«Мужской гарем»

Мужской гарем (fb2) - Мужской гарем [СИ] 943K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елизавета Владимировна Соболянская

Елизавета Соболянская Мужской гарем

Пролог

Марита ворчала и дергала мои шальвары, ругаясь, что нельзя надевать на церемонию выбора жениха такую облегающую одежду. Неприлично! Что подумают добродетельные отцы семейств? Какой пример я подам их скромным домашним мальчикам? Я в ответ шипела, что одеваюсь так, как мне удобно! И не желаю собирать длинными развевающимися полами кафтана пустынные колючки, водоросли и прочий мусор, приносимый на стоянку ветром.

Нянька унялась, как только расправила последние украшения в моей прическе, поправила пояс, звякнула браслетами, а потом отступила, любуясь моей внешностью:

– А все ж красивая ты, Лисанна! – горделиво сказала она и поинтересовалась: – сколько мальчиков возьмешь?

– Не знаю, сколько понравится, – я дернула плечом, под непривычным слоем расшитой ткани. Вышивка царапнула кожу, вызывая раздражение и я не удержалась: – вот чего вам с Матерью не спится? Женись, женись! – буркнула я себе под нос, проверяя кинжалы.

– Так внуков хочется, – рассудительно сказала нянька, разводя руками, – с детьми твоими понянчиться, в глазки их посмотреть.

Я пристыженно замолчала. Детей в племени любили и берегли. Из десятка малышей едва пятеро доживали до возраста обучения, а уж до брачного времени и того меньше. Вот почему Марита так гордилась мной – внешне я отличалась от ее прежних подопечных, но выросла крепкой и здоровой. К пятнадцати закончила обучение, а к двадцати командовала почти сотней «боевых кошек».

Когда я подросла, мне рассказали, почему я не такая, как все. Правительница нашла меня на краю моря и пустыни, в большой плетеной корзине. Дитя, да еще и девочка! В племени устроили трехдневный праздник по случаю такой радостной находки. Несмотря на светлую кожу и голубые глаза, я выжила в краю соли и песка, выросла, получила воинские браслеты, одержала несколько побед, и вот сегодня должна была выбрать мужей в свой гарем.

Я снова негромко застонала. Ну зачем мне эти мальчишки? В постели меня вполне устраивал немолодой подавальщик в трактире у рыбачьей пристани. Мужик не юный, но крепкий и хорошо сложенный. Подозреваю, что его аппетитная задница и налитой орган привлекали к нему не только меня, но мне было плевать. Быстро, удобно, и по первому требованию. Достаточно было кинуть ожерелье или серебряную серьгу для тюрбана в карман его передника.

Однако Мать настаивала, няня упрашивала так что, вернувшись из очередного похода победительницей, и владелицей изрядных трофеев, я сдалась. Женюсь. Мать тут же подсуетилась и отправила гонцов к соседним племенам. Взять в дом мужей изволили еще трое из моего отряда. Вот зачем девчонкам такая обуза? Мужчины изнежены, любят украшения и сладости, требуют увеличивать шатер, и стонут, что устают возиться с детьми и пасти коз. Разговаривать и вести дела с женщинами гораздо проще, а сладкого мальчика можно найти и в борделе.

Ладно, все, отставить жалобы, пора идти.

* * *

На площади перед шатром Матери племени уже звенели бубенцы, гудели колокольчики, раздавались ритмичные хлопки и однообразный напев. Женихи прибыли заранее, и, волнуясь, молились Богине, испрашивая себе милостивую супругу. Ждали только невест.

Я появилась, как всегда, в полном своем великолепии – кожаный пояс, шальвары из плотной ткани, кожаный доспех, повторяющий форму груди, блестящие на солнце боевые браслеты и мечи, мои любимые мечи в парных ножнах на поясе. Волосы няня уложила мне в высокий хвост, украсив символами победы и боевыми трофеями.

Юноши на выданье скромно жались к своим отцам. Некоторых на церемонию выбора привели матери, но это было большой редкостью. Я бросила беглый взгляд на толпу женихов и поморщилась. Невысокие, хрупкие, закутанные в разноцветные ткани так, что торчат одни глаза. С этими младенцами нянчиться надо, а не замуж брать.

Однако мои подруги в нетерпении переминались у шатра Матери и поглядывали на женихов с плотоядным интересом. Массима даже кинула в толпу претендентов тяжелую серебряную серьгу, чтобы отсеять самых падких на блестящие побрякушки. Алатина и Куира вели себя сдержанней, но периодически толкали друг друга в бок:

– Смотри, какие сочные губы! – сплевывая говорила одна.

– А у этого ресницы хороши! Вот еще бы задницу увидеть! – хмыкала другая.

Пришлось шикнуть на девчонок, чтобы не роняли воинское достоинство. Едва я приблизилась к шатру, как его полы разошлись в сторону, открывая дорогу Матери племени. Все тут же склонили головы, а мальчики буквально упали в пыль, опасаясь поднять глаза на повелительницу. Мне, как награждаемой воительнице и близкой родственнице, дозволялось бросить на нее взгляд из-под ресниц.

Мать была хороша! Высокая, крепкая и плотная, не то что некоторые, заплывшие жиром курицы, раскисшие в своих гаремах! Она лично гоняла молодых новобранцев, порой размахивая копьем по три четверти часа без остановки! Следом за повелительницей вышли ее старшие мужья – сразу трое. Высокие изящные мужики, одетые скромно и без излишеств. Синие парадные джеллабы, синие тюрбаны, татуировки вокруг глаз, подчеркивающие их высокое звание супругов повелительницы. Младшие супруги подглядывали за церемонией сквозь затянутые сеткой проемы в стене шатра-гарема.

Мать оглядела нашу сверкающую металлом компанию и одобрительно хмыкнула:

– Услышьте все! Храбрейшие из храбрых, воительницы, принесшие победу нашему племени, пришли сегодня сюда, чтобы выбрать себе супругов! Массима сильнейшая! Прокормишь ли троих?

Массима шагнула вперед, поиграла мускулами, звякнула боевыми браслетами, и с поклоном ответила:

– Прокормлю, Мать!

– Выбирай, пусть твои мужья буду послушными, а стада многочисленными! – напутствовала ее Мать с искренней сердечностью.

Масс, подошла к волнующемуся разноцветному морю кокетливо приспущенных покрывал. Неженатые мальчики не закрывали свои лица полностью, как женатые мужчины, но многие из скромности прятались под покрывала и тревожно сверкали глазами, чувствуя, что решается их судьба.

Моя подружка и подчиненная не зря носила прозвище «Боевой шест». Она не любила увиливаний, говорила громко и прямо, не делая скидок на вежливость или нежность мужчин. Потому, остановившись напротив женихов, Массима звучно гаркнула:

– Самые симпатичные, покрывала долой!

Несколько юношей просто уронили свои накидки, испугавшись ее громкого голоса.

– Этот, этот и этот! – не стала заморачиваться воительница, выбрав троих пухлощеких коренастых мальчиков по своему вкусу.

Мать тотчас провела церемонию, прочитав короткую молитву Богине-Матери, окропив брачующихся морской водой, а затем обвязав руки женихов и невесты цветными нитями.

В скором времени Масс определится, кто станет старшим мужем. Он получит дополнительные права и брачную татуировку вокруг глаз. Остальным достанутся брачные узоры на запястьях.

Поклонившись родителям и Матери, молодожены удалились в разукрашенный рогами буйволов шатер. Следом настало время Куиры.

Она была темненькая, худощавая и гибкая, лучшая разведчица нашего отряда. Ей полагалось четыре супруга. Как я и думала, Ку давно сделала выбор, и сразу указала на юношей, которых пожелала видеть рядом с собой. К удивлению многих, она выбрала крупных парней, двое из четырех были выше ее на голову, но воительницу такая разница в росте не смущала. Она сразу потерялась в толпе своих мужчин, и я подумала, что этого ей и хотелось. Не любила Ку открытые пространства и яркий свет. Пусть наша ночная пташка будет счастлива! Мать снова провела церемонию, и новобрачные удалились в шатер.

Толпа женихов уменьшилась, но выбор все еще был широк. Алатина, лучшая лучница нашей полусотни, вышла вперед. Ее прищуренный глаз перебирал оставшихся, словно мишени. Ей тоже полагалось четыре мужа, и она сделала свой выбор, отдав предпочтение гибким темнокожим юнцам с длинными волосами и пухлыми губами.

Брачный ритуал был особенно красив – Алатина умудрилась выбрать в мужья трех братьев. Их отец запел от восторга и осыпал новобрачных мелкими монетами и ракушками, сулящими плодородие.

Настал мой черед. К этому времени на площади осталось всего пять-шесть фигур в ярких покрывалах. Я откашлялась и громко сказала:

– Меня зовут воительница Лисанна! Те, кого пугает это грозное имя, могут уйти с этой площади прямо сейчас.

Несколько мальчишек дрогнуло, но шипение отцов заставило их остаться на месте. Я мысленно обрадовалась – дрожащих трусишек точно не возьму!

– Я состоятельная женщина, но не люблю звон украшений, и не держу в доме сладостей! – продолжила я запугивать потенциальных мужей, отмечая понурившиеся головы.

Отлично! Осталось всего двое наглых, не дрогнувших ни разу. Их и возьму! Характер стоит уважать, этому меня Мать в самом сопливом возрасте научила.

Мальчишки стояли кучно, пришлось самой войти в толпу и вывести избранных за руки. Странно, их ладони вовсе не были невесомыми и нежными от буйволиного масла. Мозоли, и ооочень знакомые – от меча и копья. Стараясь держать лицо невозмутимым, я протянула руку Матери, позволяя обвязать запястье цветными нитями. Она помедлила и удивленно спросила:

– Только двое, Лисса?

– Праздники длинные, Мать, выберу еще, – отмахнулась я.

– Разумно, – неожиданно одобрила она и обвязала наши запястья хитрыми плетенками.

Женихов никто не сопровождал, что было странно, но свадьба всегда праздник! Под громовые приветствия и пение нас проводили к шатру, который мои слуги поставили еще утром. Я одобрительно посмотрела изнутри на светлые плотные стены. Белая ткань медленнее нагревается на солнце, а овечья шерсть, уложенная между слоями полотна, хорошо приглушает звуки. Тайны нашей спальни останутся только нашими.

– Можете снять покрывала, – сказала я, падая на подушки.

Вообще-то мы узнали о награде накануне, и успели ночью славно посидеть с девчонками в той самой припортовой таверне. Вчера же пришвартовался большой рыбачий баркас с полудюжиной рыбачек, и мой подавальщик был нарасхват. В расстройстве я слегка злоупотребила финиковым самогоном, а потом еще и подралась с парой особенно наглых девок с той посудины. В результате сейчас мне хотелось тишины и влаги, желательно хмельной.

Новоиспеченные мужья не торопились демонстрировать мне свою красоту, так и стояли соляными столпами, став отчего-то гораздо выше. Я их не торопила – взяла кувшин, не дожидаясь, пока по обычаю это сделает один из мужей, налила три плошки вина и кивнула двум оранжевым коконам:

– Угощайтесь, стоять на полусогнутых почти четыре часа нелегкий труд.

Мужчины вздрогнули, потом тот, что был повыше, скинул покрывало и решительно сел на корточки перед низким столом. Второй замешкался, но последовал его примеру. Я рассматривала их с интересом. Близнецы. Абсолютно одинаковые. Первому росту добавляли модные в этом году сандалии на подошве высотой в половину ладони, второй отличается от брата только цветными нитками в косах.

Одеты они были традиционно – в просторные широкие рубахи, скрывающие тело. Волосы до плеч заплетены во множество мелких кос. К моему удивлению, в ушах не было серег, на шеях ярких жениховских ожерелий. Это выглядело странно, у нас даже маленьким мальчикам отцы надевали на шеи нитки цветных бус, приманивая удачу. Этих мужчин трудно было назвать юнцами. Высоки, крепки, и оружие в руках держали.

Ожидая моего вердикта, они прихлебывали вино, а я силилась угадать, где же я видела такие же голубые глаза и светлую кожу. Сообразила. Промолчала. Завела разговор о другом:

– Вы, похоже, чужеземцы. Вероятно, разведчики? С вашим племенем мы не воюем, значит, пришли как торговцы. Что-то вас насторожило, спрятались среди мальчиков, думали сбежать из брачного шатра? – тут я фыркнула так, что едва не подавилась ягодой.

Мужчины, все так же сидя на корточках перед столиком, переглянулись. Страха в их глазах не было, только настороженность и явный интерес. Наконец один из них заговорил, стараясь использовать титулы почтения, которыми наши мужчины награждают своих жен:

– О, сильнейшая из сильных, что вас так насмешило? Неужели мы совершили какую-то страшную ошибку?

Я фыркнула еще раз. Явно услышали такое обращение где-то на улице. В шатрах мужья обращались к своим супругам менее торжественно. Но ведь запомнил! И повторил старательно сдерживая собственное отношение ко мне. Пожалуй, эти необычные мужчины начинали мне нравиться.

– Во-первых, вы не сможете выйти из этого шатра, пока я не получу удовольствие, даже если это будет удовольствие от порки ваших мускулистых задниц, – начала объяснять я.

Парни не дрогнули. Хорошо. Неглупые и терпеливые. Мне захотелось погладить себя по голове в знак одобрения, но делать это при мужчинах было неприлично, так что я просто допила вино и снова улыбнулась.

– И не мечтайте связать меня и сбежать. Мать племени мудра, и закрывает шатры новобрачных особым щитом, не выпускающим мужчин. Иногда такие предосторожности спасали наше племя. Мы сможем выйти отсюда только вместе. Кроме того, – тут я опять фыркнула, не в силах удержаться, – скажите-ка мне, там у себя вы женаты?

Парни опять переглянулись.

– Нет.

– Отлично! – моей улыбке позавидовала бы любая гиена, – значит, вы мои мужья, и я несу за вас ответственность до конца ваших дней. А у нас не принято терять или бросать мужа только за то, что он не может удовлетворить свою женщину.

Шпионы побагровели. Еще бы, их мужское эго было задето. Мать брала меня иногда на съезд племен и показывала кланы, где правили мужчины. Их забитые женщины были слабыми, болезненными и не могли рожать достаточно детей, так что племена были нищими, и редко приносили на торжище достойные товары. Зато те мужчины всегда похвалялись своей силой в постели и вне ее, болезненно реагируя, если женщина осмеливалась в ней усомниться.

Как я и думала, иноземцы обдумали ситуацию и решили зайти с другой стороны:

– Госпожа, мы видели самых красивых женщин вашего племени, но вы сильно отличаетесь от них. Ваш отец был чужеземцем?

Меня очень интересовала эта тема, но я была хорошим воином, умевшим сидеть в засаде, так что я лишь потянулась, выбрала на блюде кусок мяса поаппетитнее и неторопливо принялась есть. Обглодав ребра, кивнула тому, что был пониже:

– Представься, и подай мне чашу для омовения рук.

Он поджал губы, но подчинился:

– Зитхарт, госпожа, меня зовут Зитхарт.

Я ополоснула руки и похлопала по подушкам рядом с собой:

– Иди сюда, Зит, мне хочется перебирать твои волосы, когда я буду вам рассказывать о себе. В нашем племени мое появление назвали милостью богини…

Рассказывать я всегда умела. Наверное, едва научилась говорить, так и стала придумывать удивительные истории, и делилась ими со своими сверстницами. Мать заметила мой талант на одной из стоянок, долго слушала, а потом велела лучшим сказительницам племени пересказать мне все легенды и предания. Цепкая детская память сохранила все до звука, и, теперь вечерами у костра я могла творить свои миры, успокаивая своих спутниц, напоминая им о доме или взбадривая их дух.

Моя речь полилась плавно, убаюкивая, обещая безопасность:

– Мать племени всегда была мудра, и когда наши воительницы вышли к морю, велела осмотреть берег на лигу вокруг, чтобы избежать случайных встреч с иноземцами и дикими зверями. В тот день дул сильный ветер, опрокидывающий мужчин и слишком юных женщин, так что она сама отправилась вместе с дозором, оберегая своих людей. Тонкий писк привлек ее внимание. Под корягой плавника стояла корзина, увитая желтыми лентами…

При упоминании украшений мужчины снова вздрогнули и переглянулись. Интересно. Но я продолжила рассказ, делая вид, что ничего не заметила.

– Мать вырастила меня, как собственную дочь, – закончила я свое повествование, – и сегодня я получила награду за победу над соседним племенем. Мужей.

Парни покраснели. Похоже, у них наградой за победу было что-то другое. Еще во время рассказа я умудрилась расплести косички Зита и как следует размять его, сведенные волнением, мышцы шеи. Второй близнец смотрел на довольную физиономию брата с осуждением, но молчал, внимательно слушая меня.

– Теперь ваш черед, – повела я рукой, замечая, как напряглись мои женихи. Они действительно были иными – крепкими, жилистыми, а реакция выдавала бывалых воинов. – Расскажите, кто вы и откуда, достойных ли мужей я привела в свой шатер.

Мужья замялись, переглянулись, потом говорить стал тот, что повыше:

– Ты права, сильнейшая из сильных, мы из другого племени, и наш дом далеко. Наше племя богато и сильно. У нас правят мужчины, но есть совет женщин, который решает женские дела. Чтобы добраться к вам, мы плыли на лодке и шли пешком больше двух недель.

– Значит вы действительно далеко живете, – признала я, – но что привело вас именно к нам? Наше племя живет дальше всех от зеленых лесов.

– Мы искали потерю, – пожал плечами Зит. Посмотрел на брата и продолжил. Много лет назад у нашего правителя похитили любимую дочь. Девочка была совсем крохой, и когда поиски не увенчались успехом, все решили, что малышка погибла. Только мать принцессы не теряла надежды. Она нашла провидицу, которая сказала ей, что двойной пес отыщет ее дочь, но ее глаза этого не увидят. В прошлом году жена правителя умерла, в ее последнем разговоре она открыла мужу, что провидица указала, что дочь следует искать на юге. Королевский маг еще раз прочел предсказание и сделал вывод, что двойной пес, – это близнецы из клана Пса. Мы единственные подходили по возрасту, поэтому нас отправили на поиски принцессы.

Парень смотрел мне в лицо со смесью надежды и недоверия.

– Предполагаешь, что я и есть та пропавшая принцесса? – невесело усмехнулась я в ответ, и с наслаждением запустила пальцы в его выбеленную солнцем гриву.

Мужские волосы – моя слабость. Люблю перебирать их, пропуская сквозь пальцы, люблю украшать маленьким серебряными колечками или колокольчиками, словно птичку, попавшую в силок. Мой первый мужчина был из племени птицеловов, они даже брачное покрывало расшивают серебряной сетью, а уж сколько подвесок и бубенчиков их мужчины носят на себе! По звону можно определить, кто и куда идет.

Второй близнец слушал меня внимательно и одобрительно кивал в нужных местах. Красивые они. И эти голубые глаза. После черных и карих очей гаремных мальчиков, их драгоценный блеск просто завораживал! Жаль, у наших мужчин нет таких волос – мягких, волнистых и податливых. Кажется, я выпила слишком много вина, или новобрачным добавили в блюда возбуждающую траву. Я постаралась сдержать свое желание, благодаря богиню-мать за то, что женщины не имеют таких явных признаков возбуждения как мужчины.

– Это маловероятно, Мать рассказывала, что я была очень худой и грязной, кроме корзинки возле меня не было ничего, указывающего на высокий статус. Скорее всего, меня просто подложили в корзинку погибшей принцессы.

Младший близнец потянулся было, желая что-то сказать, но старший на него шикнул, а я сделала вид, что не заметила:

– Поешьте, – позволила я, и выдвинула веский аргумент. – Вы наверняка бегали по нашему поселению с пустым животом, опасаясь ранений, но сейчас можете подкрепиться, все равно до утра мы отсюда не выйдем.

Младший вновь глянул на старшего и, получив добро, впился белыми зубами в баранью лопатку. Я же продолжала наблюдать. Старший близнец умен и хитер – имени своего до сих пор не назвал, вино и еду сначала пробует младший, а еще он успел узнать кое-какие наши обычаи. Например, есть в присутствии женщины мужчина может только с ее разрешения.

Старший начал есть позже и ограничился фруктами, явно соблюдая различия в еде, чтобы не оказаться отравленным вместе с братом. Что ж, раз такой умный, будешь исходить слюной, глядя на нас. Я призывно потянулась, и младший тотчас забыл про еду, жадно вглядываясь в изгибы моего тела.

А старший не отставал! Я мысленно усмехнулась – обычаи подсмотрели, да не все. Женихи часто стесняются есть перед невестами некрасиво или много, поэтому ограничиваются фруктами и сладостями. Вот заботливые мужчины, которые собирали «брачный стол», и полили фрукты сиропом с травками, чтобы мальчики не опростоволосились перед женой.

Мне стало интересно, как долго он выдержит, и я потянулась еще откровеннее, а потом попросила младшего:

– Зит, помоги снять доспех!

Облизнув разом пересохшие губы, парень взялся за ремни. Его яркая рубаха, явно с чужого плеча, начинала интересно топорщиться спереди, а руки мелко дрожали, выдавая прилив возбуждения. Я продолжала дразнить обоих мужчин – улыбалась, разглаживала кожу, примятую кромкой нагрудника. Когда доспех очутился на полу, оба чужеземца не сводили глаз с моей обнаженной груди.

Я вернулась на подушки, млея от прикосновения гладкой ткани к обнаженному телу. Воздух стал горячим, уплотнился, и его наполнял крепкий мускусный аромат пары возбужденных самцов. Должно быть мои ноздри трепетали, выдавая предвкушение, но я не стеснялась – сегодня моя брачная ночь, и я могу позволить себе любые безумства!

Похоже, зелье желания было везде, и на меня оно действовало не меньше, чем на мужчин. Протянув руку, я запустила пальцы в волосы Зита, притянула его к себе и поцеловала. Робкий юнец должен был испуганно замереть, но этот парень ответил, да еще как! Его язык нагло вторгся в мой рот, а руки обхватили шею, не давая увернуться.

Второй жених стоял, покачиваясь и полуприкрыв глаза. Было видно, как он боролся с собственным желанием. Я даже невольно зауважала его, у нас ценилось умение воительницы сдерживать свои желания. Только сама я ждать уже не могла, поцелуй Зита воспламенил страсть во всем теле. Кровь запела, заставляя остро реагировать на все – даже на свет лампы и легчайшее движение воздуха, вызванное перемещениями мужчин.

Зит торопливо шарил руками по моему телу, покусывал челюсть, гладил грудь, теребил завязки на шароварах. Чувствуя неодолимое желание, я попыталась аккуратно опрокинуть жениха на подушки, но он повел себя странно: навалился всем телом, не давая мне шевельнуться, торопливо шаря руками по моей груди. Затем разорвал завязки штанов, и, впившись губами в губы, закинул мои ноги себе на плечи.

Я растерялась. Ощущения были странными и незнакомыми. Тяжесть тела на моих бедрах, необычный мускусный аромат, не такой, как у тех мужчин, с которыми мне доводилось коротать ночи, горячие руки, прикасающиеся ко мне безо всякой робости и нежности… Все смешалось. Необычность соития вызвала много приятных ощущений, но не позволила мне достичь пика. Зит же кончил с хриплым выдохом и, приподнявшись на руках, откатился в сторону:

– Я тебя не придавил? – волнуясь, поинтересовался он, и я едва не рассмеялась ему в лицо.

Между тем второй братец не выдержал – наблюдая за нашими играми среди подушек, он гладил себя сквозь ткань рубахи. Когда Зит получил свое удовольствие, грубая ткань стала мешать старшему, и на его лице застыло выражение человека, оказавшегося перед тяжелым выбором.

Не успела я перевернуться на живот, чтобы взять полотенце и удалить с тела следы мужчины, как услышала треск материи и мучительный стон. Второй брат прижался к моим ягодицам, и яростно сжимая мою грудь, прошептал:

– Меня зовут Малькольм, моя принцесса!

– Грубо, – протянула я, выгибаясь под ним. – Малик звучит лучше!

Он захрипел, ворвавшись в мою плоть и не стала спорить – его тело жадно просило разрядки. Малик был горяч. Его резкие рывки были, пожалуй, приятны, но такая поза для меня была в новинку, приласкать меня как следует он поленился, и через несколько минут мне стало скучно. Я дождалась удовлетворенного мужского рыка и раскинулась на подушках, лениво посматривая на мужей. Вот не зря я говорила, что мне еще рано жениться!

– Принцесса? – Малик довольно быстро пришел в себя и смотрел на мое лицо с подозрением. – Вам не понравилось?

– Я не получила удовольствия, – признала я, чувствуя дискомфорт. На бедрах подсыхала сперма, и это было неприятно.

– Но почему? – Зит был безмерно удивлен.

– В нашем племени долг мужчины удовлетворить женщину, а вы так долго были в пути, что позабыли, как это делается, – насмешливо фыркнула я, не скрывая обиду.

Парни потупились, но обменялись недоуменными взглядами. Я потаенно усмехнулась. Наши женщины не сидели затворницами на территории племени и порой заводили себе любовников в иных землях, а потом шутливо жаловалисьза кружкой вина, что там, заходит солнце, мужчины считают доблестью таранить женщину своим орудием без всяких ласк, да еще и удивляются, когда их просят быть нежнее.

Между тем зелье продолжало действовать, налитые органы мужчин топорщились, требуя новой любовной схватки, а сами «женихи» удивленно хлопали на меня глазами, как деревенские мальчишки в базарный день. Мол, чего тебе еще не хватает, женщина? Мы сильные, бодрые, и члены у нас большие.

Я вздохнула и поняла, что увернуться от воспитательной работы не получится, а так хотелось получить свой кусочек телесной радости и уснуть, запустив пальцы в растрепанные светлые пряди моих мужей.

– Подай полотенце! – строго сказал я, вспоминая, как Мать отдавала приказы младшим мужьям. – Хочу привести себя в порядок.

Повелительница учила меня отдавать приказы слугам всегда четко и полно, но коротко, ибо мужчина неспособен думать о нескольких вещах одновременно. Зит вздрогнул, перехватил взгляд брата и вышел за боковой полог, принес влажное полотенце. Сначала он хотел протянуть мокрую ткань мне, но потом посмотрел на мои бедра, опустился на колени:

– Позволите вам помочь, госпожа? – спросил он благоговейно, как и положено молодому супругу.

– Позволяю, – я поощрительно улыбнулась, и без стеснения раздвинула ноги, позволяя мужчине поухаживать за мной. Он не был особенно нежным, и я поморщилась:

– Наши юноши умащивают ладони маслом буйвола, чтобы их прикосновения напоминали лепестки весенних цветов.

– В нашем племени за руками ухаживают только женщины, – в тон мне ответил Малик.

Наглость требовала наказания. Будь на моем месте горячая Масс, спину жениха уже украшали бы следы плети, но меня Мать учила иначе.

– Возьми мою руку, – сказала я, – разве моя ладонь способна оцарапать тебя? А ведь я воительница, только вчера вернувшаяся из похода.

Малик недоверчиво взял мои пальцы. Конечно, моя ладонь была крепкой, но сразу, как только я вернулась, няня устроила мне ванну, и тщательно обработала кожу ладоней и стоп каменной пеной.

– Воительница подает пример молодежи и мужчинам. Если женщина ухожена и красиво одета, это честь для мужчин ее дома.

Мужчины пожали плечами.

– У нас красиво одетая женщина демонстрирует богатство дома и семьи. Рода отца или мужа, не важно, – сказал Малик, не поднимая на меня глаз.

Отчего-то это прозвучало неодобрительно. Вероятно, их женщины подобны нашим мальчикам, готовящимся к свадьбе. Их тоже стараются украсить поярче, чтобы они привлекли внимание достойных женщин. Ведь и в природе самцы ярким оперением и танцами привлекают здоровую сильную самку для спаривания.

Для моих мужей наши обычаи были чужими, но я вновь потянулась, отвлекая их от размышлений, давая им увидеть центр моего желания. Зит сразу тяжело задышал – он все еще стоял на коленях с полотенцем в руках, и мог насладиться моим ароматом.

– Ваши копья еще тверды? – в моем голосе прозвучало немного подначивающей насмешки. Мужчины, как дети, любят играть и соревноваться. – У кого из вас хватит смелости быть со мной по обычаям нашего народа?

Как я и думала, Малик снова отошел в сторону. Зита же сжигал более яростный огонь, он глянул на брата умоляющими глазами, а потом склонил голову, подставляя ее под мои пальцы:

– Я готов, госпожа.

– Я рада. Ты нравишься мне, Зит, ты будешь хорошим супругом, – я ласково поцеловала его, даря обещание, а потом уложила на подушки. – Расслабься. Наши женщины никогда не забывают одарить лаской своих мужчин.

Парень все еще был натянут как струна, даже его орган поник от волнения. Я нашла решение – прикрыла его глаза полосой ткани, оторванной от его покрывала:

– Вот так, тебя перестанет тревожить все лишнее. Просто чувствуй!

Теперь – то я понимала, для чего Мать присылала мне в подарок обученных наложников из своего гарема. Они научили меня, а теперь я могла научить этих мужчин, так не похожих на жителей нашего племени цветом кожи, глаз и отношением к женщине.

Первое движение длинного гибкого пера заставило Зита дернуться. Пощекотав его соски и живот, я медленно и сладко поцеловала парня, шлепнув по руке за попытку ускорить события:

– Медленно, Зит, медленно! Я хочу получить свое наслаждение с тобой, и для этого тебе придется постараться! Слушай меня и не смей торопиться сам. У тебя будет время выплеснуть свое семя.

Судорожно сглотнув, парень все же успокоился. Я долго гладила и ласкала его, приучая к своему телу, потом, оценив степень его желания и нетерпения, позволила использовать язык и руки:

– Можешь приподнять мою грудь, чтобы тебе было удобнее облизывать ее, – сказала я, устраиваясь на его бедрах.

Я была выше, так что это получилось без проблем. Парень тотчас схватил разрешенное так, словно это были мешочки с песком, на которых детей тренируют метать камни.

– Тише, тише, это место очень нежное и чувствительное. Грудь женщины – это алтарь для поклонения мужчины. Смотри как надо!

Положив свои руки поверх мужских ладоней, я показала Зиту, как нужно гладить и ласкать нежную тяжесть, потом обвела его пальцами темный кружок вокруг соска. Разыгравшись, облизнула его пальцы:

– Чувствуешь, как напряглись горошинки? Влажный палец намного приятнее, а лучше всего язык, – мечтательно произнесла я, вспоминая подарочек Матери к моему двадцатилетию.

Пока я учила Зита, Малик снова присел на корточки, закутался в покрывало и наблюдал за нами, лихорадочно блестя глазами. Ему досталось больше возбуждающей травы, да и разумом он казался зрелее брата, значит, и воображение у него лучше. Может отослать? Пусть возвращается в свое племя, сообщит, что не нашел принцессу, а Зита я оставлю себе, как военный трофей!

Мысли промелькнули в голове и пропали. Чужеземец понял, что мне нравится больше всего, и принялся теребить соски кончиком языка, заставляя меня постанывать и качаться на нем. Когда он неожиданно прикусил самый кончик одной груди, я вскрикнула и в отместку насадилась на его орудие:

– Вот так мы берем своих мужчин, – сказала я, осторожно сжимая внутренние мышцы. – Разве я навалилась на тебя всем телом? Не дала дышать или поранила? Ответь мне! Или я не сдвинусь с места! – потребовала я, стягивая повязку.

Парень захлопал глазами, потом качнулся сам, но… я была воином и знала, как обездвижить противника, не причиняя ему боль:

– Ты сладкий мальчик, но глупый, просто ответь и мы продолжим. Ты, наверное, не знаешь, но у мужчин есть такое местечко, которое заставит его умолять о ласке… Хватило одного намекающего жеста, Зит облизнул губы и сказал:

– У нас так ездят только опытные ш… дамы, я еще ни разу не был с женщиной так. Только видел на картинке.

– Хорошо, ты прощен, – я улыбнулась супругу и легко поцеловала его, одновременно позволяя своим мышцам слегка сжать и расслабить его орган. Несколько волнообразных движений, и парень задергался, как рыба на крючке, подбрасывая меня вверх. Тогда я сжала его бедра своими, успокаивая:

– Ты снова торопишься, милый, давай попробуем растянуть удовольствие, – наклонившись, я прикусила его сосок, заодно сильнее сжав его внутри, за счет изменения положения тела.

Кажется, кто-то застонал сзади. Думаю, вид Малику открывался превосходный. Мать как-то рассказывала мне, что ее второй старший муж больше любит наблюдать за ее играми с другими супругами, а потом дарит ей наслаждение, как никто другой одновременно лаская себя сам.

Даааа, вот так! Пока руки Зита продолжали осторожно мять и покручивать мою грудь, я проделывала то же самое с его сосками, перемежая медленные движения бедрами и поцелуи. И все-таки мужчины нетерпеливы! Мне совсем немного не хватило до финала, когда Зит вновь попытался сорваться в скачку, забыв обо мне. Я сильно выкрутила его соски, заставив вскрикнуть:

– Еще раз попытаешься опередить меня, будешь наказан, – строго сказала я ему, и утешающе погладила пострадавшие кончики языком.

Он протестующее застонал, и замер, отказываясь двигаться. Я разозлилась. Уставшая воительница не может получить немного ласки после битвы?! Лучше бы я выбрала тех пухлогубых мальчиков из толпы женихов, они хотя бы знают, что в постели нельзя спешить, первой должна быть супруга. Но Зита требовалось наказать за неповиновение! Приподнявшись, я несколько раз резко насадилась на его орган, и наконец, получила минуту парения и тихое расслабление тела.

Скатившись с мужа, я даже не взглянула в его сторону – ушла за полог, и сама обмыла свое тело прохладной водой из кувшина.

– Лисанна! – раздалось из центрального отделения шатра.

Я вошла и увидела, как доведенные до пика желания, братья одновременно кончили, помогая себе руками, выдохнув мое имя. Я нарочито нахмурила брови:

– Кто вам позволил кончить без моего разрешения? Жена – властительница семени! За пустую его трату, будете наказаны!

Зит покраснел, и прикрыл следы преступления покрывалом, Малик же, напротив, выпрямился, и насмешливо на меня посмотрел:

– Вы слишком строги к нам, принцесса, раз семя зарождается в мужском теле, оно принадлежит мужчине.

Бунт следовало пресекать. Я моментально оказалась рядом с Маликом, он был воином в отличие от наших мужчин, но не знал, чего можно ожидать от воительницы. Я шагнула вперед, заглянула в его лицо, прижалась губами к губам, втягивая в поцелуй. Если бы не чудо-травка, у меня бы, пожалуй, не получилось его отвлечь, ведь мужчина только что получил удовлетворение, но «приправа» еще действовала, и он позволил мне целовать себя. А через минуту обхватил меня руками, собираясь стиснуть грудь, и вот тогда… Я нежно взяла его яички в руку и слегка сжала:

– А теперь повтори то, что ты сказал, Малик.

– Что? – парень дернулся.

– По законам нашего племени я могу сейчас оторвать эти мешочки. Ты сможешь удовлетворять меня, но не сможешь иметь дочерей. Так в наших землях наказывают тех, кто спорит с женщинами.

Ситуация была конечно сложной. Физически вдвоем они могли меня одолеть, но тогда им пришлось бы умереть с голоду над моим трупом. Я могла отдать их Матери, как шпионов, и после вдумчивой беседы с палачом, их ждала бы незавидная судьба пленников или потехи для юных воительниц, не имеющих супругов.

Все это я проговорила вслух, позволяя мужчинам проникнуться ситуацией, потом убрала руки с поджавшегося мужского украшения:

– Я не требую от вас невозможного. Если не хотите быть моими мужьями – можете развестись.

– Развод, – Малик облизнул побледневшие губы, – у вас есть развод.

– Есть. Если жена жестоко обращается с мужем или требует извращений в постели, супруг может подать жалобу старшим мужьям Матери племени. Они рассмотрят ситуацию и, если выяснят, что просьба о разрыве союза законна, расторгнут брак.

Малик посветлел лицом, но вперед вышел Зит. Младший брат был нисколько не глупее, просто думал медленнее, а может, просто иначе:

– Госпожа Лисанна, а как живет тот, кого бросила жена?

– Если жена бросила мужа, она должна в течение года содержать его, чтобы мужчина мог прийти в себя и найти себе другую супругу или покровительницу, – ответила я, накидывая на себя барию – кусок легкой ткани, сшитой по бокам так, что оставались вырезы для рук и головы, – Если этого не случилось, сын возвращается к отцу, и живет с родителями, стараясь принести пользу в доме, или найти себе работу. Одиночек часто берут пастухами на дальние пастбища, ведь у них нет ревнивых или скучающих жен.

– А если развод произошел по инициативе мужчины? – продолжал настаивать Зит.

– Семья может и не принять его, так что ему находится работа на выпаривании соли, или сборе водорослей.

Меня удивляли эти расспросы, но ничего тайного воин не спрашивал, и я отвечала, с интересом наблюдая за их лицами. Непривычная форма губ, разрез глаз, мимика казалась иной, но вскоре я приноровилась понимать их эмоции. Впрочем, старший умело хранил каменное лицо, словно опытный десятник или даже наставник. Мне было непривычно видеть мужчин-воителей, но я знала, что такие бывали. Даже один из мужей Матери постоянно ездил с ней в походы, носил ее копье и даже спас Правительницу, заслонив собой в битве.

Забыв о том, что я за ними наблюдаю, мужчины перешли на шепот, думая, что я не знаю их языка. А вот тут они просчитались. Мать настаивала, чтобы я ездила на ярмарки и умела объясниться с каждым купцом. Наречие на котором болтали братья было близко к общему «торговому» языку, которым пользовались по эту сторону океана, так что я отлично понимала их, а благодаря тонкому слуху, разбирала каждое слово.

– Зачем тебе это знать? – шипел Малик, возвращая себе прежнюю самоуверенность.

– Затем, что я не хочу уходить, – пожал плечами младший.

– Что? – старший близнец направлялся к занавеске, чтобы искупаться и одеться, но остановился, словно заколдованный.

– Почему ты удивляешься? – Зит был сама сдержанность и спокойствие. – Думаешь, после всего случившегося мы сможем вернуться в клан? – блондин фыркнул и его расплетенные волосы взметнулись, точно пушистые колоски ковыля. – Найдем принцессу – убьют те, кому она помешает. Не найдем – казнят за невыполнение приказа. Наша супруга прекрасная женщина, воительница, заслужившая пять мужей. Если я останусь, то получу шанс стать старшим мужем. Буду управлять домом, пасти овец, нянчить детей…

Старший наполнился гневом, но каким-то ненастоящим, словно и сам уже обдумывал то, что озвучил младший. Однако возмутился громко:

– Зитхарт! Как ты можешь? Ты же воин! Неужели ты всерьез думаешь, что сможешь сидеть в шатре и качать люльку, пока твоя женщина размахивает мечом?

– Я всегда хотел заниматься ремеслом, – пожал плечами младший, – это тебя вечно несет на подвиги. Лисанна добра, красива и разумна, думаю она не будет возражать, если я куплю инструменты и материалы, чтобы приносить в семью деньги. К тому же она благородного рода. Разве ты мог пожелать себе такую жену в нашем клане? Мы из младшей ветви. В лучшем случае женились бы на чванливой дочке или племяннице жреца, и всю жизнь терпели издевательства и попреки ее родни. Наша же супруга добра и милосердна, вспомни, как она могла наказать нас… – Зит, забыв про свою обнаженность, повернулся ко мне с полупоклоном.

Я увидела, что к его паху прилила кровь, и решила похвалить супруга за разумные речи:

– Мне нравятся твои слова, муж мой! Иди сюда, Зит, твое благоразумие заслуживает вознаграждения!

Малик потемнел лицом и скрылся за пологом, не желая больше видеть, как я ласкаю его брата. Вот только не слышать он не мог. Я позволила себе опуститься на колени перед Зитом, и осторожно погладила ногтями его бедра, потом подняла голову, улыбнулась и облизала головку круговым движением. Парень вздрогнул и с тихим стоном закрыл глаза.

Думаю, прежде самое большее, что он знал прежде – торопливое соитие в укромном уголке за казармой, или среди животных. Здесь же было чисто, красиво, приятно пахло, и женщина, которую он назвал красавицей, показывала ему, как нужно любить свое тело, чтобы получать удовольствие от соединения двоих.

Когда Зит начал резко толкаться вперед, стремясь быстрее кончить, я отстранилась и, придержав член за основание, похлопала мужа по бедру:

– Какой ты торопливый, Зит, не спеши, насладись ощущениями. Покажи мне, где тебе приятнее, здесь или здесь?

Между словами я прикасалась кончиком языка к толстой голубой вене, ползущей под тонкой кожицей, щекотала натянутую уздечку, и наконец коснулась вытянутой дырочки, похожей на след муравья на зеленом листе.

Парень вздрагивал на каждое касание, но кончить без моего позволения не мог – я знала, как нужно удерживать мужское орудие, чтобы не позволить этому совершиться. Наконец он выдавил:

– Все нравится, госпожа, прошу вас, не мучайте!

– Хорошо, можешь кончить, сейчас, – я плотоядно улыбнулась, и втянула его член в рот практически целиком. Один вид этого заставил парня разрядиться. Я сплюнула его семя в чашу для мытья рук и крепко поцеловала ошеломленного парня в губы:

– Ты хороший ученик, Зит.

Малик появился как раз тогда, когда мы взяли кубки, чтобы освежиться после соития.

– В наших землях, на такие ласки способны только самые отпетые шлюхи! – буквально выплюнул он, с перекошенным лицом. – Ты же принцесса, как ты можешь прикасаться к мужчине ртом? И еще целовать его после этого.

Я лежала расслабленно на подушках, держа в одной руке чашу с вином, а другую, запустив в мягкие локоны Зита. Ругаться и объяснять что-либо не хотелось, но Малик силен духом, и способен наделать глупостей до возвращения в свои земли.

– Малик, – я потянулась и сделала небольшой глоток вина, привлекая внимание мужчины к своему телу, прикрытому лишь тонкой мягкой тканью. – Я не ваша принцесса.

– Но у тебя татуировка на копчике! Такую делают лишь членам королевского рода на третий день после рождения!

– Ну и что? – я пожала плечами и чмокнула в лоб разнежившегося у моей груди Зита, – мой дом здесь. На этих землях я любимая и почитаемая дочь Матери племени, у меня есть шатры, стада и слуги, а теперь еще и мужья. А кем я буду у вас?

– Любимой дочерью нашего короля! – мрачно сказал Малик, начиная понимать, к чему я веду.

– Скольким приближенным своего отца я прищемлю хвосты и оттопчу любимые мозоли? Сколько человек будут воспринимать каждый кусок мяса, съеденный мной в ваших краях, как потерю из собственного блюда? Мне это не нужно, Малик. Ты можешь вернуться в свои земли, как только мы выйдем отсюда. Я прикажу дать тебе еды, воды и ездовое животное. Возвращайся и расскажи отцу, что не нашел меня.

– Я не смогу солгать своему государю! – сквозь зубы сказал мужчина.

Он поверил моим словам, ведь я еще ни разу его не обманула. Мне пришлось отвернуться от него, чтобы не растравлять желание его красивым телом. Это сказка, что у нас любят только тонких изящных мальчиков, годных танцевать и ласкать. Эти гаремные цветочки есть далеко не в каждом шатре, ведь их содержание обходится дорого.

Простой воительнице, едва вступившей в отряд, важнее крепкий супруг, умеющий готовить, поддерживать чистоту в шатре и штопать одежду. А если она служит в мобильном отряде, то еще и умеющий быстро собираться, быстро бегать и тащить на себе домашний скарб. Конечно, можно нанять служанку с крепкими плечами, который возьмет на себя бытовые заботы, но не каждая девушка может себе позволить прислугу, а родители спешат выпихнуть дочерей во взрослую жизнь, чтобы они побыстрее начали зарабатывать себе на свадьбу, и порадовали их внучками и зятьями.

Сильный решительный мужчина не редкость и в нашем сообществе. Некоторые семьи с младых ногтей говорят мальчикам:

– Учись, если у тебя будет ремесло, ты сможешь прокормить себя и детей, вдруг жена тебя бросит!

Такие ответственные и серьезные юноши, обычно становятся старшими мужьями в семье, ведут дом, управляют стадами, или заводят ремесленную лавку. У нас не выращивают зерно или овощи, зато разводят скот, собирают водоросли, ловят рыбу и жемчуг, и кое-где, в этих делах, мужчины могут потягаться с женщинами.

Когда я начинала службу в отряде, Мать ничем не выделяла меня среди других воительниц – стандартное оружие, обычная одежда из ближайшей лавки. Только получив первый боевой браслет, я смогла позволить себе расслабиться в таверне с подругами, тогда и любовника завела – шустрого парнишку, танцующего для гостей. Он был хорош – яркий, подвижный, как ртуть. Его горячие умелые пальцы и рот я и сейчас вспоминаю с удовольствием.

Детей я тогда не хотела, было желание доказать Матери, что я смогу справиться и без ее помощи, так что обычное соитие у нас случалось редко, и потом я обязательно пила противозачаточный отвар. Второй браслет принес мне не только славу, но и деньги. Их я вложила в покупку породистых животных для своего стада. А еще, после битвы мне досталась пара слуг. Старики, но еще крепкие, способные делать домашнюю работу и присматривать за животными. Женщин в плен брали редко – они сражались так яростно, что часто с поля битвы их выносили по частям.

Когда к браслету добавилась шейная гривна, Мать и сделала мне тот подарок – позволила провести ночь с обученным наложником из своего гарема. Это был удивительный дар. Юноша занял мой шатер на целый день, готовясь к вручению подарка, и меня пригласили войти, только тогда, когда сгустились прозрачные летние сумерки.

Внутри тонко пахло цветами, а еще жареным мясом и свежим фруктовым соком. Наложник, закутанный в покрывало, приветствовал меня поклоном, затем деликатно взял за руку и повлек к столу. Я погрузилась в огромные мягкие подушки, тело блаженно расслабилось, а он так же с поклоном подал бокал, а потом принялся кормить меня, поднося кусочки к губам тонкими нежными пальцами.

Все это было так необычно. В отряде я привыкла готовить себе сама, а дома обходилась купленными на базаре лепешками с начинкой. Еда была пряной, разжигающей пожар в крови, а сок сладким и липким. Когда капля соуса прокатилась по ладони юноши, я внезапно испытала сильнейшее желание поймать ее языком!

Когда по тому же пути побежала еще одна капелька, я не удержалась и сделала это! Довольное мурчание было поощрением, а ласкающие мое лицо мягкие, как лепестки цветов, руки – испытанием стойкости. Хотелось повалить наложника на подушки, сорвать одеяние и насадиться на его горячую плоть. Но в голове промелькнули слова Матери, которые она частенько говорила своим дочерям:

– Терпение вознаграждается, а терпение сильного человека – вдвойне!

Так что тогда я прикрыла глаза, принимая мужские ласки, одновременно прикусывая тонкие пальцы и целуя розовую ладонь. Играя с руками «подарка», я заметила одобрение в его глазах, и не стала спешить. Ночь длинная, посмотрим, чему еще мне предстоит научиться!

После еды мы ополоснули руки в чаше с водой, и, уже Агир, так представился мой «подарок», протирал каждый мой палец мягким полотенцем. Потом он усадил меня на высокие подушки, зажег несколько свечей, и хлопнул в ладоши. Из-за полога раздалась музыка, и юноша начал танцевать, двигаясь плавно и притягательно.

Сначала в воздухе мелькали ладони, потом появились плечи, упало легкое покрывало, и руки, звеня браслетами, исполнили свой собственный удивительный танец, завораживающий и манящий. Следующее покрывало сползло с бедер, демонстрируя стройные мужские ноги. Глянцевая темная кожа была абсолютно гладкой, без единого волоска, я не могла оторвать глаз от этих потрясающих конечностей!

Повернувшись спиной, Агир медленно спустил покрывало с плеч, открывая узкую гибкую спину. Я любовалась, забыв про бокал в руке. Ткань упала на пол, открыв потрясающий мужской зад! Аккуратный, подтянутый, упругий даже на вид! Мне пришлось закусить губы, чтобы не застонать!

Юноша начал напрягать и расслаблять мышцы умащенного ароматным маслом тела, давая мне возможность полюбоваться его безупречной красотой. Лишь небольшой передник из мягкой кожи прикрывал его сокровенное место, и этот лоскут призывно топорщился, обещая мне незабываемую ночь.

В танце Агир продемонстрировал мне себя со всех сторон и, наконец, приблизился на расстояние вытянутой руки. Его голову все еще покрывал тюрбан, а лицо скрывала положенная мужчинам полоска ткани.

– Госпожа, вы позволите мне открыть лицо?

– Позволяю.

Я еще не пресытилась красотой юношеских лиц, подобно некоторым матронам, мне было даже любопытно взглянуть на того, кого Мать сочла достойным провести ночь со своей старшей дочерью.

Он был красив. Нежная кожа, влажно блестящие темные глаза, тюрбан он оставил на голове, и складки синей ткани служили рамой его чертам. Две серьги с некрупным жемчугом украшали его уши, ожерелье из бисера и нескольких жемчужин обвивало шею. Похоже, парень был родом из шатра ловцов жемчуга и немного тосковал по семье, ведь даже браслет, означающий его положение в гареме, был украшен жемчужиной.

– Госпожа позволит ничтожному сесть к ней на колени?

Я удивилась, но кивнула, одобряя. Конечно, парнишка был легкий, а мои бедра окрепли после ежедневного бега в доспехах, так что его вес не напрягал, но ощущения… Гладкая горячая кожа мужчины, тонкая, нежная, без единого волоска, возбуждала небывалым ощущением близости. Я впервые ощущала мужское тело так близко и полно. Все же торопливые ласки в пристройке таверны или на попонах, брошенных прямо на песок пляжа, служили утолению похоти, а не эстетическому восприятию друг друга. Я слегка смутилась, наслаждаясь необычайными ощущениями.

– У тебя везде удалены волосы? – спросила я, проводя рукой по тонкой смуглой коже наложника.

Агир опустил длинные темные ресницы и, прогнувшись в талии, бесстыдно выставил передо мною темные как виноград соски:

– Да, это очень нравится женщинам, гладкая кожа более чувствительна к ласкам. – Тут юноша поднес один сосок к моим губам: – Попробуйте, госпожа, я буду таять от ваших прикосновений…

Это действительно было потрясающе – упругие кончики сосков было приятно катать на языке, прикусывать и сжимать губами. Стоны Агира заводили так, что между бедер стало влажно.

– Госпожа, вы позволите? – руки наложника остановились над моими грудями, я кивнула.

Его пальцы порхали, гладили, пощипывали, я вцепилась в его зад, выгибаясь и требуя более бурной ласки. Он застонал еще громче:

– Госпожа, это очень приятно, не останавливайтесь!

Я разминала его ягодицы своими мозолистыми пальцами, а его тонкие нежные руки уже добрались средоточия моего желания. Некоторое время мы раскачивались на волнах удовольствия, и наконец Агир шепнул:

– Пора, госпожа! – и соскользнул на ложе.

Теперь я должна была снять его фартук, но в нетерпении просто разорвала довольно прочную завязку. Юноша довольно улыбнулся, уже позднее один из старших мужей Матери объяснил мне, что такая нетерпеливость – высшая оценка искусству наложника. Они даже украшают свои браслеты подвесками в виде передников и хвастаются количеством испорченных одеяний.

Агир лег на пушистый ковер, и я опустилась на него сверху, как полагалось госпоже и воительнице. В силу юного возраста он не потрясал размерами, как некоторые мужчины постарше, зато был воистину искусен. Его головку украшало резное кольцо из рыбьей кости. Оно добавило мне приятных ощущений, а ему позволило не кончать так долго, как мне хотелось.

Умелый и ласковый подарок пришелся мне по душе – позднее я часто вспоминала эту ночь, и даже применяла знания, полученные от Агира.

Однако Малик не должен был уходить отсюда со злобой на сердце. Я встала, медленно подошла ближе, стараясь заворожить чужеземца плавными движениями. Он замер, как тушканчик перед коброй, только расширившиеся зрачки и учащенное дыхание выдавало его.

– Скоро ты уйдешь в свои земли, так и не узнав, каково это, получить немного любви от наших женщин, иди ко мне, Малик, позволь мне подарить тебе наслаждение…

Мои пальцы уже пробежали по тяжелому жезлу, а губы прижались к его губам. С тихим стоном мой супруг сдался на милость победителя, точнее, победительницы. Я долго ласкала его тело, распростертое на ковре, используя самые простые движения и ласки, не хотелось пугать его. Наши мужчины привыкли доверять своим женщинам, и охотно позволяют ласкать и гладить все свое тело как угодно супруге, но Малик вырос в другой стране, для него решительность женщины – нонсенс. Так что пришлось мне изображать робость и бережность, в очередной раз благодаря Агира, научившего меня ласкать мужское тело с упоением и восторгом.

Зит наблюдал за нами, блестя глазами, но не пытался присоединиться, не желая пугать брата. Я еще раз убедилась в его мудрости и сдержанности. Пожалуй, Зит прав – он неплохая кандидатура для роли старшего мужа.

Между тем, тело Малика достигло пика возбуждения, и я воспользовалась моментом – оседлала его, крепко прижав его плечи к полу. Это было приятно. Он дернулся, так, словно собирался скинуть меня, но я уставилась ему в глаза, склонилась, сжимая внутренние мышцы, и, крепко его поцеловала. Он сдался. Закрыл глаза и позволил своему телу получить наслаждение от соития. А я усиливала его удовольствие, пощипывая его соски, наклонялась так, чтобы моя грудь соблазнительно покачивалась над его ртом, умоляя о поцелуе. Когда нас накрыло волной удовольствия, Малик не выдержал – закричал, а потом посмотрел мне в глаза и прохрипел:

– Ты права, моя принцесса, я никогда тебя не забуду!

– Легкой дороги, – ответила я улыбаясь.

Потом я позаботилась о своем теле, но флакончик из обожженной глины остался висеть на стойке шатра. Малик уйдет, но возможно, во мне останется его часть.

До рассвета осталось совсем немного времени, так что я открыла сундук, стоящий у входа, и принялась облачаться в парадные одежды замужней женщины. Узкие шаровары, длинная, до колен туника и особая повязка на голову, на которой отмечается число супругов. Поверх всего одевалась джеллаба с кисточками и бисерным поясом. Конечно, такие одеяния были мне совершенно непривычны, и я долго крутила тунику, пытаясь сообразить, как должен быть расположен вырез. Волосы пришлось распустить, расчесать крупным гребнем, а потом перехватить повязкой. Джеллабу я накидывать не стала, вместо этого вынула аккуратно свернутые узлы с одеждами для мужей:

– Примерьте, если не подойдет, посмотрим в других узлах, няня приготовила много комплектов.

– Что это? – Зит с любопытством крутил в руках длинное верхнее платье синего цвета.

– Это верхняя одежда женатого мужчины, – ответила я. – Вниз надеваешь шаровары и рубаху, а сверху платье и тюрбан.

Зит так же путался в одеянии, но тут уж я помогла. Когда Мать в наказание сослала меня жить на мужскую половину, я часто видела, как накручивают тюрбаны младшие мужья Матери.

– Отлично выглядишь! – я выбрала в сундуке красивый серебряный пояс и застегнула его на бедрах поверх платья, тщательно уложив складки.

Зит покрутился на месте, оглядывая себя в начищенной медной пластине:

– Благодарю, госпожа супруга, мне нравится!

Малик смотрел на нас со странным выражением лица. Кажется, ему хотелось присоединиться к нашей возне, но его отталкивало то, что я поправляю на Зите одеяние, прикладываю к тюрбану серьги, а к платью браслеты, глажу его по лицу, целую, прежде чем накинуть на его лицо ткань, скрывающую красоту моего мужчины от посторонних.

Я не обращала на Малика внимания. Выйти отсюда он сможет только в одеянии моего супруга, и никак иначе.

Когда за пределами шатра стали слышны колокольчики, я поняла, что нас пришли поздравить. Молча протянула Малику узел с одеждой и коротко сообщила, что ему отрежу и куда засуну, если он через пять минут не будет готов к завершению брачной церемонии. Мужчина побагровел от гнева, но я разозлилась не меньше. Мы смотрели глаза в глаза друг друга, и я мысленно сдирала с него кожу, запрещая позорить меня и мою Мать.

Мужчина сдался. Но не потому, что отвел взгляд. Он продолжал смотреть, а его руки небрежно теребили узел, растряхивали одеяния. Наши игры прервались лишь тогда, когда синяя ткань рубахи закрыла его лицо. Пожалуй, в этот момент не только мы вздохнули с облегчением. Зит не зря опасался старшего брата – Малик сильный и достойный воин, а упрямства и силы воли ему хватит на троих женщин. Может и к лучшему, что он вернется в свои земли.

Через несколько минут звуки усилились, настало время выходить. Я еще раз оглядела супругов, поправила собственный костюм, унимая слишком бурное дыхание.

– Встаньте за моей спиной, – инструктировала я мужчин, – не говорите ни слова, смотрите в землю. Если вопрос задаст супруг Матери племени, можете ответить, другим женщинам с вами разговаривать запрещено. Все разговоры только через меня.

Зит кивал, запоминая, Малик морщился. Но мне было важно, чтобы они поняли:

– Ваше поведение – это моя честь. Уроните мою честь, и вас накажут. Причем наказание выбираю не я, а совет мужей. Вот, – нашла я аналогию, – ведите себя как самые-самые тихие и скромные женщины в ваших землях!

Зит совсем затих. Умница! Понимает, что в шатре можно многое, но в людном месте я единственная защита для него. Малик тоже понимающе кивнул и хмуро поправил тюрбан, скрывая лицо.

– Поднимите полы шатра, когда я выйду, шагайте след в след, Зит первый. И Малик, не обижайся, но, чтобы дать тебе возможность уйти, я должна буду оскорбить тебя прилюдно. Ты выдержишь?

Чужеземец только кивнул, и взялся за шнур, чтобы отворить вход.

Я вышла под звон колокольчиков и увидела, как Марита облегченно улыбается и машет. Наряд замужней женщины говорил о том, что брак свершился, и я приняла мужей. За спиной раздалось шуршание ткани – Зит и Малик встали, как им было велено. Мать повела руками, снимая защитное кольцо, и на нас обрушилась волна поздравлений и подарков. Даже супруги Матери сделали подарки моим мужьям, через меня. Все дары я передавала хозяйственному Зиту, пока Мать не обратила на это внимание:

– Лисанна, ты не доверяешь своему второму супругу?

– Я сочла, что родители плохо подготовили его к брачной жизни, – сказала я в ответ, – если моя повелительница позволит, я бы отпустила его к ним на месяц, для увещевания и обучения.

– Вот как? – Мать всмотрелась в мое лицо, – хитришь, Лисса, но сегодня такой торжественный день! Я так рада, что моя девочка наконец остепенилась. Я позволяю тебе отправить младшего мужа к родителям, но взамен ты выберешь себе еще двоих, на следующей ярмарке женихов!

– Конечно, Мать, – постаралась улыбнуться я.

Вот зачем мне нужна новая головная боль взамен старой? Малик хотя бы не любит сладкое, и не требует украшений каждый праздник.

– Тебе понадобятся мужчины в доме, – шепнула мне она, – ведь я назначаю тебя помощницей Заиранны.

– Главы Хранительниц Закона? – едва не поперхнулась я.

– Верно. Она уже немолода и просится на покой, нянчить внучек. Поучишься у нее годик, а там и сменишь.

Мне оставалось только кланяться и благодарить. После раскрытия брачного шатра, я повела мужей к своему жилищу. Мое племя не строило крепких домов из-за кочевого образа жизни – в период бурь мы уходили от побережья в глубину пустыни, к редким оазисам, а в летнюю жару возвращались к морю – ловить рыбу и собирать водоросли.

Однако каждая уважающая себя женщина имела крепкий шатер, обложенный снизу камнем, а состоятельные дамы собирали из шатров целые улочки – отдельный шатер для слуг, отдельный для гарема, еще один для подросших детей и нянек, парочка для хранения продуктов и изделий на продажу, еще один для хранения кормов и оружия… У Матери племени было шестнадцать больших шатров и без счета палаток, но многие старые воительницы упрекали повелительницу в скромности.

У меня шатров было три – один мой личный, один хозяйственный, и один для слуг. Брачный шатер стал подарком няни. Теперь же вставала проблема – куда поселить мужей, пока слуги подберут Малику все необходимое для путешествия. Несмотря на бессонную ночь, сил у меня было много, так что я собиралась пойти к торговке шатрами и выбрать что-нибудь поновее и покрепче.

Однако Мать сделала мне подарок – возле моего дома стояла пара служанок с большим свертком у ног. Увидев меня, женщины поклонились, и передали записку с наилучшими пожеланиями. Теперь стало понятно, почему Мать ничего не вручила мне, когда я вышла из брачного шатра. Наградив служанок Матери парой медных подвесок, я вызвала из шатра своих прислужников и велела им поставить шатер для гарема рядом с моим.

Когда собрали каркас, солнце поднялось уже высоко, и мне захотелось посидеть в тени, выпить прохладного сока и обсудить с подругами изменения в нашей жизни. Но мужей недопустимо оставлять одних! Тем более молодых мужей, в новеньких, необмятых платьях. Обидеть не обидят, но шутками и щипками замучают.

– Идите в мой шатер, скомандовала я мужьям, там сможете полежать на подушках, а Рист подаст вам воду и финики.

Шустрый мальчишка, подобранный мною в племени, в котором властвовали мужчины, с радостью кинулся исполнять мое распоряжение. Его мать забили посреди торговой улицы, а за него самого мне пришлось отдать его отцу пару мужских серег с жемчугом. Мать не ругала меня, за такое бестолковое приобретение, но напомнила, что как хозяйка я должна буду найти ему хорошую жену, и не обидеть приданым.

Зит и Малик без возражений скрылись в доме, а я наконец смогла расслабиться и, отдав распоряжения слугам, сбежала в любимую нашу таверну.

Девчонки уже были там, сидели, мрачно уставившись в кружки. Я плюхнулась на лавку и махнула подавальщику, чтобы и мне принес кружку перебродившего сока гийи.

– Как вам замужняя жизнь? – спросила я.

Массима поморщилась, Алатина тяжело вздохнула, а Куири выругалась.

– Понятно, у меня примерно так же, – я глотнула и предложила: – Жалуйтесь, боевые кошки, жалуйтесь.

Массима начала первой:

– Засели с утра у зеркала, и все еще прихорашиваются! – буркнула она, поправляя непривычную повязку на голове.

Я хмыкнула. Из всех нас Масс была самой нетребовательной к одежде и собственной внешности.

– Не переживай, детка, зато они позаботятся о твой внешности, – постаралась я утешить соотрядницу. – Вижу, тебе по-другому причесали волосы, и даже руки умастили маслом.

– Кей сказал, что мои ладони слишком жесткие, – пожаловалась она недовольно, и залпом допила кружку.

Продолжила Куири:

– Мои мужья уволокли подарки в шатер, пересчитали и заявили, что нам мало подарили на свадьбу, – воительница закатила глаза и с хрустом разгрызла панцирь краба.

Она не любила роскоши, и равнодушно относилась к вещам и деньгам, так что мужья нанесли существенный урон ее чувству справедливости.

– Тоже польза. Я смотрю, тебя приодели, и даже пояс кистями украсили, – похвалила я, но Ку только продемонстрировала мне неприличный знак и вернулась к своей тарелке.

– А у тебя что? – спросила я у Алатины, – твои ведь – братья, значит, привыкли жить вместе.

– Угу, – буркнула лучница, – с утра устроили драку за право быть первым мужем.

– Так назначь старшим четвертого, – предложила я, откусывая кусочек вяленой рыбы.

– Попробовала, тогда братья объединились и побили его, – уныло сказала Ала.

– Мдааа, и придумать ничего не могу, – признала я, запивая слишком соленую тарань.

– А у тебя как? – спросила Ку, сбрасывая меланхолию.

– Ничем не лучше. Один строптив и груб, придется вернуть его родителям, а второй то ли слишком себе на уме, то ли слишком привык подчиняться старшему брату, назначать его старшим мужем неразумно. Да еще и оба мои мужья иноземцы, и не имеют приданого.

– УУУУУУ, – дружно протянули девчонки, сочувствуя мне.

В общем, мы немного посидели, попивая холодненькое пиво, заедая все это жареными креветками, крабами и соленой рыбкой, а когда вокруг неожиданно стемнело, собрались расходиться по домам. Сначала завели домой Массиму.

Очаровательные пухлощекие юноши в синих тюрбанах выскочили из шатра и, причитая, потащили воительницу к огромной бадье с согревшейся за день водой. Самый крепенький и важный из них задержался и вежливо поблагодарил нас за доставку супруги.

Следующей домой попала Куири. Ее супруги выскочили на улицу, возмущенно шепча о бешеных расходах, порванной одежде и грязи на обуви. В итоге они утащили Ку в шатер, забыв поблагодарить нас.

Алатина шла домой неохотно, и стремительно трезвела.

– Держись, подруга, – подбадривала я ее, – все не так страшно! В конце концов, покажи им, кто в шатре хозяйка, стукни кулаком по столу…

Эти слова мне самой казались бредом – приличная взрослая женщина не устраивает дома дебошей, разве что в таверне разойдется с подругами, или на боевых плясках разгорится кровью переплясать давнюю соперницу вот и наставят они друг другу синяков. Бить мужчин без повода у нас вообще считалось дурным тоном, но были исключения, были. Однако бледнеющую на глазах «боевую кошку» хотелось утешить, вот и несла я всякую чушь.

К моему удивлению, ее мужья вышли встречать жену дружно и молча. Поклонились мне, подхватили Алу под руки, а один из них отправился провожать меня. Впервые почувствовала себя неловко. Меня, боевую кошку, командира полусотни провожал мужчина! Жуткое ощущение! Однако мои попытки отказаться от сопровождения были подавлены мелодичным и почтительным:

– Простите воительница, я должен убедиться, что ваши супруги не волнуются за вас. Мужчинам вредны такие переживания!

Крыть было нечем. Наоборот стоило порадоваться, что Але повезло с мужьями – заботливые, чувствительные и даже не ворчат на то, что мы засиделись за пивом! Интересно, как встретят меня?

* * *

Возле моих шатров было тихо, только внутри гаремного шатра горел огонек. Муж Алатины подвел меня к граничной веревке и громко сказал:

– Храбрейшая из храбрых, госпожа Лисанна прибыла домой!

Я только хотела сказать:

– Тсссс, – и свернуть к своему личному шатру, как из палатки выскочили Зит и Малик.

А этот-то что тут делает? Удивилась я мысленно. Зит приобнял меня, помогая стоять, не шатаясь, а Малик серьезно поблагодарил мужа Алы, и даже дал ему какую-то подвеску в благодарность. Я едва не хихикнула – прям образцовый муж!

– Ладно, мальчики, – выдыхая аромат пива в смеси с рыбой, сказала я, – как видите, мы с девчонками немножко посидели, утомились, пора мне спать. Доброй ночи! – я начала разворачиваться к собственному шатру и едва не упала.

Шипя сквозь зубы, Малик развернул меня и шикнул на брата:

– Тащи ее к нам! Сейчас ведь блевать будет!

Зит, ворча, выполнил распоряжение:

– Так чего в шатре пачкать? – удивился он, подставляя мне прохладную медную чашу, в которую я с удовольствием уткнулась лбом.

– Ага, принцесса, воительница и дочь местной правительницы страдает от перепоя у всех на виду. Да про нас завтра каждая собака лаять будет, какие мы нерадивые мужья! – яростно, но абсолютно верно сказал Малик.

Зит замолчал, а я опять удивилась – похоже, Малик был отличным воином, раз за такой короткий срок сумел узнать так много о наших обычаях. Меня уложили на простое одеяло, подобные я закупала для слуг, и укрыли еще одним, улыбнувшись, я задремала, прислушиваясь к бурлению в животе и тяжести в голове.

Плохо мне стало к утру. Между жуткими спазмами и кружками теплой воды с лимоном я утешила мужей:

– Не переживайте, через недельку старшие мужья для молодежи праздник устраивают, вы там тоже наклюкаетесь.

Оба братца дружно фыркнули, а я порадовалась их единодушию. Все-таки они удивительно похожи, мои мужья из чужих земель. Вот сейчас дружно бурчат, заваривая чай, пристраивая мне на лоб мокрую тряпку. Без лишних слов наводят в шатре порядок… Может Малик и не уйдет. Вот только мне все равно придется выбирать еще двух мужей – Мать свои слова на ветер не бросает.

* * *

К полудню мне полегчало. Малик взял пару монет из подарков, сходил на утренний рынок, купил свежей рыбы и наварил густого супа с пряными травами. Я лежала на подушках, под раскрытыми полами шатра, цедила бульончик, чувствуя, как отпускает похмелье, и посматривала на мужчин вполне благожелательно. Между тем Малик неспеша собрал две переметные сумы – одну с едой, вторую с водой, и демонстративно встал надо мной, уперев руки в бока. Я хихикнула, ну вылитый сварливый муж, читающий нотации после женской гулянки!

– Принцесса, я уезжаю!

Он говорил решительно и негромко, словно ждал, что я отменю свои слова, но я только помахала рукой, мысленно благодаря Мать за опыт общения с иноземцами. Этот мужчина не гаремный цветок, мое желание опекать его будет воспринято жестко. Пусть едет на встречу своей судьбе. Отпускаю!

– Прошу вас, сильнейшая из сильных, – с трудом, но мужчина изобразил поклон, – напишите несколько строк своему отцу, чтобы мне поверили, что я отыскал Вас. Если король решит, что я не выполнил свой долг, меня изгонят!

– Тебе всегда есть куда прийти, – отмахнулась я от его переживаний, – шатер у меня большой, и брат будет рад тебя видеть. Я уже говорила, я не ваша пропавшая принцесса.

Воин упрямо боднул головой воздух, отметая мои возражения. Даже синий тюрбан и повязка на лице, не скрывали его упертого желания вернуться в привычный мир на своих условиях. И я была ключом к этому возвращению. Мне стало интересна причина такой настойчивости и я решила уточнить:

– Скажи мне, Малик, только ли долг зовет тебя в твою страну?

– У меня там остались родители, – глухо проговорил он, – клан, невеста.

– Вот как, – я озадачилась, – но зачем ты согласился на брак со мной, если у тебя уже есть невеста?

– Она отвернулась от меня, когда узнала, что я ухожу в поиск, – признался мужчина. – Я надеялся заслужить ее прощение после возвращения, но сам сделал это невозможным.

– Ты теперь супруг принцессы, разве в вашей стране это не ценится? – я даже приподнялась с подушек, от удивления, – поверь мне, многие уважаемые женщины в наших землях, будут добиваться твоего внимания и приглашать в свою постель, узнав, что ты мой муж.

Голубые глаза Малика неожиданно зло прищурились:

– И ты уступишь меня им, принцесса? – спросил он таким тоном, что жена посуровей уже перекинула бы наглеца через колено и «поучила вежливости».

Я так же зло прищурилась в ответ:

– Если мужчина возвращается к семье после брачной ночи, он свободен. На него может претендовать любая воительница, у которой хватит добычи заплатить выкуп. А еще свободным мужчинам всегда рады в портовых тавернах, – почти выплюнула я.

Да слухи об уходе супруга не сделают мне чести, так что я не удержалась – намекнула. Вернула отравленную стрелу тому, кто послал ее в меня перед тем, как сдался на милость победительницы. Малик видимо тоже вспомнил, как назвал меня в брачном шатре, и краска бросилась ему в лицо. Квиты! Пусть сражаться с мужчинами недостойно, однако не вернуть такой дротик я не могла.

Мы тяжело дышали и метали друг в друга сердитые взгляды. Ситуацию разрядил Зит. Он звякнул подносом с медными чашечками, стукнул крышкой чайника и разлил по бокалам ароматный напиток:

– Не ссорьтесь, – попросил он. – Брат, я буду ждать твоего возвращения. Только прошу тебя, сохрани в тайне наш брак с принцессой.

– Почему? – буркнула я, отпивая обжигающий губы напиток.

– Малика могут убить за это. Для твоего отца, госпожа моя, Лисанна, ты – маленькая девочка, пропавшая много лет назад. А для его советников – лишь монета в политической игре. Брак принцессы – это всегда политика, а ты выбрала сыновей захудалого клана, да еще и сразу двух.

– Понятно, – проблема мне была ясна, – у нас так женят сыновей, а дочерям дают возможность выбрать тех, от кого они хотят рожать дочерей, – сказала я и наткнулась на пару изумленных взглядов.

Чувствую, скоро я к ним привыкну, к моим странным мужьям.

* * *

К вечеру Малик все же уехал. Я убедила его уезжать в одеянии женатого мужчины.

– Можешь сказать, что женился здесь ради сохранения тайны, но не говори на ком, – посоветовала я на прощание, и добавила к еде и воде мешочек монет и длинный кинжал, которыми у нас пользовались рыбачки. При умелом обращении он заменял короткий меч.

Братья обнялись напоследок, а потом Зит вернулся в шатер, чтобы скрыть от меня неподобающие, по его мнению, слезы. У нас же мужчины, напротив, не стеснялись плакать, а проводы могли превратить в целое представление с рыданиями, причитаниями и раздиранием одежд. Так что я была даже рада такой скромности оставшегося в одиночестве мужа.

Несколько дней после свадьбы мы с Зитом привыкали друг к другу. Молодоженам давалась целая декада на устройство жилища и решение бытовых проблем, так что я постаралась снабдить гаремный шатер всем необходимым. Для этого пришлось идти на базар с Зитом. Это было испытанием. Всюду толкались мужчины, шумно обсуждали товар, перекрикивались через головы других покупателей и громко торговались, сбивая цены.

Для порядочной женщины поход на рынок – проблема, а уж для воительницы – настоящий ад! Поэтому я старалась выбирать товар у степенных торговок, не обращая внимания на стреляющих глазками неженатых мальчишек.

Завидев мои боевые браслеты и тяжелый серебряный пояс, они тут же принимались кокетливо выпячивать губы, вилять крепкими задницами и призывно улыбаться. Я с трудом сдерживала раздражение. Неужели они не знают, что родить дочь можно лишь от разумного спокойного мужчины, готового нести тяжесть беременности и родов вместе с женой? Да каждый достойный мужчина мечтает о детской палатке рядом с гаремным шатром! А о чем могут мечтать эти пустые кокетливые мордашки с подведенными глазками и намазанными губами?

Зит вначале очень веселился, рассматривая продавцов и покупателей. Солидные мужчины с тяжелыми корзинами в руках, иногда с детьми, быстро идущие женщины в приличных одеяниях замужних дам, обходящие территорию стражницы… Он крутил головой, и не будь на нем плотного покрывала, наверняка тыкал бы пальцем и удивлялся. Пришлось его одернуть и напомнить, что даже молодой муж должен вести себя скромно.

Мы выбрали новую красивую посуду (муж в дом – красота в дом, приговаривала торговка, пакуя миски и кубки в корзину), инструменты, ткани для одежд. Забывшись, я спросила у Зита:

– Каким рукоделием ты занимаешься? Тут есть ряд с нитками и бусами…

– У себя дома я неплохо работал с кожей, – ответил муж, и стало видно, как он покраснел под накидкой.

Мы свернули к лавке, полной инструментов. Я накупила разных пробоев, кривых ножей и долот. Работа над сбруей, как и резьба по дереву или камню считалась женским делом, но некоторые мужчины умудрялись резать очаровательные вещички из кости или рога. Мой муж иноземец, ему простят необычное увлечение, особенно если он в нем искусен.

Последние ряды были забиты мужчинами – здесь торговали сладостями и украшениями. Продираясь через толпу, я нервничала. Необходимо было купить «корзинку жениха», полную сладостей, украшений и лент, но у меня разболелась голова, хотелось вынуть меч и провести тяжелую тренировку, такую, чтобы пели мышцы и пот струился по телу.

Неожиданно Зит взял меня за руку и погладил, успокаивая:

– Лисанна, – прошептал он, – давай уйдем.

– Надо купить корзинку жениха, – криво улыбнулась я в ответ.

– Забудем о ней, – Зит мягко сжал мою руку и потянул в угол, перекрытый палатками с трех сторон.

Здесь было неожиданно тихо, а муж, встав спиной к толпе, сдернул накидку и сам поцеловал меня. Было непривычно, внутри щекотало возбуждением – мы в двух шагах от базарной толпы, а мне сладко от его поцелуев. Усталость ушла, кровь живее побежала по жилам, тогда Зит прикусил мою губу и прошептал:

– Вернемся домой, моя принцесса, хочу доставить Вам удовольствие.

В его голосе было такое обещание, что я невольно стиснула его плечи, потом разжала руки, опасаясь сделать больно, и снова сжала, вспомнив, что мой супруг не хрупкий мальчик из хорошей семьи. А Зит подался вперед и снова впился губами в мой рот, отметая привычные мне схемы, в которых юноше предписывалось краснеть, смущаться и робко подставлять губы, снизу вверх глядя на супругу или возлюбленную.

Время за поцелуями и смелыми ласками летело незаметно. Корзинку мы все же купили, когда почтенная седовласая стражница заглянула в наш угол и громко хмыкнула:

– Молодожены!

Пришлось оправить покрывала мужа и собственный халат, нацепить маску спокойствия и выйти в толпу. Спокойная улыбчивая женщина, с вышитыми на одеянии знаками семи дочерей, продавала «корзинки жениха» у самого выхода. Мне понравилось ее спокойствие, и я взяла сразу две.

– Зачем вторую? – шепнул Зит.

– Малику, – улыбнулась я в ответ.

Наша ночь после похода на базар стала незабываемой – Зит впервые сам ласкал меня, нежно целуя и облизывая мои потаенные местечки. В ответ я любила его так, что он закусывал губы и стонал в полный голос, вызывая одобрительные смешки прохожих. Молодоженам многое прощалось, а уж славная воительница была просто обязана довести супруга до стонов, приятных женскому уху.

Через несколько дней после нашей свадьбы, Зита официально пригласили на вечеринку мужей. Он расспрашивал меня, что там будет, но я и сама знала немногое:

– Это официальное мероприятие. Мужья Матери племени поздравляют юношей, вступивших в новую жизнь, вручают им подарки, дают советы и наставления. Еще на этом же празднике делают татуировки тем, кого жена выбрала первым мужем.

Зит схватился за лицо.

– Не бойся, поскольку ты пока единственный, тебе татуировка не полагается, только рисунок специальной краской. Это не так почетно, но точно не больно.

– Боли я не боюсь, – слегка обиделся Зит, – просто татуировка на лице слишком заметна, значит, я не смогу увидеть родителей, – в его голосе слышалось сожаление.

– Почему не сможешь? – удивилась я, – зимой, когда племя уйдет в кочевье, можем навестить твоих родных.

Зит расцвел и, отбросив тяжелые мысли, принялся выбирать наряд. Традиционно женатые мужчины носили оттенки синего, но в одеяниях было много нюансов. Например, чем больше у супруга было девочек, тем больше краски использовалось для ткани. Однажды я видела мужчину в одеянии почти черного цвета – оказалось, что у его жены двенадцать дочерей! Соответственно, если рождались только мальчики, одеяние могло стать почти белым.

Мы перебрали покупки и подарки, отыскали просторное платье и отрез хорошей синей ткани на тюрбан. Зит оделся сам, но потом я стала настаивать на украшениях, а муж упорно отказывался от них, так как они казались ему слишком женственными.

– Зит, ты мой единственный муж, и если ты появишься на празднике без украшений, все сочтут меня скупердяйкой! Отцы начнут прятать от меня сыновей, и мне гораздо сложнее будет найти еще двух мужей.

Парень сразу надулся:

– Тебе нас мало?

– Не в этом дело, – вздохнула я, – вы чужеземцы, не знаете наших обычаев, а через пару месяцев начнется кочевье. Женщины будут охранять караваны с оружием в руках, а на плечи мужчин ляжет забота о детях и животных. Тебе будет очень тяжело одному.

– Я сильный, и с животными обращаться умею, – все еще обиженно сказал Зит, – да и детей у нас еще нет.

– Поэтому тебя привлекут кормить сирот или нянчить младенцев в большой семье, а ты даже шатер собирать не умеешь. Поверь, помощь тебе не помешает.

Муж попытался возражать, но я подняла руку, останавливая его:

– Я обещала это Матери за возможность Малику уйти.

И Зит замолчал. Ему было больно, что Малик ушел, оставив его, хотя он понимал необходимость этого ухода. Больше насчет украшений супруг не спорил.

Я не стала прокалывать ему уши, обычно это делалось после рождения ребенка, просто надела серьги на край тюрбана, как подвески, украсила его руки тонкими звенящими браслетами, а шею ожерельем из крупных жемчужин, перемежаемых голубыми камнями в цвет его глаз. Напоследок добавила вышитые туфельки без задников и красивый серебряный пояс с кистями.

Разодетый, словно сын самой Матери, Зит отправился на праздник. Из предосторожности я проводила его до шатра на берегу, в котором уже собирались гости. Немало женщин привели своих мужей сами, не доверяя слугам. Мы постояли с ними, любуясь закатом, обсудили нравы и характер современных мужей, а потом разошлись, тревожно посматривая в сторону шатра – такое количество молодых взбалмошных мужчин непременно приведет к какому-нибудь происшествию.

В прежние годы, я слышала, случались и драки, и воровство, и разборки между женами, пришедшими забирать мужей с праздника. Там, где много вина, тихо не бывает, а для многих молодых мужей – это достойный повод попробовать вино первый раз в жизни. Вредные привычки у мужчин не поощряются, ведь они носят в себе семя, из которого в утробе женщины возрастает дитя.

Шум и пение из шатра доносились все громче, и мне стало совсем не по себе. Увы, в этот момент я на своей шкуре ощутила, что значит волноваться о ком-то близком.

Из толпы ожидающих женщин меня окликнули:

– Командир!

О, мои «боевые кошки» в полном составе! Я радостно приветствовала их, заметив, что брак всем пошел на пользу.

– Так и есть, – рассмеялась Ку, – да и ты, командир, цветешь. Даже прическа другая.

– Зиту нравится заплетать мне косички, – пожала я плечами, стараясь сделать вид, что меня не задевают легкие смешки подчиненных.

– Слушайте, – вмешалась в разговор Ала, – наших красавчиков до утра из шатра не выпустят, так чего нам скучать? Пойдемте на танцы сходим!

– Да тебе-то куда? – фыркнула в ответ Массима, – ладно я или там командир присмотрим себе по мальчику, а вы с Ку себе уже полный комплект выбрали.

– Да ладно, – похоже Ала была в настроении повеселиться с последствиями, – мои так и не решили, кто будет старшим, так что подыщу себе мальчика покрупнее, для равновесия.

В общем, посмеявшись и, потыкав друг друга пальцами, решили действительно сходить на танцы.

Их устраивали на специальной площадке, огороженной стенкой из камней высотой в человеческий рост. Внутрь пропускались только неженатые юноши. Женщины наблюдали за танцами с трибун. Это было и развлечение для юнцов, и возможность показать себя потенциальным невестам.

Зрелище, надо сказать, было очень привлекательное: на ограде горели факелы, молодые мальчики в ярких разноцветных рубашках и покрывалах выстроились в круг и принялись хлопать в ладоши под аккомпанемент зурны и барабанов. Когда ритм ускорился, и кровь быстрее побежала по жилам, первый смельчак шагнул в круг.

Розовые ладони вспорхнули вверх, раскрываясь как цветки. Кончики покрывала, зажатые между большим и указательным пальцем, спорхнули следом, открывая гибкую фигуру с длинной талией и скромно опущенным лицом. Через миг ткань опустилась на место, а юноша крутанулся на месте, отходя в сторону. Следующий стягивал покрывало медленно. Сначала показалась рука, потом плечо, наконец, коротко мелькнуло лицо и снова скрылось под покрывалом.

Танцы можно было назвать ярмаркой женихов, но многие дамы приходили просто полюбоваться милыми скромными юношами в традиционных одеяниях. Им дозволялось обнажать только руки и торс, и то на короткое время, равное трем хлопкам ладоней, и от мелькающих гибких талий, изящных рук и длинных шей замирало сердце.

Я сидела на трибуне, с интересом рассматривая танцоров. Алатина рядом взвизгивала всякий раз, как очередному юноше удавался особенно сложный трюк с покрывалом или красивый пируэт, а меня больше интересовали те, что отличались более крепким сложением.

В дороге на мужей ложится значительная часть домашних хлопот. Служанки конечно помогут, но их мало. На период кочевья наемники стараются вернуться к семьям, чтобы помогать в пути, а рабство Мать не поддерживала.

Наконец я присмотрела себе парочку юношей постарше. Таких редко выбирают в мужья – высокие, ширококостные, должно быть, они уже не первую неделю приходят сюда в надежде, что их выберут в мужья молодые девушки из небогатых семей. С такими мужчинами хорошо строить дом, разводить скот и ловить рыбу. Для красивых детей и приятности глазу выбирают других, более утонченных.

Масс, к удивлению многих, запала на сущего сверчка – худющего парнишку с оленьими глазами. Рядом с крупной фигурой моей копьеметательницы он выглядел ребенком, но боевую кошку это не смущало – она кинула ему цветок и решительно заявила, что завтра же зашлет сваху.

Мы не удивились – Массима всегда славилась скоростью решений и упертостью в них. В отряде даже развлекались над новичками, отправляя их переубеждать в чем-либо нашу пантеру. Тех, кому удавалось это непростое мероприятие, быстро назначали командирами.

Ку лениво скользила взглядом по кругу, но, кажется, ее взгляд ни на ком не задерживался. Впрочем, Куири всегда умела преподносить сюрпризы. В итоге мы досмотрели танцы, и Массима отправилась вылавливать в толпе сваху, а я пошла к шатру за Зитом. Прежде чем засылать надежного мужчину с отличной репутацией к родителям женихов, нужно обсудить это решение с уже имеющимся мужем.

* * *

Малик неспешно трусил на ослике вдоль побережья. Синие тряпки, скрывающие лицо и фигуру, сперва раздражали, но потом он оценил их возможности – ткань отлично защищала от ветра и соленых брызг, а когда он свернул на обычную дорогу, и от пыли. Кроме того, завидев мужчину в синих одеждах определенного кроя, все путники вежливо кланялись ему, точно знатной леди, и это немного развлекало Малика, несмотря на раздражение.

Но чем дальше он уезжал от земель клана Лисанны, тем сложнее было выдерживать пристальное внимание и насмешки. Он подумывал прикупить другую одежду, но пока вдоль дороги стояли только мелкие деревушки, да дорожные стоянки, там легко можно было купить крестьянскую одежду или поношенную с чужого плеча, и Малик понимал, что в чужой он будет чувствовать себя хуже, чем в этой, выбранной для него с заботой и вниманием.

Пересекая границу, он все же снял одеяние супруга воительницы и натянул привычные штаны и рубашку, купленные в придорожной лавке. Через неделю, скромно и незаметно Малик добрался до родного дома.

Просторный двор кланового поместья, окруженный домами и домиками, навевал воспоминания. Здесь было так же шумно и зелено. Везде носились детишки, стучали молотки, перекликивались женщины. Он замер, впитывая в себя эту мирную картину, радуясь возвращению в родной дом.

Когда он подошел ближе, его узнали. Кое-кто выбежал навстречу, а увидев, что Малик вернулся один, некоторые женщины прикрыли рты платками, готовясь зарыдать. Пришлось весело улыбнуться и помахать рукой, успокаивая нехорошие подозрения соклановцев насчет Зита.

Отец и мать встречали блудного сына в просторном холле кланового дома. Малик всматривался в дорогие лица, и на миг в его голове промелькнуло сожаление, что здесь нет Лисанны. Нет Зита. Они с братом были близки, а Лисанна успела проникнуть в его мысли, пока он ехал на родину.

– Малкольм! Ты вернулся, – отец посматривал на сына спокойно, а вот мать поглядывала с подозрением.

Зит всегда был ее любимцем, а Макольм считался слишком буйным отпрыском, и доставлял близким много хлопот.

– Да, отец, – ответил сын с легким поклоном.

– Твой поиск был успешным? – отец был главой клана, и хорошее мнение владыки волновало его больше, чем пропажа одного из полудюжины сыновей.

– Да, отец. Я нашел принцессу, и привез правителю письмо от нее, – Малкольм старался говорить коротко, зная, как раздражают отца пространные речи.

– А Зит? – глава клана смягчился и поинтересовался пропажей.

– Остался там, присмотреть за принцессой, – Малик все еще говорил спокойно, но внутри нарастало разочарование.

Он вернулся из поиска, который был приравнен к смерти. Привез результат, а его холодно поприветствовали в дверях и только. Но это был еще не конец беседы:

– Хорошо, отдохни сегодня, а завтра поезжай в столицу, король ждет, – распорядился глава, переглянувшись с леди.

– Да, отец! – сохраняя на лице невозмутимость, Малик удивился сам себе.

Почему он ждал большего? Только потому, что Лисанна приняла его и брата куда любезнее, хотя они были для нее чужаками? И провожала его теплее, хотя не успела даже узнать его как следует. Избаловался. В клане всегда ценилось общее, а не частное.

Закончив разговор, лорд и леди ушли, оставив Малика на растерзание прочих родичей.

Его закружило каруселью новостей, вскриков, слухов. Он с трудом вырвался и сбежал в мужскую купальню. Там было спокойнее. Он отмылся, поел с дороги и, стараясь избегать встреч, добрался до своей комнаты. Прежде они делили ее с братом, сколько он себя помнил, теперь же в постели лежала девица в одной сорочке, провокационно раздвинув ноги.

– Мээээл, – протянула она, призывно улыбаясь и протягивая к нему руки, очевидно ожидая, что он прямо с порога кинется в ее объятия.

Пару месяцев назад он бы, наверное, так и сделал. Тяжелая дорога, потом вкусная еда, ванна и теплая девушка под боком – вот счастье воина, всегда считал он. Но почему-то старательно заплетенные рыжие косы, белая кожа и зеленые глаза уже не манили его как прежде. Да и тело выглядело слишком нежным, мягким, слишком…слабым?

– Обри, что ты тут делаешь? – устало спросил Малик, благоразумно останавливаясь на приличном расстоянии от постели.

– Твоя невеста вышла за другого, вот я и пришла тебя утешить, – улыбнулась незваная гостья.

– Планируешь занять освободившееся место? – хмыкнул он, – учти, мой поиск не закончен.

– Неважно, ты же все равно вернешься, – чарующе улыбнулась она в ответ, – я слышала, как глава хвалил тебя за ужином.

– Обри, – Малик устало сел на скамью, заваленную его несвежей одеждой. – Я пятый сын. Кроме этой комнаты и оружия у меня ничего нет. Я обычный воин, каких десятки даже в этом клане. И я не хочу тебя. Найди себе мужчину посговорчивее.

Обри раздраженно вскочила с кровати, одернула сорочку и собралась выбежать из комнаты, но Малик вдруг насторожился и перехватил ее в дверях. Одно движение руки, скользнувшей по груди с потемневшими сосками, и мужчина нехорошо прищурился:

– Понятно, хотела вручить мне чужого младенца?

Девушка в слезах выбежала за двери, а сын главы клана упал в кровать, морщась от запаха влажных простыней и плесени. Похоже, на их возвращение не надеялись – в комнате не убирались, не топили, не проветривали. Малкольму стало горько. В них не верили. Клан просто отщипнул кусок себя, заплатив «королевский налог» жизнями двух молодых мужчин и забыл о них. Он понимал отца, но горечь все равно подступала к сердцу.

Сон долго не шел к нему, несмотря на усталость. Ему вдруг подумалось, что Лисанна сейчас может носить его ребенка. Пока это незаметно, но, когда он вернется, она будет точно знать. Хотя Зит… с ней остался Зит. Ревность к брату, которого он прежде считал половинкой себя, отозвалась неприятным чувством «под ложечкой». К рассвету он все же уснул, вспоминая воздух, пахнущий морем и пряностями, крепких темнокожих женщин, и блестящие волосы Лисанны, раскинувшиеся по его плечам.

Подняли его рано. В большой кухне, пахнущей дымком от только что затопленных печей, луком, тестом и убежавшим молоком, его встретила служанка матери, подала миску с холодной кашей, кувшин с водой и кусок хлеба. После еды она же вручила ему новый комплект одежды, расшитой узеньким серебряным галуном.

– Леди просила вас не портить одежду, господин Малкольм, чтобы предстать перед Его Величеством в приличном виде, – сказала пожилая женщина с поклоном.

– Благодарю, Ватона, я возьму это с собой и переоденусь уже в столице, – ответил Малик, соблюдая вежливый тон.

Он знал, что любое его слово станет известно леди, а со временем и отцу, но страшно хотелось метнуть миску с кашей в стену, отбросить дешевый камзол и выругаться.

– Доброго вам пути, господин, – женщина еще раз поклонилась, подозрительно глядя на сжавшийся кулак мужчины, и отошла к столику, заваривать утренний чай для многочисленного семейства клана псов.

Другие служанки молчаливо скользили по дому, делая вид, что не замечают мужчину, недовольно глядящего в тарелку. Все они были скромно прикрыты длинными платьями, передниками и платками, только их натруженные руки выдавали нелегкую жизнь.

Малкольм глянул на них и грустно улыбнулся – очень уж разительно отличался от привычной клановой жизни тот мир, в котором он побывал. И пах он тоже иначе. Оставив на столе тарелку с кашей, мужчина вышел из кухни, забрал свои вещи и двинулся к тракту. Похоже, привычная жизнь окончательно осталась позади.

* * *

Дорога до столицы заняла около трех дней. Малкольм не спешил, он думал, решал, что стоит рассказать правителю, о чем умолчать. Его ослики мирно трюхали по дороге, и под слоем пыли было трудно отличить воина клана от обычного крестьянина или ремесленника, везущего на рынок свою работу. Это его и спасло.

Когда навстречу промчались всадники на добротных, но неприметных конях, он лишь поморщился – волна пыли накрыла его с головой. Протерев лицо рукавом, он еще больше пожалел о защитном шарфе, который прикрывал его лицо первую часть пути. Но останавливаться не стал. Через некоторое время те же мужчины проехали назад, снова осыпав медленно плетущихся осликов пылью.

Когда стемнело, он был рад встретившемуся на пути трактиру. Пропыленная дорожная одежда была той самой, которую он прикупил на границе. Камзол с вышитой собачьей головой – знаком его клана, дорогое оружие, обувь и сунутый ему Лисанной кошель с деньгами он, как бывалый путешественник, упаковал в непроницаемый кожаный мешок, а мешок завернул в простую дерюгу. Теперь же, в паре часов езды от столицы он собирался привести себя в порядок, надеть новый камзол и явиться во дворец в приличном мелкому дворянину виде.

Купальня была еще свободной и по-летнему слабо протопленной. Мэл снял одежду, и вручил ее прачке, которая тут же закинула его белье и рубаху в котел, а штаны, чулки и куртку в корыто.

– Завтра к утру будет готово, господин, – пробормотала она, начиная крутить одежду длинной палкой.

Малкольм одобрительно улыбнулся и вручил девушке несколько медных монет. Она спрятала их в мешочек под передником, потом покосилась на его плечо, украшенное родовой татуировкой, и прошептала:

– Господин, прикройтесь, с ночи ищут знатного лорда с таким знаком на плече.

– Спасибо, красавица, – замирая от осознания, проговорил Мэл, – найдется рубаха на продажу?

Прачка покопалась в большом старом сундуке и выудила поношенную, но целую рубаху нужного размера. Вручив спасительнице еще монетку, мужчина скрылся в купальне, собираясь быстро смыть дорожную пыль и подумать.

Выходит, кому-то не понравилось то, что он нашел принцессу. И этот кто-то ждал его в родном клане, а едва он, вымотанный длинным путем, уснул, в столицу отправили весть. Это не король, ведь ему было бы достаточно прислать приказ в клан и его бы не выпустили из дома. Но это кто-то из приближенных Его Величества, ведь организовать такое быстрое прочесывание дорог может лишь могущественный и небедный человек.

В предбаннике раздался шум, и Малкольм быстро смыл пену, натянул рубаху, обернул чресла простыней и вышел, стараясь держаться скромно. Как хорошо, что от длительной поездки на унылом осле мышцы отвыкли от привычного разворота плеч, свойственных всадникам и воинам!

Присев в углу, Пес начал неторопливо одеваться, прислушиваясь к разговорам небольшой компании из пяти человек. Те срывали пропотевшую, пропахшую конями одежду, и ругались сквозь зубы на неуловимого лордишку, который пропал где-то в пути.

– Да его поди собаки в свое логово зазвали, – хохотнул рыжебородый крепыш, судя по татуировкам и амулетам наемник с севера.

– Или бабы подолом замели, – поддержал его второй, такой же высокий, но смуглый и худой, – говорят, он из поиска вернулся, так кровать всю ночь скрипела.

Мэл насторожился. Его кровать действительно скрипела всю ночь – старое дерево в нетопленой комнате отсырело от дождей, а потом рассохлось в жару, так что его долгие попытки уснуть заставляли стонать кровать и пол почти до утра. Выходит, шпион был совсем близко? Тут мужчины заметили незнакомца и замолчали. Малкольм вышел, унося в руках пыльный плащ, чтобы наемники думали, что он экономит на чистке и стирке.

Ночью он вновь почти не спал, обдумывая возможности проникновения во дворец и наконец, нашел решение, в очередной раз мысленно поблагодарив Лисанну за предусмотрительность. Поутру он сел на ослика и медленно потрюхал в сторону городских ворот. Спешить было некуда. Погоня умчалась на тракт на рассвете, перепугав служанок, и обругав конюхов. Некоторое время у них уйдет на прочесывание тракта, а тем временем Малкольм надеялся отыскать помощников для своей непростой задумки. Если верить поговорке, в столице можно было найти все, а то, что найти не удавалось, непременно обнаруживалось на «Тихой» улице.

Все сложилось, как и было задумано, хотя и с оговорками. Для начала Мэл отыскал в столице несколько старых знакомых и незаметно понаблюдал за их домами. Подозрения подтвердились – его искали. Тогда он сменил тактику – отыскал скромную текстильную лавку, купил несколько рулонов синей ткани, иголки, нитки, и нанял швею. Пока женщина шила одеяния по предоставленному образцу, он отправился на «Тихую» улицу за тем, что можно было отыскать только в столице.

Пройдясь по мостовой туда-сюда, он выбрал пару высоких мальчишек и одного, скромно одетого бородатого мужчину почтенной внешности. Полчаса переговоров за столиком маленькой пивной, пара монет, и все согласились прийти в трактир, чтобы выслушать задание и заработать. После Пес еще походил по городу, сбрасывая возможную слежку, затем свернул на улицу, называемую «Служилой». Маленькие домики на этой улице предоставлялись стражникам, лакеям и всевозможным сторожам и охранникам королевского дворца.

В этом переулке жили не только действующие стражники, но и те, кто по старости или увечью не мог уже исполнять свои обязанности. Там у Малкольма жил друг, точнее, родич. Риал из клана Псов был самым быстрым и сильным в их роду, он хорошо усвоил все приемы, первым научился двуручному бою, и когда приехали вербовщики, набирающие людей в королевскую стражу, он уехал с ними. А года через три пропал.

Его мать очень переживала за сына. Искала, волновалась, писала письма его друзьям. В итоге Риал отозвался – его ранили во время нападения на дворец. Он закрыл собой кого-то из знати, но рана была так тяжела, что он полгода не вставал с постели. За верность и службу ему оставили домик на улице Стражей, да крохотную пенсию.

Несмотря на все случившееся с ним, Риал не унывал – набрал мальчишек из соседних домов и гонял их, обучая владению мечом, правильной стойке на посту и умению носить доспехи, не уставая. Родители платили ему достаточно, чтобы покупать еду, иногда менять одежду, да раз в месяц позволять себе вечер с пивом и веселой девицей в местной таверне. К нему-то и заглянул Мэл, купив на рынке для маскировки корзинку с овощами.

Старый приятель его не узнал, а когда узнал, выразительно нахмурил светлые брови:

– Тебя ищут, ты знаешь?

– Я знаю, – Малкольм постарался не делать резких движений, даже после ранения Риал мог пришпилить его к воротам как бабочку одним броском тяжелого боевого кинжала. – Поверь, не совершил ничего плохого. Просто привез королю письмо от его потерянной дочери.

– Так это правда? Ты ее нашел? – Риал был несказанно изумлен.

В столице только ленивый не знал о предсказании, а уж дворцовый стражник мог перечислить все толкования и версии пропажи девочки. Многие друзья и соклановцы считали, что отправка близнецов в поиск – это верная смерть. Прежде во дворце никто не верил, что принцесса найдется. Так чего опасались? Подделки? Или все же знали, что девочка жива?

– Нашел, – невесело признался Пес, – а теперь убегаю, как заяц, непонятно от кого.

– Я видел только людей графа Гинтаро, – Риал впустил старого друга в дом и плотно закрыл ворота, – но по слухам, головорезы маркиза Тиапа и верховного лорда Ситрана тоже ищут «человека с гербом клана Псов на одежде или оружии».

– То-то и оно, – Малкольм покусал губу и признался: – я хочу отдать письмо и уехать, но для этого мне нужно попасть во дворец, поможешь?

Риал печально покачал головой:

– Смеешься? Я давно там не служу, а лазейки тоже прикрывают. Они существуют только для своих.

– Мне нужно появиться во дворце официально…

Сын клана Псов коротко изложил свою идею, и в глазах Риала зажглись огоньки. Он всегда был любителем хорошей шутки, дружеского розыгрыша или проказы. Около трех суток ушло на утрясание деталей, договоренность с мажордомом и отработку слаженных действий. Без Риала, знающего всех и вся, идея Мэла провалилась бы еще на попытке подкупа лакеев.

Согласно принятому в столице этикету, раз в месяц Его Величество принимал у себя в малом кабинете представителей других государств. День, с точки зрения короля, удался: послы быстро подали прошения и разошлись. Ничего нового или срочного, обычные ноты протеста, просьбы принять-пропустить-разрешить и светские любезности.

Его Величество уже собирался отбыть на вечернюю трапезу, но тут двери приемной вновь распахнулись. Слуги, придворные и зеваки с удивлением наблюдали, как через длинную комнату шествует толпа мужчин, закутанных в синие балахоны и тюрбаны. Их сопровождал переводчик почтенного вида и несколько стражников.

Король неожиданную делегацию принял в своем кабинете, с любопытством рассматривая всех. После приветствий, произнесенных на тарабарском языке и донесенных до короля через переводчика, Малкольм, изображая акцент, испросил разрешения передать правителю верительную грамоту от своей супруги, принцессы племени Тур. Свиток, уложенный в красивую коробку, был передан секретарю, и Его Величество начал расспрашивать «посла» об обычаях в племени.

Пес честно поведал все, чему был свидетелем – и о воинственности и властности женщин, и о многомужии.

Король очень удивился и уточнил:

– Так вы не единственный супруг принцессы?

– Нет, ваше величество, моя госпожа супруга – великая воительница, и может прокормить пять мужей.

Придворные окружающие короля заахали в удивлении, некоторые сморщились и зафыркали. Беседа становилась все более дружеской, и наконец, король пригласил посланника присоединиться к трапезе.

– Увы, я должен отказаться, ваше величество, – вежливо поклонился Малкольм, – лицо женатого мужчины не имеет право видеть никто, кроме его супруги.

– Очень жаль, я не отказался бы больше узнать о вашем племени, сударь, – вежливо принял отказ король, – в молодости я бывал в тех краях, но с вашим племенем встретиться не довелось.

– Должно быть, ваше величество посещали побережье зимой, в это время наши шатры стоят в глубине пустыни.

– Вот как, может быть, может быть, – король на миг ушел в свои воспоминания, а потом вдруг спросил, пристально посмотрев в голубые глаза посланника: – а не встречались ли вам в пути двое юношей, ведущих поиск в ваших землях?

– Я встретил одного из них, когда въезжал в вашу столицу, ваше величество, – поклонился воин, – они просили передать вам, что выполнили ваше задание и нашли принцессу!

Король тотчас выпрямился и потребовал повторить. Малкольм повторил свои слова и добавил, что у него есть письмо от принцессы королю.

– Ее высочество не помнит свое детство, но по счастливому стечению обстоятельств ее приемная мать сохранила ленты, которыми была украшена корзинка, в которой нашли ребенка.

Жестом фокусника Мэл достал из широкого рукава моток полинявшей шелковой ленты и свиток из неровной тростниковой бумаги. Король схватил подарки, забыв о соблюдении церемоний. Придворные из его свиты сверлили Малика взглядами, обещая посланнику мученическую смерть, едва он выйдет за пределы королевских покоев.

– Вы видели принцессу? Какая она? – негромко спросил король, рассматривая красивую тростниковую бумагу послания.

– Ваше величество, – поклонился Малкольм, стараясь говорить абсолютно честно, – в нашем племени все люди смуглые и черноволосые, а ваша дочь имеет золотые волосы и голубые глаза. Ее любят в племени, она сильная и смелая воительница, заслужившая право выбрать мужчин в свой гарем.

– У принцессы Александры есть дети? – сглотнул король.

– Пока нет, она совсем недавно оставила путь воина, и в ее гареме всего двое мужей.

– Вот как, вы удивили и порадовали меня, господин Малик, – сказал король. – Мне нужно время, чтобы принять эти новости. А почему мои люди передали письмо с вами?

– Потому что на них охотились, ваше величество, едва они сообщили своим близким, что принцесса жива.

Король быстро свернул беседу и простился, а Мэл приготовился бежать. Он обсудил все со своими компаньонами, но сердце глухо билось, словно в ожидании битвы. Под усталым взглядом короля посланник племени Тур и его сопровождающие вышли за двери, чинно проследовали до большой приемной, в которую выходило множество служебных дверей. И тут один из стражников, сопровождавший гостей, едва слышно сказал:

– Пора!

Мальчишки в синих балахонах тотчас бросились к разным дверям. Переводчик накинул на себя ярко-синее покрывало, прежде изображающее пояс, и выбежал на лестницу для слуг. Еще один стражник подхватил одежды самого Малика и выбросил их в приоткрытое окно, прямо на розовые кусты. Малкольм же, пользуясь общей заминкой, оставшись в скромной дорожной одежде, натянул припрятанные под креслом фартук и плоскую шапочку, схватил поднос и двинулся обратно в королевские покои.

В дверях его едва не затоптали придворные, бегущие вслед «посланнику Малику». Перекошенные лица, обнаженные мечи… Мэл был воином, но прекрасно понимал, что такая толпа озверевших бойцов размазала бы его по паркету в один момент. Бояться было некогда. Тенью он скользнул к покоям короля, приветливо кивнул стражникам и вошел.

Его Величество, в отличие от своих придворных, его сразу узнал:

– Пес, который нашел мою девочку, я помню тебя!

– Это я, ваше величество, рад, что мое послание дошло до вас, – поклонился мужчина.

– Дошло. Ты видел мою дочь? – строго спросил король.

– Да, ваше величество, – коротко ответил Малкольм, прислушиваясь к звукам погони во дворце.

– Она счастлива? – неожиданно спросил король, устало садясь в кресло.

Пес в ответ пожал плечами:

– Она другая, ваше величество, не такая, как наши женщины, и счастье у нее другое. Она никогда не носила юбку и не покрывала волосы, ей привычен меч и долгие переходы пешком. Она не умеет кланяться, и мало знает о других странах. Ее мир – это побережье и пустыня. Там она подобна экзотическому цветку, заботливо выращенному и привитому к новой почве. Нашей жизни она не знает, и не стремится вернуться.

– Я понял, – король отвернулся к окну, чтобы скрыть эмоции. Помолчал, потом развернулся к гостю: – Передай ей письмо от меня и мой подарок. Когда она сломает печать, можешь быть свободен от своей клятвы.

Мэл подождал, пока король напишет письмо, и запечатает его личной печатью, потом принял его и тяжелую подвеску с портретами короля и королевы, спрятал за пазуху и вышел через маленькую дверцу для слуг, указанную Его Величеством. Поплутав по переходам, он выбрался из дворца через боковую калитку, и уже через час сидел в домике друга, запивая страх пивом.

– Какие планы? – спросил его Риал, отхлебывая темный пенистый напиток.

– Домой, к жене, – улыбнулся в ответ Мэл, делая тягучий горьковатый глоток.

– Так ты успел жениться? – удивился друг, пытаясь увидеть кольцо или браслет.

– Успел. Надеюсь, она все еще ждет меня, – Малик устало прикрыл глаза.

Его появление во дворце было аферой, и то, что она удалась, было скорее фантастическим везением, чем закономерностью. Нанятые мошенники не подвели – исполнили свои роли до конца, обязанный Риалу стражник смог пропустить «торговцев овощами» на территорию, а смазливая служанка провела их ближе к приемной и показала буфетную, в которой можно было переодеться. Появление делегации перед дверями приемной мог остановить дворецкий, но его вовремя отвлекли… Зыбкая цепочка допущений и предположений сработала, и теперь мужчина чувствовал себя опустошенным.

– Удачи, – пожелал Риал, удивленный долгим молчанием друга, и смущенно пробормотал, прячась за кружкой: – хорошая женщина сокровище для мужчины.

– Так ты тоже нашел себе женщину? – удивился Малик.

– Нашел, – еще больше смутился друг.

– Что ж, за достойных женщин! – предложил тост Малик.

– За них!

На самом деле друзья выпили совсем немного, и дав передышку натянутым нервам и усталым ногам, отправились на рынок, чтобы перед закатом успеть прикупить то, что не покупали прежде из суеверия. Удача – дама капризная, вдруг ей не понравятся приготовления к побегу?

Утром через малые городские ворота выехал неприметный ремесленник с маленьким тючком на спине ослика. Его даже не осматривали – было видно, что взять с него нечего, распродал товар, закупил детям сладостей и домой. А Малик ехал и представлял, как удивится его появлению Лисанна, как обрадуется Зит, теперь жизнь в племени казалась не наказанием, а новым началом.

* * *

После танцев мы с подругами отправились забирать мужей. Массимы с нами не было, ей все же удалось отловить сваху, и теперь она что-то доказывала невысокому, округло-уютному мужчине в богато расшитых одеждах.

Из праздничного шатра доносились визги, дружные стоны и жалобные причитания. Стоящие у входа мужчины не пустили нас внутрь, а видя наше искреннее беспокойство, утешили:

– Татуировки старшим мужьям делают.

Мы расслабились, присели на остывший песок, накинув праздничные джеллабы на плечи. Ала достала прихваченный на танцах кувшин вина, Куири ее поддержала, а я только рукой махнула, не лежала у меня душа к питию. Девчонки переглянулись и захихикали.

– Что за разговорчики в строю? – вяло огрызнулась я.

– Эй, командир, ты похоже совсем решила в шатре осесть, – подковырнула Ку.

– Красивая одежда, новая прическа, а теперь еще и наследница намечается… – поддержала ее Алатина.

– Да ну вас, кошки, какая наследница, – отмахнулась я, – целыми днями дом обустраиваю, мужа только потрогать успеваю.

Девчонки громко расхохотались, а потом поделились новостью с опоздавшей Массимой. Та смеяться не стала, напротив, одобрительно кивнула и, сделав большой глоток из кувшина, добавила:

– Если я этого кузнечика себе высватаю, тоже девочку рожу.

Вскоре полы шатра разошлись и наружу начали выходить молодые мужья в новеньких одеяниях. Некоторые сверкали как ручьи под солнцем от обилия украшений и вышивки на одеждах. Ала, Массима и Куири тут же ринулись в толпу, вытаскивать своих мужей, я же, напротив, стояла немного в стороне, позволяя Зиту самому отыскать меня.

Он вскоре подошел – ошеломленный, взволнованный, даже складки на одежде неловко топорщились, выдавая его смятение. Я не стала его прилюдно расспрашивать – обняла за талию и повела к своим шатрам.

Старый Харам как знал, что явимся поздно, да еще и усталыми. В гаремном шатре горел небольшой огонек, ложе было расправлено, рядом стояло вино, корзинка с вялеными фруктами, лепешки, мед и чаша для омовения.

Я молча раздела Зита, аккуратно откладывая одежду в сторону, меня вела не страсть, а искренняя забота о его самочувствии. Его нижняя рубаха промокла от пота, волосы, которые я так любила перебирать, слиплись, и висели неопрятными сосульками. Выбрав мягкое полотенце, я омыла его тело прохладной водой, видя, как буквально с каждым прикосновением к нему возвращается жизнь.

Вскоре в глазах мужчины появилось смущение, но я не прекратила водные процедуры. Закончив омовение, закутала его в мягкую ткань, усадила на ложе, поднесла к губам кубок с вином, придвинула корзинку с инжиром и финиками. Выпив вино залпом, Зит с неожиданной силой сжал меня в объятиях:

– Лисанна, Лисанна, как мне повезло с тобой, – шептал он, жадно целуя мои плечи.

Я гладила его, успокаивая излишнее возбуждение, но его напряжение требовало выхода, и я решилась – опрокинула его на ложе и оседлала, не сдерживая его страсть. Конечно, все кончилось быстро, но Зита перестало трясти. Он поел, запивая лепешки простой водой, а потом рассказал, что же его так взволновало.

– Сначала в шатре собирались юнцы в синих одеждах. Такие тихие, скромные. Потом появились мужчины постарше, они принесли подносы с едой и вином, начали всех угощать, убеждая снять покрывала с лиц. Мы все развеселились. Кое-кто даже танцевать начал, а потом вышли старшие мужья и стали приглашать старших мужей, чтобы украсить их.

– Это обычай, – пожала я плечами, приобнимая мужа.

– Да, татуировки у нас тоже делают, у меня вот есть знак клана, у Малика еще и победы на теле отмечены, но потом…

Тут я и догадалась, что мой супруг не мог выговорить по своей скромности. Некоторые жены просили особо отметить мужей, угодивших им в постели – таким вставляли небольшие золотые колечки, украшая мужское достоинство или соски. Наши мужчины считали это особой милостью супруги, а вот непривычный Зит впал в ступор от увиденного. Пришлось его утешить, приласкать и пообещать, что я ни за что и никогда не буду настаивать на такой болезненной процедуре.

Мы уснули рядом, это казалось правильным.

* * *

Увы, время отдыха, отпущенное молодоженам, пролетело слишком быстро. Через пару дней, ранним утром я собиралась на встречу с моим новым командиром. Надела боевой жилет, браслеты, подобрала волосы в высокий хвост, на пояс повесила короткий меч и парочку кинжалов. Все должно было показывать мои способности как воина, хотя Хранитель Закона обычно просто судья, но начинать изучение работы придется с простой должности стражницы или приемщицы жалоб.

Зит помогал мне собираться – накануне смазал все кожаные детали маслом, пропитал воском швы, начистил пряжки. Я в это время занималась оружием, и читала небольшой свод приказов, которые Мать утвердила в мое отсутствие.

Волнение удавалось побороть с трудом. Воительница Заиранна не зря уже лет пятнадцать служила Хранительницей Закона всего племени. Под ее рукой ходили ночные и базарные стражи, она же разбирала мелкие дела, недостойные внимания Матери. А прежде, по слухам она была лучшей в сотне боевых кошек.

Зит на прощание крепко поцеловал меня и хлопнул по плечу:

– Удачи, Лисанна, я верю, что даже это тебе по силам.

Я лишь криво улыбнулась ему в ответ и отправилась к рабочему шатру Хранительницы Закона.

Там как всегда было шумно. В тени шатра дремали стражницы, отработавшие ночную смену. Похоже, они славно поработали – на лицах и телах некоторых виднелись свежие царапины. Тут же в специальной клетке притулилась пара нетрезвых женщин.

Наказание за шумную пьянку или драку было одно – сутки у шатра Хранительницы Закона. Воды не принесут, испражниться негде, да и осуждающие взгляды тех, кто пришел к воительнице Заиранне по делу, не добавляют радости.

Мелкого воришку, схваченного за руку в первый раз, порола розгами крупная женщина с суровым лицом. Била она не сильно, зато отечески увещевала мальца, рассказывая, что в соседнем племени за кражу рубят руку по локоть.

Я неторопливо и с достоинством прошла мимо постоянных стражей шатра Закона и очутилась в узкой прихожей. Здесь сидела помощница воительницы – худенькая вертлявая женщина, увешанная свитками тростниковой бумаги, чернильницами и перьями.

– Воительница Лисанна! – радостно приветствовала она меня, – госпожа Заиранна ждет!

В основной части шатра было очень тепло, похоже, воительницу даже летом мучили старые раны. Почтенная пожилая госпожа в одеждах, украшенных знаками рождения трех дочерей, сидела на подушках и что-то писала. Я поклонилась ей, как того требовал ее статус, она лишь небрежно кивнула мне на стопку подушек. Пришлось скромно сесть. Через некоторое время, отложив тростниковое перо, Хранительница Закона подняла на меня темные, подернутые усталостью глаза:

– Воительница Лисанна, поздравляю с бракосочетанием. Мать просила меня обучить вас, но думаю, вы понимаете, что любое дело нужно узнавать с малого. Вы назначены в ночную стражу на ближайшую луну. Бирку и оружие получите у секретаря.

Мне оставалось только поклониться. Шустрая секретарша действительно вручила мне медную бляху с летучей мышью, пучок дротиков, лук, стрелы и длинный тяжелый кинжал. Оружие было «общим», то есть представляло собой заготовки, которые нужно было довести до ума.

– Девочки к вечеру подойдут, – щебетала между тем секретарь, – на закате у палатки стражей соберутся, туда и подходи. Твой командир воительница Силенна.

Поблагодарив добрую женщину, я двинулась домой. По дороге прикупила масло, оселки, шлифовальный камень и ремни для оплетения лука. До вечера предстояло немало сделать.

Зит встретил меня горячей похлебкой из рыбы и купленными на базаре пирожками. Я коротко рассказала, что начну службу в ночной страже, потом присела в тени шатра и принялась разбираться с оружием. Дротики требовалось отшлифовать специальным камнем, наточить и пропитать древки маслом. Стрелы выглядели неплохо, но их нужно было пристрелять, пометить и тоже подточить. Лук требовал более серьезного внимания и, осмотрев его как следует, я решила оставить это оружие дома. После проклейки и оплетения ему следовало сохнуть в тени хотя бы несколько дней.

Зит ходил кругами возле меня, приносил воду, клей, тонкий шпагат… А потом взял в руки стрелу и фыркнул:

– Эта стрела воткнется тебе в зад при попытке выстрелить.

– Стражницам редко приходится стрелять, – меланхолично ответила я.

Качество выданного оружия – еще одна проверка.

– Давай…, – Зит закусил губу и поправился: – принцесса позволит мне изготовить для нее стрелы? Полдюжины, для пробы.

Я мысленно улыбнулась – не зря я начала свой труд именно со стрел!

– Конечно, Зит, – улыбнулась я ему, подбадривая мужа, – можешь выделить себе место в тени шатра или сделать навес. Если твои стрелы будут лучше этих, моя служба будет проще.

Обрадованный муж тотчас убежал в шатер, пошептался со слугами, вытащил откуда-то старую воловью кожу и разложил на ней инструменты. Пока я покрывала доспехи воском и переплетала тетиву, он уже наколол заготовок из крышки старого сундука, и теперь неторопливо подбирал перья и вощил нитки.

Я даже залюбовалась им. Муж – изготовитель стрел – это необычно, но очень доходно, особенно зимой, когда племя отправится в оазис, расположенный среди песков. В пустыне много желающих поживиться чужим добром.

На этой волне я вспомнила и Малика. Вспомнила и вздохнула – где сейчас мой супруг? Добрался ли домой? Дорога может быть опасной. От размышлений отвлек Зит – поставил передо мною чашку супа и предложил:

– Поспите, госпожа, до заката еще далеко, я разбужу вас.

Укутавшись в легкое покрывало, я задремала на прохладном песке. Во сне мне виделся Малик, идущий пешком по странной серой пустыне…

* * *

Малкольм благополучно выехал из столицы, но через два дневных перехода понял, что придется сворачивать с дороги – большой тракт наводнили странные люди, которые расспрашивали всех встречных о делегации народа Тур. Вспоминая варианты объезда, воин решил ехать через довольно пустынную местность.

Подумав, он, чтобы оправдать свое там появление, прикупил в ближайшей лавчонке мелкого товара – лент, иголок, ниток, лески, рыболовных крючков и крепкой бечевы для силков. Опытный лавочник, увидев в нем коллегу, посоветовал взять еще пряники, специи, да и украшений простеньких прикупить с запасом. Малкольм прислушался к совету, потратил даже часть неприкосновенного запаса монет, чтобы взять несколько более дорогих вещиц в подарок для Лисанны. Затем он уложил покупки в короб, закрепил его на спине ослика, и смело углубился в лес.

Некоторое время ему везло – ехал не спеша, менял свои покупки на еду, мед и хорошее полотно, где-то брал меха, где-то выделанную рыбью кожу, иногда и сам не знал, зачем ему такие приобретения, а порой представлял себе, как удивится Лисанна его подаркам.

Все изменилось, когда он набрел на пожарище. У едва заметной тропы сидел на коленях молодой парень. Он раскачивался и тихо выл на одной ноте, не поднимая глаз. А перед ним в воздухе танцевало облако серого пепла. Деревня выгорела вместе с обитателями. Сглотнув, Мэл оставил осликов чуть в стороне и пошел смотреть, что же уцелело. Оказалось, что почти ничего. Пожар начался в деревне и ушел в лес, выжигая деревья и траву на мили вокруг.

Воин сглотнул – в горле першило, и решил зачерпнуть воды из обгорелого колодца, да и безумца надо в себя приводить. Ведро холодной воды – лучшая помощь. Прокаленная цепь еще не остыла, рядом с колодцем лежало обгоревшее тело. Привыкший к смертям солдат лишь обошел его, стараясь не тревожить останки, и потянул ведро вверх. Из глубины раздался тонкий крик, то ли собака попала туда, спасаясь от огня, то ли кошка…

Дотянув деревянную, окованную железом бадью к поверхности, Малкольм едва не выронил ее обратно – в колоде, как в люльке, свернулся младенец! Он уже едва пищал от холода и голода, синюшные губки жалко шлепали, разыскивая материнскую грудь.

– Ах ты… – Пес с трудом удержался от брани.

За что боги так наказывают его? За то, что не просто нашел принцессу, но и влюбился в нее? Что же теперь делать? Для начала, кажется, надо ребенка согреть. Но как? Припомнив свою грудастую кормилицу, мужчина распустил завязки куртки, расшнуровал рубаху и положил холодное мокрое тельце за пазуху. Вонючие тряпки, в которые был завернут младенец, он сперва хотел бросить в пепел у колодца, но потом вспомнил, как бранили его дома за каждый пропавший лоскут, и аккуратно пристроил на край обгоревшего сруба.

Пить все равно хотелось, и он спустил полегчавшую бадью обратно в колодец. Зачерпнув прохладной влаги, с удовольствием умылся. От его движений притихший ребенок завозился, захныкал, и вскоре по ноге мужчины побежала теплая струйка. Вздохнув, мужчина решил вернуться к осликам и поискать в поклаже хоть что-то, способное заменить молоко.

Безумец все так же качался, подвывая на одной ноте. Малкольм не стал его трогать, младенец требовал более срочного внимания. Перебрав свои запасы, он не нашел ничего подходящего. В итоге просто нажевал кусок овсяной лепешки, завернул в ткань и сунул своеобразную соску в рот маленькой девочке.

– И чем тебя кормить? – вопросил он чмокающего младенца.

Еще кусок ткани ушел на некое подобие пеленки. Не зная, как правильно завернуть дитя, Малик просто уложил свое одеяло на землю, сделав из складок подобие люльки, прикрыл колючую шерсть полотном, а сверху положил ребенка, укутанного в еще один отрез. Выглядело не слишком похоже на тех младенцев, что он видел в клане, но на его взгляд, пока это было лучшее, на что он был способен.

Теперь настало время позаботиться о парне. Малкольм неторопливо сходил за водой, размышляя, как далеко тянется пожарище, вернулся и окатил местного жителя водой. Тот завыл сильнее, потом закашлялся, и наконец вскочил, вставая в боевую стойку.

– Хорош, – оценил его рефлексы Пес. – Кто ты, как тебя зовут?

– Сото, – проговорил дрожащими губами парень, – я местный, у бортника помощником служил.

– Меня Мэл. Есть хочешь?

Вопрос вызвал на лице Сото недоумение, а потом боль – его живот явно заурчал. Ничего не говоря, Малкольм развернул свой туесок с едой. Копченое мясо парень глотал не жуя, местные лепешки разламывал на четыре части, макал в соус из кислых лесных ягод и тоже глотал, не успев шевельнуть челюстью. Видя, что парень уже осоловел, воин протянул ему фляжку с крепкой настойкой. Сделав один глоток, селянин упал в траву, свернулся калачиком и захрапел.

Ворча, Мэл подложил под парня свой плащ и, отойдя в сторону, чтобы дым не беспокоил безумца, разжег небольшой костерок. Нужно было поесть горячего, накипятить воды для крепкого бодрящего отвара, да еще решить – что делать дальше?

Поразмыслив, Пес решил, что без местного парня ему придется слишком туго. Возвращаться по своим следам было нельзя, да и тропа выведет его только на тракт, где все еще сновали шпионы и дознаватели. Значит, надо двигаться вперед. Насколько тянется пепелище – неизвестно, и наверняка, в этих краях не осталось зверей и птиц – все разбежались. А с младенцем на руках он не сможет ни укрытие себе устроить, ни еды добыть.

Приняв решение, воин поел, добавил бульона в самодельную соску для младенца, напоил и стреножил осликов, а затем лег спать, подстелив себе попону, и укрывшись запасной накидкой. Во сне к нему пришла Лисанна, такая же раскрепощенная и горячая, как в их брачную ночь. Он жадно сминал ее полные алые губы, гладил медовую от солнца кожу, и терялся в невесомой золотистой сети ее волос. Когда горячая ладонь легла на его естество, он не стал сопротивляться, повторяя имя жены, позволил себе освободить семя, и проснулся от чужого голоса.

Оказалось, что селянин пришел в себя, и теперь стонал, мучаясь от жестокого похмелья. Мэлу пришлось сходить за холодной водой, и заодно умыться, устраняя следы чересчур яркого сна.

Когда парень напился и съел немного супа, мужчины смогли поговорить. Оказалось, что Сото действительно был жителем сгоревшей деревни. Его не было дома всего сутки, он уходил на дальнюю пасеку, а поскольку пчелы не жалуют лошадей, ходил пешком. В дороге задержался переночевать у бойкой вдовушки из соседней деревушки, а когда вернулся, увидел пепелище и впал в ступор.

Малкольм коротко рассказал, что он не из этих мест, идет к морю, и рассказал, как нашел девочку. Парень только плечами пожал:

– Я не знаю, чья это. У нас в доме малышей не было, а у соседей, кто ж таких мелких в лицо узнает.

– Ну и ладно, – решил Мэл, – если выживет, назову Герти, думаю, Лисанна не откажется принять малышку, у них в племени девочек любят.

– А кто такая Лисанна? – спросил парень без особого интереса.

Он все еще боялся смотреть в сторону погибшей деревни, над которой начинали кружить падальщики.

– Моя жена, – отрезал Пес, прерывая все разговоры на эту тему.

Ему было тяжело осознавать, что кроме необычной жены и брата его никто не ждет. Возвращаться в родной клан было слишком опасно – именно там его будут искать в первую очередь те, кому «посланец племени Тур» отдавил любимые мозоли.

Обсудив все, что смогли, мужчины упаковали дорожные одеяла и большую котомку с туесками, полными меда, воска и залитых медом лесных ягод, которую селянин принес с собой с пасеки, да в панике кинул в кусты, увидев, что случилось с деревней. Сейчас этот мед мог спасти им жизнь. Посмотрев, как старший возится с лепешкой, растирая ее для младенца, парень вдруг припомнил:

– У соседки молоко пропало, когда коровы в загоне были, так мать ей орехи с кипятком толкла, получалось как молоко, и этим дитя кормили, пока молоко не появилось.

Малик задумался – орехи у него были. Лесовики охотно их меняли на иголки и ленты, вот только ни кипятка, ни ступки… Вздохнув, он прополоскал рот и принялся жевать орехи, сплевывая белесую кашицу в тряпку. От этой еды девочка уснула быстрее, да и кричала меньше.

Следующие несколько дней превратились в кошмар. Пепел. Всюду серый пепел, скрипящий на зубах. Идти приходилось очень медленно и осторожно, чтобы не провалиться в яму, полную горячих углей, на месте сгоревшего дерева или старого пня. Вода быстро кончалась, колодцев в лесу не было, а редкие болотистые лужи они вычерпывали досуха. Младенца приходилось накрывать тонким влажным полотном, чтобы уберечь от лишней грязи и кашля. К вечеру ткань становилась грязно-серой и покрывалась разводами от сажи.

Сколько они так шли, сказать было трудно. Мэла спасали от безумия только ярчайшие сны с участием Лисанны. Иногда он видел ее сидящей у шатра и сосредоточенно что-то делающую. Иногда спящей или танцующей, но чаще сны были настолько горячими, что утром ему было стыдно за свои стоны и влажное белье.

Сото не выдержал и спросил, кто заставляет его так стонать по ночам. Пришлось рассказать о своей нечаянной женитьбе, и в глазах деревенского парня зажегся огонек. Малкольм решил его припугнуть – объяснил, что в племени всем заправляют женщины, а мужчины должны вести себя скромно и ублажать жен. Парень не испугался, напротив, мечтательно улыбнулся, а потом сказал:

– Так у нас вся деревня была потомками одной Матери. Наследство только девочки получали, чтобы не уходили никуда. Зато и жены у нас мужей любили, берегли…

Пес насупился, но спорить с парнем не стал – давно предложил селянину вернуться в какую-нибудь деревню из пройденных прежде, но тот отказался:

– Куда ты, туда и я. Если бы ты не пришел, я бы там и остался, и Герти погибла бы.

Возразить Мэлу было нечего.

* * *

На новой службе Лисанне пришлось непросто. Всю ночь до утра она вместе с другими ночными стражами обходила поселение. Отгоняли зверей, провожали домой подгулявших женщин, иногда отлавливали сбежавшую козу или верблюдицу. Чуть реже приходилось ловить убежавших или заблудившихся детей. Несколько раз разнимали драки, утихомиривали семейные скандалы. И к рассвету, когда шумное племя действительно засыпало, шли сдавать смену дневным стражам.

Пока все докладывали, пока мылись под большим висячим кувшином, обсуждая прошедшую ночь, время утекало. До своего шатра Лисанна добиралась незадолго до обеда, и узнавала, что дома тоже требуется ее участие – то козы начнут котиться, то нужно срочно прикупить ячменя на похлебку, то слуги затеяли стирку и бранятся на Зита за лень, а бедный парень не понимает, отчего на него все ополчились. Если удавалось уснуть к полудню, день можно было считать удачным.

Часиков в шесть девушка восставала из постели, медленно шла к очагу, надеясь обнаружить хоть какую-то еду. Если Зит был в хорошем настроении, на углях ее ждал горшок супа или запеченная в листьях рыба. Если же муж вспоминал о своих страданиях, связанных с тюрбаном, закрытым лицом и скромным поведением, то приходилось обходиться куском вчерашней лепешки и финиками.

После парочки таких обедов Лисанна не поленилась – отыскала Массиму и расспросила ее, как дела со свахой. Бывшая подчиненная выглядела отлично, и шепотом рассказала, что мальчика удалось сосватать:

– Сваха просто чудо, с родителями договорился, мальчика убедил, в общем, жду следующего сбора женихов, тогда сразу ему браслетик надену, – разулыбалась Масс.

– Мне на том сборе тоже выбирать надо, – призналась я, – вроде присмотрела пару пареньков, надо бы сваху заслать.

– Так пойдем, поговоришь с ним! Я как раз туда иду, жениховскую корзинку купила! – Массима продемонстрировала плетеного монстра вполовину собственного роста.

Лисанна присвистнула:

– Ну ты, видно, правда влюбилась! Чего напихала-то?

– Он финики любит, – засмущалась подружка, – и бусы, ну и орешки там всякие.

Лис представила, сколько фиников и орехов поместилось в эту корзинищу, но только головой покачала – похоже, Массима решила откормить своего кузнечика до размеров богомола!

До свахи воительница в тот день не добралась, но разговор с Зитом состоялся. Сначала девушка сама заварила крепкий финиковый чай, памятуя о том, что финики считаются плодом любви, потом выложила на поднос покупные медовые лепешки и пошла в гаремный шатер. Зит был там. Сидел, хмуро глядя на разорванный рукав верхнего платья. Опять или козу ловил, или просто резко двинул рукой, подумала Лисанна.

Заметив супругу, Зит удивленно уставился на поднос в ее руках. Все же слугам удалось ему объяснить, что это его обязанность подавать чай и улыбаться.

– Что случилось, Лисанна? Ты решила бросить меня? – спросил парень, нервно сглотнув.

– Нет, Зит, – успокоила его воительница, – нам просто надо поговорить.

Они молча сели возле подноса, и Зитхарт, как положено воспитанному мужу, налил чай в маленькие пиалки и протянул одну жене.

– Ты воспитан в другом мире, Зит, тебе тяжело носить покрывало, кланяться жене и заботиться о ее удобстве. А мне тяжело приходить домой и не получать даже миски супа. Слуги заняты с животными, им хватает работы, а моя новая должность не позволяет расслабляться. Я всегда должна быть бодрой и полной сил.

– Ты все же бросишь меня? – понурился мужчина.

– Нет, Зит. Не брошу. Наши ночи многое искупают для меня, но мой дом требует внимания и заботы. Я возьму себе еще мужей из нашего племени, – мягко сказал Лисанна, утешительно сжимая запястье Зита.

– Ты будешь с ними спать? – выдавил парень, закусывая потемневшие от прилива крови губы.

– Они будут мужьями, а не слугами, конечно я буду проводить с ними время в гаремном шатре, – подтвердила воительница. – По нашим законам, жена может отказать супругу в близости только в случае беременности, недавних родах или если он сам просит оставить его в одиночестве, – пояснила она. – Все мужья должны получать равное внимание супруги.

– Они буду жить тут? – голос Зита опустился почти до шепота.

– Да, у меня нет другого шатра, – вздохнула воительница, – да и нет смысла ставить новую палатку, никакие стены не остановят вражду. Тебе нужно просто принять новых мужчин, Зит. Они не враги тебе, они – помощь в доме.

– Но почему ты не можешь просто нанять слуг? – цепляясь за соломинку, спросил Зит.

– Потому что слуги не будут заботиться обо мне, ждать меня у огня и утешать, когда мне плохо! – взорвалась Лисанна. – Я всю ночь брожу с оружием по становищу, а утром еще и сочиняю отчеты для хранительницы Закона! К обеду прихожу домой, а тут и одеяла не проветрены, и горшок пустой! В казарме об этом заботился дежурный, но здесь мой дом, а не казарма! Я хочу спать в чистой постели, есть горячую вкусную еду, и спать с тем, кто понимает, как нелегко мне приходится!

Зит вскочил и тоже принялся кричать:

– Значит, я плохой муж! Правильно говорит Малик, ты из другого теста! Разве должна женщина иметь много мужчин? Ты хочешь превратиться в шлюху и торговать своим телом за суп!

Лицо Лисанны потемнело, но она сдержалась:

– Кажется, ты не возражал, когда делил меня с братом, Зитхарт, а теперь решил показать свой норов и стал возмущаться? Что ж, ты – чужак, я не держу тебя. Уходи.

– Что? – мужчина застыл в изумлении.

Он ждал уговоров, слез или хитростей, которыми женщины его страны удерживают мужчин около себя, но Лисанна устало прикрыла глаза, легла на подушки и повторила:

– Уходи. Ты свободен. Брачный браслет можешь снять и оставить у входа. Я устала, Зит, тебе лучше вернуться в свои земли.

Положив подушку под щеку, воительница повернулась к ошарашенному мужчине спиной и уснула, наплевав на все разговоры. Мать была права, чужаку трудно принять власть женщины. Завтра она сходит к свахе, укажет выбранных мальчиков, и будет жить так, как привыкла жить в этом племени – перекладывая домашние заботы на плечи мужчин, строя карьеру, а позднее, возможно, родит себе девочку и назовет Малика…

* * *

Когда вдалеке вместо привычного серого пепла показалась зелень, Малкольм не поверил своим глазам. Решил, что это просто галлюцинация, вызванная жарой и усталостью. Но полоска зелени росла, приближалась, и вскоре путники вышли к узкой речке, отрезавшей пожарище. Мужчины вздохнули с облегчением: вода – это хороший шанс выжить.

Для начала они напились, искупались, смывая пепел и многодневную усталость. Потом селянин надергал сочных стеблей рогоза, и мужчины поели, сберегая остатки орехов и лепешку для ребенка. К вечеру они перешли на другой берег, Малкольм нарезал гибких ветвей кустарника, а Сото наплел верши и воткнул их в илистое дно небольшого затона. Вымытая девочка на удивление бодро гулила, ловила пальцами отросшие за время пути волосы воина, и даже пыталась попробовать на вкус ремни его сбруи. В этот момент возвращение в племя женщин показалось Псу не такой уж безумной идеей.

Утром встать пришлось рано. Холодная роса покрывала весь мир, было зябко, хотелось горячего отвара или супа, но надо было лезть в остывшую за ночь воду, чтобы вынуть из верши рыбу. В первые две корзинки попали мелкие рыбешки. Мэл их сразу вспорол, выбросил кишки и жабры, а потом сунул в котелок, стоящий на припасенных с вечера углях. Ухой можно и малышку напоить, и самим сытно пообедать.

Третья верша преподнесла сюрприз, в ней крутился довольно крупный налим. Эта рыба требовала к себе гораздо больше внимания, поэтому ее воин отложил в сторону. Четвертая и последняя верша сюрпризов не принесла – та же рыбья мелочь, только чуть крупнее. Ее воин выпотрошил, набил крапивой и сложил в отдельную корзину, выстланную влажными листьями. Крупную рыбину он так же почистил, порезал на куски и положил в жар костра, завернув в листья, обмазанные глиной. Получилось что-то вроде дорожного припаса: разбил корку, отодвинул листья и можно есть сочный жирный кусок.

К полудню подсохли застиранные вечером пеленки, остаток ухи доели, поклажу переложили удобнее, добавив к ней еще несколько пучков рогоза. Уходить от реки было страшно. Сото даже заговорил о том, что можно остаться тут, у реки, ловить рыбу, собирать тростник, выкопать землянку на троих.

– И замерзнуть зимой, одурев от отсутствия новостей и женщин, – перебил его рассуждения Малкольм. – Я был солдатом, парень, и мне случалось по нескольку месяцев проводить в заброшенных гарнизонах. Там прерывают счеты с жизнью куда чаще, чем в самом жалком клоповнике большого шумного города, поверь мне. Если хочешь, можешь не ходить со мной, оставайся в первой же деревне, которая нам встретится. Парень ты молодой, крепкий, тебе найдут вдовушку, и будешь жить, как жил.

Сото долго молчал, перебирая варианты, а потом согласился остаться в деревне:

– Но только в той, которая мне понравится! – поставил он условие.

– Как пожелаешь, – кивнул головой в ответ Мэл, – я тебе не нянька.

По благодатной зеленой плодоносящей земле они шли еще несколько дней, прежде чем наткнулись на деревню. Малкольм, уже изучивший деревенские особенности, привел себя в порядок, взял туесок, украсил его лентами, пряниками и горящими на солнце бусами, и пошел впереди, громко нахваливая товар:

– А вот иголки крепкие, крючки уловистые, ленты пестрые!

При этом он «играл» голосом, кривлялся и подмигивал всем встречным. Сото удивленно косился на обычно спокойного попутчика.

– Если бы ты хоть раз попытался получить оружие и амуницию у королевского интенданта, ты бы и не так научился, – усмехнулся в ответ Пес.

Деревенька оказалась немаленькой, народу сбежалось много, и вскоре девки и бабы спорили, вырывая друг у друга ленты и гребни, а мужики степенно перебирали крючки, заготовки для ножей и трубки. Ловчее всех обошла односельчан бойкая черноглазая вдовушка. Она пригласила путников помыться в бане и переночевать. Мэл согласился. У вдовы была корова, так что младенцу перепало молоко, а мужчины намылись в бане, простирали и прокипятили одежду, да и поели пирогов и щей, приготовленных в печи.

За труды вдовушка получила пару лент, да Сото на весь остаток ночи. Малик лежал на печи, слушая, как скрипит кровать под бурной парочкой, а перед глазами вставало лицо Лисанны, ее упругое тело и крепкие, но удивительно нежные руки.

Сладкие грезы разбила малышка Герти, от непривычной еды у нее заболел животик. Воину пришлось вставать, брать девочку на руки и идти укачивать во двор. Бродя от калитки до крыльца, он вдруг понял, что это крохотное существо, захлебывающееся плачем, уже стало частью его жизни. Посмотрев, как уютно свернулась девочка, когда колики прошли, он только вздохнул. Мог ли он даже в страшном сне предвидеть, что будет качать младенца и ощущать себя счастливым?

* * *

Проснулась Лисанна на закате. Голова неприятно гудела, словно она погуляла с «боевыми кошками» и не рассчитала сил. К ее удивлению, рядом с постелью стоял поднос. На подносе были свежие овощи, чай и миска с супом, накрытая вместо крышки сырной лепешкой. Горячий рыбный бульон разогнал неприятные ощущения.

Съев все до крошки, воительница почувствовала себя полной сил и вспомнила, что уснула в гаремном шатре. Конечно, это не возбранялось, но могло создать мужчинам некоторые неудобства, поэтому женщины после соития обычно возвращались в свой шатер или палатку. Должно быть, услышав звон посуды, в шатер вошел Зит. Скромно сел на ковер, скрестив ноги, посмотрел на свои руки, а потом заговорил:

– Я прошу прощения, принцесса, я был не прав. Прости меня, и не прогоняй.

– Ты испугался, что я выгоню тебя в том, в чем взяла? – как-то устало спросила девушка. – У нас так не принято. Ты бы получил не меньше, чем твой брат, когда уходил.

– Нет, не поэтому, – покачал головой Зит. – В своей стране я был воином, однако были времена, когда мне приходилось бродить по дорогам в лохмотьях, и даже просить милостыню. Воинская удача переменчива. Побежденных не любят. Да и семья наша не столь знатна и богата, чтобы я привык к роскоши. Просто я забыл, что за любое желание надо платить. Я пожелал тебя, пожелал заниматься своим делом, а плату не принес, – парень криво улыбнулся, стараясь выглядеть бодрым. – Ты права, сейчас я не справлюсь с твоим хозяйством один. Но может, ты дашь мне еще один шанс? Я буду стараться…

Лисанна тяжело вздохнула, взяла в ладони лицо Зита, ласково коснулась губами губ:

– Зит, когда племя живет здесь, на побережье, это считается летним отдыхом. На зиму мы уходим в пустыню. Там трудно раздобыть дрова, там невозможно насобирать поутру ракушек, чтобы насытиться, там приходится бороться за каждый финик. Ты не замечаешь, но мы не зарабатываем денег. Скоро понадобится новая одежда, припасы в дорогу, даже обычные веревки и ремни. Один мужчина загонит себя до смерти, если будет пытаться успевать везде. Тебе все равно понадобится помощь.

– Малкольм… Малик, он может вернуться, – пробормотал, расстроенный почти до слез, Зит.

– Может вернуться, а может остаться там и уговорить свою невесту выйти за него замуж. Пойми, – Лисанна прикусила губу, – я тоже не спешу впускать свою постель новых мужчин, но я не могу думать о службе, когда переживаю, есть ли у тебя рыба к обеду.

– Рыбу Митар приносит, – растеряно ответил Зитхарт, – старик, который коз пасет. Говорит, что успевает наловить, пока козы отдыхают.

– Хорошо, – вдруг решилась воительница, – если ты считаешь, что справишься, даю тебе еще месяц, если мы будем жить хуже, то я приведу в дом новых мужей.

Зит только вздохнул и нахмурил брови. Он собрался применить свой армейский опыт, чтобы постараться сохранить свое положение. Лучше нанять слуг, чем делить эту женщину еще с кем-нибудь.

Следующие дни он очень старался. Смотрел, что и как делают другие мужья, подружился с мужчинами из соседних шатров и смиренно просил у них помощи. Оказалось, что день большинства мужчин начинался на рассвете. Это было лучшее время для сбора ракушек и водорослей, ловли птиц и сбора птичьих яиц.

Кроме того, заботливые и внимательные мужья выносили на улицу одеяла и подушки, чтобы прожарить их на солнце, хлопали ковры, вялили плоды и рыбу в тени навесов. Самые заботливые готовили прохладные напитки, которые было так приятно пить в полуденную жару. Кувшины прикапывали в землю в глубине шатра и таким образом сохраняли их температуру.

Приготовление обеда тоже требовало умений и навыков. Поскольку в жарком и влажном климате еда моментально портилась, готовили ровно столько, чтобы съесть в один день. Завтракали финиками, лепешками с медом или только что выловленными ракушками, основной трапезой становился ужин у огня.

Кроме того, Зит потихоньку выяснил, что, несмотря на тишину и благоденствие, многие готовятся к переходу через пустыню: запасают водоросли и рыбу, солят овощи, вялят фрукты. Во время дождя мужчины сидели под пологами, плели, вязали, шили, каждому находилась несуетливая работа, требующая тишины и сосредоточенности.

Через две недели Зит сломался и понурым голосом попросил Лисанну взять в шатер местных юношей. Воительница не возражала. Сухая теплая погода с редкими ночными дождями вскоре закончилась. Дождь шел почти каждый день. Хлопот прибавилось еще больше. Одеяла и запасы крупы надо было сушить у огня, а дров Зит не припас, запахи плесени подпорченной крупы и рыбы пропитали ткань гаремного шатра.

Слуги сидели в своей палатке у весело гудящего очага, а уставшая до черных кругов под глазами Лисанна куталась во влажное одеяло в своем шатре и мечтала о чашке горячего супа. К вечеру она с отвращением совала ноги во влажные чувяки, которые Зит не пропитал ни воском, ни жиром, но терпела. Обещала дать месяц и честно не делала замечаний, смиренно съедала чуть теплую еду, приносила со службы дрова, и сама штопала свою одежду.

Когда Зит сдался, она тяжело вздохнула и утешающе прижала мужа к себе:

– Не расстраивайся, Зит, наши Матери мудры, в этих краях трудно прокормить детей и досмотреть хозяйство в одиночку.

Поутру Лисанна отправилась к свахе. Полный нарядный мужчина, с густо подведенными глазами и яркими губами, встретил ее как родную – предложил горячий чай, выслушал и одобрительно покивал головой:

– Сейчас конечно самый сезон, многие женщины мечтают в такую погоду согреться возле горячего мужчины, но вы делаете очень верный выбор, госпожа. По случайности мне знакомы семьи этих мальчиков, и я уверяю вас, они всему научены, лишь неказистая внешность виной тому, что они до сих пор не женаты.

– Почтеннейший, – Лисанна на миг прикрыла глаза, вспоминая, какой бардак царил в кухонном отделении ее шатра. – Я хочу получить этих мальчиков в мой гаремный шатер, и этим все сказано. Я не бедная, не скуплюсь на украшения и сладости, и могу поклясться на алтарном камне, что не буду их бить. Остальное, полагаю, нужно обсуждать с их родителями.

Сваха немного недовольно поджал губы, а потом мужчина вдруг воспрял духом и сложил на груди, унизанные перстнями пальцы:

– Но, полагаю, вам интересно будет узнать, сколько за ними дают приданого?

Лисанна мысленно взвыла: тряпки, горшки и козы волновали ее в последнюю очередь, но, понимая, что содействие свахи необходимо, сделала заинтересованное лицо:

– Конечно, уважаемый, разве может мужчина из приличной семьи жениться без приданого? Да и потом, вы же знаете, как юноши сентиментальны, они непременно хотят взять с собой частичку отчего дома.

Воительница угадала! Сваха пустился в перечисление покрывал, одеял, пологов, ковровых сумок и медной посуды, которую выделят родители юношам. Лисанна даже немного задремала под его журчащий голосок. Закончилось все неожиданно: под край шатра просунулась смуглая рука, мужчина прочел послание и радостно всплеснул руками:

– Госпожа Лисанна! Какая удача! Родители мальчиков сейчас на стоянке и готовы встретиться с вами в таверне у причала!

– Замечательная новость! – немного нервно вскинулась молодая женщина, – чем быстрее мы договоримся, тем лучше.

– Это, конечно, верно, – рассудительно заговорил сваха, натягивая просторный кожаный куколь, чтобы не намочить прическу и макияж. Вдовому мужчине лицо можно было и не прятать, но он все же накинул на лицо кокетливую синюю сетку.

Лисана, демонстрируя выносливость и силу, позволила себе лишь короткую накидку, прикрывающую оружие.

До таверны добрались быстро. Прохожих было мало. За плотными парусиновыми стенами таверны было тепло, приятно пахло копченой рыбой, а на огне булькали горшки с похлебкой. Лисанна быстро согрелась и пришла в самое благодушное настроение.

Родители обоих женихов, взволнованные и принаряженные, ждали сваху и потенциальную невесту за большим накрытым столом. Увидев, кто подходит к столу, матери одобрительно переглянулись, а отцы, напротив, явно заволновались.

Самих мальчиков в таверне не было, но Лисанна хорошо их запомнила на танцах, и теперь понимала, что скромной внешностью они обязаны матерям – те же крепкие высокие фигуры, густые брови, резкие скулы. Но, судя по опрятной, красиво пошитой одежде одной пары, юноша будет уметь шить, а это хороший навык для супруга.

Отметив все это, воительница поздоровалась и присела за стол, демонстрируя приличные манеры.

– Угощайтесь, – тотчас всполошился один из мужчин, придвигая молодой женщине чистую миску.

И это пойдет в плюс его сыну, ведь рано или поздно мужчина становится похожим на своего отца, поэтому куда важнее бывает посмотреть на родителей претендента, узнать, какие взаимоотношения были в семье, и не станет ли новый муж яблоком раздора в гареме.

Лисанна с трудом сдерживалась, стараясь есть медленно, словно нехотя, и слушать велеречивое журчание свахи. Мужчина превозносил ее достоинства так точно и явно, что Лисанна заподозрила сваху в подготовке и шпионаже. Наверняка, Массима расплатилась за услуги не только наличностью, но и сведениями.

– Госпожа Лисанна славная воительница, одолевшая врагов в десятке битв! – вещал мужчина, не забывая ощипывать медовую лепешку, – но сейчас ей настало время остепениться, и она подбирает искусных и смирных мужчин в свой гарем. Мать дала ей разрешение выбрать себе пять мужчин, но, как разумная женщина, госпожа Лисанна не торопится набрать себе сладких мальчиков, приятных взгляду, но бесполезных в семейной жизни.

Родители женихов кивали, попав в ритм убаюкивающей речи. Лисанна уже насытилась и скучала, размышляя, решит ли она свои проблемы этой свадьбой, или добавит себе новых. Между тем родители уже договорились со свахой о размере приданого, обсудили свадебные наряды и саму церемонию. Лисанне оставалось лишь тряхнуть кошельком на покупку «корзинок жениха» да брачных браслетов.

Вопрос о выборе старшего мужа застал ее врасплох.

– Старшим мужем будет один из первых моих супругов, – сразу поставила она точку, – он сейчас в отъезде, навещает родных, но поверьте, он не будет обижать ваших сыновей.

Родителей конечно насторожил столь скорый отъезд старшего мужа к близким, но спорить они не стали, потому как сваха и тут нашел плюс:

– Зато ваши мальчики будут дружить как их отцы, и ничто не помешает этой дружбе. Равное положение и общая жена сделают их счастливыми.

И отцы согласились, а матери скептически хмыкнули.

Выйдя из таверны, Лисанна нахмурилась. Очень хотелось поежиться, выругаться и закутаться в длинный теплый плащ, вместо этого пришлось с самым суровым видом топать по лужам к своим шатрам, прикрывая от холодной мороси лишь оружие. Настроение сразу испортилось, и задумка со скорой свадьбой перестала казаться удачным выходом из ситуации.

Дома тоже было неспокойно. Зит поругался со слугами, и в отместку они насыпали навоза в канавку вокруг гаремного шатра. Жилище залило нечистотами. Мокрый и несчастный Зит, ругаясь сквозь зубы, очищал сток, и пытался под дождем смыть грязные пятна с толстых парусиновых стен своего жилища.

Лисанна молча задвинула подальше свои переживания и помогла мужу с уборкой. Однако ночевать в гаремном шатре было невозможно: промок пол, залило водой одеяла и подушки, которые муж по недосмотру оставил на полу. Пришлось забирать то, что можно было высушить у огня, и тащить стучащего зубами супруга в свой шатер.

Там Лисанна захлопотала вокруг Зита, как заботливый муж: велела раздеться, растерла жестким полотном, закутала в сухое одеяло и посадила у жаровни. Потом выскочила на улицу к кухонному навесу, чтобы согреть воды для горячего чая. Заодно и похлебку сварила.

Слуги, сидящие с рукоделием под пологом своей палатки, смотрели на хозяйку неодобрительно, но молчали. Их служба закончится через три года, так что до той поры язык они придерживали, а вот проходящие мимо женщины откровенно посмеивались, некоторые даже предлагали взять Лисанну в свой гарем. Воительница грубо отругивалась и продолжала свое дело.

Сытый и согревшийся Зит совершенно спокойно отнесся к перспективе появления еще двух мужей:

– Я понял, что не справляюсь, и неизвестно, вернется ли брат, значит, мне нужно устраиваться здесь так, чтобы я мог жить, а не выживать.

Лисанна утешающе поцеловала мужа:

– Ты у меня большой молодец!

В эту ночь их ласки были особенно нежными. В какой-то момент Зит навалился на Лисанну, опрокинул ее на ковер и сел сверху, утверждая привычную ему позицию мужчины. Но воительница лежала, улыбаясь, не сопротивлялась, не возмущалась, и супруг сник. Извиняясь, он бережно поцеловал четко очерченные губы Лисанны, а потом начал ласкать и гладить ее так, что девушка, забыв о своей силе, стиснула его, прижав к своей груди, едва ли не полностью перекрывая доступ кислорода.

Утром Зит выслушал распоряжения на день и отправился готовить гаремный шатер к прибытию еще двух мужей, а Лисанна, сдержанно сжав губы, осталась в своем шатре, поджидая няню. Пожилая женщина хотела вновь собрать воспитанницу на свадьбу.

Высокая сухопарая старуха с полностью седыми волосами пришла, едва Зит покинул шатер жены.

– Твой супруг? – спросила она снисходительно. – Переживает?

– Переживает, – вздохнула в ответ Лисанна.

– Ничего, привыкнет. – отмахнулась няня. – у меня Тидей даже плакал, когда я Самея и Лита взяла, а потом сдружились, и сами еще одного мужа в помощь просили, когда Зарит и Катон родились.

– Зитхарт из другой страны, няня, – вновь вздохнула воительница, подставляя голову под искусные нянины руки.

Пожилая женщина ловко разделила пряди и уложила высокий хвост, уточнив:

– Две косы по кругу делать, или одну?

Такие косички указывали на количество мужей.

– Две, – выдохнула Лисанна, и на миг зажмурилась, желая Малику благополучия.

Пусть он далеко, но его здоровье и счастье будут маленькой крупинкой ее счастья.

По обычаю, брачный шатер должен был готовить действующий муж, но Зит не знал правил, так что организацию шатра взяли на себя родители женихов.

Няня проводила Лисанну к шатру, на пороге которого Мать совершила обряд. Теперь все было не так торжественно, как первая свадьба-награда, но закутанные до самых глаз женихи явно волновались и дрожали. Воительница внезапно ощутила раздражение, ну зачем ей эти мальчишки? Потом вспомнила мокрую обувь и залитый шатер, представила, что наводит порядок в доме с ребенком на руках и с копьем стражницы подмышкой, и успокоилась. Все правильно. Они нужны ей, а она нужна им.

Круг над шатром замкнулся, новобрачные остались внутри. Закутанные юноши, соблюдая обычай, опустились на колени и поклонились жене. Лисанна устало присела на большую подушку:

– Можете снять покрывала. Я хочу увидеть ваши лица и узнать ваши имена.

Юноши действовали синхронно, похоже, действительно крепко дружили, и многое делали вместе. Нарядные алые покрывала упали на пол. Лисанна с интересом взглянула в смутно знакомые лица. Один был классическим турийцем, словно сошел со страниц старинной летописи: черные волосы, заплетенные в косу, черные умные глаза, подвижные черты лица. С точки зрения современных нравов, этому лицу не хватало нежности и утонченности, а Лисанну оно, напротив, привлекало отсутствием жеманства и капризного изгиба губ.

– Меня зовут Табиб, – поклонился парень с косами, – прошу, госпожа Лисанна, чтимая супруга, будьте милостивы ко мне.

Голос парня воительнице понравился. Он тоже сильно отличался от модного фальцета, зато звучал глубоко и искренне. Длинную свободную рубаху, в которую был облачен Табиб, покрывали искусно вышитые узоры, да и сама рубашка отличалась красивым кроем и аккуратным пошивом. Кажется, воительница сделала верный выбор.

Второй парень был рыжим. Его белая кожа легко краснела, а зеленые глаза горели, как у ночного зверя. Лисанна припомнила, что отец мальчика был классическим турийцем: брюнетом с теплыми карими глазами. А вот мать, была дочерью наложника, купленного на торжище и отличалась иной внешностью. Рыжие волосы и белая кожа были редкостью в племени, но парень считался некрасивым. Рыжик стойко перенес разглядывание, хоть и побагровел как гранат.

– Меня зовут Лиран, госпожа супруга, – сказал он, опустив голову.

Лисанна поняла, почему он стеснялся. Его фигура, хотя и была достаточно сухощавой, все же отличалась от модного силуэта слишком широкими плечами, а кожу покрывали веснушки, которые можно было принять за знаки болезни. Это отталкивало простых жительниц племени, а воительницы увлеклись модой на капризных мальчиков, и пропустили Лирана. Воительнице было плевать на моду. Ей нравились ее новые мужья, и она постаралась ободрить обоих.

– Табиб, Лиран, вы очень красивы и нравитесь мне. Я рада, что ваши родители согласились отдать мне в мужья столь воспитанных и скромных юношей. Давайте поужинаем, я хочу немного узнать о вас, и в свою очередь расскажу о себе и старших мужьях.

Юноши поклонились. Один принес накрытый столик, второй поднос с кувшинами и чашами.

– Я дозволяю вам выпить вина, если у вас есть такое желание, – произнесла Лисанна принятую в обществе формулу.

Юноши переглянулись и потянулись к пиалам. Все-таки боятся, – поняла воительница. Она немного поела, стараясь не нагружать желудок, помня, что в пищу добавлены афродизиаки. А вот парней, похоже, не кормили с утра, а то и с вечера, так что они уплетали медовые лепешки и жареное мясо с завидным аппетитом.

Когда они ощутили некоторый дискомфорт ниже пояса, Лисанна уже успокоилась, расслабилась, и действительно с интересом слушала рассказы Табиба о его мечте: лавочке по пошиву мужской одежды.

– Женщины одеваются скромно, госпожа, а вот мужчины любят сложный крой, красивые складки и пышные рукава…

Парень замолчал и сглотнул, уставившись на полуобнаженную жилетом грудь Лисанны, как кролик на удава. Воительница поняла, что настало время и, словно нехотя, потянулась, вызвав легкий стон у Лирана.

– Помогите мне раздеться, мужья мои, – смягчая хрипотцу в голосе, сказала она, вставая.

Парни тотчас вскочили, протянули к ней руки и моментально избавили жену от джеллабы, жилета и шаровар. На сильном гибком теле воительницы остались лишь боевые браслеты. Табиб откашлялся и, преклонив колени, спросил:

– Госпожа чтимая супруга, вы позволите нам умастить ваше тело, как велит обычай?

Лисанна вспомнила, что со старшими мужьями они этот пункт брачной ночи пропустили, а ей было интересно. Похоже, ее новые мужья способны удивить в хорошем смысле.

– Позволяю! – сказала она, и женихи моментально начали действовать.

Они разделись, позволив супруге полюбоваться своими телами. Причем, двигались красиво и плавно, словно танцоры. Воительница залюбовалась их движениями. Ну и что, что нет завораживающей гибкости и текучести, привычных среди гаремных наложников? Сила и динамика тоже хороши.

Обнаженный Лиран принес из-за полога широкое деревянное блюдо, украшенное росписью, и сделал приглашающий жест. Лисанна встала на гладкое дерево и прикрыла глаза, точно кошка в засаде, наблюдая за своими мужьями. Они явно знали, что делали, очень уж ловко у них получалось делать все вдвоем. Общая любовница? Или? Лисанна пробежалась пальцами по плечу Табиба – так и есть! Тонкая вязь шрама. Оказывается, ее мужей учили в специальной школе! Родители не поскупились, готовя некрасивых детей к семейной жизни. Значит, действительно любят и заботятся.

Воительница расслабилась. Лиран приподнялся на цыпочки и капнул ей на лоб несколько капель ароматного масла. Лицо, плечи, изгиб спины, пупок, тяжелые тягучие капли согревались на коже и начинали стекать вниз. Табиб начал перехватывать эти капли, распределяя масло по светлой коже супруги. Мужские ладони были удивительно нежными, а пальцы буквально порхали над самыми чувствительными местами женщины.

Лиран ласкал шею, уши, разминал плечи, втирая масло с таким почтением, словно перед ним была статуя богини. Это льстило, но больше всего радовалось тело, не часто боевой кошке удавалось попасть в хаммам с услугами массажиста. Табиб давно сидел у ног жены, оглаживая напряженные мышцы ног, целуя колени, его благоговение высказывалось тихой мелодией, слетающей с его губ. Подобная гулу пустынного ветра и шороху песка, она сплеталась с шелестом волн и завораживала, убеждая воительницу уступить мужской жажде.

Когда пальцы молодого мужа коснулись потаенного женского места, Лисанна выдохнула и открыла глаза. Табиб смотрел на нее снизу-вверх и любовался ее телом, словно сокровищем. Лиран прижимался сзади, жарко и нетерпеливо согревая дыханием спину. Пожалуй, еще никогда Лисанна не ощущала себя такой красивой, такой желанной. В этот миг она осознала, что дольна своими новыми мужьями.

– Позволяю, – выдохнула она, – все, чего вам захочется!

Табиб тотчас припал губами к ее женственности, а ловкие пальца Лирана проникли в расселину между ягодицами. Лисанна едва устояла на ногах от такого двойного нападения. В глазах Табиба плескалось желание, его подкрашенные киноварью соски напряглись, превратившись в подобие алых ягод, а тяжелое мужское достоинство подрагивало от нетерпения, но удовольствие жены стояло для мужчин племени Тур на первом месте.

Губы, язык, настойчивые, но бережные пальцы второго мужа, все это быстро вознесло Лисанну на вершину, и она едва устояла на ногах, дрожа от удовольствия, как породистая лошадь.

Едва мужья убедились, что жена способна стоять самостоятельно, как Табиб тотчас вытянулся на ложе:

– Госпожа чтимая супруга желает взять меня сейчас или предпочтет Лирана?

– Тебя, – улыбнулась воительница.

– Богиня-Мать скромно одарила меня, – краснея, сказал Табиб, приподнимая свое достоинство, – госпоже будет угодно воспользоваться этим?

Лисанна внимательно изучила достоинство мужа, поглаживая тяжелые яички, обводя кончиками пальцев чувствительную головку. Член ее третьего мужа не поражал длиной, зато был весьма толст, а игрушки, лежащие на специальном платке, могли добавить ему длины, но и одновременно поторопить удовольствие. Лисанне же хотелось долгой медленной ласки.

– Сегодня я хочу ощутить тебя таким, какой ты есть, – улыбнулась воительница, – мне нравится твое тело, мне нравится, что ты заботишься о нем, – женская рука скользнула по гладко выбритому паху, потеребила подкрашенные кармином соски, обвела подведенные помадой губы. – Ты, красив, мой Табиб, и я буду любить тебя медленно, чтобы ты испытал со мной лучшее наслаждение в своей жизни.

Доказывая и свою искусность, Лисанна нежно поцеловала супруга, а потом покрыла ласками его тело, заставляя стонать и извиваться под ней. Когда она оседлала его бедра, мужчина уже метался, умоляя о финале. Воительница медленно окутывала тело мужа собой, сжимала внутренние мышцы, скользила, насаживаясь резкими толчками и наконец, выдохнула:

– Позволяю, – когда ее саму накрыло наслаждение.

Через несколько судорожных рывков Табиб расслабился и лежал совершенно неподвижно, переживая всю гамму чувств после соития. Зато Лиран моментально очутился рядом, подал супруге влажное полотенце и накрыл друга легким покрывалом.

Лисанна оценила заботу и, устроившись на ложе, похлопала ладонью рядом с собой, приглашая младшего мужа разделить с ней подушки.

– Госпожа желает меня? – спросил юноша, стремительно краснея.

– Думаю, ты не менее искусен, чем твой друг, и так же заслуживаешь моего внимания, – ответила Лисанна, – приляг со мной, я люблю перебирать красивые волосы своих мужей, набираясь сил для новой любовной схватки.

Супруг тотчас лег рядом, предоставляя свою красноватую шевелюру в распоряжение воительницы. Она с наслаждением распустила его прическу, играя вплетенными в косу бусинами. Потом заметив, что Табиб задремал, утомленный бурным соединением, воительница склонилась к уху младшего супруга:

– Мне очень понравились твои пальцы, Лисс, а тебе нравится, когда женщина ласкает твою пещеру?

Парень покраснел как маков цвет. Хищно усмехнувшись, Лисанна толкнула его на подушки, и провела руками от плеч до паха, любуясь молочной кожей и яростно вздыбленным членом. Его орудие было иным – длинным, но довольно тонким, без ярко выраженной головки.

– Пожалуй, тебе пойдет резное кольцо, – задумчиво мурлыкнула воительница, касаясь высоко стоящего кончика языком. Лиран дрогнул и вцепился в ее руки, но женщина не собиралась останавливаться. Пока ее рот заставлял мужа стонать, ее руки уже собрали остатки масла с деревянного блюда, и один палец нежно обвел тугую дырочку, за которой мужчины прячут бутон своего наслаждения.

Лиран раскрылся легко, и Лисанна порадовалась, что угадала – ее младший муж знал свое тело и любил наслаждение. Стоны Лирана разбудили Табиба, и он, увидев, как жена ласкает младшего супруга, тотчас возбудился вновь. Воительнице еще не приходилось соединять в своем теле сразу двух мужчин, но когда Табиб с нежным стоном прижался к ней и простонал на ухо:

– Госпожа, можно?

Она сумела только кивнуть, вызвав этим движением еще один стон у Лирана. Толчок Табиба стал последней каплей для младшего мужа, он выгнулся, теряя контроль, пытаясь проникнуть глубже и одновременно отстраниться, чтобы не получить наказание от жены за финал без разрешения. Ощутившая приятную заполненность, Лисанна не стала сердиться. Она довольно выпустила пленника из своих губ и прижала его рукой, продлевая наслаждение супруга от выплеска семени.

Через минуту Лиран пришел в себя и, торопливо удалив следы своей несдержанности, упал как щенок на спину и принялся благодарно целовать жену, гладить ее шею, ловить губами ее соски, пока Табиб входил в ее лоно длинными плавными толчками. Это было так приятно, что Лисанна в ответ поймала губы младшего мужа, давая понять, что не сердится. Тогда Лиран протянул руку и погладил крохотный кусочек плоти, спрятанный в нежных складках, посылая искорки наслаждения по сильному гибкому телу воительницы. Это было так восхитительно, что Лисанна выгнулась как кошка, сильнее прижимаясь к Табибу, и раскрываясь для Лирана.

Вскоре рыжая голова ее супруга покоилась между бедер жены, горячий гибкий язык заменил искусные пальцы, а Табиб замедлил свои движения, давая воительнице возможность пережить всю гамму новых ощущений такого удивительного соединения.

Ночь была долгой и сладкой. Они познавали друг друга, стирая некоторые условности, утверждая новые правила. Каждый вливал свои переживания и страхи в общую копилку, чтобы выплеснуть их в стоне страсти, растворить в поцелуях и объятиях.

К рассвету, утомившись ласками и разговорами, все трое уснули в смешении подушек и покрывал. И воительница впервые проспала сигнал подъема, общий для всех стражниц. Ей было уютно и спокойно, как, пожалуй, никогда не будет с Маликом, желающим мериться с ней силами, как не будет с Зитхартом, получившим иное воспитание.

Просыпаясь, молодая женщина перекатилась на живот, потянулась как сытая кошка, и глубоко вздохнула, оценив состояние своего тела, как потрясающе расслабленное и в то же время наполненное энергией.

Солнечный свет уже вовсю пронизывал шатер, скоро придут поздравители, и нужно бы вставать и отправляться к сундуку, одеваться. Но так сладко горели припухшие от поцелуев губы, так томно отдавалось в теле каждое движение, что воительница позволила себе еще минуту особенного наслаждения, доступного лишь маленьким детям, она просто лежала, глядя на расписной полог шатра, и ни о чем не думала, ничего не делала, дышала и смотрела, впитывая в себя момент безусловного счастья.

На выход мужья облачались сами. Лисанна лишь крепко поцеловала каждого в губы, прежде чем они скрыли свои лица под вуалями, и вручила традиционные подарки: серьги-подвески и нарядные пояса.

Мать стояла у кромки защитного круга, а за ее спиной виднелись встревоженные лица отцов и матерей новобрачных.

– Лисанна-воительница, угодили ли тебе твои мужья? Оставляешь ли их в своем шатре? – вопросила Мать, с интересным прищуром оглядывая приемную дочку.

Следы поцелуев на шее не скрывал и высокий ворот, да и мурчание сытой довольной кошки прорывалось в жестах и движениях новобрачной.

– Я довольна, Мать, – сдержанно улыбнулась Лисанна. – Табиб и Лиран теперь мои супруги, и да будет шатер наш полон, а связь крепка!

Родители юношей расслабились, и женщины даже прилюдно обняли своих мужей сквозь светло-синие покрывала. Подарков на сей раз было много. Не поскупилась родня женихов, да и Мать отнеслась ко второму браку своей любимицы благосклонно. Верблюдица, дюжина коз, пара крепких мулов… Лисанна улыбалась, мысленно хватаясь за голову, у нее не было столько работников, чтобы содержать и кормить все это стадо. Впрочем, животных пригонят вечером, а пока гости дарили их символические изображения из красной глины или камня.

Когда поздравления утихли, жена торжественно повела новых мужей к гаремному шатру. Как положено воительнице, Лисанна широко шагала и смотрела вперед и чуть вверх, поэтому слишком поздно заметила в тени шатра сидящие на земле фигуры. Она прищурилась, стараясь различить детали, да и остановилась, хватая ртом воздух.

У шатра расположились трое мужчин. Первый был по всем правилам облачен в одеяние женатого мужчины, и ставил перед новичками поднос с едой и водой. Второй был одет как положено, но его одеяние казалось помятым, потрепанным, словно он в нем долго шел или спал, а третий хмуро смотрел на мир из-под вышитого полотенца, выменянного в ближайшей к побережью деревне.

Лисанна уже взяла себя в руки и, подойдя ближе, собиралась отправить мужчин в свой шатер, чтобы не собирать вокруг толпу любопытных мужчин, но в довершение ее бед, из корзины, стоящей у ног мужчин, раздался плач младенца.

* * *

Мэл сидел у шатра, щуря глаза на встающее солнце, вытянув усталые ноги, и не верил самому себе. Они дошли. В груди ворочалось странное ощущение, что он дома, а в голове все еще крутились воспоминания о нелегком пути.

Вдовушке Сото и впрямь приглянулся, но вот ребенок ей был не нужен. Утром не выспавшийся Малкольм паковал их немудреные пожитки, да короб с товаром. Заглянувшие на рассвете женщины выменяли еще несколько безделушек на полотно, сало и пироги, так что следующие пару дней голод путешественникам не грозил. Но лесовик все не появлялся, и воин решил, что поедет дальше один. Может и к лучшему. Зачем Лисанне еще одна обуза?

Когда зевающий парень выбрался во двор, Пес был уже готов тронуться в путь:

– Остаешься? – спросил он.

Сото моментально подобрался:

– Нет.

– Что так? Бабенка вроде молодая, горячая… – искренне удивился Мэл.

– Да дура она, – отмахнулся парень, быстро обливаясь ледяной водой у колодца.

– Откуда знаешь? – насмешливо спросил воин.

Он почему-то был рад тому, что поедет дальше не один.

– Похвалялась мне в постели, какая она красотка, да сколько мужиков к ней от своих жен гуляет. Скоро бабы ее дегтем извозят, да в перьях пустят, чтоб не болтала, таких сорок сразу видно.

– Понятно, что ж, поехали, – Малкольм прикрепил корзинку с Герти на спину ослика, и мужчины вышли на прохладную рассветную дорогу, не слушая воплей недовольной всклокоченной женщины.

В этой деревеньке и закончилась их легкая дорога. На следующий день зарядили дожди. Заботясь о здоровье девочки и лесовика, Пес отдавал им сухую одежду, и в один из особенно противных дней промок, простудился, но упорно ехал вперед, превозмогая горячку.

В итоге упрямец просто упал, потеряв сознание. Сото пришлось самому выбирать место для длительной стоянки, заботиться о младенце, и лечить спутника отварами, обильным теплым питьем и холодными компрессами. Оказалось, что лесовик вполне в состоянии все это делать, просто опытный воин считал его слишком юным. Теперь же парень справлялся не хуже Малкольма, несмотря на то, что окружающие условия не стали лучше: жилья поблизости не было, мокрое дерево не желало гореть, а скудные припасы промокли и начали портиться.

Они провели на одном месте больше недели. Сото, точно лось, оборвал всю ивовую кору и тонкие ветки у ближайшего ручья, для отвара, сгоняющего жар. Он копал осоку, ловил рыбу, искал грибы и поздние ягоды. Чтобы малышка Герти не выпала из корзинки, он приматывал ее к телу и всюду носил с собой, грустно размышляя, что он будет делать, если воин, взявший их с собой, умрет. Выжить они, пожалуй, смогут, но какой ценой?

Когда Малкольм пришел в себя, его шатало от слабости. Он потерял много веса, руки и ноги превратились в кости, обтянутые сухожилиями и венами. Оглядевшись, он понял, что надо спешить. Лето заканчивалось, ночи стали холодными, скоро племя Лисанны снимется с места и уйдет в пустыню. Выслушав воина, Сото подхватил его тревогу, оставаться на побережье в сезон штормов было нелегким испытанием.

Они шли и шли, ночуя в плавнях, изредка забредая в малюсенькие рыбацкие деревушки. Когда впереди показалась первая стоянка, Мэл переоделся в костюм, подаренный Лисанной. Так было спокойнее. Никто не задавал лишних вопросов, чей-то муж с нянькой везет ребенка к матери. Нередкая картина в этих краях.

Примерно в трех днях пути от стоянки племени, Малкольм потребовал от Сото переодеться, согласно местным обычаям. Ярких покрывал не нашлось, так что пришлось заменить их полотенцами и кусками ткани. Лесовик ворчал на неудобства, но потом привык. Когда они добрались до клана, он даже развлекался, стреляя глазками в проходящих женщин.

Знакомые шатры обнаружились на прежнем месте, и сердце Пса екнуло. Вышедший из гарема мужчина сначала удивленно глянул на гостей, а потом кинулся обниматься.

– Мэл! Ты вернулся!

– Зит, да, это я. Познакомься, это Скил, он пожелал ехать со мной. А где Лисанна?

Брат неожиданно нахмурился и отвернулся.

– Так где она? – в голосе старшего близнеца послышалась тревога.

– В брачном шатре, – выдавил Зит, и тут же торопливо заговорил: – прости, брат, я не справился! Она давала мне шанс, но здесь другая жизнь, надо много делать такого, о чем я не имею понятия! А Лисанна… Ей тоже трудно, у нее новая служба… В общем, она избрала себе еще двоих мужей из местных, чтобы они помогали по хозяйству.

Лицо Малкольма закаменело. Он стиснул печи брата, переживая прилив бешеной крови. Его. Лисанна. Сейчас. С другими!!! В самом страшном сне он не мог себе такого представить! Хотелось разнести все вокруг, чтобы выплеснуть прихлынувшую боль, но в корзинке заворочалась – захныкала Герти, и гнев ушел, как вода в песок. Жизнь дернула Пса за ниточки, указывая новый путь.

Через некоторое время они устроились в тени шатра. Зит радостно суетился вокруг, принес поднос с едой и водой, а Мэл забыв обо всем смотрел туда, откуда приближалась толпа людей. Впереди шла Лисанна. Несмотря на иную одежду, он сразу узнал ее. Сердце подкатило к горлу. Его принцесса. Сильная, красивая, совсем не такая, о какой он мечтал в детстве. Разве могут сравниться капризные плаксивые создания, которых он встречал на своем пути, с этой женщиной, полной достоинства и грации?

Лисанна подошла ближе, и Пес вспомнил, что надо делать – он вскочил и склонился в поклоне, а малютка Герти выбрала именно этот момент, чтобы громко заплакать. Кажется, Лисанна переменилась в лице.

– Муж мой, – медленно сказала она, жестом указывая на его традиционное одеяние, – ты вернулся домой с прибылью.

– Госпожа моя, чтимая супруга, – Мэл выпрямился, но голову сильно не поднимал, вокруг было слишком много посторонних, – боги были благосклонны ко мне и послали нам дитя. Это девочка, ее зовут Герти.

Быстро сообразивший Сото вынул малышку из корзинки, и стряхнул с девочки пеленки, демонстрируя белую кожу, светлые волосики и сонные голубые глазки. Лисанна замерла, присматриваясь к новому существу, появившемуся в зоне ее ответственности, а Малкольм вновь поклонился до земли, понимая, что сейчас и есть поворотная точка всей его жизни:

– Госпожа моя, великая воительница и чтимая супруга, мы спасли эту девочку из деревни, пожранной огнем, прошу вас, примите дитя в свой шатер.

Лисанна медленно, словно не веря в происходящее, протянула руки, и Сото вложил в них младенца.

– Малик, чтимый супруг мой, – голос воительницы был хриплым, но слова звучали четко, – ты принес радость в мой шатер. Первое дитя моего дома. Отныне ты будешь старшим супругом моего гарема!

За спиной раздались одобрительные возгласы. Воительница поступила так, как велел обычай, но сделала это так, что всем окружающим ничего не оставалось, как только принять ее решение.

– Благодарю тебя, госпожа моя, – Мэлу было непросто смирить себя и кланяться, но он сжал зубы и представил, что они с Лисанной находятся в королевском дворце. Ему все равно пришлось бы ей кланяться, ведь она выше его по рождению. – Прошу тебя проявить еще большую милость, – воин подтолкнул заробевшего лесовика вперед, – этот юноша единственный мужчина, спасшийся с их погибшей деревни, он остался со мной в надежде на твое милосердие.

Лисанна все еще смотрела на малышку, как на горшок с горящей асфальтовой смолой, поэтому просто отмахнулась:

– Пусть останется в шатре, потом решим, где будет его место.

Люди, идущие вслед за новобрачными, принялись радостно кричать и поздравлять молодую мать и ее супругов. Мать племени сама сняла со своих плеч накидку, расшитую лазуритом, кораллом и жемчугом, и набросила ее на плечи Лисанны:

– Поздравляю тебя с прибытком, дочь моя! Ты взяла на свои плечи нелегкую ношу. Неси же ее с честью!

Лисанна поклонилась в ответ, не выпуская из рук Герти. Верткая малышка уже проснулась и жалобно хныкала, прося еды. Малик осторожно забрал девочку и, покачивая ее одной рукой, полез в сумку за приготовленной соской.

– Хороший муж, достоин, – одобрила Мать, глядя на его неторопливые, привычные движения. – Через три дня будет церемония для молодых супругов, приводи своих, мои мужья украсят его татуировкой, положенной старшему супругу. Я вижу ты сделала правильный выбор дочь моя!

– Спасибо, Мать, – Лисанна низко поклонилась, благодаря от всей души.

Простившись, правительница удалилась к своим шатрам, радовать мужей добрыми вестями о пополнении племени. Родители молодых мужей, убедившись, что скандала с прежними супругами не будет, тоже засобирались домой. Зеваки понемногу разбрелись, получив финики и инжир, чтобы отметить появление в племени новых членов.

Лисанна снова очутилась перед проблемой: в гаремном шатре хватит места ее четырем мужьям, но куда поселить младенца?

К счастью, этот вопрос помогли решить вездесущие слуги. Старики, бурча себе под нос нечто невнятное, натащили мягких овечьих шкур, выбрали из подарков штуку полотна, и вскоре рядом с гаремным шатром образовалась палатка. Простенькая, но полностью выстеленная овчиной, в самый раз для няньки и ребенка.

– Как тебя зовут? – усталая Лисанна жестом подозвала лесовика.

Тот поклонился и представился, не сводя глаз с боевых браслетов воительницы.

– Будешь жить в этой палатке с ребенком, – сказала она. – Пока служишь нянькой, буду платить серебряный сикль в луну, если найдешь себе супругу, помогу с приданым, но не раньше, чем малышка встанет на ноги.

– Благодарю за милость, госпожа! – Сото поклонился и тотчас уложил уснувшую Герти на шкуры, а сам принялся развешивать мокрые пеленки на шестах для сушки сетей.

Воительнице хотелось закрыть глаза, упасть и уснуть, предоставив мужьям самим разбираться с устройством, но это было несправедливо. Превозмогая сонливость, она принялась коротко отдавать распоряжения:

– Зит, покажи новеньким гарем, объясни, что где лежит. Малик, через пол-луны клан отправляется в пустыню, а у нас недостаточно теплой одежды и припасов. Завтра пойдем на рынок, составь список нужного ребенку, тебе и прочим мужчинам. Табиб, Лиран, знакомьтесь, устраивайтесь, готовьте ужин. После трапезы соберите грязные вещи, перед дорогой нужно будет устроить стирку.

Мужья поклонились и скрылись в гаремном шатре. Убедившись, что все занялись делом, Лисанна позволила и себе спрятаться от посторонних глаз в своем личном жилище. Драгоценная накидка тянула к земле, проблемы накатывались, как перекати-поле, а ведь день только начался!

Скинув подарок Матери на ложе, молодая женщина решила, что может позволить себе немного взбодриться. В углу у входа стояла маленькая медная жаровня, полная углей. Лисанна присела над ней, стукнула кресалом, высекая пучок искр на тростниковый пух, а когда огонь разгорелся, достала начищенный медный сосуд с потемневшей от времени деревянной ручкой. Кусок тростникового сахара, пригоршня крупно помолотых зерен, вода… Вскоре напиток забурлил, наполняя воздух восхитительным ароматом.

Первый глоток, как первая любовь – обжигает. Второй согревает сердце, дарит легкость телу. Третий просветляет голову, напоминая о бренности сущего. Отставив крохотную чашечку, Лисанна принялась убирать следы минутки роскоши. Кофе был дорог. Прежде она не ценила и не понимала его, хотя ей приходилось пить горьковатый бодрящий напиток во время ночных караулов или в пути, но сейчас это было тем, что придало ей сил и успокоило душу.

Убрав принадлежности для варки кофе, Лисанна присела к низкому столику, взяла в руки глиняную табличку и стилус, чтобы составить план. Те несколько дней, что давались новобрачным для лучшего познания друг друга, она собиралась использовать для сборов в дорогу. Самой ей мало что было нужно, но теперь у нее семья, да еще и ребенок!

Увлекшись, воительница покрывала значками влажную глину на дощечке и не заметила, как бесшумно приподнялся полог. Зато дуновение свежего морского воздуха ощутила ясно. Палочка по-прежнему царапала поверхность, а вторая рука уже держала тяжелый боевой нож.

– Госпожа моя, чтимая супруга, – прошелестел вежливый мужской голос, и девушка расслабилась, отпуская клинок.

– Да, Лиран, заходи.

– Ваш старший супруг распорядился подать вам ужин и передал список покупок, – парень поставил на стол поднос и виновато добавил, оправдывая наглость в первый же брачный день просить денег: – в шатре мало еды.

– Спасибо, Лир, – воительница сглотнула слюну, похлебка пахла восхитительно, и взяла в руки список.

Он был длинным и очень подробным. Веревки, оружие, крупы, вяленое мясо, масло, орехи с пометкой «для ребенка», сухофрукты, вино, список все тянулся и тянулся. Ниже был прикреплен еще один лист – обстоятельная опись: полотно тонкое, кусок. Ленты атласные трех цветов, пять аршин. В самом низу отдельного листа была подпись:

– Приданое Малика и Зита.

Лисанна задумчиво улыбнулась. Ее старший муж еще и хозяйственный. Вернулся не с пустыми руками. Не зря Мать оценила его так высоко.

Под чтение и размышления суп незаметно закончился. Лиран тотчас убрал миску и выставил кувшин охлажденного ягодного сока и медовые лепешки:

– Госпожа, – парень потупил красиво подведенные глаза, – эта ночь принадлежит нам с Табибом по закону, но ваш старший супруг просил уступить ее, ведь он давно вас не видел. Вы позволите?

Сытая жена – добрая жена. Лисанна улыбнулась, погладила мужа по бровям, откинула тонкую сетку, поцеловала в губы:

– Я позволю, Лиран, – парень вздрогнул, потянулся за поцелуем, потом зарделся и отвернулся, пряча лицо широким рукавом. – Не смущайся, если у меня хватит сил, я приглашу и вас с Табибом.

Парень покраснел сильнее и, кланяясь, убежал, унося посуду. Лисанна же поняла, что ей предстоит серьезный разговор с Маликом, и лучше поспать сейчас, вот только настойчивый плач мешал задремать. Немного хмуря пшеничного цвета брови, воительница вышла из шатра и подошла к палатке. Сото пытался укачивать девочку, но, то ли перекормил малышку, то ли слишком сильно тряс, спать она не желала.

Лисанна протянула руки, взяла теплое, весомое тельце на руки, приподняла, заглянула в глазки, и маленькая крикунья замолчала! Потянулась к блестящей ленте головного убора, потрогала женский нос, попыталась ткнуть пальцем в глаз. Сото смотрел на двух женщин, затаив дыхание, полуденная жара и влажный ветер и ему были непривычны.

– Отдыхай, – бросила ему воительница, унося малышку в свой шатер. Там она легла на ложе и позволила Герти ползать по ней сколько душе угодно. Сосать блестящие пряжки, дергать ремни, колупать бусины на праздничной накидке Матери, и даже сделать лужу на самой красивой вышитой подушке. А потом они уснули. Герти устроила маленькую упрямую голову под подбородком Лисанны, и воительница не сделала лишнего движения, чтобы не будить свою старшую дочку.

* * *

Войдя в шатер следом за братом, Мэл тотчас понял, что Лисанна права, хозяйство Зит запустил. За толстыми парусиновыми стенами отчетливо пахло плесенью, грязным бельем и мокрой кожей. Вздохнув, воин закатал рукава:

– Что ж, братец, давай-ка порядок наводить.

Вошедшие следом местные юноши смирно стояли, ожидая приказания старшего мужа.

– Готовить умеете? – спросил Малик, взваливая на плечо сыроватый ковер.

– Я хорошо готовлю, господин старший супруг, – поклонился Лиран.

– Значит, иди к костру. Чисти котелки и вари обед для всех. Зит покажет тебе, что здесь где лежит. Ты, как зовут? – мужчина ткнул пальцем во вторую закутанную фигуру.

– Табиб, господин, – вежливо поклонился второй парень.

– Что умеешь делать?

– Ткать и шить, господин.

– Значит, сейчас переберешь все тряпки. Починишь то, что нужно починить, то, что стирать, складывай отдельно, Зит покажет где тут иголки.

– У меня все есть, благодарю, господин, – младший муж снял с пояса рукодельный мешок, выбрал тенистое место под навесом, на котором сушились водоросли, и принялся потрошить первый сундук, вынесенный к нему Маликом.

Лиран уже гремел горшками, а Зит помогал Малику вытаскивать из шатра все до последней нитки. Потом братья расправили полотнище на солнце, давая его лучам высушить влагу и выжечь плесень с изнанки. Тем временем Малик заново заострил колья, пока Зит собирал дрова. Только Сото не принимал участия в общей суете, он сам собрал немного дров, нагрел воды, и купал Герти, напевая что-то себе под нос.

К обеду уработались все! Но успели сделать так много, что Зит только хлопал глазами от удивления. Тем приятнее была чашка горячего супа и медовые лепешки. В жару мужчины уснули все вместе, спрятавшись под тем самым навесом, а проснулись от плача малышки и низкого приятного голоса воительницы.

– Она настоящая мать, – забывшись, сказал Малик, глядя, как Лисанна тетешкает кроху.

– Госпожа наша, чтимая супруга самая достойная женщина, – серьезно сказал Табиб, – нам повезло, что она выбрала нас.

Малик решил, что настало время серьезно поговорить с младшими мужьями. Прежде он успел лишь коротко попросить о снисхождении, обещая все объяснить позже, а теперь, когда все мужчины сыты и собрались в одном месте, он сел и привлек внимание супругов взмахом руки:

– Волею судьбы мы с вами стали мужьями прекрасной и сильной воительницы, – начал он, вспоминая праздничные речи отца, – живя в мире, мы сможем стать большой и крепкой семьей, способной прокормить много детей. Если же начнем ссориться, то так измучим нашу супругу, что она сбежит на войну, покинув нас в одиночестве. Как старший супруг я обещаю, что выслушаю каждого из вас в любое время дня и ночи.

Малик говорил долго, и позволил говорить всем. Каждый поделился своей мечтой. Зит хотел делать стрелы, и уже запасся жильными нитками, рыбьим клеем и сухими досками. Табиб был искусным портным, и в его приданом был целый мешок тканей, иголок и ниток. Его мечта была шить на заказ, но подумав, он согласился с Маликом, что семья уже так велика, что ему хватит работы и внутри семьи.

Лиран умел недурно готовить, плести сети и стрелять из лука. Малик, как и Зит, еще в родном клане научился работать с кожей. Он умел кроить и шить ножны, простые башмаки или сумку. А нянь Сото в родном селе плел корзины, работал по дереву и бортничал. Все навыки могли дать хорошую возможность жить и работать в племени.

Подведя итоги, Малик уже собирался закрывать стихийное собрание, когда Лиран робко спросил:

– А в каком порядке мы будем навещать госпожу?

Малик задумался. Пока они искали принцессу, успели узнать немало о гаремной жизни племени. Например, то, что младшие мужья порой совсем не спали с женой. Их брали в семью как работников, как показатель богатства супруги, или таким образом пристраивали осиротевших или бедных мальчиков, зная, что без куска хлеба они не останутся. Женскую ласку такие мужчины искали среди юных воительниц или на месте работы: в харчевнях, на рыбных ловах или в москательных мастерских.

Своей волей старшего супруга он мог отлучить всех младших от постели Лисанны, но… Глубоко вздохнув и крепко сжав кулаки, мужчина сказал:

– Если госпожа не пожелает иного, мы будем навещать ее по очереди.

Табиб и Лиран явно расслабились, а Зит смотрел на брата с изумлением. Близнец видел, какие демоны взыграли в глазах родича, когда он узнал, что Лисанна взяла себе еще супругов.

– Я горжусь тобой, брат! – выдохнул Зитхарт, – в моих глазах ты совершил подвиг!

– Мы должны выжить и защитить принцессу, – Мэл невесело усмехнулся, – я успел сообщить правителю о том, что его дочь жива, и едва унес голову в целости. Полагаю, следующим летом нам понадобятся все силы, чтобы сохранить наш новый дом.

– Согласен. – Зит посмотрел брату в лицо и понимающе кивнул: – ты один выполнил наш общий долг. Я благодарен, и помогу чем смогу.

– Сделай побольше хороших стрел, брат, – Малик был рад спокойной реакции младшего, но хмурился, задумываясь о возможных последствиях своей поездки в столицу.

– Все что смогу, брат, – склонил голову Зит.

Остальные мужья и нянь внимательно слушали разговор, и сделали свои выводы. Когда жара спала, работа вокруг шатров воительницы Лисанны закипела с новой силой.

На закате принцесса вышла из шатра с малышкой на руках. Сото уже ждал. Ловко перехватил девочку и, приговаривая что-то неопределенно ласковое, понес ее переодевать и кормить. У кухонного очага сидел Лиран с миской горячего супа. Голова Табиба виднелась под навесом, а Малик и Зит собирали гаремный шатер, туго натягивая плотную ткань.

– Госпожа, – Малик вбил кол и, поклонившись, подошел к жене, – вы позволите завтра просушить ваш шатер?

Лисанна опытным взглядом оценила проделанную работу и восхитилась:

– Какие вы у меня молодцы! Как много успели сделать! Конечно, я дозволяю вам просушить мой шатер, и завтра мы с вами пойдем на рынок!

Табиб и Лиран издали возгласы восхищения, остальные просто молча кивнули. Подкрепившись, воительница позвала старшего супруга к себе, чтобы уточнить и перепроверить список вместе. К этому времени старший супруг успел принести еще один лист папируса, исписанный покупками для других мужей. Сухие доски для Зита и Табиба, пряности и веревки для Лирана, резцы и стамески для Сото.

Перечитав список, воительница вздохнула. Ее запасы серебра совершенно истощались, но эти покупки были необходимы.

– Нам понадобится осел, а может и два, чтобы доставить все это к шатрам, – начала прикидывать она, – корзины, мешки. Придется взять слугу, чтобы он отвез все к шатрам, и вернулся к нам. Сото и Герти оставим здесь, пусть берегут шатры, да и не зачем брать такую кроху в толпу…

Рассуждения женщины прервал нежный поцелуй в шею. Она сбилась и замолчала, а руки Малика уже забрались под ее домашнюю джеллабу, и вольно гуляли по спине, лаская кожу, разминая напряженные мышцы. Лисанна со стоном откинулась назад, прислонясь к широкой грудной клетке мужчины. В ноздри ударил аромат прогретого солнцем тела, свежего пота, песка и его собственный запах: железа и кожи.

Прикосновения были приятными, успокаивающими, крепкие гладкие мышцы не уступали рельефом и крепостью ее телу. А эти сводящие с ума поцелуи! На короткий миг девушка позволила себе полностью расслабиться – не контролировать ситуацию, не ждать неверного движения или ошибки. Просто плыть по течению, радуясь минуте.

Между тем Малик распустил завязки кожаного жилета, погладил нежную белую кожу груди, продолжая целовать стройную женскую шею. Для себя он все решил. Быть мужем принцессы – привилегия. В своем мире он и мечтать бы не смел о такой женщине – сильной, умной, прекрасной. Разве что увидел бы случайно в саду или галерее дворца. Ради нее он вытерпит покрывало, песок и рыбный суп на ужин…

Лисанна откинулась назад, позволяя супругу все, что он пожелает, и Малик не разочаровал ее. Подрагивающие от нетерпения руки гладили и нежили ее тело, принося успокоение. Поцелуи в шею, в грудь, в нежный пупок будили совсем другие чувства. Воительница, не стесняясь, потягивалась, словно жаждущая кошка, прижималась всем телом к мужчине, и отвечала на его прикосновения жаркими касаниями.

Казалось, даже воздух сгустился вокруг них, наполняясь ароматом желания. Когда Малик решился и коснулся языком розовой расселины, девушка поощрительно простонала и чуть-чуть подалась ему навстречу, не желая спугнуть возлюбленного. Он довольно долго примеривался, поглаживая языком лишь сомкнутые створки, потом осмелился и нырнул во влажную глубину, заставив Лисанну протяжно ахнуть и задрожать.

Это было потрясающее для мужчины чувство. Каждое касание отдавалось в женском теле, словно Малик притрагивался к струне, извлекая дивную мелодию радости. Вкус, нежность плоти, и будоражащий мысли аромат заставлял воина совершенно терять голову, но Лисанна умело направляла неопытного в таких ласках супруга – чуть поворачивала бедра, сильнее раскрывалась или напротив, прятала нежные складочки от мужской настойчивости. В конце концов она запустила свои пальцы в светлые волосы мужа и ласково направила его туда, где ей особенно нужен был его язык и широкие сильные пальцы.

Финал был бурным и красивым, как в сонных мечтах. Получив свою долю удовольствия, воительница разнежилась и, передохнув, ловко оседлала супруга. Малик не возражал, он уже оценил преимущества этой позы: роскошный вид на верхние округлости жены, ее сладкие губы на его губах, и шаловливые пальцы на чувствительных мужских сосках.

Лисанне тоже удалось извлечь из уст Малика несколько громких, хриплых звуков. Она крепко прижалась к нему, откидываясь назад, превращая соитие в бешеную скачку для двоих. Мужчина сел, впиваясь пальцами в ее плечи, а голодным ртом в женскую грудь, и снова застонав:

– Что же ты делаешь, моя принцесса! – кончил, обильно увлажнив горячее женское лоно.

Лисанна лишь довольно улыбнулась в ответ. В племени не стеснялись любовных стонов, называя их музыкой семьи. Вот если стоны раздавались редко, тогда опытные мужья делились с молодыми приемами и ухватками для продления женского удовольствия, учили собирать нужные травы, и танцевать особенные танцы, дарящие радость женщинам. Ведь несчастная женщина не сможет родить крепкого и здорового ребенка! Так считали в племени, поэтому больше всего ласки и нежности от супругов доставалось будущей матери.

После соития Малик принес полотенце, и они убрали все следы страсти со своих тел, допили дневную порцию воды с соком лимона и уснули, раскатившись на разные концы просторного ложа. Взаимная страсть и жаркая любовная схватка не сделали их в одночасье близким людьми. При этом Лисанна привычно положила под руку меч, а Малик спрятал в подушки пару длинных кинжалов, которые дозволялось иметь мужчине для работы.

Утро случилось раннее. Лисанна неслышно встала, быстро умылась и оделась, а когда сонный Малик ушел будить младших мужей, приподняла подушки и валики, сдвинула набитый водорослями матрац и вынула шкатулку, полную монет. По ее подсчетам, после всех необходимых покупок, серебра в ней почти не останется. Воительница тряхнула высоко подобранным хвостом – ерунда, деньги будут, ночным стражницам тоже платят жалование, и даже больше, чем дневным. А во время перехода у нее точно будет возможность пограбить тех, кто попытается напасть на их караван.

В утренней туманной дымке мужья кутались в свои традиционные балахоны, и аппетитно жевали припасенные с вечера финики. Малик с поклоном вручил жене фляжку и пригоршню крупных сладких плодов. Неторопливо насыщаясь, Лисанна отдавала распоряжения:

– Сото, остаешься у шатров с малышкой. Мумиз, ты берешь двух ослов, идешь с нами. Когда нагрузим, отведешь домой и сложишь покупки под навес. Махтуб, ты сегодня со стадами, еды мы принесем.

Слуги поклонились, младшие мужья нетерпеливо притаптывали, ожидая похода на рынок. По закону торговля начиналась с первыми лучами солнца, чтобы избежать жары, и в то же время не давать торговцам соблазна обмануть покупателя в предрассветной мгле.

Когда Лисанна и ее супруги добрались до базара, туман уже рассеялся, а торговцы начали зазывать покупателей, зорко поглядывая по сторонам. Известное дело: купит первой женщина, весь день хорошая торговля будет, а коли мужчина купит, все, пиши пропало! И сикля не заработаешь! Так что на рослую воительницу многие поглядывали с надеждой.

Поразмыслив, Лисанна решила сперва закупить тяжелое и неудобное, чтобы отправить слугу домой, так что начали свой поход они с корабельного ряда. Приближался сезон штормов, который рыбаки называли «суши весла», так что рыбачьи лодки, баркасы, весла и сухое дерево для ремонта сильно упало в цене. Позволив мужьям самим сделать выбор необходимого материала, воительница оплатила доски, инструменты, запас рыбьего клея, пакли и лака. Довольные супруги млели, поглаживая свертки и корзины с покупками.

Лисанна же руководствовалась еще одним правилом, преподанным ей Матерью: мужчина не должен скучать! Когда у мужа нет работы или увлечения, он начинает тосковать, выдумывать интриги, искать любовницу или устраивать глупые и опасные шутки, вроде поиска огненного яйца на неприступных скалах. Рукоделие, дети и домашняя работа – вот верные стражи семейного очага.

Следующий ряд был продуктовым. Следовало закупить еды на ближайший месяц, и сделать долговременные запасы в дорогу. Воительница мешками скупала финики, орехи, сушеную рыбу и зерно. С мясом на побережье было туго, зато в изобилии были птичьи яйца, которые хранили в коробах, залив жиром или воском.

Набегавшись по рядам, Лисанна решила накормить своих мужчин, а слуга с корзинкой жареной рыбы и лепешек отправился в становище, разгружать покупки и кормить остальных слуг. Большая базарная харчевня, в которую заглянула воительница, считалась «семейной». Вместо общего зала тут были небольшие уютные ниши, разделенные плетеными перегородками. Мужчины могли, не стесняясь, снять покрывала и поесть, не опасаясь чужих любопытных взглядов. Кроме того, здесь был большой выбор сладостей и выпечки, ведь все в клане знали, что мужчины истинные сластены.

Едва семья Лисанны разместилась за низкими столиками, а вежливый подавальщик принял заказ, как в ту же таверну ввалилась счастливая Массима. Воительница выглядела до неприличия довольной и веселой.

– Масс! – окликнула ее Лисанна, выходя из закутка.

– Командииир! – Массима тут же кинулась обниматься, забыв про своих мужей.

Впрочем, через минуту, помяв Лисанне ребра, она опомнилась, выбрала свободное место, и велела мужьям идти туда и делать заказ по своему вкусу.

– Не боишься, что разорят? – слегка подколола ее подруга.

– Нет, – отмахнулась воительница, – они у меня бережливые.

Четверо мужчин, закутанные в светлые синие балахоны, смирно вошли в закуток и разместились за столиками. Молодые женщины были рады увидеть друг друга и, конечно, поделиться новостями, поэтому, пока мужья обедали, они разместились за маленьким столиком на стыке двух закутков, и с удовольствием пили холодный виноградный сок, ели рыбный суп и сырные лепешки.

Лисанна просто любовалась на свою бывшую подчиненную. Массима была хорошо одета, волосы аккуратно уложены, ногти вычищены, и пахло от нее куда приятнее, чем в казарме. Оказалось, что благодаря своим мужьям, девушка, как и собиралась, вложила свою награду в покупку нескольких рыбацких баркасов. Сама она в рыбной ловле понимала немного, но сдавала лодки бедным рыбакам за часть добычи:

– Мизур, вон тот, сластена, из семьи рыбака, так что он всю эту добычу солит, сушит, коптит, а я продаю!

– Замечательно! – Лисанна искренне радовалась за подругу. – А остальные как?

– Да тоже хорошие парни, – пожала плечами девушка. – Кассим вот веревки вить умеет, так что все баркасы с хорошей снастью уходят, а Бейлам сети плетет.

– Да у тебя просто семейное предприятие! – ахнула Лисанна.

– А то! – подбоченилась Массима, – вот новенький только малахольный какой-то, все на флейте играет, ну да будет с детьми возиться, дети музыку любят!

– А ты уже? – осторожно спросила воительница, ощущая жгучую зависть.

Все у Массимы просто, как удар кулаком.

– Да не знаю пока, – воительница отчего-то засмущалась, – надо бы к повитухе сходить.

– Сходи обязательно! – Лисанна и сама вдруг встревожилась за подругу, и в то же время обрадовалась, ведь Массима рано осиротела, «боевые кошки» стали ее семьей.

Они посидели еще немного, обмениваясь новостями, и разошлись. Торговый день как-никак, надо успеть пробежаться по рядам, пока жара не заставила торговцев спрятать товары.

После закупки дерева и продуктов, Лисанна повела мужей в ряды, где продавались ткани и готовая одежда. Табиб шел мимо развешанных на палках бурнусов, джеллаб и кафтанов, и бормотал под своей накидкой нечто нецензурное. В конце концов, сберегая свои нервы, Лисанна увела его в ряды с тканями и велела выбрать все, что нужно, чтобы вся семья была прилично одета, имела запас одеял и теплых кафтанов для пустыни.

– Как выберешь, позови меня, я расплачусь, да бери всего с запасом, нам еще няньку одевать и пару мальчишек-сирот, которые сейчас со стадами.

– Понял, госпожа, – младший супруг поклонился и устремился в ряды, как корабль в родную гавань.

Лисанна же пошла с Зитом в ряд оружейников и ковалей. Ей требовалось починить кое-какое старое оружие, еще годное для тренировок, да кроме того, закупить несколько сотен наконечников для стрел. Малик всюду следовал за ней тенью и легкими касаниями, не нарушая обычаев, подсказывал, на что, по его мнению, стоит обратить внимание. Для него уже купили кожи, скорняжные ножи и заклепки.

Пожалуй, совместный поход за покупками еще яснее обрисовал характеры и темперамент ее мужей. Табиб производил впечатление тихого спокойного озера. Он адекватно воспринимал приказы и распоряжения, и делал все старательно и неторопливо. Его речь была как привычная одежда: удобно, приятно, и пустяки, что где-то потерлась.

Лиран – более живой и подвижный, где-то даже нервный, мог распереживаться из-за пустяка до слез, а потом так же моментально расцвести улыбкой, получив безделушку или сладость. В чем-то еще ребенок он, однако, тонко чувствовал настроение Лисанны, и когда она гневалась, моментально исчезал из поля зрения.

Зит. Вещь в себе. Сделанный выбор тяготит его обязанностями и неудачами. Он хотел заниматься любимым делом, не платя за это, или отдавая малую плату: признанием власти женщины. Покупки примирили его с ситуацией. Он вряд ли будет трепетным отцом, зато его ремесло станет полезным для всего племени и для их семьи. Стрелы дороги, а хорошие стрелы могут спасти жизнь в бою, так что и этого супруга можно назвать неплохим приобретением.

Малик. Старший супруг и самая большая загадка. Почему он вернулся? Что может удержать его рядом? Прежде Лисанна хотела лишь частицу этого мужчины, чтобы передать своему ребенку такие же светлые волосы и голубые глаза и, может быть, немного его ума и силы, но теперь ей вдруг захотелось узнать – что значит жить рядом с этим человеком? Как он ест, как спит, чем любит завтракать, и что бормочет, когда в чувяк попадает камушек… Глупо.

Встряхнувшись, воительница отошла от плетенной стены лавки, возле которой задержалась, предаваясь собственным размышлениям, и увидела, что все это время Малик стоял за спиной, прикрывая ее от шумной толпы. Благодарно сжав его руку, прикрытую широким рукавом, девушка двинулась дальше. Предстояло закупить еще кое-что, а жара уже высушила росу и первые порции воды из кувшинов. Торговцы начали прикрывать свои палатки тростниковыми щитами, чтобы переждать палящее солнце и отдохнуть в тени.

На время жары пришлось вернуться к шатрам. Вот тут-то воительница и обнаружила, что укрыться от жары ей негде. Пока они с мужьями бродили по базару, Сото и оставшийся ему в помощь слуга разобрали ее собственный шатер, разложив ткань подкладкой вверх, чтобы прожаривать на солнце.

Лисанне хотелось рухнуть в тень и полежать, обдумывая ситуацию, в которой она невольно оказалась, а вместо этого приходилось быть на виду, сохраняя невозмутимое лицо. Впрочем, Малик ощутил ее желание и нашел выход, натянул пару полотнищ под навесом, выгораживая угол, притащил матрас из гарема, и даже кувшинчик прохладной воды раздобыл. Воительница, довольная, скрылась за занавеской, прихватив по дороге Герти. Малышке нравилось звенеть бусами и боевыми браслетами новой матери.

Мужчины же сели в тени и занялись рукоделием. Их навыки требовали яркого света, а не коптящего света очага либо масляной лампы. Табиб сосредоточенно перекладывал куски материи, формируя комплекты для будущих одеяний. Зит раскалывал сухую доску на тонкие заготовки для стрел, Малик сосредоточенно обводил угольком свои кинжалы на куске кожи, собираясь сшить для них новые ножны. Лиран гремел посудой, делая заготовки к ужину, а Сото, освобожденный от забот, отправился полоскать пеленки к маленькому пресному источнику.

Все при деле. Лисанна пару минут поиграла с малышкой, а потом счастливо вырубилась под умиротворяющие звуки домашнего очага.

Проснуться пришлось под дикий крик перебранки. Неизвестная женщина и несколько мужчин вопили так, что закладывало уши. Аккуратно переложив спящую Герти на матрас, воительница выбралась из своего убежища и пошла выяснять, кто кому мозоль оттоптал. У навеса стояло почти десять мужчин в традиционных одеяниях. Одну группу возглавлял Малик. За его спиной стоял Зит, потом Лиран и Табиб, за мужьями болтался Сото.

Нападавших возглавляла неопрятная полная женщина в засаленной джеллабе. За ее спиной подпрыгивали, размахивая кулачками, тощие фигурки в грязных, и даже кое-где рваных, балахонах.

– Что здесь произошло? – хорошо поставленный командирский голос заставил всех замолчать.

Малик сообразил первым – поклонился и доложил:

– Госпожа наша, чтимая супруга, просим прощения, что нарушили ваш отдых, – выдохнув формулу вежливости, старший супруг перешел к сути вопроса: – Сото ушел стирать пеленки и замутил воду в источнике, когда эта достойная госпожа собралась там купаться. Ее мужья хотели побить его.

Лисанна жестом подозвала парня и увидела пару красных отметин на его лице. Еще немного, и они станут синяками. Между тем женщина пришла в себя, и начала кричать еще громче. Когда она упомянула древний род и состоятельность, в голове Лисанны щелкнуло. Стражницы в шатре обсуждали некую дамочку, промышляющую «оскорблениями». Поговаривали, что и она, и ее подпевалы-мужья неплохо живут с выплат тех семей, которые не желают шума. Что ж, не в добрый час эта мошенница решила получить откуп с воительницы!

– Итак, уважаемая, – голос девушки похолодел так, что чувствительный Лиран поежился. – Я вижу эту ситуацию иначе. Мой человек пришел на источник, чтобы заняться делом. Вы увидели его, поняли, что он одинок, и решили добавить сироту к своему гарему. Мальчик не пожелал делить ложе с вами, – Лисанна сделала такую паузу, что все поняли ее брезгливое отношение к визгунье. – Тогда вы подбили своих мужей обидеть моего человека. Синяки на его лице свидетельствуют вашей несдержанности. Полагаю, Мать племени и Хранительница Закона будут милосердны, и насчитают вам штраф в размере принесенного ущерба. – Тут Лисанна перешла на скучающий голос и принялась перечислять: – Порча внешнего вида работника, ущерб здоровью, потеря рабочего времени… Сото, а пеленки ты выстирал?

– Нет, госпожа, – поклонился парень, – мне пришлось бежать, я бросил их у источника, – лесовик совсем смутился.

– Значит, добавляем материальный ущерб и услуги лекаря, – резюмировала воительница, – мне пригласить стражу, или обойдемся откупом? – ласково спросила она, поглаживая кинжал на бедре.

Мошенница поняла, что связалась не с той семьей, сорвала с пояса кошелек, кинула его на землю и удалилась, выкрикивая проклятия.

– Малик, – усмехнулась девушка, – возьми эти деньги, пусть Сото сходит к лекарю, а Табиб купит новые пеленки.

– Можно сходить к источнику, – буркнул Зит.

– Не стоит, – воительница стала серьезной, – эта особа мстительна, и может подкараулить вас снова, так что ходите всюду вдвоем, а лучше, совсем не отходите от шатров.

Малик взял кошелек и повел пострадавшего няня к доктору. Лиран подал воительнице бокал с холодным чаем, а Зит и Табиб начали собирать шатер супруги, стараясь покрепче натянуть высушенную и починенную ткань.

Воительница довольно оглянулась, отмечая, что жара уже спала, и можно потренироваться, раз на службу можно не спешить. Большой огороженный плац для спаррингов и занятий стрельбой находился на берегу моря. Кусок пляжа, очищенный от камней и мусора, служил спортплощадкой уже так давно, что даже уходя в пустыню, женщины не убирали старые сети на деревянных столбах, которые служили защитой для любопытных.

Жара уже спала, и на огороженном поле тренировалось довольно много женщин. Кто-то разминался, кто-то стрелял из лука или метал копье. Несколько молоденьких девочек, под руководством наставницы, наносили удары чучелам, сделанным из набитых водорослями кожаных мешков.

Лисанна прислушалась к своему телу и начала разогревать мышцы. На ее светлой, по местным меркам, коже уже заблестели капли пота, когда за спиной раздались шепотки, а потом и возмущенные голоса. Воительница обернулась и сразу узнала Малика. Он подошел ближе, поклонился:

– Госпожа, чтимая наша супруга, лекарь дал Сото лекарство, парень отдыхает. Вы позволите мне и Зиту потренироваться с вами?

Лисанна встала, отряхнула песок, сохраняя нейтральное выражение лица, ответила:

– Мужчинам запрещено появляться на женской площадке, во избежание травм. Если вы хотите тренироваться, я отведу вас на мужскую площадку.

Малик коротко поклонился, но взор не опустил. Любая женщина клана сочла бы это дерзостью, но Лисанна внезапно увидела дикое желание в голубых глазах. Должно быть, ее старший супруг еще ни разу не видел женщины, занимающейся с оружием, да еще весьма легко одетой. Мужчина будто случайно взмахнул рукавом, и она ощутила его пальцы, коснувшиеся ее разгоряченной кожи.

– Как бы я хотел попробовать каждую каплю твоего пота на вкус, – едва слышно сказал он, подавая воительнице джеллабу.

По телу Лисанны прошла приятная дрожь. О да, она тоже хотела Малика! Стоило представить себе его белую кожу и восставший орган, как ее соски напрягались под кожаной безрукавкой.

– Тренировка? – чуть насмешливо напомнила она.

Мужское место для спортивных занятий находилось ближе к жилым шатрам. На побережье пошаливали пираты, а женщины не желали терять своих мужчин. Поэтому у входа на площадку сидела немолодая воительница в легком кожаном доспехе. В основном она следила, чтобы возле площадки не околачивались праздные женщины, и разнимала мелкие ссоры между мужчинами.

Лисанна заплатила медный сикль, чтобы охранница позволила ее мужьям тренироваться с оружием, и вернулась на женскую площадку. Когда она отжималась, представляя, что Малик лежит под ней, над головой раздалось насмешливое:

– Узнаю этот пыл!

– Алатина! – воительница плавно вышла из стойки и поднялась.

– Привет, командир! – девушки обнялись.

Бывшая «боевая кошка» выглядела просто отлично! Улыбалась, блестела глазами, правда, похудела.

– Ала, ты как? – спросила Лисанна, чувствуя ответственность за бывшую подчиненную, – тебя мужья не кормят?

– Да все хорошо, – отмахнулась та, – просто в мужья братьев взяла, а они делиться привыкли, ну и, – девушка слегка зарумянилась, – приходят все вместе, и до утра уснуть не дают.

Лисанна понимающе усмехнулась, ночь с Табибом и Лираном запомнилась ей надолго. Девушки перешли к упражнениям на растяжку, попутно обмениваясь новостями.

– Куири молодец, все продумала, мальчишек взяла из больших семей, не балованных, они за домом следят, а она подалась в хранительницы амбаров.

– Куда? – Лисанна даже приостановилась от удивления.

– Ну ты же знаешь, что Мать держит общие амбары для обмена с другими племенами, для поддержки сирот и наград? – Алатина красиво выгнула гибкую спину, словно свой излюбленный лук. – Обычно за добром старшие мужья присматривают, или опытные женщины из военных, а тут конфуз случился – запасли вяленого кальмара на обмен, а надо было барабульку. Глава соседнего клана изобиделся, когда дар поднесли. Вот Куири и подошла к Матери со своим предложением – она как разведчик узнает, кому чего надо и сколько, а ее на довольствие берут. И список Матери принесла, что в ближайшее время понадобится, – тут лучница хихикнула, и в красках описала лица пожилых матрон и мужчин, когда им представили худенькую мелкую Ку в качестве начальника.

– Так что теперь наша Черная Тень отвечает за покупки кальмаров и фиников.

– Тоже неплохо, – одобрительно хмыкнула Лисанна, нанося невидимому противнику удар ногой в лицо. – Ку всегда хотела все знать, вот и нашла себе работенку по душе.

Девушки еще поболтали, обсудили практичность Массимы и других «боевых кошек», сменивших отрядную жизнь на семейную. В основном девчонкам досталось по одному супругу, но кое-кто взял на скромное содержание двоих. Тут внимание воительниц привлек шум в той части пляжа, где располагалось тренировочное поле для мужчин. Крики, звон оружия, свист стрел.

– Твои где? – быстро спросила Лисанна, хватая меч и любимое копье.

– В харчевне, – ответила Алатина, в свою очередь обвешиваясь колчанами.

– Хорошо, а мои – там!

– Побежали!

Воительницы рванули с места, благословляя Мать, гоняющую новобранцев по тропе, по колено заполненной песком.

* * *

Мэл справлялся. Вспоминал старого воспитателя, который гонял юных псов по извилистым дорожкам сосновой рощи, и применял его приемы в общении с другими парнями. Разговаривал, показывал пример, а порой просто отдавал приказ. Его слушались. Не ясно было, из-за статуса или из-за его личных качеств, но Лисанна явно была ему благодарна.

Оставалась одна проблема – тренировки. Когда воительница привела их с Зитом к занавешенной сетями площадке, Малик еле удержал вздох изумления. За плотной завесой из сетей и сушащихся водорослей тренировались мужчины. Парочка совсем молоденьких парней выбивала ритм на барабанах. Несколько крупных, отяжелевших от возраста и сладостей мужчин, пыхтя, крутили жернова, роняя тяжелые капли пота на песок. Более изящно сложенные мужчины молотили зерно, ритмично взмахивая цепами. Юноши деликатного сложения, грациозно извиваясь, переплетали веревки в корабельные канаты, бегая по песку.

Никто не занимался работой с оружием, просто физический труд для поддержания необходимой формы. Полезный труд. Единственной вольностью было то, что здесь мужчины могли открыть лица, и даже снять часть широкой одежды, мешающей заниматься. У стены стояли длинные корыта, а рядом кувшины с водой, чтобы привести себя в порядок после работы. Вот и вся тренировка.

Однако посмотрев на это некоторое время, Малик все же расслышал звон железа в дальней части загородки. Он потянул погрустневшего Зита туда. Несколько человек действительно занимались с оружием, но все прочие обходили их стороной.

Малик поздоровался, скинул тюрбан и начал разминку, одновременно подгоняя Зита. Видя, что новички действительно занимаются, мужчины расслабились и немного рассказали о себе. Оказалось, что мужчинам племени не запрещено брать в руки оружие, но большая их часть предпочитает заниматься ремеслом или домашними делами, оставляя заботу о безопасности женам. Здесь же собрались вдовцы, вынужденные сами защищать свою семью, либо те юноши, матери которых так и не дождались дочерей, и воспитали из мужчин настоящих женщин.

В длинном сундуке, накрытом просмоленной парусиной, хранилось учебное оружие и мешки, набитые водорослями. Стояли вкопанные колья для отработки ударов, и даже чучело верблюда!

– А это зачем? – удивился Малик, рассматривая редкого зверя.

– Учиться правильной посадке, – пояснил мужчина средних лет, довольно ловко управляющийся с луком. – Мальчиков часто возят в мешках или в паланкинах, а верхом ездят девочки.

Малик вознес благодарственную молитву богам за то, что рос в другом мире, и принялся отрабатывать удары меча с разных позиций. Верхняя треть, середина, нижняя треть…

Он так увлекся, что не сразу расслышал жалобные крики из той части пляжа, где работали юноши, едва вступившие в брак. Оказалось, что пользуясь приливом, небольшая пиратская шхуна подошла совсем близко к поселению. Пара дюжин пиратов, проломив тонкую ограду площадки, уже ловили молодых людей за длинные волосы, гогоча над их стонами. Парочка мужчин постарше отбивалась тяжелыми цепами и пестами, но их просто забрасывали сетями, и оставляли оглушенными лежать на земле:

– Стариков не брать! – кричал лихого вида одноглазый пират необычно высокого роста.

Его камзол сверкал на солнце посеченным золотым шитьем, волосы, пропитанные смолой и солью, свисали на грудь неопрятными лохмами из под вычурной шляпы с потрепанным плюмажем, а тяжелая дага со свистом резала воздух. Малик не стал раздумывать, скомандовал Зиту:

– За мной! – и кинулся в атаку.

Брат привычно прикрывал спину, а растерявшиеся было парни, похватали свои затупленные мечи и поясные кинжалы и ринулись вслед самоуверенному чужаку.

Малик понимал, что даже дюжина пиратов для него и Зита слишком много, но в его задачу не входило убить или пленить их всех. Он собирался только задержать шайку, надеясь, что воительницы услышат крики о помощи. Так и получилось. Пока они с братом кружили вокруг главного пирата, пытаясь достать его и хотя бы ранить, у входа раздался звон мечей, а потом засвистели стрелы.

Высокая широкоплечая девушка крикнула:

– Мужья! Ложитесь! – и все мужчины племени попадали как подкошенные, превратив пиратов в мишени.

С нападавшими покончили быстро. «Боевые кошки» подобрали трофейное оружие, и ринулись догонять тех, кто утащил на борт первую партию похищенных. В итоге пиратов разгромили, мужчин спасли, да еще и взяли приличную добычу. Корабль был гружен сундуками с украшениями, посудой, кое-каким оружием и доспехами. Металл в этих краях ценился, да и сам кораблик охотно выкупят рыбаки, так что несколько царапин и ушибов принесли племени немалую пользу.

Мать племени быстро прибыла на берег, чтобы своими глазами увидеть результаты нападения. Сбросив тяжелую, расшитую каменьями, накидку на руки одного из старших мужей, она прошлась вдоль полуразрушенной ограды, осмотрела перевязанных воительниц и пострадавших мужчин, потом остановилась напротив Малика:

– Чужеземец, ты помог спасти наших мужчин, – в голосе звучала благодарность, а еще вопрос.

Женщине явно было интересно, почему чужак, пригретый ее дочерью ввязался в драку, мог бы просто перепрыгнуть хлипкое заграждение и убежать.

Закутанный в измятое и слегка порезанное синее покрывало, Пес не желал бесед, но вежливо поклонился правительнице.

– Тебе полагается часть добычи, – решила женщина, – и вира за ранение, – она ткнула пальцем в повязку на запястье мужчины.

Малик пожал плечами. Он получил несколько царапин, но лекарь уже перевязал раны. Его гораздо больше волновало, насколько цела его супруга? Он видел, как она сражается, и не мог не признать ее мастерство. Мать еще прошлась по песку, раздавая милости и награды, а потом удалилась вместе со свитой. Вслед за ней потянулись и другие. Зит ушел, собрав оружие и трофеи.

Лисанна тоже была в числе получивших часть добычи за то, что с отчаянной смелостью первая взобралась по канату на борт корабля. Но воительница не выглядела счастливой или хотя бы довольной. Она отошла в сторону и присела на остывающий камень. Малкольм неслышно подошел сзади, протянул жене, свернутое в несколько раз, покрывало:

– Не сиди на камне, простудишься.

Лисанна криво усмехнулась:

– Ты как моя няня, она готова мне подушку к заду привязать.

Мэл пожал плечами, и за руку поднял упрямицу с камня, постелил ткань и усадил девушку обратно, а сам устроился на песке у ее колен.

– Почему ты опечалена прекраснейшая? – задал вопрос мужчина, стараясь говорить с женой почтительно, как с принцессой.

Нельзя сказать, что его, как дворянина, не учили высокому стилю, но как многие мальчишки, он предпочитал носиться с мечом по плацу, а не корпеть в душном классе над поэмами и балладами, поэтому такой разговор давался мужчине с трудом.

– Мы прохлопали нападение, – отмахнулась воительница, глядя, как женщины разбирают своих мужчин, отпаивают их легким вином, и уводят домой, нашептывая успокоительные слова. – Если бы не ты, мы бы даже не услышали, как похищают дорогих и близких нам людей.

– Понимаю, – Малик осторожно коснулся ног своей женщины. Поймал ладонями, спрятанными в рукава, ее руку, погладил, утешая. – Но такое случается. Поблагодари богов, что мы с Зитом были тут, и что у тебя было оружие. Жизнь переменчива. Ты спасла нас, мы отплатили как сумели.

– Вот еще, – Лисанна вдруг вспомнила, – я так и не спросила, от кого вы прятались под свадебными покрывалами?

Малик смутился:

– Да увидела нас одна те… женщина у воды, обратила внимание, что мы светлые, начала вопросы задавать. Мы же не привыкли с вашими дамами общаться, нагрубили, она отчего-то решила нам по щекам надавать за наглость, светиться нельзя, побежали. Она шустрая оказалась, еле ноги унесли. Потом схватили с веревки покрывала, да в толпу затесались…

– Ясно, – воительница невольно улыбнулась, представляя, как мужчины убегали от бдительной рыбачки, – выходит, мне повезло, что вы пошли бродить у сетей.

– Это нам повезло, – улыбнулся под синей сеткой Малик, – ведь в итоге мы нашли, что искали.

– Ты вернулся, – Лисанна решила вытащить еще одну занозу, которая не давала ей покоя с момента появления старшего супруга, – значит, твоя миссия завершена?

– Не совсем…

Слово за словом, Малик поведал супруге все свои злоключения, а напоследок рассказал про письмо и медальон.

– Вот как, – к этому времени пляж опустел, стемнело, и воительница развела костер, собрав подсохший за день плавник. – Почему же ты не отдал мне письмо?

– Не знал, станешь ли ты его читать, – честно ответил мужчина.

– А ты хотел бы, чтобы я его прочитала? – Лисанна давно сидела на остывающем песке, обхватив руками колени.

– Принцесса, – Малик говорил напрямую, убедившись, что жена заботится о внешних приличиях лишь в присутствии посторонних, – мы с Зитом уходили не в пустыню. О ваших землях известно в вашей стране. Не сам правитель, так те, кому надоело его правление, пришлют сюда разведчиков, а потом, возможно, и войска. Лучше предупредить их появление, заключить официальный мир, обменяться подарками и грамотами, иначе ваше племя могут искоренить и объявить, что вас не существовало.

Воительница тяжело вздохнула. Она уже думала об этом. Мать не зря учила старшую дочь всему, чо знала сама. Так что теперь она казалась сама себе зернышком кунжута, угодившим в жернова.

– Давай письмо, – сказала она.

Малик поднял подол длинной синей рубахи, обнажив обычные в его мире штаны и рубаху, а также широкий кожаный пояс с ножнами и кожаной сумкой. Вынул свиток и вручил воительнице вместе с тяжелой подвеской. Лисанна осмотрела помятый, сплюснутый кусок пергамента, потом в неверном свете огня изучила печать. Осторожно сломала ее, развернула свиток и прочла, кусая губы. Все это время Малик смотрел в огонь, легонечко вороша тлеющие ветки.

Письмо было коротким. Что может сказать отец дочери, которую никогда не видел? Немного, но самое важное:

– Я любил твою мать, Алиссандра, будь счастлива.

Лисанна посидела немного, глядя в огонь, потом открыла медальон, посмотрела на лица родителей. Эти портреты были написаны давно – краски не выцвели, но на них легла та, едва уловимая, печать времени. Юная золотоволосая девушка с голубыми как небо глазами. Широкоплечий сероглазый парень в камзоле с распахнутым воротником. Резкие черты его лица несомненно отпечатаны на лице Лисанны, да и вот эта упрямая прядь, падающая на лоб, у нее падает точно так же… Воительница долго сидела, глядя то на изображения, то в огонь. Наконец с щелчком захлопнула украшение, повесила его на шейную гривну, потом поднялась, и принялась засыпать костер.

– Идем, Малик, отведу тебя к нашим шатрам, – сказала она супругу, но совершенно отстраненно, словно думала о другом.

Они молча дошли до куска земли, обведенного веревкой. Внутри стояли шатры, навес, очаг, загон для скота, слуги уже легли, и только в гареме горела лампа, мужья дожидались свою супругу.

– Подожди меня в моем шатре, – воительница сжала руку мужа, словно набираясь сил для решительного действия, – сегодня ночью я хочу видеть только тебя.

Малик молча поклонился, зашел за выкрашенную в желтый цвет границу, и смотрел в спину воительнице, сообразив, что она направляется к шатрам Матери племени.

Шатры Матери были огорожены не просто веревкой, а низенькой оградой, из собранных на пляже камней. Впрочем, такой оградой старались обзавестись все, у кого были маленькие дети. У входа в ограду скучали две «боевые кошки». Заметив Лисанну, они тотчас вытянулись, а одна постаралась спрятать щитом явно беременный животик.

– Доложите Матери, что ее старшая дочь желает увидеться с ней по важному делу! – строго сказала Лисанна.

Стражницы смущенно переглянулись, и одновременно посмотрели на гаремный шатер. Лисанна упрямо сжала губы. Можно конечно не беспокоить Мать сейчас, но… промедление в таком деле слишком серьезно! И так из-за молчания Малика потеряно драгоценное время.

– Позовите! Это важно!

Девушки переглянулись, и одна из них неуверенно и едва слышно ударила по металлическому треугольнику. Нежный певучий звук раздался в ночном воздухе. Воительница досадливо поморщилась – разве Мать, занятая утехами со своими мужьями, услышит такую нежную мелодию? Но створки шатра зашевелились, и вскоре из – за плотной ткани вышла Мать в просторном бурнусе, явно накинутом на голое тело.

– Лисанна? Что – то случилось?

Воительница покаянно склонила голову:

– Важное донесение, Мать.

– Ты по пустякам не зовешь, – вздохнула правительница, – идем в мой шатер, поговорим.

Личный шатер правительницы был скромным. Пестрые ковры и пышные подушки конечно были, но ни золотых безделушек, ни драгоценных стеклянных подвесок – только ткань, кожа, да резной столик, украшенный каменной мозаикой.

– Садись, дочь, рассказывай! – Мать опустилась на подушки.

Лисанна изложила ситуацию, показала медальон и письмо, а закончив говорить, зябко, как в детстве, обхватила обнаженные безрукавкой плечи. Мать задумчиво передвигала фишки настольной игры, и поглядывала на помятый свиток.

– Вот что, Лисанна, ступай сейчас в свои шатры, а поутру пришли мне своего мужа, расспрошу, что да как, и думать буду.

Воительница поклонилась и без слов удалилась. После того, как она рассказала все правительнице, ситуация показалась еще более тяжелой. Через неделю-две племя уйдет в пустыню, там его не найдут враги, но… через сезон они снова вернутся на побережье, чтобы запастись рыбой, водорослями, деревом и фруктами.

Если на племя нападут в этот период, не дав пополнить припасы, снова уйти в пустыню будет невозможно. Значит, улаживать дела надо сейчас, пока племя будет в пустыне. Кому-то придется ехать в королевство светлокожих людей, вести переговоры, подносить дары, разбираться в хитросплетении интересов. Для этих людей Малик станет необходимым, а вот ей, кажется, лучше сидеть в пустыне, чтобы не стать разменной монетой в политических интересах правителей.

От этих дум у Лисанны разболелась голова, и она не сразу заметила, что уже какое-то время стоит у пограничной веревки, глядя на теплый свет в собственном шатре.

Малик ее ждал, как она и просила – один. Молча взял за руку, утянул за полог, помог снять одежду, поставил в большой медный таз, и начал медленно поливать горячей водой из длинноносого кувшинчика. Когда кожа увлажнилась, он взял кусок мягкой ткани, намылил и тщательно вымыл Лисанну, словно пытался смыть тяжесть с ее души.

Смывая пену, мужчина так осторожно и бережно касался ее кожи, что Лисанна совершенно расслабилась, позволила накинуть на себя полотно и отвести в центральную часть шатра к накрытому столу. Стресс, бой, потом тяжелые разговоры, воительница совершенно забыла про ужин! Кушанья были простые, но все еще горячие! Оказалось, что Малик поставил горшки в миски с горячими углями, и так сохранил еду теплой.

Быстро и жадно насытившись, Лисанна оттерла руки влажным полотенцем, откинулась на подушки и прикрыла усталые глаза:

– Спасибо, муж мой, все было вкусно и очень вовремя.

– Как прошел разговор с Матерью? – осторожно поинтересовался мужчина, собирая грязную посуду в корзинку.

– Ожидаемо, – вздохнула девушка, – Мать никогда не спешит. Она пожелала увидеть тебя утром, чтобы выслушать.

– У вас допускаются такие встречи? – подбирая слова, уточнил Малик.

Лисанна сначала недоуменно на него посмотрела, потом поняла его опасения и рассмеялась:

– Мать может выбрать любого мужчину, если пожелает. Ей достаточно заплатить виру родителям или жене, но она никогда такого не делает. Все ее супруги взяты в шатер по любви. Она просто хочет узнать подробности твоей встречи с вашим правителем, и еще, может быть, ей немного любопытно посмотреть на тебя, но ты не обязан открывать лицо. Никто, кроме жены и детей, не может тебя видеть.

Воин явно почувствовал себя лучше, фигура стала менее напряженной, а Лисанне внезапно захотелось безумств, и этот столик выглядел таким привлекательным! Она медленно встала, одним движением стянула влажную ткань с фигуры и постелила ее на стол:

– Приляжешь, муж мой? – тягуче спросила она, поднимая руки к прическе, заставляя заиграть мышцы прекрасно сложенного тренированного тела.

Малик недоверчиво посмотрел на столик.

– Не бойся, он тебя выдержит, – Лисанна присела рядом со столиком и погладила резную ножку кончиками пальцев, – это каменное дерево, растущее только в сердце пустыни, его древесина прочна, как черная бронза, и долговечна, как камень.

Пряча нерешительность за резкими движениями, Малик разделся, позволив одеянию упасть на пол, шагнул вперед и, словно выполняя боевое упражнение, опустился спиной на столешницу. Его грудные мышцы великолепно напряглись, выдавая волнение. Тонкие ноздри раздувались, словно у боевого жеребца перед битвой. Бедра закаменели, готовясь подхватить тело в случае падения.

Лисанна помедлила, любуясь супругом, и одновременно давая ему время убедиться, что опора не рухнет. Потом ее руки вспорхнули как птицы, трогая, разминая, поглаживая. Опытная воительница знала, где нажать и где погладить, чтобы тело мужа расслабилось, ток крови усилился, а все мысли скатились к наслаждению.

Малик реагировал довольно бурно – хватал ее руку в нарушение всех правил племени, укладывал мозолистую ладонь на свой вздыбленный орган. Пытался притянуть жену к себе, чтобы смять губы грубым поцелуем. Лисанна не сопротивлялась, ей даже нравилось в чем-то подчиняться мужу, но при этом ускользать, дразнить, отвечать на грубый поцелуй укусом, а на вольности резкими щипками.

Наконец мужчина сдался – перестал стремиться к немедленному утолению своей жажды, и больше внимания уделил телу супруги. Тогда Лисанна встала в изголовье стола, склонилась, чуть разведя ноги, оперлась на краешек столешницы, ловя губами чувствительную горошинку мужского соска. Мужчине открылся великолепный вид на женскую наготу. Малик понял, обхватил ее бедра, коснулся поцелуем светлой кожи, потянулся вверх, напрягая шею.

Лисанна плавно склонилась ниже, целуя светлые волоски на животе супруга, чувствуя, как его руки уже разжигают в ее теле знакомый огонь. Крепко стоящее мужское копье заслужило ее самого пристального внимания, а тем временем Малик открывал для себя нежные тайны женской пещеры. Взаимные ласки стали жестом доверия друг другу, и каждый старался открыть как можно больше любовных секретов, чтобы наслаждение стало полным.

Конечно, такие игры не могли продолжаться долго, обоим давно хотелось большего, и завершалось соитие на ковре, в привычной для воительницы позе. Потом они лежали, обнявшись, и перебирая светлые локоны старшего супруга, Лисанна поведала ему о своих опасениях:

– Если тебя отправят с посольством, мне придется назначить временного старшего супруга, чтобы сохранить дисциплину в гареме. Переход до затерянного города тяжел, часто нападают дикие кочевники и наглые разбойники. А ведь я не пила траву, предохраняющую от беременности.

Последние слова заставили мужчину вскинуться:

– Ты можешь быть беременна?

– Пока не знаю, – воительница пожала плечами, – обычно замужние женщины сами решают, когда хотят родить, но после свадьбы, одного-двух малышей ждут все. Ты будешь рад, если у нас будет ребенок?

– Почему бы тебе не поехать с посольством? – задал встречный вопрос мужчина. – Я буду рядом, и ты сможешь увидеть отца…

– Малик, Малик, – Лисанна отстранилась, разрывая такой приятный телесный контакт, – я не хочу уезжать отсюда. Ты едва унес ноги из родных краев, а теперь готов рискнуть собой, мной, братом и нашим возможным ребенком?

Воительница печально покачала головой, оделась, зябко кутаясь в просторный домашний балахон:

– Ступай, пусть придет Лиран, сегодня его ночь.

Оскорбленный Малик собрал свою одежду и вышел, жалея, что в шатре нет двери, которой можно хлопнуть. Холодный ночной воздух остудил его тело, а вместе с телом и гнев. Набросив широкое верхнее одеяние, мужчина присел на остывший песок и задумался. Лисанна права. Он упорно тянет ее туда, где она станет мишенью, а он погибнет, защищая ее. Неужели ему надоело жить? Тяжело вздохнув, мужчина поднялся с песка и вошел в гаремный шатер.

Здесь было тихо. Получивший несколько царапин, Зит крепко спал, оберегая перевязанное плечо. Табиб и Лиран варили кофе на маленькой жаровне. Увидев старшего супруга, они вежливо склонили головы, кивком предложили чашечку. Малик выпил обжигающий напиток одним глотком, потом справился со спазмом горла:

– Лиран, госпожа зовет тебя. Она сказала, что сегодня твоя ночь.

Рыжик вскинулся, потом начал торопливо собираться, чуть слышно вскрикивая, что он не готов:

– О, светлая богиня! – бормотал он, торопливо меняя нижнюю рубаху на что-то более нарядное, расшитое бусинами, и суетливо собирая волосы в низкий хвост. – Оййй, я же не удалил волосы с тела! Табиб! У нас нет сиропа!

– Спокойно! Госпожа милостива! – портной был, как всегда, спокоен и даже слегка меланхоличен, – главное, масло не забудь, игрушки прихвати, можешь даже плеть взять, кажется, наша супруга расстроена.

Рыжик еще бы долго метался по шатру, но Малику это надоело. Он схватил его за руку, усадил на подушку и велел Табибу:

– Одевай его сам, а то он шатер спалит.

Портной усмехнулся, и в пять минут накрасил друга, нацепил на него ожерелье, серьги, красивый пояс и вытолкал из шатра:

– Иди-иди, госпожа заждалась!

К появлению Лирана воительница успокоилась. Поставила на жаровню сосуд для приготовления кофе, сыпнула углей на еще теплый пепел, поворошила, раздула и уставилась на синеватое пламя. Как-то в один момент в ее жизни все стало слишком сложно. Мать много раз упрекала ее за желание стать простой воительницей:

– Ты слишком умна, Лисанна. Почему ты прячешься за бряцанием железа? Богиня щедро отсыпала тебе даров, и обязательно спросит, как ты их применила.

Упрямая девица хотела на боевого верблюда, и чтобы волосы развевал ветер, и боевые браслеты тихонько позвякивали, когда симпатичный мальчик с поклоном будет подавать ей кофе…

Лисанна задумалась и не заметила, что кофе убежал. Коричневая пена обожгла ей руку, залила зло зашипевшие угли, наполнила шатер невыносимым запахом. Пришлось взять жаровню и выйти из шатра, чтобы вытряхнуть испорченные угли, выплеснуть неудавшийся кофе, поднять полы, чтобы ночной бриз выдул неприятный запах и унес его в море.

На площадке перед шатром топтался нервный Лиран. Девушка с радостью перепоручила ему жаровню и сосуд для кофе, а сама занялась проветриванием. Юноша споро вычистил медь мелким песком, насыпал свежего угля, из пропитанных солью стволов, заполнил сосуд на две трети родниковой водой и, сев у ног своей супруги, начал колдовать над напитком.

Высокое темное небо, украшенное сиянием звезд, теплый, пахнущий водорослями воздух, и аромат кофе, поднимающийся из чашечки, Лисанна прикрыла глаза, наслаждаясь:

– Лиран, да ты просто волшебник! Почему ты скрывал свой талант? Далеко не каждый мужчина может сварить такой великолепный кофе!

– Я рад, что сумел угодить вам, госпожа, – поклонился в ответ супруг.

Они мирно посидели рядом, прихлебывая кофе, любуясь бархатистой ночью, слушая затихающие звуки ночного становища.

– Идем в шатер, – наконец решила встать Лисанна, – завтра непростой день, а вечером мне уже на службу.

Парень немедля подхватился с песка, внес жаровню в шатер, и помог супруге опустить полотнища на место. Лисанна легла на ложе в тонком домашнем бурнусе и похлопала ладонью по одеялу:

– Ложись, Лиран, будем спать.

Со стороны супруги это было жестом большого доверия, но парень замялся, не зная, стоит ли раздеваться?

– Останься в нижней рубашке, – разрешила его проблему воительница, – сейчас я больше хочу спать, чем любоваться твоими восхитительными ножками.

Они легли, и Лиран замер, точно испуганный зверек. Лисанна привычно запустила пальцы в рыжие кудри, расслабилась, чувствуя рядом тепло, и наконец задремала.

Долго спать им не дали. Сразу после рассвета прибежала посланница Матери, чтобы сопроводить воительницу и ее старшего супруга на Совет. Лисанна на миг прикрыла глаза, вознося молитву богине, прося просветить ее ум и направить на верный путь. Девочка стояла напротив воительницы, ожидая ответа, а ветер качал две одинаковые подвески на ее висках.

Две. Одинаковые. Лисанна подняла ладони в безмолвной благодарности. Потом вручила девочке медную пряжку в благодарность за труд, и тут же развила бурную деятельность:

– Табиб! – младший супруг тотчас вынырнул из-под навеса, где проводил все дни и часть ночи, – нужно два абсолютно одинаковых комплекта одежды. Абсолютно!

Портной на миг задумался, потом в глазах появилось понимание, он метнулся к стопкам разложенной одежды и закопался там, бормоча себе под нос что-то невнятное.

– Малик, Зитхарт! – старший муж вместе с братом вышли из шатра. – Моетесь, потом идете к Табибу, он поможет вам одеться для встречи с Матерью, – Лисанна на миг остановилась, глубоко вздохнула и продолжила: – позвольте ему подобрать вам одежду, накрасить и накрутить тюрбаны.

– Мы куда-то идем? – удивился Зит.

– Да, нас ждет Мать племени, поэтому очень важно, как вы будете выглядеть. У мужчин много знаков, которыми они говорят друг с другом через одежду. Я слабо в этом разбираюсь, а Табиб умеет сделать красиво и значительно.

– Сделаем все, как приказано, чтимая госпожа, – Малик утащил Зита за собой, понимая, что лихорадочное оживление Лисанны что-то значит.

Воительница выдохнула – половина дела сделана. Теперь нужно плотно перекусить и одеться самой. Лиран уже гремел мисками у огня, готовя очередной вариант рыбной похлебки.

Через час все было готово. Лисанна, облаченная в тонкую кожаную броню, украшенную медными бляхами и цепочками, медленно шла к шатру Совета. За ней, отставая на три шага, шли Малик и Зит. Оба в абсолютно одинаковых синих балахонах и тюрбанах. А поскольку татуировку старшего супруга Малику еще не нанесли, различить их могла лишь сама воительница.

У шатра Совета стояли стражницы.

– Воительница Лисанна и супруги по приглашению Матери, – не глядя на молодых кошек, возвестила она.

– Проходите! – девушки расступились.

Внутри шатер Совета поражал богатым убранством. Именно здесь принимали послов других племен, а еще проводили всевозможные встречи с противниками и союзниками, поэтому даже стойки шатра были покрыты резьбой, и раскрашены дорогими минеральными красками. Внутренние пологи были выкроены из тонкого шелка и обшиты золотой тесьмой с тяжелыми круглыми кистями и петлями. Пол устилали ковры, а Мать, ее ближайшие советницы и старшие мужья восседали на высоких кожаных подушках, набитых самой мягкой овечьей шерстью.

Воительница вошла, поклонилась, и села на указанную Матерью подушку. Ее мужья опустились на ковер за ее спиной.

– Воительница Лисанна, – серьезно начала Мать – доложила мне, что ее старший супруг вернулся от родителей и привез недобрые вести.

Далее правительница коротко изложила ситуацию и добавила:

– Мы пригласили старшего супруга воительницы на совет, чтобы он рассказал нам в подробностях о том, что произошло.

Мэл рассказал. Долго, больше часа длился его рассказ, и все это время Лисанна с трудом сохраняла спокойствие, переживая все перипетии путешествия вместе с ним. Когда Малик замолчал, Лисанна подняла руку, желая кое-что добавить. Мать позволила ей говорить:

– Я прошу уважаемый Совет обратить внимание на то, что я не желаю покидать племя, в котором выросла. Кроме того, есть еще один момент. Мой второй супруг, Зит, знает столько же, сколько мой старший супруг.

Повинуясь жесту жены, Зит поклонился, уже сообразив, куда она клонит.

– Он не так привязан ко мне и к этой земле. Поэтому я прошу Совет учесть это при выборе посланников в страну моих предков.

Воительница поклонилась Совету, а Мать задумчиво постучала тростниковым пером по маленькому столику:

– Скажи, воительница, согласна ли ты дать разводное письмо своему младшему супругу? – спросила она, явно выстраивая какую-то схему в голове.

– Если в этом будет необходимость, я согласна, – еще раз поклонилась Лисанна. – Зитхарт достойный мужчина, но его сердце осталось в его груди. Если он еще сможет обрести счастье, я буду рада за него.

– Я услышала тебя, можете идти, – сказала правительница, отпуская дочь и ее мужей.

С поклоном Лисанна вышла из шатра и остановилась, чтобы вдохнуть прохладного воздуха, остро пахнущего йодом. От переживаний тряслись руки, а рядом стоял надутый Зит:

– Ты хочешь отправить меня на родину, – сказал он, кидая на старшего брата опасливый взгляд.

– Дома, – сказала воительница, – за публичный скандал мужчину могут выпороть кнутом на площади.

Зитхарт замолчал, но ровно до возвращения к шатрам Лисанны. Там все было спокойно – Сото раскладывал камешки вместе с Герти, тюрбан Табиба виднелся под навесом, а Лиран дремал в тени, прислушиваясь к бульканью супа в котелке.

Лисанна облегченно вздохнула и повела мужей в свой шатер. Там они могли снять свои тюрбаны и поговорить.

– Да, Зит, я считаю, что ты можешь вернуться на родину. У тебя в руках ремесло, Мать щедра, и хорошо заплатит тебе за помощь посольству, а еще она мудра, и коли спросила про разводное письмо, значит, согласна с моим решением. Ты устал от рыбного супа, и не настолько любишь меня, чтобы остаться.

В глазах младшего близнеца плескалась боль, но он нашел в себе мужество признать женскую правоту:

– Я понял. Еще один шанс начать новую жизнь, – он хмыкнул и пожал плечами: – я воспользуюсь им.

Малик молчал, но его глаза так сверкали, что Лисанна внутренне поежилась.

– Удачи, брат, – Зит криво усмехнулся, хлопнул старшего по плечу и вышел, оставляя мужчину и женщину наедине.

– Ты недоволен? – Лисанна села на подушки и, не глядя на Малика, принялась готовить кофе.

Это непростое занятие успокаивало, а еще позволяло не смотреть на мужа.

– Я пытаюсь найти логику в твоих действиях, – подбирая слова, сказал мужчина, – почему ты не хочешь меня отпускать?

– Потому что мое сердце бьется в твоей груди, – сосредоточенно наблюдая за кофейной пенкой, ответила девушка.

Малик молчал. Когда кофе был готов, и воительница осторожно перелила его в чашку, мужчина встал со своего места, подошел и обнял ее со спины, словно боясь взглянуть девушке в лицо:

– Я не знаю, чем я заслужил это, – хрипло сказал он, – но мое сердце бьется в твоей груди. Слышишь?

Его широкая грудная клетка прижалась к ее спине, и несколько мгновений они сидели неподвижно, вслушиваясь в стук своих сердец. Потом за пределами шатра упало что-то металлическое, раздался крик, храп животного, ругань, и время вновь потекло, напоминая смертным о бесконечности жизни.

Остывающий кофе был забыт. Двое равных торопливо сдергивали одежду, стремясь прижаться друг к другу, слиться, показать, что эта минута не последняя! Лисанна не стала возражать, когда Малик опрокинул ее на подушки, но лежать неподвижно не позволяла ее деятельная натура. Она целовала мужчину, двигалась ему навстречу и, ощутив приближение его финала, парой движений перевернулась, нависая над старшим супругом:

– Хочу с тобой, – простонала ему прямо в рот, крепко, почти до крови целуя, и тут же насаживаясь на мужскую плоть.

– Сейчас, – простонал он в ответ, с такой энергией подаваясь навстречу, что их тела столкнулись.

Бурный финал привел к тому, что оба оказались без сил и лежали рядом, глубоко и шумно дыша, ощущая, как медленно подсыхает влага на разгоряченных телах.

– Ты отвергаешь Зита совсем? – вдруг тихо спросил Малик.

– Нет, – Лисанна приподнялась на локте, – у нас не принято бросать мужчин. Даже после развода жены присматривают за мужьями, пока они не найдут другую женщину. Просто ему здесь тяжело, он мечтал о другом. Возможно, в вашей стране ему будет проще найти себя снова. Если он пожелает вернуться, я приму его, – пообещала воительница, принимаясь поглаживать своего супруга, наслаждаясь рельефом его мышц.

Второй раунд был нарочито медленным. Малик наслаждался вкусом любимой женщины, целуя, поглаживая, припадая губами к таким местам, которые прежде считал не предназначенными для поцелуев. Наверное, прежде он не любил, или просто вбитые в голову установки о приличном и неприличном, давали о себе знать. С Лисанной все было иначе. Она чувствовала его, он ощущал каждое ее движение и вздох, поэтому соитие превратилось в чувственный танец, подобный пляске огня на углях.

Когда утомленная воительница уснула, Малик накрыл ее покрывалом, собрал свою одежду и выскользнул из шатра. До ночи предстояло многое сделать, а в его голове пели птички, ноги подкашивались, а сердце радостно стучало, делясь со всем миром новым счастьем – он любит и любим!

Проснувшись на закате, воительница спохватилась – сегодня ей выходить в ночной дозор! Она поспешила ополоснуться, а когда вышла из-за тонкого полога, обнаружила возле подушек накрытый стол. Радуясь такой заботе супругов, Лисанна поужинала, и собралась на ночную вылазку. И тут ее ждали приятные сюрпризы: обувь была пропитана рыбьим жиром, проклеена и заново прошита. Колчан для стрел залит свежим воском, как и втулка копья. Лиран положил в наплечную сумку лепешку, набитую холодным мясом и зеленью, Малик подал ножны с мечом, а Зит легкий плащ.

Впервые воительница уходила на службу, лишь проверив наличие всего необходимого. От странного ощущения она растерялась, и благодарно чмокнула Малика в лоб прямо посреди становища. Впрочем, шатры скрыли их от взглядов посторонних.

Служба ночных стражниц непроста. Запахи еды, жилья и детский плач привлекают хищников и бродяг. Женщины в темных доспехах постоянно обходили лагерь. Передвигались небольшими группами по три-пять человек, оставив пожилых и опытных у костра, либо в «секрете», спрятанном среди скал и песка.

Лисанна была сразу прикреплена к самой возрастной группе. Опытные женщины не спешили, основательно готовились к предстоящей ночи – проверяли запас дротиков и стрел, наливали в кожаные фляги подслащенную медом воду. От сладкого улучшается ночное зрение, да и случившимся пострадавшим помогает быстрее прийти в себя.

Две женщины, которым выпало по жребию стеречь костер и сидеть в укрытии, прихватили с собой свернутые одеяла из верблюжьей шерсти, котелок для похлебки, огниво, пряные травы и хлеб. Остальные взяли только оружие и воду.

Темна и бархатиста ночь в конце лета. Женщины медленно шли к своему участку, негромко переговариваясь, наблюдая, как гаснут очаги, загораются лампы, слыша, как отцы зовут детей ложиться спать. Особенно шустрые девчонки, знающие, где обычно ходят стражницы, высовывали чумазые мордашки и провожали женщин взглядами или даже подбегали, стараясь попасть в шаг с воительницами.

Лисанна невольно сравнивала эти мордашки с личиком Герти, посматривала на скромную нашивку на плече, говорящую окружающим, что у нее есть дочь.

– А что, Лис, как тебе новые супруги? – поинтересовалась одна из стражниц. – Говорят, ты совсем простачков взяла?

Воительница неопределенно пожала плечами, вычленяя говорящую. Ниверра, опасная тетка. Языкастая и недобрая. Работу знает, но всегда считается с другими, кто сколько времени проводит у огня. Зато любит похвалы и почести. Богиня наказала ее, дав родить лишь сыновей, и теперь она испытывала жгучую зависть к тем, у кого были дочери.

– Мне не попки их нужны были, а умелые руки, и спокойствие в доме. Дочка мала еще, глаз да глаз нужен. А хорошие мужья и шатры в чистоте держат, и ночью не ленятся.

Некоторые женщины поддержали Лисанну одобрительным гудением:

– Верно говоришь! Мужчина не только смазливым должен быть, но и толковым! И хозяйственным!

– А то ишь, развели этих цветочков! Их деды верблюжьи шкуры на камнях выделывали, а эти неженки боятся ноготочки обломать, если нормальный суп сварят, или козу подоят!

Ниверра, к удивлению Лисанны, тоже поддержала одобрительные фразы, но потом подпустила шпильку:

– Зато от красавчиков такие дочери родятся! Глаз не отвести!

– Красивые, – согласилась другая стражница. – Вон меня дочка упросила ей красавчика высватать, а сейчас плачет. Он по дому ничего не делает, за ребенком не смотрит, внучка уже и падала, и змею хватала! А он все сидит глаза рисует, да ногти хной красит! Тьфу!

Женщина смачно плюнула, а потом подняла руку, призывая к тишине. Стражницы уже вышли за низкую каменную стену, прикрывающую лагерь от прохладного ночного бриза. Все примолкли, старательно прислушиваясь, поэтому следующий крик, больше похожий на скрип треснувшего дерева, ударил по нервам. Лисанна схватилась за оружие, и только потом глянула на товарок, ожидая услышать насмешки. Но нет, женщины все держали в руках луки:

– Меррешшш! – выдохнула Аритара, – не подпускать! Ниверра, огня!

Вечно недовольная стражница на сей раз послушалась без возражений – сорвала специальную крышку с укутанного горшка, обнажая тлеющие угли, и женщины начали поджигать паклю на стрелах, запуская пока простые древки, без наконечников в ту сторону, откуда раздавался вой.

Лисанна ничего не понимала, но действовала как все. Вот только неизвестный страх всегда кажется более страшным. Она оттягивала тетиву, выравнивала дыхание и чувствовала, как по шее стекает капля холодного пота. Стон-крик раздался совсем близко, а потом из ночной темноты протянулась когтистая лапа. Не выдержав, Лисанна откинула лук и рубанула лапу мечом. Вторая когтистая конечность опрокинула ее на землю, украсив песок пляжа россыпью алых капель. Стражницы с криком окружили неведомое Лисанне существо, а Ниверра швырнула горшок с углями прямо на тварь, заставляя ту страшно завыть, крутясь на месте.

Когда все закончилось и женщины собрались у костра, чтобы перевязать раны и хлебнуть горячего варева, к Лисанне подошла Аритара:

– Смотри! – на руках у стражницы копошилось несколько маленьких комочков, серых и пушистых, как совята.

– Что это?

– Мерррешшш был самкой, голодной, – пояснила женщина, небрежно стряхивая зверьков в корзинку. – Мы неправильно услышали ее, и стреляли в другую сторону. Если бы ты не рубанула лапу, в отряде появилась бы пара могил.

– Эти твари так опасны? – Лисанна умело скрыла дрожь.

– Под когтями яд, на клыках остатки их прежних трапез, а силой не уступают трем женщинам, – коротко ответила командир.

Воительница бросила косой взгляд на свои раны.

– У тебя все хорошо, – успокоила ее Аритара, – это просто ссадины от камней, яд остался на доспехах, но на всякий случай вот.

Выпив мерзкое на вкус зелье, девушка успокоилась, и вместе с соратницами принялась ждать утра. Они еще несколько раз обходили свой участок пляжа, гоняя падальщиков.

– На рассвете рыбачки прикормят тушей рыбу и крабов, – сказала командир, запретив сбрасывать останки в море.

Подчиненные поворчали, но согласились.

Утром Лисанна пришла к своим шатрам, когда солнце стояло еще высоко. Пока дождались рыбаков, пока доложили о ночном происшествии, воительница добралась до низкой ограды, уже едва переставляя ноги. Бодрые мужья радостно встретили ее. Табиб показал красивое синее одеяние со знаком рожденной дочери на плече, Лиран шепотом доложил, что готовит праздничный ужин, Зит глянул мрачно и скрылся под навесом, а Малик выглядел странно взволнованным.

Лисанна высказала свое недоумение и увидела, как на глазах младших мужей заблестели слезы обиды, а Малик криво усмехнулся.

– Что такое? – устало потерла висок девушка, падая в тень с кубком воды в руках.

– Госпожа, чтимая наша супруга! Старшие мужья Матери пригласили Малика на праздник! – с обидой ответил Лиран.

Воительница звонко стукнула себя по лбу!

– Прости, Малик, у меня была тяжелая ночь, и я позабыла, что у тебя сегодня знаменательный день! Ты готов принять звание и татуировку? Не передумаешь?

Девушка была совершенно не готова прямо сейчас обсуждать с мужем его душевное состояние, но кто ж ее спрашивал? Мужья вились вокруг в предвкушении праздника, радости, подарков… Ох, еще и подарки! Ей хотелось зарыться в песок и тихонечко лежать там, пока вся эта мужская суета не прекратится! Однако пришлось вставать, сохраняя безмятежное выражение лица, быстро обливаться водой в общественной купальне у родника, надевать красивые шальвары, джеллабу, и все положенные знаки ее положения.

Малик заслуживал самого лучшего подарка, поэтому девушка повела его в оружейный ряд, и выбрала хороший широкий боевой пояс с комплектом боевых метательных ножей. Заодно прихватила корзинку сладостей для младших мужей, и корзинку фруктов для вручения старшим мужьям Матери.

Домой они вернулись только по жаре, и Лисанна тотчас спряталась в шатер, собираясь подремать до заката. Малик успел вылить на полог детской палатки несколько ведер воды, чтобы уменьшить духоту для Герти, а потом неслышно внес влажное полотнище в шатер супруги, перекрывая вход жаркому воздуху. Лисанна, спавшая чутким сном воина, улыбнулась, когда он коснулся губами ее губ, и неслышно выскользнул из шатра.

К закату на берегу загудели барабаны, призывая мужчин на церемонию. Все супруги Лисанны принарядились, даже вечно недовольный своим положением Зит. Сама воительница не хотела выставлять напоказ свои достижения – всегда найдется злой язык, который скажет, что Мать потакает своей старшей дочери, но Табиб убедил ее:

– Госпожа наша, там будет много женщин, если вы будете одеты хуже, чем ваши мужья, позор и поношение падут на наши головы.

Лисанна сдалась, и позволила Табибу хлопотать вокруг, подгоняя по фигуре стеганый кафтан вишневого шелка, расшитый по кромкам золотой канителью. Позволила Лирану уложить волосы в высокий хвост и украсить трофеями. Зит вынес начищенное оружие и воинский пояс, а Малик укрепил на ее голове повязку замужней женщины.

Выдвижение семьи напоминало караван, идущий в пустыне – впереди рослая воительница в ярком наряде, следом нянька с ребенком. Герти, наряженная в гранатовую рубашку и шальварчики, охотно смотрела по сторонам, насасывая палец. Замыкали шествие мужья в порядке своего старшинства. Зит, как получивший разводное письмо, шел последним.

Все было как и в прошлый раз – просторный шатер, в который, робея, входили молодые мужья, ограда из крепких брусьев, за которой толпились женщины, обсуждая молодоженов, наряды и беременности. Несколько трактиров, приветливо распахнувших двери для тех, кто собирался ждать до рассвета. Но у Лисанны екало сердце.

Татуировка старшего супруга это не просто брачный браслет на запястье. Это болезненно и очень почетно. Мужчины в возрасте любят хвалиться, что даже не пикнули во время нанесения узора. И чем подробнее и болезненнее рисунок, тем больше уважают мужчину члены племени. Выдержит ли Малик? Лисанна слушала шепотки, что некоторые женщины, в заботе о мужчинах, подливают им опий, чтобы они вынесли все с терпением, но воительница знала, что такая уловка оскорбит Малика. Он воин, и ценит честь.

Выругавшись сквозь зубы, девушка повернула к трактиру – есть повод хорошенько напиться, чтобы смыть тревогу и чувство вины.

Младшие мужья и Сото с Герти на руках остались в «мужском» зале, а воительница решительно двинулась к столикам в «женской» части заведения.

– Вина! И фруктов! – грозно скомандовала она стройному подавальщику с ярко накрашенными губами.

Парнишка одним взглядом оценил тяжесть боевых браслетов и настроение гостьи, и тотчас рванул на кухню. Через пять минут Лисанна пила терпкое сладкое вино, и заедала его кисловатыми яблоками и виноградом. Ее глодал страх. Пожалуй, впервые за много лет девушка боялась не за себя, не за соратниц, а за мужчину! Расскажи кому из «боевых кошек» – не поверят!

Хихикнув, воительница решила, что вина мало, но кувшин оказался пустым.

– Мальчик! Еще кувшин! – крикнула она в пространство, и тяжелая посудина тотчас опустилась на плетеный поднос, а огрызки убрались куда-то за пределы ее круга зрения.

Когда боль в груди поутихла, а пейзаж перед глазами начал расплываться, прямо над головой Лисанны вдруг звонко прозвучало:

– О, командир!

Воительница сморгнула тяжелую пелену, и обнаружила своих «боевых кошек» едва ли не полным составом!

– Девчонки-и! – нетрезво улыбнулась она, – что вы тут делаете?

– Выпить хотим! – белозубо улыбнулась Массима, тяжеловесно падая на песок, – мальчик, подушку!

Тут-то Лисанна и вспомнила! Раз в год «боевые кошки» отмечали прием в отряд! Обычно в конце лета собирались сослуживицы, устраивали легкий дебош в ближайшем трактире, вспоминая службу, и заново подтверждая сестринские клятвы. А она умудрилась забыть! Пропустить! Или командира просто не пригласили? Массима верно разгадала хмурый взгляд:

– Мы вас специально не искали, командир, вы ж только мужей взяли.

– И что? Неужели мужья помешают мне выпить? Наливайте, девчонки! За «боевых кошек»!

«Девчонки» переглянулись, и не стали спорить. Если командир чего-то хочет, лучше ей это дать. Подавальщик сбился с ног, выставляя на столики кувшины, пиалы и легкие закуски. Вино и более крепкая фруктовая водка лились рекой. Сначала «кошки» постарались быстренько догнать командира, но тут уж Лисанна очнулась и потребовала горячее мясо, густой сытный суп и много острого сыра.

– Пить нужно прааавильно! – втирала она молоденькой девчонке, едва получившей первую подвеску на браслете. – Сначала горячее поесть, а уж потом вино и сыр!

Девчонка нервно моргала: с одной стороны, гордясь соседством со знаменитой Лисанной, а с другой, побаиваясь ее крепкого сухого кулака, мелькающего в сантиметре перед лицом собеседницы.

Потом они сплясали боевой танец, едва не затоптав пару посторонних посетительниц. Потом собрались идти бить морды рыбачкам с новенького баркаса Массимы. Но пожалели расстроенную кошку, и вместо драки устроили жалобное пение, от которого завыли все окрестные собаки. К середине ночи кончились силы, боевые сестры расслабленно разлеглись на подушках, потягивая вино, и вспоминая подвиги.

Когда тамтамы на берегу стихли, а факелы погасли, Лисанна вскочила с подушек и, не обращая внимание на оклики сослуживиц, пошатываясь, вышла из трактира. Младшие мужья, закутавшись в свои покрывала, тихонько сидели у стены, дожидаясь подгулявшую супругу, а Малика прямо к ней под руки вели два старших супруга Матери.

Лисанна выпрямилась, сдержала икоту, и уставилась на мужа во все глаза. Он шел спокойным мерным шагом, и только некоторая деревянность походки указывала на то, что ему непросто дается такое сдержанное поведение.

На лице мужчины вокруг глаз красовалась свежая белая повязка. Лишь небольшие отверстия позволяли ему видеть путь. Крови на повязке не было, но Лисанна знала, как наносятся татуировки, и представляла, что сейчас ее мужчина не может даже глазами шевельнуть без неприятного ощущения, гулом отдающегося в голову.

Старшие супруги довели подопечного до жены и повторили правила ухода за свежими ранками:

– Повязку можно снять утром. Умываться осторожно, опустив лицо в воду. Не тереть, не чесать, можно смазывать заживляющей мазью, но совсем чуть-чуть.

– Благодарю, – Лисанна с некоторым трудом поклонилась мужьям Матери и, подхватив Малика под локоть, скомандовала остальным: – Зит, ты помогаешь вести, Табиб, страхуешь сзади, Лиран и Сото, отвечаете за Герти!

Тесной группкой семья Лисанны прошагала к шатрам. Ночные стражницы лишь усмехнулись вслед, узнав новенькую. Под пологом Лисанна отправила всех спать, а Малика увела к себе:

– Татуировку нельзя чесать и задевать. Поспишь у меня, я прослежу, – категорично заявила она, останавливая ропот остальных мужей.

В шатре она сама расстелила постель и уложила мужчину рядом, неотрывно глядя на его лицо, прикрытое белой тканью.

– Лис, я не умираю, – Малик поймал ее ладони и прижал к своей груди.

– Было очень больно? – непривычно тонким голосом спросила воительница.

– Терпимо, – мужчина пожал плечами, поморщился и лег на спину, вытянув руки. – Не бойся за меня, это даже не боевые раны, царапины, пусть и с краской.

Лисанна легла рядом, прикрыла глаза, слушая дыхание супруга, и медленно уплыла в сон.

А утром барабаны низким грохочущим рокотом разбудили всю стоянку. Лисанна, придерживая голову руками, выбралась из шатра, глянула на высоченный шест над шатром матери и сдержанно застонала.

– Что случилось? – Малик уже стоял рядом, хотя повязка все еще прикрывала его лицо.

– Видишь вон тот коричневый султан на бунчуке?

– Да.

– Сегодня первый день сборов в дорогу. На третий день наше племя отправится в пустыню.

– Понятно. Сегодня проверим запасы, завтра докупим необходимое, что еще? – деловито спросил супруг, с легкой усмешкой поглядывая на зеленеющую от каждого громкого звука жену.

Если бы Лисанна не знала, что ему сейчас нисколько не лучше, она бы точно рассердилась, но вместо этого серьезно ответила:

– Нужно будет унести все, что не повезем с собой в пещеру.

– В пещеру?

– Табиб знает. Племя уходит в пустыню, а всякие не слишком ценные вещи мы складываем в пещеры. Там живут старики, не желающие тратить силы на долгую дорогу.

В это время подошел Лиран и с поклоном вручил супруге кувшинчик с горячим бульоном. Лисанна поморщилась, но сделала глоток. Горячая жидкость пробежала внутри, согревая, расправляя, измученное спиртным, тело. Малику досталась большая пиала чая с травами, принюхавшись, воин заметил добавку трав, слегка унимающих боль, и благодарно поклонился младшему супругу. Рыжик смутился и спрятался у очага.

Быстро приходя в себя, Лисанна сообразила – сначала нужно заняться татуировкой Малика! В пути песок и мелкий пустынный мусор могут стать опасными для поврежденной кожи, значит, нужно как можно быстрее залечить царапины.

Крикнув Лирану, чтобы он принес теплой воды в шатер, она сама потянула Малика, отмачивать повязку. Когда кусок ткани удалось снять, воительница беззвучно ахнула – узор сплетался такой сложной вязью, подчеркивая высокие скулы супруга, обрисовывая его необычайные голубые глаза и узкую переносицу.

– Что, все так страшно? – скрывая опасения за насмешкой, спросил Малик.

– Что ты! Это просто прекрасно! – Лисанна поднесла ладонь к рисунку на коже и, не касаясь, обвела пальцем узор, – не знаю, как ты вытерпел, но супруги Матери вплели в твой узор знаки доблести и силы, так обычно украшают только женщин.

Малик промолчал. Ему все еще трудно было привыкнуть к тому, что честь, доблесть и сила в этом мире принадлежат женщинам.

– Теперь тебе нужно поберечься, не потеть, и не выходить на солнце. Сиди в шатре и проверяй припасы, а мы с Табибом начнем собирать вещи, которые нужно оставить.

– Я хотел бы посмотреть на пещеру, – осторожно сказал Малик.

– Мы можем пойти туда вечером, – согласилась Лисанна.

Весь день большое семейство трудилось. Малик составлял списки, и паковал многочисленные припасы в корзины и свертки. Табиб шил большие мешки, в которые укладывали ковры, подушки, излишки посуды и мебель.

Вечером все, кроме Зита и Герти, отправились к пещере. Вход в нее был замаскирован кустами, и тянулся несколько метров весьма неприятной извилистой трещиной. Зато потом взору открывалась огромная пещера, самой природой поделенная на ячейки-клетушки. Над каждой нишей копотью от факела был выведен знак, означающий имя семьи или человека.

Склад Лисанны прятался в глубине, и пока мужчины шли, неся на плечах узлы и мешки, Малик понял, что племя оставляет здесь не самые ценные вещи. Шесты, деревянные колоды, потрепанные ковры и поилки для скота. То, что в обычной деревне просто валяется на улице, здесь прятали, почему? Он задал супруге вопрос, и воительница спокойно ответила, что начинается сезон штормов:

– В море нельзя будет выйти, а ледяные волны будут хлестать пляж до самых скал. Если бросить все это на стоянке, весной нам придется снова искать шесты, вырубать колоды, проще сохранить все это.

– А как же грабители? Пираты? – поинтересовался Сото, трепетно вспоминающий нападение.

– Здесь нет ничего ценного, такого, что выгодно красть или далеко везти, – успокоила няньку воительница, – кроме того, вход узкий, его легко завалить, а в пещере есть вода, приток воздуха и запас дров. Старики редко выходят отсюда до возвращения племени. Все, пришли!

Просторная сухая пещера выглядела, точно опрятная кладовая – пара больших ларей из грубо обработанного дерева, несколько бочек, мешки, подвешенные к натянутой веревке. Лисанна скинула свой груз на песок, сверилась с небольшой восковой табличкой, лежащей в уголке, и принялась руководить мужьями:

– Мебель сюда, шесты сюда, ковры и подушки в этот ларь!

Весь следующий день они, радуясь холодному ветерку, сновали между шатрами и пещерой, убирая лишнее, доставая взамен ковровые сумки, упряжь для вьючных животных, запасные пологи и бурдюки для воды вместо кувшинов.

Усталая, но довольная семья собралась вечером у костра. Малик, которому нельзя было потеть, оставался у шатров, и приготовил большой горшок рыбной похлебки. На второе он запек большие куски рыбы в листьях. На десерт был густой, тягучий и сладкий виноградный шербет, заранее припасенный Лираном. Все радостно жевали, обсуждали проделанную работу, смеялись, нежили малютку Герти и, пожалуй, это был самый теплый и дружественный вечер в семье воительницы Лисанны.

Младшие мужья и глазом не повели, когда после трапезы Малик подхватил с земли горшок с горячей водой, подмигнул Сото, и повел супругу купаться после тяжелого дня. Нянь отправился укладывать малышку, остальные мужчины отправились купаться к роднику, чтобы не смущать супругу своим близким присутствием.

Смыв пот и пыль с прекрасного тела Лисанны, Малик не отказал себе в удовольствии собрать губами прозрачные капли, задержавшиеся на упругой груди. Девушка поощрительно прогнулась в талии, подставляя жадным мужским губам вершинку мягкого холмика. Малик не остановился, почтил своим вниманием каждый дюйм гладкой светлой кожи, припадая к самым заманчивым местам со страстью неофита, обретшего святыню.

Когда его губы отыскали крохотную жемчужину женского наслаждения и обласкали сей сокровенный дар, Лисанна запустила сильные пальцы в его волосы и притянула мужа ближе:

– Сейчас, Малик, сейчас!

Мужчина не сопротивлялся – опрокинулся на ковер, усаживая жену на себя, давая выход обоюдной накопившейся страсти. Шелковистые ножны супруги оказались столь же горячими и влажными, как ему запомнилось, а вот улыбка воительницы стала гораздо мягче, поцелуи слаще.

Стоны из шатра доносились всю ночь. Отринув гордыню и мужской эгоизм, Малик быстро учился сводить с ума женщину, данную судьбой ему в супруги. Каждый ее стон, прорвавшийся сквозь стиснутые зубы, каждое нетерпеливое движение бедер добавляло ему очков в невидимом счете мужского довольства. Под утро ему удалось поставить воительницу на четвереньки и взять ее с такой страстью, что она не заметила, что муж искусал ей шею и верхнюю часть спины, добавляя последние капли к общему наслаждению.

Третий день был посвящен закупке продовольствия и складыванию шатров. Их тоже унесли в пещеру, оставив лишь две маленькие палатки. Вяленое мясо, орехи, финики, вино и вода стали грузом двух величественных верблюдов. Кроме того, каждый мужчина набил свой пояс финиками и орехами, а Лисанна приспособила для припасов один из поясных кармашков.

Уже на закате пришли посланницы Матери и увели с собой Зита. Ему предстояла дорога на родину. На прощание Лисанна обняла младшего мужа и подарила ему хитрое украшение – длинное ожерелье с подвеской из золотых шестиугольников, с янтарем и жемчужиной в центре:

– Эти детали снимаются, если тебе понадобятся деньги, можешь расплачиваться ими как монетами. Прощай!

– Прощай! – Зит ответно обнял жену, подхватил два длинных свертка с заготовками для стрел, и отбыл.

Малик чувствовал – брат не вернется. Как бы ни сложилась судьба посольства, Зитхарт будет ценить привычное окружение, и найдет себе место в квартале ремесленников или оружейников. Лисанна тоже переживала, ведь жена несет ответственность за каждого мужа, так что спать в этот день легли рано. Вокруг возлежали верблюды, пережевывающие жвачку, стучали рогами и копытами козы, блеяли овцы. Стада собрали ближе к стоянке, чтобы гнать их вместе с караваном.

За час до рассвета глухо застучали барабаны. Зазвенела сбруя, заплакали дети, взметнулся дым, сбереженных с вечера костров. Аромат кофе потек над стоянкой. Лисанна сама варила кофе перед дальней дорогой. Очень горячий, очень крепкий, очень сладкий, чтобы взбодрить расслабленное сном тело, пробудить голову, и дать заряд сил до обеда.

Сделав по три глотка драгоценного напитка, мужчины принялись выполнять распоряжения супруги. Табибу и Лирану было проще – они уже неоднократно пересекали пустыню, а вот Малик и Сото нервничали. Однако Лисанне некогда было миндальничать.

– Сото, ты и Герти едете на верблюде. Погонщица не будет останавливать животное каждый час, так что привыкай справлять нужду прямо с седла. Малик, тебе положен самый большой верблюд. Его поведет девушка. Если ты ей понравишься, она может просить у меня ночь с тобой. Не обижайся, прошу, это просто форма вежливости, так она выскажет свой восторг твоим поведением. Можешь не волноваться, я ей откажу. Табиб, Лиран, вы замыкаете. Следите за всеми, я буду в ночной охране.

Когда звук барабанов сменился коротким хрипом горна, Лисанна запрыгнула в седло своего коня и дала сигнал начать движение. Только теперь Малик смог оценить размеры племени и масштаб грядущего события. Впереди ехал небольшой отряд молодых женщин. Все на сухощавых легконогих конях. Воительницы были вооружены тяжелыми, сильно изогнутыми луками, из которых можно бить с седла на довольно большое расстояние. А вот мечи у них были короткими и легкими.

Следом ехала Мать племени на большой белоснежной верблюдице. За ней следовали старшие супруги, дети, младшие супруги и гарем. За Матерью, в порядке знатности выстроились другие жители. Всех их с боков объезжали небольшие отряды дневных стражниц. Позади, отставая на некоторое расстояние, пылили стада, их прикрывал замыкающий отряд.

Лисанне досталась роль бокового отряда, но ее смена была ночью, поэтому, убедившись, что девочка-погонщица спокойно ведет верблюда в нужном темпе, а остальные размерено и привычно следуют за ним, она позволила себе задремать. Используя часы прохлады, Мать постарается проехать как можно больше, пока люди и животные свежи.

Вскоре племя удалилось от побережья и, преодолев небольшое каменное плато, вышло к первым барханам. Все сразу подобрались. Пустыня не прощает ошибок. Лисанна открыла глаза, выпрямилась и поправила шарф, закрывающий лицо от пыли. Когда длинная змея каравана втянулась в красноватый песок, все звуки словно утонули в шуме ветра, шорохе песчинок и резком звоне колокольчика.

– Занар, Занар, – звучало вокруг Малика.

Он не выдержал, дождался, когда супруга придержала коня, и спросил:

– Госпожа моя, что такое Занар?

Девушка натянула поводья:

– Где ты слышал это слово?

– Ветер поет его мне, – смущаясь проговорил мужчина.

Глупо воину верить в сказки, но ветер так настойчиво твердил это слово ему в уши!

Воительница тотчас расслабилась:

– Это хорошо. Значит, пустыня пропустит тебя. Занар это город, к которому мы идем.

Малик постарался скрыть удивление. Он полагал, что люди племени идут к обычному оазису, которые порой встречаются в пустынях. Источник воды, несколько пальм и скромное существование среди песков, а тут вдруг речь о городе. Мужчина запомнил слова жены, а буквально через минуту сложный спуск с бархана разделил их.

Когда солнце поднялось над головой, Мать подала сигнал остановиться. Погонщики моментально уложили верблюдов на землю. Стражницы соединили копья, натянули тонкие полотнища, создавая тень. Люди раскинули легкие палатки и тенты для полуденного сна.

* * *

В это же самое время остановился на полуденный отдых и маленький караван, везущий послов. Крепкие служанки установили легкий полог на треноге, постелили ковер, набросали подушек, и подали закуски и напитки на больших медных подносах.

Зит, как мужчина и вообще чужеземец, держался в стороне. По приказу Матери племени к нему приставили крупную мрачную девицу, увешанную оружием и клыками зверей. Она вела его верблюда во время перехода, а на привале отвела в тень, накинула покрывало на треногу, устраивая уединение, и только тогда вручила флягу с водой и горсть фиников. Мужчина был ей даже благодарен, но такая бесцеремонность его напрягала.

Когда в воздухе запахло кофе, к его маленькой палатке подошла другая крепкая девица и сообщила, что госпожа посол приглашает его на чашку кофе. Сразу сообразив, что такое приглашение для мужчины – это нечто невероятное, Зит вскочил, натягивая синюю полосу вуали на лицо, и поспешил к шатру, украшенному пучком лисьих хвостов.

Встретили мужчину вежливо. Показали большую мягкую подушку, вручили крохотную чашечку с обжигающим напитком, дали время прийти в себя и осмотреться, а потом мягонько взяли в оборот.

Через час Зит уже не сомневался, что Мать племени сделала отличный выбор посла. Воительницу Кумквану интересовали все аспекты жизни королевства: этикет, обычаи, традиционная одежда, праздники, принятые в обществе обращения, и цены на черный перец. При этом властительная дама умела слушать, не считала мужчин идиотами, и великолепно управляла своими подчиненными – кофе Зитхарту подливали за миг до того, как он вспоминал о своей пустой чашке.

Такой активный полуденный отдых настолько вымотал мужчину, что он задремал на верблюде, и ловил короткие яркие сны до самого вечера.

Когда стемнело и служанки поставили «ночные» шатры, больше похожие на армейские палатки, Зита снова пригласили к воительнице Кумкване. На этот раз служанка была всего одна. Стройная грациозная девушка неслышно подала горячее мясо с фасолью и притаилась в углу, прислушиваясь к беседе. Посланницу племени интересовали интимные обычаи королевства.

– Как женщина дает мужчине понять, что он ее привлек? Почему женщина не может пригласить мужчину в свою постель открыто? Какой выкуп получают родители жениха за потерю работника?

Зит силился ответить, но путался, не зная, как объяснить пытливой женщине, что в его стране приданое дает семья невесты, а жених имя и титул. Поняв, что прямые вопросы вгоняют собеседника в тоску, дама-посол сменила тактику. Она попросила Зитхарта рассказать о своей жизни. Как он жил, что ел и пил, что носил, чем занимался, и какие планы строил на будущее.

Каждый любит рассказывать о себе. Мужчина сначала неуверенно погрузился в воспоминания, потом начал рассказывать активнее, а к полуночи, уже немного смущаясь, рассказывал, чем различаются ухаживания в племени и королевстве. Остановился лишь после вопроса:

– Показать можешь? – Зит замолчал, а воительница Кумквана кивнула служанке, чтобы девушка приблизилась: – Моя дочь красива по вашим меркам? – осведомилась она.

– Да, – Зит внезапно вспомнил племенной этикет и опустил взгляд.

– Не стесняйся, – подбодрила его воительница, – покажи на Лалейе, как ваши мужчины знакомятся с женщинами.

– У нас не сидят на коврах, – Зит вскочил, одернул балахон, который после бури личных воспоминаний снова стал вдруг неловким и мешковатым. – Мужчина может встретить девушку на вечеринке, в гостях или на балу. Тогда он подходит, кланяется, а девушка делает книксен или реверанс, а если она знатная дама или супруга важного начальника, то она протягивает руку, вот так, чтобы мужчина поцеловал ее.

Немного напряженно, готовясь отдернуть пальцы, он направил руку Лалейлы, потом перехватил ее кончиками пальцев и поцеловал, заглянув ей в глаза, как записной щеголь. Девушка смотрела на него без смущения, но приятного впечатления галантный жест на нее не произвел.

Зит мысленно вздохнул и продолжил:

– Если вечер с танцами, выражением приязни будет пригласить девушку на танец. Это делается словами и коротким поклоном, – он продемонстрировал, потом развернул партнершу, показывая ей движение согласия на танец.

– Ты сможешь показать нам ваши танцы? – уточнила госпожа посол.

– Воительница, – Зит растерянно пожал плечами, – нужен паркет, музыка и партнерша, умеющая танцевать! Фигуры, то есть движения танца, у мужчин и женщин могут различаться!

– Понятно, танцевать здесь негде, и научиться мы не успеем, – сделала вывод госпожа Кумквана. – Значит, продолжим. Что следует после танцев?

– Если это бал, то следуют другие танцы, потом ужин…

– Нет-нет, – госпожа посол желала увидеть иное: – как мужчина предлагает женщине отправиться в постель?

Впервые с подросткового возраста Зит покраснел. Но, не смотря на смущение, ему все же пришлось показать, рассказать женщинам, чем различается галантное приглашение свободной парочки и тонкие намеки соблазнителя. Как можно поцеловать при встрече почтенную матрону, светскую кокетку или невинную девицу на выданье.

Вопрос с невинностью встал особенно остро. В племени Лисанны невинность не считалась ни достоинством, ни недостатком. Там, правда, существовала традиция первого соития, но она имела скорее обучающий характер.

В племени были мужчины и женщины, которые объясняли молодым правила поведения с противоположным полом, показывали картинки, и даже иногда проводили практические занятия. Обучение у таких людей стоило средств, но считалось, что прошедшие такую школу мальчики особенно искусны, а девочки восприимчивы.

Табиб и Лиран как раз прошли такое обучение, но рассказывали о нем мало, считая это своим секретным оружием, помогающим добиться особенного расположения супруги.

В итоге госпожа Кумквана выслушав множество правил, касающихся невинности и соединения мужчин и женщин, хотела даже, чтобы Зит показал ее дочери, чем различаются любовные ухватки разных народов, но Зит ухватился за мысль, что он все же супруг воительницы Лисанны, и отказался от высокой чести провести ночь с воительницей Лилейлой. И даже сумел подобрать выражения, не обижающие обеих.

Закончили они почти к утру, когда слуги начали потихоньку греметь посудой, собирая завтрак. Приставленная к Зите нянька-телохранительница, проспавшая ночь на плаще у шатра посла, устроила ему бодрящее обливание с растиранием, горячий завтрак и крепкий сон в сумке, подвешенной к спине верблюда. В обед его напоили горячим супом, и уложили спать на ковре, а вечером снова пригласили на ужин к послу.

До самой границы Зиту пришлось спать днем и бодрствовать ночью, чтобы передать часть своих знаний воительнице Кумкване и ее дочерям. К пограничному посту они подъехали почти в полдень. Ошалевшие от экзотичности каравана, воины судорожно старались держать строй и не пялиться на полуобнаженных женщин, и закутанных в синие покрывала немногочисленных мужчин. Старший офицер лично встретил воительницу Кумквану, переговорил с ней, и немедля, послал голубей в столицу, чтобы уважаемой даме прислали достойное сопровождение.

Так как пересекать границу без королевского дозволения нельзя даже послу, воительница распорядилась отвести караван назад, примерно на полмили от пограничного поста, и встать лагерем у реки.

Зит, получивший кое-какое воинское образование, отметил и разумный выбор места, и правильно выставленные караулы, а потом ему в голову пришла некая идея. Он повернулся к своей охраннице-няньке и попросил ее узнать, сможет ли госпожа посол принять его немедленно по срочному делу. Девушка флегматично кивнула и отправилась к центральному шатру. Через пару минут она возвратилась и торжественно проводила мужчину на обед.

За дни совместного путешествия мужчина убедился, что к нему относятся вполне серьезно, а потому осмелился предложить воительнице план: одна из ее дочерей поделится с ним шароварами и жилетом, чтобы он мог перейти границу и купить себе приличную в королевстве одежду. Приграничные городки конечно тихие и сонные, но и сюда добираются столичные сплетни, вдруг получится узнать что-нибудь ценное до того, как появится столичный эскорт? А потом Зиту достаточно будет надеть традиционный балахон, и его никто не сможет узнать.

Госпожа Кумквана поразмыслила и план одобрила. Южане с их темной кожей и выразительными миндалевидными глазами слишком экзотичны для этих мест. Но осторожная дама напомнила Зиту, насколько ему выгодно помочь посольству и получить обещанное вознаграждение.

Мужчина понимал опасения воительницы. Он не стал уверять ее в своей лояльности, только молча поклонился, демонстрируя так и не снятый брачный браслет. Рвать последние родственные связи Зит не собирался. Предавать свою страну тоже. В мыслях было лишь сохранить жизнь брата и Лисанны, да получить немного денег, чтобы открыть свою мастерскую в Оружейном переулке.

Перебрав пару тюков с женской одеждой, мужчина выбрал самые простые шаровары, жилет, обрезал одно из нижних платьев, превратив его в подобие рубахи, но главной проблемой стала шляпа. В племени носили покрывала, тюрбаны, либо повязки. Странные тяжелые сооружения из фетра, украшенные пряжками, перьями и лентами, вызывали у воительниц закономерные усмешки.

В итоге Зит, морщась, завязал на голове платок, решив, что будет изображать из себя грузчика. Уяснив проблему маскировки, воительница выдала ему корзину, наполненную свертками из ярких тканей. Пара мужчин похлопотала над корзинкой, украсив ее лентами, потом Зит сам подписал надушенный кусочек бумаги изящным слогом, словно это был подарок даме от кавалера.

Снабженный легендой, Зит вновь накинул синий балахон, и в толпе из нескольких мужчин и женщин пошел к реке. Ни он, ни воительницы не сомневались – за лагерем следят, но именно сейчас, пока состав посольства не пересчитан, был шанс ускользнуть. Пока большая часть группы изображала любование видом, Зит и его телохранительница ускользнули в густые заросли. Там они сменили одежду. Яркие синие покрывала собрали и свернули в тугой тюк, а затем, прячась за деревьями, вышли к тракту на значительном расстоянии от лагеря. Тут девушка засела в кустах, ожидать возвращения мужчины, а он взвалил корзину на плечо и двинулся к заставе.

Пробираясь к дороге, мужчина вспотел и рассердился, а налипшая на влажную одежду и кожу дорожная пыль довершила дело – он стал выглядеть как обычный носильщик, доставляющий письма или подарки.

Маскировка была удачной, поскольку дальше по тракту тянулись курортные городки соседней страны, популярные у местных аристократов. Таких «гонцов» много бродило через границу. Скучающие кавалеры слали дамам фрукты и цветы, дамы отвечали записками и портретиками. В столице любили рассказывать забавные истории о том, как гонец сначала носил между двумя домами романтические подарки, а потом доставил кавалеру колыбель с младенцем.

На заставе царила суета – все мыли, чистили и красили, ожидая неизвестно чего. Помахав дорогой с виду корзинкой, выругав беспечного щеголя, гоняющего бедолагу с гостинцами к невесте, Зит просочился в городок. Здесь все еще было тихо и сонно.

Спрятав корзинку в кустах, мужчина вошел в лавку и приобрел более привычную ему одежду – льняную рубаху, кожаные штаны, удлиненный дорожный жилет с карманами, плащ, перчатки, кожаную шляпу на случай дождя, берет и обычную фетровую шляпу. Потом усмехнулся и приобрел женское платье вместе с бельем.

Довольный торговец упаковал все в корзинку, и даже подсказал хорошую лавку и булочную. «Шпион», радуясь привычной мужской одежде, дошел до лавки, полюбовался полнотелой белокожей хозяйкой, облаченной в юбку, блузку и чепец, поболтал с ней, купил хлеб, булочки, колбасу, свежие яблоки, коровий сыр и масло, собираясь шокировать госпожу посла вкусом и видом незнакомых ей продуктов.

Обыватель с корзиной продуктов не вызвал у пограничников никаких подозрений. Зит спокойно двинулся по тракту, через некоторое время его остановил легкий свист из кустов. Телохранительница критически оглядела его костюм, потрогала ткань, потыкала пальцем шляпу, потом закутала подопечного в синий балахон, прикрыла покупки толстыми пучками тростника, и той же дорогой вернула Зита в лагерь.

Перед приглашением на ужин к послу мужчина успел искупаться в реке, вместе с немногочисленными мужчинами посольства. Для купания женщины отвели небольшую песчаную отмель, которую отгородили и от реки, и от берега синими полотнищами, натянутыми на шесты. Сами воительницы не стесняясь посторонних плескались в воде совершенно обнаженными, вызывая нешуточный ажиотаж у мужской части пограничного гарнизона.

После мытья другие мужчины ему расчесали волосы, заплели в мелкие косы, украшенные бусинками. Смазали лицо душистым маслом, подкрасили брови и ресницы, хотели еще и помадой пройтись, уверяя, что он слишком бледный, но от этой чести Зиту удалось отказаться. Зато пришлось надеть украшения и свежий комплект синих одежд.

Мужчина недоумевал – к чему такой парад? Все разъяснилось, когда он был приглашен в шатер и поименован «господином советником». У воительницы Кумкваны его поджидали гости – несколько офицеров из пограничного гарнизона. Зит моментально понял, что его наряд – это его защита и спасение, а потому скромно поклонился послу, и так же скромно сел сбоку и сзади от женщины.

Гости рассматривали его как экзотическую игрушку, тихонько переговаривались и обсуждали, не разжимая губ. В свое время Зитхарту осточертели эти бальные тонкости, а теперь он сожалел, что предпочитал удирать с младшими родичами на реку или в лес, только бы не слышать напыщенных речей, и не видеть надушенные платки, прижатые к губам.

Посидев немного и привыкнув к обстановке, он навострил уши, понимая, что среди любопытствующих мужчин есть один, прибывший сюда по службе, притащивший остальных для маскировки. Как бы его вычислить?

Под легкую беседу подали кофе, сладости, легкие закуски из овощей и сыров. Мужчины крутили головами, размахивали руками, строили глазки статным темнокожим женщинам. И только один молчал, хотя и двигался с остальными в унисон. Заговорил он только однажды. Перед послом поставили кофе и закуски, а Зиту даже не предложили. Вот тогда примеченный офицер и уставился на воительницу, смешно наклонив голову, словно озадаченное дитя:

– Госпожа, ваш супруг не будет есть?

– Наши мужчины не показывают свои лица посторонним, – отрезала госпожа Кумквана, и тут же белозубо улыбнулась, смягчая свои слова.

Зит еще ниже опустил голову, пряча лицо в тени. Он попытался выделить этого офицера, но тот, как невидимка, растворялся в толпе: такой же зеленый рукав, как у соседа слева. И красный галстук, как у соседа справа. Волосы прикрыты бархатным беретом, как у всех, и оттого их цвет трудно разобрать. Темные и все. А глаза?

Поняв, что вот-вот себя выдаст, Зит снова опустил взгляд на свои руки, прикрытые широкими рукавами, и вслушался в разговоры. Пока речь шла о еде, кофе, но мелькали намеки. Глухими отголосками сплетен вспоминали недавний визит Малика, из темных углов шатра подбрасывали невинные с виду вопросы, пытаясь выяснить – с войной или с миром пожаловали столь экзотические посланники.

Воительница парировала, уклонялась, улыбалась и приказывала служанкам подлить гостям кофе. Визит затянулся до глубокой ночи, и когда измученный неподвижным сидением Зитхарт уже проклял все на свете, гости наконец засобирались на заставу.

Среди шумных прощаний и вежливых поклонов чуткое ухо Зита вдруг уловило фразу того самого незаметного офицера:

– Госпожа посол не позволит гостям одним бродить в темноте, может быть ее дочери нас проводят?

Вопрос прозвучал так легко и непринужденно, что увлекшаяся атмосферой прощания Кумквана едва не дала согласие на это, но Зит успел коротко и резко дернуть ее за шаровары. Женщина моментально собралась и вежливо ответила:

– Неужели вам угрожает какая-то опасность на вашей земле, судари? Если это так, боюсь, мне придется усилить караулы, и отправить с вами тех воинов, что вы прислали для нашей охраны.

Офицеры постарались перевести все в шутку, но дама была непреклонна и, пользуясь предлогом «раз вы сами боитесь, значит тут небезопасно», отказалась давать сопровождающих из числа воительниц племени.

Когда шатер опустел, госпожа посол вернулась на свою подушку, и одним глотком допила остывший кофе:

– Можешь снять покрывало, Зит, и рассказать, почему ты счел нужным вмешаться.

В это же время перед мужчиной поставили поднос с едой. Удержаться было трудно, но Зит стремился заработать каждую каплю авторитета. Поэтому аккуратно отвернулся от еды и рассказал о своих догадках и подозрениях:

– Эти люди не умеют собирать информацию по-другому. Они могли опоить вашу дочь травами, вызывающими страх, или постараться напугать ее оружием, изнасилованием или смертью. Как вариант, попытались бы захватить в заложники, чтобы шантажировать вас.

Темные очи воительницы засверкали от гнева, но Зит примиряющее поднял руки:

– Госпожа Кумквана, эти люди работают на себя. Или на свое начальство. Правитель не знает, что здесь происходит. Они действуют как привыкли.

– Но, если бы тебя здесь не было, и я поддалась бы на их уговоры? Неужели они не понесли бы наказания за нападение на мою дочь или подчиненную? – задала женщина логичный вопрос.

– В столице они принесли бы извинения и выплатили виру, но только в том случае, если Его Величество примет вас уважительно, а вы пожалуетесь на произвол. Многие послы, ищущие милости короля или военной помощи, не обращают внимание на пропажу или гибель своих людей. Ведь у них есть определенная цель, за которую они готовы платить даже кровью, – сказал Зит, принимаясь за еду.

Воительница задумалась, поворачивая в ладонях чашку, потом благодарно кивнула:

– Я запомню, что ты сделал для моих дочерей.

Зит в ответ поклонился, как сумел, взаимопонимание с этой сильной умной женщиной – первый кирпичик в ступенях, ведущих его к избранному пути.

* * *

Чем дальше караван отходил от побережья, тем острее Малик замечал перемены. Воздух стал суше, ветер бросал в лицо пригоршни песка, и теперь тюрбаны и платки для лиц красовались не только на мужчинах, но даже на маленьких детях. Воду экономили очень строго. Посуду почти не использовали, варили только кофе. Основной едой стали орехи, сушеные абрикосы, персики и свежие апельсины. Двигались практически постоянно, пережидали только жару и глухую ночь.

К удивлению Малика, впервые путешествующего с племенем, социальная жизнь в пути не замирала – велись переговоры, кое-какая торговля, отмечались какие-то праздники и важные события в жизни семей. Кроме того, опытные рукодельники умудрялись прямо на ходу плести силки и сети, покачиваясь на верблюдах, а на привалах разводили костерки, чинили посуду, точили ножи, выжигали по коже и дереву, резали по рогу и кости.

Лисанна продолжала служить в охране каравана. Ее перевели на дневную службу, и дали в подчинение ее прежних «кошек». С одной стороны, это было хорошо – навыков ночной службы воительница еще не наработала, а с другой, ежедневная скачка по жаре неожиданно стала вызывать дурноту и головокружение.

Малик видел, что женщина становится худее с каждым днем, словно жар солнца выпивает ее, и беспокоился. Стремился посытнее накормить жену, сам чистил для нее апельсины, смешивал густые сладкие каши из тертых орехов и фруктов. Лисанна ела мало и неохотно, зато много пила, ругая сама себя за перерасход воды, и странно бледнела, когда прижигали раны верблюдам, опаливали на огне копыта, или стада слишком близко подходили к стоянке.

Точку в состоянии воительницы поставила Мать. Однажды утром Лисанну принесли к шатру на покрывале. Она упала в обморок, сдавая утренний караул у шатра властительницы племени. Мать сама пришла следом за дочерью, покачала головой, выслушав от Малика симптомы, и сказала:

– Уже мать семейства, а все как дитя! Неужели сами не сообразили? – насмешливо посмотрела женщина на закутанных в синие покрывала мужчин. – Ваша жена скоро подарит вам малышку!

Табиб и Лиран громко возблагодарили Мать Всех Живущих, и даже немного потанцевали, хлопая в ладоши и звеня украшениями. Малик же бережно гладил руками похудевшее и побледневшее лицо жены и удивлялся тому, что не чувствует ревности в своем сердце.

Они соблюдали принятый когда-то договор между мужьями. Младшие супруги редко ночевали в шатре воительницы, взамен Табиб и Лиран непременно навещали ее днем, либо приходили к ней после ужина, чтобы подарить заряд бодрости перед службой. Но чаще женщина сама заглядывала к мужьям в полуденную жару, пока Малик накрывал на стол и готовил влажное полотенце для омовения. В такие минуты Псу требовалась вся сила воли, чтобы не высказать дикую ревность. Да, он ревновал красавицу-жену к мальчишкам, которые тоже имели право на ее внимание, с трудом подавлял гнев, и находил забытье в тяжелой работе и тренировках с мечом. Теперь же, представляя Лисанну округлившейся, пополневшей, Малик ощущал лишь яростное желание беречь и защищать.

С этого дня воительница больше не удалялась от каравана. Она по-прежнему ехала в седле, но теперь ее место было рядом с семьей.

Мать призывала ее в полуденную жару и вечером, после остановки на ночь, и час-полтора они беседовали, обсуждали обычаи, народы и те племена, которые собирались на ежегодной ярмарке на побережье. Малика тоже стали приглашать на эти посиделки. Властительницу интересовали обычаи страны, из которой пришел Мэл. Она объясняла это просто – вот отправили посольство, придется поддерживать отношения, да и Лисанне будет полезно больше знать о стране предков. А еще маленькая принцесса Сабамим, родная дочь Матери племени, сидела рядом со старшей сестрой и корчила серьезное личико, пытаясь разобраться в хитросплетениях чужих обычаев и правил.

Малик видел в этих посиделках гораздо больше. Ему казалось – Мать намекает и подталкивает Лисанну не только расширять кругозор, но и понять, почему страны так различаются. Он стремился помочь, вспоминал историю своего государства, историю кланов, семей, аристократических фамилий. Порой девушка со смехом прикрывала руками голову и уверяла, что скоро вместо нее будет осиное гнездо. Мать тотчас меняла тему, переходя на оружие, сбрую и псовую охоту.

Чужеземец с удивлением узнал, что жители племени ведут загонную охоту с собаками. В пустынном городе не будет забот с едой и шкурами, ведь неподалеку проходит тропа миграции винторогих антилоп, а чуть дальше есть озеро, полное рыбы.

– Но зачем тогда кочевать? – искренне удивился мужчина.

– Нам нужны товары, которых мы не найдем в пустыне, нужны фрукты и овощи, злаки, – пожала плечами Мать. – Купцы будут привозить это в пустыню только за большие деньги, а так мы сами добываем необходимое, и заодно пасем стада, добываем морских животных и жемчуг.

– А старики, дети? Те, кому не нравится путешествовать?

– Такие тоже есть, – согласилась Мать, – они разрабатывают рудники, выделывают шкуры, шьют седла и сумки в городе, а те, кто путешествует, продают это на побережье и привозят в пустыню орехи, абрикосы, крупу и муку.

Малик задумался. Он привык к тому, что реки и дороги основные артерии государства. Есть некоторое количество авантюристов и непосед, желающих зарабатывать на перемещении товаров, и они конечно сильно влияют на развитие страны. Здесь получалось, что люди сами перемещаются за товарами, и не считают это проблемой.

Через несколько дней караван достиг оазиса и города, расположенного в нем. Малик даже, привстал в седле, пытаясь охватить взглядом огромное зеленое пространство, в тени которого прятались белые сахарные кубики зданий. Озеро он даже не заметил, хотя знал, что оно тут есть.

Навстречу каравану выбежало много народу: мужчины в синих балахонах, дети в пестрых разноцветных покрывалах, и несколько степенных женщин с копьями в руках. Они все любопытно блестели глазами, но торжественно приветствовали Мать и ее семью, а потом отворили тяжелые, окованные железом ворота, ведущие на широкую улицу, кое-где занесенную песком.

Буквально сразу караван начал разделяться. Семьи отправлялись к домам, воины в казармы, а стада сворачивали в отдельные ворота, явно ведущие к загонам. Проводив Мать часть пути, Лисанна свернула на боковую улицу и привела свою семью к большому дому в центре пустынного города. Высокая глинобитная ограда сияла белизной, а в воротах уже стояли пожилые мужчина и женщина, поджидающие хозяйку.

Лисанна легко спрыгнула с коня, передала поводья девушке, ведущей верблюдов, и кинулась обниматься с домоправительницей и ее старшим мужем.

– Мамчаро! Ситтаре! – слезы выступили на глазах воительницы, а Малик снова потаенно вздохнул.

Прежде он не подозревал, что ему придется налаживать отношения еще с кем-то из близких людей его супруги, думал, что дом в пустыне стоит заброшенным, ожидая возвращения хозяйки.

После объятий, приветствий и сдержанных слез, постоянные обитатели дома вспомнили об остальном караване. Коней завели в конюшню, а мужчин и детей проводили в гарем. Здесь «мужским домом» служило отдельное здание с четырьмя входами. Увидев татуировки Малика, домоправительница тотчас указала ему на самое большое и изукрашенное крыльцо:

– Вот дом для старшего мужа.

Малик огляделся. Белые стены, сияющие свежей побелкой, толстые мозаичные плиты перед входом. Чуть в стороне, под прикрытием деревьев, уличный очаг, окруженный низкими скамейками из обожженной глины, большие кувшины для воды, раскидистые зеленые растения. Все вместе складывалось в уютную площадку для вечерних посиделок всей семьей.

Между тем пожилая женщина завела его в дом:

– Лисанна долго с замужеством тянула, так что здесь пустовато. Скажи, что понадобится, я в кладовой поищу.

Здесь так же были прохладные побеленные стены, высокие потолки, не дающие пустынному солнцу прогреть здание, узкие окна с плотными занавесями – от песка и насекомых, понял Малик.

Первая комната была гостиной. Арочный вход, красивая стеклянная мозаика на стенах, простая мебель в виде шестиугольных столиков и низких диванов. Следующей была спальня. Ох как у Малика полыхнули уши, когда он разглядел росписи на гладкой штукатурке! Прекрасные воительницы скакали на конях в обнаженном виде, охотились, пировали, жарко нависали над изящными хрупкими мужчинами или любовались откровенными танцами.

Кроме расписных стен, в спальне обнаружилась пара огромных резных сундуков с инкрустацией из стекла и металла, туалетный столик с потускневшим зеркалом и просторное возвышение из обожженной глины:

– Постель я сейчас принесу! – сказала домоправительница, – еще что нужно?

– Помыться бы с дороги, – неопределенно протянул мужчина.

Пожилая женщина открыла незамеченную им дверь:

– Купальня у вас общая, не ссорьтесь, воду берегите.

Из любопытства Малик заглянул в помещение, и увидел, что из других дверей выглядывают Сото, Табиб и Лиран. Купальня представляла собой многоугольный бассейн, углубленный в пол. Рядом из стены тихо журчал крохотный фонтанчик. Вода в него подавалась из подземного источника, и была просто ледяной. Эту воду пили и, судя по всему, источник был маленьким секретом дома Лисанны.

Вся прочая вода, использованная для мытья или стирки, уходила по желобу в другой резервуар, и потом использовалась на полив маленького садика и в поилки животных. Чтобы согреть воду для купания, ее набирали в большой резервуар на крыше, оттуда теплая вода поступала в бассейн. Уяснив себе эти тонкости, Малки задумался лишь о том, что в пустыне вода – жизнь, почему же источник в гареме? И тут же сам ответил на свой вопрос, увидев, как Сото, напевая что-то себе под нос, плещет водичкой на разомлевшую от жары Герти. В гареме живут маленькие дети, а они для племени такое же сокровище.

Потом мужчины обустраивались. Домоправительница открыла кладовую и радостно таскала тюфяки и подушки, нахваливая Лисанну за пополнение семьи. Табиб сразу сел подшивать занавески, Лиран упросил мужа домоправительницы допустить его на кухню, а сама Лисанна отдыхала в большом доме.

Убедившись, что в его комнатах есть все необходимое, Малик смыл дорожную пыль, отыскал припасенный еще с побережья чистый синий комплект и, капнув на запястья немного масла лаванды, отправился в большой дом.

Здание на самом деле было небольшим. Примерно таким же, как гарем. Только на его крыше, вместо резервуара с водой, стояла ажурная беседка для семейных чаепитий, а водосборник находился ниже, чтобы не портить вид.

Прохладные анфилады были явно гостиными, а личные покои прятались в глубине дома, и перекрывали собой путь в гарем. Малику пришлось поплутать, прежде чем он нашел спящую жену. Радость домоправительницы выплеснулась и сюда. Лисанна раскинулась на просторном постельном возвышении. Последнее время воительница часто мерзла, несмотря на активный образ жизни, поэтому она куталась в легчайшее одеяло, набитое пухом морских птиц. Рядом с постелью стоял поднос, полный фруктов. Тут же стоял горшочек с супом, горкой высились медовые лепешки, посыпанные кунжутом, завернутый во влажную тряпочку сыр пускал слезу на листья салата.

Оценив вид супруги как усталый и голодный, Малик присел на ковер и, как хороший муж, начал готовить для жены трапезу. Фрукты почистил, нарезал на небольшие кусочки и разложил из на керамическом блюде. Сыр тонко порезал, переложил фруктами, полил медом и разложил на лепешке. Напоследок он снял крышку с горшочка, позволив сытному аромату поплыть по комнате.

Лисанна завозилась, не открывая глаз. Беременность сделала ее сонной и медлительной. Малик поднес кусочек очищенного фрукта к ее губам, и супруга, дрогнув ресницами, приняла подношение. Мужчина улыбнулся.

Принцесса как-то уже демонстрировала ему свое умение различать мужей по шагам, по аромату одежды и даже по стуку чашек кофе! Воительница позволила ему поиграть с ней, и он радостно воспользовался моментом. Касание ее губ к его пальцам были жестом доверия и нежности. Улыбаясь сам себе, он выбирал самые сочные и сладкие ломтики, любуясь сонной супругой.

Масло лаванды, нанесенное им на запястья, позволяло Лисанне быть рядом с источником другого запаха без головокружения и тошноты, так что постепенно все в их багаже, от сбруи до кофе начинало благоухать лавандой. Это не мешало мужчине желать прекрасную воительницу, но навсегда связало для него аромат лаванды и ее теплые объятия.

Поднося к припухшим ото сна губам жены лакомые кусочки, Малик из последних сил боролся с собой. Ему хотелось прижаться к ней, стиснуть до боли так, чтобы она вскрикнула и растаяла в его руках, позволяя гладить и ласкать без ограничений. И в то же время его пугала жизнь, зародившаяся внутри нее. Он еще не ощущал этого ребенка, зато видел, сколько сил, сколько соков и жизненной энергии забирает беременность у всегда подвижной, деятельной женщины. Порой на глазах воительницы вскипали злые слезы, когда головокружение или внезапная тошнота заставляли ее остановиться и перевести дух.

Сейчас Мэлу хотелось исправить что можно своей нежностью и заботой. Подарить сильной духом женщине кусочек нежности и ласки. Его пальцы скользили по высоким заострившимся скулам жены, губы шептали ей нежные словечки, а его душа и сердце пели прекрасную песнь любви.

Мужчина не рассчитывал на близость. Ему хотелось поговорить с женой, помочь ей преодолеть слабость, за которую она себя казнила, но в их обоюдных ласках было столько чувственности, что близость стала естественным продолжением этого непростого дня.

Как всегда, их соединение отличалось пронзительной нежностью и особой бережностью. Малик едва покачивал бедрами, давая супруге возможность привыкнуть к его телу. Ее грудь пока не изменила формы или размера, но уже стала чуткой, а привычные уголки тела, отзывающиеся на ласку, теперь требовали особой нежности. И все-таки они были вместе.

Выплеснув семя, мужчина на миг закрыл глаза, а потом прижал супругу к себе, пропитываясь ее сладким женским ароматом. Она в ответ стиснула его плечи, словно стремилась вжаться в его тело, спрятаться там до того момента, как ее тело вернется к прежнему бодрому состоянию.

Пожалуй, теперь Малик понимал, отчего женщины в его стране так нежны и слабы по сравнению с воительницами юга. В их слабости их сила. Привыкнув к разрешенной слабости женского пола, они легче переносят беременность, почитая все, связанные с нею тяготы, обычным испытанием. Куда сложнее приходится воительницам. Потерю подвижности и все, сопряженные с естественным для женщины состоянием, сложности они почитают болезнью, слабостью, и вдвойне мучаются утратой работоспособности.

После радостей супружества Лисанна взбодрилась и, облившись водой над изящной мозаичной чашей, повела Малика знакомиться с новой территорией. Дом мало чем отличался от окружающих зданий. Высокая кирпичная стена отделяла его от соседних дворов и садов. Стена, как и все в этом городе, была густо побелена, даже в момент прибытия хозяйки худенький большеглазый мальчик возюкал стену огромной мочальной кистью, добавляя новый слой извести к уже имеющимся.

– От солнца? – коротко спросил Малик.

– И от насекомых. Муравьи не любят свежую побелку, как и скорпионы, – подтвердила Лисанна.

Вдвоем они обошли сад. Малик с удивлением заметил, что земля под деревьями укрыта большими черепками от разбитой посуды.

– Это помогает сохранять влагу, – объяснила девушка, приподняв один черепок, – а еще предохраняет сад от колючек.

В саду росли не только плодовые деревья и растения. Были какие-то съедобные травы в горшках и низких вазонах, но основную площадь занимали пальмы. Становилось понятно, почему большую часть походного рациона племени составляют финики.

После прогулки по саду, Лисанна пожелала выйти с Маликом за пределы сада и показать мужу основные достопримечательности пустынного города. Мужчина тотчас прикрыл лицо тонкой полосой синей кисеи, но воительница осталась недовольна:

– Здесь не побережье, стоит одеться более нарядно, – решила она. – Ступай в гарем, надень украшения из шкатулки, которую я подарила тебе, когда ты получил это, – рука девушки плавно скользнула по линиям татуировки, – выбери тюрбан посолиднее, а я оденусь, как полагается замужней женщине и матери семейства.

Они разошлись, и через полчаса встретились у ворот. Малик успел выполнить все пожелания супруги – накрутил более пышный и высокий тюрбан, подвесил к нему подвески-кольца, украшенные мелким жемчугом и бирюзой. Больше он не сумел найти ничего подходящего, но Лисанна одобрила такую скромность. Она сама оделась в привычные шаровары, кожаный жилет и повязку, только новые и яркие, да еще накинула на плечи распашной кафтан, красиво расшитый по краю цветным шнуром.

Они вышли на тихую улочку, и Малик, как пристало воспитанному мужу, отступил на пару шагов. Лисанна неторопливо шла вперед, вдыхая вкусный от обилия зелени воздух. Если попадалось красивое здание или большая лавка, она останавливалась и позволяла Малику рассмотреть все, что было ему интересно. Так постепенно они выбрались на площадь перед дворцом Матери племени.

Здесь отчего-то было шумно, толпились сердитые женщины, а мужчины в синих покрывалах скромно жались к домам.

– Что случилось? – поинтересовалась Лисанна у ближайшей женщины.

– Прелюбодеев поймали! – сердито ответила та, пытаясь рассмотреть что-то в центре площади.

Воительница собралась было уходить, потом задумчиво посмотрела на Малика:

– Ты ведь не знаешь, как у нас наказывают тех, кого поймали на преступлении?

– Нет, чтимая госпожа, – чуть склонился Малик.

На людях он соблюдал местный этикет безупречно. Мало ли, что супруга позволяет ему в спальне! Если он уронит ее достоинство, быть ему битым. Он уже не раз наблюдал, как старшие мужья, собравшись вместе, осуждают невоспитанного мужа, а замеченного в непочтении к супруге, порой и лупят его по пяткам, дабы берег честь семьи и жены.

– Идем!

Старшую дочь Матери пропустили в центр площади без проблем. Малик шел следом, скромно потупив глаза. В центре площади обнаружился глинобитный помост с несколькими столбами. К одному из столбов был привязан обнаженный до пояса юноша с непокрытой головой. Рядом с ним стояла крепкая немолодая женщина и отсчитывала удары плетью по худой гибкой спине.

У другого столба стояла совсем молодая женщина, скорее, девушка. Она прикрыла лицо руками, но сквозь пальцы наблюдала за поркой, и вздрагивала каждый раз, как плеть рассекала нежную кожу любовника. Ее физически не наказывали, но как понял Малик, заставляли смотреть на казнь. Чуть в стороне у помоста стояла женщина постарше. Весь ее вид выдавал огорчение и обиду. Она не вздрагивала от ударов, лишь покачивала головой, словно мать, напоминающая сыну о его проступках.

– Жена, – одними губами шепнула Лисанна. – Ей придется заплатить штраф, так как будет считаться, что она плохо следила за мужем, раз он пошел искать удовольствия на стороне. Но она может отправить его к родителям за неверность.

– А женщина? – спросил Малик, вздрагивая от каждого щелчка плети.

– Она тоже заплатит штраф. У нее пока нет мужей, она слишком молода и распущена, так что теперь мало кто отдаст за нее сына, разве что кто-то бедный, неспособный собрать приданое.

Мужчина попытался разобраться в своих чувствах относительно к ситуации, и не смог! Он еще раз посмотрел на всех пострадавших, и уточнил у воительницы:

– А если бы их не раскрыли?

– Здесь их поймала на месте преступления жена. Она вправе требовать наказания супруга. Девушку может наказать мать, но если она сирота или живет уже отдельно, то никто ей не указ. Осудят, выпишут штраф, и только.

Волосы на голове Малика встали дыбом. Очень уж ситуация напоминала то, что он видел в своем королевстве, только с точностью до наоборот. Молодой повеса соблазнил замужнюю женщину, и вот она в опале. Муж требует наказания кнутом, и с позором отсылает к родне… а юношу все жалеют, называют непутевым, но в общем-то прощают.

Между тем Лисанна продолжила свои объяснения:

– Иногда женщины делятся мужьями, но это допускается только по обоюдному согласию, и только внутри семьи, – тут воительница потупилась: – если, например, у мужчины хорошо получаются девочки, он бывает нарасхват среди родственниц жены.

У Малика запламенели уши. Он привык к тому, что сексуальной свободой в определенной степени пользуются мужчины, здесь же выбор всегда оставался за женщиной. Романтические стихи и признания, песни под стенами шатра, подарки, сладости – все это входило здесь в арсенал соблазнения, которым пользовались дамы. А мужчинам оставались чувственные танцы, тайные встречи, и полное послушание супруге.

– Конечно, кражи и убийства у нас наказываются иначе, более сурово. За мелочь могут просто выпороть или выписать штраф, за крупные преступления отправляют на добычу соли или на медный рудник.

Малик снова содрогнулся, но промолчал. Прежде он тоже считал справедливым, когда прелюбодейку отправляли в колонию или на рудник, хотя и понимал, что женщина там может выжить только одним способом – торгуя своим телом. Но жизнь в этом племени переворачивала его представления о мире, о справедливости. Он склонил голову под тяжестью осознания новых граней мира.

Дожидаться финальных объявлений о штрафах Лисанна не стала – увела мужа к маленькой лавочке, купила прохладительный напиток и сладости, чтобы дать ему прийти в себя после увиденного. Малика тронула такая забота, но его все еще бросало в дрожь от свиста плети над тощей мальчишеской спиной.

Гулять им больше не хотелось, и супруги отправились домой.

* * *

К огромному удивлению Зита, уже следующим утром на крышу сторожки опустился ручной сокол. Он принес распоряжение всячески беречь и опекать послов, а также сообщение о высланной свите для госпожи посла и ее спутников. Мужчина озадачился. Ему приходилось видеть посольские караваны, и он знал, что посланцы какой-нибудь захудалой страны могли месяцами сидеть на границе, не смея вернуться к своему государю, и безрезультатно дожидаясь весточки из столицы.

Воительница Кумквана разделяла его тревогу:

– Я читала письмо, переданное воительнице Лисанне, – сказала она Зитхарту за вечерней трапезой, – отец желал нашей принцессе счастья, и не собирался приглашать ее в столицу. Значит, что-то изменилось, раз нас хотят видеть так срочно. Ты должен узнать все местные новости, Зит, иначе мы можем угодить в ловушку, и ты вместе с нами!

На следующий день Зит снова переоделся и с предосторожностями пересек границу. На этот раз он присел на крестьянскую телегу, кинув возчику монетку. Очутившись в городке, он, подумав, отправился в трактир. Все новости и сплетни так или иначе проходили через питейное заведение.

Трактир был роскошным. Похоже, именно тут скрывались от жен все офицеры гарнизона, поэтому пол был густо посыпан свежими опилками, столы блестели свежим воском, а на полках за спиной владельца выстроились бутылки с хорошим дорогим алкоголем.

Зитхарт скромно присел в уголке, заказал большую кружку пива, горячих колбасок и маринованного лука. Заказ выполнили степенно, но пиво было свежим, а колбаски горячими, а что еще нужно соскучившемуся воину?

Пока мужчина наслаждался любимой когда-то едой, в трактире потихоньку собрался народ. Сменился караул, и все военные зашли промочить горло. Следом подтянулись веселые девицы, которые всегда следуют за каждым полком под видом маркитанток и прачек. Чуть позже подошли и местные ремесленники.

Зит тихо потягивал пиво, ел колбаски и внимательно слушал разговоры. То, что он услышал, ему совсем не понравилось. При отсутствии прямых наследников мужского пола, отец Лисанны давно выбрал и назначил преемником своего младшего брата. Поскольку Великий герцог был женат, и у него было трое сыновей, наследник у трона был в любом случае. Да и сыновья успели жениться и родить наследников.

Однако последний год буквально выкосил правящую семью. Сначала скончался младший сын великого герцога. Глупая смерть – слетел с коня на импровизированных скачках, устроенных в королевском поместье. Его похоронили, а на поминках два его племянника перепили ореховой настойки и скончались в муках от отравления испарениями горького миндаля.

Через пару месяцев великий герцог умер от разрыва сердца на лыжной прогулке, а его старший сын сорвался в пропасть, навещая свой собственный замок «Гнездо орла». Король забеспокоился, и призвал во дворец среднего сына великого герцога, получившего титул после отца и брата. Поговаривали, что лорд был под подозрением, ровно до тех пор, пока он не скончался в собственной постели во время амурных игр с молоденькой горничной. Оскорбленная герцогиня собиралась уехать в родовое поместье, дождавшись передачи титула сыну, но… того тоже постигла скоропостижная смерть от зубов взбесившейся собаки.

В итоге из всей семьи уцелел младший внук, шалопай и повеса, давно и прочно забытый даже собственными родственниками. Парень проживал в курортном местечке, обихаживал состоятельных дамочек, и о родстве с правящей семьей даже не заикался. И вдруг получил герцогскую корону, а в перспективе и королевство!

Новоиспеченного Великого герцога срочно привезли в столицу, запихнули в шитый золотом камзол, и задумались – как сделать его будущее правление легитимным? Политического веса парень не имел, семейные связи давно растерял, да и будучи младшим сыном в большой семье, вполне мог оказаться его величеству совсем не родственником.

Вот тут прежние политические противники сели за стол переговоров и … вспомнили о дикой принцессе! Есть девушка с родовой татуировкой на крестце, говорят, даже похожа на Его Величество несказанно (уж откуда это известно, Зит и сам не мог предположить), хоть и выросла она в диком племени, однако, кровь не водица – королевские регалии ее признают. Значит, нужно выдать ее замуж за новоиспеченного Великого Герцога, и срочно заиметь наследника истинно королевской крови!

Неизвестно, как кучка яростно спорящих высоких сановников пришла к такому решению, но оно моментально всех устроило. А тут еще своевременное появление посольства!

Когда Зит понял, в какую кашу они лезут добровольно, он слегка запаниковал, и даже расплескал свое пиво. К счастью, в трактире к этому времени стало уже очень шумно, и на него никто не обратил внимание. Расплатившись, мужчина прежним способом вернулся в лагерь, и тотчас потребовал встречи с госпожой Кумкваной. Приставленная к нему нянька-телохранительница, заметив, что подопечного трясет от нервного возбуждения, почти насильно залила в него кружку травяного отвара и проводила Зита к нужному шатру.

Травки помогли быстро, так что мужчина взял себя в руки, и сумел последовательно изложить воительнице сложившуюся в королевстве ситуацию. Женщина задумчиво свела брови и принялась перебирать зерна кофе, насыпанные в небольшую квадратную коробку.

– Получается, наша воительница Лисанна сейчас единственная легитимная наследница своего отца? – задумчиво проговорила она, глядя на затухающие язычки пламени в жаровне.

Зит проследил за взглядом женщины и подтверждающее кивнул:

– Так и есть, но в нашей стране правят мужчины. Как только Лисанну убедят выйти замуж за этого племянника, она станет лишь матерью будущего наследника. Остатки власти будут в руках ее мужа или совета лордов. Доживет ли сама воительница до совершеннолетия своего сына неизвестно, ведь главная ее ценность – это возможность родить дитя с королевской кровью.

– Убедить взрослую женщину сделать то, чего она не хочет, не так просто, – задумчиво склонила голову госпожа Кумквана.

– О, госпожа, вам ли не знать, как делаются такие вещи? – Зит ощутил всю тяжесть понимания на своих плечах и даже ссутулился, выстраивая предположения: – Сначала Лисанну пригласят навестить отца, рассмотрят, изучат, найдут слабости и уязвимые точки, а потом надавят на них, чтобы заставить плясать под свою дудку!

– А если Лисанна не покорится? – голос воительницы стал томным.

– Убьют.

Тут Зит не сомневался ни на миг. Желающих посидеть на троне всегда больше, чем тронов.

– Ты слишком напряжен, Зит, тебе нужно расслабиться, – женщина вдруг гибко потянулась и мягко опрокинула мужчину на подушки. Он совершенно не сопротивлялся ей – убойная доза успокоительного после сильнейшего стресса, да его мужской орган не поднять даже лучшим куртизанкам Розового квартала!

Однако госпожа посол и не собиралась заниматься такими глупостями. Она быстренько стянула с него одежду, оставив лишь набедренную повязку из его собственного тюрбана, и сильными пальцами размяла его тело от затылка до пят. Зитхарт скулил и стонал, когда ему растягивали мышцы, глубоко проминали кожу, и выкручивали стянутые нервной судорогой суставы. Но вскоре он ощутил, как на него нисходит настоящее спокойствие, не дурманная тишь, вызванная отваром, а покой тела, избавившегося от последствий стресса.

– Теперь облейся горячей водой с маслом лаванды и ложись спать. Ты очень много сделал для нашего племени и для своей жены, твоя верность не останется без награды! – возвестила госпожа посол, и передала расслабленного, шатающегося мужчину на руки его няньки.

Следующие дни на стоянке прошли в неторопливых сборах и подготовке. Госпожа посол распорядилась придать всему каравану как можно более дикий и варварский вид. Женщины, смеясь, украшали ездовых животных ярчайшими бусами из веревок и стекла. Зит удивлялся количеству этого ценного ресурса, пока не увидел, как женщина сплавила в горшке промытый речной песок с некоторым количеством соды, потом залила расплавленную серую массу в смазанные жиром формочки, и получила на выходе неровные бусины размером с кулачок младенца.

– В нашем пустынном городе богиня даровала нам небесное стекло. Разгневанная дурным поведением мужчин, Сиятельная бьет огненным копьем в песок, и оставляет своим дочерям слитки небесного стекла. Мы вырезываем из него украшения для лучших воительниц, украшаем оружие и детей. А это стекло, человеческое, оно годится только на бусы для скота и побрякушки для любопытных, – пояснила ему нянька, видя его интерес.

Зит впал в ступор. Он и сам считал племя Лисанны несколько примитивным, но оказывается, они владеют секретом стекла! А ведь в его стране стекло ценность! Стеклянные зеркала продают на вес золота, стеклянные кубки дарят лишь королям и великим герцогам, а скромные стеклянные подвески может позволить себе не каждая графиня!

Он тотчас отправился к воительнице Кумкване и объяснил ей ценность стекла.

– Тем лучше, – величественно кивнула женщина, потом подумала и собрала всех мужчин в одном шатре.

В племени каждый мужчина умел шить, а теперь им задали непростую и интересную задачу. Госпожа посол велела собрать по всему лагерю треснутые зеркала, нарезать их на кусочки, и обшить ими попону ее верблюда! Да непременно золотыми нитками! В крайнем случае – ярко-красными!

Поняв задумку своего командира, женщины тоже изгалялись кто во что горазд. Свои боевые прически украшали полированными метательными дисками, кинжалами и перьями, коней разрисовывали цветной глиной и киноварью. В общем, вместо спокойного разумного посольства получалось варварски-пышное шествие женщин, желающих произвести впечатление на мужчин.

Когда прибыл отряд сопровождения, госпожа Кумквана приняла их на площадке перед шатром и сообщила, что готова немедля отправиться в столицу. Это чрезвычайно порадовало парочку шныряющих вокруг советников в скромных мундирах.

С треском и блеском посольство отправилось в столицу, а одна из воительниц еще на рассвете отправилась с новостями к Матери племени. Госпожа Кумквана верила в свои силы, но предупредить сестру и владычицу была обязана.

* * *

Зима в пустынном городе проходила тихо. Лисанна большую часть времени проводила дома, выезжая лишь на суды Матери или на общеплеменные мероприятия. Одним из таких дел стала загонная охота. Именно зимой, в самую сытную для пустыни пору, мимо города проходило кочевье диких антилоп. Животные шли не спеша, собирая все островки зелени на своем пути. Конечно, зеленые сады Зарита привлекали их, но тут и крылась ловушка.

Завидев антилоп, стражники подавали сигнал, и все население города высыпало в пустыню с трещотками, свистками и разными шумовыми инструментами. Резкие звуки сеяли панику среди животных и, в бешеном желании убежать от источника шума, они неслись, не разбирая дороги. Многие падали, калечились или попадали в специально выложенный каменный лабиринт.

Вслед загонщикам выходили охотницы. Крупные антилопы могли рогами пропороть живот неосторожному человеку. Поэтому воительницы вооружались тяжелыми копьями и добивали раненых. Следом шли мужчины. В их задачу входила разделка туш. Шкуры снимали и обрабатывали, получая высококачественную кожу. Рога шли на изготовление бытовых мелочей – от ручек для ножей до гребней, оправ и шкатулок. Местные мастера научились даже делать мозаику из тончайших тонированных пластинок рога, и украшали ей мебель, утварь и даже щиты.

Малик принял участие в охоте рядом с Лисанной. Она шла с охотниками, но добивать раненых в открытом поле ее не пустили. Им достался лабиринт. Его стены были выложены так, что охотник шел по широкой кромке стены, добивая копьем ревущих внизу животных. Малик шел след в след, и когда Лисанна пошатнулась от внезапно накатившей дурноты, притянул жену ближе, позволяя ей опереться на себя. Так и прошли стену. Рука мужчины держала копье и наносила удары, а воительница тихо сглатывала, сдерживая приступы рвоты, и почти висела на муже.

Лиран и Табиб вышли на разделку туш. Даже Сото позвали перетаскивать отрубленные рога, пока Лисанна играла с Герти в тени фонтана. Малик не отходил от жены, как ни пыталась экономка насмешками отправить его к другим мужьям. Малик достойно отвечал, что там и без него хватает работников, и вообще, самой экономке следовало бы присмотреть за мужчинами, чтобы дому воительницы достались хорошие куски, а его забота – создавать уют и покой супруге.

Экономке нечем было крыть, и она, ворча про обнаглевших мужиков, собрала корзины и ушла за стену. Лисанна тотчас расслабилась и свернулась на ковре калачиком, позволив нескольким слезинкам выкатиться из глаз. Старшей дочери Матери племени, великой воительнице приходилось постоянно доказывать окружающим, что она достойна того положения, которое получила благодаря милости богини.

Следующие дни стали для беременной воительницы испытанием. Всюду палили хвосты, обжигали рога и копыта, вываривали кости. Тяжелые запахи требухи и заквашенных шкур висели над городом. Малик нашел выход – большую часть дня Лисанна проводила в купальне гарема. Сюда поставили мягкую кушетку, принесли курильницу с самыми легкими и сладкими ароматами, и мужья дежурили рядом с ней по очереди, развлекая женщину сказками, легендами и песнями. У Лирана оказался приятный высокий голос, и он часами напевал то боевые марши, то протяжные баллады, неизменно вызывающие у Лисанны слезы.

После таких испытаний есть мясо будущая мать не могла. Тогда Малик стал ходить на базар за свежей рыбой и сыром. Вынув из куска филе все косточки, он заворачивал тонко порезанные кусочки в маринованные виноградные листья, сдабривал кисло-сладким кизиловым вареньем, и подавал это блюдо вместе с белым овечьим сыром.

Экономка закатывала глаза на такие «нежности», а вот ее супруг смотрел одобрительно, и даже по секрету рассказал, что его супруга во время беременности вообще варила рыбу в верблюжьем молоке и ела с инжиром и копченым сыром.

В остальном зима проходила тихо. Мужья даже успели слегка заскучать от ежедневных рутинных дел, и принялись азартно играть в камешки на щелбаны, или на «дерни экономку за подол». Воительница безобразий не пресекала, лишь однажды предупредила, что экономка в молодости была «боевой кошкой», и в состоянии так дать в глаз, что лежать придется полмесяца. Мужчины поутихли и спорили с той поры только на сладости.

В один из дней Лисанну позвала к себе Мать племени. Воительница уже чувствовала себя получше, поэтому принарядилась, и в сопровождении старшего супруга ушла. Вернулись они оба к вечеру. Молчаливые, расстроенные, и впервые за последние недели воительница ушла спать в свои покои.

Табиб и Лиран тут же взяли в оборот Малика, но мужчина молчал. Быстро искупался, игнорируя вопросы, а потом ушел к себе, закрыв двери на засов.

Проснулся Малик глухой ночью, ощутив чье-то присутствие. Привычно потянулся за кинжалом, спрятанным под подушкой, но услышал легкий смешок:

– Тсс, муж мой!

Расслабившись, мужчина протянул руки в темноту:

– Жена моя!

Лисанна гибко скользнула в его объятия, немного повозилась, пристраивая еще маленький, но уже ощутимый для нее животик.

– Ты сердишься? – спросила она негромко, напитываясь теплом самого сильного из ее мужей.

– Я боюсь за тебя! – честно ответил Малик. – Ты выросла в мире, где принуждение не в чести, а теперь готова залезть туда, где тебя без стеснения будут шантажировать жизнью твоих близких!

– Я понимаю, – воительница зябко поежилась и подтянула повыше стеганое одеяло, – но, если я не поеду туда, сюда придут солдаты моего отца. И тогда я сгрызу себя, за каждую рану и каждую смерть, которая может случиться, если я не поеду.

Малик молча прижал жену к себе. Ему, воину, младшему отпрыску большого клана было лучше других известно, что может ждать его жену в столице.

– Я поеду с тобой! – решительно заявил он.

– Мне положено весь гарем с собой везти, – вздохнула Лисанна, – Мать позволила только Герти здесь оставить.

Малик стиснул зубы. Он понимал правительницу, но все равно несказанно злился на то, что она вот так просто отправляет старшую дочь в пасть льву. Впрочем, время покажет. Он будет рядом, и сделает все, чтобы его жена выбралась из этой ситуации с наименьшими потерями!

* * *

Путешествие посольства по центральному тракту превратилось в длительное утомительное шествие. С утра до вечера верблюды и кони мерно двигались, блистая облачением. Селяне выстраивались вдоль дороги, чтобы посмотреть на такое дивное зрелище.

Вечернюю стоянку, по настоянию госпожи Кумкваны, непременно делали в крупном селе или небольшом городке. Женщины-охранницы брали на посты мешочки сладкого лукума и орехов, чтобы привлечь к себе детей, и рассказать им о своем племени и прекрасной принцессе, которая непременно приедет из далекой страны навестить своего отца.

Офицеры сопровождения хмурились, гоняли ребятню, но в трактирах непременно находились любопытные горничные, сентиментальные кухарки или побитые жизнью охранники, готовые выслушать печальную историю потерянной принцессы.

Зит наблюдал все это, и тайком облегченно вздыхал. Госпожа посол делала все, чтобы появление Лисанны не стало тайной для народа. Чудом спасенная принцесса приедет навестить отца. Про брак ни слова. Принцесса выросла в далеком племени, а потому она другая, но красивая, добрая и милая. И ни слова о том, что племя могут уничтожить, а Лисанну «привезти из дальнего монастыря». Если такие планы и существовали у прежних заговорщиков, госпожа Кумквана разрушала их до основания, утверждая существование своего племени в умах всех жителей страны.

Въезд в столицу стал еще более помпезным. Зит и не подозревал, что воительницы великолепно играют на барабанах! Под грохот и шум они въезжали через главные ворота, бросая в толпу цветы и сладости, накануне закупленные у местных торговцев.

Такое посольство вынужденно встречал сам король. Зит следовал за госпожой Кумкваной. На два шага позади ее старшего супруга. Варваров решили поразить ответно: король ждал посольство в тронном зале, украшенном бесчисленными цветами, клетками с крупными яркими попугаями и пирамидами фруктов.

Госпожу Кумквану несли на носилках, увитых лентами, шесть самых крепких воительниц. Когда придворные разглядели, что носильщики – женщины в кожаных жилетах на голое тело, мужчины не выдержали и стали пробираться вперед, чтобы рассмотреть экзотических красоток во всех подробностях. Женщины же узрели подведенные черной тушью глаза мужчин, закутанных в синие одеяния, и тоже не смогли остаться равнодушными. Толпа колыхалась как море в прилив, задевая невозмутимых воительниц юбками и полами камзолов.

Как положено посланнику, воительница вышла из носилок, ошеломляя окружающих своим нарядом. Дело было в том, что как замужняя женщина, имеющая дочерей, госпожа Кумквана накинула поверх шаровар и жилета богато вышитый халат, украшенный широким поясом с мечами. Ее голову украшала брачная повязка, расшитая крупным жемчугом. А на предплечьях звенели боевые браслеты.

Следуя утвержденному в дороге церемониалу, воительница поклонилась государю, вручила свитки, в которых говорилось о ее праве представлять племя в другом государстве, и с поклоном отступила на несколько шагов.

Зал замер, все ожидали решения его величества. С потаенной улыбкой король принял верительные грамоты, передал их секретарю, и кивком головы распорядился подать госпоже послу кресло. По залу разнесся шорох. Вздохи, шепотки, все слилось в единый гул. Лакей вынес красивое удобное кресло, и госпожа Кумквана с достоинством опустилась в него. Слева от не тотчас встала ее старшая дочь в полном боевом вооружении, а справа старший супруг. За спиной этого мужчины притаился Зит.

Его Величество вежливо осведомился о здоровье Матери племени, выслушал ответ, и благосклонно кивнул, когда вместе с велеречивым ответом воительница распорядилась внести подарки. Вместо традиционных варварских украшений и тканей, четыре воительницы внесли большой короб.

– Моя повелительница просила вручить этот дар вам лично, ваше величество…

По знаку госпожи Кумкваны короб раскрылся, демонстрируя дорожную плетеную колыбель, увешанную полинявшими от морской воды и времени желтыми лентами.

Король бросил на корзинку рассеянный взгляд, совершенно точно не узнавая. Конечно, когда это мужчин интересовало, в какую колыбель положат его ребенка? Госпожа посол продолжила:

– Я понимаю, что само доказательство истинности принцессы вас не очень волнует, вы не сомневаетесь в ее существовании, но загляните внутрь, ваше величество, там находится предмет, который юная Лисанна сорвала со своего похитителя! Думаю, вы легко определите кто это, ведь на вещице имеется герб!

Толпа заволновалась, качнулась, придвигаясь к подарку, но по знаку воительницы ее дочери прикрыли короб ото всех любопытных. Взгляд его величества стал еще более рассеянным:

– Благодарю вас, госпожа посол. Это действительно любопытный дар. Если нетрудно, закройте пока короб, я хочу лично ознакомиться с его содержимым без свидетелей.

Его пожелание тотчас выполнили, и воительницы остались стоять рядом с подарком, не отходя ни на шаг. Дальше прием пошел более традиционно – были вручены экзотические вышитые ткани, сладости, украшения и кубки из полированного рога в золотой оправе. Каждое изделие описывалось секретарем и выставлялось на стол, чтобы придворные могли полюбоваться экзотикой и немедля подхватить новую моду.

Ответные подарки подразумевалось вручить позже, но Его Величество своей волей вручил новоявленному посольству дом в столице «для проживания и нужд, необходимых ради укрепления дружбы между народами», а также запас сена для животных и свежих продуктов для людей.

Госпожа Кумквана искренне поблагодарила Его Величество, и в ответ вручила «личный дар Матери племени».

– У нас не принято изображать людей на холсте или дереве, ваше величество. Наши мастера используют более прочные материалы. Этот дар моя повелительница распорядилась вручить вам только в том случае, если ваше величество примет нас лично.

Самая рослая воительница приблизилась к трону, опустилась на одно колено, и двумя руками протянула открытый ящик, выложенный мягкой тканью. Внутри лежали миниатюры, выполненные на керамике, на камне, на тонких пластинках полированного рога. На всех была изображена Лисанна. Младенец, крохотная девчушка с кинжалом в руках, малышка с миниатюрным луком, девочка-подросток с дротиком, девушка с копьем и первой боевой прической.

На последнем портрете Лисанна была изображена в полном боевом облачении – высокая прическа, украшенная трофеями, кожаный доспех, боевые браслеты и мечи. Король засмотрелся на ее голубые глаза, светлые волосы и слегка загоревшую кожу, даже потянулся коснуться пластинки, вставленной для сохранности в рамку из ажурного металлического кружева.

– Благодарю вас за подарки, госпожа Кумквана, – сказал он дрожащим от эмоций голосом, – думаю, вам пора устроиться на ночлег, а завтра я жду вас в своей приемной после полудня.

Воительница поклонилась и отбыла, оставив короб с колыбелью стоять посреди зала.

Его Величество тоже вскоре ушел в свои комнаты, позабыв про подарок. Все ценное уже унесли в кладовые, а простой дорожный короб так и стоял посреди тронного зала. Придворные, переговариваясь и обсуждая появление нового посольства, а также возможный приезд принцессы, быстро покинули помещение, спеша успеть на королевский обед. Вошли лакеи, загасили свечи, вымели пол, накрыли подарок цветным покрывалом, и удалились.

В другой части дворца уже шумели баталии за королевским столом. Дворяне выясняли, чей черед сесть подле его величества, дамы ахали и подбадривали кавалеров на мелкие стычки. Как раз в это время дверь в тронный зал приоткрылась, и внутрь вошел молодой человек в скромном сером камзоле. Он приблизился к накрытому коробу, задумчиво посмотрел на полосы лунного света, пробравшиеся сквозь окна, и вышел.

Королевский карлик, все время терпеливо ожидающий за королевским троном, осторожно размял затекшую ногу и уже собрался было уходить, но тут приоткрылась боковая дверь, спрятанная за панелью, и в зал вошел пожилой человек в роскошном камзоле. Держась за сердце, он подобрался к коробу и вдруг, хрипя, свалился на него, сминая тяжелый шелк, ломая хрупкие планки.

Карлик моментально выкатился из-за трона и кинулся в столовую. Его Величество восседал во главе стола, беседуя с одним из советников. Вокруг носились лакеи, бродили юнцы, которым недостало места за королевским столом, и невысокому человечку пришлось хорошенько поработать локтями, чтобы добраться до королевского уха. Увидев его, король тотчас склонился и выслушал новости, потом жестом подозвал мажордома.

Пожилого лорда Балениса унесли в его комнаты и вызвали лекаря. Прежде почтенный лорд служил хранителем королевской кладовой и никогда не подозревался в похищении принцессы. Его сын, молодой лорд Баленис, служащий в королевской гвардии, был вызван на допрос. Юноша признался, что слышал от нетрезвого отца легенду о похищении принцессы в несколько ином варианте.

– Во дворце рассказывали, что маленькую принцессу похитили крылатые люди, а отец рассказал мне однажды, что ему приказали повесить в опочивальне королевы самые прочные и длинные шторы, да еще такие, чтобы они спускались до земли! – молодой лорд понял, что его видели, и не запирался.

– Кто поручил вашему отцу повесить эти шторы? – ласково спросил королевский дознаватель.

– Вы не поверите, – моргнул гвардеец. Поднимите бумаги. Там есть его подпись. Вы же знаете, что все дела королевы решал…

Дознаватель моргнул и поднял руку:

– Я вас понял, молодой человек. Вашей вины в случившемся не усматриваю, а вот умолчание в нашей стране наказуемо. Сейчас вас отведут в камеру, полагаю, вашу участь решит лично Его Величество.

Лорд кивнул. Правила он знал. Его бывшие товарищи отвели его в камеру для королевских преступников, но желая смягчить молодому человеку тягость ожидания, вскоре передали в камеру корзину с вином, окороком и пирогом. Молодой Баленис был так расстроен всем случившимся, что отдал щедрый дар тюремщикам, а утром выяснилось, что его доброта спасла ему жизнь – вся смена была отравлена.

Красноглазый помятый дознаватель поутру встретил юношу в своем кабинете:

– Вам несказанно повезло, молодой человек, – веско произнес он, – Его Величество прочел протокол допроса, и сделал надлежащие выводы. Обвинения сняты. Вашему отцу назначена пенсия, с условием, что он немедля отправится поправлять свое здоровье куда-нибудь подальше от столицы. Вам же надлежит…

Молодой гвардеец, который считал, что его карьера уже окончена, внезапно получил новое необычное назначение – он отправлялся на границу с заданием встретить и сопроводить во дворец ту самую принцессу.

– Да, молодой человек, вы не ослышались. Его Величество считает, что таким образом вы сможете искупить свою вину окончательно, а заодно позволите столичным службам исполнить свою работу надлежащим образом. Три трупа это серьезно, рекомендую вам не задерживаться!

Лорд вскочил, сгреб со стола бумаги, кошелек, и немедля покинул дворец. Отец под присмотром верных слуг отправился на воды, а оправданный гвардеец в тот же день выехал из столицы в сопровождении отряда «малой гвардии».

* * *

Приезд посольства стал новой точкой отсчета в столице. В моду стремительно вошли яркие ткани, вышивка стеклянными бусинами, жемчугом и перламутром, а также высокие прически, чем-то напоминающие прически воительниц.

Госпожу Кумквану приглашали на все модные балы и вечеринки. Мужчины желали посмотреть на полуодетых женщин, а дамы, в свою очередь, постоянно пытались увлечь в сторону супругов госпожи или прячущегося среди них Зита.

Кроме того, посольство осаждали торговцы, желающие как можно скорее наладить закупку необычайной синей ткани, а также сосудов, светильников и кубков, выполненных «в дикарской» манере. В итоге воительнице пришлось установить строгое расписание приемов, и по совету Зита посещать не более трех вечеринок или балов в день.

Госпоже Кумкване и ее спутницам требовалось изрядное терпение, чтобы появляться в забитых народом душных залах, улыбаться, вести беседы, в которых частенько пытались подпустить шпильку, непонятную иноземке. Впрочем, Зит всегда был рядом, разъясняя и подсказывая.

Особенно сложно было на шумных и многолюдных вечерних сборищах. Мужчины уделяли слишком много внимания сопровождению посла, норовя увлечь то одну, то другую воительницу в уютный альков с мягким диваном. Зит с большим трудом убедил женщин, что удар в зубы наглому кавалеру приведет к осложнению отношений. А еще, стесняясь и переминаясь с ноги на ногу, предупредил женщин о некоторых болезнях, которые столичные доктора исцелять пока не научились.

Разумная дама выплатила советнику премию и попросила потренировать охрану в вежливых отказах. Зит промучился полночи, выстраивая колкие фразы, а потом раздавая каждой воительнице комплект листочков с пояснением:

– Если мужчина просто вежливо болтает и приглашает вас куда-то, вы можете ответить вот этими простыми фразами, которые написаны черными чернилами. – Мужчина взмахнул листочками и зачитал примеры: – Мой долг оставаться здесь. Моя госпожа ждет меня. Или более строгий вариант, «наши любовные дороги никогда не пересекутся».

Женщины мрачно посмотрели на листочки, но взяли их.

– Зелеными чернилами написаны фразы, которые содержат предупреждения, – продолжал Зит, – и наконец красным я написал для вас оскорбления, после которых мужчина схватится за шпагу. Их произносить ни в коем случае нельзя!

Надо ли говорить, что в тот же вечер несколько кавалеров лишились своих шпаг? Воительницы тонко напускали туману, а потом интересовались «в лоб» ориентацией кавалера, его интимным здоровьем или «не скрывают ли ваши усы следов оспы»? А едва рассерженный мужчина хватался за оружие в присутствии посла, дамы получали позволение отобрать оружие и слегка помять нахала.

Прекратила это безобразие госпожа Кумквана примерно через неделю, и то по настоятельной просьбе Его Величества.

Правда спустя еще несколько дней случилось другое происшествие – одна из слишком активных дам увлекла за собой младшего мужа Воительницы. Он приходился послу не то племянником, не то троюродным братом, так что в гареме просто жил, но брак был заключен, и юноша носил положенную женатому синюю одежду и закрывал лицо. Этого хватило любительнице приключений. Любопытная дама пожелала увидеть лицо своего кавалера, и стянула с него покрывало как раз в тот момент, когда в комнату вошла госпожа Кумквана, потерявшая сопровождающего.

Скандал разразился страшный! Младший супруг со слезами на глазах валялся в ногах жены, умоляя о прощении. Светская красотка, мечтающая похвастаться в кулуарах своей победой, не знала куда деваться от суровых женских лиц, в один миг обступивших ее со всех сторон. Ее вывели на улицу и заставили присутствовать при порке несостоявшегося любовника. Каждый раз, когда свистел кнут, дама закатывала глаза, норовя упасть в обморок, но одна из охранниц тут же совала ей под нос нюхательную соль или отвешивала легкую пощечину.

А к обеду следующего дня, когда о происшествии узнал король, нахальной любительнице чужих мужчин пришлось выплатить посольству штраф за покушение на честь и достоинство госпожи посла, и удалиться в провинцию, оплакивать собственную глупость.

Это происшествие окоротило желающих отведать экзотических ласк. Однако мода на экзотику приняла пугающие масштабы. Вышивка зеркалами стала столь популярной, что коли знатная дама появлялась на людях без хотя бы одной детали туалета, вышитой в таком стиле, все остальные недовольно морщили носы и называли ее провинциальной.

Немного разобравшись в местных законах, госпожа Кумквана выделила помещение и усадила всех свободных мужчин за рукоделие. Затем, выбрав самую дорогую и модную лавку в городе, она отправила Зита сбывать «подлинные произведения варварского искусства», печалясь лишь о том, что в дорогу прихватили мало традиционных синих одеяний, они пользовались бешеным спросом, а местные красители придавали тканям совершенно другой оттенок.

* * *

Сборы в путь на этот раз были более длительными. Мать племени внимательно изучила письма, присланные воительницей Кумкваной с помощью ручных соколов, и собрала вместе с Лисанной отдельный караван с подарками. Малик поражался масштабности каравана. Он привык считать племя Лисанны бедным, едва способным прокормить себя, а во время упаковки даров выяснил, что здесь имеются искусные ткачи, вышивальщики, ювелиры и резчики по кости и рогу.

– Но как же вы умудряетесь прокормить такую пропасть народу? – поразился он.

Ведь как любой благородный человек он имел представление об экономике, и знал, что труд наемников особенно выгоден только в тех странах, где есть дешевая еда, и климат позволяет не заботиться о теплой одежде и капитальных строениях.

Лисанна же растолковала ему, что на деле их племя создает для себя именно такие условия – летом они питаются рыбой, моллюсками и фруктами, растущими в прибрежной зоне. Зимой же к их услугам финики, копченное мясо антилоп и озерная рыба.

– Благодаря тому, что в семьях много мужчин, часть их получает возможность заниматься творчеством. Да и вообще, любое рукоделие одобряется и поощряется. Когда на окраине города нашли куски небесного стекла, именно мужчины первыми нашли им применение, изготавливая украшения.

Малик все еще недоверчиво качал головой, пока Лисанна не отправилась в гости к своей дальней родственнице, почтенной и уважаемой пожилой даме, имеющей много мужей, сыновей и внуков. Женщины остались поболтать в гостиной, а мужчин отпустили в гарем. Выйдя в сад, старший супруг понял, почему этому визиту так радовался Табиб.

На просторной веранде, закрытой от ветра, застеленной простыми тростниковыми циновками, сидели мужчины. Пожилые, средних лет и совсем юные. Тут же в загончике ползали маленькие дети, играя обрывками ярких ниток. У каждого мужчины были свои собственные пяла, сделанные из толстых брусков. Судя по виду, эти рамы передавались от отца к сыну, настолько плотным и отполированным руками казалось дерево.

Мужчины вышивали. Коробки с нитками стояли тут же. Кто-то расшивал нарядный пояс, кто-то головное покрывало, а у одного Малик разглядел кокетки детских рубашек, щедро украшенные блестящими кусочками перламутра. Табиб сразу прилип к мастерам – рассматривал работы, задавал вопросы, и радовался как дитя, что сумел разглядеть что-то нужное для себя. Лиран тоже не остался равнодушным – присмотрелся к детской вышивке, выясняя, что сейчас чаще заказывают для девочек.

Старшего супруга вышел встречать старший супруг хозяйки дома – уже немолодой седовласый мужчина вежливо приветствовал гостя и проводил во внутренние комнаты. Тут их ждал поднос с орехами и финиками, а также кофе и прохладная вода. Малик обратил внимание, что тонкие пальцы хозяина дома испачканы краской, причем пятна настолько въелись в кожу, что уже не смываются мылом.

Мужчина подтвердил, что сам красит нитки для вышивки, это выходит дешевле, чем покупать уже окрашенное сырье.

– Но где же вы берете шелк? Я видел, многие вышивают именно шелком, а еще золотом и серебром.

– Металлическую нить и канитель мы покупаем у другой семьи, – улыбнулся любопытству чужеземца абориген, – а шелк собираем на побережье, там есть тутовые рощи.

Удовлетворив свое любопытство, Малик с удовольствием провел время за приятной беседой и горячим кофе, а когда они уходили, две крепкие девушки вынесли пару кожаных ящиков и погрузили их на мула.

– Что это? – удивился старший супруг.

– Вышивки, – ответила Лисанна, тяжело опираясь на его руку, – Мать позволяет использовать рощи, а взамен берет налог вышивкой и шелком. Таким образом появляется фонд подарков. В тяжелое время эти вещи можно продать другим племенам и помочь тем, у кого не хватает еды или погибли ездовые животные.

Малик приобнял жену, позволяя ей навалиться на него всем телом, и аккуратно повел к дому. В данный момент его куда больше беспокоило здоровье супруги, но кое-что он все же отметил – в племени присутствовала клановость.

Вот семья вышивальщиков, они контролируют весь процесс от сбора куколок, до окраски и вышивки изделия. Очевидно есть семьи ювелиров, резчиков, ткачей. На рынке он видел лавки сыроделов и тех, кто вкусно вялит мясо, наверняка есть и другие работы, которые слаженно выполняют члены одной семьи, обеспечивая спрос всего племени. Для такого сложного сообщества это выгодно, ведь Мать не позволит монополии диктовать условия – у нее есть запасы товара, и власть, позволяющая надавить на самых упрямых мастеров.

Тут Малик с сожалением признал, что их семья все еще живет на доходы от прежних побед Лисанны, мужья едва успевают обеспечивать свое существование. Он сам едва закончил несколько пар ножен, которые тотчас разобрали домочадцы, то же самое происходит с красиво сшитыми, изукрашенными вышивкой, одеяниями, изготовленными Табибом. Сладости Лирана чтимая супруга иногда отправляет в подарок Матери, но в основном все съедается в семье. Получается, семьи с большим количеством мужчин – это просто способ выживания этого народа?

* * *

Поездка через пустыню прошла скучно и неприятно – зимой пустыня так же неприветлива и опасна, как и летом. Лисанна на сей раз ехала на верблюде, ее часто укачивало, и Малик всегда был рядом, чтобы подать пиалу подкисленной лимоном воды, или влажное полотенце. Он видел, что воительница меняется внешне, но его почему-то не трогали эти изменения. Табиб шил ей халаты с высоким поясом, чтобы скрывать положение и дать отдых телу. Лиран готовил ее любимые блюда, а Малик просто был рядом.

Однажды он подслушал, как другие женщины делились рецептами сохранения красоты во время беременности – кто-то выводил пигментные пятна фруктовым соком, кто-то старался делать упражнения или затягивать волосы посильнее, чтобы скрыть отечность лица, ему было все равно. Подслушанное не царапнуло ничего в его сердце. Для него измученная, вспотевшая, неловкая Лисанна была так же мила, как та жесткая воительница, которая когда-то взяла его и Зита в мужья.

Когда караван выбрался из пустыни к морю, скверная штормовая погода заставила всех закутаться в просторные шерстяные плащи с капюшонами. На спинах верблюдов появились горшки-жаровни, наполненные горячими углями, чтобы греть всадников, фляги наполнились горячим отваром, а то и супом, все ежились и ругали высокую влажность и пронизывающий ледяной дождь. К удивлению окружающих, Лисанна приободрилась, практически избавилась от тошноты, и снова стала упражняться с оружием «для разогрева».

Это время запомнилось Малику новой вспышкой восторга, вызванного воительницей. Меч свистел в ее руках, дротики крутились вокруг тела, а холодным дождем она любила умываться поутру, вместо тепленькой водички из кувшина. После, холодная, но разгоряченная, стряхивая с волос капли солоноватой воды женщина вламывалась в гаремный шатер, как захватчик в покоренный город и трое мужей с трудом удовлетворяли ее чувственный голод. Ей хотелось их внимания, ласки, касаний и бурного соития на разбросанных по шатру подушках.

* * *

Родное государство встретило Малика усиленным пограничным постом, свежими будками и шлагбаумом, а также сверкающими начищенными доспехами стражниками. Заметив такой необычный вид заставы, Малик предупредил принцессу, что лучше выслать кого-то вперед, а самим ехать помедленнее, ожидая разрешения ситуации.

Через полчаса воительница из свиты вернулась и доложила, что ее высочество принцессу Лисанну встречает офицер со взводом сержантов, пара воительниц из посольства, и целая толпа любопытных, желающих посмотреть на «дикую принцессу».

Молодая женщина сначала не поняла ажиотажа, случившегося на дороге при ее появлении, но потом к ней протолкались посланницы госпожи Кумкваны и, коротко объяснив ситуацию, вручили подробное письмо с информацией и рекомендациями.

Принцесса, вежливо улыбаясь, попросила устроить стоянку, и весь день провела в своем шатре в компании встречающих и супругов, желая выработать стратегию своего появления в столице. Она опасалась за жизнь и здоровье каждого своего спутника или спутницы, а они в свою очередь берегли ее, понимая, что от успеха этой миссии зависит слишком многое. Даже хрупко-безразличный мир между племенем и королевством.

Первые неприятности начались в провинциальном городке, в котором принцесса остановилась на ночлег. Местный губернатор пригласил высокую гостью на бал, собираясь похвастаться впоследствии столь экзотическим знакомством. Обдумав ситуацию, принцесса решила, что мужей пока стоит скрыть. Малик, Табиб и Лиран были представлены как «свита» наравне с воительницами, которых Мать отрядила сопровождать свою любимую дочь.

Зал ратуши сверкал свечами, мишурой и зеркалами. Принцесса в своем расшитом золотом кафтане была экзотична и прекрасна. Она любовалась необычными танцами, делала вид, что пробует незнакомую еду, и выслушивала ехидные комментарии сопровождающего офицера, лорда Балениса.

– Обратите внимание, ваше высочество, вышивка зеркалами сейчас невероятно популярна в столице, но для провинции это слишком дорого, поэтому дамы просто вшивают свои карманные зеркала в сумочки, и делают вид, что это новинка! А кавалеры украшают отвороты камзолов стеклярусом и бисером, имитируя бусины, которыми украшают одежду ваши соотечественники.

На взгляд воительницы сходства с ее нарядами тут не было вообще, но она вежливо кивала и нахваливала местному губернатору – кругленькому нервному мужчине его прием.

Через час Лисанна уже просто механически кивала, говорить не было сил, да и вообще она старалась пореже открывать рот. От обилия запахов, шума и жара свечей ей стало нехорошо, но открывать свое состояние до столицы принцесса не собиралась. Слишком легко причинить ей вред, сделать так, чтобы до столицы она доехала одна. Поэтому Лисанна крепилась, улыбалась, а когда от шума закружилась голова, сослалась на усталость и удалилась в отведенные ей покои.

Но и в спальне принцессе не пришлось отдыхать. Ей предоставили совершенно непривычную для нее кровать с пологом и кучей простыней. Тяжелое шерстяное одеяло, покрытое скользким атласом, холодящие тело шелковые простыни, душные перины были для нее неудобным излишеством. Благо, догадливый Малик принес в ее комнаты привычный дорожный матрас и подушки, расстелил все у огня и, разминая жене усталые ноги, предложил задавать вопросы.

Немного расслабившись, принцесса попросила пояснить, что на этом празднике было таким же, как на всех остальных, а что отличалось. Малик одобрительно кивнул и коротко пересказал «пособие для юных джентльменов», которым учитель порой лупил его по голове.

– Все вечера с танцами проходят примерно по одному сценарию. Хозяева встречают гостей, говорят им несколько любезных слов, и слуги провожают приглашенных в гостиную, предлагая напитки и легкие закуски. Если перед танцами планируется ужин, то из гостиной все проходят в столовую. Впереди идет хозяйка дома под руку с самым почетным гостем. Если самая знатная приглашенная женщина, как ты сегодня, то ее ведет хозяин. За столом два самых почетных места – место хозяина на высоком конце стола и место хозяйки на другом конце стола. Так принято садиться, чтобы все гости равно получали внимание хозяев. Самые почетные места для дам возле хозяина, а для кавалеров возле хозяйки.

– Поэтому этот смешной толстячок сидел рядом и периодически хватал меня за руку? – Усмехнулась Лисанна.

– Он еще и хозяин города, можно сказать, – подтвердил Малик. – А с другой стороны сидел твой офицер охраны, присланный отцом. Это и его должность, и большая честь. Постарайся наладить с ним контакт, он наверняка знает все столичные новости и дворцовые сплетни.

Принцесса кивнула, и задумчиво повернулась на бок, прижимая к себе подушку.

– Расскажи, как у вас мужчина ухаживает за женщиной, – попросила она мужа.

Малик аккуратно лег сзади, обнимая и собой укрывая жену от сквозняка, тянущегося из приоткрытой двери.

– У нас все сложнее и проще одновременно, – начал объяснять он.

Они уже обсуждали разницу культур в доме Матери племени, но теперь Лисанна увидела эти различия своими глазами, и хотела соотнести свои наблюдения с понятиями, существующими в мире ее супруга.

– Если девушка таращит глаза, словно ее за ногу укусил скорпион, и делает руками вот так, – Лисанна изобразила нервное движение веера, – что это означает?

– Если девушка незамужняя, значит она увидела кандидата в женихи, – улыбнулся в ответ Малик, перебирая волосы жены и слегка массируя ей кожу головы.

– А если дама замужем? – продолжала выстраивать схему воительница.

– Значит увидела любовника, с которым назначила свидание, – осторожно предположил супруг.

– У вас поощряются внебрачные связи? – удивилась воительница.

– Нет, но они все равно существуют…

Разговор продолжался до тех пор, пока Лисанна не уснула. Малик укутал ее потеплее, и отправился искать «боевых кошек», утром его жене понадобится купальня и хорошее прикрытие.

На рассвете большая толпа женщин заняла купальню. Предупрежденные банщицы и прачки сделали вид, что ушли, собираясь подсмотреть за иноземной принцессой. Лисанна стояла, не раздеваясь, пока «боевые кошки» вытаскивали из углов и щелей раскрасневшихся любопытных женщин, а потом огораживали центр комнаты прихваченными из спален ширмами.

За условное убежище скользнули Малик, Табиб и Лиран. Накануне Малик пришел в комнату, отведенную мужчинам, и провел с ними серьезный разговор. Юноши прониклись, и теперь моментально занавесили своими одеяниями ширмы изнутри, помогли раздеться Лисанне, и бережно вымыли ее, экономя время и силы воительницы. Малик был уверен – найдутся любопытные, желающие увидеть королевскую татуировку. Так и случилось.

Едва мужья завернули супругу в новенький необмятый кафтан, как в двери вломилось с извинениями несколько мужчин и женщин. Пока кавалеры отвешивали поклоны и отвлекали разъяренных воительниц, дамы попытались проникнуть за ширмы, но просчитались. Воительницы априори считали женщин более опасными, чем мужчины. Потому Массима, не церемонясь, сбила своим телом мужчин на пол, Алатина метнула в сторону пару медных тазов, подсекая дамам ноги, а Куири завершила разгром, накрыв всех копошащихся на полу любопытных стойкой с одеждой, предназначенной для стирки.

Это стало последней каплей – даже Лисанна не удержалась от смеха, наблюдая в щелочку между ширмами, как расфуфыренные личности убегают на четвереньках, морщась от запаха дорожных шальвар и рубах.

Но едва побежденные покинули поле боя, как настало время принцессы. Облаченная в дорогой вышитый халат с высокой талией, потрясая небрежно скрученными и спрятанными в тюрбан светлыми волосами, принцесса явилась к губернатору и устроила громкий и безобразный скандал. Толстячка перекосило, когда его вытащили из кровати и предъявили обвинение в неумении держать в узде своих подчиненных.

– Согласно законам вашей страны, я, как лицо оскорбленное, могу вызвать вас на дуэль, – сказала Лисанна, любуясь стремительно бледнеющим лицом губернатора. – Однако по законам нашего племени, женщина не должна обижать мужчину, так что я предлагаю вам другой выход. Либо поединок чести с моим старшим супругом, – тут воительница небрежно указала рукой на возвышающегося рядом Малика, – либо контрибуция…

Бедный чиновник был рад избавиться от почти гарантированной смерти, выплатив немалую виру хорошими тканями, припасами и фуражом. Лисанна же распорядилась прикупить у местной белошвейки женское и мужское белье, платья, камзолы и прочее, а потом отдала покупки на растерзание Табибу. Искусный мастер иглы и нитки погрузился в изучение материалов, фасонов и кроя, хотя Малик постарался предупредить его, что в столице мода уже ушла вперед. Младший супруг только отмахнулся:

– Разница скорее всего не так уж велика, а я такое сооружение шил лишь однажды, когда дочка соседки упала и ушибла спину. Наш знахарь велел ей носить что-то похожее, и меня попросили сшить.

Старший муж отступился. Не ему учить мастера ремеслу.

В дальнейшем, попытки увидеть татуировку продолжались, но жестко пресекались Алатиной и ее командой, набранной из опытных «боевых кошек».

Лисанна училась. После каждого бала, вечеринки в ее честь или случайно встреченной ярмарки, они с Маликом тщательно разбирали ситуации, проговаривали формулы вежливости, и даже репетировали танцы, если обоз ночевал в здании. Впрочем, зима давала мало выбора – в шатрах стало слишком холодно, так что сопровождающий караван офицер уже часа за три до заката отправлял вперед вестника, с приказом отыскать помещение, способное вместить хотя бы часть людей и животных.

В столицу принцесса прибыла накануне праздника смены года. Руководствуясь приказом, офицер сопровождения направил караван ко дворцу, а Лисанна, в свою очередь, резко замедлила ход своего скакуна, и отправила одну из юных «кошек» с вестью в посольство. Проезжать через столицу тихо, тайно, не входило в ее планы. Выпрямившись в седле, молодая женщина сдернула скромную серую накидку, открывая потрясающей красоты алый бурнус, расшитый золотом и стеклом.

Мужья окружили супругу, бросая в стремительно собравшуюся толпу ленты, сладости и мелкие монеты.

– Принцесса Лисанна! – вопили воительницы, расчищая дорогу от зевак и медлительных телег.

Общий вид каравана конечно уступал тому блестящему шествию, которое устроила в столице госпожа Кумквана, но одного имени принцессы хватило для того, чтобы горожане торопились увидеть королевскую дочь, вернувшуюся после стольких лет.

Когда офицер свернул к назначенному боковому входу, Лисанна снова уперлась:

– Лорд, неужели вы думаете, что я войду в свой дом, словно прислуга? – надменно спросила она, придавливая несчастного Балениса взглядом.

Лорд привык за время дороги, что ее высочество с ним не спорит, и теперь просто растерялся, не зная, как возразить. А Лисанна просто обошла его и направилась к высокому парадному крыльцу, украшенному огромными мраморными львами в коронах.

Тут никого не было. Воительницы охраны распахнули перед ней тяжелые двери, и принцесса спокойно вошла в просторный холл. Полутемное огромное помещение явно не готовили к приему, угли в паре огромных каминов еле тлели среди россыпи остывающей золы. Лепнина не сияла свежестью, позолота покрылась копотью, а резные скамьи выглядели тусклыми без сияющего слоя воска.

Лисанна прислушалась, различила голоса в соседнем зале и направилась туда. Это была утренняя приемная. Горели свечи, тихонько звенели бокалы и чайные чашки, потрескивали дрова в камине, легчайший аромат драгоценного кофе волной расходился от дверей королевского кабинета. Этот зал куда больше радовал глаз и обоняние. Здесь собрались скучающие фрейлины в ярких платьях, с дворцовыми значками на лифах, модные кавалеры с нафабренными усами и тяжелыми шпагами, несколько вдов и парочка просителей, чающих перехватить сиятельную особу в хорошем расположении духа.

Едва принцесса появилась на пороге, как одна из воительниц гулко бухнула в барабан, висящий на ремне, и громко оповестила:

– Принцесса Лисанна со свитой!

Воительница не задержалась в дверях – стремительно двинулась вперед, к другой двери, ведущей в королевский кабинет для малых приемов. Перепуганный мажордом с поклоном распахнул для нее дверь. Король был там, хмурил седые брови, выслушивая доклад мажордома о том, что к боковому входу прибыли только слуги и ездовые животные.

– Отец, – стремительно вошедшая высокая и энергичная девушка в ярчайшем наряде, моментально превратила всех присутствующих в кабинете в памятники самим себе. Король опомнился первым. Вгляделся в лицо незнакомки, увидел намеренно выпущенную из-под повязки светлую прядь, и сдержанно кивнул:

– Добрый день, Лисанна, я полагал, что ты уже обживаешь свои покои.

– Как я могла появиться дома и не повидаться с вами, Ваше Величество, – вежливо ответила воительница тоном хорошо воспитанной юной леди.

При этом она играла веером, скромно потупливала глазки, а ее праздничный кафтан был пошит так, что с первого взгляда напоминал принятые во дворце пышные платья.

Король был впечатлен, а Малик нервно усмехнулся, радуясь тому, что синяя сетка скрывает его лицо. Они несколько недель отрабатывали этот голосок и этот тон. Предупрежденные сопровождающие не давали лакеям закрыть дверь в приемную, делая приватный разговор достоянием общественности.

– Позвольте вам представить, отец, моего супруга, – по жесту жены Малик приблизился и поклонился. – Богиня Мать благословила наш брак, так что к лету мы ожидаем появления наследницы, – продолжала лепетать Лисанна, изображая полное невнимание к наступившей вокруг тишине. – Благодарю вас, отец, за то, что пригласили меня приехать. Я буду рада увидеть родной дом. Надеюсь, мне отведут мои прежние покои? И еще мне нужны соседние комнаты для моего супруга и охраны.

Король откашлялся:

– Дочь, думаю ты немного поторопилась с заключением брака. У нас запрещены союзы высокопоставленных персон с представителями других… государств, без разрешения сюзерена и Совета.

– Отец! – Лисанна захлопала глазами в притворном возмущении, – но Мать дала свое разрешение! К тому же Малик твой подданный!

Король перевел тяжелый взгляд на синий балахон Мэла и сглотнул те слова, что рвались с его языка. Ссориться с дочерью, едва появившейся в его жизни он не хотел, да и беременность наследницы путала все карты. Так что Его Величество лишь улыбнулся:

– Обсудим это позже, ты наверняка устала с дороги!

– Конечно, папочка, поговорим у меня после ужина! – безмятежно улыбнулась принцесса. Завершая спектакль, «лапочка дочка и немножко дурочка» Лисанна ткнула веером в мажордома:

– Любезный, проводите меня и моего супруга в наши покои, – тут же развернулась и скромно улыбнулась отцу: – увидимся!

– Конечно, дочь, ступай! – Его Величество был только рад передышке.

Ему требовалось время на срочное созывание Совета. Принцесса приехала с шумом и помпой, да вот только привезла с собой супруга и потенциального наследника в животе. Шансы Великого Герцога на легитимное правление под пятой Совета растворялись в наивной улыбке «дикой принцессы».

На этот раз королю не пришлось весь день ожидать советников или посылать скороходов с повторным призывом. Все они собрались во дворце уже через полтора часа, крайне взволнованные и недовольные.

Сначала все дружно ворчали, пили вино, тянули время, чтобы успеть получить информацию от своих шпионов и миньонов. Его Величество занимался тем же самым, а потому смотрел сквозь пальцы на беготню лакеев и пажей. Наконец, спустя почти час советники начали возмущаться шумом и толкотней, и миньоны постепенно испарились, оставив лордов одних.

Когда шум и ворчания стихли, Его Величество встал, пользуясь свои положением, и коротко изложил ситуацию:

– Итак, принцесса Лисанна прибыла в столицу. Ее приезда не заметил только глухой или слепой. Она не стала входить во дворец через боковую дверь, отправив туда слуг, она пришла сюда, в мой кабинет, распугав щеголей и вертихвосток. Представилась. Очень удачно изобразила дуру, и продемонстрировала мне живот и мужа.

Среди советников повисло гробовое молчание.

– Могу вам сразу сказать, что те комнаты, в которых мы планировали поселить принцессу, пустуют.

Лорд Дэлрип поморщился. Это была его идея – поселить принцессу в самых дальних и темных комнатах, чтобы сразу указать дикарке ее место. Потом планировалось переселить ее в покои поприличнее, если будет вести себя скромно и послушно. Напомнив об этом, король надавил на советника, намекая, что кара за столь «гениальную» идею будет непременно.

– Угадайте, где сейчас живет ее высочество принцесса Алессандра? – король обвел всех присутствующих насмешливым взглядом: – все верно, в положенных ей по статусу покоях королевской наследницы. Как она их отыскала? Мажордом признался, что короткий меч между ног очень убедительное средство общения.

Лорды-советники переглянулись и поморщились. Они надеялись на тупенькую провинциалочку, а получили хваткую девицу со своими планами. Почему же все шпионы докладывали о скромности и недалекости принцессы?

– Кстати, вспомните ваши неудачные попытки рассмотреть татуировку принцессы. Вселившись в новые покои, она пригласила пару самых уважаемых дам присутствовать при своем купании. Татуировку сумели рассмотреть все! Как и подлинность беременности. Дам она вычислила сама, хотя подозреваю, посол Кумквана не осталась в стороне.

Его Величество обвел мужчин взглядом, отмечая, как стремительно мрачнеют лица советников.

– Есть правда одна маленькая лазейка. Брак моей дочери и Малкольма из клана Пса был заключен в племени по тамошним законам и обычаям. Теоретически я могу придраться к этому, выкинуть парня из дворца и остаться с беременной дочерью на руках. Младенцы часто умирают, знаете ли, – король встал боком к столу, ловя периферийным зрением лица тех, кому такая идея показалась замечательной. – А вдова вполне может снова выйти замуж…

Советники оживились почти все. Только самый молодой и амбициозный лорд Грейстоун неожиданно предположил:

– А если они все же поженились по нашим законам? Может, имеет смысл сначала выяснить все обстоятельства?

На него тут же начали кричать самые пожилые и упертые лорды совета, уже видящие себя руководителями забитой куклы-принцессы и воспитателями дурака-наследника. Но молодой граф стойко отбивался, и в итоге внушил сомнения всему совету. Король, видя этот полезный для себя перекос, подкинул лордам еще одну идею:

– А надо ли, уважаемые, искать добра на стороне? Молодой Великий герцог пока не сумел себя проявить положительно ни в чем, кроме обхаживания дам приятного возраста. А принцесса сумела просчитать политическую ситуацию в незнакомой стране, заморочить головы всем вашим шпионам, да еще и настоять на своем. Думаю, стоит присмотреться к уважаемой воительнице, дать ей немного побродить по светским гостиным, а там видно будет, стоит ли подтверждать брак, и кто будет считаться наследником.

На том Совет и порешил.

Испытания для принцессы начались в тот же день. Не успела она прилечь после утомительной сцены в приемной и демонстрации татуировки, как ее оповестили о вечернем приеме.

– Бал, посвященный вашему приезду, ваше высочество, так принято, – умильно ворковала фрейлина, раскладывая на подушках роскошное платье, сшитое по последней моде на… не беременную девушку.

– Благодарю вас, леди, мне нужно отдохнуть, оставьте нас! – величественным взмахом руки Лисанна отправила дам гулять у дверей ее комнат, а сама уставилась на платье, соображая, что же делать. Можно явиться на бал в собственном кафтане, но это будет сочтено слабостью. Можно обратиться к дворцовым швеям, и это тоже не добавит ей очков в глазах тех, кто устроил загонную охоту. Остается…

– Алатина, пригласи-ка мне моих мужей, – попросила она подругу.

Через десять минут все трое прибыли… через окно! Оказывается, мужчинам нельзя посещать покои принцессы, пока ее статус… не определен! Лисанна бы посмеялась, но перед ней действительно встала проблема.

Табиб утешил супругу, выбрав уголок в просторной спальне, он уселся на пол, снял с пояса рукодельный мешок, и пообещал к вечеру исправить наряд.

Лиран так же быстро высыпал из пояса крупу и вяленое мясо, потребовал медную чашу или котелок, чтобы немедля начать готовить в камине ужин. Когда одна из охранниц возмутилась, мужчина невозмутимо напомнил ей, что на балу есть будет ничего нельзя, а голодная принцесса в сто раз хуже отравленной.

Малик тем временем придумал изящный выход, позволяющий его появление на публике вместе с женой:

– Назначь меня твоим телохранителем, – предложил он, – как мелкий лорд я не смогу посмотреть на тебя даже с другого конца зала, а как телохранитель всегда буду рядом.

– У нас не принято назначать телохранителями мужчин, – вздохнула принцесса, – меня засмеют мои люди.

– Тогда не «телохранитель», а скажем «хранитель твоей прически или шкатулки с косметикой», что-то, что потребует от меня постоянного присутствия за твоей спиной.

Лисанна переглянулась с Алатиной, и та одобрительно кивнула. Идея хороша, и у нее есть воплощение в племенных обычаях. Правда придется кое-что предпринять, чтобы назначение выглядело реальным.

* * *

Когда за дверями затрубили фанфары и некто прокричал громким голосом:

– Ее Высочество принцесса племени Тур Лисанна! – двери отворились.

Сначала вышли две рослые воительницы в традиционных племенных нарядах с полупудовыми свечами в руках. Затем, неторопливо ступая, вышла принцесса, и остановилась, предлагая окружающим полюбоваться собой. Все дворцовые модницы сдержано ахнули. Умелец Табиб не стал и пытаться сделать невозможное – перекраивать сложный наряд с корсетом, менять детали или что-то еще. Он просто распорол платье на спине, надел его на супругу, подогнал по фигуре, а некрасивый кусок со швом прикрыл изящной двойной складкой, драпированной от самых плеч. И конечно добавил сумочку, вышитую зеркалами, и стеклянные украшения для прически.

В результате, вместо унижения и насмешек, принцесса заслужила лишь восхищение и одобрение. Кроме того, в комнаты не поступило ни крошки еды, но сытный мясной суп, сваренный Лираном из собственных припасов, придал ее щекам румянца, а улыбке довольство.

Следующим ударом было возмущение одной из придворных дам почтенного возраста:

– Ваше высочество! Что возле вас делает этот дикарь? – строгий перст в черной кружевной перчатке уткнулся в Малика, смирно стоящего за спиной принцессы со шкатулкой в руках.

– Не обращайте внимания, леди, – улыбнулась Лисанна, старательно сдерживая яростный оскал, – это мой хранитель прически.

– Что? – дама неприлично вытаращила глаза, впервые услышав такой титул.

– Видите ли, там, где я жила прежде, – голос воительницы понизился до интимного шепота, и все невольно затихли, прислушиваясь. – Дует сильный ветер, поэтому каждой достойной даме положен хранитель прически. Если я появлюсь без него, мои соотечественницы меня не поймут. Это… как ваш паж, или зонтик, в общем, аксессуар…

Лисанна говорила, улыбалась, а сама страшно боялась, что Малик сорвется. Даже для мужчины обидно услышать, что его считают игрушкой. Но старший супруг оправдал свое высокое звание. Демонстративно поправляя прическу своей госпожи и супруги, он чуть слышно шепнул:

– Я все понимаю. И я люблю тебя, принцесса.

Воительнице стало легче, и она с прежними силами ринулась на бал.

Вычурное кресло с высокой спинкой поставили ровно на одну ступень ниже королевского трона. Лисанна, следуя подсказкам Малика, дождалась появления отца, и села только после того, как сел он. Живот уже немного мешал, но ее владение телом помогало избегать неловких ситуаций. Король рассеянно взглянул на дочь, и перевел взгляд на танцующих. Лисанна тоже спокойно смотрела на танец, удерживая на губах вежливую полуулыбку.

Как командир боевого подразделения, она замечала куда больше, чем ей полагалось, по мнению советников. Выправка лакеев, переглядывания дам, вот сейчас что-то будет за левой портьерой у самого окна. Так и есть. Гулкий хлопок, толчок горячего воздуха, дым, шум, визг и обмороки. Ее высочество безмятежно улыбнулась и повернулась к отцу:

– Неудачно взлетела петарда, отец?

Король с трудом сдержал горделивую улыбку. Кровь не водица, так-то.

– Вероятно так, – Его Величество бросил короткий взгляд в сторону тлеющих парчовых занавесей, и туда моментально кинулись лакеи, устранять недоразумение.

В середине бала традиционно устраивался танец, на который можно было пригласить кого угодно, хоть самую владетельную особу. Перед троном выстроилась шеренга, жаждущих королевского внимания дам, а к Лисанне решительно подошел волоокий красавец лет двадцати. Его камзол блистал искусной зеркальной вышивкой, шляпа представляла собой сплошной плюмаж, а перстни он носил по два на каждом пальце.

– Ваше Высочество, – незнакомый лорд преизящно поклонился, отставив ножку, сделал приглашающее движение кистью, – позвольте пригласить вас на этот танец.

Он предвкушающе улыбнулся, и Лисанна его вспомнила. Великий Герцог. Последний внучатый племянник ее отца, вероятный наследник. Его представили в первых рядах среди самой именитой знати, но тогда она не успела составить о нем свое мнение. Теперь же ей было очевидно, что этот юноша больше напоминает гаремного наложника, чем серьезного, хозяйственного супруга, способного поддержать жену в нелегком труде по управлению государством.

Танец был довольно прост, так что принцессе удавалось изящно двигаться по залу и вести с кавалером легкую беседу. Речи Великого Герцога только подтвердили его нежелание обременять себя. Лисанна скромно ему улыбнулась, и будто невзначай положила руку на свой скрытый складками платья живот. Во взгляде мужчины полыхнуло презрение. Ясно. Не просто равнодушен – презирает, а значит, может стать опасным. Пожалуй, Великое Герцогство заслуживает лучшего правителя. На последних тактах партнер проводил принцессу к ее месту и откланялся.

– Как тебе мальчик? – тут же спросил король.

– Слаб, себялюбив, и может быть опасен, если решит, что его обидели.

– Чем же опасен? – король интересовался спокойно сухо, словно принимал экзамен.

– Не погнушается подлостью. Будет считать, что нанесенное ему мнимое оскорбление развязывает ему руки.

Его Величество склонил голову на бок, с любопытством глядя на дочь:

– Откуда такие познания?

Лисанна хмыкнула и призналась:

– Семь лет я командовала отрядом «боевых кошек», когда под твоим началом полусотня громкоголосых и крепких воительниц, поневоле начинаешь разбираться в людях.

– Неплохо, неплохо, – пробормотал себе под нос король.

Бал неторопливо двигался к завершению, принцессе и королю подали отдельные подносы с закусками и напитками. Лисанна мельком оценила ассортимент: дешевая карамель, маковые палочки, явно подсохшее печенье, и тут же восхитительное пирожное с легкой шапкой бело-розового крема и аппетитными ягодками сбоку. Воительница сделала вид, что выбрала что-то, и захрустела орешками, припрятанными в поясной сумочке. Слишком очевидный выбор, кто знает, чем умельцы сдобрили этот крем?

Из напитков к ее креслу было подано крепкое красное вино и нечто сливочное и, судя по виду, безалкогольное. Лисанна покрутила бокал в руках, немного пролила на поднос, и отставила напиток, под предлогом тщательного вытирания пальцев салфеткой. Даже в сок можно подлить яд или зелье для отторжения плода. Лучше она пока будет пить воду из личной фляги, спрятанной под платьем.

Когда Его Величество отправился отдыхать, подавая тем сигнал подданным к окончанию увеселений, принцесса тоже отправилась к себе. Алатина встретила ее в дверях опочивальни мрачной ухмылкой.

– Что, тяжело пришлось? – спросила воительница подругу, с наслаждением стягивая надоевшее тяжелое платье.

– Змея, мешок скорпионов, заткнутый дымоход, чесальный порошок на простынях, неизвестная отрава в воде для умывания и банальный камень с горящей паклей, влетевший в открытое окно.

– Никто ничего не видел, – понятливо вздохнула принцесса, пожалуй, я сегодня переночую у мужей.

– Ээээ, – Алатина замялась, – лучше ночуй у себя, мужьям придется искать другую комнату.

– В чем дело? – Лисанна ощутила, как яростно раздуваются ее ноздри.

– Мы тут скорпионов ловили, а туда успели пару факелов забросить, – призналась «кошка».

– Ясно! Тем лучше, Малик, позови младших сюда, на этом ложе можно отряд «кошек» разместить!

Старший супруг помедлил:

– Госпожа моя, разумно ли это? Пока никто не знает о том, как дороги вам Табиб и Лиран, им ничего не угрожает!

– Малик, – Лисанна уже обнаженная, не стесняясь своего тела, встала в изящный серебряный бассейн, выполненный в виде раковины, и одна из «кошек» начала поливать ее прохладной водой, лично набранной в колодце. – Раз нападали на мою опочивальню и комнату, отведенную мужчинам, значит, о наших отношениях уже знают. В дороге мы не всегда были сдержаны, так что теперь мне намекают. А я отвечу намекающим.

Мужья явились в спальню принцессы с частью своего багажа через балконную дверь. «Кошки» оградили супружеское ложе ширмами, и развернули свои походные тюфяки в другом углу комнаты. Корзины и мешки спрятали в гардеробной, синие одеяния и тюрбаны положили так, чтобы в любой момент одеть. Ворчащая от усталости Лисанна уже лежала в постели и требовала мужского тепла и внимания. Первым рядом с ней оказался Малик, обнял, помогая удобно устроиться на непривычных перинах, растер спину. Лиран лег в ногах, втирая в побледневшую от избытка жидкости кожу душистое масло. Табиб очутился с другой стороны и начал массировать руки.

Алатина демонстративно вздохнула, загасила часть свечей, завернулась в походный бурнус, и ушла спать в соседнюю комнату «для дежурной фрейлины». На самом деле открыто спать полагалось одной-единственной воительнице, все остальные сменяясь охраняли принцессу.

Едва соратницы затихли, Лисанна, не открывая глаз, спросила старшего супруга:

– Как думаешь, что нам приготовят на завтра?

– Думаю, у знати припасено немало шпилек. Спустят с цепи сплетниц и записных остряков…

Около часа они обсуждали, что и как будут делать в различных ситуациях, обратились за советом к Табибу, попросили Лирана лично контролировать всю пищу и воду, а потом наконец уснули тесной компанией, чувствуя необходимость друг в друге.

* * *

На следующий день ее высочеству предстоял прием знатных дам в малой гостиной. На этот раз Лисанна оделась в привычный ей расшитый кафтан, а вместо мужей ее сопровождали подруги. Дамы входили в гостиную одна за одной, с легким презрением оглядывая нисколько не изменившийся интерьер.

Кланялись дамы снисходительно, разговоры старались вести «ученые», полагая, что барышня-дикарка не поймет ни слова. Лисанна смотрела на эти потуги снисходительно, однако, на шею себе садиться не позволяла.

– Ваше Высочество, вас, наверное, изумило наличие во дворце ватерклозета, – умильно улыбаясь, ворковала молодая яркая блондинка в голубом платье, щедро расшитом золотой нитью.

– Почему вы так считаете? – любезно поинтересовалась Лисанна.

– Но вы же выросли среди дикарей, – немного растеряно ответила барышня, – разве там могли быть такие технические новинки?

– Городу, в котором я провожу зиму, три тысячи лет, – снисходительно ответила принцесса, – и представьте себе, леди, канализация и фонтаны существуют в нем с самого основания. Более того, в моей личной купальне бьет горячий источник.

Блондинка похлопала глазами и отошла в сторону. Ее заменила томная брюнетка в темно-красном платье:

– Просто поразительно, ваше высочество, как трудно прошло ваше детство, ведь вам пришлось тренироваться с оружием! Как мужчине!

Лисанне пришлось приложить усилие, чтобы «перенести» попытку оскорбления. Дама намекала на грубость принцессы, но в племени ее слова поняли бы как обвинение в изнеженности. Воительница слегка прикусила губы, чтобы не рассмеяться, и ответила:

– Моя Мать сказала бы, что сидящие здесь женщины слишком изнежены, и больше похожи на гаремных мальчиков, чем на девушек и женщин.

– У вас тоже был гарем? – блестя глазами, спросила очаровательная рыжая дама, сияя изумрудами размером с крупную бронзовку, – расскажите, каково это быть в постели сразу с несколькими мужчинами?

Лисанна могла бы оборвать нахалку, но судя по тому, как заблестели глаза остальных участниц чаепития, данная тема волновала всех. Воительница колебалась – закатить скучную лекцию о том, что гарем это просто мужская половина жилища? Подразнить воображение дам рассказами о юных прекрасных наложниках? Или добавить тумана, сообщив гостьям, что в их стране гарем – это показатель высокого статуса… Неторопливо сделав глоток чая, принцесса решила совместить все три стратегии:

– Леди, – укоризненно сказала она, – право, такие разговоры более пристали мужчинам за рукоделием. Неужели вы не знаете, что любая свободная женщина имеет право завести лишь одного старшего супруга? Наложников конечно дозволяется больше, но их же надо содержать и кормить. Половина гарема Матери племени это сироты и бедные родственники, которым больше негде жить. Она проявляет милосердие, а заодно показывает, что достаточно состоятельна, чтобы содержать такое количество капризных мужчин, обожающих наряды и сладости!

На лица придворных дам стоило посмотреть! Воительница спрятала улыбку в чашке, и приготовилась отражать следующие атаки.

Двери распахнулись, лакей объявил имя задержавшейся дамы:

– Графиня Движецкая!

Она влетела, сияя зеркалами, стеклянными бусинами и снисходительной белозубой улыбкой. За ней, покорно глядя в пол, шла темнокожая смуглая служанка в синем бурнусе. Остальные дамы заахали, восхищаясь невиданной экзотикой и дорогущей синей тканью, явно приобретенной в посольстве.

Лисанне хватило взгляда, чтобы понять, что темнокожая девушка принадлежит одному из племен, в котором правят мужчины. Скорее всего, в рабство ее продал отец или муж, а может брат, не желающий кормить сестру. Но жалость к девушке пришлось подавить. Сейчас нужно было вовремя ответить на очередной выпад придворных кобр.

Внезапная гостья, улыбаясь, окинула помещение быстрым взглядом, разыскивая кого-то или что-то, а потом удивленно уставилась на принцессу. Похоже, графиня испытала невольный шок, ожидая увидеть смуглую черноглазую девушку, взамен обнаружила статную высокую блондинку с голубыми глазами и чайной чашкой в руках. В ее глазах промелькнуло сразу столько всего, что у принцессы руки зачесались, вынуть любимое копье и вызвать нахалку на поединок. Впрочем, она догадывалась, чем вызвано это эпатажное появление. Ее продолжают испытывать. Отец признал, но бумаги еще не подписаны. Кто она сейчас? Дикарка из никому неизвестной далекой варварской страны или наследная принцесса этого государства, облеченная властью? Вот сейчас и узнаем!

Лисанна решила, что пора твердо и недвусмысленно проявить свою власть. Любую.

– Графиня, – холодно сказала она, позволяя металлу явственно проступить в голосе, – вы нарушили дворцовый регламент, опоздав на запланированное мероприятие. Вы оскорбили особу королевской крови, не принеся извинений, и наконец, вы нарушили этикет, явившись с прислугой на приватное чаепитие в личные покои принцессы. – ровный голос Лисанны звучал в тишине еще более жутко от того, что графиня застыла в неловкой позе, чувствуя, что земля уходит у нее из-под ног, и не зная, что предпринять для своего спасения. Впрочем, нашлась она быстро:

– Вы не…

– Я законная дочь короля этой страны, – не снижая холодности ответила воительница, – но если вы считаете мою личность не доказанной, то я в любом случае принцесса государства Тур, обладающая королевской кровью и статусом. А кроме того, я гостья Его Величества.

Женщина бледнела и тускнела на глазах.

– По совокупности провинностей я приказываю вам удалиться в свое поместье, приказ о лишении вас придворных должностей и рент получите в канцелярии дворца! – припечатала принцесса.

Закончив говорить, Лисанна хлопнула в ладоши и кивнула на даму двум здоровенным лакеям, отворившим двери:

– Проводите графиню до ее кареты, и пришлите мне секретаря Королевской Канцелярии с бумагой для приказов.

Женщине отказали ноги, так что лакеям пришлось выносить ее под руки. Сзади смирно шла темнокожая служанка, в один миг превратившаяся из восхитительно тонкого розыгрыша в жуткий промах.

Воительница обвела взглядом притихших дам, и улыбнулась им с той кровожадной ласковостью, с которой порой улыбалась своим «кошкам»:

– Как вам понравился наш чай, леди?

Побледневшие дамы разом утратили весь кураж, и судорожно закивали головами, пытаясь выразить одобрение. Может, они бы и попытались выставить зубки, но как раз в это время в гостиную вошел король и, вежливо пошутив с дамами, увел дочь на прогулку по парку.

Через несколько часов весь дворец, а затем и вся столица знала об опале, настигшей графиню Движецкую. По слухам, принцесса лично продиктовала секретарю пункты международного законодательства, нарушенные дамой, и король полностью с ними согласился, позволив принцессе самой подписать приказ, и заверить его личной печатью с изображением не то пумы, не то леопарда.

Теперь к Лисанне стали относиться с опаской. Это снизило давление тех, кто боялся за свое место, но зато открыло больше простора всевозможным блюстителям нравственности, так как принцесса отказывалась появляться где-либо хотя бы без одной фигуры в синем балахоне.

Буквально через день после памятного чаепития принцессу пригласили на обычный Королевский Совет. Она посидела в кресле, слушая, как препираются лорды, а потом демонстративно зевнула. Пожилой въедливый лорд Гориус, герцог Айма, немедля накинулся на молодую женщину с упреками:

– Если вам скучно, ваше высочество, займитесь рукоделием или танцами! Зачем вам тратить время на скучную мужскую болтовню?

– Вы совершенно верно обозвали эту болтовню скучной, герцог, – голосок принцессы был мягок и сладок, как финиковая паста, – сколько недель вы собираетесь откладывать этот вопрос под разными предлогами? Две? Три? Пока ваш племянник не вернется с докладом из соляных копей?

Герцог затряс седой бородой от смеси гнева и удивления, а принцесса уже повернулась к другому лорду:

– Вы потрясающе молчите, а между тем важный для вас вопрос важен и для королевства. Не давайте старым болтунам занимать время, прошу вас!

Подстегнутый ее словами, молодой советник выступил с действительно важным вопросом, и принцесса не позволила утопить обсуждение. Быстро провела голосование, указала кое-кому его место, и свернула Совет под предлогом срочной ревизии в сокровищнице:

– Насколько мне известно, регалии наследной принцессы не доставались со времен моей прапрабабушки. Думаю, мне стоит уделить внимание этим ценным артефактам, лорды.

Король беззвучно аплодировал. Советники разошлись, а Лисанна, совершенно вымотанная и обессиленная, осталась сидеть в кресле.

– Как ты узнала про племянника герцога? – спросил король, вставая и упруго прохаживаясь вдоль камина. С появлением дочери он, кажется, даже помолодел, ощутив прилив сил и интерес к государственным делам, которые совсем недавно казались ему унылой лямкой.

– Госпожа Кумквана просветила. Да и слишком уж он старательно тянул время.

– Понятно. Значит тебя учили быть правителем, – задумчиво сказал Его Величество, потирая подбородок.

– Меня многому учили, отец, – Лисанна воспользовалась моментом, чтобы поговорить с королем в приватной обстановке. – До недавнего времени я была единственной дочерью Матери племен. Милостью Богини семь лет назад родилась моя сестра, поэтому Мать отпустила меня сюда.

Король и принцесса помолчали. Отец убедился в том, что у его дочери есть место, где ее ждут, а принцесса положила еще один кирпичик в основание своего мирного существования во дворце. Снижая напряжение, Лисанна слегка улыбнулась:

– Теперь, когда ваши подданные убедились, что ваша дочь не безвольная кукла, и в чулане запереть ее не получится, надеюсь, теперь я могу вернуться в племя? Скоро весна, дороги станут непроходимы.

Король еще побродил от окна к окну, заложив руки за спину. Глубокие морщины бороздили его лоб, собираясь на переносице, каблуки сапог звонко цокали по мраморному полу.

– Алессандра, – пожалуй, впервые отец назвал ее по имени, и воительница где-то глубоко внутри дрогнула от такого личного обращения, – я не могу тебя отпустить. Моей стране нужен правитель. Сильный, умный, толковый, способный держать в руках свору жадных шакалов, готовых растащить все собранное на куски.

Принцесса хотела возразить, но король жестом остановил ее:

– Если бы у меня было время, я бы попросил у тебя сына. Или отыскал еще какого-нибудь родственника, благо желающих сесть на трон всегда довольно, но я не успеваю! – Его Величество нервно дернул седую прядь. – Три-пять лет, говорят лекари. За это время я сумею подготовить тебя. Задатки у тебя хорошие, а уж сына или дочь ты воспитаешь сама.

Лисанна задумалась. Она понимала короля и как отца, и как правителя, но взваливать на себя такую ношу? Огромное, холодное, чуждое ей королевство? Гораздо заманчивее выглядела картинка возвращения в родные шатры, дозоры вокруг стоянки, аромат кофе на губах и вкус песка и моря в порывах ветра.

Вот только вернуться просто так не получится. Можно сбежать, и есть вероятность успешного побега – всегда найдутся сумасшедшие фанатики и борцы за свободу, готовые сопротивляться любой власти любым способом, но… ее племя уязвимо.

Баланс жизни между морем и пустыней слишком хрупок. На них даже не надо будет нападать. Один сезон не пропускать купцов, повысить пошлины на товары с побережья и запретить вывоз зерна, и все. Медленная агония голодной смерти. Прежде такое случалось, но в правление Матери – никогда. Лисанна вдруг отчетливо поняла, почему так превозносят нынешнюю правительницу старухи. При ней выживали старики и дети. Племя увеличилось больше чем в два раза. Даже рабы и пленники перестали голодать. Баланс. Верное соотношение интересов…

Принцесса откинулась на спинку кресла, на миг прикрыла глаза, позволяя себе слабость. Ребенок сильно толкнул ее в бок, напоминая о себе.

– Хорошо, отец, я останусь. Но моя лояльность и старательность будут вам кое-чего стоить.

Король иронично поднял брови, признавая разумность требований.

– Мой гарем останется со мной. Обещаю не пополнять его, но, если я откажусь от мужей, меня не поймут на родине. С Маликом, моим старшим супругом, мы заключили брак по вашим правилам. – Король слегка дернулся, но тут же усмехнулся, признавая свое поражение. – Это было довольно просто сделать, – усмехнулась в ответ воительница, – достаточно было переодеться в небогатую одежду и заплатить жрецу. Мы готовы повторить церемонию публично, если это необходимо.

Король одобрительно кивнул.

– Воспитанием своего ребенка занимаюсь я. Любые учителя, науки или игрушки только с моего разрешения и после проверки на яды моим человеком.

– Разумно, но разве твое племя признает твое дитя?

– Конечно, – Лисанна безмятежно улыбнулась в ответ, – я старшая дочь Матери племени, то есть в вашем понимании кронпринцесса, моя дочь будет наследовать титул, если докажет свою состоятельность как воительница.

Королю явно хотелось поспорить, но мудрость и опыт взяли вверх:

– Будь по-твоему!

– Не так быстро, ваше величество, – Лисанна с трудом сдержалась, чтобы не начать ерзать в тесном кресле, так затекли ноги, но лицо надо было держать. – Договор, с печатями и клятвой на крови, не причинять вреда моему племени.

Король усмехнулся, но взял лист из приготовленной к заседанию стопки пергаментов и сам, своей рукой вывел первую строчку:

– Договор между Его Величеством, королем Аризарусом Пятым…

* * *

Едва на договоре просохли чернила, как вокруг Лисанны закрутился осмысленный вихрь. Начались приготовления к свадьбе. Из сокровищницы извлекли древние регалии кронпринцессы. Они отличались необыкновенным видом и очень тонкой работой.

Вместо обычного узкого обруча, украшенного королевским гербом, надо лбом, который полагался кронпринцу на любом торжественном мероприятии, Воительнице принесли для примерки полушлем, украшенный крупными сапфирами, золотыми цепями-подвесками до самых плеч и усыпанными бриллиантовой крошкой крыльями, уходящими от висков к затылку.

Малик присвистнул, рассмотрев украшение, и сказал, что спокоен за жену – в таком шлеме ей даже удар кувалдой не страшен.

Следующий элемент – ожерелье. Мелкие ряды бус у самого горла переходили в толстые эмалевые пластины со сложным узором. Они прикрывали плечи и часть груди, снова переходя в мелкие подвески. Все вместе напоминало доспешный воротник. Малик оценил и это украшение, уверяя, что и кинжала бояться не надо. Сломается.

Браслеты-наручи, широкий пояс из наборных пластин, и перстень-кастет уже не вызвали у супруга воительницы столь бурных впечатлений. Оставался еще один вопрос – как беременная женщина выдержит во всем этом несколько часов? Но старенький дребезжащий хранитель уверил, что стоит эти украшения надеть настоящей кронпринцессе, и вес металла и камней изменится.

– Раньше именно так определяли нужное количество королевской крови в претендентах, – бережно укладывая артефакты в коробки, пояснял хранитель, – если примерил и не упал, значит, достоин!

Лисанна устало улыбнулась. Последняя неделя давалась ей тяжело. Мужья поддерживали и веселили ее, помогали выстаивать длительные примерки, отгоняли навязчивых просителей, но беременность становилась все более тяжким бременем.

Малику тоже доставалось внимания портных и церемониймейстеров. На свадьбу лорд из клана Пса должен был явиться в нарядном камзоле, но в шапероне с длинным синим худом, который должен будет изображать тюрбан для соплеменников Лисанны.

Король порой появлялся на горизонте, осматривал дочь, ее супругов, охранниц и покои, превращенные в стоянку каравана, странно хмыкал и снова исчезал в недрах королевских покоев, оставляя за собой привкус готовящейся западни.

За день до назначенной церемонии бракосочетания, храм украшался нежнейшими свежими цветами. Зима превращалась в лето в тронном зале, и весь дворец благоухал оранжерейной свежестью и влажной землей. Апельсиновые и лимонные деревья в кадках стояли на лестницах и у дверей парадных залов. Всюду с деловым видом сновали лакеи и горничные, топтались пажи, бродили гуляки в ожидании праздничного стола.

Выпив успокаивающую настойку, Лисанна с утра одевалась в своих покоях. Малика наряжали в мужской половине, так что вокруг нервной новобрачной сновали только портные, куаферы и «боевые кошки» с их специфическим чувством юмора.

Платье-кафтан, напоминающее кроем гибрид, сотворенный Табибом для первого бала, пошили дворцовые портные, но под присмотром второго супруга принцессы. Его насыщенный синий цвет долго вызывал протест у соплеменников принцессы, но король убедил их, продемонстрировав портрет прежней королевы в синем платье и мантии.

Надевали платье вчетвером, опасаясь примять нежные цветы из золотой канители, которыми фрейлины украсили прическу принцессы. Чулки, туфельки, украшения. Когда на голову лег венец, принцесса еле устояла под его весом. Ожерелье, браслеты, пояс просто сгибали ее к земле. Однако надев перстень, Лисанна вдруг ощутила легкость и прохладу. Регалии приняли ее! Вот о чем говорил хранитель! Жизнь снова заиграла красками.

Буквально через минуту мажордом распахнул двери:

– Ваше Высочество, Его Величество ждет вас в храме!

Волнуясь, принцесса выдвинулась вперед в плотном круге «боевых кошек». Те, понимая серьезность момента, просто шли с обнаженным оружием в руках, не обращая внимания на шепотки в толпе придворных. Ведь по местным обычаям, обнаженным оружием отгоняли нечисть дружки жениха.

Малик появился в сопровождении младших супругов и спешно вызванных в столицу родичей. Он тоже был в синем, и Лисанна засмотрелась на его лицо, едва не споткнувшись. Их проводили к алтарю, жрец коротко и торжественно провел церемонию, которую они уже проходили, и по местным обычаям, супруг надел жене фамильный перстень с гербом.

Потом затрубили трубы, заставив усталую принцессу вздрогнуть. Она полагала, что после церемонии все пройдут в зал, вручат молодым подарки, сядут за праздничный стол, и молодоженам удастся сбежать в свои покои еще до полуночи.

Увы, ее надеждам не суждено было сбыться. Король вышел вперед, развернулся к толпе придворных и громко объявил:

– В этот торжественный для меня день я хочу поздравить мою дочь со вступлением в законный брак, и передаю ей свою корону.

Толпа замерла. Не все, но многие знали, что королевские регалии такой же артефакт, как и украшения кронпринцессы.

– Подойди сюда, Лисанна! Клянись беречь и охранять королевство от любой напасти!

Воительница шагнула вперед, чувствуя, как захлопывается ловушка за ее спиной. Она полагала, что у нее будет еще несколько лет на тихие семейные радости и привыкание к новой роли. Увы. Отец не оставлял ей выбора.

Опустившись на колени, она повторила слова клятвы. Ощутила, как поверх венца кронпринцессы ложится еще одна корона, тяжелая, сжимающая голову, и как потом она в момент стала легкой, вызвав разочарованный вздох у советников.

От прилива сил на миг закружилась голова, а потом по ногам потекло нечто горячее. Радуясь темному цвету платья, Лисанна поспешила закончить церемонию, встала, опираясь на руку отца, и шепнула:

– Повитуху в мои покои, срочно!

Он не сразу понял, но через миг до него дошло. Удерживая благожелательную улыбку, Его Величество предложил отпустить молодых в их покои, и отметить все случившееся прямо сейчас!

Слом протокола вызвал неконтролируемое паническое выражение на лице мажордома, но влажный блеск пола на том месте, где только что прошла новая королева под руку со своим супругом, объяснил ему все моментально. Верный служитель короны с судорожной улыбкой на лице взял все в свои руки, пока король нервно дергал звонок, требуя немедля всех повитух сразу.

Лисанне удалось, опираясь на руку Малика, дойти до своих комнат. Тут уже можно было согнуться, хватаясь за живот, и плакать от боли, вызывая «кошек». Ее команда сработала безупречно. Посреди спальни молодоженов поставили малый походный шатер. Опытная «повивальный отец», сопровождавший принцессу всю дорогу, немедля принялся отдавать распоряжения, и одновременно раздевать принцессу, бросая бесценные артефакты на кровать, как простые побрякушки. Туда же улетели драгоценные ткани коронационного платья, шпильки, туфли и пара кинжалов, припрятанных недоверчивой воительницей.

Полы шатра опустились, мужья и «боевые кошки» остались снаружи, ждать и надеяться. Время тянулось невыносимо медленно. Малик ходил туда-сюда, изрядно раздражая окружающих, но выставить его прочь никто не имел права – старший супруг королевы подчиняется только ей. Кошки мрачнели, слушая, доносящиеся из шатра, команды акушера и едва различимые стоны Лисанны.

Напряжение разрядила тихая мелодия свирели. Оглянувшись, принц-консорт увидел Лирана. Закутанный в синий балахон, младший супруг сидел, прислонившись спиной к стене и, закрыв глаза, выводил легкую светлую мелодию, словно приветствовал появление нового человека, идущего в мир. Табиб огляделся, выбрал серебряную сахарницу, вытряхнул содержимое на поднос, и разбил мелодию легким звонким стуком, похожим на капель.

Малик прислушался, и вспомнил, как развлекался в детстве. Шелковый пояс, натянутый как струна на спинку стула, давал приглушенный звук, легко вписавшийся в общее звучание. Они играли перед притихшими воительницами, желая своей супруге быстрых и легких родов, а потом заметили, что стоны и команды из шатра входят в один ритм с их музыкой. Алатина сообразила первая, схватила тарч и поддержала ритм:

– Кошки, боевую песнь! – скомандовала она подругам.

Через минуту стоны Лисанны были заглушены четким ритмом и резкими выкриками женщин. Сколько они стучали, играли, пели, было не ясно. Вся комната вибрировала и резонировала в такт, кажется, даже ножки кресел постукивали по паркету. И вдруг в это трансовое звучание ворвалось тихое мяуканье, обиженное и недовольное. Никто не остановился, но «кошки» переглянулись, проверяя – показалось или нет?

Еще несколько минут из шатра ничего не было слышно, потом пола откинулась, выпуская красного, усталого акушера:

– Мальчик, – слабо улыбнулся он мужьям, – светленький и голубоглазый.

Малик шагнул вперед, выпустив пояс, забыв о болезненном притоке крови к усталым ногам, и с благоговением принял синий сверток, прячущий недовольное красное личико. Повитуха махнула рукой на ошеломленного папашу и вернулась к роженице. Кошки неслышно подошли ближе, любуясь умилительной картиной – отец, прижимающий к плечу сына. Табиб и Лиран тоже не остались на месте, они восторженно сверкали глазами, стараясь рассмотреть сморщенное недовольное личико крохотного кронпринца.

Между тем в шатре вдруг раздался шум, стон, и громкий голос повитухи. Переглянувшись, все вновь схватились за инструменты, устроив от неожиданности такую какофонию, что с нижнего этажа прибежали лакеи, выяснить, что случилось. Им тут же поведали радостную весть о рождении принца, и вскоре за окнами загрохотали пушки, раздались приветственные крики и звон часов с набатной башни.

В следующий раз «повивальный отец» вышел почти через час, весьма растрепанный, потерявший повязку, но в руках бережно нес невесомый алый сверток:

– Девочка, – прошептала она, – наша маленькая принцесса!

Восторженным воплем «кошек» можно было дробить камни. Табибу и Лирану пришлось подпереть старшего супруга, чтобы он не свалился на пол, раздавленный таким огромным и всеобъемлющим счастьем. Женщина улыбнулась, вручая отцу второе дитя, и кивнула на шатер:

– Можешь войти, поблагодарить супругу за щедрый дар.

Малик откинул полог и вошел в душное, пахнущее кровью пространство, чтобы увидеть измученное лицо Лисанны, прижать к лицу ее прохладные ладони, с почтением поцеловать их, благодаря за рождение детей. Потом, смущаясь, он вынул из пояса два узких браслета – один, усаженный красными камнями, другой синими:

– По нашим обычаям, муж дарит супруге браслет за каждого рожденного ребенка. Ты примешь их?

Лисанна слабо улыбнулась пересохшими губами, после всех испытаний ее клонило в сон:

– Приму. Где ты раздобыл такую красоту?

– Зит помог, – немного неохотно ответил Малик, – пока тебя мучали примерками, я сумел договориться с ним о встрече. Госпожа посол довольна им. Она велела спросить тебя, подтверждаешь ли ты его разводное письмо, кажется, Зит приглянулся одной из ее дочерей.

Рука супруги скользнула по щеке мужчины:

– Нужно спросить Зита, если он захочет вступить в новый брак, я подпишу его свиток.

Мужчина прижал ее ладонь к своей щеке, целуя самую середину ладони:

– Прости, я понимаю, что сейчас не время для этих разговоров.

– Он твой брат, – пожала плечами Лисанна, обводя пальцем узоры вокруг глаз мужа.

Некоторое время они просто гладили друг друга, радуясь безмолвной близости, потом полы шатра раскрылись, впуская акушера:

– Мамочка, пришло время кормить деток! – мужчина игнорируя недовольный возглас Малика ловко распахнул нарядный халат воительницы, приспустил сорочку и приложил к груди красный сверток. – Смотри, отец, как нужно правильно прикладывать. Если жена будет спать, сам приложишь, ей отдыхать нужно.

Синий сверток Малик прикладывал сам, борясь с дрожанием рук и внутренним опасением причинить боль малышу.

Впервые ощущая крошечные детские ротики у своей груди, воительница вздохнула, принимая на свои плечи ответственность за увеличившуюся семью. Теперь ей будет вдвойне сложнее вернуться в страну моря и песка, но у нее есть стимул сделать это.

* * *

Торжества по случаю рождения наследного принца и его сестры затянулись на целую декаду. Король не дал дочери и дня передохнуть от родов – уже следующим утром он явился в ее спальню с целым ворохом бумаг, которые требовали ее внимания и подписи. Каждый свиток читался, обсуждался, и решение всегда оставалось за королевой Алессандрой.

Конечно внезапная передача короны и появление наследника многим не понравилось. Покушения на молодую мать и детей не прекращались, но тут свое веское слово сказала посол Кумквана. Отряд «кошек» был оставлен во дворце «для охраны новорожденной внучки правительницы». Со временем подруги перевезли в страну холодной зимы свои семьи, принеся Лисанне личную клятву верности.

Мэл-Малик всюду был рядом с женой. Охранял, берег, следил за прогулками и тренировками, недавая королеве закиснуть в душных залах. А еще он купал детей, пеленал, учился у акушера делать массаж животиков и ножек, следил за питанием кормящей матери и чистотой кормилиц. Лисанна не хотела лишать своих детей материнского молока, а потому кормилицы подменяли ее только ночью.

Табиб и Лиран всегда были рядом, страхуя, помогая и поддерживая. Оба младших супруга не расставались с синими тюрбанами и бурнусами, а потому обычный выход королевской семьи выглядел так: Лисанна в платье, представляющем собой смесь кафтана и принятых в королевстве одеяний, Малик в камзоле и шоссах, но с неизменным синим шапероном на голове. И за их спинами две синие фигуры с младенцами на руках.

Со временем подданные привыкли. Даже королевский двор смирился со странностям своей королевы – еще бы, какой правитель может похвастаться, что тренируется со своей гвардией, презирает платья и недовольно фырчит когда ей представляют хрупких и нежных дебютанток.

Эпилог

Сменилась мода, подросли дети, старый король продолжал держать руку на политическом пульсе страны. Лет через пять после коронации, Лисанна с мужьями и детьми отправилась в путешествие по стране, удачно подгадав визит на морские курорты ко времени возвращения племени из пустыни.

Мать племени с теплотой и радостью встретила дочь и внучку. Юная принцесса Алиссандра-младшая пленила сердце старой воительницы, так что с тех пор девочка проводила лето на побережье, в шатрах родственников матери. Компанию в детских играх принцессе составляла подросшая Герти, а Сото, по-прежнему работающий нянькой, присматривал за обоими шустрыми девчушками, и был вполне доволен жизнью.

Принц Александр больше времени проводил в компании деда и дяди. Зит, как и собирался, открыл оружейную лавку, став поставщиком королевского двора, а затем женился на старшей дочери госпожи Кумкваны.

Под мудрым правлением воительницы и ее мужей страна процветала. Старый король радовался тому, что сделал хороший выбор, позволив дочери стать королевой, а не производительницей наследника.

Дочь в свою очередь оправдала все ожидания отца, и сумела удержать в своих руках и семью, и королевство.

Самыми счастливыми моментами в жизни королевы Александрины и ее супругов оставались короткие поездки в пустыню. Там они носились на лошадях и верблюдах, охотились, жили в шатрах, и с упоением любили друг друга, не оглядываясь на слуг и дворцовые сплетни. А потом, спокойные и торжественные, возвращались в столицу, чтобы следующие одиннадцать месяцев смиренно нести тяжесть королевской короны.

Конец

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg