«Второй урок. Земля (СИ)»

Второй урок. Земля (СИ) (fb2) - Второй урок. Земля (СИ) (Уроки Кира - 4) 1169K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Барк

Сергей Барк ВТОРОЙ УРОК. ЗЕМЛЯ

Несколько слов от автора

Эта книга — продолжение истории о Кире, повесть о том, что же случилось с героями после того, как они шагнули в Кротовую нору. Смогут ли они попасть домой? И что ждет их там, за тысячи лет и миллиарды километров?

В этой части я бы хотел рассказать о моих размышлениях о душе… Звучит возвышенно и, пожалуй, нудно для фантастической истории в стиле экшн. На самом деле, все не так уж плохо, дайте мне шанс.

В детстве я, как и любой из вас, смотрел множество сказок и мультфильмов, и некоторые моменты никак не оставляют моего воображения и по сей день. Одним из таких кадров является фрагмент фильма-сказки «Марья-искусница», где бравый солдат ищет потерянную маму маленького Алеши. И вот этот мальчик в кульминационный момент ходит мимо шестерых Марий, одинаковых с лица, и пытается отыскать родительницу. А они как две капли похожи друг на друга. У парнишки даже слезы выступили на глаза.

Я тогда очень переживал, боялся, что не ту выберет, пытался отгадать сам (надеюсь, не рыдал). Добрые люди, конечно, дали малышу подсказку, мол, от той самой теплом человеческим веет. Именно так он мать и отыскал.

В другой сказке, фильме «Варвара-краса, длинная коса», молодой парень отгадывает, которая из шести птиц и есть его ненаглядная. В отличие от предыдущего героя он едва ли задумывается, уверенно говоря: «Да вот же она». Как он так быстро отгадал? Что ему подсказало? Может, все-таки было отличие?

Кадры из фильма остались в памяти волнующими картинками. Я рос, стал задаваться глобальными для каждого подростка вопросами: откуда мы, в чем цель нашей жизни, есть ли у человека душа и т. д.

В различных учениях и религиях существует свои взгляды на душу и не все они мне понятны. Единственное, что кажется схожим, это наличие некой субстанции или энергии в материальной оболочке. Тело, говорят духовные лидеры различных течений вторично, в то время как душа является первичной основой человека.

Конечно, мой друг Андрей это не просто набор костей в кожаном мешке, есть что-то большее. К примеру, интересы и взгляды, которые мы разделяем. Характер и темперамент, дополняющий образ моего дорогого друга, единственного на всем белом свете. И если, скажем, он решит изменить внешность, он все равно останется моим другом, ведь так?

А если немного усложнить ситуацию? Представьте, что ваш друг (или подруга) заболел или попал в аварию и у него напрочь отшибло память — типичная ситуация из мыльных опер. Врачи говорят, что надежды на возвращение памяти нет.

Вопрос — это все еще ваш друг?

Характер, должно быть, останется прежним, но как же все те воспоминания, которые вы нажили вместе, те интересы, о которых вы могли трепаться часами напролет? Вдруг это ушло навсегда и больше не вернется, и Андрей смотрит на вас так, словно вы чужие друг другу люди.

Очень многим людям разных возрастов и занятий я задавал этот дурацкий, надуманный вопрос и они давали самые разные ответы, каждый раз описывая, кто есть для них друг. Я не буду сейчас делиться тем, что они все мне поведали, но предлагаю поразмышлять самостоятельно, пока вы будете читать эту историю. Не спешите с ответом, давайте подумаем вместе, что есть дружба и где она живет, действительно ли внутри существует нечто важное или все это сказки, и как отыскать друга среди множества схожих лиц если он смотрит на вас так, словно видит впервые в жизни.

Приятного чтения!

С теплотой, Барк

Часть 1 Возвращение

Вынырнув из гиперпространственного тоннеля, Кир ощутил выворачивающее наизнанку чувство тошноты, несмотря на то, что не забыл сделать глубокий вдох. Хотя правильнее будет сказать — попытался, потому как отдающее болью в груди сломанное ребро не дало осуществить задуманное, и попытка так и осталась скорее намерением, нежели реализованным действом. Как только давление и преломленные законы физики сняли пресс с хрупкого человеческого тела, Кир распрямился и открыл глаза, быстро моргая и пытаясь привыкнуть к режущей испарениями и повышенной влажностью атмосфере Фрайи…

Повсюду пылали все те же кроваво-красные пейзажи лавовых столбов, исторгнутых глубинами Арессарма, маленькой красной планеты, из глубин своего пылающего ада. Гигантские всплески вырвались на поверхность миллионы лет назад, застыв восковыми свечами в обрамлении тысяч тонких капель, взявшихся каменным кружевом древних титанов. К востоку вздымалась массивная гряда дремлющих вулканов, уходящих пиками в высокие туманы атмосферы, устилавшие малиновое небо. Они не давали проникнуть свету солнц и звезд, погружая планету в призрачный сумрак, словно тучи заслонили пылающую дневную звезду на какие-то жалкие минуты, суля вот-вот разорвать газовую преграду и рассеять обманчивую тень. Шли секунды, минуты, часы, но ничего не происходило. Ожидание насмешливым ничто заставляло незадачливого туриста в недоумении вздергивать голову, в очередной раз проверяя, исчезла ли загадочная туча.

И таких на Арессарме было много. Планета жила приезжими, предлагая широкий выбор развлечений и мероприятий, приправленных славой о творящих чудеса горячих источниках, способных поставить на ноги лежачего и подарить зрение слепому. Конечно, слухи о бесконечных возможностях целебных чаш, пузырящихся таинственными химическими составами, были сильно преувеличены, но все же содержали крупицы истины, даря надежду на избавление от коварных недугов или попытку поправить источенное ежедневным напряжением здоровье; все это и позволяло властям Арессарма успешно эксплуатировать образ полезного и интересного своим необычным ландшафтом курорта.

По левую сторону от Кира приходил в себя Азул. Блондин мигал по-кошачьи зелеными глазами и, кажется, хотел что-то сказать, как вдруг остановился, чуть наклонил голову, угрюмо поморщился и схватился за нижнюю челюсть. Внизу, под щекой, на белой прозрачной коже расплывался красноватый подтек, чуть потянувшийся синевой.

Перед тем как отправиться обратно в свое измерение времени и пространства, ребята выяснили отношение по-мужски, то есть сцепились со всем запалом бесконечной юношеской энергии и до глубины оскорбленным достоинством. Причем каждому из них было что предъявить врагу…

«Нет, — подумал Кир, — наверное, больше не врагу…»

Азул поднял длинную руку, успевшую отчетливо обозначиться окрепшей мускулатурой, и указал на юго-восток — именно оттуда они отправились на арену в то утро перед гонкой.

Кир кивнул, и, не задерживаясь дольше, они отправились в путь.

Двигаясь по направлению к Фрайе, столице Арессарама и главному курорту планеты, они вспоминали как прибыли на огненную землю, чтобы поучаствовать в гонке. Ученики второго года обучения Прайма, лучшей межзвездной академии — Кир, неприметный по рождению фризиец, и Азул, наследник имрахского трона, следовали указанному компьютером маршруту, когда челнок Кира неожиданно увел его в противоположном направлении и заставил влететь в «кротовую нору» — межпространственный тоннель, что притаился в одной из бесчисленных пещер Арессарма, перенесший подростков за тысячи лет и миллиарды стандартных километров от родного дома.

Накануне у имрахского принца случился инцидент с простолюдином-фризийцем, что время от времени хватался за ребра, идя с ним вровень по ржаво-пепельному настилу взрывной планеты. Тогда они оба чуть не погибли, и Азул винил во всем наглого выскочку. Несмотря на все аргументы и доводы рассудка, ярость имрахца била раскаленным ключом, мешая трезво мыслить, презрение и отвращение к низкородному ученику переросли в лютую ненависть, в которой Азул лелеял желанье утопить однажды Кира.

И вот, видя, что Кир нарушил правило и ушел с маршрута, он последовал за ним, надеясь исполнить клятву мести…

Несколько мелких солнц Арессарма пробивались расплавленным светом червлёного золота сквозь серый наст неестественного тумана, тушившего свет, плотным покрывалом, лишая раскаленный камень далекой звезды кислорода. Установки генерирующие пригодную для человека атмосферу, работали на полную, но повышенная влажность сжимала лёгкие, не давая сделать вдох облегчения, вместо этого удушливый жар давил к теплой черствой корке под ногами.

Идти предстояло долго, но это нисколько не пугало Кира, твердо двигающегося вперед. Он чувствовал, как безотчетная радость наполняет ноги энергией, заставляя прибавлять шаг. Он вернулся домой; сейчас, в песчаных барханах застывшего стекла и породы красной планеты, Сидерис казался не более чем кошмаром, больным миражом, возникшим перед глазами изможденных путников.

После того, как подростки вынырнули из внезапно возникшей «кротовой норы» (в которую неизвестно как угодили), они обнаружили себя на абсолютно незнакомой планете, доживающей последние дни. Сидерис собирался навсегда кануть в Лету немногим более, чем через один лунный месяц. Жители планеты работали без устали в нечеловеческих условиях, проживая бесцветные будни в искусственном свете ламп и призрачных надеждах на спасение. И, как бы удивительно это не звучало, им удалось! Удалось выжить, претворив сумасшедший план безумного гения в жизнь.

Главный инженер Сидериса разработал проект под названием «Гея», целью которого являлось — ни больше, ни меньше! — строительство новой планеты!

Кир вдруг вспомнил, как они впервые услышали об этом — тогда только невероятное самообладание обоих мальчишек и вражеская среда позволили им переварить ненормальную идею.

И все же сидерианцы добились своего. Они построили Гею и сумели запустить ее в режиме реального автономного функционирования. Каково же было удивление Кира, когда он узнал в насыщенном красками шаре давно потерянную людьми Землю, снившуюся, наверное, каждому жителю Империи хотя бы раз! Только тогда он наконец осознал, что их закинуло в глубокое прошлое. Они своими глазами видели появление третьей планеты от Солнца, что заняла место прародителя Сидериса на околосолнечной орбите, оставив при себе труп создателя безмолвной серой тенью, называемой бесконечными поколениями человеческой расы Луной!

Вдали показались очертания Фрайи, лишь немногим отличавшейся от резных ликов планеты. Они были уже недалеко, и сердце Кира забилось быстрее.

Они сумели вернуться, сумели дотянуться до собственных звезд, а ведь могли навсегда затеряться в бездонном колодце прошлого, потеряв единственную жизнь…

Что было терять в четырнадцать? Пожалуй, Кир бы ответил — всё… Всё, что тебе дорого, и единственное, что действительно нужно. Для Кира этим всем была одна глупая голубоглазая девчонка с золотыми волосами.

Мирионка каким-то образом изменила всю его жизнь, заставив следовать за собой. Она нарисовала перед ним путь, тот путь, что шел параллельно её, а может, и ближе, может, он ступил на одну с ней дорогу, желая сопровождать дурочку вечно. Ведь сама она явно не справлялась.

Когда именно это случилось, Кир не знал. Может быть, в первый год обучения в Прайме, когда Санара, прикинувшись мальчишкой, водила за нос все мужское население академии. И Кир, живя с ней рядом, привык к этому назойливому, наивному и вечно открытому всем ветрам пацану, что так отчаянно боролся за выживание в стенах учебного заведения вместе с ним.

А цель перед ними стояла не маленькая — занять место Императора через восемь лет.

«Уже семь», — мысленно поправил себя Кир, неожиданно для себя обрадовавшись, что он снова участник этого невообразимого состязания.

Кир был одним из семерых, имевших все шансы стать будущим повелителем Империи. Санара также входила в число избранных претендентов, а сейчас рядом с Киром шагал еще один счастливчик, отмеченный судьбой, тот, что еще совсем недавно был готов перегрызть фризийцу горло, впрочем, как и Кир ему…

Но что-то изменилось…

Кир не успел определить, что именно, когда скромные окрестности города уже свободно вели ребят широкими дорогами, украшенными фасадами низеньких терм среднего пошиба для экономичного отдыха. Людей здесь почти не было, и редкие встречные не проявляли к ним никакого интереса, позволив мальчишкам беспрепятственно преодолеть трущобы, затем пригород и, наконец, войти в черту города, где они с удовольствием воспользовались бесплатным общественным транспортом — сервис на Арессарме был на высоте.

«Сколько же времени прошло с тех пор, как мы пропали?» — размышлял Кир, как только видение стало приобретать все более осязаемые черты.

А вдруг они отсутствовали слишком долго? Ведь это вполне могло быть другое время… нет, кажется, Азул говорил, что сидерианцам не удалось изменить параметры передвижения сквозь проход, поэтому их миры, словно две жилые квартиры соседствовали один с другим, открывая проход в определенный временной промежуток. Оставалось надеяться, что так это и было.

Судя по внешнему виду города, Кир вполне мог на это рассчитывать. Выглядела Фрайя точно такой же, какой он ее запомнил: шумная, людная, сверкающая объемными голограммами и бесконечно нахваливавшая свои прелести искусственным голосом, транслируемым отовсюду, словно услужливая девушка, готовая удовлетворить желание клиента соразмерно его кредитному балансу.

Усидеть на мягком комфортабельном сиденьи представлялось все сложнее, и Кир ерзал все активней по мере того, как они приближались к отелю, в котором разместили праймовцев. Глядя искоса на Кира, Азул заметил, как тот всем корпусом подался вперед, а пальцы сминали темно-синие штанины робы «третьего цеха», которую они позаимствовали перед отъездом.

Взгляд фризийца был устремлен в пространство, прошивая невидимую точку насквозь, брови чуть сошлись на переносице, нижняя челюсть поджата, свидетельствуя о собранности и определенности, от которых ему самому было трудно удержаться на месте.

Как только скользящая по воздуху капсула-транспортировщик застыла у нужной остановки, ребята резко поднялись и шагнули на многолюдный тротуар одной из центральных улиц. Из-за шикарных фасадов зданий ресторанов и спа-центров вырастала свеча «Олимпа» — отеля, к которому так спешили подростки. Задержавшись на месте лишь на долю секунды, они стремительно ринулись к цели, подавляя всколыхнувшиеся от волнения чувства: неужели они и вправду вырвались? Вернулись домой? Разве они могли преодолеть сотни тысяч — нет, миллионы (!) — лет и увидеть рождение легендарной Земли, которая к тому же была творением рук человеческих, пусть и невообразимо гениальным.

Широкий стеклянный фасад вытянулся гордой линией. Парни рысцой взлетели вверх по пологим ступеням, миновали широкий парадный вход, попав в ярко освещенный просторный холл. Богатое убранство в стиле староземелья полыхнуло позолотой металлических поверхностей и алыми оттенками отделки, прекрасно подходившей к багровой коже планеты.

— Узнаем, здесь ли еще праймовцы, и если нет, то как давно отбыли, — предложил Кир, чувствуя зудящее напряжение. Как же долго они отсутствовали? Ухватили ли они свою прежнюю жизнь или потеряли навечно?

Азул кивнул и уже сделал первый шаг к стойке приветливо улыбавшегося администратора, когда периферийным зрением Кир уловил темно-синий силуэт на фоне белоснежной мраморной стены отеля. Золотистые волосы спадали до плеч.

«Санара!»

Далеко, в противоположном конце просторного помещения стояла девочка… так похожая на Санару. Кир прищурился.

«Это точно она!»

Фризиец, не глядя, рванул Азула за рукав, останавливая, и уже собирался позвать ее, как девочка встрепенулась и повернулась лицом к скрытому колонной проходу, словно кто-то невидимый окликнул, за миг до того, как её имя сорвалось с губ Кира и утонуло в гуле шумящей толпы туристов, хлынувших через главный вход.

Санара сделала шаг в сторону и исчезла за поворотом.

— Санара! — не думая больше ни о чем другом, Кир бросился следом, не смея поверить, что сейчас он увидит ее.

Затормозив у высокого пустого коридора, где минуту назад скрылась подруга, Кир огляделся — глухой длинный проход со множеством дверей по обе стороны. Рядом замер Азул.

— Я проверю все правые. Ты левые, — и Кир кинулся к первой двери, не замечая как имрахец не спешит двигаться с места. Принцу совсем не нравилось, что фризиец ему отдает распоряжения. И зачем он вообще за тем последовал? Нужно было немедленно сообщить о своем местонахождении. Их, наверное, обыскались, а может и похоронили уже… отец наверняка в ярости.

Последняя мысль заставила Азула улыбнуться. Впервые думая об отце, он не испытывал привычного страха. Не боялся ни его гнева, ни тяжелой руки. Неужели он сумел одолеть собственных демонов, прятавшихся глубоко в подсознании? Ладно, от него не убудет, если он немного поможет фризийцу.

Тем временем Кир уже добрался до середины коридора. Очередная дверь подалась под его натиском. Азул видел, как соперник застыл и краска разом схлынула с чужого лица.

«Что за ерунда?»

Ему понадобились секунды, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние и заглянуть через плечо, пытаясь поскорее выяснить, что вообще могло напугать непрошибаемого фризийца.

Дыхание застряло в горле.

Посреди просторного помещения конференц-зала, на небольшом возвышении, служившем подмостками для выступающих, стоял Главный инженер. На его руке безжизненно обвисло тонкое тельце в синем. А в другой блестела белая матовая субстанция, напоминающая сердце старой электрической лампочки, лишенной защитной оболочки стекла. Главный Инженер поднял синие лупатые глаза на Кира.

— Ну, здравствуй, Кир. Давно не виделись, — скрипнул он механическим голосом и рассмеялся.

Призрак Сидериса

Все, что видел перед собой Кир, это бледная фигура подруги. Грудная клетка оставалась безжизненно неподвижной, руки неестественно свисали плетьми, колени согнуты, и если бы не локоть инженера, поддерживающий маленькое тело под спину, она бы осела мешком на пол.

Кир сделал решительный шаг, одновременно окружая сознание стеной. Спокойствие было сейчас жизненно необходимо. Действовать следовало осторожно, пока он не разберется в происходящем.

— Что вы с ней сделали?

— Пока ничего. Но если ты сделаешь еще один шаг, она умрет.

Остановившись, Кир внимательно пригляделся к его лицу, пытаясь определить, блефует ли маньяк или говорит серьезно.

Вся сущность сумасшедшего ученого изменилась с их последней встречи. Кажется, те же черты, тот же взгляд, но… что-то было не так. Она как будто бы больше не принадлежала человеку: сухая кожа плотно обтягивала костяной остов черепа, крупные шары глазных яблок выкатывались из проваленных глазниц, неестественно заострившийся нос хищно втягивал воздух, трепеща тонкими крыльями, словно птица, от губ осталась узкая полоска, очерчивающая дыру рта.

— Что вам от нее нужно? — повторил свой вопрос Кир.

— От неё? Ничего, — растерянно покачал головой Инженер. «Словно набалдашником», — подумалось мальчишке.

— Тогда что происходит?

— Мщу тебе, разве не понятно?

Сжав кулаки, Кир прищурился.

— При чем здесь другие? — он намеренно не назвал Санару по имени, надеясь, что сумеет вывести её из-под удара, очень хитро рассчитанного на него самого.

— Санара… — ученый смотрел на бледное лицо, словно видя его впервые. — Разве не она твой лучший друг?

— С чего вы взяли?

— Ты кое-что забыл. Я прочитал сознание твоего спутника. Все, что когда-то знал он, знаю теперь и я.

Это Кир упустил из виду. Но разве он рассчитывал получить такой привет из прошлого?

— Если у вас есть счеты ко мне, буду рад лично ответить. — Ситуация становилась серьезней с каждой минутой.

— Дело в том, Кир, что моя месть подразумевает боль, — Инженер застыл в раздумьи, похожий на несуразное чучело. — Но боль не физическую. Это было бы слишком просто. Я не хочу тебя убивать. Видишь ли, ты лишил меня самого дорогого, и я хочу поступить с тобой так же, — он снова перевел изучающий взгляд на точеное лицо девочки, лежащей в его руках, словно забыв о существовании подростков.

— Я спас планету!

— Ты принял решение, на которое у тебя не было никакого права! — нечеловеческая маска передернулась.

— Если бы я позволил вам уничтожить Гею, то не было бы будущего, не было бы человечества!

— Наверняка мы не знаем, — голосом, похожим на скрип шестеренок, ответил Инженер, глядя в темно-серые глаза фризийца. — Может быть, история сделала бы другой виток, а может… нам предназначено было погибнуть в тот день.

«Он сошел с ума, — понял Кир, — и это случилось давно. Очень давно.»

— Уже ничего нельзя изменить.

— А знаешь, ты прав, — с неожиданным воодушевлением отозвался сумасшедший ученный. — Проживая век за веком, я обдумывал множество, нет, бесчисленную бесконечность вариантов, и каждый раз приходил к выводу, что любая моя попытка обречена на провал, если вы не попадете на Сидерис… и ведь по какому-то странному велению судьбы вы оказались там, где не должны были. — Он оборвал нить размышлений и взялся за другую. — И этот план идеален! Ведь жизнь продолжается, несмотря ни на что, ведь так? Природа, увы, не терпит пустоты, а ведь ничто … оно так совершенно! Правильно. Семерично. Одинаково. Упорядочено. Так почему бы нет? Но жизнь распорядилась иначе, послав вас на Сидерис, спасая саму себя.

Задушенные смешки вырвались из его уст сухими взрывными выхлопами.

— Прибудь я на Арессарм неделей раньше ваших смешных гонок, и не дай я попасть вам на планету… я бы так и не узнал, что вы натворите, вернее, уже натворили в своем бессмысленном будущем, жалкие человечки… Явись я сам себе и расскажи о том, что должен уничтожить своими же руками то, ради чего жил долгие годы… думаю, я бы скорее убил себя будущего, чем добровольно пошел на такое, — ученый бурчал под нос какую-то околесицу, глядя при этом в дальний угол комнаты, и Кир решил не терять шанса, сдвинув носок левой ноги чуть вперед.

— Не стоит, мой мальчик, — выпученный глаз поймал едва уловимое движение, повернувшись в глазнице отдельно от второго, продолжавшего пялиться куда-то в пустоту.

«Что за?..»

— Знаешь, — страшный взгляд сфокусировался на темно-русой макушке Кира, как будто глядя в его глаза. — Я ведь пытался перевоспитать вас, людей. Оказавшись на собственном детище после катастрофы и долго скитаясь по великолепному творению моего народа, я однажды поверил, что не все еще упущено, ведь будущее нигде не записано, — ученый хмыкнул и продолжил все тем же безразличным голосом. — Становясь для вас богом раз за разом, я пытался вбить в ваши пустые головы хоть немного толку…, но ничего не вышло. Вы просто не желаете слушать! Я брал себе помощников, давал им силу и власть, но… снова провал. Провал за провалом. Вы неконтролируемые. Я не раз пытался стереть вас с лица земли, — из глубин горла едва уловимо раздавались тяжелые поскрипывания, словно от плохо смазанных ржавеющих петель, — насылал потопы, бури, извержения, но вы как тараканы забивались в щели и выживали. Выживали снова и снова! Даже болезнь отказывается выжрать вас всех, — с ненавистью рыкнул он. — Почему? Почему, Кир?

Повисла пауза, и парню никак не удавалось понять, действительно от него ожидают ответа или нет. Все же он решил не молчать.

— Жизнь сильнее всего. Сильнее планов и расчетов.

Хохот. Жуткий, раскатистый, скрежещущий тысячями ржавых гаек и винтиков, оглушительным эхом он прокатился по комнате.

— Ты прав! Ты тысячу раз прав! Сколько раз я пытался просчитать все вероятности этой системы. А потом внезапно понял, что система движется! То, что сегодня является Абсолютом, не является таковым завтра. И влияете на нее именно вы, — Инженер перевел взгляд на непонятный сгусток света.

Отчего-то Киру казалось, что это нечто, зажатое между сухих крючковатых пальцев, очень важно.

— Ваша воля, желания, глупые просьбы… все меняет систему ежесекундно, просчитывать не имеет смысла, — печально закончил Инженер, плечи его осели, и тело Санары, колыхнулось безжизненной тенью в длинных руках. Кир скрипнул зубами от невозможности сделать шаг, от невозможности вернуть то, что ему так дорого.

— То есть, вы признаете поражение?

Азул напрягся. Если этот псих сделает хоть одно необдуманное движение… принц был начеку.

Белесые сферы с прозрачно-голубой радужкой натужно провернулись в углубившихся ямах глазниц, отыскивая дерзкого мальчишку.

— Признаю, Кир. Признаю.

— Тогда отпустите ее.

— Видишь ли… я готов признать поражение. Я проиграл вам Гею, но… Ведь я тоже человек, или был им когда-то, — безгубый рот растянулся в отвратительном подобии улыбки, блестя белыми ровными пластинами зубов, — и ничто человеческое мне не чуждо… Нет, вру. Чуждо, и очень многое, но не злость, не чувство справедливости, которое клокочет где-то глубоко внутри, а ведь я заменил, кажется, каждую деталь, то есть каждый орган на более совершенную конструкцию. И все же это чувство тикает, не замолкая…

Раздражение мелькнуло морщинкой лишь на секунду и снова разгладилось на высоком лбу.

— Я проиграл, но, пожалуй, не стану отказывать себе в высоком удовольствии маленькой мести… Так ты говоришь, что жизнь сильнее планов и расчетов? Ты прав. И поэтому сегодня ты лишишься того, что тебе дороже всего. Думаю, что на это ты не рассчитывал, — насмешливо вырезал скрипучий голос последнее слово.

«Санара!»

— Милая девочка пошла за мной следом, когда я пообещал рассказать о том, где ты находишься. Такая наивная. Она ни в чем не виновата, — взгляд стал жестким. — Виноват ты.

— Отпустите ее, или я…

— Что? Что ты сделаешь? Стоит мне сжать кулак, и душа твоей подруги навсегда исчезнет.

«Душа?» — разом пронеслось в сознании обоих мальчишек.

— Одно движение, Кир. Ты не успеешь. Поверь мне, я уже видел это однажды.

Неужели… они переживают эту трагедию не в первый раз?

— Прошу вас… — мысли Кира были чисты, но правильный ответ никак не находился. Инженер не блефовал.

— Нет, Кир, просить бесполезно. Ты отнял у меня мое, и мне нужен равноценный обмен, насколько я понял, эта девочка для тебя стоит целой планеты, — он устало вздохнул. — Как глупо, но пусть будет так.

— Умоляю, не убивайте ее!

— О, что ты, я и не собирался.

— Тогда зачем…

— Зачем я забрал у нее душу? Все просто. Я верну ее обратно на Гею, и как любая другая энергетическая субстанция, она родится в живом существе. Причем, учитывая вес, напряжение и типы энергосоединений, останется девочкой. Какой-то девочкой, в каком-то времени, в неизвестной точке. Ее душа обретет новое тело и проживет одну из миллиардов жизней. Но ты об этом уже не узнаешь. Она забудет о тебе и прошлой жизни, как будто вы и вовсе не встречались. Ты распорядился моим детищем, дав ему проклятую судьбу, я поступлю точно так же.

— А… Санара? — Азул впервые заговорил, глядя на висящее мешком тело со слегка посиневшими губами.

— Оно погибнет. Материальная оболочка не является самодостаточным жизнеспособным организмом.

— Сволочь!

Инженер безразлично подернул плечами.

— Равноценный обмен, Кир. Глаз за глаз, так, кажется, говорят на Земле.

— Ты не выйдешь отсюда!

— Впрочем, мне действительно пора. Прощай, Кир, — инженер сделал едва уловимое движение правой рукой — и оглушительная вспышка света вспыхнула в комнате, лишая зрения и способности ориентироваться в пространстве.

Когда ребята пришли в себя, первым делом Кир бросился к телу Санары, брошенному на полу, пока Азул пытался определить, куда скрылся сумасшедший ученый.

— Он ускользнул через пожарный выход и, судя по направлению карфлая, движется к пещере, откуда мы пришли.

— Санара, — Кир тихонько потряс ее за плечи, но она не реагировала. Дыхания не было, сердце не билось. — Мы… мы не успеем.

Стеклянный гроб

Стена непроницаемой оболочкой все так же окружала разум Кира, когда он непонимающе смотрел на подругу, пребывая в противоестественном ступоре. Его сознание в этот момент походило на идеально настроенный, не дающий осечки механизм, которым некому было воспользоваться.

Кир вглядывался в белое, как полотно, лицо, закрытые глаза и безжизненно приоткрытый рот.

Ответ.

Ему нужен ответ.

Он просто обязан отыскать его…

— Санара, — тихо позвал Кир, и на миг ему показалось, что она отзовется. Раскроет веки и удивленно посмотрит синими, как мирионское море, глазами.

Но чуда не произошло. Маленький огонек электрического разряда, вибрировавший в руках Инженера, вспыхнул мотыльком перед мысленным взором Кира и потух.

Её душа.

Кир знал, что не успеет. Не успеет догнать Инженера раньше, чем тот достигнет прохода и скроется в знакомом ему мире. Он отыщет его. Непременно! Но что делать с Санарой?

Губы девочки синели все сильнее.

— …Кир, Кир! Очнись! — знакомый голос пробивался издалека.

Парень повернул голову следуя за ниточкой, тянувшей обратно в реальность.

— Она умирает, — бесцветным голосом произнес он и снова вернулся к серому, словно камень, лицу подруги, оглушенный собственными словами.

— Она не умрет, — ворвался в сознание единственный голос, которому нельзя было не поверить, он вскинул голову, узнавая лицо с черными, как чрево космоса, глазами — Император!

— Её душа, её нет… она умирает.

— Я вижу, Кир.

— Я не успею… — беспомощно прошептал он.

Застывший рядом Азул вздрогнул. Он не видел такого выражения на наглом лице фризийца, даже когда мир у них под ногами разваливался на части.

— Открой мне свой разум, мальчик, — ласково попросил Император.

Не задумываясь, Кир снял завесу, впуская мужчину в свои мысли. Миллионы объяснений и деталей были не нужны, Император прочел в сознании все, что ураганом проносилось перед мысленным взором подростка: прыжок, Сидерис, гибель старой планеты и зарождение новой, и того, кто совершил страшный поступок, лишив Санару души… Властитель ощущал, как паника железной рукой расплющивает остатки самообладания Кира. Руки фризийца тихонько подрагивали, крепче прижимая к себе холодеющее тело.

— Поспешим!

Резко развернувшись, Император размашисто шагнул прочь из зала. Кир, не задумываясь, ринулся следом, неся драгоценный груз в руках и автоматически отмечая присутствие других людей вокруг: Первый советник его высочества, Адерон, шел в шаге от Кира, имрахец держался в стороне.

Они неслись вперед, огражденные сопровождением, хотя в этом и не было необходимости — достать Императора еще не удавалось никому, и все же власти, принимавшие на своей земле столь важную особу, настаивали на минимальной охране, положенной правилами.

Император четким шагом направлялся к ведомой ему одному цели. Поворот за поворотом, и Кир все отчетливее чувствовал, как ледяная хватка безнадежности плотнее хватает за позвоночник, делая движения неуклюжими, давя на мысленный блок, защищающий от реальности.

«Нет, Императору стоит верить», — напомнил себе Кир, не отставая ни на шаг.

Несколькими минутами позже они ворвались в медотсек отеля, просторный светлый отсек, оснащенный сложными механизмами медицинского оборудования.

— Запускайте криокамеру! — Тяжелый тон Императора не требовал дальнейших объяснений, а при взгляде на человека, разорвавшего покой небольшого отдела, желание задавать вопросы и вовсе исчезло. Работники, облаченные в молочного цвета комбинезоны, зажужжали, словно пчелы в улье, спеша исполнить команду.

— Я сам введу параметры, — продолжил повелитель тем же властным голосом. — Кир!

Фризиец уже направлялся к открывающемуся стеклянному куполу.

Как только дверь отъехала достаточно, чтобы он смог положить внутрь Санару, Кир поспешно нырнул на плоское холодное ложе камеры и, оперевшись на колено, осторожно опустил остывающее тело девушки. Голова Санары чуть откинулась в неестественном положении и Кир протянул руку, чтобы аккуратно помочь «улечься ей поудобней». Нечаянно касаясь шелковых светлых волос, он невольно отметил, что в свете искусственного освещения они выглядят более живыми, чем их хозяйка.

— Кир, — снова позвал Император, и парень отпрянул, позволяя тяжелому колпаку опуститься сверху и образовать герметичную сферу.

Тягостная тишина вибрировала глухой суетой медиков и тихим шепотом электронных устройств. А Кир все не мог оторвать взгляд от темно-синего форменного платья, застывшего пятном в обрамлении гнетущего белого. Так неправильно, так отвратительно выглядело крохотное тело внутри, что Киру стоило усилия подавить растущее желание разбить стекло камеры вдребезги и высвободить Санару из плена…, но это убило бы её.

— Идем, Кир, — позвал Император. — Нам нужно поговорить.

Еще минуту он не мог заставить себя отвернуться, словно Санара могла погибнуть в ту же секунду. Но он с трудом оторвал ногу от пола и сделал шаг к ожидающему его Императору.

Кристалл

Оказавшись в одном из номеров, предоставленных отелем в распоряжение гостей, Император позаботился о том, чтобы все остальные, не считая первого советника Адерона, и Кира, подождали снаружи, и видя хмурое, сосредоточенное лицо парня, не стал тянуть с разговором.

— «Альфа» уже летит сюда. На корабле есть подобие вашей криокамеры, но намного совершеннее в сравнении с известными вам технологиями. Переместив туда Санару, мы можем не беспокоиться о том, что ее тело погибнет. Все процессы жизнедеятельности не просто потекут медленнее, они остановятся. Это состояние зовется «искусственная смерть».

Внимательно наблюдая за подростком, цепкий взгляд самого могущественного человека в Галактике не уловил ни единого изменения на его сосредоточенном лице.

— Как она здесь оказалась? — спросил Кир о присутствии девочки на Арессарме.

— Ученицам с Цереры позволено присутствовать на вашей гонке, — ответил советник. — Санара была одной из тех, кто прибыл на Фраю в первый день. А когда вы пропали… она отказалась покидать планету. — Адерон кинул вопросительный взгляд на Императора и, получив разрешение, продолжил: — Её силком затаскивали в космолет, когда на той же станции приземлился Император.

— Это я разрешил ей остаться, — прервал Адерона тот, кто волею случая отчасти стал виновным в трагедии.

— Те четыре дня, когда вас разыскивали, она провела здесь, на Арессарме.

— Его ищут? — безразличным голосом спросил Кир.

— В этом нет необходимости. Азул прав, он направился к пещере, именно там находится гиперпространственный тоннель, соединяющий наши миры. Карфлай брошен у входа, следы ведут внутрь.

— Просто возмутительно, что местные власти не потрудились тщательней исследовать прилежащие земли, оправдываясь глупыми легендами и суевериями! — Не выдержал Адерон. — Пропустить гиперпространственный тоннель! Мы обнаружили его два дня назад, когда прибыли на планету, и работали над планом спасательной операции. За вами должен был отправиться отряд.

Кир молчал, позволяя возмущенному советнику беспрепятственно вглядываться в выражение взрослого не по годам лица.

Адерон не отрицал того, что фризиец давно перестал быть для него чужим. Слишком много времени провели они вместе на Мирионе для пожившего на своем веку старика, каким и являлся Адерон, несмотря на крепкое здоровье. Его опыта хватило бы и на десять жизней — быть правой рукой Императора было нелегко, но пока он справлялся.

В дверь постучали, прервав мрачные размышления Адерона, и он поспешил открыть, впустив личного помощника Императора, за которым послали немногим ранее.

Тот, почтительно склонившись, протянул средних размеров черную коробку в руки правителя и не замедлил исчезнуть.

— Значит, он уже на Гее, — вслух раздумывал Кир, возвращаясь к разговору. — Если тоннель соединяет наши миры, а отклонение составляет один к десяти дням, значит, я попаду в то же время немногим позже. Но это никак не вяжется с тем, что говорил этот …ученый, — он произнес, как сплюнул. — Почему он говорил так, словно на самом деле видел тысячелетия развития человечества?

Мозг Кира четко воспроизводил каждое слово рокового разговора, который еще не раз приснится ему в кошмарах.

Император тоже помнил каждую деталь, подсмотренную в сознании мальчика, и не пропустил упоминание о том, куда тот собирается, решив, впрочем, пока не торопить парня.

— Ты прав. Должно быть, он действительно прожил все это время. И, скорее всего, отыскал способ манипулировать пространственным переходом.

— Это значит, что мы не узнаем, в какое время он отправился? — Голос подростка вибрировал от подавленного волнения.

— Не волнуйся насчет этого. Я сумею отыскать след последнего перемещения. Это не самая большая проблема.

— Что тогда?

Спокойствие на лице Императора сменилось легкой тревогой.

— Беда в том, что отыскать душу человека не просто. Присядь.

Только сейчас Кир заметил, что все трое стояли.

— У нас есть немного времени, — подтолкнул его Император, и парень все же опустился на край стоявшего в гостиной дивана, пока Император и советник усаживались в кресла напротив мальчика, образовывавшие неправильный треугольник.

— Что ты знаешь о душе, Кир?

Вопрос был неожиданным, и, после короткого размышления, Кир был вынужден признаться в очевидном:

— Ничего.

— Тогда слушай меня внимательно.

Император откинулся на высокую спинку кресла, рассредотачивая взгляд, будто уплывая из этой комнаты, и когда он наконец заговорил, казалось, что голос его преодолевает тысячи световых лет, касаясь ушей смертных, словно солнечное тепло, согревающее кожу в прохладный день, являясь отголоском давних ураганов, разрывавших плоть огненного шара.

— Душа это не вымысел, как считают на многих известных тебе планетах, Кир. Душа — это автономная концентрированная единица энергетического полотна вселенной с независимой программой, определяющейся в момент зарождения тела. Считается, что душа неотделима от тела, и расстается со своей материальной оболочкой только в момент смерти… но, как ты уже понял, это не единственная возможность.

Кир тщательно обдумывал услышанное, пытаясь осознать новое знание и подбирая аналоги — о чем-то подобном говорил и Главный инженер.

— Полагаю, Инженер нашел способ продлить свое существование на века и, обретя искусственное бессмертие, должно быть, продолжал учиться… — восхищение, почудившееся в голосе Императора, заставило Кира напрячься.

— Он сумасшедший.

— Ты прав. Такова цена бессмертия.

Император думал о чем-то своем и никто из присутствующих не решился его прерывать, дожидаясь, пока он продолжил:

— И он заплатил ее, отыскав способ отделить душу от тела. Каким-то образом он пришел к знанию, не предназначенному для человечества. — Император тяжело вздохнул и уставился в окно. — Но, увы, тело без души не может выжить. Если Санаре не вернуть её духовную суть, тело перестанет существовать или навечно останется в состоянии «искусственной смерти».

— Нужно притащить его обратно?

Император подавил неуместную сейчас улыбку достаточно аккуратно, чтобы ни Кир, ни Адерон не заметили.

Кир никогда не сомневался в себе и не боялся никаких трудностей, думая лишь о задаче, а не о том, чего может стоить ее выполнение. Вот и сейчас, фантастическая уверенность или же беспечность, с коей парень сделал свое предположение, не могла оставить старика равнодушным даже в такой тяжелый момент. Для Кира еще ничего не кончено. Проблема — это вопрос времени, а не обстоятельств.

— Нет, Инженер нам не нужен. Если ты хочешь вернуть Санару, тебе придется отыскать ее душу в новой оболочке.

— Как это сделать?

Император опустил взгляд на коробку, покоившуюся на коленях, и осторожно открыл крышку, демонстрируя Киру ее содержимое. На темном матовом бархате лежал небольшой полупрозрачный камень на веревочке. Ничего особенного: матовое стекло, необработанная грубая поверхность и узкое отверстие, приспособленное для ношения непритязательного украшения на цепочке или шнурке.

— Это энергетический камень. Он представляет из себя своеобразный поисковик энергии. При правильном обращении с помощью камня можно отыскать нити энергии, потерянные или скрытые не только пространством, но и временем, если у тебя есть исходный образец нужного кода.

Никто не решился озвучить сомнительно хорошую новость, что такой «образец» у них есть — тело Санары.

— Камень запечатает нужный код и в другом пространстве среагирует на нужный источник. Код камня приведет тебя в нужное временное и территориальное пространство с незначительной погрешностью для расстояний в миллионы километров и лет. Однако, чтобы добиться абсолютной реакции, в нашем случае ярко-бирюзового цвета, который покажет, что мы на правильном пути, нужно поднести камень как можно ближе к новому носителю души.

Оказавшись в месте, где бывает получивший душу Санары, камень начнет светиться еле различимым голубым, возможно, белым светом. Чем ближе ты будешь к источнику тем сильнее он будет сиять.

В душе мальчишки надежда расправила уверенные крылья, обрастая все новыми перьями с каждым словом Императора. Он отыщет ее скорее, чем думал!

— И последнее, — мрачно добавил повелитель, и фризиец дрогнул бы, если б не глухая оборона фризийского навыка. — Я хочу тебе кое-что показать, но для этого нам лучше вернуться в медблок.

Кир молча кивнул и тут же поднялся. Резкая боль в ребре, подавляемая более сильными чувствами тревоги и опасности, скользнула острым лезвием, заставив слегка скривиться. Стена защищала его от последствий, вызываемых физическими страданиями, но не стирала их полностью, давая хозяину знать, что проблема не решена.

— Заодно и подлечим тебя.

* * *

Странные манипуляции Императора с кристаллом над криокамерой остались для Кира загадкой. Все его внимание поглотило бездыханное тело, покоящееся на высокой полке, до того момента, как кристалл вдруг вспыхнул одинокой вспышкой цвета едкой бирюзы и погас.

Закончив, Император снова опустил купол камеры и подошел к Киру. В медотсеке не было никого, кроме их троих.

— Смотри, — сказал Император, вытянув перед собой руку с кристаллом, и неторопливо двинулся к Киру. Словно завороженный, парень наблюдал, как усиливается мерцающее сияние с каждым новым шагом. Замерев в крошечном шаге от фризийца, повелитель вытянул ладонь. Камень сиял бирюзой.

— Камень реагирует на меня. Но почему?! — недоумевал Кир. Ведь этот цвет он должен был увидеть, лишь отыскав душу Санары!

— Очень просто Кир. Душа оставляет свой след на тех, кто ей дорог. Боюсь, звучит несколько романтично. На самом же деле душа притягивает нужные ей энергетические волокна, переплетаясь с ними, — Император взял руку Кира и вложил теплый камень в раскрытую ладонь, — въедаясь в чужой код и оставляя свой собственный. Душа жива, и как любой живой организм, пусть даже и энергетический, она растет, развивается, меняется, вплетая важные нити в свое существо, в саму себя, одновременно делясь собственными. Поэтому камень реагирует на тебя… Ты никогда не задумывался, что такое дружба?

Фризиец отрицательно качнул головой.

— Именно эта особенность и зовется среди людей дружбой. Способность образовывать связи, выдерживающие не только время, но и горе, тоску, обиду, предательство…

— То есть, свечение не появится, если я окажусь близко к родителям девушки, получившей душу? — озвучил Кир внезапно возникшую в голове идею.

— К сожалению, нет. Иначе поиск был бы в разы легче. Но семья — это другое. Мы не выбираем тех, кто приводит нас в жизнь. Этим распоряжается природа, вычисляя наиболее подходящий генетический код для прочной материальной оболочки. Друзья же дополняют наше внутреннее содержание. Мы укрепляем тело тяжелой физической нагрузкой, а дружба закаляет наш дух, делая нас совершеннее.

— Но тогда как я отыщу ее, если камень реагирует на меня схожим образом? Я попросту могу не заметить разницы, если кристалл будет светиться постоянно, находясь при мне.

— Эту проблему достаточно просто решить, — и произведя еще несколько манипуляций над светящимся кристаллом, Император погасил вспышку. — Я удалил код твоей ниточки из памяти кристалла, как неподходящий. Но это не единственная загвоздка.

План

— О чем вы? — Кир хмурился, пытаясь ухватить мысль Императора. Какие еще трудности могут ожидать впереди?

— Дело в том, Кир, что там, на Земле, Санара может выстроить новые связи. Проще говоря, отыскать новых друзей. И тогда поиск сильно усложнится.

— То есть, камень откликнется на всех этих людей?

— Да, на всех новых друзей Санары. Настоящих друзей. Тех, кто коснулся ее души.

Кир задумался. Задача выглядела в разы сложнее, чем казалось поначалу.

— Проще говоря, мне нужно будет угадать, кто из них Санара.

— Тебе нужно будет узнать ее душу, пусть заключенную в абсолютно новое тело и покрытое шелухой новой личности.

— Я справлюсь.

«Я обязан справиться», — подумал Кир, ударив кулаком по раскрытой ладони.

* * *

Залечив ребро, фризиец прошел медицинскую проверку — на этом настоял Император. Затем они отправились к челноку, уже ожидавшему их на входе. Главный советник объяснял ключевые моменты необычной экспедиции:

— Ты пойдешь не один. Команда состоит из десяти человек, не считая тебя. Это личный спецотряд Императора. Люди надежные, с армейской выучкой и всеми необходимыми навыками, которые пригодятся в старом мире. — Сегодня Адерон был рад, что когда-то настоял на формировании этой группы, несмотря на то, что сам Император не поддерживал инициативу, однако все же уступил, видя, насколько серьезно настроен главный советник, вплоть до собственной отставки. — Они помогут тебе обосноваться и приступить к поискам…

Неожиданно, когда до погрузчика с ожидающей на борту командой оставались считанные метры, на их пути вырос Азул.

Оцепление охраны пропустило наследного принца Имраха, принимая во внимание тот факт, что он является претендентом на Имперский трон. А когда он заявил, что обладает важной информацией, которую немедленно следует сообщить Императору, перед ним расступились самые ретивые телохранители.

Главный советник замолчал на полуслове. Кир с Императором тоже остановились.

— Ты что-то хотел? — спросил Адерон.

— Да, я иду с ним, — дернул принц подбородком в сторону фризийца, не удостоив последнего взглядом.

Главный советник не растерялся только благодаря огромному опыту общения с гуманоидными индивидуумами, а Кир и вовсе не понял, почему имрахец задерживает его.

— Боюсь, это невозможно, — ответил Адерон, взяв на себя ответственность за разрешение сложившейся ситуации.

— Я лечу, — упрямо заявил принц, глядя на советника холодным взглядом снизу вверх.

— Отвали, — отмахнулся Кир и хотел пройти мимо, но…

Шагнув в сторону, имрахец загородил ему путь.

Глаза в глаза. Мальчишки сверлили друг друга злобными взглядами, кулаки сжаты, колени согнуты…

— Не стоит начинать скандал на улице, — спокойно произнес Император. Они уже и так привлекли слишком много внимания, и толпа медленно собиралась вокруг, с восхищением и интересом разглядывая маленькую компанию в сопровождении серьезной охраны. В шепоте уже раздавались неуместные сейчас регалии. — Предлагаю переместиться на борт и там уладить все разногласия, — предложил Повелитель и, не дожидаясь подростков, проследовал в военный погрузчик. Не сказав друг другу ни слова, Кир и Азул прошли следом. Главный советник поднялся на борт последним.

Рассевшись на пассажирских местах, все замерли. Император молчал, глядя в иллюминатор. Парни ненавидяще уставились друг на друга, не срываясь в драку только благодаря присутствию взрослых.

Адерон уже открыл рот, чтобы объяснить заносчивому принцу, что его заявление не выдерживает никакой критики и он немедленно будет отправлен домой, где его семья сходит с ума из-за пропажи наследника, но…

— Итак, — неожиданно вступил Император, — как уже сказал Адерон, ты и команда из десяти бойцов окажетесь на новой территории. И ваша первостепенная задача — обосноваться в новом мире. Все имеющиеся источники информации в вашем полном распоряжении, сложностей возникнуть не должно.

Нехотя Кир оторвался от имрахца и полностью сосредоточился на важном, забыв про придурка и не замечая легкого удивления на лице главного советника.

«Зачем Император посвящает Азула в детали плана?»

— Еще кое-что важное, Кир. Я собираюсь отправить вас не в то время, когда душа Санары обрела оболочку и родилась в мире, а четырнадцатью годами позже.

— Почему?

