заперла окно и расправила шторы. С Тавьером у них состоялся короткий деловой разговор и ничего больше, и не ее дело, как он прятал от случайных глаз алое пятно на щеке.

Выходя в гостиную, королева спокойно улыбалась. А что у нее при этом творилось в душе — до этого никому не должно быть дела.

Кабинет начальника Тайной канцелярии

— Прекрасно, — рассеянно проговорил Тавьер, откладывая просмотренный отчет. — Вот и последний кирпичик. Приятно сознавать, что мы все же не зря едим свой хлеб.

— Ну что, арестовываем арлакката и можно немного расслабиться? — с понятной гордостью поинтересовался Лавиль.

— Да, пойдем, — кивнул Ильнар, поднимаясь и вытряхивая из портсигара очередную папиросу.

— Куда? — не понял воздушник.

— Арестовывать, — пожал плечами его начальник.

— Слушай, ты можешь хотя бы в коридорах не вонять?! — возмутился Ондар.

— Нет.

— Ильнар, ты в порядке? — в лоб спросил Лавиль. — Почему ты второй день на всех рычишь? И почему арестовывать эту мелкую дрянь идем мы? У тебя что, специалисты перевелись? Не многовато ли ему чести, а?

— Потому что мне хочется прогуляться. И — да, я в полном порядке, — ровно ответил начальник Тайной канцелярии. — Рычать я еще даже не начинал, планирую заняться этим где-то через пару недель.

— Вот это, конечно, интересные новости. И в связи с чем? — совершенно растерялся Ондар.

— В связи с наведением порядка в своем ведомстве. Мы проморгали заговор у себя под носом и едва не лишились всей королевской семьи разом. Я планирую сделать так, чтобы подобное в будущем стало невозможно.

Лавиль озадаченно покосился на начальника, но комментировать последнее заявление не стал. Если Ильнар считает, что вот это угрюмое, бледно-зеленое от курева существо, желающее загнать Тайную канцелярию на утопические высоты, — соответствует его нормальному состоянию, то… Себе дороже лезть под горячую руку. И ладно бы он еще так зверствовал сразу, после убийства короля, тогда бы хоть повод был. А тут на ровном месте начальника как подменили. Это, конечно, не вчерашняя сонная апатия, опасения за его здоровье нынешнее поведение не вызывает, но…

Для окружающих, пожалуй, апатия была предпочтительней: не настолько разрушительна.

Оставалось надеяться, что явление это временное и на две недели запала Тавьера не хватит.

Встречные от безопасника натурально шарахались, и Лавиль понимал почему. Кроме шуток, вокруг начальника Тайной канцелярии словно стелился стылый воздух, и под его взглядом даже привычному ко всему воздушнику делалось неуютно, а порой даже жутко. Не завидовал он сейчас арлаккату… И, проходя мимо очередного поста, жестом велел стражникам следовать за ними. Просто так, от греха подальше: поведение начальника вызывало опасения и будило дурные предчувствия.

Как и ожидалось, зная, где именно копать, ищейки Тайной канцелярии нашли мага, собравшего бомбу, даже быстрее, чем рассчитывали. Это был достаточно молодой специалист из Мисы, незнакомый лично с лаккатом — но знакомый с его сыном.

Именно Деналь Мисори связал воедино все звенья цепи. Стоило копнуть поглубже, и сразу вскрылось очень много интересного.

Именно Деналь несколько лет назад спас на границе пеналонца Шанталье и потом свел с ним отца, когда тому потребовалось заказать бомбу. Печальная ирония: решил потребовать долг жизни в виде орудия убийства, за что в конечном итоге и поплатится.

И увлеченного механикой мага из Мисы нашел он. Вернее, как — нашел? Знал его опять же по службе на границе, там с ним и познакомился. Только связывало их не боевое братство, а банальная контрабанда: через арлакката механик получал некоторые вещицы из Эштара, либо вовсе запрещенные к продаже на территории Турана, либо те, поставка которых была сопряжена с продолжительной и дорогой бумажной волокитой.

Вообще именно контрабанда, а не бережливость в годы службы была причиной спокойной и сытой жизни арлакката Мисори здесь, в Глоссе. Не зря по этому поводу у окружающих возникали вопросы, только повода взглянуть повнимательнее не нашлось. Денег отца он действительно не брал, но вот источник удовлетворения потребностей нашел отнюдь не самый достойный. Канал был налажен за время службы Деналя на границе, а сейчас мужчина почивал на лаврах, лишь иногда выбираясь к прежнему месту службы, чтобы все проверить.

И сразу стало понятно упорство, с которым арлаккат противостоял попыткам Анагора затащить его в Тайную канцелярию. Все желающие попасть на службу к безопасникам обязательно проходили проверку у штатных менталистов, а значит, плакала бы тщательно создававшаяся репутация безупречно благородного и гордого офицера.

Лавиль рассеянно думал, что столичный театр потерял в этом человеке одного из гениев. Это же надо было столько лет водить за нос не только весь высший свет, но еще и своего отца, и множество друзей и знакомых, и даже Тагреная. Понятное дело, ужастик слишком идеалистичен, чтобы подозревать встречных в подобных подлостях, обмануть его не так уж сложно. Но все равно талант и подход Деналя Мисори к конспирации вызывали у Ондара искреннее восхищение.

А у Тавьера арлаккат ничего не вызывал, кроме глухого раздражения. Но это, впрочем, неудивительно, потому что это чувство будило в нем решительно все вокруг, начиная с пыли на книжных полках в кабинете и заканчивая Королевским советом в полном составе. Однако признавать эту проблему безопасник упрямо отказывался и каждый раз напоминал себе, что в мире нет ничего вечного, и это — тоже пройдет.

Арлакката безопасники застали буквально в дверях.

— Далеко собрались, рен Мисори? — угрюмо спросил Тавьер.

Деналь, который в это время торопливо собирал вещи, дернулся от неожиданности: вошедших без стука незваных гостей он не заметил.

— Здравствуйте, сар Тавьер, рен… Ондар, кажется, — кивнул он, не прерывая своего занятия. — Да, хочу уехать в родовое поместье. Здесь… честно говоря, стыдно смотреть людям в глаза после того, что натворил отец.

— Это похвально, — рассеянно кивнул Ильнар. — Только очень уж поспешно. Что, и с королевой не попрощаетесь?

— Не хочу надоедать ее величеству своим присутствием, она дала понять, что мое общество ей неинтересно, — невозмутимо пожал плечами воздушник. — Вы так и не ответили, чем обязан чести видеть вас.

Арлаккат оставил чемодан, обернулся к пришельцам, скрестил руки на груди.

— А вы не спрашивали, — ответил Тавьер, смерив его тяжелым взглядом. — Мне просто любопытно взглянуть на такую лицемерную мразь. Знаете, даже при моей работе подобные экземпляры встречаются весьма, весьма нечасто.

— Потрудитесь объясниться, сар Тавьер. Пока вы откровенно напрашиваетесь на поединок.

— Напрашиваюсь? Ну, пусть будет так, — медленно кивнул безопасник. — Тоже неплохое развлечение. Ответьте мне только на один вопрос: вас совесть вообще не беспокоила? Каково это — улыбаться женщине, расстилаться перед ней в любезностях и вообще всячески завоевывать ее внимание, точно зная, что через несколько месяцев она овдовеет? А королю ты тоже кланялся и вежливо улыбался при встрече, лебезил и любезничал? Я думал, одна Дайра была дрянью, а у вас это, выходит, семейное.

Говоря, Тавьер медленно надвигался на воздушника.

— Ильнар, что ты делаешь? — окликнул его Лавиль.

— Не лезь, — огрызнулся тот. — Ну так что? Или совести у тебя в принципе нет?

Когда отступать стало некуда, под колени уперлась кровать, маг машинально выставил щит — и опешил, когда безопасник прошел сквозь него, словно не заметил.

— Ильнар! — вновь позвал Ондар, но начальник даже внимания на него не обратил.

Ударил Деналь банально от страха за собственную жизнь. Продолжать уговаривать себя на расстоянии вытянутой руки от свихнувшегося Тавьера, что это провокация, оказалось выше его сил, у арлакката сдали нервы. В холодных глазах безопасника он читал приговор, этот человек явно намеревался его убить.

Вот только удара тот словно не заметил, только усмехнулся уголками губ.

— Прекрасно. Только слабовато, рен Мисори. Ну? Это все?

— Да не может быть!.. — пробормотал потрясенный воздушник.

Тавьер был не слишком сильным магом, он не пользовался никакими накопителями и амулетами, Деналь это видел. Но все чары словно стекали по его щиту, не причиняя вреда.

Однако времени на анализ ситуации ему не оставили. Арлакката опрокинул на пол мощный удар слева в челюсть. Деналь рухнул мимо кровати и инстинктивно закрыл голову руками.

Однако больше ударов не последовало. Не потому, что земельник взял себя в руки, просто на его спине со злым окриком повис Лавиль и оттащил на полметра.

Ильнар вывернулся, отмахнулся, явно пытаясь вывести из строя собственного помощника. Но тот, еще в детстве закаленный опытом уличных потасовок и не растерявший с возрастом навыков, оказался слишком сложным противником. От пары ударов легко уклонился, уводя рехнувшегося начальника подальше от жертвы, а после, не особо церемонясь, пару раз как следует врезал тому по лицу. Потом для надежности еще и под дых добавил, так что Ильнар, хватая ртом воздух, осел на пол.

Лавиль отошел на полшага, развернулся к опирающемуся на кровать и неловко встающему арлаккату. Невозмутимо достал из кармана платок, аккуратно промокнул костяшки пальцев от крови начальника и словно между делом обратился к подозреваемому:

— Арлаккат Деналь Мисори, вы арестованы по обвинению в контрабанде наркотиков и некоторых других товаров из Эштара. И я настоятельно не рекомендую вам сопротивляться задержанию, а позволить мне надеть блокатор и отдаться в заботливые руки конвоя. Потому что, как видите, сару Тавьеру нужен только повод, чтобы свернуть вам шею. А я уже и так рискнул должностью и головой, второй раз предпочту закрыть глаза на происходящее.

Мисори проявил похвальную покладистость, уж очень его впечатлил невменяемый безопасник. Так что Ондар вывел пришибленного — в прямом и переносном смысле — арлакката в коридор, сдал с рук на руки ожидающим стражам и объяснил, куда его нужно сопроводить. Вернулся в комнату, опустился на корточки рядом с донельзя угрюмым начальником, сцепил руки в замок.

— Что это было, ты можешь мне объяснить? — спокойно спросил он.

— Вспылил, — неопределенно пожал плечами Тавьер. Он уже не лежал, сидел на полу, но вставать не спешил.

— «Вспылил» — это когда ты Грая материшь, — возразил Лавиль. — А тут уже либо к мозгонравам надо, либо… извини, но ты сейчас так нестабилен, что напоминаешь подростка, пытающегося управиться с собственной силой. Радует только, что ты не способен ничего разрушить. И после этого ты продолжишь уверять, что с тобой все в порядке?

— Ну ладно, не вспылил. Очень хотелось на ком-нибудь сорвать злость, — нехотя признал Ильнар. Морщась, ощупал подбитую скулу, рассеченную губу… — Знатно ты меня приложил.

— Я старался, — с легкой иронией ответил Лавиль, протягивая начальнику платок. — Ну так что это было? Я, признаться, теряюсь в догадках, какая муха тебя укусила. Ни разу не видел тебя в таком состоянии, а это, знаешь ли, дорогого стоит.

— Устал, вымотался… Я тоже не железный, — скривился Тавьер, поднялся, промокнул платком ссадины.

— Значит, говорить не хочешь, — сделал логичный вывод Лавиль. — Это, конечно, твое право. Только возьми себя в руки, смотреть тошно.

— Не смотри, — огрызнулся Ильнар.

— А я и не буду, — спокойно пообещал помощник. — Я просто аккуратно тебя вырублю, что-нибудь сломаю и отправлю отдыхать на несколько дней под присмотром целителей. Потому что сейчас ты общественно опасен.

Тавьер смерил его тяжелым, злым взглядом. На мгновение прикрыл глаза, глубоко вздохнул — и глухо, устало ответил:

— Ты прав. Прости. Я… правда не в себе. Спасибо, что вовремя остановил.

— Отдохнул бы ты пару дней, — уже более миролюбиво предложил Лавиль: если начал каяться, значит, взял себя в руки. — Смотреть больно.

— Не поможет, — вздохнул Ильнар. — Просто расслабился, надо вспоминать методики самоконтроля, не зря же всех магов этому учат. Отвык я как-то от мысли, что со мной тоже такое бывает.

— Ну да, земельники редко взрываются, зато сразу так, что богам видно, — усмехнулся Ондар. — Но пару дней все-таки отдохни, выспись, имеешь право. И не кури столько, ну зеленый же весь!

— Да, мамочка, — криво улыбнулся Тавьер.

— И если вдруг захочется поделиться с кем-то — я всегда в твоем распоряжении, — весело поддел воздушник. — Надеюсь, захочется, а то я совсем изведусь от любопытства.

— Переживешь, — отрезал начальник. — Кстати, о любопытстве. А куда Грай делся? Он все еще пугает людей? Что целители говорят?

— Можно подумать, он к ним ходил, — хмыкнул Лавиль. — Людей пугает, но чуть-чуть: слишком у него рожа счастливая для настоящего пугала. А пользы мы от него в ближайшие дни не дождемся, он полностью сосредоточен на личной жизни и за голубыми глазами невесты не видит остального мира.

— Ладно, боги с ним, пусть женится, — вздохнул Тавьер. — Учитывая, какие проблемы могло принести это его столкновение с… Праматерью, можно простить некоторую внезапность женитьбы. В этой ситуации семья однозначно благо, целее будет.

— Беспокоишься, что избыток силы скажется на его адекватности?

— Беспокоюсь, — не стал отрицать Ильнар. — А ты нет? Или ты на его ауру не смотрел?

— Ну почему, это… впечатляет, — тонко улыбнулся Лавиль. — Но это же Грай. У него отношения с силой — дайте боги каждому.

— Что ты имеешь в виду? — озадачился начальник.

— Они дружат, — осторожно ответил воздушник. — Я помню, что ты во все эти малонаучные теории не веришь и одушевление стихии считаешь аналогом народных примет, но… Знаешь, очень трудно объяснить это чем-то другим. Тагренай — жутко обаятельный тип, который нравится даже Хаосу и платит собственной стихии ответной симпатией.

— По поводу Грая я готов поверить во что угодно, — хмыкнул Тавьер. — Ты… Мисори сам допросишь?

— Ну не тебя же к нему подпускать! — рассмеялся Ондар. — А вообще ты его так застращал, что он, чувствую, в чем угодно признается, лишь бы больше не попадаться под твою горячую руку. Я вот думаю, как бы лакката еще раз вывести на разговор… Очень мне хочется узнать, кто именно его шантажировал. Чем — понятно, Шанталье наверняка узнал о контрабанде и рассказал своим. Впрочем, наверняка шантажировал посол, не просто так именно его сюда прислали. Но хочется знать точно. Неужели даже теперь, когда выгораживать сына нет смысла, он продолжит запираться и покрывать пеналонцев?

— Не должен, — согласился старший безопасник. — Если хочешь, с ним могу поговорить я.

— Нет уж, давай начнем с мягких методов, — поспешил возразить Лавиль. — А ты иди отдыхай, как договаривались.

Спорить Тавьер не стал. За недавнюю вспышку было мучительно стыдно, и правота помощника не вызывала сомнений. Нужно побыть одному, припомнить пресловутые методики, поработать над собой. Не дело это, когда вот так заносит.

Правда, в четырех стенах Ильнар не усидел. Взял лошадь и отправился на прогулку, благо погода располагала, и ни на минуту не пожалел о своем решении. Так что к вечеру, когда безопасник вернулся в спальню, он чувствовал себя немного лучше. В том смысле, что злости на окружающий мир поубавилось. Правда, стало совсем тоскливо, но он оптимистично решил, что с этим как-нибудь справится.

Малый королевский кабинет

— Позвольте уточнить, правильно ли я поняла вас, рены, — ровно проговорила королева, разглядывая четверых сидящих у стола мужчин. — Для меня, хрупкой и слабой женщины, слишком тяжелая ноша — одновременно воспитывать наследника, которому нет еще двух месяцев, и управлять государством. Поэтому вы настоятельно рекомендуете мне назначить регента из достойных уважения представителей знатных семейств. Вроде вас. Просто так, на всякий случай, а то я же хрупкая и слабая женщина, мало ли, что случится?

— Совершенно верно, ваше величество, — непримиримо кивнул Веяр Марник. Очевидно, именно он выступил зачинщиком этого маленького бунта.

Олира рассеянно подумала, что дочь нравится ей несравнимо больше отца.

Нет, момент они выбрали верно. Королева едва успела привести себя в порядок утром, она пока еще была одна, не подоспела никакая поддержка, начиная со свиты и заканчивая представителями других политических лагерей. Наверное, неделю назад это действительно могло застать ее врасплох, однако…

— Прекрасно, — уголками губ улыбнулась Олира. Мужчины напряженно переглянулись: на такое быстрое согласие никто не рассчитывал, теперь они справедливо ожидали подвоха. — Достойные всяческого доверия и уважения, сильные и разумные мужчины, не связанные с другими странами, верные Турану… Ах да, разумеется, дворянского сословия. Так?

— Да, ваше величество, — подтвердил Марник.

— Я знаю двоих подходящих кандидатов, — столь же ровно продолжила королева. — Рена Ильнара Тавьера и рена Тагреная Анагора. Уж в чем в чем, а в надежности и верности этих людей сомневаться не приходится. Что-то не так, сары? Вы не верите в их лояльность?

— Что вы, как можно, — вымученно улыбнулся министр. — Но, мне кажется, эти почтенные люди слишком заняты, чтобы взваливать на себя управление государством…

— А вы, стало быть, свободны? — не без ехидства подловила его королева. — Прекрасно! Я думаю, что сумею найти применение излишкам вашего времени.

— Анагор — общественно опасный псих, а Тавьер — жесток и бесчеловечен, — проворчал накар Кадори, кажется, занимавший высокую должность в вотчине Давара Фаля. — Прекрасные управленцы!

— И вы готовы сказать им это в глаза? — сладко улыбнулась королева.

— Ваше величество, вы даете слишком много власти Тайной канцелярии, — добавил еще один делегат. — Это не приведет ни к чему хорошему!

— Пока Тайная канцелярия занимается своими делами и не лезет к власти. Доказательства? Никто из них не присутствует сейчас здесь. И не пытается принудить меня к подписанию каких-либо документов.

— Что вы, никакой речи о принуждении! — поспешил заверить Марник. — Мы проявляем беспокойство о вас и ни в коей мере не хотели бы быть поняты неправильно! Разумеется, мы не смеем ни на чем настаивать!

«И именно поэтому явились сюда вчетвером без предупреждения, притом двое из вас — маги», — с иронией добавила про себя Олира, мельком глянув на артефакт. Тот слегка помутнел, но совсем откровенно министр не врал. То есть они, конечно, желали надавить на королеву, но чисто психологически, без грубых воздействий.

— Прекрасно. Рада, что мы друг друга правильно поняли, — кивнула Олира. — Я тронута вашей заботой, но в подобного рода помощи пока не нуждаюсь. Однако обещаю иметь в виду предложенные кандидатуры. И раз уж вы так удачно зашли утром, на свежую голову, я бы хотела обсудить с вами кое-какие детали в представленных бумагах, — с ласковой улыбкой перевела она тему, и министр гор и недр совершенно загрустил. — А остальные пока могут быть свободны.

Если поначалу у Олиры появилось предположение, что министр — вор, поговорив с ним несколько минут, женщина пришла к выводу, что он всего лишь некомпетентен в вопросе, за который отвечает. Воры там тоже были, с ними королева планировала разбираться отдельно, но еще имелся некто действительно понимающий. Тщательный допрос позволил в конце концов установить, что этим «некто» являлся секретарь Марника: маг-земельник с мирной специализацией, из низшего сословия.

Причина, по которой министр до последнего юлил и упорно не хотел выдавать такого полезного человека, читалась по его лицу: боялся потерять место. Но Олира все же добилась правды и потребовала к себе указанного секретаря.

Марник окончательно загрустил.

Помощник оказался долговязым нескладным типом, который перед королевой отчаянно робел, но вопросы по существу быстро его встряхнули. Олира скоро нашла с ним общий язык и около получаса оживленно обсуждала тонкости землеведения, после чего, довольная знакомством, отпустила секретаря.

Королева некоторое время задумчиво разглядывала Марника, не спеша обнадеживать, после чего заметила:

— Какой разумный молодой человек. Понимаю, почему вы его так цените.

— Ваше величество, я… — вскинулся министр.

— Подождите, я еще не закончила. Я предлагаю вам договориться, рен Марник.

— О чем?

— Вы не трогаете меня, а я не трогаю вас, — спокойно ответила Олира. — Мне не нравятся эти интриги и постоянные попытки загнать меня в детскую. Не надо, не возражайте, я же не слепая. Не понимаю только, какая в этом выгода лично вам. Впрочем, оставьте свои мотивы при себе, не важно, что ведет вас — личная жадность или желание поддержать рвущихся к власти… союзников. Вы как министр некомпетентны, я могу это легко доказать и снять вас с этой должности. Но не буду. Если пообещаете оставить попытки снять с должности меня.

— Что, и все? — не поверил Марник. — И вы не желаете посадить на мое место этого мальчишку?!

— И хотела бы, но не стану. Он разбирается в горном деле, но это, кажется, единственное, в чем он разбирается. Давайте поступим так. Вы назначите этого молодого человека своим… не знаю, личным помощником и консультантом, что ли! Он гораздо больше пользы принесет нам всем, если избавить его от лишней бумажной работы. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что ему совершенно неинтересна власть, а интересно решение практических задачек. Положите ему жалованье как своему заместителю и слушайте в горных вопросах — и в выигрыше останутся все. Он будет вашим с потрохами, министерство станет работать эффективнее, вы сохраните свою должность. Как политик вы меня полностью устраиваете на том месте, которое занимаете.

Марник несколько секунд буравил королеву внимательным взглядом, а потом выразительно склонил голову.

— Я… приятно удивлен, ваше величество, — осторожно проговорил он. — Вы юны, а юности свойственны горячность и упрямый идеализм.

— Значит, мы договорились?

— Определенно.

— Думаю, лет через двадцать вам надоест эта должность и захочется отдохнуть? — улыбнулась королева уголками губ. — Как раз будет время воспитать достойного преемника. Если, конечно, пожелаете. Это не приказ, а просто предложение подумать.

— Я подумаю, — медленно кивнул Марник и распрощался.

Олира проводила его взглядом и только после этого расслабленно обмякла в кресле, устало потерла виски.

Разговор дался ей совсем не так легко, как могло показаться со стороны. Ей вообще нелегко давались разговоры. Олира предпочитала молчать и наблюдать, а все эти речи, игры и актерские приемы невероятно выматывали. Остро хотелось, чтобы кто-нибудь улыбнулся, обнял и сказал: «Ты молодец!» Пообещал, что все наладится, она освоится, это станет не так сложно и страшно, превратится в рутину…

Но жаловаться, увы, больше было некому. Поэтому оставалось терпеть.

Дав себе краткую передышку, Олира вернулась к составлению плана дел на сегодня, завтра и… ближайшие несколько недель. Первым пунктом в этом плане значилось «найти секретаря». Конечно, женского пола, чтобы даже при большом желании королеву нельзя было в чем-то заподозрить. Идеально было бы, согласись на эту должность Даршарай, но Олира не особенно надеялась: перевертышу явно нравилась ее служба. Впрочем, к кому обратиться за помощью, королева знала: накари Фаль. Она общается со многими людьми и наверняка найдет подходящую кандидатуру из числа своих выпускников, а Тагренай проверит благонадежность возможного секретаря.

После рены Фаль придется поговорить еще с несколькими министрами, задать вопросы, получить отчеты…

Главное, не останавливаться. Мгновение передышки — и новый разговор, лишь бы не оставалось времени на размышления, воспоминания и жалость к себе. Потому что воспоминания непременно сводились к переживанию нескольких моментов и бесконечным рассуждениям на тему «что было бы, если…».

ГЛАВА 13, в которой торжествует справедливость

Кабинет начальника Тайной канцелярии

— Вот как-то так оно все и было, — подытожил Грай свой рассказ в лицах и с обильной жестикуляцией. До этого он успел кратко отчитаться начальнику о своих приключениях, а сейчас наконец удалось обосноваться в его кабинете и изложить подробности.

— Как у тебя это получается? — рассеянно спросил Лавиль, качнув головой. На небольшом совещании их было трое — теплая, дружная компания. — Я теряюсь в догадках. Как ты умудряешься во все это вляпываться? Ну ладно один раз, с перевертышами, но теперь — это уже вообще ни в какие ворота…

— Я талантливый, — рассмеялся Тагренай. — Да и вообще это одна история, просто немного растянутая во времени. Можно сказать, я просто закончил начатое.

— Одна история — это освобождение тобой покровительницы северян, — возразил Ильнар. — А вот то, что ты умудрился, находясь на другом конце Турана, раскрыть тайну, над которой мы бились здесь, это уже действительно уникальный талант.

— Какую тайну? — озадачился хаосит.

— Предназначение Памяти Крови, — пояснил начальник. — И ее происхождение. Надо полагать, артефакт создан не людскими руками или уж явно при содействии существ иного порядка. Это вполне объясняет парадоксальность его природы. Хотелось бы, конечно, уяснить некоторые детали, но здесь можно ограничиться допущениями и аналогиями.

— Просвети, — попросил Лавиль.

— Только между нами, для общего образования, все-таки это государственная тайна, — уточнил Тавьер. — Главным образом я имею в виду особенности королевской крови. Например, отсутствие в роду магов или сложности с… хм… получением потомства. Для королевы беременность была очень тяжелой, а для покойной Торны Дагер и вовсе закончилась трагически. Я ради интереса проверил: это действительно система, и страдает не только прямая ветвь, но и побочные. Мать Уриха, например, тоже еле перенесла беременность. А если копнуть глубже, можно предположить, что от поколения к поколению особенность прогрессирует.

— Как-то не очень оптимистично звучит, — заметил Грай. — Это что, через пару веков королевские жены начнут массово умирать?

— Именно это меня и беспокоит. Похоже, связь с артефактом, длившаяся из поколения в поколение, не прошла даром. Рискну предположить, что сама кровь стала своего рода артефактом, отсюда и все странности: здоровья и энергии обычной женщины уже становится недостаточно для вынашивания такого потомства, оно выпивает из нее силы. Торна Дагер по этой причине лишилась дара: королевская кровь вытянула из нее в первую очередь магию, и закончилось это печально.

— И что ты предлагаешь? — спросил Лавиль.

— Подумать над решением проблемы, — усмехнулся Тавьер. — У нас на ее решение есть как минимум лет пятнадцать, пока наследник не подрастет и не начнет интересоваться женщинами.

— Интересно, — рассеянно проговорил воздушник. — Ирихон на допросе назвал королевскую кровь ядом. И ведь, если подумать, очень точное определение… Из всех ее живых носителей только Ераший и не пострадал, по-моему. Урих явно ненормальный, про Ирихона я уже не говорю, да и для женщин прямой контакт с ней заканчивается плачевно.

— Урих был нормальным, — не согласился Ильнар. — Его просто нужно было раньше убрать подальше от двора. Ты сгущаешь краски, но в целом я согласен. Уж по части Ирихона — точно. Будь его отцом кто-то другой, и парень наверняка не получил бы магический дар, или получил, но не так буквально, то есть не огненный материнский.

— Наверное, во всем этом и кроется объяснение того, почему бастард так здорово похож на отца, но при этом артефакт его не признал, — заметил Лавиль.

— Наверняка. Я бы предположил, что артефактная сущность крови противоречит наличию магического дара, и они просто энергетически не уживаются в одном человеке. А Память Крови проверяет наличие именно нужной составляющей. Но это, конечно, только теория, которую еще предстоит проверить.

— А ты королеве-то об этом говорил? — спросил Грай. — Мне кажется, она имеет право знать. И решать какие-то вопросы, касающиеся жизни и будущего наследника, без нее — невежливо. А теперь объясни, пожалуйста, почему тебя так перекосило, — с искренним участием попросил ужастик.

— Не важно, — отмахнулся Тавьер. — С королевой я об этом не говорил. Ты прав, нужно поставить ее в известность. Но не думаю, что это обязательно делать прямо сейчас.

— А что не так? — переглянувшись, озадачились оба помощника.

— Вы что, поругались? — предположил Тагренай.

— Можно сказать и так, — поморщился Ильнар. — Ее величество на меня сердита, так что стоит подождать, пока она немного остынет. И желательно перед официальным докладом иметь не только домыслы, но и какие-то подтверждения. Грай, займешься изучением? — предложил безопасник. — Раз уж к людям тебя лишний раз допускать не стоит. Да, обязанностей по охране королевы это с тебя не снимает.

— Ну, я так не играю, — показательно насупился хаосит. — Как следствие — так Лавилю, а как всякая ерунда — так мне.

— Кто информацию принес? — выразительно приподнял брови Тавьер.

— Ладно, ладно, не смотри на меня так. Надо — значит, займусь. Благое дело все-таки, полезное. Правда, я ни щита ломаного не помню теорию, но ладно уж, для этого умные люди есть, соберу энтузиастов. А от охраны ее величества я и не собирался отлынивать, будет обидно, если с такой замечательной женщиной что-то случится. Судя по тому, как забегал кабинет министров, королева-то у нас ух какая получилась!

— Да уж, — непонятно чему недовольно поморщился Тавьер.

— Ну вот, опять. Хотел бы я знать, что вы с ней не поделили, — хмыкнул Грай. — Сам же ее подталкивал к власти, на лаккари Саварди вон ставки делал!

— Ставки делал ты, — педантично поправил Ильнар. — А я лишь говорил, что Саварди сыграет нам на руку, приставив к королеве жену, но сам вряд ли поймет, как нам помог. Да я бы о ее вкладе не взялся судить. На этом тему королевы предлагаю оставить. Лавиль, ты выяснил что-то по поводу Пеналона? Откуда у них вообще взялась информация, которой даже у нас не было?

— Вы о чем? — влез Грай.

— О том, откуда Пеналон узнал об особом предназначении короля Турана.

— Я проверил все возможные версии. От хранителей тайна точно не могла уйти, они дают магическую клятву. Так что если только от кого-то из королей. Напрямую — вряд ли, что Ераший, что его отец недолюбливали нашего заклятого восточного друга. А вот опосредованно… Мне представляется самой вероятной следующая цепочка: Ераший, его друг лаккат Саварди, его друг Шемьель Жонес. Однако установить доподлинно вряд ли выйдет. Не думаю, что Барас делился такой информацией сознательно, с целью передать врагу секретные сведения. Просто он очень несдержанный человек и любит прихвастнуть, вот и на эту тему мог проговориться и даже не запомнить. Я, конечно, не пытался его допрашивать — разрешения свыше нет.

— И не будет, — задумчиво кивнул Тавьер. — Мне твоя версия нравится и кажется убедительной, но этого явно недостаточно. Конечно, я могу спросить его в частном порядке, без протокола, но он наверняка не сознается, даже если вспомнит.

— Хорошо бы вскрыть мозги послу! Вот там точно много интересного, — размечтался Грай.

— Менталисты работают, — развел руками Лавиль. — Жонес неплохо подготовился, у него хорошая сложная защита, одно неосторожное касание — к богам отправится. Ну да время у нас есть, вы же не собираетесь его отдавать обратно Пеналону?

— Посидит, — махнул рукой Тавьер. — Если королева не решит казнить для острастки и в назидание.

— Зачем его казнить, он же полезный! — возмутился хаосит. — И ладно, что шантажист, так ведь не простой мужик с улицы, в хозяйстве пригодится. Если не сбежит. Не сбежит же?

— Если только с божественной помощью, хозяйственный ты наш. Или попытается с собой покончить, но это вряд ли, у него склад характера не тот. Этот будет цепляться за жизнь до последнего. Мне кажется, он бы и сотрудничать начал, если бы не ментальный блок.

— Предсказуемо, — заметил Лавиль. — Почему-то всякая сволочь никогда не кончает с собой, захочешь — не уморишь. Обычно это делают всякие хорошие, но запутавшиеся или слабые. Бастард вот мог.

— После твоей обработки он буквально жизнь заново начинает, — хмыкнул начальник. — Я так и не понял, что ты с ним сделал и как.

— Да ничего я не делал, он сам, — скривился Ондар.

— А что случилось? Я опять самое интересное пропустил, да?!

— В самое интересное обычно влипаешь ты, — возразил Ильнар с усмешкой. — Остальным так, объедки достаются. А у Лавиля просто объект допроса впал в детство. Нормальный такой парнишка, сообразительный, лет десяти, даром что от роду раза в три побольше. Боги его знают, поправится, нет ли…

— Его тоже не казнят?

— Понятия не имею. Думаю, суд примет во внимание психическое состояние, отправят куда-нибудь подальше лечиться. Да ладно, не косись на меня так, никто тебя не обвиняет. Понятно, что у него защитная реакция такая. И это всяко лучше трупа в камере.

— Кстати, о трупах, — вспомнил Лавиль. — Есть еще один парадокс на тему королевской крови, я не сразу сообразил. Помнишь, смертник говорил, что в этом деле вообще все на крови завязано? Выходит, он родство Ирихона с королем почуял, а Память Крови — нет. Его вообще другими способами-то проверяли? Не артефактом, традиционными. Ерашия, положим, нет, но зато есть наследник, Гинар, Урих. Если смертник, конечно, не имел в виду кровную месть Трана Мисори и участие в заговоре кровных родственников предыдущей королевы…

— Не проверяли, да и не нужно, думаю. То есть проверить можно, но так, чтобы никто о результатах не узнал, если родство подтвердится, — качнул головой Тавьер. — А вообще со смертниками это частая проблема: всю глубину их слов обычно понимаешь постфактум, когда… Слушай, а есть у меня еще одна идея, откуда Пеналон мог узнать тайну, — вдруг сообразил он. — Может, никто и не проболтался, они сами дошли?

— Почему?

— Хранитель Памяти Крови говорил, что к нему регулярно приходят с вопросами об артефакте и он предъявляет его всем желающим. А в Пеналоне отличная школа заклинателей, да и оружейников тоже. Надо бы выяснить, кто вообще спрашивал об артефакте. Не удивлюсь, если был кто-то оттуда и пришел не один. Это же вполне логичное решение: Память Крови — важная реликвия, которая буквально лежит без присмотра, почему бы не попробовать воспользоваться? Белый сожри… Что-то мне подсказывает, я опять сел в лужу с этим артефактом.

— Да ладно, ну сел и сел, нормальная рабочая ситуация, — «утешил» его ужастик. — Главное, все хорошо закончилось.

— Я поговорю с хранителем, — сделал Лавиль главный вывод из сказанного. — Чтобы уж точно закрыть вопрос, раз и навсегда.

— Да! Я вот еще что хотел спросить. Какова все-таки роль Деналя?

— Не верится, что мог так обмануться? — хмыкнул Тавьер.

— Молчи, не бей по больному, — вздохнул Тагренай. — До сих пор поверить не могу, что он так хорошо притворялся. А я его еще к нам затащить пытался!

— Ну вот он небось потому и не пошел, что боялся проверки у менталистов, — предположил Ильнар. — Не раскисай. Он же не одного тебя обманул, я в общем-то тоже поверил и от души сватал его королеве в консорты.

— А он, выходит, туда и метил?

— Именно, — подтвердил Лавиль. — Так что, когда до него дошли слухи, что ее величество погибла вместе с мужем и наследником, перепугался, надо думать, не на шутку. И спешил, наверное, вполне искренне. Возвращаясь к твоему вопросу о его роли, я почти уверен, что они оба не врут. Арлаккат был лишь посредником и сводил отца с нужными ему людьми, после смерти Дайры они все-таки кое-как примирились, хотя и продолжали разыгрывать прежние отношения. О бомбе, конечно, Деналь знал и хотел использовать смерть короля по-своему. Правда, он это отрицает и из улик есть только свидетельство менталиста, а это все-таки не вещественное доказательство. Ну да ему и так надолго хватит.

Они еще некоторое время обсуждали эту тему и другие детали раскрытого дела, пока Тавьер наконец не опомнился:

— Ладно, хватит трепаться, и так уже с час сидим. Проваливайте и займитесь чем-нибудь полезным.

Спорить младшие маги не стали, попрощались и вместе вышли.

— Интересно, что с ним происходит в последнее время? — спросил Ондар по дороге: Грай спешил к невесте, Лавиль решил не откладывать надолго визит к хранителю, и в результате им было по пути.

— А что, с ним что-то не так? — удивился хаосит.

— Да уж, хроническая влюбленность на всю голову, дальше своего носа не видишь, — усмехнулся воздушник. — Иль стал нервный и дерганый, курит еще больше обычного. Да что там, он вон арлакката Мисори на задержании чуть не забил до смерти!

— За что? — вытаращился на него Грай.

— Так в том и дело, что ни за что. Сам набросился, на ровном месте, я еле оттащил. Но ничего, в морду получил — задумался. Так ты, выходит, тоже не в курсе?

— Представления не имею, — честно качнул головой хаосит. — И даже идей никаких. Ну не влюбился же он в самом деле!

Королевские покои

В гости к королеве Даршарай выбралась только на третий день после пробуждения, а все из-за Грая: тот предсказуемо встал на сторону целителя и несколько дней ответственно боролся за постельный режим перевертыша. Впрочем, надо отдать ему должное, в основном уговорами и лаской, и самоотверженно развлекал девушку все это время, не позволяя скучать в одиночестве. Отпросился со службы под предлогом восстановления душевных сил после столкновения с божественной сущностью и все время проводил в покоях перевертыша. Чем, конечно, страшно компрометировал ее в глазах окружающих, но Дае было на это плевать, а ужастик о подобных мелочах даже не задумывался.

Сама Олира пару раз заходила, но на бегу, постоянно была чем-то ужасно занята и куда-то спешила, и спокойно поговорить так и не получилось. А Даршарай очень хотела поблагодарить королеву за участие и за помощь: может, если бы не она, так и оставались бы ее чувства к Тагренаю тайной, и не случилось бы с перевертышем это долгожданное счастье.

А еще спросить, что не так с самой Олирой. Дая не могла внятно объяснить, почему ей так кажется, но королева явно была не в себе. Как-то слишком резко и кардинально она изменилась, а еще — в глазах порой сквозила глубокая, черная тоска. Не из-за предательства ли арлакката Мисори? Его Даршарай трудно было принять, а уж королеве…

Олиру девушка нашла в будуаре, в окружении нескольких массивных томов, с толстой тетрадью на коленях.

— Добрый вечер, — осторожно поздоровалась она. — Я не помешаю?

— Нет, что ты, — вроде бы искренне обрадовалась Олира и отложила свои записи. — Твой грозный страж сжалился и отомкнул темницу или ты сбежала из-под надзора?

— Он понял, что еще немного, и я точно сбегу, и согласился на компромисс, — ответила Дая, аккуратно перекладывая еще пару книг с кресла на стол и присаживаясь напротив королевы. — Я точно не помешаю? Вы так заняты и увлечены…

— Это… пустое, — отмахнулась женщина, поморщившись. — И… мы вроде бы договорились на «ты»?

— Мне будет очень приятно, — честно ответила Даршарай. — Прости, я забыла и запуталась немного… Честно говоря, сложнее всего мне здесь было привыкать именно к тому, что все друг к другу на «вы» и «сар», «рен». В Приграничье гораздо проще.

— Я с детства к этому привыкла, — пожала плечами Олира. — Но в семье сложились теплые отношения, с сестрами мы были дружны и… в общем, этого здесь очень не хватает. Больше всего. Здесь вообще сложно кому-то доверять. И тем удивительнее вы с Граем — такие непохожие на остальных! — Она слабо улыбнулась.

— Представляю, — вздохнула перевертыш. Помолчала. — Грай рассказал, что Деналь оказался подлецом. Мне очень жаль…

— Да, поучительная история, — равнодушно кивнула королева. — Но я, пожалуй, не удивлена. Может, вскройся все раньше, это стало бы ударом, а так… — Она неопределенно повела плечами. Потом, после короткой паузы, продолжила: — Представляешь, он всего за пару дней до ареста приходил признаваться мне в любви.

— И? — опешила Дая от такого откровения, за которым к тому же ничего не последовало.

— И мне было скучно и неприятно. И поэтому стыдно. Еще корила себя за черствость, что человек ко мне со всей душой, а в груди ничего не екает. Ну, знаешь, как в книжках пишут? Может, лучше бы и вправду я оказалась слишком холодной! А я, наверное, чувствовала, что он врет, жалко на артефакт не посмотрела. Так это все мерзко… — говорила Олира странно — пустым, каким-то бесцветным голосом, и перевертыш окончательно поняла, что тревожилась за королеву не напрасно. Что-то действительно ее мучило, но — что?

— А ты уверена, что он врал?

— Я читала протоколы допросов, — спокойно ответила королева. — Я не вызывала у него неприязни, и он решил, что этого вполне достаточно для риска. Дело не в любви, конечно, а в честолюбии, — криво улыбнулась она. — Деналь хотел доказать отцу, боготворившему дочь, что тоже чего-то стоит. Странно думать, что, если бы не его грешки с контрабандой и вмешательство Пеналона, его могли и не вычислить… И я бы его жалела из-за такой семьи. И, может, даже поверила бы.

— Ерунда, — отмахнулась Даршарай. — Его все равно вычислили бы, так или иначе. За любым преступлением рано или поздно следует расплата.

— Вопрос, что считать преступлением, — вздохнула Олира и предпочла сменить тему: — Я рада, что у вас с Тагренаем все наладилось, вы чудесно смотритесь вместе. Несмотря на некоторую… экзотичность его нынешнего облика, а может, и благодаря ей. Буквально единство противоположностей: он весь черный, ты — беленькая. Уже определились, когда свадьба?

— Ну, я еще не дала согласия. — При словах о Грае перевертыш словно засияла изнутри и не сдержала счастливой улыбки. — Но его это вряд ли остановит, и меня поставят перед фактом уже запланированного торжества. Да и… плевать. Я такая счастливая, что даже не верится. И так благодарна тебе за помощь!

— Вы бы и без меня разобрались, — уверенно отмахнулась королева, вымученно улыбаясь. Смотреть на чужое счастье было радостно, но — горько: несмотря на все старания и попытки держать себя в руках, к светлым чувствам примешивалась зависть. — Может быть, в тот же момент. Страх потери прочищает разум и заставляет иначе взглянуть на вещи. Тагренай наверняка понял бы, насколько ты ему на самом деле дорога. И вообще, может, он сам сейчас прозрел. Почему ты решила, что он обратил внимание на перемену в тебе и это его к чему-то подтолкнуло?

— Он сам сказал, — заверила Дая. — Но мне теперь ужасно хочется всех осчастливить… Ты точно не переживаешь из-за Деналя?

— Деналь — это вообще последнее, о чем я переживаю, — отмахнулась Олира. — Меня посол, и тот занимает гораздо сильнее, чем арлаккат. Все же шантаж — в том числе его рук дело, но ведь не сам же он это придумал. Вообще не представляю, что делать с Пеналоном во всей этой ситуации. Не идти же на них войной!

— То есть ты окончательно погрузилась в политику? — осторожно уточнила Даршарай.

— Больше ничего не остается, — развела руками королева. — Единственный более-менее симпатичный жених оказался мерзавцем, где уж тут верить кому-то еще! — усмехнулась она. — Мужчинам вообще нельзя верить.

Как ни старалась Олира говорить легко и насмешливо, получалось у нее плохо. Слишком хотелось пожаловаться, выплакаться — не в подушку, а живому человеку. От души поругаться, покричать, может, даже опять отбить об кого-то ладонь… Не о Даршарай, конечно.

Но вываливать собственные глупые проблемы и страхи на посторонних было совестно, тем более портить своим дурным настроением счастье влюбленных, которые так долго к нему шли.

А с Тавьером королева больше не ругалась, оставалась безукоризненно вежливой. И чем больнее было, тем холоднее делался ее тон. Хотелось ужалить, ударить, хоть немного отомстить. Только без толку, безопасник в любой ситуации и в ответ на любые слова сохранял невозмутимость глыбы льда.

Даршарай же, хоть от счастья едва не парила над землей, ослеплена им не была. И, конечно, видела состояние королевы. Даже догадалась, что связано все это с чем-то очень личным. Но если не с арлаккатом Мисори, то с кем?! Фантазия здесь пасовала.

Какое-то время перевертыш пыталась развеселить королеву, отвлекала ее болтовней на посторонние темы. Посиделки переместились к небольшому кофейному столику, на котором слуги быстро расставили сладости, легкие закуски, чай и бутылку вина. Стало гораздо уютнее. И Олире все это пошло на пользу, она немного расслабилась, улыбаться начала гораздо живее и перестала механически вежливо кривить губы.

Вот только горечь из королевских глаз никуда не пропала, и Даршарай в итоге не выдержала.

— Нет, я так не могу. — Она резко поставила полупустой бокал на стол. — У меня такое ощущение, что я пытаюсь веселиться с главным виновником торжества на его похоронах! Олира, что с тобой случилось?

— О чем ты? — нахмурилась та. Но отвела взгляд.

— Да на тебе лица нет! Ты улыбаешься, да даже как будто живешь через силу. Словно хочется лечь и умереть, но сила воли не позволяет. Ну ладно, ты выглядела испуганной и потерянной, когда погиб его величество, но сейчас?! Война закончилась, толком не начавшись, заговор раскрыт, виновные скоро будут наказаны. Откуда такой настрой?

— Просто я… дура, — тяжело вздохнула Олира. Продолжать упираться не хватило силы воли. — Я знала, что ни в коем случае нельзя влюбляться, по крайней мере, не мне и не в моем положении, но… увы. Теперь приходится расплачиваться за неосторожность.

— Влюбляться?! — искренне опешила Даршарай. — Боги, но… в кого?! Ну не в Грая же! — Против воли в голосе проскользнули нотки ревности.

— Мне кажется, даже это было бы лучше, — слабо улыбнулась королева. — Он, по крайней мере, милый, легкий и уже почти женатый, и отпустить его было бы куда проще. Когда нет даже призрачной надежды — легче. А тут… Можно очень долго себя убеждать в бессмысленности чувств, но сердце слишком глупое и упрямое.

— Тогда у меня вообще нет вариантов, — честно призналась перевертыш. — У вас же больше никаких мужчин в ближнем окружении нет, я же вижу!

— Ты не поверишь. В Тавьера. — Понаблюдав за изменением выражения лица собеседницы — от недоверия до священного ужаса — Олира звонко и нервно рассмеялась. — Сложно представить более неподходящую кандидатуру?

— Честно говоря, да, — с трудом собралась с мыслями Дая. — Нет, я очень уважаю сара Тавьера, но он же…

— Бесчувственная глыба льда. А я просто дура, потому что позволила себе надеяться, что промерз он не насквозь. — Улыбка опять получилась тоскливой и вымученной. — Женщинам свойственно верить в лучшее и надеяться, что уж они-то сумеют перевоспитать избранника. Тем более проскальзывали же… намеки, и я была так уверена, что…

И ее наконец прорвало. Олира рассказывала — сбивчиво, утирая слезы, — решительно все. О том, как он успокаивал, оберегал, заботился, как утешал, как ей чудились какой-то надлом и застарелая рана, как хотелось видеть в безопаснике несчастного человека, который только и ждет, чтобы его спасли. Отчаянно ругала свою самонадеянность, бабскую глупость, потом — всех мужчин, начиная с Тавьера и Деналя. Сокрушалась, что сын ее наверняка вырастет таким же и она совершенно ничего не сможет с этим сделать.

Даршарай, как могла, успокаивала плачущую женщину, обнимала ее, пыталась убедить, что жизнь на этом не заканчивается. Хотя в душе все же искренне недоумевала, как можно было в ее начальнике вот это все отыскать. Скрытые чувства? Боги, да он же даже не деревянный, а цельнолитой из железа! Он только злиться и умеет, если что-то идет не по плану, да и то — сдержанно, на словах. Так что сочувствовала она более чем искренне.

Но говорить об этом плачущей влюбленной женщине, конечно, не стала, сосредоточилась совсем на другом. На том, что это пройдет, что любовь даже королеве может принести не только несчастья, что первая любовь почти всегда бывает бесплодной, ее можно считать репетицией перед чем-то большим и настоящим. И обязательно взаимным.

Вряд ли помогли уговоры, скорее — само присутствие неравнодушного человека и возможность поделиться наболевшим. Но где-то через полчаса Олира уже почти успокоилась, и женщины разговорились под вино. Одной бутылки на двоих было недостаточно, чтобы потерять связь с действительностью, но вполне хватило, чтобы окончательно сблизить двух и без того симпатичных друг другу людей.

До глубокой ночи они разговаривали обо всем на свете и нашли, к собственному удивлению, очень много общего. По поводу мужчин, например, сошлись на том, что это наказание и божественное испытание для женщин, без которого, правда, было бы смертельно скучно. Поэтому вроде бы и тяжело, но совсем без них — еще хуже.

Потом Даршарай засобиралась «домой», но королева только отмахнулась и сказала, что они прекрасно разместятся в ее спальне вдвоем, ей одной там слишком много места.

В ответ на закономерный вопрос об аскетизме Дая с недоверием выслушала рассказ о суровых буднях фосских принцесс, которые жили в комнатах по две, спали на узких, почти солдатских постелях и зимой непременно сдвигали кровати или вовсе умещались в одной, чтобы согреться. В старом замке было чудовищно холодно, и толком протопить его в суровые морозы никто даже не пытался. Так что к местным удобствам сама Олира привыкала достаточно долго, первое время даже боялась больших помещений и ночевала на кушетке в будуаре, когда муж уходил к себе.

Это их окончательно сроднило: жизнь в доме каяров Лестри произвела на Даю примерно такое же впечатление. Олира засыпала — впервые за последние дни — спокойной и почти умиротворенной. Может быть, ей не повезло в любви, но зато, кажется, нашлась подруга…

Кабинет начальника Тайной канцелярии

— Привет киснущему начальству! — ввалился в кабинет бодрый Анагор. — Как ты тут, соскучился?

Тавьер хмуро глянул на ужастика поверх документа, который в этот момент изучал, и неодобрительно спросил:

— Грай, ты когда-нибудь научишься стучаться?

— Ага, значит, изменения не фатальные, — проигнорировал ужастик вопрос, приблизился, присел на край стола.

Ильнар наградил хаосита выразительным взглядом, но того, конечно, не проняло.

— Как я понимаю, к человеческому виду ты не вернулся. С Памятью Крови подвижек тоже нет, с королевской охраной и дворцовой безопасностью — все тихо и спокойно. Тогда с чем пожаловал?

Щедрость Праматери северян в конечном итоге вышла Тагренаю боком. Вернее, в первую очередь его начальству. Сам ужастик воспринимал случившуюся с ним перемену с веселой иронией, его возлюбленную и ближайшее окружение подобные детали не смущали, а на мнение остальных магу было плевать. Но вот допускать его до работы с людьми стало очень рискованно, потому что подавляющее большинство от него просто шарахалось, а отдельные впечатлительные — даже впадали в истерику. Пришлось Ильнару (хотя он по-прежнему надеялся, что это временно) смириться с потерей одного из заместителей и оставить Грая на непыльной работе до тех пор, пока не научится сдерживать внешние проявления своей силы. В роли королевского стража зловещий образ хаосита причинял не так много проблем и даже порой играл на руку.

— Я пришел, во-первых, лично пригласить тебя на мою свадьбу, — сообщил Тагренай, доставая из внутреннего кармана небольшой конверт. — Имей в виду, отказ не принимается. Не придешь — прокляну!

— Это подсудное дело.

— Это если кто-то что-то сумеет доказать, — разулыбался Грай и поиграл бровями. — Да ладно, ну что тебе, сложно, что ли? У меня не так много друзей, а тебе полезно отвлечься от работы.

После этого замечания Ильнара кольнул стыд. Он, конечно, ценил Тагреная и относился к нему очень хорошо, но назвать того другом ему и в голову не приходило. Старых друзей он растерял давно, когда ударился в работу после смерти жены, а новых — так и не завел, слишком привык к одиночеству.

Или все же завел, незаметно для себя?..

— Ладно, давай сюда свое приглашение. — Тавьер протянул руку за конвертом. — Значит, Даршарай уходит с полевой работы?

— Да если бы! — вздохнул Тагренай, недовольно поморщившись. — Я даже не заикался об этом, а то она скорее от меня уйдет. Из чистого упрямства. И, справедливости ради, я бы на ее месте тоже обиделся, так что стыдно требовать от жены срочно осесть дома и воспитывать детей. Хотя, конечно, тревожно, куда там ее отправят в следующий раз.

— Что, и не попытаешься повлиять? — хмыкнул начальник.

— Заманчиво, но — нет, — нехотя отказался хаосит. — Если сунуться, а потом это всплывет… Плохая идея — начинать совместную жизнь со лжи.

— Какой ты мудрый, с ума сойти, — с сарказмом заметил Тавьер.

— Не то слово, — легко согласился Грай. — Сам себе удивляюсь. Наверное, Праматерь все-таки что-то такое противоестественное со мной сотворила, — рассмеялся он. — Кстати, раз уж я такой мудрый, то, пока это не прошло, у меня к тебе есть еще одно дело.

— Дело или что-то такое же? — Безопасник указал взглядом на приглашение.

— Одно другому не мешает. Я к тебе как парламентарий… тьфу, парламентер пришел.

— От кого? — озадачился Ильнар.

— От всех твоих подчиненных скопом, — спокойно признался Тагренай. — Они тебе боятся в глаза говорить правду, а меня убить сложно.

— И чего хотели? — совсем опешил Тавьер.

— Чтобы ты успокоился и перестал третировать народ. Ну серьезно, ты за последние три недели натурально озверел, люди воют уже. Достал ты их своими проверками и тотальным контролем, не мешай канцелярии работать!

— Я мешаю?!

— Ну а кто, не я же! Рычишь на всех, всем недоволен, того и гляди кого-нибудь прибьешь.

— Ну да, катастрофа, работать заставляют!

— Работают все прекрасно, это тебе надо отдохнуть. А лучше — все-таки разобраться со своей личной жизнью и успокоиться. Вроде взрослый, умный мужик, а ведешь себя как мальчишка.

— Прекрасно, — растерянно пробормотал Ильнар. — С какой еще личной жизнью, о чем ты?

— Похоже, у меня судьба такая, вправлять мозги упрямым и бестолковым влюбленным. Как считаешь, я похож на вестника Свахи?[43][44] — Грай кокетливо похлопал глазами и помахал ладонями возле плеч, изображая маленькие крылышки.

— Ты похож на идиота, — честно ответил Тавьер.

— Вот и нет, на идиота похож ты, — внезапно посерьезнел ужастик и взглянул на начальника удивительно пронзительным, особенно пробирающим взглядом. Ильнар талант оценил: теми черными бельмами, которые заменяли нормальные глаза, для подобного нужно было очень постараться. — Я бы даже сказал, на сволочь, но в это как-то не верится.

— Поясни, — не обиделся земельник.

— Охотно. Ну ладно тебе себя не жалко, это я еще могу понять. А с женщиной ты так за что? Что она тебе плохого успела сделать?

— С какой женщиной? — нахмурился Ильнар. Нет, мысль мелькнула, но… мужчина упрямо ее отогнал.

— Ты правда не понимаешь? — Грай чуть склонил голову к плечу. — С Олирой. Я могу понять твое нежелание принимать собственные чувства, в конце концов, сам недавно пытался устроить подобное. Я бы и лезть не стал — ну хочется тебе сдохнуть на работе и быть похороненным в этом кабинете, так кто я такой, чтобы мешать. Вот только мне не нравится, что из-за твоей дури и упрямства страдает она. Мне кажется, эта женщина и так слишком многое пережила и слишком многое на себя взвалила, чтобы еще так ее наказывать. А она, между прочим, впервые в жизни влюбилась. И, похоже, всерьез.

— Занятно, — тихо проговорил Ильнар, безо всякого выражения разглядывая подчиненного.

— Занятно — что?

— Что я все еще тебя слушаю, — тяжело уронил он. — И до сих пор не сдал мозгоправам. Надо же было такую чушь придумать! На тебя предстоящая женитьба действует угнетающе, сразу кругом несчастные влюбленные видятся.

— Ну да, конечно. Мне видится. Это же не тебе возмущенная полупьяная невеста высказывала, какие все мужики сволочи и какой твой начальник бесчувственный… чурбан, не стоящий и ноготка Олли. И не ты полночи отговаривал собственную невесту от того, чтобы она шла бить морду этому начальнику.

— Надо меньше пить, — процедил сквозь зубы Ильнар. — Чтобы мне не приходилось выслушивать подобный бред. Следить надо лучше за своей невестой.

— Дурак. Упрямый дурак, — с печальным вздохом констатировал Грай. — Значит, с Олирой ты объясняться не будешь?

— Не понимаю, о чем ты. Мы с ее величеством спокойно решаем все вопросы в рабочем порядке, и больше нам обсуждать нечего.

— Оно и видно, — слегка качнул головой Тагренай. — Это я на всех вокруг рычу и не даю спокойно работать. Да ладно, не сверкай ты на меня глазами, я уже понял, что разговаривать с тобой бесполезно, ты уперся. Главное, про свадьбу не забудь, приходи, — к облегчению Ильнара, переменил он тему. — Торжество небольшое, для самых близких, Лавиль будет, Таллий — в общем, хорошая компания. Никто не заставит тебя вести светские беседы и танцевать, не волнуйся. Форма одежды любая.

— Это единственный способ сейчас от тебя избавиться? — с иронией уточнил Тавьер. — Хорошо, я приду. Спасибо за приглашение.

— Отлично! — тут же просиял Грай. — Ладно, пойду обратно на свой пост, а ты все же помягче как-то с людьми, они ропщут.

— Иди уже, — поморщился Ильнар.

Хаосит наконец убрался из кабинета, и его хозяин смог подняться из-за стола, уйти к окну и закурить.

Как бы он ни рычал на ужастика и ни огрызался, называя его слова бредом, но упали они на благодатную почву. И как бы ни пытался Тавьер с головой зарыться в работу, запрещая себе думать о чем-то, кроме нее, нет-нет да и возникал вопрос: что, если бы… Мужчина злился на себя, гнал прочь эти мысли, вспоминая все старые практики самоконтроля и пару новых.

Он даже, кажется, понял, почему Ераший выбрал именно Олиру. Не похожая на Дайру ничем, не имеющая поддержки внутри страны, неспособная принести внешние проблемы — Фосса слишком слаба для этого. В общем, король со всех сторон подстраховался, чтобы избежать повторения ситуации. Туран сейчас мог только благодарить короля за удачный выбор: без Олиры пришлось бы гораздо хуже.

И Тавьер благодарил, признавая многочисленные достоинства королевы. На его беду — слишком многочисленные, не думать о них было сложно. И ладно дни, когда самоконтроль мужчины позволял ему держать себя в руках даже наедине с Олирой. Куда хуже были ночи и сны, над которыми он не имел власти.

Точнее, все это было несколько дней назад, а последнюю неделю Ильнар мучился бессонницей и находился, строго говоря, не в форме. Хорошо еще, после раскрытия заговора, публичного оглашения приговора и приведения его в исполнение в Туране стало достаточно тихо, а то, с чем не справлялся временно вышедший из строя начальник, добровольно взвалил на себя Лавиль. Молча. И за это Тавьер был ему особенно благодарен, хотя и видел, что Ондару часто хочется высказаться. Ужастик оказался прав, хоть Ильнар и не мог признать этого вслух: начальник Тайной канцелярии в последние дни все сильнее мешал этой самой канцелярии. И больше ничего не делал.

Но отсутствие серьезной срочной работы еще глубже погружало Тавьера в черную меланхолию. Мелкая рутина давала возможность забыться, отсюда и стремление безопасника придумать себе побольше дел. И всему ведомству заодно.

Старшего Мисори казнили, младшего сослали на рудники — обычное наказание за контрабанду. Да еще немного накинули срок за недонесение о преступлении: соучастие посчитали недоказанным, а тот факт, что преступником был родной отец, сочли в этой статье смягчающим. Титул же перешел к кузену бывшего лакката. От такого подарка судьбы тот отказываться, конечно, не стал. Энергичный, предприимчивый и разумный человек, рачительный хозяин, успевший сделать собственное состояние; можно было надеяться, что лаккат перешел в надежные руки.

В общем, тишина, самое время почивать на лаврах и проводить время в праздности. И скандальная свадьба аркаяра Лестри, которая должна была состояться всего через две недели, была не худшим развлечением даже с точки зрения Ильнара, который очень не любил светские забавы. Какое-никакое событие.

Городской особняк каяров Лестри

Свадьба Тагреная Анагора привлекла огромное внимание по многим причинам.

Род каяров Лестри не был баснословно богат, но зато отличался древностью, и брак его единственного наследника с непонятной девицей из Приграничья многие посчитали мезальянсом. Все, кто мог, интересовались у каяра его отношением к этому вопросу. Тот, конечно, отвечал вежливо и неопределенно, никого не желая обидеть, но почему-то не проявлял своей прежней фанатичности в вопросах чистоты крови.

Не мог же он признаться, что имел серьезный и трудный разговор с собственной супругой, которая непримиримо потребовала не лезть к молодым. Потому что она уже отчаялась дождаться внуков, и если Гартай испортит все в этот раз, то пусть на старости лет готовится к разводу. Спорить было бесполезно. Да и… каяр уже выучил, что переупрямить сына не получится, рычагов влияния на него нет, и все попытки воззвать к здравому смыслу приведут только к ссоре и отсутствию отца жениха на свадьбе.

Взвесив чистоту крови и семью, Гартай мудро сделал выбор в пользу последней. Тем более что к Даршарай он успел искренне привязаться как к дочери за то время, пока она росла, и в глубине души был очень рад, что та останется в семье. А что мезальянс и скандал — так это и пережить можно, через пару месяцев забудут. Зато сын счастлив.

Да и, если совсем честно, найти подходящую партию теперь, когда Тагренай выглядел ночным кошмаром во плоти, вряд ли удалось бы. И это тоже примиряло каяра с действительностью.

Самому же Граю никто провокационных вопросов не задавал: его раньше-то побаивались, а теперь и вовсе старались не попадаться на глаза. И это тоже был повод для интереса общества. И для сплетен, вместе с поспешной свадьбой. Мол, что такое желает прикрыть семья, если Даршарай не побоялась жуткого хаосита, а отец семейства — не воспрепятствовал неравному браку. Вариант в общем-то имелся один: ребенок. И отбросить его не помогал даже факт отсутствия беременности, который мог определить любой мало-мальски грамотный целитель. У сторонников версии имелся веский аргумент: жених служит в Тайной канцелярии, кто знает, какими артефактами там располагают!

Ну и, кроме того, это было вообще первое светское торжество после похорон короля и траура, и у него просто не было шансов остаться незамеченным. Особенно если учесть, что торжество в храме, чтобы благословить молодых, посетила сама королева. Впрочем, она быстро уехала: Олира по-прежнему носила официальный траур по покойному супругу, а веселье не очень-то с ним сочеталось.

Широкой общественности было совершенно необязательно знать, что ее величество приглашена еще и на последнюю, семейную часть торжества, когда разъедутся все дальние родственники и останутся только те, кого молодожены действительно хотят видеть.

Сегодня Олира была особенно рада за эту пару. Все же они изумительно смотрелись вместе — оба необычные, странные, во всем — противоположные, но отлично дополняющие друг друга. Зримое воплощение единства Сферы. Влюбленные, счастливые, не сводящие друг с друга глаз… какие гости, этим двоим мир не был нужен!

Поэтому королева немного удивилась, что молодожены решили устроить вечерние посиделки в ущерб возможности провести время наедине, но отказываться не стала: не так много у нее поводов выбраться из покоев и кабинета и развеяться. Даже если бы она не носила траур.

Охрана передала Олиру с рук на руки своему начальнику у черного хода особняка, и Даршарай, извинившись за небольшую задержку, проводила королеву в гостиную, где с минуты на минуту должно было собраться общество. Женщина устроилась в кресле, с интересом изучая обстановку. Если в интерьере зацепиться особо было не за что — комната и комната, оформлена на заказ в соответствии со статусом, — то некоторые детали озадачивали.

Например, низкий кофейный столик, на котором размещались напитки и закуски. Уж слишком всего этого было мало для нескольких гостей. Потом Олира сообразила, что приборов всего два, однако развить эту мысль не успела. Открылась дверь.

— Ну ладно, о чем ты таком секретном хотел… — послышался отвратительно знакомый голос, который оборвался резким хлопком двери. — Поговорить, — растерянно закончил Тавьер. — Грай, что все это значит?

— Да я так и понял, что ждать от тебя разумных поступков бесполезно, — послышался из-за двери веселый голос новобрачного. — Не благодари. Ваше величество, не верьте ему, он совсем не такой равнодушный, как пытается показать! — крикнул хаосит напоследок.

Ильнар обернулся и только теперь сообразил, что не один. А в следующее мгновение помещение окутала плотная, тугая, вязкая тишина, отрезавшая шелест листвы и голоса птиц за приоткрытым окном.

Безопасник тихо выругался сквозь зубы.

— Что это значит? — хмурясь, спросила королева, которая все это время сидела в том же кресле, с возрастающим недоумением следя за происходящим.

— Боюсь, это заговор, — вздохнул Тавьер. — Мы заперты и полностью изолированы от мира.

— Вы же маг. Вы ничего не можете с этим сделать?

— Не мне тягаться в магии с вашим начальником охраны, — недовольно хмыкнул мужчина. — Хитрый, зараза. Чары внутри стен, я до них не дотянусь, да еще сплетены так, чтобы не даваться в руки и избегать столкновения с чужими щитами. Можно попробовать выйти через окно, но тут слишком высоко, третий этаж, не хочется ничего ломать. Этот вариант оставим на крайний случай. А уж пытаться разобраться в этой путанице я бы не стал, даже будучи куда более искусным и сильным магом. Бесполезно. Грай раньше-то был силен, а уж теперь… — Ильнар махнул рукой и прошел к другому креслу. — Ничего страшного, вечно держать нас здесь не станут, утром в любом случае придется выпустить. Если Лавиль с ними в сговоре, мое исчезновение они еще смогут скрыть, а ваше — увы.

— Боюсь, вы слишком оптимистичны, — возразила Олира. — Без Даршарай тут явно не обошлось.

— Прекрасно, — мрачно заключил Тавьер. — Вон за той дверцей небольшая уборная, так что держать нас под домашним арестом они смогут как минимум несколько дней. Шею сверну. Интриганы…

На этом разговор прервался. Вязкая, неестественная тишина давила на уши. Олира поежилась, снова обводя взглядом комнату, которая с появлением безопасника показалась маленькой и тесной. И воздуха тоже перестало хватать.

Как ни странно, злиться на Даю не получалось, даже обижаться и считать все это предательством — тоже. Они же, наверное, хотели как лучше. Не одной Олире свойственна слепая вера в чудеса, а этой влюбленной паре явно хотелось осчастливить весь мир. Бессмысленное стремление. Но достойное уважения или уж всяко — снисходительности.

Минута тишины текла за минутой, натягивая нервы. Не только королевы. Тавьер через некоторое время достал из кармана портсигар. Правда, не закуривал, но принялся вертеть плоскую, потертую серебряную коробочку в пальцах.

А потом начал постукивать. Явно непроизвольно, не отдавая себе отчета. Подушечки пальцев отбивали рваный, дерганый ритм — едва слышно, но в висящей тишине этот стук захватывал все внимание. До смерти раздражал и сводил с ума, потому что отвлечься было не на что. Женщине наконец стало казаться, что стучит у нее в голове.

— Боги, это невыносимо! — выдохнула она, рывком поднялась с кресла и подошла к столику в стороне, остановившись спиной к мужчине. Стук оборвался. Горлышко бутылки звякнуло о край бокала, с гулким шелестом плеснуло вино. Женщина сделала несколько жадных глотков, почти не чувствуя вкуса — настоящее оскорбление благородного напитка.

— Вино — не лучший способ отвлечься, — неодобрительно заметил Ильнар.

— Предложите другой, — огрызнулась Олира.

— Лучше ложитесь спать, — проворчал мужчина и приблизился. — Вы вполне разместитесь на кушетке.

— Вас забыла спросить. — Королева обожгла его злым взглядом. — Да и заснешь тут, как же…

— Не надо, — чуть мягче проговорил безопасник, продолжая хмуриться, и попытался забрать бокал. — Пожалуйста.

— Да оставьте вы меня в покое! — шарахнулась от него женщина. Напиток плеснул через край, разлетаясь веером рубиновых брызг, каплями крови лег на белый и пепельно-розовый шелк платья, на светло-серую ткань кителя. — Проклятье! — прошипела королева, зло отшвырнула бокал и расправила испорченную юбку. — Сделайте что-нибудь с этим, вы же маг!

— Увы, здесь я бессилен, — ровно ответил Тавьер, бросив безразличный взгляд на рукав кителя.

— Да вы во всем бессильны, как я погляжу! — выдохнула она и резко развернулась. Вроде бы в бешенстве, но…

На собственную беду, Ильнар видел, как влажно блеснули ее глаза. И все слова, какие пришли в голову, колом застряли в горле, больно и горько.

Некоторое время эти двое так и стояли — неподвижно, на расстоянии вытянутой руки. Потом Олира судорожно, с отзвуком едва сдерживаемых слез, вздохнула, и для мужчины это стало последней каплей. Сожри его Белый, Тавьер хоть и умел держать себя в руках, но он же не каменный! А слезы этой женщины разрывали ему сердце.

Да и — помогите ему боги! — слишком хотелось коснуться, вдохнуть нежный запах волос, хотя бы ненадолго почувствовать рядом тепло ее тела… Он столько раз уже видел это во сне, что сейчас просто не мог сопротивляться своему желанию.

Осторожно обнял хрупкие плечи. На мгновение замер, борясь с валом поднявшихся внутри чувств.

— Не нужно так нервничать, моя королева. Не случилось ничего настолько страшного, — негромко проговорил он.

— Оставьте меня в покое, Тавьер, — едва слышно выдохнула Олира. — Второго разочарования в вас я, боюсь, не переживу.

Он должен был послушаться. Должен. Но просто не смог заставить себя отстраниться, выпустить ее из рук. Едва коснулся губами волос где пришлось — за ухом, возле удерживающего шелковистые пряди гребня с розовым жемчугом.

— Если бы я мог, — пробормотал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней.

Королева вздрогнула, когда теплое дыхание пощекотало ухо.

— Могли что? — уточнила она, и голос прозвучал почти ровно.

— Оставить вас в покое, — все же ответил Ильнар. — Уснуть без снов. Остановиться без риска сгинуть в воспоминаниях.

— Зачем вы все это говорите?

— Не знаю, — честно признался он. — Вы спросили, я ответил. Это низко с моей стороны, но… не могу не думать о вас.

— Почему вы считаете это низким? — растерянно переспросила Олира, разворачиваясь, чтобы заглянуть в глаза. И от увиденного внутри стало тепло и сладко.

Тщательно вылепленная маска не просто дала трещину, она осыпалась. Тавьер выглядел смятенным, потерянным и даже почти напуганным — ни следа от знакомой и ненавистной ледяной статуи.

— Вы королева, — веско проговорил он, словно это все объясняло.

— А вы дворянин из старого, уважаемого рода, пусть и нетитулованного. И что? — Женщина вопросительно вскинула брови.

— Боги! Да я вам не то что в отцы, в деды гожусь! — нервно усмехнулся Ильнар. — В прямом смысле. Я уже был начальником Тайной канцелярии, когда ваш отец взошел на престол!

— И что?

Аргументы безопасника разбились об этот вопрос и взгляд королевы, ставший вдруг лукавым и насмешливым. А стоило опустить взгляд на губы, изогнувшиеся в легкой ироничной улыбке, и мужчина обнаружил в голове звенящую пустоту.

Действительно, и что?

— Боги!.. — Он глубоко, рвано вздохнул. — Моя королева, да я живу дольше, чем…

— Вы не живете, Ильнар, — оборвала его Олира. — Вы работаете. А жить вы, похоже, даже не пробовали.

Ухватив его за воротник кителя, женщина дернула к себе, одновременно приподнимаясь на носочках, чтобы дотянуться до губ мужчины. Тому не хватило упрямства отказаться от такого подарка, и через мгновение он уже вел в поцелуе. Прижимал к себе податливое, горячее тело желанной женщины, безжалостно сминая тонкий шелк платья, ласкал, исступленно и жадно пил ее дыхание. И понимал, что этого катастрофически мало.

Прервав поцелуй, он еще крепче прижал ее к себе, но опять не удержался, проложил дорожку из поцелуев по плечу и шее, к уху и выдохнул с трудом:

— Это какое-то наваждение! Остановите меня, моя королева, иначе…

Отвечать Олира посчитала излишним и просто молча взялась за пуговицы его кителя. Ильнар на мгновение замер, пытаясь вернуть самообладание и остановить катастрофу, но именно в этот момент губы женщины коснулись его шеи. А когда вдоль торопливо бьющейся жилки влажно скользнул шаловливый язык, от самоконтроля безопасника остались одни воспоминания.

На этом время для разговоров вышло, их поглотило одно стремление на двоих, которое ожидало этой минуты больше месяца. Не просто зов плоти; тяга друг к другу двух одиноких, не верящих в возможность собственного счастья людей. И обоим наконец стало наплевать, что об этом скажут окружающие и как с этим жить потом.

«Потом» не существовало, только «сейчас». Только срывающееся — одно на двоих — дыхание, только прикосновения и ощущения. И — желание. Стать еще ближе, обменяться половинками себя, прорасти друг в друга глубоко, до самого дна души. Найти наконец то, без чего жизнь не имела цвета, вкуса, запаха — друг друга. Раствориться в этом нечаянном, нежданном чувстве.

А весь остальной мир… Ему придется привыкнуть и подстроиться.

Спустя некоторое время, в котором не существовало ничего, кроме двух горячих, сплетенных тел, любовники полулежали на кушетке, выравнивая дыхание и пытаясь утрясти в голове произошедшее. Вернее, полулежал Ильнар, баюкая на коленях и пытаясь согреть зябко поводящую плечами женщину. Тянуться за кителем было слишком далеко, больше ничего подходящего в комнате не обнаружилось. А магия… увы, тут он тоже был бессилен.

Пахнущая страстью и нежностью тишина уже не давила, а заботливо укутывала.

— Мне кажется, эти заговорщики и предположить не могли, чем все закончится, — с тихим смешком заметила Олира через некоторое время. — Иначе нас заперли бы в спальне.

— Предлагаете поставить им в вину эту недоработку, моя королева? — уточнил Ильнар.

— Несколько минут назад я была «Олли», за что теперь такая немилость? — нахмурилась она и немного отстранилась.

— Мне нравятся оба варианта, — задумчиво пожал плечами мужчина. — Тебе неприятно?

— Страшно, — честно призналась женщина. — Я только-только опять начала верить, что все еще может наладиться…

Ильнар несколько секунд внимательно, пристально разглядывал ее лицо, словно увидел впервые, а не выцеловывал несколько минут назад каждую черточку. Бережно погладил кончиками пальцев скулу и подбородок.

— Прости. Я вправду думал, что тебе без меня будет лучше, а я смогу без тебя обойтись. Дурак.

— То есть больше никаких холодных взглядов и вот этого равнодушного «ваше величество»? — подозрительно сощурилась Олира.

— Пока ты этого хочешь, — согласился мужчина. — Вот только… боюсь, на Совете иное обращение будет неуместно. Ты все еще в трауре, к тому же…

— Ладно, я поняла, — тяжело вздохнула королева, устраивая голову на его плече. — Будешь пробираться ко мне в спальню украдкой, под покровом ночи… да?

— Могу даже по балкону, если тебе так захочется, — со звучащей в голосе улыбкой заверил он.

— А чего хочется тебе? — осторожно спросила Олира.

— Пить, — максимально честно ответил безопасник, вызвав короткий смешок. — А если не так конкретно… Не знаю. Мне точно не хочется тебя отпускать, а все остальное — слишком внезапно, и его слишком много. Я отвык от таких сильных чувств, думал, на них уже не осталось ни сил, ни времени. Нужно сначала освоиться в новых условиях.

— У тебя есть на это почти год, — через несколько секунд оптимистично решила женщина. Это и так было куда больше, чем она могла надеяться всего несколько часов назад. — И, кстати, насчет «попить» очень хорошая идея.

Она попыталась подняться, но Ильнар отпустил не сразу. Сначала забрал долгий, чувственный поцелуй, наслаждаясь близостью прильнувшего тела, а потом встал вместе с Олирой. Та подобрала чудом не разбившийся бокал, наполнила вином и благодарно улыбнулась мужчине, накрывшему ее плечи кителем. Себе Ильнар плеснул ягодного компота, осушил стакан залпом. Несколько секунд пристально смотрел на женщину, а потом все же дал волю своим иррациональным страхам:

— Можешь пообещать мне одну вещь? Это серьезно.

— Мне уже страшно.

— Никогда не ищи спасения в вине, это плохой путь, — хмурясь, проговорил Ильнар. — Облегчение от алкогольного забытья мнимое, обманчивое и делает только хуже.

Олира озадаченно вскинула брови, потом усмехнулась.

— Пообещаю, если ты тоже мне кое-что пообещаешь. Брось курить.

— Ты серьезно? — растерялся безопасник.

— Вполне. Омерзительный запах. — Она наморщила нос.

— Договорились, — через пару мгновений кивнул Тавьер. Договоренность скрепили рукопожатием, стараясь не улыбаться нелепости этой сцены, и — с куда большим удовольствием — поцелуем, когда Ильнар за руку привлек женщину к себе.

— Почему ты так нервно реагируешь на алкоголь? — спросила Олира через несколько минут, когда они устроились в кресле с тарелочкой закусок. Безопасник недовольно поморщился, но все-таки ответил:

— Алкоголь и наркотики убили мою жену. Я понимаю умом, что между этим и бокалом вина лежит бездна, но ничего не могу с собой поделать.

— И ты до сих пор ее любишь? — с замиранием сердца спросила королева.

— Что? — искренне растерялся Тавьер. — Не говори ерунды, это было полвека назад, и разлюбил я ее еще до того, как овдовел. Просто… ты, наверное, была права, когда упрекала меня в трусости. Это оказалось трудно, и я предпочел сбежать, лишь бы не проходить вновь через что-то подобное. И едва не упустил из-за этого тебя. Пожалуй, стоит поблагодарить за все это Грая…

— Но кровать могли бы и предусмотреть, — засмеялась Олира и закончила разговор новым поцелуем.

Перспектива встреч украдкой и предстоящей игры в холодность почему-то совсем ее не беспокоила, даже будоражила предвкушением сорванных поцелуев и прикосновений невзначай. Да, сохранить траур по покойному мужу полностью у нее не получилось, но королева не считала себя виноватой. Любви и каких-то других сильных чувств между ними не было, а для благодарности вполне достаточно официального соблюдения приличий.

Причем благодарности не столько за хороший прием и доброе отношение, сколько за то, что в ее жизни теперь появился Ильнар. Холодный, жесткий, циничный мужчина, который на самом деле умел быть ласковым и целовать так, что от счастья кружилась голова.

ЭПИЛОГ, в котором власть находит своего хозяина

Малый королевский кабинет

— Как ты считаешь, Ильнар? Я готов?

— Безусловно, ваше величество. — Тавьер выразительно склонил голову.

— Хватит обзываться, — поморщился молодой король. — Какое я тебе величество?

Ерашию Четвертому, надевшему корону вчера, в день своего двадцатилетия, предстояло провести первое в его жизни заседание Королевского совета, и по этому поводу он чрезвычайно переживал. Хотя, казалось бы, готовили его к подобному с детства, но одно дело — присутствовать рядом с матерью и учиться, а совсем другое — предстать перед советниками самостоятельно.

— Официальное, — ехидно отозвался бессменный глава Тайной канцелярии. — Да не дергайся ты, никто тебя не съест, они к тебе привыкли и прекрасно знают, что упрямство у тебя от обоих родителей, плюс еще свое нажитое. Где сядут, там и слезут.

— Врожденное — от мамы, приобретенное — от тебя, — легко парировал Ераший. — Ладно, пойдем, сколько можно тебя ждать? А то еще опоздаем, — опомнился он, торопливо сгребая рабочие записи в толстую папку.

— Меня ждать? — восхитился таким нахальством безопасник. — Ну ты и наглая морда, твое величество! А я его еще новостью хорошей подбодрить хотел…

— Ну так подбадривай. Разрешаю, — великодушно кивнул король.

— Олли вечером решила собрать гостей, узкий круг. Можешь в особенно страшные моменты вспоминать Тагреная с его выводком и говорить себе, что все ерунда.

Ераший в ответ искренне, с удовольствием рассмеялся: новость действительно была хорошей, указанный «узкий круг» он любил. И пресловутый выводок совершенно его не пугал, невзирая на таланты и экзотическую наружность.

Даршарай лет десять назад наконец нагулялась и вознаградила мужа за терпение аж тремя наследниками-погодками, которые являли собой настоящую банду. Правда, мальчишки были незлыми, просто очень уж энергичными, и пугали окружающих своеобразной наследственностью. Старший во всем походил на отца, и в нем готовился проснуться дар хаосита огромной силы, средний оказался перевертышем с маминым даром, а младший взял от отца не только магию, но и когти вместе с привычкой покрываться чешуей в моменты волнения. Находить им нянек и учителей каждый раз было тем еще приключением.

— С этими мыслями мне правда будет легче пережить Совет. Спасибо, папа!

— Ты при министрах такого не ляпни, — предостерег тот, но на порывистые объятия все же ответил.

С самого детства наследник прекрасно знал, что муж его матери — не его отец. Довольно глупо было пытаться скрыть от мальчика подобную информацию во дворце, где он рос на глазах сотен и тысяч людей. И с самого детства ему было плевать на это. Хоть он и приучился обращаться к консорту по имени, но в глубине души считал отцом именно его.

Конечно, порой ему становилось любопытно, как выглядел и что являл собой предыдущий король, и Ераший представлял, как могла сложиться его жизнь, не произойди тот взрыв. Но тут же вспоминал, что в подобном случае не было бы у него ироничного и надежного Ильнара, и мама, хранившая верность нелюбимому мужу, не сияла бы так никогда. И девчонок бы не было — ненаследных принцесс Турана, проказливых близняшек, которым недавно исполнилось четырнадцать и которых старший принц искренне любил. И даже отчасти поспособствовал их появлению, потому что в детстве долго требовал братика или сестренку.

Олира порой ворчала, что она как будто и не присутствовала при появлении девочек на свет, потому что обе во всем пошли в отца — белокурые, сероглазые, они взяли у него все, начиная с магического дара и заканчивая тяжелым взглядом исподлобья. Что, впрочем, не мешало женщине одинаково любить всю семью и, оглядываясь назад, с удовольствием и неподдельным удивлением обнаруживать каждый раз, что даже королевам, оказывается, иногда везет в любви и в семейной жизни. Главное не отчаиваться, если с первого раза не получилось.

Примечания

1

Кузнец — бог жизни, старший из богов пантеона. Заодно — покровитель полусферы Порядка.

(обратно)

2

Могильщик, он же Белый, Вечный Мертвый, — бог смерти и покровитель полусферы Хаоса. Люди представляют его мужчиной, наполовину безупречно красивым, на вторую — походящим на скелет или полуразложившийся труп. Это символизирует двойственность смерти: спокойной, служащей освобождением и милостью, и мучительной, страшной.

(обратно)

3

Сары моей души — покровители моей души, ласковое или, в зависимости от контекста, ироничное обращение.

(обратно)

4

Память Крови — родовой артефакт правящей фамилии Турана и заодно один из символов власти. Жезл, реагирующий на королевскую кровь. Проверку им в обязательном порядке проходят все королевские отпрыски и наследник в момент коронации.

(обратно)

5

Белый — см. Могильщик.

(обратно)

6

Накар — дворянский титул, накари — женский вариант, арнакар — наследник.

(обратно)

7

Лаккат — высший из дворянских титулов Турана и некоторых соседних государств, одновременно — название единицы административного деления. Арлаккат — наследник, лаккари — женская форма титула, а также жена или дочь лакката.

(обратно)

8

Грок — жвачное животное, шестиногая сумчатая корова. При весе в полторы тонны имеет мозг чуть больше кошачьего, обладает флегматичным темпераментом и очень толстой шкурой, которую пробьет далеко не каждый хищник, даже если очень постарается.

(обратно)

9

Смертники — распространенное название магов смерти, они же некроманты. Слово имеет примерно то же происхождение, что и «ужастик», от названия «Рука Смерти».

(обратно)

10

Сар и сарта — принятое в Туране вежливое обращение к людям старшего круга.

(обратно)

11

Мисори — самый северный лаккат Турана, граничащий с Северным краем. Основные статьи доходов — овцеводство, горнодобывающая промышленность и заклинание духов.

(обратно)

12

Туран — третье по величине и одно из самых богатых государств мира, столица — Глосса. Туран вытянулся через весь материк, от тропических морей юга до вечных льдов севера, на его территории есть и степи, и болота, и непроходимые леса, а Северные горы вообще целиком считаются территорией этого государства. Удивительная страна, многообразие народов и обычаев которой вызывают подлинное восхищение. Здесь два соседних лакката могут отличаться, как отличаются небо и земля. Неопытному путешественнику, неспособному постоять за свою жизнь, не стоит удаляться от центральных регионов и углубляться в глушь, особенно — в северные земли.

(обратно)

13

Эштар — государство, граничащее с Тураном на юго-западе. Славится своими пряностями, отличной сталью и ювелирами. Большую часть территорий Эштара составляют пустыни, а большую часть ее населения — нелюди.

(обратно)

14

Ужастики — так в народе называют Повелителей Ужаса, магов-разрушителей, самых сильных из боевых магов. Естественная попытка за шуткой спрятать страх и непонимание.

(обратно)

15

Фосса — крошечное бедное государство, расположенное восточнее Турана. Скалистый рельеф делает его неудобной мишенью для захватчиков, а отсутствие плодородных земель и полезных ископаемых — неинтересной целью.

(обратно)

16

Аркаяр — см. «каяр»

(обратно)

17

Каяр — старейший аристократический титул Турана и некоторых соседних государств, дословно переводится как «старший», «старшина». Номинально низший титул, но весьма уважаемый: больше тысячи лет его никому не жаловали, и в настоящий момент титул носят всего восемь фамилий. Аркаяр — титул наследника. Каяри — женская форма титула; так называют жен и дочерей каяров. Накаяр — единица административного деления, в настоящее время — достаточно мелкая и никак не привязанная к роду.

(обратно)

18

Пеналон — северо-восточный сосед Турана, находящийся с ним в постоянной конфронтации и соперничестве из-за многочисленных спорных территорий.

(обратно)

19

Баладдар — город-крепость на границе между Приграничьем и Таришем. Столица Приграничья.

(обратно)

20

Приграничье — лаккат Турана, расположенный на юго-востоке у основания Таришского полуострова. Суровый степной край, малоинтересный для путников.

(обратно)

21

Ний и ния — принятое в Туране вежливое обращение к людям заведомо низшего круга.

(обратно)

22

Рен и рена — наиболее распространенное в Туране вежливое обращение к людям своего круга.

(обратно)

23

Северяне — уроженцы самой северной части Турана, жестокого холодного высокогорного края. Обладают необычной для людей внешностью.

(обратно)

24

Урелей — южный лаккат Турана, вдоль земель которого проходит основная часть границы с Эштаром. Боеготовность приграничных крепостей постоянно проверяется беспокойным соседом.

(обратно)

25

Приемник — регистрационная комиссия при отделе магического контроля, который находится под юрисдикцией Тайной канцелярии. В комиссию обычно входят пара магов достаточной силы и квалификации и секретарь. Работа рутинная и непрестижная, не слишком высоко оплачивается, поэтому желающие сотрудничать на постоянной основе находятся нечасто. Обычно маги совмещают эту обязанность с другими. В больших городах, где подходящих специалистов в распоряжении Тайной канцелярии много, работа в комиссии нередко распределяется между всеми в порядке обязательного дежурства.

(обратно)

26

Пряха — богиня судьбы и справедливости, жена Кузнеца.

(обратно)

27

Слуги Белого — духи смерти, по вполне объяснимым причинам крайне неприятные существа.

(обратно)

28

Талтар и тар — словом «тар» северяне называют всех разумных, не принадлежащих к их народу, самоназвание же северян — талтар. Часто последнее буквально переводится как «ледяной человек», а слову «тар» соответствует перевод «человек». Однако ввиду культурных особенностей этого народа подобное толкование неточно: полноценными людьми талтар считают себя, а все остальные — скорее, недочеловеки.

(обратно)

29

Лопата Могильщика — поскольку бога смерти зовут Могильщиком, а у могильщиков лопата — непременный атрибут, некоторые смехачи называют оную „боевым оружием бога“. Прежде в Туране было принято зарывать мертвецов в землю, но сейчас этот обряд почти вытеснился огненным погребением, которое, в свою очередь, постепенно уступает место магическому обращению тел в прах, а предание трупов земле признано пережитком прошлого — что только способствует распространению и развитию истории „боевой лопаты“: копать могилы уже не надо, так не пропадать же инструменту зря! В давние времена за эту примитивную шутку могли обвинить в ереси и приговорить к серьезной каре, вплоть до смертной казни, но сейчас жрецы гораздо лояльней. Или, вернее, светская власть, подкрепленная наукой и магией, серьезно потеснила позиции жречества, и у него руки стали коротки, чтобы карать за каждую насмешку или глупость. Как, впрочем, и везде: Туран мало отличается от большинства просвещенных государств.

(обратно)

30

Омака — западный сосед Турана.

(обратно)

31

Толло — небольшой городок в нескольких часах езды от Глоссы.

(обратно)

32

Сой — конец (омакск.). Изначально в учебных магических, а после — во многих других поединках — досрочное, обычно до достижения изначальных условий победы — признание одной стороной своего поражения. Если поединок не до смерти, то на этом он обычно заканчивается.

(обратно)

33

Око Бездны — морская впадина, расположенная на юге, у Красного архипелага. Глубина составляет не меньше нескольких тысяч метров, а точно оценить ее пока не удалось — до таких глубин не способен дотянуться ни один маг воды. Особенностью этого места, которую все путешественники единогласно признают крайне зловещей, является то, что над Оком море всегда спокойно: из-за особенностей розы ветров и расположения островов архипелага на этом участке морской поверхности почти не бывает волн, только слабая рябь.

(обратно)

34

Щит — медная монета, самая мелкая денежная единица Турана.

(обратно)

35

Агнии — род огненных духов. Чаще всего имеют вид крупной, около полутора метров от кончика носа до кончика хвоста, ящерицы с длинным рядом шипов на спине и кожистыми крыльями. Некоторыми неспециалистами ошибочно причисляются к драконам.

(обратно)

36

Миса — крупный город на севере Турана, столица лакката Мисори.

(обратно)

37

Пахра — погребальный костер. В настоящее время складывается из небольшого, почти символического количества дров и напитывается специфическими заклинаниями, чтобы труп быстро сгорел до пепла.

(обратно)

38

Пограничная стража — особый род войск, охранявших Приграничье во время нападений Серых. Отличалась удивительной выучкой и воинскими талантами, о которых слагали легенды. В настоящее время расформирована.

(обратно)

39

Айш — бранное восклицание северян, неприменимое в приличном обществе и тем более в обществе женском. Этимология неизвестна, но в настоящее время оно является грубым синонимом слова «задница».

(обратно)

40

Белый мир — так северяне называют свою родину, которая официально именуется Северным краем. Все остальное, что лежит за ее пределами, раньше опасливо именовалось «Мертвым миром»: согласно верованиям, за пределами обитаемых равнин есть только горы, подпирающие небосклон, и смерть. С приходом Турана эти представления, конечно, изменились, но одновременно опасливое и пренебрежительное отношение к пришельцам у большинства местных жителей сохранилось. Что, впрочем, не мешает уже почти традиционному местному «развлечению» — поиску невест в метрополии. Богатая урановой рудой и алмазами, но дикая и очень опасная земля, на которой пришельцев не жалуют.

(обратно)

41

Айрии — род воздушных духов, внешне походят на огромных белоснежных птиц.

(обратно)

42

Талхай — букв. «ледяной пояс», традиционное оружие северян. Одна или несколько тонких бритвенно-острых полос стали длиной около полутора метров и шириной около трех сантиметров, одним концом закрепленных на рукояти. Носится скрытно, на поясе, рукоять одновременно служит пряжкой.

(обратно)

43

Сваха — богиня любви, семьи, покровительница брака. Дочь Пряхи.

(обратно)

44

Вестники Свахи — слуги богини. Крошечный народец, красивые человечки с крыльями бабочек, которые прилетают к спящим людям, посыпают жертву своей пыльцой и вызывают разнообразные колебания в сердце и гормонах — начиная от эротических снов, кончая хронической влюбленностью.

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1, в которой беда уже случилась

ГЛАВА 2, в которой Тайная канцелярия готовится ко всему

ГЛАВА 3, в которой королева общается со своими подданными

ГЛАВА 4, в которой королева пытается сделать выбор

ГЛАВА 5, в которой Тайная канцелярия берет след

ГЛАВА 6, в которой Тайная канцелярия знакомится с нужными людьми

ГЛАВА 7, в которой у королевы появляется новый повод для страха

ГЛАВА 8, в которой Тагренай летит на север, а королева задает вопросы

ГЛАВА 9, в которой раскрываются тайны прошлого

ГЛАВА 10, в которой Тайная канцелярия начинает вершить правосудие

ГЛАВА 11, в которой королева совершает важное открытие

ГЛАВА 12, в которой вскрываются предательства

ГЛАВА 13, в которой торжествует справедливость

ЭПИЛОГ, в котором власть находит своего хозяина Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg