«Ничья»

Риг остановился. Дыхание сбилось окончательно, жар бросился в лицо и наверняка окрасил щеки румянцем. Черт! Да что же такое-то? Он выпрямился во весь свой гигантский рост, до ощущения, что все вокруг – так, ничтожные вошки, расправил плечи и двинулся дальше. Шаг, еще шаг. Сердце припускает быстрее, тяжелый воздух распирает грудь. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Проклятье!

Древний лельхай мысленно выругался как минимум на сотне языков. Прохладная кожа его нагревалась все заметнее. Немного пота выступило на поверхности, напоминая о том, что Риг уродился человеком. Давненько эта часть лельхая не давала о себе знать. За столетия Риг привык к холодной коже, прохладному дыханию и жару лишь там, где требовалось для удовлетворения естественных мужских потребностей. Которые он привык удовлетворять немедленно и так, как хотелось.

Женщины боготворили лельхаев. Неутомимые в постели, язвительные циники или роковые романтики – смотря из каких веков пришли, – существа расы Рига пользовались у слабого пола бешеным успехом. Как и у женщин собственного вида.

Удар сердца – такой, что, казалось, грудная клетка разлетится к чертям, опять напомнил древнему, что он все еще на какую-то часть человек. Черт! Как же не вовремя! Еще одна вереница забористых фраз, находка для филолога и любителя мертвых наречий, пронеслась в голове Рига. Он притормозил, чтобы перевести дух, небрежно засунул руки в карманы черных джинсов, что висели на бедрах, и повел могучим плечом. Женщины в зале замерли – даже те, что пришли с кавалерами, стриптизерши на шестах задвигались еще эротичнее, мужчины реагировали каждый по-своему. Кто-то с раздражением, кто-то с глухой ненавистью к потомку ттахов, избранному и проклятому. А кто-то и с ревностью. Мало ли найдется тут альфа-самцов, что сравнятся с Ригом? Бруталов чуть выше двух метров, с копной соломенных волос, в беспорядке разметанной по плечам, и голубыми, как небо, глазами? Тогда почему он так в себе не уверен?

Оранжевые и синие потеки на стенах двигались, переплетались, образуя диковинные косички, успокаивая и лишая сосредоточенности. На подсвеченном изнутри потолке струились причудливые узоры теней. Пол казался усыпанным крохотными синими кристалликами.