— Видишь ли, Санара исчезла из нашего мира в четырнадцать, следовательно, для ее души этот возраст будет критическим. Там, она будет абсолютно другим человеком, получив новый опыт и сформировав на его основе новую индивидуальность со своими привычками, предпочтениями, мнениями идеалами. Изменится не только внешность, но и ее личность.

Слушать о том, что его подруга исчезла, словно ее и вовсе не существовало, было очень тяжело.

— Но стереть прежнюю Санару из энергетической оболочки не так просто, — медленно с расстановкой произнес Император, пытаясь подобрать нужные слова. Такие, чтобы подросток понял, ухватил суть. — Душа похожа на жесткий диск компьютера, несущего основную программу. Программу, рассчитанную на выполнение конкретной цели. И вот душа потеряла изначальное тело, предполагающее реализацию данной конкретной программы в определенный отрезок времени. Система сбилась, не выполнив задачи.

— Ошибка, — вмешался Азул, о присутствии которого, казалось, все забыли.

— Вот именно. Системная ошибка, вирус, оставшийся в недрах души непроизведенным действием.

Император прищурился и наклонился вперед, сокращая расстояние между собой и Киром.

— Понимаешь, несмотря на то, что личность будет абсолютно новая, эта оболочка лишь вторичное сырье, образованное влиянием среды и миллионами элементов, вступающих в контакт с ее материальной и ментальной составляющей. А вот душа первична. Она абсолютна. Ничего не появляется и не исчезает бесследно. Даже если глаз остается слепым, наш мир сохраняет память абсолютно обо всем. И душа сохранит незаконченную программу словно червоточину, незаметную на первый взгляд, но пронизывающую недра ядра поперек.

Все замерли, внимательно прислушиваясь к словам.

— И четырнадцать лет — возраст, когда случилось непоправимое, это критическая точка, когда ее можно будет вернуть обратно!

Главный советник, кажется, понял первым.

— Вы надеетесь, что, увидев Кира, Санара откликнется и вернет прежнюю личность?

— Да, мой друг.

— Программа перезапустит себя, вернувшись к изначальным настройкам! — осенило Азула, медленно вникавшего в происходящее.

— Она не комп! — психанул Кир, давно снявший блок. И отвесил имрахцу подзатыльник. Азул молниеносно отреагировал, кидаясь на долбанутого фризийца.

С трудом растащив мальчишек, Адерон пригрозил, что остаток пути они рискуют проделать в наручниках. Это немного остудило горячую кровь.

— Я рад, что вы все поняли, — беспечно продолжил Император, словно ничего не случилось. — В четырнадцать Санару можно вернуть, её нужно заставить вспомнить прошлую жизнь. Прошлую себя.

Плечи Кира напряглись, он размышлял.

— Ее нынешняя личность рассыплется словно песок.

Серые глаза встретились с черными в немом диалоге.

— Боюсь, Кир, здесь я ничем не могу помочь — обретенное тело обречено на гибель, если мы извлечем душу Санары и вернем в прежнее. Любое другое вмешательство в полотно души может оказаться губительным. Так что это решение тебе придется принять самостоятельно. Могу лишь добавить, что в том мире, в том отрезке пространственно-временного континуума она вовсе не должна была появиться. Но, возникнув в новой среде, душа не может остаться ничьей, и материальная оболочка возникла по необходимости, откликнувшись на увеличение энергетической доли в конкретный момент времени. Если же она исчезнет, то и память о ней сотрется из сознания окружающих, расставляя все на свои места.

Не глядя в глаза Императору, Кир кивнул. Он уже принял решение.

* * *

Прибыв на место, отряд построился у входа в пещеру. В стороне все еще стоял карфлай, брошенный инженером. Император прошествовал к самому входу, остановившись в шаге от невидимой стены и немного приподнимая руку, в знак того, что дальше идти нельзя.

— Очень интересно, — хмуро произнес повелитель, обследуя вход.

— Что-то не так? — мгновенно взвился Кир.

— Главный инженер чрезвычайно внимательный сумасшедший. Что ж, я не удивлен.

— Есть проблемы? — задал вопрос капитан спецкоманды, с которым у Кира еще не было возможности познакомиться.

— Да. Вход запечатан, — ответил Император, не оборачиваясь и не видя радугу эмоций, отразившуюся на лицах позади.

Назад в прошлое

— Что можно сделать? — Кир сделал шаг ближе.

— Ничего, Кир. Твой инженер истинный гений, — угрюмо произнес Император, размышляя о чем-то.

— Это невозможно! Должен быть способ вернуться!

— Он есть… только для тех, кто уже однажды проделал этот путь…

— То есть, Кир может попасть на Гею, а отряд нет? — уточнил Адерон.

— К сожалению, это так.

Напряжение волной прокатилось по собравшимся. Выдохнул лишь один.

— Я иду, — решительно ответил Кир.

— Слишком опасно, — отрицательно повел головой Главный советник.

— Мы… — Кир осекся, — я пробыл на незнакомой планете больше стандартного месяца и никто не раскрыл мою личность.

— Почти никто, — поправил Император, сложив на груди руки накрест, заставив фризийца скрипнуть зубами. Повелитель явно прочел в чужой памяти, как ученому удалось раскрыть тайну пришельцев.

— Я должен пойти, — Кир был готов зарычать. Его никто не остановит.

— Ты кандидат на трон, — вмешался советник. — Мы не можем тобой рисковать.

Взвинченный подросток собирался прокричать, что ему на это плевать, но Император снова оказался быстрее:

— Думаю, если Кир отправится, ничего страшного не случится.

Ни Адерон, ни Кир не ожидали от него таких слов.

— В конце концов, Инженер никого не ждет, он считает, что позаботился о том, чтобы никто никогда не попал на Гею. К тому же пройдет четырнадцать лет. Сомневаюсь, что он станет сторожить новую Санару всю ее жизнь.

— Но идти одному — это безумие. Может произойти все, что угодно, а мы никогда не узнаем! — возмутился Адерон.

— Я не говорил, что Кир пойдет один, — правитель, заинтересованно щурясь, перевел взгляд на нахмуренного блондина, молчавшего все это время. — Азул, ты готов отправиться с Киром?

Имрахец смерил выскочку презрительным взглядом… и отвернулся в другую сторону.

— Принцы от своих слов не отказываются.

Он не видел, как Кир открыл было рот, чтобы послать придурка куда подальше.

— Это мое условие. Или вы идете вместе, или никто никуда не идет, — отрезал Император.

Ультиматум был жесткий, и Кир прекрасно расслышал в голосе не терпящие возражения ноты. Выбор оставался за ним.

— Я согласен.

Император улыбнулся.

— Я отправлю вас немногим раньше ее четырнадцатого дня рожденья, чтобы у вас оставалось время найти её и подготовить. Прошу спецназ покинуть площадку, — отдал распоряжение повелитель, и с возгласом «Служу Империи — служу во имя мира!» — отряд вернулся на погрузчик.

Повелитель тем временем снял с шеи кристалл и надел его на Кира.

— А сейчас я заплету естественную программу так, чтобы вы попали в нужную точку. Кристалл несет обратный код, который я установил заранее, выставите кристалл вперед и возьмитесь за руки — код сработает автоматически.

Мальчишки согласно кивнули.

— Портал запрограммирован. Вас отправит туда, откуда был совершен последний выход с погрешностью в четырнадцать земных лет, — сказал Император через двадцать минут. — Готовы?

Кир хлопнул по сумке, висевшей на плече: все самое необходимое подготовили заранее. Принц Имраха чуть кивнул, не выказывая захлестывающего подростка волнения.

— Удачи, — тихо произнес пожелание владыка и отступил в сторону, освобождая путь.

Глубоко вдохнув Кир, смело шагнул в портал, Азул не отставал, исчезнув в бескрайних просторах вселенной мгновеньем позже…

— Спрашивай, мой друг, — обернулся Император к стоящему поодаль советнику.

— Я понимаю, что вдвоем надежнее, но…

— Но? — Черные глаза были чуть прикрыты.

— Но даже если они не попадутся и отыщут душу… они же поубивают друг друга, — произнес вслух очевидную истину Адерон. Он все еще не понимал, почему Император раскрыл ему секрет до того, как они узнали, что только лишь эти мальчишки смогут совершить путешествие.

— С чего ты взял?

Брови мужчины взметнулись вверх.

— Разве вы сами не видели? Они даже разговаривать друг с другом спокойно не могут.

— Видел, мой друг, видел. И читал сознание обоих.

— И? — немного нетерпеливо подтолкнул Адерон.

— И я хочу дать возможность обеим душам обрести величие.

«Значит, все-таки дружба», — сделал вывод главный советник, раздумывая над словами Императора.

— Думаете, у них получится?

— Не знаю, мой друг.

Адерон, помолчав, все-таки задал вопрос, мучивший его все сильнее по мере того, как он все больше узнавал о сложностях плана:

— Это когда-нибудь кому-нибудь удавалось?

Император так и не отрывался от созерцания темной зияющей дыры перед собой.

— Я не слышал об этом, — тихо, почти неслышно произнес он и перевёл серьезный озабоченный взгляд на советника. — Но если у кого-нибудь и получится, то у них.

— Вы так сильно верите в этих ребят?

Рассеянная улыбка украсила лицо морщинками.

— Конечно.

И самый могущественный человек во Вселенной отвернулся, показывая, что разговор на эту тему закончен.

— Когда нам следует их ожидать? — Адерон уже сделал шаг к транспортнику, собираясь улетать обратно.

Черные глаза посмотрели куда-то в небо.

— Я изменил параметры временного искажения между нашими мирами. Если все пойдет хорошо, думаю, через минуту они могут оказаться здесь.

Главный советник от неожиданности споткнулся, чертыхнувшись.

Часть 2 На незнакомых берегах

Низкие свинцовые тучи заволокли небо над берегом плотным покрывалом, позволяя лишь редким косым лучам грязного мартовского солнца разбиваться о вздымающиеся волны залива Сагами. Порывистый ветер сдувал челку, заставляя Хину щуриться и крепче прижимать к себе пакет с имбирными корнями, за которыми ее отправила мать. Можно было пойти через город, прячась от весенней непогоды, и потратить немного времени, петляя среди узких улочек Камакуры, но девочка решила пройти по прямой, вдоль пляжа.

Зима выдалась сырой и промозглой и тоска по лету напоминала о себе легкой меланхолией, навевавшей приятные сердцу воспоминания о том, как она с братьями проводила время на пляже. Они загорали, купались, дурачились, строя песочные крепости, и зарывали друг друга по шею.

Как забавно выглядел маленький Джиро, когда они с Ичиро слепили ему русалочий хвост. Туристы тогда долго его фотографировали, а мелкий только раздувал щеки от того, что стал местной достопримечательностью.

Очередной порыв ветра сорвал тонкую вязаную шапку и швырнул ее на самый край узкой забетонированной дороги, тянувшейся вдоль самого людного пляжа городка — Юигахамы, где сейчас не было ни одной живой души.

Люди потянутся к соленой воде ближе к маю, когда можно будет гулять вдоль берега, наслаждаясь нежным океанским бризом, а после к июлю, когда сезон дождей ослабит хватку над всем юго-западным побережьем Хонсю.

Нужно было поторопиться догнать украденную паршивцем вещь, иначе вихрь утянет ее дальше на песок и Хине долго придется выбивать острые песчинки из толстых нитей пряжи.

Хина уже присела и потянулась за шапкой, когда взгляд темно-карих глаз заметил одинокую фигуру чуть поодаль, в нескольких метрах от кромки шумного прибоя, пачкавшего берег грязно-белой пеной.

Это была девочка, ей, как и Хине, было не больше четырнадцати. Она стояла спиной к Хине и грозно размахивала одной рукой, а другую прижимала к уху, должно быть, общаясь по телефону. Только сейчас Хина уловила ухом высокие сорванные вопли, мало напоминающие человеческую речь, скорее похожие на режущие крики чаек, недовольных расходящимся ненастьем.

Последний вскрик сорвался высокой нотой и маленькая пластмассовая коробочка мобильника полетела в сторону, глухо шмякаясь о песок.

Лица девочки было не разглядеть. Её неестественно светлые волосы рвал ветер, пока она, расставив руки в стороны и сжимая кулаки, чуть наклонилась вперед. Еще секунда, и она резко распахнула куртку, спеша стащить ее с плеч, затем, неосторожно плюхнувшись на песок, дернула за шнурки ботинок, небрежно откинула их в сторону, как только обувь подалась нажиму, оставшись в джинсах и футболке, с повязанным вокруг шеи шарфом. И решительно шагнула к вздымающейся волне.

Хина выпрямилась и подошла к лестнице, ведущей вниз, в тот момент, когда девочка отчаянно кинулась в воду, позволяя мощной массе уволочь себя в океан. Секунда — и тело пропало, сожранное голодной стихией. Еще миг… и гладкая глянцево-золотая голова мелькнула в нескольких метрах от берега. Девочка плыла, отчаянно загребая воду.

О чем она думала в тот момент, Хина не знала, да её это и мало интересовало. Она уже отбросила пакет в сторону и скидывала собственную куртку и теплые туфли. Нельзя было терять ни секунды. Вода представлялась Хине коварнейшим из существ, а уж в такую погоду и вовсе не следовало к ней подходить. Но смотреть, как кто-то тонет, Хина не могла, тем более зная, что шанс на спасение есть.

Каким бы пугающим и леденящим кровь ни был океан, он всегда был Хине другом.

С малых лет дед учил ее плавать и все свое время проводил с внучкой на пляже, пока обеспокоенные родители не загоняли обоих домой, переживая, что время уже не летнее и температура давно не предполагает водных процедур на открытом воздухе. Но то ли прекрасное от рождения здоровье, то ли регулярное закаливание хранили Хину от сквозняков и простуд.

Глубоко дыша, она бросилась к воде, заглотнув побольше воздуха перед тем, как нырнуть вслед за убегающей волной.

Вода была ледяная, в миг пробрала холодом до костей, но размышлять об этом было некогда. Хина уверенно гребла под водой, надеясь, что ей удастся вынырнуть ближе к незнакомке. Решив, что пора на поверхность, она распрямилась, выталкивая себя вверх.

Ей повезло — волна только что пронесла свой гордый гребень мимо места, где она вырвалась наружу.

Хина выдохнула открытым ртом и сделала еще несколько глубоких вдохов. Взгляд метался по бугрившейся живой толще, пока не зацепил слабо барахтающееся тело.

Не теряя ни секунды, Хина уверенно взрезала воду мощными гребками, подныривая под волны и не давая сбить себя с курса. Становилось холодно, но она уже достигла своей цели. Еще бы немного и девочка утонула, решила Хина, видя, как отчаянно отплевываются синие губы от нахлестывающей воды.

— Я вытащу тебя, — громко произнесла она, не подплывая слишком близко.

Спасение утопающего даже в спокойных водах — дело опасное. Обезумевший человек напуган, его разум мечется и паника захлестывает не хуже воды. Видя путь к спасению, человек, не помня себя, бросается к единственной надежде, и губит как себя, так и спасателя.

Барахтающаяся в кипучих волнах девочка не ответила. К ним приближалась волна и Хина, набрав в грудь воздуха нырнула, надеясь, что когда вынырнет, там будет еще кого спасать. И оказавшись на поверхности, с облегчением обнаружила все так же бестолково бьющуюся со стихией девочку.

«Была не была», — решила Хина, и заплыв к той за спину, обхватила за шею. К счастью, топить ее никто не стал и Хина медленно поплыла к берегу. Она говорила, когда вдыхать поглубже, и оставляла горе-пловчиху, когда накатывала особенно высокая волна. Та слушалась, и каким-то чудом им удалось добраться до берега.

Усталые и вымотанные, тяжело дыша, обе повалились на мокрый песок. Холодный ветер казался пустяком по сравнению с холодом океанской воды, заморозившим внутренности, но ощущения были обманчивы. Стоило им немного полежать на стуженой земле и простуда, а может быть, и что-то посерьезней, им обеспечены, и даже Хина в этот раз не была уверена, что недуг обойдет ее стороной — слишком долго они пробыли в студеной воде.

— Юа, — охрипшим голосом обратилась Хина к однокласснице, потому что это была именно она, Игараси Юа, кошмар средней школы, где училась Хина. — Нужно вставать и идти.

Та ничего не ответила. Лежа к спасительнице спиной, она тяжело и прерывисто дышала, вздрагивая время от времени всем телом. Мокрая одежда прилипла к телу, обрисовывая крупные позвонки.

* * *

Кротовая нора выплюнула двух мальчишек из каменистой породы прямо на сырой горчичный песок. Первое, что Кир увидел перед собой — далекая линия горизонта, сливающая хмурое пепельное небо с тусклой сединой океана, рассерженно бросающего волны на пустынный берег. В глубине берега виднелись невысокие постройки человеческого жилья, а значит, они прибыли в населенный пункт.

Кир обернулся к своему спутнику, уже собираясь наметить дальнейший план действий, когда слабый матовый свет привлек все его внимание. На темно-синей материи куртки, позаимствованной в отеле, светился камень, словно звезда на темном небе.

Азул перевел взгляд вслед за Киром.

Оба, не сговариваясь, принялись оглядываться в поисках того, кто сумел разбудить камень.

Вдали просматривались очертания двух худых невысоких девичьих фигурок с обвисшими длинными волосами. Азул тоже их заметил, и подростки поспешили вперед. Даже на таком расстоянии было ясно — что-то не так.

Против воли Кир ускорился, желая скорее удостовериться, что все в порядке и причин для волнения нет, ведь одна из этих девочек, скорее всего, Санара.

— Привет, — издали начал Кир, как только решил, что они находятся в зоне слышимости, и, не дожидаясь ответа, продолжил, — помощь нужна?

Девчонок ощутимо потряхивало. Одна из них, более крепкая на вид барышня, мокрая, с посиневшими руками и губами, встрепенувшись, попыталась подняться и у нее получилось. Ровная челка прилипла ко лбу, остальные волосы оплетали кремовую рубашку ниже плеч. Плечи незнакомки были чуть широковаты, бедра узки, а руки явно развиты.

— Привет, — стуча зубами, ответила она. Кир выдохнул, радуясь, что с незнакомкой, кажется, все в порядке, и тому, что оставшийся в ухе переводчик работал исправно и сейчас, иначе он вряд ли бы понял странный певучий язык.

— М-моя куртка, — еле выговорила девушка, указав поодаль, где лежали какие-то вещи.

— Держи, — фризиец выбрал из кучи и протянул ей длинную синюю парку и свитер.

Кира все больше беспокоила вторая девочка, что сидела, не поднимая головы, и глубоко дышала открытым ртом. У нее были длинные, неестественно-светлые волосы, сбившиеся в колтуны и повисшие в печальном беспорядке.

Азул свалил кучей на песок остальную одежду и подобрал небольшой пластмассовый четырехугольник.

— Ваше? — обратился он к брюнетке.

— Её, — кивнула та на другую девочку.

Видя, что Азул не горит желанием общаться с блондинкой, Кир взял из его руки мобильник и, присев рядом, обратился к ней сам:

— Возьми, это твое.

Девочка подняла серые, как свинцовое небо, глаза и уставилась на Кира так, словно он раб, посмевший обратиться к королеве. Именно так на него долгое время смотрели на «Альфе», где когда-то его мать и он сам занимались тяжелой работой прислуги.

Внезапно она ударила наотмашь, выбивая телефон из руки. Не ожидавший такого поворота Кир никак не отреагировал, только взгляд стал мрачнее.

В это время другая девочка опустила на плечи блондинки куртку.

— Заболеешь, — сказала она.

— Не твое дело!

Блондинка вскочила как ошпаренная и отпрыгнула от них на несколько шагов, словно вырываясь из вражеского окружения. Взгляд ее был злым, и если бы из него били молнии, Кир бы не удивился. Она словно воплощала собой беснующуюся непогоду.

Схватив ботинки и больше не сказав ни слова, она метнулась вдоль пляжа прочь.

— Что с ней? — спросил Азул.

Оставшаяся подернула плечами, словно ничего не случилось.

— Юа часто такая.

— А почему вы мокрые? — решил поинтересоваться Кир.

— Она решила поплавать, но не рассчитала сил и мне пришлось помочь, — говоря это, девочка натягивала носки и тёплые туфли на озябшие побелевшие ноги.

В такую версию произошедшего, учитывая погоду, верилось с трудом.

— Меня зовут Кир, а это Азул.

Девочка поднялась с песка и приветливо улыбнулась, несмотря на то, что ей явно было очень холодно.

— Сато Хина, рада познакомиться, — она чуть дернула головой, будто поклонившись, и мальчишки последовали ее примеру, посчитав, что, возможно, здесь так принято. Хина меж тем подняла пакет.

— Мне пора.

— Тебя проводить?

— Не стоит.

— Тебе куда?

— В сторону Вадазуки.

— Мне по пути, — ответил Кир и, подойдя к девочке, забрал пакет. Та пожала плечами и направилась к лестнице.

— Камень угасает, — сказал Кир Азулу, как только Хина отошла поодаль. Возможно, что это происходит из-за того, что Хина удалилась в сторону, или все же дело было во вздорной блондинке?

— Я за этой, — отозвался Азул, кивая вслед все еще видневшейся вдалеке маленькой фигурке Юа.

— Узнаем, где живут и встретимся здесь, — подытожил Кир, и подростки разошлись в разных направлениях.

У новых друзей

Кир провожал новую знакомую до дома. Пока они шли вдоль узких, но чистых улочек, фризиец с любопытством оглядывался, не забывая запоминать дорогу.

Городок, на первый взгляд, был провинциальным. Об этом говорили простые двухэтажные коробы с темно-коричневыми и зеленоватыми поблекшими крышами, имевшие вид обитаемых жилищ; из квадратных дыр на их стенах лился холодный искусственный свет, не такой тусклый, как на Сидерисе, но и не такой насыщенный и солнечный, как в родном ему мире.

Эти маленькие постройки теснились одна к другой, будто экономили каждый сантиметр, и все же их хозяева не отказались от желания выстроить кирпичные заборы, занявшие жалкие крохи свободного места и создавая еще больше тесноты.

— Ты приезжий? — в наушнике прозвучало незнакомое «гайдзин» и Кир кивнул, сделав для себя пометку, что, несмотря на отстраненный вид девочки, от нее не укрылся изучающий внимательный взгляд нового знакомого, направленный на все вокруг.

Немного подумав, Кир решил добавить:

— Мы здесь первый день.

Она удовлетворенно кивнула.

— Тогда непременно посетите все достопримечательности, рекомендуемые путеводителями. Они очень красивые. У нас маленький городок, всего сто семьдесят три тысячи человек, но каждый год к нам приезжает множество туристов, потому что есть на что посмотреть. Вот сейчас мы выйдем на Вакамия-Одзи. Были уже здесь?

Кир отрицательно покачал головой.

— Это центральная улица, — махнула рукой Хина, как только они свернули за поворот. — Дорога идет вверх от пляжа к самому храму — это центр Камакуры, — девочка, не удержавшись, шмыгнула носом.

Главная улица города выглядела, на взгляд Кира, довольно скромно. Здания подросли вдвое, количество вывесок увеличилось пропорционально свободному пространству, уходившему выше. По словам Хины, здесь почти никто не жил, а все помещения занимали офисы местных торговых компаний и частные предприниматели.

Посреди улицы шел поднятый над общим уровнем тротуар, усаженный тоненькими невысокими деревцами с обеих сторон.

Хрупкие, словно игрушечные, растения украшали воздушные паутинки бледно-розовых лепестков. Они тянулись к соседям, сливались в одну пышную шапку прозрачных облаков, протянувшуюся вдоль всей улицы.

— Сакура начинает цвести, — пояснила Хина, видя, как Кир загляделся на весенние деревья.

Зрелище действительно притягивало глаз своим изяществом. Но не прелесть цветов захватила его внимание. Кир уже видел подобные растения. Очень далеко от Земли, на голубой планете под названием Мирион. Увидев однажды сад королевской семьи, он подумал о белых хлопьях снега. Деревья отцветали, облетая мириадами крошечных легких перышек, усыпая зеленый ковер редкими дарами.

Он снова вспомнил о Санаре.

— Если хочешь, можешь подняться выше и осмотреть храм. Он открыт до позднего вечера.

Хина остановилась у проулка, видимо, собираясь свернуть.

— Я провожу, — уверенно ответил Кир и пошел вперед.

Несмотря на общую простоту и уныние прибрежного поселкового городка, он утопал в зелени. Это стало ясно после десяти минут блуждания за Хиной по незнакомым улочкам, сменявшимися дорожками, а иногда вытоптанными тропинками. Причудливые цветы, кустарники и скрюченные деревца тянули свои петлистые ветви и побеги к прохожим со всех сторон. Другие самодовольно вытягивались вверх, раскидывая мясистые темно-зеленые листья.

И, несмотря на все обилие и многообразие неизвестных Киру сортов, сложно было обвинить бесцеремонные растеньица в неопрятности. Каждое красовалось в собственном горшке или было обложено ровным кругом гладких голышей, деревья же выстроились вдоль неказистых, поросших от вечной влажности мхом стен, не мешаясь и не толпясь у входа в скромные жилища хозяев.

— Мы пришли.

Кир оторвался от разглядывания улицы, обнаружив себя у двухэтажного домика, на фасаде которого красовалась надпись замысловатых скрещений палочек и петелек; Лапшичная — гласила истрепанная ветром вывеска.

— Что значит Лапшичная? — с интересом спросил он. Переводчик исправно отобразил буквы межпланетного стандарта, но ясности это не добавило. Такого слова он не знал.

— Ты не знаешь, что такое лапша? — озадаченно спросила Хина, кажется, не поверив.

— Там, откуда я приехал, такого нет.

Секунду поколебавшись, девочка поманила его к двери:

— Идем.

В темном натопленном помещении первым, что зацепило внимание фризийца, а вернее, его нос, был ароматный запах солоноватого мясного бульона, приправленного богатыми специями. Во рту тут же собралась слюна, а желудок пронзительно заурчал.

— Садись туда, — бросила Хина и поспешила на лестницу, нижние ступени которой едва прикрывала засаленная штора.

Кир умостился на темной лавке в углу, окидывая внимательным взглядом небольшой зал с неожиданно высокими потолками.

Помимо его столика, в зале было еще три, два из которых занимали мужчины, очень похожие друг на друга: обоим было хорошо за сорок, оба имели измотанный и потрепанный вид, лаконично вписывавшийся в поношенный облик самого заведения, и оба, казалось, абсолютно никуда не торопились, в оцепенении глядя в единственное на первом этаже окно.

— Вот, — перед ним оказалась миска с тем таинственным ароматом, что сводил желудок с ума. — Это лапша. Лапшичная, — после паузы добавила девочка, объясняя, что означало таинственное слово на входе. Она успела переодеться в сухое и, опустив перед Киром тарелку, уселась напротив с чашкой дымящегося напитка. Нос отчаянно краснел, выделяясь лампочкой на светлой коже. Хина снова чихнула.

— А где ложка? — рядом лежала пара каких-то палочек и ничего больше.

Вопрос Кира заставил Хину нахмуриться, но ничего не сказав, она отошла к прилавку, вытянувшемуся вдоль противоположной от двери стены и, пошарив там рукой, извлекла ложку.

— Хина! — на шум вышла пожилая женщина. — А мы тебя заждались. Корень принесла?

— Там лежит, — девочка махнула рукой куда-то в сторону.

— О, посетитель! — старушка заметила Кира.

— Мой товарищ. Он помог донести корень.

— Друг! — завопила довольно скорченная древность. — Что ж ты сразу не сказала? Нужно угостить его лапшой.

— Уже, — Хина будто немного обиделась, словно ее обвинили в негостеприимности.

А седая старушка, сморщенная как запеченное яблоко, уже спешила к подростку.

— Я — Сато Нана, — представилась пожилая женщина чуть склонившись, — бабушка Хины.

Кир поднялся и поклонился в ответ, стараясь нагнуться ниже, чем его новая знакомая, посчитав, что разница в возрасте должна быть вежливо отмечена. Представился и не забыл упомянуть, что в городке он скромный гость.

— Турист, — старушка довольно улыбнулась, блестя темными глазами, и уселась на противоположную скамью. — Как вам Камакура? Погода, конечно, отвратительная, но муссон есть муссон.

— Думаю, я не совсем турист. Мне и… двоюродному брату придется пожить здесь какое-то время.

— О, вам у нас понравится, — сухая, испещрённая морщинами кожа, словно земля на Герконе, разошлась, образуя подобие улыбки. — Где остановились? Далеко от центра?

Добродушная бесцеремонность старушки располагала к себе и Кир подумал, что, помимо информации и теплой тарелки лапши, он может рассчитывать на хороший совет местной жительницы.

— Честно говоря, мы не успели найти подходящее место.

— Да, в непогоду не сильно походишь-посмотришь.

— Может, вы что-нибудь посоветуете?

— Конечно, конечно — закивала бабулька, явно довольная, что ее мнением интересуются. — Завтра отведу вас в прекрасное место.

Кир только кивнул. Кристалл сиял ровным огоньком внутри, не оставляя сомнений — Хина и есть Санара.

— А сегодня останетесь у нас.

— Бабушка, — немного краснея, позвала Хина.

— Нечего стесняться, внучка. В тесноте, да не в обиде. Верно я говорю?

Фризиец согласно кивнул.

— Во-от, — важно протянула женщина. — И где же твой брат?

— Мы условились встретиться в городе.

— Тогда позвони ему или сходи, и сразу возвращайтесь. Дождь к вечеру будет знатный, — прищурившись, добавила она.

Шагая обратно к пляжу, Кир был очень доволен. В первые же минуты им улыбнулась удача и они отыскали Санару. Во-вторых, сегодня они с Азулом не останутся на улице, а завтра разберутся, что и как.

Соратник уже топтался на месте и, в отличие от привыкшего к низким температурам и суровым погодным условиям фризийца, продрог до костей.

— Где тебя носит? — недовольно бросил он, как только заметил Кира.

— Я отыскал нам ночлег, — Кир решил не портить себе настроение и не цапаться с «его высочеством».

Тот пнул камешек в сторону и, видимо, решил сменить гнев на милость. Перспектива не околеть за ночь не могла не радовать.

— А я нашел, где живет девчонка.

— Я уверен, что это Хина. Камень реагирует на нее, — Лицо Кира светилось решимостью и уверенностью, что все получится.

— Идем уже, — безразлично подернул плечами Азул и они направились к временному пристанищу.

Разведка

На следующий день ребята разузнали у Хины где бы они могли узнать больше… о городе. Информационное бюро здесь, конечно, имелось и находилось в самом центре Камакуры, но подумав немного, девочка предложила воспользоваться сначала интернетом и проводила к старенькому пластиковому ящику.

Подростки непонимающе уставились на коробку.

— А как она работает? — спросил Кир.

Хина выпучила глаза, словно увидела какую-нибудь диковинку.

— У нас не совсем такие, — попытался спасти положение имрахец.

Неизвестно, что решила на их счет девочка, но она склонилась к более массивному блоку под столом и нажала кнопку, заставив махину пискнуть и вывести значок загрузки на экран. Затем они обождали еще пару минут, во время которых каждый из праймовцев пытался молча угадать, что же все-таки происходит.

Хина меж тем развернула на экране окно с разноцветной надписью «Гугл».

— Вот так вы быстрее узнаете о городе и найдете, что нужно. А ближе к вечеру бабушка отведет вас к своей знакомой, которая сдает комнату.

— Найдем, что нужно… — автоматический повторил Кир, усаживаясь за древний компьютер, стоило Хине оставить их вдвоем.

Насколько он успел понять, перед ними был прапрадед современного им голографического компьютера и древняя система поиска, на смену которой в будущем придет Апдея.

— Вбей: душа Санары, — язвительно хмыкнул имрахец.

Фризиец бросил на придурка гневный взгляд и тот поднял руки перед собой — словно говоря: «а что я такого сказал?»

В рюкзаке Кира, который ребята осмотрели еще вчера, было небольшое устройство, взаимодействующее с любым видом информационных систем. Выбрав в меню прибора функцию «приспособиться к среде обитания», мальчишки с интересом наблюдали, как коробочка вспыхнула бледно-зеленым светом, выпустила кольцо с расползающимся во все стороны лучом и, как только в сферу попал старенький компьютер, экран ожил.

«Ожидайте», — высветилась надпись на потемневшем экране. Система, по видимому, взяла «старичка» под контроль.

Через десять минут ожидания компьютер пискнул, привлекая внимание заскучавших парней, сообщив, что анализ данных окончен и можно перейти к следующему шагу.

Уже через несколько минут, Кир и Азул знали, что их занесло в две тысячи пятнадцатый год по григорианскому календарю. Гея теперь зовется Землей и цивилизация запустила новый виток.

Прежде всего им предстояло позаботиться о документах и платежных средствах — деньгах. К счастью, технологии планеты были с легкостью взломаны хитроумной машинкой из будущего, вот уже пару минут решающей, кем они здесь станут.

Голографический экран попросил каждого из них встать перед сканирующим разъемом. Ярко-голубая полоска шириною в метр вспыхнула над головами по очереди и медленно скользнула вниз.

Позволяя сканеру снимать физические параметры тел, мальчишки одновременно видели, как на стареньком мониторе возникают двухмерные проекции земных документов. Машина сделала фото и добавила изображение, после чего на голоэкранах, материализовавшихся прямо перед ними, высветилась запись о том, что им необходимо срочно получить новые паспорта вместо утерянных ранее, по данному адресу в Токио через четыре дня.

А программа уже оживила другую допотопную древность, стоявшую тут же. На листке была выведена карта и наиболее рациональный путь, коим можно было добраться из Камакуры в Токио всего за час.

Далее устройство открыло два счета в крупнейшем банке Японии — страны, где они находились. Новые карточки, вместо утерянных ранее, они смогут получить по почте через два дня. Система попросила ввести адрес, и ребятам ничего не оставалось, как указать местом доставки лапшичную.

За компьютером они провели еще несколько часов, пытаясь разобраться, как вести себя дальше. Если вопрос с документами и деньгами был решен, а жильем они, скорее всего, обзаведутся в самое ближайшее время, то стоило определиться с историей, кто они такие, откуда, зачем прибыли?

Еще раз просмотрев копии электронных документов, Кир обнаружил, что живет в России, как подсказал Гугл, самой большой стране в современном мире. Судя по всему, программа решила, что его внешность и другие данные наиболее приемлемы для климатических условий этой территории. Кира звали Кирилл Сергеевич Арчагин, ему было четырнадцать лет и в справке значилось, что он сын русского дипломата, Сергея Степановича Арчагина. Азул превратился в гражданина Испании, Азула Ньето, сына уже испанского дипломата на территории страны восходящего солнца. И в подобном решении не было ничего удивительного.

Еще немного времени мальчишкам понадобилось на то, чтобы выяснить кто такие дипломаты. Как оказалось, это люди, занимающие в обществе достаточно высокую должность и имеющие массу привилегий, особенно на территории чужой страны. Должно быть, благодаря этому программа сделала именно такой выбор, уладив все нюансы удаленно в самые кратчайшие сроки.

Легенда состояла в том, что отцы ребят были давно знакомы по долгу службы, и когда выдалась очередная затяжная командировка, они решили не оставлять сыновей дома, а позволить увидеть мир и познакомить с чужой системой образования, а заодно и попрактиковать язык, который ребята учили с детства. Иначе их возраст, отсутствие родителей и сильно разнившаяся внешность могли повлечь множество ненужных вопросов. К тому же это легко объясняло тот факт, что уже через неделю им предстоит пойти в местную среднюю школу, где училась Хина.

То, что Кир с Азулом сильно отличались от местного населения, стало понятно очень быстро.

Коренные жители Камакура, и, как позднее выяснилось, всей страны, были светлокожими, кареглазыми и темноволосыми. Их лица были правильной овальной формы, немного вытянутые к низу, с высокими отчетливыми скулами и дугообразными бровями. Но что действительно привлекало глаз, это аккуратные, без горбинки носы и широко распахнутые глаза-рыбки, сужающиеся к внешним сторонам.

Бабушка Нана — так она просила называть себя, поднялась за ребятами, когда хмарившееся небо доедало остатки дня.

Втроем они отправились дальше по зеленым улочкам, в противоположную сторону от пляжа, как решил Кир. Новые дома ничем не отличались от тех, что он видел вчера, единственная особенность состояла в том, что чем дальше они продвигались, тем шире становилась уложенная плиткой или асфальтом дорожка, а еще над низкими двухэтажными домиками все чаще виднелись острые пики высоких деревьев.

Они подошли к облицованному желтыми пластинами домику, и Нана нажала на звонок. На писклявую раздражительную трель явилась такая же милая улыбающаяся старушка, но при виде гостей ее лицо наполнилось сдержанным спокойствием и она вежливо раскланялась с ребятами и старой подругой.

Комната, сдававшаяся на верхнем этаже, напоминала уютную чистую нору с низким потолком и невысокими, чуть вытянутыми окошками с видом на парк, больше похожий на ухоженный лес. Пятидесятиметровые вечнозеленые деревья упрямо стремились ввысь, упорядочено раскидывая тяжелые кустистые ветви, собиравшие листья спиралью. То здесь, то там их изумрудные рукава украшали темные шипастые шары, будто игрушки в праздник.

Интересно, люди подсмотрели эту идею у природы, как и многие другие до этого? — подумал Кир, когда его отвлекла госпожа Икэда, окинувшая одежду подростков внимательным взглядом.

Светлая, обитая деревом в незапамятные времена комната пришлась ребятам по душе. В дальнем углу был глубокий, в полстены шкаф с раздвижными дверцами. Кухня находилась на первом этаже и была общая с хозяйкой.

Они решили, что остаются, затем обговорили условия оплаты и проживания.

Госпожа Икэда требовала соблюдения чистоты и тишины — старушка до ужаса не любила шум и даже редко включала телевизор, на что Азул поспешил заверить, что они полностью разделяют ее взгляды, ибо для учения шум идет только во вред. Старым женщинам пришелся по душе «старательный ученик» и они, к обоюдному удовольствию обеих сторон сели пить чай, скрепляя сделку.

Мальчишки остались ночевать в новом доме. Вещей у них не было, кроме рюкзака, с которым Кир не расставался ни на минуту. Заплатить за жилье и еду они обещали через два дня, сообщив, что на них открыли счета, и как только банк одобрит запрос, деньги можно будет получить на руки. Больших наличных денег родители им не дали.

Старушка кивнула, кажется, удовлетворившись ответом. А уже вечером ребята поедали рис с рыбой, приготовленный новой хозяйкой.

Имрахец старался не кривляться, поедая простую пищу крестьян, пока Кир уплетал за обе щеки. Рис он не ел прежде, да и безвкусная кашица мало привлекла его внимание. Другое дело рыба! Розовое пресное мясо, с темным пряным соусом — истинное удовольствием.

Когда-то, на Фризии, Кир в основном питался речными богатствами, и когда им с мамой пришлось покинуть планету, несмотря на юный возраст, он запомнил солоноватый сытый вкус рыбного мяса, которым радовали замерзшие крепкой коркой льда водоемы.

Легли рано. Делать в доме или снаружи было нечего. Ходить по холодным, продуваемым насквозь улицам прибрежного поселения в хлипких куртках необычного кроя было глупо. Не хватало еще подцепить простуду. Интернета в доме не было, как и компьютера. Дело поправимое, но придется подождать.

Злоупотреблять расположением хозяйки и напрашиваться в ее комнату, чтобы посмотреть телевизор — источник информации в этом мире, ребята не стали, полагая, что не стоит рисковать везением. Пока все складывалось прекрасно и уже совсем в скором времени они, возможно, вернутся домой.

Кир только сейчас понял, что снова находится в миллионах лет от дома, там, откуда так спешил сбежать и рассчитывал, что навсегда. Но удивительная штука — лежа на застиранном матрасике, на деревянном полу, в богом забытой дыре, на планете из-за которой Санара лишилась души, ему было на удивление спокойно… тихо… и мирно.

Где-то здесь, совсем недалеко, с другим лицом и, наверное, характером жила она.

Она его не помнила и никогда бы не узнала в лицо, но ее душа… ведь она была, там, глубоко внутри, он сам видел. Душа хранила все, что с ними когда-либо случилось — Кир не сомневался в этом. Осиротевшее пустое тело осталось лежать безжизненной оболочкой внутри вакуумной стеклянной камеры, потеряв то, что оберегало. Но вот тот яркий красивый огонек, что светился в руках Инженера, помнил все, что случилось. Ведь не могла же их коротенькая, но такая важная для Кира жизнь просто испариться?

Санара была здесь, а значит, не о чем было сожалеть.

Рядом, в темноте, слышалось ровное дыхание Азула — он не спал. Кир выучил все привычки имрахца, живя с ним бок о бок на Сидерисе, не раз прислушиваясь, как потерявший королевство принц глубоко тянет сырой пропахший сыростью воздух и, наверное, как и он, думает о доме.

— Зачем ты пошел со мной?

Слова прозвучали под блуждающие порывы ветра, словно случайный шелест за окном, будто протяжно скрипнувшая старая дверь.

Азул не ответил и не пошевелился.

Кир понимал, что старая вражда потускнела и поблекла, раскрошась сухими ошметками, но вот как быть дальше, Кир не знал. На самом деле он был даже рад, в какой-то мере, что имрахец пошел с ним… может, у него появился товарищ? Ведь нельзя пройти все то, что выпало им двоим, и ненавидеть друг друга?

Тогда, свисая над кипящей лавой, Азул говорил правду — Санару он не трогал. И это было важно. Они работали вместе и шли вровень, подставляя друг другу невидимое плечо. Пусть они никогда не говорили об этом, но этого и не требовалось.

А потом Азул остался.

Остался на Сидерисе. Не ушел один. Не бросил «безродного крестьянина», как он любил называть Кира.

И это было важнее всего, важнее того, что было между ними раньше. А потом он отправился в это жуткое место, из которого хотел сбежать не меньше чем Кир… по собственному желанию…

— Спасибо.

С чистого листа

На второй день пришли карточки.

Ребята прождали под лапшичной несколько часов, пока, наконец, не появился почтальон. Он, к счастью, не потребовал удостоверения личности, чего опасались Кир и Азул, и выдал им увесистый пакет. Там лежали договора, заключенные на их новые имена, и две пластиковых карты. Что конкретно следовало делать с синими прямоугольниками, оставалось только догадываться.

Потому они направились прямиком к Хине и попросили сходить с ними за покупками. Девушка, скучавшая в последние дни каникул, с радостью согласилась.

Сначала они нашли банкомат и, прикинув, сколько им понадобится на первое время, сняли деньги, заодно освоив новый экспонат земной техники. Затем купили теплую одежду на первое время, сходили в супермаркет и, следуя совету Хины, выбрали овощи, рыбу и мясо — на последнем очень невежливо настоял наследный принц, заставив Хину в первый раз улыбнуться. Островитянке блондин вообще казался очень забавным.

— А это что? — поинтересовался Азул, глядя на светлую витрину одного из магазинов на выходе.

— Чайные приборы, — с благоговением отозвалась девочка.

Азул внимательно вгляделся в округлое лицо, прежде, чем спросил:

— Это очень красиво?

— Конечно! Идемте.

Хина подвела их поближе к широкому, во всю стену, окну-витрине.

Там, на массивных стеклянных полках стояли сотни крошечных чашечек и чайничков. Не таких, из которых привык пить чай Кир. Не было ни ручек, ни вместительной пиалы, способной удержать достаточное количество жидкости. Они, скорее, были похожи на сувениры удивительно тонкой работы: белые, с голубыми ажурными веточками, приятные в своей простоте; серые и коричневые, напоминающие жирную почву Камакуры и коричневато-красные стволы криптомерий. Они носили пышную гравировку пионов и хризантем, не выглядя при этом вычурно-кричаще, а скорее, величественно и умиротворенно, успокаивая глаз темными вкраплениями на мягком матовом фоне. Малахитовые создавали впечатление тяжелого камня, но до того изысканно обработанного, что рука сама тянулась ближе, желая поскорее ощутить мягкую прохладу.

Там же, на полках, красовались массивные фарфоровые чайные банки, наборы из полотенец и салфеток; в самом низу тянулся ряд чайных столиков, напоминающих тяжелые подносы с ровными рядами щелей.

Хина тихонько вздохнула. Она, в отличие от современной молодежи, ценила традиции и восхищалась чайными церемониями, как и ее семья, но вот позволить себе такой роскошный сервиз не могла.

— Твоей бабушке это понравилось бы? — спросил Азул.

— Очень.

— Какой из них самый красивый?

Это был легкий вопрос. Хина знала все наборы наизусть, не единожды задерживаясь у влекущей витрины. Она уже давно выбрала себе любимый набор и расположила остальные в порядке великолепия. В своих мечтах она дарила набор каждому и точно знала, что бабушку не оставит равнодушной вот этот серо-зеленый фаянс, как, впрочем, и ее саму.

— Прекрасно. Кир, идем, — Азул окликнул блуждавшего взглядом вдоль полок фризийца и направился прямиком в широкий стеклянный проем без двери.

Кир незамедлительно последовал за ним, пока Хина опасливо пробиралась следом, впервые войдя внутрь «святилища».

Затем подростки заглянули в магазин электронных товаров и приобрели новейшие модели ноутбуков и роутер, намереваясь провести интернет в доме госпожи Икэдре, и пару мобильников, по совету Хины. Ранее она очень удивилась, что у ребят их нет — какая бы бедная не была семья, но у каждого японца был сотовый, пусть самый простой и унылый.

А потом они все вместе вернулись в лапшичную, где Азул с Киром преподнесли бабушке Нане великолепный сервиз, не забыв низко поклониться, и ещё раз поблагодарили ее и внучку за радушие и помощь двум незнакомцам.

Пожилая женщина приняла коробку с подарком, а когда поняла, что именно ей преподнесли, долго охала и благодарила, а затем, конечно, угощала лапшой.

Вернувшись в свой новый дом, они расплатились с хозяйкой, вручили ей увесистую корзину с продуктами, показывая, что нахлебниками не станут, и попросили разрешения на доступ современных технологий в традиционный дом. Недовольно щурясь, старушка все же уступила, когда Азул с крокодильими слезами на глазах объяснил, как сейчас тяжело учиться и без интернета они никогда не сдадут экзамены. Смекалистый парень быстро сообразил, что эти люди чрезвычайно серьезно относятся к вопросам образования.

А дальше жизнь понеслась со скоростью межзвёздного истребителя. Ребята, наконец, больше узнали о месте, где оказались, и о принятых в этом обществе порядках. Получили паспорта, съездив в столицу. Успели подать документы в среднюю школу округа Канагавы — Камакура Гокуэн и теперь старательно вычитывали информацию о школьной жизни, чтобы не попасть впросак. Подойдя к делу со всей серьезностью, обзавелись формой и пополнили гардероб, потратив день на изучение модных тенденций и направлений.

На календаре, висевшем в комнате мальчишек, обведенное в красный кружок, гордо красовалось «шестое апреля» — день начала занятий.

— Готов? — спросил Кир, одернув пиджак.

— Готов, — ответил имрахец, как обычно, не теряя достоинства ни в убогой поношенной спецовке механика погибшей звезды, ни в строгой темной форме обычной японской школы. Хотя стоило признать, что иссиня-черный цвет шел слегка загорелому имрахцу. Тусклый бронзовый оттенок новорожденной Геи еще не сошел с бледной кожи его высочества.

Блондин уложил волосы назад и теперь стряхивал с плеч несуществующие пылинки.

Стандартная форма не удовлетворяла высоким требованиям благородной особы и потому весь вчерашний день они провели в поисках хорошего портного, что оказалось отнюдь не легкой задачей для пригорода Токио. Затем еще около часа Азул объяснял внимательному сухощавому мужчине, что хочет, и тот слушал с таким почтением, словно знал, кто такой Азул.

Киру оставалось только скрипнуть зубами, когда его заставили облачиться в собственную форму с прямым свободным кроем, а затем простоять добрых полчаса, пока невидимые иголочки затягивали каждый свободный сантиметр вокруг тела.

Единственное, что останавливало фризийца от того, чтобы послать подальше надоедливого и чопорного придурка, это нежелание закатывать дурацкую сцену перед незнакомым человеком.

Более того, он уже успел немного познакомиться найденными на бескрайних просторах электронной сети с очерками о характере местных жителей, и понял, насколько серьезно они относятся к своему делу. Поэтому высказать вслух, что они занимаются полной ерундой и понапрасну тратят время, у Кира язык не повернулся, а глядя, с какой скрупулёзной придирчивостью мужчина сосредоточен на втыкании мелких иголочек в ткань, словно от этого зависела чья-то жизнь, фризиец и вовсе прикусил язык, кляня озабоченного ерундой принца и ставя заметочку припомнить ему полученное «удовольствие».

— Автограф дать? — бросил заносчивый придурок, отвлекая Кира от его мыслей. Тот и не заметил, как продолжил разглядывать злополучный пиджак.

— Отложим до вечера, а то, боюсь, в обморок упаду от счастья, придется тащить меня в школу.

— Разбежался, — презрительно клацнул зубами Азул, выказав взглядом все, что он думает о надоедливом крестьянине.

В школу ребята шли с Хиной. Девочка очень обрадовалась, когда позавчера ее новые приятели заглянули в лапшичную и сообщили о том, что будут учиться в одном с ней классе — «Три С», последний год средней школы.

В списке, вывешенном на информационной доске у школы, они так же разыскали имя Юа. Ребятам еще предстояло проверить эту девочку. Ведь несмотря на уверенность Кира в том, что именно Хина является новым воплощением Санары, кристалл мог отозваться и на Юа. В теории. А на практике…

Кир не верил, что вздорная девчонка, так невежливо отозвавшаяся на помощь, может оказаться его мирионкой. Непонятно, была ли Юа новой подругой Санары, спрятанной в теле Хины, или это Хина заняла место Кира в новом мире, и недружелюбная девчонка и есть его потерянная подруга.

Хина показывала, как срезать дорогу и дойти кратчайшим путем. Где-то через десять минут мальчишки с удивлением обнаружили себя на Вакамия-Одзи — главной улице, с которой уже успели довольно неплохо познакомиться за прошедшую неделю. Перейдя ее по диагонали, они оказались у центрального в городе храма — Цуругаока Хатимангу, укрывшего комплекс из нескольких домиков с «чайными крышами», как выразилась сама Хина, в богатых зарослях азалий и низкорослых сакур, еще не явившего всего великолепия, но уже весомо заявлявших о себе тяжелыми набухшими почкам, треснувшими посередине острыми, ярко-зелеными листьями. Этот вид сакуры отличался от того, что был высажен на Вакамия-Одзи и только готовился к цветению.

От главной площади, где широкая дорога врезалась в храмовый комплекс, они свернули налево и шли еще около десяти минут вдоль уже ставших привычными невысоких построек из легковесных материалов светлых оттенков.

— Добро пожаловать, — приветливо отозвалась их провожатая, замерев у раскрытых настежь ворот.

Небольшая дорожка взяла мягкий подъем к массивному глухому углу белого четырехэтажного здания, украшенного вязью гигантских черных иероглифов, гласивших, что перед ними Средняя школа Канагава Гакуэн.

Кир с Азулом уже успели побывать здесь, осмотрев двор школы, где располагалась информационная доска, но кроме трех отличающихся друг от друга зданий с одинаковым количеством этажей, ничего интересного не разглядели.

Старшеклассники стояли поодаль, в тени, пока младшие носились взад-вперед с тяжелыми на вид сумками. Хина тоже взяла в школу такую, изрядно потрепанную и выцветшую. При взгляде на которую создавалось впечатление, что ей удалось впихнуть туда все имеющиеся книги. Слишком тяжело для девочки, — решил Кир видя, как ремешки впиваются в плечо, и забрал ношу, Хина немного поупорствовала, кажется, смутившись, но в итоге сдалась, позволив иностранцу закинуть ее сумку по другую сторону от своей.

Разодетые в кипенно-белые рубашки ученики не спешили оказаться в школе, толпясь у футбольного поля во внутреннем дворе. Многие, как и ребята, пришли заранее: девочки желали поделиться новостями за каникулы и сделать свежие фотографии, чтобы запечатлеть новые прически и легкий, едва заметный макияж; мальчишки же кучковались отдельными группками и всем своим видом демонстрировали отсутствие интереса к происходящему и, в том числе, к школе, презрительно позволяя рубашкам выбиться из-под ремня. Правда и они не гнушались моды. Кир с интересом рассматривал поднятые вверх наподобии ирокезов дикарей хохолки и макушки, металлические кольца в проколотых ушах и браслеты.

Компания из трех человек, несомненно, привлекала много внимания. Помимо того, что они являлись новичками, коих редко обделяли любопытные взгляды, ребята обладали неординарной для этих мест внешностью; яркий блондин с зелеными глазами и русый сероглазый парень, К тому же новенькие могли похвастаться развитой для их возраста мускулатурой, которую отчетливо демонстрировали приталенный костюм и рост выше среднего. Не удивительно, что они на голову обогнали Хину и, скорее, походили на учеников последнего класса старшей школы, а не средней.

Местное население выглядело в глазах подростков довольно низкорослым. В глазах девочек светилось сдержанное любопытство, стоило им оказаться рядом, мальчишки же смотрели настороженно, метая быстрые вороватые взгляды, пытаясь не выглядеть заинтересованными.

Остановившись на половине пути, Хина не пошла к самым старшим на вид ребятам, занявшим тупиковый угол под навесом. Вместо этого она улыбнулась и поздоровалась с приятельницами:

— Привет!

— Привет, — дружно прочирикали несколько девочек, сбившихся в тесную стайку.

Хина поочередно дала мальчишкам представиться и сообщила, что в этом году те будут учиться в одном с ними классе. Новые одноклассницы зарделись и чуть дернули головой, отвечая, что очень рады новеньким и надеятся, что тем у них понравится. Затем Хина спросила о новостях, и подруги, сначала смущаясь, потом немного освоившись, затрещали без умолку о каких-то знакомых, праздниках, домашней работе.

Одна тема переливалась в другую, заставляя мальчишек напрягать слух в попытке разобрать, что же все-таки происходит, и каким образом они начали с ветреной погоды, державшейся в городке последние несколько дней, а закончили обсуждением новой модели телефона, которая оказалась в руках Сэнго, низенькой, болезненной на вид девочки, не уступавшей, впрочем, энергичностью подружкам. При этом девочки успевали здороваться с проходившими мимо товарищами.

— Лучше поторопиться в класс, — наконец произнесла Хина, заметив, что двор медленно пустеет.

Оказавшись в просторном и светлом классе, Кир и Азул первым делом подошли к учителю и представились. Учитель назвался Хаяси Иоширо и попросил называть его просто учитель Хаяси. Он по совместительству являлся классным руководителем и учителем литературы, и, конечно, был осведомлен о паре новых учеников в собственном классе. Пожелав им удачи, он попросил их не садиться.

Прозвенел звонок.

— Итак, занимаем свои прошлогодние места, — громко проговорил учитель, стараясь перекричать поднявшийся шум падающих сумок, раскрывающихся молний, сдвинутых парт и стульев. — Я понимаю, что каникул всегда мало, но давайте помнить, что мы живем не одним днем и учебе тоже нужно уделять время, если вы, конечно, собираетесь однажды поступить в университет.

Класс, тем временем, расселся, и теперь ребята, не стесняясь, во все глаза рассматривали необычных мальчишек.

— Рад представить вам двух новых учеников, Кирилла и Азула. Сейчас они представятся и мы сможем лучше узнать тех, с которыми нам предстоит учиться бок о бок. Кто первый? — обернулся учитель к ним.

К счастью, благодаря проведенному небольшому исследованию, мальчишки уже знали о местном обычае рассказывать о себе перед новым классом.

— Я, если позволите, — шагнул вперед принц, высоко держа подбородок. — Привет. Меня зовут Азул и родом я из солнечной Испании. Мои родители много ездят по долгу службы, как и родители Кира. И потому было решено, что этот год мы проведем в Японии, практикуя язык и знакомясь с местной культурой…

Азул продолжал заливаться соловьем, упражняясь в красноречии, а Кир тем временем с ответным любопытством рассматривал класс. Он успел насчитать двадцать три человека, сидевших за отдельными квадратными партами, выставленными в четыре ряда перпендикулярно доске. Последние парты пустовали.

У окна, за третьей партой, птичкой на ветке примостилась Хина, спокойно слушая состряпанный программой рассказ Азула. Кир чуть пошевелился, бросив взгляд на руку.

Сверившись с информацией, найденной в инете, он выяснил, что среди молодежи весьма популярны светящиеся побрякушки и он не станет выделяться из толпы со своим кристаллом.

Однако заглядывать при каждом случае себе за пазуху казалось неудобным, поэтому цепочку, на которой покоился кристалл, он обмотал вокруг запястья, решив, что так он сможет легче заметить свечение. Вот и сейчас он различил тусклое голубоватое сияние у застегнутого манжета, так бывало всегда, когда Хина находилась неподалеку. Чем ближе подходил Кир, тем ярче лился бирюзовый свет.

Успев пообщаться с Хиной эти несколько дней, он понял, что она классная девчонка. Всегда приветливая и внимательная, всегда готовая прийти на помощь о чем бы ее не попросили. Он ни разу не заметил, чтобы Хина кому-нибудь отказала. И, к тому же, еще в первый день, Кир успел подметить, что она прекрасно плавает. Об этом упомянула и бабушка Нана, гордясь такой замечательной внучкой.

Могла ли любовь к океану сохраниться в новой ипостаси? Над этим Киру еще предстояло подумать. Имрахец меж тем уже завершил свое выступление традиционным для этой страны, хоть и немного устаревшим выражением — «прошу позаботиться обо мне», чем вызвал улыбку учителя и хихиканье девочек.

— Теперь ты, Кирилл.

Фризиец стоял слева от Азула, ближе к двери. Сделав шаг вперед, он опустил сумку на пол и заговорил:

— Привет, меня зовут Кирилл, но прошу звать Кир — так гораздо удобней. Я приехал из России, и, как уже сказал Азул, в этом году мы будем учиться здесь. О себе могу сказать…

В этот момент, в метре от Кира с шумом распахнулась дверь, и на пороге возникла Юа. Угрюмый взгляд бледно-серых глаз безразлично скользнул по Киру.

В первый раз, когда они встретились, фризиец не обратил внимания на цвет ее глаз, ведь он еще не знал, что для этих мест единственным естественным цветом является карий. Все обладатели других оттенков являлись либо иностранцами, либо имели в роду чужеземца. Видимо, к Юи относилось вторая вероятность.

Черты ее лица выглядели обычными для местной: округлое лицо, лишенное выдающейся челюсти, высокие скулы и характерный разрез глаз. Насыщенный блондинистый цвет волос никого не обманывал — краска. Темные корни уже успели отрасти на несколько миллиметров и отчетливо показывались по линии роста волос, благодаря тому, что Юа подобрала растрепанную копну черной ленточкой, увенчанной бантиком сбоку.

Эта милая и женственная деталь никак не сочеталась с холодным взглядом и твердой линией рта. Внешний вид формы тоже оставлял желать лучшего: слишком короткая юбка, выпущенная из-за пояса рубашка, расхристанная жилетка и пиджак.

— Игараси Юа! — воскликнул учитель. — Что за неподобающий вид! И снова опоздание. Как тебе только не стыдно вести себя подобным образом? Ты же девочка. Что подумают о тебе наши новые ученики. Ты позоришь себя, свой класс и всю школу!

Заходясь от с трудом сдерживаемого волнения, учитель то и дело поправлял указательным пальцем очки на переносице. Этого не требовалось — легкая оправа сидела как влитая, но, видимо, именно этот жест выказывал степень волнения еще не старого учителя, который, похоже, очень серьезно относился к вверенному ему делу.

Однако, глядя на безразличное лицо школьницы, Кир без труда убедился, что пламенная тирада учителя Хаяси канула в пустоту. Ни одна черточка на лице Юа не дрогнула, она даже не взглянула на классного руководителя, продолжая дырявить взглядом Кира.

— Проходи на свое место и позаботься о том, чтобы привести себя в порядок на перемене, иначе отправишься к заведующему по воспитательной работе.

Юа оторвала взгляд от Кира и со скучающим видом шагнула в класс, намереваясь пройти прямо под носом у фризийца. Но она не заметила брошенную на пол сумку и споткнулась на втором шаге, накренившись вперед и собираясь разбить себе если не лицо, то, по крайней мере, нос.

— Аккуратней! — Кир успел подхватить ее за локоть и остановить падение. В этот момент его внимание привлекла яркая бирюза, полыхнувшая под белым хлопком рубахи. Он замер, глядя на свою руку. Цвет ничем не уступал тому, что сиял рядом с Хиной, а значит, Игараси тоже имела все шансы быть носителем души Санары.

— Руки убрал! — не менее громко отреагировала неблагодарная девчонка и вырвала локоть из крепкой хватки, дав Киру на секунду ощутить, что по силе она ничем не уступала его потерянной подруге.

Вздернув нос кверху, она пнула злосчастную сумку и размашистой походкой направилась за последнюю парту второго от окна ряда.

— Юа! — возмутился учитель такой выходке.

— Все в порядке. Мне действительно не стоило оставлять вещи посреди прохода, — ответил Кир.

И снова обернувшись к одноклассникам, Кир, как ни в чем не бывало, продолжил рассказывать о себе, пока в голове крутилась лишь одна мысль — Хина или Юа?

Староста

Ребята заняли свободные парты позади всех. Его высочество облюбовало место в третьем ряду, куда не доставало весеннее солнце, Кир расположился у окна, через одно место позади Хины и слева от Юи, оказавшейся между ним и Азулом. Имрахец видел сияние кристалла и успел переглянуться с Киром, одарив того многозначительным взглядом, в котором Киру почудилась насмешка.

Задумываться об этом не было никакого желания, на горизонте маячила куда более важная проблема — разобраться, кто из двух девочек получил душу Санары.

Весь урок Кир слушал в полуха, механически отмечая происходящее и следуя общим движениям класса. Вот все раскрыли книги и учитель начал повествовать об эре Манъэн и особенностях стихосложения этого периода. Ученики зачитывали стихи — своеобразные, на взгляд Кира, но очень красивые, легкие, словно лепестки цветов, тех, что он видел на Мирионе, ненавязчивые и ласкающие слух мелодичностью звучания. Затем, получив задание, которое учитель дублировал мелом на доске, все затихли, погрузившись в работу. Кир же погрузился в собственные размышления.

С его места виднелся конский хвост Хины, собранный высоко на затылке. Что он мог сказать о ней помимо того, что она мила и приветлива и очень ему нравится? Пожалуй, то, что она отлично плавает, дарит некоторую надежду. Но приближает ли это его к цели?

С другой стороны ершистая и агрессивная Юа.

Кир чуть сдвинулся, так, чтобы краем глаза видеть вредную девчонку. Та уставилась в собственный телефон под партой и что-то читала — учебника перед ней не наблюдалось. Кир вообще сильно сомневался, что она удосужилась донести хотя бы одну книгу до школы.

Что он знает о Юи? Увы, еще меньше, надеясь на то, что при встрече в школе кристалл не отреагирует на девчонку.

Надежды не оправдались, и фризиец запихнул свое неприятие дерзкой особы поглубже. Кто знает, почему она так ведет себя. Возможно, тому есть причины, и Киру придется в них разобраться, чтобы не совершить ошибки и не пройти мимо нужной девочки.

Ошибиться он не имеет права.

Значит, нужно пообщаться с обеими, узнать побольше и не делать преждевременных выводов. С Хиной задача представлялась довольно легкой, они уже подружились, и в компании этой девчонки он чувствовал себя расслабленно и уверенно, словно зная наперед все, что она скажет или сделает. А вот с Юа подружиться будет не просто. Он сталкивался с ней дважды и оба раза Юа, увы, была не сильно настроена на дружеское общение. Что ж, придется разобраться и с этим.

На перемене Хина подошла к Киру и рукой поманила Азула. Тот, сжав губы в тонкую линию, подошел к парочке, видя, как Кир с трудом давит улыбку. Да, пообтесался имрахец во время путешествий, — хмыкнул Кир. Видели бы его родители. Наследник престола — и откликается на зов какой-то безродной простушки. Наверняка он думал именно так.

— Ребята, — начала Хина, как только Азул приблизился. — Через два урока большая перемена. Вы куда пойдете обедать?

Признаться, Хина сильно озадачила их обоих таким вопросом.

— В столовую, — ответил Кир.

Хина моргнула пару раз перевод взгляд с одного на другого.

— А у нас нет столовой.

— Как это нет? — удивился Азул, изогнув бровь.

— Нет, — поворила она. — Все мы носим с собой обеды, приготовленные дома, или покупаем готовые «бенто» в магазине, чтобы перекусить.

Необычный момент школьной жизни они явно упустили и это отчетливо читалось на лицах мальчишек.

— В общем, я приглашаю вас присоединиться ко мне. Я приготовила большой обед и всем хватит. Согласны? — спросила она. Подростки кивнули, радуясь, что морить себя голодом из-за собственного упущения не придется. — Вот и отлично.

Пока они разговаривали, к ним подтягивалось все больше одноклассников. Всем хотелось познакомиться поближе и пообщаться.

— О, Кейко, у тебя брелок из ограниченной серии воительниц? — заметила Хина, углядев яркую фигурку, свисающую с беленького гаджета.

— Да, — с радостью отозвалась полненькая девочка и, подобрав мобильник, шагнула к Хине, стрельнув на ребят осторожным взглядом. Девочки, общавшиеся у ее стола, тоже шагнули поближе. Она передала телефон Хине, а сама повернулась к новичкам.

— Танако Кейко, рада познакомиться, — слегка склонила голову девочка и ребята еще раз представились поочередно, ответив в таком же дружелюбном тоне. К ним присоединились и другие одноклассники.

Разговор вспыхнул сам собой.

— Вы, наверное, много путешествуете? — спросила Кейко, близоруко щурясь. Очки она оставила на парте.

— Честно говоря, нет. Так получилось в этот раз, — ответил Азул, улыбнувшись. — просто наши родители действительно очень заняты своей работой в Японии и не смогли бы нас навещать дома. А так, поскольку наши отцы дружат между собой и мы с Киром одного возраста, они решили отправить нас в одну из местных школ поближе. И мы можем бывать вместе.

— Они не в Камакуре? — спросил долговязый парень, представившийся как Сэйджи, пригладив топорщащиеся на макушке волосы и все еще выглядя неуверенным в общении с новенькими.

— Оба работают в Токио, но в разных посольствах.

— А почему они вас не перевели учиться туда? Извините, — кажется Сэнго, еще одна подружка Хины, испугалась, что спросила что-то личное.

— Ничего особенного, — отмахнулся Азул, давая понять, что все в порядке. — Они сошлись во мнении, что в Токио слишком шумно и людно. К тому же они считают, что город поменьше намного безопасней и здесь мы сможем легче сконцентрироваться на учебе.

— Логично, — заметил Сэйджи.

— И мы очень рады оказаться именно в Камакуре. Нам с Азулом здесь очень нравится.

Азул согласно кивнул и ребята заулыбались.

— А ты действительно испанец? — помявшись, спросил Сейджи. — Не обижайся, но я читал про них и выглядят они совсем по-другому.

— Действительно. Просто моя мама из Румынии, я на нее похож, а имя и фамилию получил от отца, — не зря Азул потратил время, на ознакомление с культурой, к которой якобы принадлежал.

Засыпав новеньких еще кучей вопросов, ребята остановились, только услышав навязчивую трель звонка.

На большой перемене все выбрались на школьный двор, решив, что грех не понежиться на теплом, не разошедшемся летним зноем солнышке. Так решили Кир и Хина, но Азул не вполне разделял общее воодушевление.

Они обогнули пару четырехэтажных зданий школы, стоявших под углом и замыкающих внутри поле, и перед взглядами зазмеилась широкая хорошо утоптанная тропинка. Пока приятели двигались на северо-восток вместе с другими школьниками, коих тут было великое множество, Хина объясняла, что это парковая зона. Здесь все любили обедать и проводить свободное время, как правило, выпадавшее на большую перемену, длившуюся около часа.

Кир в очередной раз поразился обилию зелени вокруг. Но стоило им оказаться под сенью деревьев, как принц выбрал самый тенистый уголок и немедленно занял его своей сиятельнейшей особой. Кир с Хиной переглянулись, сдержав смешинки, и сели напротив.

По правую сторону от тропинки находился дзен-буддийский храм. Рассказывая о нем, Хина извлекала из сумки огромную жестяную коробку и Кир наконец понял, отчего сумка показалась ему довольно тяжелой. Разложив на траве салфетку, девочка водрузила контейнер посередине, выдала парням палочки и, сложив ладони перед собой, пожелала всем приятного аппетита, пропев: «итадакимасу». Ребята последовали ее примеру, уже успев освоить этот обычай, как и традиционные для Японии столовые приборы.

Жевали молча. Оба думали о том, что Хина очень предусмотрительно захватила три набора палочек и внушительное количество рисовых шариков, покрытых «нори», местной водорослью, используемой в приготовлении японских блюд. Помимо рисовых шариков были в коробке и рыбные роллы. В одном уголке аккуратно сложены сырые овощи, а в противоположном маринованные. Здесь же отыскалось и три сваренных вкрутую яйца.

— Спасибо большое, — поблагодарили они Хину, как только с обедом было покончено.

— Ты очень вкусно готовишь, — Кир решил в очередной раз похвалить кулинарные таланты девочки, заставляя ту смущенно опустить глаза и улыбнуться.

— Это очень простая еда.

— И очень вкусная, — отозвался фризиец, похлопав себя по набитому животу, и широко улыбнулся.

В воздухе приятно пахло хвоей, и сморенные теплом и обильным обедом подростки развалились на травке. Хина оперлась спиной о дерево и тоже примолкла. Вокруг виднелись такие же «любители красот природы», и если сначала тут и там слышались голоса, то после обеда наступила блаженная тишина.

— Как же здорово, — искренне произнес Кир, пожевывая вырванную тут же травинку.

— В это время года всегда так. Весна в Камакуре мягкая и ветра теплые.

— Ты живешь здесь всю жизнь? — спросил Азул, привалившейся на локоть чуть поодаль.

— Да. Наша семья живет здесь не одно поколение. Дедушка с бабушкой многое могут рассказать, но я ни разу не слышала историй, которые бы не касались родного города. Еще мой прадед открыл лапшичную и с тех пор это наше семейное дело. Правда в последнее время люди все меньше отдают предпочтение традиционной домашней еде, выбирая гамбургеры и жареные сосиски.

— Ты тоже однажды продолжишь семейное дело? — спросил Кир.

— Не знаю. Может быть. У меня еще двое братьев и есть кому оставить дом. Я мечтаю попутешествовать, если честно. Хочу увидеть мир. Я никогда нигде не была. Даже в Токио ездила всего дважды, а ведь до столицы около часа езды.

Мальчишки помолчали. То, что семья жила небогато, ясно было сразу, и по обветшалому виду Лапшичной, и по поношенным вещам Хины. Младшие братья выглядели точно так же.

— Хина, а почему эта ваша Юа такая ненормальная? — решил сменить тему Азул, и Кир почувствовал себя признательным заносчивому имрахцу, который на удивление проявлял все больше такта. Может, он намеренно пытался досадить Киру и поэтому в его присутствии вел себя словно раздувшийся от высокомерия осел?

Девочка пожала плечами.

— Не знаю. Она живет с мамой. Говорят, отец бросил их, когда она была еще маленькая. Может, причина в этом. А может потому, что она общается со старшими ребятами. Они много курят и пьют.

— Как ее еще из школы не выгнали за такое поведение, — проворчал Азул, имея в виду сегодняшнее происшествие.

— И на этот счет у нас тоже ходят слухи. Не знаю, правда или нет, но ее маме приходится делать щедрые пожертвования на благоустройство школы. Городок у нас маленький и бюджетных денег не всегда хватает. Так что поговаривают, что Юа до сих пор не выгнали лишь благодаря матери.

* * *

После обеда троица вернулась в кабинет одной из первых. В классе уже хозяйничал учитель биологии. Морщинистый, но еще не старый мужчина, с первыми проблесками проплешины на затылке, не обратил на вошедших никакого внимания, что-то тщательно рассматривая в блокноте.

— Хм-м, — тяжело выдохнул он и огляделся.

В этот момент в класс влетела девочка, которую раньше Кир не заметил. Кажется, во время первых уроков, ее парта пустовала. Именно там она сейчас старательно что-то разыскивала.

— Рин, — окликнул девочку учитель. Та обернулась.

— Добрый день, господин Кимура, — склонила она голову в знак почтения.

— Ты же знаешь, где находятся лабораторные наборы?

— Конечно.

— Мне нужен пятый и набор колб номер одиннадцать. Возьми с собой пару ребят и сходите за всем необходимым.

— Хорошо, господин Кимура. — Рин обернулась, чтобы выбрать двух несчастных… и увидела в классе незнакомцев. Рядом стояла Хина.

— Новенькие? — все трое кивнули. — Отлично, — растянула она улыбку. — За мной. Будем приобщать вас к труду, — и не глядя на ребят, поспешила покинуть класс.

Все, что им оставалось, это последовать за одноклассницей. Киру послышался зубной скрежет рядом.

Они нагнали Рин в коридоре, отыскав ее по волосам до плеч, завитым в крупные локоны. Пролетая мимо учеников со скоростью урагана, та здоровалась, на ходу обнималась со знакомыми, пару раз успела отчитать кого-то за внешний вид и обменялась сообщениями более чем с парой десятков знакомых. На мальчишек же не обращала никакого внимания, даже ни разу не оглянулась проверить, следуют ли они за ней или нет.

Спустившись на второй этаж и свернув в незнакомый коридор, не останавливаясь, она заговорила:

— Меня зовут Мацумото Рин, для друзей просто Рин. Я староста класса, помощник президента школы и редактор школьной газеты. Так что вы не часто будете видеть меня на уроках. Не огорчайтесь, — она резко развернулась, оказываясь к Азулу лицом к лицу, и подмигнула ему. При виде опешившего от такой бестактности принца, Кир чуть не расхохотался и заранее решил, что, несмотря на сумасбродство, видное невооруженным глазом, девчонка ему нравится.

— А вас как зовут? — снизошла новая знакомая.

Кир представился полным именем и тоже попросил называть его коротко по имени. Азул удостоил новую знакомку лишь именем и больше не проронил ни слова.

Они остановились в самом конце коридора, Рин повернула круглую ручку и зашла в помещение. Там было накурено.

— Что за… — тут же возмутилась староста, закашлявшись и старательно отмахиваясь от дыма.

Причина выяснилась очень скоро. Из темноты помещения вышел высокий старшеклассник, одарил Рин презрительным взглядом и направился на выход. За ним следовала Юа с дымящейся сигаретой во рту.

— Игараси! Если ты думаешь, что я спущу это тебе, не надейся, — рыкнула Рин на блондинку. — Я напишу доклад на тебя и в этот раз тебе не удастся избежать наказания. У меня есть свидетели.

Юа сверкнула холодным взглядом в сторону мальчишек и чему-то усмехнулась.

— Твое дело, стукачка, — бросила она, проходя мимо уперевшей руки в бока Рин. Подойдя к выходу, Юа вытащила сигарету и затушила ее о стену, бросив окурок тут же.

— Игараси! — взвизгнула Рин, раскрыв рот от такой наглости, но Юа уже растворилась в коридоре. — Чертова Юа! И когда ее уже выкинут из школы! Эй, вы! Выключатель справа от двери, внизу за шкафом.

Азул стоял ближе и потому ему пришлось отыскивать, где в кладовой включается свет. Рин тем временем оглядывала полки и поднимала какие-то листки с номерами, продолжая ругаться и разыскивать затребованное учителем.

— Не хочет учиться человек, так зачем заставлять. Она уже решила закончить жизнь на помойке, зачем же препятствовать кому-то на выбранном пути, — шипела Рин кошкой. — Где свет? — резко потребовала она.

— Ищу!

Кажется, нужный номер был найден, и Рин, вместо того, чтобы попросить помощи, резко потащила внушительную на вид коробку за нижние края. Коробка оказалась слишком тяжелой и перевернулась наполовину, взвякнув тонкими колбами.

Вспыхнул свет.

— Осторожней! — Кир бросился к взвизгнувшей от страха Рин, поняв, что если коробка перевернется полностью, то стекло посыпется прямо ей на голову.

Ему пришлось толкнуть Рин ближе к стеллажу, растерявшись, та упала, где-то у его ног. В последний момент ему все же удалось схватить коробку и не перевернуть полчище возмущенных стекляшек.

Стараясь быть аккуратным, Кир присел вместе с ношей и осторожно перевернул ее в изначальное положение. Склянки скользнули на дно коробки, недовольно дзинькая друг о друга.

Как назло, в этот момент перегорела лампочка, то ли от старости, то ли не выдержав напряжение так и не случившейся драмы.

Комната погрузилась в темноту.

— Красивый браслет, — выговорила Рин еще дрожащим голосом и ткнула пальцем на выпавший из-за манжета Кира кристалл, разливающий в темной подсобке насыщенный бирюзовый свет.

Соседка

— Их трое, — выговорил вслух Кир, будучи больше не в силах прокручивать события первого школьного дня в голове. — Что думаешь?

— Выводы делать рано, — ответил Азул, когда они, проводив Хину домой, отправились вверх по узкой улочке к дому госпожи Икэде. — Кристалл реагирует на всех, значит, одна из них носит душу Санары, а двое ее подруги.

— Ты прав. Император говорил именно о дружбе, что сплетает души, значит, такая связь существует между ними?

— На первый взгляд не скажешь.

Кир кивнул, закусив губу и нахмурившись. Он прекрасно понимал, на что намекал имрахец. Трое девочек не очень-то походили на закадычных подруг. Рин, к примеру, даже не поздоровалась с Хиной, когда вошла в кабинет, как, впрочем, и сама Хина. Складывалось впечатление, что такое поведение было в порядке вещей — ни одна из двух девочек не выглядела удивленной или сбитой с толку таким поведением по отношению к себе. Записать к кому-нибудь из девочек в подруги Юа было еще сложнее.

— Но ведь какая-то связь должна быть.

— Согласен. Думаю, станет понятней после того, как мы немного пообвыкнем в классе. Это ведь небольшой городок и многие живут и учатся в одном месте сызмальства. Их должно многое объединять, нужно просто присмотреться повнимательней.

Азул был абсолютно прав, — признал Кир. Идея вместе отправиться назад в прошлое все меньше виделась досадной ошибкой и бесполезной глупостью.

— Надо расспросить Хину о том, что случилось на берегу.

— Да, мне тоже не до конца ясно. Не могли же они там подраться.

Ребята переглянулись, взвешивая подобную возможность, и разом произнесли:

— Нет.

Подобное легко можно было ожидать от Игараси, но вот Сато Хина, занимающаяся рукоприкладством… быть такого не могло. Спокойная и уравновешенная, она не создавала впечатление буйной или взрывной натуры. И потому совсем не верилось, что где-то там внутри скрывается вулкан, могущий рвануть в любой момент. В классе ее любили, с ней общались все, даже более сдержанные мальчишки без стеснения обращались к ней по мелочам и интересовались, как поживает ее семья.

Весенний ветер трепал волосы, позволяя мальчишкам пребывать в собственных размышлениях, пока они не спеша поднимались на подъем узкой дорожки.

На углу, у минимаркета, им следовало свернуть налево и сделать небольшой крюк, чтобы оказаться у нужного дома.

За десяток шагов до магазина, Кир увидел девчушку, вышедшую из разъехавшихся в стороны дверей. Ее короткие, стриженные под каре волосы обвисли сосульками. Нижнюю половину лица скрывал бледно-розовый шарф, в руках был серый пакет. Девочка опустила взгляд вниз, пряча сдачу в карман. Еще секунда, и спустившись по ступеням, она исчезла за углом. В ту же сторону направлялись и сами мальчишки.

— Хочу заглянуть в магазин, посмотреть на эти обеды на завтра, — бросил Азул, уже поднимаясь по бетонному пандусу.

— Я подожду тебя здесь.

Имрахец скрылся в магазине.

Кир сделал еще несколько шагов вперед и заглянул за угол.

Девочка не спеша шла по улице. Пакет телепался, ударяясь об острые коленки и крутясь то в одну сторону, то в другую. Подойдя к низкому двухэтажному строению, она полезла в карман, в руке блеснули ключи.

Вдруг, непонятно откуда, вынырнула детвора.

— Шизука дура! Шизука дура! — вопили они и бросались чем-то, похожим на камни.

— Эй! А ну хватит! — Крикнул Кир издали и бросился к вжавшейся в забор девчонке.

Заметив незнакомца, мальчишки швырнули еще по паре снарядов и кинулись прочь, справедливо опасаясь за собственные уши.

— С тобой все в порядке?

Первым делом Кир оглядел девчонку с ног до головы. К счастью, «камнями» оказались испорченные помидоры и, помимо пары влажных пятен на темно-синей форме их школы, других повреждений не было. Девочка опустила руку, которой закрывала глаза и испуганно уставилась на Кира.

— Не бойся, они убежали, — сказал он, подбирая упавший на землю пакет. — Давай руку.

Неуверенно, но все же девочка протянула ладонь и позволила Киру помочь ей подняться. Скованно отряхнула юбку и взяла протянутый пакет.

— Спасибо, — пробубнила она в шарф, глядя на Кира большими темными глазами.

— Меня зовут Кир. Я учусь в твоем классе. — Девочка кивнула. — А ты Шизука, верно? — Еще один утвердительный кивок. — Рад познакомиться.

— И я рада, — наконец подала голос незнакомка. — Кодзима Шизука, — представилась она полным именем.

Кир вспомнил — эта девочка просидела все уроки тише воды, ниже травы, за самой последней партой у стены. Она ни с кем не общалась и ни на кого не смотрела. На перемене тоже, кажется, никуда не выходила.

— Значит, мы соседи. Я и Азул снимаем комнату у госпожи Икэде вверх по улице, — рассказывал фризиец, чтобы хоть как-то поддержать разговор с неразговорчивой девочкой.

— Я знаю, где она живет, — откликнулась новая знакомая, потупив взгляд.

— А ты живешь здесь? — Шизука кивнула. — Тогда еще увидимся.

— Мне пора, — отозвалась девочка и чуть развернулась плечом к калитке, видимо, Кир ее утомил, или испугал ненароком. — Ключи? — она растерянно огляделась.

— Вот они! — Кир первым заметил лежащую на земле связку. Когда налетели мальчишки, девочка их, должно быть, выронила.

Он протянул ключи. Шизука, вытянула руку и осторожно взялась за самый длинный ключ, пытаясь не коснуться Кира пальцами.

— Спасибо, — вновь поблагодарила она. Развернулась, быстро раскрыла створку решетки и уже через секунду, взлетев по крыльцу, исчезла за деревянной дверью.

— Ты времени зря не теряешь, — сбоку подошел Азул, с видимым удовольствием поедая эскимо.

— Четыре.

— Что? — переспросил он, не расслышав.

— Их четверо, — четче ответил Кир, глядя в упор на имрахца, пока рука накрывала запястье с кристаллом.

Поиск

Обнаружив четвертую девочку, Кир решил, что для начала нужно тщательно проверить остальных одноклассников, как девчонок, так и мальчишек, чтобы подобные сюрпризы не вносили ещё больше сумятицы в сбивчивые и пока бессвязные размышления. Азул согласился, не преминув заметить, что с этого стоило начинать, и предложил также обойти всю школу.

Следующую неделю ребята общались с одноклассниками и внимательно следили за реакцией камня. Тот, как и прежде, реагировал только на четверых девочек.

Почти каждую перемену подростки, под предлогом размять кости, оставляли Хину в кабинете и отправлялись гулять по коридорам. Рядом с этой девочкой камень светился ярко, и потому, чтобы отыскать других возможных кандидаток, они были вынуждены бросать новую подругу.

Но к обеду они снова собирались вместе и отправлялись на улицу. Когда погода портилась, школьники не покидали уютных классов, где и проводили трапезу, сонно болтая друг с другом и обсуждая домашнее задание.

С самого утра небо затянуло плотными, набитыми влагой тучами. Вдалеке над заливом блестели молнии, отдаленные раскаты грома едва доносились до слуха, не тревожа стекла пугающим дребезжанием. Ветер усилился, и никто не решился соваться наружу, предпочитая переждать ненастье в укрытии прочных стен.

Класс 3-С находился на третьем этаже, и, благодаря тому, что школа была построена на возвышенности, из окон прекрасно обозревалась Камакура, плавно стекающая сине-серыми и рыжими крышами к воде. Редкие капли срывались с дымчатого неба, оставляя длинные прочерки на стеклах и тяжелые пятна на откосах подоконников.

Кир лениво распластался на парте, свесив руки, и наблюдал за Шизукой — единственной из девочек, находившейся сейчас в классе. Юа наведывалась на занятия не часто, Рин вечно моталась по школьным делам, а Хина вышла пообщаться с приятельницей из соседней аудитории.

Самая тихая и неприметная из четырех, Шизука сидела, низко наклоня голову и ссутулившись, будто стараясь стать еще незаметней. Ни на что не реагировала, словно и вовсе не слушала, о чем говорят вокруг, старательно чертя ручкой в тетради.

За все неделю Кир мог пересчитать по пальцам случаи ее общения с одноклассниками.

Однажды к ней обратилась соседка, сидевшая спереди, попросив ластик. Еще один раз подошла Хина и поделилась булочкой — бабушка напекла на весь класс и велела угостить друзей. Шизука сначала попыталась отказаться, но Хина не собиралась сдаваться так просто и ароматную выпечку пришлось принять. Возможно, потому, что Шизуке не терпелось снова оказаться в привычном одиночестве. Это могло быть не более чем фантазиями Кира, но разом опустившиеся в облегчении плечи говорили о верности догадки.

Собираясь наладить общение, Кир как-то тоже подошел к ней, узнать, как дела. Но на обычный вопрос Шизука таращилась на него, словно он занес над ней камень и собирался ударить. Ресницы глубоко посаженных глаз хлопали в испуге. Девчонка сжалась, подтянув под себя ноги, и вот когда Кир уже десять раз пожалел о своей идее и собирался отправиться восвояси, ответила: «Хорошо».

Долго раздумывая над странным поведением, он все же решил, что ответ — не такой уж плохой знак и следует непременно продолжать налаживать контакт.

Как-то за очередным обедом на открытом воздухе, Кир вдруг сказал Хине, что намедни они столкнулись с Шизукой недалеко от дома…

— Да, она живет в тех местах, — кивнула Хина, положив в рот рыбный ролл.

— Странная она какая-то, — поддержал тему Азул, разгадав намерение Кира.

Хина пожала плечами и ничего не ответила. Так дело не пойдет, — решил фризиец, и прибегнул к последнему аргументу:

— Ее обзывались мальчишки. И забрасывали помидорами.

Хина, как ни в чем не бывало, продолжала жевать, глядя вдаль.

— Почему? — Киру, во что бы то не стало, нужна была хоть какая-то информация. Хина не была болтушкой, как успели понять ребята, но и к молчуньям вряд ли ее можно было отнести.

— Потому что маленькие балбесы, — ответила она, наконец переведя спокойный, уверенный в своей правоте взгляд на одноклассника. — А Шизука не может дать сдачи.

Разговор был окончен, но ощущение недосказанности зависло над головами мутным облаком.

Вот и сейчас, словно окутанная загадкой, Шизука уткнулась в тетрадь. Кончик карандаша медленно двигался туда-сюда, гипнотизируя Кира.

— Эй, — окликнул Азул, пересев за пустующую парту Игараси. Вокруг них никого не было. — Дырку прожжешь, — намекнул он на то, что Кир пялится на одноклассницу.

— Может, и душу тогда увижу, — невесело пошутил тот и перевел взгляд на Азула.

— Я тут подумал, — начал принц, вырвав Кира из бесполезного созерцания явно с какой-то целью. — В школе, похоже, никого нет. Но ведь есть вероятность, пусть и мизерная, что есть те, кто не учится здесь.

— Есть предложения?

— Можно побродить вечером по округе. Все равно делать нечего.

— Согласен, — Кир внимательно посмотрел на блондина и все же озвучил мысль, которая бродила в голове. — У меня тоже есть идея.

— Удивительно, — не мог не съязвить принц.

— Заткнись и слушай.

Тот хотел было огрызнуться, но, с другой стороны, он первый начал. Смерив выскочку презрительным взглядом, Азул ответил:

— Надеюсь, что-то путное. Не собираюсь торчать здесь вечно.

— Ты сам можешь заметно ускорить процесс.

Кажется, его высочество заинтересовалось происходящим, — хмыкнул Кир про себя.

— Мне думается, что ты понравился Рин.

— С чего это? — фризиец перевел взгляд на учеников, увлеченно обсуждающих что-то в первом ряду, и, внешне безразлично, бросил: — Когда ей нужна помощь, она всегда зовет тебя. И смотрит на тебя всегда, когда удостаивает нас своим присутствием.

— В этом нет ничего необычного, — самодовольно отозвался блондин. — На кого еще тут смотреть.

Кир сжал кулаки. Очень хотелось зарядить по заносчивой физиономии в целях профилактики. Местное женское население не смогло проигнорировать своим вниманием имрахского принца. Ученицы разных классов то и дело заглядывали на перемене в их кабинет. Но стоило мальчишкам их заметить, как, хихикая, они бросались врассыпную.

— Раз ты у нас такой неотразимый, не отказывай Рин во внимании. Чем быстрее мы разберемся, что к чему, тем скорее вернем душу Санары и попадем домой.

— Она меня раздражает, — пораздумав, ответил Азул.

"Вот же!"

— Значит, будем сидеть здесь вечно, — сердито буркнул Кир и, скрестив руки на груди, отвернулся.

Досада была вызвана не только нежеланием придурка сотрудничать, но и тем фактом, что Рин, похоже, действительно заинтересовалась блондином. Отодвигая в сторону то, что именно она могла оказаться носителем заветной души, и тогда интерес к Азулу вряд ли придется кстати, Киру требовалась помощь высокородного засранца, чтобы выяснить о Рин побольше, не слишком явно набиваясь ей в друзья.

— Размечтался, — фыркнул Азул. — Так и быть, помогу на этот раз. Но больше я тебе ничего не должен.

Кир перевел взгляд с грозовых туч на имрахца, сверкавшего по-кошачьи зелеными глазами. Азулу явно не давало покоя то, что он обязан ему жизнью, причем дважды! Сначала вытащив того из горящего челнока, а позже не дав упасть в котлован на Сидерисе. Не стоило забывать о и том, что и имрахец, в свою очередь, не отвернулся от Кира, но, похоже, принц все еще чувствовал себя обязанным, иначе не упомянул бы об этом.

— Договорились, — ответил Кир без раздумий. Требовать долг он все равно не собирался. Он выручал его тогда не из корыстных побуждений, в надежде получить выгоду позже, а скорее по глупости, — как он часто повторял себе.

Подростки одновременно кивнули.

* * *

Вечерами, как и было решено, мальчишки бродили по городу, проходя мимо бесчисленных домиков и поглядывая на кристалл. Камень дремал, еле теплясь молочным светом, сообщая о том, что душа где-то рядом и тоже бывает в этих местах, ходит по этим улочкам — Император предупреждал об этом.

Шагая бесцельно вперед одним тихим вечером, они вдруг обратили внимание на яркое свечение кристаллла. Далеко впереди одинокая фигура перешла дорогу и скрылась за углом. Свет, словно по мановению волшебной палочки, стал угасать.

Ребята, не сговариваясь, бросились вперед. К счастью, девочка не успела уйти далеко.

— Хина! — Кир первым узнал ее. Та обернулась и приветливо улыбнулась мальчишкам.

— Ты чего по темноте бродишь? — выровняв дыхание, спросил Кир.

— Я не брожу, а возвращаюсь с дополнительных занятий. А вы куда бежите?

— Тебя заметили, — ответил Азул. — Проводить?

Девочка согласилась и троица двинулась по направлению к знакомой лапшичной.

— У тебя проблемы с каким-то предметом? — Поинтересовался Кир, когда они перешли Вакамия-Одзи.

— Со многими, — удрученно откликнулась Хина. — В прошлых классах я помогала бабушке в лапшичной, думала, что это важнее, и отстала от остальных. Теперь хочу нагнать, но денег на репетиторов нет — это очень дорого, вот и пользуюсь добротой Сузу.

— Твоя подруга?

— Ой, вы же ее не видели еще, — Хина даже остановилась посреди дороги. — Впрочем, как и все.

— Кого не видели?

— Аоки Сузу, это наша одноклассница. За пару дней до начала года у нее обострился аппендицит и пришлось делать операцию. Так что в школе она появится только через неделю.

Ребята настороженно переглянулись за спиной у Хины. Кто его знает, чем им грозит это опоздание.

— Сейчас я ношу ей домашнее задание, а она со мной подтягивает предметы.

— А ей самой репетитор не нужен? — поинтересовался Азул. — Она ведь после каникул уже успела немного пропустить.

— Сузу? Репетитор? — Хина мягко рассмеялась. — Сузу не хуже учителей все знает. Даже не помню, сколько она городских олимпиад выиграла, а в прошлом году даже региональную среди средних школ.

— Ничего себе. Тогда почему она не переведется классом выше? Или не закончит школу экстерном?

— Она и перевелась в прошлом году из начального класса средней школы в последний. Я думаю, она может и школу закончить, но говорит, что не хочет пропускать все школьные годы и так может спокойно, без спешки заниматься столько, сколько захочет. Да и быть маленькой среди старшеклассников не очень удобно. Вот мы и пришли, — остановилась Хина у лапшичной. — Заглянете на чай?

— В другой раз, — ответил Азул. — Передавай бабушке от нас привет, скажи, что как-нибудь непременно зайдем.

— Спасибо, что проводили, — чуть наклонила голову Хина, прощаясь, и на том они разошлись.

* * *

Вторая неделя пребывания в средней школе не принесла заметных результатов. Патрулирование улиц тоже не дало ничего. С Хиной у ребят сложились отличные отношения, но ничего такого, что могло бы указать на девочку как на владелицу нужной души, мальчишкам узнать не удалось. Азул, кажется, продвинулся в общении с Рин. По крайней мере, он чаще отсутствовал в классе, помогая старосте в школьных делах. С Шизукой Кир тоже добился определенного успеха. Здороваясь с девочкой каждый день, он наконец услышал нерешительное: «А у тебя как дела?». Для робкой и забитой Шизуки это был настоящий прогресс. Игараси появилась лишь однажды, сорвала урок алгебры и снова пропала на несколько дней.

Но Кир ожидал еще одного события, намеченного на следующей неделе — возвращение Аоки Сузу. Ребята пришли к заключению, что всех девочек, на которых реагирует кристалл, связывает учеба в одном классе, а значит, из этого и стоит исходить. Последняя, кого не удалось проверить, была Сузу.

К понедельнику Кира одолевало легкое волнение. За время пребывания на Земле ему ни разу не пришлось воспользоваться стеной, избавляющей от ненужных эмоций. В школе он чувствовал себя совершенно спокойно и уверенно, словно знал наперед, что отыщет. Что вернет. И не сомневался в этом.

К другим способностям он тоже не прибегал; пытать его никто не собирался, а в сверхсиле не было никакой нужды.

Единственной возможностью проявить себя физически был урок физкультуры, где они без труда показали выдающиеся результаты и ввели учителя физкультуры в эйфорию от будущих побед на районных и, возможно, даже городских соревнованиях.

Расслабленные от спокойной жизни, ребята были недовольны собой, и когда Кир, наконец, предложил стать в спарринг, пока мхом не заросли, Азул согласился, не зубоскаля.

Академические успехи тоже давались не сложно. Привыкшие к непомерным нагрузкам Прайма, ребята без особых проблем осваивали курс средней японской школы. Решив усложнить себе задачу, мальчишки по вечерам избавлялись от переводчиков и учили японский самостоятельно.

Пожалуй, это можно было назвать самым сложным делом, но сей факт только подстегивал желание развиваться, тренируя не только тело, но и интеллект.

Кир немного нервничал, не зная, на что именно надеется. С одной стороны, окажись Сузу обычной девочкой, поиск сведется к четырем, упрощая задачу на одну пятую. С другой… ему все время казалось, что он должен почувствовать подругу, узнать ее в чужом теле. Ведя сам с собой молчаливый диалог, Кир раз за разом логически приходил к выводу, что это невозможно, и глупо надеяться на чудо.

Но какая-то, не подвластная здравому смыслу часть нашептывала, что он все равно должен понять, кто из девочек носит заветную душу. Может, это окажется Сузу, и он сразу признает в ней Санару?

Увы, ни на первом, ни на втором уроке девочка не появилась, расстроив Кира.

— Извини, — окликнула его незнакомая ученица, когда они с Азулом и Хиной спускались вниз по лестнице, намереваясь пообедать в парке. — Можно тебя на минутку?

— Мы подождем у входа, — словно ничего не случилось, ответила Хина и потянула за рукав Азула, явно намеревавшегося послушать, в чем дело.

— Ты что-то хотела? — Кир видел девочку впервые и даже не мог сказать, старше она или младше. Японки не отличались высоким ростом.

— Да-а, — запинаясь, ответила она. — Давай отойдем?

Кир кивнул. Ему стало интересно, что же такого от него могло понадобиться.

Они поднялись обратно на третий этаж и остановились на углу, у поворота в просторный холл. Погода стояла отличная и все поспешили скорее покинуть здание. Верхние этажи опустели первыми.

Девочка покраснела, ее немного потряхивало.

— Меня зовут Сасаки Михо. Т-ты мне очень нравишься, — произнесла она и, помедлив, опустила взгляд в пол.

Что? От такой новости Кир растерялся.

Девочка стояла, переплетя пальцы в замок и не смея поднять глаз.

— Э-э-э, спасибо. Мне очень приятно.

Что принято говорить в подобных случаях, Кир понятия не имел. Этот момент школьной жизни он совершенно упустил из виду. Ведь это Азул примеривал роль ловеласа. Он тут при чем?!

Девочка так и стояла. Нужно сказать что-то еще?

— Ты очень красивая, — сказал Кир то, что выглядело правильным. — Но понимаешь, у меня есть девушка, которая мне нравится.

Вообще-то, у него есть девушка, на которой он обязался жениться по достижению семнадцати лет и не намеревался менять свои планы.

— Хина, да? — Эта Михо явно знала, с кем общается Кир.

— Нет.

— Извини, что потревожила, — выпалила поклонница и умчалась вдоль по коридору, оставив Кира в растерянности. Парень задумчиво почесал затылок. Дурацкая ситуация.

— Да ты сердцеед, оказывается, — донеслось за спиной с лестницы.

Позади, на несколько ступеней ниже, стояла девочка с пышными каштановыми волосами и глядела на него голубыми, как мирионские океаны, глазами.

— Аоки Сузу, приятно познакомиться Кир, — смешинка прозвенела колокольчиком в тоненьком голосе.

Все

— Приятно познакомиться, — выдавил из себя парень, завороженно глядя в удивительные глаза, так похожие на… — Ты же только что после операции, давай помогу с сумкой, — спохватился Кир, перестав изображать из себя истукана.

— Спасибо, — улыбнулась Сузу и позволила Киру перехватить лямки из рук.

— А откуда ты меня знаешь?

— Мне рассказывала о тебе Хина. О тебе и Азуле. Дома одной скучно, и я часто просила ее поделиться тем, что происходит в классе. Она сказала, что вы иностранцы, потому не узнать тебя было бы сложно, — звенел колокольчик, пока они направлялись к классу.

Кир окинул девочку взглядом. Слова Хины о том, что та пропустила год школы, подтверждались — она едва доставала макушкой до плеча Кира. Густая шапка волос обрамляла светлое кукольное личико. В этой девочке отчетливо просматривалась чужая кровь. Не так ярко, как в золоте волос принца или угловатых чертах лица самого Кира, но необычная форма носа вселяла уверенность в натуральный цвет каштановых волос и отсутствие линз.

— Ты тоже иностранка? — не удержал Кир собственного любопытства.

— Наполовину, — улыбнулась Сузу, блеснув чистыми озерами глаз. — Мама приехала из Австрии в студенческие годы. Япония ей понравилась и после учебы она решила остаться. Потом она встретила моего отца.

— Ясно.

— А я слышала, ты из России? — любопытство огнем вспыхнуло на детском личике. — Расскажи мне о своей стране. Я читала, люди в ней суровые, а по улице бродят медведи. Это правда?

— Не совсем, — смутился Кир на мгновенье. К счастью, он успел ознакомиться с популярными заблуждениями, касающимися псевдородины.

Всю перемену они просидели в кабинете, болтая обо всем подряд. Сузу сыпала бесконечными вопросами, заставляя Кира судорожно припоминать прочитанное в интернете. В какой-то момент он так увлекся, что принялся описывать суровые зимы Фризии, выдавая их за русские, с крещенскими морозами и глубокими снежными заносами. Время пролетело незаметно — в класс стали возвращаться ученики.

— Ой, я же не дала тебе пообедать, — спохватилась Сузу, разволновавшись. — Сама пришла позже, перекусив после последнего обследования в больнице, а о тебе не подумала! Прости меня, пожалуйста!

— Ничего, мне было приятно поболтать с тобой и вспомнить о… родине, — искреннее откликнулся Кир.

С прогулки вернулись Азул и Хина.

Одноклассники смущенно здоровались, но держались поодаль с любопытством глядя на Сузу. Та, хоть и числилась в этом классе, в прошлом году не училась и, кроме Хины, с ней никто еще не успел пообщаться. Чуть позже выяснилось, что, несмотря на это, девочка была популярна, благодаря выдающимся успехам в учебе — местная знаменитость и гордость, и потому ребята были о ней немного наслышаны и знали в лицо.

* * *

Не успели мальчишки покинуть школу и зашагать домой, как Азул спросил:

— Ну?

— Светится, — спокойно ответил Кир. Странно, но он не расстроился тому, что задача снова немного усложнилась.

Сузу ему очень понравилась. Была в ней легкость и естественность, не свойственная местному населению. С ней было просто и приятно общаться, несмотря на то, что они познакомились лишь сегодня и она была младше. Не было в ней и свойственной островитянам прохладной, словно весеннее утро, отстраненности.

Было ли это следствием чужой крови или, возможно… может быть, это потому, что именно в этой девочке спряталась дорогая Киру душа?

— Значит, пятеро.

Азул погрузился в собственные размышления. Он тоже не мог не заметить необычный цвет глаз, так напоминающий безоблачное небо над Имрахом, такое редкое и от того завораживающее своей красой.

— У меня тоже есть новости, — отвлек он Кира от размышлений. Фризиец качнул головой, показывая, что слушает, пока они неспешно брели вдоль домиков, теснившихся друг к другу израненными плесенью боками. — Я напросился в гости к Рин.

«Быстро», — подумал про себя Кир, но ничего не сказал. Сегодня интерес Рин к Азулу не казался неприятным поводом для волнений, грустные мысли развеяли звонкие колокольчики…

— Оказывается, ее дед содержит спортивную школу по стрельбе из лука. Помнишь то странное оружие для соревнований первокурсников?

— Еще бы.

— Я сказал, что нам с тобой было бы очень интересно узнать об этом побольше и нечаянно напросился на обед в воскресенье. Думаю, это отличный повод пообщаться с Рин поближе и поговорить о чем-нибудь еще, кроме бесконечных поручений и школьных дел.

Киру только послышалось недовольное ворчание или Азул действительно был недоволен озвученным обстоятельством?

— Она тебе нравится? — совершенно спокойно спросил фризиец.

— Вот еще! Я делаю это исключительно потому, что желаю поскорее отсюда убраться.

Ребята помолчали.

— Конечно, ты прав… Но знаешь, ведь это удивительно, что мы живем на праматери в докатастрофические времена. Как ты думаешь, у скольких людей нашего времени есть такая уникальная возможность?

Вопрос Кира остался без ответа.

* * *

Азул и сам чувствовал себя странно, в очередной раз проживая не свою жизнь: дыша давно исчезнувшим воздухом и видя удивительные закаты над океаном, будто они перенеслись на старомодные снимки Земли. Закаты, давно превратившиеся в воспоминания.

Сложно было представить, что людям, тем самым потомкам сидерианцев, хватило глупости уничтожить такой красивый мир. Мир, созданный руками их предков.

Природа человека — странная штука, — думал молодой принц. Способные к удивительным творением, несущие искру создателя, если верить вероучениям, среди которых он был воспитан, люди рождают мир и низвергают его в хаос. Почему?

В последнее время Азул часто думал об этом.

Что за разрушительная сила соседствует рядом с даром богов? Почему, зная о зле, люди не стараются его избежать? Наоборот, стремятся попробовать, погрузиться глубже в черноту хаоса, изведать то, что заведомо ложно, грязно, смертельно.

Словно стремятся уничтожить мир вокруг и себя вместе с ним.

Пример потерянной родины яркое доказательство тому, но если откинуть в сторону ужасающую трагедию всего человечества и обратить взор к простой жизни обычного человека, то и здесь наблюдается все те же стремления: безразличие к собственному саморазвитию, пренебрежение мыслительными процессами, игнорирование телесного воспитания, алкоголь, курение, наркотики, беспричинная агрессия, насилие — список можно продолжать очень долго. Откуда эта томительная тяга свернуть на кривую дорожку?

Ведь именно об этом говорил сумасшедший инженер, виновный в том, что они снова оказались так далеко от дома.

Самым необъяснимым было то, что Азул и сам не раз чувствовал это томительное желание… Желание окунуть пальцы в черную смолу человеческой природы.

Он кинул взгляд в сторону Кира.

Фризиец был тем, кто часто вызывал эти странные вспышки злости, необходимость причинять боль унижать, насмехаться. Пусть это было в другой жизни, но все же было.

Неужели факт низкого происхождения настолько сильно задевал чувства принца? Поразмышляв над этим, он пришел к выводу, что мнение о слабом духе и низких моральных качествах, присущих всем представителям низшего сословия, автоматически распространилось на странного мальчика-слугу, ставшего с ним вровень. Возмутительно! Недопустимо!

Но он ошибся.

Кир оказался совсем не таким, каким представлял его имрахец в момент первой встречи, вешая ярлык простолюдина, неуча — насекомого, пыли под ногами. Азул так ждал, когда тупоголовый недоросль опозорится собственной слабостью и невежеством, но… Раз за разом фризиец доказывал, насколько глубоко ошибся принц. Сначала он продемонстрировал свою физическую силу, затем возможность обучаться не хуже остальных. Это неимоверно раздражало и бесило наследника престола.

Почему? Ну почему он оказался другим, руша привычный Азулу уклад, где благородный оказывался сильным, умным, обладающим высокими моральными принципами, в то время как простолюдин непременно обязан был быть слабовольным пустоголовым червяком и духом.

Но это было еще не все. Фризиец не просто разбил его стеклянный мир, доказав неправоту, но оказался той самой точкой опоры среди затерянных звезд, что позволила сохранить разум и не опустить руки, когда так хотелось сдаться и смириться с безысходностью происходящего на Сидерисе.

А потом принц решил, что фризиец погиб… что его не стало…

Даже себе Азул боялся сознаться в том, что творилось в его душе…

Подросток бросил еще один взгляд на шедшего рядом. Его взгляд все еще оставался острым и недоверчивым.

Так мы смотрим на интересного человека к которому тянет, но по необъяснимой причине мы не осмеливаемся подойти. Чего именно мы боимся?

Возможно, что человек перед нами достаточно силен, чтобы проникнуть в мысли и душу глубже, чем нам бы того хотелось. Может, мы боимся, что он окажется гораздо лучше нас и придется увидеть себя в истинном свете. Довольно неприглядном и мутном, словно сквозь грязное бутылочное стекло. Мы можем бояться насмешки и пренебрежения со стороны того, на кого хотим походить хотя бы отдаленно. А возможно, пугает то, что нас просто не заметят, посмотрев сквозь.

Азулу казалось, что взгляд Кира всегда был спокойным, когда он глядел в его сторону. Считает ли он принца достойным своего внимания?

Нет, Азул еще не был готов к таким серьезным откровениям, даже в собственных мыслях.

Приглашение

В воскресенье, в половине одиннадцатого, Кир и Азул спешили к дому Рин. Отыскав нужный адрес, ребята сразу поняли, что ее семья отличается от других не только наличием неугомонного подростка с далеко идущими планами и способностью править железной рукой собственными сверстниками.

Сверкая хитрой улыбкой, староста встретила их у невысокой беленой арки, где подростки маялись в ожидании одноклассницы. Сегодня они впервые увидели девочку в повседневной одежде: светло-зеленые бриджи ниже колен и простая светлая футболка с принтом непонятного большеглазого существа.

— Нравится? — спросила Рин, заметив, как мальчишки оглядываются вокруг, пока она вела их вдоль каменной тропинки, сложенной из осколков темно-серых камней, врытых в землю неровными краями.

— Очень необычно, — ответил за двоих Кир.

Чудо-сад не удивлял неиссякаемым буйством зелени, растущей повсюду, но выглядел словно отдельный остров — король среди аристократии, укрытый от глаз прохожих невысокими стенами, прячущими жилище Рин от посторонней суеты.

— Еще бы, — довольно отозвалась та. — Наш дом построен более ста шестидесяти лет назад моим прапрадедом. Он был самураем. Видите, вон там, слева от кирпично-красных рододендронов, небольшое строение?

Подростки кивнули.

— Это усыпальница предков. Самой старой табличке около четырехсот лет. Мы верим, что наши предки впервые обосновались здесь еще в конце тринадцатого века, в эпоху Камакуры. Письменных свидетельств не сохранилось, но легенды хранятся бережно и передаются из уст в уста. Это место называется Укромная поляна и именно здесь Мацумото Ичиго основал собственный дом…

Рин уверенно рассказывала историю своей семьи, ни разу не сбившись и не запутавшись в датах, уводя мальчишек глубоко в сердцевину иного мира.

Внимательно слушая одноклассницу, Кир подмечал массивные валуны, поросшие мхом, среди невысоких тонких слив. Уже упомянутые рододендроны, доходившие парню до груди, плотно сбивались тучками сиренево-розовых, пурпурных, золотистых облаков. Их яркие плотные соцветия походили на скопища любопытных улиток, тянувших длинные тычинки с булькой, завивающейся на конце в разные стороны, словно стараясь выползти из колокольчатых звезд. Сладковатый запах перемешивался с освежающим присутствием можжевельника, к которому ребята успели привыкнуть, живя в прибрежном городке.

Упорядоченный и тщательно поддерживаемый беспорядок, впрочем, не мог обмануть внимательный взгляд — за садом тщательно ухаживали и заботились, — понял Кир, заметив остриженные ветви и подвязанные побеги новых растений. Плотные кустарники с крупными продолговатыми листьями только на первый взгляд сами выбирали себе место, будь то пушистая тень невысоких сосен или открытые солнечные прогалины у дорожки.

— Так что, считайте, что сегодня побываете в музее, — весело подвела итог Рин и повернулась к ребятам, не сбавляя размашистого шага. — Правда дед очень злится, когда я зову так наш дом, но время не стоит на месте, однажды он смирится, что эпоха легендарных героев окончена. Нам остались лишь гордость и уважение, которое мы должны сохранить и в новом времени, но уже на новых поприщах.

Из-за свежей зелени появились ровные линии просторного дома, упершегося в землю невысокими темными сваями. Черно-коричневая, местами выцветшая крыша укрывала жилище черепичными крыльями, пряча под своей защитой не только недоступные глазу комнаты, но и широкую деревянную веранду, окружавшую строение по кругу. Издалека было заметно, что в дом можно войти сквозь широкий, зияющий полумраком проход, но Рин вела их вдоль горизонтальной линии, обходя жилище стороной.

— Поторопимся, а то дед будет недоволен, — сказала девочка, бросив взгляд на наручные часы.

Куда стоило торопиться, ребята не знали, но нарушать сложные законы гостеприимства, изобилующие в этой стране, не хотелось, потому они поспешили вслед за девочкой, свернувшей за угол дома и прытко юркнувшей в узкий ход, перепрыгивая невысокий порожек на лету.

Еще несколько секунд, и мальчишки оказались в свободном пространстве, очерченном глухими стенами с трех сторон.

На внутренний сад или дворик поле не походило — там не было абсолютно ничего. Не сбавляя шаг, они поспешили подняться по короткой лестнице, наверху которой Рин приказала снять обувь, и оказались в комнате, объединенной с полем в единое пространство, несмотря на крышу, обеспечивающую надежное укрытие от набирающих жар лучей солнца.

Здесь, на просторной деревянной возвышенности, походившей на подмостки, уже собрались несколько ребят: двоим можно было дать не больше семнадцати, еще трое выглядели постарше; наверное, студенты, — решил Кир.

— Это младшая воскресная группа деда, — объясняла Рин. — Их занятие начнется через десять минут. Так что поторопитесь, — она подталкивала Азула в спину по направлению к темному проходу. — Там раздевалка. Вещи найдете на верхней полке, они должны подойти. Не задерживайтесь, вы должны вернуться раньше появления деда, и запомните — Мацумото Кацуро никогда не опаздывает.

— Мы будем участвовать? — наконец сообразил Азул.

— Конечно! Ты же мне соловьем заливался, как вы с Киром восхищаетесь стрельбой из лука и что Кир даже побеждал на школьных соревнованиях по стрельбе.

Фризиец чуть нахмурился, но на Азула не взглянул.

— Мне было десять и я очень долго не практиковался. Не было возможности, — пробубнил он, злясь на сиятельнейшего балабола.

— Ничего. Наш лук все равно сильно отличается от стандартного европейского, которым, в основном, пользуются в России. Так что не бойся, все равно облажаешься, — подмигнула негодная девчонка и резко втолкнула ребят в раздевалку. — Правда, деду я все же сказала, что ты не новичок… — донеслось сзади.

— Ну спасибо, — процедил Кир, натягивая длинные широкие, в складку, штаны.

— Случайно вышло, — виновато отозвался имрахец, высунув голову из светлого кимоно, накидывавшегося поверх.

С горем пополам они разобрались со странными носками, пошевелив большим пальцем в отдельном углублении, и завязали пояса.

Рин поджидала их на выходе.

— Деда удар хватит, — всплеснула она руками при виде мальчишек и принялась поправлять одежду.

Чувствовать на себе насмешливые взгляды Киру было не впервой, потому он просто не обращал внимания, позволяя девчонке трепать себя с видом заправского знатока.

— Я сам! — Азул огрызнулся, когда Рин попыталась ухватиться за оби — пояс, небрежно повязанный выше бедер.

От Кира не укрылся румянец на бледных щеках — видимо, кто-то совсем не привык за себя краснеть, и он великодушно простил ложь принца, спрятав насмешливую улыбку подальше. Заметь это имрахец, Земля могла бы погибнуть намного раньше уготованной ей катастрофы.

Азул как раз завязал штаны ниже — на бедрах, как положено мужчине, когда в помещение, овеваемое слабыми порывами ветра сквозь отсутствующую стену, вошел немолодой незнакомец.

Кюдо

Невысокий мужчина с округлым загорелым лицом, отмеченным пятнами старости на поседевших висках, неторопливо скользил белыми таби[1] по натертому до блеска лаку деревянных полов. Спокойствие касалось его лица, словно ничто в мире не могло заставить глубокие борозды на высоком лбу исказиться в противоестественной форме.

Образ Императора всплыл незримой тенью за плечом Моцумото Кацуро. И растаял, стоило старику замереть перед выстроившимися полукругом учениками, к чьей цепочке присоединились мальчишки, подталкиваемые Рин.

Все присутствующие склонили головы в знак уважения перед «сенсеем», — расслышал Кир уже хорошо знакомое слово сквозь наушник. Не было отдельного приветствия в сторону новеньких и никакого представления, как потребовали от них в школе. Сенсей подошел к каждому ученику и сказал несколько слов.

Кир с любопытством прислушивался — фразы были просты и понятны, но их смысл словно бы ускользал от парня. Долгое общение протягивало невидимое рукопожатие между учеником и учителем, объясняя гораздо больше, нежели слова, которые, казалось, и вовсе не требовались. Тишину нарушало лишь шуршание и слабое постукивание луков и стрел, возникших в руках учеников после того, как сенсей уделил время каждому.

Все это время Рин и ребята стояли чуть в стороне, не мешая процессу.

— Дедушка, разреши представить моих одноклассников, — тихо произнесла Рин, позволяя Азулу и Киру представиться по очереди. Те поклонились, и приняли ответное приветствие.

— Внучка говорила, что вам интересно традиционное японское искусство стрельбы из лука, кюдо — уловил Кир последнее слово. Мацумото Кацуро не назвал стрельбу из лука спортом, — подметил он, внимательно вслушиваясь в размеренное течение тихой речи.

— Надеюсь, сегодняшний урок вы найдете интересным. Давайте отойдем немного, чтобы не тревожить остальных.

Небольшая процессия из четырех человек направилась вглубь комнаты, замерев невдалеке от раздевалки.

— Понаблюдайте немного, — сказал сенсей и замолчал, не дав никаких четких указаний. Что именно им следовало увидеть, на что обратить внимание?

Делать было нечего и подростки уставились на упражняющихся учеников.

Пятеро из них расселись вдоль линии высокого порога, все еще находясь под крышей комнаты, но вглядываясь вдаль. Мягкое апрельское солнце заливало площадку, переливаясь далеким щебетанием птиц. Там, в самом конце открытого пространства, виднелись цели.

Ничего не происходило.

Но вот один из учеников поднялся, уперев руки чуть ниже бедер. В левой руке он сжимал невероятно длинный лук, превосходящий длиной рост парня, в правой стрелу.

Он сделал шаг вперед, замер боком к мишени, виднеющейся вдалеке, собрал ноги вместе и снова расставил их чуть шире плеч, застыл в открытой позиции. Стрелок не торопился, глядя вдаль вдоль левого плеча. Перевел взгляд вниз, и, выпрямив перед собой лук, вложил стрелу, не торопясь натягивать тетиву и стрелять. Его руки воздели необычное оружие над головой, локти распрямились, правая рука в перчатке придерживала тонкое древко за оперенный наконечник.

Наконец парень ожил, разводя локти дугой, словно раскрываясь лепестками цветка, легко позволяя изгибаться древку. Он будто бы не пытался натянуть тетиву изо всех сил, предпочитая вести ее по инерции, позволяя следовать за неспешным, выверенным движением собственного тела.

Полного натяжения лук достиг чуть выше плеч хозяина. Древко застыло вдоль правой щеки, коснулось ее на мгновенье. От усилия рука чуть подрагивала, но стрелок не торопился отпускать пленницу на волю.

А потом тонкая лучина вырвалась из-под укрытия, обливаясь светом.

Стрела поразила белую мишень, пронзив край внутреннего черного круга, достигающего двенадцати сантиметров в диаметре. Но даже тогда руки парня все еще оставались широко разведенными, словно он вдруг впал в задумчивость, позабыв о том, что цель достигнута, и не выказывал радости.

Спустя мгновение он отмер, опустил кисти на бедра и снова сел.

Пока происходило действо никто из товарищей не смел шелохнуться или заговорить: подбодрить, посоветовать или просто пожелать удачи.

Поднялся следующий парень и все повторилось.

В полном молчании ребята наблюдали, как ученики, один за одним, повторяют неспешный процесс.

— Какой выстрел был самым удачным? — негромко спросил сенсей, но в тишине комнаты отчетливо различалось каждое слово.

Верный ответ был очевиден — самым точным оказался выстрел первого стрелка, самого старшего из парней, чьи волосы были собраны на затылке в густой пучок.

Мальчишки переглянулись.

— Первый, — ответил Кир.

— Почему? — учитель перевел взгляд на Азула.

— Он попал во внутренний круг, — подтвердил тот. — Остальные стрелы так и не коснулись центра мишени.

— Но это ли было целью?

Вопрос привел их в растерянность. Учитель явно к чему-то вел, но ни времени на долгое раздумье, ни опыта у ребят не было.

— Разве нет? — осторожно поинтересовался Кир.

— Нет, — ответил Мацумото Кацуро. — Цель кюдо в том, чтобы обрести внутреннее равновесие, отыскать гармонию через практику, освободить разум и избавиться от внутренних пределов. Войти в состояние, которое мы называем «мушин». Тогда дух обретет целостность с луком и стрелой, и в нужный момент стрела встретится с мишенью на другом конце, потому что это единое целое, а не группа разрозненных предметов.

Сенсей сделал паузу.

— Оставить стрелу ровно посередине круга — жалкая цель, достигающаяся посредством нахождения идеально точной позиции и напряжения мышц, не более. Это не то, что мы ищем в кюдо. Кюдо лишь прекрасный, эстетический путь, один из многих, ведущий к обретению мира внутри себя. Продолжайте, — приказал сенсей притихшим ученикам, не сделавшим ни единого выстрела пока он говорил. — Но давайте попробуем подержать в руках благородное оружие, думаю, для молодежи в наши дни эта самая волнительная часть действа.

Кир заметил оживившееся лицо Рин.

— Начнем с вас, молодой человек, — обратился наставник к Азулу.

Подойдя к огневому рубежу, принц надел перчатку так, как показала Рин. Затем девочка повторила еще раз движения, а учитель объяснил как держать юми — традиционный лук. У Рин все получилось с легкостью и грацией, словно она проделывала это тысячу раз. Должно быть, семейное искусство не обошло старосту класса и отчаянную активистку стороной.

Азул уже собирался приступить к ритуальным шагам, когда в комнате возникла японка средних лет. Короткими, семенящими шагами она пересекла комнату, приблизившись к учителю.

— Прошу прощение, отец, но звонит твой друг и, судя по его голосу, это важно. Что мне ему ответить?

Позже Рин объяснила друзьям, что во время занятий дедушка никогда не позволяет себе отвлекаться на посторонние вещи.

— Я отвечу, — после паузы ответил сенсей и передал лук внучке. Женщина, одетая в традиционное кимоно, поклонилась и поспешила обратно.

— Рин, ты присмотришь за нашими гостями?

— Конечно, Мацумото-сенсей, — с не меньшим почтением отозвалась внучка, склонив голову.

— Я постараюсь не задерживаться, — с этими словами учитель покинул зал.

— Готов? — обратилась Рин к Азулу. Тот сдержанно кивнул, стараясь не выдавать волнения.

Принц вышел на позицию, в точности повторил шаги и движения — ему не хватало плавности и точности, но для первого раза, должно быть, это было лучшее, на что можно было рассчитывать им обоим. Кир и сам понимал, что будет выглядеть еле гнущимся бревном.

Стрела опустилась на уровень щеки, рука, сдерживающая тугую тетиву, чуть колебалась.

— Ниже, — произнесла Рин, и Азул не справился со своенравным оружием — стрела выскользнула из рук и упала в двух метрах на укрытое песком поле.

Сбоку выразительно хмыкнули.

— Гайдзину никогда не покорить юми, не стоит и пытаться, если нет желания выставить себя дураком, — насмешливо фыркнул тот самый парень с хвостиком, сделавший первый выстрел.

— Не твое дело, Сёта, дух юми и тебе не слишком-то отвечает взаимностью, — Рин повернулась к Азулу. — Прости, мне не следовало говорить под руку.

Незнакомый парень скривил губы, но ничего не ответил, повернулся и тоже посмотрел на новичка.

— Вы зря тратите время сенсея и наше.

— Разобрались? — в комнату вернулся учитель. Оглядел ребят, внучку и своего ученика — разговора он не слышал.

— Да, сенсей, — ответил Кир, глядя холодным взглядом на заносчивого стрелка. — Разрешите мне попробовать?

— Конечно.

Так же, как и Азул, Кир надел перчатку по всем правилам, ощутив деревянный наконечник большим пальцем. Встал на позицию и, до того, как сделать первый шаг, войдя в ритм «Шахо-Хасетсу» — традиционный набор шагов и движений, направленный на очищение разума, окружил собственное сознание непреодолимой стеной, стирая любые эмоции и чувства, очищая разум.

Кир с радостью почувствовал привычное спокойствие и невесомость парящего на ветру листа. В последнее время он не использовал таланты фризийцев и теперь чувствовал себя так, словно вернулся в родной дом, где все знакомо и правильно, так, как должно быть.

Он не знал, похожи ли его чувства на то, о чем говорил сенсей, сравнима ли его белоснежная стена с таинственным «мушин». Шаги, движения руками, лук, превратившийся в продолжение себя самого, и стрела, напоминавшая струну сердца. Кир остался один в целой вселенной, стал ее частью, растворившись до последней капли…

Впереди был круг и стрела должна оказаться ровно посередине, без малейшего отклонения.

Стрела прошила воздух, а Кир так и застыл, позволяя стене закрыть его от всего еще на несколько мгновений.

Древко торчало в белой сердцевине.

Стена растворилась…

Кир перевел взгляд, и первой, кого он увидел, была Рин.

— Поразительно! — восхищенно задохнулась девочка. Её широко распахнутые глаза свидетельствовали об искренности удивления. Она перевела взгляд на деда и Кир последовал её примеру.

— Да, молодой человек, не думал, что в моем возрасте меня можно удивить, но… — что-то в лице сенсея дрогнуло. — Никаких но, выстрел был замечательный. Техники, конечно нет, но сколько духа, — он тихонько покивал головой.

— Спасибо за щедрую оценку, — склонился Кир в поклоне. — Эта просто удача новичка.

Словно стараясь изменить неудобную позу Кир немного развернулся, оказываясь к учителю боком, и поймал еще один, пораженный и озлобленный, взгляд. Не удержавшись, фризиец подмигнул засранцу с хвостиком, зная, что этот жест останется их секретом.

Нет, он не достиг божественного просветления, преследуя вполне конкретную цель, но и честолюбие не проникло в его душу, оставшись, как и все ненужное, за непроницаемой стеной… Просто ему очень не понравилось поведение этого Сёто…

Дав подросткам еще по паре попыток, Мацумото-сенсей вернулся к ученикам, позволив ребятам тренироваться самостоятельно под чутким присмотром Рин. А после тренировки их пригласили на обед.

Потерянное искусство

За обедом присутствовали и другие представители семьи Мацумото.

На самом почетном месте, за большим четырехугольным столом, восседал глава семейства, уважаемый Мацумото Кацуро. Справа сидела его дочь, Умэко, которую ребята видели раньше — именно она сообщила учителю о звонке. Невысокая, с собранными позади волосами на японский манер и абсолютно бесстрастным лицом, она держала прямо спину, глядя перед собой. Рядом с ней замерла еще одна японка немногим моложе — мать Рин.

До обеда их представили друг другу и та, воспользовавшись случаем, извинилась за отсутствие мужа — отца Рин.

Несмотря на то, что Кир провел среди незнакомого народа всего ничего, даже ему удалось уловить отголоски вины в том, как нервно молодая женщина дернула головой и отвела взгляд, словно будучи не в силах смотреть на главу дома, как чуть дрогнули ее сложенные впереди пальцы.

И секундой позже Кир убедился, что не ошибся в своих наблюдениях.

— Тебе не за что винить себя, Аризу. Твой муж и мой сын не впервые забывает о семье, полагая, что его работа может дать ему нечто большее. Не будем омрачать себе настроение. Наши гости прибыли из далеких стран и мне бы хотелось узнать, какое впечатление на них произвела Япония.

Облегченно вздохнув, мать Рин помогла дочери накрыть на стол и больше за весь обед не произнесла ни слова.

Она не напоминала каменное изваяние, как Мацумото Умэко, но казалась погруженной в собственные мысли, несмотря на то, что не забывала вежливо улыбаться, пока Кир и Азул делились мыслями о Японии, не забыв извиниться, если скажут что-нибудь необычное.

Рин сидела напротив деда и также внимательно внимала мальчишкам, не шелохнувшись ни разу, несмотря на неудобную позу на коленях за низким традиционным столом.

Парни находили такое долгое сидение настоящим испытанием, но ни один из них не изменил положения, стараясь выглядеть достойно в глазах учителя, который успел вызвать необъяснимое чувство уважение всего лишь за пару часов. И они, бесспорно, вздохнули с облегчением, выдавая признательность вежливым кивком, когда Мацумото Кацуро предложил сесть поудобней перед тем, как подали чай, и беседа потекла оживленней.

— Мне приятно слышать, что моя страна не оставила вас равнодушными, еще более согревает мое сердце ваш уровень владения языком. Вы так молоды и так прекрасно говорите на японском, чем не может похвастаться даже некоторая местная молодежь.

Подростки почувствовали себя неудобно из-за незаслуженной похвалы, ведь сенсей не мог знать, что хвалить следовало отнюдь не их, но небольшую систему, встроенную в уши и без труда адаптирующую нужную часть их мозга на восприятие и воспроизведение чуждого наречия. Хорошо, что ребята догадались заняться языком самостоятельно, это немного успокаивало совесть.

— Спасибо, — отозвался Азул и оба почтительно склонили головы.

— Они не напрасны, — отозвался дед Рин. — Из уст достойных молодых людей хотелось бы услышать мнение о кюдо.

Дальше разговор потек о необычном «будо» — боевом искусстве, с которым ребята познакомились раньше. Поделившись собственными наблюдениями, они принялись слушать историю стрельбы из необычно длинного лука.

Мацумото Кацуро рассказывал невероятно интересно.

Оказалось, что в истоках кюдо, что означало «путь стрельбы из лука», лежит «кюдзцу» — «искусство стрельбы из лука», получившее свое развитие во времена монгольских нашествий на земли «Ниппон» — так сами японцы называют свою страну. Хотя не следует заблуждаться, полагая, что луки возникли в это же время. На самом деле Японию часто зовут Страной Длинных Луков, потому что это самое старое оружие, могущее похвастаться своей простотой и дешевизной с самого своего появления.

Впрочем, как отметил сенсей, юми не выглядит ни тем, ни другим в современном мире.

Ранее юми пользовались самураи, делившиеся на конных, высокородных по рождению и от того имевших право, в эпоху сегунов, пользоваться луком во время езды, и пеших, более бедных и скромных по рождению.

Длина лука в среднем составляет два метра двадцать один сантиметр. При стрельбе большая его часть — почти две трети, располагается выше удерживающей его ладони, от того со стороны кажется, будто он немного заваливается вперед. Изготовка традиционного юми тоже перешла в разряд народных промыслов — редких и требующих особого навыка, и это, бесспорно, не могло не сказаться на цене.

В древние времена лук имел важное военное значение, особенно сильно это проявилось во времена набегов кочевников.

Тогда-то юми и находился в рассвете своей славы. После того, как монголы были изгнаны на свои земли, стали проводиться состязания-марафоны, когда от лучников требовалась стрельба на протяжении долгого времени, сохраняя при этом меткость.

Японские хроники повествуют о многих достижениях.

Кир был изумлен тем, что в тысяча шестьсот восемьдесят шестом году, в Киото, лучник по имени Вада Деихати выстрелил восемь тысяч стрел в течении двадцати четырёх часов, поражая цель, расположенную на расстоянии ста метров.

К сожалению, с приходом огнестрельного оружия, юми был вытеснен с полей сражений, навсегда потеряв собственное значение. Но самураи, происходившие из высоких родов, продолжали упражняться в стрельбе из юми, положив тем самым начало перехода искусства ведения войны на путь самосовершенствования.

— …потому я и спросил вас сегодня о лучшем выстреле, — закончил Мацумото Кацуро.

— Скажите, а много людей занимается кюдо в наши дни? — спросил пораженный услышанным Азул.

— Насколько мне известно, кюдо завоевывает уважение по всему миру и свыше полумиллиона человек увлечены этим видом стрельбы. В Японии число последователей юми около ста тридцати тысяч. Очень приятно знать, что люди не теряют интерес к духовному движению и поныне. Даже наше правительство поддерживает традиции, введя кюдо в обязательную программу некоторых школ и университетов. Конечно, мы должны понимать, что так у учеников есть возможность познать лишь азы, но если появляется интерес, то в дальнейшем они могут продолжить самосовершенствование, — сенсей посмотрел на внучку, их взгляды встретились.

— Должно быть, Рин добилась немалых успехов, — озвучил Кир собственные мысли.

Все сидящие за столом молчали.

Дед и внучка продолжали смотреть друг на друга. Это не было похоже на то, как люди ведут безмолвный разговор. Дед словно вглядывался в девочку, стараясь разглядеть что-то в глубине ее глаз, в глубине души. Рин смотрела непроницаемой преградой, не желая показывать деду то, что он стремился увидеть.

— Добилась, — произнес сенсей, когда внучка наконец опустила взгляд. — Пока не оставила практику.

Мальчишки с удивлением посмотрели на одноклассницу.

— Школа не менее важна, и если хочешь добиться в чем-нибудь успеха, необходимо прилагать все усилия, — ответила девочка, сумев скрыть напряжение лишь отчасти.

— Ты права, Рин, — ответил наставник и попросил подростков рассказать, откуда они приехали…

После вкусного обеда ребята, поблагодарив Мацумото-сенсея за ценный урок, попросили разрешения посещать воскресную группу. Тот сказал, что не против и будет рад видеть их на занятиях, но попросил хорошо подумать, и если они останутся тверды в своем решении, приходить. Но юми может оказаться не их путем и прежде следует действительно хорошо поразмыслить.

Рин провожала ребят по той же алее.

— Ну что, понравилось? — весело спросила она, словно избавившись от строгого взгляда деда мальчишки должны были сказать, что было неимоверно скучно и от занудства они чуть не заснули за обеденным столом.

— Очень, — ответил Азул и добавил уверенно, — жди в следующее воскресенье.

— О, смотрю кто-то полон решимости поработать над собственным дыханием и осанкой.

Азул чуть не споткнулся, заглядевшись на вредную девчонку.

— С моей осанкой все отлично, — цедя каждое слово, ответил он.

— Не могу согласиться. Неплохо, конечно, но далеко до совершенства.

Зеленые глаза сузились, губы сжались в полоску.

— Ой, — Кир остановился, ощупывая запястье, — я кое-что забыл в раздевалке.

— Давай, схожу, или могу принести завтра в школу, — отозвалась Рин.

— Не стоит, я сбегаю, — ответил Кир и ринулся обратно. Не хватало еще потерять кристалл.

Потускневший камень отыскался там, где Кир его оставил — на подоконнике.

Фризиец спешил присоединиться к друзьям, покинув раздевалку и пересекая пустую комнату для стрельбы, когда сзади его окликнули.

— Извините, Мацумото-сенсей, забыл в раздевалке браслет.

Тот кивнул в ответ, не собираясь задерживать его более.

Учитель успел переодеться. Теперь его украшали черные, в складку, шаровары и черное же кимоно, открывающее левую половину тела до живота.

Кир уже повернулся обратно, но…

— Мацумото-сенсей, — обратился он к будущему учителю. — Разрешите задать вопрос? — Старик кивнул. — Почему Рин бросила кюдо?

Вопрос был довольно личным, учитывая, что он спросил не саму девочку, и, более того, она уже успела ответить, что школа для нее стоит на первом месте.

Учитель рассматривал Кира несколько секунд, видимо, решая что ответить. Тяжело вдохнул и посмотрел вдаль, туда, где виднелись белые мишени.

— К сожалению, я не могу ответить на твой вопрос больше, чем сказала Рин. И не потому, что не хочу. Я и сам не знаю, — потянул он последние слова. — С раннего детства она обожала стрельбу и не могла дождаться, когда ей подарят собственный, взрослый юми. Она тренировалась каждый день, помогала мне на практиках, а когда готовилась к домашним заданиям, забиралась в уголок с тетрадками и учебниками и тихо сидела мышкой, боясь, что я ее выгоню или отчитаю за нарушение дисциплины.

Мацумото Кацуро прошел к стене, где на стенде висело несколько луков, и выбрал один, достал из ящика стрелу.

— Но я не выгнал ее, ни разу. Ни моя дочь, ни мой сын не продолжили заниматься кюдо и внучка стала моей надеждой. Я видел, что ее дух горит и крепнет, что юми тянется к ней, как и она к нему, но… Но однажды она просто перестала тренироваться. Я пытался с ней поговорить. Увы, она говорила то же самое, что и сегодня за обедом — школа и учеба для нее гораздо важнее, чем спорт.

Впервые Мацумото Кацуро назвал кюдо спортом, а не искусством, повторяя слова внучки.

Учитель молчал и продолжал смотреть вперед. Кир, ощутив себя лишним, тихо извинился и исчез.

Сенсей, продолжая смотреть вперед, сделал несколько шагов погруженный в себя, расставил плечи, положил стрелу на юми и поднял руки, тетива натягивалась медленно, оперение скрылось за ухом.

Он выстрелил.

И промазал.

Стрела застряла за мишенью.

Его дух словно изменил ему, не желая сливаться с благородным оружием, не чувствуя в нем былой силы. На тренировках, когда следовало демонстрировать собственное умение, он пользовался «тэпподзуке» — низшей формой кюдо, основываясь на памяти тела, которое могло совершить правильный выстрел. Он не мог подвести кюдо, потому что оно его никогда не подводило. В том, что ему изменил дух, виноват был лишь он.

Это случилось давно. Тогда, когда Рин вычеркнула искусство стрельбы из собственной жизни, разбив сердце своего деда.

В библиотеке

Первая неделя мая подходила к концу. Погода стояла нежаркая, солнечная, около двадцати градусов по Цельсию, позволяющая бывать на улице чаще. Особенно это касалось возможности обедать на свежем воздухе, что особенно ценили местные студиозы.

Кир продолжал присматриваться к девочкам и искать в них то, что, казалось, могло напомнить подругу.

Они пришли в дом Рин в следующее воскресенье и продолжили занятия с юми. Ребята не только тратили свое время не напрасно, но и ближе присматривались к старосте. Ее интерес к Азулу сам приводил Рин на стрельбище во время тренировок ребят.

После того, как Кир отыскал забытый в раздевалке кристалл и вернулся к друзьям, он заметил, что в его отсутствие они явно что-то обсуждали. Рин с трудом сдерживала волнение и говорила больше, чем обычно, Азул молчал, лишь легкий румянец на щеках разоблачал его наигранное равнодушие. Но принц не посчитал нужным делиться, о чем они секретничали.

Кир тогда ничего не спросил у Азула, чувствуя, что вмешивается не в свое дело, но одновременно ощутил досаду на то, что принц молчит. Разве не затем они здесь, чтобы быстрее отыскать Санару? Что, если именно Рин скрывала нужную душу? Как потом Киру налаживать с ней доверительные отношения, если, находясь в их компании, она смотрит только на Азула? Вопрос в том, действительно ли Рин та самая, кого они ищут.

За два визита в дом Рин Кир узнал о девочке гораздо больше, чем за прошедший месяц.

Рин, помимо язвительности и задиристости, отличалась еще и невероятной энергичностью. Казалось, она способна работать двадцать четыре часа в сутки, контролируя множество дел одновременно, ничего не упуская из виду и никогда не теряя присутствия духа, в каких бы ситуациях она не оказывалась.

Кир уже имел возможность убедиться в этом. За ней неотступно следовала стайка одноклассниц прося совета и помощи по различным школьным вопросом.

Японская школа вообще отличалась удивительно самодостаточной системой самоуправления. Здесь почти не было обслуживающего персонала. В школе не готовили, как в Прайме или других учебных заведениях Империи, не убирали — вся уборка возлагалась на плечи учащихся. Составлялся график дежурств и школьники попарно следили за собственным классом и прилегающей территорией. Сжигали мусор в специальной печи позади школы, поливали растения, если таковые имелись, в общем, следили за порядком.

Ответственная ученица помогала им во время тренировок, никогда не насмехалась, разве что позволяла себе иногда поддевать Азула, но только за пределами «додзе» — площадки для стрельбы, когда дед и другие ученики не могли их слышать. Рин поддерживала и всегда сохраняла отличное настроение, улыбалась, не позволяя унынию коснуться лица.

Сравнивая Рин с Санарой, фризиец не мог не вспомнить, как часто поддерживал его «дурацкий мирионец» в первый год обучения. Как тяжело приходилось Санаре, прикидывавшейся мальчишкой, как непомерно высока была физическая нагрузка, с которой она справлялась, изо дня в день пересиливая себя. Никогда не жаловалась, не падала духом. Улыбалась, и тем самым не давала опустить руки Киру.

От размышлений стало тоскливо. Как же он соскучился…

Еще Кир часто думал о разговоре с Мацумото-сенсеем и о том, почему Рин бросила кюдо. Глупо рассчитывать, что она отчитается перед Киром, спроси он ее, если не захотела объяснить все деду, наверняка зная, какие надежды тот возлагал на внучку.

«Может, стоит попросить Азула?» — задумывался Кир.

Он не поделился с ним содержанием разговора с учителем, как и Азул не пожелал рассказать о том, что они обсуждали с Рин под цветущей вишней.

* * *

После занятий подростки разошлись в разных направлениях. Азул снова последовал за Рин помогать в школьном архиве, а Кир, выждав немного, отправился в библиотеку — именно туда сразу после окончания занятий ушла Сузу.

В отличие от Шизуки, в общении с которой Кир продвигался черепашьими шагами, и стадия «привет-как-дела-хорошо-спасибо-а-у-тебя-прекрасно» должна затянуться хотя бы на пару недель, чтобы от предложеня проводить до дома девочка не рухнула в обморок, с Сузу задача отыскать общий язык, выглядела проще.

Понаблюдав за ней немного, он узнал, что девочка никогда не опаздывает, чрезвычайно старательна и внимательна, всегда отправляется в библиотеку на час или два в зависимости от дополнительных занятий. Со слов Хины выходило, что та осваивает английский и китайский, а также занимается высшей химией, физикой и математикой, не решив еще, куда хочет поступить, и желая усердно поработать со всеми архиважными предметами, чтобы выбор зависел исключительно от желания, а не качества знаний, когда придет время выбирать профессию.

Библиотека находилась на втором этаже. Помещение выглядело тесным из-за большого количества книжных шкафов, заполнявших все свободное пространство. В уголке, справа от двери, сидела библиотекарь, оторвавшая взгляд от книги и взглянувшая на Кира поверх очков.

Причины появления в библиотеке, Кир не успел обдумать, посему попросил что-нибудь для легкого чтения. Через пять минут он держал охапку книг, с которой ему предложили ознакомиться за столом в читальном зале.

Так называемый зал представлял собой шесть прямоугольных столов, словно стая птиц, упершихся в глухой угол. Еще несколько одноместных парт притаилось между шкафами.

Сузу сидела за крайним из «стаи», под самым дальним окном. В комнате, помимо Сузу и библиотекаря, находилось еще пятеро учеников.

Приблизившись к девочке, окруженной книгами и тетрадями, Кир откашлялся, привлекая ее внимание.

— Не возражаешь, если я присоединюсь? — спросил он, стоило ей поднять взгляд небесно-голубых глаз.

— Садись, конечно, — улыбнулась она и кивнул на стопку книг в его руках. — Ищешь что почитать?

— Да… может, что-нибудь посоветуешь?

— Может, и посоветую, дай-ка взглянуть, — шёпотом попросила Сузу, когда на них стали кидать недовольные взгляды.

Она тихонечко комментировала каждую книгу, беря из рук Кира и называя достоинства и недостатки одного произведения за другим — конечно, она прочла их все.

Фризиец же не мог оторваться от невероятных глаз, так сильно напоминающих о Санаре, и при этом пытался не забывать кивать время от времени и хмуриться, изображая мыслительную деятельность. И таковая, бесспорно, была, правда, носила далекий от литературы характер.

«Это ты?» — спрашивал он про себя, готовый увидеть ответ на немой вопрос или хотя бы знак.

— Вот и все, что я знаю. Выбирай.

— Ты мне очень помогла. И знаю, что Хине тоже, — Кир сделал вид, что набирается смелости спросить о чем-то. — Послушай, я знаю, что у тебя и своих забот предостаточно, но не могла бы ты выслушать мою просьбу?

— Помочь тебе с каким-нибудь предметом?

— Э-э, это так очевидно? — Лучезарная улыбка озарило лицо парня.

— Просто это все, о чем меня обычно просят, — немного разочарованно отозвалась Сузу.

— И сколько у тебя таких нерадивых учеников, как я?

— Только двое. Хина и мой младший брат.

— Значит, заполучить отличного репетитора непросто, — наигранно задумался Кир, сводя на переносице брови. — А что, если взамен и я тебе помогу с чем-нибудь? — На лице девочке вспыхнуло любопытство. — Есть ли что-нибудь такое, в чем тебе могу пригодиться?

Сузу задумалась.

— Ну, вообще-то я не очень люблю убираться в школе.

— Заметано. Твои дежурства беру на себя. А я уже понадеялся, что в благодарность смогу пригласить тебя куда-нибудь.

На самом деле Кир не собирался предлагать ничего подобного, но разговаривать с Сузу было так легко и приятно, что предложение вырвалось само собой.

— Это тоже, наверное, можно, — чуть зардевшись откликнулась девочка и опустила взгляд в тетрадку.

— Замечательно, а то я уже собрался паковать вещи и ехать домой.

— Почему?

— Потому что ничего не понимаю в японской поэзии, слова Хаяси-сенсея вводят меня в ступор. Я не то что не могу найти правильный ответ, я даже вопроса не понимаю, — Кир немного лукавил, преувеличивая проблемы с литературой, однако здесь имелась почва для более старательной учебы.

— Литература? Об этом меня еще никто не просил. Это будет даже интересно, — улыбнулась девочка, и они договорились, что приступят к занятиям завтра, место встречи остается прежним — библиотека.

Подростки решили позаниматься за одним столом — Сузу что-то высчитывала в тетрадке, а Кир погрузился в одну из порекомендованных книг. Ведь могло же оказаться, что им так легко общаться друг с другом именно потому, что перед ним душа Санары…

За окном, где-то на улице, послышался шум. Кир, решив удовлетворить любопытство, а заодно размять затекшую от долгого сидения спину, встал и, стараясь не привлекать внимания, прошел в глубь библиотеки. Высунув голову в дальнее окно, он увидел, как в самом конце школьного двора из-за угла мелькают тела, то появляясь, то исчезая из поля зрения.

Так и есть — за школой завязалась драка.

Возможно, фризиец и не поспешил бы выпрыгнуть в окно со второго этажа, если бы не заметил длинного шлейфа крашеных волос — только одна девочка в школе, как успел узнать он, позволяла краситься себе в блондинку — Игараси.

Поэтому, спустя мгновение, он уже мчался вдоль стены, рассчитывая ей помочь. Он не был уверен, что симпатия к Сузу была именно той подсказкой, что он искал, но позволить себе ошибиться не имел права. Пока он не будет уверен, кто из девочек действительно является Санарой, он будет оберегать их всех, даже Юа.

Влетев за угол, Кир остолбенел.

Помощь Игараси вовсе не требовалась. Она и еще трое ее друзей избивали стоявшего спиной к стене Азула… вернее, пытались избить.

Озлобленные школьники нападали раз за разом. Стоило имрахцу отбросить в сторону одного, как тут же налетал другой. Принц как раз сбил на землю старшеклассника в рубашке, выправленной из штанов, и агрессивным ежиком темных волос на затылке. Следующей была Юа. Она попыталась схватить Азула за руку и нанести удар в живот, но тот вовремя разгадал ее замысел и, не задумываясь, нанес удар на опережение. Азул бил в ее правое плечо, но Юа не была новичком в уличных драках, она уклонилась, впрочем, не слишком удачно — кулак прошел по касательной и зацепил челюсть.

Кир отмер и бросился к дерущимся, за руку потянул Юа и отбросил подальше в сторону. Он не боялся что та свалится на землю — все безопасней чем махаться с серьезными соперниками, к каковым он относил себя и Азула. И тотчас принялся за следующего нападавшего, засадив тому в солнечное сплетение, так, что у придурка сперло дыхание и он задохнулся — Кир бил не на поражение, а лишь с целью вывести из строя. Прокашляется и будет как новенький.

Перераспределение сил помогло Азулу справиться с остальными двумя, но Игараси, кажется, оклемалась и снова ринулась в атаку, уже избрав мишенью Кира. Штормом налетела сбоку, явно желая ударить по почке, но Кир выставил блок локтем, зацепил ее за шею, и поставил подножку, снова заставляя упасть. Бить ее он, конечно, не собирался, но что делать с дикой девчонкой?

— А ну прекратите! — донеслось издалека. Вдоль стены, тем же путем что и Кир пару минут назад, к ним торопился учитель.

— Валим! — бросил старшеклассник и кинулся наутек. Подельники поспешили за ним, не забыв прихватить Игараси, только что поднявшуюся с земли и взглядом метнувшую в Кира гневную молнию, сулившую скорую расправу.

— Потом, — гаркнул драчун с ежиком волос, буквально волоча строптивую девчонку за руку. Та сузила глаза и прошептала одними губами:

— Я тебя еще достану.

И они все вместе бросились к дальней стене, намереваясь исчезнуть раньше, чем учитель вывернет из-за угла и узнает дерущихся в лицо.

— Сюда, — позвал Азул, уже забираясь в одно из открытых окон первого этажа, Кир нырнул следом. Прижавшись к стене, они слышали, как тяжело дыша, учитель наконец добрался до места потухшей схватки.

— Стойте, — едва выговорил он, и тяжелые шаги, заплетаясь, двинулись в том направлении куда исчезла банда.

— Что случилось? — спросил Кир в туалете, куда они завернули, чтобы привести себя в порядок и не вызывать подозрений.

— Придурки курили за углом. Рин сделала им замечание, но им было похрен, — Азул успел подхватить принятое среди школьников просторечие. — Я тоже сказал, чтоб проваливали. Рин пошла за учителем, а я…

Дальше имрахец мог не объяснять, наверняка старшеклассники «пригласили его для более близкой беседы». Чем-чем, а трусостью его высочество никогда не страдал.

Азул отмывал пятно на манжете рубашки.

— По-моему, Игараси и есть Санара.

— С чего ты взял? — остановился на миг Кир, оставив запылённую штанину в покое.

— Она меня бесит, — горя раздражением, бросил принц, не глядя на Кира.

Церемония

— Бабушка сказала, что если вы не явитесь отпробовать чай из нового сервиза, она проклянёт всех гайдзин навечно, — Хина смерила ребят суровым взглядом и раскашлялась. — Шутка, — продолжила она, успокоив горло. — Бабушка приглашает вас послезавтра, так что после занятий идем к нам.

Ребятам ничего не оставалось, как кивнуть.

Налаживая отношения с Сузу и Шизукой, Киру порой казалось, что он пытается разглядеть в них душу.

Увидеть Санару в Сузу было проще всего. Отбрасывая в сторону то, что ее глаза сами кричали, что она та самая, Киру нравилось с ней общаться. Он чувствовал себя легко и приятно в обществе Сузу. Словно она и есть его утерянная подруга.

Шизука же являлась настоящей загадкой. Сложить о ней определенное мнение и понять, что же за человек прячется в молчунье, было довольно непросто: она пыталась наглухо закрыться в себе и избегать любых контактов. Когда же за этой непроницаемой стеной Кир пытался разглядеть характер девочки, ему чудилось, будто он тренирует собственную фантазию, создавая несуществующую иллюзию.

Ее нежелание взаимодействовать со старшеклассниками можно было объяснить скромностью и чрезмерной сдержанностью, не дающими почувствовать себя более уверенно и включиться в жизнь класса.

Шизука вела себя тихо, как мышка, не шевелясь лишний раз и не привлекая внимания к своему существованию. На редкие вопросы она отвечала почти неслышно, так, что некоторым учителям приходилось просить ее повторить, смущая этим девочку еще больше. Кир видел, как при этом подрагивают бледные пальчики и прекрасно слышал напряжение в тонком голосе, словно каждое слово давалось ей с неимоверным усилием.

Они так и продолжали здороваться по утрам. Но с недавних пор Кир принялся обращаться к девочке с пустяками, к примеру, подсказать, который час, или помочь найти так не кстати запропастившегося куда-то одноклассника. Шизука вздрагивала вспуганной птичкой, но все же отвечала.

Кир тяжело вздохнул своим мыслям — задача выглядела сложнее, чем он рассчитывал. Его непоколебимая уверенность в собственных силах все же дрогнула мелкой рябью на воде, шептавшей, что времени может уйти больше, чем он предполагал. А время имело значение — у всех девочек, кроме Сузу, четырнадцатый день рожденья выпадал в этом году, и это, как сказал Император, являлось критической отметкой на жизненном пути той, что прячет душу Санары.

Другим неясным моментом было — следует ли считать Сузу неподходящей девочкой только потому, что ее четырнадцатилетие наступит лишь в следующем году?

— Что-то случилось? — спросила Хина, когда они направлялись в лапшичную.

— Да нет, все в порядке, — отозвался Кир, пропустив взгляд Азула в свою сторону.

Кир думал, что они сядут за одним из столиков в зале и выпьют чай из подаренного набора. Однако Хина повела подростков на второй этаж, после того, как заставила вымыть руки в умывальнике, прикрепленном с торца дома, и даже попросила ополоснуть рот. На недоуменные взгляды она ответила: «Бабушка пытается следовать японским традициям чайной церемонии настолько, насколько возможно».

Это мало что объясняло мальчишкам, но они все-таки сделали так, как велела Хина.

В японском доме все было просто и продуманно. У каждого члена семьи имелся собственный спальный футон — матрац, застеленный бельем. Футоны хранились в шкафу в свернутом виде, громоздясь друг на друга. С наступлением вечера их доставали и клали рядом ровной линией — так большой семье хватало места, несмотря на скромные жилищные условия. Были, конечно, и семьи, предпочитающие оформлять дом на западный манер, но это стоило дороже и во многом сокращало функциональность имеющихся в распоряжении метров. Семья Сато не могла позволить себе подобной роскоши и потому дом жил в традиции истинно японского жилья.

Время на часах было ранним, посему просторная комната, в которой оказались мальчишки, поднявшись наверх, не была занята ничем, встречая гостей скромной пустотой — все необходимые предметы обихода прятались в стенных шкафах, раздвигающихся наподобии дверей метро.

Но и здесь Хина не остановилась, подведя их к небольшой двери в самом углу. В ту ночь, когда семья Хины приютила их, Кир решил, что это кладовая, однако очень скоро понял, что заблуждался.

— Бабушка осталась очень довольна подарком и решила показать вам, что значит «тяною» — чайная церемония — подсказал переводчик. — Процесс довольно замысловатый и неспешный, — поясняла Хина, ведя ребят за собой, — так что следите за мной и делайте так же, как я, тогда сможете гордо сказать, что действительно успели познакомиться с японской культурой.

Девочка замерла на входе и вручила им маленькие плоские дощечки, сложенные вместе.

— Это веер, — она вновь подавила приступ внезапного кашля, — , но обмахиваться им не надо. Просто положите перед собой, когда мы займем положенные места. Садитесь слева от меня, на расстоянии небольшого шага.

Затем Хина обернулась, опустившись на колени, перед входом, положила собственный веер через порог, поклонилась. Опираясь на сжатые кулачки, она подтянулась все еще сидя на коленях и оказалась в следующем помещении. Затем встала и, поклонившись, отошла в сторону.

Кир, словно зачарованный, не мог отвести от нее взгляд. Ее осанка, легкие движения, изящный наклон, передавали грацию и легкость, свойственную не просто девочке… но принцессе. В эту секунду Кир отчетливо вспомнил, как кружилась в танце на балу Санара, как высоко она держала голову, выказывая достоинство, присущее особе королевских кровей.

Сейчас Хина едва ли уступала ей. Совсем не такой она казалась в школе — простая и открытая, она была товарищем для всех, ведя себя скромно и непритязательно. Что случилось в этой маленькой комнатке? Откуда эта, другая, девочка, так неуловимо похожая на его потерянную принцессу?

Как только проход освободился, мираж отпустил Кира, и подростки увидели бабушку Хины, Нану. Та сидела у противоположной стены, в самом уголке крошечной комнаты. Слева от нее бурлил толстый чугунный казанок.

Она молчала, приветствуя ребят сдержанной улыбкой. Видя их растерянность, она кивнула, приглашая их войти.

Кир стоял ближе к двери и потому первый опустился на колени. Повторяя движения Хины, он пересек порог и, как и велела девочка, сел слева от ее плеча на некотором расстоянии. Через минуту к нему присоединился Азул, опустившись на песочного оттенка циновки.

Ребята сидели в линии, лицом к глухой стене, на которой висел старый на вид свиток с рисунком крошечной птицы, одиноко сидящей на ветке, в самом углу пергамента.

Нана поклонилась гостям в пол, внучка, а вслед за ней и ребята, последовали ее примеру.

— Очень рада, что вы приняли мое скромное приглашение, — отозвалась миниатюрная старушка в нежно-розовом кимоно. Она, как и ребята, сидела на коленях, опустив руки перед собой.

— Мы тоже очень рады приглашению, — отозвалась за всех Хина и еще раз поклонилась.

— Сегодня я постараюсь угостить вас чаем, а заодно показать, что значит японское созерцание, без которого наша страна не была бы такой, какой является. Приношу свои извинения, если мне придется отойти от некоторых особенностей традиции. К примеру, вы наверняка заметили, что мы обходимся умывальником вместо специально предназначенной чаши. Или Хина вошла первой, в то время как это честь должна принадлежать гостям. Но мы с ней решили, что так вам будет проще следовать ритуалу, избегая длинных объяснений, запомнить которые довольно непросто. И, пожалуй, возьму на себя грех говорить больше, чем положено.

Женщина встала, взяв с пола широкую чашу, и предложила ее внучке, опустившись перед ней. Хина, осторожно расправила небольшую белую салфетку перед собой, не совершив ни одного лишнего движения, взяла палочки с края чаши одним изящным жестом и достала небольшое, покрытое шоколадной глазурью пирожное, с орехом на верхушке.

— Осаки-ни, — извинилась девушка за то, что получила угощение раньше друзей, и, протянув чашу двумя руками, поставила перед Киром.

— У нас принято преподносить легкую закуску, чтобы сделать отдых гостей более комфортным, но ее не должно быть много, — пояснила Нана, бросив загадочный взгляд на мальчиков.

Все это время те молчали, стараясь понять необычную традицию. Хина и вовсе не шевелилась, замерев, словно вековая фарфоровая статуэтка. Лишь легкий наклон головы говорил о том, что она слушает.

Госпожа Нана вернулась к казанку, мерно бурлившему в приглушенном свете комнаты.

— Многие гайдзин полагают, что чай в японской церемонии обязательно должен быть крупнолистовой. Мне приходит на ум буддийская легенда о том, как чай возник в нашем мире. Медитируя, Бодхидхарма умудрился поддаться сну, и, в гневе на себя самого, вырвал веки, швырнув их оземь. Позже на этом самом месте вырос невиданный ранее куст с сочными листьями. Люди стали заваривать растение, стремясь к обретению бодрости. Так и появился чай.

Мальчишки понятия не имели, кто такой Бодхидхарма, но оба поставили себе в уме галочку проверить это при первой возможности.

Неспешно рассказывая историю, госпожа Нана тем временем совершала причудливые движения, сидя в пол-оборота.

Сначала она расставила вокруг себя непонятные предметы: несколько чаш разной формы и размера, темную коробочку, короткую кисть с длинными щетинками, напоминающими помазок, сверху которой легла тонкая загнутая палочка с широким уплотнением наподобие ложки. Затем женщина поклонилась — и принялась за колдовство, совершая действия, значение которых пока что было загадкой.

Выставив вперед себя чашу с кистью и деревянной палочкой, а затем и коробочку, она потянулась к широкому поясу, доходившему до груди, и вынула бежевый платок. Перехватив края свернутого пополам треугольника, резко растянула хлопковую ткань. Раздался хлопок, на мгновенье возвратившей ребят в действительность. Вытянутая вдоль левой руки, от запястья до внутренней стороны локтя, ткань была ловко перехвачена и свернута несколькими точными движениями.

— Для нашей церемонии, — продолжила почтенная хозяйка, — используется толченый порошок из листьев, и никак иначе. Он хранится вот в такой коробочке, — она подняла темный округлый горшочек и обтерла его сверху свернутым платком одним четким движением.

Горшочек был отставлен в сторону, платок развернули, и через несколько мгновений раздался очередной хлопок — пришла очередь деревянной ложки быть очищенной от несуществующей пыли.

— Мы убираем лишнее с предметов и так же стремимся избавить от лишнего наши душу и сознание, — объяснила госпожа Нана, потянувшись за черпаком с длинной деревянной ручкой. Набрав из казанка немного воды, она ополоснула чашу и промыла ее кистью. Сложенный платок пригодился и тут, оберегая пальцы женщины от ожога.

Все движения выглядели чередой сменяющихся шагов, когда важно выделять каждое, и, в то же время, не останавливать процесс, словно от этого зависела чья-то жизнь… Неожиданно Киру вспомнились занятия по стрельбе из лука.

От воды незаметно избавились, слив использованные остатки в чашу, притаившуюся за госпожой Наной, старательно обтерли снаружи и внутри. Как только чаша стала достойна напитка, две ложечки порошка зеленоватого цвета перекочевали внутрь. Чай залили кипятком и взбили содержимое короткими частыми движениями.

Во время скромного по своим масштабам, но не менее занимательного процесса никто не шевельнулся и не произнес ни слова. Ноги немного затекли, но это не мешало Киру незаметно разглядывать замершую по правую от него руку девочку.

Хина смотрела в одну точку, уставившись на стену. Птичка, замершая на ветке, была поймана недвижимым взглядом темно-карих глаз.

О чем размышляла девочка, спрятавшись ото всех в собственных мыслях? Быть может, она думала о школе и о домашнем задании на завтрашний день. А могла погрузиться в мечты о собственном будущем. Кем она станет, когда вырастет, какую дорогу изберет в жизни, ради чего будет просыпаться по утрам? В ее разуме могли тянуться мириады всевозможных идей…

Была ли хоть одна из них связана с синими океанами, жаркими пустынями и чернотой космоса?

Возможно ли, что душа Санары, подает знаки новой себе, даря удивительные сны о прошлом или настоящем, о том, чего никогда не существовало для девочки двадцать первого века. Того, что являлось всем для уснувшей мирионской принцессы.

Легкое движение вернуло Кира в реальность. Хина поднялась и, подойдя к бабушке, взяла чашу, низко поклонившись. Вернулась на место, снова опустившись на колени.

Госпожа Нана взяла другую чашу и действо началось сначала.

Пообщавшись немного с новой подругой, Кир успел понять, что самое главное для нее семья. Она любила своих братьев, уважала родителей и боготворила бабушку с дедушкой. Она училась для того, чтобы наконец получить возможность позаботиться о родных и близких.

Лапшичная переживала свой закат. Простая домашняя еда пользовалась все меньшим спросом, потихоньку избывая клиентов. Яркие удобные упаковки готовых обедов в супермаркете становились новым образом жизни, заставляя дело семьи Сато медленно затухать.

Остальные члены семьи, которых ребята ни разу не видели, работали в Токио, возвращаясь домой поздно ночью, и оставляя заведение на попечение госпожи Наны и внучки, помогавшей ей с обслуживанием гостей после школы.

Хина не была против, наоборот, она очень любила уютный, пропахший лапшой и специями зал, но однажды поняла, что необходимо двигаться вперед. И чтобы стать надежной опорой своей семье в будущем, она должна усердно учиться. Что будет делать она, когда родители состарятся, а братья подрастут и тоже захотят стать образованными? На все нужны деньги, а значит, кто-то должен их добывать, должен усердно работать.

И Хина была к этому готова.

Кир видел это по замершему взгляду и отведенным назад плечам. Словно бесстрашный пловец, она стояла лицом к надвигающемуся цунами, готовая встретить невзгоды.

Получив свою чашку чая, Кир поклонился хозяйке и вернулся на место. За прикрытым окном потянулся вечер, окрашивая комнату в золотой свет зажжёной лампы.

Чаша была горячей, но Кир не обращал на это никакого внимания, продолжая держать ее обеими руками и вглядываться в зеленоватый напиток. Ощущая на себе жгучее солнце горящего осколка, тогда, сидя в «Мурене», он думал о своей подруге, о том, что непременно вернется, о том, что не бросит одну, когда Империя ждала победителя и от исхода борьбы за престол зависела ее жизнь и жизнь ее семьи.

Разве не семья являлась для Санары самым главным на свете? Разве не за нее она готова была отдать жизнь, не боясь гнева разъярённой толпы, желающей стереть ее в порошок, стоит ей только проиграть? Разве не она выдавала невероятную стойкость, глядя в глаза опасности? Разве не она всегда держала спину прямо, а глаза открыто?

Почти не замечая, как свой чай получил Азул, Кир чуть повернулся к Хине, глядя в ее застывшее лицо. Он не нашел там ни страха, ни сомнений, ни отчаянья. Лишь спокойную решимость следовать жизненному пути, как бы труден он ни был.

— Надеюсь, молодые люди, — заговорила бабушка Хины, — я не слишком вас утомила. Мне бы хотелось верить, что сегодня вы не только увидели одно из прекрасных лиц нашей страны, но и, возможно, нашли ответы на собственные вопросы.

Взгляд мудрых глаз окидывал ребят из-под нависающих старостью век, пока легкая улыбка застыла одинокой чаинкой на сморщенном лице, словно среди трещинок изъеденной временем глины.

— Чайная церемония дает время на созерцание и поиск внутренней гармонии. Позволяет очистить тело, так же, как разум и душу. Не важно, как выглядит сосуд, если он может предложить немного горячего чая путнику, — такими словами закончила госпожа Нана необычную прогулку в бесконечности летнего вечера.

Океан

Последние майские дни назойливо докучали цикадами, напоминая, что на пороге лето, пока старший класс средней школы усилием воли держал глаза открытыми, пытаясь вслушиваться в речь классного руководителя.

На повестке дня в очередной раз был пятьдесят третий школьный фестиваль, назначенный на вторые выходные июня, а значит, оставалось чуть больше двух недель.

Ребята уже успели узнать, что мероприятие является обязательным и постоянным событием для всех японских школ, во время которого двери учебных заведений распахиваются для всех желающих. Будущие ученики и родители, друзья и близкие учащихся приходят для того, чтобы как можно ближе познакомиться со школьной жизнью.

Кир и Азул избежали ответственных заданий, потому как плохо знали, что из себя представляет важное мероприятие. Единственное, о чем их попросили, это по мере сил помогать одноклассникам. И такие не преминули появиться.

Рин абонировала Азула для помощи школьной газете, а Кир обещал помочь в кафе — проект, который выбрали ученики класса 3-С в этом году.

— …единственная кто получает освобождение на тринадцатое и четырнадцатое июня — Хина Сато. Все остальные должны присутствовать. Никаких оправданий я не потерплю, — пригрозил Хаяси-сенсей, закончив классный час.

После занятий мальчишки по привычке увязались за Хиной.

— А почему тебе можно не приходить? — поинтересовался Кир, стоило классу начать расходиться.

— У меня соревнования, — ответила та охрипшим голосом. Схватившая ее простуда после купания на пляже Юигахама, тем памятным днем, когда они впервые встретились, никак не желала отпускать.

С температурой Хина боролась две последние недели. Она то поднималась, то опускалась снова. Обычные таблетки помогали все хуже, а обращаться в больницу девочка не хотела — дополнительные расходы для семьи были нежелательны. Поэтому Хина просто ждала, когда силы у вируса закончатся и она поправится сама.

— Какие? — спросил Азул, не замечавший за девочкой спортивных достижений.

— По плаванью, — тихо отозвалась та, не сбавляя шаг.

— Ты очень хорошо плаваешь? — с неподдельным любопытством спросил Кир.

— Да.

— Очень-очень хорошо?

— Неплохо, наверное. А что? — пристальный интерес Кира не остался без внимания.

— Ничего, просто не знал, что ты ходишь в бассейн.

— Это потому, что я туда не хожу. Плаваю в заливе, когда вода у берегов теплеет.

Кир с Азулом переглянулись.

— А в холодное время года?

— Ничего не делаю, — подернула плечами девочка.

— И все рано участвуешь в соревнованиях?

Хина вдруг резко свернула на узкую улочку, вьющуюся прочь от дома.

— Эй, ты обиделась? — окрикнул ее Азул.

— Идемте, — махнула она рукой.

Делать было нечего, и ребята поспешили следом, недоумевая, что на уме у Хины и куда она их так настойчиво ведет.

Она замедлила шаг, только когда под школьными туфлями скрипнул влажный после утреннего дождя песок.

— Поплывем наперегонки, — Хина бросила сумку на песок и расстегнула замок.

— Хина, не надо нам ничего доказывать. Мы верим, что ты хорошо плаваешь, — Азул закатил глаза. — Тем более, нет ни купальника, ни шорт.

— У меня есть, — в подтверждение она выхватила из сумки небольшой пакет. — Он всегда со мной.

— Но Кир…

— Я могу в трусах, — чужой энтузиазм прибил Азула на месте. Что ж, если некоторым идиотам больше нечем заняться, он не собирался тратить силы на напрасные отговоры. Хотят плавать в холодной воде — пожалуйста!

Вода действительно была прохладной. Пусть солнце переходило на летнее время, но прибрежное океанское течение не давало теплу проникнуть слишком глубоко.

— До буйка и обратно, — бросила Хина и надела на глаза защитные очки — она и правда все носила с собой. — Ой, прости, что не спросила. Ты ведь плавать умеешь?

— Умею, — отозвался Кир, глядя на девочку сверху вниз. — Меня научили, — он вспомнил, как некий мерзкий мирионец без предупреждения столкнул его в воду.

Девочка улыбнулась, наверное, впервые в их присутствии — подумал Кир, с удивлением не заметив, что и раньше лицо Хины редко выказывало сильные эмоции. Должно быть, она действительно очень любила плавать.

— На старт, — начал Азул. Наблюдать за душещипательной сценой не приносило никакого удовольствия принцу. — Внимание, — ребята повернулись лицом к воде выставляя удобную ногу вперед. — Марш!

Оба ринулись к пенившейся кромке, стараясь побыстрее нырнуть в глубину. Первой ушла вниз Хина, за ней, след-в-след, исчез с поверхности Кир.

Стоило фризийцу погрузиться в глухую толщу, как он ощутил себя на Мирионе. Тогда он провел в обществе русалок не одну неделю, отрастив себе жабры и лишившись части памяти. Он даже подумать не мог, что так соскучился по соленым водам.

Мощные, уверенные гребки потащили тело вперед, преодолевая сопротивление течения. Кислород в легких наконец сгорел и Кир вырвался на поверхность, делая глубокий вдох и набирая ход.

Хину он заметил на несколько корпусов впереди себя. Девочка уверенно загребала тяжелыми махами, перекатываясь из стороны в сторону и глубоко дыша.

Заметила она его или нет, Кир не знал, но сейчас другое, более сильное чувство захватило его.

Ему казалось, что они плывут с Санарой, как тогда, на финальном испытании первокурсников. Рука об руку. Но сдаваться девчонке без боя он не намеревался.

Оранжевый пузырь буйка мерно покачивался впереди. Первой его обогнула Хина, за ней прошел Кир. Догнать пловчиху было непросто — она действительно превосходно чувствовала себя в воде, показывая необычную для девочки выносливость.

Киру не хватило совсем немного, чтобы обставить ее у берега, будь в запасе еще полсотни метров, он бы выиграл. Но Хина пришла первой.

— Неплохо, — озадаченно отозвался Азул, впечатленный умением школьницы, пока парень и девушка пытались отдышаться. — Понятно, почему ты едешь на соревнования.

— И часто выигрываешь?

— Всегда, — все еще неровно дыша, отозвалась она, вызвав невольное уважение у мальчишек.

Возможно, плаванье даже подарит ей маленький шанс поступить в университет на бюджетное отделение. Поэтому Хина так усердно налегала на учебу, беззастенчиво пользуясь добротой Сузу.

Не успела девочка сделать несколько шагов по берегу, как приступ кашля заставил ее согнуться.

— Может, в аптеку?

— Не надо. Обсохну и пройдет, — упрямилась та, направляясь к оставленным вещам. Захватив школьную форму и небольшое полотенце, она ушла переодеваться.

— Кажется, Санара неплохо плавала. Она ведь с Мириона.

Азул не близко общался с девочкой, а если по правде, не общался вообще. В последнюю их встречу они и вовсе расстались врагами. На Санару тогда напали сокурсники, и Кир, решив, что во всем замешан Азул, явился в их с Лимаром комнату мстить. Это был последний раз, когда принц ее видел, не считая безжизненного тела на руках у Инженера.

— Ты прав, — ответил Кир, глядя в сторону раздевалки. Могло ли это означать…

— Послушай, я тут хотел тебе сказать.

Кир нехотя перевел взгляд на имрахца.

— На следующих выходных после тренировки на стрельбище, мы с Рин идем погулять… Ты не против? — уставившись перед собой то ли спросил, то ли дал знать Азул.

Общение между этими двумя иногда заставляло Кира хмуриться. Но сейчас, при мыслях о Хине и воспоминаниях о чайной церемонии, другие девочки отошли на второй план. Он хотел надеяться, что наконец-таки решил загадку, пусть все еще и не мог разглядеть дружбу Хины с одноклассницами.

— Я не против. Только попытайся узнать, у нее почему она бросила кюдо.

На горизонте виднелись рваные клочья облаков.

Этот вопрос все еще не давал Киру покоя. Каждый раз, приходя на занятия к Мацумото-сенсею, Кир вспоминал тот короткий разговор. Он не мог не замечать, как любовно касается Рин длинного древка юми, как осторожно поправляет стрелу, помогая ребятам. Почему же она все бросила?

Кто знает, может, Азулу и удастся узнать, в чем причина внезапного отказа Рин от кюдо.

— Постараюсь, — серьезно ответил принц, и они, дождавшись Хину, покинули пляж.

Кросс

— Хотел спросить, — обратился Кир к Сузу, уловив момент, когда девочка закрыла учебник по математике и потянулась за физикой.

Она подняла на него взгляд небесно-голубых глаз.

В такие моменты в горле внезапно пересыхало, и все, чего хотелось Киру, это тонуть в них бесконечно, вспоминая прошлое. Он отогнал наваждение и наклонился поближе, чтобы не раздражать вечно шикающую на них компанию сосредоточенных зубрилок, что редко была довольна нарушением тишины в обители знаний и неизменно присутствовала в постоянном составе.

— Вчера на физкультуре объявили, что будет кросс через парк, что это значит?

Вопрос был глупым и не стоил того, но Кир пытался игнорировать досадное обстоятельство — находить для Сузу все новые и новые вопросы было не так уж просто, потому как общих тем для общения ещё не набралось. Все, что их объединяло, это школа и занятия, потому приходилось использовать имеющийся в распоряжении арсенал. Пусть он и казался скудным и однообразным, Кир прилагал максимум усилий.

К счастью, девочка никогда не насмехалась над его «недогадливостью».

— Кросс через парк — невероятно нудное и жутко изнуряющее занятие, — шепнула она, так же наклонившись вперед. — Вы стартуете от школы и затем обегаете парк по кругу. Во второй половине пути нет хорошей дороги, придется бежать по пересеченной местности, — смешно тараща глаза, пыталась напугать его Сузу.

— Почему ты говоришь «вы»? Разве ты не участвуешь?

— Нет, — засветилась Сузу, словно ее билет выиграл в лотерее. — У меня освобождение из-за операции. Честно говоря, — понизила она голос, чтобы, не дай бог, никто из сидящих поблизости ребят не смог расслышать секретную информацию. — Я упросила родителей достать мне его. Обязательное освобождение от физических нагрузок закончилось неделю назад.

— Не любишь бегать?

— Ненавижу! Это так тяжело и дыхание вечно сбивается, и пот льет ручьем, к тому же жутко скучно.

Собственное мнение насчет бега Кир решил оставить при себе. Ему казалось, что это исключительно полезное занятие, дающее организму аэробную нагрузку, развивающее выносливость и работающее со всеми группами мышц. Но раз Сузу была явно не в восторге от бега, юноша решил с ней не спорить, одновременно стараясь припомнить, любила ли бегать Санара.

На ум пришел первый год обучения в Прайме, когда ребятам впервые пришлось бегать. Тогда, сморенная жарой и напряжением, Санара потеряла сознание…

— К тому же, я заранее знаю, что произойдет, — не позволила ему прийти к окончательному выводу Сузу, продолжив разговор. — Все побегут с очень серьезными лицами, чтобы учитель ничего не заподозрил. Затем часть учеников нырнет в ближайшие заросли, там кросс для них закончится. Они спокойно перейдут ближе к концу дистанции и будут поджидать тех, кто на совесть взялся закончить каторжное испытание.

Эти бедолаги — и таких, кстати, большинство, — будут бежать около получаса. Первыми придут Хина и Ёсихару, хотя я видела, что вы с Азулом хорошо бегаете, — припомнила Сузу недавнюю сдачу стометровки, за которой наблюдала с трибуны. — Возможно, в этом году победителями станете вы. Последней к финишу приплетется Шизука, она очень плохо бегает, но никогда не жульничает. — Девочка на секунду отвела взгляд в сторону, словно вспомнив о чем-то. — Юа по традиции пропустит мероприятие.

Услышав из уст Сузу имя хулиганки, Кир навострил уши.

— Кстати, хотел спросить, вы… с Юа дружите?

Брови Сузу взлетели высоко вверх.

— Разве мы выглядим как друзья?

— Нет, но я подумал… Ладно, не бери в голову, — решил свернуть разговор Кир. — Кстати, а откуда ты знаешь про кросс? Мне казалось, ты в этом классе первый год.

Девочка собралась было ответить и уже открыла рот, но замешкалась и не сразу нашла что сказать.

— Ну… я иногда видела, как они бегают. Случайно так сложилось. Подметила, вот и все.

Объяснение звучало сбивчиво и нестройно. Сузу опустила взгляд в учебник и, обхватив верхние уголки книги обеими руками, придвинула к себе, будто решив спрятаться за первым отыскавшимся укрытием.

— Мне нужно заниматься, — на Кира она больше не взглянула.

Удивленный странной реакцией, он не стал давить. Причин скрывать такую мелочь не было. Чем же он умудрился смутить девочку?

* * *

Солнце едва покинуло зенит, выдохнув с облегчением над половиной пройденного пути, когда одетые в форму школьники вывалились во двор, нестройно галдя и подначивая друг друга.

Весь класс был в сборе. Оказалось, что избежать продолжительного забега можно лишь получив официальное медицинское освобождение, если же учащийся пропускал забег по неуважительной причине, ему приходилось отрабатывать позже, но шансов затеряться в толпе и пофилонить компанией уже не выпадало.

Присутствием порадовала даже Юа, опровергнув прогнозы Сузу, сидящей одиноко на нижнем ярусе трибун с раскрытой книжкой.

Правда, выглядела Игараси в своем репертуаре: шорты короче, чем положено, глаза обведены черным карандашом, жвачка во рту и ленивая гримаса на лице.

Ребята столпились у стартовой линии, нарисованной на асфальте, учитель держал в руках список, куда позже собирался занести результаты забега, в другой сжимал секундомер.

— На старт, внимание, — громко командовал он, — марш!

Школьники ринулись через школьные ворота, обегая огороженную забором территорию слева. Оттуда можно было попасть на широкую аллею, людную во время обеда — именно здесь не раз проходили Кир, Азул и Хина, подыскивая уютную полянку для комфортного наполнения желудков.

Сейчас все рванули вперед, игнорируя инстинктивное желание остановиться и расслабиться в тени, что так услужливо падала ребятам на головы, стоило лишь немного приблизиться к обочине.

Азул бежал в первых рядах — им объяснили маршрут, но имрахец не торопился выбиться в лидеры, предпочитая сделать это на последнем этапе. Если он оторвется ото всех и заплутает, это будет выглядеть забавным… вернее, унизительным, чего никак не мог позволить себе принц.

В отличие от него, Кир двигался в хвосте, куда сместилось большинство девочек.

Перед кроссом он позаботился предупредить учителя о поврежденных связках. Учитель уже собирался отправить его в мед кабинет, но Кир уверил, что повода для беспокойства нет — он побежит, но не станет перегружать лодыжку, чтобы на районных соревнованиях, в списках которых он был представлен вместе с Его высочеством, ничего не могло ему помешать. Учитель физкультуры сжал челюсть, восхитившись самоотверженностью подростка, и дал разрешение участвовать. Потому Кир неторопливо передвигался позади всех.

Никто не смеялся и не хихикал над незадачливым гайдзином — все слышали разговор с учителем.

Часть одноклассников принялась нервно оглядываться. Еще несколько секунд, и шестеро ребят юркнули в кусты, туда же последовали и две девочки, бежавшие за Киром. Они едва ли пробежали двести метров, а он уже ясно слышал их тяжелое дыхание. Остальные продолжали бежать, растягиваясь вдоль аллеи все сильнее.

Вот голова колонны повернула налево, скрывшись из виду. Через минуту там был и Кир.

Неровный, в рытвинах, подъем круто забирал вверх. Препятствие заметно задержало учеников и многие просто взбирались шагом. Их примеру последовал и фризиец.

Добравшись до середины пригорка, Кир обгонял только Шизуку, еле плетущуюся неровным шагом позади. Даже Игараси поднималась наверх вразвалочку, сумев опередить их обоих и не забыв при этом мотнуть длинным хвостом, попав прямо в лицо Киру.

Шизука задыхалась, жадно глотая воздух ртом, ей в глаза лезли выбившиеся из неровного пучка волосы. На тонких ногах она продолжала подниматься по склону, словно покоряя Эверест. Пыль и мелкие камушки то и дело скатывались из-под стертых кроссовок.

— Тяжело? — спросил он, чуть замедлившись.

Шизука дернулась, словно испугалась, и подняла глаза на Кира.

— Тяжело, говорю? — беззаботно повторил Кир и, развернувшись, принялся взбираться выше, раздумывая над неожиданной реакцией девочки.

Оказавшись на переломе, откуда виднелась узкая вытоптанная тропинка на которой не успела осесть пыль, Кир остановился и, делая вид что пытается отдышаться, согнулся пополам. Назад он больше не оглядывался.

Скоро позади раздался неуверенный топот, словно молодой зверек недавно встал на ноги и еще путался в собственных неокрепших конечностях. Шизука остановилась рядом.

— Да, — выдохнула она, — тяжело, — и зашагала дальше. Кир двинулся следом.

Они двигались молча, постепенно переходя на бег трусцой.

— Шизука, — решился подросток. — Извини, если я вечно говорю невпопад…

Кир решил действовать вслепую, пытаясь завязать разговор больший, чем из двух пустых ежедневных фраз о делах. Но вот чего он совсем не ожидал, так это реакции девочки.

Она остановилась и оглянулась на Кира.

— Я вечно говорю что-то не то, — замер парень в шаге от нее.

Прозрачная влага заполнила глаза мгновенно. Девочка сжала губы тонкой полоской и напрягла сведенные брови, стараясь не расплакаться. Подбородок дрогнул.

— Шизука… — оторопело хлопал глазами Кир, — прости.

Но девочка его больше не слушала, отвернувшись и зашагав дальше.

— Шизу, постой, — он уже вытянул руку и сделал пару шагов, чтобы остановить одноклассницу.

— Оставь ее! — угрожающе раздалось рядом.

Расставив ноги на ширине плеч и сложив руки на груди, Игараси застыла прямо перед ними, загородив путь. Но, как ни странно, Шизуку это не испугало, она обошла Юа стороной и двинулась дальше.

Ребята замерли, сверля друг друга раздраженными взглядами.

— Тебя не учили, что вмешиваться в чужой разговор неприлично? — завелся Кир.

— Меня учили, что вмешиваться в чужие дела ещё отвратительней, — проскрипела Юа. — А ещё кажется особо мерзко, когда какой-нибудь урод клеит несколько девчонок сразу.

— О чем это ты? — Кир на миг растерялся — замечание Юа попало не в бровь, а в глаз.

— Хина, Сузу, теперь ещё и Шизука. Собираешь коллекцию? — девочка смерила его насмешливым взглядом.

— Не твое дело!

То, что кто-то заметил его интерес к девочкам, раздражало. Особенно раздражало то, что эта была Игараси.

— Ты прав, мне насрать. Но будешь подкатывать к Шизуке урою, — почти прорычала она. Затем развернулась и, как ни в чем не бывало, продолжила бежать трусцой, оставив Кира глотать пыль от кроссовок.

Свидание

Азул ожидал Рин у входа в супермаркет, они договорились встретиться в пять. Его высочество бросил раздраженный взгляд на уличные часы — семь минут шестого. Девчонка смеет опаздывать. Возможно, Азул и не был бы так суров к невоспитанной балбеске, если бы на него не оборачивались и не хихикали. Последнее относилось к таким же невоспитанным сверстницам, как и Рин, которые, в отличие от нее, окружали Азула со всех сторон.

Собственная популярность нисколько не раздражала его высочество. С самого первого дня в Камакуре он заметил, что они с Киром притягивают взгляды. Скорее всего, это было вызвано нетипичной внешностью, хотя, по наблюдениям самого принца, туристов в округе хватало, чтобы продолжать беззастенчиво пялиться на посторонних людей. Впрочем, он готов был признать, что японцы старались скрывать любопытство биологов, наблюдавших за редким видом.

Спустя месяц имрахец привык. Показывать раздражение по пустякам не стал, видя, что Кир даже не замечает этого интереса, а если и замечает, то с легкостью игнорирует. Если уж крестьянин справляется с такой мелочью, принцу крови и вовсе не подобает подавать вид, будто это его хоть сколько-нибудь волнует.

— Привет! — раздалось со стороны трамвайной остановки, откуда неспешно трогался серо-зеленый вагончик, стремящийся нырнуть в тоннель зеленых дебрей и раствориться в стрекоте цикад.

— Привет, — равнодушно бросил Азул, едва удостоив девчонку взглядом.

— Прости за опоздание.

На часах было двадцать минут шестого.

— Я уже собирался домой.

— Азу-ул, — протянула она, стремясь заглянуть в зеленые, словно криптомерии, глаза. — Обещаю, что если ты останешься, будет весело.

Никакой реакции.

— Я угощу тебя пирожным, — предложила юная соблазнительница.

— Еще чего не было, — надменно пробурчал его высочество. Где это видано, чтобы дама ухаживала за кавалером!

Неприступный гайдзин продолжал с упоением рассматривать носки своих ботинок, при этом создавая у одноклассницы навязчивое ощущение, что перед ней намеренно задирают нос.

— Ну ладно тебе дуться, идем, — Рин бесцеремонно вцепилась в чужой локоть и поволокла парня за собой сквозь вращающиеся стеклянные двери.

Азул удивлялся: как же японцы любят все разглядывать и пробовать на себе, будь то новый крем для лица, последняя модель планшета или усовершенствованная ортопедическая подушка.

Куда бы они с Рин не заглядывали, продавцы и консультанты оказывались тут же, спеша предложить им последнее достижение современной техники, медицины и другой передовой науки, которое непременно должно было решить все их насущные проблемы. А если не решить, то по крайней мере помочь забыть на неопределенный срок.

Такая настойчивость заставляла кривиться, но, как успел узнать имрахец, для крупного магазина или торгового центра такое поведение было в порядке вещей.

Пока Рин, остановленная у очередного прилавка на пути к магазинчику канцтоваров, пробовала новую жевательную резинку и оценивала ее вкус, о чем тут же сообщала замершему в ожидании ассистенту, Азур разглядывал пару японцев, которым можно было дать чуть больше тридцати.

Хмуря брови, пара внимательно слушала тараторившего ассистента, вещавшего о наборе новых характеристик модели телефона: большее количество цветов, пикселей, дополнительные миллиметры экрана, «похудевший» корпус, небьющееся покрытие — кстати, в комплект шел и бампер на выбор, и пара сменных панелей, одну из которых предлагалось украсить самому. Тут же, за небольшим столиком с приветливой девушкой в фартуке и фломастерами в руках.

Молодые мужчины продолжили выспрашивать о приложениях и просили продемонстрировать на деле некоторые возможности. Затем попросили несколько минут посовещаться.

Оставив Рин в паре шагов, Азул незаметно приблизился к широкому открытому входу, глядя в абсолютно противоположную сторону, и прислушался.

— …на твоем месте я бы взял.

— Да, крутая операционка и производители постарались. Могу ронять его сколько вздумается, и ничего.

— А ты подумай о качестве фоток.

Друг кивал.

— Но цена…

— Конечно, не дешево, зато в офисе у всех челюсть отвалится. Уверен, что даже у твоего начальника такого еще нет.

— Пока нет, — подтвердил нерешительный покупатель. — Ладно, беру, хотя девушка меня убьёт, эта вся моя месячная зарплата.

— Живем один раз и вещь полезная.

— Ты прав, — решился тот, и они вместе вернулись к консультанту, заливаясь сдержанными, но жутко довольными улыбками…

Из разговора Азул понял не все. Почему количество пикселей и тот факт, что кто-то еще не купил себе подобную игрушку, настолько значим, что на это стоит тратить все деньги и вступать в конфликт с собственной девушкой? Модель телефона сменится новой через несколько месяцев, в то время как этот, на который с таким вожделением смотрят взрослые люди, значительно упадет в цене и начнется новый ажиотаж. Доход и реальные возможности этого мужчины явно не соответствовали друг другу, но, похоже, этот факт старательно игнорировался.

Принц уже замечал за землянами подобное и находил все больше сходства с имрахцами, да и с другими представителями Империи будущего.

Необходимость выглядеть лучше чем ты есть и желание померяться с соседом — удивительно значимая черта, присущая всем людям. Азул никогда не видел в этом смысла.

Разве то, что ты обладатель дорогостоящего предмета, добавляет тебе ценности? Становишься ли ты умнее, красивее, воспитанее? Телефон содержит информацию и является источником сам по себе. То, что «гугл знает все», не загружает знания автоматически в чью-то голову.

Или платье, которое выбирает девушка. Разве она меняется сама по себе? Нет. Возможно, цвет и фасон немного искажают реальность, но это все, на что можно рассчитывать. Девушка одна и та же, в какой наряд ее не обряди.

Особенно забавляло принца наличие питательного крема у представительниц прекрасного пола. Этот самый крем разглаживал морщины и замедлял старость. Так ли это на самом деле, или это очередная уловка маркетологов — людей, продающих надежды на исполнение желаний, оставалось загадкой. Как это проверишь? Проживешь до старости, а затем предъявишь компании иск, что крем не имел действа? А где доказательства? Возможно, без него ты выглядела бы намного хуже… а может, и нет. К тому же, пользоваться косметикой с неясным результатом и в то же время плохо питаться, игнорировать физические упражнения и загорать, не используя защитного крема, когда уже известно о пагубном влиянии ультрафиолета… это вводило еще в большую растерянность.

О воспитании, манерах и поведении и вовсе никто, казалось, не задумывался, кроме представителей старшего поколения.

Азул с легким сожалением посмотрел на еще одного потерянного представителя рода людского с навязанными жизненными ценностями в виде необозримых невооруженным взглядом пикселей и разноцветных панелей.

Нельзя сказать, что стойкое презрение принца распространялось на все вещи. Он мог понять горячие взгляды в сторону прекрасных картин художников или музыкальных инструментов, выполненных вручную, с невидимыми глазу неточностями, которые можно было почувствовать руками спустя долгое время обладания и отнестись к этому с теплой лаской.

Парень с тоской вспомнил о своем фортепьяно. Сможет ли он еще хоть раз прикоснуться к обожаемому подарку матери (вот уж действительно вещь, достойная обожания и любых денег). О том, что ему безумно хочется увидеть маму, он старался не думать.

В одной из соцсетей, где ребята зарегистрировались, стараясь избежать удивленных, если не шокированных взглядов одноклассников, впервые услышавших, что они не состоят ни в одной, принц прочел довольно простую фразу — «Самые дорогие в жизни вещи это не вещи».

Конечно, он мог легко согласиться, что семья, друзья и здоровье действительно важные для каждого человека понятия. И само собой, что такое барахло, как модный телефон, по сути железная коробка, коих производится тысячи и миллионы безликим отцом индустрии и коммерциализма, никак не может претендовать на высокую оценку.

Но разве можно сравнить предмет, выполненный руками мастера, без использования шаблонов и форм, впитавший множество часов его жизни вместе с его зрением, потом, заботой и любовью, с металлической коробкой, выбитой автоматикой на станке?

Другое изречение, пришедшее Азулу на ум, при виде того, как парень получает заветную коробочку на кассе, звучало как «вложить всю душу». Ведь что-то оно должно было значить.

Интересно, что бы почувствовал мастер Огалисм Тейтис, решись Азул взять гвоздь и прочертить по идеально гладкой поверхности рояля полосу, зная, что на этот инструмент ушло три года жизни?

Сначала мастер выбирал подходящую древесину, затем, становясь плотником, тщательно вытачивал корпус: шлифовал, затирал неровности, обрабатывал «тело» будущего инструмента со всей тщательностью и осторожностью десятками растворов, созданных собственноручно. Покрывал краской в несколько слоев, лакировал и снова полировал. Принимался за «душу», натягивая струны, устанавливая клавиши и педали, отлаживая долгими часами.

Азул знал о процессе поверхностно и даже не мог предположить, сколько важных шагов он пропустил. Но решись он испортить предмет искусства… нет, такое сложно было даже помыслить. Рука бы ни за что не поднялась.

Но то, что ценили поколения землян начала двадцать первого века, нагоняло печаль…

— Я закончила, идем? — Рин наконец высказала свое мнение о жевательной резинке и они смогли двинуться дальше.

Если Азул переживал не самые приятные минуты, то Рин, кажется, наслаждалась вовсю. Они заглянули лишь в книжный, чтобы приобрести несколько тетрадей, которых вечно не хватало редактору школьной газеты, перед началом сеанса детского мультфильма о маленьких желтых человечках. Просмотрев программку, Азул удостоверился, что ничего стоящего, что могло бы порадовать искушенный вкус, нет и в помине, и потому уступил девчонке. Видя, как она обрадовалась и заулыбалась, он решил, что принял не самое неудачное решение.

Так он полагал до того момента, пока не начался сногсшибательный мультфильм.

Весь зал дружно хохотал, глядя, как доисторическое животное погибло из-за миньонов — маленьких желтых существ. Дальше Азул прекратил следить за сюжетом, надеясь, что это продлится недолго, и бросил взгляд на Рин.

Подруга — Азул в полной мере мог назвать девочку именно так, хотя бы потому, что проводил с ней массу времени, — вечно таскала его за собой помимо его воли. Приходилось следовать, скрипя зубами, а все из-за известного придурка-фризийца, вечно влипающего в неприятности. Он даже не заметил, как привык и стал сопровождать старосту без лишних напоминаний. Еще они виделись на занятиях по кюдо, где имрахец милостиво принимал помощь девочки.

Сегодня она выглядела совсем по другому: короткие джинсовые шорты, зеленая майка с острым вырезом, легкая темная курточка поверх, высокие гольфы и ободок с темным бантиком, сдерживающий завитые крупными локонами волосы, очки в темно-красной оправе — очень стильно, оценил Азул.

Носила ли Рин душу Санары, Азул не знал, и никак не мог понять, обрадовался бы он этому или нет. Он все же признавал с неохотой, что девочка ему симпатична, и он, пожалуй, был бы не прочь общаться с ней и дальше.

Имела ли природа его интереса романтические порывы или нет, имрахец не мог сказать. Раньше его никогда не интересовал противоположный пол. Он всегда был слишком занят, чтобы обращать внимание на подобные глупости. Затем этот отбор и Прайм, где его окружала мужская компания. Единственная девочка, о которой он имел представление, была мерзкая Санара, дурачившая их в образе мальчишки целый год(!), так что его мнение о хрупких созданиях нисколечко не улучшилось и интереса нисколько не вызывало. Скорее, он мог описать собственные ощущения, как раздражение.

На Рин он реагировал точно так же, но вот неприятные чувства улеглись.

Рин можно было уважать. Она не ныла, не лгала, не боялась и не стеснялась. Усердно работала и могла принимать решения самостоятельно, пока ее нерешительные сверстницы жались в сторонке. Она помогала ему в кюдо и нисколечко не кичилась этим, лишь изредка позволяя себе незлобно подтрунивать над принцем. Пожалуй, с ней можно было иметь дело. Но было ли это той самой влюбленностью, о которой говорят старшие и настаивают, что возраст для этого самый подходящий, Азул затруднялся ответить.

Он решил, что слишком серьезно об этом не стоит задумываться. Во-первых, вопрос не такой уж и важный — принц не идет на поводу у сиюминутных желаний и симпатий, принц руководствуется трезвым расчетом и долгом. Однажды ему подыщут подходящую во всех отношениях партию и он обзаведется супругой. В худшем варианте. В лучшем — он станет Императором и подобные проблемы и вовсе обойдут его стороной.

Наконец пытка закончилась и в зале загорелся свет.

— Как тебе фильм? — оживленно поинтересовалась Рин, стоило им оказаться в одной линии на выходе из зала.

— Сама догадаешься? — с преувеличенным недовольством спросил Азул.

— Вредина, — шикнула на него девочка и неожиданно взяла за руку.

Азул удивился, но жест не был неприятным, поэтому он не протестовал, ведя Рин на выход из кинотеатра.

— Давай прогуляемся?

— О'кей.

— Куда бы ты хотел сходить?

— Предложения есть?

— Можем сходить на набережную.

— Слишком ветрено, — благоразумно рассудил блондин, чья укладка не справилась бы с веселым ветром.

— Хочешь, поедим мороженого в уличном кафе?

— От сахара портятся зубы.

И вкус был неприятным, о чем Азул решил промолчать, зная, как любят его все подростки схожего возраста.

— Тебе не угодишь, — выдохнула Рин с упреком.

— Пляжем и мороженым? — вопросительно поднял он бровь.

— Нет, — ответили оба в один голос и прыснули со смеху.

— Ладно, — вновь обрела Рин боевой настрой. — Опиши мне место, где бы ты хотел оказаться.

— Там должно быть красиво, — не задумавшись, выдвинул требования Азул, словно только и ждал предлога поделиться собственными предпочтениями. — Тихо и спокойно.

— А в каких храмах Камакуры ты уже побывал? — спросила Рин после минутного раздумья.

— Честно говоря, ни в каких.

Девочка удивленно уставилась на друга. Тот сузил глаза, словно предостерегая ее от неуместных замечаний.

— Значит, ты еще не был в Цуругаока Хатимангу, — Рин схватывала на лету.

— Не успел, — с достоинством отозвался принц.

— Тогда не будете ли вы так любезны составить мне компанию, — высокопарно предложила Рин, замечая за новым другом склонность к легкому пафосу и фиглярству, несмотря на попытки скрыть непростой характер за простыми фразами и переменчивым настроением.

* * *

Небо затянула первая пелена сумрака, когда Азул и Рин прошли сквозь высокие перекладины, именуемые воротами, и остановились у горбатого мостика, мощеного вытесанным камнем.

— Не поздно для посещения музея? — Азул читал указатели, говорящие о культурном наследии места.

— Ворота закрываются в девять, значит, у нас примерно час. В сам музей мы не будем заходить. Если тебе здесь понравится и будет интересно, мы можем прийти сюда в следующие входные. — Азул неопределенно подернул плечами, засмотревшись на сомкнувшиеся соцветия красного лотоса. — Этот пруд называется Хэйке, тот, что на другой стороне — Гэндзи, и там цветы белые.

Азул перешел на другую сторону мостика. Действительно, темневшие синевой крупные лепестки при свете дня должны быть молочными.

Дальше шли еще двое ворот, похожих на те, что они видели у входа в храмовый комплекс, впереди виднелись красноватые чайные крыши, обокраденные сереющим небом, уже притушившим яркий оттенок.

— Храм был построен в честь бога Хатимана, покровителя воинов и сражений, а значит, и всех самураев, в тысяча шестьдесят третьем году. Изначально он находился не здесь, но спустя более ста лет его перенесли сюда, на вершину Журавлиного холма, — тихо рассказывала девочка, бредя с Азулом вдоль зарослей азалий.

Имрахец в очередной раз отметил уважение к истории в роду Моцумото, не отвлекаясь от созерцания необычной для глаза постройки. Вся она, словно бы воздушная, была выложена множеством ровных квадратных перекладин с золотистой отделкой поверх насыщенного красного и тяжелой, нависающей шатром крышей, соизмеримой с третью всего здания.

— Красиво, — честно отозвался Азул, впечатленный необычным видом религиозного строения.

Представители его рода по матери считались прямыми потомками богов и оттого место поклонения людей, пусть чуждое и необычное, откликалось где-то в самой глубине его души. Архитектура циркулярной церкви не носила ничего общего с японским стилем и тем была прекрасней и неповторимей.

— Ты прав, здесь действительно красиво, — согласилась Рин, когда они замерли напротив храма в числе малочисленных гостей, спешивших, как и они, познакомиться с одной из главных достопримечательностей Камакуры.

Здесь гораздо меньше людей, чем в супермаркете, — отметил про себя Азул, догадываясь, что дело здесь совсем не в позднем часе. Скорее потому, что люди выбрали себе нового кумира: гладкого, отражающего свет, со множеством пикселей и возможностью снимать самих себя. А когда-нибудь, в погоне за новыми материальными благами, они изведут ресурсы планеты, низвергнув ее в хаос и переживут самую страшную после гибели Сидериса катастрофу…

Рин обняла себя за плечи.

— Замерзла?

— Нет, — обычный ветер не мог доставить неудобства Мацумото Рин.

— Идем, я провожу тебя домой.

Летний вечер в Камакуре приятно освежал после жаркого дня, ребята шли к дому Рин. Она снова взяла принца за руку, а он не стал отталкивать девочку, чувствуя холод замерзших пальцев.

Они шли не спеша и каждый думал о своем, не мешая друг другу.

— Рин, могу я тебя спросить, — прозвучало, когда вдали показались низко нависающие ворота в поместье девочки.

— Конечно.

— Я бы хотел знать, почему ты больше не занимаешься кюдо.

Пальцы в руке мальчишки заметно дрогнули, шаг замедлился на мгновенье. Рин молчала, продолжая приближаться к дому.

— Прости, — извинился Азул, почувствовав, что перешагнул рамки доверия, существовавшего между ними.

Они остановились у арочного прохода.

— Ничего интересного, — отозвалась одноклассница, глядя в сторону. Поджала губы, взгляд замерз на несколько секунд. — Просто однажды я совершила непростительный поступок, направив лук на человека, — голос осип, словно больше не принадлежал владелице. — Если бы я промазала тогда, она могла бы погибнуть.

Ответить на такое признание было нечего. Воздух вокруг хрустнул льдом. Азул молчал.

— Я не заслуживаю права держать юми в руках. Ты ведь уже немного разобрался, что стрельба из лука для нас не просто праздное развлечение — это жизненный путь. Я споткнулась слишком сильно, пусть и по глупости, но больше я не достойна прикасаться к священному оружию.

Азул не знал, что говорить в подобном случае, прекрасно понимая дух благородства и чести, выбранный Рин. Он сделал шаг ближе и приобнял ее сбоку за плечи, пытаясь приободрить и одновременно сказать, что он понимает, о чем она говорит.

— Мне пора, — откликнулась девочка через пару минут и скрылась в темноте аллеи, оставив принца наедине с его мыслями.

* * *

Оставив Азула позади, Рин двигалась в густых сумерках сада, снова возвращаясь в тот злополучный день…

— …Я стреляю лучше тебя! — недовольно вопила девочка лет десяти.

— Вот уж нет! Я стреляю лучше! — отвечала ей таким же рассерженным голосом сверстница.

— Мой дедушка лучший, а я его преемница и потому тоже лучше всех!

— Твой дедушка мастер, а ты часто мажешь.

— Врешь! — вспыхнула внучка мастера.

— Ничего я не вру. Каждый пятый выстрел примерно.

— Просто я не всегда достаточно сосредотачиваюсь, но если бы я захотела, то попадала бы в яблочко каждый раз.

— Ой, только не надо сказки рассказывать, — неумело изображая презрение, отозвалась подруга.

— Я докажу!

Вторая девочка на миг смутилась, не ожидая подобного поворота.

— А докажи! — решительно встретила она гневный взгляд.

Внучка мастера уже повернулась к мишени, установленной на середине поля, специально для этой тренировки. Девочки были слишком малы, чтобы покрывать всю дистанцию.

— Нет, не так! — остановила ее подруга и помчалась в раздевалку.

Через минуту она вернулась, сжимая в руке большое зеленое яблоко. Пользуясь тем, что мастер оставил их вдвоем ненадолго, подруга ловко соскочила с деревянных подмостков и уверенным шагом направилась к мишени, загородив ту спиной.

Достигнув цели, она резко обернулась, закрыв телом темный круг и водрузила яблоко на голову.

— Стреляй, — смело сказала она в лицо внучки мастера.

У девочки с луком в руке остыли пальцы.

— Ты что, совсем дура? — не выдержала она.

— Если трусишь, так и скажи, а не обзывайся. Если говоришь, что всегда можешь попасть в мишень, то докажи делом, а не пустой болтовней, — яростно откликнулась первая на оскорбление.

Внучка мастера закусила губу, щеки стыдливо покраснели.

— Хорошо, — бравируя выпалила она и отошла, готовясь пройти круг и поразить мишень.

Она выровняла дыхание, прислушиваясь к собственному сердцу. Выкинула из головы все посторонние мысли, как учил дед. Осталась с юми наедине, чувствуя, как стрела становится продолжением руки, как ноги врастают в пол, становясь продолжением этого мира.

Впереди нее было лишь яблоко — еще одна частица известного мира. Точно такая же, как и она сама, просто отделенная временем и пространством; стоит только вытянуть руку и внучка мастера сможет коснуться яблока.

Стрела сорвалась с тетивы, рассекая воздух.

Застыв с луком в руке, внучка мастера видела широко распахнутые в страхе глаза подруги, ее побелевшие от страха губы, капельки пота скользнувшие вниз со лба.

Стрела вошла в основание яблока.

Трясущейся рукой подруга сняла с головы яблоко, на пальцах осталось несколько капель крови. Она потрогала темную макушку. Стрела прошла так низко, что задела кожу, оставив неглубокий порез.

Подруга подняла белое, как мел лицо на внучку мастера. Обе уставились друг на друга.

— Больная, — прошептала она еле слышно и бросилась вон, оставляя вещи в раздевалке. Внучка мастера видела блеснувшие за секунду до этого слезы в глазах бывшей лучшей подруги…

В тот день Рин осознала, сколько тщеславия таится в ее сердце. Единственное, на что у нее хватило сил, это признать черное пятно в своей душе и навсегда отказаться от благородного пути лука.

Замкнутый круг

До летнего фестиваля оставалась неделя, но не этим были заняты мысли Кира. Время шло, а он чувствовал, что не приблизился к ответу ни на шаг. Новым толчком к размышлению стала история Рин, сухо пересказанная Азулом. Ничего важного, что помогло бы подойти к разгадке, Кир не узнал.

Это вызывало глухую досаду, подпитываемую к тому же странным поведением имрахца — должно быть, он чувствовал себя неуютно, выдавая чужой секрет… и все же он рассказал.

Прикусив язык и никак не отреагировав на кислую мину Азула, Кир выслушал всю историю и лишь кивнул, снова погрузившись в нестройный ход рассуждений и зыбкие теории, пытаясь связать хоть одну девочку со всеми остальными дружескими чувствами и терпя крах раз за разом.

Рин общалась со всем классом, впрочем, как и со всей школой, однако это общение выглядело исключительно деловым. Она чаще раздавала указания и помогала в разрешении сложных вопросов, связанных с фестивалем: решала, что следует делать в первую очередь, что требуется купить, в порядке ли декорации и нужна ли помощь тем, кто еще не начал готовить костюм для кафе. С Хиной и Сузу она была вежлива; вместе они выглядели командой, хотя Сузу и была в классе всего пару месяцев.

Шизуку Рин, казалось, и вовсе не замечала, пока та кидала на одноклассницу настороженные взгляды, надеясь избежать участия не только в мероприятии, но и в подготовке. В ненависти Рин к Игараси можно было не сомневаться — несколько раз Кир сам имел возможность убедиться в искренности чувств девочек по отношению друг к другу.

Впрочем, Игараси недолюбливали все. Единственная, кто не проявляла в сторону одноклассницы недовольства, была Хина, находившая общий язык со всеми. К тому же она отлично плавала и иногда вела себя по-другому. Словно она не обычная японская школьница, а… кто? Принцесса с далекой планеты?

Кир припомнил ровную осанку, достойную принцессы. Может быть, все же Хина? Она близка с Сузу и внимательна с Шизукой, кажется, и с Рин они в ладах. Загвоздку создавала только Игараси.

Кир догадывался, что в тот день, на пляже, Хина помогла Юа выбраться из воды. Как еще можно было понимать слова, что одноклассница решила искупаться, но не рассчитала сил? Хина же плавала словно рыба. Но было ли это дружбой?

Снова исподтишка наблюдая за одноклассницами, Кир остановил взгляд на затылке Сузу… Если душа Санары принадлежит Хине, то откуда взялся этот небесно-чистый цвет глаз? Неужели простое совпадение? Сузу приобретала все больше друзей. Она занималась с Хиной, общалась с Рин на равных. И лишь Игараси, по обыкновению, выбивалась из общей картины. Впрочем, как и Шизу.

К тому же, Сузу не училась с остальными девочками до настоящего года и была младше их. Можно ли воспринимать эти обстоятельства гарантией, что голубоглазая Сузу не новая владелица дорогой души?

Игараси… Игараси была настоящей занозой. Мало того, что ее сторонились абсолютно все, начиная от учеников и кончая учителями, она оказалась наблюдательна и влезла в дела Кира. Но, опустив недовольство, фризиец попытался взвесить ее шансы оказаться хранительницей души.

Она оказалась с Хиной в тот день на пляже, а значит, между ними могли существовать отношения. Хотя назвать презрительные взгляды Игараси, адресованные Хине, впрочем, как и всем вокруг, дружбой язык не поворачивался. С Рин все ясно — сплошной яд тихой ненависти: Игараси нарушала правила, Мацумото им неукоснительно следовала. С Сузу ничего общего — они даже не глядели в сторону друг друга в те редкие моменты, когда Игараси снисходила до посещения классной комнаты. Что касалось Шизуки, здесь все представлялось сложнее. Почему она вступилась за Шизуку, было непонятно, но, как бы не приглядывался Кир, кроме происшествия во время забега, Игараси игнорировала Шизу, как и многих вокруг.

От догадок и сомнений кружилась голова. Кого бы Кир не брал точкой отсчета, ему не удавалось привязать дружескими чувствами хотя бы одну из них ко всем оставшимся. Что-то явно ускользало от внимания. Вот только что?

* * *

Классный руководитель задержался к началу первого урока. Он выглядел хмурым и рассерженным, безуспешно пытаясь скрыть растрепанные чувства. Голос звучал отрывисто, словно он излагал краткие выдержки из столетнего постулата, а к доске он вызывал, будто отдавал приказ дезертировавшему солдату выступить перед трибуналом и ответить за свое преступление. Ребята боялись лишний раз чихнуть или пошевелиться — привлекать внимание отчаянно не хотелось.

Остальные уроки до большой перемены прошли как и всегда, не принеся ничего неожиданного.

— Я слышал, Игараси снова поймали курящей в школьной подсобке на первом этаже, — шёпотом сообщил одноклассник паре приятелей.

Кир, идущий во главе троицы друзей, направляющихся на обед, приостановился.

— Игараси что-то натворила? — без обиняков шагнул он ближе к ребятам.

— Ага, курила в стенах школы и ее застукала учительница музыки. Хотела повести к директору, а она вырвалась и убежала.

— Просто взяла и ушла, — к ним подошла Рин, лицо ее было чернее тучи. — Я сама все видела. Довела госпожу Такахаси до слез своим не знающим границ хамством.

— Наверное, поэтому учитель с утра опоздал, — выдвинул собственное предположение Азул.

— Да. Его вызвал директор и отчитал за закрытыми дверями.

— И что теперь будет? — спросила Хина.

— Игараси отстранена от занятий на две недели до дальнейшего принятия решения. Директор лично позвонит ее маме. Теперь ее вряд ли спасут даже щедрые пожертвования, — злорадство отчетливо прозвучало в девичьем голосе. — Поделом. Давно уже пора выставить ее из школы.

Кир с Азулом переглянулись.

— Хина, у меня к тебе просьба, — обратилась староста к однокласснице. — Мне поручили носить Игараси задания. Я могу попросить тебя сделать это за меня? Знаю, ты недавно помогала Сузу, но думаю, если я к ней пойду, мы точно поубиваем друг друга.

— Конечно, — без долгих раздумий согласилась Хина.

— Спасибо, ты меня выручила. Азул, поможешь внизу? Лавочки из спортзала нужно вынести в коридор.

Принц то ли кивнул, то ли откинул прядь со лба и отправился вслед за Мацумото.

— Игараси действительно долго играла с огнем, — покивал парень, поделившийся сплетней о хулиганке.

— Не удивительно, матери до нее нет дела, — вставила Нацуки, шепелявя. — Я слышала, что ее мать не только не была замужем, но и не знает, от кого родила Юа. Наверное, от заезжего туриста. Не случайно же у нее глаза серые. Ой, прости, Кир! — спохватилась она.

— Ничего, все в порядке, — ответил фризиец.

Слова одноклассницы несколько покоробили, но узнать что-то новое о Игараси было очень любопытно.

— Ладно тебе заливать, — не поверил Какеру, поправив на переносице очки.

— А почему нет? — обиделась Нацуки. — Почему тогда ее мать никто никогда не видел? Она просто стыдится показываться в школе!

— Странно, если бы она не стыдилась, имея такую дочь, как Игараси.

— Вот и я говорю. Ненормальная дочь, нагулянная не пойми от кого. Вот ее никто и не воспитывает. Она никому не нужна.

— Ну хватит уже языками мести, — осадила ребят Хина. — Мать Юа занимается бизнесом и потому много ездит. Ей просто некогда уделять Юа больше внимания. И глаза у Юа от матери.

— А ты откуда знаешь? — недовольно спросила ее девочка.

— Когда-то она часто обедала у нас в лапшичной.

На это возразить было нечего, и Нацуки безразлично подернула плечами, словно говоря, что ей нет никакого дела до того, правда это или нет.

— Идем, Кир, — потянула парня Хина за рукав рубашки.

Направляясь на улицу, Кир размышлял о том, что услышал. На самом деле история, поведанная или домысленная Какеру, выглядела не такой уж и невероятной и не сильно противоречила тому, чем поделилась Хина.

Госпожа Игараси, скорее всего, действительно занималась бизнесом — причин не верить Хине у Кира не было никаких. Тогда можно себе представить, что она действительно очень занята и потому ей не хватает времени на дочь. Предоставленная сама себе, та творит, что вздумается. Что касается ее отца, это, пожалуй, и вовсе не очень важно. Люди встречаются, влюбляются, пытаются создать семью, рожают детей, но очень скоро осознают поспешность принятого решения и их пути расходятся.

Кир не был склонен верить в связь со случайным туристом. Просто развод мог состояться очень давно и больше отец не участвует в процессе воспитания ребенка. Представить, что хотя бы один нормальный взрослый мужчина мог поощрять такое поведение дочери, он мог с трудом.

— Думаешь, Юа исключат теперь из школы?

— Не знаю. Раньше ее матери всегда удавалось прикрывать ее хулиганство, но теперь не уверена.

— Скажи, ты так легко согласилась заменить Рин, разве тебя не раздражает Игараси?

Хина какое-то время молчала, неспешно разворачивая чистую салфетку и ставя на неё коробочку с бенто.

— Нет, не раздражает.

Спросить, почему, выглядело слишком навязчиво. Но Кир решился.

— Не думал, что у вас с Юа хорошие отношения. Мне показалось, что ее ненавидят абсолютно все.

Очередной приступ кашля неожиданно согнул девочку пополам. Кир поспешил подать ей воды.

— С тобой все нормально? — В последнее время она казалась слегка бледной и этот кашель никак не проходил.

— Да, не бери в голову, — Хина сделала еще несколько маленьких глотков воды. — Я не испытываю ненависти к Игараси. В конце концов, кроме сорванных уроков, сигарет и драк она не делает ничего плохого. Я понимаю, конечно, что такое поведение для девочки недопустимо, но… наверное, у нее свои проблемы, например, в той же семье. Может, ей так тяжело, что она не знает, как с этим справиться, и потому совершает все эти вещи. Меня она никогда не обижала, а ее грубость… — Хина не закончила предложение, слегка разведя руками и демонстрируя смирение.

— Почему тогда она не попросит о помощи?

Хина улыбнулась так легко, что Кир скорее догадался об этом нежели увидел едва заметный изгиб губ.

— Юа очень гордая, и я не могу осуждать ее за это. Пусть она и не делится ни с кем, но зато не стремится переложить собственные проблемы на плечи остальных.

Кир задумался, размышляя над словами Хины.

— Ты бы могла назвать Юа своей подругой?

Девочка несколько секунд смотрела на Кира, затем отвела взгляд карих глаз, глядя куда-то вдаль.

— Не знаю. Вряд ли можно назвать другом того, кто не разделяет с тобой это чувство.

Киру показалось, что он понимает Хину. Назвав кого-нибудь другом, ты как бы возлагаешь на него определенные обязательства. Кир замечал, что иногда панибратское «братишка» или «дружище» из уст работяг третьего цеха вызывали в нем неприятие. Нет, он совсем не брезговал обществом этих людей, но ведь они были слишком мало знакомы, чтобы позволить себе подобное обращение. Впрочем, Кир догадывался, что это скорее было общепринятой нормой, своеобразным обычаем, нежели претензией на близкие отношения.

Но если бы он захотел назвать кого-нибудь другом, а этот человек не разделял бы желания — друг ли он или все же нет?

С Санарой у него не возникло таких затруднений. С самого первого дня они просто пошли нога в ногу…

— Простите за задержку, — отозвался Азул, возникший на поляне. Вежливое обращение было адресовано Хине, на Кира он даже не взглянул. Порой фризийца поражала способность принца приспосабливаться так легко и быстро. Сначала Сидерис, теперь Япония — ничто не могло смутить или выбить почву из-под ног Его высочества. И если в новой стране была принята избыточная, по мнению Кира, вежливость, для Азула не было ничего естественней, чем влиться в новую среду, принимая ее правила. Надменность, кичливость и чванство он приберегал лишь для одного единственного человека, с остальными же вел себя вполне дружелюбно.

— Чего уставился? — спросил Азул в лоб. Кир даже не заметил, как вперился в лицо имрахца изучающим взглядом.

— Отвали.

— Сам отвали, — обменялись они привычными «комплиментами» и уставились в противоположные стороны.

Секрет Шизуки

До культурного фестиваля оставалось несколько дней, и, поддавшись всеобщему оживлению, Кир принимал активное участие в подготовке. Рисовал декорации, писал плакаты, помогал одноклассницам приносить из дома нужные вещи, будь то скатерти или столовые приборы.

Однако даже такое волнительное событие не было способно отвлечь его от привычных мыслей и волнений, легко скользя второй линией, стоило одной из девочек появиться в поле зрения. Сейчас он в очередной раз рассматривал Шизуку, осторожно прятавшую письменные принадлежности в сумку.

— Влюбился? — тихо прозвенели колокольчики над ухом. После занятий Сузу обещала позаниматься с ним литературой.

— Нет, с чего ты взяла?

— Ты так разглядываешь Шизуку, — подернув плечом ответила девочка так, словно это ее нисколько не заботило.

— Тебе показалось, — отозвался Кир, стараясь выглядеть непринужденно. — Идем?

Они вышли из класса вместе.

— Просто недавно кое-что случилось и я никак не могу понять, что именно.

— О чем ты? — Любопытство тонкой тенью отразилось на фарфоровом лице девочки.

— Помнишь тот забег, неделю назад?

— Да.

— Из-за сухожилия я не мог бежать быстро и плелся в самом хвосте вместе с Шизукой. Ей было тяжело взобраться по склону и я предложил помощь, а она вдруг расплакалась.

Свой малосодержательный диалог с девочкой Кир решил опустить, немного изменив детали.

Кто разберет этих девчонок? Сколько бы Кир не размышлял над странным поведением одноклассницы, ему так и не удалось прийти к какому-нибудь выводу — почему Шизука разрыдалась, оставалось загадкой. Возможно, другая девочка поймет, в чем секрет.

Хину Кир не хотел спрашивать — однажды она уже показала, что не желает обсуждать загадочную одноклассницу, да и сплетничать не очень любила. Рин тоже не подходила, к тому же все свое время она предпочитала проводить с Азулом, не давая Киру ни малейшей возможности заслужить свое доверие.

А вот Сузу спросить было можно, что и сделал мальчишка.

Они свернули к коридор ведущий к библиотеке. Неожиданно девочка замерла. Закусила губу, словно борясь с собой.

— В чем дело?

— Я, наверное, не должна об этом болтать, — совсем тихо прошептала она, бросив обеспокоенный взгляд на закрытую дверь. — Но около двух лет назад с Шизукой произошло кое-что нехорошее.

— О чем ты? — так же тихо спросил Кир.

— На нее…

Дверь библиотеки распахнулась, выпуская школьницу помладше. Увидев застывших на пороге ребят, она замерла на миг, а затем, уставившись в пол, поспешила прочь, сдавленно хихикая.

— Давай ты расскажешь мне после школы? Не против, если я провожу тебя домой?

Сузу кивнула и ребята вошли в библиотеку.

* * *

Небо розовело закатом, когда подростки наконец покинули пределы школы. По обычаю они дошли до Вакамия Одзи — кажется, нельзя было пройти по городу, чтобы не оказаться на этой улице несколько раз.

— Так что там случилось с Шизукой? — стараясь спрятать нетерпение, спросил Кир и пнул небольшой камень лежащий на дороге.

— Очень неприятная история, — после паузы отозвалась Сузу, словно вовсе не готовилась к разговору. — Кажется, пару лет назад Шизуку домогался учитель.

— Как это? — парень замер посреди улицы.

Грусть на лице Сузу показывала, что она имела в виду именно то, что сказала.

— Да вот так. Однажды она задержалась после уроков в школе — подругу ждала из клуба, в кабинет вошел учитель. — Голос девочки затих.

— И что?

— Ничего страшного не произошло, — словно оправдываясь за не свою вину, пролепетала она. — Кто-то вошел и все обошлось. Учителя уволили, а Шизука с тех пор такая. Правда, я плохо помню ее до этого, но так все говорят.

— Но ведь она маленькая совсем, ей же всего четырнадцать… подожди, получается, тогда ей было двенадцать? — Волосы на затылке Кира встали дыбом.

— Да, двенадцать.

Они в молчании проходили шумные торговые ряды небольшого рынка. Служащие, окончившие рабочий день, спешили раздобыть свежих морепродуктов на ужин. Многие ехали из Токио, и, не желая вернуться домой с пустым желудком к пустому холодильнику, торопились заглянуть к лавочникам.

— Поверить не могу, что такие извращенцы работают в школе, — осознав сказанное, возмутился Кир в сердцах.

— Согласна. Когда поднялся шум, некоторые родители даже перевели своих детей в другие школы. Во всех классах, где преподавал этот учитель, беседовали с девочками. Не знаю, всплыло ли что-нибудь еще, но школа затихла не сразу.

— Странно, почему Шизука не захотела перевестись?

«Как вообще девочка терпит любопытные взгляды столько времени?»

— Может, и хотела. Никто не знает. Она с теткой живет, родители погибли в море, когда она была совсем маленькой. Они живут очень скромно, насколько я знаю. Тетка работает, у нее есть еще дети — сводные братья и сестры Шизуки, за которыми она присматривает. Остальные школы дальше отсюда. Наверное, добираться туда тяжело и накладно.

На душе скребли кошки. Чувство гадливости и беспомощности опустилось на плечи. Вдруг именно Шизука стала воплощением Санары в этом времени. Тогда с ней чуть не произошло нечто невообразимо ужасное, а он, Кир, не смог ее защитить, и теперь не удивительно, что она шарахается ото всех. Это не стеснение, а самый настоящий животный страх.

Сколько шепотков ей пришлось выслушать за своей спиной! Сколько сверлящих взглядов почувствовать кожей!

— Прости, не стоило тебе рассказывать, — удрученно выдохнула Сузу.

— Стоило, конечно. Я благодарен. Теперь мне хотя бы понятно, что я просто мог ее напугать.

Сузу остановилась перед двухэтажным каменным домом — такие в Камакуре Кир видел не часто.

— Спасибо, что проводил, — сказала девочка, приняв сумку с учебниками в руки и чуть кивнув головой.

— Не за что.

— Кстати, у меня через два дня день рождения и я хотела бы тебя пригласить. Весь класс я позову завтра, — Сузу скромно улыбалась, перекатываясь с низких каблучков туфель на носочки и обратно.

Новость немного отвлекла от невеселых мыслей. К тому же Кир подумывал о том, чтобы пригласить Сузу куда-нибудь, как и обещал, в благодарность за помощь с литературой. По крайней мере, так должна думать Сузу. Впрочем, поход в кино — а именно на это рассчитывал Кир — можно было отложить до окончания фестиваля.

— С удовольствием приду.

— И Азул, конечно, тоже приглашен.

— Мы вместе придем. А что бы ты хотела в подарок?

— Ничего не надо, — поспешила заверить Сузу, розовея щеками.

— Ладно, придумаем что-нибудь.

— Четвертого июня после занятий.

— Будем, — кивнул Кир и они распрощались.

День рожденья Сузу

Услышав о дне рожденье Сузу, одноклассники обрадовались и пообещали прийти. Весь оставшийся день разговоры велись исключительно о неожиданном приятном событии. Даже культурный фестиваль, крутившийся у всех на языках, временно уступил свои позиции.

На перемене ребята, не зная предпочтений девочки, долго спорили, что подарить. Одни заявляли, что лучший подарок это книга, другие твердо стояли на том, что книг у Сузу должно быть предостаточно. Кто-то предлагал собрать деньги и подарить один подарок ото всех, остальные хотели преподнести небольшой сувенир от себя лично.

Споры могли продолжаться еще долго, если бы не явилась Рин и, разобравшись в сути вопроса, не решила, что все соберут деньги, столько, сколько могут, и будет общий подарок, который приобретут Хина и мальчишки.

— Почему мы? — тут же возмутился Азул.

В просьбе не было ничего сложного или необычного, если бы не командный тон, раздражавший не привыкшего к понуканию имрахца. «Неужели девчонка действительно считает, что стоит ей щелкнуть пальцами, и…» — додумать Азул не успел.

— Потому, что Кир занимается с Сузу дополнительно, как и Хина, вот вам и лучше знать, чему она обрадуется, — отрезала Рин и скрылась по своим бесконечным делам, не забыв оставить немного денег на подарок.

* * *

На следующий день, сразу после звонка, все собрались у школы и вместе с Сузу направились к ней домой. Компания недосчиталась только двоих: Игараси — она отбывала наказание дома… или где-то еще (кто знает, в каких подворотнях носило сумасбродку), и Шизуки — девочка испарилась словно привидение.

Кир шел чуть поодаль, прислушиваясь к возбужденной болтовне подростков, расспрашивавших Сузу о семье и доме. В руках он нес пакет с подарком.

— …папа местный и всю жизнь прожил в Камакуре, познакомился с мамой на работе.

— Наверное, они оба жутко умные и много с тобой занимаются, раз ты опережаешь программу? — предположила какая-то девочка.

— Они часто заняты. Хотя мама сейчас работает меньше… потому что скоро у меня появится братик, — смущенно вымолвила Сузу, по голосу легко было догадаться, как рада она этому событию.

Поздравления посыпались словно из рога изобилия.

— Значит, ты просто умная? — поняв, что спросил, одноклассник залился краской.

— Ну ты дурак, — тут же прилетело с разных сторон.

— Ничего, ничего, я понимаю, о чем говорит Сейджи. Не думаю, что я очень сообразительная, — скромно отозвалась Сузу, уставившись себе под ноги, так что расслышать эти слова могли только несколько ребят, идущих к ней вплотную. — Просто я очень много занималась и читала. Родители делали карьеру и я понимала, почему у нас не выходит проводить вместе столько времени, сколько хочется. Я не знала, что еще делать, вот и училась, пока все не запомнила.

— Все равно ты очень умная, — вмешался Харуто, смущенно зардевшись.

Кажется, Сузу ему нравится. Санара тоже усердно училась несмотря на сложности, — припомнил Кир, внимательно слушая девочку…

— Ого, классный дом! — ребята застыли, разинув рты — для Камакуры зрелище действительно было впечатляющее.

Высокий, в три этажа, особняк напоминал смесь традиционно просторного японского жилища с новомодными веяниеми модернизма и минимализма. Высокие белые стены делили площадь со стеклом, составляющим отдельные части постройки, заменяя привычные глазу окна. Горизонтальные панели выделяли уровни и придавали дому вид недостроенного блоками куба.

— По утрам хожу в школу по противоположной улице и часто смотрю на него, — откликнулась из-за плеча Рин Кейко, — даже и не знала, что ты тут живешь.

Окончательно смутившись, Сузу поспешила распахнуть калитку перед ребятами:

— Проходите, проходите.

Внутри дом впечатлял не меньше, чем снаружи. Оформленный на европейский манер интерьер едва ли нес отпечаток окружающей его культуры. Несколько восточных статуэток, картина, выполненная в минималистическом стиле с нежно-розовыми кувшинками, прекрасно вписывающимися в бежевые тона стен и гардин — пожалуй, все, что напоминало о стране за стенами.

— Здорово у тебя!

— Да, очень красиво!

— Спасибо! — низко кивала головой Сузу, проводя компанию в гостиную, а оттуда в столовую, где их уже ждал накрытый стол.

— Доброго всем дня, — возникла из бокового проема высокая блондинка с голубыми как море глазами, поглаживая внушительных размеров живот.

— Простите за беспокойство, — тут же откликнулись соученики, голося нестройным гомоном.

— Очень рада гостям Сузу. Меня зовут Ханна — искренне откликнулась женщина, представившаяся мамой именинницы, и попросила позаботиться о дочери, на что тут же получила утвердительные кивки. Кир тоже кивнул, очень серьезно относясь к традиционной для японцев просьбе.

— Прошу всех за стол, — поторопила Ханна столпившихся неуверенной стайкой подростков. Стеснение испарилось, словно и вовсе не было, спустя некоторое время, как и горячее, поданное на стол Ханной и Сузу.

— Никогда не была в европейском доме, — высказалась Хина, зайдясь привычным кашлем, и получила несколько тихих согласных слов с разных концов стола.

Кир уже не раз советовал девочке сходить в больницу, предлагая составить той компанию, но та лишь отмахивалась и улыбалась.

— Мама так хотела. Ей очень нравится Япония, потому она здесь и осталась, но привыкнуть к традиционному дому ей было тяжело.

— Не то слово — тяжело, — подтвердила та, войдя в столовую с чаем. — Европейский стиль более комфортный и приучает тело к неге. Потом сложно от этого отказаться, вот я и позволила себе иметь уголок родного дома. Надеюсь, вам здесь достаточно комфортно.

Присутствующие тут же поспешили заверить, что все прекрасно; дом замечательный, угощения вкусные, чай ароматный.

— Не буду вам мешать, ребята. Если что понадобится, зовите.

— Спасибо, мама, — улыбнулась Сузу.

Наконец пришла очередь вручать подарок, над которым троица изрядно поломала голову.

— Большое спасибо! — воскликнула именинница, обнаружив в праздничном пакетике набор сменных панелей для телефона — неожиданно удачная идея Азула — и брелок с котиком, выбранный Хиной.

Еще немного поговорив о доме, ребята перешли к обсуждению школьного фестиваля, висевшего на носу. Припомнили, что еще необходимо сделать, немного поспорили о том, кто возьмет на себя роль зазывал — никто не хотел бегать по коридору и затаскивать гостей в собственный класс.

— Я буду приглашать, — устав от споров ребят, вызвалась Рин.

— Я бы тоже могла, — скромно предложила Сузу.

— Вот и отлично, пара добровольцев выбрана, — одобрительно кивнула староста.

После праздничного обеда всем захотелось посмотреть комнату одноклассницы.

* * *

Комната Сузу находилась на втором этаже. Как и во всем доме, здесь предпочтение отдали заморской традиции. Просторная кровать у окна, шкаф, заставленный учебниками, и прямоугольный стол в тон остальной мебели. Вдоль противоположной стены тянулись полки, забитые книгами под самый потолок.

— Ты все их прочитала? — благоговейно спросила Юина, коротко стриженная девочка, сидевшая недалеко от Сузу, за первой партой.

— Не все, наверное, но большую часть, — прозвенели смущенные колокольчики.

Ребята разглядывали сокровищницу знаний, распределившись по обе стороны от плоской черной поверхности телевизора, занимавшего центральное место шкафа, прямо напротив кровати.

— О, у тебя и игры есть, — алчно сверкнули глазами мальчишки, приметив современную приставку.

— Да, — улыбнулась Сузу, — люблю поиграть.

Девочка открыла боковую дверцу, за которой пряталась небольшая коллекция игр. Азул тоже присоединился. Он уже слышал, что на Земле это модно, но сам еще не видел, как выглядит примитивная приставка прошлого. В его времени все играли в виртуальной реальности, неотличимой по ощущениям от реального мира благодаря нейронному шлему, и специального сенсорного костюма, имитирующего физические ощущения, посылая рецепторам кожи определенную последовательность сигнала.

Кир тоже обошел комнату, разглядывая жизнь Сузу изнутри. На столе, за которым, по видимому, девочка проводила долгие часы над книгами, притаилось несколько бело-розовых фигурок котов — Хина верно угадала с подарком. Над столом висел яркий плакат с видом какого-то земного города. Серые аллеи и нагие по осени деревья окружали странную инженерную вышку, с оголенным каркасом.

— Очень хочу однажды побывать в Париже, — Сузу оказалась рядом.

Быстро смекнув, что Париж, должно быть, город представляющий культурный интерес, Кир согласился.

— Там так красиво, — продолжала мечтать девочка. — Я бы поднялась на самый верх Эйфелевой башни. Мне было бы совсем не страшно.

Окинув изображение Эйфелевой башни сомневающимся взглядом, Кир решил оставить свое мнение при себе — ничего прекрасного или удивительного он не разглядел. Другое дело Харибда — дворец в столице Мириона, вот поистине восхитительное сооружение. Но кто знает вкусы современных землян.

— Эта ведь ты, Сузу? — спросила одноклассница склонившись над полкой сплошь заставленной фотографиями в рамках.

— Да, это я.

С фотографии на Кира смотрела малышка лет четырех. На руках ее держал отец — типичный японец, успевший обзавестись еле приметным брюшком, рядом стояла мама. Такая же красивая и яркая женщина. Годы не тронули ее.

Кир смотрел в ее голубые глаза и снова думал о Санаре. Что это? Простое совпадение или знак посланный звездами?

— А это ты в Диснейленде? — спросила Кейко указывая на фото, где за спиной у Сузу возвышался сказочный замок.

— Да, были с семьей в прошлом году, нам очень понравилось. Так весело! — взахлеб вещала Сузу. Затем она представила других членом своей семьи, запечатлённых на снимках.

Кир слушал рассказ о семейном древе однокласснице и думал, что будет, если Сузу окажется носителем души Санары? Что случится, когда он заставит ее вспомнить о прошлом? Станет ли ее семья менее значима, разлюбит ли она этих людей? Или забудет, словно их никогда не существовало?

Взгляд скользили по снимкам. Как они станут жить без нее?

На одном из фото она и другая девочка чуть постарше — должно быть, подруга, — крепко обнимались, сидя на скамье в парке. Неужели подруга навсегда забудет Сузу?

Девочка на снимке показалась Киру смутно знакомой. Он уже собирался спросить Сузу кто это, но мальчишки, завладев всеобщим вниманием, принялись делиться на пары, чтобы поиграть в приставку. Было решено устроить гонки, победителя поцелует именинница.

Сузу открыла рот. Зардевшись, она стала отнекиваться, и, к счастью, получила поддержку остальных девочек, накинувшихся на тупых мальчишек.

День Рожденья удался на славу, сплотив всех ребят еще крепче.

Культурный фестиваль

Шестого июня все ученики старшего класса средней школы Канагава Гакуэн в полном составе, за исключением Игараси и Хины, явились к десяти часам утра, надеясь успеть развесить последние плакаты, расставить живые цветы по небольшим вазочкам на столах, убрать мусор, разбросанный по всему кабинету, потому что вчера у ребят просто не осталось сил привести все в порядок. До начала культурного фестиваля оставались считанные часы.

— Левее, — командным голосом отдавала распоряжения Рин. Кир и Харуто сдвинули стол для выпечки ближе к окну.

— Так хорошо. Накройте скатертью и расставьте блюда, — бросила она Азулу и отправилась к ученикам, украшавшим вход шариками.

Кир видел, как, сжав челюсть, Азул отошел в сторону, не собираясь выполнять распоряжение старосты.

Суматоха охватила всю школу. Не было сегодня в её стенах подростка, который бы нервно не поглядывал на циферблат настенных часов. Мимо раскрытых дверей класса то и дело носились школьники, иногда что-то падало, раздавались крики и возмущения.

— Пора переодеваться, — раздался новый приказ «главнокомандующего» и кое-кто из ребят поспешил за ширму, установленную в дальнем конце.

Сначала девочки, а потом мальчишки переоделись в наглаженные белые рубашки с короткими рукавами, а поверх темных юбок и штанов повязали фартуки, добытые стараниями Хины. Фартуки не были новыми и выглядели слегка старомодно, но девочки приметали к ним яркие красные и желтые ленты, сделав данный элемент гардероба намного привлекательней.

Мина взялась собрать девочкам волосы, делая их похожими на настоящих официанток. Сложнее всего ей пришлось с Шизукой. Когда решали, кто чем будет заниматься во время фестиваля, никто не вспомнил про тихую девочку, а сама она о себе предпочла не напоминать. После того, как почти все роли были розданы, пришлось отдавать ей единственную свободную. И сейчас Мина уговаривала Шизуку позволить уложить ей волосы, пока та отчаянно краснела и отрицательно качала головой, порядком измяв передник в руках.

Наконец подошла Рин и разрешила затруднение. Спорить со старостой мало кто решался, тем более Шизука, когда Моцумото усадила ее на стул и встала над ней грозной тучей.

Остальные ребята помогали украшать класс. Некоторые, на чьи плечи легла выпечка, уже отправились домой. Девочки, сгрудившись над столом у доски, спешно докрашивали листовки — приглашения угоститься в кафе «У моря», такое же название красовалось и в коридоре над дверями.

Накануне Азул весь вечер возился над письменным столом, пытаясь нарисовать то, что удовлетворило бы придирчивую Рин. Девочка случайно узнала, что он неплохо рисует, и заставила его разбираться с «художественной частью». Три последних варианта она забраковала, несмотря на то, что времени оставалось в обрез. Поэтому, ругаясь под нос свежеосвоенными нецензурными словами нового языка, Азул бился над картинкой, где пара ребят сидит за столиком, под навесом у самого берега моря. Этот вариант Рин устроил, и теперь девочки, вооруженные фломастерами и цветными ручками, придавали распечаткам более презентабельный вид.

— Здравствуйте ребята, — все развернулись к старушке, входившей в дверь.

Госпожа Нана кивала на приветствия школьников, раздававшиеся со всех сторон — судя по всему, они были отлично знакомы с бабушкой Хины, боровшейся в эту самую минуту за честь школы на соревнованиях по плаванью.

— А я вот принесла, — подняла она повыше несколько пакетов, замысловато связанных узлами один над другим.

Подростки помогли распаковать сложную конструкцию. Несколько тонких деревянных подносов поддерживали красивые пирожки и сладости, водрузженные друг над другом так, чтобы не примять угощения.

— Выглядит здорово. — Желудок Кира тихонько заурчал и бабушка Нана тотчас сунула подростку пирожок, который он съел в три укуса.

Вернее, два. По плечу ему постучали. Азул протянул руку, и пришлось отдать последний кусок его высочеству.

— А принцам можно такую простую еду? — не удержался Кир. Его высочество смерил его испепеляющим взглядом и нагло спрятал кусок за щекой.

— Первые гости, — громко огласила Рин, высовываясь из окна и выглядывая во двор. — Аой, Сакура, — окликнула она девочек, раскрашивающих приглашения. — Почему вы еще не внизу?

Те взмылись со стульев, зажав в руках стопки бумаг, и понеслись вниз, выполнять свои обязанности — рекламировать кафе каждому входящему, пока те не наелись сладостями с лотков у входа.

— Весело у вас, — сверкая живым взглядом улыбалась госпожа Нана. — Пойду погуляю, посмотрю на молодежь.

— Сузу, выходим в коридор, — объявила Рин, уволакивая ту под руку и не забыв захватить новые приглашения, которые Сузу продолжала раскрашивать с Миной уже за ширмой.

Время понеслось со скоростью урагана. Оказалось, школьная жизнь древних землян была довольно увлекательная и веселая. Кир с радостью принялл участие в работе кафе, потом заглянул к соседям, у которых имелся дом с привидениями. Прошелся по классам старшеклассников, что демонстрировали всем желающим опыты с химическими элементами, в три часа пополудни заглянул на шутливый спектакль о смелом самурае, затем попытался собрать простенькую икебану. Восхитился прокручивающимся каждые полчаса роликом о школьной жизни, снятым киноклубом. А напоследок получил приглашение от тренера секции кендо — вида борьбы на деревянных мечах. Тот похвалил отличную реакцию Кира и сказал, что был бы рад видеть его на своих занятиях.

Идя вдоль первого этажа, ошеломленный впечатлениями Кир как раз размышлял, куда втиснуть в расписание эти уроки и захочет ли присоединиться Азул, когда услышал тонкий голос заикающейся Шизуки.

— …нет, я-я н-не м-могу…

— Да ладно тебе. Все уже почти закончилось. Идем с нами, погуляем.

Завернув за очередной угол первого этажа, Кир увидел, что три парня постарше — явно гости, обступили Шизуку со всех сторон, пока та, держа в руках поднос с дрожащими чашками, не смела пошевелиться. На ее лице застыл дикий страх. Губы побелели, глаза, будто стеклянные, уставились в пол.

— Эй, ну чего ты боишься? — парень с вытянутым лицом и длинным носом дернул девочку за выбившийся локон. Та как будто перестала дышать.

— Шизука, мы давно ждем чашки, где ты ходишь? — громко произнес Кир на ходу, незнакомцы немного расступились от неожиданности и он, выхватив поднос, схватил девочку за руку и поволок за собой.

Остановился он во дворе, решив, что перед возвращением в класс Шизуке нужно немного успокоиться. Подвел к лестнице, ведущей на склад спортинвентаря, и усадил на деревянный порог.

— Ты как? — спросил он, присев рядом, но не слишком близко, боясь напугать ее еще больше.

— Нормально, — через долгую минуту откликнулась девочка. — Я… — хотела продолжить она и запнулась, — я…

Так и не найдя слов, Шизука всхлипнула и расплакалась.

Должно быть, истерика требовала выхода. Кир не любил слез, потому не имел ни малейшего понятия, как себя вести. Он пододвинулся немного ближе и легонько похлопал ее по плечу в знак поддержки.

Он понимал, что те парни вряд ли представляли серьезную опасность и хотели причинить ей зло, но, помня ту историю, о которой ему поведала Сузу, реакцию можно было понять.

— Я так испугалась, — заикаясь, прошептала она, когда первые слезы схлынули. — Тогда все было точно так же. Он перегородил дорогу и я не могла пошевелиться. Сказал, что я хорошенькая и наверняка хочу получать только отличные оценки. Он сказал, что если я сделаю это с ним, — ее голос сдавило, словно в удушье, — никто не узнает. Сказал, что мне понравится.

Новый поток слез хлынул наружу.

— Если бы она тогда не вошла, не знаю чтобы случилось… я не могла выговорить ни слова, просто стояла, вцепившись в парту. Не могла позвать на помощь, не могла двинуться…

И Шизука, икая и заикаясь, поведала, что спаслась только благодаря подруге, которую она ждала после клуба и которая появилась так кстати. Та рассказала о том, что случилось учителю и директору, несмотря на угрозы и запугивания неудавшегося насильника.

Слушая исповедь девочки с тяжелым сердцем и хмурясь все сильнее, Кир чувствовал, как шестеренки в голове натужно прокручивают ход.

Он позаботился о том, чтобы проводить Шизуку домой, пообещав оправдать ее отсутствие тем, что ей стало плохо. Идя знакомыми улочками обратно, он снова собирал осколки разрозненных мыслей, пытаясь уместить каждый в правильном месте. И даже не заметил, как оказался у порога класса, где все давно закончилось.

— Ах вот ты где, дезертир, — на Кира сразу же накинулась Рин. — Хватит прохлаждаться, давай помогай убирать, — и староста вихрем понеслась по коридору прочь.

Кир не мог оторвать взгляд от решительно шагающей вперед девочки… «Вот оно!» — распахнул он глаза, озаренный внезапной догадкой.

Что есть дружба?

Кир, вернувшийся домой, чтобы передохнуть, ворочался уже битый час на постели, будучи не в состоянии заснуть от терзавших его мыслей. То, что он узнал сегодня на школьном празднике, давало новую пищу для размышлений.

Стоило идее зародиться в голове, как он тут же кинулся назад в школу, к Азулу, требуя, чтобы тот во что бы то ни стало добился от Рин имени подруги, которая так беспечно предложила выстрелить в яблоко, лежавшее на голове. Час спустя, рассерженный и раздосадованный, имрахец принес ответ.

Судя по настроению принца разговор вышел не из легких, но он лишь хмурился и думал о своем, как и Кир, примостившийся на подоконнике класса.

Внизу, под окном школьники разожгли костер, празднуя окончание фестиваля.

— Ты думаешь, это она? — нарушил молчание Азул.

— Не уверен.

Концы все равно не сходились. И даже если Киру удалось уловить некие, ранее невидимые паутинки, протянувшиеся между одноклассницами, это все равно не объясняло всего и не могло привести к однозначному ответу, кто из девочек стал носителем дорогой души.

* * *

Парни присоединились к празднующим, среди которых были Рин и Сузу. Отдалившись ото всех, Кир опустился на кромку поля, засыпанного песком, и выдохнув, окружил сознание стеной. Спокойствие — вот что было сейчас так необходимо.

Если вспомнить слова Императора, то выходит, что душа Санары могла оставлять следы собственного присутствия в душах других. Тех, которых она могла назвать друзьями.

Кир снова попытался привязать каждую из девочек к четырем другим близкими и доверительными чувствами, которые хотя бы отдаленно напоминали дружеские.

Но отношения между девочками выглядели такими сложными и запутанными, что разобраться в них никак не удавалось.

Во взаимоотношениях одноклассниц присутствовало все: опасение и скованность — то, как Шизука глядела на Рин, готовая вытянуться по струнке, если та прикажет; ненависть, испытываемая Рин к Игараси и наоборот; уважение — как восхищенно взирала Сузу на Рин, думая, что этого никто не замечает; симпатия Рин к Сузу, как к достойной, и полное отсутствие интереса к Шизуке. То же можно было сказать и о Сузу, ни разу не посмотревшей на Шизу как на живого человека.

Но ведь Кира интересовало не это. Ему нужно было отыскать ту, которая должна дружить с четырьмя другими, и именно это стало непосильной задачей.

Предположим, можно сказать, что Хина дружит с Сузу — та помогает ей с заданиями, общается с Рин и поддерживает тихую Шизуку. Но разве это и есть дружба?

Или Рин. Она определенно симпатизирует умной и усердной новенькой. Ненавидит Игараси и абсолютно не замечает Шизуку. Смотрит на Хину с тем же интересом, что и на всех одноклассников, едва ли переходящим хотя бы в искреннюю заинтересованность. Дружбу не разглядишь и в микроскоп.

Сузу и вовсе недавно перевелась в класс. Когда бы она успела подружиться с девочками? И все же это не касалось Хины — они успели сдружиться и много общались. Возможно, даже можно было предположить, что Сузу всегда восхищалась старостой и наблюдала издалека пока наконец не получила возможность завязать с редактором стенгазеты общение. Но что по поводу Шизуки и Игараси? Между ними, казалось, не было ничего общего…

С последними двумя было еще сложнее. Сказать, что они дружат с кем-либо, язык не повернется. Шизука избегает всех вокруг, а Игараси дерется со всеми, кого случайно встречает на пути к классу. Её никто не любит. Однако из памяти Кира не исчезла та стычка во время кросса, когда Игараси приказала держаться ему подальше от Шизу…

Тем вечером на празднике, взгляд Кира был долго прикован к паре, которую в последнее время можно было часто увидеть вместе. Рин и Азул весело смеялись над чем-то вместе. Но его интересовала совсем не девочка, он смотрел на принца.

Что есть дружба? — размышлял Кир глядя на Азула из тени трибун, куда не дотягивался свет огромного костра.

Еще не прошло и года с тех пор, как ненависть к принцу испарилась, сменившись чем-то новым. Они провели плечом к плечу не так уж много времени, но произошедшее с ребятами, дало им гораздо больше, чем годы общения.

Они пролетели миллионы лет и смогли выжить во времена гибели Сидериса. Работая бок о бок, выживая и идя к общей цели они узнали друг о друге многое. Азул не бросил его, и только благодаря этому Кир остался жив и смог вернуться в свое время. А после он зачем-то решил отправиться с ним обратно, хотя не был обязан делать это. Более того, он не мог не понимать, что снова рискует. И рискует не только престолом, но и самой жизнью. Зачем?

Неужели они теперь друзья?

Было сложно поверить, что ненавидя и презирая друг друга так искренне, они могли подружиться. Эта мысль вернула его к другому человеку.

Еще раньше он так же смотрел свысока и презирал Санару, считая ее заносчивой аристократкой голубых кровей в обличии мальчика. Скажи ему тогда, на Цезаре, когда он впервые летел на Геркон о том, что они подружатся, рассмеялся бы от души.

Но это случилось.

Могло ли это произойти снова?

Скрепя сердце, Кир признал, что да, могло. А значит, дружба это не только сплошная поддержка, понимание и жизнь душа в душу. Людей могут связывать многие чувства. Чувства и эмоции, которые составляют сложный калейдоскоп переживаний, строящий мостики между людьми так же легко, как и картинки в подзорной трубе.

Думая о воображаемых мостиках, Кир подразумевал связи, могущие быть неоднозначными и даже противоположными друг другу, но они неизменно соединяли людей… Почему не представить, что эти связи могли развиваться, меняться, становиться чем-то новым. Привязывать одного к другому, вплетаясь нитью в душу.

Тогда можно представить, что чувства девочек друг к другу могли быть гораздо плотнее и шире, чем представлялось на первый взгляд. Мало кто бы поверил в то, что еще совсем недавно он и Азул были непримиримыми врагами, а теперь никто не сомневался и не сверкал подозрительным взглядом, когда они назывались друзьями.

Из двухмерной картинки дружба превратилась в объемное понятие, содержащее множество нюансов и оттенков, не все из которых были понятны.

* * *

Воскресный день Кир решил не тратить впустую и вместе с Азулом направился к Игараси. Еще в первый день пребывания ребят на Земле Азул проследил за одноклассницей и прекрасно помнил, где она живет.

Многоэтажка с комфортабельными квартирами встретила их распахнутой решеткой узкого дворика, окружавшего дом кольцом.

— Она не станет с тобой разговаривать, — словно промежду прочим заметил Азул, когда Кир нажал кнопку слева от которой значилась знакомая фамилия. Ничего не ответив, Кир надавил на звонок еще раз.

Ответа не было.

— Может, нет дома?

— Да, — раздался в ту же секунду раздраженный сонный голос.

— Привет, Юа, — твердо поздоровался Кир, понимая, что уговорить одноклассницу на разговор будет не просто.

— Кто это еще? — грубо спросила та.

— Это я, Кир. Твой одноклассник.

Коммуникатор ненадолго замолчал.

— Чего надо? — раздалось наконец.

— Мне нужно с тобой поговорить. Открой, пожалуйста.

— Нам не о чем говорить. Проваливай.

— Постой! — поторопился парень прежде, чем она бросила трубку. — Мне очень нужно кое о чем с тобой пообщаться.

Новая паузу длилась немного дольше.

— И о чем же?

— Это личный разговор. Давай обсудим с глазу на глаз.

— Считаю до трех и вешаю трубку. Раз, два, — начала считать та, не делая пауз.

— Ладно, ладно, постой. Я… мне нужно поговорить с тобой о Сузу.

Шорох соединения исчез, означая, что больше слушать некому.

Азул уставился на Кира, подняв брови, словно напоминая ему о том, о чем говорил — слушать его никто не станет. Но разозленный вредной девчонкой, Кир не собирался так просто отступать — у него была цель и он ее добьется, несмотря ни на что.

— Я иду к Сузу, — решительно произнес он и рысцой слетел со ступеней крыльца, свернув за калиткой к дому девочки.

Скелет

— Привет, — из дома показалась Сузу в серых домашних штанах и свитере с огромной мордой котенка посередине живота.

— Привет, — неловко поздоровался Кир. — Извини, что так рано, но мне срочно надо с тобой поговорить.

— Ничего. Я рада тебя видеть. Зайдешь? — девочка мягко улыбнулась и раскрыла перед ним калитку, ничем не выдав своего удивления. В конце концов, что могло произойти настолько серьезного, что об этом нельзя было сообщить по телефону?

— Спасибо.

Поздоровавшись с Ханной, суетящейся у плиты, они поднялись на второй этаж, в комнату девочки.

Кровать была собрана, на столе ровной стопкой возвышались книги. Напротив кровати, перед включенным монитором с застывшей картинкой джунглей, лежал джойстик от приставки и раскрытая коробка.

— Люблю поиграть с утра, — смущенно отозвалась девочка и предложила Киру сесть.

— Понимаешь, тут такое дело, — не став откладывать дело в долгий ящик, начал Кир, как только Сузу примостилась на краю кровати напротив, — я хочу спросить тебя о Юа.

Уголки улыбавшегося рта чуть опали.

— Может, о Юа лучше спросить ее саму или кого-нибудь еще? Почему ты пришел ко мне? — задала Сузу встречный вопрос. Колокольчики в голосе девочки пели едва уловимым напряженным перезвоном.

— Мне сложно ответить на этот вопрос, Сузу, — честно признался Кир, не отводя взгляд. — Кое-что произошло. Прости, что не могу сказать большего, но мне непременно надо знать, что тебе известно о Юа.

Девочка отвела взгляд и уставилась в угол комнаты, будто бы размышляя о чем-то.

— Опять она что-то натворила? — с тихим пониманием наконец спросила Сузу.

Киру не оставалось ничего другого, как кивнуть. Скрывать и недоговаривать претило его душе, но, задавив в себе это чувство, он напомнил себе о цели, пусть даже средства не были совсем честными по отношению к Сузу.

— Юа не всегда была такой, — начала одноклассница, прокрутив на пальце пластиковое колечко.

— Ты давно ее знаешь?

— Конечно… ведь она моя сводная сестра.

Кир ошарашенно уставился на девочку, словно та вдруг заговорила на незнакомом языке.

— Твоя сестра?!

Грустно улыбнувшись Сузу кивнула, вернув взгляд на простенькое украшение. Такие можно найти в упаковке хлопьев или чипсов.

— Удивительно, да? Порой я и сама в это не верю.

— Но почему вы не общаетесь?

Все еще находясь под впечатлением от услышанного, Кир встал и прошелся по комнате. На его вопрос Сузу подернула плечами.

— Юа давно перестала со мной разговаривать. Поначалу, когда папа только женился на моей маме, мы общались. Она проводила у нас выходные и мне казалось, что мы хорошо ладим. Чем взрослее она становилась, тем реже я ее видела. Она перестала отвечать на мои звонки и сообщения, а затем… Затем папа сказал, что Юа слишком занята учебой и потому посвящает ей все свободное время.

Поймав хмурый взгляд Кира, Сузу поспешила оправдать родителя.

— Он не обманывал меня тогда… вернее, не совсем, — девочка сложила руки в замок перед собой и тяжело выдохнула — разговор давался ей не просто. — Юа и правда хорошо училась… в младшей школе.

— Трудно представить. Что-то произошло?

— Даже не знаю, что тебе сказать. Она просто изменилась.

Ребята ненадолго замолчали, каждый размышляя о своем.

— Надеюсь, я хоть чем-то тебе помогла, — прервала неловкую паузу Сузу и встала, показывая тем самым, что разговор окончен.

Достаточно было и того, что Кир — первый узнавший страшную тайну надежды всей школы. Сузу сама не могла объяснить почему раскрыть сердце постороннему человеку оказалось так просто. Наверное потому, что Кир вызывал доверие и всегда внимательно к ней относился.

— И я бы хотела тебя попросить. — Поднявшись следом, Кир кивнул, готовый внимательно слушать. — Не рассказывай, пожалуйста, никому о том, что узнал, хорошо?

— Ты можешь на меня положиться. Я — могила, — заверил ее парень и позволил проводить себя на первый этаж, раздумывая над тем, что Сузу, должно быть, очень несчастна иметь такую сестру и потому скрывает скелет в шкафу.

* * *

Вернувшись в комнату, Сузу безразлично прошла мимо приставки к полке шкафа. С одной из стоящих там фотографий на нее смотрела сестра.

Такая непохожая на ту Юа, которой сторонились и побаивались все вокруг. Кроме Рин, пожалуй. Волосы еще не выедены перекисью, на лице широкая, от уха до уха, улыбка, и она обнимает маленькую Сузу от всей души.

Не замечая, девочка снова прокрутила простое пластиковое колечко на пальце. Его подарила Юа в те времена, когда она еще приходила поиграть с младшей сестрой.

Сузу нисколько не опасалась держать фотографию там, где ее мог увидеть каждый. Она была готова поспорить, что никто не сможет разглядеть в незнакомке Игараси Юа и уж тем более увидеть между девочками сходство. Весь класс имел возможность видеть их обеих одновременно и ни у кого ни разу не возникло никаких подозрений. Они и вправду не были похожи, позаимствовав внешность от матерей и лишь общие черты, свойственные всем японцам, от отца…

— Он женился на твоей матери только потому, что она иностранка! Он не любит ни ее, ни тебя, так же как и нас с мамой! — выпалила Юа в сердцах, когда навещала их дом в последний раз.

Тогда Сузу приняла это очень близко к сердцу. Видя подавленное настроение дочери, Ханна выпытала у малышки, в чем причина, а после рассказала о том, что случилось до рождения Сузу.

Мама поведала, что с отцом они были очень давно знакомы, проработав вместе несколько лет еще во времена ее учебы в Японии. Ханна и Кейджи всегда симпатизировали друг другу, но жизненные обстоятельства не позволили им быть вместе. У Ханны тяжело заболела мать и она надолго вернулась в Австрию, затем у отца случились крупные проблемы в фирме и он с головой погрузился в работу. А потом, на одном из корпоративных праздников, он сошелся с Игараси Ямато, и неожиданно через девять месяцев стал отцом крошки Юа. Но все же взял полную ответственность за неосторожность, признав отцовство и женившись на Ямато.

Браку, основанному на нежданном ребенке, не суждено было просуществовать долго. В нем отсутствовали любовь, взаимопонимание и общность взглядов на жизнь. Отношения были обречены с самого начала. И когда Юа исполнилось два года, супруги развелись.

Еще мама сказала, что приняла папу и уже через год они поженились. До этого времени она ни разу не была замужем и все ее отношения терпели крах. Единственное, в чем они оба были виноваты, это в том, что тянули так долго и старались уйти от судьбы.

Выходило, что Юа была неправа. И наверное, ее мама не рассказывала ей всего или вовсе не знала. Вот если бы Юа все узнала, то наверняка простила бы отца и снова с ней играла. Так размышляла маленькая Сузу над не по годам взрослыми проблемами. Вот только как восстановить общение с сестрой?

Та уже давно ходила в школу, а Сузу отправится туда еще только через год. И к ним домой Юа, как назло, больше не заходит… А потом папа и вовсе сказал, что Юа очень занята учебой и секцией, потому они будут видеться не часто.

На деле оказалось, что никогда.

Сузу пыталась звонить сестре и даже искала с ней встречи, поступив наконец в ту же школу, хотя родители и были категорически против. Девочка проявила редкостное упрямство и добилась своего. Но сестра ее игнорировала и избегала. Должно быть, потому что она слишком маленькая и глупая.

Наверное, умница и отличница Юа стыдилась такой сестры, и Сузу решила, что, во что бы это не стало, станет лучше. И может быть, тогда сестра снова обратит на нее внимание и они станут лучшими подругами. К тому же, если очень хорошо учиться, то можно проскочить некоторые классы и, возможно, даже оказаться в одном классе с Юа!

От надежд кружилась голова.

Со всем усердием, со всем старанием Сузу добилась своего, став лучшей ученицей в школе и получив право опередить программу и перевестись дальше. Взрослея, девочка все отчетливее понимала смехотворность собственных надежд и все меньше верила, что задуманное сбудется. Она все больше осознавала, с какой детской наивностью ринулась покорять вершину под названием Игараси Юа, а вершина тем временем все резче, все неприступнее ускользала из рук.

Вместо того чтобы подниматься ввысь, она неожиданно провалилась, превратившись в трещину, затем ущелье, а сейчас представляла собой пропасть в которой сгинет любой, попытайся он достичь дна.

И Сузу остановилась, выпуская мечту из рук.

Она не хотела больше общаться с сестрой, не хотела быть на нее похожей. Если бы можно было забыть о Юа, она бы с тихой постыдной радостью сделала это, понимая, что невидимая рана точит ее сердце, как бы отчаянно она ни отрицала это самой себе.

Устав плакать, Сузу заснула, уткнувшись в подушку. Юа никогда ее не отпустит, навечно оставаясь привидением обожаемой сестры, так жестоко вычеркнувшей ее из собственной жизни.

Паутина

— Это она, — Кир опустился на парковую скамью, где его давно поджидал Азул. Они сговорились встретиться здесь сразу после того, как Киру удастся поговорить с Сузу.

— Ты уверен? — спросил Азул, словно еще надеялся, что догадка Кира окажется ошибочной.

— Уверен. — Фризиец подался вперед, опираясь локтями на колени и сложив ладони в замок. — Юа сестра Сузу, — Кир взял паузу, давая имрахцу переварить услышанное, а через минуту продолжил: — Шизуку спасла тоже Юа, появившись в тот момент, когда ее домогался учитель. Шизу сказала, что ждала подругу после спортивной секции. Кто бы мог предположить, что она ждала именно Юа… Не знаю, почему они больше не общаются, но раньше они дружили. Так же, как и с Рин, ведь это именно она училась кюдо вместе с ней. Та девочка с яблоком на голове была никто иной, как Игараси.

Азул кивнул. Он сам накануне выпытал у Рин имя подруги, из-за которой та оставила стрельбу из лука. Но о Шизуке и, тем более, о родственных отношениях с Сузу, он и помыслить не мог, настолько невообразимо разными они казались. Даже наличие разных матерей не выглядело внушительным аргументом, чтобы оправдать пропасть, незримо разделяющую девочек.

— Похоже, Игараси не может нормально общаться, — размышлял вслух Азул, имея в виду, что той не удалось сохранить ни одну из подруг. Кир пожал плечами, глядя перед собой. — Но как же Хина? Что связывает их?

— Помнишь, когда мы переместились с Арессарма? — дождавшись утвердительного кивка, Кир продолжил: — Хина сказала, что Юа унесло течение и самостоятельно она бы не выбралась. По сути Хина спасла ей жизнь.

— Но почему? Она ведь и сама могла не выбраться, и все это ради Игараси?

— Не знаю, да это и не важно. С признанием Сузу все становится на свои места. Она новенькая и потому никак не могла быть связана с другими девочками, кроме Хины, ведь камень горел бирюзой уже при первой нашей встрече, в тот день она впервые вошла в свой новый класс. И это отрезает ее от всех остальных. Если бы я сразу узнал о том, что они сестры, то все стало бы в разы легче, но до самого последнего момента я не исключал ее.

— Глаза? — понимающе спросил Азул.

Фризиец кивнул, вспоминая небесный лазурит, заставлявший его сердце ныть от тоски по подруге.

— Но ведь это могла быть и Хина. Она дружит с Сузу и общается с другими девочками.

— Ты прав. Общается, и не более. Она хороший товарищ всем ребятам, но не выделяет никого из них. Рин и Шизука не исключение — они просто приятели. Я бы, возможно, попытался узнать о них больше, но для этого нет никаких поводов.

— Почему? — решил уточнить Азул.

— Понимаешь, — Кир откинулся на спинку лавки, силясь найти нужные слова для мыслей, бродивших в его голове не один день. — Не совсем уверен, что я прав, но мне кажется, что дружба не может просто раствориться, словно ее никогда не существовало. Конечно, можно прекратить общаться с человеком, но неужели на него можно продолжать спокойно смотреть?

Видя озадаченный взгляд Азула, Кир пояснил:

— Пусть вы когда-то были друзьями, а теперь вас ничего не связывает, будь то интересы, взгляды, занятия, но я не могу поверить, что на бывшего друга можно смотреть без грусти или сожаления за прошлые годы, проведенные вместе. Ведь вы не чужие, а на деле ваши дороги разошлись. Разве не с печалью я буду смотреть в ту сторону, куда ушел мой друг?

Он выдохнул.

— Хина же смотрит на всех ребят одинаково. Как я уже сказал, она верный товарищ и многие назовут ее надежным другом, но мне кажется, что та дружба, что мы ищем — нечто большее.

Кир развернулся к Азулу лицом, глаза его горели.

— Понимаешь, дружба — это все, что угодно, но только не безразличие. То безразличие, с которым смотрит Рин или Сузу на Шизуку, то спокойствие, с которым Хина смотрит на всех ребят.

Кажется, Азул начинал понимать, что имеет в виду Кир.

— На Игараси Рин смотрит с ненавистью.

— Ты прав! Ведь раньше они наверняка были хорошими подругами и теперь, утратив возможность понимать друг друга, их дружба превратилась в нечто иное, поменяла полярность, ведь на самом деле они друг другу не безразличны. Если бы не тот случай, возможно, они бы так и продолжали поддерживать друг друга.

Все действительно становилось на свои места. Азул не обращал внимания, как именно смотрят Сузу, Хина и Шизука на Игараси, ведь казалось, хулиганку все просто ненавидят и искать там больше нечего. Но если Юа действительно сестра Сузу, то другие ребята попросту не могли испытывать к Юа того же, что и родная сестра. И если Юа действительно спасла Шизуку, то та и вовсе не должна была ее ненавидеть.

Азул просто не замечал или, скорее, не видел то, до чего ему не было никакого интереса. Он увидел ненависть Рин к Игараси в глазах всех… или решил, что так видеть будет удобно, ведь девчонка его откровенно раздражала.

— Как ты пришел к такому выводу? — в недоумении потребовал ответа принц, понимая, насколько глубоко удалось заглянуть Киру в души девочек. У него самого имелись на этот счет некоторые соображения и он, пожалуй, остановился бы на Хине, но…

Кир грустно улыбнулся и отвел взгляд. Солнце давно перевалило за полдень, заставляя майку липнуть к спине.

— Знаешь, я решил так, потому что подумал — если ненависть может превратиться в дружбу, то, наверное, возможен и обратный процесс.

Треск цикад оглушал. Подростки молча сидели на скамье, позволяя едва ощутимым порывам ветра трепать отросшие волосы.

— С Рин и Сузу все ясно, — продолжил Кир после долгого молчания. — Юа защищает Шизуку даже сейчас, и об этом я тоже не забыл. Рассказ Шизуки просто расставил все на свои места. Я не знаю, что связывает Игараси с Хиной, но то, что та бросилась в штормовой океан ради нее должно что-то означать. Как ни крути, только Юа может похвастаться отношениями с другими четырьмя.

— Значит, Игараси и есть Санара?

— Получается, что так.

Азул вдруг захотел спросить, чувствует ли Кир по отношению к ней нечто особенное интуитивно или, может, ему подсказывает шестое чувство, но, видя сведенные над переносицей брови, передумал.

— Если бы это была любая другая девчонка, я бы сказал, что у нас есть шанс, — решил он нарушить тишину, — но Игараси…

Кир прекрасно понимал сомнения имрахца, но выбора не было.

— Она вспомнит.

Баб не бью!

В понедельник заканчивался срок отстранения Юа от занятий и потому весь класс был вынужден лицезреть ее величество «Пятьдесят Ураганов» на протяжении всех уроков в первый учебный день недели.

Рассерженное лицо, подозрительно суженые глаза и презрительно подернутый уголок рта украшали выбеленную, словно стена, физиономию. Новый слой светлой краски покрывал волосы. На первом уроке всем пришлось ждать, пока Юа по требованию учителя стирала ядовито-салатную краску с ногтей, дополнявшую боевой раскрас.

Занимавшая последнюю парту, она, казалось, смущала собою всех, словно хищник, притаившийся в засаде и зорко наблюдающий за стаей безобидных антилоп. Иногда сзади слышалось намеренно громкое чавканье жвачки, иногда кто-то невоспитанно громко двигал стул во время речи учителя.

Стоило госпоже Кобаяси Томоко, учительнице географии, покинуть класс по окончании урока, как Кир нарочито медленно обернулся к нарушительнице спокойствия и громко произнес:

— Игараси, может, хватит мешать? Не хочешь учиться, уходи.

Приходивший в оживление класс неожиданно притих. Все уставились на Кира и ту, к кому он обращался. Игараси уставилась на наглого гайдзина, посмевшего заговорить с ней!

— Жить надоело? — спросила она сиплым прокуренным голосом.

Шум покидавших классы школьников, доносившийся из коридора сквозь приоткрытые двери, казался потусторонним миром — все, кто находился в классной комнате, онемели.

— Мне — нет. А вот тебя, пожалуй, существование на земле порядком тяготит. Тебе же не нравится школа и мы все тебе не нравимся, так чего ты здесь делаешь? — с вызовом спросил подросток, глядя в тяжелые, затянутые свинцом глаза.

Губы, намазанные блеском, сжались в узкую полоску.

— Ты труп, — почти неслышно выдохнула она, но фраза достигла всех ушей разом.

— Силенок не хватит, — ухмыльнулся Кир, вызвав недоуменные взгляды. Разве он не понимает, что Игараси не шутит?!

Девчонка подскочила как ошпаренная. Парта отъехала вперед, стул полетел в сторону, оглушительно рухнув на пол.

Никто, — никто! — Не смел разговаривать с ней подобным образом, если планировал дожить до старости!

Кир тоже поднялся. Спокойно, уверенно. Глядя бестии прямо в глаза. И, прежде чем Игараси сделала шаг, сказал:

— Не здесь. Или ты все-таки планируешь навсегда избавить наш класс от своего присутствия?

Целую минуту они сверлили друг друга упрямыми взглядами. Одноклассники и вовсе не смели пошевелиться, не понимая, что происходит. Неужели нашелся кто-то, не побоявшийся дать отпор Игараси?

Время остановилось.

Наконец приняв решение, Юа сорвалась с места и ринулась к Киру. Послышались сдавленные вздохи, но она лишь прошла мимо его носа, отдавив ногу и плеснув растрепанными волосами в лицо. Кир подождал, пока она достигнет двери и двинулся следом.

— Лучше не связываться с Игараси, — смущенно проговорила Кейко, когда Кир проходил мимо нее.

— Кир! — Сузу, сидевшая впереди, у самого выхода из прохода, шагнула к нему навстречу. В ее глазах читался неприкрытый страх.

— Не волнуйся, — шепнул он, замедлившись. — С ней все будет в порядке.

Отчего-то фризиец четко осознавал, за кого в этот момент так беспокойно бьется сердце девочки.

Оказавшись снаружи, Кир в сопровождении Азула направился за школу. Он ни секунды не сомневался, где будет ждать его Игараси. Там, на школьной площадке, в слепой зоне, они уже столкнулись однажды и теперь их ждал новый разговор.

— Что, кишка тонка явиться одному? — насмешливо бросила Юа, стоило мальчишкам вывернуть из-за угла.

— А чего мне бояться? Тебя, что ли? — в тон ей ответил Кир.

— Сейчас умоешься кровью и захлопнешь свое наглое хлебало, гайдзин! — с яростью огрызнулась она.

— Уж ни ты ли умывать собралась?

Ребята обменялись насмешливыми взглядами.

— Ах ты, мразь! — не выдержала Юа и, сжав кулаки, шагнула навстречу.

— Стой, где стоишь. — Лицо Кира потемнело, от былого веселья не осталось следа. — Ты — девчонка и драться с тобой я не буду.

— Трус!

— Думай, что хочешь! — грубо бросил он. — Хочешь померяться силами? Я не прочь. Побежим до подъёма в парке за школой и обратно.

— Что еще за херня?! Делать мне больше нечего, только ноги зря стирать. Давай я набью тебе морду и вернусь к своим делам.

— Морду ты мне вряд ли набьешь…

И тут Игараси сделала неожиданный выпад, целясь кулаком Киру в лицо. Тот с легкостью увернулся и, схватив ее за руку, обернул вокруг оси и оттолкнул подальше. Спотыкаясь, Юа вернула равновесие.

Ее лицо пылало лютой ненавистью, стоило Юа обернуться к врагам.

— Сука! — ругнулась она.

— Короче, ты бежишь или нет? — поколебавшись немного, Кир добавил: — Если вдруг случится чудо и ты меня обгонишь, так и быть, разрешу дать мне раз в морду.

— Никаких шансов, — вмешался молчавший все это время Азул. — Разве что я подтолкну!

И Азул мерзко подмигнул.

Если бы взглядом можно было убить, имрахец упал бы замертво в тот же момент, как его слова слетели с губ.

Ребята уставились друг на друга. Несмотря на то, что Юа значительно уступала мальчишкам в росте, она смотрела на них так, словно они тараканы, посмевшие осквернить своим видом царственную особу.

— После того, как этот мудак получит по морде, — она дернула головой, имея в виду Кира, — ты следующий.

— Жду не дождусь, — скривившись, процедил принц.

Меня зовут…

— До подъема и обратно, — громко, не глядя на Игараси, произнес Кир.

Путь до того места откуда он предложил стартовать, был недолгим. Уроки давно начались, а значит, здесь им никто не помешает.

— Чтобы ты вдруг не решила мухлевать, в конце пути Азул оставит бумажки с нашими именами, — имрахец уже удалился на приличное расстояние.

— Что за детский сад? — огрызнулась Юа.

— А с чего ты взяла, что я тебе доверяю? Добежим до места и вернемся сюда. Бумажка с именем будет гарантией того, что мы оба не жульничали.

Нанесенная белой краской полоса для школьных кроссов все так же отчетливо просматривалась в пыли, как и в тот памятный день, когда в разговор Кира и Шизу вмешалась Игараси…

Небо над головой заволокли тяжелые облака. Быстрый ветер гнал стадо вперед, позволяя пушистым овцам обгонять одна другую, сливаться воедино, набираться влажной тяжестью и менять очертания. Шелест густых крон скрадывал звуки цивилизации, доносившиеся со стороны дороги. По левую сторону от ребят в урочный час затихла школа, по правую звенел тишиной дзен-буддийский храм.

Отгородившись от всего белой стеной, Кир погрузился в себя — ничего не должно было его отвлекать.

В стороне застыла худая фигурка абсолютно незнакомой ему девочки. Ее волосы трепал ветер. Казалось, подуй он сильнее, и ее может унести бурей, но она твердо стояла на ногах, словно выбитая из камня и смотрела вдаль.

О чем думает Игараси Юа? Знает ли она, что там, глубоко внутри, прячется совсем другая? Та, ради которой Кир убьёт эту незнакомку.

Вот вдалеке, из-за кустистых зарослей показался Азул. Имрахец кивнул сообщая, что можно начинать.

— Готова?

Юа вздрогнула едва заметно и обернулась к Киру. Глаза ее темнели дождливым небом, хмурое лицо носило печать решимости. Не ответив, она подошла к линии и встала, опираясь на левую ногу.

— На старт, — скомандовал Кир. — Внимание. Марш!

И ребята сорвались с места, несясь так, словно дорога за их спинами обрушивалась в небытие.

Ветер свистел у Кира в ушах, когда он летел вдоль дороги, размеренно работая локтями. Рядом неслась неугомонная Юа, не заботясь о том, что юбка прилипла к ногам и мешалась. Ритмично врезаясь тонкой подошвой школьных туфель в грунтовую дорожку, она не жалела сил, представляя, должно быть, как вмажет Киру от всей души.

Кир мог бы с легкостью обогнать девчонку, но вместо этого он поднажал совсем слегка и обошел Юа на корпус, заставляя ту глотать пыль.

Сжав зубы, девочка припустила изо всех сил, выкинув из головы все мысли и мечтая лишь об одном — обставить обнаглевшего гайдзина. Кто он такой, чтобы говорить ей о том, что она лишняя?! Явился всего пару месяцев назад и разинул на нее рот, когда даже ее одноклассники не смели сказать слова поперек!

Вдали показались маленькие красные пятна. Словно обрывки дешевого пакета из супермаркета, они развевались на нижних концах ветвей дерева, что росло на изгибе тропинки, уходившей вверх на подъем.

Придурочный новичок немного отстает — должно быть, устал, выложившись в начале пути. Идиот. Не понимает, что силы требуется расходовать соразмерно дистанции.

Еще момент — и красная ленточка, привязанная на слабый узел, окажется у Юа в руках.

«Есть!» — в запале горевшего азарта пронеслось в голове, но Юа ждало разочарование — на ленточке было имя урода, заставившего ее принимать участие в этом балагане. Она спешно откинула ее в сторону, не заботясь, где она окажется и сумеет ли отыскать ее Кир.

Вторая ленточка нехотя слетела с ветки, ломая ее. Юа, уже развернувшаяся, чтобы нестись обратно, вдруг выхватила надпись на алом куске ткани: «Санара«…

Рука медленно, с усилием разжимается и легкая полоска летит на землю, сдуваемая ветром дальше.

«Са-на-ра?» — странно вибрирует в голове.

Похоже, подлый гайдзин смухлевал, — размышляет Юа, все так же не в силах оторвать взгляд от ленты, змейкой скользнувшей в траву.

«Санара» — пульсирует в голове странное, незнакомое имя.

Не владея собой, она делает нерешительный шаг вперед, чувствуя острое желание снова увидеть надпись на ленте. Останавливается. Она совсем забыла о Кире, потеряв мерзкого парня из виду. Он отыскивается рядом, за ее спиной.

— Здесь нет моего имени, — произносит Юа, не чувствуя ни ярости, ни злости, только странную пульсация в затылке, давящую на стенки черепа. Должно быть, погода меняется и собирается дождь. Где бы взять таблетку от головной боли?

— Твое имя написано на той ленточке, — уверенно говорит гайдзин и подходит ближе. Его лицо плывет. Юа смаргивает, стараясь вернуть четкость очертаний.

Напрасно.

— Возьми ее и ты победила.

— Это не мое имя, — спорит Юа, не слыша слов о победе. Больше это ее не волнует. Желание выбить дурь из болтливого иностранца испарилось, словно и не было.

— Возьми ее. Это имя принадлежит тебе.

— Нет, — с трудом произносит Юа.

Во рту пересохло, головокружение лишает опоры.

— Возьми ее, Санара.

Голову простреливает яркая вспышка, словно тонкая игла молнии прошивает разум насквозь.

— Я не… — Юа изо всех сил старается отказаться от незнакомки, давящей на нее, но ничего не выходит.

— Санара, — тихо говорит Кир на самое ухо.

Вот он, так близко, что можно почувствовать тепло его руки на своем плече.

— Санара, возьми свою ленточку и я отведу тебя домой.

— Домой?

Дом — отчаянно нужное и важное. То, чего у Юа никогда не было.

— Да, Санара, я отведу тебя домой. Только возьми ленту.

Ноги словно кисель, еще немного и она осядет на землю. Но собрав последние силы, Юа переставляет непослушные конечности все ближе. Ближе к загадочному имени, притягивающему к себе с непреодолимой силой.

Рука опускается ниже и со второго раза Юа удается подцепить алый шелк. Завороженная, она еще раз ищет имя. Ей просто необходимо увидеть его еще раз.

«Санара.»

Голова наконец не выдерживает и взрывается дикой болью, лишая мыслей, чувств, сил.

Калейдоскоп прошлого

Калейдоскоп страшных серых картин крутит в длинной черной трубе, не давая встать на ноги. Острые осколки воспоминаний несутся с неумолимой скоростью, раня ноги, руки, пролетая в опасной близости от лица и заставляя сердце трепетать. Вот ураган замедляется и из бледных поблекших образов складывается картина…

На берегу жутко холодно. Ветер забирается под растрепанные складки одежды, жалит кожу, заставляя вздрагивать. К уху прижат ледяной корпус мобильника из динамика которого льется не менее холодный голос матери.

Она снова кричит и ругается. Плачет. Говорит о испорченной жизни и ошибке. Эмоции переполняют, разрывая тело на части. Сил слушать дальше нет.

Телефон летит в сторону, за ним следуют ботинки, шарф и остальные вещи. Несколько шагов и холодная вода обжигает стопы. Поднимается выше и вот подхватывает тело, несет вперед. Рвет на части, швыряет, накрывает с головой.

Рядом появляется Хина. Она что-то говорит, лицо ее серьезно, ноздри широко раздуваются.

Соленая вода наполняет рот, новая волна накрывает с головой, но тело не перестает сопротивляться, отчаянно сражаясь со стихией, не желая смерти…

Песок. Мокрый, почти теплый после воды песок под ногами. Рядом заполошно старается восстановить дыхание Хина.

«Спасибо. Спасибо тебе.»

Она благодарит, как только голос возвращается. Говорит о том, что если бы не ссуда, которую помогла получить мать, всей ее семье пришлось бы туго.

Злость захлестывает нутро.

Лицо напротив, с посиневшими губами и выражением бесконечной благодарности, идет трещинами, блекнет и рассыпается на глазах.

…Ураган подхватывает тело, ускоряя бег, и новые осколки режут острыми краями, пуская кровь. Кровь наполняет новые образы мозаики, даря им краски и жизнь…

В пустом коридоре отдаются громкие шаги. Школа давно опустела, остались лишь редкие ученики на занятиях клуба. Окна распахнуты настежь и далекое небо льется над кромкой океана, даря ему теплую жемчужину. Тот принимает ее не спеша, бережно опуская на дно.

Из-за двери класса слышен шум и разговор.

Там учитель. Он держит за плечи серую от испуга Шизуку. Верхние пуговицы ее рубашки расстёгнуты. Она дрожит.

Он что-то говорит, угрожает, хочет подойти. Еще минута и стул летит в единственное запертое окно. Жуткий звон стекла заставляет учителя замереть в растерянности.

Злость прокатывается удушливой волной. На глаза выступают слезы.

Мир снова рушится на части, теряя оттенки.

…И снова бешеная круговерть, от которой кружится голова и подкатывает назойливая тошнота…

Яркие краски весеннего сада ослепляют на миг. И вот перед глазами встает тихая комната в спокойных бежевых тонах. Она обрывается залитым солнцем стрельбищем. Впереди мишени. Душой владеет спокойствие и легкая скука.

Ссора вспыхивает от единой искры, одного неосторожного слова. Подхватывает сухие слова, ползет вверх предложениями и небольшой костер требует новой жертвы.

Яблоко, зажатое в руке, опускается на голову.

Рин поднимает лук.

Она не выстрелит в подругу, даже чтобы доказать правоту собственных слов.

Глухая вибрация тетивы обрывает мысли раньше, чем те успевают закончиться. Головы касается внезапное нечто. Волосы печет.

Красная кровь окрашивает пальцы.

Рин выстрелила.

Злость затапливает разум.

…Треск стирает растерянное лицо Рин единым махом. Ураганный ветер несет пустое тело дальше…

Красивый дом, словно из модного журнала, гостеприимно распахивает двери. На пороге красивая женщина. Она очень высокая, и чтобы поговорить, она наклоняется ближе. У нее самые прекрасные на свете глаза.

Маленькая девочка с любопытством выглядывает из-за ее спины. Она тоже красивая. Весело и приятно в этом доме. Отец сидит за столом, пока всем разливают чай и угощают печеньем.

Двери дома распахиваются снова и снова. Пуская в свое сердце раз за разом, но с каждым новым визитом все сложнее становится переступить порог.

Все неприятнее выглядит женщина и все лицемернее немного повзрослевшая девочка?

Неужели она не знает, что ее никто не любит? Ведь ее не могут любить? Многие ведь не любят детей, считая их ошибкой, способной испортить жизнь?

Злость сметает всю красоту, оставляя на месте прекрасного дома хлипкую хибару нищего, а вместо очаровательной женщины и милого ребенка появляется костяная старуха с маленькой оборванкой у которой гнилые зубы.

…Нечем дышать. С каждой новой попыткой втянуть желанный воздух картина меркнет все больше, пока не осыпается прахом у ног, оставляя вместо себя лишь темноту и пустоту…

Дыра

Одной в пустоте невообразимо жутко, и не потому, что все девочки без исключения боятся чудовищ, притаившихся в черной тени. Просто в пустоте совсем негде спрятать свою вину, обиду, упрямство, непонимание и множество других постыдных вещей. Нет ни одного угла, ни одного углубления, щели кармана — нет абсолютно ничего.

И ты стоишь с охапкой ошибок, не зная, куда идти и что делать с тяжелой ношей. Бросить ее здесь и шагать свободно в любом из направлений? Наверное, так будет легче и быстрее, но… Но ты так долго несла ее, что вот она, кажется, прилипла к твоим рукам, пристала к коже, срослась с тобой в единое целое. К тому же, это единственное, что у тебя есть.

Оглядевшись, оставалось признать, что это правда — у нее ничего нет. Но пугало отчаяннее не это — у нее никого не осталось. Она никому не нужна.

Раньше папа жил с мамой. Не сказать, что бы все было гладко, но Юа сильно любила родителей и всегда пыталась помирить взрослых. Ей было тепло и уютно со строгой матерью и добрым, всегда понимающим и встающим на ее сторону отцом.

Юа не забудет тот день, когда однажды родители посадили двухлетнюю девочку перед собой и сказали, что папа с мамой поживут отдельно. Юа поняла не сразу и тогда папе пришлось объяснить, что они будут иметь два дома вместо одного. В одном из их останется мама и Юа, а в другом отец.

Маленькой девочке было совсем не понятно, отчего одного дома недостаточно, но совсем не знала, что нужно сказать, и даже с трудом могла объяснить это самой себе. Ей просто не понравилась дурацкая новость, отчего-то грустная и лишняя в их жизни и, не придумав ничего лучше, Юа расплакалась.

Папа обнял дочку и долго гладил по голове, рассказывая, как ей понравится ее новая комната, ведь теперь у девочки их будет целых две вместо одной! А Юа все всхлипывала. Она хотела сказать, что две комнаты ей не нужны совсем и ее старая комната ее более чем устраивает. Вот только она откуда-то знала, что папа ее не послушает и у нее все равно будет эта дурацкая вторая комната.

Папа ушел. Теперь Юа могла побыть с ним только на выходных. Как же весело они проводили время! Папа всегда брал ее в какое-нибудь интересное место, но больше всего девочка любила аквапарк и парк развлечений. Сердце замирало, когда они поднимались высоко-высоко на космической тарелке и носились по кругу среди ярких огней. А потом ели сладкую вату или мороженое — папа разрешал что-то одно и выбор давался Юа мучительно трудно. Разве можно выбрать между ванильно-розовым облаком, тающим на языке, и фисташковым мороженным, таким холодным, что небо во рту ненадолго отнимается.

Через год в доме папы появилась женщина с большим животом и Юа узнала, что у нее будет сестричка. Сначала девочка не поверила, ведь мама ни о чем таком не говорила, но папа обещал.

Юа всегда хотела сестричку. Здорово играть вдвоем целый день напролет. Ей даже не жаль своих кукол и игрушек, она бы с радостью поделилась всем и даже бы позволила ей выбрать одну из комнат. Все-таки хорошо, что их две.

Мама новости совсем не обрадовалась — так показалось Юа. Девочка заливисто делилась с матерью планами, чем они с сестрой будут заниматься, и вдруг мама накричала на нее и расплакалась. Юа растерялась, но быстро поняла свою промашку и, обняв самого дорогого на свете человека, пообещала, что всегда будет любить ее больше всех. Даже больше сестры.

Сузу понравилась Юа с первого взгляда. Такая беленькая и маленькая и с такими огромными глазами, голубыми-голубыми, будто летнее небо. Сначало с ней было не очень весело. Крошечная Сузу ничегошеньки не понимала и часто плакала. Юа даже на миг разочаровалась такой бестолковой сестре, но все же решила заботиться о беспомощной девочке.

Сузу росла, и вот уже девчушки увлеченно запирались в ее комнате — комната в новом доме папы стала принадлежать ей, и играли там целый день. Юа рассказывала сестричке о детском саде и скором поступлении в школу, о том как важно учиться и слушаться старших. К удовлетворению Юа, младшая сестра слушала, раскрыв рот.

Чем старше становилась Юа, тем чаще она спрашивала отца, почему он живет с Ханной и Сузу. Обе ей, конечно, очень нравились, но ведь и мама, наверное, скучает, и она будет совсем не против видеть отца не только на выходных. Отец говорил, что сейчас некогда обсуждать такие вопросы, потому что на работе дел невпроворот, да и Юа следует побольше думать о школе, а не забивать голову всякой ерундой. Юа отчего-то расстраивалась после таких разговоров и со временем перестала спрашивать папу, отчего он не живет с мамой. Мама и вовсе злилась и срывалась, стоило Юа раскрыть рот на эту тему.

А потом девочка поняла. Она поняла, что по какой-то совсем неизвестной причине папа любит Ханну и Сузу больше, чем ее с мамой. Ведь если бы было наоборот, он бы жил с ними.

Подрастая, она только убедилась в собственной догадке. Папа смотрел на Ханну совсем не так, как на маму, и, кажется, Сузу он улыбался больше, чем ей…

Отношения с мамой тоже портились. Однажды, во время очередной ссоры мама назвала Юа ошибкой, ошибкой молодости, которая стоила ей многих перспектив. Юа не поняла, о чем говорит мать, за исключением главного — та ее не хотела… и не любила. Вот так оказалось, что мама не любит ее, так же, как и папа. Должно быть, и для него она была ошибкой, просто он стеснялся сказать ей об этом…

Больше видеть Сузу Юа не могла. Потому что это она должна была быть на ее месте. Это ее должен был любить папа, ведь она родилась первая!

Дела в школе шли неважно, но Юа больше не беспокоилась по этому поводу. Все, что волновало девочку, это любимые занятия по кюдо, куда отправил ее папа еще малышкой. Там они подружились с Рин и, соперничая друг с другом, достигли неплохих результатов по словам учителя. Юа была уверена, что с Рин они будут вместе всю жизнь. И подруга никогда не променяет ее на кого-нибудь другого. Ведь и она всем сердцем обожала Рин. Папа и Сузу больше не были ей нужны.

Дурацкий спор вспыхнул на пустом месте из-за неосторожных слов, брошенных Юа случайно. Она просто хотела поддразнить Рин и думала, что получится весело. Вот только смеяться не хотелось, когда Юа увидела отпущенную тетиву…

Она и подумать не могла, что лучшая подруга сможет выстрелить в нее просто так, без важной причины! Разве важно, хорошо она стреляет или нет? Рин подруга, а все остальное ерунда. К тому же, если верить учителю — а учителю она верила всем сердцем, — путь лука совсем не в том, чтобы поражать цель раз за разом. Путь кюдо в том, чтобы найти себя и стать хорошим человеком.

Тогда Юа сильно обиделась на подругу. Они долго не разговаривали и у Юа было много времени остыть. Без подруги было скучно. Девочка решила, что когда Рин подойдет и извинится, она непременно ее простит. Но Рин все не подходила и Юа стала сердиться. Часто смотрела на нее исподлобья, но та, словно нарочно, даже не глядела в ее сторону. Словно той и вовсе не существовала.

Юа не могла понять, как же так случилось, что лучшая подруга забыла о ней. Долго мучилась, размышляя, почему Рин так просто вычеркнула ее из жизни. И что самое удивительное: Рин прекратила заниматься стрельбой.

Скоро лук оставила и Юа. Наверное, она сильно заблуждалась, считая Рин подругой. Должно быть, это было не так…

С милой и разговорчивой Шизукой Юа сошлась не сразу. Она недоверчиво смотрела на прилипчивую и навязчивую девчонку, везде сующую свой нос. Очень долго она намеренно отталкивала Шизуку, но когда у той начались проблемы в семье и она осталась вдвоем с теткой, Игараси все же снизошла до глупой девчонки и сама протянула руку.

Так и стали они дружить, Юа и Шизука. Прилипали друг к другу на переменах, делились домашним заданием. Ну, если оставаться честным, делилась Шизука, ведь очень часто Юа дремала на уроках, уходя глубоко в собственные мысли, и Шизу приходилось одергивать подругу, напоминая о важности занятий. Брюзжа и жалуясь, Юа все же поворачивала свой взгляд в сторону никому не нужной учебы. Изредка.

Жизнь немного наладилась и Юа поняла, что Шизука и есть ее подруга. Та самая, настоящая, которая любит ее больше всего и ни за что, ни за какие кюдо и собственные комнаты не бросит ее, не оставит одну. Юа бы никогда не поверила, скажи ей кто-нибудь, что бросит Шизу именно Юа.

В тот злополучный вечер, когда учитель протянул к Шизу свои грязные руки, она ждала именно Юа. Та недавно стала посещать школьную секцию кендо — сражения на деревянных мечах, и задержалась, расспрашивая сенсея о некоторых тонкостях борьбы. Зайди Юа немного позже…

От этой мысли, к которой девочка возвращалась снова и снова, хотелось кричать или ударить кого-нибудь побольней. Ведь в том, что чуть не испортило Шизу жизнь, была только ее вина. Обвинять кроме себя теперь стало некого. Это из-за нее чуть не случилось несчастье…

С тех пор, как учителя выгнали из школы, Шизука сильно изменилась. Замкнулась в себе и стала сторониться других. Всех, кроме Юа. Но теперь Юа сделала шаг в сторону от Шизу. Ведь наконец она стала подозревать, что с ней что-то не так и все, кого она любит, страдают, так или иначе.

Это она — непростительная ошибка, из-за которой ушел папа, сделав маму несчастной. Это она виновата в том, что Рин бросила кюдо и разбила сердце дедушки. Это из-за нее чуть не пострадала Шизука, став изгоем для всей школы. Пусть ребята и не таили ничего дурного против невиновной девочки, но это не помогло им обуздать языки и спрятать тычущие пальцы подальше.

Во всем виновата она.

И зачем только Хина вытащила ее тогда из воды? — не раз задумывалась Юа, размышляя, чтобы было бы, если бы одноклассница, не побоявшаяся броситься в штормовое море, не проходила мимо? Должно быть, потому, что пару лет назад, еще до трагедии с Шизукой, Юа попросила маму поспособствовать семье Хины с ссудой в банке.

Хина была отличной девчонкой. Ответственной и серьезной. На нее всегда можно было положиться без оглядки и она не любила досужих разговоров, предпочитая слову дело. Еще больше Юа стала уважать одноклассницу, когда та никак не отреагировала на случившееся с Шизукой, относясь к Шизу так же, как и раньше.

Пусть Юа забыла о той небольшой помощи, но Хина, наверное, нет. И тогда, вновь очутившись на берегу, Юа испытала облегчение, словно жизнь дала ей еще один шанс. Внезапно нахлынувшие чувства смыло волной, стоило жизни пустить искомый бег.

Наваждение развеялось, уступив место привычной, обозленной на всех и вся, а прежде всего, на себя, Юа. Ведь уже через секунду она поняла, что и Хина могла погибнуть вместе с ней… сколько бы людей горевало и рыдало по любимой внучке, дочке, сестре…

С тобой

Сидя на подоконнике в чужой квартире, Кир наблюдал за звездой, согревавшей Сидерис долгие тысячелетия. За звездой, подарившей новую жизнь Гее, ставшей домом незнакомому ему человечеству. За давно потерянной звездой, застывшей на миллионах репродукций известных картин, запечатленной на пленках и цифровых носителях, описанной на страницах бесконечного множества книг и журналов.

Удалось ли людям передать хотя бы долю той неописуемой притягательности огромного огненного шара? Звезды, ради которой стоило просыпаться по утрам?

Позади него раздалось шершавое ерзанье.

Юа пришла в себя и, приоткрыв опухшие ото сна веки, растерянно оглядывалась по сторонам, пытаясь отыскать себя в пространстве.

— Где я? — сипло спросила она.

Не решаясь отнести потерявшую сознание одноклассницу к себе — у госпожи Икэде могли возникнуть вопросы, — ребята также не сунулись и к Юа, опасаясь, что дома отыщется родительница и помешает им, сведя все усилия насмарку. В конце концов им удалось отыскать место, где им никто не помешает.

— В безопасности, — уклончиво ответил Кир — место ему не очень-то нравилось.

Юа попыталась сесть.

— Осторожно, — он соскочил с подоконника, — давай помогу.

Блондинка не стала отталкивать его и Кир посчитал это хорошим знаком. Тем временем девочка продолжала озираться: огромная круглая кровать посередине, зеркало на потолке, красные газовые занавески наподобие москитных сеток, свешивающиеся с потолка, и несколько пошлых постеров в дешевых рамках.

— Мы что, в лав-отеле?

Эти места имели более чем определенную репутацию, коей вполне гордились и афишировали, стараясь сообщить влюбленным парочкам о том, что они с легкостью найдут в этих стенах необходимое уединение.

Оставалось только выругаться про себя. Кир с самого начала знал, что привести Юа сюда было идиотской затеей. Идиотской затеей Азула. Вот что она должна теперь подумать?

— Ты только не переживай. Мы не думали ни о чем таком, — смущенно затараторил парень. — Ты потеряла сознание и мы ничего другого не придумали.

Юа вылупилась на него круглыми от удивления глазами, тонкая полоска губ дрогнула, и она разразилась громким надрывным смехом, заставив Кира опешить и немного отодвинуться.

— Не думали ни о чем таком… — повторила она, стирая слезы с уголков глаз. — Особенно ты — парень, волочащийся за четырьмя девчонками сразу, и твой стреляющий глазками не хуже бабы дружок, о котором вздыхает полшколы. Приволокли бедную беззащитную ромашку в лав-отель, — и она состроила гримасу поруганной добродетели.

Вышло не очень. Но Киру пришлось только сжать кулаки и прикусить язык — ругаться с Юа сейчас значит испортить все собственными руками. Этого он не мог себе позволить.

— Как ты себя чувствуешь? — попытался он сменить тему.

— Весело, — издевательски ответила Юа. — Воды, — скомандовала она и парню не оставалось ничего другого, как принести стакан воды со столика в углу.

Юа осушила его залпом, не заботясь о том, что часть воды пролилась и намочила воротник белой форменной рубашки. Отняла стакан от губ и опустила его на колени, обхватив двумя ладонями. На Кира она не смотрела.

Повисло молчание. Разговаривать им было не о чем, за исключением того, что произошло накануне.

— Это имя, — наконец решительно вступила девочка, словно стерев налет мела на стекле, не позволявший увидеть то, что прячется по ту сторону. — Почему ты сказал, что оно мое?

— Потому что это правда. Тебя зовут Санара и мы с Азулом искали тебя, чтобы вернуть обратно.

— Обратно? Куда?

Набрав в рот побольше воздуха, фризиец решился обрушить шокирующие новости на голову землянке — рано или поздно это придется сделать.

— Обратно в твою школу… в наше время… в твое тело.

Сказать, что Юа посмотрела на него как на сумасшедшего, значит, ничего не сказать. Она смотрела на Кира с сочувствием, с каким смотрят на душевно больного.

— Знаю, что звучит бредово, но, поверь мне, это так. И прежде чем ты пошлешь меня подальше, выслушай.

И не став дожидаться ответа, Кир стал рассказывать.

Он говорил совершенно невероятные в своей безумной фантазии вещи. Юа мало того что не Юа, а Санара, так она еще и принцесса целой планеты! Планеты под названием Мирион — солнечной и теплой. Там живет ее семья, жизнь которой целиком и полностью зависит от того, станет ли она Императрицей Галактики, сменив настоящего Императора меньше чем через семь лет…

Юа слушала в полуха, пытаясь понять, что делать дальше.

Дерзкий мальчишка, державший ее за полную дуру, продолжал что-то плести про лучшую Академию. Типа неожиданно он и его друг-придурок провалились в межпространственный тоннель и оказались на каком-то Сидерисе.

Слушая новую ахинею, она уже собиралась остановить поток сказочных рассказов этого лунатика, когда сумасшедшая история сделал новый виток и снова вернулась к ней.

Кир говорил о человеке или не совсем человеке, который хотел отомстить ему и потому похитил ее душу и переместил в новое тело. Так Санара оказалась на Земле, несуществующей планете в том далеком будущем, из которого явились Кир с Азулом. И теперь она проживает жизнь, которой не должно было быть…

Наконец Кир остановился, словно захлебнулся. Он даже не заметил, насколько взволнован он был. Решив не сдерживать себя стенами разума, он говорил открыто, осознавая, как захватывают его чувства, которые он ни разу не пытался облачить в слова, но отчаянно нуждался в том, чтобы Юа поверила.

— Наверное, то, что я рассказал, звучит дико, но все это правда, от первого и до последнего слова.

Юа молчала.

Конечно же, это бред. Полная чушь и маразм. Подлый мальчишка наверняка решил над ней посмеяться, раз уж она сумела его обогнать. Вот только… вот только… все это звучало…

Почему сказка находит такой отклик внутри, что сердце срывается в галоп? Ведь она уже давно не маленькая и понимает, что сказки не более чем несбыточные мечты, в которых мы можем блуждать вечность, но от этого они не станут явью и не изменят кривую, чернеющую грязными пятнами жизнь.

Семья, которая тебя любит… разве не об этом она всегда мечтала? И вот, мальчишка говорит, что все это у нее есть… Какая жестокая шутка.

Голова Юа снова загудела, как тогда, стоило ей увидеть имя…

Санара.

Стоило ей вспомнить проклятое сочетание букв, как в ушах зазвенело. Имя билось в голове, причиняя ощутимую боль. Физическую. Пора прекращать этот фарс и идти в опостылевшую квартиру, которую Юа обязана называть домом.

— А тебе-то что? — грубо спросила девчонка, превозмогая пульсацию в висках. — Ну принцесса я там, Императрица без пяти минут, какое тебе дело, где я оказалась?! Или ты ко мне в сказочные принцы решил записаться? — с издевкой фыркнула она и зацепила Кира насмешливым взглядом.

— Может и решил, — без тени улыбки ответил он. — Я твой друг. Твой лучший друг, — твердо произнес он, не моргнув. — Мы всегда с тобой вместе и без тебя я не уйду отсюда.

Слова, а скорее, то, как они были произнесены, на миг лишили Юа языка.

Друг… друг…

Он говорил это так, словно сам верил. И почему Юа никак не удается заметить тень лукавства. Неужели мальчишка так мастерски разыгрывает из себя чертового инопланетянина?

— Жестокая шутка, ребята, — мрачно отозвалась Юа и отвернулась. — Мне пора.

— Стой, — остановил ее Кир.

Отчего-то Юа замерла, не смея ослушаться приказа. Перед глазами плыло, затылок отчаянно кололо иголками.

— Тебя зовут Санара, — Кир встал вслед за поднявшейся девочкой. Она покачнулась, но устояла на нетвердых ногах. — Тебя зовут Санара, — продолжал он. — Ты взяла эту ленточку, потому что там, глубоко внутри, ты меня слышишь и ты знаешь, что все, что я сказал, правда.

— Заткнись, — хотела потребовать та, но услышала лишь сдавленную, едва различимую слухом мольбу.

— Санара, вернись. Вернись, пожалуйста. Не знаю, где ты и как мне достучаться до тебя, но я здесь и вот моя рука, — Кир положил руку на плечо девочки закрывающей лицо. — Мы вместе вернемся домой.

— Отстань от меня, — почти жалобно попросила Юа, задыхаясь.

— Санара, я не уйду без тебя. Я тебя не брошу никогда.

— Умолкни, — горячие слезы обжигали щеки.

Они застыли друг против друга.

— Ты исчезнешь так же, как и все! — отчаянно воскликнула девушка, оттолкнув руку.

— Нет. Я не уйду, даже если ты откажешься возвращаться. Я останусь с тобой. Если ты считаешь, что твой дом здесь, если ты чувствуешь это, — он сжал предплечья Юа, заставляя ту оторвать ладони от лица и взглянуть на него. — Если ты остаешься, то и я остаюсь!

Серые глаза сверлили голубые.

— Я всегда с тобой, — признался и поклялся фризиец, у которого была только одна маленькая звезда. Не такая огромная и не такая яркая, как солнце, но та за которой он пойдет на край земли, а если потребуется и дальше.

Ему понадобилось одно сдавленное дыханье, чтобы сократить расстояние не больше ладони и коснуться теплых губ.

Двое

Внутренности разом заполнила неподъемная тяжесть, сковав тело и превращая конечности в части высеченной из мрамора скульптуры. Тяжесть схлынула так же внезапно, как и появилась, наполняя тело легкостью, словно бы ноги готовы вот-вот оторваться от пола, подхваченные легким ветром. Кожа завибрировала от пронзительных волн, прошивших все тело. Они нахлестывали одна на другую, проникая все глубже, пробиваясь все яростнее, пока болезненно не зашумели в голове.

Ноги подкосились, и Юа упала бы, если бы Кир не успел ее подхватить.

— Тебе плохо? — взволнованно спросил он, видя бледное лицо подруги.

Слова доносились словно издалека.

— Кир?

Парень замер на мгновенье, натужно сглотнул. Неужели у него получилось?

— Санара?

Глаза Юа скользили по его лицу, словно узнавая заново.

— Санара… — повторила девочка.

Ее, Юа, словно выталкивал кто-то другой. Отчаянно пихаясь и толкаясь, он старался вытеснить знакомую Юа вовне. Но та не была готова уступить принадлежавшее ее тело настырной незнакомке, дружившей с этим идиотом, которого Юа невзлюбила с первого взгляда. Стоило ей увидеть этого Кира тогда, на берегу, как она вынесла свой вердикт — кретин, которого следовало пнуть побольнее и поскорей пройти мимо.

Спроси кто-нибудь Юа, почему ей не понравился мальчишка, она вряд ли смогла бы ответить, но неприязнь от этого не улетучилась бы, а возможно, только вспыхнула сильнее, ведь она и сама знала, что ответить на этот вопрос не могла.

Хотя… вряд ли бы у нее получилось возненавидеть мальчишку сильнее после того, как по его неосторожности она споткнулась о проклятую сумку, или когда заметила, что тот наглым образом подкатывает к девочкам в классе. Ни к одной, но многим! А потом еще он решил, что сможет тягаться с ней, вклинившись в драку…

— Санара, — повторил Кир.

— Расскажи мне еще, — с усилием, словно испытывая боль, попросила Юа дрогнувшим голосом и Кир, поняв о чем просит подруга, заключенная в чужое тело, стал говорить.

Он начал рассказывать о Мирионе и о родителях, описывая их по памяти. Потом вспомнил о Прайме и наговорил удивительно смешных вещей про то, что Санара прикидывалась парнем целый год и никто ее не заподозрил, пока правда случайно не всплыла наружу. Он говорил о том, что они чуть не погибли в огне, когда дикое племя решило принести их в жертву местным богам, и о том, как он обиделся на нее за то, что не призналась в том, что девчонка. Из-за этого вообще было много проблем.

Кир опечаленно вздохнул и рассказал о том, как ее чуть не поженили с каким-то дебильным принцем, но он, Кир, конечно же решил эту маленькую проблему.

Парень сделал паузу и сбивчиво выпалил, что теперь, по достижении семнадцатилетия, они как бы обязаны пожениться, но думать об этом не стоит, потому как…

Он продолжал и продолжал говорить, смешивая факты, события, имена, названия, моменты, от которых на глаза Юа выступали слезы и напрашивалась улыбка, и все эти образы, лица, цвета и запахи вихрем неслись в сознании, переполняя его и заново ища свое место, отбрасывая Юа все дальше.

Маленькая одинокая девочка, разочаровавшаяся в людях, становилась все прозрачней, слабей, невесомей.

Юа всегда казалось, что она не на своем месте. Вереница психологов, в руках которых успела побывать девочка, сумели привести ее в чувство, заставив отказаться от навязчивых идей, что она принцесса и живет далеко-далеко на прекрасной голубой планете. Они заставили забыть ее вымышленных друзей, которых никогда не существовало, объяснив, что другие дети станут над ней смеяться и никогда не станут играть ни с ней, ни с ее вымышленным другом, который мог творить удивительные вещи…

Они помогли Юа преодолеть последствия развода родителей, оказавшего сильное влияние на впечатлительную девочку. И Юа отказалась от сказочных миров, принимая тот, серый и несчастливый, который ей не постеснялись выдать взамен дяденьки в скучных серых костюмах, знающие гораздо лучше, что нужно маленькому ребенку.

А Кир все продолжал говорить…

— Я нужна там? — тихо спрашивает девочка, заставляя его оборваться на полуслове.

— Нужна, — без колебаний отвечает он. — Нужна своим родителям и своему народу, потому что если ты не вернешься, вспыхнет революция и погибнет много невинных людей.

Кир знал, что использует запрещенные приемы, но ему было все равно. Он не врал, а значит, Юа должна это слышать, она должна вернуть ему Санару.

— Твои сестры будут сильно скучать если ты не вернешься.

— А мои друзья? — еще тише спросила девочка.

— Я не знаю других твоих друзей, Санара. Мы познакомились уже в академии.

— А ты? Ты будешь скучать?

— Я не собираюсь скучать, — лицо с забавным разрезом глаз на миг передернулось. — Я останусь, если ты не захочешь покидать Землю, — твердо закончил он.

— Но ведь там твои близкие? — сомневаясь, спросила девочка.

— Да, — больше Киру нечего было добавить. Сказать, что он не будет скучать по маме, было бы грубой, бессовестной ложью.

— И ты совсем не хочешь стать Императором?

Кир усмехнулся. Мягко, снисходительно.

— Не откажусь конечно, если хорошо попросят. Но знаешь, я как-то жил до этого и проживу дальше.

Он не стал рассказывать, как долго сомневался в том, чем собирается заняться в будущем, понимая, что такого ничтожного муравья, как он, совсем ничего не ждет. И даже получив шанс завоевать известные ему миры, он все еще не знал, хочет ли этого, сможет ли взвалить подобную ответственность на собственные плечи, справится ли. Однако, прожив какое-то время с Санарой бок о бок, он понял одно — его путь идет по одной дороге с этой девчонкой. А если это и не так, то он сам свернет в нужную сторону, потому что…

— Голова болит, — пожаловалась Юа, или уже Санара.

— Ты что-нибудь помнишь? — с замиранием сердца спросил Кир.

Юа прикрыла глаза.

— Помню.

Спросить о большем он не решился, но задал один, по-настоящему важный сейчас вопрос:

— Мы вернемся?

Принц

— Мы вернемся? — на грани слышимости из другой комнаты раздался голос Кира, той, где фризиец разговаривал с Юа. Или Санарой?

Ребята решили, что Азул останется рядом, на случай, если реакция Игараси станет непредсказуемой. Кир оказался прав — девчонка действительно была той, кого они искали, иначе бы она так странно не реагировала.

Азул замер, дожидаясь ответа. Пришла ли Санара в себя? Захочет ли она вернуться?

Пот выступил на лбу, сердце колотилось, как ненормальное, словно от ее ответа зависела его собственная судьба. Словно это он, в той комнате, сейчас узнает, где и как проведет всю жизнь.

— Вернемся, — слетело с губ там, далеко.

Сердце в груди замерло на миг, а после снова пустило свой ход. Замедляясь, словно лошадь, пересекшая финишную прямую.

Что было бы если бы Юа не захотела возвращаться?

Азул не раз задумывался об этом. В том, что придурок-фризиец останется рядом, он убедился, пока жил с ним бок о бок и посещал школу.

Он всегда знал, что эти двое друзья, вот только теперь понял, что все гораздо серьезней…

Откажись Юа возвращаться и он остался бы здесь… И что?

Снова и снова требовал ответа от себя самого имрахец и злился все сильнее. Конечно, он бы вернулся один и продолжил бы бороться за трон, оставив этих двух идиотов на планете, дни которой сочтены. Рано или поздно. Как можно было отказаться от шансов изменить мир ради того, чтобы быть с кем-то рядом, пусть даже с другом?

Не желая кривить душой, Азул вспомнил, как сам не пожелал возвращаться домой без навязчивого дебила, но ведь у него все было по-другому! В конце концов, он был обязан Киру жизнью и поэтому сделал тот выбор, понимая, что так диктует долг, которому он должен следовать, если все еще хочет гордо держать подбородок и уважать себя. У него не было выбора!

Здесь же все обстояло иначе… или нет?

Азул гневался все сильнее.

Согласился бы Кир вернуться обратно, если бы Юа ничего не вспомнила? Согласился бы он вернуться обратно с ним?

Мысли не давали покоя, часто заставляя наследного принца исподлобья смотреть в сторону фризийца.

Сейчас, слушая разговор, он понял, что проиграл бы. Его шансы равнялись нулю с самого начала, просто он не знал, не мог знать об этом! Девчонка значила для Кира гораздо больше. Они с фризийцем и вовсе общались не дольше нескольких месяцев… сложись все по-другому… возможно…

Если бы они не возненавидели друг друга с самого первого дня…

Азул отчетливо помнил, как взявшийся из ниоткуда мальчишка послал его в нокаут, шибанув об стену так, что он потерял сознание. Если бы на месте придушенной им Санары оказался он сам… наверное, все действительно сложилось бы по другому.

Закусив щеку с внутренней стороны, принц прошелся по комнате, стараясь не напоминать о своем присутствии.

Отчего незначительные и неважные вещи стали вдруг самыми главными?

Это началось еще на Сидерисе, когда Азул осознал, насколько заблуждался насчет фризийского придурка. Этот шут гороховый заставил его взглянуть на себя самого и свою жизнь с другой стороны, развеяв некоторые заблуждения, которые представлялись принцу краеугольными камнями собственных воззрений. Заставил по новому осознать долг и честь, являвшиеся всего лишь красивыми понятиями в жизни мальчишки.

Полюса поменялись местами, все перевернулось с ног на голову и потому так невыносимо сложно расставить все на свои места.

Но, с какими бы мерками ни подходил Азул к той ситуации в которой они находились здесь и сейчас, он не мог не осознавать злость и досаду на Кира за то, что девчонка значила для него больше… больше кого? Его?

Почему нет?

Разве не вместе они угодили туда, откуда выбрались чудом? Разве не вместе они спасли целую планету? Будущее всего человечества и их самих! Разве не он решился отправиться с Киром в прошлое снова? Так почему? Какая-то жалкая девчонка…

Фризиец действительно был кретином, не осознающим, что важно в жизни, а что нет. Какая-то девчонка… да сколько их в жизни настоящего мужчины?

Точно. Ведь это в жизни мужчины, а не жалкого крестьянина-подростка.

Азул разочарованно взглянул из окна третьего этажа на мельтешивших, словно муравьи, людей внизу.

Если бы он был умнее, прозорливее, он оценил бы Азула по достоинству…

— Азул, — раздалось позади. Кир поманил его рукой, приглашая за собой.

И Азул пошел.

* * *

За окном, по узкой улице не самого респектабельного района города неслась скорая, везя девочку с тяжелым воспалением легких. Она купалась в холодной воде, а затем не лечила появившийся кашель, со временем переросший в лихорадку и высокую температуру. Дежурный врач скорой помощи надеялся, что еще не поздно, но цвет лица и учащенное сердцебиение заставляли сильно сомневаться. А ведь ей всего четырнадцать…

Часть 3 Назад в будущее

По-летнему теплая вода залива облизывала пятки Юа, пока та неспешно прогуливалась вдоль пенистой кромки. Невдалеке двое мальчишек пытались отыскать то самое место, откуда они явились на Землю.

Юа решила не оттягивать возвращение в эту фантастическую жизнь, принадлежавшую ей с рождения, по уверениям Кира. Слова парня больше не казались ей глупыми россказнями или бредом сумасшедшего. В какой-то момент она просто поверила, что все это правда, ведь имена, которые она никогда раньше не слышала, показались до боли знакомыми, а образы до жути реальными, и ее вдруг потянуло куда-то. Куда — она и сама не смогла бы сказать. Наверное, на эту удивительную голубую планету…

А может, она, сама не зная, соскучилась по чужим людям. Возможно ли такое, скучать по тем, кого ни разу не видел?

Но тоска и грусть угнездились в основании сердца, наполняя ее тревогой и волнением.

— Мы отыскали проход, — произнес Кир, удивленный желанием Юа отправиться в путь как можно скорее, догнав девочку. — Точно не хочешь ни с кем попрощаться?

Юа отрицательно покачала головой.

Она не хотела говорить о том, что ее прямо сейчас раздирает на части тысячи противоречий. Вдруг, увидев маму и знакомые до боли места, она не захочет верить в то, что уже приняла словно часть себя, вернув сердце на место. Вдруг лица старых подруг заставят ее дать им еще один шанс. Дать еще один шанс самой себе…

Нет, искушение было слишком велико, чтобы позволить себе сделать хотя бы шаг в сторону дома.

Юа не знала, снится ли ей сюрреалистический сон, или все происходящее необъяснимым образом вплелось в предсказуемую реальность, или же вся ее прошлая жизнь и была лишь призраком чужого существования. Кошмаром, поймавшим ее в собственную клетку на долгих четырнадцать лет. Но одно о своей жизни она знала точно — всем, кого она любила и кем дорожила, она неизбежно приносила несчастья, причиняла боль.

Если она уйдет им станет легче.

Без нее их жизнь наконец наладится. Она не будет раздражать своим видом ребят в классе. Не станет больше причиной досады учителей. Не останется упреком матери и неудобством сестре и отцу. Перестанет быть ошибкой. Рано или поздно все они забудут ее, решив что неугомонная девчонка сбежала из дому или утонула или потерялась. Не важно. Однажды это действительно станет неважным для всех.

Это и будет искуплением для настоящей Юа. Она должна исчезнуть, чтобы забрать с собой все те пятна, которые успела оставить на полотне собственной судьбы и в жизни ни в чем не повинных людей, коим не посчастливилось столкнуться с Игараси Юа.

Все это терзало душу и продолжало крошить ее на мелкие части. Головная боль никуда не исчезла. Но ни одна черточка не дрогнула на ее лице. Скрывать боль она умела. Она научилась.

Пожалуй, Юа не смогла бы вспомнить, когда впервые стала прятаться от людей. Были ли это родители, которых она не хотела расстраивать и потому вечно улыбалась, даже когда на сердце лежала едкая грусть. А может, она научилась надевать маску перед всеми этими докторами, утверждавшими, что они являются целителями разума и, как следствие, души. Или все же она впервые стала лицемерить, не желая показывать потерянным подругам, как она сожалеет о прошлом, как ей больно от того, что не хватает ни сил, ни смелости помириться, переступить через глупую гордость…

Нет, не гордость — трусость и страх, что дорогой человек оттолкнет, скажет, что не нуждается в такой испорченной девчонке, как она.

Нужно скорее уходить, — поняла Юа и протянула Киру руку. Вместе они вернулись к глухому участку скалы.

Кир достал камень, светившийся яркой бирюзой. Намотав цепочку на руку, протянул ее Юа, свободную предложил Азулу.

Тот потянулся навстречу, крепко сжал ладонь…

* * *

Стоило главному советнику Адерону вернуть потерянное равновесие и повернуться лицом к Императору, чтобы высказать все, что он думает о неуместных в сложной ситуации шутках, как темное пространство, сожравшее пару мальчишек всего несколько минут назад, пошло голубоватой рябью. А уже в следующую секунду перед ними возникли трое: Кир, Азул и незнакомая девочка с яркими блондинистыми волосами и глазами-рыбками, подведенными черным карандашом.

Император шагнул к ребятам и обнял всех троих, прошептав:

— Я знал, что вы справитесь.

Равновесие

Странная процессия, возглавляемая самым могущественным человеком в Галактике, шествовала по взлетной площадке к пассажирскому транспортнику, запустившему двигатели полчаса назад по приказу Главного советника Адерона.

Ненужный эскорт охраны был оставлен на поверхности Арессарма. Только Император, его советник и трое странных подростков поднялись на борт челнока, поднявшего трап, стоило пассажирам занять места.

— Страшно? — спросил Кир, все еще не отпуская руку Юа. Девочка снова отрицательно покачала головой, не отрывая взгляд от узкого окошка иллюминатора.

Она говорила все меньше с того времени, когда они покинули комнату лав-отеля, где Кир поведал девочке всю правду о ее жизни. Все, что она делала, это смотрела по сторонам рассеянным взглядом, не задерживаясь ни на чем дольше пары секунд.

— Если почувствуешь себя плохо, скажи, — для уверенности, что она его слышит, он сжал узкую ладонь.

* * *

«Альфа», прекрасная в своей громадности, застыла среди черного, усеянного звездами космоса великолепной жемчужиной конструкторской мысли. Кир захлебнулся бы от восторга, увидев родной корабль, на котором провел детство. Он непременно вспомнил бы о маме, которая должна была быть здесь, но сейчас его голова была занята другими мыслями. И потому он осознал, что они достигли цели, только когда отдали распоряжение отстегнуть ремни безопасности и покинуть челнок.

Знакомые блоки, лифты, коридоры, лестницы, переходы, ступени… и вот они уже вторгаются в просторное помещение медицинского отсека, где Киру не часто доводилось бывать.

Он следует за Императором шаг в шаг, ведя за собой Юа. Высокая фигура в черном останавливается, заставляя Кира замереть позади. Император оглядывается, и подросток понимает, что они на месте.

Решительно выйдя из-за широкой спины, он идет к огромному стеклянному куполу, повисшему пузырем над белой глянцевой поверхностью. На ней лежит девочка. Бледная и обескровленная кожа кажется совсем прозрачной. Сухие, сморщенные губы напоминают о высохшем цветке. Веки недвижимы. Простыня укрывает ее до основания шеи, на которой не дрожит жилка, подсказывая, что девочка дремлет.

Эта девочка не спит, она почти умерла.

Но камера криосна все же не дает телу переступить тонкую грань, отделяющую мир живых от тех, кто покинул явь навсегда.

— Это она? — спрашивает Юа, делая робкий шаг к краю камеры. — То есть, это я?

— Ты.

Никто не говорит ни слова, пока Юа всматривается в невыносимо знакомую незнакомку.

— Санара, — произносит она.

— Санара погибнет, если мы не вернем ей душу, — говорит высокий человек в черном, который привел их сюда. — Но если мы вернем ей душу, — пауза кажется такой же мертвой как и все вокруг в отвратительно белой комнате, где все они очутились.

— Но если мы вернем ей душу, то погибнет Юа.

Он знает ее имя, — без интереса замечает девочка, не оборачиваясь.

Ее взгляд прикован к светлым, как лен, волосам. Ей всегда хотелось иметь такие волосы, но ни одна краска не дарила желаемый цвет. В ярости на то, что у нее ничего не получается, Юа вытравила волосы перекисью.

— Я умру, — то ли спрашивает, то ли говорит Юа.

— Да и нет, — отвечает черный человек. — Твое тело перестанет существовать, а заключенная в тебе душа вернется в тело Санары, потому что она принадлежит ей.

— Значит, у меня нет души? Только тело?

— У тебя есть душа, но так случилось, что у неё оказалось два имени и две жизни. Если считаешь, что душа действительно принадлежит Санаре, а Юа лишь тело — да, у тебя нет души. Но если ты веришь, что Санара это ты сама, то это тело и твои воспоминания лишь случайная тропинка в темном лесу, куда Санара совсем не хотела сворачивать.

— Случайная тропинка, — медленно произносит Юа, касаясь пальцами холодного стекла.

— Когда душа попала во время и место, где ее не должно было быть, Вселенная откликнулась, создав для нее материальное тело, которое, в свою очередь, не возникло бы, не появись душа на Земле. Не было бы этого тела — и не было бы твоих воспоминаний. Не было бы ничего.

Азул, замерший поодаль, слушает Императора, холодея от ужаса. Как чувствует себя девочка, которой только что сказали, что ее не должно было быть и она не более чем ошибка, случайность, аномалия своего времени.

Все напряженно смотрят на узкую спину незнакомой девочки. Та молчит, размышляя о чем-то. Но никому не дано понять, что за мысли бродят в ее голове. Ощущает ли она себя Юа или она помнит жизнь Санары?

— Что нужно делать? — спрашивает наконец Юа.

Плечи первого советника облегченно опускаются, пока Император подходит ближе.

— Ничего. Просто постой рядом, — отвечает он за всех, набирая на пульте код для прекращения криосна. — Если страшно закрой глаза.

— Я могу отвернуться?

— Конечно.

Девочка разворачивается к камере спиной, оказываясь лицом напротив Кира. Не спрашивая разрешения, она берет его за руки.

— Спасибо, — набираясь мужества, произносит Юа. Кир чувствует, как дрожат похолодевшие руки. — Спасибо, что не бросил. Нас.

Очертания черных зрачков теряют четкость, цвет побледнел. Пространство вокруг начинает медленно искажаться.

Игараси Юа таяла на глазах. Легкая улыбка, которую Кир никогда не видел прежде, расцвела едва определимыми черточками. Кажется, его руку сжали.

А затем она растворилась в воздухе.

— Баланс восстановился и Вселенная вернула себе тело, — произнес Император, но Кир его не слышал.

Он пришел в себя, только когда заметил, как спящая под приоткрытым куполом девочка шевельнулась. И совсем не заметил, как из комнаты исчезли все остальные.

Прошло еще несколько минут пока голубые глаза с натугой приоткрылись.

— Привет.

— Привет, — выдохнул до боли знакомый голос.

— Я скучал.

Санара улыбнулась, наконец перестав часто моргать.

— Ты исчез и мы не могли разыскать тебя, а я…

— Тихо, тихо, — Кир взобрался в камеру и убрал челку с лица. — Я нашелся и теперь все здорово.

Девочка всматривалась в лицо друга.

— У тебя всегда все здорово.

— Ты же меня знаешь, — ребята улыбнулись друг другу.

— А… где я? — нахмурившись, Санара рассматривала белый потолок.

— Это долгая история…

* * *

В одной далекой далекой Галактике…

На одной крошечной планете…

Кейджи нервничал с самого утра. Компьютер не желал загружаться, кофе, как назло, закончился, босс решил проверить отчеты за последний месяц лично, что делал крайне редко. Например, когда хотел кого-нибудь уволить.

Сегодня должен был прийти результат теста Игараси Ямато, менеджера по рекламе со второго. На прошлом корпоративе Кейджи перебрал со спиртным и забыл о простейших правилах предосторожности и теперь метался, словно лев в клетке, понимая, чем может закончиться его неосторожность.

Он сел за свой стол. Взгляд автоматически переместился на снимок. Там, среди друзей, смеялась прекрасная девушка с голубыми глазами. Именно ее кольцо лежало во внутреннем кармане пиджака в маленьком черном футляре, обитом бархатом. Лежало уже месяц…

На столе завибрировал мобильник.

«Игараси!»

— Привет, — едва сдерживаясь нервозность, поздоровался Кейджи.

— Привет. Не занят?

— Нет. Есть новости? — попытался спросить он беззаботно. И провалился. Голос предательски дрогнул.

— Все в порядке.

Гора упала с плеч. Дальше Кейджи не слушал. Сегодня же он отправится к Ханне и будь что будет.

* * *

— Поздравляю, Мацумото-сенсей, вы вырастили прекрасную наследницу, — высокопарно поздравил один из старых учеников.

Дряхлый от прожитых лет старик, едва различающий людей перед собой, довольно кивал в знак согласия. Лучший подарок в день столетия — знать, что кто-то продолжит твое дело. И не просто кто-то — твоя плоть и кровь.

Рин, стоящая в окружении детей, достойно склоняла голову. Она давно переняла школу, оставленную дедом, и гордо несла традиции собственного народа.

Старому дереву остается лишь тихо поскрипывать на ветру и радоваться, что солнце и дождь были к нему благосклонны.

* * *

— Шизу, поторопись! — кричали девочки из окна.

Погода стояла отличная и не было никакого желания задерживаться до позднего вечера в школе. Зачем? Уроки можно закончить и дома.

* * *

Порывистый ветер сдувал челку, заставляя Хину щуриться и прижимать к себе крепче пакет с имбирными корнями, за которыми ее отправила мать. Можно было пойти через город, прячась от весенней непогоды, и потратить немного времени, петляя среди узких улочек Камакуры, но девочка решила пройти по прямой, вдоль пляжа.

Зима выдалась сырой и промозглой и тоска по лету напоминала о себе легкой меланхолией, навевавшей приятные сердцу воспоминания о том, как она с братьями проводила время на пляже. Они загорали, купались, дурачились, строя песочные крепости, и зарывали друг друга по шею. Как забавно выглядел маленький Джиро, когда они с Ичиро слепили ему русалочий хвост. Туристы тогда долго его фотографировали, а мелкий только раздувал щеки от того, что стал местной достопримечательностью.

Очередной порыв ветра сорвал тонкую вязаную шапку и швырнул на самый край узкой забетонированной дороги, тянувшейся вдоль самого людного пляжа маленького городка — Юигахамы, где сейчас не было ни одной живой души.

Хина ловко подцепила шапку и поторопилась домой, где ее ждала семья.

Дружба?

Увы, но через несколько дней Санару отправили обратно на Цереру. Перед отъездом Кир попытался пересказать подруге, куда они исчезли и кто такой Главный инженер Сидериса, по чьей вине она чуть не исчезла. Не сразу девочка поверила невероятному рассказу, решив поначалу, что Кир попросту разыгрывает ее, но когда в доказательства он потащил ее к Азулу — этому ненавистному имрахцу (!) — она засомневалась в собственной правоте. А увидев, как эти двое общаются, поверила.

Потому что только гибель всего живого могла поставить этих двоих по одну сторону баррикад.

— Обещай писать! — потребовала девочка, дернув Кира за рукав.

Оказывается все время, что он провел без подруги, полагая, что увидятся они еще не скоро, Санара писала ему на почтовый ящик! Ребята завели его еще на первом курсе и обменялись адресами. Но поскольку жили они в одной комнате, то писем друг другу не писали. Киру и вовсе никто не писал, и потому за все время он не воспользовался им ни разу! Санара же написала ему, стоило ей очутиться в стенах закрытой женской школы.

— Буду, буду, — отмахнулся мальчишка с преувеличенным безразличием. Челнок, который доставит ее на Цереру, мигал подготовительными огнями — шла проверка систем взлета и жизнеобеспечения. — Ты это, не влипай больше ни в какие неприятности. А если что случится, дай знать.

— Кто бы говорил, — парировала девочка, и оба замолчали.

В очередной раз жизнь разводит их в стороны. Кир хотел сказать, что очень рад, что с ней все в порядке. Хотел сказать, что, проведя без нее несколько долгих месяцев, скучал и будет скучать снова. А еще он хотел обнять ее. И не сделал бы этого никогда на свете. Он вдруг вспомнил тот поцелуй, в каюте, за минуты до того, как ему сообщили, что Санара будет переведена в другую школу, и смутился.

— Ладно, иди уже, — отвел он глаза в сторону. — Я постараюсь найти способ вернуть тебя в Прайм.

— Я тоже постараюсь что-нибудь придумать, — отозвалась девочка, также не находя достойного предмета созерцания, от чего ее взгляд перескакивал с места на место, словно лягушонок по широким листьям кувшинок.

Раздался сигнал, поторапливающий пассажиров.

Первый советник, на чьи плечи была возложена миссия по возвращению принцессы в школу, давно находился внутри.

— Пока.

— Пока, — неуклюже отозвался Кир.

Неожиданно Санара раскрыла руки и обняла его так, что едва не сбила с ног. Секунда, и она бежит на борт. Оборачивается до того, как скрыться в зобе челнока, и машет рукой.

Кир помахал в ответ.

* * *

Находясь на орбите Арессарма, все были заняты подготовкой к гиперпрыжку, назначенному на завтра. После того, как мама целый день не выпускала его из объятий, Киру наконец удалось улизнуть.

Уже завтра, — размышлял подросток, — они вернутся в стены академии. Но до того, как это произойдет, у него остается еще одно дело. Поэтому он остановился у каюты, отведенной наследному принцу Имраха, и нажал на кнопку коммуникатора.

— Здорово, — как можно небрежней поздоровался он, стоило двери отъехать в сторону.

— Привет, — холодно ответил Азул.

Удивительно, но он словно успел покрыться лоском собственной венценосности и превратиться обратно в того надменного, недосягаемого для простых смертных ублюдка, который плевал в его сторону больше года.

Кир подавил поднимающееся из глубины души раздражение. Механические реакции защиты чуть не заставили его ощетиниться при одном только виде старого врага. Потому что сейчас Азул выглядел так и никак иначе.

— Ты что-то хотел? — вежливо поинтересовался принц, словно перед ним стоял чиновник средней руки с докладом и природное воспитание диктовало некоторые нормы в обхождении с такими людьми.

«Вот дебил», — подумал про себя Кир, но решил, что скажет то, за чем пришел.

— Хотел, — решительно начал он и, подойдя к Азулу вплотную, протянул руку ребром. — Друзья?

Киру показалось, что ему понадобилась вся его смелость и сила духа, чтобы твердо произнести вопрос, состоящий из одного простого слова, и при этом уверенно смотреть имрахцу в глаза.

Единственной радостью, пролившей на душу Кира несколько капель удовольствия, была растерянность, что на долю секунды мелькнула на лице озадаченного принца, стерев на мгновенье так прочно приклеенную надменную маску. Но уже в следующий миг имрахцу удалось овладеть собственными эмоциями.

Он перевел взгляд на руку повисшую в воздухе, как на ядовитую змею, но Кир лишь протянул ладонь; он решил, что во что бы то ни стало попробует изменить их отношения. История несуществующей больше девочки заставила его подумать о многом.

Если дружба может превратиться в лютую ненависть, то почему бы не попробовать толкнуть процесс в обратном направлении? Жизнь уже предложила им ступени, на которые они оба шагнули. Так почему бы не проделать оставшийся путь самостоятельно?

Предлагая дружбу, Кир не знал, согласится ли Азул, и все же решил, что сделает для этого все, чтобы никогда не сожалеть об упущенных возможностях и не корить себя за трусость.

Рука тем временем все так же висела в воздухе.

Кир ждал, глядя на непроницаемую маску Азула и гадая, что происходит в его голове.

Но вот чужая длань чуть заметно дрогнула и Азул сжал протянутую ладонь в своей.

— А ты не слабак, — не удержался Кир, удивляясь, с каким видом человек может принимать дружбу.

Азул сверкнул глазами, а уже в следующий миг сжал ладонь Кира так, что затрещали кости. Но Кир был уже недоступен боли и легко выдержал взгляд, оставляя имрахца гадать, как ему это удается.

— Следи за языком.

— Да, Ваше высочество, — попытался произнести Кир со всей серьезностью, но в конце прыснул от задушенного смеха. Азул только фыркнул. — Когда я стану Императором, то возьму у тебя пару уроков воспроизведения этой своеобразной физиономии.

— Тебе придется распрощаться с наивными надеждами, но если неплохо себя проявишь, так и быть, подыщу тебе теплое местечко, — парировал Азул.

Они действительно стали друзьями, — поняли вдруг оба.

— Кстати, по поводу трона: предлагаю не афишировать, что… — что мы друзья, понял Кир, но Азул никак не мог произнести этих слов, — что мы больше не в ссоре.

— То есть, ты стыдишься назвать меня другом? — неожиданно для самого себя Кир почувствовал легкий укол боли. Едва ощутимый, но удивительно точный.

— Нет, — поспешил ответить Азул, явно занервничав. Снова собрался и поспешил продолжить: — Я хочу разобраться в том, кому было выгодно подстраивать мне несчастный случай таким образом, чтобы вина пала на тебя.

Действительно, Кир почти забыл о той странной аварии, когда, собрав челноки, они проходили тренировочный заезд и челнок Азула взорвался. Это чуть не стоило ему жизни. Если бы не вовремя подоспевший Кир, имрахца хоронили бы в закрытом гробу.

— Думаешь, не случайность?

— Уверен. И тот факт, что твой компьютер привел тебя прямиком в кротовую нору, тоже вряд ли простое стечение обстоятельств.

Кир задумался. А ведь имрахец был прав. Два покушения — довольно серьезное обстоятельство, чтобы так просто сбрасывать его со счетов. Неизвестно, во что может вылиться попустительство в дальнейшем.

— Есть план?

Азул кивнул и Кир понял, что расслабиться в ближайшее время вряд ли получится…

Примечания

1

(обратно)

Оглавление

Несколько слов от автора

Часть 1 Возвращение

Призрак Сидериса

Стеклянный гроб

Кристалл

План

Назад в прошлое

Часть 2 На незнакомых берегах

У новых друзей

Разведка

С чистого листа

Староста

Соседка

Поиск

Все

Приглашение

Кюдо

Потерянное искусство

В библиотеке

Церемония

Океан

Кросс

Свидание

Замкнутый круг

Секрет Шизуки

День рожденья Сузу

Культурный фестиваль

Что есть дружба?

Скелет

Паутина

Баб не бью!

Меня зовут…

Калейдоскоп прошлого

Дыра

С тобой

Двое

Принц

Часть 3 Назад в будущее

Равновесие

Дружба? Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg