«Вознесение»

Вознесение (fb2) - Вознесение [litres] (пер. Елена Александровна Сибуль) (Падшие - 4) 5094K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лорен Кейт

Лорен Кейт Вознесение

Lauren Kate

Rapture

© 2012 by Tinderbox Books Group, Inc., and Lauren Kate

© Е. Сибуль, перевод на русский язык, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Посвящается Джейсону – без твоей любви все это было бы невозможным

Благодарности

Замечательно осознавать, что с каждой книгой благодарности растут. Я благодарна Майклу Стимсу и Теду Малаверу за то, что верили в меня, потакали мне, заставляли усердно работать. Венди Лоджи, Беверли Хоровитц, Кристе Витоле и отличной команде в Делакорт Пресс – вы помогали «Падшим» подниматься с самого начала и до конца. Анджеле Карлино, Барбаре Перрис, Чипу Гибсону, Джудит Хаут, Норин Херитц (я уже скучаю по тебе!), Рошану Нозари, Доминику Симина за то, как умело вы превратили мою историю в книгу.

Сандре Ван Мук и моим друзьям в Голландии, Набриелле Амброзини и Беатрис Мазини и Италии, Ширли Нг и команде MPH в Куала Лумпур. Рино Балатбат, Карле, Чэду, удивительной семье Рамос и суперским фанатам с Филиппин. Дороти Тон-кин, Джастину Рэтклиффу и гениальной команде Random House Australia, Ребекке Симпсон в Новой Зеландии. Ане Лима и Сесилии Брэнди, а также Record за прекрасное время в Бразилии, Лорен Кейт Беннет и милым девочкам в RHUK, Эми Фишер и Айрис Баразани за вдохновение в Иерусалиме. Какой отличный год со всеми вами – выпьем, чтобы таких было больше!

Моим читателям, которые каждый день показывают мне яркую сторону жизни. Спасибо.

Моей семье, за ваше терпение, доверие и чувство юмора. Моим друзьям, которые вытаскивали меня из моей писательской пещеры.

И, как всегда, Джейсону, который храбро заходил в пещеру, когда не получалось меня вытащить. Мне повезло, что вы все есть в моей жизни.

Все тянется к разрушению, Лишь наша любовь не тлеет… Джон Донн, «Годовщина»

Пролог. Падение

Сначала была тишина…

В пространстве между Небесами и Землей, в неизведанной дали, наступил момент, когда чарующий шум Рая исчез, и его сменила тишина, такая глубокая, что душа Дэниела не могла расслышать ни звука.

Потом появилось ощущение падения – стремительного полета вниз, которому не могли сопротивляться даже его крылья, словно Трон прицепил к ним многие луны. Они едва трепыхались, а если и делали взмахи, то это никак не влияло на движение.

Куда он направлялся? Перед ним не было ничего, как и позади него. Пустота наверху, пустота внизу.

Лишь густая тьма и размытые очертания того, что осталось от души Дэниела.

В отсутствие звука обострилось воображение. Оно наполнило голову чем-то большим, чем звук. Чем-то, от чего нельзя убежать: преследующими его словами из проклятия Люсинды.

Она умрет… Она никогда не повзрослеет, будет умирать снова и снова в тот момент, когда вспомнит твой выбор.

Вы никогда по-настоящему не будете вместе.

Это было злобное проклятие Люцифера, его горькое дополнение к приговору Трона, произнесенному на Небесных Лугах. Теперь смерть шла за его любовью. Мог ли Дэниел остановить это? Узнает ли он ее вообще?

Да и что ангел может знать о смерти? Дэниел видел, как она мирно приходила к некоторым из новой породы смертных, которых называли людьми, но смерть никогда не касалась самих ангелов.

Смерть и юность – две главные части проклятия Люцифера. Ничто из них не имело значения для Дэниела. Он лишь знал, что разлука с Люсиндой – не то наказание, которое он мог бы вынести. Они должны быть вместе.

– Люсинда! – крикнул он.

Его душа должна была потеплеть от одной лишь мысли о ней, но там, где она раньше была, ощущалась лишь болезненная пустота.

Он должен был ощущать вокруг себя братьев – всех тех, кто сделал неправильный выбор или сделал его слишком поздно, кто не стал выбирать вообще и был изгнан за нерешительность. Он знал, что не был один на самом деле. Так много их упало вниз, когда облачная почва разверзлась под ними, открывая пустоту.

Но он не видел и не чувствовал никого.

До этого момента он никогда не был одинок. А теперь ощущал себя последним ангелом во всех мирах.

Не нужно таких мыслей. Потеряешь себя.

Он пытался думать о… Люсинде, перекличке, Люсинде, выборе… но чем дольше он падал, тем сложнее ему становилось вспоминать. Какими, например, были последние слова, произнесенные им перед Троном…

Врата Небес…

Врата Небес…

Он не помнил, что было дальше, лишь смутное ощущение яркого света и жестокого холода, промчавшегося по Лугу. Деревья в Саду упали друг на друга, вызывая волны дрожи по всему космосу, облака превратились в цунами, поглотившее ангелов и разрушившее их сияние. Было еще что-то до уничтожения Луга, нечто похожее на…

Раздвоение.

Яркий как молния ангел взлетел наверх во время переклички – и сказал, что он Дэниел из будущего.

Грусть была в его глазах, казавшихся такими…

Старыми. Этот ангел – эта версия души Дэниела – сильно ли она страдала?

А Люсинда?

Огненная ярость всколыхнулась в Дэниеле. Он найдет Люцифера, ангела, который стоит за крушением всех планов. Дэниел не боялся предателя, что раньше звался Утренней Звездой.

Неважно, где и когда всему этому забвению придет конец, но Дэниел отомстит. Но сначала он найдет Люсинду, ведь без нее все это не имело значения. Без ее любви все это было бы невозможным.

Из-за их любви он даже не стал выбирать между Люцифером и Троном. Он был способен выбрать лишь ее сторону. И теперь Дэниел заплатит за этот выбор. Он еще не знал, каким именно будет его наказание. Но он точно знал, что Люсинды больше нет там, где она должна быть всегда, – рядом с ним.

Боль от разлуки с его родной душой внезапно пробежала по Дэниелу, резкая и жестокая. Он безмолвно простонал, а его разум затуманился, но самое пугающее, что неожиданно он не смог вспомнить почему.

Он все падал и падал вниз, сквозь плотную тьму.

Он больше не мог ни видеть, ни ощущать, ни вспомнить, как очутился здесь, нигде, падая сквозь ничто. Куда? Как долго?

Его память вспыхнула и погасла. Было все сложнее вспомнить слова, произнесенные ангелом на белом лугу, который был так похож на…

На кого был похож тот ангел? И что такого важного он сказал?

Дэниел не знал. Он больше ничего не знал.

Только лишь то, что падал в бесконечной пустоте.

Он должен был найти что-то… кого-то.

Должен был снова стать цельным…

Но здесь была лишь темнота в темноте…

Тишина затопляла его мысли…

Ничто, бывшее всем.

Дэниел упал.

Глава 1. Книга Стражей

– Доброе утро.

Теплая рука коснулась лица Люс и заправила выбившуюся прядь ей за ухо.

Перевернувшись на бок, она зевнула и открыла глаза. Она крепко спала, и ей снился Дэниел.

– Ох, – ахнула она, трогая свою щеку. Вот и он сам.

Дэниел сидел рядом с ней. На нем был черный свитер и все тот же красный шарф, который окутывал его шею в тот день, когда она в первый раз увидела его в «Мече и Кресте». Он выглядел еще лучше, чем во сне.

Под его весом край кровати просел немного, и Люсинда подтянула к себе ноги, чтобы поуютнее устроиться рядом.

– Ты не сон, – сказала она.

Глаза Дэниела казались более блеклыми, чем обычно, но по-прежнему сияли ярко-лиловым. Он вглядывался в ее лицо, изучал ее черты, словно рассматривая их заново. Затем наклонился и припал своими губами к ее.

Люс прижалась к нему, обхватив руками за шею, готовая ответить на поцелуй. Не имело значения, что зубы не чищены, что волосы взлохмачены после сна. Ничто не имело значения, кроме его поцелуя. Сейчас они были вместе и не могли перестать улыбаться.

Потом вернулись воспоминания.

Острые как бритва когти и тусклые красные глаза. Тошнотворный смрад смерти и гниения. Повсюду тьма, такая плотная и губительная, что свет, любовь и все хорошее в мире казалось вымученным, сломанным и мертвым.

Сейчас невозможно и представить, что Люцифер раньше был для нее кем-то другим… Биллом, вспыльчивой каменной горгульей, которую она по ошибке приняла за друга и которая на самом деле оказалась Люцифером…

Она позволила ему подобраться слишком близко, а теперь из-за того, что она не выполнила его желание – не уничтожила свою душу в Древнем Египте, – он решил начать все с чистого листа.

Исказить время и стереть все с самого Падения.

Каждая жизнь, каждая любовь, каждое мгновение, которые прожили души ангелов и простых смертных, будут смяты и выкинуты по безрассудной прихоти Люцифера, словно вселенная – это настольная игра, а он – капризный ребенок, психующий из-за проигрыша. Но Люс понятия не имела, что он хотел выиграть.

Она ощутила жар на коже, вспомнив его гнев. Он хотел, чтобы она увидела его, чтобы дрожала в его руке, пока он возвращал ее ко времени Падения. Чтобы поняла, что для него это личное дело.

Потом он отшвырнул ее в сторону, используя вестник словно сеть, чтобы схватить всех ангелов, упавших с Небес.

Когда Дэниел подхватил ее в этой межзвездной пустоте, Люцифер исчез, тем самым запустив Падение заново. Он падал вместе с остальными ангелами, включая старую версию его самого. Как и все, Люцифер упадет в бессильном одиночестве – с собратьями, но сам с собой. Все вместе, но каждый отдельно. Миллиарды лет назад ангелам понадобилось девять смертных дней, чтобы упасть с Небес на Землю. Второе Падение Люцифера повторяло тот же путь, а значит, у Люс, Дэниела и остальных было лишь девять дней, чтобы остановить его.

Если они этого не сделают, то как только Люцифер и его вестник, полный ангелов, упадут на Землю, произойдет скачок во времени, который отбросит мир до Первого Падения, и все начнется заново. Словно семи тысяч лет между прошлым и настоящим никогда и не было.

Словно Люс не начала наконец понимать проклятие, осознавать свое место среди всего этого, узнавать, кем была и кем могла бы быть.

История и будущее мира были в опасности – если только Люс, семь ангелов и двое нефилимов не смогут остановить Люцифера. У них оставалось девять дней, и они понятия не имели, с чего начать.

Люс так устала прошлой ночью, что не помнила, как легла в постель и натянула тонкое голубое одеяльце на плечи. На стенах маленькой хижины висела паутина, складной столик был заставлен полупустыми чашками горячего шоколада, который Гэбби приготовила для всех вчера вечером. Но все это казалось сном для Люс. Ее полет вниз из вестника на крошечный остров Тайби, эту безопасную зону для ангелов, был затуманен ослепляющей усталостью.

Она заснула, пока другие еще разговаривали. Позволила голосу Дэниела убаюкать ее. Теперь в домике царила тишина, а в окне за спиной Дэниела серебрилось предрассветное небо.

Она протянула руку и коснулась его щеки. Он повернул голову и поцеловал ее ладонь. Люс крепко зажмурилась, чтобы не заплакать. Почему после всего, через что они прошли, Люс и Дэниелу нужно было сначала победить дьявола, прежде чем они смогут просто любить друг друга?

– Дэниел, – раздался голос Роланда из дверного проема домика. Роланд засунул руки в карманы бушлата, а на его дреды была надета шерстяная лыжная шапка. Он послал Люс усталую улыбку. – Пришло время.

– Время для чего? – Люс приподнялась на локтях. – Мы уходим? Уже? Я хотела увидеться напоследок с родителями. Они, должно быть, в ужасе.

– Я думал доставить тебя к ним домой прямо сейчас, – сказал Дэниел, – чтобы ты попрощалась.

– Но как я объясню свое исчезновение после ужина в День Благодарения?

Она вспомнила слова Дэниела, произнесенные прошлой ночью: хотя казалось, что они пробыли в вестнике вечность, в этой реальности прошло всего несколько часов.

И все же для Гарри и Дорин Прайс несколько часов отсутствия дочери могли быть вечностью.

Дэниел и Роланд обменялись взглядами.

– Мы об этом позаботились, – сказал Роланд, передавая Дэниелу связку ключей от машины.

– Как вы об этом позаботились? – спросила Люс. – Мой папа однажды позвонил в полицию, когда я на полчаса опоздала из школы…

– Не волнуйся, малышка, – сказал Роланд. – Мы прикрыли тебя. Тебе нужно просто быстренько переодеться. – Он показал на рюкзак в кресле-качалке у двери. – Гэбби принесла твои вещи.

– Эм, спасибо, – сказала она, смутившись. – Где сама Гэбби?

Где были все остальные? Прошлой ночью домик был полон людей, казался уютным благодаря сиянию ангельских крыльев и запаху горячего шоколада с корицей. Воспоминания об этом уюте, грядущее прощание с родителями и то, что она не знала, куда отправится дальше, наполняли это утро ощущением пустоты.

Деревянный пол казался грубым под ее босыми ногами.

Она опустила взгляд и поняла, что на ней все еще надето белое тесное платье из Египта и ее последней жизни, в которой она побывала через вестник. Билл заставил надеть это.

Нет, не Билл. Люцифер. Он одобрительно ухмыльнулся, когда она засовывала звездную стрелу за пояс, раздумывая о том, каким способом он советовал ей уничтожить свою душу.

Никогда, никогда, никогда. У Люс было слишком много причин для жизни.

Внутри зеленого рюкзака, который она брала с собой в летний лагерь, Люс нашла свою любимую пижаму – аккуратно сложенный красно-белый фланелевый костюм, а снизу лежали подходящие белые тапочки.

– Но уже утро, – сказала Люс. – Для чего мне пижама? – Дэниел снова обменялся взглядом с Роландом, на этот раз стараясь не рассмеяться.

– Просто доверься нам, – сказал Роланд.

Одевшись, Люс вышла следом за Дэниелом из домика, прячась от ветра за его широкой спиной, пока они шли по каменистому берегу к воде.

Крошечный остров рядом с Тайби был примерно в миле от побережья Саванны. Роланд пообещал, что на другом берегу будет ждать машина.

Крылья Дэниела были спрятаны, но он будто почувствовал, что она смотрит в то место у него на спине, из которого они раскрываются.

– Когда разберемся с этим, полетим куда угодно, чтобы остановить Люцифера. А до этого момента лучше оставаться на земле.

– Ладно, – ответила Люс.

– Наперегонки на ту сторону?

Ее выдох превратился в облачко пара в морозном воздухе.

– Ты знаешь, я смогу победить тебя.

– Твоя правда. – Он обвил рукой ее талию, чтобы согреть. – Возможно, тогда нам лучше взять лодку. Чтобы не задеть мое раздутое самомнение.

Она наблюдала за тем, как он отвязывает от причала маленькую железную лодку. Легкое сияние воды напомнило ей тот день, когда они наперегонки поплыли через тайное озеро в «Мече и Кресте». Его кожа блестела, когда они остановились передохнуть на плоском выступе скалы в середине пути и лежали на горячем от солнца камне, позволяя дневной жаре высушить их тела. Тогда они были едва знакомы – она не знала, что он ангел, и все равно была отчаянно влюблена в него.

– Мы плавали вместе и в моей жизни на Таити, так ведь? – спросила она, с удивлением вспомнив еще один раз, когда волосы Дэниела сияли от воды.

Дэниел уставился на нее, и она подумала, как много значило для него наконец иметь возможность поделиться некоторыми воспоминаниями об их прошлом. Он казался очень растроганным, Люс даже подумала, что он прослезится.

Вместо этого он нежно поцеловал ее в лоб и сказал:

– Тогда ты тоже постоянно обгоняла меня, Лулу. Они особо не разговаривали, пока Дэниел греб.

Люс было достаточно наблюдать за тем, как двигались его напряженные мышцы с каждым гребком, слушать, как весла опускаются в воду и поднимаются обратно, и вдыхать соленый воздух океана. Солнце вставало у нее над головой, согревая затылок, но это не помешало мурашкам пробежать по ее спине, когда они приблизились к материку и Люс смогла разглядеть берег.

Она мгновенно узнала белый «Таурус 1193».

– Что не так? – Дэниел заметил, как напряглась Люс, когда лодка коснулась берега. – А, это.

Он был спокоен, выпрыгивая из лодки и протягивая руку Люс. В воздухе пахло сырой землей от рыхлой почвы под ногами. Это напомнило Люс, как в детстве она бегала по осенним лесам Джорджии в поисках приключений и пыталась где-нибудь напакостить.

– Это не то, о чем ты думаешь, – сказал Дэниел. – Когда София сбежала из «Меча и Креста» после… – Люс вздрогнула в ожидании, надеясь, что Дэниел не скажет «после того, как она убила Пенни», – после того, как мы узнали, кто она в действительности, ангелы конфисковали ее машину. – Выражение его лица стало жестче. – Она должна нам намного больше этого.

Люс подумала о бледном лице Пенн, когда жизнь вытекала из нее.

– Где теперь София?

Дэниел покачал головой.

– Не знаю. Но боюсь, что вскоре это выяснится. У меня есть предчувствие, что она подпортит наши планы. – Он вытащил ключи из кармана и вставил один из них в пассажирскую дверь.

– Но тебе не нужно об этом беспокоиться прямо сейчас.

Люс взглянула на него, опустившись на серое тканевое сиденье.

– А о чем мне беспокоиться прямо сейчас? – Дэниел повернул ключ зажигания, и машина, вздрогнув, ожила. В последний раз, когда Люс была на этом сиденье, она волновалась из-за того, что они остались наедине. Это была первая ночь, когда они поцеловались, – по крайней мере, так она думала тогда.

Люс пристегивала ремень, когда почувствовала, что Дэниел коснулся ее пальцев.

– Не забывай, – мягко сказал он и потянулся застегнуть ей ремень, задержавшись на ее руке чуть дольше обычного. – Нам придется схитрить. – Он поцеловал ее в щеку, а потом дал задний ход и выехал из сырой рощи на узкую асфальтовую дорогу в две полосы. Там никого не было, кроме них.

– Дэниел? – снова спросила Люсинда. – О чем еще мне нужно волноваться?

Он бросил взгляд на пижаму Люс.

– Насколько хорошо ты притворяешься больной?

Белый «Таурус» ждал в переулке за домом ее родителей, пока Люс пробиралась мимо трех азалий под окном ее спальни. Летом здесь были бы кусты помидоров, тянущиеся из-под черной земли, но зимой дворик казался пустым и жутковатым и совсем не напоминал жилой дом. Она не могла вспомнить, когда в прошлый раз стояла здесь. Она трижды сбегала из разных закрытых школ, но ни разу из дома родителей. Теперь она пыталась пробраться домой, но не знала, как открыть окно. Люс окинула взглядом свой район: на краю родительской лужайки, как обычно, лежали утренние газеты в пластиковых пакетах, покрытых росой; на другой стороне улицы на подъездной дорожке Джонсонов так же стояло старое баскетбольное кольцо без сетки. Ничего не изменилось с тех пор, как она ушла. Ничего, кроме самой Люс. Исчез бы этот район, если бы план Билла увенчался успехом?

Она в последний раз помахала Дэниелу, наблюдавшему из машины, сделала глубокий вдох и приподняла нижнюю часть окна над подоконником в потрескавшейся синей краске.

Окно сразу поддалось. Кто-то внутри уже убрал москитную сетку. Люс пораженно замерла, когда белые муслиновые занавески распахнулись и между ними появилась наполовину белая, наполовину черная голова Молли Зейн, которая когда-то считалась ее врагом.

– Что такое, Котлетка?

Люс ощетинилась, услышав прозвище, которое получила в первый день в «Мече и Кресте». Это имели в виду Дэниел и Роланд, когда сказали, что позаботились обо всем дома?

– Что ты здесь делаешь, Молли?

– Давай, я не кусаюсь. – Молли протянула руку.

Ее короткие ногти были изумрудного цвета.

Она подала руку Молли, нагнулась и залезла внутрь, перекинув ноги через подоконник. Ее спальня казалась маленькой и старомодной, словно принадлежала какой-то старой Люс. На задней стороне двери был постер Эйфелевой башни в рамке. Доска с лентами команды по плаванию из начальной школы Тандерболт. И под зелено-желтым пуховым одеялом с гавайским принтом была ее лучшая подруга Келли.

Келли выбралась из-под одеяла, обогнула кровать и кинулась в объятия Люс.

– Они говорили мне, что с тобой все будет в порядке, но таким лживым «мы тоже очень испуганы, просто ничего не собираемся тебе объяснять» тоном. Ты хоть понимаешь, насколько жутко все это было? Словно ты просто физически пропала с лица Земли…

Люс крепко обняла ее. По мнению Келли, Люс отсутствовала всего лишь одну ночь.

– Ладно, вы двое, – проворчала Молли, оторвав Люс от Келли, – можете покричать «о боже мой» попозже. Я не для того всю ночь лежала в твоей кровати в этом дешевом искусственном парике, играя Люс с желудочным гриппом, чтобы вы сейчас все испортили. – Она закатила глаза. – Дилетанты.

– Подожди. Ты делала что? – спросила Люс.

– После того… как ты исчезла, – запнувшись, сказала Келли. – Мы знали, что никогда не сможем объяснить это твоим родителям. Да я сама едва могла это понять, даже увидев собственными глазами. Когда Гэбби привела в порядок задний двор, я сказала твоим родителям, что тебе нехорошо и ты отправилась в постель, а Молли притворилась тобой и…

– Повезло, что я нашла вот это в шкафу. – Молли прокрутила на пальце черный волнистый парик. – Осталось с Хеллоуина?

– Чудо-женщина, – поморщилась Люс, уже не впервые жалея о своем хеллоуинском костюме в средней школе.

– Ну, это сработало.

Было странно видеть, как Молли, которая раньше была на стороне Люцифера, помогает ей. Но даже Молли, как и Кэм с Роландом, не хотела повторить Падения. И вот все они здесь, странная команда.

– Ты прикрыла меня? Не знаю, что и сказать. Спасибо.

– Да не за что. – Молли кивнула в сторону Келли, отмахиваясь от благодарности Люс. – Она была настоящим сладкоречивым дьяволом. Благодари ее. – Она высунула ногу из открытого окна и развернулась. – Думаете, теперь справитесь без меня? У меня встреча в закусочной.

Люс показала Молли два больших пальца и плюхнулась на кровать.

– Ох, Люс, – прошептала Келли, – когда ты исчезла, весь твой задний двор покрылся серой пылью. А эта блондинка, Гэбби, провела рукой, и все исчезло. Потом мы сказали, что ты приболела, и все отправились домой, а мы пошли мыть посуду с твоими родителями. Сначала я подумала, что эта Молли была ужасна, но она оказалась классной. – Она сузила глаза. – Но куда ты делась? Что с тобой случилось? Ты правда испугала меня, Люс.

– Не знаю даже, с чего начать, – заметила Люс.

Послышался стук, а за ним последовал знакомый скрип открывающейся двери.

Мама Люс стояла в коридоре, ее взлохмаченные после сна волосы были собраны бананово-желтой заколкой, на красивом лице не было макияжа. Она держала плетеный поднос с двумя стаканами апельсинового сока, двумя тарелками тостов с маслом и пачкой алка-зельтцера.

– Кажется, кому-то лучше. – Люс подождала, пока мама не опустит поднос на ночной столик, потом обняла ее за талию и зарылась лицом в розовый махровый халат. Ее глаза жгли слезы. Она всхлипнула.

– Моя девочка, – сказала мама и потрогала лоб и щеки Люс, проверяя, нет ли температуры. Обычно она уже не говорила с Люс таким ласковым тоном, но было приятно его слышать.

– Я люблю тебя, мама.

– Не говори мне, что она слишком больна для Черной Пятницы. – В дверном проеме появился папа Люс, держа зеленую пластиковую лейку. Он улыбался, но за очками без оправы виднелось беспокойство.

– Мне лучше, – сказала Люс. – Но…

– Ох, Гарри, – сказала мама Люс. – Ты же знаешь, она могла провести у нас только один день. Ей нужно вернуться в школу. – Она повернулась к Люс. – Недавно позвонил Дэниел, милая. Он сказал, что может забрать тебя и отвезти в «Меч и Крест». Я ответила, что мы с твоим отцом, конечно же, будем рады, но…

– Нет, – быстро сказала Люс, вспоминая детали плана Дэниела, рассказанного в машине. – Хоть я и не могу поехать, вы, ребята, все равно должны отправиться на шопинг в Черную Пятницу. Это же семейная традиция Прайсов.

Все согласились, что Люс поедет с Дэниелом, а ее родители отвезут Келли в аэропорт. Пока девочки ели, родители Люс сидели на краю кровати и говорили о Дне Благодарения. («Гэбби отполировала весь фарфор в доме – какой ангел»). К тому времени как они дошли до распродаж Черной Пятницы, за которыми они охотились («Твоему отцу нужны лишь инструменты»), Люс поняла, что не произнесла ничего, кроме пустых «ага» или «что, правда?».

Когда ее родители наконец встали, чтобы отнести тарелки на кухню, а Келли начала паковать вещи, Люс пошла в ванную и закрыла дверь.

Она словно оказалась наедине с собой впервые за миллионы лет. Люс уселась на стульчик и посмотрела в зеркало.

Там была она же, но другая. Конечно, на нее смотрела Люсинда Прайс. Но также…

В полноте ее губ была Лайла, в густых волнистых волосах Лулу, Лю Синь в настойчивости ее карих глаз, Лючия в их блеске. Она была не одна. Возможно, она больше никогда не будет одна. Там, в зеркале видны все реинкарнации Люсинды, смотрящие на нее и гадающие: «Что с нами будет?»

С нашей историей и любовью?

Она приняла душ и надела чистые джинсы, сапоги для верховой езды и длинный белый свитер. Люс уселась на чемодан Келли, пока ее подруга пыталась его застегнуть.

Тишина между ними была оглушающей.

– Ты моя лучшая подруга, Келли, – наконец сказала Люс. – Я проживаю то, чего не понимаю. Мне жаль, что я не могу рассказать тебе обо всем подробнее, но дело не в тебе. Я скучала по тебе. Так скучала.

Плечи Келли напряглись.

– Раньше ты мне обо всем рассказывала. – Но взгляды, которыми они обменялись, говорили о том, что обе и так знали – это больше невозможно.

Перед домом хлопнула дверь машины.

Через открытые жалюзи Люс видела, как Дэниел направляется по дорожке к дому ее родителей. И хотя прошло меньше часа с тех пор, как он высадил ее здесь, Люс почувствовала, как ее сердце начинается биться чаще, а щеки пылают при виде его. Он шел медленно, словно летел, а красный шарф развевался за ним на ветру. Даже Келли уставилась на него.

Родители Люс собрались в гостиной вместе с ними. Она обняла их по очереди и долго держала в объятиях – сначала папу, потом маму, затем Келли, которая крепко сжала ее и быстро прошептала:

– То, что я видела прошлой ночью – как ты ступаешь в тот… ту тень, было прекрасно. Я просто хочу, чтобы ты знала это.

Люс ощутила, что ее глаза снова жжет. Она тоже крепко обняла Келли и прошептала.

– Спасибо тебе.

Потом она прошла по дорожке навстречу Дэниелу и всему, что их ждет.

– Вот вы где, голубки, которые делают то, что и подобает голубкам, – пропела Арриана, высовывая голову из-за длинного шкафа с книгами. Она сидела, скрестив ноги, на деревянном библиотечном стуле, жонглируя парой мячей для игры в сокс. На ней был комбинезон, военные ботинки, а темные волосы заплетены в крошечные косички.

Люс была очень рада снова оказаться в библиотеке «Меча и Креста». Ее отремонтировали после пожара, но в ней все еще пахло так, словно здесь горело что-то большое и неприятное. Преподаватели объяснили пожар случайностью, но один человек погиб – Тодд, тихий студент, с которым они были едва знакомы до ночи его смерти, и Люс поняла, что за этой историей скрывается нечто более темное. Она винила себя. Это слишком напоминало ей о Треворе, парне, в которого она когда-то была влюблена и который погиб в другом необъяснимом пожаре.

Они с Дэниелом завернули за шкаф, направляясь в учебную зону библиотеки, и Люс заметила, что Арриана не одна. Они все были здесь: Гэбби, Роланд, Кэм, Молли, Аннабель – ангел с длинными ногами и ярко-розовыми волосами, – даже Майлз и Шелби, которые возбужденно махали ей и явно отличались от остальных ангелов, так же как и от смертных подростков.

Майлз и Шелби… держались за руки?

Но когда она снова взглянула туда, их руки уже исчезли под столом, за которым все сидели. Майлз натянул пониже свою бейсбольную кепку. Шелби прочистила горло и склонилась над книгой.

– Твоя книга, – сказала Люс Дэниелу, заметив толстый переплет с коричневым осыпающимся клеем внизу. На выцветшей обложке было написано: «Стражи: Миф Средневековой Европы» Дэниела Григори.

Ее рука машинально потянулась к блеклым серым страницам. Люс закрыла глаза, вспомнив о Пенн, которая нашла эту книгу в последнюю ночь пребывания Люс в «Мече и Кресте» в качестве ученицы. Фотография под обложкой книги была первым доказательством, убедившим ее, что Дэниел мог рассказывать правду об их истории.

Эта была фотография, сделанная в другой жизни в Хелстоне, в Англии. И хотя такого просто не могло быть, юная девушка на фотографии без сомнения была сама Люс.

– Где ты нашла ее? – спросила она.

Должно быть, голос ее выдал, потому что Шелби спросила:

– Как бы то ни было, что такого в этой старой пыльной штуке?

– Она бесценна. Теперь это наш единственный ключ, – сказала Гэбби. – София однажды уже пробовала ее сжечь.

– София? – Рука Люс метнулась к сердцу. – Она пыталась… пожар в библиотеке ее рук дело? – Остальные кивнули. – Она убила Тодда, – бесцветным голосом сказала Люс.

Это не было виной Люс. Еще одна жизнь, отнятая Софией. От этого совсем не стало лучше.

– И она чуть не умерла от шока той ночью, когда ты показала ей книгу, – заметил Роланд. – Мы все были потрясены. Особенно тем, что ты выжила и смогла рассказать об этом.

– Мы говорили о том, что Дэниел поцеловал меня, – вспомнила Люс, краснея. – И о том, что я это пережила. Это удивило мисс Софию?

– Частично, – сказал Роланд. – Но в этой книге есть много такого, о чем София не хотела тебе сообщать.

– Из нее вышел бы плохой учитель, – пошутил Кэм, одаривая Люс ухмылкой, говорящей «кого я вижу».

– Что именно я не должна была узнать? – Все ангелы повернулись, чтобы посмотреть на Дэниела.

– В последнюю ночь мы рассказали тебе, что никто из ангелов не помнит, куда мы приземлились, когда упали, – сказал Дэниел.

– Да, кстати… Как такое возможно? – спросила Шелби. – События вроде этого должны оставить хоть какие-то впечатления.

Лицо Кэма покраснело.

– Попробуй падать девять дней сквозь многочисленные измерения и триллионы миль, приземляясь на лицо, ломая крылья, валяясь с сотрясением мозга черт знает сколько, гуляя в пустыне десятилетиями в поисках ответа на то, кто ты, что ты и где ты, а потом расскажешь мне о впечатлениях.

– Ладно, у вас проблемы с памятью, – сказала Шелби голосом психоаналитика. – Если бы я ставила вам диагноз…

– Ну, по крайней мере ты помнишь, что там была пустыня, – дипломатично заметил Майлз, и Шелби рассмеялась.

Дэниел повернулся к Люс.

– Я написал эту книгу после того, как потерял тебя в Тибете… но до встречи в Пруссии. Я знаю, что ты возвращалась в ту жизнь в Тибете, потому что следовал за тобой, так что, возможно, ты поймешь. Потеряв тебя там, я начал долгие годы исследований и поисков способа выбраться из этого проклятия.

Люс отвернулась.

Ее смерть в Тибете заставила Дэниела спрыгнуть с обрыва. Она боялась, что это снова произойдет.

– Кэм прав, – сказал Дэниел. – Никто из нас не помнит, где приземлился. Мы бродили по пустыне, пока она не переставала таковой быть. Мы бродили по равнинам, долинам и морям, пока они снова не превращались в пустыню. Только когда мы нашли друг друга и стали восстанавливать историю по кусочкам, то вспомнили, что все когда-то были ангелами.

– Но есть артефакты, созданные после нашего Падения, физические свидетельства нашей истории, которые человечество нашло и хранило как сокровище. Они принимают их за дары от бога, который для них загадка. Очень долго три реликвии были захоронены в храме Иерусалима, но во время Крестовых походов их украли и растащили по разным местам. Куда именно – никто из нас не знает.

– Ну, я провел свое исследование несколько сотен лет назад и сосредоточился на Средневековье. Я изучил все возможные источники во время своей охоты за этими якобы божественными сокровищами, – продолжил Дэниел. – В общем, три этих артефакта можно собрать вместе на горе Синай…

– Почему именно на этой горе? – спросила Шелби.

– Связь между Троном и Землей там прочнее всего, – объяснила Гэбби, откинув волосы назад.

– Там Моисей получил Десять Заповедей, и именно там появляются ангелы, когда приносят послания от Трона.

– Можно подумать, будто бог открыл себе кафешку, – сказала Арриана, подкидывая мяч для сокса слишком высоко в воздух, так что он перелетел над лампой.

– Но прежде чем кто-то спросит, – сказал Кэм, выделив Шелби взглядом, – гора Синай – это не место всеобщего приземления после Падения.

– Было бы слишком легко, – сказала Аннабель.

– Но если собрать там все реликвии, – продолжил Дэниел, – тогда, теоретически, можно будет узнать и о месте приземления.

– Теоретически, – ухмыльнулся Кэм. – Неужели я должен быть единственным, кто скажет, что правдивость исследований Дэниела под вопросом…

Дэниел сжал челюсти.

– У тебя есть идея получше?

– Тебе не кажется, – Кэм повысил голос, – что твоя теория придает слишком много значения реликвиям, ценность которых может оказаться простой сказкой? Кто знает, действительно ли они сделают то, что якобы должны? – Люс посмотрела на группу ангелов и демонов – ее единственных союзников в попытке спасти себя, Дэниела… и мир. – И в этом сомнительном месте мы должны оказаться через девять дней.

– Меньше, чем девять, – сказал Дэниел. – Через девять дней будет слишком поздно. Люцифер и армия ангелов, изгнанных с Небес, уже прибудут на место.

– Но если мы успеем туда до Люцифера, – спросила Люс, – что тогда?

Дэниел покачал головой.

– Никто не знает. Я никому не рассказывал об этой книге, потому что Кэм прав. Я не знаю, к чему это приведет. Я вообще лишь много лет спустя узнал, что Гэбби ее опубликовала. К тому времени я потерял интерес к исследованию. Ты снова умерла, а когда тебя не было рядом, и ты не могла сыграть свою роль…

– Свою роль? – спросила Люс.

– Которую мы тоже пока что не понимаем до конца. – Гэбби толкнула Дэниела локтем, прерывая его. – Он хочет сказать, что мы разберемся по ходу дела.

Молли ударила себя по лбу ладонью.

– Правда? «Разберемся по ходу дела»? И это единственное, что вы, ребята, знаете точно? На это вы полагаетесь?

– На это и твою значимость – сказал Кэм, поворачиваясь к Люс. – Ты – та шахматная фигура, за которую здесь сражаются силы добра и зла.

– Что? – прошептала Люс.

– Заткнись, – внимание Дэниела обратилось к Люс. – Не слушай его.

Кэм фыркнул, но никто не обратил на это внимания. Его слова повисли в комнате как незваные гости. Ангелы и демоны молчали. Никто больше не собирался распространяться о роли Люс в предотвращении Второго Падения.

– Так вся информация про поиски реликвий, – сказала она, – в этой книге?

– Вроде того, – ответил Дэниел. – Мне просто нужно взглянуть на текст и освежить память. Надеюсь, я пойму, с чего нам начать. – Остальные отодвинулись, чтобы освободить Дэниелу место за столом. Люс почувствовала, как пальцы Майлза коснулись задней части ее руки.

Они едва обмолвились хоть словом с тех пор, как она вернулась из вестника.

– Мы можем поговорить? – тихо спросил Майлз. – Люс? – Его напряженное выражение лица заставило Люс вспомнить о тех последних минутах на заднем дворе ее родителей, когда Майлз уничтожил ее отражение.

Они так и не поговорили о поцелуе на крыше ее общежития в «Прибрежной».

Конечно же, Майлз знал, что это было ошибкой, – но почему Люс казалось, что она обманывала его каждый раз, когда была с ним милой?

– Люс… – Гэбби появилась рядом. – Думаю, мне стоит упомянуть, – она бросила взгляд на Майлза, – если ты хотела навестить Пенн, сейчас самое время.

– Хорошая идея. – Люс кивнула. – Спасибо. – Она бросила извиняющийся взгляд на Майлза, но он просто опустил свою бейсбольную кепку на глаза и отвернулся прошептать что-то Шелби.

– Хм. – Шелби возмущенно кашлянула. Она стояла позади Дэниела, пытаясь читать книгу через его плечо. – Что насчет меня и Майлза?

– Вы возвращаетесь в «Прибрежную», – сказала Гэбби. Сейчас ее тон был больше похож на преподавателей из «Прибрежной», чем когда-либо раньше. – Нам нужно, чтобы вы предупредили Стивена и Франческу. Нам может понадобиться и их помощь, и ваша. Скажите им… – она сделала глубокий вдох, – расскажите о происходящем. Что конец игры уже близок, хоть и не такой, как мы ожидали. Расскажите им обо всем. Им нужно знать, что делать.

– Хорошо, – сказала Шелби, поморщившись. – Ты босс.

– Ииииии-ха! – Арриана прикрыла рот рукой. – Если, хм, Люс собирается выйти, кому-то придется помочь ей выбраться через окно. – Она смущенно постукивала пальцами по столу. – Потому как я заложила выход библиотечными книгами, чтобы никто из «Меча и Креста» нас не побеспокоил.

– Чур я. – Кэм уже взял Люс под руку. Она начала было возмущаться, но эта идея почему-то не показалась плохой никому, кроме нее. Дэниел даже не заметил.

Перед тем как Люс развернулась, Шелби и Майлз с разной степенью беспокойства прошептали ей: «Будь осторожна».

Тепло улыбаясь, Кэм подвел ее к окну. Он поднял стеклянную раму, и они посмотрели на кампус. Там они встретились, там стали близки и там же он обманом заставил ее поцеловать себя. Не все воспоминания были плохими…

Он первым выпрыгнул в окно, плавно приземляясь на выступ, и протянул ей руку.

– Миледи.

Он с легкостью ее поднял, и Люс почувствовала себя крошечной и невесомой, когда Кэм мягко спустился со второго этажа за две секунды. Его крылья были спрятаны, но он все равно двигался грациозно, словно летел. Они мягко приземлились на покрытую росой траву.

– Я пойму, если ты захочешь побыть одна, – сказал он. – Я имею в виду на кладбище.

– Ага, спасибо.

Он потянулся к карману и вытащил крошечный серебряный колокольчик с надписью на иврите, который казался совсем древним. Кэм передал его Люс.

– Просто позвони, когда захочешь подняться обратно.

– Кэм, – сказала Люс. – Какова моя роль во всем этом?

Кэм протянул руку, чтобы коснуться ее щеки, но потом словно передумал. Его рука зависла в воздухе.

– Дэниел прав. Не я должен рассказать тебе об этом. – Он не стал дожидаться ее ответа, просто согнул колени и взлетел, даже не обернувшись.

Люс задержала взгляд на кампусе, позволяя знакомой влажности «Меча и Креста» липнуть к ее коже. Она не могла сказать, казалась ли теперь другой эта мрачная школа с ее громоздкими серыми строениями и удручающими пейзажами, или была все такой же.

Она прошла по кампусу через пустырь, покрытый короткой редкой травой, мимо мрачного общежития к кованым железным воротам кладбища. Там она остановилась, чувствуя, как по рукам бегут мурашки.

Кладбище все еще выглядело и пахло, как выгребная яма посреди кампуса. Пыль после битвы ангелов осела. Еще было достаточно рано, и большинство учеников спали. Да и в любом случае никто не стал бы бродить по кладбищу, если бы не был наказан. Она зашла через ворота и побрела мимо нависающих надгробий и насыпей могил.

В дальнем восточном углу покоилась Пенн.

Люс села у подножия могилы своей подруги. Она не принесла цветов и не знала молитв, поэтому просто положила руки на холодную мокрую траву, закрыла глаза и послала Пенн свое собственное сообщение в надежде, что оно когда-нибудь дойдет.

Люс вернулась к окну библиотеки, чувствуя раздражение.

Ей не нужен был Кэм или его загадочный колокольчик. Она сама могла забраться внутрь.

Было достаточно легко влезть на покатую крышу козырька, а оттуда она карабкалась вверх, пока не подобралась к длинному узкому выступу под библиотечными окнами. Он был примерно два фута шириной.

Она ступила на него и услышала голоса препирающихся Кэма и Дэниела.

– Что, если бы одного из нас поймали? – Тон Кэма был высоким и умоляющим. – Ты же знаешь, мы сильнее, когда вместе, Дэниел.

– Если мы не успеем туда вовремя, сила не будет иметь значения. Нас сотрут во времени.

Она могла представить их с другой стороны стены.

Кэм сжал кулаки, а его зеленые глаза полыхали. Дэниел, уверенный и неподвижный, скрестил руки на груди.

– Я не хочу, чтобы ты действовал сам. – Тон Кэма был жестким. – Твоя слабость к ней сильнее твоего слова.

– Тут нечего обсуждать. – Тон Дэниела не изменился. – Разделиться – наш единственный вариант. – Остальные затихли, скорее всего, думая о том же, что и Люс. Кэм и Дэниел вели себя как настоящие братья, и никто не собирался встревать.

Она потянулась к окну и увидела, что два ангела стоят друг против друга. Она схватилась руками за подоконник и ощутила небольшую волну гордости – в которой никогда не признается – за то, что самостоятельно добралась до библиотеки. Скорее всего, ни один из ангелов даже не заметит. Она вздохнула и засунула одну ногу внутрь. И тогда стекло затряслось.

Стеклянная рама дрожала, а подоконник вибрировал в ее руках с такой силой, что она чуть не упала с выступа. Она ухватилась покрепче, чувствуя, как внутри нее сотрясаются сердце и душа.

– Землетрясение, – прошептала она. Ее нога соскользнула с выступа, а хватка ослабла.

– Люсинда!

Дэниел кинулся к окну и обхватил ее руками. Кэм тоже оказался рядом, держа ее за плечо одной рукой, а другой прикрывая затылок. Книжные полки дрожали, а огни в библиотеке мерцали, когда два ангела затягивали ее через раскачивающееся окно, едва успев до того, как рама соскользнула с крепежа и разбилась на тысячи осколков.

Она взглянула на Дэниела в поисках ответа. Он все еще сжимал ее запястья, но смотрел мимо нее наружу. Он наблюдал за небом, которое потемнело и стало серым.

Хуже всего была вибрация внутри Люс, похожая на удар током.

Казалось, будто землетрясение длилось целую вечность, но в действительности прошло всего пять или десять секунд – достаточно, чтобы Люс, Кэм и Дэниел упали с грохотом на пыльный деревянный пол библиотеки.

Потом все прекратилось, и мир снова стал мертвенно-тихим.

– Какого черта? – Арриана встала с пола. – Мы что, попали в Калифорнию, а я и не заметила? Никто не сказал, что в Джорджии проходит линия разлома!

Кэм вытащил длинный осколок стекла из предплечья.

Люс ахнула, когда по его локтю потекла ярко-красная кровь, но на лице не отразилось никаких признаков боли.

– Это было не землетрясение. Это был резкий скачок во времени.

– Что? – спросила Люс.

– Первый из многих. – Дэниел выглянул из разбитого окна, наблюдая, как белое скопление облаков проплывает по уже голубому небу. – Чем ближе подбирается Люцифер, тем мощнее они будут. – Он взглянул на Кэма, кивнувшего в ответ.

– Тик-так, ребята, – сказал Кэм, – время истекает. Нам нужно лететь.

Глава 2. Разные пути

Гэбби ступила вперед.

– Кэм прав. Я слышала, как чистильщики говорили об этих изменениях. – Она натянула рукава бледно-желтого кашемирового кардигана, словно не могла согреться. – Они называются времятрясениями. Это рябь в нашей реальности.

– И чем ближе он подбирается, – добавил Ро-ланд, мудрость которого обычно недооценивалась, – чем ближе мы к окончанию его Падения, тем более частыми и жесткими будут становиться времятрясения. Время начинает рябить, готовясь к перезаписи.

– Как компьютер, который глючит все чаще и чаще перед тем, как совсем навернуться и стереть двадцать страниц диплома? – спросил Майлз. Все недоуменно на него посмотрели. – Что? – спросил он. – Ангелы и демоны не выполняют домашнюю работу?

Люс опустилась на один из деревянных стульев за столом. Она почувствовала себя опустошенной, словно времятрясение выбило из нее что-то важное, но она не могла вспомнить что. В ее голове смешались препирающиеся голоса ангелов, но так и не удавалось выудить оттуда ничего полезного. Им нужно было остановить Люцифера, и она понимала, что никто из них в действительности не знает как.

– Венеция, Вена. И Авиньон. – Чистый голос Дэниела прорвался сквозь общий гам. Он сел рядом с Люс и обхватил рукой спинку ее стула, коснувшись плеча кончиками пальцев. Когда он поднял Книгу Стражей, привлекая внимание, остальные затихли.

Все сосредоточились.

Дэниел показал на параграф плотного текста. Только тогда Люс поняла, что вся книга написана на латыни. Она помнила несколько слов со времен уроков латинского в Довере. Дэниел подчеркнул некоторые места и сделал пометки на полях, но со временем книга потрепалась и текст практически невозможно было прочесть.

Арриана нависла над ним.

– Вот это как курица лапой написала.

Дэниела это не смутило. Он добавил новые пометки темными чернилами своим элегантным почерком. Люс ощутила знакомую теплоту, когда поняла, что видела этот почерк и раньше. Она наслаждалась каждым напоминанием о том, какой долгой и глубокой была их любовь, пусть даже это напоминание было таким крошечным, как курсив, прошедший века. Но оно показывало, что Дэниел принадлежит ей.

– Запись о самых первых днях после Падения была сделана Небесными Призраками, изгнанными ангелами, которых выкинули с Небес, – медленно сказал он. – Но эти записи слишком хаотичные.

– Записи? – повторил Майлз. – Так мы просто находим какие-то книги и читаем их и они, типа, скажут нам, куда идти?

– Все не так просто, – сказал Дэниел. – Это не те книги, которые ты привык видеть сейчас. Это произошло в начале времен. Тогда были другие способы записывать информацию.

Арриана улыбнулась.

– В этом и есть сложность, да?

– Истории хранились в реликвиях – множестве реликвий – несколько тысячелетий. Но больше всего нас интересуют три из них, в которых могут быть записи, где именно ангелы упали на Землю.

– Мы не знаем, что это за реликвии, но знаем, что последний раз их упоминали здесь: Венеция, Вена и Авиньон. Они были в этих местах, когда писалась эта книга. Но даже тогда можно было только догадываться, действительно ли эти таинственные предметы там, а с тех пор прошло уже столько времени.

– Так что это может быть ложный след, – вздохнув, сказал Кэм. – Отлично. Мы потратим время на поиски таинственных предметов, которые смогут или не смогут нам помочь, в местах, в которых они могли быть или не быть сто лет назад.

Дэниел пожал плечами.

– Вкратце – да.

– Три реликвии. Девять дней. – Аннабель подняла глаза. – Это не так уж много времени.

– Дэниел был прав, – взгляд Гэбби метался между ангелами. – Нам нужно разделиться. – Об этом и спорили Кэм и Дэниел прежде, чем комната начала трястись. Будет ли у них больше шансов найти реликвии, если они разделятся.

Гэбби подождала неохотного кивка Кэм, а потом сказала:

– Тогда договорились. Дэниел и Люс – вы отправляетесь в первый город. – Она посмотрела на записи Дэниела, а потом одарила Люс уверенной улыбкой. – Венеция. Вы направляетесь в Венецию и находите первую реликвию.

– Но какая первая реликвия? Что мы вообще знаем? – Люс склонилась над книгой и увидела рисунок ручкой на полях.

Дэниел тоже глядел на свой рисунок столетней давности, слегка качая головой. Это было что-то вроде подноса, какие ее мама постоянно искала в антикварных магазинах.

– Это я смог узнать, изучая «псевдэпиграфы» – забракованные библейские писания античной церкви.

Это был овальный предмет без дна или с прозрачным дном, что Дэниел обозначил, прорисовав сквозь него поверхность, на которой тот стоит. Поднос, или чем бы ни была эта реликвия, имел что-то вроде маленьких обломанных ручек с каждой стороны. Дэниел даже нарисовал рядом шкалу, согласно которой артефакт был достаточно большим – примерно восемьдесят сантиметров на сто.

– Я едва помню этот рисунок. – Дэниел казался разочарованным в себе. – Я теперь не больше вашего знаю, что это такое.

– Уверена, что когда вы туда доберетесь, то сможете разобраться, – сказала Гэбби, усердно пытаясь приободрить их.

– Разберемся, – сказала Люс, – я уверена.

Гэбби моргнула, улыбнулась и продолжила:

– Роланд, Аннабель и Арриана – вы втроем отправляетесь в Вену. И тогда остаются… – Она запнулась, когда поняла, что ей придется сказать, но все равно попыталась произнести это спокойно: – Молли, Кэм и я поедем в Авиньон.

Кэм дернул плечами и с громким шумом выпустил свои поразительно золотые крылья, правым попав Молли в лицо, из-за чего ее откинуло на пять футов назад.

– Сделай так еще раз, и я убью тебя, – выплюнула Молли, сердито глядя на ссадину от ковра на ее локте. – А хотя… – Она кинулась на Кэма с кулаками, но вмешалась Гэбби.

Со вздохом она расцепила Кэма и Молли.

– Кстати об убийстве. Мне придется прикончить одного из вас, если вы снова будете друг друга провоцировать. – Она мило улыбнулась своим двум друзьям-демонам. – Мне, конечно, не хочется, но выбора нет. Нас ждут очень длинные девять дней.

– Надеюсь, они действительно будут длинными, – пробормотал себе под нос Дэниел.

Люс повернулась к нему. Венеция в ее голове была как картинки из путеводителя: лодки с открыток, плывущие по узким каналам, закаты над высокими шпилями соборов и темноволосые девушки, поедающие «джелатто». Всего этого не будет в поездке, которую они собираются совершить, когда конец света тянется к ним острыми как бритва когтями.

– И как только найдем все три артефакта?.. – спросила Люс.

– …Встретимся на горе Синай, – ответил Дэниел, – объединим реликвии…

– И произнесем маленькую молитву в надежде, что они прольют хоть какой-либо свет на то, куда мы приземлились после Падения, – мрачно пробормотал Кэм, потирая лоб. – И тогда останется лишь убедить адского пса-психопата, держащего все наше существование в своих челюстях, бросить все это глупое завоевание мирового господства. Что может быть проще? Думаю, у нас много причин быть оптимистами.

Дэниел выглянул из открытого окна. Солнце уже садилось над общежитием, и Люс пришлось прищуриться.

– Нужно отправляться в путь как можно быстрее.

– Ладно, – сказала Люс. – Мне нужно пойти домой, собраться, взять паспорт… – Ее разум разрывался на сотни частей, составляя список всего, что нужно сделать. Ее родители должны пробыть в торговом центре еще несколько часов, достаточно, чтобы она успела проникнуть в дом и собрать вещи…

– Как это мило, – засмеялась Аннабель, подлетая к ним. Ее ноги висели в нескольких дюймах над землей. Ее крылья были мощные и переливались темно-серым цветом, как грозовая туча. Они выходили из незаметных прорезей ее ярко-розовой футболки. – Прости, что вмешиваюсь… но ты раньше никогда не летала с ангелом, да?

Конечно, летала. Ощущения, когда крылья Дэниела поднимали ее в воздух, были для нее абсолютно естественными.

Возможно, ее полеты были краткими, но незабываемыми. Тогда Люс была ближе всего к нему: его руки обвивали ее талию, их сердца бились рядом, и Люс чувствовала себя беззаветно и невозможно любимой под защитой его белых крыльев.

Она летала с Дэниелом десятки раз во снах, но лишь три раза в реальности: однажды над тайным озером позади «Меча и Креста», еще раз вдоль берега в «Прибрежной» и вниз с облаков к домику только лишь прошлой ночью.

– Думаю, мы никогда раньше не летали вместе так далеко, – сказала она наконец.

– Для вас двоих, кажется, проблемно даже добраться до «первой базы», – не смог промолчать Кэм.

Дэниел проигнорировал его.

– При нормальных обстоятельствах, я бы решил, что тебе понравится такой полет, – выражение его лица стало жестче. – Но у нас не будет ничего нормального следующие девять дней.

Люс почувствовала, как он положил руки ей на плечи и собрал волосы, чтобы открыть ее шею. Он поцеловал кожу у воротника свитера, обхватив ее талию руками. Люс закрыла глаза. Она знала, что за этим последует. Самый прекрасный звук – элегантный свист, когда любовь всей ее жизни раскрывает снежно-белые крылья.

Мир по ту сторону ее век слегка померк под их тенью, а тепло затопило сердце Люс. Когда она открыла глаза, все стояли на своих местах, такие же великолепные, как и обычно. Она слегка отклонилась назад, наслаждаясь уютом твердой, как стена, груди Дэниела, когда он повернулся к окну.

– Это лишь временная разлука, – объявил другим Дэниел. – Удачи вам и скорости вашим крыльям.

С каждым широким взмахом они поднимались на высоту тысячи футов. Воздух Джорджии, который недавно был прохладным и влажным, стал морозным и резким в легких Люсинды, пока они летели наверх. Ветер ревел в ушах. Глаза начали слезиться.

Земля внизу все отдалялась, и мир вокруг нее потерял очертания и уменьшился до шаткого полотна зелени. «Меч и Крест» была размером с отпечаток большого пальца.

Потом она исчезла.

От первого взгляда на океан у Люс возникло головокружение. Она ощущала радость, пока они летели прочь от солнца к темноте на горизонте.

Полет с Дэниелом был более возбуждающим, более напряженным, чем она могла себе представить. И все же что-то изменилось: теперь Люс привыкла. Она чувствовала себя спокойно, в одном ритме с Дэниелом, расслабившись в его объятиях. Ее ноги были слегка скрещены, а носки ботинок касались его. Их тела раскачивались в унисон, отвечая на движение его крыльев, аркой поднимающихся над их головами, заслоняя солнце, и опускающихся вниз, чтобы завершить мощный взмах.

Они пересекли линию облаков и исчезли в тумане. Вокруг них ничего не было, кроме белой дымки и нежной небесной влаги. Еще один взмах крыльями. Еще дальше в небо. Люс не задумывалась над тем, как она могла дышать так высоко здесь, на границе атмосферы. Она была с Дэниелом. С ней все было в порядке. Они отправлялись спасать мир.

Вскоре полет Дэниела выровнялся и больше напоминал полет какой-то нереально сильной птицы, а не ракеты. Они не замедлились – наоборот, их скорость возросла, но пока они летели параллельно земле, рев ветра был тише, а мир выглядел ярко-белым, удивительно тихим и таким мирным, словно только что начал свое существование и никто еще не экспериментировал со звуком.

– Все нормально? – Голос Дэниела окружил ее, заставляя подумать, что все несовершенство мира можно было исправить заботой любимого человека.

Он склонила голову влево, чтобы посмотреть на него. Он был спокоен, а губы растянулись в мягкой улыбке. Его глаза сияли таким ярким лиловым светом, что только ради них стоило держаться на плаву.

– Ты мерзнешь, – пробормотал он ей в ухо, гладя ее пальцы, чтобы согреть, посылая потоки тепла по телу Люс.

– Теперь лучше, – сказала она.

Они прорвались сквозь пелену облаков: это было похоже на тот момент, когда ты сидишь в самолете и серый однотонный вид в мутном овальном окошке сменяется бесконечной палитрой цветов. Разница в том, что между ней и небом не осталось ни окна, ни самолета. На востоке клубились вечерние облака, розовевшие цветом морской раковины, а высоко над ними небо было яркого оттенка индиго.

Облака сложились в чужой и завораживающий пейзаж. Как всегда, Люс оказалась не готова. Это был другой мир, в котором они с Дэниелом остались наедине. Мир на высоте, где их любовь достигала своего пика.

Какой смертный не мечтал об этом? Сколько раз Люс хотела оказаться по другую сторону самолета? Прогуляться по странным бледно-золотым тучам, словно бы поцелованным солнцем? Теперь она была здесь и ее переполняла красота далекого мира, который она могла ощутить своей кожей.

Но Люс и Дэниел не могли остановиться. Они не смогут остановиться следующие девять дней, иначе остановится и все остальное.

– Как долго добираться до Венеции? – спросила она.

– Уже не очень долго, – прошептал ей на ухо Дэниел.

– Прям как пилот, рейс которого задерживают уже час, и пассажиры слышат «еще десять минут» в пятый раз, – поддразнила его Люс.

Когда Дэниел не ответил, она взглянула на него.

Он хмурился в смятении. Не понял метафору.

– Ты никогда не летал на самолете, – сказала она. – Зачем тебе, когда ты можешь так? – Она показала на его великолепные крылья. – Ожидание и такси свели бы тебя с ума.

– Я бы хотел полететь на самолете с тобой. Возможно, мы отправимся на Багамы. Люди же туда летают, да?

– Да. – Люс сглотнула. – Можно. – Она не могла не думать о том, сколько всего невозможного должно сложиться правильно, чтобы они двое могли путешествовать как нормальная пара. Было слишком трудно думать о будущем, когда столько всего стояло на кону.

Будущее было расплывчатым и далеким, как земля внизу, – и Люс надеялась, оно будет таким же красивым.

– Сколько еще на самом деле?

– Четыре, может, пять часов на такой скорости.

– Но разве тебе не нужен отдых? Восстановить силы? – Люс пожала плечами, все еще смущаясь от того, что не знает, как работает организм Дэниела.

– Разве твои руки не устанут?

Он смеется.

– Что?

– Я только что слетел с Небес, и боже, устали ли мои руки. – Дэниел сжал ее талию, дразня. – Мысль о том, что мои руки устанут тебя держать, абсурдна, – словно в доказательство, Дэниел изогнул спину, раскрыл крылья высоко над собой и слегка взмахнул ими. Когда их тела грациозно поднялись вверх, огибая облако, он убрал вторую руку с ее талии, показывая, что мог бы уверенно держать ее всего одной рукой. Его свободная рука потянулась вперед, и Дэниел коснулся пальцами ее губ, ожидая поцелуя. Когда он получил его, то снова вернул руку на место и отвел первую руку в сторону, резко наклоняясь влево. Она поцеловала и ее тоже. Потом Дэниел теснее прижал ее к себе, делая их объятие таким крепким, что смог убрать обе руки, но все равно как-то держал ее. Это ощущение было таким сладким, радостным и свободным, что Люс начала смеяться. Он сделал большую петлю в воздухе. Ее волосы разметались по лицу. Она не боялась. Она летала.

Люс взяла Дэниела за руки, когда он снова обнял ее.

– Мы словно созданы для этого, – сказала она.

– Да. Типа того.

Он летел вперед, не останавливаясь. Они прорывались сквозь облака и воздушные равнины, попадали в короткие красивые грозы и моментально высыхали на ветру. Они пролетали мимо самолетов на такой огромной скорости, что Люс догадывалась: пассажиры внутри не замечали ничего кроме неожиданной серебристой вспышки и легкого скачка турбулентности, встряхнувшего их напитки.

Облака стали реже, когда они летели над океаном.

Люс ощущала солоноватую тяжесть его глубин даже здесь, и он казался инопланетным, не таким бледным, как в «Прибрежной», и не таким соленым, как дома. Крылья Дэниела отбрасывали восхитительную тень на матовую воду под ними, и это почему-то действовало успокаивающе, хотя было трудно поверить, что она была частью этого отражения в волнующемся море.

– Люс? – спросил Дэниел.

– Да?

– Каково было прийти к твоим родителям этим утром?

Ее глаза пробежали по очертаниям одинокой пары островов в темной толще воды внизу. Она рассеянно гадала, где они находились, насколько далеко от дома.

– Тяжело, – призналась она. – Думаю, я ощущала то, что ты ощущал миллион раз, – разлуку с любимыми. Ведь я не могу быть с ними честна.

– Я боялся этого.

– В каком-то смысле легче быть рядом с тобой и другими ангелами, чем с моими собственными родителями и лучшей подругой.

Дэниел задумался на мгновение.

– Я не хочу, чтобы так было для тебя. Это неправильно. Я всегда хотел просто любить тебя.

– И я. Я тоже хотела лишь этого.

Но произнося эти слова, глядя на поблекшее небо на востоке, Люс не могла перестать прокручивать в голове те последние минуты дома, желая, чтобы все было по-другому. Ей стоило обнять отца немного крепче. Она должна была прислушаться, действительно прислушаться к совету мамы, выходя из двери. Ей стоило потратить больше времени на расспросы лучшей подруги о ее жизни в Довере. Ей не стоило вести себя так эгоистично, словно она спешила. Теперь каждая секунда уводила ее дальше от Тандерболта, родителей и Келли, и каждую секунду Люс охватывало ощущение, что она может никого из них больше не увидеть.

Всем сердцем Люс верила в то, что делали они с Дэниелом и другие ангелы. Но она впервые бросила дорогих ей людей ради Дэниела. Она подумала о похоронах, свидетелем которых стала в Пруссии. Темные шерстяные пальто и мокрые красные глаза любимых людей, поблекшие от горя из-за ее внезапной преждевременной смерти. Она подумала о своей красивой матери в средневековой Англии, где она провела День святого Валентина, о своей сестре Хелене и хороших подругах Лауре и Элеаноре. Это была одна из тех посещенных жизней, где она не стала свидетелем собственной смерти, но видела достаточно, чтобы знать, что там были хорошие люди, которых просто убьет ее неизбежная кончина. От одних мыслей об этом ее желудок сжался. И потом Люс подумала о Лючии, девушке в Италии, потерявшей семью на войне, у которой не было никого, кроме Дэниела, чья жизнь – какой бы короткой она ни была – имела ценность благодаря его любви.

Когда она сильнее прижалась к его груди, Дэниел погладил ее через свитер и пальцами прочертил круги на ее ладонях, словно рисуя на коже аккуратные узоры.

– Расскажи мне о лучших моментах всех твоих жизней.

Она хотела сказать «когда я находила тебя». Но все было не так просто. Было трудно вот так спокойно думать о них. Ее прошлые жизни переплелись вместе и стали меняться, как картинки в калейдоскопе. Был тот красивый момент на Таити, когда Люс делала татуировку на груди Дэниела. И то, как они оставили битву в Древнем Китае, потому что их любовь была важнее любой войны. Она могла бы перечислить дюжину сексуальных украденных моментов, дюжину прекрасных горько-сладких поцелуев.

Люс знала, что не это лучшие моменты.

Лучшее было сейчас. Именно это она возьмет с собой из путешествий сквозь время: он был для нее всем, как и она для него. Единственный способ испытать любовь такой силы – пережить каждый момент вместе, словно время мягкое и податливое, как эти облака. И Люс знала, что они с Дэниелом рискнут всем ради их любви, если придется, в эти следующие девять дней.

– Это было как познание, – наконец сказала она, – когда я впервые отправилась туда одна, я была решительно настроена разрушить проклятье. Но я ничего не понимала и была сбита с толку, пока не стало ясно, что в каждой посещенной мною жизни я узнавала что-то важное о самой себе.

– Например, что? – Они были так высоко, что был заметен намек на изгиб Земли на краю темнеющего неба.

– Я узнала, что сам по себе твой поцелуй меня не убивает, что это зависело от того, сколько я знала в тот момент, что именно мне было известно о себе и своей истории, – она почувствовала, как Дэниел кивнул позади нее. – Это всегда было самой большой загадкой для меня.

– Я узнала, что я в своих прошлых жизнях не всегда была хорошим человеком, но ты все равно видел мою душу в каждой из них. И по твоему примеру я научилась узнавать твою душу. У тебя… особенное яркое свечение, и даже когда ты оставил свою физическую форму, я могла появиться в твоей новой жизни и узнать тебя. Твоя душа была ярче всех лиц, которые ты носил в тех жизнях. Ты выглядел по-другому в египетском облике, и все же был Дэниелом, которого я хотела и любила.

Дэниел повернулся, чтобы поцеловать ее в висок.

– Ты, наверное, не понимаешь, что способность распознать мою душу всегда была в тебе.

– Нет, я не могла… у меня не получалось…

– Ты могла, просто не знала. Думала, что сходишь с ума. Ты видела вестники и называла их тенями. Думала, что они преследуют тебя всю твою жизнь. И когда ты впервые встретилась со мной в «Мече и Кресте», или, может, когда поняла, что я тебе небезразличен, ты должна была увидеть что-то необъяснимое, но отрицать это.

Люс зажмурилась, вспоминая.

– Ты оставлял лиловый дымок в воздухе, проходя мимо. Но я моргала, и он исчезал.

Дэниел улыбнулся.

– Я об этом не знал.

– Что ты имеешь в виду? Ты только что сказал…

– Я понимал, что ты видела что-то, но не знал, что именно. Что бы ни влекло тебя к моей душе, оно проявлялось по-разному в зависимости от того, как тебе было необходимо это увидеть, – он улыбнулся ей. – Вот так твоя душа связана с моей. Лиловый свет – это мило. Я рад, что это был именно он.

– А как для тебя выглядит моя душа?

– Я не смог бы описать ее словами, сколько ни пытайся, но ее красота ни с чем не сравнима.

Это хорошо описывало полет через весь мир с Дэниелом. Звезды мерцали в широких галактиках вокруг них. Луна была огромной и полной кратеров, наполовину скрытая бледно-серыми облаками. Люс было тепло и безопасно в объятиях любимого ангела, роскошь, по которой она так скучала, путешествуя по вестникам. Она вздохнула и закрыла глаза.

И увидела Билла.

Видение агрессивно вторглось в ее разум, хотя это и не был тот отвратительный беснующийся зверь, которым стал Билл во время их последней встречи. Это был просто Билл, ее каменная горгулья, державшая ее за руку, чтобы спустить с мачты разбившегося корабля, куда она попала, оказавшись на Таити.

Почему это воспоминание настигло ее в объятиях Дэниела, она не знала. Но она все еще могла ощущать его маленькую каменную ладошку в ее руке. Она помнила, как его сила и грация поразили ее. Как с ним чувствовала себя в безопасности.

По ее коже пробежали мурашки, и она поежилась в объятиях Дэниела.

– Что такое?

– Билл. – Слово показалось горьким на вкус.

– Люцифер.

– Я знаю, что он Люцифер. Знаю. Но какое-то время он не был для меня Люцифером. Я почему-то думала о нем как о друге. Мне страшно, что я позволила ему подобраться к себе так близко. Мне стыдно.

– Не нужно. – Дэниел крепче обнял ее. – Есть причина, по которой его звали Утренней Звездой. Люцифер был прекрасен. Некоторые говорят, что он был самым красивым. – Люс заметила намек на ревность в голосе Дэниела. – Он также был и самым любимым, не только Троном, но и другими ангелами. Подумай о том, какую власть он имеет над мертвыми. Эта сила истекает из того же источника, – его голос дрогнул, а потом стал напряженным. – Тебе не нужно стыдиться, что ты доверилась ему, Люс, – Дэниел внезапно замолк, но хотел сказать еще что-то.

– Между нами не все было гладко, – призналась Люс, – но я и представить не могла, что он превратится в такого монстра.

– Нет большей тьмы, чем обратная сторона яркого света. Смотри. – Дэниел поменял угол наклона крыльев, и они сделали большой крюк над возвышающейся тучей. Одна сторона была золотисто-розовая, подсвеченная последними лучами вечернего солнца. Но Люс увидела и другую сторону, и она была темной и тяжелой от дождя. – Яркий свет и тьма соединились, чтобы это облако существовало. Так и в случае Люцифера.

– И Кэма? – спросила Люс, когда Дэниел завершил круг и продолжил полет над океаном.

– Знаю, что ты не доверяешь ему, но напрасно. Тьма Кэма глубока, но это лишь часть его личности.

– Но тогда зачем он становился на сторону Люцифера? Почему другие ангелы так поступили?

– Кэм не становился, – сказал Дэниел. – Не сразу, в любом случае. Это было очень нестабильное время. Новое. Невообразимое.

Во время Падения были ангелы, которые сразу же встали на сторону Люцифера, но были и такие, как Кэм, их изгнал Трон за то, что они не сделали выбор достаточно быстро. Дальше история тянулась, пока ангелы выбирали стороны, возвращаясь на Небеса или присоединяясь к рядам Ада, пока не осталось только несколько падших, так и не сумевших выбрать.

– И вот мы здесь? – спросила Люс, хотя знала, что Дэниел не любил говорить о том, что все еще не выбрал сторону.

– Тебе раньше нравился Кэм, – сказал Дэниел, уходя от темы, – несколько жизней на Земле мы втроем были очень близки. Лишь спустя долгое время, после того как ему разбили сердце, он перешел на сторону Люцифера.

– Что? Кем она была?

– Никто из нас не любит говорить о ней. Не показывай, что знаешь об этом, – сказал Дэниел. – Мне не нравился его выбор, но не могу сказать, что я не понимал его. Если бы я когда-нибудь действительно потерял тебя, я не знаю, что бы я делал. Весь мой мир поблек бы.

– Этого не произойдет, – поспешно сказала Люс.

Она знала, что эта жизнь – ее последний шанс. Если она сейчас умрет, то уже не вернется.

У нее были тысячи вопросов о женщине, которую потерял Кэм, о странной дрожи в голосе Дэниела, когда он говорил об очаровании Люцифера, о том, где была она в его Падении. Ее веки потяжелели, а тело обмякло от усталости.

– Отдыхай, – проворковал ей в ухо Дэниел. – Я разбужу тебя, когда приземлимся в Венеции.

Она словно ждала этого разрешения, чтобы задремать. Люс закрыла глаза, чтобы не видеть сияющих волн, разбивающихся в тысячах футов под ними, и провалилась в мир снов, где девять дней не имели значения, где она могла нырять и взлетать, купаясь в облаках, где могла свободно летать в вечности, которая не кончалась Падением.

Глава 3. Затонувшее святилище

Дэниел, казалось, целых полчаса стучал в потрепанную деревянную дверь посреди ночи. Трехэтажный венецианский особняк принадлежал его коллеге, какому-то профессору. Дэниел был уверен, что этот человек позволит им остановиться у него, потому что они были хорошими друзьями «многие годы назад», что могло охватывать большой промежуток времени, когда речь шла о Дэниеле.

– Он, должно быть, крепко спит. – Люс зевнула, сама почти убаюканная равномерным стуком Дэниела в дверь. Или так, рассеянно подумала она, или профессор сидел в каком-то богемном ночном кафе, попивая вино над книжкой, заполненной непонятными терминами.

Было три часа ночи. Их приземление посреди серебристой сети венецианских каналов произошло под бой башни с часами где-то в темной дали города. Люс с ног валилась от усталости. Она с несчастным видом прислонилась к холодному почтовому ящику, из-за чего он задрожал и слетел с одного гвоздя. Из-за этого ящик накренился, и Люс дернулась назад и чуть не свалилась в мутный черно-зеленый канал, воды которого касались покрытых мхом ступеней, словно черным языком.

Вся внешняя часть дома словно бы разлагалась: от деревянных подоконников слоями отходила синяя краска, красный кирпич был покрыт склизким темно-зеленым мхом, влажный бетон ступеней крошился под их ногами. На мгновение Люс подумала, что ощущает, как город тонет.

– Он должен быть здесь, – пробормотал Дэниел, продолжая стучать.

Когда они приземлились на выступ у канала, к которому обычно подплывают на гондолах, Дэниел пообещал Люс кровать в здании, горячий напиток и отдых от влажного сильного ветра, через который они прорывались долгие часы.

Наконец, дрожащую Люс выдернуло из размышлений медленное шарканье ног вниз по ступеням. Дэниел выдохнул и прикрыл глаза в облегчении, когда медная ручка повернулась. Петли застонали, и дверь распахнулась.

– Кто, черт возьми…

Седые волосы пожилого худощавого итальянца торчали во все стороны. У него были невообразимо густые белые брови и такие же усы, а из V-образного выреза его темно-серого халата торчали густые белые волоски.

Люс видела, как Дэниел моргнул в удивлении, словно сомневался в правильности адреса. Потом светло-карие глаза старичка зажглись. Он кинулся вперед и крепко обнял Дэниела.

– Я начал гадать, навестишь ли ты меня до того, как я, наконец, неизбежно сыграю в ящик, – хрипло прошептал мужчина. Его взгляд переместился на Люс, и он улыбнулся, словно они не разбудили его и он ждал их уже долгие месяцы. – После всех этих лет ты наконец привел Люсинду. Какая радость.

Его звали профессор Мазотта. Они с Дэниелом вместе изучали историю в Университете Болоньи в тридцатых годах. Он не был ошарашен или поражен его молодостью: Мазотта знал, кем был Дэниел.

Казалось, он испытывает лишь радость от воссоединения со старым другом, радость, которая лишь усилилась, когда он познакомился с главной любовью этого друга.

Он отвел их в кабинет, по которому также можно было изучать различные стадии разложения. Его книжные полки прогибались по центру, стол был завален пожелтевшей бумагой, ковер истерся до ниток и был заляпан кофе. Мазотта сразу же бросился готовить им чашку густого горячего шоколада – плохая привычка старика, хрипло сказал он Люс, легонько пихнув ее. Дэниел едва успел сделать глоток, прежде чем отдал свою книгу в руки Мазотта, открыв ее на описании первой реликвии.

Мазотта надел очки с проволочной оправой и сощурился, глядя на страницу, бормоча себе под нос что-то на итальянском. Он встал, подошел к книжной полке, почесал голову, потом снова повернулся к столу. Походил взад и вперед по комнате, отпил шоколад, вернулся к стеллажу и вытащил толстый том в кожаном переплете. Люс подавила зевок. На ее веки словно давил тяжелый груз. Она пыталась не задремать, щипая ладонь, чтобы бороться со сном. Но голоса Дэниела и профессора Мазотта казались далекими облаками тумана, пока они спорили над невозможностью утверждений друг друга.

– Это точно не оконная рама церкви Святого Игнатиуса, – заламывал руки Мазотта. – Те слегка шестиугольные, а предмет на этой картинке явно продолговатый.

– Что мы здесь делаем? – внезапно воскликнул Дэниел, заставив дребезжать любительский морской пейзаж с парусной лодкой на стене. – Нам явно нужно в библиотеку Болоньи. У тебя еще есть ключи, чтобы мы могли попасть внутрь? В твоем кабинете должно быть…

– Я стал почетным профессором тринадцать лет назад, Дэниел. И мы не отправимся на расстояние двух сотен километров посреди ночи, чтобы посмотреть на… – Он сделал паузу. – Глянь на Люсинду, она спит стоя, как боевая лошадь!

Люс сонливо поморщилась. Она боялась заснуть и встретить Билла. В эти дни он имел привычку появляться, когда она закрывала глаза. Она хотела бодрствовать, чтобы быть подальше от него, участвовать в разговоре о реликвии, которую им с Дэниелом нужно будет найти на следующий день. Но сон был настойчив и не принимал отказов.

Несколько секунд или часов спустя руки Дэниела подняли ее с пола и отнесли вверх по темному и узкому лестничному пролету.

– Прости, Люс, – шепнул он, как ей показалось. Она слишком крепко спала, чтобы ответить. – Мне нужно было дать тебе отдохнуть пораньше. Я просто так боюсь, – шепнул он. – Боюсь, что у нас кончится время.

Люс моргнула и отодвинулась назад, когда с удивлением поняла, что лежит в кровати. С еще большим удивлением она увидела один-единственный белый пион в низкой стеклянной вазе, нависающий над подушкой рядом с ее головой.

Она вытащила цветок из вазы и покрутила в руке, отчего капли воды как бусинки покрыли розовое парчовое одеяло. Кровать скрипнула, когда она облокотилась на медный подголовник и осмотрела комнату.

На мгновение она была сбита с толку незнакомым местом, остатки сна о путешествии по вестникам медленно испарялись по мере того, как она просыпалась.

Рядом больше не было Билла, чтобы подсказать, где она оказалась. Но он был у нее во сне, и предыдущей ночью он был Люцифером, монстром, смеющимся над предположением, что они с Дэниелом могли все изменить или остановить.

Белый конверт стоял у вазы на ночном столике.

Дэниел.

Она вспомнила лишь один легкий сладкий поцелуй и его руки, накрывшие ее одеялом прошлой ночью, после чего он исчез, закрыв дверь.

Куда он направился после этого?

Она открыла конверт и вытащила твердую белую карточку. Там было два слова: «На балконе».

Улыбаясь, Люс откинула покрывало и свесила ноги с кровати. Она пробежала по гигантскому тканому ковру, держа белый пион между пальцами. Окна в спальне были высокими и узкими и поднимались почти на двадцать футов к потолку. За одной темно-коричневой занавеской находилась стеклянная дверь, ведущая на террасу. Люс отодвинула металлическую щеколду и вышла на улицу, ожидая увидеть там Дэниела и утонуть в его объятиях.

Но терраса в форме полумесяца была пустой.

Лишь низкие каменные перила и один этаж до зеленых вод канала, а также маленький стеклянный столик и складной красный стул рядом с ним. Утро было прекрасным. Погода стояла пасмурная, но воздух был чистым и свежим. По каналу проплывали блестящие черные гондолы, словно элегантные лебеди. Пара пятнистых дроздов чирикала, сидя на веревке для сушки белья на этаж выше, а на другой стороне канала был ряд апартаментов пастельного цвета, плотно жавшихся друг к другу. Выглядело очаровательно, да, как Венеция из мечты большинства людей, но Люс здесь не турист. Они с Дэниелом прилетели сюда, чтобы спасти историю и мир.

И часы тикали. А Дэниела не было.

Потом она заметила второй белый конверт на столике, прислоненный к пластиковому стаканчику, рядом с которым лежал бумажный сверток. Она снова открыла записку и нашла лишь три слова:

«Пожалуйста, жди здесь».

– Раздражающе, но все же романтично, – сказала она вслух. Она села на складной стул и заглянула в бумажный пакет. Горсть крошечных пончиков с джемом, посыпанных корицей и сахаром, испускали одурманивающий запах.

Пакет казался теплым в ее руках, испещренный пятнышками, где масло пропитало бумагу. Люс засунула один пончик в рот и сделала глоток из крошечной чашки, в которой был самый насыщенный и вкусный эспрессо, который Люс когда-либо пробовала.

– Наслаждаешься bomboloni[1]? – поинтересовался Дэниел снизу.

Люс вскочила на ноги, перегнулась через перила и увидела его, стоящего в хвосте гондолы, расписанной изображениями ангелов. На нем была соломенная шляпа с толстой красной лентой, и он медленно вел к ней лодку с помощью большого деревянного весла.

Ее сердце замерло, как делало всегда, когда она впервые встречала Дэниела в каждой жизни. Но он был здесь. И принадлежал ей.

Это происходило прямо сейчас.

– Обмакни их в эспрессо, а потом скажи, каково быть в раю, – пошутил Дэниел, улыбаясь ей.

– Как мне к тебе спуститься? – спросила она.

Он показал на самую узкую лестницу из всех, которые Люс когда-либо видела. Она завивалась спиралью справа от перил. Люс схватила кофе и пакет с пончиками, засунула стебель пиона за ухо и направилась к ступеням.

Она чувствовала на себе взгляд Дэниела, пока лезла через перила и спускалась вниз. Каждый раз, проходя виток на лестнице, она замечала дразнящую вспышку его лиловых глаз. Когда она добралась до земли, он протянул руку, чтобы помочь забраться в лодку.

Наконец стало ощущаться электричество, которого она ждала с того момента, как проснулась. Искра, что пробегала между ними при каждом прикосновении. Дэниел обнял ее за талию и притянул ближе, чтобы между ними не было пространства. Он поцеловал ее долгим и крепким поцелуем, от которого закружилась голова.

– Вот как нужно начинать утро, – пальцы Дэниела пробежали по лепесткам пиона за ее ухом.

Внезапно она ощутила что-то непривычное вокруг шеи и рукой коснулась тонкой цепи, а затем нащупала серебряный медальон. Она подняла его и посмотрела на гравировку красной розы на его поверхности.

Ее медальон! Тот, что Дэниел отдал ей в последнюю ночь в «Мече и Кресте». Она хранила его в обложке Книги Стражей в то короткое время, что провела в хижине одна, но эти воспоминания были размыты. Она лишь помнила, как мистер Коул быстро вез ее в аэропорт, чтобы успеть на самолет в Калифорнию. Она не вспомнила ни о медальоне, ни о книге, пока не приехала в «Прибрежную», а к тому времени уже была уверена, что потеряла их.

Дэниел, видимо, надел его ей на шею, пока она спала. Ее глаза снова наполнились слезами, в этот раз от радости.

– Где ты…

– Открой его, – улыбнулся Дэниел.

Когда она в последний раз держала медальон, ее поразило изображение прошлых Люс и Дэниела. Тогда Дэниел сказал, что расскажет ей об этой фотографии когда-нибудь в другой раз. Этого не произошло. То короткое время, которое им удалось провести в Калифорнии, было наполнено стрессом и глупыми спорами, которые она больше не могла представить между ней и Дэниелом.

Ожидание пошло ей на пользу, потому что, когда она открыла медальон в этот раз и увидела за стеклом крошечную фотографию – Дэниел в галстуке и Люс с прической, – то сразу же узнала, кто это.

– Лючия, – прошептала она, юная медсестра, которую Люс встретила, попав в Милан во время Второй мировой войны. Девушка была намного младше, когда они виделись, милая и немного проказливая, но такая искренняя, что Люс сразу прониклась симпатией.

Она улыбнулась, вспоминая, как Лючия смотрела на ее современную короткую прическу, и шутила о том, что все солдаты были влюблены в Люс. Казалось, что, если бы Люс осталась подольше в итальянском госпитале и обстоятельства были бы… ну совсем другими, они двое смогли бы стать хорошими друзьями.

Она посмотрела на Дэниела, сияя, но ее радость быстро померкла. Он выглядел ошарашенно.

– Что такое? – Она отпустила медальон и подошла к нему, обнимая за шею.

Он покачал головой в потрясении.

– Я просто не привык делиться с тобой такими вещами. Выражение твоего лица, когда ты узнала фотографию, – это самое прекрасное из виденного мной.

Люс покраснела и улыбнулась, одновременно потеряв дар речи и желая заплакать. Она полностью понимала Дэниела.

– Прости, что оставил тебя вот так одну, – сказал он. – Мне нужно было пойти кое-что проверить в одной из книг Мазотта в Болонье. Я подумал, что тебе пригодится любая возможность отдохнуть. Ты выглядела такой красивой во сне, что я не посмел тебя разбудить.

– Ты нашел, что искал? – спросила Люс.

– Возможно. Мазотта дал мне подсказку насчет одной из piazza[2] здесь в городе. Хоть его специализация – история искусств, но он знает о теологии больше, чем другие известные мне смертные. – Люс опустилась на низкую красную бархатную сидушку, которая была похожа на диванчик с черной кожаной подушкой и высокой лепной спинкой.

Дэниел опустил весло в воду, и лодка двинулась вперед. Вода была нежно-зеленого цвета, и пока они плыли по каналу, Люс видела, как весь город отражается в стеклянной ряби его поверхности.

– Хорошие новости, – сказал Дэниел, глядя на нее сверху вниз из-под полы его шляпы, – в том, что Мазотта считает, что знает, где находится артефакт. Я спорил с ним до рассвета, но мы наконец-то нашли подходящую к зарисовке интересную старую фотографию.

– И?

– Как оказалось, – Дэниел двинул рукой, и гондола сразу грациозно повернула за угол и нырнула под низкий склон пешеходного моста, – поднос – это ореол.

– Ореол? Я думала, ореол – это золотой нимб у ангелов на открытках. – Она склонила голову набок, глядя на Дэниела. – А у тебя есть ореол?

Дэниел улыбнулся, словно вопрос показался ему очаровательным.

– Золотого точно нет. Насколько мы можем судить, ореол – это изображение нашего света людьми в том виде, в котором смертные могут его воспринимать. Например, лиловый свет, виденный тобой вокруг меня в «Мече и Кресте». Думаю, Гэбби никогда не рассказывала тебе, что она позировала для да Винчи?

– Она делала что? – Люс чуть не подавилась bomboloni.

– Он, конечно, не знал, что она ангел. Гэбби рассказывала, как Леонардо говорил, что от нее словно исходит свет. Вот почему он нарисовал ее с ореолом вокруг головы.

– Вау! – Люс покачала головой, пораженная, когда они проплыли мимо парочки влюбленных, целующихся в углу балкона, в одинаковых фетровых шляпах.

– Не только он. Художники так изображали ангелов с тех пор, как мы впервые попали на Землю.

– И что за ореол нам нужно найти сейчас?

– Еще одно произведение искусства.

Лицо Дэниела стало серьезным. Шум скрипучей джазовой пластинки донесся из открытого окна и наполнил пространство вокруг гондолы, дополняя рассказ Дэниела. – Это очень древняя скульптура ангела предклассической эры[3]. Такая древняя, что личность скульптора неизвестна. Она из Анатолии[4] и, как остальные артефакты, была украдена во время Второго крестового похода.

– Так мы просто пойдем и найдем скульптуру в церкви, или музее, или типа того, заберем ореол с головы ангела и отнесем на гору Синай? – спросила Люс.

Глаза Дэниела потемнели на долю секунды.

– Пока что да, план такой.

– Звучит так легко, – заметила Люс, отмечая про себя узоры на зданиях вокруг нее – высокие окна в форме луковиц на одном, зеленый сад трав, выглядывающий из окна другого. Все словно тонуло в яркой зеленой воде, не сопротивляясь ей.

Дэниел смотрел мимо нее, и сияющая на солнце вода отражалась в его глазах.

– Посмотрим, насколько будет легко. – Он прищурился, глядя на деревянный знак впереди, а потом направил их лодку в центр канала. Гондола раскачивалась, когда Дэниел остановил ее у кирпичной стены, затянутой вьющимися лозами. Он схватился за один из причальных столбов и обвязал канат гондолы вокруг него. Лодка заскрипела, и канат натянулся, удерживая ее.

– Вот адрес, который мне дал Мазотта. – Дэниел указал на древний изогнутый каменный мост, что-то среднее между романтикой и разрухой. – Поднимемся по этим ступеням к palazzo[5]. Должно быть недалеко. – Он выпрыгнул из гондолы на тротуар, протягивая руку Люс. Она последовала за ним, и они пересекли мост, держась за руки.

Они проходили мимо пекарен и торговцев футболками с надписью «Венеция». Люс не могла не смотреть на счастливые пары. Казалось, все здесь целуются и смеются. Она вытащила пион из-за уха и убрала в сумочку. У них с Дэниелом было важное задание, а не медовый месяц, и романтических свиданий у них уже не будет, если они провалят это задание.

Они ускорили шаг, повернув на узкую улочку слева, а потом вышли прямо на широкую piazza.

Дэниел резко остановился.

– Она должна быть здесь, на площади. – Он посмотрел на адрес, устало и недоверчиво покачав головой.

– Что не так?

– Адрес, который Мазотта дал мне, – вот эта церковь. Он не сказал мне этого. – Он показал на высокую францисканскую[6] церковь со шпилями и треугольными витражными окнами. Это была массивная впечатляющая часовня бледно-оранжевого цвета с белыми оконными рамами и огромным куполом. – Скульптура с ореолом должна быть внутри.

– Ладно. – Люс пошла к церкви, недоуменно пожав плечами, глядя на Дэниела. – Давай зайдем и посмотрим, так ли это.

Дэниел переступил с ноги на ногу.

– Не могу, Люс.

– Почему?

Дэниел напрягся, заметно нервничая. Его руки словно прилипли к телу, а челюсти так плотно сжались, что казались связанными. Она привыкла, что Дэниел всегда ведет себя уверенно.

Такое поведение было странным.

– То есть ты не знаешь? – спросил он.

Люс покачала головой, и Дэниел вздохнул.

– Я подумал, что в «Прибрежной» тебе рассказали. Вообще-то, если падший ангел зайдет в святилище Бога, само здание и все внутри воспламенится.

Он быстро закончил предложение, когда группа немецких школьниц в клетчатых юбках появилась на площади и направилась ко входу в церковь на экскурсию.

Люс заметила, как две из них обернулись на Дэниела, перешептываясь и хихикая, поправляя косички на тот случай, если он взглянет в их направлении.

Он смотрел на Люс и все еще нервничал.

– Это одна из тех малоизвестных подробностей нашего наказания. Если падший ангел желает снова войти в юрисдикцию Божьей милости, мы должны обратиться прямо к Трону. Нет более легких путей.

– Хочешь сказать, что никогда не заходил в церковь? Ни разу за тысячи лет, которые здесь провел? – Дэниел покачал головой.

– Храм, синагога или мечеть. Никогда. Ближе всего к этому я был в крытом плавательном бассейне «Меча и Креста». Когда его переделали из храма в спортивный зал, запрет спал. – Он закрыл глаза. – Арриана один раз зашла давным-давно, еще до того, как перешла на сторону Небес. Ей стоило подумать получше. То, как она описывает это…

– Вот откуда у нее шрамы на шее? – Люс инстинктивно коснулась шеи, думая о своем первом часе в «Мече и Кресте»: Арриана потребовала, чтобы Люс подстригла ей волосы украденым швейцарским ножом. Она тогда не могла отвести взгляд от странных мраморных шрамов ангела.

– Нет. – Дэниел отвернулся, словно ему стало неуютно. – Это другое.

Группа туристов позировала вместе с гидом перед входом. Пока они разговаривали, человек десять зашли и вышли из церкви, словно не замечая красоту здания или его важность. И все же Дэниел, Арриана и целый легион ангелов никогда не смогли бы ступить внутрь.

Но Люс могла.

– Я пойду. Я знаю, как выглядит этот ореол, по твоим рисункам. Если он там, я его возьму и…

– Да, ты можешь зайти, – быстро кивнул Дэниел. – Другого способа нет.

– Без проблем. – Люс постаралась выглядеть беззаботной.

– Я буду ждать прямо здесь. – Дэниел, казалось, испытывал и сомнение, и облегчение одновременно. Он взял ее за руку, сел на край фонтана в центре площади и объяснил, как ореол должен выглядеть и как забрать его. – Будь осторожна! Ему более тысячи лет, и он хрупкий! – Позади него херувим выплевывал бесконечную струю воды. – Если возникнут какие-то проблемы, Люс, если что-то покажется хоть отдаленно подозрительным, беги обратно и найди меня.

Церковь была темной и прохладной, зал был сделан в форме креста с низким потолком. В воздухе стоял тяжелый запах ладана. Люс взяла буклет на английском языке у входа, а потом поняла, что не знает имя скульптора. Злясь на себя саму за то, что не спросила – Дэниел наверняка знал, – она прошла по узкому проходу между рядами пустых скамеек, а ее взгляд пробежал по витражам, изображающим Крестный Путь, на высоких окнах.

Хотя piazza снаружи ломилась от людей, внутри было относительно тихо. Люс слышала стук своих сапог по мраморному полу, когда проходила мимо статуи Мадонны в одной из маленьких огороженных часовен, оформленных в каждой стене церкви. Пустые мраморные глаза казались неестественно большими, а пальцы, сжимающиеся в молитве, неестественно длинными и тонкими.

Ореола нигде не было видно.

Миновав проход, она оказалась в самом центре под большим куполом, который пропускал приглушенный утренний свет сквозь высокие окна. Мужчина в длинном сером одеянии стоял на коленях перед алтарем. Его бледное лицо и руки, прижатые к сердцу, были единственными непокрытыми частями его тела. Он пел себе под нос что-то на латинском. Dies irae, dies illa[7].

Люс узнала слова из урока латинского в Довере, но не могла вспомнить, что они значат.

Когда она подошла поближе, песнопение мужчины оборвалось, и он поднял голову, словно ее присутствие помешало его молитве. Она никогда не видела такую бледную кожу, но в тонких губах не было ни кровинки. Он, нахмурившись, посмотрел на нее. Она отодвинулась влево, пытаясь не мешать ему, и вошла в перпендикулярный коридор, который придавал церковному залу форму креста…

И оказалась перед великолепным ангелом.

Это была статуя, сделанная из бледно-розового мрамора, совершенно не похожая на ангелов, которых Люс теперь знала так хорошо. Здесь не было свирепой жизненной силы Кэма и бесконечной многогранности Дэниела, которую она так обожала. Это была статуя, созданная истинно верующим для истинно верующих. Люс ангел показался пустым. Он смотрел вверх, в Небеса, и его каменное тело просвечивало через складки ткани на его груди и талии. Его запрокинутая голова, на десять футов выше Люс, была изящно высечена чьей-то натренированной рукой – от горбинки носа до маленьких завитков волос над ухом.

Его руки указывали в небо, словно прося прощения у кого-то за давно совершенный грех.

– Buongiorno[8], – внезапно раздавшийся голос заставил Люс подпрыгнуть. Она не видела, как появился священник в тяжелой черной сутане до пола. Он вышел из незаметной резной двери красного дерева, ведущей в приходскую часть храма в конце коридора.

У него был блестящий нос и большие мочки ушей, и он был таким высоким, что возвышался над ней как башня, отчего она почувствовала себя неуютно. Она заставила себя улыбнуться и отошла на шаг. Как она собиралась украсть реликвию из такого публичного места? Почему она не подумала об этом раньше на площади? Она даже не могла говорить по…

Потом она вспомнила: она умела говорить поитальянски. Она выучила его – более или менее – в тот момент, когда прошла через вестник и попала в разгар битвы рядом с рекой Пьяве.

– Это красивая скульптура, – сказала она священнику.

Ее итальянский не был идеальным – он звучал так, словно раньше она говорила на нем свободно, но теперь утратила уверенность.

И все же у нее было достаточно хорошее произношение, и священник, кажется, понял.

– Так и есть.

– Скульптор работал… резцом, – сказала она, широко разводя руки и изучающе осматривая статую, – он словно освобождал ангела из каменного плена.

Люс обратила свои распахнутые глаза обратно к скульптуре, пытаясь выглядеть максимально невинно. Она обошла вокруг ангела. Конечно же, золотой ореол, покрытый стеклом, был над его головой. Вот только он не был сломан, как на рисунке Дэниела. Возможно, его восстановили.

Священник мудро кивнул и сказал.

– Ни один ангел не был свободен после грехопадения. Натренированный глаз это замечает.

Дэниел рассказал ей о том, как снять ореол с головы ангела: схватить его словно руль и твердо, но аккуратно, два раза повернуть против часовой стрелки.

Так как он был сделан из стекла и золота, его пришлось добавить на статую отдельно. Поэтому основание сделано из камня, а в ореоле есть подходящее отверстие. Просто два сильных – но осторожных – поворота снимут его с основания.

Она посмотрела на большую статую, возвышающуюся над их головами.

Так и есть.

Священник встал рядом с Люс.

– Это Рафаэль, лекарь.

Люс не знала ангелов по имени Рафаэль. Она гадала, был ли он настоящим или его придумала церковь.

– Я, эм… прочитала в путеводителе, что он был создан в предклассический период. – Она посмотрела на тонкий лучик мрамора, соединяющий нимб с головой ангела. – Разве не эту скульптуру принесли в церковь во время Крестового похода?

Священник сложил руки на груди, и длинные рукава его мантии собрались на локтях.

– Вы говорите об оригинале. Он находился к югу от Дорсодуро в Chiesa dei Piccolos Miracolis на острове Тюленей и исчез вместе с церковью и островом, когда и то и другое, как мы знаем, погрузилось в море века назад.

– Нет. – Люс сглотнула. – Я не знала об этом. – Его круглые глаза уставились на нее.

– Должно быть, вы в Венеции впервые, – сказал он. – В результате все здесь оказывается в море. Это не так плохо, если подумать. Как бы еще мы научились так хорошо делать репродукции? – Он взглянул на ангела и пробежал длинными коричневыми пальцами по мраморному постаменту. – Этот был создан на заказ всего за пятьдесят тысяч лир. Разве он не удивительный?

Это было не удивительно, это было ужасно. Настоящий ореол утонул в море? Они теперь никогда не найдут его, никогда не узнают о месте Падения, не смогут остановить Люцифера и помешать ему уничтожить всех. Они только начали путь, но все уже казалось потерянным.

Люс, спотыкаясь, отошла назад, едва найдя в себе силы поблагодарить священника. Ощущая тяжесть, она потеряла равновесие и чуть не споткнулась о бледного молящегося, который поморщился, глядя на нее, когда она быстро пошла к двери.

Как только она пересекла порог, она побежала. Дэниел поймал ее за локоть у фонтана.

– Что случилось?

Должно быть, все было написано на ее лице. Она рассказала ему обо всем, с каждым словом отчаиваясь все больше. К тому времени, как она дошла до той части, где священник хвалил качество копии, слеза уже текла по ее щеке.

– Ты уверена, что он назвал собор La Chiesa dei Miracolis Piccolos? – спросил Дэниел, развернувшись, чтобы посмотреть через площадь. – На острове Тюленей?

– Я уверена, Дэниел. Его нет. Он похоронен в океане…

– И мы найдем его.

– Что? Как?

Он уже схватил ее за руку и, бросив косой взгляд через двери церкви, направился через площадь.

– Дэниел…

– Ты же умеешь плавать.

– Это не смешно.

– Нет, не смешно. – Он остановился и повернулся, чтобы взглянуть на нее, держа ее подбородок в ладонях. Ее сердце колотилось, но его пристальный взгляд замедлил все вокруг.

– Это нелегко, но это единственный способ достать артефакт. Ничто нас не остановит. Ты это знаешь. Нельзя позволить, чтобы случившееся нам помешало.

Мгновения спустя они снова сидели в гондоле, а Дэниел вел их к морю, ускоряясь как двигатель с каждым гребком весла. Они быстро проскочили мимо других гондол в канале, делая петляющие повороты вокруг низких мостов и выступающих углов зданий, разбрызгивая воду на встревоженные лица людей в соседних гондолах.

– Я знаю этот остров, – сказал Дэниел, даже не запыхавшись. – Он раньше находился между Святым Марком и Джудеккой. Но там негде привязать лодку. Придется оставить гондолу. Мы прыгнем и поплывем.

Люс взглянула за борт гондолы в мутную зеленую воду, быстро движущуюся под ней. Нет купальника. Переохлаждение. Итальянские лох-несские монстры в невидимых глубинах. Скамейка гондолы замерзала под ней, и вода пахла как грязь вперемешку со стоком канализации.

Все это промелькнуло в голове Люс, но когда она встретилась глазами с Дэниелом, то успокоилась.

Он нуждался в ней. Она была рядом с ним, не задавая вопросов.

– Ладно.

Когда они достигли конца канала, где открытая вода плескалась между островов, то увидели туристический хаос: вода кишела vaporetti[9], везущими чемоданы в отели, моторными лодками с богатыми элегантными путешественниками, яркими обтекаемыми каяками, перевозящими американских туристов в огромных солнечных очках, с рюкзаками за спиной. Гондолы, баржи и полицейские лодки на большой скорости рассекали водную гладь во все стороны, едва избегая столкновений друг с другом.

Дэниел легко маневрировал, указывая вдаль.

– Видишь башни?

Люс уставилась поверх разноцветных лодок. Горизонт был блеклой линией там, где сине-зеленое небо светлело над сине-зеленой водой.

– Нет.

– Сосредоточься, Люс.

Через несколько мгновений две маленькие зеленоватые башенки – намного дальше, чем она могла увидеть без телескопа, – появились в поле зрения.

– А, там.

– Это все, что осталось от церкви.

Дэниел стал грести быстрее, когда количество лодок вокруг них уменьшилось. На воде поднялись волны, и она потемнела до хвойного оттенка. Теперь у нее был запах моря, а не странный привлекательный аромат грязных каналов Венеции. Ветер играл волосами Люс и становился холоднее по мере отдаления от земли.

– Будем надеяться, что наш ореол не забрала коман да дайверов-археологов.

Когда Люс до этого садилась в гондолу, Дэниел попросил ее подождать одно мгновение. Он исчез в узком переулке и вернулся чуть ли не через несколько секунд с маленьким розовым пластиковым пакетом.

Теперь он кинул его Люс, и она вытащила пару подводных очков. Они казались глупо дорогими и не очень функциональными: черно-розовые, с декоративными крыльями ангелов по краям. Люс не могла вспомнить, когда в последний раз плавала с очками, но посмотрев на черную, полную теней воду, она порадовалась, что может натянуть их на глаза.

– Очки есть, но нет купальника? – спросила она.

Дэниел вспыхнул.

– Да, это было глупо. Но я спешил и думал только о том, как тебе достать ореол. – Он опустил весло обратно в воду, разгоняясь быстрее, чем моторная лодка. – Ты сможешь сплавать в белье?

Теперь вспыхнула Люс. При нормальных обстоятельствах вопрос мог бы иметь эротический подтекст, и они бы посмеялись. Но не в эти девять дней. Она встряхнула головой. Теперь уже восемь дней. Дэниел был совершенно серьезен. Люс просто тяжело сглотнула и сказала: «Конечно». Пара зелено-серых шпилей увеличилась, появилось больше деталей, и потом они очутились рядом. Башни были высокие и конусообразные, сделанные из медных пластин. Видимо, раньше наверху были металлические флажки в форме слезинок, сделанные так, будто колышутся на ветру, но один флаг был испещрен старыми дырами, а второй полностью отломился.

Посреди воды шпили выглядели странно и казались каким-то хитрым глубоководным храмом. Люс гадала, как давно затонула церковь и как глубоко она уходила вниз.

Она вздрогнула от мысли о том, чтобы нырнуть туда в этих смехотворных очках и купленном мамой белье.

– Эта церковь, должно быть, огромная, – сказала она, имея в виду: «Не думаю, что смогу это сделать. Я не умею дышать под водой. Как мне найти один маленький ореол, затонувший посреди моря»?

– Я смогу донести тебя до самой часовни, но только туда. Если будешь держаться за мою руку. – Дэниел протянул свою теплую руку, чтобы помочь Люсинде встать в гондоле. – Дыхание не будет проблемой. Но церковь все равно святая, так что тебе самой придется найти нимб.

Дэниел снял футболку через голову, бросив ее на скамейку гондолы. Он быстро снял штаны, идеально держа равновесие в лодке, а потом скинул теннисные ботинки. Люс просто наблюдала за ним, чувствуя, как что-то внутри нее пробуждается, пока не вспомнила, что и ей нужно раздеться. Она сняла ботинки, стянула носки и освободилась от джинсов настолько скромно, насколько могла.

Дэниел держал ее за руку, чтобы помочь с балансом. Он наблюдал за ней, но не так, как она ожидала. Он беспокоился за нее. Ее кожа покрылась мурашками. Он стал тереть ее руки, когда она сняла свитер и осталась в своем тоненьком белье, стоя в гондоле посреди венецианской лагуны.

И снова она непроизвольно поежилась. Холод, страх и что-то непонятное засели внутри ее. Но голос прозвучал храбро, когда она натянула очки на глаза и сказала.

– Ладно, поплыли.

Они держались за руки, как раньше, когда плавали вместе в «Мече и Кресте». Когда их ноги оторвались от лакированной поверхности гондолы, рука Дэниела сначала потянула ее наверх – выше, чем она подпрыгнула бы сама, – а потом они нырнули.

Ее тело разорвало поверхность моря, которое оказалось не таким холодным, как она ожидала. В действительности, чем ближе к Дэниелу она плыла, тем теплее становилось вокруг них.

Он сиял.

Конечно же, он сиял. Она не хотела озвучивать свой страх непроглядной темноты в церкви под водой, а теперь она поняла, что Дэниел, как обычно, обо всем позаботился. Он осветит ее путь к ореолу тем же мерцающим свечением, которое Люс видела в тех прошлых жизнях, в которых побывала. Его свет отражался от мрачных вод, укрывая Люс. Он был тут таким же неуместным и удивительным, как радуга в ночном звездном небе.

Они поплыли вниз, держась за руки, окутанные его лиловым свечением. Вода струилась между ними, а вокруг было тихо, как в пустом склепе.

Через несколько десятков футов вокруг стало темнее, но свет Дэниела продолжал озарять тьму вокруг них. Еще немного, и они увидели фасад церкви.

Она была прекрасна. Океан сохранил ее прежний вид, а сияние Дэниела окрасило старинные камни в призрачно-лиловый оттенок. Пара шпилей поднимались на поверхность от плоской крыши, обрамленной каменными скульптурами святых. Там были осыпавшиеся панели с мозаикой, изображающей Иисуса с несколькими апостолами. Все было покрыто мхом и кишело морскими обитателями: крошечные серебряные рыбки заплывали в альков и выплывали обратно, морские анемоны высовывались из церковных картин, угри выскальзывали из щелей, где раньше лежали старые кости венецианцев. Дэниел остался рядом с ней, облегчая ей задачу и освещая путь.

Она поплыла вокруг правой стороны церкви, заглядывая в разбитые витражные окна, все время поглядывая на расстояние между ней и поверхностью воды, где был воздух.

Как она и ожидала, легкие Люс напряглись. Но подниматься было еще рано. Они только добрались до места, откуда можно рассмотреть, как выглядел алтарь. Она сжала зубы и продолжила терпеть нарастающий жар в легких.

Держась за руку Дэниела, она заглянула в одно из окон. Ее голова и плечи пролезли внутрь, а Дэниел приблизился к стенам храма, насколько было возможно, чтобы осветить ей внутреннюю часть.

Она ничего не видела, кроме разрушенных рядов скамеек и каменного алтаря, расколотого на две части. Все остальное было в тени, а Дэниел не мог подобраться поближе, чтобы дать ей больше света. Она ощутила тяжесть в легких и запаниковала – но потом напряжение ослабло, и ей показалось, что у нее есть достаточное количество времени до того, как паника вернется. Словно были какие-то пороги дыхания, и Люс могла пройти парочку из них, прежде чем все станет действительно трудно. Дэниел наблюдал за ней, кивая, словно тоже думал, что она может продержаться немного дольше.

Она проплыла мимо еще одного бывшего окна, и что-то золотое блеснуло в дальнем углу церкви.

Дэниел тоже это заметил. Он осторожно подплыл к ней, пытаясь не приближаться к храму, взял ее за руку и указал туда. Был виден лишь кончик ореола. Сама статуя выглядела так, словно провалилась под пол. Люс подплыла поближе, выпуская пузырьки воздуха изо рта. Она не понимала, как снять нимб, и больше не могла терпеть. Ее легкие горели. Она показала Дэниелу, что нужно подниматься.

Он покачал головой.

Когда она вздрогнула в удивлении, он вытянул ее из церкви и обнял. Дэниел крепко поцеловал ее, и это было так приятно, но…

Это был не просто поцелуй. Он передавал воздух в ее легкие. Она вдохнула через его рот, почувствовав поток кислорода, наполняющий ее, когда легкие уже были готовы взорваться. Казалось, что у него бесконечный запас, и Люс жадно брала, сколько могла.

Их руки обвились вокруг почти обнаженных тел друг друга. Их наполняла страсть, словно они целовались только ради удовольствия. Люс не хотела останавливаться. Но у них было всего восемь дней. Когда она наконец кивнула, довольная, Дэниел улыбнулся и отплыл.

Они повернулись к крошечному отверстию, где раньше было окно. Дэниел приблизился к нему и остановился, поворачиваясь, чтобы его сияние осветило ей путь. Она медленно пролезла в окно, мгновенно ощущая холод и безосновательную клаустрофобию внутри церкви. Это было странно, потому что собор был громадным: его потолок поднимался на сотни футов вверх, и Люс могла распоряжаться всем этим пространством.

Может, в этом и была проблема. С другой стороны окна Дэниел казался таким далеким. По крайней мере, она видела статую ангела впереди и свет ангела снаружи. Она подплыла к золотому ореолу и схватила его руками. Она помнила инструкции Дэниела и повернула ореол, словно водила автобус «Грейхаунд».

Он не шевельнулся.

Люс схватилась за скользкий ореол покрепче. Она качала его взад и вперед, прикладывая все имеющиеся силы.

Медленно нимб скрипнул и передвинулся на сантиметр влево. Она снова напряглась, чтобы сдвинуть его, выпуская пузырьки отчаяния. Когда она уже выбилась из сил, нимб поддался и повернулся. Лицо Дэниела наполнилось гордостью, пока он наблюдал за ней. Она посмотрела на него, и их взгляды встретились. Она едва думала о своем дыхании, пытаясь отцепить ореол.

Он высвободился и остался в ее руках. Она вскрикнула от радости, удивившись его тяжести. Но когда она взглянула на Дэниела, он больше на нее не смотрел. Он смотрел наверх, далеко ввысь.

В следующую секунду он исчез.

Глава 4. Сделка вслепую

Люс осталась в воде одна в полной темноте.

Куда он делся?

Она подплыла к провалу в досках пола, где застряла скульптура ангела. Всего несколько секунд назад с ней был свет Дэниела, освещающий путь.

Вверх. Это был единственный вариант.

Давление в ее легких стремительно усиливалось и распространялось по всему телу, стуча в голове.

Воздух был далеко вверху, а тот, что отдал ей Дэниел, – исчез. Она не видела даже руку у себя перед лицом. Она не могла думать. Она не могла паниковать.

Люс отплыла от сгнивших досок, повернув в воде туда, где должно быть окно подвала, через которое она попала в собор. Ее дрожащие руки ощупали покрытые ракушками стены подвала в поисках узкого отверстия, через которое ей нужно было вылезти обратно.

Вот.

Ее пальцы выбрались из руин, и она ощутила воду потеплее с той стороны стены. В темноте проход казался еще меньше и уже, чем когда Дэниел освещал ей путь. Но это был единственный выход.

Неуклюже прижав ореол подбородком, Люс полезла наружу, уперев локти в стену здания с обратной стороны, чтобы вытянуть туда тело.

Сначала плечи, потом талия, потом…

Боль пронзила ее бедро.

Ее левая нога застряла, зацепившись за что-то невидимое, до чего она не могла дотянуться. Слезы щипали глаза, и она вскрикнула в отчаянии. Она смотрела, как пузырьки изо рта поднялись наверх – туда, где и она должна быть, – унося с собой больше энергии и кислорода, чем у нее осталось.

Протиснувшись через окно только наполовину, Люс дергалась, онемев от страха. Если бы только Дэниел был здесь…

Но Дэниела здесь не было.

Взяв ореол одной рукой, она просунула другую обратно через узкое окно, скользя ею вдоль тела, пытаясь дотянуться до ноги. Ее пальцы натолкнулись на что-то холодное, резиновое и незнакомое. Кусочек остался в ее руке и рассыпался. Она поморщилась в отвращении, пытаясь освободить ногу от непонятно чего. Ее зрение затуманилось, ногти цеплялись и ломались, а лодыжка заболела из-за попыток выбраться – а потом ее нога неожиданно освободилась.

Она дернулась вперед, и колено ударилось об ветхую стену. Люс поняла, что порезала его, но уже не обращала на это внимания: она сделала яростный рывок, и ее тело выскользнуло через окно.

У нее был ореол. Она была свободна.

Но у нее ни за что не хватило бы воздуха в легких, чтобы добраться до поверхности. Ее тело сильно трясло, а ноги плохо реагировали на команду «плыть», и туман черно-красных точек закружился перед ее глазами.

Она чувствовала себя беспомощной, словно плыла через мокрый цемент.

Потом произошло что-то удивительное: темные воды засияли от мерцающих лучей, а тепло и свет окутали ее, как летняя заря.

К ней потянулась рука.

Дэниел. Она схватилась за его широкую сильную ладонь, одной рукой прижимая ореол к груди.

Люс закрыла глаза и полетела с Дэниелом наверх, словно они были в небе, а не под водой.

Казалось, прошла всего секунда, и они вынырнули под ослепляющий солнечный свет. Инстинктивно Люс вдохнула во всю мощь легких, вздрогнула и застонала. Ее горло саднило, и она держалась за него одной рукой, помогая воздуху попасть внутрь, пока другой снимала очки.

Но… было странно. Казалось, что ее тело не нуждалось в таком количестве воздуха, как считал мозг. Она испытывала головокружение от внезапного ослепительного света, но, как ни странно, не была на грани потери сознания. Неужели она не находилась там так долго, как ей казалось? Неужели она намного лучше задерживала дыхание, чем могла представить? Люс ощутила порыв гордости вместе с облегчением, что она выжила.

Руки Дэниела ощупали ее под водой.

– С тобой все в порядке?

– Что произошло? – крикнула она. – Я чуть не…

– Люс, – предупредил он. – Тс-с-с.

Его пальцы пробежали вдоль ее рук, и он молча забрал у нее ореол. Она не понимала, насколько тяжелой была эта штука, пока не освободилась от нее. Но почему Дэниел вел себя так странно, незаметно забирая у нее ореол, словно хотел его спрятать?

Ей нужно было лишь проследить за его темным лиловым взглядом.

Когда Дэниел поднялся на поверхность, они оказались в другом месте, не там, где ныряли. Если раньше, поняла Люс, они видели перед собой затонувший собор – всего два одинаковых серо-зеленых башенных шпиля, – то теперь они были почти над центром церкви, где раньше пересекались бы коридоры в форме креста.

Теперь по бокам находились два длинных ряда высоких опор, которые когда-то поддерживали каменные стены длинного церковного коридора, от которых сейчас мало что осталось.

Перекрытия почернели от мха и были ниже, чем шпили башен. Поэтому их каменные своды едва достигали поверхности воды, тем самым образуя идеальные скамьи для группы из двадцати с чем-то изгоев, которые теперь окружали Люс и Дэниела.

Когда Люс узнала их – по полам их коричневых пальто, бледной коже и мертвым глазам, – она подавила вскрик.

– Привет, – сказал один из них.

Это был не Фил, вкрадчивый изгой, сначала притворившийся парнем Шелби, а потом начавший битву против ангелов на заднем дворе родителей Люс. Она не заметила его лица среди изгоев, там были лишь пустые апатичные существа, которых она не узнавала, да и не хотела знать.

Падшие ангелы, которые не могли определиться. Изгои в каком-то смысле были противоположностью Дэниела, который отказался выбирать чью-то сторону, выбрав Люс. Изгнанные с Небес за нерешительность, ослепленные Адом, не видя ничего, кроме тусклого света душ, изгои были тошнотворным собранием. Они смотрели на Люс так же, как и в последнюю их встречу. Их жуткие пустые глаза не могли видеть тело, однако чувствовали какую-то ценность в ее душе.

Люс ощущала себя пойманной и беззащитной. От ухмылок изгоев вода стала холоднее. Дэниел подплыл поближе, и он почувствовала прикосновение чего-то гладкого к спине. Он раскрыл крылья под водой.

– Я бы не советовал вам пытаться сбежать, – протянул изгой позади Люс, словно ощутив движение крыльев Дэниела. – Один взгляд должен убедить вас в нашем превосходящем количестве. Нам понадобится всего лишь это. – Он открыл плащ, показывая ножны со звездными стрелами.

Изгои окружили их, устроившись на каменных останках затонувшего венецианского острова. Они казались высокомерными и убогими, с плащами, завязанными на талии, скрывая грязные, тонкие, как туалетная бумага, крылья.

Люс помнила по битве во дворе родителей, что девушки-изгои были такими же грубыми и жестокими, как и парни. Это было всего несколько дней назад, но казалось, что прошли годы.

– Но, если хотите попробовать… – Изгой лениво натянул стрелу, и Дэниел не смог сдержать дрожь.

– Тихо! – Один из изгоев встал, поднявшись на опоре. На нем был не плащ, а длинная серая мантия, и Люс ахнула, когда он потянулся и убрал капюшон, открывая свое бледное лицо. Он был тем молящимся мужчиной в соборе. Он наблюдал за ней все время и слышал все, что она рассказала священнику. Должно быть, он последовал за ней сюда. Его бесцветные губы изогнулись в улыбке.

– Так, – прорычал он, – она нашла ореол.

– Это не ваше дело, – крикнул Дэниел, но Люс расслышала отчаяние в его голосе. Люс все еще не знала почему, но у изгоев были какие-то планы на нее. Они верили, что она каким-то образом поможет их искуплению и возвращению на Небеса, но их логика ускользала от нее сейчас так же, как и во дворике родителей.

– Не оскорбляй нас своей ложью, – прогремел изгой в мантии. – Мы знаем, что вы ищете, а вы знаете, что наша миссия – остановить вас.

– Вы не видите всей полноты картины, – сказал Дэниел. – Не понимаете, что происходит на самом деле. Даже вы не можете желать…

– Чтобы Люцифер переписал историю? – Белые глаза изгоя вгрызались в пространство между ним и Люс. – О да, в действительности нам бы это очень подошло.

– Как вы можете так говорить? Все – мир, мы сами, какими мы себя знаем, – будут уничтожены. Вся вселенная, все сознание – исчезнет.

– Ты правда думаешь, что наши жизни последние шесть тысяч лет стоят того, чтобы их сохранить? – Глаза их лидера сузились. – Лучше быть стертыми. Вернуть все к моменту нашего выбора. В следующий раз… – Он снова направил свои слепые глаза на Люс. Она видела, как они двигались в глазницах, сосредотачиваясь на ее душе. И это обжигало. – В следующий раз мы не вызовем гнев неба таким бессмысленным образом. Нас примет назад Трон. В этот раз мы перетасуем карты. – Его слепой взор задержался на Люс. Он улыбнулся. – У нас будет… козырь.

– Ничего у вас не будет, ни сейчас, ни потом. Держись подальше, изгой. Эта война важнее вас.

Изгой в мантии провел пальцами по звездной стреле и улыбнулся.

– Убить вас будет так легко.

– Армия ангелов уже на стороне Люсинды. Мы остановим Люцифера, а когда сделаем это, то разберемся и с такими ничтожествами, как вы, изгои пожалеют об этом моменте, как и обо всем, что сделали со времен Падения.

– В следующий раз изгои возьмутся за девушку с самого начала. Мы ее очаруем, как это сделал ты. Заставим ее поверить в каждое сказанное нами слово, как заставил ты. Мы изучили твои методы. Мы знаем, что делать.

– Глупцы! – воскликнул Дэниел. – Думаете, что будете умнее и храбрее в следующий раз? Думаете, что вообще будете помнить этот момент, этот разговор, свой гениальный план? Вы лишь снова совершите те же ошибки, что и в этот раз. Все мы так сделаем. Только Люцифер будет помнить о своих предыдущих промахах. А его цели служат только его низменным желаниям. Вы уж точно помните, как выглядит его душа, – намекнул Дэниел, – раз уж больше ничего не видите.

Изгои встали со своих гниющих развалин.

Люс услышала, как изгой позади нее тихо сказал:

– Я помню.

– Люцифер был ярчайшим ангелом из всех, – крикнул другой голосом, полным ностальгии. – Таким прекрасным, что это ослепило нас всех. – Они болезненно воспринимают свой недостаток, поняла Люс.

– Хватит ходить вокруг да около! – послышался громкий голос. Изгой в мантии, лидер этого собрания. – После перезаписи времен изгои снова будут видеть. Зрение сделает нас неуязвимее и мудрее, и мы вернемся к вратам Небес. Нам будет что предложить Прайс. Она поведет нас.

Люс поежилась рядом с Дэниелом.

– Возможно, у всех нас будет второй шанс для искупления, – обратился к ним Дэниел. – Если мы сможем противостоять Люциферу… нет причин, почему вы тоже не могли бы…

– Нет! – Изгой в мантии метнулся на Дэниела, его страшные потрепанные крылья широко раскрылись со звуком треснувшей ветки.

Крылья Дэниела развернулись вокруг его талии, и он отдал ореол обратно в руки Люс, поднявшись из воды для защиты. Лидер в мантии не мог противостоять Дэниелу, который поднялся в воздух и нанес боковой удар.

Изгой отлетел назад на двадцать футов, скользя по воде, как камень. Он выпрямился и вернулся на свою опору. Махнув бледной рукой, он показал остальным подняться в воздух.

– Вы знаете, кто она! – крикнул Дэниел. – Вы знаете, что это значит для нас всех. Хоть раз за ваше существование поступите храбро, а не трусливо.

– И как же? – бросил ему вызов изгой. Вода струилась с подола его рясы.

Дэниел тяжело дышал, глядя на Люс и золотой нимб, сияющий сквозь воду. Его лиловые глаза на мгновение наполнились паникой – а потом он сделал то, чего Люс никак не ожидала.

Он посмотрел глубоко в мертвые белые глаза изгоя, протянул руку ладонью вверх и сказал:

– Присоединяйтесь к нам.

Изгой издал мрачный и долгий смешок.

Дэниел не дрогнул.

– Изгои работают только на самих себя.

– Вы дали это ясно понять. Никто не просит вас становиться рабами. Но не будьте против нас в единственном правильном деле. Ухватитесь за эту возможность спасти всех, включая самих себя. Присоединитесь к нам в битве против Люцифера.

– Это обман! – крикнула одна из девушек-изгоев.

– Он хочет обмануть вас, чтобы получить свою свободу.

– Заберите девушку!

Люс в ужасе смотрела на изгоя в мантии, парящего над ней. Он приблизился, а его глаза жадно расширились, белые руки тряслись, когда он потянулся к ней. Ближе.

Ближе. Она закричала…

Но никто не услышал, потому что в этот момент мир пошел рябью. Воздух, и свет, и каждая частичка атмосферы словно разделились пополам, а потом собрались воедино с раскатом грома.

Это снова произошло.

Небо над темными пальто и грязными крыльями стало мрачным и серым, словно дым, как в последний раз в библиотеке «Меча и Креста», когда все начало трястись. Еще одно времятрясение. Люцифер все ближе.

Огромная волна захлестнула ее. Люс размахивала руками, крепко держа ореол и лихорадочно гребя, чтобы оставаться на поверхности воды.

Она увидела лицо Дэниела, когда громкий треск раздался слева от них. Его белые крылья метнулись к ней, но недостаточно быстро.

Все, что Люс увидела, перед тем как ее голова нырнула под воду, происходило словно в замедленной съемке: серо-зеленый шпиль накренился над водой, медленно приближаясь к ней. Его тень становилась все больше, пока он с грохотом не погрузил ее во тьму.

Люс очнулась, раскачиваясь как на волне: она лежала в кровати с матрасом, наполненным водой.

Красные занавески в стиле reticello[10] были задернуты перед окном. Серый свет струился сквозь щели в изысканном кружеве, подсказывая, что сейчас сумерки. Голова Люс болела вместе с лодыжкой. Она повернулась на черных шелковых простынях и встретилась лицом к лицу с сонной девушкой с огромной копной светлых волос.

Девушка простонала и тяжело распахнула накрашенные серебряными тенями глаза, протянув обмякшую руку над головой.

– Ох, – сказала она. Увидев Люс, она удивилась намного меньше, чем сама Люс, когда увидела ее. – Сколько мы оставались там прошлой ночью? – пробормотала она на итальянском. – Эта была безумная вечеринка.

Люс дернулась назад и упала с кровати на белый плюшевый ковер. Комната выглядела как холодная пещера с затхлым запахом, темно-серыми обоями и кроватью в виде саней на огромном ковре в центре.

Она понятия не имела, где находилась, как попала сюда, чей халат на ней был, кто эта девушка и на какой вечеринке, по ее мнению, Люс была прошлой ночью. Она каким-то образом упала в вестник? Рядом с кроватью был стульчик, раскрашенный под зебру. Одежда, оставленная ею в гондоле, была аккуратно сложена на нем – белый свитер, который она надела два дня назад в доме родителей, и поношенные джинсы. Сбоку стояли ее сапоги, опираясь друг на друга. Серебряный медальон с вырезанной розой – она спрятала его в сапог, прежде чем они с Дэниелом нырнули в воду, – лежал на крутящемся стеклянном подносе на ночном столике.

Она снова надела его на шею и натянула джинсы. Девушка в кровати опять заснула, закрыв лицо черной шелковой подушкой, а ее светлые спутанные волосы разметались вокруг. Люс выглянула из-за высокого изголовья и разглядела у дальней стены два пустых кожаных кресла перед горящим камином и плоский экран телевизора над ним.

Где Дэниел?

Она застегивала второй сапог, когда услышала голос сквозь приоткрытые стеклянные двери напротив кровати.

– Ты об этом не пожалеешь, Дэниел.

Прежде чем он смог ответить, Люс открыла дверь и увидела его, сидящего на черно-белом полосатом диванчике в гостиной напротив изгоя Фила.

Увидев ее в дверном проеме, Дэниел поднялся на ноги, Фил тоже слегка напряженно встал со своего стула. Руки Дэниела пробежались по лицу Люс, касаясь ее лба, который болел и, видимо, был покрыт синяками.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ореол…

– Ореол у нас. – Дэниел показал на огромный стеклянный диск с золотыми краями, лежащий на широком деревянном столе в соседней комнате. За столом сидел изгой, поедающий йогурт ложкой. Другой облокотился о стену в дверном проеме, скрестив руки на груди. Оба были повернуты лицом к Люс, но непонятно, знали ли они об этом. Она нервничала рядом с ними и чувствовала холодок в воздухе, но доверяла Дэниелу и его спокойствию.

– Что случилось с изгоем, с которым ты сражался? – спросила Люс, озираясь в поисках бледного создания в мантии.

– Не волнуйся из-за него. Лучше скажи, как ты? – Он говорил с ней так нежно, словно они были одни.

Она вспомнила, как шпиль церкви летел на нее, когда собор обрушился под воду. Помнила тень от крыльев Дэниела, когда они метнулись к ней.

– Тебя хорошо ударило по голове. Изгои помогли мне вытащить тебя из воды и принести сюда, где ты можешь отдохнуть.

– Как долго я спала? – спросила Люс. Была ночь. – Сколько дней у нас осталось…

– Семь дней, Люс, – тихо сказал Дэниел. Она слышала по его голосу, что он тоже чувствовал, как время ускользает от них.

– Ну, не стоит больше медлить. – Она взглянула на Фила, который наполнял их с Дэниелом стаканы чем-то красным из бутылки под названием Campari.

– Тебе не нравится моя квартира, Люсинда Прайс? – спросил Фил, делая вид, что оценивающе оглядывает современную стильную комнату. Стены были покрыты картинами в стиле Джексона Поллока, но Люс не могла перестать смотреть на самого Фила. Его кожа казалась бледнее, чем раньше, а вокруг пустых глаз были темные круги. Ей становилось холодно каждый раз, когда она вспоминала, как его рваные крылья удерживали ее на заднем дворе родителей, готовые унести в какое-то далекое и темное место.

– Я, конечно, не очень хорошо вижу, но мне сказали, что декор комнаты понравится юным леди. Кто бы знал, что у меня появится тяга к смертной плоти после отношений с вашей подругой-нефилимом Шелби? Ты встретилась с моей знакомой в спальне? Она милая. Они все милые.

– Нам нужно идти. – Люс настойчиво потянула Дэниела за рубашку.

Остальные изгои в комнате напряглись.

– Уверена, что вы не можете остаться что-нибудь выпить? – спросил Фил, наполняя третий стакан красной жидкостью, которую не смог не пролить. Дэниел рукой остановил его и наполнил стакан содовой с грейпфрутом вместо того красного ликера из бутылки.

– Сядь, Люс, – сказал Дэниел, передавая ей стакан. – Мы еще не готовы уйти.

Когда они оба сели, два других изгоя последовали их примеру.

– Твой парень очень благоразумен, – сказал Фил, ставя свои грязные военные ботинки на мраморный кофейный столик. – Мы согласились, что изгои присоединятся к вам в попытке остановить Утреннюю Звезду.

Люс наклонилась к Дэниелу.

– Мы можем поговорить наедине?

– Да, конечно, – ответил за него Фил, неуклюже поднимаясь и кивая другим изгоям, – давайте передохнем. – Остальные исчезли вслед за Филом за крутящимися деревянными дверями, ведущими на кухню.

Как только они остались одни, Дэниел опустил руки на колени.

– Послушай, знаю, что они не твои любимчики…

– Дэниел, они пытались меня похитить.

– Да, знаю, но тогда они думали… – Дэниел сделал паузу и пригладил ее волосы, распутывая пальцами завиток, – они думали, что если преподнесут тебя Трону, то смогут загладить вину за свое старое предательство. Но теперь игра круто изменилась, частично из-за того, что сделал Люцифер, – и частично потому, что ты продвинулась в разрушении проклятия дальше, чем думали изгои.

– Что? – начала Люс. – Думаешь, я близка к тому, чтобы разрушить Проклятье?

– Скажем так, ближе, чем когда-либо, – ответил Дэниел, и что-то необъяснимое подскочило в Люс. – Если изгои будут помогать нам в борьбе с нашими врагами, ты сможешь сосредоточиться на своей роли.

– Помощь изгоев? Они устроили нам западню.

– Мы с Филом все обговорили и пришли к пониманию. Послушай, Люс. – Дэниел взял ее за руку и зашептал, хотя они были одни в комнате: – Изгои будут меньшей угрозой, будучи за нас, а не против. Они неприятные, но еще – они не способны лгать. Мы всегда будем знать, как обстоят дела с ними.

– Зачем нам вообще это нужно? – Люс с силой откинулась на полосатую подушку за спиной.

– Они вооружены, Люс. У них лучшее оснащение и превосходящее количество воинов, чем у любой другой фракции, с которой мы можем столкнуться. Может прийти время, когда нам понадобятся их звездные стрелы и численность. Вам не нужно быть лучшими друзьями, но они отличные телохранители и свирепые враги. – Он откинулся назад, взглянув в окно, словно там только что пролетело что-то неприятное. – А раз уж они все равно участвуют в этой гонке, то пусть лучше на нашей стороне.

– А если они по-прежнему думают, что я имею какую-то особую ценность или типа того?

Дэниел мягко и неожиданно улыбнулся.

– Уверен, что они так думают. Многие так думают. Но лишь ты решаешь, какую роль сыграешь в этой долгой истории. То, что началось, когда мы впервые поцеловались в «Мече и Кресте», – было пробуждением твоей души, всего лишь первым шагом. И весь тот опыт, что ты получила, путешествуя по вестникам, сделал тебя сильнее. Этого изгои не могут у тебя отнять. Никто не может. И к тому же, – он улыбнулся, – никто не тронет тебя, пока я рядом.

– Дэниел? – Она сделала глоток грейпфрутовой содовой и почувствовала, как та шипит в горле. – А какую роль я сыграю в этой старой истории?

– Понятия не имею, – сказал он, – но не могу дождаться момента, когда узнаю.

– Как и я.

Двери кухни распахнулись, и бледное, почти красивое личико девушки появилось в проеме. Ее светлые волосы были зачесаны назад в строгий хвостик.

– Изгои устали ждать, – пропела она голосом робота.

Дэниел посмотрел на Люс, которая заставила себя кивнуть.

– Заходите! – Дэниел махнул девушке.

Они быстро зашли обратно, машинально занимая свои предыдущие места, кроме Фила, который подобрался ближе к Люс. Ложка поедателя йогурта неуклюже ударилась о его пластиковый стаканчик.

– Так он убедил и тебя? – спросил Фил, усаживаясь на ручку дивана.

– Если Дэниел доверяет вам, я…

– Как я и думал, – сказал он, – если изгои принимают чью-то сторону в эти тяжелые времена, то преданно держатся ее. Мы понимаем, что на кону, когда делаем этот… выбор. – Он подчеркнул последнее слово, спокойно кивая Люс. – Выбор стороны очень важен, ты так не думаешь, Люсинда Прайс?

– О чем он говорит, Дэниел? – спросила Люс, хотя подозревала, что и так знает.

– В наши дни все внимание приковано к равновесию сил Небес и Ада, – устало сказал Дэниел.

– После всех этих тысячелетий борьба почти завершилась! – Фил опустился обратно на диван напротив Люс и Дэниела. Он был оживленнее, чем раньше. – Если почти все ангелы объединятся с одной стороной, темной или светлой, и останется только один, неопределившийся…

Один ангел, который не сделал выбор.

Вспышка воспоминания: путешествие через вестник в Лас-Вегас вместе с Шелби и Майлзом. Они отправились встретиться с ее сестрой из прошлой жизни – Верой, оказавшейся в IHOP вместе с Аррианой, которая сказала, что наступит день расплаты.

Совсем скоро. И тогда, когда все души ангелов будут подсчитаны, дело снова дойдет до выбора одного определенного ангела.

Люс была уверена, что тем нерешившимся ангелом был Дэниел.

Он казался раздраженным, ожидая, когда Фил закончит болтать.

– И конечно же есть еще изгои.

– Что ты хочешь сказать? – спросила Люс. – Изгои не выбрали сторону? Я всегда считала, что они на стороне Люцифера.

– Это потому что ты не любишь нас, – сказал Фил с каменным лицом. – Нет, изгои не выбирали. – Он повернул голову к окну и вздохнул. – Можешь представить, каково это…

– Не тому ты читаешь свои проповеди, Фил, – прервал его Дэниел.

– Мы должны иметь голос, – сказал Фил, внезапно перейдя на умоляющий тон, – мы лишь хотим что-то значить в космическом балансе.

– Значит, вы так и не сделали выбор, – повторила Люс, начиная понимать, – и теперь расплачиваетесь за нерешительность?

Изгой напряженно кивнул.

– Наше существование больше ничего не значит в космическом балансе. Как и наша смерть. – Фил опустил голову.

– Ты знаешь, что не мне решать, – сказал Дэниел. – И точно не Люс. Мы теряем время…

– Не спеши так списывать всех со счетов, Дэниел Григори, – сказал Фил.

– У всех нас свои цели. Признаешь ты это или нет, но и ты преследуешь свои интересы. Мы могли бы объединиться со старшими Шмаелима. Некая София Блисс все еще следит за вами. Конечно, она сбилась с пути, но кто знает – может, она преуспеет там, где вы потерпите крах?

– Тогда почему вы еще не присоединились к ним? – резко спросила Люс, вставая на защиту Дэниела. – Вы хорошо сработались с Софией, когда в прошлый раз похитили мою подругу Зарю.

– Это было ошибкой. В то время мы не знали, что старшие убили другую девушку.

– Пенн, – голос Люс сорвался.

Бледное лицо Фила стало серьезным.

– Непростительно. Изгои бы никогда не навредили невинному. И уж тем более с таким приятным характером и острым умом.

Люс посмотрела на Дэниела, пытаясь намекнуть ему, что, возможно, ее выводы об изгоях были слишком поспешны, но Дэниел поморщился, глядя на Фила.

– И все же вы встречались с мисс Софией вчера, – сказал он.

Изгой покачал головой.

– Кэм показал мне золотое приглашение, – настаивал Дэниел. – Вы встречались с ней на скачках смертных, в месте под названием Черчилл Даунс, чтобы обсудить охоту на Люс.

– Неправда, – Фил встал на ноги. Он был таким же высоким, как Дэниел, но болезненным и хрупким. – Вчера мы встречались с Люцифером. Нельзя просто взять и отклонить приглашение от Утренней Звезды. Думаю, мисс София и ее приятели тоже были там. Изгои чувствовали их грязные души, но мы с ними не работаем.

– Подожди, – сказала Люс, – вы вчера встречались с Люцифером? – Значит, это было в пятницу, в тот день, когда Люс и другие были в «Мече и Кресте», обсуждая, как найти реликвии, чтобы помешать Люциферу стереть прошлое. – Но мы уже вернулись из вестников. Люцифер уже должен был быть в Падении.

– Не обязательно, – объяснил Дэниел, – хотя эта встреча и состоялась после твоего возвращения из вестников, для Люцифера она все еще была в прошлом. Когда он отправился за тобой в облике горгульи, его точка отсчета находилась в сотнях миль от твоей и начиналась на полдня позже.

Эта логика взрывала Люс мозг, но в одном она была уверена: она не доверяла Филу. Она повернулась к нему:

– Так вы все это время знали, что Люцифер собирался стереть прошлое. И должны были помочь ему, как сейчас пообещали помочь нам?

– Мы встретились с ним, потому что обязаны прийти, когда он зовет. Все, кроме Трона, и… – он сделал паузу, и тонкая улыбка растянула его губы, – больше я не знаю никого, у кого есть силы противостоять зову Люцифера, – он склонил голову набок, глядя на Люс, – а ты?

– Прекрати, – сказал Дэниел.

– Кроме того, – заметил Фил, – ему не нужна была наша помощь. Утренняя Звезда отверг нас. Он сказал, – Фил закрыл глаза и мгновение казался нормальным подростком, даже почти милым, – он сказал, что больше ничего не пустит на самотек, что пришло время взять все в свои руки. Собрание быстро кончилось.

– Наверное, тогда Люцифер отправился за тобой в вестники, – сказал Дэниел Люсинде. Она почувствовала головокружение, вспомнив, как Билл нашел ее в туннеле, такую уязвимую, такую одинокую. Тогда она радовалась, что он был рядом и помогал в ее миссии. Какое-то время даже казалось, что ему нравится быть рядом с ней.

Пустые глаза Фила были устремлены на нее, словно он изучал изменения в ее душе. Мог ли он почувствовать ее волнение при мысли о том времени с Биллом наедине? Мог ли Дэниел это почувствовать?

Фил не то чтобы улыбался ей, но выглядел не таким безжизненным, как обычно.

– Изгои защитят тебя. Мы знаем, что у вас много врагов. – Он посмотрел на Дэниела. – Чистильщики тоже не останутся в стороне.

Люс взглянула на Дэниела.

– Чистильщики?

– Они работают на Небеса. Они скорее неприятность, чем угроза.

Фил снова опустил голову.

– Изгои верят, что чистильщики могли… отречься от Небес.

– Что? – У Дэниела словно внезапно перехватило дыхание.

– Среди них появилась гнильца, и она быстро разрастается. Ты сказал, что у тебя есть друзья в Вене?

– Арриана, – ахнула Люс, – Гэбби и Роланд. Они в опасности?

– У нас друзья в Вене, – сказал Дэниел. – И в Авиньоне.

– Чистильщики наводняют Вену.

Когда Люс резко повернулась, чтобы взглянуть на Дэниела, он уже раскрывал крылья. Они вырвались из спины, освещая комнату своим сиянием. Фил словно не заметил, или ему было все равно. Он лишь сделал глоток красного ликера. Пустые взгляды других изгоев вгрызались в крылья Дэниела с воспоминанием и завистью.

Застекленные двери спальни распахнулись, и итальянка с похмельем, делившая кровать с Люс, пошатываясь, вышла из них в комнату. Она взглянула на Дэниела, протерла глаза.

– Вау, кайфовый сон! – пробормотала она на итальянском, прежде чем исчезнуть в ванной комнате.

– Хватит разговоров, – сказал Дэниел, – если ваша армия такая сильная, как вы говорите, пошлите треть ее в Вену, чтобы защитить трех падших ангелов там. Отошлите другую треть в Авалон, где вы найдете Кэма и еще двоих падших.

Когда Фил кивнул, два изгоя в комнате раскрыли свои бесцветные крылья и выпрыгнули из окна, как огромные мухи.

– Оставшаяся треть подпадает под мою юрисдикцию. Мы проведем вас до горы. Давайте теперь отправимся в полет, и я соберу остальных по пути.

– Да, – быстро ответил Дэниел. – Готова, Люс?

– Пойдемте. – Она прижалась спиной к Дэниелу, чтобы он мог обхватить ее руками, прыгнуть в окно и взлететь в темное небо Венеции.

Глава 5. Крепкий, как тысяча поцелуев

Они приземлились в пустыне высоко в горах прямо перед рассветом. Первые лучи солнца окрасили небо на востоке в розовый цвет. Оно переливалось золотом и подернулось облаками охры, словно исцеляя фиолетовый синяк ночи.

Дэниел поставил Люс на плоскую скалу, слишком сухую и безжизненную, чтобы на ней рос хотя бы пустынный куст. Пустой склон горы бесконечно тянулся вокруг них, то круто уходя в темную долину, то резко поднимаясь вершинами огромных валунов, зависших под невозможными углами. Было холодно и ветрено, а воздух был таким сухим, что саднило при вдохе. Тут на скалистом плато едва хватало место для Люс, Дэниела и пяти изгоев, путешествующих с ними.

Ветер сразу спутал волосы Люс с мелким песком, стоило Дэниелу убрать крылья.

– Вот мы здесь. – Его голос казался чуть ли не благоговейным.

– Где? – Люс натянула воротник свитера повыше, чтобы закрыть уши от ветра.

– Гора Синай.

Она вдохнула сухой пыльный воздух, оглядывая панорамный вид. Золотистый свет на востоке уже добрался до гор из песчаника.

– Тут Бог дал Моисею Десять Заповедей?

– Нет.

Дэниел показал через плечо, где ряд туристов поднимался по пешей тропе на сотни футов к югу. У них за спиной висели рюкзаки с них ростом, и голоса были отчетливо слышны в холодном прозрачном воздухе пустыни. Легкий смех жутковатым эхом отражался от безмолвных верхушек гор. Кто-то пил из синей пластиковой бутылки, запрокинув голову.

– Там Моисей получил Десять Заповедей. – Он развел руками и посмотрел на маленький круг, куда они приземлились. – А тут некоторые ангелы стояли и наблюдали за этим. Гэбби, Арриана, Роланд, Кэм, – он одно за другим показывал места на скале, где стоял каждый из ангелов, – и еще несколько.

– А что насчет тебя?

Он повернулся к ней, сделав три маленьких шага так, что их тела соприкасались, а пальцы ног упирались друг в друга.

– Прямо, – он поцеловал ее, – здесь.

– Каково это было?

Дэниел отвернулся.

– Это было первое официальное соглашение с человеком. До этого соглашения заключались только между богом и ангелами. Некоторые ангелы чувствовали себя преданными, считая, что это нарушает естественный порядок вещей. Другие считали, что мы сами это на себя навлекли, что это был естественный порядок вещей.

Лиловый цвет его глаз на мгновение стал ярче.

– Другие должны быть уже в пути. – Он повернулся лицом к изгоям, темные силуэты которых выделялись на фоне восходящего солнца. – Вы будете охранять нас, пока они не прибудут?

Фил кивнул. Остальные четверо изгоев стояли за ним, потрепанные края их грязных крыльев развевались на ветру.

Дэниел закрылся одним крылом и потянулся правой рукой внутрь, словно волшебник в свою мантию.

– Дэниел, – спросила она, подходя ближе, – что такое?

Сжав зубы, Дэниел покачал головой. Потом он дернулся и вскрикнул от боли, чего раньше никогда не происходило. Она напряглась.

– Дэниел?

Когда он расслабился и убрал крыло, в его руке было что-то белое и мерцающее.

– Стоило сделать это раньше, – сказал он.

Это было похоже на полоску ткани, гладкую как шелк, но плотнее. Она была в фут длиной и несколько дюймов в ширину и колыхалась на холодном ветру. Люс уставилась на нее. Дэниел оторвал от себя кусок крыла? Она вскрикнула в ужасе и машинально потянулась к нему.

Это было перо!

Смотря на крылья Дэниела, заворачиваясь в них, она забывала, что они из перьев.

Люс всегда считала, что они созданы из какого-то таинственного и неземного материала, сотворенного Богом.

Но это было не обычное перо, какие Люс видела раньше, а шире и плотнее – живое от той силы, что наполняла Дэниела.

Между ее пальцев оно казалось самым мягким и одновременно крепким предметом, которого касалась Люс, и было самым красивым – пока ее взгляд не обратился к следам крови на месте, откуда Дэниел вырвал у себя перо.

– Зачем ты это сделал? – спросила она.

Дэниел передал перо Филу, который сразу же убрал его под плащ.

– Это опознавательный знак, – сказал Дэниел, бросив взгляд на поврежденное крыло, словно его это не заботило. – Если другие прибудут, когда нас не будет рядом, то поймут, что эти изгои – друзья. – Он взглядом проследил за ее глазами, широко распахнутыми от беспокойства за окровавленную часть крыла. – Не волнуйся обо мне. Я излечусь. Пойдем…

– Куда мы? – спросила Люс.

– Солнце скоро взойдет, – сказал Дэниел, забрав маленькую кожаную сумку у Фила, – и я думаю, ты ужасно голодна.

Люс не вспоминала об этом, но так оно и было.

– Я подумал, что мы сможем украсть мгновение до того, как появятся остальные.

От плато до маленького выступа, на который они приземлились, вела узкая отвесная тропа.

Они спускались по неровной поверхности горы держась за руки, а когда стало слишком опасно, чтобы идти, Дэниел полетел низко над землей, держа крылья ближе к телу.

– Не хочу напугать туристов, – объяснил он. – В большинстве мест на Земле люди не готовы видеть чудеса вроде ангелов, и если заметят, как мы пролетаем мимо, то убедят себя, что зрение обманывает их. Но в таком месте, как это…

– Люди верят в чудеса, – закончила за него Люс.

– Они хотят в них верить.

– Да. А увиденное вызовет вопросы.

– А вопросы вызовут…

– Проблемы. – Дэниел слегка рассмеялся.

Люс не сдержала улыбки, радуясь, что Дэниел был ее личным чудом, хотя бы в такие редкие моменты.

Они сели поближе друг к другу на небольшой выступ посреди каменной равнины. Гранитный валун защищал их от ветра и скрывал ото всех, кроме коричневой куропатки, которая копошилась между неровными камнями. Вид, который предстал перед Люс, когда она выглянула из-за валуна, переворачивал жизнь с ног на голову: кольцо гор, этот пик в тени, окруженный светом… и все это становилось прекрасней с каждой секундой, пока солнце поднималось из-за розового горизонта.

Дэниел расстегнул сумку и посмотрел внутрь. Он покачал головой, смеясь.

– Что смешного? Что там? – спросила Люс.

– Прежде чем мы покинули Венецию, я попросил Фила захватить что-нибудь из еды. Вот что бывает, когда просишь слепого изгоя сварганить обед. – Он вытащил банку Pringles с паприкой, красный пакет хрустящих шариков Maltesers, горсть шоколадок Baci в голубой фольге, упаковку жевательной резинки Day-gum, несколько маленьких бутылок диетической содовой и пару пакетиков растворимого кофе.

Люс засмеялась.

– Это утолит твой голод?

Люс прижалась к нему и съела несколько хрустящих шариков, наблюдая, как небо на востоке сначала становится розовым, потом золотым, а затем превращается в светло-голубое, пока солнце поднимается над дальними холмами. Свет рождал странные тени в расщелинах скал. Сначала ей показалось, что некоторые из них могут быть вестниками, а потом она поняла, что это не так – это были просто обычные тени.

Люс осознала, что уже несколько дней не видела вестники.

Странно. Неделями, месяцами они появлялись перед ней все чаще и чаще. Стоило ей посмотреть в сторону – она видела в углу дрожащую тень, зовущую ее. Теперь же они будто исчезли.

– Дэниел, куда делись вестники?

Он облокотился на выступ и глубоко вздохнул, прежде чем ответить.

– Они – часть Падения, вместе с Люцифером и армией Небес.

– Что?

– Такого раньше никогда не происходило. Вестники принадлежат истории. Они – тени значительных событий, которые были созданы Падением. Поэтому, когда Люцифер запустил все с начала, их затянуло туда к нему.

Люс попыталась это представить: миллион колышущихся теней внутри огромного темного шара лижут своими щупальцами поверхность забытья, будто солнечные зайчики.

– Вот почему нам пришлось прилететь сюда, а не пройти через вестник, – сказала она.

Он кивнул и откусил кусочек «Принглс», скорее по привычке смертных, чем от голода.

– Тени исчезли почти сразу, как мы вернулись из прошлого. Момент, в котором мы находимся прямо сейчас, – эти девять дней после маневра Люцифера – это неопределенное время. Оно отделилось от остальной истории, и если мы потерпим неудачу, то все это просто перестанет существовать.

– Где именно оно происходит? Падение?

– В другом измерении, я не могу описать это место. Больше всего было похоже тогда, когда я поймал тебя после того, как вы с Люцифером разделились. Но это все равно не то.

– Никогда не думала, что скажу это. – Она смотрела на утренние неподвижные тени на горе. – Я по ним скучаю. Вестники были моей связью с прошлым. – Дэниел взял ее за руку и заглянул в глаза.

– Прошлое – ценно из-за опыта и мудрости, которые принесло. Но в нем можно потеряться. Нужно научиться помнить прошлое, продолжая жить в настоящем.

– Но теперь, когда вестники исчезли…

– Теперь ты можешь справиться сама.

Она покачала головой.

– Как?

– Смотри, – ответил он. – Видишь ту реку у горизонта? – Он указал на едва заметную синюю ленту, вьющуюся по пустыне. Люс еле видела так далеко.

– Да, кажется, вижу.

– Я жил неподалеку в разное время, но однажды, лет двести назад, у меня был верблюд по имени Одед. Он был самым ленивым созданием, когда-либо жившим на Земле. Он отключался посреди кормежки, а добраться на чай до ближайшего лагеря бедуинов было вообще чудом. Но когда в той жизни я впервые встретил тебя…

– Одед бросился бежать, – не раздумывая продолжила Люс. – Я кричала, потому что думала, что он меня затопчет. Ты сказал, что никогда не видел, чтобы он так быстро двигался.

– Ага, – сказал Дэниел. – Ты просто ему понравилась. – Они остановились и глянули друг на друга, осознав, что произошло. Дэниел начал смеяться, когда Люс в изумлении раскрыла рот.

– Я это сделала! – закричала она. – Этот сюжет просто сидел в моей памяти, был частью меня. Словно это произошло вчера. Он всплыл сам по себе!

Это было чудо. Все эти воспоминания из прошлых жизней терялись каждый раз, когда Люсинда умирала на руках Дэниела. А теперь каким-то образом вернулись обратно к ней, как и Люс всегда возвращалась к Дэниелу.

Нет. Она возвращалась к ним.

Словно ворота сознания открылись после путешествия Люс через вестники. Эти воспоминания остались с ней, от Москвы до Хелстона и от Хелстона до Египта. Теперь она помнила гораздо больше.

Внезапно она поняла, кем является, – она была не просто Люс Прайс из Тандерболта в штате Джорджия.

Она воплощала всех тех девушек, которыми была в прошлых жизнях. Соединяла в себе их опыт, ошибки, достижения и – прежде всего – любовь.

Она была Люсиндой.

– Получилось довольно быстро, – сказала она Дэниелу. – Можем попробовать еще раз?

– Ладно, как насчет еще одной жизни в пустыне? Ты жила в Серенгети, когда я тебя нашел. Высокая и нескладная. Лучшая бегунья в деревне. Однажды я проезжал через нее по пути к Роланду и остановился на ночь у ближайшего родника. Остальные мне не доверяли, но…

– Но мой отец заплатил тебе три шкуры зебры за нож, который лежал в твоей сумке!

Дэниел улыбнулся.

– Он остался в плюсе.

– Это поразительно, – сказала она, едва дыша. Сколько еще было в ней воспоминаний, о которых она не знала? Как далеко в прошлое она может заглянуть? Она развернулась к нему лицом, прижимая колени к груди, и наклонилась так, что их лбы соприкоснулись. – Ты помнишь все о нашем прошлом?

Глаза Дэниела смягчились.

– Иногда порядок вещей сбивается в моей голове. Признаюсь, я не помню те долгие промежутки времени, которые провел один, но помню каждый первый взгляд, брошенный на твое лицо, каждый поцелуй твоих губ, каждое наше общее воспоминание.

Люс не стала ждать поцелуя от Дэниела. Вместо этого она первая прильнула к нему губами, наслаждаясь стоном изумления и удовольствия одновременно. Она хотела стереть всю ту боль, которую он испытывал, теряя ее.

Поцелуй с Дэниелом был новым и возбуждающим, но одновременно и безошибочно знакомым ощущением. Словно детское воспоминание, которое казалось сном, пока ты не нашел доказательства – фотографии в старой коробке на чердаке. Люс чувствовала, что нашла целый склад важных фотографий, и все эти позабытые воспоминания были выпущены на свободу из глубин ее души.

Она целовала его в настоящем, но в то же время странным образом и в прошлом времени. Она словно касалась губами истории их любви, ощущала ее сущность своим языком. Это был не один отдельный поцелуй, а сразу все, которые когда-либо были между ними. Все их объятия и сплетения языков. И каждое из них было опьяняющим. Когда он провел рукой по ее спине, она почувствовала, что задрожала так же, как и сотни раз до этого. Ее глаза то открывались, то закрывались, и сквозь ее спутанные ресницы Дэниел казался знакомым, как тысяча поцелуев.

– Дэниел, – бесстрастный голос изгоя оборвал грезы Люс. Бледный мальчик стоял над ними и смотрел с высокого камня, на который они облокачивались. Сквозь его серые прозрачные крылья виднелось проплывающее по небу облако.

– Что такое, Винсент? – спросил Дэниел, поднимаясь на ноги. Должно быть, он помнил имена изгоев с того времени, когда все они жили вместе на Небесах до Падения.

– Простите, что прерываю, – сказал изгой, которому не хватило манер отвернуться и не смотреть на горящие щеки Люс. Хорошо, что он не мог видеть их по-настоящему.

Она быстро встала, расправила свитер и прижала холодную руку к горячей коже.

– Прибыл кто-то еще? – спросил Дэниел.

Изгой неподвижно стоял над ним.

– Не совсем.

Дэниел обнял Люс за талию правой рукой. Одним мягким – «вшуух» – взмахом крыльев он перелетел пятьдесят футов отвесной скалы так легко, как обычный смертный делает шаг вверх по лестнице. Ее желудок перевернулся от восторга из-за такого полета.

Дэниел поставил Люс на каменное плато, повернулся и увидел, что пять изгоев, которые сопровождали их, собрались вокруг шестой фигуры. Дэниел шокировано вздрогнул, а его крылья дернулись назад, когда он увидел шестого изгоя.

Мальчик был маленьким, стройным, с большими ступнями.

Его голова была недавно обрита. Наверное, ему было бы лет четырнадцать, если бы возраст изгоев измерялся годами, как у смертных. Кто-то избил его. Сильно.

Его лицо было исцарапано, словно от нескольких столкновений с каменной стеной. Губа кровоточила так сильно, что кровь блестела на его зубах. Сначала Люс не поняла этого, потому что кровь изгоев не была красной. Она была бледно-серой. Его кровь была цвета пепла.

Он всхлипывал, лежа на скале, и шептал что-то, чего Люс не могла разобрать. Другие пытались ему помочь.

Они хотели поднять его, чтобы убрать грязный плащ, разорванный в нескольких местах, а одного рукава вообще не хватало. Но изгой кричал так отчаянно, что даже Фил сдался и снова опустил мальчика на землю.

– Его крылья сломаны, – сказал Фил, и Люс увидела, что грязные крылья лежали под неестественным углом за его спиной. – Не знаю, как он добрался обратно, – Дэниел встал на колени перед изгоем, закрывая лицо мальчика от солнца. – Что произошло, Дедал? – Он положил руку на плечо изгоя, и это будто немного успокоило подростка.

– Это ловушка, – хрипло выдавил Дедал, выплевывая серую кровь на воротник пальто.

– Что? – спросил Винсент.

– Чья ловушка? – не понял Дэниел.

– Чистильщиков. Им нужна реликвия. Они ждут в Вене… ваших друзей. Огромная армия.

– Армия? Они теперь открыто сражаются с ангелами? – Дэниел недоверчиво покачал головой. – Но у них не может быть звездных стрел.

Белые глаза Дедала вылезали из орбит от боли.

– Они не могут убить нас. Только пытать…

– Ты сражался с чистильщиками? – Дэниел казался взволнованным и впечатленным. Люс все еще не понимала, что такое чистильщики. Она смутно представляла их как темное продолжение Небес, опускающееся на мир.

– Что произошло?

– Я пытался сражаться. У них численное превосходство.

– Что насчет других, Дедал? – голос Фила казался лишенным эмоций, но впервые Люс услышала в нем нечто похожее на сострадание.

– Франц и Арда, – парень произнес слова так, будто даже это причиняло боль, – на пути сюда.

– И Кальпурния? – спросил Фил.

Дедал закрыл глаза и покачал головой настолько осторожно, насколько мог.

– Они встретились с ангелами? – спросил Дэниел. – Арриана, Роланд, Аннабель? Все в безопасности?

Веки изгоя затрепетали, а потом закрылись. Люс никогда не чувствовала себя так далеко от своих друзей. Если что-то случилось с Аррианой, Роландом, другими ангелами…

Фил присел рядом с Дэниелом, поближе к голове раненного мальчика. Дэниел отодвинулся, чтобы уступить ему место. Медленно Фил вытащил длинную серебряную звездную стрелу из-под пальто.

– Нет! – вкрикнула Люс, прикрывая рот. – Ты не можешь…

– Не волнуйся, Люсинда Прайс, – сказал Фил, не глядя на нее. Он потянулся к своей кожаной сумке, которую Дэниел принес с выступа, и вытащил небольшую стеклянную бутылочку с диетической содовой.

Зубами он открыл бутылку. Крышка описала дугу, прежде чем упасть на камень. Потом медленно, очень медленно, Фил опустил звездную стрелу в узкое горлышко бутылки.

Содовая забурлила и зашипела от контакта со стрелой. Фил поморщился, когда бутылка в его руках задымилась, а из горлышка пошел пар. От нее повеяло неприятным сладковатым запахом, и глаза Люс в удивлении распахнулись, когда газированная коричневая жидкость, которая была обычной диетической содовой, вдруг закружилась и стала искрящегося серебристого цвета.

Фил вытащил звездную стрелу из бутылки и осторожно провел ей по губам, словно очищая, а потом убрал обратно в плащ. Его губы какое-то мгновение светились серебром, пока он не облизал их.

Он кивнул одному из других изгоев – девушке, густой светлый хвостик которой доходил до спины. По команде она потянулась поднять голову Дедала на несколько дюймов над землей. Осторожно открывая кровоточащие губы мальчика одной рукой, Фил вылил серебристую жидкость ему в горло.

Лицо Дедала исказилось, он стал плеваться и кашлять, но почти сразу успокоился. Он аккуратно начал пить, постепенно увеличивая глотки, а когда добрался до дна бутылки, даже причмокнул от удовольствия.

– Что это такое? – спросила Люс.

– В составе содовой есть один химический элемент, – пояснил Дэниел, – он немного токсичен. Смертные называют его аспартам[11] и верят, что его изобрели их ученые. На самом деле это старая небесная субстанция, которая превращается в исцеляющее зелье для ангелов при добавлении антидота из звездных стрел. Для легких недугов, таких как этот.

– Теперь ему нужно отдохнуть, – сказала блондинка. – И он проснется посвежевшим.

– Простите, но мы должны идти, – сказал Дэниел, поднимаясь на ноги. Его белые крылья волочились по скалистой поверхности, пока он не выпрямил плечи, чтобы поднять их. Он потянулся к руке Люс.

– Отправляйтесь к своим друзьям, – сказал Фил. – Винсент, Олианна, Сандерс и Эммет будут вас сопровождать. Я присоединюсь к вам с остальными, когда Дедал снова встанет на крыло. – Четверо изгоев выступили вперед, кивнув Люс и Дэниелу, словно ожидая команды.

– Мы полетим на восток, – сказал Дэниел. – На север над Черным морем, а потом свернем на запад, когда пролетим Молдову. Там воздушный поток спокойнее.

– Что насчет Гэбби, Молли и Кэма? – спросила Люс.

Дэниел посмотрел на Фила, который поднял взгляд от спящего мальчика-изгоя.

– Один из нас останется здесь. Если ваши друзья появятся, изгои пошлют весточку.

– Перо у тебя? – спросил Дэниел.

Фил развернулся и показал роскошное белое перо, продетое сквозь дырку от пуговицы на его лацкане. Оно сияло и пульсировало на ветру, а его яркий свет резко контрастировал со смертельно-бледным цветом кожи изгоя. – Надеюсь, оно вам пригодится. – Смысл этих слов испугал Люс. Дэниел думал, что ангелы в Авалоне могут быть в такой же опасности, как и те, что в Вене.

– Мы им нужны, Дэниел, – сказала она. – Пойдем. – Дэниел одарил ее теплым благодарным взглядом, без промедлений поднимая на руки. Поместив ореол между их сплетенными пальцами, Дэниел согнул колени и взмыл в небо.

Глава 6. Недостаток

В Вене шел мелкий дождь.

Полотно тумана накрыло город, и поэтому Дэниел вместе с изгоями легко остался незамеченным, приземлившись на карниз огромного здания еще до полного наступления ночи.

Первое, что увидела Люс, – великолепный медный купол, сияющий зеленью сквозь туман. Дэниел опустил ее на покатую часть крыши, покрытую лужами дождевой воды и окруженную невысокой мраморной балюстрадой.

– Где мы? – спросила она, глядя на купол, украшенный золотыми парчовыми кисточками. Его овальные окна были изрезаны цветущими узорами на высоте, которая была недоступна взору смертных. Если, конечно, те не находились на руках у ангела.

– Дворец Хофбург. – Дэниел ступил на каменный водосток и встал на краю крыши. Его крылья коснулись белых мраморных перил, отчего те показались грязными.

– Дом венских императоров, потом королей, а теперь президентов.

– Здесь Арриана и другие?

– Сомневаюсь, – сказал Дэниел. – Но это приятное место, чтобы сориентироваться, прежде чем отправиться на поиски. – Сеть пристроек, похожая на лабиринт, отходила от купола, создавая остальную часть дворца. Некоторые из них стояли квадратом вокруг тенистых двориков десятью этажами ниже, другие тянулись дальше, чем Люс видела сквозь туман, и были удивительно прямыми. Отдельные части медной крыши отсвечивали разными оттенками зеленого – один кислотный, другой почти бирюзовый – словно их добавляли на протяжении долгого времени и они ржавели от дождя в разные эпохи.

Изгои разошлись по куполу, облокачиваясь о низкие каминные трубы, потемневшие от золы. Они были разбросаны по всей крыше дворца, а из центра поднимался шпиль с австрийским красно-белым флагом. Люс стояла рядом с Дэниелом, зажатая между ним и мраморной статуей. Та изображала рыцаря в шлеме с позолоченным копьем в руках. Они проследили за взглядом статуи на город. Повсюду пахло древесным дымом и дождем.

Под туманом Вена сияла миллионами рождественских огоньков. Она кишела странными автомобилями и быстрыми пешеходами, привычными к городской жизни, в отличие от Люс. Горы поднимались вдалеке, а окрестности столицы омывал Дунай. Глядя вниз вместе с Дэниелом, Люс подумала, что уже была здесь раньше. Она не помнила когда, но ее снова наполнило ощущение дежавю.

Она сосредоточилась на еле слышной суете, исходящей от ряда рождественских прилавков вокруг дворца; на том, как свечи мерцали в красных и зеленых стеклянных фонарях; как дети гонялись друг за другом и тащили деревянных собачек на колесиках следом за собой. И вот озарение прошло сквозь нее волной удовольствия – однажды Дэниел купил ей красные бархатные ленты для волос именно там, внизу. Воспоминание было простым, полным радости, а еще принадлежало ей.

Люцифер не сможет это отнять. Не сможет забрать ни это, ни любое другое воспоминание. Ни у Люс, ни у всего этого блестящего, удивительного, неидеального мира, развернувшегося под ней.

Ее наполнила решимость победить и ярость от осознания, что все это может исчезнуть из-за его действий и из-за того, что она отказалась потакать его желаниям.

– Что случилось? – Дэниел положил руку ей на плечо.

Люс не хотела говорить. Она не хотела, чтобы Дэниел знал, что каждый раз, думая о Люцифере, она испытывала отвращение к себе.

Вокруг них струился ветер, разгоняя туман над городом и открывая взору медленное колесо обозрения на другой стороне реки. Люди кружились на нем, словно мир никогда не кончится, словно колесо будет вращаться вечно.

– Тебе холодно? – Дэниел накрыл ее своим белым крылом. Оно было невесомым, но все равно давило, потому что указывало на ее главный недостаток – она была смертной. А забота Дэниела лишь замедляла процесс.

По правде говоря, Люс замерзала, была голодна и устала, но не хотела, чтобы Дэниел баловал ее. У них были дела поважнее.

– Все в порядке.

– Люс, если ты устала или боишься…

– Я же сказала, что в порядке, Дэниел, – огрызнулась она. Она не хотела этого и сразу же пожалела о сказанном.

Сквозь размытый туман, она видела туристические кареты, запряженные лошадьми, и смутные очертания людей, проживающих свою жизнь. Как пыталась делать и Люс.

– Я слишком много жаловалась с тех пор, как мы покинули «Меч и Крест»? – спросила она.

– Нет, ты была удивительна…

– Я не умру или не упаду в обморок только потому, что здесь холодно и дождливо.

– Я знаю, – прямота Дэниела удивила ее. – Мне стоило помнить, что и ты тоже это знаешь. Просто смертные ограничены потребностями и функциями своего тела – еда, сон, тепло, укрытие, кислород, постоянный страх смерти и так далее. Из-за этого большинство людей не готово к такому путешествию.

– Я прошла долгий путь, Дэниел. Я хочу быть здесь. Я бы не позволила тебе отправиться без меня. Это было общее соглашение.

– Хорошо, тогда слушай меня: в твоих силах сбросить свои смертные оковы. Освободиться от них.

– Да? И можно будет больше не волноваться из-за холода?

– Неа.

– Ладно, – она засунула замерзшие руки в карманы джинсов. – А из-за желания съесть яблочный штрудель?

– Тут понадобится усилие помощнее.

Неохотная улыбка появилась на ее лице.

– И тебе придется уже не только дышать за меня.

– Ты себя недооцениваешь, – кратко улыбнулся Дэниел. – Ты можешь больше, чем я. Попробуй убедить себя, что тебе не холодно, что ты не голодна, что не устала.

– Ладно, – вздохнула Люс. – Я не… – Она стала что-то недоверчиво бормотать, но потом встретилась взглядом с Дэниелом. Он действительно верил, что она могла сделать то, о чем даже не мечтала, и что только ей решать, будет у них ореол или ускользнет. Что все в ее руках. И ведь он оказался прав.

Теперь он убеждал ее, что смертные потребности есть у них только потому, что они сами так считают. Она решила проверить и эту безумную идею. Люс расправила плечи и произнесла в туманные сумерки:

– Я, Люсинда Прайс, не замерзла, я не голодна и не устала. – Подул ветер, часы на башне вдали ударили пять раз – и словно что-то упало с ее плеч, и она больше не чувствовала себя истощенной. Она была отдохнувшей и готовой к тому, что преподнесет им ночь. И была настроена с этим разобраться.

– Отлично, Люсинда Прайс, – сказал Дэниел. – Пять чувств преодолены за пять часов.

Она потянулась к его крылу, завернулась в него и позволила теплу окутать ее. В этот раз вес его крыла лишь напомнил о ее новых умениях.

– Я справлюсь с этим.

Губы Дэниела коснулись ее макушки.

– Я знаю, – когда Люс отвернулась от Дэниела, то с удивлением обнаружила, что изгои больше не парили рядом и не сверлили ее мертвыми глазами.

Они исчезли.

– Они отправились искать чистильщиков, – объяснил Дэниел. – Дедал подсказал, где они могут быть. Но я больше хотел бы знать, где и как они держат ангелов. Тогда я смогу отвлечь чистильщиков, а изгои освободят остальных. – Он сел на выступ, свесив ноги по обе стороны от золотой статуи орла, присматривающей за городом. Люс присела рядом с ним.

– Надеюсь, это не займет много времени. Знать бы, насколько они далеко. Потом еще полчаса на то, чтобы пройти через протокол чистильщиков, – он наклонил голову, подсчитывая время, – надеюсь, они не будут устраивать суд, как в прошлый раз, когда мы сцепились. Но я найду способ отделаться от этого сегодня ночью, отложить на другой день, в который просто не приду, – он взял ее за руку, возвращаясь к теме, – я вернусь не позже семи. То есть через два часа. – Волосы Люс были мокрыми от тумана, но она последовала совету Дэниела – сказала себе, что ей все равно, и просто перестала это замечать. – Ты волнуешься о других?

– Чистильщики не навредят им.

– Тогда почему навредили Дедалу?

Она представила Арриану с заплывшими лиловыми фингалами и Роланда со сломанными окровавленными зубами. Она не хотела, чтобы они стали похожи на Дедала.

– Ох, – сказал Дэниел. – Чистильщики пугают. Они наслаждаются, причиняя боль другим, и могут доставить нашим друзьям хлопот. Но не нанесут никакого непоправимого вреда. Они не убивают. Это не их стиль.

– Тогда какой у них стиль? – Люс скрестила ноги, садясь на твердую влажную поверхности крыши. – Ты все еще не рассказал мне, кто они такие и с чем мы имеем дело.

– Чистильщики появились после Падения. Это небольшая группа… ангелов низшего ранга. Их первых спросили при перекличке, на чьей стороне они будут, и они выбрали Трона.

– У вас была перекличка? – спросила Люс, не уверенная, что правильно расслышала. Больше похоже на классную комнату, чем на Небеса.

– После раскола Небес всем пришлось выбирать сторону. Так что, начиная с ангелов попроще, мы все были призваны принести клятву верности Трону, – он уставился в туман, словно снова все это видел. – Понадобилось сто лет, чтобы призвать по имени каждого ангела, начиная с низших рангов и поднимаясь к высшим. Чтобы перечислить всех нас, понадобилось примерно столько же времени, сколько Риму, чтобы подняться и пасть. Но не все прошли перекличку, прежде чем… – Дэниел прерывисто вздохнул.

– Прежде чем что?

– Прежде чем произошло то, из-за чего Трон потерял веру в небесную армию… – Теперь Люс уже понимала, что Дэниел вот так затихал не потому, что не доверял ей. И не потому, что ему казалось, что она не поймет. Это происходило от того, что было еще слишком рано раскрыть всю правду, хоть она уже многое видела и помнила. Поэтому она не спросила – хотя отчаянно хотела знать, – почему Трон прервал перекличку, когда его высшие ангелы еще не выбрали стороны. Она подождет, пока Дэниел сам будет готов рассказать.

– Небеса изгнали всех, кто не принял их сторону. Помнишь, как я рассказал тебе, что несколько ангелов так и не выбрали? Они были последними в перекличке, ангелы высшего ранга. После Падения Небеса лишились большинства своих Архангелов, – он закрыл глаза. – Чистильщики, которые успели поклясться в верности, заняли их место.

– Так из-за того, что чистильщики первыми поклялись в верности Небесам… – сказала Люс.

– Они стали считать себя более благородными, чем остальные, – закончил Дэниел ее мысль. – С того момента они лицемерно заявляют, что являются небесными надзирателями. Но они сами изобрели эту должность. Когда Архангелы исчезли после Падения, чистильщики воспользовались отсутствием власти. Они выдумали для себя роль и убедили Трона в своей важности.

– Они надавили на Бога?

– Типа того. Они пообещали вернуть Падших на Небеса, собрать ангелов, сбившихся с пути, и привести их к остальным. Они потратили несколько тысячелетий, призывая нас вернуться на правильную сторону. Но в какой-то момент они забросили попытки изменить нашу точку зрения. Сейчас они в основном просто пытаются помешать нам чего-либо добиться. – Его взгляд из стального стал яростным, и Люс задумалась, что же такого плохого было на Небесах, что Дэниел добровольно выбрал изгнание. Разве мир Небес не был лучше того, где он находился сейчас и где каждый давил на него необходимостью выбрать сторону?

Дэниел горько рассмеялся.

– Но тем ангелам, которые достойны своих крыльев, не нужны чистильщики, чтобы вернуться на Небеса. Спроси Гэбби, спроси Арриану. Чистильщики – просто клоуны. Хоть им и везло пару раз.

– Но ты, – начала она. – Ты не выбрал ни одну сторону, ни другую. Поэтому они следят за тобой, да? – Забитый красный трамвай проехал по мощеной площади внизу, а потом свернул в узкий переулок.

– Они годами преследуют меня, – сказал Дэниел, – распространяя ложь, провоцируя скандалы.

– Но ты так и не принес клятву верности Трону. Почему?

– Я уже говорил тебе. Все не так просто, – ответил он.

– Но ты определенно не примешь сторону Люцифера.

– Да, но… я не могу объяснить тысячи лет споров за несколько минут. Все усложняется обстоятельствами, которые никак от меня не зависят. – Он отвернулся, взглянув на город, а потом перевел взгляд на свои руки.

– Необходимость выбирать просто оскорбительна. Это унижение самой твоей сущности – пытаться уменьшить всю мощь твоей любви до ничтожных крошечных размеров одного жеста во время переклички. – Он вздохнул. – Не знаю. Может быть, я слишком искренний.

– Нет, – начала Люс.

– В любом случае чистильщики… это бюрократы Небес. Я думаю о них как о директорах школ. Они занимаются бумажками и наказывают за мелкие нарушения правил, до них никому нет дела. В них никто не верит, и все считают их не более чем простыми моралистами. – И снова Люс посмотрела на город, который укладывал на ее плечи плащ темноты. Она подумала о заместителе директора в Довере, чье имя она не могла вспомнить. Он никогда не интересовался ее версией истории, а просто подписал бумаги об исключении после пожара, убившего Тревора.

– Меня бесят такие люди.

– Как и нас всех. Они придерживаются пустяковых правил собственного изобретения, которые считают справедливыми. Никому из нас они не нравятся, но, к несчастью, Трон дал чистильщикам власть следить за нами, задерживать без причины, обвинять нас в преступлениях судом присяжных когда им вздумается.

Люс снова вздрогнула, но в этот раз не из-за холода.

– И ты думаешь, Арриана, Роланд и Аннабель у них? Почему? Зачем держать их?

Дэниел вздохнул.

– Я знаю, что Арриана, Роланд и Аннабель у них. Их ненависть не позволяет им увидеть, что, задерживая нас, они помогают Люциферу. – Он тяжело сглотнул. – Чего я больше всего боюсь, так это того, что у них окажется и реликвия. – Четыре пары потрепанных крыльев материализовались из тумана вдалеке. Изгои. Когда они приблизились к дворцовой крыше, Люс и Дэниел поднялись им навстречу.

Изгои приземлились рядом с Люс, и их крылья трещали, как бумажные зонтики, когда они сложили их на спине. Их лица не выражали никаких эмоций, а поведение никак не указывало на то, что путешествие было успешным.

– Ну, – спросил Дэниел.

– Чистильщики оккупировали одно место ниже по реке, – объявил Винсент, махнув в направлении колеса обозрения. – Заброшенное крыло музея. Оно находится на реставрации, вокруг строительные леса, поэтому они заняли его незаметно. Там нет никакой сигнализации.

– Уверен, что это чистильщики? – быстро спросил Дэниел.

Один из изгоев кивнул.

– Мы разглядели их метки, золотые семиконечные звезды, символизирующие семь священных добродетелей, нарисованные на их шее.

– Что насчет Роланда, Аррианы и Аннабель? – спросила Люс.

– Они с чистильщиками. Со связанными крыльями, – сказал Винсент.

Люс отвернулась, кусая нижнюю губу.

Как это должно быть ужасно для ангела, когда его крылья связаны. У нее не было сил думать об Арриане, которая не могла взмахнуть своими переливчатыми крыльями. И она не представляла, чем надо обладать, чтобы сдержать мощь мраморных крыльев Роланда.

– Ну, раз знаем, где они, то давайте уже пойдем спасем их, – сказала она.

– А реликвия? – медленно спросил у Винсента Дэниел.

Люс уставилась на него.

– Дэниел, наши друзья в опасности.

– Она у них? – настаивал Дэниел. Он глянул на Люс, обвил рукой ее талию. – Все в опасности. Мы спасем Арриану и остальных, но нам нужно найти и реликвию.

– Мы не знаем насчет реликвии. – Винсент покачал головой. – Склад хорошо охраняют, Дэниел Григори. Они ждут твоего прибытия.

Дэниел посмотрел на город, его лиловые глаза пробежали вдоль реки, словно ища склад. Его крылья пульсировали.

– Им недолго осталось ждать.

– Нет! – умоляла Люс. – Ты попадешь прямо в ловушку. Что, если они возьмут тебя в заложники, как и других?

– Остальные как-то задели их. Если я буду делать все по правилам, взывая к их тщеславию, чистильщики не схватят меня, – сказал он. – Я пойду один. – Он взглянул на изгоев и добавил: – Без оружия.

– Но изгоям поручили охранять тебя, – сказал Винсент своим ровным монотонным голосом. – Мы последуем на расстоянии и…

– Нет. – Дэниел поднял руку, чтобы остановить Винсента. – Вы займете крышу склада. Вы заметили там кого-нибудь из чистильщиков?

Винсент кивнул.

– Парочку. Большинство у главного входа.

– Хорошо, – кивнул Дэниел. – Я оберну их собственную процедуру против них. Как только я доберусь до главных дверей, чистильщики потратят время на обыск, проверяя меня на контрабанду или то, что может показаться нелегальным. Пока я буду отвлекать их у входа, вы, изгои, прорветесь через крышу склада и освободите Роланда, Арриану и Аннабель. А если столкнетесь с кем-то из чистильщиков там…

Одновременно все изгои раскрыли свои плащи, демонстрируя тусклое свечение серебряных звездных стрел и луков для них.

– Вы не можете убить их, – предупредил Дэниел.

– Пожалуйста, Дэниел Григори, – попросил Винсент. – Будет лучше без них.

– Их называют чистильщиками не только из-за их одержимости правилами. Они также уравновешивают баланс сил против Люцифера. Вы достаточно быстрые, чтобы улизнуть от их плащей. Нам нужно лишь задержать их, а для этого хватит и угрозы.

– А они хотят задержать вас, – подметил Винсент. – А это может привести ко всеобщему забвению. – Люс только собралась спросить, какая роль была у нее в новом плане, когда Дэниел привлек ее к себе. – Мне нужно, чтобы ты осталась здесь и охраняла реликвию. – Они посмотрели на ореол, стоящий у подножия статуи воина. Он был покрыт каплями дождя. – И пожалуйста, не спорь. Мы не можем позволить чистильщикам подобраться к реликвии. Олианна останется здесь, чтобы защищать тебя.

Люс взглянула на девушку-изгоя, которая ответила ей пустым серым взглядом.

– Ладно, я останусь здесь.

– Давай надеяться, что вторая реликвия все еще не найдена, – сказал он, откидывая крылья назад. – Как только всех освободят, мы вместе решим, как найти ее. – Люс сжала кулаки, закрыла глаза и поцеловала Дэниела, крепко обняв его напоследок.

Секунду спустя он улетел, и его царственные крылья становились все меньше, пока он углублялся в ночь, а три изгоя сопровождали его. Вскоре все они казались лишь пылинками в облаках.

Олианна не шевелилась. Она стояла на месте, словно еще одна статуя, только в плаще. Она смотрела на Люс, сложив руки на груди, а ее светлые волосы были стянуты в такой тугой хвостик, что кожа на лбу натянулась, рискуя лопнуть. Когда она потянулась в складки плаща, оттуда вырвался сильный запах опилок. Она вытащила серебряную звездную стрелу и натянула тетиву. Люс отошла на несколько шагов назад.

– Не бойся, Люсинда Прайс, – сказала Олианна, – я лишь готовлюсь защищать тебя на тот случай, если приблизится враг.

Люс решила не уточнять, кого блондинка считала врагами. Она снова опустилась на крышу и укрылась от ветра за статуей воина с золотым копьем, больше по привычке, чем из необходимости. Она села так, чтобы видеть высокую башню из коричневого кирпича с золотыми часами. Пять тридцать. Она считала минуты до возвращения Дэниела и других изгоев.

– Может, присядешь? – спросила она Олианну, которая притаилась позади Люс со стрелой наготове.

– Я буду стоять на страже…

– Ага, нельзя же сидеть на страже, – пробормотала Люс, – Ха-ха.

Внизу заголосила сирена, и полицейская машина быстро пересекла площадь. Когда она исчезла, все снова затихло. Люс не знала, чем заполнить тишину.

Она посмотрела на часы, щурясь, чтобы разглядеть их сквозь туман. Дэниел уже добрался до склада. Что сделают Арриана, Роланд и Аннабель, когда увидят изгоев? Люс осознала, что Дэниел дал перо со своего крыла только Филу. Как ангелы поймут, что могут доверять изгоям?

Ее плечи сгорбились, а все тело напряглось от раздражающего безделья. Почему она сидела здесь и ждала, бормоча глупые шутки? У нее должна быть активная роль. В конце концов, чистильщики не охотились на Люс. Она тоже должна спасать друзей или искать реликвию вместо того, чтобы сидеть здесь, словно дама в беде, ожидая, когда вернется ее рыцарь.

– Ты помнишь меня, Люсинда Прайс? – так тихо спросила девушка-изгой, что Люс едва услышала.

– Почему изгои вдруг стали называть нас полными именами? – Она повернулась и увидела, что девушка тоже развернулась к ней лицом. Лук и стрела лежали на ее плече.

– Это знак уважения, Люсинда Прайс. Мы теперь союзники. Ты и Дэниел Григори. Так ты помнишь меня?

Люс задумалась на мгновение.

– Ты была среди изгоев, сражающихся с ангелами на заднем дворе моих родителей?

– Нет.

– Жаль, – Люс пожала плечами, – я не все помню из своего прошлого. Мы уже встречались?

Изгой немного приподняла голову.

– Раньше мы были знакомы.

– Когда?

Девушка слегка пожала плечами, и Люс внезапно осознала, что она красива.

– Просто раньше. Трудно объяснить.

– Сейчас все трудно.

Люс отвернулась, не в настроении для еще одного загадочного разговора. Она засунула свои замерзающие руки в рукава белого свитера и стала наблюдать за движением на скользких дорогах внизу. Крошечные машины боком втискивались в извивающиеся переулки, а люди в темных пальто торопились по ночным мостовым к своим семьям, спеша поскорее принести домой продукты.

Люс чувствовала себя до боли одинокой. Вспоминала ли о ней ее семья? Может, родители представляли ее в тесной комнате общежития, в которой она спала в «Мече и Кресте»? Вернулась ли Келли в Довер? Может, она сидит у холодного окна комнаты, ожидая, пока высохнет темно-красный лак у нее на ногтях, и по телефону рассказывает о своей странной поездке на День Благодарения какой-нибудь новой подруге, которая была не Люс?

Темное облако проплывало мимо часов, открывая вид на город, когда они пробили шесть. Дэниел ушел час назад, а казалось, что год. Люс слушала звон церковных колоколов, наблюдала за стрелками больших часов и пыталась вспомнить что-нибудь из тех ее жизней, когда такие часы еще не изобрели, а время отсчитывалось сезонами сева и урожая.

После того, как часы пробили шесть, раздался еще один удар рядом с Люс, она развернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Олианна падает на колени. Люс подхватила подбитого ангела на руки и прикоснулась к ее лицу.

Олианна была без сознания. Звук, который Люс услышала, был удар по голове изгоя.

Позади них стояла огромная фигура в черном плаще. Его лицо было испещрено морщинами и казалось невероятно старым, кожа обвисла под его тусклыми голубыми глазами, под выступающим его подбородком и ртом, полным черно-желтых корявых зубов. Огромной правой рукой он держал флагшток, которым воспользовался как оружием.

Австрийский флаг вяло колыхался на конце шеста.

Люс вскочила на ноги, ее кулаки машинально напряглись, хотя вряд ли помогли бы против такого крупного противника.

Его крылья были бледного голубого цвета, лишь слегка темнее белого. Хоть сам он и был огромным, но крылья были короткими и плотными, еле выпирающими дальше его рук.

Что-то маленькое блеснуло золотом на воротнике его плаща. Перо. Мраморное черно-золотое перо. Люс знала, из чьих оно крыльев. Но зачем Роланду отдавать этому существу перо из своего крыла?

Он не стал бы. Перо было смято и потрепано, а рядом с основанием не хватало кусочка. Его кончик был красным от крови, и вместо того чтобы торчать прямо, как то перо, что Дэниел отдал Филу, это казалось усохшим и поблекшим на фоне черного плаща ужасного ангела.

Уловка.

– Кто вы? – спросила Люс, падая на колени. – Чего вы хотите?

– Прояви ко мне уважение. – В горле ангела запершило, словно он хотел рявкнуть, но его голос получился журчащим, еле слышным и старым.

– Заслужи мое уважение, – сказала Люс, – и я окажу тебе его.

Он одарил ее злобной полуулыбкой и низко опустил голову. Потом оттянул плащ вниз, обнажив шею. Люс моргнула в тусклом свете. На его шее было нарисовано клеймо, сияющее золотом под светом уличных фонарей, смешанным с лунной дымкой. Она насчитала семь концов у звезды.

Он был одним из чистильщиков.

– Узнаешь меня теперь?

– Вот так Трон работает? Избивает невинных ангелов?

– Ни один из изгоев не может считаться невинным. И никто другой, кстати, пока эта невинность не будет доказана.

– Зато вы доказали, что лишены понятий о чести, напав на девушку со спины.

– Какое нахальство. – Он сморщил нос, глядя на нее. – Так мы далеко не уйдем.

– Я как раз планирую остаться здесь. – Глаза Люс метнулись к Олианне, к ее бледной руке, сжимающей звездную стрелу.

– Но не останешься, – сбивчиво произнес чистильщик, словно заставляя себя вести с ней этот странный разговор.

Люс потянулась к стреле, когда чистильщик кинулся к ней. Но ангел был намного быстрее и сильнее, чем казался. Он вырвал звездную стрелу из ее рук и опрокинул спиной на каменную крышу одной сильной пощечиной. Он прижал кончик стрелы к сердцу Люс.

Они не могут убивать смертных. Они не могут убивать смертных, мысленно повторяла она. Но Люс вспомнила сделку с Биллом: у нее была одна бессмертная часть, которую можно убить. Ее душа. И она не собиралась с ней расставаться. Только не после всего, через что прошла. Не тогда, когда победа была так близко.

Она подняла ногу, готовясь ударить его, как в фильмах про кунг-фу, которые когда-то видела. Но он внезапно выкинул и стрелу, и лук за край крыши.

Люс резко повернула голову в сторону, коснувшись холодного камня щекой, и увидела, как оружие кружится в воздухе на пути к мерцающим рождественским огонькам венских улиц.

Ангел чистильщиков вытер руки о плащ:

– Грязные вещи, – потом грубо схватил Люс за плечи и, дернув, поставил на ноги.

Он отпихнул изгоя в сторону – Олианна простонала, но не пошевелилась, – а под ее худым, замотанным в плащ телом лежал золотой ореол.

– Так и думал, что найду это здесь, – сказал чистильщик, поднимая его и засовывая под складки плаща.

– Нет! – Она дернулась туда, где исчез ореол, но ангел снова ударил ее по лицу. Она отлетела так далеко, что волосы рассыпались над краем крыши.

Люс поднесла руки к лицу. Из носа шла кровь.

– Ты опаснее, чем все думают, – прохрипел он. – Нам говорили, что ты нытик, а не храбрец. Стоит связать тебя перед полетом.

Ангел быстро снял плащ и накинул ей на голову как мешок, ослепив Люс на одно длинное ужасное мгновение. Потом венская ночь и ангел снова стали видны. Люс заметила, что под плащом на чистильщике был еще один точно такой же. Он наклонился и, потянув за веревку, сделал так, что плащ сжался вокруг Люс как смирительная рубашка. Когда она стала пинаться и изворачиваться, плащ затянулся сильнее.

Она крикнула.

– Дэниел!

– Он тебя не услышит. – Ангел безрадостно рассмеялся, взял ее под мышку и направился к краю крыши. – Он бы не услышал, даже если бы ты кричала целую вечность.

Глава 7. Узел ангелов

Плащ парализовал ее.

Чем больше Люс двигалась, тем сильнее он сжимался. Его жесткая материя была связана странной веревкой, которая врезалась в кожу и крепко держала ее тело.

Когда Люс извивалась, пытаясь освободиться, веревка в ответ сжималась сильнее вокруг ее плеч, сдавливая ребра, пока она едва смогла вдохнуть.

Чистильщик держал Люс под руку, двигаясь по ночному небу. Уткнувшись в зловонный плащ ангела, она ничего не видела, только ощущала воздух, хлеставший по поверхности ее ненавистного кокона. Она слышала лишь свист ветра, прерываемый взмахами негнущихся крыльев.

Куда он нес ее? Как ей передать весточку Дэниелу? У нее ни единого шанса!

Через какое-то время ветер стих, но чистильщик все не приземлялся.

Они с Люс зависли в воздухе.

Потом ангел взревел.

– Нарушитель! – проорал он.

Люс почувствовала, как они оба падают, но видела лишь ворох складок плаща похитителя, который заглушал ее крики. Потом звон разбитого стекла остановил все это.

Тонкие, как бритва, острые осколки прошли сквозь намотанный плащ и ткань ее джинсов. Ее ноги болели так, словно на них была тысяча порезов.

Когда ступни ангела ударились об землю при приземлении, Люс задрожала от столкновения. Он грубо бросил ее, и она упала на бок.

Она прокатилась несколько футов, а когда остановилась, увидела, что находится рядом с длинным деревянным реставрационным столом, заваленным кусками поблекшей ткани и фарфора.

Люс забралась под это временное укрытие, и ей удалось немного стянуть плащ с лица. Он начал сжиматься вокруг ее трахеи.

Но по крайней мере теперь она могла видеть.

Она была в холодной комнате, похожей на пещеру. Пол под ней был лакированной мозаикой из серых и красных треугольных плиток. Стены были из мрамора горчичного цвета, как и толстые квадратные колонны в центре комнаты. Люс разглядела длинный ряд замерзших стеклянных люков высоко под потолком. Крыша зияла осколками стекла вокруг дыры, через которую виднелось темно-серое ночное небо. Должно быть, именно там они рухнули вниз.

Судя по всему, это и было то музейное крыло, занятое чистильщиками, которое имел в виду Винсент. Значит, Дэниел должен быть снаружи, а Арриана, Аннабель и Роланд – где-то внутри! Ее сердце дернулось, а потом опустилось.

По словам изгоев, их крылья связаны. Они были в таком же положении, как она? Люс бесилась от того, что оказалась здесь, но даже не могла им помочь. Она не могла даже пошевелиться, чтобы помочь, потому что каждое движение грозило ее жизни. Наверное, нет ничего хуже, чем неспособность двигаться.

Грязные ботинки чистильщика появились перед ней. Люс увидела опускающуюся к ней фигуру. От него исходил запах гниющего нафталина, а его тусклые глаза улыбались. Рука в черной перчатке потянулась к ней…

Потом чистильщик обмяк, словно его вырубили. Он упал вперед, с треском врезавшись в стол реставратора, и опрокинул его над Люс. По полу покатилась голова статуи, которая, видимо, и ударила чистильщика. Голова остановилась на полу напротив Люс, словно уставившись ей в глаза.

Когда Люс залезла обратно под стол, то увидела синие размытые крылья. Другие чистильщики. Четверо стремительно летели к нише примерно посередине стены… где Люс увидела Эммета, размахивающего длинной серебряной пилой.

Видимо, это Эммет кинул голову, которая спасла ее от чистильщика! Он был тем нарушителем, вид которого так разозлил ее похитителя. Люс никогда не думала, что будет так рада видеть изгоя.

Вокруг Эммета на платформах и пьедесталах стояли скульптуры. Некоторые были накрыты, вокруг других возвышались строительные леса. Одна только что потеряла голову. Четверо невероятно старых чистильщиков парили рядом с ним в воздухе. Их плащи развевались, словно у потрепанных вампиров. Эти твердые черные плащи казались их единственным оружием. И Люс теперь хорошо знала, что оно было эффективным. Ее сдавленное дыхание явно указывала на это.

Она подавила вскрик, когда Эммет вытащил звездную стрелу из невидимого колчана под плащом и вытянул перед собой. Изгои обещали Дэниелу не убивать чистильщиков!

Чистильщики медленно отодвинулись от Эмме-та, зависнув в воздухе. Они шипели «Грязь! Грязь!» так громко, что похититель Люс пошевелился позади стола. Потом изгой сделал то, что поразило всех в комнате. Он направил звездную стрелу на себя. Люс видела попытки самоубийства Дэниела в Тибете, поэтому знала кое-что об отчаянной природе чувств, толкающих на такой отчаянный жест. Это отчаяние всегда отражалось в поведении. Но Эммет казался таким же уверенным и вызывающим, как и всегда, переводя взгляд с одного иссохшего лица представителя чистильщиков на другое.

Чистильщики стали храбрее, заметив странное поведение Эммета. Они подлетели еще ближе, закрывая худого изгоя от Люс. Они были как медленные настойчивые стервятники, приближающиеся к телу на пустынном шоссе. Где были остальные изгои? Где был Фил? Чистильщики уже разобрались с ним?

По комнате пронесся звук лопающейся плотной ткани. Чистильщики неподвижно парили в воздухе, их широкие цепляющиеся плащи были словно открытая воронка вестника, ведущая в страшное и печальное место. Потом воздух пронзил еще один режущий звук, а за ним и третий – и четыре чистильщика словно тряпичные куклы полетели вниз. Их челюсти отвисли, глаза распахнулись, а плащи были испорчены длинными порезами, открывая черные сердца и судорожно дергающиеся легкие, из которых текла бледно-синяя кровь.

Изгои обещали Дэниелу не использовать звездные стрелы, чтобы убить чистильщиков, но не обещали не причинять им вреда.

Четыре чистильщика лежали на полу кучей, словно марионетки, чьи ниточки лопнули. Люс лежала и смотрела наверх со своего места, пытаясь дышать. Эммет стирал черную кровь с оперения звездной стрелы. Люс никогда не слышала, чтобы кто-то пользовался обратной стороной стрелы как оружием – и, судя по всему, чистильщики тоже о таком не слышали.

– Люсинда здесь? – услышала девушка голос Фила. Она подняла глаза и увидела его лицо, сияющее в дыре на крыше.

– Здесь! – крикнула ему Люсинда, не сумев остаться неподвижной. Плащ еще сильнее сжался вокруг ее горла. Она поморщилась, и плащ затянулся еще немного.

Огромная нога появилась из-за стола, и черный ботинок влетел прямо в лицо Люс, ударив ее в нос, от чего слезы боли наполнили ее глаза. Ее похититель очнулся! Это открытие, вместе с внезапной ослепительной болью, заставило Люс забраться глубже под стол-убежище. Когда она сделала это, плащ сомкнулся на ее горле, полностью зажав трахею. Она запаниковала и безрезультатно попыталась втянуть воздух в легкие. Она судорожно извивалась, но уже было не важно, сожмется ли плащ еще сильнее…

Потом она вспомнила, как в Венеции узнала, что могла задерживать дыхание дольше, чем считала возможным. И Дэниел недавно сказал ей, что она могла преодолеть себя в любое время, если бы захотела. Так она и сделала. Заставила себя оставаться в живых.

Но это не помешало ее похитителю оттолкнуть стол в сторону, сбросив горшки и несколько отдельных конечностей древних скульптур.

– Кажется… тебе неудобно, – он широко улыбнулся, открывая испачканые кровью зубы, и протянул руку в черной перчатке к плащу, сжимавшему Люс.

Но чистильщик застыл, когда оперение звездной стрелы прорвалось там, где мгновение назад был его правый глаз. Голубая кровь брызнула из пустой глазницы на плащ вокруг Люс. Он закричал и, дико шатаясь, пошел по комнате, размахивая руками. Перевернутая звездная стрела торчала из его иссохшего лица.

Перед ней появились бледные руки, потом рукава потрепанного коричневого плаща, а следом бритая светлая голова.

На лице Фила не читалось никаких эмоций, когда он упал на колени и посмотрел на нее.

– Вот ты где, Люсинда Прайс, – он схватил за ворот удушающего черного плаща и поднял ее. – Я вернулся во дворец, чтобы проверить тебя, – он посадил ее на ближайший стол. Она сразу же свалилась, не способная держаться прямо. Эммет поднял ее с таким же безжизненным лицом, как и его коллега.

Наконец, она смогла нормально оглядеться. Перед ней три небольшие лестницы вели в обширный главный зал. Красная бархатная веревка отделяла возвышающуюся посредине статую льва. Он стоял на задних ногах, обнажив зубы в беззвучном рыке. Его грива была побитой и жухлой.

Сине-серые крылья покрывали пол реставрационного зала, напоминая Люс заваленную саранчой парковку, которую она видела летом в Джорджии после грозы. Чистильщики не были мертвы – они не превратились в пыль от звездной стрелы, – но распластались так широко, что изгои едва могли сделать шаг, не наступив на их крылья.

Фил и Эммет были заняты, разбираясь не меньше чем с пятьюдесятью чистильщиками. Их короткие синие крылья трепыхались, но тела были неподвижны.

Все шесть изгоев – Фил, Винсент, Эммет, Сандерс, другая девушка-изгой, имя которой Люс не знала, и даже Дедал с перебинтованным лицом – стояли на ногах и стряхивали со своих заляпанных плащей кусочки ткани и кости.

Блондинка – та, которая помогала выхаживать Дедала, – схватила за волосы едва дышащую женщину-чистильщика. Синие плесневелые крылья дрогнули, когда блондинка ударила ее головой о мраморную колонну. Она вскрикнула первые несколько раз, когда ее голова билась о камень. Потом крики стихли, и ее выпученные глаза закатились.

Фил боролся с черной смирительной рубашкой вокруг Люс. Его быстрые пальцы заменяли отсутствие зрения. Еще один чистильщик без сознания упал на нее откуда-то сверху. Его подбитая щека оказалась прямо у нее на плече. Она почувствовала горячую кровь, капающую ей на шею, и, содрогнувшись, зажмурилась.

Фил столкнул ангела со стола, прямо на одноглазого похитителя Люс, который все еще неуклюже стонал:

– За что? Я сделал все правильно.

– У него ореол, – произнесла Люс.

Но внимание Фила вернулось к стонущей массе чистильщиков, от которой отделился один тучный ангел с прической как у монаха и теперь подкрадывался к Дедалу со спины. Он уже занес свой жесткий черный плащ над головой изгоя, готовый связать его.

– Я скоро вернусь, Люсинда Прайс, – Фил оставил Люс на столе наедине с ее путами и достал звездную стрелу.

Через мгновение он стоял между Дедалом и чистильщиком.

– Убери плащ, Забан. – Фил казался таким же свирепым, как в тот раз, на заднем дворе родителей Люс. Девушка сначала удивилась от того, что они знают друг друга по имени, но потом вспомнила, что когда-то они все вместе жили на Небесах. Теперь это было сложно представить.

У Забана были водянистые голубые глаза и синеватые губы. Он казался чуть ли не счастливым, глядя на звездную стрелу, направленную ему в грудь. Он перекинул плащ через плечо и повернулся к Филу. Дедал тем временем схватил худощавого чистильщика за ноги, крутанул его три раза вокруг себя и с грохотом вышвырнул в лес через восточное окно башни.

– Угрожаешь мне, а, Филипп? – Глаза Забана были сосредоточены на звездной стреле. – Хочешь обратить баланс в пользу Люцифера? Почему это не удивляет меня?

Фил ощетинился.

– Ты не настолько ценен, чтобы твоя смерть оказала влияние на баланс.

– По крайней мере, мы хоть чем-то считаемся. Все вместе, наши жизни будут иметь значение для баланса. Справедливость всегда для чего-то нужна. А вы, изгои, – он улыбнулся с притворной жалостью, – существуете просто так. Вот это и делает вас ничтожными.

С Фила было достаточно. Было что-то в этом чистильщике, чего он не смог стерпеть. Что-то проворчав, он выпустил стрелу в сердце Забана.

– Я существовал для этого, – пробормотал он и стал ждать, когда голубокрылый старикан исчезнет.

Люс тоже ожидала исчезновения. Она и раньше видела, как это происходит. Но стрела отскочила от плаща Забана и со стуком упала на пол.

– Как ты?.. – спросил Фил.

Забан рассмеялся и вытащил что-то из потайного кармана на груди его плаща. Люс наклонилась вперед, желая увидеть, что спасло Забана. Но она дернулась слишком сильно и соскользнула со стола. Она упала на пол, лицом вниз.

Никто не заметил. Все смотрели на маленькую книжку, которую Забан вытащил из своего плаща. Слегка приподнявшись, Люс увидела, что она в кожаном переплете, такого же синего оттенка, как и крылья чистильщиков. Книга была обвязана золоченой веревкой с узлами и напоминала Библию, которую солдаты во время Гражданской войны прятали в нагрудных карманах в надежде, что та защитит их сердце.

Что книга только что и сделала.

Люс прищурилась, чтобы прочитать название, пытаясь продвинуться на несколько дюймов вперед по полу, но все равно не смогла ничего разобрать.

Одним движением Фил поднял звездную стрелу и выбил книгу из рук Забана. По счастливой случайности она приземлилась рядом Люс. Она снова стала извиваться, понимая, что не смогла бы поднять ее, учитывая путы плаща. Но все же ей нужно было знать, что на ней написано. Она казалась ей знакомой, словно Люс видела ее очень-очень давно. Она прочитала золотые буквы на корешке.

«Летопись Падения».

Забан кинулся за книжкой, остановившись неподалеку от Люс, лежащей прямо посреди пола. Он сердито посмотрел на нее и убрал книгу в карман.

– Нет, нет, – сказал он. – Ты – даже не смотри на это. Как и на все остальное, что было сделано чистильщиками. На что только не пойдешь, чтобы достигнуть наконец баланса сил. А что остается делать, если ты все время слишком занята поиском и потерей своей любви вместо того, чтобы обратить внимание на нас и на справедливость.

Хоть Люс и ненавидела чистильщиков, но если существовала запись Падения, то она хотела знать, чьи имена были на этих страницах. Увидеть, где было записано имя Дэниела.

И то, о чем постоянно говорили падшие. Один ангел, который может склонить чашу весов.

Но прежде, чем Забан продолжил отчитывать Люс, пара ярких белых крыльев появилась в ее поле зрения – ангел спускался сквозь самую большую дыру в крыше.

Дэниел приземлился перед ней и осмотрел плащ, удерживающий ее. Потом проверил горло.

Его мускулы напряглись под футболкой, пока он пытался сорвать плащ.

Краем глаза Люс видела, как Фил взял какой-то острый инструмент с ближайшего стола и нацелился в грудь Забана. Чистильщик увернулся, и лезвие попало ему по руке. Удар был таким мощным, что отрезал кисть Забана. Ощутив тошноту, Люс увидела, как бледный вялый кулак с глухим стуком упал на пол.

Если не учитывать потоков голубой крови, он мог принадлежать одной из разбитых статуй.

– Привяжи его своим плащом, – усмехнулся Фил, пока Забан искал свою потерянную кисть среди избитых членов его секты, лежащих без сознания.

– Тебе больно? – Дэниел пытался разорвать узлы, сдавливающие Люс.

– Нет, – она хотела, чтобы это было так. Почти получалось.

Когда грубая сила не сработала, Дэниел постарался подойти к освобождению от плаща стратегически.

– Мгновение назад у меня в руке был свободный конец, – сказал он, – теперь он потерялся в плаще. – Его пальцы были всего в нескольких дюймах от ее тела – так близко и так далеко.

Люс желала, чтобы первым делом на свободе оказались ее руки, чтобы коснуться Дэниела и успокоить его. Она верила, что он освободит ее. Верила, что он все может.

Что ей сделать, чтобы помочь ему? Она закрыла глаза и погрузилась в воспоминания о жизни на Таити. Дэниел был моряком. Он учил ее вязать узлы тихими днями на пляже. Она вспомнила: «альпийская бабочка» – узел с прямой петлей в середине и двумя крыльями с каждой стороны – хорош для того, чтобы амортизировать рывки веревки. Или «узел любовников» в виде сердца, который казался легким, но развязать его можно было только четырьмя руками одновременно, каждая из которых должна была продеть веревку через отдельную петлю.

Хватка плаща был такой плотной, что Люс не могла шевельнуть ни одной мышцей. Пальцы Дэниела дергали за воротник, еще больше затягивая его.

Он выругался, увидев, как тот сжимает ее шею.

– Не выходит, – наконец крикнул он. – Смирительная рубашка чистильщиков создана из бесконечных узлов. Только кто-то из них сможет развязать его. Кто это с тобой сделал?

Люс дернула головой в сторону синекрылого ангела, стонущего себе под нос, копошась в углу рядом с мраморным фавном. Оперение звездной стрелы все еще торчало из его глаза.

Она хотела рассказать Дэниелу, как ее похититель вырубил Олианну флагштоком, потом связал ее и принес сюда.

Но даже говорить не могла. Плащ так сильно сжимал ее.

К этому времени Фил уже схватил ноющего ангела за воротник пальто, пропитанный кровью. Он трижды ударил чистильщика, прежде чем тот перестал издавать жалобные стоны и в тревоге отвел назад свои синие крылья.

Люс увидела, что вокруг места, где оперение звездной стрелы торчало из глазницы, образовалась толстая корочка из засохшей крови.

– Развяжи ее, Барак, – приказал Дэниел, сразу же узнав похитителя, из-за чего Люс стало интересно, насколько хорошо они знали друг друга.

– Это вряд ли. – Барак наклонился и выплюнул на пол сгусток синей крови и несколько острых крошечных зубов.

Через мгновение Фил уже направлял звездную стрелу между глаз ангела.

– Дэниел Григори приказал тебе развязать ее. Подчиняйся.

Барак скривился, глядя на звездную стрелу с презрением.

– Грязь! Грязь!

Тень упала на Фила.

Как в тумане Люс увидела еще одного чистильщика, угловатую старуху с синими плесневелыми крыльями. Должно быть, она очнулась после того, как ее вырубили. Теперь она шла на Фила с рубанком, который он использовал против Забана…

Но старуха превратилась в пыль.

В десяти футах позади нее стоял Винсент с луком в руках. Он кивнул Филу, а потом развернулся, чтобы проверить кучу из синих крыльев на предмет движения.

Дэниел повернулся к Филу и пробормотал:

– Нам нужно следить, скольких мы убиваем. Они имеют значение для баланса. Хоть и небольшое.

– Повезло им, – сказал Фил со странной завистью в голосе.

– Мы будем стараться убивать как можно меньше, Дэниел Григори. Но предпочли бы убить всех, – громче сказал он для ушей Барака. – Добро пожаловать в мир слепых. Изгои могущественнее, чем вы думаете. Я бы убил тебя, не подумав ни дважды, ни единожды. Однако я снова попрошу: развяжи ее.

Барак долгое мгновение стоял на месте, словно взвешивая свои варианты, и моргал одним оставшимся глазом с морщинистым веком.

– Развяжи ее! Она не может дышать! – проорал Дэниел.

Барак зарычал и приблизился к Люс. Его покрытые старческими пятнами руки поработали над серией узлов, которые ни Фил, ни Дэниел не могли найти. Однако Люс не ощутила облегчения в шее. Пока он не начал что-то шептать, очень тихо, выдыхая прогорклый воздух себе под нос.

От нехватки кислорода она чуть не теряла сознание, но слова проникли в ее затуманенный разум. Это была древняя форма иврита. Люс не знала, откуда ей знаком этот язык, но это было так.

– И Небеса плакали, видя грехи их детей. – Слова почти невозможно было разобрать. Дэниел и Фил даже не слышали их. Люс не могла быть уверена, что поняла все правильно – но они были ей знакомы.

Откуда она могла их знать?

Воспоминание пришло к ней быстрее, чем хотелось бы: другой Чистильщик уже ловил Люс в другом теле в более старый плащ, чем этот. Это произошло очень давно. Она уже проходила через все это, была связанной, а потом и освобожденной.

В той жизни в руки Люс попало то, что она не должна была видеть. Книга, перевязанная сложным узлом.

Летопись Падения.

Что она с ней делала? Что хотела найти?

То же, что и сейчас. Имена ангелов, которые не сделали выбор. Но и тогда ей не разрешили прочесть книгу.

Задолго до этого Люс держала книгу в руках и – неизвестным образом – почти развязала узел. Потом чистильщик поймал ее и связал своим плащом. Она видела, как его синие крылья дрожали от напряжения, когда ангел все разматывал и разматывал книгу. Проверить, что ее нечистые пальцы ничего не повредили, сказал тогда он. Она слышала, как он шепчет эти слова – те же странные слова – прямо перед тем, как пустить слезу над книгой.

Золотая нить расправилась как по волшебству.

Она посмотрела на старого угловатого ангела и увидела, как серебристая слезинка скатилась из его глаза в ложбинку на щеке. Он казался действительно тронутым, но в каком-то покровительственном жесте, словно жалел о судьбе ее души. Слеза упала на плащ, и узлы таинственным образом раскрылись.

Она сделала вдох. Дэниел сдернул с нее плащ, и Люс обхватила его руками.

Свобода.

Она все еще обнимала Дэниела, когда Барак наклонился к ее уху.

– Ничего у вас не выйдет.

– Молчи, изверг.

Но Люс хотелось знать, что Барак имел в виду.

– Почему?

– Ты не та единственная! – сказал Барак.

– Молчи! – крикнул Дэниел.

– Никогда, никогда, никогда. Хоть миллион лет пройдет, – повторял ангел, касаясь своей шершавой щекой щеки Люс – прямо перед тем, как Фил пустил стрелу ему в сердце.

Глава 8. Как плакали Небеса

Что-то со стуком упало на пол.

– Ореол! – вскрикнула Люс.

Дэниел наклонился и поднял золотую реликвию с земли. Он рассматривал ее с восхищением, качая головой.

Она почему-то осталась, когда чистильщик и его хитро устроенные одежды исчезли.

– Прости, что забрал его жизнь, Дэниел Григори, – сказал Фил. – Но сколько можно было терпеть ложь Барака.

– Это и меня стало раздражать, – сказал Дэниел. – Просто будь осторожнее с другими.

– Возьми это, – сказал Фил, снимая черную сумку с плеча и передавая ее Дэниелу. – И спрячь от Чистильщиков. Они очень уж хотят ее получить. – Когда Дэниел открыл сумку, то Люс увидела его книгу, Книгу Стражей, внутри.

Фил застегнул сумку и оставил Дэниелу.

– Пора вернуться к работе. Раненые чистильщики могут очнуться в любой момент.

– Вы хорошо справились с этими чистильщиками, – сказал Дэниел, который был впечатлен. – Но…

– Мы знаем, – сказал Фил. – Будет больше. Много ты насчитал возле музея?

– И имя им легион, – вздохнул Дэниел.

– Если бы ты позволил нам свободно использовать звездные стрелы, мы бы организовали ваш побег…

– Нет. Я не хочу нарушать баланс. Больше никаких убийств, только в самом крайнем случае. Нам просто нужно поспешить и убраться отсюда прежде, чем к ним прибудет подкрепление. Следи за окнами и дверьми, я присоединюсь к тебе через мгновение. – Фил кивнул, развернулся и ушел, двигаясь по ковру из синих крыльев.

Как только они оказались наедине, руки Дэниела обыскали тело Люс.

– Ты ранена?

Она оглядела себя, проверила шею. У нее шла кровь. Стекло люка распороло ее джинсы в нескольких местах, но все раны были не смертельными. Следуя совету Дэниела, она сказала себе: «Тебе не больно». И жжение утихло.

– Я в порядке, – быстро сказала она. – Что с тобой случилось?

– Именно то, что и должно было случиться по плану. Я отвлекал большую часть чистильщиков, пока изгои искали способ проникнуть внутрь. – Он закрыл глаза. – Только в моем плане ты не должна была пострадать. Прости, Люс, не надо было мне оставлять тебя там…

– Я в порядке, Дэниел, и ореол в безопасности. Как насчет остальных ангелов? Сколько там еще чистильщиков?

– Дэниел Григори! – крик Фила разнесся по комнате с высоким потолком.

Люс и Дэниел быстро пересекли зал, переступая через синие крылья чистильщиков, и подошли к арочному проему в стене. Тут Люс резко остановилась.

Мужчина в синей униформе лежал лицом вниз на полу, покрытом плиткой. Красная кровь собралась в лужицу вокруг его головы – красная кровь смертного.

– Я… я убил его, – заикался Дедал с испугом на лице, держа в руке тяжелый железный шлем. Забрало шлема было скользким от крови. – Он вошел через дверной проем, и я подумал, что это чистильщик. Решил просто вырубить его. Но он оказался смертным.

Позади него валялось перевернутое ведро со шваброй. Они напали на уборщика. До этого момента битва против чистильщиков не казалась им реальной. Она была жестокой и бессмысленной, и да, двух чистильщиков убили – но это происходило отдельно от мира людей. Люс почувствовала тошноту, наблюдая, как кровь затекает в швы между плитками пола, но не могла оторвать глаз.

Дэниел потер подбородок.

– Ты просто ошибся, Дедал. Ты правильно делал, что охранял дверь от нарушителей. Следующий вошедший в нее окажется чистильщиком. – Он осмотрел комнату. – Где падшие ангелы?

– А что насчет него? – Люс уставилась на мертвого мужчину на полу. Его туфли были недавно начищены до блеска. На нем было тонкое обручальное кольцо. – Он был простым уборщиком, пришедшим на шум. А теперь он мертв.

Дэниел взял Люс за плечи и прижался лбом к ее лбу. Его дыхание было прерывистым и горячим.

– Его душу ждет мир вечной радости. Если мы не найдем наших друзей, не получим реликвии и не выберемся отсюда, может погибнуть еще больше людей. – Он быстро обнял ее, а потом отпустил. Она подавила слезы, сглотнула и повернулась к Филу.

– Где они?

Фил указал бледным пальцем вверх.

С толстой перекладины возле разбитого люка свисали три черных мешка. Один из них начал двигаться и раскачиваться, словно кто-то собирался оттуда вылупиться.

– Арриана! – крикнула Люс.

Тот же мешок снова задергался, в этот раз отчаяннее.

– Вы не успеете освободить их, – донесся голос откуда-то с пола. Чистильщик с рыбьим лицом поднялся на локтях. – Сюда направляется подкрепление. Мы свяжем вас всех Плащами Справедливости и разберемся с Люцифером сами…

Бронзовый щит, брошенный Филом словно фрисби, рассек голову чистильщика и опрокинул его назад в кучу синих крыльев.

Фил повернулся к Дэниелу.

– Если тебе понадобится помощь кого-то из них, чтобы развязать друзей, то будет лучше успеть до прибытия к ним подкрепления.

Фиолетовые глаза Дэниела ярко горели, пока он летал по залу от одной балки к другой, а оттуда к широкому мраморному столу для реставраций. Стол был завален бумагами и инструментами, которые после этой ночи мало на что годились. Дэниел внимательно порылся там, отшвырнув пустую бутылку из-под воды, упаковку пластмассовых скоб, выцветшую фотографию в рамке. Наконец его руки нашли длинный, мощный скальпель.

– Держи, – сказал он Люс, вешая тяжелую сумку Фила ей на плечо. Она прижала ее к себе и затаила дыхание, когда Дэниел расправил крылья и поднялся в воздух.

Она смотрела, как он взлетает без каких-либо усилий, словно по волшебству. Было непонятно, как ему удается наполнить весь этот мрачный зал сиянием своих крыльев. Когда он добрался до потолка, то махнул скальпелем и обрезал веревку, на которой висели все три черных мешка. Дэниел беззвучно поймал их, взмахнул разок крыльями, и с легкостью опустил всю эту массу на пол.

Люс подбежала к ним и увидела, что из всех трех мешков торчат лица ангелов.

Их тела были связаны таким же жестким черным плащом, что сжимал Люс, не давая ей дышать.

Но ангелам вдобавок запихнули в рот кляпы из черной мешковины. Казалось, что кляпы скользят глубже от одного лишь взгляда на них. Арриана извивалась, ее мышцы сокращались, а лицо становилось все краснее. Она выглядела такой злой, что казалось, сейчас взорвется.

Фил бросил взгляд на извивающиеся фигуры чистильщиков и взял одного под мышку. Тот моргнул, словно в тумане.

– Хочешь, чтобы изгои нашли желающего, который развяжет ваших друзей, Дэниел Григори?

– Мы никогда не раскроем секрет своих узлов! – почти прошипел чистильщик. – Мы скорее умрем.

– Мы бы тоже скорее хотели, чтобы вы умерли, – сказал Винсент, подходя к ним со звездной стрелой в каждой руке, одна из которых была направлена в горло говорившего ангела.

– Винсент, попридержи коней, – сказал Фил.

Дэниел уже склонился над одним из черных плащей – Роландом, ощупывая хитрые узлы.

– Не могу найти концы.

– Может, рубануть звездной стрелой, – предложил Фил, поднимая ее вверх. – Как Гордиев узел.

– Это не сработает. Узлы заговорены тайным заклинанием. Нам нужны чистильщики.

– Подождите! – Люс опустилась на колени рядом с Роландом.

Он лежал неподвижно, но его глаза хорошо отражали всю его беспомощность. Ничто не должно сковывать душу, подобную душе Роланда. Этот плащ лишил его и грации, и элегантности, которые делали падшего ангела самим собой – тем, кем он был, фехтуя с нефилимами в «Прибрежной», крутя диски на вечеринке «Меча и Креста», проходя через вестники с такой легкостью, с какой другим не удавалось. То, что чистильщики сделали с ее другом, разозлило Люс до слез.

Слезы.

Вот оно.

Слова иврита пришли ей на ум. Ее множественные жизни наградили ее многими языками. Она закрыла глаза и представила золотую веревку, падавшую с книги. Она помнила, как потрескавшиеся губы Барака произносили лицемерные слова…

Люс повторила их Роланду, не понимая смысла. Она лишь надеялась, что они помогут.

– И Небеса плакали, увидев грехи их детей. – Глаза Роланда расширились. Узлы ослабли.

Плащ упал рядом, а кляп выпал изо рта.

Он судорожно задышал, перекатился на колени, встал и сильным рывком распустил свои золотые крылья. Первым делом он хлопнул Люс по плечу.

– Спасибо тебе, Люсинда. Я у тебя в долгу на тысячу лет.

Роланд вновь стал прежним. Вот только в том месте, где Барак вырвал ложный вымпел из его крыльев, теперь застыла кровь.

Дэниел потянул Люс за руку к двум другим ангелам. Он запомнил, что делала и говорила Люс. Дэниел пошел освободить Аннабель, а Люс встала на колени перед Аррианой, которая не могла лежать спокойно. Плащ сжался так плотно вокруг нее, что было больно смотреть.

Их взгляды встретились. Арриана издала звук, который, по мнению Люс, значил, что она рада ее видеть. Глаза Люс наполнились слезами, когда она вспомнила первый день в «Мече и Кресте». Тогда она видела, как Арриана выдержала электрошоковую терапию. Суперкрутой ангел тогда показался ей таким хрупким. Люс едва знала ее на тот момент, но ощутила острое желание ее защитить, будто они были старыми друзьями. Со временем это желание стало лишь острее.

Горячая слеза скатилась по ее щеке и приземлилась на грудь Аррианы. Люс прошептала слова на арамейском, услышав, как Дэниел повторил их Анна-бель. Она взглянула на него. Его щеки были мокрыми.

Все узлы одновременно ослабли, а потом веревки развязались. Ангелы были освобождены руками Люс и Дэниела – и их сердцами.

Распахнутые переливающиеся крылья Аррианы взвились в воздух, за ними с легким ветерком раскрылись серебристые крылья Аннабель. В комнате было почти тихо, но потом девушки вытащили кляпы.

Рот Аррианы был заклеен полоской скотча прямо поверх кляпа. Видимо, она и была причиной, по которой заткнули рот остальным. Дэниел схватил за край скотча и быстро сорвал его.

– Вот черт! Как хорошо быть свободной! – крикнула Арриана, щупая пальцами вспухший квадрат кожи вокруг рта. – Троекратное «ура» мастеру узлов – Люсинде! – Ее голос искрился, но глаза были полны слез. Она заметила, что Люсинда увидела это, и быстро их вытерла.

Она шагала по усыпанному крыльями полу, гримасничая, глядя на чистильщиков без сознания, и делала вид, что собирается кого-нибудь ударить. Ее джинсовый комбинезон был порван почти на лоскутки, волосы были взлохмаченные и грязные, и у нее был синяк в форме Австралии на левой скуле. Нижние концы ее переливчатых крыльев загнулись и тащились по замусоренному полу.

– Арриана, – прошептала Люс. – Ты ранена.

– А, чушь, детка, не волнуйся обо мне. – Арриана одарила ее кривой улыбкой. – Я чувствую себя достаточно бодро, чтобы надрать несколько чешуйчатых задниц чистильщиков! – Она оглядела комнату. – Только, кажется, изгои меня опередили.

Аннабель вставала медленнее. Она расправила и потрусила свои мускулистые серебряные крылья, размялась и потянулась, словно балерина. Когда она посмотрела на Люс и Арриану, то улыбнулась и наклонила голову.

– Должен быть способ отомстить им.

Крылья Аррианы затрепетали, и она поднялась на несколько футов над землей, кружа над залом, осматривая обломки.

– Я придумаю что-нибудь…

– Арриана, – предупредил Роланд, поднимая голову. Он вел тихий разговор с Дэниелом.

– Что? – надулась Арриана. – Ты совсем не даешь мне повеселиться, Ро.

– У нас нет времени на веселье, – сказал Дэниел.

– Эти ископаемые пытали нас часами, – крикнула Аннабель с верхушки головы льва. – Мы должны отплатить тем же.

– Нет, – сказал Роланд. – Они и так понесли невосполнимые потери. Мы должны беречь силы для поисков второй реликвии.

– Надо хотя бы убедиться, что они останутся лежать, пока мы будем заняты поисками, – сказала Ан-набель.

Роланд глянул на Дэниела, который кивнул.

С улыбкой Аннабель отправилась к столу у задней стены. Она повернула кран, напевая себе под нос, насыпала в ведро то, что Люс показалось гипсом или чем-то подобным, и залила все это водой.

– Арриана, – радостно сказала она, – помоги, пожалуйста.

– Да, мадам.

Арриана взяла у Аннабель первое ведро и с милой улыбкой приблизилась к полуживым чистильщикам. Медленно она начала выливать смесь им на головы. Смесь стекала и собиралась лужицами между их головами. Некоторые боролись с застывающей массой, которая быстро превращалась в искусственные зыбучие пески. Люс поняла гениальность плана. За пару мгновений все высохнет, и они окажутся в ловушке, застрявшие в твердом, как камень, гипсе.

– Это несправедливо! – пробормотал сквозь влажный гипс один чистильщиков.

– Мы сделаем из вас памятник Справедливости! – крикнула Аннабель.

– По-моему, чистильщики выглядят гораздо лучше приклеенными к полу, – рассмеялась Арриана, демонстрируя искорку мстительной радости. И не она одна.

Девушки продолжали выливать ведро за ведром на головы угрожавшим им чистильщикам, пока их голоса вовсе не перестали доноситься, и изгоям больше не надо было стоять над ними со звездными стрелами в руках.

Дэниел и Роланд отошли от группы, тихо споря. Люс уставилась на фиолетовый синяк Аррианы, кровь на крыле Роланда, рану в плече Аннабель.

И тут ей в голову пришла идея.

Она засунула руку в сумку и достала три маленькие банки диетической содовой и пару звездных стрел в серебряных чехлах. Она сняла крышечки.

Быстро она опустила звездные стрелы в каждую бутылку. Те кипели и исходили паром, позволяя коричневой жидкости в бутылках превратиться в серебряную. Наконец она поднялась из угла, в котором сидела, и, к своей радости, нашла китайский фарфоровый поднос, каким-то образом переживший эту битву.

– Эй, ребята, – позвала она.

Дэниел и Роланд перестали говорить.

Арриана перестала поливать Весы влажным гипсом.

Аннабель снова приземлилась на гриву статуи льва.

Никто из них ничего не сказал, но все казались впечатленными, когда взяли свои бутылки, чокнулись, приветствуя друг друга, и выпили.

В отличие от Дедала, ангелам не пришлось закрывать глаза и погружаться в сон, выпив трансформированную содовую. Возможно, потому что их не так сильно избили, или, может, потому что этот высший вид ангелов обладал лучшей восприимчивостью. В любом случае напиток их успокоил.

В качестве финального жеста Роланд хлопнул в ладоши и зажег мощное пламя между ними. Он бросил волны жара к припечатанным чистильщикам, обжигая гипс, чтобы им было сложнее выбраться из своих плащей.

Когда он закончил, то вместе с Аррианой, Анна-бель и Люс уселся на высокий стол, повернувшись лицом к Дэниелу.

Дэниел поднял сумку и раскрыл ее, чтобы показать другим ореол.

Арриана ахнула в восхищении и потянулась, чтобы прикоснуться к нему.

– Вы нашли его, – Аннабель подмигнула Люс, – круто!

– Что насчет второй реликвии? – спросил Дэниел. – Вы нашли ее? Чистильщики забрали ее у вас?

Аннабель покачала головой.

– Мы так и не нашли ее.

– Мы обманули их, – сказала Арриана, щуря глаза и глядя на чистильщиков. – Они думали, что выбьют из нас эту реликвию.

– Твоя книга дает слишком туманные описания, Дэниел, – заметил Роланд. – Мы приехали в Вену с целым списком.

– Desideratum[12], – сказал Дэниел. – Я понимаю.

– Но это было и все, что мы знали. С нашего прибытия до захвата чистильщиками мы побывали в семи разных городских архивах и ничего не нашли. Это было глупо. Мы привлекли слишком много внимания.

– Это моя вина, – пробормотал Дэниел. – Мне стоило собирать больше информации столетия назад, когда я писал эту книгу. Я был слишком импульсивен и нетерпелив в то время. Теперь я не могу вспомнить, что привело меня к дезидератуму или тому, что прячется за этим словом.

Роланд пожал плечами.

– Возможно, это все равно не помогло бы. Город уже был минным полем к тому времени, как мы прибыли сюда. Если бы у нас оказался этот дезидератум, они бы просто забрали его. Они бы уничтожили его, так же как уничтожили все эти предметы искусства.

– Многие из этих экспонатов в любом случае были подделками, – сказал Дэниел, и Люс почувствовала себя не такой виноватой из-за того, что они натворили в музее. – Пока что изгои могут справиться с чистильщиками. Мы должны поспешить на поиски дезидератума. Говорите, вы уже ходили в библиотеку Хофбурга?

Роланд кивнул.

– Что насчет университетской библиотеки?

– Эм… и туда тоже, – сказала Аннабель, – и нам, скорее всего, лучше не показываться там в ближайшее время. Арриана уничтожила несколько очень ценных свитков в их Особой Коллекции.

– Эй, – возмущенно рявкнула Арриана. – Я же склеила их!

В коридоре послышался шум шагов, и все головы повернулись к арочному проему. По меньшей мере двадцать Весов пытались проникнуть в комнату, но изгои сдерживали их у дверей своими звездными стрелами.

Один из них заметил ореол в руках Дэниела и ахнул:

– Они украли первую реликвию.

– И работают вместе! Ангелы, демоны и, – сощуренные глаза обратились к Люс, – те, кто не знает своего места. Все вместе работают над нечистым делом. Трон не поддерживает этого. Вы никогда не найдете desiderata[13]!

– Дезидерата, – сказала Люс, вспоминая длинный скучный урок латинского в Довере. – Это единственное число. – Она развернулась и посмотрела на Дэниела. – Ты сказал дезидератум мгновение назад. Это множественное.

– Желанная вещь, – прошептал Дэниел. Его лиловые глаза замерцали, и вскоре он весь словно светился – улыбка понимания расплылась на его лице.

– Она одна. Правильно.

Потом где-то вдалеке раздался глубокий звон церковной часовой башни.

Полночь.

Люцифер был на день ближе. Осталось шесть дней.

– Дэниел Григори, – позвал Фил, перекрикивая звон, – мы не сможем удерживать их вечно. Вы должны уйти.

– Уходим, – ответил Дэниел. – Спасибо. – Потом он повернулся к ангелам. – Мы будем проверять каждую библиотеку, каждый архив в этом городе, пока…

Роланд словно сомневался.

– В Вене, должно быть, сотни библиотек.

– И, может, давайте постараемся вести себя менее разрушительно в их стенах, – предложила Анна-бель, покосившись в сторону Аррианы.

– Смертные тоже ценят свое прошлое.

Да, подумала Люс, смертные очень ценят свое прошлое. Воспоминания о ее прошлых жизнях стали всплывать все чаще. Она не могла ни остановить, ни замедлить это. Пока ангелы расправляли крылья, что-бы взлететь, Люс застыла на месте, обескураженная очередным воспоминанием.

Красные ленты для волос. Дэниел и Рождественский рынок. Слякоть и гроза с дождем, а у нее не было пальто. Последний раз, когда она была в Вене… в этой истории было что-то еще… дверной звонок…

– Дэниел, – Люс схватила его за плечо. – Что насчет библиотеки, в которую ты водил меня? Помнишь? – Она закрыла глаза. Она не столько помнила, сколько чувствовала это воспоминание, зарытое в ее мозгу. – Мы приехали в Вену на выходные… Не помню, когда именно, но мы приехали увидеть, как Моцарт дирижирует «Волшебной флейтой»… в Театре Ан дер Вин? Ты хотел увидеться с этим своим другом, который работал в какой-то старой библиотеке, его имя было…

Она осеклась, открыв глаза, а остальные уставились на нее, не веря своим ушам. Никто, а меньше всех сама Люс, не ожидал, что именно она вспомнит место, где они будут искать дезидерату.

Дэниел оправился первым. Он одарил ее забавной улыбкой, которая была полна гордости. Но Арриана, Роланд и Аннабель продолжали смотреть так, словно только что узнали, что она говорит по-китайски. Если подумать, она и так говорит.

Арриана покрутила пальцем в ухе.

– Мне стоит завязать с галлюциногенными веществами, или ЛП только что без подсказки вспомнила одну из своих прошлых жизней в самый важный момент?

– Ты гений, – сказал Дэниел, наклоняясь вперед и крепко целуя ее.

Люс покраснела и подалась вперед, чтобы продлить поцелуй насколько это было возможно, но потом услышала кашель.

– Серьезно, вы двое, – сказала Аннабель. – Будет достаточно времени для поцелуйчиков, если мы со всем разберемся.

– Я бы сказала «снимите себе номер», но тогда, боюсь, мы вас больше не увидим, – добавила Арриана, и все рассмеялись.

Когда Люс открыла глаза, Дэниел уже широко распахнул крылья. Они смели разбитые частички гипса и загородили чистильщиков. Через его плечо была перекинута черная кожаная сумка с ореолом.

Изгои собрали разбросанные звездные стрелы обратно в колчан.

– Да пребудет с вами вся скорость ветра, Дэниел Григори.

– И с вами тоже. – Дэниел кивнул Филу. Он развернул Люс так, чтобы прижать к своей груди, и обхватил ее за талию. Их руки переплелись у нее на груди.

– Библиотека Основания, – сказал Дэниел другим ангелам, – следуйте за мной, я точно знаю, где она.

Глава 9. Дезидерата

Туман окружил ангелов. Они снова пролетели над рекой, четыре пары крыльев издавали громкий звук при каждом взмахе. Они держались достаточно близко к земле, так что приглушенное оранжевое свечение фонарных столбов напоминало огни посадочной полосы аэропорта. Но их рейс не приземлялся.

Дэниел был напряжен. Люс ощущала это всем телом: обе руки вокруг ее талии, плечи у нее за спиной, даже взмахи его широких крыльев. Она понимала, что он чувствует. Она так же сильно хотела добраться до Библиотеки Основания, как и Дэниел.

Лишь несколько заметных зданий виднелись сквозь туман. Здесь был возвышающийся шпиль массивной готической церкви, а там потемневшее колесо обозрения, его пустые красные кабинки раскачивались в ночи. Дальше был зеленый медный купол дворца, где они приземлились, когда только добрались в Вену.

Но подождите – они уже пролетали дворец. Где-то полчаса назад. Люс постаралась найти Олианну, которую вырубил чистильщик. Тогда она не разглядела ее на крыше. Не видела и сейчас.

Почему они летают кругами? Они потерялись?

– Дэниел?

Он не ответил.

Колокола церкви прозвенели вдалеке. Это был уже четвертый раз с тех пор, как Люс, Дэниел и другие отправились в путь через разбитый люк музея. Они летели долгое время. Неужели сейчас правда три часа утра?

– Где же она? – пробормотал Дэниел себе под нос. Он взял левее, следуя за лентой реки, потом поменял направление, чтобы пролететь над широким проспектом, с обеих сторон которого стояли темные магазины.

Эту улицу Люс тоже уже видела. Они летали кругами.

– По-моему, ты сказал, что точно знаешь, где она находится!

Арриана сломала строй, которым они летели – Дэниел и Люс впереди, а Роланд, Арриана и Анна-бель формировали тесный треугольник позади них, – и полетела примерно на десять футов ниже Дэниела и Люс, достаточно близко, чтобы можно было говорить. Ее волосы были растрепаны и пушились, а переливающиеся крылья то появлялись, то исчезали в тумане.

– Я знаю, где она, – сказал Дэниел. – По крайней мере, где она была.

– Тебе просто нравится водить нас кругами, Дэниел?

– Арриана, – сказал Роланд предупреждающим тоном, который он обычно использовал для тех частых моментов, когда Арриана заходила слишком далеко. – Дай ему сосредоточиться.

– Ага, ага, ага. – Арриана закатила глаза. – Лучше вернусь в строй. – Арриана взмахнула крыльями так, как некоторые девушки взмахивают ресницами, сложила из пальцев знак мира и вернулась назад.

– Ладно, так и где была библиотека? – спросила Люс.

Дэниел вздохнул, слегка прижал крылья и резко спустился на пятьдесят футов ниже. Холодный ветер ударил Люс в лицо. Ее желудок подпрыгнул, когда они рухнули вниз, а потом стал на место, когда Дэниел внезапно остановился над жилой улицей, словно приземлившись на невидимый канат.

Улица была тихая, пустая и темная. С двух сторон тянулись два длинных ряда каменных домиков. Ставни были закрыты на ночь. Крошечные машины стояли на узких угловых парковках на улице. Молодые городские дубы росли то тут, то там на тротуаре вдоль небольших ухоженных двориков.

Остальные ангелы парили с двух сторон от Дэниела и Люс, примерно в двадцати футах над улицей.

– Она была здесь, – сказал Дэниел. – Прямо здесь. Шесть кварталов от реки, к западу от Тюркеншанц-парка. Клянусь, она была здесь. Этого всего, – он махнул рукой на ряд неотличимых друг от друга таунхаусов внизу, – здесь не было.

Аннабель нахмурилась и прижала колени к груди, а ее серебряные крылья делали мягкие взмахи, удерживая ее в воздухе. Из-под ее джинсов выглядывали ярко-розовые полосатые носки.

– Думаешь, ее снесли?

– Если это так, – сказал Дэниел. – То я понятия не имею, как это изменить.

– Мы попали, – сказала Арриана, пнув облако в раздражении. Она сердито посмотрела на расплывчатые лохмы, которые направились на восток, словно на них это никак не повлияло. – Все всегда идет не так, как нам нужно.

– Может, отправимся в Авиньон, – предложил Роланд. – Посмотрим, повезло ли группе Кэма.

– Нам нужны все три реликвии, – сказал Дэниел.

Люс слегка развернулась в объятиях Дэниела, чтобы посмотреть на него.

– Это просто еще одна загвоздка. Подумай, через что нам пришлось пройти в Венеции. Но у нас есть ореол. Мы найдем и дезидерату. Лишь это имеет значение. Когда в последний раз мы были в этой библиотеке? Двести лет назад? Конечно, все меняется. Это не значит, что мы должны сдаться. Нам просто нужно… просто нужно… – Все смотрели на нее. Но Люс не знала, что делать. Она лишь знала, что они не могут сдаться.

– Девчонка права, – сказала Арриана. – Мы не сдадимся. Мы…

Арриана умолкла, когда ее крылья стали трястись.

Потом вскрикнула Аннабель. Ее тело подкинуло в воздух, и ее крылья тоже задрожали. Руки Дэниела дрожали вокруг Люс, когда туманное ночное небо стало странного серого цвета – цвета дождевой бури на горизонте, – в котором Люс теперь узнавала цвет времятрясения.

Люцифер.

Она почти слышала его шипение, чувствовала дыхание на своей шее.

Зубы Люс застучали, но она ощущала это на более глубоком уровне, всем нутром. Клетка за клеткой внутри нее бурно сотрясались.

Здания внизу мерцали. Фонарные столбы двоились. Сами атомы воздуха словно раскололись. Люс гадала, как времятрясение влияло на горожан внизу, которые видели сны в своих кроватях. Они его ощущали? Если нет, то она им завидовала.

Она попыталась позвать Дэниела по имени, но звук ее голоса был искаженным, словно они были под водой. Она закрыла глаза, но из-за этого почувствовала тошноту. Люс снова открыла их и постаралась сосредоточиться на прочных белых зданиях, трясущихся с самого основания, пока они не стали белыми абстрактными пятнами.

Потом Люс обратила внимание, что одно здание стоит неподвижно, словно неуязвимое перед колебаниями космоса. Это был маленький коричневый дом в центре трясущейся белой улицы.

Секунду назад его там не было. Оно появилось словно сквозь водопад и виднелось лишь мгновение, прежде чем раздвоиться, замерцать и снова исчезнуть в широком ряду современных однотонных таунхаусов.

Но на один короткий миг дом действительно там был, единственная неподвижная вещь во всеобщем хаосе, которая одновременно была и частью венской улицы, и чем-то совершенно отдельным.

Времятрясение остановилось, и мир вокруг Люс и ангелов успокоился. Никогда не бывало настолько тихо, как первые мгновения после времятрясения.

– Вы это видели? – радостно крикнул Роланд.

Аннабель встряхнула крыльями, разглаживая их пальцами.

– Я все еще отхожу от этого акта насилия. Ненавижу такое.

– И я тоже, – содрогнулась Люс. – Я видела что-то, Роланд. Коричневый дом. Это была она? Библиотека Основания?

– Да. – Дэниел сделал небольшой прицельный круг над местом, где Люс видела дом.

– Возможно, эти тупые сотрясения не такие уж и бесполезные, – сказала Аннабель.

– Куда исчез дом? – спросила Люс.

– Он все еще там. Просто мы его не видим, – ответил Дэниел.

– Я слышал легенды о таких вещах. – Роланд пробежал пальцами по своим плотным черно-золотым дредам. – Но никогда не думал, что такое возможно.

– Каких вещах? – Люс сощурилась, пытаясь снова увидеть коричневое здание. Но ряд современных таунхаусов был неизменен. Единственным движением на улице были раскачивающиеся на ветру голые ветки.

– Мы называем это патина, – сказал Дэниел. – Это способ исказить реальность вокруг объекта во времени и пространстве.

– Это реорганизация реальности, чтобы спрятать что-то, – добавил Роланд, подлетев к Дэниелу. Он смотрел вниз, словно все еще мог видеть дом.

– Сейчас ты видишь улицу в текущем времени в одной реальности, – Аннабель махнула на таунхаусы, – но под ней находится другая, независимая реальность, и через нее можно попасть к Библиотеке Основания.

– Патина – граница между реальностями, – сказала Арриана, засунув большие пальцы под бретельки комбинезона. – Типа лазерного шоу для избранных.

– Кажется, вы, ребята, много о них знаете, – сказала Люс.

– Ага, – фыркнула Арриана так, словно сейчас пнет другое облако. – За исключением того, как туда добраться.

Дэниел кивнул.

– Лишь несколько существ настолько сильны, чтобы создать патину, и они хорошо их охраняют. Библиотека здесь. Но Арриана права. Нам придется поискать путь внутрь.

– Слышала, что нужен вестник, чтобы забраться туда, – сказала Арриана.

– Одна из легенд вселенной. – Аннабель покачала головой. – Каждая патина особенная. И как туда войти – полностью зависит от создателя. Они будто программируют их.

– Однажды я слышал, как Кэм рассказывал историю о том, как проник в патину, – сказал Роланд. – Или это была история о том, как он устроил вечеринку в патине?

– Люс! – внезапно сказал Дэниел, заставив всех вздрогнуть в воздухе. – Это ты. Это всегда ты.

Люс пожала плечами.

– Что всегда я?

– Ты всегда звонила в колокольчик. Ты должна знать, как попасть в библиотеку. Просто нужно позвонить в колокольчик.

Люс посмотрела на пустую улицу, туман сделал все вокруг коричневым.

– О чем ты говоришь? Какой колокольчик?

– Закрой глаза, – сказал Дэниел. – Зайди в прошлое и найди шнурок от колокольчика…

Люс уже была там, в библиотеке, в тот последний раз в Вене с Дэниелом. Ее ноги твердо стояли на земле. Шел дождь, и пряди липли к ее лицу. Красные ленты для волос промокли, но ей было все равно. Она что-то искала.

Во дворик вела короткая тропинка, а за ней следовал черный альков перед входом. Снаружи было холодно, а внутри горел огонь. Там в затхлом углу рядом с дверью был шнур, украшенный белыми пионами. Он свисал с большого серебряного колокольчика.

Она подняла руку и дернула.

Ангелы ахнули. Люс открыла глаза.

На северной стороне улицы ряд современных таунхаусов прерывался посередине одним маленьким коричневым домом. Дым поднимался из его трубы. Единственным светом – кроме крыльев ангелов – было тусклое желтое свечение из переднего окна дома.

Ангелы мягко приземлились на пустую улицу, и Дэниел ослабил хватку вокруг Люс. Он поцеловал ей руку.

– Ты вспомнила. Молодец.

В коричневом доме был всего один этаж, а у окружающих его таунхаусов было три уровня, так что позади дома можно было увидеть параллельные улицы и более современные таунхаусы из белого камня. Дом сюда не вписывался: Люс заметила покрытую соломой крышу, остроконечные ворота у края заросшей сорняками лужайки, арку деревянных входных дверей. Из-за всего этого казалось, словно дом из Средневековья.

Люс сделала шаг к дому и оказалась на подъездной дорожке. Ее взгляд упал на огромную бронзовую табличку на глиняной стене. Это была мемориальная доска, на которой большими буквами было написано: «БИБЛИОТЕКА ОСНОВАНИЯ, осн. в 1233».

Люс оглядела в остальном обычную улицу.

Здесь были контейнеры для переработки отходов с пластиковыми бутылками, крошечные европейские машины, припаркованные так тесно, что их бамперы касались друг друга, и неглубокие выбоины на дороге.

– Там настоящая улица в Вене.

– Именно, – сказал Дэниел. – Если бы сейчас был день, ты бы увидела соседей, но они бы не видели тебя.

– Патины часто встречаются? – спросила Люс. – Была ли такая в домике на острове в Джорджии, где я спала?

– Очень редко. И практически бесценны. – Дэниел покачал головой. – Тот домик просто был самым уединенным и безопасным убежищем, которое мы смогли найти в такой срок.

– Этакая патина для бедных, – сказала Арриана.

– То есть летний домик мистера Коула, – добавил Роланд. Мистер Коул был учителем в «Мече и Кресте». Он был смертным, но дружил с ангелами с тех пор, как они прибыли в школу. Теперь он прикрывал Люс, пока ее нет. Благодаря мистеру Коулу ее родители сейчас волновались о ней не больше, чем обычно.

– Как их создают? – спросила Люс.

Дэниел покачал головой.

– Никто этого не знает, кроме самого создателя патины. А таких мало. Помнишь моего друга доктора Отто?

Она кивнула. Имя доктора крутилось на кончике языка.

– Он жил здесь несколько сотен лет – но даже он не знал, как эта патина тут оказалась. – Дэниел оглядел здание. – Я не знаю, кто теперь там библиотекарь.

– Пойдемте, – сказал Роланд. – Если дезидератум там, нам нужно найти его и выбраться из Вены до того, как чистильщики перегруппируются и отследят нас.

Он снял перекладину с ворот и открыл их, чтобы прошли другие. Дорожка из гальки, ведущая к коричневому дому, заросла дикими фиолетовыми фрезиями вперемешку с белыми орхидеями, наполняющими воздух сладким запахом.

Группа дошла до тяжелой деревянной двери с арочным верхом и железным дверным молотком. Люс схватила Дэниела за руку. Аннабель постучала в дверь.

Ответа не последовало.

Тогда Люс подняла взгляд и увидела веревку от колокольчика, такую же, как та, за которую она потянула в прошлый раз. Она глянула на Дэниела. Он кивнул.

Она дернула за веревку, и дверь медленно со скрипом открылась, словно сам дом ждал их. Они долго всматривались в освещенный свечами коридор, но Люс так и не могла понять, где он заканчивается. Внутри дом был больше, чем казался снаружи, а потолки были низкие и неровные, словно в горном железнодорожном туннеле. Все было сделано из приятного светло-розового кирпича.

Другие ангелы полагались на Дэниела и Люс, потому что только они двое уже были здесь. Дэниел переступил порог и вошел в коридор первым, держа за руку Люс.

– Эй? – окликнул он.

Пламя свечей мерцало на кирпичных стенах, пока другие ангелы заходили внутрь. Роланд захлопнул за ними дверь. Они шли по коридору, и Люс понимала, что внутри так тихо, что их шаги отдаются эхом от гладкого каменного пола.

Она остановилась у первого дверного проема слева по коридору, и ее разум наводнили воспоминания.

– Сюда, – сказала она, указывая внутрь комнаты. Было темно, не считая желтого света лампы на подоконнике, того самого, который они видели снаружи. – Разве это кабинет доктора Отто?

Было слишком темно, чтобы хорошо оглядеться, но Люс помнила, как в камине в дальнем конце комнаты ярко горел огонь. В ее воспоминаниях по бокам от камина стояли десятки полок, забитые кожаными переплетами книг из библиотеки доктора Отто. Разве ее прошлая «я» не ставила ноги в шерстяных чулках на подставку для ног у огня и не читала «Четвертую Книгу Приключений Гулливера»? И разве льющийся рекой сидр доктора не наполнял комнату запахом яблок, гвоздики и корицы?

– Ты права. – Дэниел взял горящий подсвечник с кирпичного выступа в коридоре и протянул руку с ним в комнату, чтобы дать больше света. Но решетка камина была закрыта, как и старинный деревянный секретер в углу, и даже в теплом пламени свечей воздух казался холодным и стылым. Полки прогибались под весом книг, покрытых слоем пыли. Окно, некогда выходившее на оживленную улицу, было закрыто темно-зелеными жалюзи, что делало комнату заброшенной и мрачной.

– Неудивительно, что он никогда не отвечал на мои письма, – сказал Дэниел. – Кажется, доктор переехал.

Люс глянула на полки и провела пальцем по пыльному корешку.

– Думаешь, одна из этих книг подскажет нам то, что мы так упорно пытаемся найти? – спросила Люс, снимая одну из книг с полки: «Канцоньере[14]» Петрарки. Название было написано готическим шрифтом. – Я уверена, доктор Отто был бы не против, чтобы мы осмотрелись, если бы это поможет нам найти жела…

Она замолкла, услышав что-то. Тихое пение женского голоса.

Ангелы переглянулись, когда до них донесся другой звук из темной библиотеки. Теперь в дополнение к призрачной песне раздался топот ботинок и звон тележки на колесах. Дэниел вернулся к дверному проему, и Люс последовала за ним, осторожно выглядывая в коридор.

Темная тень растянулась перед ними. Свечи мерцали в нишах из розового камня, а коридор извивался как туннель, искажая эту тень, делая ее руки призрачными и невозможно длинными.

Хозяйка тени, худая женщина в серой юбке-карандаше, горчичном кардигане и на очень высоких черных каблуках, подошла к ним, толкая серебряный чайный поднос на колесиках. Ее огненно-рыжие волосы были стянуты в шиньон. В ушах блестели элегантные золотые сережки.

Что-то в ее походке, в поведении, казалось знакомым.

Когда женщина пропела свою мелодию без слов, она слегка подняла голову, и ее профиль лег тенью на стену. Изгиб носа, вздернутый подбородок, слегка выпирающий лоб – все это вызвало в Люс ощущение дежавю. Она поискала в своих прошлых жизнях, откуда она может знать эту женщину.

Внезапно кровь отлила от лица Люс. Вся краска для волос этого мира не могла обмануть ее.

Женщина, толкающая чайный поднос на колесиках, была Софией Блисс.

Прежде чем она это поняла, Люс взялась за холодную медную кочергу, стоящую у двери в библиотеку. Она подняла ее как оружие, сжав челюсти и ощущая, как колотится ее сердце, и понеслась в коридор.

– Люс! – крикнул Дэниел.

– Ди? – проорала Арриана.

– Да, дорогая? – сказала женщина, за секунду до того, как заметила, что на нее бежит Люс. Она отпрыгнула как раз когда руки Дэниела обхватили Люс, чтобы удержать от нападения.

– Что ты делаешь? – спросил Дэниел.

– Она… она… – Люс извивалась в руках Дэниела, чувствуя, как его хватка обжигает ее талию. Эта женщина убила Пенн. Она пыталась убить Люс. Почему никто больше не хочет убить ее?

Арриана и Аннабель подбежали к мисс Софии и вместе обняли ее.

Люс моргнула.

Аннабель поцеловала бледные щеки женщины.

– Не видела тебя со времен Крестьянского восстания в Ноттингеме… когда это было, в 1380-х?

– Ну это точно не могло быть так давно, – вежливо сказала женщина. Ее голос был таким же певучим, словно у доброго библиотекаря, как и раньше в «Мече и Кресте», когда она пыталась понравиться Люс, чтобы обмануть. – Хорошее было время.

– Я тоже давно тебя не видела, – горячо сказала Люс. Она рванулась прочь от Дэниела и снова подняла кочергу, жалея, что у нее нет чего-нибудь более смертоносного, – с тех пор как ты убила мою подругу…

– О боже… – Женщина даже не дернулась. Она смотрела, как Люс приближается к ней, и постукивала тонким пальцем по губам. – Должно быть, здесь какая-то ошибка.

Роланд выступил вперед, разделяя Люс и мисс Софию.

– Просто ты похожа на кое-кого другого. – Он успокаивающее положил руку на плечо Люс. Это заставило ее остановиться.

– Что ты имеешь в виду? – спросила женщина.

– О, конечно! – Дэниел грустно улыбнулся Люс. – Ты подумала, что она… нам нужно было сказать тебе, что межвечные часто похожи.

– То есть она не мисс София?

– София Блисс? – Женщина выглядела так, словно только что съела что-то кислое. – Эта стерва все еще здесь? Я была уверена, что кто-то уже прекратил ее страдания. – Она сморщила носик и пожала плечами, глядя на Люс. – Она моя сестра, так что я могу выразить лишь малую часть ярости в адрес этой отвратительной кошелки. Ярость, которую накопила за многие годы.

Люс нервно рассмеялась. Кочерга выскользнула из ее руки и упала на пол. Она рассматривала женщину, находя в ней и схожесть с мисс Софией – ее лицо тоже выглядело и старым, и молодым одновременно, – и различия. По сравнению с черными глазами Софии маленькие глаза этой женщины казались почти золотыми, подчеркнутые желтым оттенком ее кардигана.

Происшествие с кочергой выбило Люс из колеи.

Она прислонилась к изогнутой кирпичной стене и сползла на землю, чувствуя опустошение. Она не знала, радоваться или нет тому, что это все-таки не мисс София.

– Простите.

– Не волнуйся, дорогая, – живо ответила женщина. – Когда я снова встречусь с Софией, то схвачу ближайший тяжелый предмет и прибью ее сама.

Арриана протянула руку, чтобы помочь Люс встать, дернув ее с такой силой, что ноги оторвались от земли.

– Ди – наш старый друг. И первоклассная тусовщица, позволю себе добавить. У нее метаболизм осла. Она почти остановила Крестовые походы в ту ночь, когда соблазнила Саладина.

– О, чепуха! – сказала Ди, махнув рукой.

– Еще она лучшая рассказчица историй, – добавила Аннабель. – Или была, прежде чем пропала с лица земли. Где ты пряталась, женщина?

Женщина сделала глубокий вдох, и ее золотистые глаза увлажнились.

– Вообще-то, я влюбилась.

– О, Ди! – проворковала Аннабель, хватая женщину за руку. – Как замечательно.

– Отто З. Отто, – шмыгнула носом женщина. – Да упокоится он…

– Доктор Отто, – сказал Дэниел, выходя из дверного прохода. – Ты знала доктора Отто?

– Наизусть. – Загадочная леди снова шмыгнула носом.

– Упс, где мои манеры! – сказала Арриана. – Нужно представить всех. Дэниел, Роланд, не думаю, что вы официально встречались с нашим другом Ди…

– Очень приятно. Я Паулина Серенити Бизенджер. – Женщина улыбнулась, промокнула влажные глаза кружевной салфеткой и протянула руку Дэниелу и Роланду.

– Миз Безинджер, – сказал Роланд, – могу я спросить, почему девушки называют вас Ди?

– Просто старое прозвище, – сказала женщина, одаривая их таинственной улыбкой, на которой обычно специализировался Роланд.

Когда она повернулась к Люс, ее золотые глаза вспыхнули.

– Ах, Люсинда! – Вместо того, чтобы протянуть руку, Ди распахнула объятия, но Люс было неловко принять их. – Извиняюсь за печальное сходство, которое тебя так испугало. Должна сказать, что это моя сестра похожа на меня, а не я на нее. Но мы же с тобой так хорошо знали друг друга на протяжении многих жизней, столько лет. Я совсем забыла, что ты можешь и не вспомнить. Это со мной ты поделилась своими самыми темными секретами – своей любовью к Дэниелу, страхами перед будущим, непонятными чувствами к Кэму. – Люс вспыхнула, но женщина не заметила этого. – И это тебе я доверила причины своего существования, как и ключ ко всему, что ты ищешь. Ты была той невинной, на которую я всегда могла положиться, чтобы сделать все необходимое.

– М-мне жаль, я не помню, – заикаясь сказала Люс, и так оно и было. – Вы ангел?

– Межвечная, дорогая.

– Технически они смертные, – объяснил Дэниел, – но могут жить сотни, даже тысячи лет. Они уже давно тесно сотрудничают с ангелами.

– Все началось с прапрадедушки Метуселаха, – гордо сказала Ди. – Он изобрел молитву. Это сделал он!

– Как он это сделал? – спросила Люс.

– Ну, в старые дни, когда смертные чего-то хотели, они просто этого желали, как попало. Дедушка был первым, воззвавшим прямо к Богу, и – вот что гениально – он попросил о сообщении, подтверждающем, что его услышали. Бог прислал ответ с ангелом, и так родился ангел-посланник. Я думаю, Гэбби была той, кто создал пространство между Небесами и Землей, чтобы молитвы смертных летали свободней. Дедушка любил Гэбби, он любил ангелов и научил весь свой род любить их. О, но это было много лет назад.

– Почему межвечные живут так долго? – спросила Люс.

– Потому что мы просвещенные. За нашу семейную историю с ангелами-посланниками и тот факт, что мы смогли принять их сияние, и оно не повлияло на нас так, как на других смертных, нас наградили долгой жизнью. Мы – связь между ангелами и смертными, чтобы мир всегда мог ощущать защиту ангелов. Нас могут убить в любое время, конечно, но, если исключить убийства и чрезвычайные происшествия, межвечные будут жить до конца времен. Нас осталось двадцать четыре выживших потомка Метуселаха. Мы были примером для людей, но мне стыдно сказать, что теперь все изменилось. Ты слышала о старших Шмаелима?

Упоминание злого клана мисс Софии послало холодок по телу Люс.

– Все они межвечные, – сказала Ди. – Старшие начинали с благородных дел. Когда-то я была с ними. Конечно, хорошие ушли оттуда, – она бросила взгляд на Люс и нахмурилась, – вскоре после того, как убили твою подругу Пенн. София всегда была склонна к жестокости. Теперь она стала амбициозной, – она сделала паузу, вытащила белый платок, чтобы отполировать угол серебряной тележки для чая. – Говорим о таких темных вещах в день воссоединения. Есть и кое-что положительное: вы вспомнили, как пройти через мою патину. – Ди засияла, глядя на Люс. – Отличная работа.

– Ты создала патину? – спросила Арриана. – Я понятия не имела, что ты на такое способна!

Ди вскинула бровь, а на губах появилась едва заметная улыбка.

– Женщина может не раскрывать все свои секреты, чтобы ими не воспользовались. Не так ли, девочки? – Она сделала паузу. – Ну, теперь, когда мы все друзья, что привело вас в Основание? Я собиралась как раз сесть за свой предрассветный чай. Вы должны ко мне присоединиться, я всегда готовлю слишком много.

Она отошла в сторону и открыла их взгляду серебряный поднос с большим чайником, фарфоровые тарелки с маленькими огуречными сэндвичами без корочки, пухлые булочки с золотистым изюмом и хрустальную миску с густыми топлеными сливками и вишней. Желудок Люс подпрыгнул при виде еды.

– Так ты нас ждала, – сказала Аннабель, подсчитывая чашки пальцем.

Ди улыбнулась, развернулась и снова покатила тележку по коридору. Люс и ангелы поспешили за ней, пока каблуки Ди стучали по полу. Они повернули направо в огромную комнату, выложенную тем же розовым кирпичом.

Там был яркий камин в углу, обеденный стол из полированного дуба, за которым уместилось бы и шестьдесят человек, и огромная люстра, сделанная из окаменевшего ствола дерева и украшенная сотнями сверкающих хрустальных свечей.

Стол был сервирован фарфором на большее количество гостей, чем было в их команде. Ди начала наполнять чашки горячим чаем янтарного цвета.

– Здесь очень удобно, садитесь, где хотите. – После нескольких настойчивых взглядов Дэниела Арриана наконец сделала шаг вперед и легонько коснулась спины Ди, которая набирала горы сливок в чашки и сверху клала фрукты.

– Вообще-то, Ди, мы не можем остаться на чай. Мы немного спешим. Видишь ли…

Дэниел сделал шаг вперед.

– До вас дошли новости о Люцифере? Он пытается стереть прошлое, пытаясь повторить Падение ангелов в настоящем времени.

– Это объясняет сотрясения, – пробормотала Ди, наполняя еще одну чашку.

– Вы тоже чувствуете времятрясения? – спросила Люс.

Ди кивнула.

– Но большинство смертных не чувствует, если тебе интересно.

– Мы пришли, потому что нам нужна помощь, чтобы найти место первого Падения, – сказал Дэниел, – место, где появятся Люцифер и небесное воинство. Нам нужно его остановить.

Как ни странно, Ди, казалось, было не оторвать от чайной церемонии. Она продолжала раскладывать сэндвичи с огурцами.

Ангелы ждали ее ответа. Бревно в очаге треснуло, хрустнуло и упало с решетки.

– И все потому, что мальчик влюбился в девочку, – наконец сказала она. – Это тревожит и вытаскивает наружу все самое худшее из старых врагов, не так ли? Чистильщики съехали с катушек, старшие убивают невинных. Так много всего неприятного. Словно вам, падшим ангелам, не хватает проблем. Знаете, вы, должно быть, очень устали. – Она подбадривающе улыбнулась Люс и снова жестом предложила им всем сесть.

Роланд отодвинул стул во главе стола для Ди и сел слева от нее.

– Может, вы знаете, как помочь нам? – Он кивнул другим присоединиться.

Аннабель и Арриана сели рядом с ним, а Люс с Дэниелом на противоположной стороне стола. Люс положила свою руку на руку Дэниела и переплела их пальцы.

Ди раздала всем чашки.

После того, как стук ложек, размешивающих сахар в фарфоровых кружках, затих, Люс прочистила горло.

– Мы собираемся остановить Люцифера, Ди.

– Я надеюсь.

Дэниел сжал пальцы Люс.

– Прямо сейчас мы ищем три предмета, чтобы узнать историю первого Падения. Когда мы соберем их все, они помогут нам найти то самое место.

Ди потягивала чай.

– Умный мальчик. Ну как, вам повезло?

Дэниел достал кожаную сумку, расстегнул ее и показал ореол из золота и стекла. Прошла вечность с тех пор, как Люс нырнула в затонувшую церковь, чтобы снять его с головы статуи.

Ди нахмурилась.

– Да, это я помню. Его создал ангел Самихазах, если я не ошибаюсь. Даже в доисторический период он был эстетом. Невозможно было создать никаких письменных упоминаний, чтобы посмеяться над тем, как смертные пытаются передать ангельский свет, так что вместо этого он создал нимб. Забавно, не так ли? Представьте, каково это, носить ужасное… баскетбольное кольцо над головой. Два очка и все такое.

– Ди. – Арриана опустила руку в сумку и достала книгу Дэниела. Полистала ее, пока не нашла на полях заметку о дезидератуме. – Мы приехали в Вену, чтобы найти эту, – она показала, – желанную вещь. Но у нас кончается время, и мы не знаем, что это и где его искать.

– Как замечательно. Вы пришли в нужное место.

– Я это знала! – крикнула Арриана. Она откинулась на стуле и хлопнула Аннабель, вежливо жующую булочку, по спине. – Как только я тебя увидела, я знала, что все у нас будет хорошо. У тебя же есть дезидератум, не так ли?

– Нет, дорогая. – Ди покачала головой.

– Тогда… что? – спросил Дэниел.

– Я и есть дезидератум. – Она светилась. – Я так долго ждала, чтобы меня призвали на службу.

Глава 10. Звездная стрела в пыли

– Ты дезидератум? – Сэндвич с огурцом выпал из пальцев Люс, ударился о кружку и оставил майонезный след на кружевной скатерти.

Ди просияла, глядя на них. В ее золотых глазах был какой-то озорной блеск, из-за чего она стала больше похожа на подростка, чем на женщину столетнего возраста. Она убрала яркий локон рыжих волос обратно в пучок и налила всем чай. Было трудно поверить, что это элегантное существо, полное жизни, в действительности артефакт.

– Поэтому тебя прозвали Ди, так? – спросила Люс.

– Так. – Ди казалась польщенной. Она подмигнула Роланду.

– То есть вы знаете, где было место Падения?

Вопрос привлек внимание всех. Аннабель села прямее, вытянув свою длинную шею. Арриана, наоборот, ниже спустилась на стуле, поставив локти на стол и положив подбородок на сложенные руки. Ро-ланд наклонился вперед, убрав свои дреды за плечо. Дэниел сжал руку Люс. Могла ли Ди ответить на все их вопросы?

Она покачала головой.

– Я могу помочь вам узнать, где закончилось Падение. – Ди поставила чашку на блюдце. – Ответ кроется во мне, но я не могу выразить его так, чтобы мне или вам было понятно. Все должно стать на свои места.

– Что вы имеете в виду «на свои места»? – спросила Люс. – Как мы узнаем, когда это произойдет?

Ди подошла к камину и кочергой вернула выпавшее бревно обратно на место.

– Вы поймете. Мы все поймем.

– Но ты по крайней мере знаешь, где находится третий артефакт? – Роланд передал по кругу тарелку с нарезанным лимоном, кинув и себе в чай.

– Да.

– Наши друзья, – сказал Роланд, – Кэм, Гэбби и Молли отправились в Авиньон на поиски. Если бы вы помогли нам его найти…

– Вы знаете так же хорошо, как и я, что ангелы должны сами обнаружить все артефакты, сэр Спаркс.

– Так и думал, что ты это скажешь, – он наклонился вперед на стуле, глядя на Ди. – Пожалуйста, зови меня Роландом.

– А я так и думала, что ты об этом попросишь, Роланд. – Она улыбнулась. – И рада, что ты это сделал. Так мне кажется, что ты доверяешь мне в этой попытке победить Люцифера, – она склонила голову набок, глядя на Люс. – Ведь доверие много значит, ты так не считаешь, Люсинда?

Люс оглядела падших ангелов, сидящих за столом, которых она впервые встретила в «Мече и Кресте» несколько эпох назад.

– Считаю. – Когда-то у нее состоялся совершенно другой разговор с мисс Софией. Та описала доверие как бессмысленную затею, хороший способ оказаться убитым. Просто жуть, насколько эти двое были похожи внешне, в то время как их слова шли из таких разных душ и так сильно отличались.

Ди потянулась к нимбу в центре стола.

– Можно?

Дэниел передал его. Люс по своему опыту знала, что он очень тяжелый, но в руках Ди ореол казался невесомым.

Ее худых рук едва хватало, чтобы обхватить его, но Ди держала ореол как ребенка. Ее отражение виднелось в мутном стекле.

– Еще одно воссоединение, – тихо сказала она сама себе. Когда Ди подняла взгляд, Люс не могла определить, была она довольной или грустной. – Будет чудесно, когда третий артефакт окажется у вас.

– Твои слова, да Богу в уши, – сказала Арриана, подливая что-то из толстой серебряной фляжки в горячий чай.

– Это к прапрадедушке! – сказала Ди с улыбкой.

Все немного нервно засмеялись.

– Кстати о третьем артефакте. – Ди посмотрела вниз на тонкие золотые часы, незаметные среди переплетения жемчужных браслетов. – Кто-то упоминал, что вы спешите?

Послышался звон чашек, которые поставили обратно на блюдца. Ангелы отодвинули стулья и развернули крылья вокруг стола. Внезапно огромный обеденный зал показался меньше и не таким ярким, а Люс ощутила знакомое покалывание в теле, когда увидела, как распахнулись крылья Дэниела.

Ди поймала ее взгляд.

– Красиво, не так ли? – Люс не стала краснеть из-за того, что пялилась на Дэниела, она просто улыбнулась, так как Ди была на их стороне. – Каждый раз.

– Куда, капитан? – Арриана спросила Дэниела, распихивая пирожки по карманам комбинезона.

– Обратно к горе Синай, правильно? – спросила Люс. – Мы же там договорились встретиться с Кэмом и остальными?

Дэниел глянул на дверь и тревожно нахмурился.

– Вообще-то, я не хотел рассказывать об этом, пока мы не найдем второй артефакт, но…

– Давай, Григори, – сказал Роланд. – Говори.

– Прежде чем мы покинули склад, – продолжил Дэниел, – Фил сказал мне, что получил сообщение от одного из изгоев, которых послал в Авиньон. Группа Кэма была перехвачена…

– Чистильщиками? – спросила Ди. – Все еще питают иллюзии насчет своей важности в космическом балансе?

– Мы не знаем точно, – сказал Дэниел, – хотя это возможно. Мы направимся к мосту Сан-Бенезе в Авиньоне. – Он взглянул на Аннабель, чье лицо стало красным.

– Что? – закричала она. – Почему туда?

– Мои заметки в «Книге Стражей» говорят, что там приблизительное местоположение третьего артефакта. Это могло быть первой остановкой Кэма, Гэбби и Молли.

Аннабель отвернулась и ничего не сказала.

Все стали более серьезными, когда вышли из обеденного зала. Люс беспокоилась о Кэме и Гэбби, представляя их связанных черными плащами чистильщиков, как Арриана и Аннабель.

Ангельские крылья задевали каменные стены узкого бесконечного коридора, когда они спускались вниз. Они достигли арки деревянного выхода наружу, Ди подняла железную заслонку, закрывающую глазок, и выглянула.

– Хмм. – Она позволила заслонке опуститься.

– Что такое? – спросила Люс, но Дэниел уже открыл дверь и позвал всех на выход из необычного коричневого домика, который изнутри был намного богаче, чем предполагал его внешний вид.

Люс вышла первой, встала на пороге – который в действительности был все лишь грудой соломы, покрытой изморозью, – и стала ждать других. Ангелы выходили из двери по очереди. Дэниел изогнул крылья и выпятил грудь, Аннабель прижала серебряные крылья к телу, Роланд обернул свои золотисто-мраморные крылья вокруг себя, словно непроницаемый щит, а Арриана вовсю проклинала незаметную свечу у дверного проема, которая обожгла кончик ее крыла.

Потом ангелы собрались вместе на лужайке и размяли крылья, радуясь, что снова оказались на свежем воздухе.

Люс обратила внимание на тьму вокруг. Она была уверена, что, когда они заходили в Основание, рассвет был близко. Церковные колокола тогда пробили очередные четыре часа, и небо хваталось за долгожданный золотистый рассвет.

Неужели они провели внутри с Ди всего лишь час? Почему небо было теперь темно-синим, как глубокой ночью?

В таунхаусах из белого камня горел свет. Люди ходили мимо окон, жарили яичницу, наливали кофе в чашки. Мужчины с чемоданчиками, женщины в аккуратных костюмах: все выходили из дверей, садились в машины и уезжали – видимо, на работу, – даже не замечая собрание ангелов посреди улицы.

Она вспомнила, как Дэниел объяснял, что жители Вены не видят их, потому что они внутри патины. Они вообще не видели коричневый дом. Люс наблюдала как женщина в черном махровом халате и целлофановом дождевике сонно шла к ним со своей маленькой пушистой собачкой. Ее дом граничил с заросшей галечной дорожкой, которая вела к главным дверям Основания.

Женщина с собакой ступили на дорожку.

И исчезли.

Люс ахнула, но Дэниел указал на что-то позади нее, на другой стороне лужайки Основания. Она развернулась.

В сорока футах от них, где заканчивалась дорожка из гальки и снова начинался современный тротуар, появились женщина со своей собакой. Собака истерично лаяла, но женщина шла вперед, как будто ничего и не заметила.

Казалось странным, поняла Люс, что ангелы разработали целую миссию, чтобы жизнь этой женщины осталась такой, как есть. Чтобы ничего не произошло и не стерло ее мир, чтобы она даже не заметила опасность, которой подверглась.

Люди на улице могли не замечать Люс и ангелов, но они точно заметили небо. Женщина с собакой то и дело беспокойно поглядывала наверх, а большинство людей, выходя из дома, надели непромокаемые плащи и захватили зонтики.

– Пойдет дождь? – Люс уже летала с Дэниелом сквозь дождливые тучи. От их теплого душа они чувствовали себя посвежевшими и бодрыми… но сейчас небо было зловещим, почти черным.

– Нет, – сказала Ди. – Это не дождь намечается. Это чистильщики.

– Что? – Люс резко подняла голову. Она сощурилась, в ужасе глядя на небо, когда оно вдруг задвигалось и покачнулось. Грозовые тучи так не шевелятся.

– Небо потемнело от их крыльев. – Арриана содрогнулась. – И их плащей.

Нет.

Люс уставилась на небо, осознавая происходящее.

С чувством, похожим на головокружение, она разглядывала массу хлопающих серо-синих крыльев. Они растянулись по небу, словно плотный слой краски, и закрыли восходящее солнце. Взмахи коротких жестких крыльев напоминали жужжание осиного роя. Ее сердце сжалось, когда она попробовала сосчитать их. Это оказалось невозможным. Сколько сотен парило в той массе наверху?

– Мы в осаде, – сказал Дэниел.

– Они так близко, – заметила Люс, сморщившись, когда небо снова заклубилось. Они нас видят?

– Не совсем, но знают, что мы здесь, – беспечно сказала Ди, когда небольшая группа чистильщиков спустилась достаточно низко, чтобы можно было разглядеть их иссохшие лица, жаждущие расправы. Холодные глаза пробегали по месту, где собрались Люс и другие, но когда речь заходила о патине, чистильщики, судя по всему, были так же слепы, как и изгои.

– Моя патина окружает нас, как чехол на чайнике, формируя защитный барьер. Чистильщики не могут ни видеть, ни преодолеть его. – У нее получилось улыбнуться Люс. – Патина отвечает только на определенную частоту души, которая не знает о собственном потенциале. – Крылья Дэниела мерцали рядом с ней.

– Они собирают все больше братьев. Нам нужен способ выбраться отсюда, и стоило бы поторопиться.

– Я не собираюсь оказаться связанной одним из их тулупов, ломающих шею, – сказала Ди. – Никто не схватит меня в моем же доме!

– Мне нравится, как она говорит, – сказала Ан-набель, косо глядя на Люс.

– Следуйте за мной! – крикнула Ди, побежав по огороженному переулку. Они поспешили за ней, через тыквенные грядки, мимо изысканной, но разрушенной беседки, и выбрались в большой задний дворик, укутанный густой зеленью.

Роланд задрал подбородок к небу. Теперь оно было еще темнее – крыльев стало больше.

– Каков план?

– Ну, для начала, – Ди подошла и встала под пятнистым дубом в центре сада, – библиотеку нужно уничтожить.

Люс ахнула.

– Почему?

– Простая механика. Эта патина всегда скрывала библиотеку, так что должна исчезнуть вместе с ней. Чтобы пройти мимо чистильщиков, нам придется открыть патину, таким образом открыв и Основание, а я не собираюсь позволить их неразборчивым крыльям все там перерыть, – она похлопала по щеке расстроенную Люс. – Не волнуйся, милая, я уже отдала ценные тома коллекциям – в Ватикан, по большей части. Хотя некоторые отправились и в Хантингтон, и в маленький, ничего не подозревающий город в Арканзасе. Никто не будет скучать по этому месту. Я здесь последний библиотекарь, и, честно говоря, не планирую возвращаться после этой миссии.

– Я все еще не понимаю, как нам пробраться мимо них, – взгляд Дэниела оставался прикован к кружащемуся черно-синему небу.

– Мне придется сделать еще одну патину, скрыв лишь наши тела, чтобы безопасно пройти мимо них. Потом я открою эту и позволю чистильщикам попасть внутрь.

– Кажется, я догадываюсь, что ты задумала, – сказала Арриана, цепляясь за ветку, как обезьянка, чтобы усесться на дубе.

– Основанием пожертвуем, – нахмурилась Ди, – но, по крайней мере, чистильщики будут хорошими дровами.

– Подождите, как именно вы пожертвуете библиотекой? – Роланд скрестил руки под грудью и посмотрел на Ди.

– Я надеялась, что ты поможешь мне с этим, Ро-ланд, – сказала Ди, и ее глаза блеснули. – Ты ведь хорош в поджогах, разве нет?

Роланд поднял брови, но Ди уже отвернулась. Стоя лицом к стволу дерева, она прикоснулась к наросту на коре, потянула за него, словно за потайную ручку двери, и ствол открылся. Проход вел в пустую комнатку. Дерево изнутри было отполировано, а сама комнатка была размером с маленький шкаф. Ди протянула руку вглубь и вытащила длинный золотой ключ.

– Так вы открываете патину? – спросила Люс, удивленная, что для этого требовался физический ключ.

– Ну, я открываю именно так, чтобы ее можно было изменять под себя.

– Когда вы откроете ее и устроите пожар, – сказала Люс, вспоминая, как женщина, выгуливающая собаку, исчезла из виду, пока пересекала лужайку Основания, – что произойдет с домами и людьми на улице?

– В патине интересно то, – сказала Ди, вставая на колени и ища что-то в саду, – как она умещается на границе между реальностями, между прошлым и настоящим. Мы можем одновременно быть здесь и не здесь, в настоящем и где-то еще. Это место, где все наши представления о времени и пространстве становятся материальным, – она приподняла листья слишком большого папоротника и зарылась в землю руками. – Ни на кого из смертных снаружи это не повлияет. Но если чистильщики такие же жадные, какими мы их считаем, то, как только я открою патину, они полетят прямо к нам. На одно напряженное мгновение они присоединятся к нам в другой реальности, когда библиотека Основания еще стояла на этой улице.

– А мы улетим, скрытые второй патиной, – угадал Дэниел.

– Именно так, – сказала Ди. – Тогда нам останется лишь захлопнуть эту вокруг них. Так же, как они не могут пробраться сюда сейчас – они не смогут и выбраться. И в то время, как мы будем в безопасности лететь к милому древнему Авиньону, Библиотека исчезнет в дыму, а чистильщики окажутся в ловушке внутри.

– Это гениально, – сказал Дэниел. – Они технически останутся живы, поэтому наши действия не изменят баланс Небес, но они будут…

– Обожженными частичками прошлого, запечатанными в патине и исчезнувшими с нашего пути. Ладно. Все на борту? – Лицо Ди засияло. – Ах, вот оно!

Когда Люс и ангелы собрались вокруг нее, Ди стряхнула грязь с замочной скважины, сделанной прямо в саду. Она закрыла глаза, поднесла ключ к сердцу и прошептала благословение:

– Свет – окружи нас, любовь – окутай нас, патина – укрой нас от зла, что грядет.

Осторожно она вставила ключ в замок. Ее запястье тряслось от усилий, необходимых, чтобы повернуть ключ, но, наконец, он скрипнул и на четверть оборота повернулся вправо. Ди тяжело выдохнула и поднялась на ноги, вытирая руки о юбку.

– Ну вот.

Она подняла руки над головой и потом очень медленно и уверенно опустила их к сердцу. Люс ждала, что земля сдвинется, или что-то случится, но пока ничего не происходило.

А потом, когда вокруг них все затихло, Люс услышала едва уловимый шуршащий звук, словно голые ладони трутся друг о друга. Воздух казался немного искаженным, из-за чего все – коричневый дом, ряд венских таунхаусов вокруг него, даже синие крылья чистильщиков над ними – все подернулось рябью. Цвета искажались и плавились. Словно тебя окружали мутные разводы растекшегося бензина.

Как и в прошлый раз, Люс одновременно видела и не видела патину. Ее аморфные границы появились на один короткий миг – с переливчатой прозрачностью мыльного пузыря – а в следующий момент уже исчезли. Но она все еще чувствовала, как патина окружает то место в саду, где стояла Люс с остальными. Что-то окружало их теплом и мощной силой, создавая ощущение безопасности.

Никто не разговаривал, все замолкли, удивляясь действиям Ди.

Люс изучающе смотрела на старую женщину, которая напевала так усердно, что почти гудела. Потом с удивлением почувствовала, что их патина была завершена. Нечто, что нельзя было почувствовать всего миг назад, теперь стало осязаемым.

Ди кивнула, держа руки у сердца, словно в молитве.

– Мы находимся в патине внутри патины. В самом сердце безопасности и защиты. Когда я открою внешнюю границу чистильщикам, верьте в эту защиту и оставайтесь спокойны. Вам ничто не навредит.

Она снова прошептала слова: «Свет – окружи нас, любовь – окутай нас, патина – укрой нас от зла, что грядет» – и Люс поняла, что сама бормочет вместе с ней. Голос Дэниела тоже присоединился к ним.

А потом образовалась дыра, и словно порыв холодного воздуха ворвался в теплую комнату. Они подошли ближе друг к другу, прижимаясь крыльями, Люс стояла в центре. Все смотрели, как меняется небо.

Дикий вопль раздался сверху, и тысячи криков присоединились к нему. Чистильщики увидели патину.

Они бросились к дыре.

Отверстие было невидимым для Люс, но, должно быть, находилось прямо над дымоходом коричневого здания библиотеки.

Вот туда и направились чистильщики, словно крылатые муравьи, атакующие каплю упавшего варенья. Они бросались на крышу, на траву, на карниз дома. Их плащи колыхались от резкого приземления. Их глаза осматривали владения – и чувствуя, и не чувствуя Люс, Ди и других ангелов.

Люс задержала дыхание и не издавала ни звука.

Чистильщики все продолжали прибывать. Вскоре двор пестрел их твердыми голубыми крыльями. Они окружили внутреннюю патину Ди, осматривая голодным волчьим взглядом каждое место, где могли прятаться их жертвы. Но не видели ангелов, девушку и межвечную, находящихся под защитой патины.

– Где они? – рявкнул один из чистильщиков, его плащ путался в море голубых крыльев, пока он пробивался сквозь толпу собратьев. – Они где-то здесь.

– Приготовьтесь без устали лететь в Авиньон, – прошептала Ди, стоя неподвижно, когда ангел чистильщиков с родимым пятном на лице наклонился к границе их патины и принюхался, как свинья в поисках кормушки.

Крылья Аррианы дрожали, и Люс знала, что ангел думает о том, что с ней сделали чистильщики. Люс коснулась ее руки.

– Роланд, как насчет огромного пожара? – спросил Дэниел, поджав губы.

– Самое время. – Роланд сцепил пальцы и нахмурился, а потом бросил серьезный взгляд на коричневый дом. Раздался огромный взрыв, словно бомба сдетонировала и разнесла Библиотеку Основания. Патина наполнилась криками чистильщиков, а языки пламени охватили их плащи.

Роланд взмахнул рукой, и дыра, которая раньше была библиотекой, стала вулканом, выплевывающим огонь и потоки лавы на лужайку. Дуб загорелся.

Пламя распространилось по веткам, словно они были спичками в коробке. Люс потела и чувствовала головокружение из-за жара в патине, но даже когда взрывная волна откинула чистильщиков, сотрясая землю, группа внутри маленькой патины Ди не пострадала.

– Полетели! – крикнула Ди, как раз когда огненный торнадо промчался по двору, проглатывая сотни чистильщиков, засасывая их в свою пылающую воронку и кружа по двору.

– Готова, Люс? – Руки Дэниела обняли ее, когда Роланд крепко обхватил Ди. Дым бился в стены патины, и Люс было трудно дышать через больное содранное горло.

Потом Дэниел поднял ее с земли. Они полетели ровно вверх. Краем глаза Люс видела справа мраморные крылья Роланда. Аннабель и Арриана были слева. Все ангелы так быстро и сильно махали крыльями, что казались сплошным ослепительным потоком света, вылетевшим прямо из огня в чистое голубое небо.

Но патина оставалась открытой. Чистильщики, которые пока еще могли летать, осознали, что их обманули и поймали в ловушку. Они попытались вырваться из огня, но Роланд послал на них еще одну волну пламени, отбрасывая их назад на горящую землю, обжигая иссушенную кожу, пока те не стали крылатыми скелетами.

– Еще одно мгновение… – Кончики пальцев Ди и ее твердый взгляд работали над границами патины.

Люс следила за Ди, а потом посмотрела на хаос из горящих чистильщиков. Она представила, как патина сжимается, словно плащ на ее горле, закрывая всех внутри, удушая их.

– Готово, – прокричала Ди, когда Роланд унес ее выше в небо.

Люс посмотрела вниз, на землю у них под ногами, которая все больше отдалялась от них. Она увидела жуткую огненную вспышку, почувствовала дрожь, а потом все исчезло под клубами дыма, спрятанное теперь где-то в другом месте. Улица внизу была светлой и полной людей, которые так ничего и не почувствовали.

Земля была уже в милях под ними, когда Люс перестала представлять, как крылья чистильщиков исчезают в красном пламени.

Не было смысла оборачиваться. Она могла смотреть лишь вперед, навстречу следующей реликвии, навстречу Кэму, Гэбби, Молли, навстречу Авиньону.

Через дыры в тонких облаках виднелась темно-серая земля. Местность сменилась на более каменистую и гористую. Зимний воздух стал холоднее, резче, а непрекращающиеся хлопки крыльев разбавляли тишину на краю атмосферы.

Почти через час полета, в паре футов под Люс и Дэниелом появились мраморные крылья Роланда.

Он нес Ди так же, как Дэниел нес Люс: прижав к себе, одна рука вокруг ее груди, другая вокруг талии. Как и Люс, Ди скрестила ноги, и ее туфли на шпильках опасно свисали высоко над землей. Темные мускулы Роланда сжимались вокруг хрупкой, более взрослой фигуры Ди, и из-за этого пара выглядела почти комично, то появляясь, то исчезая в разрывах облаков. Но искра восторга в глазах Ди делала ее моложе, чем та была на самом деле. Локоны ее рыжих волос били по щекам, а ее запах – холодных сливок и роз – наполнял воздух, когда они пролетали мимо.

– Ну, кажется, горизонт чист, – сказала Ди.

Люс почувствовала, как воздух вокруг нее задрожал. Ее тело напряглось, готовясь к еще одному времятрясению. Но сейчас эту дрожь вызвало не вмешательство Люцифера в Падение. Это Ди убирала вторую патину. Туманная граница переместилась ближе к Люс, а потом прошла сквозь нее, заставляя вздрогнуть от неуловимого удовольствия.

Патина уменьшалась, пока не стала крошечной сферой света вокруг Ди. Она закрыла глаза, и мгновение спустя патина растворилась на ее коже. Это была почти незаметная – и одна из самых красивых вещей, которые Люс когда-либо видела.

Ди улыбнулась и подозвала Люс поближе взмахом руки. Два ангела, несущие их, убрали крылья наверх, чтобы дамы могли поговорить.

Ди сложила руки рупором и крикнула Люс сквозь ветер.

– Так скажи мне, дорогая, как вы двое встретились?

Люс почувствовала, как плечо Дэниела позади нее задрожало от смеха. Это был нормальный вопрос, который задают паре в счастливых отношениях, так почему Люс почувствовала себя такой несчастной?

Потому что ответ был беспричинно запутанный.

Потому что она даже не знала, как ответить.

Она прижала руку к медальону на шее. Он подскочил, когда Дэниел мощно взмахнул крыльями.

– Ну, мы ходили в одну и ту же школу, и я…

– О, Люсинда! – рассмеялась Ди. – Я дразнила тебя. Мне просто было интересно, узнала ли ты историю вашей первой встречи.

– Нет, Ди, – твердо сказал Дэниел. – Она еще не узнала…

– Я спрашивала, но он мне не отвечает. – Люс посмотрела вниз с головокружительной высоты, чувствуя, что она так же далека от правды их первой встречи, как от прибрежных городов Адриатического моря, над которыми они теперь летели. – И то, что я этого не знаю, сводит меня с ума.

– Всему свое время, дорогая, – спокойно сказала Ди, глядя прямо перед собой на изогнутый горизонт. – Я так понимаю, ты обрела хоть какие-то ранние воспоминания? – Люс кивнула.

– Отлично. Мне подойдет самая первая история вашего романа, которую ты сможешь вспомнить. Давай, дорогая. Побалуй пожилую даму. Это поможет нам с пользой провести время до Авиньона, как пилигримам по дороге в Кентербери.

Воспоминание вспыхнуло перед глазами Люс: холодная влажная гробница, где их с Дэниелом заперли в Египте, то, как его губы прижимались к ее губам, а тела друг к другу, словно они были последними людьми в мире…

Но они были не одни. Билл тоже был там.

Он ждал и наблюдал, желая, чтобы ее душа умерла внутри сырой египетской гробницы.

Люс распахнула глаза, возвращаясь к настоящему. Тут красные зрачки Билла не могли достать ее.

– Я устала, – сказала она.

– Отдыхай, – тихо сказал Дэниел.

– Нет, я устала от наказаний просто за то, что люблю тебя, Дэниел. Я не хочу иметь ничего общего с Люцифером, чистильщиками и изгоями, на какой бы стороне они ни были. Я не пешка, я человек. И с меня хватит.

Дэниел накрыл ее руку своей ладонью и сжал.

Ди и Роланд выглядели так, словно хотели бы сделать то же самое.

– Ты изменилась, дорогая, – сказала Ди.

– По сравнению с чем?

– По сравнению с прошлым. Никогда не слышала, чтобы ты так говорила. А ты, Дэниел?

Дэниел молчал какое-то мгновение. Наконец сквозь звук ветра и хлопанья крыльев в воздухе он произнес.

– Нет. Но я рад, что теперь она так говорит.

– И почему бы нет? Вы, ребята, пронесли свою трагедию через измерения. Но это упорная девушка, девушка с мускулами, та, которая однажды сказала мне, что никогда не обрежет волосы, хоть будь она проклята – твои слова, дорогая – хоть они завяжутся в узел, спутаются, станут магнитом для колючек. Потому что волосы были частью ее, были напрямую связаны с ее душой.

Люс сощурила глаза, глядя на пожилую женщину.

– О чем ты говоришь?

Ди наклонила голову, глядя на Люс, и сжала пухлые губы.

Люс внимательно посмотрела на нее, на золотистые глаза и пышные рыжие волосы, вспомнила, как она тихо напевала во время полета.

И потом до нее дошло.

– Я помню тебя!

– Мило, – сказала Ди. – Я тоже тебя помню!

– Разве я не жила в хижине на открытой равнине? – Ди кивнула.

– И мы говорили с тобой о моих волосах! Я бегала… бегала по кустам крапивы, преследуя кого-то на охоте… кажется, лису?

– Ты была тем еще сорванцом. Храбрее любого мужчины в прерии, вообще-то.

– А ты, – сказала Люс, – ты долгими часами вытаскивала колючки из моих волос.

– Я была твоей любимой тетушкой, выражаясь фигурально. Ты говорила, что дьявол проклял тебя густыми волосами. Немного драматично, но тебе было всего лишь шестнадцать – и это было настолько близко к правде, насколько только может быть у шестнадцатилетних.

– Ты сказала, что проклятие будет таковым, только если я сама позволю ему повлиять на меня. Ты сказала… в моих силах освободиться от любого проклятия – что за проклятиями всегда следовали благословения…

Ди подмигнула.

– Потом ты сказала мне отрезать их. Мои волосы.

– Правильно. Но ты отказалась.

– Нет. – Люс закрыла глаза, когда холодный туман облака накрыл ее, и защекотал кожу. Внезапно ей стало необъяснимо грустно.

– Я не стала этого делать. Была не готова.

– Ну, – сказала Ди, – мне определенно нравится, какую прическу ты себе выбрала с тех пор, как образумилась!

– Смотрите! – Дэниел показал на место, где облако обрывалось, словно утес. – Мы на месте.

Они спустились в Авиньон. Небо над городом было чистым, облака не закрывали вид. Их крылья на солнце отбрасывали тени на небольшой средневековый городок из каменных зданий, рядом с зелеными пастбищами фермерских угодий. Под ними праздно гуляли коровы. Трактор ехал по земле.

Они повернули налево и полетели над конюшней, вдыхая тяжелый запах сена и навоза. Они скользнули ниже к собору, сложенному из таких же темных камней, как и большая часть зданий в городе. Туристы попивали кофе в миленьких кафешках. Город отливал золотом в лучах полуденного солнца.

Чувство испуга из-за неожиданно быстрого прибытия смешалось с ощущением, что время утекает сквозь пальцы. Они искали реликвии четыре с половиной дня.

Уже прошла половина того срока, после которого свершится Падение Люцифера.

– Нам туда. – Дэниел указал на мост вдали, который только наполовину пересекал реку, вьющуюся через город. Складывалось такое впечатление, что вторая половина обрушилась в воду.

– Мост Сен-Бенезе.

– Что с ним случилось? – спросила Люс.

Дэниел бросил взгляд через плечо.

– Помнишь, как отреагировала Аннабель при упоминании, что мы едем сюда? Она была причиной, по которой в средние века построили этот мост. В те времена папы жили здесь, а не в Риме. Однажды парень заметил, как она перелетает Рону. Аннабель даже не подозревала, что ее могут увидеть. Он построил мост, чтобы последовать за ней на ту сторону.

– А когда он обвалился?

– Постепенно, со временем. Сначала одна арка упала в реку, потом вторая. Арриана говорит, что мальчик – его звали Бенезе – видел ангелов, но плохо разбирался в архитектуре. Она любила его и осталась в Авиньоне в качестве его музы, пока тот не умер. Он так и не женился, держался подальше от общества Авиньона. Город считал его сумасшедшим, – Люс постаралась не сравнивать свои отношения с Дэниелом и те, что были у Аннабель с Бенезе, но это было сложно. Какие отношения в действительности могут быть у ангела и смертного? Когда все это закончится, если они победят Люцифера… что тогда? Они с Дэниелом вернутся в Джорджию и будут, как и все другие пары, ходить за мороженым по пятницам после фильма? Или весь город будет считать ее безумной, как Бенезе?

Было ли все это безнадежно? Что станет с ними потом? Их любовь исчезнет, как арки средневекового моста?

Сама мысль о том, чтобы делить жизнь с ангелом была безумной. Она чувствовала это каждый раз, когда Дэниел нес ее через облака. И все равно с каждым днем любила его все больше.

Они приземлились на берег реки под тень плакучей ивы, вспугнув стаю встревоженных уток, бросившихся на воду. В свете дня ангелы сложили крылья. Люс стояла позади Дэниела и наблюдала за этим сложным процессом, пока крылья исчезали у него под кожей.

Сначала они исчезли в центре, издавая хлопок каждый раз, когда складывался очередной слой мускулов небесных крыльев. Последними с легким свечением исчезали тонкие, практически прозрачные кончики, прячась в тело без следа через его специально сшитую футболку.

Они подошли к мосту, словно туристы, заинтересованные архитектурным памятником. Аннабель двигалась более напряженно, чем обычно, и Люс видела, что Арриана протянула руку и коснулась ее. Солнце ярко светило, и воздух был наполнен запахом лаванды и речной воды. Мост был сложен из больших белых камней и держался на высоких арках под ним.

Рядом с мостом была маленькая каменная часовня с одной башней. На ней была табличка с надписью «Chapel de Saint Nicolas[15]». Люс гадала, где же были настоящие туристы.

Часовня была покрыта тонким слоем серебристой пыли.

Они молча обошли мост, но Люс заметила, что не только Аннабель была напряжена. Дэниел и Ро-ланд дрожали, держась подальше от входа в часовню, и Люс вспомнила, что им было запрещено заходить в святилище Бога.

Ди пробежала пальцами по узким медным перилам, тяжело вздохнув.

– Мы опоздали.

– Это не… – Она коснулась пыли. Та была невесомая и легкая, с намеком на серебряное свечение, словно пыль, покрывшая задний двор ее родителей. – Вы хотите сказать…

– Здесь умерли ангелы. – Голос Роланда звучал ровно, и он смотрел на реку.

– Н-но, – заикаясь, сказала Люс, – мы не знаем, добрались ли Гэбби, Кэм или Молли сюда вообще.

– Раньше это было красивое место, – сказала Аннабель. – Теперь они навечно его запятнали. Je m’excuse, Benezet[16].

И Арриана подняла дрожащее серебряное перо.

– Знак от Гэбби. Целое, так что, должно быть, она вырвала его сама. Возможно, чтобы отдать изгою, который не успел получить его… – Она отвернулась, прижимая перо к груди.

– Но я думала, что чистильщики не убивают ангелов, – сказала Люс.

– Они и не убивают. – Дэниел нагнулся и стер пыль, наваленную у его ног, словно снег.

Что-то было похоронено под ней.

Его пальцы коснулись звездной стрелы. Он вытер ее о рубашку. Люс ежилась каждый раз, когда его пальцы приближались к тупому смертельному концу. Потом он протянул ее, чтобы показать другим. На ней была выгравирована витиеватая буква «Ш».

– Старшие, – прошептала Арриана.

– Вот они с радостью убивают ангелов, – тихо сказал Дэниел.

– Вообще-то они ничему не радуются так сильно, – раздался резкий звук удара.

Люс развернулась, ожидая… она не знала, чего. Чистильщиков? Старших?

Ди трясла кулаком, потирая костяшки пальцев второй рукой. Люс увидела, что дверь часовни была разбита в центре. Должно быть, Ди ударила по ней. Остальные не видели ничего необычного в том, что такая крошечная женщина может нанести такие повреждения.

– С тобой там все в порядке, Ди? – спросила Арриана.

– Софии здесь нечего делать. – Ее голос дрожал от ярости. – Действия Люцифера не имеют отношения к старшим. И все равно она мешает вам, ангелам. Я могла бы убить ее.

– Обещаешь? – спросил Роланд.

Дэниел убрал звездную стрелу в сумку и закрыл ее. – Как бы не закончилась эта битва, началась она, скорее всего, из-за третьей реликвии.

– Война за ресурсы, – сказала Ди.

Люс поморщилась.

– И кто-то за них умер.

– Мы не знаем, что случилось, Люс, – сказал Дэниел. – И не узнаем, пока не окажемся перед старшими. Нужно их отследить.

– Как? – спросил Роланд.

Дэниел покачал головой и стал расхаживать взад-вперед.

– Они не знают, что нужно попасть на Синай, – только если они не выпытали это у одного из наших ангелов. – Он остановился и отвернулся.

– Нет, – сказала Ди, оглядывая их компанию на мосту. – У старших свои планы. Они жадные. Им нужны высокие ставки. Они хотят, чтобы их помнили, как праотцов. Если они умрут, то хотят умереть мучениками. – Она сделала паузу. – А где самое подходящее место для инсценировки собственных мучений?

Ангелы переступали с ноги на ногу. Крылья Дэниела напряглись, пока он осматривал бледно-розовое небо на востоке. Аннабель пробежала длинными ногтями по волосам. Арриана обхватила себя руками и уставилась в землю, неспособная шутить. Казалось, что только Люс не понимала, о чем говорит Ди. Наконец голос Роланда отразился от моста зловещим эхом:

– Голгофа. Место черепов.

Глава 11. Путь скорби

Ангелы снизились где-то над южным побережьем Франции. Люс наблюдала, как темные волны под ними накатывали на далекий берег.

Она посчитала в голове: в полночь будет вторник, первое декабря. Прошло пять дней с тех пор, как она вернулась из вестников. Это значило, что они уже пересекли середину девятидневного срока, за который ангелы падали на Землю. Люцифер и все их предыдущие версии уже миновали половину Падения.

У них были две реликвии из трех, но они не знали, какая третья, не знали, как использовать их, когда соберут все вместе. Еще хуже, что в процессе поисков реликвий они нажили много врагов. И быть может, потеряли друзей.

Пыль с моста Сен-Бенезе осталась у Люс под ногтями. Что, если это был Кэм? За пару дней Люс перешла от беспокойства, что Кэм вовлечен в их миссию, к отчаянию при мысли, что потеряла его. Кэм был свирепый, темный, непредсказуемый и пугающий. Не тот парень, с каким должна быть Люс. Но это не значило, что он был ей безразличен, что она совсем не беспокоилась о нем.

А Гэбби? Южная красавица, которая всегда знала, что нужно сказать и сделать. С того момента, как Люс встретила Гэбби в «Мече и Кресте», ангел только и делала что заботилась о ней. А теперь Люс хотела позаботиться о Гэбби.

Молли Зейн тоже отправилась в Авиньон с Кэмом и Гэбби. Люс боялась, а потом ненавидела Молли – до того утра, как забралась в окно спальни в доме своих родителей и увидела, что она прикрывает Люс. Это была большая услуга. Даже Келли понравилось проводить время с Молли. Демон изменился?

А Люс?

Ритмичное биение крыльев Дэниела в звездном небе убаюкивало Люс и вводило в состояние полного расслабления, но она не хотела засыпать. Она хотела сосредоточиться на том, что ждет их по прибытии на Голгофу, и подготовиться к этому.

– О чем ты думаешь? – спросил Дэниел. Он говорил низким интимным голосом на фоне свирепого ветра, через который они прорывались. Аннабель и Арриана летели перед ними чуть ниже. Их темно-серебряные и переливчатые крылья широко раскинулись над зеленым сапожком Италии.

Люс коснулась серебряного медальона на своей шее.

– Мне страшно.

Дэниел сжал ее в объятиях.

– Ты такая храбрая, Люс.

– Я чувствую себя сильнее, чем раньше, и горжусь всеми воспоминаниями, до которых добралась сама. Особенно если они помогают остановить Люцифера. – Она замолкла, глядя вниз на свои пыльные пальцы. – Но я все еще боюсь того, к чему мы летим.

– Я не позволю Софии приблизиться к тебе.

– Это не из-за того, что она может сделать со мной, Дэниел. Это из-за того, что она уже сделала с дорогими мне людьми. Тот мост, вся та пыль…

– Я так же, как и ты, надеюсь, что Кэм, Гэбби и Молли не ранены. – Он снова сильно взмахнул крыльями, и Люс почувствовала, как пролетает над тяжелой дождевой тучей. – Но ангелы могут умереть, Люсинда.

– Я знаю это, Дэниел.

– Конечно, знаешь. И ты знаешь, как опасно все это. Каждый ангел, присоединившийся к нам в попытке остановить Люцифера, тоже об этом знает. Примкнув к нам, они признали, что эта цель важнее, чем душа одного ангела.

Люс закрыла глаза. Душа одного ангела.

Вот снова. Идея, о которой она впервые услышала от Аррианы в IHOP в Вегасе. Один могущественный ангел, чтобы склонить чашу весов. Один выбор, чтобы определить исход битвы, длившейся тысячелетия.

Когда она открыла глаза, луна тонула в мягком белом свете, возвышаясь над черным ландшафтом внизу.

– Силы Небес и Ада, – начала она, – они на самом деле в балансе друг с другом на данный момент?

Дэниел затих. Она чувствовала, как его грудь поднимается и опадает, прижимаясь к ней. Его крылья зашевелились чуть быстрее, но он не ответил.

– Ты знаешь? – давила на него Люс. – На одной стороне столько же демонов, сколько и ангелов на другой?

Ветер бил ей в лицо.

Наконец Дэниел сказал:

– Да, хотя это не так просто. Здесь дело не в тысяче против тысячи. Одни игроки значат больше, чем другие. Изгои не имеют никакого веса. Ты видела, как Фил страдал из-за этого. Изгоями можно практически пренебречь – хотя так и не скажешь, услышав, как они говорят о своей важности. – Он сделал паузу. – Один из Архангелов стоит тысячи ангелов попроще.

– Это правда, что все еще есть один важный ангел, который не выбрал сторону?

Пауза.

– Да, это правда.

Она уже однажды спрашивала о его выборе – на крыше «Прибрежной». Они были в разгаре ссоры, и время было неподходящим. Однако теперь их связь была сильнее. Конечно же, если бы он знал, что она поддерживает его так сильно, что останется рядом и будет любить несмотря ни на что, то смог бы наконец принять решение.

– Что, если бы ты просто взял и… выбрал?

– Нет…

– Но, Дэниел, ты мог бы все это остановить! Мог бы оказать влияние на баланс, и никто бы не умер, и…

– Я хочу сказать, что все не так легко. – Она услышала, как Дэниел вздохнул, и даже не глядя поняла, каким оттенком сейчас светятся его глаза. Глубоким фиалковым.

– Все уже не так просто, – повторил он.

– Почему?

– Потому что эта настоящая реальность больше не имеет значения. Мы в кармане времени, которое может перестать существовать. Так что выбор в данный момент ничего не значит, пока мы не исправим этот сбой с девятью днями. Нам все еще нужно его остановить. Или Люцифер получит желаемое и сотрет прошлое пяти или шести тысячелетий, и мы начнем все сначала…

– Или же у нас все получится, – машинально сказала Люс.

– Если будет так, – сказал Дэниел, – мы пересмотрим, как расположены ранги.

В двадцати футах под ними Арриана летела медленными кругами, словно в трансе, как будто пыталась просто убить время. Аннабель залетела в один из тех дождевых потоков, которых ангелы, обычно избегали. Она вылетела с другой стороны с мокрыми крыльями, а ее розовые волосы облепили лицо, но она словно не замечала. Роланд был где-то позади них, скорее всего, погружен в свои собственные мысли, неся Ди на руках. Все казались уставшими и рассеянными.

– Когда нам все удастся, то ты мог бы…

– Выбрать Небеса? – сказал Дэниел. – Нет, я сделал свой выбор очень давно, почти в самом Начале.

– Но я думала…

– Я выбрал тебя, Люсинда.

Люс погладила руку Дэниела. Темное как смола море под ними омывало пустыню.

Пейзаж был далеко внизу, но напоминал ей территорию Синая: скалистые утесы перемежались с редкой зеленью деревьев. Она не понимала, почему Дэниелу нужно было выбирать между Небесами и любовью.

Она всегда хотела только его любви, но какой ценой? Стоит ли эта любовь уничтожения мира и всей его истории? Мог бы Дэниел предотвратить эту угрозу, если бы выбрал Небеса тогда, давным-давно?

И вернулся бы он туда, на свое место, если бы любовь к Люс не увела его с намеченного пути?

Словно читая ее мысли, Дэниел сказал:

– Мы верим в свою любовь.

Роланд догнал их. Его крылья переместились, и он оказался лицом к Дэниелу и Люс. Рыжие волосы Ди в его объятиях разметало ветром, а ее щеки горели. Она попросила их двоих приблизиться. Крылья Дэниела сделали еще один грациозный взмах, и они пронеслись через облако, чтобы оказаться рядом с Роландом и Ди. Роланд свистнул, и Арриана с Анна-бель тоже приблизились, замыкая переливчатый круг в темном небе.

– В Иерусалиме почти четыре утра, – сказала Ди. – Это означает, что большая часть смертных спит и, в любом случае, не помешает нам еще час. Если ваши друзья у Софии, то она, скорее всего, собирается… ну, нам стоит поспешить, дорогие.

– Ты знаешь, где они? – спросил Дэниел.

Ди мгновение поразмыслила.

– Прежде чем я покинула старших, план состоял в том, чтобы собраться у храма Гроба Господня. Он стоит на склоне Голгофы, в Христианском квартале Старого Города.

Группа полетела к Святой земле колонной светящихся крыльев. Чистое небо цвета морской волны было усеяно звездами, а белые камни далеких зданий под ними отливали таинственным ярко-голубым оттенком.

Хотя территория казалась неестественно сухой и пыльной, земля была покрыта толстыми пальмами и оливковыми рощами.

Они пролетели над самым большим кладбищем, которое Люс когда-либо видела. Оно располагалось на ступенчатом склоне напротив Старого Города Иерусалима.

Сам город был темный и сонный, спрятанный в лунном свете и окруженный высокой каменной стеной. Великолепная мечеть Dom of the Rock[17] стояла высоко на холме, и ее золотой купол сиял даже во тьме. Она находилась на расстоянии от остального застроенного города, отделенная длинными каменными лестницами и высокими воротами у каждого входа.

Далекий горизонт за древними стенами разрезали несколько современных высоких зданий, но внутри Старого Города здания были намного древнее и меньше, создавая узкий мощеный лабиринт переулков, по которым лучше ходить пешком.

Они сели на крепостные стены у высоких ворот, указывающих вход в город.

– Это Новые Ворота, – объяснила Ди. – Самый близкий проход к Христианскому кварталу, где находится церковь.

Пока они спускались с верхушки ворот по вытертым ступеням, ангелы убрали крылья в плечи. Мощеные улочки сузились, пока Ди вела их к церкви, размахивая маленьким красным фонариком. Большая часть каменных магазинов была оснащена металлическими ролл-ставнями спереди, которые поднимались и закрывались, как двери гаража у родителей Люс. Сейчас все двери на улице, по которой они шли, были закрыты на замок. Люс шла рядом с Дэниелом, держа его за руку, и надеялась на лучшее.

Чем глубже они уходили в город, тем больше зданий нависали над ними с каждой стороны. Они прошли под полосатыми навесами пустых арабских рынков, через длинные каменные арки, по тускло освещенным коридорам. В воздухе пахло жареным ягненком, ладаном и хозяйственным мылом. Азалия вилась по окнам.

Вокруг было тихо, помимо шагов ангелов и воя койота за холмом. Они прошли мимо закрытой прачечной с вывеской на арабском. Потом миновали цветочный магазин с окнами, расписанными на иврите.

Куда бы Люс ни посмотрела, от улицы расходились тесные переулки: через открытые деревянные ворота здесь, вверх по небольшой лестнице там. Ди словно считала дверные проемы, мимо которых они проходили, качая пальцем по пути. В какой-то момент она щелкнула, наклонившись, прошла под видавшей виды деревянной аркой, повернула за угол и исчезла. Люс и ангелы быстро переглянулись, а затем последовали за ней: пару ступенек вниз, через влажный темный угол, несколько ступеней вверх – и внезапно они оказались на крыше другого здания, с видом на еще одну тесную улочку.

– Вот она, – мрачно кивнула Ди.

Церковь возвышалась над окрестностями. Она была сложена из бледных гладких камней, и в ней могло быть этажей пять или больше, если учитывать пару ее стройных шпилей. В центре огромный синий купол казался одеялом из ночного неба, накинутым на камень. Гигантские кирпичи создавали огромные арки по всему фасаду, отмечая места массивных деревянных дверей на первом этаже и витражных окон выше. Недвижимая лестница[18] была прислонена к кирпичному выступу снаружи окна на третьем этаже, словно тянулась в пустоту.

Одни части фасада осыпались и потемнели от старости, в то время как другие казались недавно отреставрированными.

С каждой стороны от церкви шли два длинных каменных ответвления, ограничивая мощеную площадь. Прямо позади храма высокий белый минарет упирался в небо.

– Вау, – услышала свой голос Люс, когда вместе с ангелами спустилась по еще одной удивительной лестнице и вошла на площадь.

Ангелы подошли к тяжелым двойным дверям. Они поднимались по крайней мере на сорок футов в небо и были выкрашены в зеленый цвет. По бокам стояли по три простые каменные колонны. Взгляд Люс привлекли декорированные вставки между дверьми и арками над ними. А над всем этим пронзал небо сверкающий золотой крест. Здание было тихим и мрачным и казалось живым от духовной энергии.

– Тогда заходим, – сказала Ди.

– Мы не можем туда войти, – ответил Роланд, отходя от церкви.

– Ах да, – сказала Ди, – та штука с поджогом. Вы думаете, что не можете войти, потому что это святилище Бога…

– Это и есть святилище Бога, – сказал Роланд. – Я не хочу быть тем парнем, что разрушит это место.

– Только вот это не святилище Бога, – просто ответила Ди. – Совсем наоборот. Это место, где страдал и умер Иисус. Таким образом, это никогда не было святилищем с точки зрения Трона, и только это мнение имеет значение. Святилище – это безопасное пристанище, спасение от зла. А сюда смертные заходят, чтобы помолиться в своей бесконечно непонятной манере, но что касается проклятья, то на вас это не повлияет. – Ди сделала паузу. – А это хорошо, потому что София и ваши друзья внутри.

– Откуда ты знаешь? – спросила Люс.

Она услышала шаги по каменной мостовой на восточной стороне дворика. Ди всмотрелась в узкую улицу.

Дэниел схватил Люс за талию, и быстро прижал к себе. Поворачивая под знаком Via Dolorosa[19], две пожилые монашки тащили огромный деревянный крест. На них были обычные темно-синие одеяния, толстые удобные сандалии, а на шеях висели четки.

Люс расслабилась при виде двух старых верующих, лет восьмидесяти пяти. Она двинулась было к женщинам, повинуясь инстинкту помочь двум пожилым дамам с тяжелой ношей. Но хватка Дэниела вокруг талии Люс усилилась, когда монашки мучительно медленно подошли к большим дверям церкви. Казалось невозможным, чтобы женщины не заметили группу ангелов в двадцати футах – они были единственными живыми душами на площади. Но обремененные сестры даже не глянули в сторону ангелов.

– Немного рановато для сестер Крестного Пути, не так ли? – прошептал Роланд Дэниелу.

Ди расправила юбку и убрала выбившуюся прядь волос за ухо.

– Я надеялась, что до этого не дойдет, но нам придется просто их убить.

– Что? – Люс глянула на одну из слабых, высушенных солнцем женщин. Ее серые глаза сидели как камушки в глубоких морщинах лица. – Ты хочешь убить этих монашек?

Ди нахмурилась.

– Это не монашки, дорогая. Это старшие, и от них нужно избавиться, пока они не избавились от нас.

– Должна сказать, что они выглядят так, словно от них уже избавились. – Арриана переступила с ноги на ногу. – Очевидно, Иерусалим перерабатывает мусор.

Может, монашки услышали голос Аррианы и он испугал их, а может, ждали, когда дойдут до нужного места, но в тот момент, когда они достигли дверей церкви, они остановились и развернулись так, чтобы их длинный крест был обращен на ангелов, словно пушка.

– А время-то идет, ангелы, – сказала Ди, поджав губы.

Монашка с глазами-камешками обнажила свои напухшие десны и стала что-то делать с концом шеста.

Дэниел пихнул сумку в руки Люс и поставил ее за спину Ди. Пожилая женщина не совсем прикрывала Люс – доставала лишь до подбородка, – но Люс поняла это и пригнулась. Ангелы с невероятной скоростью распахнули крылья веером: Арриана и Анна-бель с левой стороны, а Роланд и Дэниел – с правой.

Гигантский крест не был покаянной ношей пилигримов. Это был огромный арбалет, наполненный звездными стрелами, которые должны были убить их всех.

Люс не успела это понять. Одна из монашек выпустила первую стрелу, та просвистела в воздухе к лицу Люс. Серебряная стрела становилась все больше и больше, приближаясь к ней.

Потом Ди прыгнула.

Крошечная женщина широко раскинула руки. Тупой кончик звездной стрелы ударил в центр ее груди.

Ди ахнула, когда стрела – безвредная для смертных, насколько знала Люс – отлетела от хрупкого тела и упала на землю, оставив межвечной простой синяк.

– Дура ты, Пресидия, – крикнула Ди монашке, подтаскивая стрелу поближе высоким каблуком. Люс наклонилась, чтобы подобрать ее и засунуть в сумку. – Ты знаешь, что мне это не навредит! Но зато разозлит моих друзей. – Она показала на ангелов, бросившихся к переодетым старшим, чтобы обезвредить их.

– Уйди, предательница! – ответила Пресидия. – Нам нужна девочка! Отдайте ее, и мы… – Пресидия так и не закончила. Через мгновение Арриана оказалась позади нее, стаскивая рясу с ее головы и сжимая в кулак ее белые волосы.

– Так как я уважаю старших, – прошипела Арриана сквозь сжатые зубы, – то чувствую, что должна не дать им опозориться. – Она поднялась с земли, все еще держа Пресидию за волосы. Старшая пинала воздух, словно крутила педали невидимого велосипеда. Арриана развернулась и впечатала тело пожилой женщины в карниз церковного фасада с такой силой, что там осталась вмятина. Женщина рухнула кучей, ее руки и ноги торчали под ужасными углами.

Вторая старшая бросила крест-пушку и попыталась сбежать в переулок на другой стороне площади. Аннабель подняла крест, и словно метатель копий, отклонилась назад для замаха. Потом, резко подавшись вперед, бросила тяжелый деревянный крест.

Крест описал дугу в воздухе и пронзил согнутую спину старшей. Она упала вперед и забилась в конвульсиях, насаженная на копию древнего инструмента пыток.

Дворик затих. Инстинктивно все повернулись проверить Люс.

– С ней все в порядке! – крикнула Ди, поднимая руку Люс в воздух, словно они двое только что выиграли эстафету.

– Дэниел! – Люс показала на белую вспышку в церкви позади Дэниела. Когда двойные двери медленно закрылись, стало слышно, как пожилой монах, которого они до этого не заметили, поднимался по ступеням внутри.

– Следуйте за ним, – крикнула Ди, переступая изломанный труп Пресидии.

Люс и Ди побежали, чтобы догнать остальных. Войдя в церковь, они увидели, что там темно и тихо. Роланд указал на ступени каменной лестницы в углу. Они вели через маленький каменный проход ко второй лестнице, подлиннее. Места было слишком мало, чтобы ангелы могли раскрыть крылья, так что они пошли по отвесным ступенькам пешком так быстро, как только могли.

– Старший приведет нас к Софии, – прошептал Дэниел, когда они, нырнув под арку, вышли на темную лестницу. – Если она схватила остальных, если реликвия у нее… – Ди уверенно положила ладонь на руку Дэниела. – Она не должна знать о присутствии Люс. Нужно помешать старшему добраться до Софии.

Взгляд Дэниела переместился на Люс, потом на Роланда, который быстро кивнул и побежал вверх по лестнице, словно и раньше бегал по каменным крепостям.

Всего пару минут спустя, он уже ждал их наверху узкой лестницы. Старший лежал на полу мертвый, его губы были синими, глаза остекленевшими и влажными. За Роландом открытый проход резко уводил налево. Там пели нечто похожее на гимн.

Люс поежилась.

Дэниел знаком показал им задержаться, а сам выглянул за край извивающейся лестницы. Люс стояла, прижавшись к каменной стене, и видела лишь кусочек часовни за пролетом. Стены были украшены изысканными фресками и подсвечены десятками маленьких жестяных ламп, свисающих на цепях со сводчатого потолка. Там была маленькая комната с мозаикой сцены распятия вдоль всей западной стены. Позади шел ряд богато украшенных колонн в несколько футов шириной, поддерживающих свод и отделяющих вторую часовню размером побольше, которую сложно было разглядеть отсюда. Между двумя часовнями большая позолоченная гробница Марии была покрыта букетами цветов и оплавившимися ритуальными свечами.

Дэниел вскинул голову. Красная вспышка пронеслась за одной из колонн.

Женщина в длинном алом одеянии.

Она склонилась над алтарем из мраморной плиты, украшенной белым кружевным покрывалом. На алтаре что-то лежало, но Люс не могла понять, что это.

Женщина была хрупкой, но привлекательной, с короткими седыми волосами и модной прической. На талии одеяние поддерживал цветной плетеный ремень. Она зажгла свечку перед алтарем. Когда она опустилась на колени, струящиеся рукава одеяния задрались, открывая запястья, украшенные рядами жемчужных браслетов.

Мисс София.

Люс оттолкнула Дэниела, чтобы забраться на ступеньку выше, отчаянно желая видеть лучше. Широкие колонны загораживали вид на большую часть часовни. Дэниел помог ей подняться повыше, и ей стало видно больше. Там был не один, а целых три алтаря в одной комнате, и не одна, а три женщины в алых одеяниях, зажигающих ритуальные свечи вокруг себя. Люс не знала двух других.

София казалась постаревшей и более уставшей, чем когда сидела за столом библиотекаря. Люс задумалась, связано ли это с тем, что она перестала окружать себя подростками, и окружила созданиями, которые не были подростками уже много сотен лет. Этой ночью лицо Софии было накрашено, а губы подведены кроваво-красном цветом. Одеяния на ней были пыльными, с пятнами пота. Это она пела. Когда она снова заговорила на языке, похожем на латынь, но отличавшемся от нее, все тело Люс сжалось. Она помнила это.

Это был ритуал, который мисс София провела над Люс в последнюю ночь в «Мече и Кресте».

Мисс София как раз собиралась убить ее, когда Дэниел прорвался через потолок.

– Передай мне веревку, Вивина, – сказала мисс София. Они были так поглощены своим темным ритуалом, что не почувствовали ангелов, присевших на корточки у лестницы. – Кажется, Габриэль слишком удобно. Мне бы хотелось связать ей горло.

Гэбби.

– Веревки больше нет, – сказала Вивина. – Мне пришлось дважды связать Кэмбриеля. Он чересчур извивался. Оох, он все еще извивается.

– О боже, – прошептала Люс. Кэм и Гэбби были здесь. Она решила, что присутствие третьей дамы в мантии означало, что здесь была и Молли.

– Бог не имеет с этим ничего общего, – пробормотала себе под нос Ди. – А София слишком безумна, чтобы понять это.

– Почему падшие такие тихие? – прошептала Люс. – Почему они не сопротивляются?

– Они, должно быть, не понимают, что это место не является святилищем Бога, – сказал Дэниел. – Они потрясены… я на их месте был бы – а София, видимо, использует это себе на пользу. Понимает, что они боятся словом или действием поджечь церковь.

– Представляю, что они чувствуют, – прошептала Люс. – Мы должны остановить ее. – Она направилась к двери. Свежие воспоминания о том, как они уничтожили старших снаружи, сила ангелов позади нее и любовь Дэниела, придавали ей храбрости, как и то, что они уже нашли две реликвии. Но рука сомкнулась на ее плече и затащила обратно в коридор.

– Вы все останетесь здесь, – прошептала Ди, встречаясь взглядом с каждым ангелом, чтобы удостовериться, что они поняли ее. – Если они увидят вас, то поймут, что и Люс здесь. Ждите тут. – Она показала на колонны, достаточно широкие, чтобы три ангела спрятались за ними. – Я знаю, что смогу справиться со своей сестрой.

Больше ни слова не говоря, Ди прошла в часовню. Ее каблуки стучали по полу, покрытому черно-белой плиткой.

– Я бы сказала, что тебе уже достаточно веревок, София, – сказала Ди.

– Кто там еще? – завопила Вивина, застигнутая врасплох.

Ди сложила руки на груди и обошла алтарь, цокая языком в насмешливом неодобрении работы старших.

– Ну что за дешевые костюмчики. Только София может сделать из своей игры жертвоприношение с бессмертным и космическим подтекстом.

Люс отчаянно хотела видеть реакцию мисс Софии, но Дэниел удерживал ее. Послышался царапающий звук, мелодраматичный вскрик и жестокий тихий смешок.

– Ах да, – сказала мисс София, – моя сестра-бродяга вернулась как раз вовремя, чтобы стать свидетелем моего триумфа. От этого поблекнет твой переоцененный фортепианный концерт!

– Ты и правда очень глупая.

– Потому что у меня еще нет собственной фирменной веревки? – фыркнула София.

– Забудь о веревке, дурочка, – сказала Ди. – Ты глупая во многих отношениях, и не в последнюю очередь из-за того, что думаешь, будто это сойдет тебе с рук.

– Не обращай на нее внимания! – прошипела третья старшая.

– И правда, по-другому с ней никак нельзя общаться, – сразу же ответила Ди.

– Спасибо, Лирика, но я справлюсь с Паули-ной, – произнесла София, не отводя взгляд от Ди. – Или как там тебя называют теперь люди? Пи?

– Ты прекрасно знаешь, что Ди. Только не знаешь почему.

– Ах, точно, Ди. Больша-а-ая разница. Ну, давай используем это краткое воссоединение как можно эффективнее.

– Отпусти их, София.

– Отпустить их? – София противно рассмеялась. – Но я хочу, чтобы они умерли, – ее голос стал выше, и Люс представила, как ее рука пролетает над ангелами, лежащими связанными на алтаре. – Но больше всего я хочу, чтобы умерла она!

Люс даже не могла ахнуть. Она знала, о ком говорит библиотекарь.

– Это не помешает Люциферу стереть твое существование, – голос Ди был почти грустным.

– Ну, ты знаешь, как говаривал папа: в любом случае мы все окажемся в аду. Поэтому стоит попробовать получить желаемое, пока мы еще на этой Земле. Где она, Ди? – выплюнула София. – Где эта вечно хнычущая Люсинда?

– Откуда мне знать? – голос Ди ничего не выражал. – Но я пришла сюда, чтобы помешать узнать тебе. – Теперь Дэниел позволил Люс пододвинуться чуть ближе ко входу в часовню.

– Я ненавижу тебя! – крикнула София и кинулась на Ди. Роланд повернулся, чтобы взглянуть на Дэниела, спрашивая взглядом, стоит ли им вмешаться. Дэниел, казалось, был уверен в способностях дезидерата. Он покачал головой.

Старшие, которые помогали Софии, наблюдали от своих алтарей, как две сестры катались по полу, то появляясь в поле зрения Люс, то исчезая. Сначала Ди была сверху, потом София, потом снова Ди.

Руки Ди нашли горло Софии и сжали. Лицо бывшего библиотекаря «Меча и Креста» стало красным, пока ее руки толкали Ди в грудь в борьбе за жизнь.

София медленно поднимала колено, пока оно не прижалось к животу сестры, и оттолкнула ее. Руки Ди были вытянуты и пытались удержаться за горло Софии. Она смотрела вниз на искаженное яростью лицо сестры, и ее глаза горели ненавистью.

– Твое сердце стало черным, София, – сказала Ди, и ее голос подернулся чем-то похожим на ностальгию. – Словно свет погас и никто не способен его зажечь. Мы можем лишь попробовать остановить тебя, не дать затянуть и нас в свою темноту, – потом она отпустила Софию и позволила ей сделать глубокий панический вдох.

– Ты предала меня, – ахнула София, когда Ди схватила сестру за воротник, закрыла глаза и попыталась ударить Софию головой о плитку мозаичного пола.

Но вместо этого послышался протяжный визг, и Ди взлетела в воздух. София ударила ее с такой силой, какой Люс не ожидала от старой женщины. Она вскочила на ноги. София вспотела, ее лицо раскраснелось, белые волосы разметались, и она побежала туда, где приземлилась Ди в нескольких футах от нее. Люс привстала на цыпочки и поморщилась, когда увидела, что глаза Ди закрыты.

– Ха! – София вернулась к алтарю и потянулась под тот, к которому был привязан Кэм. Она вытащила колчан со звездными стрелами.

В алькове Роланд снова глянул на Дэниела.

В этот раз Дэниел кивнул.

В одно мгновение Арриана, Аннабель и Роланд влетели в комнату из своих укрытий. Роланд кинулся к мисс Софии, но в последнюю секунду она ловко увернулась и избежала столкновения. Его крыло лишь задело ее по лицу.

Под страхом ангельских крыльев две другие старшие сжались и прикрыли головы руками. Аннабель удерживала их, пока Арриана доставала из кармана швейцарский армейский нож – розовый, тот, которым Люс срезала волосы девушки многие месяцы назад – и стала кромсать веревки, привязывающие Гэбби к алтарю.

– Остановитесь, или я убью его! – крикнула София ангелам, схватив горсть звездных стрел и кинувшись к Кэму.

Сев на него, она подняла серебряные наконечники над его головой.

Его темные волосы были спутанными и грязными. Руки – бледными и трясущимися. Мисс София посмотрела на него с усмешкой на лице.

– Я так люблю смотреть, как умирает ангел, – она неприятно рассмеялась, держа звездные стрелы высоко над ним, – а тем более такой надменный, – она взглянула на Кэма, – за его смертью будет приятно наблюдать.

– Давай, – впервые послышался голос Кэма, низкий и ровный. Люс чуть не вскрикнула, когда услышала, что он это пробормотал.

– Я никогда не просил о счастливом конце, – Люс видела, как София убила Пенн голыми руками без тени сожаления. Больше такого не произойдет.

– Нет! – крикнула Люс, пытаясь вырваться из хватки Дэниела и таща его за собой в часовню.

Медленно мисс София повернулась к Люс и Дэниелу, все еще держа горсть звездных стрел. Ее глаза сияли серебром, а тонкие губы изогнулись в жуткой улыбке, когда Люс потянула Дэниела вперед, сопротивляясь его неумолимой хватке.

– Нам нужно остановить ее, Дэниел!

– Нет, Люс, это слишком опасно.

– А вот ты где, дорогая, – засияла мисс София. – И Дэниел Григори! Как мило. Я ждала вас. – Потом она им подмигнула и кинула всю горсть звездных стрел прямо в Дэниела и Люс.

Глава 12. Оскверненная святая вода

Все произошло за долю секунды: Роланд схватил мисс Софию, сбив ее на землю. Но на мгновение опоздал.

Пять звездных стрел тихо пролетели по пустой часовне. Они разделились в полете и на мгновение словно зависли в воздухе на пути к Люс и Дэниелу.

Дэниел.

Люс снова прижалась к груди Дэниела, прикрывая его. Он поступил прямо противоположно: его руки крепко схватили ее за талию и швырнули на пол.

Две большие пары крыльев возникли перед Люс, слева и справа. Одни были медно-золотыми, а другие серебряно-белыми. Они заслонили их с Дэниелом, словно огромные ширмы из перьев – а потом в одно мгновение исчезли.

Что-то пролетело мимо ее левого уха. Она повернулась и увидела, как одна звездная стрела срикошетила от серой каменной стены и со стуком упала на пол. Остальные звездные стрелы исчезли.

Мелкая переливчатая пыль накрыла Люс.

Щурясь сквозь пыльный туман, она оглядела комнату: Дэниел сидел на корточках рядом с ней. Очнувшаяся Ди сидела верхом на извивающейся мисс Софии. Аннабель стояла над другими старшими, которые лежали безжизненной кучей на полу. Арриана держала веревку и швейцарский армейский нож в трясущихся руках. Кэм, все еще связанный на алтаре, пребывал в потрясении.

Гэбби и Молли, только что освобожденные Аррианой с алтарей исчезли.

А тела Люс и Дэниела покрывал слой пыли.

Нет.

– Гэбби… Молли. – Люс поднялась на колени. Она вытянула руки, разглядывая их, словно никогда раньше не видела. Пламя свечей играло на ее коже, превращая пыль в мягкое мерцающее золото, ставшее ярко сияющим серебром, когда она подняла руки, чтобы взглянуть на ладони.

– Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет.

Она оглянулась назад, встретившись с Дэниелом взглядом. Его лицо было пепельным, а глаза горели таким ярким лиловым цветом, что было сложно удерживать его взгляд.

Сложно было еще и потому, что его глаза заволокли слезы.

– Почему они?..

На секунду все замерло.

Потом животный рев разорвал комнату.

Кэм выдернул правую ногу из своих пут, разодрав себе лодыжку. Он пытался освободить запястья, выворачивая правую руку, когда его плечо вдруг выскочило из сустава. Его крыло было прижато железным столбом. Вывихнутая рука раскачивалась слишком далеко от плеча, словно ее почти оторвали.

Он спрыгнул с алтаря прямо на Софию, отталкивая Ди прочь. Сила удара повалила всех троих на землю.

Кэм приземлился на Софию, прижимая ее к полу всем своим весом. Она взвыла от боли и слабо вытянула руки перед лицом, когда Кэм потянулся к ее шее.

– Удушение – самый интимный способ убийства, – сказал Кэм, словно на Вводном курсе по Жестокости. – Теперь давай оценим красоту твоей смерти.

Но сопротивление мисс Софии было отвратительным. Бульканье и хрипы наполнили ее горло. Пальцы Кэма сжались, он грубо бил ее головой о пол, снова, и снова, и снова. Кровь, темнее ее помады, потекла изо рта старой женщины.

Рука Дэниела коснулась подбородка Люс, он повернул ее лицо к себе и обнял за плечи. Их взгляды снова встретились, и они попытались абстрагироваться от булькающих стонов Софии.

– Гэбби и Молли знали, что делали, – прошептал Дэниел.

– Знали, что их убьют? – спросила Люс.

Позади них хрипела София, словно принимая такой способ смерти.

– Они знали, что остановить Люцифера важнее, чем выжить, – сказал Дэниел. – Важнее всего, что произошло. Это еще раз доказывает, какая важная у нас задача.

Тишина вокруг стала оглушительной. Мисс София больше не издавала кровавого кашля. Люс не нужно было смотреть туда, чтобы понять, что это значило.

Чья-то рука обхватила ее за талию. Знакомая мочалка черных волос прижалась к ее плечу.

– Пойдем, – сказала Арриана, – надо почистить вас двоих.

Дэниел передал Люс Арриане и Аннабель.

– Девочки, идите вперед.

Люс безвольно последовала за ангелами. Они отвели ее обратно в часовню, открывая двери по пути, пока не нашли то, что искали: маленькую черную лакированную дверь, которая вела в круглую комнату без окон.

Аннабель зажгла канделябр на облицованном столе рядом с дверью, потом еще один в каменной нише. Комната из красного кирпича была размером с большую кладовую, и здесь не было никакой мебели, кроме высокой восьмиугольной ванны для крещения. Внутри мраморная купель была выложена сине-зеленой мозаикой, а снаружи окольцована узором из ангелов, спускающихся на землю.

Люс чувствовала себя несчастной, словно была мертвой внутри. Даже крестильная купель была издевательством. Вот она здесь – девушка, чья проклятая душа почему-то была важна, за нее могли бороться, потому что ее так и не крестили ребенком, и теперь она собиралась смыть в купели пепел двух мертвых ангелов. Стоило ли спасение Люс и Дэниела этих душ? Как такое могло быть? Это «крещение» было еще одним ударом по уже разбитому сердцу Люс.

– Не волнуйся, – сказала Арриана, читая ее мысли. – Это не считается.

Аннабель нашла раковину в углу комнаты, за купелью. Она раз за разом наполняла деревянное ведро, выливая горячую воду в купель. Арриана стояла рядом с Люс, не глядя на нее, и просто держала за руку. Купель наполнилась. Вода искажала сине-зеленый цвет плиток мозаики. Аннабель и Арриана подняли Люс над поверхностью воды. На ней все еще был свитер с джинсами. Они не подумали раздеть ее, но потом заметили ботинки.

– Упс, – тихо сказала Аннабель, по очереди расстегивая и сбрасывая их. Ариана сняла серебряный медальон через голову Люс и засунула его в сапог. Они взмахнули крыльями, поднялись с земли и опустили Люс в теплую воду.

Люс закрыла глаза и нырнула с головой. Она немного задержалась под водой. Если у нее и текли слезы, то так она их не чувствовала. Она не хотела чувствовать. Боль была такой же, как после смерти Пенн. Свежие страдания вскрыли старую рану, и Люс снова пришлось переживать все это.

Ей показалось, что прошло уже много времени, когда руки проскользнули под нее и вытащили на поверхность. Воды была покрыта пленкой серой пыли. Она больше не сияла.

Люс не отводила от нее взгляда, пока Аннабель не стала стягивать свитер ей через голову. Она почувствовала, как сняли его, а потом и футболку, которая была под ним. Она боролась с пуговицами на джинсах. Сколько дней она уже носила эту одежду? Было странно освободиться от нее – словно сбросить слой кожи и смотреть, как он лежит на полу.

Она пробежала рукой по мокрым волосам и убрала их с лица. Она не осознавала, насколько грязной была. Люс села на скамеечку в задней части купели, облокотилась о бортик, и ее затрясло. Аннабель добавила еще горячей воды в купель, но это не остановило дрожь.

– Если бы я просто осталась в коридоре, как сказала мне Ди…

– Тогда бы умер Кэм, – ответила Арриана. – Или кто-то другой. София и ее клан собирались превратить кого-то в пыль так или иначе, сегодня или другим вечером. Все знали, на что идут, но ты нет. – Она вздохнула. – Вот так выйти и попытаться спасти Кэма? Для этого нужна храбрость, Люс.

– Но Гэбби…

– Знала, что делает.

– И Дэниел так сказал. Но зачем бы ей жертвовать собой, ради…

– Она верила в успех. Твой, Дэниела и остальных. – Арриана положила подбородок на руку на краю ванны и провела пальцем по воде, разбивая слой пыли. – Но от этого легче не становится. Мы все ее очень любили.

– Не может быть, что ее больше нет.

– Ее нет. Она исчезла с высшего небесного алтаря.

– Что? – Люс не это имела в виду. Она хотела сказать, что Гэбби была ее другом.

Арриана нахмурилась.

– Гэбби была высшим из Архангелов, ты не знала? Ее душа стоила… не знаю скольких других. Очень много стоила.

Люс раньше никогда не задумывалась, какой ранг был у ее друзей на Небесах. Сейчас она вспоминала те моменты, когда Гэбби присматривала за ней, заботилась, приносила еду, одежду или давала советы. Она была кем-то вроде небесной матери Люс.

– Что значит ее смерть?

– Когда-то давно Люцифер был высшего ранга, – сказала Аннабель. После паузы она глянула на Люс, замечая ее шок. – Он был прямо там, в центре событий. Потом он взбунтовался, и ранг Гэбби повысился.

– Хотя место рядом с Троном – сомнительное благословение, – пробормотала Арриана. – Спроси своего старого дружка Билла.

Люс хотела спросить, кто шел после Гэбби, но что-то остановило ее. Возможно, раньше это был Дэниел, но его место на Небесах теперь было под угрозой, потому что он упорно выбирал Люс.

– Что насчет Молли? – наконец спросила Люс. – Ее смерть… уравновешивает смерть Гэбби? В смысле, баланс между Небесами и Адом? – Казалось грубым говорить о друзьях как о товаре – но она понимала, что сейчас ответ имел значение.

– Молли тоже много значила, хотя была чуть ниже рангом, – ответила Аннабель. – Это, конечно, было до Падения, когда она присоединилась к армии Люцифера. Я знаю, что мы не должны говорить плохо о тех, кто превратился в пыль, но Молли раньше действительно доводила меня. Столько негатива.

Люс виновато кивнула.

– Но недавно что-то в ней изменилась. Словно она проснулась. – Она взглянула на Люс. – Насчет ответа на твой вопрос – мы все еще можем достигнуть баланса между Небесами и Адом. Нам просто нужно понять, как все сложится. Многое, что имеет значение сейчас, станет уже неважным, если Люцифер победит.

Люс глянула на Арриану, которая исчезла за дверью, и чихнула три раза подряд.

– Привет, нафталин! – Когда она появилась, то держала белое полотенце и большой халат в клетку. – Придется пока что обойтись этим. Мы найдем тебе другую одежду, прежде чем покинуть Иерусалим.

Люс не пошевелилась, продолжая просто сидеть. Арриана цокнула языком, словно уговаривая лошадь выйти из конюшни, и протянула Люс полотенце, чтобы та могла ступить на него.

Она поднялась, чувствуя себя ребенком, когда Арриана завернула ее в полотенце и вытерла. Оно было тонким и грубым, а халат, наоборот, – плотным и мягким.

– Нам нужно убраться прежде, чем прибудет кавалерия туристов, – сказала Арриана, подбирая ботинки Люс.

К тому времени как они вышли из крестильной и вернулись в часовню, солнце уже поднялось. Оно посылало разноцветные лучи сквозь витражное изображение Вознесения.

Под окном лежали тела мисс Софии и двух других старших, связанных вместе.

Девушки подошли к большой часовне. Кэм, Ро-ланд и Дэниел сидели на центральном алтаре, тихо переговариваясь. Кэм допивал остатки колы со звездной стрелой из черной сумки Фила. Люс могла видеть, как рана на лодыжке покрылась корочкой, а потом и вовсе исчезла. Он сделал последний глоток и с щелчком вставил плечо на место.

Парни подняли глаза и увидели Люс, стоящую между Аннабель и Аррианой. Все трое спрыгнули с алтаря, но Кэм первым шагнул к Люс.

Она застыла на месте, когда он приблизился. Ее сердце сильно колотилось.

У него была бледная кожа, и зеленые глаза на ее фоне казались изумрудными. Вдоль линии его волос виднелись капельки пота, а у левого глаза был небольшой порез. Кончики его крыльев перестали кровоточить и были перемотаны какой-то странной марлей.

Он улыбнулся ей и взял за руки. Его руки были теплыми и живыми, и на один короткий миг Люс представила, что никогда больше не увидит его, не заметит, как сияют его глаза, никогда не посмотрит, как развернутся его золотые крылья, не услышит, как его голос становится громче, когда он произносит какую-то мрачную шутку… и хотя она любила Дэниела больше, чем кого-либо другого, больше, чем это было вообще возможно, – Люс не перенесла бы потерю Кэма. Вот почему она ринулась в комнату.

– Спасибо тебе, – сказал он.

Люс почувствовала, как ее губы задрожали, а в глазах защипало. Прежде чем понять, что делает, она упала в объятия Кэма, и почувствовала, как его руки обвили ее спину. Когда он положил подбородок ей на голову, она расплакалась.

Он дал ей выплакаться, крепко обнял и прошептал:

– Ты такая храбрая.

А потом убрал руки и мягко отстранился. Мгновение она ощущала холод и уязвимость, но потом другая грудь и другая пара рук сменила Кэма. Она даже с закрытыми глазами знала, что это Дэниел.

Никакое другое тело во вселенной не подходило ей так идеально.

– Не против, если я влезу? – тихо спросил он.

– Дэниел… – Она сжала кулаки и крепко обняла его, желая выдавить всю боль.

– Тссс! – Он держал ее вот так, казалось, долгие часы, слегка покачивая, укрывая ее своими крыльями, пока ее слезы не высохли, а на сердце не стало немного легче. Она смогла вдохнуть, не всхлипывая.

– Когда умирает ангел, – сказала она ему в плечо, – он отправляется на Небеса?

– Трон не предвидел, что ангелы восстанут, и тем более что падший ангел Азазель проведет века в огне в глубокой греческой пещере, создавая оружие, способное убить ангела.

Ее грудь снова задрожала.

– Но…

– Тс-с-с, – прошептал он. – Горе может затопить тебя. Это опасно. Тебе нужно справиться с ним. – Она сделала глубокий вдох и отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо. Ее глаза были опухшими и усталыми, а рубашка Дэниела промокла от слез, словно Люс окрестила его своим горем.

За плечом Дэниела, на алтаре, где была привязана Гэбби, блестело что-то серебряное. Это был огромный кубок, большой, как чаша для пунша, но продолговатой формы. Он был сделан из чеканного серебра.

– Это оно?

Та реликвия, стоившая ее друзьям жизни?

Кэм подошел к нему и поднял.

– Мы нашли его в основании моста Сен-Бенезе прямо перед тем, как нас схватили старшие. – Он покачал головой. – Надеюсь, что эта плевательница того стоила.

– Где Ди? – Люс оглянулась в поисках человека, который больше всех должен знать о значимости реликвии.

– Она внизу, – объяснил Дэниел. – Церковь недавно открылась для публики, так что Ди отправилась вниз, что создать небольшую патину и спрятать трупы старших. Пока что она у начала лестницы с табличкой «Это крыло закрыто на реконструкцию».

– И это сработает? – спросила впечатленная Ан-набель.

– Никто пока не пытался пройти мимо нее. Религиозные туристы – не футбольные фанаты, – усмехнулся Кэм. – Даешь бой подушками для молитвы!

– Как ты можешь шутить прямо сейчас? – спросила Люс.

– А почему нет? – мрачно ответил Кэм. – Было бы лучше, если бы я плакал?

Раздался стук в окно с другой стороны часовни. Ангелы напряглись, когда Кэм пошел открыть панель рядом с витражом.

– Готовьте звездные стрелы!

– Кэм, подожди! – крикнул Дэниел. – Не стреляй. – Кэм остановился. Мгновение спустя парень в темном свободном плаще проскользнул в окно. Лишь приземлившись на ноги, Фил поднял свою бритую светлую голову и устремил мертвые глаза на Кэма.

Кэм огрызнулся:

– Ты потерялся, изгой.

– Они теперь с нами, Кэм. – Дэниел указал на перо из своего крыла в петлице Фила.

Кэм сглотнул и скрестил руки на груди.

– Приношу извинения, я не знал.

Он прочистил горло и добавил:

– Это объясняет, почему изгои, которых мы видели на мосту в Авиньоне, сражались со старшими, когда мы прибыли. У них не было шанса объяснить, прежде чем их всех…

– Убили, – сказал Фил. – Да. Изгои пожертвовали собой ради вашего дела.

– Вселенная – общее дело, – сказал Дэниел, и Фил коротко кивнул.

Люс тяжело опустила голову. Вся эта пыль на мосту. Она даже не подумала, что это могли быть изгои.

Она слишком переживала за Гэбби, Молли и Кэма.

– Пара последних дней нанесла тяжелый удар по изгоям, – сказал Фил. Его голос выдавал тень печали. – Многих поймали чистильщики в Вене. Еще больше пало от рук старших в Авиньоне. Нас осталось четверо. Могу я их привести?

– Конечно, – сказал Дэниел.

Фил протянул руку к окну, и еще три темных плаща пролезли через открытую панель: девушка, которую Люс не узнала, но Фил представил ее как Фрезию, Венсан, один из изгоев, охранявших Дэниела и Люс на горе Синай, и Олианна, бледная девушка с крыши дворца в Вене. Люс улыбнулась ей, хотя знала, что девушка-изгой этого не увидит. Но Люс надеялась, что Олианна сможет ее почувствовать, потому что Люс была рада узнать, что та жива. Все изгои были похожи на братьев и сестер, скромные, привлекательные и пугающе бледные.

Фил указал на мертвых старших под окном.

– Кажется, вам нужно помочь убрать эти трупы. Могут ли изгои забрать их у вас?

Дэниел издал удивленный смешок.

– Пожалуйста.

– Только убедитесь, что не оказываете этой падали, продлевающей себе молодость, никакого уважения, – добавил Кэм.

– Фрезия. – Фил кивнул девушке, которая присела перед телами, перекинула их через плечо, расправила коричневые землистые крылья и выскочила в окно. Люс смотрела, как она пересекает небо, унося мисс Софию прочь. Больше Люс ее не увидит.

– Что в том пакете? – Кэм кивнул на синюю сумку на плече Винсента.

Фил сказал Винсенту бросить сумку на центральный алтарь. Она приземлилась с тяжелым «бам».

– В Венеции Дэниел Григори спросил, есть ли у меня еда для Люсинды Прайс. Мне было жаль, что я мог предложить лишь вредные дешевые снэки – еду, которую предпочитают мои итальянские подружки-модели. В этот раз я попросил смертную израильтянку рассказать, что она любит поесть. Она повела меня к месту, которое назвала лавкой фалафеля. – Фил пожал плечами, а последнее слово он произнес вопросительным тоном.

– Хочешь сказать, что там какой-то кирпич из фалафеля? – Роланд в сомнении приподнял бровь, глядя на переполненную сумку Винсента.

– О, нет, – сказал Винсент. – Мы также взяли хумус, питу, соленья, банку с чем-то под названием «табуле», огуречный салат и свежий гранатовый сок. Ты голодна, Люсинда Прайс?

Это была целая гора вкусной еды. Почему-то казалось неправильным есть прямо на алтаре, поэтому они организовали шведский стол на полу, и все – изгои, ангелы и смертная – сели за него. Настроение было мрачным, но еда была горячей и придавала энергии. Именно то, что нужно было им всем. Люс показала Олианне и Винсенту, как сделать сэндвич с фалафелем, Кэм даже попросил Фила передать ему хумус. В какой-то момент Арриана вылетела из окна, чтобы найти Люс новую одежду. Она вернулась с парой поблекших джинсов, белой футболкой с V-образным вырезом и прикольным военным израильским жилетом с нашивкой в виде желто-оранжевого пламени.

– Пришлось для этого поцеловать солдата, – сказала она, но в ее голосе больше не было той показной беспечности, которая была, когда она шутила для Гэбби и Молли тоже.

Когда никто из них больше не мог есть, в дверном проеме появилась Ди. Она вежливо поздоровалась с изгоями и положила руку на плечо Дэниела.

– Реликвия у тебя, милый?

Прежде чем Дэниел успел ответить, взгляд Ди упал на кубок. Она подняла его и покрутила в руках, изучая со всех сторон.

– Серебряный Вымпел, – прошептала она. – Привет, старый друг.

– Я так понимаю, она знакома с этой штукой, – сказал Кэм.

– Да, знакома, – ответила Люс.

Ди остановила взгляд на медной пластине с одной стороны кубка и что-то пробормотала себе под нос, словно читая. Она пробежала пальцами по выбитому там изображению.

Люс подошла, чтобы рассмотреть его получше. Оттиск напоминал крылья ангела в свободном полете.

Наконец Ди подняла на них взгляд, и на ее лице было странное выражение.

– Теперь все это приобрело смысл.

– Что именно? – спросила Люс.

– Моя жизнь. Моя цель. К чему мы идем. Что нам нужно сделать. Время пришло.

– Время чего? – спросила Люс. Они уже собрали все артефакты, но она так и не понимала, что им делать дальше.

– Пришло время последнего акта, дорогая, – мягко сказала Ди. – Не волнуйся. Я поведу вас шаг за шагом.

– На гору Синай? – Дэниел поднялся с пола и помог встать Люс.

– Рядом. – Ди закрыла глаза и сделала глубокий вдох, словно выталкивая воспоминание из легких вместе с воздухом. – В горах где-то в миле над монастырем Святой Екатерины есть пара деревьев. Я бы хотела, чтобы мы собрались там. Это место называется Qayom Malak.

– Qayom Malak… Qayom Malak, – повторил Дэниел.

В его устах это звучало как «кайом малак».

– Что-то такое есть в моей книге. – Он расстегнул сумку и пролистнул несколько страниц, бормоча что-то себе под нос. Наконец, он протянул ее Ди. Люс подошла, чтобы глянуть. Внизу страницы, сто какой-то по счету, палец Дэниела указывал на выцветшую заметку на языке, которого Люс не узнала. Рядом с заметкой он трижды написал группу из букв: QYWM’ ML’K’. QYWM’ ML’K’. QYWM’ ML’K’.

– Отлично, Дэниел, – улыбнулась Ди. – Ты давно это знал. Хотя современным языкам легче произносить «кайом малак», чем… – она издала череду непонятных гортанных звуков, которые Люс не смогла бы повторить.

– Я не понимаю, что это значит, – сказал Дэниел.

Ди выглянула в открытое окно на полуденное небо святого города.

– Скоро поймешь, мой мальчик. Очень скоро.

Глава 13. Раскопки

Шорох крыльев над головой.

Язычки проплывающих облаков касаются кожи.

Люс парила во тьме, в глубоком тоннеле другого полета, как в наркотическом сне. Она была невесома, как ветер.

Одна-единственная звезда уцепилась за центр темно-синего небосклона, в милях над радужным светом на горизонте.

Мерцающие огни на потемневшей земле казались невероятно далекими. Люс находилась в другом мире, несясь сквозь вечность, озаряя путь сиянием прекрасных серебряных крыльев.

Они делали взмах за взмахом, вперед, назад, поднимая ее выше… выше… Мир здесь был тихим, словно принадлежал только ей.

Выше… выше…

Не важно, на какой она была высоте, ее все время окутывал теплый серебряный свет крыльев над головой.

Она потянулась к Дэниелу, чтобы поделиться этим миром, погладить его руку, которая всегда крепко держала ее за талию. Но ее рука встретила там лишь свою собственную голую кожу. Руки Дэниела там не было.

Дэниела там не было.

Было лишь тело Люс, темнеющий горизонт и одинокая далекая звезда.

Она вырвалась из сна. Проснувшись в воздухе, она снова нашла руки Дэниела – одна на ее талии, другая повыше, вокруг груди. Там, где они всегда и были.

Был вечер, ночь еще не наступила. Они с Дэниелом и остальными поднимались по лестнице пушистых белых облаков, закрывающих звезды.

То был просто сон.

Сон, в котором Люс летала. У всех бывали такие сны. Ты просыпаешься прямо перед тем, как удариться о землю. Но Люс, которая в настоящей жизни летала каждый день, очнулась, когда поняла, что летит благодаря своей собственной силе. Почему она не глянула, какие у нее крылья, были ли они шикарными и величественными?

Она закрыла глаза, желая вернуться в те другие небеса, где Люцифер не приближался к ним с раскатами грома, а Гэбби и Молли еще не исчезли.

– Не знаю, смогу ли я это сделать, – сказал Дэниел.

Ее глаза распахнулись, и она вернулась к реальности. Внизу красные гранитные скалы полуострова Синай были такими острыми, что казались осколками стекла.

– Чего ты не сможешь сделать? – спросила Люс. – Найти место Падения? Ди поможет нам, Дэниел. Она должна точно знать, где это.

– Конечно, – произнес он, явно не уверенный в этом. – Ди – великолепна. Нам повезло, что она тут. Но даже если мы найдем место Падения, я не знаю, как остановить Люцифера. А если мы не сможем… – его грудь вздымалась позади ее спины, – я не смогу еще шесть тысяч лет терять тебя.

Во всех своих жизнях Люс видела Дэниела размышляющим, раздраженным, взволнованным, страстным, снова размышляющим, нежным, робким, отчаянно печальным. Но она никогда не слышала, чтобы он говорил с таким чувством поражения в голосе. Сокрушенность его тона ранила ее, внезапно и глубоко, как звездная стрела прорезает плоть ангела.

– Тебе не придется этого делать.

– Я представляю, что будет с нами, если Люцифер победит. – Он немного отстал от их строя – Кэм и Ди впереди, за ними следовали Арриана, Роланд и Анна-бель, изгои летели вокруг них. – Это уже слишком, Люс. Вот почему ангелы выбирают стороны, почему люди присоединяются к командам. Бездействие обходится слишком дорого. Одиночество слишком сильно давит на солдата. – Раньше Люс сразу стала бы сомневаться в себе, чувствуя неуверенность из-за слов Дэниела, будто он имел в виду, что их отношения недостаточно прочные. Но теперь она была вооружена уроками прошлого. Она знала, что Дэниел бывал слишком уставшим, чтобы помнить силу их любви.

– Я не хочу снова через все это проходить. Все это время без тебя, вечные ожидания, мой глупый оптимизм, надежда, что когда-нибудь все будет по-другому…

– Твой оптимизм был оправдан! Посмотри на меня. Посмотри на нас! Сейчас все по-другому. Я знаю это, Дэниел. Я видела нас в Хелстоне, на Тибете и на Таити. Мы были влюблены, да, но это было ничто по сравнению с тем, что есть сейчас. – Они отстали еще больше, чтобы остальные их не слышали. Они просто были Люс и Дэниел, двое влюбленных, разговаривающих в небе. – Я все еще здесь, – сказала она. – Я здесь, потому что ты верил в нас. Ты верил в меня.

– Я верил – верю в тебя.

– Я тоже верю в тебя. – Она услышала улыбку в своем голосе. – Всегда.

Они не допустят Падения.

Они опустились в песчаную бурю. Она висела над пустыней словно широкое пуховое одеяло, которое огромные руки подбросили в воздух.

В густом темном тумане ангелы и их окружение стали размытыми: земля сливалась с кружащимся песком, горизонт был стерт пульсирующим коричневым вихрем. Все вокруг казалось сложенным из пикселей и покрылось пылью, словно заржавело от белого шума, – напоминание, что случится, если Люцифер победит.

Песок наполнил нос и рот Люс. Он пробирался под одежду и царапал кожу. Песок был намного грубее, чем бархатная пыль после смерти Гэбби и Молли. Как слабое напоминание, что все может быть намного красивее и намного хуже.

Люс не понимала, где находится. Она понятия не имела, насколько они близки к приземлению, пока ее ноги не коснулись невидимой скалистой земли. Она чувствовала, что большие скалы, возможно горы, находились слева, но могла видеть лишь в пределах пары футов перед собой. Только свет крыльев ангелов, приглушенный потоками песка и ветра, показывал, где находились остальные.

Когда Дэниел опустил ее на неровную скалу, Люс подтянула свою армейскую куртку к ушам, чтобы защитить лицо от жалящего песка. Они собрались в кучу, крылья ангелов создали круг из света на скалистой тропе у подножия горы: Фил и три других выживших изгоя, Арриана, Аннабель, Кэм и Роланд, Люс и Дэниел. Ди стояла в центре, так же спокойно, как музейный сотрудник, проводящий экскурсию.

– Не волнуйтесь, днем здесь часто такое бывает! – Ди попыталась перекричать ветер, такой сильный, что раскачивал крылья ангелов. Она использовала ладонь как козырек, приложив ребром ко лбу. – Это скоро пройдет! Как только мы доберемся до Qayom Malak, мы соберем все три реликвии вместе. Они расскажут нам настоящую историю Падения.

– А где именно находится этот Кайом Малак? – крикнул Дэниел.

– Нам придется забраться вот на ту гору, – Ди указала себе за спину на едва различимую возвышенность, у подножия которой приземлились ангелы. Люс плохо видела, но гора казалась лысой.

– Ты же имела в виду взлететь? – Арриана щелкнула каблуками своих черных ботинок. – Никогда не была хорошим скалолазом.

Ди покачала головой. Она потянулась к сумке, которую держал Фил, расстегнула ее и достала парочку крепких коричневых походных ботинок.

– Я рада, что остальные уже в удобной обуви. – Она сняла свои туфли на каблуке, бросила их в сумку и начала завязывать шнурки. – Это не пикник на прогулке, но в таких условиях до Qayom Malak лучше идти пешком. Можете использовать крылья, чтобы держать равновесие на ветру.

– Почему бы нам просто не переждать песчаную бурю? – предложила Люс. Ее глаза начали слезиться на пыльном ветру.

– Прости, дорогая, – Ди накинула ремень брезентовой сумки обратно на плечо Фила. – Нет времени. Придется сделать это сейчас.

Поэтому они выстроились в линию позади Ди, снова доверив ей вести их. Рука Дэниела нашла руку Люс. Он все еще казался мрачным после их разговора, но держал ее так же крепко.

– Ну что ж, приятно было знать вас всех! – пошутила Арриана, в то время как другие начали карабкаться.

– Если будешь искать меня, спроси пыль, – ответил Кэм.

Путь Ди привел их к горе, вдоль которой шла скалистая тропинка, которая становилась все уже и отвеснее. Она была полна острых камней, которые Люс не замечала, пока не спотыкалась о них. Заходящее солнце казалось луной, и его свет был потускневшим и бледным за мутной занавеской из песка.

Она кашляла, плевалась от пыли, ее горло все еще саднило после битвы в Вене. Она ходила зигзагом из стороны в сторону, не видя, куда идет, только лишь ощущая, что дорога всегда поднималась вверх. Она сосредоточилась на желтом кардигане Ди, который развевался словно флаг вокруг маленького тела женщины. Люс не отпускала руки Дэниела.

Время от времени пыльная буря стопорилась о камни, и тогда видимость улучшалась. В один из таких моментов Люс заметила бледно-зеленое пятно вдалеке. Оно находилось рядом с дорогой в сотнях футах вверху и настолько же далеко справа, от того места, где они стояли.

Это пятно мутного цвета было единственным, что разбавляло серо-коричневую монотонность пустынного пейзажа на многие мили впереди. Люс уставилась на него, словно на мираж, пока рука Ди не коснулась ее плеча.

– Это наш пункт назначения, дорогая. Нужно придерживаться этой цели.

Потом буря вырвалась из-за камней, пыль закружилась, и зеленое пятно исчезло. Мир снова стал массой острых песчинок.

Вихри песка как будто рисовали образы Билла: как он смеялся при первой встрече, превращаясь из фальшивого Дэниела в жабу, его непроницаемое лицо, когда они встретили Шекспира в «Глобусе». Эти картинки помогали Люс выпрямиться, когда она спотыкалась в пути. Она не остановится, пока не победит дьявола.

Образы Гэбби и Молли тоже подталкивали Люс вперед.

Серебряные и золотые вспышки от их крыльев снова мелькали перед глазами девушки.

Ты не устала, сказала она себе. Ты не голодна.

Наконец тропинка повела их вокруг огромного валуна в форме наконечника стрелы, его кончик указывал в небо. Ди показала им собраться у той стороны, которая почти прилегала к горе, и там, наконец, ветер их не доставал.

Наступили сумерки. Горы оделись в темнеющее серебряное одеяние. Ангелы стояли на плоском холме, размером с гостиную Люс. Помимо небольшой расщелины, где они сошли с тропы, маленькая круглая площадка была со всех сторон окружена неровными отвесными скалами. Место было словно природный амфитеатр. Это было больше, чем просто укрытие от ветра. Даже если не брать в расчет песчаную бурю, большая часть плоского холма спряталась за валуном в форме стрелы и высокими окружающими его скалами.

Здесь никто поднимающийся по тропинке не увидел бы их.

Преследующим их чистильщикам понадобилось бы все возможное везение, чтобы найти их. Эта огороженная степь была хорошим убежищем.

– Не сказал бы, что я на седьмом небе от счастья[20], – сказал Кэм.

– Такой поход уничтожил бы и Джона Денвера, – согласился Роланд.

На пыльной земле виднелись вьющиеся следы давно высохших рек. Слева у подножья валуна чернел скалистый вход в пещеру, словно раскрытая зубастая пасть.

Чуть правее дальний конец равнины упирался в отвесную щербатую скалу. Она была сложена из валунов разных размеров, от маленьких, как снежок, до камней побольше, с холодильник. Лишайник пророс сквозь щели между ними, словно удерживая камни вместе.

Бледное оливковое дерево и карликовое фиговое накренились со склонов холма.

Должно быть, это и было то зеленое пятно, которое Люс видела вдалеке. Ди сказала, что это конец пути, но Люс не могла поверить, что они уже миновали всю ту толщу кружащейся пыли.

Крылья у всех выглядели так, словно принадлежали изгоям, – коричневые и побитые, издающие лишь тусклое свечение. Крылья самих изгоев казались еще более хрупкими, чем обычно, как паутинки. Ди воспользовалась растянутым от ветра рукавом свитера, чтобы стереть пыль с лица. Пальцами с красным лаком она пробежала по непослушным рыжим волосам. Каким-то образом старая дама все еще выглядела элегантно. Люс даже не хотела думать, как сейчас выглядела она сама.

– Чего стоим? – раздался голос Ди, когда она зашла в пещеру.

Они последовали за ней внутрь, остановившись через несколько футов. Сумеречный свет превращался тут в темноту. Люс облокотилась о холодную красно-коричневую стену из песчаника рядом с Дэниелом. Его голова почти задевала низкий потолок. Всем ангелам пришлось сложить крылья, чтобы приспособиться к тесноте пещеры.

Люс услышала скребущий звук, а потом тень Ди вытянулась в освещенной части входа в пещеру.

Носком сапога она толкала к ним большой деревянный сундук.

Кэм и Роланд бросились помочь ей, и приглушенное янтарное сияние их пыльных крыльев разбавило тьму этого места. Они взяли сундук по бокам и понесли его в природную нишу пещеры, на которую указала Ди. Она одобрительно кивнула, и англы поставили сундук к стене.

– Спасибо, джентльмены. – Ди провела пальцами по медному краю сундука. – Кажется, только вчера я занесла его сюда. Хотя, должно быть, это было около двухсот лет назад. – Она слегка нахмурилась, вспоминая. – О, жизнь человека все равно что один день. Гэбби помогала мне, хоть никогда бы и не нашла это место сама из-за песчаных бурь. Этот ангел знала толк в предварительной подготовке. Как и то, что этот день когда-нибудь наступит.

Ди вытащила элегантный серебряный ключ из кармана и засунула его в замок сундука. Старая штука со скрипом открылась. Люс подвинулась вперед, ожидая увидеть нечто волшебное – или, по крайней мере, историческое.

Вместо этого Ди вытащила шесть обычных армейских фляг, три маленьких бронзовых фонаря, тяжелую пачку одеял и полотенец и охапку ломов, кирок и лопат.

– Попейте, если кому надо. Сначала Люсинда, – она раздала фляжки, наполненные холодной, вкусной водой. Люс выпила содержимое и вытерла рот тыльной стороной руки. Когда она облизала губы, то почувствовала покалывание от сухого песка.

– Лучше, не так ли? – улыбнулась Ди. Она открыла коробок со спичками и зажгла свечу в одном из фонарей. Свет отразился от стен, создавая драматичные тени, пока ангелы наклонялись, поворачивались и отряхивали друг друга.

Арриана и Аннабель протерли крылья сухими полотенцами. Дэниел, Роланд и Кэм предпочитали счищать песок прямо о стены, пока шорох сыплющегося песка не затих. Изгои, казалось, собирались остаться грязными. Вскоре пещера была ярко освещена ангельским светом, словно кто-то развел костер.

– И что теперь? – спросил Роланд, вытряхивая песок из кожаного сапога.

Ди вернулась ко входу в пещеру, повернувшись спиной к другим. Она подошла к плоскому скалистому выступу снаружи, а потом подозвала их.

Они собрались маленьким полукругом, глядя на склон горы, с которого торчали оливковое и фиговое деревья.

– Нужно попасть внутрь, – сказала Ди.

– Внутрь чего? – Люс повернулась, чтобы осмотреться. Пещера, из которой они только что вышли, была единственным «внутрь», который видела Люс. Снаружи был лишь плоский холм и кучи камней у стен утеса.

– Святилища построены на святилищах, построенных на святилищах, – сказала Ди. – Первое на Земле было именно здесь, прямо под этой грудой камней. Под ними погребен последний кусочек истории первого Падения. Это Qayom Malak. После того, как было уничтожено первое святилище, на его месте возвели несколько других, но Qayom Malak всегда оставался внутри.

– То есть, смертные тоже использовали Кайом Малак? – спросила Люс.

– Они делали это, не осознавая до конца. С каждым годом о нем знали все меньше и меньше те, кто пытался возвести здесь свой храм. Многие считают это место несчастливым. – Она глянула на Арриану, переступившую с ноги на ногу. – Но в этом никто не виноват. Это было очень давно. Сегодня ночью мы откопаем то, что когда-то было потеряно.

– То есть – информацию о нашем Падении? – Роланд ходил по периметру склона из камней. – Вот о чем расскажет нам Кайом Малак?

Ди загадочно улыбнулась.

– Эти слова на арамейском. Они означают… ну, лучше вам увидеть самим.

Рядом с ними Арриана громко жевала прядь своих волос, засунув руки глубоко в карманы комбинезона, а ее крылья замерли и не двигались. Она смотрела на фиговое и оливковое деревья, словно в трансе.

Теперь Люс заметила, что странного было в этих деревьях.

Причина, по которой они росли из земли словно по диагонали, состояла в том, что их стволы были погребены глубоко под валунами.

– Деревья, – сказала она.

– Да, раньше они были полностью на поверхности. – Ди наклонилась, чтобы погладить высохшие зеленые листья маленького фигового дерева.

– Как и Qayom Malak. – Она поднялась и похлопала по груде валунов. – Весь этот плоский холм раньше был намного больше. Приятное, бывало, даже оживленное место. Хотя сейчас это сложно представить.

– Что с ним случилось? – спросила Люс. – Как было уничтожено святилище?

– Самое последнее накрыл оползень. Это было примерно семь сотен лет назад, после одного особенно сильного землетрясения. Но еще до этого список происшествий здесь был невиданный: наводнения, пожар, убийства, война, взрывы. – Она сделала паузу, глядя на груду валунов, словно они были массой хрустальных шаров. – И все же одна значимая часть осталась. По крайней мере, я так надеюсь. И вот почему нам нужно попасть внутрь. – Кэм подошел к одному из валунов побольше и облокотился на него со скрещенными на груди руками.

– Я отлично справляюсь со многими вещами, Ди, не в последнюю очередь с камнями. Но проходить сквозь камни – не моя специализация.

Ди хлопнула в ладоши.

– Именно поэтому столько лет назад я здесь оставила лопаты. Нам придется убрать камни, – сказала она. – И отыскать то, что внутри.

– Ты хочешь сказать, что мы собираемся откопать Кайом Малак? – спросила Аннабель, кусая розовые ногти.

Ди коснулась мха в центре насыпи из валунов, давно сошедших с гор.

– Я бы на вашем месте начинала отсюда!

Когда они осознали, что Ди серьезно говорила о том, что надо разобрать гору валунов, Роланд раздал инструменты, которые Ди достала из деревянного сундука. Они принялись за работу.

– Когда будете сбрасывать камни, следите, чтобы эта площадка оставалась свободной. – Ди показала на открытое пространство между оползнем и началом тропы, которая привела их всех сюда.

Она отметила зону примерно в десять квадратных футов.

– Нам она понадобится.

Люс взяла кирку и постучала неуверенно по одному из камней.

– Знаешь, как он выглядит? – сказала она Дэниелу, чей лом был вставлен под камень за фиговым деревом. – Как мы узнаем Кайом Малак, когда найдем его?

– В моей книге нет описания. – Дэниел легко разломил камень, наклонив руку. Мускулы его рук напряглись, когда он поднял две половины валуна, каждая размером с большой чемодан. Он кинул их себе за спину, осторожно, чтобы не попасть в зону, отмеченную Ди. – Нам просто придется понадеяться, что Ди помнит.

Люс шагнула в то место, которое только что расчистил Дэниел. Теперь показались остальные части ствола оливкового и фигового деревьев. Их почти раздавили тонны упавших камней. Ее взгляд проплыл по гигантской груде, которую им нужно было убрать. Она была уж точно двадцать футов в высоту. Могло ли хоть что-то остаться после такого мощного оползня?

– Не беспокойся, – крикнула Ди, словно читая мысли Люс. – Оно где-то там, спрятанное так же надежно, как и твое первое любовное воспоминание.

Изгои подлетели к верхушке склона. Фил показал другим, куда выкидывать снятые валуны, и они стали швырять камни об скалу, те ломались и скатывались вниз.

– Эй! Я вижу какой-то очень старый желтый кирпич, – крылья Аннабель порхали над верхушкой оползня у самой стены горы. Она скинула обломки лопатой. – Думаю, я вижу что-то вроде стены святилища.

– Стены, дорогая? Очень хорошо, – сказала Ди. – Их должно быть еще три, как обычно у стен и бывает. Продолжай копать. – Она отвлеклась, бродя по площадке, которую она отметила в начале пути, не наблюдая за процессом раскопок. Казалось, она что-то считает. Ее взгляд был прикован к плоскому холму. Люс некоторое время наблюдала за Ди и увидела, что пожилая дама считает шаги, словно репетируя роль.

Она подняла взгляд и встретилась глазами с Люс.

– Идем со мной.

Люс глянула на Дэниела, на его блестящую от пота кожу.

Он был занят огромным, неподдающимся камнем. Она развернулась и пошла за Ди ко входу в пещеру.

Фонарь Ди словно пульсировал во тьме. Пещера была бесконечно темной и холодной без света крыльев ангелов. Ди несколько мгновений рылась в своем сундуке.

– Где эта чертова метла? – спросила Ди.

Люс склонилась над Ди, держа другой фонарь, чтобы добавить света. Она потянулась в огромный сундук, и ее пальцы коснулись грубой соломы метлы.

– Вот.

– Прекрасно. То, что тебе нужно, всегда там, где ты станешь искать в последнюю очередь, особенно когда ничего не видишь. – Ди закинула метлу на плечо. – Я хочу показать тебе кое-что, пока остальные ведут раскопки.

Они снова вышли на плоский холм, вокруг раздавалось эхо от ударов металла о камень. Ди остановилась на краю оползня, встав лицом к тому месту, которое она попросила ангелов не трогать, и начала мести резкими короткими взмахами. Люс думала, что плоский холм весь состоял из того же красного камня, но Ди все мела и мела, и Люс заметила, что неглубоко под ними мраморная платформа. Постепенно появлялся рисунок, бледно-желтый камень чередовался с белым и складывался в сложный витиеватый узор.

Наконец, Люс узнала символ: одна длинная желтая линия, которую венчали две белые диагональные линии покороче.

Люс села на корточки и пробежалась пальцами по камню. Это был наконечник стрелы, указывающий на вершину горы, в том направлении, откуда прибыли ангелы.

– Это Плита Стрелы, – сказала Ди. – Когда все будет готово, мы воспользуемся ей вместо сцены. Кэм выложил мозаику много лет назад, хотя я сомневаюсь, что он это помнит. Он через столько всего прошел с тех пор. Разбитое сердце как одна из форм амнезии.

– Ты знаешь про женщину, разбившую сердце Кэма? – прошептала Люс, вспоминая, что Дэниел сказал ей никогда об этом не упоминать.

Ди нахмурилась, кивнула и указала на желтую стрелу на мраморной плите.

– Как тебе дизайн?

– По-моему, он прекрасен, – сказала Люс.

– И я так думаю, – ответила Ди, – у меня есть такая же татуировка над сердцем.

Улыбаясь, Ди расстегнула две верхние пуговицы кардигана, под которым была желтая кофточка. Она оттянула воротник вниз на несколько дюймов, открывая бледную кожу груди. Наконец показалась черная татуировка. Она была точно такой же формы, как и линии на плите.

– Что она значит? – спросила Люс.

Ди похлопала по татуировке и натянула кофточку обратно.

– Не могу дождаться, чтобы рассказать тебе. – Она улыбнулась и резко развернулась к склону позади них. – Но все в свое время. Посмотри, как хорошо у них получается!

Ангелы и изгои частично расчистили верхний слой насыпи. Прямой угол двух старых кирпичных стен поднимался на несколько футов из-под обломков. Они были повреждены, тут и там виднелись дыры, словно незапланированные окна. Крыши не было. Некоторые камни почернели от давно позабытого пожара.

Остальные казались заплесневелыми, словно отходили от доисторического потопа. Но прямоугольная форма бывшего храма стала яснее.

– Ди, – сказал Роланд, взмахом руки подзывая женщину к северной стене, чтобы она оценила его прогресс.

Люс вернулась к Дэниелу. За то время, что она провела рядом с Ди, он разобрал гору камней и аккуратно сложил их справа от склона. У нее появилось неприятное чувство из-за того, что она ему не помогала. Она снова взялась за кирку.

Они работали долгие часы. Уже было далеко за полночь, когда они очистили половину склона. Фонари Ди освещали плоский холм, но Люс нравилась находиться рядом с Дэниелом, используя в качестве освещения особый свет его крыльев. Ее челюсть болела от напряжения, плечи свело, а глаза жгло. Но она не останавливалась. Не жаловалась.

Она продолжала бить по скале. Она замахнулась на квадрат розового камня, открывшийся, когда Дэниел убрал очередной валун. Люс ожидала, что ее кирка отскочит от твердой поверхности. Вместо этого она врезалась во что-то мягкое. Люс уронила топор и зарылась руками в удивительно похожий на глину кусок насыпи. Она добралась до слоя песчаника, такого рыхлого, что он крошился от прикосновения пальца. Она придвинула фонарь ближе, чтобы лучше видеть, и стала отслаивать большие куски. Под несколькими дюймами глины она нащупала что-то гладкое и твердое.

– Я что-то нашла!

Остальные собрались вокруг Люс, когда она вытерла руки о джинсы и пальцами расчистила квадрат плиты примерно два фута в диаметре. Однажды он, наверное, был полностью цветным, но сейчас были видны лишь тонкие контуры мужчины с ореолом над головой.

– Это оно? – спросила она в возбуждении.

Плечи Ди задели Люс. Она коснулась плиты большим пальцем.

– Боюсь, что нет, дорогая. Это просто изображение нашего друга Иисуса. Нам нужно идти дальше него.

– Дальше?

– Дальше внутрь. – Ди постучала по плите. – Это фасад самого последнего святилища, средневекового монастыря не особенно общительных монахов. Мы должны копать вниз до первой постройки под этими стенами. – Она заметила сомнения Люс. – Не бойся уничтожить древние иконы, – сказала Ди. – Это нужно сделать, чтобы добраться до того, что по-настоящему древнее. – Она посмотрела в небо, словно в поисках солнца, но оно опустилось за плоский горизонт позади них. В небе появились звезды. – О боже. Время бежит, да? Продолжаем! Вы хорошо справляетесь!

Фил выступил вперед с ломом и разбил плиту с Иисусом. Образовалась дыра, за которой было пусто, темно и странно пахло чем-то старым и затхлым.

Изгои налегли на разбитую плиту, увеличивая расщелину, чтобы можно было прокопать глубже внутрь. Они были усердными работниками, эффективными в разрушении. Стало ясно, что без крыши над святилищем, оползень заполнил и внутреннюю часть. Изгои по очереди крушили стену и отбрасывали камни подальше от конструкции.

Арриана стояла в стороне от группы, в темном углу огражденного плато, отбрасывая маленькие камешки один за другим, словно пыталась включить газонокосилку. Люс подошла к ней.

– Эй, – сказала Люс. – Ты в порядке?

Арриана подняла взгляд, заткнув большие пальцы за бретельки комбинезона. На ее лице вспыхнула безумная улыбка.

– Помнишь, когда нас обеих оставили после занятий? Они заставили нас убираться на кладбище «Меча и Креста»? Мы с тобой оттирали ангела?

– Конечно. – Люс чувствовала себя ужасно в тот день… Молли замучила ее, Люс переживала из-за одержимости Дэниелом, и, если подумать, не понимала, действительно ли она нравится Арриане или та просто ее жалеет.

– Было весело, правда? – Голос Аррианы казался далеким. – Я всегда буду это помнить.

– Арриана, – сказала Люс, – это не то, о чем ты думаешь на самом деле, не так ли? Что-то в этом месте заставляет тебя тут прятаться.

Арриана стояла на лопате, балансируя и раскачиваясь вперед-назад. Она смотрела, как изгои и другие ангелы расчищают высокую внутреннюю колонну.

Наконец Арриана закрыла глаза и выпалила:

– Я – причина, по которой этого святилища больше не существует, причина, по которой оно приносит неудачу.

– Но Ди сказала, что никто в этом не виноват. Что произошло?

– После Падения, – сказала она, – я восстанавливала силы, искала убежище, способ залечить крылья. Я еще не вернулась к Трону. Я даже не знала, как это сделать. Я не помнила, кто я. Я была одна и увидела это место, и…

– Ты забрела в святилище, которое раньше было здесь, – сказала Люс, вспомнив слова Дэниела о том, почему падшие ангелы не подходили к церквям.

Они все нервничали в церкви Гроба Господня. Они не хотели подходить к часовне на мосту Святого Бенезе.

– Я не знала! – Грудь Аррианы поднялась от вздоха.

– Конечно, не знала. – Люс приобняла Арриану рукой. Кожа да кости, плюс крылья. Ангел положила голову на плечо Люс. – Она взорвалась?

Арриана кивнула.

– Как бывает с тобой… нет, – она исправила себя, – как бывало с тобой в других жизнях. Пуф. Все охватило пламя. Только это не было – прости, что говорю так, – типа, красивым, трагичным или романтичным. Это было блеклым, черным и всепоглощающим. Словно дверь захлопнулась перед моим носом. Вот тогда я поняла, что меня действительно вышвыр нули с Небес, – она повернулась к Люс, ее широко распахнутые голубые глаза казались невиннее, чем когда-либо раньше, подумала Люс. – Я не собиралась оставлять Небеса. Это была случайность, многие из нас попали… В чью-то битву.

Она пожала плечами, и уголок ее губ проказливо поднялся.

– Может, я привыкла быть отверженной. Это мне типа подходит, не думаешь? – она сложила пальцы в пистолет и выстрелила в сторону Кэма. – По-моему, я не против побегать с шайкой бандитов. – А потом лицо Аррианы изменилось, и все следы шутливости исчезли. Она схватила Люс за плечи и прошептала: – Вот оно.

– Что? – Люс развернулась.

Ангелы и изгои разобрали несколько тонн булыжников. Теперь они стояли там, где раньше была гора камней. Работы длились почти до рассвета.

Вокруг них возвышалась внутренняя часть святилища, которую Ди обещала им найти. Старая элегантная дама сдержала слово.

Остались только две хрупкие стены, формирующие правый угол, но площадка из серых плит на полу предполагала, что изначально храм занимал двадцать квадратных метров.

Огромные плотные мраморные плиты составляли основание стен, осыпающиеся кирпичи поменьше, сделанные из песчаника, когда-то поддерживали потолок. Пострадавшие от погоды декоративные вставки украшали стены – крылатые существа, такие старые и стертые, что почти сливались с камнем. Древний огонь обжег части блестящих резных карнизов у верхушек стен.

Теперь полностью открытые фиговое и оливковое деревья отмечали границу между Плитой Стрелы, очищенной метлой Ди, и откопанным святилищем. Две разрушенные стены оставляли всё остальное воображению Люс, которая представила, как древние пилигримы преклоняют здесь колени в молитве. Было видно, где они это делали: четыре древнегреческие мраморные колонны с ребристым основанием и завитыми верхушками были установлены около возвышенности в центре плиты. На ней стоял гигантский прямоугольный алтарь из бледно-коричневого камня.

Он казался знакомым, но не похожим ни на что, виденное Люс раньше. Он был покрыт грязью и камнями, и Люс могла заметить след от узора, вырезанного на нем: два каменных ангела друг напротив друга, каждый размером с большую куклу. Когда-то они, скорее всего, были покрыты золотом, но теперь от былой роскоши остались только пятна. Высеченные из камня ангелы склонились в молитве, опустив головы без нимбов, и их красиво и тщательно проработанные крылья аркой уходили вверх так, что кончики соприкасались.

– Да, – Ди сделала глубокий вдох, – Это он. Qayom Malak. Это значит «Следящий за Ангелами». Или, как я люблю его называть, «Помощник Ангелов». Он хранит секреты, которые не раскрыла еще ни одна душа: ключ к тому, где ангелы упали на землю. Ты помнишь его, Арриана?

– Думаю, да. – Арриана словно нервничала, подходя ближе к скульптуре. Когда она добралась до платформы, то на долгое время застыла перед коленопреклоненными ангелами.

Потом сама встала на колени. Коснулась их кончиков крыльев, места, где они соединялись. Она поежилась.

– Я видела их лишь секунду, прежде чем…

– Да, – сказала Ди. – Тебя выкинуло из святилища. Сила взрыва вызвала первую лавину, похоронившую Qayom Malak, но деревья остались на поверхности, маяк для других святилищ, построенных в последующие годы. Здесь были христиане, греки, евреи, мавры. Их святилища тоже пали, под лавиной, пожаром, скандалом или страхом, создавая непроходимую стену вокруг Qayom Malak. Вам нужна была я, чтобы найти его снова. И вы не могли найти меня, пока я вам действительно не понадобилась.

– И что произойдет теперь? – спросил Кэм. – Не говори, что нужно молиться.

Глаза Ди не отрывались от Qayom Malak, даже когда она бросила Кэму полотенце, висевшее на ее плече.

– О, все намного хуже, Кэм. Теперь нужно все почистить. Отполировать ангелов, особенно их крылья. Полировать, пока они не засияют. Нам нужно, чтобы лунный свет упал на них строго определенным образом.

Глава 14. Законная наследница

Бум.

Прозвучало как гром, возвещающий о начале темной бури. Люс резко проснулась в пещере, где она заснула на плече Дэниела. Она не собиралась спать, но Ди настаивала на отдыхе перед тем, как объяснить смысл Qayom Malak. Теперь, проснувшись, Люс почувствовала, что прошли многие бесценные часы. Она вспотела в своем фланелевом спальном мешке. Серебряный медальон казался горячим на ее груди.

Дэниел лежал совершенно неподвижно, его взгляд был направлен на вход в пещеру. Гром стих.

Люс приподнялась на локтях и увидела Ди напротив нее, заснувшую в позиции эмбриона. Она слегка шевелилась. Ее волосы были распущены и спутанны. Слева от Ди лежали пустые спальные мешки изгоев: странные существа были начеку, обосновавшись у дальней стены крошечного пространства, их грязные крылья соприкасались. Справа от нее спали Аннабель и Арриана, или, по крайней мере, лежали, а их серебряные крылья свободно переплелись, как у сестер.

В пещере было спокойно. Должно быть, гром ей приснился. Она все еще чувствовала себя уставшей.

Когда она перевернулась, снова устроившись на груди Дэниела, чтобы он обнимал ее правым крылом, ее веки закрылись. Потом снова распахнулись.

Она оказалась лицом к лицу с Кэмом.

Он был в нескольких дюймах от нее, лежал на боку, подперев одной рукой голову, а его зеленые глаза удерживали ее взгляд, словно они оба были в трансе. Он открыл рот, словно хотел что-то сказать.

БУМ.

Комната задрожала, как листочек. На мгновение воздух стал неестественно прозрачным. Очертания Кэма замерцали, он был тут и одновременно исчезал, все его тело рябило.

– Времятрясение, – сказал Дэниел.

– Сильное, чтоб его, – согласился Кэм.

Люс поднялась, оглядела себя в спальном мешке, руку Дэниела на ее колене, посмотрела на Арриану, которая невнятно пробормотала:

– Эт не я.

Когда крыло Аннабель ударило по ней, она проснулась. Все они мерцали друг у друга перед глазами. Явно осязаемые в одно мгновение и иллюзорные, словно призраки, в другое.

Времятрясение приоткрыло измерение, в котором их даже не было.

Пещера вокруг них содрогнулась. Со стен посыпался песок. Но в отличие от Люс и ее друзей физические стены красной скалы оставались на месте, словно доказывая, что лишь людям – душам – грозило исчезновение.

– Кайом Малак! – сказал Фил. – Камнепад снова погребет его.

Люс еле разглядела, как вспыхнули бледные крылья изгоя, когда он стал лихорадочно пробираться к выходу из пещеры.

– Это сейсмический сдвиг в реальности, Фил, а не в земной коре, – окликнула Ди, останавливая Фила. Ее голос звучал так, словно кто-то то повышал, то убавлял звук. – Я ценю твою заботу, но нам просто придется его пережить.

И затем раздался еще один – последний – бум, долгий жуткий раскат грома, во время которого Люс не смогла разглядеть никого из них, а потом все снова появились, целые и невредимые. Внезапно все стихло настолько, что Люс слышала биение своего сердца в груди.

– Ну вот, – сказала Ди, – худшее позади.

– У всех все в порядке? – спросил Дэниел.

– Да, дорогой, мы в порядке, – ответила Ди. – Хотя это было очень неприятно. – Она поднялась и прошлась, а голос следовал за ней. – По крайней мере, это было одно из последних таких потрясений, которые кому-либо придется пережить. – Обменявшись взглядами, остальные последовали за ней наружу.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Люс. – Люцифер уже так близко? – Ее разум пытался подсчитать: рассвет, закат, рассвет, закат. Все смешалось, один длинный поток спешки, паники и крыльев в небе.

Было утро, когда Люс заснула…

Они остановились перед Qayom Malak. Люс стояла на Плите Стрелы, глядя на двух ангелов в скульптуре. Роланд и Кэм поднялись в воздух и парили в небе примерно в пятидесяти футах над землей. Они осмотрели горизонт и подлетели друг к другу, чтобы тихо переговорить. Их огромные крылья заслоняли солнце, которое, как Люс заметила, находилось пугающе близко к горизонту.

– Сейчас вечер шестого дня с того момента, как Люцифер начал свое одиночное Падение, – тихо сказала Ди.

– Мы проспали весь день? – ужаснулась Люс. – Мы потратили впустую столько времени…

– Ничего не впустую, – сказала Ди, – у меня сегодня очень важная ночь. Если подумать, то и у вас тоже. Скоро вы будете рады, что отдохнули.

– Давайте начнем до того, как тряхнет следующий раз, и прежде, чем придется сражаться с чистильщиками, – сказал Кэм, когда они с Роландом приземлились. Их крылья слегка дернулись от удара о землю.

– Кэм прав. Мы не можем терять время. – Дэниел вытащил черную сумку, в которой был ореол, украденный Люс из церкви в Венеции.

Потом снял брезентовую сумку, из которой что-то торчало, – там он спрятал чашу Серебряного Вымпела. Он, не раскрывая, положил обе сумки перед Ди так, чтобы все три артефакта встали в ряд.

Ди не шевельнулась.

– Ди? – спросил Дэниел. – Что нам нужно сделать?

Ди не ответила.

Роланд сделал шаг вперед, касаясь ее спины.

– Мы с Кэмом увидели, что сюда приближается куча чистильщиков. Они еще не видят место, но уже близко. Нам лучше поторопиться.

Ди нахмурилась.

– Боюсь, это невозможно.

– Но ты сказала… – Люс замолкла, когда Ди спокойно уставилась на нее. – Татуировка. Тот символ на земле…

– Я была бы рада объяснить, – сказала Ди, – но это действо никак нельзя ускорить.

Она осмотрела круг ангелов, изгоев и Люс. И, убедившись, что все их внимание направлено на нее, начала:

– Как мы знаем, начало истории Падших так и не было записано на бумаге. Может, вы и не помните этого, – ее взгляд прошелся по ангелам, – но вы записали свои первые дни на Земле в вещах. До этого дня главные элементы вашего древнего наследия были зашифрованы в разных артефактах. В таких, которые обычному глазу кажутся чем-то совершенно иным. – Ди потянулась к ореолу и поднесла его к солнечному свету. – Видите, – она пробежала пальцем по серии трещин в стекле, которые Люс раньше не замечала, – этот стеклянный ореол также является линзой. – Она подняла его, чтобы они посмотрели сквозь. Позади него ее лицо немного искажалось из-за выпуклости стекла, а золотые глаза выглядели огромными.

Она опустила ореол, подошла к сумке и достала Серебряный Вымпел. Он светился в последних лучах солнца, когда она мягко пробежала рукой по его внутренней части.

– И этот кубок, – она указала на оттиск на чеканном серебре, крылья, которые Люс заметила в Иерусалиме, – несет в себе запись с места Падения. Сведения о первой диаспоре ангелов. Чтобы вернуться в ваш первый дом на Земле, вы должны сначала наполнить этот кубок. – Она сделала паузу, вглядываясь в Серебряный Вымпел. – Когда он наполнится, мы опустошим его на резной пол Плиты, показывающей, каким раньше был мир.

– Когда кубок наполнится? – повторила Люс. – Наполнится чем?

– Всему свое время. – Ди подошла к краю каменной платформы и смахнула немного пыли. Потом поставила кубок прямо поверх желтого узора. – Я думаю, что он должен стоять здесь. – Восхищенная Люс стояла рядом с Дэниелом, пока они наблюдали, как Ди медленно ходит по платформе. Наконец, она снова подняла ореол и отнесла его к Qayom Malak. Она успела переобуться из походных ботинок в туфли на шпильке, и ее каблуки щелкали по мрамору. Спутанные волосы опускались до талии. Она сделала глубокий и полный вдох, а потом выдохнула.

Обеими руками она подняла ореол над головой, прошептала несколько слов молитвы и затем очень осторожно опустила нимб прямо на середину круга, созданного из кончиков крыльев от скульптуры молящихся ангелов. Он сел как кольцо на палец.

– Я этого не ожидала, – пробормотала Арриана Люс.

Как и Люс – хотя она была уверена, что женщина занималась чем-то невероятно священным.

Развернувшись лицом к Люс и ангелам, Ди выглядела так, словно собиралась что-то сказать. Но вместо этого она опустилась на колени и легла на спину у подножия скульптуры. Дэниел бросился к ней, готовый помочь, но она отмахнулась от него. Носки ее туфель лежали на груди «Следящего за ангелами», стройные руки были вытянуты над головой, так что пальцы касались Серебряного Вымпела. Ее тело идеально подходило под это расстояние.

Она закрыла глаза и несколько минут лежала неподвижно.

И как раз, когда Люс задумалась, уж не заснула ли Ди, та сказала:

– Хорошо, что я перестала расти две тысячи лет назад. – Тогда она встала, взяв Роланда за руку, и отряхнула себя.

– Все готово. Когда луна будет вот там, – она указала на восток, туда, где скалы становились ниже.

– Луна? – Кэм бросил взгляд на Дэниела.

– Да, луна. Нужно, чтобы она светила через вот это. – Ди похлопала по стеклу нимба, где трещина стала четче, чем парой минут ранее. – Если я знаю луну – а я знаю, потому что после всех этих лет у тебя возникают близкие отношения с теми, кто всегда рядом, – то она должна пролить свет именно туда, куда нужно, в полночь. И это отлично, так как полночь мое любимое время суток. Час ведьм…

– И что тогда произойдет? – спросила Люс. – В полночь, когда луна окажется где надо? – Ди замедлила шаг и положила руку на щеку Люс.

– Всё, дорогая.

– И что нам делать до этого?

Ди засунула руку в карман кардигана и достала большие золотые карманные часы. – Кое-что еще нужно успеть.

Они следовали инструкциям Ди до самых мельчайших деталей. Все артефакты были вычищены, отполированы и протерты несколькими парами рук. Уже наступила ночь, когда Люс смогла оценить то, что Ди планировала для церемонии.

– Еще два фонаря, пожалуйста, – проинструктировала Ди. – Таким образом, их будет три, по одному на каждую реликвию. – Странно, что Ди называла их реликвиями, словно сама не была одной из них. А еще страннее было то, как она перемещалась по огражденному плато, словно хозяйка, готовящаяся к ужину и контролирующая, чтобы все было правильно.

Четверо изгоев зажгли ритуальные фонари, их бритые головы перемещались среди скал, словно по орбитам планет. Первые лучи осветили Кайом Малак.

Второй фонарь светил на Серебряный Вымпел, стоящий там, куда определила Ди, – сверху золотой стрелы на Плите, точно на расстоянии роста Ди, почти в пяти футах от «Слядещего». До этого ангелы выложили полумесяц из плоских камней, как скамьи, слева и справа от Плиты, так что она стала похожа на сцену. Из-за этого место стало еще больше напоминать амфитеатр. Аннабель подметала пол, словно уборщик перед представлением.

– Что Ди будет со всем этим делать? – прошептала Люс Дэниелу.

Лиловый взгляд Дэниела омрачился чем-то, что он не озвучил. Прежде чем Люс успела переспросить, руки Ди легли на ее плечи.

– Пожалуйста, переоденьтесь. Я считаю, что церемониальные костюмы помогут сосредоточиться на предстоящем задании. Дэниел, думаю, тебе это подойдет. – Она сунула ему в руки тяжелую коричневую мантию. – И вот еще одна для грациозной Аррианы. – Она передала ее ангелу. – Осталась только ты, Люс. На дне моего сундука есть наряд поменьше. Возьми мой фонарь и поищи. – Люс взяла фонарь и повела было Дэниела к пещере, где они спали прошлой ночью, но Ди схватила Дэниела за руку.

– На одно слово?

Дэниел кивнул, чтобы Люс шла одна, поэтому она так и сделала, гадая, о чем Ди не хотела говорить в ее присутствии.

Она надела кольцо фонаря на руку. Его свет раскачивался, пока она направлялась ко входу в пещеру.

Она открыла плотную крышку сундука и заглянула внутрь. Там была лишь длинная коричневая мантия. Люс подняла ее. Она была сделана из тяжелой шерсти, плотной как бушлат, и пахла табаком. Когда Люс поднесла ее к себе, ей показалось, что она на три фута длиннее, чем надо.

Теперь ей было еще любопытнее, почему Ди отослала ее прочь. Она поставила фонарь на землю и неуклюже натянула мантию через голову.

– Помощь нужна?

Кэм появился в пещере тихо, как перышко.

Встав позади нее, он взялся за мантию и затянул ее плетеным ремнем.

Он завязал его так, что край мантии доставал ей до лодыжек, словно одеяние было ей по размеру.

Она повернулась, чтобы посмотреть на него. Свет фонаря мерцал на его лице. Кэм стоял неподвижно, как умел только он.

Люс провела большим пальцем по завязанному им поясу.

– Спасибо, – сказала она, возвращаясь ко входу в пещеру.

– Люс, подожди…

Она остановилась. Кэм посмотрел на свой ботинок, пнув край сундука. Люс тоже на него уставилась. Она гадала, почему не слышала, как он заходит в пещеру, и почему они оказались одни.

– Ты все еще не веришь, что я на твоей стороне.

– Теперь это не имеет значения, Кэм. – Ее горло сжалось.

– Послушай. – Кэм сделал шаг к ней, так что между ними оставались лишь дюймы. Она подумала, что он схватит ее, но он этого не сделал. Он даже не пытался дотронуться до нее, он просто стоял близко, застыв. – Раньше все было по-другому. Посмотри на меня. – Она так и сделала, нервничая. – Может у меня теперь и золотые крылья Люцифера, но так было не всегда. Ты знала меня до того, как я пошел по этому пути, Люсинда, и мы были друзьями.

– Ну, как ты сказал, так было не всегда.

Кэм раздраженно застонал.

– Невозможно извиниться перед девушкой, у которой такая удачная выборочная амнезия. Позволь мне угадать: понемногу становясь собой, ты начинаешь открывать разные чудесные воспоминания. Ты и Дэниел влюбились, Дэниел сказал что-нибудь красивое, Дэниел повернулся и задумался, глядя на шелковые облака, ласкающие кончики звезд на горизонте…

– Почему должно быть иначе? Мы принадлежим друг другу. Дэниел – мое все. А ты…

– Что он говорит обо мне? – Кэм сощурил глаза.

Люс хрустнула костяшками пальцев и вспомнила, как в первые дни в «Мече и Кресте» рука Дэниела касалась ее, чтобы прекратить эту привычку. Его прикосновение казалось знакомым даже тогда.

– Говорит, что доверяет тебе.

Последовала пауза, которую Люс не хотела заполнять. Она хотела уйти. Что, если Дэниел заглянет и увидит их с Кэмом в этой сумрачной пещере? Они спорили, но Дэниел не разберет этого с расстояния. Как они с Кэмом выглядели со стороны? Когда она подняла взгляд, его глаза были ясными, зелеными и невероятно печальными.

– А ты мне доверяешь? – спросил он.

– Какое значение это имеет сейчас…

Его глаза распахнулись, полные дикости и возбуждения.

– Все сейчас имеет значение. Пришло время шоу, до которого все остальное было лишь разогревом. И чтобы ты смогла сделать все правильно, ты не должна смотреть на меня как на врага. Ты понятия не имеешь, во что ввязалась.

– О чем ты говоришь?

– Люс, – это был голос Ди. Они с Дэниелом стояли у входа в пещеру. Только Ди улыбалась. – Мы готовы и ждем тебя!

– Меня?

– Тебя.

Люс внезапно почувствовала страх.

– Что мне нужно сделать?

Ди протянула руку, но Люс было сложно сдвинуться с места. Она глянула на Кэма, который не отводил взгляда от Дэниела. Дэниел смотрел на нее, его глаза горели голодом, будто он собирался взять ее на руки и крепко поцеловать. Но он не двигался, и это превратило десять футов между ними в две тысячи миль.

– Я что-то сделала не так? – спросила она.

– Ты скоро сделаешь нечто прекрасное, – сказала Ди, все еще протягивая руку. – Давай не будем тратить время впустую, у нас его и так нет.

Люс взяла ее за руку. Эта рука показалась ей такой холодной, что девушка испугалась. Она посмотрела на Ди, которая выглядела бледнее, тоньше и старше, чем в библиотеке Вены. Но каким-то образом под ее высохшей кожей и торчащими костями все еще светилось что-то яркое и горячее.

– Я нормально выгляжу, дорогая? Ты пялишься.

– Конечно, – сказала Люс – Просто…

– Моя душа? Она светится, да?

Люс кивнула.

– Хорошо.

Кэм с Дэниелом не обменялись ни словом, пройдя мимо друг друга: Кэм вышел на ставшую ветреной пустошь снаружи, а Дэниел обошел Люс сзади, чтобы понести фонарь.

– Ди? – Люс повернулась к женщине, чью замерзшую руку она пыталась согреть. – Я не хочу выходить туда. Я боюсь и не знаю почему.

– Так и должно быть. Но сия чаша тебя не минует[21].

– Кто-нибудь может, пожалуйста, рассказать мне, что происходит?

– Да, – сказала Ди, сжимая руку Люс крепко, но с поддержкой. – Как только выйдем наружу. – Когда они собрались вокруг валуна в форме стрелы, который частично закрывал вход в маленькую пещеру, холодный ветер стал безжалостно жалить их. Люс отшатнулась, свободной рукой закрывая лицо от нежданной горсти песка. Ди и Дэниел повели ее мимо тропы, по которой они взбирались прошлой ночью и где они открывались ветру.

Люс увидела, что скалы вокруг остальной части плоского холма формировали барьер для песчаной бури, и она снова могла слышать и видеть. Хотя за плато и выли пыльные вихри, но среди неровных каменных стен внезапно показалось слишком тихо и слишком ясно.

Два фонаря мерцали на мраморной плите – один перед «Следящим за ангелами», другой позади Серебряного Вымпела. Их свет привлекал мошек, которые бились о маленькие стеклянные заслонки, и это странным образом успокаивало Люс. По крайней мере, она все еще была в мире, где свет привлекал насекомых. Она все еще была в знакомом мире.

Фонарь освещал двух золотых ангелов, склонившихся друг к другу в молитве. Его свет касался краев тяжелого треснутого стеклянного ореола, который Ди вернула на его законное место у их крыльев.

Четыре изгоя сидели на выступах, возвышающихся над плато. Как бледные стражники, они смотрели в разные направления сторон света. Их крылья, прижатые по бокам, были едва видны, но свет фонаря Дэниела подсвечивал звездные стрелы в их серебряных луках, которые они держали наготове, словно в любую секунду ожидая прибытия чистильщиков.

Четверо падших ангелов, которых Люс знала лучше всего, занимали каменные сиденья вокруг церемониально разложенных реликвий. Арриана и Ан-набель сидели с одной стороны с прямыми спинами, спрятав крылья. С другой стороны были Кэм и Ро-ланд, а между ними было пустое место.

Оно для Люс или Дэниела?

– Хорошо: все здесь, кроме луны. – Ди посмотрела на небо на востоке. – Еще пять минут. Дэниел, присядешь?

Дэниел передал Ди фонарь и прошел по мраморной плите. Он встал перед Qayom Malak. Люс хотела пойти с ним, но, прежде чем она успела потянуться в его направлении, хватка Ди усилилась на ее руке.

– Оставайся со мной, милая.

Дэниел сел между Роландом и Кэмом и обратил свой лишенный эмоций взор на Люс.

– Позволь мне объяснить, – спокойный голос Ди эхом отдался от стен из красного камня, и все ангелы выпрямились, внимательно слушая. – Как я сказала тебе раньше, нам нужно, чтобы появилась луна, и через мгновение она поднимется над этим пиком. Она улыбнется через линзу Ореола. Нам повезло, что сегодня ночью небо чистое и ничто не закроет тень ее красивых кратеров, когда они соединятся с трещинами в стекле Ореола.

– Вместе эти элементы создадут проекции континентов и стран, которые в сочетании с рисунками на плите воспроизведут карту Terra Prima[22]. Прямо здесь, – она показала на пустое место на мраморной ступени, где лежала прошлой ночью, отмечая расстояние между «Следящим» и Серебряным Вымпелом, – ты увидишь имитацию того, каким был мир, когда ангелы упали на Землю. Да, – она вздохнула. – Еще одно мгновение. Вот.

Верхушка луны поднялась над скалистым утесом, торчащим позади Кайом Малак. И хотя луна была бледной и убывающей, в тот момент она светила ярко, словно солнце на рассвете. Ангелы, изгои, Люс и Ди тихо стояли несколько минут, наблюдая, как восходит луна, как она начинает светить – сначала слабо, а потом все сильнее, через прозрачную поверхность ореола. Мраморная плита позади была пустой, затем неожиданно затуманилась, а следом проекция резко стала ясной, четкой и реальной. Проявились линии, пересечения – континенты, – границы, суша и моря.

Она казалась лишь наполовину заполненной. Некоторые линии уходили в пустоту, некоторые границы так и не смыкались. Но было очевидно, что это карта Земли, подумала Люс, какой она была, когда Дэниел пал ради нее. Это затронуло что-то в глубинах ее памяти. Карта казалась знакомой.

– Ты видишь желтый камень в центре? – спросила Ди.

Люс сощурилась, чтобы рассмотреть каменную плиту такого же темно-желтого цвета, на которой стоял кубок.

– Вот мы, прямо посередине всего этого.

– Словно стрела говорит: «Вы здесь», – заметила Люс.

– Правильно, дорогая. – Ди повернулась к Люс. – И теперь, моя Люсинда, ты поняла свою роль в этой церемонии?

Люс вся сжалась. Чего они от нее хотели? Это их история, а не ее. Несмотря на всю эту суматоху, она была просто еще одной девушкой, затянутой сюда обещанием любви.

Это Дэниел нашел ее на Земле после падения с небес, следует спросить его, что происходит.

– Прости. Я не знаю.

– Я намекну, – сказала Ди. – Видишь место на карте, отмечающее, где ангелы упали? – Люс вздохнула, желая разобраться, в чем дело.

– Нет.

– Много тысячелетий назад было определено, что это место на карте откроет только кровь. Кровь, бегущая по твоим венам, знает больше, чем мы. Присмотрись. Видишь эти выемки в мраморе? Это линии, по которым нужно сомкнуть границы Земли до Падения. Они станут ясными, как только прольется кровь. Кровь соберется в самом важном месте. Знания, моя дорогая, у тебя в крови.

– Место Падения, – с трепетом сказала одна из ангелов, Арриана или Аннабель, Люс точно не поняла.

– Как на карте сокровищ в приключенческой истории – место Падения будет отмечено пятиконечной звездой из крови. Теперь… – Ди продолжала говорить, но Люс больше не слышала ее слова. Так вот что нужно, чтобы остановить Люцифера. Вот что Кэм хотел сказать ей о предстоящем задании.

Вот почему Дэниел не смотрит на нее. Ей казалось, что в горло напихали ваты. Когда она открыла рот, голос звучал так, словно она говорит под водой.

– Вам нужна, – она сглотнула от боли, – моя кровь. – Ди поперхнулась от смеха и прижала холодную руку к горячей щеке Люс.

– Святые небеса, нет, дитя! Оставь свою. Есть моя.

– Что?

– Смотри. Когда я уйду из этого мира, ты наполнишь Серебряный Вымпел кровью. Ты нальешь ее в углубление на востоке от знака золотой стрелы, – она указала на выбоину слева от кубка, а потом зрелищно махнула руками на карту, – и следи, как она пойдет по желобкам тут и там, тут и там, пока не образует звезду. Тогда ты узнаешь, где нужно встретить Люцифера, чтобы помешать его плану.

Люс хрустнула костяшками. Как Ди может так спокойно говорить о своей смерти?

– Почему ты это делаешь?

– Потому что я была для этого создана. Ангелы были созданы для почитания, и у меня тоже есть свой смысл. – Из глубокого кармана своего коричневого плаща Ди достала длинный серебряный кинжал.

– Но это…

Кинжал, которым мисс София убила Пенн. Тот, который у нее был, когда она связала падших ангелов.

– Да, я взяла его на Голгофе, – сказала Ди, наслаждаясь искусной работой выковавшего клинок. Он блестел как только что заточенный. – Темная история – этот нож. Пришло время использовать его в хороших целях, дорогая. – Она протянула нож, лезвие лежало на ее открытой ладони, рукоятью к Люс. – Для меня очень важно, чтобы ты пролила мою кровь, милая. Не только потому что ты мне дорога, но и потому что ты должна.

– Я?

– Да, ты. Ты должна убить меня, Люсинда.

Глава 15. Дар

– Я не могу!

– Можешь! – сказала Ди. – И ты это сделаешь. Никто больше не может этого сделать.

– Почему?

Ди посмотрела через плечо на Дэниела.

Он все еще сидел, глядя на Люс, но словно не замечал ее. Никто из ангелов не поднялся, чтобы помочь ей.

Ди прошептала.

– Если ты та, кем себя называешь, твердо намеренная покончить с проклятием…

– Ты знаешь, кто я.

– Тогда тебе придется использовать мою кровь, чтобы разрушить его. – Нет. Как проклятие может заключаться в чьей-то крови? Ди привела их сюда, к Кайом Малак, чтобы показать место Падения ангелов. Это была ее роль как дезидератума. Это не имело ничего общего с проклятием Люс.

Или имело?

Сними проклятие. Конечно, Люс хотела это сделать, лишь этого она и хотела.

Могла ли она разрушить его, прямо здесь, прямо сейчас? Как она потом будет с этим жить, если убьет Ди? Люс посмотрела на старую женщину, которая взяла ее за руки.

– Разве ты не хочешь узнать правду о своей первой жизни?

– Конечно, хочу. Но почему твое убийство должно рассказать мне о моем прошлом?

– Оно расскажет обо всем.

– Я не понимаю.

– Ох, милая. – Ди вздохнула, глядя мимо Люс на других.

– Эти ангелы хорошо поработали, заботясь о твоей безопасности… но они также защищали тебя, отчего ты стала беспечной. Пришло время проснуться, Люсинда, а чтобы проснуться, ты должна действовать.

Люс отвернулась. Взгляд золотых глаз Ди был умоляющим и слишком напряженным.

– Я видел достаточно смертей. – Один ангел поднялся во тьме из круга, который они сформировали.

– Раз она не может – то не может.

– Заткнись, Кэм, – сказала Арриана. – Сядь. – Кэм ступил вперед, подходя к Люс. Его узкий силуэт отбрасывал тень на Плиту.

– Мы зашли так далеко. Вы не можете сказать, что мы не старались, – он повернулся лицом к другим. – Но что, если она просто не может. Что, если вы просите лишком много от одного человека. Она не станет первой девчонкой, из-за которой все проиграли. Так почему должна стать последней? – но его тон не совпадал со словами. Как и его глаза, которые говорили с отчаянной искренностью: «Ты можешь это сделать. Ты должна».

Люс взвесила кинжал в руке. Она видела, как это лезвие забрало жизнь Пенн. Она чувствовала, как оно обжигает ее плоть, когда София пыталась убить ее в часовне «Меча и Креста». Единственная причина, почему Люс тогда не умерла, – Дэниел, пробившийся через окно, чтобы спасти ее. Единственной причиной, почему у нее не осталось шрамов, было исцеляющее прикосновение Гэбби. Они спасали ее жизнь для этого момента. Чтобы она смогла забрать жизнь другого.

Ди видела, как далеко страх увел Люс.

Она попросила Кэма сесть.

– Возможно, будет лучше, дорогая, если ты не будешь думать об этом так, словно ты забираешь мою жизнь. Ты сделаешь мне огромный подарок, Люсин-да. Разве ты не видишь, что я готова двигаться дальше? – Она растянула губы в улыбке. – Знаю, трудно это понять, но приходит время в жизни смертного, когда он хочет умереть самым выгодным способом. Это называется «хорошей смертью». Мое время пришло, и если ты сделаешь мне очень «хорошую смерть», я обещаю, что ты не пожалеешь об этом.

Люс посмотрела мимо Ди, ее глаза жгли слезы.

– Дэн…

– Я не могу тебе помочь, Люс, – сказал Дэниел еще до того, как она закончила произносить его имя. – Ты должна сделать это одна.

Роланд встал со своего места и изучил карту. Он посмотрел на восток на луну. – Если все-таки нужно это сделать, то лучше поторопиться.

– Времени мало, – объяснила Ди, положив хрупкую ладонь на плечо Люс.

Руки Люс дрожали и потели под тяжелой серебряной рукоятью клинка, из-за чего его было сложно удержать. За спиной Ди она видела Плиту с полузавершенной картой, а за картой Кайом Малак, на котором был закреплен ореол. Серебряный Вымпел стоял у ног Ди.

Люс уже проходила через жертвоприношения раньше: в Чичен-Ице, когда она вошла в свое прошлое «Я» – Икс Куат. Ритуал казался Люс бессмысленным. Почему что-то дорогое должно умереть, чтобы другие дорогие жили? Разве тот, кто придумал эти правила, не догадался, что они заслуживали объяснения? Это так же, как Авраама попросили принести в жертву Исаака.

Разве бог создал любовь, чтобы сделать боль еще сильнее?

– Ты сделаешь это для меня? – спросила Ди.

Сними проклятие.

– Сделаешь ли ты это для себя?

Люс держала нож между ладонями.

– Что мне нужно сделать?

– Я помогу тебе. – Левая рука Ди сомкнулась вокруг правой руки Люс, сжимая ею клинок.

Рукоять была скользкой от пота.

Правой свободной рукой Ди развязала свой плащ, и он соскользнул на пол. Теперь она стояла перед Люс в длинной белой тунике.

Верхняя часть ее груди была оголена, открывая татуировку с наконечником стрелы.

Люс всхлипнула, увидев ее.

– Пожалуйста, не переживай, дорогая. Я особой породы, и этот момент всегда был моей судьбой. Один быстрый удар клинком в сердце освободит меня. – Это Люс и надо было услышать. Клинок дрожал, когда Ди подвела его к своей татуировке. Пожилая женщина с трудом удерживала ее дрожащую руку, и Люс знала, что скоро ей придется держать клинок самой.

– Ты отлично справляешься.

– Подожди! – крикнула Люс, когда клинок коснулся плоти. Красная капля крови расцвела на ее коже, прямо над краем туники. – Что случится с тобой, когда ты умрешь?

Ди улыбнулась так мирно, что Люс не сомневалась – это ради нее.

– Дорогая, я стану произведением искусства.

– Ты же отправишься на Небеса, да?

– Люсинда, давай не будем говорить о…

– Пожалуйста. Я не смогу лишить тебя этой жизни, если не буду знать, что ждет тебя в следующей. Мы увидимся снова? Ты просто улетишь, как ангел?

– О нет, моя смерть будет противоположностью жизни, как будто я усну, – сказала Ди. – Даже лучше, чем усну, потому что я наконец смогу видеть сны. При жизни межвечные никогда не видят снов. Я буду видеть сны о докторе Отто. Прошло столько времени с тех пор, как я видела свою любовь, Люсинда. Ты уж точно должна понять.

Люс хотелось плакать. Она понимала. Конечно, это она понимала.

Дрожа еще сильнее, она подняла нож над татуировкой Ди. Старая женщина слегка сжала ее руки.

– Благословляю, дитя. Безгранично благословляю. Теперь поспеши. – Ди взволнованно посмотрела на небо, моргая и глядя на луну. – Давай! – Люс ахнула, вонзив нож в грудь женщины. Лезвие прошло через плоть, кость и мышцы – и вошло в ее прекрасное сердце, по самую рукоять. Лица Люс и Ди почти соприкоснулись. Их горячее дыхание смешивалось в воздухе.

Ди сжала зубы и схватилась за руку, резко повернув лезвие налево. Ее золотые глаза расширились, а потом замерли от боли или потрясения. Люс хотела отвернуться, но не смогла. Она пыталась выдавить из себя крик.

– Вытащи кинжал, – прошептала Ди. – Собери мою кровь в Серебряный Вымпел.

Поморщившись, Люс выдернула кинжал. Она почувствовала, как внутри Ди что-то лопнуло. Рана была черной зияющей дырой. Кровь выходила на поверхность. Было ужасно видеть золотистые глаза Ди такими мутными. Дама свалилась на плато в свете луны.

Вдалеке послышались крики чистильщиков. Все ангелы подняли взгляд.

– Люс, нужно, чтобы ты поторопилась, – сказал Дэниел, его наигранное спокойствие вызывало в ней больше тревоги, чем явная паника.

Люс все еще держала в руках кинжал. Он был скользким и красным, с него капала кровь межвечной. Она выронила его на землю. Он приземлился с металлическим звуком, который ее еще больше разозлил, потому что напомнил игрушку, а не великое оружие, убившее две души, которые были дороги Люс.

Она вытерла кровь с рук о плащ. Ей нужен воздух. Она бы упала на колени, но Дэниел подхватил ее.

– Прости меня, Люс. – Он поцеловал ее, его глаза горели знакомой нежностью.

– За что?

– Что не смог помочь тебе это сделать.

– Почему так?

– Ты сделала то, что никто из нас не мог. И сделала это сама. – Взяв Люс за плечи, Дэниел повернул ее к тому, чего она не хотела видеть.

– Нет. Пожалуйста, не заставляй меня…

– Смотри, – сказал Дэниел.

Ди сидела, держа Серебряный Вымпел в руках так, чтобы его край был прижат к ее груди. Кровь свободно текла из сердца с каждым сильным ударом, словно была чем-то волшебным и неземным. Люс полагала, что так оно и есть. Глаза Ди были закрыты, но она светилась, ее лицо было поднято кверху и освещено луной. Казалось, что ей вообще не было больно.

Когда кубок наполнился, Люс сделала шаг вперед, наклонилась, чтобы взять его и поставить назад на желтую стрелу на Плите. Когда она забрала Серебрянный Вымпел у Ди, пожилая женщина начала подниматься. Она прижала окровавленные руки к земле, чтобы встать. Колени тряслись, когда она с трудом встала на одну ногу, потом на другую.

Она накренилась вперед, ее тело слегка вздрогнуло, когда она взяла черный плащ в руки. Она старается накинуть его на плечи, – поняла Люс, – чтобы закрыть рану. Арриана ступила вперед, чтобы помочь ей, но это было неважно. Свежая кровь текла через плащ.

Золотые глаза Ди были бледнее, кожа стала почти прозрачной. Все в ней казалось приглушенным и мягким, словно она уже находилась в каком-то другом месте. Новый всхлип родился внутри Люс, когда Ди сделала к ней нетвердый шаг.

– Ди! – Люс сократила дистанцию между ними, протягивая руки к умирающей женщине. Ее тело казалось осколком того, что было, прежде чем Люс взяла кинжал в руки.

– Т-с-с, – прошептала Ди. – Я лишь хотела поблагодарить тебя, дорогая. И оставить тебе этот маленький прощальный подарок. – Она запустила руку под плащ. Когда она ее достала, большой палец был измазан кровью. – Дар самопознания.

Ты должна помнить, как видеть сны о том, что уже знаешь. Теперь пришло время мне уснуть, а тебе проснуться.

Глаза Ди пробежали по лицу Люс, и она, казалось, видела о ней все – ее прошлое и будущее. Наконец, она оставила кровавую отметку на лбу Люс.

– Наслаждайся, дорогая.

И упала на землю.

– Ди! – Люс кинулась к ней, но старая женщина была мертва. – Нет!

Стоя позади Люс, Дэниел сжал ее плечи, отдавая ей все силу, какую только мог. Этого было недостаточно. Это не могло вернуть Ди или изменить тот факт, что Люс убила ее. Ничто не могло.

Слезы затмевали глаза Люс. Ветер пронесся с запада и засвистел в изогнутых скалах, принося с собой еще один визг чистильщиков. Казалось, словно каждый дюйм мира поглотил хаос и ничто никогда не станет прежним.

Она коснулась кровавого отпечатка на лбу…

Белый свет вспыхнул вокруг нее. Внутренности обдало жаром. Она споткнулась, вытянув руку перед собой, и затряслась, пока ее тело наполнялось…

Сиянием.

– Люс? – голос Дэниела казался далеким.

Она умирала?

Внезапно она почувствовала прилив энергии, словно отпечаток пальца на ее лбу включил зажигание и Ди запустила ее душу.

– Это еще одно времятрясение? – спросила она, хотя небо было не серым, а ярко-белым. Таким ярким, что она не видела ни Дэниела, ни остальных вокруг ее плиты.

– Нет, – голос Роланда. – Это она.

– Это ты, Люс, – голос Дэниела дрожал.

Ее ноги коснулись камня, а тело поднялось в сверкающей невесомости. Мгновение мир гудел и плавно переливался.

Пришло время тебе проснуться.

Воздух перед Люс словно зашипел, превращаясь из белого в мутно-серый. А потом откуда-то из глубины возникло смеющееся лицо Билла. Его черные крылья раскрылись шире неба, шире тысячи галактик, наполняя ее разум, заполняя все трещины Вселенной, окутывая Люс бесконечной яростью.

В этот раз выиграю я.

Его голос царапал ей кожу, словно осколки стекла.

Насколько он близко?

Ноги Люс ударились о плоский холм. Свет погас.

Она упала на колени, приземлившись рядом с Ди, которая лежала на боку, одна рука лежит под головой, длинные рыжие волосы вокруг словно кровь. Ее глаза были закрыты, а спокойное лицо было совсем непохоже на то, которое преследовало Люс всю неделю. Она попыталась встать, но почувствовала себя неповоротливой.

Дэниел опустился на колени рядом с ней. Он сел на плиту и обнял ее. Запах его волос и прикосновение рук успокаивало ее. Он прошептал:

– Я здесь, Люс. Все хорошо.

Она не стала рассказывать ему, что все время видит Билла. Ей хотелось вернуть тот сияющий свет. Она коснулась отпечатка пальца на лбу, но ничего не произошло. Кровь Ди высохла.

Дэниел уставился на нее, поджав губы. Он убрал волосы с ее глаз и прижал ладонь ко лбу:

– Ты горишь.

– Я в порядке. – Ее лихорадило, но времени волноваться из-за этого не было. Она с трудом встала на ноги и подняла взгляд к луне.

Она была прямо над головой, в центре неба. Именно этого момента им велела ждать Ди, момента, когда ее смерть обретет смысл.

– Люс, Дэниел, – раздался голос Роланда. – Лучше бы вам на это глянуть.

Он держал кубок под углом и выливал последние капли крови Ди в углубление в основании карты. Когда Люс и Дэниел встали рядом с остальными, кровь уже заполнила большую часть мраморных ложбинок. Хотя Ди сказала, что во времена Падения ангелов Земля была другой, карта перед ними была очень уж похожа на карту современной Европы.

Южная Америка была на грани столкновения с Африкой. Самый верхний угол Северной Америки подобрался слишком близко к Европе, но в целом она была такой же. Там, где Суэцкий канал отделял Египет от Синайского полуострова, бежала полосочка воды, а посредине находился желтый камень, отмечающий плато, где они находились в данный момент. Севернее раскинулось Средиземное море с тысячами пятнышек крошечных островов – а на другой стороне его узкого пояса, в том месте, где Азия соединялась с Европой, небольшой поток крови медленно превращался в звезду.

Люс услышала, как рядом с ней сглотнул Дэниел. Все ангелы казались онемевшими, пока кровь Ди наполняла лучики звезды, обозначая современную Турцию… а точнее…

– Троя, – наконец сказал Дэниел, удивленно качая головой. – Кто бы мог подумать…

– Снова она, – сказал Роланд, и его голос говорил о мучительной истории, связанной с этим городом.

– Я всегда чувствовала, что это место проклято, – поежилась Арриана. – Но…

– Никогда не знала почему, – закончила Анна-бель.

– Кэм? – произнес Дэниел, и другие подняли взгляды от карты на демона.

– Я пойду, – быстро сказал Кэм. – Я в порядке.

– Тогда решено, – сказал Дэниел, словно не мог поверить. – Филипп, – позвал он, подняв взгляд. Филипп и трое других изгоев поднялись со своих постов над их головами. – Предупредите остальных.

Каких остальных? Кто еще остался? – подумала Люс.

– Что мне им сказать? – спросил Фил.

– Скажи им, что мы знаем, где место Падения, и отправляемся в Трою.

– Нет. – Голос Люс остановил изгоев. – Мы не можем сейчас уйти. Как же Ди?

В конце концов, было неудивительно, что Ди обо всем позаботилась, включая детали для ее могилы. Аннабель нашла все, что нужно, под крышкой скрипящего деревянного сундука, который, как объясняло письмо Ди, должен был стать гробом. Солнце уже стояло высоко в небе к тому времени, как они начали возводить ей памятник. Это был конец седьмого дня. Письмо Ди уверяло их, что это не потеря времени.

Роланд, Кэм и Дэниел отнесли гроб в центр мраморной платформы. Они скрыли карту так, что, когда сюда спустятся чистильщики, то увидят лишь захоронение, а не карту Падения ангелов.

Аннабель и Арриана несли тело Ди за гробом. Они осторожно положили ее в центр, чтобы сердце находилось прямо над звездой из ее крови. Люс помнила, что сказала Ди: святилища были построены на других святилищах. Ее тело станет святилищем для скрытой под ним карты.

Кэм укрыл тело Ди ее мантией, но лицо осталось открытым небу. В своем последнем месте упокоения Ди, их дезидератум, казалась маленькой, но могущественной. Она выглядела умиротворенной. Люс хотелось верить, что Ди путешествовала во сне с доктором Отто.

– Она хочет, чтобы Люс благословила ее, – прочитала Аннабель в письме. Дэниел сжал ее руку, словно спрашивая: «Ты в порядке?»

Люс никогда раньше ничего такого не делала. Она думала, что почувствует себя неуклюжей, виноватой за то, что говорит речь на похоронах человека, которого сама же и убила, но вместо этих эмоций она испытывала чувство спокойствия и благоговения.

Она подошла к катафалку, дала себе несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями.

– Ди была нашим дезидератумом, – начала она. – Но она была больше, чем просто «желанной вещью».

Люс вздохнула и поняла, что благословляла не просто Ди, а еще и Гэбби и Молли, чьи тела стали воздухом, – и Пенн, на чьи похороны она не смогла пойти. Это было слишком. Перед глазами поплыло, и слова исчезли. Она лишь знала, что Ди оставила жертвенную метку на лбу Люс.

Это был дар Ди.

Ты должна вспомнить, как видеть сны о том, что ты уже знаешь.

Кровь стучала в висках. Ее голову и сердце объял огонь, ее пальцы заледенели, когда она дотронулась до руки Ди.

– Что-то происходит. – Люс спрятала лицо в ладонях, и волосы рассыпались по плечам. Она закрыла глаза и увидела яркий белый свет по ту сторону век.

– Люс…

Когда она открыла глаза, ангелы сбросили мантии и расправили крылья. Плоский холм наполнился светом. Огромная стая чистильщиков кричала где-то над ними.

– Что происходит? – она прикрыла глаза.

– Нужно поторопиться, Дэниел, – крикнул Ро-ланд сверху. Другие ангелы уже засияли? Откуда столько света?

Руки Дэниела обернулись вокруг ее талии. Он крепко держал ее. Это было приятное чувство, но ей все равно было страшно.

– Я здесь, с тобой, Люсинда. Я тебя люблю, что бы ни случилось.

Она чувствовала, что ее ноги поднимаются над землей, а тело отправляется в полет. Чувствовала Дэниела. Но она едва осознавала их перемещение по яркому небу, едва осознавала хоть что-то, помимо странной новой пульсации в ее душе.

Глава 16. Откровение

В какой-то момент полета пошел дождь.

Капли стучали по крыльям Дэниела. Раскаты грома проносились в небе перед ними. Молнии разрывали ночь. Люс спала или находилась где-то на границе со сном. Когда началась гроза, она вернулась в вялое полусознательное состояние.

Встречный ветер был жестоким и непреклонным и прижимал Люс к телу Дэниела. Ангелы летели с невероятной скоростью, каждый взмах крыла проносил их над целыми городами, горными хребтами. Они летели над облаками, похожими на гигантские айсберги, оставляя их позади в мгновение ока.

Люс не знала, где они и как долго летят. И спрашивать ей не хотелось.

Снова стало темно. Сколько осталось времени? Она не могла вспомнить. Посчитать для нее сейчас казалось невозможным, хотя когда-то Люс нравилось решать математические задачки. Она чуть ли не рассмеялась при мысли о том, чтобы сидеть за деревянной партой на уроке счета и жевать ластик рядом с еще двадцатью смертными детьми. Такое и правда когда-то происходило с ней?

Температура понизилась. Дождь усилился, когда ангелы попали в бурю, раскинувшуюся дальше, чем видел глаз. Теперь даже капли, бьющие по крыльям Дэниела, были больше похожи на град, стучащий по замерзшему льду.

Погода была ужасной со всех сторон. Одежда Люс промокла. Она чувствовала жар в один момент, а в другой ее уже морозило. Руки Дэниела вокруг ее тела сгоняли с нее гусиную кожу. Она смотрела, как вода стекала с носков ее черных сапог на землю, в тысячах футах под ними.

В темноте грозы появились видения.

Вот ей казалось, что Ди распускала волосы, и они кружились вокруг ее тела. Пожилая леди шептала что-то. Сними проклятие.

Ее волосы обернулись кровавыми щупальцами, заматывая ее как бинты мумии, а потом превратились в кокон гусеницы… пока ее тело не стало массивным столбом густой и капающей крови.

Сквозь туман виднелся золотой свет. Крылья Кэма появились в пространстве между ногами Люс и пятнышком земли, на которую она смотрела.

– Это оно? – попытался перекричать ветер Кэм.

– Не знаю, – ответил Дэниел.

– Как мы узнаем?

– Просто узнаем.

– Дэниел. Времени…

– Не подгоняй меня. Нам нужно отнести ее в правильное место.

– Она спит?

– Ее лихорадит. Не знаю. Тс-с-с.

Раздался стон раздражения, а за ним в тумане исчез свет крыльев Кэма.

Веки Люсинды раскрылись. Спала ли она? Казалось, что с неба дождем льются кошмары. Теперь она видела мисс Софию с горящими черными глазами, и свет вокруг нее отражался от капель дождя. Она подняла свой клинок, жемчужные браслеты звякнули, когда она вонзила нож в сердце Люс.

Ее слова – Доверие – безрезультатные поиски – снова и снова раздавались в голове Люс, пока ей не захотелось кричать.

А потом видение мисс Софии замерцало и закружилось, темнея и превращаясь в горгулью, которой Люс так беспечно доверилась.

Маленький Билл, выдававший себя за друга, все это время скрывающий нечто необъятное и ужасное. Возможно, такой была дружба дьявола: любовь всегда переплеталась со злом.

Тело горгульи было сосудом для темных и могущественных сил.

В ее видении Билл оскалили гнилые черные клыки и выдохнул облака ржавчины. Он зарычал, но как-то молча. Тишина была хуже всего, что он мог когда-либо сказать, потому что ее воображение дорисовывало остальное. Он заполнял ее поле зрения как Люцифер, как Зло, как Конец.

Она резко открыла глаза. Люс прижала ладони к рукам Дэниела, обернутым вокруг нее, пока они летели через бесконечную бурю.

Тебе не страшно, молча повторяла она под дождем. Это было самое сложное, в чем ей приходилось убеждать себя в этом путешествии.

Когда снова столкнешься с ним, ты не будешь бояться.

– Ребята, – сказала Арриана, появляясь справа от крыльев Дэниела. – Смотрите.

Облака поредели, когда они нырнули вниз. Под ними раскинулась долина, широкое полотно скалистых фермерских земель, встречающихся с узким проливом моря на западе. Огромная деревянная лошадь странно выделялась посреди пустынного ландшафта, монумент темному прошлому. Люс могла разобрать каменные руины вокруг лошади, римский театр, современную парковку.

Ангелы летели дальше. Под ними раскинулась долина, погруженная в темноту, не считая одного источника света вдалеке: электрической лампы, горевшей в окне крошечной хижины на середине склона.

– Летите к дому, – крикнул Дэниел другим.

Люс наблюдала, как стадо коз шло рядом по влажным полям, собираясь в роще абрикосовых деревьев.

Ее желудок подпрыгнул, когда Дэниел внезапно спикировал вниз.

Наконец коснувшись земли, Люс с ангелами оказались в четверти мили от белой хижины.

– Давайте зайдем внутрь. – Дэниел взял ее за руку. – Они ждут нас.

Люс шла рядом с Дэниелом. Все так же лил дождь, ее темные волосы прилипли к лицу, позаимствованная куртка промокла от, должно быть, тысячи фунтов дождевых капель.

Перед глазами мелькнула картинка, давно позабытое воспоминание вернулось к ней.

Мокрая земля под ногами превратилась из зеленой в обугленно-черную в одном месте и серую от пепла в другом.

Долина, окружающая их, была усеяна глубокими дымящимися кратерами. Люс чувствовала бойню, поджаренную плоть и такой сильный запах гниения, что он обжигал ее ноздри и прилипал к небу. Кратеры шипели, словно гремучие змеи, когда она проходила мимо. Пыль – пыль от ангелов – была повсюду. Она плавала в воздухе, окутывала землю и скалы, падала как снежинки ей на лицо.

Что-то серебряное появилось на периферии ее зрения. Оно было похоже на осколки зеркала, только фосфоресцировало – блестело, как живое. Люс бросила руку Дэниела, упала на колени и поползла по грязной земле к разбитому серебряному зеркалу.

Она не знала, почему это делает. Она только знала, что нужно к нему прикоснуться. Она потянулась к осколку побольше, кряхтя от усилия. Крепко сжала его… а потом моргнула, и в ее руке оказалась лишь мягкая земля.

Она подняла взгляд на Дэниела, ее глаза были полны слез.

– Что происходит?

Он глянул на Арриану:

– Отведи Люс внутрь.

Она почувствовала, что ее потянули за руки.

– Все будет хорошо, подружка, – сказала Арриана. – Обещаю.

Темная деревянная дверь хижины открылась, и оттуда полился теплый свет. На мокрых ангелов смотрело спокойное серьезное лицо Стивена Филмора, любимого учителя Люс из «Прибрежной».

– Рад, что вы добрались, – сказал Дэниел.

– Как и я насчет вас. – Голос Стивена был таким же ровным и профессорским, как и помнила Люс. Почему-то это успокаивало.

– Она в порядке? – спросил Стивен.

Нет, Люс была на грани.

– Да. – Уверенность Дэниела удивила Люс.

– Что произошло с ее шеей?

– Мы наткнулись на чистильщиков в Вене.

У Люс были галлюцинации. Она не была в порядке. Дрожа, она встретилась глазами со Стивеном. Они были спокойными, умиротворяющими.

Ты в порядке. Должна быть. Ради Дэниела.

Стивен открыл дверь и провел их внутрь. В маленькой хижине был земляной пол и соломенная крыша, гора одеял и ковров в одном углу, грубая печка у огня и квадрат из четырех кресел-качалок в центре комнаты.

Перед креслами стояла Франческа…

Жена Стивена и другие учителя-нефилимы из «Прибрежной». Фил и трое других изгоев стояли наготове у противоположной стены хижины. Аннабель, Роланд, Арриана, Дэниел и Люс зашли в освещенное огнем тепло дома.

– И что дальше, Дэниел? – по-деловому спросила Франческа.

– Ничего, – быстро ответил Дэниел. – Пока ничего.

Почему бы нет? Вот они оказались на полях Трои, возле того места, где должен был приземлиться Люцифер. Они спешили сюда, чтобы остановить его. Зачем было проходить через все это всю неделю, чтобы просто сидеть в хижине и ждать?

– Дэниел, – сказала Люс. – Мне бы не помешало объяснение. – Но Дэниел лишь глянул на Стивена.

– Пожалуйста, присядь. – Стивен подвел Люс к одному из кресел-качалок. Она опустилась в него и благодарно кивнула, когда он передал ей металлическую чашку с пряным турецким яблочным чаем. Он обвел рукой хижину. – Она маленькая, но защищает от дождя и по большей части от ветра, и ты знаешь, что говорят…

– Место, место, место, – закончил Роланд, облокачиваясь одной рукой на кресло-качалку напротив Аррианы, где та свернулась калачиком.

Аннабель оглянулась на дождь, ревущий за окном, на маленькую комнату.

– Так это и есть место Падения? То есть я вроде его чувствую, но не знаю, может быть, я просто сильно стараюсь. Это странно. – Стивен вытирал очки о свой рыбацкий свитер. Он водрузил их на нос, возвращаясь к своему профессорскому тону. – Место Падения очень большое, Аннабель. Подумай о месте для ста пятидесяти миллионов, восьмисот двадцати семи тысяч, восьмисот шестидесяти одного…

– Ты хочешь сказать, ста пятидесяти миллионов, восьмисот двадцати семи тысяч, семьсот сорока шести… – прервала его Франческа.

– Конечно, существуют разногласия. – Стивен всегда соглашался со своей красивой, готовой поспорить женой. – Смысл в том, что упало очень много ангелов, так что место очень обширное. – Он бросил быстрый взгляд на Люс. – Но да, ты сидишь в одном из мест, где ангелы упали на Землю.

– Мы пошли по старухиной карте, – сказал Кэм, тыкая в пламя в печи. Остались почти одни угольки, но его прикосновение вернуло им яркость и жизнь. – Но мне все еще интересно, откуда нам знать наверняка, что это оно. Осталось мало времени. Как проверить?

Потому что у меня видения, внезапно закричал разум Люс. Потому что, каким-то образом, я тут была.

– Я рада, что ты спросил. – Франческа развернула свиток на полу между креслами. – Библиотека нефилимов в «Прибрежной» владеет одной картой места Падения. Карта была нарисована с такого близкого расстояния, что пока кто-то бы не определил точное географическое положение, то могла бы описывать любое место.

– Даже муравьиную ферму, – добавил Стивен. – Мы ждали сигнала от Дэниела с тех пор, как Люс вернулась через вестники, следя за вашими успехами и пытаясь оставаться на связи, на тот случай если мы вам понадобимся.

– Изгои нашли нас в нашем зимнем домике в Каире только прошлой ночью, – Франческа поежилась, словно пытаясь остановить дрожь. – К счастью, у этого был твой вымпел, иначе бы мы могли…

– Его зовут Филипп. Изгои теперь с нами, – сказал Дэниел.

Было странно, что Филипп выдавал себя за ученика в «Прибрежной» многие месяцы, а Франческа не узнала его. Но ведь ангельский сноб-учитель уделяла внимание только «одаренным» ученикам школы.

– Я надеялся, что вы сможете прибыть вовремя, – сказал Дэниел. – Как обстояли дела в «Прибрежной», когда вы уехали?

– Плохо, – сказала Франческа. – Вам, конечно, было хуже, я уверена, но все же плохо было и у нас. Чистильщики прошли через «Прибрежную» в понедельник.

Дэниел сжал челюсти.

– Нет.

– Майлз и Шелби, – ахнула Люс. – Они в порядке?

– Все твои друзья в порядке. Они не смогли ни в чем нас обвинить…

– Точно, – гордо заметил Стивен. – Моя жена отменно ведет дела. Никаких упреков.

– Но все же, – сказала Франческа. – Ученики очень обеспокоены. Некоторые из наших самых крупных патронов забрали детей из школы. – Она сделала паузу. – Надеюсь, оно того стоит.

Арриана вскочила на ноги.

– Готова поспорить на твои цацки, что оно того стоит.

Роланд быстро встал и заставил Арриану вернуться на место. Стивен взял Франческу за руку и отвел к окну. Вскоре все уже шептались, и у Люс не хватало сил расслышать что-то помимо громкого «у меня найдется кое-что еще для нее» Аррианы. За окном слабая полоса красноватого цвета окутала горы. Люс уставилась на нее, желудок свело, ведь она понимала, что рассвет означает восьмой день – последний полный день перед… – Рука Дэниела опустилась на ее плечо, теплая и сильная.

– Как у тебя дела?

– Я в порядке. – Она села прямее, притворяясь, что вся наготове. – Что нам дальше делать?

– Поспать.

Она расправила плечи.

– Нет, я не устала. Восходит солнце, и Люцифер…

Дэниел наклонился над креслом-качалкой и поцеловал ее в лоб.

– Будет лучше, если ты отдохнешь.

Франческа, говорившая со Стивеном, подняла взгляд.

– Думаешь, это хорошая идея?

– Если она устала, ей нужно поспать. Пара часов не помешает. Мы уже здесь.

– Но я не устала, – запротестовала она, хотя было очевидно, что это ложь.

Франческа сглотнула.

– Думаю, ты прав. Это или случится, или нет.

– Что она имеет в виду? – спросила Люс Дэниела.

– Ничего, – мягко сказал он. А потом, повернувшись к Франческе, очень тихо добавил: – Это случится. – Он подвинул Люс, чтобы сесть в кресло рядом с ней. Дэниел обнял ее за талию. Последнее, что она почувствовала, были его поцелуи в висок и его шепот: – Пусть она поспит в последний раз.

– Ты готова? – Люс стояла возле Дэниела на посевном поле у белой хижины. От почвы поднимался туман, и небо было яркого голубого цвета в преддверии сильной бури.

На востоке холмы были покрыты снегом, но от склонов равнины исходило весеннее тепло. Цветы расцвели по краям поля. Повсюду были бабочки, белые, розовые и золотые.

– Да.

Люс проснулась только тогда, когда почувствовала, что руки Дэниела подняли ее с кресла и вынесли за дверь тихой хижины. Должно быть, он держал ее в объятиях всю ночь.

– Стой, – сказала она. – Готова к чему?

Другие смотрели на нее, собравшись в круг, словно чего-то ждали, ангелы и изгои расправили крылья.

Туча аистов пересекла небо, их крылья с черными кончиками раскинулись так же широко, как листья пальмы. Их полет на мгновение закрыл солнце, отбрасывая тени на крылья ангелов, прежде чем птицы полетели дальше.

– Скажи мне, кто я, – просто попросил Дэниел.

Он был единственным ангелом, чьи крылья скрывались под одеждой. Он отступил на шаг, отвел плечи назад, закрыл глаза и выпустил крылья.

Они быстро раскрылись с невероятной элегантностью, расцветая по сторонам от него и посылая порыв ветра, качнувший ветви абрикосовых деревьев.

Крылья Дэниела взвились над его телом, светящиеся и удивительные, из-за чего он выглядел недостижимо красивым. Он сиял, как солнце – не только его крылья, а все его тело… И даже больше. То, что ангелы называли ореолом, окружало Дэниела. Люс не могла отвести от него взгляд.

– Ты ангел.

Он открыл свои лиловые глаза.

– Что еще.

– Ты… ты Дэниел Григори, – продолжила Люс. – Ты ангел, любивший меня тысячи лет. Мальчик, в которого я снова влюбилась, как только… нет, влюблялась каждый раз, когда видела тебя впервые. – Она смотрела, как солнце играет на его белых крыльях, мечтая, чтобы они обернулись вокруг нее. – Ты душа, подходящая к моей.

– Хорошо, – сказал Дэниел. – А теперь скажи мне, кто ты.

– Ну… я Люсинда Прайс. Девушка, влюбившаяся в тебя.

Вокруг них повисла напряженная тишина. Словно все задержали дыхание.

Лиловые глаза Дэниела наполнились слезами. Он прошептал:

– Еще.

– А этого недостаточно?

Он покачал головой.

– Дэниел?

– Люсинда.

То, как он произнес ее имя – так серьезно, – заставило сжаться ее желудок. Чего он от нее хотел?

Она моргнула – это было словно вспышка молнии, – и затем троянская равнина почернела, как прошлой ночью. Земля была исковеркана изломами и трещинами. Дымящиеся кратеры зияли там, где было поле. Пыль, пепел и смерть были повсюду. Деревья горели на горизонте, а противный запах гнили разносился ветром.

Словно ее душу закинули на многие тысячелетия назад. На горах не было снега, перед ней не стояла опрятная белая хижина, пропал круг ангелов со встревоженными лицами.

Но Дэниел здесь был.

Его крылья светились в пыльном воздухе. Его голая кожа была идеально розовой, покрытая росой. Его глаза горели тем же опьяняющим лиловым, но он смотрел не на нее. Он смотрел на небо. Словно не знал, что Люс рядом с ним.

Прежде чем она успела проследить за его взглядом, мир начал вращаться. Запах в воздухе стал не гнилым, а сухим и пыльным. Она снова оказалась в Египте, в темной гробнице, где ее заперли и где она почти лишилась души. Сцена промелькнула перед ее глазами: звездная стрела, теплая под ее платьем, паника, проступившая на ее бледном лице, поцелуй, вернувший ее, – и Билл, порхающий вокруг саркофага фараона, уже составляя свой самый амбициозный план. Ее уши зазвенели от его резкого смеха.

А потом смех исчез. Видение Египта сменилось другим: Люсинда из более далекого прошлого лежала в поле в высоких цветах. На ней было платье из оленьей шкуры, а над лицом она держала ромашку, срывая с нее лепестки один за другим. Последний качнулся на ветру, и она подумала: «Любит». Солнце слепило ее, пока что-то не заслонило его. Лицо Дэниела, его лиловые глаза были полны любви. Его светлые волосы светились в лучах солнца.

Он улыбнулся.

А потом его лицо исчезло. Новое видение, другая жизнь: жар костра на коже, желание, горящее в сердце. Играла странная громкая музыка, люди смеялись, друзья и семья находились вокруг. Люс увидела себя с Дэниелом, в диком танце, объятые пламенем. Она чувствовала глубоко в себе ритм движений, даже когда музыка затихла и пламя, облизывающее небо, превратилось из раскаленного красного в нежное серебряное…

Водопад. Высокий водопад ледяной воды спускался с известнякового утеса. Люс находилась под ним, разделяя облако водных лилий взмахами рук. Ее длинные мокрые волосы собрались вокруг плеч, когда она поднялась из воды, а потом снова опустилась на глубину. Она вынырнула на другой стороне водного потока во влажной каменной лагуне позади водопада, и там стоял Дэниел, словно ждал ее всю свою жизнь.

Он прыгнул с камня, обрызгав ее, когда вошел в воду. Он подплыл к ней и притянул ее к себе, обхватив одной рукой за спину, а другой под колени. Она сцепила руки вокруг его шеи и позволила ему поцеловать себя. Люс закрыла глаза…

Бум.

Снова вспышка молнии и гром. Люс снова оказалась на дымящейся троянской равнине. Но в этот раз она застряла в ловушке в одном из кратеров, ее тело было прижато валуном. Она не могла двинуть ни рукой, ни ногой. Люс боролась и кричала, повсюду были красные пятна и осколки, похожие на разбитое зеркало. Ее голова закружилась от самой сильной боли, которую она когда-либо испытывала.

– Помогите!

И тут над ней появился Дэниел, его лиловые глаза в ужасе прошлись по ее телу.

– Что с тобой случилось?

Люс не знала ответа – не знала, где она или как сюда попала. Люсинда из ее воспоминания даже не узнавала Дэниела. Но она узнала.

Внезапно она поняла, что это ее самая первая встреча с Дэниелом на Земле. Вот об этом моменте она умоляла рассказать, а Дэниел не хотел говорить.

Они не узнали друг друга. Но сразу же влюбились.

Как это может быть местом их первой встречи?

Этот пустынный черный ландшафт вонял грязью и смертью.

Ее прошлая «я» была побита и окровавлена – словно распалась на тысячи кусочков.

Как будто она упала с невообразимой высоты.

Люс глянула на небо. Там что-то было – масса нескончаемых искр, словно по Небесам пробежало электричество и ударные волны будут теперь всегда проноситься по ним.

Только вот искры все приближались. Темные подсвеченные фигуры падали из бесконечности над головой. Должно быть, миллионы таких фигур собрались в хаотичную, бесформенную группу в небе, темные и светлые, скользящие и летящие, словно вне досягаемости гравитации.

Люс упала оттуда? Ей почти казалось, что именно так и было.

А потом она кое-что поняла: это были ангелы.

Это было Падение.

Воспоминание о том, как она видела их падение на Землю, причиняло Люс боль. Словно она смотрела, как все звезды разом упали с ночного неба.

Чем ниже они падали, тем разобщеннее становился их поток. Можно было увидеть отдельные, самостоятельные фигуры.

Она не могла представить никого из своих ангелов, ее друзей, вот такими. Более потерянными и обескураженными, чем самый несчастный смертный в худший день своей жизни. Была ли Арриана среди них? А Кэм?

Ее взгляд переместился к сфере из света прямо над ее головой. Она становилась все больше и ярче по мере приближения.

Дэниел тоже поднял взгляд. Люс поняла, что и он не узнавал падающие фигуры. Удар о Землю так его потряс, что стер воспоминания о том, кто он, откуда и каким великолепным он раньше был. Он смотрел на небо с чистейшим ужасом в глазах.

Разрозненные падающие ангелы находились в сотнях футах над их головами… а через секунду уже достаточно близко, чтобы Люс различила странные, темные тела, окруженные светом. Тела не двигались, но бесспорно были живыми.

Они падали все ниже, приближаясь к Люс, пока та не закричала, – и огромная масса тьмы и света обрушилась на поле вокруг нее.

Взрыв, огонь и черный дым сбил Дэниела с ног, и Люс потеряла его из виду. Их падало все больше. Еще миллион. Они превратят Землю и все живое в лепешку. Люс опустила голову, закрыла глаза и открыла рот, чтобы снова закричать.

Но звук, вырвавшийся из него, не был криком…

Потому что воспоминание обратилось чем-то еще более старым. Старее Падения?

Люс больше не лежала в поле кратеров и падающих метеоритами ангелов.

Она стояла в окружении чистого света. Никакого страха не было больше в ее голосе. Он был бы здесь лишним, просто не мог существовать в этом месте, которое она знала, но не узнавала.

Она чувствовала, где она, но это не могло быть по-настоящему.

Из ее души лился сильный, богатый мелодичный звук, такой красивый, что все вокруг нее становилось белым. Кратер исчез. Земля исчезла. Ее тело было…

Она не знала. Она не видела его. Она не видела ничего, кроме этого фантастического, серебряно-белого свечения. Яркий свет раскрывался, словно упаковка, и вскоре Люс уже могла рассмотреть широкий белый луг, раскинувшийся перед ней. Прекрасные рощи белых деревьев окружали поле.

Вдалеке находился мерцающий серебряный выступ. Люс чувствовала, что он важен. А потом она увидела, что там еще семь таких, они формировали большую дугу вокруг чего-то, такого яркого, что Люс не могла на него смотреть.

Она сосредоточилась на третьем слева выступе.

Почему она не отрывала от него взгляд. Почему?

Потому что… всплыли воспоминания… Потому что…

Этот выступ принадлежал ей.

Очень давно она сидела там рядом с… кем? Кажется, это имело значение.

Перед глазами все кружилось и исчезало, а серебряные выступы растворились. Окружающая белизна стала четче, разделилась на формы, превратилась в…

Лица. Тела. Крылья. Фон голубого неба.

Это больше не было воспоминанием. Она вернулась в настоящее, свою настоящую и последнюю жизнь. Вокруг нее стояли ее учителя Франческа и Стивен, ее союзники-изгои, ее друзья Роланд, Арриана, Аннабель и Кэм. И ее любовь Дэниел. Она посмотрела на всех них и поняла, какие они красивые. Они смотрели на нее с глупой радостью на лицах. И тоже плакали.

Дар самопознания, сказала ей Ди. Ты должна помнить, как видеть сны о том, что ты уже знаешь.

Все это было внутри нее постоянно, в каждое мгновение каждой жизни. Но только сейчас Люс почувствовала себя пробудившейся, вышла за рамки своего сознания, поняла, что значит проснуться. Дуновение легкого ветерка касалось ее кожи, и она чувствовала, как он приносит запах далекого Средиземного моря, подсказывая ей, что она все еще в Трое. Ее зрение тоже стало более четким, чем раньше. Она видела яркие точки на крыльях у пролетающей мимо золотой бабочки. Она вдохнула холодный воздух, наполняя легкие, чувствуя запах цинка в глинистой почве, из-за чего весной та станет плодородной.

– Она там была, – прошептала я. – Я была на… – Небесах.

Но она не могла это произнести. Она видела слишком много, чтобы это отрицать, и все-таки недостаточно, чтобы произнести это вслух. Дэниел. Он ей поможет.

«Давай» – умоляли его глаза.

С чего ей начать? Она прикоснулась к медальону с фотографиями ее и Дэниела в Милане.

– Когда я навещала мою прошлую жизнь в Хелстоне, – начала она, – я узнала, что наша любовь уходит корнями глубже, чем то, кем мы являемся в каждой отдельной жизни…

– Да, – сказал Дэниел. – Наша любовь преодолевает всё.

– И… когда я посетила Тибет, то поняла, что одно лишь прикосновение или поцелуй не запускали проклятие.

– Не прикосновение, – голос Роланда. Он улыбался, стоя рядом с Дэниелом и сцепив руки за спиной. – Не прикосновение, а самоосознание. Уровень, к которому ты была не готова… до этого момента.

– Да, – Люс прикоснулась к своему лбу. Тут было больше, намного больше. – Версаль, – она начала говорить быстрее. – Я была обречена выйти замуж за человека, которого не любила. И твой поцелуй освободил меня, и моя смерть была волшебной, потому что мы всегда нашли бы друг друга. Всегда.

– Вместе, всегда, в любую погоду, – вставила Арриана, вытирая мокрые глаза о рукав рубашки Роланда.

К этому моменту горло Люс уже так сжалось, что было сложно говорить. Но оно больше не болело.

– До Лондона я не понимала, что твое проклятие намного хуже моего, – сказала она Дэниелу. – То, через что тебе нужно было проходить, теряя меня…

– Это никогда не имело значения, – пробормотала Аннабель, а ее крылья делали такие быстрые взмахи, что ноги были в дюймах от земли. – Он всегда ждал тебя.

– Чичен-Ица. – Люс закрыла глаза. – Я узнала, что свечение ангелов может быть смертельным для смертных.

– Да, – сказал Стивен. – Но ты все еще тут.

– Продолжай, Люс, – голос Франчески подбадривал больше, чем в «Прибрежной».

– Древний Китай, – сделала она паузу. Этот опыт отличался от других. – Ты показал мне, что наша любовь важнее войны. – Никто ничего не сказал. Дэниел едва заметно кивнул.

И вот тогда Люс не просто поняла, кто она, – но и что все это значило. Была еще отдельная жизнь во время ее путешествия по вестникам, которую, как Люс чувствовала, тоже нужно упомянуть. Она сделала вдох.

«Не думай о Билле, – сказала она себе. – Ты не боишься».

– Когда меня заперли в гробнице в Египте, я сразу поняла, что всегда буду выбирать твою любовь. – Тут ангелы упали на одно колено и выжидательно посмотрели на нее – все, кроме Дэниела.

Его глаза горели насыщенным лиловым цветом, ранее не виденным ею. Он потянулся к ней, но прежде, чем их руки соприкоснулись…

– Ой! – вскрикнула Люс, когда резкая боль пронзила ее спину. Ее тело забилось от незнакомого режущего ощущения. В глазах появились слезы. В ушах зазвенело. Она думала, что ей станет плохо от боли. Но медленно она заперла ощущения боли в пределах двух точек в верхней части лопаток у нее за спиной.

У нее шла кровь? Она потянулась рукой назад, через плечо. Рана казалась свежей, словно что-то только что вытащили из нее. Больно не было, и это поражало. В панике она повернула голову, но ничего не увидела, а услышала лишь звук растягивающейся кожи – «фррррп», как будто появлялись новые мышцы.

А потом возникло странное ощущение тяжести, словно ей на плечи повесили груз.

И вот боковым зрением она увидела развевающуюся белизну с двух сторон, а с губ ангелов сорвался общий вздох.

– О, Люсинда, – прошептал Дэниел, прикрывая рот рукой.

Все было так легко: она расправила крылья.

Они светились, были подвижными и невероятно легкими, сделанными из самого тонкого, самого зеркального небесного материала. От основания до кончика размах крыльев составлял примерно тридцать футов, но они казались широкими и бесконечными. Она больше не испытывала боли. Когда ее пальцы коснулись одного из них за спиной, оказалось, что они мягкие, в пару дюймов толщины. Они были серебряными и переливались. Они были невероятными. Они были неизбежными.

Они были ее крыльями.

Они содержали каждую частичку силы и могущества, которые она собрала за тысячелетия своей жизни.

А по малейшему движению ее мысли крылья начинали бить по воздуху.

Ее первая мысль: теперь я могу что угодно.

Без слов они с Дэниелом потянулись друг к другу руками. Кончики их крыльев наклонились вперед, словно в поцелуе, как крылья ангелов в Qyaom Malak. Вскоре они плакали, смеялись и целовались.

– Итак? – спросил он.

Она была поражена и удивлена – и счастливее, чем когда-либо. Это не считалось настоящим – пока она не произнесет правду вслух, а Дэниел и остальные падшие ангелы не станут ее свидетелями.

– Я Люсинда, – сказала она. – Я твой ангел.

Глава 17. Рождение любви

Полет был похож на плавание, и Люс была хороша и в том, и другом.

Ее ноги оторвались от земли. Не потребовалось ни специальных навыков, ни подготовки. Ее крылья захлопали, повинуясь интуиции. Ветер шумел, касаясь перьев, поднимая ее в прозрачное розовое небо. В полете она чувствовала вес своего тела, особенно ног, но это компенсировалось новой невероятной энергичностью. Она скользила сквозь облака, слегка потревожив их, словно ветерок через колокольчики.

Она переводила взгляд с одного конца крыла на другой, изучая их серебристо-жемчужный блеск, в восторге от всего произошедшего. Словно теперь ее тело подчинялось крыльям.

Они отвечали на малейшую вспышку желания, элегантные взмахи порождали невероятную скорость. Они выпрямлялись словно крылья самолета, чтобы лететь просто по инерции, а потом сводились назад в форму сердца за плечами Люс, когда она проносилась прямо сквозь воздух.

Ее первый полет.

Только вот… это не так. То, что Люс знала сейчас, как управлять своими крыльями в полете, было связано с тем, что это случалось и раньше. До Люсинды Прайс, прежде, чем ее душа увидела изгибы Земли. Все земные жизни, увиденные ею в вестниках, тела, в которых она жила, Люс едва могла понять, кто она, кем была. Есть предыстория, древнее, чем сама история, в которой она махала этими крыльями.

Она видела, что другие смотрят на нее с земли. Лицо Дэниела светилось от слез. Он знал это с самого начала. Он ждал ее. Она хотела потянуться к нему, хотела, чтобы он тоже поднялся и полетал с ней – но потом внезапно потеряла его из виду.

Свет обратился кромешной тьмой.

Другое прорывающееся воспоминание.

Она закрыла глаза и отдалась ему, позволяя унести себя назад. Каким-то образом она знала, что это самое ранее воспоминание, первое мгновение в дальних углах ее души. Люсинда была там, в начале начал.

Библия не упомянула эту часть.

Прежде чем появился свет, были ангелы. В одно мгновение тьма, в другое теплое ощущение, что кого-то вытачивают из пустоты нежной, прекрасной рукой.

Бог создал небесную армию ангелов – триста восемнадцать миллионов – в один яркий момент. И Люсинда была там, как и Дэниел, Роланд, Аннабель и Кэм – и миллионы еще, все идеальные, все яркие, все созданы, чтобы обожать своего Создателя.

Их тела были из той же субстанции, что и сами Небеса. Они не были плотью и кровью, а были неземным материалом, самим светом – сильным, нерушимым, красивым. Их плечи, руки и ноги обрели очертания, подсказывая своему создателю, какие формы получат смертные.

Ангелы все одновременно обнажили свои крылья, каждая пара немного отличалась, отражая душу владельца.

В самом начале происхождения ангелов крылья Люсинды были яркими, отражающими серебряный цвет звездного света. Они переливались своим особенным сиянием с начала времен.

Создание происходило со скоростью божьей воли, но оно раскрывалось в памяти Люс как история, еще одно из самых первых творений бога, отдельный продукт времени. В одно мгновение ничего не было, а потом Небеса наполнились ангелами.

В те дни Небеса были бесконечными, земля была покрыта облачной почвой, мягкой белой субстанцией, похожей на туман. Она покрывала ноги и кончики крыльев ангелов, когда они ходили по ней.

На Небесах были бесконечные уровни, каждый уровень был полон коридоров и извивающихся дорожек, расходящихся во все стороны под куполом цвета меда. Воздух был пропитан нектаром, собирающимся в нежных белых цветах, вырастающих в красивых рощах. Их круглые бутоны усевали все уголки и щели и были похожи на предков белых пионов.

Фруктовые сады с серебряными деревьями порождали самые вкусные плоды, которые когда-либо существовали. Ангелы пировали и благодарили за свой первый и единственный дом. Их голоса соединялись в восхвалении своего Создателя, таким образом производя общий звук, который в человеческих словах позже будет известен как гармония.

Появился луг, разделив сад надвое. И когда все остальное в Небесах было готово, Бог поставил поразительный трон во главе луга. Он пульсировал от божественного света.

– Встаньте передо мной, – приказал Бог, с заслуженным удовлетворением усаживаясь на большой трон. – Теперь я стану вам известен как Трон.

Ангелы собрались на равнине Небес и радостно подошли к Трону. Они самостоятельно выстроились в одну линию, определяя ранги сразу же и навсегда. Люсинда вспомнила, что, когда они подошли к краю луга, она не могла четко видеть Трон. Он светился слишком ярко, и глаза ангелов не могли этого выдержать. Также она вспомнила, что когда-то была третьим ангелом в ряду – третьим ангелом по близости к Богу.

Один, два, три.

Ее крылья вытянулись и замерли от страха.

В воздухе над Троном висели аркой восемь выступов, созданных из струящегося серебра, словно купол, укрывающий Трон. Бог позвал первые восемь ангелов в очереди занять эти места и стать Архангелами Трона. Люсинда заняла третий выступ слева. Он идеально подходил ее телу, так как был создан именно под нее. Вот где было ее место. Восхищение лилось из ее души, перетекая к Богу.

Это было идеально.

Но длилось недолго.

У Бога были большие планы на вселенную. Люсинду наполнило еще одно воспоминание, заставив ее задрожать.

Бог оставил ангелов.

Все было радостно на Лугу, а потом его трон опустел. Бог перешел пороги Небес и ушел создавать звезды, Землю и луну.

Мужчина и женщина уже были близки к созданию.

Небеса потемнели, когда Бог их покинул. Люс чувствовала холод и бесполезность. Именно тогда, вспомнила она, ангелы начали смотреть друг на друга по-другому, замечать различия в цвете их крыльев. Некоторые начали сплетничать, что Бог устал от них и гармонии их хвалебных песнопений. Некоторые говорили, что место ангелов скоро займут люди.

Люсинда помнила, как отдыхала в серебряном кресле рядом с троном. Она помнила, что заметила, каким простым и скучным он выглядел без одухотворяющего присутствия Бога.

Она пыталась обожать Создателя издалека, но не могла избавиться от одиночества. Обожание в присутствии Бога было тем, для чего ее создавали, и теперь она чувствовала себя бесполезной. Что ей было делать?

Она глянула вниз со своего сиденья и увидела, как по облачной почве бродит ангел. Он казался апатичным и меланхоличным.

Он словно почувствовал ее взгляд на себе и поднял глаза. Когда их глаза встретились, он улыбнулся. Она помнила, каким красивым он был до того, как Бог ушел…

Они не думали. Они потянулись друг к другу.

Их души переплелись.

Дэниел, подумала Люс. Но она не была уверена. Луг был темным, а воспоминание туманным.

Было ли это мгновение их первой связи?

Вспышка.

Луг снова стал ярко-белым. Прошло время, Бог вернулся. Трон горел божественным светом. Люсин-да больше не сидела на сияющем серебряном кресле рядом с Троном. Она стояла на Лугу вместе с армией других ангелов, и ее просили что-то выбрать.

Перекличка. Люсинда там тоже была. Конечно же, была. Она чувствовала жар и нервничала, сама не зная почему.

Ее тело потеплело, как когда она оказывалась в своих прошлых оболочках и на грани смерти. Она не могла успокоить дрожащие крылья.

Она выбрала…

Ее желудок свело. Воздух показался пустым. Она… падала. Люс моргнула и увидела, как солнце касается гор, и поняла, что вернулась в настоящее, снова в Трою. И падала с небес, двадцать футов… сорок.

Она махала руками, словно снова стала обычной девушкой и не умела летать.

Она расправила крылья, но было уже слишком поздно.

Она приземлилась с глухим ударом в объятия Дэниела. Ее друзья окружили ее на травяной равнине. Все было, как и раньше: кедры с плоскими верхушками вокруг вспаханных фермерских полей под паром; заброшенная хижина посреди пустынного ландшафта, фиолетовые холмы, бабочки. Лица падших ангелов, глядящие на нее с тревогой.

– Ты в порядке? – спросил Дэниел.

Ее сердце все еще колотилось. Почему она не могла вспомнить, что произошло на перекличке? Возможно, это бы и не помогло им остановить Люцифера, но Люс отчаянно желала знать.

– Я подобралась близко, – сказала она. – Я почти поняла, что произошло.

Дэниел нежно поставил ее на землю и поцеловал.

– Ты туда доберешься, Люс. Знаю, что сможешь. – Были сумерки восьмого дня их путешествия. Когда солнце опустилось за Дарданеллы, освещая золотом склоны полей под паром, Люс захотелось найти способ вернуть его назад.

Что, если одного дня недостаточно?

Люс сжала и расправила плечи. Она не привыкла к весу крыльев, легких, как лепестки роз в небе, но тяжелых как свинцовые занавески, когда ее ноги стояли на земле.

Когда они раскрылись, то разорвали ее футболку и армейскую куртку цвета хаки. Обрывки одежды лежали на траве, словно странное доказательство. Анна-бель быстро вышла из хижины с лишней футболкой. Она была ярко-голубого цвета с напечатанным изображением Марлен Дитрих на груди, а на спине были проделаны едва заметные отверстия для крыльев.

– Вместо того, чтобы копаться в том, чего ты еще не помнишь, – сказала Франческа, – обдумай, что тебе уже известно.

– Ну… – Люс прошлась по лугу с новым ощущением крыльев за спиной. – Я знаю, что проклятье помешало мне узнать свою истинную природу ангела и заставляло меня умирать, как только я подбиралась к воспоминанию о своем прошлом. Вот почему никто из вас не мог рассказать мне, кто я такая.

– Тебе пришлось идти по долине одиночества самой, – сказал Кэм.

– И причина, по которой ты только в этой жизни узнала обо всем, – тоже часть твоего проклятья, – сказал Дэниел.

– В этот раз меня вырастили без определенной религии, без одного набора правил, определяющих мою судьбу, что позволило мне… – Люс сделала паузу, снова вспоминая перекличку, – выбрать самой.

– Ни у кого не было такой роскоши, – высказался Фил, стоя среди изгоев.

– Вот почему я нужна была изгоям? – спросила она, внезапно понимая, что так и есть. – Но разве я уже не выбрала Дэниела? Я не могла раньше вспомнить, но, когда Ди дала мне дар знания, показалось, что… – она потянулась к Дэниелу, – выбор всегда был сделан внутри меня.

– Теперь ты знаешь, кто ты, Люс, – сказал Дэниел. – Знаешь, что для тебя имеет значение. Нет ничего за пределами твоей власти.

Слова Дэниела просочились в нее. Вот кем она теперь была – тем, чем была всегда.

Ее взгляд перенесся туда, где стояли изгои на некотором расстоянии от группы. Люс не знала, как они видели ее трансформацию, могли ли их слепые глаза видеть метаморфозу души.

Она искала сигнал от Олианны, девушки-изгоя, которая охраняла Люс на крыше в Вене. Но когда уставилась на Олианну, то поняла, что Олианна тоже… изменилась.

– Я помню тебя, – сказала Люс, подходя ближе к худой блондинке с белыми глазами-пещерами. Она помнила ее, с Небес. – Олианна, ты была одной из Двенадцати Ангелов Зодиака. Ты правила Львом.

Олианна прерывисто вздохнула и кивнула.

– Да.

– А ты, Фрезия, была Светилом. – Люс закрыла глаза, вспоминая. – Ты разве не была одной из Четверых, появившихся по Божьей воле? Я помню твои крылья. Они были… – Она замолкла, чувствуя, как мрачнеет при виде грязных коричневых крыльев девушки, – были исключительными.

Фрезия расправила плечи, подняла свое бледное худое лицо.

– Никто не видел меня настоящим многие века. – Винсент, который выглядел младше всех среди изгоев, ступил вперед. – А я, Люсинда Прайс? Ты помнишь меня?

Люс протянула руку и коснулась плеча парня, вспоминая, каким мертвенно болезненным он казался после того, как чистильщики пытали его. Потом она вспомнила нечто глубже. – Ты Винсент, Ангел Северного Ветра.

Слепые глаза Винсента затуманились, словно его душа хотела плакать, но тело отказывалось.

– Фил, – сказала Люс, наконец глядя на изгоя, которого так боялась, когда он пришел за ней во двор родителей. Его губы были сжаты, бледные, нервно подрагивающие.

– Один из Ангелов Понедельника, разве нет? Обладающий Силами Луны.

– Спасибо, Люсинда Прайс. – Фил медленно, но грациозно, поклонился. – Изгои признаются, мы были не правы, пытаясь забрать тебя от твоей родственной души и твоих обязательств. Но мы знали – и ты только что это доказала, – что лишь ты могла увидеть в нас тех, кем мы были. И что лишь ты одна можешь вернуть нам нашу славу.

– Да, – сказала она. – Теперь я вижу.

– Изгои тоже тебя видят, – сказал Фил. – Ты светишься.

– Да, это так.

Дэниел.

Она повернулась к нему. Его светлые волосы и лиловые глаза, четкие очертания плеч, полные губы, возвращавшие ее к жизни тысячи раз. Они любили друг друга даже дольше, чем Люс думала. Их любовь была сильной с самых первых дней Небес. Их отношения раскинулись на всю историю существования. Она знала, где впервые встретила Дэниела на Земле, – прямо здесь, на сожженных полях Трои, пока падали ангелы… но была история и пораньше. Первое начало их любви.

Когда? Как это произошло?

Она искала ответ в его глазах, но знала, что не найдет его там. Ей нужно заглянуть в свою собственную душу. Она закрыла глаза.

Воспоминания теперь пришли без усилий, словно раскрытие крыльев вызвало сеточку из трещин в стене между девушкой Люсиндой и ангелом, которым она была раньше. То, что отделяло ее от прошлого, теперь было хрупким и тонким, как яичная скорлупа.

Вспышка.

Снова на Лугу, на своем серебряном постаменте, желая, чтобы Бог вернулся. Люс смотрела вниз на светловолосого ангела, того, к кому тогда тянулась в своих воспоминаниях. Она помнила его медленные и печальные шаги по облачной почве. Его макушку, прежде чем он поднял взгляд.

Небеса тогда были тихими. Люс и ангел одно редкое мгновение были одни, отдельно от гармонии других.

Он повернулся к Люсинде. У него была квадратная челюсть, волнистые янтарные волосы и голубые глаза цвета льда.

Они искрились, когда он ей улыбнулся. Она его не узнала.

Нет, не так – она узнала его, и знала, кто это.

Очень давно Люсинда любила этого ангела.

Но это был не Дэниел.

Не зная почему, Люс хотелось отвернуться от этого воспоминания, притвориться, что она его не видела, моргнуть и снова оказаться с Дэниелом на скалистых равнинах Трои. Но ее душа была прикована к этой сцене. Она не могла отвернуться от того, кто не был Дэниелом.

Он потянулся к ней. Их крылья переплелись. Он прошептал ей на ухо:

– Наша любовь бесконечна. Нет ничего больше нее.

Нет.

Наконец она оторвалась от этого воспоминания. И вернулась в Трою со сбившимся дыханием. Должно быть, ее глаза выдали ее. Она почувствовала себя обезумевшей и паникующей.

– Что ты видела? – прошептала Аннабель.

Рот Люс открылся, но слов не последовало.

Я предала его. Кем бы он ни был. Был кто-то до Дэниела, и я…

– Еще не кончено, – наконец она обрела голос, – проклятие. Хотя я и знаю, кто я, и знаю, что выбираю Дэниела, есть что-то еще, не так ли? Кто-то другой. Он – тот, кто проклял меня.

Дэниел легонько пробежал пальцами по светящемуся краю ее крыльев. Она поежилась, потому что каждое прикосновение к ее крыльям горело страстью глубокого поцелуя и зажигало что-то внутри нее. Наконец, она познала удовольствие, которое дарила ему, когда пробегала руками по его крыльям.

– Ты продвинулась так далеко, Люсинда. Но тебе нужно идти дальше. Ищи в своем прошлом. Ты уже знаешь, что ищешь. Найди это.

Она закрыла глаза, снова перебирая тысячелетние слои воспоминаний.

Земля ушла из-под ее ног. Лабиринт цветов размыло вокруг нее, а сердце застучало в груди, и все снова стало белым.

Опять Небеса.

Они светились от возвращения Бога на Трон. Небо было опаловым. Облачная почва была плотной в тот день, белый туман почти доходил ангелам до талии. Справа возвышались белые деревья Рощи Жизни, серебряные бутоны слева были в полном цветении и скоро должны были принести плоды в Саду Познания. Теперь деревья были выше. Они успели вырасти с последнего воспоминания Люс.

Она снова была на Лугу, в центре великого мерцающего скопления света. Ангелы на Небесах собрались перед Троном, который снова стал таким ярким, что Люс было трудно на него смотреть.

Серебряный постамент, который раньше принадлежал Люциферу, был отодвинут теперь к дальнему концу Луга. Он был опущен Троном до оскорбительного уровня. Между Люцифером и Троном остальные ангелы стояли одной массой – но скоро, поняла Люсинда, они выберут одну сторону или другую.

Она снова была на перекличке. В этот раз она заставит себя вспомнить, как все прошло.

Каждого сына и каждую дочь Небес попросят выбрать сторону. Бога или Люцифера. Добро или… нет, он не был злом.

Зла еще не существовало.

Собравшись вместе, все ангелы были поразительные, каждый выделялся из толпы и все же был похож на другого. Там, в центре, стоял Дэниел, самое чистое сияние, которое она когда-либо видела. В своем воспоминании Люсинда шла к нему.

Шла откуда?

Голос Дэниела наполнил ее голову: Ищи в своем прошлом.

Она еще не смотрела на Люцифера. Не хотела.

Смотри, куда не хочется смотреть.

Когда она повернулась к дальнему краю Луга, то увидела свет вокруг Люцифера. Он был восхитителен и тщеславен, словно хотел соревноваться со всеми на Лугу – Садом, Небесным пением, самим Троном. Люсинде пришлось сосредоточиться, чтобы рассмотреть его.

Он был… красивым. Янтарные волосы рассыпались по его плечам светящимися волнами. Его тело выглядело величественным, с ярко выраженными мускулами, которых ни один смертный не мог бы добиться. Его холодные голубые глаза очаровывали.

Люсинда не могла оторвать от него взгляд. А потом между нотами небесного шума она это услышала. Хотя она не помнила, что учила эту песню, но знала слова и всегда будет их знать, так же как смертные передают колыбельные из поколения в поколение:

Из пар, что выбрал Трон тогда, Другой прекрасней нет, Чем Люцифер, Утренняя Звезда, И Люсинда, Вечерний Свет.

Эти строчки отдавались в ее памяти, притягивая к себе воспоминания, которые лились с каждым словом.

Люсинда, Вечерний Свет?

Душа Люсинды ползла к пониманию, испытывая тошноту. Это Люцифер написал эту песенку. Это было частью его плана.

Она была… она была возлюбленной Люцифера?

Мгновение она гадала, возможен ли этот ужас, но Люс знала, что это самая старая, самая холодная правда. Она ошибалась по поводу всего. Ее первой любовью был Люцифер, а она была его. Даже их имена были похожи. Когда-то они были родственными душами. Она чувствовала себя чужой, незнакомой, словно проснулась и поняла, что во сне кого-то убила.

На Лугу Люцифер и Люсинда встретились глазами во время переклички. Ее зрачки расширились в удивлении, когда его лицо озарилось таинственной улыбкой.

Вспышка.

Воспоминание внутри воспоминания. Люс погружалась все дальше в темноту. В место, в которое не хотела попадать.

Люцифер обнимал ее, ласкал ее крыльями, даря невообразимое удовольствие, открыто, на серебряном кресле у пустого Трона.

Наша любовь бесконечна. Нет ничего больше ее.

Когда он ее поцеловал, Люсинда и Люцифер стали первым существами, испытавшими любовь к кому-то, кроме Бога.

Поцелуи были странные и волшебные, и Люсин-де хотелось еще, но она боялась, что подумают другие ангелы о поцелуях с Люцифером. Она волновалась, что это будет как клеймо у нее на губах. Больше всего она боялась, что Бог узнает, когда вернется и примет свой Трон.

– Скажи, что обожаешь меня, – молил Люцифер.

– Обожание для Бога, – отвечала Люс.

– Необязательно, – прошептал Люцифер. – Представь, какими сильными мы могли бы быть, если бы открыто объявили о нашей любви перед Троном, о том, что ты обожаешь меня, а я обожаю тебя. Трон лишь один, а нас двое, – объединившись в любви, мы могли бы обрести больше величия.

– Какая разница между любовью и обожанием? – спросила Люсинда.

– Любовь берет обожание, которое ты испытываешь к Богу, и отдает ее тому, кто действительно здесь.

– Но я не хочу быть величественнее Бога.

Лицо Люцифера потемнело от ее слов. Он отвернулся, в его душе зародилась ярость. Люсинда почувствовала странные перемены в нем, но они были такими чуждыми ей, что она их не поняла. Она начала его бояться. А он, казалось, ничего не боится, только того, что она покинет его. Он научил ее песне о величии их союза. Он заставлял петь ее постоянно, пока Люсинда не увидела себя в роли Вечернего Света Люцифера. Он говорил Люсинде, что это любовь.

Люс извивалась от боли этого воспоминания. С Люцифером было именно так. С каждой связью, каждым прикосновением крыльев он становился все более властным, все больше ревновал к ее обожанию Трона, рассказывал Люсинде, что если она действительно его любит, то и Люцифера ей должно быть достаточно.

Она помнила один определённый день в тот темный период. Она плакала на лугу, погрузившись по шею в облачную почву, желая сбежать от всего.

Тень ангела нависла над ней.

– Оставь меня в покое! – крикнула она.

Но крыло, обнявшее ее, осталось на месте.

Оно жалело ее. Ангел словно знал, что ей нужно, лучше, чем она сама. Медленно Люсинда подняла голову. Глаза ангела были лиловыми.

– Дэниел, – она знала его как шестого Архангела, задачей которого было следить за потерянными душами, – зачем ты пришел ко мне?

– Потому что я наблюдал за тобой. – Дэниел уставился на нее, и Люс знала, что до этого никто не видел, как плачут ангелы. Слезы Люсинды были первыми. – Что с тобой происходит?

Долгое время она подыскивала слова.

– Я чувствую, что теряю свой свет.

История полилась из нее, и Дэниел позволил ей говорить. Никто не слушал Люсинду уже долгое время.

Когда она закончила, глаза Дэниела блестели от слез.

– То, что ты называешь любовью, не кажется мне красивым, – медленно сказал он. – Подумай о том, как мы обожаем Трона. Это обожание делает нас лучше. Мы чувствуем, что нас поощряют идти вперед, слушаясь инстинкта, а не меняться ради любви. Если бы я был твоим, а ты – моей, я бы хотел, чтобы ты осталась такой, какая есть. Я бы никогда не затмил твой свет своими желаниями. – Люсинда взяла Дэниела за теплую сильную руку. Возможно, Люцифер открыл любовь, но этот ангел, кажется, понимал, как создать из нее что-то волшебное.

Внезапно Люсинда поцеловала Дэниела, показывая ему, как это делается, впервые желая отдать свою душу полностью кому-то другому. Они обнимали друг друга, души Дэниела и Люсинды горели ярче, две половинки стали лучше в виде единого целого.

Вспышка.

Конечно же, к ней вернулся Люцифер. Ярость в нем так возросла, что он стал в два раза выше ее.

Раньше они были одного роста.

– Я больше не могу нести этот груз. Ты выступишь со мной перед Троном и объявишь свою преданность нашей любви?

– Люцифер, подожди… – Люсинда хотела рассказать ему о Дэниеле, но он бы все равно не услышал.

– Я лгу, играя обожающего ангела, потому что у меня есть ты и больше мне ничего не нужно. Давай составим план, Люсинда, мы с тобой. Давай вместе идти к славе.

– Почему это называется любовью? – закричала она. – Ты обожаешь свои мечты и амбиции. Ты научил меня любить, но я не могу любить душу, такую темную, что поглощает свет других. – Он ей не поверил, или притворился, что не слышит, потому что вскоре Люцифер бросил вызов Трону, предложив собрать все души на Лугу для переклички.

Он держал Люсинду, когда бросал этот вызов, но потом отвлекся, и она смогла сбежать. Она прошла на Луг, бродила среди ярких душ. И увидела того, кого все это время искала.

Люцифер крикнул ангелам:

– По облачной почве Луга провели черту. Теперь вы все свободны делать выбор. Я предлагаю вам равенство, существование без деспотических рангов.

Люс знала: он имел в виду свободу лишь в том, чтобы последовать за ним. Люцифер мог считать, что любит ее, но в действительности любил контролировать ее с темным разрушающим упорством. Словно Люцифер думал, что Люсинда – это просто часть его.

Она прижалась к Дэниелу на Лугу, нежась в тепле зарождающейся любви, которая была чистой и полной поддержки. Тут имя Дэниела разнеслось по всему Лугу.

Его позвали. Он встал среди буйства света ангелов и сказал со спокойной уверенностью:

– Со всем уважением, я этого не сделаю. Я не выберу сторону Люцифера, и не выбираю сторону Небес.

Рев поднялся из лагеря ангелов, от тех, кто стоял у Трона, и еще громче со стороны Люцифера. Люсин-да была поражена.

– Вместо этого я выбираю любовь, – продолжил Дэниел. – Я выбираю любовь и оставляю вас вдвоем продолжать войну. Ты не прав, что навлек это на нас, – сказал Дэниел Люциферу.

Потом он сказал Трону:

– Все хорошее, что есть на Небесах и Земле, сделано благодаря любви. Возможно, ты так не планировал, создавая мир, – возможно, любовь была просто частью сложного и жестокого мира.

Но любовь – лучшее из твоих творений, и она стала единственным, что стоит спасать. Эта война несправедлива. Эта война не за добро. Единственное, за что стоит сражаться, – это любовь.

Луг затих после слов Дэниела. Большинство ангелов казались пораженными, словно не понимали, что Дэниел имел в виду.

Пришла очередь Люсинды. Имена ангелов назывались небесными секретарями согласно их рангу, а Люсинда была одной из касты ангелов, стоящих выше Дэниела. Это не имело значения. Они были вместе. Она встала рядом с ним на Лугу.

– Никогда не должно было быть выбора между любовью и Тобой, – объявила Люсинда Трону. – Возможно, однажды ты найдешь способ примирить обожание и настоящую любовь, к которой ты сделал нас способными. Но если нас заставят выбирать, я буду стоять за свою любовь. Я выбираю Дэниела и буду вечно выбирать его.

Потом Люс вспомнила то, что было сложнее всего. Она повернулась к Люциферу, своей первой любви. Если она не будет с ним честна, то все это не будет иметь значения.

– Ты показал мне силу любви, и за это я тебе благодарна. Но любовь для тебя на далеком третьем месте, далеко позади твоей гордости и ярости. Ты начал битву, в которой никогда не победишь.

– Я все это делаю ради тебя! – крикнул Люцифер.

Это была его первая большая ложь, первая ложь этой Вселенной.

Рука об руку с Дэниелом в центре Луга Люсин-да сделала единственный возможный выбор. Ее страх поблек в сравнении с любовью.

Но она не могла предвидеть проклятие. Теперь Люс вспомнила, что проклятие пришло с обеих сторон. Вот что сделало проклятие таким сильным: оба, Трон и Люцифер, из ревности или злобы, из непонимания любви или лишения обожания, – определили судьбу Дэниела и Люсинды на многие тысячи лет.

В молчании Луга, произошла странная вещь: другой Дэниел подлетел с Люсинде и Дэниелу. Он был анахронизмом – тот Дэниел, которого она встретила в «Прибрежной», ангел, которого знала и любила Люс Прайс.

– Я пришел сюда просить милосердия, – сказал двойник Дэниела. – Если мы должны быть наказаны – и, мой господин, я не подвергаю сомнению ваше решение, – пожалуйста, по крайней мере помните, что одна часть Вашей силы – Ваше милосердие, таинственное и всеобъемлющее, которое смиряет всех нас.

Тогда Люс этого не поняла, – но сейчас, наконец, все обрело смысл. Он подарил Люс крошечную лазейку в проклятье, чтобы однажды, в далеком будущем, она смогла освободить их любовь.

Последнее, что она помнила – как крепко сжимала Дэниела, когда облачная почва забурлила и стала черной. Земля разверзлась у них под ногами, и ангелы начали свое бегство, свое Падение. Дэниел ускользнул из ее рук. Ее тело стало неподвижным. Она его потеряла. Потеряла свою память. Потеряла себя.

До этого момента.

Когда Люс открыла глаза, уже опустилась ночь. Воздух был таким прохладным, что у нее тряслись руки. Другие собрались вокруг нее и сидели так тихо, что она слышала, как сверчки стрекочут в траве. Ей не хотелось ни на кого смотреть.

– Это из-за меня, – сказала она. – Все это время я думала, что они наказывали тебя, Дэниел, но наказание было моим. – Она замолчала.

– Я – причина восстания Люцифера?

– Нет, Люс. – Кэм слабо улыбнулся. – Может, ты была вдохновением, но вдохновение – лишь повод сделать то, чего ты уже и так хотел. Люцифер искал вход во зло. Он бы нашел и другой путь.

– Но я его предала.

– Нет, – сказал Дэниел. – Он предал тебя. Предал всех нас.

– Без его восстания влюбились бы мы?

Дэниел улыбнулся.

– Я думаю, что мы бы нашли способ. Теперь, наконец, у нас есть возможность оставить все это позади. У нас есть шанс остановить Люцифера, разрушить проклятие и любить друг друга так, как мы всегда хотели. Мы можем сделать так, чтобы все годы страданий стоили того.

– Смотрите, – сказал Стивен, указав на небо.

Звезды рассыпались по небу. Одна, вдали, была особенно яркой. Она мерцала, а потом они все вместе погасли, чтобы засиять ярче прежнего.

– Это они, да? – спросила она. – Падение?

– Да, – ответила Франческа. – Вот оно. Выглядит так, как написано в старых текстах.

– Просто оно… – Люс нахмурилась, щурясь. – Я вижу его как-то странно…

– Сосредоточься, – приказал Кэм.

– Что с ним происходит? – спросила Люс.

– Оно становится реальным в этом мире, – сказал Дэниел.

– Девять дней занял не сам физический переход от Небес к Земле. Это была смена Небесного царства на Земное. Когда мы приземлились, наши тела были… другими. Мы изменились потом. На это ушло время.

– Теперь время забирает нас, – сказал Роланд, глядя на золотые карманные часы, которые Ди, скорее всего, отдала ему перед смертью.

– Тогда нам пора идти, – сказал Дэниел Люс.

– Наверх?

– Да, мы должны взлететь, чтобы встретить их. Мы подлетим к границе Падения, а потом ты…

– Должна буду остановить его?

– Да.

Она закрыла глаза, подумала о том, как Люцифер смотрел на нее на Лугу. Он выглядел так, словно хотел раздавить каждую крупинку нежности.

– Думаю, я знаю как.

– Я знала, что она так скажет! – радостно воскликнула Арриана.

Дэниел притянул ее ближе к себе.

– Ты уверена? – Она поцеловала его, и никогда не была так уверена.

– Я только что вернула себе крылья, Дэниел. Я не позволю Люциферу забрать их.

Поэтому Люс и Дэниел попрощались с друзьями, взялись за руки и взлетели в ночь. Они вечность летели наверх, сквозь тончайший внешний слой атмосферы, через пленку света на краю космоса.

Луна стала огромной и светила как полуденное солнце. Они проходили сквозь туманные облачные галактики и другие луны с тенями от кратеров на поверхности, мимо странных планет, сияющих красным газом и полосатыми кольцами света.

Люс не уставала от полета. Она начала понимать, как Дэниел мог лететь днями без отдыха. Она не была голодна, не испытывала жажду. Она не мерзла в холодной ночи.

Наконец на краю пустоты, в темном кармане вселенной, они достигли границы. Они увидели черную паутину вестника Люцифера, дрожащую между измерениями. Внутри шло Падение.

Дэниел парил рядом с ней, его крылья касались ее, придавая сил.

– Тебе придется сначала пройти сквозь вестник. Не задерживайся там. Двигайся, пока не увидишь Падение.

– Мне нужно отправиться одной, да?

– Я бы последовал за тобой хоть на край Земли и дальше. Но ты – единственная, кто может это сделать, – сказал Дэниел. Он взял ее руку и поцеловал пальцы. Он дрожал.

– Я буду здесь.

Их губы встретились в последний раз.

– Я люблю тебя, Люс, – сказал Дэниел. – Я всегда буду любить тебя, получится у Люцифера или нет…

– Нет, не говори так, – сказала Люс. – Он не…

– Но если это случится, – продолжил Дэниел. – Я хочу, чтобы ты знала, что я бы снова все это повторил. Я бы выбирал тебя каждый раз.

На Люс нахлынуло спокойствие. Она его не подведет.

Она не подведет себя.

– Я ненадолго.

Она сжала его руку и, отвернувшись, нырнула сквозь тьму, в вестник Люцифера.

Глава 18. Поймать падающую звезду

Темнота была кромешной.

До этого Люс путешествовала лишь сквозь свои вестники, которые были прохладными, влажными и даже какими-то мирными.

Вестник Люцифера был затхлым, горячим, наполненным едким дымом – и оглушающим. Через его оболочку проникали жалобные просьбы о милосердии и отрывистые громкие всхлипы.

«Это лишь проход», – сказала она себе. Это как любой другой вестник, портал в другое место и время.

Она полетела дальше, задыхаясь от дыма. Снизу торчало что-то непонятное, пока она не упала на колени и не почувствовала мучительные осколки стекла в ладонях, которые только что выпустил Дэниел.

Не задерживайся там, сказал он ей. Иди, пока не найдешь его.

Она сделал глубокий вдох, выпрямилась, вспомнила, кто она. Она расправила крылья, и вестник наполнился светом. Теперь Люс видела, как он ужасен: все вокруг дымилось и было покрыто торчащими осколками стекла разных цветов, получеловеческими фигурами, мертвыми или умирающими в липких лужах на полу, но хуже всего было всепоглощающее чувство потери.

Люс посмотрела на свои кровоточащие руки, злобные маленькие треугольники коричневого стекла торчали из ее ладоней. Через мгновение они излечились. Она сжала зубы и полетела вперед, проходя сквозь внутреннюю стену вестника, глубоко внутрь украденного Падения Люцифера.

Оно было огромным. Это было первое, что бросалось в глаза. Настолько, что могло бы само по себе стать Вселенной. И жутковато тихим. Падение было таким ярким от света летящих ангелов, что Люс едва могла видеть. Каким-то образом она чувствовала их – вокруг нее сестры и братья, более ста миллионов ангелов Небес, украшали небо как на картинке.

Они висели замерев, застыв в пространстве и времени, каждый запертый в своей собственной сфере света.

И она также падала. Теперь она с болью вспомнила об этом. Эти девять дней длились девятьсот вечностей. И какими бы застывшими ни были падшие ангелы, Люс теперь видела, что они все время менялись. Их оболочки становились странно прозрачными. Тут и там свет вспыхивал на внутренней части крыльев. Чья-то рука мелькнула, появляясь, потом снова стала расплывчатой. Вот что Дэниел имел в виду, говоря об изменении, происходящем в Падении, – души превращались из того, чем были в Небесном царстве, в то, чем станут в Земном.

Ангелы отбрасывали свою чистоту, принимая вид, который будут носить на Земле.

Люс подлетела к ближайшему ангелу. Она узнала его: Цадкиель, ангел Божественной Справедливости, ее брат и друг. Она не видела его душу уже века. Сейчас он ее не чувствовал и не мог бы ответить, даже если бы знал, что она тут.

Свет в нем мигал, заставляя сущность Цадкиеля мерцать, как драгоценный камень в грязной воде. Его лицо стало размытым, и Люс его не узнавала. Оно казалось гротескным – грубо сформированные глаза, наполовину созданные губы. Это было не его лицо, но как только ангелы ударятся о суровую Землю – станет его.

Чем дальше она двигалась в застывшем море душ, тем тяжелее себя ощущала. Люс узнала их всех… Саракель, Алат, Муриель, Чао. Она в ужасе поняла, что, когда ее крылья приближались к ним, она слышала слабые мысли ангелов.

Кто о нас позаботится? Кого мы будем обожать?

Я не чувствую своих крыльев.

Я скучаю по моим садам. В Аду будут сады?

Мне так жаль. Так жаль.

Было слишком больно оставаться рядом с ними дольше, чем на одну мысль. Люс двигалась дальше, не зная направления. Эмоции переполняли ее. Потом ее привлек яркий, знакомый свет.

Гэбби.

Даже в бесформенной трансформации Гэбби была прекрасна.

Ее белые крылья были сложены как лепестки розы вокруг ее намечающегося лица, из-за темных опущенных ресниц она казалась спокойной и умиротворенной.

Люс прижалась к серебристой сфере Гэбби.

Мгновение она раздумывала, что в Падении Люцифера может быть и положительная сторона: Гэбби вернется.

А потом свет внутри Гэбби замерцал, и Люс услышала мысли падающего ангела.

Иди дальше, Люсинда. Пожалуйста, иди дальше. Мечтай о том, что уже знаешь.

Люс подумала о Дэниеле, ожидающем на другой стороне.

Она подумала о Лю Синь, девушке, которой она была во время правления древней династии Шан. Она убила короля, нарядившись в одежды генерала, и приготовилась к войне, которая не была ее битвой, – и все из-за любви к Дэниелу.

Люс узнала свою душу внутри Лю Синь, как только увидела ее. Она могла найти себя и здесь, хоть ангелы и светились вокруг нее, как городские огни, висящие в воздухе. Она найдет себя в Падении.

Там же, внезапно поняла Люс, она найдет и Люцифера.

Она закрыла глаза, пошевелила крыльями и попросила свою душу вести ее. Она проходила мимо миллионов, поднимаясь над светящимися потоками из ангелов. На это ушла маленькая вечность. Девять дней они с друзьями обгоняли время, думая только о том, как найти Падение. Теперь, когда они его нашли, сколько времени понадобится Люс, чтобы найти душу, которая ей нужна, словно иголку в стоге сена из меняющихся оболочек ангелов? Сколько осталось времени?

Потом в потоке замерших ангелов Люс застыла.

Кто-то пел.

Это была любовная песня, такая красивая, что ее крылья затрепетали.

Она остановилась позади застывшей белой сферы падающего ангела по имени Эзекиель и стала слушать:

– Мое море нашло берег… Мой пожар нашел пламя…

Ее душа наполнилась давно забытым воспоминанием. Она выглянула из-за Эзекиеля, Ангела Облаков, чтобы увидеть, кто пел в чистом пространстве. Это был юноша, держащий в руках девушку, и его голос был мягким и сладким как мед.

Медленное покачивание его рук было единственным движением во всем замершем Падении.

Потом Люс поняла, что девушка не была просто девушкой. Она была не до конца очерченной сферой света вокруг ангела. Она была душой, которая раньше принадлежала Люсинде.

Парень поднял глаза, почувствовав чье-то присутствие. У него была квадратная челюсть, волнистые янтарные волосы и глаза цвета льда, сияющие бессловесной любовью.

Но он был не юношей. Он был ангелом, таким невыразимо красивым, что тело Люс сжалось от одиночества, которое она не хотела вспоминать.

Это был Люцифер.

Вот как он выглядел на Небесах. Но он был подвижным и полностью сформированным, в отличие от миллионов других ангелов вокруг. Это убедило Люс в том, что он демон из настоящего, создавший вестник вокруг Падения, чтобы вновь обрушить его на Землю. Его собственная падающая душа могла быть где-то здесь, такая же парализованная, как и все они, когда Трон выбросил их с Небес.

Люс угадала, что ее душа сама приведет ее к Люциферу. Он, должно быть, проник в свой же вестник, запустив Падение.

И как он провел последние девять дней? Напевая колыбельные и раскачиваясь вперед-назад, пока мир висел на волоске, а толпы ангелов бегали по миру, пытаясь остановить его?

Ее крылья горели. Она знала, что все это он сделал, потому что любил ее, потому что все еще ее хотел. Дело было в том, что она предала Люцифера.

– Кто здесь? – окликнул он.

Люс выступила вперед. Она пришла сюда не для того, чтобы прятаться. Более того, он уже почувствовал сияние ее души за Эзекиелем. Она услышала раздраженное узнавание в его голосе.

– А, это ты. – Он слегка поднял руки, показывая падающую Люс. – Ты знакома с моей любовью? Думаю, ты найдешь ее… – Люцифер посмотрел вверх, подыскивая слово, – посвежевшей.

Люс подошла поближе, ее привлекал как светящийся ангел, когда-то разбивший ей сердце, так и странная, неоконченная версия ее самой. Вот он, ангел, что станет девушкой, которой Люс была на земле. Она смотрела, как ее собственное лицо замерцало и возникло внутри света в руках Люцифера.

А потом исчезло.

Она подумывала объединиться с этим странным существом. Она знала, что сможет: дотянуться и овладеть своим самым старым телом, почувствовать, как внутри все падает, когда она соединяется с прошлым, моргнуть и оказаться на руках Люцифера, в разуме падающей Люсинды, как она делала много раз раньше.

Но ей больше не нужно было этого делать. Билл научил ее соединяться прежде, чем она узнала, кто она на самом деле, прежде чем она получила доступ к воспоминаниям, как было сейчас. Ей не нужно было объединяться с падающей душой, чтобы понять, что сказать Люциферу. Люс уже знала всю историю.

Она сложила руки на груди и подумала о Дэниеле на другой стороне вестника.

– Любовь, которую ты испытываешь, безответна, Люцифер.

Он одарил ее яркой, вызывающей улыбкой.

– Ты хоть понимаешь, насколько редки такие моменты? – Неосознанно Люс стала приближаться.

– Вы обе, вместе, одновременно? Та, что не может меня оставить, – он погладил меняющееся тело в его руках и поднял взгляд, – и та, что не знает, как держаться подальше.

– Мы с ней делим одну душу, – сказала Люс. – И ни одна из нас больше тебя не любит.

– А говорят еще, что мое сердце очерствело! – поморщился Люцифер, и вся его сладость исчезла. Его голос стал намного ниже и глубже, чем помнила Люс. – Ты разочаровала меня в Египте. Ты не должна была так поступать и не должна быть здесь сейчас. Я отправил тебя во внешний мир, чтобы ты не вмешивалась.

Его фигура изменилась: молодое красивое лицо обросло морщинами, бороздившими его длинными неровными линиями. Могучие крылья вырвались из-за плеч. Когти выстрелили из пальцев, длинные, изогнутые и желтые. Люс поморщилась, когда они впились в ее падающее, наполовину сформированное тело в его руках.

Его глаза горели то ледяным, то красным, словно расплавленный свинец, а его тело увеличилось в десять раз. Люс знала, что это связано с его потаканием своей ярости, которую он подавлял, чтобы выглядеть красиво, как раньше. Казалось, что он заполнил все пустое пространство, а падающие ангелы уменьшились.

Люс поднялась в воздух, чтобы оказаться с ним на одном уровне и вздохнула.

– Ты можешь остановиться прямо сейчас, – сказала она.

– Что, выработала иммунитет?

Люс покачала головой и расправила крылья как можно шире. Она все еще удивлялась, насколько они длинные.

– Я знаю, кто я, Люцифер. Я знаю, на что способна. Нас обоих не удерживают смертные оковы. Я тоже могла бы стать ужасной. Но в чем смысл?

Дым поднимался от головы Люцифера, пока он изучал крылья Люсинды.

– Твои крылья всегда были потрясающими, – сказал он. – Но не привыкай к ним. Время почти пришло, и тогда… тогда…

Он следил за выражением ее лица в поисках страха или тревоги. Она знала, как он действует, откуда берет энергию и силу. Его бугорчатые мышцы двигались, и Люс смотрела, как свет ее беззащитного тела взволнованно мерцает в его руках. Будто смотришь, как твой любимый человек попадает в смертельную опасность, но Люс не могла показать, что это ее беспокоит.

– Я тебя не боюсь.

Его стон был облаком из слизи и дыма.

– Скоро начнешь. Как боялась раньше и как боишься на самом деле сейчас. Страх – единственный способ поприветствовать дьявола.

Он перестал увеличиваться в размерах. Его глаза снова охладились и стали яркими, ледянисто-голубыми. Его мускулы расслабились, и фигура стала стройной, что когда-то делало его самым потрясающим среди жителей Небес. Его бледная кожа немного мерцала, и Люс вспомнила об этом только сейчас.

Он был даже красивее Дэниела.

Люс позволила себе вспомнить. Она его любила. Он был ее первой любовью. Она отдала ему все свое сердце. И Люцифер тоже её любил.

Когда его взгляд упал на нее, вся история их отношений промелькнула на его красивом лице: огонь начала их романа, его отчаянное желание владеть ею, боль от любви, которая, по его словам, и вдохновила на восстание против Трона.

Её разум знал, что это первая ложь Великого Обманщика, но ее сердце чувствовало что-то другое, потому что она знала, что Люцифер сам верил в свою ложь. Это был секрет, порождающий силу, словно наводнение, которого никто не видел.

Она не смогла с этим справиться и смягчилась. В глазах Люцифера виднелась та же нежность, что и в глазах Дэниела, когда он смотрел на нее. Она почувствовала, что ее собственные глаза тоже стали наполнятся нежностью к Люциферу.

Он все еще любил ее – и время, когда ее не было рядом, причиняло ему глубокую боль. Вот почему он провел последние девять дней с тенью ее души, почему искал способ переделать Вселенную, чтобы вернуть ее.

– О, Люцифер, – сказала она. – Мне так жаль.

– Видишь? – засмеялся он. – Ты меня боишься. Ты боишься чувств, которые я могу вызвать. Ты не хочешь помнить…

– Нет, дело не в…

Из спрятанных ножен за спиной Люцифер вытащил длинную серебряную звездную стрелу. Он покатал ее между пальцев, напевая знакомый мотив. Люс поежилась.

Это был гимн, который он написал для них двоих. Люсинда, его Вечерний Свет.

Она увидела, как блеснула звездная стрела.

– Что ты делаешь?

– Ты любила меня. Ты была моей. Те из нас, кто понимает вечность, знают, что такое истинная любовь. Любовь никогда не умирает. Вот почему я знаю, что, когда мы ударимся о землю, когда все начнется заново, ты сделаешь правильный выбор. Ты выберешь меня вместо него, и мы будем править вместе. Мы будем вместе… – он посмотрел на нее, – или…

Потом Люцифер бросился на нее со звездной стрелой.

– Да! – крикнула Люс. – Я любила тебя однажды! Он замер, подняв тупое смертельное оружие над ее грудью, а её предыдущая душа висела, перекинутая через его локоть.

– Но это было намного раньше, чем ты помнишь, – сказала она. – Ты ценишь вечность, но ты не ценишь как в мгновение вечность может измениться. Я не любила тебя, когда мы пали.

– Ложь! – Он опустил звездную стрелу ниже. – Ты любила меня не так давно, как считаешь. Даже на прошлой неделе в вестниках, думая, что любишь другого, – нам было чудесно вместе. Помнишь, как мы сидели на дереве маракуйи на Таити? У нас были такие моменты и до этого. Думаю, ты помнила об этом, – он отошел от нее, изучая ее реакцию.

– Я научил тебя всему, что ты знаешь о любви! Мы должны были править вместе. Ты обещала следовать за мной. Ты обманула меня. – Его глаза умоляли ее, пылая болью и яростью. – Представь, как мне было одиноко в своем собственном Аду, застыв на алтаре, самый большой дурак всех времен, проживающий шесть тысяч лет агонии.

– Перестань, – прошептала она. – Ты должен перестать любить меня. Потому что я перестала любить тебя.

– Из-за Дэниела Григори, который не стоит и десятой части меня, даже когда я в самом худшем состоянии? Это смешно! Ты знаешь, что я всегда был ярче и талантливее. Ты была там, когда я придумал любовь. Я сделал ее из пустоты, из простого… обожания! – Люцифер нахмурился, когда произнес это слово, будто ему стало тошно. – И ты даже половины не знаешь. Без тебя я придумал зло, другой конец существования, необходимый для баланса. Я вдохновил Данте! Милтона! Тебе бы стоило увидеть подземный мир. Я взял идеи Трона и улучшил их. Ты можешь делать что хочешь! Ты все упускаешь.

– Я ничего не упускаю.

– Ох, милая, – он потянулся к ней, нежно гладя ее щеку рукой, – ты же не можешь и правда в это верить. Я бы мог дать тебе величайшее, неизвестное до этого королевство, – мы бы сильно потрудились, зато потом так же сильно развлекались бы. Даже Трон предложил тебе выгоду вечного мира! И что ты выбрала? Дэниела. Что этот стриженый когда-либо сделал?

Люс оттолкнула его руку.

– Он получил мое сердце. Он любит меня такой, какая я есть, а не за то, что я могу принести ему.

Он ухмыльнулся.

– Ты всегда жаждала признания. Дорогая, это твоя ахиллесова пята. – Она глянула на горящие, неподвижные души вокруг них, миллионы, раскинувшиеся на тысячи миль, случайно подслушивающие правду о первой романтической любви во Вселенной.

– Я думала, что то, что я испытываю к тебе, правильно, – сказала Люс. – Я любила тебя, пока мне не стало больно, пока нашу любовь не поглотила твоя гордость и ярость. То, что ты называешь любовью, заставило меня исчезнуть. Так что мне пришлось перестать тебя любить. – Она замолчала. – Наше обожание никогда не принижало Трона, но твоя любовь принижала меня. Я никогда не хотела причинять тебе боль. Я только хотела, чтобы ты перестал делать больно мне.

– Тогда перестань делать больно мне! – взмолился он, протягивая руки к Люс, она помнила его объятия – они казались уютными, как дом. – Ты можешь научиться снова любить меня. Это единственный способ прекратить мою боль. Выбери сейчас меня, снова и навсегда.

– Нет, – сказала она. – Все действительно кончено, Люцифер. – Она указала на других падающих ангелов вокруг них. – И закончилось еще до начала всего этого. Я никогда не обещала править с тобой за пределами Небес. Ты навязал мне свою мечту. Ты ничего не добьешься, уронив эту Люсинду на Землю. Она не будет любить тебя в ответ.

– А вдруг? – Он глянул на ангела в своих руках. Он попытался поцеловать ее, но свет, окружающий падающую Люсинду, помешал его губам прикоснуться к ее коже.

– Прости за боль, что причинила тебе, – сказала Люс. – Я была… молода. Меня… унесло, я играла с огнем. Не стоило. Пожалуйста, Люцифер. Отпусти нас.

– О… – Он спрятал свое лицо в теле на его руках. – Мне больно.

– Боль ослабнет, если ты примешь то, что мы делили в прошлом. Все не так, как было. Если любишь меня, то должен найти способ отыскать в своей душе силы отпустить меня в свой путь.

Люцифер долго смотрел на Люс. Его лицо потемнело, а потом выражение стало вопросительным, словно он раздумывал над самой идеей. На мгновение он отвернулся, моргнул, и когда снова посмотрел на нее, то показалось, он увидел ее такой, какой она действительно была: ангела, который стал девушкой и прожил тысячи лет, становясь все более и более уверенным в своей судьбе. А потом смог снова стать ангелом. – Ты заслуживаешь большего, – прошептал Люцифер.

– Большего, чем Дэниел? – Люс покачала головой. – Я не хочу ничего, кроме него.

– Я имею в виду, что ты заслуживаешь большего, чем все эти страдания. Я не слеп и знаю, через что ты прошла. Я наблюдал за тобой. Иногда твоя боль вызывала радость во мне. Ты же меня знаешь, – грустно улыбнулся Люцифер. – Но даже моя ярость была испорчена чувством вины. Если бы я справился с этим, ты бы действительно познала что-то великое.

– Освободи меня от моих страданий. Останови падение, Люцифер. Это в твоей власти.

Он пошел к ней. Его глаза наполнились слезами.

Дьявол покачал головой.

– Скажи мне, как парень с неплохой работой может потерять…

– ХВАТИТ!

Голос остановил все. Орбиту солнца, внутреннее сознание трех сотен восемнадцати миллионов ангелов, даже само Падение просто замерло.

Это был голос, создавший вселенную: глубокий и насыщенный, словно миллионы его версий говорили в унисон.

Хватит.

Приказ Трона прорвался через Люс. Он ее поглотил. Свет затопил ее зрение, затмевая своей яркостью Люцифера, ее падающую душу, весь мир. Ее душа гудела от напряжения, которое нельзя было выразить словами, словно вес упал с ее плеч и полетел далеко вниз.

Падение.

Его не было. Люс выкинуло единственным словом и ударом, который словно вывернул все наизнанку. Она двигалась в огромной пустоте, к неизвестной цели, быстрее скорости света, умноженной на скорость звука.

Она двигалась со скоростью Бога.

Глава 19. Цена Люсинды

Сплошная белизна.

Люс чувствовала, что вместе с Люцифером вернулась в Трою, но не была уверена. Мир был слишком ярким, он горел бежевым цветом. Сиял в полной тишине.

Сначала свет был везде. Он был раскаленно-белый, ослепляющий.

Потом медленно стал гаснуть.

Сцена перед Люс стала четче. Потускневший свет позволил разглядеть стройные кипарисы, коз, пасущихся на светлой соломе, ангелов. Сияние этого света, казалось, имело текстуру, словно перышки касались ее кожи. Его сила заставила ее ощутить смирение и страх.

Свет все гас, словно увядал и испарялся. Все потускнело, потеряло цвет, когда этот свет ушел. Он собрался в яркую сферу, крошечный светящийся шар, ярче всего горела его сердцевина, когда он завис в десяти футах над землей. Он пульсировал и мерцал, пока лучи обретали форму. Они растягивались, сверкали словно карамель, превращаясь в голову, тело, ноги, руки. Кисти рук.

Нос.

Рот.

Пока свет не стал человеком.

Женщиной.

Троном в человеческой форме.

Задолго до этого Люс была любимицей Трона – она знала об этом теперь, в своей душе, – однако Люс совсем не знала Трона раньше. Никто из созданий не был на это способен.

Таков был порядок вещей, природа божественности. Описать ее – значит преуменьшить. Так что и сейчас, хоть она и была очень похожа на королеву в струящихся белых одеяниях, Трон все еще был Троном, а это означало, что он был всем. Люс не могла перестать глазеть.

Она была невероятно красивой, ее волосы были переплетены серебром и золотом. Ее глаза, голубые, как чистый океан, излучали могущество видеть все и везде. Пока Трон смотрела на троянские равнины, Люс показалось, что ее собственное лицо мелькнуло в лице Бога – решительное, когда Люс сжимала челюсти перед принятием решения. Она видела такое в своем отражении тысячи раз до этого.

И когда Богиня повернулась, чтобы оглядеть всех присутствующих, выражение ее лица поменялось.

Оно стало похоже на преданность Дэниела, запечатлело особый свет в его глазах. Теперь она раскинула расслабленные руки, и Люс узнала в этом движении самоотверженность своей матери – и увидела гордую улыбку, которая могла принадлежать только Пенн.

Только теперь Люс видела, что она не принадлежала Пенн.

Каждое краткое мгновение жизни нашло свое место в силе, стоящей перед Люс. Она видела, как весь мир – смертные и ангелы – были созданы по подобию живого образа Трона.

На краю равнины появился стул цвета слоновой кости. Он был сделал из внеземного материала, и Люс знала, что раньше такого не видела: из такого же материала был создан серебряный посох с закрученной спиральной верхушкой, который Трон держала в своей руке.

Когда Трон села, Аннабель, Арриана и Франческа бросились к ней и упали на колени в обожании. Улыбка Трон осветила их, отбрасывая радужный свет на их крылья. Ангелы начали напевать мелодию в гармоничном наслаждении.

Арриана подняла свое сияющее лицо, взмахнула крыльями, чтобы подняться и обратиться к Трон. Ее голос вырвался славной песней.

– Гэбби больше нет.

– Да, – пропела в ответ Трон, хотя, конечно же, она об этом знала. Это был скорее ритуал сострадания, чем обмен информацией. Люс помнила, что для этого Трон создала речь и песню; это должен был быть новый способ чувствовать, словно еще одно крыло, касающееся крыла друга.

А потом ноги Аррианы и Аннабель оторвались от земли, и они воспарили над Троном. Они парили там, глядя на Люс и других друзей, бросая взгляды обожания на свою Создательницу. Их строй выглядел странно – каким-то незаконченным, – пока Люс кое-что не поняла.

Постаменты.

Арриана и Аннабель заняли свои старые места в качестве Архангелов. На Небесном Лугу струящиеся серебряные постаменты когда-то формировали арку над головой трона. Они вернулись на свое место: Арриана была справа от плеча Трона, а Аннабель в паре дюймов от земли возле его правой руки.

Яркие пустые места светились в пространстве вокруг Трона.

Люс помнила, на какой постамент обычно взлетал Кэм, какой принадлежал Роланду и какой – Дэниелу. Она увидела вспышки на месте Молли перед Трон, и Стивена тоже, хотя они были не архангелами, а ангелами, счастливо обожавшими Создателя со своих мест на лугу.

Наконец она увидела места, принадлежащие ей и Люциферу, их одинаковые серебряные сиденья у левой стороны Трон. Ее крылья стало покалывать. Все было так ясно.

Остальные падшие ангелы – Роланд, Кэм, Стивен, Дэниел и Люцифер – не ступили вперед, чтобы выразить обожание Трон. Люс разрывалась. Обожание Трон было естественно, для этого была создана Люсинда. Но почему-то она не могла двигаться. Трон не казалась ни расстроенной, ни удивленной.

– Где Падение, Люцифер? – От этого голоса Люс захотелось упасть на колени и молиться.

– Лишь Бог может сказать, – прорычал Люцифер. – Это не имеет значения. К тому же мне это больше не нужно.

Трон крутила серебряный посох в руках, создавая углубление в земле, где он в нее опирался. Оттуда вырвалась лоза серебряных лилий, спиралью окружая посох. Трон словно не замечала этого, ее голубые глаза были устремлены на Люцифера, пока он не поднял взгляд своих голубых глаз на нее.

– Я верю в два первых заявления, – сказала Трон, – и ты вскоре убедишься в последнем. У моего снисхождения есть общеизвестные границы.

Люцифер начал говорить, но взгляд Трон покинул его, и он топнул по земле в раздражении. Она разверзлась под ним, кипящая лава, остывающая на поверхности, как личный вулкан.

Легким движением руки Трон вернула их внимание.

– Мы должны разобраться с проклятием Люсинды и Дэниела, – сказала она.

Люс тяжело сглотнула, ощущая ужас в животе.

Но светящиеся глаза Трон были добрыми, когда она убрала за ухо локон серебристо-золотых волос, откинулась назад на своем троне и оглядела собравшихся перед ней.

– Как вы знаете, пришло время задать эти два вопроса.

Все затихли, даже ветер.

– Люсинда, начнем с тебя.

Люс кивнула. Спокойствие ее крыльев противостояло громыхающему в груди сердцу. Это было такое странное смертное ощущение, которое напомнило, как ее вызывали к директору в школе. Она подошла к Трон, склонив голову.

– Ты оплатила свой долг, страдая почти шесть тысячелетий…

– Это не только страдания, – сказала Люс. – Были тяжелые времена, но… – она оглянулась на своих друзей, которых нашла, на Дэниела, даже на Люцифера, – там было много прекрасного.

Трон одарила Люс любопытной улыбкой.

– Ты также справилась с поиском правды о своей сущности без чьей-либо помощи – будучи верной себе самой. Ты бы могла сказать, что узнала свою душу?

– Да, – ответила Люс. – Хорошо узнала.

– Теперь ты больше Люсинда, чем когда-либо. Любое принятое тобой решение несет не только знания ангела, но и все семь тысяч лет жизненных уроков в любом образе человека.

– Я смиренна перед моей ответственностью, – сказала девушка, используя слова, которые не были похожи на слова Люс Прайс, но были похожи на слова Люсинды, ее настоящей души.

– Возможно, ты слышала, что в этой жизни твоя душа «на кону»?

– Да, я это слышала.

– И возможно, ты знаешь о балансе между ангелами Небес и силами Люцифера?

Люс медленно кивнула.

– Так что перед тобой снова возникает выбор: это будет Рай или это будет Ад? Ты выучила свой урок и стала на четыреста жизней мудрее, так что мы снова спрашиваем тебя: где ты хочешь провести вечность? Если на Небесах, то позволь мне сказать, что мы поприветствуем тебя дома и убедимся, чтобы переход прошел легко. – Богиня бросила взгляд на Люцифера, но Люс не смотрела туда. – Если твой выбор – Ад, рискую предположить, что Люцифер тоже тебя примет.

Люцифер не ответил. Люс услышала тяжелое шарканье за собой. Она развернулась и увидела, что кончики его крыльев завязались узлом.

Сложно было внутри Падения сказать Люциферу, что она его не любит и не выберет его. Невозможно было сказать то же самое Трону. Люс стояла перед силой, создавшей ее, и чувствовала себя как никогда ребенком.

– Люсинда? – Взгляд Трон впился в нее. – Тебе определять чашу весов.

Разговор с Аррианой в IHOP Вегаса всплыл в ее голове: в конце концов, все сведется к тому, что один могущественный ангел должен будет выбрать сторону. Когда это случится, весы наконец склонятся.

– Это нужно сделать мне?

Трон кивнула, словно Люс давно должна была это знать.

– В последний раз ты отказалась выбирать.

– Нет, это неправда, – сказала Люс. – Я выбрала любовь! И теперь ты спросила, знаю ли я свою душу, – и я знаю. Я должна оставаться верной себе и ставить любовь превыше всего.

Дэниел потянулся к ее руке.

– Мы выбрали любовь тогда и сегодня мы делаем тот же выбор.

– И если ты сейчас нас за это проклянешь, – сказала Люс, – результат будет таким же. Мы находили друг друга снова и снова семь тысяч лет. Вы все свидетели. Мы сделаем это опять.

– Люцифер? – спросил Трон. – Что ты на это скажешь?

Он посмотрел на Люс горящими глазами, его боль была очевидна всем вокруг.

– Я скажу, что мы будем сожалеть об этом моменте вечно. Это неправильный и эгоистичный выбор.

– Всегда появляется сожаление, когда мы понимаем, что любовь нас покинула. – Раздался спокойный голос Трон. – Но я приму твой ответ как маленькое проявление милосердия и уступку, что дарит вселенной немного надежды. Люсинда и Дэниел ясно дали понять их выбор, и я призываю нас обоих к клятве, сделанной на перекличке. Их любовь вне нашей власти. Да будет так. Но у этого есть своя цена. – Она перевела взгляд с Люс на Дэниела. – Вы готовы заплатить последнюю жертву за свою любовь?

Дэниел покачал головой.

– Если у меня будет Люсинда, а у Люсинды я, то такого понятия, как жертва, не существует.

Люцифер рассмеялся, взлетая в воздух и паря над Люс и Дэниелом.

– Так мы можем забрать у вас все – крылья, вашу силу, ваше бессмертие? И вы все равно выберете любовь?

Краем глаза Люс заметила Арриану. Ее крылья были сложены перед ней. Руки засунуты в карманы комбинезона. Она довольно кивнула, сжав губы в удовлетворении, словно хотела сказать: «О да, они так и сделают».

– Да, – сказали Люс и Дэниел одновременно.

– Ладно, – ответила Трон. – Но поймите: у любви есть цена. Вы будете друг у друга, но больше ничего у вас не может быть. Если вы выберете любовь раз и навсегда, вы должны отдать свою ангельскую природу. Вы снова родитесь – как смертные.

Смертные?

Дэниел, ее ангел, смертный?

Все эти ночи, которые она провела, гадая, что станет с любовью ее и Дэниела в конце этих девяти дней. Теперь решение Трон напомнило ей о предложении Билла убить свою душу во время реинкарнации души в Египте.

Даже тогда она думала прожить свою смертную жизнь и оставить Дэниелу его собственную, ангельскую. Не будет больше боли от вновь потерянной любви. Она почти смогла это сделать. Ее остановила мысль о потере Дэниела. Но в этот раз…

Он мог быть с ней, он мог быть по-настоящему ее, долгое время.

Все будет по-другому. Он будет рядом.

– Если примешь это, – голос Трон поднялся над хриплым фырканьем Люцифера, – то не будешь помнить, кем ты была, и я не могу гарантировать, что вы встретитесь на Земле. Вы будете жить и умрете, как все смертные. Силы Небес, которые все время тянули вас друг к другу, уйдут. Ни один ангел не появится у вас на пути. – Она бросила предостерегающий взгляд на других ангелов, друзей Люс и Дэниела.

– Ни одна дружественная рука не появится темнейшей ночью, чтобы вести вас. Вы останетесь по-настоящему одни.

Тихий звук сорвался с губ Дэниела. Она повернулась к нему и взяла за руку. Тогда они будут смертными, блуждающими по земле в поисках половинки, как и все остальные. Это было похоже на красивое предложение.

Позади них Кэм сказал:

– Смертность – самая романтичная из рассказанных историй. Лишь один-единственный шанс сделать все как надо. А потом, как по волшебству, ты движешься вперед… – Но Дэниел казался подавленным.

– Что такое? – прошептала Люс. – Ты этого не хочешь?

– Ты только что вернула свои крылья.

– И именно поэтому я знаю, что могу быть счастлива без них. Если я рядом с тобой. Как раз именно тебе придется отказаться от них. Ты уверен, что ты этого хочешь?

Дэниел опустил лицо к ней, его губы, такие мягкие, оказались близко.

– Всегда.

В глазах Люс появились слезы, а Дэниел повернулся к Трон.

– Мы согласны.

Вокруг них свет крыльев стал очень ярким, пока все поле не загудело от света. И Люс почувствовала, что другие ангелы – их дорогие и драгоценные друзья – перешли от дикого предчувствия к шоку.

– Очень хорошо, – почти прошептала Трон, ее выражение лица было непроницаемым.

– Стойте! – крикнула Люс. Было еще кое-что.

Дэниел шевельнулся возле нее, наблюдая за Люс краем глаза, но не пытаясь ее прервать.

– Какое твое условие? – прогремела Трон, явно непривычная к переговорам.

– Заберите изгоев обратно на Небеса, – сказала она, прежде чем уверенность покинет ее. – Они доказали, что достойны. Если на Лугу было достаточно места, чтобы я могла вернуться, то и место для изгоев найдется.

Трон глянула на изгоев, которые молчали и тускло светились.

– Так не принято, но, по сути, это бескорыстная просьба. Она будет выполнена. – Она медленно протянула одну руку. – Изгои, сделайте шаг вперед, если хотите снова подняться на небеса.

Четверо изгоев вышли вперед и встали перед троном, в них было больше уверенности, чем Люс когда-либо видела раньше. А потом одним кивком Трон восстановила им крылья.

Они вытянулись.

Стали гуще.

Их грязный коричневый цвет превратился в ярко-белый.

И тогда изгои улыбнулись. Люс никогда не видела, чтобы кто-то из них улыбался. И они были красивы.

В конце метаморфозы глаза изгоев прояснились, когда к ним снова вернулось зрение. Они снова могли видеть.

Даже Люцифер, казалось, был впечатлен. Он пробормотал:

– Только Люсинда могла такое провернуть.

– Это чудо! – Олианна прижала крылья к телу, чтобы насладиться ими.

– Это по ее части, – сказала Люс.

– Да. – Трон закрыла глаза, принимая их обожание. – Думаю, так будет лучше в конце концов. – Наконец Трон подняла свой посох в воздух и указала им на Люс и Дэниела. – Пришло время прощаться.

– Уже? – Люс не хотела, чтобы это слово вырвалось из ее уст.

– Прощайтесь.

Бывшие изгои обняли Люс с благодарностью, сжимая ее и Дэниела в объятиях. Когда они отошли, Франческа и Стивен встали перед ними, взявшись за руки, прекрасные, светящиеся.

– Мы всегда знали, что ты сможешь это сделать. – Стивен подмигнул Люс. – Разве не так, Франческа?

Франческа кивнула.

– Я была строга к тебе, но ты доказала, что являешься одной из самых впечатляющих душ, которых я когда-либо имела удовольствие учить. Ты тайна, Люс. Пусть так и остается.

Стивен пожал руку Дэниела, а Франческа поцеловала их в щеки, прежде чем отойти.

– Спасибо, – сказала Люс. – Позаботьтесь друг о друге. И позаботьтесь также о Шелби и Майлзе.

Потом ангелы собрались вокруг них, старая команда, сформировавшаяся в «Мече и Кресте» и в сотнях мест до этого.

Арриана, Роланд, Кэм и Аннабель. Они спасали Люс больше раз, чем она могла вспомнить.

– Это тяжело. – Люс попала в объятия Роланда.

– Ой, да ладно. Вы уже спасли мир. – Он засмеялся. – Теперь идите, спасайте свои отношения.

– Не слушай доктора Фила! – взвизгнула Арриана. – Не покидай нас! – Она пыталась смеяться, но у ее не получалось. Предательские слезы струились по ее лицу. Она их не вытирала, она просто крепко держалась за руку Аннабель.

– Ладно, хорошо, идите!

– Мы будем думать о тебе, – сказала Аннабель. – Всегда.

– Я тоже буду думать о вас. – Люс нужно было поверить, что это правда. Иначе, если она действительно забудет все это, она не сможет вынести расставание с ними.

Но ангелы печально улыбнулись, зная, что ей придется забыть их.

Остался Кэм, стоявший рядом с Дэниелом. Они положили руки друг другу на плечи.

– Ты справился, брат.

– Конечно. – Дэниел притворялся высокомерным, но его тон скорее говорил о любви. – Благодаря тебе.

Кэм взял Люс за руку. Его глаза были ярко-зелеными, первый цвет, бросившийся ей в глаза в сером, мрачном мире «Меча и Креста».

Он наклонил голову и сглотнул, осторожно продумывая слова.

Он притянул ее к себе, и на мгновение она подумала, что он захочет поцеловать ее. Сердце громко стучало, когда его губы прошли мимо нее и остановились возле уха, шепча.

– Не позволяй ему отшить тебя в следующий раз.

– Знаешь, что не позволю, – рассмеялась она.

– Ах, этот Дэниел, одна лишь тень от настоящего плохого мальчика. – Он прижал руку к сердцу и поднял бровь, глядя на нее.

– Убедись, что он с тобой хорошо обращается. Ты заслуживаешь самого лучшего.

Впервые ей не хотелось отпускать его руку.

– Что ты станешь делать?

– Когда ты разрушен, выбор так велик. Все открывается перед тобой. – Он посмотрел мимо нее в отдаленные пустынные тучи. – Я сыграю свою роль. Я хорошо ее знаю. Я умею прощаться.

Он подмигнул Люс, последний раз кивнул Дэниелу, а потом отвел назад плечи, расправил огромные золотые крылья и исчез в бушующем небе.

Все смотрели, пока крылья Кэма не стали далеким золотым пятнышком. Когда Люс опустила глаза, то увидела Люцифера. У его кожи был приятный блеск, но глаза были ледяными. Он ничего не сказал, и казалось, что он мог бы удерживать ее взгляд вечно, если бы она не отвернулась.

Она сделала все, что могла, для него. Его боль больше не была ее проблемой.

Со стороны Трон послышался голос:

– Еще одно прощание.

Вместе Люс и Дэниел повернулись к Трон, но как только их взгляды обратились к ней, величественная фигура женщины засияла раскаленно-белой лавой, так что им пришлось прикрыть глаза.

Трон снова стал размытым, слишком яркий пучок света, чтобы на него могли смотреть ангелы.

– Эй, ребята, – всхлипнула Арриана. – Думаю, она хотела, чтобы вы попрощались друг с другом.

– Ох, – сказала Люс, повернувшись к Дэниелу, внезапно запаниковав. – Прямо сейчас? Нам нужно…

Он взял ее за руку. Его крылья коснулись ее. Он поцеловал ее в щеку.

– Мне страшно, – прошептала она.

– Что я тебе говорил?

Она пробежалась по миллионам разговоров с Дэниелом – хорошим, печальным, неприятным. Один поднялся над облаками ее разума.

Ее трясло.

– Что ты всегда сможешь найти меня.

– Да. Всегда. Что бы ни случилось.

– Дэниел…

– Не могу дождаться, когда сделаю тебя любовью своей смертной жизни.

– Но ты же не будешь меня знать. Не будешь меня помнить. Все будет по-другому.

Он вытер ее слезу большим пальцем.

– И ты думаешь, что меня это остановит?

Она закрыла глаза.

– Я люблю тебя слишком сильно, чтобы прощаться.

– Это не «прощай». – Он последний раз поцеловал ее как ангел и обнял так крепко, что она слышала его уверенное сердцебиение вместе со своим. – Это «до встречи».

Глава 20. Совершенные незнакомцы

Семнадцать лет спустя

Люс зажала в зубах карточку от комнаты общежития, вытянула шею, чтобы провести ею через замок, подождала, пока не раздастся электрический щелчок, и открыла дверь бедром.

Ее руки были заняты: складная желтая корзина для белья была забита одеждой, в основном севшей после первой же сушки вне дома.

Она бросила одежду на узкую нижнюю койку, пораженная тем, что умудрилась испачкать столько разных вещей за такое короткое время. Целая неделя вводных занятий первокурсников в Эмеральд Колледж прошла как в тумане.

Нора, ее новая соседка и единственный человек не из семьи Люс, кто увидел ее в брекетах (но это было не так уж плохо, потому что и у Норы такие были), сидела на подоконнике, покрывая лаком ногти и разговаривая по телефону.

Она всегда красила ноги и говорила по телефону. У нее была целая полка, посвященная баночкам с лаком для ногтей, и она уже два раза делала Люс педикюр за неделю знакомства.

– Я говорю тебе, Люс не такая! – Нора в возбуждении помахала Люс, облокотившейся о дверной косяк, подслушивая. – Она даже никогда не целовала парня. Ладно, однажды… Лу, что это был за худощавый парень из летнего лагеря, тот, о котором ты мне говорила…

– Джереми? – Люс сморщила нос.

– Джереми, но это было типа «правда или действие», или вроде того. Детская игра. Так что да…

– Нора, – сказала Люс. – Ты действительно должна делиться этим с… с кем ты там разговариваешь?

– Всего лишь Джордан и Хейли. – Она уставилась на Люс. – Мы на громкой связи. Помаши!

Нора указала через окно на мрачный осенний вечер. Их общежитие было милым зданием из белого кирпича в форме буквы U с маленьким двориком посередине, где все время собирались ученики. Но не на это показывала Нора. Прямо напротив окна Люс и Норы на третьем этаже было другое окно третьего этажа.

Оно было поднято, смуглые ноги свисали с подоконника, а за ними появились руки двух девушек и стали махать.

– Привет, Люс! – крикнула одна из них.

Джордан, бойкая блондинка из Атланты, и Хейли, маленькая и постоянно хихикающая, с густыми черными волосами, каскадом ниспадающими вокруг ее лица. Они казались милыми, но почему они обсуждали всех парней, которых Люс не целовала?

Колледж был таким странным.

Прежде чем проехать девятнадцать сотен миль к Эмеральд Колледжу с родителями неделей ранее, Люс могла бы пересчитать, сколько раз она покидала Техас: однажды для семейного отдыха в Пайкс Пик в Колорадо, дважды для регионального чемпионата по плаванию в Теннесси и Оклахоме (на втором году она побила свой собственный рекорд во фристайле и увезла домой голубую ленту для команды) и ежегодные визиты в дом бабушки и дедушки в Балтиморе.

Переезд в Коннектикут, чтобы пойти в колледж, был очень важным шагом для Люс. Большая часть ее друзей из старшей школы Плано шли в колледжи в Техасе. Но Люс всегда чувствовала, что ее что-то ждало здесь, и чтобы найти это, ей нужно покинуть дом.

Ее родители поддержали ее – особенно когда она получила частичную стипендию за свой баттерфляй. Она упаковала всю свою жизнь в слишком большую красную спортивную сумку и наполнила пару коробок сентиментальными вещичками, с которыми не могла расстаться: пресс для бумаги в виде статуи Свободы, который отец купил ей в Нью-Йорке, фотография мамы с плохой прической, когда та была возраста Люс, плюшевый мопс, напоминающий ей о собаке семьи, Моцарте. Ткань на задних сиденьях ее побитого джипа была потрепана, и пахла она как вишневые леденцы, и это успокаивало Люс. Как и взгляд на затылки родителей, пока папа ехал четыре долгих дня по Восточному побережью, останавливаясь время от времени, чтобы почитать таблички об исторических событиях и сходить на экскурсию на фабрику кренделей в северо-западном Делавэре.

Был один момент, когда Люс думала вернуться. Они уже были в двух днях пути от дома, где-то в Джорджии, и «короткий путь» папы из мотеля на шоссе повел их вдоль побережья, где дорога стала каменистой, а в воздухе стало вонять травкой. Они едва проехали треть пути до школы, а Люс уже скучала по дому, в котором выросла. Она скучала по собаке, кухне, где мама готовила рулеты, и по тому, как поздним летом розовые кусты ее папы вырастали под ее подоконником, наполняя комнату нежным ароматом и обещанием свежесрезанных букетов.

И тогда родители Люс проехали мимо длинной извивающейся подъездной дорожки с высокими мрачными воротами, которые, казалось, были под напряжением, как в тюрьме. Знак снаружи гласил жирными черными буквами «Исправительная школа «Меч и Крест».

– Выглядит немного зловеще, – пропела ее мама с переднего сиденья, поднимая взгляд от ее журнала по капитальному ремонту дома. – Рада, что ты не в эту школу отправляешься, Люс!

– Ага, – сказала она, – и я тоже.

Люс повернулась и наблюдала за зданием из заднего окна, пока ворота не исчезли за изгибами леса. Потом, прежде чем она это поняла, они заехали в Северную Каролину, приближаясь к Коннектикуту и ее новой жизни в Эмеральд Колледже с каждым поворотом новых шин джипа.

А потом она оказалась в комнате общежития, а ее родители вернулись в Техас. Люс не хотела, чтобы ее мама беспокоилась, но правда заключалась в том, что она ужасно скучала по дому.

Нора была классной – дело не в этом. Они дружили с тех пор, как Люс зашла в комнату и увидела, как новая соседка приклеивает постер Альберта Финни и Одри Хэпберн из «Двое на дороге». Связь укрепилась, когда девушки постарались сделать попкорн в маленькой кухне общежития в два часа ночи и справились лишь с запуском пожарной сигнализации, из-за чего все выскочили наружу в пижамах. Всю неделю вводных занятий Нора из кожи вон лезла, чтобы включить Люс в каждый из ее многочисленных планов. Она ходила в дорогую подготовительную школу перед Эмеральд, поэтому пришла на вводную неделю в колледже уже привыкшая к жизни в общежитии. Ей не казалось странным, что в соседней комнате жили парни, что онлайн-радиостанция кампуса была единственным приемлемым способом слушать музыку, что все нужно было делать карточкой, а объем рефератов будет длиной в пугающие четыре страницы.

У Норы были друзья из Довер Преп, и казалось, что она заводила еще по дюжине каждый день – типа Джордан и Хейли, все еще торчащих и машущих из окна.

Люс хотела не отставать, но она провела всю свою жизнь в сонном уголке Техаса. Там существование текло медленнее, и теперь она поняла, что ей это нравилось. Она поняла, что скучает по вещам, которые, по ее же словам, ненавидела дома, как кантри-музыка и жареная курица на палочке, продающаяся на бензоколонках.

Но она приехала сюда, в школу, чтобы найти себя, чтобы ее жизнь началась по-настоящему. Ей приходилось говорить себе это почаще.

– Джордан только что сказала, что их сосед считает тебя классной. – Нора потянула за темные волнистые волосы Люс, отросшие до пояса. – Но он игрок, поэтому я ясно дала понять, что ты, дорогая, леди. Хочешь, сходим туда перед той вечеринкой, о которой я рассказывала тебе вечером?

– Конечно. – Люс открыла колу, которую купила в автомате рядом с прачечной.

– Я думала, ты захватила мне диетическую.

– Так и есть. – Люс потянулась в свою корзину для белья за банкой, купленной для Норы. – Прости, должно быть, оставила ее внизу. Схожу заберу. Сейчас вернусь.

– Pas de prob[23], – сказала Нора, тренируя свой французский. – Но поспеши. Хейли сказала, что на другом конце коридора проходит вечеринка по случаю приема в футбольную команду колледжа новых игроков. Футболисты всегда устраивают классные вечеринки. Нам скоро нужно будет пойти туда. Идем, – сказала она в телефон. – Нет, на мне черная рубашка. На Люс желтая… или ты собираешься переодеться? В любом случае…

Люс махнула Норе, что вернется, и вышла из комнаты. Она перепрыгивала по две ступеньки за раз, проскакивая этажи общежития, пока не оказалась на потрепанном коричневом половичке у входа в подвал, которые все на кампусе называли Погребом, и из-за этого названия Люс вспоминала о грибах.

У окна, ведущего во двор, Люс задержалась. Машина, полная парней, остановилась на круглом подъезде к общежитию. Когда они вылезли, смеясь и толкаясь, Люс увидела на них кофты со знаком футбольной команды Эмеральд. Люс узнала одного из них. Его звали Макс, и он вместе с Люс ходил на несколько вводных уроков на этой неделе. Он был очень милым – светлые волосы, широкая белоснежная улыбка, типичный вид парня после школы (это она узнала, когда Нора нарисовала ей диаграмму за обедом). Она никогда не разговаривала с Максом, даже когда их объединили в одну команду с парой других ребят на спортивном ориентировании на кампусе. Но может, если он сегодня вечером пойдет на вечеринку…

Все парни, выходящие из машины, были очень милыми, что Люс также пугало. Ей не нравилось быть одной стеснительной девушкой в комнате с Джордан и Хейли.

Но ей нравилась мысль о вечеринке.

Что еще ей делать? Прятаться в комнате общаги, потому что она нервничала? Очевидно, она собиралась пойти.

Она пробежала последний лестничный пролет в подвал. Дело близилось к закату, так что прачечная была пустой, из-за чего словно была наполнена одиночеством. Закат – время, когда пора уже надевать вещи, которые постирал и высушил. Там была только одна девушка в сумасшедших полосатых вязаных гетрах длиной до бедер, отчаянно оттирающая пятно с джинсов, словно все ее надежды и мечты зависели от того, отстирает ли она пятно. И парень, сидевший на шумящей и трясущейся сушилке, который подбрасывал монету в воздух и ловил ее в ладонь.

– Орел или решка? – спросил он, когда она зашла. У него был квадратный подбородок, волнистые янтарные волосы, большие голубые глаза и маленькая золотая цепочка на шее.

– Решка, – пожала она плечами и издала смешок.

Он подкинул монетку, поймал ее, перебросил на ладонь, и Люс увидела, что это не четвертак. Это была очень, очень старая монета, тускло-золотого цвета со стершейся надписью на другом языке. Парень вскинул бровь, глядя на нее.

– Ты победила. Пока не знаю, что ты выиграла, но это уже тебе решать.

Она развернулась в поисках диетической содовой, которую оставила здесь. А потом увидела ее в дюйме от правого колена парня.

– Это не твоя, не так ли?

Он не ответил, просто уставился на нее ледяными голубыми глазами, и теперь она видела в них такую глубокую печаль, какая не подходила парню его возраста.

– Я оставила ее тут чуть раньше. Это для моей подруги. Моей соседки. Норы, – сказала Люс, потянувшись за банкой. Этот парень был странным, напряженным. Она пробормотала: – Увидимся позже.

– Еще разок? – спросил он.

Она повернулась в дверном проеме. Он имел в виду игру с монетами.

– Ох. Решка.

Он подбросил монету. Она словно зависла в воздухе. Он поймал ее не глядя, перевернул и открыл ладонь.

– Снова ты выигрываешь, – пропел он голосом, волнующе похожим на любимого певца отца Люс Хэнка Вильямса.

Поднявшись обратно наверх, Люс кинула колу Норе.

– Ты встречала того безумного подкидывателя монет в прачечной?

– Люс, – Норра сощурила глаза, – когда у меня кончается белье, я покупаю новое. Я надеюсь продержаться до Дня Благодарения без необходимости идти в прачечную. Ты готова? Футболисты ждут, надеясь забить гол. Мы их гол, но придется напомнить им, что они не могут играть руками.

Она взяла Люс за локоть и вывела из комнаты.

– А теперь, если встретишь парня по имени Макс, я предлагаю тебе избегать его. Я ездила с ним в Довер, и я уверена, что он будет в футбольной команде. Он покажется милым и очаровательным. Но дома у него такая сука-девушка. Ну, она считает себя его девушкой, – пробормотала Нора, прикрываясь рукой, – ее не взяли в Эмеральд, и она злится из-за этого. У нее повсюду шпионы.

– Поняла. – Люс засмеялась, хмурясь про себя. – Держаться подальше от Макса.

– Какой тип парней тебе нравится? То есть я знаю, что ты бросила долговязого Джереми.

– Нора, – Люс ее слегка толкнула, – тебе не позволено его все время вспоминать. Это был личный разговор двух соседок поздней ночью. Что происходит в пижамах, там и остается.

– Ты совершенно права. – Нора кивнула, поднимая руки, словно капитулируя. – Некоторые вещи священны. Я это уважаю. Ладно. Если бы тебе пришлось описать поцелуй мечты в пяти словах или меньше…

Они шли вокруг второго поворота общежития в форме U. Через мгновение они завернут за угол и подойдут к концу коридора, называемого Камбуз, где находилась комната Джордан и Хейли. Люс облокотилась о стену и вздохнула.

– Меня не смущает, что у меня нет, ну, знаешь, опыта, – тихо сказала Люс – стены здесь были тонкими. – Просто ты не чувствуешь, что с тобой ничего не происходит? Типа ты знаешь, что у тебя есть судьба, но пока все, что ты видела в жизни, было непримечательным? Я хочу, чтобы моя жизнь была другой. Хочу почувствовать, что она началась. Я жду того самого поцелуя. Но иногда мне кажется, что я могу ждать вечно и ничего изменится.

– Пошли быстрее. – Глаза Норы слегка затуманились. – Я знаю, что ты имеешь в виду, – но у тебя, по крайней мере, есть немного самоконтроля. Мы сделаем так, что все произойдет. Наш первый семестр едва начался, детка.

Нора очень хотела попасть на вечеринку, и Люс хотела пойти туда, правда хотела. Но она говорила о необъяснимой вещи, что выходила за рамки хорошего времени на вечеринке. Она говорила о судьбе, над которой, как Люс чувствовала, она имела такой же контроль, как и над результатом подброса монетки, – это и было и не было в ее руках.

– С тобой все в порядке? – Нора склонила голову, глядя на Люс. Короткий золотисто-каштановый локон упал ей на глаз.

– Ага, – спокойно кивнула Люс, – все хорошо.

Они отправились на вечеринку – которая представляла собой лишь пару открытых дверей комнат общаги и первокурсников, бродящих туда-сюда. У всех были пластиковые стаканчики, наполненные суперсладким красным пуншем, которые пополнялись словно по волшебству. Джордан работала диджеем за своим iPod.

– Холла! – раздавалось тут и там. Музыка была хорошей. Ее милый сосед по общаге, Дэвид Франклин, заказал пиццу, которую Хейли улучшила, добавив свежий орегано из рассадника, который она привезла из дома и установила в углу у окна. Это были хорошие люди, и Люс была рада с ними познакомиться.

Люс познакомилась с двадцатью студентами за тридцать минут, и большая их часть была парнями, которые наклонялись к ней и клали руки ей на талию, когда она представлялась, словно иначе не могли ее расслышать, словно прикосновение к ней делало ее голос понятнее. Она осознала, что высматривает парня из прачечной, который подкидывал монетку.

Спустя три стакана пунша и два кусочка потрясающей пиццы пепперони с тонкой корочкой Люс была официально представлена Максу, а потом следующие десять минут провела, избегая его. Нора была права: он был симпатичным, но слишком сильно флиртовал, учитывая, что у него дома была сумасшедшая девушка. Они с Норой и Джордан плотным рядом сидели на кровати Джордан, перешептываясь о рейтинге всех парней между приступами смеха, когда Люс решила, что она выпила слишком много загадочного пунша. Она покинула вечеринку и спустилась по лестнице в поисках свежего воздуха.

Ночь была прохладной и сухой, совсем не как в Техасе. Ветерок освежал ее кожу. В небе виднелось несколько звезд, а во дворе была пара ребят, но Люс их не знала, так что она спокойно села на одну из каменных скамеек между двумя крепкими кустами пионов. Это были ее любимые цветы.

Она решила, что это хороший знак, что они цвели вокруг ее общежития даже в конце августа. Она коснулась пальцами глубоко посаженных лепестков одного из белых цветов и наклонилась к нему, чтобы вдохнуть его нежный аромат.

– Привет.

Она подпрыгнула. Уткнувшись носом в цветок, она не заметила, как он подошел. Теперь пара потертых конверсов стояла прямо перед ней. Ее взгляд двинулся вверх: выцветшие джинсы, черная футболка, тонкий красный шарф, свободно обмотанный вокруг его шеи. Ее сердце начало биться сильнее, и она не знала почему, она даже не видела его лица – короткие золотистые волосы… непристойно мягкие на вид губы… глаза такие восхитительные, что у Люс перехватило дыхание.

– Прости, – сказал он. – Не хотел тебя напугать.

Что это за цвет глаз?

– Я не поэтому ахнула. То есть… – Цветок упал из ее руки, три лепестка приземлились на ботинки парня.

Скажи что-нибудь.

Любит. Не любит. Любит.

Не это!

Было физически невозможно что-то сказать. Этот парень был не только самым невероятным, что Люс видела в своей жизни, он сам подошел и представился. То, как он на нее смотрел, заставило Люс чувствовать, что она единственный человек во дворе.

Словно она была единственным человеком на Земле. И она все портила.

Инстинктивно она потянулась, чтобы коснуться ожерелья, и поняла, что шея голая. Это было странно. Она всегда носила серебряный медальон, который подарила ей мама на восемнадцатый день рождения. Это было семейное наследие, содержащее старую фотографию бабушки, очень похожей на Люс, в тот момент, когда она встретила мужчину, который стал дедушкой Люс. Она забыла надеть его этим утром?

Парень склонил голову, как будто улыбнувшись.

О нет. Она смотрела на него все это время. Он поднял руку, словно чтобы легонько помахать. Но не помахал. Его пальцы зависли в воздухе. И ее сердце стало колотиться, потому что внезапно она понятия не имела, что сделает этот незнакомец. Он мог сделать что угодно.

Дружественный жест был просто одним из вариантов. Он мог бы послать ее. Она, скорее всего, заслуживала, чтобы ее послали за то, что она пялилась на него как безумный сталкер. Это было смешно. Она была смешна.

Он помахал, словно говоря «Привет».

– Я Дэниел. – Когда он улыбнулся, она увидела, что у него красивые серые глаза с легким намеком на… лиловый? О боже, она влюбится в парня с фиолетовыми глазами.

Что скажет Нора?

– Люс, – наконец выдавила она. – Люсинда.

– Круто. – Он снова улыбнулся – Как Люсинда Вильямс. Певица.

– Откуда ты об этом знаешь? – Никто никогда не угадывал о Люсинде Вильямс. – Мои родители встретились на концерте Люсинды Вильямс в Ости-нене, Техас, – добавила она. – Я оттуда.

– Essence мой любимый альбом. Я слушал его полдороги из Калифорнии сюда. Техас, а? Нужно привыкать к Эмеральду, да?

– Полный культурный шок, – казалось, это самое искреннее, что она сказала за всю неделю.

– Ты привыкнешь. Я, по крайней мере, привык после двух лет. – Он потянулся и коснулся ее плеча, когда заметил ее паническое выражение. – Я шучу. Кажется, ты лучше адаптируешься, чем я. Когда увидимся на следующей неделе, ты уже полностью здесь обустроишься и будешь носить толстовку с большой «Э».

Она смотрела на его руку на ее предплечье. Но преуменьшая, она переживала тысячу крошечных взрывов внутри нее, словно финал шоу фейерверков на Четвертое июля. Он засмеялся, и тогда она рассмеялась в ответ, не зная почему.

– Ты… – она не могла поверить, что собиралась сказать это красивому, как модель, старшекурснику из Калифорнии, – не хочешь присесть?

– Ага, – сразу же сказал он, а потом взглянул на окно, где горел свет и шла вечеринка. – Ничего не знаешь о футбольной вечеринке там?

Люс показала туда, пав духом.

– Я только что оттуда. Вверх по лестнице.

– Не весело?

– Было весело, – сказала она, – я просто…

– Хотела подышать?

Она кивнула.

– Я должен был встретиться с другом. – Дэниел пожал плечами, глядя на окно, где Нора флиртовала с кем-то, кого не было видно. – Но, может, я уже встретился. – Он сощурился, глядя на нее, и она в ужасе подумала, не было ли у нее на носу цветочной пыльцы все это время. Это было бы не в первый раз.

– В этой четверти у тебя будет клеточная биология? – спросил он.

– Ни за что. Я едва пережила ее в школе. – Она посмотрела на него, на его глаза, которые точно были лилового оттенка. Они блеснули, когда она спросила:

– Почему ты спрашиваешь?

Дэниел покачал головой, словно думал о чем-то, чего не хотел произносить вслух.

– Просто… просто ты кажешься такой знакомой. Мог бы поклясться, что мы уже где-то встречались.

Эпилог. Звезды в их глазах

– Мне нравится эта часть! – взвизгнула Арриана.

Три ангела и два нефилима сидели на внешнем выступе низкой серой тучи над общежитием в форме буквы U в центральном Коннектикуте.

Роланд широко улыбнулся, глядя на нее.

– Не говори, что и раньше такое видела?

Его мраморные золотые крылья раскрылись и стали плоскими, чтобы Майлз и Шелби могли сидеть на них в воздухе, словно на одеяле для пикника в небе.

Нефилимы не видели ангелов более двенадцати лет. Хотя Роланд, Арриана и Аннабель не выказывали никаких физических признаков пролетевшего времени, нефилимы постарели. У них были одинаковые обручальные кольца, и уголки их глаз были покрыты морщинками от смеха за многие годы счастливого брака. Волосы Майлза немного поседели на висках под его совсем поблекшей бейсболкой. Его рука лежала на животе Шелби, который округлился от ребенка, что должен был родиться в следующем месяце.

Она потрясла головой так сильно, что едва избежала сотрясения мозга.

– Но Люс не ест пепперони. Она вегетарианка!

– Вот почему ты ушла в этот момент? – Анна-бель закатила глаза. – Теперь Люс другая. Она – та же девушка, но с другими особенностями. Она не видит вестники и не побывала на каждом дюйме Восточного побережья. Теперь она более «нормальная», из-за чего ей скучно до слез, но, – широко улыбнулась Аннабель, – я думаю, со временем она будет очень счастлива.

– Этот попкорн не кажется подгоревшим? – спросил Майлз, громко жуя.

– Не ешь это, – сказал Роланд, выдернув попкорн из рук Майлза. – Арриана вытащила его из мусор-ника, после того как Люс устроила пожар в общежитии. – Майлз стал лихорадочно отплевываться, перегнувшись через край крыла Роланда.

– Это был мой способ связаться с Люс. – Арриана пожала плечами. – Но вот, если хочешь, можешь съесть немного Milk Duds[24].

– Разве не странно, что мы наблюдаем за ними двумя словно за фильмом? – спросила Шелби. – Мы должны представлять их как в романе, поэме или песне. Иногда я чувствую себя подавленной из-за того, насколько кинематограф все упрощает.

– Эй. Роланду не стоило нести тебя сюда, нефилим. Так что не умничай, просто смотри. Смотри! – Арриана захлопала в ладоши. – Он точно смотрит на ее волосы. Готова поспорить, он пойдет домой и нарисует их сегодня ночью. Как мило!

– Арриана, ты слишком уж стараешься быть подростком, – сказал Роланд. – Как долго мы будем наблюдать? То есть не считаете ли вы, что они заслужили немного приватности?

– Он прав, – сказала Арриана. – У нас есть и другие дела на небесных равнинах. Вроде… – Ее улыбка исчезла, когда она ничего не придумала.

– Так вы еще общаетесь, ребята? – спросил Майлз Арриану, Аннабель и Роланда. – Раз Роланд… ну знаете…

– Конечно же, мы видимся. – Аннабель улыбнулась Роланду.

– Потому что мы все еще работаем на него. Даже после всех этих лет. Трон изобрел прощение, ты в курсе?

Роланд покачал головой.

– Не думаю, что небесное прощение грозит мне в скором времени. Там наверху все такое белое.

– Никогда не знаешь наверняка, – вставила Арриана. – Иногда мы становимся такими открытыми ко всему. Заскакивай поздороваться. Помни: это благодаря Трону Дэниел с Люс теперь встретились. – Ро-ланд посерьезнел, глядя мимо сцены под ними в темноту на далекие облака. – Баланс между Небесами и Адом был идеальным, когда я проверял в последний раз. Вам не нужно, чтобы я нарушил его.

– Всегда остается надежда, что мы все снова соберемся вместе, – сказала Аннабель. – Люс и Дэниел – хороший пример: никакое наказание не вечно. Может, даже наказание Люцифера.

– Кто-то слышал новости о Кэме? – спросила Шелби. Пару мгновений облака были тихими. А потом Шелби прочистила горло и повернулась к Майлзу. – Ну, говоря о вещах, которые не вечные, – смена нашей няни почти закончилась. Она взяла с нас за дополнительное время, когда игра «Доджеров» затянулась.

– Хотите узнать, когда у Люс и Дэниела будет первое свидание? – спросила Аннабель.

Майкл указал на землю.

– Разве мы не должны оставить их в покое?

– Мы придем, – сказала Шелби. – Не слушай его. – А Майлзу сказала: – Молчи.

Роланд взял нефилимов под мышки и приготовился лететь.

Потом ангелы, демон и нефилимы улетели в дальние уголки небес, оставив за собой краткую вспышку света, в то время как внизу Люс и Дэниел влюбились в первый – и последний – раз в жизни.

Примечания

1

Итальянские пончики с начинкой.

(обратно)

2

Площадь (ит.).

(обратно)

3

С 2500 года до н. э. по 200 год н. э.

(обратно)

4

Т. н. «Малая Азия» – полуостров на западе Азии, срединная часть территории современной Турции.

(обратно)

5

Большой особняк-дворец (ит.).

(обратно)

6

Ответвление католической церкви.

(обратно)

7

«Тот день, день гнева…» (лат.).

(обратно)

8

Добрый день (ит.).

(обратно)

9

Итальянский туристический теплоход.

(обратно)

10

Белое плетеное кружево (ит.).

(обратно)

11

Заменитель сахара, пищевая добавка E951.

(обратно)

12

Недостающее, желаемое; пробел, который желательно восполнить (лат.).

(обратно)

13

Ед. число.

(обратно)

14

Canzoniere (итал.), или Книга песен, – стихотворный сборник Петрарки.

(обратно)

15

Часовня Святого Николаса.

(обратно)

16

Прости меня, Бенезе (фр.).

(обратно)

17

Мечеть «Купол Скалы» – одна из главных святынь ислама на Храмовой горе в Иерусалиме.

(обратно)

18

Один из символов межконфессиональных разногласий в христианстве, должна всегда находиться на своем месте.

(обратно)

19

«Путь Скорби» (лат.) – улица в Старом городе Иерусалима.

(обратно)

20

Отсылка к творчеству Джона Денвера, американского фолк-исполнителя.

(обратно)

21

Отсылка к библейскому «Молению о чаше» Иисуса Христа.

(обратно)

22

Первая земля (лат.).

(обратно)

23

«Pas de problème» – без проблем (фр.).

(обратно)

24

Шоколадные ириски.

(обратно)

Оглавление

Благодарности

Пролог. Падение

Глава 1. Книга Стражей

Глава 2. Разные пути

Глава 3. Затонувшее святилище

Глава 4. Сделка вслепую

Глава 5. Крепкий, как тысяча поцелуев

Глава 6. Недостаток

Глава 7. Узел ангелов

Глава 8. Как плакали Небеса

Глава 9. Дезидерата

Глава 10. Звездная стрела в пыли

Глава 11. Путь скорби

Глава 12. Оскверненная святая вода

Глава 13. Раскопки

Глава 14. Законная наследница

Глава 15. Дар

Глава 16. Откровение

Глава 17. Рождение любви

Глава 18. Поймать падающую звезду

Глава 19. Цена Люсинды

Глава 20. Совершенные незнакомцы

Эпилог. Звезды в их глазах Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg