«Непрощенный»

Непрощенный (fb2) - Непрощенный [litres] (пер. Елена Александровна Сибуль) (Падшие - 5) 4136K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лорен Кейт

Лорен Кейт Непрощенный

Lauren Kate

Unforgiven

© 2015 by Tinderbox Books Group, Inc., and Lauren Kate

© Е. Сибуль, перевод на русский язык, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Для мечтателей

Змеи в моем разуме Пытаются простить твои преступления Со временем все меняются Надеюсь, в этот раз он изменится Шэрон Ван Эттен «Змеи»

Пролог. Никогда не разлучай нас

Ботинки Кэма коснулись карниза старой церкви под холодным звездным небом. Он сложил крылья и посмотрел на пейзаж. Испанский мох, белый в лунном свете, сосульками свисал со старых деревьев. Здания из шлакоблока окаймляли заросшее сорняками поле и пару разбитых трибун. Ветер веял с моря.

Зимние каникулы в исправительной школе «Меч и Крест». На территории кампуса ни души. Что он здесь делал?

Прошло несколько минут после полуночи, и Кэм только что прилетел из Трои. Он проделал этот путь в тумане, его крылья направляла неизвестная сила. Кэм понял, что напевает мотив, который не позволял себе вспоминать несколько тысяч лет. Возможно, он вернулся сюда, потому что здесь падшие ангелы встретили Люс в ее последней проклятой жизни. Три сотни и двадцать четыре инкарнации и три сотни и двадцать четыре раза падшие ангелы собирались вместе, чтобы увидеть, как разыграется проклятье.

Проклятье, которое теперь было разрушено. Люс и Дэниел были свободны.

И черт побери, если Кэм им не завидовал.

Его взгляд пробежался по кладбищу. Он никогда бы не подумал, что будет испытывать ностальгию по этой свалке, но было что-то волнующее в тех ранних днях в «Мече и Кресте». Искра Люсинды была ярче, заставляла ангелов гадать, что будет, хотя раньше они знали, чего ожидать.

Шесть тысячелетий каждый раз, когда ей исполнялось семнадцать, они устраивали вариацию одного и того же спектакля: демоны – Кэм, Роланд и Молли – все испробовали, чтобы Люс присягнула на верность Люциферу, в то время как ангелы – Арриана и Гэбби, и иногда Аннабель – работали над тем, чтобы вернуть Люс Небесам. Ни одна из сторон и близко не подошла к тому, чтобы победить.

Потому что каждый раз, когда Люс встречала Дэниела – а она всегда встречала Дэниела, – ничего не имело значения. Снова и снова они влюблялись друг в друга, снова и снова Люс погибала в огне.

Потом однажды ночью в «Мече и Кресте» все изменилось. Дэниел поцеловал Люсинду, и та выжила. Тогда все они поняли это: Люс наконец позволят выбрать самой.

Несколько недель спустя пара прилетела на место падения ангелов, в Трою, где Люсинда выбрала свою судьбу. Она и Дэниел отказались занять сторону Небес или Ада. Вместо этого они оба выбрали друг друга. Отказались от своего бессмертия, чтобы провести вместе одну смертную жизнь.

Теперь Люс и Дэниела не было, но они все еще оставались в мыслях Кэма. Их триумф любви заставил его желать того, что он не смел облечь в слова.

Он снова напевал. Ту песню. Даже по прошествии всего этого времени он помнил ее…

Кэм закрыл глаза и увидел певицу: рыжие волосы заплетены в свободную косу, длинные пальцы гладят струны лиры, она прислонилась к дереву.

Он не позволял себе думать о ней тысячу лет. Почему теперь?

– Этот нельзя открыть, – произнес знакомый голос. – Кинешь мне другой?

Кэм резко развернулся. Никого здесь не было.

Он заметил быстрое движение через разбитое витражное стекло на крыше. Придвинулся ближе и посмотрел сквозь него вниз, на часовню, которую София Блисс использовала в качестве своего кабинета, когда была библиотекарем «Меча и Креста».

Внутри часовни двигались переливающиеся крылья Аррианы: она потрясла баллончиком с краской-распылителем и поднялась с земли, целясь в стену.

На ее рисунке была изображена девушка в черном многоярусном платье, стоящая посреди светящегося синего леса. Она смотрела на светловолосого парня, протягивающего ей белый пион. «Люс и Дэниел навсегда» – написала Арриана готическими серебряными буквами на куполе платья девушки.

Позади Аррианы темнокожий демон с дредами зажигал длинную стеклянную свечу, изображавшую Санта Муэрте, богиню смерти. Роланд устраивал гробницу на месте, где София убила подругу Люс Пенн.

Падшие ангелы не могли заходить в святилища Бога. Как только они пересекали порог, здание загоралось, сжигая всех смертных внутри. Но эта часовня утратила святость, когда сюда переехала мисс София.

Кэм раскрыл крылья и влетел через разбитое окно, приземляясь рядом с Аррианой.

– Кэм! – Роланд обнял друга.

– Спокойнее, – сказал Кэм, но не отстранился.

Роланд наклонил голову.

– Прямо совпадение, что ты здесь.

– Неужели?

– Нет, если тебе нравятся carnitas, – сказала Арриана, кидая Кэму маленький сверток, завернутый в фольгу. – Помнишь грузовик с тако на Ловингтоне? Я желала их с тех пор, как мы улетели из этого болота.

Она развернула собственный фольговый сверток и съела тако за два укуса.

– Превосходно.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Кэма Роланд.

Кэм облокотился о холодную мраморную колонну и пожал плечами.

– Я оставил свою Les Paul в общежитии.

– Проделать такой путь ради гитары. – Роланд покачал головой. – Думаю, нам всем нужно найти способ заполнить наши бесконечные дни – теперь, когда Люс и Дэниела нет.

Кэм всегда ненавидел силу, которая тянула падших ангелов к проклятым возлюбленным каждые семнадцать лет. Он оставлял поля битвы и коронации. Оставлял объятия исключительных девушек. Однажды даже ушел с фильма.

Он бросал все ради Люс и Дэниела. Но теперь, когда эта непреодолимая тяга исчезла, он скучал по ней.

Его вечность была открытой дверью. Что он с ней будет делать?

– То, что произошло в Трое, дало тебе, не знаю… – Голос Роланда затих.

– Надежду? – Арриана схватила несъеденный тако Кэма и проглотила его в один присест. – Если после всех этих тысяч лет Люс и Дэниел смогли бросить вызов Трону и получить счастливый конец, почему другие не могут? Почему мы не можем?

Кэм посмотрел сквозь разбитое окно.

– Может, я не тот тип человека.

– Мы все несем в себе частички наших путешествий, – сказал Роланд. – Мы учимся на наших ошибках. Кто скажет, что мы не заслуживаем счастья?

– Послушай нас. – Арриана коснулась шрама на своей шее. – Что мы, три изнуренных хищника, знаем о любви? – Она перевела взгляд с Кэма на Роланда. – Верно?

– Любовь не эксклюзивная собственность Люс и Дэниела, – сказал Роланд. – Мы все ее испробовали. Возможно, снова сможем это сделать.

Оптимизм Роланда в Кэме отозвался в Кэме нотами протеста.

– Не я, – ответил он.

Арриана вздохнула, выгибая спину, чтобы расправить крылья и подняться на несколько футов с земли. Хлопки крыльев наполнили пустую церковь. Умелыми мазками белого спрея-краски она добавила легкий намек на крылья над плечами Люсинды.

Перед Падением крылья ангелов были сделаны из небесного света – все они были идеальны, одну пару не отличить от другой. В эпоху после Падения их крылья стали выражением их личностей, ошибок и импульсов. Падшие ангелы, присягнувшие Люциферу, обладали золотыми крыльями. У тех, что вернулись под сень Небес, появились серебряные прожилки.

Крылья Люсинды были особенными. Они состояли из чистого поразительно белого цвета. Неиспорченные. Неповинные в выборе, сделанном другими. Еще одним ангелом, сохранившим свои белые крылья, был Дэниел.

Арриана скомкала вторую обертку от тако.

– Иногда я гадаю…

– О чем? – спросил Роланд.

– Если бы вы, ребята, могли вернуться и не совершить такие эпичные ошибки в области любви – вы бы сделали это?

– Какой смысл гадать? – спросил Кэм. – Розалин мертва. – Он увидел, как Роланд вздрогнул при упоминании его потерянной возлюбленной. – Тесс никогда не простит тебя, – добавил он, глядя на Арриану. – А Лилит…

Вот. Он произнес ее имя.

Лилит была единственной девушкой, которую Кэм когда-либо любил. Он попросил ее выйти за него замуж.

Это плохо кончилось.

Он снова услышал ее песню – бьющуюся в его груди, слепящую его сожалением.

– Ты напеваешь? – Арриана сузила глаза, глядя на Кэма. – С каких пор ты напеваешь что-то?

– Так что насчет Лилит? – спросил Роланд.

Лилит тоже была мертва. Хотя Кэм никогда не узнал, как она прожила свои дни на земле после их расставания, он знал, что она покинула этот мир и ушла на Небеса уже очень давно. Обладай Кэм другим характером, он бы мог испытать умиротворение, представляя ее окутанной радостью и светом. Но Небеса были так болезненно далеки, что он считал: лучше вообще о ней не думать.

Роланд словно читал его мысли.

– Ты мог это сделать по-своему.

– Я все делаю по-своему, – сказал Кэм. Его крылья тихо трепетали позади него.

– Это одна из твоих лучших черт, – заметил Ро-ланд, поднимая взгляд к звездам, видимым сквозь разрушенный потолок, а потом снова глядя на Кэма.

– Что? – спросил Кэм.

– Позволь мне, – сказала Арриана. – Кэм, именно сейчас все ожидают, что ты совершишь один из своих драматичных побегов в тот сгусток облаков.

Она указала на нить тумана, свисающую с Пояса Ориона.

– Кэм, – Роланд уставился на Кэма, обеспокоенный, – твои крылья.

У самого краешка левого крыла Кэма возникла одна крошечная белая нить.

Арриана ахнула.

– Что это значит?

Это было одно белое пятнышко посреди золотого поля, но оно заставило Кэма вспомнить мгновение, когда его крылья сменили белый цвет на золотой. Он давно уже принял свою судьбу, но теперь, впервые за тысячелетия, он представил нечто другое.

Благодаря Люс и Дэниелу Кэм мог начать сначала. И сожалел лишь об одном.

– Мне нужно идти.

Он полностью раскрыл крылья, и яркий золотой свет наполнил часовню, а Роланд и Арриана отпрыгнули с пути. Свеча опрокинулась и разбилась, и ее пламя угасло на холодном каменном полу.

Кэм рванулся в небо, пронзая ночь, и направился к тьме, которая ждала его с того момента, как он улетел от любви Лилит.

Глава 1. Пустошь

Лилит

Лилит проснулась, кашляя.

Это был сезон пожаров – всегда был сезон пожаров, – и ее легкие забились дымом и пеплом от красного пламени в холмах.

Часы рядом с ее постелью показывали полночь, но рассвет окрашивал тонкие белые занавески серым. Должно быть, электричество снова вырубилось. Она подумала о тесте по биологии, ожидающем ее на четвертом уроке, а за этой мыслью сразу последовала другая, паршивая: прошлым вечером она по ошибке забрала учебник американской истории домой. Чьей была эта жестокая шутка – дать задание по двум учебникам с совершенно одинаковым корешком? Ей придется попробовать сдать тест и молиться о тройке.

Она вылезла из кровати – и наступила на что-то теплое и мягкое. Подняла ступню, и ее атаковал запах.

– Аластор!

Маленькая светлая собачонка пробежала в ее спальню, думаю, что Лилит хочет поиграть. Ее мама звала собаку гением из-за трюков, которым его научил Брюс, брат Лилит. Но теперь Аластору было четыре года, и он отказывался выучить один-единственный действительно важный трюк: ходить в лоток.

– Это очень нецивилизованно, – обругала Лилит собаку и попрыгала на одной ноге в ванную. Включила душ.

Ничего.

«Воды не будет до 3 часов» – сообщила мамина записка на зеркале в ванной. Корни дерева на улице проходили через их трубы. У ее мамы должны были появиться деньги, чтобы заплатить сантехнику сегодня днем… после того как она получит зарплату на одной из ее многочисленных работ с частичной занятостью.

Лилит поискала туалетную бумагу, надеясь наконец обтереть ногу. Нашла лишь коричневую картонную втулку. Просто еще один вторник. Детали варьировались, но каждый день в жизни Лилит был в большей или меньшей степени ужасным.

Она сорвала записку мамы с зеркала и вытерлась ею, потом надела черные джинсы и тонкую черную футболку, не глядя на свое отражение. Попыталась вспомнить хоть что-то из биологии, что, по словам учителя, будет на контрольной.

К тому времени, как она спустилась, Брюс высыпал остатки хлопьев в рот. Лилит знала, что эти залежалые хлопья были последними крохами еды в доме.

– У нас кончилось молоко, – сказал Брюс.

– А хлопья? – спросила Лилит.

– И хлопья. И все.

Брюсу было одиннадцать, и он был почти таким же высоким, как и Лилит, но хрупче. Брат всегда был болезненным. Он родился слишком рано, с сердцем, которое не успевало за его душой, как любила говорить мама Лилит. Глаза Брюса запали, а у его кожи был синеватый оттенок, потому что его легкие никогда не получали достаточно воздуха. Когда холмы горели, что происходило каждый день, он начинал тяжело дышать при самом слабом физическом напряжении. И оставался дома в кровати чаще, чем ходил в школу.

Лилит знала, что Брюсу завтрак был нужнее, чем ей, но ее собственный желудок заурчал в протест. Еда, вода, основные продукты гигиены – всего было мало в обветшалой куче мусора, которую они звали домом.

Она бросила взгляд через грязное кухонное окно и увидела, как ее автобус уезжает с остановки. Лилит со стоном схватила гитару в чехле и рюкзак, убедившись, что ее черный блокнот внутри.

– Увидимся позже, Брюс, – крикнула она и убежала.

Раздались гудки, завизжали шины, когда Лилит побежала через улицу не глядя – как всегда говорила не делать Брюсу. Несмотря на ее ужасное невезение, она никогда не волновалась о смерти. Смерть означала свободу от наполненного паникой хомячьего колеса ее жизни, а Лилит знала, что настолько сильно ей не повезет. Вселенная, или бог, или что-то другое хотели, чтобы она оставалась несчастной.

Она посмотрела, как ее автобус с шумом отъехал, и отправилась в путь длиной в три мили до школы, с гитарным чехлом, подпрыгивающим на ее спине. Она поспешила через дорогу, мимо торгового ряда с долларовым магазином и китайским ресторанчиком с сервисом «на ходу», который постоянно то открывался, то закрывался.

Как только Лилит оставила позади несколько кварталов своего грязного района, известного в городе как Трясина, тротуар выровнялся, и на дорогах стало меньше ям. Люди, выходящие на улицу забрать газеты, были одеты в деловые костюмы, а не потрепанные халаты, которые носили соседи Лилит. Женщина с красивой прической, выгуливающая своего датского дога каждое утро, помахала ей, приветствуя, но у Лилит не было времени на любезности. Она пригнулась, проходя через бетонный туннель для пешеходов, пролегающий под шоссе.

Подготовительная школа Трамбулл находилась на углу Хай Мидоу Роуд и Шоссе 2, которое у Лилит всегда ассоциировалось с тяжелыми визитами в отделение неотложки, когда Брюсу становилось действительно плохо. Вот они спешат вдоль тротуара в фиолетовом минивэне ее матери, ее брат еле дышит со свистом у ее плеча, а Лилит всегда смотрит в окно на зеленые знаки по краю шоссе, отмечающие мили до других городов. Хотя она и мало что видела за пределами Кроссроудс, Лилит нравилось представлять большой, необъятный мир за ним. Ей нравилось думать, что однажды она, если когда-нибудь закончит школу, сбежит в лучшее место.

Звенел последний звонок, когда Лилит вышла из туннеля на краю кампуса. Она кашляла, глаза жгло. Пожары, тлеющие в окруживших город холмах, окутали школу дымом. Здание с коричневой штукатуркой выглядело уродливо, и еще уродливее его делали ученические баннеры. Один рекламировал завтрашнюю баскетбольную игру, а другой сообщал подробности послешкольной научной ярмарки. Но на большинстве из них были увеличенные фото какого-то спортсмена по имени Ди, который пытался набрать голоса, чтобы стать королем выпускного бала.

У главного входа в Трамбулл стоял директор Таркентон. Его рост едва достигал полутора метров. На нем был полиэстеровый костюм винного цвета.

– Снова опоздали, мисс Фоскор, – сказал он, разглядывая ее с неприязнью. – Разве я не видел ваше имя во вчерашнем списке наказанных за опоздание?

– Интересно с этим задержанием после уроков, – сказала Лилит. – Кажется, я больше узнаю там, пялясь в стенку, чем на уроках.

– Отправляйтесь на первый урок, – сказал Таркентон, делая шаг к Лилит, – если вы устроите своей матери хоть одну секунду проблем сегодня в классе…

Лилит сглотнула.

– Моя мама здесь?

Ее мама выходила на замену несколько дней в месяц в Трамбулле, зарабатывая освобождение от оплаты, благодаря которой она могла позволить себе отправить Лилит в школу. Лилит никогда не знала заранее, когда увидит мать – перед собой в очереди в столовую или поправляющей макияж в женском туалете. Она никогда не говорила Лилит, когда придет в кампус Трамбулла, и никогда не предлагала подвезти дочь до школы.

Это всегда было ужасным сюрпризом, но по крайней мере Лилит никогда не встречалась с матерью, подменяющей ее собственных учителей.

До сегодняшнего дня, как оказалось. Лилит простонала и направилась в школу, гадая, на каком уроке появится ее мама.

Ей повезло в классной комнате, где миссис Ричардс уже закончила перекличку и лихорадочно строчила на доске, как ученики могут помочь ей с ее безнадежной кампанией по внедрению переработки мусора на территории школы. Когда Лилит вошла в класс, учительница без слов покачала головой, слово постоянные опоздания Лилит ее просто утомили.

Лилит села на свое место, бросила рядом чехол с гитарой и вытащила учебник по биологии, который только что достала из шкафчика. В классной комнате осталось провести десять драгоценных минут, и каждая из них была нужна Лилит, чтобы подготовиться к тесту.

– Миссис Ричардс, – сказала соседка Лилит, злобно глядя на нее. – Здесь вдруг чем-то завоняло.

Лилит закатила глаза. Они с Хлоей Кинг были врагами с первого дня начальной школы, хотя она и не помнила почему. Не то чтобы Лилит представляла какую-то угрозу для великолепной старосты-богатейки. Хлоя работала моделью у Crossroads Apparel и солировала в поп-группе «Придуманные обиды», не говоря уж о президентстве почти в половине внеклассных клубов Трамбулла.

После более чем десятилетия неприязни Хлои Лилит привыкла к постоянным нападкам. В хорошие дни она их игнорировала. Сегодня она сосредоточилась на геномах и фонемах в своем учебнике по биологии и пыталась не слышать Хлою.

Но теперь и другие ученики вокруг Лилит стали зажимать нос. Сидящий перед ней изобразил, что его тошнит.

Хлоя развернулась на своем стуле.

– Это твой дешевый парфюм, Лилит, или ты просто только что наложила в штаны?

Лилит вспомнила беспорядок, устроенный Алас-тором у ее кровати, душ, который она не смогла принять, – и почувствовала, как ее щеки горят. Она схватила свои вещи, выбежала из классной комнаты, игнорируя крики миссис Ричардс о разрешении на выход из класса, и спряталась в ближайшем туалете.

Внутри, одна, она облокотилась о красную дверь и закрыла глаза. Ей бы хотелось прятаться здесь весь день, но Лилит знала, что, как только прозвенит звонок, это место наполнится учениками.

Она заставила себя подойти к раковине. Включила горячую воду, скинула ботинок, подняла воняющую ногу к раковине и налила на нее дешевое розовое мыло. Она взглянула наверх, ожидая увидеть свое печальное отражение, но вместо этого наткнулась на блестящий постер, приклеенный над зеркалом. «Голосуйте за Королеву» – было написано под профессиональной фотографией сияющей Хлои Кинг.

Выпускной бал должен был состояться чуть позже в этом месяце, и казалось, что ожидание поглотило всех учеников школы. Лилит видела сотни подобных постеров в коридорах. Она шла позади девушек, которые показывали друг другу фото корсажей своей мечты по пути на занятие. Она слышала, как парни шутят о том, что происходит после выпускного бала. Из-за всего этого Лилит тошнило. Даже будь у нее деньги на платье и даже если бы существовал парень, с которым она действительно хотела бы пойти, ноги ее не будет на школьной территории, когда этого не требует закон.

Она сорвала постер Хлои с зеркала и им вытерла внутреннюю часть ботинка, а затем кинула в раковину, позволяя волнам воды затоплять его, пока лицо Хлои не размокло.

* * *

На уроке поэзии мистер Дэвидсон был так поглощен написанием двадцатого сонета Шекспира на доске, что даже не заметил опоздание Лилит.

Она осторожно села, наблюдая за другими учениками в ожидании, что кто-то зажмет нос или изобразит тошноту. К счастью, они, казалось, замечали Лилит только как способ передавать записочки. Пейдж, спортивная блондинка, сидящая слева от Лилит, толкала ее, а потом передавала сложенную записку ей на парту. На ней не было имени, но, само собой, Лилит знала, что это не для нее. Записка предназначалась Кими Грейс, эффектной полукореянке-полумексиканке, сидящей справа от нее. Лилит передала достаточно много записок между ними двумя, чтобы заметить обрывки их планов на выпускной – эпическая вечеринка после танцев и длинный лимузин, на который они собирали карманные деньги. У Лилит никогда не было карманных денег. Если у мамы появлялись лишние наличные, все они шли на медицинские счета Брюса.

– Правда, Лилит? – спросил мистер Дэвидсон, заставив Лилит вздрогнуть. Она спрятала записку под парту, чтобы ее не поймали.

– Вы не могли бы еще раз повторить? – спросила Лилит. Она действительно не хотела злить мистера Дэвидсона. Поэзия была единственным уроком, который ей нравился, по большей части потому что он ей удавался, и мистер Дэвидсон был единственным учителем из встреченных ею, который, казалось, наслаждался своей работой.

Ему даже понравился текст песни, написанный Лилит в качестве работы по стихосложению. У нее все еще хранился листок, на котором мистер Дэвидсон просто написал «Ух ты!» под словами песни, которую она назвала «Изгой».

– Я сказал, что надеюсь, вы записались на живое выступление перед микрофоном? – спросил Дэвидсон.

– Да, конечно, – промямлила она, хотя этого не сделала и надеялась не делать. Она даже не знала, когда это будет проходить.

Дэвидсон улыбнулся, довольный и удивленный. Он повернулся к остальному классу.

– Тогда нам есть чего ждать!

Как только Дэвидсон снова повернулся к доске, Кими Грейс толкнула Лилит. Когда Лилит встретилась взглядом с темными красивыми глазами Кими, она на мгновение подумала, что Кими хочет поговорить с ней о выступлении перед микрофоном. Спросить, не нервничает ли та из-за мысли, что придется выступать перед аудиторией. Но Ким лишь хотела, чтобы Лилит передала сложенную записку.

Лилит вздохнула и передала ее дальше.

Она постаралась прогулять урок физкультуры, чтобы подготовиться к контрольной по биологии, но, конечно же, ее поймали и ей пришлось бегать в спортивной форме и походных ботинках. Школа не выдавала кеды, а у ее мамы никогда не было налички, чтобы купить их, поэтому грохот ботинок, когда она наматывала круги вокруг других детей, играющих в волейбол в спортзале, был оглушительным.

Все смотрели на нее. Никому не нужно было вслух произносить слово «фрик». Она знала, что все об этом думают.

К тому времени, как Лилит добралась до биологии, она была подавлена и измотана. И там она увидела свою маму – в лимонно-зеленой юбке, с волосами, завязанными в тугой узел, раздающую тесты.

– Просто идеально, – простонала Лилит.

– Ш-ш-ш-ш! – отозвалась дюжина учеников.

Ее мать была высокой и темноволосой, нескладно-красивой. Лилит была светлее, с волосами рыжими, как пламя в холмах. Ее нос был короче, чем материнский, глаза и рот – не такой идеальной формы и скулы были несимметричными.

Мать улыбнулась:

– Не угодно ли вам занять свое место?

Словно она не знала имени своей дочери.

Но ее дочь знала ее имя.

– Конечно, Дженет, – сказала Лилит, падая за пустую парту в ряду поближе к двери.

Грозный взгляд матери метнулся к лицу Лилит, потом она улыбнулась и отвернулась.

«Убей их нежно» было любимой поговоркой мамы, по крайней мере на публике. Дома она была более суровой. Во всем, что ее мать ненавидела в своей жизни, она винила Лилит, потому что Лилит родилась, когда ее маме была девятнадцать и та была красавицей с перспективным будущим. Когда родился Брюс, мама уже достаточно оправилась от травмы, нанесенной Лилит, чтобы стать настоящей матерью. Тот факт, что отца в этой картине не было – никто не знал, где он, – давало ее маме лишь больше причин жить ради сына.

Первая страница контрольной по биологии была таблицей, где нужно было указать доминантные и рецессивные гены. Девушка слева от нее быстро заполняла ячейки. Внезапно Лилит не смогла вспомнить ничего из того, что выучила за весь год. Ее горло чесалось, и она чувствовала, что шея начинает потеть.

Дверь в коридор была открыта. Снаружи должно было оказаться прохладнее. Прежде чем она осознала, что делает, Лилит стояла в дверном проеме, держа рюкзак в одной руке, а чехол с гитарой в другой.

– Если покинешь класс без разрешения, получишь автоматическое задержание после урока! – крикнула Дженет. – Лилит, поставь гитару на место и возвращайся сюда!

Опыт Лилит с руководством научил ее внимательно выслушать то, что ей говорят, и сделать совершенно противоположное.

Она выбежала в коридор и толкнула дверь.

* * *

Снаружи воздух был белым и горячим. Пепел падал с неба завитками, ложась на волосы Лилит и ломкую серо-зеленую траву. Самый незаметный путь с территории школы лежал через один из выходов за столовой, ведущий на небольшую территорию, присыпанную гравием. Ученики обедали там, когда погода была хорошей. Территорию огораживал хрупкий забор-сетка, через который было легко перелезть.

Она подошла к забору, а потом заставила себя остановиться. Что она творила? Сбежать с теста, из-под надзора ее собственной матери было плохой идеей. Наказание неизбежно последует. Но было уже слишком поздно.

Если она продолжит идти этим путем, то окажется у своего ржавеющего, рассыпающегося несчастного дома. Нет, спасибо. Лилит взглянула на несколько машин, едущих по шоссе, а затем повернулась и пересекла парковку с западной стороны кампуса, где густо росли высокие рожковые деревья. Она зашла в маленький лесок и направилась к тенистому уголку, спрятанному у ручья Гремучей Змеи.

Нагнувшись, она прошла под двумя тяжелыми ветками на берегу и выдохнула. Убежище. Типа того. В любом случае именно это считалось природой в крошечном городке Кроссроудс.

Лилит положила гитару в чехле на ее обычное место в углублении древесного ствола, сложила ноги на груду хрустящих оранжевых листьев и позволила шуму ручейка, текущего по бетонному руслу, успокоить ее.

В школьных учебниках она видела картинки красивых мест – водопад Ниагара, гора Эверест, водопады на Гавайях, – но ручей Гремучей Змеи ей нравился намного больше. И она не была знакома с кем-либо, кроме себя, кто посчитал бы рощу высохших деревьев красивой.

Она открыла чехол и вытащила гитару. Это была темно-оранжевая «Мартин 000–45» с трещиной вдоль корпуса. Кто-то на ее улице выкинул гитару, а Лилит не могла позволить себе быть привередливой. К тому же ей казалось, что недостаток делал звук инструмента насыщеннее.

Ее пальцы перебирали струны, и, когда аккорды наполнили воздух, она ощутила, словно невидимая рука сглаживает неровности. Когда Лилит играла, она чувствовала себя окруженной друзьями, которых у нее не было.

Каково будет встретить кого-то, разделяющего ее вкусы в музыке, гадала она. Того, кто не считал бы, что «Четыре всадника» поют как побитые псы, как однажды одна чирлидерша описала любимую группу Лилит. Мечтой Лилит было услышать их вживую, но было невозможно представить, что она действительно попадет когда-нибудь на концерт «Четырех всадников». Те были слишком известной группой, чтобы выступать в Кроссроудс. Даже если бы они приехали сюда – как могла Лилит позволить себе купить билет, когда у ее семьи едва были деньги на еду?

Она не заметила, как начала петь. Песня еще не закончилась – просто ее печаль сливалась с гитарной, – но несколько минут спустя, когда она перестала петь, кто-то позади нее зааплодировал.

– Эй! – Лилит резко развернулась и увидела темноволосого парня, прислонившегося к ближайшему дереву. На нем был кожаный жакет и черные джинсы, заправленные в берцы.

– Привет, – сказал он, словно знал ее.

Лилит не ответила. Они не были знакомы. Почему он с ней говорил?

Он пристально смотрел на нее пронизывающим взглядом.

– Ты все еще прекрасна, – тихо сказал он.

– А ты… жутковатый, – ответила она.

– Ты не узнаешь меня? – Он казался разочарованным.

Лилит пожала плечами.

– Я не смотрю «Их разыскивают в Америке».

Парень глянул вниз, посмеялся и потом кивнул на ее гитару.

– Не боишься, что все станет хуже?

Она вздрогнула в смятении.

– Моя песня?

– Твоя песня – божественное откровение, – сказал он, отталкиваясь от дерева и направляясь к ней. – Я имел в виду трещину в твоей гитаре.

Лилит смотрела, как легко он движется – невозмутимо, неторопливо, словно никто никогда в жизни не заставлял его почувствовать себя неуверенно. Он остановился прямо перед ней и снял холщовую сумку с плеча. Лямка упала на ботинок Лилит, и девушка уставилась на нее, словно парень положил ее так специально.

Лилит откинула лямку в сторону.

– Я осторожная. – Она прижала гитару к себе. – Прямо сейчас это допустимая степень треснутости. Если трещина станет больше гитары, тогда будет хуже.

– Звучит так, словно ты уже все просчитала. – Парень смотрел на нее достаточно долго, чтобы Лилит почувствовала себя некомфортно. Его глаза были чарующего зеленого цвета. Он явно был не отсюда. Лилит не знала, встречала ли она когда-нибудь кого-то не из Кроссроудс.

Он был прекрасен, он интриговал – и поэтому слишком хорош, чтобы быть настоящим. Лилит сразу же возненавидела его.

– Это мое место. Найди свое собственное, – сказала она.

Но вместо того, чтобы уйти, он присел. Рядом с ней. Близко. Словно они были друзьями. Или больше чем друзьями.

– Ты когда-нибудь играла с кем-то другим? – спросил парень.

Он наклонил голову, и Лилит заметила татуировку звезды с лучами на его шее. Она поняла, что задержала дыхание.

– Что, музыку? Типа в группе? – Она покачала головой. – Нет. Не то чтобы это тебя касалось.

Этот парень посягал на ее территорию и тратил то немногое время, которое Лилит могла посвятить себе. Она хотела, чтобы он ушел.

– Как тебе «Дело дьявола»? – спросил он.

– Что?

– Название для группы.

Инстинкт подсказывал Лилит встать и уйти, но никто раньше не говорил с ней о музыке.

– Что это за группа? – спросила она.

Он поднял лист рожкового дерева с земли и рассматривал его, вертя стебель между пальцами.

– Ты скажи мне. Это твоя группа.

– У меня нет группы, – сказала она.

Он поднял черную бровь.

– Возможно, пришло время, чтобы появилась?

Лилит никогда не осмеливалась мечтать, каково это – играть в настоящей группе. Она передвинулась, чтобы между ними осталось больше места.

– Меня зовут Кэм.

– Я Лилит.

Она не очень понимала, почему, назвав этому парню свое имя, почувствовала себя такой значительной, но это было так.

Она бы хотела, чтобы его тут не было, чтобы он не слышал ее музыку. Она ни с кем не делилась своей музыкой.

– Мне нравится это имя, – сказал Кэм. – Оно тебе подходит.

Теперь точно пришло время уходить. Лилит не знала, чего хотел этот парень, но явно ничего хорошего. Она подняла гитару и встала на ноги.

Кэм двинулся остановить ее.

– Куда ты?

– Почему ты со мной разговариваешь? – спросила она. Что-то в нем заставляло ее кровь бурлить. Он посягал на ее личное пространство? Кем он себя возомнил? – Ты меня не знаешь. Оставь меня в покое.

Прямота Лилит обычно заставляла людей чувствовать себя неуютно. Но не этого парня. Он посмеялся себе под нос.

– Я говорю с тобой, потому что ты и твоя песня – самое интересное, на что я натыкался за все эти века.

– Твоя жизнь должна быть очень скучной, – заметила Лилит.

Она пошла прочь. Ей пришлось не позволить себе обернуться. Кэм не спросил, куда она, и не казался удивленным тем, что она уходит посреди их разговора.

– Эй, – позвал он.

– Эй что? – Лили не обернулась.

Кэм был из тех парней, что ранили девушек, достаточно глупых, чтобы позволить им это сделать. А в ее жизни боли было достаточно.

– Я тоже играю на гитаре, – сказал он, пока она намеревалась пробираться через лес обратно. – Нам нужен лишь барабанщик.

Глава 2. Мертвые души

Кэм

Кэм наблюдал, как Лилит исчезает в лесах ручья Гремучей Змеи, подавляя непреодолимое желание побежать за ней. Она была великолепна, какой была и в Ханаане, – все та же яркая, экспрессивная душа, светящаяся через ее внешнюю красоту. Он был поражен и почувствовал сильное облегчение, потому что, когда ему передали шокирующие новости о том, что душа Лилит не на Небесах, как он ожидал, но в Аду с Люцифером, Кэм ожидал худшего.

Именно Аннабель наконец рассказала ему. Он пошел к ней, думая, что она могла бы поведать ему кое-какие подробности о бытии Лилит на Небесах. Розововолосая ангел покачала головой и выглядела такой печальной, когда показала вниз, далеко вниз, и сказала ему.

– Ты не знал?

Кэм сгорал от вопросов о том, как Лилит – чистая, добрая Лилит – оказалась в Аду, но важнее всего было следующее. Была ли она все еще той девушкой, которую он любил, или Люцифер сломал ее?

Пять минут рядом с ней вернули его прямо в Ханаан, к безумной любви, которая когда-то у них была. Нахождение рядом с ней наполнило его надеждой. Кроме…

В Лилит было нечто другое. Она носила бритвенно-острую горечь подобно доспехам.

– Наслаждаешься? – Голос раздался откуда-то сверху.

Люцифер.

– Спасибо за мимолетный взгляд, – ответил Кэм. – Теперь убирайся отсюда.

Дружелюбный смех сотряс деревья.

– Ты пришел сюда, умоляя меня позволить тебе увидеть состояние ее души, – сказал Люцифер. – Я позволил тебе навестить ее – но лишь потому, что ты один из моих любимчиков. Теперь почему бы нам не поговорить о деле?

Прежде чем Кэм успел ответить, под ним исчезла земля. Его желудок упал вниз – ощущение, которое мог вызвать только дьявол, – и Кэм, летя вниз, размышлял о пределах ангельской силы. Он редко сомневался в своих инстинктах, но этот инстинкт – любить Лилит и быть любимым ею снова, каким бы мощным он ни был, – либо потребует милосердия дьявола, либо заставит Кэма бороться с Люцифером. Он раскрыл крылья и посмотрел вниз, пока голубое пятно не увеличилось в размере и не стало четче под его ногами. Он приземлился на линолеумный пол.

Леса и ручья Гремучей Змеи не было, а Кэм оказался посреди ресторанного дворика в пустом торговом центре. Он сложил крылья и уселся на стул за оранжевым ламинированным столиком.

Огромный атриум ресторанного дворика был наполнен сотней уродливых столиков, подобных этому. Было невозможно понять, где он начинался и где заканчивался. Длинное окошко протянулось по потолку, но было таким пыльным, что Кэм не видел ничего за покрывшей стекло серой грязью. Пол был усеян мусором – пустыми тарелками, жирными салфетками, помятыми стаканчиками навынос и пожеванными пластиковыми соломинками. В воздухе повис затхлый запах.

Вокруг него располагались типичные ресторанчики – китайская еда, пицца, крылышки, – но все они были закрыты: бургерная спряталась за ставнями, лампочки в сэндвичной перегорели, а стеклянная витрина магазина с йогуртом была разбита. Горели огни лишь одного ресторанчика. На его черном навесе жирными золотыми буквами было написано одно слово – Aevum.

Парень с волнистыми каштановыми волосами стоял за стойкой. На нем была белая футболка, джинсы и плоская шапочка повара. Он готовил что-то, но Кэм не видел, что именно.

Маскировка дьявола после Падения могла быть какой угодно, но Кэм всегда узнал бы Люцифера по обжигающему жару, исходящему от него. Хотя их разделяло двадцать шагов, казалось, что Кэм стоит рядом с горячим грилем.

– Где мы? – спросил Кэм.

Люцифер бросил на него взгляд и одарил Кэма странной притягательной улыбкой. У него было красивое лицо харизматичного молодого человека двадцати двух лет, с покрытым веснушками носом.

– Это Аэвум, который иногда называют Лим-бо, – сказал дьявол, поднимая большую лопатку. – Это существование между временем и вечностью, и я подаю особенное блюдо для клиентов, пришедших в первый раз.

– Я не голоден, – сказал Кэм.

Дикие глаза Люцифера сверкнули, когда он перевернул лопаткой нечто шипящее на коричневый ресторанный поднос. Потом он пошел за бежевую кассу и поднял пластиковый разделитель, отделяющий маленькую кухню от ресторанного дворика.

Он отвел плечи назад и расправил крылья, огромные, жесткие и зелено-золотые, словно древние ювелирные украшения, потускневшие от времени. Кэм задержал дыхание, испытывая отвращение к затхлому запаху и крошечной черной проклятой живности, снующей и живущей в их складках.

Высоко держа поднос, Люцифер подошел к Кэму. Он прищурился, глядя на крылья Кэма, где белая трещина все еще сияла посреди золота.

– Белый цвет тебе не идет. Хочешь что-то мне рассказать?

– Почему она в Аду, Люцифер?

Лилит была одним из самых добродетельных людей, известных Кэму. Он не мог понять, как она вообще могла стать одной из подданных Люцифера.

– Ты же знаешь, я не могу разглашать тайну, – улыбнулся Люцифер и поставил пластиковый поднос прямо перед Кэмом. На нем был небольшой снежный шар на золотой подставке.

– Что это? – спросил Кэм. Темный пепел наполнял снежный шар. Он магическим образом падал беспрерывно, почти засыпая собой крошечную лиру, плавающую внутри.

– Сам посмотри, – сказал Люцифер. – Переверни его.

Кэм перевернул шар вверх тормашками и нашел маленький золотой выступ внизу. Повернул его и позволил музыке лиры нахлынуть на него. Это была все та же мелодия, которую он напевал с тех пор, как улетел из Трои: песня Лилит. Так он о ней думал.

Он закрыл глаза и снова оказался на берегу в Ханаане, три тысячелетия назад, слушая ее игру.

Это дешевая версия мелодии из музыкальной шкатулки растревожила душу сильнее, чем Кэм мог представить. Его пальцы сжались на шаре. Потом…

Чпок.

Снежный шар разлетелся на куски. Музыка затихла, а кровь потекла по ладони Кэма.

Люцифер кинул ему вонючую серую тряпку для посуды и велел убрать беспорядок.

– К счастью для тебя, у меня их так много. – Он кивнул на стол позади Кэма. – Давай, попробуй еще один. Каждый немного отличается!

Кэм опустил на стол осколки первого снежного шара, вытер руки и посмотрел, как порезы на ладонях заживают. Потом он повернулся и снова посмотрел на ресторанный дворик: в центре каждого из ранее пустых оранжевых столов находился снежный шар на коричневом пластиковом подносе. Количество столов в ресторанном дворике возросло – теперь их здесь было целое море, протянувшееся в расплывчатую даль.

Кэм потянулся к шару на столе позади него.

– Осторожно, – сказал Люцифер.

Внутри шара была крошечная скрипка. Кэм повернул ручку, и послышалась другая версия все той же сладко-горькой песни.

В третьем шаре была миниатюрная виолончель.

Люцифер сел и закинул ноги на стол, пока Кэм передвигался по ресторанному дворику, заводя все снежные шары, слушая музыку. Здесь были ситары, арфы, альты. Слайд-гитара, балалайки, мандолины – и все играли одну оду разбитому сердцу Лилит.

– Эти шары… – медленно сказал Кэм. – Они представляют все разновидности Ада, в которых ты ее заточил.

– И всякий раз, когда она умирает в одном из них, – сказал Люцифер, – она оказывается здесь, где ей снова напоминают о твоем предательстве.

Он встал и принялся ходить взад и вперед между столами, с гордостью рассматривая свои творения.

– А потом, чтобы было интереснее, я изгоняю ее в новый Ад, созданный специально для нее. – Люцифер широко улыбнулся, обнажая ряды острых как бритва зубов. – Я, правда, не могу сказать, что хуже – бесконечные Ады, в которые я ее отправляю снова и снова, или необходимость возвращаться и вспоминать, как сильно она тебя ненавидит. Но именно это помогает ей идти дальше – ее гнев и ее ненависть.

– Ко мне, – сглотнул Кэм.

– Я работаю с материалом, который мне дали. Не моя вина, что ты ее предал. – Люцифер так засмеялся, что барабанные перепонки Кэма завибрировали. – Хочешь узнать мой любимый сюжетный поворот в нынешнем Аду Лилит? Выходных нет! Школа каждый день года. Можешь себе представить? – Люцифер поднял снежный шар в воздух, а потом дал ему упасть на пол и разбиться. – Что касается ее, она типичный мрачный подросток, переживающий типичные мрачные годы старшей школы.

– Почему Лилит? – спросил Кэм. – Ты для всех создаешь Ад таким образом?

Люцифер улыбнулся.

– Неинтересные сами творят свой неинтересный ад – огонь, сера и весь этот бред. Им не нужна моя помощь. Но Лилит – она особенная. Не то чтобы мне нужно было тебе говорить об этом.

– Что насчет людей, страдающих вместе с ней? Дети в школе, ее семья…

– Пешки, – сказал Люцифер. – Принесенные сюда из Чистилища, чтобы играть свою роль в чужой истории, – это ад другого типа.

– Не понимаю, – сказал Кэм. – Ты сделал ее существование совершенно невыносимым…

– Ох, я не могу присвоить все лавры, – сказал Люцифер. – Ты помог!

Кэм проигнорировал чувство вины, иначе оно задушило бы его.

– Но ты позволил ей иметь то, что она очень любит. Почему ты позволяешь ей играть музыку?

– Существование никогда не бывает таким безрадостным, как когда ты испытал что-то прекрасное, – сказал Люцифер. – Это служит напоминанием обо всем, чего у тебя никогда не будет.

Всем том, чего у тебя никогда не будет.

Люс и Дэниел что-то высвободили в Кэме, нечто, что он считал потерянным навсегда: способность любить. Осознание, что такое возможно для него, что у него может быть второй шанс, заставило его желать встречи с Лилит.

Теперь, когда увидел, теперь, когда знал, что она здесь…

Ему нужно было что-то сделать.

– Мне нужно снова ее увидеть, – сказал Кэм. – Слишком мало…

– Я оказал тебе достаточно услуг, – огрызнулся Люцифер. – Я показал, какова для нее вечность. Я не был обязан даже это делать.

Кэм посмотрел на бесконечные снежные шары.

– Не могу поверить, что ты прятал все это от меня.

– Я не прятал ее, тебе было все равно, – сказал Люцифер. – Ты всегда был так занят. Люс и Дэниел, популярные ребята в «Мече и Кресте», все такое. Но теперь… Ну, хочешь увидеть другие Ады Лилит? Будет весело.

Не ожидая ответа, Люцифер положил ладонь на затылок Кэма и толкнул его в один из снежных шаров. Кэм зажмурился, готовясь, что его лицо ударится о стекло…

Вместо этого

Он стоял рядом с Люцифером у широкой дельты реки. С неба изливался дождь. Люди бежали прочь от ряда домиков, прижимая к себе вещи, паника была написана на их лицах, когда река выходила из берегов.

На другой стороне реки девушка с печальным спокойным лицом медленно шла, неся ситар, – яркий контраст с хаосом вокруг нее. Хотя она совсем не была похожа на Лилит, которую Кэм любил в Ханаане, или на девушку, которую он встретил только что в Кроссроудс, Кэм сразу же узнал ее.

Она шла к бушующей реке.

– Ах, Лилит, – вздохнул Люцифер. – Она действительно знает, когда нужно паковать вещи.

Она села в грязи на берегу и заиграла. Ее руки летали над инструментом с длинной шеей, издающим печальную звучную мелодию.

– Блюз для утонувших, – сказал Люцифер с намеком на восхищение.

– Нет, это блюз за миг до того, как утонуть, – ответил Кэм. – Большая разница.

Потом река вышла из берегов и скрыла Лилит и ее ситар, скрыла дома, головы спасающихся людей, скрыла Кэма и Люцифера.

Несколько секунд спустя Кэм и Люцифер стояли на утесе горы. Клочья тумана закручивались, словно пальцы, вокруг сосен.

– Это один из моих любимых, – сказал Люцифер.

Печальная мелодия банджо прозвучала позади них. Они повернулись и увидели семерых худых как щепки детей, сидящих на пороге поникшей деревянной хижины. Они были босые, со вздутыми животами. Девушка с рыжеватыми волосами держала банджо на коленях, и ее пальцы перебирали струны.

– Я не собираюсь стоять здесь и смотреть, как Лилит играет, умирая от голода, – сказал Кэм.

– Все не так плохо – все равно что заснуть, – сказал Люцифер.

Самый маленький из мальчиков теперь, казалось, делал именно это. Одна из его сестер положила голову ему на плечо и последовала за ним. Потом Лилит перестала играть и закрыла глаза.

– Достаточно, – сказал Кэм.

Он подумал о Лилит, которую только что встретил у ручья Гремучей Змеи. Все эти прошлые страдания, отпечаток всех этих смертей был где-то глубоко в ней, но она об этом не помнила. Прямо как Люс.

Нет, понял он. Лилит была совсем не похожа на Люс. Они были так же далеки друг от друга, как восток и запад. Люс была архангелом, проживающим проклятую смертную жизнь. Лилит была смертной, проклятой бессмертными силами, несомой по вселенной вечными ветрами, которые она не могла ощутить.

Но она все равно ощущала эти ветра. Они были в том, как она пела с закрытыми глазами, как играла на своей треснувшей гитаре.

Она была обречена. Только если…

– Отправь меня назад, – сказал Кэм дьяволу. Они снова были в Адском ресторанном дворике, и снежные шары стояли на столах – куда бы ни посмотрел Кэм, каждый из них наполняла боль Лилит.

– Тебе так понравился Кроссроудс? – спросил Люцифер. – Я тронут.

Кэм заглянул глубоко в глаза дьявола и содрогнулся от неистовства, найденного в них. Все это время Лилит была под чарами Люцифера. Почему?

– Что нужно, чтобы ты отпустил ее? – спросил Кэм Люцифера. – Я сделаю все что угодно.

– Все что угодно? Мне нравится, как это звучит. – Люцифер засунул руки в карманы, наклонил голову и уставился на Кэма, размышляя. – Нынешний ад Лилит закончится через пятнадцать дней. Я бы не против посмотреть, как ты сделаешь ее еще более несчастной за эти две недели. – Он выдержал паузу. – Мы можем сделать это интересным.

– У тебя плохая привычка делать все интересным, – сказал Кэм.

– Пари, – предложил Люцифер. – Если за пятнадцать оставшихся дней ты сможешь очистить темное сердце Лилит от ненависти к тебе и заставить ее полюбить тебя снова – по-настоящему полюбить, – я прикрою лавочку, по крайней мере касательно нее. Больше не будет заказных Адов для Лилит.

Кэм сузил глаза.

– Слишком легко. В чем подвох?

– Легко? – повторил Люцифер, смеясь. – Ты не заметил здоровенной затаенной обиды? Это все ты. Она ненавидит тебя, приятель, – он подмигнул, – и даже не знает почему.

– Она ненавидит тот ничтожный мир, – сказал Кэм. – Любой бы ненавидел. Это не значит, что она ненавидит меня. Она даже не помнит меня.

Люцифер покачал головой.

– Ненависть к ее ничтожному миру – только оболочка более старой черной ненависти к тебе. – Он ткнул Кэма в грудь. – Когда душа ранена настолько глубоко, как душа Лилит, эта боль постоянна. Пусть даже она больше не узнает твое лицо, она узнает твою душу. Сердцевину того, кем ты являешься.

Люцифер сплюнул на пол.

– И ты ей отвратителен.

Кэм вздрогнул. Это не могло быть правдой. Но потом он вспомнил, как холодна она была с ним.

– Я излечу ее.

– Конечно, – сказал Люцифер, кивая. – Попробуй.

– А после того, как я вновь ее завоюю? – спросил Кэм. – Что потом?

Люцифер покровительственно улыбнулся.

– Вы будете вольны прожить остаток ее смертных дней вместе. Долго и счастливо. Ты это хотел услышать? – Он щелкнул пальцами, словно только что кое-что вспомнил. – Ты спрашивал о подвохе.

Кэм ждал. Его крылья горели от необходимости лететь к Лилит.

– Я слишком много и слишком сильно тебе потакал, – сказал Люцифер, внезапно становясь холодным и серьезным. – Когда потерпишь крах, ты должен вернуться туда, где тебе место. Сюда, ко мне. Больше никаких прогулок по галактикам. Больше никакой белизны в твоих крыльях. – Люцифер сощурил кроваво-красные глаза. – Ты присоединишься ко мне за Стеной Тьмы, с правой стороны от меня. Навсегда.

Кэм спокойно посмотрел на дьявола. Благодаря Люс и Дэниелу у Кэма была возможность переписать свою судьбу. Как он мог снова так легко сдаться?

Потом он подумал о Лилит. Об отчаянии, в котором она жила тысячи лет.

Нет. Он не мог думать о том, что будет значить проигрыш. Он сосредоточится на том, чтобы заслужить ее любовь и облегчить боль. Если оставалась надежда спасти Лилит, попытаться стоило.

– Договорились, – сказал Кэм и протянул руку.

Люцифер оттолкнул ее прочь.

– Оставь это дерьмо для Дэниела. Мне не нужно рукопожатие, чтобы заставить тебя сдержать свое слово. Вот увидишь.

– Ладно, – сказал Кэм. – Как мне вернуться к ней?

– Иди в дверь налево от кафешки с хот-догами на палочках. – Люцифер показал на ряд стоек, теперь находившихся вдали. – Как только ступишь в Кроссроудс, отсчет начнется.

Кэм уже двигался по направлению к двери, к Лилит. Но когда он выходил из ресторанного дворика Ада, голос Люцифера словно бы последовал за ним.

– Всего пятнадцать дней, старина. Тик-так!

Глава 3. Атмосфера

Лилит

Пятнадцать дней

Лилит не могла сегодня снова опоздать в школу.

Прогул вчерашнего теста по биологии уже принес ей задержание после последнего урока – мать молча передала ей записку о наказании, когда Лилит добралась домой. Поэтому нынешним утром она специально озаботилась тем, чтобы добраться до класса еще до того, как миссис Ричардс закончит лить сливки в свою биоразлагаемую кружку с кофе.

Лилит уже прочитала две страницы домашнего задания по поэзии, когда прозвенел звонок, и поэтому была так довольна своим маленьким достижением, что даже не дернулась, когда знакомая тень упала на ее парту.

– Принесла тебе подарок, – сказала Хлоя.

Лилит подняла взгляд. Староста полезла в свою полосатую, как зебра, сумку и вытащила что-то белое, а потом кинула его на стол Лилит. Это были одни из тех взрослых подгузников, предназначенных для весьма пожилых людей, страдающих недержанием.

– На случай, если снова наложишь в штаны, – сказал Хлоя, – Попробуй.

Щеки Лилит покраснели, и она скинула подгузник с парты, притворяясь, будто ей все равно, что теперь он лежит на полу и другим ученикам придется переступать его по пути к своим партам. Она подняла взгляд, чтобы проверить, увидела ли это миссис Ричардс, но, к ее ужасу, Хлоя вела личный разговор с улыбающейся учительницей.

– Я могу отдать мои бутылочки от шампуня и кондиционеров на переработку, – говорила Хлоя. – Я и не знала! Теперь можно, пожалуйста, получить пропуск? Мне нужно встретиться с директором Таркентоном.

Лилит наблюдала с завистью, как миссис Ричардс быстро выписала пропуск Хлое, взявшей его и выбежавшей из комнаты. Лилит вздохнула. Учителя выдавали пропуска Хлое также легко, как ей – наказания.

Потом прозвенел звонок и динамик ожил.

– Доброе утро, Быки, – сказал Таркентон. – Как вы знаете, сегодня мы наконец откроем долгожданную тему выпускного бала этого года.

Ребята вокруг Лилит заулюлюкали и захлопали. Она снова ощутила себя одинокой среди них. Лилит не то чтобы считала себя более умной или обладательницей лучшего вкуса, чем у этих подростков, которые так интересовались школьными танцами. Нечто глубже и важнее отделяло ее от всех, кого она встречала. Она не знала, что это, но из-за него большую часть времени ощущала себя инопланетянином.

– Вы голосовали, мы подсчитали, – продолжил голос директора, – и тема бала в этом году… Битва музыкальных групп!

Лилит поморщилась, глядя на динамик. Битва музыкальных групп?

Она не заполняла бланк для бала в этом году, но ей было трудно поверить, что ее одноклассники выбрали тему, ей почти интересную. Потом она вспомнила, что Хлоя Кинг состояла в музыкальной группе. Эта девица каким-то образом промыла мозги ученикам, чтобы те думали: то, что она делает, – круто. Прошлой весной она сделала так, что игра в бинго стала постоянной игрой вечером в четверг в кругу друзей. Лилит, конечно, никогда не ходила на «Бинго-детки», как они назывались, – но ладно ведь, кому в возрасте от восьми до восьмидесяти действительно нравится игра в бинго?

Тема выпускного могла быть и хуже. Но все же Лилит была уверена, что Таркентон и его помощники из старшей школы найдут способ сделать так, чтобы она стала отстойной.

– А теперь сообщение от вашего заведующего выпускным, Хлои Кинг, – сказал Таркентон.

Шуршащий звук послышался из динамика, когда директор передал микрофон.

– Привет, Быки, – сказала Хлоя одновременно оживленным и чувственным голосом. – Купите билеты на выпускной и приготовьтесь танцевать всю ночь под удивительную музыку ваших удивительных друзей. Правильно – выпускной будет частью «Коачеллы», частью реалити-шоу, с едкими судьями и всем таким. Все спонсируется «Кинг Медиа» – спасибо, папочка! Так что не забудьте дату – всего через пятнадцать дней! Я уже записала свою группу для битвы, так чего вы ждете?

Динамик отключился. Лилит никогда не ходила ни на один из концертов Хлои, но ей нравилось думать, что у девушки был музыкальный талант лобстера.

Лилит снова подумала о парне, которого встретила вчера у ручья Гремучей Змеи. Вдруг, просто так, он предложил создать группу. Она пыталась выбросить встречу из головы, но, пока Хлоя рассказывала о том, как записаться на выпускной, Лилит с удивлением обнаружила, что сожалеет о полном отсутствии своей группы.

Потом открылись двери класса – и вошел парень из ручья Гремучей Змеи. Он пробежал по ряду к ней и занял место Хлои Кинг.

Жар пробежал по телу Лилит, когда она посмотрела на его куртку мотоциклиста и винтажную футболку Kinks, обтягивающую его грудь. Она гадала, где в Кроссроудс продавалась подобная одежда. Ей таких магазинов не попадалось. Она никогда не встречала кого-либо, одевающегося как он.

Парень убрал темные волосы с глаз и посмотрел на нее.

Лилит нравилось, как Кэм выглядит, но ей не нравилось, как он смотрит на нее. В его глазах была искра, от которой ей становилось неуютно. Словно он знал все ее секреты. Скорее всего, он так смотрел на всех девушек, и некоторым это, скорее всего, нравилось. Лилит нет – совсем нет, – но она заставила себя выдержать его взгляд. Она не хотела, чтобы он считал, будто заставляет ее нервничать.

– Могу я вам помочь? – спросила миссис Ричардс.

– Я здесь новенький, – сказал Кэм, все еще глядя на Лилит. – Что делать?

Когда он показал свою карточку ученика Трам-булла, Лилит так поразилась, что закашлялась. Она в ужасе пыталась восстановить контроль.

– Кэмерон Бриэль, – прочитала миссис Ричардс на его карточке, потом внимательно оглядела Кэма с ног до головы. – Сейчас нужно спокойно сидеть там.

Она показала на самую дальнюю парту от Лилит, которая все еще кашляла.

– Лилит, – сказала миссис Ричардс, – ты знаешь о статистике учащения случаев астмы из-за повышенных выбросов углерода за последнее десятилетие? Когда закончишь кашлять, я хочу, чтобы ты достала лист бумаги и написала письмо своей конгрессвумен, требуя реформ.

Серьезно? Она попала в неприятности из-за кашля?

Кэм пару раз легонько похлопал Лилит по спине, как делала ее мама для Брюса, когда у того случался один из приступов. Потом он нагнулся, подобрал подгузник, приподнял бровь, глядя на Лилит, и засунул его в сумку Хлои.

– Возможно, ей позже понадобится, – сказал он и улыбнулся Лилит, уходя в другой конец класса.

Трамбулл не был большой школой – но достаточно большой, чтобы Лилит удивилась, что Кэм также посещал ее занятия поэзией. Она была еще больше удивлена, когда мистер Дэвидсон посадил его на пустое место рядом с ней, поскольку Кими Грейс заболела.

– Привет, – сказал Кэм, присаживаясь рядом.

Лилит притворилась, что не услышала его.

Через десять минут занятия, пока мистер Дэвидсон читал любовный сонет итальянского поэта Петрарки, Кэм наклонился вперед и кинул записку на ее парту.

Лилит посмотрела на записку, затем на Кэма, потом бросила взгляд вправо, уверенная, что она предназначалась кому-то другому. Но Пейдж не тянулась ее забрать, а Кэм улыбался, кивая на записку, на которой аккуратным черным шрифтом было написано «Лилит».

Она открыла записку и почувствовала странное волнение, подобное которому испытывала, когда погружалась в действительно хорошую книгу или слышала красивую песню в первый раз.

За десять минут урока препод смотрел на свою доску впечатляющие восемь минут и сорок восемь секунд. По моим подсчетам, мы с тобой точно могли бы сбежать в следующий раз, когда он отвернется, и наше отсутствие не заметят, пока мы не доберемся до ручья Гремучей Змеи. Моргни дважды, если ты согласна.

Лилит даже не знала, с чего начать. Моргни дважды? Скорее упади замертво три раза, хотела она ему сказать. Когда Лилит подняла взгляд, на его лице было странное спокойное выражение, словно они были друзьями, которые постоянно такое вытворяли. Словно они вообще были друзьями.

Странность была в том, что Лилит постоянно уходила с уроков – вчера она сделала это дважды, на классном занятии и биологии. Но она никогда не делала это веселья ради. Побег был ее единственным шансом, механизмом выживания. Кэм, казалось, думал, что знает, кто она и как проживает свою жизнь, – и это ее раздражало. Она не хотела, чтобы он вообще думал о ней.

«Нет», – написала она, прямо над словами в записке Кэма. Смяла ее и кинула в него, когда мистер Дэвидсон отвернулся в следующий раз.

Остаток дня был долгим и жутким, но по крайней мере Лилит могла отдохнуть от Кэма. Она не видела его за обедом, или в коридорах, или на любом другом уроке. Лилит решила, что, если у нее два урока с ним, лучше бы разобраться с этим сразу же с утра – и избавиться от дурацкого ощущения, которое приходило вместе с ним. Почему он вел себя с ней так обыденно? Он словно считал, что ей нравится его присутствие. Что-то в нем наполняло ее яростью.

Когда прозвенел последний звонок и Лилит больше всего хотела улизнуть в рожковые заросли, чтобы поиграть одной на гитаре у ручья Гремучей Змеи, ей пришлось пойти на занятия после уроков.

Комната для задержания после уроков была скудно обставлена – лишь несколько парт и на стене постер с котенком, цепляющимся за ветку дерева. Словно в трехтысячный раз, Лилит прочитала слова, напечатанные ниже пятнистого хвоста:

Ты живешь только один раз.

Но если сделаешь все правильно, одного раза достаточно.

Чтобы пережить задержание после уроков, нужно было погрузиться в транс. Лилит уставилась на постер с котенком, пока тот не стал напоминать что-то внеземное. Котенок, вися там и терзая когтями ветку, выглядел испуганным. И это должно было символизировать «правильную жизнь»? Даже обстановка этой школы не имела смысла.

– Проверка комнат! – объявил тренер Барроуз, ворвавшись в дверь. Он появлялся с проверкой каждые пятнадцать минут, как часы. Второй баскетбольный тренер зачесывал серебряные волосы в высокую прическу, словно стареющий подражатель Элвису. Ученики называли его Хренер Барроуз в честь его неприличных шорт.

Хотя Лилит одна сегодня была оставлена после уроков, Барроуз ходил так, словно комнату заполняли невидимые преступники. Когда он подошел к Лилит, то хлопнул по столу пачкой скрепленных листов.

– Ваш тест по биологии, ваше высочество. Он отличается от того, что вы пропустили вчера.

Такой же или другой – значения не имело, Лилит и этот завалит. Она гадала, почему ее не позвали в кабинет психолога, почему никто словно бы не интересовался тем, что ее ужасные оценки угрожали перспективам колледжа.

Когда дверь открылась и вошел Кэм, Лилит хлопнула себя по лбу.

– Ты издеваешься, – пробормотала она себе под нос, когда тот передал Барроузу записку о задержании.

Барроуз кивнул Кэму, отправляя его за парту на другой стороне комнаты, и сказал:

– У тебя есть задание, чтобы чем-то заняться?

– Не знаю даже, с чего начать, – сказал Кэм.

Барроуз закатил глаза:

– Детишки в наши дни думают, что им так сложно. Вы бы не узнали настоящую работу, укуси она вас. Я вернусь через пятнадцать минут. В это время динамик включен, поэтому в кабинете будет слышно все, что происходит в этой комнате. Понятно?

Со своей парты Кэм подмигнул Лилит. Та повернулась к стене. Они не были настолько друзьями, чтобы подмигивать друг другу.

Как только дверь за Барроузом закрылась, Кэм подошел к столу учителя, выключил динамик, а потом уселся на стуле перед Лилит. Сел, положил ноги на парту, толкая ее пальцы ботинками.

Лилит оттолкнула его ноги.

– Мне нужно сделать тест, – сказала она. – Не мешай.

– А у меня есть идея лучше. Где твоя гитара?

– Как ты умудрился получить задержание в первый же день в школе? Стремишься к новому рекорду? – спросила она, чтобы не сказать вслух то, о чем в действительности думала, а именно: «Ты первый новичок на моей памяти. Откуда ты? Где ты покупаешь вещи? Каков остальной мир?»

– Не волнуйся из-за этого, – сказал Кэм. – А теперь насчет твоей гитары. У нас немного времени.

– Странно такое говорить девушке, вечность сидящей после уроков.

– Это твое понятие вечности? – Кэм огляделся, и его зеленые глаза остановились на постере с котенком.

– Это не было бы моим первым вариантом, – наконец сказал он. – Кроме того, ты не замечаешь вечность, когда тебе весело. Время существует лишь в спорте и печали.

Кэм смотрел на нее, пока мурашки не побежали по ее коже. Лилит почувствовала, как вспыхнуло ее лицо, и не могла сказать, смущена она или рассержена. Она понимала, что делает Кэм, пытаясь смягчить ее разговорами о музыке. Он думал, с ней так легко играть?

Лилит ощутила еще одну необъяснимую волну ярости. Она ненавидела этого парня.

Он вытащил черный предмет размером с тарелку для хлопьев из сумки и поставил на столе Лилит.

– Что это? – спросила она.

Кэм покачал головой.

– Я притворюсь, что ты об этом не спрашивала. Это миниатюрный гитарный усилитель.

Она кивнула, вроде «ну конечно».

– Я никогда не видела его, так что, эм-м…

– Справедливо, – отозвался Кэм. – Нам нужна лишь гитара, чтобы подключить его.

– Барроуз вернется через пятнадцать минут, – сказала Лилит, глядя на часы. – Двенадцать. Не знаю, как работает задержание после уроков там, откуда ты, но здесь нельзя играть на гитаре.

Кэм был новичком, однако вошел сюда, словно владел этим местом. Лилит сидела здесь всю жизнь, она знала, как что работает и какой дерьмовой была эта школа, так что Кэму лучше было просто отступить.

– Двенадцать минут, да? – Он закинул мини-усилитель обратно в сумку: встал и протянул руку. – Нам лучше поспешить.

– Я не пойду с тобой… – запротестовала Лилит, позволяя ему вытащить себя за дверь. Они оказались в коридоре, где было тихо, поэтому она умолкла. И секунду смотрела на его руку в своей руке, прежде чем отдернуть ее.

– Видишь, как все легко? – спросил Кэм.

– Не прикасайся ко мне больше.

Эти слова словно ударили Кэма в живот. Он нахмурился: а потом сказал.

– Следуй за мной.

Лилит знала, что ей нужно вернуться в класс, но ей нравилась мысль о небольших проказах – даже если ей не нравился ее партнер по преступлению.

Ворча, она последовала за Кэмом, держась возле стены, словно могла слиться со студенческими постерами, поддерживающими ужасную баскетбольную команду Трамбулла. Кэм вытащил маркер «Шарпи» из сумки и в конце послания «Вперед, быки!» дописал «Быки-МУ-даки».

Лилит была удивлена.

– Что? – Он поднял бровь. – Однажды забыковал – на всю жизнь быком и останешься.

На втором этаже они подошли к двери, на которой было написано «Музыкальный класс». Для того, кто пробыл здесь всего один день, Кэм, казалось, неплохо ориентировался. Он потянулся к ручке двери.

– Что, если там кто-то есть? – спросила Лилит.

– Группы собираются на первом уроке. Я проверял.

Кто-то там был. Жан Ра был наполовину французом, наполовину корейцем – и, как и Лилит, социальным изгоем. Им бы стоило стать друзьями: как и она, он без ума от музыки, угрюмый и странный. Но они друзьями не были. Лилит хотела, чтобы Жан Ра навсегда исчез, и по его глазам она видела, что он желал и ей того же самого.

Жан поднял глаза от барабанной установки, где настраивал ударные. Он мог сыграть на любом инструменте здесь.

– Убирайтесь, – сказал он. – Или я напишу мистеру Мобли.

Кэм широко улыбнулся. Лилит увидела, что Кэму нравится этот хмурый парень в очках, как у Бадди Холли, из-за чего она возненавидела их обоих еще больше.

– Вы знаете друг друга? – спросил Кэм.

– Предпочитаю не знать, – сказала Лилит.

– Я нераспознаваем, – сказал Жан, – идиотами вроде тебя.

– Несешь дерьмо – значит, дерьмо выбьют из тебя, – сказала Лилит, радуясь, что у ее гнева есть цель. Ее тело напряглось, и в следующее мгновение она кинулась на Жана…

– Стой, стой, стой, – произнес Кэм, ловя ее за талию.

Она извивалась в сильных руках, удерживающих ее, не зная, кого из парней ударить первым. Кэм ее взбудоражил, прервав спокойный час наказания после уроков, привел сюда… и это подмигивание. Она снова разозлилась, подумав о том, как он ей подмигнул.

– Отпусти меня! – бушевала она.

– Лилит, – тихо сказал Кэм. – Все хорошо.

– Заткнись, – сказала она, вырываясь, – мне не нужна твоя помощь, или твоя жалость, или что там ты пытаешься сделать.

Кэм покачал головой.

– Я не…

– Ты – да, – ответила Лилит. – И тебе лучше остановиться.

Ее ладонь чесалась от желания дать Кэму пощечину. Даже его выражение, волнующая смесь смятения и обиды, не улучшила ее чувств. Она не стукнула его только потому, что Жан наблюдал за ними.

– Ух-х-х… – Жан поднял брови и взглянул сначала на Лилит, а потом на Кэма. – Вы двое меня типа достали. Я звоню Мобли.

– Давай, – рявкнула Лилит. – Сделай это.

Но тот был так поражен, что остался на месте.

Первым побуждением Лилит было покинуть музыкальный класс немедленно, однако, как ни странно, она поняла, что хочет остаться. Она не знала, почему никогда раньше сюда не приходила. Было приятно находиться в окружении музыкальных инструментов. И пусть они не были какими-то крутыми – трубы были помяты, кожа барабанов так истончилась, что стала почти прозрачной, металлические треугольники были покрыты ржавчиной, – ничто в школе не было и наполовину таким интригующим.

На лице Кэма промелькнула усмешка.

– У меня зарождается мысль.

– Скорее всего, твоя первая, – сказал Жан.

– Прости нас, если мы не впечатлены, – ответила Лилит, удивившись, что встала на сторону Жана.

– Вам, ребята, достаточно общего врага, – заметил Кэм.

Лилит фыркнула.

– Ты легко вызываешь ненависть людей. Сколько прошло, десять минут?

– Не я, – сказал Кэм. – Я имею в виду школу. Город.

Он сделал паузу.

– Мир.

Лилит не могла решить, был ли Кэм мудрым или просто говорил избитыми фразами.

– Что ты имеешь в виду?

– Почему бы вам не объединить силы и не направить вашу ярость в одно русло? – сказал Кэм. Он передал Лилит гитару с подставки и положил руку на плечо Жана. – Мы с Лилит организуем группу.

– Нет, – сказала Лилит. Да что такое с этим парнем?

– Да, организуем, – Кэм сказал Жану так, словно это было уже решено. – Выпускной через пятнадцать дней, и нам нужен барабанщик, если мы хотим выиграть Битву музыкальных групп.

– Как ваша группа называется? – скептически спросил Жан.

Кэм подмигнул Лилит. Опять.

– «Дело дьявола».

Лилит застонала.

– Я ни за что не буду состоять в группе под названием «Дело дьявола». Любая моя группа будет названа «Месть».

Она не собиралась ничего такого говорить. Это была правда, она хранила название группы в тайне целую вечность, с тех пор как решила, что лучший способ отомстить всем придуркам школы – стать знаменитой и организовать настоящую музыкальную группу с настоящими музыкантами. Ее больше не увидит никто из Кроссроудс, кроме как на концертах с распроданными билетами, которые им придется смотреть онлайн, потому что ее группа никогда-никогда не будет играть в ее родном городе.

Но она не планировала произносить название вслух.

Глаза Кэма расширились.

– Группе с таким названием понадобится крутой синтезатор. И диско-шар.

Жан сузил глаза.

– Я бы не против просинтезировать это дерьмо из школы, – сказал он через мгновение. – Я в деле.

– Я нет, – заметила Лилит.

Кэм улыбнулся Лилит.

– Она в деле.

Улыбнись в ответ, Лилит. Другие девушки ответили бы таким же выражением лица, но Лилит не была любой другой девушкой. Тугой клубок ярости засел у нее в животе, пульсируя от самовлюбленности и самоуверенности Кэма. Она поморщилась и вышла из музыкальной комнаты, не сказав больше ни слова.

* * *

– Я умираю от голода, – сказал Кэм, последовав за ней из школы.

Они вернулись в класс вовремя, чтобы снова включить динамик, прежде чем Барроуз в последний раз проверил комнату. Она отдала свой экзаменационный лист, почти пустой, и их обоих отпустили.

Почему Кэм не оставит ее в покое?

В его правой руке покачивался кейс с гитарой, одолженный Кэмом на время из музыкальной комнаты. Его холщовая сумка была перекинута через плечо.

– Где здесь тебе нравится есть?

Лилит пожала плечами.

– В милом небольшом заведении под названием «Не твое дело».

– Звучит экзотично, – сказал Кэм. – Где это?

Пока они шли, гладкие кончики его пальцев коснулись мозолистых пальцев Лилит. Она с инстинктивной быстротой отдернула руку, одарив его взглядом, говорившим, что если это не было случайностью, то лучше ему не пробовать снова.

– Я иду туда. – Она показала в направлении ручья Гремучей Змеи, тут же пожалев, что раскрыла свои замыслы. Она не предлагала ему присоединиться.

Но именно это Кэм и сделал.

На краю леса он отвел в сторону ветку рожкового дерева, чтобы Лилит могла под ней пройти. Лилит посмотрела, как он изучал ветку, словно никогда раньше не видел подобных растений.

– Там, откуда ты, нет рожковых деревьев? – спросила она. В Кроссроудс они росли повсюду.

– Да и нет, – ответил Кэм.

Он пробормотал что-то себе под нос, пока она направлялась к своему дереву. Лилит уселась и принялась смотреть, как течет вода по камням, выступающим из ручья. Секунду спустя Кэм к ней присоединился.

– Откуда ты? – спросила она.

– Из этих мест? – Кэм запустил руку в изогнутые ветки, где Лилит оставила свою гитару. Иногда она приходила сюда и играла, пропуская обед. Это помогало ей не думать о том, насколько она голодна.

– Такой таинственный? – сказала она, имитируя его тон и забирая у него гитару.

– Все не так круто, как звучит, – сказал Кэм. – Прошлой ночью я спал на пороге мастерской по ремонту телевизоров.

– О’Мэлли на Хилл-стрит? – спросила Лилит, настраивая струну повыше. – Это странно. Я один раз спала там, когда меня оставили под домашним арестом и мне нужно было сбежать от Дженет.

Она почувствовала на себе его взгляд: Кэм хотел, чтобы она продолжала.

– Дженет – моя мама.

Но это был разговор, ведущий в тупик, поэтому она сменила тему:

– Как ты здесь оказался?

Кэм сжал челюсти, на лбу между глаз проступила вена. Ему явно хотелось обсуждать это в последнюю очередь, что показалось Лилит подозрительным. Он что-то скрывал, как и она.

– Хватит «За кадром». – Кэм открыл гитарный кейс, который взял из музыкальной комнаты, и вытащил зеленую Fender Jaguar, собственность группы поддержки Трамбулла. – Давай что-нибудь сыграем.

Лилит чихнула и ухватилась за живот. Голод ржавыми ножницами проходился по ее внутренностям.

– Голодный чих, – сказал Кэм. – Не следовало позволять тебе отговорить меня от идеи где-то поесть. Хорошо, что ты со мной.

– Почему?

– Потому что нам хорошо вместе. – Он откинул темные волосы с глаз. – И потому что я путешествую с деликатесами.

Из своей холщовой сумки он вытащил пакет с галетами и небольшую, но солидную баночку с иностранной надписью. Кэм взялся за крышку и постарался повернуть ее. Та не поддавалась. Он попробовал еще раз; на лбу у него снова проявилась жилка.

– Дай сюда. – Лилит забрала у него банку и подсунула ее под струны гитары, позволяя одной из них вскрыть вакуум. Ей однажды довелось проделать подобное дома, когда Брюс был голоден, а банка с соленьями осталась последним, что у них было.

Банка открылась в ее руках.

Кэм пробежался кончиком языка по зубам и легонько кивнул.

– Я ослабил крышку для тебя.

Лилит заглянула в банку. Та была набита крошечными влажными черными икринками.

– Осетр, – сказал Кэм. – Лучшая икра.

Лилит понятия не имела, что делать с икрой. И где он достал ее – особенно если спал прошлой ночью на улице.

Кэм открыл упаковку галет и одной из них нагреб горку блестящей черной массы.

– Закрой глаза и открой рот, – сказал он.

Она не хотел этого делать, но голод победил.

Галета была хрустящей, а икра – мягкой и сочной. Потом Лилит ощутила солоноватость икры и поначалу решила, что ей не нравится. Но когда Лилит дала ей полежать на языке мгновение, насыщенный вкус распространился у нее во рту, маслянистый с резкой ноткой. Она сглотнула, уже пристрастившись к нему.

Когда Лилит открыла глаза, Кэм ей улыбался.

– Это дорого? – спросила она, испытывая вину.

– Вкус лучше, если ешь медленно.

Спокойная тишина опустилась между ними, пока они ели. Лилит была благодарна за еду, но ее беспокоило, что этот парень ведет себя так, словно они ближе, чем на самом деле.

– Мне нужно домой, – сказала она. – Я под домашним арестом.

– В таком случае тебе стоит пробыть на свободе как можно дольше. – Кэм наклонил голову, глядя на нее так, как парни в кино смотрят на девушек, которых собираются поцеловать. На мгновение он застыл, а потом поднял ее гитару.

– Эй! – сказала Лилит, когда аккорды наполнили воздух. Гитара была ее самой ценной собственностью. Никто не прикасался к ней, кроме самой Лилит. Но когда Кэм принялся перебирать струны и напевать, она наблюдала за ним, завороженная. Его песня была прекрасна… и знакома. Она не знала, где могла слышать ее раньше.

– Ты написал ее? – не могла не спросить Лилит.

– Может быть. – Он перестал играть. – Здесь нужен женский вокал.

– Уверена, Хлоя Кинг пригодится, – сказала Лилит.

– К слову об этом, – заметил Кэм, – как насчет темы выпускного, Битвы музыкальных групп?

Он вскинул голову.

– Это может быть круто.

– Круто – последнее, чем оно может быть, – ответила Лилит.

– Я запишусь, если ты запишешься.

Лилит расхохоталась.

– Это должно привлечь меня? Никто тебе не говорил, что ты немного тщеславный?

– Не за последние пять минут, – сказал Кэм. – Просто подумай об этом. У нас есть две недели, чтобы вместе организовать достойную группу. Мы могли бы это сделать. – Он помолчал. – Ты бы могла это сделать. И ты знаешь, что говорят о «Мести».

– Что? – спросила она, ожидая, что его следующие слова разозлят ее.

Он посмотрел вдаль, словно бы на нечто, расстраивающее его. Когда он заговорил, голос был тихим.

– Она сладка.

Глава 4. Держись

Кэм

Четырнадцать дней

На следующее утро, когда солнце показалось над холмами, Кэм оторвал себя от крыши спортивного зала Трамбулла, где он провел предыдущую ночь. Затекла шея, и ему нужен был горячий душ, чтобы расслабиться.

Он бросил взгляд вокруг, убедившись, что все чисто, а затем слетел вниз, оказавшись прямо напротив высоких окон спортзала. Нашел незакрытую раму и проскользнул внутрь.

В раздевалке парней было тихо, и Кэм на мгновение остановился, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале. Его лицо выглядело… старше – черты стали более угловатыми, глаза запали.

За тысячелетия он менял свою внешность много раз, чтобы смешаться с окружением, позволяя солнцу сделать его бледную кожу темнее или добавляя мышц своему от природы худощавому телу. Но всегда он управлял этими изменениями сам. Просто так они не происходили. Никогда раньше его не пугало собственное отражение.

Что происходит?

Этот вопрос не оставлял его, пока он вымылся в душе, стащил чистую белую футболку из шкафа какого-то ученика, влез в свои джинсы и куртку для мотоцикла и направился ждать автобус Лилит.

Рядом с тупиком, где останавливался автобус, Кэм облокотился о закрытую стеклом доску объявлений, рекламирующую разные внеурочные школьные занятия. Тут было собрание немецкого клуба в три часа дня. «Узнай, как позвать на свидание на немецком!» – предлагал один флаер. Другой содержал подробности про кросс-кантри. «Вернись в форму и смотрись отлично в своем выпускном платье!» – обещал он.

В центре висел блестящий плакат, рекламирующий музыкальный концерт группы Хлои Кинг «Придуманные обиды» на следующей неделе. Они играли на разогреве у местной группы «Ну такое».

«Получите возможность сказать, что видели их до того, как они победили в Битве музыкальных групп!»

Кэм пробыл в Кроссроудс один полный день – и уже ощущал одержимость школы выпускным балом. Ему однажды доводилось побывать на выпускном, десятилетия назад, с классной девчонкой из Майами, которая влюбилась в него. Несмотря на то что они сломали пожарную сигнализацию и провели большую часть ночи на крыше, глядя на падающие звезды, они еще и потанцевали под несколько быстрых песен. Кэм хорошо провел время. Конечно, ему пришлось улететь до того, как все стало серьезно.

Он гадал, что Лилит думает о выпускном, хочет ли она туда пойти. До него дошло, что ему придется пригласить ее в качестве своей пары. Это идея была волнующе старомодной. Ему придется сделать ее особенной. Ему придется все сделать правильно.

В данный момент добиться любви Лилит казалось проигрышным вариантом. Люцифер был прав, она ненавидела его. Но девушка, в которую он влюбился, все еще была где-то там, погребенная под всей этой болью. Ему просто нужно было как-то до нее дотянуться.

Кэм вздрогнул от визга тормозов и, повернувшись, увидел караван желтых автобусов, выстраивающихся в ряд. Ученики сходили по ступеням. Большинство из них шли к зданию группками по двое или трое.

Лишь Лилит шла одна. Она опустила голову, и рыжие волосы скрыли ее лицо, а из-под прядей свисали белые провода наушников. Ее плечи были ссутулены, из-за чего она выглядела меньше, чем была. Когда он не видел огня в ее глазах, Лилит казалась настолько сломленной, что Кэм едва мог это вынести. Он догнал ее, когда она проходила через двери в школьный главный коридор.

Он похлопал Лилит по плечу. Та развернулась.

– Привет, – сказал он, и у него внезапно перехватило дыхание.

Он не привык, чтобы она была так близко, после всего времени, проведенного вдали. Она отличалась от той девушки, которую он полюбил в Ханаане, но была такой же чудесной. Заключив сделку с Люцифером, он не ожидал, что так сложно будет не прикасаться к ней, как он привык. Ему приходилось сдерживать каждый порыв потянуться к ней, погладить ее по щеке, обнять, поцеловать и никогда не отпускать.

Лилит посмотрела на него и вздрогнула. Ее лицо исказилось от отвращения или чего похуже, и она вытащила наушники. В этой жизни он ничего ей не сделал, но она была запрограммирована ненавидеть его.

– Что? – спросила Лилит.

– Что ты слушаешь? – спросил он.

– Не то, что тебе понравится.

– А ты испытай меня.

– Нет, спасибо, – сказала она. – Можно я теперь пойду или ты хочешь продолжать этот ужасно неловкий разговор?

Глаза Кэма заметили флаер «Придуманных обид», наклеенный на ближайший шкафчик. Он сорвал бумажку и сунул ей.

– Эта группа играет на следующей неделе, – сказал он. – Хочешь пойти вместе?

Она быстро кинула взгляд на флаер и покачала головой.

– Не совсем мой тип музыки. Но если тебе нравится поп-музыка для подростков, оторвись.

– «Обиды» всего лишь на разогреве. Я слышал, что «Ну такое» достаточно хорошие, – соврал он. – Думаю, будет весело… – Он сделал паузу. – Думаю, будет весело пойти с тобой.

Лилит сощурилась, поправляя лямку рюкзака на плече.

– Типа свидание?

– Вот теперь-то ты меня понимаешь, – сказал Кэм.

– Я совершенно точно не понимаю тебя, – ответила она, уходя прочь. – Ответ – нет.

– Ну давай, – сказал Кэм, следуя за ней. В коридорах царил хаос: учащиеся у шкафчиков готовились к новому дню, закидывали книги в сумки, наносили блеск для губ, сплетничали о выпускном. – Что, если я смогу провести нас за кулисы?

Кэм сомневался, что на том концерте будет закулисье, но он бы потянул за любые ниточки, лишь бы Лилит сказала «да».

– Кто-то сказал «закулисье»? – произнес шипящий голос. – У меня есть проходки в любое закулисье.

Лилит и Кэм остановились и повернулись. Позади них посреди коридора стоял парень с каштановыми волосами и ухмылкой на угловатом, почти красивом лице. На нем были потрепанные джинсы, футболка с принтом-узором из незаметных серых черепов внутри бриллиантов и тонкая золотая цепь на шее. В одной руке он держал планшет.

Люцифера здесь быть не должно. Это не было частью их уговора.

– Кто ты? – спросила Лилит.

– Меня зовут Люк, – сказал Люцифер. – Я работаю в «Кинг Медиа». Мы партнеры Трамбулл Преп и пытаемся устроить лучший выпускной бал, который эта школа когда-либо видела. Я стажер, но думаю, они могут взять меня на полноценную работу…

– Я не иду на выпускной, – сухо сказала Лилит. – Ты зря тратишь свое время.

– Но ты интересуешься музыкой, не так ли? – спросил Люцифер.

– Откуда ты знаешь? – спросила Лилит.

Люк улыбнулся.

– По тебе видно. – Он забил пароль на планшете и вывел электронную заявку. – Я упрощаю запись учеников на Битву музыкальных групп.

Он бросил взгляд на Кэма.

– Ты запишешься, бро?

– А ты не опустился ли ниже своего привычного уровня? – спросил Кэм.

– Ох, Кэм, – сказал Люк, – если порой отказываться опускаться, то никогда не поднимешься к вершинам этого мира.

Лилит внимательно посмотрела на Кэма.

– Ты знаешь этого парня?

– Мы старые друзья, – сказал Люк. – Но где же мои манеры?

Он протянул руку.

– Рад встретиться с тобой, Лилит.

– Ты знаешь мое имя? – Лилит уставилась на Люка поровну с удивлением и отвращением. Кэм знал извращенную привлекательность дьявола. Из-за этого ряды Люцифера были переполнены.

– А какое еще имя тебе подходит? – спросил Люк. – Или… «Кинг Медиа проводит исследование, – он добавил с улыбкой, когда Лилит неловко пожала ему руку.

Кэм напрягся. Так нечестно. У него всего две недели, чтобы влюбить в себя Лилит. У него нет времени на вмешательство Люцифера.

– Что ты здесь делаешь? – не в состоянии скрыть яд в голосе, Кэм спросил у Люцифера.

– Давай просто скажем, что мне не хватало проблем, – сказал Люк. – Тогда я отправился на стажировку в «Кинг Медиа»…

– Понятия не имею, что это значит, – сказал Кэм.

Ухмылка Люка стала шире.

– Любые вопросы или проблемы выпускного и Битвы музыкальных групп проходят через меня. Я хочу, чтобы ученики здесь узнали меня, видели во мне друга, а не должностное лицо. К тому времени, как здесь начнется выпускной, мы окажемся лучшими друзьями.

Динамик включился, наполнив коридор еще большим шумом.

– Доброе утро, Быки!

Люк показал пальцем на потолок.

– Вам двоим точно стоит послушать это объявление.

– В шесть часов этим вечером, – сказал Таркентон, – в столовой будет стоять свободный микрофон. Он открыт для всех, но обязателен для учеников, посещающих занятия по поэзии мистера Дэвидсона.

Лилит застонала.

– Я скорее умру, чем прочитаю публике какой-нибудь ужасный стих, – сказала она несчастным голосом. – Но я только на занятии мистера Дэвидсона хорошо отвечаю – и то едва это делаю.

– Ты слышала Таркентона, – сказал Кэм Лилит – Свободный микрофон. Тебе не нужно читать стихов – ты можешь их спеть. Мы можем сегодня вечером устроить первый концерт «Мести».

– Мы ничего не устраиваем, потому что мы не обязаны быть группой, – сказала Лилит.

К этому времени коридоры почти опустели. Еще через минуту они опоздают на занятие. Но Кэму казалось, что его приклеили к полу: он был так близко, что чувствовал запах ее кожи, и от желания у него кружилась голова.

– Черт с ней, с классной комнатой, – сказал он. – Давай выберемся прямо сейчас и пойдем репетировать.

Очень давно в Ханаане музыка соединила Лилит и Кэма. Кэму нужно было, чтобы ее волшебство сработало здесь, в Кроссроудс, во второй раз. Если бы они смогли выступить вместе, химия между ними разрушила бы стены, воздвигнутые Лилит, и он смог бы завоевать ее сердце. Он знал, что так и будет. А если ему придется пойти на школьный выпускной, чтобы снова сыграть с ней, то да будет так.

– Я бы хотел услышать, как ты поешь, Лилит, – присоединился Люк.

– Держись подальше, – сказал Кэм. – Тебе разве никуда не нужно? Искушать девятиклассников или типа того?

– Конечно, – ответил Люк. – Но не прежде, чем я добавлю Лилит в свой список.

Он снова протянул ей планшет и подождал, пока она введет свой адрес электронной почты. Потом закрыл обложку и направился к двери.

– Увидимся позже, лузер, – крикнул он Кэму. – И, Лилит, мы еще встретимся.

* * *

День прошел быстро. Слишком быстро.

Лилит игнорировала Кэма в классной комнате и на уроке поэзии, и он не видел ее остаток школьного дня. Он выбрался к ручью Гремучей Змеи на обед, надеясь, что найдет ее там играющей на гитаре, но его встретило лишь немелодичное журчание апрельской воды в ручье.

Никакой Лилит.

Он торчал около музыкального класса после звонка, надеясь, что она может вернуться сюда после занятий.

Она не вернулась.

Когда солнце опустилось по небу, Кэм в одиночестве отправился к микрофону Трамбулла. Он прошел через блеклый кампус к столовой, кашляя от наполненного дымом воздуха. Горящие холмы – слабо скрытое пламя Ада Лилит – окружали Кроссроудс, и никому, как казалось, не было до этого дела. Кэм видел, как пожарная машина ехала к огню этим утром, и отметил пустое выражение лиц пожарных. Они, скорее всего, проводили каждый день, выливая воду на тлеющие деревья и не волнуясь о том, что огонь не слабеет.

Все в этом городе были пешками Люцифера. Ничто и никто не изменится в Кроссроудс, пока дьявол того не захочет.

Кроме, как Кэм надеялся, Лилит.

Когда он добрался до столовой, Кэм придержал дверь открытой для пары, державшейся за руки. Юноша прошептал что-то девушке на ухо, и та, засмеявшись, притянула его для поцелуя. Кэм отвернулся, ощущая боль в груди. Засунул руки в карманы куртки и зашел внутрь.

Дневную серость столовой было трудно скрыть. Самодельная сцена была установлена на одном конце, и две потрепанные черные занавески висели между столбами, изображая фон. Мистер Дэвидсон стоял в центре сцены за микрофоном.

– Добро пожаловать, – сказал он, поправляя очки. Выглядел он примерно лет на тридцать со своей мочалкой темно-каштановых волос и худым телом, излучавшим нервозность. – Нет ничего увлекательнее открытия важных новых произведений искусства. Не могу дождаться, когда вы все поделитесь своей работой друг с другом сегодня вечером.

Перекрикивая стоны и ворчание аудитории, он добавил:

– Вам нужно выступить, или вы получите ноль. Так что без дальнейшей суеты приготовьтесь аплодировать нашему первому исполнителю Сабрине Бёрк!

Пока аудитория вяло аплодировала, Кэм сел на свободное место рядом с Жаном Ра, который потянулся к нему с дружеским «дай пять». Жан походил на Кэма – был мрачноватым, забавным и в глубине души добрым. Кэм гадал, что Жан такого сделал, чтобы оказаться в царстве Люцифера. Некоторые из самых интересных смертных – и ангелов – знали, как раздражать Трон.

На сцене руки у Сабрины тряслись, когда та потянулась к микрофону, прошептала: «Спасибо», – и раскрыла написанную от рук поэму.

– Это стихотворение называется… «Брак». Спасибо, мистер Дэвидсон, за вашу помощь. Вы самый лучший учитель в мире.

Она прочистила горло и начала:

– Свадьба – это доисторический ритуал для двух людей

Мужчины и женщины —

ИЛИ ТАК ОНИ ГОВОРЯТ!

Она подняла взгляд от бумажки.

ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ЗАБРАТЬ МОЮ СВОБОДУ!

СВОБОДНА? ГЛУПЦЫ!

Я женщина, смотрите, как я воспарю!

Она опустила глаза.

– Спасибо.

Остальные ученик зааплодировали.

– Такая храбрая, – сказала девушка, сидящая рядом с Кэмом. – Это так правдиво.

Глаза Кэма пробежались по аудитории, пока он не нашел Лилит, грызущую ногти, в третьем ряду. Он знал, что она представляет, как стоит там, одна. Лилит, которую он помнил, была прирожденным исполнителем, как только она справлялась с изначальной боязнью сцены.

Но эта Лилит была другой.

Теперь аудитория хлопала высокому черному парню, уверенно поднявшемуся на сцену. Он даже не стал поправлять микрофон, расположенный слишком низко для него. Он просто открыл блокнот и взялся декламировать.

– Это типа хокку, – начал он.

Некоторые птицы никогда не садятся.

Им приходится делать все дела

В небесах.

Группка девушек на заднем ряду заулюлюкала и закричала ему:

– Ты так хорош, Джеймс!

Он помахал им, словно он вызвал такую реакцию тем, что угостил их газировкой или помог выйти из машины, и ушел со сцены.

После одного выступления-декламации и трех поэтов мистер Дэвидсон снова поднялся на сцену.

– Отличная работа, ребята. Кто следующий? Лилит.

Несколько воплей раздалось в столовой, и мистер Дэвидсон попробовал заставить их замолчать. Лилит поднялась на сцену. Из-за прожектора ее волосы казались ярче, лицо – бледнее. Она держала под мышкой черный дневник, готовая прочитать стихотворение. Прочистила горло. Микрофон взвыл эхом.

Несколько учеников прикрыли уши. Один прокричал.

– Слезай со сцены! Неудачница!

– Эй, там! – крикнул мистер Дэвидсон. – Это грубо.

– Эм… – Лилит постаралась поправить микрофон, но послышался лишь визг техники.

Кэм к тому моменту уже встал со своего места и кинулся к сцене.

Лилит сердито глянула на него, когда он подошел.

– Что ты делаешь? – прошептала она.

– Вот это, – сказал он. Ловким движением кисти он поправил микрофон, так что тот оказался на идеальном расстоянии от губ Лилит. Теперь ей не придется сутулиться. Она сможет говорить своим низким естественным голосом, и ее будет четко слышно во всей столовой.

– Сойди со сцены. – Она прикрыла микрофон рукой. – Ты смущаешь меня.

Она повернулась к аудитории:

– Эм, я Лилит, и я…

– И ты отстой! – крикнула девушка из задних рядов столовой.

Лилит вздохнула и пролистала свой блокнот. Кэму было ясно, как сильно другие ученики ненавидят Лилит и как ужасно она себя чувствует из-за этого. Ему не хотелось быть одним из тех, кто делал ее несчастной прямо сейчас.

Он пошел со сцены, когда выражение ее глаз заставило его остановиться.

– Что такое? – спросил он.

– Я не могу это сделать, – проговорила она одними губами.

Кэм снова приблизился, остановившись, прежде чем инстинкт возьмет свое и он обнимет Лилит.

– Ты можешь.

– Я согласна на ноль. – Она отошла от микрофона, сжимая дневник. – Я не могу читать перед всеми этими людьми, ненавидящими меня.

– Тогда не надо, – сказал Кэм. Возле стула Лилит в аудитории он заметил гитарный чехол. К счастью, сегодня она не оставила гитару у ручья.

– Что? – спросила она.

– Лилит, – позвал мистер Дэвидсон из задних рядов столовой. – Какие-то проблемы?

– Да, – ответила Лилит.

– Нет, – сказал Кэмс одновременно с ней.

Он спрыгнул со сцены, открыл серебряные застежки гитарного чехла и достал красивый треснувший инструмент. Услышал хихиканье в толпе и увидел вспышку, когда кто-то сфотографировал Лилит, застывшую на сцене в страхе.

Кэм проигнорировал их всех. Он передал гитару в руки Лилит и набросил ремень на ее плечо, позаботившись о том, чтобы не прижать ее рыжие волосы. Он забрал дневник из ее рук, почувствовав тепло в том месте, где они прикасались к обложке.

– Это катастрофа, – сказала она.

– Большинство великих вещей начинаются вот так, – ответил он так, чтобы только она могла услышать. – А теперь закрой глаза. Представь, что ты одна. Представь, что сейчас закат и у тебя вся ночь впереди.

– Уступите место! – проорал кто-то. – Вы оба отстойные!

– Это не сработает, – сказала Лилит, но Кэм заметил, как ее пальцы естественно легли на струны. Гитара была словно щитом между ней и аудиторией. Ей было уже комфортнее, чем мгновение назад.

Поэтому Кэм продолжил:

– Представь, что только что придумала эту новую песню и гордишься ею…

Лилит попыталась прервать его.

– Но…

– Позволь себе гордиться, – сказал ей Кэм. – Не потому, что ты считаешь ее лучше любой другой песни, но потому, что она ближе всего к выражению твоих нынешних чувств, того, чем ты занимаешься.

Лилит закрыла глаза. Она наклонилась к микрофону. Кэм задержал дыхание.

– Бу, – заулюлюкал кто-то.

Глаза Лилит распахнулись. Она побледнела.

Кэм заметил Люка посреди аудитории, прижавшего руки рупором ко рту и освистывающего Лилит. Кэм никогда не бил дьявола, но сегодня вечером он не побоялся бы исправить это. Кэм холодно уставился на аудиторию, поднял оба кулака, а потом сделал неприличный жест.

– Хватит, Кэм, – сказал мистер Дэвидсон. – Пожалуйста, уйди со сцены.

Тихий смех заставил Кэма посмотреть на Лилит. Она глядела на него, посмеиваясь, и призрак улыбки царил на ее лице.

– Показываешь им, кто здесь босс? – спросила она.

Он покачал головой.

– Сыграй на гитаре и покажи им себя.

Лилит не ответила, но Кэм мог понять по ее изменившемуся лицу, что он сказал нечто правильное. Она снова наклонилась к микрофону. Ее голос был нежным и чистым.

– Эта песня называется «Изгой», – сказала она и начала петь.

Куда любовь гонит меня, должна я повернуть Свои рифмы, свои рифмы Что следуют за моим больным разумом, Моим разумом, моим разумом. Что должно стать последним, что первым? Должна ли я утонуть от этой жажды?

Песня лилась так, словно Лилит родилась, чтобы исполнить ее. У микрофона, с закрытыми глазами, Лилит не выглядела объятой страхом. Здесь был намек на девушку, которой она когда-то была и в которую влюбился Кэм.

Которую он все еще любил.

Когда она закончила, Кэм дрожал от эмоций. Ее песня была вариантом той, что он напевал, покинув Трою. Она все еще ее помнила. Какой-то остаток их любовной истории все еще жил в ней. Как он и надеялся.

Пальцы Лилит замерли над струнами гитары. Аудитория затихла. Лилит ждала аплодисментов, в ее глазах застыла надежда.

Но она получила в ответ лишь смех.

– Твоя песня еще отстойнее тебя! – заорал кто-то, кидая пустую банку от газировки на сцену. Она ударилась в колени Лилит, и надежда в ее глазах умерла.

– А ну прекратить! – сказал мистер Дэвидсон, возвращаясь на сцену. Он повернулся к Лилит. – Хорошая работа.

Но Лилит уже бежала со сцены и из столовой. Кэм побежал за ней, но она была слишком быстрой, а снаружи было слишком темно, чтобы он мог увидеть, куда она побежала. Она лучше него знала это место.

Дверь закрылась позади его, заглушая далекий голос другого ученика, читающего стихотворение. Кэм вздохнул и оперся о покрытую штукатуркой стену. Он подумал о Дэниеле, пережившем столько ужасных моментов, когда тоска по Люс поглощала его, заставляла его желать умереть и сбежать от их проклятия, но в награду он получал лишь одно прикосновение ее пальцев в каждой новой жизни, прежде чем она снова исчезала.

– Стоит ли это того? – часто спрашивал Кэм своего друга.

Теперь Кэм понимал неизменный ответ Дэниела. «Конечно, стоит, – говорил тот, – лишь это делает мое существование стоящим».

– Ошибка дебютанта.

Кэм повернул голову и увидел, как Люк вышел из теней.

– Что? – пробормотал Кэм.

– Так дерзко себя вести в первый же день, – огрызнулся Люцифер, – у нас две недели, и у тебя есть столько способов проиграть.

Кэм совсем не чувствовал себя дерзким. Если дьявол получит свое, не только Кэм проиграет.

– Начинай свою игру в любое время, – сказал он Люциферу сквозь сжатые зубы. – Я готов.

– Мы посмотрим, насколько ты готов, – фыркнул Люцифер перед тем, как исчезнуть, оставляя Кэма одного.

Интерлюдия. Искры

Племя Дан, Северный Ханаан

Примерно 1000 г. до н. э.

В лунном свете светловолосый юноша нырнул в реку Иордан. Его звал Дани, и, хотя он был в деревне всего месяц, его красота уже стала легендарной в землях отсюда до южной Беер-шебы.

С берега реки темноволосая девушка наблюдала за ним, перебирая пальцами ожерелье. Завтра ей исполнится семнадцать.

И, находясь вне поля зрения, Кэм наблюдал за ней. Она казалась еще красивее теперь, когда влюбилась в ночного пловца. Конечно, Кэм знал, какой будет судьба девушки, но ничто не могло помешать ей любить Дани. Ее любовь, подумал Кэм, была чистой.

– Он словно религия, – произнес тихий голос позади него. Он повернулся и увидел поразительную рыжую девушку. – Она верна ему.

Кэм ступил вперед к девушке на берегу. Он никогда не видел смертной, подобной ей. Ее рыжие волосы длиной до пояса сияли, как гранат. Она была высокой, как он, и выглядела грациозной, даже стоя на месте. Веснушки покрывали ее хрупкие плечи и гладкие щеки.

Он удивился дружескому выражению в ее голубых глазах, словно они уже были соучастниками какой-то чудесной шалости. Когда она улыбнулась, маленькая щель между ее передними зубами взволновала его так, как он и представить не мог.

– Ты знаешь их? – спросил Кэм. Это чудесная девушка говорила с ним, потому что поймала его, наблюдающего за Дэниелом и Люсиндой.

Ее смех был чистым, как дождевая вода.

– Я выросла с Лиат. И все знают Дани, хотя он и пришел в наше племя в конце прошлой луны. Есть в нем нечто незабываемое, ты так не думаешь?

– Возможно, – сказал Кэм. – Если тебе нравится такой тип.

Девушка внимательно посмотрела на Кэма.

– Ты прибыл сюда на гигантской звезде, упавшей с небес прошлой ночью? – спросила она. – Мы с сестрами сидели у костра и подумали, что у звезды была чудесная форма человека.

Кэм знал, что она дразнит его, флиртует, но он был впечатлен, что она угадала правильно. Его крылья принесли его прошлой ночью, он гнался за хвостом падающей звезды.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Мои друзья зовут меня Лилит.

– Как зовут тебя твои враги?

– Лилит, – прорычала она, обнажая зубы. Потом засмеялась.

Когда Кэм тоже засмеялся, Лиат резко развернулась в нескольких футах ниже.

– Кто здесь? – окликнула она тьму с берега.

– Давай уйдем отсюда, – тихо сказала Кэму Лилит и протянула руку.

Эта девушка была поразительной. Энергичной, полной жизни. Он взял ее за руку и позволил вести себя, немного волнуясь, что мог бы вечность делать это – следовать за ней, куда бы она ни пошла.

Лилит привела его к берегу, заросшему ирисами дальше по течению извивающейся реки, а потом потянулась внутрь пустого ствола огромного рожкового дерева и вытащила лиру. Сидя среди цветов, она настроила инструмент на слух так ловко, что Кэм понял: она делала это каждый день.

– Ты сыграешь для меня? – спросил Кэм.

Она кивнула.

– Если станешь слушать.

Затем она начала играть с нескольких нот, которые переплетались, словно возлюбленные, изгибались, словно повороты реки. Чудесным образом ее великолепная гудящая мелодия приняла форму слов.

Лилит пела грустную любовную песню, из-за которой все исчезло из его разума.

Когда ее песня обернулась вокруг него, Кэму стали безразличны Люцифер, Трон, Дэниел и Люсинда. Здесь была только все еще звучащая песня Лилит, захватывающая дух.

Она сочинила ее здесь, среди ирисов у реки? Что пришло к ней раньше, мелодия или слова? Кто вдохновил ее?

– Тебе разбили сердце? – спросил он, надеясь скрыть ревность. Взял лиру из ее рук, но его пальцы были неуклюжими. Он не мог исполнить ничего даже отдаленно столь прекрасного, как музыка, льющаяся из-под пальцев Лилит.

Она наклонилась ближе к Кэму, и ее веки опустились, когда она посмотрела на его губы.

– Еще нет. – Она потянулась к своему инструменту и взяла звенящий аккорд. – И никто еще не ломал мою лиру, но девушка не может быть слишком осторожной.

– Научишь меня играть? – спросил он.

Он хотел провести больше времени с Лилит – странное для него чувство. Он хотел сидеть рядом и смотреть, как солнечный свет сверкает в ее волосах, хотел запомнить грациозный танец ее пальцев, когда она вытягивала красоту из струн и дерева. Он хотел, чтобы она смотрела на него, как Лиат смотрела на Дани. И он хотел целовать эти губы каждый день, все время.

– Что-то подсказывает мне, что ты уже умеешь играть, – сказала она. – Встретимся здесь завтра ночью, – она взглянула на небо, – когда луна будет на том же месте, ты тоже сиди на том же месте.

Потом она засмеялась, убрала лиру в дерево и убежала, оставив темноволосого зеленоглазого ангела безумно влюбленным в первый раз в жизни.

Глава 5. Меченая

Лилит

Тринадцать дней

Лилит не ожидала, что ее мир изменится после выступления перед микрофоном. И он не изменился. Не особо.

Жизнь все еще была отстоем.

– Лилит? – закричала мать еще до того, как прозвенел будильник. – Где мой оранжевый кардиган с гепардовыми вставками на локтях?

Лилит застонала и зарылась лицом под подушку.

– Вчера заходила полиция моды, чтобы забрать его, – пробормотала она себе под нос. – Он был угрозой обществу.

Три легких стука в открытую дверь заставили Лилит поднять голову. Так стучал ее брат.

– Привет, Брюс, – сказала она мальчику с взлохмаченными после сна волосами, жующему замерзшую вафлю.

– Мама считает, что ты украла ее прекрасный дешевый желтый свитер. Она типа превращается в Невероятного Халка из-за этого.

– Она действительно считает, что я позволю увидеть себя в золотисто-оранжевом? – спросила Лилит, и Брюс засмеялся. – Как самочувствие, парень?

Брюс пожал плечами.

– Нормально.

Люди часто называли младшего брата Лилит хрупким, потому что он был таким худым и бледным. Но Брюс был крепчайшей опорой в жизни Лилит. Он надеялся, несмотря ни на что. Было весело просто сидеть рядом с ним на диване. Он знал, как заставить ее смеяться. Она бы хотела, чтобы у него была жизнь получше.

– Просто нормально? – спросила Лилит, садясь на кровати.

Брюс пожал плечами.

– Не великолепно. Мой уровень кислорода сегодня был низким, поэтому мне снова придется остаться дома. – Он вздохнул. – Тебе везет.

Жестокий смешок сорвался с губ Лилит.

– Везет?

– Ты ходишь в школу каждый день и тусишь со своими друзьями.

Брюс говорил так искренне, что Лилит не могла представить, как объяснить, насколько вся школа ненавидит ее.

– У меня один друг – Аластор, – добавил Брюс, и при звуке своего имени маленькая собачка вбежала в комнату Лилит. – А он только какает на ковер.

– Ох, нет уж! – Лилит подхватила пса до того, как тот замарал бы гору белья, которую она еще не разобрала. Там была ее единственная чистая пара джинсов. По пути в ванную она коснулась плеча брата.

– Может, завтра твое содержание кислорода будет лучше. Всегда есть надежда.

Зайдя в душ – вода вернулась, но, с тех пор как трубы отключили, она пахла ржавчиной, – Лилит думала о том, что сказала Брюсу. С каких пор она верила, что всегда есть надежда, что завтра будет лучше?

Должно быть, она сказала это, потому что пыталась подбодрить его. Брат умел заставить ее показать свою нежную сторону, о которой никто не знал. У Брюса было такое доброе сердце, и он так редко выходил из дома, что только Лилит и ее мать ощущали его тепло. С ним Лилит практически невозможно было жалеть себя.

Пока Лилит одевалась, она закрыла дверь и стала напевать песню, которую исполняла прошлым вечером. Из-за этого она случайно подумала о тоске в глазах Кэма, когда тот передавал ей гитару. Словно Лилит что-то значила для него. Словно он нуждался в ней – или хотел чего-то от нее.

Лилит скривилась. Чего бы Кэм от нее ни хотел, она не собиралась сдаваться.

* * *

– Прочь с моего пути, позерка. – Какой-то футболист с квадратной головой отпихнул Лилит, и она врезалась в ряд металлических побитых шкафчиков. Никто даже не моргнул.

– Ай! – Лилит потерла руку.

Флуоресцентная лампа над ней мигала и жужжала. Лилит встала на колени на зеленой, цвета соплей плитке, чтобы набрать комбинацию и взять книги на день. В нескольких шкафчиках от нее Хлоя Кинг хвасталась своему новому парню, а также всем друзьям вокруг новой татуировкой ангельского крыла на правом плече.

Заметив Лилит, Хлоя одарила ее подозрительно широкой улыбкой.

– Отличное выступление вчера вечером, Лил! – пропела она.

Не может быть, чтобы Хлоя действительно пыталась быть милой. Лилит знала, что ей стоило уйти со сцены, пока не стало плохо.

– Хм, спасибо, – сказала она, спеша открыть свой шкафчик.

– О боже, ты подумала, что я серьезно? Это была шутка. Как и твое выступление. – Хлоя рассмеялась, и к ней присоединилась вся ее клика.

– И… еще один ужасный день, – пробормотала Лилит, поворачиваясь обратно к своему шкафчику.

– Так не обязательно должно быть.

Лилит подняла глаза.

Люк, интерн, которого она встретила за день до этого, стоял прямо над ней. Он облокотился о шкафчики, подкидывая странную золотую монетку в воздух.

– Я слышал, что ты всегда опаздываешь в школу, – сказал он.

Хронические опоздания Лилит не казались ей увлекательной темой для разговоров. Кроме Таркентона, нескольких учителей, Жана, а теперь и Кэма, никто в Трамбулле даже не замечал Лилит.

– Если ты ожидал, что я опоздаю, почему ждешь меня до звонка?

– Разве так не поступают в старшей школе? – Люк оглядел коридор. – Ждут у шкафчика одноклассника, надеясь, что тебя позовут на выпускной.

– Ты не одноклассник. Надеюсь, ты не пытаешься заставить меня позвать тебя на выпускной. Потому что тебе придется ждать очень долго.

Лилит открыла шкафчик и закинула туда несколько книг. Люк оперся локтем о дверь шкафчика и уставился на нее. Она сердито посмотрела на него, желая, чтобы он отодвинулся и она смогла закрыть дверь.

– Ты когда-нибудь слышала о «Четырех всадниках»? – спросил он.

– Все слышали о них. – Хлоя Кинг отвернулась от своих поклонников, чтобы посмотреть на Люка. Серебряная подводка блестела на ее безупречной коже, и ее волосы были заплетены в сотни крошечных косичек. Она глянула вниз на Лилит. – Даже такое отребье.

– С каких пор ты слушаешь «Четырех всадников»? – спросила Лилит.

Музыка «Четырех всадников» была запоминающейся и глубокой. Их рок-баллады были умными и печальными, и каждый альбом отличался от последнего, поэтому настоящие фанаты могли видеть настоящую эволюцию их стиля. Их певец Айк Лигон писал песни, из-за которых Лилит хотела стать музыкантом. Такая девушка, как Хлоя, ни за что не могла бы понять боль, которую они передавали своей музыкой.

– Жестоко воскрешать ее надежды, – сказала Хлоя Люку и начала напевать припев последнего сингла «Четырех всадников» «Блестки событий».

Лилит захлопнула шкафчик и встала.

– Воскрешать мои надежды насчет чего?

– Если бы ты так часто не пропускала школу, – сказал Лилит Люк, – ты бы слышала новости.

– Какие новости? – спросила Лилит.

– «Четыре всадника» закрывают выпускной, – сказала Хлоя. Позади нее трое ее подружек завизжали. У одной из них через плечо был перекинут мягкий чехол от гитары, и Лилит поняла, что эти девушки, скорее всего, были группой Хлои.

Кровь стучала в ушах Лилит.

– Да ладно.

– Я собираюсь сделать татуировку с именем Айка прямо здесь. – Хлоя повернулась обратно к своему парню и друзьям, расстегнув одну пуговицу декольте, чтобы показать будущее место для татуировки. – Прямо над сердцем. Видите?

Мальчики явно видели.

– «Четыре всадника» приезжают в Кроссроудс? – спросила Лилит. – Зачем?

Хлоя пожала плечами, словно не могла представить, что удивительная группа не захочет посетить их мрачный городок.

– Они помогают Таркентону судить Битву музыкальных групп.

– Подожди. Хочешь сказать, «Четыре Всадника» буду смотреть на выступление групп в этом году? – тихо спросила Лилит. – На выпускном?

Люк кивнул, словно понимал, насколько такие новости меняли жизнь.

– Я сам подбросил эту идею Айку.

– Ты знаешь Айка Лигона? – Мигнув, Лилит посмотрела на Люка.

– Мы переписывались прошлым вечером, – сказал Люк. – Надеюсь, это тебя не смущает, но твое выступление у открытого микрофона заставило меня задуматься. Насколько круто будет, если «Четыре всадника» споют песню ученика Трамбулла?

Люк был там прошлым вечером? Лилит собиралась спросить зачем, но смогла выдавить лишь «вау». Наконец до нее дошло: «Четыре всадника» будут здесь, в Кроссроудс. В Трамбулле. Это будет самая лучшая возможность пофанатеть на публике.

– Айку понравилась идея, – сказал Люк. – Начиная с сегодняшнего дня мы принимаем тексты песен, даже MP3-записи учеников. Айк споет победившую песню на закрытии бала.

– Папа считает, что так выпускной сможет всех объединить, – добавила Хлоя. – Даже таких фриков, как ты.

Но Лилит едва слышала Хлою. Мысленно она вообразила, как обросшее лицо Айка Лигона проясняется при виде текста ее песни. На долю секунды она даже представила, как встретит его самого, и вскоре фантазия увела ее в настоящую звукозаписывающую студию, к созданию ее первого альбома с Айком.

Хлоя, сузив глаза, глянула на Лилит.

– Прости. Ты вроде как воображаешь, что выберут одну из твоих песен? – Она повернулась к друзьям и засмеялась.

Лилит почувствовала, что краснеет.

– Я не…

– У тебя даже нет группы, – сказала Хлоя. – В то время как у моей уже есть три сингла, которые понравятся Айку.

Она захлопнула шкафчик.

– Будет чудесно стать королевой выпускного и выиграть битву. И услышать, как «Четыре всадника» исполняют кавер моей песни.

– Ты не хочешь сказать «одной из наших песен»? – спросила Хлою девушка с гитарой.

– Конечно, – фыркнула Хлоя. – Как тебе угодно. Пойдем.

Она щелкнула пальцами и направилась дальше по коридору, а ее друзья последовали за ней по пятам.

– Она не выиграет, – прошептал Люк на ухо Лилит, когда Хлоя ушла.

– Она всегда выигрывает, – пробормотала Лилит, закинув рюкзак на плечо.

– Не в этот раз. – Что-то в тоне Люка заставило Лилит остановиться и развернуться. – У тебя есть хороший шанс на победу, Лилит, только… неважно.

– Что?

Люк нахмурился.

– Кэм. – Он бросил взгляд на других учеников, проплывающих мимо в свой класс. – Знаю, он давил на тебя вчера, чтобы вам вместе собрать группу. Не делай этого.

– Я и не планировала, – ответила Лилит. – Но какая тебе разница?

– Ты не знаешь Кэма так хорошо, как я.

– Нет, – согласилась Лилит. – Но мне не нужно его знать, чтобы знать, что я его ненавижу.

Произнеся это вслух, она поняла, как странно это прозвучало. Она и правда ненавидела Кэма – и даже не знала почему. Он ничего ей не сделал, и все же мысли о нем вызывали в ней напряжение и желание что-то сломать.

– Не говори никому, что я это сказал, – Люк наклонился ближе, – но недавно Кэм был в группе с цыпочкой-певицей.

– Цыпочкой-певицей? – Лилит сузила глаза. Парни – отстой.

– Вокалисткой то есть, – сказал Люк, слегка закатив глаза. – Она писала все песни. И она по уши влюбилась в него.

Лилит не интересовал Кэм, но ее совсем не удивляло, что другим девушкам он был интересен. Она понимала: Кэм был сексуальным и притягательным, но был не в ее вкусе. Когда он применял к Лилит свой шарм, это лишь заставляло ее презирать его еще больше.

– Какая мне разница? – спросила она.

– А должна быть, – ответил Люк. – Особенно если собираешься разделить с ним постель. В музыкальном смысле.

– Я ни в каком смысле не собираюсь делить постель с Кэмом, – сказала Лилит, – я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Хорошо, – сказал Люк, таинственно улыбаясь. – Потому что Кэм… как бы сказать? Он скорее типаж «люблю их – бросаю их».

Лилит показалось, что ее сейчас стошнит.

– И что?

– Однажды после того, как все шло прекрасно, или по крайней мере так думала та девушка, Кэм просто исчез, – сказал Люк. – Никто не слышал от него новостей месяцами. Хотя мы услышали о нем в итоге. Помнишь ту песню «Смерть звезд»?

– «Дисморфии?» – Лилит кивнула. Она слышала только этот сингл, но ей понравилось. – Прошлым летом он постоянно звучал на радио.

– Это из-за Кэма. – Люк нахмурился. – Он украл слова девушки, выдал их за свои и продал песню Lowercase Records.

– Зачем ему так поступать? – спросила Лилит. Она подумала о моменте за день до этого, когда Кэм мягко помог ей справиться с парализующим страхом сцены. Она ненавидела его, и все же… это был самый милый поступок, который кто-либо совершал ради нее.

Прозвенел звонок, и толпа в коридоре стала таять, пока ученики расходились по классам. Поверх плеча Люка Лилит увидела, как Таркентон проверяет коридоры в поисках опоздавших учеников.

– Мне нужно идти, – сказала она.

– Просто говорю, – ответил Люк, начиная уходить, – что твои песни хороши. Не позволяй Кэму снова нанести удар.

* * *

Лилит пошла в свою классную комнату, и ее мысли неслись вихрем. Как может она тратить время на занятиях, когда скоро будет соревнование по написанию песен, которое будет судить Айк Лигон?

Ей было даже все равно, что проходить оно будет во время выпускного бала. Она могла бы прийти только для Битвы музыкальных групп. Ей не нужны были партнер или платье. Ей лишь нужно было находиться в той же комнате, что и Айк Лигон.

Прямо сейчас ей нужно тренироваться. Она должна написать больше песен.

Прежде чем она это осознала, ноги привели Лилит к музыкальному классу.

Кэм сидел на полу, настраивая изящную зеленую электрогитару, на которой он играл перед ней недавно. Жан Ра отбивал ритм на своих джинсах барабанными палочками. Что они здесь делали?

– Мы как раз говорили о тебе, – сказал Жан Ра.

– Вас, парни, быть здесь не должно, – сказала Лилит.

– Как и тебя, – ответил Кэм, снова подмигивая ей раздражающим образом.

– У тебя что-то типа тика? – спросила Лилит. – Мышечный спазм в глазу?

Кэм казался ошарашенным.

– Это называется подмигивание, Лилит. Некоторые люди в реальном мире считают это очаровательным.

– Другие люди считают, что из-за этого ты кажешься полным извращенцем, – сказала Лилит.

Кэм уставился на нее, и она ждала, когда он скажет какую-нибудь колкость, но вместо этого он произнес:

– Прости. Больше не повторится.

Лилит вздохнула. Ей нужно было сосредоточиться на своей музыке, а Кэм отвлекал. Все в нем отвлекало, начиная от пальцев, движущихся по гитаре, и заканчивая загадочной улыбкой в зеленых глазах, когда он смотрел на нее. Ей это не нравилось.

И ей никогда не нравился Жан. Она хотела, чтобы они оба вышли. Она скривилась.

– Пожалуйста, уйдите, – сказала Лилит. – Вы оба.

– Мы первыми пришли, – заметил Жан. – Если кому и надо уйти, так это тебе.

– Вы оба, успокойтесь, – сказал Кэм. – Давайте просто играть музыку. Подожди, сейчас услышишь тему, которую мы с Жаном только что придумали.

– Нет, – сказала Лилит. – Я пришла над кое-чем поработать. Одна. У меня даже нет гитары.

Кэм уже порылся в шкафу и достал гитару из чехла. Он подошел к Лилит и вложил гитару ей в руки, потянувшись через ее голову, чтобы накинуть ремень ей на плечи. Это была Les Paul с тонким грифом и классным серебряным узором, нарисованным спреем. Лилит никогда в жизни не держала в руках такую хорошую гитару.

– А теперь какая у тебя отмазка? – тихо спросил Кэм. Его руки остались на ее затылке дольше, чем нужно, словно он не хотел их убирать.

Поэтому она отошла.

Улыбка на лице Кэма исчезла, словно каким-то образом Лилит обидела его.

Если и так, она говорила себе, что ей все равно. Она не знала, почему он действовал так прямо, что имел в виду, поддерживая ее музыку.

Она подумала о Хлое Кинг – как груба та была с ней, говоря о выступлении. Это был единственный раз, когда Лилит играла на публике. Держа гитару, она поняла, что не хотела, чтобы этот раз был последним.

Это не значило, что они собирались организовывать группу. Они просто могли, как сказал Кэм, играть музыку.

– Что мне делать? – спросила она, чувствуя себя уязвимой. Ей не нравилось быть в чьей-либо власти – тем более Кэма.

Молча Кэм провел ее рукой вверх по грифу гитары. Его правая рука скользнула ее пальцами по струнам. Она покачнулась.

– Ты знаешь, что делать, – сказал Кэм.

– Не знаю. Я никогда… с другими людьми… Я…

– Просто начни играть, – сказал Кэм. – Куда бы ты ни отправилась, мы последуем за тобой.

Он кивнул Жану, который четыре раза ударил барабанными палочками, а Кэм схватил изящную зеленую бас-гитару Jaguar с винтажной модуляцией.

А затем, словно это было несложно, Лилит дала пальцам волю.

Ее гитара соединилась с ударами Жана Ра, словно сердцебиение. Скрипучие аккорды Кэма пронзали тяжелый ритм, словно гибрид Курта Кобейна и Джо Страммера.

Время от времени Жан касался небольшого черного синтезатора Moog, стоящего рядом с барабанной установкой. Аккорды синтезатора жужжали, как толстые и дружелюбные пчелы, а их вибрации находили безопасный приют в пробелах, оставленных другими инструментами.

Через какое-то время Кэм поднял руку. Лилит и Жан перестали играть. Все они чувствовали, что что-то нашли.

– Давайте перейдем к вокалу, – сказал Кэм.

– То есть вот прямо сейчас? – спросила Лилит. – Просто так?

– Просто так. – Кэм включил и проверил микрофон кончиком пальца, а затем направил его на Лилит и отступил назад. – Как насчет песни, которую ты исполняла вчера?

– «Изгой», – сказала Лилит, чувствуя, как учащенно бьется сердце. Она достала дневник, где были записаны все слова ее песен, но потом подумала о том дне, когда все возненавидели ее исполнение. Что она делала? Выступление перед кем-либо лишь принесет ей больше унижения.

Потом она подумала о том, что Айк Лигон будет петь ее песню перед всей школой.

– Я готова, – сказала она.

Кэм тихо произнес:

– Один, два, три, четыре. – И вместе с Жаном начал играть. Кэм сделал Лилит знак начинать петь.

Она не могла.

– Что не так? – спросил Кэм.

Все, хотела она сказать. Лилит знала лишь разочарование. Ничего в ее жизни никогда не удавалось. Что, по большей части, было терпимо, потому что она никогда не позволяла себе чего-то ждать. Поэтому ей было все равно.

Но это? Музыка?

Она имела для нее значение. Если бы Лилит спела и провалилась, или ее песню не выбрали бы для битвы, или она, Кэм и Жан собрали бы группу и все распалось, Лилит потеряла бы единственное, что ей было важно. Ставки были слишком высоки.

Лучше отступить сейчас.

– Я не могу, – сказал она.

– Почему нет? – спросил Кэм. – Мы хорошо звучим вместе. Ты это знаешь…

– Я этого не знаю. – Ее глаза встретились со взглядом Кэма, и она напряглась, словно проволока, готовая лопнуть. Она вспомнила свой разговор с Люком этим утром, и припев песни «Дисморфии» «Смерть звезд» начал проигрываться в ее голове:

Сегодня ночью на твоем лице звезды Нет космического пространства сегодня ночью

– Что такое? – спросил Кэм.

Стоит ли ей спросить его о песне? О девушке? Было ли это безумием?

Что, если Кэм был вором песенных текстов? Что, если это была настоящая тайная причина, почему он хотел организовать общую группу? Помимо ее гитары, песни Лилит были единственным, что она ценила. Без них у нее ничего не было.

– Мне нужно идти, – сказала Лилит. Она отложила гитару и схватила свою сумку. – И я не стану предлагать свой текст песни на соревнование. Все кончено.

– Подожди… – позвал Кэм, но она уже вышла из музыкального класса.

Снаружи Лилит пересекла школьную парковку и направилась в наполненные дымом леса. Она кашляла, пытаясь не думать о том, как хорошо было создавать музыку с Кэмом и Жаном. Глупо играть с ними, глупо на что-то надеяться, потому что она Лилит, и все всегда отстойно, и она никогда, никогда не получала в жизни то, чего хотела.

Другие дети не колебались, когда их спрашивали о мечтах.

– Колледж, – говорили они. – А потом карьера в финансовой сфере.

Или:

– Отправиться путешествовать по Европе на два года.

Или:

– Вступить в морскую пехоту.

Казалось, будто все, кроме Лилит, получили электронное письмо, где объяснялось, в какие колледжи подавать заявления и как присоединиться к «Три Дельт»[1], когда доберешься туда, и что делать, если хочешь быть врачом.

Лилит хотела стать музыкантом, исполнительницей своих собственных песен, – но она была слишком умной, чтобы верить, что это возможно.

Она уселась на свое место у ручья и открыла рюкзак, потянулась за блокнотом. Ее пальцы искали книгу. Она потянулась глубже, отталкивая с дороги учебник истории, пенал, кольцо с ключами. Где же ее дневник? Она распахнула сумку и вывалила все содержимое, но книги в черном переплете там не было.

Потом она вспомнила, что вытащила блокнот в музыкальном классе, когда решила спеть. Он все еще был там. С Кэмом.

Через секунду Лилит уже была на ногах и бежала обратно к музыкальной комнате. Она не знала, что способна так быстро бегать. Она распахнула дверь, хватая ртом воздух.

Музыкальный класс был пуст. Кэма и Жана… и ее блокнота не было.

Глава 6. Опускаясь

Кэм

Двенадцать дней

Черный дневник Лилит лежал раскрытым на скамье в раздевалке парней на следующее утро, пока Кэм одевался в школу. Когда Лилит выбежала из музыкального класса вчера, он собирался сразу же вернуть ей блокнот. Он искал ее у ручья Гремучей Змеи, но ее там не было, и он не мог занести блокнот ей домой, потому что не знал, где она живет.

Однако чем дольше он держал журнал в руках, тем сильнее был соблазн открыть его. К закату Кэм сломался – и сидел на крыше спортивного зала Трамбулла, читая и перечитывая все гениальные, опустошающие песни Лилит при свете мобильника.

Он знал, что это неправильно. Вторжение в личную жизнь. Но он не мог остановиться. Словно кто-то поднял один из огораживающих сердце Лилит бархатных канатов и дал Кэму VIP-пропуск. Однажды, очень давно, Кэм коснулся этой нежной, уязвимой части Лилит, но теперь он мог заметить ее лишь в ее песнях.

А эти песни? Они уничтожали его. В каждой из них, – от «Несчастной любви» до «Стою на краю обрыва» и любимой песни Кэма «Блюз кого-то другого», – главенствовали страдание, унижение и предательство. Самым худшим было знать, откуда именно происходила эта боль. Было пыткой хранить воспоминания их обоих.

То, как Лилит смотрела на него, словно на незнакомца, тоже было пыткой. Кэм наконец мог посочувствовать Дэниелу, которому приходилось начинать с Люсиндой заново при каждой встрече.

Он оделся в еще одну украденную футболку, свои обычные джинсы и кожаную куртку. Кэм так стыдился боли, которую причинил Лилит, что ему было сложно встретиться с собственным взглядом в зеркале. Он пригладил пальцами мокрые волосы и удивился, что они словно бы поредели. А теперь, когда он обратил на это внимание, джинсы тоже казались немного туже в талии.

Он наклонился к зеркалу, чтобы взглянуть на свое отражение, и был поражен, увидев возрастные пятна вдоль линии волос – которые, как он заметил, немного поредели. Что происходило?

Потом до него дошло: Люцифер происходил с ним, манипулируя смертным обликом Кэма, чтобы сделать победу над сердцем Лилит труднее. Словно и так уже не было достаточно тяжело.

Если дьявол медленно забирал красоту, которую Кэм принимал за нечто само собой разумеющееся, какое преимущество у него оставалось? Ему придется приложить больше усилий. Его взгляд упал на блокнот Лилит, и внезапно Кэм понял, что нужно делать.

Мрачная пыльная библиотека была единственным местом в кампусе Трамбулла, где работал надежный Wi-Fi. Кэм занял стул у окна, чтобы увидеть, когда придет автобус Лилит. Это было субботнее утро, что означало: при других обстоятельствах Лилит все еще могла бы спать, но в Кроссроудс суббота ничего не значила. Люцифер хвастался, что в этом Аду не было выходных. Никого из других учеников это словно бы не волновало, или они не замечали, например, что их выпускной бал состоится в среду.

Кэм жалел их. Они ничего не знали об особенной радости в пятницу днем в четыре часа или о гедонической радости от субботней полуночной поездки с ветерком, после которой в воскресенье нужно приходить в себя, – и никогда не узнают.

Через библиотечное окно Кэм видел оранжевый свет, отбрасываемый огнями в дикой местности вокруг Кроссроудс. Он знал, что темперамент Лилит мог бы посоревноваться с их пламенем, если бы она узнала, что он собирался сделать, но ему нужно было рискнуть.

Он погуглил «Четырех всадников» и вскоре нашел электронный адрес Айка Лигона. Нужно было надеяться, что это письмо дойдет именно до солиста, а не какого-то ассистента, но единственный другой способ дописаться до Айка – через Люцифера – не был вариантом.

Все остальные песни, представленные для соревнования текстов, будут рассматриваться Люком. Кэм знал, что «Четыре всадника» ничего не будут судить и что со вчерашнего дня Лилит не планировала отправлять песню. Она была талантливее всех жителей в Кроссроудс, вместе взятых, и Кэм хотел, чтобы ее любимый певец услышал ее музыку – без посредничества дьявола.

Он уселся на стул и погрузился в голос Лилит, составляя электронное письмо на телефоне.

Дорогой мистер Лигон.

Надеюсь, вы не против, что я связываюсь напрямую с вами, но ваши песни всегда вдохновляли меня, поэтому я хотела поделиться с вами одной из своих. Не могу дождаться вашего выступления в Кроссроудс. Моя биография и текст песни для Битвы групп прилагаются. Спасибо за все.

Черный блокнот лежал на коленях Кэма, но он понял, что ему не нужно его открывать. Он напечатал текст любимой песни «Блюз кого-то другого» по памяти:

Мне снилось, что жизнь была Чьей-то мечтой в моих глазах… Я была снаружи и смотрела И видел а лишь ложь Это не моя жизнь, это не моя жизнь Не я не веселюсь

Кэм напечатал остальные слова, впечатленный силой таланта Лилит к написанию песен. С биографией было сложнее. Ни один музыкант не был искренним в биографии. Они перечисляли свои альбомы, возможно, тех, кто их вдохновил, повезло ли им попасть в чарты, потом говорили, где жили, и все.

Но Кэму казалось невозможным написать о жизни Лилит и ее уникальной ситуации с объективной точки зрения. Вместо этого он написал:

Я сочинила эту песню у ручья позади моей школы, куда я сбегаю, когда мир начинает душить меня. Я хожу туда каждый день. Я бы жила там, если бы могла. Я написала эту песню вскоре после того, как мое сердце разбили, но не сразу. Мне было так больно, что понадобилось долгое время, прежде чем я могла передать чувства словами. В моем разбитом сердце все еще есть то, чего я не понимаю и не знаю, пойму ли когда-нибудь. Но музыка помогает. Вот почему я пишу, и вот почему я слушаю музыку все время. Как бы то ни было, ваши песни – мои любимые.

Я не жду, что выиграю этот конкурс. Я привыкла ничего не ожидать. Это честь – просто думать, что вы прочитаете что-то, написанное мной.

После того как Кэм напечатал последние слова, его зрение затуманилось. Глаза наполнились слезами.

Он не плакал, когда его изгнали из окружения Трона или когда он падал сквозь Пустоту. Он не плакал, даже когда впервые потерял Лилит все эти тысячелетия назад.

Но теперь он не мог остановиться. Лилит страдала так долго. И Кэм был тому причиной. Он знал, что ей было больно, когда они расстались – как мог он не знать? – но он совсем не ожидал, что боль и злость пробудут с ней так долго, будут править ею, как сейчас в Кроссроудс. Дух девушки, которую он любил, все еще был в ней, но его немилосердно терзали.

Слезы полились сильным и ровным потоком. Он был рад, что один сидит в библиотеке.

Хз-з-з-з-з.

Одна из слез Кэма упала на стол, издавая шипящий звук. Он видел, как она прожгла дыру через формику, а затем и ковер под ней. Черный дым поднимался от пола.

Кэм вскочил на ноги, вытирая глаза рукавом кожаной куртки, и увидел, как его слезы разъедают и кожу. Что происходило?

– Демоны не должны плакать.

Кэм повернулся и увидел Люка в беспроводных наушниках, игравшего в Doom на планшете за столом позади Кэма. Как долго он там находился?

Дьявол снял наушники.

– Ты разве не знаешь, из чего сделаны слезы демонов?

– У меня никогда не было причин узнавать, – сказал Кэм.

– Отвратное вещество, – сказал Люк. – Экстремально токсичное. Так что будь осторожен. Или не будь… решать тебе.

Кэм взглянул на свой телефон, радуясь, что слезы не упали на него. Он быстро нажал «Отослать». Люцифер присвистнул под нос.

– Ты проигрываешь, – сказал Люк. – Лилит возненавидит тебя за то, что ты только что сделал.

– Если ты будешь вмешиваться, – сказал Кэм – то наша сделка недействительна.

Люцифер засмеялся.

– Ты сам неплохо вредишь себе, приятель. Тебе не нужна моя помощь. – Он сделал паузу. – В действительности твое выступление пока что было таким убогим, что мне жаль тебя. Я подкину тебе косточку.

Дьявол протянул самоклеящуюся бумажку, которую Кэм выхватил у него.

– Что это?

– Адрес Лилит, – сказал Люк. – Она натуральным образом накостыляет тебе, когда вернешь блокнот. Лучше сделать это наедине, не перед всей школой.

Кэм схватил сумку и проскочил мимо дьявола через библиотечные двери. Остался час до звонка. Возможно, Лилит все еще дома.

* * *

Он побежал на задний двор школы, подождал, когда мимо проедет грузовик с мусором, и расправил крылья. Ему было приятно это сделать. Его волосы могли редеть, а талия – утолщаться по прихоти Люцифера, но его крылья всегда будут самой красивой его частью. Широкие, сильные и сияющие в дымчатом свете, и…

Кэм вздрогнул, заметив, что кончики крыльев выглядели тонкими как паутина – скорее крылья летучей мыши, чем шикарные крылья падшего ангела. Еще одна из нападок Люцифера на его тщеславие. Кэм не мог позволить этому парализовать себя. У него осталось двенадцать дней с Лилит, и еще слишком много всего нужно было сделать.

Клубы пепла поплыли над его крыльями, когда он взмыл в небо. Он чувствовал, как жар горящих холмов лижет его тело, поэтому взлетел повыше, пока внезапно небо над ним не изогнулось и прозрачный барьер не появился перед ним, прямо как стеклянная поверхность снежного шара, что Люцифер показывал ему в Аэвуме.

Он достиг высшей границы Ада Лилит.

Отсюда он мог видеть все. Здесь мало что было. Главные дороги в городе – даже шоссе рядом со школой – все были петлями, по которым машины ездили бесконечными бессмысленными кругами. За самым широким кольцом дороги виднелся обруч из горящих холмов.

Его крылья дернулись от ощущения клаустрофобии. Ему нужно было спасти Лилит из этого места.

Кэм наклонился влево и полетел вниз, к обветшалому району рядом с окончанием Хай Мидоу Роуд. Он остановился и завис в воздухе, в двадцати футах над домом Лилит. Крыша проседала в нескольких местах, а сад выглядел так, будто его забросили десятилетие назад. В этой части города воздух был особенно наполнен дымом. Должно быть, жить и расти здесь было ужасно.

Он услышал ее голос внизу. Лилит звучала сердито. Она всегда звучала сердито. Он быстро сложил крылья и приземлился на мертвую коричневую траву на заднем дворике.

Лилит сидела на пороге с мальчиком, должно быть, ее братом. При виде Кэма, заворачивающего за угол, Лилит встала и сжала кулаки.

– Где мой блокнот?

Не говоря ни слова, Кэм потянулся в сумку и передал ей черную тетрадь. Их пальцы соприкоснулись, когда она забирала книгу, и Кэм ощутил поток электричества в своем теле.

Внезапно он пожалел, что не может оставить себе блокнот. Когда журнал был с ним прошлой ночью, казалось, что Лилит рядом. Сегодня ночью он снова будет спать один.

– Кто это? – спросил ее брат, кивая на Кэма.

Кэм протянул руку мальчику.

– Меня зовут Кэм. Как тебя?

– Брюс, – весело сказал парень, прежде чем закашляться. Его руки и ступни казались большими по сравнению с его телом, словно он должен был быть намного больше, но не смог вырасти.

– Не разговаривай с ним, – сказала Лилит своему брату, держа Брюса одной рукой, а другой свой дневник. Она взглянула на Кэма.

– Видишь, что ты наделал?

– С ним все в порядке? – спросил Кэм.

– Словно тебе не все равно. – Он бросила взгляд на блокнот. – Ты не читал его?

Он запомнил каждое слово.

– Конечно нет, – ответил Кэм. Он не хотел, чтобы у него вошло в привычку врать ей, но это было другое дело. Она заслуживала выиграть соревнование текстов песен. Если это произойдет, Кэм хотел, чтобы она удивилась. Если нет, – из-за вмешательства Люцифера, – он не хотел, чтобы она расстроилась.

– Тогда зачем ты его забрал? – спросила она.

– Чтобы отдать тебе, – ответил он, и это было правдой. – Знаю, что он важен для тебя. – Он рискнул ступить ближе и наблюдал за тем, как ее волосы ловили солнечный свет. – Пока я здесь, я также хотел извиниться.

Лилит с подозрением наклонила голову.

– У меня нет времени на все, в чем ты должен извиниться.

– Скорее всего, это правда, – сказал Кэм. – Знаю, иногда я могу перебарщивать. Но когда я достаю тебя насчет группы, то только потому, что верю в тебя и твою музыку. Мне нравится с тобой играть. Но я отступлю. По крайней мере постараюсь. Если ты этого хочешь. – Он встретился с ней взглядом. – Ты этого хочешь?

На мгновение Кэм подумал, что увидел луч света в глазах Лилит. Но, возможно, это было просто его желание.

– Думала, ты никогда не спросишь, – холодно сказала она. – Пойдем, Брюс, время измерить содержание кислорода.

К тому времени мальчик уже перестал кашлять. Он гладил маленькую белую собачку, прибежавшую из дома.

– Ты парень Лилит?

Кэм широко улыбнулся.

– Мне нравится этот пацан.

– Заткнись, – сказала Лилит.

– Ну, это он? – спросил Брюс Лилит. – Потому что если он твой парень, ему придется и меня очаровать. Типа с помощью игровых автоматов и мороженого, а еще он должен научить меня играть в бейсбол.

– Зачем на этом останавливаться? – спросил Кэм. – Я научу тебя играть в футбол, покер, драться и даже, – он глянул на Лилит, – завоевывать самых классных девушек.

– Покер, – прошептал Брюс.

– Как насчет того, чтобы научиться тонкому искусству уходить? – спросила Лилит Кэма.

Кэм слышал, как женщина выкрикивала имя Лилит из дома. Та поднялась на ноги и повела Брюса к двери.

– Было приятно познакомиться, Брюс.

– И мне, Кэм, – сказал мальчик. – Я раньше такого имени не слышал. Я запомню.

– Не трать время, – сказала Лилит, сердито глядя на Кэма, прежде чем загнать мальчика обратно в дом. – Ты больше его не увидишь.

Глава 7. Любовь разлучит нас

Лилит

Одиннадцать дней

Лилит давно решила, что столовая Трамбулла была не чем иным, как камерой пыток, но на следующее утро Кэм подсунул записку в ее шкафчик, прося встретиться с ним в музыкальном классе во время обеда – чтобы там никого не было. И хотя ручей Гремучей Змеи звал ее, сегодня она была действительно голодна.

Поэтому она выбрала столовую. Прямо перед полуднем она зашла в шумный лабиринт липких обеденных столов. Разговоры затихли и скамьи заскрипели, как только она вошла.

Секунду она видела себя их глазами: враждебное выражение на лице. Свирепый взгляд голубых глаз. Дешевые черные джинсы, такие протертые, что дырок было больше, чем ткани. Спутанные ярко-рыжие волосы, которые не могла приручить никакая расческа. Даже самой Лилит не хотелось бы обедать с Лилит.

– Ты нашла доллар на улице? Или пришла просить объедки? – спросила Хлоя Кинг, появляясь на пути Лилит. Хлоя спокойно держала поднос одной рукой. Ее ногти были сиреневого цвета. Грива из косичек колыхалась на ходу.

– Оставь меня в покое. – Лилит протолкнулась мимо, выбивая поднос из рук Хлои, роняя ее бургер и картошку фри на пол, а пакет молока – на обтягивающее белое мини-платье из замши.

– Тебе лучше бы порадоваться, что оно белое, или твоя обанкротившаяся мамочка пошла бы в банк, чтобы взять заем и купить мне новое.

Девушки из ее группы, «Обид», подошли к Хлое, все в мини-платьях разных пастельных оттенков. Внезапно, словно на них посветил прожектор, Лилит представила их группу на сцене. Они, скорее всего, не умели играть на своих инструментах, но группа Хлои могла выиграть битву, потому что все бы считали их горячими. Не то чтобы у Лилит вообще была группа, но мысль о том, что Хлоя выиграет, разозлила ее.

– Ты слышишь? – сказала Хлоя. – Эй? – Она толкнула бургер носком ботинка. – Возможно, мы должны поблагодарить Лилит за напоминание не есть то дерьмо, что здесь подают.

Как можно было предсказать, ее друзья засмеялись.

Краем глаза Лилит увидела, что Кэм вошел в столовую, держа в руке чехол с гитарой.

– Меня не затащат на выпускной. Я не участвую в Битве музыкальных групп, поэтому даже у того, кто поет как ты, есть шанс.

– Твоя мама недавно приходила к нам домой, в поисках работы, – сказала Хлоя. – Папа пожалел ее. Я предложила позволить ей вымыть мой туалет…

– Это ложь, – огрызнулась Лилит.

– Кто-то должен оплачивать счета твоего больного брата-дохляка.

– Заткнись, – сказала Лилит.

– Конечно, папа не дал твоей маме ни гроша. – Хлоя потерла ногти о свое платье. – Он распознает плохую инвестицию, когда видит такую, а все понимают, что этот малыш покойник.

Лилит кинулась вперед, схватила Хлою за косички и сильно дернула.

Голова Хлои дернулась назад, глаза наполнились слезами, когда она упала на колени.

– Перестань, – сказала она, – пожалуйста, перестань.

Лилит усилила хватку. Люди могли говорить что угодно о ней, но никто не унижал ее брата.

– Отпусти ее, ты, животное! – блондинка, Кара, запричитала, подпрыгивая на цыпочках.

– Мне нужно записывать это вроде как доказательство? – спросила другая подруга Хлои, Джун, доставая телефон.

– Лилит… – Кэм положил руку ей на затылок. При его прикосновении что-то пробежало по ней, оставляя ее неподвижной.

Потом подключился ее мозг. Это не касалось Кэма. Она знала – с того мгновения, как увидела его, – что он был из людей того типа, который приносит другим боль. Она выплеснула свою ярость на Хлою, сильнее потянув за косички.

– Уходи, Кэм.

Он не ушел. Ты лучше этого, словно бы говорила его рука.

Кэм не знал о боли, стрессе и унижении, с которыми Лилит приходилось сталкиваться каждый день. Он совсем ее не знал.

– Что? – требовательно спросила она, поворачиваясь, чтобы взглянуть на него. – Чего ты хочешь?

Он кивнул на Хлою.

– Надери ей задницу.

Джун уронила мобильник и кинулась на Лилит, но Кэм проскользнул между ними и удержал ее. Джун укусила его за руку, словно пиранья.

– Отпусти ее! – закричала Кара на Кэма. – Директор Таркентон? Кто-нибудь? Помогите!

Лилит не знала, был ли Таркентон в столовой. Было трудно что-либо разглядеть за плотным кругом из двадцати или около того учеников, собравшихся вокруг них.

– Драка! Драка! Драка! – скандировала толпа.

И потом внезапно все показалось таким глупым.

Драка с Хлоей ничего не изменит. От этого жизнь Лилит не станет лучше. Даже может стать хуже. Ее могут исключить, и смогут найти еще худшее место, куда ее отправят учиться. Лилит расслабила пальцы и выпустила Хлою, которая упала на пол, потирая голову.

Кара, Джун и Тереза поспешили помочь Хлое встать.

– Милая, тебе больно? – спросила Кара.

– Как твоя рука, которой ты играешь на гитаре? – спросила Тереза, поднимая руку Хлои, которой та играла, и двигая ей.

Хлоя поднялась, обнажив зубы и глядя на Лилит и Кэма.

– Почему бы вам двоим не сбежать и не провести свои бесполезные жизни вместе? Я слышу, как подпольная лаборатория по производству метамфетамина зовет вас.

Она коснулась виска и поморщилась.

– Ты в самом верху моего черного списка, Лилит. Лучше будь осторожнее.

Хлоя и ее группа ушли прочь. Медленно толпа рассеялась, разочарованная, что больше драки не будет.

Лилит стояла рядом с Кэмом, не ощущая необходимости что-либо говорить. Ей стоило просто позволить оскорблениям Хлои пройти мимо, как она делала каждый день. Мать будет в ярости, когда узнает об этом.

Кэм потянул Лилит к ближайшему столику, чтобы несколько учеников прошли мимо. Но когда они ушли, он не отпустил ее. Она чувствовала прикосновение его руки к своей пояснице и по какой-то причине не оттолкнула ее.

– Не позволяй этим сучкам опускать тебя, – сказал он.

Лилит закатила глаза.

– Превзойти девушек, которые считают себя лучше меня, притворившись, что я лучше их? Спасибо за совет.

– Я не это имел в виду, – сказал Кэм.

– Но ты только что назвал их сучками.

– Хлоя играет свою роль, – ответил Кэм, – как актриса.

– Что ты делаешь, Кэм? – спросила она, ощущая усталость. – Зачем науськивать меня сражаться с Хлоей? Зачем теперь пытаться меня подбодрить? Зачем притворяться, что тебя интересует моя музыка? Ты меня не знаешь, так какая тебе разница?

– Тебе не приходило в голову, что я могу хотеть узнать тебя? – спросил Кэм.

Лилит скрестила руки на груди и опустила взгляд, ощущая неловкость.

– Нечего знать.

– Сомневаюсь, – сказал он. – Например, о чем ты думаешь, прежде чем заснуть ночью? Насколько поджаренным ты любишь тост? Куда бы ты отправилась, если бы могла путешествовать по миру?

Он подступил ближе, и его голос опустился почти до шепота, когда он потянулся и коснулся ее лица под левой скулой.

– Как ты получила этот шрам? – Он слегка улыбнулся. – Видишь? Куча захватывающих секретов.

Лилит открыла рот. Закрыла его. Кэм говорил серьезно?

Она внимательно посмотрела на его лицо. Его черты были расслаблены, словно впервые он не пытался убедить ее что-нибудь сделать, словно был доволен, просто стоя рядом с ней. Он говорил серьезно, решила она. И она понятия не имела, как ответить на это.

Она почувствовала, как что-то в ней шевелится. Воспоминание, вспышка узнавания, она точно не знала. Но внезапно что-то в Кэме показалось странным образом знакомым. Она посмотрела вниз и заметила, что ее руки дрожат.

– Ты можешь мне доверять, – сказал ей Кэм.

– Нет, – тихо сказала она. – Я никому не доверяю.

Кэм наклонился ближе, опуская лицо, пока кончики их носов едва не соприкоснулись.

– Я никогда не причиню тебе боль, Лилит.

Что происходило? Лилит закрыла глаза. Ей казалось, что она может упасть в обморок.

Когда она открыла глаза, Кэм был еще ближе. Его губы приближались к ее…

А затем голос Жана Ра разрушил колдовство между ними.

– Эй, чуваки.

Лилит отступила назад, спотыкаясь о собственные ноги. Ее колени ослабли, а сердце учащенно билось. Она посмотрела на Кэма, вытершего лоб тыльной стороной ладони, и выдохнула. Жан Ра не замечал того, что могло только что произойти.

Он поднял свой телефон.

– Музыкальная комната открыта до часа. Просто так говорю.

Сообщение пришло на телефон Жана, и его брови подскочили.

– Ты потаскала за волосы Хлою Кинг и я пропустил это?

Лилит засмеялась, а затем произошло нечто безумное: Жан присоединился, и Кэм тоже, и внезапно они втроем смеялись до слез, словно это было самое естественное в мире.

Словно они были друзьями.

Были ли они друзьями? Было приятно смеяться, лишь это Лилит знала. Стало легко, словно весной, когда в первый день можно выйти на улицу без пальто. Она посмотрела на Жана – и не могла вспомнить, почему ненавидела его.

А потом все закончилось. Они перестали смеяться. Все вернулось к ужасному «нормально».

– Лилит, – сказал Кэм, – могу я поговорить с тобой наедине?

Было что-то такое в его вопросе, что ей захотелось сказать «да». Но «да» внезапно стало опасным словом. Лилит не хотела оставаться с Кэмом наедине. Не сейчас. Что бы он ни пытался сделать мгновение назад, это было чересчур.

– Эй, Жан? – сказала она.

– Да?

– Пойдем музицировать.

Жан пожал плечами и последовал за Лилит из столовой.

– Увидимся позже, Кэм.

* * *

В музыкальной комнате худощавый темноволосый девятиклассник в расписной футболке пытался установить огромную медную литавру на платформу. У парня были длинные волосы, почти закрывающие глаза, и миндального цвета кожа. Жан наблюдал за спектаклем с интересом, почесываясь.

– Привет, Луис. Нужна помощь?

– Все круто, – выдохнул мальчик.

Жан повернулся к Лилит, словно она была задачкой, к которой он не знал как подступиться.

– Ты действительно хотела помузицировать или ты просто пыталась заставить Кэма ревновать?

– Почему, если мы будет играть вместе, Кэм должен ревновать? – начала Лилит, но потом остановилась. – Я и правда хочу помузицировать.

– Круто, – сказал Жан. – Знаешь, я был у того тупого микрофона. Твоя песня была хорошей.

Лилит почувствовала, как краснеет.

– Толпа ее прямо полюбила, – сказала она мрачно.

– К чертям эту школу, – ответил Жан, пожимая плечами. – Я тебе хлопал.

Затем он показал на Луиса:

– Мы втроем можем организовать группу… Все еще есть время записаться на выпускной…

– Я не иду на выпускной, – сказала Лилит. Она чувствовала смятение из-за многого в последнее время, но это она знала наверняка.

Жан нахмурился.

– Но ты должна. Ты классная.

Комплимент был таким прямым, что Лилит не знала, как ответить.

– То есть, как бы там ни было, – сказал Жан, – пропусти торжественную часть выпускного, приводи пару или веселись одна – но по крайней мере приди на битву. Мне придется пойти на все, потому что моя безумная девушка сходит с ума по «клюквенному атласному платью-макси с нашего первого свидания». Видишь? Она пишет мне прямо сейчас.

Он поднял телефон. На внешнем экране была фотография Кими Грейс, красивой полукореянки, полу-мексиканки, которая сидела рядом с Лилит на уроке поэзии. Лилит не знала, что она с Жаном – но сейчас хорошо это понимала.

На фотографии Кими сияла, поднимая бумажку, на которой было написано буквами-пузырями: «Одиннадцать дней до лучшей ночи нашей жизни».

– Она милая, – сказала Лилит. – Вся на взводе.

– Она совсем чокнутая, – сказал Жан. – Я пытаюсь сказать, все так много внимания уделяют выпускному, что это должна быть эпичная ночь. Ну, он может превзойти все ожидания, если ты придешь и сыграешь какую-нибудь эпичную музыку.

Лилит закатила глаза.

– Ничто в Трамбулле не может быть «эпичным», уверяю.

Жан подвигал бровями.

– Может, пока еще нет.

Он похлопал Луиса по плечу. Девятиклассник откинул голову назад и стряхнул волосы с лица.

– Луис играет на барабанах, неплохо.

– Ага, – сказал Луис, – да, он прав.

– Луис, – спросил Жан. – У тебя уже есть пара на выпускной?

– Я взвешиваю варианты, – сказал он, краснея. – Знаю пару старших девочек, которые могут пригласить меня. Но если нет, я буду там играть. Несомненно. Я отлично играю на барабанах.

– Видишь? Он целеустремленный, – сказал Жан Ра. – Так что Луис на барабанах.

Жан поискал среди инструментов в шкафу и вытащил черный синтезатор Moog.

– Ты поешь и играешь на гитаре. А я займусь синтезатором. Мне кажется, уже похоже на группу.

И правда, было похоже на группу. Лилит всегда мечтала играть в такой. Но…

– Почему ты сомневаешься? – спросил Жан. – Это верняк.

Возможно, Жан был прав. Возможно, это и правда простое решение. Несколько ребят. Несколько инструментов. Группа. Она прикусила губу, чтобы Жан не увидел ее улыбку.

– Ладно, – сказала она. – Давай сделаем это.

– Мило! – крикнул Луис. – То есть… круто.

– Ага, – ответил Жан. – Круто. Теперь хватай гитару из шкафа.

Лилит последовала его инструкциям, наблюдая, как Жан Ра положил гитару на установку, а потом подтащил установку ближе к микрофону. Он исчез в шкафу и вышел с коричневым карточным столом. Поставил его рядом с Лилит и установил на него клавиатуру Moog.

– Попробуй, – сказал он.

Она сыграла до-мажорный аккорд на клавиатуре левой рукой. Ее гитара проворчала энергичный до мажор. Ее пальцы пробежали вверх по клавиатуре MIDI, и гитара превосходно ответила.

– Круто, а? – сказал Жан. – Держит аудиторию на цыпочках.

– Ага, – сказала Лилит, впечатленная музыкальной изобретательностью Жана Ра. – Точно.

– Эй, а как называется наша группа? – спросил Луис. – Мы не настоящая группа, если у нас нет названия.

Лилит вздохнула и сказала:

– «Месть».

Она улыбнулась, потому что внезапно впервые в жизни стала частью чего-то большего, чем она сама.

– Радикально. – Луис поднял барабанные палочки, а потом ударил по малому барабану изо всех сил.

Звук все еще разносился по музыкальному классу, когда двери распахнулись и внутрь вошел директор Таркентон. Он был зол.

– В мой кабинет, Лилит. Немедленно.

* * *

Поспешно зайдя в кабинет Таркентона, мама Лилит проигнорировала ее и обняла директора.

– Мне жаль, Джим.

Ее мама уже была на кампусе, заменяя учителя французского, поэтому ей понадобилась всего пара минут, чтобы добраться до кабинета Таркентона для срочного собрания учителей и родителей.

– Это не твоя вина, Дженет, – сказал Таркентон, поправляя галстук. – Я работал с достаточным количеством плохих семян, чтобы узнать такое, когда увижу.

Лилит оглядела кабинет. Стены Таркентона были увешаны фотографиями его самого, рыбачащего на мрачном озере Кроссроудс.

– Твоя дочь начала драку с одной из наших самых многообещающих учениц, – сказал Таркентон. – Как я понимаю, ее на это подтолкнула зависть.

– Я уже слышала. – Ее мать поправила розовый шарф с цветочками, затянутый вокруг шеи. – И Хлоя такая милая девочка.

Лилит уставилась в потолок и попыталась не показывать, как ей больно от того, что мать даже не думает заступиться за нее.

– А учитывая, что отец Хлои имеет такое влияние в городе… – продолжила мать. – Надеюсь, он не будет винить всю семью. Моему Брюсу не нужно еще больше проблем, мой бедный мальчик.

Если бы Брюс был здесь, он бы закатил глаза. С ним обращались как с привидением всю его жизнь все, кроме Лилит, и он это ненавидел.

– Задержание после уроков, кажется, не является для нее сдерживающим фактором, – продолжил Таркентон. – Но есть другой вариант: школа для своевольных учеников.

Он толкнул брошюру по столу. Лилит прочитала написанные готическим шрифтом слова: «Исправительная школа «Меч и Крест».

– Но как же выпускной? – спросила Лилит. Она только что организовала группу и даже не записалась еще на выпускной – но хотела. Больше, чем чего-либо уже долгое время. Может, вообще в жизни. Она бы хотела иметь мать, которая бы поняла это, мать, с которой можно было бы поделиться страхами и мечтами. Вместо этого у нее была Дженет, все еще уверенная в том, что Лилит забрала ее дурацкий желтый кардиган.

– С каких пор ты собираешься на выпускной? – спросила ее мама. – Тебя позвал какой-то мальчик? Это тот парень, с которым, как я видела, ты разговаривала у дома вчера? Который даже не позвонил в звонок, чтобы представиться?

– Мам, пожалуйста, – простонала Лилит. – Дело не в мальчике. Дело в Битве музыкальных групп. Я хочу играть.

Таркетон глянул на список участников в углу его стола.

– Не вижу тебя в списке, Лилит.

Она схватила лист и быстро написала название своей новой группы. Теперь все было по-настоящему. Она уставилась на него и сглотнула.

– «Месть»? – фыркнул Таркентон. – Звучит антиправительственно.

– Я не… наша группа не об этом, – сказала Лилит. – Пожалуйста, дайте мне еще один шанс.

Ей нужна была лишь возможность исполнять свою музыку, увидеть «Четырех Всадников», стоять на сцене и петь – и на несколько минут забыть свою ужасную жизнь. Она даже не знала, что хотела выступать, пока не объединилась с Жаном Ра и Луисом, но теперь только об этом она и могла думать.

После этого Таркентон и ее мама могли делать с ней все что хотели.

Пока они обсуждали будущее Лилит и потенциальные дисциплинарные меры, Лилит смотрела через окно Таркентона на стоянку, где Люк шел к красному «Корвету», припаркованному близко к зданию. Что он здесь делал? Он сел за руль и с шумом завел двигатель.

– Что это? – спросил Таркентон, резко повернувшись к источнику звука.

– Очень громко, – сказала мама, щурясь. – Это… «Корвет»?

Лилит с любопытством наблюдала за Люком. Видел ли он ее через окно?

– Кто этот парень? – спросила ее мама. – Он кажется слишком взрослым, чтобы быть в старшей школе. Ты знаешь его, Лилит?

Лилит глянула на свою мать, гадая, как бы ответить на этот вопрос. Когда она посмотрела обратно на парковку, Люк уже уехал, словно его там вообще не было.

– Нет, – ответила Лилит, снова обращая внимание на подписанный список на столе Таркентона. – И теперь, пожалуйста, могу я участвовать в битве?

Она смотрела, как мама и директор обменялись взглядами. Потом Таркентон откинулся на стуле и сказал:

– Еще один шанс. Но даже крошечное нарушение – и все. – Он продолжил: – Слышишь меня?

Лилит кивнула.

– Спасибо.

Ее сердце колотилось. Она стала музыкантом официально.

Интерлюдия. Изоляция

Племя Данов, Северный Ханаан

Приблизительно 1000 год до н. э.

Кэм наблюдал за луной многие часы, желая, чтобы она ускорила свое движение по пустынному небу. Прошел почти день с тех пор, как он попрощался с Лилит у рожкового дерева. Это все казалось таким очаровательным: когда она строила планы, приглашала Кэма встретиться с ней снова у реки под светом луны, – но ожидание в течение всех этих долгих часов, чтобы увидеться, стало новой разновидностью пыток.

Не в стиле Кэма было позволять смертной девушке задерживать его.

– Жалкий, – пробормотал он, раскрывая свои белые крылья и чувствуя свободу, когда они потянулись к небесам.

Кем был он, Дэниелом Григори?

Он презирал чувство привязанности к кому-то или чему-то. Но он не мог справиться с собой, когда речь заходила о Лилит. Она заставляла его желать остаться.

Кэм поднялся в небо, направляясь к деревне Лилит. Он быстро приземлился в укромном месте и сложил крылья, а потом проскользнул в винную палатку возле оазиса – последнее место, где он мог ее найти. Он подумывал о том, чтобы пропустить их свидание. Кэм сел в темном углу, начал разговор с двумя местными и разделил с ними содержимое их глиняного кувшина.

К тому времени как Кэм и его новые друзья осушили кувшин, луна уже висела низко в небе. Он ожидал, что почувствует облегчение, – теперь, когда ничего нельзя было поделать. Может, Лилит простит его, но она никогда ему больше не поверит и не влюбится в него.

Он же этого и хотел, разве нет?

* * *

Утром Лилит открыла глаза и села, прежде чем воспоминание вонзило в нее нож. Почему Кэм согласился встретиться с ней, если не собирался приходить? Или случилось что-то, помешавшее ему прийти? Она лишь знала, что, когда луна оказалась в центре неба, она пришла на место встречи, а он – нет.

Единственным вариантом было спросить его, и единственным местом, где Лилит могла бы найти Кэма, был колодец. В конце концов все в ее племени ходили туда. Она напевала себе под нос, идя по узкой пыльной тропинке к центру деревни. Небо было чистым, трава такой высокой, что касалась кончиков ее пальцев, и горячий воздух давил ей на плечи.

Деревенский колодец находился там, где дорога на север встречалась с дорогой на запад. Он был сделан из утрамбованной и обожженной глины, а деревянная корзина опускалась в его недра на толстой грубой веревке. Вода оттуда была прохладной и чистой даже в самый жаркий летний день.

Лилит удивилась, обнаружив, что два человека, которых он раньше никогда не видела, достают ведро из колодца: сухопарая девушка с черными как смоль волосами и диким блеском в глазах и темнокожий мальчик, играющий странную мелодию на маленькой флейте из кости.

– Должно быть, вы издалека, – сказала Лилит, раскачиваясь под музыку флейты. – Я никогда не слышала такую песню.

– О каком самом далеком месте ты знаешь? – спросила сухопарая девушка, потягивая воду из черпака.

Лилит осмотрела девушку.

– Я могу вспомнить лишь миры, созданные музыкой, где наши тяжелые тела не смогли бы выжить.

– Музыкант, а? – Мальчишка протянул ей флейту. – Посмотрим, что ты можешь.

Лилит взяла флейту и изучила ее, касаясь пальцами отверстий. Она поднесла ее к губам, закрыла глаза и подула.

Странная мелодия зазвучала словно сама по себе, как будто дух дышал через легкие Лилит, двигая ее пальцы. Сначала она испугалась, но вскоре расслабилась под звуки мелодии, следуя по ее извилистому пути. Закончив, она открыла глаза. Незнакомцы таращились на нее.

– Я никогда… – сказала девушка.

– Знаю, – согласился мальчик.

– Что? – спросила Лилит. – Очевидно, что это волшебная флейта. Все, должно быть, вот так играют на ней.

– В том-то и дело, – сказала девушка. – Мы никогда никого не встречали, кроме него, Роланда, кто вообще мог бы сыграть на этой штуке.

Роланд кивнул.

– У тебя, должно быть, мощная душа.

Девушка обняла Лилит за плечи и прислонилась к колодцу.

– Позволь мне представиться. Я Арриана. Мы путешествуем уже долгое время.

– Меня зовут Лилит.

– Лилит, ты случайно не видела здесь светловолосого парня? – спросил Роланд. – Новенького в этих местах?

– Вроде как самодовольного и хвастливого, – добавила Арриана.

– Дани? – спросила Лилит. Она глянула на реку на востоке, где видела его в последний раз во время купания.

Рожковые деревья качались на ветру, рассыпая свои сладкие семена по траве.

– Это он! – взвизгнула Арриана. – Где мы можем его найти?

– Ох, он где-то здесь, – сказала Лилит. – Возможно, вместе с Лиат.

Роланд поморщился.

– Я действительно надеюсь, что у него есть план.

Арриана стукнула Роланда по руке.

– Он хочет сказать, мы надеемся, что Дани справляется – знаешь, процветает. Среди вас, то есть. Мне нужно немного воды.

Девушка опустила черпак в воду и сделала еще глоток. Лилит посмотрела на незнакомцев и нахмурилась.

– Вы двое – влюбленные?

Арриана выплюнула воду фонтаном.

– Влюбленные? – сказал Роланд, смеясь и усаживаясь на край колодца. – Почему ты спрашиваешь?

Лилит вздохнула.

– Потому что мне нужен совет.

Роланд с Аррианой обменялись взглядами.

– Вот что я тебе скажу, – сказал Роланд. – Научи меня играть ту песню, а мы посмотрим, что можно сделать.

* * *

Лира Лилит лежала на берегу рядом с флейтой, а та, в свою очередь, лежала рядом с большей грудой одежды, которая была на всей троице, когда они встретились у колодца.

Они плескались в реке Иордан, плавали на спине и смотрели, как солнечный свет танцует на поверхности воды. Музыка и разговоры сотворили волшебство, и незнакомцы теперь стали друзьями. Лилит оказалось легко рассказать им о болезненном событии предыдущей ночи.

– Такой парень, – сказала Арриана, прежде чем выплюнуть воду, пролетевшую высокой дугой. – Обращайся с ним, словно он не существует. Мудрая женщина знает, что не нужно мешать плохому мужчине исчезнуть.

Роланд позволил течению поднести его поближе к Лилит.

– В реке много другой рыбы. Ты хороший улов. Может, попытаться забыть про него?

– Мудро, – сказала Арриана. – Очень мудро.

Лилит наблюдала, как солнечный свет блестит на плечах Роланда и лице Аррианы. Она никогда раньше не встречалась ни с кем, похожим на этих двоих, кроме, может быть, Кэма.

И как раз в тот момент что-то зашуршало на берегу.

– Разве это не романтично? – спросил голос из кустов.

Кэм подошел к краю реки и хмуро посмотрел на Лилит.

– Ты всех своих поклонников приводишь сюда?

– Стой, – сказала Арриана. – Это тот парень, о котором ты говорила?

Лилит одновременно испытывала возбуждение и огорчение.

– Ты его знаешь?

– Это не твое дело, Арриана, – сказал Кэм.

– Я думала, мы обсуждали юношу, глубокомысленного и сложного, – сказала Арриана. – Представь мое удивление, когда им оказался ты.

Кэм поморщился и нырнул в реку. Его тело пролетело по высокой дуге в воздухе, прежде чем войти в воду. Появившись из воды, он оказался так близко от Лилит, что их лица почти соприкоснулись. Она уставилась на капельки воды на его верхней губе. Ей хотелось коснуться их. Своими губами. Она злилась на него, но эта злость бледнела перед силой ее влечения.

Он взял ее за руку. Поцеловал в ладонь.

– Прости за прошлую ночь.

– Что тебя задержало? – тихо спросила она, хотя после прикосновения его губ к ее коже она уже простила его.

– Ничего, что смогло бы задержать меня снова. Я заглажу свою вину, обещаю.

– Как? – спросила Лилит, не в силах дышать.

Кэм улыбнулся и осмотрел реку, а потом глянул на яркое голубое небо. Он улыбнулся двум своим друзьям, покачивающим головами. Потом улыбнулся Лилит своей сложной, манящей улыбкой, которая тянула ее тело к нему под водой и говорила ей на непроизносимом языке, что ее жизнь никогда не будет прежней.

– Вечеринка. – Кэм обхватил ее руками и начал кружить в воде. Головокружение было таким приятным, что Лилит не могла не рассмеяться. – Скажи, что придешь!

– Да, – выдохнула Лилит. – Приду.

Арриана наклонилась к Роланду.

– Это плохо кончится.

Глава 8. Печальная песня

Кэм

Десять дней

– Доброе утро, ученики.

Кэм откинулся назад на стуле, когда на следующее утро голос директора хрипло разнесся из динамика в классе.

– Первое среди всех объявлений сегодняшнего дня: футбольная команда моет машины после школы. Пожалуйста, выйдите и поддержите их. Как вы знаете, билеты на выпускной доступны в столовой до пятницы, и через мгновение я объявлю состав выпускного двора.

Класс, жужжащий секунду назад, затих. Уже давно Кэм не видел такого пристального внимания группы подростков. Выпускной им был небезразличен. Он оглядел комнату и посмотрел на Лилит, гадая, была ли в ней глубоко спрятанная сторона, которой он тоже был небезразличен.

Когда Жан Ра рассказал Кэму вчера, что Лилит записалась выступать на выпускном, Кэм был так взволнован, что ударил кулаками по воздуху и подпрыгнул, потеряв самообладание на целых три секунды.

– Черт, чувак, – сказал Жан, смеясь, – ты же понимаешь, что ты не в группе, да?

– Пока еще нет, – сказал Кэм, откидывая волосы в сторону.

Жан дружелюбно пожал плечами.

– Обговори это с боссом. «Месть» действительно группа Лилит.

– Я не против, – ответил Кэм.

Сегодня он собирался спросить ее – не только про участие в группе, но и о том, не пойдет ли она на выпускной с ним. Как на свидание. Вчера в столовой, прямо после того как она подралась с Хлоей, Лилит словно бы смягчилась. Она подпустила Кэма чуть ближе, не заткнула его, даже когда он посмел мило с ней поговорить.

Ему бы хотелось, чтобы она встретилась с ним взглядом сейчас, сидя на другой стороне класса, но она была глубоко погружена в свой черный блокнот.

– Номинанты на королеву бала, – раздался голос Таркентона из динамика, – Хлоя Кинг, Джун Нолтон, Тереза Гарсия и Кара Кларк.

Хлоя, волосы которой теперь были выбриты по бокам, сразу же вскочила со своего места.

– «Обиды» снова наносят удар!

Хлоя и члены ее группы обнялись, хихикая и визжа, их пастельные мини-платья задрались до бедер.

Миссис Ричардс прошлась по классу и разделила их, заставляя сесть обратно.

– Что касается короля выпускного, – сказал Таркентон, – номинанты: Дин Миллер, Терренс Гейбл, Шон Хсу и Кэмерон Бриэль.

Кэм вздрогнул, когда несколько учеников вокруг него свистнули и захлопали. Лилит, конечно же, не подняла взгляд. Кэм не приложил усилий, чтобы познакомиться с другими учениками Трамбулла, кроме Лилит и Жана. Назначение на выпускной – явно работа Люцифера. Он, наверное, решил, что Лилит будет отвратителен любой, кто купился на шик выпускного двора.

Таркентон продолжил перечислять некоторые из обязанностей выпускного двора, а Кэм гадал, сколько тупых встреч ему придется пропустить за следующие десять дней. Но потом дверь класса распахнулась и привлекла все его внимание.

Люк, держа планшет под мышкой, вошел и направился к миссис Ричардс. Он что-то прошептал ей на ухо.

К разочарованию Кэма, но не к его удивлению, учитель показала на Лилит.

– Это она, во втором ряду.

Люк благодарно улыбнулся, а потом направился к Лилит, словно они были незнакомцами.

– Мисс Фоскор.

– Да, – сказала Лилит, испуганная видом высокого парня, стоящего над ней. Она прикрыла то, что писала в тетради.

– Подтверждение, что ваша заявка на участие получена. – Люк уронил конверт на ее стол.

– Мое участие в чем?

Когда Лилит разорвала конверт, Люк нахально показал Кэму два пальца вверх и покинул класс.

Кэм наклонился вперед, пока девушка разворачивала содержимое: один лист бумаги. Он отчаянно хотел прочитать его, чтобы быть готовым помочь, какую бы травму дьявол ни хотел нанести Лилит. Он наклонился вперед так сильно, что девушка перед ним оглянулась через плечо, сморщила нос и отодвинула его парту назад на несколько дюймов.

– Извращенец.

Кэм почувствовал, как она рассматривает его кожу, возрастные пятна на лбу.

– Фу. Сколько раз ты проваливал девятый класс – пятнадцать?

Кэм проигнорировал ее. Он смотрел, как пальцы Лилит начали трястись и кровь отхлынула от ее щек. Она поднялась со своего места, схватила вещи и рванулась к двери.

Кэм бросился за ней, игнорируя угрозы миссис Ричардс о задержании, исключении, письме его родителям. Он догнал Лилит в коридоре и взял ее за локоть.

– Эй…

Она ударила его по руке.

– Уйди.

– Что произошло?

– Он предупреждал меня о тебе.

– Кто?

– Люк. – Лилит закрыла глаза. – Я такая глупая.

Когда она сунула бумажку Кэму, он увидел, что это распечатка его электронного письма Айку Лиго-ну, вместе со словами «Блюз кого-то другого». Единственное, чего здесь не было, так это биографии, которую Кэм включил, слова, от которых он заплакал.

– Ты украл текст моей песни и отправил их для соревнования, – сказал Лилит.

Кэм сделал глубокий вдох.

– Все не так просто.

– Не так? – спросила Лилит. – Ты просмотрел мой дневник или нет? Взял текст моей песни и включил в соревнование?

Как мог он объяснить, что сделал это, чтобы помочь ей? Что Люцифер пытался вбить клин между ними? Он видел, как ее лицо исказилось от отвращения.

– Я знаю, что это было неправильно…

– Ты невозможен! – крикнула Лилит. Казалось, она готова была его задушить.

Он попытался взять ее за руки.

– Я сделал это ради тебя.

Она снова оттолкнула его.

– Не надо тут рассказывать. И перестань ко мне прикасаться.

Он поднял руки, словно сдаваясь.

– Я отправил текст песни от тебя, а не от себя.

– Что?

– Эта песня гениальна, – сказал он. – И ты сама сказала, что не будешь участвовать в соревновании. Это такая огромная возможность показать твою музыку, Лилит. Я не мог позволить, чтобы ты ее упустила.

Она уставилась на распечатку.

– Люк сказал…

– Не нужно слушать Люка, ладно? – сказал Кэм. – Цель его жизни – постараться настроить тебя против меня.

Лилит сощурилась.

– Почему?

Кэм вздохнул.

– Трудно объяснить. Послушай, ты имеешь право злиться на меня, но пожалуйста, не позволяй этому помешать твоей музыке. Ты можешь выиграть, Лилит. Ты должна выиграть.

Кэм осознал, как близко они стояли. Дюймы разделяли их плечи. Он слышал ее дыхание. В глазах Лилит было столько боли. Он бы все отдал, чтобы она стала счастливой беззаботной девушкой, которую он раньше знал.

– Ты обещал отступить, – сказала она.

Кэм сглотнул.

– Так и будет. Но пожалуйста, просто подумай о моих словах. Ты слишком талантлива, чтобы не попробовать.

Лилит покраснела и отвела глаза, как кто-то, не привыкший к комплиментам. Он видел маленькие детали, делавшие ее той, кем она являлась: чернильные пятна на руках, мозоли на кончиках пальцев. У нее был огромный талант, она была яркой звездой. Ее музыка была нитью, что соединяла ее с той Лилит, в которую он влюбился так давно. Вот почему ему надо было, чтобы она поняла: его намерения насчет отправки текста на конкурс были добрыми.

– Лилит, – прошептал он.

Зазвенел звонок.

Она сделала шаг назад, и Кэм видел, что это мгновение между ними прошло. Ее тело снова напряглось, а глаза наполнились ненавистью.

– Зачем мне принимать совет того, кто может опуститься до такого низкого деяния?

Она выхватила распечатку из его руки и бросилась прочь, когда двери открылись и ученики высыпали в коридор.

Кэм стукнулся головой о шкафчик. Вот и пригласил ее на выпускной.

– Ай, – сказал Люк, спокойно проходя мимо. – А я только подумал, что она потеплела к тебе. Такое впечатление, что неизбежная сила работает против тебя на каждом повороте.

Хриплый смех дьявола долго еще отдавался эхом в ушах Кэма после того, как Люк исчез за углом.

* * *

Во время обеда Кэм узнал у Жана, узнавшего от Кими, что Лилит получила еще одну записку во время третьего урока – на этот раз от начальства, которое таинственным образом освободило ее от уроков на весь оставшийся день. Кэм должен был написать какой-то смехотворный тест по математике на четвертом уроке, но, не колеблясь, решил пропустить его.

Он прошел через черный выход, сел на мотоцикл, который выбрал день назад, и отправился в неблагополучную часть города. Вскоре он стучался в дверь Лилит. Перед гаражом стоял побитый минивэн цвета винограда с распахнутой задней дверцей.

– Что за… – сказала Лилит, открыв дверь.

– Все хорошо? – спросил он.

– Какой глупый вопрос, – заметила она.

Язык тела Лилит кричал ему не подходить. Он пытался уважать это, но было сложно. Ему было очень неприятно видеть ярость, накрывающую ее, когда бы она на него ни посмотрела.

Это было особенно плохо, потому что в его кармане лежали билеты на выпускной, которые он купил им обоим.

– Я хотел спросить тебя кое о чем, – сказал он.

– Ты услышал про «Месть», – сказала она. – Ты пришел спросить, можешь ли ты играть в нашей группе.

Кэм не мог позволить ее прямоте сбить его с толку. Он сделает все мило и спокойно, даже с намеком на романтику, как и планировал.

– Прежде всего я хочу сказать, что действительно рад, что ты записалась выступать на выпускном…

– Мы можем, пожалуйста, не называть его выпускным? – спросила Лилит.

– Хочешь переназвать выпускной? – спросил он. – Я не против, но это может вызвать бунт в Трам-булле. Эти ребята весьма возбуждены. Осталось всего десять дней до лучшей ночи нашей жизни, все такое.

– Они выпрут тебя из состава выпускного двора, если будешь насмехаться над ними, – сказала Лилит. – В старшей школе это считается ересью.

Кэм слегка улыбнулся. Так она все же услышала его имя, когда его объявили.

– Мне нужно сделать только это, чтобы вылететь из выпускного двора? – спросил он. – Подожди, я думал, что мы не называем его выпускным.

Лилит на мгновение задумалась.

– Просто чтобы все стало ясно: я иду туда, потому что хочу выступить и услышать «Четырех всадников», а не потому, что хочу надеть корсаж моей мечты или клюквенное атласное платье-макси.

– Надеюсь, что нет, – сказал Кэм. – Клюквенный – прошлый сезон.

На мгновение казалось, что Лилит улыбнется, но потом ее глаза снова похолодели.

– Если ты пришел не из-за группы, то зачем?

Спроси ее. Чего ты ждешь? Он чувствовал лежащие в кармане билеты, но по какой-то причине Кэм застыл. Настроение было неподходящее. Она скажет «нет». Ему бы лучше подождать.

Через мгновение неуютной тишины Лилит протиснулась мимо него и пошла через лужайку к побитому минивэну. Она наклонилась через открытую дверь, потянула за рычаг и отступила назад, когда металлическая платформа открылась и опустилась на подъездную дорожку.

Мама Лилит появилась на пороге. На ее губах была розовая помада и чересчур яркая улыбка, которая не скрывала изнеможения в ее взгляде. Ее красота поблекла, но Кэм видел, что когда-то она была сногсшибательна, прямо как Лилит.

– Могу я тебе помочь? – спросила она Кэма.

Кэм открыл рот, чтобы ответить, но Лилит оборвала его.

– Это просто одноклассник. Пришел передать кое-какое задание.

Ее мать сказала:

– Занятиям придется подождать. Прямо сейчас мне нужна твоя помощь с Брюсом.

Она отвернулась от двери и через секунду появилась, снова толкая инвалидное кресло, в котором сидел Брюс. Он кашлял в тряпку для мытья посуды, а его глаза слезились.

– Привет, Кэм, – сказал Брюс.

– Я не знал, что твоему брату плохо.

Лилит пожала плечами и подойдя к Брюсу, пробежала пальцами по его волосам.

– А теперь знаешь. Чего ты хочешь, Кэм?

– Я… – начал было Кэм.

– Неважно. Из всех возможных причин, почему ты здесь, – сказала Лилит, – не могу придумать ни одной важной.

Кэму пришлось согласиться. Но что он мог сделать – раскрыть крылья и поведать ей всю правду? Что он падший ангел, который когда-то разбил ее сердце так сильно, что она так и не оправилась? Что дьявол приговорил ее к тысячелетию постоянного Ада? Что ее ярость к нему была сильнее гнева из-за кражи текста? Что он потеряет все, если не сможет снова завоевать ее сердце?

– Лилит, пора идти, – сказала ее мама, нажимая на рычаг и обходя машину, чтобы сесть на место водителя. Когда коляска поднялась в заднюю часть машины, Брюс встретился взглядом с Кэмом – и удивил его, подмигнув, словно говоря: «Не нужно все так серьезно воспринимать».

– Пока, Кэм, – сказала Лилит, закрыла задние двери за братом, а потом забралась на место пассажира.

– Куда вы? – спросил Кэм.

– В неотложку, – сказала Лилит из окна.

– Позволь поехать с вами. Я могу помочь…

Но Лилит и ее семья уже выезжали с подъездной дорожки. Он подождал, пока машина не исчезнет за углом, прежде чем раскрыть крылья снова.

Солнце уже садилось к тому времени, как Кэм нашел их в реанимации.

Лилит и ее мама спали в коридоре, сидя на грязных оранжевых стульях и облокотившись друг на друга. Мгновение он смотрел на Лилит, наслаждаясь ее красотой и мраморным умиротворением.

Он подождал, пока охранник не уйдет с поста, а потом пробрался в комнаты для пациентов. Кэм заглянул за несколько занавесок, прежде чем нашел мальчика, сидящего на кровати без кофты. Кислородные трубки проходили через его нос, а к руке крепилась капельница. «Брюс» было написано синим маркером на доске над его головой.

– Я знал, что ты придешь, – сказал он, не отворачиваясь от окна.

– Откуда ты узнал?

– Потому что ты любишь мою сестру, – сказал мальчик.

Кэм потянулся к руке Брюса, понимая, что держит ее не только ради мальчика, но и ради самого себя. Его поразило понимание, что он не видел ни одного дружелюбного лица с тех пор, как попал в Ад Лилит. Он работал без остановки, без какого-либо знака, что дело прогрессирует, и никто не мог посоветовать ему продолжать. Кэм с благодарностью сжал руку мальчика.

– Я правда люблю ее, – сказал он поверх тихого писка аппарата, к которому был подключен Брюс. – Я люблю ее больше всего на свете, во всем мире и за его пределами.

– Спокойнее, ты говоришь о моей сестре. – Брюс слабо улыбнулся. На мгновение его дыхание прервалось, Кэм собирался позвать медсестру, но грудь мальчика снова стала вздыматься в ровном ритме.

– Просто шучу. Эй, Кэм?

– Да?

– Как ты думаешь, я достаточно проживу, чтобы однажды почувствовать такое к кому-либо?

Кэму пришлось отвернуться, потому что он не мог лгать Брюсу и сказать, мол, да, однажды ты полюбишь девушку так же сильно, как я любит Лилит. Через полторы недели от этого мира ничего не останется. Что бы Лилит ни выбрала и чем бы ни обернулась сделка Кэма и Люцифера, Брюс и все другие печальные души Кроссроудс, скорее всего, останутся для продолжения наказания. И все же Кэму хотелось, чтобы был способ немного утешить мальчика в то короткое время, что осталось. Он почувствовал, как в горле образуется комок, а крылья горят у основания плеч. В его голове зародилась идея. Это было рискованно, но и Кэм любил рисковать.

Он посмотрел на ребенка, выглядывающего в окно, словно находясь в каком-то далеком месте. У него, скорее всего, оставались минуты, прежде чем придет медсестра или Лилит и ее мама проснутся.

Он сделал глубокий вдох, закрыл глаза, поднял голову к потолку и раскрыл крылья. Обычно он испытывал сладкое ощущение свободы, вот так распахивая крылья, но в этот раз Кэм был осторожен, чтобы не ударить ими по медицинскому оборудованию, поддерживающему Брюса.

Когда Кэм открыл глаза, он увидел, что его крылья заполнили маленькое занавешенное пространство и стены засияли золотым светом. Брюс смотрел на него с благоговейным трепетом и лишь самую малость – с испугом. Ангельское сияние было самым невероятным зрелищем для смертного – и в этот раз Кэм знал, что оно было особенно примечательно, потому что, кроме Лилит, Брюс видел не так много красоты за свою короткую жизнь.

– Есть вопросы? – спросил Кэм. Было честно дать парнишке время сориентироваться.

Едва заметно мальчик покачал головой, но не закричал и не загорелся. Помогло, что Брюс был юным, его сердце и разум все еще были открыты для возможности существования ангелов. На это Кэм и надеялся. Теперь он мог продолжать.

Он пробежался руками по внутренней части крыльев, с удивлением обнаружив, что новые белые нити оказались иными на ощупь, чем золотые. Они были толще, тверже и, как понял Кэм, идеальны для того, что он придумал.

Он поморщился, выдернув одну нить из крыла. В его руке она превратилась в огромное белое перо, длиной в фут и мягкое, как поцелуй. Его называли вымпел. У основания пера на конце острого кончика переливалась капля крови. Было невозможно сказать, какого цвета эта кровь, поскольку она содержала сразу все цвета.

– Подержи вот это, – сказал он, отдавая Брюсу перо кончиком вверх.

– Вау, – прошептал Брюс, пробегая пальцами по мягким краям. В это время Кэм подошел к капельнице, по которой лекарство поступало в тело Брюса. Он открыл трубку на дне пакета и потянулся забрать перо у Брюса. Опустил перо в капельницу – и смотрел, как в чистой капсуле с жидкостью на секунду завертелись триллионы цветов, прежде чем ангельская кровь растворилась в ней. Кэм снова присоединил капельницу и передал перо Брюсу. Оно больше не было ему нужно.

– Ты только что спас мою жизнь? – спросил Брюс, убирая перо под подушку.

– На сегодня, – сказал Кэм, пытаясь, чтобы его голос звучал бодрее, чем он себя ощущал. Он сложил крылья и убрал их с виду.

– Спасибо.

– Наш секрет?

– Конечно, – сказал Брюс, и Кэм направился к двери.

– Эй, Кэм, – позвал мальчик тихо, когда Кэм уже собирался завернуть в коридор.

– Да?

– Не говори ей, что я это сказал, – прошептал мальчик, – но тебе стоит рассказать Лилит, что ты ее любишь.

– О, правда? – спросил Кэм. – Почему же?

– Потому что, – сказал Брюс, – мне кажется, она тоже тебя любит.

Глава 9. Люби сильнее

Лилит

Девять дней

«Месть» собралась в музыкальном классе на следующее утро перед школой.

Когда Лилит зашла, держа фотокопии своей последней песни «Полет вниз головой», Жан экспериментировал с какими-то новыми безумными импровизациями на синтезаторе, в то время как Луис разделывался с пачкой «Доритос» огромного размера. Он протянул пачку Лилит и пошуршал чипсами внутри.

– Я обычно удерживаюсь от искусственного сыра, по крайней мере до девяти утра, – сказала она, отмахиваясь.

– Это еда для мозга, Лилит, – настаивал Луис, – Возьми немного.

Жан, собирающийся установить микрофон Лилит, прошел мимо и схватил горсть по пути.

– Луис прав, – сказал он с полным ртом.

Лилит сдалась и взяла чипс. И удивилась, насколько вкусным он оказался. Она взяла второй, потом третий.

– Теперь ты готова отрываться, – сказал Луис после того, как она съела уже несколько горстей, и это было правдой. Она больше не была такой голодной, такой нервной.

Она улыбнулась Луису.

– Спасибо.

– Без проблем, – сказал он, а потом бросил взгляд на одежду Лилит. – Классный прикид сегодня, кстати.

Лилит взглянула на свое платье. Этим утром впервые на своей памяти она не захотела надеть что-то черное. Она обыскала мамин шкаф перед школой и нашла облегающее белое платье в зеленый горошек, с широким фиолетовым поясом из лакированной кожи. Она остановилась перед зеркалом матери в полный рост, удивившись, как круто все это смотрелось с поношенными армейскими ботинками. И как зеленый цвет платья делал ее волосы ярче.

Когда она зашла в этом наряде на кухню, Брюс поднял глаза от своего двухслойного пирожного с начинкой и глазурью и присвистнул.

Лилит все еще точно не знала, что произошло, но Брюса отпустили раньше, а когда ее семья вернулась из больницы вчера, он сказал, что чувствует себя лучше, чем за многие годы. Врач не мог объяснить, почему дыхание ее брата внезапно стало нормальным, он мог лишь сказать, что Брюсу стало лучше впервые за долгое, очень долгое время.

– Сколько раз мне повторять, что мой шкаф не твоя личная площадка для игр? – спросила мать, хотя Лилит никогда раньше не пользовалась ее шкафом.

Она отставила свой кофе и закатала рукава желтого кардигана – того самого, в краже которого она обвинила Лилит, но который потом нашелся в нижнем ящике комода.

– Мне всегда нравилось, как это платье смотрится на тебе, – сказала Лилит, говоря вполне искренне. – Ты не возражаешь, если я надену его? Только сегодня? Я буду осторожна.

Губы матери дернулись, и Лилит знала, что назревало оскорбление, но, возможно, комплимент дочери удивил ее. Потому что вместо ругани мама осмотрела Лилит, а потом потянулась через стойку к сумочке.

– Будет смотреться лучше, если на губах появится немного цвета, – сказала она, отдавая Лилит помаду матового розового цвета.

А теперь в музыкальном классе, осторожно пытаясь не испачкать микрофон помадой, Лилит стояла и ждала знака от Жана, а потом наклонилась и запела свою новую песню. Она нервничала, поэтому закрыла глаза и позволила ударным Луиса и психоделическим аккордам Жана подобраться к ней в темноте.

Было так легко представить, как песня может звучать, когда она была одна в комнате, писала текст песни и придумывала мелодию. Но теперь, запев перед другими людьми, Лилит чувствовала себя незащищенной. Что, если им не понравится? Что, если песня отстойная?

Ее голос задрожал. Она подумала, не остановиться ли, не выбежать ли из комнаты.

Лилит открыла глаза и посмотрела на Луиса, который кивал ей с широкой улыбкой на лице, а его барабанные палочки выбивали мелодию между малым барабаном и цимбалами. Жан взялся за гитару, касаясь струн, словно каждая рассказывала историю.

Лилит ощутила, как взрыв энергии пронесся сквозь нее. Группа, которой еще два дня назад не существовало, нашла насыщенное и изысканное звучание. Внезапно она запела свою песню так, словно та заслуживала аудитории. Лилит никогда не пела так громко и так свободно.

Луис тоже это ощущал. Он закончил песню громким решительным соло на барабанах.

Когда все закончилось, у них троих было одинаковое выражение лиц: они улыбались, немного отстраненно.

– Волшебные «Доритос», – сказал Луис, с почтением глядя на пакет. – Придется запастись ими перед выпускным.

Лилит рассмеялась, но она знала, что дело было не только в чипсах. Они втроем расслаблялись, поддавшись музыке, не только как члены группы, но и как друзья. Дело также было и в Лилит: чувство, нахлынувшее на нее вчера от осознания, что Брюсу стало лучше.

После больницы мама Лилит предложила им всем отправиться за пиццей, а такое угощение случалось раз или два в год. Они вместе съели большую пепперони с оливками и заставили друг друга смеяться, играя в пинбол на старом автомате Scared Stiff.

Когда Лилит уложила Брюса спать, он откинулся на подушку и сказал:

– Кэм очень классный.

– О чем ты? – спросила Лилит.

Брюс пожал плечами.

– Он навестил меня в больнице. Подбодрил.

Инстинктивно она хотела разозлиться на Кэма за то, что тот навестил Брюса, а ей не рассказал. Но она посидела на кровати брата чуть дольше, глядя, как он засыпает, – и он казался таким умиротворенным, настолько не похожим на болезненного мальчика, каким был, что Лилит поняла: она может испытывать лишь благодарность за сотворенное Кэмом.

– Какую песню хочешь сыграть следующей, Лилит? – спросил теперь Жан. – Нам нужно прокатиться на этой волне.

Лилит подумала мгновение. Она хотела поработать над «Блюзом кого-то другого», но, думая о ней и о том, что Кэм сделал с ее текстом, она все еще сердилась.

– Мы могли бы попробовать…

Три громких стука в дверь заставили ее остановиться.

– Что это было?

– Ничего! – сказал Луис, – давайте продолжать играть.

– Вдруг это Таркентон, – сказал Жан. – Нас здесь быть не должно.

Стук снова повторился. Только он шел не от двери. Он шел снаружи. От окна.

– Чувак! – сказал Жан Ра. – Это Кэм.

Мальчики кинулись открыть окно, но Лилит отвернулась. Прямо сейчас лицо Кэма было последним, что она хотела увидеть. Ощущения, которые она испытывала, исполняя свою музыку всего мгновения назад, были простыми, хорошими. Ощущение, которое у нее появлялось, когда она смотрела на Кэма, было таким сложным, что она не знала, откуда оно начиналось. Ее тянуло к Кэму. Она злилась на него. Она была ему благодарна. Она не доверяла ему. И было сложно чувствовать столько всего одновременно к одному человеку.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Луис. – Мы на втором этаже.

– Пытаюсь избавиться от Таркентона, – сказал Кэм. – Он хочет получить мою голову за пропуск еще одного собрания двора выпускного.

Лилит не могла удержаться: она хихикнула при мысли о Кэме на всех этих собраниях, со всеми этими заносчивыми детишками. Когда она случайно встретилась с Кэмом взглядом, он улыбнулся ей и протянул руку. Прежде чем она это осознала, Лилит поняла, что уже двигается к нему, чтобы помочь забраться через окно.

Он встал, но не отпустил ее руку. Он даже сжал ее. В животе Лилит затрепетало, и она не знала почему. Она убрала руку, но успела глянуть на Жана и Луиса, гадая, что они подумают о том, как Кэм замер, словно чудак, держа ее за руку.

Мальчишки не обращали внимания. Они отошли обратно к синтезатору Жана и вместе работали над мелодией.

– Привет, – прошептал Кэм, когда они остались более или менее одни.

– Привет, – сказала она. Почему она чувствовала себя так неловко? Лилит взглянула на Кэма и вспомнила, что хотела что-то сказать.

– Мой брат лежал в больнице шестнадцать раз. Его никто никогда не навещал, кроме мамы и меня. – Она замолкла на мгновение. – Не знаю, почему ты это сделал…

– Лилит, позволь объяснить…

– Но спасибо тебе, – сказала Лилит. – Его это подбодрило. Что ты ему сказал?

– Вообще-то, – сказал он, – мы говорили о тебе.

– Обо мне? – спросила она.

– Это немного неловко, – сказал Кэм, улыбаясь ей так, словно неловко ему как раз не было. – Брюс типа угадал, что ты мне нравишься. Он защищает тебя, но я пытаюсь не позволить ему испугать меня.

Она нравилась Кэму? Как он мог такое произнести настолько просто, словно это что-то неважное? Слова так легко слетали с его языка, что Лилит задалась вопросом: скольким девушкам Кэм говорил это раньше? Сколько сердец разбил?

– Ты все еще слушаешь? – спросил Кэм, помахав перед ее лицом рукой.

– Ага, – ответила Лилит. – Эм-м, не недооценивай Брюса. Он мог бы надрать тебе задницу.

Кэм улыбнулся.

– Я рад, что он чувствует себя лучше.

– Это чудо, – сказала она, потому что так оно и было.

– Земля вызывает Лилит, – голос Луиса казался искаженным, звуча в микрофоне, который Жан присоединил к своему Moog. – Звонок прозвучит через пятнадцать минут. У нас есть время поработать еще над одной песней, и нам нужно составить расписание следующей репетиции.

– Касательно этого, – сказал Кэм, почесывая голову. – У вас, ребята, не найдется места для игрока на электрогитаре, который может круто смотреться в трехголосном изложении?

– Не знаю, старик, – сказал Жан, широко улыбаясь. – Ты хорош, но, насколько я слышал, в последний раз солистка ненавидела тебя. Украсть ее блокнот было тупо.

– Даже если это значит, что Лилит выиграет конкурс текстов, – добавил Луис. – Лично я думаю, что это было гениальным решением.

Лилит стукнула его.

– Не вмешивайся.

– Что? – спросил Луис. – Признайся, Лилит. Ты бы никогда не приняла участие в конкурсе, если бы не Кэм. Если ты выиграешь, это будет отличная реклама для группы.

– Что мне сказать? – пожал плечами Кэм. – Я верю в Лилит.

Он сказал это так же легко, как сказал, что она ему нравится, но звучало это по-другому, более приемлемо, словно он не пытался просто залезть ей в трусы. Словно он действительно верил в нее. Ее щеки потеплели, когда Кэм нагнулся и взял одну из фотокопий страниц, которые она принесла для Луиса и Жана. Он прочитал текст «Полета вниз головой», и улыбка расползлась по его лицу.

– Твоя новая песня?

Лилит собиралась объяснить несколько изменений, которые она уже хотела внести, но Кэм удивил ее, сказав:

– Мне нравится. Не меняй ни слова.

– Ох.

Кэм опустил бумажку, расстегнул сумку и вытащил огромный сферический предмет, замотанный в толстую оберточную бумагу.

– Это голова Таркентона? – спросил Луис.

Кэм взглянул на девятиклассника-барабанщика.

– Мрачненько. Мне нравится. Можешь оставаться в группе.

– Я один из отцов-основателей, бро! – сказал Луис. – А ты кто?

– Лучший электрогитарист, которого когда-либо видела эта школа, – сказал Жан, пожимая плечами, глядя на Лилит. – Прости, но Кэм правда мог бы улучшить наше звучание.

– Значит, голосуем, – рьяно предложил Кэм. – Кто за то, что допустить меня в «Месть»?

Три мальчика подняли руки.

Лилит закатила глаза.

– Это не демократия. Я не… я не…

– У тебя нет хорошей причины сказать нет? – спросил Кэм.

Это была правда. У нее не было причины. У Лилит был миллион тупых причин велеть Кэму уйти с репетиции, уйти навсегда. Но у нее не было ни одной законной.

– Испытательный период, – наконец сказала она сквозь сжатые зубы. – Одна репетиция. А потом я приму окончательное решение.

– Мне подходит, – ответил Кэм.

Лилит сдернула бумагу с таинственного предмета – и оказалось, что она держит блестящий диско-шар. Даже в тусклом свете музыкального класса он сверкал. Она глянула на Кэма, вспоминая, что, когда она в первый раз захотела назвать группу «Месть», Кэм засмеялся и сказал, что им потребуется большой синтезатор и диско-шар. Жан принес Moog, а теперь Кэм принес шар.

– Можешь перестать пялиться на эту штуку и начать играть? – спросил Луис.

Кэм вытащил гитару из шкафа и подмигнул Лилит. То же раздражающее подмигивание, только… в этот раз ей было почти все равно.

– Поехали.

* * *

– Стерва, ты стоишь у меня на пути, – сказала Хлоя Кинг.

Впервые Лилит ждала обеда в столовой, потому что ей будет с кем сесть. Со своей группой.

Она забыла о Хлое.

– Я просто восхищаюсь твоей новой татуировкой, – сказала Лилит, кивая на грудь Хлои, где виднелась новая татуировка. Кожа вокруг все еще была красной и опухшей, но она узнала в написанных буквах автограф Айка Лигона прямо над низким вырезом кофты Хлои.

Лилит подумала, что татуировка уродливая, но все равно она зажгла в ней искру зависти. У нее не было денег на такой явно подхалимский жест в адрес «Четырех всадников». У нее едва хватало денег на сэндвич с индейкой на подносе.

Три «Придуманные обиды» встали позади Хлои. Кара скрестила руки на груди, а в светло-карих глазах Терезы был голод, словно она собиралась прыгнуть на Лилит, если та постарается снова напасть на Хлою. Джун была единственной, кто выпадал из образа стереотипной злой девочки. Она рассеянно обрывала секущиеся кончики светлых волос.

Хлоя подняла руку, чтобы удержать Лилит на расстоянии.

– Если ты можешь прочитать мою татуировку, то слишком близко стоишь. Мне нужно получить запрет на твое приближение после того, что ты недавно натворила.

Часть Лилит хотела бросить свой поднос и вырвать татуировку Хлои прямо из ее кожи.

Но сегодня это была ее меньшая, более тихая часть. Большая часть Лилит была занята мыслями о своей группе: изменениями, которые она хотела внести в припев, идеями для барабанного соло, которое она хотела устроить Луису, даже – ей пришлось признать – вопросом, который она хотела задать Кэму о его технике игры на гитаре. Впервые у Лилит в голове было слишком много хорошего, чтобы позволить ярости взять верх.

«Я верю в Лилит», – ранее сказал Кэм в музыкальном классе. И ей это запало в душу. Может, пришло время Лилит поверить в себя.

– Ты настоящая сучка-клоун, Лилит, – сказала Хлоя. – Всегда была, всегда будешь.

– Что это вообще значит? – спросила Лилит. – Нет, неважно.

Она сглотнула.

– Мне жаль, что потянула тебя за волосы. Я думала, что защищала брата, но просто повела себя как дура.

Кара толкнула Джун, и та отпустила кончик волоса, который обдирала, и обратила внимание на разговор.

– Знаю, – сказала Хлоя, несколько удивленная. – Спасибо, что сказала это.

Потом, не произнеся ни слова, она созвала друзей, кивнула Лилит и вышла из столовой, оставляя Лилит наслаждаться новым опытом обеда в покое.

* * *

Когда Лилит заскочила в классную комнату после обеда, миссис Ричардс осторожно подняла взгляд от компьютера.

– Ваше задержание не обсуждается, мисс Фоскор.

– Я здесь не чтобы попытаться уйти. – Лилит подтащила стул и поставила его рядом с учителем. – Я пришла извиниться за пропуски занятий, за то, что столько опаздывала, за то, что в общем была учеником, которых учителя боятся.

Миссис Ричардс моргнула, а потом сняла очки.

– И что повлияло на такие перемены в отношении?

Лилит не знала, с чего начать. Брюс вернулся в школу. Ее мама обращалась с ней как с человеком. В ее группе все было хорошо. Она даже пыталась помириться с Хлоей Кинг. Все было так хорошо, что Лилит не хотела, чтобы это прекращалось.

– Мой брат болел, – сказала она.

– Я про это знаю, – ответила миссис Ричардс. – Если тебе нужно дополнительное время на задания, учителя могут поработать с тобой, но тебе понадобятся документы от мамы или доктора. Ты не можешь просто выбегать из класса, когда захочешь.

– Я знаю, – сказала Лилит. – Я думала, вы кое с чем можете помочь. Видите ли, Брюс чувствует себя лучше, и я хочу, чтобы так и оставалось. Вы столько знаете об окружающей среде, я подумала, может, вы бы могли помочь мне кое-что поменять дома.

Взгляд миссис Ричардс смягчился, пока она внимательно смотрела на Лилит.

– Я искренне верю в то, что мы все можем поменять наш мир к лучшему, но иногда, Лилит, это вне нашей власти. Я знаю, как сильно болеет Брюс. Я просто не хочу, чтобы ты ожидала чуда. – Она улыбнулась, и Лилит видела, что учительнице действительно ее жаль. – Конечно, не помешает выкинуть едкие моющие средства и начать готовить хорошую здоровую пищу для всей семьи. Домашний суп из цыпленка. Зелень, насыщенная железом. Всякое такое.

Лилит кивнула. – Я это сделаю.

Она не знала, где найдет деньги. Лапша рамен была маминым представлением о хорошей здоровой еде. Но она найдет способ.

– Спасибо.

– Не за что, – сказала миссис Ричардс, когда Лилит направилась к двери на урок истории. – Ты все еще остаешься сегодня после занятий. Но, возможно, мы постараемся сделать это задержание твоим последним.

* * *

Когда Лилит вышла на улицу, отбыв задержание после уроков, огромная ученическая парковка была пустой. Это придало школе призрачный вид. Пепел собирался, словно серый снег, вдоль тротуара, и Лилит гадала, почувствует ли она когда-нибудь вкус и запах настоящего снега. Она пошла к краю кампуса, надев наушники и слушая старые песни «Четырех всадников» о разбитых сердцах и мечтах.

Она привыкла быть одной из тех учеников, которые последними покидают школу – задержание заканчивалось после того, как заканчивалась футбольная тренировка и хор отправлялся домой, – но она никогда не переставала осматриваться, покидая территорию школы. Резкий ветер отцепил несколько постеров выпускного от стен школы. Они крутились вдоль тротуара, словно упавшие листья с лицами ее одноклассников.

Солнце опускалось, но все еще было жарко. Пожары на холмах казались свирепее обычного, когда Лилит приблизилась к группке деревьев, отмечающих вход к ручью Гремучей Змеи. Она не ходила сюда уже несколько дней, и ей было нужно тихое место, чтобы подготовиться к тесту по биологии, прежде чем отправляться домой.

Она услышала шелест в деревьях и огляделась, но никого не увидела. Потом она услышала голос.

– Знал, что ты не сможешь удержаться. – Люк появился между рожковыми деревьями. Он скрестил руки на груди и смотрел сквозь ветви на затянутое дымом небо.

– Прямо сейчас у меня нет времени на разговоры, – сказала Лилит. Было что-то странное в этом интерне, не только болезненное воспоминание об открытом конверте и тексте песни в электронном письме внутри. Почему он столько времени проводил в Трамбулле? Эта стажировка не могла требовать его постоянного присутствия здесь.

Люк улыбнулся.

– Я буду краток. Я только что говорил по телефону с Айком Лигоном и подумал, наш разговор мог тебя заинтересовать.

Не желая этого, Лилит подошла ближе к нему.

– Как ты знаешь, – сказал Люк, – «Четыре всадника» приезжают в город, чтобы играть на выпускном и судить Битву музыкальных групп. А теперь я знаю, что все классные ребята пойдут на вечеринку Хлои после этого, но…

– Я не пойду на вечеринку Хлои, – сказала Лилит.

– Хорошо, – улыбнулся Люк. – Потому что я думал, что приглашу пару людей к себе. Нечто приватное. Хотела бы ты поехать?

– Нет, спасибо…

– Там будет Айк Лигон, – сказал Люк.

Лилит сделал резкий вдох. Как могла она пропустить возможность провести время с Айком Лиго-ном? Она могла бы спросить его, откуда она берет идеи песен, про его подход к написанию музыки… Это был бы словно краткий курс по карьере музыканта.

– Да, ладно.

– Здорово, – сказал Люк. – Но только ты. Не Кэм. Я слышал, ты впустила его в группу. Лично я считаю это ошибкой в твоей карьере.

– Я поняла, ты ненавидишь Кэма. – Лилит гадала, как Люк услышал эти новости. Все произошло только этим утром, а он даже не ходил с ними в школу.

– У него есть определенная репутация, – сказал Люк, – он уже многое повидал. Даже слишком. То есть – посмотри на этого парня, Лилит. Знаешь выражение «Живи быстро, умри молодым и оставь после себя красивый труп»? Думаю, Кэм доказывает ложь этого заявления. Его грехи изнашивают его – он даже выглядит как грешник.

– Я слышала, что внешность не самое важное, – сказала Лилит.

– С такой внешностью, как у Кэма, надеюсь, что да, – засмеялся Люк. – «Кинг Медиа» также услышали, что Кэм подал твой текст песни на соревнование. Если он так поступил без твоего согласия, это станет причиной дисквалификации.

– Все нормально, – сказала Лилит, мгновенно понимая, что не хочет своей дисквалификации. – Он, эм-м, получил мое согласие. Я могу кое-что у тебя спросить?

Люк поднял бровь.

– Все что угодно.

– Кажется, у вас с Кэмом своя история. Что произошло между вами двумя?

Взгляд Люк прожег Лилит, а его голос стал ледяным.

– Он считает себя исключением из любого правила. Но некоторые правила, Лилит, нужно соблюдать.

Лилит сглотнула.

– Кажется, в прошлом между вами действительно что-то произошло.

– Прошлое – это прошлое, – сказал Люк, снова смягчаясь. – Но если тебе небезразлично твое будущее, ты выкинешь Кэма из группы.

– Спасибо за подсказку. – Лилит оставила Люка и наклонилась, чтобы пройти под ветками. Она нашла свое любимое место у ручья. Приблизившись к рожковому дереву, она увидела нечто необычное: побитый, весь в дырах старый стол со сдвижной крышкой. Его основа была из тяжелого кованого железа и весила, должно быть, тонну. Кто принес его сюда? И как? Кем бы ни был неизвестный, он покрыл деревянную поверхность лепестками ириса.

Лилит всегда нравились ирисы, пусть даже она видела их только на фото онлайн. Она заходила к повернутому флористу в Кроссроудс, в магазин «Цветы Кэя» дюжину раз, чтобы собрать букет желтых гвоздик, любимых цветов Брюса, когда тот чувствовал себя плохо. Мистер Кэй и его сыновья владели бизнесом, и с тех пор как миссис Кэй умерла, они продавали только основные цветы. Красные розы, гвоздики, тюльпаны. Лилит не видела там ничего такого экзотического, как ирисы.

Она полюбовалась сине-желтыми цветами и, сев на стул с низкой спинкой, отодвинула крышку стола. Внутри лежала записка от руки:

Каждому автору песен нужен хороший стол. Нашел этот у обочины перед Дворцом Версаля. Pour toi.

Должно быть, он нашел его у тротуара в богатой части Кроссроудс. Стол ждал, когда его подберут и отвезут на свалку. Но ей понравилось, что Кэм увидел стол и подумал о ней. Ей понравилось, что он, скорее всего, почистил его, чтобы она могла им пользоваться. Она прочитала последнюю строчку записки:

С любовью,

Кэм.

– С любовью, – сказала Лилит, водя пальцем по буквам, – Кэм.

Она не могла вспомнить, когда кто-то в последний раз использовал это слово, обращаясь к ней. Ее семья так не говорила, и она совершенно точно никогда так не сближалась ни с одним парнем настолько, чтобы он это сказал. Кэм просто написал это слово – так же легко, как делал и многое другое. Она неуютно поерзала на стуле и едва могла заставить себя взглянуть на слово в записке.

Она хотела спросить его, зачем была эта записка, стол – но дело было не в записке или столе, дело было в слове. Оно что-то с ней сделало, разбудило нечто в глубине ее души. Лилит даже вспотела. Захотела встретиться с Кэмом и все выяснить, но не знала, где он живет. Вместо этого она вытащила свой черный блокнот и позволила всему этому стать песней.

Это слово. Что оно могло значить?

Глава 10. Медленное погружение

Кэм

Восемь дней

Высоко над Лилит Кэм расправил крылья и наблюдал, как она читает записку, оставленную им на древнем столе. Он украл его у Хлои Кинг, у всех людей – с чердака ее семейного дома в богатой части Кроссроудс. Он бы отправился в Версаль, чтобы принести Лилит подарок, он бы отправился куда угодно – но прямо сейчас он застрял в ее Аду, так что придется обойтись этим.

Он смотрел, как она пробегает пальцами по бумаге снова и снова. Он смотрел, как она нюхает ирисы – старые ее любимчики, как он знал, – а потом достает свой блокнот из рюкзака. Когда она начала писать новую песню, Кэм улыбнулся. Он на это и надеялся, когда принес для нее сюда стол.

Было приятно наблюдать, как Лилит находится в покое, хотя бы некоторое время. Когда Кэм прибыл в Кроссроудс, казалось, что он лишь пытался сгладить вмешательства Люцифера, каждое из которых было направлено на подпитку презрения Лилит к Кэму. Ему не стоит жаловаться – ведь Лилит страдала намного больше и дольше из-за Кэма, – но было трудно подобраться к Лилит поближе, учитывая, что, кроме ярости, он редко что от нее получал.

Он посмотрел вниз с облаков, зная, что даже если будет заваливать Лилит подарками и любовными записками каждый день, каждый час, этого будет недостаточно. Иногда Кэм прорывался к ней – в тот день репетиции группы шли хорошо, – и он наслаждался этими моментами. Но Кэм знал, что это ненадолго, что завтра Люцифер найдет способ свести прогресс Кэма к нулю, и цикл продолжится, пока Ад Лилит не закончится.

Он порвал свой первый черновик записки, в которой просил ее пойти с ним на выпускной. Лилит быстро закрывалась, когда Кэм слишком давил. Он сохранит этот вопрос, придумает что-то особенное и спросит ее лично. Кэм произнес одними губами запомнившиеся слова записки, которую оставил на столе. Он надеялся, что слово «любовь» не испугало ее.

Ему подумалось о Дэниеле и Люсинде. Они так долго воплощали любовь, если говорить о падших ангелах. Он хотел бы, чтобы они были рядом с ним, играя роль счастливой пары, дающей умные советы своему страдающему другу.

«Сражайся за нее, – сказали бы они ему. – Даже когда кажется, что все потеряно, не прекращай борьбу за любовь».

Как Люс и Дэниел продержались так долго? Для этого нужна была сила, а Кэм не был уверен, что она у него есть. Боль, когда Лилит отказала ему – а пока что она почти всегда только и делала, что отказывала ему, – сбивала с ног. Однако он шел к ней снова, и снова, и снова. Почему?

Чтобы спасти ее. Помочь ей. Потому что любил ее. Потому что если он сдастся…

Он не мог сдаться.

* * *

Когда его поманил рассвет, Кэм слетел к кампусу Трамбулла. Раскрыв крылья, он опустился на мертвое рожковое дерево – и увидел солнце, поднимающееся над высящимся в центре футбольного поля зданием. Он стряхнул падающий пепел с волос и уселся ближе к концу длинной крепкой ветки, чтобы видеть получше.

Построенный лишь наполовину, амфитеатр был смоделирован как римский Колизей. Он был всего в несколько этажей высотой, но в нем присутствовали те же архитектурные элементы: три ряда стилизованных арок, окружающих пространство размером со столовую.

– Нравится? – спросил Люцифер, появляясь в виде Люка на ветке позади Кэма. На нем были солнечные очки, чтобы спрятаться от ярких лучей, и невозможность увидеть глаза дьявола заставляла Кэма нервничать.

– Это для выпускного? – спросил Кэм.

– «Кинг Медиа» посчитали, что ученики заслуживают грандиозного места для их гладиаторской битвы, – ответил Люцифер. – Все это сделано из пепла, но выглядит впечатляюще, согласен? Ни один смертный архитектор не смог бы такое построить. Жаль. Тот парень Гери был таким многообещающим.

– Тебе нужна награда? – спросил Кэм.

– Я бы не отказался от нее, – сказал Люцифер, – и ты бы не умер, если бы время от времени признавал другие мои заслуги.

Дьявол вынул маленькое квадратное зеркало из кармана джинсов и показал Кэму.

Кэм оттолкнул зеркало прочь. Ему не нужно было смотреть на свое отражение, чтобы знать, что он там увидит. Сейчас он уже ощущал действие проклятия, наложенного дьяволом на его тело. Он выглядел побитым, опухшим, жалким на вид. Девушки в Трам-булле, которые останавливались на полуслове, просто чтобы посмотреть, как он идет по коридору в его первый день, теперь замечали Кэма, только если он стоял на их пути. Он к такому не привык. Его красивая внешность всегда была его частью, как и всех остальных ангелов. Больше нет.

Это его раздражало, хоть он и пытался это не показывать. Ему придется принять это испытание и доказать раз и навсегда, что он был не просто красивым личиком.

– Красивый мальчик становится уродливым. – Люцифер разразился смехом, полным тьмы. – Меня всегда интересовало, была ли в тебе какая-то глубина. Без всех этих мышц – что бы дамы в тебе находили?

Кэм коснулся места, где привык ощущать свой подтянутый твердый живот. Тот стал мягким и мешковатым. Он также знал, что его волосы выпадали, лицо становилось полнее, щеки отвисали. Он никогда не считал себя особо поверхностным, его уверенность всегда шла из глубины. Но сможет ли он привлечь Лилит, если будет выглядеть вот так?

– Лилит влюбилась в меня в Ханаане не из-за моей внешности, – сказал Кэм дьяволу. – Можешь сделать меня таким страшным, каким захочешь. Это не помешает ей снова влюбиться в меня.

Кэм сильно переживал, что это неправда, но он не мог позволить Люциферу насладиться мыслью, что тот способен выбить его из колеи.

– Уверен в этом? – Злой смех дьявола холодком пробежал по спине Кэма. – У тебя есть восемь дней, чтобы открыть свое сердце ей, и никакой старый нежный взгляд больше не изменит ее решение. Но если это маленькое изменение не кажется достаточным препятствием, тебе будет приятно узнать, что это не единственный трюк в моем рукаве.

– Конечно, нет, – пробормотал Кэм. – Это было бы слишком легко.

– Именно. – Глаза Люцифера сузились. – Ах, вот она.

Дьявол показал через деревья на место, где Лилит сходила со школьного автобуса вместе с девушкой, которую Кэм не узнал.

Лилит была одета во все черное, кроме цветного шарфа вокруг шеи. Ее длинные волосы были заплетены сегодня в косичку, а не закрывали лицо. Она казалась счастливее, чем когда Кэм увидел ее в Кроссроудс в первый раз, и шла пружинистой походкой, неся гитару.

Кэм сначала улыбнулся, но потом мрачная мысль закралась в его голову. Что, если она стала такой счастливой здесь, что утратила дух бунтарства, желание покинуть Кроссроудс?

Что, если ей здесь начнет нравиться?

Он спрыгнул с дерева, отводя крылья назад и выправляя футболку, чтобы спрятать живот. Кэм почувствовал взгляды учеников на себе, пока бежал через парковку.

– Лилит…

Но прежде чем Лилит услышала его, красная «Эскалада» рванула вперед, и Хлоя Кинг вышла с заднего сиденья. Дорогая на вид сумочка из лакированной кожи висела на ее плече. Члены ее группы вышли за ней, каждая с такой же сумочкой и таким же выражением лица.

– Привет, Лилит, – сказала Хлоя.

Когда Кэм подошел ближе, он почувствовал парфюм Хлои, пахнущий именинным тортом с ноткой горящих свечей.

– Хлоя, – осторожно сказала Лилит.

– Я все думала, не станешь ли ты моим техником по настройке гитары на выпускном, – сказала Хлоя, – как королева бала, я…

– Эм, Хлоя… – Джун прочистила горло. – Тебя еще не назвали королевой бала.

– Ладно. – Хлоя сжала челюсти. – Как у члена королевского двора выпускного, у меня той ночью будет много обязанностей, и мне нужен кто-то, кто бы настроил гитары группы.

– Нет, Лилит не… – начал было Кэм.

– Что ты здесь делаешь? – Лилит резко развернулась, заметив Кэма.

Кэм начал говорить, но Хлоя его оборвала:

– Лилит уже сказала мне, что не идет на выпускной. Я так понимаю, потому что никакой парень не хочет идти с ней, а она боится, что будет смотреться жалко, если придет без партнера. Я делаю ей одолжение. Она узнает, что такое выпускной, но ей не придется выглядеть неудачницей.

Кэм почувствовал, что напрягается. Он хотел врезать этой девушке, но удерживал себя ради Лилит – и ожидал увидеть, как ее лицо запылает яростью из-за слов Хлои. Он ждал. Все ждали.

– Скучно, – сказала Джун, проверяя телефон.

Несколько секунд Лилит смотрела под ноги. Когда она снова взглянула на Хлою, выражение ее лица было ясным и спокойным.

– Не могу, – сказала Лилит.

Хлоя нахмурилась.

– Не можешь или не хочешь?

– Я записалась на битву, – сказала Лилит. – Моя группа называется «Месть».

Голова Хлои развернулась влево, где стояла ее подруга Тереза.

– Ты знала об этом?

Тереза дернула плечами.

– Они не соперники. Расслабься.

– Не говори мне расслабиться, – рявкнула Хлоя. – Твоя задача держать меня в курсе всех новостей выпускного.

Она поморгала, повернувшись к Лилит.

– Ну, как бы там ни было, ты все еще можешь играть в своей «группе». Просто будут дополнительные деньги. – Она улыбнулась, приобняв Лилит за плечи. – Что скажешь?

– Сколько платишь? – спросила Лилит, и Кэм внезапно понял, почему Лилит вообще раздумывает над предложением Хлои. Ее семье нужны были все дополнительные деньги, которые они могли получить. Для Брюса.

Хлоя раздумывала секунду.

– Сотню баксов.

– И что мне придется делать? – спросила Лилит.

– Просто приходи на наши репетиции и позаботься о том, чтобы моя гитара была настроена, а струны свежие, – сказала Хлоя. – Сегодня я в баре «Метод», но репетируем мы в моем доме завтра после школы.

Ты лучше этого, хотел сказать Кэм. Ты слишком талантлива, чтобы быть техменеджером Хлои.

– Я пас, – сказала Лилит.

– Ты отказываешься?

– Вы мои соперники, – ответила Лилит. – Мне нужно сосредоточиться на моей музыке, чтобы мы с ребятами побили вас на битве.

Хлоя сузила глаза.

– Я растопчу все твои драгоценные маленькие мечты. – Она глянула через левое плечо, потом через правое. – Девочки? Пойдем.

Когда «Придуманные обиды» отправились вслед за своим лидером, Кэм постарался скрыть улыбку. Именно когда Кэм ощущал трудности в борьбе с уловками Люцифера, Лилит, не зная того, сама противостояла дьяволу.

– Что? – спросила Лилит. – Почему ты улыбаешься мне?

Кэм покачал головой.

– Я не улыбаюсь.

Она кивнула в сторону главных дверей школы.

– Идешь в классную комнату?

– Не-а, – сказал он, позволяя улыбке раскрыться. – У меня слишком хорошее настроение, чтобы идти в класс.

– Должно быть, это приятно, – сказала Лилит, убирая волосы за уши. – Я пытаюсь типа «начать с чистого листа» в школе, приходить вовремя и все такое.

– Это здорово, – сказал Кэм. – Я рад.

– Что будешь делать весь день?

Кэм посмотрел на небо, где черный дым с холмов подбирался к бледно-серому солнцу.

– Держаться подальше от неприятностей.

– Да, правильно. – Лилит стояла перед ним, и Кэм наслаждался тихим мгновением, пытаясь не надеяться на большее. Он удерживался, чтобы не коснуться ее, и вместо этого восхищался легким изгибом ее носа, вихром, приподнявшим ее волосы справа.

– Лилит… – начал он.

– Я получила твою записку, – сказала он. – Те цветы. Тот стол. Мне раньше никогда не дарили стол. Очень оригинально.

Кэм засмеялся.

– Но записка… – начала Лилит.

– Я это серьезно, – быстро ответил Кэм. – Если ты про это хотела спросить. Я ничего не ожидаю взамен, но я говорил серьезно. Каждое слово.

Она посмотрела на него, ее голубые глаза расширились, губы раскрылись. Он уже видел раньше такой взгляд. Он был выжжен в его памяти в тот первый раз, когда они поцеловались.

Кэм закрыл глаза и вернулся туда, где он держал ее в объятиях на берегу реки Иордан, ощущая ее тепло на своей коже, прижимая свои губы к ее губам. Ох, тот поцелуй. Не было экстаза сильнее. Прикосновение ее губ было мягкими, как перышко, в один момент и голодным от страсти – в другой. Он никогда не знал, чего ожидать от нее, и радовался каждому сюрпризу.

Ему нужен был еще один поцелуй. Он хотел ее сейчас, снова, всегда.

Кэм открыл глаза. Она все еще была там, смотрела на него, словно не прошло трех тысяч лет. Она тоже это чувствовала? Как она могла не чувствовать? Он наклонился. Потянулся и положил руку ей на затылок. Она приоткрыла рот…

И прозвенел звонок.

Лилит отпрыгнула назад.

– Я не могу опаздывать. Мне нужно идти.

– Подожди…

И просто так она ушла – вспышка рыжих волос, исчезающая в главных дверях школы. И снова Кэм остался один, гадая, узнает ли он когда-нибудь благословение ее губ – или же будет питаться лишь скудными воспоминаниями оставшуюся вечность.

* * *

После занятий Кэм ждал у парадного входа в дом Лилит, держа два тяжелых пакета с овощами. Он провел день в городском крошечном магазине здорового питания, выбирая странные продукты, которые должны ей понравиться. Авокадо. Гранат. Кускус. Еда, которую, как считал он, она никогда не могла себе позволить.

Правда была в том, что он тоже не мог ее себе позволить. Кэм стащил ее, когда хозяин магазина не смотрел. Но что могло произойти в худшем случае – он окажется в Аду?..

– Эй, привет, – позвал он, когда Лилит появилась на дорожке, склонив голову под весом гитары и рюкзака. Она не подняла взгляд. Может, она его не услышала.

– Лилит, – повторил он громко. – Луис сказал мне, что ты живешь на «Доритос» в качестве завтрака. Ему кажется, что это хорошо для жизненных сил музыканта. Тебе нужны белок, комплексные углеводы, антиоксиданты, и вот я прибыл с доставкой.

– Просто умри, Кэм, – сказала Лилит, даже не глядя на него, проходя мимо вверх по ступенькам крыльца. Она вытащила ключ из рюкзака и сунула его в замочную скважину.

– Эм? – спросил он. – Что теперь произошло?

Она замешкалась, а потом повернулась к нему. Ее глаза были красными от злости.

– Это произошло. – Лилит открыла рюкзак и вытащила неровную стопку фотокопий. Некоторые были сложены, на другие наступили, на одной была приклеена жвачка.

Лилит кинула листы в лицо Кэма. Он схватил один из них, пока они, порхая, опускались на землю, и увидел слова песни, которую они играли вместе днем ранее, – «Полет вниз головой».

– Это классная песня, – сказал Кэм. – Я уже говорил тебе об этом. В чем проблема?

– Проблема? – спросила Лилит. – Сначала ты отсылаешь мой текст песни на соревнование без моего разрешения. А потом каким-то образом убеждаешь меня, что это для моего же блага. Но на этом ты остановиться не мог, не так ли?

Кэм был сбит с толку.

– Лилит, что…

Она выхватила бумажку из его руки и скомкала в шарик.

– Тебе нужно было сделать тысячу фотокопий моей песни и обклеить ими школу.

Внезапно Кэм понял, что, скорее всего, произошло. Люцифер увидел, что Кэм все ближе к ней, и вмешался.

– Подожди, я никогда… я даже не знаю, где копировальный аппарат!

Но Лилит не слушала.

– Теперь весь Трамбулл не только думает, что я страдающий нарциссизмом монстр, но еще и ненавидит мою песню. – Она подавила всхлип. – Ты бы слышал, как они смеялись надо мной. Хлоя Кинг чуть не потеряла сознание, так ей весело было рвать мои слова. Но ты…

Она смотрела на него с глубоко убежденной яростью:

– Ты сегодня не пошел в школу, да? Пропустил всю фантастическую сцену.

– Да, – сказал Кэм, – но если ты просто позволишь мне объяснить…

– Не волнуйся, – ответила ему Лилит, – я уверена, завтра в столовой ты услышишь краткий пересказ. – Она закинула рюкзак на плечо и толкнула дверь. – Я не хочу видеть тебя, Кэм. Оставь меня в покое.

Кэм ощутил головокружение, не только потому что Лилит была так зла, но потому, что он знал, как ужасно ей было, когда слова ее песни расклеили по всей школе.

– Лилит, – сказал он. – Я бы никогда…

– Будешь винить Луиса или Жана? Ты был единственным другим человеком, у которого была копия.

Когда она подняла глаза на Кэма, слезы сияли в уголках ее глаз.

– Ты сделал сегодня то, что я считала невозможным. Ты заставил меня стыдиться моей музыки.

Сердце Кэма упало.

– Не надо. Песня хорошая, Лилит.

– Я так думала раньше, – Лилит вытерла глаза. – Пока ты не отправил ее в мир, голую и беззащитную.

– Зачем мне это делать? – спросил Кэм. – Я верю в песню. Верю в тебя.

– Проблема в том, Кэм, что я не верю в тебя. – Лилит зашла в дом, глядя на Кэма из дверного проема. – Забирай свои тупые овощи и убирайся.

– Овощи для тебя, – сказал он, опуская пакеты на крыльцо. Он как-нибудь заставит Люцифера заплатить за это. Вмешательства дьявола зашли слишком далеко. Они разрывали Лилит на части.

– Я пойду.

– Подожди, – сказала она.

– Да? – спросил он, оборачиваясь. Что-то в ее голосе дало ему надежду. – Что такое?

– Ты больше не в группе, – сказала Лилит. – Решение окончательно.

Интерлюдия. Разрушение

Племя Данов, северный Ханаан

Приблизительно 1000 г до н. э.

Пустынное небо мерцало от звезд, когда Лилит подняла лиру. Роланд сидел рядом с ней на стоге соломы, поднеся флейту к губам. Вся деревенская молодежь с лучистыми глазами собралась вокруг них, ожидая, когда начнется представление.

Вечеринка была идеей Кэма, но концерт – Лилит, демонстрация любви к Кэму, свадьбы с которым она не могла дождаться, когда наступит пора сбора урожая. Их ухаживания были быстрыми и страстными, и всем вокруг было ясно, что этим двум суждено разделить жизни друг друга. Цветы ириса украшали навес из веток, который Лилит с сестрами сплела в тот день.

Роланд играл первым. Его глаза светились, когда он околдовывал аудиторию своей загадочной флейтой, играя сладкую, печальную песню, настроившую всех на романтический лад. Кэм высоко поднял свой бронзовый кубок, наклоняясь к Лилит и вдыхая запах соли на ее коже.

Любовь ощущалась в воздухе. Дани обнимал Лиат, которая покачивалась, закрыв темные глаза, и наслаждалась музыкой. Позади нее Арриана положила голову на плечо кучерявой девушки Тесс.

Лилит заиграла следующую песню. Это была яркая, запоминающаяся мелодия, которую она сама придумала во время первой встречи с Кэмом. Когда она закончила и аплодисменты затихли, Кэм притянул ее поближе и крепко поцеловал.

– Ты чудо, – прошептал он.

– Как и ты, – ответила она, снова целуя его. Каждый раз, когда их губы соприкасались, это было словно в первый раз. Ее поражало, как сильно изменилась ее жизнь с тех пор, как зеленые глаза Кэма впервые улыбнулись ей. Позади нее Роланд снова начал играть, и Лилит с Кэмом превратили свой поцелуй в танец, вместе раскачиваясь под звездами.

Кто-то сжал руку Лилит, и, повернувшись, она увидела Лиат. Они выросли вместе и ладили, но не были друзьями. Теперь же девушек связали их параллельные романы.

– Вот ты! – сказала Лилит и поцеловала Лиат в щеку, а потом повернулась, чтобы поприветствовать Дани, но что-то в выражении его лица остановило ее. Он как будто нервничал.

– Что не так? – спросила Лилит.

– Ничего, – быстро ответил он, прежде чем отвернуться и поднять кубок. – Хочу предложить тост, – сказал он празднующей толпе. – За Кэма и Лилит!

– За Кэма и Лилит! – отозвались гости вечеринки, а Кэм обнял Лилит за талию.

Дани посмотрел на Лиат.

– Давайте все на минутку повернемся к тому, кого мы любим, и убедимся, что они знают, как много значат для нас.

– Не делай этого, Дани, – пробормотал Кэм под нос.

– Что? – спросила Лилит. До этого момента Лилит не помнила другой такой прекрасной ночи, но тон Кэма заставил оборваться что-то внутри. Она подняла взгляд к звездам, мерцающим в небе, и почувствовала, как что-то меняется, будто темная энергия сгущается над их счастливым собранием.

Лилит проследила за взглядом Кэма и посмотрела на Дани.

– Лиат Люсинда Бат Чана, – говорил Дани. – Я произношу твое имя, чтобы подтвердить, что ты живешь, дышишь и что ты чудо. – Его глаза наполнились слезами. – Ты моя Люсинда. Ты любовь.

– О нет, – сказала Арриана, проталкиваясь сквозь толпу.

С другой стороны палатки Роланд тоже начал приближаться к Дани, отталкивая дюжину людей с пути. Они проклинали его грубость, и двое бросили кубки ему в голову.

Только Кэм не бросился к Лиат и Дани. Вместо этого он оттянул Лилит подальше от толпы, так далеко, как только мог, когда…

Лиат сократила расстояние между своими губами и Дани. Всхлип вырвался из горла Дани, и он отдернулся. Что-то в нем сдалось, словно гора упала в море.

И затем появился свет – столб огня там, где стояли возлюбленные.

Лилит увидела пламя, вдохнула дым. Земля затряслась, и она упала.

– Лилит! – Кэм поймал ее на руки, спеша прочь к реке. – Ты в безопасности, – сказал он. – Я с тобой.

Лилит крепко прижималась к нему, а ее глаза наполнились слезами. Что-то страшное случилось с Лиат. Она слышала лишь крики Дани.

* * *

Когда Луна выросла, потом исчезла, а потом снова появилась и шок превратился в отчужденное горе, племя снова сосредоточилось на свадьбе Лилит, чтобы воспрянуть духом. Ее сестры закончили шить ее особое свадебное платье. Ее братья выкатили бочки вина из семейной пещеры.

А внизу у скрытого поворота реки Иордан два падших ангела грели блестящие тела на покрытом лилиями берегу после последнего купания.

– Уверен, что не хочешь, чтобы я это отложил? – спросил Кэм, встряхивая волосы.

– Я в порядке, – сказал Дани, заставляя себя улыбнуться. – Она вернется. Какая разница, женишься ли ты на Лилит сегодня или через два месяца?

Кэм снял свое изящное одеяние с веток рожкового дерева и обернулся им.

– Это большая разница для нее. Она будет опустошена, если я предложу повременить.

Дани долго смотрел на реку.

– Я закончил ваш брачный договор прошлой ночью. Чернила должны уже высохнуть. – Он встал и натянул свою одежду. – Я принесу его.

Оставшись на мгновение один, Кэм сел и уставился на реку. Он бросил камешек, и тот запрыгал по поверхности, а он восхищался, что законы природы все еще действуют, даже в такой день.

Он никогда не мечтал, что женится. Пока не встретил ее. Их любовь расцвела так быстро, что было пугающе думать, как много Лилит не знала, сколько всего Кэму нужно ей рассказать…

Его удивили руки, обхватившие его шею. Нежные руки легли на его грудь. Он закрыл глаза.

Лилит начала тихо напевать – мелодия, которую она напевала уже неделями. Наконец она подобрала слова для нее.

Я отдаю тебе свои руки Я отдаю тебе свои глаза Я отдаю тебе свои шрамы И всю свою ложь Что ты отдашь мне?

– Это самое волшебное, что я когда-либо слышал, – сказал Кэм.

– Это моя свадебная клятва тебе. – Она прижала свой лоб к его затылку. – Тебе она действительно нравится?

– Мне нравится вино, красивая одежда, холодный поцелуй реки, – сказал Кэм. – Нет слова, которое могло бы описать мои чувства по поводу этой клятвы. – Он повернул голову, чтобы коснуться ее, и впервые увидел ее в изготовленном вручную свадебном наряде. – Или по поводу тебя. Или платья.

– Соблюдайте приличия, – сказал Дани позади них. – Вы еще не женаты. – Он встал на колени перед возлюбленными и развернул плотный свиток пергамента.

– Это красиво, – сказал Кэм, восхищаясь элегантными арамейскими письменами Дани и воздушными рисунками, которые он добавил по границам, изображавшим Кэма и Лилит в переплетавшихся объятиях.

– Стой, – сказал Лилит, нахмурившись. – Тут сказано, что мы женимся здесь, у реки.

– Какое место может быть лучше? Здесь мы влюбились. – Кэм постарался говорить радостно, хотя его накрыл страх, ведь он знал, что она скажет.

Лилит сделала глубокий вздох, выбирая слова.

– Вы с Дани пренебрегаете традициями, и мне это нравится. Но мы собираемся пожениться, Кэм. Мы вступим в давнюю традицию, ту, что я уважаю. Я хочу пожениться в храме.

Кэм не мог ступить в храм. И он слишком стыдился, чтобы рассказать ей, почему: потому что он был падшим ангелом, а падший ангел не мог ступить на священную землю.

Он должен был рассказать ей правду с самого начала. Но если бы он сказал ей, то это положило бы конец их любви, ведь как может кто-то настолько добродетельный, как Лилит, принять Кэма таким, какой он есть?

– Пожалуйста, Лилит, – сказал он. – Попробуй представить красивую свадьбу у реки…

– Я сказала тебе, чего хочу, – сказала Лилит. – Я думала, мы пришли к соглашению.

– Я бы никогда не согласился жениться в храме, – сказал Кэм, стараясь говорить ровным голосом, не желая выдавать себя.

– Почему? – спросила пораженная Лилит. – Какой секрет ты скрываешь?

Дани отошел, предоставляя паре побыть мгновение наедине. Даже сейчас Кэм не мог заставить себя рассказать ей, что он не человек, что он другой. Он так любил ее, что не мог вынести падения в ее глазах. А он падет, если она узнает правду.

Он повернулся к ней лицом, запоминая каждую веснушку, каждый блеск солнца в ее волосах, быстро меняющийся синий цвет ее глаз.

– Ты самое замечательное создание, которое я когда-либо видел.

– Мы должны пожениться в храме, – настаивала Лилит. – Особенно после того, что случилось с Лиат. Моя семья и сообщество не признают наш союз иначе.

– Я не из вашего сообщества.

– Но я – да, – сказала Лилит.

Ее общество никогда не признает союз, если узнает правду о Кэме. Он не думал – вот в чем проблема. Он так погрузился в любовь, что не остановился подумать, сколько барьеров стояло между ними.

Он с ненавистью посмотрел на храм.

– Я не ступлю туда.

Лилит была близка к слезам.

– Тогда ты меня не любишь.

– Я люблю тебя сильнее, чем считал возможным, – резко сказал он. – Но это ничего не меняет.

– Я не понимаю, – сказала она. – Кэм…

– Все кончено, – сказал он, внезапно понимая, что нужно сделать. С сегодняшнего дня им нужно пойти разными путями, лелея свои разбитые сердца. Другого пути не было. – Со свадьбой, со всем.

Он наполнил свои слова горечью, и когда Лилит открыла рот, он услышал слова более злые, чем те, что услышала она. Это станет его стороной истории: словами, которые ему нужно было услышать, чтобы со всем покончить.

– Ты разбиваешь мне сердце, – сказала она.

Но за этими словами Кэм слышал: «Ты плохой. Я знаю, что ты такое».

– Забудь обо мне, – сказал он. – Найди кого-то получше.

– Никогда, – выдохнула она. – Мое сердце принадлежит тебе. Будь ты проклят, если не знаешь этого.

Но Кэм знала, что в действительности она хотела сказать: «Я надеюсь прожить тысячу лет и иметь тысячу дочерей, чтобы всегда была женщина, которая будет проклинать твое имя».

– Прощай, Лилит, – холодно сказал он.

Она закричала, будто в агонии, схватила их брачный договор и бросила его в воду. Потом она упала на колени, плача и протягивая руку к воде, словно желая вернуть его. Он наблюдал, как последние свидетельства их любви исчезают в потоке. Теперь оставалось исчезнуть Кэму.

В последующие темные дни и десятилетия, каждый раз, думая о Лилит, Кэм вспоминал какую-то новую уродливую подробность, которая в действительности не происходила в тот день у реки.

Лилит плевала в него.

Лилит яростно прижимала его к земле.

Лилит отказывалась от их любви.

Пока правда – та, что Кэм отказывался рассказать ей, – не скрылась под воспоминанием о ее злости. Пока в его воспоминаниях Лилит не бросила его. Пока ему не стало легче жить без нее.

Он не позволит себе вспоминать слезы, льющиеся по ее щекам, или то, как она касалась могучего рожкового дерева, словно прощаясь. Он ждал, пока не село солнце и не поднялась луна. Его белые крылья раскрылись по бокам от него и взметнули порыв ветра, зашевелившего траву.

Кэм, покинувший реку Иордан в ту ночь, никогда не вернется.

Глава 11. Сломай меня

Лилит

Семь дней

За завтраком на следующий день Лилит выбила черствый двухслойный пирожок из руки Брюса и поставила перед ним дымящуюся миску овсянки.

– Овсянка а-ля Лилит, – сказала она. – Bon appetit.

Она гордилась своим творением, в котором были зерна граната, кокосовые стружки, грецкие орехи и свежие сливки, все благодаря покупкам Кэма.

Когда она накинулась на Кэма из-за копий текста песен, он притворился непонимающим, о чем она говорит. Но покупки были явным признаком нечистой совести – и попыткой купить ее прощение.

– Запах изумительный, – сказал Брюс, поднимая ложку. Он был одет для школы в слегка помятую рубашку с воротником и брюки-чинос, его волосы были чистыми и уложенными назад. Лилит все еще не привыкла видеть его не в пижаме. – Где ты нашла всю эту вкусную еду?

– Кэм, – сказала она, кидая ложку овсянки в тарелку ее мамы, которая сушила волосы.

– Почему ты морщишься и краснеешь, когда произносишь имя Кэма? – спросил Брюс. Его миска уже была пустой. – Есть добавка? А Кэм принес шоколадные чипсы?

– Потому что он придурок. И нет, не принес. – Лилит отдала ему тарелку, предназначенную матери, и принялась готовить третью порцию. Не было смысла пытаться разделять на рационы хорошую еду – лучше есть и наслаждаться, особенно сейчас, когда Брюсу стало лучше. Ему нужно было оставаться здоровым.

Лилит плюхнулась на стул рядом с братом, представив, что кто-то может ранить Брюса так, как Кэм ее.

– Нужно быть осторожными с людьми. Мы можем доверять только друг другу. Ладно?

– Звучит одиноко, – сказал Брюс.

– Да, – согласилась она со вздохом. – Так и есть.

Но так было лучше, чем позволить людям вроде Кэма разрушать твою жизнь.

* * *

– Уходи, – сказала Лилит, захлопывая шкафчик, когда Кэм приблизился к ней в коридоре до звонка. Она проигнорировала букет ирисов в его руке. Их нежный запах, который Лилит так понравился, когда она нашла цветы на старом столе два дня назад, теперь вызывал тошноту. Все, к чему Кэм притрагивался, вызывало тошноту.

– Они для тебя, – сказал он, протягивая букет. – Мне правда жаль.

– Жаль за что именно? За фотокопии?

– Нет, – сказал Кэм. – Мне жаль, что у тебя вчера был такой ужасный день. Я пытаюсь тебя подбодрить.

– Хочешь сделать что-то, чтобы подбодрить меня? – спросила Лилит. – Сгинь.

Она вырвала цветы из его рук, кинула их на пол и бросилась прочь.

* * *

Кэм держался подальше во время школьного класса и занятия поэзией, и после этого Лилит хорошо отдохнула на уроках без него. Черная туча над ней немного рассеялась на биологии, потому что она для разнообразия действительно сделала домашнее задание.

– Может кто-то назвать разницу между митохондрией и комплексом Гольджи? – спросила миссис Ли, стоя у доски.

Лилит поняла, что смотрит в изумлении на руку, поднятую над ее головой. Она поверить не могла, что по своей воле подняла руку на биологии.

Миссис Ли фыркнула в кофе, когда увидела Лилит в переднем ряду, терпеливо ожидающую, когда ее вызовут.

– Ладно, Лилит, – сказала она, неудачно скрывая удивление, – попробуй.

Лилит смогла попробовать только из-за Луиса. Вчера во время обеда он подошел к ней в очереди в столовой.

– Я работал над новым битом для «Полета вниз головой» вчера ночью, – сказал он, выбивая синкопированный ритм на подносе.

– Я подумала, что мы могли бы немного увеличить темп, – сказала ему Лилит.

Луис заплатил за свой бургер, а Лилит воспользовалась купоном на бесплатный обед. Сначала она боялась, что он скажет что-нибудь едкое или осуждающее, но Луис вообще ничего не сказал. Потом они заметили Жана, сидящего отдельно, и Луис пошел сесть напротив него, словно в этом не было ничего особенного, хотя Лилит не думала, что видела их когда-нибудь сидящими вместе. Оба мальчика взглянули на Лилит, которая, нервничая, стояла над ними.

– Тебе нужно официальное приглашение? – Жан похлопал по стулу рядом с ним. – Садись.

Так она и сделала. Лилит поняла: с этой точки обзора, среди друзей, столовая кажется совсем другой. Теплой и яркой, громкой и веселой, и впервые обед прошел слишком быстро.

Они могли много чего сказать о музыке, но больше всего Лилит удивило то, что за обедом они могли говорить о другом, не только о музыке. Например, о том, что Жан нервничал, боясь, что родители Кими не продлят ее комендантский час в ночь выпускного.

– Тебе нужно пойти к ним, чувак, – сказал Луис. – Тебе нужно сесть на диван и провести этот неловкий разговор с ее отцом, рассказать ему о своих планах на колледж или типа того. Хвали себя, но говори с уважением и так, чтобы тебя уважали. Отцы девчонок любят такой бред.

– Не могу поверить, что слушаю совет девятиклассника, – пошутил Жан, и Луис одарил его сердитым взглядом.

Но девятиклассник оказался кем-то вроде гения в биологии. Когда Лилит страдала из-за домашнего задания, Луис стал напевать:

– Клеточная мембрана – это громила, держащий всю шпану подальше.

– Что это? – спросила Лилит.

– Это типа моя версия Schoolhouse rock! – сказал он и пропел остальную часть песни, которая хорошо запоминалась и была мнемоническим способом запомнить каждую клетку. Когда он закончил, Жан зааплодировал, а Лилит обняла Луиса еще до того, как поняла, что делает.

– Не знаю, почему никогда не придумывала песни, чтобы помочь себе с учебой, – заметила она.

– Тебе и не надо, – улыбнулся Луис. – Я научу тебя всему, что знаю. А это типа вообще всему.

Теперь на уроке биологии Лилит вспомнила низкий голос Луиса, поющего ей день назад, – и, как ни удивительно, ответила правильно. Она не могла дождаться, когда сообщит ему об этом.

* * *

Во время обеда она нашла Луиса в столовой, кладущего в содовую побольше льда. Она подошла и начала петь. Он развернулся, широко улыбнулся и допел последнюю строчку вместе с ней.

– Палочка-выручалочка, – сказала она. – Спасибо.

– Там, откуда эта, есть еще, – криво усмехнулся Луис.

– Правда? – спросила Лилит. Она бы с радостью сделала это обычным делом. Она не могла позволить себе нанять репетитора по всем предметам, по которым отставала.

– Что делаешь после обеда? – спросил Луис, выпивая пену кока-колы прежде, чем она успела пролиться.

– Американская история, – простонала она.

– У меня есть удивительная рок-опера о битвах Гражданской войны, – сказал он. – Это одна из моих любимых.

– Лилит? – Похлопывание по плечу заставило Лилит резко развернуться. Кэм держал обеденный поднос с ее любимой едой: лазаньей.

– Я не голодна, – сказала она. – Какую часть «сгинь» ты не понял? Мне нужно сказать громче?

– Чувак, я съем эту лазанью, – сказал Луис.

Жан Ра встал из-за своего стола.

– Что происходит, ребята? – спросил он.

Кэм передал Луису поднос, когда Лилит сказала:

– Кэм больше не в группе.

– Что ты сделал на этот раз? – спросил Жан, качая головой. Рядом с ним Луис засовывал вилкой лазанью в рот, глядя на них широко раскрытыми глазами.

– Лилит считает, что я скопировал ее тексты песен и распространил по всей школе, – сказал Кэм, оттягивая воротник футболки. – Непонятно, почему, по ее мнению, я это сделал, но она так думает.

– Не-а, Лилит, – сказал Луис, вытирая рукой соус с губ. – Я помощник библиотекаря, и мне вчера нужно было сделать несколько копий. Эта задача для копировальной машинки была прямо перед мной в очереди. Она была примерно на тысячу страниц. – Луис закатил глаза. – Нужно иметь код, когда документ такой большой. Этот был послан с внешнего компьютера. Он пришел с аккаунта «Кинг Медиа».

Жан нахмурился.

– Так что либо это была Хлоя Кинг, либо…

– Стажер, – пробормотал Кэм. – Люк.

– Как бы то ни было, – сказала Лилит, почему-то злясь, что история о Кэме, в которую она верила, распадалась. – Кэм все еще не в группе. Жан, Луис, увидимся после школы на репетициях.

* * *

Но когда Лилит добралась до музыкального класса после занятий, ее друзей там не было. Вместо этого «Придуманные обиды» готовились к репетиции.

Или, скорее, их новый гитарный техник – тихая девочка по имени Карен Уолкер, сидевшая рядом с Лилит на биологии, – настраивала инструменты. Она пожевывала губу, дергая струны и поворачивая колок светящейся электрогитары Хлои. Лилит видела, что Карен в действительности не знает, что делает, но члены группы не особо обращали на это внимание. Они отдыхали на ступеньках, попивая смузи и играя на телефонах.

– Эм, Джун, ты только что отправила мне свою тупую классическую станцию Spotify? – спросила Тереза блондинку слева.

– Это Шопен, и я его слушаю, когда засыпаю, – сказала Джун.

– Ботаник! – сказала Хлоя, даже не поднимая глаз от своего телефона. – Моя счастливая станция прямо сейчас «Принс навсегда». Мы с Дином слушали его в прошлую пятницу вечером.

Лилит подумала об ангельского вида Джун, лежащей в кровати, засыпающей под вальсы Шопена. Лилит пыталась уснуть под музыку. Это было пыткой. Она зависала на каждой ноте, наслаждаясь каждым изменением аккорда, пытаясь различить инструменты.

Возможно, музыка погружала других в покой, позволяя им расслабиться. Лилит она никогда не оставляла в покое.

– Разве кто-то снял табличку «Фрикам вход воспрещен?» – спросила Хлоя, когда заметила Лилит, стоящую в дверном проеме. – Ты здесь, чтобы сбросить побольше дерьмовых текстов песен на ничего не подозревающих жертв?

Лилит не нравилась Хлоя, но она достаточно хорошо ее знала, чтобы понять: Хлоя не врет – она действительно считала, что Лилит распространила те копии сама.

Что значило: Хлоя была не виновата в этом.

Однако Луис сказал, что запрос на копирование исходил из компьютера «Кинг Медиа». Она вспомнила предположение Кэма, что Люк мог сделать эти копии. Но в этом не было смысла. Зачем стажеру по Битве музыкальных групп саботировать ее?

– Вы видели Луиса и Жана? – спросила она Хлою. – Мы должны были здесь репетировать.

– Больше нет, – сказала Хлоя, и ее губы изогнулись в ядовитой усмешке. – Мы выкинули этих лузе-ров. Теперь это наша территория.

– Но…

– Вы, ребята, можете воспользоваться бетонной площадкой перед мусорником. Давай, – сказала Хлоя, жестом прогоняя ее. – Вали. Мы вот-вот должны начать, и я не хочу, чтобы ты воровала наша музыку.

– Правильно, – сказала Лилит с невозмутимым видом, толкнув дверь класса. – Потому что я могу соблазниться идеей скопировать то, как поразительно ты выставляешь свой бюст, пока играешь на гитаре.

* * *

Лилит нашла Жана и Луиса на парковке, сидящих на капоте светло-голубой «Хонды» Жана. Температура подскочила с обеда, и марево поднималось от тротуара. Солнце было пятном приглушенного оранжевого цвета за дымчатой тучей. Лоб Луиса был мокрым от пота. Он предложил Лилит остатки огромной упаковки «Доритос», которую держал в руках.

– Прямо сейчас мне не помешали бы Cool Ranch, – сказала Лилит.

– Хлоя выкинула и тебя тоже? – спросил Жан, закидывая ноги на фару машины.

Она кивнула.

– Где мы теперь будем репетировать? Мой дом явно не вариант.

– Как и мой, – сказал Луис, жуя. – Мои родители убьют меня, если узнают, что я состою в группе. Они думают, что я остаюсь допоздна сегодня ради подготовки к экзаменам.

– Мой дом не лучше, – сказал Жан. – Я самый старший из пяти детей, и поверьте, вы, ребята, не захотите разбираться с моими братьями и сестрами. Особенно с близнецами. Они психи.

– Так что, грубо говоря, мы в дерьме, – сказала Лилит. Она подумала о ручье Гремучей Змеи, но им понадобится генератор для микрофонов, колонок и синтезатора. Это не сработает.

– Что насчет дома Кэма? – спросил Жан. – Кто-нибудь знает, где он живет?

– Прости, ты говоришь о Кэме, который больше не в группе? – спросила Лилит, сузив глаза.

– Он не саботировал, Лилит, – сказал Жан. – Я знаю, тебе неловко, но это был не Кэм. Тебе нужно поговорить с ним, объясниться. Он нам нужен.

Лилит не ответила. Ей нравилось дружить с Жаном и Луисом, и она не хотела испортить дружбу, но она проведет черту, если ребята заставят ее вернуть Кэма в группу. И все же теперь, когда Жан упомянул об этом, Лилит стало любопытно, где Кэм живет.

– Помощник библиотекаря, на помощь, – сказал Луис, ища в телефоне. – У меня есть доступ к данным учеников и все адреса. – Он откинул голову назад, стряхивая с глаз волосы.

– Вот, Двести сорок один, Доббз-стрит. – Он засунул последний кусочек «Доритос» в рот, а затем кинул скомканную упаковку в ближайший мусорный бак. – Пойдем.

– Это не означает, что я верну его в «Месть», – сказала Лилит мальчишкам, уже забиравшимся в машину. – Мы просто пойдем проверим.

* * *

Луис предложил Лилит острый соус, что она посчитала рыцарским жестом, а GPS Жана направил их в бедную часть города. Он включил музыку – настояв на том, чтобы познакомить их с одним из его любимых новых альбомов, который всем понравился, – и проехал мимо торгового центра, который Лилит всегда проходила, направляясь в школу. Они свернули в район Лилит и проехали прямо по ее улице.

Она задержала дыхание, пока ее подъездная дорожка не исчезла из зеркала заднего вида, словно Жан или Луис могли определить, что ужасный дом в конце дорожки был ее домом. Она подумала о Брюсе внутри, смотрящем старые эпизоды «Рискуй!» рядом с Аластором на диванчике, – и почувствовала, что предает его, просто стыдясь своего дома.

Ее удивило, что Кэм жил в этой части города. Она помнила один из разговоров с ним, когда он сказал, что спал на улице прошлой ночью. В то время она считала, что Кэм шутит. Казалось, у него была куча денег. Он водил свой собственный мотоцикл, а его кожаная куртка выглядела дорогой. Он принес ей овощи, угостил икрой, постарался подарить цветы этим утром.

Жан резко повернул налево и затормозил.

– Должно быть, здесь ошибка.

Лилит тоже так думала. Доббз-стрит была длинной прямой улицей, перекрытой для транспорта. Здесь не было видно домов. Никаких квартир. Между их лениво ползущей машиной и горящими холмами вдалеке стояли сотни пестрых палаток и картонных пристроек с односкатной крышей, установленных посередине дороги. Люди бродили вокруг палаток, и они совсем не были похожи на Кэма: потрепанные, несущие отпечаток явно отвернувшейся удачи, многие из них были на последнем издыхании.

– Возможно, база ошибается, – сказал Луис и достал свой телефон.

– Давайте проверим, – ответила Лилит и открыла пассажирскую дверь.

Луис и Жан последовали за ней к краю палаточного городка, переступая разбитые бутылки и заплесневелые картонные коробки. Здесь было как-то странно холодно, а ветер дул резкий. Лилит не знала, что искать. Она больше не ожидала найти Кэма здесь.

Запах стоял ужасный, словно здесь была провонявшая потом свалка, которую кто-то облил бензином. Лилит дышала через рот, пытаясь понять, что происходит. Сначала все казалось полным хаосом: тощие детишки бегали повсюду, мужчины спорили из-за содержимого магазинных тележек, огни горели в мусорных ведрах. Но чем дольше Лилит изучала мир Доббз-стрит, тем больше понимала. Это было маленькое общество само по себе, со своими правилами.

– Я первой их увидела, – сказала женщина возраста матери Лилит другой женщине помоложе, вырывая парусиновые туфли из ее рук.

– Но они моего размера, – запротестовала вторая женщина. У нее были светлые дреды и серая майка, доходящая до половины торса. Лилит видела ее ребра. – У тебя даже большой палец в них не влезет.

Лилит взглянула на свои собственные разваливающиеся армейские ботинки, со шнурками, которые ей приходилось завязывать узелком, когда они рвались. Она представила, если бы у нее даже их не было.

– Возможно, нам стоит уехать, – сказал Жан. Он был как на иголках. – Можем поговорить с Кэмом завтра в школе.

– Вон там, – сказала Лилит, показывая вперед на парня с сумкой через плечо, выходящего из темно-зеленой палатки.

Кэм остановился на мгновение и посмотрел на небо, словно мог прочитать то, что другие не могли.

На этом фоне в затухающем свете сумерек Кэм казался кем-то совершенно другим. Он выглядел старше, более усталым. Он всегда таким был? Ей стало его жалко. Она гадала, как сильно Кэм должен был притворяться, чтобы выглядеть в школе таким уверенным и таинственным.

Это действительно был его дом? Лилит не знала, что люди жили вот так в Кроссроудс. Она представить не могла, что кто-то живет хуже, чем ее семья.

Кэм шел к ним, но пока их не заметил. Лилит потянула за рукава Жана и Луиса, чтобы они ушли из поля зрения.

Кэм кивнул, проходя мимо двух мужчин постарше. Один из них поднял кулак, приветствуя Кэма брофистом.

– Привет, брат.

– Как ты, Август? – услышала она слова Кэма.

– Не могу жаловаться. Только зубы болят.

– Я болею за тебя, – сказал Кэм с улыбкой. Он положил руку на плечо парня и посмотрел ему прямо в глаза. Мужчина, казалось, расслабился, прикованный к месту взглядом Кэма.

Лилит тоже словно приковало к месту. У людей здесь был голодный нервный взгляд. Но не у Кэма. Из-под своего изнеможения он как будто излучал спокойствие, которое словно говорило, что ничего в этом месте не может задеть его. Возможно, ничего в этом мире не могло его задеть.

Это была одна из самых красивых вещей, увиденных Лилит. Она тоже хотела быть такой: в мире с собой, самостоятельной, свободной.

– Мне начинает казаться, что он здесь живет, – заметил Жан.

– Если это можно назвать жизнью, – сказал Люк и направился к Кэму. – Ему не нужно находиться здесь. У нас есть две пустые спальни в моем доме. Я уверен, мои родители разрешат ему пожить.

– Подожди. – Лилит удержала его. – Он может смутиться, что мы выследили его до этого места.

Лилит знала, что это смутило бы ее, если бы она оказалась на месте Кэма.

– Давайте поговорим с ним завтра.

Она смотрела, как Кэм направился к горящему мусорному ведру, где отец готовил два хот-дога на металлической решетке для четырех маленьких детей. Он разрезал каждый хот-дог на две части и перевернул их на гриле, но, когда Кэм остановился перед ним, мужчина принялся нарезать один из хот-догов на большее количество кусочков.

– Голоден? – спросил он и предложил Кэму четверть хот-дога.

– Нет, – сказал Кэм. – Спасибо. Вообще-то… – Он полез в сумку и вытащил что-то, упакованное в фольгу. – Вам это нужнее, ребята.

Мужчина развернул фольгу и обнаружил огромный сэндвич с ростбифом. Он моргнул, глянув на Кэма, и откусил большой кусок, а остальное разделил между детьми. Пока те ели, мужчина обнял Кэма в благодарность.

Когда они закончили есть, самый старший из мальчиков – примерно возраста Брюса – протянул побитого вида гитару. Кэм взлохматил его волосы, а затем сел среди них. Он постарался настроить ее, но Лилит слышала, что это безнадежно. Две струны были порваны. И все же Кэм не сдавался, и вскоре гитара зазвучала немного лучше, чем раньше.

– Есть пожелания? – спросил он.

– Колыбельную, – попросил младший мальчик, зевнув.

Кэм раздумывал мгновение.

– Эту я узнал от талантливого музыканта, – сказал он, – по имени Лилит.

Когда Кэм сыграл первые аккорды «Изгоя», Лилит глубоко вздохнула. Кэм исполнял ее песню красиво, медленно, с сильными эмоциями, привнося глубину, которую она раньше не считала возможной. Он спел дважды. Когда он закончил, дети в группе уже засыпали. Позади них отец тихо поаплодировал Кэму.

– Вау, – прошептал Жан.

– Ага, – сказала Лилит. Ее трясло, подступали слезы. Все это ее так тронуло, что она больше ничего произнести не могла.

– Нам стоит уйти, – заметил Луис.

Несколько часов назад Лилит была уверена, что списала Кэма со счетов в последний раз. Теперь она шла за друзьями к машине Жана, ощущая головокружение, словно мир вокруг нее двигался с каждым шагом.

Она была уверена лишь в том, что сильно ошибалась в Кэме.

Глава 12. Заколдованный

Кэм

Шесть дней

Кэм проснулся в зеленой палатке на Доббз-стрит с затекшей спиной и бродячей собакой у его ног. Он спал здесь несколько раз после приезда в Кроссроудс. Здесь было не так одиноко, как на крыше спортивного зала Трамбулла.

Он столкнул собаку и выглянул на улицу, в бледный розовый рассвет. Здесь утро начиналось рано. Все проголодались и изнемогли после трудной ночи. Бесплатная столовая открывалась в семь, и Кэм вызвался работать на смене завтрака перед школой.

Он брел вдоль улицы, проходя мимо семей, готовящихся начать день, расстегивающих палатки, потягивающихся, качающих непоседливых ребятишек. Добравшись до заброшенного офисного здания, переоборудованного под бесплатную столовую, он толкнул и открыл стеклянные двери.

– Доброе утро, – поприветствовал его худощавый пожилой мужчина по имени Джекс. – Можешь начинать вон там.

Он кивнул в сторону покрытого вмятинами стального кухонного стола, на котором стояла огромная коробка «Бисквика» возле миски для смешивания.

Не очень-то долгий разговор – это устраивало Кэма. Он добавил молока и яиц и начал смешивать тесто для блинов, зная, что парни Бэллард, любившие его музыку, будут первыми в очереди. Половина хот-дога и несколько кусочков сэндвича – неважный ужин для растущего ребенка. За короткое время Кэму стали дороги семьи, жившие на Доббз-стрит. Он полюбил смертные жизни, и не только Лилит. Люди его завораживали. Все эти маленькие огоньки, зажигающиеся и гаснущие.

– Ты в порядке, Кэм? – спросил Джекс, стоя у кухонной плиты, где он жарил кусочки ветчины. – Плохо выглядишь.

Кэм поставил миску с тестом для блинов и подошел к затемненному окну, чтобы глянуть на свое отражение. Его зеленые глаза впали в темно-фиолетовые глазницы. С каких пор у него ввалившиеся щеки? И теперь даже его руки казались древними, в пятнах и морщинах.

– Я в порядке, – сказал он, но его голос дрогнул. Он выглядел и чувствовал себя ужасно.

– Позавтракай перед школой, – доброжелательно сказал Джекс, похлопывая Кэма по спине. Как будто тарелка с блинами заставит все проблемы, устроенные ему дьяволом, исчезнуть.

* * *

– Кэм…

Лилит нашла его у шкафчика перед тем, как отправиться в классную комнату. Он прилетел с Доббс-стрит к кампусу, поэтому был не прочь забраться в душ до того, как комната наполнится легкоатлетической командой. Кэм подумал, что душ поможет ему выглядеть чуть лучше, но, когда одевался для школы, зеркало в раздевалке оказалось таким же беспощадным, как окно в бесплатной столовой.

Даже его ступни теперь менялись, чернея и раздваиваясь, как копыта проклятых. Он больше не мог залезть в свои ботинки. Ему пришлось украсть пару ботинок из мотомагазина в центре города.

– Привет. – Кэм не мог не уставиться на красивое лицо Лилит.

– Как ты? – спросила она мягко.

– Бывало и лучше. – Кэм не хотел такое признавать, но правда вырвалась до того, как он смог подвергнуть ее цензуре.

Ученики спешили мимо них по коридору. Все говорили о выпускном. Кто-то запустил футбольный мяч в голову Кэма. Он вовремя увернулся.

– Я могу чем-то помочь? – спросила Лилит, облокачиваясь о шкаф и слегка улыбаясь ему. На ней была футболка с «Четырьмя всадниками», завязанная в узел на ее стройной талии. Ее волосы все еще были мокрыми после душа и пахли фрезией. Он не мог не наклониться поближе.

Вспомни меня, хотел он сказать, потому что, если бы она смогла вспомнить, каким Кэм был, когда они впервые полюбили друг друга, она бы видела в нем не просто иссохшую скорлупу, как сейчас.

– Я думал, ты злишься на меня, – сказал он.

К его удивлению, Лилит потянулась к его руке. Ее пальцы были холодными и сильными, с мозолистыми кончиками, которыми она перебирала гитарные струны.

– Нужно волноваться о более важных вещах, – сказала она.

Кэм ухватился за этот шанс и ступил ближе, желая поднять руку к ее волосам. Он знал, какими они будут на ощупь: влажные и великолепно мягкие, прямо как в Ханаане, когда она лежала в его объятиях на берегу реки после купания, а ее волосы разметались по его голой груди.

– Что может быть важнее твоего доверия? – спросил он.

Лилит откинула голову назад, глядя на Кэма. Мечтательное выражение появилось в ее взгляде, заменяя подозрение, к которому он так привык в этом Аду. Ее губы раскрылись. Кэм задержал дыхание…

– Так, детки, – перед ними появился Жан Ра и поднял свои пластиковые зеленые очки. – У нас есть группа или как?

Лилит отступила назад и потянула за край шорт. Она казалась смущенной, словно вышла из-под гипноза и не помнила, что произошло за мгновение до этого.

Кэм знал, что Жан хотел только добра, но в данный момент мог бы ударить его.

– Я так понимаю, раз вы двое разговариваете, – продолжил Жан, видя выражение лица Кэма, – вы помирились и снова можете…

– Мы как раз над этим работаем, – сказала Лилит.

– Работайте быстрее, – заметил Жан и щелкнул пальцами. – Мы должны обсудить кое-что важное касательно выпускного.

Он легонько пихнул Лилит:

– Ты уже его пригласила?

– Пригласила куда? – спросил Кэм.

– На выпускной, – ответил Жан.

Лицо Лилит стало приобретать разные оттенки красного, когда брови Кэма подскочили. Он ждал более романтичного момента, чтобы позвать ее на выпускной. Она действительно планировала позвать его?

– Конечно, – вырвалось у Кэма. – Я бы не против.

Жан поморщился.

– Нет, чувак, это была шутка. Прости. Я думал, ты посмеешься. Думал, вы оба посмеетесь…

Кэм сглотнул.

– Просто уморительно.

– Мне не нужна пара, чтобы сыграть песню с моей группой, – сказала Лилит. – Так что все просто отвалите.

– Да, Король Выпускного, – сказал Жан, смеясь. – Отвали.

Кэм толкнул его в сторону шкафчиков.

– Спасибо, чувак.

– Но я правда тут раздумывала, Кэм, – сказала Лилит, теребя рыжий локон, – что ты думаешь насчет того, чтобы вернуться в группу?

Она взглянула на Жана.

– Вот. Так. Ладно?

– Ладно, – сказал Кэм, зная, что не стоит спрашивать, почему она изменила решение. – Конечно. Я бы с радостью.

Жан положил одну руку на плечо Кэма, другую на плечо Лилит.

– Теперь, когда это разрешилось, мы можем вернуться к делу, – сказал он. – Встретимся на парковке сразу после школы. Мы отправляемся в полевую поездку.

– Направляемся куда? – спросил Кэм. Что бы ни входило в планы Жана, Кэму нравилась идея сбежать с территории Трамбулла вместе с Лилит.

– Шопинг на выпускной, Битву музыкальных групп, также известную как наше дебютное выступление. – Жан постучал по наручным часам. – Оно через шесть дней, а у нас нет образа.

– Жан, я сижу рядом с Кими на уроке поэзии, – сказала Лилит. – Я знаю о клюквенном атласном поясе, который ты специально заказал к ее выпускному платью.

Кэм рассмеялся.

– Ты заткнись, и ты заткнись, – сказал Жан, показывая по очереди на каждого из них. – Да, на мне будет клюквенный атласный пояс какую-то часть выпускного.

Он печально покачал головой:

– Но не на выступлении «Мести». Для этого нам нужно постараться изо всех сил.

Лилит глянула на свои джинсовые шорты.

– Я собиралась просто…

– Мы не можем надеть нашу обычную одежду на сцену! – сказал Жан, и Кэм еще никогда не видел его таким серьезным. – Мы не хотим, чтобы наши зрители смотрели на нас таких, какие мы сейчас.

Кэм прочистил горло и глянул на свои ботинки. Жан предполагал, что их не будет на нем на сцене, к несчастью, выбор у него был невелик. Он глянул на учеников, спешащих по коридору в класс.

– Я не уверен, что они вообще нас видят.

Жан закатил глаза.

– Знаю, что ты имеешь в виду. Ты же не хочешь, чтобы тот Люк увидел тебя на сцене – и подумал о тебе, сидящем на задержании, не так ли?

– Скорее всего нет, – признался Кэм, хотя знал, что ни один костюм не скроет его от Люцифера.

– Он должен думать, что ты из другого мира, – продолжил Жан.

– Мы исполняем лишь одну песню, – заметила Лилит. – Зачем инопланетянам тратить столько времени на полет сюда через весь космос, чтобы исполнить всего одну песню?

– Рок о трате, – сказал Жан. – Потраченное зря время, потраченная молодость, потраченный впустую талант, потраченные деньги.

Кэм гадал, почему Лилит волнуется из-за нового имиджа, а потом понял: она, скорее всего, не могла позволить себе ничего нового. Но это не должно помешать ей найти что-то особенное. Он найдет способ помочь ей.

– Жан прав, – сказал Кэм Лилит. – Нам нужен общий имидж. Только недорогой. В данный момент я мало что могу себе позволить.

– Не волнуйся, – сказал Жан, и Кэм увидел, как Лилит выдохнула с облегчением. – Я могу уложиться в бюджет. Так что давайте встретимся в три сорок пять и направимся к Армии спасения.

Кэм поскреб голову. Его кожаная куртка была сделана вручную в 1509 году во Флоренции самим Бартоломео. Последнюю пару ботинок он взял у мертвого американского пехотинца на поле в Рейнлэнде в 1945-м. Его джинсы были из первой партии Ливая Страусса в 1873 году. Он принес их прямо на Сэвил Роу, чтобы переделать.

Ох как меняются времена.

– Я в деле, – сказала Лилит прямо перед тем, как прозвенел звонок. – Встретимся после школы. Кстати, Кэм, мне нравятся твои новые ботинки.

* * *

– Ты пойдешь со мной, прямо сейчас. – Таркентон схватил Кэма за воротник, когда тот надеялся улизнуть к ручью Гремучей Змеи. Он умудрился стащить классный черный атласный ремень для гитары вчера в музыкальном магазине и хотел оставить его в качестве подарка для Лилит на старом столе.

– В чем меня обвиняют? – спросил Кэм, когда Таркентон втащил его обратно в столовую.

– Провал в исполнении обязанностей члена королевского двора. Мисс Кинг проинформировала меня, что ты пропустил уже пять встреч, и еще одну во время моей смены ты не пропустишь.

Кэм простонал.

– Я не могу подписать какое-нибудь освобождение от обязанностей, чтобы уйти? Какой-то другой ученик явно захочет занять мое место.

Таркентон подвел Кэма к столу в центре столовой, где Хлоя Кинг сидела с другими девушками из своей группы и тремя парнями, которых Кэм успешно избегал и с которыми так и не познакомился. Они все ели пиццу, склонившись вперед и перешептываясь. Все замолчали, когда увидели Кэма.

– Садись, – приказал Таркентон, – соберись и начинай усиленно раздумывать над цветами для баннера из шариков, как подобает нормальному подростку.

Директор жестом велел Кэму сесть на последнее свободное место.

– Если я сяду, вы уйдете? – пробормотал Кэм, когда Таркентон наконец исчез. Хлоя сразу же убрала коробку с пиццей в центр стола подальше от Кэма.

– Не смотри на меня так, – сказала она. – Я помогаю. Уверена, ты хочешь сбросить несколько килограммов до выпускного. Поверь мне, тебе не нужна эта пицца.

– Не будь злой, Хлоя, – пошутил парень с квадратной головой по имени Дин. – Пусть толстячок поест.

Весь стол начал смеяться. Кэму было абсолютно все равно, что эти детишки о нем думали. Ему было не все равно, сколько времени они у него отнимут. Ему надо было быть с Лилит или делать что-то особенное для нее.

И именно тогда на стол перед ним упал сложенный кусочек бумаги. Кэм поднял взгляд и увидел, как Лилит проходит мимо, неся свой поднос с обедом. Она кивнула на записку. Имя Кэма было написано на внешней стороне черным шрифтом. Он раскрыл ее.

Держись там… всего три часа до нашего похода.

Наполненный счастьем, он повернулся, чтобы взглянуть на Лилит. Та сидела в задней части столовой, рядом с Жаном и Луисом, ела ярко-красное яблоко и смеялась. Кажется, она почувствовала взгляд Кэма на себе и глянула через всю столовую, одарив его ослепительной сочувствующей улыбкой.

Хлоя могла забрать пиццу и засунуть куда подальше. Улыбка Лилит была пищей, нужной Кэму.

* * *

После школы «Хонда» Жана с визгом заехала на стоянку Армии спасения и затормозила, занимая два места. Пальцы Кэма коснулись пальцев Лилит, когда он выходил с заднего сиденья. Когда он поднял взгляд, она улыбалась. Это была та же улыбка, которой она одарила его в столовой, улыбка, которая помогла Кэму пережить тридцать пять минут встречи по планированию выпускного.

Кэм понятия не имел, где нужно поставить будку для фотографий на выпускном или должен ли диджей быть одет в смокинг или нечто более повседневное, нужны ли им цветы, чтобы украсить стол, где будут подписываться памятные альбомы.

Но он очень хотел заполучить Лилит в качестве пары на выпускной.

Сегодня все шло действительно хорошо, и не было новых признаков вмешательства Люка, поэтому Кэм чувствовал себя оптимистично. Но ему все еще предстояло много работы. Ему нужно было сделать так, чтобы поездка к Армии спасения оказалась такой же романтичной, как поездка к верхушке Эйфелевой башни.

– Разделяй и властвуй, – сказал Жан, позвав их в секонд-хенд. Здесь пахло нафталином, обрызганным кошачьей мочой, смешанной с затхлым запахом ванильного парфюма. – Экспериментируйте. Веселитесь.

– Но помните, – сказал Луис, придерживая дверь для Лилит, – мы ищем костюмы, которые возвеличат наше выступление на сцене.

Кэм глянул на девятиклассника и засмеялся.

– Вау. Что на тебя нашло?

– У меня есть пара на выпускной, – сказал Луис, исполняя маленький танец. – Не суть важно.

– Ты наконец позвал ее? – спросил Жан, а потом ухмыльнулся Кэму. – Он пускал слюни по Карен Уолкер весь семестр.

– Отлично, Луис, – сказала Лилит и дала пять барабанщику, но, когда она направилась по проходу, переполненному шляпами, Кэм подумал, не послышался ли ему намек на зависть в ее голосе. Теперь даже у Луиса была пара на выпускной.

Кэм последовал за Лилит к высокой стене полок зеленого лаймового цвета, впечатленный, что она выбрала самую интересную секцию магазина так быстро. Кэм покупал, отдавал и даже работал по крайней мере в сотне винтажных магазинов за все эти годы. Он бы мог войти в любой – и сказать, где находятся ботинки и светильники и как найти по-настоящему классные костюмы.

Кажется, у Лилит был тот же дар. Она встала на цыпочки, чтобы достать с полки костюм в тонкую полоску морского цвета, состоящий из трех частей. Она показала штаны Кэму, кивая с одобрением.

– Что думаешь?

– Бомба.

Он взял костюм, потом просмотрел остальные, остановившись на шерстяном в клетку, поменьше других и выглядевший относительно чистым. Кэм знал, что жакет соблазнительно сядет на Лилит, а штаны окажутся впору.

– Ох, мне он нравится, – сказала она, когда он передал ей костюм. – Думаешь, мне подойдет?

– Не знаю, сможет ли этот город справиться с тем, как хорошо ты будешь смотреться в этом костюме, – сказал он.

– Действительно? – Она осмотрела его в поисках пятен. – Я примерю его.

Кэм позвал высокую даму с бейджиком.

– Покажите нам, пожалуйста, где примерочные?

– В задней части магазина, – сказала женщина и отвела Кэма и Лилит в угол, отделенный желтой фланелевой занавеской.

– Давай, детка, – сказал Кэм.

Примерочная была в полном беспорядке: здесь находились старые платья и пончо, фетровые шляпки с узкими полями, пижамы, и все это висело вперемешку на вешалках или крючках на стене. Казалось, что все, что примерялось здесь за последнее десятилетие, просто оставили тут грудой.

– Заходи, – сказала Лилит и потянула занавеску за ними обоими.

Внутри свет был другим: лампы накаливания таяли до мягкого, почти романтического свечения через пыльные абажуры.

– Отвернись, пока я буду это надевать, – сказала она.

– Не хочешь, чтобы я подождал снаружи? – спросил Кэм.

– Я сказала тебе, чего хочу, – ответила Лилит. – Отвернись.

Кэм последовал ее инструкциям. Он прислушался к звукам, которые она издавала, двигаясь: мягкому дыханию, стуку рюкзака, упавшего на пол, щелчку резинки, когда она затянула волосы в конский хвост. Что-то легко коснулось его плеча, и он понял, что Лилит раздевалась. Учитывая всю собранную здесь одежду, в примерочной было мало места для движения, поэтому, пока Лилит выбиралась из джинсов, ее голое бедро задело Кэма. Его крылья горели от желания раскрыться.

– Ты примеришь свою одежду или как? – спросила Лилит.

Это было возбуждающим ощущением – знать, что нечто опасно сексуальное происходит позади него, и не мочь это увидеть. Увидеть ее. Кэм почувствовал, словно он и Лилит делят одну тайну, момент, принадлежащий лишь им.

– Да. – Он стянул свою куртку.

Вскоре они стояли голыми спинами друг к другу. Прикосновение кожи Лилит в тихом занавешенном месте уносило его прочь. Они могли бы стоять прямо у реки Иордан. Его тело узнавало каждый невидимый изгиб ее тела.

А Лилит узнавала его? Благодаря Люциферу тело Кэма совсем не было таким, как в Ханаане, но все же он желал узнать: вызывает ли ее воспоминания к жизни его близость.

– Йо! – крикнул Жан снаружи. – Нужно услышать ваше мнение.

– Минутку, – сказала Лилит, и они с Кэмом постарались быстрее залезть в костюмы.

Кэм застегнул молнию на штанах в тонкую полоску – и мгновение спустя почувствовал кончики ее пальцев на своих плечах. Лилит развернула его посмотреть на нее.

Только на Лилит был не шерстяной костюм в клетку. Вместо этого она надела легкое голубое платье с четкими простыми линиями. Вырез был низким, но не чересчур. Край платья танцевал на середине ее бедра. Должно быть, она только что нашла его в груде одежды в примерочной, но казалось, словно его сшили именно для нее.

– Ты выглядишь красиво, – сказал он.

– Спасибо, – ответила Лилит. Она взглянула на его костюм, который был пошит словно для прежнего Кэма – не его нынешнего тела.

– На вешалке он казался многообещающим, – вежливо сказала она. – Но он придает тебе вид типа продавца подержанных машин.

– Это идеально, – сказал он, – потому что ты похожа на секс-бомбу-домохозяйку из пятидесятых на рынке подержанных «кадиллаков».

– Ой, – взвизгнула Лилит, но засмеялась. – Сними это немедленно, пока его изношенность не отпечаталась на тебе навсегда.

– Что мне надеть вместо него? – спросил Кэм, тоже смеясь.

– Все что угодно! – Лилит схватила серое шерстяное пончо с желтыми и оранжевыми цветами с вешалки на стене в задней части примерочной. Оно словно когда-то принадлежало мексиканскому десперадо. – Вот!

Кэм протянул руку за огромный зеленый халат и вытащил розовое атласное гавайское хула-платье.

– Только если ты примеришь вот это.

– Я принимаю вызов, – игриво сказала Лилит и взяла платье. Она пальцем показала Кэму развернуться.

Они снова стояли спина к спине. Кэм замирал каждый раз, когда обнаженная кожа Лилит касалась его. Он закрыл глаза и представил, как гавайское платье скользит вниз по ее бедрам.

Когда она развернулась Кэм с удовольствием отметил, что она взяла белую шелковую орхидею из набора искусственных цветов в углу примерочной. Цветок был заправлен за ухо.

– Алоха, – сказала она, хлопая ресницами.

– И тебе алоха, – сказал Кэм.

– Этот парень знает, как носить пончо, – сказала она, осматривая его с одобрением.

Кэм выбрал самый яркий акцент Мексико-сити и взял Лилит за руку.

– Знаю, что мы из разных миров, сеньорита, но теперь, когда я вас увидел, я должен забрать вас на свое ранчо.

– Но мой отец никогда такого не позволит, – сказала Лилит, впечатляюще хорошо изображая гавайскую принцессу. – Он убьет тебя, прежде чем позволит забрать меня!

Кэм поцеловал ее руку.

– Ради тебя я рискну всем, даже вечным пламенем Ада.

– Эй?! – крикнул Луис из-за шторы. – Что там происходит? Вы уже нашли свои костюмы?

Лилит захихикала и убрала занавеску, исполняя небольшой хула-танец.

На Жане были черная фетровая шляпа и коричневый тренч. А Луис нашел футбольную форму вместе с подкладками и каким-то образом натянул поверх своей одежды.

– А ну достаньте меня, придурки! – крикнул он в потолок.

– Здорово. – Жан глянул на каждого из них и покачал головой. – Мы будем выглядеть как Village People[2].

– Мы еще не закончили, старик, – сказал Луис. – Мы только начали!

– Ну пока что мы выглядим жалко, – сказал Жан. – Кроме тебя, Лилит. Теперь давайте постараемся лучше.

– Говорит парень, выбравший фетровую шляпу, – заметил Луис, когда они оба исчезли в океане вельвета.

– Что теперь? – спросил Кэм, когда вместе с Лилит они вернулись в примерочную. – Нам может достаться от Жана, если продолжим дурачиться.

– Звучит опасно, – поддразнила его Лилит. Она огляделась в примерочной, осматривая вешалки. – Давай удивим друг друга.

И снова они повернулись спиной друг к другу. И снова Кэм почувствовал, как платье скользит над Лилит и падает на пол у его ног. Он опять поежился от еле сдерживаемого желания.

Кэм посмотрел на вешалку перед собой и потянулся наконец к длинному бежевому индийскому кафтану. Он натянул его через голову и завязал на шее.

– Что ты думаешь об этом? – несколько мгновений спустя спросила Лилит.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее.

На Лилит было тонкое белое платье, вышитое темно-зелеными листьями.

– Я тут видела тебя на днях в деревне… – сказала она медленно, хрипловатым тоном.

Она все еще играла, но Кэм едва мог дышать. Он не видел это платье, с тех пор как…

– Где ты его нашла?

Лилит показала на груду одежды, сваленной у задней стены, но Кэм не мог отвести от нее глаз. Он моргнул и увидел свою будущую невесту: как солнце пятнами ложится на ее плечи, когда она стоит рядом с ним на берегу Иордана три тысячелетия назад. Он помнил, какой на ощупь была легкая как перышко ткань, когда он обнял Лилит. Он помнил, как ее шлейф тянулся за ней, когда она уходила от него.

Этого не могло быть. Ткань бы сгнила уже очень давно. Но в этом платье Лилит выглядела точно так же, как девушка, которую он потерял.

Кэм облокотился на вешалку с одеждой, испытывая головокружение.

– Что? – спросила Лилит.

– Что «что»? – ответил Кэм.

– Очевидно, я в нем плохо выгляжу.

– Я этого не говорил.

– Но ты так думал.

– Если бы ты могла читать мои мысли, то извинилась бы за это замечание.

Лилит уставилась на платье.

– Это должна была быть шутка. – Она замолчала. – Глупо, знаю, но почему-то мне… хотелось, чтобы тебе понравилось, как я в нем выгляжу.

Она покинула примерочную, чтобы встать перед зеркалом. Кэм последовал за ней, наблюдая, как она ощупывает вышивку на талии. Он смотрел, как кружится юбка, когда она немного покачала бедрами.

Ее лицо изменилось. Глаза снова стали мечтательными. Кэм сделал шаг к ней.

Это возможно? Вспомнила ли она что-то из их прошлого?

– Ты самое замечательное создание, которое я когда-либо видел… – сказал он, прежде чем успел понять, что делает.

– Мы должны пожениться в храме, – резко сказала она.

– Что? – моргнул Кэм, но потом ответ сам нашел его. Они произнесли те же самые слова раньше, стоя на берегу реки в Ханаане, когда в последний раз она надевала это платье.

Лилит встретилась глазами с его отражением в зеркале. Внезапно страх наполнил ее глаза, исказил черты. Она развернулась к нему, полная ярости. Прошлое, которое она не могла вспомнить, врывалось в настоящее. Он видел, что Лилит сбита с толку причиной такой ярости, но была точно уверена, что связана она с Кэмом.

– Лилит, – сказал он. Ему хотелось рассказать ей всю правду. Ему было больно понимать ее чувства лучше ее самой.

Но прежде чем он успел что-то еще сказать, Лилит рассмеялась. Звук был натянутым, не ее естественным мелодичным смехом.

– Что это было? – сказала она. – Прости. Я чувствую себя идиоткой.

Кэм постарался выдавить смешок.

– Ты шутишь?

– Возможно. – Лилит потянула пуговицы на задней стороне шеи, словно платье душило ее. – Но моя злость кажется такой настоящей. Словно мне хочется содрать твое лицо с черепа ногтями.

– Постой, – удалось сказать Кэму.

– А самое странное, – продолжила Лилит, изучая его, – что ты ведешь себя так, словно заслуживаешь этого. Я на тебя злюсь, но понятия не имею почему. Но такое впечатление, что ты имеешь.

Она прижала кулаки к вискам.

– Я схожу с ума?

Он изучал вышитую лозу, ползущую по ее груди. Ему нужно было вытащить ее из этого платья.

– Другое нравилось мне больше, – солгал он, возвращаясь в примерочную и поднимая современное голубое платье с пола. Оно казалось дешевым и незапоминающимся рядом со свадебным платьем Лилит. – Вот, позволь мне вытащить тебя из того старья. Оно пахнет как шарики от моли.

Но Лилит оттолкнула руку Кэма от пуговиц возле ее шеи.

– Я должна купить вот это, – ее голос казался далеким. – Из-за него я чувствую себя больше… самой собой.

Она обратилась к продавцу:

– Сколько стоит это платье?

– Я никогда раньше его не видела, – донесся ответ женщины мгновение спустя. – Или оно только что прибыло, или сто лет пролежало в той куче одежды в примерочной.

Кэм знал, что первый вариант правильный – и также он знал, кто его принес.

– Ваша цена? – спросила Лилит, и Кэм услышал, как она расстегивает рюкзак и роется в кошельке. – У меня… два доллара и пятьдесят… три центра.

Кэм пошел за ней.

– Может, тебе не стоит…

– Ну, – сказала продавщица. – На платья пятидесятипроцентная скидка по пятницам, и у большинства людей здесь другой стиль… Так что ладно. Я возьму твои два пятьдесят три на кассе.

– Стой… – начал было Кэм.

– Отлично, – сказала Лилит, пролетая мимо него по проходу, все еще в платье.

Переодевшись в свою одежду, Кэм заметил крошечную вырезанную из дерева гаргулью, сидящую на полке рядом с разными безделушками и глядящую на примерочную. Кэм и Лилит наконец поладили. Но Люцифер не мог этого допустить. Чтобы выиграть пари, ему нужно было держать Лилит в ловушке – точнее, в одеянии – ее злости. И она никогда не злилась на Кэма больше, чем в тот последний день, когда носила это платье.

Теперь, три тысячелетия спустя, она снова наденет его и снова почувствует ту ярость – на выпускном, когда Кэму больше всего понадобится ее прощение.

Глава 13. Мой бессмертный

Лилит

Пять дней

– Я уже могу снять это? – спросил Брюс в субботу и потянул футболку, которую Лилит завязала вокруг его головы, чтобы он не видел.

– Ты можешь снять ее, когда я скажу, что ты можешь ее снять, – сказала ему Лилит. Со своего места в общественном автобусе Кроссроудс она нажала желтую кнопку «Выход», чтобы подать водителю знак о выходе на следующей остановке. Помимо пожилой пары, разделившей «Твикс» на передних сиденьях автобуса, Лилит и Брюс были единственными пассажирами.

– Она колется, – простонал Брюс. – И пахнет.

– Но это будет того стоить. – Лилит прижала руку к глазам младшего брата, потому что на его месте точно бы подсматривала. – А теперь пойдем.

Желудок Лилит подскочил, когда автобус подпрыгнул на нескольких выбоинах. Она нервничала. Ей хотелось, чтобы это было особенным, чем-то, что Брюс запомнит. Она не могла дождаться, когда увидит выражение его лица при виде подготовленного ею сюрприза.

Когда автобус остановился, Лилит повела Брюса вниз по ступенькам и через перекресток, а потом остановилась перед магазином, похлопав по карману, чтобы убедиться, что у нее все еще были наличные, которые дала ей мама.

Когда мама обнаружила все те продукты, наполнившие их холодильник пару дней назад, она набросилась на Лилит с расспросами, откуда они взялись. Лилит солгала – она не собиралась рассказывать матери о Кэме – и сказала, что давала уроки игры на гитаре ученику из своей школы за дополнительные деньги. Мама посмотрела на Лилит с искренним удивлением, а потом сделала что-то невозможное – обняла свою дочь.

Лилит была так удивлена, что позволила объятию продлиться.

А потом, прошлой ночью, когда ее мать вернулась домой с работы, она постучала в дверь Лилит. Лилит смотрела в свой шкаф, но быстро закрыла дверь, скрывая висевшее там странное белое платье. Она уже дважды примерила его с тех пор, как вернулась из секонд-хенда.

Это заставило ее жаждать того, что она не могла облечь в слова. Платье было настолько не рок-н-рольным – но подходило Лилит больше, чем все, что она когда-либо носила. Она не могла перестать думать о том взгляде, которым одарил ее Кэм, когда она повернулась к нему в примерочной.

– Привет, мам, – беззаботно сказала она, открывая дверь.

Мама протянула ей двадцатидолларовую купюру.

– Что это?

– Кажется, это называется карманными деньгами, – сказала мама с улыбкой. – На этой неделе осталось немного лишнего, раз ты позаботилась о продуктах. – Она замолчала. – Это было очень щедро с твоей стороны, Лилит.

– Ладно, – сказала Лилит. – Ничего особенного.

– Не для меня. – Она кивнула на деньги в руке Лилит. – Повеселись. Возьми с собой Брюса.

Так Лилит и сделала.

– Где мы? – простонал Брюс, почесывая лоб там, где повязка на глаза была особенно тугой.

Взяв его за руку, Лилит протолкнулась через дверь с затемненным стеклом в «Лейнс», единственный боулинг-клуб Кроссроудс. Навстречу им ударил порыв воздуха из кондиционера, запах дешевой пиццы, полной орегано и пикантного сыра начо, лампы над дорожками, подпитанные сахаром крики сотни детей.

А потом взвившийся над всем остальным грохот шара для боулинга, сбившего десять кегль.

– Стра-а-айк! – крикнул Брюс, все еще с завязанными глазами, вскинув кулаки в воздух.

Лилит сняла с его глаз футболку.

– Как ты узнал?

Глаза ее брата расширились. Он отшатнулся, потом замер, опустив локти на машину для полировки шаров.

– Не узнал, – наконец сказал он. – Я притворялся.

А потом воздух покинул ее легкие, потому что Брюс врезался в нее, крепко обнимая.

– Я хотел прийти сюда всю свою жизнь! – крикнул он. – Я умолял маму отвести меня сюда каждый день! И она всегда говорила…

– Я знаю, – сказала Лилит.

– «Если тебе когда-нибудь станет лучше, сын», – хором сказали Лилит и Брюс, имитируя уставший голос матери.

Со времен последней поездки Брюса в больницу у их матери были моменты просветления, даже доброты, как предыдущей ночью. Но этим утром, когда Лилит пригласила ее присоединиться к ним в «Лейнс», она рявкнула на Лилит за то, что та позабыла: мать согласилась на смену в вечерней школе.

– Теперь мне лучше. – Брюс рассмеялся, словно все еще не мог в это поверить. – И вот мы здесь! Спасибо!

– Не за что. Вообще это заслуга мамы, – сказала Лилит, показывая Брюсу наличку.

– Это прекрасно!

Лилит сморгнула слезы счастья, наблюдая, как брат все осматривает здесь. Его загипнотизировал вид девушки его возраста, спотыкающейся под весом блестящего шара, детей, жующих пиццу, ожидающих своей очереди кидать шар. Ему редко удавалось побыть нормальным ребенком.

Она осмотрела боулинг-клуб и удивилась, увидев Карен Уолкер с ее занятий по биологии на самой дальней дорожке. Та была с несколькими девочками, которых Лилит узнала по школе, и все они радовались за Карен, которая праздновала свой страйк.

Карен была скромной, но никогда не была груба с Лилит и собиралась на выпускной с Луисом, что заработало ей очки в глазах Лилит. Более того, она должна была немало интересоваться музыкой, потому что согласилась быть техником Хлои Кинг. Лилит никогда не думала, что может подружиться с Карен, но теперь казалось глупым не подойти и не поздороваться.

– Я раздобуду ботинки, – сказала Лилит.

– Я не хочу играть в боулинг, – сказал Брюс, качая головой.

Лилит уставилась на него.

– Не хочешь?

– Не-а. – Его глаза зажглись, когда он указал на темный проход у торговых автоматов. Красные, желтые и зеленые огоньки мигали над похожим на пещеру входом. – Аркада.

Лилит улыбнулась. Она снова глянула на дорожку Карен Уолкер, но сегодня был день Брюса. Возможно, она поговорит с Карен завтра.

– Веди, – сказала она брату.

Последовав за братом в игровую комнату, Лилит удивилась, насколько успокаивающая атмосфера там царила. Окон и верхнего света не было. Никто не смотрел друг другу в глаза. Все могли свободно сосредоточиться на своей фантазии, будь это лужи крови или флаг в черно-белую клетку.

Брюс осмотрел все игры, провел много времени, глядя на пугающего зеленого демона, нарисованного на боку автомата под названием «Шип Смерти». Вскоре они стояли перед столом для аэрохоккея. Брюс поднял одну из светящихся в темноте бит и поводил ею, издавая шуршащие звуки.

– Давай, – сказал он Лилит, толкая еще одну биту к ней.

Она закинула монетки в слоты под столом для аэрохоккея. Брюс завизжал, когда из крошечных дырочек пошел прохладный воздух.

– Ты готова, чтобы тебе надрали задницу?

– Тебе не стоит об этом спрашивать, – сказала Лилит, хватая биту и становясь за воротами. Брюс был в таком восторге, что Лилит обнаружила – это чувство заразно.

– Я больше не болею, – сказал ей брат, – так что больше никаких поддавков, понятно?

– Ну теперь ты нарываешься, – сказала Лилит.

Никто из них никогда раньше не играл в аэрохоккей, но, судя по всему, было два метода попадания: прямо в ворота или после отскока от стены. Ударь так, чтобы шайба стала биться о стены, – и твоему оппоненту придется броситься за ней и дергаться как дураку. Забей в ворота и унизь его, когда шайба попадет прямо в слот.

Брюс любил бить шайбой о стенки. Он три раза пытался забить с подачи, но потом переключился на более темную тактику. Он держал шайбу в своем углу неприятно долгое время, потом указывал за плечо и спрашивал: «Эй, что там такое?» – прямо перед тем, как пульнуть шайбой в ее сторону.

– Неплохая попытка, – сказала Лилит, посылая шайбу прямо в цель.

Она вела первую половины игру, но Брюс не расстраивался. Казалось, что это лучшее время его жизни.

Когда счет стал пять-пять, в колонках заиграла песня «Bye Bye Love» Everly Brothers. Лилит стала напевать, не понимая, что делает, пока Брюс не начал петь вместе с ней. Они такого годами не делали. У ее брата был потрясающий голос, и он не сбивался с мелодии, как бы сильно ни бил по шайбе.

Потом из темноты позади Лилит третий голос подключился к гармонии. Она повернулась и увидела, как Кэм облокачивается о Ms. Pac-Man, наблюдая за ними, и отдала важный гол.

– Да-а-а-а! – обрадовался Брюс. – Спасибо, Кэм!

– Что ты здесь делаешь? – спросила Лилит.

– Не переставайте играть или петь из-за меня, – сказал Кэм. На нем была черная вязаная шапочка и черные солнечные очки, а его мотоциклетная куртка была застегнута. Лилит нравилось, как он выглядел.

– Ваши голоса переплелись как морской узел.

– Что это значит? – спросил Брюс.

– Ваша связь сильна, – сказал Кэм. – Нет музыки красивее, чем гармония брата и сестры.

– У тебя есть братья или сестры? – спросила Лилит. Он никогда не говорил о своей семье или своем прошлом. Она подумала о своей поездке на Доббз-стрит, как видела его выходящим из зеленой палатки. Он действительно там жил? Он делил ее с кем-либо? Чем больше времени она проводила с Кэмом, тем страннее казалось, что она знает о нем так мало.

– Что еще важнее, – сказал Брюс, воспользовавшись тем, что Лилит отвлекалась, и каким-то образом забил последний гол. – Хочешь сыграть с победителем?

– Знаешь, никогда не имел чести, – сказал Кэм и улыбнулся Лилит.

Она протянула ему биту.

– Пожалуйста.

Кэм снял солнечные очки и оставил их на коктейльном столике рядом с телефоном. Он забрал у Лилит биту, и, когда в этот раз их пальцы соприкоснулись, Лилит застыла, чтобы этот момент продлился. Кэм это заметил – она видела это по тому, как он улыбнулся ей, вставая на позицию, и тому, как его взгляд оставался прикован к ней, даже когда он приготовился играть. Лилит вспыхнула, засовывая в автомат еще горсть четвертаков, и игра началась.

Брюс «замочил» Кэма с первой же подачи. Кэм попытался забить шайбу, но попал ею точно в угол Брюса. Брюс вытащил шайбу и забил Кэму гол за секунду.

– Да! – закричал Брюс.

– Земные объекты не путешествуют на таких скоростях, – сказал Кэм.

Очарованная тем, как серьезно он играл с ее братом, Лилит оттащила черный стул из-под коктейльного столика и села.

Кэм отлично запускал. Его тело резко двигалось назад и вперед, пока он размахивал битой. Но он двигался недостаточно быстро, специально или нет, позволяя брату Лилит доминировать в игре. Брюс становился все лучше с каждым забитым голом.

Это было хорошо. То, как они двое подружились. С тех пор как их отец уехал из города, Брюс мало на кого мог равняться, но он сразу же подружился с Кэмом. Лилит знала почему. Кэм был веселым, непредсказуемым. Было волнующе находиться рядом с ним.

Вспышка света привлекла внимание Лилит, и она взглянула на телефон Кэма. Быстрый взгляд сообщил ей, что он только что получил электронное письмо. Более внимательный и не такой невинный взгляд сообщил ей тему письма: «Блюз кого-то другого» Лилит Фоскор.

– Как ты забил еще один гол? Я даже шайбу не видел! – крикнул Кэм Брюсу.

Пальцы Лилит приблизились к телефону, чтобы снова включить экран. В этот раз она увидела имя отправителя: Айк Лигон.

– Что за черт? – прошептала она.

Она не гордилась тем, что произошло дальше.

Лилит еще раз взглянула на спину Кэма в тот момент, когда он принял подачу Брюса. Потом провела пальцем по экрану, чтобы открыть письмо.

Дорогая Лилит,

Я прочитал текст твоей песни. Я сразу же понял, что ты отлично пишешь песни. У тебя талант. Настоящий талант. Я знаю, что «Кинг Медиа» планируют объявить победителя соревнования, но я тоже хотел написать тебе. Ты выиграла, детка. Ты сделала это. Мои поздравления. Не могу дождаться, когда встречусь с тобой и пожму твою руку.

Лилит позволила экрану потухнуть.

Айку Лигону понравилась ее песня?

Она поморщилась. Это казалось невозможным. Из всех в школе выиграла она?

Даже перестав злиться на Кэма за то, что тот отправил текст песни, Лилит никогда по-настоящему не ожидала, что выиграет. Хлоя Кинг должна была выиграть, потому что Хлоя Кинг всегда побеждала – так был устроен мир. Так что такое с этим письмом?

Должно быть, это шутка.

Но потом она остановилась. Какое депрессивное первое побуждение. Что, если это не шутка? Почему она не могла быть счастлива, как другие девочки в школе? Почему она не могла принять, что Айку Ли-гону понравилась ее песня и он считал, что у нее настоящий талант, вместо того чтобы подозревать, что кто-то разыгрывает ее? Почему Лилит не доверяла всему хорошему, что с ней случалось?

Слеза упала на экран мобильника Кэма и вернула ее к реальности игры. Лилит отвернулась и уставилась на покрытый жвачкой ковер.

Брюс подошел к ней.

– С тобой все в порядке?

Подняв голову, она увидела, что Кэм наблюдал за ней.

– Что такое?

Она протянула телефон.

– Айк Лигон только что прислал тебе электронное письмо.

Он почесал подбородок. Это была болезненная тема – Кэм отослал текст песни Лилит, и девушка понимала, что он все еще испытывает вину.

Лилит сглотнула.

– Ему нравится моя песня.

– В этом не было сомнений, – сказал Кэм.

– Я победила. – Она не знала, что еще сказать. До Кэма музыка была побегом, страстью, грезами, любовью к невозможному. С его приезда все это соединилось, словно ей нужно было всем этим воспользоваться, чтобы стать другим человеком.

Это пугало ее.

Кэм бросил Брюсу четвертак и показал на автомат на другой стороне столика с аэрохоккеем. Когда мальчик ушел, Кэм ступил ближе к Лилит.

– Это много значит.

– Знаю, – сказала Лилит. – Битва музыкальных групп…

– Это важнее Битвы музыкальных групп.

– Пожалуйста, не говори, что это важнее выпускного, – сказала она, слегка поддразнивая его.

– Конечно, нет. Нет ничего важнее выпускного, – засмеялся Кэм, но потом выражение его лица стало серьезным. – Ты можешь добиться в жизни всего, чего хочешь. Ты ведь знаешь об этом?

Лилит моргнула. Что он имел в виду? Она была бедной, непопулярной. Да, у нее недавно появились несколько друзей, и да, у нее была ее музыка, но по большому счету жизнь все еще была отстоем.

– Не совсем, – ответила она.

Кэм наклонился ближе.

– Тебе просто нужно очень сильно желать этого.

Сердце Лилит заколотилось. Показалось, что внезапно температура в аркаде поднялась до тысячи градусов.

– Я даже не знаю, что такое «это».

Кэм на мгновение задумался.

– Приключения. Свобода. – Он выдохнул. – Любовь.

– Любовь? – спросила она.

– Ага, любовь. – Он снова улыбнулся. – Она возможна, знаешь ли.

– Возможно, там, откуда ты, – ответила она.

Они были теперь так близко, что их лица чуть ли не соприкасались. Так близко, что кончики их носов почти встретились, а их губы…

– О чем вы говорите, ребята? – спросил Брюс, не поднимая взгляда от игрового автомата и выстрелив в армию монстров еще сотней патронов.

Лилит прочистила горло и отошла от Кэма в смущении.

– О Битве музыкальных групп, – одновременно ответили Кэм и Лилит.

Кэм потянулся к руке Лилит, а потом к руке Брюса.

– Пойдемте, давайте отпразднуем.

Он отвел их обратно в снек-бар в главном зале боулинга. Усадил Брюса на красный стул из искусственной кожи и подозвал официантку с пышными светлыми волосами.

– Кувшин вашего лучшего рутбира, – сказал Кэм. Рутбир был любимым напитком Лилит. Она когда-нибудь ему об этом говорила?

– И гигантское ведро попкорна, с дополнительной порцией масла для этого парня. – Он показал большим пальцем на Брюса, который поднял кулаки вверх.

Потом Кэм вытащил телефон и начал что-то быстро печатать.

– Что ты делаешь? – спросила Лилит.

– Передаю хорошие новости Жану и Луису.

Спустя несколько секунд он показал ей сообщение, только что полученное от Жана. Оно было полно эмоджи: взрывающиеся фейерверки, букеты цветов, гитары, скрипичные ключи – и, непонятно почему, самурайский меч.

Лилит широко улыбнулась. Ее друг действительно радовался за нее.

– Каковы были шансы? – спросил знакомый голос позади них. Лилит повернулась и увидела, как Луис широко развел худые руки, ожидая объятий. Лилит слезла со стула и упала прямо в его объятия. Он крепко стиснул ее.

– Эй, не надо заставлять мою даму ревновать, – сказал Луис потом, отступая в сторону и позволяя Карен Уолкер и паре ее друзей войти в круг.

– Луис только что сообщил нам твои хорошие новости, Лилит, – сказала Карен и улыбнулась.

– Мне так повезло, что я пришел встретиться с Карен и могу поздравить тебя, – заметил Луис.

– Мы это делаем? – засмеялась Лилит, краснея.

– Конечно, – ответил Луис.

– Ты этого заслуживаешь, – добавила одна из подруг Карен. Лилит даже не знала ее имени, но узнала ее по выступлению у микрофона мистера Дэвидсона. До этого момента она бы решила, что девушка ненавидит ее, как, по мнению Лилит, и вся остальная школа тоже. – Твоя музыка действительно хороша.

– Спасибо, – сказала Лилит. Она была потрясена в хорошем смысле. – Хотите немного попкорна?

Кэм уже разлил рутбир по кружкам для всех. Он поднял свою и улыбнулся Лилит.

– За Лилит, – сказал он, – и «Блюз кого-то другого».

– За это я выпью, – сказал Брюс и осушил свой стакан.

Пока Лилит попивала рутбир, окруженная внезапными друзьями, братом и Кэмом, она думала о тексте своей песни. Она написала его в мрачном настроении и одиночестве. Слова лились из нее словно очищение – единственная терапия, которую она могла себе позволить. Она никогда и не мечтала, что эти грустные слова могут привести к чему-то такому счастливому.

И они бы никогда не привели, если бы Кэм в нее не верил. Это мгновение было доказательством того, что Лилит стоит верить в себя.

Возможно, Кэм был немного прямолинеен. Возможно, он раздражал ее… достаточно часто. Возможно, он сделал то, чего не стоило делать. Но кто нет? Он не был похож ни на кого из ее знакомых. Он удивил ее. Он заставил ее смеяться. Он заботился о ее брате.

Когда Кэм стоял рядом с ней, ее желудок скручивало – в хорошем смысле. И сейчас он был здесь с ней, праздновал. И все это вместе заставило Лилит покачнуться на месте. Она схватилась за барный стул, чтобы удержать равновесие, и осознала:

Вот каково было влюбиться в кого-то. Лилит влюблялась в Кэма.

Интерлюдия. Незнакомец

Племя Данов, Северный Ханаан

Приблизительно 1000 год до н. э.

Солнце больше не поднималось над Лилит. Лунный свет больше не проскальзывал в ее сны. Она плыла через свои дни, все еще в узорчатом свадебном наряде, теперь испачканном потом и грязью, собирая нервные взгляды других соплеменников.

Без Кэма ее мир поблек.

В сером и туманном рассвете Лилит бродила возле реки, когда ее плеча коснулась рука. Это был Дани. Она не видела его с тех пор, как Кэм ушел, и ей было больно видеть его теперь. Ведь он был частью мира, который она связывала с любовью. Дани было не место в этой пустоте.

– Это словно смотреть в зеркало, – сказал Дани, его серые глаза были полны тревоги. – Я не знал, что и кому-то другому может быть так же больно.

Лилит всегда нравился Дани, но он мог быть немного заносчивым.

– Говорили, что ты вернулся к своему племени, – сказала она.

Он кивнул.

– Я просто зашел по пути.

– Откуда? Ты…

Дани нахмурился.

– Я не знаю, где он, Лилит.

Она закрыла глаза, не в силах притворяться, что не это хотела спросить.

– Хотел бы сказать тебе, что станет легче, – продолжил Дани, – но, когда ты действительно кого-то любишь, не уверен, что такое возможно.

Лилит, щурясь, смотрела на светловолосого парня и видела боль в его глазах. Лиат не было здесь лишь на месяц дольше, чем Кэма, но Дани говорил так, словно его разбитому сердце уже сотни лет.

– Прощай, Дани, – сказала она. – Я желаю тебе более счастливых дней.

– Прощай, Лилит.

Все еще в платье, она нырнула в реку. Холод воды напомнил ей, что она жива. Она вынырнула, а потом поплыла на спине, наблюдая за парочкой скворцов в небе. Прежде чем она это поняла, поток унес ее за поворот, и Лилит оказалась перед знакомым берегом с дикими цветами.

Здесь она впервые взялась за руки с Кэмом, впервые почувствовала его прикосновение.

Она пошла к берегу и выбралась из реки, выжимая воду из волос, чувствуя тяжесть промокшего платья. Ветви рожкового дерева потянулись к ней, знакомые, словно старый любовник.

Это было ее местом, прежде чем оно стало принадлежать ей и Кэму. Она прижала руки к грубой коре дерева и поискала углубление, где спрятала свою лиру. Та все еще была там.

Лилит оставила ее там же.

Прогремел гром, и небо стало зловещим. Начался колючий, холодный дождь. Лилит закрыла глаза и позволила боли потери увеличиться внутри нее.

– Забери мою любовь с собой, когда уйдешь.

Лилит открыла глаза, удивленная тем, как песня подобралась к ней, словно родилась в дожде.

Песня была печальной и полной горечи, как и она сама.

Она вслух пропела слова, меняя несколько нот мелодии. Над ней раздались аплодисменты. Лилит вскочила на ноги и, задрав голову, увидела парня примерно ее возраста, сидящего на ветке.

– Ты меня испугал, – сказала она, прижимая руку к груди.

– Прошу прощения, – ответил парень. У него была квадратная челюсть, волнистые янтарные волосы и карие глаза. Он был одет в плащ из верблюжьей шерсти, как и большинство мужчин ее племени, но под плащом Лилит заметила странные грубые синие штаны, сужающиеся на лодыжках, и яркие белые сандалии, связанные в искусном пересекающемся узоре тонкими белыми нитками. Должно быть, он пришел из очень далекой деревни.

Он спрыгнул на ветку пониже, наблюдая за ней. В его волосах блестели капли дождя.

– Ты сочиняешь песни? – спросил он ее.

Позади ее лиры лежала спрятанная книга из пергамента, подаренная ее отцом на праздник урожая. Там были записаны все песни Лилит.

– Раньше, – сказала она. – Больше нет.

– А, – юноша спрыгнул с ветки, – ты страдаешь.

Лилит точно не знала, откуда этот парень узнал о ее чувствах.

– Я вижу это по твоим глазам, – продолжил он. – У всех великих создателей музыки есть одна общая черта: разбитое сердце. Вот откуда они черпают вдохновение. – Он наклонился вперед. – Возможно, однажды ты поблагодаришь Кэма за вдохновение.

Пульс Лилит участился.

– Что тебе известно о Кэме?

Парень улыбнулся.

– Я знаю, что ты все еще тоскуешь по нему. Разве я не прав?

Вдалеке Лилит видела огоньки своей мирной деревни. Она слышала голоса сестер.

– Я считаю, что мое сердце очень серьезно разбито, – сказала она. – Я надеюсь, что эта рана самая глубокая, потому что я бы никому не пожелала такой боли.

Лилит закрыла глаза и подумала о Кэме. Он был для нее всем. А теперь все это ушло.

– Ты заслуживаешь объяснения, – сказал парень, словно прочитал ее мысли.

– Да, – к своему удивлению ответила Лилит.

– Ты хочешь его увидеть.

– Отчаянно.

– Ты хочешь убедить его, что он был глупцом, допустил величайшую в мире ошибку, что он никогда не найдет снова такую любовь, как ваша? – Его карие глаза блеснули. – Я знаю, где он.

Лилит было больно.

– Где?

– Я могу отвести тебя к нему, но должен предупредить: путешествие будет долгим и опасным. И еще кое-что. Я не вернусь сюда снова.

Он подождал мгновение, пока смысл сказанного дошел до нее. Она глянула на свое племя еще раз – и представила, что никогда снова не услышит шороха зерна, журчания воды из колодца, смеха своих сестер. Стоило ли это того, чтобы снова увидеть Кэма?

– Когда мы можем отправляться?

– Мне растолковать свое предложение? – спросил парень.

Лилит была сбита с толку.

– Твое предложение?

– Я отведу тебя повидать Кэма. – Парень потер руки. – Если вы двое помиритесь, то останетесь вместе. Но если твоя истинная любовь отринет тебя…

Тут он сделал угрожающий шаг вперед.

– Ты останешься со мной.

– С тобой?

– Моему миру не помешала бы красота, немного вдохновения – твой голос, твоя поэзия. Твоя душа. – Парень потеребил цепочку на шее. – Я могу показать тебе места, которых ты раньше никогда не видела.

Лилит не была заинтересована в том, чтобы повидать мир. Ей хотелось увидеть лишь Кэма. Ей хотелось помириться, возродить их любовь, а потом, позже, когда все снова обретет смысл, – пожениться, создать семью. Как они и планировали.

Лилит глянула на парня перед собой. Она даже не знала его имени. Что-то в нем вызывало в ней дрожь. И все же, если бы он мог отвести ее к Кэму…

Она потянулась к рожковому дереву за своей лирой и книгой. В последний ли раз она хранила свою музыку в любимом дереве, в последний ли раз смотрела на блестящую воду на повороте Иордана? А что насчет ее семьи и друзей?

Но если она останется здесь, то никогда не узнает, что бы могло случиться.

Она закрыла глаза и сказала.

– Я готова.

Юноша взял ее за руку и тихо произнес.

– Ты заключила со мной то, что однажды будет известно как «сделка».

Глава 14. Новый Ноль

Кэм

Четыре дня

На следующее утро после встречи с Лилит и Брю-сом в аркаде Кэм сидел рядом с Люцифером на потрескавшемся деревянном табло. Они смотрели на футбольное поле и за него, вдаль, на вечно горящие холмы.

Воздух был влажным и наполненным дымом. В семь часов утра в школе было даже тише, чем на кладбище в «Мече и Кресте», во времена до того, как Кэм обнаружил, что Лилит жила в бесконечных Адах, тогда как ему приходилось волноваться лишь из-за игр с Люс и Дэниелом. Хотел бы он тогда ценить то, какой очаровательно простой была его жизнь.

Согласно его сделке с дьяволом, у него оставалось четыре дня, и Кэм понятия не имел, как все закончится. Были мгновения – например, когда Лилит примеряла свадебное платье, – когда Кэм знал, что она почти увидела их разбитое прошлое. И хотя он надеялся всем сердцем, что Лилит близка к тому, чтобы полюбить его, она все еще не произнесла нужные слова.

Они даже не поцеловались.

Люцифер потянулся к пакету и передал Кэму дымящуюся пенопластовую чашку. Он был в образе Люка, но, когда они с Кэмом оставались наедине, дьявол давал волю своему настоящему, ужасающе рычащему голосу.

– Если бы ты прожил еще шестнадцать триллионов лет, – сказал он, – ты бы все равно не перестал быть наивным.

– Я скорее буду наивным, чем циничным, – ответил Кэм, потягивая кофе. – Кроме того, как объяснишь произошедшее? Она изменилась. Как только толкнешь мяч, не сможешь сказать, куда он покатится.

– Вот почему здорово быть номером два. – Люцифер улыбнулся, и Кэм заметил личинок, юркающих в дырах между его зубами. – Никто не ожидает, что ты преуспеешь. Узри!

Под ними зажглось деревянное табло, слова «Хозяева» и «Гости» сияли в утреннем свете. Дьявол раскрыл потускневшие крылья и слетел к трибунам, приглашая Кэма присоединяться.

Убрав кофе в сторону, Кэм вздохнул, огляделся, чтобы убедиться, что они одни, и затем выпустил свои крылья. Ему хотелось раскрыть их каждый раз, когда Лилит была рядом, но он пока еще не мог показать свою настоящую сущность. Возможно, никогда не сможет.

Кэм почувствовал, как крылья распахнулись за его спиной, а потом заметил, как по ним пробежал взгляд Люцифера.

– Что происходит? – спросил дьявол, сузив глаза.

Кэм постарался не казаться удивленным при виде своих пестрых крыльев, которые теперь были в равной степени белыми и золотыми.

– Ты мне скажи, – заметил он, слетая с верхушки табло и зависнув в воздухе рядом с Люцифером. Приятно было находиться в воздухе, ощущать невесомость, ветер вокруг себя. – Мои волосы, моя талия, мои крылья. Ты гениальный стилист, да?

Трибуны скрипнули под ногами Кэма и Люцифера, и откуда-то до Кэма донесся шелестящий шепот ткани. Или, возможно, с таким звуком сложились чешуйчатые крылья Люцифера. Кэм тоже отвел крылья назад, чтобы их не увидел смертный взор.

– Сейчас мы посреди того, что я бы назвал третьей четвертью, – произнес Люцифер, выдыхая облачко черного дыма. Оно спиралью пролетело по воздуху, зависло над табло, а потом исчезло. Окно, обозначающее футбольные четверти, зажглось номером три. – Давай посмотрим, как справляются наши команды.

Губы Люцифера дернулись, и Кэм понял, что дьявол тоже не знал, чем закончится их игра. Он привел Кэма сюда, чтобы оценить уверенность команды гостей. Кэм не мог позволить Люциферу увидеть слабость – любая трещина в фасаде, замеченная дьяволом, сразу же станет целью.

– Твой первый ход был сильным, признаю, – сказал Люцифер. – Организовать группу с Лилит: один балл!

Число 1 появилось под «Гостями» на табло. Потом он засмеялся:

– Украсть дневник, а потом раздать слова песни? Явно очко для moi.

Когда цифра 100 появилось под «Хозяевами», Люк развернул крылья, пролетел вперед и ударил по табло несколько раз.

– Что такое с этой штукой?

Он пролетел обратно к трибунам, и Кэм видел, как крылья исчезли в его плечах, отметив, как мрачно они сверкали в утреннем свете.

– Я вылечил ее брата, – сказал Кэм. – Это стоит большего, чем все, что ты пытался разрушить.

– Ну ладно, допустим, – сказал Люк. Под «Гостями» цифра 1 сменилась на 2. – Но ты также постарел, обрюзг и полысел, а все согласятся, что это большой жирный плюс мне.

Число 200 появилось на домашнем табло.

Кэм закатил глаза.

– Если ты не заметил, Лилит не волнует, как ты изменяешь мою внешность.

– Не то чтобы ей было все равно! – выплюнул Люк. – По какой-то причине она не видит, как меняется твое тело.

Кэм был в смятении.

– Хочешь сказать, что я уродлив для всех, кроме Лилит?

– Динь-динь-динь.

Табло зажгло цифру 3 под «Гостями». Люк посмотрел прямо на солнце, не щурясь.

– Я тоже не понимаю. Я был уверен, что изменение твоей внешности будет ей отвратительно, но…

– Это Лилит, – сказал Кэм, понимая что-то в первый раз. – Она видит то, что внутри меня, а это ты не можешь запятнать. – Он взглянул на себя, ощущая себя увереннее, чем на протяжении всех этих дней. – Не знаю, почему мне нужно было потерять свою привлекательность, чтобы понять это.

Он толкнул дьявола:

– Тебе стоит дать себе за это лишнее очко.

– Я не против. – Люцифер повернулся к табло, где теперь значилось: «Хозяева» – 300, «Гости» – 3. Потом он взглянул на Кэма, сузив глаза. – Не понимаю, почему ты так уверен в себе. Ты проигрываешь.

– Откуда ты знаешь? – спросил Кэм.

– Впервые за все другие ее жизни Лилит начинает наслаждаться своим Адом, – сказал Люцифер. – Она перестала сравнивать свои мечты с реальностью.

– Она адаптируется, учиться выживать, – согласился Кэм. – Она почти…

Он сделал паузу, думая о том, как Лилит недавно улыбнулась ему с другого конца столовой. Вспомнил ее голос вчера, когда она пела в аркаде вместе с Брю-сом, выражение ее глаз, когда они поздравляли ее с выигрышем в соревновании по песням, поднимая кружки теплого рутбира и произнося тосты.

– …счастлива, – закончил Кэм.

– Но счастливой девочке не нужно, чтобы ее спасал кто-то вроде тебя, – огрызнулся Люцифер. – Прими это, Кэм: тебе нужно, чтобы она ненавидела свою жизнь, чтобы суметь полюбить тебя. Иначе ты проиграешь пари и ее.

«Хозяева» дошли до 2000 на табло. Звук так быстро меняющихся цифр был подобен дождю, барабанящему по жестяной крыше.

– Да, поражение в ночь выпускного неоспоримо, – заметил Люцифер. – Но всегда так и было.

– Ты ошибаешься, – сказал Кэм.

– Я скажу тебе, что я сделаю. – Люцифер склонился ближе. От него пахло анисом, смешанным с горящими углями. Желудок Кэма скрутило. – Я спущу тебя с крючка.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Кэм.

– Я откажусь от пари. Можешь снова идти хандрить посреди вселенной, так и не осознав свой потенциал. А я буду снова всех сбивать с толку.

В красных глазах дьявола Кэм увидел нечто отчаянное.

– Ты думаешь, что проиграешь, – к своему удивлению, произнес Кэм.

Люцифер разразился смехом, который словно сотряс землю под ними.

– Иначе зачем бы тебе предлагать отмену сделки? – спросил Кэм.

Смех внезапно оборвался.

– Возможно, случившееся с Люс и Дэниелом меня тоже изменило, – прорычал Люцифер. – Возможно, я сжалился над тобой. Как бы отвратительно это ни звучало.

– Ты блефуешь, – заметил Кэм. Неважно, что говорил дьявол. Кэм ни за что не откажется от сделки. – Я не брошу Лилит. Я не могу жить дальше без нее.

– Аплодирую твоей твердости, – сказал Люцифер, когда цифра 4 зажглась под «Гостями» на табло. – Но ты не знаешь, о чем говоришь. Тебе вообще известно, почему Лилит – одна из моих подданных?

Кэм сглотнул. Этот вопрос преследовал его с тех пор, как он добрался сюда, с тех пор как Аннабель рассказала ему, где найти Лилит.

– Самоубийство, – сказал Люцифер, медленно, четко произнося каждый слог.

– Она бы не… – прошептал Кэм.

– Думаешь, что знаешь ее? Ты не знаешь. И у тебя нет шансов. – Люцифер взглянул вниз на пустынный кампус, созданный им. – И все, даже все эти глупые детки там, знают об этом, но не ты.

– Расскажи мне, что произошло, – попросил Кэм, слыша дрожь в своем голосе. – Когда она покончила с собой? Почему?

– У тебя есть время до конца дня, чтобы разорвать сделку, – сказал Люцифер, и его глаза засветились дикой злостью. – Иначе игра станет грязной.

– Для разнообразия? – спросил Кэм.

Дьявол одарил его угрожающим взглядом.

– Увидишь.

* * *

Кэм шагал взад и вперед по парковке, ожидая, когда подъедут автобусы и начнется еще один день в Трамбулле. Предупреждение дьявола заставило его занервничать.

Ему нужно было увидеть Лилит. Он закрыл глаза и постарался представить, как она идет в школу, но мог сосредоточиться лишь на самоубийстве, упомянутом Люцифером. Когда она его совершила? Где?

Мог ли Кэм нести за это ответственность?

С того мгновения, как он встретил Лилит, Кэм знал, что нельзя разделить их существование. Она была его единственной настоящей любовью. Если Кэм и узнал что-то от Люс и Дэниела, так это следующее: когда находишь душу, которой дорожишь больше всего на свете, ты не должен ее отпускать.

Резкий визг тормозов объявил о приезде школьных автобусов. Когда желтый флот заполнил круговую подъездную дорожку, ученики сошли по ступенькам и потекли в школу, как делали каждый день. Но сегодня что-то было иначе. В воздухе висело нечто темное.

Ученики говорили шепотом, и, когда их взгляд падал на Кэма, они напрягались, отшатывались, а потом быстро отворачивались.

Девочка, которую он никогда не видел, сплюнула, проходя мимо него.

– Как ты ночью спишь, свинья?!

На него падало все больше и больше подозрительных взглядов, и крылья Кэма начали гореть в его плечах. Люцифер предупредил его, что все станет действительно отвратительно, но что именно сделал дьявол?

Он добрался до классной комнаты за несколько минут до звонка. В классе было всего несколько учеников, но все они повернулись спиной к нему, когда Кэм зашел в комнату.

Веснушчатая девушка с длинными черными волосами глянула через плечо и поморщилась.

– Не могу поверить, что этого монстра номинировали на члена выпускного двора!

Кэм всех проигнорировал, уселся и стал ждать Лилит.

Та зашла со звонком. Ее волосы все еще были влажными, одежда помялась. Она держала недоеденное яблоко и даже не смотрела на Кэма.

Он прождал пятьдесят минут пытки, а затем отвел ее в сторону прямо после занятия.

– Что? – спросил он. – Что случилось?

– Не мое дело, с кем ты был до того, как познакомился со мной, – сказала Лилит, и ее глаза были мокры от слез. – Но та девушка убила себя.

– Какая девушка? – спросил Кэм.

– Почему мне нужно объяснять тебе? – спросила Лилит. – Ты был не с одной девушкой, убившей себя?

– Откуда ты это знаешь? – спросил Кэм, хотя конечно, ему не нужно было спрашивать. Должно быть, Люцифер нашептал какую-нибудь раздутую историю в ухо одному из учеников, и теперь Кэм стал парией в школе.

– Утром все в моем автобусе говорили об этом. – Лилит заметила злые взгляды, направленные на Кэма. – Кажется, вся школа знает.

– Они ничего не знают, – ответил Кэм. – Но ты – да. Ты меня знаешь.

– Скажи мне, что это неправда, – заметила Лилит. Кэм слышал мольбу в ее голосе. – Скажи мне, что она не убила себя из-за твоих поступков.

Кэм глянул на свои ботинки. Лилит находилась в Кроссроудс, потому что убила себя, но убила ли она себя из-за Кэма?

– Это правда, – сказал он в агонии. – Она лишила себя жизни.

Глаза Лилит расширились, и она отшатнулась. Кэм понял, что она в действительности не ожидала услышать правду.

– Он снова достает тебя, Лилит?

Кэм повернулся и увидел Люка. Его волосы были зализаны назад в идеальной прическе. Дьявол взял Лилит за руку, напрягая бицепс.

– Пойдем, красавица?

– Я сама справлюсь. – Лилит отпрянула от Люка, но смотрела на Кэма, пока говорила.

– Что значит, – пробормотал Люк, когда она отвернулась, – не ходи за ней, Кэм.

Кэм сжал кулаки.

– Последний шанс отступить, – сказал Люцифер.

Кэм покачал головой в безмолвной ярости. Глядя вслед Лилит, он боялся, что теперь потерял ее навсегда.

– Все не так плохо, – сказал Люк и вытащил сложенную записку из заднего кармана, передав ее Кэму.

– Сейчас тебя хочет видеть директор.

* * *

Стол секретаря вне кабинета Таркентона пустовал, а двери директора были закрыты. Кэм поправил футболку «Жажда разрушения», которую прихватил в секонд-хенде, пальцами поправил волосы и постучал.

Дверь распахнулась.

Колеблясь, он зашел внутрь, никого не видя.

– Мистер Таркентон? Сэр? Вы хотели меня видеть?

– АРРРРГГГГХХХХХ!!! – Роланд и Арриана выпрыгнули из-за двери и сложились пополам от смеха. Арриана захлопнула дверь позади Кэма и заперла ее.

– Сэр?! Вы хотели меня видеть? – произнесла она голосом, отлично имитирующим Кэма.

– Это самая смешная фигня, виденная мной за века, сэр, – сказал Роланд.

– Ага, ага, смейтесь, – сказал Кэм. – Простите, что пытался смешаться с окружением.

Он обнял Роланда, а затем Арриану. Они были последними, кого он ожидал здесь увидеть, но Кэм никогда так не радовался встрече с друзьями.

– У тебя получается, чувак, – сказала Арриана, вытирая глаза. Она сбрила волосы и оделась во все черное. Единственным ярким цветом на ней была ярко-оранжевая бахрома фальшивых ресниц. – И мне это нравится. Но ух, – она поморщилась, глядя на талию Кэма, – что случилось с плоским животом?

– Это представление Люцифера о веселье, – сказал Кэм. – Он подумал, что это отпугнет Лилит, но она даже разницы не видит – по крайней мере не видела, когда я ей нравился. Сейчас я уже не знаю. – Он взглянул на друзей, переполненный эмоциями. – Как вы сюда попали, ребята?

– Тоже представление Люцифера о веселье, – пояснил Роланд. Он выглядел элегантно в сшитом на заказ костюме в мелкую полоску и лавандовой рубашке с французскими манжетами. Пахло от него дорогим одеколоном.

– Ну да, – сказал Кэм, сразу же поняв его. – Он знает, что проиграет, так что хочет, чтобы вы оба отговорили меня от сделки.

– Возможно, брат, – согласился Роланд, – но мы в этом с ним согласны.

– Другими словами, – сказала Арриана, – что ты делаешь, Кэм?

– Если не ошибаюсь, – ответил Кэм, – когда я видел вас в последний раз, вы предложили мне исправить ошибки. Помните?

– Не так же! – Арриана толкнула Кэма. – После того как Люс и Дэниел дали твоей жалкой душе второй шанс… я просто хочу сказать… Ну чувак.

Еще в «Мече и Кресте» Арриана и Роланд говорили о Люс и Дэниеле так, словно ангельские возлюбленные были идеалом любви, которому должны следовать они все. Но Кэм считал, что Люс и Дэниел всегда думали только друг о друге, и Кэм был не против. Они никогда не собирались начинать революции.

И все же каким-то образом они это сделали. Из-за решения Люс и Дэниела рискнуть всем ради любви Кэм и оказался здесь, в Кроссроудс.

– Я не ищу совета, – сказал Кэм.

– Это еще никогда не останавливало Арриану. – Роланд облокотился о стол Таркентона. – Зачем выкидывать свое вечное будущее в обмен на подстроенную сделку с дьяволом? И когда он предлагает освободить тебя от сделки, зачем отказываться?

Кэм понимал, что со стороны все кажется невозможным: пятнадцать дней, чтобы влюбить в себя девушку, чья ненависть к нему три тысячи лет выковывалась в Аду. Но Кэму было все равно, как это выглядит. В своем сердце он не сомневался насчет спасения Лилит. Это не был выбор. Это была мера его любви к ней.

Арриана взяла Кэма за плечи и толкнула его в офисное кожаное кресло Таркентона. Сама она держала в руках бронзового борова Таркентона.

– Послушай, Кэм, ты всегда стремился к саморазрушению. Мы это понимаем и любим тебя за это, но пришло время перестать играть с Люцифером.

– Он никогда не проигрывает, – сказал Роланд, – может, раз в тысячелетие.

– Я не могу этого сделать, – ответил Кэм. – Разве вы не понимаете? Так я отдаю дань выбору Люс и Дэниела отказаться от бессмертия. Мне нужно спасти Лилит. Только так я могу спасти себя.

Он наклонился вперед на стуле.

– Над человеком, которого я люблю, издеваются. Что произошло с вашим чувством долга? Роланд и Арриана, которых я знал, никогда бы не простили меня, если бы я не постарался вытащить отсюда Лилит.

– У нас было чувство долга, когда дело касалось судьбы Люсинды, – сказала Арриана. – Но Лилит не так важна, как Люс. Пятнышко на радаре.

Кэм моргнул.

– Может, для тебя.

– Для всех, – сказала она. – Вот почему мы все провели шесть тысяч лет, следуя за Люс. Перед ней стоял выбор космических масштабов.

– Лилит тоже имеет значение, – сказал Кэм, – она заслуживает лучшего, чем все это.

– Ты по крайней мере ведешь ее на выпускной? – спросила Арриана и вздохнула. – Всегда хотела сходить на выпускной.

– Я ее еще не спрашивал, – признался Кэм. – Момент был не тот.

– Ты так скверно в это играешь! – сказала Арриана. – Возможно, мы с Ро можем помочь в этом департаменте. После всей этой практики с Люс и Дэниелом мы гении романтической атмосферы. Подумаешь об этом?

Дверь распахнулась.

– Я могу вам как-нибудь помочь? – спросил Таркентон.

Арриана осторожно поставила свинью Таркентона для придавливания бумаги обратно на стол. Погладила ее по головке.

– Очень милая свинья. Отдам четвертак за нее.

– Прочь с моего места! – прогремел Таркентон на Кэма. Он повернулся к Арриане и Роланду. – Кто вы, малолетние преступники?

– Мы падшие ангелы, – сказал Роланд.

– Не оскорбляй мою религию! – приказал Таркентон, его лицо исказилось. – Я бы мог отдать вас под арест за то, что вломились сюда. А вы, мистер Бриэль, отстранены от занятий на сегодня и весь завтрашний день. Покиньте территорию школы до того, как вас уведут.

– Пожалуйста, не отстраняйте меня, сэр, – сказал Кэм. – Мне нужно быть здесь.

Роланд сощурился, глядя на Кэма.

– Ты серьезно, чувак? Тебе не плевать?

Кэму было не плевать. Дни были долгими и одинокими, когда любимая девушка находилась в школе, а ты нет. Его сделка с Люцифером заканчивалась через четыре дня. Если он собирался освободить Лилит из этого ада, ему нужно было провести с ней каждое оставшееся мгновение.

Глава 15. Королева червей

Лилит

Три дня

Во время обеда на следующий день Лилит, Жан и Луис встретились в музыкальном классе.

Он наконец освободился, так как «Придуманные обиды» были заняты на встрече королевского двора выпускного. Лилит прошла мимо их стола в центре столовой, прихватив сэндвич, и заметила свободное место, где должен был находиться Кэм. Его не было и в классной комнате, и на поэзии этим утром, и Лилит пыталась не гадать почему.

– Привет, Луис. – Ей удалось улыбнуться барабанщику в его синей футболке и перчатках без пальцев.

– Ола, – сказал Луис, сыграв частую дробь. Он играл все лучше. И был очень хорош.

– Прозвучало круто, – сказала Лилит.

Луис широко улыбнулся.

– Круто – мое второе имя.

Битва должна была состояться через три ночи. У них снова остался один гитарист – и они плохо сыгрались, но Лилит не собиралась сдаваться. Она найдет способ хорошо провести выступление.

– Я так понимаю, мы не ждем Кэма, – спросил Жан, с сочувствием глядя на нее. Он снял верхний синтезатор Moog и накручивал винты внутри.

– Нет, – вздохнула Лилит. – Тут только мы.

Она устала и была измождена. Ей было тошно со вчерашнего дня, когда она села в автобус и почувствовала, что все смотрят на нее. Сначала она достаточно наивно решила, что люди внезапно замечают ее, потому что слышали, что она победила в конкурсе текстов песен. Но никто ничего не сказал Лилит про «Четырех всадников» и их выступление с ее песней на выпускном.

Вместо этого ужасные новости о Кэме совершенно затмили хорошие новости Лилит. Теперь уже вся школа превратилась в жужжащий рой учеников, распространяющих все ту же уродливую историю. Последняя девушка, с которой встречался Кэм, девушка, влюбленная в него, покончила с собой, когда они расстались.

Лилит знала, что у Кэма были другие девушки. Но эта последняя история…

Самоубийство.

– Это отстой, – сказал Жан. – То есть «Месть» будет классной, но без Кэма…

Лилит знала, о чем он думает. Кэм был отличным музыкантом. Он был харизматичен на сцене. Он привносил в группу что-то особенное. «Месть» без него ослабнет.

К тому же он действительно хотел быть частью группы. Она знала это, потому что он звонил ей домой семь раз прошлым вечером.

– Не отвечай… – сказала она Брюсу на секунду позже, чем надо было.

– Алло? – сказал Брюс, а потом протянул телефон Лилит, одними губами проговоривая. – Это Кэм.

Лилит быстро нацарапала записку и протянула ее Брюсу.

– Прости, Кэм, – сказал Брюс. – Она говорит, что ты номером ошибся.

Лилит беззвучно приказала Брюсу быстро повесить трубку и застонала, когда он это сделал.

– Спасибо.

– Почему ты не хочешь говорить с Кэмом? – спросил Брюс. – Что случилось?

– Это долгая история, – ответила Лилит брату. – Расскажу тебе, когда повзрослеешь.

– Но мне он нравится, – сказал Брюс.

Лилит нахмурилась.

– Знаю. Просто больше не бери трубку.

Скорее всего, Кэм звонил больше семи раз, но семь – лимит ее матери. После этого она отключила телефон. И в последовавшей тишине сердце Лилит начало болеть. Она не хотела подпускать его так близко, чтобы он мог сделать ей больно, но вот она, раненая, пораженная и желающая, чтобы он все исправил.

Ей придется снова присматривать за собой, ничего ни от кого не ожидая, защищаясь от боли.

Теперь Жан убрал отвертку, потер подбородок и внимательно посмотрел на Лилит.

– Ты же не хочешь сказать, что веришь в эти слухи? Кэм хороший парень. Ты ведь это знаешь.

– Я не хочу об этом говорить. – Лилит села, прислонившись к стене между двумя гигантскими ксилофонами. Она достала свой блокнот и пролистала его.

– Что ты делаешь? – спросил Жан.

– Подправлю припев «Блюза кого-то другого», прежде чем мы начнем репетировать, – сказала Лилит.

– Стой, это означает, что мы не распадаемся? – Луис громко выдохнул с облегчением.

– Конечно, нет, – ответила Лилит, вставая и хватая свою гитару.

Лилит нужно было сохранить не только группу. Еще и дружбу с Жаном и Луисом. В отличие от Кэма, эти парни были простыми. Они не завладевали ее сердцем в опасном смысле. Но то, что они сделали – показали ей ее место, – было важно для Лилит, и она не собиралась сдаваться.

– Давайте это сделаем.

– Вот о чем я и говорю, – сказал Жан и подключил свой синтезатор к сети.

– Черт, да! – сказал Луис, готовя свои барабанные палочки.

– Два, три, четыре, – отсчитала Лилит и внутри нее зашевелилась новая уверенность, когда «Месть» начала играть.

* * *

– Вот ты где. – Миссис Ричардс перехватила Лилит, когда та уходила от шкафчика после школы. – Мне нужно, чтобы ты сделала мне одолжение.

Ее очки были испачканы, и она казалась вымотанной. Лилит знала, что учительница посвящала много времени выпускному, стараясь убедиться, что комитет принимает экологически правильные решения по поводу танцев.

– Конечно, – сказал Лилит. После того как она извинилась перед миссис Ричардс и вняла ее совету по поводу диеты Брюса, они стали лучше ладить.

– Хлоя Кинг сегодня отправилась домой из-за болезни, – сказала миссис Ричардс. – Мне нужно, чтобы кто-нибудь отнес ей домашнюю работу.

– Я не дружу с Хлоей, – сказала Лилит. – Я даже не знаю, где она живет. Разве не могут Джун, Тереза или кто-нибудь еще это сделать?

Миссис Ричардс тоскливо улыбнулась.

– Последняя встреча выпускного двора! Более того, я думала, ты начинаешь все с новой страницы. – Она вложила Лилит в руки стопку папок. Домашний адрес Хлои был написан на зеленом стикере сверху. – Ты действительно выручишь меня. Не хочется, чтобы умная ученица отставала.

Так что Лилит села на автобус для богатых детей, в основном пустой, потому что старшеклассники, живущие в районе Хлои, ездили на своих машинах.

Она смотрела на дорожные знаки, пока автобус вилял по богатому району, высаживая детей у больших новых домов, стоящих на огромных, ухоженных лужайках. Лилит увидела, как один из первокурсников вошел в дом со знаком «Продается» на газоне, – и задумалась, куда переезжает его семья.

Лилит представила, как они пакуют вещи, забираются в роскошную машину и несутся по шоссе, покидая Кроссроудс. Этой фантазии хватило, чтобы вызвать ее зависть. Мысль о побеге всегда жила в голове Лилит.

Вскоре они повернули на Мепл-лейн, и Лилит еще раз проверила адрес Хлои. Она встала, чтобы выйти из автобуса перед огромным белым особняком в тюдоровском стиле, окруженным рвом, полным карпов кои.

Конечно же, Хлоя жила именно в таком доме.

Когда Лилит позвонила в дверь, кто-то открыл ей, опустив электрический мост через ров с рыбками.

На другой стороне рва домработница распахнула дверь в блестящее мраморное фойе.

– Могу я вам помочь? – спросила она.

– Я пришла, чтобы отдать домашнее задание Хлои, – сказала Лилит, удивившись тому, как ее голос отскакивал от стен. В фойе была потрясающая акустика. Она передала папки домработнице, страстно желая вернуться в кампус, где у нее была назначена встреча с Жаном и Луисом.

– Это Лилит? – голос Хлои донесся откуда-то сверху. – Отправь ее наверх.

Прежде чем Лилит успела поспорить, домработница провела ее внутрь и закрыла дверь.

– Ботинки, – сказала домработница, указывая на армейские ботинки Лилит и белую мраморную подставку для обуви рядом с дверью.

Лилит вздохнула и развязала шнурки, а потом сбросила ботинки.

Дом пахнул лимоном. Вся мебель выглядела массивной, и все вокруг было разных оттенков белого. Огромный белый кабинетный рояль стоял на ковре из шерсти альпака в центре гостиной. Механизм проигрывал Баха.

Домработница провела Лилит наверх по белой мраморной лестнице. Оставив Лилит у белой двери комнаты Хлои и передав ей обратно папки, она вскинула бровь, словно говоря: «Удачи, она сегодня в “прекрасном” настроении».

Лилит тихо постучала в дверь.

– Заходите, – мягко ответил голос.

Лилит заглянула в комнату. Хлоя лежала на боку, отвернувшись от Лилит и глядя в окно с белыми занавесками. Ее спальня совсем не была похожа на то, что ожидала увидеть Лилит. Она выглядела точно так же, как гостиная: слишком большая кровать с четырьмя столбиками, белые кашемировые покрывала на постели и стулья у окна, с потолка свисает дорогая хрустальная люстра.

Спальня Хлои заставила Лилит с большей любовью подумать об ее собственной, с двойной кроватью и дешевым письменным столом, не сочетающимися лампами, которые мама раздобыла на гаражной распродаже. У Лилит было три постера «Четырех всадников», по одному из всех последних альбомов. Она использовала место над столом, чтобы крепить слова, для которых она хотела подобрать мелодию и фразы любимых музыкантов.

Единственной вещью на стене Хлои была платиновая табличка в белой рамке с надписью «Награждаются “Придуманные обиды” за будущие продажи. Счастливого Рождества. Люблю, папа».

Лилит знала, что у Хлои много увлечений – не только ее группа, но также выпускной двор, команда бинго, ее кампании ученического совета. Было странно не видеть ни намека на них в месте, где она проводила большую часть времени. Словно ее интересы были начисто смыты дорогим дизайнером интерьеров. Из-за этого Лилит стало жаль Хлою Кинг.

Хлоя хлюпнула носом и потянулась к коробке с салфетками на ночном столике.

– Мне жаль, что ты заболела, – сказала Лилит. Она положила папки на белый комод Хлои. – Я принесла твою домашку. Думаешь, тебе станет лучше к выпускному?

– Я не болею, – сказала Хлоя. – Я взяла отгул по причине ментального нездоровья.

Она повернулась лицом к Лилит, ее кожа была пятнистой после рыданий.

– Я не думала, что снова захочу тебя увидеть после того, что ты сегодня мне сделала, но теперь, когда ты тут, думаю, ты могла бы меня развлечь.

– О чем ты? Что я сделала сегодня? – спросила Лилит, облокачиваясь о дверной проход. – Я даже не видела тебя.

– Я слышала, как твоя группа репетировала в обед, – сказала Хлоя. – Я просто проходила мимо после встречи выпускного двора, но потом услышала вас через дверь и не могла не послушать.

Всхлип сотряс ее плечи.

– Вы не должны были стать соперниками.

– О, – произнесла Лилит и сделала шаг к Хлое, – так моя группа обидела тебя тем, что она хорошая?

– Ты знаешь, как на меня давят, чтобы я победила? – застонала Хлоя, садясь в кровати. – Все думают, что я идеальная. Я не могу их подвести. – Она заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть. – Более того, папа выступает спонсором всего этого, так что будет еще хуже не победить.

– Слушай, – сказала Лилит. – Я никогда не слышала твоих песен. Но вроде как сотни людей приходят на все твои концерты. Я все время слышу, как ребята говорят об этом на следующий день.

– Это потому что они меня боятся, – выпалила Хлоя, а потом словно была потрясена сказанным. Она закрыла лицо одеялом. – Даже моя собственная группа боится меня.

– Как бы то ни было, многие люди в Трамбулле и меня не любят, – сказала Лилит, хотя Хлоя, которая годами подчеркивала недостатки Лилит, знала это лучше всех.

– Ага, – признала Хлоя, выглядывая из-под одеяла. – Но это ж тебя не волнует? То есть у тебя еще столько всяких дел. Ты слишком сосредоточена на своей музыке, чтобы заботиться о популярности. Знаешь, сколько свободного времени у меня было бы, если бы мне не приходилось постоянно поддерживать свой социальный статус?

Лилит, бывало, жаловалась на нехватку друзей, но, будучи одиночкой так долго, она стала действительно сильным автором песен. Теперь, имея компанию друзей, Лилит владела лучшим из обоих миров.

Внезапно ей стало еще больше жаль Хлою.

– «Поддерживаю свой социальный статус» – отличное название для песни, – сказала Лилит и заметила гитару Хлои в шкафу. Она подошла и взяла ее. – Мы могли бы написать ее вместе, сейчас.

– Не нужно напоминать мне о твоих потрясающих авторских навыках, – фыркнула Хлоя. – Дай гитару.

Лилит отдала, и Хлоя благодарно улыбнулась. Почему-то сесть на кровать Хлои теперь казалось правильным решением. Лилит опустилась на матрас, пораженная его роскошной мягкостью.

– Послушай, – сказала Хлоя и начала водить пальцами по струнам. Вскоре она запела: – Богатая стерва, богатая стерва…

Закончив, Хлоя подняла взгляд на Лилит:

– Вот что мы поем на выпускном. Это отстой, да?

– Нет, – ответила Лилит. – Просто… – Она на мгновение задумалась. – Ты поешь ее с точки зрения кого-то, кто смотрит на твою жизнь и завидует. Что, если бы ты спела ее со своей точки зрения и вложила бы в нее собственные чувства? Вроде как больно чувствовать, что остальной мир тебя не знает.

– Это и правда больно, – тихо сказала Хлоя. – Вообще-то это неплохая идея.

– Попробуй еще раз.

Хлоя попробовала. Она играла на гитаре, закрыв глаза, и спела песню иначе, с такими эмоциями, что снова заплакала к концу. Лилит была поражена, обнаружив, что и на ее глаза навернулись слезы.

Когда она сыграла последний аккорд, Лилит зааплодировала с искренним энтузиазмом.

– Да! Это было потрясающе.

– Ага, – согласилась Хлоя. – Так и было. – Она отложила гитару на кровать, потянулась за блеском для губ, нанесла его и предложила Лилит. – Мы завтра вечером отправляемся на шоу к Алфи. Ты должна прийти.

Хлоя никогда никуда раньше не приглашала Лилит. Одно дело вести этот странный личный разговор в комнате Хлои. Но показаться на публике – и не вести себя так, словно они ненавидят друг друга?

– Ты больше не переживаешь, что на меня повлияет твоя музыка?

– Ой, заткнись. – Хлоя замахнулась на Лилит подушкой. – И спасибо.

– За что? – спросила Лилит.

– За то, что помогла мне с песней. Я бы не сделала то же самое для тебя, – сказала Хлоя с удивительной искренностью. – Но я ценю это.

Лилит несколько секунд подождала второго удара – чтобы Хлоя, например, сказала, что шутит, и достала вебкамеру, с помощью которой подшутила на Лилит, но этого не произошло. Хлоя просто вела себя как обычный человек и Лилит поняла, к своему удивлению, что не так уж и плохо проводить с ней время.

– Может, увидимся там, – сказала Лилит, а потом направилась к двери спальни. Краем глаза она увидела, что Хлоя улыбается.

– Стой, – сказала Хлоя. – Есть еще кое-что.

– А? – переспросила Лилит от двери.

– Вчера утром я встретилась с Дином под трибунами.

Дин… Дин… Лилит порылась в голове, чтобы вспомнить, кто это, а потом до нее дошло, что это имя бойфренда-спортсмена Хлои.

– Не смотри на меня так, все было невинно, – сказала Хлоя. – Мы репетировали первый танец на выпускном.

– Конечно, – усмехнулась Лилит. Никто не проводил время под трибунами, чтобы репетировать что-то, кроме поцелуев.

– В любом случае, – сказала Хлоя, – я услышала голоса. Кэм разговаривал с интерном моего папы, Люком. Они спорили. Из-за тебя.

Лилит старалась контролировать свое лицо, чтобы не показать удивления.

– Меня? А что такое?

– Я не услышала все подробности, – сказала Хлоя. – Дин занимал почти все мое внимание, но я услышала, как они упоминали… пари.

И тут мать Хлои заглянула в комнату.

– Хлоя, тебе нужно отдохнуть.

– Мы почти закончили, мама, – сказала Хлоя, ослепительно улыбаясь, пока ее мама не исчезла, даже не удостоив Лилит взглядом.

– Какое пари? – спросила Лилит.

Хлоя наклонилась, сидя на кровати.

– Я точно не поняла, но в целом Кэм говорил, что смог бы увезти тебя с собой после выпускного. И что если он не сможет, то останется в долгу у Люка. Навсегда.

Лилит нервно рассмеялась.

– Это кажется немного натянутым.

Хлоя пожала плечами.

– Я лишь посланник.

– В долгу у Люка? – повторила Лилит. – Как это вообще сработает?

– Судя по всему, мы многого не знаем про этих фриков, – сказала Хлоя, скорчив рожицу.

Лилит постаралась придумать, почему бы Люк с Кэмом вообще стали проводить время вместе, уже не говоря о пари из-за нее. Они друг друга ненавидели. Врала ли Хлоя? В обычное время это стало бы первым же предположением Лилит, но Хлоя казалась более открытой и менее склонной к интригам, чем когда-либо.

Почти казалось, что она говорит правду.

– Должно быть, нам не хватает какой-то информации, – сказала Лилит, пытаясь притвориться, что не почувствовала внезапной тревоги. – Возможно, Кэм задолжал Люку денег или типа того.

– Не думаю, – ответила Хлоя. – Эти парни говорили так, словно дело не в деньгах. Их даже словно бы не заботила жизнь или смерть.

Она уставилась на Лилит.

– Их заботила лишь ты.

Глава 16. Опасные дни

Кэм

Два дня

На уроке поэзии на следующий день Кэм пытался встретиться глазами с Лилит. Из-за своего отстранения он не видел ее почти два дня. Теперь, видя ее, пишущую в блокноте, погруженную в другой мир, он сходил с ума от желания. Ему ужасно хотелось развязать шарф на ее шее и поцеловать бледную кожу под ним.

Кэм попытался передать ей записку, умоляя встретиться с ним после занятий. Когда она столкнула записку со стола неразвернутой, он постарался передать еще одно сообщение, даже не позаботившись свернуть его, хотя теперь его содержание было доступным для всех.

«Пожалуйста, просто поговори со мной».

Но Лилит отказывалась читать его.

Парень по имени Райан Бэнг закончил чтение своей экспериментальной сестины, и мистер Дэвидсон начал хлопать.

– Вот такую поэму хочет опубликовать New Yorker! – с жаром сказал учитель.

Однако Кэм едва слушал. Хотел бы он отрицать слухи, которые распространил Люк, но он не мог врать Лилит. Проблема заключалась в том, что он не знал, как рассказать ей правду.

В передней части класса мистер Дэвидсон посмотрел на свои записи.

– Кэмерон, ты следующий.

– Следующий в чем? – спросил Кэм, наконец обращая на него внимание.

– В выполнении задания? В выборе стихотворения, которое четко выражает тему?.. Земля вызывает Кэмерона.

Должно быть, мистер Дэвидсон заметил пустой взгляд Кэма.

– Думаю, ты выберешь что-то о смерти, как обычно? Давай, встань перед классом и начинай рассказывать свою тему.

Кэм ничего не приготовил, но он был в мире уже достаточно долго, чтобы встретить некоторых гениальных поэтов, и сейчас ему как раз вспомнился один из них.

Кэм специально прошел мимо Лилит, направляясь к доске. Он хотел задеть ее руку на ходу, но ей бы это не понравилось. Поэтому он просто постучал пальцами по ее парте, надеясь привлечь к себе внимание.

Это сработало. Лилит подняла взгляд, когда Кэм встал перед классом и объявил:

– Моя тема – любовь.

Класс застонал, но он не обратил на это внимание. Когда Кэм влюбился в Лилит в Ханаане, Соломон еще не был королем израильтян. Он был всего лишь парнем восемнадцати лет, едва полюбившим девушку из соседней деревни.

Кэм и Соломон встретились в палатке бедуинов однажды ночью. Оба путешествовали в разных направлениях. Они всего один раз разделили трапезу, но Соломон прочитал Кэму красивые слова, которые позже станут знаменитой «Песнью песней».

Сейчас же Кэм, глядя на Лилит, принялся читать «Песнь» наизусть. Когда он добрался до любимой части, то перешел с английского на оригинальный язык стихотворения, древний иврит.

– Поднимись, любовь моя, моя красавица, и пойдем, – сказал он.

За своим столом Лилит уронила ручку. Она уставилась на него, раскрыв рот, а ее лицо было призрачно-бледным. Хотел бы он знать, что она чувствует. Вспомнила ли она что-нибудь?

К тому времени, как Кэм добрался до конца поэмы, прозвенел звонок. Классная комната погрузилась в хаос, когда ученики сорвались со своих мест.

– Вы это слышали? – спросила девушка с розоватыми щеками и огромным красным рюкзаком у своей подруги, проходя мимо. – Он переключился на тарабарщину, когда забыл строчку.

Ее подруга фыркнула.

– Он кажется таким старым, что у него может быть Альцгеймер.

– Хорошая работа, – сказал мистер Дэвидсон. – Это одно из моих самых любимых стихотворений. И ты знаешь иврит!

– Да, спасибо, – сказал Кэм, выбираясь из класса и мчась за Лилит. Он заметил ее в конце коридора, разговаривающей с Жаном и Луисом. Они смотрели на постер, приклеенный к двери класса.

– Лилит! Жан! Луис! Подождите, – позвал Кэм, но когда он протолкнулся через толпу учеников, пытаясь добраться до конца коридора, Лилит и парни уже завернули за угол и исчезли.

Кэм вздохнул. Он не мог передохнуть. А теперь он снова, возможно, не увидит ее весь день.

Он уставился на постер, который она изучала.

«Вы готовы оторваться?»

Он раньше его видел. Постер рекламировал тот же концерт, на который Кэм пытался пригласить Лилит в первый день в школе. «Придуманные обиды» выступали на разогреве для местной группы «Ну такое». Концерт должен был состояться этой ночью в недешевом кофешопе в нескольких милях отсюда.

Планировала ли Лилит отправиться на шоу? Она ненавидела Хлою Кинг. Как и Кэм, кстати. Но на тот случай, если Лилит пойдет, чтобы оценить соперников, Кэм будет там.

* * *

Когда тем вечером село солнце, Роланд, Кэм и Арриана пересекли газон и вышли на Хай Мидоу Роуд, заставляя машины объезжать их. Кэм глубоко погрузился в раздумья. Он едва замечал визжащие шины и ревущие гудки.

– Не знаю, как мы умудрились так долго находиться в «Мече и Кресте», – сказал Роланд, когда один из водителей обругал его. – Я не могу дождаться, когда меня выкинут из всех этих ужасных смертных старших школ.

– Уйдите с дороги! – крикнула женщина поверх гудков.

– Вы знали, что почти все машинные гудки настроены на фа минор? – спросила Арриана. – Вот почему нужно всегда слушать музыку в тональности ля, когда едешь в городе. Или петь песню в тональности ля.

– Она добросердечная женщина, она изучает зло все время, – пропел Роланд.

– Еще раз, куда мы идем? – спросила Арриана.

– Кофешоп под названием «У Алфи», – ответил Кэм, отвлекшись. В его мыслях была Лилит. Ему нужно было помириться с ней сегодня вечером, чтобы его план сработал.

– И зачем еще раз? – Арриана похлопала Кэма по животу. – Кэмми голоден? Хочет пирог с посыпкой? Тебе, возможно, лучше проследить, сколько углеводов ты поглощаешь. Они вообще делают смокинги твоего размера? Кстати, напомнило: ты уже позвал Лилит на выпускной?

– Еще нет, – ответил Кэм. – Еще нет. Мне понадобится ваша помощь сегодня вечером, – сказал он друзьям, когда они завернули за угол и подошли к кафе. – Не забудьте про план.

– Да, точно, секретный план! – сказала Арриана, останавливаясь, чтобы открыть помаду. – Мне нравятся секреты. Почти так же, как планы. Заставь нас поработать, босс.

Кэм зашел в кофешоп и придержал дверь для друзей. Вход был забит полками с разной мелочью и безделушками: маленькие металлические деревца для украшений, чашки для кофе, разрисованные низкосортными слоганами, – все для того, чтобы освободить место маленькой сцене, установленной в задней части кафе.

Стены были зеркальными, поэтому Кэм пытался почти никуда не смотреть. Он не смог бы вынести отражения своей нынешней внешности. Несомненно, он был уродлив.

– Давай, я хочу мокко, – сказала Арриана, взяв Кэма за руку и протаскивая его сквозь узкий проход между двух полок, чтобы присоединиться к аудитории.

Здесь была примерно сотня ребят, большинство из которых Кэм знал по Трамбуллу. Это были в основном популярные в школе личности, и большая часть голов повернулась, когда падшие ангелы поднялись на сцену.

Кэм и Роланд были единственными парнями, одетыми не в поло и чинос. Арриана не походила на остальных девушек. Кэм видел, как дюжина старшеклассников смотрели на нее оценивающе.

– Боже, парни, – сказала она. – Оставьте на мне трусы, ладно?

Потом она наклонилась к Кэму и прошептала:

– На мне нет трусов!

Роланд отошел, чтобы достать им напитки, в то время как Кэм и Арриана заняли места за одним из высоких столиков у окна.

– Это ужасно, – сказала Арриана, оглядывая снобскую толпу учеников. – Не могу поверить, что ты прожил здесь две недели. И все ради Лилит. Можно подумать, что она тебе нравится или типа того.

– Типа того. – И тогда Кэм заметил ее. – Вон там. – Он показал на другой конец комнаты.

Лилит сидела в третьем ряду с Жаном Ра, его подружкой Кими и Луисом. Карен Уолкер присоединилась к ним, после того как закончила настраивать гитару Хлои.

Лилит приоделась. На губах ее светился блеск, а короткое бархатное платье было черным, как уголь, волнующе контрастируя с ее ярко-рыжими волосами.

– Думаю, я начинаю понимать твою верность, – сказала Арриана и присвистнула: – Девушка-то красивая.

Кэм, конечно, соглашался, что Лилит выглядела прекрасно, но она не казалась такой светящейся, как тогда в боулинге. В тот день Кэм почувствовал себя ближе всего к ней, прямо перед тем, как Люцифер распространил слух о самоубийстве девушки. Сегодня вечером грусть смягчила черты Лилит, и Кэм знал, что это из-за него.

– О чем мы говорим? – спросил Роланд, поставив три чашки кофе перед Кэмом и Аррианой.

– Внимание: горячая штучка, – сказала Арриана и кивнула в направлении Лилит.

– В ней что-то есть, даже спустя все эти годы. – Роланд повернулся к Кэму. – Какова твоя стратегия, старик?

– Стратегии еще нет, – признался Кэм, наблюдая, как Луис рассказывает Лилит какую-то шутку, которую сам Кэм хотел бы услышать. – Надеюсь, мне что-нибудь придет в голову.

– В общем-то, – сказал Арриана, попивая кофе, – он попал.

Потом зрители зааплодировали, и Кэм увидел, как Хлоя Кинг и ее группа вышли на сцену. На них были короткие черные кожаные юбки, корсеты и большие сережки-кольца. У всей группы была серебряная помада, но хорошо смотрелось все это только на Хлое.

– Добрый вечер всем вам, – сказала Хлоя, взяв гитару, а все остальные девушки заняли места у своих инструментов. – Мы «Придуманные обиды», но вы уже об этом знаете.

– Давай, Хлоя! – проорал один из парней.

– Покажите, насколько сильно вы этого хотите, – ответила Хлоя.

Зрители заревели.

Хлоя широко улыбнулась.

– Это специальное превью песни, которую мы сыграем на выпускном, – сказала она в микрофон и подмигнула аудитории. – Только классные ребята смогут подпевать нам завтра вечером.

Кэм наблюдал, как Хлоя осмотрела аудиторию и ее взгляд остановился на Лилит. Он приготовился наброситься на Хлою, если та отпустит какое-нибудь злобное замечание в адрес Лилит, но, к его удивлению, Хлоя еле заметно кивнула ей и улыбнулась.

– Два, три, четыре, – крикнула она, и ее группа начала исполнять песню «Богатая стерва». Кэм такого не ожидал – не попса, только меланхолия, основанная на записанном заранее фоновом ритме. Гитара Хлои завывала на фоне все это время.

Члены группы Хлои явно потратили многие годы на дорогие уроки. Они играли на своих инструментах достаточно хорошо, их голоса не напрягались, и выглядели они неплохо. Но у них не было мерцающей эмоциональности Лилит. По сравнению с Лилит, даже просто сидящей в толпе, эти девушки казались скучными.

Лицо Хлои покраснело, и она запыхалась, доиграв последнюю ноту. Лилит первой встала с места и приветствовала их, крича и хлопая в ладоши.

Кэм подумал, что Лилит пришла сегодня вечером оценить соперников, но сейчас явно происходило нечто намного более глубокое. Ему не нравилось ощущать себя настолько далеким от нее, что он даже не мог угадать, о чем Лилит думает. Кэм просидел еще три песни Хлои, прежде чем первая часть концерта завершилась и группа сделала небольшой перерыв.

– Мы уже можем сбежать? – простонала Арриана.

Роланд вскинул бровь.

– Кэм?

– Дайте мне минутку, – сказал Кэм. Когда зрители разошлись за кофе или в туалет, он направился прямо к Лилит. Та шла к кофе-бару. Он встал прямо за ней и коснулся ее плеча.

– Привет, Лилит.

Она сразу же развернулась. Вид Кэма словно вытягивал из нее энергию.

– Почему ты здесь?

– Я хотел увидеться с тобой. – Кэм уставился на ее губы. Им не стоило так долго оставаться нецелованными. – Что я могу сделать, чтобы все исправить?

– Ты заключил пари с Люком, что сможешь заставить меня влюбиться в себя?

Кэм открыл рот. Потер подбородок. Откуда она узнала? Такой разговор не ведут на людях.

– Мы можем выйти? – спросил он.

– Это объясняет создание группы и твой интерес во мне в целом? – Она замолчала, сглотнула. – Пари, Кэм? Ты его заключал.

– Нет, – сказал он. – Да.

Именно тогда девушка, принимающая заказы на кофе, перегнулась через стойку и повысила голос.

– Следующий? Эй, рыжая? Ты хочешь что-то или нет?

Лилит вышла из очереди.

– Я только что потеряла аппетит.

– Лилит, стой, – попросил Кэм.

– Чего ты пытаешься добиться, Кэм? Довести меня до самоубийства, как ту, другую девушку?

Он протянул к Лилит руку. Теперь все таращились на них.

– Это не то, о чем ты думаешь.

– С меня хватит игр. – Она оттолкнула Кэма и направилась к двери.

Группка учащихся ахнула вслед Лилит. Кэм закрыл глаза и постарался не слышать их. Он чувствовал рядом присутствие Аррианы и Роланда.

– Это было плохо, – сказала Арриана.

– Ты рискуешь, Кэм, – заметил Роланд. – Я знаю, что тебе нравится жить рискуя, но у тебя остался всего один день. Предвижу плохой конец.

Дверь кафе распахнулась, и в помещение вплыл Люк.

– Привет, старые друзья. – Он наградил их всех невероятно фальшивой улыбкой. – Обсуждаете мою любимую тему – неизбежный злой рок Кэма?

Кэм не смог остановиться: не думая, он выплеснул кофе в лицо дьяволу. Пластиковая крышка стакана отскочила, и горячая коричневая жидкость выплеснулась на кожу Люка. Кэм услышал ахи учеников, но его больше волновала реакция Люцифера. Это точно был очень глупый поступок.

Дьявол взял салфетку и вытер лицо, а потом наклонился к Кэму с напрягшимся от злости лицом.

– Я давал тебе шанс, – сказал Люк. – Нужно было им воспользоваться.

Он говорил с Кэмом своим настоящим голосом, достаточно тихо, чтобы ребята вокруг их не слышали, хотя наверняка ощущали рокот земли под ногами.

– А вы двое, – дьявол повернулся к Арриане и Роланду, – вас сюда допустили по одной-единственной причине. Выполните свою работу. Вбейте хоть какой-то здравый смысл в голову вашему безмозглому другу. Или будете иметь дело со мной.

– Мы над этим работаем, сэр, – сказал Роланд. – Ты же знаешь, каким упрямым может быть Кэм.

– Это между мной и Люцифером, – сказал Кэм. – И все еще не кончено.

– Все было кончено еще до того, как началось. – Люцифер указал на дверь, через которую сбежала Лилит. – Тебе удалось заставить ее ненавидеть тебя даже больше, чем до твоего появления здесь.

Он хрипло рассмеялся:

– Да, это точно конец.

Дьявол подступил ближе, и теперь их с Кэмом разделяли лишь дюймы. Кэм чувствовал запах гнили в дыхании Люцифера, вонь, исходящую от его кожи.

– К концу завтрашнего дня, – сказал Люцифер, – ты станешь моим. Навсегда.

Интерлюдия. Жертвоприношение

Остров Лесбос, Греция

Примерно 1000 в. до н. э.

Кэм сидел на палубе деревянной лодки, пришвартованной в маленькой бухте.

На нем не было рубашки. Он сидел, скрестив ноги в лодыжках, и смотрел на низкую луну. Последние пару часов он пытался научиться играть на лире, украденной у мужчины, продающего шафран на рынке. Конечно же, если бы он мог победить инструмент Лилит, то мог бы заткнуть этим дыру в душе в форме Лилит.

Пока что не получалось.

– Кэм, – промурлыкал чувственный голос, – отложи эту штуку и иди сюда.

Он повернулся к юной девушке с оливковой кожей, расположившейся позади него. Она приподнялась на локте, подобрав длинные ноги под себя. Ее золотые волосы развевались на ветру.

– Я приду через мгновение, – сказал Кэм.

Покинув Лилит, Кэм окружил себя девушками, напрасно надеясь, что они отвлекут его разбитое сердце.

Когда он сбежал из Ханаана в день свадьбы, то нашел Люцифера на облаках. После Падения Кэм мало что мог сказать дьяволу. Каждый век, или вроде того, Люцифер делал предложение – верность Кэма владычеству подземного мира, но раньше Кэма это никогда не интересовало.

Но в тот раз, когда объявился Кэм, Люцифер понимающе улыбнулся и сказал:

– Я тебя ждал.

Теперь вторая золотоволосая девушка прервала воспоминания Кэма, пройдясь по доскам от бухты к кораблику.

– Так и думала, что найду тебя здесь, – заявила она.

– Что ты здесь делаешь, Ксения? – требовательно спросила первая девушка. Она взглянула на Кэма. – Ты пригласил ее?

– Коринна? – воскликнула Ксения. – Почему ты на лодке Кэма?

Кэм отложил свою лиру, радуясь, что его отвлекли от мыслей.

– Вижу, представлять никого не надо.

Уперев руки в бока, обе девушки сердито смотрели на него и друг на друга.

Он сделал вдох и вымученно улыбнулся.

– Эта лунная ночь прекрасна, как и вы обе. Если только вы не хотите подраться, почему бы нам немного не повеселиться?

И нырнул в море. Когда Кэм поднялся на поверхность, то лег на спину, глядя на корабль. Может, они к нему присоединятся. Может, нет.

Ему было все равно.

* * *

– Все еще хочешь пройти через это? – спросил парень, стоя у штурвала гребной лодки из кедровой древесины, бросившей якорь у границы бухты. Лилит выяснила, что его звали Люк, но помимо этого она мало что о нем узнала.

Лилит прислушивалась к всплеску и смеху из воды возле лодки Кэма. Она сглотнула, в горле образовался ком.

Она добралась сюда, чтобы увидеть его. Она даже не думала, что он мог уже двинуться дальше, к следующей девушке, потом еще одной. Внутри все болело, но она не оставит Лесбос, не попробовав узнать, что внутри его сердца, еще раз.

Вскоре Лилит заметила, как Кэм пересекает бухту, идя вдоль берега. Его мокрые волосы мерцали в звездном свете.

– Вот твой момент, – сказал Люк. – Воспользуйся им.

Лилит нырнула в море и поплыла к Кэму, ее белое платье развевалось вокруг нее.

Из лодки Люк следил за ней с улыбкой на лице.

* * *

Около полуночи Кэм решил забраться на отвесный склон с лирой в руках в поисках чего-то, что отвлекло бы его. Издалека доносился голос, которому вторили богатые ноты лиры. Он увидел тощий пустынный куст, отмечавший вход в пещеру, и направился к нему.

Внутри пещеры, в узком пространстве между двумя высокими камнями старик играл сложную песню. Его борода висела до самого пупка, а волосы торчали грязными прядями. Глаза старика были закрыты, у ног стоял кувшин вина. Казалось, он и не подозревал о присутствии Кэма.

– Ты хорошо играешь, – сказал Кэм, когда песня закончилась. – Ты научишь меня играть.

Пожилой человек медленно открыл глаза.

– Нет.

Кэм склонил голову набок. Встав на сторону Люцифера, он открыл для себя новые способы убеждения в своем голосе. Он учился пользоваться ими и получать выгоду.

– Я подниму тебя высоко над облаками, если ты меня научишь. Можешь захватить вино и пить его среди звезд.

Глаза старика расширились, это явно его поразило.

– Начинай, – сказал он и настроил струну.

Кэм быстро поставил лиру, готовясь играть.

Мужчина скинул инструмент на землю.

– Кусок дерьмовой коряги из моря, – сказал он. – Пой.

Не готовый импровизировать, Кэм вспомнил песню Лилит, первую, которую он услышал в ее исполнении, и она сама слетела с его губ. Она украла его сердце, решил он. Теперь он украдет ее песню.

Куда гонит меня любовь, должен я повернуть Свои рифмы, свои рифмы…

Старик, сощурившись, смотрел на Кэма, впечатленный. Мелодия, которую он исполнял на своей лире, воздавала должное тексту Лилит.

Он передал кувшин Кэму.

– Я научу тебя, и ты останешься со мной. – Он обнял Кэма за плечи.

– А теперь, – сказал музыкант, подводя Кэма ко входу в пещеру, – ты действительно умеешь летать?

Кэм ступил назад в ночь. Он собирался выпустить крылья, когда из-за пустынного куста вышла тень.

Лилит? Ему это снилось?

На ней все еще было свадебное платье. Оно стало грязным, зеленым от мха, прилипало к ее телу, и с него капала морская вода. Волосы Лилит были влажными и растрепанными, спускались до середины спины, а кожа казалась бледной и яркой в лунном свете. Она взглянула ему в глаза, потом на его голую грудь, на его руки, словно видела, как им хотелось ее обнять.

Но Кэм и Лилит не обнялись. Они смотрели друг на друга, словно незнакомцы.

– Привет, Кэм, – сказала она.

Кэм отступил назад.

– Почему ты здесь?

Вопрос заставил ее поморщиться. Она сделала вдох и попыталась произнести слова, которые пришла сказать издалека. Заговорив, она посмотрела на небо, чтобы не видеть, как его глаза словно заволокло тучами при виде нее.

– В ночь, когда ты ушел, мне снилось, что я научила стаю соловьев любовной песне, чтобы они могли найти тебя и направить домой ко мне. Но теперь я тот соловей, прошедший весь этот путь. Я все еще люблю тебя, Кэм. Вернись ко мне.

– Нет.

Она смотрела ему в глаза.

– Ты когда-либо любил меня или я была просто чем-то мимолетным?

– Ты меня отвергла.

– Что?

– Ты отказалась выходить за меня замуж!

– Я отказалась выходить за тебя замуж у реки, – настаивала Лилит. – Я никогда не отказывалась выходить за тебя замуж!

После последней встречи с Лилит Кэм присоединился к сторонникам Люцифера. Если раньше он боялся показать Лилит свою истинную суть, то теперь сделать это было невозможно.

Нет. Прошлого нет. Лилит нет.

Теперь имеет смысл только будущее.

– Ты разрушила нашу любовь, – сказал ей Кэм. – Теперь мне осталось жить в ее руинах.

Кэм не мог расшифровать напряжения в глазах Лилит. Она нервничала, дрожала.

– Кэм, пожалуйста…

Лопатки Кэма горели, желая выпустить крылья. Он неделями прятал их от Лилит. Чтобы защитить ее, говорил он себе.

Он не мог заставить себя посмотреть на нее, видеть, как ей больно. Кэм был демоном. Он был для нее опасен. Любая доброта, выказанная им, лишь затянет ее глубже во тьму.

– Сейчас ты видишь меня в последний раз, – сказал он. – Ты никогда не узнаешь, кто я на самом деле.

– Я знаю, кто ты, – крикнула она. – Ты тот, кого я люблю.

– Ты ошибаешься.

– Ты еще любишь меня?

– Прощай, Лилит.

– Не надо! – умоляла она, давясь всхлипами. – Я все еще люблю тебя. Если ты уйдешь…

– Я уже ушел, – сказал Кэм, повернулся и побежал вниз с горы, прочь с ее глаз. Он откинул голову и расправил ослепительные золотые крылья. Посмотрел в мерцающий свет, которым они окружили его. Он будет лететь, пока сердце не перестанет болеть; он будет лететь вечно, если понадобится.

Кэм летел быстро и не оборачивался, так что он не видел, как Люцифер вышел из теней и взял Лилит за руку.

Лилит уставилась на бледную, покрытую веснушками руку в своей. Ее дыхание прерывалось.

– Он ушел, – ахнула она. – Я все оставила. Ради ничего.

– Пойдем, – сказал дьявол. – Я выполнил свою часть сделки. Пришло время тебе выполнить свою.

Глава 17. Лес

Лилит

Двадцать три часа

Музыка в наушниках Лилит орала на полной громкости.

Она лежала на животе поверх простыни и записывала в блокнот слова своей новой песни под названием «Знаменит своим разбитым сердцем». Сейчас был час ночи. Она устала, но знала, что не уснет. Лилит все продолжала прокручивать в голове разговор с Кэмом в кафе.

Он поспорил, что сможет заставить ее влюбиться в него. Словно у нее не было свободной воли, словно она была лишь подброшенной монеткой.

Кэму чуть не удалось победить в споре? Она ведь почти испытала что-то глубокое и сильное к нему. Была ли это любовь? Возможно, она никогда не смогла бы полюбить парня, который обращался с ней как с частью игры, в которой нужно победить.

Внезапно Лилит услышала звук, который не был частью песни «Четырех всадников» в ее наушниках. Он доносился с улицы. Кто-то стучал в ее окно. Лилит выключила музыку и подняла жалюзи.

Кожаная куртка Кэма была застегнута, а на его голове была вязаная шапочка, которая ей нравилась. Из-под шапочки его зеленые глаза смотрели умоляюще, и он показывал ей открыть окно.

Она подняла оконную панель и высунула голову.

– Моя мама убьет тебя, если увидит, что ты затоптал ее газон.

– Я рискну, – сказал он. – Мне нужно с тобой поговорить.

– Иначе ты проиграешь пари, да? – сказала она. – Напомни мне, сколько часов у меня осталось, чтобы безумно влюбиться в тебя?

Она глянула мимо лужайки на улицу, где был припаркован винтажный черный мотоцикл «Хонда», с руля которого свисали два шлема. Мотоцикл выглядел дорого.

Лилит внимательно посмотрела на Кэма, вспоминая, как тот бродил между палатками на Доббз-стрит. Как мог он позволить себе мотоцикл? Кэм был ходячим противоречием, но Лилит больше не собиралась позволить этому сводить ее с ума.

– Уже поздно, – сказала она. – Я устала. И ты последний, кого я хочу сейчас видеть.

– Знаю, – сказал Кэм. – Лилит, ты мне нужна…

– Я тебе не нужна.

Ей не нравилось, когда он говорил такое. Если она не будет осторожна, то поверит ему.

Кэм взглянул на свои ботинки и вздохнул. Когда он поднял взгляд мгновение спустя, в его зеленых глазах появилось напряжение, от которой у Лилит перехватило дыхание.

– Ты всегда будешь нужна мне, Лилит. По многим причинам. Прямо сейчас мне нужно, чтобы ты пошла со мной.

– Зачем мне куда-то идти с тобой?

– Чтобы я мог рассказать тебе правду.

Ее и раньше обманывали.

– Скажи мне прямо здесь, – ответила Лилит, настаивая на своем.

– Чтобы я мог показать тебе правду, – исправился Кэм. – Пожалуйста, – тихо сказал он, – дай мне еще один шанс показать тебе, что мои чувства к тебе настоящие – тогда, если ты мне не поверишь, ты больше не увидишь меня больше. Честно.

Она внимательно посмотрела на его лицо – и ощутила, насколько знакомыми стали для нее его черты за прошедшие две недели. Когда она увидела его впервые, он настолько сильно отличался от всех встреченных ею раньше, что казался скорее плодом ее фантазии, чем настоящим парнем.

Но теперь она знала его. Она знала, что он облизывает губы, когда думает, знала, как блестят его глаза, когда он слушает действительно внимательно. Она помнила ощущение его рук в своих и то, какой гладкой была его кожа прямо над воротником футболки.

– Еще один шанс, – сказала она.

* * *

Темный сумрак повис над ручьем Гремучей Змеи.

Сердце Лилит колотилось, пока Кэм вел ее в лес, к ее любимому месту. Она никогда не бывала здесь так поздно – и ощущала мрачное возбуждение.

Под ногами хрустели ветки, пока она шла по знакомой дорожке. Потом Лилит свернула на поляну, где стояло рожковое дерево. Мгновение она его не узнавала: ее дерево украшали мягко мерцающие ленты красных и желтых огоньков.

Под деревом мальчик с дредами устраивал букет из ирисов на древнем столе, подаренном ей Кэмом. Лилит показалось, что она узнала паренька.

Когда худая девушка с обритой головой и оранжевыми накладными ресницами подбежала к Лилит и протянула ей руку, Лилит поняла, где раньше видела обоих. В кафе, с Кэмом, чуть раньше этим же вечером.

– Я Арриана, – сказала девушка. – Это Роланд. Рада, что ты пришла.

– Что происходит? – спросила Лилит Кэма.

– Сначала тост, – сказал Кэм.

Роланд встал на колени на берегу реки и вытащил бутылку шампанского. Потянулся под стол и достал два бокала для шампанского, а потом с хлопком откупорил бутылку.

Он наполнил стаканы пузырящимся напитком и передал один бокал Лилит.

– Salud.

– За вторые шансы, – сказал Кэм и поднял стакан.

– Мы уже на пятом или шестом шансе, – заметила Лилит, но все равно чокнулась.

– Дерзкая! – сказала Арриана. – Мне нравится.

– Я подозревал, когда увидел Лилит, что Кэм встретился с равной себе, – сказал Роланд.

Лилит засмеялась. Она чувствовала себя, как ни странно, уютно среди этих неожиданных компаньонов. Они казались намного интереснее всех, кого она знала, возможно, кроме Кэма.

– Не обращай внимания на моих друзей, – сказал Кэм. – Мы знаем друг друга уже очень давно.

– Так, первое – тост, – сказала она Кэму, оглядывая ручей. – Что второе?

– Одолжение, – ответил Кэм.

– Я пока что не верну тебя в группу…

– Я не об этом собирался попросить, – сказал Кэм, хотя слово «пока» заставило его улыбнуться. – Одолжение состоит в следующем. Отбрось прочь все, что слышала обо мне от других, и проведи со мной час здесь, под звездами. Только мы вдвоем. Ну и Арриана и Роланд, но ты понимаешь, что я имею в виду.

– Мы хорошо маскируемся под местность, – заметила Арриана.

– Ладно? – спросил Кэм.

– Ладно, – ответила Лилит, позволяя ему взять себя за руку и отвести к столу, на котором расположились хрустальные стаканы, золотые приборы из разных наборов, белые салфетки, сложенные в форме лебедей, и два блестящих русских самовара.

Позади них Роланд начал играть на гитаре «Мартин» 1930 года синкопированный ритм блюза. Это был крутой на вид инструмент, отличающийся от виденных Лилит ранее, и ей стало интересно, откуда он. Арриана взяла салфетки со стола и развернула их на коленях Кэма и Лилит.

– Пожалуйста, позвольте мне, – сказала она, когда Лилит попыталась снять серебряную крышку. Дымящаяся железная кастрюля с длинной ручкой оказалась до краев заполнена ароматной запеканкой, поверх которой плавали две яичницы-глазуньи, украшенные роскошными зелеными веточками петрушки.

– Шакшука, – сказала Лилит, глубоко вдыхая запах.

– Не позволяй ей обмануть себя, – сказал Кэм. – Шакшука – единственное блюдо, которое Арриана умеет готовить.

Лилит нахмурилась, глядя на тарелку.

– Я никогда раньше даже не слышала о нем. Слово просто возникло в моей голове.

– Это старое еврейское блюдо, – сказал Кэм. – Очень легкое.

– Я умираю с голоду, – сказала Лилит и подняла вилку. – Как вы познакомились, ребята?

– Это длинная история, – сказал Кэм. – Ох, официант, вы забыли открыть мой самовар.

– Сам открывай, придурок, – ответила Арриана с берега ручья, где она прыгала по камням, и передразнила Кэма: – Единственное блюдо, которое Арриана умеет готовить.

Лилит засмеялась, набирая ложкой ярко-оранжевый желток. Она попробовала первый кусочек, а потом запила его глотком шампанского.

– Вау, это тоже вкусно.

– Так и должно быть, – сказала Арриана с берега. – Оно старше твоей бабушки.

Лилит опустила вилку и повернулась к Роланду, который все еще сидел в тенях, перебирая струны гитары.

– Это моя песня?

Он сосредоточился на грифе гитары, играя сложную мелодию.

– Роланд фанат, – сказал Кэм.

– В чем дело, Кэм? – спросила Лилит, переводя взгляд с Роланда на Арриану и на изменившееся дерево. Никто никогда раньше так не заморачивался, чтобы впечатлить ее. – Это мило и все такое, но…

– Но выглядит как специальная подготовка к приглашению на выпускной? – спросил он.

Лилит повернула голову и уставилась на Кэма.

– Не беспокойся, – быстро сказал он. – Я не стану звать тебя на выпускной.

– Хорошо, – ответила она, удивившись, что ощущает небольшое разочарование.

Он наклонился достаточно близко, чтобы дотянуться с поцелуем, и взял ее за руки.

– Ты сказала, что тебе не нужен партнер, чтобы участвовать в Битве музыкальных групп, и я это уважаю. Это не значит, что я не хотел бы пойти с тобой, купить бутоньерку, чтобы твоя мама сфотографировала нас, стоять в очереди за пуншем и пончиками – все то, чего я никогда бы не захотел делать без тебя.

Он улыбнулся, и улыбка осветила все его лицо.

– Но я все еще могу уважать твои пожелания. Так что вместо этого я привел выпускной к тебе. – Он оглядел лес. – Видишь, выпускной вот такой, только там на несколько сотен больше людей. И будка для фотографий. И арки из шаров.

– Хммм… не так плохо, как я представляла, – игриво сказала Лилит. – Вообще-то здесь вроде как мило.

– Спасибо, – сказал Кэм. – Понадобилось множество невыпускных встреч двора, чтобы справиться.

Он засмеялся, но потом посерьезнел. Его голос зазвучал ниже.

– Что бы, по мнению Хлои, она ни услышала, мы с Люком лишь обсуждали, как ты мне нравишься. Он был уверен, что у меня нет шанса, и это спровоцировало мой соревновательный дух. Потому что я ничего не желаю так сильно, как возможности быть с тобой.

Лилит посмотрела на полные губы Кэма и поняла, что наклоняется ближе к нему. Внезапно ей стало наплевать на все слухи. Она ужасно хотела его поцеловать. Это было по-настоящему. Все остальное могло исчезнуть.

Почему раньше она не видела все так ясно?

– Хочешь потанцевать? – спросил он.

– Хочу, – ответила Лилит.

– Думаю, она сказала да, – громко прошептала Арриана Роланду, который отпраздновал это веселым аккордом на гитаре.

Кэм нежно поднял Лилит на ноги. Их туфли увязли в рыхлой листве, и Лилит ощутила легкое головокружение от шампанского. Она посмотрела наверх, сквозь ветки рожкового дерева, потрясенная тем, какими яркими оказались звезды над ручьем Гремучей Змеи. На ее заднем дворике можно было увидеть примерно одну звезду в наполненном дымом небе, но здесь им светил, наверное, целый триллион звезд.

– Красиво, – пробормотала она.

Кэм поднял взгляд.

– Поверь мне, эти звезды не сравнить с тобой.

– Простите! – сказала Арриана, вставая между ними. – Могу ли я сделать изящное предложение…

Мгновение спустя она вложила в руки Лилит что-то мягкое. Лилит поднесла это к свету. Вещь оказалась платьем, купленным в секонд-хенде.

– Как ты…

– Ты правда должна начать закрывать окно своей спальни, – заметила Арриана, посмеиваясь. – Существуют настоящие придурки, которые могли бы украсть твое платье до меня.

Лилит моргнула.

– Ты была в моей комнате?

– Ничего такого, – ответила Арриана. – Пока ты была занята разрывом с Кэмом, или примирением с ним, или чем вы там занимались, я немного обновила его, чтобы показать эволюцию твоего стиля.

Лилит посмотрела на платье пристальнее и заметила, что спереди край был значительно укорочен – до уровня мини-юбки, – в то время как позади оно оставалось длинным. Черная кружевная вставка была вшита по обе стороны от лифа, из-за чего талия казалась еще тоньше, чем была. Вырез был опущен, выполнен в форме сердца и украшен черным кружевом.

– Вау, – сказала Лилит.

– Переверни, – сказала Арриана, – там еще есть.

Она так и сделала – и увидела дополнительные вырезы в форме крыльев посередине спины платья. Это было то же самое платье, но уже совершенно другое. Лилит не понимала, как эта девушка смогла так быстро и профессионально его перешить, но знала, что с гордостью наденет такое платье на Битву музыкальных групп.

В действительности она хотела надеть его прямо сейчас.

– Спасибо, – сказала она Арриане. – Могу я?..

Арриана прочитала мысли Лилит.

– Не подглядывать, – сказала она парням, а затем кивнула Лилит.

Лилит повернулась спиной к ручью, а затем сняла через голову футболку и бросила ее на землю. Натянула платье и выбралась из джинсов. Руки Аррины коснулись бока Лилит и застегнули, должно быть, пятьдесят крошечных пуговок.

– Одним словом, – сказала Арриана, – поразительно.

Лилит уставилась на себя, на платье, подсвеченное звездами в небе и гирляндами, развешенными Кэмом и его друзьями. Она чувствовала себя красивой… и странной, как тогда в примерочной секонд-хенда. Она не могла это объяснить. Лилит поняла, что на нее смотрит Кэм, и видела, что и он это чувствует.

– Я готова, – сказала Лилит.

Она ступила в его объятия, и они начали двигаться в такт музыке, не в силах оторвать взгляд друг от друга. Кэм умел вести. Он осторожно пытался не придвигаться слишком быстро – и ни разу и близко не оказался к тому, чтобы наступить ей на пальцы. Каждый наклон и поворот казались инстинктивными, а его тело – таким правильным рядом с ней, словно они были двумя кусочками пазла, встающими на место.

– Я все еще не понимаю, как мы очутились здесь, – прошептала Лилит, выгибая спину и позволяя своим рыжим волосам коснуться земли.

– Приехали на велосипеде, – пошутил Кэм. – Помнишь? Ветер в твоих волосах?

– Ты знаешь, что я хочу сказать, – заметила Лилит. – Ты. Я. Мы.

– Мы, – медленно повторил это слово Кэм. – Знаешь, это приятно звучит. Из нас получается хорошее «мы».

Лилит мгновение размышляла. Он был прав. Они действительно смотрелись хорошо вместе. И внезапно Лилит захотела, чтобы выпускной у ручья Гремучей Змеи не заканчивался. Впервые ей захотелось не только сыграть песню на битве и ускользнуть. Она захотела все это испытать, с друзьями и особенно с Кэмом.

– Кэм, – сказала она, а ее сердцебиение начало ускоряться, когда она раскачивались под музыку, – ты будешь моей парой на Битве групп?

Лилит подумала, что видела Кэма счастливым, но теперь его лицо осветилось чем-то новым. Он покружил ее вокруг себя.

– Да!

– Кажется, он сказал «да!», – прошипела Арриана Роланду.

– Мы знали, что он скажет «да», – ответил Роланд.

– О да. Прости. Не обращай на нас внимания, – ответила Арриана.

Лилит хихикнула, когда девушка вернулась к мытью посуды в ручье.

– Будет только одно условие, – сказала она, поворачиваясь к Кэму. – Тебе нужно вернуться в группу и сыграть нашу песню. Как считаешь, ты справишься?

– Лилит, – сказал Кэм, – я бы согласился исполнять с тобой музыку вечно. Или по крайней мере пока ты не выкинешь меня снова.

– Тогда все решено, – сказала она. – Завтра ночью, я и ты. И весь Трамбулл.

– Технически, – сказала Кэм, глядя на часы, – выпускной сегодня ночью.

Звучала гитара Роланда, играя что-то иностранное и знакомое. Музыка была похожа на ближневосточную, но Лилит могла поклясться, что слышала ее уже миллионы раз.

– Теперь закрой глаза, – сказал Кэм. – Позволь мне показать, каково это – танцевать.

Лилит закрыла глаза и позволила Кэму вести их, движения их ног становились все более и более сложными, пока песня звучала дальше. Она понятия не имела, что танцевать может быть так легко. Его руки держали ее за талию и поднимали, пока она уже не готова была поклясться, что ее ноги оторвались от земли; что они оба парят над ручьем, над деревьями, над горящими холмами, поднимаются в густое переплетение звезд, готовясь поцеловать луну.

– Мне можно открыть глаза? – спросила она.

– Еще нет, – сказал Кэм.

Потом он крепко поцеловал ее, ее губы были твердыми и теплыми – и Лилит поцеловала его в ответ. По ней пробежало теплое покалывание, когда Кэм притянул ее ближе и поцеловал крепче. Она никогда раньше такого не делала. Даже ничего близкого к этому.

Его губы были словно созданы для нее. Почему они двое так долго к этому шли? Они могли бы вот так целоваться уже давно. Они должны продолжать целоваться, пока…

– Лилит, – прошептал он, когда их губы разомкнулись. – Лилит, Лилит, Лилит.

– Кэм, – ответила она. У нее кружилась голова. Их обдувал холодный ветерок, теребя ее волосы, и, прежде чем она успела это понять, Лилит почувствовала землю под ногами.

– Теперь ты можешь открыть глаза, – сказал он, и Лилит так и сделала. Вблизи радужки глаз Кэма были в пятнышках золота и окружены даже более глубоким зеленым. Она не могла перестать глядеть в них.

– Это был танец? – переводя дыхание, спросила она. – Или полет?

Кэм обхватил ее талию.

– Когда все делается правильно, – сказал он, прижимаясь лбом к ее лбу, – разницы нет.

Глава 18. Тайное жилище любви

Кэм

Четыре часа

Кэм вылез с заднего сиденья старого стретч-лимузина, который Роланд таинственным образом добыл на выпускной. Он поднялся по бетонным ступенькам рядом с парадным входом дома Лилит и прислушался, как саранча бьется о фонарики на крыльце. Его сердце колотилось, когда он протянул руку, чтобы позвонить в дверь.

Сомнение в себе раньше не было стилем Кэма. Оно не сочеталось с его кожаной курткой, его подлинными Levi’s, его холодными зелеными глазами. Но теперь, когда солнце опустилось за горящие холмы и холодный ветер присвоил себе улицы, он задумался: достаточно ли он сделал?

Несколько репетиций группы. Пара споров. Один изысканный поцелуй. Для Кэма каждое мгновение была переполнено страстью. Но поймет ли Лилит, что это любовь?

Потому что если нет…

Она поймет. Должна. Сегодня вечером.

Арриана распахнула дверь, уперев руки в бока. Ее тонкие брови были изогнуты.

– Она готова! – пропела ангел. – Ее прическа войдет в легенды, но я больше всего довольна изменением ее платья. Эй, они называют меня Арриана Альтер не просто так.

Она глянула через плечо:

– Брюс, выводи нашу крошку.

Мгновение спустя брат Лилит завернул за угол коридора, одетый в пижаму с динозаврами. Он вел за руку нарядную Лилит. Кэм задержал дыхание, когда она подошла к нему медленным размеренным шагом, все это время удерживая его взгляд. Это платье и ее мечтательный взгляд вернул его на их свадьбу, которая так и не состоялась.

Лилит светилась. Ее рыжие волосы были заплетены дюжиной способов и убраны наверх в неаккуратный пучок. Ее веки светились зеленым, губы – матовым ярко-красным. На ней были черные винтажные мотоциклетные ботинки по голень.

Она была смертельно красива.

Лилит отпустила руку Брюса и повернулась, медленно и сексуально.

– Как я выгляжу?

Когда она остановилась перед ним, Кэм взял ее за руки. Кожа Лилит была мягчайшей.

– Ты выглядишь так чудесно, что это не может быть законно.

– У тебя нет костюма? – спросила Лилит, разглаживая лацкан кожаной куртки Кэма. – Жан будет расстроен, но, на мой взгляд, ты смотришься круто.

– Круто? – Он рассмеялся. Когда Лилит так на него смотрела, Кэм мог позабыть, что его мышцы утратили твердость, кожа стала тонкой как пергамент, что его волосы выпадали, а из-за копыт становилось все сложнее ходить. Лилит видела его не таким, как весь остальной мир, потому что любила его, и только ее мнение имело значение.

– Кэм, ты не против, если… – нервно сказала Лилит. – Ты не против, если я нормально представлю тебя маме? Она вроде как старомодная и это многое значит…

– Без проблем. Мамы меня любят, – солгал Кэм. Мамы девочек-подростков обычно чуяли плохого парня в Кэме сразу же. Но для Лилит он был готов на что угодно.

– Мама, – позвала Лилит, и мгновение спустя ее мать появилась в коридоре. На ней был розовый махровый халат, изношенный, покрытый пятнами. Ее волосы были неаккуратно убраны назад под пластиковую заколку. Она раздраженно коснулась их, из-за чего выбилась маленькая прядь.

– Миссис Фоскор. – Кэм протянул руку. – Я Кэмерон Бриэль. Мы уже раньше встречались, когда вы отвозили Брюса в больницу, но я рад снова увидеться. Я хотел вас поблагодарить.

– За что? – спросила мама Лилит.

– За то, что воспитали удивительную дочь, – сказал он.

– Все, что тебе нравится в ней, скорее всего, просто ее бунтарство назло мне, – сказала ее мама, а затем, к удивлению Кэма, рассмеялась. – Однако она действительно выглядит красиво, не так ли?

– Материал для любовных песен, – ответил Кэм.

Когда он взглянул на Лилит, ее глаза влажно блестели. Кэм понял, как редко девушка слышала похвалу матери.

– Спасибо, – сказала Лилит, обнимая мать, а потом брата. – Мы вернемся не слишком поздно.

– Вы не хотите увидеть выступление Лилит? – спросил Кэм у ее матери.

– Я уверена, мы только смутим ее, – сказала та.

– Нет, – возразила Лилит. – Пожалуйста, приходите.

Она взглянула на Кэма:

– Я не знаю, как думаешь, они впускают на выпускной тех, кто не учится в школе?

– Не волнуйся об этом, – подключилась Арриана, потянув за воротник своей черной футболки с V-образным вырезом. – Я знаю парня, который знает другого парня, который сможет всем нам найти места в первом ряду.

– Это очень щедро, – ответила мама Лилит. – Пойду наряжусь. И ты тоже, Брюс.

Когда семья Лилит разошлась по комнатам, Кэм повернулся к девушке.

– Пойдем?

– Подожди, – сказала она. – Я забыла свою гитару.

– Тебе она может понадобиться, – ответил Кэм. – Я подожду снаружи.

Он вышел на крыльцо, и Арриана последовала за ним. Она потрепала его за щеку.

– Я горжусь тобой, Кэм. И вдохновлена тобой. Не так ли, Ро?

– Это так, – отозвался Роланд через открытое окно лимузина. На нем был элегантный смокинг с галстуком цвета морской волны.

– Спасибо вам, ребята, – сказал Кэм.

– Несмотря на то, что произойдет сегодня ночью, – добавила Арриана.

– Ты все еще не веришь, что я одержу победу? – спросил Кэм.

Арриана поспешила нагнать его.

– Просто мала вероятность, что ты не…

– Она хочет сказать, – заметил Роланд, выбираясь из машины и подходя к Кэму сзади, – что мы будем скучать по тебе, старик.

Он облокотился о ржавые перила крыльца дома Лилит и уставился в небо.

– Ты не будешь по ней скучать?

– Потому что если проиграешь, – сказала Арриана, – она вернется в снежный шарик Чистилища, и ты… – Арриана содрогнулась. – Даже не хочу говорить о том, что заставит тебя делать Люцифер.

– Не переживайте по этому поводу, – сказал Кэм. – Потому что я не проиграю.

Арриана опустилась на капот лимузина, и Роланд снова сел за руль. Передняя дверь открылась, и вышла Лилит, искупавшись в лунном свете и сжимая в руке гитару.

– Ты справишься с еще одним аксессуаром? – спросил Кэм, доставая маленькую белую коробочку из кармана.

Лилит открыла ее и улыбнулась, когда увидела синие и желтые ирисы, прикрепленные к маленькой эластичной ленте.

Кэм нежно повязал цветок на запястье Лилит. Их пальцы переплелись.

– Никто никогда не дарил мне бутоньерку, – с тоской сказала Арриана.

А потом что-то со стуком упало у ее ног. Арриана отпрыгнула, испугавшись, а потом опустила взгляд и заметила маленькую белую коробочку, такую же, как та, что Кэм подарил Лилит. Она улыбнулась.

– Всегда пожалуйста, – откликнулся Роланд с переднего сиденья. – А теперь забирайтесь, ребята, вы тратите впустую ценное время выпускного.

* * *

На границе кампуса Трамбулла Кэм помог Лилит выбраться из лимузина. Принарядившиеся ученики небольшими группами сидели на капотах машин на парковке, одетые в лучшие платья или костюмы, но основное действие, казалось, происходило на футбольном поле, где Люк создал копию Колизея.

Как и его римская модель, он был открыт силам природы, а вокруг расположились три ряда высоких арок. Изучая его, Кэм понял, что в структуре присутствовала некая небрежность. Он был сделан не из известняка, а полностью из спрессованного пепла, порожденного огнем Ада Лилит, словно из дешевого бетона. До Кэма дошло, как все это временно: вечер, школа, маленький и печальный мир Кроссроудс.

Лилит взглянула на мероприятие перед ними, и Кэм понял, что она не видела ничего из того, что волновало Кэма. Для Лилит это было лишь еще одно уродливое здание в ее уродливом городе.

Звук бас-гитары пробивался сквозь стены.

– Это не ручей Гремучей Змеи, – сказала Лилит. – Но думаю, мы справимся.

– Мы можем и лучше, – сказал Кэм. – Мы можем потрясти это место так сильно, что стены рухнут. Рим снова падет.

– О боже, ты амбициозен, – поддразнила его Лилит, беря под руку.

– Спасибо, что подбросил, Роланд. – Кэм повернулся к демону, закрывшему дверь лимузина за ними.

– Удачи, брат, – сказал Роланд другу.

Кэм и Лилит вошли в фальшивый Колизей через высокую арку, собранную из золотых и серебряных шаров. На другой стороне вечеринка была в полном разгаре. Ученики собрались вокруг коктейльных столов со свечами, смеясь, флиртуя, поедая кубики сыра и попивая пунш. Другие танцевали под звуки попсовых песен на большом паркетном танцевальном полу, открытом звездам.

Взгляд Кэма привлекла задняя стена Колизея, где построили огромную сцену, поднявшуюся на двадцать футов над остальной площадкой выпускного. Красные бархатные занавески создавали закулисье, где другие музыкальные группы могли подождать до выступления. С одной стороны стоял маленький судейский стол, над которым висел баннер: «Школа Трамбулл приветствует “Четырех всадников”».

Лилит толкнула Кэма и показала на танцплощадку.

– Посмотри на Луиса.

Кэм проследил за ее пальцем и увидел гитариста в белом смокинге, петухом вышагивающего вокруг Карен Уолкер, спрятавшей лицо в ладонях.

– Давай, Луис! – окликнула Лилит. – Это моя любимая. Нужно двигать ногами.

Именно тогда Дин Миллер подошел к Лилит и Кэму. На нем был темный смокинг с тонким черным галстуком, бегущим полосой по его груди.

– Тебя весь вечер искал Таркентон. – Он передал Кэму сложенную синюю ткань. – Выпускной двор. Тебе нужно это надеть. Ты бы знал, если бы соизволил появиться на последней встрече.

Лилит заглушила смех, спрятав лицо в изгибе локтя, когда Кэм поднял атласную широкую ленту пастельного голубого цвета с его именем, напечатанным белыми буквами. На Дине поверх смокинга была похожая лента с надписью «Дин Миллер».

– Отлично. – Кэм поднял пояс. – Удачи сегодня вечером, старик.

– Спасибо, но, в отличие от тебя, мне она не нужна, – сказал с усмешкой Дин, когда подошла Хлоя Кинг и взяла его под локоть.

– Дин, ты мне нужен для фотографии…

– Хлоя, – сказала Лилит. – Привет.

Хлоя глянула на платье Лилит, явно впечатленная.

– Ты что, наняла стилиста? Ты выглядишь действительно круто.

– Спасибо, наверное, – ответила Лилит. – Ты тоже выглядишь замечательно.

Хлоя повернулась к Кэму и сощурилась.

– Лучше бы тебе хорошо с ней обращаться, – сказала она, прежде чем увести Дина прочь.

– С каких пор ты дружишь с Хлоей Кинг? – спросил Кэм.

– Я бы не была уверена по поводу «дружишь», – сказала Лилит, – но мы кое-что недавно выяснили. Она не так плоха. И она права. – Лилит вскинула бровь. – Тебе бы лучше хорошо со мной обращаться.

– Знаю, – сказал Кэм. Это была его самая главная задача во Вселенной.

Лилит взяла его голубую ленту выпускника и бросила ее в ближайший мусорник.

– Теперь, когда с этим разобрались, давай составим план. – Она глянула на часы. – Битва начинается через двадцать минут. Думаю, у нас есть время на танец, прежде чем мы начнем готовиться.

– Ты босс, – сказал Кэм, притягивая Лилит к себе и двигаясь на танцпол.

К счастью, следующая песня была медленной, такой, во время которой каждому хочется кого-то обнять. Вскоре Лилит и Кэм окружили парочки, танцпол засверкал от платьев цвета драгоценных камней и элегантно контрастирующих с ними смокингов.

Ребята, мимо которых Кэм проходил десятки раз в непримечательных коридорах Трамбулла, теперь выглядели невероятно под светом звезд, улыбаясь и кружась в такт музыке. Кэма мучала мысль, что все здесь словно чувствовали себя на краю мира, когда в действительности они стояли на краю конца света.

Он притянул Лилит поближе. Сосредоточился только на ней. Ему нравилось прикосновение ее пальцев к его плечам. Нравилось, как пахла ее бутоньерка из ирисов, и ощущение жара ее тела рядом с ним тоже нравилось. Он закрыл глаза и позволил остальному Кроссроудс исчезнуть, представляя, что они одни.

Они лишь раз танцевали вместе до прошлой ночи у ручья Гремучей Змеи – в Ханаане, у реки, сразу после предложения Кэма. Он помнил, какой невесомой казалась Лилит в тот первый танец, поднимаясь с земли от малейшего движения Кэма.

Она казалась сейчас точно такой же. Ее ноги скользили по танцполу, и она смотрела на Кэма с чистой радостью в глазах. Она была счастлива. Он чувствовал это. Он тоже был счастлив. Кэм закрыл глаза и позволил воспоминаниям забрать его в Ханаан, где когда-то они были так открыты друг другу и свободны.

– Я люблю тебя, – прошептал он, прежде чем успел себя остановить.

– Что ты сказал? – прокричала Лилит, ее голос едва ли был громче музыки. – Ты ищешь туалет? – Она отошла и огляделась, ища указатели на мужскую комнату.

– Нет, нет, – сказал Кэм, притягивая ее обратно, жалея, что испортил настроение. – Я сказал, – но теперь он не мог это произнести, еще нет, – я сказал «красиво танцуешь».

– Наслаждайся пока что, – прокричала она. – Нам нужно пойти за сцену.

Песня затихла, и все повернулись к сцене, когда Таркентон поднялся по ступенькам. На нем был морского цвета смокинг с приколотой к лацкану красной розой. Он подергал усы и нервно прочистил горло, подходя к микрофону.

– Все участники сегодняшней Битвы групп должны теперь отправиться за сцену, – сказал он, осматривая гостей выпускного. – Это последний призыв для всех участников Битвы групп. Пожалуйста, воспользуйтесь дверью слева от сцены.

– Мы рискуем, – сказала Лилит, хватая Кэма за руку и таща его через толпу учеников ближе к сцене.

– А то я не знаю, – пробормотал Кэм себе под нос.

Они ушли влево, обходя парня с девушкой, целующихся так, словно они были одни в комнате, а потом обнаружили черный вход слева от сцены, где все участники должны были зарегистрироваться.

Кэм открыл дверь для Лилит. На другой стороне находился слабо освещенный узкий коридор.

– Сюда. – Лилит взяла его за руку, указывая на постер со стрелой. Они повернули налево, потом направо, а затем нашли ряд гримерок с подписанными дверьми: «Любовь и праздность», «Смерть автора», «Придуманные обиды», «Четыре всадника» и в конце коридора – «Месть». Лилит повернула ручку.

Внутри Луис сидел в кресле режиссера, запихивая арахисовые M&M’s в рот, его ноги лежали на туалетном столике. Он переоделся в черную ковбойскую рубашку и белые свободные брюки. Черная фетровая шляпа была низко надвинута на его лоб. Глаза были закрыты, и он напевал фоновые гармонии «Блюза кого-то другого» себе под нос.

На диване в углу Жан целовался со своей девушкой Кими, которая круто выглядела в длинном атласном платье клюквенного цвета. Он оторвался от их поцелуя на мгновение, чтобы поднять глаза и поприветствовать Кэма и Лилит знаком мира.

– Готовы оторваться, чуваки? – спросил он, поправляя темный кожаный жилет, отделанный бахромой, который нашел в Армии спасения.

Позади них на синтезатор Жана опиралась гитара Кэма, рядом со смокингами Жана и Луиса, которые были аккуратно развешены, – явно это сделала девушка Жана.

Кими встала и поправила платье.

– Пора мне уходить, – сказала она. Из дверей гримерки она послала Жану поцелуй. – Заставь меня гордиться тобой.

Жан потянулся поймать поцелуй, от чего Кэм и Лилит рассмеялись.

– Это наша фишка, – сказал Жан. – Разве я шучу над вами, ребята, когда вы начинаете ссориться каждые пятнадцать минут? Нет, потому что это ваша фишка.

Кэм взглянул на Лилит.

– Мы не ссорились по крайней мере час.

– Выбиваемся из графика, – согласилась Лилит. Потом она положила руку на плечо Жана. – Эй, спасибо, что мирился со всей нашей драмой.

– Да ладно, – сказал Жан. – Вам стоит увидеть, какой становится Кими, если я не отвечаю на ее сообщение через шестьдесят секунд.

– Это выпускной! – сказал Луис. – Когда за всю историю мира подготовка к выпускному не вдохновляла людей на невероятную драму? – Он достал барабанные палочки из заднего кармана и порепетировал барабанную дробь на бедрах.

– Две минуты до шоу, – окликнул голос из коридора. Кэм вытянул шею и увидел Люка с планшетом и наушниками. Тот наградил Кэма волчьей улыбкой и позволил голосу опуститься до его настоящего тембра. – Ты к этому готов, Кэмбриель?

– Всегда готов, – сказал Кэм. Конечно же, это было неправильно. Он вообще не чувствовал, что близок к победе в пари против Люцифера, до того момента прошлой ночью, когда обнимал Лилит.

Дьявол, заставив погаснуть несколько ламп на потолке, рассмеялся хохотом таким резким, что он был слышен лишь Кэму. Его голос снова обрел ложную медоточивость, когда Люцифер объявил:

– Все группы, займите места за кулисами.

Кэм вернулся в гримерную и закрыл дверь, надеясь, что остальные не видели, как он взвинчен. Он посмотрел на Луиса в зеркале. Барабанщик посерел лицом.

– Ты в порядке? – спросил Кэм.

– Кажется, меня сейчас стошнит, – ответил Луис.

– Я же говорил тебе не есть все эти конфеты, – заметил Жан, качая головой.

– Дело не в этом. – Луис прерывисто дышал, уперевшись ладонями в туалетный столик. – У вас, ребята, нет страха сцены?

– У меня есть, – сказала Лилит, и Кэм увидел, что она дрожит. – Две недели назад я бы и представить не могла, что буду стоять здесь. А теперь, когда я здесь, хочется все сделать круто. Не хочу все испортить, потому что нервничаю. Я не хочу все это просто взять и выкинуть.

– В том, чтобы исполнять музыку, которую никто раньше не слышал, – сказал Жан, убирая Moog под мышку, – круто то, что никто не знает, напортачил ты или нет.

– Но я-то буду знать, – сказала Лилит.

Кэм сел на туалетный столик и посмотрел на Лилит. Он коснулся ее подбородка и тихо сказал.

– Просто пойдем туда и приложим все усилия.

– Что, если этого недостаточно? – спросила Лилит, глядя вниз. – Что, если все это ошибка?

Кэм положил руки на ее плечи.

– Не трехминутное выступление на выпускном определяет эту группу. Ее определяют шаги, что привели нас сюда. Ты писала эти песни. Мы учились играть их вместе. Все наши репетиции. Наша поездка в Армию спасения. Конкурс текстов песен, выигранный тобой.

Он перевел взгляд с Лилит на Жана и Луиса и увидел, что все они прислушиваются к его словам, поэтому он продолжил:

– Факт, что теперь мы действительно нравимся друг другу. И каждый раз, когда ты выкидывала меня из группы. Каждый раз, когда ты милосердно принимала меня обратно. Вот это «Месть». Пока мы это помним, ничто нас не остановит.

Он сделал глубокий вдох, надеясь, что другие не заметили дрожь в его голосе.

– А если мы не преуспеем, то по крайней мере мы провели это время вместе. Даже если это конец, то он стоит того, чтобы выступить с вами.

Лилит наклонила голову и внимательно всмотрелась в глаза Кэма. Она что-то пробормотала, но Кэм не расслышал. Его сердце воспарило, когда он наклонился к ее губам.

– Что ты сказала?

– Я сказала «спасибо». Мне теперь лучше. Я готова.

Ну это уже что-то. Но будет ли этого достаточно?

Кэм поднял гитару.

– Пойдем.

* * *

Четыре участника «Мести» собрались в углу кулис, держа инструменты под мышками. Им полагалось выйти из левой части сцены, и никакие занавесы не разделяли различные части сцены, так что все выступающие просто собирались маленькими компаниями. За сценой чувствовалась некая наэлектризованность, созданная из нервов, предвкушения и лака для волос. Все это чувствовали.

Кэм выглянул из-за кулис на толпу на танцполе. Теперь, когда выключился свет на сцене, он видел всех их лучше. Они были на взводе, но приятно возбуждены, толкались, флиртовали, хихикали без повода, один парень пробирался через массу ребят. Даже учителя, стоящие с краю толпы, выглядели радостными. Кэм знал: группе повезло, что аудитория в таком настроении. Зрители знали, чего хотят от шоу, – чего-то, что соответствовало бы их собственной энергии этой ночью, а уж они были сверхзаряжены.

За столом судей справа от сцены Таркентон пытался вести разговор с четырьмя панк-рок парнями. Кэм почти забыл, что Айк Лигон судит выступление, и его позабавило, когда он увидел, что в Аду Лилит считается «рок-звездой». Солист группы был довольно харизматичным, со светлыми волосами, торчащими как шипы, и длинными худощавыми конечностями. Но трое других выглядели так, словно у них две клетки мозга на всех. Кэм напомнил себе, что это любимая группа Лилит и что, возможно, они лучше выглядят на сцене.

Движение за столами судей привлекло внимание Кэма. Там стояли Арриана и Роланд, устанавливая складные стулья для мамы и брата Лилит. Арриана поймала взгляд Кэма и показала – «Подними взгляд». Он посмотрел наверх и порадовался, увидев, что она каким-то образом повесила диско-шар на балках над сценой.

Он посмотрел на Арриану и изобразил аплодисменты. «Мило», – проговорил он одними губами. Кэм подумал обо всем, что сделали для него друзья прошлой ночью у ручья Гремучей Змеи, и задался вопросом: а продвинулся бы он так далеко с Лилит без них?

Роланд посмотрел на звезды, его гладкий лоб был напряжен от беспокойства. Кэм проследил за взглядом друга. Звездный свет, который казался чересчур ярким ночью, совсем не был звездным.

Вместо этого высоко в небе собрались демоны Люцифера. Это их глаза сияли звездами сквозь дым диких пожаров. Кэм ощетинился, зная, что они пришли посмотреть, что с ним станет. Ученики Трам-булла не были единственными, кто жаждал большого представления сегодня ночью.

Свет в зале погас.

Толпа замолчала, когда прожектор высветил Люка. Тот переоделся в синий полосатый костюм, остроконечные туфли, а из его кармана торчал платочек цвета фуксии. Люк держал в руке позолоченный микрофон и улыбался телесуфлеру.

– Добро пожаловать на выпускной Трамбулла, – раздался его звучный голос. Из толпы зрителей послышались крики, и Люк помахал рукой, чтобы они замолчали.

– Имею честь играть некую роль в этом памятном событии. Я знаю, что вы все жаждете узнать, кто станет коронованными королем и королевой бала. Тренер Барроуз за кулисами подсчитывает ваши голоса. Но мы начнем с долгожданной Битвы групп.

– Мы любим тебя, Хлоя! – выкрикнули несколько ребят из первого ряда.

– Некоторые из групп, которых вы услышите, – любимчики поклонников, – сказал Люк. – Некоторые относительно неизвестны, даже своим родственникам…

Он подождал смеха, но вместо этого у его ног упала полупустая банка с содовой.

– У некоторых, – сказал Люк, его голос стал мрачнее, – нет ни шанса.

Он повернулся и подмигнул Кэму.

– Первыми попытку делают «Любовь и праздность»!

Зрители выразили одобрение, когда две девушки-десятиклассницы вытащили на сцену стулья. Они походили на сестер – обе с темной кожей, веснушками и бледно-голубыми глазами. У одной были очень светлые кудряшки, а у другой – крашенные в черный цвет короткие волосы. Они подняли свои укулеле.

Кэм был поражен, узнав вступительные аккорды неизвестной народной песни, которая передавалась из эпохи в эпоху в темных подпольных барах. Она называлась «Серебряный кинжал», и впервые он услышал ее пару сотен лет назад, на корабле, отданном на милость штормовому морю во тьме.

– Она офигенная, – сказал Жан.

– Какая из них? – переспросил Луис.

– Обе, – ответил Жан.

– У тебя есть девушка, – заметил Луис.

– Тс-с-с, – сказал Жан.

Кэм постарался перехватить взгляд Лилит, но ее внимание было приковано к выступлению.

«Любовь и праздность» были хороши и, кажется, знали это. Но они никогда не поймут, как удачно выбрали песню. Или что пели для десяти тысяч бессмертных ушей присутствовавших при первом исполнении песни на Барбари Коаст. Кэм знал, что некоторые демоны будут подпевать сверху.

Он стоял позади Лилит, обняв ее за талию, и раскачивался, тихо напевая ей на ухо.

– Мой папочка красивый дьявол…

– Ты знаешь эту песню? – спросила Лилит, поворачивая голову так, что ее щека коснулась губ Кэма. – Она запоминающаяся.

– Лилит, – сказал он. – Я кое-что собирался тебе рассказать.

Теперь она полностью повернулась, чувствуя напряжение в его голосе.

– Не знаю, подходящее ли сейчас время, но мне нужно, чтобы ты знала…

– Эй, – какой-то голос прервал Кэма, и мгновение спустя Люк оттолкнул его, чтобы встать перед Лилит. – Вы, ребята, уже подписали отказ от претензий? Все выступающие должны подписать этот отказ.

Лилит глянула на документ с текстом, напечатанным мелким шрифтом.

– Что там говорится? Тут трудно прочитать.

– Просто что вы не подадите в суд на «Кинг Медиа» и что мы можем использовать ваше изображение в рекламных материалах шоу.

– Серьезно, Люк? – спросил Кэм. – Нам нужно сделать это прямо сейчас?

– Иначе вы не можете выйти на сцену.

Кэм быстро пробежал документ глазами, чтобы убедиться, что не обрекает себя на еще более темную сделку с Люцифером. Казалось, однако, что это лишь способ перебить их разговор с Лилит. Кэм оставил свою подпись.

– Все нормально, – сказал он Лилит и подождал, пока она тоже его подпишет.

Кэм сунул документы обратно Люциферу, который убрал их в карман и широко улыбнулся. К тому времени выступление уже закончилось и аплодисменты «Любви и праздности» замолкли.

Люк вышел на сцену.

– Провокационно. – Он ухмыльнулся. – Без лишних слов, наша следующая группа – «Смерть автора»!

Толпа слабо приветствовала невысокого парня по имени Джерри и его трех друзей, вышедших на сцену. Кэм поморщился, когда Джерри попытался поправить общую барабанную установку под свой невысокий рост. После нескольких его болезненных попыток Лилит пихнула Кэма.

– Нужно им помочь, – сказала она.

Кэм был удивлен, но, конечно же, Лилит была права. Она действительно отличалась от озлобленной одинокой девушки, которой была пару недель назад.

– Хорошая идея, – сказал Кэм, когда они поспешили на сцену, чтобы помочь другим подогнать высоту барабанной установки.

Когда инструменты были настроены и группа стала отсчитывать время до начала, Лилит и Кэм скользнули обратно за кулисы. Лилит, кажется, было все равно, что «Смерть автора» оказались так плохи. Она была просто рада помочь коллеге-музыканту. Но она единственная была счастлива. Жан ежился с несчастным видом, когда Джерри громко распевал песню «Амальгаматор».

– Он даже не знает, что такое амальгаматор, – сказал Жан, качая головой.

– Ага, – сказал Луис. – Точно. Э-э-э… а что такое амальгаматор?

Выступление наскучило зрителям еще до окончания первого куплета. Они начали выражать неодобрение и отправились покупать содовую, но «Смерть автора» этого не заметила. В конце песни Джерри обнял микрофон, почти валясь с ног из-за адреналина.

– Мы любим тебя, Кроссроудс!

Когда Джерри с группой покинули сцену, Люк вернулся на нее.

– Следующая группа уже хорошо известна в городе, – сказал он в микрофон. – Представляю вам прекрасных и талантливых «Придуманных обид!».

По всему Колизею эхом разнеслись аплодисменты, а толпа будто сошла с ума.

Кэм с Лилит выглядывали из-за занавеса, видя, как толпа подростков Трамбулла чуть ли не кидалась на сцену. Они кричали, девушки сидели на плечах своих парней, выкрикивая имя Хлои. Кэм взял Лилит за руку. Даже если она что-то и уладила с Хлоей, ей, должно быть, тяжело не завидовать такому приему, оказанному «Придуманным обидам».

– Ты в порядке? – спросил Кэм, но толпа была слишком громкой и Лилит не услышала его.

Луис похлопал Карен Уолкер по заду, когда она забежала за кулисы, чтобы проверить подключение аппаратуры «Придуманных обид». Дымка из нескольких ведер, наполненных льдом, накрыла сцену, и через несколько мгновений Хлоя и ее группа вышли из-за кулис.

Они действительно были профи. Они светились и махали в свете прожекторов, занимая свои места у микрофонов, словно тысячи раз выступали и перед большими аудиториями. На них были одинаковые белые туфли на тонком каблуке и кожаные мини-платья разных цветов, их пастельные розовые ленты были накинуты поверх платьев. Платье Хлои было светло-желтого цвета и подходило к золотому блеску теней на ее веках.

– Чувство взаимное, Трамбулл! – крикнула Хлоя.

Толпа взревела.

Хлоя надула губки и соблазнительно наклонилась к микрофону. Зрители была заворожены, но Кэм мог лишь наблюдать за Лилит. Она наклонилась вперед, грызя ногти. Кэм знал, что она сравнивает себя с Хлоей, – не только реакцию аудитории, но и то, как Хлоя держала микрофон, изящно двигая кистью руки, как ее голос наполнял Колизей, та страсть, которую она вкладывала в свою игру на гитаре.

Если бы он мог еще раз обнять Лилит перед выступлением. Кэм был уверен, что мог бы заставить ее увидеть: это выступление – не соревнование с Хлоей. Важно то, что ее связывало с Кэмом. Он мог сказать три слова, горящие в нем уже пятнадцать дней, и ее ответ показал бы ему, есть ли у них шанс.

Три маленьких слова. Произнесет ли она их? Они определят судьбу Кэма и Лилит, обоих.

Но прежде чем у него появился шанс обратиться к ней, Кэм почувствовал, как Жан встал слева, а Луис справа. Кэм почувствовал, как от них исходит энергия, и понял, что песня Хлои подошла к концу и толпа приветствовала группу.

Лилит подняла голову к небу, возможно, молясь об удаче. Потому что «Месть» собиралась выйти на сцену, и теперь все зависело от их музыки.

В Колизее стало темно, не считая крошечного луча света в глазах Люка, стоящего в центре сцены. Когда он заговорил, его голос вырвался шепотом:

– Вы готовы к «Мести»?

Глава 19. Конец сна

Лилит

Два часа

Центр сцены.

Кромешная тьма.

Лилит взяла холодный микрофон в руки. А потом ее накрыл ослепительный прожектор, и зрители исчезли.

Она глянула на мерцающий диско-шар, свисающий с балок. Если бы не Кэм, Лилит была бы сегодня вечером одна, писала бы песни в спальне. Она не была бы на выпускном, стоя перед забитым людьми танцполом, кивая коллегам по группе и готовясь оторваться.

Лилит не обращала внимания на трясущиеся колени, колотящееся сердце. Она сделала глубокий вдох и почувствовала тяжесть гитары, висящей на груди, легкую ткань платья.

– Два, три, четыре, – отсчитала она в микрофон.

Лилит услышала барабаны, внезапные, словно ливень. Ее пальцы ласкали струны гитары медленно и грустно, а потом все эти звуки слились в песню.

Гитара Кэма отыскала ее посреди бури, и они играли так, словно это их последняя ночь на земле, словно судьба вселенной зависела от того, как они звучат вместе. Этого момента она и ждала. Она больше не боялась.

Мне снилось, что жизнь была Чьей-то мечтой в моих глазах…

Ее песня прозвучала так, как она и надеялась. Лилит открыла глаза и повернулась к Жану Ра и Луису. Оба были полностью поглощены музыкой. Она кивнула Кэму на другой стороне сцены, аккуратно перебирающему струны и не отрывающему от нее взгляда. Он улыбался. Она никогда не осознавала, как ей нравилось, когда он ей улыбался.

Когда она повернулась к зрителям, чтобы сыграть второй куплет, то заметила брата и мать. Они стояли отдельно от толпы, но танцевали вовсю.

Лилит едва слышала себя за шумом аплодисментов зрителей. Она отвернулась от микрофона, чтобы играть, выгибая спину, позволяя пальцам порхать по струнам. Это была чистая радость. Здесь не было ничего, кроме Лилит, ее группы и их музыки.

После связующей партии она снова потянулась к микрофону, и на последнем куплете Кэм присоединился к ней, и вместе они звучали так слаженно, как никогда на репетициях.

Лилит подняла руку и перестала играть, сделав паузу перед финальным куплетом песни. Жан, Луис и Кэм тоже остановились.

Аудитория закричала громче.

Когда ее рука опустилась на последнем аккорде, группа сыграла вместе с ней в последний раз, прямо в такт, и каждый человек в толпе завопил.

Лишь одно можно было сделать, когда песня закончилась. Она бросилась к Кэму и взяла его за руку. Лилит хотела быть с ним, когда они станут кланяться. Потому что без него ее бы здесь не было. Ничего этого не произошло бы.

Он потянулся к ней. Улыбнулся. Они направились прочь со сцены, держась за руки.

«Держись», – Лилит поняла, что говорит это руке Кэма.

Держись за меня, вот так. Не отпускай.

– Лилит рулит! – раздался голос поверх аплодисментов. Лилит показалось, что это голос Аррианы.

– Да здравствует королева! – прокричал другой голос, который мог бы принадлежать Роланду.

– Поклонись, рок-звезда, – пробормотал Кэм ей на ухо.

– Давай со мной.

Лилит испытала бурный восторг, когда они с Кэмом поклонились. Это движение казалось естественным, словно они с Кэмом вечно путешествовали в туре и кланялись восторженной публике всю свою жизнь. Возможно, это и есть обратная сторона дежа-вю – и она сейчас предвидела будущее.

Она надеялась на подобное. Ей хотелось снова сыграть с Кэмом в ближайшее время.

Она повернулась к нему. Он повернулся к ней.

Прежде чем она это осознала, их губы почти…

– Оставьте это для вечеринки после концерта, – раздался громкий голос Люка, когда тот поспешил на сцену, чтобы встать между ними, растолкав.

Свет на сцене померк, и Лилит снова увидела зрителей. Они все еще аплодировали. Арриана, Роланд, Брюс и ее мама теперь встали в первом ряду и кричали так, словно Лилит была настоящей рок-звездой. Она такой себя и ощущала.

Охрана удерживала учеников, пытавшихся выскочить на сцену. Даже директор Таркентон аплодировал. Лилит увидела пустые места рядом с ним и поняла, что «Четыре всадника» должны быть теперь за кулисами – готовиться к закрытию вечеринки.

Битва уже была настолько эпичной, что перспектива увидеть любимую группу казалась безумием.

– Ничего ночка, а? – спросил Люк зрителей. – И грядет еще!

Двое парней с конскими хвостиками, в футболках организаторской команды провели соревнующиеся группы обратно на сцену. Хлоя подскочила к Лилит и обняла ее за талию.

– Хорошая работа, – сказала она. – Даже если я и была лучше.

– Спасибо, – засмеялась Лилит. – «Обиды» были тоже шикарны.

Хлоя кивнула.

– Мы такие.

– Успокойтесь, – сказал Люк, знаком веля толпе затихнуть. – Нужно определить победителей и проигравших.

Лилит переминалась с ноги на ногу, стоя между Хлоей и Кэмом. Таркентон поднимался по ступеням, неся конверт и премию, украшенную золотой гитарой.

– Уважаемые судьи приняли решение? – спросил Люк.

Таркентон постучал по микрофону. Казалось, он был поражен выступлением так же, как и Лилит.

– Победитель Битвы музыкальных групп, спонсированной «Кинг Медиа»…

Синтезированный барабанный бой прогремел из динамиков стадиона. Внезапная волна соперничества нахлынула на Лилит. Их группа сегодня ночью просто шикарно сыграла. Они это знали. Аудитория это знала. Даже Хлоя Кинг это знала. Если в этом мире была какая-то справедливость…

Люк забрал конверт у Таркентона.

– «Придуманные обиды»!

Потом группа Хлои кричала, плакала, выталкивая всех остальных из-под света прожектора.

– Следующая остановка – королева выпускного, – завизжала Хлоя и обняла своих друзей.

В ушах Лилит звенело, когда Хлоя приняла приз. Лишь мгновение назад у нее была лучшая ночь жизни. Теперь ее жестоко победили.

– Отвратно, – сказал Жан Ра.

Лилит ударила ногой по установке на сцене.

– Мы были лучше.

Лилит знала, что Кэм за ней наблюдает, но она была слишком поражена, чтобы встречаться с ним взглядом. Ей казалось, что их песня изменила мир. Но это было не так.

Она чувствовала себя нелепо из-за того, что позволила себе поверить в обратное.

– Эй, – раздался над ее ухом голос Кэма. – Ты в порядке?

– Конечно. – Глаза Лилит покалывало от слез. – Мы должны были выиграть. Так? То есть мы были хороши…

– Мы выиграли, – сказал Кэм. – Мы выиграли что-то получше.

– Что? – спросила Лилит.

Кэм глянул на Люка.

– Увидишь.

«Обиды» провели к карточному столу, поставленному рядом со столом для судий. На нем лежал свернутый плакат с табличкой «Для победителей». Другие группы прошли за кулисы. Кэм взял Лилит за руку.

– Пойдем со мной. Я знаю место, откуда мы можем посмотреть «Четырех всадников».

– Не так быстро, – сказал Люк, взяв Лилит за вторую руку.

Она оказалась на сцене между ними двумя, желая пойти с Кэмом и гадая, чего хочет Люк. Она посмотрела на зрителей, удивляясь, что нервничает так же, как до выступления. На часах огромного экрана было 11:45. Обычный комендантский час Лилит начинался в двенадцать, но так как ее мама и Брюс присутствовали на выступлении, Лилит, скорее всего, сможет остаться подольше.

– Так получается, – сказал Люк в микрофон, – что «Любовь и праздность», «Смерть автора» и «Месть» не единственные проигравшие сегодня вечером. Все, кто участвовал в соревновании текстов песен… тоже проиграли. Вы все, кроме одного.

Дыхание Лилит остановилась в груди. Она почти забыла о письме Айка Лигона. «Четыре всадника» собирались спеть кавер ее песни.

Ее разочарование исчезло. Выиграть Битву музыкальных групп было бы здорово, но музыка, которую она творила на сцене вместе с Кэмом, Жаном и Луисом – вот что имело значение. Все остальное было просто… приправой.

– Я попросил Лилит остаться на сцене, – сказал Люк аудитории, – потому что, думаю, она знает, какую песню собираются исполнить «Четыре всадника».

Занавес поднялся в задней части сцены, и за ним оказались «Четыре всадника». Род, мясистый темноволосый бас-гитарист, помахал зрителям. Джо, эксцентричный блондин-барабанщик, поднял вверх палочки с изумленным выражением лица. Мэтт, игрок на синтезаторе, смотрел на свой сет-лист. И в центре сцены Айк Лигон, музыкальный идол Лилит, смотрел на нее и широко улыбался.

Она не могла ничего поделать. Лилит кричала вместе с другими девушками и тремя четвертями парней среди зрителей.

– Это круто, – сказала она Кэму.

Он просто улыбнулся и сжал ее руку. Ни с кем другим Лилит не хотела бы здесь оказаться, помимо Кэма. Это мгновение было идеальным.

Айк встретился с ней взглядом и сказал:

– Эта песня для Лилит. Она называется «Клятвы». Лилит моргнула. Она никогда не писала песню «Клятвы». Ее сердце начало колотиться, и она не знала, что делать. Сказать ли ей кому-то, что произошла ошибка? Может быть, Айк просто неправильно понял название?

Но к тому времени уже было слишком поздно. Группа начала играть.

– Я отдаю тебе свои руки, Я отдаю тебе свои глаза, Я отдаю тебе свои шрамы И всю свою ложь, Что ты отдашь Мне?

Песня была красивой, но Лилит ее не писала. И все же, пока она слушала, аккорды раздавались в ее голове за долю секунды до того, как их играла сама группа, словно она могла предвидеть направление песни.

Прежде чем она осознала, что делает, слова возникли у нее на языке, и она тоже их пела – потому что каким-то образом знала, что «Клятвы» должны быть дуэтом.

Я отдаю тебе мое сердце, Я отдаю тебе небо, Но если я отдам тебе мою скорость, Я не смогу полететь к тебе, Что ты отдашь Мне?

Голос парня наполнил ее уши, подпевая песне, которую Лилит каким-то образом знала в глубине души. Только это был не Айк.

Это был Кэм. В его глазах стояли слезы, пока он пел, а его взгляд был прикован к Лилит.

Я отдаю тебе сердце, Я отдаю тебе душу, Я даю тебе начало, Ты знаешь, что делать?

Почему казалось, словно они раньше уже пели эту песню вместе?

Этого не могло быть. Когда она закрыла глаза, ее посетило видение: они вдвоем сидят перед водой. Это был не слабый ручеек в долине Гремучей Змеи, но полноводная хрустальная река где-то очень далеко и очень давно.

Она только что написала песню для него. Ей хотелось, чтобы ему понравилось. Она видела в его глазах, что это так. Она чувствовала это в его поцелуе, когда он наклонился и коснулся ее губ своими. Между ними не было напряжения, неприязни и страха. В каком бы месте и времени они ни находились, она любила его всей душой. И они что-то репетировали – свадьбу.

Их свадьбу.

Когда-то, очень давно, Кэм и Лилит были помолвлены.

Лилит открыла глаза.

«Четыре всадника» заканчивали песню. Гитара смолкла, и Айк спел последнюю строчку а капелла.

Что ты отдашь мне?

Толпа взорвалась аплодисментами. Лилит стояла неподвижно.

Она дрожала. Свет вспыхнул перед глазами девушки, ослепляя ее.

Когда Лилит снова обрела зрение, ее платье выглядело по-другому: белее и без изменений, внесенных Аррианой. Лилит моргнула, замечая нечто похожее на темную пещеру на закате, небо горело полосами красного и оранжевого. Она все еще стояла лицом к Кэму, как и только что на сцене.

Лилит прижала руки к сердцу, не понимая, почему так больно. Она произнесла слова на языке, незнакомом ей, но каким-то образом она их поняла:

– Ночью, когда ты ушел, мне снилось, что я научила стаю соловьев любовной песне, чтобы они могли найти тебя и направить домой ко мне. Теперь я соловей, прошедший весь этот путь. Я все еще люблю тебя, Кэм. Вернись ко мне.

– Нет.

Его ответ был четок, словно порез острейшим ножом, и Лилит сложилась пополам от боли. Она ахнула и потерла глаза – и когда убрала руки…

Пещера исчезла, как и закат. Кэм исчез.

Лилит стояла в мрачной хижине, опираясь о стену. Она узнала заправленную кровать, деревянное ведро, полное прогорклой воды, и грязную посуду, уже несколько дней стоящую в углу. Мухи размером с колибри покрывали куски жира на тарелках. Все казалось знакомым, но она не знала почему.

– Я сказала тебе вымыть посуду, – раздался женский голос, медленно растягивая слова. – Я не стану повторять.

Каким-то образом Лилит знала, что по обеим сторонам этой стены, между двумя гвоздями была натянута металлическая проволока. Знала, что могла играть на этой проволоке, могла заставить ее звучать подобно хорошему многострунному инструменту. Она желала быть с ней снаружи, почувствовать ее медь под своими мозолистыми пальцами.

– Я же сказала тебе, нельзя играть с этой дурацкой проволокой, пока не помоешь посуду, – сказала женщина, поднимая нож. – С меня хватит этой проволоки.

– Нет, пожалуйста! – завизжала Лилит, выбегая следом за женщиной.

Но Лилит была недостаточно быстрой, и женщина спокойно разрезала провод пополам. Лилит упала на колени и заплакала.

Она снова закрыла глаза, а когда открыла их, то сидела верхом на лошади, путешествуя по замерзшей дороге в холмистой местности. Она схватила поводья, цепляясь за жизнь. Дыхание вырывалось паром перед ней, и кожа горела, и она знала, что умирает от лихорадки. Лилит была цыганкой, больной и голодающей, одетой в лохмотья, которой приходилось петь любовные песни в обмен на объедки.

Она моргала снова и снова, и каждый раз Лилит вспоминала еще одну адскую жизнь. Она всегда была нищим музыкантом, несчастным и обреченным. Существовала Лилит из Оперы, которая спала в проулке за театром. Лилит из Оркестра, которую мучил жестокий дирижер. Трубадур Лилит, голодающая в средневековом городе. В каждой жизни больнее бедности, одиночества и обид была пылающая ярость, затемняющая ее сердце. В каждой жизни она ненавидела мир, в котором жила. Ей хотелось мести.

Вернись ко мне, умоляла она Кэма.

Нет.

– Почему? – выкрикнула она вопрос, который и не мечтала задать каждый день жизни до этого момента. – Почему?!

– Потому что, – оглушающее шипение наполнило ее уши, – мы заключили сделку.

– Какую сделку? – спросила она.

Лилит открыла глаза. Она снова была на сцене в Кроссроудс. Аудитория застыла в ужасе. Время словно остановилось. «Четыре всадника» исчезли, а на их месте посреди сцены стоял Люк.

– Лилит! – услышала она крик Кэма. Он кинулся к ней, но Люк удержал его и велел Лилит подойти ближе.

Она глянула на застывшие лица всех зрителей.

– Что происходит?

– Вот, – сказал Люк в микрофон. Она шагнула к нему, и он передал ей стеклянный шар – снежный шар. – Недостающий элемент.

Лилит подняла его. Внутри находился миниатюрный утес, выступающий над бушующим океаном. Крошечная фигура – девушка в белом свадебном платье – стояла на краю обрыва. Земля под Лилит всколыхнулась, и затем она сама стала девушкой в белом внутри снежного шара.

Она отошла назад, прочь от края. Она ощущала запах ревущего океана, а за ним видела окружившее этот мир стекло.

– Хорошо и внимательно посмотри на свое будущее, Лилит, – сказал голос позади нее.

Она повернулась и увидела Люка, облокотившегося о скалу.

– Без Кэма, – спросил он, – для чего тебе жить?

– Ни для чего.

Он кивнул на воду.

– Тогда пришло время.

Люк выглядел так же, как и в Кроссроудс, но Лилит поняла, что он нечто большее. Парень перед ней был дьяволом, и он сделал ей предложение, от которого она не могла отказаться из-за своей любви.

– Я привел тебя к нему, – сказал он, – и ты сделала все, что было в твоих силах. Но Кэм тебя не захотел, да?

– Да, – жалко сказала она.

– Ты должна выполнить свою часть сделки.

– Я боюсь, – сказала она. – Что произойдет после…

– Предоставь это мне.

Она посмотрела в море и поняла, что у нее нет выбора.

Она не спрыгнула, скорее наклонилась вперед – в воздух и затем в воду. Она позволила воде забрать себя. Когда волны сомкнулись над головой, Лилит не стала пытаться подняться над ними. Ради чего стараться? Ее сердце было тяжелым, словно наковальня, и Лилит утонула.

Потом она оказалась на дне, среди пятен света, в одиночестве. Черная вода наполнила ее нос и рот, ее желудок, ее легкие. Ее душу.

* * *

Оказавшись снова на сцене, Лилит посмотрела на Кэма.

Она чувствовала присутствие Жана Ра, Луиса и других участников битвы, собравшихся вокруг. Аудитория была поражена и молчала, ожидая увидеть, что сделает Лилит. Но та могла сосредоточиться лишь на Кэме. Ее взгляд был безумен.

– Что ты видела?

– Я видела… тебя, – ее голос дрожал. – И…

До Лилит дошло, что слухи, гуляющие по Трам-буллу, про то, как Кэм довел девушку до самоубийства, были правдивы.

– Девушкой, которая покончила с собой, – произнесла она, и ее голос эхом отдался от стен Колизея, – была я.

– О Лилит, – сказал Кэм, закрывая глаза.

– Я лишила себя жизни, потому что любила тебя, – сказала она, когда факты из ее прошлого начали всплывать на поверхность, – а ты…

– Я тоже любил тебя, – сказал он. – Я все еще…

– Нет. Я умоляла тебя. Я открыла тебе свою душу. И ты сказал мне «нет».

Кэм поморщился.

– Я пытался спасти тебя.

– Но не мог. Я уже заключила сделку. – Она повернулась и указала дрожащим пальцем на Люка. – С ним.

Кожа вокруг глаз Кэма натянулась.

– Я не знал…

– Я была уверена, что если просто смогу найти тебя, то верну тебя.

Кэм закрыл глаза.

– Я был дураком.

– Но я ошибалась, – сказала Лилит. – То, что я только что увидела… Те другие жизни, прожитые мной…

Кэм кивнул.

– Другие Ады.

Другие Ады? Лилит замерла. Он хотел сказать…

Эта жизнь, ее жизнь – в действительности совсем не жизнь?

Все ужасы, которые ей пришлось пережить, она переживала из-за Кэма. Потому что очень давно он заманил ее, и она влюбилась. И она была так глупа, что снова попала в ту же ловушку.

Внезапно Лилит так разозлилась, что едва смогла устоять на ногах.

– Все это время я была в Аду? – Она отошла от Кэма и от луча прожектора во тьму. – Из-за тебя.

Глава 20. Небеса ждут

Кэм

Пять минут

Кэм стоял на сцене перед Лилит, под мерцающим светом диско-шара, ощущая взгляды тысячи подростков, а над ними – глаза миллионов демонов, ждущих в небе.

Он потянулся к Лилит.

– Надежда все еще есть.

Она отступила.

– Ты причина моих страданий. Ты причина, почему я была такой злой и грустной. Ты причина, по которой я ненавижу свою жизнь.

Ее глаза наполнились слезами.

Она была права. Это была вина Кэма. Он отверг Лилит, потому что слишком боялся рассказать ей правду.

– Я такая глупая. Я думала, что твое появление в Кроссроудс – лучшее, что со мной случилось, но это худшее, что происходило со мной снова и снова.

– Пожалуйста, – взмолился Кэм. Он протянул к ней руки, но его шокировало увиденное: его пальцы скрючились, ногти стали толстыми и желтыми. – Ты не понимаешь…

– Впервые я понимаю все. Я верила в нашу любовь, а ты нет, но именно я заплатила конечную цену. – Она глянула за стены Колизея, на открытое небо. Вдалеке возносились языки пламени, облизывая ночь. – Зачем ты вернулся? Подразнить меня? Насладиться моими страданиями? – Она раскинула руки в стороны, по ее лицу текли слезы. – Ты доволен?

– Я пришел, потому что люблю тебя, – голос Кэма дрожал. – Я думал, что ты мертва. Я не знал, что ты в Аду. Как только я узнал, я пришел за тобой.

Его глаза загорелись.

– Я заключил сделку с Люцифером и провел последние пятнадцать дней, снова влюбляясь в тебя, надеясь, что ты тоже сможешь снова в меня влюбиться.

– Так это была сделка. – Лилит посмотрела на Кэма с отвращением. – Ты совсем не изменился. Ты такой же эгоистичный, как и всегда.

– Она права, – раздался голос отовсюду сразу, когда горячий ветер пронесся по сцене. Кэм развернулся и увидел Люка, скинувшего свой молодой смертный образ. Вместо Люка здесь стоял настоящий Люцифер, его грудь вздымалась, а глаза злобно покраснели. С каждым вздохом тело Люцифера увеличивалось в размерах, он становился все больше и больше, пока не возвысился над сценой и не закрыл собой луну.

Зрители завопили и постарались сбежать, но лишь увидели, что все выходы заперты на засовы и замки. Некоторые ученики постарались забраться по стенам, другие сгрудились, плача. Кэм знал, что все попытки были бесполезны перед дьяволом.

Пальцы Люцифера превратились в острые как бритва когти размером с мясницкие ножи. Черная чешуя рептилии покрыла его тело, а черты его стали острыми, лишенными милосердия. Он наклонил голову назад, закрыл глаза и раскрыл потускневшие зелено-золотые крылья.

– Люцифер, – ахнула Лилит, узнавая его.

– Да, Лилит, – прорычал Люцифер, и его голос проник в каждую щель Кроссроудс. – Я создатель твоей жалкой жизни.

Остальные ученики-исполнители уже давно сбежали. Теперь они дрожали где-то среди зрителей, оставив сцену почти пустой, за исключением Кэма, Лилит и Люцифера – и, теперь понял Кэм, Жана и Луиса тоже. Двое членов его группы отошли назад, наблюдая происходящее с края сцены и соприкасаясь плечами. Их лица были бледными и испуганными. Кэм хотел бы как-то утешить их, но знал, что ужасы вечера лишь начинаются.

Звезды замигали и раздулись, когда легион демонов Люцифера подлетел ближе. Их очертания стали различимы во тьме, проникая через стеклянное небо, кружа черным облаком прямо над Лилит.

– Даже сейчас, – сказал Люцифер, – Кэм лжет тебе, скрывая от тебя свое настоящее имя. Узри!

Дьявол указал на Кэма, и внезапно тот почувствовал непреодолимое желание. Его плечи словно объяло пламенем, когда Люцифер заставил Кэма расправить крылья. Они раскрылись со звуком разрывающегося винила. Целую вечность Кэм знал, что его крылья невероятно красивы. Сегодня вечером он оглянулся и ахнул.

Они были ужасны – кожаные, обвисшие и обугленные, словно крылья низшего демона в аду. Он чувствовал, как его кости болезненно изворачиваются в теле, кожа натягивается. Он закричал, а потом взглянул на свои руки, которые теперь превратились в когтистые лапы.

Он коснулся лица, груди – и понял, что преображение полное. Даже Лилит не сможет отрицать этот вид монстра…

И внезапно Кэм этому обрадовался. Он больше ничего не будет скрывать от нее, больше нет.

– С давних пор, – сказал он, чувствуя слезы в уголках глаз, – я боялся, что ты не будешь любить меня, если узнаешь, кто я.

Она внимательно смотрела на стареющее лицо демона, его ветхое тело, его отвратительные крылья.

– Ты даже не дал мне шанса полюбить тебя настоящего, – сказала она. – Ты не верил, что я смогу принять тебя.

– Ты права…

– Я любила тебя, Кэм. Я хотела выйти за тебя замуж. А это значит, была готова принять каждую часть тебя, хорошую или плохую, известную или нет.

– Я тоже хотел жениться на тебе. Но не мог сделать это в храме, как ты хотела…

– К черту храм, – сказала Лилит. – Кому какое дело?

– Тебе было дело, – сказал он. – Это имело для тебя значение, но я отмахнулся от него, чтобы не говорить тебе, кто я такой. Я попытался переложить всю вину на тебя, но именно я отменил нашу свадьбу.

Она уставилась на него, ее лицо было напряжено от боли.

– Я знал, что ты не простишь меня, – сказал он, – поэтому я сбежал. Я думал, что потерял тебя навсегда. Но потом я получил этот второй шанс – и пришел сюда, чтобы загладить свою вину. В этот раз ты показала мне, что моя любовь к тебе сильнее моего страха. Моя любовь к тебе сильнее всего, что я знаю.

Слеза скатилась по его щеке. Кэм закрыл глаза. Ему нужно было сказать еще так много, но так мало времени осталось, чтобы это имело значение.

Лилит закричала.

Что-то едкое обожгло нос Кэма, и он вспомнил, что произошло в библиотеке в последний раз, когда он заплакал. Кэм вытер щеки, но было слишком поздно. Под его ногами осталась дыра, проделанная его слезой, упавшей на сцену. Черный дым поднимался из нее. Кислота проела сцену, создав кратер, раскрывшийся и расползшийся, словно каньон, между Кэмом и Лилит.

– Попрощайся, Лилит, – сказал Люцифер, ухмыляясь.

Кэм поднялся в воздух, раскрывая свои бедные слабые крылья. Ему нужно было лишь сократить расстояние между собой и Лилит. Она кричала и отползала назад к Люциферу, прочь от расширяющегося разлома.

Кэм приземлился у ее ног. Конец приближался. Он проиграет. Он не смог убедить Лилит вновь полюбить его, так что осталось лишь одно.

Он упал на колени перед дьяволом и поднял руки в мольбе:

– Забери меня.

Люцифер усмехнулся:

– Мы будем очень заняты.

Кэм покачал головой:

– Не в качестве помощника.

Люцифер прорычал:

– Условия нашей сделки были ясными.

– Это новая сделка, – сказал Кэм, поднимаясь, чтобы закрыть собой Лилит, пока сцена сотрясалась под их ногами, а край кратера полз к его ботинкам. Полночь почти наступила. Это его последний шанс.

– Я остаюсь здесь в изгнании. Я займу ее место в аду, как твой подчиненный. А ее ты освободишь.

– Нет! – крикнула Лилит. Она схватила Кэма за воротник куртки. – Зачем тебе это делать – жертвовать собой ради меня?

– Я сделаю для тебя что угодно. – Кэм потянулся к ее руке, удивившись, что она не отпрянула.

Крики из толпы стали оглушительными, когда кратер, созданный слезой Кэма, добрался до зрителей, поглощая учеников дюжинами. Но Кэм их не видел: воздух наполнился густым дымом, все утонуло во мгле, начался хаос.

Его сердце колотилось. Нужно было спешить.

– Я сделаю все, что ты хочешь, пойду, куда ты хочешь, приму любое наказание, какое ты захочешь, – сказал он Люциферу. – Только освободи Лилит от этого Ада.

Произнося это, он заметил изменение в лице Лилит. Ее черты смягчились, а глаза расширились. Даже когда стены вокруг них растянулись, исказились и начали рушиться, Лилит не отрывала взгляда от Кэма.

– Ты изменился, – сказала Лилит. – Ты так много дал мне за последние пару недель.

– Я должен был дать тебе больше. – Кэм потянулся к ней, пытаясь найти ее руки в густом темном дыму.

– Я не позволю тебе занять мое место в Аду, – сказала Лилит. – Где бы ты ни был, там хочу быть и я.

Волна слез полилась из глаз Кэма, по его щекам, сжигая мир вокруг них. Он не смог бы остановиться, даже если бы попытался.

– Я люблю тебя, Лилит.

– Я люблю тебя, Кэм.

Он обнял ее, пока кратер расширялся, а сцена осыпалась под ними. Из толпы послышались крики, когда толстые стены нового Колизея сотряслись и обвалились.

– Что происходит? – ахнула Лилит.

– Держись за меня, – сказал Кэм, крепко хватая ее.

– Мама! – закричала Лилит в ужасе, глядя в том направлении, где находились зрители, хотя к тому времени увидеть ее семью было невозможно, как и все, что находилось дальше нескольких дюймов от них. Ее легкие наполнились дымом, и она закашлялась.

– Брюс!

У Кэма не было слов для ее потери. Как мог он объяснить, что все, кого Лилит знала, были пешками дьявола, что цена ее свободы – их потеря? Он взял ее лицо в руки и прижал Лилит к себе.

– Нет! – кричала она и плакала у него на груди.

Колизей и школа рядом с ним исчезли за большим столбом дыма, конструкция скрутилась, словно горящая бумага… Мгновения спустя огонь поглотил все вокруг Кэма и Лилит. Мир стал грудой пепла, порхающего и уносящегося прочь.

Парковка, школа, пустынная роща рожковых деревьев, отмечающих проход к ручью Гремучей Змеи, дороги, ведущие в никуда, ночное небо, которое вдохновило на столько песен, – все горело. Пожары в холмах сомкнулись, окружив Кэма и Лилит. Пламя Ада.

Он сосредоточился на том, чтобы крепко обнимать ее, закрывая от этого зрелища и от демонов, летающих над их головами в безумной коловерти золотых крыльев.

Вспышка серебра попала в поле зрения Кэма. Арриана опустилась перед ним, ее эффектные переливающиеся крылья были яркими, как звездный свет.

– Арриана! – воскликнул Кэм. – Я думал, ты улетела.

– И бросила тебя здесь в последние мгновения? – спросила Арриана. – Ни за что.

– Великолепно, – прошептала Лилит при виде крыльев Аррианы. – Ты ангел.

– К вашим услугам. – Арриана широко улыбнулась и поклонилась. – Кэмбриель, ты справился. С небольшой помощью. – Она пихнула Лилит. – Вы, ребята, справились.

Кэм обнял Лилит покрепче.

– Я отпустил тебя в Ханаане. Это была моя самая серьезная ошибка, посерьезнее, чем когда я присоединился к рядам Люцифера. Потеря твоей любви – мое единственное сожаление.

– А найти твою любовь – мое искупление, – сказала Лилит. Она коснулась его груди, его лица. – Мне все равно, как ты выглядишь. Для меня ты прекрасен.

– Трогательно, – сказал Люцифер, пролетев над ними. Пламя лизало заднюю часть его крыльев. – Трогательный бред.

Кэм крикнул Люциферу.

– Мы выполнили твои условия! Она любит меня. Я люблю ее. Мы заслужили свою свободу.

Дьявол молчал. Кэм заметил что-то странное: его крылья казались тонкими, почти прозрачными. Через их ткань Кэм видел извивающееся пламя позади.

– Люцифер, – заорал он. – Отпусти нас.

Люцифер откинул голову назад, когда его крылья свернулись и обгорели по краям. Фигура дьявола, складываясь, стала тонкой, как бумага. Его когти на мгновение метнулись к Кэму, потом съежились и растворились. Его рот распахнулся, и безрадостный смех заставил Кэма и Лилит вздрогнуть.

Вскоре его тело увяло и исчезло, пока от него не осталась лишь маленькая черная дырка в центре огненного кольца.

– Он исчез? – спросила Лилит.

Кэм уставился на небо, не веря своим глазам.

– На какое-то время, – ответил он.

А потом сверху донесся мерзкий шум. Лилит прикрыла уши. Кэм поднял взгляд на орду демонов, стаю падших ангелов, несущихся по небу, черных, как душа полночи. Они направились туда, где только что был дьявол, ведомые пятнистыми черно-золотыми крыльями Роланда. Кэм никогда не видел такого дикого безрассудства, которое появилось на лице Роланда.

– Куда он отправился? – спросил Роланд.

– Во тьму, – ответил Кэм. – Как и всегда.

Арриана обняла Роланда.

– Ро, ты женишься на мне? – А потом она моргнула и быстро покачала головой: – Не отвечай. Это все просто экстаз победы. Забудь, что я сказала.

– В чем дело? – спросил Кэм у Роланда, указывая на армию позади него. – Что ты делаешь?

Демон вскинул темную бровь.

– Я отправляюсь за Люцифером.

– Что? – спросил Кэм.

– Революция давно уже назревала. Ты знаешь это лучше всех. – Он кивнул на Лилит, потом протянул руку, чтобы пожать руку Кэма. – Эй, брат.

– Да?

– Глянь на свои крылья.

Кэм посмотрел влево, потом вправо. Его крылья утолщались, увеличивались, кожаные куски исчезали, когда появлялись новые перья. Обожженные кусочки отслаивались и опадали.

А под ними крылья Кэма стали белыми.

Сначала только в одном месте, а потом белизна распространилась. Он вытянул руки к звездам и наблюдал за своей трансформацией. За пару мгновений его крылья восстановились. У них был не легендарный золотой блеск, к которому он привык, но изначальная белизна. Яркая. Мощная. Сверкающая.

Союзник лишь любви.

– Спасибо, – прошептал он.

Кэм осторожно коснулся волос – снова густых и блестящих. Его тело вернуло свою стройную мускулистую форму, а кожа снова стала гладкой и бледной.

Он задержал дыхание, когда Лилит коснулась его крыльев. Она пробежала пальцами по краям, уложив на них ладони, ее ногти прошлись по чувствительной коже прямо за его шеей.

Казалось, границ не было.

– Кэм, – прошептала она.

– Лилит, – сказал он. – Я люблю тебя.

Внезапно весь мир стал белым. Кэм всем телом ощутил давление, а потом его ноги коснулись земли.

Они с Лилит снова были в ресторанном дворике, где Кэм заключил сделку с дьяволом. Кто-то очистил это место, вынес мусор, восстановил погасшие таблички. Лилит огляделась. Кэм понял, что она узнает Аэвум, но не был уверен, как именно.

– Я сплю? – спросила она.

Кэм покачал головой, взял ее за руку и сел рядом с ней за соседний стол. По центру лежал коричневый поднос. На нем стоял снежный шар. Они оба посмотрели в него и увидели горящие руины Кроссроудс.

– Думаю, ты только что проснулась, – сказал Кэм.

Его мысли направились к Люсинде и Дэниелу, и он подумал, что понял, как они чувствовали себя в последний момент, еще будучи ангелами. После того, как наконец сделали свой выбор, и прежде, чем начали все заново.

– Я всегда знала, что в тебе было что-то особенное, – сказала Лилит. – Ты ангел.

– Падший ангел, – поправил ее Кэм. – И я твой.

– Все, что мы знали, осталось в прошлом. – В ее глазах была грусть о жизни, оставленной позади, но ее улыбка была полна надежды. – Что теперь?

Кэм наклонился вперед и нежно ее поцеловал.

– Ох, Лилит. Мы еще и не начинали.

Благодарности

Особые благодарности Ролду Брайану, Барри Пойнтеру, Эмме Анджелин Бранч, Алексу Пьяцца, Брукс Типтон, Бену Хаббарду, Джил Джонсон, семье Басс, Мэдлин Олбрайт и Чеви Импала.

Примечания

1

Международный женский клуб, основанный в Бостонском университете.

(обратно)

2

Музыкальная группа, известная своими необычными сценическими костюмами, среди которых образы полицейского, индейца, ковбоя, строительного рабочего, байкера и морского пехотинца.

(обратно)

Оглавление

Пролог. Никогда не разлучай нас

Глава 1. Пустошь

Глава 2. Мертвые души

Глава 3. Атмосфера

Глава 4. Держись

Интерлюдия. Искры

Глава 5. Меченая

Глава 6. Опускаясь

Глава 7. Любовь разлучит нас

Интерлюдия. Изоляция

Глава 8. Печальная песня

Глава 9. Люби сильнее

Глава 10. Медленное погружение

Интерлюдия. Разрушение

Глава 11. Сломай меня

Глава 12. Заколдованный

Глава 13. Мой бессмертный

Интерлюдия. Незнакомец

Глава 14. Новый Ноль

Глава 15. Королева червей

Глава 16. Опасные дни

Интерлюдия. Жертвоприношение

Глава 17. Лес

Глава 18. Тайное жилище любви

Глава 19. Конец сна

Глава 20. Небеса ждут

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg